Глава 4. Эпоха эллинизма

Умирая, уже утратив дар речи, Александр вручил свое кольцо Пердикке – одному из 7 царских телохранителей, занимавших самое высокое положение в иерархии македонских чинов, в знак того, что он передает ему власть. Через день после кончины царя гетайры собрались на совет около останков Александра, облаченных в пурпур. В их присутствии Пердикка положил кольцо царя на трон и предложил дождаться, когда Роксана родит ребенка – если это будет мальчик, то он и станет наследником. Но командующий фалангами Мелеагр высказался за возведение на престол брата Александра, слабоумного Филиппа Арридея. Рожденный Барсиной сын Александра Геракл не считался наследником, потому что его мать не была законной женой царя и ко времени смерти Александра он жил с матерью далеко в Пергаме. Гетайры решили передать решение вопроса о престолонаследии македонскому народу, то есть воинам македонского происхождения, которые находились в Вавилоне. Конница поддержала предложение Пердикки, а пехота, где было больше ветеранов, сплотилась вокруг Мелеагра. Противостояние приняло опасный оборот, пролилась кровь; и тогда принято было предложение секретаря Александра Евмена – признать царем Филиппа, а затем, в случае рождения Роксаной мальчика, возвести и его на царство.

Простатом, регентом при слабоумном Арридее был поставлен Кратер, который во время раздела наследия находился вместе с уволенными от службы ветеранами на пути в Македонию. Пердикка взял на себя командование вооруженными силами, расквартированными на востоке, а Мелеагр, начальствуя над пехотой, стал его заместителем. Но через несколько дней Пердикка воспользовался обстоятельствами для расправы над Мелеагром и теми, кто поддержал его, когда вспыхнули волнения. Поскольку во время замешательства одни македоняне пролили кровь других, решено было совершить обряд очищения. Для этого по старинному македонскому обычаю полагалось разрезать собаку пополам и положить половинки в поле на значительном расстоянии одну от другой – между ними должно было пройти все войско. По окончании прохождения устраивалась игра в сражение. И на этот раз, как рассказывает о произошедшем И. Г. Дройзен, после очищения «обе линии стояли выстроившись, с одной стороны конница и слоны под предводительством царя и Пердикки, с другой – пехота под предводительством Мелеагра: когда конница пришла в движение, то пехота, как говорят, начала беспокоиться, предполагая, что с ней хотят сыграть дурную шутку… Пердикка рядом с царем подскакал во главе одного отряда к рядам пехоты, потребовал именем царя у каждого лоха выдачи зачинщиков последнего мятежа и при малейшем колебании пригрозил ударить на них со своей конницей и пустить на фланги слонов. Пехота… исполнила то, что ей было приказано, было выдано около 30 человек, которые были брошены под ноги слонам и раздавлены ими» (Дройзен, цит. изд., т. 1, с. 515). Мелеагра обвинили в злоумышлении на жизнь Пердикки, он был извлечен из храма, в котором искал убежища, и умерщвлен на ступенях алтаря.

После этой расправы на совете гетайров, созванном Пердиккой, были сделаны новые назначения: за Кратером оставили его полномочия простата, но командующим вооруженными силами в Македонии и Элладе и правителем этих стран был назначен Антипатр, Фракию передали Лисимаху, сатрап Фригии Антигон Одноглазый получил в управление также Ликию и Памфилию, Евмен был назначен правителем Пафлагонии и Каппадокии, Египет передали в управление Птолемею Лагу. Восточные сатрапии оставлены были под властью ранее назначенных Александром сатрапов, при этом под их начало были поставлены и прежде подчинявшися не им, а стратегам, местные вооруженные силы, что коренным образом меняло государственное устройство и обрекало империю на распад. Командование кавалерией гетайров под высшей властью Пердикки было возложено на Селевка. Так поделена была власть между преемниками Александра, названными диадохами. Кроме грека Евмена, это все были македонцы из знатных родов и ранее отличившиеся в сражениях полководцы. Бальзамированное тело Александра решено было переправить в Македонию для погребения в царской гробнице.

При поддержке Пердикки Роксана расправилась со своей соперницей, дочерью Дария Кордамона Статирой. Действуя при поощрении Пердикки, она заманила ее вместе с ее сестрой Дрипетидой к себе в гости и убила их обеих, а трупы велела бросить в колодец. Вскоре за тем, в августе 323 г., Роксана родила мальчика и тот был провозглашен царем с именем Александра IV.

Смерть Александра Великого не стала поводом для восстаний азиатских народов против македонской власти, зато волнения охватили греков, которые, несмотря на эллинофильство Александра, оставались самым ненадежным элементом в его империи. В Бактрии греческие наемники – 3 тысячи всадников и 20 тысяч пехоты – сосредоточились в одном месте и решили самовольно двинуться на родину, в Европу, но по приказу Пердикки греческий отряд был перехвачен превосходящими силами македонской армии и азиатской конницы под командованием сатрапа Мидии Пифона и сдался без боя, затем все греки были вероломно перебиты. Правитель Каппадокии Ариараф отказался подчиняться диадохам. Положение Каппадокии угрожало коммуникациям Европы с Азией. Пердикка приказал полководцам Антигону Одноглазому и Леоннату помочь Евмену покорить Каппадокию, но те отказались выполнять его приказ. В связи с началом военных действий на Балканах Леоннат со своим отрядом был переброшен туда, и покорение Каппадокии было отложено до весны 322 г., когда туда выступил со своей армией из Вавилона сам Пердикка, имея при себе царя Филиппа Арридея и действуя именами Филиппа и Александра IV. Каппадокия была покорена, Ариараф схвачен и казнен.

Весть о смерти Александра Македонского пробудила в греческих полисах стремление к независимости. В Греции оставались сторонники тесного союза с Македонией под ее протекторатом, в особенности среди метеков и периэков, а также в аристократических и олигархических кругах; преданы Македонии были и бывшие изгнанники, возвратившиеся по указанию Александра домой и вернувшие себе гражданские права в родных полисах. Но на народных ссобраниях верх одерживали македонофобы. В Афинах народное собрание поддержало упорного противника Македонии Гиперида. Демосфен, находившийся в изгнании, с триумфом вернулся в Афины и в пламенных речах призывал эллинов к войне за свободу. В разные полисы из Афин направлены были посольства, которые призывали к войне с Македонией. Эти призывы возымели действие – против Македонии выступили Локрида, Фокида, Этолия. Афинский совет 500 с успехом провел переговоры с Леосфеном, командиром отряда наемников, участвовавшего в азиатском походе Александра и теперь расквартированного в южной Лаконии – в Тенароне. Афины надеялись на успех, рассчитывая на блестящее положение городской казны, созданное благодаря финансовому гению Ликурга, который управлял казной в течение 12 лет и сумел накопить 18 тысяч талантов; ежегодные поступления в бюджет доходили до 1200 талантов – Афины стали богаче, чем когда-либо в своей прошлой истории, афинский военный флот насчитывал 400 кораблей, а на верфи в Пирее строились новые боевые суда. Поэтому Афины надеялись с помощью союзников освободиться от гегемонии македонцев, которые после смерти Александра из-за конкуренции диадохов погрязли во внутренних сварах.

В октябре 323 г. Леосфен с армией наемников, а также с ополчением из Фокиды и Локриды занял Фермопильское ущелье. Ему на помощь отправилось войско из Афин, но оно было остановлено македонскими гарнизонами, действовавшими в союзе с Беотией и Эвбеей. Однако с помощью отряженного Леосфеном отряда афиняне прорвались и соединились с основными его силами. Антипатр немедленно двинулся из Македонии с 600 всадников и 13 тысячами пехоты. Вместе с ним выступила фессалийская конница, которая однако внезапно перед началом боевых действий перешла на сторону Афин. В результате Антипатр потерпел поражение, вынужден был отступить и укрылся за стенами Ламии, по названию которой и вся эта война получила название Ламийской. Антипатр предлагал переговоры о мире, но греки, обуянные надеждой на полный успех, требовали от него капитуляции.

После первых неудач Македонии к Афинам присоединились Аргос и Коринф. С наступлением зимы отряд этолийцев ушел домой. В одной из стычек с македонцами погиб главнокомандующий Леосфен, сменивший его афинянин Антифил не сумел объединить все вооруженные силы – греки стали действовать разрозненно, ополчение каждого полиса под началом своего командира. Афинский флот не сумел овладеть союзной Македонии Эвбеей и перерезать коммуникации противника с Азией, и оттуда весной 322 г. прибыло подкрепление под командованием Леонната числом в 2 с половиной тысячи всадников и 20 тысяч пехотинцев. Теперь численное преимущество перешло к македонцам. Сняв осаду Ламии, Антифил, в распоряжении которого находилось 3 с половиной тысячи всадников и 22 тысячи пехотинцев, в Фессалии напал на армию Леонната, двигавшуюся на соединение с Антипатром. В сражении македонцы потерпели поражение, Леоннат пал на поле боя, но остатки разбитой армии соединились с войсками Антипатра и отступили в Македонию. Македонский флот под командованием Клита, сразившись с флотом Афин при Абидосе, одержал над ним победу, взяв под контроль проливы. Летом 322 г. еще один афинский флот был разгромлен в морском бою при Аморгосе – Афинам угрожала блокада.

Тем временем из Азии к Антипатру пришла еще одна армия, под началом Кратера. Теперь под верховным командованием Антипатра сосредоточилось уже около 50 тысяч всадников и пехотинцев; кроме македонцев, это были также персы. Решающее сражение произошло в Фессалии при Кранионе. Македонская армия в два раза превосходила греческую. Первый день битвы не дал результата. Потери обеих сторон были невелики. Антифил предложил заключить мир, но Антипатр отказывался вести переговоры с коалицией, предлагая вести их с каждым полисом отдельно. Антифил прервал переговоры, после чего македонская армия стала захватывать один полис за другим, диктуя им условия мирных договоров, снова ставивших их в зависимость от Македонии.

Оставшись в одиночестве, Афины капитулировали. На город была наложена грабительская контрибуция, в пригороде Афин Мунихии размещен македонский гарнизон. В полисе было установлено олигархическое правление. Политические права признавались лишь за гражданами, имущественный ценз которых превышал 20 мин – таковых в Аттике насчитывалось только 9 тысяч. 12 тысяч малоимущих афинян были переселены во вновь основанный полис во Фракии. По требованию Антипатра, народное собрание приговорило Гиперида и Демосфена, бежавших из города, а также их ближайших сторонников, к смертной казни. И этот приговор был приведен в исполнение. Демосфена нашли в храме Посейдона в Калаврии. Он принял яд. Чтобы не осквернить храма, он попытался выйти из него, но пал замертво около алтаря.

Афинского македонофила оратора Динарха Антипатр назначил губернатором, и ему вынуждены были подчиниться и Спарта и другие города Пелопоннеса. Дольше других полисов сопротивлялась Этолия. Антипатр уже собирался уморить голодом осажденных этолийцев, но отвлеченный соперничеством с другими диадохами, зимой 322–321 гг. он заключил с Этолией мир на условиях, более благоприятных для этого полиса, чем он мог рассчитывать. Так закончилась Ламийская война, которая принесла Элладе зависимость несравненно более тяжелую, чем та, которую навязали ей в свое время эллинофилы Филипп и Александр. Антипатр оказался реальным политиком и прагматиком, чуждым всяких сантиментов и идеализма, который был пружиной военных и политических акций Александра Великого.

Тем временем Лисимах вел во Фракии войну с царем одрисов Севтом III, чтобы вновь подчинить как одрисов, так и другие народы Фракии.

Между тем в 322 г., по приказу правителя Египта Птолемея, его отряд остановил в Дамаске траурный кортеж, который сопровождал бальзамированные останки Александра, переносимые в Македонию, отнял тело царя, переправив его в Александрию, где для него выстроена была грандиозная гробница. Пердикка в ответ на это самоуправство попытался наказать Птолемея и лишить его власти над Египтом. Но военные действия против Птолемея, предпринятые им, натолкнулись на сопротивление коалиции диадохов, опасавшихся усиления его власти – против Пердикки выступили Антипатр, Антигон Одноглазый и Кратер. Пердикка разделил подчинявшиеся ему войска на две армии: во главе одной Евмен действовал против Кратера в Малой Азии, а во главе другой он сам отправился в поход в Египет, имея при себе обоих царей. Войска Кратера были разбиты, и сам полководец погиб в бою. Пердикка, встретив сопротивление со стороны Птолемея, не сумел переправить армию через Нил; его войска понесли большие потери, в результате вспыхнул мятеж. Пердикка был убит в своей палатке, а взбунтовавшиеся войска перешли в подчинение Птолемею Лагу, что позволило ему укрепить свою власть в Египте и править там фактически самостоятельно.

После гибели Кратера и убийства Пердикки в сирийском городе Трипаридисе в 321 г. состоялось совещание диадохов, на котором по-новому была переспределена власть во все еще единой империи, из которой, правда, без формального провозглашения независимости выделился Египет. Новым регентом – простатом был поставлен Антипатр, к которому переправлены были и цари. Под его непосредственным управлением остались Македония и Греция. Антигон получил должность стратега-автократора Азии вместе с командованием всеми вооруженными силами Востока. Ему же поручено было довести до конца войну с Евменом и всеми прежними сторонниками Пердикки. Сатрапом Вавилона и всей Месопотамии назначили Селевка. Фракия, Пропонтида и часть Малой Азии передавались во власть Лисимаха.

В 319 г. до Р. Х. умер состарившийся Антипатр. Свою верховную власть он передал перед кончиной опытному и популярному в армии поководцу Полисперхонту, но сын Антипатра Кассандр не признал его полномочий и получил в этом поддержку со стороны Антигона Одноглазого; в свою очередь Полисперхонт вступил в переговоры с Эвменом, которого уже добивал Антигон. Именем царей он уволил Антигона, назначив вместо него автократором Азии Эвмена. Опираясь на поддержку из Македонии, тот набрал новую армию и в войне с Антигоном добился перелома.

Но эпицентром междоусобицы диадохов стала теперь Эллада и сама Македония. Опору Кассандра составляли гарнизоны, расквартированные в греческих городах. Чтобы привлечь их на свою сторону, Полисперхонт от имени царей издал указ, которым объявлено было восстановление свободы в Элладе – под этим подразумевалось возвращение полисам того статуса, который они имели при Александре и до Ламийской войны. Расчет правителя оправдался: в Афинах и других городах произошли антиолигархические перевороты; гарнизоны, преданные Кассандру, подверглись нападениям со стороны эллинов, и многие солдаты были перебиты.

В Македонию тогда явилась жена Филиппа Арридея Евридика – дочь македонского царя Аминты IV и внучка по матери Киннане Филиппа II, который в свое время отнял у ее отца престол. Она стала править именем своего слабоумного мужа, отстранив от власти Полисперхонта. Чтобы расширить круг своих сторонников в самой Македонии, Полисперхонт пригласил мать Александра Олимпиаду, жившую при дворе своего брата в Эпире, возвратиться в Македонию и заняться воспитанием внука. Олимпиада откликнулась на приглашение и вернулась с отрядом эпиротов. Она немедленно расправилась со своими противниками из македонской знати, велев казнить многих из них. По ее приказу были схвачены ее пасынок Филипп III Арридей и его жена Евридика. «Она приказала замуровать Арридея и Евридику в тесное пространство и подавать им скудную пищу через небольшое отверстие, чтобы голодная смерть не прекратила их мучений слишком рано… Это возбудило жалость даже в огрубевших сердцах воинов, скоро недовольство сделалось всеобщим. Чтобы прекратить худший исход, царица приказала нескольким фракийцам пронзить своими стрелами царя в его башне» (Дройзен, цит. изд., т. 1, с. 667), а Эвридике она «послала меч, веревку и яд, предложив ей выбор между ними. Без слова жалобы, умоляя богов, чтобы впоследствии Олимпиада получила такие же дары, она осмотрела рану своего пораженного насмерть супруга и, прикрыв его плащом, прикрепила свой пояс к карнизу и повесилась» (Дройзен, цит. изд., т. 1, с. 667). Затем Олимпиада велела умертвить брата Кассандра Никанора, которого обвинили в том, что, будучи кравчим Александра Великого, он отравил царя.

Узнав о происшедшем, Кассандр двинулся с войском из Эллады в Македонию. Олимпиада укрылась с небольшим отрядом в Пидне. После долгой осады в 316 г. Пидна была взята. Захватив Олимпиаду, Кассандр предал ее суду гетайров, среди которых было много родственников казненных по ее приказу знатных македонцев. И суд приговорил ее к смерти. «Двести человек было послано для приведения приговора в исполнение, им было приказано заколоть ее без всякого промедления. Они отправились в замок, где находилась Олимпиада, украшенная пурпуром и диадемой, опираясь на двух женщин, она вышла к ним навстречу, они отступили назад, не решаясь наложить руки на мать Александра. Тогда Кассандр поручил исполнение этого кровавого дела родственникам казненных македонян, пав на землю под ударами камней, которым она подставила свою грудь, без слова жалобы и слез, она оправила свои седые волосы, завернулась в облачение и испустила дух» (Дройзен, цит. изд., с. 672–673). По приказу Кассандра тело казненной царицы было брошено без погребения.

При себе Кассандр держал Роксану вместе с мальчиком-царем, но царственная семья не пользовалась уже почестями и была по сути дела в положении заложников. Защитником прав Александра IV выступил тогда Антигон Одноглазый. Чтобы стяжать популярность в Элладе, Кассандр приказал восстановить Фивы, разрушенные Александром Великим. Вступив в брак с единокровной дочерью Филиппа Македонского Фессалоникой, Кассандр возымел надежду на провозглашение себя царем Македонии.

Ввиду того, что Полисперхонт потерпел неудачи в войне с Кассандром и не сумел оказать помощь греческим полисам, в частности Афинам, представители этого города вступили в переговоры с Кассандром, гарнизон которого стоял в Пирее. Стороны достигли соглашения, по которому македонский гарнизон в Аттике был сокращен численно, ценз для полноправного участия в решении государственных дел, введенный по указанию Антипатра, снижался вдвое, а македонским наместником (эпимелетом) Афин назначался философ и ученик Аристотеля Димитрий Фалерский, который пользовался широкой поддержкой в городе.

Эту популярность правитель снискал тем, что экономил средства на военные расходы, зато щедро тратил их на каждодневные пиршества, на которые приглашались многочисленные гости. «Зала окроплялась нардом и миррою, пол был усыпан цветами, дорогие ковры, живопись украшали комнаты, его стол был так богат и расточителен, что его повар-раб, которому доставались остатки, на вырученные за их продажу деньги мог купить себе через два года три поместья» (И. Г. Дройзен. История эллинизма. Т. 2. СП б., 2003, с. 86). О нравах этого философа при власти, а еще больше о нравах афинян той поры многое говорит и такое продолжение рассказа о нем: «Деметрий любил вступать в тайную связь с женщинами и посещать по ночам красивых мальчиков, он насиловал свободных мальчиков и соблазнял жен даже самых знатных граждан, все юноши завидовали Феогниду, служившему предметом его противоестественной любви, отдаться ему казалось такой завидной участью, что каждый день, когда он после обеда выходил гулять на улицу треножников, там собирались самые красивые мальчики, чтобы быть замеченными им. Он одевался весьма изысканно, красил свои волосы белой краской и натирал свое тело драгоценными маслами, он всегда улыбался и желал нравиться каждому» (Дройзен, цит. изд., т. 2, с. 86). Благодарные граждане воздвигли Димитрию в Афинах 360 статуй, по числу дней в году. Когда этот любвеобильный правитель был изгнан из Афин сыном Антигона Димитрием Полиоркетом, афиняне долго потом сожалели о такой потере. Впоследствии он был радушно принят в Египте Птолемеем Лагом, который поставил его во главе основанного им знаменитого Александрийского музея.

Между тем в Азии Антигон, тщетно пытавшийся после смерти Антипатра привлечь в союзники Евмена, заключил союз с сатрапами Вавилонии Селевком и Мидии Пифоном и, действуя вместе с ними, в 316 г. одержал победу над армией Евмена. После этого в войсках правителя Каппадокии произошел бунт, в результате которого Евмен был взят в плен и казнен. Дройзен считал его самым талантливым полководцем из диадохов. «Положение вещей, – писал историк, – принудило его всецело посвятить себя служению царскому дому, которому он оставался верен до последней минуты… Он служил погибшему делу. …Вся его слава, все отличающие его превосходные качества не могут заставить македонян, как знатных, так и простых, забыть, что он все-таки грек, что бы он ни совершил, какой бы выход он ни нашел из самой серьезной опасности, какими бы смелыми комбинациями ни выиграл победы – все это было только на одну минуту. Постоянно снова начинает свою сизифову работу, с невероятной ловкостью и смелостью подчиняет обстоятельства своей воле.., осыпается почестями и выражениями доверия, становится руководителем и полновластным вождем, делается победителем, – и снова тот позорный недостаток, что он только грек, становится ему на пути, преграждает его победоносное шествие и вызывает его падение» (Дройзен, цит. изд., т. 1, с. 714–715).

После поражения и гибели Евмена в руках Антигона сосредоточилась огромная власть. Он распоряжался большей частью имперской казны. Но страшась дальнейшего усиления его власти, против него заключили союз другие диадохи: Птолемей, Кассандр, Селевк и Лисимах. Действуя против Лисимаха в Европе, Антигон договаривается о союзе с царем одрисов Севтом, подстрекает против соперника западнопонтийские колонии греков, фракийские и скифские племена. Однако Лисимах сумел справиться с опасностью, угрожавшей ему отовсюду.

С переменным успехом продолжалась война в Элладе, Малой Азии и Месопотамии, а также на море. В 311 г. противники заключили мир, которым Антигон признавал Кассандра стратегом Европы, а Кассандр соглашался с предоставлением греческим полисам независимости, Лисимах отказывался от претензий на Геллеспонтскую Фригию, а Птолемей от притязаний на Сирию. Царем Македонии все еще признавался Александр IV, но фактически диадохи и их наследники эпигоны действовали уже как самостоятельные автократоры. Заключение мира не удерживало их от интриг, направленных против былых соперников, в которые впутывались и зависевшие от них правители и политики меньшего масштаба.

Когда Птолемей получил известие о тайных переговорах царя кипрского Пафоса Никокла с Антигоном, он приказал немедленно устранить его, опасаясь, что примеру Никокла последуют другие автократоры Кипра. На острове находился гарнизон под командованием брата Птолемея Менелая; отряженный из этого гарнизона отряд окружил дворец царя, и ему было передано повеление Птолемея лишить себя жизни. Тщетно попытавшись оправдаться, Никокл вынужден был исполнить приказ – он повесился, вслед за тем и его братья лишили себя жизни. Узнав о происшедшем, царица Аксиофея заколола кинжалом спящих дочерей, а затем призвала в свои покои зятьев, и те, бросившись на кровлю дворца, на глазах собравшейся толпы задушили своих детей, подожгли стропила и одни бросились в огонь вспыхнувшего пожара, а другие закололи себя кинжалами, вместе с ними покончила с собой и Аксиофея. Беспощадное истребление царского дома Пафоса удержало других династов Кипра от измены Птолемею.

В 307 г. по приказу Кассандра царь Александр IV и его мать Роксана были убиты. Это преступление стало поводом для возобновления войны Антигона против Кассандра. Чтобы перетянуть на свою сторону греческие полисы, он провозгласил их свободными, и греки на этот раз поддержали Антигона. Своего сына Димитрия он направил во главе мощного флота к Афинам. Действуя вместе с городским ополчением, Димитрий изгнал гарнизоны Кассандра из Аттики, бежавший из Афин Димитрий Фалерский заочно был приговорен к смертной казни. В Афинах было восстановлено демократическое правление, в благодарность за это народное собрание постановило воздать Антигону и Димитрию божеские почести. Распространение власти Антигона и его сына на Элладу побудило Птолемея Лага встать на сторону Кассандра – помимо мощного флота, базировавшегося у берегов Египта и Сирии, у Птолемея были сильные эскадры в союзных с ним островных и балканских полисах. Но в 306 г. в морском сражении у Саламина Димитрий разгромил флот Птолемея.

Получив известие об этой победе, Антигон немедленно усвоил себе и своему сыну царские титулы. Его примеру тотчас последовали Кассандр, Птолемей, Селевк и Лисимах – таким образом единая империя, давно уже разорванная на части междоусобной борьбой, была теперь разделена и юридически на отдельные царства. Правда, в отличие от других диадохов, Антигон претендовал на полное преемство власти Александра Македонского и своих былых соратников объявил узурпаторами.

Новые монархии принципиально отличались как от восточных царств, так и от македонского государства или сохранявшихся еще в Элладе крошечных царств, правители которых наследовали древним василевсам. Выросшие не из наследственной власти над племенем, но из военной диктатуры, они больше похожи были на давно известные в греческом мире тирании, которые и ранее нередко облекались в царскую порфиру, но отличались от тираний, державшихся в границах старых полисов, своими масштабами, своими обширными территориями и многочисленностью разноплеменных и разноязыких подданных, среди которых в разных пропорциях присутствовал греко-македонский и восточный элемент. Несморя на позднейшее обожествление царской власти, все-таки главной ее опорой оставалась армия, и эллинистические монархи оставались прежде всего верховными вождями вооруженных сил, тем самым обнаруживая свое исконное происхождение от стратегов Александра Великого, культ которого поддерживался во всех этих государствах.

По мысли Дройзена, переход к монархической форме правления в эллинском мире был исторически неизбежным. Он писал, что городские республики Эллады «были слишком бедны для того, чтобы содержать значительные войска, слишком завистливы и враждебны друг другу, чтобы соединяться между собой честно и открыто, и состав граждан в них был слишком испорчен для того, чтобы можно было надеяться на радикальное улучшение положения вещей. Пора их миновала, чтобы сдерживать эту слишком подвижную силу, разрушающую саму себя жизнь, необходимы были прочные монархические формы, но все предпринимаемые в этом смысле попытки не могли пустить корней в Греции с ее партикуляристическим строем» (Дройзен, цит. изд., т. 2, с. 81–82). Эти формы пришли в Элладу со стороны, от ее северного соседа, монархическое правление в эллинистических державах получило к тому же крепкую закваску восточных деспотий.

