Период первый. Откуда начинается церковная история?

История Церкви начинается вместе с историею мира. Самое творение мира можно рассматривать как некоторое приготовление к созданию Церкви: потому что конец, для которого устроено царство натуры, находится в Царстве Благодати.²

По разуму известно, что мир от Бога должен иметь свое начало, и наши времена еще не весьма удалены от своего начала, что с вероятностью доказывается общим в народах преданием о начале вещей известным происхождением народов и государств, ходом и состоянием искусств и наук, ограниченным продолжением историй и самых басен, в каких только скрывались когда – либо истинные события³. Но верное и определительное о сотворении мира понятие заимствуется единственно из Св. Писания⁴.

В книге Бытия описывается совершение сего великого дела словом Божиим, в продолжении шести дней. Может быть Творец хотел чрез сие разделение творения показать нам, что совершает его с такою же совершенною свободою, как и всемогуществом, и что каждая тварь, не только бытием, но и всеми своими совершенствами Ему единому обязана. Может быть, самой природе давал Он испытывать силы постепенно ей сообщаемые, и освящал её законы, вводя в них действия Своей всевластной воли. Но какая бы ни была сокровенная причина этой постепенности в творении, по крайней мере, сливать его в одно нераздельное мгновение, или представлять образование земли следствием одного механизма натуры⁵ , значило бы слишком самопроизвольно уклоняться от простого смысла Св. Писания, и забывать, что творение мира есть таинство, которое мы по Апостолу⁶ разумеваем верою.

В начале, когда еще не было дней и времени, Бог произвел небо и землю, под именем коих вообще можно разуметь всецелый состав мира, еще необразованный и неукрашенный. Хотя, впрочем, некоторые учители, как то Августин, Григорий Б(огослов) и Дамаскин не без основания отделяют здесь небо, потому что ему не приписывается того нестроения, в каком представляется земля, и заключают под именем его высший Духовный мир и жилище блаженных, которого, по их мнению, Божественный Писатель одною только чертою коснулся, предоставляя подробность видению избранных. Сначала земля была невидима и не устроена, ничто не имело еще определенного качества, и не было утверждено на известном основании. Поэтому вся эта масса, не имеющая никакой твердости, наименована бездною и водою. Дух Божий, Дух Святой осенял ее, и вливал в нее образовательную и живоносную силу. Действительное образование началось произведением света, который отделяясь, вероятно, с первой минуты своего бытия начал сосредоточиваться; вместе с этим последовало некоторое движение, подобное тому, какое ныне примечается в телах небесных, и первый период этого движения, вместе с предшествовавшим ему мраком, составилось в то, что в Св. Писании в первый раз именовано вечером и утром, и днем не только первым, но единым и как бы единственным.

В следующий день Бог разделил воды твердью. Можно думать, что то были первоначальные воды, содержавшие в себе вещество темных тел небесных, которые теперь плотнее сложившись около своих центров, и заключаясь в постоянных пределах, оставили более удобопроницаемое для света пространство, или твердь. Твердь же означает у священного Писателя не только воздушное небо, которое носит облачные воды, но и звездное, на котором в продолжении творения поставлены светила.

В творении третьего дня Повествователь ограничивает взоры наши одною нашею планетою. В этот день собственные воды ее, отделясь образовали моря и другия себе вместилища; явилась суша, вместе с разнообразием гор и долин; и, чтобы приготовить пищу для будущих жителей своих, земля произвела травы, древа и все принадлежащее к царству растительному. Без сомнения, к сему времени отнести должно также сотворение царства ископаемого, хотя повествователь умалчивает о нем, занимаясь только наиболее видимыми предметами.

В четвертый день, конечно через совершенное в известных местах сосредоточение сотворенного уже прежде света, устроены на тверди светила. В числе их солнце и луна, по отношении к земле, названы великими. Намерение сотворения их относительно к земле Моисей показывает то, чтобы, при постоянном видимом движении, первое составляло и определяло дни, а другая, от времени до времени, умеряла темноту ночей; и дабы последующие твари, наиболее разумные, находили в них способ измерять свое время.

