Часть III. Сектантство и раскол «Староверов» в XVII в.

О СРАЩИВАНИИ СТАРЫХ ЕРЕСЕЙ С ПРОТЕСТАНСТВОМ. Роль расселения иноземцев в распространении ересей. Пример со штундизмом в XI X в. и аналогия с расселением пленных в Поволжье после Ливонской войны в XVI в. – Архиепископ Казанский Гермоген о вредном влиянии иноземцев. ПЕРВЫЕ ОБЩИНЫ КАПИТОНОВ, ХЛЫСТОВ И «РЕВНИТЕЛЕЙ». Начало КАПИТОНОВЩИНЫ в Поволжье в 1630-е годы. (Капитоны-беспоповцы на Севере. Проповедь самоистребления капитонами-богомилами. Морельщики. Сожигатели.). – Начало ХРИСТОВЩИНЫ в Поволжье в 1630–40-е годы. Ученик Капитона Данила Филиппов. Секты ИУДЕЙСТВУЮЩИХ в Поволжье. – Первый «кружок РЕВНИТЕЛЕЙ» в Нижнем Новгороде в 1636 г. Его глава Иоанн Неронов. Связь «ревнителей» с манихеями капитонами и хлыстами.

11–1. В первой части мы проследили «родословную» всемирного сектантства в течение 1000 лет, от Симона-волхва в Иудее до попа Богомила в Болгарии. Во второй части мы отыскали зародыши тех же древних ересей и сект в языческой «почве» на Руси и постарались проследить их развитие в течение 650 лет, от волхвов-дуалистов до хлыстов, «нестяжателей-жидовствующих» и “староверов”-монофизитов при Иване Грозном. На примерах с отдельными еретиками, такими, как идеолог «нестяжателей» князь-инок Вассиан Патрикеев, осужденный в 1531 г. за монофизитство, и Башкин и Косой, связанные с зарубежными жидовствующими, социнианами в Литве и Польше, было показано, как уже в то время в антицерковных кругах происходило слияние и смешение разных по происхождению ересей в один «клубок» и постепенно вырабатывалась смешанная идеология протестантства. Таким образом, нам осталось проследить развитие ересей на протяжении последних 100 лет до «старообрядческого» раскола.

11–2. Сделать это непросто, потому что церковная история за этот период не оставила прямых свидетельств по обнаружению еретиков и борьбе с ними. Единственно, о чем сохранились свидетельства, это о непрекращающейся борьбе с Церковью партии «староверов» с помощью «обрядовых споров» и о ее монополии на издание книг. Основными этапами этой борьбы явились: Стоглавый Собор в 1551 г., осуждение преподобного Дионисия в 1616 г. и захват управления в Церкви «ревнителями» в последние годы патриаршества Иосифа. Параллельно шла политическая борьба по разрушению Православного Царства. Здесь главными событиями были: ОПРИЧНИНА с 1561 по 1584, приведшая к ПРЕСЕЧЕНИЮ ДИНАСТИИ РЮРИКОВИЧЕЙ и воцарению узурпатора-опричника Бориса Годунова, что, в свою очередь с неизбежностью привело к СМУТЕ с ее самозванцами, внешней оккупацией и внутренними мятежами. К сожалению, и эти взаимосвязанные друг с другом события в исторических сочинениях описываются, как правило, только с точки зрения борьбы за власть разных властных «элит» без учета их «конфессиональной» принадлежности.

11–3. Привычка наших историков все, что бы ни случилось на Руси, толковать, как явление самобытное и уникальное, вместо того, чтобы найти СХОЖИЕ и СРОДНЫЕ явления, сказалась не только на неверной трактовке «старообрядческого» раскола, но и на объяснении организации карательного органа (“опричнины”), как явления самобытного, уникального, как собственного изобретения то ли безумного, то ли, наоборот, мудрого царя, задумавшего истребить своих вечных конкурентов, князей и бояр. Огромные усилия тратятся на подсчет жертв и доказательство того, что в пересчете на один год показатели числа убиенных не превышают среднестатистических (см. соч. Скрынникова). С самым серьезным видом гнездо сатанистов в Александровской слободе описывается, как монашеская община во главе с «игуменом»-царем, любителем колокольного звона и знатоком церковной службы (см. книгу митрополита Иоанна “Самодержавие духа”). Документы той кровавой эпохи были уничтожены, однако для суждения об истинном характере этой организации существует достаточно достоверных фактов. Среди них, если не главное, то все же и немаловажное место занимает та оценка, которую дали опричнине современники, хорошо сознававшие, кто орудует на Руси.

Православный народ назвал опричников КРОМЕШНИКАМИ, то есть обитателями ада, тьмы кромешной, потому что видел, что борьба идет прежде всего с Православной Церковью. Перечислим другие. Это – убийства священнослужителей (священномученика Филиппа, преподобномучеников Корнилия и Вассиана), сотен монахов и тысяч мирян, невиданные дотоле способы казни и пытки, имитирующие адские мучения, одежда и атрибуты (остроконечные шапки, метлы-помела и головы собак), извращенные оргии в слободе, кощунственно пародирующие монастырские обычаи и повторенные через 150 лет в виде «всешутейных соборов» Петром I. Одно это должно было бы навести на мысль о схожести этой организации с каким-то тайным орденом или сатанинской сектой. И такая мысль приходила в голову некоторым историкам. Так, например, в 1970-е годы появились работы, в которых отмечались схожие черты между Опричниной и Орденом Тамплиеров. Конечно, этот вопрос требует особого рассмотрения, но наиболее вероятным объяснением столь противоестественного для Православной Руси явления, каковым были кромешники во главе с кощунником-царем, представляется связь этой организации именно с исламской сектой ассасинов-измаилитов, как потому что мысль о создании такого органа подала царю его вторая жена, Мария Темрюковна, так и потому, что татар в рядах опричников было большинство. Это предположение не противоречит и версии о схожести с тамплиерами, потому что этот Орден был организован по образцу измаилитов, с которыми крестоносцы имели тесные и длительные связи. Не имея возможности останавливаться подробно на политических перипетиях и последствиях опричнины, скажу лишь о том, что эта «третья сила» с тех пор имела самые твердые позиции в Москве и даже добилась воцарения опричника-татарина Годунова. Особенно сильными позиции «кромешников» должны были быть (и были) в таких местностях, как Поволжье, где татары-исламисты составляли значительную часть населения и где в первой половине XVII в. распространение тайных сект приобрело самый широкий размах.

О сращивании старых ересей с протестантством

11–4. Опричнина и Смута при всей непонятности их причин и следствий были событиями явными, но в сектантском мире проходили процессы тайные, без которых трудно понять смысл и взаимосвязь явных. С рассмотрения этих тайных процессов мы и начнем розыск о подготовке реформации Русской Православной Церкви, усилившейся благодаря объединению таких сектантов, как гностики-хлысты, богомилы-капитоны и «староверы»-ревнители, в единое протестантское движение, получившее впоследствии название «старообрядчество».

11–5. Зная о существовании этих ересей, церковные историки говорили как о сродности их происхождения, так и о связи их с раскольническими толками-сектами. Об этом сказано в сочинениях Сибирского митрополита Игнатия (1687), в «Розыске» Святителя Димитрия (1708), в проповедях Святителя Феофана Затворника (1850-е годы). Митрополит Макарий (Булгаков) в XIX в. в своей «Истории русского раскола» так же, как и церковные писатели XVIII в., видел «начатки» беспоповства в деятельности чернеца Капитона. Историк XIX в. Щавельский называл «старообрядцев» протестантами и франк-масонами. Из современных историков А.И. Рогов различает в расколе ХVII в. «самостоятельное рационалистическое направление – так называемую капитоновщину, и отчасти «христовство», отрицавшие Церковь и ее институты; в них усматривались протестантские тенденции» (10, с.40,42).

11–6. Роль расселения иноземцев в распространении ересей. Капитоны явились той протестантской закваской в расколе, родовые черты которой бросались в глаза всякому, кто изучал беспоповские обычаи. Таковы, в первую очередь, их ненависть к Апостольской Церкви, отказ от большей части Таинств, замена священников наставниками из мирян; переход к женскому «священству», иконоборчество и многое другое, о чем будет сказано ниже. Все прежние ереси возникали в торговых городах, где по преимуществу селились иноземцы (Псков, Новгород, Москва, Архангельск), и не имели массового характера. Не имел массового характера и уход в раскол православных людей по причине приверженности к «старым обрядам». Однако известно, что во вторую половину XVII в., когда «ревнители благочестия» поднимали на Дону и в Москве бунты, в эти движения были вовлечены уже не отдельные протопопы и их духовные чада, но именно «народные массы». И если многие были вовлечены насильственно, то какая-то доля и вполне сознательно.

11–7. «Религиозные крестьянские войны» в России, называемые теперь «русскими бунтами», шли почти непрерывно с 1668 по 1774 гг., то есть 100 лет, и чрезвычайно напоминают Крестьянские войны в Европе, связанные с Реформацией. А потому и массовый характер раскольнического движения имеет смысл связывать не с любовью русских к «беспощадным бунтам» и даже не с приверженностью православных людей к «старым книгам и обрядам», а к существовавшему и оформившемуся «религиозному движению» протестантской капитоновщины в крестьянской среде. Однако естественно встает вопрос о том, каким же образом протестантские ереси внедрились в крестьянскую массу Поволжья и сумели совратить в ересь десятки тысяч людей?

11–8. Пример со штундизмом. Прежде, чем ответить на этот вопрос, рассмотрим пример подобного явления из эпохи более близкой нам по времени. Во второй половине XVIII века, когда началось освоение Новороссии, императрица Екатерина II пригласила в Россию колонистов из Германии. На это приглашение отозвались не только респектабельные протестанты-лютеране, но и сектанты разного толка: меннониты, баптисты, анабаптисты, потомки чешских моравских братьев – гернгуттеры. Эти немецкие колонисты-протестанты послужили рассадниками различных сект, и, наконец, эта же среда породила массовое движение, известное под названием штунда, или штундизм, которое по сути мы должны считать очередным расколом (см. рис. 10. Карта: «Колонии иностранцев-сектантов в Новороссии и в Поволжье»).

Рис. 10. Карта: «Колонии иностранцев-сектантов в Новороссии и в Поволжье»

Воздействие протестантского духа на русских крестьян, которые не только жили в добром соседстве с колонистами, но и зачастую находились у них в услужении, проявилось через пол столетия после расселения иноземных сектантов. Штундизм обнаружился не сразу, но и после первых тревожных сигналов с мест никаких мер правительством не было принято, а в результате весь юг Европейской части России к 1870-м годам был охвачен этой новой ересью.

11–9. Пленные иноверцы в Поволжье в XVI в. Теперь посмотрим, как дело происходило в XVI–XVII веках. После взятия Казани и завоевания новых земель в Поволжье, русское крестьянство стало осваивать новые земли и быстро населять их. Царь Иван Грозный хотя и не приглашал, как императрица Екатерина II, колонистов из Европы, но сделал почти то же самое. Он распорядился расселить в Нижегородских и Казанских пределах тысячи пленных, захваченных в ходе Ливонской войны (рис.11. Карта: «Расселение пленных протестантов в Поволжье в 1560–70-е годы»). Расселил и испоместил их землею с русскими крестьянами (митрополит Макарий).

Рис.11. Область расселения пленных протестантов в 1560–70-е годы.

11–10. В житии Святейшего Патриарха Гермогена, бывшего в 1590-е годы митрополитом Казанским, читаем: «Многие из русских, живя у зажиточных магометан, отпадали от православия; другие, служившие у переселенных после Ливонской войны в Казанскую область немцев, добровольно или за деньги принимали то католичество, то протестантство, оставляя веру отцов своих». Главную причину этого отпадения от веры Святитель Гермоген видел в «соседственном общении новых христиан с неверными», а также в отсутствии нужного числа храмов. Магометане не оставляли попыток возбуждать население против русских и более всего упрекали православных за поклонение иконам. Иконоборческие и антицерковные идеи распространяли и поселенные в конце 1560-х годов пленные, преимущественно протестанты. Они совращали в ересь православных русских и новокрещенов-татар (см. карту).

Первые общины капитонов, хлыстов и «ревнителей»

11–11. Точно так же, как ПРОТЕСТАНТСТВО в Европе, и СТАРООБРЯДЧЕСТВО в России представляет собою сложную смесь разнообразных еретических «потоков», существовавших издавна и слившихся в один огромный «котел», или СЕКТАНТСКИЙ ЧАН, а затем в нем перемешавшихся. И теперь, спустя столетия, разложить эту алхимическую смесь на первичные составляющие чрезвычайно трудно. Поэтому целесообразно подробно остановиться на моменте, предшествующем слиянию, когда в этих «потоках» еще можно различить признаки, указывающие на их происхождение. Здесь возникают свои трудности, потому что приходится описывать ряды событий, протекавших одновременно и взаимосвязанно при кажущейся их независимости друг от друга. Однако мы все же попытаемся это сделать, воспользовавшись, если можно так сказать, тем чистым «лабораторным экспериментом», который предоставила нам история в лесах Поволжья.

Рис.12. Очаги зарождения капитоновщины, христовщины и первых кружков «ревнителей благочестия в Поволжье

11–12. Дело в том, что в 1630–40-е годы, то есть за 20 лет до официально признанной датировки раскола при патриархе Никоне, ОДНОВРЕМЕННО И В ОДНОМ МЕСТЕ начали свою деятельность основатели трех основных течений в грядущем «старообрядчестве»: беглый солдат Данила Филиппов основал тайную секту хлыстов, она же ХРИСТОВЩИНА; его учитель беглый монах Капитон насадил первые общины-скиты капитонов (безбрачников и беспоповцев), из которых выросла БЕСПОПОВЩИНА, а поп Иван Неронов объединил вокруг себя «христолюбцев» в первом «кружке ревнителей благочестия» в Нижнем Новгороде, тех самых «ревнителей», которые в 1653 г. начали церковный мятеж при патриархе Никоне. Путем рассмотрения биографий конкретных действующих лиц и с помощью географической «привязки на местности» мы надеемся наглядно показать, что эти, кажущиеся разновременными и несвязанными явления, на самом деле таковыми не являются и что к концу патриаршества Иосифа все группы сектантов ОБЪЕДИНИЛИСЬ, заключили своеобразную УНИЮ с целью Реформации Православной Церкви и превращения ее в подобие западно-европейской «народной религии Свободного духа».

11–13. Разновременными и несвязанными эти сектанты кажутся потому, что в ученых сочинениях историю каждого движения принято изучать и излагать по отдельности. О зарождении секты хлыстов и ее истории можно узнать в специальной литературе, посвященной истории и развитию тайных сект (см. Клибанов). О капитонах можно узнать лишь из специальных работ по истории крестьянских движений первой половины XVII в. (см. А.И. Рогов, В.С.Румянцева и др.). О первых расколоучителях, таких, как Иван Неронов и Аввакум, написано во всех книгах, где излагается история старообрядческого раскола, даже в школьных учебниках. Но беда в том, что эти антицерковные движения рассматриваются независимо друг от друга, хотя усилились они в ОДНОМ МЕСТЕ и развивались ОДНОВРЕМЕННО (см. рис.12. Карта: «Очаги зарождения капитоновщины, христовщины и первых кружков «ревнителей благочестия в Поволжье»).

11–14. Если же мы все эти «истории» совместим и попробуем излагать синхронно, то сразу же убедимся в неправомерности и искусственности их разделения. Все три движения открыто заявили о себе в Поволжье, точнее в Вязниковском, Муромском, Нижегородском и Костромском уездах (см. карту). Большая часть действующих лиц были уроженцами этих мест, все были современниками, а многие очень хорошо друг друга знали, некоторые даже находились друг с другом в родственных отношениях. Наш рассказ о капитонах и хлыстах построен на сведениях, приведенных в трудах митрополита Игнатия (Семенова) и Святителя Димитрия Ростовского, а также в книгах Я.Л. Барскова «Памятники первых лет русского старообрядчества», протоиерея П.С. Смирнова «История русского раскола старообрядчества», советских историков А.И. Клибанова «Очерки истории русского сектантства» и В.С. Румянцевой «Народное антицерковное движение».

Начало КАПИТОНОВЩИНЫ в Поволжье в 1630-е годы

11–15 Основатель капитоновщины, «чернец» Капитон родился (когда неизвестно) в крестьянской семье в селе Даниловском, Костромского уезда. Он постригся в монахи и несколько лет провел в Колесниковой пустыни того же уезда. В 1630-е годы из монастыря ушел и стал бродячим монахом. После нескольких лет бродяжничества обосновался в глухих лесах к северу от Вязников, куда к нему вскоре стали стекаться люди, прельщенные его постничеством, обличением Священноначалия и учением о скором конце света. Постился он с явными нарушениями Церковного Устава и того же требовал от других. Так, в Светлое Воскресение и сам не употреблял, и ученикам не дозволял употреблять ничего, кроме хлеба, семян и ягод, а вместо красных пасхальных яиц христосовался луковицами. Не стоит думать, что это смешные мелочи, потому что в гностических сектах, где отрицали употребление вина, тоже происходят замены, но в этом случае они более существенны: вместо ВИНА сектанты причащаются, кто водою, кто молоком, а в конечном счете мнимое «благочестие» приводит к отказу сектантов от Причастия Святых Таин. Так и с Капитоном вышло: прославился постником, а имел в виду отвратить людей от Церкви, храмов Божиих и спасительных Таинств.

11–16. Святитель Димитрий в третьей части «Розыска» пишет о Капитоне следующее: «Нецыи бо от поселян, видевше постническое его житие, приидоша, и сожительствоваху тому, и наставника тому имеяху… Мня же себе быти великим и святым, Капитон начат презирати чин духовный, и не хотящи принимати благословения от лиц духовных… веля чуждатися соединения церковного и благословения иерейского; учаше же не поклоняться святым иконам новым, но старым токмо; и арменски воображати на себе крестное знамение двема перстами; и иная противная правоверию умствования той произнесе, и многия научи, и бысть начало Капитонам, от имени его тако проименованным».

11–17 Документы о капитонах в церковных архивах нашел и впервые опубликовал Я.Л. Барсков в 1912 г. Среди них есть чрезвычайно интересные для уяснения того, насколько агрессивны и опасны были те, кто в СТАРООБРЯДЧЕСТВЕ составили наиболее крупные беспоповские согласия. Ряд документов связан с делом священника из Вязниковского уезда Василия. Он не раз писал донесения в Москву о разрушительной проповеди капитонов, уговаривающих крестьян не ходить в Церковь, бросать хозяйство и готовиться к Страшному суду. Не получая ответа, он сам отправился в Москву, но на обратном пути был убит. Хотя капитоны начали распространяться еще в царствование Михаила Федоровича, то есть ранее 1644 г., борьба с «церковными мятежниками» началась только в 1651 г. (то есть за три года до начала «старообрядческого» раскола). Царь Алексей Михайлович “велел взять в келиях старца Капитона” в Костромском уезде, но тот скрылся.

11–18. К этому времени Капитон имел уже немало учеников, и важным условием для успешного распространения новой секты была и хорошо подготовленная к восприятию его антицерковного учения «почва». На землях бывших княжеств Владимирского, Муромского, Костромского и Нижегородского в XVII в. вперемешку жили русские, татары, мордва, мещеряки, черемисы, потомки пленных немцев и датчан. Не имеет смысла в таких случаях говорить о каком-то «двоеверии», потому что Православие на окраинах испытывало противоборство сразу от многих «конфессий». Это была «вотчина» волхвов, боровшихся с Церковью в XI в., и сохранившихся в виде тайных общин богомилов и хлыстов-скопцов. Здесь жили «этнические израильтяне», сюда же бежали от преследований «жидовствующие» и скрывались в монастырях под видом «нестяжателей». Здесь, так же, как и по всему Русскому Пограничью с Ордой, с XIII в. могли проповедовать свое “христианство” несториане с их грекофобией и приверженностью к двоеперстию. Наконец, со второй половины XVI в. население этих областей находилось в самых непосредственных контактах с расселенными в Поволжье пленными, католиками и протестантами. Большую часть населения в лучшем случае можно было отнести к разряду НОВОКРЕЩЕНОВ, а в худшем – к более или менее враждебно настроенным к Православной Церкви и потому чрезвычайно восприимчивых к ЛЮБОМУ антицерковному учению.

11–19. Что касается Капитона, то помимо общей «идеологической» обстановки, под влиянием которой складывалось его мировоззрение, следует сказать и о его личных контактах с разного рода еретиками. По месту рождения вблизи Костромы он, вероятнее всего, был «старовером». Во всяком случае, как только «ревнители благочестия» подняли в Москве мятеж против троеперстия и новопечатных книг, они нашли в Капитоне самого горячего защитника двоеперстия, тут же объявившего новые книги «еретическими и неугодными Богу». С тех пор «ревнители благочестия», они же поповцы-«староверы», объединились с капитонами на поприще борьбы с Православной Церковью и были вынуждены сосуществовать с ними под одним именем -«старообрядцы» – вот уже 350 лет. Богомильское учение об антихристе, воцарившемся в Церкви, об отрицании священства и Таинств, о постничестве, как средстве спасения души «чернец» Капитон, вероятнее всего, усвоил в монастыре от кого-либо из тайных «нестяжателей», коих немало было в Заволжских обителях. С протестантскими идеями он мог познакомиться через личные контакты со своим учеником Вавилой, который прибыл в Россию в 1636 г. при царе Михаиле Федоровиче. Протоиерей П.С.Смирнов в своей книге по истории раскола пишет, что Вавила “был рода иноземческого, веры лютеранской, учился в Парижской академии, знал языки». По пришествии на Русь он принял православие и вскоре стал учеником Капитона, но как он его нашел в Вязниковских лесах, о том история умалчивает. Так или иначе, но Вавила был одним из самых активных проповедников капитоновщины. Вместе с тремя другими учениками Капитона он был пойман и сожжен в 1666 г. Надо полагать, что за 30 лет он успел внести свой, «лютеранский», вклад в учение капитонов, чем чрезвычайно усложнил изучение капитоновщины, в которой одни ученые различают этот «протестантский» след, а другие в существовании оного сомневаются. Однако реальные следы протестантизма в виде священников-мирян (наставников), допущения «женского священства», начетничество и скрытое иконоборчество в сектах, произошедших от капитонов и получивших общее название БЕСПОПОВЩИНЫ, трудно не заметить.

11–20. Сам Капитон и еще один ученик его Данила Филиппов были основателями хлыстовских сект, или ХРИСТОВЩИНЫ, этой третьей составляющей в старообрядческом «котле». Секта хлыстов была тайной и на первый взгляд инородной, а на самом деле, сродной двум другим, БЕСПОПОВЩИНЕ И ПОПОВЩИНЕ, как по происхождению от дальних «предков» (гностиков и манихеев), так и по ближайшему «прародителю» (Капитону). Свидетельством его личного вклада в становление ХЛЫСТОВЩИНЫ можно считать название секты хлыстов-купидонов (испорченное: «капитоны»), которые в память о своем основателе уважают старопечатные книги так же, как старообрядцы, хотя в остальном подобны другим хлыстам. О начале ХРИСТОВЩИНЫ сказано в следующем разделе.

11–21. В заключение раздела, связанного с именем Капитона, еще раз скажем о том, что в XVII в. все раскольники назывались капитонами, ВСЕ «старообрядцы» почитали этого богомила и хлыста как «пророка», «святого старца», и считали его образцом «отеческого благочестия». Как страстный защитник двоеперстия и столь же страстный противник новопечатных книг, Капитон когда-то считался «своим» и у поповцев-«староверов», но со временем слава Аввакума затмила память о Капитоне и его учениках. Однако, как основатель капитоновщины, он остается признанным отцом-основателем БЕСПОПОВЩИНЫ. Князь С.Д. Мышецкий, беспоповец-поморец, называет Капитона «своим» (то есть беспоповцем) и чтит его, как «пророка». Имена Капитона и его учеников, Вавилы, Прохора и Леонида были занесены в первые строки раскольнического Сводного Синодика, составленного в Выговском скиту в Поморье беспоповцами братьями Денисовыми.

11–22. Самому Капитону удалось скрыться, думается, не без помощи своих влиятельных покровителей из Москвы и на местах. Куда скрылся Капитон, когда и где умер, точно неизвестно. Но его учение, как пишет В.С.Румянцева, «распространилось среди центральных уездов страны ЗАДОЛГО ДО реформы патриарха Никона». Источниками для ее книги явились документы по борьбе с антицерковными мятежниками: указные грамоты 1648–52гг. и наиболее ранние СЫСКНЫЕ ДЕЛА по «церковным мятежникам». Среди них сыскные дела:

за 1652–54 годы по Костроме и Туле (Алексин) из Разрядного приказа;

за 1658–1672 годы по Владимирскому, Суздальскому, Гороховецкому, Шуйскому, Нижегородскому, Костромскому, Вологодскому и Вятскому уездам из Приказа Тайных дел;

за 1682–84 годы из Новгородского приказа.

11–23. Таким образом, «география сыскных дел» совпадает с «географией основных гнезд» капитонов, хлыстов, волосатовщины в период, предшествующий открытому мятежу, и в начальный период его развития (см. карту). Любопытно, что второе «гнездо» ОФЕНЕЙ, о которых мы говорили в главе об апокрифах, находилось как раз в Алексине, к которому относится одно из самых ранних дел. Каким образом связаны эти два, столь удаленные друг от друга, «гнезда» капитоновщины и почему именно в них обосновались офени, пока выяснить не удалось.

Примечание: Интересно прослеживать, как все эти “духовные центры” с тех пор продолжали функционировать в ХVIII–XIX веках и как они “проявились” в конце ХХ века, когда новейшие реформаторы, прикрываясь лозунгами о “правах человека”, выпустили на волю не только криминал, но и бесовщину. Так, например, недалеко от Алексина, в никому не известном селе Колюпанове, в 1850-е годы поселилась некая Евпраксия (будто бы княжна Вяземская, бывшая ученица Смольного института). Ныне ее почитатели “раскрутили” культ “блаженной Евпраксии” вокруг Колюпановского колодца, добились ее канонизации и нарисовали ее икону. И так повсюду: колодец-источник, дерево и камень – вот “святыни” христиан начала XXI века, к каковым они устремляются на поклонение, минуя православные храмы.

11–24. Капитоны-беспоповцы на севере, в Поморье. Предполагается, что капитоны, скрываясь от розысков, побежали на север, в Архангелогородский уезд и Поморье, где впоследствии и возникло самое крупное беспопоское согласие, поморское. Капитоны здесь нашли не только безопасность, но и почву, подготовленную для восприятия своей ереси. Архангельск – город торговый, веками связанный с Европой, точно так же, как Псков и Новгород, были местом, где протестанты и католики особенно активно совращали русских людей. В Поморье, в этих северных, малозаселенных и удаленных от Москвы, областях было мало храмов, не хватало священников, и люди годами оставались без причастия, а дети без крещения. Здесь сложилась практика совершения некоторых служб (утрени и вечерни, молебнов) без священника, благочестивыми и ревностными к вере мирянами, что неизбежно приводило к появлению самочинных обрядов и обычаев. Потом беспоповцы с Выга объявили эту внецерковную практику «Поморским уставом».

11–25. В этих областях, где никогда не было до конца истреблено манихейство древних богомилов-волхвов и где искали прибежища гонимые стригольники и жидовствующие, капитоны быстро находили понимание, и таким образом «почва» для раскола была взрыхлена ими до того, как в Москве подняли бунт против Патриарха Никона недовольные им протопопы. После отлучения от Церкви, «ревнители благочестия» бросали семена своей пропаганды в заранее подготовленную капитонами «почву».

11–26. Проповедь САМОИСТРЕБЛЕНИЯ в Поволжье. Был ли учеником Капитона фанатичный проповедник «пощения до смерти», неизвестно, но естествено, что таковой явился в тех же местах. Это был крестьянин, «мужик-неук», Юрьевец-Повольского уезда Василий Власатый. От него произошел сначала отдельный толк Морельщиков, он же Волосатовщина, но очень скоро появились и более радикальные проповедники дуалистической идеи об истреблении плоти путем САМОСОЖЖЕНИЯ, при этом массового. Самосожжение настолько важная и в каком-то смысле ключевая для понимания сути манихейского раскола тема, что ей посвящена отдельная глава.

11–27. Древние сектанты-гностики монтанисты, манихеи и павликиане рассматривали постничество, не как воздержание, а как одно из средств истребления плоти, а потому приветствовали практику самоуморения. Во время гонений на христиан они, вопреки учению Церкви, призывали своих последователей к добровольному мученичеству и оправдывали самоубийство, как средство избежать пытки для тех, кто не уверен в своих силах. На самом деле за этими псевдо-христианскими мотивами скрывались древние языческие идеи о человеческих жертвоприношениях, и всесожжение в данном случае лишь было «переведено» в другие термины, названо «огненным крещением». Капитон, Д. Филиппов, Василий Власатый и их ученики возродили в Поволжье в XVII в. древние изуверские ритуалы, которые раскольники вот уже 350 лет трактуют, как добровольное мученичество за Христа, вынужденное и вызванное открывшимися на них гонениями. Чтобы читатель понял, насколько страшные дела творились за 20 лет до РАСКОЛА и что именно они явились его причиной, еще раз подчеркнем, что все нами описываемые течения зародились не просто параллельно и независимо друг от друга, но были ОДНОВРЕМЕННЫМИ и ВЗАИМОСВЯЗАННЫМИ.

Начало ХРИСТОВЩИНЫ в Поволжье в 1630–40-е годы.

11–28. Ученик Капитона, Данила Филиппов родился тоже в крестьянской семье в селе Старом того же Костромского уезда, служил солдатом, но бежал и скрывался на родине. В начале 1640-х годов в окружении уже появившихся поклонников он торжественно выбросил в Волгу все богослужебные книги, взошел на гору Городину (см. карту) и провозгласил себя богом-«саваофом». Еще через некоторое время из деревушки Максаковой к Филиппову, обосновавшемуся в селе Кривошеино близ Костромы, явился крестьянин Иван Суслов и «саваоф» передал «своему сыну» «божество», то есть посвятил первого «христа». «Богородицей» стала крестьянская девка Настасья из села Ландех, а 12 местных мужиков изображали «апостолов».

11–29. В своем «Розыске» Святитель Димитрий пишет о Христовщине следующее: «В том ските или толку обретается некий мужик, его же зовут христом, и яко Христа почитают, а кланяются ему без крестнаго знамения. Пристанище того христа в селе, зовомом Павлов перевоз, на реке Оке, за Нижним городом 60 верст. Сказуют же того лжехриста родом быти Турченина, а водит с собою девицу красноличну, и зовет ее материю себе, а верующие в него зовут ее богородицею. А девица (или паче рещи блядка) та родом русская, из Нижегородскаго уезду, села Ландюха, посадскаго человека дочь. Имать же той лжехристос и апостолов 12, иже ходяще по селам и деревням проповедуют христа, акибы истиннаго, простым мужикам и бабам; и кого прельстят, приводят к нему на поклонение. Той толк, глаголемый Христовщина, аще и хулит церковь Божию, обаче в церковь входити, ко иконам святым и к кресту прикладываться, и к иерейскому благословению приходити не возбраняет; тако бо христос оный ложный верующим в онь попускает лицемерия ради: не сквернит де вас то, да бысте не познани были. Поведавый же нам сие монах Пахомий, слыша от самовидца, видевша онаго христа лживаго, приведен бо бе к нему от ученика его на поклонение.

Бе же тогда той христос на реке Волге, в селе Работки глаголемом, за Нижним Новгородом верст 40, по Волге вниз. Есть же в том селе на брезе реки церковь ветха и пуста, и собрашася тогда к нему людие верующии в онь на мольбу в церкве оной. Изыде же христос оный из олтаря к людем в церковь и в трапезу, и зряшеся на главе его нечто велико обверчено по подобию венца, на иконах пишемаго, и некия малыя лица красныя, по подобию птиц летаху около главы его, ихже глаголют быти херувимы; (нам же мнится, яко или беси в подобиях таковых мечтательно людем зряхуся, или красками писаны бяху херувимы на писчей бумаге, и окрест венца прицеплены). Седшу же ему, вси людие тамо собравшиися падше поклонишася тому до земли, аки истинному Христу; и кланяхуся непрестанно молящеся на мног час, дóндеже изнемощи им от молитвы. В молитве же взываху к нему овии: «Господи, помилуй мя», глаголюще; овии же: «О, создателю наш, помилуй нас». Он же к ним пророческая некая словеса глаголаше, сказующи что будет, каковое воздуха пременение, и утверждаше их верити в онь несумненно”.

11–30. Ученики Филиппова и Суслова назвали себя последователями «веры христовой», “божьими людьми”. Но народ назвал их хлыстами, потому что, несмотря на меры предосторожности, скоро стало известно, что на своих тайных собраниях-радениях «христоверы» били себя палками, бичевали хлыстали-жгутами. Радения хлыстов представляли собой пляски, кружение (хождение посолонь в убыстряющемся темпе) с подскакиваниями и выкриками: «Ой дух, ой бог! Царь бог, царь дух!» Участвующие в радении таким образом приводили себя в состояние экстаза, чтобы “СТЯЖАТЬ ДУХА” – почувствовать в себе присутствие «духа». Кружащиеся сливались в одно тело-«ЧАН», начинались экстатические вскрики-пророчества. В состоянии экстаза все хлысты считали себя «христами» и «пророками». Главы общин-кораблей, кормщики-«христы» имели «духовных жен», они же кормщицы-«богородицы». В конце радения кормщики разрешали своим «чадам» соитие и называли это «христовой любовью».

11–31. Так описывается в литературе зарождение русской секты хлыстов, весьма напоминающей своим учением и обычаями, как бичующихся-флагеллантов, бродивших огромными процессиями по дорогам Европы в XIII–XV вв., так и более поздних квакеров-прыгунов в Англии, современников русских хлыстов в Поволжье. Протестантские богословы придумали разделять однородные по происхождению МАНИХЕЙСКИЕ секты на «мистические» и «рациональные», и эта терминология накрепко утвердилась в религиоведческой литературе в России еще в XIX в. Теперь ее и топором не вырубишь, хотя как сама «классификация», в которой полностью отсутствует указания на заблуждения сектантов, так и термины, намекающие один на истинный мистический религиозный опыт, а другой – на рассудочное познание Бога, крайне вредны. Это не что иное, как мошеннический прием, призванный прикрыть богоборческую сущность псевдомистиков и родственных им «рационалистов». Из книги в книгу религиоведы с самым серьезным видом переписывают «доктрины» сектантов, изображая дело таким образом, как будто эти «мистики» общаются со Святым Духом, а чаемое ими «духовное царство» и есть Царство Небесное. Что касается «рациональных сект», то все они без исключения происходят от тех же лжемистиков и созданы для совращения людей, предпочитающих более респектабельные ритуалы.

11–32. Процесс «отпочкования» от основного «мистического ствола», как более крайних, так и более умеренных («рациональных») вариантов, хорошо прослеживается на примере русских хлыстов. В недрах богомильства, из которого вышли хлысты и которое само в свою очередь корнями восходит к манихейским и гностическим сектам типа полуязыческих монтанистов, с древнейших времен сохранялась традиция добровольного оскопления. Вспомним богомила Адриана-скопца, осужденного на Соборе в Киеве в 1004 г. Если умеренные богомилы (капитоны и произошедшие от них беспоповские толки) стали известны правительству уже в середине XVII в., то имевшие многовековый опыт тайных обществ хлысты вместе с хлыстами-скопцами сумели распространиться и существовать в тайне целое столетие. Лишь в 1734 г. началось первое СЫСКНОЕ ДЕЛО по открывшейся в Москве целой сети хлыстовских общин, при этом, что более всего поразило и власти, и общество, хлыстовские и скопческие «корабли» функционировали не где-нибудь по избам невежественных простецов, а в 17 монастырях Москвы. Ход дела подробно изложен в очерке П.И. Мельникова-Печерского «Тайные секты» (т.14, стр. 279–353).

Через несколько лет какой-то английский квакер, живший в имении в селе Охочем к югу от Харькова, в 1740-е годы основал среди местных хлыстов новую секту духоборов, быстро распространившуюся. Еще через 35 лет из духоборов отпочковалось новое движение, известное под названием молокан. Духоборы и молокане стали знамениты, потому что их очень любили и символисты, и граф Л.Н. Толстой. Почти вся “творческая интеллигенция” Серебряного века видела в этих «симпатичных» сектантах жертву «клерикалов и царизма», то есть своих союзников по борьбе.

Секты ИУДЕЙСТВУЮЩИХ в Поволжье

11–33. СУББОТНИКИ. Основателей этой секты искать не приходится, потому что, как уже было сказано выше, они существовали повсеместно в тех краях спокон веку и вели свое происхождение от природных иудеев, юдаизированных хазаров и славян. Не исключается возможность появления таких сект и в связи с распространением секты стригольников 14 века и секты жидовствующих в конце 15 в.. Так или иначе, рассказывая о «старообрядческом котле» в Поволжье, нельзя не принимать во внимание и этот толк, потому что, кроме внешних признаков (обрезания, почитания субботы, отвержения Иисуса Христа), им был свойственен мистический мессианизм. Это сближало субботников, как с капитонами, так и с христоверами-хлыстами, стержнем проповеди которых были эсхатологические пророчества о Конце света и мессианистические ожидания «пресвятого града Сиона». Н.М. Никольский в «Истории русской Церкви» (М., 1930, с. 196) отмечает, что в своих песнях хлысты основное внимание уделяют картине Страшного суда и будущего мессианистического царства. «Эти представления, – пишет он, – невольно напрашиваются на сравнение с иудейской народной эсхатологией I века, эсхатологией первых христианских общин и немецких крестьян XV –XVI в.».

