Православно-христианское учение о нравственности
Из лекций по нравственному богословию, читанных студентам Санкт-Петербургской Духовной академии бывшим её ректором и профессором, ныне протопресвитером И. Л. Янышевым
Содержание
Несколько слов к читателю pro domo sua
Введение в православно-христианское учение о нравственности Недостаток определительности в различных названиях науки Этимологическое понятие о нравственности Задача нравственного богословия или учения о христианской нравственности и его разделение Источники и метод православно-христианского учения о нравственности Часть I. О нравственности вообще 1. Нравственная потребность в человеческой природе 2. Нравственное чувство 3. Способ проявления нравственного чувства и его определение 4. Формальные нравственные понятия, возникающие из отношения движений нравственного чувства к сознанию и мышлению по поводу отдельных произвольных намерений и действий 5. О нравственном характере 6. Чувство долга 7. Нравственный закон 8. Различие между внешним и внутренним нравственным законом и возникающие отсюда новые характеристические черты нравственного закона 9. Положительная и отрицательная форма нравственного закона 10. Безусловная обязательность нравственного закона 11. Неодинаковость обязанностей, налагаемых одним и тем же требованием нравственного закона, и невозможность столкновения между ними (collisio officiorum) 12. Нравственный закон, исключая собой нравственное безразличие действий человека (ἀδιάφορα), открывает область нравственно дозволенного 13. Номизм и антиномизм 14. Индивидуальный антиномизм 15. Общественный антиномизм: социалистический и сектантский 16. Политический, или дипломатический антиномизм 17. Иезуитсткий антиномизм 18. Совесть 19. Нравственная свобода 20. Что разумеется под нравственной свободой? 21. Чем объясняется недостаточная ясность сознания нравственной свободы? Различные её состояния 22. Ответ на некоторые возражения против существования свободы 23. Учение Священного Писания о нравственной свободе человека 24. Понятие о добродетели и пороке 25. Разные степени нравственного развития 26. Понятие о нравственном добром или злом характере 27. Материальная или реальная сторона нравственности (или то, чем удовлетворяется нравственная потребность) 28. Два основные требования нравственного закона 29. Первое основное требование нравственного закона 30. Учение Священного Писания относительно этого требования нравственного закона 31. Субъективные нравственные блага или добродетели 32. Объективные или внешние нравственные блага 33. Учение Священного Писания о внешних или объективных нравственных благах, зависящих от аскетических добродетелей 34. Второе основное требование нравственного закона 35. Учение Священного Писания о втором требовании нравственного закона 36. Субъективные нравственные блага или общежительные добродетели 37. Объективные нравственные блага или союзы общественные 38. Нравственное субъективное и объективное зло 39. Понятие о нравственности 40. Эвдемонизм Аристиппа, Епикура и Шотландской школы 41. Замечания об основах Кантовой морали 42. Предположение нравственной потребности не есть ли contradictio in adjecto? Часть 2-я. О нравственности христианской 43. Религиозная и догматическая точка зрения на предмет 44. Понятие о спасении в связи с понятием о нравственности вообще: три главных пункта в церковном учении о спасении I. Повреждение нравственной природы человека в падении 45. Двоякого рода свидетельства Слова Божия о нравственном состоянии падшего человечества 46. Свидетельства Слова Божия о господстве зла в духовной человеческой природе после падения 47. Свидетельства Слова Божия об относительно доброй нравственности падшего человечества и значении Моисеева нравственного закона для иудеев и естественного – для язычников II. Объективное спасение человека Богочеловеком Иисусом Христом 48. Понятие об объективном спасении и разделение учения о нём 49. В каком смысле земная жизнь Спасителя мира служит образцом человеческой нравственности? 