В пятый день, снабженная всеми потребностями для живущих тварей земля, начала населяться. Роды животных, пресмыкающихся, или плавающих в водах, и летающих в воздухе, произошли в определенной для каждого из них стихии. Как существам чувствующим себя, Творец, как бы в собственность дал им способность размножаться, и сие выражается у священного Писателя благословением; хотя впрочем и предшествующие творения получили свое благословение в самом об их бытии повелении.

В шестой день получили бытие животные земные, в числе которых Бытописание различает скотов, гадов и зверей земли.

После сего Бог увенчал Свои творения созданием человека⁷, который после всех явился на земле как царь в своем владении.

Приступая к этому последнему творению, Бог, как изображает человеческий Богодухновенный Пророк, держит совет в тайне Своего Троичного Единства, так как бы теперь – то надлежало позаботиться о судьбе, не только будущей, но и произведенной доселе твари; и возбуждает Сам Себя к довершению начатого: сотворим человека. Для сего берет земную персть, которая должна освятиться и прославиться в составе столь высокого творения, и в которой, между тем, будущий владыка мира должен носить с собою вечный памятник своего пред Богом ничтожества. Сия персть образуется не через обыкновенное доселе повеление, но чрез некоторое преимущественно непосредственное действие Всемогущества; и конечно, уже возводится на высочайшую ступень земного совершенства. В лице устроенного таким образом состава телесного, Творец вдыхает, как читается в оригинальном тексте Бытописания, дыхание жизней; что дает понятие и о небесном происхождении души, и о различии человеческих способностей. Человек поставляется в саду Едемском, и когда, обозрев многочисленные роды животных, находит себя обособленным и единственным существом, тогда уже Бог приступает к созданию для него помощницы, внушая сею медленностью, что пол не составляет существенной принадлежности человеческого естества, и что Он как бы не охотно дает Адаму сию опасную помощницу. Но дабы в ее создании ненарушимо сохранить единство корня, от которого должны умножиться человеки, и оставить им вещественное побуждение к единодушию, Бог изъемлет у погруженного в неестественный сон Адама ребро, и из сего ребра созидает жену, ему подобную. Пробужденный Адам узнает ее происхождение; и оба приемлют от Творца благословение умножения рода своего по Его намерениям в чистоте побуждений и радости чадолюбия, и благословение беспрекословного владычества над всеми земными тварями.

Таким образом в продолжении шести дней Бог совершил земные и небесные Свои творения. Он нашел их во всецелом составе таковыми же, каковыми прежде признал каждое порознь, то есть, совершенными в своем роде, и соответствующими намерениям Его премудрости и благости. В седьмой день Он почил от всех сих дел, и благословил сей день и осветил так, чтобы он, с течением времени возвращаясь, воззывал тварь благоговеть к Творению своему.

С первым человеком произошла на свет первобытная Церковь. Начало к её созиданию в человеке положено было в образе и подобии Божием, которым он облечен. Ибо чрез сие вознесен он над царcтвом природы так, что концом его деятельности мог быть один Бог, которого, преимущественно пред прочими тварями, он мог называть своим Богом. Образ непрестанно возбуждал бы его приближаться к первообразному познанием и любовью, и совесть уверяла бы, что, сохраняя сей образ в его чистоте, он пребудет праведным, то есть будет иметь право на теснейшее с Богом соединение и на новые от Него благодеяния.

Человек мог в первобытном своем состоянии черпать знание вещей Божественных из непосредственного общения с Богом или Ангелами, как это с вероятностью можно заключить из упоминаемого в Св. Писании хождения Бога в раю. Знание же вещей естественных получил Адам вместе с бытием. Опыт глубокого сего знания показал он когда нарек имена всем животным. Имена сии, конечно, изображали их свойства: ибо итог, для которого Бог торжественно повелел дать оные, мог быть один тот, чтоб испытать и показать потомству Адама его мудрость. Памятник сей мудрости он оставил по себе в первоначальном языке, которого совершенству доселе удивляться можно в остатках его, находящихся в Св. книгах Еврейских⁸ .

