Жизнь и труды святителя Григория Паламы

Содержание

От редакции

Введение

От редакции

Книга протопресвитера Иоанна Мейендорфа (1926–1992) «Введение в изучение св. Григория Паламы» (таков буквальный перевод названия французского оригинала) относится к числу немногих трудов, которые стали в XX в. классикой православной патрологии и богословия. Без знакомства с нею немыслимо ни православное богословское образование, ни исследовательская работа в области истории византийской культуры XIV в. вообще и истории церкви этого времени в частности. Без нее не обходятся даже те, кто не согласен со многими идеями автора, – ибо, с какой точки зрения ни смотри, ни до, ни после выхода этой книги в 1959 г. не было создано другого «введения» одновременно и в историю эпохи исихастских споров, и в богословское учение св. Григория. Создание этой книги требовало от автора такого сочетания таланта историка с талантом патролога, которое встречается очень редко. Подобные задачи обычно решаются коллективными монографиями – но, как правило, всегда дорогой ценой утраты единства авторского взгляда и, соответственно, потери четкости изображения. Между тем читателю всегда легче сделать поправку на единый авторский подход, нежели выстраивать в логическом порядке результаты разнородного происхождения.

Но не только в целостном видении эпохи и догматики состоит ценность этой книги. Очень много в ее содержании не устарело и по сей день, а об устаревшем можно сказать, что устарело оно во многом вследствие ее же достоинств: именно она стимулировала небывалый дотоле интерес к личности св. Григория Паламы и к византийскому исихазму, так что общее количество публикаций по этим темам после ее выхода возросло в сотни раз. Конечно, в этом потоке литературы лишь малая часть привносила новое знание, но и этой части оказалось достаточно, чтобы современные представления на этот счет поднялись на качественно новый уровень сравнительно с 1950-ми годами. В такой ситуации естественно было задуматься о написании нового «введения». Но, по всей видимости, никто из ученых, работающих в настоящее время в областях, так или иначе связанных с данным предметом, не в состоянии этого сделать: слишком углубляется специализация научного знания. Сейчас возможны и весьма желательны коллективные монографии, но ими не может быть удовлетворена потребность во «введении». Поэтому издатели решили вновь обратиться к «введению» о. Иоанна, снабдив его лишь дополнениями и комментариями. Те или иные подробности книги о. Иоанна устаревают – но зато выбранный им ракурс рассмотрения исторических событий и учений остается не менее удачным и при современном уровне знаний, а проложенный им путь может и сегодня послужить «введением» в соответствующую область византинистики и патрологии.

Особенности настоящего издания

Предлагаемый русский перевод соответствует первому французскому изданию книги: J. Meyendorff. Introduction à l’étude de Grégoire Palamas. (Patristica Sorbonensia, 3). Paris 1959, – единственному научному. Издатели позволили себе опустить только два приложения: «Творения Григория Паламы» и «Современные источники». Эти приложения, особенно первое, имели в свое время основополагающее значение для будущих изданий источников. Однако в наше время большинство источников уже издано, и результаты текстологической работы издателей (всегда учитывавших исследования о. И. Мейендорфа) в гораздо более разработанном виде излагаются в издательских предисловиях перед публикациями. В частности, из творений самого св. Григория неизданным остается только одно небольшое и не слишком значительное произведение – так называемые «Иные главы». В таких условиях приложения – когда-то важнейшая часть книги – сохраняют интерес лишь как факт истории науки, и перевод их на русский язык едва ли может иметь смысл.

Вместе с тем русский перевод принципиально отличается от авторизованного английского перевода (A Study of Gregory Palamas. London 1964; Aylesbury 1974²), где были опущены не только приложения, но и почти весь научный аппарат, а также сокращены многие подробности авторского текста. Английский перевод имел лишь популяризаторское значение.

Издатели русского перевода ставили перед собой цели одновременно научные и учебные. Возможность совмещения того и другого под одной обложкой следует, как нам кажется, из своеобразия читательской аудитории России. В отличие от Запада, у нас для очень многих византийский исихазм – это не только (или вообще не) область научной эрудиции, а собственная духовная родина или, по крайней мере, важная ее часть. Конечно же, издатели не могли не учитывать интересы таких читателей при выпуске книги о. Иоанна в стране, где интерес к ее проблематике в подавляющем большинстве случаев обусловлен более духовно, нежели интеллектуально. Сделать это было тем более легко и приятно, что многие из последней категории читателей заняты изучением богословских дисциплин (в духовных учебных заведениях или самостоятельно) и имеют потребность не только в богословских и агиографических сведениях как таковых, но и в чисто научных знаниях, которые они впоследствии могли бы применить для самостоятельной работы с источниками. Поэтому издатели смеют надеяться, что выпускаемая книга, не будучи учебником, для многих сможет послужить учебным пособием.

