Часть I. История отделения Западной Церкви от Православной Восточной Церкви

В чём была главная причина, вызвавшая созыв лжесобора во Флоренции при Иоанне Палеологе, Императоре Константинопольском, и Евгении IV, Епископе Римском?

Мы намереваемся, дабы наиболее убедительно показать в сей главе дух лжесобора, созванного во Флоренции при Иоанне Палеологе, предпоследнем монархе Константинопольском, и Евгении IV, Епископе Римском, ради объединения Восточной и Западной Церквей, начать наше повествование с рассказа о тогдашнем политическом положении. Тогда читатели легче поймут причины созыва того лжесобора и достигнутой на нём договорённости о подчинении Восточной Православной Церкви Христовой Западной Церкви, против чего поднял громогласный протест только приснопоминаемый святой Марк, архиепископ Эфесский, Евгеник. Ибо святой Марк вдохновлялся православным учением апостольских вселенских правил Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

В царствование в древнем граде Византии, он же град Константина, империя Палеологов была уже уничиженной и ослабшей, хотя некогда она была славной и цветущей. Ибо когда французы были уже изгнаны с завоёванных ими территорий в Малой Азии и Фракии, на островах архипелага и берегах Пелопонесса и Аттики до Фессалии правили чада Италии, венецианцы и генуэзцы, а всей Азией завладели совсем другие племена. Поэтому Палеологи и прибегли к соединению Церквей, ибо в те времена политический оборонительный союз казался невозможным, если ему не будет предшествовать объединение Церквей. Под знаменем этой национальной цели в разные времена посылались разные миссии. Сперва удалось убедить Мануила Палеолога отправиться собственнолично ко дворам Франции и Англии, католических стран, после безрезультатной поездки Мануила Хрисолора к христианским правителям Запада. И вот Мануил отправился к ним царским посольством в 1400 году, оставив попечение о Константинопольском престоле на своего племянника, сына Андроника Палеолога Иоанна, а свою жену – брату на Пелопонессе. 3 июня он прибыл в Париж. Король Франции Карл встретил Мануила вне стен города, со всеми подобающими Императору почестями, а затем принял его во дворце Лувра. Однако, ничего не добившись после своего пятнадцатидневного пребывания в Париже, Мануил отравился к Генриху IV Английскому. Тот, сославшись на гражданские раздоры и постоянные распри, совершенно уничижил все национальные чаяния венценосного посла. Посольство всюду встречало препятствия по причине светского и духовного вмешательства Пап¹¹.

Престарелый монарх вернулся в Константинополь с тяжкой сердечной болью и, уверившись в невозможности получить помощь от Запада без так называемого соединения Церквей, решил начать переговоры с Римским престолом. В 1415 году, занятый укреплением Коринфского перешейка, он отправил Иоанна Евдемона к Папе Иоанну V с предложением преодолеть расхождения между Церквами на Вселенском Соборе в согласии с древними уставами святых отцов и одновременно – с просьбой помощи у Запада. Но Папа отнёсся к предложению Императора с полным пренебрежением, требуя, чтобы Восточная Церковь приняла все новшества, которые ввели Папы в Христову Церковь, а также требуя подчинения Патриархов Папе Римскому.

Переговоры Мануила Палеолога, которые он вёл много лет, ни к чему не привели: ни в церковном, ни в политическом плане. В 1423 году Мануил оставил трон по причине старости, передав царство сыну Иоанну VII, а сам став монахом с именем Матфей. Он умер 21 июля 1425 года в возрасте 75 лет и погребён в монастыре Пантократора¹². В последние минуты жизни он позвал своего сына ради памятной беседы, о которой сообщает историк и помощник Императора Георгий Франдзис. Он изъяснил кризисное положение отечества и велел ему быть очень внимательным в отношениях с Римским Престолом, прямо запретив ведение любых новых переговоров. Ибо, как он объяснил, латиняне не желают ничего другого, как подчинения и окатоличивания Православной Восточной Церкви, а никакой надежды на их политическую помощь нет. Государственные же дела, уже находящиеся в коллапсе, может быть и можно управить, но не путём церковного объединения с Папой¹³. Папы, как он говорил, ненасытны в любоначални и тщеславии и требуют от нас слепого подчинения, совершенно оглохнув ко гласу истины. «А наши, как я вижу, по природе не приучены подставлять шею под их ярмо. Поэтому избегай всякой попытки единения с Папой. Ибо несомненная то будет неудача, которая принесёт тебе и народу неописуемые беды».

Так говорил старец Император. Но сын от природы, как оказалось, лишенный глубокого понимания и политической проницательности, неудержимо шествовал к осуществлению унии. Разум его был заглушён, и он ожидал помощи, помощи только от Папы. Когда отец умер, Иоанн взошёл на престол. Доходы государства ощутимо уменьшились, так как границы его приблизились уже к столице и не хватало средств на самые важные государственные нужды.

Папа Мартин, зная о желании Императора, сообщил ему через своих послов в 1425 году, что настало подходящее время ему вместе с Восточным Собором приехать в Италию и осуществить столь вожделенное единение Церквей. Это предложение Император принял с большим восторгом и устремился бы в Италию, если бы его не удержали его советники, в том числе Патриарх Иосиф и философ Плифон.

Однако положение дел уже было таково, что когда Иоанн узнал о намерении западных правителей поставить заслон продвижению врагов в Польше и Венгрии, оставив его государство незащищенным, то он сразу же забыл об отеческих наставлениях и, гонясь за зыбким призраком, решил возобновитъ начавшиеся при его отце Мануиле переговоры о единении Церквей на Вселенском Соборе. Таким образом он думал добиться помощи своему народу при содействии Епископа Римского. Он отправляет в Рим посланников, чтобы побудить молодого Папу Евгения IV к созыву горячо желанного и всё время откладываемого Вселенского Собора. Папа доброжелательно воспринял предложение Иоанна о соединении Церквей на Вселенском Соборе, желая таким образом одолеть распространяющийся на Западе дух модернизма, требовавший подчинить Пап, которые противоканонично желают оставаться единовластными правителями и ни при каких обстоятельствах не подлежать юрисдикции Соборов, высочайшему авторитету Церкви. Ибо Папа надеялся, что если Восточная Церковь признает его совершенно противоканоническое достоинство «общего и высочайшего попечения», то он легко подавит появившийся в Западной Церкви дух протеста против папства. Ведь именно об ограничении папской власти громогласно заявлял собравшийся в Базеле Собор. Так он думал с легкостью оборонить «индивидуализм» Пап, дерзко ополчившийся против единого организма священного вселенского Предания.

Когда Иоанн Палеолог понял значение Базельского Собора, то, обдумывая военный союз со странами Запада, он отправил послов и на этот Собор, предлагая, чтобы на нём и были соборно, с участием греков и местных богословов, разобраны вопросы о различиях между Восточной и Западной Церковью. Для этого он отправил своих придворных, которые из-за трудности пути потеряли целый месяц, пока не добрались до Базеля. Там было сформировано посольство, которому поручено было доставить ответ грекам. Эти послы на триерах отправились в Константинополь. Среди этих людей был и фратор Иоанн, муж разумнейший, который и побудил Императора участвовать в этом Соборе, уверяя, что именно так можно осуществить соединение Церквей¹⁴. Он обещал гарантированную помощь с Запада, так как Базельский Собор должен был проходить под покровительством Франции и Германии.

Когда об этом узнал Папа Евгений, то воспринял это весьма болезненно, сочтя созыв Собора весьма серьезным актом, угрожающим властолюбию папского престола. Ведь на Базельском Соборе были и восточные христиане, и на него собрались более семисот латинских епископов при содействии почти всех европейских правителей, с целью отменить и исправить «нелепости Италии». Этим выражением особо подчеркивались соблазны, которые исходили от трёх последних Пап (последним из них был Евгений) и смущали Западную Церковь. Ибо с 1378 по 1428 год Западная Церковь находилась в состоянии великого раскола, и в этот промежуток было одновременно два Папы: Венедикт – в Авиньоне (Франция) и Григорий в Риме. Они отлучали друг друга от Церкви и анафематствовали. Тогда для исправления столь бедственного церковного положения стали созывать различные Соборы, присваивая этим Соборам титул Вселенских. Они провозглашали древний и поистине соборный порядок: «Только Вселенское Собрание Церкви есть единственная видимая и высочайшая церковная власть, которой должны подчиняться и Папы». В 1409 году Собор в Пизе низложил обоих «антипап» и провозгласил Папой Александра¹⁵. После этого Константский Собор 1414 года подкрепил то же самое неоспоримое кафолическое достоинство Единой Церкви: «ибо и Папы являются частью Епископского собрания и должны подчиняться олицетворяемой этим собранием видимой Церкви Христовой». Когда на папский престол взошёл папа Евгений IV, тот самый, который вёл переговоры с Императором Константинопольским Иоанном Палеологом, был созван Собор в Базеле. Этот Собор, состоявшийся в 1431 году, еще суровее восстал против абсолютной власти и авторитарной непогрешимости Папы Евгения. Поэтому Папа Евгений с такой радостью принял предложение Иоанна Палеолога о том, чтобы единение Церквей осуществилось на Вселенском Соборе. Папа Евгений так стремился к единению Церквей, что ради будущего пышного приёма Императора и греческих клириков продал все свои серебряные и золотые сосуды и даже отдал под залог за 40 000 флоринов свою папскую тиару.