Между тем война между облекшимися в царскую порфиру диадохами продолжалась. Чтобы задушить главного своего противника Птолемея в его собственном логове, Египте, Антигон предпринял поход в эту страну, который кончился неудачей. После этого он попытался отнять у Птолемея его главного союзника из числа островных полисов – Родос, который занимал ключевое стратегическое положение в Восточном Средиземноморье. В 305 г. сын Антигона Димитрий осадил Родос, и после двухлетней осады, за успех которой полководец получил прозвище Полиоркета, Родос заключил мир с Антигоном, признав свою зависимость от него. После этой победы Димитрий высадился в Пелопоннесе, изгнал оттуда гарнизоны Кассандра, объявил всю Элладу свободной и ввел свои войска в Фессалию.

Пока Антигон и Димитрий заняты были военными действиями в Европе и на Архипелаге, Селевк из Вавилона совершил поход на восток до самой Индии, где тогда правил могущественный царь Чандрагупта, подчинивший себе раджей западной Индии. Одержав несколько побед над ним, за что удостоился прозвища Никатор, Селевк заключил с ним мирный договор, которым закреплена была граница между владениями двух царей. Селевк признал власть Чандрагупты в Пенджабе, а также на востоке Гедрозии и Арахозии, получив в благодарность богатые дары, в том числе 500 боевых слонов, роль которых в бою можно сравнить со значением танков в войнах XX века. Укрепив чрез договор свою власть над Бактрией, Парфией, Гирканией и другими восточными сатрапиями, заодно обогатив свою казну, Селевк Никатор теперь решил включиться в борьбу против Антигона и его сына.

В 301 г. до Р. Х. враги Антигона Селевк, Лисимах и Кассандр встретились с Антигоном и Димитрием на поле битвы при Ипсе в Великой Фригии. В этом сражении войска Антигона Одноглазого, которому в ту пору шел 82‑й год, были разбиты превосходящими силами противника – престарелый полководец пал на поле битвы, а сын его Димитрий с остатками разбитой армии отступил к Эфесу. В его власти осталось еще несколько городов на малоазийском и финикийском побережье, а также в Элладе. Почти вся европейская Греция отошла Кассандру. Азиатские владения Антигона были поделены между Селевком и Лисимахом. При этом Селевку, уже ранее владевшему восточными сатрапиями, досталась Сирия и восточная часть Малой Азии, а ее западная часть, до Галиса и Тавра, отошла к Лисимаху, который ранее владел также Фракией. Птолемей Лаг, союзник победителей при Ипсе, но сам в сражении не участвовавший, закрепил за собой власть в Египте, Киренаике, которую он присоединил к своим владениям в 308 г., а также в Палестине и южной Сирии, или Келесирии. Птолемей Лаг скончался в 283 г., передав престол своему сыну Птолемею Филадельфу, который получил такое прозвище, потому что, по примеру древних фараонов, был женат на своей сестре.

Кассандр умер в 296 г., передав престол сыну Филипу IV, который также вскоре скончался, после чего в Македонии началась междоусобица. За власть боролись брат Филиппа Александр и его сын Антипатр. Воспользовавшись этим, в борьбу вмешался потерпевший поражение при Ипсе Димитрий Полиоркет, который вторгся в Македонию, устранил от власти и убил Александра, арестовал Антипатра и в 294 г. провозгласил себя царем Македонии. Он правил до 287 г., когда недовольные им македонцы призвали зпирского царя Пирра, который владел страной в течение последовавших полутора лет, после чего он потерял власть в Македонии, уступив ее правителю Фракии Лисимаху. Ранее, в 292 г., Лисимах совершил неудачный поход за Дунай против гетов, но его войска были там разбиты, и он попал в плен вместе с большей частью своего войска, однако царь гетов освободил его, отдав ему в жены свою дочь. Убив из-за подозрительности своего сына Агафокла, Лисимах нажил себе могущественного врага в лице Селевка Никатора, к которому бежали приверженцы убитого Агафокла.

Вступив в борьбу с Селевком, Лисимах назначил комендантом Пергама военачальника Филетера; в 284 г. Филетер отложился от Лисимаха, завладев казной царя, которому он изменил и стал править самостоятельно. В битве на равнине Коре во Фригии в 281 г. Лисимах потерпел поражение от Селевка и был убит. Армия Селевка отправилась в поход для завоевания Македонии и Эллады, но бежавший из Египта в 285 г. старший сын Птолемея Лага Птолемей Керавн, недовольный тем, что отец провозгласил своим соправителем его младшего брата Филадельфа, и пользовавшийся покровительством Селевка, устроил против него заговор и предательски убил великого полководца. Так в 280 г. ушел из жизни последний диадох. Как заметил Полибий, диадохи, Птолемей сын Лага, Лисимах и Селевк, как, впрочем, и погибший вскоре после них, в 279 г., эпигон Птолемей Керавн, умерли в одну, 124 олимпиаду (cм.: Полибий, цит. изд., т. 1, с. 136). Селевку Никатору наследовал его сын Антиох. В том же году Птолемей Керавн с верными ему войсками высадился в Херсонесе Фракийском и двинулся в Македонию, где его провозгласили царем.

Так империя Александра Великого оказалась разделенной теперь уже между эпигонами на царства Птолемея Филадельфа в Египте, Птолемея Керавна в Европе и Антиоха Селевкида в Азии. Помимо этих великих держав, существовали и другие государства эллинистического мира: Эпир, Пергам, Родос, Армения, Каппадокия, Коммагена, Боспор, Сиракузы, самостоятельные полисы в Элладе и Великой Греции и союзы полисов. Не все эти государства являлись прямыми наследниками империи Александра Македонского – Сиракузы и Боспор никогда не входили в его владения. Эллада и Македония, в отличие от Египта и царства Селевкидов, никогда не принадлежали восточным цивилизациям – египетской, сирийской, месопотамской, мидо-персидской, синтез которых с эллинской цивилизацией составляет главную черту эллинистического мира, но и эти страны оказались включенными в единую политическую и экономическую систему, в единый культурный мир, который возник в результате восточного похода Александра Македонского.

Египет, составивший основу державы потомков Птолемея Лага, находится вне Европы, но его история в период эллинизма составляет органическую часть европейской цивилизации, потому что именно столица Египта Александрия на несколько столетий стала культурной метрополией эллинистического мира. Помимо Египта, в государство Лагидов в период его максимального могущества входили также Киренаика (Ливия) и Нубия (Эфиопия) на Африканском континенте, Синай, Палестина, Финикия и Келесирия, а также Киликия, Памфилия, Ликия, Кария и Иония и Троада в Азии, Кипр и Кикладские острова и прилегающее к Геллеспонту и Боспору фракийское побережье, что позволяло Птолемеям контролировать коммуникации Восточного Средиземноморья. Но ядром империи и ее наиболее устойчивой частью, остававшейся во владении династии Птолемеев после всех понесенных ею утрат до самого конца существования этого государства, оставался Египет. К тому же это та часть государства, история которой известна лучше всего благодаря хорошо сохранившимся многочисленным папирусам, тексты которых проливают обильный свет на деятельность центральной и местной администрации, на хозяйственную жизнь, на частный быт жителей этой страны в эллинистическую эпоху.

Население Египта состояло тогда из трех основных элементов: туземцев – прямых потомков носителей блестящей культуры эпохи фараонов, но переживших затем чреду завоеваний, последним из которых было персидское, колонистов из Европы – македонцев и греков, а также евреев и финикийцев диаспоры, при этом еврейское рассеяние многократно превосходило финикийское. Колонисты сосредоточены были в трех городах, в которых туземный элемент решительно уступал пришлому: основанной Александром Великим Александрии, выросшей в самый грандиозный по своим размерам город Средиземноморья – число его жителей уже в эллинистическую эпоху доходило до миллиона человек, расположенном неподалеку от этого мегаполиса, в дельте Нила, Навкратисе, старой греческой колонии, и основанной в верхнем Египте, ниже древних Фив по течению Нила, Птолемаиде. Вне этих городов жили только те греки и македонцы, которые были чиновниками, офицерами и солдатами, расквартированными по гарнизонам, разбросанным по всей стране.

Туземное население лишено было права занимать военные и высшие административные должности, в Александрии оно лишено было гражданских прав и повсеместно было обременено тяжелыми налогами. Влиятельное положение занимало лишь египетское жречество, располагавшее значительными земельными владениями – завоеватели оставили за храмами их богатства и в своей внутренней политике считались с влиянием местного жреческого сословия на народ. Большими, чем туземцы, правами обладали финикийцы и евреи, которые допускались до государственных должностей, часто назначались сборщиками налогов, царской властью евреям позволено было в 160 г. до Р. Х. построить свой храм в Илиополе, где, после Александрии, была самая многочисленная еврейская колония в Египте, и на содержание этого храма шли городские доходы Илиополя. Разрешение на воздвижение этого храма призвано было, по политическим соображениям египетских властей, оторвать местных евреев от их единоверцев и соплеменников, живших в подвластной Селевкидам Палестине, для которых священным был лишь один Храм – Иерусалимский. Полнотой прав в государстве Лагидов обладал греко-македонский элемент, который постепенно сливался в единый этнос, говоривший на греческом языке. Преимущества македонцев заключались однако в том, что они составляли в Египте своего рода аристократию, служившую при царском дворе, занимавшую высшие правительственные и военные должности.

Несмотря на свое бесправное положение, туземцы оказали большое культурное влияние на завоевателей. Египтяне воздавали царям и царицам, одинаково с древними фараонами, божеские почести, и те принимали их. Обожествлен был уже основатель династии Птолемей Лаг, той же чести удостоилась и его супруга Арсиноя. Обожествление царей отражалось в их именах – Сотир (спаситель), Эвергет (благодетель), Эпифан (явленный). Сохранился документ – выполненная в 239 г. до Р. Х. по решению жрецов в Канопе надпись в трех вариантах: по-гречески и по-египетски иероглифами и демотическим письмом, запечатлевшая обожествление царей из династии Лагидов: «Царь Птолемей и царица Береника, его сестра и супруга, боги Эвергеты, делают много великого, оказывая благодеяния храмам страны и постоянно усугубляя почести богам, и всячески заботятся об Аписе и Мневисе и других уважаемых священных животных страны, не жалея расходов» (см.: Б.А. Тураев. История Древнего Востока. Минск, 2004, с. 651). По меткому замечанию Б.А. Тураева, «казалось, противоестественный союз эллинистических государей с египетскими жрецами был заключен. Первые объявили египетскую религию государственной наравне с греческой и согласились кланяться быкам, баранам и кошкам, вторые – служить опорой их трона и признавать богами, подобно древним фараонам» (Б. А. Тураев, цит. изд., с. 651).

Церемониальный придворный этикет со сложной лестницей придворных чинов: камерариев, виночерпиев, охотничиев, – к которым присоединились новые македонские чины, или ранги – царских родственников (сингеннис), что вовсе не непременно подразумевало действительное родство, главных друзей и просто друзей – гетайров, или, по-гречески, филов, принял египетские черты, и, что еще важнее, административное устройство Египта в значительной мере воспроизводило древний порядок управления. Эллинистический Египет сохранил исконный дуализм: центром Верхнего Египта оставались древние Фивы, а центром Нижнего стала вместо пришедшего в упадок Мемфиса новая столица Александрия, в которой располагался царский дворец. Сохранилось и административное деление на номы, которые в основном имели те же границы, что и до македонского завоевания; в течение двух с половиной столетий правления Лагидов их число держалось в пределах от 40 до 45.

Высшим чиновником государства был диойкет, который возглавлял финансовое ведомство. Под началом диойкета состоял многочисленный и ранжированный по чинам штат чиновников‑казначеев. В номах ему подчинялись иподиойкеты, которым, в свою очередь, были подчинены сборщики податей в туземных городах и селах. Гражданскую администрацию в номе возглавлял номарх, но со временем он был поставлен в зависимое положение по отношению к стратегу, который первоначально осуществлял в номе лишь военно-полицейскую власть. Ближайший помощник стратега именовался царским грамматеем. Другие чиновники, ведавшие разными отраслями администрации в номе, назывались экономами, агораномами. Высшая судебная власть в номе осуществлялась эпистатами, от них зависели мировые судьи – хрематисты, судившие колонистов по греческим законам, и лаокриты, разбиравшие дела туземцев по древним законам Египта; судебной автономией обладали египетские евреи, право которых основано было на Торе. Номы делились на топы (округа), состоявшие, в свою очередь, из комов – поселений, или общин. Для управления топами назначались топархи и их помощники топограмматеи, а комы управлялись комархами и комаграмматеями, или сельскими писарями.

В греческих городах Египта – Александрии, Птолемаиде и Навкратисе – имелись элементы самоуправления, там существовали выборные органы, но не было ни народного собрания, ни ареопага, или сената, и высшая власть принадлежала назначенным чиновникам. Самоуправление было более широким в тех владениях Лагидов, которые находились за пределами Египта. Широкой автономией пользовались колонизованная греками Киренаика и издавна грекоязычный Кипр, но и там, разумеется, находились представители царской власти в роли своего рода генерал-губернаторов: на Кипре он назывался стратегом, навархом и архиереем, в Киренаике – ливиархом – начальником Ливии, в Келесирии – тетагменом.

Армия Египта состояла из воинов разных категорий, которые разделялись по этническому принципу: на диадохов – македонцев, катехов – греков, эпигонов – метисов, происходивших от отцов колонистов и туземных матерей, разноплеменных наемников и в очень ограниченных пределах привлекавшихся к воинской службе автохтонов, которые в эту эпоху ею тяготились больше, чем самым тяжелым земледельческим трудом, если не сказать, испытывали к ней отвращение, связанное, очевидно, с давней утратой ими своей национальной независимости. В армии был и своего рода танковый полк – около 300 боевых слонов. Флот Египта был сильнейшим в Восточном Средиземноморье.

Опираясь на сильную армию и на тысячелетние традиции правления обожествляемых фараонов, Птолемеи сосредоточили в своих руках абсолютную власть. Важным фактором ее неограниченности было то обстоятельство, что македонские цари сохранили в стране юридические основания древнего аграрного устройства: как и при фараонах, вся земля признавалась собственностью царя, но часть ее так и оставалась в прямом царском, или государственном, владении, а другая часть считалась уступленной, при этом уступленные владения делились на три категории: дарственные земли, которые принадлежали царским родственникам и друзьям, придворным, военачальникам и высокопоставленным чиновникам, храмовые имения и земли клерухов – военных поселенцев, обычно македонского или греческого происхождения.

Собственные земли царя, а также и уступленные земли, как и при фараонах, сдавались в аренду общинам мелких наследственных арендаторов: царских, храмовых или своего рода частновладельческих крестьян. Аналогия с российскими государственными, или скорее, удельными и помещичьими крестьянами, при радикальном отличии земледельческой поливной технологии и крошечности исключительно плодородных наделов, представляется все-таки уместной, при этом клерухии можно уподобить поместным дачам мелкого служилого люда – однодворцев. Эти параллели идут так далеко, что даже, как и у нас до Столыпина, выход из крестьянской общины не дозволялся, а за исправное несение повинностей перед царской казной общины отвечали по закону круговой поруки. А повинности эти были не только продовольственные – строго расчисленные по разнарядке поставки хлеба, фруктов, овощей, мяса, – и денежные, но и трудовые, из которых самой важной была расчистка каналов. Государственным крестьянам семена, племенной скот, хозяйственный инвентарь выдавали по распоряжениям местных чиновников – грамматеев, которые осуществляли административный контроль над земледельцами и рассаматривали судебные дела по тяжбам между крестьянами или по уголовным обвинениям против них. Учет всей хозяйственной деятельности на земле велся с такой канцелярской дотошностью, которая была совершенно несопоставима с патриархальной бюрократической культурой и напоминает скорее лучшие образцы австровенгерского канцелярского творчества.

Владельцы уступленных земель, подобно российским помещикам, обыкновенно разделяли свои имения на две части и одну из них сдавали крестьянам-арендаторам, а на другой устраивалось собственно барское хозяйство, в котором заняты были наемные батраки или рабы. На арендованных землях выращивался хлеб, а в хозяйстве самого землевладельца – маслины, финики, виноград, фрукты, миндаль, а также технические культуры: лен, конопля, хлопок. На аграрную технологию проливают свет сохранившиеся папирусы. В одном из них высокопоставленный чиновник Аполлоний, который владел поместьем около Мемфиса размером в 30 тысяч арур (примерно 8 тысяч гектаров), писал своему управляющему: «Царь приказал нам дважды засеять поля. Посему, как только будет собран урожай, немедленно же орошай землю или ручным способом, или же при помощи водоподъемной машины (мало отличавшейся от тех колесных устройств, которыми пользуются современные феллахи в Египте). Ни в коем случае не держи воду на полях более 6 дней» (цит. по: Сергеев, цит. изд., с. 416).

Разноплеменные клерухи, по большей части из ветеранов греческого или македонского происхождения, но также постепенно эллинизировавшиеся ливийцы, персы, фракийцы, иллирийцы, наделы которых составляли не более 100 арур, но обыкновенно были многократно меньшими, получали во временное пользование неудобные земли; но если они приводили их в цветущее состояние, то из временных держателей клера они переходили в состояние бессрочных его владельцев – эмфитевтов. В самом блестящем состоянии были в минимальной степени обложенные податями огромные по своим размерам земельные владения храмов, на которых не только крестьяне, но и многочисленный административный штат состоял из туземного элемента. Жречество было для египтян, устраненных от воинской и государственной службы, самым блестящим социальным статусом.

Могущество Египетского государства росло в правление преемников основателя династии: при Птолемее II Филадельфе и в особенности при Птолемее III Эвергете, который правил с 246 по 221 г. до Р. Х. Воюя с державой Селевкидов, которая понесла тогда тяжелые территориальные потери, лишившись Парфии и Бактрии, Эвергет на короткое время овладел Месопотамией и вынашивал планы сокрушить соперничающее Сирийское царство, восстановить империю Александра Македонского и, повторив его восточный поход, дойти до Индии. Индийский поход не состоялся, а при преемнике Эвергета Птолемее IV царство Селевкидов перешло в наступление, стремясь отнять у Птолемеев Финикию и Келесирию, но в 217 г. в битве при Рафии в Келесирии Антиох III потерпел поражение от Птолемея IV, однако за эту победу Египет заплатил дорогой ценой – его военные и финансовые ресурсы были истощены и Птолемеи вынуждены были отказаться от продолжения экспансии на востоке.

В самом Египте начали развиваться деструктивные процессы. В среднем Египте и в дельте Нила вспыхивают восстания – недовольство крестьян налоговым гнетом и беспросветной бедностью использовала туземная аристократия, которая тяготилась зависимостью от инородной по своему происхождению власти. В правление Птолемея VI Филометора, в 165 г., в самой столице вспыхнуло восстание под предводительством эллинизированного египтянина и высокопоставленного чиновника при царском дворе Дионисия Петосараписа. Опираясь на перешедший на его сторону отряд наемников, состоявший из туземцев, он долго держал оборону от верных правительству войск в предместье Александрии. После поражения в сражении с царскими войсками Петосарапис бежал на юг и поднял восстание в Верхнем Египте. Лишь в 164 г. бунт был подавлен. Филометор жестоко расправился с бунтовщиками, подвергнув вовлеченное в восстание население массовому истреблению, так что на юге страны стала остро ощущаться нехватка рабочих рук. Во II столетии Египет пережил еше несколько восстаний, хотя и не столь масштабных и опасных.

В стремлении опереться на влиятельные силы среди туземцев македонские правители Египта предоставляли широкие льготы жреческому сословию – земельные владения храмов росли, увеличивалось число крестьян и рабов, работавших на этих землях. Одновременно цари вынуждены были идти навстречу греко-македонской знати и наемникам. Владения аристократов и земельные наделы простых клерухов приобретают статус частной собственности. И все же удержать царскую власть от постепенной деградации не удалось. В I столетии до Р. Х. последние Птолемеи из автократов, наделенных неограниченной властью, превращаются в марионеток в руках греко-македонской феодализированной знати и могущественного туземного жречества, пока, наконец, в середине этого века Египет не стал легкой добычей Рима.

Диадоху Селевку Никатору досталась самая обширная по территории и самая населенная часть империи Александра. Он правил Бактрией, Парфией, Мидией, Персией, Месопотамией, Ассирией, Арменией, Сирией, Киликией. В Малой Азии соседствовали владения Селевкидов и Лагидов, но это не было мирным соседством, граница часто становилась военной: переходя из рук в руки, пограничные территории образовывали своего рода чересполосицу. Пергам, Понт, Вифиния, Каппадокия, пользуясь соперничеством великих держав, добивались фактической независмости. Предметом военного соперничества между двумя державами были также Келесирия и Палестина. Столица государства Селевкидов Антиохия, названная именем отца-основателя династии Антиоха, была выстроена на севере Сирии, на берегу Оронта, поблизости от морского побережья. В пригороде Антиохии Селевкии Приморской был построен замечательный порт.

Свою национальную политику основатель державы Селевк сформулировал лаконично и недвусмысленно в речи, которую он произнес перед войсками по случаю брака своего сына Антиоха со Стратоникой, дарования ему титула царя и статуса соправителя: он создал свою империю для блага своих македонских подданных, и царская семья считает своим долгом быть гарантом македонской гегемонии в Сирии. До высоких постов допускались и греки, и даже туземцы, но в дозированном числе и при условии эллинизации автохтонов сирийского, армянского или иранского происхождения.

Верховная и неограниченная власть в империи принадлежала царю. Основополагающий принцип государственного строя сам Селевк Никатор определил так: «Всегда справедливо то, что постановлено царем» (см.: История Древней Греции, цит. изд., с. 308). Как и египетские Птолемеи, Селевкиды обожествлялись: греко-македонскими городами собственным волеизъявлением, в благодарность за благодеяния, а на покоренной территории царскими указами. Впоследствии стали обожествляться и царские жены – впервые издал указ о введении культа царицы Антиох III Великий, правивший на рубеже III и II веков до Р. Х. Как и Лагиды, Селевкиды носили имена, к которым добавлялись культовые эпитеты, – Сотир, Эвергет, Дикейос – справедливый, и даже Феос, что значит «бог».

Ближайшее окружение царей составляли, как и в Египте, царские родственники, которые часто были таковыми только по титулу, и гетайры, из которых выделялись иерархически стоявшие на разных ступенях «высокопочитаемые», «самые почитаемые» и «первые друзья». Из их числа формировался верхний слой административного и командного персонала. Высшими должностными лицами были ведающий делами, своего рода глава правительства, глава царской канцелярии и финансовый контролер империи.

Вооруженные силы империи, верховным главнокомандующим которых был царь, насчитывали до 100 тысяч воинов; на две трети они состояли из тяжеловооруженной пехоты, в армии были также легкие пехотинцы – лучники и пращники, кавалерия, на вооружении состояли боевые слоны и военно-морской флот. Основу войска составляла македонская фаланга, в которой помимо македонских колонистов служили также греки, обученные македонскому строю. Элиту тяжелой фаланги составляли аргироспиры (воины с серебряными щитами), которые в сражении действовали в первых шеренгах. Из числа аргироспиров пополнялся командный состав и других частей. Главной ударной силой кавалерии были катафрактарии – всадники, защищенные тяжелой броней, подобной средневековым рыцарским доспехам, доспехами защищены были и их боевые кони. Конная лейб-гвардия называлась агемой. Военным центром империи был сирийский город Апамея, расположенный вблизи столицы – в Апамее находились генеральный штаб, военные школы и государственные оружейные мастерские, там расквартирована была значительная часть войска, там содержались и боевые слоны. Легкую кавалерию составляли по преимуществу племенные отряды местных династов, которые не входили в регулярные войска, а привлекались для участия в военных действиях в регионах обитания этих племен. В пограничных крепостях и в городских акрополях размещены были гарнизоны, находившиеся под командованием наместников, стратегов или ипархов. Во флоте служили в основном греки и финикийцы. Главной военно-морской базой служила Селевкия Пиерийская, прикрывавшая столицу с моря. В отличие от Египта, в войсках Селевкидов наемники не играли важной роли. Основным ресурсом армии были военные колонисты и военнообязанные граждане грекомакедонских полисов.

Селевк Никатор разделил государство на 72 области, которые назывались, как и при Ахеменидах, сатрапиями. Правителем области, обладавшим административной, судебной и военной властью, был сатрап, или, по-гречески, стратег; входившие в состав сатрапии округа управлялись епархами. Финансовое ведомство действовало независимо от сатрапов и епархов, располагая своей агентурой на всей территории империи. На окраинах государства сатрапии были объдинены в наместничества, в отдельных случаях наместники удостаивались статуса соправителя и даже титула царя. Столицей Восточного наместничества была Селевкия – город, выстроенный на берегу Тигра, там, где русло этой реки сближается с Евфратом, и носивший имя основателя династии. Числом своих разноплеменных жителей – Страбон насчитывал их там 600 тысяч – Селевкия превосходила столицу Сирии Антиохию, приближаясь к Александрии. Город населяли колонисты из Эллады и Македонии, арамеи и иудеи, персы и мидяне, парфяне и армяне, бактры и индийцы. Центром Малоазийского наместничества была древняя столица Лидии Сарды. В состав империи входили пользовавшиеся правами городского самоуправления греко-македонские полисы, а также территории племен, которыми правили местные династы, подчинявшиеся сатрапам или напрямую центральной власти.

Правительство Селевкидов проводило политику привлечения колонистов в свою империю. Помимо македонцев и греков, составлявших большую часть переселенцев, это были также фракийцы и иллирийцы. В городах везде присутствовала также еврейская диаспора. В Малой Азии это были в основном выходцы из Вавилонии. Военные колонисты при поселении получали из казны ссуду на обзаведение, и им предоставлялась земля, разделенная на три участка: один – под дом, другой – под пахоту и третий – под виноградник и сад. Этой землей колонист владел под условием службы, вначале действительной, затем в запасе, когда он мог быть привлечен только в случае крайней необходимости и, наконец, становился отставным ветераном. При переходе отца в запас на действительную службу призывался сын колониста. Земельные наделы в военных колониях находились в собственности царской казны и не подлежали отчуждению. Размеры наделов были таковы, что они не могли быть обработаны руками одной семьи – военные поселенцы владели рабами, которые им, вероятно, предоставлялись в количестве, соответствовавшем их рангу и заслугам. Обязанные своим благополучием царю, колонисты отличались особой преданностью династии.