Указанные выше цели издания обусловили три направления, по которым проводилось обновление авторского научного аппарата и комментирование.

1. Необходимость ввести книгу в современный научный контекст вызвала обновление большинства ссылок на источники, дополнение авторской библиографии основными работами, появившимися позднее по каждому из затрагиваемых частных вопросов, а также нередко экскурсы в развитие отдельных направлений исследований с 1959 по 1995 г.

2. Желание представить книгу как памятник научной мысли и явление истории культуры обусловило внесение тех дополнений, которые указывают место содержащихся в ней идей в научном творчестве ее автора, а также вообще в истории науки. Отмечены и некоторые вненаучные (главным образом богословские и общекультурные) мотивации автора при его обращении к отдельным темам.

3. Наконец, более глубокая заинтересованность читателей русского перевода в собственно богословском содержании книги заставляла по временам дополнять авторское изложение отдельных моментов учения св. Григория Паламы, более подробно останавливаться на их отношении к патристической традиции и комментировать содержание книги в контексте современных собственно богословских дискуссий.

Весь этот материал распределен по трем подразделениям: 1. Изменения и дополнения к авторским сноскам; 2. Послесловие; 3. Комментарии, составленные по главам и помещенные в конце книги (ссылки на них отмечаются в тексте малой римской цифрой полужирным шрифтом).

Третье из названных подразделений состоит из довольно пространных комментариев, которые имеют целью представить многочисленные частные вопросы истории Церкви, монашества и богословской традиции в свете того, что об этом можно сказать сегодня, спустя почти 40 лет после написания книги. Вполне очевидно, что подобного рода дополнения не могут не нести печати научных и богословских воззрений их автора (кроме немногих специально оговоренных случаев – В. М. Лурье) и не касаться предметов дискуссионных как в современной науке, так и в богословии.

Упоминаемые в книге подробности светской истории Византии, а также реалии, относящиеся к ее государственному устройству, оставлены без пояснений.

Изменения сносок авторского текста

Дополнения к авторским сноскам заключаются в квадратные скобки. Неоговоренные изменения авторского текста сносок затрагивают главным образом вид библиографических описаний и ссылки на рукописи (когда писалась книга, автору приходилось работать с преобладающей частью источников по рукописям). Последние, в тех случаях когда это возможно, заменены ссылками на издания. Ссылки на устаревшие издания текстов источников, как правило, заменены ссылками на издания современные, но – в тех случаях когда устаревшее издание дает достаточно надежный текст и в то же время в России доступно гораздо легче, чем современное, – авторские ссылки приводятся параллельно в угловых скобках. Ссылки на Триады в защиту священнобезмолвствующих, в оригинале даваемые без указания страниц, снабжены указанием страниц (и, как правило, строк) по последнему изданию. В то же время немногочисленные у автора ссылки на творения святых отцов I тысячелетия оставлены в неприкосновенности; критические издания, если они появились с тех пор, приводятся, но без указания цитируемого места (в книге не встречается случаев, когда это имело бы принципиальное значение).

При дословном цитировании или пересказе неопубликованных источников автор приводил в сносках порою весьма обширный греческий текст, используя этот прием для хотя бы предварительной и частичной публикации источников. Издатели сохраняли его полностью лишь для не изданных и поныне произведений. В остальных случаях приводится ссылка на издание, а от греческой цитаты оставляется лишь важная терминология, обосновывающая толкование или перевод (при этом она может вноситься, в круглых скобках, в перевод цитаты внутри основного текста). В тех (особенно многочисленных во II части книги) случаях, когда цитата из теперь уже изданного источника имеет особенную важность сама по себе, но в авторском тексте отсутствует ее перевод, греческая цитата заменялась переводом (все такие случаи особо оговорены). Во всех случаях, когда греческие цитаты, оставленные автором без перевода, издателями сохранены, перевод дается факультативно – лишь тогда, когда издатели хотели бы обратить на них внимание читателей-невизантинистов (переведены, впрочем, все подобные цитаты богословского содержания). Встречающиеся у автора неточности в библиографических описаниях и ссылках на источники по возможности исправлялись.

