Полнота добродетелей

Покоритесь Богу. Иак. 4, 7

По бурному морю идут два одинаковых по форме, величине и загрузке корабля.

Но по-разному действуют на них свирепые волны. Одного из них они кидают из стороны в сторону, сильно качают, а в иные моменты, кажется, готовы опрокинуть.

Но другой как будто бы не чувствует ветра и волн – ровно идет по бурному морю, почти не покачиваясь и ни на одну йоту не отклоняясь от своего пути.

Почему же не действует на него волнение?

Он имеет у себя прибор – быстро вращающийся «стабилизатор», большой тяжелый круг наподобие детского волчка. И этот прибор спасает его от качки и волнения.

По-разному относятся и люди к житейскому бурному морю и его волнам – бедам и несчастьям.

Одних они повергают в скорбь, уныние, отчаяние, вызывают ропот и недовольство судьбой.

Но есть и такие, которые как бы не замечают житейских бурь, всегда мирны и покойны сердцем. Они также имеют в себе душевный «стабилизатор». Этот душевный «стабилизатор» есть полнота покорности Божией воле и постоянство живой веры в Его Промысл.

Один знаменитый богослов много лет прилежно молил Бога о том, чтобы ему был указан человек, который мог бы показать ему прямой и самый короткий путь к достижению Небесного Царства [5].

В один день, когда он молился об этом в церкви, он услышал голос:

«Выйди за двери церкви и найдешь человека, которого ищешь».

Богослов идет за двери и находит нищего, покрытого рубищем, с ногами в струпьях и текущим из глаз гноем. Богослов подходит и приветствует нищего:

«Доброго и благополучного утра желаю тебе, старче». Старец ответил на это:

«Никогда не имел я недоброго и неблагополучного утра».

Богослов, желая исправить свой привет, говорит нищему: «Да пошлет тебе Бог все доброе».

Убогий отвечает: «Никогда не постигало меня ничто недоброе».

Богослов стал сомневаться в том, хорошо ли слышит его старик, и повторил свои пожелания в другой форме: «Я желаю тебе всякого благополучия».

Нищий отвечает: «Я никогда не был в неблагополучии».

Желая вновь испытать нищего, богослов сказал ему: «Хочу, чтобы все пожелания твои были исполнены Богом».

Старик отвечал: «Я ничего не ищу из того, что ты мне желаешь, – все бывает согласно с моим желанием».

Заинтересованный богослов тогда спросил нищего: «Ты ли один между бедствующими на земле – блаженный? Как же ты один избавлен от всех злых времен и происшествий?»

Убогий отвечал:

«Дарованным мне от Бога я доволен всегда; не искать мирских успехов составляет для меня величайшее благополучие.

Небесный Отец все направляет к лучшему в жизни каждого человека, как приятное, так и неприятное для него. Он совершенно знает, первое ли или последнее для каждого человека есть истинно спасительно.

Поэтому я и говорю, что я никогда не бывал в неблагополучии, потому что все в моей жизни бывает для меня по моему желанию: терплю ли голод – благодарю за то Всевидящего Бога. Мороз ли жжет меня, как огнем, или дождь льет на меня ливнем – равным образом прославляю Бога за то; если кто издевается надо мной, делает нападение и обиды – также благодарю Бога, ибо уверен, что это делается мне по воле Божией.

А все, что Бог посылает нам, служит для нашего добра, для нашего совершенствования.

И так все, что Бог посылает нам или попускает других сделать для нас: приятное или противное, сладкое или горькое – равно считаю и все, как от руки Милосердного Отца, охотно принимаю, и того одного только желаю, чего желает Бог и что Ему угодно попустить других сделать мне.

Таким образом, все для меня происходит и делается по Божьему и вместе моему собственному желанию.

Воля Господня есть полнота совершенства и доброты; вне ее нет другой воли, более лучшей, более праведнейшей; она производит праведный суд о всех, а о ней никто не может изречь праведного приговора, обличающего ее в противоречии.

Я всею моею мыслию стремлюсь к тому, чтобы всегда и хотеть и желать мне того же, чего хочет Бог от разумного существа вообще, и в частности от меня убогого».

Тогда ученый муж спросил калеку:

– Но кто же ты такой?

– Я – царь.

– А где же твое царство? – Оно в душе у меня, ибо я научился владеть своими внутренними и внешними чувствами; а что это – царская власть, не усомнится никто, ибо нет большей власти на земле.

Из беседы с нищим богослов действительно узнал самый верный и надежный путь к Царству Небесному, состоящий из совершенной покорности во всем Божьему Промыслу.

Имеется такой рассказ про египетского пустынника Аматия. Ворон опрокинул его пищу. Аматий не рассердился на него, а сказал: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты заставил меня поститься: это, очевидно, полезно мне, и все в Твоей воле».

А когда старцу Феодору (ученику Паисия Величковского) враждовавший против него игумен объявил, что его посадят в погреб и будут кормить травой, то он отвечал: «Верую Милосердному Богу моему: мне сделать могут только то, что Он попустит за грехи мои. А что Он попустит, того я и сам желаю. Лучше мне в этом веке понести наказание, чем в будущем веке мучиться».

И когда христианин бывает ввержен в бурю испытаний – житейских бед, несчастий, болезней и скорбей (для себя или для ближних), лучшим средством для прекращения душевного смятения, уныния и печали является принесение Богу от всего сердца благодарственной молитвы за все посылаемое. Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн так говорят об этом: «Настрой себя благодарить Бога за все, слыша слово апостола: «За все благодарите»(1Фес. 5, 18). Будешь ли ты в скорбях или нуждах, или в утеснениях, или в болезнях и трудах телесных – за все постигающее тебя благодари Бога, ибо «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22).

А старец Силуан со Старого Афона пишет:

«Душа, предавшаяся воле Божией, легко несет всякую скорбь и всякую болезнь, потому что и в болезни она молится и созерцает Бога: «Господи, Ты видишь мою болезнь; Ты знаешь, как я грешен и немощен; помоги мне терпеть и благодарить Твою благость». И Господь облегчает болезнь, и душа чувствует Божию помощь и бывает весела перед Богом и благодарна. Но если ты скорбишь по какой-либо вещи, то, значит, не вполне предался воле Божией, хотя тебе, может быть, и кажется, что ты живешь по воле Божией. Кто живет по воле Божией, тот не заботится ни о чем. И если ему нужна какая-либо вещь, то он и себя и вещь передает Богу, и если не получит нужную вещь, то все равно остается в покое, как если бы имел ее. Душа, которая предалась воле Божией, ничего не боится: ни грозы, ни разбойников, ничего. Но что ни случится – она говорит: «Так угодно Богу». Если болен – думает: значит, мне нужна болезнь, иначе бы Бог не дал мне ее. И так сохраняется мир в душе и теле… Предадимся на волю Божию и тогда увидим Промысл Божий, и даст нам Господь то, чего и не ждем».

Полнота покорности Божией воле безмерно обогащает христианина. Об этом так говорит архиепископ Иоанн:

«Ценность предмета зависит не только от него самого, но и от того, кто этот предмет дает или имеет. Ничтожное становится драгоценным только оттого, что его имеет или дает какой-нибудь большой, известный всем человек… Это и закон религиозной аксиологии (определения достоинства)… До бесконечности возрастает ценность всего, что исходит, созерцается исходящим от Источника всех сокровищ. И самое малое Божие бесконечно выше самых великих человеческих ценностей… Принимать все как от Бога – это значит обладать несметными сокровищами».

То, что говорилось выше, относится к преодолению нашего маловерия в благость Божию по отношению к нашей судьбе и нашим переживаниям. Но маловерие и ропот (даже не осознанный) у нас простираются и на недовольство судьбой ближних, и на устроение нашего общества, и на попущение Богом в мире зла – словом, на все то скорбное и тяжелое, от чего страдает человечество. Так судят Бога, думая, что в мире нет справедливости, что порок торжествует, а добродетель поругана, что мир создан не гармонично, если в нем попущены сатана, смерть, зло, несправедливость, грех и страдания.

Здесь говорится не о понятной печали об этом, а именно о ропоте, которым иногда заражаются колеблющиеся в вере христиане от окружающего неверующего мира.

Так могут христиане грешить тяжким грехом, осуждая за эти попущения Самого Господа Бога, и делают так, не понимая, как это грешно.

Здесь грешат вместе с тем первородным грехом – желанием «познать добро и зло», т. е. желанием своим жалким умишком постичь, почему, на наш взгляд, не все целесообразно создано в мире и развиваются события в нем не так, как, нам казалось бы, лучше.

Но посмотрим: как относятся к судьбам мира святые?

Души святых во всем видят благой Промысл Божий над тварью и Его милость и любовь к ней. Они во всех внешних событиях видят целесообразность их и преклоняются перед глубиной Божией премудрости в устроении всего мира и в направлении судеб как целых народов, так и отдельных личностей.

Если же в мире звучит и диссонанс злой воли людей, и темной силы, то святые вместе с тем видят, что в судьбах Божиих самое зло премудро обращается в добро: невинные страдания и мученические кресты – в венцы и славу загробной жизни; бедствия и физические страдания общества – в возрождение народной души; немощь человеческой воли в борьбе со грехом – в глубину нищеты духовной.

И хотя «мир лежит во зле»(1Ин. 5, 19), но Господь сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле»(Мф. 28, 18). И поэтому «Господь царствует: да радуется земля» (Пс. 96, 1).

Поэтому «слава Богу за все» и «да будет имя Господне благословенно» отныне и до века! (Иов. 1, 21).

Иногда судят Бога за то, что Им попущена гибель в неверии душ «хороших» людей или что соблазны уводят людей с пути истины.

Но для тех поколений, которым был открыт образ Христа во всем духовном величии Его неземной красоты, может ли быть оправдание за отвержение Его? И все эти «хорошие» люди – не сами ли отвернулись от Христа, а себя поставили на пьедестал вместо Бога?

Вместе с тем не всем ли открыта дверь покаяния, через которую они вновь могут найти полноту счастья и спасение души?

Что же касается тех поколений, от которых полнота истины оказалась скрытою, то вверим их в руки Милосердного, Премудрого и Любящего Свое творение Бога.

Не будем противиться Божиим определениям и посылаемой Им судьбе. Не будем допытываться, почему у Него есть сосуды и в «почетном», и в «низком» употреблении (2Тим. 2, 20).

И хотя Господь «кого хочет милует; а кого хочет ожесточает»(Рим. 9, 18), но мы в глубочайшем смирении и сознании крайней ограниченности нашего разума должны помнить о предостережении апостола Павла об опасности осуждения нами Самого Бога:

«А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» (Рим. 9, 20).

Лишь при полном подчинении своей воли воле Божией мы можем научиться великой науке – быть всегда счастливыми в этом мире, другими словами, научиться даже умению страдать, научиться находить радость и в скорби и всюду видеть над собой руку Отца Небесного. Итак, наша воля должна быть всегда совершенно свободна от всех наших склонностей, желаний, пристрастий к чему-либо или к кому-либо, включая до любви к самым близким и дорогим для нас людям. Она должна искать лишь выполнения воли Божией как над нами, так и над самыми близкими для нас людьми.

Надо как бы опустошить и покинуть себя, чтобы обрести Бога и Его святую волю.

Святые отцы так формулируют полноту покорности Божией воле:

«Ничего не просить, ничего не желать, ни от чего не отказываться».

Они же говорят, что в решающий час смерти никто не будет ни достаточно чист, ни достаточно богат заслугами.