Первобытное совершенство воли человеческой соответствовало совершенству разума. Правда, оно не исключало возможности греха; но тем не менее заключало, как бы в семени, все добродетели. Слово Божие изображает их в имени праваго, которое дает первосозданному человеку⁹.

Первобытную Религию представлять можно в виде Завета ¹⁰ между Богом и человеком. Условия сего Завета со стороны человека состояли в том, чтобы он искренно любил Бога и ближних и оказывал Творцу своему совершенное послушание во всех Его повелениях. Без сомнения человек безусловно был уже обязан к сему по праву творения: но он должен был снова, свободно к сему обязаться при новых обещаниях и благоволительных условиях со стороны Бога. Условия же со стороны Бога были сии: продолжение блаженного состояния человека, его безопасность от смерти, или болезненного разрушения тела, и, наконец, жизнь вечная.

Чтобы открыть человеку случай свидетельствовать Богу свое послушание и укреплять свою в Него веру испытанием, Бог употребил древо познания добра и зла, от плода коего запретил человеку вкушать под опасением близкой, неизбежной, сугубой смерти по душе и телу.

К состоянию первобытной Церкви принадлежат также два особенные установления любви к Богу и ближнему: во первых суббота, или покой седьмого дня, дабы человек преимущественно посвящал день сей благодарному воспоминанию Божиих благодеяний, ибо сие есть ближайшее знаменование освящения седьмого дня; во вторых брак, коего закон, конечно, не без Духа Божия, произнес Адам тотчас по сотворении жены; ибо на сей самый закон, как на коренное учреждение брака, указует Сам Спаситель¹¹.

В соответствие видимых опытов верности, которых Бог требовал от человека, Он дал сему последнему со Своей стороны столь же видимый залог непреложности Своих обетований. То было славное и единственное в своем роде древо жизни. В нем созывалась такая сила, что правильное употребление плодов его составляло предохранительное врачевство против старости и смерти, и было не менее нужным, но несравненно более верным пособием для бессмертия тела, нежели как обыкновенная пища просто для жизни. Вместе с сим, оно служило Символом жизни небесной и самого Источника её, которого человек не должен был искать в себе, но в единосущном Слове Божием¹². В сем разуме блаженный Августин называет древо жизни таинством.

Блаженное местопребывание первых человеков было Рай. Он находился на Востоке в отношении к Палестине, или к тому месту, где писана книга Бытия, в стране, которая от приятности получила имя Едема¹³. Чтобы объяснить положение сея страны, Бытописатель говорит о потоке вод, выходящем из Едема, орошающем Рай и разделяющемся на четыре начала, или столько же рек, коих имена суть: Фисон, Геон, Тигр и Евфрат. Из сих менее известные означает он землями Евилатскою, Ефиопскою и Ассирийскою, по которым они протекают. Но время, которое много изменило названия мест, а может быть, и течение рек, затмило большую часть сих признаков; почему и мнения о точном положении Рая весьма разрознились. Те, которые давали более свободы своим догадкам, то возносили его на третье небо, как Ориген, или, по крайней мере, в вышние страны воздуха, как Дамаскин; то, сошед на землю, искали его на острове Цейлоне, или возвращались в самую Палестину. То утверждали, что потоп, давший всей земле совсем новый вид, совершенно изгладил его следы, на которые однакоже так надежно указывает Бытописатель. Сюда принадлежит мнение Иосифа Флавия, которое принимает Геон за Нил, и которое могло родиться только в те времена, когда верили, что источник Нила находится на Востоке. Но и те, которые ближе держались топографии Моисеевой, приблизились только к вероятности, а не пришли в согласие. Из сих некоторые протягивают Едем вместе с цепью гор, почти непрерывно идущих вдоль Азии, далеко на Восток , а самый Рай от Евфрата до Гангеса, находя в именах Гангеса и Гифазиса имена Геопа и Фисон¹⁴. Другие полагают Рай в пределах Сирии, заменяя Фисон Хрисорроем, а Геон Оронтом¹⁵. Иные, наконец, относят оный к Месопотамии и Халдее, находя здесь и Едем, и землю Ефиопскую в Медиаламской, и дополняя нужное число рек рукавами Тигра, или Евфрата, или другими реками ближайшими¹⁶. По сличении сих мнений между собою, остается верным только то, что Рай должен был находиться в странах, лежащих близ Евфрата и Тигра.