Помимо военных колоний, расположенных по преимуществу по окраинам империи, привязанных к крепостям и подчиненных местным сатрапам, в империи Селевкидов существовали и такие колонии, устройство которых повторяло греческие полисы, 75 из них основаны были самим Селевком. К этому числу принадлежали, кроме столицы, еще 15 Антиохий, 9 Селевкий, 5 Лаодикий, 3 Апамеи. Среди крупнейших полисов, помимо Антиохии на Оронте и Селевкиды на Тигре, были также Дура-Европос, Эдесса, Бероя. Эти полисы обладали широкой автономией и зависели только от центрального правительства. Полис всегда владел обширной хорой – округой с деревнями, населенными туземными крестьянами, зависевшими от городской власти. Управление полисами осуществляло народное собрание (экклисия) и совет (ареопаг), но гражданские права имела лишь небольшая часть городского населения – потомки первых колонистов – македонцев и тех греков, которые этими правами обладали в своих родных полисах, но при выходе в отставку гражданские права могли получить также чиновники и офицеры, ранее ими не обладавшие, и даже те из них, кто по происхождению были автохтонами – арамеями, персами или мидянами; поскольку государственным языком был греческий, эти лица за время службы подвергались глубокой эллинизации. И все же гражданcкими правами обладала лишь малая часть горожан. В Пиерийской Селевкии «в 219 г. … насчитывалось 6 тысяч граждан при общей численности населения в 30 тысяч человек. В огромном городе, столице государства – Антиохии на Оронте было всего 10 тысяч граждан» (История Древней Греции, цит. изд., с. 312). В столичном полисе жили потомки выходцев из Афин, Эвбеи, Аргоса, из городов Кипра и Крита, а также, конечно, македонцы, евреи, финикийцы и арамеи. При этом почти все могли говорить по-гречески, и постепенно этот язык становился родным и для тех, кто имел восточное происхождение. Эллинизации подвергались и древние восточные города, в особенности финикийские, вроде Библа или Баальбека, причем их эллинизация была настолько глубокой, что граждан этих городов даже стали допускать до участия в Олимпийских играх.

Восточный характер сохраняли города Месопотамии, наследовавшие традиции древней вавилонской культуры. Там сложились своеобразные городские общины, связанные с местными храмами. Вавилон, Ниппур, Урук так и назывались «городами людей храма», хотя большинство их жителей не принадлежало к жреческому сословию, но граждане таких городов снабжались продуктами из храмового хозяйства. Власть в этих общинах принадлежала городскому собранию во главе с экономом. Селевкиды покровительствовали храмовым городам, дарили им большие территории с местным сельским населением, которое вместе с горожанами, не имевшими гражданских прав, и рабами находилось под властью «людей храма». В отличие от греческих полисов, владевших землями, титульная собственность на которые принадлежала царю, храмовые города Вавилонии имели свою землю в собственности, в то же время граждане этих городов фактически не привлекались к государственной административной и военной службе, составляя своего рода обособленные status in statu, которому они при этом были вполне лояльны.

Особыми привилегиями пользовались исконно греческие города Малой Азии вроде Лаодикии, Смирны, Лампсака или Писидии, вошедшие в состав империи Селевкидов, но при этом сами эти полисы считали себя только союзниками царей, а не их подданными. Соперничество за власть в Малой Азии между Селевкидами и Лагидами открывало этим городам пространство для политических маневров и заставляло династов относиться к ним с большей деликатностью, чем к городам колонистов.

После гибели основателя империи Селевка Никатора в 280 г. до Р. Х. престол перешел к его сыну Антиоху I, рожденному Аламой, которая происходила из племени саков. Антиох правил до своей смерти в 261 г. В его царствование самой большой опасностью для государства был натиск кельтского племени галатов, прорвавшихся из центральной Европы на Балканы, пронесшихся опустошительным смерчем по Македонии и Фракии, перебравшихся в 278 г. через проливы в Малую Азию и вторгшихся в Каппадокию. Там Антиох I, действуя в союзе с малоазийскими полисами, одержал над ними победу, главным образом благодаря использованию в сражении, состоявшемся в 277 г., боевых слонов. Кельты были оттеснены на северо-запад от Каппадокии, где они и осели, дав свое племенное имя заселенной ими стране – Галатии. За эту победу Антиоха назвали Сотиром (спасителем). Затем он вел неудачные войны с правителем Пергама Евменом, который добился полной независимости для своего полиса, и царем Египта Птолемеем II. Н есмотря на помощь македонского царя Антигона Гоната, Антиох потерпел поражение в этой войне, названной Сирийской, поскольку велась она за обладание Сирией, и вынужден был признать власть Птолемея над южной Сирией, уступив противнику и часть своих владений в Малой Азии.

Сын Антиоха I Антиох II, который был прозван Феосом (богом), возобновил войну с Египтом, названную Второй Сирийской. Она закончилась заключением мира, гарантией которого стал брак Антиоха с дочерью Птолемея Береникой. Чтобы жениться на Беренике, Антиох развелся со своей первой женой Лаодикой, от которой он уже имел двоих сыновей.

В царствование Антиоха Феоса, продолжавшееся до 247 г., держава Селевкидов понесла большие территориальные потери. От нее отпали Парфия и Бактрия. В 256 г. царю изменил правитель Парфии Андрагор, его примеру последовал сатрап Бактрии Диодох, провозгласивший себя царем. При сыне и преемнике Антиоха II Селевке II Каллинике Бородатом (247–226 гг.), родившемся от первой жены Антиоха Лаодики, иранское племя парнов, кочевавшее в Закаспии, южнее Кара-Бугаза, во главе со своим вождем Аршаком вторглось в Парфию и овладело ею, после чего парнов стали называть парфянами. В 247 г. Аршак был провозглашен царем Парфии. Его преемники носили имя основателя династии в качестве титула, подобно позднейшим цезарям или августам. Хотя Парфия, распространившая впоследствии свою власть на значительную часть империи Селевкидов, принадлежала по преимуществу иранской цивилизации, она не выпала до конца из эллинистического мира. Во всяком случае парфянские монеты чеканились с греческими надписями и большая часть сохранившихся парфянских документов составлена на греческом языке.

Селевк Каллиник разбил конницу Аршака, но, потерпев поражение, тот сумел восстановить свое войско и, заключив союз с Диодохом II Бактрийским, одержал затем победу над Селевком, заставив его уйти в Месопотамию. Продолжая экспансию, Аршак овладел Гирканией. Он погиб в одной из стычек, воюя с местными племенами Гиркании, и его погребли в Нисе, расположенной поблизости от современной столицы Туркмении. Наследником основателя династии стал его брат Тиридат, принявший имя погибшего – Аршак II. Тиридат расширил территорию подвластной ему Парфии, но в 228 г. Селевк II во главе многочисленного войска пришел в Парфию, и Тиридат отступил в Среднюю Азию, в страну саков, но когда из-за династических конфликтов Селевк вынужден был вернуться в Антиохию, Аршак II снова покорил Парфию.

Между тем Селевк нес потери по всем границам своих владений. Его сторонниками была убита мачеха царя Береника. В ответ на это злодеяние ее брат Птолемей III Эвергет начал военные действия против Селевка, которые получили название Третьей Сирийской войны, или войны Лаодики. В ходе этой войны Египет овладел всей Сирией, включая столицу Антиохию. Заключив союз с правителями Понта и Каппадокии, Антиох сумел вернуть себе большую часть Сирии, однако у противника осталась Селевкия Пиерийская, важнейший порт, через который столица имела выход к морю. Поражением и территориальными утратами в Малой Азии закончилась и его война с Пергамом. Селевк долго воевал со своим единокровным братом Антиохом Иераксом (коршуном), родившимся от Береники. Междоусобица закончилась убийством претендента на престол Иеракса его собственными наемниками. За этим последовала смерть Селевка II, который передал своему сыну Селевку III Cотиру, или Керавну, государство, понесшее значительные территориальные потери – утрачены были земли, лежащие к востоку от Мидии и Персиды; в Малой Азии во владениях Селевкидов остались лишь Киликия и Лаодикия Приморская, но Селевк III за короткое время своего правления (с 226 по 223 г.) отвоевал у Пергама с помощью своего дальнего родственника Ахея большую часть Малой Азии.

Настоящий реванш и восстановление былого могущества державы Селевкидов приходится на царствование младшего брата Селевка Антиоха III Великого, продолжавшееся с 223 по 187 г. до Р. Х. Через несколько лет после поражения от египтян в 217 г. в битве у Рафии Антиох отнял у Египта Келесирию, Палестину и Финикию. Он отстранил от власти наместника Малой Азии Ахея, заподозренного в стремлении отложиться и оказавшего сопротивление царю. Захваченный в плен в Сардах, Ахей был предан мучительной казни. Укрепив свою власть в Азии, Антиох переправился через проливы на Балканы и присоединил к своей империи Фракию.

Затем он подавил мятеж сатрапов Мидии и Персиды Молона и его брата Александра, после чего отправился в поход на восток, вновь покорив Парфию и Бактрию, цари которых однако сохранили свою власть, признав себя вассалами Антиоха. Повторяя деяния Александра Македонского, Антиох совершил поход через горный хребет Гиндукуш в Индию. Там он заключил договор с местным раджой Софагесеном, получив от него в дар боевых слонов. Антиох совершил также разведывательный поход в Аравию, которому придавал столь важное значение, что именование Великий он принял как раз после этой экспедиции.

Овладев Фракией, Антиох стал проводить активную политику на Балканах, привлекая на свою сторону те греческие полисы, которые готовы были к противостоянию экспансии Рима, но в этом не преуспел – лишь один город Этолия стал на его сторону, в то время как Рим сумел объединить против Антиоха давнего противника Селевкидов Пергам, а также незадолго до этого воевавшую с Римом Македонию и самый мощный из островных полисов Родос. В сражении со своими противниками при Фермопилах Антиох потерпел поражение и вынужден был вернуться в Азию, где продолжились военные действия. В генеральном сражении под Магнесией, состоявшемся в 190 г. до Р. Х., войска Антиоха были наголово разбиты римлянами, и по условиям мирного договора он отказался почти от всех владений в Малой Азии; военный флот, кроме 10 судов, был передан Риму. Антиох выдал Риму также и боевых слонов и обязался уплатить огромную контрибуцию в 15 тысяч талантов.

Чтобы найти средства на эту выплату, он решил ограбить храмы в Элиманде, что спровоцировало бунт, при подавлении которого Антиох Великий был убит. Престол перешел к его сыну Селевку IV Филопатору, правление которого продолжалось с 187 по 175 г.. После грандиозного провала Антиоха от империи Селевкидов снова стали отпадать окраины: Парфия, Бактрия и на этот раз даже Персида. Войны с соседями, междоусобные распри и мятежи вконец истощили силы империи. Процесс распада не удалось остановить и при его преемниках, хотя некоторые из них пытались обратить печальное для династии развитие событий вспять.

Правивший после своего старшего брата Селевка IV (187– 175 гг.) Антиох IV Эпифан отличался экстравагантным поведением. Предвосхищая причуды халифа Гаруна аль Рашида и английского короля Генриха VII в пору его юности, он, по словам Полибия, «иногда без ведома придворных слуг скрывался из дворца и бродил там и сям по городу… Он болтал с резчиками и иными рабочими и расспрашивал их об их мастерстве. Потом он заводил знакомства и разговоры с первым встречным из простонародья и бражничал с беднейшими из чужеземцев… Антиох ходил мыться в народные бани, когда они бывали переполнены простонародьем» (Полибий. Всеобщая история. Т. 2, М., 2004, с. 284–285). Этот царь предпринял две успешные войны с Египтом. Попытка раздавить соперников и присоединить Египет к державе Селевкидов не удалась, но оба похода против Египта принесли Антиоху территориальные приобретения и обогатили государственную казну. Лучшим средством для предотвращения распада своей многонациональной, религиозно и культурно плюралистической империи Антиох Эпифан считал ее ускоренную эллинизацию. Городам, местное население которых усваивало греческий язык и эллинские верования и обычаи, предоставлялось самоуправление, каким обладали в империи македонские и греческие колонии. Так, статус полиса получил один из крупнейших городов на востоке государства – Вавилон, население которого по происхождению своему было, конечно, по преимуществу арамейским. Сопротивление приверженцев местных религиозных традиций и культов со стороны языческих народов Востока было инертным, лишенным отчаянной отваги и потому не создавало серьезных проблем для эллинизаторской политики царя.

Но попытка эллинизации очага иудейского народа Священного Иерусалима закончилась крахом. Иерусалим и Иудея были утрачены Птолемеями и перешли во власть Селевкидов в 203 г. до Р. Х., при Антиохе Великом, после чего иудеи оказались в бедственном положении, которого они не знали, когда входили в состав государства покровительствовавших им Птолемеев. Сын Антиоха Селевк Филопатор велел ограбить Иерусалимский храм для пополнения имперской казны. А Антиох Эпифан предпринял уже решительный шаг к устранению религиозной обособленности иудеев, веровавших в единого Бога и отвергавших всякое идолопоклонство как ложь и богохульство, и внедрению у них эллинского многобожия. При этом он нашел опору в самой иудейской среде, склонив на сторону этого проекта брата первосвященника Онии по имени Иисус, который с помощью своих македонских покровителей добился низложения Онии и сам стал первосвященником, приняв греческое имя Ясон. Вероотступник начал решительно навязывать иудейскому народу языческие обряды. В этом с ним соревновался второй первосвященник, также назвавший себя по-гречески, Менелай, враждовавший с Ясоном в стремлении угодить правителю и снискать его благоволение. Возвращаясь из египетского похода, Антиох, переименованный иудеями из Эпифана в Эпимана (безумного), осквернил и ограбил Иерусалимский храм и устроил в городе и во всей Иудее резню, приказав убивать всех, кто противился религиозным нововведениям, насаждавшимся Ясоном и Менелаем. Религия царя была объявлена официальной в Палестине, и уклонение от языческого культа стало караться смертной казнью. Доказательство отказа от прежней веры иудеи должны были предъявлять вкушением свиного мяса, запрещенным Законом – Торой. Многие иудеи обнаружили слабость и покорились насилию.

Но против религиозного насилия восстали мужественные исповедники. За отказ вкусить запрещенную Законом свинину был умерщвлен 90‑летний книжник Елеазар. За веру в единого Бога по прямому приказу царя была предана мучительной смерти благочестивая вдова вместе с ее семью сыновьями: «Царь, озлобившись, приказал разжечь сковороды и котлы. Когда они были разожжены, тотчас приказал принявшему на себя ответ отрезать язык и, содрав кожу с него, отсечь члены тела, в виду прочих братьев и матери. Лишенного всех членов, но еще дышущего, велел отнести к костру и жечь на сковороде» (2Мак. 7:3–5). С таким же мучительством один за другим были умерщвлены все братья и последней их мать, которая, пока казнили ее сыновей, убеждала их вытерпеть все муки и внушала им надежду на воскресение: «Я не знаю, как вы явились во чреве моем, не я дала вам дыхание и жизнь, не мною образовался состав каждого. Итак Творец мира, Который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы теперь не щадите себя за Его Законы» (2Мак. 7:22–23)

Большинство священников мужественно противилось введению в иудейском народе эллинского культа. Престарелый священник Маттафия Асмоней, живший в городе Модине, убил первого из иудеев, кто, подчинившись царскому указу, приблизился к языческому жертвеннику, а затем поразил присутствовавшего при этом чиновника и бежал в горы вместе со своими сыновьями и теми из иудеев, кто отважился, следуя его призыву, до конца стоять за веру отцов. Из горного укрытия Маттафия вместе со своими сторонниками стал совершать набеги на македонские гарнизоны и разрушать языческие алтари. После наступившей вскоре смерти исповедника дело отца продолжил его сын Иуда, который за свое мужество и полководческий талант получил прозвище Маккавея, «молота на врагов».

Потерпев ряд чувствительных поражений, которые Иуда Маккавей нанес войскам Антиоха Епифана, тот пошел на заключение мира. Царь разрешил возобновить богослужения в Иерусалимском Храме, но вскоре после этого гонения и война возобновились. Иуда погиб в сражении, его борьбу продолжили его братья Ионафан и Симон. Совершивший святотатство Антиох Епифан умер от мучительной болезни – «он упал с колесницы, которая неслась быстро, и тяжким падением повредил все члены тела. И тот, который только что мнил по гордости, более нежели человеческой, повелевать волнам моря и думал на весах взвесить высоты гор, повержен был на землю, и несен был на носилках, показуя всем явную силу Божию, так что из тела нечестивца во множестве выползали черви, и еще у живого выпадали части тела от болезней и страданий, смрад же зловония от него невыносим был в целом войске» (2Мак. 9:7–9).

После смерти Антиоха Епифана в 163 г. до Р. Х. Маккавеи воевали с войсками его преемников Антиоха V Евпатора (163– 162 гг.), Димитрия Сотира (162–150 гг.), Александра Вааса (150– 145 гг.) и Антиоха VI Епифана (145–142 гг.). В 142 г. Иудея совершенно отпала от империи Селевкидов, и брат Иуды Симон стал основателем правившей в Иудее династии, названной по имени их отца Асмонейской.

Распад империи продолжался при преемниках Антиоха VI, носивших имена Антиох, Селевк, Филипп и Димитрий, враждовавших между собой и ведших нескончаемые династические войны – все 19 Селевкидов, правивших после Антиоха VI, погибли насильственной смертью. Помимо внутренних распрей, самой серьезной угрозой для Селевкидов оставалась экспансия парфян. На рубеже II и I столетий до Р. Х. парфяне отняли у них Мидию и Месопотамию. Парфянское завоевание восточных пределов империи Селевкидов лишило расположенные там греческие полисы их привилегий; македонцы и греки поднимали восстания против парфянских властей и звали на помощь Селевкидов.

В 130 г. Антиох VII, воспользовавшись тем, что с востока на Парфию напали кочевники саки и массагеты, под напором которых рухнула эллинизированная Бактрия, откликнулся на призыв греческих полисов Месопотамии и отправился в восточный поход во главе многочисленного и хорошо обученного войска. Полисы Месопотамии и Мидии немедленно восстали против парфянского господства и присоединились к армии Антиоха. И в трех последовавших одно за другим сражениях парфяне, которыми правил тогда сын Митридата, при котором Парфия стала великим государством, распространившимся на большую часть древних владений Ахеменидов, от Вавилонии до Бактрии, Фраат, были вконец разбиты. Антиох не только восстановил контроль над Месопотамией, Вавилонией с их многочисленными колонистами из Македонии и Эллады, но и продвинулся далеко за Тигр, в Парфию и Гирканию, местное население которых видело в его армии не освободителей, а завоевателей и поработителей. Штаб армии Антиох квартировал в Экбатанах. Против македонцев поднято было хорошо спланированное восстание, начавшееся одновременно в разных городах нападением на македонские гарнизоны. Справиться с восстанием Антиох не смог. Сам он погиб в бою, его сын Селевк был взят в плен, а царскую племянницу Фраат взял в свой гарем. Македонская армия была разбита, обескровлена и очистила страну; потерпевшие тяжелое поражение войска ушли далеко на запад, унося с собой тело погибшего царя, помещенное в серебряном гробу.

В 83 г. до Р. Х. большую часть руинированной империи Селевкидов завоевал царь эллинистической Армении Тигран II. Царствованием Антиоха XIII Азиатского заканчивается история этой державы. Ее остаток в 63 г. был включен в состав Римской империи, составив в ней Сирийскую провинцию.

В эпоху эллинизма в Малой Азии сложилось несколько мелких государств, самостоятельность которых поддерживалась соперничеством великих держав Лагидов и Селевкидов. Это были Пергам, Вифиния, Каппадокия и Понт, с которыми на востоке граничила Армения. В самом центре полуострова возникла кельтоязычная, но постепенно эллинизировавшаяся Галатийская тетрархия.

При распаде империи Александра Македонского город Пергам со своей хорой вошел во владения Лисимаха. В 284 г. до Р. Х., во время войны Лисимаха с Селевком, грек Филетер, который командовал гарнизоном в Пергаме, изменил Лисимаху, завладел его казной и стал править городом самостоятельно. Перед смертью он завещал город и его округу вместе с казной своему племяннику, сыну Аттала Эвмену, правление которого продолжалось с 263 по 241 г. Сын Эвмена Аттал I, правивший почти полстолетия, до 197 г., одержал в окрестностях Пергама победу над галатами, после чего он освободился от фактически и ранее лишь номинальной зависимости от Селевкидов и провозгласил себя царем. В этом его поддержал Рим, главным соперником которого на востоке была империя Селевкидов. После поражения Антиоха III от римлян в сражении при Магнесии, которое произошло в 190 г., когда в Пергаме царствовал Эвмен II (197– 159 гг.), независимость Пергама получила надежную гарантию, но достигалась она ценой односторонней ориентации на могучего союзника – Рим. Ядром Пергамского государства была Азиатская Мизия, но при Эвмене и Аттале II пределы царства были значительно расширены и включили в себя Троаду, Лидию, Карию, Ликию, а затем также Памфилию на юге Малой Азии и Фригию, расположенную в центре западной части полуострова.

Особенность Пергамского государства, отличавшая его от монархий Селевкидов и Лагидов, заключалась в том, что оно сложилось на издревле эллинизированной земле, поэтому в Пергаме греческий язык был родным для большинства населения. На государственное устройство мало влияли политические и религиозные обычаи Востока. Цари Пергама не обожествлялись, они даже, подобно римским принцепсам, называли себя всего лишь первыми гражданами. Как в столице, так и в провинциальных полисах сохранилось городское самоуправление, которое осуществлялось через народное собрание – экклисию; при этом экклисия столичного города разделяла с царем власть над всем государством. Высшие чиновничьи должности были избираемыми, правда, сам круг граждан был ограничен, составляя меньшинство населения. Верховная власть и военное командование принадлежали царю. Как и в птолемеевском Египте, царь был собственником всей земли, которая арендовалась крестьянами и крупными держателями земельных наделов. Из царского земельного фонда выделялись клерухии для военных поселенцев.

Почва Пергамского царства отличалась замечательным плодородием, и по вывозу хлеба Пергам уступал в Восточном Средиземноморье только Египту, но экономика Пергама была сбалансированной: развито было виноградарство, садоводство, выращивались плантации масличных деревьев, на замечательных пастбищах паслись кони и высокопородные овцы, из шерсти которых прялась ткань, употреблявшаяся внутри страны и шедшая на экспорт. Из кожи в Пергаме выделывали пергамент, который, несмотря на свою дороговизну, успешно конкурировал с египетским папирусом. Большой популярностью в Средиземноморье и на Востоке пользовалась продукция красильных эргастериев Пергама.

Казна Пергама, помимо доходов от царских имений и мастерских, арендных платежей держателей поместий, пополнялась пошлинами, которые платили частные ремесленники и владельцы эргастериев, а также купцы, осуществлявшие внутреннюю и экспортную торговлю, в том числе морскую. В казне не было недостатка средств, доходы казны при этом шли не только на содержание войска, двора и администрации, но и на развитие городского хозяйства, в частности на постройку и содержание водопровода, на храмостроительство, на украшение Пергама, который со своим знаменитым алтарем, воздвигнутым перед храмом Зевса на Акрополе, стал одним из самых прекрасных городов эллинистического мира. Пергам был крупным культурным центром Средиземноморья, в его библиотеке хранилось более 200 тысяч манускриптов. Замечательные сооружения воздвигались и в других благоустроенных городах царства – в Приене, Эфесе, Милете, Галикарнасе. На берегу Средиземного моря, в Памфилии, был выстроен портовый город, названный именем царя Атталией (современный курорт Анталия), через который велась морская торговля с Египтом, на берегу Пропонтиды был построен порт Геленополь, связавший Пергамское государство с Северным Причерноморьем.

В середине II столетия до Р. Х., при царе Аттале II (160– 139 гг.), международно-политическое положение Пергама ухудшилось – против него сложилась коалиция соседних государств: Галатии, Вифинии, Каппадокии и Понта. Опасность для самого существования Пергама нарастала в правление его сына Аттала III, единственной гарантией для которого был союз с Римом; в рамках этого союза Пергам по существу дела утратил политическую независимость. Поэтому перед смертью, наступившей в 133 г. до Р. Х., этот царь составил завещание, которым он передавал Пергамское царство Римской республике. Римская армия вошла в Пергам.

Малоимущие граждане оккупированной страны, а также горячие патриоты из всех классов общества были возмущены происшедшим. Волнения переросли в вооруженное восстание, во главе которого встал незаконнорожденный сын Аттала II Аристоник. К восставшим присоединились рабы. Свободные и рабы действовали солидарно. Борцы с оккупантами называли себя гелиополитами, то есть гражданами солнца – они вдохновлялись не только патриотическими чувствами, но и утопическими социальными идеями, мечтали о всеобщем равенстве и братстве. Рим не без труда подавил восстание – сопротивление продолжалось до 129 г. Участники борьбы подверглись жестоким репрессиям – смертным казням, продаже в рабство. Аристоник был пленен и затем удушен в римской тюрьме. Рим образовал из полученной в наследство, а потом завоеванной страны провинцию с названием Азия.

Основателем Понтийского царства, образовавшегося в 302 г. до Р. Х., в момент крайнего обострения борьбы диадохов за наследие Александра Македонского, явился Митридат Ктист, что значит «основатель», который воспользовался крайним ожесточением этой борьбы. У него было восточное, вероятно иранское, происхождение, а выдавал он себя за потомка Ахеменидов, может быть и имея на то основание. Но впоследствие его собственные потомки, понтийские цари, породнились с Селевкидами. Таким образом, у династии было типично эллинистическое этническое лицо с преобладанием восточного элемента, что воспроизводилось и в культурно-этническом типе самого государства, сближавшем его с такими странами, как Армения, Парфия и Бактрия. Понтийское царство было расположено в центре южного побережья Черного моря, которое греки так и называли Понтом. Под властью царей находились прибрежные греческие полисы, которые сохранили широкую автономию. Древней столицей царства был город Газиура, позже переименованный в Севастополь.

