Краткий очерк истории Армянской церкви. Вероучение Армянской церкви

«Обозрев таким образом главнейшие члены христианского учения, исповедуемые Армянской Церковью, мы видим, что эта Церковь, относительно вероучения, имеет разительное сходство с Церковью Православной. Мало того, она по своему вероисповеданию гораздо ближе к ней, чем другие церкви, каковы, например, римско-католическая и лютеранская, с которыми она не согласна в том же, в чем не согласна с ними и Церковь Православная... Но если Церковь Армянская так сходна в своем вероучении с Церковью Православной, то отчего же она не находится в общении и единении с нею?»

Епископ Псковский и Порховской

Гермоген (Добронравин)

Преосвященный Гермоген

«Помню слова святого Златоуста: „Добрый пастырь-епископ во всякое время подвизается не меньше тысячи мучеников». И иду с твердым намерением всецело отдать свои силы на служение Богу, неустанно и неусыпно стоять на страже веры и Церкви, мужественно бороться с ее врагами и даже быть готовым, если бы пришло такое время, и пострадать за истину Христову, подражая тому великому первосвятителю Русской Церкви, коего священное имя дано мне в сане иноческом».

К служению такого накала готовил себя будущий Преосвященный Псковский и Порховской Гермоген, автор представляемых здесь двух статей. Высокие слова эти, выраженные совершенно «в духе христианского и иноческого самоотвержения», сказаны были им в речи Святейшему Синоду при его наречении. Иночество с именем Гермогена он принял 1-го сентября 1873 года; пострижение совершил епископ Ладожский Палладий.

Уже в октябре того же года Гермоген был хиротонисан во епископа Выборгского (с 1876 – епископ Ладожский), викария Санкт-Петербургской митрополии. На этой кафедре он состоял девять лет, наблюдая за преподаванием Закона Божия в светских учебных заведениях. В 1882 году Гермоген назначается на самостоятельную кафедру епископа таврического, а в марте 1885 года перемещается на кафедру епископа Псковского и Порховского, которую – с присущими ему «мудростью и добротой архипастыря» – возглавлял до самой своей блаженной кончины.

Скончался Преосвященный Гермоген 17 августа 1893 года в Санкт-Петербурге. В столицу был вызван он Высочайшим соизволением Государя Императора для присутствия в Святом Синоде, но здесь вскоре разболелся, а доктора определили тяжелую форму воспаления легких. Состояние здоровья Иерарха все ухудшалось, и за три дня до кончины совершено было таинство Елеосвящения и приобщен был Преосвященный Святых Таин.

«В лице новопреставившегося святителя псковского, – вспомнят товарищи в прощальном слове, – сошел в могилу человек необыкновенно доброй и кроткой души, делавшей ею другом и отцом всех труждающихся и огорченных».

Погребен Гермоген был в Исидорской Церкви Александро-Невской Лавры, за правым клиросом. Когда в 1932 году упраздняли Лавру, – во вскрытой могиле тело святителя Гермогена найдено было нетленным...

А до принятия иноческого образа была прожита им «во всяком благочестии и чистоте» другая жизнь, – жизнь полная тихих радостей, великих трудов и больших скорбей. «Сам пройдя чрезвычайно трудную школу жизни, в которой на его долю более выпадали отрицательные и скорбные стороны, он глубоко перечувствовал своей вдумчивой душой всю превратность нашей земной жизни, где все так непостоянно и непрочно, что для людей, неимущих упования, она поистине есть безутешная юдоль скорби и отчаяния. Поэтому только для христианина жизнь земная и имеет смысл».

Земная жизнь христианина Константина Петровича Добронравина (Гермогена) началась 21 февраля 1820 года. Родился он в слободе Московская Славянка Царскосельского уезда в семье священника Санкт-Петербургской епархии. Начальное образование получил в Александровском духовном училище, позже обучался в Санкт-Петербургской духовной семинарии. С окончанием в 1845 году Санкт-Петербургской духовной академии Добронравин получает степень магистра богословия и назначается в Московскую духовную семинарию профессором философии и латинского языка. И хотя преподавательская работа пришлась по душе молодому богослову, но пробыл Добронравин на этом посту недолго, только год – Промыслом Божиим определялся ему путь к иной цели. Но и «за этот краткий срок профессорской деятельности в нем очень ярко проявилась господствующая черта в характере – это сосредоточенность, глубокое мышление, усидчивость».

В октябре 1846 года Добронравин был рукоположен во священника и определен к церкви Волковского кладбища Санкт-Петербурга.

Нелегка служба кладбищенского священника. Множеству скорбей и горя являлся теперь отец Константин ежедневным свидетелем, пропуская чужую боль через свое сердце и свою душу. Но и на сем скорбном поприще не очерствела его душа, и здесь «он приложил особенное старание и все свое сердце к тяжелой кладбищенской службе, совершая ее всегда с искренним благоговением и полным вниманием к нуждам скорбящего ближнего».

В это время перенес отец Константин и личное горе, похоронив свою нежно любимую супругу.

«Много передумал он в это тяжелое время, искал утешения и в слове Божьем, и в отеческих Писаниях, и в беседах с мудрыми людьми. Чудные ему были видения и откровения свыше. Плодом этой усиленной духовной деятельности осталась весьма назидательная книжка, изданная им под заглавием: «Утешение в смерти близких к сердцу"».

Однако, сколь ни усердно было служение отца Константина при кладбище, звала его педагогическая кафедра, звал труд воспитателя, в котором видел он тогда свое главное призвание. И в 1854 году, по соизволению архипастыря, Добронравин определяется законоучителем 3-ей Санкт-Петербургской гимназии и настоятелем гимназической церкви. Здесь в полной мере раскрылись черты образованного, умного и доброго наставника молодежи. Оценив в нем педагогическую и научную силу, его смиренность и скромность, скоро начинают привлекать его и для исполнения иных дел: начальством назначается он членом комитета при Санкт-Петербургской Духовной Академии для издания книг духовно-нравственного содержания, штатным членом Санкт-Петербургского Комитета Духовной Цензуры, епархиальным членом правления Александро-Невского духовного училища. За тщательное исполнение всех этих обязанностей Добронравин был возведен в сан протоиерея.

Почти пятнадцать лет трудов было отдано Добронравиным делу нравственного воспитания и духовного о кормления учеников 3-ей Санкт-Петербургской гимназии. Казалось, жизнь уже немолодого пастыря гимназистов – состоялась, когда в 1869 году епархиальный съезд духовенства избрал протоиерея Константина в должность смотрителя Александро-Невского духовного училища. Непросто было ему, на пороге собственного пятидесятилетия, решиться на принятие новой должности. Непросто было расстаться с любимой гимназией и ее воспитанниками. Некоторое время колебался и медлил отец Константин, тем более что оставались затруднения и личного характера, связанные с устройством дочери. Однако долг совести, помощь товарищей и благословение доброго архипастыря, митрополита Исидора, «облегчили ему вступление на новый путь жизни, к которому вел его Господь». И в этой новой должности смотрителя Добронравин был столь же усерден, привычно тратил немало сил и трудов, привычно прилагал к делу свое большое и доброе сердце.

А еще через четыре года протоиерей отец Константин принял иночество с именем Гермогена...

Добрую память в виде печатных трудов духовно-нравственного содержания оставил по себе Добронравин. По службе его при гимназии и училище написаны были статьи и учебные руководства по литургике, догматическому богословию и патристике; очерки по истории христианской церкви, русской церкви и славянских церквей. Будучи большим знатоком церковной музыки, написал он и несколько произведений этой музыки, а также душеполезную книгу: «Вечерние беседы отца с детьми о пении при богослужении и о церковной музыке». Остался по отцу Константину и замечательный двухтомный сборник речей, дум, стихотворений: «Минуты пастырского досуга». Остался серьезный труд «Историко-статистическое описание Таврической епархии». Известно, что немало ценных исследований и о Псковской епархии хранилось в рукописях Иерарха.

