Глава четвертая. Образование желательной способности

1. Последняя цель нашей жизни, как многократно уже говорено было прежде, есть теснейшее, по мере приемлемости существа человеческого, единение с Богом в жизни вечной. В продолжение временной жизни мы непрерывно должны более и более приближаться к Богу, пока, наконец, там, в стране совершения, чрез единение с Ним достигнем полного блаженства. Но этого теснейшего единения с Богом можно достигнуть только посредством совершенной любви. Поэтому главную заповедь Господь Спаситель изрекает так: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею, и всею мыслию твоею. Сия есть первая и большая заповедь. Вторая же подобна ей, – продолжает Господь, – возлюбиши искренняго твоего яко сам себе. В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят (Мф. 22:37–40). Непрестанно возрастать в сей любви, чтобы она со дня на день становилась чище и крепче, – вот в чем состоит назначение нашей земной жизни! Только эта любовь истинно усовершает все дела наши; без нее и самые блистательные подвиги ничего не значат на весах вечной Правды (Мф. 10:41 и след., 1Кор. 13:1 и след.).

Здесь говорится о любви в духе и истине, по которой человек, обнимая верою своего Искупителя и одушевляясь Его Духом, всецело предается Богу, желает только того, что угодно Ему, и только потому, что это Ему угодно. Такая истинная, деятельная любовь, хотя обыкновенно сопровождается сладостным ощущением таинственного общения с Богом, но это не необходимо. Свободная воля, возбуждаемая и подкрепляемая Божественною благодатию, может предаваться Богу и во время самой сильной внутренней сухости. Кто́ так лишен был утешения, как Господь Спаситель наш, когда вися на кресте, Он взывал: Боже Мой Боже Мой! вскую Мя оставил еси? И однако ж, когда более обнаружилась любовь Его, как не в то же время, когда Он приносил Свою жизнь в жертву за грехи мира и с сыновнею преданностию взывал к Небесному Отцу: Отче, в руце Твои предаю дух Мой!

2. Хотя каждую способность в воспитаннике надобно усовершать так, чтобы чрез то усиливалась или, по крайней мере, не ослаблялась любовь к Богу и ближним (§ 8), но это правило особенно должно иметь в виду, когда говорим об образовании воли или способности желательной, ибо все достоинство человека зависит от усовершения воли и только одна святая любовь соединяет нас с Богом, последнею нашею Целию. Все просвещение ума, все образование чувства, вся тонкость внешнего поведения не имеет истинного достоинства, если при том не усовершается воля или не возвышается нравственное образование души. Воспитатель может заслуживать одобрение, образуя только разум своего воспитанника, может обольщать не знающих дела, воспитывая в детях только так называемые благородные чувства или приучая их к тонкости во внешнем обхождении, но удовлетворить своему долгу и совершенно достигнуть цели воспитания он может единственно посредством истинного христианского образования воли в своих воспитанниках.

К несчастию, на опыте очень редко умеют ценить этот важный долг. Довольно есть таких воспитателей, которые строже наказывают за ошибки против вежливости, нежели за погрешность против доброй нравственности; которые обнаружения порочных расположений скорее прощают, чем погрешности против грамматики.

1. Некоторые из новейших писателей утверждали, что нравственное образование надобно отлагать до того времени, когда дитя вступит в полную нравственную деятельность и будет в состоянии действовать по сознаваемым началам долга. Посему первоначальное образование желательной способности, по их мнению, надобно предоставить природе, чтобы, ограничивая ее в раннем возрасте, не подавлять природы. А те погрешности, которым подвергается дитя от неразумия или других причин, по их мнению, в последующие годы оставят его сами собою или легко исправятся чрез воспитание. Но воспитателю, который держится таких правил, благоразумный человек не вверил бы и молодого зверя, не только дитяти. И садовник, если он хочет воспитать красивые дерева, должен еще молодым деревцам давать желаемую форму и направление. Здесь для краткости можно указать на то, что́ в § 16 замечено было о ранних привычках. Если дети в ранние годы еще не могут действовать по сознаваемым правилам нравственности в собственном смысле, то воспитание, по крайней мере, может и должно заранее предрасполагать их к такой деятельности. Впрочем, и по правилам нравственным дети обыкновенно начинают поступать гораздо ранее, нежели как некоторые об этом думают и пишут. Ощущение различия между правдою и неправдою, между добром и злом очень рано пробуждается в детском сердце, и счастливо дитя, если это нравственное чувство, в ранние годы пробужденное, мало-помалу раскрывается, уясняется и укрепляется благочестивым примером и если живая вера в Бога, с ранних лет в нем воспитываемая, соделается господствующим началом последующей его жизни!

2. От детского возраста нельзя требовать ничего, кроме того, что свойственно детям. Неразумно было бы желать, чтобы дитя в детстве же достигло мужеской основательности или постоянства, предусмотрительности и твердости, которые бывают только плодом многих опытов и зрелости как физической, так и нравственной. Дети пусть остаются детьми; надобно стараться только о том, чтобы они были хорошими детьми, а хорошими мужами будут в последующие годы.

1. Несправедливо думают некоторые воспитатели, будто для нравственного усовершения детей нужно только хорошо познакомить их с их обязанностями и естественными побуждениями к исполнению обязанностей. И здравое рассуждение и повседневные опыты опровергают такое лжеумствование. Как многие, хотя совершенно знают свои обязанности, но, несмотря на то, остаются рабами своих беспорядочных наклонностей! Если будем говорить о детях, то всем известно, как часто они, выходя из училищ и очень хорошо обучившись нравственным правилам, не делаются чрез то послушнее своим родителям и начальникам, ревностнее и неутомимее в исполнении обязанностей своего звания, воздержнее и бдительнее в сохранении своей чистоты, в удалении от греховных удовольствий, и т. п. Как часто случается, что образованные люди сами желали бы возвратить то время, когда, хотя менее они знали, но более имели сыновнего страха к Богу и чистоты нравственной! Без сомнения, человек должен знать свои обязанности, чтобы исполнять их, но главное состоит в том, чтобы нравственное образование основано было на живой вере в Бога, всевидящего и праведного Мздовоздателя всех. Цветы истинных добродетелей вырастают только на ниве сердца, напаяемого истинною верою и благочестием. Праведник от веры жив будет (Евр. 10:38),

2. Посему если воспитатель хочет истинно облагородить сердце своего воспитанника, то он должен стараться при каждом удобном случае словом и примером возбуждать в нем чувство веры. С ранних лет надобно приучать детей благоговейно размышлять о Боге, как вездеприсущем, бесконечно святом и праведном, о Его любви к человекам и о том, сколько Сам Он достоин любви; об Иисусе Христе, о Его беспредельной любви к роду человеческому и величайших благодеяниях к нам и т. п., и внушать детям, чтобы эти размышления почитали они важнейшею обязанностию и наилучшим занятием. Также нарушение каждой обязанности дети должны почитать постыдною неблагодарностию к Богу, оскорблением Его и величайшим злом для самих себя. Чем более с возрастом будут раскрываться в детях чувственные влечения, тем более надобно усиливать в них чувство веры и страха Божия. Их благочестие постепенно более должно приобретать убеждения живости и силы, чтобы они всегда были в состоянии преодолевать беспорядочные наклонности, влечения к чувственным удовольствиям и повсюду встречающиеся соблазны и обольщения.

Никогда не должно отделять нравоучения от вероучения. Бог есть любовь, и мы должны любить Его и сию любовь обнаруживать во всех своих действиях. Как же будет несправедливо, если благонравие детей станем утверждать на другом основании! Нравственные уроки, отделенные от веры, всегда бессильны и непрочны. Нравоучители, предлагая такие уроки, были бы подобны садовнику, который вместо того, чтобы дерево посадить на плодоносную почву, повесил бы его на воздух, и к ветвям и сучьям его привязал бы поддельные плоды. Надобно стараться почерпать жизнь из ее источника, чтобы плодотворная сила ее изнутри разливалась по ветвям. Какова вера в душе, таковы все ветви нашей деятельности. Любовь, проистекающая из веры, изобретательна в средствах и умеет достигать до отдаленнейших ветвей, простираясь на все поступки человека. А без веры и любви к Иисусу Христу, как бы часто и красноречиво мы ни говорили, наши наставления мало принесут пользы. По единогласному свидетельству проповедников Евангелия между язычниками, ничто так не пленяет сердца самых диких народов, и ничто столько не возбуждает в них добрых расположений и возвышенных стремлений, как история, изображающая жизнь и дела Иисуса Христа. Так, детям не принесем мы пользы, если будем внушать им только правила, а не утвердим их в вере в Бога Отца и Господа Иисуса Христа и Всесвятого Духа Божия. Детский возраст есть наилучшее время для насаждения и утверждения веры – и как счастливо для детей протекает это время, если они в продолжение его будут возрастать и укрепляться в живой вере!

1. Чтобы святая вера в детском сердце глубоко пустила корни и постоянно приносила плоды для вечной жизни, для этого должно не только в часы обучения Закону Божию, но всегда и везде внушать детям, как важна и необходима для них святая вера и как они будут несчастны, если не станут верно исполнять предписываемых ею обязанностей. Родители и воспитатели должны быть сами внутренно проникнуты духом истинной веры, все возводить к ней, как к главному источнику человеческого счастия, и все свои суждения и поступки подчинять ее правилам. Касательно того, как должно преподавать детям наставления о вере, здесь предлагаются только некоторые замечания.

2. Наставляя детей в вере, надобно действовать вместе на их ум и сердце. Односторонность нигде так не вредна, как в этом самом важном деле. В отношении к уму воспитанников должно особенно заботиться о ясности, основательности и твердости предлагаемого наставления.

а) Первое качество наставления – ясность. Учитель со всем усердием должен стремиться к той цели, чтобы, строго держась учения православной Церкви и с любовию приспособляясь к понятиям учеников своих, преподавать им совершенно верные и ясные понятия об истинах святой веры. В Божественном Откровении есть тайны и глубины, в которые никакой сотворенный ум не может проникнуть. Касательно таких предметов воспитатель должен заботиться, по крайней мере, о том, чтобы дети не имели о них неправильных понятий и чтобы твердо и несомненно верили в тайны Божественного учения.

б) Необходима также основательность, чтобы ученики получили полное убеждение в истине и божественности как вообще христианства, так и в частности каждого догмата веры, и особенно тех догматов Православной Церкви, которыми отличается она от других вероисповеданий. В наше время это тем необходимее, чем более встречается искушений, которые молодого человека легко могут совратить с пути истины и уничтожить его убеждение в вере, если оно не твердо, – частию посредством лжемудрствующих книг, которыми наводнена Европа, частию чрез обращение с заблуждающими от пути истины.

в) Наконец, должно заботиться о твердости наставления. Весьма погрешительно было бы довольствоваться одним разговорным объяснением Катехизиса, без изучения предлагаемых уроков. Не станем говорить о других невыгодах сего способа преподавания; довольно заметить, что такое наставление обыкновенно очень скоро забывается и у воспитанников, по выходе из училища, от такого преподавания часто ничего более не остается, кроме вредного навыка желать все объяснять и обо всем умствовать, даже и о святейших тайнах веры. Посему нужно обращать внимание и на память. Если наставление будет ясно и основательно, то воспитанник, заучив уроки о священных истинах веры, долго не забудет их. А что́ более человеку нужно всегда сохранять в глубине своей души, как не те истины и правила Божественного учения, от которых зависит его спасение?

Каким образом наставление делается ясным, основательным и твердым, – это будет показано во второй части этой книги.

3. Преподавая учение о святой вере, надобно сколько можно более действовать на сердце. Это много будет способствовать к убеждению в истинах св. веры и сохранению их в памяти и сердце; ибо что́ для сердца нашего сделалось драгоценным и обратилось в потребность, того мы обыкновенно долго не забываем и не позволяем себе перетолковывать. А можно ли ту веру назвать истинною, которая держится только в разуме, сердце же оставляет пустым и холодным? Но чтобы св. веру сделать истинным предметом сердца, надобно воспользоваться всем, что́ выше кратко было сказано о возбуждении и образовании чувства веры. Только в этом случае, опять, должно наблюдать, чтобы воспитанник не довольствовался одними чувствованиями, но все, в чем убежден его разум и чем проникнуто сердце, показывал на деле в благочестивой и добродетельной жизни. Поэтому надобно чаще внушать воспитаннику, как он должен теперь, и по выходе из-под воспитания, выражать в поступках каждую познанную истину св. веры и как, по наставлению св. Апостола, должен добрыми делами утверждаться в своем звании и избрании (2Пет. 1:10 сл. Мф. 6:21, Рим. 2:13, Гал. 5:6, 21, Иак. 2:14 и др.).

1. Возбужденные чувствования веры скоро опять погаснут, если не будем постоянно поддерживать их посредством благоговейной молитвы, которая составляет как бы дыхание души. Под молитвою разумеем все духовные упражнения, чрез которые сердце наше возносится к Богу чрез которые оживляются и укрепляются вера, надежда и любовь к Нему. Молитва, как искреннее и благоговейное возвышение души к Богу, есть действительное средство к усовершению в добродетели, и не только средство, но вместе и сама добродетель, и не только добродетель частная, но вместе и дух, которым добродетель должна одушевляться во всех своих видах.

2. Притом, усердно молящемуся, особенно невинному дитяти, отверзаются сокровища даров Благодати: его разуму сообщается небесное озарение, а воле – благодатное возбуждение и подкрепление. Искренняя молитва дитяти, возносясь горе, проникает небеса и в отверстую душу свыше низводит тихий дождь Божественного милосердия. Посему воспитатель словом и примером должен возбуждать и поддерживать в детях дух молитвы. Не довольно показывать им, как их детское сердце должно изливаться пред Богом вездесущим, бесконечно благим и святым. Воспитатель должен употребить все, что внушит ему нежная и мудрая любовь к детям, чтобы молитву сделать для них занятием утешительным и вожделенным и обратить ее в духовную потребность для них. Если воспитатель достигнет того, что дети охотно будут молиться и в этом будут находить для себя удовольствие, то он уже много сделает для утверждения детей в вере и христианской нравственности.

Один благочестивый учитель говорит:

а) Я не находил ни одного истинно добродетельного человека, который не был бы истинно благочестивым.

б) Никогда не находил я истинно благочестивого человека, который не любил бы молитвы столь же, сколь он любит св. веру.

в) Не находил я ни одного истинно любящего молитву, который не размышлял бы вместе о вечных предметах, не был бы приятен в обхождении и в сообществе, не был бы смирен и скромен, особенно в суждении о своих преимуществах. Напротив, я находил, что люди, не познавшие из опыта достоинства молитвы, почти всегда упорны, тщеславны, рассеянны и преданы грубым предрассудкам.

3. Воспитатель должен также раскрывать своим воспитанникам высокий смысл церковного богослужения, особенно святость Божественной литургии, и внушать им глубокое уважение и благоговение к таинству евхаристии, во время оной совершаемому. Неуважение взрослых к богослужению и отвращение от церкви по большей части имеет свое основание в их раннем и худом образовании, когда они, еще как дети, участвовали в действиях богослужения только по подражанию, или даже принуждаемы были к тому, как к тяжкой работе, или совсем не получили уважения и любви к св. вере, по причине нерадения о том родителей и воспитателей.

4. Особенный и никогда не иссякающий источник благочестивой жизни суть спасительные таинства церкви. Таинства Нового Завета содержат в себе обильные источники Божественной благодати и подобны преисполненным сосудам, из которых каждый может почерпать по мере своей приемлемости. Особенно это можно сказать о достойном принятии таинств покаяния и причащения. Воспитатель по справедливости может почитать себя счастливым, если своим примером и хорошим наставлением он достиг того, что его воспитанники в принятии спасительных Таинств будут находить утешение и радость и со святым жаром любви будут желать их. Каждый опытный духовный отец знает, что для сохранения детской невинности и для оживления внутреннего благочестия нет лучшего средства, как покаяние и причащение св. Таин.

