Пять с половиной лет в должности редактора

В конце восьмидесятых годов в корпорации Московской Духовной Академии созрела и укрепилась мысли о необходимости произвести коренную реформу в издании печатного академического органа. Давний журнал академии – «Творения Св. Отцов с прибавлениями духовного содержания», основанный еще в начале сороковых годов и в свое время пользовавшийся большим успехом, и по форме и по содержанию своему был не столько журналом, сколько ученым сборником. Он выходил только четыре раза в год толстыми книгами и наполнялся почти исключительно переводами отеческих творений и исследованиями специально-научного характера. По прошествии почти полувека, такого рода журнал многим казался уже несоответствующим потребностям времени, что подтверждалось и малым количеством подписчиков, благодаря которому «Творения» могли существовать лишь при крупной субсидии из средств московской митрополичьей кафедры; а потому представлялось желательным заменить прежний академический орган изданием ежемесячным, которое, на ряду с переводами отеческих творений и учеными богословскими исследованиями, по возможности давало бы некоторый отклик на вопросы современной религиозно-церковной жизни. Ближайшим и настойчивым побуждением к скорейшему осуществлению такого намерения академической корпорации послужило то обстоятельство, что в последний год пребывания Высокопр. Иоанникия на московской митрополии субсидия на издание «Творений была прекращена и таким образом этот журнал должен был естественной смертию прекратить свое существование. Возбужденное советом академии ходатайство пред Св. Синодом о разрешении издания академического журнала по новой программе и на новых основаниях было удовлетворено и таким образом с января 1892 года явился на свет «Богословский Вестник».

Пламенным сторонником и пропагандистом мысли о создании нового академического журнала был заслуж. э.-орд. Профессор П.И.Горский-Платонов, который принимал самое горячее и деятельное участие как в выработка программы журнала, так и в ходатайстве пред Синодом и во всех хлопотах по определению внешности журнала и по постанове дела его печатания. Избранный на общем собрании академической корпорации редактором нового журнала, проф. Горский взялся за любезное ему дело с необычайным рвением, которое у него, при живости его натуры получило даже характер какого-то страстного увлечения. Делам и интересам журнала он отдавал весь свой труд и все свое время; они были как будто единственным предметом его мысли и только о них непрестанно вел он оживленные беседы со своими сослуживцами. При страстности увлечения и недостаточной широте кругозора, составлявшей одну из его личных особенностей, он придавал академическому журналу и своей редакторской деятельности слишком преувеличенное и чуть ли не мировое значение и уносился по этому поводу в область таких необъятных мечтаний о будущем, которые у его товарищей вызывали подчас невольную улыбку. К сожалению, на долю безгранично-преданного своему делу и искренно увлекавшегося мечтателя выпало жестокое разочарование. Не только пламенные мечты его оказались далекими от действительности, но даже в самом скором времени пришлось ему с болью и совсем оторваться от того дела, которое душе его было так близко и дорого. Некоторая своеобразность и односторонность во взглядах, недостаток терпимости к чужим мнениям и, главным образом, стремление к неограниченному самовластию и несчастная склонность подозревать в словах и действиях окружающих лиц непременно какие либо задние мысли и скрытые намерения породили столько столкновений и неприятностей, до такой степени испортили отношения П. И-ча к членам корпорации, что на второй же год своего редакторства он вынужден был, при всем своем желании, отказаться от должности.

В апреле 1893-го года на общем собрании академической корпорации состоялся новый выбор на должность редактора «Богословского Вестника» и этот выбор нежданно-негаданно пал на меня. При тех трудностях, какие неизбежно сопряжены с прохождением такой ответственной должности, при моей полнейшей неопытности в журнальном деле, и, особенно, при всех тех исключительных обстоятельствах, какими сопровождалась редакторская деятельность и отставка моего предшественника, не трудно понять, с какими чувствами принимал я на себя это тяжелое бремя. Однако вскоре оказалось, что мое новое положение может быть далеко не таким тяжким и тревожным, каким оно представлялось мне со стороны, и первые же месяцы работы на редакторском поприще успели уже создать во мне спокойное и доброе настроение. Перебирая свои старые бумаги теперь, т.е. через 22 года после описываемых событий, я нашел, между прочим, одну запись, которая может служить ясным подтверждением высказанной мысли. В те времена в нашей академии было обычным, по поводу каких-либо знаменательных моментов академической жизни сходиться всеми членами корпорации под председательством о. редактора на товарищеские собрания для обмена мыслей за чашкою чая или братскою трапезой. На этих собраниях некоторые выступали иногда с речами, которые служили нередко предметом для оживленной беседы. Не раз приходилось ораторствовать и мне, причем обыкновенно я записывал свои речи и сохранял их на память в своих бумагах. Такую-то вот запись своей застольной речи, произнесенной при окончании учебных занятий 6-го июня 1893 го года, я и хочу привести здесь для характеристики моего тогдашнего редакторского настроения. Я говорил тогда: «Вот и еще закончили мы учебный год! Вот и опять собрались мы, чтобы отпраздновать это окончание дружною, братской трапезой! Кажется, всего естественнее было бы мне в этом случае оглянуться назад и окинуть мысленным взором все пережитое, передуманное и перечувствованное в минувшем году. Тем более, что год этот был богат событиями как в обще-церковной, так и в нашей академической жизни, и продолжает удивлять нас ими даже до самых последних дней, хотя впрочем иногда далеко не на радость. Не мало поучительных уроков можно было бы извлечь на сей раз из минувших событий, но хоть я и недавно писал о том, как полезно почаще оглядываться назад, тем не менее теперь мне глядеть назад не хочется. В настоящее время мне почему-то с особенной ясностью припоминается одна почтенная ветхозаветная особа, которая жестоко поплатилась за свое неуместное стремление оглядываться назад. Если когда, то именно теперь, я чувствую особенную наклонность извлечь себе назидание из ее примера. Правда, я знаю, что жить без оглядки, смотреть и стремиться только вперед, – это свойство юности, не совсем уже прилично моим годам; но ведь не даром же одна высокопоставленная особа¹, не ветхозаветная только, назвала меня недавно «молодым профессором», совсем впрочем не в смысле комплимента. Я действительно теперь помолодел, переживаю в некотором смысле вторую молодость, и причиною этого отчасти я сам, а отчасти Вы. Зачеркнув почти двадцать лет своей прежней службы, я перешел на другую кафедру², опять начинаю новую жизнь, снова становлюсь в пережитое некогда положение приват-доцента со всеми треволнениями и заботами, свойственными этому положению. Я начинаю новую жизнь еще потому, что Вам угодно было поставить меня во главе нового, совсем для меня неведомого, дела и притом такого дела, которое невольно захватывает, увлекает, заставляет думать о будущем, мечтать и жить надеждами.

Вот об этом-то, кровном теперь для меня, деле я и прошу позволения сказать Вам несколько слов.

Первым моим словом к Вам будет слово благодарения. Почти уже два месяца занимаюсь я делами журнала. В этот период времени не мало пришлось мне вступать в сношения почти со всеми своими сотоварищами и в частных беседах по делам журнала, и в заседаниях комиссии, и в общих собраниях. С искренним удовольствием я при этом убедился, что наш журнал по праву носит название «издаваемого Московской Духовной Академией», ибо с кем бы я не беседовал, к кому бы ни обращался с просьбою о совете и помощи, всегда видел, что интересы журнала встречают в нашей среде неизменное сочувствие и полную готовность содействию, что многие из нас успели доказать уже и явно для всех самим делом. Вот за это-то сочувственное отношение придающее мне бодрость и силу, считаю приятным долгом сказать Вам мое сердечное спасибо.

Вторым словом моим будет прошение. Наступила вакация. Разбредутся теперь, может быть, многие из нас по разным городам и селам и, свободные от обязательного дела, станут полными хозяевами своего времени. Но где бы Вы ни были, по каким бы лесам не ходили, какими бы морями не любовались, не откажитесь иногда вспомнить, что существует на свете «Богословский Вестник» и, как все существующее, требует питания. В свободное время пусть каждый из Вас не откажется подумать: что мог бы он, не затрудняя себя, дать читателю нашего журнала к наступающему учебному году. Если бы большинство из нас, или даже хоть только половина, дали после вакации лишь по одной небольшой статейке, какие бы роскошные книжки могли мы подарить читателям в конце текущего года! Ведь наша корпорация – сила большая и даже при немногих условиях может достигнуть многого! Но… мое слово прошение, кажется уж начинает переходить в славословие?

Почему же и не так? Нам, питомцам Московской Академии, так естественно воздать дань хвалы воспитавшему нас учреждению. Поднимем же бокал за процветание родной Академии и да будет «Богословский Вестник» ее достойным выразителем!»

Дальнейшее изложение моих настоящих воспоминаний должно с большею или меньшею ясностью показать, как и при каких условиях шло дело «Богословского Вестника» в годы моего редакторства, насколько последующие события содействовали поддержанию того бодрого настроения, с каким начинал я свою редакторскую деятельность.