Но ничто так, как полнота покорности Божией воле в течение всей жизни, не будет способствовать тому, чтобы спокойно встретить посылаемую смерть тела.

Приложения к главе 5-й

Отеческую, мудрую, промыслительную заботу Господа о каждой душе христианской характеризуют нижеприведенные слова Господа человеческой душе. Эти слова заимствованы из наставлений иеросхимонаха Серафима и записаны были в 1937 году.

Эти слова вместе с тем должны укрепить христианские души в совершенной, полной покорности Божией воле – в необходимости всегда помнить о благом и премудром Промысле Божием над христианской душой.

«Думал ли ты когда-либо, что все, касающееся тебя, касается одинаково и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы Моего ока.

Ты дорог в очах Моих, многоценен, и Я возлюбил тебя, и потому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя.

Когда искушения восстанут на тебя и враг придет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было.

Твоя немощь нуждается в Моей силе и безопасность твоя заключается в том, чтобы дать Мне возможность бороться за тебя.

Если ты находишься в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, которые не считаются с тем, что нужно твоей душе и которые тебя угнетают, то помни –от Меня это было.

Я – Бог, располагающий всеми обстоятельствами: ты не случайно оказался на своем месте, которое Я тебе назначил.

Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению? Так вот смотри: Я поставил тебя как раз в ту среду, в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только выполняют Мою волю.

Находишься ли ты в нужде и тебе трудно сводить концы с концами? Помни всегда – от Меня это было.

Ибо Я располагаю всем твоим материальным достатком и Я хочу, чтобы ты прибегал ко Мне и был бы в зависимости от Меня. Мои запасы неистощимы.

Я хочу, чтобы ты убеждался в верности Моей и Моих обетовании.

Переживаешь ли ты ночи скорбей? Ты разлучен с близкими твоими? Помни – от Меня это было.

Я – Муж скорбей, изведавший многие искушения. Я допустил их к тебе, чтобы ты обратился ко Мне и во Мне мог найти утешение вечное.

Обманулся ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты отдавал сердце свое? Помни – от Меня это было.

Я допустил этой горести коснуться тебя, чтобы ты познал, что лучший друг твой есть Господь.

Я хочу, чтобы ты все приносил ко Мне и все говорил бы Мне в молитве твоей.

Наклеветал ли кто на тебя? Предоставь Мне это дело и прильни ближе ко Мне, убежищу твоему, чтобы укрыться от «пререкания языков». В свое время Я выведу, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень.

Разрушились ли планы твои? Поник ли ты душою и устал? – От Меня это было.

Ты создал себе свои планы и принес их ко Мне, чтобы Я благословил их.

Но Я хочу, чтобы ты предоставил Мне распоряжаться обстоятельствами твоей жизни, и тогда ответственность за все будет на Мне, ибо слишком тяжело это для тебя и ты один не можешь справиться с ними, так как ты только орудие, а не действующее лицо.

Посетили ли тебя неожиданные неудачи житейские и уныние охватило сердце твое? Знай – от Меня это было.

Ибо я хочу, чтобы сердце твое и душа твоя были всегда пламенеющими перед очами Моими и побеждали именем Моим это душевное малодушие.

Томлением твоего духа Я испытывал верность твоей веры в непреложность Моих обетований, силу дерзновенной твоей молитвы о близких твоих. Ибо не ты ли поручил их Покрову Матери Моей Пречистой, не ты ли некогда возлагал заботу о них Моей Промыслительной Любви?

Посетила ли тебя тяжелая болезнь – временная или неисцелимая – и ты оказался прикованным к одру своему? Знай – от Меня это было.

Ибо Я хочу, чтобы ты знал Меня еще глубже в немощах своих телесных и не роптал бы за это ниспосланное тебе испытание, не старался бы проникать в Мои планы спасения душ человеческих различными путями, а безропотно и безвольно преклонился бы под благость Мою к тебе.

Мечтал ли ты сотворить какое-либо особенное дело для Меня и вместо того слег на одр болезни и немощи? – От Меня это было.

При удачах ты был бы погружен в свои дела и Я не мог бы привлечь мысли твои к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям, что ты на службе у Меня.

Я хочу научить тебя осознать, что ты – ничто и ни в чем не можешь доверять себе.

Некоторые из лучших соработников Моих суть те, которые отрезаны от живой деятельности, чтобы им научиться владеть орудием непрестанной молитвы.

Призван ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение?

Иди, полагаясь на Меня, Я вверяю тебе эти трудности, ибо за это благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, во всех путях твоих, во всем, что будет делаться твоими руками.

В сей день даю в руку твою этот сосуд священного елея. Пользуйся им свободно, дитя Мое.

Каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая помеха в твоей работе, которая могла бы вызвать в тебе чувство досады, каждое откровение твоей немощи и неспособности пусть будут помазаны этим елеем.

Помни, что всякая помеха есть Божие наставление.

Всякое жало притупится, что бы ни коснулось тебя. А потому и положи в сердце своем слова, которые Я объявил тебе сегодня: от Меня это было».

Как Ты решаешь, так и надо,

Любою болью уязви,

Ты нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,

Сквозь дуновенья черных бед

В тоске взмывает дух крылатый

И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку,

Владыко Господи, приму:

С ребенком смертную разлуку,

Темницу, горькую суму…

Как Ты решаешь, так и надо.

Любою болью уязви.

Ты нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Мф. 22, 37–40

Приход Христа был неожиданным для Марфы, и дом не был подготовлен к приему. Взволнованная и обрадованная Марфа была поглощена мыслию, что самое лучшее она могла бы приготовить к столу. Ей так хотелось своим усердием засвидетельствовать свою любовь к Учителю.

Но Учитель уже пришел, а у нее еще ничего не готово… И можно ли заставить долго ждать Его – проголодавшегося и усталого от дальнего пути?..

И Марфа торопливо отдается своему делу, которое в этот момент ей кажется самым важным и нужным в жизни.

«Но где же Мария? Ведь каждая минута дорога. И где она тратит это драгоценное время и не помогает ей?»

И Марфа бросается искать Марию. Она выбегает к выходу – к месту, где перед домом остался Учитель. Там она находит и Марию.

Но та и не думает о приготовлениях, которые надо сделать как можно скорее. Она даже не на ногах… Мария беззаботно сидит у ног Учителя и вся поглощена Его присутствием и Его словами.

Она не отрываясь смотрит на Его лицо и, кажется, ничего не замечает вокруг себя.

Марфа любит свою сестру, но в этот момент ею овладевает чувство негодования.

Она разрывается на части и не знает, как бы скорее и лучше приготовить угощение, а Марии до этого нет никакого дела! Да и что может быть важнее ее дела?

И разве сама она, Марфа, не стала бы с радостью слушать Учителя и так же, как Мария, беззаботно сидеть у Его ног, если бы…

И Марфа не выдерживает. Она бросается к Учителю, прерывает Его речь и говорит, стараясь подавить свое волнение и негодование на сестру:

«Господи, или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы она помогла мне» (Лк. 10, 40).

Так неожиданно для себя она осуждает не только сестру, но и Самого Учителя за Его, как ей кажется, беззаботность – за то, что Он Сам не хочет помочь ей в ее святом деле гостеприимства, удерживая у Своих ног Марию.

Благий Учитель любит и понимает и Марфу и Марию.

Он знает, что и той и другой руководит любовь. Сейчас они обе смущены: одна за свою несдержанность, вмешательство в беседу и упрек, другая за свою беззаботность и забвение долга гостеприимства.

«Марфа права», – думает Мария, и она уже порывается встать, чтобы идти помогать Марфе. Но она замечает жест Учителя, Который останавливает ее порыв.

Взор Учителя, раньше покоившийся на Марии, теперь устремлен на Марфу. Он полон благости, любви и всепрощения. И раздаются тихие гармоничные звуки голоса Богочеловека – полновластно, совершенно ясно и навсегда решающего вековечный спор деятельных Марф и созерцательных Марий.

«Марфа, Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10, 42).

Итак, Мария Самим Господом удержана у Его ног. Он видел силу и горячность любви Марии, которая забыла все ради радости видеть и слушать Его.

«До ревности» любящий Бог (Иак. 4, 5) в лице Сына Божия за эту любовь снял с нее всю суетливую заботу об убранстве комнат и приготовлении стола. Все это оставлено на долю одной Марфы.

Более того, Учитель не только снял с нее всю заботу, но и одобрил ее – и ее часть назвал «благой». И обещал ей не отнимать от нее ее сладкой доли – беззаботно сидеть у ног Его, вслушиваться в Его неземные слова, впитывать в себя Его Божественное учение.

Пусть же не обижаются Марфы на Марий за их житейскую бездеятельность и созерцательность.

Марии же пусть не претендуют на то, что они все выполняют, что надо было бы выполнить. Их часть, хотя бы и лучшая, все же лишь часть; а совершенство заключается в целом.

Многие из христиан бегут от соблазнов и удаляются от мира (в монастыри и пустыни), ища возможной полноты богообщения. Их можно уподобить евангельской Марии.

Вместе с тем они думают вначале лишь о спасении своей души, забывая мир и тех из своих ближних, которые остаются в миру.

Однако это все же не есть полнота совершенства, поскольку человек хотя и спасается, но потерею своих «членов» (служения ближним) (Мф. 5, 30).

Задавались ли вы вопросом – почему в праздники Божией Матери за литургией читают из Евангелия разобранный выше эпизод с Марфой и Марией? Какое это отношение имеет к Матери Божией?

Дева Мария была совершеннейшая из дочерей человеческих, и Ее служение Богу совместило в себе обе части служения. Она была совершенною Марфою – Она родила, вскормила и воспитала Господа.

Но она же всегда была и совершенною Мариею – и вся душа Ее и все мысли всегда были устремлены к Богу, а молитва была непрестанна, как Ее дыхание.

Читая Евангелие, мы не удивляемся непостижимой гармонии добродетелей в личности Иисуса Христа. Он был Богочеловеком. Отсюда все в Нем – полнота совершенства, красоты и гармонии.

Но вот перед нами человек – это Дева Мария. И здесь мы должны отдать дань полноте изумления. Перед нами также образ с непостижимой степенью высоты добродетелей.

В Деве Марии удивительно сочетались полнота и гармония всех добродетелей христианских начиная с любви к Богу и людям.

В Ней мы видим вместе с тем кротость и смирение в самых высочайших степенях. Скромность – до поразительной незаметности. Тихость и молчаливость. Непостижимая глубина любви, сострадания и милосердия до полноты самозабвения. Эта любовь так глубока, что как бы поглощает и соединяет в себе все остальные добродетели.

После Богоматери другим ярким примером совершенного исполнения обеих заповедей является святитель Николай Мирликийский. По степени почитания он занимает исключительное место среди всех святых: его чтут особо не только все христиане, но, как известно, даже многие из магометан и языческих народов.

Здесь в полной мере осуществились слова Господа: «Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (Ин. 17, 22).

Что же особенного в святителе Николае, что выделяет его из числа всех и даже великих святых? Почему так чтит святителя весь мир? Почему только в одной Москве было ранее около 200 церквей и престолов в честь Николая Чудотворца? Это – особое сердце святителя, горевшее великим пламенем любви как к Богу, так и к людям – ко всем несчастным, бедствующим, страждущим и обездоленным. Неизмерима была горячность этого пламени любви святителя, когда он был на земле; этот пламень он перенес и в тот мир.