Учет новой справочной литсратуры

После 1959 г. появилось несколько новых справочников, содержащих сведения, касающиеся темы книги, и, кроме того, в 1994 г. завершилось издание Dictionnaire de spiritualité, d’ascétique et de mystique (Paris). Hauбольшую важность представляет изданный Австрийской Академией наук Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit / Erstellt von E. Trapp. Wien 1976 ff. Здесь содержатся статьи о каждом лице, упоминаемом в источниках как о жившем в эпоху Палеологов (1261–1453). Статьи резюмируют все, что о нем известно; дается полная библиография по персоналиям, а также полная библиография произведений самого этого лица (если таковые есть). Таким образом, этот словарь заключает в себе еще и нечто похожее сразу и на Clavis Patrum Graecorum, и на Bibliotheca Hagiographica Graeca для палеологовского времени¹. Несмотря на издаваемые параллельно Addenda et Corrigenda (zu Bd. I. Fasc. 1–8. Wien 1988), сведения этого справочника начинают устаревать. Наши дополнения к тексту настоящей книги подразумевают, что читатель обращается также и к этому справочнику. Поэтому сведения о персоналиях мы приводим либо только самые основные, либо те, которые еще не отражены в Просопографическом словаре. Что касается статей из Dictionnaire de Spiritualité, то они могут послужить хотя и полезным, но едва ли слишком существенным дополнением к нашей библиографии. Из числа прочих справочников отметим еще три издания. Это, во-первых: G. FEDALTO. Hierarchia Ecclesiastica Orientalis. Series episcoporum ecclesiarum christianorum orientalium. Padova 1988 (2 тома с общей пагинацией). Здесь даются библиографические сведения о каждом известном епископе христианского Востока (включая латинских и униатских) почти за 2000 лет, а также основные сведения по епархиальному делению. Во-вторых, географические карты и указатели по всей Византийской империи (издание продолжается): Tabula Imperii Byzantini / Hrsg. ...unter der Leitung von H. HUNGER. Bde 1 sqq. Wien 1976 sqq. Наконец, совершенно необходимый «инструмент для работы» – пятый выпуск «Регест» актов Константинопольского патриархата, охватывающий период с 1310 по 1376 г. и подготовленный к печати знатоком административной структуры и делопроизводства патриархата о. Ж. Даррузесом, принявшим эту эстафету от В. Грюмеля и В. Лорана². Регесты тома отражают состояние документации, порожденной исихастским движением и борьбой исихастов с «варлаамитами», дают ясную картину того, чем могут располагать исследователи при изучении этой весьма драматической эпохи. Ссылки на это издание в каждом случае оговариваются.

Сверка греческих цитат и их перевод

Многочисленные в тексте книги цитаты из греческих источников, как это само собой разумеется, несут в ней разную нагрузку. Вследствие этого издатели не придерживались единой методики их перевода. Подавляющее большинство переведенных в авторском тексте цитат – из приводимых тут же по-гречески рукописных источников или из Триад св. Григория Паламы. Все эти цитаты, а также цитаты из произведений, вышедших теперь в новых изданиях, заново сверялись с оригиналом, что подчас приводило к необходимости уточнить перевод автора. Остальные источники – те, которые цитировались автором по старым, но не замененным до сих пор изданиям, – с оригиналом сверялись лишь в редких и особо важных случаях. Из последней категории источников главными были Беседы св. Григория Паламы, при цитировании которых мы часто пользовались (всегда это оговаривая) переводом архим. Амвросия Погодина.

Во французском языке невозможна такая степень приближения к греческому оригиналу, какая возможна в русском, а в русском, в свою очередь, невозможна такая, как в церковнославянском. Точность же и даже буквальность перевода становятся все более важными по мере перехода от бытовых реалий к богословским понятиям. Поэтому только в меньшинстве случаев (почти все они в I – исторической – части) можно было удовлетвориться переводом с французского перевода автора (который даже и в этих случаях почти всегда сверялся с греческим). Чаще же всего, за исключением специально оговоренного использования опубликованных переводов, цитаты переводились специально для данного издания на русский язык с такой примесью церковнославянского, которая казалась достаточной для достижения нужного уровня буквализма. Подобное использование лексических и синтаксических церковнославянизмов соответствует практике переводчиков прошлого века и, конечно же, не должно затруднять русского читателя, интересующегося православным богословием.