Тем временем, как византийское государство бедствовало, а Римский папский престол находился в водовороте антиклерикальных и феодальных притязаний средневекового варварства, Папство приняло предложение о созыве Вселенского Собора. Этот Собор должен был осуществить соединение Церквей с соблюдением древних святоотеческих правил. Как только Папа Евгений узнал, что Базельский Собор отправил в Константинополь посланников на триерах, чтобы забрать на Собор Императора и епископов, то попытался силой перевести Собор из Базеля в Италию. Это Папа и прежде пытался сделать, но не имел достаточных политических возможностей. Вооружив свои триеры, он отправил их навстречу базельским кораблям. Командовал папским флотом племянник Папы – Кутлумера, которому был отдан приказ гнаться за базельскими триерами и потопить их как можно скорее (преосвященный Евгений думал о войне, а не о мире). Затем папские посланники, прибыв в Константинополь, должны были любыми способами заставить Императора и местный Собор отправиться в Италию.

Папский флот шёл строго по фарватеру, но нигде не встретил базельские триеры и прибыл в Константинополь. Здесь папские посланники сообщили ложные сведения, что якобы Папа изменил свою позицию и присоединился к Собору в Базеле. По их сообщению, Собор уже закончил работу, и поэтому Папа не заинтересован в созыве нового Вселенского Собора. Но вскоре стало известно, что они лгали, ибо разнесся слух, что базельские триеры прибывают с о. Хиос. Триеры вошли в Константинополь и по императорскому повелению бросили якорь в Ипсомафиях. Папские триеры наверняка вступили бы в бой с базельскими триерами, если бы не вмешалась византийская власть. И папские посланники рассказали Императору, что они получили от Папы распоряжение: где бы они не застали базельские триеры, потопить их¹⁶.

«По словам наших историков, почти все говорили, что не следует царю отправляться в Италию, становясь заложником либо той, либо другой стороны. Ибо есть законная и благословенная причина нашего отказа от папского предложения: так как мы согласны с тем, что Папа и Собор всегда вместе, то как мы можем прийти на Вселенский Собор, если Папа и Собор находятся в расколе и сражаются друг с другом? Идите и сперва примиритесь и объединитесь, и тогда придём и мы»¹⁷. Это же посоветовал через Мануила Дисипата и король Германии Сигизмунд¹⁸. На том же самом настаивал и отправленный в Базель фратор Иоанн, муж разумный и весьма правый, о чём мы сказали выше. «Если ты просишь совета у меня, Царь, советую тебе остаться у себя, ибо ты видишь, что мы в разногласиях и сражениях. На какое добро ты надеешься, если прибудешь в Италию?» Но Император Иоанн, не слушая этих советов и поверив ложным обещаниям Папы Евгения, держался, прости меня Господи, за свою мантейку. Он попрощался с посланниками Базельского Собора, а сам стал готовиться к путешествию в Италию и созыву Собора вместе с Папой, в надежде получить от Папы обещанную помощь.

Базельские триеры вернулись из Константинополя без всякого результата, и делегация сообщила участникам Собора, как всё было на самом деле. А участники Собора воспользовались своими полномочиями и низложили Папу Евгения как отступившего от соборного принципа. Собор обвинил Папу во множестве непотребных дел. Папа отказался что-либо сказать в свою защиту и был низложен и осуждён. Вместо него возвели в папское достоинство некоего Феликса. В третьем, последнем акте низложения Папа Евгений уже был наименован Гавриилом, то есть именем, которое он носил до возведения в папское достоинство. Он был объявлен учинителем раздоров, врагом мира и единства Церкви, симонийцем, клятвопреступником, нераскаянным грешником, схизматиком, еретиком, упорствующим в своих прегрешениях, растратчиком церковного имущества и церковных привилегий, растленным слугой Верховного Понтифика, недостойным при этом никакого титула, степени, чести или достоинства. А собрание во Флоренции было названо «раскольническим собором»¹⁹. То есть отколовшимся от истинного Собора, на который и были направлены посольства с договорённостями. Так Папа Евгений, предпринимая траты с высоты своей кафедры, был низложен собственным Собором в Базеле. На Соборе присутствовало семьсот епископов и Император Священной Римской Империи Германской нации Сигизмунд.

Из всего сказанного ясно, что главной причиной созыва лжесобора во Флоренции был страх, овладевший и Императором Константинопольским, и Епископом Римским, а вовсе не ревность о Боге. Ибо первый хотел предотвратить нависшую над его державой опасность, а второй страшился Базельского Собора. Ведь Базельский Собор восстал сильнее, чем все прежние Соборы на Западе, против абсолютной и непогрешимой власти Папы. Так что Император и Папа созвали Собор во Флоренции, думая не о единении Церквей, но о помощи каждому против его врагов²⁰.

История отделения Латинской Церкви от Православной Восточной Церкви при Святейших Патриархах Константинопольских Игнатии и Фотии и Папах Римских Николае I и Адриане II

Латинская Церковь не была изначально отделена от нас. Не было двух Церквей, Восточной и Западной, враждующих друг с другом, как стало после раскола. Не принимала единая Церковь Христова название Эллинской или Римской, Восточной или Западной – ибо в единой вере и единой Церкви «нет ни Иудея ни Эллина, ни скифа ни варвара, ни раба ни свободного, но все во Христе одно есмы», по слову Апостола. Поэтому и вся полнота благочестивых христиан на всей земле вместе со священными пастырями и учителями собрана во вселенскую и апостольскую Церковь, и послушна единому высочайшему Архиерею и Учителю, Самому Господу Иисусу Христу, «Который есть Глава Церкви». Это благое единство Церквей и братское единомыслие и согласие поддерживалось до восьмисотого и далее года от Рождества Христова.

Главной и изначальной причиной отделения Латинской Церкви от Православной Восточной Церкви была чрезмерная дерзость и властолюбие Римских Пап. Они бесцеремонно и со множеством излишеств стремились утвердить совершенно безосновательное «божественное право, якобы данное Господом через Петра епископам Римским,– быть им главой Церкви и, главенствуя, пасти её». Это право не было известно до девятого века от Рождества Христова. Абсолютный примат Папы неизвестен единой кафолической Христовой Церкви. Ведь не существует никаких святоотеческих указаний и трудов, которые бы устанавливали примат Папы. Епископы Римские, долго, наверное, потрудившись и окончательно просветившись, осмыслили учение Господа. Они сочли удобным для невежд евангельское речение: «Ты еси Петр и на сем камне воздвигну Церковь». Намеренно перетолковав это место так, чтобы можно было утвердить надуманное первенство Петра над другими апостолами, римские епископы затем стали использовать этот принцип для укрепления своего влияния. Он лёг в основу теократической организации средневекового общества, клерикального царства Католической Церкви. Так на Западе укоренилось совершенно антикафолическое и антиапостольское мнение о духовном владычестве Пап. Некоторые писатели Западной Церкви, особенно льстецы Пап, создавали большие сочинения об их мирской власти. До такой степени были извращены слова самого Господа: «Ты еси Петр...», что вселенская истина и учение Церкви были попраны.

Но вот как нужно понимать эти Евангельские слова. Когда толпа, слушавшая учение Господа о воле Отца, разошлась, Господь спросил учеников наедине: «Кем Меня называют люди?» Они сказали в ответ: «Иоанном Крестителем, другие же Илией, а другие – что воскрес кто-то из древних пророков». А Он спросил: «А вы кем Меня называете?» Петр опередил других, как самый дерзновенный, по объяснению Иоанна Златоуста, и стал устами других, и исповедал доброе и богодухновенное исповедание: «Ты еси Христос, Сын Бога живаго». Поэтому и ему подобным образом Спаситель ответил: «Ты еси Петр, и на камне сем воздвигну Церковь Мою». Так что сказанное Господом Петру, по словам блаженного Августина, сказано «как одному вместо всех» и относится ко всем апостолам. Очевидно, что Господь никого из них не ставил начальствующим и главой. Господь возбраняет это и порицает тех, которые требуют подобного достоинства. Слово Господа было обращено ко всем ученикам, а не только к Петру, о чём свидетельствует евангелист Марк. Когда Петр от имени всех исповедовал: «Ты еси Христос, Сын Бога живаго», то «Иисус возбранил им и велел никому не говорить это». Не сказано: «возбранил одному только Петру». Евангелист Марк, изъясняя нам истинную и непогрешимую мысль общего Учителя, говорит: «возбранил им и велел никому не говорить       это». Тем самым евангелист показал, что Господь считал это исповедание Петра общим исповеданием всех учеников и потому «возбранил» всем, а не только Петру.

