Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов как учители безмолвия
Содержание
Прп. Исаак Сирин Прп. Симеон Новый Богослов Очевидные параллели
Понятие и термин «безмолвие, покой, уединение» (ησυχία1, сир. علت٢, êelyà) имеют ключевое значение для аскетической письменности – как древней, так и особенно для письменности периода паламитских споров XIV в. Несмотря на ряд синонимов, ησυχία – термин с самым глубоким содержанием, этимология которого, согласно словарю П. Шантрена, неизвестна2, или, по И. Хофманну, восходит к санскритским корням с основным значением «вечер», «покой», «остановка»3. Уже в Античности философы ценили и стремились к безмолвию как одному из высших идеалов любомудрой жизни4.
В христианской письменности Золотого века «безмолвие» – это драгоценное сокровище христианского любомудра, которое выше любых других сокровищ и должно сказываться на всем – как на внешнем, так и на внутреннем. Характерно название сочинения, составленного из слов свт. Григория Богослова, – «Перевод наставлений о безмолвии и добродетелях», которое отражает общее значение безмолвия как аскезы, воздержания, умеренности: «Достигай безмолвия в словах, но и в делах, а также в смехе и движении»5.
В настоящем докладе предпринята попытка сравнить учение о безмолвии-исихии у двух ярчайших представителей православной духовности: прп. Исаака Сирина (VIII в.)6 и прп. Симеона Нового Богослова (X-XI вв.)7, которые, несмотря на разные эпохи, регионы, обстоятельства имеют между собой много общего – в жизни, учении и последующей достаточно сложной рецепции своих ярких нестандартных мыслей и подходов.
Для прп. Исаака Сирина безмолвие было не просто одной из аскетико-созерцательных тем его творчества. В одном из подвариантов общего заглавия ι-го греческого тома – на материале которого и строится весь доклад – фигурирует название «слова о безмолвии». Недаром свт. Григорий Палама назвал его Ισαάκ μύστης καί τελετής τής καθ’ ήσυχίαν αγωγής8, что естественно соответствовало отшельничеству, которое он представляет в цитируемом месте. Можно найти и другие отзвуки учения св. Исаака о безмолвии в поздневизантийской письменности9. Поэтическая строка прп. Симеона также показывает центральную роль безмолвия в его творчестве – «вечно прилежать одному только безмолвию» (τό αεί προσκαρτερειν μόνη τη ήσυχία)10.
Прп. Исаак Сирин
Согласно прп. Исааку, подвижник призван к возрастанию в безмолвии, которое в идеале важнее любой другой добродетели и, как таковое, играет ключевую роль в духовном преображении человека.
Возрастание в безмолвии. При описании возрастания в безмолвии можно выделить четыре основных этапа-состояния.
Во-первых, это начальная точка подвижничества как удаление от мира11, важная наряду с чтением Св. Писаний и постом12. «С настойчивостью читай в безмолвии, дабы ум твой был всегда вводим в чудеса Божии»13. К этому этапу относятся совершение разных телесных трудов, включая пост, который есть «учитель безмолвия»14, а также страх геенны, ненависть к похотям, терпение, нестяжание – из цепочки добродетелей, в которой само безмолвие занимает место между нестяжанием и молитвой15. Выражение из 2-го послания свт. Василия Великого, которое со своими особенностями цитируется у св. Исаака: «Безмолвие – начало очищения души»16 – вот характерная формула для этого начального этапа.
Во-вторых, безмолвие обозначает подвижническую беспопечительную жизнь в полном уединении или послушании. «Чин безмолвия» – синоним монашеской жизни17.
В-третьих, это этап перехода от деятельного к созерцательному подвижничеству – состояние того, кто перешел от телесных дел к молитве, «пребывая в безмолвии и не приводимый в смятение множеством дел»18. Может быть, к этому этапу относится и момент окончательного отречения от мира – когда мир отделится от подвижника, а подвижник от мира. В этом моменте ключевую роль играет безмолвие, которое ограждает от постепенного ниспадения на уровень плотской жизни19.
И наконец, в-четвертых, безмолвие – это само созерцательное подвижничество, постоянное состояние того, кто достиг полного бесстрастия, познания Бога и единения с Ним. Но даже и такое высочайшее состояние безмолвия не столько статичное, сколько динамичное, когда достигший святости продолжает свое духовное восхождение к Богу и становление в безмолвии. Этот высочайший тип безмолвия в какой-то мере оказывается нормативным для подвижника, своеобразным камертоном, с которым начинают соотноситься все остальные этапы его жизни на пути приближения к Богу.