ПЕРВЫЕ «РЕВНИТЕЛИ» в Нижнем-Новгороде в 1636 г.

11–34. Теперь посмотрим, чем в эти годы занимались «ревнители благочестия», они же первые расколоучители, «староверы»-поповцы. Самым старшим из них, вероятно, был Иван Неронов. Он родился на Вологодчине, в крестьянской семье в 1591 г. и был на 15 лет старше патриарха Никона, и на 30 лет старше Аввакума. На Соборе 1666 г. он раскаялся; с 1669 г. был архимандритом Даниловского монастыря в Переяславле-Залесском и умер православным в 1670 г. Иван Неронов так же, как Капитон и Данилов, начал с бродяжничества, или, как сказано в словаре “Старообрядчество”, «с юношеских лет чувствуя наклонность к страннической жизни, путешествовал из села в село», помогая причетникам в церковных службах». Его посвятили в сан дьякона, затем в сан священника. Он служил сначала в селе Никольском около Юрьевца-Повольского (куда потом пристроил своего знакомца попа Аввакума), затем в селе Лыскове, расположенном на правом берегу Волги напротив в ту пору бездействующего Макарьевского Желтоводского монастыря. Лысково было крупным торговым селом, здесь было несколько храмов и в разное время два-три монастыря.

11–35. В трех верстах от Лыскова к югу в селе Кирилово (или Кириково) служил священником Анания, у которого был сын Иван, будущий епископ Рязанский Иларион. В селе Лотовищи в крестьянской семье родился будущий епископ Павел Коломенский. А в селе Вельдеманово в 1606 г. родился тоже в крестьянской семье Никита Минин, будущий патриарх. Судя по жизнеописанию патриарха Никона, ему было лет 12 (1617–18 годы), когда он ушел из дома и стал учиться у старца Анании вместе с Иваном и Павлом. Значит, эти три человека знали друг друга сызмальства, и один из них, Никита Минин, ставши патриархом, посвятил двух других, Ивана и Павла, в епископский сан. И оба очень скоро стали врагами Патриарха и своего отца по хиротонии.

11–36. В те же годы, когда Никита, Иван и Павел учились у старца Анании, недалеко от Кирилова и Вельдеманова, в селе Григорово родился в крестьянской семье еще один мальчик, Аввакум, по одним сведениям в 1610 г., по другим, более вероятным, в 1620 г., то есть он был намного моложе Никиты, Ивана и Павла, и они вряд ли его знали до конца 1640-х годов, когда Аввакум впервые «прибрел» в Москву. Все эти люди, в том числе и Аввакум, могли знать попа Ивана Неронова еще в то время, когда он служил священником в Лыскове, а затем в Нижнем Новгороде. В свою очередь, сам Неронов, видимо, был знаком с уроженцем Нижегородского уезда, Стефаном Вонифатьевым, который после смерти царя Михаила Федоровича (ум.12ин.1645) стал протопопом Благовещенского собора в Кремле и духовником нового царя Алексея Михайловича.

11–37. Дальнейшие судьбы Ивана Неронова, Никиты Минина, Павла, Ивана, Аввакума сложились следующим образом. В начале 1630-х годов Неронов стал священником в Нижнем Новгороде. Здесь он прославился благотворительностью и смелыми обличениями местного воеводы, за что «пострадал»: 40 дней просидел в тюрьме. Вокруг него сложился кружок единомышленников, называвших себя «ревнителями благочестия». В 1636 г. Неронов написал в Москву царю Михаилу Федоровичу челобитную с предложениями по исправлению разных церковных недостатков. Вероятно, по протекции протопопа Стефана Вонифатьева в 1646 г. глава нижегородского кружка «ревнителей благочестия» поп Иван Неронов переехал в Москву и занял почетную должность ключаря Успенского собора, а затем был назначен протопопом Казанского собора на Красной площади.

11–38. Благодаря огромному влиянию, которое приобрел протопоп И. Неронов вместе с протопопом Стефаном Вонифатьевым, «нижегородские ревнители», единомышленники Неронова, постепенно переехали в Москву. Никита Минин в начале 1620-х годов женился, стал священником в родном селе, потом переехал с семьей в Москву, служил на приходе, но после смерти трех детей, уговорил жену уйти в Алексеевский монастырь, а сам отправился в Соловецкий. Здесь был пострижен в Анзерском скиту преподобным Елеазаром, с которым в 1636 г. приходил в Москву. В 1640 г. ушел с Анзера и стал иеромонахом Кожеозерской пустыни, а в1643 г. – ее игуменом. В1646 г. по делам монастыря приехал в Москву и был представлен царю Алексею Михайловичу, которому чрезвычайно понравился, а потому был назначен архимандритом Новоспасского монастыря. С этого времени он стал близок к «ревнителям благочестия», так же, как они, он предался делам благотворительности, с увлечением проповедовал, поощрял новое партесное пение взамен хомовного, наонного. В 1649 г. Никон был хиротонисан в сан митрополита Новгородского, а в июле 1652 г. стал патриархом.

11–39. За эти годы в селе Григорове вырос Аввакум Петров, тоже женился, тоже стал священником, но на месте не сидел. Он сменил несколько приходов, но его отовсюду гнали, а когда в 1649 году изгнали с очередного прихода, он пришел в Москву со всем своим многочисленным семейством, пришел к тогда уже всесильному протопопу И. Неронову. Тот пристроил двух братьев Аввакума священниками в домовые дворцовые церкви (см. «Житие Аввакума»), а самого Аввакума, которому не было еще и 30 лет, назначил протопопом в хорошо ему известный Юрьевец-Повольский. Там в это время уже вовсю ходили капитоны, поучая народ не ходить в православные храмы и предсказывая скорый конец света, но из «Жития Аввакума» нельзя понять, за что его оттуда изгнали через несколько месяцев. Он пишет, что обличал блудных баб и мужиков. Разоблачал ли он капитонов и хлыстов, не пишет.

11–40. Судьбы сверстников и соучеников Никиты Минина, Ивана и Павла, сложились приблизительно одинаково – сначала оба женились (при этом Иван на сестре Павла) и были сельскими священниками. Затем, оставшись вдовыми, приняли постриг. Иван, в иночестве Иларион, в 1646 г. стал архимандритом Макарьевского Желтоводского монастыря, который был возобновлен в 1626 г. иноком Тетюшского Казанского монастыря Авраамием. С 1656 г. Иларион был назначен архимандритом Печерского-Вознесенского монастыря под Нижним-Новгородом, а в 1657 г. был хиротонисан патриархом Никоном в сан архиепископа Рязанского и Муромского. Павел тоже стал монахом, был настоятелем Боровского Пафнутьева монастыря, а осенью 1652г. был хиротонисан патриархом Никоном в сан епископа Коломенского.

11–41. Для удобства краткие сведения о перечисленных нами лицах сведены в таблицу, что позволяет сделать кое-какие обобщения.

Таблица 4. Биографические сведения о первых расколоучителях.

11–42. Из приведенных, хотя и неполных, сведений видно, что основные действующие лица были выходцами из крестьянского сословия и уроженцами одной области, земляками. После женитьбы они становились попами в сельских приходах, затем протопопами в городах. Невольно встает вопрос: неужели они ничего не знали о старце Капитоне, “саваофе” Даниле Филиппове и «христе» Суслове и о насаждавшихся ими гностико-манихейских сектах? Если знали, то почему, как «ревнители благочестия», протопопы не ринулись в бой с явной, можно сказать,изуверской сектой, а вместо этого объявили войну своему же единомышленнику патриарху Никону только за то, что он повелел в 1653 г. креститься тремя перстами и в Великий пост класть не 17, а 4 земных поклона при чтении молитвы преподобного Ефрема Сирина. И Капитона они знали, и еретическое учение его в той или иной мере разделяли, чем и объясняется их яростное противление мерам, предпринятым православными архиереями.

Связь «ревнителей» с капитонами и хлыстами.

11–43. Чтобы представить себе разницу между тем, что вызвало негодование «ревнителей» и что оставило их по меньшей мере равнодушными, кратко скажем о том, что же проповедовали Капитон и Д. Филиппов и к каким последствиям это приводило.

Капитон и его ученики говорили: «Уже бо веры правыя на земли несть, отцев духовных несть, архиереи и иереи – все волцы, а церкви – хлевы и мерзость запустения; и антихрист уже царствует в мире, и страшный день судный настоит». Они учили народ, что антихрист воцарился в Православной Церкви, что поэтому Священство и Таинства безблагодатны и их надо гнушаться, что в храмах Божиих «мерзость запустения», а на Святых Таинствах лежит «печать антихриста». По примеру древних гностиков, манихеев и богомилов Капитон настаивал на отказе от брака, мяса, вина для мирян.

11–44. Филиппов составил заповеди: «Хмельного не пейте, плотского греха не творите, не женитесь, а кто женат, живи с женою, как с сестрою; неженимые не женитесь, женимые разженитесь». Споры о том, по старым или новым книгам спастись, Филиппов разрешил просто: сказал, что ни те, ни другие не годятся, а для спасения души необходима одна: «Книга животная, Книга голубиная», в наше время издаваемая большими тиражами под рубрикой «Духовные стихи». Мы видим, что Д.Филиппов так же, как и Капитон, призывал к истязанию плоти путем отказа от мяса, вина и брака. Первородным грехом Адама основатель хлыстовства объявил супружество, церковный брак – блудом, а детей от такого брака «утехой сатаны». Он также объяснил, что Сын Божий Христос, когда-то явившийся на землю в лице Иисуса из Назарета, может многократно воплощаться и в других людях.

11–45. Что касается христовщины, основанной Д.Филипповым, то общины хлыстов распространялись в тех же местах, в той же раскольнической среде. Когда в начале XVIII в. Святитель Димитрий Ростовский писал свой «Розыск о брынской раскольнической вере», то христовщину (или антихристовщину, как он ее еще называет) Святитель описывает наряду с другими толками-скитами, беспоповщиной и поповщиной, и не находит между ними существенных различий, понимая, что все они происходят из одного корня. Святитель Димитрий Ростовский пишет: «Той толк, глаголемый Христовщина, если и хулит Церковь Божию, то все же в церковь ходить, ко иконам святым и к кресту прикладываться, и к иерейскому благословению приходить не возбраняет; так оный ложный христос верующим в него попускает ради лицемерия: не осквернит-де вас то, зато не будете опознаны». И, действительно опознать хлыстов и скопцов, как, впрочем, и некоторых раскольников, придерживающихся этого правила, почти невозможно. Например, «спасовцы» (нетовщина в беспоповщине) тоже посещают ненавидимые ими православные храмы, причащаются и венчаются.

11–46. Могли ли выходцы из народа, связанные родственными связями с местным населением и жившие там же на приходах, ничего не знать о капитоновщине и не поддаваться ее влиянию? Невозможно представить себе, чтобы первые расколоучители не знали о бегстве населения в тайные скиты на Керженец и Ветлугу. Более того, оказывается, «ревнители благочестия» не только знали о Капитоне, но кое-кто из московского кружка «ревнителей» поддерживал с ним и другими капитонами контакты, и все они в той или иной степени были заражены этой ересью, хотя вот уже 350 лет от нее открещиваются так же, как от несторианско-монофизитских измышлений своего кумира Аввакума.

11–47. Как пишет протоиерей П.С. Смирнов, долгое время имена Капитона и Вавилы в раскольнической среде соперничали с авторитетом Аввакума и были занесены в беспоповские Синодики, но впоследствии преданы забвению. Беспоповцы-капитоны до сих пор их почитают, но поповцы-«староверы» постарались настолько крепко их забыть, что в современном словаре «Старообрядчество», изданном поповцами австрийского согласия, о Капитоне, Вавиле и капитоновщине нет не только отдельных статей, но даже упоминания. Исключение сделано лишь для проповедника самоистребления Василия Власатого. И это при том, что во всех документах XVII в. раскольников иначе, как капитонами, не называют, а названия перечисленных Святителем Димитрием скитов (Чувственники, Беспоповщина, Иконоборщина, Сожигатели и Морельщики) свидетельствуют о том, что и в XVIII в. капитоны среди раскольников преобладали. Впрочем, как можно убедиться из дальнейшего развития раскола, капитоновщина, точно так же, как ересь жидовствующих, с которой она связана, не исчезла. Ее идеи легли в основу учения и практики всех толков, которые принято объединять термином «беспоповщина», а среди них продолжали существовать и «чувственники», и «немоляки», и «иконоборцы», не говоря уже о Сожигателях и Морельщиках.

11–48. Раскольники-поповцы, потомки «ревнителей благочестия», вопреки широко известным фактам, уверяют себя и окружающих, что в их среду ересь капитоновщины проникла от беспоповцев только в XIX в., а до этого всегда и всеми «старообрядцами» отвергалась. При этом они ссылаются на свой «собор» 1691 г., на котором они осудили самосожжения. Но они намеренно умалчивают о том, что наиболее авторитетные в их среде люди не только восприняли учение капитонов за 35 лет до этого, но стали самыми активными его проповедниками. Капитоны “сновали со своей проповедью по обширной территории и действовали независимо от проповеди Аввакума”, пишет Я.Л.Барсков, но, что чрезвычайно важно, он же говорит о существовавшей уже тогда связи капитонов и «ревнителей благочестия».

Иван Неронов еще в 1654 г. говорил о начатых исправлениях книг и обрядов, как о начале завоевания мира антихристом.

Аввакум, которого поповцы считают святым, говорил, что сам видел антихриста; писал, что всех «никониан» надо «распластать» и что царь Алексей Михайлович мучается в аду вместе с Иудою. Аввакум благословил своих духовных чад, то есть именно «староверов»-поповцев, на самосожжение, которое к началу 1670-х годов стали практиковать капитоны. А поповцы только через 20 лет, в1691 г., после начала самосожжений их осудили.

Игнатий, бывший иеродиакон Соловецкого монастыря, которому Аввакум писал свои еретические соображения о Святой Троице, стал страстным проповедником эсхатологической ереси и писал, что в 1666 г. «на Москве царствует титин, то есть преисподний бес» и единственным спасением от его пут является самосожжение.

Спиридон Потемкин (из смоленских дворян) пользовался большим авторитетом в Москве. На родине он боролся с униатами и католиками. Его сестра была женою боярина М.А.Ртищева, отца Федора Ртищева, и это родство делало его весьма влиятельным. Спиридон переехал в Москву в 1655–1656 гг. Принял монашество в московском Покровском монастыре и стал в нем архимандритом в 1662 г. В старообрядческом словаре написано, что он был близок к «кружку ревнителей благочестия», вероятно по родству с Ртищевым. По документам, опубликованным Я.Л.Барсковым, именно Спиридон был связан с Капитоном и покровительствовал ему. Этот влиятельный архимандрит разделял все заблуждения капитоновщины, а потому писал, что своими исправлениями книг Патриарх Никон «устилал путь антихристу», и доказывал, что переживаемые события и есть «последнее время», предсказанное в Апокалипсисе (митр.Макарий, Кн.7, с.460). Он же разъяснил, каким образом в русскую Церковь попал «антихрист»: оказывается, путем внедрения «вселукавого римского догмата» (но какого именно, не указал) через греческие книги, напечатанные в Риме, Париже и Венеции. Этого капитона-манихея Аввакум в одной из своих челобитных предлагал царю Алексею Михайловичу поставить патриархом вместо Патриарха Никона (Я.Л. Барсков, с. 330).

Ефрем Потемкин, родственник предыдущего, был постриженником Бизюкова монастыря близ Дорогобужа. Поселился он на Керженце, где основал позднее скит «Смольяны» близ города Семенова и учил паству, что «антихрист уже явился в лице Патриарха Никона, который осквернил церкви и реки, и жить стало можно только на болотах». В Нижегородских пределах распространял ересь капитонов ученик и земляк Аввакума, игумен Авраамий, управляя Покровским монастырем в селе Лыскове, где когда-то служил священник Иван Неронов.

11–49. Так кто же увидел «никонианскую ересь» в троеперстии, каковым способом крестились православные всех других Поместных Церквей, и в новопечатных книгах, но не увидел ереси в богомерзком учении беглого монаха Капитона?

ЭТО СДЕЛАЛИ ТЕ, КТО НЕ ОТВЕРГАЛ УЧЕНИЕ БОГОМИЛОВ И КТО В XVIIв. НАЗЫВАЛИ СЕБЯ «РЕВНИТЕЛЯМИ БЛАГОЧЕСТИЯ», А НЫНЕ – «ХРАНИТЕЛЯМИ ДРЕВЛЕГО БЛАГОЧЕСТИЯ».

11–50. Кто объявил Православную Церковь седалищем сатаны, а ее Таинства «печатью антихриста», ее храмы «мерзостью запустения»? Сначала Капитон в Вязниковских лесах, а с 1653 г. «ревнители благочестия». И с тех пор их последователи ведут ее непрестанно вот уже 350 лет. Зачинщиками были 5 московских и иногородних протопопов Ивае Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин, Лазарь и один епископ Павел Коломенский. Кто поддерживал связь с Капитоном? Архимандрит Спиридон Потемкин, уроженец Смоленска, сродник протопопа Стефана Вонифатьева. Кто построил скит в гнезде страшной ереси на Керженце? Брат архимандрита иеромонах Ефрем Потемкин, через него, надо думать, и связь была налажена. В Лыскове – игумен Авраамий (ученик Аввакума), на Дону – игумен Досифей из Тихвина, иеромонах Иов из Троице-Сергиевой лавры. Во время Соловецкого восстания, когда монастырь фактически захватили разбойники-разинцы и капитоны-беспоповцы, кто же их поддержал? Опять архимандрит и старшая братия, а многие простые монахи не знали, как выбраться их этого вертепа.

11–51. Итак, 1 епископ, 2–3 архимандрита, 2 игумена, 2 иеромонаха, 5 протопопов, несколько дьячков – всего около 20 человек, те самые, кого увещевали русские архиереи на Соборе 1666 г., из коих одни раскаялись искренно, другие – мнимо, третьи – и вовсе не раскаялись. Таковых было 4 во главе с Аввакумом, и их Большой Собор 1667 г. предал анафеме, а по указу царя они были сосланы в Пустозерск. Напомним, что речь идет ТОЛЬКО о «староверах»-поповцах, которых принято изображать «во всем остальном православными», но, которые, как об этом можно судить по их собственным высказываниям, в той или иной мере придерживались учения капитонов и с самого начала были связаны с сектантами-дуалистами МАНИХЕЯМИ. Можно лишь предполагать, что раскольники-протопопы были заражены этим учением в меньшей степени, а раскольники-монахи – в большей. Почему? Об этом можно судить по дальнейшему развитию событий: большая часть «белого духовенства» стали поповцами-староверами и как могли отмежевывались от своих «идейных попутчиков» по расколу. Наоборот, основатели беспоповских согласий (безбрачников-поморцев и федосеевцев), то есть изуверских сект богомильского толка, чаще всего были или миряне, или монахи из Заволжских и северных монастырей, то есть как раз оттуда, где с XVIв. распространилась ересь жидовствующих-нестяжателей.

11–52. Во главе раскола встали те, кого позднее стали называть «староверами», от кого пошли беглопоповцы и устроенная ими в Австрии белокриницкая лжеиерархия, московский центр которой находится на Рогожском кладбище. Это были люди, как правило, влиятельные, и они повели за собой в первую очередь своих духовных чад, а заодно и совращенных капитонами беспоповцев. И все эти люди рано или поздно, вольно или невольно становились последователями «старой веры» богомилов. Если бы они были православными, о чем и сейчас твердят их потомки, то сумели бы различить всю мерзость «учения об антихристе» и не смогли бы хулить Церковь и Святые Дары, гнушаться святых икон и святых мощей.

11–53. Мы предприняли столь скрупулезное расследование по поводу конкретных лиц не только для того, чтобы убедиться в реальности контактов между капитонами-манихеями и староверами-несторианами, но, главным образом, затем, чтобы показать, насколько трудно различить в этом «сектантском чане» отдельные потоки ересей и как поэтому раскольникам было легко морочить людям головы, повторяя байку о «древлем благочестии» и одновременно служа дьяволу.

11–54. Следует отметить разделяемое всеми сектантами убеждение, что для спасения необходимо отказаться от церковных Таинств и Священства Апостольского. Либеральные публицисты любят называть это явление «проявлением духовных исканий народа», «народной религией», и с умилением изображают сектантов, как людей симпатичных, благочестивых, трудолюбивых и трезвых. При этом такой вывод может звучать сразу же после того, как вполне добросовестно перечислены человеконенавистнические и изуверские обычаи сектантов. Однако долг человека православного состоит в том, чтобы за вывеской внешнего благочестия различить страшную личину глубоко упрятанного за христианской лексикой и атрибутами богоборчества.

11–55. Огненные жертвы (самосожжения), кружения с целью добиться чувственного экстаза и испытать особого рода наслаждения в момент слияния своего тела в одном «чане», скопчество и блуд, кощунственно называемый «христовой любовью», а на самом деле воспроизводящий языческий обычай храмовой проституции, – все это характернейшие и ярко выраженные черты древних языческих культов Междуречья, Египта и Персии. Из того же источника слышится повторяемый Капитоном, хлыстом Д. Филипповым и христом Сусловым, поморцами-беспоповцами Федосеем и Филиппом манихейский клич о строгом аскетизме: «Откажись от мяса, вина и плотских наслаждений… Неженатые не женитесь, женатые разженитесь» или «Брак – это блуд, а блуд – не грех». В том же манихействе – этой смеси эллинского гностицизма, персидского парсизма и буддизма – находится первоисточник идеи о перевоплощения (реинкарнации) сектантских «христов», «пророков» и «духов-утешителей». Совсем недавно мы были свидетелями возрождения Христовщины на просторах бывшего Советского Союза: Мария Цвигун на Украине, Варсонофий в Сибири и несть им числа. Может быть, для кого-либо это было новинкой, но, зная о том, что бесчисленные «пророки», «христы» и «богородицы» в русском сектантстве появлялись на протяжении 1000 лет, а 400 лет назад «корабли» хлыстов, общины капитонов и кружки «ревнителей» слились в едином «котле» накануне «старообрядческого» раскола, думать, что нынешний «взрыв» сектантства – результат насажденного большевиками атеизма, значит обманывать самих себя.

11–56. Многие раскольнические секты точно так же, как их европейские аналоги в протестантском мире, с течением времени приобрели вполне респектабельный вид, их сущность можно увидеть лишь по тем свидетельствам, которые оставила история. Так, почти все секты, требовавшие от своих членов отказа от вина (а значит, и от причастия), от мяса и брака – требование всех гностических и манихейских религиозных движений, – со временем выделили из себя толки «брачные» и отказались от крайнего аскетизма. Отказ от Церкви с ее Апостольской преемственностью, Священством и Таинствами всегда был самым характерным признаком гностических и манихейских сект. Этот отказ во всех русских сектах вылился: 1) в построение самочинных иерархий вплоть до патриархов у ПОПОВЦЕВ; 2) в замену священства мирянами-наставниками в сектах БЕСПОПОВЦЕВ или 3) в культ живых «христов» и «богородиц» в тайных общинах ХЛЫСТОВ. Многовековая привычка к церковным нормам жизни заставляла ушедших из Церкви людей сочинять новые «таинства», новые «обряды» и поклоняться своим святыням. Но за всей этой мимикрией и подделкой под «древлее православие» нетрудно разглядеть родимые пятна самого откровенного язычества, не приемлющего Христа и Его Апостольскую Церковь. Все, что угодно, только не Церковь и Ее служители.

11–57. И здесь уместно вспомнить, что занявшаяся богоискательством и богостроительством русская интеллигенция, по словам Мережковского, бывшая детищем Петра Великого, свои поиски и строительство вела под тем же самым лозунгом: «Все что угодно, только не Церковь, не наши тупые клерикалы и церковники». В поисках Бога многие представители творческой и религиозно-философствующей интеллигенции вместо православных храмов стали с живейшим интересом сначала теоретически, а потом практически изучать мистический опыт русских сектантов, при этом среди прочих крайних сект и толков они отдали предпочтение хлыстам и беспоповцам странникам-бегунам.

11–58. Святитель Димитрий, заканчивая описание раскольнических скитов, пишет:

«И иные прочии по именам учителей своих, а вси окаянные прелестники меж собою несогласны, и друг друга гнушаются, и вкупе ни пиют, ни ядят, ни молятся, и нарицают друг друга еретиками… В едином токмо согласуют, яко единогласно хулят церковь Христову, и таинства святая и нас правоверных. Якоже и Пилат со Иродом «вражду иместа с собою» (Лк.23:12), егда же прииде время убити Христа, тогда оба сдружистася: тако и Брыняне в своих верах не согласующе, друг другу враждебны бывают; Церковь же Христову хулити СОДРУЖАЮТСЯ, и согласно, яко едиными усты от злобных сердец, лютая хуления, слуху невместительная, произносят».

11–59. Сравнение Святителя Димитрия раскольников с Пилатом и Иродом не следует воспринимать как полемическое преувеличение. Некая целостность «старообрядчества», как антицерковного движения, основана не на единстве «старой веры», не на любви раскольников разных толков друг к другу, а на их ненависти к Православной Церкви. Поэтому для понимания истинных причин раскола большее внимание надо уделять не декларируемым ими претензиям к Церкви, а выяснению духовной сущности объединяющей их ненависти. Некоторые склонны видеть в этой ненависти доказательство особого рвения в вопросах веры или последствие тех “обид”, которые Церковь нанесла «хранителям древлего благочестия» 300 лет тому назад. Однако двоеперстие, число концов креста и количество просфор к вопросам веры не относятся, а любые обиды за столь длительный промежуток времени можно простить. Так что причина объединяющей капитонов и «старообрядцев» ненависти заключаются совсем в другом – в том, что у них ИНАЯ ВЕРА.

Самосожжения среди древних сектантов: монтанисты, донатисты, циркумциллионы. – Самоистребление плоти – догмат веры дуалистов. – Поповец Евфросин против самосожжений. – Аввакум поощряет, его учение о самосожжениях, как о «самовольном мученичестве».– Самосожжения – следствие «гонений за старую веру» или они вызвали преследования правительства? Массовые самосожжения начались в 1665–1670-е годы, то есть за 15 лет до 1685г. – Указ 1685 г. и продолжение самоистребления в XVIII в. – Волхование. Применение наркотиков. Убийства младенцев. – Случаи самоистребления в XIX в. и проповедь самосожжения современными интеллектуалами.

12–1. Как только речь заходит о расколе, сразу всплывает и вопрос о самосожжениях, поэтому нам придется уделить этому явлению религиозной жизни «старообрядчества» отдельную главу. Краткие сведения по интересующей нас теме можно найти в ЭСБЭ (см. «Самоистребление», кн. 56, т. XXVIIIА, сс. 211–213). Там же приведена библиография по этому вопросу, всего 11 наименований. Среди них указаны труды по истории самоистребления в расколе А.Пругавина (1885), протоирея И.Я.Сырцова (1888); Д.И. Сапожникова (1891), протоиерея П.С.Смирнова (1895;), а также журнальные статьи.

12–2. Тема массовых самосожжений составляет стержень одного из главных раскольнических мифов, как и все прочие созданного «староверами» для самооправдания и переложения вины за содеянные преступления на Православную Церковь. Раскольники и разделяющие их трактовку ученые утверждают: 1) что это явление уникальное и самобытное, 2) что это добровольное мученичество за веру и 3) что это не догмат и не учение, а вынужденный протест гонимых за веру «старообрядцев», спровоцированный самими властями, с 1685г. начавшими систематические преследования раскольников. Единственным выводом из такой интерпретации этого странного явления может быть следующий: в гибели тысяч русских людей, среди которых большая часть были женщины, старики и дети, виноваты не те, кто их этому НАУЧИЛ, не их «СТАРАЯ ВЕРА», а власти и в первую очередь «официальная Церковь. Рассмотрим основные положения этого мифа с одновременным разоблачением их лживости.

Самосожжения среди древних раскольников и сектантов

12–3. Что касается уникальности и самобытности самосожжений, то, действительно, история Древней Церкви такого способа защиты православной веры даже во времена самых жесточайших гонений со стороны языческого Рима не знала, и раскольническую практику самосожжений можно было бы признать уникальной, если бы в той же истории не были отмечены аналогичные явления, но не среди православных, а среди раскольников и сектантов. Приведем примеры.

12–4. МОНТАНИСТЫ. «В 724г. император Лев Исаврийский издал указ, принуждавший монтанистов принимать Православие, и тогда некоторые из них СОЖГЛИ СЕБЯ ЗАЖИВО со своими молитвенными домами» (В.В. Болотов, т. II, с.353). Пожалуй, раскольники или те, кто им почему-то сочувствуют, тут же скажут: «Вот видите: и там самосожжения были вынужденной формой протеста на преследования властей». Действительно, в данном случае это так, но самым важным все-таки является совпадение реакции на принуждение в виде самосожжения и не со стороны людей православных, а со стороны родственных по происхождению беспоповцев – сектантов-гностиков. Ведь монтанисты (об этом сказано в гл. 2–3) – это гностическая секта, основанная в III в. Монтаном, бывшим жрецом богини Кибелы во Фригии (Малая Азия), который двух жриц переименовал в «пророчиц», а в своем учении смешал идеи гностиков с языческой ритуальной практикой. Отзвуком человеческих жертвоприношений путем всесожжения и явились самосожжения монтанистов.

12–5. ДОНАТИСТЫ и ЦИРКУМЦИЛЛИОНЫ. По мере углубления в древность, мы найдем еще более впечатляющую аналогию. Раскольники IVв. донатисты (о них тоже сказано в гл.2.) ушли в раскол так же, как и «ревнители благочестия», будучи «во всем остальном православными», кроме повода для раскола. Так же, как и русские раскольники, донатисты повсюду затеяли мятежи. Святой равноапостольный император Константин издал эдикт (вроде указа 1685 г.), в силу которого у донатистов были отобраны храмы, а их епископы сосланы. Преследования побудили «благочестивых» донатистов привлечь к своему антицерковному движению циркумциллионов. Буквальный перевод этого слова – «вокруг сельских жилищ бродящие» – указывает на характер этого, как пишет В.В.Болотов, «извращенного аскетического общества». Членами этой секты, состоящей из бродячих «во имя Христа» аскетов, были потомки языческого племени пунийцев, жителей древнего Карфагена, финикийской колонии, где, как известно из Ветхого Завета, было принято приносить в жертву своих детей богу Ваалу. В Иерусалиме в долине потока Гиена (отсюда евангельское выражение: «геенна огненная») в эпоху царя Соломона стояло капище Молоху, где тоже сжигали младенцев под громкие звуки труб, заглушавшие крики жертв.

12–6. Циркумциллионы называли себя «воинами Христа» и говорили, что ведут борьбу против всякой неправды, защищают всех обиженных и угнетенных, для чего они грабили и убивали богатых, совершали насилия, убийства и поджоги, применяли изощренные пытки и казни, чем очень напоминают предводителей раскольнических бунтов в России, таких, как Разин, Булавин и Пугачев. Отличались они и «диким стремлением к мученичеству: бросались в воду или разложенные ими костры». Как пишет В.В.Болотов, ОНИ САМОСЖИГАЛИСЬ ЧУТЬ ЛИ НИ ЕЖЕДНЕВНО, и в обоснование столь чудовищного ритуала ссылались на слова Апостола Павла: «предам тело мое, во еже сжещи е» (1Кор.13, 3). Мы сталкиваемся здесь с обычным приемом всех сектантов: вырывать кусок фразы из контекста для оправдания изувертства. В главе 13 Апостол говорит о том, что любые духовные дары и внешние жертвы не имеют пользы, если «любви не имею». «И аще раздам вся имения мое, и аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть».

12–7. Итак, по поводу УНИКАЛЬНОСТИ можно сказать следующее: для Православной Руси массовые самосожжения действительно были явлением необычным, дотоле неизвестным, и в сознании православного человека ничего, кроме естественного ужаса и даже отвращения они вызвать не могли. Однако же, если учесть, что добровольное мученичество и, в частности, через самосожжение, было распространено в среде древних раскольников и сектантов, то ни уникальным, ни самобытным, ни тем более достойным восхищения такое явление, давно осужденное Церковью, мы считать не можем и обязаны рассматривать его как крайнюю степень изуверства. Надо сказать, что в XVII в. самосожжение и другие виды САМОИСТРЕБЛЕНИЯ (самоуморение, самоутопление и самозаклание) были распространены, главным образом, в среде БЕСПОПОВЦЕВ, то есть сектантов-гностиков, а ПОПОВЦЫ сначала не только не поощряли самосожжений, но некоторые из них даже боролись против зажигателей, доказывая, что все это не что иное, как самоубийство.

Самоистребление плоти – догмат дуалистов

12–8. В словаре «Старообрядчество», изданном поповцами (то есть «во всем остальном, кроме обрядов, православными»), дается такое объяснение: «САМОСОЖЖЕНИЯ (иначе: гарь) – это МУЧЕНИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ В ОГНЕ, на которую ДОБРОВОЛЬНО шли многие старообрядцы, чтобы не впасть в руки антихристовы». Составители словаря сознательно не употребляют слово «самоистребление», не желая быть обвиненными в пропаганде смертного греха самоубийства, а потому сознательно не перечислили тут же других видов «добровольного мученичества», как самоуморение, самоутопление и самозаклание. Однако и эти виды самоубийства почитались и почитаются ими, как «мученичество». В «Сводном старообрядческом Синодике», составленном в одном из беспоповских согласий (в Поморье, в Выговском скиту), в число «мучеников» записаны, как предавшие себя самосожжению, так и «скончавшиеся гладом» и «утопавшиеся».

12–9. Надо сказать, что первоначально проповедник САМОИСТРЕБЛЕНИЯ Капитон и его ученики речь вели несколько об ином: они говорили, что цель подвижнической жизни состоит в «пощении до смерти» ради «спасения души». Но с течением времени мотивировка самоубийства была изменена. В 1667 г. Церковь произнесла анафему на непокорников и хулителей, а правительство стало принимать меры к поимке мятежников и зажигателей, и в случае нераскаяния, предавало их смертной казни. Тогда расколоучители провозгласили, что последние времена уже настали, антихрист воцарился, а потому предавать себя добровольной смерти в таких условиях означает не просто «спасение души», но верный способ попасть в Царство Небесное и пребывать там в сонме мучеников.

Старовер-поповец ЕВФРОСИН против самосожжений

12–10. В середине 1670-х годов в Новгородских пределах проповедовал самосожжение некий Иван Коломенский. Против него уже в то время написал опровержение поповец-«старовер» Евфросин. Эпидемия массовых самосожжений не прекращалась, а к концу XVII в. даже усилилась и перекинулась из беспоповской среды в поповские общины. Поэтому в 1689 г. Евфросин написал еще одно опровержение под названием «Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей», где расценил гари как грех самоубийства, запрещаемый и осуждаемый Церковью. Он писал, что «зажигатели», проповедники гарей, – опасные грешники, ответственные за смерть и гибель своих несчастных последователей и что идущие за ними добровольно на гарь – не святые мученики за веру, а не разбирающиеся в вопросах веры самоубийцы. Евфросин также писал о том, что подстрекатели к гарям часто сами избегали огня, чтобы воспользоваться имуществом погибших. «Отразительное писание» Евфросина было разослано по скитам беглопоповцев, и в1691 г. они подписали составленное на основе его краткое «Отвещание». Однако не все расколоучители-поповцы учили свою паству в таком духе. Главный авторитет и идеолог раскола, Аввакум, находясь в заточении в Пустозерске, фактически благославил самосожжения и тем самым способствовал их распространению. Он же явился автором еще одного из положений раскольнического мифа о героике самосожигателей, к рассмотрению коего мы и приступим.

УЧЕНИЕ АВВАКУМА О САМОСОЖЖЕНИЯХ, КАК О “САМОВОЛЬНОМ МУЧЕНИЧЕСТВЕ”

12–11. Гари начались в Поморье в конце 1660-х годов, но первые официальные сведения о них относятся к 1672 г., когда произошло массовое самосожжение в Нижегородском уезде, откуда был родом глава «старообрядцев» Аввакум. Он в это время находился в Пустозерске, как принято считать, в страшной земляной тюрьме, откуда и рассылал «окружные послания» (Аввакум считал себя протосингелом русской церкви), грамоты и письма своим духовным чадам. Туда, в Пустозерск, «ревнители старой веры» обращались со своими недоумениями и на все получали четкие ответы. Вот и по поводу самосожжений некоторые «ревнители» сомневались: не грех ли это смертный, самоубийство. Запросили Аввакума, а он благословил самосжигаться и объяснил, что в отличие от самоубийц, «сожегшие телеса своя, души же в руце Божии предавшие, ликовствуют со Христом во веки веком САМОВОЛЬНЫЕ МУЧЕНИКИ».

12–12. Советы Аввакума подхватили его ревностные последователи и сочинили «духовный стих»:

: «О братие и сестры, полно вам плутати и попам выкуп давати;

: елицы есть добрия, свое спасение возлюбите

: и скорым путем, С ЖЕНАМИ И ДЕТЬМИ, в царство Божие теките.