Но совершенно особняком от других, «солидных и ценных печатных трудов», стоят две небольшие, но удивительно ясные и светлые статьи Добронравина: «Краткий очерк Армяно-Григорианской Церкви»¹ и «Вероучение Армянской Церкви», опубликованные в 1858 году в «Духовных беседах». Что подвигло отца Константина на труд скрупулезного изучения истории и догматики Армянской Церкви – неизвестно, но написаны статьи были в пору его работы в гимназии, а потому можно предположить, что заинтересовала его эта тема в процессе преподавания курса истории Христианской Церкви и подготовки учебника по этому предмету; сама работа была представлена Добронравиным как сочинение на соискание магистерской ученой степени. Тема была весьма актуальна и сама по себе ввиду недавнего (уже при жизни Преосвященного – 1828 г.) вхождения части Армении в состав Российской империи. Под благодатной сенью Российского скипетра теперь жил древний христианский народ, народ самобытной культуры и непростой, трагической истории. Народ, принявший в апостольской чистоте христианское вероучение, но, внезапно, в V веке отошедший от общего тела Греческого Православия. Армянская Церковь, не принявшая постановлений Четвертого (Халкидонского) Вселенского Собора, более того, анафематствовавшая его постановления на своих соборах, – оказалась вдруг в разводе с родными ей церквами, и все последующие предпринимаемые обеими сторонами попытки к примирению оставались, по злой воле, тщетными.

Добронравин ставил перед собою задачу понять: есть ли сие разъединение Церквей результат глубоких и непримиримых догматических противоречий, или здесь более следует винить череду горестных обстоятельств и недоразумений. Добронравину необходимо было разобраться и в настойчиво приписываемой армянам приверженности монофизитской ереси, как об этом толкуют и доныне иные серьезные исследователи. Или и тут виною – недопонимание и недосказанности. Добросовестный ученый, Добронравин ломает устоявшиеся в миру мнения, но останавливается недоуменно перед ответом на удивительно простые вопросы:

«Обозрев таким образом главнейшие члены христианского учения, исповедуемые Армянской Церковью, мы видим, что эта Церковь, относительно вероучения, имеет разительное сходство с Церковью Православной. Мало того, она по своему вероисповеданию гораздо ближе к ней, чем другие церкви, каковы, например, римско-католическая и лютеранская, с которыми она не согласна в том же, в чем не согласна с ними и Церковь Православная...

Но если Церковь Армянская так сходна в своем вероучении с Церковью Православной, то отчего же она не находится в общении и единении с нею?..»

Отдадим должное отцу Константину, что он, в отсутствии на русском языке объемлющих трудов по догматике Армянской Церкви, не зная армянского языка, в короткой статье блестяще справился с нелегкой этой задачей, укрепив в сознании русских своих современников доброе отношение к своим новым подданным-единоверцам.

А сегодняшнему читателю, особенно читателю-армянину, следует помнить, что хотя и написаны представленные здесь статьи исследователем, с любовью и бережностью относящимся к армянской истории и армянскому вероучению, но все же – помним! – пером его водила рука священнослужителя, пусть и очень близкой к Армянской Апостольской, но все же иной Церкви – Русской Православной.

К годовщине кончины Гермогена из Пскова для почтения памяти покойного отправилась в Санкт-Петербург делегация во главе с настоятелем Псково-Печерского монастыря архимандритом Мефодием. В Исидоровской церкви Александро-Невской Лавры Мефодий совершил божественную заупокойную литургию по святителю Гермогену, а по ее окончании панихиду по Преосвященному в почтенном присутствии псковского духовенства и столичных иерархов совершил наместник Александро-Невской Лавры архимандрит Исаия.

И, думается, вовсе не случайно и литургию, и панихиду по Гермогену почтил своим личным присутствием Его Высокопревосходительство Министр Народного Просвещения граф Иван Давидович Делянов.

Конечно, следует раньше другого помнить, что граф отдавал дань памяти одному из замечательнейших педагогов, чей подвижнический труд в деле серьезного улучшения церковного преподавания в светских школах как нельзя совпадал с последовательным и жестким курсом, проводимым самим министром. Конечно, Делянов отдавал дань архипастырю важнейшей кафедры Русской Православной Церкви – Псковской. Но... Но остается еще одно чувство; кажется, что Делянов – сам армянин по происхождению – пришел почтить и писателя Добронравина, чей труд по вероучению Армянской Церкви столь посодействовал взаимопониманию и сближению двух христианских народов.

Штрих к портрету. Думается, образ Константина Петровича Добронравина остался бы неполным, когда не вспомнили мы о его поэтическом даре. А ведь это ему принадлежат слова задушевного стихотворения «Дай, добрый товарищ, мне руку свою», – стихотворения, в полной мере отразившего в себе нежную и прекрасно-наивную душу Иерарха. Положенное на музыку князем Голицыным, оно долгие годы с любовью пелось семинаристами. Пусть не владел Добронравин навыками профессионального пиита, – верится, читатель не без пользы для души прочтет эти поэтические строки.

Валентин Филоян

Дай, добрый товарищ, мне руку свою,

И выйдем на берег морской. Там спою

Я грустную песню про жизнь, про людей,

Про синее море, про шторм кораблей.

Ты видишь, как на море ветер всё рвёт?

Ты слышишь, как синее стонет, ревёт?

Вот волны, как горы; вот бездны кипят,

Вот брызги сребристые к небу летят...

И в море житейском, и в жизни людской

Бывают такие ж невзгоды порой;

Там буря страстей, словно море, ревёт,

Там злоба подчас, словно ветер, все рвёт;

Там зависти речи, как волны шумят...

И слёзы страдальца, как брызги летят...

Ты видишь?.. Вот... вверх челн ...

вот в бездне исчез,

Вот снова поднялся, как мертвый воскрес...

Но ветр беспощадно ударил, рванул, –

И челн колыхаясь, в волнах утонул...

И в море житейском, и в жизни людской

Не часто ль встречается случай такой!..

Там бьётся страдалец, как рыба об лёд:

Появится помощь, то всё пропадёт...

Там мучится бедный в борьбе одинок,

И часто он гибнет, как гибнет челнок...

Товарищ! Ты плачешь при песне моей?..

Скучна эта песня; но истина в ней...

Что плакать, товарищ!.. Ты слёзы отри, –

На тихую пристань теперь посмотри.

Пусть ветер бушует, пусть море кипит,

Но в пристани тихой ничто не страшит.

Тут люди спокойны: бедам тем конец,

Которые на море терпит пловец.

А в море житейском, а в жизни земной

Где тихая пристань – святой

Божий Храм!

Сюда, мой товарищ, спешить нужно нам

Здесь в горе и нуждах, всегда благодать

Готова нам скорую помощь подать...

Что плакать, товарищ! Ты слёзы отри,

На светлое небо еще посмотри.

Ты видишь, как на море солнце горит,

И всем оно светит; добро всем творит –

И этим деревьям, и этой земле,

И этой былинке, растущей в скале?

И в море житейском, и в жизни земной,

Как солнце на небе, Творец всеблагой!

Он всем управляет; Он каждого зрит,

И всем за их слёзы блаженство дарит.

«Минуты пастырского досуга»

Первый луч веры Христовой коснулся Армении еще во дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. Благочестивое предание говорит, что один из армянских Арсакидов², именем Авгарь, во время тяжкой болезни своей услышав о знамениях и чудесах, совершаемых Спасителем в земле Иудейской, возжелал получить от Него себе исцеление, и с сею целью приглашал Его письмом в свою столицу, Едесс³. Спаситель, одобрив веру едесского владельца, прислал к нему Свой Нерукотворенный Образ и обещал послать одного из Своих учеников с врачевством от болезней не только телесных, но и духовных. Святому Фаддею, одному из семидесяти Апостолов, суждено было исполнить это обетование Спасителя (38 г. по Р. Хр.)⁴. Он исцелил Авгаря от болезни, крестил его, и, после успешной проповеди, отошел отсюда для новых подвигов в иные страны⁵. Так воссиял свет христианства в царстве Армянском! Но скоро он едва было не угас: Авгарь⁶ вскоре скончался, а сын его Анак и племянник Санатрук, утвердив престол свой в Шаваршане, опять начали покровительствовать язычеству и воздвигли жестокое гонение на последователей Христовых. Жертвою этого гонения были, между прочими, два Апостола, приходившие сюда также с проповедью об Иисусе Христе: это – Иуда, брат Господень, именуемый в Евангелии Фаддеем и Левием, и Варфоломей. Первый за слово крестное распят был на кресте. Второй, исцелив дочь владетеля армянского Полимия, обратил его с семейством и другими, видевшими это чудо, к вере Христовой, и тем вооружил против себя жрецов языческих. По приказанию Астиагиса, брата Полимия, он повешен был стремглав на дерево: с него содрали кожу и отсекли главу⁷. Гонение на христиан продолжалось почти два века с половиною (38–302 гг. по Р. Хр.) под властью царей идолопоклонников. Впрочем, и в это несчастное время языческий фанатизм не мог вконец подавить христианства в Армении; там непрерывно существовали епископские кафедры со времен Апостолов Фаддея, Иуды Левия и Варфоломея⁸.