Исключительность безмолвия. На страницах ι-го тома св. Исаака Сирина разбросаны драгоценные высказывания, мысли, рассуждения, диалоги, посвященные безмолвию, при систематизации которых можно получить более или менее цельную картину или аскетическую систему, в которой безмолвие – одно из ключевых понятий. Для его достижения необходима беспопечительностъ20, преодоление страстей, чувств и чувственности. Само же безмолвие приводит к бесстрастию, преображенному состоянию чувств, премудрости, обожению. Безмолвие «осаливает» всю жизнь монаха, без чего никакие внешние или внутренние труды не принесут своего плода.
В основном св. Исаак описывает самое совершенное и глубокое безмолвие – не только как результат личного опыта, но и как традицию предшествующих отцов. Приводимые им примеры из апофтегм показывают абсолютное превосходство этой добродетели: так, авва Арсений отказался встретиться с главой Александрийской Церкви свт. Феофилом21, а некий делатель безмолвия – возможно литературный герой – вопреки царскому приказу лег на плаху, дабы не нарушить безмолвие22. Подвиг безмолвия – это своеобразное юродство, когда безмолвствующий должен «понести на себе поношение ото всех ради чести безмолвия и молчания»23.
Ради безмолвия требуется следующее. Во-первых, отодвинуть на второй план все добрые дела. В связи с этим в корпусе Исаака Сирина особо рассматривается вопрос о значении безмолвия и его превосходстве по сравнению с любыми другими трудами и подвигами или с другими типами служения в Церкви: «Не сравнивай творящих знамения и чудеса и силы в миру с безмолвствующими в ведении. Возлюби покой в безмолвии больше кормления бедных мира или обращения многих народов к поклонению Богу»24. В данных словах, которые впоследствии процитирует прп. Никодим Святогорец в «Невидимой брани», конечно, нет категоричного осуждения или отвержения данных служений, но выражена уверенность в их неполезности для подлинного монаха25.
Во-вторых, подвиг безмолвия выше монастырских правил и предписаний. В Слове 54 в соответствии с традицией, идущей от одной из редакций ангельского правила прп. Пахомия («Тяжелые труды сильнейшим и ядущим поручай, а слабые более аскетичным и в келье молитве прилежащим»26), говорится о возможности упражняться в безмолвии в немощи плоти. «И достаточной была для них одна только немощь плоти и безмолвие вместо всех правил и такой способ во все дни их жизни»27. Однако если соотнести эти требования с «этапами» безмолвия, то может возникнуть вопрос: такой ригористический подход одинаков для каждого этапа, или он возрастает по мере достижения более совершенного безмолвия? Более всего этот ригоризм реализуется в подлинном, совершенном безмолвии, с которым, однако, соотносится вся жизнь подвижника.
Безмолвие и преображение чувств. Такая ключевая роль безмолвия хорошо заметна на примере отношения к чувствам – в связи с учением об остановке телесных чувств, приобретении внутренних чувств и духовном преображении человека. Учение о пяти духовных или умных чувствах души, которое восходит к Оригену и зависимому от него в данном вопросе свт. Афанасию Александрийскому (достаточно сравнить «Диалог Оригена с Гераклидом»28 с фрагментом свт. Афанасия «О болезни и здравии»29), оказалось особо востребованным в последующей аскетической и мистической традиции Церкви. Так, например, в вопросоответах прп. Варсонофия и Иоанна говорится об освобождении чувств как предшествующем этапе для достижения «совершенного безмолвия»30, а у прп. Иоанна Лествичника безмолвие совершается «в чувстве сердца» и одновременно при полном бесчувствии к словам и всему, что отвлекает от подлинного знания31.
У прп. Исаака данная тема становится более детализированной и – в описании преображенных чувств и безмолвия – значительно более оригинальной. Первая часть картины, где безмолвие сравнивается с ключом, который запирает все внешние чувства, достаточно традиционна не только для святоотеческой, но и для античной традиции32. Безмолвие обратно пропорционально «внешним чувствам», которые умерщвляют «внутренние движения», в то время как оно их пробуждает33. Вращение среди чувств доставляет безмолвнику больший вред, чем простому человеку. Так, зрительное восприятие и беседа хуже для безмолвников, чем для тех, кто не занимается безмолвием34.