В первый период своей истории Понтийское государство не принимало участия в большой политике эллинистического мира, но соперничало с соседними и подобными ему миниатюрными царствами Вифинией и Каппадокией. Резкая активизация внешней политики Понта произошла в правление Фарнака I (185–170 гг. до Р. Х.), при котором был захвачен важнейший черноморский порт Синопа, ставший новой столицей царства. Овладение Синопой побудило соседние государства Пергам, Вифинию и Каппадокию заключить между собой союз и начать военные действия против Понта. В этой войне Фарнак потерпел поражение, понес территориальные потери, однако сумел удержать в своей власти Синопу. Как и соседний Пергам, Понт вступил в союзнические отношения с Римом, которые, конечно, из-за неравенства сил не могли быть равноправными, но политический расчет требовал этой жертвы ради успешного противостояния соперничавшим соседям, а Риму такой союз нужен был для предотвращения союза всех или большинства эллинистических государств, направленного против римской экспансии в Азии. Рим не препятствовал Фарнаку развивать дружественные торговые связи с полисами Западного и Северного Причерноморья.

Политику Фарнака продолжил его сын Митридат V Эвергет (150–120 гг.) С помощью династического брака Митридат усилил свое влияние в Каппадокии. Исполняя союзнические обязательства перед Римом, он направлял воинский отряд для участия в войне с Карфагеном, помог Риму подавить восстание гелиополитов в Пергаме. Во внутренней политике Митридат более, чем его предшественники, стал опираться на греческий элемент, сосредоточенный в основном в приморских городах. Усиление Понта вызвало подозрения у Римского правительства. После присоединения Пергама Рим ближайшей задачей на Востоке считал уже полное подчинение Понта. Митридата V такая перспектива не устраивала, и он пытался высвободиться из удушающих объятий своего могучего союзника, но в результате интриг Рима при дворе царя образовалась партия прямых коллаборационистов и Митридат пал жертвой заговора.

Наследовавший престол сын убитого царя Митридат VI Евпатор, правивший с 120 по 63 г. до Р. Х., продолжил политику отца, которую тот проводил в последние годы своего правления. Имея смешанное ирано-эллинское происхождение, Митридат стремился объединить вокруг себя как эллинов, так и восточные народы: персов, мидян, армян, сирийцев – для сопротивления экспансии Рима. Воспользовавшись трудной ситуацией, которая сложилась для Рима на западе, где он вынужден был напрягать все силы для отражения экспансии германских племен, Митридат расширил пределы царства: Пафлагонский царь передал ему свое государство по завещанию, затем Митридат присоединил к своим владениям северную часть Каппадокии до реки Тавр, а также часть Галатии и Фригии; его протекторат признали причерноморские полисы от Босфора до Трапезунда.

В конце II века до Р. Х. помощь у Митридата просят города Северного Причерноморья, которым грозит завоевание со стороны кочевников скифов и сарматов, эти полисы признали над собой протекторат понтийского царя, затем в состав Понтийского государства вошел и Боспор Киммерийский. В 80‑е гг. протекторат Митридата распространяется на полисы Западного Причерноморья: Аполлонию, Месембрию, Одессос, которым угрожают скифы, обосновавшиеся в Добрудже, и фракийцы. На востоке Митридат присоединил к Понту завоеванную Колхиду. Так сложилось могущественное государство в бассейне Черного моря, территория которого включала в себя почти половину Малой Азии. К тому же Митридат заключил союзные отношения с Арменией и Парфией.

На огромные средства, которые скопились в его казне, Митридат нанимает, вооружает и обучает многочисленную армию, готовую бросить вызов Риму, война с которым явилась тяжким испытанием на прочность для самого Рима, и все-таки он победил в этой войне, составившей целую эпоху в его истории. Престарелый царь Митридат Великий, преданный своими союзниками и собственным сыном, закололся в 63 г. до Р. Х. Рим включил утраченные Митридатом владения в свою империю.

В северном Причерноморье в эллинистическую эпоху самым крупным государством оставался Боспор Киммерийский, или Пантикапея. Хотя прямо его не затронул ни поход Александра Македонского, ни междоусобная война диадохов, но и он, как и соседние полисы, расположенные на побережье Тавриды и в устьях Днепра, Южного Буга и Днестра, был вовлечен в орбиту эллинистической цивилизации. В Боспоре по-прежнему царствовала династия Спартокидов – во время войн диадохов это были последовательно Евмел (309–304 гг.) и Спарток III, правивший по 284 г. до Р. Х. Как и прежде, Боспор поддерживал тесные экономические отношения с Афинами, от которых он раньше зависел политически и для которых служил поставщиком хлеба, а также рыбы, кожи, пушнины и рабов и своего рода агентом по закупкам этих товаров в соседних государствах и у варваров. Одновременно Боспор торговал с Родосом, Делосом и другими островными полисами. В свою очередь в Боспор из Эллады ввозились оружие, керамические и ювелирные изделия.

В III столетии, после царствования Перисада II (284–252 гг.), для Пантикапеи наступают трудные времена. Скудные эпиграфические источники доносят до нас имена правителей, не принадлежавших к династии Спартокидов – архонта Гигиенота и царя Агиса. В государстве началась междоусобица. Как писал М. М. Ростовцев, «еще более смутно предание о последних годах самостоятельного существования Боспора, о первых трех четвертях II в. до Р. Х. Появляется ряд династов, которых мы знаем только по монетам и надписям, все они носят фракийское имя Перисад. Весьма вероятно, что это последние отпрыски Спартока. Их монеты, как и монеты Гигиенота, являются рабской копией, и притом довольно плохой, с золотых статеров Лисимаха, полководца Александра, основателя недолговечного фракийского царства… Общий облик этих правителей – облик второстепенных эллинистических монархов, второстепенные цари вроде царей Вифинии, Понта или Армении, но рангом пониже. При их дворе и в их политике, как и во всем мире эллинизма того времени, крупную роль играют местные подданные этих царей – скифы и меоты, по мере эллинизации все более насыщающие собой когда-то чисто греческое гражданство городов Боспора» (Ростовцев, цит. изд., с. 74–75).

В это время и Боспор и другие государства северного Причерноморья оказались перед лицом опасности, угрожавшей самому их существованию, которая исходила из радикальных перемен, происходивших в их варварской периферии. Из-за Волги на запад перекочевали иранские племена, общим наименованием которых было сарматы; некоторые из древних авторов неосновательно отождествляют их с обитавшими ранее в этих краях савроматами. Предгорья Кавказа и берега Кубани освоило сарматское племя сираков, к северу от них, в низовьях Дона, кочевали аорсы, степные просторы северного Приазовья и далее на запад до Днепровского лимана стали пастбищами для стад, принадлежавших роксоланам, а в междуречье Днепра и Дуная, вблизи Ольвии, пришли языги.

О политическом устройстве сарматских племен сохранившиеся документы не дают вполне отчетливых представлений; и все же известно, что их цари были скорее племенными вождями, чем настоящими автократорами. Существовала знать, родовая или выделившаяся в результате военных подвигов и успешных грабежей покоренного местного населения, в особенности земледельческого. У знатных сарматов были своего рода крепостные крестьяне из автохтонов, в том числе и скифов, а также рабы. Особенно разбогатело племя аорсов, кочевавшее вблизи древнего торгового пути, который вел из Индии и Месопотамии через Армению в Европу. Древние авторы пишут, что у аорсов одежда была украшена золотым шитьем, а оружие золотой чеканкой.

По словам М. И. Ростовцева, в религиозном отношении «возможно, сарматы, как нам сообщает один достоверный и ранний свидетель, были огнепоклонники» (Ростовцев, цит. изд., с. 94). И образ жизни, и нравы, и вооружение сарматов были подобны скифским, какими те оставались до их соприкосновения с эллинским миром. Как и скифы, они были кочевниками и воинами, употреблявшими кибитки и сражавшимися верхом на конях. Главным оружием сарматов служили длинные и тяжелые копья, подобные казачьим пикам, но в их вооружение входили также мечи и луки. Сарматские воины были защищены чешуйчатыми железными или костяными кольчугами, чешуйчатые панцири покрывали и их боевых коней. Реже использовались кожаные шлемы и плетеные щиты, а также неизвестная скифам кольчатая броня. Подобно скифам, сарматы отпускали длинные волосы, не брили бород, надевали на себя кафтаны и штаны.

Ранее обитавшие в Причерноморских степях скифы, родственные сарматам, но уже подвергшиеся поверхностной эллинизации, были либо истреблены, либо ассимилированы новыми пришельцами из Азии; сопротивлявшихся до конца сарматы оттеснили в Добруджу и в глубину степного и предгорного Крыма. Там, в Добрудже и в Крыму, сложилось два скифских царства. Присутствие в их культуре греческого элемента позволяет и эти государства считать частью эллинистического мира. Столицей Крымской Скифии был город с греческим названием Неаполь, археологические раскопки которого находятся на невысоком плато, на окраине современного Симферополя. Скифы поставили в зависимое от себя положение Керкенитиду (Евпаторию) на западном берегу Тавриды, отнятую ими у Херсонеса, и даже относительно далекую Ольвию. Самым известным из скифских царей Неаполя был Скилур.

Особенный интерес для скифов представлял процветавший в эллинистическую эпоху Херсонес с его прекрасной гаванью, через свой порт эта колония Гераклеи Понтийской осуществляла интенсивные и выгодные для нее морские торговые операции. Скифы часто нападали на полис, пытаясь прибрать его к рукам. Поэтому он вынужден был обзавестись мощной крепостью с высокими башнями, построенной в соответствии с новейшей теорией фортификации. И все же надеяться только на крепость было нельзя. Без защищенного и надежного выхода во внешний мир в ней можно было задохнуться экономически. Херсонес искал помощи у своей метрополии Гераклеи, но она к тому времени уже утратила самостоятельность, подчинившись понтийским царям, а также у Боспора, который ослаб из-за надвинувшейся на него сарматской опасности, вынуждавшей тратить огромные усилия на оборону границ, а также и по той причине, что в результате завоевания Египта Александром Македонским берега Нила стали главной житницей Эллады, из-за чего былое значение Боспора в хлебной торговле, составлявшей львиную долю его доходов, упало и масштабы экспортных операций резко сократились.

В этой трудной ситуации Херсонес в 179 г до Р. Х. заключил союзный договор с понтийским царем Фарнаком I. Союз заключен был и с Боспором. И все-таки военная помощь, которая оказывалась этими государствами Херсонесу в виде присланных ими для обороны города небольших отрядов, оказалась недостаточной, когда агрессивное давление со стороны скифов усилилось. Поэтому в конце II века, во время очередной осады города, народное собрание Херсонеса решило поступиться суверенитетом полиса ради его сохранения. Сылаясь на заключенный ранее договор с Фарнаком, Херсонес обратился к понтийскому царю Митридату Евпатору с просьбой прислать свою армию и взять город под свой протекторат. Митридат, стремившийся к расширению сферы влияния и превращению своего государства в великую державу, способную противостоять Риму, откликнулся на эту просьбу. На помощь осажденным был направлен корпус под командованием Диофанта, который после трех лет войны отбросил скифское полчище, действовавшее под командованием сына Скилура Палака, от стен Херсонеса и возвратил под его контроль ранее принадлежавшие ему территории, включая и город Керкентиду, после чего в Херсонесе, включенном в Понтийское царство с сохраненим самоуправления, был оставлен понтийский гарнизон.

Аналогичные события происходили и в Боспоре, внутри которого находилось многочисленное скифское и сарматское население. Воспользовавшись ослаблением государства, местные скифы и сарматы в 107 г. до Р. Х. подняли восстание, во главе которого встал Савмак – скиф, воспитанный при дворе боспорского царя Перисада V. Отчаявшись самостоятельно справиться с восставшими, Перисад просит помощи у Митридата Великого, пообещав в благодарность за это признать верховную власть понтийского царя. Митридат приказал Диафанту, отбросившему скифов от стен Херсонеса, ввести свой отряд в Боспор. До прихода Диофанта восставшие, к которым присоединились и освобожденные ими рабы, захватили дворец и убили Перисада. На короткое время Савмак стал правителем царства, но Диофант справился со своей задачей, и нестройные полчища восставших были им разгромлены, Савмак пленен и казнен, а Боспор включен в государство Митридата.

По просьбе ольвиополитов Митридат направил свои войска и для защиты их города от угрозы со стороны сарматов. Ольвия получила защиту и также, подобно Херсонесу, была включена в состав Понтийской державы с сохранением автономии в виде городского самоуправления.

Таким образом, вся территория эллинизированного Причерноморья оказалась под властью Митридата Великого, но сложившаяся там в результате происшедших событий ситуация обернулась для греков глубоким разочарованием. «Митридат, нуждавшийся в людях для своего войска, все теснее сходился с когда-то подчиненными Боспору меотами, с его врагами – скифами и сарматами, вступая с их династиями в брачные союзы (и лично, и через своих многочисленных сыновей и дочерей) и политические договоры. Эллинству как раз тогда, когда оно надеялось, при посредстве Митридата, укрепить свое первенство перед иранством, грозила опасность быть окончательно поглощенным иранством, которое успело уже к тому времени значительно изменить раньше греческий облик населения греческих городов Причерноморья. С другой стороны, иранство встретило, очевидно, Митридата как объединителя и вождя, несмотря на удары, нанесенные им первоначально скифам, и окружило его долго сохранявшимся ореолом национального вождя» (Ростовцев, цит. изд., с. 78–79).

В развернувшейся затем борьбе Митридата с Римом греческий элемент Причерноморья не стал надежной опорой царя. Когда, окончательно вытесненный Помпеем из Малой Азии, Митридат Великий перебрался со своей армией в Пантикапею, замышляя поход на Рим через южнорусские степи, он уже встретил там в лице местных греков врагов. Предавший отца Фарнак II, к которому после самоубийства Митридата в 63 г. перешел престол, признал зависимость Понтийско-Крымского царства от Рима, поддержанный в этом своими греческими подданными. Когда же и этот «друг и союзник римского народа» – таким званием он был награжден Римом за предательство и выдачу римлянам тела заколовшегося в Пантикапее отца, – воспользовавшись гражданской войной в Риме и его неудачами в Египте, попытался править как суверенный царь, таврические греки оказались не на его стороне, предпочитая полуварварскому царю римскую власть, и Фарнак проиграл: он погиб в сражении с неприятелем в 44 г. до Р. Х., после чего Крым и Причерноморье вошли в состав Римской империи.

Прямым наследником империи Александра стало собственно Македонское царство, территория которого приблизительно заключалась в тех пределах, из которых выступил завоеватель Азии и Египта. Власть македонских царей, как и тогда, распространялась на примыкавшие земли фракийских и иллирийских народов и, с известными ограничениями, также на Элладу, одни полисы которой добровольно, другие невольно признавали македонский протекторат, в то время как еще некоторые не без успеха отстаивали свою независимость. Грандиозная победа, одержанная македонцами в мировой войне, обернулась для них хозяйственным упадком и демографическим провалом – страна была обескровлена не столько прямыми военными потерями, сколько оттоком из нее самого энергичного элемента, составившего господствующий слой на обширных территориях эллинистических монархий Востока и фактически утративших связь с исторической родиной.

Македонию выделяла из эллинистических монархий то обстоятельство, что она существовала на территории, где, в отличие от Египта или империи Селевкидов, не существовало ранее политической традиции абсолютизации и сакрализации царской власти. Поэтому македонские цари существенно отличались своим статусом от автократоров Египта и Востока. В Македонии не было монополии на земельную собственность – земля принадлежала крестьянам и крестьянским общинам, ветеранам, а также городам и крупным землевладельцам из знати. В царской собственности земля находилась в основном за пределами коренной Македонии, на завоеванных территориях Халкидики, Фракии, Пеонии. В результате гибели и выселения за пределы Македонии многих гетайров властные позиции родовой аристократии упали в сравнении с эпохой до восточного похода Александра. И все-таки и знать и армия сохранили участие во власти. Поставление царя требовало в соответствии с традицией волеизъявления вооруженного народа – армии. Принципиально гетайры сохранили за собой высшую судебную власть, вплоть до права суда над монархом по обвинению его в государственной измене. Подобные установления были совершенно немыслимы в монархиях Селевкидов или Птолемеев. Кроме того, в Македонии не существовало многочисленного иерархически устроенного бюрократического аппарата, как в эллинистических государствах Востока и в Египте.

По преимуществу носителем власти в Македонии была армия, и царь был прежде всего ее верховным вождем. Войска состояли из трех элементов: гвардии царских телохранителей – агемы, народного ополчения, составлявшего основу фаланги, и наемников, среди которых преобладали греки, фракийцы, иллирийцы и кельты. Наемники размещались по гарнизонам в пограничных крепостях, а также в подконтрольных греческих полисах. Кроме того, Македония располагала высокоманевренным флотом, на вооружении которого были легкие галеры – лембы, подобные тем, какими пользовались морские разбойники иллирийцы.

Западным соседом Македонии был Эпир, который, как и Македония, явился одним из очагов эллинского этноса – фессалийцы несомненно вышли из Эпира. В историческую эпоху в Эпире обитали три племени: хаонов, феспротов и молоссов, каждое из которых образовывало своего рода государство во главе с царем, чья власть была подобна власти дорийских василеев эпохи завоевания ими Эллады. К династии самых сильных в Эпире молосских царей принадлежала мать Александра Великого Олимпиада. В правление Александра Молосское государство доминировало в Эпире, но в свою очередь зависело от Македонии.

В 307 г. царем Эпира с помощью Димитрия Полиоркета стал Пирр, сын царя Эакида, изгнанный из страны после смерти своего отца 8‑летним мальчиком и нашедший приют у царя иллирийского племени тавлантиев Главкия. Еще раз он лишен был престола в 302 г., но в 296 г. с помощью Птолемея II вернул себе власть над Эпиром. Во время междоусобной войны диадохов Пирр на короткое время в 287 г. овладел Македонией, но вынужден был уступить ее Лисимаху и вернулся в родной Эпир. Затем этот талантливый и авантюрный полководец вовлек Эпир в военные действия с Римом на стороне греческих полисов Великой Греции, одно время был полновластным правителем Сицилии, но в конце концов потерпел поражение в Италии. Комментируя исход неудачной войны Пирра с Римом в Италии, Дройзен писал с пафосом зрителя свершающихся над народами судов Божиих: «Ни величайший полководец, ни самое испытанное войско не в состоянии были одержать прочную победу над демонской силой римского духа, немощно опустилась рука, дерзнувшая нанести ему удар, столкновение с ним причинило как бы истощение и страх смерти, от его Медузина взора пошатнулся и стал распадаться эллинский мир, и как бы пораженный ужасом, он умер в немощных судорогах» (Дройзен, цит. изд., т. 2, с. 377).

После поражения в Италии Пирр вернулся на родину, воевал с Македонией при Антигоне Гонате, осаждал Спарту и был убит во время военных действий на Пелопоннесе в 272 г. О его смерти сохранилось такое предание. В сражении с македонцами и гражданами Аргоса на городской площади около храма Деметры Пирр снял с себя царский венец и уже не отличался видом от других воинов. Раненный копьем, он устремился на юношу, который напал на него, и тогда мать юного воина, наблюдавшая за схваткой с кровли, чтобы спасти сына, бросила на голову Пирра кирпич и поразила его им. Лишившись чувств, царь упал с коня, и по его телу прошлись копыта боевых коней; почти бездыханного, его опознал македонец Зопир, который пытался мечом отрубить ему голову, но грозный взгляд царя смутил его, рука его дрогнула, и меч скользнул мимо рта и подбородка, и только особым усилием воли он сумел преодолеть страх и перерезать горло полководцу, армия которого наводила трепет на римлян и карфагенян.

Между тем в 280 г. до Р. Х. в Македонию вторглось кельтское племя галатов, продвинувшееся туда со среднего Подунавья. В течение трех лет они овладели страной, разгромив армию погибшего в сражении с ними Птолемея Керавна, который незадолго до гибели провозгласил себя царем Македонии. Кельтское нашествие обрушилось затем на северную Элладу. Но в битве возле Дельф объединенные силы беотийцев, фокидян и этолийцев нанесли поражение галатам, во главе которых стоял племенной вождь Бренн. Уцелевшие после поражения кельты разделились на два полчища: одно из них вторглось в Малую Азию и закрепилось там, а другое отступило на север – в Македонию. В 277 г. отряд сына Димитрия Полиоркета Антигон Гонат разбил кельтов и в результате стал правителем Македонии, провозгласив себя в следующем году царем и став основателем династии, которая затем в течение столетия правила в стране.

Антигон Гонат усилил свою армию, включив в нее, помимо македонцев, значительное число наемников из греков, иллирийцев и фракийцев. Наряду с прежней столицей Македонии Пеллой в царствование Антигона выросло значение нового основанного в 315 г. до Р. Х. города Фессалоники, ставшего крупнейшим портом в северной части Эгейского моря. Большие доходы государству стала приносить морская торговля. Другими источниками поступления средств в казну являлись добыча серебра, железа и других металлов в горных рудниках, приобретшая более масштабный характер после наступления относительно мирного времени, а также вырубка строительного и корабельного леса, которыми особенно богаты были Родопские горы и, наконец, работорговля.

Своей главной внешнеполитической задачей Антигон считал укрепление македонского доминирования в Элладе, которая рассматривалась по меньшей мере как сфера влияния или даже прямого протектората Македонии. Центральным опорным пунктом македонской гегемонии был занимавший ключевое стратегическое положение Коринф, в котором размещался македонский гарнизон. Такие же гарнизоны стояли и в других греческих городах, в том числе в Халкидике и в афинском порту Пирее. В ряде полисов: Элиде, Аргосе и Мегалополе – с помощью Антигона утвердились македонофильские тиранические режимы. Антигон подчинил себе Мегары и Эвбею.

Но большинство греческих полисов противилось македонской экспансии. Надежду на успех они приобрели, когда в балканскую политику вмешался египетский царь Птолемей II. Он сколотил антимакедонский союз, главными участниками которого стали Афины, Спарта и еще ряд полисов Пелопоннеса. В 257 г. коалиция врагов Македонии начала военные действия против нее. Прямым инициатором войны стал афинянин Хремонид, именем которого и была названа эта война, продолжавшаяся в течение 6 лет. Война закончилась поражением Египта и его союзников: египетский флот был разгромлен в битве у острова Коса. Отряд спартанцев во главе с царем Ареем тщетно пытался прорваться через Истмийский перешеек для соединения с армией Афин. Македонский гарнизон в Коринфе, действуя вместе с войском самого этого полиса, выдержал натиск лакедемонян, царь которых погиб у стен Акрокоринфа. Разгромив своих противников, Македония усилила свою гегемонию в Элладе. Особенно тяжело пострадали Афины, куда в результате победы в войне, названной по имени ее зачинщика Хремонидовой, Македония ввела свой гарнизон, помимо того, который уже ранее был расквартирован в Пирее.

Но греческие патриоты не пали духом после очередного поражения в противостоянии мощному северному соседу. После Хремонидовой войны в Элладе центрами сопротивления македонской экспансии становятся два ранее сложившихся союза – Ахейский и Этолийский, которые однако, подрывая общегреческий потенциал, соперничали между собой.

В Этолийский союз, помимо полусельских общин самой Этолии, входили Беотия и часть Фессалии, под его контролем находилось святилище в Дельфах, которое этолийцы смогли отстоять во время кельтского нашествия. Одним из средств расширения союза было занятие многих этолийцев пиратством, пользовавшимся официальным покровительством властей полиса, так что это было узаконенное пиратство, и вот этолийцы привлекали в число своих союзников города, страдавшие от этого разбоя, тем, что даровали им в обмен за вхождение в союз асилию – гарантию от пиратства. И такие условия для многих полисов представлялись привлекательными. Высшая власть в Этолийском союзе принадлежала экклисии – народному собранию, в котором могли участвовать все граждане Этолии. Собрание созывалось не реже двух раз в году, оно решало вопросы о войне и мире, а также принимало общесоюзные законы. Кроме того, существовал совет, или буле, в который входило первоначально 550, а потом 1000 представителей союзных полисов – квота представительства была пропорциональна числу граждан каждого из этих полисов. Постоянно действующим органом буле являлась комиссия апоклетов, избиравшаяся полным составом буле. Комиссия осуществляла внешнюю политику и общее руководство союзными войсками. Исполнительная власть в союзе принадлежала стратегу, на которого возлагалось верховное командование вооруженными силами, а также менее важным магистратам: гиппарху (начальнику конницы), двум секретарям и 7 казначеям. Все эти должностные лица избирались ежегодно народным собранием.

Политические и в особенности военные обычаи этолийцев отличались особой архаикой, так что в эпоху эллинизма этолийское общество сохраняло некоторые черты, свойственные эллинам героического века. Как писал руский историк Ф. Мищенко, их сближало с «гомеровскими ахеянами… искусство… сражаться врассыпную, один на один, а не в строю, равно как и тот обычай, в силу которого отдельные, наиболее предприимчивые личности независимо от общесоюзного постановления отправлялись во главе с верной дружиной за добычей и потом как бы в награду за смелость и удачу выбирались в союзные стратеги. Вожди этолян наподобие гомеровских басилеев получали большую часть добычи» (цит. по: Полибий, цит. изд., т. 2, с. 521).

В Ахейский союз, ядром которого была в ту пору экономически и культурно отсталая аграрная Ахея, в древние времена являвшаяся центром микенской цивилизации, сложившийся в классическую эпоху, затем распущенный и восстановленный в 280 г., со временем вошел весь Пелопоннес, кроме Спарты, и некоторые полисы Истмийского перешейка. Высшим органом власти в нем был синод, который, подобно Этолийскому народному собранию, объявлял войну и заключал мир, избирал магистратов. Со временем перестала регулярно созываться экклисия, а ее чрезвычайные собрания получили название синклита. Избрание магистратов перешло к буле, включавшему в себя несколько сот представителей союзных полисов, число которых, как и в Этолийском буле, было пропорционально числу граждан полиса. Высшими должностными лицами союза являлись стратег, который был главой союзной администации и верховным главнокомандующим, а также гиппарх, наварх (командующий военно-морскими силами), секретарь и 10 демиургов, руководивших внешней политикой. Ахейский союз обладал мощными воооруженными силами и мог выставить до 40 тысяч воинов, но он представлял собой более рыхлое образование, чем соперничавший с ним Этолийский союз. Столицей союза был небольшой город Эгион.