: Радейте, не ослабейте; великий страдалец Аввакум благословляет

: и вечную вам память воспевает:

: “Теците, теците, да ВСИ ОГНЕМ СГОРИТЕ“.».

Таким образом, САМОУБИЙСТВО было объявлено ДОБРОВОЛЬНЫМ МУЧЕНИЧЕСТВОМ и тем самым оправдано. Но предпочтение все же было отдано «смерти в огне», и для поощрения именно этого вида самоистребления наряду с мотивом мученичества был изобретен и еще один. Самосожжение стали трактовать как ВТОРОЕ КРЕЩЕНИЕ, «крещение огнем». Если раскольники так называли свои гари, то хлысты-скопцы вторым «огненным крещением» называли операцию оскопления.

12–13. Выше мы уже говорили о том, что в эпоху гонений в Римской империи «добровольными мучениками» становились сектанты-гностики, а Церковь Христова своих чад от таковых поступков предостерегала, видя в них скрытую под благовидными предлогами проповедь самоубийства. В раскольническом же учении о «добровольном мученичестве», будто бы принятом от «рук антихриста» (коим староверы считали Царя), заключена не только хула на Церковь, но и кощунственное самозванство, потому что они сами себя объявили мучениками и при этом смертный грех, самоубийство, приравняли к христианскому понятию МУЧЕНИЧЕСТВА, как СВИДЕТЕЛЬСТВУ О ХРИСТЕ.

12–14. Предположим даже, что совращенные в раскол люди искренне поверили в то, что антихрист уже царствует и пришли последние времена. Однако же и в таком случае совершенно непонятно, почему они соглашались на самосожжения. Если они были «во всем православными», то должны были бы поступать в соответствии с учением Православной Церкви, но нигде – ни в Священном Писании, ни в трудах святых отцев – не сказано, что христиане должны в последние времена добровольно самосожигаться или самоуморять себя, мало того, убивать своих детей. Но они не были православными и поступали так, как требовала ИХ «старая вера» и ее ДОГМАТЫ. Первый из них – отрицание Церкви Христовой, благодати Священства и Таинств, как «царства сатаны», или антихриста. Второй – проповедь САМОИСТРЕБЛЕНИЯ ПЛОТИ, как творения сатаны. Третий – проповедь БЕЗБРАЧИЯ, чтобы прекратить чадородие (то есть тоже истребление плоти, но не в таких крайних формах, как самоубийство).

12–15. Эти догматы взаимосвязаны, поэтому их необходимо рассматривать в совокупности и осознавать гностические корни их происхождения. В своей совокупности они преследуют одну дьявольскую цель – вырвать душу человека из спасительного лона Церкви Христовой, а затем истребить Творение Божие. Разные виды самоистребления, поданные под соусом «древлего благочестия», позволяют уничтожать людей быстрее, но они применимы не всегда, а только в тяжелые времена. Отказ от брака и чадородия действует медленнее, но зато более длительно и позволяет соблазнить гораздо больше людей, потому что связан не с тяжкими мучениями, а с развратом. В XVII в. капитоны, как проповедники самоистребления плоти ради «спасения души», и «староверы»-поповцы, подхватившие идею о воцарении антихриста в Церкви, изобрели мотивировку насчет «добровольного мученичества». С ее помощью им удавалось заманить в свои «морельни» и «гари» тысячи одурманенных людей. Спустя три с половиной столетия им удалось (правда, не без помощи ученых и пламенных публицистов) внедрить это кощунственное объяснение в головы современных людей. Неудивительно, что и в наше время «вынужденными формами протеста» населения против правительства являются все те же массовые самоуморения (голодовки) и увеличение числа индивидуальных самоубийств, зачастую вместе с детьми. Ясно, что идеи самоистребления, насажденные в XVII в. в раскольнических скитах изуверами-гностиками, пережили века и теперь на волне безудержного распространения сектантства влияют на психологию общества в целом.

12–16. Если проповедь этого учения идет в среде христианского народа, то догматы камуфлируются под привычные для христиан понятия с еле уловимыми искажениями смысла. Говорится о необходимости ВОЗДЕРЖАНИЯ («пощение до смерти» и отказ от брака), о «КРЕЩЕНИИ огнем» и «самовольном МУЧЕНИЧЕСТВЕ». Воздержание, пост, крещение, мученичество – все знакомо, привычно и вызывает самые положительные оценки в сознании совращаемого в ересь человека, не замечающего лукавых добавок, или, как говорили в старину, «прилогов» типа: «до смерти», «огнем», «самовольное». Но если этого не замечали люди простые, вольные и невольные жертвы своих искусителей, то вряд ли сами лжеучители не знали, чему учили. Они знали и умели внушить свою «старую веру» другим, а потом сумели изобразить дело так, что явились в глазах своих доверчивых последователей и гуманизированного просвещенного общества невинными жертвами. На этом поприще им чрезвычайно помогло умение фальсифицировать историю, о чем и пойдет речь в следующем разделе.

Самоуморения и первые самосожжения ДО указа 1685г.

12–17. Начнем опять с того же изданного «благочестивыми» поповцами словаря «Старообрядчество», где написано: «Самосожжениям ПРЕДШЕСТВОВАЛИ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ СОЖЖЕНИЯ старообрядцев как специальный вид казни «раскольников» (согласно Двенадцати статьям царевны Софьи) и как вид массовой карательной операции» (с.249). Смотрим в том же словаре: «Двенадцать статей царевны Софьи – законоположение о приверженцах старой веры, состоявшее из 12 пунктов, рекомендованное патриархом Иоакимом, изданное правительством царевны Софьи в 1685 г.».

12–18. Таким образом, нам дают понять, что правительство (царевна Софья) с благословения Священноначалия (патриарха Иоакима) с 1685 г. начало массами сжигать «старообрядцев», и тогда они были вынуждены в знак протеста начать сами сжигаться. Надо отдать должное составителям словаря за то, что они не решились повторить в данном случае обычную ложь прораскольнических писателей о том, что казни и пытки начались при патриархе Никоне, то есть до 1658 г. Но зато они почему-то умалчивают о том, что, хотя правительство никого из раскольников не закапывало живьем в землю и не топило в реках и озерах, среди раскольников появились и такие «вынужденные формы протеста», как самоуморение, самоутопление и самозаклание вместе с малыми детьми и даже младенцами. Умолчать об этом тем легче, что ложь о массовых самосожжениях, будто бы спровоцированных жестокими преследованиями правительства, содержится даже в школьных учебниках, а о других видах САМОИСТРЕБЛЕНИЯ и о том, что оно приобрело массовый характер ЗАДОЛГО ДО Указа 1685 г. и явилось побудительной причиной к изданию этого указа, известно только специалистам. Однако, несмотря на это, многие из них предпочитают придерживаться лживой версии раскольников.

12–19. Например, как издатель «Сводного старообрядческого Синодика» А.Н. Пыпин мог не знать, что самоуморения в Вязниковском уезде, где начинал свою проповедь Капитон, начались уже в 1660-е годы, что первое МАССОВОЕ самосожжение, жертвой которого стали 2000 человек, было организовано в Нижегородском уезде в 1672 г., то есть САМОИСТРЕБЛЕНИЕ совращенных в опасные секты людей началось, по меньшей мере, за 20 лет до начала преследований. Тем не менее, он находит возможным давать такое глубокомысленное объяснение: «Считая свое положение безвыходным, старообрядцы ТОТЧАС ЖЕ НАПАДАЛИ НА МЫСЛЬ О САМОИСТРЕБЛЕНИИ и огнем прежде всего». И мы должны верить, что тысячи русских православных людей без чьей-либо подсказки одновременно и в разных местах «нападали» на одну и ту же мысль: уйти из сел и деревень в глухие леса, там построить огромный сруб, законопатить в нем старух, женщин и детей, и сжечься. Или вырыть полуземлянку, закопать себя в ней живыми и самоумориться. Или пойти всем вместе к ближайшему озеру и самоутопиться.

12–20. Такую же точку зрения на самосожжения высказывали многие специалисты по расколу в XIX вв. и высказывают современные. Они не устают повторять, что идея САМОИСТРЕБЛЕНИЯ, одним из видов которого были самосожжения, – «НЕ ДОГМАТ, НЕ УЧЕНИЕ, а крайнее выражение борьбы с властью» И делают вывод, что Государство и Церковь фактически спровоцировали самоуничтожение «лучшей части русского народа». А так как невозможно представить, чтобы ученые авторы не знали хронологии и достоверных фактов, то остается предположить, что они вполне сознательно фальсифицировали историю в угоду антицерковной идеологии. И так как миф о «массовых репрессиях» до сих пор не без успеха используется богоборческой пропагандой, то ниже мы постараемся изложить как факты в хронологической последовательности, так и некоторые неприглядные особенности так называемого «добровольного мученичества». При этом, хотя идеи самоистребления наибольшее развитие получили в сектах беспоповцев, то есть дуалистов-богомилов, мы с удивлением обнаружим, что они укоренились и в некоторых толках поповцев-«староверов», точно так же, как и богомильское «учение об антихристе в Церкви».

12–21. В результате 20-летней проповеди богомильского «учения об антихристе» и близком конце света совращенные в секты люди уже в начале 1650-х годов перестали ходить в храмы, а с приближением указанной «пророками» даты Страшного суда, назначенного ими на 1666 г., крестьяне и посадские стали бросать дома и хозяйства, перестали пахать землю и торговать и побежали в леса на Керженец, Ветлугу и в Чернораменье, где селились общинами по 20–30 человек, мужчины, женщины и дети. Там они с нетерпением ожидали второго пришествия Христа, умерщвляя, как им было велено, плоть постами и не вступая в браки. Начало проповеди САМОИСТРЕБЛЕНИЯ восходит все к тому же «чернецу» Капитону, который объявил постничество средством и условием спасения души. До конечных выводов эту идею довел некий «мужик-неук» Василий Власатый, уроженец Юрьевец-Повольского уезда. Он стал проповедовать «ПОЩЕНИЕ ДО СМЕРТИ».

12–22. Самоуморение стало первым видом самоистребления. Оно началось в Вязниках, то есть там, где начинал свою проповедь беглый монах Капитон, но вскоре проникло в другие места и более всего укрепилось в Нижегородском крае. От Василия Власатого получил свое название особый толк Волосатовщина, а вскоре возникли толки Морельщиков и Сожигателей.

12–23. МОРЕЛЬЩИКИ строили особые полуземлянки для массовых самоуморений, где замуровывали людей, согласившихся на «пощение до смерти», зачастую с малыми детьми. Они назывались «морельни» и самые известные из них были настроены в Чернораменских лесах, в Заволжье. О морельщиках Святитель Димитрий пишет следующее: «Есть у них скит, глаголемый Морельщики, которые так же, как и Сожигатели, простых людей, мужей и жен прельщают, еже в затворе постничеством и гладом умрети, будто за Христа: приводят же им во образ от житий святых, како многие Христа возлюбившие в постах просияша, а иные во изгнаниях и темницах веры ради гладом и жаждою скончашася. И Писание-де глаголет: «яко многими скорбьми подобает нам внити в царство небесное». В жизнии же сей быти кая польза? Уже бо веры правыя на земли несть, отцев духовных несть, архиереи и иереи – все волцы, а церкви – хлевы и мерзость запустения; и антихрист уже царствует в мире, и страшный день судный настоит… И если кого прельстят, молят его, да, шедши во едину келлию или в пещеру, покается прежних грехов своих, и постническим венцем яко мученик увенчается.

Есть же у тех Морельщиков устроенные на то особые места в лесах: или хоромы древяныя, или же ямы в земли. Хоромы иныя с малыми дверцами, аможе всаждают прельщеннаго и затворяют крепко; иные же без дверей, но сверху туда впущают. Ямы же или пещеры глубоки, из них же нельзя никому изыти, так как сверху заграждают и закрепляют вельми. Посаждают же иногда единаго, иногда двух, и трех, и множае. Посажденнии убо беднии, по первом, и втором, и третием дни, и по множайших, стуживше от глада, вопиют, кричат, молят, чтоб испущенни были оттуду; но несть слушающего их, ни милосердствующаго о них. А еже ужаснее есть слышати, яко идеже посажденни будут два или три, или множае, не стерпевше глада, друг друга жива яст кто коего одолеть может. И да не мнится кому сие недостоверно быти, еже в заключении и гладе ясти друг друга, егда и сам человек в таковой нужде яст…

Кий тамо вопль? кий плач? кое рыдание? кая туга и скорбение? и кое тамо спасение от невольнаго того мученичества? И тако проклинающе день рождения своего погибают смертию сугубою, телесною и душевною: не в Царство бо Небесное, но в адския муки душы тех отходят, яко самоубийцов. И кая им польза от горькия тоя смерти? ибо Христу Господу то мученичество несть приятно, им же кто сам себе погубить изволит, яко же то ниже изъявлено будет». (с. 591–594).

12–24. СОЖИГАТЕЛИ чаще всего тоже строили особые избы-сараи без окон для массовых самосожжений, которые они трактовали, как ВТОРОЕ, «огненное крещение». Изуверы сожигатели отбирали людей с неустойчивой психикой, чаще всего женщин, и с помощью гипноза и наркотических веществ понуждали их вместе с малыми детьми на самоистребление. Жертвами самосожжений становились не только капитоны-беспоповцы, но и все раскольники, потому что идеолог раскола поповец Аввакум благословил такой способ «спасения душ».

Перечислим случаи самых крупных самосожжений, отмеченных за период с 1667 по 1684 г., то есть с момента анафемствования раскольников до издания указа 1685 г.

1) В 1672г. в Нижегородском уезде сгорело около 2000 человек. Это был первый случай массового самосожжения, ставший известным властям, но это не значит, что они не происходили ранее.

2) В 1672г.в Пошехонском уезде, в БЕЛОСЕЛЬСКОЙ волости, прихода Пятницкого, сожглись 1920 человек, не считая множества людей, сжегшихся в окрестных селах и деревнях. В главе «Язычество» при описании святых, убиенных «сынами противления», было рассказано и о чудовищном по жестокости убийстве местными жителями преподобного Адриана Пошехонского в той же самой БЕЛОСЕЛЬСКОЙ волости. В 1550г. жители Белого села, манихеи-сатанисты, после страшных пыток («кололи, царапали бритвами, прижигали раны»), задушили Святого старца и намеревались СЛОЖИТЬ БОЛЬШОЙ КОСТЕР, чтобы СЖЕЧЬ тело мученика, а их потомки, через 122 года ставшие беспоповцами-старообрядцами, сожгли себя сами, и все они по раскольническим понятиям числятся мучениками за Христа.

3) В 1679г. в Тобольском уезде по наущению попа Дометиана сгорело 1700 человек.

Этот поп, пишет Сибирский митрополит Игнатий, «собрав же мужей и жен и детей, яко тысящу и седмь сот… начат приуготовляти к сожжению…, писал к чернцу Иванищу, прося совета: «Собрашасая (рече) ко мне в пустыню добродетельнии мужи и жены и девы и отрочата, и просят вси ВТОРОГО НЕОСКВЕРНЯЕМОГО КРЕЩЕНИЯ ОГНЕМ…» И когда посланные к ним митрополитом Сибирским Павлом, начали их увещевати, они тотчас затворились в избах, на жжение уготованных, «и многия хулы на Церковь и на чин духовный глаголавше, зажгошася… и сгореша»

4) В конце 1670-х – начале 1680-х годов в Пошехонье в массовых гарях погибли не менее 4000 человек. Там действовали по меньшей мере четыре зажигателя, один поп и три мужика. Им удалось уговорить население целого города Романова (откуда был родом один из пустозерских соузников Аввакума) идти «в огонь», и только своевременное вмешательство противников самосожжений, а ими в ту пору были многие из поповцев-«староверов», предотвратило еще одно злодеяние.

5–7) В 1682–1684 гг. начались гари в Поморье, в местечке Доры, где поселился некий беспоповец Андроник. Ему удалось организвать целую серию самосожжений и при этом самому оставаться живым. Об этих гарях упоминает поповец Евфросин в своем трактате «Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей», написанном в 1689 г. В первый раз сожглись 70 человек, во второй раз 17, в третий 350, а всего погибло 437 человек, среди которых, как всегда, большинство были старики, женщины и дети.

8) В 1684 г. в тех же Дорах Андроник приготовил для самосожжения еще около 200 человек, но власти об этом узнали и для предотвращения злодеяния туда были посланы стрельцы. Андроник со своими жертвами заперлись в трапезной, оборонялись, затем подожгли дом. Стрельцы, вырубив двери, ворвались и, кого успели схватить, вытащили из огня: сгорело 47 человек, из 153 спасенных 59 вскоре умерли от ран и ожогов. 82 спасенных от смерти стрельцами человека принесли покаяние за то, что хулили четвероконечный крест и противились Церкви. Андроник не покаялся, и тогда по приговору Боярской Думы от 8 апреля 1684 г. был сожжен. Царский указ гласил: «Того черньца Андроника за ево против святаго и животворящаго креста Христова и церкви Ево святой противность казнить, зжечь».

Так как стрельцы спасали людей от огня, а НЕ сжигали их, то можно думать, они были посланы в Доры, где уже сожглись 437 человек, не для «массовой карательной операции», но чтобы предотвратить еще одну гарь. Они сделали все, что могли, чтобы спасти людей. Но современные поповцы и гуманисты-правозащитники считают героем одержимого Андроника, который уговорил пойти на страшную смерть более 500 человек, а стрельцов, которые спасли 153 человека, они называют «слугами сатаны»» и называют «руками антихриста».

Указ 1685 года и продолжение самоистребления в XVIII в.

12–25. Проповедью САМОИСТРЕБЛЕНИЯ под видом «спасения души» или «спасения от власти антихриста» было охвачено население на огромной территории: от Поволжья на Север и на Восток, через Урал в Западную Сибирь. При этом эпидемия массовых самоубийств проходила на фоне не прекращающихся с 1668г. раскольнических бунтов. Так что издание Указа 1685 г. было вызвано деятельностью мятежников и «зажигателей», а не наоборот. Об этом свидетельствуют первые три пункта этого Указа:

1) раскольников, которые хулят Церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, «по трикратному у казни допросу, БУДЕ НЕ ПОКОРЯТЬСЯ, жечь в срубе»;

2) ЕСЛИ ПОКОРЯТСЯ, то отсылать под строгий надзор и испытание в монастыри; в случае вторичного совращения их в раскол, казнить смертию;

3) раскольников, увлекающих людей к самосожжению, сжигать самих.

12–26. Далее речь идет о тех, кто совершал ВТОРИЧНОЕ КРЕЩЕНИЕ над людьми, уже раз крещеными, детьми и взрослыми (таковых казнить смертию), о тех, кто перекрещивались у раскольников сами, если раскаялись, то отсылать для исправления в монастыри, в случае же упорства казнить смертию. Совратившихся в раскол недавно и по неведению отдавать под надзор духовным отцам; а обвиняемых в расколе, но в нем не сознавшихся, а позднее уличенных, бить кнутом и ссылать в отдаленные города. Того, кто только укрывает раскольников, если сознается, то, смотря по вине, бить только кнутом или же ссылать в отдаленные города.

12–27. Таким образом, только через 13 лет после первых сообщений о массовых самосожжениях в 1685 г. был издан Указ о преследовании раскольников вплоть до смертной казни В СЛУЧАЕ НЕРАСКАЯНИЯ. Это условие, повидимому, А.Н. Пыпин и расценивает, как «безвыходное положение», из-за которого раскольики «нападали на мысль» выйти из него путем самосожжения. В чем же они должны были каяться, или, как объясняют раскольники, «отказаться от своей веры»? От них НЕ требовали отказаться от веры в Святую Троицу, в Иисуса Христа, Сына Божия, в Богородицу, в едино крещение во оставление грехов и в воскресение мертвых, но всего лишь покаяться в том, что хулили Церковь, православные храмы и Святые Таинства, четвероконечный крест и имя Иисус, что в нарушение Символа веры ВТОРИЧНО крестили православных людей и уговаривали их совершить смертный грех самоубийства. В те времена Церковь полагала, что такая хула недопустима, а гражданская власть ее в этом поддерживала и «церковных мятежников», хульников, святотатцев и кощунников считала уголовными преступниками. Теперь времена изменились, и многие считают «благочестивых старообрядцкв» чуть ли ни более православными, чем оставшихся верными Православию людей.

12–28. Несмотря на указ и строгие меры, гари продолжались.

В 1687 г. в местечке Березове Олонецкого края сожглись более 1000 человек.

В том же 1687г. году в Палеостровском монастыре на Онежском озере тот самый Игнатий, которому Аввакум слал свои еретические послания из Пустозерска, организовал самую большую гарь (за что чрезвычайно почитается всеми «старообрядцами») – 2700 человек сожгли себя на глазах явившейся для предотвращения самосожжения военной команды.

В 1688–1687г в Устюге, Череповская волость, сожглось 300чел.

Из «Розыска»: «Сему подобна поведа нам Устюга города человек гостинныя сотни, Максим Данилов, прозванием Пивоваров, быв у нас в Ростове сего 1709 года, рассказал, что собрались в лесу раскольников с 300 человек, чтобы сжечься. Воевода Тимофей Иванович Ржевский посылал к ним людей для взятия тех раскольщиков в город, «но они не далися; и те свои храмины со многолюдством обволокли соломою, и зажгли, и сами в них сгорели, а другие в пещерах, яже под храминами, задохлися и изгибли». (с.584–585).

В 1688 г. вновь массовое самсожжение в Палеостровском монастыре – по наущению какого-то инока сожглись 1500 окрестных жителей.

В 1691г., на который «пророки»-изуверы опять назначили конец света, многие погибли в гробах и могилах, самозакопавшись живыми.

В 1693г. толпа вооруженных раскольников разгромила церковь Пудожского погоста, затем они заперлись в четырех избах и, когда стрельцы бросились было рубить избы, раскольники сами зажглись в них и сгорели все, в числе 800 человек.

В 1700г. преследуемый за распускание слухов, что Петр I «антихрист», сжег себя кн. Мышецкий с 100 приверженцами .

12–29. Затем до 1723 г. (то есть как раз в период царствования Петра I, которого раскольники объявили антихристом) не отмечено ни одного случая. Однако самоистребление продолжалось весь XVIII в. (не менее 30 случаев), весь XIX в. и даже в ХХ в. Точных данных о числе погибших нет и быть не может, потому что, кроме наиболее заметных самосожжений, в глухих лесах попрежнему строились «морельни», совершались, как индивидуальные, так и семейные (вместе с детьми) самозаклания и самоуморения. В книге Д.И.Сапожникова «Самосожжение в русском расколе со второй пол. XVII в. до конца XVIII в.» приведены подробные сведения о 117 самосожжениях, а в Приложении дан их «Перечень по годам за период с 1667 г. по 1784 г.», а также «Список вождей раскола и их сподвижников, встречающихся в описании самосожжений». По подсчетам этого автора жертвами самосожжений стали 10567 человек: с 1667 по 1700 – 8834 чел.; с 1723 по 1757 – 1332 чел.; с 1761 по 1784 – 401чел.

12–30. Территориально самосожжения были распространены в тех областях, где распространились беспоповцы-богомилы: более всего в Западной Сибири, в Поморье и на Северо-Востоке. Наибольшее количество гарей за весь период произошло в трех губерниях: Тобольской (32), Олонецкой (25), Пермской (19); в два -три раза менее в Архангельской (11), Вологодской (10) и Новгородской (8), еще менее в Томской (5), Ярославской (4) и по одному случаю в Нижегородской, Пензенской, Тюменской (145 чел.) и Енисейской. Д.И.Сапожников отмечает, что «учителя сожигали в гораздо больших размерах всегда ЖЕНЩИН, затем ДЕТЕЙ, но не мужчин» (с. 161). Так, например, в Каргопольском уезде в 1734г. в одном из беспоповских скитов сожглось до 200 человек, большею частью старых, дряхлых и малолетних; в 1782г. по «прельщению» местного крестьянина М.Мензелина в озере Сазызкуле (в Сибири) утопилось 53 человека, большею частью женщины с детьми.

12–31. Он также пишет, что у раскольников составлен был Сводный Синодик, где были отмечены не только самосожегшиеся, но и «скончавшиеся гладом» и «утопавшиеся». В первых строках этого Синодика когда-то стоял и «предивный отец Капитон», имя которого почему-то стыдливо замолчали составители словаря «Старообрядчество». Зато большая статья в этом словаре посвящена одному из основателей Выговских скитов С.Денисову. Этот беспоповец и идеолог гностического безбрачия, пользующийся самым глубоким уважением не только у «старообрядцев», но и ученой публики, писал о первом проповеднике самоистребления, как об образце «отеческого благочестия» и обличителе «новшеств» патриарха Никона: «Тамо предивный отец Капитон живяше… тому мнози и ученицы бяху чудного жития его подражатели». Странно, конечно, почему троеперстие «староверы» обличали, как «новшество», а такое изуверство, как самосожжения и закапывание живых людей, посчитали «старыми обрядами» и выражением «отеческого благочестия». Тут кстати сказать еще об одном массовом самосожжении, случившемся не без участия Выговских беспоповцев. В 1743 г. Выговские пустынники, раздраженные на ушедшего из их скита Филиппа, обличавшего их в «ереси» (они согласились петь тропарь за царя) и занявшего со своими сторонниками один из выговских скитов на реке Умбе, донесли на супротивников властям предержащим, благо к тому времени успели найти с властью «антихриста» некий компромисс на коммерческой основе. При приближении военной команды основатель филипповской секты сжег себя с 70 своими последователями, и теперь, естественно, почитается всеми раскольками «мучеником за веру». Но за какую – поморскую или филипповскую – в словаре не сообщается.

12–32. К сожалению, Д.И. Сапожников, сообщив громадное количество фактов, никаких общих выводов делать не берется и оставляет читателя в полном недоумении: какая связь между приверженностью к «старым обрядам» и массовыми самосожжениями в XVII в. и почему «старообрядцы» не прекратили эту практику в XVIII в., когда прекратились будто бы вынуждавшие их на самосожжения преследования? Имея сведения о самосожжениях, самоуморениях и самоутоплениях не только за период с 1667 по 1784 годы, но и за последующий период, то есть за XIX и ХХ вв., ограничиться суждениями типа благоглупостей Пыпина или явной лжи раскольнических апологетов мы не можем. Ясно, что вопреки этой лжи, «САМОСОЖЖЕНИЕ БЫЛО ДОГМАТОМ И УЧЕНИЕМ «СТАРОЙ ВЕРЫ», а не «крайним выражением борьбы с властью», которая вовремя не спохватилась, а по русскому обычаю дала разрастись этому страшному изуверству, и лишь в1685 г., когда жертвами «зажигателей» стали тысячи женщин, стариков и детей, предприняла крайние меры для борьбы с преступниками.

12–33. Что касаетя обвинений правительства и Церкви в «массовых репрессиях», то следует обратить внимание на суждения такого авторитетного лица, как раскольник-поповец Евфросин. Выше уже было упомянуто, что борьбу с самосожжениями Евфросин начал в середине 1670-х годов, то есть за 10 лет до указа 1685 г. Значит, гари уже тогда совершались, но ни тогда, ни в 1689–1691 гг., то есть через 6 лет после издания Указа 1685 г., современники событий, сами «старообрядцы», не винили в них правительство, зная, что виноваты в них проповедники «крещения огнем». Правительство предавало «зажигателей» смертной казни, как уголовных преступников, виновных в гибели десятков людей, а Церковь, естественно, относилась к ним, как к самоубийцам и изуверам, и по этому вопросу беглопоповцы имели те же самые взгляды. «Староверы»-поповцы в конце XVII в. это хорошо понимали. Но вот их потомки в конце ХХ в. издают словарь и называют в нем смертный грех самоубийства «добровольным мученичеством». Теперь нам осталось выяснить, насколько это мнимое мученичество было «добровольным».

Волхвование и применение наркотиков

12–34. «К таковому самопроизвольному сожигательству и погибели, – пишет Святитель Димитрий Ростовский, – предводители раскольническии не токмо прелестными словесы прельщают, но и волшебными чарованиями привлекают». И приводит тому неложные свидетельства очевидцев.

Первое из них связано с сектой подрешетников, основанной вышеупомянутым учеником Капитона Ефремом Подрешетниковым: «В те же времена, в уездах Кинешемских и Решемских, и на Плесе, явилися иные раскольщики, глаголемые подрешетниками, нареченные так от учителя своего, некоего крестьянина, прозываемаго Подрешетников, который, последуя ересиарху Капитону, учил людей не ходить в церковь Божию, не иметь отцев духовных, к благословению иерейскому не приходити, и всех Таинств церковных чуждатися. Тии сами в домах своих творят некие церковные службы по чину иерейскому, не освященни бывше, и младенцев крестят. Причастие же у них бяше некое волшебно, не хлеб, но ягоды, изюм глаголемыя, чарованием напоенныя. Причащаются же таковым чином: изберут от между себе едину девку, и в подполье избы введше ее, в цветное платье нарядят, та по прошествии часа исходит из подполья, неся на главе своей решето, покрытое чистым платом, в решете же ягоды изюм, а в избе множество собравшихся мужей и жен и детей. Вышедши убо из подполья девка с решетом, на главе своей носимом, глаголет по подобию иерейскому: «Всех вас да помянет Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно, и во веки веков»; они же поклонившеся отвещают: «аминь»; сие же девка оная глаголет трижды, а они трижды «аминь» отвечают. И по том девка та дает им то богохульное приношение, вместо причащения Святых Таин; вкусившие же от тех ягод желают себе смерти, будто бы за Христа, или сжечься, или удавиться, или в воде утопиться, как изступльшии от ума; и многии тако себе сами погубили». («Розыск», с.571):

12–35. НАРКОТИКИ. П.И. Мельников-Печерский в своем очерке «Тайные секты» поясняет, что «с волшебным причастием в виде изюма или клюквы, в виде особых шариков, мы встречаемся и в других тайных сектах». И приводит еще один пример из «Розыска» митрополита Дмитрия, связанный с гарью в Белосельской волости Пошехонского уезда в 1672 г., когда сгорело 1920 человек, о чем письменно и словесно рассказал Святителю Димитрию иеромонах Игнатий в 1709 г. «В мире имя ему бе Иаков; попом был в церкве святыя Пятницы лет седмь; и сказывал, яко в его приходе сожглося душ обоего пола и всякаго возраста 1920, кроме иных окрестных сел и деревень, в коих безчисленное множество народа пожгошася, прельщенны и волшебством очарованы от раскольнических учителей… А жглися крестьяне по злому научению… крестьянина Ивана Десятины. Его поймали и допрашивали; он выбросил “три ягоды, деланныя от некия муки, бяху же те ягоды величеством подобны клюкве, и начал те ягоды ногою растирать”. Княжий поп ухватил одну растер на хлебе и дал собаке, которая бросилась в костер и сгорела; сам лизнул палец и “абие сотворися вне ума” и будучи сведен в подклет, там бросился в печь, откуда его успели вытащить. (Ч. 3. гл. 14.с.585).

12–36. Видимо, желая рассеять недоверие своих рациональных читателей, П. Мельников-Печерский добавляет: «Если у последователей тайных сект ближайшего к нам времени находили какие-то одуряющие снадобья вроде опия или гашиша, почему бы не допустить, что какой-нибудь дурман был в употреблении у подрешетников в XVII в.? Самый гашиш и опий, тогда уже распространенные на мусульманском Востоке, могли привозиться в Россию Армянами, которых со времени царя Алексея Михайловича было уже немало, не только в Астрахани и Казани, но и в самой Москве, и которые, как известно, из современных документов, постоянно тоговали всякими запретными товарами» (т.14, с.309–310). Действительно, на мусульманском Востоке с наркотиками были более, чем хорошо знакомы, а самая страшная секта измаилитов, они же «старцы гор», по употреблению ими гашиша-гассиса французами-крестоносцами были названы АССАСИНАМИ. И так как измаилиты были убийцами и занимались тем, что на современном языке называется «международным терроризмом», то слово «ассасины» во Франции стало синоним убийцы. Измаилиты вербовали киллеров следующим образом: юноша накуривался гашиша, засыпал, во время сна его переносли в специально устроенный мусульманский «РАЙ» с гуриями и прочими удовольствиями, затем вновь усыпляли, а по пробуждении говорили ему, что он побывал в настоящем раю и попадет туда сразу же, как только умрет, так что смерти ему бояться не только не нужно, но, наоборот, следует к ней стремиться.

Выше в главе АПОКРИФЫ уже было сказано о взаимосвязи мира ОТСТУПНИКОВ (сектантов) с миром ПРЕСТУПНИКОВ. Теперь перед нами наглядный пример такого слияния с добавлением НАРКОТИКОВ – этой основы современного криминала. Мельников-Печерский, будто не замечая, наводит нас на след тех самых Армян, от которых, по мнению церковных писателей XVII–XVIII вв., русские «староверы» и заразились «армянской ересью», двоеперстием. Оказывается, их было «немало», а жили они в Астрахани (недалеко от монгольского Сарая), в Казани (недалеко от гнезда «староверов» в Поволжье) и в Москве (где «староверы» затеяли антицерковный мятеж). При этом этот мятеж сопровождался проповедью САМОИСТРЕБЛЕНИЯ преимущественно через языческое СОЖЖЕНИЕ, людей прельщали прямым попаданием в Рай и употребляли сильнодействующие наркотики типа ЛСД. Так как в конце ХХ в. читатель не может усомниться в реальности наркотиков и в силе их воздействия, то все описанные сцены вряд ли вызовут у него сомнение, а когда он вспомнит о многочисленных случаях массовых САМОИСТРЕБЛЕНИЙ, в том числе и самосожжений, современных сектантов, то без особого труда сможет восстановить истинную картину того, что творилось в XVII в. в России, против чего начались так называемые «гонения» и кого у нас принято до сих пор называть «хранителями древлего благочестия».

12–37. Очень скоро стало известно, что инициаторам гарей обычно удавалось оставаться в живых. Они уходили в другое место и там устраивали очередное ауто-да-фе. Зачем? Ответ никакого отношения ни к «старой», ни к «новой» вере не имеет, и связан с присущей людям страстью к наживе. Зажигатели теми или иными способами уговаривали простецов «спастись в огне», а затем забирали их имущество. Об этом писал во втором своем послании митрополит Сибирский Игнатий: «С тем бо намерением окаянии тии прельщаху людей и сожигаху, да имения тех себе возмут; людей убо сожигаху, а сами бегству вдавахуся». И еще: «Яко лжеучители онии, учащии людей сожигатися,…многия прельстивше, и в пустая места заведше жены, и девы, и отрочата, первее оскверняху тех всяким блудом, таже во избы, на то в лесах уготованныя, затворяху оныя, и закрепивше вход, сожигаху, а имения их взимаху себе. И тако сугубою смертию погубляху прельщенных, душу и тело убивающе, душу грехом, тело же огнем. Учаще же людей жити с женами без венчания, младенцов от них рождающихся веляху крестити простым мужикам, от священнаго же чина не принимати ни венчания, ни крещения, ниже коего либо благословения».

12–38. Об этом же говорит поповец Евфросин в своем «Отразительном писании о новоизобретенном пути самоубийственных смертей» (1689). Он писал, что вдохновители гарей обирают обманутых ими людей: «С рогатинами враги носяся в огонь обирают и животишками их отморными злодеев наделяют». Поскольку имущества больше у обеспеченных людей, то «зажигатели» особенно охотились за ними; их «научат и сожгут, животишка (то есть их имущество и деньги) возьмут»

12–39. УБИЙСТВА МЛАДЕНЦЕВ. Умопомрачение совращаемых в раскол достигалось не только с помощью ягод, насыщенных наркотиками, но и через хлеб. Об этом сообщает сельский священник из местности под Каргополем, неизвестный по имени, автор книги «Брозда духовная», написанной им в 1665 г.Из этой книги становится ясно, что уже в то время капитоновщина широко распространилась в Олонецком крае, а вместе с нею и проповедь самоистребления. Автор описывает, каким образом людей совращали на самоуморение. Он пишет: «Кто хлеба их хотя малую часть вкусит, и той от того станет умом помрачен и к ним желанием привлечен, будет от них неотвращен, а хотя бы в огонь ввержен». Что же это был за хлеб особый?

12–40. Святитель Димитрий Ростовский в третьей части своего «Розыска», где он рассказывает о «Делах раскольнических» в гл. 12 пересказывает со слов жителя Вологды следующую историю. Вологжанин в поисках спасения души попал в раскольнический скит, наставник коего заключил его в чулан при своей келии, чтобы тот постился и молился перед приемом в сонмище. Узник выковырил между бревнами мох и через образовавшуюся щель получил возможность видеть все, что творит мнимый пустынник. Однажды он увидел, что в келию пришли два человека и спросили наставника, что делать с младенцем, коего родила одна девица, живущая в скиту. Мнимый святый пустынник отвечал, что, как и ранее приказано было, в случае, если родит девица отроча, у новорожденного младенца ножем надо вырезать сердце и принести сюда на блюде. Спустя малое время все это было исполнено, и вологжанин увидел «на блюде древяном еще живо сущее и движущееся сердце». Затем изувер сам рассек это сердце на четыре части и велел, иссушив в печи, истолочь. Когда они это исполнили, начальник скита взял лист писчей бумаги, разорвал на малые бумажки и в каждую вложил понемногу истолченного в муку младенческого сердца. Призвал после этого несколько послушников своих и приказал им: «Возмите бумажки сии со святынею (чарование свое святынею нарек) и идите во грады и веси, и глаголите людем, чтобы отнюдь не ходили в церковь… и никакой святыни церковной не причащалися… И аще вас послушают или не послушают, вы от сего данного вам истолчения тайно влагайте им в брашно или в питие или в сосуд, идеже у них вода бывает в дому, или в кладязь. Егда того вкусят, тогда к нам обратятся на истину, и имут веру словесам вашим, и самоизвольнии мученики будут», то есть по своей воле пойдут на самосожжение.

