Период 1. С начала веры христианской в России до Стоглавного собора: 988–1551 г

1) Известно, что мы, Русские, Веру Христову и с нею все священные обряды приняли от единой святой, Соборной и Апостольской Церкви Восточной, в Цареграде. – Не говорим здесь о пришествии к нам Византийского и нашего Апостола, св. Андрея Первозванного. Его путешествие по южному краю нашему до Новгорода было подобно светильнику путника в самую глубокую полночь. Свет сей на самое краткое время озарил только путь, – и опять тма, тма покрывала землю нашу (Ис.60:2), по неизъяснимым судьбам Божиим (Деян.1:7. Зач. 1)

Зарница (утренняя звезда) Веры блеснула на горизонте нашем в 866 году по Рождестве Спасителя нашего. Аскольд и Дир, Киевские Князья из дружины Рюриковой, на своих военных судах под стенами Царьграда быв разбиты морем, которое от погружения в нем ризы Владычицы восстало на защиту города, посвященного покровительству Богоматери, были и душевно поражены чудом сим. Они возжелали сами погрузиться в водах св. Крещения. Христианство явилось с ними в Киеве. Мы доныне поем на утрени своей благодарственную песнь «Взбранной воеводе, – избавльшеся от злых», т. е. от бед языческого зловерия, от тогдашних – самих себя. Греки составили песнь cию в память избавления от нас, тогда язычников³. Впрочем, Христианство и ограничивалось тогда в Киеве; сими только Князьями с какою-нибудь малою дружиною их. Был, как известно, при них даже и Епископ⁴, – без сомнения не без сослужителей церковных.

В 957 году занялась у нас и заря Веры с Блаженною Княгинею Российскою Ольгою. Ольга, узнав о Христианской Вере, вероятно, от Священника, остававшегося при церкви, стоявшей в Киеве на могиле Аскольдовой, возжелала быть Христианкою: для сего отправилась также в Константинополь мирною путницею, и приняла там святое Крещение. Патриарх Полиевкт был духовным родителем ее, Царь Константин порфирородный – восприемником.

Вскоре воссиял в отечестве нашем и день Христов. Внук Благоверной Ольги, Великий Князь Владимир Ярославич, в 988 году сделался нашим равноапостолом. Приняв св. Крещение в Греческом городе Корсуне, он расположил к принятию Христианства и Дом свой и всех подданных. В истории Церкви сказывается обо всем том подробно. Мы говорим здесь с одной известной стороны, для того только, что, когда хотим видеть у себя первоначальные основания Веры с ее догматами и обрядами, первее всего надобно сказать в основание исследования, что они находятся в Греции, во вселенской Восточной Церкви.

2) Православные Греки передали нам все, что по св. Вере нужно, перенесли к нам православие собственными своими руками. Первые Святители наши и учители были с Востока. Первый Митрополит св. Михаил, посланный к нам из Царьграда, для введения Веры при св. Владимире, с шестью Епископами и с надлежащим числом причта, родом происходил из Сирии, в пределах коей находится Иерусалим, матерь всех церквей. Митрополиты Bcepoccийcкиe в Киеве, главные правители нашей Церкви с 988 года по 1352 год почти все сряду были Греки. Из числа 27 были только 5 из Россиян⁵. И в поместных, первых по древности, епархиях наших первые Святители были также из Греков, напр. в великом Новгороде св. Иоаким Корсунянин; в Ростове святые Феодор, Иларион, Леонтий во Владимире, на Волыни Фома; в Чернигове Неофит и пр. С иерархами, конечно, приходило к нам весьма много Греков духовного звания и в пресвитерском и церковнослужительских чинах. Для всех епархий древние наши Архиереи и из Россиян производились в Киеве, где так долго святительствовали на митрополитском престоле урожденные Греки. Таким образом, от Греков образовались в св. Вере везде у нас и Русские Архипастыри и прочие священнослужители. Чрез них в Духовенстве и в православных Христианах наших того времени основалась, хранилась истинная православная Вера. Присовокупите ко всему тому, что Киевские Митрополиты обыкновенно обозревали по местам лично всю Российскую Церковь, и назирали за всеми ее чиноположениями во всех местах, как свидетельствует история Церкви.

Не надобно забыть при сем, что вся наша Иерархия с Митрополией своею оставалась в верховной зависимости по Церкви от вселенского Патриарха Цареградского, как экзархат его, чем в последствии времени и называлась иногда. Оттого-то, между прочим, столь много было у нас Архиереев Греков особливо Митрополитов Киевских Всероссийских. Митрополиты наши обыкновенно и посвящались сначала в Константинополе, или по крайней мере утверждаемы были в своем сане властью вселенского Патриарха. Тем наименее могли быть какие-либо учреждения всей Церкви или отношения экзархата к своему Патриарху касающиеся, – без согласия Патриархов⁶.

3) В самом начале принятия нами св. Веры Христианской, кроме такого Иерархического союза нашей Церкви с Восточною, как залога охранения у нас истинной Восточной Веры, Вера сообщена была нам из Греции, не только в предании, по самому прямому значению слова, но и в Священном Писании, и в книгах святых Отцов, и в обрядовых книгах Церковных, и в канонических правилах, и в вещественных святынях благочестия.

Мы получили также из Греции Кресты, святые Иконы, священные Сосуды и иные церковные вещи. Некоторые из таких, самых древних Святынь назывались и ныне зовутся у нас «Корсунскими», – именем того самого города, где принял православную Веру Великий Князь наш Владимир. Нет сомнения, что с тех видимых Святынь Веры, как с примеров или образцов, устроялись и собственные наши древние святые вещи в том же роде: они назывались также Корсунскими. По одному делу о еретиках, о коих слово будет ниже на своем месте, пишется между прочим следующее: «В начале из Царьграда в Киев прислан Митрополит⁷, а в Великий Новгород владыка Иоаким; и Князь Великий Владимир Ярославич повеле в Новеграде поставити церковь каменну, Святую Софию Премудрость Божию, по Цареградскому обычаю⁸; икона София Премудрость Божия тогдыж написана, Греческой перевод⁹; а во Пскове Троицу живоначальную, а в Юрьеве монастыре Георги святый, а на Городище Благовещение Святые Богородицы, а на Торговой стороне Иван святый на Опоках, а на Ярославле дворище Никола Чудотворец, а все те церкви на подписех¹⁰ все те церкви ставили Великие Князи, а по иконописцов посылали по Греческих, церквей подписывати и святые иконы писати; да во многих монастырех Владыки Новгородские церкви строили с подписьми каменные и честными иконами украшали; и во всех святых Божиих церквах на стенах писмо и на честных иконах, на Москве у Пречистой у Соборной, и в иных святых церквах, и во всех Московских пригородех и в монастырех, и в Великом Новеграде; и в Володимере, и в Пскове, и в Твери, и в Суздале, и в Смоленску, и во всей Царя Государя и Великого Князя Ивана Васильевича всеа Pycии дрьжаве, писано на стенах и на иконах Греческое и Корсунское писмо, и здешных мастеров с тех же образов писмо».

Из церковных тогдашнего времени Святынь в особенности можно упомянуть здесь о нижеследующих¹¹: 1. В книге Степенной¹² пишется, что крестивший Княгиню нашу Ольгу Патриарх, при отбытии Княгини из Константинополя, «дарова ей честный Крест Христов и святые Иконы – и прочия священные вещи». Из речи Патриарха к Равноапостольной Ольге видно, что даны были ей святые Образа Спасителя, Богоматери и всех Святых. – Крест, св. Ольгою принесенный в Киев, сказано далее, после ней поставлен был в Софийском Соборе, в алтаре на правой стороне с надписью: «Обновися Русская земля к Богу святым Крещением, егоже прия Благоверная Великая Княгиня Ольга».

2. Многие святые Иконы и честные Кресты привез с собою из Херсона Благоверный Великий Князь Владимир и поставил их в церкви Десятинной. Образ всемилостивого Спаса и два образа Пресвятой Богородицы перенесены в последствии были самим же Владимиром в Новгород, а оттуда Царем Иоанном Грозным в Московский Успенский Собор. Здесь стоят два из них и ныне в алтаре за престолом; а третий – именуемый Иерусалимская Богоматерь, писанный Апостолами в 15 год по вознесении Господнем, похищен при нашествии Наполеона. Но есть и ныне самый верный старинный список его.¹³

3. В Московском Успенском Соборе за престолом стоят три Креста, называемые Корсунскими, из коих древний, по общему мнению и Старообрядцев наших, почитается принесенным из Корсуня св. Равноапостолом нашим Владимиром¹⁴.

4. В Новгородском Софийском Соборе находится св. Крест напрестольный, также Корсунский, принесенный туда первым Епископом Иоакимом Корсунянином. В Кресте сем находится часть животворящего древа Креста Господня, величиною в длину более вершка и не тоньше мизинца.

5. Глубокой также древности принадлежат св. Иконы Пресвятой Богородицы: а) Владимирская в Московском Успенском Соборе, б) Успения в Киевопечерской Лавре, в) Одигитрии, называемой иначе Смоленской, в Смоленске, г) Тихвинская, в Тихвинском монастыре, д) Знамения, – в Новгородском Знаменском Соборе е) Икона Святителя Николая, в Новгородском Николаевском Соборе¹⁵; ж) четыре Иконы Спасителевы на финифти и Крест, в Новгородском Антониеве Монастыре, з) Крест, пр. Евфросиниею Полоцкою принесенный из Иерусалима в Полоцкую Спасскую обитель, и) разные св. Иконы, называемые Корсунские, в Новгороде, в Торопце, Зарайске и пр. и пр.

4) В особенности обратим теперь внимание на первоначальные священно и церковные книги наши, как на положительное руководство и хранилище св. Веры с ее чином и видимыми обрядами. Первые Христианские книги, даже буквы, самое начало письменности приняли мы также от Греции. Моравия, одна из отраслей Славян, как и Россия, в половине 9 века, пожелав принять Веру Христианскую, просила Константинопольского Императора и Патриарха послать к ней учителей Веры. Посланы были два брата, урожденцы Фессалоникские, Мефодий и Константин философы, люди отменно ученые: один знал многие восточные языки; другой особенно был искусен в Славянском. Они перевели с Греческого на Славянский язык для Моравов Евангелие, Апостол, Псалтирь и Октоих. Все прочие для Богослужения необходимые книги переведены двумя Священниками, которых Мефодий, ставший по смерти Кирилла Епископом Моравии, определил к тому¹⁶. Перевод, без сомнения, был под наблюдением самого того Епископа Славян. В летописях замечено, что последними переводчиками употреблено времени на это шесть месяцев: – замечание впоследствии для Истории нашей не излишнее.

Когда св. Вера, спустя столетие, принята была и Русскими; Церковные книги в означенном Славянском переводе, по единству тогдашнего языка нашего с Моравским или Болгарским, пригодились и для нас. Они тотчас перешли к нам, и со временем распространялись, распространялись: самые подлинники оставались надолго¹⁷.

Известно, что, по несуществованию типографии, переведенные книги были тогда все письменные. Такие же стали распространяться по церквам или в народе и после, с течением времени.

Между тем весьма утешительно заметить здесь, что о священных книгах у нас заботился еще сам Равноапостольный Великий Князь наш, св. Владимир, сколько успел. Он доставал их, велел приспособлять к народному употреблению, распространять по местам, где основывалось Христианство. В особенности, с крайнею любовию к ним, приобретением их, даже списыванием, исправлением списков и распространением по церквам занимался в Киеве Благоверный Великий Князь наш Ярослав Владимирович, сын Равноапостольного. «И бе Ярослав любя церковные уставы, – и книги прочитая, и собра писцы мнози и прелагаше от Грек на Словенское писание, и списаша книги многи; Ярослав же сей любляше книги зело, и многи написав, положи в Святей Софии церкви¹⁸». Книги его времени ходили у нас в руках даже в 16 столетии. «Я видел, говорил Отенского Новгородского монастыря монах Зиновий, ученик Максима Грека, я видел книги древнего перевода, писанные при Ярославе Князе, Владимирове сыне, и при Епископе Иоакиме, в начале Крещения нашей земли¹⁹». Еще сама Благоверная Княгиня наша Ольга, по свидетельству Степенной книги²⁰, принесла с собою, кроме Икон, «и святые книги». Без них, конечно, нельзя было обойтись при отправлении в Киеве Богослужения; для чего и взят был из Константинополя Пресвитер. Несомненно, имели какие-либо церковные книги и те Священнослужители, которые были при Аскольде и Дире.