По своему юридическому положению наш академический орган пользовался некоторой автономией. Хотя его открытие состоялось с разрешения и его программа получила утверждение Свят. Синода, однако зависимость журнала от высшей церковной власти выражалась только в том, что избранный корпорацией редактор утверждался Свят. Синодом и отчет по изданию исключительно хозяйственного свойства, представлялся исключительно хозяйственного свойства, представлялся ежегодно через Совет Академии. Конечно, митрополит Московский, как ближайший высший начальник Академии, мог оказывать на ход дел журнала весьма существенное влияние, но это вполне зависело от его личного усмотрения, так как формально он касался журнальных дел лишь настолько, насколько важнейшие из них представлялись на обсуждение академического Совета. В первое время существования «Богословского Вестника» Архипастырем Московским был Высокопр. Леонтий, который относился к Академии и ее ректору, о. арх Антонию, с искренним доверием и отеческим расположением, а потому и академический журнал во всех своих нуждах и начинаниях неизменно встречал с его стороны лишь благожелательное покровительство и поддержку выразившиеся, между прочим, в щедрых субсидиях от Московской кафедры на издания, предпринятые Академией по поводу торжества в память пятисотлетия со дня кончины Препод. Сергия.

Фактическим высшим распорядителем «Богословского Вестника» была вся академическая корпорация в совокупности, осуществлявшая свою законодательную и административную власть в общих редакционных собраниях, где принимали участие не только профессора и доценты, но и все должностные лица Академии, как секретарь, библиотекарь и их помощники и т. п. Общие собрания, под председательством о. ректора, обыкновенно устроялись пред заседаниями Совета Академии, чтобы члены последнего имели возможность, по окончании редакционных дел, продолжать свою деятельность, не выходя из зала заседаний. Непосредственное заведывание всеми делами журнала находилось в руках редактора, при чем в помощь ему по просмотру рукописей, представляемых для напечатания в журнал, избирались особые редакторы отделов, из которых один имел дело с рукописями переводов отеческих творений, другой – со статьями научного содержания, третий и четвертый – с публицистическими и библиографическими. Все эти лица, под председательством редактора журнала составляли из себя комиссию, которая по мере надобности собиралась на заседания для обсуждения вопросов относительно печатающегося материала. В период моего редакторства членами комиссии состояли: А. П. Лебедев, А. Д. Беляев, Н. А. Заозерский, М. Д. Муретов и А. И. Введенский. Каждая представлявшаяся в журнал статья, прежде всего, прочитывалась редактором и если он находил ее пригодною для напечатания, или возбуждающею лишь некоторое сомнение, то передавал ее на прочтение члену комиссии соответствующего отдела, после чего она возвращалась к редактору на окончательное решение. Подбор и сортировка статей по отделам, определение размера и состава каждой журнальной книжки в отдельности было делом редактора, но памятуя недавний опыт своего предшественника и желая как можно более избегать всяких поводов к обвинениям в самовластии, я счел за лучшее составленный мною проект каждой книжки представлять на предварительный просмотр общего редакционного собрания. Такой порядок соблюдался неизменно, при чем я не помню ни одного случая, чтобы проект книжки вызывал в собрании какие-либо пререкания. Вообще наши редакционные собрания почти всегда проходили в мире и согласии, так что за все годы своего редакторства я могу припомнить лишь один-два случая, когда произошли инциденты, потребовавшие корпоративного разбирательства. Нужно заметить, что никаких официальных протоколов на наших общих собраниях не велось; считалось достаточным ограничиваться лишь тем, что постановления собраний, долженствовавшие иметь на будущее время для редакции руководственное значение, записывались в особую книгу, хотя ничьею подписью при этом не скреплялись, и такая запись, по-видимому, не придавала им безусловно-обязательной силы. Вот на этой-то почве и разыгрался один из упомянутых мною инцидентов. По поводу бывших примеров общее собрание однажды постановило, что не следует оплачивать гонораром помещаемые в «Б.В.» статьи, если авторы этих статей одновременно печатают их и в каком-либо другом журнале. Уже после этого постановления случилось, что один из профессоров, печатая в «Б.В.» свое большое ученое исследование, часть его лишь в несколько измененном виде поместил в тоже время в одном из духовных журналов. Редакционная комиссия, основываясь на раннейшем руководственном постановлении и соблюдая интересы журнала, не признала возможным оплачивать гонораром ту часть исследования, которая кроме «Богосл. Вестника», была напечатана и в другом духовном журнале; но автор обжаловал это решение комиссии и общее собрание, после довольно бурных рассуждений, в противоречие самому себе постановило выдать автору причитающийся гонорар полностью на общих основаниях.

Все канцелярское дело по изданию журнала находилось в заведывании секретаря редакции, который избирался из числа профессоров академии общим собранием. При мне последовательно занимали эту должность Г. А. Воскресенский и С. С. Глаголев. На секретаре редакции, который состоял вместе с тем и членом редакционной комиссии, лежала вся ее исполнительная часть по денежным делам журнала, т.-е. получение платы с подписчиков, с покупателей отеческих творений и других изданий редакции, с книжных магазинов, служивших комиссионерами редакции, процентов с капитала, находившегося в распоряжении редакции; а также выдача гонорара сотрудникам, жалования служащим при редакции, расчеты с типографией, с поставщиками бумаги, с почтою, ведение отчетности по изданию, наблюдение за рассылкой журнала и продающихся изданий, за исправностью канцелярских книг, корректура адресов, обложки журнала и объявлений, а также последняя корректура всех статей, авторы которых по дальности расстояния или по иным причинам не могут принять это дело на себя, при чем за такого рода корректуру секретарь редакции получал дополнительное вознаграждение, выдававшееся авторам по количеству листов текста. Так как главная ответственность по делам журнала возлагалась на редактора, то и действия секретаря редакции по денежной и канцелярской части совершались не иначе, как с ведома и при должном наблюдении и разрешении со стороны редактора. Делопроизводством по журналу занимались особые письмоводители из студентов академии, обычно и обитавшие при канцелярии редакции, получая за свой труд небольшое вознаграждение от 5 до 10 рублей в месяц. Такой состав канцелярии представлял иногда некоторые неудобства, так как студенты, занятые своими учебными работами, в особенности в период экзаменов и в последние недели пред сроками подачи сочинений, не могли, конечно, быть безукоризненно аккуратными в исполнении своих, хотя бы и особенно-экстренных и срочных, обязанностей по делам журнала. В виду этого обстоятельства при мне произведен был опыт заменить студентов особым, приглашенным со стороны, письмоводителем, который всецело и исключительно занят был бы делами редакции, но опыт оказался неудачным и пришлось возвратиться к прежнему порядку.

Дело печатания «Богосл. Вестника» с первых же дней его существования, благодаря заботам и стараниям первого редактора П. И. Горского, находилось в очень хороших условиях. Владелица одной из известных типографий А. И. Снегирева открыла для «Богословского Вестника» и других изданий академии отделение в своей типографии в Сергиевском посаде, снабдив его вполне достаточным оборудованием и количеством рабочих, поставив в нем опытного метранпажа и поручив непосредственное заведывание отделением одному из своих сыновей. Благодаря такой хорошей постановке дела и личному расположению А. И. Снегиревой к академии, «Богословский Вестник» имел у себя под руками такую типографию, которая, можно сказать, была для него почти своею, аккуратно исполняя его требования и даже, по возможности, идя любезно на встречу всем его желаниям, так что за все время моего редакторства у меня не было с типографией никаких недоразумений и неизменно сохранялись самые лучшие отношения.