12–41. Сидящий в затворе вологжанин оцепенел от страха, стал молиться Богу об избавлении. Наутро мимо келлии проезжали некии купцы, которым узник сумел дать знак через бывшее в его чулане оконце, все им рассказал и молил спасти. Так с Божьей помощью он этими купцами и был вызволен. Пустынник же этот ушел в Палеостровский монастырь, завладел им и волшебством начал привлекати окрестных крестьян. Новгородский митрополит Корнилий (с 1674 по1695 г.) послал в захваченный раскольниками монастырь людей духовного чина для увещевания, но «тии развратники с предводителем своим увещания не послушаша». Затворившися в монастыре, «зажгоша церкви, келлии и ограду, и тако вси с монастырем сгореша и погибоша». Судя по всему, здесь рассказано о том самом Игнатии, который устроил в1687 г. гарь в Палеостровском монастыре.

12–42. Трудно сказать, насколько были распространены убийства младенцев в беспоповских толках, которые отрицали брак и венчание, одно ясно, что слухи о них доходили до Священноначалия. Об этом свидетельствуют пространный список Архангельского чина анафематствования, где среди прочих беззаконий и бесовских злохулений, изнесена анафема чародеям и душегубцам:

«Беззаконно с женами и девицами живущии, младенцев первородных блудно приживше, закаляющии и телеса их иссушивше, с солию и с мукою смешавше и спекше просфирами и причащением нарицающии… И теми же просфирами и солию, или паче бесовскими хлебцами и солию волхвующии и чародействующии… Наконец сами себя сожигающии, и тако во огни с дымом исчезающии и погибающии…» ( Анафема, с.238).

12–43. Теперь уже вряд ли возможно установить даже приблизительное число погибших. Одно известно совершенно точно: если этих людей и сожгли «руки антихристовы», то руки эти не принадлежали солдатам, посылаемым в раскольничьи скиты. Наоборот, эти руки, если успевали, то спасали безумцев от смерти, вынимали их из огня, рискуя жизнью. И раскольники знают об этом, но жертвы «зажигателей» списали на счет «господствующей Церкви» или на Указ царевны Софьи.

Случаи самоистребления в XIX в.

12–44. В течение XIX в. продолжались случаи индивидуального самоистребления, но таковые могли быть отнесены к разряду обычных самоубийств. Однако же были отмечены и три случая массового самоистребления, при этом, как у беспоповцев, так и у поповцев. В статье П.С. Соколова «Копенские происшествия 1802 и 1827 гг.», опубликованной в «Христианском чтении» (1896, кн.5), описано, как в 1827 г. около 60 беспоповцев-спасовцев (они же нетовцы) из села Копен, Аткарского уезда Саратовской губернии решили добровольно умереть, и 35 из них были убиты. В 1860 г. в Олонецкой губернии сожглись в лесу, в срубе, 15 человек, тоже беспоповцы, и среди них были женщины с детьми. В 1896 г. на хуторе Терновки в Херсонской губернии в общине поповцев одного из крайних течений белокриницкой лжеиерархии, были заживо закопаны 25 человек. Этот случай был описан в трех статьях священника М.Вижевского («Братское слово», т.II, 1897), в статье психиатра профессора И.А. Сикорского «Русские могилы», но особенно стал известен широкой публике, благодаря философу В.В. Розанову, который в перепечатал статью Сикорского со своими комментариями в книге «Темный лик» (СПб.,1911, с.115–224).

12–45. На хуторе крестьянина Федора Ковалева был устроен тайный скит, во главе которого стояла некая Виталия. Как и все раскольники, эти сектанты считали Православную Церковь «павшей, извратившейся и лживой», ожидали скорого наступления царства антихриста и конца света. Ввиду должной быть переписи населения, заговорили о том, что за отказ их заберут в остроги, там они за Христа пострадают, «запостятся до смерти». А как же дети? – вдруг они будут крещены по православному. Жена Ковалева и говорит: «Не отдам ребенка на погибель; лучше пойду с ним в могилу». С этого началось. Виталия уговорила на самозакапывание семейство Ф. Ковалева, его родных и насельниц скита. Ковалев, как под гипнозом, по настоянию Виталии рыл ямы в погребах и затем с некоторыми перерывами закопал живых: свою мать, свою жену с 2 детьми, еще 3 детей (от 1 до 7 лет) с родителями, несколько юных девушек, четырех старух. И хотя время, предсказанное Витилией, как срок конца света, миновало, но после этого он закопал саму ее и с нею еще несколько человек. Всего погибли в страшных мучениях 25 человек.

12–46. В.В.Розанову, судя по всему, было хорошо известно, что русские сектанты принадлежат к некой «всемирной антирелигии». В своих комментариях на статью И.А.Сикорского о «закопавшихся» на Ковалевских хуторах под Тирасполем поповцах-«староверах», он, в частности, пишет: «Религиозное дуновение, которое охватило и Ковалева, – захватило Тирасполь, Архангельск, Россию, Грецию, части Сирии, Африки и всю Европу», то есть фактически дает географию распространения манихейства. Зная о глобальном характере сектантства, событие в Тирасполе он оценивает не только, как «всероссийское явление», но видит в нем «острую вершину «Альп», раскинувшихся от Белого моря до Черного, от Атлантического океана до Великого. Везде есть прозелиты этого духа и учения» (с.122). Повсюду эти «прозелиты» вместо «вяленького-старенького ‘возлюби ближнего своего’», пишет русский философ, разносят «новую бурную ‘благую весть’», и в этом «бурном дуновении» Розанов совершенно правильно видит «протест язычества против христианства – реакцию этнографии против навеянного (из Византии и Галилеи)». И он приветствует этот протест, потому что это протест против ненавидимого им Сына Божьего Иисуса Христа и против Его Церкви, которую все «богоискатели» Серебряного века ненавидели столь же люто, как манихеи. Этот протест продолжается, «все и течет параллельно и к тому же концу со старыми самосожигателями и самоутопленниками, под давлением тех же одних причин». Истинную природу «самосожигателей» он угадывает с замечательной проницательностью, различая в словах жены Ковалева «тон финикийского благочестия, когда они приносили детей своих Молоху: кроткий, тихий, покорный!»

12–47. Существует, оказывается, и «финикийское благочестие», требующее принесения своих детей в жертву. Будучи в то время одним из «ревнителей финикийского благочестия», Розанов вину за гибель «чистейших, нежнейших, кротчайших» тираспольских самоубийц цинично и глумливо возлагает на своего Господа Иисуса Христа (пишет: «а на погибель их послал Иисус Сладчайший»). Он понимает, что на берегу Днепра принесены жертвы Молоху: один «чистейший» принес в жертву мать, другая «кротчайшая» – детей, но тут же, восклицает: «Молох! Молох! Молох скопчества, Молох монашества!», давая понять, что это Иисус Христос.

12–48. Раз так, то Розанов задает вопрос: «Не оправдывается ли Нерон и вся кровавая борьба, поднятая язычеством против христианства из таких событий, какое случилось в Терновских плавнях?» Розанов оправдывает и Нерона, и кровавые гонения, потому что видит в борьбе язычества против Иисуса Сладчайшего законный протест поклонников «бога щедрот» против Бога воздержания. История христианских народов Византии, Европы и России дает возможность проследить «кровавый след» манихеев. По мнению Розанова, все это тоже «оправдывается», потому что было протестом язычества против Христа.

Проповедь самосожжения современными интеллектуалами

12–49. Второй пример описан в книге «Тайные общества и секты» (Минск, 1996). Из этой «энциклопедии тайных обществ» можно узнать, что распространением «апокалиптической вести» занимаются сотни старых сект и десятки так называемых «новых религий», число адептов коих исчисляется многими миллионами, а доходы – неисчислимы. В частности, там рассказывается о начальнике одной из старообрядческих общин из согласия беспоповцев странников-скрытников Христофоре Зырянове, который в 1920-е годы проповедовал в Вятской губернии и к 1932 г. уговорил «принять венец» и «спастись через самоутопление» 60 душ скрытниц. Около половины умерщвленных изуверами были моложе 30 лет, из них 14 – молодежь от 15 до 23 лет, трое детей. Хотя это преступление произошло в1932 г., но мы считаем, что в связи с ним уместно привести описание бывшего уже в наше время «круглого стола», за которым сидели современные интеллектуалы и представители «старообрядческих» общин, поповцев и беспоповцев. Благодаря апокалиптической озабоченности писателя А. Проханова и философа-традиционалиста, евразийца и герметиста А. Дугина, мы имеем возможность послушать их странные разговоры. Отчет о беседе за «круглым столом», коего «круглость» по мысли затейников-масонов должна символизировать Равенство собравшихся за ним Братьев, помещен в №12/225 газеты «Завтра» (март 1998 г.) в рубрике «Символ веры» (дался им, Символ веры !). Приведем наиболее замечательные высказывания «братьев».

12–50. Из этого отчета о «круглом столе» можно понять, что представители «духовной оппозиции» созвали «староверов» с одной целью: дать старообрядцам установку на усиление проповеди о скором конце Света. Чем такая пропаганда чревата, хорошо известно, но это не смущает интеллектуалов. Так, А. Дугин говорит об этом решительно и определенно: «Мы с необходимостью должны обратить внимание на Древлее Православие и его трагическую апокалиптическую весть… Очень важно через опыт старообрядчества показать, насколько ощутимой, конкретной может – и должна – быть тематика антихриста для жизни огромного количества русских людей… Надо идти и проповедовать истину во всеуслышание. Церковь должна благовествовать». Но мы с необходимостью должны заявить, что благая весть – это Евангелие, и Церковь благовествует, а провоцировать старообрядцев на ожидание скорого конца Света нехорошо.

12–51. Об апокалиптическом опыте старообрядчества рассказывает другой писатель, В. Личутин, автор «эпопеи-драмы» под названием «Раскол» (издана многотиражной «Роман-газетой»). Он сообщает, что в «истинно верующих» (сиречь в раскольниках) «проявилась энергетическая мощь нации», и сначала эта мощь проявилась в «энергии сожжений», когда они в самосожжениях (гарях) погибали по 1000, по 2000 людей. Потом «энергия» пошла в скиты, там «воспитала дух», и только тогда, воспитав его, двинулась «из скитов в столицы на завоевание капиталов». В результате, как деловито сообщает В. Личутин, одухотворенные скитники «заняли весь капитал, всю банковскую систему, заводы, фабрики, они создавали культуры». Здесь есть преувеличение, потому что старообрядцы заняли не весь капитал, они взяли в долю и других сектантов, например, скопцов. В заключение писатель призывает смотреть на раскол, как на «великую науку», умение «нации аккумулировать свой дух».

12–52. В его «концепции» легко заметить некий «энергетический синдром», типичный для рекламных проспектов секты «Эфирного общества», где тоже говорится о конце Света и «мобилизации жизненной энергии» в связи с этим. Присутствуют элементы учения секты «Ананда Манга» (что в переводе с индийского означает «Путь к спасению»). Главарь этой секты индус Санкар, поклонник грозного бога Шивы и знаток тантризма, тоже видит спасение в получении «сверхъестественных энергий», чтобы потом «сжечь частичку человечества – самого себя». Посвященные (большинство молодежь) учатся этому в скитах-лагерях, и некоторые совершают акты самосожжения.

12–53. Озабоченные судьбой русского народа писатели или не знают об этом, или не идентифицируют свою проповедь с «доктринами» таких «церквей». Но не стоит обольщаться – там говорится то же самое. Среди них наиболее известны такие «религиозные организации», как «церковь Единения», «Семья любви» (она же «Дети Бога», бывшего баптиста пророка Мо), «Сознания Кришны», «Сервайлисты» («те, кто выживет»), уже упомянутый «Путь к спасению» и др. Некоторые из них тоже возрождают «старые веры», например, секта «Друиды, или кельтский обряд». Если кого-то не устраивает проповедь на английском языке, то ее можно выслушать и на русском, для чего необходимо отправиться в «скиты» к христу-Виссариону в Сибирь.

12–54. Каким образом такая проповедь велась и ведется на протяжении почти 400 лет? Что говорили «чернец» Капитон и Василий Власатый в Костромских и Вязниковских лесах, в тогдашнем делопроизводстве (сыскных делах) не сохранилось, тем более интересно послушать, как такого рода человеконенавистническая проповедь велась в 1930-е годы и ведется в 1990-е. Ведется она стандартно. Например, старообрядец Христофор начинал обрабатывать свои жертвы с разговоров о последних временах, о дне конца мира, которым может оказаться каждый завтрашний день. Точно так же начинает евразиец А. Дугин: «Все христиане, не только старообрядцы, должны жить так, будто светопреставление… может случиться каждый момент, – и в ожидании этого последнего часа православный христианин должен пребывать всегда». Далее Христофор внушал: «Ждать конца света совсем немного осталось. Стоит ли жалеть, что не дожил нескольких лет или даже дней? Лучше умереть, чем жить в пороке вместе с безбожниками. Кто не надеется устоять, пусть умертвит себя – и будет спасен. А если любишь детей своих – так убей их поскорее, дабы не вышли из них поклонники антихриста».

12–55. Слова Христофора через 66 лет почти дословно повторяет писатель А. Проханов: «Сегодня русские интеллигенты находятся перед грозным выбором: либо пойти в услужение антихристу, который воцарился на торжищах и в наших храмах (он имеет ввиду православные храмы), либо, отказавшись от благ, безопасности… уйти в катакомбы во след тем двум ипостасям русского духа и русского национального «я», с которыми это уже случилось». Под двумя «ипостасями» нужно понимать старообрядцев, ушедших в 1667 г., когда антихрист пришел в первый раз в виде патриарха Никона, и катакомбников (ИПХ, ИПЦ и др.), ушедших в 1917 г., когда он пришел во второй раз в виде безбожников-коммунистов. Третьей «ипостаси», русским интеллигентам, от лица которых говорит А. Проханов, все это еще предстоит.

12–56. Провидец не скрывает, что его «волнует проблема отпора,… стоицизма, жертвенности, проблема, если угодно, САМОСОЖЖЕНИЯ». А если не угодно, то возможны варианты: самоуморение, самоутопление и самозакалывание. Опыт старообрядчества по массовым самоубийствам, действительно, громадный. Как свидетельствует знаток раскола писатель В.Личутин, люди сжигались сразу по 1000, по 2000 человек. Никакие теракты в сравнение не идут, да и взрывчатку не надо добывать: уговори людей на массовое самосожжение, и результат в 10 раз превысит любой теракт. Самоистребление, угодное сатане, продолжалось весь XVIII в., хотя и не в таких масштабах; оно проявлялось более редко и в XIX в., но никогда не кончалось и, читая современные газеты, можно подумать, что это извращение вновь распространяется.

12–57. Стоит ли так неосмотрительно современным «зажигателям» накликать беду – ведь массовые психозы на почве «апокалиптической вести» бывает очень трудно остановить и то, после того, как тысячи совращенных погибнут. Хотя, как показал прошлый опыт, сами «зажигатели», то есть проповедники «апокалиптической вести», умели избегать мучительной смерти, спасаясь по заранее выкопанным ходам.

12–58. Отношение к «жертвам гонений на старообрядцев», как и многие эпизоды из их истории, напоминает разговоры о «жервах еврейских погромов». Соотношение «жертв погромов» меньше числа погибших погромщиков, но фокус состоит в том, что о первых не знает разве что новорожденный младенец, а о вторых не хочет знать никто. Так вышло и с нашими «старообрядцами». А так как теперь принято просить «компенсацию», то следует ожидать, что «старообрядцы» во главе с правозащитниками тоже потребуют от Церкви и всего русского народа не только покаяния за «уничтожение лучшей части русского народа», но и материальной компенсации за утраченное их предками имущество.

12–59. Диву даешься, когда встречаешь и среди церковных людей глубоких почитателей «наших братьев по вере», которые в упорстве таких хулителей видят «стойкость», а в требовании покаяться – «гонения за веру». Единственно что можно посоветовать таким тайным «старообрядцам», когда они грустят о «жертвах массовых репрессий XVII в.», вместо прекраснодушных баек о самосожжениях раскольников, будто бы вынужденных таким способом «защищать свою веру» от «злых никониан», ознакомиться с специальными исследованиями по этому вопросу. Тогда станет ясно, что вся эта ложь повторяется с одной целью: скрыть сатанинскую сущность манихейской проповеди САМОИСТРЕБЛЕНИЯ и неразрывно связанные с нею изуверства: ПРИМЕНЕНИЕ НАРКОТИКОВ, РАЗРУШЕНИЕ СЕМЬИ, УБИЙСТВО ДЕТЕЙ, рожденных и не рожденных.

12–60. В наше время все, что когда-то творилось сектантами втайне, стало явным, и тем легче различить в современных общественных явлениях признаки «старой веры» манихеев и гностиков. Она еще не стала «всемирной религией», но вышла из подполья и агрессивно навязывает бывшим христианским народам свои «догматы» и противоестественные «заповеди». До начала ХХ столетия христианские государства все еще пытались бороться с этими совращениями, но с течением времени манихеи-дуалисты добились ЛЕГАЛИЗАЦИИ многих своих «ритуалов» и в результате все, что когда-то каралось законом и отторгалось общественным сознанием, стало НОРМОЙ. Узаконен БЛУД путем пропаганды «безопасного секса» и содомии, узаконены УБИЙСТВА МЛАДЕНЦЕВ абортированием, в некоторых странах уже узаконены ПРИМЕНЕНИЕ НАРКОТИКОВ и ВОЛХВОВАНИЕ, по-прежнему практикуются МАССОВЫЕ САМОСОЖЖЕНИЯ в современных сектах, а дискотеки приспособлены для получения «кайфа» по известной технологии хлыстовских РАДЕНИЙ. Во всем этом нетрудно различить знакомые черты безумия, охватившего в XVII в. тысячи людей, одурманенных проповедью тогдашних манихеев. Делать вид, что эти явления не зависят друг от друга и тогдашние самосожжения являлись «добровольным мученичеством», неблагоразумно, а зная, что именно капитоны-беспоповцы составили основную массу того, что называется СТАРООБРЯДЧЕСТВОМ, мы обязаны постоянно помнить об этом при изучении «старообрядческого» раскола. Скрытый и давно существовавший в недрах общества раскол, проявился в виде антицерковного мятежа, поднятого «ревнителями»-реформаторами при патриархе Никоне, но этому мятежу предшествовали несколько лет самой активной подготовки Реформации, которую церковный историк Никольский называет «эсхатологической», имея ввиду богомильскую проповедь «учения об антихристе и наступившем конце света», а другие историки считают неудавшейся попыткой Реформации по образцу протестантской. Реформаторами и зачинщиками мятежа были те самые «ревнители благочестия», которые объединились сначала вокруг попа Ивана Неронова в Нижнем Новгороде, в к 1648 году сосредоточились в Москве вокруг нижегородца протопопа Стефана Вонифатьева. И теперь нам предстоит выяснить, чем они занимались в последние годы патриаршества Иосифа.

СХОЖЕСТЬ В ДЕЙСТВИЯХ СТАРЫХ И НОВЫХ РЕФОРМАТОРОВ. – ПРЕПОДОБНЫЙ ДИОНИСИЙ И ДЕЛО О ПРИЛОГЕ «И ОГНЕМ» в 1610–18 гг. – ДЕЙСТВИЯ РЕВНИТЕЛЕЙ ПРИ ПАТРИАРХЕ ИОСИФЕ (1648–1652). Печатный двор в руках «староверов» (1640-е годы). – Отмена многогласия и хомовного пения. – ПОНИМАНИЕ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ У РАСКОЛОУЧИТЕЛЕЙ.

13–1. Мы прошли долгий путь от первого ересиарха и сектанта Симона-Волхва в Самарии до капитонов-богомилов и «ревнителей благочестия» в Поволжье, и теперь, приступая к изложению конкретных событий и поступков конкретных лиц накануне раскола, еще раз приведем слова архиепископа Воронежского Игнатия, который в 1862 г. писал:

«Все разделения в Церкви – по виду различные, по свойствам своим ОДНОРОДНЫЕ. Глаголемое «СТАРООБРЯДЧЕСТВО» наше должно увидеть себя там в ряду подобных ему явлений, не менее, а еще более древних, и с ним так или иначе СХОЖИХ, СОЮЗНЫХ, СРОДНЫХ, даже как бы одних и тех же».

13–2. Из этого можно сделать чрезвычайно важный вывод, что одновременно с НЕВИДИМОЙ БРАНЬЮ, которую с помощью Божией ведет каждый христианин, он же как член Церкви участвует и в той ВИДИМОЙ БРАНИ, которую Церковь Христова ведет непрерывно с самого начала Ее существования и внешним выражением которой являются антицерковные мятежи, или расколы. Они случаются в разных местах и в разное время, но это не должно помешать нам увидеть в них проявления одного и того же враждебного Церкви начала. И если это так, то неуместно делить расколы на «правые» и «левые», тем самым создавая ложное впечатление, что одни раскольники вроде бы и не так страшны, поскольку «правые» и «консерваторы», а другие более опасны, поскольку «левые» и «реформаторы». Терминология весьма сомнительная, потому что взята из лексики политических партий. В применении к антицерковным, по сути богоборческим, движениям этот опосредованный через политические игры подход служит только одной цели – изобразить дело так, что раскольники, выступающие с лозунгами традиционализма (любят применять слово «старый»), чуть ли не Ангелы, а те, кто шумит насчет необходимости реформ (обновленцы), ближе к бесам. На самом деле, и в политической игре левые с правыми играют за один «футбольный клуб», и все раскольники – сослуживцы одного ведомства. Когда им надоедает притворяться противниками, они открыто об этом объявляют, как это и случилось в конце ХХ столетия с «правыми» раскольниками «старообрядцами» и «левыми» раскольниками «обновленцами», которые открыто друг друга подерживали и поддерживают, а недавно подтвердили и свое единство во взглядах (см. ).

13–3. Доказательству истинности высказанных архиепископом Игнатием положений посвящены все предыдущие главы этой книги. То, что эти положения верны, несомненно. Другой вопрос, насколько нам удалось это показать, но об этом можно судить только по реакции читателя, которому теперь предстоит с этой точки зрения взглянуть на давно известные исторические факты, по которым у каждого давно сложилось устойчивое мнение. Заранее необходимо предупредить, что с церковной точки зрения в середине XVII в. действительно была предпринята попытка совершить Реформацию, но при этом роли основных действующих лиц были прямо противоположны тем, которые им приписали сами раскольники и ученые апологеты старообрядчества. Реформаторами были (и нисколько этого не скрывали) члены так называемого «кружка ревнителей благочестия», они же «боголюбцы» и «духовная братия». Одни из них были озабочены исправлением разных искажений в церковных чинах и богослужебных книгах, у других были более радикальные цели, в частности, связанные с демократизацией церковного управления и с «национализацией» Русской Поместной Церкви для ее изоляции от других Православных Поместных Церквей. Эти два направления до определенного момента действовали, если и не совсем заедино, то все же достаточно дружно, и вдруг в одночасье между ними пролегла целая пропасть. Случилось это через несколько месяцев после смерти патриарха Иосифа (против которого они действовали единодушно), когда избранный с согласия реформаторов и даже по их настоянию в патриархи бывший Новгородский митрополит Никон, по образному выражению Аввакума, «перестал их даже в крестовую палату пускать». Из дальнейших событий видно, что Патриарх Никон резко изменил свою точку зрения на цели задуманной реформы и свое отношение к бывшим «духовным братьям».

13–4. Резкая и агрессивная реакция со стороны «боголюбцев» не заставила себя ждать, и с тех пор, вот уже почти 350 лет, идет непрерывный спор о том, кто был прав, а кто виноват, стоило или нет менять двоеперстие на троеперстие, испортил или нет зловредный Арсений Грек наши богослужебные книги, ну и о многом другом. В пылу этих споров как-то забыли, кто был инициатором реформ, когда они начались и в чем выражались, а ведь это все немаловажные для такого спора аргументы. Если мы их не учтем при оценке событий того времени, то вряд ли сможем разобраться в мотивации поступков патриарха Никона и его бывших единомышленников, ставших его заклятыми врагами. Хотя и нехорошо в исторических штудиях употреблять сослагательное наклонение, но в данном случае, когда причину такого крупного события, как «старообрядческий» раскол, ищут в ошибочных действиях и личных качествах одного человека, невольно задаешься вопросом: что же, не будь патриарха Никона или не приди ему мысль о перемене обрядов и издании новопечатных книг, то и никакого раскола бы не было? Не было бы тогда в России ни христовщины с безумными радениями, ни беспоповщины с ее безбрачными согласиями, немоляками, самокрещенцами и воздыханцами, ни массовых самосожжений из-за будто бы наступивших последних времен?

13–5. Поскольку о немоляках и воздыханцах никто не слыхал, и безбрачие мирян путают с монашеским обетом, а массовые самосожжения – с массовыми репрессиями, то и ответ большинство опрашиваемых, ничто же сумняшеся, дают положительный. Да, не будь Никона, мы бы сейчас все жили в Святой Руси, как живут «хранители древлего благочестия». Во избежание таких легкомысленных ответов чрезвычайно полезно знать предысторию раскола, а еще лучше помнить сказанное архиепископом Игнатием. Только тогда представишь реальную картину того бедствия, которое надвигалось на ВСЮ Святую Русь, и от которого Церковь с помощью Божией смогла спасти большую часть своей паствы. Раскол, начавшийся в эпоху Крещения Руси, медленно набирал силы, набухал, как страшный нарыв, периодически давал о себе знать мелкими выбросами в виде стригольников, жидовствующих и нестяжателей, набрал страшную силу к середине XVII в. и, наконец, прорвался, заливая гноем и смрадом капитоновщины огромную страну, отравляя и погубляя все на своем пути. Слава Богу, что Он озаботился в это время поставить патриархом такого сильного и властного человека, как Святейший Патриарх Никон, и именно его, который лучше, чем кто-либо знал намерения реформаторов. В отличие от людей властолюбивых, властные люди умеют предвидеть события на один-два шага вперед, и поэтому они бывают востребованы Церковью, Государством и народом в экстремальных ситуациях. Так было в Смуту, когда Церковь возглавил Святой Гермоген, так было и в начале «эсхатологической Реформации» (выражение историка Н.М.Никольского), когда патриархом стал Никон. Он немногое успел сделать за 6 лет своего патриаршества, но главное сделал – прекратил затеянные «ревнителями» реформы, восстановил и укрепил духовные связи Русской Церкви с другими Поместными Церквами, что, несомненно, помогло Церкви выстоять во время затопившего страну нечестия.

Схожесть в действиях старых и новых реформаторов

13–6. Но чтобы наши труды по доказательству схожести, союзности и сродности всех расколов не пропали даром, и для того, чтобы СТАРООБРЯДЧЕСТВО увидело себя в ряду подобных ему явлений, не менее, а еще более древних, даже как бы одних и тех же», мы начнем не с описания конкретных действий «ревнителей», а с сопоставления «старообрядческого» раскола XVII в. с ему подобными. При этом один возьмем из предыдущих веков (ересь жидовствующих в конце XV в.), а другой – из последующих (обновленчество начала ХХ в.). На первый взгляд это сопоставление может выглядеть произвольной натяжкой, но поскольку мы его затеяли не без предварительной проверки, то смеем утверждать, что все три раскола – суть проявления одного, и являлись результатом не случайных обстоятельств и досадных ошибок отдельных лиц, а каждый раз были заранее в той или иной мере организованными мероприятиями, которые можно назвать неудавшимися попытками Реформации, наподобие протестантской.

13–7. В XV в. главарями раскола в Новогороде стали: ПРОТОПОП Софийского собора Гавриил, ПОП Алексей и ПОП Денис, а их ближайшими соратниками были члены их семей (жены и зятья), еще 7 ПОПОВ (тоже с семьями), один дьякон, два ДЬЯКА и три КУПЦА. В XVII в. во главе реформаторов стоит ПРОТОПОП Благовещенского собора Стефан Вонифатьев и ПРОТОПОП Казанского собора И.Неронов, а их единомышленниками являются опять же ПРОТОПОПЫ и ПОПЫ в разных городах, но на этот раз участвуют и монашествующие. Наконец, в начале ХХ века тон либеральным реформам задала некая группа «ТРИДЦАТИ ДВУХ», состоявшая опять же из ПРОТОПОПОВ, ПОПОВ и АРXIМАНДРИТОВ, при этом, что знаменательно, один из них, архимандрит Михаил Семенов вскоре перешел к раскольникам-«старообрядцам» и там они его сделали «епископом». Тем самым была восстановлена «связь времен».

13–8. Схожи и обстоятельства укрепления реформаторов в столице. Так, в XV в., несмотря на просьбы Святителя Геннадия помочь ему в борьбе с еретиками, великий князь Иван III вызывает попа Алексея и попа Дениса в Москву, а Святитель митрополит Геронтий, хотя и был против этого, но не посмел возражать «Державнейшему», как пишет в своем «Просветителе» преподобный Иосиф Волоцкий. Вскоре жидовствующие заручились полной поддержкой митрополита Зосимы и проникли во Дворец, где заручились поддержкой матери наследника княгини Елены. А как же «нижегородский кружок» переместился в Москву? Точно так же. Протопоп Стефан устроил «перевод» в столицу попа Ивана Неронова, так как патриарх Иосиф в то время тоже не смел возражать «Державнейшему», а вскоре стал опасаться, что реформаторы и вовсе добьются его низложения. Патриарх Иосиф сам умер, и тогда реформаторы настояли на избрании в патриархи «своего человека», Новгородского митрополита Никона. Что касается Дворца, то и в этом случае реформаторы пользовались самым высоким покровительством. Известная боярыня Ф.Морозова была ближней боярыней царицы Марии Ильиничны, в дворцовых храмах были пристроены попами два брата Аввакума. Так что в этом отношении у реформаторов XVIIв. никаких проблем не было, если не считать, что сам царь Алексей Михайлович колебался то в одну, то в другую сторону. Вместо могущественных ДЬЯКОВ (Истома и Сверчок, братья Иван и Федор Курицыны), в XVв. занимавших посты, равные нынешним министерским, в XVIIв. реформаторов поддержали тоже «министры», окольничии и бояре, в частности начальник Печатного Двора князь А.М.Львов. В начале ХХ в. никуда перемещаться не потребовалось, потому что либералы-реформаторы кишели повсюду. Обновленцев поддерживали митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) и обер-прокурор Священного Синода еще один князь В.Н.Львов. История повторяется с удручающим однообразием, однако нельзя не отметить, что каждый век имел свои отличия. Вместо бояр и дьяков XV–XVII вв., в ХХ в. за дело церковной реформы взялись ПРОФЕССОРА-БОГОСЛОВЫ, ЮРИСТЫ и представители иных «свободных профессий», главным образом богоискатели из Религиозно-философского общества, Мережковский и В.В.Розанов, а также озабоченная судьбами Русского Православия еврейская, либеральная и только что народившаяся «старообрядческая» пресса.

13–9. Чего же реформаторы хотели? В XV в. самой насущной задачей было отнять у Церкви и монастырей землю, а потому и тогдашние реформаторы, вырядившись в тоги «нестяжателей»-бессребреников, открыли яростное наступление на Церковь в этом направлении. В середине XVII в. на этом фронте реформаторами была одержана крупнейшая победа в 1649 г., когда 5 бояр во главе с князем Н.Одоевским наскоро сочинили «Уложение» и добились учреждения прообраза обер-прокурорского надзора в виде Монастырского Приказа, начальником которого этот Одоевский и стал. В начале ХХ в., казалось бы, «нестяжатели» могли снять с повестки дня вопрос о «церковных имениях», потому что они были отняты у Церкви и монастырей еще в 1764 году. Но появилась идея отделить Церковь от государства и сделать Русскую Православную Церковь одной из «конфессий», что мы теперь и имеем. Но к середине XVII в. помимо меркантильной заинтересованности, реформаторы были озабочены проблемой церковного управления, и здесь самой главной задачей было упразднить патриаршество или, на худой конец, ослабить иерархическую структуру Церкви. ПОПЫ и тогда, и в начале ХХв. выражали крайнее неудовольствие тем, что во главе Церкви стоят одни МОНАXI-ЕПИСКОПЫ, а ЕПИСКОПЫ полагали, что слишком зависят от Патриарха. Пресвитерианские и Архиерейские бунты «наложились» друг на друга в XVIIв., наиболее резко проявившись при наиболее сильном Патриархе, каковым был Святейший Патриарх Никон. В результате «пресвитерианский» бунт закончился уходом мятежных попов в раскол, где их уже ожидала хорошо подготовленная армия манихеев-капитонов, а «архиерейский» кончился низложением Патриарха Никона и его ссылкой.

13–10. Несмотря на все эти козни, Русская Православная Церковь, Слава Богу, так и осталась не «реформированной», более того, в 1917 г. сумела восстановить утраченное на 200 лет патриаршество. Что же помешало реформаторам в каждом случае? Мы видим, как каждый раз с Божьей помощью Православная Церковь успешно противостоит усилиям реформаторов. Каждый раз на поле ВИДИМОЙ БРАНИ из ее рядов выходят, как на поединок, духовные богатыри. В XV в. таковыми явились Святитель Геннадий Новгородский и преподобный Иосиф Волоцкий; в XVII в. Святейший Патриарх Никон; в ХХ столетии Святой Патриарх Тихон и Святейший патриарх Сергий. Этих воинов Христовых реформаторы настолько ненавидели и ненавидят, что имя каждого запечатлели в названиях мнимых ересей. Теперь всю историю расколов на Руси легко изложить в четырех словах, которыми отступники обозначили тех, кто им помешал осуществить задуманное: для жидовствующих это были «ИОСИФЛЯНЕ»; для «староверов» – «НИКОНИАНЕ»; для обновленцев – «ТИХОНОВЦЫ»; для зарубежников и катакомбников – «СЕРГИАНЕ», а все вместе ПРАВОСЛАВНЫЕ ХРИСТИАНЕ.

Преподобный Дионисий и дело о прилоге «и огнем»

13–11. Собор 1551 г., как можно понять из «Стоглава», дело исправления книг поставил под присмотр протопопов в каждом городе, писцам приказал писать с «добрых переводов», а неисправленные книги отбирать. Ясно, что произвол в деле книжной справы не прекратился, потому что в каждом городе священники избирали за образец разные «добрые переводы», руководствуясь чаще всего признаком «древности», что далеко не всегда гарантировало исправность текста. В отношении восьмого члена веры этот Собор постановил, что можно «едино глаголати: или Господа, или истиннаго», то есть вопреки древним спискам ХI–ХIV в., где читалось: «И в Духа Святаго, Господа Животворящего», Собор косвенно поощрил прилог «истиннаго», на котором до сих пор настаивают старообрядцы (3, т. IV).

13–12. Что касается «добрых переводов», то очень скоро стало ясно, что таковые обрести трудно, а на торжищах попрежнему продаются и покупаются книги «растленные», по ним же и обучение совершается. Неисправность богослужебных книг явилась одной из главных побудительных причин для заведения на Руси книгопечатания. И эта мера вызвала резкое сопротивление, в результате которого наш первопечатник Иван Федоров был вынужден бежать из Москвы, а если бы не бежал, то скончал бы дни свои в заточении. «Через печатание книг надеялись достигнуть разом двух целей: во-первых, уничтожить разнообразие богослужебных книг и ввести во все церкви книги одинаковые, а во-вторых, предотвратить дальнейшую порчу книг, дальнейшие ошибки писцов», пишет митрополит Макарий (3, т. 4(2), с. 56) и справедливо замечает, что «уничтожить прежние ошибки, уже существовавшие в книгах, печатание не могло само собою».

13–13. Ни одна из целей не была выполнена до Патриарха Никона. Исправление книг шло непрерывно и до него. При каждом патриархе издавались «новопечатные» книги иногда с существенными исправлениями и опасными новизнами, но при этом богослужение шло, как по «старопечатным», так и по новым, то есть об однообразии в богослужении приходилось по-прежнему только мечтать. С каждым поколением авторитет и законность этих новизн все более укреплялись в сознании верующих.

13–14. Вся первая половина ХVII в. наполнена борьбой между сторонниками справы по русским или греческим образцам. Она шла с явным преобладанием «староверческой партии». Характерным эпизодом этой борьбы было «дело о прилозе», начало которому было положено в период междупатриаршества, когда функции местоблюстителя патриаршего престола исполнял митрополит Крутицкий Иона. В этот период решили вернуться к мысли о сверке вновь печатаемых книг не со славянскими «добрыми переводами», как повелось со времени Стоглавого Собора, а сличить их с греческими.

