Одним из духовных сыновей святого праведного Иоанна Кронштадтского был священномученик митрополит Серафим (Чичагов). Его путь служения Господу неразрывно связан с жизнью этого праведника. Именно отец Иоанн благословил Леонида, потомка известного адмирала В. Я. Чичагова, стать священником. В день смерти отца Иоанна (20 декабря 1909 года), будучи епископом Кишиневским и Хотинским, преосвященный Серафим в кафедральном соборе Кишинева совершил панихиду и произнес слово, посвященное памяти отца Иоанна, чтимого всем православным русским народом: «Я был свидетелем его деятельности и скорбел душою, когда враги веры и Церкви всеми способами старались опорочить эту чистую, светлую душу, и поэтому вы вполне поймете, что я не могу говорить без боли сердца, зная, что этого печальника, этого молитвенника за землю Русскую уже нет в живых». Ещё одну знаковую речь[1] владыка Серафим произнес перед панихидой на 40-й день после кончины отца Иоанна, в том же соборе. Она была опубликована с незначительными сокращениями. Приведем несколько важных мыслей из этого слова о жизни праведного Иоанна (1829-1908)[2].
Епископ Серафим, знавший великого святого около 30 лет, называет батюшку Иоанна дорогим нам всем, великим праведником и всероссийским молитвенником, истинным другом всех страждущих и обремененных, который всегда останется близким сердцу русского народа, чистейшим источником вдохновения для служителей и предстоятелей у престола Божия.
Как говорил владыка Серафим, для многих отец Иоанн Кронштадтский был загадкой, первое впечатление о нем зачастую было ошибочным. Многие завидовали ему: и враги православия, и сами православные. В том числе и по этой причине труженик-батюшка и становился жертвой гонений, которые он переносил с удивительным смирением и терпением. Святой Иоанн никогда не обвинял своих врагов, он искренне считал, что виноват не человек, а зло, сидящее в нем.
Его службы, исповеди и проповеди были очень необычными. Порой во время слова перед исповедью вместе с батюшкой Иоанном рыдал весь храм. Об этом пишет инспектор Одесской Духовной семинарии В. Анисимов[3]: «Очевидцев поражала картина общей исповеди, которую проводил о. Иоанн, когда многотысячная толпа кающихся плакала вместе с батюшкой и после очистившаяся подходила к Причастию. И это в то время, когда общество переживало серьезный духовный кризис, когда процветало безверие в среде интеллигенции, а крестьяне, как признают исследователи, были малограмотны в вопросах веры и в большинстве своем суеверны». В числе очевидцев были паломники со всей Российской империи, которые приезжали в Кронштадт к отцу Иоанну и учились внимательному отношению к Исповеди и Причащению Святых Христовых Таин.
Конечно, такой подход одобряли не все клирики, иерархи и церковные деятели, особенно в первые пятнадцать лет служения отца Иоанна в Кронштадте. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев однажды вызвал его к себе и спросил: «Ну вот, вы там молитесь, больных принимаете, говорят, чудеса творите — многие так начинали, как вы, а вот чем-то кончите?» «Не извольте беспокоиться, — ответил дивный батюшка в своей святой простоте,— потрудитесь дождаться конца!»
Сомнения в правильности выбранного отцом Иоанном пути возникали потому, что никто еще со времени принятия христианства не только в России, но и на Востоке не решался на подобное, будучи не монахом, а священником, живя вне ограды и устава монастырских, в миру, среди всех житейских соблазнов и невзгод. Такое подвижничество среди общества в невидимой и жестокой духовной брани сложнее, чем аскетический путь в закрытом монастыре. «Как было ему не казаться загадкой, величайшею тайной, когда он остался в положении простого приходского священника в многоштатном соборном клире и избрал путь совершенства по заповеди Христа Спасителя, дабы оправдать непреложность слова Божия. Вот этого-то и не могли понять ни духовные, ни светские люди!», — пишет его духовный сын.
Он был известен и среди знати, где в нем хотели видеть величественного и изящного пастыря, который красиво и таинственно проповедует величественным голосом. А он был худеньким и скромным, с быстрыми и нервными движениями, затрудненной речью… Это нравилось не всем. Зато загадочности добавляло и усиливало полемику в интеллигентских кругах.
Он предпочитал внешностью заслуживать осуждения (потому что похвалу считал опаснее): одевался, не смущаясь, в богатые одежды, которые ему дарили, пил и ел на обедах у друзей и гостеприимных материально обеспеченных хозяев всё, что ему предлагали, но только в очень ограниченном количестве. При этом, как сказал владыка Серафим, безусловно, «батюшка Иоанн был блаженного духа, который в крайних формах у простого народа доходит до юродства Христа ради. Избрав такой трудный путь совершенствования, он любил бывать в обществе, беседовать и находил всегда в этой общественной жизни себе нескончаемую, непрерывную духовную работу».
Люди не понимали, как отцу Иоанну удавалось в светской жизни сохранять младенческую простоту и искренность. Простота, истина и искренность — эти три качества любви составляли цель его духовного трудничества. Отец Иоанн молил Господа об этом, со слезами говоря: «Господи, даруй мне сердце простое, незлобивое, открытое, верующее, любящее, щедрое, достойное вместилище Тебя, Всеблагого».