Юная Церковь Едемская имела уже своего врага. Он представляется в виде змия, в котором сокрылся для удобнейшего исполнения своих против человека злоумышлений. Но приписанные сему змию действия, равно как и откровения Иоанново¹⁷, не позволяют не узнать в сем символическом образе духа злобы, который, сам потеряв небо, из зависти хотел заградить его и для человека.

Св. Писание не показывает, сколь долго первобытная Церковь сохраняла свой мир и благоденствие от козней сего врага¹⁸. Но, что сие блаженное состояние было непродолжительное, то заключать можно из слов Спасителя, который называет диавола человекоубийцею от начала¹⁹.

Сей хитрый человекоубийца избирает своим орудием хитрое животное, что бы тем лучше прикрыть свой обман. Он приступает не к мужу, а к жене, которая заповедь Божию знала не от Самого Бога, но посредством мужа. Сперва он притворяется, и как будто по неведению клевещет на Бога. Потом, когда усматривает, что жена обнаруживает в себе более страх наказания, нежели любовь к Богу – Законодателю, он уже с большей дерзостью приписывает Богу свое собственное свойство, восхваляет запрещенный плод, обещает человеку знание Божественное. Жена, которая не взяла предосторожности удалиться при первом сомнении, допустила этой первой ошибкой возбудить в себе недоверчивость к Богу, и вскоре была побеждена чувственностью, любопытством и самолюбием. А муж ослепился пристрастием к жене, и оба пали во грех, который сопровождался смятенным ощущением наготы, и слепым, конечно, желанием скрыться от Бога. Таким образом первоначальный союз человека с Богом расторгся, и первобытная церковь разорилась.

Мщение Божие излилось, так сказать, на все, что только прикасалось этому смертоносному преступлению. Беды ожидали человека на пути смерти. Труд, который в Раю составлял удовольствие Адама, теперь должен был сопровождаться изнурительным потом; благословение чадородия сделалось для Евы источником страданий; земля, проклятая в делах человека, долженствовала уменьшить для него свои дары. Вся тварь в своем владыке теряла часть совершенства своего и благословения. Змий, орудие искушения, осужден пресмыкаться и питаться перстью; самому искусителю, хотя он был уже под наказанием, новое возвещено мучение в будущем блаженстве человека.

Среди самых угроз, которыми правосудный Бог поражал преступление, благость Его изрекла определение о восстановлении Своей Церкви. Он дал обетование о Семени жены, которое долженствовало стереть самую главу её врага, и до основания разрушить царство смерти.

Тогда на место первого Завета был поставлен Завет благодати. Установление и сущность сего завета содержится в самом благовестии о победоносном семени жены. По силе сего завета, Бог обещает падшему в прародителях человеческому роду, по чистой благости и милосердию восстановление и спасение силою и заслугою Искупителя. Человек со своей стороны обязывается не противоборствовать действию благодати, и сколь можно теснее соединяться с победоносным и Божественным семенем обетования через Веру, Надежду и Любовь. Для утверждения же сего союза Бог полагает, до полного совершения сей великой тайны, сперва представлять ее человеку в образах и знамениях, потом в определенное время, после явлении Мессии, открыть ее со всеми обстоятельствами; от чего и происходят различные виды Божественного домостроительства.