1. Святая христианская вера не есть только частное вспомогательное средство к усовершению в добродетели, как некоторые ложно думают. Напротив, она есть корень, который только один, проникая в сердце человека и оплодотворяясь Духом Божиим, может приносить плоды вечной жизни. Но Дух Божий действует не без нашего свободного содействия и не без посредства других (§ 7). Посему должно пользоваться и всеми другими средствами, необходимыми или особенно полезными к усовершению нравственной жизни. При этом никогда не надобно забывать, что самые лучшие средства только тогда могут иметь желаемое действие, когда Господь благословляет их. Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущие; аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс. 126:1 ср. 1Кор. 3:6.).

2. Совершенная добродетель состоит в совершенной любви к Богу, которою одушевляясь, человек более всего желает соблюдать заповеди Божии, и более всего потому, что это угодно Богу. Но хотя, возрожденные в св. Крещении благодатию, мы получаем новые сверхъестественные силы, однако в продолжение земной своей жизни еще не можем достигнуть полного совершенства. И верховный Апостол свидетельствовал о самом себе, что он еще не достиг цели, но только стремится к ней, чтобы наконец достигнуть: не зане уже достигох или уже совершихся, гоню же, аще и постигну (Фил. 3:12). В том же признавались все истинно великие люди. Чем выше они восходили на гору, на которой стоит град Божий Иерусалим, тем яснее созерцали и испытывали, как они еще далеко были от него. Тем менее можно ожидать сей полноты нравственного совершенства в юном возрасте. Хотя в юношах дух бодр, но плоть их очень немощна: наклонность ко злу, уже и в детях замечаемая, очень легко одерживает перевес. Поэтому, чтобы полнее раскрыть столь важный предмет, предложим: а) средства к сохранению благонравия в детях; б) средства к усовершению благонравия в детях; затем покажем в) как исправлять нравственные недостатки воспитанников; и г) как надобно действовать на воспитанника, чтобы, вышедши из-под воспитания, он сам старался продолжать свое образование.

1. Первая обязанность воспитателя предохранять воспитанников от неблагонравия. Для этого он должен подвергать их взысканию и за маловажные по-видимому проступки, иначе воспитанники сделаются невнимательными к своим погрешностям: уничажаяй малая по мале упадет (Сир. 19:1), говорит мудрый. Можно сказать, что в детском и юношеском возрасте ни одного проступка не должно почитать незначительным: и малое, если не будет замечено и остановлено во время, сделается наконец великим. Нередко видим, что самые большие преступления, сделанные в зрелых летах, произошли, как из семени, из маловажных по-видимому шалостей, допущенных в молодости.

2. Воспитатель обязан особенно заботиться о сохранении в воспитанниках детской невинности. По духовном возрождении таинством крещения невинное дитя в спасительном вертограде Христовой Церкви растет и цветет, как молодая и свежая ветвь на божественной виноградной лозе. Тело его освящено в жилище Богу, и в нежном сердце его царствует освящающая благодать Духа Божия. Не чувствуя в себе внутренних упреков, невинные дети живут как бы в блаженном Едеме, и сам Дух свидетельствует духу их, что они чада Божии и сонаследники Христовы (Рим. 8:16). Но если эта невинность, даруемая христианину в крещении, однажды утрачена, то очень не легко вновь возвратиться в подобное состояние посредством искреннего раскаяния и твердой решимости.

Кто пал однажды, тот, как обыкновенно показывает опыт, легко падает и в другой раз; а с повторением падений более и более ослабевают силы к сопротивлению, и, наконец, грех обращается в навык, как бы в потребность или вторую природу. Особенно бедственно порабощают человека грехи нецеломудрия. Несравненно легче неиспорченного юношу удерживать от первого падения, нежели падшего и даже потом исправившегося предохранять от новых падений. Подвергшийся падению подобен претерпевшему кораблекрушение и среди свирепого моря ищущему спасения на узкой доске. Поэтому нельзя без скорби видеть, когда принявшие на себя важную обязанность воспитания или по долгу общественного своего служения, или по собственному расположению мало заботятся о том, чтобы внушать воспитанникам, как драгоценна для них невинность и как сохранение сего дара украшает их несравненно более, нежели все науки и образованность. Без невинности, все дары природы, сколько бы ни были усовершаемы, суть пустые украшения и даже часто бывают источником великих несчастий. Не достойно ли сожаления, когда вместо истинного образования заботятся о мнимом и когда от небрежения о главном самые усильные труды обращаются юношеству на пагубу? К большому несчастию нередко случается, что и самые учителя не имеют должного понятия о невинности, даруемой нам в крещении, а еще менее воспитанники знают ее цену и достоинство. От этого юноши, подававшие о себе прекрасные надежды, с утратою невинности нередко подвергаются опасности утратить здоровье, жизнь и, наконец, вечное блаженство.

3. Для сохранения в детях невинности и в физическом воспитании, и при образовании способностей ума и сердца надобно принимать как предуготовительные, так и содействугощие меры. Для этой цели полезно и необходимо укреплять в воспитаннике тело, охранять от злоупотребления силу воображения и возбуждать чувство веры и чувство нравственного добра. Может ли юноша постоянно выдерживать обуревание греха, когда его тело заранее изнежено, воображение наполнено соблазнительными образами, сердце расслаблено, низкие чувствования господствуют, а высшие подавлены?

4. Более всего надобно беречь детей от влияния худых примеров и соблазнов. Всякому, кто имеет обращение с детьми, а особенно родителям и воспитателям, должно всегда помнить, чем Господь угрожает соблазняющему единого от малых сих (Мф. 18:6). И между тем как часто в присутствии детей позволяют себе делать то, что или прямо безнравственно, или весьма двусмысленно и вредно для детского сердца! Иногда успокаивают себя ложною мыслию, будто дети не замечают таких поступков, но их любопытство в этом случае слишком жадно, и понятливость очень велика. Чаще же поступают так по предосудительной невнимательности, потому что не хотят вникнуть во все вредные последствия худого примера и производимых им впечатлений. Еще прискорбнее видеть, когда намеренно вводят детей в соблазн сверстники или другие близкие к ним. Иногда сами родители своими внушениями, щедрыми похвалами и изъявлением удовольствия поселяют в детях тщеславие, чрезмерное желание нравиться, лицемерие, зависть и т. п. Впоследствии, может быть, и захотят они искоренить в детях такие плевелы, но с прискорбием увидят, что злые навыки усилились и уже слишком укоренились. Впрочем, при этом родители или воспитатели часто и не думают о том, что сами они первые посеяли вредное семя на ниве детской души и способствовали тому, чтобы оно произросло и усилилось до такой степени.

1. В каждом человеке есть наклонность ко злу, но она обнаруживается в разных видах и не в одинаковой степени. Поэтому воспитателю необходимо узнавать личные свойства воспитанников. Дело весьма трудное. Не знающий хорошо своего воспитанника не может быть уверен в добрых последствиях воспитания. Но как легко ошибиться в суждении о качестве воспитанника! Родители и воспитатели часто бывают не свободны от пристрастия. В любимых детях иногда кажутся им достойными любви самые их недостатки, а в нелюбимых не нравится и доброе. Да и при беспристрастии нужны долговременное наблюдение, строгая разборчивость и большое искусство, чтобы по видимым поступкам детей делать верное заключение об их нравственном состоянии. Здесь воспитатель должен обращать особенное внимание на образ мыслей, на поведение родителей в домашних воспитанника и на то, как обходились с ним прежде. Кому известен дух, господствующий в доме родительском и в кругу людей, близких к воспитаннику, тот в состоянии будет изъяснить многое в душе дитяти и таким образом отличить прирожденные его качества от наклонностей и привычек, полученных чрез обращение с людьми. Воспитатель не должен также упускать из вида умственные способности своего воспитанника. Раскрывающиеся дарования часто сопровождаются порывами к своеволию. Воспитателю необходимо смотреть и на то, каковы в воспитаннике сила воображения и раздражительность чувств, так как все это имеет большое влияние на сердце.

2. Познав личные свойства воспитанника, воспитатель должен внимательно соображаться с ними в деле воспитания, чтобы тем благоуспешней достигать цели, ибо как склонности в детях бывают различны, так и обхождение с ними должно быть различно. Один и тот же предмет может на одного сделать очень слабое впечатление, а на другого, напротив, очень сильное. Впрочем, воспитатель никогда не должен слишком много полагаться на добрые нравственные качества и на твердость характера своих воспитанников. Иные склонности обнаруживаются в человеке не постепенно, но вдруг, поэтому предосторожность должна предупреждать случаи к раскрытию худых наклонностей и тогда, когда, по-видимому, не представляется близкой опасности.

3. Но должно ли юношеский возраст держать вдалеке от всех опасностей, обольщений и искушений? Чего можно ожидать от молодого человека, если без предварительного испытания нравственных сил вдруг ввести его в свет и среди всех опасностей общественной жизни оставить его самому себе? Устоит ли тогда его добродетель? Правда, что предохранить детей от всех возможных искушений не достанет человеческой проницательности; но воспитатель обязан удалять от них, по крайней мере, те опасности и соблазны, которые можно миновать и которые для невинности наиболее бедственны. А в неминуемых искушениях не надобно доводить воспитанника до того, чтобы он встречал их ни мало не предостереженный и ничем не защищенный. Напротив, должно благоразумно приготовлять его к искушению, подкреплять в нем добрую волю, стараться, чтобы он почерпал для себя новые силы преимущественно в молитве и в сыновнем страхе Божием. В таком случае много уже приобретено, если уменьшена привлекательность худого поступка. Человек никогда не желает зла, как зла, но привлекается к злу, потому что думает найти в нем удовольствие или ожидает от него выгод. Посему нужно, чтобы дети не слышали никаких похвал грубым чувственным наслаждениям, богатству или чему другому из земных благ; также не должно давать им романтических описаний, в которых привлекательными чертами изображаются порывы юношеской вольности и т. п. Напротив, надобно, чтобы они всегда видели в нас презрение и отвращение ко всему, что противно совести и истинному назначению человека. Надобно как можно чаще обращать внимание воспитанника на печальные последствия греха и никогда не допускать, чтобы он из непозволительного поступка извлекал для себя выгоду. Если, например, взял он чужое, то не позволяйте ему пользоваться тем, а заставьте его непременно возвратить похищенное или сделать приличное вознаграждение за свою несправедливость и т.п.

1. Удерживать детей от худого не значит еще исполнять весь долг воспитателя. Человеку должно не только избегать зла, но и приобретать любовь к Богу и ближним и приносить плоды святой любви. А чтобы сия любовь в детях постепенно приобретала большую деятельность и удобнее достигала возможной полноты, весьма полезно заранее приучать их к послушанию. Для этой цели можно действовать на них и чувственными побуждениями, наказаниями и наградами. Всего же лучше с самых ранних лет постоянно упражнять их в самоотвержении, которое частию предполагает, частию делает излишними прочие исправительные меры.

2. Человека нельзя ставить наряду с неразумным животным. Не слепой инстинкт ведет его к назначению. Все поступки его зависят от свободной деятельности, а эту деятельность должно подчинять руководству ума, самый же ум покорять вечному закону – воле Божией. Ηо как дитя не способно владеть умом, ибо умственные силы его еще не раскрылись, то ему необходимо быть под руководством другого, да и Сам Бог обязывает родителей вести детей к предназначенной цеди и быть для них как бы умом. Этого требуют от них и семейные отношения, по которым родители должны повелевать во всем, что служит ко благу семейства и не противно высшим законам, а дети обязаны исполнять их повеления. Сверх того, послушание есть такая добродетель, без которой человеку никогда нельзя обойтись. В Церкви, в гражданском быту, во всех общественных отношениях он должен подчинять свою волю законным постановлениям и помнить слова св. Апостола: Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть; темже противляйся власти Божию повелению противляется; противляющиися же себе грех приемлют (Рим. 13:2). Следовательно, и в этом отношении необходимо, чтобы человек с малолетства привыкал к послушанию.

3. Таким образом, сам собою решается вопрос, что́ должно думать о так называемом разумном воспитании, по началам которого воспитанник должен всегда следовать не чужому руководству, но усмотрению собственного разума. Конечно, по мере того, как воспитанник достигает с летами большей зрелости смысла, надобно постепенно ослаблять строгость воспитания и приучать воспитанника, чтобы он сам управлял собою, а не ожидал, подобно машине, толчка и направления от вне. Но крайне было бы неразумно в дитяти, у которого ум едва пробивается сквозь скорлупу животности, предполагать такое нравственное совершенство, какое редко видим даже в юношеском и мужеском возрасте. И воспитанник более зрелый подвергнется самым печальным последствиям, если не будут иметь над ним никакого надзора, и под тем предлогом, что ему должно уже управлять самому собою, предоставят его юношеской самонадеянности и влечению пробуждающихся страстей. Справедливо говорят, что умничанье для юношества – самый опасный домашний враг. Оно молодого человека делает надменным. Обыкновенным же следствием надменности бывает неуважение к старшим и высшим, невнимание к своим обязанностям или своеволие в исполнении их, непокорность, дерзость в словах и поступках, буйство и проч. И обыкновенно, чем выше начинает думать о себе неблагоуправляемый юноша, тем ниже становится он по своему поведению, тем скорее подвергается различным порокам и нередко покушается на самые позорные поступки.

1. Но послушание тогда только служит к истинному образованию воспитанников, когда оно основано не на рабском страхе, а на любви и доверенности к руководителю. Правда, что детей слишком грубых иногда одним только страхом или принуждением и можно удерживать от худых поступков, но воспитателю надобно желать, чтобы никогда не встречалось необходимости в таких мерах. При них дети повинуются воле своих начальников до тех только пор, пока боятся, что поступки их будут обнаружены и наказаны. Воспитанные в страхе и принуждении, как скоро узда эта будет снята с них, делаются самыми своевольными и необузданными, подобно тому, как быстрый поток разливается с яростию, вырвавшись из тесных берегов. Совершенно иные бывают последствия, когда дети искренно преданы родителям и воспитателю, когда твердо уверены в их любви и предусмотрительности и не сомневаются, что всякое приказание дается им от доброжелательного сердца и клонится к собственному их благу. Поэтому кто хочет, чтобы послушание облагораживало детей, тот должен снискивать их доверенность и привязанность своею любовию к ним, постоянством, благоразумием, соблюдением себя в строгих правилах и вообще добрым поведением. Тогда дело пойдет само собою, ибо доверчивая любовь сливает в одно волю любящего с волею любимого.

2. Здесь надобно наблюдать следующие правила:

а) На приказания будь бережлив. Приказывай и запрещай только то, что необходимо приказать и запретить. Множество приказаний всегда вредит силе каждого из них, особенно если некоторые из приказаний кажутся произвольными.

б) Как можно строже требуй точного исполнения приказаний. Приказание без строгости есть слабая преграда, и своевольного воспитанника вводит только в искушение перескочить чрез нее. Бывают, правда, случаи, в которых, по встретившимся обстоятельствам, нельзя не оказать детям снисхождении. Но прямого непослушания никогда не должно оставлять без наказания. Кто не хочет слушать по охоте, тот пусть хотя невольно почувствует невыгоду непослушания.

в) Но без нужды не делай послушания тягостным для детей. В приказаниях соблюдай справедливость, берегись даже подозрения со стороны детей, что приказываешь по своенравию или пристрастию. Вообще, удаляй по возможности всякий повод к ослушанию.

г) Необходимо, чтобы все, имеющие влияние на воспитанника, поддерживали в нем уважение к приказывающему и требовали точного исполнения приказаний. Чего доброго ожидать, когда родные или близкие в присутствии детей охуждают и признают не дельными приказания отца или воспитателя? Если бы они и имели на то причину, все, однако же, не должны обнаруживать своего неодобрения при детях и тем подрывать в них необходимую доверенность к воспитателю.

д) Наконец, не нужно, кажется, и напоминать, что ни под каким видом не должно приказывать детям чего-нибудь или противного нравственности, или вредного. Всякая власть, равно и родительская, дана не к разорению, а к назиданию (2Кор. 13:10).

1. Чувственные склонности в настоящем нашем состоянии весьма часто противятся духу и подвергают его жестоким борениям (Гал. 5:17, Прем. 9:15). Тем важнее для человека не только обуздывать их, но и обращать в средство к достижению высших целей. А последнее делается возможным, когда добродетель представляют нам в таких чертах, что и чувственные наши склонности находят в ней свои выгоды.