А способ достижения совершенства был самым простым: батюшка с любовью исполнял заповеди Господа Иисуса Христа.
Ложился он спать только после добросовестного исполнения своих пастырских и учительских обязанностей, исповедания всех своих прегрешений за день и вечернего правила примерно в полночь. А вставал в три часа ночи, чтобы успеть прочитать утренние молитвы и подготовиться к литургии. Приняв священный сан, он с величайшим усердием и строго наблюдал за своей внутренней жизнью, читал Священное Писание везде, где это только позволяли ему свободные минуты. И так до конца жизни.
«Дорогой батюшка отец Иоанн поражал и иногда потрясал всех глубиною своей молитвы. На основании моих бесед с ним я могу только так изобразить его молитвенное состояние: он становился перед Господом, как перед солнцем, и, чувствуя невыразимый блеск света Божественного, закрывал глаза и ясно ощущал своё нахождение в лучах этого света и от них теплоту, радость и близость к Христу Спасителю. Во время молитвы, после причащения Святых Таин, батюшка иногда чувствовал, как Господь проникает сквозь его тело в сердце, подобно тому как Он по Воскресении прошел сквозь стены дома к апостолам, и тогда он получал сознание, что невидимая душа его успокаивается в невидимом Боге», — вспоминал преосвященный Серафим.
Для наблюдения за своей внутренней жизнью отец Иоанн вел дневник, в который вносил свои сокровенные мысли, чувства и молитвы к Богу, описывал внутреннюю борьбу с самим собой. Он издал 3 тома бесед, слов и речей, 13 книг проповедей, трёхтомную книгу-дневник «Моя жизнь во Христе». Этот дневник — величайшее достояние христиан, оставленное им в назидание. Из его дневниковых записей видно, что батюшка Иоанн считал себя грешнее других:
«О, как глубоко поругано естество моё сатаною и в моём естестве человечество! И сам я презрен в очах моих, и люди, даже высокие власти, как ту же скверну греховную носящие! Но я паче всех поруган и осквернен во глубине, и люди предо мною — ангелы! Я должен всех почитать, любить, особенно высокие и низкие власти, как благоденствию моему и Отечеству моему установляемые, ибо это орудия благости Божией, и в своё время и в своём месте каждая из них приносит великую пользу мне и Отечеству, — да приношу же и я свою долю пользы по благодати Божией. 25 августа 1872 года. Пятница» (Дневник. Том XVII. 1872–1873).
Святой Иоанн не пошел по монашескому пути. Он хотел быть пастырем на приходе, помогать людям.
«Дух отца Иоанна, так сказать, жаждал покорения внутренним человеческим усовершенствованием всей этой окружающей его внешности, затрудняющей духовный путь в развращённом и извращённом мире, не прекращая исполнения никакого долга, возложенного на него обстоятельствами жизни, никакого служения людям, а, наоборот, совершенствуясь в обыденном труде, который безусловно необходим для всякого духовного пути, если суметь его соединить с непрестанной молитвою», — говорит святитель Серафим.
Отец Иоанн жил для других, его благотворительность была безграничной. Для нуждающихся (батюшка и сам был из бедной семьи) и страждущих он организовывал Дома трудолюбия, где люди могли получить приют и работу. Всё, что получал, до копейки и последней своей пары обуви мог отдать нищим. Однажды епархия перестала выдавать ему жалованье, зарплату батюшки доверили получать только его супруге.
Отец Иоанн исцелял больных от разных душевных и телесных заболеваний, поэтому ежедневно на его адрес приходило более тысячи писем и денежных переводов. Как написано в житии святого, сначала он считал себя недостойным молиться об исцелении других, но когда по его молитвам чудесное выздоровление произошло дважды, тогда он узрел в этом волю Божью.
Он обладал необыкновенным даром молитвы.
«Он веровал на молитве, что за словом, как тень за телом, следует и дело, так как у Господа слово и дело нераздельны, и, не допуская ни малейшего сомнения в исполнении Богом его прошений, просил совершенно просто, искренне, как дитя, с живою, ясновидящею верою в Господа, представляя Его не только стоящим пред собою, но и себя как бы находящимся в Нём, в такой близости, – пишет владыка Серафим. – Он считал сомнение за хулу на Бога, за дерзкую ложь сердца и говорил: “Разве мало для нас видеть бессилие в человеках, что хотим ещё видеть бессилие в Самом Боге и тайно помышляем, что Бог не исполнит нашего прошения?!” Проезжая по улице и видя порочных людей, он тотчас возносил ко Господу свою сердечную молитву и взывал: “Господи, просвети ум и сердце раба Твоего сего, очисти его от скверны!”».
Отец Иоанн очень внимательно следил за тем, чтобы молитва не превращалась в механическую (в таком случае он на время прекращал ее), а была живой, шла от сердца. И во время совершения литургии он обретал для себя величайшее наслаждение и блаженство.