И никто из богоглаголивых святых отцов древней истинно вселенской Церкви Христовой не учил догматически, что слова «на сем камне» сказаны об одном только Петре. Все они со всею отчётливостью исповедовали, что дарована такая милость всем апостолам, ибо все они едины по чину. Василий Великий говорит: «Церковь Бога живого, основания которой в высотах – в святых. И она созиждена на основаниях апостолов и пророков (Василий Великий не говорит об одном основании – Петре, не говорит только об одном апостоле). Все, вмещающие знание Божества величием ума и деяниями ума усовершенствовавшиеся в здравом житии – это вершины гор, на которых зиждется дом Божий»²¹. Святой Григорий Нисский говорит: «И мы становимся камнем, если мы подражаем, насколько возможно, своей изменчивой природой неизменности Владыки»²². Ориген ещё более подробно говорит: «Камень – это всякий ученик Христов, и на всяком таковом камне созидается всякий смысл церковный и всякое церковное жительство. А если ты думаешь, что только на одном Петре созиждена вся Церковь, то что останется сказать об Иоанне – сыне грома, или о каждом из апостолов? А иначе мы дерзаем утверждать, что только Петра не одолеют врата адовы, а остальных апостолов и совершенных христиан врата адовы одолеют»²³. И не только из этих слов, но и из множества высказываний других отцов Церкви никак не следует первенство Петра. Возьмём ли мы труды Игнатия Богоносца, Иоанна Златоуста или других божественных отцов,– они все говорили, что камень – это исповедание Петра, то есть сам Господь, а не Петр отдельно от других апостолов.

Так же и в других словах Господа, обращённых к Петру: «Паси овец Моих» (Ин. 21:17), не содержится никакой идеи первенства. Громогласным свидетелем является скорбь блаженного Петра после его троекратного отречения. Святой светоч Александрии Кирилл толкует это в согласии с другими отцами: «Что означают слова: «Питай агнцев Моих, паси овец Моих»? Так как Петр трижды отрёкся от Господа, то Господь исцеляет его страдание и требует разными словами тройного исповедания, чтобы противопоставить нынешнее прежнему и, уравновесив числом исповеданий число прегрешений, добиться исправления Петра. И когда блаженный Петр трижды произнёс исповедание, то исполнилась мера тройного отречения. Словами «питай агнцев моих» было возобновлено данное ему апостольское служение и тем самым упразднён позор его прегрешений, истреблено его малодушие, произошедшее от человеческой немощи»²⁴. Словами «питай агнцев моих» прощено падение Петра, его тройное отречение от Господа и Учителя, произошедшее от человеческой немощи. Господь возобновил для него общее для вcex апостолов служение – пасти разумные стада Церкви Христовой. Так же понимает эти слова и равноапостольный Дионисий Ареопагит²⁵.

Не только Петр направляет Христову Церковь и руководит ею, но и все апостолы, ибо они равны по чину и положению: все пророки и все совершенные пастыри, все они равно суть основание христианского учения и Церкви. Так объявил апостол Павел в послании Ефесянам: «Утверждённые на основании апостолов и пророков, краеугольный камень которого – Иисус Христос». Если бы речение Господа имело то значение, которое с некоторого времени стала придавать ему Западная Церковь, то Павел бы сказал: «Утверждённые на основании Петра и единого из пророков», а не «на основании апостолов и пророков».

Итак, перед нами сознательное перетолкование евангельских слов папами. Папа Николай I, неудержимо стремившийся к церковной тирании, и выдвинул этот тезис в середине IX в. Об этом мы скажем, когда будем говорить об отношениях между ним и Святейшими Патриархами Константинопольскими Игнатием и Фотием.

Игнатий был сыном Императора Михаила Курупалата, по прозвищу Ранкаве. Этого Императора сверг с престола нечестивый иконоборец Лев Армянин, захвативший власть 11 июля 813 года. Император выслал Игнатия, в миру Никиту, в монастырь Сатира. Там он и принял монашеский образ и позднее стал игуменом. После успения иже во святых отца нашего Мефодия, Патриарха Константинопольского, его преемником при содействии Её Высочества Императрицы Феодоры был избран Игнатий. С этим избранием не были согласны многие епископы и клирики, особенно Григорий Сиракузский, Петр Сардийский и Евлампий Апамейский, а также часть знати. Более всего этому сопротивлялся Варда, дядя по матери Императора Михаила. Варда подозревал свою собственную супругу в неверности, хотя сам вёл, по некоторым источникам, весьма невоздержную жизнь. Он выгнал супругу и, как говорили, растлил свою невестку Евдокию. Патриарх Игнатий часто вразумлял Варду, чтобы он отошёл от этой скверны и не вводил в соблазн множество народа. Но так как эти вразумления не имели никакого действия, он стал публично обличать Варду и отлучил его от причастия Святых Таин на праздник Богоявления. Воспользовавшись своей огромной властью и влиянием на Императора, Варда, разгневавшись на такое бесчестие, сверг духовного наставника с патриаршего престола и выслал на остров Теревинф, а позднее на остров Лесбос.

Таким образом божественный Игнатий был низложен после одиннадцати лет патриаршества. Целый месяц Церковь была без Пастыря. Император вместе с Вардой, синклитом и наиболее опытными архиереями созвал Собор для избрания нового патриарха. Все обратили внимание на добродетель и мудрость славного Фотия, который был тогда ещё мирянином.

Священный Фотий, великий в премудрости и добродетели, происходил из славного рода. Он родился в Константинополе около 820 года. Его семейство было влиятельным, его отец Сергий был спафарием, мать его Ирина была известна добродетелью, а брат женился на сестре императрицы Феодоры. Дядей священного Фотия был великий Тарасий, Патриарх Константинопольский и участник Седьмого Вселенского Собора. Его родители, благочестивые и монахолюбивые, украсились мученическим венцом, пострадав за благочестие во время гонений со стороны иконоборцев. Сам Фотий пишет об этом в письме родному брату, в современных изданиях отмеченном № 234²⁶.

Когда Патриарх Игнатий был низложен, на патриарший престол был возведён славный Фотий. Он взошел на этот престол против своей воли, по принуждению: он был единогласно избран Церковью и всем клиром. За шесть дней он прошёл все степени священства: в первый день был пострижен в монахи, во второй день – рукоположен в чтеца, в третий – в иподиакона, в четвёртый – в диакона, в пятый – во пресвитера и в шестой день, 25 декабря 858 года,– во епископа архиереями во главе с архиепископом Сиракузским Григорием. Поначалу все, не исключая друзей Игнатия, одобряли избрание Фотия. После Игнатий и его окружение стали сетовать на него, ибо они не могли вынести, что Фотий так быстро из мирянина стал Патриархом, и хотели отомстить Варде. Духовенство разделилось на две партии, и епископы из окружения Игнатия сошлись для того, чтобы низложить Фотия, и послали тайно сообщение в Рим. Этим они добивались того, чтобы папа Римский и тамошние епископы выступили против Фотия. А епископы, приверженные Фотию, видя, какие действия предпринимаются так бесцеремонно и вопреки церковным канонам, были вынуждены, заручившись поддержкой Варды, созвать другой Собор. Этот Собор состоялся в 858 году в храме Святых Апостолов. Он утвердил избрание Фотия и низложение Игнатия. Варда, желая подавить возмущение и несогласие и дерзость константинопольских «игнатиан», подверг сторонников Игнатия различным наказаниям, а Игнатия выслал с Теревинфа в город Митилену на Лесбосе²⁷.

На фоне этих смятений и стычек в столице опять усилились ереси иконоборцев, монофизитов и монофелитов и прочие отродья манихейского зломыслия, особенно же ересь мерзостных павликиан. Эти последние еретики, разделившись на две враждовавшие друг с другом части, восставали друг на друга и доходили до убийств. Для того, чтобы навести порядок и осудить ереси, окружение императора отважилось созвать Собор. Император Михаил, по совету своего дяди Варды, отправил посольство из пяти человек к Римскому Папе Николаю I. Папу просили послать делегацию Римской Церкви, которая бы приняла участие в осуждении еретиков-иконоборцев на созываемом в Константинополе Соборе. Императорское посольство изложило все события, связанные с Игнатием. Патриарх Фотий написал только интронизационное послание, с которым он обращался ко всем патриаршим престолам. Но Папа Николай, который как раз в это время присвоил себе на Западе права господства, был неумолимым приверженцем тирании в Церкви. Он счёл ситуацию в Константинополе удобным поводом распространить свои притязания и на Восток²⁸. С этой целью он и отправил двух епископов – Родоальда и Захарию – в Константинополь и потребовал от них исследовать в точности всё, что происходило между Игнатием и Фотием. По возвращении в Рим они должны были сообщить ему все подробности, дабы он, как верховная власть, принял решение по этому конфликту.