Святитель имеет такую великую жалость ко всем несчастным и бедствующим, что как бы не может отказать во всех просьбах о помощи, приносящихся к нему из всех уголков мира.

Вместе с тем он так близок, так угоден Богу своею горячностью любви, что Бог не отказывает ему в его молитвах. Здесь сбывается обетование Спасителя о том, что верующий в Него сотворит больше чудес, чем творил Он Сам (Ин. 14, 12).

Итак, святитель Николай замечателен тем, что свою великую любовь к Богу сочетал в себе с такой же великою любовью к людям. Через это он стал особенно близок к Богу, получил от Него особую славу и стал образцом полноты и совершенства в своей святости.

Поэтому и всем тем, кто из любви к Богу проводит жизнь вдалеке от людей, предаваясь подвигам и молитве, надо помнить о необходимости выполнения и второй из великих заповедей – о любви к людям – через молитвы за них.

Им также нельзя пренебрегать служением людям, когда это будет необходимо по сложившимся обстоятельствам. Ап. Иоанн пишет: «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (Ин. 4, 20).

Старец Леонид Оптинский так пишет в одном письме про опасность устранения подвижников от дел милосердия:

«Много в нынешнем веке видим подвижников, много постников, много таких, которые по целым ночам простаивают на молитве. Но, к сожалению, очень мало смиренных и кротких – мало таких, которые бы украшались молчанием уст своих, которые бы угощали странников, с любовью ходили бы за больными, посещали голодных, одевали нагих, посещали заключенных в темницах… Евангелие говорит ясно, что именно за нелюбовь к ближнему осудятся на Страшном Суде грешные, а праведные за исполнение оной заповеди (т. е. заповеди о любви) будут оправданы».

«Много в нынешнем веке видим подвижников, много постников, много таких, которые по целым ночам простаивают на молитве.

Такого же мнения был и старец о. Алексий М. Однажды одна из его духовных дочерей созналась ему, что ей не нравятся те из христиан, которые «спасаются», т. е. строят свою внутреннюю жизнь лишь на спасении своего «я».

Батюшка задумался и сказал: «Признаться, и я этого не люблю. Что такое есть «спасаться?»

И о. Алексий учил всегда, что христианин в жизни должен «совсем, совсем и совершенно забыть всего себя. Жить жизнью только других. О себе никогда не вспоминать; себе ничего не желать; забыть свое «я», забыть совсем и свою душу – ее желания и стремления, быть как бы чужим для самого себя и жить скорбями, радостями, переживаниями каждого человека, с которым Господь поставил его.

Христианин не должен думать ни о наградах, ни о том, что его ожидает после смерти за его служение Богу. Он должен забыть о себе и лишь всеми силами стараться делать на земле то, чтобы угодить Господу.

А что самое приятное Господу, чего Он так желает, чему Он так радуется? – Это исполнение Его заповедей о любви к ближнему. И тогда спасение души забывшего себя придет как бы само собой.

Что может быть радостнее Господу, чем видеть то, что мы лишаем себя чего-нибудь, чтобы отдать то ближнему; что мы сдерживаемся и стараемся направить душу свою, характер свой так, чтобы ближнему легко было с нами жить.

И хотя бы ближний оскорблял нас, делал нам неприятности, не понимал нас, мы должны любить его как самого себя и больше себя».О. Алексий М. говорил также, что для тех духовных людей, которые всеми силами стараются любить Бога, но себя все же любят больше ближнего своего, имеется всегда опасность впадения в прелесть.

Отсюда – те из подвижников, которые идут путем Марии, путем устранения себя от мира, путем отданности молитве и созерцанию, должны восполнять односторонность своего подвига усиленными молитвами за ближних, всех скорбящих, бедствующих и требующих помощи.

Мудрая игумения Арсения пишет:

«Когда скорби ближнего тебе станут больны, как свои, тогда ты можешь уйти в затвор. Ты понесешь туда с собою любовь к ближнему, и эта любовь будет наполнять собственную твою жизнь, а молитва твоя будет молитвой за весь страждущий род человеческий».

Всем христианам созерцательного склада надо помнить о постоянной угрожающей им опасности – жесткости сердца к ближним, гордости и прелести.

Все это отпадает от них, когда наряду с устремлением их к подвигам молитвы и уединения они будут в смирении служить и ближним.

В видении одной святой Господь сказал ей: «Тебе надо думать о том, что важно для Меня (т. е. о спасении душ человеческих). Что же касается твоих земных нужд и забот, то предоставь это Мне: Сам устрою все твои дела так, как будет для тебя всего лучше».

Приложение к главе 6-й

Как говорилось выше, полноту служения Богу в совершенной форме проявила Пресвятая Дева Мария.

Глубокая характеристика Богоматери дается в одной из глав книги П. Иванова «Смирение во Христе», выдержки из которой приводятся ниже.

Гармоничный человек это тот, у сердца-воли которого нет разлада с Богом.

Такова была Святая Дева Мария.

Она говорила святые слова или молчала и сохраняла слова, слышанные Ею, в сердце Своем.

Она не пришла в мир проповедовать, как Ее Сын, и только однажды мы слышали Ее пророческий голос, когда узнала Она, что именно Она призвана быть Матерью Господа Своего.

В остальное время жизни любовь к Богу, исполняющая Ее, делает Ее почти невидимой: все мирское проходит через Нее, не задерживаясь ни на мгновение, ни на чем внешнем, земном Она не останавливает Своих взоров; так же, как Ее Сыну, Ей негде приклонить голову. И после распятия Христа апостол Иоанн берет Ее в свой дом.

Пресвятая Дева Мария в жизни говорит только самое необходимое, даже меньше, чем необходимое.

Как мы знаем из Евангелия, слова Ее всегда кратки. Они не привлекают внимания к Ней, а всегда к Ее Сыну. Иногда только можно догадаться, что скрыто за Ее словами.

Через двенадцать лет после Благовещения мы слышим кроткий и как бы тихий голос Богоматери, когда Отрок, Сын Ее, остался в Иерусалимском храме и Она долго, целых три дня, везде искала Его: «Сын, что Ты сделал с нами! Я и отец с великой скорбью искали Тебя». Но Ее тихий голос немедленно гаснет при ответе, данном Ей Сыном: «Я в том, что принадлежит Отцу Моему».

И еще раз мы замечаем Ее, скромно дожидающуюся у дверей дома, где проповедовал Христос. Но и тут Она сейчас же как бы выпадает из нашего внимания, смущенная суровым ответом Проповедника: «Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? Вот Матерь Моя и вот братья Мои – исполняющие волю Отца Моего Небесного». Чувствуется некая безответность Богородицы, Ее забывчивость о Себе. При словах Сына Она умолкает – выражаясь по-современному, стушевывается, и думаем, что будет правильно, если прибавим: намеренно.

Тот, Кто был кроток и смирен сердцем, родился от Кротчайшего и Смиреннейшего Существа. Понятно – Он должен был ратоборствовать, но Она только созерцала, беззвучно жила сердцем.

Она любила Бога и людей. Потому что любить Бога значит любить и сочувствовать людям.

Невидимо людской стон доходил до Ее сердца, не только стон, а малейшую жалобу человеческую слышала Она.

Об этом мы можем судить из того, что рассказано о браке в Кане Галилейской. Именно здесь познаем мы, какое было сердце у Родившей Иисуса Христа. Оно раскрывается перед нами, как чудо.

Если читать поверхностно, то внимание наше в этом месте Евангелия сосредоточивается на воде, сделавшейся вином, – первом перед учениками знамении Христа.

Но если вдуматься глубже, то видим, что на этом браке раскрывается тайна отношений между Богородицей и Господом, и мы как бы прозреваем в будущую небесную жизнь Пресвятой Девы Марии.

Инициатива милосердия принадлежит Ей. Она замечает, что на пире недостает вина: «Вина нет у них». В этих кратких словах, сказанных Сыну, уже заключена просьба. Конечно, по домашнему опыту Она знает, что Он может.

Однако Христос медлит: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Он высок. Это – самое малейшее и не необходимое для людей – как бы отклоняется Им.

Но Она настаивает. Сама Девственница, Пресвятая Мария заботится о свадебном веселии, Ей почти недоступном.

Далее в тексте Евангелия как бы некоторая сокращенность. Это оттого, конечно, что Дева Мария не любит говорить. Просьба Ее сейчас же переходит в жалобу сердца. Она разговаривает с Сыном сердцем, а не словами. Взор Ее выразил моление, и взглядом же соглашается Ее Сын. И тогда с радостью говорит слугам: «Что скажет вам, то сделайте». Она умолила Его.

Как там, так и теперь: все слышит, все видит, всему сострадает.

И еще раз, последний в Евангелии, опять невидная стоит Богородица у Креста, на котором распят Ее Сын. Мы только на один момент замечаем Ее, когда Господь Иисус говорит, обращаясь к Иоанну: «Се Матерь твоя». И тотчас забываем о Ней, в страхе созерцая Распятого за наши грехи. Но Она стоит здесь. Непорочная, с оружием, которое прошло Ее душу.

Ничем нигде не выражает Пресвятая Дева Мария Своих чувств вовне, разве только в оттенках голоса. Нигде Она не плачет, не восторгается, как Мария Магдалина у гробницы, или Мария, сестра Лазаря, пролившая миро на ноги Спасителя. И даже про распятие сказано просто: стояла среди других у Креста.

Святая Дева Мария была так скромна, так все скрывала в Себе, что не находили, что сказать о Ней. И все сказанное так мало и как бы незначительно, что, читая Евангелие, трудно даже представить себе Ее земное существование, найти Ее в жизни.

И при жизни Сына Она была в глубокой тени, и по Вознесении Его осталась в неизвестности.

Однако, имеющие теперь Единую Заступницу в Пресвятой Богородице, мы знаем, что жизнь Ее была лучшая из всех, какие только были на земле.

Что же говорит нам земная жизнь Девы Марии? Она говорит нам, что высочайший подвиг – будучи исполненным любви к людям, остаться незаметным. И это совершеннейшее смирение есть любовь.

К изложенному следует добавить следующие слова из записок старца Силуана:

«Хотя жизнь Матери Божией как бы покрыта святым молчанием, но Господь нашей Церкви Православной дал знать, что молитвою Своею Она объемлет весь мир и в Духе Святом видит все народы на земле, и, подобно Сыну Своему, всех жалеет и милует».

А один священник-праведник так характеризует безмерное милосердие Богоматери:

«Бог любит нас до того, что умер за нас на кресте; но в сердце Господа есть также справедливость, которая есть свойство Бога. В сердце же Божией Матери нет ничего, кроме милосердия… Сердце Девы так нежно к нам, что если б объединить сердца всех матерей, то это будет лишь кусок льда по сравнению с Ее сердцем».

«О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род…» – торжественно поет Христова Церковь.

Если кто хочет идти за Мной, Отвергнись себя. Мф. 16, 24

Вы не свои. 1Кор. 6, 19

Я каждый день умираю…1Кор. 15, 31

В мире нет свободы выше, как свобода от желаний. Елизавета Венгерская

Все добродетели христианской души составляют как бы ограду для пребывания в душе благодати. Как пишет старец Силуан:

«Если мы живем в подвиге, но какую-нибудь добродетель упустим, то из-за нее душа останется пустою» (т. е. покинутою Духом Святым).

