Евгения Ахременко: Как мне казалось, что я пришла к этому довольно давно еще, будучи в Штатах, много-много лет назад. Я жила в Лос-Анжелесе, там чудесный совершенно православный храм, куда я ходила каждое воскресенье, мне очень там нравилось. Он был небольшой, но что-то было там волшебное. Мне очень нравились люди, очень нравились батюшки, которые там служили.
В.: Ее поиски Бога начались в самый тяжелый момент ее жизни, когда актриса Евгения Ахременко осталась одна с двумя детьми. Муж, известный актер Константин Соловьев, после четырех лет семейной жизни ушел к другой женщине, и вот уже шесть лет не видится с сыновьями. Сразу вслед за уходом мужа умерла мама. В этот тяжелейший период уныния Женю спасал только храм. Она много лет ходит с детьми именно сюда – в храм Всех Святых на Соколе.
Тут две мои любимые вместе: Ксения – я не знала про Ксению, пока не появился в нашей жизни Питер, съемки в Питере Костины, и как раз я поехала, и мне подруга говорит: «Обязательно сходи к Ксении Петербургской, обязательно!» Я начала читать. А к Матроне – здесь мы изначально с Костей ходили к Матроне, он очень ее любил, и детей водили, потом я сама. Я до сих пор, и мои даже подруги актрисы, – мы очень-очень ее любим. Вот прямо стоим, акафист читаем, и идет вот какая-то помощь, вот, прям, поддержка чувствуется, сила.
А когда-то именно бывший муж открыл ей блаженную Матрону и святителя Николая Чудотворца, привел к Богу и разбудил в ее сердце любовь. Познакомились Женя и Константин в 2009 на съемочной площадке фильма «Кружева»: срочно нужна была англоязычная актриса, а Женя много лет прожила в Америке и прекрасно владела английским. Но на руках был билет в Лос-Анджелес и спонтанно возникшая съемка совсем не входила в ее планы.
Мне сказали: «Вы будете сниматься женой главного героя, вы будете беременная». Мне прикрепили такой большой живот. Где-то уже, наверное, утерянная фотографии, где как раз стоим с главным героем, Константином Соловьёвым, я играю его сестру, при этом у меня большой живот, он держит руку у меня на животе. Эта фотография, конечно, оказалась судьбоносной. Нас посадили напротив, у нас была очень маленькая сцена с Костей, то есть мы должны были буквально сыграть – и все, но в этот момент в ресторане, в котором мы снимались, гаснет электричество, оно отключается полностью. Получилось так, что два часа мы проговорили. У меня было полное ощущение, что это человек, которого я знала миллион лет.
Сначала они переписывались и просто дружили, а когда вдруг снова встретились на съемках уже другого проекта, поняли, что друг без друга уже не смогут. И вот через каких-то полгода после знакомства Константин сделал Жене предложение. Вслед за регистрацией в ЗАГСе буквально сразу же последовало и венчание.
У нас это возникло как само собой разумеющееся.
Женя и ее семья никогда не сомневались в искренности его чувства. Про таких, как Константин, говорят: он носил ее на руках и сдувал пылинки. А когда узнал, что супруга ждет ребенка, был на седьмом небе от счастья, присутствовал на всех УЗИ, радовался, что будет сын. А когда при рождении узнал, что у малыша проблемы с сердцем, молился, не переставая, и не дал отчаяться жене.
И когда Даня выходил, он хлебнул в легкие воду, в результате его положили сразу же в реанимацию. И тут Костя – он был очень духовным, он был очень верующий, он удивительный человек, – он меня заставлял вот так вот вставать, мы вставали, и он говорил: «Давай сейчас прямо всю свою любовь, всю свою веру – туда!» Он говорил: «Забудь, что говорят врачи, это все неважно. Поверь». И вот он мне тогда рассказывал очень много о Боге, он читал книги, у него была потрясающая книга об Иисусе, и вот этот момент у него был очень сильный, и он мне не дал сломаться. Мне было так легко сломаться тогда.