В 860 году в Константинополь прибыли представители Папы, доставив послания Папы Императору Михаилу и Патриарху Фотию. Папа писал, обращаясь к Фотию, которого он именует епископом Константинопольским, что прославляет Бога и радуется ясности его мудрости и православному исповеданию веры, но сурово упрекает его за скорое и внезапное рукоположение из мирянина в патриарха. А в послании к Императору Папа возвеличивает себя: «Начало божественной власти, которое Творец всяческих передал избранным своим апостолам, Он дал корифею апостолов Петру более, чем другим, сказав: Ты еси Петр, и на камне сем созижду Церковь Мою». Легаты, проведя в Константинополе много времени, с пристрастием всё исследовали. Они поняли, что возвращение Игнатия на патриарший престол невозможно, и вступили в общение с Фотием. В 861 году был созван Собор 318 отцов в храме святых Апостолов. На нём присутствовали Император вместе с Вардой, представители Папы, начальствующие и почти весь город. На этом Соборе Игнатий был лишён сана, как рукоположенный не по соборному решению, а патриарший престол был утверждён за Фотием. Деяния этого Собора были отправлены вместе с посланиями Императора Михаила и Патриарха Фотия Папе Николаю через Льва Асикрита. Священный Фотий написал послание Папе, исполненное столь великого евангельского терпения, кротости и благодати, что даже враги Фотия во благом разумении назвали его шедевром. В этом письме, отвечая на обвинения, Фотий христоподражательно призывает Папу к единомыслию и замечает крайне разумно, что хотя он и был возведён в патриаршее достоинство, будучи в то время мирянином, в этом нет никакого преступления канонов, потому что были и другие отцы, строжайшие хранители канонов, которые, будучи мирянами, сразу получили архиепископское достоинство. Такими были, например, патриархи Константинопольские Тарасий, Никифор и Григорий Богослов, Фалассий Антиохийский, а Нектарий Константинопольский и Амвросий Медиоланский в момент избрания на епископскую кафедру были даже неофитами (т.е. ещё только оглашаемыми и просвещаемыми). Фотий изобличает с удивительной тщательностью нововведения Западной Церкви²⁹.

Славолюбивый и дерзкий Николай, потерпев крушение в своих надеждах, написал Императору, что не признаёт осуждения Игнатия и утверждения Фотия и что этот конфликт должна рассудить Римская Церковь. Он написал и другим епископам Востока, побуждая их низложить Фотия и признать Игнатия законным Патриархом. Но видя, что его повеления остаются без внимания, он решил стать самозванным судьёй Церкви и созвал в 863 году в Риме западных епископов на Собор, который проходил в храме Святого Петра, а после, по причине зимнего холода, перенесён в Латеран. На этом Соборе Фотий был объявлен лишённым патриаршества и анафематствован, а рукоположенных им велено было считать мирянами. Игнатию и вместе с ним сосланным епископам были возвращены их престолы и под угрозой анафемы и отлучения мирянам и клирикам запрещалось не выполнять решения Собора. Когда об этом Соборе стало известно в Константинополе, то Император Михаил, исполнившись ревности, ответил на эти неразумные действия Папы Николая суровым посланием, переданным через протоспафария Михаила (по впечатлениям Папы, тот «макал перо в гортань ядовитой змеи»). В этом послании Император, кипя негодованием, изобличал ту власть, которую Папа присваивает себе над всеми Церквами, как суетную и ничего не значащую. В послании заявлялось, что решения этого Собора не имеют никакой законной силы и что Фотий остаётся Патриархом вне зависимости от милости или немилости Папы. Также и священный Фотий совершенно не придавал никакого значения противозаконным действиям Папы, но занимался своими возвышенными обязанностями и деяниями поистине апостольскими. Ибо он добивался успеха церковных дел в неистощимом усердии и тщании и исцелял раны, нанесённые иконоборчеством. Не ограничиваясь этим, он приложил всё старание к распространению нашей непорочной веры, утвердив столп Православия в Армении, Месопотамии и других местах. Своими поучениями он вёл целые народы к свету истины и изобильно орошал их возвещением благочестия. Папа Николай, преследуя свои властолюбивые цели, в конце 865 года написал Императору Михаилу, чтобы тот отправил в Рим патриархов Игнатия и Фотия: он рассудит их, как имеющий от Бога власть над всеми Церквами. Но это абсурдное требование Папы не признал ни Император, ни Патриарх. Принесшие эти послания Папы епископ Донат, пресвитер Лев и диакон Марин были арестованы по императорскому велению на границе. Они должны были дать подписку, что признаю́т правильными все действия Православной Церкви и признаю́т Фотия Патриархом. Проведя в Византии сорок дней, эти послы вернулись к Папе, ничего не добившись.

Тем временем, пока Патриарх Фотий и Папа Николай находились в конфликте, в Болгарии происходило вот что. Болгары, народ прежде варварский и христоненавистный, враждебный Византийской Империи, склонился к столь великой кротости и знанию Бога, что, отказавшись от заблуждения языческих суеверий, дивным образом пришёл к христианской вере. Этому немало способствовал и священнейший Фотий. В 861 году в стране Болгарской была великая засуха. Воспользовавшись моментом, Император Михаил вместе со своим дядей кесарем Вардой пошёл походом на болгар и завоевал их. Болгары были вынуждены сдаться вместе со своим предводителем Богореем и принять христианство. Император Михаил окрестил их через бывших в войске священников, а предводителя их Богорея привёл в Константинополь и назвал в крещении Михаилом. Патриарх Фотий направил в Болгарию епископов и священников³⁰, чтобы научить этот новообращённый народ догматам Православной веры. Он написал послание князю Болгарскому Михаилу, укрепляя его и просвещая божественными и возвышенными умосозерцаниями Православия и учением православных догматов. В этом послании Фотий называет его «прекрасным изваянием моих трудов, благородным и истинным порождением моих духовных родовых мук». Из этих слов очевидно, что Фотий в Константинополе огласил и крестил Михаила.

Но Папа Николай, видя, что истощил все запасы своих угроз, но ничего не добился и ни в чём не задел ни священного Фотия, ни Восточную Церковь, стал мстить грабительски и разбойнически. Он отправил в 866 году в Болгарию собственных епископов, дабы обучать болгарский народ догматам Западной Церкви. Когда эти епископы прибыли в Болгарию, они стали всем сообщать, что всё содеянное Фотием недействительно, ибо Фотий не был настоящим архиереем. Поэтому они заново помазывали святым миром тех, которые были крещены присланными из Константинополя священниками. Когда сведения об этом подтвердились, то Патриарх был тяжко оскорблён, узнав, что «змеями и дикими зверями рвётся и растаскивается его молодое потомство, которое он создал своими тяготами, трудами и потами». Разгневанный Патриарх Фотий написал Окружное послание первосвятительским престолам Востока, исполненное горячего рвения и святого воодушевления. В этом послании со скорбью и рыданием он перечисляет невиданные обычаи, которые несут в Болгарию посланники Папы. Они заново миропомазывали болгар, учили их поститься в субботу, а в среду и четверг первой недели Великого поста разрешали вкушать молоко и сыр. Они принуждали священников быть безбрачными и разводили женатых священников. И главное, они исказили священный Символ святой веры, прибавив слова «и от Сына». «Мужи,– пишет он,– нечестивые и отчаянные, мужи, во тьму облачённые: не случайно они порождены закатными краями. Увы! Как мне рассказывать обо всём остальном! Они вторглись к народу, только недавно утверждённому и образованному в вере. Вторглись, как молния, или землетрясение, или потоп, а лучше сказать, как дикий волк-одиночка: в виноградник Господень возлюбленный и новонасаждённый. И ногами и зубами, то есть позорным образом жизни и извращением догматов стали дерзко осквернятъ всё вокруг. Они отторгли их от правых и чистых догматов Христианской непорочной веры и стали стаскивать вниз всеми своими уловками»³¹. Священный Фотий сразу заклеймил папское безумие, опираясь на aпостольские установления и соборные каноны, и призвал Патриархов отправить своих представителей на будущий Вселенский Собор. Он прибавил, что ему были доставлены послания из Италии, от тамошнего Собора и различных людей, которые не принимают тиранию Николая и поругание священных законов и просят его вмешаться. В 867 году был созван многочисленный Собор, на который прибыли представители Патриархов. В присутствии Императора Михаила было сообщено о злых деяниях Николая и его прислужников. Папа Римский Николай вместе с отправленными им в Болгарию епископами был лишён сана, признан недостойным престола и анафематствован, а деяния Собора с тысячью подписей были отправлены через Захария Халкидонского и Феодора Лаодикийского Папе. Папа лежал тяжело больной и сетовал на конфликт, главным виновником которого был он сам.