5) Когда выходили письменные книги новые и новые; естественно, должно было делаться сличение их с прежними: (списки перечитываются, сверяются). Делая такое сличение по крайней мере ныне, для исследования их, находим в самой глубокой древности некоторые разности в разных списках книг разного времени. Разности происходили от того, как увидим из свидетельств, что с одной стороны рукописные книги неизбежно сколько-нибудь изменялись от самой переписки²¹, с другой стороны, переписчики, даже читатели старались иногда исправлять примечаемые, по их понятиям, ошибки или неясности в книгах, и хотели, сколь можно, улучшать списки. Ясно видеть можно это на книгах еще 12 и 13 столетий. Св. Алексий Митрополит Московский оставил после себя Евангелие с поправками на полях, келейно сделанными им самим²². В книгах следующих столетий более еще приметно поправок, так как более могло по времени с переписками выходить и разностей. Даже в переводах книг стали оказываться различия, различия по крайней мере в некоторых словах, – или в словах особенной важности, или в словах, становившихся непонятными от времени²³. Такие поправки, впрочем, были сперва деланы по большей части не в самых строках, а на полях книг²⁴. Но в последствии времени переписчиками стали они вноситься и в строки. «А еже обретаются на краех страниц речения некая, cиe есть с Греческих и Славянских, различных переводов произволы», – сказывают сами книги²⁵. В прежние времена весьма много в духовенстве было у нас Греков: они-то наиболее вероятно, и делали разные переводы, или точнее сказать, повременные частные исправления книг церковных по некоторым местам²⁶. Изучая наш язык, Греки делали поправки в книгах наших по своим понятиям для большей ясности книг народу, естественно изменяющему язык свой с течением времени. Даже в одно и то же время бывают по разности мест разные наречия.

Адриан, Дмитр, Мартин, Феодор, Сеит.

1) Между тем не укоснили на новозасеянном у нас Евангельском поле являться и плевелы. Не говорим о называемых в летописях Волхвах, которые делали разные смуты по городам, особливо в Новгороде и Ростове, при самом начале водворения там Веры Христовой: предсказывали будто бы будущее, производили чарования, уклоняли народ от Веры. Они были остаток еще язычества более, нежели начатки отступничества от Церкви. Приступая к Вере и не довольно еще понимая ее, они тотчас впадали в свое прежнее шаманство, которому дотоле были преданы. Нам надобно говорить о таких заблуждениях и о таких людях, которые, бывши в самых недрах Христианства, уклонялись от него и уклоняли других в заблуждения.

Не укоснили явиться и такие люди. Спустя 16 лет после принятия нами Веры, в Киеве инок Адриан скопец, не известно, за что и по какому случаю, начал укорять церковные законы и Духовенство²⁷. Впрочем, он раскаялся и обратился на путь истины, как скоро Митрополит Леонтий обличил его на Соборе и осудил на заточение.

В 1125 г. показался другой смутник, по имени Дмитр. Он тотчас также заключен был, и более ничего не сказано об нем в летописцах. Не сказано и то, в чем состояло его дело, а только назван он «злым еретиком».

Полагают, что ересь и Адрияна и Дмитра была отпрыск явившихся тогда в Болгарии Богомилов. А Болгарские Богомилы, как известно, были отродье Павликиян, впоследствии называвшихся в южной Франции, Пьемонте, Ломбардии и Богемии Вальденцами, а в Провансе и Лангедоке. – Албигенцами (Valdenses, Albigenses); они – остаток древних Маркионитов, бывших на Востоке. Люди сии отвергали всю церковную внешность с Духовными чинами, для служения Богу, будто бы духовного.

2). С наибольшею известностью сеятелем плевельных учении в нашей Церкви явился один пришлец. В 1149 г. пришел в Киев некто монах Мартин. Сказываясь Греком и притом родственником Константинопольского тогдашнего Патриарха Луки Хризоверга, он рассеял между Киевским Духовенством несколько новых мнений о Вере. Мартин учил, что надобно изображать на себе Крест двуперстно, круговые ходы, при освящении церквей, при крещении или браке, иметь по кругообращению солнца, на просфорах печать класть не из четырехконечного, а восьмиконечного Креста, Аллилуйя говорить по дважды, а не трижды, сладчайшее имя произносить Исус, а не Иисус. Всех статей нового учения его было до двадцати. Они написаны были Мартином в книжке названной им «Правдою», и в числе ста списков розданы в Киеве Духовным лицам, – Духовным только. Из числа Духовных некоторые умели уже и усвоить себе несколько таких новостей, напр. хождение посолонь²⁸. Мартин жил здесь 13 годов.

Впрочем, как скоро дошло сведение о мудрованиях пришельца до тогдашнего Всероссийского Митрополита, св. Константина; Митрополит собрал у себя в Киеве Собор, на котором Мартин с учением своим осужден. Он сперва оправдывался, что будто бы так, как говорил он, делается и в Церкви Греческой, так будто бы пишется и в писаниях св. Отцов, которые в России еще не известны, по непереведению творений их на язык Славянский, напр. у Бл. Феодорита о крестном знамении. Собор Киевский нашел все сиe ложным, обличил Мартина во всем, и по союзу с Церковью Цареградскою, о чем говорили мы выше, все Мартиново дело послал на рассмотрение в Константинополь, а его самого удержал до решения в заключении. Патриарх Лука, которого объявлял Мартин родственником себе, по соизволению Императора Мануила, составил на него свой Собор из Архиереев и прочих Духовных чинов. Нововводитель признан лжеучителем, достойным проклятия. Из учения Мартинова некоторые статьи признаны за Римские, некоторые за Армянские, некоторые за Евтихианские, а некоторые сочтены за его собственные. В Киеве надлежало привести приговор Константинопольского Собора о Мартине в исполнение. Патриарх Константинопольский послал к Митрополиту нашему грамоту о том, с напоминанием напредь, чтобы содержаны были в Русской Церкви прежние благочестивые предания неизменно, а Мартинова учения отнюдь никто не слушал бы. Приговор объявлен у нас на Соборе. При объявлении решения, виновный глубоко тронулся, и со слезами просил себе прощения. Чрез три дня данного срока, прочитал Мартин на Соборе свое отречение от всего своего учения, как неверного и своедумного, кроме двух однако ж статей догматического содержания, не касающихся нынешнего нашего Старообрядства. Вместе с сим Мартин откровенно объяснился, что он совсем не Грек, но Армянин, только урожденец Константинопольский, сын Священника, но живал в Риме, и что пришел к нам, сказываясь Греком, с тем намерением, дабы внимание Русских, еще недавно принявших Веру от Греков, обратить на себя учением своим, выдаваемым за истинное, доселе еще неизвестное у нас. А главная цель, говорил он, была та, чтобы после сего получить здесь какой-либо Духовный сан, как удачно получали его другие приходившие Греки. В двух догматических статьях своего лжеучения Мартин и после неоднократных убеждений не раскаялся. Почему действительно предан он на Соборе в Киеве проклятию. Затем, вследствие повеления Константинопольского Патриарха, данного вместе с самым решением дела, отправлен он в Константинополь. И там, после новых и продолжительных убеждений, деланных самим Патриархом, остался Армянин также в двух своих статьях Евтихианской ереси непреклонным²⁹. Почему и передан был гражданскому суду: по решению суда сего сожжен.

По некоторым статьям учения Мартинова, напр. чтобы служить Литургию на опресноках и подобным, числом до 7-ми, нельзя не подумать, что едва ли не хотел он тайным образом послужить Римскому Престолу, и, может быть, даже подослан был к нам с обыкновенною тамошнею целью. Рим всегда, а в то время особливо, простирал свои виды на присоединение к себе Русских³⁰. Мартин до прибытия к нам, с 20-ти летнего возраста своего семь годов жил в Риме у одного тамошнего Священника. Возвратясь в Константинополь, он оттуда уже пришел к нам³¹.

Хотя, таким образом, как сказали мы выше, сеятель плевел обличен у нас и удален из России; а учение его сообщенное в Киеве только Духовным людям, совсем и не распространялось в народе; раскола чрез него или действительного отделения от Церкви совсем не было: но по свойству прилипчивости всякого новоучения, особливо лживого, как заразы, некоторые Мартиновы внушения действительно запали в сердце, хотя и весьма не многих, людей Духовного звания. Люди Духовные и из наших были, конечно, люди книжные, но еще не утвердившиеся в Вере искушениями, как окажется впоследствии.

3) Около сего же времени, т. е. около половины 12 века³² явились у нас в Ростове стязания о том, следует ли держать пост в среду и пяток, когда прилучатся в сии дни праздники Господни, Богородичные или великих Святых, также в продолжение времени от св. Пасхи до Пятидесятницы. Духовные судили различно, – одни утвердительно, как настоял и учил некто Феодор в Ростове, – другие отрицательно. Дело восходило на решение к Митрополиту Киевскому, Всероссийскому. Между тем и в Киеве было также свое разгласие о посте сем, даже в Печерском монастыре. Нашлась нужда сделать здесь Собор для решения вопроса³³. Собор составился в 1168 году из Российского духовенства; но и на Соборе решительного постановления не сделано: ибо разногласие мнений происходило, некоторым образом, от различия самых Уставов об этом посте. Решение последовало в Царьграде от вселенского Патриарха в том самом виде как пост, о котором было слово, содержится у нас ныне. Вопрос о нем повторялся у нас еще и после; в 15-м³⁴ и даже в 16 веке – на Стоглавном Соборе³⁵ разрешаем был всегда так же, как содержит теперь св. православная Церковь. Действительного, впрочем, разделения между Православными из-за него и никогда не было, а были только различные суждения, без нарушения союза церковного. Притом же предмет сей был, можно сказать, вне св. Веры или Церкви: слово было о трапезах.

4) Некоторые беспорядки, собственно, по делам Церкви оказались вскоре за бывшими о посте разногласиями. Киевский Митрополит наш Кирилл, (по имени сему 2-й, родом Россиянин), при обозрении Всероссийской паствы, на Соборе Архиереев Российских, бывшем во Владимире на Клязьме в 1274 г., для посвящения Киевопечерского Архимандрита Серапиона Епископом Владимирским, изъяснялся между прочим, что «много видел и слышал он неустройств в церквах: иные содержат то или иное таким образом, иные иначе; несогласий много и грубостей. Это происходит, присовокупил Митрополит, или от беспорядков Пастырей, или от непосещения епархий Епископами, или от непонимания правил церковных. Они темны были прежде, по непонятности Греческого языка, а ныне сделались светлы, т. е. истолкованы (переведены), и по благости Божией ясно сияют, отгоняя тьму неведения и освещают все светом разума³⁶».

Хотя и не упоминалось теперь о беспорядках таких, какие недавно были в Киеве со стороны Армянина Мартина: но все же разногласия и безрассудные обычаи «были», и было их, сказано, много. Кроме нравственных беспорядков относительно ставленников церковных говорится между прочим, что а) как-то вошло у нас в обряд при Крещении смешивать св. Миро с елеем и мазать таким смешением все тело крещаемого. «Еже всего злее есть», – прибавлено к слову о том у Кирилла: «Миро бо особь, а масло особь»; б) Диаконы совершали проскомидию без Священника; в) неосвященные освящали приносимое в Церковь³⁷ А такие действия, очевидно, прокладывали уже путь и к другим уклонениям от установленного порядка.

5) Между тем нанеслись на отечество наше и страшные с грозами тучи Татар. Хотя Татары, сперва язычники, потом Магометане, и не преследовали прямо православной нашей Веры, а Духовенство даже честили по виду: однако, при разорениях селений, церквей, монастырей, городов, с крайними опустошениями, естественно, могли не то что портиться, а совершенно гибнуть и благочестивые памятники церковных древностей наших, особенно памятники состоящие во св. храмах, книгах и священных вещах, при всем бережении их со стороны служителей Веры³⁸. Естественно, при таком состоянии дел, и самое отправление обрядов Веры у народа, порабощенного иноплеменниками, становилось частью затруднительным, а частью в то же время для некоторых своевольных людей могло быть самопроизвольным. При ослаблении власти законного Правительства, скорее всякий мог делать, что хотел. Суевериям тогда была свобода, – особенно когда и поработители наши были самый суеверный в мире народ, по свидетельству летописей³⁹. Не только слава наша, но и самое образование наше во всех сословиях потерпели тогда затмение, дела общественного благоустройства – остановку. Время сиe было для нас то же, что так называемые средние веки для Европы в отношении к просвещению. Правда, Духовенство наше ту милость Провидения Божия, какою должно почитать снисходительность к нему Татар, употребляло всегда на пользу св. Церкви и отечества, для охранения в народе истинной любви к вере и отчуждения от иноплеменников даже в обыкновенной жизни⁴⁰. Но время Татарского порабощения во всех отношениях было временем тяжким и для Веры нашей.