Через три дня Даню перевели из реанимации в обычную палату, но при выписке врачи предупредили: у ребенка порок сердца, нужна операция.
Он говорит: «Значит, так. Никакой операции не будет». Дальше он приходил со съемок, так брал и говорил: «Мамочка, ну-ка свечку нам зажги!.. Свечку зажгла – так, давай, все, ну-ка, садись давай!» Мы жили на Плющихе, мы ходили в этот Новодевичий храм с корзиночкой: ставим его, я сижу с ним, он стоит, и он мне говорит: «Верь». В полгода мне звонят из перинатального центра: «УЗИ надо делать, мамаша, вы что, вы как бы где?» Это УЗИ я не забуду никогда, потому что этого бедного ребенка возили туда-сюда. Ничего не было. Никакой операции не было – абсолютно здоровый ребенок.
Их истории любви – сыну Дане – на днях исполнится десять. Когда папа ушел, ему было всего три года. Но несмотря на столь юный возраст, Даня отчетливо помнит все, что с ним связано, он до сих пор не может смириться с его уходом. Вот папа купает Даню, кормит, одевает, а вот Даня с ним на прогулке… Фотографий много, и на них все понятно без слов. Любящий тогда отец Константин Соловьев сам всегда распечатывал фото, фиксировал каждый новый шаг жизни любимого сына. Неудивительно, что Даня так хорошо его запомнил.
Мне говорят «специалисты»: «Ему же было три года, прошло уже столько времени!» Друзья мои, я не могу ответить на вопрос, почему Даня помнит, в каком костюме папа был в последний раз, когда он уходил. Он приехал со съемок – это Даня мне говорит, я этого не помню. Он говорит: «У него, помнишь, была кобура, он приехал со съемок, он играл полицейского, у него был голубой костюм…» Вы мне что хотите сказать? – «Ну, наверное, вы ему об этом рассказываете?» Наверное, нет, я своему ребенку не желаю страданий.
Она пыталась, как могла, сгладить Данину травму, рассказывала про папу только хорошее, говорила, что Даня живет в его сердце, и тот с ним когда-нибудь обязательно встретится. Данька слушал и молча проживал эту боль. Помня мамины слова про хорошего папу, он каждый день за него молится.
Когда мне задавались вопросы, я выбрала тактику не говорить о нем плохо. Объяснить, почему папа так поступает, я, естественно, не могу. Единственное, что я могу сказать, моя тактика была на протяжении многих лет – и мне казалось, что она работает, это было: ты должен расти так, чтобы папа тобой гордился. Нельзя оставить детям программу обиженной мамы, это неправильно. Потому что когда-нибудь эта встреча произойдет, и уже должен решать сам ребёнок, это уже между ними, это не мое.
Однако тактика про хорошего папу не выдержала проверки временем. У Дани появились серьезные психологические проблемы, стали возникать странные вопросы, необоснованные страхи. Когда наконец психолог посоветовал увести Даню на некоторое время из города, Женя сразу же отправилась с сыном по святым местам на Кипр.
Есть одна у нас очень хорошая знакомая, я ей рассказываю ситуацию, она говорит: «Слушай, есть монастырь очень-очень старый. Там выносят Пояс Богородицы, старцы молятся, детишек часто туда везут. Не всем – они чувствуют, вопросы задают. В горах, давай съездим». Я говорю: «Давай». Едем мы туда, и дальше происходит реально Божий Промысл, я этот день не забуду никогда. Туда приезжаем – солнышко, заходим в храм, и я вижу, что этот батюшка поворачивается, и я говорю: «Здравствуйте, можно поговорить?» Он говорит: «Я все понял, иди сюда, малыш». Он на Даню – Пояс Богородицы, и начинает читать молитву. Даня улыбается стоит, он закончил, поворачивается и говорит: «Все нормально будет, все хорошо». Я поворачиваюсь выходить, а за нами тридцать человек очередь образовалась.