Другой, более светлый период христианства в Армении предоставлено было Промыслом начать св. Григорию, который известен под именем Просветителя Армении. Этот славный потомок державного рода Арсакидов⁹, еще будучи мирянином, потерпел за веру Христову до 14 различных мучений от армянского Царя Тирдата, и томился в глубоком рве до тех пор, пока силою молитвы не исцелил мучителя своего от необычайной болезни, подобной болезни Вавилонского Царя Навуходоносора. После сего чудесного исцеления св. Григорий, по желанию Тирдата, был посвящен Леонтием, Архиепископом Кесарии Каппадокийской¹⁰, в Иерарха Церкви Армянской. А сам Тирдат¹¹, получив крещение от св. Григория, обнародовал указ, повелевавший всем подданным принимать христианство. Покорные венценосцу подданные тысячами спешили на берега Евфрата и принимали там святое крещение. В течение семи дней Церковь Христова приобрела до четырех миллионов новопросвещенных христиан. Это было в 302 году¹²¹³.

Вслед за тем вера Христова распространялась более и более по Армении при живом участии Первосвятителя Григория, путешествовавшего из страны в страну со словом Евангелия, и при ревностном содействии мудрого Тирдата, который вызвал из Греции многих ученых мужей, заводил училища, строил многие храмы и монастыри, из коих знаменитейший, известный под именем Эчмиадзинского, устроенный в 307 году¹⁴, и доселе существует и служит местопребыванием Армяно-Григорианского Католикоса и Собора, управляющего делами Армянской Церкви. Так окончательно утвердилась вера Христова в Армении.

В продолжение двух почти веков (302–491) вера и обряды Церкви Армянской совершенно были одинаковы с верою и обрядами Греко-Восточной Церкви. Это видно из того, что как сам св. Григорий, так и преемники его на армянской кафедре до Католикоса Исаака (302–439), были рукополагаемы в Кесарии Каппадокийской от Православных Иерархов, имели дружественные сношения с константинопольскими Патриархами и принимали участие во Вселенских Соборах. Так Аристакес, преемник св. Григория, присутствовал на первом Вселенском Соборе (325 г.)¹⁵, и все правила и постановления сего Собора ввел в Церковь Армянскую¹⁶. Нерсес Великий (364–383) присутствовал на втором Вселенском Соборе (381 г.)¹⁷ и принял также все его правила¹⁸. Исаак Великий (390–440) имел письменные сношения с греческим Патриархом Аттиком, и письменное исповедание его читано было на третьем Вселенском Соборе (431 г.)¹⁹, а в 437 году, созвав собор из епископов армянских и осудив на нем сочинения Феодора Мопсуестского²⁰ и Диодора Тарсийского²¹, определение сего собора вместе с исповеданием веры отправил к константинопольскому Патриарху св. Проклу, который признал это исповедание православным и прислал Исааку Великому ответное послание²². Но вскоре за тем все изменилось...

Около половины пятого века (428 г.) царство Арсакидов в Армении окончательно рушилось, и армяне подпали под чуждое, непримиримовраждебное христианству, иго персидских Сассанидов. Между тем в это же время (451 г.) составился в Халкидоне Вселенский Собор против ереси Евтихия²³, ложно учившего, будто в Иисусе Христе человечество поглощено Божеством, и Естество Божеское и человеческое составили в нем одно только естество – Божеское. Армянские Архипастыри, принимавшие доселе деятельное участие в прежних Вселенских Соборах, не могли явиться на сей Собор, потому что все пути к Халкидону для них преграждены были персами. И вот, вследствие ли несправедливого донесения армянам о деяниях сего Собора, или по чему-либо другому, – только ровно через 40 лет после сего над армянами сбылись слова Апостола: будет время, егда здравого учения не послушают (2 Тим. 4:3)²⁴. Армянский Патриарх Пабкен в 491 году созвал поместный собор в Вагаршабаде, и здесь отверг Собор Халкидонский. С этого несчастного времени Церковь Армянская отделилась от Церкви Восточной и прежний тесный союз ее с Церковью Вселенскою доселе еще не восстановился, хотя и было несколько к тому попыток.

Какие же с этого времени в Церкви Армянской образовались разности от Православной Церкви Греческой, а вместе и Церкви Российской? На этот вопрос редко слышится полный и удовлетворительный ответ, а между тем он заслуживает величайшего внимания. Мы любим обращать внимание на древности; а Церковь Армянская есть одна из древнейших церквей. Мы любим обращать внимание на тех, которые находятся в ближайших сношениях с нами; а значительная часть армян входит теперь в состав нашего Отечества. Обратим же внимание наше сначала на вероучение, а потом на богослужение Армянской Церкви. Чтобы очерк вероучения и богослужения сделан был, по возможности, верно и беспристрастно, постараемся, сколько позволят средства, при составлении этого очерка руководствоваться такими сочинениями, которые написаны лицами, принадлежащими Церкви Армянской.

Свящ. К. Добронравин

Будет время, егда здраваго учения не послушают (2 Тим. 4:3).

Сии же, елика убо не ведят, хулят. (Иуд. 10).

Армянская Церковь свято и твердо содержит все те догматы веры, которые определены и утверждены на трех первых Вселенских Соборах, и потому нет нужды излагать всё вероучение Армянской Церкви, а довольно остановить внимание только

1) на том, почему армяне отвергли и доселе отвергают Собор Халкидонский²⁵;

2) на том, как они исповедуют те догматы веры, которые утверждены на Халкидонском и последующих за ним Вселенских Соборах, не принимаемых ими, и

3) на тех истинах христианского учения, которые хотя и не были нарочито рассматриваемы Вселенскими Соборами, но во все времена были содержимы и исповедуемы Православною Церковью, и в извращении которых между тем обличали армян в то или другое время.

Первый вопрос будем решать на основании соборов, бывших в Армении в различные времена для рассуждения о Халкидонском Соборе; последние два вопроса – на основании:

1) определений тех же соборов;

2) свидетельств Отцов, прославляемых Армянскою Церковью, и

3) некоторых догматических сочинений армянских Богословов, каковы:

– соборные послания Патриарха Нерсеса²⁶;

– исповедание христианской веры Армянской Церкви, переведенное с армянского на русский язык Преосвященным Иосифом, Архиепископом армянским, Князем Аргутинским-Долгоруким, и

– книга армянского Архиепископа Михаила Саллантьяна под заглавием: «Христианское вероучение православной Церкви Армянской»²⁷.

Соборов, бывших в Армении для рассуждения о Соборе Халкидонском, можно насчитать до шести. Все они рассуждали о нем неодинаково: одни в пользу, другие против него. Рассмотрим кратко каждый из них в хронологическом порядке, и по обозрении их выведем общее заключение: почему Армянская Церковь не приняла и доселе не принимает Халкидонского Собора?

Первый собор созван был в Вагаршабаде, или нынешнем Эчмиадзине, в 491 году. Армянский Католикос Пабкен, услышав неблагоприятный отзыв о Халкидонском Соборе, собрал армянских епископов в Вагаршабаде, и здесь на соборе прежде всего преданы были анафеме последователи Нестория и Барсумы²⁸ и заблуждения их, а вместе с тем и заблуждения евтихиан²⁹; потом прочитан был указ греческого императора Зенона, известный под названием Энотикон, где повторено было учение, утвержденное четырьмя Вселенскими Соборами, только учение Халкидонского Собора выражено было неопределенно, и выражения о двух естествах во Иисусе Христе умолчаны; указ этот одобрен и принят был армянами; и наконец здесь же единогласно отвергнут был Собор Халкидонский на том основании, что

1) будто бы сей Собор одобрил сочинение Феодора Мопсуестского и сообщников его, и

2) будто бы он разделил Иисуса Христа на два лица, – и вследствие сего было постановлено следующее определение: «мы, армяне, исповедуя единую, истинную веру, завещанную нам св. Отцами на трех Вселенских Соборах, отвергаем такие богохульные речи и единогласно предаем анафеме все, сему подобное»³⁰.

Второй собор составлен был в Дувине или Тевине³¹ в 596 году при армянском Католикосе Аврааме 1-ом против Кириона, Католикоса грузинского и против всех вообще, принявших правила Халкидонского Собора. Здесь Католикос армянский предал всех их анафеме, и в то же время всех своих пасомых обязал клятвою отнюдь не сообщаться с грузинами ни родством ни даже торговлею³².