При наводнении Татарами Южных пределов наших, Престол Всероссийской Митрополии перенесён из Киева к Северу, сперва во Владимир, потом вскоре в Москву. Таким образом, церковное общение наше с матерею нашею Церковью Греческою, ослабело по самому расстоянию мест, тем еще более, – по трудности сообщений с Византией от занятия пределов России врагами нашими. Смутные обстоятельства Греческой Империи в самом Константинополе от нашествия Оттоманов увеличивали cиe затруднение до крайности. Предстоятели нашей Церкви начали быть уже не из Греков. Даже в целости Иерархии нашей явилось некоторое разделение. Всероссийские Иерархи были во Владимире и потом в Москве; но в скором времени для малой России явились свои Митрополиты в Киеве⁴¹, удерживавшее за собою права древних Киевских Митрополитов. Иногда бывало их даже в том и другому месте и не по одному вдруг. Появлялись самопроизвольные искатели власти в Константинополе. Словом, верховная Духовная власть Русской Церкви несколько как бы потряслась тогда. Несколько иногда колебалась в это время и власть государственная, по зависимости Великих Князей наших от Орды, при непрерывных между собою удельных распрях.

6) Впрочем, самая стеснительность тогдашних обстоятельств наших от Татар держала всех Русских в приверженности к Вере отцов. Находящимся в го́ре не до мудрований: безмолвная покорность Богу, Вере, св. Церкви составляет тогда особое, и, можно сказать, единственное утешение. Напротив, свобода жизни может рождать, и, в самом деле, родила тогда у нас свободомыслие. Вскоре за нашествием Татар на любезное наше отечество, и именно около 1340 года, в Новгороде, республике свободной на сей раз от Татарского влияния, возникло весьма гласное и сильное смятение по делам Веры. Явился раздорщик церковный, некто Сеит, по разысканиям Г. Татищева, протопоп Новгородский. В житии св. Петра Митрополита, помещенном в Степенной книге записано, что «Сеит еретик явися около 1340 г. и чуждая Церкви Христовы и православныя Веры мудрствуя, егоже святый Петр препре и непокаряющася того проклятию предаст (предал), иже и погибе». Татищев поясняет⁴², что Сеит сей действовал заодно с Тверским тогдашнего времени Епископом Феодором, что он отвергал существование эдемского рая на земле, и отвергал Монашество. По его внушениям многие в Новгороде из тогдашних монахов оставляли свое звание. Сия вторая статья учения Сеитова тем более могла произвести смущения в Новгороде для простых людей, что монахов тогда было там множество, звание сиe было особенно на виду у всех. Но неизвестно, какая сила была в споре о земном рае. А, в самом деле, в древних наших рукописных Сборниках нередко встречаются исследования о том, существует ли видимый рай на земле⁴³. Речь была не о том, существовал ли он в свое время, когда жил в нем первый человек. Повод к такому вопросу, вероятно, происходил из знакомства некоторых с Оригеновыми сочинениями и другими мистическими книгами. Отрицательное разрешение вопроса, чего держался Сеит, прямо вело к тому, что и образ жизни иноческий, считающийся подражанием образу жизни в невинном состоянии, не должен иметь места в Христианстве. С тем вместе мысль о ненужности видимых учреждений в Вере само собою могла распространяться и на некоторые другие видимые церковные учреждения. Феодор восставал только против рая, а Сеит, собственно, против Иночества. Учение последнего могло казаться для чувственных людей мирских увлекательным, как вскоре увидим.

1) В том же духе, спустя после начала ереси Сеитовой около 30 лет, и именно в 1371 г. восстал против Духовенства некто Карп, называемый Стригольник. Он был Диаконом, но потом за что-то расстрижен, и даже отлучен от Церкви. Вероятно, по расстрижению и назывался он в народе Стригольником⁴⁴, по-нынешнему стригою, расстригою. Карп явился в другом свободном тогда городе нашем, Пскове, который называл себя меньшим братом Новгорода по вольности. Монголы нимало не тревожили и Пскова. Карпу был сообщник из сословия также Духовных, Диакон Никита. Оба сии человека перешли из Пскова в Новгород, и здесь наиболее открыли новое своемудрие, окружились единомысленниками, даже последователями. По начинателю Карпу Стригольнику все они сделались известными под именем Стригольников.

По разысканиям Г. Татищева, Стригольники в основаниях своих держались тех же мудрований, какие имел и Сеит. Но они, по начатому до них пути, пустились далее: стали поносить, отвергать уже и все вообще Священство, в главе которого стояли Святители наши и высшие сослужители их по Иерархии, – обыкновенно иноки. По виду действовали Стригольники не против иноков, ни во что однако ж ставя Иночество⁴⁵, но против белого Духовенства, которое было во всякое время ближе к глазам народа. Толковано было ими народу, что Духовенство часто ведет жизнь нетрезвенную, ходит по гостям или пирушкам, берет за Христианские требоисправления деньги с живых и с мертвых, обогащается, и, что всего хуже, самое посвящение в Духовные чины получает на мзде, даваемой при рукоположениях. Последнее рассуждение падало уже прямо и на Архипастырей, на самый источник в Церкви священного строительства. Таким образом, вся Иерархия наша оглашалась между простым народом в укоризненном поведении. Всех Святителей и Священников стали считать Стригольники на ряду с еретиками⁴⁶. Следствие от такой мысли очень близкое, как и прямо говорили далее Стригольники, было то, что можно обойтись и без Духовных, даже пресечь нужно всякое общение с ними: не надобно ходить в церковь, ни принимать от них никаких Таинств. Но как нельзя же было существовать и отделяющемуся таким образом от Церкви обществу Мирян без каких-либо видимых между собою священных связей, и без каких-либо служителей Веры: то отщепенцы составили видимый порядок духовных треб вновь, по-своему. Священство учредили они из себя, из мирян; вместо Святительского рукоположения сочли достаточным для преподания священства известным лицам приговор своего общества. Крещение стало быть совершаемо такими нерукополагаемыми служителями новой Веры. Покаяние приносить учреждено или пред образом Спасителя, или «к матери сырой земле». О Миропомазании, о елеосвящении, о Браке и помина не было. Очевидно, не могло быть сих Тайнодействий по несуществованию Священников. Отправление общественных молитвословий поучений в частных домах предоставлено не призванным к тому по закону Божию простолюдинам.

Вот первый в Церкви нашей раскол в полном смысле сего слова! Доселе бывшие лжеучения или заблуждения, как видно из Соборов, Киевского на Мартина Армянина, – Владимирского на некоторые беспорядки в Церкви, или на лжеучение Сеита, были только заблуждения, без видимых отделений Христиан от Церкви, единого общества верующих. Стригольники первые сделали раскол, отделение, отступничество.

Нельзя не заметить, что такое отделение произошло в начале своем, к сожалению, от Духовных, – первоначально от Протопопа Сеита, потом от Карпа расстриженного Диакона и от Диакона Никиты, впоследствии также расстриженного. И от вас самех, говорит Апостол Пресвитерам Ефесским, востанут мужие глаголющии развращенная, еже отторгати ученики в след себе (Деян.20:30. Зач. 44). От нас изыдоша, но не беша от нас (1Ин.2:19. Зач. 71), говорит возлюбленный ученик Иисуса Христа о врагах Евангелия своего времени. Впрочем, что касается Стригольников, то они были люди, которых вскоре сама святая Церковь Православная отсекла от священного сословия Духовных, как гнилые члены, неисцельно недужные, отсекаются от тела, для спасения прочих. Какое-нибудь мнимое унижение Сеита, законное лишение священно-диаконства Карпа, с временным отлучением и от Церкви, самое неосновательное неудовольствие на начальство Диакона Никиты, вероятно, подали повод сим людям отмщать Церкви решительным своим отторжением и увлечением с собою других от ней. Так обыкновенно, от гордого неудовольствия начинались ереси, напр. Ариева и другие. О Карпе ясно упоминается в грамоте Цареградского Патриарха Антония, что он сделал отступление потому, что «еще в животе своем уразумел, яко тело его не будет погребено с псалмы и пеньми: того деля почал людям глаголати: не достоит над умершими пети, ни поминати, ни службы творити»⁴⁷, и проч.. Мысль в грамоте та, что отлученный от Церкви стригольник, дабы прикрыть бесчестие свое в глазах людских, бесчестие – в лишении Христианского погребения, вместо покаяния и исправления себя, стал в гордости своей мечтать и уверять других, что постановление Церкви о казни сей ничего и не значит, и что самые поминовения скончавшихся напрасны, бесполезны. Ересь его, по замечанию Всероссийского тогдашнего Митрополита Фотия, была уже подобна Саддукейской, с отвержением воскресения мертвых⁴⁸.

Не оставим при сем без примечания, что между тем как люди cии уклонялись от Церкви, по худости якобы тогдашнего Духовенства, кто был тогда у кормила нашей Церкви? При Сеите – св. Петр Митрополит, чудотворец Московский. При Кaрпе Стригольнике – св. чудотворец Алексей Митрополит, которого при жизни почитали святым даже Татары, Ханы Татарские.

Что же за сила была в таких людях, каковы Стригольники, имевшие своею главою такого человека, как был Карп, когда могли они сделать даже разрыв между верующими? «Показа Стригольник людям, говорит в грамоте Цареградский Патриарх, показа им писание книжное, еже списа на помощь ереси своей⁴⁹». Такое учение из книг сопровождалось видимою строгою набожностью. «Такови ж беша и вси еретицы, – продолжает Патриарх Антоний⁵⁰, постницы, молебницы и книжницы, лицемерни, пред людьми чисти творящесь: аще бо бы нечисто житие их видели люди; то кто бы веровал ереси их? Если бы не от книжного Писания глаголали они; кто бы послушал их? – Но в книжном Писании сами еретицы, – еще слова Антония, – соблазнишася, тем и иных неразумных соблазниша. О сих бо Пророцы прорекоша: камень претыканию и соблазнению неверующих в Христа». Чтение св. Писания без смирения и кротости, а еще с укорением других, – изъясняется в грамоте далее, – вводит людей в сомнения и ересь: исполняется тогда слово Апостольское: и обретеся ми заповедь, яже в живот, cия в смерть (Рим.7:10). «И бусурманы постятся и от книг глаголют». О самопоставляющихся же учителях Апостол сказал: яко мнози лжепророцы внидоша в мир, но не послушаша словес сих. Сам сатана преображается в Ангела светла; не велие убо, аще и служители его преобразуются, яко служителие правды (2Кор.11:15)».

Какая же была сокровенная, истинная причина или сила ереси Стригольнической? – Общая сила страстей человеческих и исконного того искусителя рода человеческого, который возбуждает, раздувает страсти. Сеит Протопоп начал поносить Монашество, вероятно, потому что слишком предан был чувственности, и не мог никогда представить себе в самой истине слов Господа Иисуса Христа, что только не вси вмещают словесе сего (жизни безбрачной), но имже дано есть, а могий вместити да вместит (Мф.19:11,12. Зач. 78). Может быть, Протопоп не любил Монашества и потому, что Монахи пользовались в то время особенным уважением пред белым Духовенством, и Протопоп должен был давать им место выше себя и в церкви, и в крестных ходах, и в частных домах. Такие понятия его могли нравиться и другим из белого Духовенства и некоторым в народе. Учение Карпа Стригольника было для народа еще лестнее. Он проповедовал духовное достоинство всякого Христианина и в мирянине, считал ненужными весьма многие обязанности Христианские, как то хождение в церковь, исповедь пред Духовником, св. Причащение, поминовение усопших; не советовал «проториться» на подаяния Духовенству, на панихиды, за требы. – Супружество, вероятно, предоставлялось свободным только желаниям лиц, расположенных друг к другу, без благословения от Священников. Самое Покаяние во грехах пред образом Спасителя или «к матери сырой земле» не могло много беспокоить совесть кающихся в глубоком ее усыплении. Словом, в первом у нас расколе Стригольническом было несколько тех искушений, кои вовлекли часть Христианского востока в Магометанство, всех отступников Церкви – в ереси, и самого прародителя нашего – в первый грех. Св. Епифаний Кипрский, описывавший все ереси в Христианской Церкви первых веков, сделал между прочим общее о всех примечание, что все они имели тайною пружиною чувственные страсти с освобождением себя от законных наставников Веры, от их наставлений, обличений, прещений⁵¹. Свидетельство тому имеем в самом Слове Божием (Иуд.1:12,18,19. 2Пет.2:14).