В тоже время, к установлению Субботы, в Богослужении присовокуплены жертвоприношения. Они прообразовали великую жертву, которую Мессия имел принести правосудию Божию собственною жизнью; и потому служили вместо таинств. Не можно почитать их произведением естественного стремления служить Богу, ни произвольным изобретением разума, который сам собою не имел причины искать средства угодить Богу погублением некоторых тварей.

Что касается до установлений относящихся к самим людям, закон брака оставался после падения в своей силе, тем более, что подлежало положить границы усилившейся чувственности. Он еще получил прибавление об особенной покорности жены мужу. За этим вскоре должны были произойти состояния: родителя, господина²⁰ , гражданина²¹, и право собственности²². Все сие, как полезное и необходимое для рода человеческого в теперешнем его состоянии, без сомнения, утверждено Самим Богом.

Отпадением от Бога к его врагу и от духовного к чувственному Адам выпал и из первого своего жилища. Изгнанник поселился в ближайшей стране, которая должна быть Сирия, или Месопотамия, или одна из сопредельных с сими.

Хотя вместе с дарами благодати Адам должен был отчасти утратить и совершенства природы, однако, без сомнения и в плачевном состоянии своем он сохранил еще великие остатки прежнего величия. Посему можно почитать его изобретателем многих полезных в жизни наук и знаний, куда во первых относится 3емледелие. Почитать ли его также, как некоторые думают, изобретателем письменности, молчание Св. книг решить не позволяет. Но то не сомнительно, что он понял и принял Евангелие о Семени жены. Утешался им в горестях раскаяния, и соделал себя достойным участвовать в торжестве его великой победы. Печать этой веры положил он в именах своей жены, и своих детей. Прочие обстоятельства девятьсот тридцатилетней его жизни, так как и смерти, составляют предмет несогласных и неосновательных преданий²³.

При первом распространении Церкви от Адама, тотчас открылось разделение между царством света и царством тьмы, между семенем жены и семенем змия. Первый сын Адамов Каин, коего имя означает приобретение, и который, может быть, почтен был за самое обетованное семя, первый был потерян для Церкви. Другой, которого Ева, или по сознанию погрешности в первом наименовании, или по некоторому предчувствию нечаянной кончины его, назвала суетою или плачем²⁴ . Авель был истинный сын Церкви, и он же первый её мученик.

Сии два брата, различные свойствами, разделили между собою два различные рода жизни, земледелие и скотоводство. Хотя и то и другое упражнение равно невинно и близко к природе, но как земледельческая жизнь более привязывает к земле, то пастушеская по большой части была предпочитаема в древности теми, которые почитали себя странниками и пришельцами на земле²⁵. Каин избрал первую, а последнюю Авель. Несравненно более открылись различные их расположения по случаю жертвы, которую, вероятно, по собрании плодов, принесли они Богу, каждый от своих трудов²⁶, но не с равным успехом. Величайшая разность сих жертвоприношений находилась не в роде приносимых вещей, которые как равно были дарами Бога, так равно же не могли быть дарами Богу ни в качестве и количестве оных, чего также не видно в Св. Писании, но в сердцах приносивших Верою, как говорит Апостол, множайшую жертву Авель паче Каина принесе²⁷. Посему Бог дал Авелю ясное знамение того, что жертва его благоприятна. Зависть и гнев овладели Каином. Тщетно Бог внушал ему, что он сам причина своего пред братом унижения; что его неправедное огорчение может иметь пагубные для него следствия; и что от него зависит удержать за собою желаемое им преимущество. Завистник ожесточился; и некогда, воспользовавшись уединением, в которое умышленно привел с собою Авеля, пролив кровь его, показал миру первую человеческую смерть и страшный пример человекоубийства. Тяжесть сего преступления увеличил он нераскаянностью, когда Бог воззвал его к покаянию, и отчаянием, когда Бог положил ему наказание. Наказание, возвещенное Каину, было временное: но он не хотел примечать, что Бог еще оставляет ему способ избежать вечной погибели. Не заботясь о возвращении себе благодати Божией, он беспокоился о жизни временной, и боялся человеческого мщения²⁸. Бог явил ему последнюю милость, возвестив семикратное мщение тому, кто восхотел бы убить его, и положив на нем знамение, которое способствовало бы каждому его узнать и напоминало бы оное определение. Неизвестно, какое было сие знамение, если это не был самый вид Каина, обезображенный сперва завистью и скорбью, потом отчаянием и ужасом, и сделанный ясною для каждого печатью отвержения его. Отверженный удалился от лица Божия, то есть, от общества прочих людей и Церкви, в которой Бог присутствует. В земле Наид или Нод, которой имя означает землю странствия, он основал пребывание своего семейства и создал город, или для сокрытия в нем своей робости, или для распространения из него своего стремления к преобладанию.