Правда, что добродетель, основанная на таких побуждениях, весьма несовершенна и далека от своей небесной чистоты. Но если при сем не исключаются побуждения высшие и более чистые, то люди, делающие добро преимущественно по чувственным побуждениям, оказываются хотя слабыми, по крайней мере, не злыми. Даже они стоят уже на пути к истинному добру и могут мало-помалу усовершаться в добре. Такие немощные бывают как во всех состояниях, так и в каждом возрасте. Особенно детство и юность имеют нужду в сих чувственных пособиях. А потому справедливо ли будет отнять у них подпору, на которой иногда только и держится добродетель их? Но прежде нежели рассмотрим чувственные побуждения, сделаем следующие замечания:

а) Чтобы усилить в воспитаннике ревность к добродетели, никак не возбуждай в нем чувствований, опасных для нравственности, каковы, например, зависть, презрение к известным сословиям, и т.п. Кто, желая сделать добро, делает зло, тот сокрушает одну скрижаль закона другою.

б) При выборе дозволительных побуждений соображайся с личными недостатками и способностями воспитанника.

в) А как скоро можешь надеяться желаемого действия, избирай из побуждений благороднейшие, наиболее возвышающиеся над побуждениями чувственными и сродные с высшими целями человечества.

г) Вообще воспитатель никогда не должен ограничиваться одними корыстными побуждениями. Он может употреблять их только вместо ступеней, чтобы по ним вести воспитанника выше и выше. Особенно надобно воспитателю остерегаться, чтобы какое-либо из сих побуждений не обратилось в воспитаннике в господствующую страсть, что всего чаще бывает с честолюбием. Кто потворствует одной страсти, желая ослабить чрез нее другие, тот отворяет дверь всем страстям.

2. Самую низшую степень составляют побуждения только чувственные. Например, детям, которые ведут себя хорошо, дают за столом лучшие кушанья, обещают им сшить новое платье, взять их в веселое общество, дозволяют игры или приятную прогулку и т. п. Само собою видно, как слабо и несовершенно расположение к добру, пока оно имеет нужду в такой опоре. И нужна большая осторожность, чтобы побуждениями сего рода не посеять в детях страсти к лакомству, сластолюбию, забавам или неразумной суетности. Однако же неблагоразумно было бы не прибегать и к низшим побуждениям, когда имеют дело с детьми, которые не разумеют высших побуждений. Любовь готова быть всем для всех: она дует с той и другой стороны, только бы мерцающая светильня не погасла, но горела яснее.

3. Из чувственных склонностей благороднее других и достойнее человека стремление к чести и отличиям. Правда, что оно легко может принять дурное направление, однако же не должно пренебрегать им или подавлять его совершенно. Если склонность эта возбуждена в надлежащей мере и направлена к истинной цели, то может служить очень хорошим средством, которое будет удерживать юношу от всего бесчестного и несправедливого и поощрять к делам похвальным, к исполнению обязанностей. Души, прямо благородные, особенно бывают чувствительны к чести и одобрению. Напротив, несчастны дети, равнодушные к бесчестию и позору и по тому самому склонные ко всякому низкому поступку. Молодой человек, не имеющий чувства чести, или совершенно уже испорчен, или скоро сему подвергнется.

4. Что сказали мы о чувстве чести, то же надобно сказать и о склонности снискивать благоволение других, особенно родителей, учителей и начальников. Счастливы те родители и воспитатели, которые обладают любовию и доверенностию воспитанника и сумели расположить к себе сердце его так, что он считает для себя первою наградою ласковое их слово и великим наказанием – недовольный взгляд. Но и здесь надобно остерегаться, чтобы такое стремление к снисканию благоволения не доходило в детях до низкого искательства или до лицемерия; а многие из детей бывают к этому очень склонны. Посему никогда не должно допускать, чтобы они, желая выслужиться, приносили жалобы на других или обнаруживали в себе чувствования, не свойственные их сердцу. При всяком случае надобно показывать презрение к лицемерию и отвращение от всякого притворства; надобно внушать детям, что есть всевидящий Бог, что Он знает самые окровенные наши мысли и осуждает всякого лицемера, что Спаситель наш ни одного порока не изобличал так сильно, как фарисейское лицемерие и лукавство. Вообще, чтобы желание чести и благоволения других не преступало должных пределов, надобно наблюдать следующие правила:

а) Не должно слишком усиливать в детях желание чести и благоволения. А оно усиливается, когда детей часто и неумеренно хвалят, когда при них удивляются им, и в других стараются возбудить удивление. Поэтому не надобно допускать, чтобы детей окружали льстецы и расточали пред ними свои неумеренные похвалы. Удивительно ли, что дети скоро привыкнут о себе думать так, как повседневно отзываются о них другие?

б) Надобно укоренять в детях твердое убеждение, что одна только добродетель дает человеку истинное достоинство, а земные блага, наследственное благородство и т. п. составляют действительное украшение только при добром сердце. Как бы люди ни думали и ни говорили о нас, в действительности мы всегда таковы, какими видит нас Бог.

в) Поэтому заблаговременно должно давать детям такое направление, чтобы благоволение Божие, одобрение собственной совести и людей, истинно добрых и благородных, они почитали для себя выше и важнее всяких людских похвал. Особенно надобно охранять сердце их от тщеславия, которое часто и в глазах света делает человека предметом презрения и насмешек. Если желаем нравиться людям, то должны достигать сего истинно добрыми и благородными поступками и честь поставлять для себя не главною целию, а только средством, чтобы или самих себя утвердить в добре, или послужить к назиданию других и иметь на них благотворное влияние.

1. Подрастающим воспитанникам надобно чаще указывать на счастливую будущность, какая ожидает прилежных и благонравных учеников. Иногда нужно говорить с ними о том круге деятельности, к которому они предназначаются; объяснять, какая участь готовится юноше добродетельному и какая постигнет нерадивого к своим обязанностям или распутного; внушать, что каждый со временем пожнет посеянное им в весну своей жизни. Само собою разумеется, что при этом надобно приспособляться к способностям каждого воспитанника и картинами будущего не обольщать и не разгорячать слишком его воображения. Нет состояния, которое не имело бы трудностей и огорчений. Поэтому кто во время своего образования обещал себе в будущем своем звании одни только радости и удовольствия, тот легко может впасть в уныние, когда действительность разрушит приятные мечты его. Особенную также осторожность надобно соблюдать, когда рассуждаем с детьми о будущем семейном их счастии.

2. Как можно чаще и глубже должно напечатлевать на сердце юношей мысль о том, что ожидает их за гробом. Божественное Откровение рассеяло мглу, какая некогда скрывала страну вечности от взоров земного странника; оно ясно и несомненно изображает, какая участь ожидает там грешника и какая – благочестивого. С этой стороны новейшие сочинения о воспитании большею частию весьма недостаточны. В них обращается все внимание юношей на одни временные следствия доброй или худой жизни и едва упоминается о вечности, где каждый получит, что заслужил на земле. Не так учит Иисус Христос и Его Апостолы. И то ложно, будто дети неспособны еще размышлять о вечности. Душа их, полная веры, и живое воображение легко понимают учение о будущем страшном суде, о небе и аде. А опыт свидетельствует, что такие истины весьма благодетельно действуют на нежное их сердце. Кроме того, сии побуждения имеют следующие особенности:

а) Они действуют на дух, как несомненная и непреложная истина. Как неизменен и вечен Сам Бог, так неизменны и вечны Его угрозы и обетования; напротив того, земных последствий нашего поведения иногда мы вовсе не видим на опыте, а иногда и видим, но в малой мере.

б) Они несравненно сильнее всех побуждений, ограничивающихся настоящею жизнию. Самое ожесточенное сердце грешника глубоко потрясается, когда он живо представляет себе приближающуюся вечность и ту ужасную участь, какая ожидает его за гробом. Какое же сильное впечатление должны произвести сии истины в душе чувствительного юноши!

в) Они приводят в благоустройство не только наружное и видимое поведение человека, но и внутреннюю его жизнь: его мысли, чувства и желания. «Бог видит тебя и втайне пред ним открыто твое сердце», – внушает ему вера. Посему как бы ни скрывал ты доброе или злое дело свое, оно выйдет некогда наружу и не останется без праведного воздаяния.

г) Наконец, эти побуждения даже в детском сердце могут быть доведены до такой чистоты, что изменятся в сыновнюю любовь. Что будущую жизнь сделает для нас блаженною? – Наше теснейшее и вечное единение с Богом –то, что мы будем созерцать Бога лицом к лицу, вечно любить Его, вместе со всеми избранными святыми и в Нем наслаждаться неизреченным блаженством. «Вот, – скажу я чувствительному дитяти, – если будешь благочестив, будешь всегда исполнять, чего требует от тебя всеблагой Отец небесный, Он после этой краткой жизни примет тебя в небесное отечество, где будешь ты видеть и несказанно любить Его и Сына Его Иисуса Христа и всесвятого Духа Божия. Там приступишь ты к общению с Пресвятою Девою Богоматерию, со святыми Ангелами и избранными Божиими. Напротив того, как ужасно состояние, если за свои худые поступки ты навеки будешь отвержен от Бога, отлучен от славы Христа Спасителя, от общения со святыми и предан дьяволу, вечному врагу всякого добра».

1. Воспитывать может одна любовь, а любовь требует не только ласковости, но и строгости. Тою и другою надобно удерживать молодого человека на прямом пути, чтобы он достигал и временного и вечного своего назначения. Впрочем, в наказаниях не должно быть опрометчивым. Кто наказывает слишком часто и без крайней нужды, тот самые наказания делает недействительными. Наказания необходимы, когда в воспитаннике чувственность берет верх и ни убеждения разума, ни естественные последствия худого поступка не могут остановить ее стремлений, особенно если потребно скорое противодействие. Весьма ошибаемся мы, когда надеемся во всяком случае только словами обуздывать чувственные пожелания и думаем, что и без наказаний, одним словесным вразумлением, всегда можно волю воспитанника направлять к порядку. Напрасно мечтаем мы, будто наша любовь к человечеству возведена на высшую степень, если ни в каком случае при воспитании не дозволяем себе мер благоразумной строгости. Напротив, это показывает в нас не полноту, a недостаток любви к человеку. Из этого видно только, что мы не знаем ни благих плодов той крепкой любви, которая, любя, наказывает, ни гибельных последствий той слабой любви, которая отвергает всякое наказание. Кому нужны на это доказательства, пусть заглянет в смирительные и рабочие дома: там нередко слышны жалобы, произносимые со слезами и неутешною скорбию: «О если бы отец и мать наказали меня за первое худое мое дело, не был бы я теперь таким извергом пред Богом и людьми!»

2. Представляется вопрос: какие наказания лучше употреблять родителям и воспитателям? Ответим сперва отрицательно: никогда не употребляй такого наказания, которое не ведет к цели или более вредно, нежели полезно. А таким наказание бывает, когда им повреждается здоровье наказываемого, подавляется в нем чувство стыда и чести, в прочих же детях, свидетелях наказания, возбуждается какое-нибудь вредное чувство, например, презрение, жестокосердие и т.п.

3. Положительно на тот же вопрос можно отвечать так: избирай всегда такие наказания, которые соответствуют настоящей потребности, сообразны со свойствами виноватого и его товарищей и по всей вероятности могут обещать добрые последствия. Здесь присовокупим следующие пояснения:

а) Те наказания всегда лучше, которые, как естественные следствия, сами собою вытекают из проступка. В таком случае кажется, не воспитатель определяет наказания воспитаннику, а воспитанник сам себя наказывает.

б) Степень наказания надобно определять, судя по тому, каким оно должно быть, чтобы могло произвести желаемое действие. Провинившегося воспитанника надобно наказывать не для того, чтобы за равное воздать равным, но чтобы исправить его и предохранить от проступков на будущее время. Поэтому маловажные, но обратившиеся в привычку проступки требуют иногда сильнейшего вразумления, нежели иной важный проступок, в который воспитанник вовлечен нечаянно – обстоятельствами, вопреки своему расположению. Из этого правила можно делать исключение тогда только, когда сильнейшее наказание бывает необходимо для предостережения других или когда оно наперед уже объявлено и воспитатель должен выполнять свои угрозы, чтобы не показать воспитаннику примера непостоянства и не возбудить в нем надежды ненаказанности.

в) При выборе наказаний надобно обращать внимание на личные качества провинившегося, на его физические свойства, на темперамент, возраст, пол, звание, чувствительность и прежнее с ним обращение.

г) Наконец, должно предусматривать, какое впечатление произведет наказание на товарищей наказываемого. Пусть оно послужит для всех спасительным предостережением. Но надобно опасаться, чтобы чрезмерным унижением одного не произвести огорчения или даже явного ропота в других.

1. Надобно уметь не только выбрать наказание, но и привести его в исполнение. Много значит тот образ действования, какому следует наказывающий прежде наказания, в самом наказании и после наказания. Прежде наказания должно наблюдать следующие правила:

а) Строго выполняй первое и непременное условие, то есть сохраняй беспристрастную любовь к справедливости, поступай рассудительно, верно своему правилу, не своенравно и не зависимо от посторонних влияний. Всего более огорчает наказываемого, когда учитель другим, особенно богатым или любимцам своим, все прощает, а с него одного строго взыскивает за каждый проступок. Неприятное также впечатление остается в наказанном, когда воспитатель подвергает его наказанию по собственному своенравию либо по преувеличенному, а иногда и совсем ложному наговору других.

б) Никогда не наказывай, не удостоверившись в действительности проступка.

в) Если не опасно отложить на время наказание, то не наказывай виновного в самую минуту проступка, но прежде дай ему прийти в себя и сознать свою виновность. Наказание, объявленное виновному, но не вдруг приведенное в исполнение, оставляет по себе сильнейшее впечатление и томительный страх, часто действует больше, нежели самое наказание.

2. Во время наказания воспитателю не должно увлекаться гневом или другою страстию. Наказывай с рассуждением и спокойным духом, пусть все в тебе показывает, что ты приступаешь к такому неприятному делу только по необходимости и из любви к долгу. Ни слезы и сопротивление виновного, ни ходатайство других не должны удерживать от совершения наказания, как скоро оно признано необходимым. Тут нет истинной любви, если из ложного сострадания боишься дотронуться ран, которые должно лечить, и тем даешь им нагноиться. Наконец, все окружающие наказываемого, хотя бы и неодинаковых были мыслей о назначенном ему наказании, по крайней мере, должны молчать о том в присутствии наказываемого. Большой вред, если отец и мать при детях спорят между собою о назначении им наказания, также если мальчика, наказанного отцом или в училище, нежная мать или родственники берут под свое покровительство, ласкают и стараются утешить подарками.

3. После наказания должно замечать, какое впечатление произведено им в наказанном. При этом надобно как можно более облегчать для него исправление и остерегаться особенно следующих крайностей:

а) Не должно мучить наказанного новыми упреками, не должно показывать ему гневного вида или рассказывать о случившемся всем знакомым, или, что того хуже, насмехаться над ним.

б) Равным образом, не должно наказанного тотчас после наказания ласкать, оказывать к нему сострадание и как бы сознаваться, что с ним поступлено слишком строго. Сим правилом часто пренебрегают родители, не умеющие владеть собою: они обыкновенно во время наказания выходят из себя, а когда гнев пройдет, уступают чувству родительской нежности и стараются подарками и ласками как бы задобрить наказанное дитя. Всего приличнее родителям и воспитателям после наказания сохранять равнодушный, не суровый и не слишком ласковый вид, но в той мере увеличивать свою ласковость к наказанному, в какой будет он показывать опыты желаемого исправления.