Третий собор созван был в 629 году в Карине³³ при армянском Католикосе Ездре или Езрасе и греческом императоре Ираклии³⁴, по следующему случаю:

Так как в это время многие армяне держались Халкидонского Собора, а другие отвергали его, отчего между ними происходили распри, то император, желая укротить это волнение, отправил посла к Католикосу с тем, чтобы он созвал собор, на котором бы утверждено было что-нибудь положительно о Халкидонском Соборе. Ездра, взяв с собою нескольких епископов и архимандритов, отправился в Карин. Здесь, встретившись с самим Ираклием, он долго беседовал с ним о том, почему армяне отвергают Собор Халкидонский, и при этом выставлял на вид особенно то, что, по общему мнению армян, на сем Соборе одобрено было учение Нестория. Император, чтоб доказать несправедливость такого мнения армян, представил ему исповедание греческой веры, согласное с Халкидонским Собором, и сказал: «вот Владыко-Католикос, прими, читай и исследуй. Если здесь есть что-нибудь предосудительное, докажи мне, – и я тогда всех греков обращу к твоему исповеданию, а если нет, – то вы должны согласиться с нами». Католикос, прочитав это исповедание вместе со своими епископами, вполне согласился с ним, и после того из многих епископов и почетных армян составил собор в Карине. Здесь Ездра встретил сначала противников, которые никак не соглашались на принятие Собора Халкидонского, но потом, выслушав убеждения красноречивого Феодора, племянника Ездры, согласились принять сей Собор все, кроме одного ключаря, по имени Иоаннеса, который за то отлучен был Католикосом от церкви, и удалившись по его же приказанию из Армении, начал везде, где только мог, рассеивать хулу и клеветы на своего Архипастыря³⁵.

Четвертый собор был созван в 651 году в город Маназкерде³⁶ наместником Патриарха Нерсеса III Иоаннесом. После собора Каринского многие армяне стали твердо держаться определений Халкидонского Собора, но много опять явилось и таких, которые отвергали эти определения и питали сильную вражду к грекам. К числу последних принадлежал и упомянутый Иоаннес. Видя, что сам Патриарх Нерсес держится постановлений Халкидонского Собора, он возмутил против него своих единомышленников из лиц духовных и светских, так что они удалили Нерсеса с патриаршего престола, и на место его возвели Иоаннеса в качестве патриаршего наместника. Иоаннес не замедлил воспользоваться этим случаем. В 651 г. он составил небольшой собор в городе Маназкерде и здесь осудил Собор Халкидонский, а вместе с тем и собор Каринский и Патриарха Ездру, доказывая, что они признавали во Христе два естества раздельно, а надобно признавать в Нем одно естество. «Впрочем, Иоаннес сделал это не потому, – как замечает армянский историк, – что в понятиях своих он согласен был с Евтихием, а потому, что он о том только и думал, чтобы воспротивиться принявшим Собор Халкидонский». Как бы то ни было, только на этом соборе не только осужден Собор Халкидонский, но сделано несколько и других уклонений от Православной Церкви, – особенно относительно обрядовых постановлений. Собор этот принят был многими армянами, но были и такие, в которых возбудил большой ропот³⁷.

Пятый собор созван был в 862 г. в Ширакаване³⁸, при армянском Католикосе Захарии 1-ом в княжение Амода, и при греческом Патриархе Фотии³⁹.

Захария, услышав, что в Константинополе называют армян яковитами⁴⁰, писал по этому случаю письмо к Патриарху Фотию, где, между прочим, изъяснялся так: «сведения о Халкидонском Соборе, дошедшие до нас, таковы, что Собор сей будто бы не согласен с предшествовавшими Вселенскими Соборами и будто бы принял учение Нестория». И вслед за тем просил святейшего Патриарха сообщить ему подробности об этом Соборе. Удовлетворяя его желанию, Фотий написал обширное послание⁴¹, в котором, выразив сначала радость свою о добром желании армян узнать истину, доказывает потом законность и православие Халкидонского Собора, показывает согласие его с тремя предшествовавшими ему Вселенскими Соборами и, наконец, предлагает ему вероисповедание Греческой Церкви касательно Св. Троицы и воплощения Иисуса Христа. В то же время святейший Патриарх отправил подобное послание и к Амоду, прося его составить собор для исследования истины и прекращения всех поводов к разделению обоих народов. Католикос Захария, по снесении с Амодом, созвал собор в 862 г. в Ширакаване или Еразхаворе. Сюда собралось много епископов, архимандритов и иноков; сюда же прибыли и многие светские знатные лица, и сам Амод. Много рассуждали здесь о таинстве Пресвятой Троицы, о воплощении Иисуса Христа, и о Соборе Халкидонском, причем некоторые армяне усиливались доказать, будто этот Собор неправославен, и хотя грекам будто бы известно, что он противоречит апостольским преданиям и трем Вселенским Соборам, однако ж принят ими по лицеприятию и назван святым. В таком же духе они отзывались и о других, следовавших за Халкидонским, Вселенских Соборах. Наконец, когда выслушали с полным вниманием послание Фотия и продолжительную речь армянского архиепископа Вагана, то все присутствовавшие на соборе решительно переменили свои мысли, согласились принять Халкидонский Собор – и с такими мыслями разошлись по своим местам⁴².

Последний, наконец, и самый знаменитый собор в Армении был в 1179 году в Громкле⁴³ при армянском Патриархе Григории Дха (юный). Самое приготовление к нему продолжалось около 14 лет (1165–1179) при Католикосах Григориев и Нерсесе Клаенском, которые в течение своего патриаршества не раз сносились с греческим императором Мануилом⁴⁴ и Святителями греческими касательно соединения церквей. Григорий Дха, по совещании со своим духовенством, отправил к императору Михаилу⁴⁵ послание, которым, между прочим, просил его о том, чтобы при рассуждении о соединении Церквей Армянской и Греческой – единогласие требовалось только в исповедании догматов веры, а разности в некоторых обрядах предоставлены были армянам на произвол. «Различные требования ваши, – писал Святитель, – отвращают некоторых у нас от восстановления мира по причине закоренелых привычек их. Кроме того, есть многие, с которыми мы не можем рассуждать, как с духовными, но как с мирянами. И сих, как младенцев, должны мы по слабости их питать млеком, а не настоящими яствами. Ради их-тο умоляем вас смягчить некоторые из предложенных вами статей, пока укоренится расположение к богоугодному делу».

Император со своей стороны отправил к Святителю Григорию ответное послание, в котором соглашался на доброе его желание и благоразумные меры, и предлагал ему составить для сего собор. В то же время и греческий Патриарх Михаил Анхиалий отправил к нему подобное послание. Архипастырь армянский созвал сначала небольшой собор из епископов, для предварительного совещания с ними, и потом отправил от себя послания во все пределы Армении к епископам, архимандритам и настоятелям монастырей армянских, приглашая их собраться в Громклу. Воля Архипастыря была скоро исполнена. Только немного нашлось духовных лиц, которые на предложение его отвечали так: «вы хотите соединить нас с теми, которых исповедание вреднее исповедания несториева: Несторий о разделении мыслил скрытно, а греки явно разделяют Иисуса Христа на два, от чего надлежало бы нам уклоняться». Но и эти немногие, получив от Григория новое послание, исполненное отеческой любви и пастырской ревности по вере, изъявили свое согласие на его предложение и отправили в Громклу от своего лица епископа Парсега из Ании⁴⁶ и несколько ученых архимандритов и иноков.

Таким образом вся Церковь Армянская в лице своих представителей собралась в Патриаршую Палату в апреле 1179 г.

Собор открыт был приличною обстоятельствам речью, произнесенною армянским архиепископом Нерсесом; потом с глубоким вниманием были прочитаны и выслушаны и с тщательным исследованием обсуждены и рассмотрены послания греческого Патриарха и императора Мануила, и когда всё, написанное в них, оказалось согласным с вероучением Армянской Церкви, то Католикос Григорий с прочими Святителями армянскими подписали эти послания и со своей стороны послали два исповедания веры: одно к императору, другое к Патриарху, – за подписью всего собора⁴⁷. Теперь, казалось, все окончено. Церковь Армянская, казалось, опять вошла в соединение с Церковью Греческою. Но судьбы Божии неисповедимы!.. Император Мануил в это время скончался (1180 г.), а сын его Алексий среди различных смут и замешательств, возникших в греческой державе, не нашел времени позаботиться о приведении к концу мудрых планов отца своего⁴⁸, и, таким образом, все чаяния и надежды с той и другой стороны не исполнились.