Однако в корпусе св. Исаака слово «чувство» многозначно: оно может означать не только страсть, грех или, наоборот, особое состояние святости, но и нормативное состояние человека – правильное состояние внешних чувств. Авва Исаак ставит в один ряд «пребывание в безмолвии» и «благочиние чувств»35.
Процесс остановки внешних чувств описывается самыми разными способами. Для подлинного удаления от мира должно прекратиться их «действие»36 или «служение»37. Св. Исаак подчеркивает необходимость остановки не только телесных, но и душевных чувств – ради «духовного единения» и «изумления», которых должна достигнуть душа38. Остановка или спасение от власти чувств осуществляется постепенно: от трудов наступает чистота помыслов, от чистоты помыслов – просветление ума, который по мере своего дальнейшего возрастания достигнет такого состояния, где «чувства не учат и не преподаются»39.
Столь же постепенен и процесс преображения и очищения «внутренних чувств» души, который зависит от чистоты сердца40.
Особенно своеобразно описание преображенных чувств – благодаря безмолвию. «Безмолвие чувств» приводит к ощущению «умиротворения мысли»41. Это преображенное состояние подвижника, который оказывается на пути бесконечного приближения к Богу и Его мистическим дарам, оказывается невозможным и бессмысленным без безмолвия. Безмолвие – ключ к бесстрастию, прекращению действия всех внешних чувств и началу «делания премудрости»42. Через безмолвие пробуждается внутренний человек и начинает «ощущать в себе изо дня в день сокрытую мудрость, цветущую в душе»43.
В Слове 27, посвященном безмолвию44, излагается ряд мыслей, подчеркивающих инаковость безмолвия, его значимость в духовной жизни монаха, которая строится на совершенно иных началах, нежели в миру или на новоначальной стадии. Каждая из них по-своему прямо или косвенно соотносится с темой преображения чувств, поскольку в непреображенном состоянии невозможно даже приблизиться к безмолвию.
В состоянии безмолвия одним из самых главных и преимущественных деланий монаха оказывается «плач», «лучший и превосходящий все другие дарования»45.
«Безмолвие», «исступление», «изумление» и «безмолвное молчание» приводят в это постоянное умиленное состояние46. Возникает парадоксальная ситуация, когда исступление в безмолвии из исключения становится нормой, внутренним правилом, основанием монашеской жизни. Св. Исаак подчеркивает нормативность этого преображенного состояния для монаха, в то время как все остальное – греховные несовершенства, отвлечение помыслов – не более чем исключение.
«Это занятие соблюдается в безмолвии, в сердце оно освобождает место для бесконечного удовольствия и быстро гонит ум к невыразимому удивлению. Блажен, в ком открылся пред лицом Его этот источник, и он стал пить из него все часы ночи и дня»47. А также из другого Слова: «Сладость монаха соблюдается в безмолвии»48. Данные фрагменты сквозь призму учения о преображении чувств подчеркивают приобретение подвижником чувства духовного вкуса.
В этом контексте и следующее утверждение о непрестанной молитве как венце и квинтэссенции безмолвия подчеркивает то, что подвижник приобрел одухотворенную речь – непроизносимое слово в глубине души49. Внутренняя беседа с Богом – высочайшая причина для «вечного молчания» и «хранения безмолвия»50. Основной смысл Слова 40 в том, что восстановить в себе молитву можно только через безмолвие, но не через общение51.
В знаменитом месте о трех чинах знания из Слова 42, соответствующих этапам духовного возрастания, «безмолвие», «чтение», «молитва» соответствуют второму созерцательному чину52, в то время как третий, наиболее совершенный, свойственен тем, кто достиг святости и в ком «внутренние чувства пробуждаются для делания Духа»53. Но далее поясняется, что третий чин – это чин, где происходит «упокоение от делания»54, т. е. чин по преимуществу безмолвнический.
Здесь же автор пишет и о двух верах: теоретической вере в догматические истины и подвижнической вере, которая «воссиявает в душе от света благодати» (а в сирийском тексте сама вера именуется «умопостигаемым светом» (nuhrä meîyadÇànâ)55). Достижение этой второй веры и сопровождается полным преображением чувств: слуха и зрения, о которых пишет св. Исаак, а также вкуса и других чувств, которые подразумеваются. Так, подвижник начинает видеть «скрытое и Божественное сокровище», сокрытое от сынов плоти и открываемое Духом вкушающим от трапезы Христовой56:
«И крылами веры [душа] поднимается от видимого творения и становится как опьяненная вечно в удивлении о своей заботе по Богу, и в несложном созерцании и в невидимом постижении Божественной природы, приучая свою мысль внимательно заниматься ее тайнами»57.
