Отзыв православного на рецензию слова о смерти и других сочинений епископа Игнатия

Одобрено цензурой Санкт-Петербург 7 сентября 1864 года

В сентябрьской книжке духовного журнала «Странник» мы прочитали рецензию сочинений епископа Игнатия, сделан­ную священником Павлом Матвеевским. По важности обви­нений, возводимых печатно священником на епископа, рецензия эта не должна быть оставлена без отзыва.

Священник начинает разбор с поучений епископа и видит в них (и справедливо) аскетическое направление. Оно дол­жно характеризовать сочинения епископа, проведшего жизнь в уединении монастырском и воззванного к служению святи­тельскому уже в преклонных летах. О поучениях священник не сказал ни добра, ни худа. О поучении 13-м по Пятидесят­нице он выразился: длинное, предлинное. Для определенности приговора прибавим: дольное, предольное; оно заслуживает внимания современных христиан. Священник присовокупляет, что оно, будучи длинное-предлинное, по этой причине осталось даже не произнесенным. Откуда почерпнул он это сведение? Мы знаем, что указываемое поучение и некоторые другие, напечатанные и ненапечатанные, написаны именно для келейного чтения. Священник сам видит в нем это свой­ство, называя его «нравоучительным размышлением». Рецен­зия с первых слов выразила своё направление и характер.

Критик не сочувствует «Слову о смерти», составленному епископом. Он не согласен с мнениями епископа, как говорить 1) о телесности души и духов, 2) о чувственности рая, 3) о нахождении ада внутри земли, 4) о расположении злых духов и мытарств в воздухе. Основываясь на сделанных им возражениях, священник возлагает на епи­скопа обвинение – не прямое – в ереси (стр. 30), и в том, что теория его примыкает к новейшему материалистическому взгляду, и, так сказать, подает ему руку (стр. 34).

Рассмотрим достоинство этих обвинений.

С одной стороны, говорит рецензент, автор сознался, что св. Писание и св. отцы постоянно называют духов бесплотными; а с другой он ничем не может доказать, чтобы они называли духов бесплотными только относительно... Понятие относительности есть произвол, ничем не оправдываемый (стр.30). Далее говорится, что на основании такого произвола можно вдаться в заблуждение, в которое впадали древние еретики: ведь они старались, говорит критик, при помощи своеобразной системы толкования, опирать свои заблуждения на св. Писание (стр. 30).

В Богословии преосвященного Антония, которое, по определению св. Синода, служит учебным руководством во всех семинариях, преподается следующее учение об ангелах: «они – бестелесны; впрочем, св. отцы понимают бестелесность ангелов в смысле ограниченном, именно, что они бестелесны только по сравнению с нами, облеченными грубой и тяжкою плотью. Святой Иоанн Дамаскин говорит: бестелесным и невещественным называется ангел по сравнению с нами. Ибо всё, в сравнении с Богом, единым несравнимым, оказывается грубым и вещественным. Одно только Божество в строгом смысле невещественно. Оно –       невидимо. Впрочем, и сие свойство принимается отцами ограниченно: ангел, душа, демон, говорит св. Дамаскин, хотя и не имеют грубости телесной, но также имеют вид и ограниченность, свойственную своей природе. Одно Божеское существо неописанно, совершенно безвидно, необразно и неограниченно¹. Это учение проповедуется во всей России; это учение преподается всем юношам, приготовляющимся быть пастырями народа, преподается для общественного знания их и для научения народа. Где же произвол в понятии об относительной бесплотности духов, – произвол, в котором обвиняет священник епископа? Поспешил священник сказать, что епископ ничем не может доказать, что св. Писание и св. отцы называли духов бесплотными только относительно. Поспешил священник обвинить епископа, что епископ поспешил возвести на степень положительности мнение о телесности души и духов (стр. 38). Вся православная и восточная Церковь исповедует невидимость и безвидность духов по отношению к нам, и вместе исповедует, что они имеют вид и ограниченность, свойственную своей природе. Епископ Игнатий последует со всею точностью верованию православной Церкви; а священник Матвеевский уклонился от неё по произволу своеобразным и опрометчивым толкованием недоступного для постижения человеку, проводящему жизнь посреди житейских попечений². Священник говорит, якобы епископ сознался, что св. Писание и св. отцы постоянно называют духов бесплотными. В «Слове о смерти» нет этого сознания, которое было бы признаком колебания во мнении; положительно изложено вышеприведенное учение, в том смысле, в каком оно возвещается Церковью. И Писание, и отцы постоянно называют духов бесплотными, не входя в определение этой бесплотности, как общеизвестной. Очень редко и очень немногие из отцов занялись разрешением собственно этого вопроса.