Самый первый, самый приятный народу предмет в расколе Стригольников, к сожалению, был, подлинно, самый видный для народа. Не говоря о доходах, коими содержалось тогда приходское Духовенство, по неимению иных источников к пропитанию, самые Власти Духовные содержались тогда определенными по Государственным установлениям сборами. – Епархиальные Архиереи делали их с Духовных и мирян своей Епархии; Всероссийские Митрополиты – с Епархиальных начальств; с Митрополита – Цареградский Патриарх. Сборы назывались «пошлинами» потому, что «так пошло есть» так было в обычаях с древности. Известно, что Благоверный Великий Князь св. Владимир определил десятину с имений своих на содержание главной церкви с Духовенством в Киеве. Следуя примеру сему, подобные тому распоряжения делали и удельные Князья, каждый в своих владениях. Нельзя было не делать чего-либо подобного и везде по епархиям. Напр. о десятинах и иных сборах для церквей Новгородской и Смоленской епархии упоминается в грамотах Князя Ростислава Смоленского и Князя Святослава Новгородского. То же пишется о Суздале и Владимире⁵². Так велось до времени Стригольников: так делалось в самое время явления их во Пскове и в Новгороде!

Тогда случились даже некоторые особые к получению пошлин усилия со стороны высших Властей Духовных, Увидим. Между тем вольные Новгородцы давно уже толковали между собою, чтоб быть им и Духовенству их независимым от Всероссийского Митрополита⁵³, в соответствие тому, как мало зависел Новгород от Великого Князя по гражданскому состоянию. А каким образом толковали о себе Новгородцы по отношению к Москве, так же точно и Псковичи, народ равно с Новгородцами вольный (Псков называл себя меньшим братом, но братом Новгорода), – так же рассуждали иногда за себя в отношении к Великому Новгороду. Владыка Новгородский был вместе и Псковским. Частые, положенные обычаем, приезды его во Псков (причем обыкновенно надобно было, по тогдашнему порядку вещей, приносить ему и окружающим его лицам дары от всех сословий) давно уже не нравились Псковитянам, не только по тяжести приносов, но и просто, по одной мысли о зависимости их от Владык Новгородских, вопреки гражданской своей независимости. В 14 столетии они решительно замышляли было учредить у себя отдельную от Новгородской Кафедру⁵⁴. Хотя дело не состоялось; но в конце того столетия и далее много уже видно было смятений и непокорств Псковской области по части Духовной. Очень не дивно посему, что Стригольники зачали раскол, как такое дело, к которому, некоторым образом, готова была область Псковская, даже по общему одушевлявшему ее духу вольности. Общественная свобода от Татар еще более и более могла раздувать во Псковичах желание полной независимости по всем частям.

В самое, говорим, время свирепствования раскола Стригольников являлись у нас, как бы нарочито, случаи к подстреканию, к усилению оного. Еще в 1358 г. Новгородцы жаловались Цареградскому Патриарху на поборы Московских Митрополитов, – особенно Феогноста. В 1391 г. Московский Митрополит Киприян выпросил себе у Патриарха Цареградского Антония, за подписом его и нескольких Митрополитов Греческих, грамоту о подтверждении так называвшегося у нас «Митрополичьего суда» и сопряженных с ним пошлин. В следующей год Киприян прибыл в Новгород и требовал себе должного по тем правам⁵⁵. Новгородцы, уже издавна желавшие независимости от Московского Митрополита, в соответственность гражданской своей вольности, незадолго пред сим сделали у себя общественное постановление не принимать «Митрополичьего суда», и слушать не хотели теперь привезенной Митрополитом Цареградской грамоты. «Мы, говорили они, подписали грамоты, попечатали и душу запечатали не принимать сего суда». – Киприан увещевал Новгородцев, и наконец должен был возвратиться ни с чем. В то же время и Великий Князь Московский требовал себе от Новгородцев дани, так называвшегося «Черного Бора». Почему в подкрепление своего требования Князь вступился и в дело Митрополита по Новгороду. Сделался в городе мятеж, даже кровопролитие. Впрочем, Новгородцы скоро одумались и для прекращения бед послали к Митрополиту клятвенную грамоту в повиновении ему, и взаимно просили от него прощальной. (Киприян, отбыл из Новгорода, не простясь с гражданами и не преподав им благословения при отбытии, по обычаю Святительскому). Митрополит немедленно удовлетворил прошению. Новгородцы поднесли ему 600, и послу его 350 рублей. Естественно, такие случаи служили втайне только пищей раздору Новгородцев с Духовенством, тем более что и Патриарх Цареградский не совсем оправдывал некоторые поступки Новгородского Духовенства.

При всем том, что́ сказали мы доселе о поводах к расколу Стригольников, нельзя не остановиться в удивлении тому, как такие незначительные по всему люди могли решиться на перемену общественного порядка в делах Веры, с отступлением от Церкви и учреждением Богослужения, Таинств по-своему? Как могли они прийти к такой мысли? Думать надобно, что ересь Стригольников не есть наша самородная, а наносная так же из-за границы, как и прочие до того времени являвшиеся язвы нравственные. За границею еще с 1350 г. восстал в Англии против Римско-католических монахов и их действий в народе некто Виклеф, Оксфордского Университета Богослов. Говоря против Духовенства в том же смысле, как говорили наши Стригольники, Виклеф подал повод основать особое общество по Вероучению, под именем Виклефитов. Хотя он и не отделялся от Церкви, а продолжал, в союзе с нею отправление своей духовной должности; но, по смерти его, последователи учения перенесли оное в Германию, и в особенности в Богемию. Там, по смежности с Моравией, издавна уже были известны упомянутые нами прежде Валденцы и Богомилы, – отсадок Маркионистов и Манихеев. Учение Виклефа, имевшее целию первее всего строгий образ жизни без внешних требоисправлений Духовных, с укоризною Римско-католических Духовных, нашло здесь давно готовое содействие многих ученых. В особенности с жаром взялся за него известный Иоанн Гус, предтеча Германских Реформаторов, за сто лет ранее их. Его мнение о Римском Духовенстве касательно поставления его будто бы на мзде, о корыстолюбии и недостойной жизни, о ненужности Исповеди пред Духовником, молитв об усопших, поминок их и пр., почти слово в слово схожи с мнениями наших Стригольников, выключая только то, что наши простолюдины выражались грубо, а Гуситы ученее. Содержание своего учения Гус изложил в книгах, из коих одна называется «О шести заблуждениях», другая «О Церкви».

Мнения гуситские и последствия их были громки. Известно, что не только найденные у Гуса 200 экземпляров Виклефовых сочинений, но и сам он Гус публично наконец сожжен был, по суду Констанского Собора в 1415 году. По ревности, какая всегда бывает вместе с расколом, без разума, Гуситы подняли в Богемии явные народные возмущения, кои надлежало прекратить военными силами. Смятения вскоре прекращены: но дух учения Гусова остался доныне, слившись с духом обществ так называемых Моравских Братьев⁵⁶.

Такие шумные события не могли не быть известными и у нас, на пределах отечества, где в то время были некоторые сношения наши с иностранцами в Новгороде и во Пскове. И торговые связи городов сих с Немецкими городами, и связи политические с Литвой, Германией, Швецией удобно могли служить средством к общению с иностранцами даже по делам Веры. Псковское наше Духовенство и народ сближались с иноземными смежными Духовными более, нежели сколько ныне представить себе можно. Всероссийский Митрополит Φотий в одной грамоте к Священникам Псковским (прежде 1430 г.) воспрещает им совершать Крещение детей обливанием и помазывать их, по Крещении, «Латинским Миром». Столько они сближались с Латинянами, что заимствовались от них даже Миром и приняли обряд их Крещения⁵⁷.

В другом случае из грамот видно, что в Псковской области принимаемы были Священники из Литвы, – без всяких ставленных грамот. В самом Пскове такая была скудость тогда в церковном порядке, что не доставало даже служебников, по которым должна быть совершаема божественная Литургия, ни требников для Крещения детей или совершения браков, ни других нужных церковных книг. Антиминсы были разрезываемы, один на четверо, даже по распоряжению местного Новгородского и Псковского Архиерея. Узнав о таких беспорядках от людей, приехавших из Пскова в Москву ставиться в Священники, Всероссийский Митрополит Kиприян, послал отсюда во Псков богослужебные книги и обещал посылать более и более; прислал несколько и Антиминсов; причем строго запретил поступать с ними по прежнему, а велел полагать их в церквах, при освящении, всецело⁵⁸. По таким приметам легко можно судить, каково было тогда Псковское Духовенство и в своем служении, и по образу жизни. Появление там раскольников становится довольно ясным.

Какие же употребляемы были меры у нас к ограничению Стригольнического раскола? – Местною Иерархическою властию общник Стригольника Карпа Диакон Никита, как сказано уже выше, лишен сана; все последователи Карповы объявлены отлученными от Церкви. Даже простой народ принял участие в защищении Православия: о Стригольниках толковали в Новгороде все. Они, однако ж не переставали с своей стороны действовать. По чему народ дошел однажды до такого раздражения, что Карпа с двумя его товарищами схватили и бросили с моста в Волхов. (Обыкновенное тогда место и род казней в Новгороде). Народ говорил, что в Евангелии написано: аще кто соблазнит единого от малых сих, уне есть ему, да обесится камень жерновый о выи его, и потоплен будет в мори⁵⁹. Такое рассуждение и дело было всеми одобрено, по духу тогдашнего времени!

Но подобные меры в делах Веры и совести человеческой производят наибольшею частью последствия, совершенно противные цели. Оставшиеся в живых Стригольники, в исступлении, по сему случаю, стали провозглашать утопленных страдальцами за свою Веру, которая по сему самому, что так твердо держался ее Карп, представлялась для некоторых уже делом самой совести, Верою как бы истинною. В бедствиях человеческих обыкновенно наиболее пристают сердечным участием жалости к стороне терпящих бедствия и те даже, до кого самое дело совсем не касалось бы. Так вышло и тогда, что и не пристававшие доселе к Стригольникам, сближались с ними сердцем: ересь в Новгороде стала увеличиваться числом последователей.

Советы Духовенства Новгородского, ни власть Митрополитов Московских уже не могли иметь силы. Новгородские Духовные Власти решились тотчас прямо прибегнуть к Патриарху Цареградскому⁶⁰. Патриарх Нил с озабоченностью внял просьбе, и немедленно отправил послание во Псков, где ересь получила начало и где по то еще время наиболее была сильна. Грамота послана в 1382 г.⁶¹ с Дионисием Епископом Суздальским, находившимся тогда в Константинополе. Дионисию дан при сем случае сан Архиепископский. Разрушая главное основание Стригольников, – мысль о поставлении священных сановников будто бы на мзде, и укоризны на неосторожную жизнь их, Патриарх Нил писал, что св. Церковь отнюдь не терпит мздоимства при производстве в Духовные чины, равно как отнюдь не одобряет и порочной жизни Духовных, а напротив, строго всегда наказывает виновных в том и другом случае. Надобно различать право от злоупотребления, проступки частных людей – от правил, говорил он. Если же где и случилось бы личное отступление от них то, вместо того, чтобы осуждать всех Епископов или Священников и отторгаться от них, следует доносить на виновных, на одних виновных, – Митрополиту, и в случае, когда б не исправил виновных он, – писать ко вселенскому Цареградскому Патриарху, которого Сам Бог поставил в отца и учителя. Нил изъяснял в послании, что «иное мзда, иное проторы и исторы». Взимание клировых денег делается не за чин (заповедь Господня – туне npиясme, туне дадите, – соблюдается свято); но – на необходимые при поставлении чинов вещественные издержки, как напр. на свечи, ладан, и проч., самый стол, которым рукополагаемый угощал тогда рукополагателя с окружающими его сослужителями, есть прямое подражание тому, как «сотворил учреждение Господу Иисусу Христу» Евангелист Матфей, Левий в дому своем, когда призван был Господом к Апостольскому служению (Лк.5:27. Зач. 20). В самом деле, иначе всякое между людьми общение «хлебом-солью» было бы уже грехом. Сверх всего того, что писано Патриархом в послании, предоставлено было Дионисию лично растолковать Псковичам дело и заблуждение. Дионисий действовал усердно: но раскол не прекращался; по упомянутым выше обстоятельствам времени стал даже сильнее.