Вместо Авеля, Бог, для сохранения Церкви Своей, даровал Адаму Сифа. Он был столпом и утверждением благочестивого племени. За ним следовали в непрерывной родовой линии: Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох, Мафусаил, Ламех и Hoй. Все сии были хранителями и защитниками небесной истины и наследниками благочестия.

Преимущественно знамениты – Енос, Енох и Ной, Во времена Еноса произошло нечто новое в устройстве Церкви. Кажется, тогда поколение Сифово особенно явным образом отделилось от потомства Каинова под известным в Св. Писании наименованием Сынов Божиих. Енох ходил с Богом, в духе веры, в непрестанном чувствовании Его присутствия, и в деятельном стремлении подражать Ему; он также пророчествовал, хотя впрочем дошедший до нас под его именем отрывок не может быть приписан ему с достоверностью²⁹. Наконец, он удостоился, за свою святость, не испытав смерти, совлечься смертности и перейти в селения блаженных и через то сделался высоким свидетелем искупления и воскресения. Ной, хотя родился в худшие времена, впрочем, принят Отцом своим в надежде обетованного семени; и в самом деле явился мужем совершенным в роде своем и проповедником правды в дни нечестия.

Напротив потомство Каина шло путем своего родоначальника. Оно увлекалось то поучениями и выгодами житейскими, то удовольствиями чувственными; и от несправедливости в рассуждении людей переходило к презрению закона Божия. Моисей в одном доме Ламеха представил многочисленные примеры, и так сказать сокращение склонностей и пороков сего народа. Его многоженство служит ясным доказательством его невоздержания. Сказанные им слова: мужа убих в язву мне, и юношу в струп мне – принять ли их за гордое признание в совершенном уже убийстве, или за тщеславное угрожение мщением тому, кто бы осмелился оскорбить его, показывают зверскую и нечестивую душу. Иовиль, один из сынов его, называется отцом живущих в селениях скотопитателей; но как скотоводство известно уже было прежде его, то изобретением его должно почитать жизнь кочующую, которая бы позволяла иметь многочисленнейшие стада, и тем благоприятствовала любостяжанию. Другой, именем Иувал, стараясь об удовольствиях чувств, изобрел некоторые музыкальные орудия. Третий, по имени Фовел или Тубалкаин , был ковач меди и железа, и без сомнения, подобно прочим, простер свое искусство далее пределов необходимости.

Среди развращения нравов, которому предавались потомки Каина, не удивительно, что свет веры между ними затмился; Евангелие о Семени жены забыто. Богослужение обратилось в пустые обряды, или и совсем отвержено. Было ли у них употребительно идолопоклонство, неизвестно: гораздо вероятнее то, что между ними господствовало безбожие³⁰; поскольку оно только могло составить ту глубину зол, в которую они вскоре низпали.

С течением времени два настолько различные поколения начали смешиваться. Сыны Божии прельстились красотою дщерей человеческих, и вступили с ними в непозволенные супружества. Умножение Исполинов, которых первое начало, в племени Каиновом, относить можно ко временам Еноса, было плодом сих супружеств. Они превосходство сил своих употребляли для порабощения слабейших. Гордясь мнимым преимуществом, что соединяли в своем рождении два великих поколения, они превозносились над обоими, и несчастиями других приобрели славу своему имени.