Изменения начались сразу же по возвращении из монастыря. Даня впервые за эти годы смог наконец-то высказать вслух все свои переживания.
Смотрю: с ребенком что-то происходит. «Мам, а ты меня не бросишь?» Я говорю: «Данечка, ну что ты, я же мама твоя, я же тебя так люблю!» И вдруг у ребенка – не сразу, но в течение пары минут начинается истерика, и он начинает говорить следующее: «Я читал, я видел, что он говорит про нас, почему он так?! Мама, если он ушел, значит, ты тоже можешь вот так уйти и сказать, что нас нет, что мы вот так!» И дальше, я помню, он сидит на кровати напротив меня, у него эта гемангиома прямо синяя, он встал, стоит в трусиках и кричит: «Что я сделал? Скажи мне, что я сделал?!» И я понимаю, что вот оно, пошло. Все, что я могу сейчас сделать – это быть рядом, обнимать его, чтобы все это выходило. Я говорю ему: «Почему ты мне не сказал?»
Женя неотлучно, даже во время интервью с телефоном, постоянно проверяет: Данька сейчас очень часто звонит – боится, что его оставят, бросят, как тогда-то это сделал папа.
Многие скажут «отпусти» – не в этом дело, все уже давно все отпустили, никому ничего не нужно. Вопрос: связь ребенка, ребенку нехорошо, ребенок скучает, ребенок чувствует, что его предали, это предательство. И не потому, что я осуждаю Костю – просто это Даня сказал «он предал меня», закричав мне «за что он со мной так!» – он сказал это слово.
Недавно Даня выучил молитву «Отче наш», тоже читает ее каждый день вместе с благодарностью папе. У него пока нет ответов на вопрос, почему тот с ним так поступил, если так сильно любил его.
Дане нравится ходить в храм, потому что Дане нравится причащаться, Даня молится перед сном – не потому что его кто-то заставляет. Сейчас он выучил «Отче наш» и он обязательно «Отче наш» читает три раза, он мне говорит: «Мам, мне одного раза мало, я буду три!» Я говорю: «Сколько хочешь, хоть сто, вот прямо твое!»
Тима – ему скоро семь, он папу совсем не помнит. Когда тот ушёл, Тиме было всего три месяца. Он растет активным, радостным, любознательным мальчуганом. Женя может спокойно смотреть в его присутствии все фото с бывшим мужем. Между тем Тимоша мог не появиться на свет. Когда Женя только узнала о беременности, ее муж, актер Константин Соловьев, уже ушел к другой женщине.
На УЗИ я была, и мне сказали там: сколько-то недель, там, беременности. Я ему звоню оттуда, я сижу, я очень хорошо помню – телефон у меня, а тут сидят мамочки беременные какие-то… Я ему пишу: «Кость, я беременна», и он мне перезванивает. Я беру трубку – а громко слышно очень, и все слышат: «Меня вообще это не касается, делай, что хочешь, я к тебе не вернусь, меня в твоей жизни не будет, этот ребенок мне не нужен, но делай, что хочешь, я на аборте настаивать не буду. Твое решение. Хочешь – рожай, я не отказываюсь финансово помогать». А еще у него такой голос железный, такой громкий, и ты сидишь, и реально весь народ на тебя смотрит, а я только: «Ну, подожди давай, ну поняла, ну как же ты так можешь, ну как же так…» Жалко себя стало, естественно.
После этих слов она твердо решила делать аборт. Родные и подруги отговаривали, но было бесполезно, операция была назначена на утро. Женя попросила свою подругу довести ее до больницы. До определенного времени все шло четко по плану, а потом началось странное.
Во вторник утром мне звонит моя другая подруга, которая меня поддержала: «Мне к тебе надо прийти срочно-срочно!»
Оказалось, что как раз в ночь перед абортом ее подруге приснился сон – настолько явный, что она, человек со скептическим мышлением, атеистка, поверила.