Однако одна какая-либо из добродетелей может быть развита у христианина значительно более других, хотя и другие должны иметься в человеке в какой-то известной мере. Об этом так говорят старцы прпп. Варсонофий Великий и Иоанн:

«Как тело одно, а членов много, и если недостает одного члена, то и тело не есть совершенно, так заключай и о внутреннем человеке, члены которого суть многие добродетели… Если недостает одной из них, то человек не бывает совершенным. Однако как ремесленник, который хорошо знает свое ремесло и по быстроте ума своего занимается и другими ремеслами, не называется мастером их, но только мастером своего ремесла, так и здесь имеющий все добродетели, по той называется и от той получает наименование, через которую наиболее сияет в нем благодать Духа».

Господь ставит перед христианином очень высокую цель: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).

По мнению схиархимандрита Софрония, для достижения совершенства человек должен предварительно сойти «во ад внутренней борьбы» со своими страстями и пристрастиями, «нося в себе Бога».

Св. отцы называют достижение этой ступени также бесстрастием, поскольку добродетели подавляют соответствующие им по противоположности страсти. «Бесстрастие же, – как говорит прп. Иоанн Лествичник, – есть воскресение души прежде воскресения тела и совершенное познание Бога».

Признаками бесстрастия является, по словам прп. Варсонофия Великого, также нижеследующее:

«Если на всех людей смотрим одинаково и все они (грешные и святые) для нас равны, то поистине с нами Бог».

Как пишет старец Силуан:

«Конечная цель… трудов – бесстрастие… Это свет новой жизни, воскресение души прежде общего воскресения мертвых, освобождение от рабства страстям, полное восхождение в область воли Божией».

По словам аввы Иосифа, ученика прп. Антония Великого:

«Есть три состояния души, угодные Богу: первое – это состояние больного, испытывающего к тому же искушение и, тем не менее, благодарящего Бога. Второе – это положение монаха, который живет под руководством духовного отца и отрекается во всем от своей воли. Третье – когда во всех своих поступках действуешь с такой чистотой намерений, что к этому не примешивается ничто людское. Такой инок, достигший высоты бесстрастия и выработавший в себе истинную любовь к христианству, все готов сделать для человека, относясь ко всем с одинаковым чувством доброжелательства, но никого не предпочитая, ко всем равный, никем не волнуемый. Нет близких, нет любимых, нет ненавидимых – все дорогие братья, с совершенно равными правами на его привязанность из-за общего их Отца Бога, из-за высокого звания чад Божиих. Те, кому приходилось знать великих иноков, испытали на себе тепло этой всех одинаково греющей и всегда готовой согреть любви, которая «не ищет своих си» – все дает, ничего не требуя и не ожидая, всех принимает, никому предпочтительно не радуется, все терпит, ничем не огорчается».

То же состояние можно характеризовать и словом «самоотречение», когда душа христианская умирает для своей личной жизни, а живет волей Божией и живет уже не для себя, а для Бога и ближних.

Господь говорит также: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).

Нам необходимо постичь глубочайший смысл и значение этой притчи.

Итак, что-то в нас должно умереть. Точнее – даже не что-то, а все должно умереть: все то плотское и душевное, что составляет обычную сущность человеческой души.

В душе живет обычно естественная любовь к ближним и родным. Но Господь принимает в сонм Своих учеников лишь тех, кто «возненавидит отца своего и матерь, и жену, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей» (Лк. 14, 26).

Итак, естественная плотская любовь к близким должна умереть и замениться духовной. Нужно полностью забыть о себе самом, так как после искупительной жертвы Христа мы уже не принадлежим себе. «Вы не свои» (1Кор. 6, 19), – пишет нам ап. Павел.

И вся наша жизнь с ее мирскими стремлениями, склонностями и интересами – все должно быть отвержено перед лицом Господа, не говоря уже про пристрастия, слабости и увлечения.

В сердце должен остаться лишь Господь и исполнение Его воли. Он стучится в сердце(Откр. 3, 20)и хочет жить в нем, как в храме. Но для приема Его все должно быть изгнано оттуда, как изгонял Он некогда из Иерусалимского храма торгующих.

У человека есть тот «остаток воли», о котором говорилось выше (см. часть II). И ее необходимо отдать Господу до конца, как некогда Он отдал Свою волю в руки Своего Отца(Ин. 6, 38). Тому же учит Он нас в молитве – учит отдавать и нашу волю Отцу: «Да будет воля Твоя» (Мф. 6, 10).

У нас обычно есть сознание, что мы что-то значим, имеем в себе что-то доброе, что-то, может быть, совершаем, достойное награды.

Но все это – самообман и самообольщение. Господь сказал, что всем добрым мы обязаны только Ему, ибо «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

Итак, при полноте самоотречения в душе должна водвориться глубина сознания своего ничтожества и своей беспомощности. «Я» – как нечто, как личность – должно умереть вместе с привязанностями и волей.

Но, отдавая все в руки Господа, христианин взамен получает все, чего только может пожелать душа его в самых дерзновенных добрых стремлениях и желаниях.

Кто отрекся от своей воли и не хочет ничего, кроме воли Божией, тот перестает страдать от неосуществления своих желаний и поэтому всегда всем доволен.

Вот как говорит о сущности и плодах самоотречения один из мудрейших св. отцов – прп. Никодим Святогорец (автор «Невидимой брани»):

«То, что всегда возможно для тебя делать, есть принесение в жертву Богу воли своей; и ничего больше этого не желай ты… Отложи всякое попечение и всякий помысл, обнажись от всякой заботы о себе и от всякого пристрастия к чему-либо временному – и Бог оденет тебя Собою Самим и подаст тебе то, о чем ты и подумать не можешь. Забудь, сколько можешь, совсем о себе, и да живет в душе твоей одна любовь к Богу… И это делай не по чаянию воздаяния тебе, и совсем никогда не держи в мысли, что ты делаешь что-то достойное того».

А вот как определяет сущность самоотречения прп. Макарий Великий:

«Если ты принимаешь презрение как похвалы; бедность как богатство; нужду как изобилие, то ты не умрешь от греха. Кто имеет истинную веру и кто воздает Богу подобающее Ему служение, возвышаясь до такого высокого самоотречения и до такого искусного совершенства – невозможно такому человеку впасть в пороки и в сети врага».

Если вдуматься в жизнь святых (каким бы служением и подвигом они ни спасались), то для всех их прежде всего характерна полнота самоотречения.

Но, отдавая все, они взамен получали исполнение своих молитв – т. е. всех их желаний. Они становились своими Богу, Его «друзьями»(Ин. 15, 15), и многие из них получали великие дары – пророчества, ясновидения, чудотворения.

Надо было им решиться «умереть в себе», чтобы воскреснуть облеченными в Божественную силу, которая всемогуща.

Про подобное состояние святых так говорит прп. Варсонофий Великий:

«Они достигли меры, превысшей рассеяния и высокоумия, сделавшись всецело ум, всецело око, всецело святы, всецело совершенны, всецело боги. Потрудились, возвеличились, прославились, просветились, ожили, потому что прежде умерли».

Так, святой ап. Павел «умирал каждый день»(1Кор. 15, 31). Это значит, что в каждый из дней своей жизни он вооружался на смертный подвиг.

Умереть, но исполнить волю Господню, чего бы Он ни потребовал. Так умирая, он горел ярким духовным светом и совершил так много добра. Так же делали великие святые – преподобные, юродивые во Христе, мученики, святители и благотворители.

И нам надо учиться умирать каждый день. Умирать в своей воле, в своих желаниях, склонностях, пристрастиях, в своих планах, намерениях, привычках. Надо вставать с постели каждый день «свободным от всех желаний» (праведница Елизавета Венгерская), кроме одного желания – исполнить все веления Господа в этот день.

Как пишет игумения Арсения:

«В такой свободе душа присуща всему человеческому, но ничему не подчинена, живет жизнью всего мира, ничем не гнушается, ничего не уничтожает, ничего не исключает из общей жизни как зло, как дурное, но сама ничем не связана, ни в чем не заключена, она точно умерла для своей жизни… Она вышла на свободу из себя самой и заключилась в Боге вечном… Христос стал полнотою ее сердца».

Одна раба Господня, начиная день, говорила так себе: «Куда-то Ты нынче пошлешь меня, Господи, Свою скотинку?» Она не строила планов – она хотела лишь исполнить волю Господню для себя на этот день.

Таким вопросом надо начинать христианину и каждый день и каждое дело: надо утончить свой слух к голосу Божьему и научиться вместе с тем ломать свою волю и все свои пристрастия и привычки.

Боясь поступать самовольно, св. отцы предлагают проверять свои желания, прежде чем их исполнить. Так, прп. Петр Дамаскин пишет:

«Исполняющий заповедь – не желать ничего – сам себя освобождает от всего тяжелого как в нынешнем, так и в будущем веке. Поэтому не желать иметь что-либо, чего не имеешь – выше всякого покоя и богатства».

И все это – как в великих, так и в самых малых, обычных и житейских делах. И все это надо совершить с одной мыслью: это ли дело поручает мне сейчас Господь?

И чтобы не ошибиться, в душе всегда должна теплиться непрестанная молитва, совершаемая как перед началом всякого дела, разговора и решения, так и во время их совершения.

Тогда, отказавшись от своей воли, надеясь только на Господа (и отнюдь не на себя), христианин совершит в одной добродетели самоотречения и все другие – любви, смирения, послушания и т. д.

Тогда ощутительно для души христианина сойдет на него роса Духа Святого и наполнит его душу тихой, совершенной радостью.

Как будет хорошо, если христианин от всего сердца сможет вознести к Небесному Отцу нижеследующую молитву одного духовного отца:

«Возьми и приими, Господи, мою свободу, мою память, разум и волю мою, все, что имею, чем владею; все, что даровал Ты мне, – тебе, Господи, все возвращаю, оно Твое, сделай с ним по воле Твоей, дай мне лишь благодать Свою и любовь».

Следует предупредить, однако, что задача самоотречения иногда понимается превратно, понимается как отказ от своей деятельности, своего пути и своих талантов, дарованных человеку от Бога.

На это обращает внимание о. Александр Ельчанинов, который пишет:

«Самоотречение, о котором столько говорится в практике христианства, понимается некоторыми как самоцель, и видят в нем самом смысл жизни каждого христианина. Но оно есть только путь и средство для достижения цели – облечения себя во Христа. Нельзя также понимать его (как это делают, впадая в другую крайность) как отказ от своей личности, от своего пути, видя в нем какое-то духовное самоубийство. Истина как раз в обратном: в самоотречении – освобождение от рабства греху (без него – плен) и свободное выявление своей истинной сущности в ее первоначальном Божьем замысле о нас… Вот наша задача – отказавшись от самого себя – остаться самим собой, исполнить замысел Божий о себе».

Как достичь самоотречения? Все теми же средствами, какими приобретаются и все другие душевные добродетели: непрестанным вниманием к своей внутренней жизни и стремлением развить в себе все добродетели, усиленною молитвою к Господу о их приобретении и укреплением себя возможно частым приобщением Святых Таин.

О плодах самоотречения и бесстрастия так говорит прп. Антоний Великий:

«Победа над страстьми приближает к бесстрастию, бесстрастие же в какой мере утверждается, в такой приносит с собой и мир душевный, а мир душевный со сладостными ощущениями, подаваемыми молитвою и богомыслием, возбуждает в сердце духовную теплоту, которая, собирая к себе все силы духа, души и тела, вводит человека внутрь».

Однако бесстрастие может проявляться и в равнодушии ко всему при отсутствии теплоты и любви в сердце. Такое бесстрастие гибельно для души. Истинное бесстрастие есть выход от своих страстей при глубоком сочувствии к ближнему и отстаивании чистоты его души как собственной, при переживании скорбей ближнего как своих собственных.