Верные Церкви обратились снова в Константинополь к Патриарху с испрашиванием помощи. Патриарх Антоний (1388–1395 г.), по Соборному распоряжению, послал ко Псковичам Вифлеемского Епископа Михаила с двумя грамотами: в одной из них писалось «о проторех и исторех, иже на поставлениих священных», а в другой – поучение всем православным Христианам. В первой, упоминая о бывшем посольстве, вышеупоминаемого Архиепископа Дионисия от Цареградского Патриаршего престола, по определению Соборному, Антоний обширнее и подробнее Нила изъяснил ересь Стригольников, в опровержение ее⁶². «Отлучаяйся от Церкви и сам Иисуса Христа отлучается», изъяснялся Патриарх. «Отметаяйся вас, Мене отметается», сказал Иисус Христос Апостолам⁶³. Покаряйтеся наставником вашим, писал Апостол. Стригольник Карп есть орудие Диавола, который прельстил в раю наших праотцов. Стригольник подобен Корею, Дафану и Авирону, подобен Каину. Он оклеветал весь вселенский Собор, Патриархов, Митрополитов, и Епископов, и Игуменов, и Попов, и весь чин Священнический». Далее изъясняя, каким образом от Самого Иисуса Христа преемственно идет Священство, Патриарх вразумляет, что у Стригольников нет уже вовсе Таинства Священства. Если бы и сам Ангел посвятил им Священника, мимо учрежденного Богом порядка, то и такому Священнику верить или принимать его не следовало б, по слову Апостола к Гал.1:8. Зач. 199. Когда говорят Стригольники хульно о всех Священниках, и себя ставят выше их; то на них падает слово Апостола: Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас, – и слово Иисуса Христа: не входяй дверьми во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник. Стригольники похищают у людей благодать св. Причащения Тела и Крови Христовой: они таким образом убивают последователей своих вечною, духовною смертью. Что же касается до доходов Священнических; то доходы сии, говорил Патриарх, – милостыня. Сам Господь принимал учреждение велие Ему в домах, напр. у Апостола Матфея (Лк.5:29), у Закхея: не отвергали приношений и Апостолы, как свидетельствует книга их Деяний в сказании об Анании и Сапфире и пр.»⁶⁴.

Увещания на многих подействовали: но раскол в некоторых еще продолжался. Псковичи верные, со своей стороны, чрез посредство Духовных, вновь относились к Московскому Митрополиту Фотию: для них как бы довольно уже было миновать только своего Архиепископа в лице Архиепископа Новгородского. Фотий изъяснялся им в грамоте своей почти так же, как Патриарх Цареградский. Излагая в особенности строгость правил св. Отец касательно отлучающихся от Церкви и вводящих раскол, называет он Стригольников «омраченными прелестью диавольскою, не видящими света, истинного Христа, не разумеющими праведных судеб Его». В другом послании Митрополит, изъясняя то же самое, присовокуплял, что Стригольники, «подобно Саддукеям, отвергают воскресение мертвых». Так говорил он, без сомнения, относительно непоминовения усопших, одного из догматов Стригольнических. В заключение Преосвященный Фотий убеждал и мирян, и Священников не оставаться праздными зрителями врагов Церкви, но и действовать однако ж против них сперва кротко, увещаниями, а потом уже строго. «Благословляю вас детей своих учить таковых и восставлять в Богоразумие. Если же они не исправятся; то вы, Священники, не принимайте от них в церквах Божиих приношений⁶⁵, и отлучайте их, как гнилых членов; а вы, миряне, не сообщайтесь, не ешьте и не пейте с ними, да не осквернитесь от них, до тех пор, пока с покаянием и слезами не обратятся».

Увещания Митрополита также подействовали. Псковичи с ревностью принялись за Стригольников, стали разыскивать их и наказывать. Некоторые из еретиков обратились на путь истины, другие упорствовали, иные разбежались. Донесено обо всем Митрополиту. Митрополит хвалил ревность, но не одобрял того, что наказывали еретиков смертными казнями. Если неизбежно будет, по увещании, и наказывать их, писал Митрополит снова; то только – сносными наказаниями и не более, как заточением. Гражданское начальство, по предварительным сношениям с Духовным, положило после сего захватить всех державшихся учения Стригольников, и заключить их в темницы. Мера сия оказала успех, как свидетельствует преподобный Иосиф Волоколамский⁶⁶. Ересь совершенно смолкла, исчезла.

Впрочем, тогда же оказано Правительством Церковным полное внимание и к стороне Стригольников. Митрополит Фотий писал во Псков, чтобы вдовые Священники и Диаконы не священнодействовали при церквах приходских, а вступали бы, если хотят, в Монастыри⁶⁷. «Еще при самом моем вступлении на Митрополию, изъяснялся он, я положил такое запрещение; но, по случаю ужасной смертоносной язвы, принужден был ослабить оное. Ныне благословляю ваше великое Божие священство, с обновлением духовным, прейти от мирского жития в священническое, и принять, какую угодно, ризу подобия Ангельского». Митрополит запрещал также жить в одном Монастыре черницам и чернецам. Преемник Φοтиев, после Исидора и Ионы, Феодосий (1461–1465) строго поддерживал правила предшественника своего.

В последствии времени особенно старался исправить беспорядки Духовенства в Новгороде: как увидим, тамошний Архиепископ Геннадий. Он просил для сего (1485–1505) Митрополита Симона⁶⁸ завесть в Новгороде училища, где бы учились дети по крайней мере порядочному чтению церковному и уставу. Невежество было невыносимое. Увидев, что во многих церквах Новгородских отправляют некоторые необходимо нужные церковные должности люди не посвященные, или и посвященные, но в последствии не однобрачные, св. Геннадий старался вывести злоупотребление сиe, писал в Москву к Митрополиту, прося сделать то же по всей земле Русской. В области своей Геннадий первый начал выдавать ставленнические грамоты, в которых прописывалось, что определенный – одноженец, женат не на вдове и пр. В Москве собран был Собор (1503 г.) для рассмотрения того, какими мерами искоренить беспорядки между вдовыми Священниками и Диаконами⁶⁹. Положено, чтобы вдовым священнослужителям уже не священнодействовать: живущих честно не исключать из звания, но во время службы только петь им на клиросе и пользоваться одною четвертою частью доходов тех лиц, кои на места их поступят. Священники сии назывались «патрахильными». Они имели право носить только епитрахиль, одну из священных своих одежд. Живущих зазорно исключали из звания вовсе. Вдовым священнослужителям предлагаемо было вступать в Монастыри, в которых они могли уже священнодействовать⁷⁰. На Соборе подтверждено было и то, чтобы не жить в одном Монастыре чернецам и черницам. Равно запрещено было служить обедню Священнику и Диакону после неумеренного употребления по вечеру хмельных напитков. Мздоимство строго воспрещено. Почти все сие в то же время подтверждал Псковитянам особою грамотою Митрополит Симон. Словом, удалены были все поводы со стороны Духовенства к расколу Стригольников.

Еще большего внимания сто́ят иные нововведения, в недрах православной Церкви нашей показавшиеся, но из чужих краев так же занесенные. Мы говорили, как свирепствовал у нас раскол Стригольников, и как наконец прекращен был властью церковною и гражданскою. Но злу нужно только начаться, и – оно, несмотря ни на какие меры к истреблению, останется впредь в дрожжах своих закваскою для новых лжеучений.

В 1471 году, некто Жид Схария прибыл из Литвы в Юрьев, и оттуда с братом Киевского Князя Михаилом Александровичем Олельковичем приехал в Новгород⁷¹ «Сей бяше, пишет преподобный Иосиф Волоколамский, сей бяше диаволов сосуд, и изучен всякому злодейскому изобретению, чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же, и со Астрологи живый во граде нарицаемом Киеве». Неизвестно что́, а, может быть, просто честолюбие или обыкновенная склонность зараженных своеумием людей к сообщению своих понятий другим расположили Схаpию передать нам какое-то новое учение свое. Новое: ибо Cxapия, оставшись в Новгороде после Киевского Князя, жившего здесь только 4 месяца, стал тайно собирать около себя людей, и сообщать им некоторые особенные понятия свои по Вере. Новгород вольный, а теперь еще и в отишии, как и Псков, от Татарских бурь, опять делается местом приюта для нового тайного сообщества. Ересь начала называться «новою Новгородскою».

Схария стал поступать иначе, нежели Стригольники, даже прямо наоборот им. Те первее всего восстали на Духовенство: этот начинал именно сближением себя с Духовенством. Прежде всех познакомился он с соборным Софийским Священником Дионисием, и ему первому передал свой новый образ мыслей о Вере. Дионисий убедил к тому же сослужителя своего Священника Алексея. Вскоре присоединилось к ним в Новгороде несколько Священников и Диаконов, причетников и знаменитых граждан, тогда вместе и чиновников города. Немало пристало к ним и простого народа. Сперва союз родства был средством к такому общению. Сам Софийский Протопоп Гавриил был в последствии времени в согласии с ними. Между тем на помощь Cxapии пришло из Литвы еще несколько Евреев: Осип, Шмойло, Скарней, Моисей, Ханут. Новгородские Священники увлекли за собою и семейства свои. Все они вошли в самое тесное общение с Жидами: вместе с ними ели и пили, – впрочем в отдельности от Православных и тайно.

В чем состояло сие новое уклонение от Церкви и было ль оно уклонение действительное, того сначала совсем было не видно. Все прикрывалось даже особенным по наружности благочестием сообщников Схаpии. Богослужение и ими продолжалось по-прежнему. Каким же образом данное cиe общество, собиравшееся вокруг Cxapии, отделялось от Православных, и в чем состояла его тайна, о том нужно нам сказать прежде всего дальнейшего.

Общество cиe называется у нас «ересью Новгородскою или ересью Жидовствующих», – по месту и начинателю своему Жиду, по Жидам содействовавшим Cxapии, подобно как называются и иные расколы, по основателям обществ, напр. раскол Стригольников, Даниловцев, Филиппанов и пр. Конечно, у Жидов не могло не быть какой-либо примеси Иудейского их духа в веровании; но ересь, очевидно, не была чисто жидовство; сказали уже мы, что приверженные к ней Священники наши службу свою отправляли по-прежнему. Первое свойство ее было сперва самая лукавая, жидовская скрытность. Первому узнать о ней, о существовании ее, чрез 10-ть годов довелось Архиепископу Новгородскому Геннадию. Пред ним в каком-то случае проговорились приставшие к ней пьяные Священники.

Геннадий тотчас сделал розыск по первым сведениям. Отобраны показания от Протопопа Гавриила, Священника Дионисия, инока Захарии, Священника Наума, и других. Они признались⁷². Наум доставил даже книги, по которым последователи Cxapии отправляли свое Богослужение. Не известно, что заключалось в них особенного. Известно только то, по свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, что недостойно они служили Божественную Литургию⁷³. Из книги преподобного Иосифа, который особенно занимался исследованием ереси Жидовствующих и искоренением ее, из книги его, содержащей в себе а) послание к Нифонту Епископу Суздальскому, б) послание к Архимандриту Андроникова монастыря Митрофану, Духовнику Государеву, в) сказание о новой ереси Новгородской, г) десять Слов на особенные предметы или заблуждения сей ереси, – видно вполне лжеучение жида Cxapии и его единомышленников. Они бредили, что I) Будущей жизни нет. II) Бог Отец Вседержитель не имать Сына, ни Св. Духа; Святой Троицы нет. III) Христос еще не родился, а родится, и будет Сын Божий не по существу, но по благодати, как были Моисей, Давид и прочие святые мужи. IV) Иисус Христос – просто человек, что показывает нищета его, страдания и смерть (камень соблазна и претыкания для Иудеев и во время явления Господа между ними). V) Второго пришествия Иисуса Христа не будет: Он не воскресал (Припомните Мф.28:15). VI) Надобно держаться закона Моисеева обрядового. VII) Схождение Сына Божия на землю для искупления рода человеческого было бы не нужно и не сообразно с величием Божества. VIII) Писания Нового Завета и святых Отец не верны: по Завету должно б быть второму пришествие Христову вскоре после первого, а по словам Отцов Церкви, с истечением седьмой тысячи лет мира; между тем этого не было. IX) Поклонение Кресту Господню, Евангелию, священным сосудам и св. Иконам – идолопоклонство. X) Постов никаких нет. XI) Монашество – изобретение человеческое, отступление от правил Пророческих и Апостольских⁷⁴.