Не имея под руками бумаг по делам журнала, переданных мною в свое время в архив редакции при сдаче должности преемнику, я, конечно, не могу в настоящее время сообщить исчерпывающих и точных цифровых данных о финансовой стороне «Богословского Вестника» за годы моего редакторства, а потому ограничусь лишь тем, что сохранила моя память и за верность чего, хотя иногда приблизительную, могу поручиться. – Каждая книжка журнала обходилась приблизительно в 900 рублей; годовой оклад жалования редактору был установлен в 600 рублей, секретарю редакции – в 300 руб., а членам редакционной комиссии, сколько помнится, – по 100 рублей. Гонорар сотрудникам, – членам академической корпорации, полагался в размере 30-ти рублей с листа за статьи оригинальные и 20-ти рублей за переводные, при чем за последнюю корректуру тех и других уплачивалось еще по 2 р. С листа. За статьи лиц посторонних, не принадлежавших к составу академической корпорации, гонорар платился в уменьшенном размере, за некоторыми впрочем исключениями. Годовой общий расход редакции простирался обычно до одиннадцати или двенадцати тысяч. Главным источником средств для покрытия этого расхода была подписка. Наш первый редактор увлекался в этом отношении очень смелыми мечтами и сообразно с этим настоял, чтобы «Богосл. Вестник» печатался не менее, как в количестве 2,400 экземпляров. Однако в первый год подписка едва достигла 1300 номеров; а на второй год не только не возросла, но, напротив, понизилась номеров на полтораста. Такое движение подписки на убыль продолжалось и для третьего года, после чего, опустившись почти до тысячи, остановилось и на этой цифре количество подписчиков укрепилось на последующие годы, допуская лишь незначительные колебания в ту или другую сторону в нескольких десятках. При таком положении дела, количество печатающихся экземпляров журнала нужно было, конечно, сократить, а потому еще при первом редакторе его стали печатать в 2,000 экз., при мне же это число было уменьшено еще до 1800 и 1500. Из этого числа до 300 экземпляров раздавалось и рассылалось бесплатно, а именно: всем членам своей академической корпорации, духовным академиям и университетам, нескольким высокопоставленным лицам, многим духовным и светским редакциям в обмен на их издания и, наконец, по введенному мной обычаю, – всем почетным членам нашей академии. Помню, что из лиц первой категории Высокопр. Амвросий, Архиеп. Харьковский, бывший ранее подписчиком «Богосл. Вестника», получив даровой экземпляр, не пожелал лишать редакцию своей подписки и продолжал высылать деньги на журнал во все последующие годы, так что ему обычно посылались два экземпляра – как почетному члену Академии и как платному подписчику. – Так как «Богословский Вестник» никакой субсидии не получал, то количество подписчиков, конечно, имело для него жизненное значение, а потому период подписки всегда был тревожным временем для состава редакции. Обыкновенно этот период начинался в октябре и продолжался даже до марта; но самою горячей порой были месяцы ноябрь, декабрь и январь. Кажется, во все годы моего редакторства первою ласточкой в подписке неизменно был Преосв. Иоанн, епископ Аксайский. До сих пор не могу вспомнить без некоторого неприятного чувства, сколько тревоги и волнения приходилось мне испытывать от постоянного беспокойства относительно хода подписки. Каждое утро с напряженным ожиданием встречал я почтальона, приносившего мне на квартиру повестку с обозначением количества поступивших подписок, тотчас же сличал эту повестку с прошлогоднею записью за тот же день и результатом этого сличения часто обуславливалось все мое настроение на целый день. И такая тревога тянулась изо дня в день на целые месяцы. Сколько раз старался я убедить себя в том, что совсем не стоит волноваться и отравлять свое существование из- за каких-то повесток о подписке; но все мои самовнушения оказывались бесплодными и тревога утихала лишь тогда, когда несколько счастливых дней успевали порадовать меня крупными цифрами. – Количество подписчиков было важно для меня ближайшим образом со стороны материального благосостояния журнала; но весьма интересовался я, конечно с другой точки зрения, и их составом. Каждый год, по окончании подписки, я пересматривал адресную книгу редакции, распределял всех подписчиков на категории по их общественному положению, и статистическую таблицу получавшихся таким образом итогов представлял к сведению общего собрания. Эти таблицы вероятно сохранились в бумагах редакции; но помню, что на первом месте, самую многочисленную группу подписчиков давало «Богословскому Вестнику» белое духовенство, городское и сельское. На втором месте стояли духовно-учебные заведения, т. е. семинарии и училища, а затем следовали менее многочисленные, и иногда даже совсем малочисленные, группы: архиереи и монастыри, светские учебные заведения, библиотеки и читальни, светские лица разных званий, подписчики заграничные и т.д. В состав группы белого духовенства первое место принадлежало городу Москве; но по сделанным мною справкам оказалось однако, что выписывало «Богословск. Вестник» немного более лишь одной трети всего количества московских церквей, что представлялось, конечно, не особенно утешительным, особенно если принять во внимание, что весьма многие настоятели московских церквей сами были питомцами московской академии. – Главная доходная статья нашей редакции, т.е. плата за подписку на журнал, давала в общем ежегодно от семи до восьми тысяч рублей и таким образом не покрывала всей суммы годичных расходов. Весьма существенную поддержку в данном случае оказывала редакции продажа отеческих творений. «Богословский Вестник», как орган московской академии, унаследовала все права и обязанности своего предшественника, т.е. прежнего академического журнала «Творения Св. Отцев с прибавлениями», за исключением лишь права на получении субсидии от московской митрополичьей кафедры. Самым ценным в этом наследстве был большой запас переведенных на русский язык и изданных московскою академией творений Св. Отцов: Василия Великого, Григория Богослова, Ефрема Сирина, Афанасия Александрийского, Кирилла Иерусалимского, Епифания Кипрского, Блаж. Феодорита, Исаака Сирина, Макария Египетского, Нила Синайского, Исидора Пелусиота, Григория Нисского и Иоанна Лествичника. Эти отеческие творения так твердо пользовались вниманием читателей, что их издания неизменно расходились в довольно большом количестве и от их продажи наша редакция получала до трех тысяч рублей ежегодно. Забота об этих изданиях и заведывание их продажею составляло потому одну из сложных отраслей редакционного хозяйства. Прежде всего, необходимо было обратить внимание на упорядочение большого склада академических изданий. Этот склад помещался на громадном чердаке, между каменными сводами и железной кровлей главного академического корпуса, – так называемых царских чертогов, т.е. бывшего императорского дворца, построенного при Петре Великом. Такое помещение во многих отношениях далеко нельзя было назвать удобным. Подниматься в склад нужно было по старой, проложенной внутри стены, узкой и темной каменной лестнице, представлявшей не мало трудностей при доставке тяжелого книжного материала. Ходивший под стропилами ветер, зимой – мороз, а летом жар от железной кровли делали продолжительное пребывание на складе очень неприятным и рискованным, а проникавшие туда в большом количестве голуби часто относились к ученым трудам весьма неуважительно. Никакой описи склада редакция «Богословского Вестника» не получила. Таким образом, при крайне-неблагоприятных условиях обстановки, перебирая пыльные груды изданий, пришлось употребить не мало времени, чтобы, при содействии секретаря, письмоводителей и служителя редакции, ознакомиться с унаследованным богатством и по возможности привести его в должную известность и порядок. Но так как при существующем положении склада не было возможности возложить ответственность за него на кого-либо единолично и, при частых требованиях на издания, по необходимости приходилось разным лицам отправляться за ними на склад, то установить правильный учет и контроль по этой части представлялось крайне затруднительным. В виду этого, рядом с канцелярией редакции, в теплом коридоре и под парадной лестницей ректорской квартиры, устроено было малое отделение склада, куда и было помещено, по счету, небольшое количество всех академических изданий, потребное для текущей продажи, с установлением строгой отчетности. При такой постановке дела, отправляться в большой верхний склад приходилось лишь в редких случаях, когда возникала надобность пополнить малый склад какими-либо изданиями, количество которых, отчисленное для текущей продажи, оказывалось уже израсходованным. Такое, не часто совершавшееся, пополнение уже не трудно было производить под непосредственным наблюдением и при участии секретаря редакции. – Получая большой доход от продажи отеческих творений, редакция «Бог. Вестника», конечно, должна была заботиться и о том, чтобы поддерживать запас этих изданий в надлежащей полноте. Соответственно этому, она внимательно следила за постепенным расходованием находившихся в ее распоряжении изданий и, в случае надобности, принимала на себя труд и расход по их переизданию. При мне были таким образом выпущены новым изданием творения Св. Отцов: Макария Египетского, Кирилла Иерусалимского и Исаака Сирина и начато переиздание многотомных творений Св. Ефрема Сирина. Печатание каждого тома этих отеческих творений обходилось редакции в несколько сот, а иногда даже и более тысячи рублей, причем на этот расход никаких особых ассигнований не было и он должен был покрываться из текущих средств редакции. – Некоторым подспорьем «Бог. Вестнику» в его финансах служили наконец проценты с так называемого Филаретовского капитала. Эти деньги, в количестве 12,000 рублей, были пожертвованы Высокопр. Митрополитом, со специальным назначением на издание академией библейского словаря, еще в 1865 году; но, в ожидании осуществления этого ученого предприятия, проценты с пожертвованного капитала расходовались академическою редакцией на текущие нужды. Так как при двукратном временном прекращении прежнего академического журнала на несколько лет эти проценты оставались неизрасходованными, то образовался некоторый их излишек в размере нескольких тысяч, кажется до шести. Когда я принял на себя редакцию «Богословского Вестника», в ее распоряжении находилось этого излишка около трех тысяч и затем текущие проценты Филаретовского капитала на каждый год.

Обладая всеми указанными денежными средствами и соблюдая, по возможности, разумную экономию в расходах, «Богословский Вестник» благополучно успевал сводить концы с концами, хотя, конечно, никогда не мог поручиться за безусловную прочность своего существования.

Главным делом редактора была, без сомнения, забота об обеспечении журнала достаточным количеством желаемого материала и о таком подборе статей для каждой книжки, который представлял бы для читателей возможно-больший и разнообразный интерес. – В то время содержание журнальных книжек распределялось на пять отделов. В первом отделе помещались переводы отеческих творений. Так как произведения наиболее выдающихся отцов и учителей церкви были уже ранее в большинстве своем переведены на русский язык трудами московской и других духовных академий, то первая задача нашей редакции по этому отделу состояла в том, чтобы из оставшегося не переведенным отеческого материала выбрать то, что представлялось бы всего более подходящим для журнала. В своем выборе редакция руководилась мыслию дать перевод таких творений, которые отличались бы возможно-большей живостью содержания и изложения и не представляли бы собою произведений, слишком крупных по размерам; но чтобы читатели имели возможность получить нечто цельное в скором времени. Соответственно этой мысли, были избраны и переведены: слова и беседы Св. Астерия Амасийского, Св. Кирилла Александрийского толкование на малых пророков и Св. Ефрема Сирина толкование на послания Св. Апостола Павла и толкование на Четвероевангелие. Главными сотрудниками по этому отделу были в мое время: М. Д. Муретов, П. И. Казанский, и А. А. Спасский.