Схиархимандрит Софроний представляет мир как пирамиду, в вершине которой цари земли и правители ее. В мире все стремятся забраться вверх – стремятся к власти над другими и подавлению более слабых.

Здесь нет равенства и быть его не может при испорченности грехом и эгоистичности человечества. Равенства нет и в христианстве. Но здесь пирамида будет перевернута основанием кверху, и на нижней вершине ее находится Христос, Который взял «на Себя наши немощи» (Ис. 53, 4) и грехи всего человечества и «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28).

К тому же Он призвал и всех Своих учеников и христиан, говоря им: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом»(Мф. 20, 25–27).

Поэтому все истинные последователи Христа стремились не вверх – не к господству над другими, а спускались в самоотречении к служению всем: к нижней вершине пирамиды – ко Христу.

Отсюда и заповедь апостола Павла: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать»(Рим. 15, 1). Здесь предел и полнота самоотречения и совершенства, уподобление христианина кроткому Христу и Обожение души человеческой.

По примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. 1Пет. 1, 15

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа. Евр. 12, 14

Как можно спрашивать святости с нас – таких немощных духовно, живущих в мире, где кругом царствуют страсти, порок и соблазн? И неужели спасутся только святые и только они могут увидеть Господа?

Чтобы рассеять это недоумение, надо выяснить, что теперь обычно понимают под словом «святость» и что понимали под ним апостолы и первые христиане.

В настоящее время под словом «святые» подразумевают обычно только прославленных и канонизированных Церковью святых.

При современной же практике канонизации к святым причисляют преимущественно мучеников за Христа и тех из усопших христиан, святость жизни которых удостоверена чудесами (часто посмертными) и великими подвигами. Отсюда – в широких кругах современных христиан слились вместе понятия «святой», «чудотворец» или «мученик».

Между тем не то понималось под словом «святые» в первой Апостольской Церкви. Ап. Павел вообще всех членов Церквей Христовых называл «святыми». Свое Послание к Филиппийцам он начинает словами: «Всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа»(Фил. 1, 1–2). В конце этого же послания он пишет: «Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома» (4, 22).

Противопоставляя язычникам христиан, ап. Петр так обращается к последним в своем послании: «Вы – род избранный… народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1Пет. 2, 9–10).

Можно ли думать, что все христиане в апостольский век были совершенны и безгрешны? Конечно, нет! Это ясно видно из апостольских посланий и из многочисленных упреков и обличений, которые пишут им апостолы.

Вместе с тем даже прославленные Церковью святые не были вполне совершенны и обладали некоторыми слабостями, свойственными людям. Этих слабостей не были чужды даже сами св. апостолы. Ап. Павел в Послании к Галатам указывает на неправильность поведения ап. Петра, когда тот стал уклоняться от трапезы с христианами из необрезанных язычников(Гал. 2, 11–12). Из Деяний апостолов мы узнаем также о разногласии и «огорчении» между апостолами Павлом и Варнавою в Антиохии (Деян. 15, 36–40).

Вспомним также, как св. Епифаний Кипрский приезжал в Константинополь для участия в суде над великим светильником Церкви св. Иоанном Златоустом.

Итак, святость не есть полнота совершенства и не всегда связана с особыми дарами, какими являются чудотворение, прозорливость и т. п.

Но тогда не все ли верующие во Христа могут считаться святыми?

Что не все верующие есть в то же время и святые (как думают некоторые из сектантов), свидетельствует Евангелие по отношению многих, которые скажут Христу: «Господи! Господи!», – но Господь отвечает им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 22–23).

Где же тогда проходит грань между святыми и остальными верующими?

Эту грань, конечно, может проводить только Сам Господь. Как мы знаем из Его притчи, даже ангелы могут ошибаться при духовном различении пшеницы от плевел (Мф. 13, 29).

Сколько в жизни было случаев, когда сегодняшние «плевелы» потом становились «пшеницей» и наоборот. Стоит только вспомнить разбойника на кресте, историю апостолов Павла и Иуды Искариотского, святых – Марию Египетскую, бывшего разбойника св. Моисея Мурина и многих других. Отсюда – никто не застрахован от того, что он может ниспасть из святых в «сыны погибели» и, наоборот, ни перед кем не закрыта надежда на спасение как «святого».

Но у всякого христианина должно быть стремление стать святым, стать в ряды «царственного священства», чтобы некогда увидеть Господа (Евр. 12, 14).

Ап. Павел пишет филиппийцам: «Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3, 13–14).

Итак, важно всеми силами простираться вперед и всегда помнить, что к спасению и святости ведет пристальное и непрерывное внимание к своему душевному состоянию и тщательное усердное покаяние во всяком замеченном грехе.

Но как видеть всегда грех? Как не пропустить ни одного из них, чтобы через незамеченный грех не удалить от себя Духа Святого и не потерять святости?

Св. отцы отвечают на этот вопрос так:

«Надо познать свою (возможную – потенциальную) святость, и тогда будем знать всякий грех, оскверняющий ее».

Пусть не покажется противоречием (антиномией) познание своей святости (в Предвечном совете предопределенной) одновременно с постижением своего ничтожества и глубины падения. Именно в неизменном сочетании их и заключается спасение христианина.

Что значит увидеть свой грех? Это значит понять уклонение себя от какой-то нормы. И чем выше познание нормы, тем более заметно уклонение, тем резче разница того, что есть, от того, что должно быть.

Идеал святости должен завладеть душой, гореть в ней ясным огнем и пленять своей красотой. Откуда может пасть на душу этот идеал? Он отпечатлевается из образа Христа и затем тех Его учеников-христиан, которые в какой-то мере отобразили Его образ («…доколе не изобразится в вас Христос» – Гал. 4, 19). Счастье тем, кто глубоко познал их, чтобы в их святости понять и свой (в идеале) образ святости. Тогда омерзителен для познавших будет их грех и они постигнут свое высокое предназначение. О последнем так пишет схиархимандрит Софроний:

«Привычка сделала людей невнимательными к подлинному содержанию Писания. Самые глубокие и самые существенные моменты Откровения проходят почти бесследно, хотя они являются наилучшим и наиполнейшим ответом на сокровенные искания всех нас, людей. Я заметил странное явление: люди боятся открыто взглянуть на величие человека. Увидеть Божественный замысел о себе людям кажется «непомерной гордостью». Узнать о себе, что в идее Отца мы прежде создания мира задуманы как полнота совершенства, мне кажется делом совершенно необходимым для того, чтобы жить и действовать должным образом. Я полагаю, что умалять предвечную мысль Творца о человеке не только ошибка, но действительно великий грех, когда люди не видят в себе самих, ни в брате своем подлинного и вечного достоинства».

Итак, к святости должен стремиться каждый христианин. Однако ступеней святости много (точнее – бесконечно много), и от усилий самого христианина зависит подниматься по этой благой лестнице.

Как пишет о. Павел Евдокимов:

«Святость отмеривается по полноте желания Бога, жажды Бога, потому что Бог все может, кроме принуждения человека полюбить Бога».

Но дар великой любви к Богу не легко дается христианину. Про это так пишет схиархимандрит Софроний:

«Любящий Бога проходит через такие страдания, которых не имеющий глубокой веры в Бога не выдерживает и заболевает душевно. Из глубокой веры и любви рождается великое мужество. То мужество, которое спасает человека от заболевания при встрече с миром злых духов… На пути к стяжанию любви Божией христианина-подвижника встретит весь ряд возможных искушений и испытаний».

Но не одни испытания уготованы верующим. Для них уготована и совершенная радость (Ин. 15, 11), о которой будет говориться ниже.

Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. Ин. 15, 11

Полнота радостей пред лицем Твоим. Пс. 15, 11

Почему Господь назвал ту радость, которую Он дает, «совершенной»?

Потому что радости мирские (как уже говорилось выше) несовершенны, обычно недолговечны, и потому мирское счастье обманчиво.

Существуют целые философские системы, по которым целью человеческой жизни является достижение «счастья», представление о котором у различных людей имеет сильное отличие. Это современный «эвдемонизм», древние «киренаики» и др.

В свете Христова учения эти системы, ищущие лишь земного, мирского счастья, жалки и наивны. То удовольствие, которого ищут эвдемонисты, может быть только очень кратковременным, и древние стоики сравнивали погоню за удовольствием с погоней за вечно удаляющимся призраком. Как поется в Церкви: «Какая житейская радость не причастна печали?»

И вместе с тем над всем человеческим родом царит роковая, неизбежная смерть.

Митрополит Филарет Московский пишет:

«Радость земная проницается печалью, потому что душа сокровенно чувствует неудовлетворенность земного и потребность лучшего».

Учитывая извращение грехом природы человеческой души и отсюда, чаще всего, низменность ее стремлений, следует согласиться с афоризмом Д. С. Милля, что «лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей, – недовольным Сократом, чем довольным дураком».

Однако, само стремление души к счастью и радости вполне законно и является основным двигателем – импульсом для волевых проявлений человека.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Земное счастье – любовь, семья, молодость, здоровье, наслаждение жизнью, природой – все это «добро есть», и не надо думать, что Высший Закон сурово осуждает все это… Душа ищет радости вопреки всему. Горе, страдания сами по себе не свойственны человеку, и это инстинктивное обращение к радости и свету не есть ли воспоминание души об утерянном рае и стремление к нему?.. Плохо только рабство своему счастью, когда оно владеет человеком и он всецело в него погружен, забывая главное».

Итак, мы можем искать и счастья и радостей – но вопрос в том, в чем их искать, чтобы они были не мимолетны, не низменны, как у животных, а находились в соответствии с высоким предназначением человека?

Здесь надо вспомнить закон перерождения человеческой души – изменение «душевного» человека в «духовного». Вместе с отмиранием «душевного» человека должны затихать стремления к переживанию удовольствий, связанных с нашей телесной природой.

Но зато с возрастанием «духовного» человека будет развиваться вкус к духовным радостям, будет делаться понятным и то «блаженство», которое обещается Христом в Его девяти заповедях блаженства из Нагорной проповеди (Мф. 5, 3–12).

Начало этого блаженства и духовных радостей будет переживаться христианином еще здесь, на земле; а развитие их в мере, доступной индивидуально каждой душе, осуществится уже в Царстве Небесном.

Здесь же, на земле, христианин получает эти радости как бы в качестве залога от будущих.

Господь дарит их христианину часто не по заслугам, а чтобы поддержать ревность христианина к добродетели на «тесном» и «узком» пути к их стяжанию. Это поцелуй Отца, выбегающего навстречу блудному сыну; это – «лучшая одежда и перстень на руку… и обувь на ноги», даруемые только за проявление смирения и покаяния (Лк. 15, 20–23).

Чтобы скорее атрофировался в нас вкус к плотским или душевным радостям, надо стремиться к приобщению к духовным – к совершенной Христовой радости.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Счастье не есть самоцель: оно – производное от правильной жизни. Будет правильно построена жизнь, будет и счастье; а правильная жизнь – это праведная жизнь… Жизнь – тяжелое испытание, и наши горести не оставят нас до смерти: идиллии и комфорта христианин не имеет никогда. Но зато и радости, которые посылает Бог христианину, не сравнятся ни с какими радостями мира сего».

Радость Христова делается все более глубокой и все более желанной для тех, кто приобщается к ней.

Господь сказал самарянке: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 13–14).

«Живая» вода есть те возвышенные радость и счастье, к которым тянется человеческая душа, стремление к чему заложено в нас Богом.