1. Для того, чтобы детей не только удерживать от худых поступков, но и поощрять к точному исполнению долга, всегда употреблялись награды. Сам Бог, преблагий Отец и Воспитатель рода человеческого, когда народ израильский находился еще в детском возрасте, обещал ему земное счастие и благосостояние, если будет верно соблюдать его заповеди и повеления. А нам, возрожденным водою и Духом и введенным в свободу чад Божиих, обещан также неувядаемый венец на небе. Даже и в сей жизни добрые дела сопровождаются счастливыми для нас последствиями. Добродетельный человек не только избавляется от многих скорбей, какие рано или поздно неминуемо испытывает человек порочный, но еще приобретает себе доверие и благосклонность людей и тем пролагает надежный путь к своему счастию в обществе. А что всего важнее – уповая на Бога, он ощущает в сердце своем такое спокойствие и утешение, пред которым все чувственные радости этого мира ничего не значат. Воспитатель должен не только обращать внимание детей на такие и подобные последствия хорошего поведения, но и доводить их до сих последствий на самом опыте. Например, воспитаннику совестливому пусть он поверит на слово, молчаливого пусть наградит своим доверием, рассудительному пусть поручит выполнить какое-либо почетное дело и, вообще, хороших поступков пусть не оставляет без одобрения.

2. Добродетель часто требует от нас трудов и пожертвований очень тяжких, а побуждения ко греху слишком сильны, поэтому в таких случаях сомнительно ожидать счастливых последствий, особенно в детском возрасте, без приличных вспомогательных средств. При подобных обстоятельствах полезно употреблять награды.

Но сама цель наград показывает, каковы они должны быть и чем надобно руководствоваться воспитателю при выборе и разделе их.

а) В наградах не будь расточителен. Они должны служить знаком отличия и средством для поощрения. Но этой цели не достигнешь, если будешь раздавать их ежедневно. Мильтиад за спасение Греции награжден тем, что на картине, представлявшей Марафонскую битву, изображен был впереди всех, и такое отличие имело свое действие. В позднейшие времена Димитрию Фалерейскому поставлено было 300 статуй, и никто не обращал на то внимания. Не надобно награждать не только за природные дарования, но и в таком случае, когда само дело или естественные его последствия для воспитанника довольно привлекательны.

б) Если полезно или даже необходимо наградить, то, само собою разумеется, награда ни в каком отношении не должна быть вредною. Так, не должно под видом награды дозволять детям неприличные игры или опасную вольность; равным образом не надобно приучать их к лакомству, тщеславию, желанию следовать моде и т. п. Воспитатель, награждая, всегда обязан иметь в виду двойную цель: изъявить воспитаннику свое удовольствие за прежнее его поведение и вместе поощрить, чтобы он и впредь вел себя похвально. При сем надобно обращать внимание как на личные свойства воспитанника, так и на его настоящие потребности. Что приводит в восхищение ребенка, тем можно пристыдить юношу; для одного и того же человека тем сильнейшие нужны поощрения, чем труднее его подвиг.

в) В наградах нужно разнообразие. Кто постоянно награждает одинаковым образом, тот подвергается опасности или возбудить в воспитаннике холодность к награде, или постоянно усиливаемую в нем склонность сделать господствующею.

3. Надобно остерегаться, чтобы в детях не унижать характера и не приучить их все делать единственно из награды. Очень неприятно видеть, когда дитя за каждый труд, исполняемый по обязанности, требует награды или тогда только повинуется, когда обещана ему награда. Поэтому родители, требуя от детей исполнения их обязанностей, отнюдь не должны делать с ними каких-либо условий, но должны внушать им, чтобы они вели себя хорошо по чувству своего долга и на получаемые награды смотрели не как на плату, а как на знак родительского удовольствия. Благовоспитанный юноша должен почитать высокою для себя наградою одобрение своих родителей, и высочайшею – благоволение Отца небесного. Для него всего дороже должна быть сладостная надежда, что каждая с успехом выдержанная им борьба и каждый добрый поступок вписывается в книгу жизни и послужит для него как бы семенем, которое некогда в вечности принесет обильные плоды.

1. В наградах весьма важно то, как они раздаются. Подарок, сам по себе богатый, мы принимаем равнодушно, когда бросают его нам с видимою холодностию, или даже с неудовольствием. Напротив, самое маловажное бывает для нас дорого и незабвенно, если дается неожиданно, вовремя, и притом с выражением непритворного благорасположения.

2. Особенно при раздаче наград избегай всякого вида пристрастия или расположения к одному предпочтительно пред другими. Известно, как огорчает это тех детей, которые считают себя нелюбимыми, и какие неприятные чувствования рождаются в них от этого и к любимцу, и к самому наставнику. Правда, весьма трудно, а часто и вовсе невозможно удовлетворить чрезмерной притязательности не только детей, но и родителей их, и потому воспитатели и воспитательницы нередко день раздачи наград встречают не с радостию, а с горестию.

3. Наконец, не должно оставлять без внимания и того, какое действие награда произвела на воспитанника. Заметив это, можно частию лучше узнавать нравственный его характер, а частию немедленно предотвращать злоупотребление, какое он может сделать из своего отличия.

1. Если бы человек пребыл всегда таким, каким он первоначально вышел из рук Творческих, то есть правым и неповрежденным, то для него не стоило бы никакого труда всецело быть преданным Богу и любить Его всем сердцем, а ближних, как самого себя, ибо душа его, возвышаемая и укрепляемая Божественною благодатию, всегда чувствовала бы, что она для того и сотворена, дабы постоянно стремиться к Богу и всегда пребывать в тесном общении с Ним. Тогда все ее силы стройно подчинялись бы ее стремлению, и все вместе содействовали бы к достижению главного назначения человека. Но с того времени, как человек отпал от Бога – последней своей Цели, он стал не таким, каким был прежде. С того времени он уже не имеет прежнего стремления к своему началу, ибо все силы его чрез грех повреждены, и вместо Бога стремится к земле. В том теперь и состоит нравственное повреждение человека, что он, отвращаясь от Бога, теряется в земном. Превратное самолюбие сделалось главным началом действий растленного человека, и от сего начала распространяются, как три ветви, плотоугодие, корыстолюбие и гордость, смотря по тому, где кто ищет своего высшего блага – в чувственных ли наслаждениях, в обладании ли внешними благами или в безумном возвышении себя, по примеру духов, отпадших от Бога.

Философия, вместо того чтобы противодействовать сему повреждению человеческой природы, часто еще более увеличивала это зло и делала его неисцелимее. Она никогда не могла примирить человека с Богом и уврачевать нравственное повреждение человеческой природы, потому что целию для нее большею частию поставляла человека же и вместе с тем до степени главного закона его деятельности возводила то самое, в чем состоит его повреждение. Поэтому большая часть систем философии есть не что иное, как обманчиво раскрашенные наставления ограничивать или чувственность гордостию, или гордость – чувственностию, короче: изгонять одно зло другим.

2. Чтобы привзошедшее в нашу природу греховное самолюбие уничтожить во всех его направлениях или, по крайней мере, прекратить господствующий в нас беспорядок, для этого необходимы борьба и усильное напряжение, цель коих – с верою и упованием на Ходатая нашего Иисуса Христа и при содействии благодати Св. Духа постоянно подчинять чувственность духу, а дух – Богу. Это мы называем христианским самоотвержением. Впрочем, здесь говорится только о первой составной части оного – о побеждении самолюбия с греховными его порождениями; а предание духа водительству Божию есть уже не приготовления к этой добродетели, а сама добродетель и существо ее.

3. Еще древние свое учение о самоотвержении, в котором чувственность должна подчиняться духу, предлагали в кратком, но многознаменательном выражении: будь воздержен и терпелив (abstine, substine). По этому правилу

а) Надобно тебе господствовать над стремлением к чувственным удовольствиям и внешним благам, чтобы никогда не быть рабом того, что ниже тебя, но всегда подчинять свои желания высшим целям.

б) Чувственные неудовольствия надобно побеждать так, чтобы на подвижническом пути к твоему назначению никакая трудность не могла остановить или устрашить тебя.

4. Это правило: будь воздержен, то есть владычествуй над чувственным удовольствием, – требует, чтобы каждая незаконная привязанность к какому бы то ни было предмету тотчас была подавляема и чтобы возникающая искра греха, таким образом, погашалась прежде, нежели она обратится в пламень. Да хотя бы предмет сам по себе был и позволителен, разумное господство над собою требует с нашей стороны устранения от всего несогласного с последним назначением человека, – будет ли это несогласное усматриваться в цели, во времени, в мере или в других обстоятельствах.

5. Столь же важно господство и над чувственным неудовольствием, выражаемое упомянутым правилом древних: будь терпелив. Сколь бы ни было трудно и противно это слабому чувству человека, он никогда не должен быть рабом неприятных впечатлений, но, силою воли своей возвышаясь над ними, при содействии благодати Божией всегда обязан делать только то, что справедливо и благоугодно Богу.

1. Это господство над самим собою есть дело не одного детства или юности, но относится ко всей нашей жизни, потому должно начинаться с ранних лет и постоянно продолжаться во всю настоящую жизнь, доколе дух будет бороться с плотию. Кто в своей юности водился только чувственным удовольствием или неудовольствием, тому в последующие годы не легко будет освободиться от рабства чувственных пожеланий. Отселе видно, что не следует дожидаться, пока дитя само будет в состоянии пользоватъся своим разумом; родители и воспитатели, как поставленные Богом руководителя детей, заранее должны обуздывать или, если можно, совсем искоренять беспорядочные пожелания их. Сюда относится все то, что в своем месте сказано было о приучении детей к умеренности, о физическом укреплении тела, о повиновении, наградах, наказаниях и т. д.

2. Когда воспитанник достигнет известной степени духовной зрелости и будет способен к внутренней деятельности, тогда надобно воодушевлять его самого к постоянной и неослабной брани против чувственных и вообще незаконных желаний и наклонностей. Молодой человек, по мере приобретаемых им сил, должен постепенно приучаться переносить труды, время от времени большие, и удерживаться не только от непозволенных, но и от некоторых позволенных удовольствий, чтобы тем более приучить себя к подвигам самоотвержения. Только тот с упованием на помощь Божию и может надеяться счастливо оканчивать борьбу с греховными влечениями и наклонностями, кто прежде привыкнет одерживать победу над своими желаниями посредством многократных предварительных упражнений в отречении даже от позволительных удовольствий. К сим приготовительным упражнениям встречается довольно случаев и в кругу детской деятельности. Но для облегчения дела можно употреблять чувственные поощрительные средства, например награды. Также можно пользоваться стремлением юношей к чести. Только всегда и везде главное – живая вера в Бога всевидящего, детская любовь к Нему, и удаление со страхом от всякого греха.

1. Вопрос о средствах к усовершению нравственности, кажется, уже решен. Нравственность сохраняется и усовершается чрез усовершение человека в истинном благочестии, ибо только св. вера есть живой источник нравственной жизни. Смотря по тому, течет или иссякает этот источник, – цветет или умирает и небесное растение, которое мы называем христианскою добродетелью и которое есть не что иное, как вера, действующая любовию.

Впрочем, здесь мы будем говорить не столько о внутреннем, животворном начале нравственности, сколько о возможно полном раскрытии и обнаружении ее. И, во-первых, покажем, как должна действовать вера на деятельный (практический) ум человека, чтобы он знал свои обязанности и умел прилагать закон к своим действиям.

2. Хотя установленная Иисусом Христом спасительная вера содержит в себе некоторые предписания, чисто положительные, при коих не остается нам ничего другого делать, как только с верою принимать и исполнять их – таковы, например, постановления, относящиеся к святым таинствам, – однако она не исключает и употребления нашего разума, если только он возбуждается, просвещается и предохраняется от заблуждений посредством Божественного откровения. Посему о вечном Слове, бывшем у Бога в начале и соделавшемся плотию во времени, говорится: бе свет истинный, иже просвещает всякого человека, грядущего в мир (Ин. 1:9). То же означают и слова св. Захарии, когда, вдохновленный свыше, он присовокупил, что Слово пришло просветити во тме и сени смертней сидящия, направити ноги наша на путь мирен (Лк. 1:79). От сего-то Божественного светильника человеческий разум всегда должен заимствовать просвещение и образование, ибо духовное наше око видит только в той мере, в какой само озаряется его светом. Раскрытие и образование деятельного ума совершается, особенно у детей, не посредством ученых объяснений, но

а) когда наставник хорошо выбранными примерами объясняет как сокрытую в человеке идею справедливости и долга, так и изречения Св. Писания;

б) когда он часто открывает воспитаннику случаи произносить свое суждение о нравственном достоинстве или недостоинстве частных поступков, будут ли они взяты из истории или из обыкновенной жизни;

в) когда он внушает воспитаннику посредством примеров, что мы для достижения высшей нравственности должны не только делать угодное Богу, но делать именно потому, что это угодно Ему, то есть никогда не упускать из виду высших побуждений и действовать по этим побуждениям;

г) когда воспитанника знакомит он с правилами нравственного вменения, указывая на опыты, особенно же показывая ему, как самые последствия наших поступков и даже действия других могут служить нам в заслугу или к обвинению;

д) наконец, когда он приучает воспитанника как частные поступки подводить под общие правила, так и общие правила прилагать к деятельной жизни и к частным ее случаям.

3. Чтобы ознакомить дитя с частными его обязанностями, для этого не нужно с ранних лет раскрывать ему нравственные обязанности подробно, в порядке науки. Напротив, в первые годы надобно наставлять дитя только в том, что ему теперь должно делать, и такое наставление сколько можно более приближать к слабым его понятиям, например, показывая, как оно должно вести себя в церкви и в училище, как соблюдать приличие дома, в обхождении со своими родителями, братьями и сестрами, слугами, сторонними людьми – словом, со всеми, к которым оно имеет отношение. А по мере того, как круг его зрения расширяется и жизнь его становится многообразнее, и сии наставления должны быть предлагаемы полнее и основательнее.

Только никогда не должно забывать, что дети охотнее доверяют своим глазам, нежели слуху, и поэтому лучшим наставлением для них служит добрый пример тех, с которыми они обращаются.

Выше уже было замечено, что детям только в общих чертах надобно делать предостережения от тех пороков, о которых им еще не было нужды сообщать ясные понятия, – например, о грехах, противных целомудрию, надобно говорить вообще как о пороках отвратительных, которых они должны стыдиться пред Богом и Ангелами, хотя бы этих пороков не замечал ни один человек. Впрочем, сколь ни часто нужно напоминать детям об их обязанностях, по причине их непостоянства, но не следует докучливо твердить им одно и то же всегда и везде, потому что это возбуждает отвращение и скуку.

1. Хотя первоначальное согласие наших наклонностей и их прямое направление к Богу расстроено грехом, однако чрез то не уничтожились нравственные способности, вложенные Творцом в душу человека. Это доказывает детский возраст. Он еще не осквернен господствующими в мире греховными страстями, и в детской душе еще находим мы некоторые довольно ясные черты помраченного чрез грех образа Божия. Совокупность этих-то следов первобытной невинности и делает для нас детей столько любезными и приятными. Нас влечет и привязывает в них не одна приятность лица; основанием этой привязанности служат те свойства невинной детской души, которые изнутри обнаруживаются во внешности и выражаются на их лице. От этого-то читатель так охотно останавливается на том месте, где описывается, как Богочеловек сам приказывал детям подходить к Нему, обнимал их, возлагал на них руки и преподавал им Свое Божеское благословение (Мк. 10:13–16).

2. Главные черты невинной детской души суть следующие: искренняя доверчивость, непритворное смирение, охотное признание своей зависимости от других, сердечная привязанность к своим родителям и полная преданность им, простота, ничем не возмущаемая откровенность и прямодушие, чуждое всякой зависти благожелательство ко всем и веселая живость.

3. Родители должны не только охранять эти нежные цветы детства, чтобы не подкралась к ним какая-нибудь змея и не отравила их ядом греха, но и всеми мерами стараться, чтобы сии цветы более и более раскрывались, усовершались и приносили плоды. Средства, служащие к этому, можно разделить на два вида: на предохранительные и собственно образовательные.

Сии детские свойства таковы, что и наше сердце, уже испорченное многими греховными желаниями и чувствованиями, должно опять приобретать их. Спаситель говорит: аминь глаголю вам, аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в царство небесное (Мф. 18:3). Блаженна та душа, которая среди беспокойств настоящей жизни сохранила эту небесную драгоценность или, обратившись к Богу, опять приобрела ее!