Священник осудил своевольное и своеобразное толкование св. Писания. Он сделал это правильно, потому что св. Церковь принимает Писание не иначе, как по объяснению его св. отцами. Даже в грамоте, которая выдается архиереем каждому священнику по рукоположении, вменяется ему в обязанность объяснять Писание не произвольно, а в том смысле, в каком оно объяснено отцами Церкви. В противоположность такому правильному суждению, священник внезапно увлекся к своеобразному объяснению значения в человеке души и духа, противному учению не только отцов, но и самого св. Писания. Он утверждает, что в Писании повсюду значение духа и души в человеке (πνεύμα = ψυχή) тождественно. Писание не держится мелочной точности в выражениях, сохраняя всегда точность в смысле. Оно употребляет слово дух для обозначения всей невидимой части человеческого существа; употребляет оно для той же причины и слово душа. Такое значение имеет слово дух в изречении Спасителя: Отче, в руце Твои предаю дух Мой³; такое значение имеет слово душа в изречении Спасителя: душу Мою полагаю за овцы; область имам положити ю, и область имам паки прияти ю⁴. В таком же значении употребляются наиболее эти слова св. отцами. Но то же св. Писание не без важной причины разделяет в человеке душу от духа⁵. Разделяют душу от духа и св. отцы, когда это требуется для глубокого объяснения аскетического невидимого подвига. Духом называется словесная сила души человеческой, в которой напечатлен образ Божий, и которою она отличается от животных: животным Писание также приписывает души⁶. Мы оставляем дальнейшее суждение об этом предмете, так как в «Слове о смерти» о нем ничего не говорится. Довольно сказать, что священник принял первый образ употребления этих слов Писанием и отцами, а второй отверг, не дав ему никакого значения. Он усвоил себе односторонний взгляд свой, как бы решительно правильный, для созидания на нём возражений против «Слова о смерти», что дальше будет видно. Пока укажем на явление, достойное особенного внимания. Священник, только что произнесший приговор, что произвольное толкование св. Писания вводит в заблуждение, сам, при посредстве произвольного толкования, достигает ереси, впадает в богохульство. Как вы думаете, что он утверждает? Он утверждает, что духи отличаются от Бога по воле и уму, и только (стр. 31). Иначе сказать, духи такого же естества, как и Бог; духи – такие же боги, но не столько умные и могущественные, как главный Бог. Ошибаетесь, священник, тяжко ошибаетесь! Бог отличается от сотворенных духов существом Своим. Столько нелюбимый вами преподобный Макарий Великий говорит: «ниже премудрые (ученые) премудростию своею, ниже разумные разумом своим, возмогли понять тонкость души или сказать, каким образом она существует, кроме тех, которым чрез Духа Святаго открыто постижение и точное души познание. Но ты здесь размысли, и внемли, и слышь, что она есть: Той есть Бог, а она не Бог; Той – Господь, а она – раба; Он творец, а сия – тварь; Тот создатель, а она – создание; нет никакого подобия между естеством Того и сия»⁷. Видим и в Богословии св. Иоанна Дамаскина постоянное предостережение, чтобы духи, по какому-либо недоразумению, не были поставлены в один ряд с Богом⁸. В книге IV главе XII св. Иоанн говорит: «Благий, всеблагий и преблагий Бог, будучи весь благость, по безмерному богатству Своей благости, не потерпел, чтобы благо, т. е. естество Его пребывало одно, и никто не был причастником его. Для сего он сотворил умные и небесные силы, потом видимый и чувственный мiр, наконец, человека из умного и чувственного естества. И так все, сотворенное Им, по самому бытию участвует в Его благости: потому что Он для всех есть бытие; все в Нем существует, не только потому, что Он привел все из небытия в бытие, но и потому, что сила Его сохраняет и поддерживает все, Им созданное. Особенно же участвуют в Его благости живые существа, как по бытию, так и по причастию жизни, и еще более существа разумные, как по сказанным выше причинам, так и потому, что имеют разум. Ибо последние (т. е. существа разумные) несколько ближе к Нему, хотя Он несравненно выше всего». Погрешность, погрешность величайшей важности – признание ангелов такими же духами каков Бог, принадлежит всем, признающим неограниченную бестелесность сотворенных духов. Приписать духам неограниченные свойства – значит приписать им неограниченное естество. Это приводит в величайшее затруднение материалистов, знающих основательно математику и химию. Приписывание неограниченной тонкости существам ограниченным – нонсенс. Этот нонсенс противоречит неоспоримым выводам математики и осязательно-доказанным результатам химических исследований. Математик и химик, услышав чуждое смысла учение о духах, отвергают существование духов. Иное поведение невозможно для математика и химика: того требуют усвоенные ими понятия и убеждения. Вот какая теория, говоря словами рецензента, примыкает к новейшему материализму, и подает ему руку (стр. 34)! Напротив того, учение о духах православной Церкви удовлетворяет требованию математики, находящей в предметах ограниченных ограниченные свойства, удовлетворяет требованиям химии, видящей во всяком ограниченном предмете соответственную ему вещественность. В чем заключается материализм? Преимущественно в отвержении духов. Отвергают духов даже многие из признающих христианство. За тем многие отвергают вочеловечивание Бога, но собственно Бога отвергают одни легкомысленные; все мужи ученые, занимающееся исследованием законов вещества, находящие свою славу в открытии частицы этих законов, которых разнообразие и множество неисчислимы, сознают существование того неограниченного Ума, которым составлены эти законы, служащие зеркалом, отражением, свидетельством этого Ума. Если бы западная схоластика не унизила христианства, – не было бы деистов, или их было бы очень мало.