Как считал украинский философ Сковорода:

«Мудрый Господь дал счастье, доступное для всех, как дал солнце, воду, воздух. Не нужно ехать за счастьем куда-то на Канарские острова – счастье близко всем, оно – в каждом человеке. Оно заключается в том, чтобы человек познал себя, свою безмерную сущность, свой образ Божий».

Тонко и нежно чувство совершенной радости Христовой. Легко его угасить невоздержанием, отравить ядом греха.

Но чем больше душа приобщается к этой радости, чем чаще посещает ее Небесный Гость – веяние Духа Святого, тем более укрепляется она в решении идти за Христом, тем сильнее становится любовь к Богу, тем ненавистнее грех: душа духовно крепнет и, как говорит псалмопевец, «обновляется подобно орлу юность твоя»(Пс. 102, 5).

Как возрастить в душе своей этот нежный райский цветок совершенной радости, как ухаживать за ним и оберегать от бушующей кругом бури страстей и суеты и защитить от злобы темного духа?

По-разному он возрастает в душах тех, кто живет в миру и кто уходит оттуда за монастырские ограды. Различны его формы, цвет и аромат для того и для другого случая.

Для каждой души есть свой особый путь к приобретению совершенной радости Христовой. В основном это различие в путях зависит от природной склонности быть евангельскими Марфой или Марией – от доли в душе того или иного начала.

Путь Марфы ясен, прямолинеен и верно ведет к цели. Не трудно ей питать свою душу совершенной радостью и укреплять себя ею в своем подвиге – собирать сокровища свои для Царства Небесного.

Ей надо прежде всего забыть о себе, о своей жизни и своих интересах. Ее нет в жизни – нет Марфы, а есть окружающие ее ближние, порученные ее заботам, а также несчастные, скорбные, голодные, холодные, убогие, немощные, старые, малые и сироты: есть их слезы скорби, болезни и нужды. В них все сердце Марфы, только ими полна ее душа; всю себя отдает им Марфа, отдает все силы тела, всю горячность чувства, все мысли, думы и заботы.

Если так воспринимает Марфа жизнь, то вокруг нее, как райский сад, расцветает радость.

Вот видит она, что мир и покой водворяются в душе ее ближних благодаря ее любви, заботе и ласке. Видит, как печаль и уныние заменяются у ближних радостью и бодростью благодаря ее словам утешения и ее жизнерадостности.

Она видит счастье матери, которой она помогла вырвать больного ребенка из рук смерти. Видит ранее несчастных и обездоленных, а теперь успокоенных и умиротворенных.

Вот смотрит она на тех, кто был без крова, одежды и хлеба и кто теперь, через ее заботы, в тепле, одет и накормлен.

Так растет в ее душе радость и вырастают силы для новых усилий, новых жертв, нового подвига.

Кто приобрел вкус к этой радости, кто не захочет других – мирских и греховных радостей мира, тот ни на что уже не променяет найденного им «сокровища в поле» (Мф. 13, 44)и все отдает за него, как все отдавали св. Филарет Милостивый, св. Иоанн Милостивый, доктор Гааз и весь сонм милостивых праведников.

Изучайте жизнь их, подражайте им, и вы найдете в себе силы идти по их светлому пути, приобщитесь к их совершенной радости и познаете счастье.

Как писал доктор Ф. П. Гааз:

«Самый верный путь к счастью – не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться». Так же думал и известный врач И. И. Пирогов, который так написал в своем дневнике: «Быть счастливым счастьем других – вот настоящее счастье, вот жизни земной идеал».

Отсюда непреложный закон жизни: кто гонится за счастьем для себя, от того оно убегает. А кто ищет счастья для других, тот его находит вместе с совершенной радостью.

По-иному наполняется радостью душа евангельской Марии. Однако и она, так же как и Марфа, перестает жить собою и для себя – ее также нет, а есть лишь Бог, ее Господь, есть Его милость, благость, непостижимая любовь Его искупительной жертвы – образ внемирной и несравнимой ни с чем красоты.

Им полна ее душа, ее ум, ее сердце. С Ним она хочет пребывать в постоянном молитвенном общении. Перед Его образом все тускнеет в ее глазах и ничто мирское не влечет ее к себе: омерзительны для нее развлечения мира, чужды его интересы и скучны и тяжелы люди мира.

Как известно, прп. Арсений Великий, приняв монашество, неизменно стремился к одиночеству. Ему приписывается совет: «Бегай людей и спасешься».

Иноки говорили ему: «Отец, ты нас не любишь». Но он всегда возражал: «Видит Бог, что я люблю вас, но я не могу сразу быть с Богом и людьми».

Подвижник-старец иеросхимонах Парфений из Киевской лавры говорил:

«Я люблю моих ближних и от всего сердца готов помогать, но… с ними так скучно…»

Его душа была весела и довольна лишь в молитве, и свет его радости тускнел, когда он входил в общение с миром, волны которого гасили его внемирную радость.

Вот секрет той силы, которою обладают для несения своего подвига пустынники, отшельники и затворники – силы, заставляющей их пренебрегать всем и всеми и искать уединения.

Нежен, особо ароматичен и прекрасен цветок радости, который тайно цветет в душах уединенников. Они отдали все Богу, избрали лучшую часть Марии, и в ответ на их любовь с ними всегда пребывает Бог, вселяясь в их сердца и наполняя их плодами Духа Святого – любовью, радостью и миром.

Как видно из текста евангельского рассказа, с Марии Господь снял заботы Марфы, позволил быть только Марией. Но нельзя быть всецело Марфой. Поэтому, служа ближним, она не должна забывать об исполнении «первой из заповедей» – любви к Богу.

Вот почему волновалась Марфа, когда упрекала сестру и даже Самого Господа. Она позавидовала сестре и почувствовала недостаток своей части – невозможность совместить заботу об угощении со сладостью все время внимать словам Христа.

Итак, радости Марии должны быть в какой-то доле и у Марфы, но у последней эти радости не так ярки и постоянны, как у Марии. При тесном общении с миром возможно в какой-то мере отравление души дыханием суеты и страстей мира.

Поэтому цветок души Марфы должен быть вынослив, чтобы противостоять стихиям мира (мирским) – ветрам, зною и непогоде. Цветок же Марии требует питомника – монастыря, пустыни и уединения: в мире он чахнет. Но зато в питомнике он растет пышнее, ярче и ароматичнее цветка Марфы.

В тех случаях, когда христианин становится иноком, он разлучается со своими близкими. Как будто бы этим он обрекает себя на трудную жизнь одинокого: ведь он лишается всех близких по плоти, их любви, заботы, привязанности и помощи в нужде.

Но Господь говорит: «Нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной»(Мк. 10, 29–30).

И если инок ушел от любви родственников, любящих по родству плоти, то он находит новых братьев, сестер, отцов и матерей. Их несравненно больше, чем родных по плоти, так как каждый из истинных христиан, исполняющих волю Божию, становится иноку и братом, и сестрой, и матерью(Мф. 12, 50).

Их любовь нежнее и горячее, потому что это истинная любовь во Христе, готовая на все жертвы ради исполнения заповедей Господних.

Переживание этой ответной духовной и совершенной любви, горячей и готовой на жертвы, «не ищущей своего», «не раздражающейся», «всему верящей», «все покрывающей»(1Кор. 13), дает особую радость, утешает, ободряет и укрепляет душу.

Кто узнал эту любовь, любовь друга, брата и сестры во Христе, любовь не до гроба уже, а любовь в вечности, не знающей разлуки, тот приобщился к радости, открывающейся душе при Христовой любви.

По свидетельству всех святых, великую радость душе всякого христианина дает полнота отречения от своей воли и выполнение во всем лишь Божией воли.

Вот как пишет об этом прп. Никодим Святогорец:

«Бог не желает от тебя ничего, кроме того, чтобы ты смирился перед Ним и Ему предал душу свою, свободную от всего земного, держа в глубине сердца одно желание – да исполнится на тебе во всем и через все воля Божия. Имея вследствие сего всегда свободу и ничем, ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых. Оно не что иное есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом, по коему он не исходит вне желанием взыскать что-либо вне его. И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с тем вкушать божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: «Вот, Царствие Божие внутрь вас есть"(Лк. 17, 21).

А старец Варсонофий из Оптиной пустыни говорил:

«Если человек не будет привязан к земным благам, но будет во всем полагаться на волю Божию, жить для Христа и во Христе, то жизнь его здесь, на земле, сделается божественною».

Итак, самоотречение есть вместе с тем источник совершенной радости. Последняя является следствием выполнения воли Божией в великих и самых малых делах, что дает глубокую радость душе христианской, любящей Бога.

При совершении человеком воли Божией Господь посылает ему, по словам прп. Никодима Святогорца, «теплоту животочную, радость неизреченную, взыграние духовное, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную, другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно. И всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле Божией».

Есть и еще один источник обильной радости, из которого может пить всякий христианин, имеющий любовь к Церкви Православной и к чтению Священного Писания и духовных книг. Это радость постижения вечной Истины и углубления в нее своего ума и сердца.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Все мы счастливы уже хотя бы одним тем, что принадлежим к Церкви Православной, которая научила нас молиться, открыла всю вместимую нами мудрость и продолжает видимо и невидимо наставлять нас. Мы знаем «Путь и Истину и Жизнь"(Ин. 14, 6). Сколько великих сердец и умов запуталось, погибло, не найдя истины, мы же этой истиной обладаем».

Радость постижения истины можно сравнить с радостью любителя путешествий, когда он нашел путь в страну, богатую своим разнообразием и красотой природы, подобно раю. По мере того, как он углубляется в нее, перед ним открываются все новые виды и картины, одна другой прекраснее.

Он удивляется бесконечному разнообразию природы и научается преклонению перед Величайшим Художником, сотворившим все виденное им.

Так, перед любителем Истины она постепенно открывается ему через Священное Писание и духовные книги все глубже и глубже. Он начинает понимать гармонию всего творения, постигает неизменную благость Творца, постигает ее в том, что раньше для него было неясно и смутно.

В его глазах физические несчастья и бедствия превращаются в мудрую заботливость любящего Отца о Своих детях. Он начинает понимать причины и цели всех явлений. Из Священного Писания и духовных книг он научается постигать глубину премудрости тех духовных законов, которые лежат в основе жизни души – сердца и духа человека, а равно и всего человечества.

Но не только из чтения можно черпать радость познания Истины.

На известной ступени духовного роста истина начинает открываться христианину непосредственно от Святого Духа. Господь обещает ученикам: «Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину»(Ин. 16, 13). Это обетование начинает реально переживаться христианином, питая его вместе с тем чистой, совершенной радостью от этого непосредственного приобщения к источнику вечной Истины.

Как у Марии, так и у Марфы есть и еще радость. Это радость славословия Бога и Творца мира со всей Вселенской Церковью и с ликами бесплотных в великолепии церковного богослужения.

В радостном ликовании вся природа славит Творца своего: Его славят птицы в своих песнях на восходе и при заходе солнца; славят в своем журчании ручьи, реки и водопады и в своем шуме – море и лес.

Но предстояние перед Творцом души человеческой несравнимо выше: только человеку дана способность постижения величия, благости и красоты Творца.

Поэтому все лучшее, что имеет, должна вносить душа в богослужение – лучшее пение, лучшие одеяния, лучшие украшения для храмов. А свою душу надо одевать при этом в чистые духовные одежды – покаяния, смирения, преданности Творцу, отметая суету, рассеянность, маловерие и уныние.