Столь несчастное соединение племен сопровождалось пагубнейшими следствиями, нежели первое их разделение. Оно отворило врата всеобщему развращению рода человеческого. Каиниты, будучи успешнее в мирских делах, которые были единственным их предметом, сделались учителями Сифян сперва в приятностях жизни, а потом и в пороках. Вся земля растлилась. Её скверны умножались до того, как, наконец, всемирный потоп омыл лицо её.

Когда яд от угрызения змии в пяту с такою страшною силою заражал все тело, тогда Врач душ и телес без сомнения употреблял самые действенные средства, чтобы сохранить в человеке жизнь по вере. От времени до времени Он просвещал, сынов Своих откровениями Своими; укреплял веру и надежду их чудесами Своими. Пример одного Еноха доказывает и то и другие. Обыкновенным же и более естественным средством, которое Бог употребил к непрерывному сохранению благочестия, были долгоденствие, которым Он благословил Патриархов Их жизнь продолжалась по девяти столетий, и более. Каждый не только в юности, но и в зрелом возрасте, лично мог принимать наставления, и видел пример отца, деда, прадеда и далее, в одно и тоже время.

Чтобы понять сие долгоденствие, не нужно сокращать годы Патриархов, или превращать их в месяцы, по подобию древнего Египетского летосчисления³¹. Повествование Моисея не только ничего не имеет к подтверждению сего предположения, но и превратилось бы от него в хаос. Из него следовало бы, что некоторые Патриархи рождали детей, и умирали очень рано; и что жалоба сто – тридцатилетняго Иакова на краткость жизни весьма нелепа. Из истории Ноя можно видеть ясно, что повествователь употребляет такой же год прежде, какой после потопа, и что год сей довольно сходен с обыкновенным. Можно догадываться, что течение луны служило тогда основанием счисления месяцев, а осень постоянным пределом года; так что не только с нее начинали счет месяцев, но по ней же могли узнавать и то, когда к двенадцати месяцам надлежало присовокупить тринадцатый, если лунный год оканчивался рано³². Посему летосчисление и долгоденствие Патриархов не иначе должно принимать, как в прямом и точном знаменовании.

Причины долголетия, не исключая особенного промысла Божия, многие могли быть естественные, и в числе сих некоторые общие людям, жившим, до потопа. Сложение тела их не так еще удалялось от точного первообразного устройства; имея немногих еще предков, они не успели обогатиться различными родами наследственной порчи столько, сколько мы, которым сотни и тысячи предков оставляли каждый свою новую долю сего несчастного наследства; образ их жизни был проще и ближе к природе. Пища без излишних приготовлений, состоящая по большой части из растений и воды; труд по силе, покой во время, удовольствия без забот, огорчения, не превосходящие сил душевных; наконец, земля, избыточествующая плодотворною силою, и воздух, соответственно её состоянию благорастворенный – суть преимущества, которыми вообще более могли, а частью лучше умели пользоваться прежде потопа, нежели в последующие веки.

Летоисчисление Патриархов есть единственный способ, которым определяется продолжение времени от сотворения мира до потопа. Оно составляет по Еврейскому тексту 1656, а по Греческому тексту семидесяти Толковников, поверенному с древним Самаританским и Иосифом Флавием, 2256 лет³³..

Нет сомнения, что один из двух текстов поврежден в сих местах или с намерением, или от небрежения; но обличить сие повреждение трудно. Некоторые особенным провидением Божиим и попечением Церкви стараются утвердить целость Еврейского текста. Другие думают, что Иудеи коварно сократили свое летоисчисление, будучи не в состоянии ответствовать Христианам, которые собственным их преданием доказывали пришествие Мессии в течение шестой тысячи лет мира.

Меньшие числа в летах Мафусала и Ламеха в греческом, без сомнения должно исправить по Еврейскому и Флавиеву счислению; ибо иначе Мифусал должен бы был жить далее потопа.