50. Нравственность в лице Спасителя мира с её формальной стороны 51. Нравственность в лице Спасителя мира с её материальной стороны 52. Благодать. Значение сего слова вообще и в частности, как предмета нравственного богословия 53. Двоякого рода недоумения, возбуждаемые догматическим учением о благодати, как спасительной силе 54. Учение догматического богословия о действиях, совершаемых благодатью в душе человека 55. Указание независимых от воли человека действий спасающей благодати на основании учения догматического богословия пр. Антония об этих действиях 56. Догматическое учение о средствах, которыми сообщается благодать и его неудовлетворительность 57. Недоумения, возбуждаемые этим учением 58. Намёк на различные виды благодати в Послании Восточных Патриархов 59. Благодать всеобщая или промыслительная и её действия 60. Благодать особенная или евангельская 61. Действия особенной или евангельской благодати III. Объективно-субъективное спасение человека 62. Начало христианской жизни: покаяние и вера, или обращение 63. Три момента в процессе обращения по изображению евангельской притчи о блудном сыне (Лк. 15, 11–32) 64. Возрождение в святых таинствах Крещения и Миропомазания, или оправдание и освящение 65. Заключение учения о начале христианской жизни 66. Возрастание христианской жизни а) хранением в себе духа ревности о жизни по воле Божией 67. б) Упражнением орудных сил в благочестии 68. в) Борьбой с искушающим христианина злом 69. Некоторые признаки возрастания христианской жизни 70. Предел христианского нравственного развития
Несколько слов к читателю pro domo sua
Введение в православно-христианское учение о нравственности. Недостаток определительности в различных названиях науки. Этимологическое понятие о нравственности. Задача нравственного богословия или учения о христианской нравственности и его разделение. Источники и метод православно-христианского учения о нравственности
Предлагаемые «Чтения о христианской нравственности», составленные ещё в конце семидесятых и в восьмидесятых годах прошлого столетия для студентов Санкт-Петербургской Духовной академии, в 1886 году были напечатаны в «Православном обозрении» одним из бывших их слушателей, впоследствии доктором богословия и профессором Казанской Духовной академии, ныне покойным А. Ф. Гусевым. Отдельные оттиски этого издания, в своё время предоставленные в распоряжение издателя, скоро были все распроданы. Очень давно также нет в продаже оттисков моих публичных чтений «О сущности христианства с нравственной точки зрения», в 1877 году предложенных в Санкт-Петербургском Отделе Общества любителей духовного просвещения и напечатанных в 7–10 номерах «Христианского чтения» за 1877 год и в «Сборнике протоколов» названного Общества за 1876–1877 годы. В этих публичных чтениях в сжатом виде представлена сущность того же, что подробно изложено и в академических лекциях о нравственности.
В новом издании этих лекций текст их оставлен без всяких изменений. Но в подстрочных примечаниях к нему прибавлено немало ссылок на такие места из нашей богословской и не богословской литературы позднейшего времени, которые имеют ближайшее отношение к тому или другому параграфу моих лекций. Следя, по возможности, за этой литературой, я искал в ней оправдания или исправления тех особенностей, которые я позволял себе в своих лекциях и которые не совпадали с обычными приёмами и воззрениями тогдашней богословской и не богословской литературы по данному предмету. А именно: мною впервые в нашей литературе сделана попытка объяснить понятие о нравственности вообще, всем элементам, входящим в это универсальное понятие, дать, по возможности, более или менее ясное и точное определение, наметить их взаимную психологическую или же логическую связь и, таким путём выяснив нравственное достоинство и назначение человеческой природы, определить верховное благо человека, как оно осуществляется спасением именно во Христе.
А для этой последней цели мною опять впервые сделана попытка определить и поставить во взаимную связь все частные моменты спасения – этого сложного жизненного процесса, и таким образом уяснить, в чём же собственно состоит это наше спасение или, что то же, весь смысл и всё верховное благо христианской жизни.