Отдел второй назначался для исследований и статей по наукам богословским, философским и историческим; но если научные статьи отличаются слишком специальным характером, то, интересуя сравнительно немногих, далеко не всегда могут быть доступны широкому кругу читателей. «Богословский Вестник», как орган ученой коллегии, конечно, должен был бы давать широкий простор на своих страницах научным исследованиям профессоров академии, но так как самое его существование стояло в прямой зависимости от успеха подписки, то он никак не мог оставлять без внимания требования и интересы своих читателей, в большинстве своем не принадлежавших к числу ученых специалистов. Отсюда для нашей редакции создавалась необходимость держаться среднего курса. В многочисленной ученой корпорации не могло быть, и никогда не было, недостатка в научных исследованиях, начиная с обширных диссертаций и оканчивая небольшими очерками по отдельным вопросам. Давая в журнале надлежащий простор этим исследованиям, редакция должна была, с одной стороны, – выбирать из них, по возможности, такие, которые не были бы слишком сухи и специальны, а с другой стороны, – стараться и о том, чтобы члены корпорации не отказывались писать статьи прямо для журнала, т.е. не потому только, что известный вопрос интересует автора по своему существу, как предмет его специальных занятий, но и потому, что та или другая тема может быть особенно интересною для читателей «Богословского Вестника». Конечно, такой образ действий редакции, как всякий средний курс, вызывал иногда некоторое недовольство и претензии, то со стороны сотрудников, которым не всегда оказывалось возможным поместить в академическом журнале свои специальные работы, то со стороны читателей, которым приходилось иногда встречать на страницах «Богословского Вестника» статьи, мало для них интересные и не для всех доступные. Избежать такого положения редакция была не в силах и потому с некоторыми проявлениями недовольства то с той, то с другой стороны ей по необходимости приходилось мириться, направляя лишь все свои усилия к тому, чтобы «Богословский Вестник» был и научным, и, по возможности, интересным для всего круга его читателей. – Во втором отделе журнала при моем редакторстве из значительных по размерам трудов академической корпорации были напечатаны исследования: «О церковной дисциплине» и «Московский митрополит Макарий (Булгаков), как проповедник» – В. Ф. Кипарисова, «Об антихристе» – А. Д. Беляева, «Иерархия англиканской епископальной церкви» – В. А. Соколова, «Эрнест Ренан и его Жизнь Иисуса» – М. Д. Муретова, «Метод утилитаризма» и «Критика нравственного учения Бэнтама, Милля и эволюционной теории нравственности» – И. В. Попова, ряд слов Прот. А. В. Горского, «Греко-восточная церковь под владычеством Турок после падения Византийской империи» – А. П. Лебедева, «История канонизации святых в Русской церкви» – Е. Е. Голубинского и др. При печатании некоторых более обширных их этих исследований, бывших диссертациями на ученые степени, редакция придерживалась такого порядка, чтобы части их в книжках журнала представляли, по возможности, нечто цельное и носили особые заглавия. – Большая часть второго отдела наполнялась статьями, которые вмещались в одной или двух книжках и таким образом представляли для чтения материал разнообразный, при чем многие из них писались специально для журнала и нередко по особой просьбе редакции; а потому и авторы их и редактор, при выборе предмета и его разработке, по возможности имели в виду своих будущих читателей. Чтобы составить некоторое понятие о степени разнообразия и интереса этих статей, достаточно припомнить, что за время моего редакторства во втором отделе журнала были напр. Напечатаны: «Книги и их судьбы» – А. П. Смирнова; «Об апокрифической переписке Апостола Павла с Коринфянами», «Господь И.Христос был ли свержен со скалы Назаретянами?» и «Чудовская рукопись Нового Завета принадлежит ли Св. Алексию митрополиту Московскому?» – М. Д. Муретова; «Чудо и наука», «Конец земли», «Больной целитель», «Запретные идеи» и «Мнимое открытие» – С. С. Глаголева; «Две крайности: паписты и толстовцы», «Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы», «Пастырское изучение людей и жизни по сочинениям Ф. М. Достоевского» и «Два пути пастырства – латинский и православный» – О. Арх. Антония³; «Разбор инославных учений об оправдании», «Вопрос о личном спасении» и «Вечная жизнь как высшее благо» – О. Арх. Сергия⁴; «Можно ли признать законность иерархии старо-католиков?», «Елизавета Тюдор, королева английская» и «О соединении церквей» – В.А.Соколова; «Личность в иезуитизме» и «Нравственно-воспитательное значение музыки, по воззрениям Платона и Аристотеля» – А. П. Шостьина; «Ватиканский собор» – Н.А.Колосова; перевод «Булла папы Льва XIII об англиканских рукоположениях» и «Ответ архиепископов Англии на апостольское послание папы Льва XIII»: «Возрождение по учению Преп. Макария Египетского» и «Об эгоизме и христианской любви к самому себе» – О.Арх.Григория⁵, «Нравственное значение страданий с христианской точки зрения» и «Отношение нравственности к религии» – Н.Г.Городенского; «О времени празднования Пасхи у христиан востока и запада» – Д.Ф.Голубинского; «Молитвенные храмины и открытые христианские храмы первых трех веков», «О древнейших изображениях Божьей Матери», «Происхождение, назначение и устройство римских катакомб» и «О путешествиях древних христиан и наших старинных паломников в св. землю, Рим и Царьград» – А.П.Голубцова; «Чешско-славянская литургия» – Г.А.Воскресенского; «Чин священного коронования» – К.М.Попова; «Что такое раскольничий брак» – Н.А.Заозерского; «Философия будущего в Германии», «Учение Канта о пространстве» и «О современных задачах воспитанников духовных академий в области философии» – А.И.Введенского; «Художественное творчество и религиозное познание», «Значение философских наук в системе семинарского образования» и «Вечный мир в философском проекте Канта» – П.В.Тихомирова; «Господство греков в иерусалимском патриархате» – Н.Ф.Каптерева; «Порабощение Руси Монголами и отношение Ханов монгольских к русской церкви или к вере Русских и к их духовенству», «Митрополит всея России Кирилл III», «Митрополит всея России Максим» и «К вопросу о начале книгопечатания в Москве» – Е.Е.Голубинского; «Значение Печерского монастыря в начальной истории русской церкви и общества» – С.И.Смирова; «Древне русский приход», «Эпоха преобразования западно-русских церковных братств», «Братства, как мощная защита православия», «Охранительная деятельность православных братств» и «Жизнь и деятельность братств во второй половине XVII и в XVIII веках» – А.А.Папкова; «Иннокентий Митрополит Московский и Коломенский в его отношении к Моск. Дух. Академии» – И.Н.Корсунского; ряд стихотворений Н.А.Энгельгардт, прот. Ф.А.Голубинского, С.С.Глаголева, свящ. А.Ушакова и М.Ляпидевского… и мн. др.