А в Слове 55, прямо посвященном безмолвию, монах сравнивается с моряком, который погрузился в «море безмолвия» ради поиска жемчужины. Под этой жемчужиной понимается облагодатствованное, преображенное состояние, которое описывается также и как состояние преображения чувств. Подчинение внешних чувств душе осуществляется благодаря безмолвию ради «тайной молитвы»58, а само слово «тайный» (κρυπτός) – эпитет, особо свойственный св. Исааку для выражения магистральной роли безмолвия для спасения:
«Молчание – таинство будущего века, слова – инструмент этого мира. Человек-постник пытается уподобить свою душу духовной природе. Благодаря своему непрестанному молчанию и своему посту человек отделяется, чтобы пребывать в своем Божественном делании в тайне себя»59.
В качестве вывода можно констатировать, что в ряде текстов богатого мистического содержания из ι-го тома св. Исаак пишет о преображении чувств. Безмолвие оказывается ключом, который запирает внешние чувства и отверзает духовные чувства для тайного делания. Преображенное состояние подвижника не исключение, а правило его жизни. Описание преображенных чувств позволяет передать богатейший мистический опыт. Система св. Исаака позволяет приблизиться к пониманию проблематики видения нетварного света в паламитских спорах XIV в. и предшествующей классической формулы из слова на Преображение прп. Иоанна Дамаскина:
«Мать молитвы – безмолвие, а молитва – явление Божественной славы…»60
Прп. Симеон Новый Богослов
Формально на уровне цитирования установить преемство между св. Исааком и прп. Симеоном очень сложно. Проследить сходные мысли – более посильная задача.
Подобно св. Исааку, прп. Симеон пишет о безмолвии в связи с разными этапами духовного возрастания, включая также и понятие о безмолвии как внешнем делании, если оно не связано с другими добродетелями61. В 15-м этическом слове четко разграничивается внешнее безмолвие, которое само по себе бесплодно и ни о чем не говорит, и безмолвие, которое «происходит с добре подвизающимся от познания Бога»62. Безмолвие – средство достижения богообщения с Логосом, согласно формуле: «От безмолвия к Слову, не для себя, если и для себя, но Которого пылко любят и к Которому стремятся, с любовью к чести Божией»63.
В системе при. Симеона безмолвие близко примыкает к таким добродетелям, как «молчание уст», «молитва» и «чтение»64, а также «разумность»65 или «служение»66.
В отдельных перечнях добродетелей для подвижников, т. е. простых монахов, и иереев «безмолвие» оказывается достоянием вторых, кому более свойственны высокие по иерархии функции просвещения, назидания, постижения Божественных глубин67. Особо взаимосвязано безмолвие с духовным чтением, о котором неоднократно пишет прп. Симеон, рекомендовавший после общей службы до частной молитвы внимательно заниматься чтением в безмолвии: «Войди молча в свою келью, ни с кем никоим образом не говоря и закрыв двери, прежде возьми книгу и, прочтя внимательно три листа в ней, встань на молитву, безмолвно псалмословя и молясь»68.
В отличие от св. Исаака Сирина, прп. Симеон не ставит безмолвие выше других дел добродетели, но даже, наоборот, в духе западной традиции блж. Августина (ср. его трактат De орете monachomm) пишет о том, что апостолы и отцы никогда не предпочитали безмолвие «благоугождению дел»69. Однако данное противоречие больше кажущееся, поскольку в данном случае прп. Симеон имеет в виду безмолвие как внешнее делание, отвергаемое им как бесполезное.
В «Богословских главах» безмолвием именуется «переход от видимых к невидимым» и от «чувственных» к «сверхчувственным», таинственно-экстатическое пребывание в Царстве Божием и Святой Троице. Подобно св. Исааку, прп. Симеон подчеркивает не временный, а постоянный характер этого пребывания70.
В отличие от внешней праздности и упразднения от дел, «безмолвие» и «молчание» означают постоянное Богопознание и занятие умным деланием со вниманием к помыслам71.