4. Касательно предохранительных средств можно заметить особенно следующее:

а) Прекрасные свойства детской души теряются от слишком строгого, более жестокого, нежели отеческого обхождения с детьми. Прежде не раз было замечено, что воспитание не должно расслаблять или изнеживать детей, но должно быть благоразумно строгим. Главное свойство невинного детства, то есть любовь, может быть питаемо и усовершаемо только любовию. Поэтому, если дети всегда слышат одни угрозы и упреки и подвергаются неумеренным наказаниям, то сердце их естественно делается холодным, душа грубеет и весь характер унижается чувством тяжелого рабства.

б) Подобное следствие бывает и в таком случае, когда родители не умеют возбудить в своих детях уважение к себе. Как могут развиваться упомянутые свойства детского сердца, если дети видят в своих родителях явно безнравственные качества, например, пьянство, обман и лукавство, грубые порывы гнева, или также, если родители в глазах своих детей ссорятся, бранятся, проклинают друг друга и, может быть, даже самым делом оскорбляют один другого, и т. п.

в) Прекрасные свойства детской души теряются также от явного пристрастия, то есть, когда родители ласкают одно из своих детей с оскорблением других. От этого равно терпят вред как любимцы их, так и пренебрегаемые ими. Отселе видно, почему воспитание часто бывает неудачно – особенно в тех семействах, где дети происходят от разных супружеств. Очень трудно неродному отцу или неродной матери оказывать совершенно равную любовь как чужим, так и своим родным детям. А еще труднее – удерживаться от всякого вида пристрастия.

г) Прекрасные свойства детской души теряются еще от слишком раннего и одностороннего образования разума и от пренебрежения или превратного образования сердца. Особенно вредно для детей, если с ранних лет возбуждают в них наклонность к умничанью.

д) Наконец, свойства невинного детства теряются и от худой привычки или, может быть, даже от намеренного побуждения детей к притворству, лицемерию, обману, и т. п. Особенно невинность детства чрезвычайно скоро разрушается пороком нецеломудрия. Впрочем, об этом сказано будет после.

1. Бесконечно премудрый Творец являет Свое попечение о пробуждении прекрасных свойств детства и в том, что, по Его Божественному определению, дитя является в свет столь бедным и бессильным, а сердце родителей, и особенно нежное сердце матери, имеет столь удивительную любовь к дитяти, и счастливо новорожденное, нежное дитя, если ему достается истинно добрая и чувствительная мать! Любовь, с какою она печется и ласкает свое дитя, есть для него то же, что для нежных растений благоприятная весна; кроткий взор матери для него есть как бы весеннее солнце. Тогда Богом положенные в душу дитяти семена скоро подрастут и прекрасно поднимутся вверх. Хотя душа дитяти до времени и не приходит в сознание себя, но это продолжается недолго. Скоро она с неподражаемою приятностию отражается на устах и в первой радостной улыбке встречается с восхищенным взором матери. Потом, когда дитя подрастает и мало-помалу достигнет до некоторого самосознания, тогда возбужденная в сердце его любовь с каждым днем более будет развиваться и при благоприятствующих внешних обстоятельствах наконец расцветет во всех тех формах, которые мы назвали прекрасными свойствами невинного детства.

По-видимому, очень невыгодное время детской беспомощности составляет для дитяти величайшее благодеяние. Что бы сталось с образованием рода человеческого, если бы дитя, подобно молодому животному, спустя несколько недель, могло убегать от своих родителей и жить само собою! А теперь, по причине медленного укрепления сил физических и нравственных, дитя столько лет находится в совершенной зависимости от родителей или воспитателей, и эта постоянная и живая любовь, с какою родители пекутся о дитяти, пробуждает в душе его росток всего благородного и произращает прекрасные цветы, из которых по достижении совершеннолетия родятся благословенные плоды.

2. Прочие средства, служащие к образованию прекрасных свойств детской души, объясняются из выше приведенных замечаний о предохранительных мерах. К сохранению их в сем случае заслуживают особенное внимания следующие предметы:

а) Благоразумная любовь в обхождении и с каждым из детей порознь, и со всеми вместе. И самые наказания, назначаемые детям, всегда должны ясно выражать любовь к ним.

б) Сохранение в детях веселости и стремления к деятельности. В § 19 уже было показано, какое внимание заслуживают в этом случае забавы детей.

в) Правильное образование способности чувствования, или сердца.

г) Нежная попечительность о сохранении детской невинности, чтобы ни один порок своим дыханием не затемнял зеркала детской души.

д) Особенно раннее возбуждение чувства веры, когда дитя, сколько это возможно, словами, взорами и движениями, особенно же представляющимся ему примером добрых родителей, призывается к невидимому Отцу и вверяется Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу.

1. По той мере как дитя, оставляя игры, переходит в возраст серьезной деятельности – и цветы детского возраста неприметно должны созревать в прекрасные плоды. Впрочем, никак не следует разрушать возрастание детства – напротив, оно все более и более должно развиваться и укрепляться, пока, совершенно укоренившись на почве святой веры и отселе заимствуя все соки и жизнь, не возрастет, наконец, в совершенное дерево. В физическом отношении, черты детского лица с возрастом не теряются, но более углубляются и переходят в облик мужа; то же должно быть и с нравственным его состоянием. Что вначале было почти только чувствованием, то мало-помалу должно раскрываться и переходить в разумную и крепкую любовь.

2. Это требуется особенно по отношению к Богу. Детское чувство близости к Богу, чувство веры и надежды, благоговения и преданности, благодарности и любви к Нему, никак не должно быть подавляемо с раскрытием разума – напротив, с возрастом надобно еще более усиливать его, так чтобы и самый смысл от чувства заимствовал жизнь и силу. Поэтому опять напоминаем, что, предлагая уроки о св. вере, надобно всегда направлять их к усовершению сердца воспитанников. Что́ прежде было делом сердечной чувствительности, то, с годами возвышаясь, но не теряя внутренней живости, должно переходить в твердую веру, несомненную и притом правильную надежду и святую любовь – ту любовь, которая юношу и девицу располагает ко всему истинному, честному, справедливому, святому и достолюбезному и которая отвращает сердце их от всякого греха.

3. Нужно также усовершать и детское смирение. Если дитя охотно признает полную зависимость от своих родителей, то в отроке и юноше должна быть утверждена крепкая уверенность в том, что всякая законная власть – от Бога, что всякое наше благо есть дар Божий, что мы во всем безусловно зависим от Бога и чрез Него единственно можем соделаться истинно добрыми и счастливыми как в настоящей жизни, так и в будущей. А чтобы воспитанник, чувствуя приобретенные им силы, не предался кичению, – надобно чаще указывать ему на множество слабостей и недостатков, какие у него еще есть, и на то, чем он был бы, если бы не имел попечительных наставников, и особенно если бы ему свыше не содействовала благодать. При этом, однако же, нужно остерегаться, чтобы не подвергнуть его малодушию. Это смиренное расположение духа, которое одно дает живость и украшение всем прочим добродетелям, воспитанник должен выражать на самом деле не только пред Богом, но и пред людьми, и особенно искренним и полным послушанием родителям и начальникам, непритворным уважением общественных отношений и скромностию пред всеми.

4. Равным образом прекрасные расположения детской души по отношению к родителям и родственникам должны мало-помалу переходить и в благоразумную любовь. Первоначальная нежная, безотчетная привязанность дитяти к родителям должна измениться в твердое расположение искреннего почтения к ним, благодарности и ревностного стремления постоянно доставлять им удовольствие. Сии добродетели не только составляют превосходное украшение человека, но за них и для сей жизни есть Божественное обетование: благо ти, будет и будеши долголетен на земли (Еф. 6:3). Благословение Божие видимо почивает на том юноше, который старается всегда быть утешением своих родителей, по силам помогает им, если в чем они имеют нужду, и даже по смерти их свято хранит в сердце своем воспоминание о них. Пусть бы такой сын и далеко жил от своих родителей, пред ним всегда носится их образ, всегда в памяти его их наставления, предостерегающие и удерживающие его от заблуждений или после падения немедленно восстановляющие его. То же надобно сказать и о благоразумной любви к сестрам и родственникам. Все, что природа связывает физически, любовь должна соединять нравственно – это закон христианской любви, которая всех соединяет и во всех желает проникнуть, чтобы всех освятить и привести к блаженству.

Особенно надобно возбуждать и тщательно воспитывать в юном сердце чувство благодарности: нужно приучать воспитанника и самое малое благодеяние принимать с признательностию и благодарностию, а неблагодарность всегда представлять ему тем, что она есть на самом деле, то есть делом бесчестным и постыдным. Справедливо замечают, что родители часто сами приучают детей к неблагодарности. Если они позволяют детям договариваться с собою о благодеяниях, вынуждаются к ним упорством или хитростию детей, или оказывают свои благодеяния с холодною расчетливостию, даже с упреками, или хотят вынуждать благодарность наказаниями, то при таких обстоятельствах погаснет в детях и последняя искра естественного расположения к благодарности. Часто также пример родителей бывает причиною неблагодарности детей. Дети нередко делаются неблагодарными оттого, что родители сами показывают себя такими в обращении со старшими, родственниками, учителями и служителями или выказывают неблагодарность в своих суждениях о благодеяниях их детям, оказанных другими лицами.

1. Впрочем, любовь к родственникам не должна ослаблять общей любви к ближним. Для возбуждения в душе воспитанника такой любви и благожелательства, надобно пользоваться всеми теми средствами, о которых было сказано в § 81 (об образовании сочувствий). Только не должно останавливаться на одних чувствованиях; надобно детям доставлять случаи показывать свои добрые чувствования и на деле. Отирать слезы страждущих и утешать сердца, утесненные скорбию, доставляя им нужную помощь, – в этом скрывается неизъяснимое удовольствие. Чем чаще доставляют детям такое удовольствие, тем более приобретают они навыка к благотворительности. Вот почему издавна добрые родители дары благотворения, какие они назначали для нищих, обыкновенно раздавали руками детей своих. Такой обычай весьма достоин подражания.

2. Другая черта невинного детского сердца есть чистая, как бы насквозь видимая откровенность, которая не знает ни лукавства, ни обмана. И это свойство с годами должно преобразоваться в прямой, правдолюбивый характер, причем так, чтобы голубиная простота всегда соединялась с истинною мудростию, чтобы таким образом человек умел не только говорить, но и молчать, когда нужно, и чтобы притом во всех поступках своих с отвращением удалялся лжи и хитрого притворства. Эта благоразумная откровенность, выражающаяся обыкновенно даже в чертах лица, и особенно в челе, делает человека достопочтенным и в глазах мира. Мир хотя и во зле лежит, но не может отказать в своем уважении прямому, открытому его характеру.

3. Но весьма худо, если в детское сердце вселяется дух постыдной лжи. Хотя ложь не всегда равно предосудительна: иногда происходит она от безрассудности и опрометчивости, иногда от страха и трудных обстоятельств, иногда от желания услужить другому – однако всякий обман всегда есть и будет бесчестным пятном в характере воспитанника. Посему для предохранения детей от этого порока

а) Надобно удалять все то, чем возбуждается и усиливается в детях склонность к обману, а это бывает, когда например, внушают им обман, хотя и безвредный, когда их располагают к сему собственным примером или смеются над хитростию, с какою дети обманули их.

б) Правдивости всегда должно приписывать высокое достоинство, а о лжи всегда надобно говорить с презрением и отвращением.

в) Дитяти, сознавшемуся в своем поступке, если не вовсе отменять наказание, то, по крайней мере, облегчать оное, а лгуна наказывать строже.

г) Вообще не должно удалять естественные следствия обмана или даже надобно намеренно соединять с ним невыгоды, что, например, бывает, если правдивому воспитаннику верят на слово, а к обманщику до тех пор не имеют доверия, пока он не покажет достаточных опытов своего исправления.

д) Чтобы облегчить для дитяти откровенность, не должно малых проступков подвергать несоразмерным наказаниям; не следует также слишком строго вынуждать признание в таких случаях, когда в нем нет необходимости или когда для дитяти оно слишком тяжело.

е) Особенно строго надобно наказывать ложь злонамеренную, например, злобную клевету на других. Вообще воспитатель не должен доверять тем детям, которые с приметным удовольствием рассказывают то о той, то о другой погрешности ближних. Он обязан со строгостию отвергать такие их доносы и никогда не оставлять доносчиков ненаказанными, если они говорят неправду или правду преувеличивают.

Различие между чистосердечием и неблагоразумною откровенностию, равно как между своекорыстною жалобою и законным или благонамеренным объявлением чужих недостатков, иногда не легко определить для детей с надлежащею точностию; но в последующие годы сии понятия необходимо надобно внушать им со всею определенностию.

1. Детская веселость и проистекающая отселе живость должны постепенно образоваться в то благоприятное расположение духа, с которым человек счастие, посылаемое ему Провидением, принимает с искреннею благодарностию, а несчастие переносит с великодушием, уповая на Бога и на лучшую будущность, и таким образом со скромным постоянством и твердостию проходит свое звание, не обольщаясь счастием и не унывая в несчастии. Детям надобно мало-помалу привыкать к трудностям и неприятностям жизни и с каждым днем более сдружаться со своим будущим званием. Впрочем, при этом не нужно возмущать веселое расположение их духа. Пусть воспитанник исполняет свою дневную работу, не как скованный невольник – нехотя, но смотрит на себя как на раба, который в назначенном ему от Господа месте должен умножать свой талант, за что некогда с преизбытком получит награду от всеблагого Мздовоздаятеля.

2. Воспитанник имеет нужду и в отдыхе, чтобы от чрезмерного напряжения не ослабеть ему и не предаться унынию, но занятия его отдыха с возрастом должны облагораживаться и одушевляться смыслом. Детские игрушки ему уже неприличны. Особенно надобно остерегать взрослых детей от увеселений, вредных для их физического и нравственного благосостояния. Эта предосторожность тем необходимее, чем легче увлекают их на распутия чувство внутренней силы, пробуждающееся влечение к другому полу, наклонность к разным шалостям, и проч.

3. Здесь опять надобно бы повторить то же, что было сказано в § 19 о вреде праздности. Молодые тунеядцы не только в умственном образовании далеко отстают от трудолюбивых своих сверстников и чрез то делаются неспособными к прохождению назначенного им от Бога звания, но скоро портятся и нравственно, и если болезненность преждевременно не доведет их до смерти, то часто впоследствии бывают в тягость себе и другим. Это очень нередко случается и с даровитыми юношами, которые потому заслуживают тем строжайшее осуждение, чем более могли быть полезны человечеству при своих отличных способностях. Счастлив тот молодой человек, который, постоянно имея в виду избранное им по надлежащем рассуждении звание, неутомимо приготовляет себя к нему образованием и который, привыкши к трудам, ничего не находит для себя несноснее праздности или неразумной, только в мечтах проводимой жизни.

1. Касательно внешней образованности встречаем две противоположные крайности: одни слишком высоко ценят внешнюю образованность, а другие совершенно пренебрегают ею. Есть родители и воспитатели, которые ставят главным делом воспитания – приучать дитя к тонкому обращению. Поэтому они не знают более важного занятия по отношению к детям как то, чтобы с ранних лет усовершать их в наружной ловкости и вежливости и чрез то сделать их приятными во внешнем поведении. Они не требуют, чтобы дитя было скромно, благодарно, сострадательно и услужливо, но желают только, чтоб оно умело наружно показывать себя таким. Поэтому за нарушение правил учтивости они гораздо строже взыскивают, нежели за нарушение заповедей Божиих и за поступки явно противные добрым нравам. Если мальчик или девочка умеют хорошо показать себя и со всеми говорить учтиво притворным языком, то на них смотрят с удивлением, как на отличный образец хорошего воспитания, хотя бы голова их была пуста, познания самые поверхностные, а сердце совершенно предано суетности и полно порочных склонностей. Вред, происходящий от такого пристрастия к внешнему образованию, очень велик.

а) Через это дитя удаляется от истинного своего назначения или только наружно делается тем, чем должно быть внутренно, потому что от него требуют не того, чтобы оно имело истинно добрые расположения, но чтобы только казалось имеющим оные.