Из этого краткого обозрения армянских соборов видно, что:

1) не все они, а только некоторые из них отвергали Халкидонский Собор, именно – соборы, созванные в Вагаршабаде, Дувине и Маназкерде; а соборы, бывшие в Карине, Ширакаване и Громкле изъявляли совершенную готовность на принятие сего Собора;

2) собор в Вагаршабаде, который в первый раз отделил Армянскую Церковь от Греческой, отверг Собор Халкидонский не злонамеренно, не по упорству, и не в защиту какой-либо ереси, а как бы невинно, отверг в том единственно убеждении, будто на этом Соборе утверждено учение Нестория, против которого Армянская Церковь всегда так сильно вооружалась, и, следовательно, отверг собственно не Собор, а учение, которое было совершенно чуждо и сему Собору. Убеждение это возникло у армян вследствие неправильного им донесения о деяниях сего Собора, как это видно из самого описания соборов и из свидетельств армянских и греческих писателей⁴⁹;

3) два другие собора армянские, именно в Дувине и Маназкерде, отвергли Халкидонский Собор уже не вследствие недоумения, а по упорству и злонамеренно; но зато и сами армяне, кажется, смотрят на эти соборы не как на соборы законные, а как на сборища неправославные: по крайней мере так можно заключать из торжественной речи, произнесенной красноречивым витиею Армянской Церкви пред открытием собора Громклского⁵⁰, и из свидетельства армянского историка, который, описав собор, бывший в Маназкерде, замечает, что в народе возник ропот на этот собор, и многие отвергли его⁵¹.

Наконец,

4) из обозрения армянских соборов видно вообще, что Армянская Церковь не столько отвергает, сколько принимает Халкидонский Собор; и, если она доселе в своих символических книгах считает только три Вселенских Собора, то потому, что в первых трех Вселенских Соборах она участвовала, а в Халкидонском не имела участия. По той же, без сомнения, причине она не признает и трех последующих Соборов: в них она также не принимала участия, – и потому они для нее как бы не существуют.

Как же Церковь Армянская исповедует те догматы, которые утверждены на Халкидонском и последующих за ним Соборах, а именно:

A. Догмат о двух естествах во Иисусе Христе.

Б. Догмат о двух волях и действиях в Иисусе Христе.

B. Догмат об иконопочитании.

А

О двух естествах во Иисусе Христе Православная Церковь учит:

1) что Иисус Христос имеет два естества: Божеское и человеческое, которые соединены в нем в одну Ипостась неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно; это учение направлено против лжеучения монофизитов;

2) что человеческое естество во Христе не призрачное, а истинное, единосущное нам во всем, кроме греха; это учение направлено против докетов⁵² и аффартодокетов⁵³, из коих первые почитали тело Иисуса Христа призрачным, а последние, кроме того, не подлежащим страданию; наконец,

3) что Божеское естество в Иисусе Христе не причастно страданию; это учение направлено против феопасхитов, учивших, будто во Христе вместе с телом страдало и Божество на кресте. Так ли исповедует это учение Церковь Армянская?

Все почти писатели единогласно утверждают, что армяне мудрствуют о двух естествах в Иисусе Христе согласно с Евтихием еретиком, и прямо называют их монофизитами⁵⁴. Но против этого прежде всего стоят определения армянских соборов, доныне уважаемых армянами. Таковы, например, соборы, бывшие в Ширакаване и Громкле. Первый собор, выразив в одном из своих положений мысль, что «едино есть Божеское естество и Три Лица Животворящей Троицы суть равны: Отец безначальный, Сын от Отца, и Святый Дух от существа Отча», в следующих за тем положениях продолжает рассуждать об Иисусе Христе так: «един от Троицы, Сын Божий вместился во чреве Девы и воплотился, оставаясь не отдельным от Отца и Святаго Духа; тот же Сын Божий, Слово, Бог несмешанно и нераздельно соединился с плотью человеческою, и есть истинный Бог и истинный человек». Потом, сказав, что «Св. Дева Мария есть истинная Богородица», – продолжает: «Иисус Христос принял не лицо человека, но естество, и не разделяется на два, как думал Несторий; два естества в Нем не смешались, как думал Евтихий; ниже, тело Его принесено с неба»⁵⁵. Второй собор, бывший в Громкле, выразил свое учение об Иисусе Христе в двух посланиях к греческому императору и Патриарху.

В первом послании армянский Первосвятитель с подвластными ему епископами, между прочим, говорит, что Армянская Церковь, кроме трех первых Вселенских Соборов, признает и соборы поместные, каковы: Анкирский, Неокесарийский, Гангрийский, Jlaoдикийский, Сардикийский; что она анафематствует Ария⁵⁶, Македония⁵⁷, Павла Самосатского⁵⁸, Нестория, Евтихия; и потом касательно Иисуса Христа выражается так: «единородный сын в конце веков изшел из недр Отчих и от непорочной Девы Марии восприял человечество. Св. Отцы говорили не о едином естестве, но о двух соединенных, которые и действием, и волею совершали действия иногда Божеские и иногда человеческие. Но сии различные действия совершались единым Лицом, и не так, чтоб иное было действие Божества, отдельно взятого от плоти, и иное действие плоти, отдельно взятой от Божества»⁵⁹.

Во втором послании Архипастырь армянский выражается о Лице Иисуса Христа так: «единосущный Отцу Сын волею Отчею и содействием Святаго Духа нисшёл во чрево Пресвятой Девы Марии, и, прияв в нем естество человеческое, т.е. соединившись с чувственною плотью посредством разумной души неизреченным соединением и неслиянным сочетанием, Бог сый⁶⁰, родился от пречистого чрева Девы, которую потому и исповедуем Богородицею, как родившую Бога воплотившегося». Заметим при этом, что оба эти послания подписаны всеми армянскими Святителями, бывшими на соборе, а в первом из них сказано: «с сим исповеданием готовы мы с чистым сердцем предстать пред престолом славы Самого Бога»⁶¹.

Так же рассуждал об Иисусе Христе как Богочеловеке Первосвятитель армянский Нерсес Клаенский, которого память с благоговением чтут армяне и который составил много священных песней, воспеваемых ими доселе. Он говорит, например, так: «Слово Божие нисшло во чрево Девы Марии, и прияв от существа ее плоть, душу и ум, совокупило новым и неизреченным соединением со Своим Божеством... родилося Богом и человеком совершенным, без слияния существа, в единении нераздельном. Един Христос и едино Лицо Его из двух соединенных естеств»⁶². Так рассуждали и другие Отцы, доныне свято чтимые Армянскою Церковью, каковы: Григорий Нарекенский, Нерсес Ламбренский⁶³; так рассуждают и новейшие богословы армянские. Вот, например, мысли одного из них: «Сын Божий состоит из двух естеств, т.е. Божеского и человеческого, несмешанно и неслиянно соединенных, и Тот, Кто был истинным Богом от существа Бога Отца прежде всех век рожденным, Тот же сделался и истинным человеком, от Девы рожденным». Сказав потом, что «Христос Господь наш есть совершенный Бог и совершенный человек, как то открыто исповедуют все учители нашей церкви», – доказывает:

1) что в Иисусе Христе и по рождении Его от Пресвятой Девы Марии Божество, соединенное с человечеством, осталось I всецелым и неизменным;

2) что в то же время в Иисусе Христе осталось во всей целости и человеческое естество и что, следовательно, Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек. Все эти мысли он развивает очень подробно и в подтверждение их, кроме священного писания и свидетельств отеческих, приводит много церковных песней⁶⁴. Такое учение очевидно не походит на учение евтихиан или монофизитов.

После этого представляются маловажными замечания некоторых писателей, обличавших армян как монофизитов⁶⁵, основанные на том, что армяне будто бы ограждают себя одноперстным знамением креста и совершают евхаристию⁶⁶ на одном вине, нерастворенном водою. Кто не видит, что подобные доказательства – не доказательства, а только догадки или натяжки? Притом армяне ограждают себя не одноперстным крестом, а так же как и православные⁶⁷, с тем только различием, что они, творя крестное знамение, возлагают персты прежде на левое, а потом на правое плечо. Да если бы они употребляли, подобно коптам, и одноперстное знамение креста, – то все еще нельзя признавать такого обычая за выражение еретичества, доколе не докажется, что перст в крестном знамении, по их понятию, означает именно единое естество во Христе. Что касается до обычая совершать св. евхаристию на одном вине, нерастворенном водою, – то армяне основывают его совсем на других причинах, которые мы в своем месте увидим.