В 11-м «нравственном слове» говорится о безмолвии как о полной тишине при встрече Царя, и чувствах, предстоящих, словно привратники, к которым обращены следующие слова: «Стойте добре при дверях. Стойте в безмолвии и великом страхе…»72
Сама по себе тема умерщвления телесных чувств и внутреннего преображения – ключевая для прп. Симеона. В 19-м гимне описывается всецелая смерть для всех чувств (καί όλος γένηται νεκρός ταις αίσθήσεσι πάσαις73), после которой происходит приобщение к неизреченным благам Небесного Царствия и в частности, внезапное прозрение (άνέβλεψα αίφνης)74.
В з-м «нравственном слове» говорится о том, что пяти природным чувствам соответствует единое чувство души, в котором уже нет разделения на речь, зрение или слух75. При этом духовное постижение или ощущение Бога означает взаимность между человеком и Богом: человек видит Бога в ту меру, в какую его видит Бог. «И видящий Бога знает, что его видит Бог. А не видящий Бога не знает, что его видит Бог, как если бы не видел, хотя видит все и ни о чем не забыл»76. Таким образом, чувство оказывается глубокой внутренней связью человека и Бога, которую можно только описать при помощи аналогии с природными чувствами77. Прп. Симеон призывает: «Но поспешим очистить себя через покаяние и смирение и все чувства как единое соединить с благим и всеблагим Богом»78.
Однако несколько раз в гимнах безмолвие оказывается причиной духовного озарения. В 52 гимне можно найти мысль о том, что «безмолвие от всего» является важным условием для видения Божественного света79. А в 43 гимне говорится о вечном пребывании в безмолвии, которое приводит в вечному озарению чувств души:
«…всегда прилежать одному безмолвию, и получать лучи Твоей благодати, и просвещаться всегда чувствами души»
(ή τό αεί προσκαρτερείν μόνη τή ησυχία…
καί δέχεσθαι. τής χάριτος της σής τάς Λαμπηδόνας
καί καταυγάζεσθαι αεί τάς της ψυχής αισθήσεις)80.
Сравнение прп. Симеоном безмолвствующего с апостолами- созерцателями света Преображения на Фаворе – это естественное продолжение мысли св. Исаака Сирина и Иоанна Дамаскина и прямой мост к удивительному всплеску духовных прозрений, сравнений и описаний в XIV в., когда данная тема максимально актуализировалась в связи с так называемыми паламитскими, а точнее, антипаламитскими спорами: «Да будет безмолвствующий (ό ήσυχάζων), как восшедшие на гору Фавор за Иисусом и узревшие просиявший отблеск и изменение Его одеяний и свет Его лика»81.
Впоследствии, в XIV в., продолжая учение св. Исаака Сирина о безмолвии, прп. Каллист Ангеликуд писал: «Покаяние – начало. А оживление внутренних чувств [безмолвием] – конец (ή μέντοι των έσω αισθήσεων ζώωσις τό πέρας), в соответствии с чем осуществляется безграничное познание Бога»82. И в завершение процитируем два отрывка Каллиста Ангеликуда о восхождении в созерцании Бога и о приобщении Божественному свету через безмолвие: «…и они полагают в своем сердце восхождения боготворных озарений и шествуют из силы и духовного созерцания в силу и высочайшее созерцание и христообразный мир Христов»83. « Посему подобает безмолвием пытаться получить светотворящие лучи Божественной Красоты»84. Последняя строка напоминает и возвышенные гимны прп. Симеона, но совершенно очевидно, что никакая естественнонаучная или философская антропология неспособна приблизиться к высочайшему учению о безмолвии в аскетико-мистической традиции Церкви.
Очевидные параллели
Соотношение безмолвия и чтения: у двух преподобных отцов безмолвие – это идеальное состояние для глубокого духовного чтения85.
Общим является и особая роль безмолвия в переходе к высшим этапам духовной жизни и христианского подвижничества.
И у того, и у другого отца ярко раскрыта тема преображения чувств. В этом преображении безмолвие играет исключительную роль по св. Исааку и умеренную по прп. Симеону Новому Богослову. Тем не менее связь безмолвия с созерцанием Божественного света и Бога очевидна у обоих авторов.