Тем временем Василий Македонский убил Императора Михаила³² и в 867 году был провозглашён Императором. После восшествия на престол он прибыл в храм, чтобы причаститься Божественных Таин. Но священный Фотий, желая привести его к раскаянию, изобличил его и наложил на него покаяние, запретив причащаться. Вспыльчивый и мстительный Василий низверг Фотия с патриаршего престола и поместил под стражу в монастыре Покрова. Новый Император послал за Игнатием, чтобы возвести его на патриарший престол. Игнатий вступил на патриарший престол 13 ноября, получив от Императора всю власть. Он сразу же отлучил от Церкви священного Фотия и всех рукоположенных им и причащавшихся у него. Ради успеха этого дела Василий приказал отнять у Фотия все соборные документы и другие бумаги, которые могут доказать истину и изобличить беззаконие и лживость его противников. Служители несправедливости и жестокости, посланные для выполнения этого задания, тайком утащили семь мешков. Мешки были полны беспримерными свидетельствами невиновности незлобивого пастыря, его борьбы за истину, а также другими многоценными писаниями. Тем самым они причинили Фотию много зла³³. В конце этого же года Император Василий совершил ещё одно преступление, недостойное своего правления и тем более Православной Церкви. В этом преступлении позднее он покаялся. Зная, что Папа Николай даст ему санкцию на низложение священного Фотия, он отправил к нему послов, дабы тот одобрил его действия. Император сообщил о переменах, произошедших в Константинополе, и потребовал санкционировать все действия, совершённые им по отношению к Фотию. А послы в Рим были: со стороны Игнатия – Иоанн, митрополит Силейский, со стороны Фотия – Петр, митрополит Сардийский, а со стороны Императора – Василий протоспафарий. Но митрополит Сардийский погиб в кораблекрушении у берегов Далмации, а посланники Игнатия и Императора прибыли в Рим. Папой был уже Адриан II вместо Николая, умершего 13 ноября этого года. Преемник Николая не уступал ему во властолюбии и дерзости и потому созвал Собор западных архиереев, которые и поддержали всё то, что Василий сказал против Фотия. Они анафематствовали Фотия и сожгли принесённые послами деяния Собора, на котором был анафематствован Папа Николай. После были отправлены в Константинополь в качестве представителей Папы епископы Стефан и Донат и диакон Мартин – сообщить о решении Собора в Риме против Фотия.

Как только посланники Папы прибыли в Константинополь, Император Василий принял их торжественно и празднично и 6 октября 869 года созвал Собор. Хотя Император и приложил много усилий, чтобы это собрание, выполняющее решение Папы, было многочисленно, на него явились только немногие епископы. Ибо большая часть епископов осталась верна священному Фотию и предпочитала пострадать за истину, а не подчиняться лжи и насилию. На это беззаконное и разбойничье соборище можно было попасть, только подписав собственноручно ливеллон (обвинительный документ), который принесли посланники Папы из Рима. В ливеллоне было сказано так: «Мы следуем решению святого Собора, которое созвал блаженной памяти Николай, под которым и ты, Владыко равноангельный священноначальник Адриан подписался; принимаем тех, кого он принимает, и осуждаем тех, кого он осуждает, особенно Фотия и Григория Сиракузского и остающихся в расколе их приверженцев. А собрания лукавствующих и новоизобретённые Михаилом Императором извращённые догматы были дважды анафематствованы при блаженнейшем Патриархе Игнатии и единожды – главнейшим апостольским престолом. Неразрешимы узы этой анафемы и осуждение тех, которые скрывают свои нечестивые деяния. А честнейшему Патриарху Игнатию и его сторонникам мы от всей души следуем, как определил авторитет Апостольского престола. Это исповедание я, имярек епископ, собственноручно подписал и тебе, Святейшему Владыке и великому Архиерею и вселенскому Папe Адриану, через твоих легатов Доната и Стефана святейших епископов и Марина, святой кафолической и апостольской Римской Церкви диакона, вручил и зову во свидетели других подписавших»³⁴. Те, которые не хотели подписывать этот ливеллон, не могли попасть на Собор, как, например, Феодул Анкирский и Никифор Никейский и другие. Феодор, митрополит Карийский, подписал ливеллон и прошёл на Собор. Однако было известно, что он являлся одним из участников Собора, проходившего под председательством Фотия и анафематствовавшего Николая, Папу Римского. Поэтому Феодор был удалён с заседания. Такова была ненависть к священному Фотию и его приверженцам, что даже раскаявшихся не принимали.

23октября состоялось пятое заседание этого разбойничьего соборища, и по повелению Императора был вызван Фотий. Когда об этой воле Императора сообщили участникам Собора, представители Папы распорядились, чтобы за Фотием были отправлены не священники, а миряне. Тем самым предполагалось унизить Фотия. Священный Фотий был вызван трижды и наконец был доставлен силой, чтобы осуждение проходило в присутствии осуждённого. А он, будучи посажен на последнее место, как будто он уже осуждён, сказал им словами Книги Притч, что так как он пришёл не добровольно, а насильно, то он решил не отверзать уст своих и ничего не говорить. Он прибавил к сказанному слова царя и пророка Давида: «рек сохраню пути мои да не погрешу в языке моем, поставил стражу устам моим». Когда его спросили, принимает ли он постановления епископов Римских, деяния Соборов, бывших при Папе Николае и Папе Адриане, он молчал. Но его молчание было громогласнее любого восклицания. И когда его спросили ещё раз, он ответил: «Бог слышит глас и молчащего». Когда представители Папы сказали, что молчанием он сам себя осуждает, Фотий ответил: «Иисус тоже молчанием не избежал осуждения». Когда препозит Ваан стал подталкивать его сказать что-нибудь в свою защиту, тот ответил: «У меня нет никаких прав в мире сем». Когда ему, без всяких его просьб, была дана отсрочка для размышлений, Фотий ответил: «Я не прошу медлить, а то, что вы меня отпускаете,– это в вашей власти», и по повелению Собора ушёл.

29 октября состоялось седьмое заседание, и священный Фотий вновь был приведён, вместе с Григорием Сиракузским и Иоанном Ираклийским, держа в руке патриарший посох. Но представители Папы велели отобрать посох из рук святейшего Фотия и опять посадили его на последнее место, чтобы унизить его. Когда Иоанна Ираклийского спросили, принимает ли он ливеллон Папы, в котором Фотий анафематствуется (а Иоанн Ираклийский был рукоположен Фотием), тот ответил «анафематствующий своего архиерея да будет анафема». Подобным образом и другие епископы, вошедшие вместе со священным Фотием и допрашиваемые о том же, отвечали вместе с Фотием: «Бог да сохранит на многая лета нашего святого царя. Но мы не будем давать никакого ответа папским посланникам, даже если они раскаются в содеянном ими». Нечестивые и дерзкие судьи разгневались на эти достойные ответы и десять раз прокричали вопреки всякому обычаю божественному и человеческому анафему «Фотию и тем, которые с ним», признавая Патриархом престарелого Игнатия. Поднялись диаконы Стефан и Нектарий и громогласно прокричали против священного Фотия такую анафему: «Фотию, вторгшемуся из придворных в Церковь – анафема. Фотию из дворца, из мирян – анафема. Фотию, неофиту и тирану – анафема. Фотию схизматику, осуждённому за это – анафема. Фотию, развратнику и отцеубийце – анафема. Фотию, новому Максиму Кинику – анафема, новому Диоскору – анафема, новому Иуде – анафема, всем сторонникам и помощникам его – анафема»³⁵.

На следующем заседании, 3 ноября, были преданы огню деяния созванного в Константинополе в 867 году Собора, на котором был анафематствован папа Николай. В конце января этот беззаконный собор по настоянию папских легатов завершил свою работу при полном одобрении Императора и Патриарха Игнатия³⁶. Как выразился Никита, деяния этого собора «были написаны не простыми чернилами, но, что страшнее всего, в саму кровь Спасителя окуналось перо», ибо эти ужасные документы делали осуждение Фотия общепризнанным. Участники собора решились на то, что не допускали святые и богоносные отцы, даже когда анафематствовали самых нечестивых еретиков: Нестория, Македония и даже Ария.

Священный Фотий после этого беззаконного осуждения сразу же был отправлен в изгнание. Он переносил множество тягот: ему было запрещено общаться с родственниками, получать помощь от друзей. Друзья Фотия не соглашались с определениями лжесобора и были также высланы из Константинополя. В ссылке они изнемогали от голода, жажды, других злоключений и насилия со стороны властей. К священному Фотию даже не пускали врача, и он пролежал целых тридцать дней в тяжёлой болезни, не получив никакой помощи. Самое худшее – это, что у него были отняты книги, чтение которых было сладчайшей пищей этого многоучёнейшего и трудолюбивого ума. Об этом свидетельствует даже самый большой его враг Никита Пафлагонский, когда пишет, что «и ночи его были бессонными, ибо он со всем тщанием предавался чтению». Все эти бедствия описывает сам многострадальный Фотий в послании к Императору Василию.

Фотий был анафематствован, как было сказано, на лжесоборе с согласия Папы Адриана и партии Игнатия и только за то, что дела в Болгарии пошли не так, как хотел Папа. Ибо участники Собора, за исключением посланников Папы, единогласно постановили, что Болгария относится к Константинопольской Церкви. Болгария, как и прежде, является частью греческого государства, ибо она получила христианство от Константинопольских священников. Последнее решение Собора вызвало неудовольствие у жестоко ополчившихся на Фотия союзников Игнатия и Адриана.