В течение трех десятилетий, с 245 по 213 г., Ахейский союз в должности стратега возглавлял Арат. В 251 г. союзные войска под командованием Арата заняли родной город полководца Сикион, выбив из него македонский гарнизон. В 243 г. македонские гарнизоны были изгнаны из Мегар и Коринфа. После этого к союзу присоединились также Трезена и Эпидавр. Рост могущества Ахейского союза вызвал тревогу у соперничавшего с ним Этолийского союза, который вступил в союзнические отношнения с Македонией. Этому блоку противостояла коалиция Ахейского союза, Спарты и Птолемеевского Египта. Между противостоящими блоками начались военные действия, которые однако не привели к существенным изменениям политической карты Балкан.

В 239 г. умер основатель македонской династии Антигон Гонат. Престол перешел к его сыну Димитрию II, десятилетнее правление которого стало для Македонии временем поражений и территориальных утрат. Прежде враждовавшие между собой Этлийский и Ахейский союзы объединились для совместных военных действий против Македонии. Одновременно с севера напало иллирийское племя дарданов, в сражении с ними царь погиб. Воспользовавшись тяжелым положением Македонии, от нее отделилась Фессалия, ранее состоявшая с нею в своего рода личной унии.

Новым царем в 229 г. был провозглашен малолетний сын Димитрия Филипп, а регентом при нем назначен племянник павшего царя Антигон Досон, который в том же году усвоил себе царский титул, объявив своего двоюродного брата Филиппа наследником престола. Антигон III Досон сумел отразить натиск дарданов и обезопасить северную границу, ему также удалось вернуть часть Фессалии, но в Центральной Греции и на Пелопоннесе позиция Македонии продолжала ухудшаться. Этолийский союз вытеснил македонские гарнизоны изо всех полисов Центральной Греции, кроме Аттики, то же самое сделано было Ахейским союзом на Пелопоннесе. Более того, ахейцы заставили Македонию убрать свои гарнизоны из Афин и принадлежавших Афинам Пирея, Суниона, Мунихии. Афины вернули себе также и остров Саламин. Но в разгар поражений и неудач положение Македонии вдруг резко переменились. Это стало результатом затянувшегося конфликта на Пелопоннесе – противостояния Спарты и государств Ахейского союза.

Предыстория произошедшего восходит к более раннему периоду, когда архагетом Спарты был Агис IV, взошедший на престол в 245 г. до Р. Х. Это был юный, идеалистически настроенный правитель, приверженец учений стоиков и киников, которым он подражал даже своим внешним видом, так что носил короткий плащ и отпускал длинные волосы. Агис мечтал о восстановлении в Спарте древних порядков, основанных на ретре Ликурга. Настоящее положение полиса он считал жалким и бедственным. В государстве оставалось лишь 700 полноправных граждан, а остальные утратили свой статус из-за обнищания. Все богатства сосредоточены были в руках нескольких разбогатевших семей, сколотивших состояние главным образом на ростовщичестве. Богатые землевладельцы использовали свои владения под приносившие хороший доход пастбища для скота, тем самым сокращая земледельческий ресурс Лаконики, который служил источником существования ее граждан, и приводя страну к обезлюдению. Герусия и эфорат превратились в орудие олигархии, забывшей о былом величии полиса и помышлявшей главным образом о личном обогащении и об удержании уже накопленных богатств. Для оздоровления государства Агис наметил программу реформ, которая включала кассацию долгов, возвращение земли в собственность полиса и распределение ее мелкими клерами между гражданами, а также периэками. Эта мера призвана была значительно повысить мобилизационный потенциал Лаконики – до 4 с половиной тысяч спартанцев и 15 тысяч периэков, которые в результате реформы были бы включены в состав военнообязанных, благодаря чему Спарта могла избавиться от ненадежного наемничества и вернуть себе былую военную мощь и влияние.

Олигархическую оппозицию Агису возглавил второй архагет Леонид. Агис однако привлек на свою сторону не только бедных граждан и периэков, но и часть аристократии, разделявшей идеалистический и реформаторский пафос царя. Юного архагета в его начинаниях поддерживал его дядя Агесилай, а также пользовавшийся большим влиянием в полисе потомок героя Пелопоннеской войны Лисандра, который носил такое же имя. После долгой борьбы Леонида заставили сложить с себя царские полномочия и отправиться в изгнание. На его место вторым архагетом был поставлен поддерживавший реформы Клеомброт. По инициативе Агиса в 243 г. Лисандр был избран в коллегию эфоров, и он немедленно воспользовался своей должностью для того, чтобы провести реформы, начатые архагетом, который внес соответствующие проекты в совет старейшин – герусию. Но герусия отклонила эти законопроекты. Лисандр однако не был обескуражен первым поражением и перенес проекты в апеллу – народное собрание. В апелле пылким пропагандистом реформ выступил сам Агис, давший олигархам пример бескорыстия: он передал в казну свои земельные владения, которые оценивались в колоссальную сумму 600 талантов. В ответ олигархи обвинили его в стремлении к тирании.

Через год прекратились полномочия Лисандра как эфора. В новый эфорат были избраны противники реформ. Тогда Агис пошел на крайние меры. Опираясь на своих сторонников и пользуясь поддержкой народа, он упразднил эфорат, являвшийся орудием олигархической партии, велел выпустить должников из долговых тюрем и срочно провел кассацию долгов. Но его предложение о земельном переделе не вызвало поддержки со стороны его более осторожного дяди Агесилая, который говорил, что к этой мере нельзя подходить немедленно, что ее нужно отложить, чтобы не вызвать жесткого противостояния со стороны землевладельцев. Но народ, составлявший главную опору Агиса, требовал черного передела. По словам Плутарха, Агесилай действовал исходя из корыстных побуждений: «У Агесилая была масса в высшей степени плодородных земель, но он был обременен долгами. Он не мог уплатить своих долгов и в то же время не желал потерять свою землю, поэтому убедил Агида, что если царь приведет одновременно в исполнеие обе свои меры, в государстве могут произойти сильные волнения, но, если помещикам польстить сперва обещанием уничтожить их долги, они впоследствии легче согласятся на дележ земли. Так думал и Лисандр, в свою очередь обманутый Агесилаем» (Плутарх, цит. изд., 933).

Начавшаяся война заставила Агиса с отрядом ополченцев удалиться из города на театр военных действий. Власть в полисе оказалась в руках Агесилая, который опирался на отряд наемников. Своей властью он воспользовался для ужесточения налогового бремени, которое отвратило от него и от его племянника бедноту, обманутую в своих надеждах на земельный передел. Агитация противников Агиса, обвинявших его в тирании, теперь уже не вызывала отторжения в народе. Враги его решили не медлить. «Они составили заговор, открыто привели Леонида из Тегеи в Спарту и вернули ему престол. Народ смотрел на это с удовольствием. – Он негодовал, что его обманули относительно раздела земли» (Плутарх, цит. изд., с. 934). По возвращении в Спарту в 241 г. Агис был обвинен в стремлении к тирании и приговорен к смертной казни. Он сам, его мать Агесистрата, которая энергично поддерживала реформаторские начинания сына, а также его бабка были задушены. В изгнание ушли брат Агиса Архидам, его дядя Агесилай и второй архагет Клеомброт.

Но через несколько лет дело Агиса продолжил новый царь Клеомен III, сын противника реформ Леонида, женатый на вдове Агиса. Он правил в Спарте с 235 по 221 г. Как и Агис, Клеомен был идейным политиком, убежденным сторонником реформ, необходимых для оздоровления полиса, но, наученный горьким опытом первого реформатора, исполненного высоких нравственных правил, Клеомен действовал с прагматическим и беззастенчивым цинизмом, не останавливаясь перед любыми средствами, какие находил полезными для дела, – иными словами, был настоящим политиком. Талантливый полководец, Клеомен стяжал популярность блестящими победами в войне с Ахейским союзом, начавшейся в 228 г. И вот после очередной победы над противником он внезапно появляется в родном городе с отрядом наемников. Наемники врываются в сисситии, где тогда находились эфоры, и убивают 4‑х эфоров из 5. Затем царь велел изгнать из Спарты 80 самых влиятельных олигархов и объявил об упразднении эфората и герусии. В апелле, которая была им созвана, Клеомен необходимость упразднения эфората объяснил так: эфоры «благодаря своей самовольно присвоенной власти сделали царскую власть до того бессильной, что изгоняют одних царей или убивают без суда других.., грозят тем, кто желает видеть восстановленным прекрасное во всех отношениях, идеальное правление в Спарте, они становятся невыносимыми» (Плутарх, цит. изд., 942).

Повторяя опыт Агиса, Клеомен провел кассацию долгов, но, в отличие от своего предшественника, он не стал откладывать осуществление другой и главной реформы – передела земельных владений. Причем на новые клеры, образованные в ходе проведенной им реформы, были посажены не только малоимущие граждане, но и несколько тысяч периэков, получивших в результате этой меры гражданские права и таким образом значительно увеличивших численность спартанского ополчения. Пытаясь возродить древние нравы Спарты, Клеомен возобновил спартанскую систему воспитания молодежи гимнастикой, военными упражнениями и суровым бытом, пример которого подавал сам царь, избегавший всякой роскоши и изнеженности, столь обыкновенной в жизни не только царей, но и знати эллинистического мира.

Вооруженные силы Спарты значительно выросли, и ими под командованием Клеомена одержаны были новые победы в войне с Ахейским союзом. Более того, успешно проведенные реформы сделали имя спартанского царя исключительно популярным во всем Пелопоннесе, и на его сторону часто переходили жители полисов, находившихся в состоянии войны со Спартой. Малоимущие граждане Аргоса, Аркадии, Коринфа требовали от своих правительств кассации долгов, земельного передела; возник план избрания Клеомена вместо Арата стратегом Ахейского союза.

В такой обстановке Арат, выражая интересы состоятельных граждан союза, начал тайные переговоры с противником – царем Македонии Антигоном Досаном. Когда об этих переговорах стало известно, авторитет Клеомена на Пелопоннесе стал еще выше, и ему легко удалось захватить ряд городов Ахейского союза, в том числе Аргос и Коринф, граждане которых перешли на его сторону. Клеомен предпринял также дипломатические шаги для укрепления позиций Спарты: он заключил союз с давним противником македонских Антигонидов птолемеевским Египтом, который ранее поддерживал Ахейский союз в его противостоянии с Македонией; но помощь Лакедемону со стороны Птолемея Эвергета оказалась недостаточной. Между тем, переговоры Арата и Антигона Досона успешно завершились, и на Пелопоннес была введена 40‑тысячная армия Македонии, которая один за другим овладела городами, ранее перешедшими на сторону Спарты. Пали Орхомен, Мантинея, Аргос и Коринф. Угроза порабощения нависла над самой Спартой. В этих условиях Клеомен прибег к крайнему средству, и в ополчение призваны были илоты, которые должны были предварительно купить свободу и гражданские права за установленную плату в 5 аттических мин. По разным версиям, 6 или 9 тысяч илотов влились в ряды ополченцев, но и эта мера не спасла Спарту. Генеральное сражение состоялось в ущелье Селласии, на подступах к Лакедемону, в 221 г., и в этом сражении войска Клеомена были наголову разбиты, а сам он бежал к своему союзнику Птолемею Эвергету и через несколько лет покончил с собой в Египте, обвиненный в заговоре против царя.

После вступления в Спарту войск Антигона в ней были отменены все реформы, проведенные Клеоменом, и восстановлено прежнее государственное устройство с ключевым положением олигархических учреждений: эфората и герусии. В Спарте разместился македонский гарнизон, и этот полис вместе с государствами Ахейского союза был включен в новый Эллинский союз, гегемоном которого стал Антигон Досон, но в том же 221 г. Досон умер и македонский престол вместе с гегемонией перешел к Филиппу V, который провозглашен был царем ранее своего предшественника – по праву наследства, еще ребенком, но был отстранен от престола регентом Досоном, объявившим его тогда своим наследником. В течение трех лет, с 220 по 217, Эллинский союз во главе с Филиппом воевал против Этолийского союза, война закончилась подписанием мирного договора, которым восстанавливалось положение, существовавшее до начала военных действий. Этот мир нужен был Филиппу для того, чтобы выйти на арену большой мировой политики, эпицентр которой тогда перемещался на запад.

Вступив в союз с Карфагеном, Филипп V в 215 г. атаковал римские гарнизоны, расквартированные в Иллирии. Рим, не имея возможности направить значительные силы на Балканы, вовлек в войну против Македонии Этолийский союз и еще несколько полисов Эллады, а также малоазийское Пергамское царство. Союзником Рима стала также Спарта, где в 206 г. к власти пришел еще один продолжатель реформаторских идей Агиса и Клеомена тиран Набис, который действовал с беззастенчивым коварством и жестокостью не только против своих противников, но и против граждан Спарты. Полибий рассказывает об изобретенном им оригинальном способе выколачивания денег: «Он… велел изготовить следующую машину… Это была роскошно одетая фигура женщины, лицом замечательно похожая на супругу Набиса. Вызывая к себе того или другого гражданина с целью выжать у него деньги, Набис долгое время мирно уговаривал его… Если же кто начинал уверять, что денег у него нет, и отклонял требование тирана, Набис говорил…: “Кажется, я не умею убедить тебя, полагаю, однако, что моя Апега тебя убедит”. Так называлась супруга Набиса.… Взяв супругу за руку, Набис поднимал ее с кресла, жена заключала непокорного в свои объятия… Плечи и руки этой женщины, равно как и груди, были усеяны железными гвоздями, которые прикрывались платьем… Истязуемый испускал крики страдания» (Полибий, цит. изд., т. 2, с. 74–75). По характеристике А. Тойнби, Набис был одним из тех политических авантюристов, которые, наученные опытом поражений своих предшественников реформаторов, отождествляют политический реализм с тоталитаризмом (Тойнби, цит. изд., см. с. 455). До решительного вмешательства римлян Набис имел успех, подавив сопротивление своих олигархических противников в Лакедемоне и подчинив своей тирании Мессению и Аргос.

В 205 г. балканская война завершилась победой Рима и его союзников. Македония лишилась выхода на Иллирийское побережье Адриатики. Пытаясь перекрыть потери на западе экспансией в восточном направлении, Филипп заключил союз с империей Селевкидов: союзники договорились о разделе между собой владений Птолемея на островах Эгейского моря и в Азии, после чего Антиох III занял всю Келесирию, а Филипп греческие города на побережье проливов и Карию.

Войну Македонии объявили Пергам, Родос, Афины и Византий, нанеся поражение союзнику Филиппа Антиоху в морском сражении у острова Хиос. Встревоженный укреплением антимакедонских сил, Антиох III разорвал союзнические отношения с нею, тем более что Рим признал принадлежность Келесирии его царству. В 200 г. римское войско высадилось в Греции и открыло военные действия против Македонии. Пергам, Родос и Византий блокировали Македонию с моря, а с севера на нее напали фракийцы. Македония стойко сопротивлялась, но к числу ее врагов присоединились Этолийский и Ахейский союзы, беотийские полисы и Спарта. В 197 г. при Киноскефалах римские войска разгромили армию Филиппа. Македония вынуждена была принять условия мирного договора, навязанные Римом: отказ от территорий, приобретенных в результате многовековой экспансии, утрату военного флота, кроме 6 судов, выплату контрибуции Риму размером в тысячу талантов, сокращение армии до 5 тысяч человек, Филипп лишен был права вести войну без санкции Рима.

На Истмийский играх 196 г. римский сенат объявил о даровании Элладе свободы, но это была номинальная, мнимая свобода. Рим усвоил себе право решать внутригреческие споры в роли арбитра. В нескольких полисах – Коринфе, Халкиде, Деметриаде – были расквартированы римские гарнизоны. Римское присутствие встречало поддержку в олигархических кругах Эллады, в то время как полисы с демократическим или тираническим правлением склонялись к сопротивлению оккупации. Поддерживая олигархические партии, Рим объявил войну спартанскому тирану Набису, социально ориентированные реформы которого встречали сочувствие среди малоимущих граждан Аргоса и Микен, угрожавшее политическими переворатами и утратой власти олигархией. В 195 г. Спарта потерпела окончательное поражение, и Набис был изгнан; впоследствии, в 192 г., он был убит. В Спарте восстановлено было олигархическое правление, и она должна была заплатить разорительную контрибуцию в 500 талантов.

В 195 г. до Р. Х. Греция стала ареной борьбы между Римом и царством Антиоха III. Войска Антиоха вторглись во Фракию и начали военные действия. Его надежда на то, что этот поход станет сигналом для начала освободительной борьбы эллинов против Рима, не оправдалась. Правда, Этолийский союз поддержал Антиоха, зато Ахейский взял сторону Рима, и, что было особенно обескураживающим для него, заодно с Римом действовал его недавний противник Филипп Македонский. В 192 г. армия Антиоха вместе с его союзниками этолийцами у Фермопил дала сражение римским легионам, которыми командовал Марк Атилий Глабрион. Рим и его союзники победили Антиоха, и он вынужден был оставить Европу. Этолийские полисы по требованию римского сената присоединились к Ахейскому союзу. Война была перенесена в Азию, и там в 190 г. в сражении при Магнезии войска Антиоха потерпели окончательное поражение.

Для упрочения своего доминирования в Элладе Риму оставалось только завершить разгром Македонии. После смерти Филипп V в 179 г. началось соперничество в борьбе за престол между двумя сыновьями Филиппа: Димитрием, которого поддерживал Рим, и Персеем. Македонская знать стала на сторону Персея. Димитрия казнили, а царем стал Персей, который по восшествии на престол создал антиримскую коалицию и вовлек в нее эпиротов, иллирийцев и несколько полисов из Ахейского союза. В 171 г. Рим и Пергам объявили Македонии войну. После ряда мелких неудач в битве при Пидне римские легионы разбили войска Македонии и ее союзников. Персей бежал, потом был схвачен и отправлен в Италию, где умер два года спустя.

Затем война была перенесена в Эпир, который подвергся страшному опустошению: разрушено было до 70 процветающих городов, 150 тысяч пленников были проданы на невольничьих рынках. В Элладе сторонников Македонии выявляли и арестовывали. Более тысячи граждан ахейских городов, и среди них знаменитый историк Полибий, отправились заложниками в Рим. Рим разделил Македонию на четыре республики, объявленные независимыми государствами, но в действительности, конечно, подчиненные Риму. Однако надежда на освобождение от римского протектората не умирала ни в Греции, ни в Македонии. Отчаянную попытку восстановить независимость Македонии предпринял в 149 г. самозванец Адриск, объявивший себя сыном Персея. В подавлении этого восстания Риму помог Ахейский союз. Адриск был схвачен и казнен, а все четыре македонские республики реорганизованы в римскую провинцию Македонию, куда также вошли Эпир, греческие полисы Аполлония и Диррахий, Керкира и другие Ионические острова.

Обнадеженный союзничеством с Римом, Ахейский союз в 148 г. начал войну со Спартой, которая к тому времени вышла из его состава. Но на этот раз Рим встал на сторону Спарты и потребовал от Ахейского союза признать ее независимость, а также позволить выйти из союза и другим полисам, которые были включены в него после второй Македонской войны – Аргосу, Гераклее, Орхомену. Ахейцы не смирились с диктатом Рима и, приведя к власти в союзе самых радикальных противников Рима, объявили ему войну. Ахейцы призвали к борьбе за независимость всех эллинских патриотов, и провели ряд крайних мер, направленных на укрепление военной мощи союза: на состоятельных граждан был наложен чрезвычайный налог, вооружили всех, кто владел оружием, – для этого было даже освобождено 12 тысяч рабов. Но все эти меры оказались тшетными, силы были неравными, и в сражении на Истме в 146 г. до Р. Х. римские легионы разбили противника. Крупнейший город союза Коринф был захвачен и разрушен, а его жители проданы в рабство.

После этого Рим распустил Ахейский союз, такая же участь постигла и другие мелкие союзы эллинских полисов; все они были подчинены наместникам Македонской провинции. Во всех полисах вводилось однообразное олигархическое правление. Такое же правление введено было и в Афинах, где главным учреждением стал, как и в архаическую эпоху, ареопаг, и в Спарте с ее герусией. Формально эти два полиса сохраняли независимость, но по сути дела это было только самоуправление под римским протекторатом.

В эллинистическую эпоху крупнейшим государством Великой Греции оставались Сиракузы, в которых после отставки и смерти Тимолента правил олигархический совет 600, но в 316 г. до Р. Х. власть в этом полисе захватил тиран Агафокл. Он был родом из сицилийского города Терм, и самого скромного происхождения, горшечник по своему ремеслу, название которого стало его прозвищем. Переселившись в Сиракузы, Агафокл сблизился с богатым аристократом Дамасом. Во время войны Сиракуз с другим сицилийским полисом Акрагантом Дамас был поставлен командовать наемниками, а своим помощником он назначил Агафокла, который выдвинулся на войне как талантливый военачальник, мужественный, изобретательный, с большой силой воли, умевший снискать популярность среди подчиненных. После смерти своего покровителя он женился на его вдове. Этот брак принес ему большое достояние, и он потратил его на сколачивание отряда наемников. В народном собрании Агафокл агитировал за снижение налогов, вызывая растущую поддержку бедноты. Аристократическая партия во главе с Сосистратом обвинила его в стремлении к тирании, и Агафокл Горшечник ушел в изгнание вместе с наемниками. На чужбине он нанял еще более многочисленный корпус наемников: кроме греков, это были также самниты, этруски, лигуры и кельты.

Ворвавшись с этим отрядом в Сиракузы, он при стечении поддерживавшей его бедноты потребовал, чтобы на спонтанно возникшее народное собрание явились два представителя совета 600. Те вынуждены были подчиниться, и Агафокл в их присутствии обвинил совет в пренебрежении интересами государства и его граждан, а также в стремлении свергнуть демократический строй. Воодушевленные зажигательной речью демагога, бедные сиракузяне и наемники начали громить дома олигархов. Погром продолжался два дня. Тысяча сиракузян была убита в эти бурные дни. Когда возбуждение погромщиков утихло, Агафокл созвал чрезвычайное народное собрание. На нем целью состоявшегося массового избиения сограждан Агафокл объявил устранение врагов демократии, обвиненных в стремлении к установлению диктатуры. Олигархический совет 600 был распущен, а Агафокл согласился принять на себя должность стратега-автократора с неограниченными полномочиями, которую на него возложило собрание. В Сиракузах утвердилась тирания, но установленный режим носил и демократические черты: народное собрание созывалось часто, и важнейшие вопросы на нем обсуждались – популярность тирана, прославляемого как восстановителя народной свободы, позволяла ему проводить на нем все свои предложения.

Оказавшись у власти, Агафокл Горшечник стал осуществлять политику, соответствовавшую его обещаниям: он конфисковывал земельные владения олигархов и распределял их между своими сторонниками и бедными гражданами. При этом львиный куш доставался наемникам и в особенности их начальникам. Все наемники, даже те из них, кто не принадлежал к греческой народности, получили сиракузское гражданство.

Укрепив вооруженные силы Сиракуз, имея надежную поддержку народа, Агафокл с 316 по 313 г. успешно воевал с соседними полисами: Акрагантом, Месаной и Гелой, в результате территориальные пределы государства были расширены, охватив большую часть Сицилии. Но главным историческим противником Сиракуз и всех вообще греческих полисов в Сицилии был могущественный Карфаген, имевший на западном побережье острова свои колонии. Нападение Агафокла послужило для пунийцев поводом, чтобы направить на Сицилию дополнительные вооруженные силы для войны с Сиракузами. Военные действия шли с переменным успехом: одни колонии Агафоклу удалось захватить, другие нет, в сражении у южного мыса Экном между Акрагантом и Гелой в 311 г. войско Сиракуз потерпело поражение.

И тогда Агафокл делает крайне рискованный шаг – в 310 г. он высадил свое 14‑тысячное войско на африканском побережье и атаковал карфагенские гарнизоны. Более 200 городов оказались вскоре в его руках, были захвачены крупнейшие города Утика и Гадрумет, в Асписе Агафокл основал колонию, чтобы прочнее закрепиться в Африке, и его армия двинулась на столицу враждебного государства. Карфаген охватила паника. Золотые украшения из городских храмов были переправлены в метрополию – в Тир, чтобы предотвратить их захват противником. В народе стали говорить, что боги обрушили свой гнев на их государство, потому что, жалея своих детей, пунийцы откармливали и приносили в жертву Молоху детей чужеземцев. И тогда городские власти и жрецы отобрали для жертвоприношения 200 младенцев из самых знатных семейств, и они были брошены в раскаленные печи, затем сами родители добровольно принесли в жертву Молоху еще 300 детей.

В этот критический для Карфагена момент его агентура сумела вызвать волнения в завоеванных Агафоклом городах Сицилии – противники Сиракуз захватили власть в Акраганте. Агафокл вынужден был вернуться в Сицилию. Значительную часть своего войска он не успел эвакуировать из Африки, и она была истреблена. Волнения в сицилийских городах Агафоклу удалось подавить, при этом он действовал и вооруженными силами, и репрессиями, и политикой, направленной на то, чтобы убедить сицилийцев в преимуществах жизни в едином государстве. В 305 г. с Карфагеном был заключен мирный договор, по которому Карфаген признал власть Агафокла над всей Сицилией, кроме карфагенских владений на острове, а Агафокл, в свою очередь, признавал принадлежность Карфагену западного побережья острова. В этом же году Агафокл был провозглашен царем.

После неудачной войны с Карфагеном территориальная экспансия Сиракуз не остановилась. Ряд греческих полисов юга Апеннин обратился к Агафоклу с просьбой о помощи против теснивших их бруттиев и луканов. И такая помощь им была оказана, ценой военной поддержки было признание протектората Сиракуз. В конце своего правления Агафокл поставил под контроль Сиракуз ключевой из островных полисов Ионического моря Керкиру. Став самым могущественным правителем Великой Греции, Агафокл оказался в одном ряду с диадохами, эллинистическими царями Восточного Средиземноморья – основатель египетской династии Птолемей Лаг выдал замуж за Агафокла свою падчерицу. В 287 г. до Р. Х. А гафокл, успешно правивший в Сиракузах 28 лет, скончался.