13–15. В 1616 г. подготовка к изданию Требника была поручена архимандриту Троице-Сергиевой лавры Дионисию. Помогали ему священник Иван Наседка и монах Арсений Глухой, знавший греческий язык. В печатном Требнике справщики нашли следующие прибавления и изменения или искажения: 1) в чине освящения воды на день Богоявления Господня было напечатано в молитве: «Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем»; 2) между молитвами священника пред совершением литургии были вставлены целые две молитвы из чина исповеди, где ими священник разрешает кающегося грешника, а здесь разрешал сам себя; 3) во многих молитвах искажены были конечные славословия. Так, молитвы, обращенные к лицу одного Отца или Сына, оканчивались словами: «И Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу», что противоречило смыслу молитв.

13–16. Преподобный Дионисий и его сотрудники пересмотрели и некоторые другие печатные книги (Цветную Триодь, Октоих, общую Минею, месячную Минею, Псалтирь, Канонник и церковный Устав, изданный в 1610 г.) и во всех книгах нашли множество ошибок, особенно в Уставе, который был издан головщиком Троице-Сергиевой лавры Лонгином. Надо иметь в виду, что все эти искажения (а также и множество других, не отмеченных преподобным Дионисием) так и остались неисправленными в «старопечатных» книгах. Понятно, что для светских историков, которые не устают твердить о ненужности «никоновых реформ», такие искажения смысла кажутся всего лишь несущественными «обрядовыми разностями», но удивительно, когда подобные суждения встречаешь и в церковной литературе.

13–17. Головщик Лонгин и уставщик лавры Филарет, «люди своевольные, крикливые и дерзкие, огласили Дионисия и его сотрудников еретиками еще до окончания их работы» (3). Поэтому в июне 1618 г. для суда над справщиками был созван Собор под председательством митрополита Ионы. Преподобного Дионисия обвинили в том, что он «имя Святой Троицы велел в книгах марать, и Духа Святаго не исповедует, яко огнь есть», то есть будто Дионисий незаконно исправил конечные славословия в некоторых молитвах и незаконно опустил в молитве слово «и огнем». Точно такие же обвинения («Духа Святаго истинным не исповедуют») через тридцать лет предъявляли раскольники тем, кто изъял из книг прилог «истиннаго» в Символе веры. Разница состояла в том, что тогдашним дерзким раздорникам и хулителям при поддержке митрополита Ионы удалось расправиться с ненавистными им людьми, а в 1650-е годы их единомышленники потерпели поражение.

13–18. Собор 1618 г. архимандрита Дионисия и попа Ивана Наседку отлучил от Церкви. Затем преподобного Дионисия заточили в Новоспасском монастыре, «велено было его бить и мучить сорок дней и в дыму ставить на полатех». В праздничные и торговые дни узника приводили на патриарший двор, и грубая чернь ругалась над мнимым еретиком, бросала в него грязью за то, что он хотел будто бы вывесть огнь из мира. «Невольно припоминается здесь, – пишет митрополит Макарий (Булгаков) – другой подобный суд, совершившийся столетием прежде, и другой страдалец за исправление церковных книг – преподобный Максим Грек… Дионисий с своими достойнейшими сотрудниками обвинен и пострадал совершенно невинно. И так беззаконно, так жестоко поступили современники с человеком, который столько сделал для Церкви и отечества в страшную годину бедствий». Ведь именно архимандрит Троице-Сергиевой лавры, преподобный Дионисий, своими пламенными посланиями в Смутное время способствовал освобождению России от ее врагов.

13–19. Он же, задолго до Патриарха Никона, явился зачинателем предпринятых через 30 дет преобразований, и, главное, исправления книг по греческим образцам. Насколько яростное сопротивление делу исправления книг оказывали московские суемудры, видно из того, что хотя при патриархе Филарете преподобный Дионисий на Соборе1619 г. был оправдан, и по указу того же патриарха Устав издания1610 г. был сожжен, как книга «растленная», все оставалось по-прежнему. Книги печатались с теми же ошибками и в них накапливались новые прилоги и домыслы.

Действия реформаторов при патриархе Иосифе (1648–1652)

13–20. Теперь мы должны будем рассмотреть, в чем конкретно выражались действия реформаторов по претворению в жизнь своей программы. К 1648 году реформаторы имели «сеть партийных ячеек» (кружки «ревнителей») не только в столице, но и на региональном уровне: в крупных городах, в некоторых монастырях и приходах. Если в 1917г. для любых мятежников главной задачей было захватить Телеграф, то в XVII в. столь же важным объектом был Печатный двор. Поэтому прежде всего реформаторы добились контроля над печатной продукцией.

13–21. Печатный двор в руках «староверов» (1640-е годы). Наибольшее количество книг было издано при патриархе Иосифе. Именно тогда в книги были впервые внесены мнения, составлявшие основу идеологии будущих старообрядцев. Так например, мнение о двоеперстии было утверждено в качестве догмата на Стоглавом Соборе (1551), но до патриарха Иосифа “учение о двоеперстии” было помещено всего в одной книге – в большом Катехизисе Лаврентия Зизания (1627). При патриархе Иосифе оно уже было напечатано в нескольких книгах (в Следованной Псалтири 1642, «Книге Кирилловой», «Книге о вере» и в малом Катехизисе). Так же и о сугубой аллилуйе во всех книгах, изданных в Москве до патриарха Иосифа, в которых только говорится об употреблении аллилуйи, обыкновенно печаталось «Аллилуйя, трижды», но при Иосифе издатели начали печатать: «Аллилуйя, дважды».

13–22. Отмена многогласия и хомового пения. О состоянии церковной жизни в тогдашней, как теперь принято говорить, «дониконовской» Руси, которую многие почитают за образец для подражания, лучше судить не по историческим мифам, а по свидетельствам современников и документам. Многогласие, с которым церковные власти начали бороться еще со времени Стоглавого Собора, не только не было изжито, но «при патриархе Иосифе это бесчиние в церквах простерлось еще далее: читали и пели уже «голосов в пять, и в шесть, и больши со всяким небрежением»» (3, т. 6, с.363). Другое зло, столь же закоренелое, – наонное, или хомовое, пение – в первой половине XVII в. достигло крайностей. Преподобный Дионисий справедливо укорял головщика и уставщика Логгина за то, что он своим пением только смущает братию и вводит в смех. Инок Евфросин в 1651 г. написал книгу «О хулениях на Господа Бога и на Пречистую Богородицу, содержимых в знаменных книгах» (15), разумея под хулениями те искажения слов, каким подвергались они при пении. Он призывал исправить бесчисленные искажения в знаменных (нотных) книгах, исправить по древним харатейным спискам и ввести вновь наречное пение вместо стилизованного под древность раздельноречного.

13–23. Патриарх Иосиф не решался один своею властью разрешить терзавшие Церковь противоречия, на которые ему указывали с одной стороны «ревнители благочестия», с другой – посещавшие Москву восточные патриархи. Судя по вопросам, которые задавали в своих письмах в Константинополь патриархи Иосиф и Никон, наша Церковь в то время содержала не просто несущественные «обрядовые отклонения», о которых принято говорить со снисходительной терпимостью, но весьма существенные нарушения церковного Устава, чинопоследований и архиерейского чина богослужения. Например, при освящении церквей под престолы не помещали святых мощей; служили на антиминсах, покрытых платом; допускали служение на двух потирах при сослужении многих архиереев и иереев.

13–24. Название «кружок ревнителей благочестия» присвоено людям, в разное время группировавшимся вокруг духовника Царя протопопа Благовещенского собора Стефана Вонифатьева и протопопа Казанского собора Ивана Неронова. В последние годы патриаршества престарелого и ослабленного болезнями Иосифа эти два всесильных протопопа фактически управляли Церковью. Они не только распоряжались поставлением епископов, архимандритов и протопопов, но настаивали на решительном исправлении недостатков в церковном благочинии. Временщики-протопопы и их единомышленники в Москве и других городах столь рьяно боролись с пороками и недостатками в жизни мирян, белого и черного духовенства, что это вызывало сопротивление и нередко заканчивалось физической расправой с обличителями. Они повсюду восстановливали обычай живой церковной проповеди и сами любили проповедовать, хотя далеко не все из них были к этому подготовлены. Они сами ратовали за исправление церковных беспорядков. Так, например, именно «ревнители» настояли на запрещении многогласия и хомового пения, которое до сих пор так любят беспоповцы-поморцы. Благодаря усилиям «ревнителей» (и вопреки желанию патриарха Иосифа) в феврале 1651 г. было обнародовано “Уложение о единогласии в отправлении церковных служб” (то есть указание петь и читать единогласно, а не одновременно; петь по исправным знаменным книгам). Отмена многогласия встретила в Москве яростное сопротивление (Макарий, т.Х1, стр.175) со стороны любителей «старых обрядов». Оно выразилось в типичных для раскольников действиях и выражениях. Защитники «старых обрядов» кричали: “Заводите вы, ханжи ересь новую, единогласное пение… беса имате в себе, все ханжи… и протопоп Вонифатьев такой же ханжа…нам хоть умереть, а к выбору о единогласии рук не прикладывать”.

Так писали в 1651 году непокорные протопопы, которым не хотелось удлинять службы. Поддерживали их влиятельные бояре, которым не хотелось долгие службы отстаивать. А все это безобразие прикрывалось словами о «ханжестве», о «новой ереси», и угрозами умереть за «старую веру». В данном случае ханжой и еретиком объявлен духовник царя протопоп Стефан Вонифатьев – глава кружка «ревнителей благочестия», которые, вполне справедливо, в многогласии и хамовом пении видели признаки неблагочиния и требовали исправления этих «старых обрядов». Тогда никакого раскола не случилось, хотя непокорников и призвали к ответу. Они принесли повинную, тем дело до поры и кончилось.

13–25. Так что противление Церкви «старообрядческой партии» началось не при Патриархе Никоне, а более чем за год до его поставления в патриархи, и тогда в ереси был обвинен не «реформатор» Никон, а глава «ревнителей благочестия» Стефан Вонифатьев. Чтобы завершить разговор о «технологии» зарождения любого раскола, рассмотрим третий пример уже из практики самих раскольников. Раскол ведь не одноразовое событие, а долговременный процесс, потому что отколовшиеся от Церкви тут же начинают откалываться друг от друга за неимением сдержек, дисциплинарных и нравственных. Пример взят из жизни Выговской общины, когда поморские раскольники в 1737 году разделились по вопросу о молении за царя. Поморцы решили за царя молиться и сочинили тропарь «Спаси, Господи». Некий Филипп отказался петь тропарь и с криком (обязательно с криком!): «Пала вера христианская!» бросил кадило на пол и бежал. Филипп и его сторонники захватили один из выговских скитов на реке Умбе (около Кандалакши на Белом море). Тогда сами выговцы-тропарщики вызвали на укрывшегося со сторонниками на реке Умбе Филиппа военную команду, при приближении которой к скиту Филипп с 70 своими последователями подожглись и сгорели, а кельи филипповцев разграбили их бывшие «единоверцы». От Филиппа пошел особый беспоповский толк – филипповцы. Вот и еще один раскол. При этом как поморцы, так и филипповцы говорят, что встали на защиту «старой веры».

13–26. Среди членов «кружка» был и будущий Патриарх Никон. Конкретные события времени патриаршества Никона (1652–1658) будут изложены в следующей главе, а здесь приведем лишь важные с точки зрения затронутой темы (идеологии «старообрядчества») сведения:

1) инициаторами так называемых «реформ» при патриархе Иосифе были сами «ревнители благочестия»;

2) Никон стал патриархом не только с их согласия, но по их настоятельным просьбам, то есть фактически был их ставленником;

3) те же лица (за исключением Стефана Вонифатьева) через год объявили своему другу и ставленнику открытую войну и тем самым инициировали «старообрядческий» раскол.

13–27. Мнение, что «ревнители» были обижены на Патриарха за то, что он отставил их от «книжной справы», неверно. Никто из “ревнителей” не был книжным справщиком и не мог им быть по отсутствию знаний и обстоятельствам жизни. К исправлению книг и обучению “греческой и латинской грамоте” они относились с настороженностью (конечно, кроме патриарха Никона, и знаменитого ревнителя просвещения Федора Ртищева). Говоря о древнем благочестии, тогдашние «ревнители» не могли считать обличаемые ими самими нарушения благочиния «спасительными обрядами», однако же категорически выступали против какого-либо вмешательства «греков» и «малороссов» в дела Русской Церкви, видя в них «еретиков». Они были против того, чтобы исправления делать по греческим книгам, полагая их испорченными латинскими ересями.

13–28. Представление о взглядах будущих раскольников можно получить из того, что говорил грекам посланный в 1646 г. на Восток келарь Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов: «Могут на Москве и четырех Патриархов откинуть, якоже и папу, если они неправославными будут… ныне на Москве Государь царь Благочестивый, и он устроил у себя вместо Папы Патриарха, а вместо ваших четырех Патриархов – четырех Митрополитов и ему (то есть царю) мощно без 4-х Патриархов ваших править Закон Божий».

13–29. Разница между взглядами первых расколоучителей и Патриарха Никона заключалась не в приверженности к тем или иным обрядам и чинопоследованиям, а именно в различном отношении к Единой Соборной и Апостольской Церкви. «С одной стороны национальное самомнение, разрушающее Вселенскость Церкви поставлением своего Царя на положение этого вселенского судьи, а с другой – смирение перед универсальностью Церкви, не замыкающейся в церковь национальную», – пишет по этому поводу в своей книге о Патриархе Никоне профессор канонического права М.В.Зызыкин (4,Т.2).

Понимание царской власти у расколоучителей

13–30. «Ревнители» подавали Царю челобитные с клеветами на Патриарха и распускали свои мерзкие выдумки по Москве, мутили народ. Этот всплеск ненависти и негодования прикрывался разговорами об их приверженности к «старым обрядам», с частью которых они сами боролись незадолго до этого. Чтобы их протест выглядел более весомым, они возвели обряды в догмат, а напечатанные ранее книги – непогрешимыми. Ненависть не может зародиться из благочестия, и поэтому мы должны искать причины противления Патриарху Никону в чем-то другом, более основательном.

13–31. О ближайшей причине мнимоправедного негодования проговаривается Аввакум в своем самохвальном «житии», когда пишет о поставлении Никона в патриархи: «/Никон/ мрачил Царя и людей… И много пружався (понапрягшись) со дьяволом, взошел на патриаршество. Укрепя Царя своим кознованием и клятвою лукавою, когда стал патриархом, так нас и в крестовую /палату/ не стал пускать». Реакция протопопа Ивана Неронова и его соумышленников на это вполне естественна: Патриарх, поддержанный «ревнителями благочестия», перестал советоваться с всесильным Казанским протопопом, а кому охота терять власть? Ведь при слабом патриархе Иосифе «ревнители благочестия» привыкли беспрепятственно распоряжаться всеми церковными делами вплоть до поставления в епископы. Посему новому Патриарху была объявлена форменная война. Ни о каком стоянии за веру и мысли не было – задача была одна: устранить Патриарха, покусившегося на очень многих устраивающий порядок, к которому привыкли и бояре, и дьяки, и временщики-протопопы: управлять Церковью через Царя, умалять Священство обожествлением Царства.

13–32. М.В. Зызыкин в своей книге о Патриархе Никоне подробно останавливается на истории развития идеи царской власти в России (т.II, гл.III). В связи с этим он отмечает, что все противники Патриарха, в том числе и раскольники, были сторонниками цезаропапизма, то есть признавали Царя, если не главою Православной Церкви, то равным патриарху Архиереем, и во всяком случае были убеждены в том, что Царство выше Священства. Весьма характерно, что в своих челобитных клирики вопреки канонам обращаются не к духовным властям, но к Царю, признавая именно его судьею в возникших несогласиях. В своих челобитных они называли Царя «равноапостольным», «Богом по Богу». Они поучали, что «царская Божественная власть выше и больше прочих властей» (Лазарь, с.202), что «якоже Бог Един судит всех: тако и вседержавный царь» (с.206). Борьба «ревнителей благочестия» с Патриархом Никоном была построена на том убеждении, что именно Царь управляет Церковью, что он вправе распоряжаться поставлением и низвержением патриархов и епископов. Таким образом, «ревнители благочестия» боролись с Патриархом Никоном не только из-за «старых обрядов», но и из-за утраченного влияния на дела церковного управления, вместе с другими разрушали главное дело его жизни – последовательную защиту Церкви от подавления ее Государством.

13–33. «Это было, – пишет М.В Зызыкин, – канонизирование фактического перевеса царской власти над духовной, которое наступило после смерти Патриарха Филарета, когда голос патриархов умолк не только в государственных делах, но и в церковных, где всем завладели дьяки, и выросли влияния помимо Патриарха Иосифа через кружок ревнителей благочестия, в который входили Никон, Неронов, Стефан Вонифатьев, влиявшие на распоряжения царя в церковных делах не только помимо Патриарха Иосифа, но и вопреки ему». По сути всесильные бояре, дьяки и протопопы при патриархе Иосифе опробовали институт обер-прокуроства, введенный после упразднения патриаршества и учреждения Духовной Коллегии (Синода) при Петре I.

13–34. Явившийся в 1662 г. в Москву Паисий Лигарид, сам тайный католик и потому папист, чтобы войти в доверие к боярам, не желавшим покориться сильному патриарху, тоже стал возвеличивать царскую власть и заявил, что «царь соединяет в себе и власть Священства, и Царства», что царь Алексей Михайлович «скоро наречется новым Константином, будет царь и вместе Архиерей». Многоученый грек при этом сослался не на святых отцев Церкви, а на языческого поэта Виргилия, у которого в «Энеиде» есть стих: «Царь Эней – царь людей и жрец Феба». (с. 220). Чтобы «богословски» обосновать низвержение Патриарха Никона тот же Лигарид писал, что если Архиерей – недостойный, а царь достойный, то царь выше и что относительно помазания между ними нет различия.

13–35. Митрополит Макарий (Булгаков) подчеркивает личный характер амбициозных претензий «ревнителей благочестия» и объясняет их ущемленным самолюбием и обидами на близкого им и незаслуженно возвысившегося Патриарха Никона. Безусловно, этот «человеческий фактор» сыграл свою немаловажную роль, но все же гораздо более важным было то, что Патриарх Никон разрушил установившийся при слабом Патриархе Иосифе порядок и восстановил древние православные обычаи. Он приостановил движение к тому, что теперь мы называем «петровские реформы»: к учреждению Духовной Коллегии с обер-прокурором, а раскольники, бояре во главе с Лигаридом, дьяки и сам царь Алексей Михайлович объективно способствовали, хотя субъективно раскольники выглядят, как яростные противники любых нововведений.

13–36. Тот факт, что раскольники провозгласили Петра I антихристом и оказали сопротивление его нововведениям в области быта (одежда, бритие усов и бород), не должен затмевать и другого несомненного факта: именно при Петре I, в результате протестантских по своему содержанию реформ, Государство, отделившее себя от Церкви, перестало рассматривать русских протестантов, раскольников, как врагов Православной Церкви. Оно увидело в них своих подданных, с которых, правда, поначалу решило урвать некий «прибыток» и заставило их платить двойной подушный оклад. Но Петр I увидел в «старообрядцах» помощников и потому всячески поощрял их хозяйственно-промышленную деятельность. Раскольники не сразу поняли, что наконец-то сбылись их вожделения: они продолжали обзывать царя антихристом, хотя и сотрудничали с ним, а вскоре беспоповцы на Выге вновь стали молиться за царя. Русские «старообрядцы» воспользовались всеми преимуществами, которые имеют раскольники и сектанты в «цивилизованных» странах протестантской Европы, где «веротерпимость» восторжествала сразу после Реформации.

13–37. Стоит ли удивляться тому, что после упразднения патриаршества, при Екатерине II у Церкви и монастырей не только были отняты земли, но и право бороться с расколом, запрещено называть раскольников раскольниками, а в 1905 г. в Православном Царстве хулителям Церкви было разрешено строить храмы и совершать богослужение. Впрочем, об этом речь пойдет гораздо позже. Теперь же вернемся в Москву1654 г., когда Патриарх Никон попросил царя Алексея Михайловича собрать Собор, чтобы на нем получить соборное согласие на предпринимаемые им меры.

Патриарх Никон фактически управлял русской церковью шесть лет с 1652 по 1658 г. – Собор 1654 г. и дело Коломенского епископа Павла. – Роль епископа Павла в расколе. – Соборы 1655 и 1656 гг. и участие в них восточных иерархов. Первая анафема на сторонников двуперстия как «армяноподражательной ереси».

14–1. Приступая к изложению хода борьбы раскольников с Церковью, повторим сказанное в предыдущих главах. Церковно-обрядовые преобразования, которые принято называть «реформами Никона», начались не при Патриархе Никоне и не по его инициативе. Они начались в 1649 году при патриархе Иосифе, а их инициаторами были «ревнители благочестия», или «сильные временщики-протопопы», как их называет Преосвященный Макарий в своей «Истории русской Церкви». Во главе реформаторов стояли духовник Царя Алексея Михайловича протопоп Стефан Вонифатьев и переведенный в 1640-е годы из Нижнего Новгорода протопоп Казанского собора Иван Неронов. Бежавший в Москву с сельского прихода поп Аввакум нашел приют у протопопа И.Неронова и вскоре по его протекции был поставлен протопопом в город Юрьевец-Повольский. В Костроме, Муроме и Романове под Ярославлем протопопами были Даниил, Логгин и Лазарь – все единомышленники И.Неронова и его ставленники. Полагают, что из бояр идеям реформаторов сочувствовали боярин Ф.М.Ртищев, основатель духовного училища в Андреевском монастыре и Новоспасский архимандрит, будущий патриарх, Никон.

14–2. Патриарх Никон фактически управлял русской Церковью шесть лет, с 1652 по 1658 г. Он согласился стать патриархом при условии, что Царь и бояре не будут вмешиваться в дела церковного управления, и Царь Алексей Михайлович такую клятву дал в Успенском соборе при поставлении Патриарха. По согласию с Восточными патриархами и с Царем он приступил к исправлению тех чинов и обрядов, которые или отличались от принятых в других Православных Церквах, или нарушали благочиние. Начал он с того, что перед Великим Постом 1653 года от своего имени разослал по церквам «Память», в которой повелевал крестное знамение творить тремя перстами и при чтении молитвы Ефрема Сирина класть 4 земных поклона вместо 17. Тотчас из среды «ревнителей благочестия» раздались крики о том, что «вера порушена».

14–3. Выше уже говорилось о том, как при патриархе Иосифе старообрядцы воспротивились запрещению “старого обряда” (многогласия). Тогда они кричали: «Заводите вы, ханжи, ересь новую, единогласное пение».

14–4. Еретиком был объявлен духовник Царя Стефан Вонифатий – глава «ревнителей благочестия», которые, вполне справедливо, в многогласии и хомовом пении видели не «старые обряды», а неблагочиние. Судя по всему, любая мера по исправлению несообразностей в чинопоследованиях или в текстах могла вызвать подобную реакцию и в случае упорства непокорных привести к более серьезным последствиям.

14–5. Так и вышло весною 1653 года, когда Патриарх Никон разослал свою «Память» о замене двоеперстия троеперстием и положении 4 земных поклонов вместо 17 при чтении молитвы святого Ефрема Сирина. На этот раз особое рвение проявили протопопы: Иван Неронов из Казанского собора в Москве, Даниил из Костромы, Логгин из Мурома и Аввакум из Юрьева Повольского. Иван Неронов собрал своих единомышленников в Казанском соборе, и, если верить словам Аввакума, участником этой тайной сходки был Коломенский епископ Павел.

Собор 1654 г. и дело Коломенского епископа Павла

14–6. Так как «Память», которую Патриарх Никон как правящий архиерей разослал перед Великим Постом весной 1653 г., вызвала яростное сопротивление Неронова со товарищи, то Патриарх решил заручиться поддержкой более сильной церковной власти – соборной. Собор был созван в марте или апреле 1654 г. На нем присутствовали из архиереев, кроме Патриарха, 5 митрополитов, 4 архиепископа, 1 епископ (Коломенский Павел), 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов – всего 35 человек. Участвовали также Царь и «царский синклит», то есть ближние бояре и дьяки. Патриарх Никон открыл Собор речью, в коей особенно подчеркнул, что Православная Церковь хранит неизменность не только в догматах, но и в священно-церковном уставе и должна истреблять всякую новину в ограде Церкви. Он прочитал грамоту Восточных иерархов, утвердивших патриаршество в России в 1593 г., где об этом было сказано. Затем Патриарх Никон перечислил нововводные церковные чины, уже утвердившиеся в Служебниках московской печати и разнящиеся, как от греческих, так и от наших старых, писанных за 100, 200 и 300 лет до этого.

14–7. Собору Патриарх Никон предложил следующие вопросы: «Новым ли нашим печатным Служебникам последовать или греческим и нашим старым? Служить согласно с греческими и нашими древними Уставами, или придерживаться новопечатных?». В числе прочих разностей в Уставе было сказано и о поклонах в великую Четыредесятницу: по греческим и нашим старым положено творить 4 земных поклона, по новым – 17. На поставленные вопросы Собор отвечал: «Добро есть исправить все нововводные чины согласно с нашими старыми (харатейными, то есть рукописными) и греческими книгами».

14–8. Митрополит Макарий (Булгаков) подчеркивает: «Патриарх Никон отнюдь не навязывал Собору своих мыслей; он только напомнил своим сопастырям, отцам Собора, их священный долг хранить неизменно все преданное святыми апостолами, святыми Соборами и святыми отцами и потреблять всякие новины в Церкви, а потом указал некоторые новины в наших тогдашних книгах и церковных обычаях и спрашивал, что делать… Можно было только не соглашаться, что те или другие обряды, на которые указал Никон, суть новины, и такого рода несогласие действительно заявил один из присутствовавших на Соборе, епископ Коломенский Павел. Он вместе с другими подписался под соборным Уложением, но с оговоркой, что не согласен по одному вопросу – о поклонах». Возражал он не первый раз. За год до этого он подписал первую раскольничью челобитную, написанную собравшимися весной1653 г. у Ивана Неронова протопопами.

Роль епископа Павла в расколе

14–9. В словаре «Старообрядчество» издавшие эту книгу поповцы сообщают о Павле следующее:

1) будто бы он вместе с Аввакумом и другими весной 1653 г. подписал первую челобитную против «Памяти»;

2) открыто выступил против нововведений, за это предан темнице и единолично Патриархом Никоном лишен сана и сослан в Палеостровский монастырь, где учил население не повиноваться духовным властям;

3) за это был переведен под более строгий надзор в Хутынский монастырь под Новгород, где был убит подосланными Никоном людьми».

Современные поповцы считают лишенного сана Павла основателем беглопоповства и говорят, что он «повелел переходящих в раскол православных принимать вторым чином, через миропомазание, а священников (то есть беглых попов) оставлять в своих чинах» ( Кн.7, с. 206). Беспоповцы тоже считают Павла своим родоначальником, но говорят прямо противоположное: будто он повелел не принимать от русской Церкви никаких таинств и священнодействий, приходящих от нее новокрещенов перекрещивать, не принимать новопоставленных священников, но совершать таинства позволил «благочестивым мужам». Как это часто бывает, показания прямо противоположные и неизвестно, кому верить, а вернее всего, если имеешь дело с раскольническими преданиями, лучше не верить ни тому, ни другому. Все эти сказки были написаны раскольниками много лет спустя после смерти низложенного епископа. Возможно, что сам Павел умер, хотя и лишенным сана, но православным человеком. Но в раскольнической среде сказки, мифы и предания пользуются большим авторитетом, чем факты, именно на них построена вся их историография. Впрочем, то же самое мы наблюдаем и в истории других массовых движений: слухи и мифы действуют сильнее скучной правды, возможно, потому что они относятся к разряду «нас возвышающих обманов».

14–10. Посему, вне зависимости от того, что в действительности произошло с Павлом после его низложения, скажем о том, какие последствия имело его непослушание Патриарху и как его имя используют раскольники. Раскольники утверждают, что до 1656 года у них была «полнота иерархии, прерванная со времени мученической кончины епископа Павла Коломенского» ( с.63), так как он «не успел поставить себе преемника». Итак, еще раз, чтобы не возводить на него напраслину, сделаем оговорку: «если верить тому, что об этом пишут сами раскольники», и посмотрим на «дело епископа Павла» с точки зрения церковных правил, а затем оценим последствия его непослушания духовным властям.

14–11. Епископ участвовал в сговоре против Патриарха. Епископ Павел не просто возражал против изменения одного обряда (замены 17 поклонов на 4), но был тесно связан с группой протопопов, объявивших открытую войну Патриарху. Действительно, если учесть его сан, он мог, если не стать главою ушедшей в раскол «церкви» (потому что один епископ по канонам не может «поставить себе преемника»), то уж во всяком случае усилить своим авторитетом епископа соблазн для клира и мирян. Участие епископа в собрании, на котором было решено не только отказаться выполнять указание Патриарха, но и обвинить его в ереси, написать на него донос Царю и потребовать его низвержения, юридически можно квалифицировать как участие в сговоре. Такое преступление наказуемо как по церковным, так и по гражданским законам, потому что чревато расколом для Церкви и смутами для Государства. Если он подписал первую челобитную с возражениями против «Памяти» и с обвинениями Патриарха, своего духовного отца, как следует из даваемой епископами при поставлении присяги, то нарушил эту присягу и явился клятвопреступником.

14–12. Епископ нарушил епископскую присягу. Патриарх Никон приводит эту епископскую присягу в своем «Возражении» (на ответы Лигарида боярину Стрешневу), чтобы напомнить о долге епископов перед своим отцом Патриархом. Среди прочих пунктов в ней есть и такие: «Обещаюсь в том, что, хотя бы князья и бояре, или множество народа искали принудить меня, я буду в послушании моему отцу и всего Священного Собора и Патриархов, которые могут быть после… Если же я что-либо сделаю из вышеупомянутого, без приказа и без письма моего отца и нарушу в каком-либо пункте что-либо из вышеизложенного, то да буду низвергнут с своей должности тотчас». Павел, соученик Никиты Минина у старца Анании, произнес эту присягу перед Патриархом Никоном 17 октября1652 г., когда был им рукоположен в сан епископа. Поэтому его непослушание, более того, совет с явными врагами отца своего, можно с человеческой точки зрения расценить, как предательство, а с церковной оценка была произнесена им самим: «да буду лишен сана тотчас».

14–13. Подписал или нет Павел эту челобитную, теперь уже нельзя выяснить, потому что она не сохранилась. Вероятнее всего, епископ Павел эту челобитную не подписывал, чтобы не обнаруживать своего участия в протесте. Поэтому ни Царь, ни Патриарх Никон о сговоре епископа с непокорными протопопами долгое время могли не знать. Об этом можно судить по тому, что епископ Коломенский Павел по-прежнему участвовал в Соборах 1653 и 1654 гг. Однако после того, как он высказал свое несогласие с решением Собора, его связь с уже осужденными протопопами могла обнаружиться, а значит, стало известно и о его участии в их совещаниях. Тот, кто вменяет Патриарху Никону в вину будто бы ничем не мотивированное низложение епископа Павла, который-де «всего лишь высказал свое особое мнение», просто не хочет видеть в действиях Павла явных с канонической точки зрения преступлений. Если бы Патриарх Никон не лишил такого епископа сана, то был бы сам виновен в нарушении канонов и потворстве раскольникам. О том, насколько эта мера была своевременной и жизненно необходимой для сохранения единства Церкви, можно судить по тому, что раскольники до сих пор считают Павла «своим епископом», который будто бы обеспечивал «полноту иерархии» ушедшей в раскол «древлеправославной церкви». В наше время во имя этого лишенного сана епископа раскольники сооружают храмы.

14–14. Павел не мог быть низвержен и сослан одним Патриархом. Обвинители Патриарха Никона говорят также и о том, что он не имел права низвергать епископа единолично, без решения Собора, и это верно. Однако если учесть, что Патриарх Никон был строгим исполнителем церковных канонов и по всем, даже не очень важным вопросам обращался к соборам, такой факт представляется маловероятным. Никакими документами он не подтвержден, если не считать раскольничьи предания и голословное обвинение на Суде. На эти обвинения М.В.Зызыкин возражает: «Известно, что Павел Алеппский писал, что это не был единоличный суд, а совершен был совместно с Царем, добавляя, «и по совету Константинопольского патриарха»; кроме того, сам Никон говорил на суде, что об этом сохранилось дело в Приказе, из которого видно, что он не один судил епископа Павла» (т. III, с. 300). Указ о ссылке лишенного сана епископа на исправление в монастырь мог подписать только Царь, как это всегда делалось и раньше.

14–15. В заключение этого раздела важно подчеркнуть, что с весны 1654 г. исправление книг и обрядов в Русской Православной Церкви совершалось в соответствии с решением Собора, а не по личному велению одного Патриарха Никона. Поэтому с этого времени все, кто оказывал сопротивление, церковной властью рассматривались как непокорники. Очень скоро выяснилось, что непокорники не просто спорили, но устно и письманно стали хулить Церковь. В связи с этим потребовалось созывать Соборы каждый год.

Соборы 1655 и 1656 гг. и участие в них Восточных иерархов

14–16. Патриарх Никон против икон нового, «фряжского», письма. После Смутного времени влияние католической Польши и лютеранской Европы в России увеличивалось. Москвитяне склонны были следовать тогдашней западной моде точно так же, как сейчас, а потому некоторые московские живописцы переняли манеру польских и франкских художников и стали писать иконы в том же духе. Они назывались новыми, и гневное осуждение Патриарха Никона эти иконы вызывали не столько из-за живописной манеры, сколько из-за недопустимых на иконе изображений лиц заказчиков вместо ликов Спасителя, Богородицы и святых. По приказу Патриарха таковые «иконы»-портреты были отобраны по домам, даже у самых знатных бояр, затем он повелел выколоть глаза на них и в таком виде носить по городу. Москвичи восприняли это, как проявление иконоборчества, не желая отказываться от моды и не видя в таких изображениях ничего кощунственного. В1655 г. в Неделю Православия в Успенском соборе в сослужении с двумя другими патриархами, Антиохийским и Сербским, Патриарх Никон обратился к народу с пространным поучением, в котором доказывал, что писать иконы по франкским образцам беззаконно. Оба патриарха, Макарий и Никон, предали анафеме (церковному отлучению) всех, кто впредь будет писать или держать у себя в доме франкские иконы. При этом Патриарх Никон брал одну доску за другой, с силой бросал их на пол, так что они разбивались и затем велел их сжечь.

Вся эта история с новыми иконами подробно описана очевидцем события Павлом Алеппским, пересказана в «Истории Церкви» у митрополита Макария (Булгакова) (Кн.7, с. 93–94), но раскольники ухитряются вопреки столь достоверным свидетельствам в газетных статейках пересказывать свои лживые предания, будто Патриарх Никон тысячами сжигал иконы старого письма.

14–17. Восточные патриархи указывают на разности. Исправление книг и обрядов происходило не только в соответствии с решением Собора русских архиеереев, но и с одобрения приехавших в начале 1655 г. в Москву Антиохийского патриарха Макария и Сербского патриарха Гавриила. Патриарх Макарий обратил внимание Патриарха Никона на разные новины и недостатки в наших церковных обрядах, например, в то время литургию совершали не на антиминсе с частицей святых мощей, а просто на куске белого холста; из просфоры, назначенной для Агнца, вынимали не девять частиц, а только четыре, прикладывались к иконам только раз или два в году, не раздавали в храмах антидор, для крестного знамения слагали два перста, как армяне и ариане, а не три, как все православные.

14–18. На пятой седмице Великого Поста, с 25 по 31 марта 1655 г., состоялся очередной Собор, на котором в присутствии Антиохийского патриарха Макария были рассмотрены указанные им новины. К этому времени был переведен заново с греческого Служебник с пояснениями смысла греческих обрядов. Кроме того, Патриарх Никон распорядился напечатать более 15 000 антиминсов с изображениями и частицами святых мощей и разослал по всем церквам. Собор рассмотрел и одобрил вновь изданный Служебник. Через полтора месяца в Москву пришла грамота Константинопольского патриарха Паисия, в которой он давал ответы на ранее заданные Патриархом Никоном вопросы. Смысл ее сводился к тому, что, «если в чем-либо разнствуете, то согласуйтесь с нами и вы по этому законоположению, которое мы неизменно храним, как переданное от начала», и что следует «увещевать всех принять тот чин, … который содержится во всей Восточной Церкви и дошел до нас по преданию изначала без малейшей перемены».

14–19. Первая анафема на ЗАЩИТНИКОВ ДВОЕПЕРСТИЯ. В 1656 г. в Неделю Православия был созван следующий Собор. Прямо во время совершения чина Православия в Успенском соборе, когда по чину Церковь изрекает анафемы на еретиков и сопротивников, патриархи Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил вместе с Никейским митрополитом Григорием произнесли анафему на тех, кто «по Феодоритову писанию и ложному преданию творит, той проклят есть». Так представителями разных Поместных Церквей (Антиохийской, Сербской и Константинопольской) в России была впервые произнесена анафема на сторонников двоеперстия. Очень важно отметить, что приверженность к двоеперстию было одним из главных пунктов пропаганды капитонов, и потому отлучение от Церкви сторонников двоеперстия касалось и еретиков, распространявших ложь о будто бы пришедшем в мир антихристе. На заседаниях Собора было разъяснено. что “учение о двоеперстии” было внесено в русские первопечатные книги, что до этого существовал древний обычай креститься тремя перстами и что обычай этот сохранился среди пожилых поселян и 100 лет спустя после Стоглавого Собора.