Наибольшее количество забот и труда требовала от редакции третий отдел журнала, куда входили статьи и сообщения о современных событиях церковной жизни России, православного Востока, стран славянских и западно-европейских, а также хроника внутренней академической жизни. Обозрение событий в церквах славянских любезно принял на себя известный специалист по этому предмету проф. Г.А.Воскресенский, причем в помощь ему редакцией было выписано несколько славянских периодических изданий. Проф. Воскресенский ежегодно давал журналу от двух до четырех статей, представлявших собою систематические, полные и интересные обозрения церковной жизни в Болгарии, Сербии, Черногории, Карловицкой и Буковинско-Далматинской митрополии, Македонии, Боснии и Герцеговине. Из церковной жизни православного Востока, при помощи выписанных редакциею греческих периодических изданий дал несколько статей проф. И.Н.Корсунский. О русской церковной жизни ряд статей вышел из-под пера проф. Н.А.Заозерского, а именно: «Из современной церковной жизни в России», «Посещение своих паств православными архиереями», «Внешние условия пастырского служения русского духовенства», «Из церковной жизни. Борьба с сектантством», «Чем силен штундизм», «Церковно-приходские школы». Сюда же можно отнести статьи: «Врачебная деятельность священника и пастырское дело» – С.П.Казанского, «Наличные и желательные условия преподавания литургики в духовных семинариях» и «О преподавании гомилетики в наших духовных семинариях». Здесь же помещено было несколько документов и воспоминаний из недавнего прошлого, как напр.: «Несколько документов по вопросу об открытии православной духовной академии в Вильне», «К истории православных русских миссий. Письма А.Н.Муравьева к Высокопр. Иннокентию, Архиеп. Камчатскому», «Письма проф. А.Ф.Лаврова-Платонова к прот. А.В.Горскому», «Восемнадцатилетнее служение в Лифляндии» – прот. И.Г.Поспелова, «Воспоминания о моей жизни и учении в Сергиевском посаде» – Графа М.В.Толстого и др. Наконец «Богословский Вестник» старался по возможности откликнуться и на многие, только что совершившиеся, более или менее выдающиеся события отечественной жизни. К числу таких откликов можно напр. отнести: «Памяти в Бозе почившего Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича» – В.А.Соколова, «Сроки скорби и памяти об умершем» – А.П.Смирнова, «Встреча и проводы тела в Бозе почившего Государя Императора Александра III в Москве 30–31 октября» и «Государь, Церковь и народ. Ко дню священного коронования Их Императорских Величеств» – Н.А.Заозерского, «Предстоящие коронационные торжества, их внутренний смысл и общенародное значение» – С.Д.Левитского, «Вечная память! Высокопр. Леонтий, Митр. Московский † 1 августа» – В.А.Соколова, «Третий Всероссийский миссионерский съезд» – И.М.Громогласова; «Посещение Московской Духовной Академии о.Иоанном Кронштадтским» и «Посещение Моск. Дух. Академии примасом Англии архиепископом Йоркским», «Первые посещения Троицкой Лавры и Академии Высокопр. Митрополитами Леонтием и Сергием» – В.А.Соколова, а также Высокопр. Митр. Владимиром и др. – Из церковной жизни инославных вероисповеданий и других нехристианских религий читателям «Богословского Вестника» были напр. предложены статьи: «Пятидесятилетие епископства папы Льва XIII-го» – А.П.Голубцова, «Папа Лев XIII по отзывам современников» – А.И.Введенского, «Евхаристический конгресс римских католиков в Иерусалиме» – И.Н.Корсунского, «Третий международный конгресс католических ученых» и «Секция по наукам о религии на третьем международном конгрессе католических ученых» – С.С.Глаголева, «Берлинский профессор церковной истории Адольф Гарнак и возбужденные им в настоящее время споры по поводу символа Апостольского» и «Неожиданный спор между немецкими учеными о составе евхаристических даров древнейшей церкви» – А.П.Лебедева, « Сиро-халдейские несториане и присоединение их к православной церкви» – А.А.Спасского, «На дальнем востоке. Письма Японского миссионера» – Арх. Сергия, «Современная Абиссиния» (Из рассказов туземца) – Е.Е.Долганева. Прилагая заботу о возможно более живом интересе и современности сообщений относительно церковной жизни за границей, редакция старалась заручиться сотрудничеством или содействием таких лиц, которые постоянно или подолгу пребывали там, имея таким образом возможность личного общения с местными инославными церквами и непосредственного наблюдения за ходом их жизни. Несколько статей было наприм. Получено из Германии от о. Н.Н.Писаревского, принадлежавшего к составу клира нашей православной церкви в Берлине, каковы: «Четвертый обычный протестантский общий синод» и «Полтора года в Берлине. Заметки о религиозной и общественной жизни». Весьма ценное содействие оказывал редакции питомец Московской Академии, Преосвящ. Николай⁶, Епископ Алеутский и Аляскинский, любезно доставляя свои письменные сообщения и печатные известия ежедневной американской прессы о местной церковной жизни. Результатом его сообщений были статьи: «Парламент религий в Чикаго» – В.А.Соколова, представлявшие подробный отчет об этом интересном и знаменательном явлении тогдашней международной церковной жизни. – Большим приобретением для «Богословского Вестника» было, наконец, ревностное и бескорыстное сотрудничество известного славянофила и пламенного защитника старо-католического движения ген. А.А.Киреева. Много ранее личного знакомства, оживленная переписка завязалась у меня с ним по поводу моей статьи и брошюры «Можно ли признать законность иерархии старокатоликов?» Сделавшись после этого редактором «Богосл. Вестника» и имея в виду тот живой интерес, с которым русское общество относилось к обсуждению старо-католического вопроса, я предложил А.А-чу помещать его труды по этому предмету на страницах нашего журнала. А.А. очень благодарил «за такое лестное предложение», признавая «очень желательным», чтобы Московская Духовная Академия приняла участие в обсуждении этого вопроса «объективно»; « чем больше разъяснений, тем лучше». Благодаря целому ряду статей, данных А.А.Киреевым, журнал Московской Дух. Академии занял видное место среди печатных органов, которые приняли участие в оживленном обмене мнений по старокатолическому вопросу. Статьи А.А.Киреева, не говоря об их достоинствах по самому существу и характеру аргументации, имели особенную ценность потому, что автор их был лично и близко знаком с вождями старокатолического движения, принимал официальное и деятельное участие в международных старокатолических конгрессах и в учрежденной нашим Свят. Синодом Комиссии, а потому обладал нередко такими сведениями, которые многим другим были не доступны. Его сообщения имели под час характер последней новости, как напр. Роттердамский доклад проф. Мишо, полученный им непосредственно от самого докладчика и присоединенный к статье «Третий международный конгресс старокатоликов», или текст любопытного документа «Чешско-славянская старо-католическая литургия». – Наконец, относительно хроники внутренней академической жизни сделана было попытка придать этой части отдела более широкую и интересную постановку. Мне хотелось поставить дело так, чтобы здесь сообщались сведения о жизни не Московской только, но и всех других наших духовных академий, и таким образом тот пробел, который постоянно и заметно дает себя чувствовать в недостатке взаимного между ними общения, хотя до некоторой степени и восполнялся бы на страницах «Богословского Вестника». Для осуществления этой цели я обратился к нескольким профессорам других академий с покорнейшею просьбой, – не найдут ли они возможным раза по два в год давать нашему журналу небольшие обозрения текущих, более или менее выдающихся и характерных, явлений в жизни своей академии, имеющих общий интерес. Однако, никто не выразил желания исполнить мою просьбу, а один из адресатов в своем ответе сообщил мне грустную весть, что в их профессорской среде существуют такие отношения, в силу которых молодые члены корпорации до такой степени мало осведомлены о текущих событиях в жизни своей собственной академии, что нередко узнают о них лишь по печатным протоколам. Так моя попытка и потерпела полное крушение. Пришлось ограничиться обзорами событий одной Московской академии, которые составлялись мною и печатались как в первый год существования «Богословского Вестника», так и в годы моего редакторства, под заглавием: «Из академической жизни». Кроме этих систематических обзоров, в нашем журнале печатались еще обстоятельные отчеты об ученых диспутах при публичной защите диссертаций, составлявшиеся разными членами академической корпорации по поручению редакции.

Четвертый отдел журнала назначался для критики и библиографии. Здесь за рассматриваемые годы помещен был ряд полемических статей: Е.Е.Голубинского. «К нашей полемике с старообрядцами», – В.А.Соколова и А.А.Киреева – по вопросам об англиканстве и старокатоличестве. Кроме того, специалистами из академической корпорации здесь постоянно отмечались в критико-биографических отзывах выдающиеся новости по различным отраслям богословской и философской науки, а также предлагались систематические общие обзоры научной литературы этого рода. Ревностными сотрудниками в этом отделе были: по библиологии – В.Н.Мышцын, по патрологии – И.В.Попов, по основному богословию и апологетике – С.С.Глаголев, по церковной истории и по истории раскола – А.П.Лебедев, А.А.Спасский и И.М.Громогласов, по каноническому праву – Н.А.Заозерский и И.М.Громогласов, по философии – П.В.Тихомиров и А.И.Введенский, по славяноведению – Г.А.Воскресенский.

Наконец, последний, – пятый, отдел журнала был назначен для приложений, в ряду которых неизменно занимали место «Журналы Совета Московской Духовной Академии», редактировавшиеся и корректировавшиеся секретарем Совета и Правления. Печатание этих журналов требовалось уставом академии, причем расходы на этот предмет покрывались из особой суммы, специально ассигнуемой каждый год в академической смете. – С самого основания «Богословского Вестника», на обложке каждой его книжки, где помещалась обычно его программа, между прочим, объявлялось, что в пятом отделе, по истечении некоторого времени, согласно воле покойного Митрополита Филарета, будет печататься библейский словарь. Такое объявление имело в виду упомянутый мною выше филаретовский капитал и ту специальную обязанность, которая с его пожертвованием возложена была почившим Владыкой на Московскую академию, еще в 1865 году. С той поры прошло уже много лет, когда «Богословский Вестник», появившись в свет на смену предшественнику, припомнил старый долг, лежавший на академии, и, очевидно, намеревался уплатить его, включив в составление и печатание библейского словаря в свою программу. Однако, когда я вступил в должность редактора, шел уже второй год издания нового журнала, а все дело ограничивалось пока одними обещаниями, повторявшимися в каждой книжке, но никаких мер к исполнению этих обещаний не предпринималось. Такое положение редакции я находил неудобным, и мне казалось, что ей следует или немедленно принять все возможные меры к тому, чтобы обещаемее стало исполняться, или же, если такое исполнение окажется почему-либо невозможным, – прекратить постоянное повторение своих тщетных обещаний. После предварительных переговоров с несколькими членами нашей корпорации, решено было созвать общее собрание для специального обсуждения вопроса о возможности и благовременности издания библейского словаря, как с научной, так и с финансовой точки зрения. На это собрание была представлена подробная докладная записка, составленная по просьбе редакции профессором А.П.Лебедевым и обстоятельно намечавшая план предполагаемого издания; но из обмена мнений выяснилось, что академическая корпорация, в большинстве своем, признает такое издание, при существующих в настоящее время условия, несвоевременным и неудобо-исполнимым. На основании такого решения, редакция сочла необходимым, с начала 1895 года, в печатавшихся программах «Богословского вестника» упоминание о библейском словаре прекратить. –