Итак, начиная с октября 869 года по 28 февраля 870 года проходило это беззаконное сборище, на поругание Восточной Церкви. Тяжко сетовал на это христоименитый народ Константинополя. Даже хитрые игнатиане, утолив жажду мести, осознали ту ошибку, в которую их вовлекла безмерная зависть к Фотию и неразумная ненависть, как и папское легкомыслие, и стали более здраво смотреть на вещи. Покаявшись и поняв, что они предали свою Церковь, они пришли к Императору с жалобой на то, что Восточная Церковь жалким образом оказалась в рабстве у Западной. Они горячо умоляли забрать у представителей Папы те ливеллоны, которые они сами подписали. Император Василий сразу понял серьёзность допущенной ошибки и приказал придворным слугам конфисковать ливеллоны из сокровищниц папских представителей. Но позднее, по их просьбам, он вернул ливеллоны и велел протоспафарию Феодосию поскорее выслать их из страны. Папские представители сели на корабль, взяв с собой деяния Собора. Но на корабль напали славянские пираты, которые ограбили их и отняли в том числе и деяния Собора, как и все прочие документы.

Священный Фотий, после трёх лет тяжелейшей и страшной ссылки, получил от Императора Василия приглашение вернуться. Ибо Император был смущён тем посланием, которое Фотий ему отправил: «Услышь, человеколюбивейший царь, я не напоминаю уже о давней дружбе и о страшных клятвах и договорённостях, как и о том, что я тебя помазал и венчал на царство и что ты из наших рук причащался непорочных Таин, как и об узах, которыми нас связало усыновление доброго чада...» Он описывал свои страдания Императору и просил даровать ему лучше смерть, чем изгнание. Император Василий, растроганный этим, вспомнил о своей старой дружбе с Фотием и прекрасном общении с этим мужем, его многоучёности и премудрости. Он был принуждаем самим состоянием дел, ибо само время потребовало призвать этого достойного мужа, чтобы исцелить смертельные раны, нанесённые беззаконным собором. Император позвал священного Фотия во дворец и сделал его учителем и воспитателем своих детей. Фотий, поселившись в Магнавре – императорском дворце, относился с великим почтением ко всем людям, не исключая и Игнатия. Фотий и Игнатий даже припали к ногам друг друга. Фотий помогал престарелому Патриарху управлять Церковью, ставил экзархов и совершал рукоположения во славу Божию и ради благостояния Церкви. Так продолжалось вплоть до кончины от смертельной болезни того блаженного мужа.

Когда Игнатий, находясь при смерти, желал видеть Фотия, то Фотий приходил не раз и не два, а много раз посещал его, лечил и говорил утешительные речи. Самых близких своих друзей благоговейный Игнатий поручил заботе священного Фотия, на что Никита и Стилиан только гневались и раздражались, но попусту.

Папа Адриан опять направил послание Императору Василию и Патриарху, требуя передать Болгарию под его юрисдикцию, но ничего не добился. Папа Адриан умер в 872 году, и его преемником стал Иоанн VIII. Он так же гневался на Игнатия за то, что тот удерживает вожделенную Болгарию, как Николай и Адриан гневались на Фотия. Первым делом он написал князю Болгарскому, повелевая ему выслать из страны греческих священников. Затем он написал Патриарху Игнатию, передав послание через своих послов Павла, епископа Анконского, и Евгения, епископа Остийского. Он угрожал, что если в течение тридцати дней тот не уберёт из Болгарии всех своих епископов и священников и не перестанет распространять свою юрисдикцию на эту землю, то он будет отлучён от причастия и лишён патриаршего сана. Но когда в 878 году папские послы прибыли в Константинополь, патриарх Игнатий уже умер.

На третий день по отшествии ко Господу святого Игнатия император Василий и святая Церковь Христова единогласно и по общему решению возвела священного Фотия на патриарший престол. Это было 26 октября 878 года. Священный Фотий, приняв правление Церковью и желая «собрать разошедшееся», побудил Императора созвать Вселенский Собор, чтобы прекратить навсегда смуту в Церкви, которую подняла неукротимая дерзость Пап.

Деяния созванного в Константинополе Собора при втором патриаршестве священного Фотия после кончины Игнатия

Император Василий, убеждённый увещеваниями Фотия, сам вожделел «собрать разошедшееся», точнее, церковное достояние, разделённое дерзостью Римских епископов. Он счёл необходимым созвать Вселенский Собор с той целью, «чтобы святейшего Патриарха Фотия утвердить на престоле столицы, а тех, которые тайно, то есть чем-то прикрываясь, дерзают говорить, что Святой Дух исходит и от Сына, гласно отлучить и извергнуть из Церкви»³⁷. Для этой цели в Рим были отправлены послы, во главе делегации стоял Феодор Сантаварин. Они везли с собой послания Императора и Патриарха Папе Иоанну VIII, преемнику Адриана, в которых сообщалось о восстановлении Фотия на патриаршем престоле и от лица Императора было повелено находиться в евхаристическом общении с Фотием.

Папа Иоанн, поняв, что с греками нельзя разговаривать языком угроз и отлучений, решил следовать другим путём, путём кроткого соглашения, ибо надеялся, что так он сможет отвоевать Болгарию. И в согласии со всей Римской Церковью он весьма охотно и радостно выполнил требования Императора. Он направил Императору послание, в котором признал Фотия законным патриархом и отменил все решения Пап, направленные против Фотия³⁸. Фотия он упрашивал созвать всех раскольников-игнатиан, простить их и отечески обнять. А про Собор в Константинополе против Фотия Папа писал, что он отменил его деяния и совершенно их изгладил из церковной истории. Причин тому много, в том числе и та, что Папа Адриан не подписывал тех решений.

В 879 году в храме Святой Софии был созван Собор, в котором участвовали представители трёх Патриархов, представители Папы и множество епископов, числом до 383, под председательством святейшего Фотия. Деяний Собора было семь.

Первое. Патриарх Фотий председательствовал, а легаты Папы вышли вперёд, вынеся посланные Иоанном в дар архиерейские одеяния, которые с великим почтением и благоговением принял Патриарх. С речью выступил Иоанн Ираклийский, сказавший, что причиной всех соблазнов, смущавших Церковь, был Папа Николай и его преемник Адриан. Он восхвалил Папу Иоанна, и рассказал обо всём, что Фотий несправедливо претерпел.

Второе. Были зачитаны послания Иоанна Императору и Фотию, а также послания трёх Патриархов: Михаила Александрийского, Феодора Антиохийского и Феодосия Иерусалимского. Все эти архиереи осудили и отвергли Собор при Адриане против Фотия и предали этот Собор анафеме. Далее выступил Фома, митрополит Тирский, и попросил прощения за своё участие в Соборе против Фотия.

Третье. Было зачитано послание Иоанна Восточным епископам. Послание было сочтено неугодным Церкви, ибо из него ясно следовало, что единственной целью Рима являлось подчинение себе болгарской епархии и далее – Константинополя. Поэтому отцы Собора со всею открытостью сказали, что такие послания, как то, которое написал Папа Иоанн, возвестивший через легатов мир Восточным Церквам, излишни. Ведь все Церкви уже находятся в мире между собой и единогласно принимают Фотия как законного Патриарха. По вопросу об избрании Фотия все требуют участия Рима, а не суда его, ибо участие Рима должно быть знамением любви, а не знамением подчинения. А по поводу болгарской епархии отцы Собора ответили, что решение этой проблемы находится в ведении Императора, а не Собора. С речью выступил митрополит Халкидонский Захария, который говорил в защиту священного Фотия и на множестве примеров доказал, что нет ничего экстраординарного в избрании мирянина Патриархом. Были зачитаны послания к Императору Патриархов Антиохийского и Иерусалимского, одобрявших избрание Фотия. В конце был зачитан коммуниторий Папы Иоанна, подписанный 16 епископами, 7 пресвитерами и 2 диаконами, в котором отвергается Собор против Фотия при Адриане.

Четвёртое. Вперёд вышел Василий, митрополит Мартирупольский, представитель Антиохийского Патриарха, и передал Константинопольскому Патриарху послание Иерусалимского Патриарха Илии, недавно возведённого на престол. В послании было сказано, что так называемые представители патриарших престолов на Соборе против Фотия на самом деле были «послами сарацин». Поэтому Собор постановил так: «Определяем, что бывший против святейшего Патриарха Фотия Собор в Риме при блаженнейшем Папе Адриане и бывший в Константинополе Собор против того же святейшего Фотия совершенно отвергаются и отрицаются, и не должны числиться и значиться среди святейших Соборов, и вообще не должны называться Соборами. Да не будет такого! Не может быть святым Собор, введший в заблуждение святую Церковь Христову и отлучивший святейшего Патриарха Фотия от причастия честнаго Тела и Крови».