«Я угасаю, умираю духовно, — говорил он, — когда не служу несколько дней в храме, и возгораюсь, оживаю душою и сердцем, когда служу, понуждая себя к молитве не формальной, а действительно духовной, искренней, пламенной».
Батюшка заботился о духовном состоянии своих прихожан и всегда мысленно и вслух старался молиться о них больше, чем о себе. Молился он о своей пастве так:
«Господи! Многие из предстоящих в храме Твоем стоят праздны душами своими, как сосуды праздные, и не ведают, о чем подобает молиться: исполни сердце их ныне, в этот день спасения, благодатию Всесвятого Духа Твоего и даруй их мне, молитве моей, любви моей, исполненных познанием благости Твоей и сокрушения и умиления сердечного: даруй им Духа Святого Твоего, ходатайствующего в них воздыхании неизглаголанными (Рим. 8, 26)!»
Однако после причащения «мысль о людях сперва как бы отлетала от него, он начинал славословить Господа, благодарить Его за бесконечное милосердие, за беспредельную любовь, за спасение рода человеческого, за вочеловечение, крестные страдания, за дарование сего хлеба насущного и в доказательство своей веры, что хлеб и вино непременно приложились в Тело и Кровь Господни по воле Самого Господа и по действию Святого Духа, он возглашал с великою внутреннюю силою, что небо и земля мимоидет, словеса же Моя не мимоидут! (Мф. 24, 35)».
Отец Иоанн Кронштадтский стал примером для многих священников. В православных газетах и журналах сохранились отзывы, подтверждающие это. Вот фрагмент воспоминаний одного сельского батюшки, который ездил в Кронштадт к отцу Иоанну.
«Таков подобает нам иерей! Таким-то, или хотя подобным, а не иным совсем, и мне иерею быть должно. А я-то, я… Ох, Господи Иисусе Христе, Пастыреначальниче мой! Страшно-страшно становится за себя, когда сравнишь дивное пастырское усердие отца Иоанна и свое холодное небрежение!… Страшно становится за себя! Не даром сказал некогда святой Иоанн Златоуст: “не мню многих бытии во иереях спасающихся, но множайших погибающих”. Страшно слово сие! Увы мне!…».[4]
Святой Иоанн предчувствовал и предвидел кровавую революцию 1917 года и последующие за ней события. Он предупреждал:
«Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению… и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и свои беззакония… Восстань же, русский человек!»
В конце жизни батюшка Иоанн тяжело болел.
«Один Бог был свидетелем его пламенной мольбы, стенания, бесконечных слёз и дерзновенных молитв за Россию, за спасение Русской Православной Церкви, которые он возносил с одра болезни или сидя уже в кресле со Святым Евангелием в руках, преследуемый жестокими болями, воспламененный лихорадкой и изнеможенный и высохший от подвигов и страданий. Православие — вот о чем он больше говорил последний год и при изнеможении шептал, как бы завещая нам защиту этого великого сокровища русского и вознося еще последние мольбы за всех нас, оставшихся для продолжения его святого дела», — вспоминал преосвященный Серафим.
На последнем свидании со своим духовным отцом он увидел батюшку Иоанна «изможденным, готовящимся к пути далекому, в вечные обители Отца Небесного» и получил от него последнее благословение: бороться за Православие.
«Я могу спокойно умереть, зная, что ты будешь продолжать мое дело…», — сказал отец Иоанн.
Так потом и случилось: епископ Серафим (Чичагов) боролся до последнего и умер за Христа. Это была духовная преемственность.
Осенью 1937 года больного престарелого владыку Серафима арестовали и вскоре расстреляли. За несколько дней до смерти священномученик произнес:
«Православная Церковь сейчас переживает время испытаний. Кто останется сейчас верен Святой Апостольской Церкви — тот спасен будет. Многие сейчас из-за преследований отходят от Церкви, другие даже предают ее. Но из истории хорошо известно, что и раньше были гонения, но все они окончились торжеством христианства. Так будет и с этим гонением. Оно окончится, и Православие снова восторжествует. Сейчас многие страдают за веру, но это — золото очищается в духовном горниле испытаний. После этого будет столько мучеников, пострадавших за веру Христову, сколько не помнит вся история христианства».
23 февраля 1997 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил митрополита Ленинградского и Новгородского Серафима (Чичагова) к лику святых.
[1] Слова, беседы, речи Преосвященного Серафима (Чичагова), епископа Кишиневского и Хотинского. Кишинев, 1911.
[2] Протоиерей Иоанн Сергиев был канонизирован в лике праведных Русской Православной Церковью за границей 19 октября 1964 года, а 8 июня 1990 года — Русской Православной Церковью. Память совершается 20 декабря и 1 июня по юлианскому календарю (в Русской Зарубежной Церкви — также 19 октября).
[3] Анисимов, В. Верный слуга Христов и строитель тайн Божьих в наше время (Отец Иоанн Кронштадтский)/В. Анисимов. – Одесса, 1894.
[4] Поездка в Кронштадт к о. Иоанну (выписка из дневника сельского священника). – Воронеж, 1894.
Комментировать