Из научного материала, за годы моего редакторства, в приложениях с особым счетом страниц были напечатаны: «Документы из истории перевода святоотеческих творений в Московской Духовной Академии» – сообщ. И.Н.Корсунским, «Изустная духовная Св. Митрофана, Епископа Воронежского» – сообщ. свящ. С.Е.Зверевым, «Основное Богословие или Христианская Апологетика» и «Православное Догматическое Богословие» – лекции заслуженного профессора Импер. Харьковского Университета, протоиерея В.И.Добротворского. Затем, в конце 1896 года, состоялись переговоры нашей редакции с родственником и наследником Высокопр. Саввы, Архиеп. Тверского, священником Г.Ф.Виноградовым о печатании в качестве приложения к «Богословскому Вестнику» автобиографических записок почившего архипастыря под заглавием: «Хроника моей жизни», после чего, с первой книжки журнала за 1897 год, началось их печатание на весьма удобных для редакции условиях. Записки Высокопр. Саввы, некогда питомца, а впоследствии ректора и почетного доктора Московской Академии, представляли собою громадное количество исторического материала, так как почивший вносил в них не только свои личные воспоминания, наблюдения и суждения о разных предметах, лицах и событиях, но даже все письма, им получавшиеся, и все ответы, им посылавшиеся, часто с таким содержание, которые было совсем малоценно по существу, или имело совершенно частный, мало для других интересный характер. Из этого громадного материала сперва о. Виноградов исключал все, что, по его мнению, представлялось излишним, а затем, с его разрешения, и редакция «Богословского Вестника» со своей стороны еще более увеличивала размер этих исключений. При всем том, в конце концов материала записок все-таки хватило нашему журналу на четырнадцать лет и в отдельном издании получилось девять больших томов. Так как ученый автор записок во многих отношениях был одним из выдающихся иерархов нашей церкви, то его воспоминания с постепенным возвышением и расширением круга его общественной деятельности получали все больший и больший интерес, а потому для «Богословского Вестника» были очень ценным приобретением.

Весьма существенную, хотя подчас далеко не радостную, сторону редакторской деятельности представляли сношения с цензурой. Академический журнал подлежал цензуре ректора Академии, но так как Академия стояла в непосредственном подчинении Митрополиту Московскому, то и настроение цензуры академического журнала зависело не от ректора только, но и главным образом от того тона и направления, какие давал ему, как цензору, Московский Владыка. Начало моего редакторства протекало при Митрополите Леонтии, который, как я уже заметил выше, относился к Академии и ее ректору с полным доверием и благожелательностью, а потому с его стороны не было никакого вмешательства, а тем более давления на академическую цензуру. Что касается о. ректора, Архим. Антония⁷, то он заявлял себя решительным сторонником надлежащей свободы в научном обсуждении богословских вопросов. Такое его отношение к «Богословскому Вестнику» давало себя чувствовать постоянно и систематически при сношениях с ним редактора по поводу статей журнала, иногда и в таких случаях, которые могли возбудить некоторое сомнение. Даже некоторые внушения, исходившие иногда из очень высоких сфер, по-видимому, не в силах были заставить нашего цензора изменить принятое им положение в отношении к академическому журналу. Это пришлось напр. испытать мне на самом себе. Незадолго до вступления моего в должность редактора, в «Богословском Вестнике» была напечатана моя статья: «Можно ли признать законность иерархии старо-католиков?», написанная вследствие обращенного к редакции призыва Преосв. Николая, епископа Алеутского и Аляскинского, и вышедшая затем отдельной брошюрой. Эта статья обратила на себя большое внимание как сторонников, так и противников старо-католического движения, при чем в среде последних вызвала даже некоторую тревогу, так как выводы моей статьи оказались благоприятными для старо-католиков, при условии их догматического единения с православною церковью. И вот о. ректор получает от К.П.Победоносцева конфиденциальное письмо, в котором буквально было написано следующее: «Некоторые молодые профессора Духовных Академий, увлекаясь возникшими толками о старокатоличестве и о соединении его с православием, спешат передавать свои впечатления публике. От этого могут быть для нас неудобства, потому что голоса из России ныне скоро воспринимаются за границею и записываются в смысле авторитетных мнений. Признаюсь, что недавняя статья Г.Соколова удивила меня дов. легким отношением к сему важному и весьма трудному вопросу. Почитаю нелишним сообщить вам отзыв одного авторитетного лица о статье Соколова ». – Приложенный к письму анонимный отзыв, оказавшийся впоследствии произведением одного из видных представителей нашего заграничного духовенства, совершенно не касался научной стороны моей работы, ограничиваясь лишь общими фразами о ее неуместности и той страшной опасности, которая от ее появления может будто бы грозить православной церкви. «На западе», писал он, «поднята громаднейшая интрига, имеющая целью ввести нашу церковь на началах федерации в общение с церквами и сектами протестантского мира»… «Не дай Бог, чтобы она (т.е. моя статья), попалась на глаза Вилатту⁸; в его руках она легко может превратиться в страшное оружие против православной же церкви». Между тем, убежденные сторонники старокатолического движения, близко с ним знакомые и то же время занимавшие высокое положение в нашей православной церкви, а по своей научной компетентности и авторитету в области религиозно-церковных вопросов стоявшие неизмеримо выше моих оппонентов, отнеслись к статье моей с искренним сочувствием. Я разумею Высокопр. Антония, в то время Архиепископа Финляндского, о.Протопресвитера И.Л.Янышева и ген. А.А.Киреева, которые, по прочтении статьи моей, прислали мне сочувственные письма. Эти лица не только не считали мою статью неуместной и опасной для православной церкви, но даже, по специальной просьбе о. Протопресвитера И.Л.Янышева, А.А.Киреев сделал из нее большое извлечение, которое в переводе на французский язык и было напечатано в ближайшей книжке старокатолического журнала «Revue international de theologie», издававшегося в Берне. Само собою разумеется, что никаких ужасных последствий, которых так боялись К.П.Победоносцев и его анонимный советник, от появления статьи моей в России и заграницей не произошло. Что касается нашего цензора, о. архим. Антония, то присланные ему внушения и опасения он встретил совершенно спокойно, сохранив и на будущее время полную самостоятельность в своем образе действий по отношению к академическому журналу. Ознакомив меня с письмом К.П.-ча и с приложенным к нему отзывом, он, несмотря на ясно выраженное здесь не сочувственное отношение к старо-католическому движению, дал редакции «Богосл. Вестника» полную свободу помещать на его страницах статьи А.А.Киреева, – горячего защитника старокатоликов, и при цензуре этих статей неизменно обнаруживал полное беспристрастие, чуждое хотя бы малейших придирок не только к мыслям, но и выражениям. – Но скоро наступили другие времена, когда нашему цензору и ректору пришлось и лично потерпеть от новых веяний, может быть, между прочим, и за его свободное отношение к академическому журналу. –

1-го августа 1893 года скончался Высокопр. Леонтий, митрополит Московский, и его преемником назначен был магистр 14-го курса нашей академии Высокопр. Сергий, Архиепископ Кишиневский. За все время существования Моск. Дух. Академии это был первый митрополит, из ее питомцев, вступавший на Московскую кафедру. Наша академия имела, по-видимому, все основания к тому, чтобы ожидать от нового Владыки особенно-благожелательного и сердечного к себе отношения, так как он был не только ее воспитанником, но, по окончании курса, шестнадцать лет прослужил в ней, последовательно занимая должности бакалавра, инспектора и ректора, а потому она должна была бы быть особенно родственной и близкой его сердцу. В составе нашей академической корпорации были еще лица, которые учились в академии и начали свою профессорскую службу в ней в те годы, когда молодой архимандрит Сергий, ставший теперь митрополитом, был инспектором и ректором академии, а потому хорошо помнили его как наставника, сослуживца и начальника. Эти сведущие люди предупреждали нас, что от нового Владыки академия едва ли может ожидать много хорошего. Они указывали при этом на некоторые особенные свойства его личного характера, резко проявлявшиеся в эпоху его ректорства в академии и послужившие причиною того, что с большинством профессорской корпорации у него создались неприятные отношения, которые ко времени его ухода с академической службы обострились до такой степени, что выражались иногда в явно неприязненных и враждебных столкновениях. Получив назначение на курскую епископскую кафедру и уезжая тогда к новому месту своего служения, Еп. Сергий выносил из академии самые тяжелые впечатления и отзывался о ней открыто в весьма нелестных выражениях, высказывая напр. свою радость, что «вырвался наконец из этого омута». Понятно, что после подобных предупреждений академия встречала нового Московского архипастыря с некоторой тревогой.