Очевидно, такое лжеучение было остаток того фарисейского и Саддукейского кваса, о котором говорил еще сам Господь наш во св. Евангелии (Мф.16:11,12. Зач. 66). Что ж касается тех предметов, кои не могли войти в мудрования Иудеев, бывших во время земной жизни Господа нашего, как то писания св. Отцов, почитания св. Икон, постов, монашества; то нельзя не приметить, что этот прибавок был заимствован уже из реформационных понятий, кои со времен Виклефа и Гуса были в брожении по Германии и Литве еще прежде Лютера и Социна. Начала сии еще прежде явно появлялись у нас в расколе Стригольников, как обстоятельно сказано было в своем месте.

Можно думать, что новейшие cии понятия, клонившиеся к реформации, были главные и особенные, а Иудейские выставлялись для того только, чтобы затевавшееся в Германии преобразование Церкви прикрыть будто бы Словом Божиим, так как оно уже долго было в действенности Церкви Ветхозаветной. Коренная Реформатская мысль, что основанием Вероучений должно быть одно только св. Писание, а не предание или учение Церкви, получала таким образом утверждение себе: обряды и вся внешность жизни Церкви Новозаветной могли таким образом рушиться пред тем, что в этом роде было по Писанию в Ветхом Завете. Как бы то ни было; только вскоре откроется, что вслед за жидовствовавшими яснее обнаружились и у нас реформационные начала и правила, как увидим в следующем периоде обозрения нашего.

Слово теперь, по ходу исследования, – в том, что в таком виде лжеучения состояла ересь Новгородская по сущности своей, в недрах ее самой, с присовокуплением тайного разврата студодейной жизни последователей ее, всей бессовестности их в охранении своего зла, что само собою следовало из таких жидовских начал верования.

Все это, однако ж, повторяю, прикрывалось вначале образом благочестия Христианского (2Тим.3:5. Зач. 295). Первые последователи ереси были наши Священники. Кто мог думать, чтобы они, исправляя свою должность, зашли столь далеко! Ересь таким образом стремительно, но, со стороны неприметно, тихо, спокойно разливалась по всем сословиям в Новгороде, и в простом народе, и между знаменитыми людьми. Так прошло 10 лет!

Между тем, как в Новгороде под пеплом тлели искры Cxapиeвой ереси, воспламенившиеся потом в пожар, в Москве, около самой кафедры Митрополита Всероссийского, начали гласно появляться, неизвестно откуда, некоторые обычаи новые, ныне Старообрядцами нашими называемые старыми, и даже въявь имели уже защитников себе в высших государственных сословиях. В 1478 г. 12 Августа⁷⁵, Всероссийский Митрополит Геронтий освящал церковь, нынешний Успенский собор: нашлись люди, которые осуждали Святителя в том, что он будто бы неправильно ходил вокруг церкви, – против солнца, а не по течению солнца. Припомним сведения о предмете сем по истории Мартина Армянина⁷⁶. Осуждатели были столь значительны в обществе, что обвинение на Митрополита произносили даже пред лицом Великого Князя нашего Иоанна Васильевича 3-го, того самого Монарха, о котором сказал Историограф наш, что он не знает лица, который бы в истории более достоин был венца славы. Великий Князь прогневался на Геронтия за такой поступок. Жалко! – между тем утешительно в то же время заметить скорее, что современный летописец называет доносителей «прелестниками», людьми обольщенными или обольстительными; чем самым и свидетельствует, что люди, требовавшие посолонного хождения при обрядах Церкви, были тогда отступавшие в своих понятиях о посолонном хождении⁷⁷ от общего порядка церковного, не заслуживавшее внимания, прямо считавшиеся заблуждающими. Большинство было на стороне Митрополита. Вероятно, однако же, что подобные требования довольно уже входили в обычаи несколько ранее, когда сам Великий Князь вступился против непосолонного хождения Митрополита вкруг церкви. Видна, впрочем, и непреклонность Митрополита в том, что дело свое считал он справедливым. Митрополит, уступая место гневу Великого Князя, оставил жезл свой и удалился было в Симонов Монастырь. Великий Князь велел со всею достоверностью⁷⁸ разыскать в книгах, каким именно образом надобно быть круговому хождению при освящении церквей. В книгах ничего не нашли, кроме того, что велено ходить вкруг церкви; а как? – того нигде не написано.

Однако же следуя, вероятно, обычаю, получившему уже некоторую известность, некоторые и из Духовенства нашего, – некоторые только, а не все, – стояли за хождение «посолонь». Другие ревностно отвергали, настоя, напротив, в обыкновенном хождении против солнца. Митрополит оправдывал обряд тем, что и вкруг св. Престола в алтаре, при каждении его, начинают ход также с правой стороны. (При всех случаях в церковных службах точно так, всегда делалось и делается ныне в старообрядческих церквах). Некоторые из бывавших в Афоне; присовокупляли к рассуждению, что и там, при освящении церкви, вероятно, в присутствии их бывшие, ходили с Крестами также против солнца. Большая часть Священников, иноков, грамотников и мирян была на стороне Митрополита. Видно, обряд кругохождения против течения солнца был дотоле наиболее обыкновенный. Против него стояли особенно Baccиaн Епископ Ростовский и, к удивлению, Архимандрит Чудовский Геннадий⁷⁹.

Сто́ит повторить, чем защищаемо было тогда посолонное хождение. «Солнце праведное», – твердили защитники нового обряда, «Христос на ада наступи, и смерть связа, и души свободи, и того ради исходят на Пасху. Тоже прообразуют на утрении». Таким образом говорили они, что надобно держаться солнышка; оно, праведное, верно идет своим течением. Христос попрал ад и смерть: ад на западе, в области тьмы, как и делается обращение крещаемых на запад для отречения от сатаны. Почему надобно, де, – толковали возражатели, – идти со Крестами вокруг церкви на запад, а не на восток. «Того ради, говорят, исходят на Пасху», т. е. выходят в притвор церковный на запад для литии или для начала утрени в светлое Христово Воскресение. «То же прообразуют на утрении», присовокуплялось у рассуждателей, т. е. то же изображает на всякой утрени или всенощной выход из церкви на литию: он бывает также на запад, в притвор, в область тьмы, где покоятся тела усопших. Души содержатся во аде, в области тьмы.

Суждения той и другой стороны о круговых обрядовых ходах достойны здесь особливого примечания. Всероссийский Митрополит Геронтий и его сторона объясняли такие хождения общими обрядами св. Церкви, всегда соблюдавшимися, и, сверх того, примером Афонских Монастырей; а посолонная сторона доказывала свое требование не древностью, но только рассуждением своим и умствованием; между тем как в подобных случаях нужно не умничать, а знать только то, как что было учреждено и содержалось дотоле. Иначе надобно было опасаться, чтобы собственное, чье бы то ни было, рассуждение не явилось противным учреждению Божию или благочестивой древности. Таким точно и оказалось настоящее рассуждение посолонной стороны!

Рассуждение оной не сообразно даже само с собою. 1) Пусть так, что Христос «на ада наступи и смерть разруши; образ области ада и смерти – запад: но не на один ли и тот же запад выходят из церкви для крестного хода и против солнца, и по солнцу? Не на один ли и тот же запад придешь, когда вокруг церкви пойдешь и против солнца, и по солнцу? Мнимые Старообрядцы наши толкуют в настоящем случае так, что когда пойдешь вкруг по солнцу; то придешь с течением его на запад: но когда пойдешь против солнца; то встретишься с солнышком только на востоке, и потому идешь как будто на восток, а не на запад, или прочь от солнца. Здесь опять только рассуждение, а не свидетельство старины, и рассуждение опять такое ж, двустороннее. Если бы так надлежало рассуждать нам о крестном хождении вкруг церкви; то так было бы и учреждено, так всегда делалось бы! 2) Солнце, без сомнения, «праведное»; но когда нам велено во св. Вере поступать не по стихиям Μира, а по Христе, свете истинном, по Его Божественным учреждениям; то закон, данный солнцу, относиться к нам не должен. Иначе в Христианских церквах надлежало бы дверям церковным быть на востоке, как у древних Иудеев, а не на западе; или оставалось бы нам для крестных ходов вкруг церкви вылезать в восточное окно, дабы иметь ход точно по течению солнца, а не с запада. 3) Конечно, выходят из церкви на литии в притвор к западу; но прямо западною дверью без всякого круга; следственно, обстоятельство cиe к настоящему рассуждению нимало нейдет. 4) Выход во св. Пасху на литию в начале утрени бывает действительно, с круговым, или правильнее, с полукруговым ходом; но против солнца, а не по солнцу. Толкователи посолонного хождения, усиливаясь доказывать, что запад есть область сени смертной и что, следовательно, на литию выходить надобно к западу, забыли на сей раз, что во св. Пасху сами ходят на литию к западу северною, а не южною церковною дверью, и идут церковным притвором на место, где быть надобно литии или началу утрени, следственно против солнца, – только не вкруг всей церкви. Знать надобно, что в древних церквах наших были вкруг церквей притворы со всех сторон здания, кроме алтаря⁸⁰. А все древние уставы⁸¹ велят выходить в Пасху на литию, или, как говорят «встречать Христа», в северные двери притвора: следственно, ход сей ясно, по всем книгам старообрядческим, в Пасху делался и делается ныне против солнца, а не по солнцу.

По ходу исторического исследования такое бывшее между нашим Духовенством Московским разногласие о круговых ходах надобно здесь оставить пока на том, на чем оно осталось во свое время, т. е. ни на чем. Государь Иоанн Васильевич, оскорбившийся на Митрополита Геронтия за нарушение будто бы церковного посолонного обряда, после исследования о том по книгам, и после всех рассуждений, просил Митрополита возвратиться на Митрополию и предоставил ему на волю впредь, против солнца ли ходить в подобных случаях, или по солнцу⁸². Нельзя, однако же оставить при сем без замечания, что мудрый Государь считал уже в то время не без значительной силы и сторону посолонную. Иначе он сказал бы решительнее. Так глубоко уже тогда в Церкви у нас пустили корень некоторые обрядовые нововведения.

Возвратимся в Новгород к тамошним Жидовствующим. Когда (1480 г.) прибыл в Новгород Великий Князь Иоанн Васильевич, Священники Дионисий и Алексей, первые сообщники Жида Схаpии, так умели понравиться Державному Князю, что он взял их в Москву и дал места, – одному Протоиерейское в Успенском Соборе, а другому Священническое в Архангельском. С ними перешла в столицу и ересь Новгородская под своею личиною. Последователи ее казались всегда кроткими, воздержными, добрыми, честными, и тем удобнее втайне рассеивали плевелы свои. Пристали к ним и здесь многие, в том числе особенно знаменитые, – невестка Великого Князя Елена, Симоновский Архимандрит Зосима, близкий ко Князю придворный чиновник Федор Курицын с братом своим Иваном Волком. Сам Великий Князь признавался впоследствии преподобному Иосифу Волоколамскому, что Жидовствующие старались уловить и его в свои сети. Не могло быть более сего удобств к распространению ереси, при жидовской ее хитрости! Она распространялась, по свидетельству Иосифа, во всех наших городах. Так прошло и еще несколько лет.