б) От этого также рождается в дитяти ложная мысль, будто для него не нужно ничего, кроме упрочения своего земного счастия, а для этого нужны только наружная вежливость и ловкость.

2. Но, с другой стороны, есть и такие родители и воспитатели, которые впадают в противоположную крайность. Правила приличия и светские обыкновения они не только почитают тяжкими узами, от которых будет надобно освобождать детей, но даже находят удовольствие в грубости и вольности их и своевольству детскому дают название невинной, еще не искаженной природы. Иногда матери, сами очень образованные, увлекаясь такими предрассудками, смеются, смотря на постыдные и опасные дурачества своих детей, и оставляют ненаказанными наглые и буйные их поступки. Чрезвычайно вредные следствия таких заблуждений очевидны сами собою.

а) Дети, которым позволяют расти в такой грубой вольности, весьма скоро предаются беспорядкам всякого рода, ибо, привыкши следовать только влечению своей природы, они ни мало не стараются владеть собою; их не удерживает в порядке ни уважение к людям и существующим отношениям, ни забота о собственном благополучии.

б) Если же такие дети, по счастию, и удерживаются от бесчестных поступков, то своим грубым обращением отдаляют от себя благородных людей, лишаются уважения и любви в сообществе лучших сверстников и, таким образом, сами себе препятствуют благоуспешно исполнять свои общественные обязанности.

в) Наконец, кто не знает, как много в обществах возникает самых неприятных и вредных раздоров, когда такие грубые люди сходятся вместе и нападают друг на друга!

3) Поэтому воспитание должно держаться золотой середины. Хотя при воспитании главное дело состоит в том, чтобы душа была облагорожена и возвышена св. верою, однако вера же требует, чтобы мы и во внешнем обращении обнаруживали любовь, скромность и общительность, ибо любы долготерпит, милосердствует не завидит, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине, вся покрывает, всему веру емлет, вся терпит (1Кор. 13:4 и след.). Чрез это обнаружение внутренней красоты благочестия самая добродетель становится совершеннее и привлекательнее. Даже общепринятые правила вежливости приносят пользу. Они удерживают человека в известных границах, устраняют многие неприятности и служат внешним выражением внутреннего общественного устройства, назначая каждому свое место и содержа все в стройном порядке.

1) Главное дело здесь состоит в заграждении источников, из которых обыкновенно проистекает грубое и неловкое обращение в обществе.

Источники грубости суть следующие:

а) наклонность к самоугождению и недостаток в самоотвержении. Избалованное дитя не хочет ни в чем отказывать себе и не любит обуздывать беспорядочные влечения своей природы;

б) неуважение – или общее ко всем людям, или частное, к известным сословиям, например, к духовенству;

в) надмение своим родом, богатством, мнимою образованностию и проч.;

г) юношеская мечтательность о свободе, по которой молодой человек презирает все отношения, везде выказывает своеволие, и даже в этом поставляет свою честь.

д) наконец, обращение с грубыми и своевольными людьми.

2) напротив застенчивость и неловкость в обращении происходит обыкновенно от неопытности и незнания общепринятых форм обращения, часто также от излишнего опасения не понравиться. Это неумеренное опасение лишает человека нужной осмотрительности и присутствия духа, от чего он, чем более опасается ошибок, тем скорее ошибается.

3) Из этого ясно открывается, как должно действовать против сего зла. Главное состоит в том, чтобы с ранних лет приучать дитя к благородному обхождению. Когда дитя будет довольно разуметь, то особенно надобно заботиться о том, чтобы воспитывать в детском сердце святую любовь, проистекающую из источника Божественной веры. Если сия любовь обнимает и проникает детское сердце, то сама собою изливается из внутреннего во внешнее так, что каждое движение ее тогда носит на себе печать благоприличия. В обхождении такого человека будет выражаться скромное, искреннее и нелицемерное уважение к достоинствам и заслугам других, откровенность, приветливость и предупредительность, участие в положении других и общительность, кротость, терпение, миролюбие – и каким бы именем ни назвали вы различные виды одной и той же любви, каждый из них будет обнаруживаться со свойственною ему привлекательностию. Особенно в обращении с высшими эта христианская любовь выражается в том непритворном почтении, которое, будучи равно далеко от гордости и рабской боязливости, смотрит на всякую законную власть, как на поставленную от Бога, а на Самого Бога, как на высочайшего и всесовершенного Владыку, которого мы более всего должны бояться и любить.

4) Чтобы облегчить это обнаружение доброй душе, нужно детям сообщить приличное наставление как о естественных, так и об общепринятых формах учтивости. Поэтому надобно учить детей, как они должны вести себя в церкви, дома, за столом, в гостях и в обращении с людьми всякого состояния. К этому служат:

а) устные и письменные наставления в так называемых правилах вежливости;

б) частое указание на обращение образованных людей;

в) особенно пример родителей и лиц, окружающих дитя.

Не нужно, кажется, и упоминать о том, как много сам воспитатель должен заботиться о вежливости. Своим неучтивым обращением он не только подаст худой пример воспитанникам, но и сам может потерять уважение как у тех, которые поручают ему детей, так и у самих детей. Поэтому если прежде он имел мало случаев образовать себя в приличной вежливости, то должен вознаграждать этот недостаток наблюдением и чтением. Притом иногда полезно откровенное признание в своем недостатке пред поучающими детей. Благоразумные люди примут это признание за доказательство благородного сердца и будут щадить его доверие.

1. Если детское сердце проникнуто будет духом благочестия, непритворным уважением и любовью к людям и если к этому присоединится благотворное наставление, то не будет нужды предостерегать воспитанника от выражения таких расположений и чувствований в отношении к другим, каких нет в его сердце. Впрочем, в свете нет ничего обыкновеннее притворства. Там льстивым языком весьма часто выражают почтение и любовь, тогда как в сердце господствует отвращение и досада. А как легко молодому человеку увлечься потоком господствующих обычаев света! Это еще не есть притворство, если дитя заранее, прежде нежели достигнет полного смысла, будет приучено с каждым обращаться приличным образом и удерживаться от всего, что непристойно. Это, напротив, принадлежит к тем полезным привычкам, которым впоследствии легко сообщается живой дух истинной добродетели. Не есть также лицемерие, когда человек в обхождении делает обычные приветствия, следуя общепринятым правилам, потому что такие приветствия подобны ходячей монете и значат не более того, за что принимаются в обыкновенном обращении. Но мы виновны в притворстве, если наши уверения в сердечном участии и почтении к другим противоречат нашим чувствованиям.

2. От лицемерия и лукавства всеми мерами надобно охранять детей, и это охранение, опять, возможно только при истинном благочестии. Одна св. вера дает нам видеть человека в его полном достоинстве (§ 80). Она требует почтения к высшим, уважения к общественным отношениям, любви ко всем, даже к врагам нашим, и непременно обязывает нас отвергаться самих себя, каждодневно принимать крест свой и последовать Тому, Кто был кроток и смирен сердцем.

Итак, если хочешь сохранить дитя чистым от тонких приемов лжи, тщеславия и своекорыстия, то старайся с ранних лет внушать ему дух истинного благочестия и довести его до того, чтобы благочестие было в нем господствующим свойством. Кто проникнут сим духом, у того прекрасная душа естественно обнаруживается в прекрасных действиях.

3. Как далеко должно простираться это внешнее образование? Можно различать отрицательную и положительную его сторону. В отрицательном отношении это образование не имеет границ: каждому человеку надобно избегать всего, что непристойно, соблазнительно и в самом деле оскорбительно для других. Напротив, в положительном отношении нужно обращать внимание на возраст, пол, состояние, и вообще на внешние отношения детей. Как неприятно видеть, когда дети в обществе ведут себя уже как взрослые, так же неприятно смотреть и на то, когда люди из низкого состояния перенимают тонкие манеры высших сословий. Хотя естественное выражение любви и благожелания в существе всегда одинаково, но по обычаям, принятым в обществе, оно принимает различные виды.

1. Без сомнения, лучше сохранять расцветающее детство чистым и неиспорченным, нежели восстановлять его после падения и, может быть, врачевать раны, уже загнившие. Но какое воспитание может заградить коварному змию все входы к невинным детям? И как часто случается, что дитя прежде, нежели поручат его воспитателю, уже испытало ядовитое жало адского змия! Отселе видна важность вопроса: как можно опять исправлять воспитанника? Но чтоб не смешивать понятий, предварительно заметим, что здесь идет речь только о таких грехах и недостатках, в которых действительно виновен сам воспитанник. Об исправлении беспорядочных склонностей воспитанника, которые сами по себе не могут быть ему вменяемы в грех, но суть только зародыши зла, уже было сказано прежде, особенно в § 108.

2. Воспитатель прежде всего должен узнать в воспитаннике как самые грехи, так и источники их. Узнавать это тем бывает труднее, чем более виновный старается скрывать свои нравственные слабости. Как часто это случается и в детском возрасте, может не знать разве только тот, кто мало обращался с детьми. Притом, чем бесчестнее и неисцельнее грех, тем более юный грешник старается скрывать его в непроницаемом мраке. Поэтому воспитателю нужны неусыпная бдительность и опытный взор, чтобы мог скоро открывать зло. Указания о том, как он должен частию сам наблюдать за своими воспитанниками, частию пользоваться посторонними сведениями, были даны в § 15.

3. Но нравственное зло имеет свое основание не во внешних действиях, а в превратном расположении души. Это расположение есть худое дерево, а худые поступки – его плоды, по которым познается самое дерево (Лк. 6:44). Итак, чтобы совершенно уврачевать зло, надобно положить секиру на его корень – изменять самое расположение. Это внутреннее изменение, конечно, есть дело не воспитателя, а Духа Божия, Который вновь оживляет умершее чувство человека, пробуждает усыпленное и делает его новою тварию. А как чрез это действие Духа не исключается свободная деятельность человека, то может и должна содействовать здесь и посторонняя человеческая помощь. Кто же более к этому способен, как не добрые родители или усердный воспитатель?

4. При этом не надобно забывать, что грехи не только делают больною душу, но и оскорбляют Бога. Поэтому падший не только должен восстать и с обновленными силами далее идти по трудному пути добродетели, но и стремиться, особенно если он тяжко согрешил, к новому примирению с Богом и единению с Ним. Для этой цели Иисус Христос установил два таинства – покаяние и причащение. Дело воспитателя состоит преимущественно в том, чтобы он располагал виновного воспитанника к достойному принятию сих спасительных таинств, и чрез то старался по возможности облегчать и упрочивать его исправление.

1. Внутренняя перемена человека не иначе возможна, как только при содействии Божественной благодати. Но для этого, как прежде было сказано, он должен прежде получить прощение грехов и примириться с Богом. Прощения же и примирения с Богом может он достигнуть только верою в заслуги Иисуса Христа, посредством покаяния. В таинстве покаяния Божественный Искупитель невидимо является Ходатаем между нами и оскорбленным Богом, и священник, как Его служитель, как видимый посредник между Богом и нами, свидетельствуя о нашем раскаянии, по данной ему от Бога власти разрешает кающегося от грехов. Условия для сего суть следующие: испытание совести, сокрушение сердца, живая вера в Иисуса Христа, твердое упование на Его Божественное милосердие, решимость в последующее время удаляться грехов, исповедь и плоды, достойные покаяния.

2. Не будем говорить о том, как надобно объяснять воспитаннику сии требования – это предлагается в учении о догматах Веры, но кратко покажем, как должен действовать воспитатель, чтобы расположить сердце воспитанника к достойному покаянию. Поскольку же без помощи Духа Божия все наши старания тщетны, то воспитатель как сам должен молить Бога о ниспослании Благодати и о просвещении воспитанника, так равно и воспитаннику должен внушить расположение к смиренной молитве. При этом воспитатель должен употребить все старание о том, чтобы воспитанник искренно сознал свои грехи, их источники и следствия и живо сознал и почувствовал свое жалкое положение. Для этого воспитателю надобно не только приспособлять свои наставления и увещания к понятиям воспитанника, но и с благоразумною любовию пользоваться благоприятными расположениями и лучшими минутами его духа. Любовь и здесь бывает очень изобретательна: одушевляемый ею воспитатель то повествованием и указанием на примеры незаметно, как некогда Нафан Давида, приводит заблудшего в самого себя, то обращает его взор на собственное его внутреннее состояние и на появляющиеся уже следствия грехов его.

3. Но главное – действительная перемена мыслей, истинное раскаяние, живая вера, упование на Иисуса Христа и твердая решимость впредь не грешить. Чтобы падшего воспитанника сделать недовольным самим собою и возбудить в его сердце истинное раскаяние, воспитатель должен освободить его от того ослепления, которое доселе скрывало от него близкую и отдаленную будущность, – должен показать ему, особенно в случае тяжких грехов, ту бездну, которая страшно разверзается под ногами легкомысленного; чрез возбуждение нравственного и благочестивого чувства представить воспитаннику грех в его истинном виде, как оскорбление бесконечно любвеобильного и достойного беспредельной любви Бога и как постыдную неблагодарность к Нему. Искреннее и живое раскрытие беспредельной благости Бога Отца и Его Сына, Господа Иисуса Христа, из любви к нам соделавшегося человеком и столь много для нас совершившего, может сильно подействовать на сердце, не совсем огрубевшее. Непритворное раскаяние во грехах не останется без действий: оно перейдет в твердую решимость удаляться от греха, сколь бы ни трудна была брань, которую надобно выдержать для преодоления его. А чтобы и здесь опять подать слабому руку помощи, воспитатель должен вдохнуть ему мужество, указывая на беспредельную благость Божию и на содействующую благодать Святого Духа. Пусть для ободрения представит он высокие примеры благоуспешноисправившихся, изобразит вожделенные плоды обращения к Богу и, если пользуется полным доверием воспитанника, пусть начертает вместе с ним хорошо обдуманный, более привлекающий, нежели устрашающий план последующей его жизни.

4. Что касается исповеди, то благочестивый воспитатель пусть прежде всего уверит своего воспитанника в необходимости сего таинства, открывающейся из Божественного установления его, потом пусть основательно объяснит образ этого самообвинения и, наконец, рассеет его предрассудки если каким он подвержен, внушит сердцу его сыновнее доверие к духовному отцу и устранит по возможности тот ложный стыд или страх, который заставляет иногда скрывать самые глубокие и опасные раны души. Ничего нет важнее в сем великом деле, как доверие и также ничего нет опаснее, как недостаток его.

1. К принятию таинства Евхаристии надобно приготовлять детей с самых ранних лет, ибо св. церковь, не лишая младенцев таинства крещения и заботясь о наискорейшем принятии их в свои недра, чтобы они не были чуждыми общения со Христом и участия в благодатных дарах Его, в то же время преподает им равным образом таинство Тела и Крови Христовой, чтобы они, возрожденные от воды и Духа, принимая Божественную пищу, возрастали и укреплялись в духовной жизни.

2. Родители и воспитатели должны помнить, что духовная жизнь зависит не от нас, но от благодати Духа Христова и что нам надобно бояться только того, как бы не противодействовать Св. Духу, и стараться отстранять все, Ему не угодное. Дети до того времени, пока не сделаются способными различать добро и зло и поступать свободно по понятиям о своих обязанностях, еще не могут сами по себе противиться Духу Христову, ибо они очистились от грехов в купели крещения и сохраняют невинность благодатного возрождения. Поэтому святая Церковь, как любвеобильная мать, беспрепятственно допускает их к Божественной трапезе тела и крови Христовой. Но подобно тому, как при Крещении вместо детей дают обеты восприемники их, и теперь, когда дети еще ничего не понимают, мать или воспитательница, принося дитя к таинству, должна это делать со всем вниманием и благоговением, как бы сама вместе с детьми приступала к Божественному таинству. И во всякое другое время, а особенно пред причащением дитяти Святых Таин, мать, кормилица и все, окружающие его, обязаны с истинною христианскою осторожностию обращаться с ним, –не делать, не говорить, не мыслить близ него ничего неприличного детской невинности и противного таинству, чтобы благодать Духа Христова тем беспрепятственнее осеняла дитя и пребывала в нем. Здесь опять надобно помнить слова Господа Спасителя, внушающие благоговейное внимание к детям, охраняемым Ангелами Божьими: Блюдите, да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небесного (Мф. 18:10).