Другое замечание писателей, обличающих армян в ереси Евтихия, более основательно: они указывают на то, что в армянском исповедании веры читается об Иисусе Христе так: «едино лицо, един вид, и соединен во едином естестве"⁶⁸. Но нужно заметить, что в этом же самом исповедании есть много таких выражений, которые прямо указывают на два естества во Христе; таковы, например, «Бог Слово, снисшедший в Богородицу Марию, чтобы приять (человеческое естество) от кровей ее, девять месяцев вмещался во чреве Девы... Вочеловечившийся Господь Иисус, во время пребывания Своего на земле, изнемогал телом, томился, алкал и жаждал... Он есть совершенный Бог и совершенный человек»

и подобное. Прибавим к этому, что Церковь Армянская приемлет также символ Никейский⁶⁹, как и наша Православная Церковь, только с незначительным изменением, и символ Афанасиев⁷⁰, где очень подробно излагается учение о двух естествах во Христе, – и мы поймем, что под выражением: едино естество Армянская Церковь разумеет отнюдь не то, будто два естества во Христе преложились в одно, а то, что при двух естествах в Нем – одна Ипостась или одно Лицо, как это не раз замечал и Нерсес Клаенский⁷¹.

Таким образом видим, что Армянская Церковь учит об Иисусе Христе как Богочеловеке согласно с учением Православной Церкви. Но, к сожалению, армяне любят употреблять в этом учении выражение: едино естество. Правда, еще Патриарх Нерсес замечал: «едино ли естество принимается ради неразрывного и нераздельного соединения, а не ради смешения, или два естества полагаются только ради показания несмещенного и неизменного бытия, а не для разделения, – то и другое выражение остается в пределах православия⁷²; правда, что выражение не ересь, если с ним не соединена мысль неправославная; но во всяком случае подобное выражение: едино естество – и несправедливо, и подозрительно. Несправедливо: хотя в Иисусе Христе два естества соединены тесно и неразрывно, но отсюда отнюдь не следует, будто они составляют одно естество. Напрасно армяне прибегают к сравнению: как, говорят, душа и тело в человеке, будучи соединены между собою тесно и неразрывно, составляют одного человека, так точно надобно рассуждать и о двух естествах во Христе⁷³. Правда, душа и тело, соединенные между собою, составляют одного человека; но кто же отсюда заключит, что человек поэтому состоит из одного естества? Отсюда следует только то, что оба естества составляют одно существо человека, одно лицо, а отнюдь не одно естество. Подозрительно: потому что точно также выражаются об Иисусе Христе и евтихиане, хотя они этому выражению дают не тот смысл, какой дают ему армяне. Поэтому лучше было бы, если бы армяне во избежание всякого подозрения в неправославии и всякого соблазна, воздерживались от подобного выражения. Каждый знает, что и выражение: Христородица – само по себе не заключает в себе никакой богохульной мысли; потому что Рожденный от Приснодевы есть Бог, и Христос, – однако ж, когда еретики стали злоупотреблять этим выражением, то Церковь осудила оное.

Многие писатели причисляли армян также к аффартодокетам и феопасхитам, именно:

Одни утверждали, будто по учению армян, Иисус Христос имел тело нетленное, тонкое, прозрачное, непричастное страданию, что Он являлся людям только по собственному изволению, вкушал и пил, как три странника у Авраама⁷⁴. Другие полагали, что вопрос: человеческое естество во Христе тленное ли было, или нетленное, – остается у армян нерешенным⁷⁵. Но кто желает узнать, справедливы или ложны такие отзывы об армянах, для того довольно вникнуть в вышеизложенное учение Армянской Церкви о двух естествах во Христе или в исповедание веры Церкви Армянской, где очень ясно говорится, что человеческое естество во Христе во всем единосущно нашему естеству, кроме греха, или в слова Нерсеса Клаенского: «мы исповедуем тело Его единосущным с нашим телом: ибо оно от состава Адамова, вещественное, а не облик только тела... но тело действительное. Если тело Его не было вещественно, то кого ко кресту пригвоздили? Или как мертвого Его положили во гроб? И Фома как осязал Его по воскресении?»⁷⁶.

К феопасхитам армян причисляют потому, что они к трисвятой песне делают прибавление: распныйся за ны⁷⁷. Она поётся у них так: Святый Боже, Святый и крепкий, Святый и бессмертный, распныйся за ны, помилуй нас. Так как песнь эта, говорят, относится к Пресвятой Троице, то армяне, делая к ней такое прибавление, явно выражают ту мысль, что на кресте страдала вся Святая Троица. Эту мысль выражают они и самым делом: ибо у них есть обычай слагать вместе три деревянные креста и называть их Св. Троицею⁷⁸.

Но надобно заметить, что трисвятую песнь армяне относят не ко всей Св. Троице, а только к Иисусу Христу, и притом к Его человечеству. Это видно из того, что прибавление: распныйся за ны у них изменяется, смотря по различию праздников, например, в Воскресенье они употребляют: воскресый из мертвых вместо распныйся за ны; в День Вознесения: вознесыйся со славою ко Отцу⁷⁹. А положительные свидетельства на то, что Спаситель, по учению армян, пострадал не Божеским, а человеческим естеством, мы можем найти, кроме исповедания Армянской Церкви, где об Иисусе Христе, между прочим, читается: «распята и мертва бывша телом, жива же Божеством Своим», – как в определениях соборных, так и в учении учителей и пастырей Церкви Армянской. На соборе в Ширакаване положение третье прямо говорит: «Святая Троица и Божество неподвержены страданию, и Иисус Христос пострадал телом, а не Божеством»⁸⁰. Из учителей Армянской Церкви подробно рассуждают об этом Нерсес Клаенский, Григорий Нарекенский, Нерсес Ламбренский⁸¹ и другие. Итак, несправедливо называют армян феопасхитами, основываясь только на прибавлении к трисвятой песне слов: распныйся за ны. Но, с другой стороны, нельзя не заметить, что напрасно и делается к ней такое прибавление, потому что:

а) древняя Церковь, по свидетельству св. Иоанна Дамаскина, относила ее ко всей Св. Троице⁸²,

б) по благочестивому преданию первоначально песнь эта вышла из уст ангелов, от которых перенял ее отрок, восхищенный (446 г.), – и вышла без всякого прибавления⁸³,

в) прибавление: распныйся за ны сделано уже после (474 г.) Антиохийским епископом Петром Гнафеем или Фуллоном⁸⁴, жарким поборником ереси феопасхитов⁸⁵, и потому осуждено 81-м правилом 6-го Вселенского Собора.

По учению Православной Церкви во Иисусе Христе «две естественные воли или хотения и два естественных действия неразлучно, неизменно, нераздельно и неслиянно», – и притом так, что «два естественных хотения не противные, но Его человеческое хотение последующее, и непротивостоящее или противоборствующее, паче же и подчиняющееся Его Божественному и всемогущему хотению». (Догм. 6 Всел. Соб.). Так ли этот догмат исповедует и Армянская Церковь?

Большая часть писателей утверждает, что армяне извратили и это учение, признавая во Христе одну только волю Божественную и отвергая в Нем человеческое хотение⁸⁶. Но если Армянская Церковь учит, что Иисус Христос есть истинный Бог и истинный человек, то этим самым исповедует в Нем и две естественные воли: Божескую и человеческую, и два естественных действия. Впрочем, есть и прямое учение об этом предмете у армян: «О воле (во Христе), – говорит один отец Армянской Церкви, – разумеем мы не так, чтобы Божеская воля во Христе была противна воле человеческой, или человеческая воля – Божьей; но по разным временам воля была иногда Божественная, когда хотел Он являть силу Божескую, и иногда человеческая, когда хотел показывать смирение человеческое... Человеческая воля не могла препобеждать Божескую, но следовала воле Божественной... Веруем, что и действие также было Божеское и человеческое. Впрочем, мы не приписываем высших действий одному Божеству без плоти, ни низших одному человечеству взятому отдельно от Божества... Но исповедуем, что те и другие действия были действия единого Лица». И затем описывает историю земной жизни Спасителя, изображая Его как Богочеловека, с двумя волями: Божескою и человеческою, и двумя действиями⁸⁷. «Так как Иисус Христос, – говорит один из армянских Богословов, – есть совершенный Бог и совершенный человек, то Он необходимо имеет как Божественную волю и действия, так и человеческую волю и действия»⁸⁸.