После его смерти между наследниками вспыхнули распри, в возникшей из-за этого междоусобице государство начало распадаться. Его бедственным положением воспользовался Карфаген, расширяя свои владения на Сицилии за счет вверженных в смуту Сиракуз. Тогда в развитие событий в Великой Греции, опасное для всего эллинского мира, вмешался Пирр, который ввел свою мощную армию на остров и остановил экспансию пунийцев. Но сиракузяне не хотели, чтобы ими правил царь Эпира, и начали войну с ним.

В этой войне отличился Гиерон, который ранее сам находился в армии Пирра, когда та воевала против пунийцев. В 270 г. в Сиракузах вспыхнул мятеж демократической партии против олигархического правления, и Гиерон, избранный наемной армией командующим, усмирил мятеж. Город оказался в его власти. Затем он распустил наемников, вызывавших страх у сиракузян, и создал войско, состоявшее из граждан. Стремясь вернуть в лоно государства утраченные им в ходе смуты территории, Гиерон вступил в войну с так называемыми мамертинми, в прошлом наемниками Агафокла италийского происхождения, выходцами из Кампании – их наименование обозначало, что они сыновья бога войны италийских народов Марса. Мамертинцы овладели Мессаной и всей северо-восточной частью Сицилии. Первоначально война складывалась для Гиерона неудачно, но в 269 г. в сражении при реке Лонгане мамертинцы были разбиты и заперты в Месане. С этих пор Сиракузы восстановили свой протекторат над значительной частью сицилийских полисов. Повторяя опыт Агафокла, Гиерон принял царский титул, при этом было объявлено о его ранее никому не известном и, возможно, вымышленном происхождении от тиранов Сиракуз V столетия до Р. Х. Гелона и Гиерона I.

Вскоре после этого Сиракузы оказались вовлечены в борьбу двух крупнейших государств Рима и Карфагена за контроль над Западным Средиземноморьем, вылившуюся в Первую Пуническую войну. Гиерон выбрал сторону давнего противника Сиракуз Карфагена, и в 263 г. в сражении при Месане его армия была разбита римским полководцем Аппием Клавдием. Капитулировав, Гиерон обязался выплатить контрибуцию в 100 талантов, взял на себя обязательство снабжать действовавшие в Сицилии римские легионы продовольствием и оружием, и, что самое главное, его провозгласили «другом римского народа», а это была форма принятия римского протектората, и Гиерон впредь неукоснительно соблюдал условия договора. Со своей стороны, когда после захвата карфагенской части острова Сицилия получила статус римской провинции, Рим оставил вне ее пределов Сиракузы и подчиненные им полисы.

Несмотря на утрату суверенитета, Сиракузы экономически процветали после войны в долгое и мирное правление Гиерона II. Он поощрял развитие земледелия и ремесел, успешно пополнял казну за счет пошлин, взимаемых с торговых операций, и Сиракузы стали крупнейшим центром международной морской торговли. Кроме того, Гиерон впервые в греческом мире ввел прямой подоходный налог – со всех доходов в царскую казну платили десятину. При нем Сиракузы стали одним из самых влиятельных культурных центров эллинистической икумены. Город украсили великолепные строения. На сиракузской верфи по проекту и под наблюдением Архимеда был сооружен огромных размеров корабль, который не мог поместиться ни в одной гавани Сицилии и был подарен царю Египта Птолемею. Когда разразилась Вторая Пуническая война, Гиерон, несмотря на крайне трудное положение, в котором Рим оказался после поражения от Ганнибала в Каннах, не воспользовался несчастьем былого противника и сохранил ему верность. В 215 г. до Р. Х. он умер в возрасте, приближавшемся к девяностолетию.

Сиракузский престол перешел к его внуку Иерониму, который, пренебрегая политическими заветами деда, попытался воспользоваться тяжелым положением Рима для освобождения от его протектората и перешел на сторону Карфагена. Неспособность Иеронима к государственному правлению, достаточно объяснявшаяся его отроческим возрастом, привела к расстройству государственных дел. После 15 месяцев правления он был свергнут с престола и убит. Через два года после его смерти, в 212 г. до Р. Х., римские войска штурмом взяли Сиракузы, включив их затем в свою Сицилийскую провинцию.

Эллинистический мир, созданный восточными походами Александра Македонского, простирался от Сицилии на западе до Инда на востоке. При этом и в политическом и в культурном отношении он разделялся на две части, граница между которыми проходила в Малой Азии: западная Анатолия примыкала в этом отношении к Европе – в этой стране греческий элемент доминировал и до Александра, в то время как Восточная Анатолия и лежащие к востоку от нее страны, равно как и Египет, стали территорией культурно доминирующей греческой и политически господствующей македонской диаспоры в результате походов Александра; ранее эти страны были объединены Ахеменидами, но и при них и при Александре и его преемниках – диадохах и эпигонах в них продолжали существовать древние цивилизации Востока: египетская, месопотамская, сирийская, а также исторически синхронная греческой культура иранских народов, на своей восточной периферии соприкасавшаяся с генетически родственным ей индийским миром.

Как писал Д. Шлюмберже, «принадлежность к грекам определялась теперь уже не по происхождению, точнее, этот признак больше не являлся основным. Вследствие глубоких изменений, происшедших с IV в. до н. э., греками постепенно стали называть тех, кто, независимо от происхождения, пользовался греческим языком и вел греческий образ жизни. Такие “греки” населяли, несомненно, Александрию, Антиохию, города Малой Азии, составляли образованный слой общества в Египте, Сирии, Анатолии, и вполне понятно, что «греческий Восток» ассоциируется у нас прежде всего с этими областями, ставшими затем римскими и явившимися колыбелью христианства. Однако не следует упускать из вида, что «греческий Восток» охватывал гораздо большую территорию. Очаги греческого образа жизни и греческой культуры существовали при дворе парфянских царей, называвших себя «филэллинами». Официальный язык в этих центрах был греческий. Традициям греческой культуры следовали также и в городах Парфянского царства: в Селевкии на Тигре, в Сузах, в Орхое… И, наконец, они могли сохраняться в городах и при дворах правителей далеких областей по Оксу и Инду… Македонское или греческое господство было кратким, но из этого вовсе не следует, что и эллинизм существовал столь же короткое время… Об этом свидетельствует устойчивость применения греческого языка на потерянных греками территориях» (Шлюмберже Даниель. Эллинизированный Восток. М., 1985, с. 20–21).

Само название культуры, сложившейся в распадшейся на отдельные государства мировой империи Александра, говорит о доминировании в ней греческого элемента, и все же в действительности имело место не одностороннее поглощение Востока Европой, но взаимовлияние, хотя оно не было симметричным; причиной этому была не мнимая культурная отсталость покоренных народов Востока – в сравнении с прямыми господами положения македонцами они стояли на значительно более высокой ступени цивилизации, а динамизм эллинского элемента и еще то обстоятельство, что господствующий в эллинистических государствах македонский этнос, генетически родственный греческому, сам подвергся продолжавшейся не менее двух столетий до Александра эллинизации. По крайней мере это произошло с его политической элитой. Государственным языком эллинистических монархий был греческий, и местная знать, инкорпорированная в правящий слой, добивалась этого ценой эллинизации, в иных случаях глубокой и даже доведенной до логического конца, до полной утраты прежнего национального самосознания, в других – более поверхностной, но предполагавшей в любом случае владение государственным языком и усвоение бытового уклада культурно доминирующего этноса. Но рядом с греками, и эллинизированными македонцами и автохтонами, в этих государствах сохранялись едва задетые эллинизмом или вовсе не тронутые им общества носителей древних культур Востока, а также не достигшие еще исторической фазы развития племенные миры восточных иранцев. Причем цивилизационной мутации избегли не только социально низшие слои общества, но и его наиболее культурный элемент – жреческое сословие, независимо от того, что и египетские жрецы, и персидские или мидийские маги, и иудейские священники Единого Бога, как правило, хорошо владели греческим языком.

Взаимовлияние греческой и восточных культур называют синтезом или синкретизмом, но эти термины подразумевают более полное слияние составных элементов, чем это происходило в действительности. В эллинистическом мире разные культуры сосуществовали бок о бок, влияли одна на другую, в иных случаях имел место культурный эклектизм, но греческая культура оставалась греческой, а египетская – египетской. Другое дело, что греческая цивилизация разместила свои культурные колонии в Египте, Сирии, Месопотамии, Мидии, Бактрии, Согдиане и даже в восточной Индии, нигде не сливаясь вполне с потесненными местными мирами, оказывая поверхностное влияние на эти миры и претерпевая, в свою очередь, их влияние, которое занесено было и в саму Элладу, и в Македонию, и даже в Великую Грецию. Более того, в орбиту эллинистического мира вошли также этнически инородные и политически никогда не принадлежавшие ему великие державы западного Средиземноморья: Рим и Карфаген. П рямым предметом наших наблюдений является не мозаика культур эллинистического мира – это увело бы нас далеко от истории Европы, а собственно греческая культура, существовавшая как на своей исторической родине, так и в виде своего рода колоний на бескрайних восточных просторах, но характеризуя ее новые черты, понадобится, конечно, затрагивать и окружавшее и влиявшее на нее культурное пространство.

Одним из следствий ориентализации эллинской культуры с внешней стороны, касающимся условий ее существования, стало то обстоятельство, что очагами ее развития стала не городская община, полис, но царский двор. В столичные города эллинистических монархий отовсюду приглашались выдающиеся философы, ученые, изобретатели, поэты, архитекторы, скульпторы, живописцы, и за свое творчество они получали щедрое вознаграждение. Крупными центрами эллинистической культуры стали Пергам, Сиракузы, Антиохия на Оронте, но самым блистательным двором был Александрийский. Лагиды привлекли туда созвездие выдающихся умов и талантов и не скупились на их поощрение.

Там, в Александрии, еще при основателе династии Птолемее Сотире появилось учреждение, которое на века стало прототипом подобных ему культурных центров. Оно было основано по совету бывшего эпимелета Афин Димитрия Фалерского. Посвященное 9 музам, оно получило название Музея, или Мусейона. Это была и высшая школа, своего рода университет, где читались лекции по всем отраслям знания, и научный центр, и музей в современном смысле слова, в котором выставлены были художественные сокровища, и библиотека, хранившая более полумиллиона папирусных свитков и других рукописей, привезенных со всего известного тогда мира. Ученик Аристотеля Димитрий Фалерский задался грандиозной коллекционерской целью собрать в ней все существовавшие тогда в мире книги. В комплекс строений Александрийского мусейона входили также помещения для проживания приглашенных ученых и художников. На содержание музея из царской казны регулярно отпускались средства. Цари Египта и лица, принадлежавшие к царскому дому, участвовали в жизни музея, в его научной деятельности и были прекрасно образованными людьми. Начальствовал над музеем хранитель библиотеки Каллимах, который одновременно по должности был воспитателем наследника престола. Заведуя библиотекой и музеем, он составил «Каталог сочинений, просиявших во всех областях образованности», включавший описание 120 книг. После смерти Каллимаха музей возглавил Аполлоний Родосский. В III столетии до Р. Х. в Александрии творили такие знаменитости, как Эвклид и Эратосфен.

В эллинистическую эпоху известную ориентализацию претерпело духовное ядро эллинизма – религия греков. Конечно, народные верования остались прежними, мало что изменилось и в официальных культах полисов, но греческий пантеон обогатился новыми для него божествами, почитание которых было занесено в Грецию и Македонию ветеранами, возвращавшимися с Востока и из Египта.

Культ египетского Амона, отождествленного Александром Македонским с Зевсом, не укоренился в эллинском народе; зато среди греков, и даже в самой Элладе, распространилось почитание других египетских божеств – Озириса и Изиды, его сестры и супруги. В самом Египте Озирис почитался как бог Нила, разливающегося и потом возвращающегося в свои берега, заходящего и восходящего солнца и как бог смерти и вечной жизни за гробом. В мифологической истории, пересказанной Плутархом на основании египетских источников, Озирис представлен мудрым и кротким царем Египта. Коварный брат царя Сет обманом умертвил его, заключив в гроб, который он спустил в море, и гроб прибыл в Библос. Тем временем Изида родила сына Озириса Гора, после чего отправилась на поиски своего мужа и брата. Найдя гроб с телом супруга, она спрятала его, но он был обнаружен Сетом, который растерзал извлеченное из него тело брата и разбросал куски его повсюду. Но с помощью сына Гора и бога Анубиса, а также собственных чар Изида собрала разбросанные члены супруга, соединила и оживила их. Затем Гор победил дядю-братоубийцу, отомстив за отца, но в конце концов Сет и Гор примирились, разделив Египет на две части, в которых стали совместно править. Возвращенный к жизни Озирис почитался в Египте как царь мертвых, как друг усопших, именуемый «уннефером». В Египте его изображали в виде человека, спеленутого как мумия. Изиду в греческом мире отождествили с Герой, Деметрой, Афродитой, Артемидой; она воспринималась и как единое женское божество.

При основателе египетской династии Птолемее Сотире, стремившемся к религиозному сближению своих подданных грекомакедонского и египетского происхождения, был искусственно создан культ, получивший в Египте официальный статус, но через владения Птолемеев в Сирии и Малой Азии проникший и в другие страны эллинистического мира. По указанию царя жрецы египетский Манефон и элевсинский Тимофей выработали его на основании культа Осириса, почитавшегося в Мемфисе как Осирис Апис, и некоторых черт из почитания Зевса, Плутона и Диониса. Нового бога назвали Осораписом, или, как его стали позже именовать, Сераписом. В нем почитали единое верховное божество. Возможно, у властей Египта была надежда на то, что почитание единого божества, имевшее до известной степени монотеистические черты, сблизит с греками и автохтонами Египта многочисленную и влиятельную еврейскую колонию в столичной Александрии.

В военной среде эллинистических государств особенно прочно укоренился заимствованный у иранских народов культ Митры, которого, согласно «Авесте», создал Ахурамазда равным себе и достойным жертвоприношений. Митра, по религиозным представлениям иранских народов, податель света, доброй славы, мудрости и богатства; и одновременно, что особенно должны были оценить воины, – он дарует своим верным почитателям победу и беспощадно мстит клятвопреступникам. Культ Митры сопряжен был с жертвоприношением быков, и одна из распространенных тем эллинистической пластики – Митра в виде юного воина в греческих доспехах, убивающего быка.

Культ фригийской богини Кибелы – Великой Матери, широко распространившийся в Малой Азии и проникший в греческие полисы еще в эпоху архаики, в эллинистический период получил особую популярность. В посвященном ей мифе есть мотивы, роднящие его с почитанием Озириса и Изиды. Кибела полюбила прекрасного юношу Аттиса, который был пастухом. Из ревности она обрекла его безумию, и в этом состоянии он оскопил себя и умер, сидя под сосной, в которую вошел его дух; из крови Аттиса выросли фиалки. Охваченная раскаянием и любовью, Кибела воскресила его. Почитание Кибелы носило экстатические черты, сопровождалось жертвоприношениями быков и баранов, кровью которых окроплялись посвящаемые в этот культ. Празднества в честь Кибелы и Аттиса сопровождались оргиями и в случаях особого религиозного энтузиазма – самооскоплениями.

Экстатизм и мистицизм, акцентированный интерес к загробной участи и напряженная жажда воскресения, особенно остро обнаружившиеся в культе божеств, заимствованном с Востока или из Египта, характеризуют лишь одну сторону эллинистической религиозности; существовала и противоположная тенденция – своего рода богословский рационализм, граничащий со скептицизмом. Он обнаружился в сочинении писателя рубежа IV и III веков до Р. Х. Эвгемера «Священный список», или, как перевели это название на латинский язык, «Священная история». В ней автор рассказывает о том, как во время своих путешествий он посетил на острове Панхае у берегов Аравии храм Зевса Трифиллия, и в этом храме стоял золотой столб с надписями, которые были начертаны самим богом. Из них он узнал родословную Зевса, который был одним из потомков Урана. Зевс, по Эвгемеру, умер на Крите, в Кноссе, где местные жители показывают его гробницу. Подобным образом произошли и иные божества. Подобное демифологизирующее богословие, впоследствии сочувственно воспринятое отвергавшими языческое суеверие христианскими апологетами, а позже также и Августином Блаженным, получило наименование эвгемеризма. В этом русле Эола представляли искусным мореплавателем, а Атласа знатоком астрономии. Практика обожествления эллинистических царей – Лагидов и Селевкидов, именовавшихся сотирами, эвергетами и прямо феосами, естественно, наводила на подобные представления о происхождении богов.

Другим и более глубоким проявлением религиозного рационализма и своего рода богословской систематики была отразившаяся не только в философских сочинениях, но и в культовой практике тенденция к отождествлению богов разных народов, а также и отечественных эллинских божеств, в результате чего они утрачивали антропоморфные и личные черты, так что из живых существ превращались в олицетворение естественных или сверхъестественных энергий, сил и страстей. В связи с этим усиливается почитание таких божеств, которые самими именами выдают свой функциональный характер, плохо совместимый с представлением о личности, в особенности это касается богини Тихи (удачи, или судьбы), почитание которой сложилось в древние времена, но в эпоху эллинизма приобрело особое распространение. За всем этим очевидным образом угадывается стремление религиозно здорового человеческого сознания к монотеизму, к постижению единого истинного Бога.

Религиозный плюрализм эллинистического мира был настолько широк, что он вмещал и религию, которая распространилась по преимуществу на Дальнем Востоке. На крайнем востоке эллинистического мира, в Арахозии, включенной в III столетии до Р. Х в империю Ашоки, получил распространение буддизм. В середине II века до Р. Х. буддизм принял бактрийский царь, который правил в эллинизированном государстве, носил греческое имя Менандр и по происхождению был греком; он интенсивно содействовал укоренению этой религии в своем государстве. Всемирно знаменитые статуи Будды в Афганистане, разрушенные талибами, восходят к миссионерской деятельности Менандра и его преемников. В конце II века греко-бактрийцы пересекли Гиндукуш и завоевали значительную часть северо-западной Индии, в которую за два столетия до этого уже вторгалась армия Александра Македонского. Историческим преемником этого завоевания стала империя кушанов – ираноязычных и отчасти тохароязычных кочевников Средней Азии, в свою очередь одержавших победу над проникшими в Индию греко-бактрийцами и культурно ассимилированных ими. Греческая письменность, наряду с арамейской, сохранилась в Кушанской империи в официальном употреблении. В правление кушан в Индии на короткое время буддизм восторжествовал над древним индуизмом. При этом не только буддистское религиозное искусство, но и индуистская скульптура несут на себе явные черты эллинизма.

В Александрии в царствование Птолемея Филадельфа было совершено дело, последствия которого для мировой истории необозримо велики – перевод Священного Писания на греческий язык. Еврейское рассеяние, как известно, началось задолго до Александра Македонского, со времени переселения израильтян в Месопотамию ассирийским царем Саргоном, за которым 100 лет спустя последовало вавилонское пленение иудеев при царе Навуходоносоре. В эллинистических монархиях происходили многочисленные принудительные и добровольные переселения иудеев, и в конце концов евреи составили в них значительную часть городского населения. Еврейские колонии сложились во всех больших городах эллинистического мира: в Пергаме, Коринфе, Фессалониках, Афинах, Антиохии, Дамаске, Пальмире, Босре, Дура Европосе, Селевкии, Вавилоне, Хатре. Из примерно 50 миллионов человек, проживавших в государствах, наследовавших мировой империи Александра, не менее десятой части принадлежало еврейской общине. В самом крупном мегаполисе Средиземноморья Александрии, население которого превышало миллион жителей, еврейская колония составляла более трети городского населения.

В эллинистическую эпоху язык, на котором написаны священные книги, перестал быть живым языком общения. Евреи Палестины говорили по преимуществу на арамейском языке, различные диалекты которого были распространены также среди иудеев Месопотамии, в еврейской среде в употреблении были и другие языки – мидийский, каппадокийский, фригийский, персидский, но самым распространенным среди евреев эллинистического мира, в особенности обосновавшихся в Европе, Западной Анатолии и Египте, был греческий, в том упрощенном его варианте, который служил своего рода языком межнационального общения для этнически пестрого населения – койне. В Александрии евреи говорили по-гречески.

В монархии Птолемеев, по контрасту с империей Селевкидов, евреи пользовались покровительством властей. Они имели там ряд привилегий в сравнении с туземным населением – им дозволено было иметь не только многочисленные синагоги, но и храм, построенный при первосвященнике Онии в 150 г. до Р. Х. в Леонтополе, входившем в состав Илиопольского нома; и в нем, как и в Иерусалимском храме, совершались богослужения и жертвоприношения.

И вот за столетие до его сооружения, по сведениям, почерпнутым из письма Аристея Филократу, которое некоторые исследователи считают иудейским псевдографом, царь Птолемей Филадельф, выполняя своего рода заказ заведовавшего Александрийским музеем Димитрия Фалерского, повелел Иерусалимскому первосвященнику Елеазару выслать в Александрию иудейские книги с переводом их на греческий язык. Для этого в Иерусалим отряжена была специальная экспедиция, которая встретилась там с первосвященником, и Елеазар исполнил повеление царя, отправив в Александрию и священные книги и переводчиков. По преданию, для этого дела из каждого колена было отобрано по 6 знатоков Писания. Они и совершили в Александрии свой боговдохновенный труд. От греческого обозначения числа переводчиков, 70, точнее 72‑х, и пошло наименование греческого перевода Библии – Септуагинта. В христианской Церкви новозаветный Симеон Богоприимец почитается как один из этих 72 переводчиков, или, по-славянски, толковников. Святому старцу Симеону, усомнившемуся в правильности текста при переводе того места из пророка Исаии, где говорится: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил», что значит: «С нами Бог» (Ис.7:14), – Промыслом Божиим суждено было дожить до глубокой старости, до рождения Девой Сына, приняв Которого в свои объятия, старец произнес слова: «Се ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром» (Лк.2:29).

Переведенная на греческий язык, Библия приблизила эллинистический мир к принятию Евангелия. В этом значение Септуагинты sub specie aeternitatis, с точки зрения вечности, но и помимо того, в более эмпирическом и актуальном плане, библейский перевод, который через труды грекоязычных писателей еврейского происхождения – Аристовула, а в более поздний период – Филона и Иосифа Флавия, стал известен среди ученой элиты эллинистического мира, обогатил античную философию новыми для нее идеями.

В эллинистическую эпоху продолжали существовать школы последователей Платона – академиков и Аристотеля – перипатетиков, которых, впрочем, в демократических Афинах преследовали, подвергали изгнаниям как апологетов монархического правления, а также школы киников и элеатов, но самым влиятельным направлением в философии стала стоя. Основоположником этой школы был Зенон, который родился в кипрском городе Китии около 340 г. до Р. Х. и скончался в 265 г., а ее название идет от цветного портика (стоа пикиле) на афинской агоре, где собирались философы этой школы. Ближайшим учителем Зенона был афинский киник Кратес, который Зеноном воспринимался не столько как ученик Диогена, сколько как последователь Сократа. Сочинения Зенона сохранились во фрагментах, как и труды его ученика Клеанфа, более полное представление о стоической философской системе дают теоретические и полемические трактаты Хризиппа, написанные во второй половине III века. Многочисленные последователи Хризиппа явились популяризаторами стоицизма и сделали его известным во всем эллинистическои мире: на западе и на востоке.

Вдохновляясь экзистенциальным пафосом Сократа и киников, стоики во главу угла ставили постижение истинного блага, которое для них было неотделимо от добродетели, и саму философию они именовали упражнением в добродетели. Первоначально Зенон вслед за Диогеном склонялся к пренебрежению теоретическими знаниями – эту направленность его мысли доводил до крайности его ученик Аристон, но впоследствии Зенон исправил этот крен, сближавший его с киниками, удержавшись и от противоположной крайности другого своего ученика, Герилла, который, вслед за Аристотелем, отождествлял высшее благо с истинным знанием. Систематизатор и популяризатор идей Зенона, Хризипп в своих сочинениях придерживался золотой середины в рассуждениях о соотношении знания и добродетели – целью философии он считал такое знание, которое ведет к истинной, что значит нравственной, деятельности и составляет, таким образом, существенно необходимый элемент человеческой жизни. Поэтому в трудах стоиков развиваются не только этические темы, которым придается ключевое значение, но также гносеология и онтология.

Единственным источником познания стоики считали опыт: все представления, составляющие содержание человеческого знания, рождаются из ощущений, или впечатлений от внешнего мира, которые вызывают движения души. Повторяющиеся однородные впечатления побуждают к умозаключениям, чрез которые создаются понятия. Являясь результатом повседневного опыта, эти понятия предшествуют всякому научному, или теоретическому познанию в качестве своего рода предвосхищений. Научное познание разрушает некоторые из них, развенчивая их как предубеждения, подтверждает другие и, наконец, создает новые и уже неопровержимые обобщения высшего порядка. Одним из критериев достоверности приобретаемых таким образом знаний, помимо их теоретической, логической достоверности, является общее согласие с их истинностью, исключающее влияние случайности единичного, индивидуального восприятия. Гносеология стоиков представляет собой сенсуалистическое упрощение построений Аристотеля.

Стоическая онтология последовательно пантеистична и этим решительно отличается от дуалистического учения Аристотеля. Мир, по учению стоиков, представляет собой живую и одушевленную разумную стихию. Все его элементы разумно согласованы между собой, физически они возникают в результате сгущений и разрежений огненного духа, пневмы. При первоначальном сгущении из пневмы образуется воздух, усиление этого процесса превращает его во влагу, в воду, из воды чрез дальнейшее сгущение возникает земля и вообще твердые тела, а в процессе разрежения твердые элементы становятся жидкими, затем все вновь превращается в пар, воздух и огненную пневму. Во вселенной нет пустоты, которая простирается за ее пределами, и в процессе циклически чередующихся сгущений и разрежений мир пульсирует, пространственно расширяясь и уменьшаясь. Вселенная одновременно материальна, телесна, и духовна. В ней есть различие материи и формы, духовного и вещественного начал, но они пребывают в единстве и взаимодействии. Единство и стройность мироздания обнаруживает присутствие в нем разумной силы, которую стоики называли Логосом, божеством, мировым разумом. Логос, по их представлениям, – и физическая субстанция, и духовное начало, материя и форма универсума; он представляет собой и весь мир, и его лучший, превосходный элемент, он часть и целое, начало, конец и середина. Логос – и Промысл, правящий миром, и его закон, и его вещество, в котором соединяются все стихии. Подобно тому как вселенная образуется Единым Логосом, единичные вещи, или предметы, имеют свои частные логосы, или формы, это своего рода семена вещей – стоики так и называли их семенными логосами. Человек, подобно универсуму, представляет собой единство тела и семенного логоса – души, или теплой пневмы, которая растекается по всему телу, сообщая ему жизнь и способность к движению.