Если так подойдет душа к богослужению, то последнее становится светом и радостью души.

На первых ступенях духовной жизни молитва часто бывает трудна для христианина: еще плененная миром душа тяготится и скучает за молитвой.

Но по мере того, как сердце освобождается от цепей страстей и пристрастий, молитва становится внимательной и сопровождается теплотой чувства и умилением.

Тогда молитва также начинает питать душу христианина совершенной радостью. Христианин начинает замечать, как часто Господь исполняет его просьбы и прошения и постигает, что в молитве он имеет самое могущественное оружие, с помощью которого он может бороться со злом мира и служить ближним.

Видя же благие и часто удивительные плоды своего молитвенного труда, христианин исполняется от этого глубокой, совершенной радостью по завету Христа: «Просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16, 24).

Но не только от исполнения просьб своих наполняется сердце христианина счастьем при молитве. В молитве он находит совершенную радость в приобщении себя к славословию Бога, Творца и Промыслителя, открывающегося человеку в непостижимом по красоте образе Его Сына – Иисуса Христа, Смиреннейшего Страдальца и Искупителя грехов всего человечества.

Как пишет Н.:

«Чем выше поднимается человек, тем острее становится его духовное око и глубже созерцание. Видит он, наконец, во всей твари отблеск неизреченной славы Божией, слышит, как торжественная «Осанна» гимна земного творения сливается со славословием ангелов, и его собственная молитва звучит как один из голосов бесконечного хора».

Особенную радость дает созерцание наивысшего из творений Божиих – образа и подобия Божия: души человеческой, воссозданной в своей первозданной добротности жизнью во Христе.

Как пишет схиархимандрит Софроний:

«Прекрасен мир – творение Великого Бога, но нет ничего прекраснее человека, подлинного человека – сына Божия».

Святые – это дивные, несравнимые ни с чем на земле образы, восприять красоту которых – это значит приблизиться к славе и красоте Царствия Божия. В особенности это относится к образу Царицы Небесной – Божией Матери Деве Марии – Покровительнице и Заступнице рода христианского.

Торжествующая Церковь – это сад Божий, где святые – райские цветы, исполненные красоты и благоухания Духа Божия. И каждый из них прекрасен по-своему – каждому дана особая форма, особые переливы радужных цветов и особый аромат.

Вчитывайтесь в жизнеописание святых, изучайте их, впитывайте в себя их бессмертные образы – и вы найдете особую радость постижения красоты Творца через красоту Его творения и Его свойств – через черты тех, в кого Он вселился. Через добродетели святых вы постигнете и свойства Божии – Его невыразимую любовь, смирение, кротость, всепрощение и милосердие.

Когда жизнь святых будет изучена и постигнута, они станут как родные, как старшие братья и сестры во Христе; они становятся уже не умершими и ушедшими куда-то в потусторонний мир.

Нет, вот они – они здесь, с нами; они более реальны, чем те, кто окружает нас из живых мертвецов, при жизни еще умерших («Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» –Мф. 8, 22).

Если эти последние, считающиеся живыми, бессильны помогать нам, то те – для мира умершие, но вечно живые – чутко и нежно относятся к нам, смотрят на наши нужды, слушают наши просьбы и спешат на помощь в нужде.

Какой истинный христианин не имеет опыта и не был обрадован быстрым и чудным исполнением своих просьб, когда он обращался к таким скоропослушным и любвеобильным святым, как святитель Николай, великомученик и целитель Пантелеимон, преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский и подобные им. Приобщимся же к этой особой радости – радости иметь всегда в своей душе образы святых, наших великих братьев и сестер во Христе, радости постижения их красоты и красоты живущего в них Христа.

Есть и еще сокровища, открывающиеся одинаково душам Марфы и Марии. Это – постижение красоты Божьего творения.

Чрезвычайно многообразна эта красота. Она дышит в природе, в ее бесконечно разнообразных и прекрасных формах. И христианин не может не любить природы как Божьего творения. Через нее он постигает неизмеримую премудрость и величие Творца вселенной.

Совершенная радость всегда будет наполнять сердце, когда оно научится так воспринимать природу, как воспринимал ее св. Иоанн Дамаскин (в посвященной ему поэме А. К. Толстого):

Благословляю вас, леса,

Долины, нивы, горы, воды,

Благословляю я свободу

И голубые небеса.

И посох мой благословляю,

И эту бедную суму,

И степь от края и до края,

И солнца свет, и ночи тьму,

И одинокую тропинку,

По коей, нищий, я иду,

И в поле каждую былинку,

И в небе каждую звезду.

О, если б мог всю жизнь смешать я,

Всю душу вместе с вами слить;

О, если б мог в мои объятья

Я вас, враги, друзья и братья,

И всю природу заключить.

А вот как воспринимал природу поэт К. Р.:

Бывают светлые мгновенья:

Земля так несравненно хороша.

И неземного восхищенья полна душа.

Творцу миров благоуханье

Несет цветок, и птица песнь дарит:

Создателя Его созданье

благодарит.

О, если б воедино слиться

С цветком и птицею, и всей землей

И с ними, как они, молиться

одной мольбой;

Без слов, без думы, без прошенья

В восторге трепетном душой гореть

И в жизнерадостном забвенье

благоговеть.

Здесь уместно будет вспомнить слова Дарвина, что «красоты мира постигаются лишь верующими людьми».

По красотам этого мира христианин может предощущать и красоты и радости Царства Небесного.

Как пишет священномученик Петр Дамаскин:

«Если этот временный мир, называемый местом изгнания и осуждения преступивших заповедь Божию, так прекрасен, во сколько же раз более прекрасны вечные и непостижимые блага, которые Бог уготовал любящим Его!»

Когда душа христианина очистится, то он начинает чувствовать и радость любви к себе животного мира, отданного во власть человеку по первоначальному плану мироздания(Быт. 1, 26).

Еще недавно в Оптиной пустыни жил лесник, старый монах-отшельник. Десятки лет он один жил в лесу и был незлобив и прост, как дитя. Не раз видели, как, выйдя на лесную поляну, он начинал звать: «Птички, птички, птички».

И тогда со всех сторон слетались к нему лесные птички и садились на его плечи и голову, и он из рук кормил их.

Его спрашивали: в чем находит он радость, живя в таком уединении? «Господь так милостив ко мне, – отвечал старец. – Он дает мне так много радости, позволяя всегда прославлять имя Его святое».

О если бы и нам научиться этой его святой и всегда и всем доступной радости!

И еще есть радость у христианина.

Душа его начинает постепенно порывать с окружающей его житейской обстановкой и приобщаться к невидимому миру, открывающемуся его духовным очам, и жить вневременными событиями. Тогда внешний мир с его соблазнами и суетой отходит от души, становится нереальным, забывается, не замечается и пренебрегается. Глубоко чувствуя любовь Небесного Отца, христианин перестает видеть в Нем Судию и постепенно переходит от страха к любви, от положения раба и наемника – в положение друга и сына. «Совершенная любовь изгоняет страх», – пишет ап. Иоанн (1Ин. 4, 18).

Ведь любовь только милует. И блудный сын, хотя он еще далек от дома, но он уже видит бегущего навстречу Отца, видит Его руки, простертые для объятий. И хотя он еще не успел вступить в дом Отчий, но он уже пережил сладкий миг объятий и поцелуев Отца и увидал свои новые одежды, обувь и перстень.

Отец всего его исполнил радости Своим всепрощением и возвращением полной меры Отчей любви. А впереди – пир в доме Отца, жизнь всегда с Ним, возможность доказать Ему свою ответную любовь, преданность и возможность навеки загладить старый грех ухода из Отчего дома.

Итак, Отец без заслуг дает блудному сыну – покаявшемуся грешнику – предвкушение Своей любви, украшает его новым светлым одеянием и драгоценностями. Это все Он дает ранее заслуг – только за смирение, за глубину сознания своего греха, своей нищеты, своего падения.

Вновь приступая к работе в доме Отчем, блудный сын начинает находить радость в постоянном исполнении воли Благого Отца. Когда спросили прп. Антония Великого: «Что есть радость о Господе?», – он ответил: «Делом исполнять какую-нибудь заповедь, с радостью, во славу Божию – вот что есть радость о Господе».

Слезы! В мире это обычно символ горя, несчастья и страданий. Здесь редки слезы радости.

Не так это в мире духа. Здесь слезы – это награда, это веяние Духа Божия, это сладость утешения, это ответ души, чувствующей объятия Отца и его поцелуи.

«Дар слез» – как много иноков вздыхают о нем! И если вы в некоторые минуты покаяния, смирения и очищения души приобщились к этим благодатным слезам и почувствовали объятия Отца, то вы должны уже потерять вкус к миру, к его удовольствиям и развлечениям.

Вы уподобитесь лермонтовской душе, несомой ангелом, для которой

Звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли.

Как это ни парадоксально, но у святых радость вызывали и скорби вообще, и в особенности скорби, которые они терпели ради веры во Христа.

Они помнили обещание Господа тем, которых на земле «будут поносить и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Господь говорит таким: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах»(Мф. 5, 11–12).

И когда первых апостолов били за проповедь о Христе, то «они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян. 5, 41).

По словам праведницы Елизаветы Венгерской, «в мире радостей всех выше – это радости страданий».

Откуда такая радость?

Святые так глубоко переживали крестные страдания Господа, что, испытывая сами страдания, радовались своему единению в них с Самим Господом.

Как писал Франциск Ассизский:

«Знаете ли, в чем завидуют нам ангелы? Ни в чем, кроме того, что мы можем страдать ради Бога, а они никогда ради Него не страдали».

Наконец, у христиан-подвижников могут быть и еще радости, которые неописуемы и неоценимы. Это особые переживания от осияния души человеческой Духом Святым Божиим, те переживания, о которых не рассказывают и которые не описать словами.

Их нельзя искать или к ним стремиться, всегда считая себя недостойными их. Это особая милость Божия и награда тем, которые доказали жизнью и подвигами свою горячую любовь к Богу, которые все в мире оставили ради этой любви и смело и дерзновенно пошли в жизни за Христом.

Про эту радость так говорит прп. Варсонофий Великий:

«Кто изобразит или кто может исследовать неизглаголанную радость святых, неизреченное их веселие и несравненный свет, как Господь здесь открывает им явление Своих дивных и преславных тайн и уготованные им славу и покой, как отрешает их ум от здешнего мира, и они всегда видят себя на небе со Христом и Его ангелами. Ни голод, ни жажда, ничто земное не причиняет им скорби, ибо они улучили свободу от житейских укоризн, страстей и грехов».

Вот еще какими словами описывает состояние души духовно созревшего христианина старица Ардалиона из Усть-Медведицкого монастыря:

«Душа видит весь мир как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен. И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, – оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни или по естественной немощи души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. Она не чувствует времени, потому что уже вышла из временного, жизнь ее не заключается в преходящем, но в вечном. Это состояние настолько удовлетворительно для души, настолько блаженно, что если бы Господу угодно было навсегда ее оставить на земле, в трудах жизни, оставить именно в том состоянии, в какое она пришла, то она была бы на это согласна».

Через приобщение к совершенной радости душа укрепляется в силах, чтобы идти тесным путем несения своего креста.

Имея в себе реальные залоги спасения, душа христианина не может не радоваться счастью встречи со своими старшими братьями и сестрами во Христе – святыми торжествующей Церкви.

«Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его», – говорил апостол Павел (1Кор. 2, 9).