Пятое. На Собор был вызван митрополит Смирны Митрофан, чтобы дать ответ о своих раскольничьих действиях. Ведь Митрофан отказывался признать избрание Фотия. Так как митрополит Митрофан притворился, что он болен, к нему были посланы три митрополита. Он не дал никакого вразумительного ответа и был отлучён, как раскольник. В этот же день были приняты три соборных правила. Первое: то, что отверг и ан      афематствовал Иоанн, Римский Епископ, то осуждает и Константинопольский Патриарх Фотий, и напротив, то, что отвергает и анафематствует Фотий, это и Римский епископ осуждает. Второе: епископ, низложенный со своей кафедры, является простым монахом и не может заново стать епископом. Третье: светская власть не может применять насилие к духовным лицам. Анафемам были подвергнуты иконоборцы и тем самым подтверждены результаты Седьмого Вселенского Собора. То есть Седьмой Вселенский Собор был поставлен в число других Вселенских Соборов и впервые получил официальное название «Седьмой Вселенский». Это было необходимо, потому что некоторые из западных клириков заявляли, что не принимают определений Седьмого Вселенского Собора о необходимости воздавать поклонение честным иконам. После этого папские легаты и представители Патриархов подписали документ, утвердив восстановление Фотия на патриаршем престоле и подвергнув анафеме всё, что было написано против Фотия.

Шестое. Отцы Собора собрались в знаменитом дворце Хрисотриклин. Председательствовал благочестивейший Император Василий и его сыновья Леонтий и Александр, а рядом восседали Святейший Патриарх Фотий, представители Римского епископа Павел, Евгений и Петр, представители других Патриархов, митрополиты и епископы. Когда все уселись по местам, Император Василий сказал, что необходимо зачитать святой Символ Веры, ради согласия с Первым Собором в Никее и прочими Святыми Вселенскими Соборами. Был зачитан святой Символ Веры, как это было на Втором Вселенском Соборе, во всеуслышание, от начала – «Верую во единого Бога» – и до конца, без всякого прибавления или отъятия, но неизменно, как мы его читаем сейчас. После этого прочтения участники Собора воскликнули: «Мы все так мыслим, так веруем. В этом исповедании мы крещены, в нём же удостоились степени священства. А тех, которые мыслят иначе, вопреки сказанному, мы считаем врагами Бога и истины. И если кто помимо этого священного Символа дерзнёт записать другой, или прибавить что-либо, или убрать, и посмеет назвать это «определением», то он будет осуждён и отвержен от всякого христианского исповедания. Ибо отнимать или прибавлять – означает показывать, что прежде, до сегодняшнего дня, исповедание святой и единосущной и нераздельной Троицы было несовершенным. Поэтому такой человек презирает и апостольское предание, и учение отцов. И поэтому если кто безумно дерзнёт, как было сказано, изложить другой Символ и назвать его определением, или внести прибавление или отъятие в переданный нам святым великим Вселенским Собором в Никее Символ, анафема да будет». Тем самым Собор осудил прибавление в Символе Веры слов об исхождении Святого Духа «и от Сына», вводившее в большой соблазн Восточную Церковь. Это решение подписали Император Василий и его августейшие сыновья Лев, Александр и Стефан – ради подтверждения Святого Седьмого Собора и избрания Патриарха Фотия и опровержения сказанного или написанного против него.

Седьмое. Опять был зачитан Символ Веры, как и на прежнем заседании. Он в единомыслии был почтён всеми присутствующими, так как опять все восклицали: «Этого мы придерживаемся и так веруем». Речь в похвалу Патриарху Фотию произнёс митрополит Кесарийский Прокопий. Как только он закончил говорить, представители Папы сказали: «Если кто не считает святейшего Фотия истинным Патриархом и не общается с ним, да будет участь его с Иудой». И согласно ответил весь Собор: «Если кто не считает его архиереем Божиим, да не видит он славу Божию». И сказав это, благопровозгласили многая лета царствующим особам и работа Собора завершилась³⁹.

Когда Папа Иоанн узнал о деяниях Собора и о том, что его желания не сбылись, он отправил в Константинополь врага Фотия Мартина, чтобы любыми способами забрать себе Болгарию, о чём он дважды писал и болгарскому князю. Мартин, прибыв в Константинополь, многими способами искал осуществить замысел Папы Иоанна, но ничего у него не вышло и он заслужил только презрение. Император Василий продержал его за его небывалую наглость тридцать дней под арестом, а после Мартину осталось только вернуться в Рим, ничего не добившись.

Этот Мартин и стал следующим Папой. Он, памятуя о своём унижении, немедленно подверг анафеме Фотия и его Собор. То же самое сделал и следующий (с 884 года) Папа Адриан III и преемник Адриана (с 885 года) Стефан V. Император Василий, разгневанный этим бесчинием, отправил в Рим гневное письмо с опровержением основанной на лжи папской власти, заклеймив беззаконные и тиранические притязания ненасытного Рима. Этим посланием он показал пламенную ревность в защите Фотия и Константинопольского престола. Но, к несчастью, весьма скоро священный Фотий лишился столь горячего защитника и приверженца. Когда Император Василий умер, его преемником стал его сын Лев, по прозванию Мудрый, а священный Фотий был оклеветан коварством врагов, низложен Императором с престола и выслан в монастырь Армениан после двух патриаршеств – девяти лет и потом восьми лет. Когда священный Фотий был низложен, на патриарший престол взошёл Стефан, брат Императора, и епископы разделились, ибо одни были за Фотия, а другие за Стефана. По почину Стилиана, епископа Неокесарийского, было отправлено послание Римскому Епископу с тем, чтобы и он признал низложение Фотия и избрание Стефана. Но Римский Папа, продолжая линию своих предшественников (которые хотели быть судьями над всем, что происходит в Константинополе), написал им, требуя послать представителей от обоих сторон, дабы они предстали папскому престолу и ждали бы папского решения. Когда с этим ответом ознакомились в Константинополе, то ни сторонники Фотия, ни сторонники Стефана не согласились быть под судом Папы, и решили хранить незыблемо и неприкосновенно свободу Константинопольского патриаршего престола.

Священный Фотий жил в монастыре Армениан в мире, безмолвническом служении и благодарности Богу. 6 февраля 891 года, достигнув полноты дней, Фотий предал свою святую душу Богу, называющему «блаженными» «гонимых правды ради». А его многострадальное тело было положено в основанном им женском монастыре Иеремии, и память его во век.

После кончины Стефана V на патриарший престол взошёл Антоний Кавлей. Папа Формоз, преемник Стефана, направил в Константинополь послов опять требовать Болгарию. Но Восточная Церковь не делала никаких уступок требованиям легатов: ни в том, чтобы Болгарскую Церковь подчинить Римскому Епископу, ни в том, чтобы дать ему какую-то власть над Константинопольской Церковью. Легаты уехали из Константинополя и, прибыв в Рим, сообщили Папе обо всём произошедшем. Папа продолжал настаивать на своих абсурдных требованиях, а восточные христиане ни в коем случае не могли принять его власть, основанную на лжи. Поэтому постепенно рвались узы взаимного общения и братской любви.

Более всего сказались в расколе нововведения латинян, прежде всего прибавка в Символе Веры слов «и от Сына», что святейший Фотий назвал венцом зол⁴⁰. Это зло, пока оно распространялось на Западе за пределами юрисдикции Римского престола (в Испании и Галлии), только вводило в соблазн восточных христиан. Но потом эта ересь дошла до Рима и нашла в нём множество сторонников, включая Пап. Они по своей самонадеянности и властолюбию одобрили эту ересь⁴¹, хотя остальные Патриархи и предстоятели Церквей многократно их вразумляли и обличали за это злое нововведение – прибавление в Символе Веры. Наконец, они изгладили имена Пап из священных диптихов и анафематствовали их. Об этом мы и расскажем.

Папа Формоз был беззаконным епископом, погрязшим в симонии. И как обо всём он думал мерзостно, так же нечестиво он мыслил и о Святом Духе. Но он боялся объявить свою мысль, ибо знал, что вся Церковь восстанет против такого беззакония. Поэтому он только исподволь внедрял ересь. Когда Папой стал Христофор, который был настоящим скопищем ересей, а после – его сотрудник Сергий, то было сочтено, что как раз пришло время ввести прибавление в Символ Веры. Ведь в Риме шли постоянные конфликты различных церковных партий и многие уже разделяли эту ересь и готовы были встать на их сторону. О, дерзость души! О, омерзительная рука! Она искажает божественный и святой Символ Православной Веры, святую священную жертву и все предания Православной Церкви. Когда об этом узнал святейший Патриарх Константинопольский Сергий, происходивший из того же рода, что и Патриарх Фотий, то отправил в Рим послов, призывая вернуться к прежнему благочестию. А Папа и его приближённые только презрительно отвернулись от послов.

Тогда человек Божий Сергий Константинопольский понял, что они провозглашают ересь открыто и без смущения, а перед Собором предстать не желают. Патриарх созвал Собор в Константинополе, чтобы подтвердить написанное Фотием против нововведений латинян, и изгладил имя Христофора из диптихов, как имя еретика, ибо тот первый вписал в святой Символ Веры нечестивейшее прибавление. Сергий разослал документы Собора и другим Восточным Патриархам.

Константинопольский Патриарх осудил и отверг прибавление как противоречащее священным положениям вселенской веры. Но то же самое осуждали и отвергали и предшествующие Патриархи и Папы Римские, как и пастыри и учители Западной Церкви.