Корень ереси был, впрочем, не в Москве, а оставался в Новгороде. Здесь Архиепископ Сергий, слабый духом и телом, не имел твердости действовать против нее, даже не знал об ней. Но чрез год его пастырствования вступил в кафедру Новгородскую известный ученостью, ревностью, твердостью духа Архиепископ Геннадий, признанный в последствии времени святым. Дотоле жил он в Чудовом Монастыре Архимандритом, и даже не слыхал о ереси Новгородской, несмотря на то что она в Москве при нем столько уже обратила людей, и людей знаменитых. Геннадий, как уже и говорили мы выше, случайно узнал в Новгороде, сколь великое зло свирепствовало тогда в Церкви Российской. Выше упомянуто и о способе, как он открыл ересь. Св. пастырь Новгородский, по выражению преподобного Иосифа, устремился на еретиков, как лев. Немедленно послав донесение о явившихся вновь еретиках к Государю Великому Князю, сам Геннадий занялся розыском их на месте. Государь Иоанн Васильевич повелел ему принять меры к прекращению зла. Геннадий, разыскав еретиков, отдал их пока на поруки до решения дела. Но они бежали в Москву. Архиепископ послал туда дело свое по розыску их, с их собственными показаниями. Убежавшие Священники захвачены, и трое из них, быв несомненно уличены в ереси, преданы по гражданскому суду торговой казни; четвертый оставлен, потому что на него был один только свидетель: а все прочие обращены к своему Архиепископу. Архиепископу Митрополитом Всероссийским предписано позаботиться о приведении их в раскаяние и простить затем; в случае же нераскаянности, предать гражданскому суду для поступления с ними по Царским законам. Писано было о том к Геннадию и Великим Князем. Великий Князь дал ему двух своих наместников для разыскания в Новгороде всех державшихся Жидовской ереси и для поступления с ними по сказанному выше. Геннадий все по указу и предписанию исполнил. В Новгороде еретиков не стало: одни покаялись и приняты в Церковное общение; другие наказаны по распоряжению гражданской власти.

Некоторые, однако ж, даже из принесших раскаяние, снова бежали из Новгорода в Москву. Один из них даже рассылал оттуда по городам послания, в коих напротив самого Геннадия оглашал еретиком. Курицын между тем возвратился из-за границы в Москву, быв там, во время первого суда у нас над Жидовствовавшими, по делам посольским. Геннадий снова донес Митрополиту о беглецах Новгородских с препровождением собственноручных их показаний в том, что они были в ереси Жидовской, и просил Митрополита «подокучать» о сем деле Великому Князю.

Митрополит Геронтий, как свидетельствует преподобный Иосиф, будучи занят более кабинетною, нежели пастырскою жизнью, оставил дело без внимания. Вскоре он скончался. Но случилось же так, что на место его Собором в Москве избрали и поставили Зосиму Архимандрита Симоновского, по прозванию Брадатого, – того самого, давнего, впрочем тайного единомышленника Жидовствующих, который пристал к ним с самого начала появления ереси в Москве. Очевидно, общество их, при содействии сильных при Дворе лиц, не дремало. В особенности содействовал такому избранию Успенский Протоиерей Алексий, который первый в Новгороде присоединился к Cxapии. На Соборе занялись рассмотрением и дела о еретиках Новгородских. Было на нем, кроме Председателя, нового Митрополита Зосимы, 6 Архиереев, много Архимандритов, Игуменов и Священников. Вместо Великого Князя присутствовал сын его Василий Иоаннович, Геннадий Новгородский не был, по занятию исполнением, как бы нарочито сделанных от Митрополита в то время поручений на месте, впрочем, весьма неважных. Между тем Зосима писал к нему, как бы с требованием, отчета в его действиях по делу еретиков. Геннадий отвечал, что он уже написал все об них к Геронтию, и остается на том же, что писал: между прочим просил и Зосиму обратить строгое внимание на еретиков и на покровительствующих им, объявляя с тем вместе о главных из сих последних (он не знал о Зосиме); в заключение просил снова привести к концу дело о Жидовствующих, длившееся уже три года. На Соборе Новгородские Жидовцы были прокляты, некоторые из них разосланы в заточение, другие отправлены обратно к Архиепископу в Новгород. Геннадий в духе ревности, тому времени свойственной, вздумал сокрушить ересь в Новгороде позором и страхом. До въезда в Новгород за сорок поприщ велел он посадить еретиков на коней задом, надев на них верхнее платье передом назад и наложив на головы остроконечные берестяные колпаки с мочальными кистями, с украшениями из сена и соломы сделанными, и с надписью: «се есть сатанино воинство»! В таком виде ввезли их в город и провожали из улицы в улицу: все встречавшиеся плевали на них и кричали: «се враги Божии, хульники Иисуса Христа»! Наконец зажжены были шлыки на них, и тотчас же сняты.

Само провидение Божие положило ереси позорный конец. Вскоре по проклятии, Протопоп Алексей кончил жизнь лютою смертию; Дионисий, по проклятии и заточении, впал в сумасшествие и кричал хулы разными голосами звериными, скотскими и птичьими в продолжение месяца, потом умер скоропостижно; у дьячка Истомы прогнило чрево; монаха Захарию постигла мучительная смерть. Ересь, казалось, исчезла, по крайней мере, – с глаз людских.

Но не долго спустя она явилась опять, даже с наглостью. В церковных наших книгах Пасхалия прежняя, неизвестно почему, составлена была до 6916 года от С. М. (1408 г. от Р. X.)⁸³. До истечения седьмой тысячи с того года оставалось еще 84 года. На cиe то только время, не далее, и сочинена была в свое время Пасхалия вновь. Подоспел между тем и последний седьмой тысячи 1492-й год. Не знающие ничего книжники и народ волновались мыслями, что с окончанием Пасхалии, за истечением седьмой тысячи лет, должна быть и кончина мира. Составлением Пасхалии вновь озаботилась Иерархия наша, но не прежде как в самый 7000 год от С. М. Тогдашний Митрополит наш Зосима собрал для сего Собор в Москве: и «начаша миротворный круг», сказано далее. Поручено было Геннадию Архиепископу Новгородскому составить Пасхалию на 8-ю тысячу лет⁸⁴. В некоторых летописях упомянуто⁸⁵, что сперва Пасхалия составлена была на 20 только лет восьмой тысячи, и послана от имени Митрополита Зосимы к Филофею Епископу Пермскому для поверки. Оказалась верною⁸⁶. Почему Архиепископом Геннадием и продолжена она всего на 70 годов⁸⁷: составлен так называемый в летописях «коловратный ключ Пасхальный» на 500 и на 32 лета⁸⁸.

Слово о Пасхалии у нас теперь к тому, что как скоро семитысячный от С. М. год прошел, а кончины мира не последовало; то Новгородская ересь нашла в этом повод уже открыто и нагло издеваться над учением Христианским в том самом виде, как предсказал св. Апостол Петр. Приидут в последние дни, писал Апостол (2Пет.3:3,4. Зач. 68), ругателе по своих похотех ходяще, и глаголюще, где есть обетование пришествия Его? Таким образом стали последователи Жидов хулить Иисуса Христа и книги Нового Завета, предрекавшие второе пришествие Христово, в особенности книги св. Отцов, и из них первого, преподобного Ефрема Сирина, якобы определенно о времени писавшего. Впрочем, Апостольские книги и писания св. Отцов, в том числе и преподобного Ефрема, говорили о предмете сем не определенно, а только увещательно к покаянию. Но и простонародного толкования, что после семи тысяч лет должна быть кончина мира, достаточно уже было для врагов Церкви к воспламенению такого чувства в простом народе с исступлением. Вместе с сим обращали Жидовствовавшие хуление и на все Христианское святое. Даже сам Митрополит Зосима, тайный доселе приверженец их, говорил, уже и поступал таким образом, – убирал с глаз и складывал св. Кресты в нечистых местах, Иконы жег, дни и ночи проводил в делах зазорных. Сообщники его распространяли свое хульное учение в Москве по домам и на торжищах. В самом Новгороде, где попечением Архиепископа Геннадия Жидовская ересь, казалось, исчезла, по раскаянии державшихся оной, ересь опять ожила. Раскаявшиеся в ней притворно, удалясь из епархиального города, стали распространять ее по селам и по другим городам. По ходатайству Федора Курицына и брата его Ивана Волка, на Архимандритство в Новгородский знаменитый Юрьев Монастырь послан из Москвы единомышленник их, некто Кассиан, с сильною для него надеждою на поддержку в Москве. Он, не боясь местного своего Архиерея Геннадия, стал приближать к себе остававшихся здесь втайне Жидовцев. Те все ободрились и начали поступать со всею своею наглостью: ругались над животворящими Крестами, св. Иконами, храмами, над всякою святынею Христианскою, вели жизнь распутную, занимаясь в своих тайных собраниях будто бы отправлением по их Вере праздников и приношением жертв, а в самом деле, без сомнения, бражничеством и распутством.

Геннадий в Новгороде снова восстал против ереси всею своею силою, и, особенно уже, против самого опасного ее представителя и покровителя, Митрополита Зосимы. Студодейная его жизнь возбуждала уже всякое подозрение в его еретичестве. Жидовская ересь иначе и не называлась в это время, как скверною, гнусною. Геннадий вызвал на подвиг против него и против еретиков Новгородских знаменитого в то время по иноческой жизни, славного и словом, и делом Иосифа Игумена Волоколамского. Иосиф начал писать убедительные грамоты к Архиереям: обратился к самому Государю, даже выпросил у него обещание действовать против еретиков, и, по исследовании, предать их наказанию. Обещание оставалось, однако ж без исполнения два года. Иосиф поднял наконец Духовника Государева, Андрониевского Архимандрита Митрофана к ходатайству у Великого Князя о безотлагательном исполнении обещания его: дал Митрофану на бумаге подробные сведения о ереси в так называемом «сказании о ней». Между тем в особенности убеждал действовать и Суздальского Епископа Нифонта, вероятно, как старейшего, после Московских, Архиерея и особенно способного к делу ревнителя⁸⁹. Нифонт согласился с несколькими Архиереями съехаться в Москву. В то время, по правилу Церкви, собирались Архиереи к Митрополитской кафедре ежегодно⁹⁰.

Пр. Иосиф убедительнейше просил Епископа Нифонта очистить Церковь от соблазна, представить положение ее и свойство свирепствовавшей ереси Великому Князю, главнее же всего постараться об удалении Зосимы с Митрополии Московской. Зосима сам вскоре оставил престол, «по немощам своим» и удалился в Троицкий Сергиев Монастырь на покой. Из Новгорода, от Геннадия, Жидовцы принуждены были бежать в землю Литовскую и Немецкую.

Зло, впрочем, так было велико, что, по бывшим уже опытам, недостаточно было к искоренению его мер частных, местных; нужны были общие и решительные. Во внимании к мольбам пастырей ревнителей Православия Великий Князь Иоанн Васильевич 3-й повелел быть Собору (1503 г.). В числе членов был теперь и Преподобный Иосиф Волоколамский. Враги Православия сделались наконец столь отважны, что открыто решились на Соборе защищать свое лжеучение. Преподобный Иосиф словом Божиим и писаниями святых Отцов ясно обличал лжеучение и решительно опроверг его; в заключение настоял, чтобы враги Церкви были гражданским судом преданы казни. Св. сей муж изъяснялся таким образом, без сомнения, в том же смысле, как впоследствии писал к Великому Князю Василию Иоанновичу, что «все равно, руками ли убить грешника или еретика, или молитвою».

Впрочем, не по приговору духовного Собора, а властью Великого Князя по Царским книгам или законам⁹¹, главные из тогдашних еретиков осуждены на смерть: сожжены на площади. Некоторым, поменее виновным, резали языки; остальных заключили в темницы. Все они искали было спасения в раскаянии своем; но Иосиф изъяснил, что раскаяние, вынужденное страхом наказания, не есть истинное раскаяние, как, в самом деле, и было уже несколько опытов пред тем у сих самых Жидовцев. Св. Иосиф, видно, ясно видел, что не обреталось уже для таких людей места покаянию, по слову Божию. (Евр.10:26–31; 12:17. Зач. 324 и 332). Он ссылался между прочим и на то, что распространившийся некогда раскол Стригольников не иначе так же прекращен, как тюремным заключением держащихся его.