Она заходит – белая! Садится и говорит: «Оставляй ребенка!» Я говорю: «Чего?» Она говорит: «Я не знаю, что это такое, но сплю ночью вчера, и будят меня – чувствую, вот так, за пальчик. Я открываю глаза и вижу сон, но при этом сон – как бы квартира моя, вот муж спит, дети, и сидит ребенок и говорит: “Скажи маме, чтобы она меня родила. Пусть она меня родит”. Такой хорошенький, на тебя похож! Он говорит: “Пусть она не боится, а вот если она не родит, то плохо будет”.
Рассказ подруги в последний момент перед абортом и стал тем препятствием, которое остановило Евгению Ахременко от рокового шага в пропасть. Она все тогда поняла и передумала.
У меня истерика, я понимаю, что со мной не шутят сейчас. Что настолько меня любит Господь, что Он вот таким образом: последний шанс мы тебе даём, это уже не то что знаки, которые ты молишься, и к тебе приходят, а тут тебе прямо: вот тебе, на, услышь, открой глаза! И я понимаю, что если бы это была любая моя подруга другая, которая верующая, которая духовная, пришла бы и мне это сказала – я бы не стала это слушать.
Удивительно, как складывается наша жизнь. Мы мечтаем об одном, а Господь нас ведет другой дорогой, на этом пути тот, кто верил, вдруг сбивается и отходит. А тот, кто был атеистом, прозревает и начинает верить. Она до сих пор кается на исповеди в своих помыслах, в том, что когда-то думала об аборте, и неустанно благодарит Бога за чудо. Атеистка-подруга сейчас, кстати, очень верующая, сразу после рождения Тимофея она стала его крестной мамой и души в нем не чает.
Это самый большой подарок в моей жизни, потому что я очень долго еще буду – я прекрасно все понимаю – я еще долго буду отмаливать еще перед ним, и перед собой, и там за то решение, которое я практически уже почти… Господь говорит с нами по-разному, и если мы не слышим чего-то, Он по-другому будет говорить, но Он будет говорить. По вере вашей да будет вам, стучите, и откроют вам – но вот же оно! Просите, и дано вам будет – все же черным по белому!
Боль, которую довелось пережить Жене, не пожелаешь и врагу. Такие испытания не все выдерживают – трудно продолжать жить обычной жизнью, работать, воспитывать детей после предательства, но именно в такие трудные минуты и приходит помощь.
Я просто не знала куда идти, потому что не было мамы рядом. Я не из тех, кто плачется подругам – просто, зачем? Дома дети, которым ты нужна сильная. Я бежала, приходила на ватных ногах каких-то, приходила, просто иногда стояла, иногда не было сил – садилась, просто иногда просила, иногда молилась, а иногда просто молчала – просто побыть в моменте. И как-то, вот, посидишь, посидишь, выходишь, и как-то вот сразу на место все встает, и начинаешь функционировать и понимаешь, что жизнь не закончилась, что все для чего-то.
Она никого не винит, знает: дыма без огня не бывает. В том, что произошло, есть и ее вина.
Звоночек был, когда Костю утвердили на питерский проект «Литейный» на долгое время. А Данька был очень маленький, и он хотел очень, чтобы мы с ним поехали, и он сделал для этого все. Он взял водителя, он нашел прекрасную квартиру, он сделал для этого все. У меня были страхи, я боялась остаться одна с Данькой: вдруг я что-то не так сделаю, а как же, вот мама же рядом вроде как, и надо, и все. Он был готов на все, и я не поехала.
Но былого не вернешь, да и она ни о чем не жалеет, искренне желает ему счастья. Верит: отцовская любовь возьмёт верх над безразличием.
Я могу сказать одно: я не знаю, как он спит ночью, но я знаю, что связь с двумя сыновьями, особенно с Даней, не могла исчезнуть. Я в это не верю. Может быть, я наивная, может быть, я себе надумала, может быть, это успокоение…
Комментировать