Но мы не заметили, чтобы Отцы Армянской Церкви употребляли выражения: «во Христе две воли и два действия». Везде говорят они об этом неопределенно, выражая так: «воля Божеская и человеческая, действие Божеское и человеческое, двоякая воля». Эта неопределенность выражений, конечно, может возбудить мысль: не исповедуют ли армяне, что во Христе воля одна, но обнаруживается она двояко – то как воля Божеская, то как воля человеческая, и совершала действия то Божеские, то человеческие?.. Поэтому, во избежание недоумений и соблазна, следовало бы непременно принять и постоянно употреблять сии выражения: две воли и два действия в Иисусе Христе. Впрочем, нельзя не заметить, что Армянская Церковь не выражается таким образом о двух волях и двух действиях во Христе по той же, без сомнения, причине, по какой она не выражается определенно и о двух естествах во Христе, т.е. из опасения впасть в ересь Нестория, разделявшего Иисуса Христа на два лица.

В

По учению Православной Церкви, христианин должен почитать святые иконы и поклоняться им, но поклоняться не краскам и не дереву, а тем святым, которые на них изображены, представляя в своем уме присутствие их так, как бы он стоял пред лицом их. Исповедует ли – и так ли именно исповедует этот догмат Церковь Армянская?

Было время, когда армян упрекали и в том, что они не почитают никаких икон, кроме креста и Евангелия, и что епископы их даже анафематствуют тех, которые поклоняются св. иконам⁸⁹ (38). Но этот упрек мог падать только на некоторых армян, а отнюдь не на Церковь Армянскую. Вот что написал Нерсес Клаенский грекам: «дьявол у некоторых из слабоумных обществ наших посеял неуважение к св. иконам; но мы не только осуждаем такие общества, но и налагаем проклятие на тех, которые дерзают хулить св. иконы. Ибо мы сами, нося звание архиерея, приемлем и поклоняемся изображениям страстей Спасителя нашего, и чтим иконы всех святых по чину каждого»⁹⁰ (39). Войдите в храмы армянские в настоящее время – и вы увидите в этих храмах множество св. икон, которым воздается, как и в наших православных храмах, подобающая честь возжжением пред ними свечей и елея, курением фимиама, поклонением и лобзанием; войдите в жилища армян, – и там увидите св. иконы, которым воздается честь поклонением и возжжением елея.

В таком ли духе армяне исповедуют этот догмат, как исповедуют его православные? Удовлетворительный ответ на это можно слышать из уст Святителя армянского, Нерсеса Клаенского. Он говорит: «взирая на Богоносный крест, мы творим пред ним поклонение невидимому Богу, точно также и при образе Спасителя мы поклоняемся не веществу и краскам, но Иисусу Христу, яко образу невидимого Бога Отца. Мы чтим и славим также лики святых, коих почитаем посредниками и хадатаями пред Богом... Изображения и имена верных рабов Божьих должно чтить и уважать... Взирая на каждое из таковых изображений, мы должны подражать благим примерам их, помышляя о разных подвигах их ради истины. Ругающийся над оными не над веществом лика посмеивается, но над тем, которого Образ начертан: самого ли то Господа, или рабов Его»⁹¹ (40). Следовательно, и образ почитания св. икон у армян согласен с учением Православной Церкви. С почитанием св. икон Армянская Церковь соединяет и почитание св. мощей⁹² (41).

Остается обратить внимание на те истины христианского учения, которые хотя не были нарочито рассматриваемы Вселенскими Соборами, но постоянно исповедуемы были Вселенскою Церковью, и которые, однако ж, по известиям писателей, армяне или отвергают, или неправильно понимают. Сюда преимущественно относится:

1) учение о таинствах, и

2) о состоянии людей по смерти.

1) Относительно таинств упрекали армян в том, будто они

а) не признают всех семи таинств, именно не признают таинств миропомазания и елеосвящения,

б) не соединяют с ними благодатной силы⁹³ (42).

Но вот как Церковь Армянская учит о таинствах⁹⁴ (43).

Таинства – суть священные действия, учрежденные Богом, коими посредством чувственных знаков даруется достойно приемлющим сии таинства сила и благодать Божья. Таковых таинств семь: крещение, миропомазание, покаяние, причащение, священство, брак и елеосвящение.

Крещение есть такое таинство, в котором тело верующего омывается водою с призыванием имени Всесвятой Троицы, и он возрождается в жизнь новую и вступает в состав верующих. Вещество сего таинства – вода; форма – призывание Св. Троицы; совершитель – священник или епископ.

Миропомазание есть такое священное действие, посредством которого верующему крестообразным помазанием св. миром дается внутреннее помазание Св. Духом, чрез что душа помазуемого укрепляется благодатью и утверждается в вере и любви к Богу и в соблюдении заповедей Его. Вещество сего таинства – св. миро; форма – слова при помазании; совершитель – епископ или священник.

Покаяние есть таинственное действие, чрез которое согрешивший и раскаивающийся христианин исповедует пред священником Богу грехи свои и с объявлением ему отпущения устами священника получает от Бога прощение во грехах по вере и по состоянию своему. Существо сего таинства – изустная исповедь и прошение об отпущении; форма – слова отпущения, произносимые священником; совершитель – епископ или священник.

Причащение есть такое священное действие, в котором под видом хлеба мы вкушаем тело Христово, а под видом вина – кровь Христову, в отпущение грехов и для наследования вечной жизни.

Брак есть такое таинственное действие, в котором жених и невеста по добровольному согласию молитвами и благословением священника сопрягаются взаимно во образ духовного союза Иисуса Христа с Церковью для рождения детей и воспитания их в христианстве.

Священство есть такое таинственное действие, в котором удостоенное лицо чрез рукоположение и молитвы епископа приемлет духовное право отправлять служение в церкви и совершать таинства.

Елеосвящение есть священное действие, в котором священник, благословенным елеем с возложением руки помазуя больного, молится над ним, прося Бога о возвращении ему здравия и оставлении грехов.

Значит, Армянская Церковь учит о таинствах в общих чертах согласно с Православною Церковью, хотя и имеет некоторые особенности, например, в причащении – пресный хлеб и вино, нерастворенное водою, и другие, которые будут указаны в своем месте.

2) Относительно состояния людей по смерти, армяне, по сказанию некоторых⁹⁵, будто думают, что умершие в состоянии благодати не переходят прямо в рай, а грешники не переходят также прямо в ад, но те и другие удерживаются на пути и помещаются в особом месте – на восьмом небе, или небе звездном, где они не чувствуют ни радости, ни печали. Люди, осквернившие себя в земной жизни нечистыми мыслями, словами и делами, чрез милостыни живых могут быть освобождены от наказаний. Но такого учения нет в армянских книгах; по крайней мере нет его в сочинении архиепископа Саллантьяна. Там довольно подробно говорится о смерти, воскресении мертвых, последнем суде, вечном блаженстве и вечном мучении (стр. 142–143), и говорится согласно с учением

Православной Церкви, – но об этом учении и помину нет. Значит, если была, или даже есть подобная мысль между армянами, то это – мысль частных лиц, а не учение Армянской Церкви.

Обозрев таким образом главнейшие члены христианского учения, исповедуемые Армянской Церковью, мы видим, что эта церковь, относительно вероучения, имеет разительное сходство с Церковью Православной. Мало того, она по своему вероисповеданию гораздо ближе к ней, чем другие церкви, каковы, например, римско-католическая и лютеранская, с которыми она не согласна в том же, в чем не согласна с ними и Церковь Православная. Так, Церковь Армянская не разделяет мыслей своих с церковью римско-католической ни касательно исхождения Св. Духа от Отца и Сына, потому что она исповедует исхождение Его от одного Отца; ни касательно учения о видимой главе Церкви, потому что Католикос ее не признавал и не признает ни других (за что паписты не раз укоряли армян), ни себя видимою главою Церкви Вселенской, а признает одну невидимую Главу – Иисуса Христа; ни касательно индульгенции, которых она никогда не знавала и не знает; ни касательно чистилища (за что не раз также упрекали ее паписты). Еще более не согласна она с лютеранами. Именно не согласна с ними:

1) в учении об источниках христианского вероучения, потому что, кроме священного писания, она за источник вероучения принимает и священное предание⁹⁶;

2) в учении об иконопочитании, как это мы уже видели;

3) в учении об оправдании человека, потому что она учит, что «исповедание веры есть основание Божественного храма в нас. Дела же благие суть здание, возведенное на сем основании: как одного основания палат недостаточно для жительства, а должны привзойти к основанию еще стены, кровля и другие принадлежности; так и одной веры без дел недостаточно, чтобы кто-нибудь мог себя самого создать в храм Божий... И как голова без тела не может иметь жизненности, равно и тело без головы, так и вера без дел, и дела без веры одинаково мертвы»⁹⁷;

4) в учении о таинствах, потому что признает семь таинств;

5) в учении о церковной иерархии, потому что она учит, что «епископство получило начало свое от Того, Кто не по Божеству, а по человечеству приял от Отца священство по чину Мелхиседекову»⁹⁸, что «Апостолы Христовы избирали из верующих мужей богобоязненных и мудрых и поставляли их правителями в городах и провинциях, назвав их епископами»⁹⁹; учит, что «и священство не от человека, и не чрез человека, но от Того, Кто назван Священником по чину Мелхиседекову», что «сами Апостолы при содействии Св. Духа поставляли священников и диаконов»¹⁰⁰;

6) в учении о молитве за умерших, которую лютеране отвергают, – потому что Армянская Церковь ежедневно воспоминает умерших на Литургии, и, кроме того, для поминовения их назначает особые дни¹⁰¹;

7) в учении о призывании святых в молитве и пр.