Приняв на себя в 1869 году обязанность профессора Санкт-Петербургской академии по кафедре Нравственного богословия, в то время далеко не пользовавшегося вниманием студентов, я старался прежде всего уяснить для себя самого те, казавшиеся мне наиболее капитальными в учении о христианской нравственности, понятия, без которых нельзя сделать ни одного шага в этом учении и которые, однако же, в тогдашней нашей литературе не имели, как увидят читатели в своём месте, достаточно твёрдого определения, – именно понятия о совести, свободе и благодати.
Сделанный мною опыт разъяснения и определения этих понятий был в форме диссертации представлен в совет Санкт-Петербургской Духовной академии на соискание требовавшейся тогда от ординарного профессора учёной степени доктора богословия. Но ни совет Академии не признал возможным без разрешения Святейшего Синода, ни Святейший Синод не разрешил печать его: так необычными показались тогда мои посильные разъяснения важнейших в учении о нравственности понятий.
С течение времени, когда содержание моей диссертации всецело внесено было и ещё подробнее изложено в академических лекциях, оно не послужило препятствием не только к напечатанию их в «Православном обозрении», но и к присуждению мне Святейшим Синодом степени доктора богословия. Тем не менее я не мог не интересоваться и не следить, по возможности, за тем, в каком направлении совершается движение нашей литературы по вопросу о нравственности, и не отмечать для себя того, что могло бы служить к исправлению и изменению моих воззрений или же к подтверждению их. Вот генезис тех новых примечаний, которыми я под чертою дополняю новое издание прежнего, ни в чём неизменного текста, и вот причина, почему так долго откладывалось это издание, несмотря на неоднократные, устно и письменно заявленные мне на этот счёт, желания.
К настоящему времени, когда интерес к вопросам о нравственности значительно возбуждён и в обществе, и в науке, понимание и решение их в нашей русской, особенно в академически-богословской литературе, сделало весьма значительные успехи и, как мне кажется, большей частью, в полной гармонии с направлением моих лекций. Вполне понятно сочувственное отношение к ним бывших их слушателей, каковыми были: ныне покойный издатель их в «Православном обозрении», профессор Казанской Духовной академии, доктор богословия А. Ф. Гусев или ныне здравствующий преемник мой по кафедре Нравственного богословия в Санкт-Петербургской Духовной академии, ординарный профессор и доктор богословия А. А. Бронзов, в своём большом труде «Нравственное богословие в России» отметивший значение моих лекций в области этой науки. С глубокой благодарностью к ним вспоминаю здесь об этом, равно как и обо всех тех бывших студентах Санкт-Петербургской Духовной академии, которые выразили мне, как бывшему их ректору и профессору, своё сочувствие по случаю бывших в 1900–1901 годах юбилеях моей пятидесятилетней службы. Особенно дорого мне, по тому же случаю выраженное Московски Обществом Любителей Духовного Просвещения, присоединение к моему изложению учения о благодати, этого важнейшего и труднейшего догматического пункта в учении о спасении. Гораздо позже первого издания моих лекций, именно в 1902 году, появившееся в печати весьма тщательно сделанное бывшим профессором и доктором богословия А. Л. Катанским специальное исследование «Учение о благодати Божией в творениях древних святых отцов и учителей Церкви до блаженного Августина» не дало мне повода к какому-либо изменению в моих лекциях об этом предмете; напротив, такие, например, утверждения, сделанные в заключение этого исследования, как «благодать никогда, кроме самого начала спасения и отчасти момента крещения и миропомазания, не действует одна без нас» (с. 329), вполне подтверждают догматическую сущность тех особенностей моего подробного изложения учения о благодати, какие ранее совсем не были известны в нашей богословской литературе.
Не могли повлиять на изменение моих воззрений на нравственность и теории Л. Толстого, Ницше, даже В. С. Соловьёва, появившиеся в печати также гораздо позже моих лекций. Напротив, они только послужили для меня оправданием относительно изложенной мною сущности содержания нравственного закона.