Можно усмотреть противоречие между тем, что, по прп. Исааку, безмолвием обладают больше монахи (о священниках ничего не сказано), а по прп. Симеону Новому Богослову – священники, служение которых может как раз иметь тот миссионерский характер, который не особо поощрял св. Исаак. Однако это только кажущееся противоречие, если учесть, с одной стороны, более мягкую позицию по отношению к миссионерам самого св. Исаака, а с другой – то, что прп. Симеон определил главной отшельнической добродетелью плач. По учению прп. Исаака, обильный плач являлся прямым следствием безмолвия и в этом – в учении о монашеском плаче – два преподобных отца имеют множество параллелей.
Таким образом, если для св. Исаака слово ησυχία – это один из важных лейтмотивов его аскетического учения, прп. Симеон не придавал именно этому понятию определяющее значение. Если св. Исаак учит о безмолвии как учитель монахов, то прп. Симеон Новый Богослов выступает как исправитель нравов, который видит примеры не только положительного, но и отрицательного безмолвия как недоброделания и измены Богу.
При этом то, что оба святых отца пишут о безмолвии в связи с преображением чувств (и в частности, важнейшего чувства – зрения, ответственного за созерцание Божественного света), особо актуализирует данное учение – в преддверии исихастского возрождения в XIV в. Бесконечные споры о возможности или невозможности видения нетварного света телесными очами должны были бы быть скорректированы в свете учения о преображении чувств, органичного для ярчайших мистиков Церкви, чьи назидания являются драгоценным достоянием православной традиции.
Дионисий (Шленов), игум. Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов как учители безмолвия // Преподобный Исаак Сирин и его духовное наследие = Saint Isaac the Syrian and his Spiritual Legacy: мат-лы Первой междунар. патрист. конф. Общецерк. аспирантуры и докторантуры им. свв. Кирилла и Мефодия, Москва, 10–11 окт. 2013 г.: [науч. издание] / Общецерк. аспирантура и докторантура им. свв. Кирилла и Мефодия; под общ. ред. Илариона, митр. Волоколамского. – М.: Общецерк. аспирантура и докторантура им. свв. Кирилла и Мефодия, 2014. – С. 333–348.
* * *
У слова ησυχία два основных значения: «покой», «уединение» (см.: Liddell H. G., Scott R., Jones H. S. A Greek-English Lexicon. Oxford University Press, 1996).
См.: Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la lang grecque. P., 1968. P. 417–418.
См.: Hofmann J. B. Ετυμολογικόν Λεξικόν της Αρχαίας Ελληνικής. Έν Αθήναις, 1974· Σ· 123–
Cp.: Joannes Stobaeus. Anthologium. 4, 16, 1–18 (Περί ησυχίας).
Gregorius Nazianzenus. Ό προτρεπτικός εις υπομονήν ή πρός τούς νεωστί βεβαπτισμένους, 3–4 (Ήσυχίαν μεν έν Λόγοις έπιτήδευε, ήσυχίαν έν έργοις, ωσαύτως δέ έν γέΛωτι καί βαδίσματι…).
См.: Andia Y. de. Mystiques d’Orient et d’Occident. Abbaye de Bellefontaine, 1994. P. 77–117·
См.: Минин Π. M. Мистицизм и его природа. Сергиев Посад, 1913. Основная мысль автора – представить учение о безмолвии св. Исаака Сирина и прп. Максима Исповедника как царский путь между нравственнопрактической (Макариевский корпус) и спекулятивной мистикой (свт. Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит).
Gregorius Palamas. Pro hesychastis, 2,3,38:5–6. Cp. в похвальном слове свт. Григорию Паламе, написанном свт. Филофеем Коккиным, ту же мысль: «Μή δέξη καί γάρ φιλόσοφον», ό έμός φησι θεοφόρος φιλόσοφος Ισαάκ, «περί των καθ’ ήσυχίαν διδάσκοντα» (Philotheus Coccinus. Encomium Gregorii Palamae, 45:26).
См.: Michael Glycas. Quaestiones in sacram scripturam, 65. P. 186:20–22.
Symeon Neotheologus. Hymni., 43:14.
См.: Isaac Syrus. Sermo 3 (P. 237:1–7). Доклад написан по материалам ι-го тома св. Исаака в критическом издании М. Пирара. Все дальнейшие ссылки на Слова св. Исаака выполнены по изд.: Αββά Ισαάκ τού Σύρου Λόγοι Ασκητικοί. Κριτική έκδοση ΜάρκεΑΛος Πιράρ. Ιερά Μονή Ίβήρων, Άγιον Όρος, 2012.