По первым шагам М.Сергия в управлении московскою академией не было еще возможности составить надлежащее понятие о характере его будущих к ней отношений. Был даже случай, когда новый Владыка удивил нас таким предложением, которое с его стороны представлялось, по-видимому, совершенно неожиданным. Как-то раз, после одного из свиданий с митрополитом, о.ректор пригласил меня к себе и сообщил, что Владыка высказал ему свое сочувствие мысли о переводе московской академии из Троицкой лавры в Москву, а что касается ее там помещения, то он полагает, что было бы наиболее естественным, чтобы она устроилась там, откуда получила свое начало, т.е. при Заиконоспасском монастыре, где некогда процветала московская славяно-греко-латинская академия. Высказав эти мысли, Владыка выразил желание, чтобы «Богословский Вестник» на своих страницах поднял снова этот, уже прежде обсуждавшийся в духовной литературе, вопрос и занялся его разработкой. Такое предложение громадным большинством нашей корпорации встречено было с полным сочувствием и, конечно, привлекло бы большие силы к всестороннему обсуждению указанного вопроса. Я, со своей стороны, тотчас же принялся за собирание и пересмотр всей прежней литературы по этому предмету, надеясь в самом скорейшем времени поставить его на очередь обсуждения, как один из животрепещущих и насущных для академии. Это было в октябре. В первых числах ноября начиналась обычная зимняя сессия Синода, на которую отправился и Владыка Сергий, – первый раз в качестве московского митрополита. Вскоре после его отъезда, о.ректор передал мне полученный им из Петрограда листок, на котором митрополит писал: «Здесь рассуждают, что неудобно в духовных журналах Московской епархии печатать статьи о перемещении московской академии из лавры в Москву». Насколько мало смысла в этих рассуждениях, – это, конечно ясно для всякого, и без сомнения сам митрополит в настоящем случае преклонялся никак не пред их основательностью. Очевидно, он побеседовал с власть имущими особами, которые издавна и заведомо были противниками перевода академии в Москву, и, не встретив с их стороны сочувствия своему проекту, поспешил дать отбой. Так единственный светлый проблеск в отношениях м.Сергия к московской академии оказался миражем.

Между тем, тревожные предупреждения, к сожалению, начали оправдываться в полной мере и московская академия скоро стала чувствовать на себе тяжелую руку своего властного питомца. В частности, суровым ветром подуло и на «Богословский Вестник». В октябре 1894 года А.А.Киреев, после свидания с митр. Сергием, между прочим, писал мне: «я заметил, что Митрополит Московский как-то отзывался неодобрительно об академических журналах. Не относилось ли это к Богословскому Вестнику?». Думаю, что более, чем к какому-либо другому из академических журналов; но пока цензором «Богословского Вестника» состоял еще о.ректор Антоний, новое веяние не было особо заметным. Несмотря на явно-неблагожелательное отношение к нему Владыки, он в своей цензорской деятельности настолько сохранял прежнюю самостоятельность, что тот же А.А.Киреев по поводу одной статьи своей выражал мне желание «поблагодарить о. ректора за то, что он выказал некоторую храбрость, некоторое гражданское мужество; а это – такое редкое свойство, что я обрадовался очень». Однако, дни о.Антония в Московской академии были уже сочтены и в августе 1895 г. он был переведен на ту же должность в Казань. «К.П.Победоносцев говорит, что сослали его в Казань в угоду Московскому Владыке», писал мне А.А.Киреев и в том же письме прибавлял: «Как бы не добрались до Богословского Вестника?» И действительно стали добираться. –

Преемником о.Антония по должности ректора академии был назначен настоятель Московского Покровского монастыря о.Архимандрит Лаврентий, из вдовых священников, имевший детей и внучат, некогда окончивший курс Киевской духов. Академии со степенью магистра и затем выслуживший пенсию в качестве законоучителя Воронежского кадетского корпуса. Человек очень умный, живой и общительный, интересный и остроумный собеседник, еще в полных силах к труду и наблюдательный, о. Лаврентий мог бы быть полезным деятелем, хорошим сослуживцем и начальником, каким и был на прежних поприщах своего служения; но по странному до каприза выбору м.Сергия поставлен был теперь на такое место, которое совершенно не соответствовало ни его свойствам, ни его личным желаниям. Академическая жизнь, с которою он соприкасался десятки лет тому назад, была им так основательно забыта и в настоящее время настолько ему чужда, что во многом он совсем не понимал ее и даже к пустым мелочам ее никак не мог приспособиться. Смешно было слушать, как наш о. ректор, по привычке долговременной службы в кадетском корпусе, совет академии называл комитетом, а студентов – кадетами. С богословской наукой и ее интересами он давно уже распростился, что, конечно, нередко ставило его в весьма затруднительное положение и никак не могло способствовать поддержанию его авторитета не только среди профессоров, но даже и студентов. Он откровенно признавался, что назначен в академию вопреки своему желанию, причем митрополит будто бы обещал продержать его на ректорской должности лишь год или два, и никак не более. Неповинный, по-видимому, в честолюбии, он нисколько не прельщался высоким положением ректора академии; но с несколько иной точки зрения того же житейского интереса ценил свой настоящий служебный переход как шаг назад и большой убыток. Жалуясь на этот вынужденный переход, он говорил, что от одного Покровского монастыря в Москве получал вдвое более того, что получает теперь от академии, а для него, как человека семейного это обстоятельство имеет-де существенное значение. Не раз по этому поводу слышал я от него любопытную фразу: «удивляюсь, зачем монаху деньги?! Иное дело – я, у меня семья». Живя в лаврском уединении, оторванный от своей семьи и не очень склонный проводить много времени за мало для него интересными академическими делами, он, по-видимому, очень скучал и тяготился своим одиночеством. На первых порах своей академической службы он весьма охотно принимал приглашения на чашку чая или на какие-либо товарищеские собрания в профессорском обществе. На этих собраниях, а также на бывавших в его квартире заседаниях совета и правления и при отдельных посещениях его кем-либо из членов корпорации, он очень любил посидеть и побеседовать в приятной компании, с большим удовольствием занимая своих собеседников неисчерпаемым запасом из своих, получивших в нашей среде большую известность, так называемых «воронежских воспоминаний». На мою долю выпало этих рассказов больше, чем кому-либо другому, так как мне приходилось часто бывать у него по делам цензуры и редакции. Однако, такие времена более или менее добрых отношений о.Лаврентия с корпорацией очень скоро миновали, так как эти отношения по необходимости испортились благодаря тому тяжелому служебному положению, в какое он был поставлен. Избранник митрополита Сергия, прекрасно понимавший, что исключительно по воле Владыки он занимает совсем не подходящее ему место, и потому только в митрополите видевший свою единственную опору, о. Лаврентий во всех своих действиях по управлению академией являлся беспрекословным проводником и исполнителем предписаний и внушений своего патрона. Но так как воля последнего далеко не согласовалась с интересами и стремлениями корпорации, то о. Лаврентий очутился между двух огней и его ректорская служба стала тяжелым испытанием как для него самого, так и для академии. Создавшееся таким образом положение в полной мере сказалось и на «Богословском Вестнике».

Наступила пора, когда почти из за каждой, более или менее живой и интересной, статьи приходилось по нескольку раз вести продолжительные разговоры с о.ректором, которому нередко самые невинные мысли и даже выражения представлялись опасными и недопустимыми. Иногда и сам он вполне признавал неосновательность и чрезмерность своих цензурных требований, но это сознание покорно склонялось у него пред страхом ответственности, которую пропущенная к печати статья могла будто бы навлечь не цензора со стороны грозного Владыки. С большими усилиями выторговав у о. ректора все, что только оказывалось возможным, нужно было затем подолгу беседовать с авторами, убеждая из в неизбежной необходимости некоторых пропусков и изменений в тексте их статей. Такая неприятная процедура была в высшей степени утомительна и сильно действовала на нервы, тем более, что мне же выпадало на долю выслушивать горькие сетования авторов на искажение их произведений, хотя при всем моем согласии со справедливостью этих сетований, не было у меня никаких средств помочь авторам в их беде. Письма А.А.Киреева напр. были в это время полны подобных сетований. В конце октября 1895 г. он писал: «Грустно, что «сослали» Антония, но еще грустнее, что наступил такой реакционный порядок. Впрочем со свободной истинной мыслью не сладить Московскому Владыке (хотя он человек крепкий). Неужели же он думает, что отрицательным отношением к мысли, что одними цензурными ножницами можно чего-либо достигнуть! Нет! Восстановить истину можно лишь открытой борьбою против неправды, а не запрещениями!» В письмах от 1 и 11 февр. 1897 г. он писал: «Неужели цензура думает, что она в состоянии изменить историю?!..» «Досадны не изменения, делаемые цензурой, an und für sich, а то, что цензура (духовная преимущественно) считает себя призванной исправлять (а не только запрещать) то, что ей кажется не согласным с учением Православия Петра Великого и К.П.Победоносцева; досадно, что она залезает в интимнейшие Sancta Sanctorum души человека!» – Бывало иногда и так, что все долговременные переговоры с цензором и авторами в конце концов не приводили ни к чему, как напр. по поводу одной статьи Е.Е.Голубинского. Высоко ценя сотрудничество уважаемого историка, я весьма желал добиться того, чтобы провести его статью в журнал при всех трудностях тогдашней цензуры. После долгих бесед с о. ректором, установившим наконец предел допустимого в этой статье, я несколько вечеров провел у Евг. Евс-ча, убеждая его к неизбежным уступкам, и во многом удачно сошелся с ним; но все мои усилия в результате оказались тщетными из-за нескольких строк. Е.Е. был не из таких, с которыми в подобных случаях было бы легко столковаться, и статья его на страницах «Богословского Вестника» появиться не могла. –

Все это, однако, были пока лишь цветочки, а вскоре затем показались и ягодки. В одно совсем не прекрасное утро призвал меня о. ректор к себе и передал мне словесный ультиматум митрополита: не печатать в «Богословском Вестнике» никаких статей бывшего ректора академии о. Антония и профессоров Е.Е.Голубинского и А.П.Лебедева. О. ректор добавил при этом, что никаких исключений, а также и никаких объяснений и разговоров по поводу этого распоряжения не полагается. Таким образом одним безапелляционным приказом самовластного Владыки академический журнал лишен был весьма ценного содействия нескольких сотрудников и притом таких, которые в кругу читателей пользовались высоким авторитетом, с полным сочувствием доставляли доселе в «Богосл. Вестник» свои интересные работы и на будущее время изъявляли готовность оказывать ему ревностную поддержку. Приказ Владыки обнаруживал явное стремление подрубить у академического журнала те корни, которые поддерживали его питание. Вскоре после этого то же стремление Владыки выразилось в несколько иной форме, коснувшись материальных средств журнала.