Таким образом ересь, казалось, снова исторгнута. Но еще – не с корнем. Происки ее, чрез год после суда над нею, обратились на первого врага ее, на св. Геннадия. Особенный сей ревнитель Православия и правды, чрез 20 годов с половиною управления паствою, теперь доведен был до того, что от престола своего письменно отказался, – по обыкновенной причине «своея ради немощи», с лишением самого себя и имени Архиепископа, по тогдашнему обычаю⁹². А в некоторых летописях сказано даже, что он епархии лишен и сведен к Москве, для заключения в Чудове монастыре, где был он некогда Архимандритом. В таком-то состоянии великий сей муж умер здесь чрез два неполные года⁹³. Историограф наш причиною Геннадиева отрешения, как называет он скончание подвига Святителя сего, считает мздоимство его. «Нача мзду имати советом своего любовника (любимца) дьяка Михаила Алексеева Гостинина»⁹⁴, сказано в некоторых летописях, говорит Г. Карамзин. Сказано так в некоторых записках: но летописи Новгородские молчат о том, и, кажется, в самом сказании о кончине Геннадия везде обнаруживают уважение к нему⁹⁵. Что мздоимство было совершенная клевета врагов на Геннадия, в том нельзя и сомневаться. Мог ли такой ревнитель правды церковной, гонитель особенно святокупства, решиться в старости на мздоимство сам, вопреки всем своим правилам? Со всею вероятностью сказать можно, что повод к такому поношению был извлечен из того, что Геннадий крайне строг был в выборе людей на церковные должности, без лицеприятия и корысти. Между 1496 и 1504 годами, т. е. пред самым оставлением должности своей, писал он сам к Митрополиту о том, сколь обыкновенно роптали и жаловались на него ставленники в Новгороде. Описывая невежество просящихся на места до такой степени, что просители не умели читать, не знали еще азбуки и не в состоянии ничего понимать, даже при обучении их, Геннадий убедительно просил Митрополита Симона позаботиться ходатайством пред Государем Великим Князем о заведении училищ. Вот точные слова его в послании. «А се приведут ко мне мужика, и яз велю ему Апостол дати чести, и он не умеет ни ступити, и яз ему велю псалтырю дати, и он и по тому едва бредет, и яз его оторку⁹⁶, (откажу), и они извет творят: «земля, Господине, такова, не может добыти, кто бы горазд грамоте». – «Ино де ведь то всю землю излаял, (кричали о Геннадии такие ставленники), что нет человека в земле, кого бы избрати на поповство. Да мне бьют челом: «пожалуй де и, Господине, вели учити их октинии, и он и к слову не может пристати; ты говоришь ему то, а он иное говорит; и яз велю им учити азбуку, и они, поучився мало азбуки, да просятся прочь, а и не хотят ее учити. А иным, ведь, силы книжные немощно достати, только же азбуку границу⁹⁷ и с подтительными словы выучить, и он силу познает в книгах велику; а они не хотят учитись азбуке, да хотя учатся, а не от усердия, и он живет долго; да тем-то на меня брань бывает от их нерадения, а моей силы нет, что ми их не учив ставити. А ныне у меня побежали ставленники четыре, Максимко да Куземка, да Офоноско, да Омельянко мясник, а тот с неделю не поучився ступил прочь с ними-ж; а и православны ли те будут? По мне, ино те не пригожи в попы; о тех-то Бог Пророком рече; ты разум Мой отверже, Аз же отрину тебе, да не будеши Мне служитель».

При таких понятиях и действиях своих, Геннадий мог иметь множество врагов и клеветников и из не жидовствовавших. А Жидовствовавшие, говорим, без сомнения, оставались еще втайне и после Геннадия, разбежавшись по разным местам, «приложась к благочестию», как говорил Зиновий, ученик Максима Грека, «лицем, а не сердцем», при своем обращении и принужденном раскаянии⁹⁸. Новые отпрыски ереси той увидим вскоре в последствии времени.

Столь частые, беспрестанные разногласия и нестроения в Церкви не могли не трогать сердца Благочестивейших Монархов наших и Первосвятителей. Великий Князь Василий Иоаннович, сын славного Иоанна 3-го, о котором была доселе речь, в самом начале своего царствования, по миновании Татарской бури, тотчас обратил особенное внимание на самые источники народного просвещения и Веры, – на книги. Усмотревши в сокровищницах предков своих великое множество книг Греческих всякого рода⁹⁹, он столь искренно пожелал узнать содержание каждой и видеть некоторые на отечественном языке, что требовал от Константинопольского Патриарха к себе такого ученого мужа, который бы в состоянии был пересмотреть оные¹⁰⁰. Для сего нарочито посылан был в Царьград боярин Василий Копыл с дарами от Великого Князя нашего Василия Иоанновича. Прошен именно старец Савва¹⁰¹, муж святой жизни и прот, (πρώτος), из первых людей Ватопедского монастыря, или, может быть Проигумен. Верно, особенно одобрили его жившие у нас или приходившие тогда Греки. Игумен Ватопедский Анфим отвечал Митрополиту нашему Варлааму, что «Савва, будучи многолетен, ногами немощен, не может исполнить повеления Великого Князя нашего: а избрали Монастырем для сего посольства из Ватопедской же обители Монаха Максима, «аки искусна Божественному Писанию и пригожа на сказание всяких книг и Церковных и глаголемых Эллинских: понеже от младыя юности в сих возрасте, и сим наказася добродетельне, и не яко иный некий, многими почитаньми токмо» (начитанностию). Он прибыл к нам в 1506 (7014) г. Сему то Греку Максиму, по пересмотре им Великокняжеской библиотеки¹⁰² и по соборном одобрении Всероссийским Митрополитом переведенной им, с помощью сотрудников толмачей¹⁰³, седьмитолковой Псалтыри, поручено было наконец правительством нашим пересмотреть и Богослужебные наши книги в сличении с Греческими подлинниками. При сем в грамоте сказано, что Грек нужен был «потрудитися до Русии, некиих ради вещей, нужных тоя земли». Из выписанных слов грамоты видно, что нужен был человек, способный для перевода или истолкования «всяких книг и Церковных и глаголемых Эллинских»¹⁰⁴.

Все это было до последнего исправления Церковных наших книг за 160 с лишком, а спустя со времени первого перевода их, 600 лет. При сем нельзя не предполагать, что сомнение о Церковных книгах у нас было уже издавна; потому что к замечаниям о неисправности таких книг, каковы Богослужебные, приходят обыкновенно исподволь, с осторожностью, и на основании общего мнения прежнего, – так сказать, отеческого. Кольми паче нельзя было бы приступить к самому исправлению таких книг без предосторожностей.

В творениях Максима, кои находятся во многих библиотеках, обстоятельно описано, сколь много нашел он в тогдашних списках книг у нас погрешностей, заключавшихся в словах, которых смысл оказывался уже схожим с Армянскими, Несторианскими, Македониянскими и иными подобными понятиями, хотя, без сомнения, самым делом православная Церковь наша никогда не была причастна таким или подобным заблужденьям. Максимово заключение о книгах вполне подтверждается во всех послесловиях самых книг, когда они выходить стали в печать. Но когда начал Максим открыто говорить о неисправностях книг и, действительно, стал выправлять некоторые из них, по препоручению начальства: то ревность некоторых не по разуму возроптала. Заговорили, что поправка книг есть только порча оных, а притом и – хула на прежних наших святых Угодников Божиих, которые по тем книгам спаслися. Наконец, по разным клеветам, главным образом со стороны мирской политики, ученый сей муж заточен был в Монастырь, с лишением Причастия Святых Таин, несколько лет держан, по тогдашнему обычаю, в дыму, и хотя наконец из заточения перемещен в Троицкий Сергиев Монастырь, но ни до исправления книг уже не допущен, ни в Грецию не уволен, несмотря на многократные его просьбы о том и настояния Цареградского Патриарха. В 33-й год своего пребывания у нас он умер. А дело книжного исправления осталось впредь при одном только начале. Между тем в последствии времени защитники старины начали считать книги неприкосновенными, как будто все они были уже исправлены Максимом¹⁰⁵.

А Максим сам о том, что́ исправил он в книгах, писал: «Аще же негде что или по забвению или по иному которому обстоянию презрено бысть мне (не досмотрено, просмотрено мною) и не добре проведено бывше, мнится вам; много бо суть случающаяся на всяк час несовершенному уму человеческому... не подобает дивитися, ни смущатися, ниже еpecию осуждати его; но паче ущедрити его и праведно есть... и яже от него презренная (недосмотренное) правити вкупе с ним»¹⁰⁶. Максим в таком смысле и пред судом над ним извинялся со слезами, кланяясь до земли, и говорил, что мог он ошибаться, но намеренно худо, а тем менее нечестиво или развращенно ничего в книгах не делал, свидетельствуясь в том сердцеведцем Богом.

Что было причиною ошибок в тогдашних книгах, о том Максим Грек говорил так, что некоторые ошибки произошли при самом переводе книг от невыразумения слов и силы в Греческих подлинниках¹⁰⁷, другие – от самых поправок, впоследствии деланных. «Неции, пишет он, малоумнии после их, хотяще (книги) якобы исправити, и наибольше испортили»¹⁰⁸.

В сочинениях Максима Грека, (их число по свидетельству Библиографов, не менее 80, а по иным простирается даже до 134), кои все находятся в библиотеке Cepгиевской Лавры в Москве¹⁰⁹ и многие в других библиотеках Духовных, – исправщики книг при Патриархе Иocифe, не ранее, стали примечать, что Грек сей ясно будто бы утверждал перстосложение для крестного знамения двуперстное и пение песни Аллилуия по дважды, а не трижды. Сколь то и другое притязание несправедливо, увидим мы впоследствии, когда нужно будет, по ходу нашего исследования, рассмотреть самые сочинения Максимовы. Здесь же впрочем нельзя не подивиться, сколь крепко пристали к Максиму Греку наши Старообрядцы за cии два мнимо старые обряда, ставя Максима всегда на свою сторону, между тем как Максим крайне обличал погрешности тех самых книг, за кои доселе стоят Старообрядцы; а современные Максиму ревнители старины властью своею сперва подвергли его даже суду, потом заключению монастырскому до смерти, как развратителя Церковных писаний.

К удивлению, главным виновником бедствий для такого просвещенного ревнителя истины и благочестия был тогдашний Митрополит Всероссийский Даниил. Историограф наш называет его гордым. Он известен и по сочинениям своим. Есть в Новгородской Софийской библиотеке рукопись, заключающая в себе 13 посланий Даниила, – а в библиотеке Московской Д. Академии Сборник, содержащий в себе 16 Слов его. В числе Слов сих находится Слово¹¹⁰ под заглавием «яко прияхом предания писанная и неписанная, и да знаменуем лице свое крестообразно» и пр. В сочинении сем выставляются между прочим свидетельства о двуперстном сложении те самые, какие стали непрестанно повторяться у мнимых Старообрядцев наших, по явном отступлении их от Церкви, т. е. свидетельства Петра Дамаскина и Феодорита. Даниил выставлял тогда в особенности толкование из Бл. Феодорита на слова Псаломские: Жезл Твой и палица Твоя та мя утешиста¹¹¹. Достойно замечания при сем, что Митрополит Даниил не раз заставлял Максима Грека сделать перевод на Русский язык сочинений Феодоритовых; но Максим отказался тем, что некоторые из писаний Феодоритовых могут показаться соблазнительными для малосведущих¹¹². Об ослушании не забыл Даниил припомнить Максиму после, при суде над ним. Сила в том: почему Митрополит сей так заботливо хлопотал о переводе Феодоритовых творений? – Потому, вероятно, что «Феодоритово, о еже како креститися и благословити», в Российской Церкви крепко уже распространялось тогда, как доказывают самые списки тогдашнего времени; сам Даниил Митрополит, на основании свидетельства Феодоритова, писал о двуперстном Крестном знамении: но, не зная по-гречески, сомневался, так ли писано о Кресте в подлиннике, как носилось Феодоритово Слово о Кресте в Русских списках. Они, вероятно, кое где находились у нас еще со времен Мартина Армянина. Нельзя было не сомневаться Даниилу. Крестное знамение у нас было тогда в общем употреблении треперстное¹¹³, а не двуперстное. Последнее входило у некоторых в обычай только частным образом. Нет сомнения, что Максимово мнение о Кресте треперстном, а не двуперстном, совершенно было известно Митрополиту, равно как известно и то, каким образом отзывался Максим о Феодоритовых книгах. Конечно, на вопросы Митрополита о Кресте, Максим говорил то же, что говорят истинные исследователи древностей ныне, что т. е. нет у него ничего такого, что пишется по Русскому сказанию о Крестном Знамении двуперстном, будто бы от Феодорита взятом. Иначе Даниил не преследовал бы просвещенного и благочестивого монаха Максима так жестоко за мнимое развращение «Церковных писаний»: он считал бы его по Крестному знамению и по Аллилуия на своей стороне, – право верующим. Вот и ясная уже примета, что слова в сочинениях Максимовых в пользу мнимого старообрядства о Кресте и об Аллилуия не принадлежат Максиму. Увидим это еще яснее после.

Мы дошли теперь в исследовании до Стоглавного Собора. На времени его делаем расстах (έποχή) потому, что с него начинаются старообрядческие нынешние сомнения в другом уже виде, как бы под некоторым участием Правительства церковного. А дотоле были они все частными только проявлениями и подлежали, напротив, исправлениям со стороны власти Иерархической.