Священное Писание нигде не занимается отдельным решением вопроса о бесплотности духов, но вопрос этот, вместе с тем, решен в Писании со всею ясностью, решен в той системе, в которой решены многие другие вопросы, решен именно так, как объясняют его отцы. Дух плоти и кости не имать, сказал Спаситель, якоже Мене видите имуща,⁹ то есть, духи не имеют человеческой плоти, бесплотны, как не имеющие этой плоти, а не как чуждые всякой вещественности. Сравнение якоже Мене – есть сравнение с человеческою плотию Господа. В Евангелии Луки повествуется, что ангел Гавриил был послан Богом в Назарет, что он взошел к Божией Матери, что говорил с нею, что по окончании благовестия вышел от неё¹⁰. Вот зависимость ангела от пространства и времени! В Евангелии Марка сказано, что когда мироносицы вошли в гробовую пещеру, в которой было положено тело Господа, то увидели юношу, то есть, ангела, седящего с правой стороны. Этот юноша был одет в белую одежду, и говорил с женами¹¹. Вот вид ангела! При другом посещении гроба мироносицами, предстали им два мужа в блистающих одеждах, и говорили с ними¹². Мария Магдалина при особенном посещении своем гроба Господня увидела двух ангелов в белом одеянии, одного в головах, другого в ногах, где лежало тело Иисусово¹³. Вот точнейшее определение отношения ангела к пространству! Ангел при явлении своем Гедеону, судии израильскому, имел жезл в руке своей; когда он прикоснулся этим жезлом к приготовленной жертве, жертва воспламенилась¹⁴. Ангел, при явлении своем лжепророку Валааму, имел меч в руке¹⁵. Сколько различных свойств, принадлежащих духам, обнаруживается из приведенных мест св. Писания! Как видно из Писания, что духи подчинены пространству и времени, хотя в несравненно меньшей степени, нежели мы, так научает этому и Православное Богословие. Оно говорит: необычайная скорость и быстрота, с которою ангелы переносятся с места на место, доказывает, что они не стеснены подобно нам формами пространства и времени. Однако и сие свойство допускает ограничение. Св. Иоанн Дамаскин говорит опять: «ангелы ограничены, ибо, когда находятся на небе, не бывают на земле, и когда Богом посылаются на землю, не остаются на небе и не могут в одно время быть и действовать здесь и там»¹⁶. Что странного видит рецензент в учении великого в преподобных Макария, когда сей отец согласно со св. Писанием для точного объяснения незнающим исчисляет члены духов, говоря, что они имеют, очи, руки, и прочие члены, какие имеет человек, облеченный в свое тело (стр. 29)? Разве мироносицы и прочие святые, упоминаемые Писанием, видели ангелов в образе юношей и мужей без глаз, без носа, без рук? Что странного видит он в поведении св. Андрея, когда этот угодник Божий, подобно поведанию св. Писания, говорит, что ангел подал ему руку? Учение св. Макария решительно согласно с учением св. Писания и оно, но особенному значению его, приведено в «Слове о смерти». Святой Макарий говорит, что ангелы и души имеют свой вид, и что этот вид есть вид человека в его теле¹⁷. В этом виде являлись ангелы мироносицам, апостолам и другим лицам по поведанию св. Писания¹⁸. Что находит странного критик в рассказе преподобной Феодоры, увидевшей ангелов в образе юношей с прекрасными лицами и волосами, в блистающих, как молния, одеждах, препоясанных по сосцам златыми поясами, – что тут странного, когда точно такими видели ангелов мироносицы по повествованию Евангелия? Священник относится к учению св. Макария с иронией. Еще с большей иронией он относится к доказательству свойственной духам вещественности повествованиями, встречающимися в жизнеописаниях некоторых святых, о том, что святые, говорит священник, или сами били злых духов, или были биты от них (стр. 29). Для усиления иронии священник извратил слова епископа, он представил мученический подвиг аскетов чем-то вроде глупой драки. В «Слове о смерти» читается: «многие из них (святых) претерпели лютые биения от бесов (например, Антоний Великий); другие, получив силу от Бога, подвергали биению падших ангелов (см. житие св. Андрея (2 декабря), св. мученицы Иулиании (21 декабря). Преподобный Антоний Великий был дважды истерзан духами; преподобный Макарий Великий был подобен тени от жестоких терзаний, претерпенных им от духов¹⁹. Борьба с духами в помыслах и ощущениях свойственна всем христианам, проводящим жизнь по заповедям Божиим; явная борьба попускается от Бога преуспевшим аскетам, чтоб соделать их способными к приятию христианского совершенства²⁰. «Облецытеся, говорит апостол, во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским: яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным»²¹. Описанием той и другой борьбы преисполнены жития святых и аскетические творения их. Тон насмешки священника по отношению к этой брани приводит к мысли, что священник не верит ей подобно многим мудрецам нашего времени.