Таким образом, на Соборе в 1656 г. представители четырех Православных Поместных Церквей изрекли анафему не на обряд (двоеперстние), но на тех, кто совершает крестное знамение так же, как еретики, армяне и несториане, и не желает совершать его так, как это принято во всех других Православных Поместных Церквах и как было принято до Собора 1551 г., так называемого «Стоглавого».

14–20. Отлучение от Церкви Неронова. В том же 1656 году еще один Собор собрался особо, чтобы рассмотреть действия и взгляды зачинщика раскола Ивана Неронова, который к этому времени тайно, без благословения, постригся в монахи с именем Григория. Он отказался явиться на Собор, скрывался от властей, поэтому судили его заочно. Он обвинялся в том, что:

1) будучи сослан в монастырь, бежал и возмущает не утвержденные в вере души;

2) отметается греческого православия, укорил святые книги, писанные на хартиях за 200–500 лет до этого и написал многое ложное о государе царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне;

3) постригся без благословения и не примирившись с Церковью. Этот Собор постановил:

«Иван Неронов, иже ныне инок Григорий, и с своими единомысленники, иже не покоряющеся Церкве да будут прокляти»».

14–21. Мы видим, что ни в той, ни в другой «клятве» поношений на «старые обряды» не произносилось, если не считать поношением утверждение, что двумя перстами принято креститься у еретиков, армян и несториан. Но поскольку это утверждение соответствовует действительности, то поношением его считать невозможно. С этого Собора, как считает митрополит Макарий (Булгаков), «началось действительное отделение русских раскольников от православной Церкви, начался русский раскол». Однако, если иметь в виду длительную предысторию раскола и ближайшие причины его, то невозможно не видеть, что отпадение от Церкви началось гораздо ранее – среди капитонов еще до Патриарха Никона, а среди «старообрядцев», зараженных ересью Капитона, уже весной1653 г.

14–22. Что касается историков, то за неимением документов, всю историю с Нероновым они излагают, строго следуя рассказам самого Неронова, ничтоже сумняшеся в их достоверности (в их числе и митрополит Макарий (Булгаков)). Трогательная сцена «горького плача» Патриарха Никона пред иноком Григорием в русской истории написана пером, а такое, как известно, не вырубишь топором. Теми же перьями переписана из челобитных Неронова и его писем версия о том, что будто бы, растрогавшись и раскаявшись, Патриарх Никон разрешил этому «ревнителю благочестия» служить по старым книгам, креститься двумя перстами и двоить аллилуйю. Процитировав нероновские «скаски», митрополит Макарий (Булгаков) делает далеко идущие выводы: будто тем самым Патриарх Никон был «готов разрешить своим противникам употребление «старых обрядов» при условии их подчинения Церкви» (с. 114–119). Но ничего подобного в писаниях самого Патриарха Никона нет, и потому видеть в нем чуть ли ни основателя единоверия, значит выдавать желаемое за действительное.

14–23. В завершение этой главы хотелось бы сказать несколько слов о Патриархе Никоне, поскольку в русской истории, как бы к нему ни относились авторы, он остается символом патриаршей власти. Было бы несправедливо не отдать должное тем деяниям этого человека, которыми он заслужил благодарность от потомства и о которых редко говорят. Дело в том, что ни приписываемые Патриарху Никону «реформы», ни тем более раскол, который в его бытность патриархом никто не осознавал событием всероссийского масштаба, а лишь выступлением мятежных протопопов, не были основными направлениями его деятельности. Если бы ему самому довелось читать все. что о нем понаписали раскольники, историки, публицисты, романисты и журналисты, то он, по меньшей мере, был бы удивлен и не узнал бы сам себя.

Основным делом его жизни как Предстоятеля Поместной Православной Церкви была борьба с наступающей секуляризацией русского общества. Этой основной теме жизнедеятельности Святейшего Патриарха Никона посвящена книга известного историка и канониста, профессора М.В. Зызыкина, где он подробно разбирает его государственные и канонические идеи (см. очерк «Дело Патриарха Никона» в Приложении). Главный вывод. к которому пришел автор на основании тщательного исследования учения Церкви о «симфонии властей», состоит в том, что все действия Патриарха Никона согласуются с учением святых отцов и что его уход с кафедры в 1658г. был исповедническим подвигом архипастыря, имевший аналоги, как в истории Древней Церкви, так и в России. «Он спасал Церковь от грозящего ей поглощения в Государстве и потому стремился восстановить начинающее меркнуть в его время правовое понятие Церкви». В связи с такой оценкой идей и поступков Патриарха Никона М.В. Зызыкин низложение Патриарха считал ключевым моментом русской истории, после которого секуляризация и, как ее следствие, апостасия (то есть богоотступничество) в России происходили почти беспрепятственно. Он пишет, что «память Никона настолько преследовалась в императорский период, что верующим было даже запрещено построить храм на месте его кончины, и что русская иерархия, не имеющая в тот период свободного дерзновения на восстановление памяти Никона, не сделала того, что требовала истина об его жизни». Пока нет никаких признаков того, что «истина о его жизни» будет услышана и в пост-императорский период.

УСИЛЕНИЕ РАСКОЛА ПОСЛЕ УХОДА ПАТРИАРХА НИКОНА в 1658 г. – ДЕЯНИЯ СОБОРОВ 1666–1667 гг. Деяния Собора русских архиереев в 1666 г.: отлучение от Церкви 4-х раскольников. – Осуждение патриарха Никона 12 декабря 1666 г. – Избрание нового патриарха Иосифа. – Одобрение мер по исправлению книг и обрядов. – АНАФЕМА НА НЕПОКОРНИКОВ И ХУЛИТЕЛЕЙ ЦЕРКВИ в 1667 г. – ПОЧЕМУ ЦЕРКОВЬ ОСУЖДАЛА РАСКОЛЬНИКОВ ЗА ДВОЕПЕРСТИЕ.

УСИЛЕНИЕ РАСКОЛА ПОСЛЕ УХОДА ПАТРИАРХА НИКОНА в 1658 г.

15–1. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории русской Церкви» позволяет себе даже помечтать: не уйди, мол, Патриарх Никон с кафедры, так раскол сам «мало-помалу прекратился бы, и на его место водворилось бы так называемое ныне единоверие» (с.119). Эта версия повторяется из книги в книгу, а в некоторых воспроизводится и еще одно раскольническое предание: будто Патриарх Никон под конец жизни вернулся к «старой вере» и умер «правоверным древлеправославным» (то есть отлученным от Церкви раскольником). Подобные слухи в раскольнической среде возникли в связи с низложением Патриарха Никона, причины коего были неизвестны и неясны простому народу, а потому многие рассуждали так: раз низложен и сослан, то значит пострадал за «старую веру». Разинцы были настолько в этом уверены, что явились в Ферапонтов монастырь к ссыльному Патриарху и просили его возглавить бунт. И когда он отказался, главари бунта обзавелись самозванцем под именем Патриарха Никона, рассчитывая тем самым привлечь в свои ряды и православных людей.

Можно, конечно, следуя этой версии, вообразить и такое: мол, не уйди, Патриарх Никон (превратившийся в «старообрядца») с кафедры, то раскол сам «мало-помалу прекратился бы, и на его место водворилось бы так называемое «старообрядчество» и не было бы никакой «трагедии русского раскола». Таким мечтам могут предаваться «религиозные маниловы», которые думают, что церковные расколы происходят по случайному совпадению частных обстоятельств, а судьба народа зависит от ссоры неистовых протопопов с Патриархом.

15–2. Расколоучители имели сильных покровителей при дворе. Но если фантазии и мечты оставить на долю раскольников и вновь обратиться к фактам, то следует отметить, что борьба с раскольниками в первые годы велась крайне непоследовательно, что и послужило распространению их измышлений. Решения Соборов 1650-х годов фактически не выполнялись, потому что главари раскола находили себе защитников, как в царском дворце, так и у некоторых архиереев. Так например, скрывающийся от властей протопоп Неронов в 1655 г. остановился прямо у царского духовника Стефана Вонифатьева, а в 1657 г. он же, но уже инок Григорий, отсиживался в Москве на подворье Рязанского митрополита Илариона, того самого, который был когда-то женат на сестре Коломенского епископа Павла и ненавидел Патриарха Никона по личным причинам. На Царя давление оказывала царица Мария Ильинична, да и сам он не мог забыть бывшего любимца, Казанского протопопа, и заставлял Патриарха Никона простить Григория.

В таких условиях Патриарх Никон продолжал начатое дело. В январе 1658 г. он приказал троить алиллуйю и прибавлять «Слава тебе, Боже», то есть восстановил обычай, существовавший на Руси до Стоглавого Собора, о чем свидетельствуют двухвековые споры о сугубой аллилуйе (см. выше, гл. 9). Это было последним его распоряжением по поводу исправления новин в области обрядов. Через полгода 12 июля1658 г. он покинул кафедру. Началась его 8-летняя опала, закончившаяся в 1666 г. судом и ссылкай.

15–3. После ухода Патриарха Никона с раскольниками никто не боролся. После его ухода русские архиереи в течение восьми лет были заняты только тем, чтобы удовлетворить желание Царя: низложить Патриарха Никона и выбрать нового. Бояре желали того же. И потому поощряли раскольников. Так, например, именно для шельмования Патриарха Никона из Сибири был возвращен протопоп Аввакум в 1663 г., когда против Патриарха готовился второй Собор под руководством Паисия Лигарида. Об этом Аввакум откровенно, хотя и не без преувеличений, пишет сам в своем «саможитии» – этом дальнем прообразе «Исповеди» графа Толстого. Из «Жития», несмотря на явные преувеличения и даже выдумки, можно узнать много любопытных фактов и составить представление о психическом складе человека, ставшего символом раскола. Вот как Аввакум описывает свое пребывание в Москве между двумя ссылками.

Как только Аввакум прибыл в Москву, царь велел «поставить его к руке» и милостиво спросил сосланного по его же, царя, указу, протопопа: «Здорово ли, протопоп, живешь? Велел Бог видетца». Протопоп на это отвечает: «Молитвами святых отец наших еще жив, грешник». Он же (то есть Царь) вздохнул (хорошо хоть не расплакался, как Патриарх Никон у Неронова) и иное говорил кое што и велел меня поставить в Кремле на монастырское подворье. В походы ходя мимо двора моево, благословляяся и кланяяся со мною, сам о здоровье меня спрашивал часто; в иную пору, миленкой, и шапку уронил, поклоняся со мною, и давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтобы я с ними в вере соединился».

Итак, у протопопа, одного из самых рьяных единомысленников Ивана Неронова, отлученного от Церкви, Царь благословляется, идучи на войну, при этом роняет шапку; собственный двор ему дает, да не где-нибудь, а в Кремле; мало того, готов вместо своего тогдашнего духовника Лукьяна в духовники взять Аввакума. Затем читаем о том, как за Царем последовал и весь «синклит», бояре и дьяки, и каждый тащил на Аввакумов двор, кто деньги, а кто и провизию («корм ко мне везут да тешат, полну клеть наволокли»). Хотели даже «на Печатный двор посадить» (то есть сделать справщиком книг вместо ученых греков и малороссов). Далее в «саможитии» следует совершенно неожиданная фраза: «Тут было моя душа возжелала (принять предложение), да дьявол помешал». Дьявол помешал, и Аввакум отказался. Царь на него обиделся за очередную челобитную, и неразлучные друзья разошлись: лучший друг, несмотря на заступничество царицы и боярыни Морозовой, сослал Аввакума с семьей в Мезень, и тот по дороге «по городам их, пестрообразных зверей, обличал». Зверями благочестивый протопоп называет русских архиереев. В бытность свою в Москве Аввакум успел пристроить к «духовной дочери своей, боярыне Федосе Морозове» своего друга, юродивого Феодора.

15–4. Распространение раскола в 1658–1667. Даже, если в этом рассказе многое преувеличено, все же и из него можно понять, что раскольника встретили с распростертыми объятиями, потому что хотели использовать в борьбе с Патриархом, которого он в течение 10 лет поносил. По всей России все эти годы продолжали свою пропаганду отлученные от Церкви в 1656 г. другие единомысленники Ивана Неронова. Их было немного, но плевелы, ими насаждаемые, падали в подготовленную капитонами почву, и раскол, никем и ничем не сдерживаемый, более того, поощряемый сильными мира сего, разрастался.

15–5. В Москве большим авторитетом пользовался Спиридон Потемкин из смоленских дворян. Выше уже говорилось о том, что архимандрит московского Покровского монастыря Спиридон был связан с Капитоном и покровительствовал ему. Этот влиятельный архимандрит разделял все заблуждения капитоновщины, а потому писал, что своими исправлениями книг Патриарх Никон «устилал путь антихристу». Спиридон написал много подобной лжи и умер в1665 г., за год до окончательно отлучения раскольников от Церкви.

Родственник предыдущего, Ефрем Потемкин, тоже из смоленских дворян, был постриженником Бизюкова монастыря близ Дорогобужа. Поселился он на Керженце, где основал позднее скит «Смольяны» близ г. Семенова, а в описываемое время учил паству, что «антихрист уже явился в лице Патриарха Никона, который осквернил церкви и реки, и жить стало можно только на болотах».

15–6. В Нижегородских пределах распространял ересь капитонов, ученик и земляк Аввакума, игумен Авраамий, управляя Покровским монастырем в селе Лыскове, где когда-то служил священник Иван Неронов. В Новгородских пределах долгие годы безнаказанно сеет раскол еще один игумен, Досифей, начальник Беседного Тихвинского монастыря. На Сейме около Льгова основал скит беглый монах Троице-Сергиевой лавры Иов (1592–1681), с 1609 г. постриженник преподобного Дионисия, келейник патриарха Филарета. Впоследствии, уже после Собора 1666–1667 гг. Досифей, его ученик Корнилий, Иов и другие переселяются на Дон. О результатах этой миссии будет сказано ниже, при описании бунта Разина. В Сибири идеи раскола тоже беспрепятственно распространялись сосланными из Москвы первоучителями и затем эстафету подхватывали уже местные уроженцы. Так, Авраамий Венгерский (ок. 1635 – ум. после 1702) из тобольских детей боярских и, по сообщению Сибирского митрополита Игнатия, из евреев, стал монахом Троицкого Кондинского монастыря, что на Оби. За противление был сослан в пустынь на р. Исеть, которая впоследствии стала одним из центров урало-сибирского «старообрядчества». В Соловецком монастыре монахи отказались служить по новым книгам еще в 1658 г., а под их влиянием находилось все Поморье, но ни церковные власти, ни Царь на это должного внимания не обращали, полагая, что главный враг у них – Святейший Патриарх Никон, а вовсе не противники и хулители Церкви.

15–7. Такова география раскола (см. карту 1): Москва; Керженец и Нижний Новгород (где давно ходили капитоны и в 1630-е годы возник первый кружок «ревнителей благочестия»), Черниговщина и Дон (где скоро вспыхнул бунт Разина); Соловки и Поморье, весь север и Сибирь (где с начала 1670-х годов заполыхали гари – массовые самосожжения совращенных изуверами людей). Основные центры раскола окончательно сложились к концу XVII в., но получили свое начало и окрепли за те восемь лет – с 1658 г. по 1666 г., – когда вынужденный царем и боярами к уходу с кафедры Патриарх Никон подвергался непрерывной травле. Можно сказать, что Священноначалие, Царь и боярство, не только не предпринимали необходимых мер к прекращению раскола, но, видя в раскольниках союзников в борьбе с Патриархом Никоном, фактически сами способствовали его распространению. Они опомнились лишь летом 1666 г. В ожидании приглашенных для Суда над Патриархом Никоном Восточных патриархов, в Москве начал свою работу Большой Московский Собор, деяния которого имели громадное значение для всей последующей истории Церкви и нашего Отечества. О Суде над Патриархом Никоном см. в Приложении, а здесь мы скажем лишь о том, что касается раскольников.

ДЕЯНИЯ СОБОРОВ 1666–1667 гг.

15–8. С уходом Патриарха Никона в России начался период междупатриаршества. Он длился с 12 июля1658 г. по декабрь1666 г., и за это время все собираемые Соборы (1660, 1663) занимались только одной проблемой: как низложить Патриарха Никона и выбрать нового. Так как судить своего Патриарха одни русские архиереи не могли, то Царь Алексей Михайлович решил пригласить в Москву Восточных патриархов, на суд которых Царь хотел передать и вопрос о расколе. Из четырех патриархов согласились приехать два: Антиохийский патриарх Макарий (участник Соборов 1655 и 1656 гг.) и Александрийский Паисий. Они ехали в Россию кружным путем через Кавказ на Астрахань и далее вверх по Волге. Дело затягивалось, и потому Царь решился собрать Собор из одних русских архиереев в начале1666 г., так как вопрос о расколе они могли рассматривать самостоятельно.

15–9. По прибытии в Москву патриархов в декабре 1666 г. начался Собор, который теперь в литературе называется Большим Московским. Он закончился в мае 1667 г. В общей сложности эти Соборы длились более года то есть длился чуть более года. По содержанию рассматриваемых на этих Соборах вопросов их Деяния можно разделить на несколько основных тем:

1) суд над раскольниками и отлучение их от Церкви Собором в составе одних русских архиереев на заседаниях с 29 апреля по конец августа 1666 г. Итоговый документ: «Наставление благочиния церковного» от 2 июля 1666 г.;

2) суд над Патриархом Никоном и его низложение при участии двух Восточных патриархов Макария и Паисия с 2 ноября по 12 декабря 1666 г. Итоговый документ: «Объявление о низложении Никона»;

3) избрание нового патриарха Иосифа и его посвящение (интронизация) с 31 января по 10 февраля 1667 г.;

4) обсуждение распоряжений низложенного Патриарха Никона, одобрение одних, осуждение и отмена других, с 26 февраля 1667 г. Итоговые документы: Постановления;

5) обсуждение «Наставления» с осуждением раскола, принятого русскими архиерееями в 1666 г., его утверждение. Итоговый документ: «Изречение, или Предел» с анафемой на непокорников и хулителей от 13 мая 1667 г.

Деяния этих Соборов подробно изложены в «Истории Русской Церкви» митрополита Макария (Булгакова) (Кн. 7, гл. III). Здесь расскажем только о тех из них, которые связаны с осуждением раскольников, то есть рассмотрим 1 и 5 пункты.

Деяния Собора русских архиереев в 1666 г.

5–10. Перед Великим постом 1666 г. по грамотам Царя в Москву съехались 10 архиереев: 5 митрополитов и 5 архиепископов. Они решили, что до того, как станут судить других за уклонение в раскол, должны удостовериться, что пребывют в единодушии, а потому архиереи дали ответы на следующие вопросы:

1) признают ли православными четырех Вселенских патриархов?;

2) признают ли правильным решение Московского Собора1654 г. (бывшего при Патриархе Никоне) совершать богослужение по книгам греческим и русским древним?

15–11. Такие вопросы были поставлены потому, что раскольническое учение состояло именно в том, что греческие книги-де испорчены и наполнены ересями, и сами Восточные патриархи, находясь под игом неверных (магометан-турок), уклонились от Православия; что русские церковные книги, напечатанные до Патриарха Никона, во всем исправны, православны и не требовали исправления и что Московский Собор1654 г., определивший их исправление, есть Собор незаконный, потому-де, что русские архиереи поставили свои подписи только из-за страха перед Патриархом Никоном, то есть вынужденно, а на самом деле, мол, теперь вовсе не против восстановления «старой веры».

15–12. Подозреваемый в расколе епископ Александр Вятский. С этим епископом связано очередное предание, опять же изложенное бывшим диаконом Федором: будто в1674 г. Вятский епископ Александр «отрекся от новозакония их, и остави епископию, отъиде в монастырь свой на Вычегду, и каялся до смерти о прежнем своем поползновении, заеже сообщися с ними». Эта выдумка Федора, как и все остальные его «предания», благодаря П.И.Мельникову-Печерскому стала известна всему свету. В своем романе «В лесах» он ее воспроизводит, как достоверный факт. Да кто же усумнится в сказанном самим П.И.Мельниковым? Никто.

15–13. Теперь от «преданий» перейдем к фактам. Вятский епископ Александр (1603–1678) сначала был рукоположен в епископа Коломенского самим Патриархом Никоном (в 1655 г. на место сосланного Коломенского епископа Павла). До этого 4 года он был игуменом того самого Спасо-Каменного монастыря, где с 1653 по 1655 г. находился в ссылке зачинщик раскола, глава нижегородских и московских «ревнителей благочестия», Иван Неронов. В 1657 г. епископ Александр был переведен во вновь открытую Вятскую епархию. Он был этим чрезвычайно недоволен и питал к Патриарху Никону личную вражду. Но главное, конечно, было не в этом, а в сочувствии к движению «ревнителей благочестия». О своем несогласии с «реформами» епископ Александр стал говорить только после ухода Патриарха Никона с кафедры и, возможно, надеялся переломить ситуацию в пользу своих друзей. Он стал хулить исправление святого Символа, новопечатные книги и иные чины церковные и сколько мог покровительствовал расколоучителям, а они – возложили теперь уже на него свои надежды на успех в затеянном деле. Так например, в начале 1666 г. выяснилось, что именно у него, на Вятке, скрывается один из раскольников, бежавший из Москвы игумен Златоустовского монастыря Феоктист, и при этом держит у себя в келье «развратные письма». Тогда же была составлена «Роспись, что взято у Феоктиста чернца книг и писем».

15–14. Раскольнические «развратные письма». Стоит остановиться на этой истории с «развратными письмами». Интересно отметить, что еще до Большого Московского Собора 1666–1667 г. таких антицерковных сочинений было написано уже более 80 и в них авторы совершенно открыто хулили Церковь, Божественные Таинства и священство, призывали православных людей не ходить в храмы, не крестить детей и не причащаться. После 1667 г. раскольники понаписали подобных книг и писем без числа и распространяли их путем переписывания среди православного населения, явившись первыми диссидентами и журналистами на Святой Руси. С тех пор это «журналистское семя», как мы знаем, чрезвычайно умножилось и попрежнему ратует за «свободу информации», то есть свободу распространять любую ложь и злостную клевету. Теперь «развратные письма» раскольников называются «старообрядческой литературой»; а имена их сочинителей занесены на скрижали «Словаря русских книжников». В советское время усилиями «Пушкинского Дома» в Ленинграде сочинения некоторых из них, главным образом, обожаемого нашей интеллигенцией за неистовость Аввакума, были изданы большими тиражами с научными комментариями. Однако в XVII в. на «развратные письма» еще многие смотрели по-другому.

15–15. Все десять участников Собора на поставленные вопросы ответили утвердительно и таким образом единодушно засвидетельствовали верность Вселенскому Православию и решимость продолжать начатое при Патриархе Никоне дело. Ответы на эти вопросы определяли также отношение участников Собора к тем лицам, коих они должны были судить за противление Церкви и принадлежность к расколу. Каждому из них в первую очередь они задавали те же два вопроса.

15–16. Первое заседание Собора 29 апреля 1666 г. в царской столовой палате открылось речью самого Царя Алексея Михайловича и из нее можно понять, что душепагубные расколы распространились по всему Царству и что учение расколоучителей было богохульным. Царь сказал: «И мы узнали, что оно (учение) содержит следующие хулы: нынешняя Церковь не есть Церковь, Тайны в ней Божественные – не тайны, крещение – не крещение, архиереи – не архиереи, учение неправедное – и все в ней скверно и неблагочестиво. Многие скудоумные заразились этим лжеучением и, как бы обезумев, уклонились в нововозникшие сонмища, отвергли крещение, не исповедуют своих грехов иереям Божиим, не причащаются Животворящим Тайнам и совсем отчуждились от Церкви и от Бога». Таким образом, Царь Алексей Михайлович кратко и ясно изложил положение в Церкви, хорошо известное всем, и просил архиереев исполнить свой пастырский долг, во всем разобраться и вынести свое суждение, чтобы за свое нерадение и небрежность не отвечать им пред Богом в день Страшного суда.

15–17. Чтобы не соблазняться сентиментальными воздыханиями о «невинно гонимых за веру» раскольниках, как это делают и ныне некоторые чада Русской Православной Церкви, нам тоже надо помнить о Страшном суде, честно ответить на поставленные архиереями вопросы и осознать, что такие хулы, – не детские игры, что раскольники их повторяют вот уже 350 лет, что видеть в их упорстве стойкость, а в неистовстве ревность по вере, – значит стать соучастником их хуления.

15–18. Теперь скажем о том, кого же судил этот Собор 1666 г. Как подозреваемый в противлении Церкви и принадлежности к расколу, епископ Александр Вятский на первые два заседания Собора не был приглашен. Поэтому на третьем заседании он был вызван первым. После разъяснения его недоумений и сомнений другими архиереями, епископ Александр написал покаянный свиток, высказал свое исповедание, заверил, что признает всех Восточных патриархов православными и приемлет решения Собора 1654 г. Митрополит Макарий предполагает, что своим покаянием этот епископ подал добрый пример своим единомышленникам. Из них на Собор были вызваны 12 наиболее злостных расколоучителей, отчасти нам уже знакомых. Среди обвиняемых в расколе было: 8 монашествующих (в том числе 1 архимандрит, 2 игумена и два бывших протопопа), 3 протопопа и 1 диакон. Перечислим их, объединив по месту их «духовного» происхождения, и выясним, откуда вышли наиболее активные и влиятельные «ревнители благочестия» (Нижний Новгород, Смоленск, Суздаль и Соловецкий монастырь):

Нижегородские и московские ревнители: 1) первый виновник раскола иеромонах Григорий (Иван Неронов); 2) бывший архимандрит Спасского монастыря в г. Муроме Антоний; 3) бывший строитель Покровского монастыря в селе Лыскове Авраамий; 4) ученик Неронова игумен Златоустовского монастыря в Москве Феоктист; 5) привезенный из Мезени протопоп Аввакум; 6) ученик Аввакума, диакон Благовещенского собора Федор Иванов.

Смоленские ревнители: 7) из смоленских дворян, постриженник Бизюкова монастыря, монах Ефрем Потемкин (его родственник архимандрит московского Покровского монастыря Спиридон Потемкин умер за год до Собора); 8) иеромонах того же Бизюкова монастыря Сергий Салтыков; 9) бывший смоленский протопоп, уставщик Симонова монастыря, Серапион.

Суздальские ревнители: 10) суздальский поп Никита Пустосвят; 11) суздальский поп Лазарь.

Соловецкий ревнитель: 12) монах Соловецкого монастыря Герасим Фирсов.

15–19. Рассмотрению дела каждого раскольника посвящалось отдельное заседание Собора. Сначала человек должен был ответить на два вопроса: признает ли греческих патриархов православными? признает ли русских архиереев православными? Все сначала отвечали на эти вопросы отрицательно и мотивировали свое непризнание Вселенского Православия тем, что: «греческие патриархи неправославны, потому что содержат обливательное крещение и троеперстие, а русские архиереи неправославны, потому что учат вопреки церковным догматам о Символе веры (изъяли «истиннаго»), об аллилуйе (велят петь трижды), о двоеперстии – «все мерзко, нечестиво и хульно, по прельщению от сатаны». После таких ответов архиереи долго увещевали каждого (иногда не безуспешно), зачитывали хуления из их собственных сочинений, опять увещевали и умоляли к обращению чаще всего под сопровождение нестерпимых ругательств, изрыгаемых на них обвиняемыми. Увещания повторялись многократно в течение месяца и лишь после этого Собор вынес свои определения отдельно по каждому обвиняемому.

15–20. Отреклись от своего богохульного учения и покаялись 10 человек: непостоянный Неронов (он уже каялся ранее); его ученик игумен Феоктист; монах Ефрем Потемкин, иеромонах Сергий Салтыков; суздальский поп Никита; архимандрит из Мурома Антоний; строитель из Лыскова Авраамий; уставщик Серапион; соловецкий монах Герасим Фирсов. Архиереи поверили их раскаянию и каждого направили для вразумления в разные монастыри. Но из 10 раскаявшихся трое покаялись притворно, чтобы иметь возможность бежать из назначенных им для исправления монастырей. Таковыми клятвопреступниками явились: суздальский поп Никита; иеромонах Сергий Салтыков (оба в 1682 г. возглавили бунт стрельцов в Москве) и ученик Аввакума диакон Федор. Православными умерли остальные 7 человек, а эти трое были отлучены от Церкви в 1667 г.

15–21. Не раскаялись двое: Аввакум и Лазарь. Аввакум в ответ на увещания весь Собор объявил неправославным, пребывая в ожесточении, изрыгал хулы и ругательства. Отказался покаяться и за это был лишен священства и предан анафеме. По царскому указу от 14 мая 1666 г. Аввакум был сослан в Пустозерск. В результате широко развернутой раскольниками пропаганды эта мера многими людьми воспринимается, во-первых, как крайне жестокая, а во-вторых, как гонение за веру (веру в кого, не уточняется). Чтобы у таких гуманистов и правозащитников не возникало сомнений в правомерности по сути даже запоздавшей меры, приведем здесь образчики высказываний Аввакума из его «развратных писем». О православных людях он писал в «Книге всем горемыкам»: «Никониане нечестивы, богоотступны и богомерзки… И все это сделал Никон еретик… Мерзки книги и догматы его, и укрепляющие их ученики его ненавидимы суть от Христа Бога и Святых Его».

15–22. В послании к горемыке Симеону Аввакум писал о троеперстии: «Всяк крестивыйся тремя персты изумлен (то есть безумен). Тяжела просыпка пившему чашу ту (полну мерзости чашу Апокалиптической блудницы), триперстную бл…». Об именословном перстосложении, коим наши пастыри благословляют, писал так: «А перстосложение именословное – предание врага и адова уза, Малаксы протопопа… Кому Малакса поп на чело наложит, тот не проснется до судного дня». «Никониане из церкви все выбросили и жертву переменили, молитвы и пение («зело Богу гнусно нынешнее пение»), все на антихристово лице устроили; дети антихриста, отцу своему угождающие путь, предтечи его жиды богоубийцы» (Сочинение о Мельхиседеке). А потому, этот кумир раскольников учил своих поклонников не ходить в церковь, и воинственные безбожники 30-х годов во главе с Емельяном Губельманом-Ярославским могли бы только позавидовать силе ненависти этого агитатора к Церкви. «Лепо есть ныне от Никонианския богомерзкия службы бегати и уклонятися, и ненавидети, и гнушатися, еретических книг не прочитати, и учения, и чтения, и пения их не слушати, и к сборищам их не ходити».

15–23. Эта ненависть, естественно, переносилась и на все церковные святыни. Так, Аввакум учил не только не чтить освященную в православных храмах воду, но, если священник придет в дом и окропит в дому святой водой («водою намочит»), то по уходе его надругаться над святынею («надобно после него вымести метлою»). Эту ненависть к освященной воде ученики Аввакума сохранили до наших дней и требуют, чтоб священники не освящали общественные здания (например, армейские казармы), потому что для солдат-«старообрядцев» после этого в такой казарме находиться нестерпимо. Наконец, Аввакум запрещал «старообрядцам» причащаться Божественных Таин: «Аще кто причастится неволею Никонианския жертвы, таковый с верными не сообщается шесть месяц и плачется пред верными греха своего ради». В «Книге всем горемыкам» этот основатель поповства писал: «Причаститися без попа можно святым камканием (комкание – значит причащение); робенка и мирянин причастити может» (что и стали делать в некоторых толках беспоповцы).

15–24. В постановлениях Московского Собора об Аввакуме сказано следующее: «предста блядословный Аввакум, бывший Юрьевца Повольского протопоп, иже в прешедших летах послан на заточение бяше в Сибирь за расколы, мятежи и лжеучения и паки оттуду милосердием скипетродержца (то есть Царя Алексея Михайловича) свободися, но не преста своего зломыслия и лжеучения словом и писанием разсевати и простыя чады прельщати, от единства святыя Восточныя православно-кафолическия Церкви отверзая. Писа бо хулы на святого Символа исправление, на триех первых перстов в креста воображении сложение, на исправление книжное и на исправителя, на согласие пения церковного, оклевета же и священники московские, аки неверующие во Христа вочеловечьшася, и не исповедующие Его воскресения… возбраняя православным христианом от священников”.

Решение о суздальском попе Лазаре, дело которого рассматривалось уже в августе 1666 г. Собор не вынес, посчитав за лучшее дождаться приезда Восточных патриархов и все еще надеясь, что Лазарь одумается. Нет смысла повторять хулы, произносимые Лазарем – они столь же богомерзки.

15–25. В своем «Наставлении» отцы Собора 1666 г. писали: «Многие невежды не только из простых, но и из священных лиц, одни по неведению Божественных Писаний и порочной жизни, другие, по-видимому и добродетельные, но надменные самомнением и считая себя мудрыми, хотя исполнены всякого бессмыслия, третьи, увлекаясь ревностью не по разуму, возмутили души многих неутвержденных иные словом, иные письменно… В Москве люди, имеющие средства, держат по домам своих вдовых священников,… часто пришлых из других епархий, запрещенных и даже лишенных сана (так зародилось беглопоповство – авт.), чтобы только не ходить в церкви, где совершаются церковные службы по новопечатным книгам. Между многими в народе распространено мнение, будто церкви, и чины, и таинства, и последование церковное осквернены многими ересями и антихристовою скверною». Затем они изложили «заповеди»: 1) чтобы священники учили паству покоряться святой Восточной Церкви и совершали службы по новопечатным книгам; 2) чтобы просфорницы печатали просфоры печатию четвероконечного креста; 3) чтобы крестное знамение на себе творили тремя первыми перстами правой руки, «якоже и ныне видим мужей-поселян неизменно, из древнего обычая, тако знаменующихся тремя первыми персты»; 4) чтобы священники благословляли перстосложением именословным.

15–26. Таким образом, подытоживая результаты Собора 1666 г., следует, во-первых, отметить, что никаких проклятий и хулений на «старые обряды и книги» Православные архиереи не произносили, в то время как раскольники на «новые обряды и книги» произносили хулы громогласно; во-вторых, никаких общих определений по расколу не было сделано: судили 12 человек, от Церкви отлучили одного Аввакума, и по царскому указу он был сослан в Пустозерск. Составленное на этом Соборе «Наставление» было приказано списывать священникам и держать в своих храмах. В результате столь мягких решений раскол еще более распространился и окреп, особенно в Соловецком монастыре и на Дону, куда многие «ревнители» побежали совращать всегда недовольных московским правительством казаков. Через два года вся страна была охвачена разинщиной, а в Соловецком монастыре те же разинцы возглавили оборону против царских войск. Таковы были последствия частных и неопределенных решений Собора русских архиереев.

Анафема на непокорников и хулителей Церкви в 1667 г.

15–27. Весной1667 г. Большой Собор вынес окончательное решение в отношении непокорников и хулителей Церкви в своем «Изречении, или Пределе». В нем, во-первых, было дословно повторено «Наставление», выработанное русскими архиереями летом1666 г., а затем от имени всего собора произнесена анафема.

АНАФЕМА

(Дополн. к Актам истор. Т.V, с. 487, цитировано по книге «Анафема», 1998, с.211–212).

«…кто не послушает нашего повеления и не покорится святой Восточной Церкви и сему освященному Собору или начнет прекословить и противиться нам, мы такового противника данною нам властию от Всесвятаго и Животворящаго Духа, аще будет от освященного сана, извергаем и проклятию предаем, аще же от мирскаго чина, отлучаем и чужда сотворяем от Отца и Сына и Святаго Духа, и проклятию и анафеме предаем, яко еретика и непокорника и от православного всесочленения и стада и от Церкве Божия отсекаем, яко гниль и непотребен уд, дóндеже вразумится и возвратится в правду покаянием. Аще же кто не вразумится и не возвратится в правду покаянием, и будет в упрямстве своем до скончания своего, да будет и по смерти отлучен и не прощен, и часть его и душа со Иудою предателем и с распеншими Христа жидовы и со Арием и с прочими проклятыми еретиками;железа, камение и древеса да разрушатся и да растлятся, а той да будет не разрешен и неразрушен и яко тимпан, во веки веков, аминь» .

Митрополит Макарий (Булгаков) писал свой труд по истории Церкви в те годы, когда уже началась кампания по борьбе с «клятвами» Собора 1667 г., который, как уверяли себя и сочувствующих им либералов раскольники, будто бы проклял не хулителей Церкви (об этом в XIX в. в обществе говорить было не принято), но «старые обряды» и «старопечатные книги». Поэтому Преосвященный Макарий был вынужден почти оправдываться, постоянно подчеркивая, что ни на одном Соборе «старые обряды и книги» не подвергались ни поношению, ни даже осуждению, что речь шла только о людях, самих себя уже отторгнувших от Церкви.