Одно из следующих свиданий с о. ректором принесло мне новый сюрприз. Митрополит требовал от редакции «Богосл. Вестника» объяснения: на каком основании она доселе пользовалась и продолжает пользоваться накопившимися излишками упомянутого выше филаретовского капитала и текущими с него процентами, употребляя их на свои нужды, когда капитал этот имеет свое специальное назначение? По поводу этого запроса, цель которого была, конечно, вполне понятна, являлась необходимость отстаивать права «Богосл. Вестника», опираясь при этом на таких основаниях, которые могли бы быть убедительными даже для Владыки, заведомо предрасположенного в неблагоприятном для журнала смысле. Принявшись за такую работу и надлежащим образом познакомившись с обстоятельствами происхождения филаретовского капитала, я разыскал в нашем архиве редакции все сохранившиеся протоколы заседаний того редакционного комитета, который заведывал изданием прежнего академического журнала «Творения Св. Отцев», и на основании этого материала решился утвердить свою защиту прав «Богосл. Вестника» на такой мысли, которая, по моему мнению, должна было произвести на митрополита надлежащее действие. Проницательные москвичи, присматриваясь к своему новому Владыке, давно успели заметить, что он был почитателем своего знаменитого предшественника, митрополита Филарета. Он не только с большим уважением относился ко всему тому, что носило на себе след ума и воли великого святителя, не только считал своим долгом свято хранить его заветы; но даже нередко обнаруживал явное старание подражать ему в своих словах и действиях, хотя, конечно, далеко не всегда это было ему по силам, и потому подчас он представлял собою не особенно приятное зрелище плохой копии высокого оригинала. По этому поводу в Москве ходило не мало рассказов, быть может и анекдотического свойства. Позволю себе привести здесь один из этих характерных рассказов. В зимние морозы к утреням великих праздников, совершавшимся по обычаю московского Успенского собора глубокою ночью, в этот древний храм собирались в большом количестве не только ревностные богомольцы и любители торжественных, боголепных богослужений, но и не мало бесприютной бедноты, которая рада была возможности провести в тепле несколько часов и отогреть свои застывшие на уличном холоде члены. Среди наполнявших собор богомольцев, в отдаленных и уютных местах его, эта изможденная беднота располагалась на полу и, под звуки церковных песнопений, спала безмятежным сном, приткнувшись на своих узелках. Однажды при таких обстоятельствах митрополит Сергий, предшествуемый знаменитым в то время о. протодиаконом, на величании праздника торжественно обходил храм с каждением. Соборный сторож, пролагая впереди путь для Владыки, принялся, конечно, усердно расталкивать спавших на полу посетителей, а о. протодиакон зычным своим полуголосом обратился к нему со словами: «не трожь, так при Филарете было!» Вот эту-то мысль – сослаться на высоко-чтимый митрополитом Сергием авторитет Филарета, я и положил в основу своей объяснительной записки в защиту интересов «Богосл. Вестника». На основании сохранившихся документов я указал, что пользование процентами филаретовского капитала на нужды редакции академического журнала установилось еще при жизни самого Филарета, при чем сохранялась в неприкосновенности лишь первоначальная, основная сумма пожертвованного им капитала, и такой порядок с ведома и разрешения Владыки практиковался во все время существования прежнего академического журнала. «Богословской Вестник», как орган академии, унаследовал права и обязанности прежнего академического журнала, а потому считает себя в праве пользоваться накопившимися излишками и текущими процентами филаретовского капитала и твердо хранить неприкосновенность его основной суммы. Составленную в этом смысле объяснительную записку со ссылками на документы я представил о. ректору, который передал ее митрополиту. После этого шли недели и месяцы, но никаких дальнейших попыток запретить или ограничить употребление «Богословским Вестником» на свои нужды излишков и процентов филаретовского капитала со стороны Владыки не последовало. Очевидно и в данном случае авторитетно подействовала та же мысль, которая на утрени Успенского собора: «не трожь, так при Филарете было!»

Нисколько не скрываемое недоброжелательное отношение митрополита Сергия к нашему академическому журналу, выражавшееся как в приведенных фактах, так еще более во многократных его мнениях и отзывах, которые передавались мне при свиданиях о. ректором, создали во мне убеждение, что существование «Богословского Вестника» висит на волоске и первым удобным случаем Владыка, без сомнения, воспользуется, чтобы окончательно наложить на него свою тяжелую руку. Я уверен, что такого рода неизбежный исход не осуществился только благодаря тому, что 11 февраля 1898 года митрополит Сергий скончался.

Со вступлением на московскую кафедру Высокопреосвященного митрополита Владимира, а на должность ректора – о. арх. Арсения⁹ как вообще для академии, так и для «Богословского Вестника», наступили совсем иные, лучшие времена; но этой благоприятной переменой я воспользовался лишь в очень малой степени, так как к осени того же года ходатайствовал об освобождении меня от редакторской должности. Я находил, что тех пяти с половиною лет, какие я провел в трудах и волнениях по редакции, для меня вполне довольно, чтобы я мог считать себя достаточно поработавшим для этого обще-академического дела и думал, что имею право сложить с себя это тяжелое бремя на другие, свежие рамена. Это было единственною причиной моего отказа от редакторства, на которую я указал новому Владыке, когда в частной беседе со мною он пожелал получить от меня откровенный ответ на этот вопрос. Да, проведенных лет было вполне достаточно, о чем могут ясно свидетельствовать те речи, которые были произнесены мною вскоре по освобождении от редакторской должности и выдержками из которых я закончу мой настоящий очерк.

В 1899 году наша профессорская корпорация удостоила меня торжественного приветствия по поводу исполнившегося двадцатипятилетия моей академической службы, а в конце 1901-го года эта корпорация праздновала десятилетие существования нашего нового академического журнала. При обоих этих празднованиях мои коллеги почтили меня добрым словом и по поводу моей редакторской деятельности. Отвечая на эти приветы, я говорил: «Из того десятилетия «Богословского Вестника», исполнение которого мы сегодня празднуем, более половины был он под моим наблюдением. Не могу сказать, что в моей жизни эти годы редакторства составляют одну из лучших страниц. Правда, было в них не мало такого, что доставляло и радость, и высокий интерес; но за то, пожалуй, еще больше тяжелых забот, разочарований и огорчений. Несколько из этих лет совпадали с тою эпохой, когда и вообще нашей академии жилось тяжко, журналу приходилось прямо трепетать за жизнь свою, бороться против явного стремления к его закрытию. Слава Богу, эта пора миновала и «Богосл. Вестник» дожил теперь до лучших дней. И не со скорбию вспоминаю я минувшие тяжелые годы, а с радостью, что их уже нет и с надеждою, что подобных никогда впредь не будет. Радость моя тем сильнее, что и тяжелые годы ясно мне показали, что «свет не без добрых людей»… «От всей души благодарю Вас», говорил я своему преемнику по редакторству, проф. А.А.Спасскому, «и искренно радуюсь, если в этом деле мне удалось оставить о себе хорошую память. Весьма неохотно принимал я на себя редакторство. Слишком трудно казалось оно мне и боялся я, что оно может быть для меня источником осложнений в отношениях и разного рода тревог. Пять с половиною лет, проведенных мною под бременем этой должности, к сожалению, вполне оправдали мои опасения. Мало радостей видел я, но за то слишком много труда, часто почти бесплодного, слишком много волнений, беспокойств и тяжелых испытаний. С облегчением, полной грудью, вздохнул я лишь тогда, когда удалось мне наконец сложить с себя это бремя. Одно лишь радовало меня, – это мысль, что я несу бремя свое по доверию уважаемых сотоварищей, которое было выражено и при моем избрании и при моем отказе. К этой, высоко мною ценимой, но доселе единственной радости теперь Вы присоединяете другую. Ценя то, что было сделано мною для журнала, Вы вселяете во мне утешительное сознание, что труд мой не пропал даром, что, по мере возможности и по мере своих сил своих, я все-таки оправдывал то высокое доверие, каким сотоварищи мои меня почтили. Искренно признательный за эту радость, от всей души желаю Вам, многоуважаемый Анатолий Алексеевич, чтобы Ваш редакторский путь был гораздо больше усыпан розами. Пусть на Вашу долю выпадет гораздо меньше тревог и испытаний, чем сколько выпало на мою, и пусть Вы будете свидетелем все большего и большего, и нравственного и материального процветания всеми нам дорого «Богословского Вестника».

Тон этих речей далеко уже не тот, каким звучали слова мои пять лет тому назад, когда я вступал в редакторскую должность. Очевидно, что этих лет было для меня вполне довольно.