Не упоминаем о других менее значительных обществах христианских, возникших из общества лютеран.

Но если Церковь Армянская так сходна в своем вероучении с Церковью Православной, то отчего же она не находится в общении и единении с нею? Причиною этого странного и горестного явления частью:

1) сами армяне, а частью 2) те, которые писали об армянах.

1) Св. Григорий, просветитель Армении, в чудном видении видел некогда огромное стадо, в котором беспрестанно то овцы превращались в козлища, то козлища в овец, которые при этом постоянно переменяли цвет свой, делаясь то белыми, то черными. Видел он также, как кроткие агнцы делались хищными волками и с яростью терзали невинных овец¹⁰². Видел некогда и Исаак Великий, Патриарх армянский, в необычайном видении трон, колеблющийся подобно бурному морю; видел он и пурпуровую одежду архиерейскую, и шар, к которым долго прикоснуться никто не смел по недостоинству; видел он и какой-то пергамен, исписанный с одной стороны золотыми и ясными, а с другой неясными и истертыми буквами¹⁰³. И вот, что видели знаменитые Первосвятители Армении только в видении, то потомки их испытали на самом деле. В стаде Христовом, которое мирно паслось на тучных пастбищах Армении под бдительным надзором верных и мудрых пастырей, явились и хищные волки, которые не раз бросались с яростью на невинных агнцев и готовы были ворваться в самую ограду церковную, чтобы истребить там все словесное стадо; явились и лжепастыри, которые или бежали от порученного им стада Христова, видя угрожающую беду, или сами разрушали благосостояние паствы. «Рыдаю о тебе, земля Гайканов, – взывал один из добрых пастырей армянских, – рыдаю о тебе, знаменитая страна Севера! Не стало у тебя царя, не стало священника советодателя и мудрого наставника; спокойствие нарушено, везде возмущения, везде бунты, попрана святая вера, и место ее заступили беззакония и невежество! Плачу о тебе, Церковь Армянская, лишенная велелепия престола, великодушного пастыря и мудрого его сподвижника... Отовсюду угрожают нам брани и внутренние возмущения, и – нет Маккавеев¹⁰⁴, которые бы нас защитили... Восстали безумные епископы, похитители высокого сана, избранные по мзде, алчущие богатства... и учинились волками, терзающими и пожирающими свои стада. Священники горды, презирают свой сан, преданы роскоши и порокам... Благочестие в забвении, и скоро наступит ад, от которого да избавит нас Бог»¹⁰⁵. «Оплачь нас, Иеремия¹⁰⁶, – взывал другой Святитель армянский, – или другой подобный тебе пророк: Христа, посредника мира, мы сделали предметом ненависти и вражды... Краеугольный камень единения безумные учители сделали орудием разделения среди нас»¹⁰⁷. «Епископы, – жаловался третий Святитель, – как слышно об иных, носятся на быстрых конях, или охотятся за зверями и птицами... В наши несчастные времена хотят получить епископство не для чего иного, как для того, чтобы различными средствами собрать себе богатство от подчиненных и приобресть славу от льстецов... Некоторые священники приступают к святому алтарю в обыкновенных одеждах и запачканных туфлях, совершают таинство не в священной одежде, считают честным делом выгонять народ из храма и запирать двери для выгнанных. Безумно поносят чин иных церквей и обряды, у них сохраняемые. Народ наш, связанный бедностью, как бы железными узами, под рабским игом различных народов... презирает благолепие храма и не заботится о благе душ своих»¹⁰⁸. Слыша подобные горькие вопли армянских Святителей, кто не придет к мысли, что в Армении было немало людей неправоверующих и что на самой кафедре Просветителя Григория по временам являлись мужи, которые вместо того, чтобы распространять благоухающее слово жизни и спасения, проповедовали лжеучение; вместо того, чтобы утверждать Армянскую Церковь, только потрясали ее своими лжемудрованиями!.. И будем ли удивляться, что в Армении было много неправославных и суемудрых учителей, когда вспомним, где жили армяне, под чьим были владычеством и на какой степени просвещения? Они рассеяны были среди различных еретиков: тут были и несториане, и евтихиане, и яковиты и пр. Находились под властью разных владык, и каких владык?! На престоле Гайка, родоначальника армянского народа, попеременно являлись то Арсакиды, мечем отстаивавшие Армению от парфян, то Сассаниды, обливавшие Армению кровью мучеников, то мусульмане со своим фанатизмом, то персидские шахи со своею ненавистью к христианству. И каких еще тиранов не видала Армения на своем престоле, пока не нашла себе защиты и утешения в кроткой, миролюбивой России?!.. Таким образом, народ армянский, беспрерывно переходя из рабства в рабство, естественно мог терять чувство своего достоинства и питать в себе самые жалкие страсти. Самая кафедра Просветителя Григория беспрерывно должна была передвигаться с места на место: из первопрестольного Эчмиадзина – то в Тевин, то в Ани, то в Громклу, то опять в Эчмиадзин. Первосвятители армянские нередко иногда не знали, где главу приклонить... При таком состоянии Армении могло ли быть просвещение в ней? «Как скудная капля знания дерзнет приблизиться к обширному морю мудрости с вопросами и ответами, – писал один из просвещеннейших армянских Святителей императору Мануилу, – к морю, потоками которого орошаются все существующие под солнцем растения духовного вертограда? Есть ли у нас воздвигнутые учебные заведения? Можем ли мы иметь какую-нибудь надежду достигнуть славы и даров, доставляемых науками? Нам поистине приличествует более, чем древнему народу Израиля, песнь трех отроков к Богу: предал ecи нас в руки врагов беззаконных. Умалихомся паче всех язык. Несть во время сие князя и правды (Дан. 3:32, 37, 38)¹⁰⁹.

Таковые печальные обстоятельства, в которые Армения поставлена была с незапамятных времен, не могли не содействовать к умножению в ней людей неправоверующих. Живя в рассеянии среди различных еретиков, многие из армян могли многое заимствовать от них и совращаться с пути православия. Находясь под властью владык неправославных, или даже нехристиан, многие из армян могли изменять древней своей вере из угождения к ним, и нередко по воле или против воли своей делаться орудием вражды и ненависти их к сынам Православной Церкви, как это и случалось на деле¹¹⁰. Скудость просвещения воспитывала в армянах грубые пороки и страсти и держала их в невежестве относительно вероучения, так что весьма многие из них не в состоянии были дать ответ вопрошающему словесе о их уповании (1Петр. 3, 15), и оттого легко могли увлекаться всяким ветром учения и давать другим повод к неправильным заключениям о состоянии вероучения в их церкви.

2) При чтении различных сочинений об армянах нетрудно заметить, что большей частью писали о них или мимоходом, или ограничивались внешним их бытом, не касаясь внутреннего состояния церкви, или описывали церковь их поверхностно. Обличая армян в каких-нибудь заблуждениях, писатели нигде не ссылаются собственно на учение Армянской Церкви, а излагают оные или положительно как факт несомненный, или выводят произвольные заключения из каких-нибудь обычаев армян. Одни писали об армянах только по слухам; другие повторяли о них почти из слова в слово сказания предшествующих писателей; иные, наконец, брали сведения об армянах из отзывов и сказаний людей неправоверующих, которых встречали в Армении. Что удивительного, если такие писатели распространяли отзывы и мнения об Армянской Церкви весьма поверхностные, односторонние и несправедливые?

Заключаем наше обозрение вероучения Армянской Церкви словами Апостола: сии убо, елика неведят, хулят, – словами, которые приложимы и к армянам, по неведению охулившим и осудившим Собор Халкидонский, и ко многим писателям об армянах.