Анафемствования были произнесены в 1667 г. на ЧЕТЫРЕХ человек: Аввакуму (уже сосланному в Пустозерск), диакону Федору Иванову (покаявшемуся в 1666 г. и вскоре отрекшемуся), попу Лазарю (сосланному в Пустозерск еще в 1665 г. и вызванному на Собор 1666 г.) и чуть позднее монаху Соловецкого монастыря Епифанию. Лазарь был расстрижен 17 июня 1667 г. На вопрос патриарха Иосифа и русских архиереев: «Подобает ли еретиков и раскольников наказывать градским законом или только церковным наказанием?» патриархи Паисий и Макарий отвечали: «Ей, подобает наказывать их и градскими казнями». При этом они сослались на практику Вселенских Соборов. Так, «на II Вселенском Константинопольском Соборе, бывшем на духоборца Македония, были извержены и прокляты 36 злочестивых епископа, и богоносные отцы определили наказать их градскими казнями. И повелением царя Феодосия их били говяжьими жилами, позорили, возили по торжищу, а потом сослали в Сирию, где они и скончались. На IV Вселенском Соборе в Халкидоне 630 богоносных отцов вместе с царем повелели истребить огнем злочестивые книги еретиков Диоскора и Евтихия и их последователей, а их самих наказать говяжьми жилами и темницами. После V Вселенского Собора на Оригена и его единомышленников одним еретикам отрезали языки, другим отсекли руки, иным уши и носы и сослали в заточение до конца жизни». Этот ответ Восточных патриархов был принят всем Собором и внесен в книгу соборных деяний.

15–28. В соответствии с этим ответом отлученные и проклятые весной 1667 г. Феодор, Лазарь и Епифаний перед ссылкой были подвергнуты казни: у них были вырваны языки за то, что они прилюдно на площадях читали свои хульные сочинения. Лазарю отрубили и правую руку, которою он писал. 27 августа они были отправлены в Пустозерск, где уже год в тюрьме находился Аввакум. Они были сожжены через 15 лет по указу царя Феодора Алексеевича за то, что в своей челобитной к нему ругались над памятью отца его, царя Алексея Михайловича, уверяя, что он находится в аду.

15–29. Об отлучении еретиков и раскольников Собор тогда же возвестил народу в Успенском Соборе Кремля и эта анафема (отлучение) Аввакума, Лазаря, Федора и Епифания и их последователям в последующие годы стала читаться во всех храмах в Неделю Православия. В Новгородском синодике Чина Православия (1690 г.) анафемствование изложено так: «Бывый протопоп Аввакум, поп Лазарь, Феодор росдиакон и соловецкого монастыря бывый чернец Епифанец развратницы правому учению, хульницы на новоисправленныя книги, непокоряющиеся святому Собору и пособствующие им и приемлющие лжеучения их, да будут прокляты».

15–30. Собор 1667 г. одобрил тогда же написанную против раскольничьего учения книгу «Жезл правления». Прошло 15 лет, и в 1682 г. Москве произошел бунт стрельцов. Церковь произнесла новое особое анафематствование на главных возмутителей за публичное кощуественное поругание святынь Церкви и призывы к свержению гражданской и церковной власти. С того времени в Неделю Православия читали анафему еще и на Никиту Суздальца, Сергия Нижегородца, Савватия Костромитянина, Дорофея, Гавриила и их соумышленников. Тогда же патриарх Иоаким написал второе противораскольническое сочинение «Увет духовный», тоже одобренный Собором. Обе эти книги, как свидетельствует в своем «Розыске» Святитель Димитрий, повсеместно уничтожались раскольниками.

Почему Церковь осуждала раскольников за двоеперстие

15–31. Повторим отчасти уже сказанное в главе о влиянии несториан и армян-монофизитов на православное население русских окраин в период владычества Золотой Орды. «Староверы»-поповцы вступились за «старые обряды», и двоеперстие стало символом всего СТАРООБРЯДЧЕСТВА, поэтому раскольники любили поднимать вверх руку со сложенными двумя перстами в знак своей победы. Так изображена на картине Сурикова боярыня Морозова. Точно так же возмутители бунта 1682 г., чуть не удушившие в Грановитой палате в присутствии царской семьи Холмогорского епископа Афанасия, после навязанного ими «диспута о вере» посчитали себя победителями и шли по Кремлю с высоко поднятыми вверх руками и двумя сложенными перстами. Во всех тайных обществах жесты имеют огромное значение, чтобы адепты могли узнать друг друга в толпе профанов. Например, для масонов их символом и знаком победы является тот же жест высоко поднятой руки с растопыренными в виде латинской буквы «V» теми же двумя пальцами. Ныне этот жест усвоило все мировое сообщество.

15–32. Церковь само перстосложение при крестном знамении не относит к догматам веры, а потому не считает ни двуперстие, ни троеперстие ни православным, ни еретическим. Однако, в эпоху Вселенских Соборов еретики тому или иному числу перстов так или иначе сложенных придали тот смысл, который оправдывал их ересь. Усвоенное ими перстосложение становилось символом той или иной ереси и потому отвергалось православными. Двумя сложенными вместе перстами крестились несториане и армяне, еретики IV–V веков, и с тех пор для православных греков двоеперстие стало неприемлемым. Трудно представить себе, чтобы при Крещении Руси в конце X в. греки научили русских креститься так, как крестятся еретики. Но сами раскольники и некоторые ученые утверждают, что двоеперстие было принесено на Русь изначально, а троеперстием греки заразились от латинян, которые, как известно крестное знамение совершают всей ладонью. Споры вокруг того, что древнее: двоеперстие иди троеперстие, можно думать, никогда не завершатся, но и вести их не имеет никакого смысла. Точно известно одно: в XVI в. на Руси одни крестились тремя перстами, другие – двумя. Стоглавый Собор в1552 г. отдал предпочтение двоеперстию и анафемствовал тех, кто придерживался троеперстия. В XVII в. во всех Православных Поместных Церквах (Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской и Константинопольской), а также в их митрополиях (в Сербии, Болгарии, Малороссии, на Кипре и на Афоне), словом, во всем Православном мире крестное знамение христиане совершали тремя перстами, в чем убедился посланный в 1649 г. на Восток келарь Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов, сам сторонник двоеперстия. И позднее, когда русские раскольники-беглопоповцы искали себе «старообрядческого» архиерея, для чего объездили полсвета, они не нашли нигде двоеперстия, кроме, конечно, армян и несториан.

15–33. Так как в то время, когда на Соборах было решено изменить чины и обряды, именно Восточные патриархи во многом определяли мотивировку того или иного изменения, то благодаря им в решениях Соборов 1656 г. и 1667 г. принадлежность двоеперстия еретикам армянам и несторианам была главной причиной для отказа от него. При увещевании раскольников наши архипастыри в те времена приводили именно этот довод, в чем можно убедиться, читая утвержденные Соборами книги «Жезл правления», «Увет духовный», «Послания» Сибирского митрополита Игнатия и «Розыск» Святителя Димитрия.

15–34. Раскольники, как уже было сказано, выдвинули контр-довод: мол, еретики-греки заимствовали троеперстие у латинян, с которыми находятся в унии, и посему объявили троеперстие (как впрочем и все, что они называли «новывми обрядами») «латинскою ересью», то есть придали перстосложению силу догмата, чего Церковь изначально не знала.

15–35. Со временем, уже в XVIII в., русская Церковь, настаивая на троеперстии, более четко изложила свое отношение к двоеперстию. При Петре I некоторые раскольники или не желая платить двойной подушный оклад, или утомившись от пребывания вне Церкви, но и не желая отказаться от своих пристрастий, объявляли о своем повиновении Церкви и принятии всех церковных таинств, но продолжали крест на себе изображать двумя перстами. Церковь таковых не признавала за искренно раскаявшихся и попрежнему считала раскольниками. Разъяснение было дано в «Увещевательных пунктах», изданных Святейшим Синодом 14 июля 1721 г.:

15–36. «Церковь образ перстосложения, и двуперстный, и трехперстный, имела за вещь среднюю (там же объясняется, что «к средним вещам принадлежат церковные обряды или церемонии, которые искони не были, но по времени благочинно введены, иныя и переменены, иныя же и оставлены, и бывает в одной Церкви один, а в другой другий чиновний обычай, без всякого раздора со всецелым единоверием и в благочестии согласием»), но раскольники противятся за тое, они образ сложения перстнаго, каков они полюбили, ставят за догмат веры, и каков в нашем обычае видят (троеперстие), ставят за ересь. И уже сделали свой образ сложения злым; не аки бы он сам собою зол был, но яко свидетель есть их непокорной, злой, немиролюбивой и гордоеретичествующей совести. И того ради, аще кто не похощет образ сложения раскольнического переменити, можно знать, что он безответно упрям и непокорив пребывает и не с доброю совестию, но лукаво, лицемерно и коварно приходит к церковному соединению» (Анафема, с.228–229). Нечто подобное случилось с таким символом, как свастика. Он не был «сам собою зол», но стал таковым, когда его в ХХ столетии использовали фашисты. Теперь кто бы ни употреблял его, свастика ассоциируется со злом (фашизмом) и никакие ссылки на его изначальную непорочность не могут в глазах людей обелить тех, кто из упрямства или немиролюбия взял этот символ для своего движения.

15–37. В этих «Увещевательных пунктах» 1721 г. точно так же, как и в Постановлениях Соборов 1656, 1666 и 1667 годов нет и следа поношения двоеперстия или хулы на какие-либо обряды. Выражен ясный взгляд на саму сущность раскола – духовное повреждение, гордоеретическая совесть у тех, кому Церковь не Мать, кто не желает смириться и проявить послушание. Можно понять тех, кто родился в раскольнической среде и для которых отказ от двоеперстия означает отказ от «веры отцов». Но в наше время ненавистниками Церкви иногда становятся люди недавно воцерковившиеся, и на примерах таких «новых старообрядцев» можно с особенной ясностью видеть, что причина отступничества заключается в психическом складе и духовном повреждении человека. Люди непокорные, мятущиеся и с самомнением, после крещения спешат стать «чистыми», их раздражают малейшие недостатки в Церкви и они становятся не чадами ее, но судьями. Непокорность вызывает резкий протест против церковной иерархии и побуждает искать место, где можно поступать по собственному разумению. Самомнение и ощущение собственной «святости» гонит их из православных храмов, наполненных грешниками, туда, где можно ощутить свою «избранность». В светской жизни такие люди пополняют ряды мятежников, в религиозной – или сами организуют секты, объявляют себя «христами» и «богородицами», или бегут перекрещиваться к «хранителям древлего благочестия». Точно так же в древности люди становились новацианами, донатистами, а в средневековой Европе – катарами, альбигойцами, вальденсами и богомилами. Те же самые мотивы – протест против иерархии и обличение церковных недостатков – составляли зерно протестантского движения, затеянного в XVI в. Лютером.

15–38. Важно сознавать, что точно те же побудительные мотивы психологического характера лежат в основе поступков новейших протестантов-раскольников, известных под названием «неообновленцы». Духовное родство «старообрядцев» и «неообновленцев» трудно представить, главным образом, благодаря гипнозу слов «старый» и «новый», имеющих противоположный смысл. Освободиться от этого гипноза помогает сопоставление идеологичеких и психологических установок раскольников за все время существования Апостольской Церкви Христовой.

15–39. Строгий и бескомпромиссный подход к раскольникам, с канонической точки зрения единственно верный, русская Церковь сумела сохранить до 1764 г., когда, протестантка по рождению и воспитанию, императрица Екатерина II отобрала у Церкви и монастырей земли, а затем заставила Святейший Синод изменить и отношение к русским протестантам-раскольникам. Анафемствование раскольникам за двуперстное их сложение должно было прекратиться в 1763 г. Касательно лиц, знаменовавших себя двуперстно, последовало особое распоряжение правительства. На общей конференции Святейшего Синода и Правительствующего Сената было решено, что «которые православной церкви не чуждаются и таинства церковные от православных священников приемлют, а только двоеперстным сложением, по своему неразумению, крестятся, те в надеянии таком, что они, будучи не отлучены от правоверных, совершенно нашу православную веру познают, а свое не по разуму упрямство оставят и во всем Церкви святей согласны будут, от входа церковного и от таинств не отлучать и за раскольников их не признавать». И об этом были разосланы указы духовенству. Так началось движение к единоверию.

15–40. Заканчивая главу о Деяниях Соборов 1666 и 1667 годов, сразу скажем о том, что «клятвы», или анафемы, положенные этими Соборами на непокорников и хулителей Церкви в настоящее время считаются отмененными. История отмены «клятв» подробно изложена в главе о единоверии (№ 20). «Староверы» трактуют отмену «клятв на старые обряды» как свою победу, как признак своей правоты и в то же время не признают эту отмену полноценной. Для чего они добиваются отмены отлучения от той Церкви, которую сами прокляли и считают безблагодатной, остается неясным, но в одном они правы: их усилия оказались тщетными, потому что по смыслу «клятв» 1667 г. они так и остались под «клятвами», то есть отлученными от Церкви Христовой. Анафемы на непокорников и хулителей Церкви сохранили свою силу в отношении ко всем остающимся в расколе. Они распространяются и на тех, кто им пособствует, как это следует из текста «клятвы»:

«Хульницы на новоисправленныя книги, непокоряющиеся святому Собору и пособствующии им и приемлющие лжеучения их, да будут прокляты, дóндеже вразумятся и покаятся».

ПОЧЕМУ РАСКОЛЬНИКИ СТАЛИ ВРАГАМИ СВОЕГО ОТЕЧЕСТВА? – ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАСКОЛЬНИЧЕСКИХ БУНТОВ: а) самозванство, б) убиение священнослужителей. – РАЗИНЩИНА (1670–1671 гг.). Анафема на Разина. – ОСАДА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ, захваченного разинцами (1668–1676). – Мятеж стрельцов в Москве в 1682 – БУЛАВИНСКИЙ БУНТ на Дону в 1708 г. Некрасовцы-староверы на службе у турецкого султана. – ЧУМНОЙ БУНТ В МОСКВЕ в 1771 г. и убийство Архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского). – ПУГАЧЕВЩИНА (1773–1774). Староверы на Яике и Иргизе (см. карту, рис. 14). Связи Пугачева с раскольниками на Ветке, в Польше и на Иргизе. Пугачев-самозванец. Осквернение православных храмов и икон. Убиение священнослужителей. – Анафема на Пугачева.

Почему раскольники стали врагами своего Отечества

16–1. В кругах современных патриотов весьма распространено довольно странное мнение, будто бы «старообрядцы» защищали Святую Русь и были истинными патриотами, то есть любили свое земное Отечество, Россию. В кругах демократов-рыночников «старообрядцы» тоже вызывают восхищение, и оно, надо сказать, гораздо более обоснованно. Рыночники в этой среде действительно могут найти близких себе по духу людей, потому что свою склонность к благочестию раскольники всегда умели совмещать со склонностью к накопительству. Эта склонность пригодилась «ревнителям благочестия» в период первичного накопления капитала в XVIII в.. В результате, как это бывает и с другими «вечно гонимыми избранными народами», потомки «жестоко гонимых ревнителей благочестия» к началу ХХ века стали обладателями огромных богатств и составили верхушку банковского и торгово-промышленного капитала России. Известно, что эта масонизированная верхушка в феврале 1917 г. принудила последнего русского царя к отречению и ненадолго захватила власть в свои руки. Об участии их в революции и в разрушении монархии рассказано в гл. 21, а в этой главе речь пойдет о том, как они пытались разрушить ее в XVII–XVIII вв. и как Государство на это реагировало.

16–2. Понятие о Святой Руси не настолько определенно, чтобы точно установить хронологический момент ее исчезновения, а потому каждый видит его причину в разных событиях, следуя своим представлениям о мире. Раскольники уверены, что разрушителем Святой Руси был Патриарх Никон, и сумели убедить в этом общественное мнениеˆ так что это стало расхожей фразой. Такие фразы опасны тем, что их повторяют, не задумываясь о содержании. Зная о том, что раскольники хулили Православную Церковь, ее священнослужителей, ее Таинства и храмы, можно ли считать их «защитниками Святой Руси» и «хранителями древлего благочестия»? Зная о том, что в течении более 50 лет раскольники понуждали тысячи людей к самосожжению, возбуждали по всем окраинам бунты, и тем самым расшатывали устои Государства, можно ли их считать «патриотами»? Для этого надо не любить Церковь, иметь превратные представления о благочестии и не знать историю своего Отечества. Чтобы показать, насколько подобные мнения не соответствуют действительности, нам придется, хотя бы вкратце, рассказать о бунтах и других противогосударственных действиях, в которых раскольники были или вдохновителями, или самыми активными участниками. Для начала приведем их список наиболее крупных:

1) 1670–1671. РАЗИНЩИНА. Бунт казаков-«староверов»

2) 1668–1676. Осада Соловецкого монастыря, захваченного капитонамии разинцами.

3) 1681. ХОВАНЩИНА. Мятеж стрельцов в Москве.

4) 1705. Раскольничий мятеж в Астрахани.

5) 1708–1710. Булавинский бунт и уход казаков-«староверов» в Турцию.

6) 1771. «Чумной бунт» в Москве. Убийство архиепископа Амвросия.

7) 1773–1774. ПУГАЧЕВЩИНА. Бунт яицких казаков-«староверов».

16–3. Выше уже было сказано о том, что «благочестивые» любители «старых обрядов» смешались с капитонами и вместе с ними стали отрицать Церковь Христову и любого Царя, объявляя их «неистинными» и «антихристовыми». Идея о необходимости и возможности восстановления «старой веры» с помощью «благочестивого царя» в среде «старообрядцев» существовала всегда, и, когда это не удалось совершить с помощью царя Алексея Михайловича, то они решили действовать самостоятельно. Так началась бесконечная череда бунтов, потрясавших Россию 100 лет (с 1668 по 1774 гг.). С легкой руки А.С. Пушкина их почему-то называют «русскими бунтами», хотя, если учесть, кто был их вдохновителем и какие цели они преследовали, то гораздо уместнее называть их «раскольническими бунтами».

ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕЛИГИОЗНЫХ БУНТОВ

16–4. Все эти бунты поднимались не в центральных областях России с исконно православным населением и наиболее обездоленными русскими крестьянами, но на окраинах, заселенных казаками и инородцами, где жизнь была более вольная, более обеспеченная, а население питало традиционную неприязнь к Православной Церкви и Московскому Царству. Казацкие бунты начались в эпоху Смутного времени, когда явного раскола еще не было, но «староверие» уже было. Именно тогда казакам удалось захватить Москву и, как пишет историк Соловьев, устроили «казацкое царство». С тех пор они вновь и вновь повторяли попытки ее занять и посадить на трон «своего царя», отчего в их рядах постоянно бывали самозванцы. Инициаторы противоцерковного мятежа, «староверы»-поповцы, умело направляли недовольством казаков в русло борьбы за «старую веру»; привычка к вольности и легкой наживе способствовала быстрому возбуждению населения на открытый бунт, а зажиточность и влиятельность инициаторов обеспечивали материальную поддержку подобных дорогостоящих мероприятий.

Рис. 11

16–5. Первичные главные центры раскола и пути распространения его в XVII в. показаны на карте (рис. 11). Там же указаны области, охваченные бунтами Разина и Булавина. По карте хорошо видно, что сразу после Собора 1667 г. поповцы побежали на юг, и их протестная пропаганда нашла самый широкий отзыв в казачьей и стрелецкой среде. Трудно поверить в то, что простые казаки и стрельцы были озабочены переменой в обрядах и, тем более, могли разобраться в разночтениях в печатных богослужебных книгах. Но казаки веками жили без церковного окормления, тяготились постепенно растущим усилением контроля со стороны Московских царей, а потому пользовались любым поводом, чтобы от этого контроля избавиться. К тому же именно в этих областях сохранились неправославные обычаи, к которым население могло привыкнуть в XIII–XIV вв. К ним относятся не только двоеперстие и посолонь, но и ряд других, например, благословения брака родителями вместо венчания в Церкви. Для населения этих областей и церковная власть была чуждой, и она вызывала сопротивление в нежелании подчиняться церковной власти в Москве. Что касается стрельцов, то они постоянно были недовольны из-за несвоевременной выплаты жалования. Любой бунт, сверх меркантильных интересов, должен иметь «высокие» цели, и в качестве таковых ничего лучшего нельзя было придумать, как периодически поднимать недовольную казачью массу и стрельцов на борьбу «за старую веру» под знаменами очередного самозванца-«благочестивого царя». Раскольники оформляли лозунги, финансировали предприятие, а из среды вольнолюбивых казаков находили харизматического лидера.

16–6. При всех конкретных отличиях одного бунта от другого, отметим некоторые общие черты, указывающие на их связь с раскольническим учением и непосредственным участием «старообрядцев» во всех противоправительственных массовых движениях.

1) Самозванство. Почти во всех раскольнических бунтах присутствует элемент самозванства, которым так пронизана сама идея «древлеправославной церкви». Самозванные попы и наставники, игумены и старцы находили возможным ради поставленной цели идти на любые средства, и самозванство было одним из них. При этом самозванец-царь всегда обещал восстановить «старую веру».

2) Все бунты сопровождались противоестественными жестокостями. Если их можно объяснить участием в этих бунтах диких инородцев, ненавидевших русских, то только отчасти. Главари (Разин, Булавин, Пугачев) и их ближайшее окружение были русскими, и тем не менее по мере развития бунта их жестокость возрастала и к концу приобретала уже паталогический характер, так же как и у рядовых участников.

3) Бунты сопровождались убийствами Архипастырей и Пастырей, поруганием святынь и ограблением храмов. Если подобные черты отмечаются в уголовном преступлении, то юристами оно квалифицируется, как совершенное психически нездоровым человеком, фанатиком, возможно сатанистом, или, на церковном языке, одержимым бесом. Если те же черты отмечаются в преступлениях коллективных, коими по существу является любой бунт, мятеж и смута, то принято объяснять их причинами социальными – протестом народных масс против невыносимой эксплуатации.

4) В этих бунтах, как, впрочем, и в «великих революциях», участвовали уголовники и занимали нередко руководящие посты (например, ближайшие помощники Пугачева).

16–7. С социально-экономической точки зрения бунты достаточно подробно описаны в сочинениях по гражданской истории нашего Отечества. Здесь скажем только об участии раскольников в них. Попробуем выяснить, кто был их зачинщиком и вдохновителем и какую цель они преследовали. Предваряя нижеприведенный обзор, скажем заранее, что главные фигуры (Разин, Булавин, Пугачев), именами которых обычно называют тот или иной бунт, как правило, не являются их вдохновителями. В делах о бунтах, как и в современных уголовных делах, имя заказчика убийства установить практически невозможно, и о нем можно догадываться только по тому, кому было выгодно убийство. Так, например, когда во время «чумного бунта» в Москве был убит арихиепископ Амвросий (Зертис-Каменский), то убийцу нашли и казнили, а возбудившие своими подметными листовками толпу раскольники не только остались безнаказанными, но по указу императрицы им были отведены земли за Преображенской и Рогожской заставами. Так дело обстояло и с другими бунтами с участием раскольников: исполнители-казаки пойманы и казнены, а заказчики остались в тени. Документов не было и нет, и теперь перед Судом Истории следователь-историк может сослаться только на косвенные улики. Среди таких косвенных улик на первое место надо поставить лозунги, под которыми проходил бунт, затем персональный состав зачинищиков, их взаимоотношения с раскольниками и, наконец, те действия, которые вовлеченное в бунт население начинает совершать, как бы в беспамятстве, не отдавая себе отчета в поступках. Будто одурманенное наркотическими веществами, или, как теперь говорят, зомбированное, когда человек способен предать свою Веру, своего Царя, свое Отечество.

РАЗИНЩИНА. Бунт донских казаков (1670–1671 гг.)

16–8. Донской казак Степан Разин, уроженец станицы Зимовейской, в молодости служил московскому царю. В 1652 г. и в 1661 г. он ходил на богомолье в Соловецкий монастырь, где с 1658 г. среди монахов началось сначала пассивное противление Церкви, а с 1669 г. начался вооруженный мятеж, в котором разинцы принимали самое активное участие. После Собора 1667 г. немало раскольников побежало в Дикое поле и на Дон. Среди прочих бежали активные «старообрядцы», Досифей и Корнилий, и там готовили почву к мятежу, агитировали население выступить в защиту «старой веры». Там было много недовольных московским правительством казаков, там же укрывались беглые крестьяне. Так что почва была вполне подходящая. В том же году благочестивый соловецкий богомолец Стенька Разин собрал шайку, два года грабил на Дону, в Дагестане, в Туркмении. Разин предлагал свою службу персидскому шаху. Раскольники догадались из атамана разбойнической шайки сделать борца за «старую веру». Они прияли самое горячее участие в бунте Разина.

16–9. В 1670 г. он захватил власть в столице донских казаков Черкесске. Уже тогда начал говорить типичные для раскольников речи: «На что церкви? К чему попы? Венчать, что-ли? Да не все ли равно: станьте в паре подле дерева, да попляшите вокруг него – вот и повенчались». Так он и поступал, заставляя молодежь приплясывать возле вербы. В том же году Разин захватил Царицын (воевода был изувечен и брошен в реку), затем Астрахань. По взятии Астрахани сам Разин сбросил с колокольни раненного воеводу князя Прозоровского. Много людей разинцы казнили. В Троицком монастыре в одной братской могиле были погребены 441 человек. Каждый день пьяный Разин устраивал кровавые потехи: одних людей резали, других калечили, третьих топили. Из Астрахани Разин отправился вверх по Волге. Как цель своего похода, Разин выставлял истребление бояр, дворян, искоренение чиноначалия, установление по всей Руси козачества и всеобщего равенства. Не обошлось и без самозванства. Разинцы снарядили два судна и объявили, что на одном едет царевич Алексей Алексеевич (недавно умерший), а на другом патриарх Никон (сосланный в1666 г. в Ферапонтов монастырь). Бунт запылал на всем пространстве между Окою и Волгою. В Нижегородском уезде, где издавна ходили капитоны, восстание вызвало большое сочувствие народа.

16–10. В Сказке (то есть розыске) о Стеньке Разине написано: «В прошлых во 178 и во 179 годех (1670–1671), вор, Донской казак, Стенька Разин, с товарищи, отступя от Бога и от Святыя Церкви, …царю Алексею Михайловичу и всему Московскому Государству изменили, и воровали на Волге и по городам от Царицына до Астрахани, в городе воевод и всяких приказных и служилых людей и Московских стрельцов побили, и в воду пометали… Будучи в Кагальнике, он чинил, чего и бусурманы не чинят: православных христиан в печи жег, вместо дров… /12 марта 1671 г./, егда приспе Неделя первая Великого поста, еже нарицается Православная», по решению собранного царем и патриархом Иоасафом Собора «того вора Стеньку и единомышленников его, яко пагубного волка от стада Христова и от Святыя Церкви, яко гнилый уд от телесе отсекоша… яко едиными усты соборне прокляша, и от Церкви отгнаша, чего они сами восхотеша…». Этому проклятию и молитвам Патриарха Иоасафа приписывалось получение Божией помощи к взятию Стеньки Разина через месяц 14 апреля 1671 г. Анафемствование Стеньке Разину находилось в чине Православия и читалось в Неделю Торжества Православия во всех храмах на Руси до 1766 г., когда правила благоволившая раскольникам Екатерина II. Не знала она, бедная, что через 5 лет поднимется в ее Царстве очередной «вор, изменник и отступник от Церкви», Емелька Пугачев. Знала бы, может, и не дала исключить анафему на Стеньку Разина из чина Православия.

ОСАДА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ (1668–1676)

16–11. По этому восстанию существует большая литература, в том числе и у раскольников. Беспоповец-безбрачник из поморского согласия Семен Денисов описывает это восстание, как единодушный протест «ревнителей за старую веру», каковых насчитывает до 1500 человек. Рассказывает он и о том, что, когда после почти 6-летней осады стрельцы захватили монастырь, то «начали свирепую расправу над иноками» (естественно, совершенно безвинными) и «почти всех истребили: двух старцев четвертовали, прочих жгли, топили, вешали за ребра на крюках» и т. п. Из 1500 человек в живых осталось всего 14. Это описание казней в Соловецком монастыре очень часто используется в антицерковной литературе, но без указания причины, а подается в качестве обычной практики правительства в отношении раскольников. Так и пишут, негодники: мол, Церковь и власти столетиями тысячи русских людей жгли, вешали, топили и на крюки за ребра вешали.

16–12. Однако, так как сохранилось следственное дело по захвату Соловецкого монастыря раскольниками, то этот апокриф можно проверить документами. Мы не будем описывать ход мятежа, отметим лишь несколько наиболее важных фактов. К началу осады в монастыре по одним сведениям было 300 человек братии и более 400 бельцов, по другим и того меньше – 200 человек братии и 300 бельцов. За годы блокады умерли от цинги и были убиты 33 человека. За «старую веру» встали не все и около трети братии, особенно рядовые монахи и священники, оставались верны Церкви и содержались восставшими под стражею в жестоких условиях. Еще больше монахов были против восстания и вооруженной борьбы. Среди 300 или 400 бельцов были «разных чинов люди»: донские казаки-разинцы, «московские бунтовщики-стрельцы» и беглые боярские люди, уголовники, бежавшие из тюрем и «от смертной казни беглецы». Среди пришлых людей было немало и «розных государств иноземцев: шведы, поляки, турки, татары и они «у воров» (то есть восставших) «лутчие верные люди».

16–13. Из того же следственного дела выясняется, что инициаторами восстания против Царя были не монахи, но пришлые капитоны и разинцы. О капитонах сообщает в распроссных речах в 1674 г. старец Пахомий: «… А в монастырь… в разиновщину пришли многие капитоны чернцы и бельцы из понизовых городов», то есть со Среднего Поволжья. Капитоны были противниками сдачи монастыря: «А в монастыре заперлись и сели на смерть… и стало у них за воровство (то есть за измену царю) и за капитонство, а не за веру стоять». Из этих показаний соловецкого монаха видно, что в то время «староверы» еще не смешались с капитонами и отличали «старую веру» от ереси капитонства. Но уже тогда капитоны сильно влияли на братию, потому что, как выяснилось в процессе следствия, в монастыре распространилось учение капитонов об антихристе: говорили, будто патриарх Никон антихрист и желает стать «папой» (Заметим, что обвинение в папизме повторяет и обер-прокурор Синода А.В.Карташев в своих «Очерках по истории Церкви»).

16–14. Разинцы еще в 1670 г. стали приходить в Соловецкий монастырь, а особенно много их стало после подавления бунта Разина и его поимки (см. карту на рис. 11). В монастыре встречали их радушно, и вскоре они возглавили оборону монастыря. Митрополит Сибирский Игнатий пишет, что в монастырь из Астрахани, где они сбросили с колокольни архиепископа Иосифа, пришли «спомощники Разина», «тогда убо уже и братству, и инокам и бельцам, волю свою отъяша, и поставиша себе начальником Фадейку Кожевника и Ивашку Сарафанова, и начаша быти во всем противны не токмо святой Церкви хулами, но и благочестивого царя не восхотеша себе в государи имети». Именно разинцы «называли Соловецкий монастырь своим монастырем, а великого государя землю называют только по монастырь»; они же «за великого государя священникам Бога молить не велели… а про великого государя говорят такие слова, что не только написать, но и помыслить страшно». Немоление за царя в те времена рассматривалось, как государственное преступление, а потому с 1673 г. осада ужесточилась. Но монастырь был взят лишь через три года в 1676 г.

16–15. Все приведенные здесь сведения взяты из статьи Н.В.Синицыной «К истории русского раскола XVII в.», там же даны и ссылки на источники («История русской Церкви» митрополита Макария, кн.VII, стр. 501–531). Замечательна концовка этой статьи: «Жестокая расправа с участниками восстания не прекратила распространения старообрядчества, а напротив, способствовала его усилению; политическое и военное участие государства в конфликте, по происхождению религиозном и внутрицерковном, провоцировало действия, придававшие сопротивлению социальное и политическое звучание». Фраза выдержана в академическом обтекаемо-двусмысленном стиле, и из нее читатель должен понять, что государство само спровоцировало 6-летнее восстание (или неподходящее «звучание» оного) тем, что после 12-летних увещеваний (с 1658 по 1670 гг.) послало войска, чтобы взять крепость-монастырь, к этому времени уже захваченный хорошо вооруженными бандитами, участниками только что подавленного кровавого бунта. Автор также дает понять, что жестокая расправа имела цель прекратить «старообрядчество», но стрельцы и их полковник Мещеряков вовсе об этом не думали. В их задачу входило подавить мятеж против Царя. Мятежи во все времена и во всех странах подавляются с особой жестокостью, и государство до сих пор не научилось «соблюдать право человека на измену». Называть церковный раскол «религиозным конфликтом» и его распространение ставить в зависимость от степени жестокости озверевших от многолетней осады стрельцов, нехорошо.

ХОВАНЩИНА. МЯТЕЖ СТРЕЛЬЦОВ в 1682 г.

16–16. При патриархе Иоакиме в 1682 г. раскольники предприняли очередную попытку отменить преобразования Патриарха Никона и восстановить старые церковные порядки. Бунт начали хорошо вооруженные стрельцы и солдаты под руководством начальника Стрелецкого Приказа князя Хованского, тайно покровительствующего раскольникам. Поводом послужила задержка жалования и то, что после смерти царя Феодора на престол избрали Петра, а не Иоанна, который был старше. Мятежники 17 мая захватили Кремль, казнили многих бояр и приказных, разгромили Холопий и Судный Приказы, захватили запасы вооружения. Они требовали выплаты жалованья, и вскоре оно было им выдано. Через пять дней сверх экономических требований были выдвинуты политические: сделать царевну Софью правительницей при двух царях-братьях и восстановить «старую веру».

16–17. Шла борьба за власть, и в ней все ее участники вели двойную игру. Хованский хотел захватить трон, для чего возбуждал стрельцов на убийство Патриарха Иоакима. Царевна Софья тоже рвалась к власти, тоже заигрывала со стрельцами, но Патриарха не предала и вместе с ним вышла к раскольникам «состязаться о вере», когда они ворвались в Грановитую палату. Половина стрельцов стояла за Патриарха, половина – за раскольников. Среди раскольников тоже были разногласия – одни подговаривали стрельцов убить Патриарха и посадить на трон «своего царя» Хованского, а другие хотели добиться личного права каждому соблюдать «новые или старые обряды».

16–18. Стрельцами, не очень разбиравшимися в тонкостях «старой веры», руководили известные деятели – Никита Пустосвят из Суздаля и духовное чадо Аввакума и ученик ходившего на Дон Досифея, Семен Крашенинников. В рассказах современников об этом кровавом мятеже все еще фигурируют капитоны. Так Сильвестр Медведев пишет, что проповедовали среди «простых людей» «раскольники, нарицаемые капитоны», избивая тех, кто произносил «праведное слово», обичая их «прелестное учение». Бунт, как известно, кончился казнью Никиты Пустосвята на Красной площади, ссылкой других раскольников по монастырям, а чуть позже были казнены отец и сын Хованские.

И в этом случае мы видим самозванца-царя (Хованского), попытки убить Архипастырей (патриарха Иоакима и Холмогорского епископа Афанасия) и кощунственное поругание над святынями. В изнесенной участникам этого бунта анафеме сказано, что раскольники хотели «во оное время благочинство святыя церкви пагубным их своим беснованием и кровопролитием разорити, святейшего патриарха Иоакима и митрополитов, архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов и иереев, и чин монашеский ругательной предати смерти, и новоисправленныя книги и старыя наши славенския и греческия харатейныя и на бумаге писанныя отселе на много сот лет (прежде), истребити до конца… вси за такое Богопротивное дело да будут прокляти» (Анафема, с.224). «Святые церкви разорить, архипастырей предать смерти, богослужебные книги истребить до конца» – удручающе знакомая программа всех богоборцев, отчасти претворенная в жизнь воинствующими безбожниками в 20–30– е годы текущего столетия.

16–19. Как уже говорилось, этот бунт случился на фоне беспрерывных массовых гарей и распространения раскола там, где церковное окормление осуществлялось неудовлетворительно. По решению Собора 1681–1682 гг. при патриархе Иоакиме были основаны четыре новых епархии в местах, где раскол был наиболее распространен: Холмогорская, Устюжская, Воронежская и Тамбовская. Правительство царевны Софьи издало закон от 7 апреля 1685 г., 12 пунктов которого нами приведены выше. По этому закону смертной казни предавали:

1) хулителей Церкви, возбуждавших мятежи и не раскаявшихся;

2) совращенных в раскол вторично;

3) совершавших вторичное крещение и нераскаявшихся перекрещенцев. После издания этого закона раскольники бежали из Москвы и других крупных городов на окраины, и тогда в глухих и отдаленных местах возникли основные центры их расселения (см. карту): Выговское общежитие в Поморье; десятки скитов на Керженце и в Брынских лесах, на Дону, в Стародубье (Ветка), в Польше, в Прибалтике, на Урале и в Сибири. В течение последующих 25 лет крупных бунтов не было и массовые самосожжения пошли на убыль, но, несмотря на преследования, раскольники продолжали нападать на церкви и монастыри, захватывать их силой. Так, они захватили и сожгли не только Палеостровский монастырь, но в 1693 г. в числе 200 человек напали на Пудожский погост, разграбили, завладели церковью, омыли иконы, вынесли новые книги и стали совершать богослужение по-своему. Когда пришли государевы люди, то раскольники сначала отбивались, затем заперлись и сожглись. За 1696 г. сохранилось известие: «воровские люди и раскольники» совершали грабежи на Волге и Каспийском море.

Раскольничьи бунты при Петре I (нач. XVIII в.)