3. Когда дети начинают понимать изъяснения священных предметов веры, надобно внушать им здравые понятия о великом Таинстве причащения. Нельзя дитяти раскрывать внутреннее Божественное достоинство Евхаристии: это было бы выше младенческого смысла. Но благоразумная мать или воспитательница найдет возможность внушить ему благоговение к таинству и искреннее желание причащаться его. Применяясь к детскому смыслу, пусть она говорит дитяти о том, что Бог Отец небесный, по благости своей и любви к человекам, чрез служителей алтаря подает нам Божественную пищу, которая питает тело и душу и которая необходима, чтобы мы были угодными Богу и Святым Ангелам Его. Посему надобно желать причащаться сей от Бога подаваемой пищи, надобно благодарить Господа и любить Его за это. Такие и сим подобные понятия о Божественном достоинстве св. таинства надобно внушать детям с первым раскрытием их смысла, повторять, уяснять и поддерживать эти понятия при постепенном их возрастании по телу и по смыслу. В то же время надобно внушать детям уважение и любовь к служителям алтаря, чтобы они приступали к Господней чаше и принимали Св. Дары охотно, без страха и смущения. Если дитя не охотно приступает к таинству, то это обыкновенно бывает следствием невнимания или неопытности тех, кои должны заботиться о его воспитании. Невинное дитя, еще сохраняющее благодать, полученную в купели крещения, и охраняемое добрым Ангелом, не может не желать ангельской пищи и тесного единения со Христом Спасителем чрез причащение Божественного тела и крови. Только надобно приводить его ко Христу, указывать ему Христа в Св. Дарах Его – и оно будет любить Господа, будет искать и алкать спасительной Его трапезы.

1. Но особенного внимания требует от воспитателя приготовление детей к причащению Тела и Крови Христовой в то время, когда достигают они отроческого возраста и, по правилам Церкви, должны приготовляться к принятию сего таинства, очищая совесть свою таинством покаяния. В этом возрасте надобно 1) сообщать детям более полные понятия о высочайшем таинстве Евхаристии, 2) внушать им, как должны они приготовлять себя к достойному принятию ее и 3) научать, как надобно держать себя по принятии сего таинства. С расширением детского смысла воспитатель будет постепенно возводить ум детей к более ясному и основательному уразумению таинства Евхаристии. Для сего воспитатель

а) будет стараться сообщить дитяти понятие о Спасителе и о спасении, полученном чрез веру в заслуги Спасителя; скажет, как Бог Отец послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы Он, соделавшись человеком, научал людей истине и умилостивил правосудие Божие Своими заслугами, страданиями и крестною смертию;

б) покажет, как Иисус Христос установил Евхаристию и в чем состоит величие сего таинства, раскрыв, что в нем под видом хлеба и вина преподается истинное Тело и истинная Кровь Христовы;

в) раскроет, что таинство всегда coвepшается по воле Божией действием Св. Духа и что священник и есть только служитель Таинства и представляет Христа, невидимо действующего, поэтому при совершении его всегда повторяются слова Господа: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов.

г) покажет цель установления сего таинства, то есть раскроет, что на святом престоле Тело и Кровь Христовы приносятся Богу в бескровную Жертву за грехи живых и умерших, как Иисус Христос принес Себя единожды на Кресте в умилостивительную жертву Богу за грехи всего мира, и преподается причащающимся в спасительную пищу, которая необходима для поддержания в нас жизни духовной, как Спаситель учит: Аще не снесте Плоти Сынa Человеческого, ни пиете Крови Его, живота не имате в себе. ядый Мою Плоть и пияй Мою кровь, имать живот вечный и Аз воскрешу его в последний день. Плоть Моя истинно есть брашно, и Кровь Моя истинно есть питие (Ин. 6:53–35). «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, не будете иметь в себе жизни (по духу). Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь, имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие».

2. Пред самым причащением св. Таин приготовление к покаянию и самая исповедь должны быть раскрываемы воспитаннику как приготовление к теснейшему единению со Христом Спасителем посредством причащения Божественного Тела и Крови Его. Приготовляя воспитанника к участию в трапезе Господней, попечительный воспитатель будет поступать так:

а) Прежде всего с непритворным чувством благоговения напомнит ему о святости и величии таинства Евхаристии, о необходимости причащения для спасения души, по заповеди Господа Спасителя, и о величайшей благости Божией, явленной в великих Дарах.

б) Внушит воспитаннику, чтобы он с благоговением размышлял о сем таинстве, веровал, что в нем Христос Спаситель Сам преподает ему Свое Тело и Кровь, и соединялся с ним, по слову Его: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает и Аз в нем (Ин. 6:56), и несомненно надеялся, что, если он достойно приступит к таинству, Господь не лишит его Своего благоволения и спасительной благодати, которая дарует душе мир и радость и есть залог вечной жизни. Для этого надобно, чтобы воспитанник, сознавая свое непостоянство – ибо никто не может быть чист пред Богом и Его святейшим таинством, – со смирением, детскою любовию и преданностию усердно молился Господу Спасителю, да сподобит его неосужденно причаститься пречистого Своего Тела и Крови.

в) Сверх сего, внушит воспитаннику и то, что, имея внутреннее благоговение души, надобно к принятию Даров благодати приготовлять и тело. Покажет, как необходимо воздержание в пище и питии, т. е. пост – чтобы душа свободнее могла заниматься молитвою и приобретала постепенно более господства над телом; бдение, т. е. стояние на молитве, удаление себя от развлекающих предметов, обуздание плотских нечистых пожеланий, ограничение самого сна – чтобы более времени посвятить на служение Богу; сохранение опрятности, скромности, и благопристойности в теле и его движениях, чтобы во всем показывать благоговение к великому Таинству.

г) Внимательный руководитель воспитанника не забудет благовременно сказать ему и о том, как важно точное исполнение правил Церкви, читаемых для приготовления к причащению накануне дня причащения и в самый тот день пред литургиею, и позаботится, чтобы приготовительные каноны и молитвы слушал он со вниманием и благоговением.

3. После причащения св. Таин надобно внушить воспитаннику, чтобы держал себя осторожно, помня, какой дар получил он от Господа, и чтобы доброе расположение, с которым приступил к причащению, старался утвердить в себе навсегда, потому что Господь приходит к нам со Своим Телом и Кровию не для кратковременного только общения с нами, но для всегдашнего пребывания в нас, чтобы в единении с Ним мы имели источник духовной жизни и, получив залог Св. Духа, как здесь, на земле, наслаждались благодатною радостию и миром, так и в будущей жизни получили полное участие в славе Его вместе со всеми Святыми. Иисус Христос говорит: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь имать живот вечный. Плоть Моя истинно есть брашно и Кровь Моя истинно есть пиво. Если будем всегда благоговейно хранить в себе начаток духовной жизни, питаемой Святым Таинством, то сия жизнь, поддерживаясь и постепенно укрепляясь благодатию Св. Духа, и по разрешении души от бремени тела не прекратится, но расширится и возвысится, ибо тогда узрим Господа лицом к лицу. Чтобы Христос всегда был с нами и благодать Духа Его не преставала действовать в нас, надобно стараться в последующее время удаляться от тех грехов, в которых раскаялись мы на исповеди и получили разрешение чрез отца духовного от Самого Христа Спасителя. Поэтому весьма важная обязанность воспитателя – заботиться о том, чтобы его воспитанник, принесши раскаяние в прежних грехах, старался всеми мерами исправиться в них, жить невинно и, сколько это возможно при человеческой немощи, со страхом удаляться от всякого греха.

1. Внутреннее изменение человека совершается в то самое время, как начинает он отвращаться от прежних грехов своих и предает себя Богу. Но внешнее выражение сей перемены – прочное исправление – обыкновенно совершается мало-помалу. Для этого воспитателю надобно употреблять все меры к тому, чтобы предпринятое воспитанником намерение исправить себя было твердо и никогда не ослабевало. Прежде всего должен он стараться заградить источники зла, отдаляя, сколько возможно, все случаи к нему, равно и все опасности, каких только можно избежать, а неизбежные должен ослаблять и, по возможности, делать безвредными.

2. Благочестивому расположению души надобно доставлять средства к оживлению и укреплению благочестия. Преимущественное средство к этому есть благоговейная и смиренная молитва вместе с другими упражнениями христианского благочестия. Особенно благотворно каждодневно повторяемое испытание нравственного своего состояния, пред судом совести и Слова Божия, соединяемое с этим испытанием искреннее исповедание своих грехов пред всевидящим Богом, чувствование своего недостоинства и смиренная молитва к милосердому Богу о прощении всех грехов, сознаваемых, или забытых, или по неведению соделанных. Чем чаще испытывает человек самого себя и с искренним раскаянием в своих грехах обращается к Богу, тем глубже укореняется в душе его дух благочестия и тем более приобретает он навыка во внутренней молитве, которая таким образом обращается в необходимую потребность души его. Надобно всеми мерами охранять воспитанника от падений, но так как невозможно совершенно обезопасить его от них, то, по крайней мере, нужно благовременно внушать ему, чтобы и при новых грехопадениях он не ослабевал духом, но, сознавая свое падение, спешил искренним раскаянием пред Господом и молитвою заглаждать грехи свои и опять утверждаться на прямом пути. Кто с твердым упованием на Бога непрерывно продолжает брань с духовными врагами, тот будет, наконец, утешен совершенною победою над ними.

3. Здесь особенно многое зависит от личного достоинства и свойств воспитателя. Кроме того, что он всегда должен представлять собою образец неукоризненной нравственности и истинного благочестия, его старания тогда только могут иметь желаемый успех, когда он будет пользоваться любовию и полным доверием к себе воспитанника. Все увещания из уст того, кого воспитанник не уважает и не любит, без пользы пробегают мимо закрытой души его, между тем как всякое слово любимого друга проникает ее. Поэтому часто случается, что советы и увещания уважаемого и любимого товарища или сверстника-друга бывают действенее, чем советы воспитателя. Воспитателю необходимы также проницательность и благоразумие, чтобы он мог верно судить как о воспитаннике так и об обстоятельствах, которые на него действуют, и умел всегда пользоваться удачно выбранными средствами. Сколь необходимо ему в этом случае терпение и господство над самим собою, о том уже не раз было говорено выше. Неумеренная горячность всегда более вредит, нежели приносит пользы. Напротив, чем сильнее владеет воспитатель собою и движениями своего духа, чем с большим спокойствием и рассудительностию приступает он к делу и, при самой строгости своей, чем более показывает искренней любви, тем более успеха будет он иметь в своем действовании на воспитанника.

1. Нет нужды подробно говорить о грехах, между юношами обыкновенных, и для каждого из них предлагать особый способ врачевания. Кто хорошо усвоит себе доселе сказанное об образовании различных способностей, как телесных, так и духовных, тот легко обойдется без этого частного указания. Только об одном виде юношеских грехов, кажется, не должно умолчать, именно о злоупотреблении влечения к другому полу. Ибо сколь ни постыден и ни ужасен этот порок по своим следствиям, но он так обольстителен и искушение здесь так велико, что только меньшая часть юношей имеют счастие спасти себя от искушения до вступления в зрелый возраст. Опасность от сих грехов умножается по той мере, как оскудевает в воспитаннике дух благочестия, дух молитвы и благоговейного уважения к св. заповедям Христовым. Для того уже нет защиты от сих искушений, кто не питает в душе св. любви к Богу и Его закону, и кто равнодушен.о всеиу священному. А тот сам идет в пропасть погибели и неудержимо стремится к ней, кто ищет для себя только чувственных наслаждений, кто плотскую любовь со всеми обольщениями испорченного воображения представляет наилучшим благом жизни или постыдные обнаружения скотской похоти почитает извинительною слабостию.

2. Особенно часто этот порок открывается в онании, или самоосквернении, и «Как ужасна печать, – говорит знаменитый врач⁸, – которую природа налагает на такого грешника! Это поблекшая роза, древо, засохшее во время цветения, бродящий труп. Этот гнусный порок истребляет весь огонь жизни и оставляет по себе бессилие, недеятельность, смертную бледность, сухость тела и расслабление души. Глаза теряют свой блеск и живость, черты лица становятся продолговатыми, красота юношеского вида исчезает, и бледно-желтый, свинцовый цвет поврывает лицо юноши. Дети, получившие от природы отличные дарования и остроумие, становятся только посредственными или даже тупоумными; душа теряет вкус ко всем добрым и возвышенным помыслам, а воображение совершенно портится. Вся жизнь такого человека есть ряд тайных упреков совести, мучительных ощущений заслуженной слабости, нерешимости, недовольства жизнию. Кроме того, сила пищеварительная ослабевает, кровь портится, грудь наполняется мокротами, открываются сыпи и чирьи на коже, сухость и измождение всего тела, падучая болезнь, чахотка, перемежающаяся лихорадка, обмороки и преждевременная смерть.

3. Поэтому весьма важная обязанность родителей и воспитателей – всеми мерами охранять детей от сего опустошительного порока и вообще от всякого греха нецеломудрия и, если зло уже вкралось: тотчас замечать и как можно скорее врачевать сию заразу. А чтобы отвратить эту ужасную язву, прежде всего надобно по возможности отстранять опасности и угрожающие бедою случаи, каковы следующие:

а) Со стороны тела: изнеженность и расслабление его, кушанья слишком сытные, крепко приправленные, приводящие в волнение кровь; также крепкие напитки, теплые перины, особенно если дети долго лежат на них потру после своего пробуждения; иногда большое полнокровие, острота соков, засорение желез, переполнение желудка, особенно перед сном и т. п.

б) Со стороны духа: осквернение юношеского воображения зрением соблазнительных картин, статуй и других предметов, сильно раздражающих чувствительность, также чтением вредных сочинений, соблазнительных повестей и романов и т. п., непристойными шутками и намеками, знакомством с соблазнительными представлениями в театре или в других местах, посещением подозрительных обществ, нескромных увеселений, а иногда даже преждевременным изучением натуральной истории и т. п.

в) Преимущественно и больше всего плотское вожделение возбуждается зрелищем безнравственных примеров, когда взрослые в присутствии детей позволяют себе соблазнительную вольность и даже явное бесстыдство; также чувствительным обращением детей между собою и проч. Особенно опасно для детей нежное обращение с лицами другого пола, хотя бы это было и без худого намерения: от сего обыкновенно расслабляется сердце, воспламеняется воображение, мало-помалу притупляется чувство стыда, а страсть делается почти непреодолимою. Наконец, намеренным обольщением или от сверстников и товарищей, или от других. Родители и воспитатели должны со всею заботливостию смотреть, с кем обращаются дети, с кем и где играют, при ком спят и кому сами препоручают их.

1. Сии и подобные поводы к грехам нецеломудрия надобно устранять или, когда это невозможно, стараться делать их безвредными. Впрочем, человек в самом себе носит величайшего врага и если не будет мужественно сопротивляться ему, то неминуемо сделается рабом его. К средствам сего сопротивления преимущественно относятся:

а) Благоразумное укрепление тела, приучение к умеренности и продолжительные упражнения в терпении и лишениях.

б) Постоянное упражнение, посредством которого ум и сердце правильно бывают заняты и обращены к приличным предметам. Ничего нет опаснее, как праздное бездействие.

в) Занятие ума светлыми, возвышающими душу размышлениями.

г) Самое же действительное средство к сохранению чистоты, как и вообще детской невинности, есть с ранних лет пробужденный и тщательно сохраняемый сыновний страх к Богу. Как можно чаще надобно говорить сердцу дитяти в этих или подобных выражениях: «Дитя! Бог везде видит тебя. Ни мрак ночи, ни отдаленность места не могут укрыть тебя от всевидящего ока Его. Он видит все твое сердце и знает каждую твою мысль. Сюда принадлежит и то, что сказано было прежде о благоговейном почитании Пресвятой Богородицы, Ангела Хранителя, Святых угодников Божиих и т. д., о молитве и принятии св. таинств.