Папа Агафон в 679 году в Послании к Императору Константину Погонату, зачитанном на Шестом Вселенском Соборе, говорит, что «в простоте сердца и без сомнений веру, которая передана отцами, молимся и стараемся сохранить единой навсегда, чтобы ничего не уменьшилось против канонически определённого и не было бы изменено и прибавлено. Нужно сохранять веру отцов непоколебимой как в глаголах, так и в мыслях».

Знаменитый Алкуин, когда на Западе начались споры в связи с прибавлением в Символ Веры слов «и от Сына», которое уже было принято Испанской Церковью, написал братьям в Лион: «Возлюбленные братья, всеми силами остерегайтесь испанского учения. В вере следуйте путем святых отцов и пребывайте       во святом единстве с Церковью. Ибо написано: не перемещайте границы, которые положили отцы. И не прибавляйте к Символу вселенской Церкви ничего нового, и не присоединяйтесь к преданиям прежде неведомым».

Архиепископ Павлин Аквилейский на Италийском Соборе 791 года запретил это прибавление, сказав: «Да не коснётся сердца всякого верующего желание составлять и возвещать Символ иначе, чем утвердили святые отцы. Прибавлять к тому, что благочестиво заповедали святые отцы, или отнимать что-либо,– чуждо вере».

Когда в 809 году послы из Аквисграна во Франции, присланные поместным Собором, который был созван Императором Галлов Карлом Великим для внесения прибавления в Символ Веры, предложили Папе Льву III ввести в Символ Веры слова «и от Сына», Папа не только не согласился с этим, но и повелел начертать на серебряных досках Никейский Символ без прибавления, с надписью: «Это Лев поместил от любви для охранения Православной веры». А на замечание послов, что прибавка истинная, а не ложная, он сказал: «не говорили нам святые отцы, что православный может прибавлять что-то, а не может только неправославный или инославный. Но сказали, что никто не может этого делать». Подобный ответ он дал и Императору Карлу Великому, когда тот спросил Папу Льва, что тот думает о прибавлении.

Также и Папа Иоанн на Константинопольском Соборе 879 года принял через своих представителей – пресвитеров Евгения и Павла и кардинала Петра, изданное этим Собором Определение. Оно звучит так: «Если помимо этого священного Символа кто-то дерзнёт записать другой, или внести прибавление или отъятие, или же наименовать что-то определением и прибавлением, он будет осуждён и чужд всякого христианского исповедания». Об осуждении прибавления писал в связи с этим епископ Моравии, удивляясь дерзости галлов. А сам Папа Иоанн ответил так: «Снова мы сообщаем твоему почтению, что в данном пункте, так как были соблазны в Церквах Божиих, знай о нас, что мы не только не говорим, что Дух исходит и от Сына, но и тех, которые дерзнули это сделать по своему безрассудству, мы считаем преступившими божественные слова и переменившими богословие Владыки Христа и Отцов, которые сойдясь на Собор, и передали нам святой Символ». Блаженный Папа Иоанн дал обещание святейшему Патриарху Константинопольскому, мудрейшему Фотию, что это испанское прибавление будет полностью исключено в Западных Церквах. Но вернёмся к изложению событий.

После смерти Христофора и Сергия, тех Пап, которые дерзнули внести прибавление в святой Символ Веры, как допустить и другие нововведения, меньше чем за полтора века на папском престоле сменилось более тридцати человек – после утверждения прибавления мало кто из Пап жил долго. Затем Папой стал Лев IX. Человек святой жизни, Патриарх Константинопольский Михаил Кируларий в 1053 году понял, что хула на Святого Духа возобладала в Римской Церкви и нет уже никаких надежд на исцеление этого зла. Также латиняне, как ветхозаветные иудеи, употребляют на святой Евхаристии опресноки. Он отправил послание через архиепископа Охридского Льва Иоанну, епископу Траны в Апулии, и через него уже всем латинским архиереям и Папе. В этом послании Патриарх Михаил Кируларий обличал латинян за их нововведения, такие как опресноки, пост в субботу, вкушение «удавленины» (мяса животных, задохнувшихся в капкане), недостаточное почитание святых мощей и образов святых, отсутствие почитания Василия Великого и Иоанна Златоуста, бритьё бород, ношение перстней в знак обручения с Церковью, как с супругой, и другие. Кардинал Гумберт, тогдашний представитель Папы, получив от Иоанна Транского послание Патриарха Михаила, перевёл его на латинский язык и доставил Папе Льву IX. Но Папа Лев не получил никакой пользы от этого и остался непреклонен. Он отправил послов назад в Константинополь, повелевая Православной Церкви принимать все указания Папы, дабы и она, если говорить прямо, стала соучастником духовного преступления. Чтобы истребилось всякое свидетельство и всякое письменное обличение единой Христовой вселенской Церковью заблуждений Рима, Папа отправил послание через своих представителей Гумберта, Петра и Фридерика, которые прибыли в Константинополь в 1054 году. Кардинал Гумберт вручил Императору опровержение написанного Патриархом Михаилом, составленное в форме диалога. Это опровержение Император велел перевести на греческий язык. Посольство Папы удостоилось прекрасного приёма в Константинополе, но послы эти вели себя так резко и безоглядно, что вызвали общее негодование. И сам Патриарх был этим раздражён и только единожды их принял, настаивая на том, что все различия между Церквами должны быть осмыслены на Соборе и преодолены соборно.

Патриарх вёл себя, таким образом, довольно дерзновенно, он не собирался вразумлять папских посланников. Гумберт стал провоцировать споры и столкновения в монастыре Студита, в котором он остановился. Поэтому по почину Патриарха монах Никита Стифат составил сочинение против латинян⁴². Резкость ответа Гумберта на труд Стифата стала, вероятно, роковой причиной великого раскола⁴³. Ведь кардинал увидел, что он вызывает только возмущение и всеобщее негодование и Константинопольский Патриарх не собирается с ним ни о чём договариваться. Так, в послании Патриарху Петру Антиохийскому Патриарх написал: «Мы отказываемся от встреч и переговоров с ними, так как они непоколебимы в своих нечестивых убеждениях и потому что невозможно без согласования с твоим блаженством и с другими святейшими Патриархами обсуждать эти вопросы с представителями Рима – это будет совершенно недостойно Церкви и противно обычаю, преобладавшему в таковых делах изначально. Как мы считаем, переговоры совершенно неуместны». И Гумберт совершил неслыханное деяние, которое могли предпринять только люди, одержимые сатанинским духом папской надменности. 16 июля 1054 года названный Гумберт и прочие члены его посольства нагло вошли в храм Святой Софии во время Божественной литургии и перед всем клиром и народом положили на святой престол рукописание, в котором они предают анафеме всех не согласных с их нечестиями православных. Затем они вышли из храма и отправились по морю в Рим.

Сразу после отъезда папских представителей почтеннейший Патриарх Михаил созвал Вселенский Собор, на котором председательствовал Император Константин Мономах. На этом Соборе присутствовали многие митрополиты и епископы. Собор рассмотрел ливеллон, брошенный на церковный престол, и 20 июля 1054 года анафематствовал Гумберта и других, написавших и одобривших ливеллон, и всех хулящих православную веру. Другие Патриархи, хотя и не присутствовали на этом Соборе, приняли и поддержали его решения и совершенно отсекли Папу от вселенской Церкви, прервали общение с ним и вычеркнули из диптихов. С этого времени ни одна из Восточных Православных Церквей не      считает латинян едиными с нами в вере⁴⁴.

Собор при Михаиле Кируларии, представлявший всю Православную Соборную Апостольскую Церковь, предал отлучению Римскую Церковь, отсёк и отделил её от тела Церкви и прежнего общения, как болеющей неисцелимой болезнью и упорствующую на пути нововведений. И так, когда две Церкви отделились друг от друга, раскол стал окончательным и продолжается до сего дня. Если мы придерживались и придерживаемся решений Святых Вселенских Соборов и положений святых отцов Церкви, то латиняне продолжают находиться в заблуждении злой ереси.

Из всего сказанного становится совершенно очевидным, что причиной раскола двух Церквей было прибавление, внесённое латинянами в святой Символ Веры. Не меньшей причиной было властолюбие Пап и их притязания на непогрешимость⁴⁵ и, можно сказать, «папопоклонничество» в Западной Церкви. А также были значимы в момент раскола такие нововведения латинской Церкви, как совершение Пречистой жертвы на опресноках, причащение мирян только под одним видом (Телом, а не Кровью), крещение обливанием или окроплением и прочие неведомые догматы и обычаи. Если латинская Церковь отменит то, что она беззаконно прибавила к святому Символу Веры, и прочие новоявленные догматы и обычаи, если сведёт Папу с высот превозношения к евангельскому смирению, то мы тотчас станем одной душой и одним телом. Латинская Церковь сразу же получит вновь вместо тленной и смертной главы – Папы Главу нетленную и безгрешную – Иисуса Христа, Сына Божия, одесную Престола величия восседающего, преподобного и незлобивого, и чистого, и вечного Архиерея.