Все происходящее подчиняется неизменному закону, во всем царствует безграничный детерминизм, и человек, как существо разумное, должен познавать закономерность всего происходящего и повиноваться высшему закону. В отличие от неразумных животных, человек не может подчинять свои поступки прихотям и похотям, руководствоваться аффектами. Жить сообразно природе значит жить в покорности высшему Логосу. Истинное благо – в мудрости и творении добрых дел, а зло – в неразумии и пороке. Богатство, власть, почет и даже здоровье сами по себе безразличны и относительным благом могут быть лишь тогда, когда помогают человеку творить добро. Задача человека в том, чтобы подавить в себе болезни души: похоть, страх, раздражение, гнев и все вообще страсти, ведущие к порочным поступкам. Бесстрастие, апатия – высокий нравственный идеал стоической этики, в бесстрастии и заключается мудрость, к обретению которой призваны стремиться люди, наделенные разумом. Из высшей добродетели, мудрости, стоики выводили такие ее частные проявления, как рассудительность, самообладание, или воздержание, мужество и справедливость. Высокий этический пафос – самое характерное в стоической философии. Очевидно, что некоторые из ее идей оказали влияние на христианскую патристическую мысль.

Что же касается отношения стоиков к народным религиозным верованиям, то подлинным богом они признавали только того, кто в мифологии был верховным божеством, – Зевса, аллегорически истолковывая его мифические приключения. В других олимпийских и хтонических божествах они находили лишь отражение народных представлений о божественных силах, стихиях или плод обожествления великих людей. В сочинении стоика Корнута Кронос и Гея – олицетворения времени и материи, Гефест – огня, Аполлон и Артемида – солнца и луны.

Когда античный мир принял Благую Весть, для христианского богословия из всех традиций обращенной цивилизации самой ценной оказалось ее философское наследие. Как метко заметил Йозеф Ратцингер, ныне Бенедикт XVI, «раннее христианство смело и решительно сделало свой выбор, высказавшись за Бога философов и против бога религии. Когда встал вопрос, кому из богов соответствует христианский Бог – Зевсу, Гермесу, Дионису или еще кому, – ответ гласил: никому. Никому из богов, которым вы поклоняетесь, а единственно только Тому, Которому вы не поклоняетесь, Тому высшему, о Котором говорят ваши философы. Ранняя Церковь решительно отбросила весь космос античных религий, сочла его иллюзией и помрачением, а свою веру изъясняла словами: когда мы говорим о Боге, мы не разумеем и не почитаем ничего в этом роде, но единственно само бытие, то, что философы положили основой всего сущего и поставили как Бога надо всеми силами, – лишь это наш Бог» (Ратцингер Йозеф. Введение в христианство. М., 2006, с. 110–111). И хотя бог греческих философов все же самым очевидным образом отличался от единого истинного Бога Библии своей безличностью, своей неспособностью вступать в общение, слышать вопрошания и обращенные к Нему человеческие молитвы, на которые, по представлениям язычников, откликались и олимпийские и хтонические божества, в философском образе божества есть черты, позволившие евангелисту назвать одну из Божественных Ипостасей Логосом, а это был ключевой термин стои.

Параллельно со стоической философией в Элладе сложилась эпикурейская школа, названная так по имени своего основателя Эпикура, современника Зенона, жившего с 341 по 270 г. до Р. Х. Развивая идеи Левкиппа и Демокрита, Эпикур в своей физике исходил из атомистической теории. По его построениям, мир состоит из неделимых атомов, самодвижущихся в пустоте. Тела образуются из различных комбинаций атомов. Таково же и строение человеческой души. Эпикур не отрицал существования богов, но и в них он видел материальные существа, отличающиеся от людей большим совершенством и могуществом. Материальный мир вечен, не сотворен, неуничтожим, самодостаточен и не нуждается в сторонней творческой силе, или толчке. Во всем этот Эпикур не особенно оригинален и всего лишь один из последователей Демокрита, но имя этого философа в истории мысли связано с его этикой.

Смысл человеческого существования Эпикур находил в обретении счастья, но его представления о счастье расходятся с грубым гедонизмом, с каким отождествляет эпикурейство расхожая молва, выражающаяся в афоризмах – «ешь, пей и веселись, ибо завтра умрем» или «carpe diem». В своих рассуждениях о счастье Эпикур прибегал к отрицательным определениям: счастье – это отсутствие страданий, боли, и обретает его тот, кто удаляется от многомятежного житейского моря, уединяется в кругу своих близких и друзей, кто непритязателен и способен довольствоваться малым; подражания достоин тот, кто и само несчастье способен переносить терпеливо, без гнева и раздражения, усугубляющих несчастье, кто при любых обстоятельствах остается невозмутим, спокоен и хранит мирное состояние души. Высшее счастье, по Эпикуру, в атараксии, абсолютном покое души. Нравственное учение Эпикура сближает его и с Диогеном, и со стоиками, хотя этический пафос стоицизма ориентирован на более активную и деятельную жизненную позицию и поэтому совместим с принятием на себя ответственности за общественно значимые поступки, так что стоиками могли быть, не противореча своей философской совести, и политические деятели, и полководцы, и носители высшей государственной власти, а эпикурейцами были только философы, во всяком случае для последовательного эпикурейца частная жизнь, и при этом по возможности скромная и уединенная, была предпочтительней участия в большой истории, от которой ввиду ее изнуряющей бессмыслицы он искал где укрыться. Этика Эпикура обнаруживает очевидные параллели с буддизмом, хотя, конечно, эпикуровская атараксия лишена тотальности и своего рода глубины буддистской нирваны. Эпикуровский индивидуализм, граничащий с тривиальным эгоизмом, предельно чужд христианской проповеди любви, но некоторые из частных моральных максим Эпикура соприкасаются с христианской аскезой, с учением «Добротолюбия», а в позднейшие времена, и разумеется опосредованно, эпикурейское влияние сказалось на этике протестантского квиетизма.

Характерная черта эллинистической культуры – утрата классической целостности, универсальности знаний, когда математика, астрономия и физика воспринимались как составные части философии, как отрасли одного и того же любомудрия. В эпоху эллинизма накопление массы знаний о мире, о природе неизбежным образом привело к их специализации, к появлению позитивной науки, существовавшей теперь уже как совокупность самостоятельных отраслей научного знания. Причем в науке, наравне с дедуктивным спекулятивным дискурсом, который продолжает господствовать, складываются основы экспериментального метода, в результате чего она начинает влиять на технологию, или, говоря на современном языке, она становится источником инноваций. В эту эпоху на базе точных расчетов и экспериментов делаются технические изобретения, создаются машины.

В Александрии по приглашению Птолемея Сотира поселился великий математик Эвклид (315–255 гг.). Здесь он написал трактаты, одни из которых утрачены, а другие сохранились. Самый значительный его труд – «Элементы геометрии», в нем содержится систематическое изложение теории прямых линий, кругов, многоугольников, а также объемных тел – знаменитые теоремы Эвклида, отличающиеся поразительным изяществом математической мысли, безукоризненной логикой и доказательностью формул, лаконизмом и прозрачной ясностью изложения теорем; в заключительных главах трактата излагается теория чисел и учение о несоизмеримых величинах. Геометрия Эвклида до сих пор составляет основу школьного преподавания этой дисциплины.

Другой великий ученый эллинистической эпохи, Архимед, родился в 287 г., он был родственником сиракузского царя Гиерона II и жил при его дворе. Его имя связано с эпохальными открытиями в математике и механике, и кроме того, он был гениальным изобретателем. Архимед с большой точностью вычислил число «пи» – соотношение диаметра и окружности, определил математическое отношение объема шара и описывающего его цилиндра, он заложил основы теории бесконечно малых и бесконечно больших величин, ему принадлежит открытие закона, ставшего основанием гидравлики и гидростатики – всякое тело при погружении в жидкость теряет в своем весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость. Обстоятельства этого открытия сохранились в исторической памяти в виде забавного анекдота: Гиерон поручил своему родственнику открыть обман, в котором он подозревал придворного ювелира, который, как он считал, подмешал в золотой венок больше серебра, чем надлежало. Решением предложенной задачи и был знаменитый закон, который Архимед открыл во время купания. Пораженный пришедшей ему на ум идеей, он, не помня себя, не одевшись, побежал из купальни домой с криком «эврика» (нашел), чтобы скорее экспериментально проверить открытие, верность которого тут же блестяще подтвердилась. Одним из самых значительных его научных достижений в механике явилась теория рычагов, основанная на идее центра тяжести. Комментируя это свое открытие, он высказал знаменитый афоризм: «Дайте мне точку опоры, и я подниму земной шар».

Архимед изобрел так называемый «бесконечный винт», который был применен в Египте для осушки болот, им пользовались также для откачки воды из затопленных шахт и корабельных трюмов; он сконструировал планетарий, приводившийся в движение водой и изображавший движение солнца, луны и звезд, сложный блок для перемещения тяжестей – так называемую барулку, усовершенствовал метательные и осадные машины; он первым использовал в баллистике силу водяного пара.

При осаде Сиракуз римлянами в 212 г. до Р. Х. Архимед построил новые, более мощные метательные машины, сконструировал двояковыпуклые зажигательные стекла, которыми был сожжен римский флот. Кроме того, защитники города использовали сконструированные им механические орудия, зацеплявшие крюками корабли противника и топившие их. И все же сиракузяне не смогли спасти свой город. Когда противник захватил Сиракузы и легионеры начали грабить горожан, в дом Архимеда ворвался разъяреный жаждой добычи солдат. Ученый в это время сидел на полу, посыпанном песком, и чертил на нем геометрические фигуры. «Не трогай моих фигур», – сказал он грабителю, а тот убил его, не пощадив его старости. Комментируя это событие, знаменитый Шпенглер, одержимый маниакальной страстью к парадоксам, написал, что легионер, убивший Архимеда, был более великим историческим деятелем, чем убитый им ученый, полагая в странном ослеплении, вопреки очевидности, что его изобретения и открытия остались в области чистой теории или даже умственных забав, не имевших отношения к реальной жизни и истории.

Рядом с колоссальными фигурами Эвклида и Архимеда в истории математики эпохи эллинизма стоят имена других выдающихся ученых. Аполлоний из Перги разработал теорию конических сечений, заложил основы классификации иррациональных чисел. Поразительны достижения эллинистической астрономии: предвосхищая Коперника, Аристарх Самосский (310–230 гг.) предложил гелиоцентрическую модель вселенной, землю он считал одной из планет, вращающихся вокруг солнца. Более того, Аристарх, в духе современной космологии звезды считал телами, подобными солнцу, удаленными на громадные расстояния и потому воспринимаемыми как неподвижные. Но гелиоцентрическая система Аристарха, подобно позднейшей коперникианской, до открытий Кеплера, в прагматическом отношении уступала геоцентрической и не давала ключа для точной ориентировки на местности, прежде всего в море, по звездам – причина этого хорошо известна: и Аристарх и Коперник представляли орбиту вращения земли вокруг солнца в виде правильного круга, а не эллипса, рассчитанного впоследствии Кеплером, каковым она в действительности является.

Поэтому древние и после Аристарха продолжали пользоваться геоцентрической астрономией, опираясь на которую удавалось точнее ориентироваться на море по звездному небу. Систематизатором этой системы был Гиппарх Никейский, живший во II веке до Р. Х. Гиппарх, уточнив астрономическую продолжительность года и месяца, внес уточнение в действующий календарь. Путем астрономических наблюдений и математических выкладок он определил величину солнца, луны и земли, измерил расстояние небесных светил от земли. Он составил замечательно полный для своей эпохи атлас звездного неба, в который поместил описание более 800 звезд с указанием их долготы и широты и с разделением их по яркости на три класса. Младший современник Гиппарха александрийский астроном и математик Клавдий Птолемей внес существенные уточнения в геоцентрическую систему Гиппарха, изложив свои расчеты в трактате «Великое собрание», или «Алмагест». От имени этого ученого пошло общепринятое название астрономической системы, основы которой заложены были Гиппархом, Птолемеевой.

Крупнейшим ученым в области астрономии, математики и географии был Эратосфен из Кирены (275– 200 гг.). Наблюдая движение небесных тел и используя тригонометрический метод, он вычислил протяженность экватора – 39700 км, что незначительно отличается от его величины, установленной средствами современной техники измерений; он определил также наклон плоскости эклиптики. Тщательно исследуя известную тогда в средиземноморском мире поверхность земли, Эратосфен пришел к выводу, что Индии можно достичь, если плыть из Испании на запад по Атлантике – страны, лежащие к востоку от Индии, неизвестны были на Западе вплоть до Колумба, поэтому весь мир, лежащий за восточными пределами эйкумены, и принято было называть Индией. Энциклопедически разносторонний ученый, Эратосфен писал также труды по хронологии, истории и филологии. На труды Эратосфена опирался ученый II века Павсаний, составивший «Описание Эллады» в 10 книгах, содержащих достоверные и детальные характеристики не только нерукотворной природы страны, но и ее храмов, акрополей, дворцов, палестр, скульптурных памятников, а также ценные биографические сведения и о творцах этих памятников, и о тех знаменитых исторических деятелях, которым они посвящены.

Прямой ученик Аристотеля Феофраст из Лесбоса, живший с 372 по 287 г., был столь же разносторонним ученым, как и Эратосфен, в этом отношении сохраняя классический стиль научной деятельности, уступавший тогда место эллинистической специализации, но его главные достижения связаны с ботаникой и агрономией. Два его важнейших труда называются «Исследование растений» и «Происхождение растений». В них он описывает различные виды дикорастущих и культурных растений, характеризует качества почв, их водоемкость и водопроницаемость, описывает свойства удобрений, указывая целесообразность применения тех или иных из них с учетом качества почв и особенностей выращиваемых на них культур.

Медицина успешно развивалась при дворе александрийского царя Птолемея Филадельфа, который отличался слабым здоровьем и пытался отыскать «жизненый эликсир». Поэтому он щедрой рукой финансировал медицинские исследования. В целях расширения необходимых для медицины анатомических знаний Филадельф разрешил использовать для вивисекции трупы казненных преступников. Крупнейшими медиками эллинистической эпохи были Герофил из Халкидона и Эрасистрат из Кеосака, жившие в III столетии до Р. Х.; ими открыто было кровообращение, а также существование нервной системы. Своими успехами во врачевании прославился ученый I столетия до Р. Х. Асклепиад из Прусы, который применял такие методы лечения как диета, моционы, массаж и холодные ванны. С его именем связана легенда о воскресении умершего.

И все же во II столетии до Р. Х. эллинистическая наука вступила в полосу стагнации. Историк М. Кэри так объяснял причину ее упадка: «Наиболее примечательной чертой греческой науки была ее неспособность к дальнейшему развитию, наступившая после тех грандиозных успехов, которые можно сравнить с успехами пионеров современной науки. Эта неудача вряд ли может объясняться неправильностью научного метода. Лучшие образцы эллинистической учености представляют собой как раз синтез теории и практики, а этот подход плодотворен и в наши дни. Одним из объяснений может быть то, что эллины не знали точных приборов наблюдения, таких, например, как микроскоп и телескоп. Это определило последующую стагнацию в астрономии, ботанике и медицине. Но главная причина, конечно, состоит в том, что греки утратили дух надежды и авантюризма… Примечательно, что именно во II в. до н. э. греческий мир был увлечен изучением астрологии и магии. Пытаясь добиться успехов в этих областях, он утратил способность терпеливого исследования, ранее присущую представителям науки» (цит. по: Тойнби, цит. изд., с. 371).

Эпоха эллинизма исключительно богата техническими изобретениями. Самые замечательные из них связаны с вооружением, в чем особенно прославился великий Архимед, и кораблестроением. Выдающимся конструктором и архитектором был Архий из Коринфа, который по приказу сиракузского царя Гиерона II построил полифункциональный многоярусный корабль с тремя коридорами для военного экипажа, пассажиров и груза. На борту корабля были устроены мужские и женские каюты, гимнастические залы – палестры, мельницы и погреба. На корабельной палубе была закреплена мощная катапульта. По приказу египетского царя Птолемея Филопатора соорудили корабль длиной около ста и высотой в носовой части более 15 метров. Судно имело два носа, две кормы и 7 таранов. На корабле размещалось 4 тысячи гребцов, 3 тысячи воинов и 400 человек прислуги, а также огромный груз оружия и продовольствия. При осаде Родоса в 304 г. Димитрий Полиоркет использовал гигантскую осадную машину гелеполиду – сооружение из 9 этажей, поставленное на 8 колесах. Ее передняя сторона была снабжена отверстиями для метательных орудий. Для защиты от огня гелеполида была обита железными листами. Экипаж и обслуга этого сооружения включали 3400 человек, часть из которых размещалась на самой машине. Значительные усовершенствования сделаны были в мукомольном деле, в котором настоящий переворот был достигнут изобретением водяной мельницы, в ткацком производстве, где на смену вертикальному станку пришел горизонтальный, в изготовлении красок, выделке кож, в гончарном ремесле, в стеклодувном производстве, а также в металлургии и кузнечном деле.

Эллинистический мир стоял на пороге промышленной революции, которая оказалась отложенной на два тысячелетия. Интеллектуальный потенциал и накопленные знания позволяли уже тогда сделать изобретения, связанные с использованием пара, на которых эта революция основана, да его уже и научились использовать в Сиракузах; но избыток дешевой рабочей силы, обильно поставляемой войнами, превращавшими солдат и мирных жителей в рабов, не стимулировал серийного использования этого и подобных ему изобретений, результатом которых была бы масштабная экономия мускульных усилий, рост производства, обогащение владельцев капитала и массовая пауперизация – разорение крестьян и нищета наемных рабочих. Лондонские рабочие времен Адама Смита и позже, в эпоху Диккенса, в отличие от александрийских рабов были юридически свободны, но рабы эллинистического мира и представить не могли той бездны горькой нищеты, изнурительного труда и полуголодного существования, которые одних побуждали ломать станки, потому что в них справедливо виделся главный враг их бедствий, а других – ловко воровать пенсы и шиллинги из джентльменских карманов, рискуя быть за это повешенными, и это при том, что в Англию нескончаемым потоком текли несметные сокровища самой драгоценной из алмазов британской короны – сказочно богатой Индии, аккуратно эксплуатировались и другие колонии владычицы морей, рассеянные по всем континентам. Лондонскому или манчестерскому пролетарию первой половины XIX века жизнь александрийского, сиракузского или афинского раба, обеспеченного и крышей над головой, и куском хлеба и плохоньким вином, занятого чаще всего домашним услужением господину, показалась бы завидной долей, даром что, имея статус говорящего орудия, он лишен был каких бы то ни было прав. Так что, к счастью или несчастью, но промышленная революция античным обществом была отложена за ненадобностью.

В эллинистическую эпоху накапливались и умножались знания в гуманитарной области. По мастерству историографического повествования, по глубине проникновения в суть происходящих событий рядом с великими историками классического периода может быть поставлен Полибий (200–118 гг.), который большую часть своей жизни вынужден был прожить в Риме, куда он попал как заложник и где он написал «Всеобщую историю», отличающуюся особой достоверностью и широтой исторической панорамы. Одним из самых значительных историографических трудов эпохи была «История» Иеронима из Кардии, сведениями из которой о событиях, происходивших от кончины Александра Великого до смерти эпирского царя Пирра, обильно пользовались позднейшие античные историки, в том числе живший в I столетии до Р. Х. Диодор Сицилийский, автор знаменитой «Исторической библиотеки». В III столетии на греческом языке были написаны сочинения двух ученых жрецов: вавилонского Бероса и египетского Манефона, в которых на материале местных архивов и отечественных преданий они изложили историю своих стран с их древними цивилизациями. Исторические факты перемежаются в них с мифами, легендами и домыслами авторов, которые пытаются критически разобраться с преданиями родной старины.

Александрийский музей стал центром гуманитарных научных штудий в области истории, филологии, текстологии. Александрийские ученые занимались собиранием рукописей греческой классики, их сличением, тщательной текстологичекой обработкой и редактированием, в результате чего появлялись канонические тексты классиков, которые в свою очередь копировались, каталогизировались, изучались и использовались в преподавании учащимся подросткам. В Александрии изучали биографии выдающихся писателей, составлялись библиографические своды, ученые стремились к универсальной систематизации всех известных тогда сведений из разных областей знания. Директор музея и воспитатель наследника египетского престола Каллимах (310–240 гг.) составил так называемые «Таблицы » в 129 книгах, в которых помещены биографические сведения о поэтах и писателях античного мира начиная с Гомера с кратким изложением содержания их творений; это была своего рода литературная энциклопедия высокой историко-литературной ценности.

Этот ученый-эрудит был также талантливым поэтом. До нас дошли его гимны и написанные ямбом эпиграммы, обнаруживающие в нем прекрасного знатока мифологии и истории, тонкого стилиста. Перегруженные изощренными мифологическими аллюзиями, его поэтические сочинения представляют собой типичный образец александрийского ученого классицизма. Каллимах написал также сохранившиеся во фрагментах поэмы «Гекала» и «Причины», ценность которых главным образом заключается в том, что они содержат малоизвестные мифы, объясняющие происхождение религиозных обрядов, которые совершались в разных городах Эллады, а также самые названия этих городов. Эпиграммы Каллимаха отличаются лаконизмом – часто это всего лишь две стихотворных строки, а также отточенностью языка, меткостью характеристик. Эпиграмма «На Архилоха» – «Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы, – яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд» – сочинена проницательным и метким критиком, обладавшим замечательным литературным вкусом. В некоторых из эпиграмм Каллимах, как истый царедворец, тонко льстит царственным особам, не впадая при этом в вульгарное лакейство, которым не брезговали не столь разборчивые панегиристы. Так, его эпиграмма, посвященная царице Беренике, которую он именует четвертой харитой, отличается подлинным поэтическим изяществом. Этой же царице посвящен гимн, в котором рассказано о том, как Береника посвятила свой локон храму Афины в залог счастливого возвращения мужа Птолемея Филадельфа из сирийского похода; этот сюжет, заимствованный позднейшими поэтами, вошел в мировую литратуру.

Одним из излюбленных жанров александрийской классики были мифологические поэмы, подражавшие гомеровскому эпосу. Поэт III века до Р. Х. Аполлоний Родосский сочинил поэму «Аргонавтика», посвященную плаванию Ясона и аргонавтов к далекой Колхиде за золотым руном. Хотя поэтические качества этого ученого эпоса литературоведы оценивают не высоко, но история трагически закончившейся любви Ясона и Медеи рассказана в ней с подлинным вдохновением, захватывающим драматизмом и психологической достоверностью.

Самым талантливым поэтом эпохи был Феокрит, родившийся в 315 г. до Р. Х., год же его смерти неизвестен. Родина поэта – Сиракузы; там, в Сицилии, и еще в Александрии он и провел свою жизнь. Феокрит слагал эпиграммы и буколические идиллии, или просто буколики; они называются так потому, что их сюжеты связаны с жизнью буколов – пастухов, пасущих быков и коров. Позднейшие бесчисленные подражания Феокриту, особенно модному в эпоху рококо, искажают представление о его поэзии. Конечно, в любовных историях пастухов и пастушек, в незатейливых спорах и распрях между пастухами у Феокрита много условного, иногда вычурного или слишком легкомысленного и пустячного, в его персонажах и в самом деле есть нечто от ряженых пастушков XVIII века, но в стихах Феокрита, в его идиллиях и еще больше эпиграммах есть и нечто иное, в чем из поэтов галантного века рядом с Феокритом может быть поставлен разве только Гете – завораживающее чувство одушевленной красоты природы, тот эллинский пантеизм, который здесь выражает себя не языком философии, а языком высокой поэзии. Вот одна из его эпиграмм: «Этот шиповник в росинках и этот пучок повилики, густо сплетенный, лежит здесь геликонянкам в дар, вот для тебя, для Пеана пифийского, лавр темнолистый – камнем дельфийской скалы вскормлен он был для тебя. Камни забрызгает кровью козел длиннорогий и белый – гложет он там, наверху, ветви смолистых кустов».

Немалым талантом обладали и такие лирические поэты эллинистической эпохи, как прямой последователь Феокрита Бион, а также Филет, Гедил, Асклепиад Самосский, Диоскорид, Антипатр Сидонский. Одним из самых одаренных поэтов был Леонид Тарентский, оригинальный и по тону, и по темам, и даже по стилю, в котором видно сознательное пренебрежение нормативной для александрийцев и классицистов тщательной обработкой поэтических строк, их изящной отделкой. Вечный скиталец после завоевания Римом родного Тарента, он испытал тяготы бродячей и бесприютной жизни и отразил их в своих полных мужественной горечи стихах, переполненных образами обездоленных людей из простонародья: ремесленников, рыбаков, пиратов, о которых он пишет без сентиментальных прикрас, но и не без затаенной сердечной солидарности. Одна из его эпитафий содержит в себе неожиданную параллель с возможно читавшим его апостолом Павлом: «Критяне все нечестивцы, убийцы и воры морские, знал ли из критских мужей кто-либо совесть и честь? Вот и меня, Тимолита несчастного, плывшего морем с малою кладью добра, бросили в воду они. Плачут теперь надо мною живущие на море чайки, здесь, над могильным холмом, нет Тимолита костей».

Уникальным жанром элинистической литературы была киническая диатриба – сочинения, в которых поэтические тексты чередовались с прозой. Название жанра связано с тем, что его изобрели популяризаторы идей Диогена, которые вкладывали в написанные таким образом сочинения глубокие философские идеи, иллюстрированные юмористическими историями из повседневной жизни. Жанр диатрибы был заимствован литераторами, которые не принадлежали к кинической школе. Одним из самых талантливых мастеров диатрибы был Геронд.