д) Наконец, попечение о сохранении детской стыдливости. Очень важно, если дети уже с ранних лет смотрят на всякое ненужное осязание и обнажение себя, как на нечто неприличное, и если другие внимательно берегут в них нежное чувство стыда. Все противное христианской скромности должно представлять им, как постыдное и достойное отвращения, и внушать, чтобы они всегда того стыдились и избегали. Когда дитя достигнет некоторой зрелости ума и тела, тогда надобно твердо уверить его в греховности нецеломудрия, особенно посредством изречений Божественного Откровения. Надобно приучать его всегда помнить высокое достоинство сохранения чистоты и невинности, и с уважением смотреть на свое тело, как на жилище Св. Духа; должно также указывать ему на ужасные последствия, какие человек навлекает на себя, предаваясь скотской похоти.

В мире, подверженном греховному растлению, всегда были и ныне есть (может быть еще более, нежели прежде) бесстыдные соблазнители, которые извиняют этот пагубный порок как маловажный и пагубные следствия, от него происходящие, представляют такими, коих будто легко можно избежать. О какое зло для мира такие люди! Какая опасность для неопытных детей и юношей – встреча с этими развратителями! Как легко может обольститься грехом детское сердце, по своей растленной природе уже предрасположенное к этому злу! О если бы каждый соблазнитель или соблазненный в час ослепления своего мог видеть страшную картину того ужасного зла, какое причиняют грехи нецеломудрия каждому виновному в нем, равно как семействам, обществам и целому миру! Он ужаснулся бы и с трепетом отвратился бы от всякого прикосновения к сей губительной язве человеческого рода. Поэтому чем пагубнее порок нецеломудрия, тем благовременнее и внимательнее надобно внушать детям отвращение от них и тем необходимее указывать юношам в Божественном Откровении на строгое воспрещение прелюбодеяния и всякого греха, нарушающего целомудрие. Сюда относятся следующие места Св. Писания: Не весте ли, яко храм Божий есте и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм бо Божий свят есть, иже есте вы (1Кор. 3:16, 17). Не льстите себе: ни блудницы, ни прелюбодеи, ни сквернители, ни малакии, нu мужеложницы, – царствия Божия не наследят (1Кор. 9:9, 10). Блуд же и всяка нечистота ниже да именуется в вас, якоже подобает святым. Сие бо да весте, яко всяк блудник или нечист не имать достояния в царствии Христа и Бога. Никтоже вас да льстит суетными словесы: сих бо ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя (Еф. 5:3, 5, 6).

2. Если же воспитанник по недостатку родительского надзора или и при сем надзоре впадает в этот порок, то непременная обязанность для всех, коим поручается воспитание, стараться немедленно открывать это зло и истреблять оное возможными средствами. Открытие его вначале очень трудно, ибо как всякий порок, так и этот не любит света, но удаляется в темноту и скрытное место. Особенно это трудно касательно гибельного греха онании, где несчастный сам и развратитель, и орудие постыдного порока. Поэтому здесь исключительно к месту слово о сем грехе.

1. Мерзость запустения, таящаяся на месте святе – в оскверненном храме Духа Божия, скоро открывается и наружно, по крайней мере, для взора проницательного. Главные признаки тайных грехов юности суть:

а) Бледное, свинцового цвета лицо, с влажными или сухими впавшими в темные ямины глазами; также преждевременное состарение и истощение тела.

б) Внезапная потеря прежней живости в здоровом, однако ж, мальчике или девушке, также удаление от людей, нерешимость смотреть другому в лицо, устранение от общих забав с подобными себе, запирание в комнате и обнаружение большого замешательства, когда кто-нибудь входит к уединившемуся, продолжительное пребывание в потаенных местах и т. п.

в) Мрачная рассеянность духа, слабость памяти и продолжительная нерасположенность к серьезным занятиям; также пребывание на одном месте как будто в состоянии размышления, между тем как глаза без мысли устремляются на тот или другой предмет и неподвижно на нем удерживаются и т.п.

2. Впрочем, сии признаки не несомненны. Люди со счастливым сложением тела могут иногда в продолжение нескольких лет предаваться этому пороку, скрывая наружные следы его. С другой стороны, вышеизложенные явления могут происходить и от иных причин, например, от различных болезней. Вернее сих признаков – следы на носильном или постельном белье, а преимущественно, собственное признание ребенка. Родители или воспитатели могут получать эти признания тогда, когда к подозреваемому ребенку будут снисходительны, станут прежде всего представлять ему этот порок не заслуживающим наказания проступком, а несчастием, в которое могут впасть лучшие дети, и большую часть вины будут слагать на развратителей; когда ему обещают деятельную помощь, но в то же время живо представят печальные следствия сего тайного и постыдного греха и т. д. Если при этом ребенок возбуждает основательное подозрение, то воспитатель, отец или мать, смотря по обстоятельствам, должны наедине, дружеским и сострадательным тоном рассказать ему, как много молодых людей, часто сами того не зная, жалко гибнут от неизвестных тайных грехов, как легко было бы помочь им, если бы они открыли свое несчастное состояние и т. д. Тут с твердым взглядом могут они сказать ему, что и о нем беспокоятся, – и робкий или спокойный ответ его иногда безошибочно показывает, сознает ли он себя виновным или нет.

3. Но самое трудное дело – исправление этого порока, особенно если он от долговременной привычки сделался для человека как бы потребностию, второю природою. Впрочем, никогда не надобно отчаиваться в надежде на успех: решительная воля, подкрепляемая Божиею помощию, все может. Для этой цели со стороны воспитателя должно быть употреблено то, что вообще сказано было в §§ 120–123.

а) Он должен раскрыть несчастному жалкое его состояние. Может быть, виновный не знал доныне, как постыдно и пагубно то, что делал он втайне; может быть, он содрогнется, как скоро откроют ему глаза.

б) Чтобы побудить виновного к истинному исправлению себя, воспитатель должен показать ему из Слова Божия отвратительную низость этого порока; а чтобы усилить впечатление, надобно изобразить пред ним плачевные следствия, навлекаемые сим грехом и в настоящей жизни, а еще более – в вечности. Если виновный уже чувствует в своем теле или духе некоторые мучения, то надобно обращать его внимание на эти горькие плоды зла. Можно при этом пользоваться и естественным побуждением к чести, говоря, например, так: «Смотри! люди скоро заметят, что ты предаешься этому пороку!» Что касается до девиц, то родители иногда могут даже поставить пред ними зеркало, чтобы они, увидев в нем поблекшее лицо свое, ужаснулись того зла, которое приводит к таким горестным последствиям.

в) Надобно убеждать тронутого грешника открыть без утайки все свое бедственное состояние духовному отцу, и очистить свою совесть, может быть давно обременяемую сими и другими грехами.

4. Наконец, чтобы облегчить воспитаннику исправление, должно пользоваться всеми средствами, служащими к отвращению тайных грехов юности, о которых выше было сказано. Особенно нужно удалить ближайшие предметы, доселе подававшие ему повод ко грехам, как то: соблазнительных людей, книги, зрелища, праздность и т.п. Если кающийся покажет решительное намерение исправить себя и пользоваться предлагаемыми ему средствами, то нужно наставить его, как он должен бороться и побеждать соблазнительные искушения, и когда нравственное его выздоровление будет мало-помалу подвигаться вперед, он, как по своей ободряющейся совести, так и по веселым взорам своих родителей, почувствует и увидит, сколь утешительно хранить чистоту, без зазрения совести смотреть на ближних и особенно обращать взор свой ко всеведущему и всеиспытующему Господу Богу. Напротив, если юный грешник так погряз в своем пороке, что побуждения св. веры не производят на него желаемого действия, то необходимость требует, чтобы он испытал и телесные наказания.

Нередко бывает нужно употреблять и врачебные пособия, особенно когда онания есть следствие не воли испорченной, а слабого или расслабленного и расстроенного организма.

1. Уже было замечено в § 27, что не вдруг должно прекращать воспитание, но надобно мало-помалу уменьшать его до тех пор, пока воспитанник не приобретет самостоятельный и твердый характер. Как в физическом отношении человек не вдруг научается стоять и бегать на собственных ногах, так точно бывает и в нравственном отношении. Большая предстоит опасность, когда взрослого юношу, которому прежде не давали никакой свободы, которого охраняли с недоверием, а может быть, постоянно удерживали только страхом и насилием, – потом вдруг оставляют самому себе. Как можно с уверенностию ожидать, чтобы такой юноша тотчас стал благоразумно управлять своим состоянием и не сделал злоупотребления из своей свободы? Юношеская жизнь его подобна потоку, который, достигая равнины, бывает тем шумнее, чем более стеснялся прежде в своем течении.

2. Поэтому воспитанник должен быть приучаем к управлению самим собою мало-помалу, с годами, чтобы таким образом в продолжение воспитания заблаговременно мог приобрести навык к самостоятельному, благоразумному и твердому действованию. Особенные условия здесь следующие:

а) Нужно, чтобы воспитанник помнил и с благоговением держал в уме главное свое назначение, то есть, чтобы высокая истина: «я рожден для вечности и там буду ожидать, что здесь посею», всегда глубоко и неизгладимо напечатлена была в душе его. При этой глубокой мысли он не может не иметь желания и твердой решимости отвергать все, удаляющее его от главного назначения, и более всего искать царствия Божия и правды Его.

б) Нужно, чтобы, посвятив себя на святой подвиг ежедневного самоотвержения, он не только почитал возможным делом одерживать победу над пороками, но посредством постоянных упражнений и в самом деле приобретал навык побеждать.

в) Особенно его разум должен всегда несомненно исповедывать Божественное достоинство Христианского учения, и вся душа его должна быть глубоко проникнута благотворною силою православной Веры. Чем глубже дух истинного благочестия таким образом проникнет все существо юноши, тем ревностнее будет он стараться соответствовать своему назначению как временному, так и вечному, чего требуют от него столь сильные побуждения и к чему св. вера подает ему столь многие, истинно Божественные, действительнейшие средства.

Кто ны разлучит от любви Божия? – Скорбь ли или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч? Но во всех сих препобеждаем за возлюбльшаго ны. Известихся бо, яко ни смерть, ни живот, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8:35 и след.). О если бы это одушевление исполнило сердце каждого юноши и каждой девицы и распространилось на все дела их и на всю жизнь!

1. Впрочем, хотя бы юноша получил воспитание самое хорошее, и тогда он, выходя из-под воспитания, имеет нужду в предостережениях и напоминаниях, которые, как отеческий подарок, должен взять с собою и свято сохранять навсегда, ибо пред ним, оставленным самому себе, лежат пути скользкие и окруженные опасностями. Сии напоминания надобно приспособлять частию к личным свойствам воспитанника, частию к тем обстоятельствам и опасностям, с которыми он скоро должен будет встретиться; но каждый воспитанник при переходе на свободу обязан глубже полагать в своем сердце особенно следующие наставления. Надобно предостерегать его:

а) От неосторожного знакомства и вредных или опасных связей. И самые благородные, высокие души чувствуют большую нужду входить в связи с другими, чтобы вместе с ними, в искреннем единении сердец, проходить путь этой жизни, наполненной столь многими искушениями, и взаимно помогать друг другу в преодолении их. Счастлив юноша, если ему будет сопутствовать друг истинно благородный, как некогда юному св. Григорию Назианзину сопутствовал Василий⁹! Но кто не знает, как опасно сводить дружбу без надлежащей осторожности! Сколько юношей, подававших прежде большие надежды, от худых знакомств лишились имения, чести, успехов в науках, доброй нравственности и даже веры! Кто не знает также, как пагубна особенно безвременная откровенность с лицами другого пола! При этом как легко невинное сердце попадается в сети, от которых после часто невозможно бывает освободиться! Хотя бы сего и не вышло, во всяком случае подобное дружество, происшедшее без благоразумной осмотрительности, только по чувственным побуждениям, обыкновенно влечет за собою весьма печальные следствия.

б) От худого чтения. Теперь, когда литературная почва произвела так много ядовитых растений, молодой человек не должен читать ни одной неизвестной книги, не спросивши прежде о ней опытного и знающего друга. Ниже об этом столь важном предмете будет сказано более.

в) От праздности и от опасных забав, особенно от беспорядочных, веселых собраний. А как мало в свете веселых собраний, где не нужно было бы опасаться вреда для чистых и строгих нравов! Как часто и лучшие, по-видимому, собрания после часов общепринятых увеселений платят своим любителям только внутреннею пустотою, скукою, досадою или раздражением порочных наклонностей! Не бывает ли даже и таких собраний, над которыми надобно бы надписывать большими буквами: «Назад, в ком есть еще стыд!»

г) От безрассудного подражания. Хотя никакой человек, особенно юноша, не должен странничать, но, следуя здравому рассуждению, должен сообразоваться с лучшею частию своих сверстников и с людьми одного с ним состояния, однако это требуется под тем только условием, если не противно св. вере. А иначе ему надобно брать в пример Моисея, который, велик быв, отвержеся нарицатися сын дщере Фараоновы: паче же изволи страдати с людьми Божиими, нежели имети временную греха сладость, большее богатство вменив египетских сокровищ поношение Христово (Евр. 11:24 и след.).

2. Воспитатель должен вступающего в общественную жизнь своего ученика ознакомить с лучшими средствами, которыми он всегда мог бы оживлять и питать в себе чувство благочестия. Особенно же со всею искренностию и силою должно внушать ему:

а) Ревностное упражнение в делах благочестия, частую молитву, ежедневное испытание совести, благоговейное принятие святых таинств покаяния и причащения, удаление от всякого, кто стыдится св. веры и ее таинств. Как некогда избранные ученики Христовы, так и каждый благовоспитанный юноша из глубины души должен говорить: Господи, к кому идем? глаголы живота вечного имаши (Ин. 6:68).

б) Знакомство с истинно добрыми и благородными мужами, не только живыми, но и умершими, коих дух навсегда верно сохраняется для нас в их писаниях. Каково твое обращение с другими и каково любимое твое чтение, таким точно будешь и ты сам.

3. В заключение сей части предложу несколько наставлений одного доброго отца, данных им своим сыновьям и дочерям: «Мы ходим по могилам, не представляя, что с прахом, клубящимся под нашими идущими ногами, поднимается вместе и тот прах, который некогда был одушевлен, и что души, которые он облекал, уже совершили свое поприще. Сложив с себя земной покров, они все услышали приговор истины и, слыша сей голос, пошли одна туда, а другая в другое место. Скоро, любезные мои дети, и мы совершим наше поприще. Тогда и мы услышим приговор истины и по гласу его пойдем, каждый своим путем, туда или в другое место. Тогда уже нам нельзя будет выбирать.

Поэтому, дети мои, прошу и заклинаю вас страшным судом Божиим и милосердием Сына Божия, помните всегда и искренно размышляйте о том, что́ одно достойно всякого размышления, что́ одно необходимо! Избирайте благую часть.

Удаляйтесь мира, коего ничтожные удовольствия учит презирать и земная мудрость. Удаляйтесь мира, который не следует Иисусу Христу, и исповедуйте Господа пред людьми, чтобы и Он вас некогда исповедал пред Своим небесным Отцом. О, берегитесь ложного стыда, который стыдится Святого! Это – порча души; это–постыдное малодушие.

Когда распятый Господь Иисус придет во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда Он сядет на престоле славы Своея и пред Ним соберутся все народы. Тогда как стыдно будет тому, кто здесь стыдился Его, кто отвергал Его, поносил Того, иже сый над всем Бог, благословенный во веки! Тогда будет он взывать к горам: падите на нас! – и к холмам: покройте нас. О, любезные мои дети! исповедуйте Господа Спасителя вашими устами с полною свободою в слух мира. Смело исповедуйте Его вашим поведением пред очами мира, и да просветится свет ваш пред человеки. Исповедуйте Его в ваших душах покорностию из любви, бдением и живым страхом. Не возноситесь в сердцах ваших, видя падение ближнего. Вы одного с ним происхождения – так же слабы и склонны к падению по природе, как и он. Ничего не цените выше добродетели. Не давайте ослабевать рукам вашим и дремать глазам вашим. Дети мои! возмогайте во всем о Господе и в державе крепости Его (Еф. 6:10)».