Распределение ответственности между издателями

И.П. Медведев. – Сверка всех цитат по новым изданиям (за исключением: творений св. Феолипта Филадельфийского, ответа Варлаама Георгию Лапифу, Опровержения Димитрия Кидониса Иоанна Кантакузина, Глав физических... и Письма к Павлу Асеню о единой и великой схиме св. Григория Паламы); библиографические и историографические дополнения к авторским сноскам, отмеченные инициалами И. М.; выборочная проверка переводов с греческого.

В.М. Лурье. – Научное редактирование русского перевода авторского текста; сверка по новым изданиям указанных выше источников (не сверявшихся И.П. Медведевым); перевод или редактирование использованных переводов всех цитат; редактирование библиографического аппарата, дополнения к авторским сноскам (кроме специально оговоренных случаев); Послесловие; поглавные комментарии в конце книги (кроме специально оговоренных случаев).

Библиографические дополнения к авторским сноскам и примечания, отмеченные Изд., составлены совместно обоими издателями.

Введение

Интеллектуальная жизнь средневековой Византии до сих пор остается областью, разработка которой едва начата. В отличие от средневекового Запада, органично и поступательно развивавшегося вплоть до Нового Времени, у византийского Востока не бьшо прямых наследников, способных продолжать интеллектуальную традицию Византии или хотя бы публиковать творения прошлого: византийская культура умерла насильственной смертью в 1453 г. под ударами турок. Несомненно, заслуга переживших эту катастрофу и их потомков, равно как и их славянских и румынских учеников, – огромна: в литургии, в духовной жизни монастырей, в нескольких более или менее тайных школах они сохранили традиции своего прошлого, но редко обладали материальными средствами и необходимым образованием, позволяющими осуществлять это систематически и творчески. Славянские страны, и особенно Россия, могли бы перенять эстафету у Византии, но современный Запад нередко был для них гораздо привлекательнее, чем византийское прошлое... Именно в XVII и XVIII вв., когда на Западе появились многотомные издания патристики, которыми мы пользуемся до сих пор, христианский Восток находился в самом плачевном положении: лишь несколько эрудитов-одиночек были в состоянии возродить к жизни традиции прошлого. Поэтому имена патриарха Досифея Иерусалимского, преп. Никодима Святогорца и некоторых других должны быть помянуты здесь с особым почтением, хотя их труд и не идет в сравнение с трудами западных мауристов³ ни по качеству, ни по объему.

Таковы главные причины недостаточности восточных публикаций византийских текстов. На Западе тоже лишь одиночки интересовались греками, жившими после разделения церквей.

Таким образом, обращаясь к исследованию творений св. Григория Паламы, способствовавшего решающему повороту в истории христианского Востока и почитаемого Православной Церковью одним из величайших своих учителей, мы сталкиваемся с тем, что его труды на три четверти не изданы. Дабы исследовать исторические и ученые перипетии, одним из главных участников которых он был, приходится пользоваться рукописными документами, слишком многочисленными, чтобы их удалось охватить полностью, и вместе с тем достаточно определенными, чтобы избежать чересчур смелых гипотез, которыми воображение историков порой заменяет недоступные источники.

Наша работа началась поэтому с как можно более полного рассмотрения неизданных трудов богослова-исихаста. Стараясь не отягощать изложение, мы поместили в приложении результаты этого исследования: классификацию и хронологию трудов св. Григория Паламы, их краткий анализ, соображения о рукописях, в которых они содержатся, и т. д. Второе приложение состоит из списка иных использованных источников, многие из которых не изданы и также нуждаются в комментариях⁴.

Разумеется, мы не смогли бы осуществить это исследование, не воспользовавшись трудами ученых, начавших изучение рукописей до нас. Уже в XVII в. Жан Буавен определил важнейший период жизни св. Григория Паламы (1341–1347 гг.) в примечаниях к своему изданию Истории Никифора Григоры, для чего воспользовался неизданными трудами учителя безмолвия. Впоследствии русские исследователи XIX в. – Ф. Успенский, епископ Порфирий Успенский, П. Сырку – изучали рукописные источники, относящиеся к богословским спорам XIV в., и опубликовали их фрагменты.

Позднее несколько ученых занялись этой работой более методически и полно. Среди них выдающееся место занимает монсеньор Луи Пти, чьи труды позволили многим его сотрудникам (в частности, М. Жюжи и В. Лорану) составить первую полную историю богословских споров и разрешить ряд частных проблем. Другие ученые (Р. Гийан, монсеньор Дж. Меркати, Р.-Й. Лёнёрц, Дж. Скиро) проанализировали труды многих участников событий XIV в. Что касается самого св. Григория, то мы должны особенно отметить малодоступный труд румынского священника о. Д. Станилоаэ, который первым после Буавена исследовал и цитировал в оригинале его неизданные произведения, а также о. Киприана Керна, который, не обращаясь к неизданным текстам, подошел к учению св. Григория Паламы с новой стороны – со стороны антропологии.