См.: Sermo 3 (Ρ· 247:198–203).
Sermo 4 (Ρ· 264:83–84; Έπίμεινον άναγινώσκων ένήσυχία, ϊνα όδηγηθή ό νούς σου πρός τά θαυμάσια τού Θεού διαπαντός).
Sermo 27 (Ρ. 250:233–234)·
См.: Sermo 53 (Ρ· 676:80–677:84)·
Sermo 27 (P. 454:316–322). Ср. у свт. Василия Великого: «Безмолвие – начало очищения для души» (Ησυχία ούν αρχή καθάρσεως τή ψυχή) (Basilius Caesariensis. Ep. 2.2:52).
См.: Sermo 11 (P. 348:2).
Sermo 4 (Р. 278:381–386; μενών εν τή ήσυχΰα καί μή θορυβούμενος έν τω πλήθει των έργων).
См.: Sermo 24 (P. 430:30–37)·
См.: Sermo 16 (P. 365:13–14).
См.: Sermo 33.
В Слове 47 «О терпении ради любви Божией» приводится притча о человеке, давшем обет безмолвия, который не нарушил этот обет даже по царскому приказу и не убоялся пыток и смерти.
Sermo 33 (Р. 533:52_54; βαστάσαι τήν μέμψιν επάνω αυτού έκ πάντων, υπέρ της τιμής τής ήσυχίας καί τής σιωπής).
Sermo 4 (Ρ. 266:132–136). Преимущества безмолвия по сравнению с другими более внешними добродетелями продолжаются в том же слове: «Милость подобна воспитанию детей, а безмолвие – предел совершенства» (Sermo 4 (Р. 277:360–361).
См.: Sermo 18 (Р. 382:146–156; 383:166–189).
Florilegium Patristicum / Ed. P. B. Albers. Bonn, 1923.
Sermo 54 (P. 689:252–254; ήρκεσεν αύτοίς μόνη ή ασθένεια του σώματος καίή ησυχία άντί πάντων των κανόνων…).
Origenes. Dialogue cum Heraclide 16–20.
Athanasius. De morbo et valetudine (Fragmentum). P. 7:26–8:7.
Barsanuphius, Joannes. Quaestiones et responsiones, Ep. 185:4η.
См.: Joannes Climacus. Scala paradisi, 27, PG 88, 1097: 11–23.
См.: Sermo 3 (Р. 238:14–18). Ср. выражение «безмолвие чувств» у Аристотеля: Aristoteles. De partibus animalium. P. 686a:n.
См.: Sermo 27 (P. 458:394–396). Cp.: Sermo 4 (P. 265:117–120).
См.: Sermo 16 (P. 366:29–30).
Sermo 10 (P. 346:63–64).
Sermo 1 (P. 214:25–27).
Sermo 1 (P. 216:59–60).
См.: Sermo 1 (P. 222:183–185).
Sermo 2 (P. 232:156–160).
См.: Sermo 3 (P. 246:194–197).
Sermo 5 (Р. 291:171–172; Καί έκτος της ησυχίας των αισθήσεων, της ειρήνης τής διανοίας ούκ αισθάνεται). См. также: Sermo 27 (P. 465:557–562).
Sermo 5 (P. 453=304–313)·
Sermo 27 (P. 455=342–346).
В одном из вариантов разночтений Слово 27 озаглавлено «Вопрос о безмолвии».
Sermo 27 (Р. 463:502–508).
См.: Sermo 27 (Р. 469:638–642).
Sermo 27 (P. 470:651–655).
Sermo 37 (P. 556:121–122; Ό μαργαρίτης έν τοίς ταμείοις φυΛάττεται, καί ή τρυφή τού μοναχού έσωθεν τής ήσυχίας συντηρείται).
См.: Sermo 27 (P. 471:670–675)·
Sermo 30 (P. 509:30–34).
См.: Sermo 40 (P. 573:40–41).
См.: Sermo 42 (P. 610:318–325).
Sermo 42 (P. 612:346–347).
Sermo 42 (P. 613:373).
Sermo 42 (Р. 615:387). Сирийский текст: Sermo 51 // Mar Isaacus Nini- vita. De perfectone religiosa / Ed. P. Bedjan. P., 1909. P. 376.
См.: Sermo 42 (P. 615: 415–418).