В сем именно обвиняют Раввина Акибу, который удобно мог распространить сие заблуждение чрез свою славу, и чрез двоякий перевод священных книг, сделанный под его руководством учеником его Аквилою. Преимущество летосчисления греческого состоит в том, что им сохраняется в летах Патриархов такое отношение времени девства к продолжению целой жизни, которое кажется естественным. Что счисление Иосифа, который беспрекословно должен был следовать еврейскому тексту своего времени, соответствует сему счислению. Что с сим, наконец, удобно приводятся в согласие достопримечательнейшие из древних повествований языческих, которых, конечно, без причины отвергать не должно³⁴ . Несмотря на то, большая часть исследователей священного летоисчисления, приписывая происхождение исчисления греческого или желанию семидесяти толковников предохранить Священную Историю от нарекания у надменных древностью Египтян, или чьему – либо сомнению долголетия Патриархов и намерению изъяснить оное превращением годов в месяцы, на каковой конец нужно было время девства Патриархов увеличить³⁵, предпочтительно держатся летоисчисления еврейского. Разрешение сего спора главнейшим образом должно зависеть от разрешения вопроса: остается ли нынешний еврейский текст Библии не поврежденным ни во одной букве? Строгое исследование заставляет ответствовать: нет. Ибо текст семидесяти толковников, но особенному устроению Провидения предуготовленный для Христианской Церкви, в некоторых частях бесспорно представляется в большей целости, нежели еврейский, как, например, в алфавитном псалме 144, из которого вторая половина 13 стиха в еврейском утрачена. Сим образом рушится единственное твердое доказательство в пользу еврейского летоисчисления. Таким образом, Восточная Церковь держится доныне летоисчисления семидесяти толковников сколько по преданию, столько же по исследованию и убеждению.

История первого мира не дошла в целости до писателей языческих: однако следы ее остаются доселе в некоторых преданиях ими сохраненных и в баснях, так что по сему в самых баснях языческих можно находить достойные внимания свидетельства достоверности бытописания Библейского. Санхониатон в начале вещей полагает хаос, то есть, небо и землю неустроенные, мрак и дух дышащий над своими началами³⁶ . С сим согласуются Индейцы у Страбона³⁷, и Египтяне у Лаэрция³⁸; Исиод в своей Феогонии, и Овидий в своих превращениях. Фалес говорит, что мрак прежде света, а Бог прежде всего; и что мир прекрасен потому, что он дело Божие. Животных у Санхониатона производит колпиа (κολπια), то есть, глас уст Божиих קהדל־מיא. Исиод воспевает сотворение человека из смешения персти и воды; другие прибавляют, что он создан по образу Божию для обладания тварью, и что душа его есть частица дыхания Божественного³⁹. Самое имя Адама читается у Санхониатона; имя Евы слышимо было в древнейших греческих таинствах; имена Сатурна и Реи также прилагают к первым человекам. Сад Алкиноев орошаемый потоком у Гомера⁴⁰ , и Юпитеров у Платона⁴¹, представляют Едемский золотой век, состояние невинности, изображенное по понятию языческому. История человеческого падения сокрывается в басне Пандоры, как заметил Ориген против Цельса⁴². – Ферекид ученик Пифагоров, предводителя отверженных духов и начальника зла называет Офионеем⁴³, где ясно видимо греческое имя змия; Еноха, под именем Аниака и Атланта⁴⁴, греки почитают изобретателем астрологии. Полагают, что он жил более трехсот лет, и о смерти его рассказывают предсказание, что за нею должна была последовать общая гибель: здесь конечно смешивают его с Мафусалом, умершим, в последний год пред потопом. Некоторые⁴⁵ догадываются, что из Иовиля язычники сделали Палеса, из Иувала Аполлона, из Тубалкаина Вулкана. Впрочем, не без разбора должно принимать такие догадки: потому что хитрость духа злобы, не имея силы совершенно истребить истину, всячески старалась смешать ее с ложью и суеверием, так что в смешении сем трудно находить оную, а отделять еще труднее.