Новым литературным жанром, изобретенным в эллинистический период, стал утопический роман, у этого жанра оказалось необозримо богатое будущее. Такие романы писали Эвгемер и Ямбул, впрочем, их сочинения до нас не дошли и известны только через пересказ Диодора Сицилийского. Писатель III века до Р. Х. Ямбул описал путешествие на фантастический остров солнца, жители которого, гелиополиты, обитают посреди прекрасной экзотической природы, где плоды тростника сами превращаются в сладкий хлеб, где в изобилии масло и вино, где вечно сияет солнце, где люди не болеют и живут до 150 лет. Достигнув маститой старости, они без скорби и сожаления сами себя лишают жизни. Гелиополиты поклоняются единственному богу – солнцу. На острове нет ни частной собственности, ни семьи, ни, в отличие от «Утопии» Томаса Мора, рабов. Люди там объединены в общины по 300–400 человек в каждой, и во главе общин стоят патриархи, или филовасилеи – племенные цари. Идеи коммунизма в этом романе сочетаются с народной мечтой о стране молочных рек и кисельных берегов. И, конечно, как и другие утописты, Ямбул и Эвгемер, сочиняя свои фантастические романы, вдохновлялись критическим пафосом по отношению к изъянам несовершенного и порочного общества, которое они видели вокруг себя.

В эллинистическую эпоху глубокую трансформацию претерпело театральное искусство. С технической стороны эти изменения заключались главным образом в том, что театральное действие было перенесено с орхестры на просхений. Изменился и театральный реквизит – маски стали более натурально воспроизводить человеческие черты, в комедии короткую пародийную тунику заменил костюм, похожий на повседневное платье. Из пьес был удален хор, в классической драме принимавший на себя главную роль в развитии действия и произносивший самые важные слова, комментировавшие интригу; значительно выросло число актеров и персонажей, которых они играли. В театрах продолжали ставить трагедии, без которых не обходились ни общественные, ни религиозные празднества. Ставились классические пьесы афинских трагиков, сочинялись новые трагедии, сюжеты которых, как и ранее, почерпались из мифов и из событий современной политической жизни. Но в эллинистическую эпоху не было написано трагедий, которые бы можно было поставить хотя бы и на отдалении, но в одном ряду с творениями Эсхила, Софокла и Эврипида, во всяком случае ничего подобного до нас не дошло.

Любимым драматическим жанром зрителей эллинистического периода была не трагедия, а комедия, причем принципиально отличавшаяся от классической аттической комедии с ее безудержной вульгарной гротесковостью, гениальным мастером которой был Аристофан. Не политические события, как у Аристофана, а перипетии повседневной жизни частных людей составляют основу ее сюжетов. Известны имена 64 комедиографов, но сочинения их утрачены, за одним и счастливым исключением: в 1905 и в 1956 гг. были обнаружены фрагменты четырех пьес афинянина Менандра (342–292 гг.) и полный текст его комедии «Брюзга». О его большом таланте можно было догадываться и до этих открытий – его творчеству давались самые высокие оценки уже современниками. Известен афоризм знатока и тонкого ценителя драматической литературы Аристофана Византийского: «О, Менандр и жизнь, кто из вас кому подражал». Найденные в наше время тексты подтверждают основательность такой оценки. Новаторство Менандра обнаружилось в тонкости и убедительности психологических характеристик, в ярком и реалистичном воспроизведении городского быта, в изяществе и колоритности языка персонажей, одушевленном тонким остроумием и, главное, в удивительном мастерстве ведения комедийной интриги. В комедиях Менандра появились сюжеты, которыми пользовались великие комедиографы, творившие после него, – от Плавта и Теренция до Шекспира, Мольера, Гольдони и Бомарше. Это он создал самый жанр комедии нравов и положений, который стал своего рода прототипом для позднейшей европейской драматургии. «Скряга-старик, плутоватый слуга, путаницы и недоразумения, завершающиеся счастливым примирением влюбленных, две любовные пары – главная и второстепенная» (Апт. Античная драма. – Античная драма. М., 1970, с. 29), на чем строится комическя интрига у Менандра тысячекратно тиражировались затем и в заурядных пьесах, и в шедеврах комедийного жанра, так что след, оставленный этим драматургом в мировой драматургии, остался не стертым временем, которое поглотило почти все написанные им тексты.

Театры строились во всех городах эллинистического мира, в том числе и в тех, которые основаны были на его далеких восточных окраинах, подобно тому как в них воздвигались храмы, палестры, стои. Всякий эллинистический город имел акрополь, агору и окружавшие ее жилые кварталы. Новые города возникали в течение короткого времени, по единому плану; поэтому, в отличие от древних городов, которые складывались исторически и стихийно и представляли собой часто беспорядочный конгломерат жилых кварталов и отдельных строений, в них присутствует регулярная система застройки, основанная на перпендикулярно-осевом принципе. Две улицы прокладывались более широкими, чем другие, и пересекались под прямым углом, на площади, расположенной в перекрестке этих магистралей, располагался комплекс общественных городских строений. В планах эллинистических городов широко использовались градостроительные идеи Гипподама из Милета.

Крупнейшим мегаполисом эллинистического мира стала Александрия Египетская, заложенная Александром Македонским в 332 г. до Р. Х., план которой был разработан архитектором Динократом. Он послужил затем образцом для многих других Александрий, рассеянных по всему пространству империи великого завоевателя, а также для городов, названных именами диадохов и эпигонов, их жен и дочерей – Селевкий, Антиохий, Филадельфий, Эпифаний, Лаодикий либо воспроизводивших топонимы македонской родины полководцев, вроде Эдессы.

Ранняя Александрия погребена под руинами римского города и постройками мусульманской эпохи, но существует топографически детальное описание столицы Египта, составленное Страбоном: «По очертанию территория города похожа на хламиду, длинные стороны ее, имея диаметр приблизительно в 30 стадий, с двух сторон омываются водой, короткие же стороны представляют перешейки в 7 или 8 стадий ширины каждый, ограниченные с одной стороны морем, а с другой озером. Весь город пересечен улицами, удобными для езды верхом и на колесницах, и двумя весьма широкими проспектами, более плефра шириной, которые под прямыми углами делят друг друга пополам. Город имеет прекрасные священные участки, а также царские дворцы, которые составляют четверть или даже треть всей территории города. …Все дворцы… соединены друг с другом и с гаванью… Мусей также является частью помещений царских дворцов, он имеет место для прогулок, “экседру”, и большой дом, где находится общая столовая для ученых, состоящих при Мусее… В Большой Гавани, при входе на правой стороне, находится остров и башня Фарос, а на другой стороне – подводные скалы и мыс Лохиада с царским дворцом. При входе в гавань слева увидишь внутренние царские дворцы, смежные с дворцами на Лохиаде, в них много различных покоев и парков». (Страбон, цит. изд., с. 732–733). Город обильно украшен был колоннадами, иногда поставленными в два яруса. Колонны окружали храмы, площади, дворцы, парки, частные дома.

Одним из крупнейших городов эллинистического мира была столица Сирии Антиохия, которая, по словам Страбона, могуществом и размерами «немногим уступает Селевкии на Тигре или Александрии Египетской» (Страбон, цит. изд., с. 695). Основанная Селевком Никатором, Антиохия названа была именем его отца. Лишенная, в отличие от Александрии, надежной природной защиты, каковой является неприступная для противника дельта Нила, Антиохия окружена мощными оборонительными сооружениями. Город, состоявший из четырех частей, был обведен общей стеной, в то же время каждое из входивших в него четырех поселений укреплено особой стеной.

Эллинистическая архитектура, сохраняя классические ордерные формы, утрачивает свойственное классике гармоническое совершенство пропорций, удивительную пластичность, чуждую механической сухости и однообразия, одухотворенную соразмерность пропорциям человеческого тела, ориентацию на тончайшие особенности зрительного восприятия, требовавшую отступать от математических пропорций в меру погрешности человеческого зрения. Взамен она приобретает острую и напряженную динамику, пафосную монументальность, граничащую с гигантоманией. Сооружениям эллинистической эпохи свойственна также пышная декоративность, тщательная отделка поверхности стен изобразительными и орнаментальными барельефами, на востоке порой сообщающая им характер роскошных ковров, своего рода эллинистических «чурригересков». Для характеристики архитектурного стиля эпохи одинаково уместны будут такие разные искусствоведческие анахронизмы, как барокко, классицизм, маньеризм и эклектика, которая выражалась подчас в смелом, а иногда безвкусном варварском сочетании в одном сооружении разных ордеров. Драгоценные восточные ковры, мебель, инкрустированная перламутром и слоновой костью, полихромная мозаика, золотая обшивка капителей наполняли дворцы эллинистических царей, их богатых вельмож восточной роскошью, которой не знала Эллада классической эпохи, когда в декоративной пышности находили варварскую безвкусицу.

Идеал исполинского триумфального величия, присущий искусству эллинизма, задан был фантастическим проектом строителя Александрии Динократа изваять статую Александра Македонского из Афонской горы и разместить на одной руке его город с десятью тысячами жителей, а из другой руки должен был изливаться каскадами в море горный поток. На подобное дерзали лишь бумажные архитекторы ХХ столетия, но осуществить подобные замыслы не пытались даже средствами современной строительной технологии.

А в древней Александрии исполнен был пусть и не столь грандиозный, но все же завороживший воображение современников триумфальный проект, который включили впоследствии в число 7 чудес света. Это был маяк, не пощаженный временем, но известный нам и по его изображениям на египетских монетах и по описаниям античных и средневековых писателей. Его воздвигли на острове Фаросе, соединенном с берегом длинным молом, в III веке до Р. Х. По описанию арабского писателя Ибн-аль-Сайха, еще заставшим его, он достигал в высоту 130 метров. На высоком подиуме были воздвигнуты три яруса с уменьшающимися размерами. Первый ярус был квадратным в плане, ориентированным по странам света, второй – восьмигранным, по направлениям 8 главных ветров, на третьем возвышался купол, на котором стояла 7‑метровая статуя Посейдона. Огонь маяка с помощью усиливающих видимость зеркал мореплаватели замечали на расстоянии 100 миль от берега. На стене Фаросского маяка было написано: «Сострат Книдский, сын Дексифана, богам спасителям на благо мореплавателям» (цит. по: Всеобщая история архитектуры. Т. 2. М., 1973, с. 303).

Еще одним не сохранившимся сооружением, которое древние также включили в число 7 мировых чудес, была гробница правителя малоазийского Галикарнаса Мавзола, имя которого стало названием погребальных монументов. Мавзолей построен был до начала эллинистической эпохи – архитекторы Пифий и Сатир завершили его воздвижение в 353 г. до Р. Х., но стилистически он предвосхищал эллинизм. В плане это многоярусное строение было прямоугольником размерами 77 на 66м. В цокольном этаже Мавзолея стояли саркофаги правителя полиса и его жены Артемиссии. Потолок усыпальницы поддерживали столпы дорического ордера. Этот ярус завершался рельефным фризом с карнизом. Второй ярус окружен был колоннадой ионического ордера из 42 колонн, между которыми стояли статуи – человеческие и львиные фигуры, изваянные лучшими скульпторами эпохи – Скопасом, Леохаром, Тимофеем и Бриаксисом. На колоннах покоился антаблемент с фризом, сплошь покрытым барельефом, изображавшим исполненную большой экспрессии амазономахию. За колоннами находилось предназначенное для культа обожествленных супругов помещение, потолок которого покоился на 15 колоннах коринфского ордера, расположенных строго над дорическими колоннами цоколя. Третий ярус сооружения представлял собой ступенчатую пирамиду, увенчанную колоссальной композицией: в колеснице, запряженной четверкой коней, стояли Мавсол и Артемиссия. У подножья Мавзолея располагались скульптурные изображения скачущих всадников и львов. Эклектичное соединение в этом сооружении трех ордеров, а также завершение его ступенчатой пирамидой, столь характерной для архитектуры Востока, его грандиозные размеры, декоративность и динамическая экспрессия барельефов – все эти черты повторялись затем в парадных строениях эллинизма. Мавзолей простоял до Средневековья и был разрушен крестоносцами-иоаннитами в XV веке.

В эллинистическую эпоху были воздвигнуты и не столь грандиозные, но прекрасные строения, которые, хотя и в руинированном виде, дошли до нас, такие, как храм Зевса Олимпийского – единственный пример храма коринфского ордера, строительство которого, впрочем, началось еще в архаическую эпоху, а завершилось уже во II веке по Р. Х., который однако стилистически принадлежит искусству эллинизма; в этот период были также построены театры в Ефесе, Пергаме и Приене, дворец в Пелле, башня Ветров в Афинах, жилые строения на острове Делосе, которые археологами названы домами Клеопатры, Дельфина и домом на Холме.

Среди сохранившихся памятников эллинистической эпохи – посвященный Зевсу Пергамский алтарь, сооруженный в 180 г. до Р. Х. Эвменом II в честь победы над галатами, но ныне он находится не в Пергаме: перемещенный в Берлин, он дошел до нас как экспонат, давший название музею, хранящему одно из самых богатых в мире собраний шедевров античного и восточного искусства. Пергамский алтарь – это площадка для жертвенника, которая возвышается над высоким четырехступенчатым стилобатом почти квадратной формы. На площадку ведет широкая лестница. Одна не сохранившаяся ионическая колоннада шла по цоколю, окружая лестницу, другая, отреставрированная, окружает плошадку, на которой находился жертвенник. Сохранился исполненный в технике высокого рельефа фриз длиной в 120 метров, опоясывающий стилобат. Сюжет фриза составляют последние мгновения гигантомахии – борьбы богов и титанов, или гигантов. Титаны со змеями у ног имеют получеловеческий вид и обречены на гибель, чтобы уступить место прекрасным антропоморфным богам Олимпа. Связь этой темы с победой, одержанной над варварами галатами, очевидна. Фигуры рельефа с поразительной экспрессией передают крайнее напряжение не только телесных, но и духовных сил, ощущение смертельной боли, душевного страдания и бессильной ярости побежденных, чувство ослепительной радости и победного торжества их врагов – небожителей, стремительность и напряженность застывшего в камне движения.

Эллинистическая скульптура известна несравненно лучше классической, от которой до нас дошли немногочисленные шедевры, в то время как музеи мира переполнены их эллинистическими копиями и оригинальными памятниками эпохи эллинизма, когда храмы, агоры, городские плошади, а также частные жилища и виллы обильно украшались скульптурными фигурами и композициями. О количестве статуй, существовавших в то время, выразительно говорит такое обстоятельство – в конце III века македонский царь Филипп V захватил в третьестепенном городе Терме в качестве добычи 2 тысячи статуй. Сколько же их было в Александрии, в Антиохии, в Селевкии, в Сиракузах?! Среди них, несомненно, преобладали ремесленные поделки либо мастерски выполненные, но лишенные оригинальности бездушные фигуры и композиции, а также копии, сделанные профессионально или неумело.

И все-таки в эпоху эллинизма созданы были и такие шедевры ваяния, которые знатоками ставятся в один ряд с высочайшими достижениями этого искусства. Это найденная на острове Самофракии статуя крылатой Ники – богини Победы, спускающейся на нос корабля. Сохранившаяся плохо, без головы, она тем не менее поражает тем, как убедительно сумел ее создатель передать в мраморе стремительность движения, радостный победный порыв. В Лувре, которому принадлежит Ника, хранится еще один шедевр эллинистической пластики – Афродита с острова Милос, выполненная скульптором Александром. В Ватиканском музее находится знаменитая скульптурная композиция – Лаокоон и его сыновья, изваянная мастером из родосской школы. Сюжет этой прославленной группы, которая послужила Винкельману ключом к раскрытию тайны совершенства античной пластики, составляет смерть троянского жреца и его сыновей от змей, которых наслал на них Посейдон. В скульптурной группе с огромной силой воспроизведено крайнее напряжение духовных и телесных сил отца, его предсмертные муки, страдания его сыновей. Композиция отличается выверенностью пропорций, цельностью многофигурного изображения, анатомической точностью пластики, которая при этом не лишает группу одухотворенности и человечности.

В Родосском порту сооружена была и самая гигантская скульптура античного мира. Ученик Лисиппа Харес отлил из бронзы статую бога солнца Гелиоса высотой 32 метра – знаменитый Родосский колосс, одно из прославленных 7 чудес света. Сооружение колосса продолжалось 12 лет, но ему суждена была короткая жизнь. Простояв полвека, он был разрушен гибельным землетрясением, обрушившимся в 227 г. до Р. Х. на богатейший остров Средиземноморья, который стороной обходили бедствия нескончаемых войн эллинистической эпохи.

Наряду с гигантоманией, искусство эллинизма отличалось и особым интересом к мелкой пластике, не свойственным классике, когда скульпторы ваяли богов и героев для их религиозного и общественного почитания. В эллинистический период люди хотели окружить себя искусством и в своем повседневном быту, причем не только цари и вельможи, но и те, кто имел средний достаток и вел частную жизнь. Эту потребность удовлетворяла терракота – фигурки и целые композиции из обожженной глины, представлявшие бытовые сцены. Из терракот особенно хороши женские статуэтки, которые ваялись и обжигались в беотийском городе Танагре. Терракотовая скульптура – ценный исторический источник, по ней можно изучать типажи и костюмы, быт и нравы среднего класса элинистического мира.

Мелкая пластика эллинизма представлена также превосходной глиптикой – миниатюрными рельефами на полудрагоценных камнях, иногда оправленных золотом или серебром, которые назывались камеями, когда рельеф выступал из плоскости, или геммами-интальо, если рельефное изображение делалось углубленным. Один из шедевров глиптики – «камея Гонзага» с двойным портретом Птолемея и Арсинои хранится в Эрмитаже. Лучшие геммы вырезались в царских мастерских Александрии, так что, в отличие от демократической терракоты, это искусство ориентировано было по преимуществу на аристократических заказчиков. Геммы и камеи носили в виде медальонов, застежек, печаток на перстне.

Самое массовое из античных искусств, вазопись, в эпоху эллинизма переживало упадок в сравнении с архаикой и классикой, отчасти этому способствовало употребление вместо пера, которым ранее пользовались художники, кисти, из-за чего исполнение рисунка стало небрежным. Кроме того, увеличившийся спрос, связанный с ростом благосостояния населения, побуждал вазописцев к тиражированию изделий, к шаблону не только стиля, но и сюжетов, из которых самыми популярными были эпизоды, почерпнутые из мифов о Дионисе и Афродите.

А вот эллинистическая мозаика представлена прекрасными образцами, сохранившимися до наших дней, как в дворцах, так и в частных домах, особенно на острове Делосе. Замечательная напольная мозаика раскопана была в царском дворце в древней столице Македонии Пелле, построенном в IV веке до Р. Х. Одним из самых знаменитых античных живописцев был придворный художник Александра Македонского Апеллес, который вышел из сикионской школы. Его творения выполнены в технике энкаустики, для которой характерна особая прочность красок, способных сохранять звучность цвета, не подвергающегося потемнению от времени. Написанная Апеллесом Афродита Анадиомена, рожденная морем, известна по многочисленным ее воспроизведениям. Этим сюжетом навеяна и знаменитая картина Боттичелли из Уффиций. Апеллес создал многочисленные портреты Александра Македонского – с копьем на коне, в виде Зевса с молнией в руках, стоящим на колеснице. Эллинистическая живопись известна нам не только в оригиналах, но и по прекрасным подражаниям греческим образцам, открытым в Помпеях.

Совершенно особый жанр эллинистического искусства представляет фаюмский портрет, по большей части принадлежащий уже римскому периоду в истории Египта.

В эпоху эллинизма, в особенности в правление диадохов и первых эпигонов, значительно выросло благосостояние общества. Эллинистический мир переживал экономический расцвет, несмотря на нескончаемую чреду войн. О росте благосостояния выразительно говорит высокий уровень благоустройства эллинистических городов, которого не знала классическая эпоха – регулярная планировка, в особенности характерная для новых городов, мощеное покрытие площадей и улиц, использование водопроводов из керамических или свинцовых трубок, часто с искусственным напором воды, и водостоков, обложенных камнями и перекрытых плитами, в самых богатых городах – настоящей канализации, разбивка в городах роскошных парков с фонтанами и бассейнами для купания. Об экономическом расцвете говорит и колоссально умножившиеся богатства, сосредоточенные в частных руках.

Причинами экономического роста были разные факторы, которые в совокупности перевешивали негативные последствия войн и сопряженных с ними людских и материальных потерь: технический прогресс в ремеслах и земледелии, связанный с широким применением достижений прикладных наук, прежде всего механики, затем создание единого экономического пространства в границах всего эллинистического мира с густой сетью торговых путей, соединявших интенсивно торговавшие между собой отдаленные страны, раскинувшиеся на огромном пространстве Европы, Африки и Азии – от Гибралтара до ранее совершенно неведомой в Элладе Индии. Эти торговые пути представляли собой кровеносную систему экономики, которая испытывала от войн помехи, но не подвергалась при этом параличу. Как писал М. И. Ростовцев, «техника сельскохозяйственного и промышленного производства постепенно улучшалась благодаря достижениям чистой и прикладной науки, которая во всех эллинистических странах развивалась гигантскими шагами, как в сельском хозяйстве (включая скотоводство), так и в промышленности там применялись методы капиталистической экономики, частично базирующейся на рабском труде. Жители этих городов впервые освоили способ массового производства товаров, расчитанный на неограниченный рынок сбыта, основали банковское и кредитное дело и сумели не только установить и ввести в обиход основные правила морской торговли – так называемое Родосское морское право но также положили начало развитию единого гражданского права, которое действовало на всем пространстве эллинистического мира. Та же тенденция к унификации проявляется и в попытках создать стабильную валюту или, по крайней мере, четко определить ценностные соотношения денежных единиц, представленных монетами отдельных независимых стран» (Ростовцев Михаил. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. СП б., 2000, с. 21). Со времени Александра Македонского на аверсе монет стали чеканить портреты царей.

Относительно роли эллинистических монархов в экономике эллинистического мира Ростовцев писал: «Такие признаки, как ведущая роль монархов в экономической жизни страны, и то значение, которое они придавали коммерческим соображениям при решении внешнеполитических задач, позволяют сравнить экономические условия этих монархий с той картиной, которая наблюдалась в Европе нового времени в эпоху меркантилизма» (Ростовцев Михаил. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. цит. изд., с. 21–22).

Наконец, еще одной причиной хозяйственного роста и благополучия эллинов и македонцев в эйкумене была нещадная эксплуатация не эллинского и не эллинизированного элемента, составлявшего большую часть населения эллинистических государств. В этом отношении вполне адекватна аналогия эллинистической эйкумены с Британской империей XIX века, в которой богатства высшего класса, относительно высокий уровень потребления среднего класса и, в конце столетия, рабочей аристократии, а еще более, британских колонистов – сахибов, опирался на нищету колоний, которая, впрочем, уживалась со сказочной роскошью поверхностно энглизированных туземных раджей. Эта аналогия однако не срабатывает в том отношении, что не только политической, но и экономической столицей Британской империи всегда оставался Лондон, но ни македонская столица Пелла, ни древние полисы Эллады вроде Афин или Коринфа не являлись экономическими метрополиями эллинистического мира. Македония и Эллада обезлюдели вследствие не столько военных потерь, сколько массового перемещения их жителей в завоеванные страны, и экономические столицы эйкумены сложились именно там – на востоке и в Египте. Ими стали Александрия, Антиохия, Селевкия. Процветающим городом были и расположенные на западе Сиракузы. К эллинистическому миру культурно и экономически примыкали также не принадлежавшие ему политически и этнически Рим и завоеванный им Карфаген, который до своего падения контролировал торговые пути Западного Средиземноморья.

Экономическое процветание эллинистического мира, начало которого восходит ко времени, наступившему после гибели Пирра в 272 г., продолжалось более полувека, уступив место вначале застою, а потом, в конце III столетия до Р. Х, упадку. Хозяйство эйкумены подорвали нескончаемые войны, но не столько своим прямыми последствиями – гибелью воинов, молодых и здоровых мужчин, истреблением и порабощением граждан захваченных городов, пожарами и разрушениями, опустошением полей, гибелью урожая, хотя и всем этим также, но еще более тем, что экономика воюющих стран переключалась на военные нужды. На войну стала тратиться львиная доля казны, из-за военных нужд становился непомерно тяжелым, удушающим хозяйство налоговый пресс, совершенно беспощадный по отношению к туземным народам Египта и Востока, вынуждавший их к сопротивлению, в результате которого на востоке иранский элемент при парфянах в конце концов взял реванш – и началась, если так можно выразиться, реориентализация эллинизированного Востока, сужение пространства эллинистической эйкумены. Милитаризация экономики неизбежным образом влекла за собой ее огосударствление, которое, по словам М. И. Ростовцева, заключалось «в концентрации важнейших отраслей экономики в руках государства, т. е. в руках царей и их чиновников. Система эта, на первых порах очень прибыльная для государства, постепенно привела к развитию коррупции и чиновничьего произвола и почти совсем свела на нет конкуренцию и стремление к индивидуальной предпринимательской деятельности» (Ростовцев Михаил. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. цит. изд., с. 22). Война обеспечивала разорившихся людей работой, но финансирование военных расходов из казны подрывало финансовую систему, способствовало росту инфляции и душило предпринимательскую инициативу, обрекая хозяйство эллинистических государств на стагнацию.

В результате войн, государственных переворотов, внутренних смут, а также экономического упадка в обществе появился грозящий потрясением основ эллинистического мира тот элемент, который Тойнби называл «внутренним пролетариатом». По его словам, он «формировался прежде всего из числа свободных граждан, даже из аристократов эллинистической политической системы… Ряды эллинистического внутреннего пролетариата быстро росли за счет агрессивного греческого оружия, прошедшего хорошую школу в чреде братоубийственных войн… Завоевания Александра и его преемников поглотили сирийское, египетское и вавилонское, а также значительную часть индского общества, превратив земли их во владения эллинистического правящего меньшинства… Эти принудительные пополнения эллинистического внутреннего пролетариата, возможно, вначале были более масштабными, чем пополнения за счет коренного греческого населения» (Тойнби, цит. изд., с. 346–347).

Военное и политическое вмешательство Рима, искусно игравшего на противоречиях между эллинистическими государствами, усугубило нестроения в эйкумене, негативно сказалось и на ее экономическом положении. Но когда Рим покорил ее, включив в свою мировую империю, в утративший политические перспективы и амбиции эллинистический мир постепенно вернулось благосостояние, а покоренные греки смогли одержать культурную победу над своими властителями, эллинизировав империю.