16–20. Последующие события показали, что раскольники не прекратили бороться против Церкви и Государства и пользовались всяким случаем, когда правительственная власть по тем или иным причинам слабела. Наиболее благоприятные условия для организации мятежей всегда бывали во время участия России в войнах. В таких случаях внутренние бунты чрезвычайно выгодны противнику, и в их организации обычно немалую роль играют внешние силы. Раскольники с удовольствием каждый раз исполняли роль пятой колонны или даже соглашались участвовать в войнах против России. Первым опытом в этом роде бунтов явилось восстание донских казаков, возбужденное изменником, пособником Мазепы, К. Булавиным. Потомки участников Булавинского бунта, ушедших за рубеж, через 100 лет поучаствовали на стороне Турции в войнах против своего Отечества. Кратко скажем и об этом бунте.

16–21. Как считают историки, враждебное настроение раскольников к своему Отечеству было обострено реформами Петра I. Враждебность особенно обостряется, если возбудить в населении эсхатологические ожидания, а потому раскольники воспользовались испытанным оружием и распустили слухи, что Петр I – самозванец, жидовин из колена Данова, то есть антихрист. Перемена одежды, бритье усов и бороды и прочие затеи Петра, насаждаемые силой, трактовались, как явные проявления пришедшего в мир антихриста.

16–22. «Астраханский бунт 1705 г. На этой почве раскольники подняли в Астрахани возмущение против введения при Петре новых порядков. Бунт возглавил московский стрелец Стенька, мститель за стрелецкую казнь и «поругание старой веры».

16–23. Булавинский бунт и «староверы»-некрасовцы (1708–1710). Несколько иные побудительные причины имел мятеж донских казаков под руководством К. Булавина. Походный атаман донских казаков, получавший за свою службу жалованье от русского царя, стал тайным сообщником известного предателя, гетмана Мазепы. Не вдаваясь в подробности самого хода булавинского бунта, скажем лишь о том, что бунт разразился как раз в то время, когда на Россию двигались шведские войска, и как раз в тех местах, где произошла Полтавская битва.

К началу XVIII в. раскольническая пропаганда совратила в раскол большую часть донского казачества, и в этой среде находили прибежище беглые раскольники из Центральной России. Неудивительно поэтому, что лозунгами изменников, нарушивших присягу русскому Царю, стал обычный крик раскольников: «За старую веру! Царизме не покоряться!» Не все донские казаки явились изменщиками: верные Православию, Царю и Отечеству люди оказывали сопротивление изменникам. За это «хранители благочестия» опустошили сотни тысяч десятин засеянных полей, превратили в пустыри православные села и станицы, разорили православные храмы и нагло поругались над святынями. Православные жители края, кто успел спастись, в паническом ужасе скрывались в лесах. 7 июля 1708 г. К.Булавин, оставленный всеми, кроме 11 преданных ему человек, застрелился из пистолета.

16–24. Казаки-«староверы» уходят на Кубань, в Турцию (см. карту). После этого один из ближайших помощников Булавина казацкий атаман Игнатий Некраса увел несколько тысяч казаков-староверов за русский рубеж в Турцию. Во время Великой Отечественной войны примеру некрасовцев последовали «власовцы». Разница лишь в том, что в 1708 г. турки поддержали изменников-некрасовцев в их борьбе с «царизмой», а в 1941 г. фашисты использовали власовцев для борьбы с «большевизмом», но в обоих случаях это была борьба изменников с Матерью-Родиной. В своем словаре современные «старообрядцы» с восхищением пишут о некрасовцах, точно так же, как современные космополиты о власовцах. По их словам, к Некрасову на Кубань уходили те, «кто готов был проститься с отечеством, но не с отеческою верою». Странная «отеческая вера», ради которой люди идут на измену своему Отечеству. Говорится это, чтобы оправдать тех, кто бежал за рубеж и в течение последующих лет, пользуясь покровительством Турции, совершал подлые набеги в Придонский край и для кого не существовует ни Отечества, ни православной веры.

16–25. «Заветы Игната». Засылаемые из Турции на Дон раскольники возбуждали население, призывали донских казаков «не подчиняться никонианским попам-еретикам, ни самому царю-антихристу». Их предводитель Игнат учил: «При царизме в Расею не возвращаться». Некрасовцы стали возвращаться в Расею за 5–6 лет до отречения царя Николая II, будто почуяли, что скоро с «царизмой» будет покончено. Некрасов оставил более 170 такого рода рекомендаций, известных под названием «Заветы Игната» (похоже на “Заветы Ильича”). Среди них главными были: 1) «Держаться старой веры»; 2) «попов никонианского или греческого рукоположения на службу не принимать». 3) «за брак с иноверцами смерть» и т.п. В число иноверцев входили и “никониане”.

16–26. Некрасовцы перебираются в Добруджу. Турецкий султан, естественно, отказывался выдать Некрасова со товарищи, когда Петр обратился к нему с этой просьбой. При Анне Иоанновне русские взяли Анапу, и на Кубани владычество Турции закончилось. Тотчас со стороны русского правительства были предприняты попытки уговорить некрасовцев вернуться на Родину, но одержимые ненавистью к Церкви и Царству изуверы предпочли служить вечному врагу России – мусульманской Османской империи. Служить до пролития крови своих соотечественников. После смерти И. Некрасы в 1737 г., они перебрались в устье Дуная (см. карту). Османская империя, вечный враг России, была вовсе не против поселить на своих землях раскольников, и предоставила им для расселения земли в устье Дуная, в местности называемой Добруджа. Турецкий султан предоставил поселенцам не только плодороднейшие земли, но освободил их от всякого рода податей и повинностей, разрешил им самим творить суд и расправу, но при одном условии: «староверы»-поповцы должны были дать обязательство воевать с Россией, когда представится нужда. И «хранители древлеправославия» не только дали такое обещание, но и выполнили его. Они принимали участие в войнах Турции с Россией в 1809 и 1828 годах. Будучи поповцами, впоследствии они приняли белокриницкую лжеиерархию.

16–27. РАСКОЛЬНИКИ ЗА ГРАНИЦЕЙ. Все извечные враги России с радостью привечали «хранителей старой веры». В Османской империи поселились «староверы»-некрасовцы. Австро-Венгерская империя разрешила раскольникам-липованам поселиться в Белой Кринице (Галиция). Из Стародубья раскольники побежали за ближайший рубеж в Литву и Польшу. Беспоповцы-федосеевцы нашли убежище на землях Меченосцев и прижились в столице Ливонии, Риге. Основные центры расселения раскольников за рубежом отмечены на рис. 11 и 5, где можно увидеть их первоначальное расположение в XVII в. и последующее в XVIII–XIX вв.

И, как у них принято говорить, «их ряды пополняли те, кто готов был проститься с отечеством, но не с отеческою верой». Если учесть, что те из раскольников, кто оставался в России, ненавидели Православную Церковь и Отечество с той же силою, то можно представить, какой удобный материал для внешних и внутренних врагов России представляли оставшиеся. Сами они не имели ни политической, ни даже религиозной организации, но, будучи рассеянными по всему пространству огромного государства и особенно по его окраинам, разрушали его исподволь и были готовы откликнуться на любые посулы настоящих организаторов, поддержать материально и физически любой мятеж и бунт. Так, например, они приняли самое активное участие в малоизвестном «чумном бунте» в Москве осенью 1771 г. По иронии судьбы чума послужила процветанию московских центров «старообрядчества», известных под названиями Преображенское и Рогожское кладбища. Так как там и в наше время расположены их центры, то остановимся на описании этого бунта подробнее. Оно тем более интересно, что составлено по запискам очевидца событий, племянником убитого во время бунта Архиепископа Амвросия, известным историографом Н.Н. Бантыш-Каменским.

“ЧУМНОЙ БУНТ” в МОСКВЕ в 1771 г.. Убийство архиепископа Амвросия

16–28. Петр I в 1716 г. издал указ, по которому раскольникам было разрешено открыто жить в селениях и городахъ под условием платежа «двойного оклада»; они могли носить бороды, но за нее полагалась особая подать. В солдаты их не брали и рекрутскую повинность раскольники отбывали деньгами и натурой. Постепенно раскольники (беглопоповцы и беспоповцы разных толков) вновь стали селиться в Москве, сначала на ее окраинах, за Камер-Коллежским валом. В 1768 г. православный по рождению 37-летний Илья Ковылин, бывший дворовый князя Голицына, ставший московским купцом, был принят «перекрещиванием» в московскую общину федосеевского согласия, отделившегося от поморцев на Выге.

16–29. В декабре 1770 г. в Москве появилась чума, занесенная из Молдавии через раненых там в боях с Турцией солдат, лежавших на излечении в главном госпитале в Лефортове. Эпидемия постепенно усиливалась. От имени живших за Преображенской заставой федосеевцев купец И.А. Ковылин обратился к императрице Екатерине II c ходатайством, чтобы она разрешила им «для содержания больных больницу построить». За 7 дет до этого, в 1764 г., она пригласила раскольников из-за Польского рубежа переселиться в Россию и отвела им земли в Саратовском воеводстве на реке Большой Иргиз. Могла ли императрица отказать своим любимцам в таком человеколюбивом начинании? Не могла и поэтому 14 сентября 1771 г. она подписала соотвествующий указ. Этот день можно считать днем рождения Преображенского кладбища, но по удивительному для человеческого разумения совпадению тот же день в истории России можно считать одним из самых позорных. Московская чернь, возбужденная прокламациями раскольников и поощряемая несколькими московскими попами, вооружилась дубьем и рогатинами и двинулась в Кремль, чтобы там в Чудовом монастыре убить своего Архипастыря, Преосвященного Амвросия (Зертис-Каменского, 1708–1771).

16–30. Обстановка в городе, охваченном эпидемией, была страшная. В день умирали по 900–1000 человек. Город фактически остался без власти: все высшие чиновники во главе с градоначальником покинули город в страхе перед смертельной болезнью. Не покинул свою паству Преосвященный Амвросий. Вместе с П.Д. Еропкиным, которому Екатерина II поручила попечение о сохранении Москвы от моровой язвы, Владыка предпринимал все от него зависящее, чтобы остановить распространение эпидемии. Были устроены карантинные дома, запечатаны бани, отведены за городом особые участки для погребения умерших от чумы (в частности, для раскольников-поповцев отвели место за Рогожской заставой, где и возник их центр, ныне известный как Рогожское кладбище). Владыка Амвросий велел священникам отпевать умерших, не внося в храм; поручил им увещевать прихожан по возможности поститься и по 2-х дневном приуготовлении исповедывать их и причащать святых Таин. Он запретил крестные ходы, чтобы избежать большого скопления народу.

16–31. Но в распоряжении Еропкина не было никаких войск, и раскольники воспользовались удобным моментом. Они стали возбуждать у московской черни негодование на карантинные дома, на запрещение крестных ходов (во время которых множество людей заражалось), распространяли «подметные листы» (прокламации) с призывами к мятежу, к убийству и Архиепископа Амвросия, и Еропкина. Поводом послужило устроенный священником церкви Всех Святых на Кулишках ажиотаж вокруг будто бы забытой москвичами иконы Боголюбской на Варварских воротах Китай-города. Сославшись на некое видение ему Богородицы, этот поп возбудил народ на проявление благочестия, чтобы собирать мзду. К воротам была приставлена лестница, и толпы людей, уже зараженных вперемешку с еще здоровыми, отталкивая друг друга устремились приложиться к чудотворной иконе, а внизу какие-то проходимцы собирали в сундук деньги. Московские попы понаставили аналои и начали без благословения правящего архиерея совершать молебны. Устроили настоящий торг. Владыка Амвросий распорядился опечатать сундуки консисторской печатью, а собранные деньги отдать в Воспитательный (сиротский) дом, попечителем коего состоял. Он хотел также перенести икону в Кремль, но не решился, потому что возбужденная толпа кричала: «Икону грабят! Убить Архиерея!». В ночь с 14 на 15 сентября Преосвященный Амвросий покинул Чудов монастырь и нашел убежище в Донском, намереваясь утром уехать в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, где до этого он более 20 лет был настоятелем.

16–32. Возбужденные и чем попало вооруженные люди, бежали, как сумасшедшие, к Кремлю. Они разломали ворота, искали везде Архиерея, грозя его убить. Избили до полусмерти его младшего брата, архимандрита Воскресенского Новоиерусалимского монастыря, Никона (в миру Николай Стефанович Зертис-Каменский), и он скончался через две недели, почти не приходя в сознание. Устроили страшный погром и грабеж, особенно после того, как дорвались до винных погребов и упились до потери всякого соображения. В домовой церкви Архипастыря они разорвали антиминс. Грабили и пили не только мужчины, но и женщины, и малые ребята. Целые сутки москвичи бесчинствовали в Чудовом монастыре, а Еропкин ничего не мог сделать, не имея военной команды.

16–33. «16 сентября, – рассказывает очевидец, – разъяренная толпа, возбужденная ночным разбоем и пьянством, направилась в Замоскворечье, отбила карантин и Данилов монастырь и затем подошла к Донскому монастырю. В это время там совершали Божественную литургию. Мятежники сломали ворота, ворвались в монастырь, рыскали по двору, кто с рогатиной, кто с топором и всякими убийственными орудиями. У всех домогались, где Архиерей, и когда узнали, что он в храме, ворвались и туда с орудием и дрекольем. Преосвященный Амвросий причастился святых Таин и, предчувствуя свою гибель, молился коленопреклоненно у алтаря: «Господи! остави им, не ведят бо, что творят; не введи их в напасть, но отврати стремление их: и якоже смертию Ионы укротилось волнение моря, тако смертию моею да укротится ныне волнение сего свирепеющаго народа». Между тем, мятежники, не дождавшись конца обедни, ворвались в алтарь. Престол, на коем приносится Господу жертва, был ими опрокинут. Наконец, “овцы” схватили своего Пастыря и потащили за ворота на убиение, устыдившись убивать его в алтаре. Стали выкрикивать вопросы: зачем-де то и другое делал? Преосвященный обладал даром убеждения, а потому ответствовал им бесстрашно и, казалось, убедил самых злейших из окружавших его злодеев. Вдруг выбежавший из соседнего кабака дворовый графа Раевского человек, Василий Андреев, в исступлении от вина, бросился на Архиерея с криками: “Чего глядите вы на него?». Первый ударил его колом в левую щеку. Тогда изверги кинулись добивать страдальца. Мучительским образом били и терзали его до тех пор, пока уже увидели его мертвым. Избитое и обагренное кровию тело нового сего Московского мученика лежало на распутии два дня, и никто не решался поднять оное и внести в монастырь из-за страха перед мятежниками».

16–34. После одного убийства жажда крови усилилась, и толпа побежала в город с угрозами, что убьют Еропкина и всех докторов. Но, благодаря мужеству П.Д. Еропкина и его расторопности, уже к вечеру Кремль был очищен от осквернителей и переловлены главнейшие исполнители-убийцы. Следствие установило, что раскольники возбуждали народ, распространяя возмутительные листки. Материалы следствия по делу о «чумном бунте» были опубликованы. 4 октября 1771 г. Преосвященный Амвросий был погребен в старом Донском соборе, и в тот же день в Воскресенском соборе был погребен умерший от избиения мятежниками архимандрит Нового Иерусалима Никон.

16–35. С 1744 по 1765 годы архиепископ Амвросий и его брат-живописец архимандрит Никон (Зертис-Каменские) трудились над восстановлением и украшением Воскресенского собора, где в ротонде стояла часовня над Гробом Господним, а в одном из приделов был погребен Святейший Патриарх Никон. Архиепископ и архимандрит, всю свою жизнь посвятившие любимому детищу Патриарха Никона, не могли не вызывать особого рода ненависть у раскольников, люто ненавидивших, как Патриарха, так и основанный им монастырь. Патриарха Никона им не удалось «распластать», о чем мечтал Аввакум в Пустозерске, но спустя столетие они умертвили двух его преемников. Ярость, с которой в 1771 году убивали самого Архиерея вроде бы православные жители Москвы, очень похожа на ту, с которой обрушивались на Патриарха Никона «ревнители благочестия» в 1653 г., и на ту, с которой разинцы сбросили с колокольни Астраханского архиепископа Иосифа в 1670 г., и на ту, с которой бежали в Кремль раскольники, намереваясь убить Патриарха Иоакима в 1681 г. Во время «чумного бунта» 14–16 сентября 1771 г. раскольники пополнили список убитых ими священнослужителей Православной Церкви, но не закрыли его. Через два года началась Пугачевщина, и появились новые жертвы.

ПУГАЧЕВЩИНА – бунт яицких казаков (1773–1774)

16–36. Через четыре месяца после «чумного бунта» в Москве, в январе 1772 г. начались волнения среди яицких казаков-«староверов», а осенью 1773 г. на Яик явился донской казак Емельян Пугачев. Пугачевщина явила все тот же набор знакомых по другим раскольническим бунтам лозунгов и приемов: самозванство, бесчеловечная жестокость, поругание святынь, убийства православных людей, в том числе и священников. Историю пугачевского бунта мы изучаем в школе на уроках истории, читаем о нем в «Капитанской дочке» и в «Истории пугачевского бунта» А.С Пушкина. Пушкин, о чем он сам пишет (с. 253), следственное дело о Пугачеве не читал, «не смея его распечатать без высочайшего на то соизволения», а потому в его Истории о многом не сказано. Не мог он, например, открыто говорить о «менее известных его сообщниках», масонах, и лишь намекает на них в примечании: «Кто были сии смышленые сообщники, управляющие действиями самозванца?» Не считая отдельных упоминаний, истинная роль раскольников в организации и возбуждении Пугачевщины у Пушкина не нашла отражения. Судя по его примечаниям, он был больше занят проблемой участия в бунте дворянства. И хотя главные действующие лица и основная масса статистов были раскольниками, ни Пушкин, ни многие другие историки не склонны придавать этому обстоятельству решающего значения. Это похоже на ситуацию с масонами, устроителями уже не бунтов, а Великих Революций (во Франции и в России), о которых пишут точно так же: мол, да, все главари и основные деятели были «вольными каменщиками», но никакого отношения к организации кровавых побоищ они не имели.

16–37. О масонах мы очень во-время вспомнили, потому что ко второй половине XVIII в. они уже были весьма влиятельной силой, а по своему подчинению иностранным центрам были в России настоящей «пятой колонной». Можно сказать, что во время пугачевского бунта, затеянного раскольниками и ими финансируемого, «вольные каменщики» перехватили у «старообрядцев» знамя борьбы с Церковью и Царством, чтобы уже не выпускать его до своей победы в 1917 г. И хотя мы заняты выяснением роли раскольников, но нельзя не сказать, что Пугачев был одновременно использован и масонами, а через них явился орудием чужеземной интриги. По крайней мере, эту интригу не исключали современники, потому что уж слишком своевременно для врагов России она была охвачена внутренним мятежом. Ведь именно тогда шла победоносная и потому невыгодная для европейских политиков война России с Турцией. И хотя в то время было еще далеко до Крымской войны, или, тем более, до членства Турции в НАТО, но надо же было когда-то начинать. Итак, не исключая чужеземной интриги, орудиями которой были масоны, не оставим без внимания и тех, которых масоны предназначили на роль непосредственных исполнителей.

Не могли же масоны в то время поднять массы населения под лозунгами: «Свобода, равенство и братство!», но «за старую веру» и «против царизмы» раскольники с помощью Самозванца (Петра Федоровича) вполне могли поднять не только яицких казаков-раскольников, но и раскольническое население Урала, и вечно бунтующих инородцев (башкиров, калмыков и татар). Так что каждому нашлось дело, и все участники исполнили его в соответствии с своими возможностями и наклонностями.

16–38. Контакты Пугачева с «вольными каменщиками». Попробуем проследить на конкретных фактах из биографии Пугачева его связи с масонами и раскольниками. Емельян Пугачев родился около 1744 г. в Зимовейской станице в Области Войска Донского и, как утверждают некоторые историки, раскольником не был. Но гораздо важнее то, что он им стал во взрослом, сознательном возрасте по своей воле. Пушкин записал со слов очевидцев в Бердской слободе: «Пугачев, будучи раскольником, в церковь никогда не ходил» (Т.VIII, с.131).

В 1761 г., когда ему было 17 лет, он был послан, вместе с другими казаками, в Пруссию и служил под началом графа Захара Григорьевича Чернышева, масона с 20-летним стажем (Русск. Биогр. Словарь). Его сродник , тоже З.Г.Чернышев, позднее стал декабристом. По возвращении из Пруссии Пугачев полтора года прожил с семьей в родной станице, затем был командирован с отрядом казаков в Польшу, по возвращении оттуда опять жил дома. Когда началась первая Русско-Турецкая война, он в чине хорунжего служил под начальством графа П.И. Панина, масона и родного брата Великого Мастера Ложи Англии Н.И. Панина, воспитателя наследника престола Павла I.

Можно, конечно, не придавать подобным совпадениям особого значения, но только, если не учитывать того, что оба Панина были великими мастерами интриги, плели против Екатерины II заговоры, мечтали усадить на трон Павла и устроить конституционную монархию по образцу английской и что сын П.И. Панина стал инициатором убийства Павла I. С масонской линией в Пугачевщине связан отмечаемый современным ислледователем А.С. Мельниковым («К истории Пугачева», изд. «Наука», Л., 1987) «относительно высокий уровень организации», который не могли бы обеспечить ни безграмотный Пугачев, ни его ближайшие помощники, но только те шванвичи – перебежчики из дворян, коих было немало в рядах Пугачевского войска. Кстати, и Шванвич (прототип пушкинского Швабрина) служил под командой того же Чернышева. А.С. Мельников отмечает следующие признаки внешнего организующего начала:

1) учреждение Государственной Военной Коллегии и Походной канцелярии;

2) распространение письменных Манифестов и Указов, в которых Пугачев-Петр III «жалует всех верноподданных вольностью», отменяет все подати, «понеже каждый восчувствует прописанную вольность и свободу»;

3) зародыши центральной и местных органов власти; наконец;

4) применение в Пугачевском войске воинских знаков, символов и знамен, среди которых было найдено и «голштинское» знамя.

«Голштинское» знамя более всего напугало Екатерину II, потому что указывало на связь затеянного на берегах Яика бунта с Гатчиной, где жил наследник престола, сын Петра III, Голштинского принца. И в Европе, и в России многие политики прекрасно понимали, что такое предприятие, как Пугачевщина, могло быть организовано прямо из Петербурга масонами, мечтавшими с помощью «стихийного бунта» возвести на престол послушного их воле и ими же посвященного в масоны «брата» Павла. Известно, что развитию Пугачевщины будто сознательно очень долго не препятствали, бунт охватил громадные территории. Но на завершающей стадии ее подавления бывший начальник Пугачева, граф П.И. Панин буквально вынудил Екатерину назначить именно его подавителем восстания. Он надеялся сам схватить Пугачева и тут же умертвить неугодного свидетеля, но вышло по-другому, и первый допрос с него был снят другим человеком.

16–39. Пугачев вышел из раскольничьих рук. «Дело Пугачева» (архивные документы) ныне опубликовано (см. «Вопросы истории», № 3–4, 1966). Там и приведена запись этого первого допроса, чаще всего самого важного, потому что преступник еще не успевает придумать «легенду». Именно из этого допроса следствие узнало о раскольническом следе в организации и финансировании бунта. Оказывается, после возвращения на Дон, Пугачев сначала бежал на Терек, затем в 1772 г. в Малороссию, на реку Койсуху, к раскольникам, переселившимся по приглашению Екатерины II из Польши. Здесь он познакомился с раскольником Осипом Коровкой, а немного спустя и со «старообрядческим старцем» Василием в скиту под Климовой слободой в Стародубье.

Автор чрезвычайно интересной статьи «Начало и характер Пугачевщины» («Русский Вестник», ред Катков, 1865, Т. 56, № 1, с. 504–507) П. Щебальский пишет: «С этого времени (то есть с момента знакомства с О. Коровкой) Пугачев почти все время между раскольниками – нашим отечественным франк-масонством… Пугачев вышел из раскольничьих рук и этими руками приведен на Яик».

Он добирался на Яик кружным путем: через Польшу, куда ему помог перебраться к своим единоверцам О. Коровка; затем он перешел русский рубеж в Добрянском форпосту, где по мысли Великой Екатерины любой раскольник по устному заявлению получал новенький русский паспорт. И Емельян Пугачев такой паспорт получил. С этого момента можно отсчитывть время до начала самого страшного раскольничьего бунта. Добрянский купец-раскольник Кожевников дал беглому казаку крупную сумму денег (470 руб.) и лошадь, чтобы он мог добраться до Иргиза. Он же снабдил Пугачева рекомендацией к раскольничьему «старцу» Филарету, основателю одного из скитов на реке Большой Иргиз, куда Пугачев и отправился через всю страну. Этот «старец» очень обрадовался Пугачеву и рассказал ему о недовольстве яицких казаков.

16–40. Как раскольники создают самозванцев. На своих первых допросах Пугачев показал, что мысль выдать себя за императора Петра III внушена ему раскольниками: Иосифом Коровкой, добрянским купцом Кожевниковым и иргизским «старцем» Филаретом, но после очной ставки с Кожевниковым и И. Коровкой заявил, что он оклеветал этих людей. При сильном желании можно верить таким заявлениям, но нет никаких разумных оснований отвергать первичные показания и предпочитать вымученные под пытками. Поэтому изложим именно то, что Пугачев рассказал на первых допросах. Тогда в скиту на Иргизе, Пугачев и «старец» Филарет обсуждали два проекта. По первому Пугачев брался сделаться атаманом яицких казаков и увести их вместе с семействами на Кубань, где и отдаться турецкому султану (вариант, ранее не без успеха опробованный некрасовцами). Но, в конце концов, они остановились на втором проекте, по которому Пугачев объявляет себя чудесно спасшимся от смерти императором Петром Федоровичем, отцом законного наследника Павла, и поднимает казацкий мятеж с целью свержения «незаконной» императрицы Екатерины II.

Затем иргизские «ревнители благочестия» свели Пугачева, уже подготовленного ими на роль самозванца -“царя”, с яицкими казаками, тоже раскольниками. Встреча состоялась в глухом месте на постоялом дворе у Ереминой Курицы, куда явились казаки Закладновы. Они направили его в Яицкий городок к казаку Пьянову, и у него в бане Пугачев «признался», что он и есть Петр Федорович, о появлении которого по всему казачьему миру уже ходили заранее распущенные раскольниками слухи.

Один из очевидцев самозванства Пугачева, некий Филиппов, испугался затеянного и решил рассказать все властям. Пугачева арестовали и 4 января1773 г. посадили в тюрьму в Казани, но, как пишет Щебальский, «таинственные друзья его не дремали». Все тайные общества устроены так, чтобы иметь возможность вызволить нужного человека из любой тюрьмы, а за ненадобностью они сами сдают его властям и не препятствуют казни. дозволяют своих бывших исполнителей казнить. Пугачев в то время был еще очень даже нужен. Поэтому в Казани, совершенно случайно, оказался «старец» Филарет, местный купец-раскольник Щелоков дал деньги на подкуп стражи, и с помощью еще одного раскольника-купца Дружинина Пугачев бежал, чем очень напугал власти в Петербурге. Вскоре с самозванцем познакомились и другие «благочестивые староверы», ставшие его ближайшими помощниками: А. Перфильев, И. Ульянов и Зарубин, он же Чика (вскоре Чика стал «графом З.Г. Чернышевым» при дворе «Пугачева-Петра III»).

Рис.12. Пугачевский бунт

16–40а. ПИСЬМА АЛЕКСАНДРА II с УРАЛА в 1837г. «География» Пугачевского бунта представлена на карте (рис. 12). На ней можно увидеть, как самозванец двинулся от Оренбурга на Урал, где получил поддержку от своих единоверцев-часовенных. Один из ближайших помощников Пугачева на Уральских заводах носил фамилию Белобородов. Он был выходцем из заводских крестьян (бывшие «кержаки», согласие “заводские часовенные”) Исетской провинции и ему была поручена осада Екатеринбурга. По замечательному совпадению – в 1917 г. рабочие Исетских заводов охраняли Ипатьевский дом, а человек с той же фамилией Белобородов – был одним из организаторов убийства Царя.

Интересно, что за 80 лет до убийства своего внука те же места посетил еще будучи наследником император Александр II, тоже убитый 1 марта 1881г. Он побывал в Тобольске, Екатеринбурге, на Исетских заводах, в Тагиле и в Кунгуре, а затем отправился в Оренбургскую губернию к уральским (бывшим яицким) казакам. Во время путешествия Цесаревич-наследник регулярно писал письма отцу, императору Николаю Павловичу. Эти письма недавно были изданы впервые в издательстве МГУ. Там можно прочитать о впечатлении, которое произвело на Александра II засилие раскольников на Урале и в Оренбуржье. «Здесь вся страна находится под их влиянием, ибо они всех богаче… Они закоренелые раскольники, ненавидят единоверцев (см. гл. 20) и всю духовную власть”, – пишет он из Екатеринбурга. А после посещения Верх-Исетского завода замечает: «Этим заводом управляет самый жестокий раскольник Китаев…Прежде на этом заводе был знаменитый своими злоупотреблениями раскольник Зотов».

16–40б. СЛЕДЫ «СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ» В ПУГАЧЕВЩИНЕ. Вся эта детективная история с раскольниками после усмирения Пугачевщины стала известна следствию. Более того, Кожевникова и О. Коровку допрашивали, но они сумели оправдаться. Их отпустили с миром, а иргизского «старца» Филарета даже не разыскивали. Какой же силой обладали в Петербурге покровители раскольников, чтобы добиться не только их оправдания, но и полного забвения их «заслуг» в деле Пугачева!

Единственным «мучеником» Пугачевщины из числа раскольников стал купец-авантюрист из Ржева А.Т. Долгополов. Его приключения описаны достаточно подробно в статье энцикловедического словаря «Пугачевщина» (ЭСБЕ, т.50, с. 760), и там они излагаются следующим образом. Будто само правительство решило для поимки Пугачева воспользоваться его услугами, потому что Долгополов раньше поставлял фураж в Ораниенбаум и лично знал императора Петра III. В Петербурге ему выдали на поездку немало денег, но по прибытии в лагерь самозванца этот «очевидец» тут же признал Пугачева императором, за что рассчитывал получить и от него вознаграждение. Не получив ожидаемого, раскольник через Москву вернулся в Петербург, явился к графу Орлову и через него передал Екатерине II поддельное прошение, им самим составленное, в котором казаки будто бы обещали императрице за определенную плату выдать Пугачева. На этот раз власти снарядили целую комиссию под начальством капитана Галахова. Эту комиссию ржевский раскольник долго водил за нос, потом завел команду в степь и скрылся с 3000 рублей. Впоследствие его поймали, наказали кнутом, вырезали ноздри и сослали на каторгу в августе 1774 г.

Однако, историк В.Г. Карцев по совокупности известных ему фактов утверждает, что «Долгополов находился при Пугачеве и был деятельным его советником не только по своей личной инициативе, но являясь представителем СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ». В романе В.Я. Шишкова «Емельян Пугачев» роль посредника Долгополова отображена в весьма многозначительном эпизоде. Шишков описывает встречу Долгополова с руководством московского старообрядчества в Рогожской часовне и приводит слова одного из «старцев»: «А государю (то есть Пугачеву) молви: старозаветная Москва ждет его и сретение ему уготовляет!» Так что Пугачева ждали, как отца родного, не только «часовенные» на Урале и «спасовцы» в Поволжье, но и «поповцы» с Рогожи, – то есть весь хорошо организованный мир «старообрядчества». Если бы Пугачеву удалось дойти до Москвы, то они бы помогли ему въехать в Кремль и встретили бы хлебом-солью, как они встретили своего «царя Наполеона» в 1812 г. Они знали, о чем говорили, – ведь уже в то время «старозаветных» жителей в Москве было несколько десятков тысяч, то есть они составляли немалую долю населения в первопрестольной столице. Через 150 лет, в канун Революции, их стало еще больше, они стали еще богаче, и потому руководство московского старообрядчества активно «уготовляло сретение» новой власти, а отдельные его представители даже вошли во Временное Правительство.

16–41. Осквернение православных храмов. В заключение этого рассказа о роли раскольников в Пугачевщине приведем данные о содеянном под их идейным руководством и при непосредственном участии. В Пугачевщине было задействовано немало разнородных по целям и составу шаек, главари которых поступали каждый в соотвествии со «своей старой верой». «Если предводителем партии был яицкий казак («старовер»), – пишет историк Н. Дубровин, – то он считал долгом заявить населению, что «царь» (то есть Пугачев) приказал ломать новейшие церкви и строить семиглавые, а креститься не трехперстным, а двухперстным сложением».

16–42. У А.С. Пушкина в его «Истории Пугачевского бунта» в примечании 8 к главе восьмой приведен (неполный) список жертв Пугачева. Из него сначала приведем сведения о том, сколько было «осквернено и разграблено Божиих храмов»:

«В городе Казани: «Ворвавшись они в город и входя в храмы Божии в шапках, со оружием, грабили и выгоняли укрывающихся тамо людей»… В Чебоксарском уезде в сельских храмах «злодеи не только грабили и убивали, но и святые иконы кололи и утварь церковную раздирали»… В Оренбургском предместьи: «святые иконы вынуты из мест своих и повержены на землю, и некоторые расколоты… В селе Спасском «в приходскую церковь въезжали на лошадях и грабили церковную утварь»; то же и в других местах делали…. В Пермской провинции: «в разных церквах делали грабежи, а в некоторых и в царские двери входили»… Да сожжены церкви: «церкви Божии сожигали, и образа находили после разбросаны, а иные расколоты».

Особенно много православных храмов пугачевцы сожгли на уральских заводах, где была большая концентрация раскольников. А всего в этом списке приведены сведения о 90 церквах, но список «не весьма полный».

16–43. Об убиенных священнослужителях. А.С. Пушкин пишет: «Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на строне правительства». Но приведенный им список это в лучшем случае пристрастное, а в худшем просто ложное заключение не подтверждает. Среди убиенных были не только дворяне, но множество мелких чиновников, посадских людей, крестьян, сельское духовенство. При взятии Казани неизбежно должен был быть убит Преосвященный Вениамин, во время приступа находившийся в крепости и молившийся вместе с народом на коленях о спасении христиан. О спасении христиан от каких врагов можно молиться? Только от нехристей. В это время город уже горел, подожженный пугачевцами. Владыка поднял чудотворные иконы и со всем духовенством, сопровождаемый народом, обошел крепость изнутри при молебном пении. Крепость пугачевцы не сумели взять, а наутро пришло спасение: в город вошли правительственные войска.

Теперь опять обратимся к списку, приведенному Пушкиным, и там прочитаем:

«В Казанском уезде убито до смерти: священников 4, дьячок один, пономарь один… В Царевококшайском: священник один… В Козмодемьянском уезде: священников 2, дьяконов два, дьячок один, семинарист один… В Пермском уезде: священников 3, дьячков два… В городе Алатыре: здесь страшно свирепствовали, убиенных много, среди них священников 6, диакон один… В Курмышском уезде: священников 12, диаконов 10, дьячков 8, пономарей 9… В Ядринске: священников и причетников с женами 38…».

16–44. Вот тогдашние новомученики, пострадавшие за Христа от рук богоборцев, да кто их помнит. Ведь это не «невинно гонимые старообрядцы, которые сохранили для нас русскую самобытность”, а всего лишь деревенские батюшки, их жертвы, да еще «представители господствующей церкви». Конечно, никто даже не задумывался об их канонизации: ведь они погибли от руки «свирепеющего народа», если и не совсем православного, то уж, во всяком случае, «древлеправославного».

Об этих жертвах не принято было говорить при Великой Екатерине, которая объявила всему свету, что Емелька Пугачев «просто заправский разбойник, а не чей-либо слуга». Екатерина II относится к тем немногим «никонианам», о которых раскольники в своем словаре «Старообрядчество» пишут с одобрением. И она такое отношение вполне заслужила. В своей речи перед Синодом и Сенатом в сентябре 1763 г. она пролила бальзам на души раскольников: «Никон внес разлад и разделение между народом и престолом… Никон из Алексея царя-отца сделал тирана… Народ стал видеть в своих царях антихристов, и мы его не виним: народ подлинно испытал на себе руку последних…». А через несколько месяцев эта благодетельница издала Манифест о закрытии в России более 500 монастырей (2/3) и отобрала у Церкви и монастырей земельные владения. Тогда же, в 1764 г. (то есть за 7 лет до Пугачевщины) из чина Православия были изъяты анафемы раскольникам и мятежникам. В 1782 г. они были освобождены от двойного оклада, а в 1783 г. правительство запретило употреблять слово раскольник.

16–45. Об анафеме Емельке Пугачеву. Пугачев и его сообщники при объявлении о наказании их смертной казнью 10 января 1775 г. были преданы вечному проклятию, но анафемствования Пугачеву не были внесены в чины Православия. Этого не захотела императрица, а Синод без ее приказания не посмел ежегодно публично анафематствовать мятежника, погубившего тысячи людей, и тех, кто последовал за ним, и тех, кто оказал ему сопротивление (Ан. с.256).

16–46. Глядя на карту, нетрудно заметить, что Пугачевщина свирепствовала более всего именно там, где когда-то зародилась Капитоновщина, где укрепилась Разинщина, где на Керженце понастроили свои скиты «брыняне», о которых написал свой «Розыск» Святитель Димитрий Ростовский. В тех же Нижегородских пределах с особым остервенением убивали православных священников и через 150 лет в Великую Русскую Революцию. Но о последних новомучениках теперь ежегодно молятся в дни их памяти, а вот о прежних забыли навсегда.