Наши многочисленные ссылки на работы этих авторов показывают, насколько мы обязаны их трудам. Хотя нам удалось дополнить составленные ими каталоги и проанализировать упомянутые ими произведения, мы вполне сознаем ограниченность нашего труда, целью которого является только «ввести» историка или богослова в мир произведений св. Григория Паламы. Совершенно очевидно, что многие частные проблемы, затронутые нами в первой части, до сих пор не получили окончательного решения и что только полное издание трудов учителя безмолвия позволит критикам оценить наши суждения о его богословии. Таким образом, наш труд – лишь новая точка отсчета, а не конечный пункт исследований о св. Григории Паламе.

Однако глобальное исследование, посвященное одному историческому лицу, не имело бы смысла, если бы оно не вело к синтетическому заключению, пусть даже временного характера. Касательно св. Григория наши выводы относятся к двум разным планам: плану историческому и плану вероучительному.

Анализ событий, связанных с его жизнью и деятельностью, чтение произведений, оставленных его современниками, оценка отношения власть имущих того времени к учителю безмолвия приводят к мысли, что подавляющее большинство современников видели в св. Григории не новатора, а, напротив, представителя православного консерватизма. Лишь политические причины привели к осуждению, два года тяготевшему над ним. Если бы политические обстоятельства сложились по-иному, «паламитские споры» длились бы не больше нескольких месяцев. По моему мнению, это факт, и беспристрастные историки должны его признать. Что же касается учения, которое св. Григорий защищал и которое подверглось критике со стороны немногих византийских богословов, принадлежавших к различным течениям и не согласных между собой, то само по себе оно представляется развитием учения греческих отцов. Следовательно, учение св. Григория Паламы должно оцениваться в отношении к нему, а не в отношении к более поздним системам. К тому же его учение формировалось постепенно, в зависимости от споров, которые он вел со своими противниками. Эта постепенность, как мы отметим во второй части, позволяет лучше понять двусмысленные порой формулировки, к которым она приводила и ценность которых зависела от выражаемого ими содержания. Чтобы вынести объективное суждение о мысли великого византийского богослова, необходимо вернуть ее в соответствующий духовный контекст. Мы убеждены, что нынешнее возрождение исследований патристики поможет лучшему ее пониманию и правильной оценке Западом богословия, в определенных отношениях лучше других отвечающего исканиям современной мысли.⁵

Хотя окончательные формы учения Востока и Запада все же расходятся и расстояние, разделяющее св. Григория и Фому Аквинского, кажется непреодолимым, обе эти части христианского мира восходят тем не менее к общей традиции и, в конечном счете, к общему Писанию. Пусть общее и согласованное возвращение к истокам определит наше отношение к позднейшим Учителям: возможно, их противоположность покажется нам менее резкой.⁶

Остается поблагодарить всех тех, кто так или иначе интересовался нашей работой и своими критическими замечаниями, советами, изучением первоисточников способствовал ее завершению. Особенно хочется упомянуть здесь профессора Белградского университета Георгия Острогорского, профессора Сорбонны Поля Лемерля, о. Даррузеса из ордена августинцев-ассомпционистов, а также моих друзей профессора Института православного богословия Бориса

Бобринского и преподавателя Университета Оливье Клемана, которым я выражаю живейшую благодарность. Моему труду чрезвычайно способствовали условия работы, предоставленные мне в течение одного семестра в Dumbarton Oaks Research Library and Collection Гарвардского университета в Вашингтоне, благодаря неоценимым сокровищам его Византийской библиотеки, гостеприимству и помощи собравшихся там ученых. Рукописные документы стали мне доступны благодаря содействию Института исследования и истории текстов и Национального научного центра, отправившего меня в научную командировку в Италию.

Наконец, мне хочется выразить признательность профессору Сорбонны Родольфу Гийану, согласившемуся руководить моей работой и не жалевшему для меня ни советов, ни помощи, академику Андре Грабару, благодаря постоянной поддержке которого, занятиям в Школе высшего образования и его интересу к моей работе стало возможным ее завершение, и, наконец, А.-И. Марру, оказывающему мне честь включить ее в серию Рatristica Sorbonensia.