Sermo 42 (P. 616: 430–434).
Sermo 55 (P. 697: 102–107).
Sermo 55 (P. 698: 537–543).
Joannes Damascenus. Homilia in transfigurationem salvatoris nostri Jesu Christi, 10:16–7 (μήτηρ γάρ τής προσευχής ή ησυχία, προσευχή δε θείας δόξης έμφάνεια).
См.: Symeon Neotheologus. Catecheses 22:134–135 (ούτε ήσυχία ώφελεΐ ή άναχώρησις κόσμου, έάν ραθυμώμεν καί άμελώμεν).
Orationes ethicae 15,1:138–139·
Orationes ethicae 15, 1:170–172 (άπό τής ήσυχίας επί τόν Λόγον, ούχ έαυτοις, εί καί έαυτοΐς, άλλ’ ον ποθούσε καί φ άντιποθούνται Θεω φιλοτιμούμενοί).
Catecheses 4:131–132.
Catecheses 9:24–25 (…μετά φόβου και τρόμου έν συνέσει καί ησυχία ποΛΛή ακούσατε).
Catecheses 18:425 (Οί δέ τη προσευχή καί τή ησυχία καί τή διακονία προσκαρτερούντ ες).
См.: Catecheses 18:505–520.
Catecheses 26:271–274 (ήσύχως ψάλλων καί προσευχόμενος).
Orationes ethicae 15, ι:153_157·
См.: Capita theologica 1, 79:1–5.
См.: Capita theologica 1,95.
Cp.: Orationes ethicae 11,1:225–230.
Hymn. 19:90.
Hymn. 19:135.
См.: Orationes ethicae 11, 3,1:152–169. Далее прп. Симеон доказывает единство этого духовного чувства и условность разделения чувств: Orationes ethicae 11,3,1:232–237.
Orationes ethicae 11, 3,1:195–197 (όρων οίδεν ότι όρα τούτον ό Θεός ό δε γε μή όρων τόν Θεόν ούκ οίδεν ότι όρα αυτόν ό Θεός, ώς ουδέ όρα, εί καί τα πάντα βλέπει καί ούδέν αυτόν Λέληθεν).
См.: Orationes ethicae 11,3,1:185–197·
Orationes ethicae 11, 3, 1: 257–259 (Αλλά σπουδάσωμεν έαυτούς έκκαθάραι διά μετάνοιας καί ταπεινώσεως καί τάς αισθήσεις πάσας ώς μίαν τφ άγαθφ καί ύπεραγαθφ ένώσαι Θεφ).
См.: Hymni 52:9–10 (τίς μοι δώσει γαλήνην γε καί ήσυχίαν πάντων, ϊνα του κάλλους κορεσθώ καί τής εκείνου θέας). Ср. у прп. Иоанна Дамаскина: «Ибо безмолвие – мать молитвы, а молитва – явление Божественной славы. Когда мы смежим чувства и окажемся в себе и в Боге и освободимся от внешнего пребывания в мире, тогда ясно в себе увидим Царствие Божие…» (μήτηρ γάρ τής προσευχής ή ήσυχία, προσευχή δέ θείας δόξης έμφάνεια. «Οτε γάρ τάς αισθήσεις μύσωμεν καί έαυτοίς καί θεφ συγγενώμεθα καί τής έξωθεν του κόσμου περιφοράς έλευθερωθέντες εντός έαυτών γενώμεθα, τότε τρανώς έν έαυτοίς του θεού τήν βασιλείαν όψόμεθα, – Joannes Damascene. Homilia in transfigurationem salvatoris nostri Jesu Christi 10:16–20). Впоследствии эта цитата неоднократно приводилась в поздневизантийской христианской литературе. Cp.: Joannes VI Cantacuzenus. Refutationes duae Prochori Cydonii 1, 66:26 и далее; Philotheus Coccinus. Antirrhetici duodecim contra Gregoram 12:380 и далее.
Symeon Neotheologe. Hymni 43:17–22.
Orationes ethicae 15:41–44.
Kallistus Angelicuda. Homiliae 16 (Vdf. 736. Manuscriptum ad editionem preparatum. P. 1:30–31).
Homiliae 16 (P. 4:1–2).
Homiliae 16 (P. 4:13–14).
Чтение Слова 2 полезно тому, кто безмолвствует, вместо многих книг, см.: Isaac Syrus. Sermo 2 (P. 236:229–231).