Первым основным требованием этого закона мною указан аскетизм, не религиозный только, который состоит из упражнений в бдении, посте, молитвах и тому подобных подвигах, – а вообще аскетизм, как непрестанно бодрствующая разумная власть или господство над стихийными влечениями психофизического организма вообще и сил внешней природы, – господство, требующее и содействующее развитию таких нравственных качеств, как мудрость (в частности знание законов природы), мужество, терпение, воздержание, трудолюбие и т. п., без которых немыслимы ни индивидуальное, ни общественное нравственное благо, без которых ничем не может выразиться и ничего не может сделать для ближнего и любовь к нему, – этот центр и венец христианских добродетелей. Ницше, конечно, враг христианства, но вполне понятно, почему он издевается над моралью, по которой и самое христианское милосердие и всепрощение становится врагом земного, а через это весьма часто и нравственного благосостояния человека.
Таким врагом оно является у проповедников христианской любви, не управляемой правдой, – проповедников христианского милосердия, не руководимого, по слову апостола, рассмотрением (Евр. 22). Отчасти таким проповедником оказывается Л. Толстой, совсем не желающий, по-видимому, знать ту христианскую истину, что каждый человек рождается на свет с наклонностью более ко злу, чем к добру (первородный грех), что непротивление злу может содействовать повсюдному его господству, и что сила права и меч государства, в котором оно воплощается, также необходимы в земном царствии Божием, как и меч духовный, или слово Божие и вся земная Церковь Христова с её благодатными средствами. Говорят, что в настоящее время, когда все толкуют об оздоровлении нашего отечества, Л. Толстой советует каждому русскому улучшить своё внутреннее настроение. Прекрасные слова, только они не определяют, из каких именно элементов нравственности и во имя кого или чего должно образоваться это внутреннее улучшение?
Любовь, управляемая правдой, или правда, одушевляемая любовью, – вот суть второго основного требования нравственного закона в моих лекциях! Этому требованию не противоречит и теория В. С. Соловьёва, которого, в его молодости, я имел удовольствие видеть в числе слушателей моих публичных чтений и в позднейших сочинениях которого: «Критика отвлечённых начал» и «Оправдание добра», я не встретил также ничего, что могло бы послужить основанием к изменению моих воззрений на сущность нравственности вообще и христианской в особенности.
Из трёх частей, на которые разделено учение о нравственности, мною изложены лишь первые две: о нравственности вообще и о христианской, как о внутреннем настроении, в частности. Учения же о том, как это настроение выражается в формах внешней христианской жизни, что должно было составить содержание третьей части, перемена моей службы и другие обстоятельства не дозволили мне докончить. Кое-что об этом сказано в последнем отделе второй части. Сущность нормальнонравственной жизни, её на земле относительное совершенство и блаженство – во всяком случае не во внешних обнаружениях, а в одушевляющем их внутреннем духовном строе. Достоинство внешних форм, чего бы они ни касались, церковной ли жизни или форм индивидуального быта, общественного и государственного устройства, всегда и везде условно. В настоящее время у нас много забот о преобразовании и церковного, и государственного устройства. К тому и другому одинаково можно приложить прекрасные слова отца Миртова о церковной реформе: «То или другое каноническое устройство Церкви (та или другая узаконенная форма гражданской жизни) – это лишь те береговые гранитные твердыни, которые только направляют течение потока, но которые менее всего влияют на чистоту текущей здесь воды. Грязный поток (безнравственное внутреннее настроение) и остаётся грязным, хотя бы вы и ввели его в мраморные берега. Но если он несёт кристально чистые воды, то, какими бы он ни был сдавлен берегами, он всегда будет поить только здоровыми струями» («Отдых христианина». Май, 1905, с. 145). Как христианство может и должно проникать все формы и обнаружения земной индивидуальной, семейной, общественной, государственной жизни, об этом ныне появляется не мало рассуждений. Позволяю себе указать, например, на дельную, только что появившуюся статью в «Христианском чтении» (март 1906 г., с. 415–436) под заглавием «Христианство и политика» священника М. П. Чельцова.
И. Л. Янышев.
27 апреля 1906 г.