«Радость моя, – говорил прп. Серафим одной из своих духовных дочерей, – если бы в этой временной жизни твое тело было бы одним струпом, и в язвах твоих уже при жизни кишели черви, и ты сама была бы погружена в смрадных червей, то все это ты ни во что бы почла, если бы узнала радость блаженства будущей жизни».

Для души, предвкусившей радостей духовных, не страшны уже житейские скорби, болезни и тяготы жизни. Они утрачивают свое жало и перестают вводить душу в уныние, в печаль, в тоску и отчаяние.

Вот почему ап. Павел пишет: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2Кор. 6, 10).

Откуда же печаль, если всегда со мной Отец и Он Сам снова вводит меня – блудного сына – в родной Отчий дом. Ведь Он так Милосерд, так Любвеобилен – Он все простил. Если на теле раны, Он их залечит. Если одежда изорвана и замарана, Он заменит ее новой.

Он заботлив в большом и малом, и все, что в дальнейшем ни случится с сыном в Отчем доме, «будет ему содействовать ко благу» (Рим. 8, 28).

Даже скорби, лишения и болезни – все это ни что иное, как Его промыслительная забота о сыне, те лекарства, которыми Он лечит его больную душу. Поэтому «Слава Богу за все!»

Один много пострадавший христианин (Н. С.) так записал в своем дневнике:

«Жизнь есть не простое существование, а участие в великой мистерии домостроительства Божия. Какова бы ни была роль, выпавшая на долю человека, пусть самая трагическая, – она полна возвышенного значения и потому прекрасна. Тот, кому дано познать эту истину, вступает в священную радость уже сейчас, в условиях земной жизни, при любой формации общества».

А прп. Аполлон Египетский о радости говорил так:

«Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают. Но христиане должны радоваться. Ибо если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством».

«Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают.

Но христиане должны радоваться. Ибо если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством».

И не зовет ли нас к этому апостол словами: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»?

Да и все св. отцы говорят так:

«С тех пор, как воскрес Христос, душе христианской надлежит только радоваться».

А прп. Макарий Великий писал:

«Невозможно выразить или описать неизмеримое, беспредельное и непостижимое богатство христиан».

Вместе с тем нам надо помнить и следующее заключение Е. Н. Трубецкого (из его работы «Умозрение в красках»):

«Как в иконе, так, очевидно, и в жизни важнейшим является радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари; но к этой радости человек должен быть подготовлен подвигом: он не может войти в состав Божьего храма таким, как он есть, потому что для необрезанного сердца и для разжиревшей, самодовлеющей плоти в этом храме нет места».

Тонок и нежен цветок духовной радости. Его надо лелеять и мудро оберегать.

Грех, страсти и все, что лишает пребывания в нас Духа Божия, – все это лишает нас и духовной радости.

Надо тщательно оберегать этот цветок и от смятения мира, и от тех, кто несет это смятение. Надо научиться жить в миру, но как бы вне мира.

В этом отношении будем «мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16).

Будем, как птицы, мысленно улетать от мира, не спускаясь к его суете.

Будем, как змеи, проходить через узкие расщелины подвига во Христе, чтобы обновить свою кожу – духовные одежды.

Будем тщательно подбирать себе такую обстановку, где бы в тиши рос невидимый для других нежный благоухающий цветок духовной, совершенной радости.

Приложения к главе 9-й

Одной из многочисленных чудотворных икон Божией Матери присвоено название «Нечаянная Радость». Раскрытию этого понятия посвящено слово митрополита Николая, сказанное им в храме св. Пророка Илии в Москве (в Обыденном переулке) в день праздника чудотворной иконы «Нечаянная Радость» (9 декабря ст. ст. 1956 г.).

Ниже приводится это слово с некоторыми сокращениями.

«Много разнообразных радостей у человека на пути его жизни. Одни из них мы назвали бы земными радостями, другие – духовными, небесными.

Какие это радости земные? Радость семейной жизни, когда дети имеют любящих и любимых родителей, а родители имеют таких детей. Радость в школьном учении, в работе, когда все идет успешно, вызывает похвалы и дает глубокое удовлетворение человеку. Радость здоровья, земного благополучия во всем.

Радость юной любви, когда два сердца отдают себя друг другу на всю жизнь, или радость пожилых сердец, когда в день 25-летия, 40-летия, 50-летия счастливой совместной жизни супруги от всей души поздравляют друг друга.

А радость самой жизни в целом? Жить – наслаждаться всеми ее лучшими, светлыми сторонами, видеть, слушать, иметь друзей, вбирать знания, путешествовать… Разве можно исчислить все виды земных радостей человека?

Неизмеримо выше радости духовные у христианина. Ни с чем не сравнимая радость – знать Господа Иисуса Христа и веровать в Него! Знать, что Он жил на земле свыше 19-ти веков тому назад, ходил по ней; Его слушали; к Его одежде прикасались и Его чудотворной силой исцелялись слепые, хромые, немые!

Какой неиссякаемый источник духовной радости в исповедании веры в Господа Иисуса Христа, как нашего Спасителя, принесшего Себя в искупительную жертву за грехи людей и каждого из нас; в счастии иметь оставленное нам на все время Его Божественное евангельское учение о том, как жить, как спасать душу для вечности, как украшаться совершеннейшей духовной красотой.

Радость в том, что у нас есть Небесная Матерь, простирающая над нами Свой покров; что у каждого из нас есть ангел хранитель, незримо сопутствующий христианину в его земной жизни; есть небо духовное, где сонмы святых не прерывают с нами общения, слушая наши молитвы, и имеют от Господа дерзновение посылать нам в ответ на наши воздыхания свои благословения и помощь.

Радость помнить, что есть у Господа тьмы тем, тысячи тысяч ангелов, окружающих Его и исполняющих Его веления в отношении нас грешных.

В день сегодняшнего праздника хочется сказать вам, мои дорогие, что только наша Православная Церковь присвоила слову «радость» одно чудесное добавление, назвав любимейшую из наших икон Божией Матери «Нечаянной Радостью».

Нечаянная радость – это неожиданная радость!

Мы знаем такую радость и в обычной жизни. Человек болеет долго, тяжело, приговаривается врачами к смерти или сам считает себя безнадежным – и вдруг выздоравливает. Мы, христиане, знающие, что без воли Божией ничто не совершается в этом мире, скажем: милость Божия!

Пропал без вести человек; годы о нем не слышно; близкие считают его погибшим – и вдруг он дает о себе весть или является сам. Опять милость Божия! Нечаянная радость!

А вот – область духовной жизни. Грешник, у которого на совести множество грехов, и тяжких и неискупленных, готов впасть в отчаяние и, может быть, отступиться от Бога.

Но раздается ли голос в его совести, зовущий к раскаянию; услышит ли он зов к Милосердному Господу в молитвах Церкви или через проповедника, или через доброго человека – и вдруг он поймет, что «нет греха, побеждающего милосердие Божие». Он плачет, кается, исповедуется, возрождается. Он спасен! Милость Божия! Нечаянная радость!

А о чем, как не о прощении многих грехов некоего грешника, говорит прославляемая нами сегодня святая икона «Нечаянной Радости», на которой мы видим этого грешника, стоящего на коленях с молитвой о своих грехах?! Вера народная в особенности с именем Божией Матери связывает мысль и молитву о нечаянной радости!

Но мы говорим пока только о радостях, переживаемых каждым из нас на пути жизни на земле. Эта жизнь – мгновение перед вечной жизнью, песчинка в нескончаемых песках, капля в безбрежном океане. Жизнь вечная не имеет конца. И совершенная радость, вечная радость может быть только в потусторонней жизни.

Это то, о чем говорил Господь наш Иисус Христос: «Рабе благий и верный! Вниди в радость Господа твоего!»(Мф. 25, 21) – и проповедовал в Нагорной проповеди: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах!» (Мф. 5, 12).

Спаситель сказал, кто будет наследником этой радости: нищие духом – смиренные, плачущие о грехах своих, кроткие, алчущие и жаждущие правды, милостивые, чистые сердцем, миротворцы.

И, обращаясь с молитвами к Божией Матери: «Подаждь нам нечаянную радость», – мы не только и не столько должны просить Ее о радостях здесь, на земле, а довериться Ей в том, что Она как Мать Сына Божия, ближе всех стоящая к Нему, прильнет к Его сердцу и испросит нам избавление от вечной гибели души, вечного отчуждения от Господа.

Не случайно Ее назвала Церковь, назвал наш русский православный верующий народ таким дорогим именем: наше сердце верит в Нее как неусыпающую Молитвенницу за нас и Ходатаицу.

Она, Нечаянная Радость, – наша надежда. Нельзя жить без надежды. Св. апостол Павел учит, что надежда вместе с верой и любовью составляет три самых возвышенных, святых свойства нашей христианской души, это три непременных спутника земной жизни каждого христианина.

И как радостно, трудясь на земле для земного благополучия, трудясь и для дела вечного спасения, жить не только надеждой на помощь Божию, но и надеждой на нечаянную радость, Источник которой неистощим и любвеобилен.

Пусть не затухает в нас свет этой надежды!

Пусть каждый из нас как бы осязает всю силу этой надежды, обращая свой духовный взор к Небу, к своей Небесной Матери! И сегодня, и всегда пусть получает от Пресвятой Девы Марии не только исполнение своих молитв и воздыханий, но и те радости, каких не ожидает!» («Журнал Московской Патриархии», 1957 г.)

В дополнение к изложенному о совершенной радости приводим ниже размышления об этом одной благочестивой женщины (Взято из книги «Блестки золота»).

«Радость в жизни – словно масло в лампаде. Не хватает масла – и фитиль гаснет, испуская черную копоть и слабый красноватый свет, ничего не освещающий. И жизнь наша без радости проходит бесполезной и полна слабости и уныния.

Если мы каждое утро начинаем теплой и простой молитвой, если сердце свое мы при этом открываем Богу, как открывают каждое утро окно, чтобы вошел свежий воздух, то Господь не откажет нам и даст нам каждый день ясную и покойную радость.

А радость эта смягчит горе, его тяжесть, даст силу, подъем к добру. Добрыми бываем всего чаще, когда на душе радость…

Но радость – это не смех, это не насмешки. Это – привычная ясность души. Ведь ясное небо всегда позволяет видеть солнце. Чистая ясная атмосфера поднимает души. И сердце, открытое Господу, несет в себе Божью радость.

– Отчего вы всегда в хорошем настроении? Отчего вы не сердитесь? – спрашивали одну женщину, у которой была очень тяжелая жизнь. – Разве вы не чувствуете несправедливость людей и постоянные неудачи в жизни?

– Я их чувствую, как и вы, но они меня не трогают. – У вас, верно, есть для этого особое средство?

– Да, против всех неприятностей, исходящих от людей, у меня есть любовь; против неудач у меня есть молитва, и при каждой неприятности я говорю себе: на то воля Божия. Три вещи никто на свете не сможет у меня отнять:

1) счастье молиться,

2) счастье любить и жертвовать собой,

3) счастье страдать.

Везде этими тремя способами быть счастливой я смогу пользоваться».

Смотреть на мир – как это много,

Какая радость без конца!

Смотреть на мир и видеть Бога,

Непостижимого Отца.

По вере жить – как это много!

Не уклоняясь от креста,

По вере жить и славить Бога,

За нас распятого Христа.

В молитве быть – как это много!

Встречать сердечную весну,

В молитве быть и ведать Бога,

Святого Духа тишину.