Выше сказано, что священник усвоил себе односторонний взгляд на значение слов дух и душа в св. Писании, в противоречии Писанию, которое употребляет эти слова в двояком значении. В оправдание свое он говорит, что только в двух местах Писание отделяет душу от духа (стр. 31). Это оправдание – бессильно. Только в одном месте Писания троичность и единство Лиц в Боге выражены с полною ясностью и определенностью²², но этим нисколько не ослабляется свидетельство Писания. Взгляд свой священник приписывает Писанию (стр. 32), как Лютер приписывал свои мнения Евангелию. Называя уже этот собственный свой взгляд мнением Писания, он говорит, что «на основании св. Писания большинство св. отцов допускало совершенную невещественность души и духов; но пока мысль Церкви об этом предмете не была определена точно, иные из древних отцов и учителей позволяли себе думать несколько иначе». Священник указывает на Иустина, Иринея, Кесария, допускавших, хотя в неопределенных выражениях, вещественность ангелов и души (стр. 32). В выноске, состоящей из двух строк, он говорит, что мысль Иустина, Иринея и Кесария привел св. Иоанн Дамаскин в своем Точном Изложении Православной Веры. Но, продолжает священник, знаменитейшие отцы и учители Церкви, истинные столпы веры – св. Игнатий Богоносец, Афанасий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и другие были решительно того мнения, что ангелы и души невещественны. В выноске против этого места священник говорит, что, «по множеству места, он не решается делать выписок из этих отцов» (стр.32). Примем этот труд на себя. Возьмем для этого житие преподобного Антоний Великого, – так как в этом житие много поведывается о духах, – написанное св. Афанасием Великим, патриархом Александрийским, истинным столпом Церкви. Святой Афанасий Великий говорит: «Антоний поведал о себе, что он часто видел «диавола таким, каким действием Божиего откровения, видел его и Иов. Глаза его подобны взору денницы, из уст его исходят огненные струи. Волосы его также рассыпают огонь; из ноздрей его исходит дым...²³ Они (духи) иногда являясь, поют с приятностью; часто, когда мы читаем, отвечают подобно эху на последние слова²⁴. Часто приходят ночью, принимая вид ангелов Божиих, хвалят подвиг, удивляются постоянству, обещают будущие награды... Вид святых ангелов приятный и спокойный, потому что они не спорят, не кричат, ниже слышен голос их; но, приходя в молчании с тихостью, сообщают сердцу радость, веселие, благонадежие, потому что с ними Господь, источник и начало радости... Их благость такова, что если кто, по причине немощи человеческой, придет в страх от сияния их, они тотчас отъемлют этот страх от сердца»...²⁵ Св. Иоанн Златоуст в 53-й беседе на Евангелие Матфея говорит: «лежащие на одре с великою силою потрясают его и страшно взирают на предстоящих, когда душа силится удержаться в теле, и не хочет разлучиться с ним, ужасаясь видения приближающихся ангелов. Если мы, смотря на страшных людей, трепещем: то, какое будет наше мучение, когда увидим приближающихся ангелов, грозные и неумолимые силы, когда они душу нашу повлекут и будут отторгать от тела». В толковании на 41-й псалом он говорит: «сколько демонов носится (летает) в этом воздухе! Сколько противных властей! Если бы только (Бог) позволил им показать нам их страшный и отвратительный образ: то не подверглись ли бы мы умопомешательству, не погибли ли бы?»

Вот выписка из отцов, на полную достоверность которых ссылается священник. Святой Игнатий Богоносец по повествованию историка Никифора²⁶ установил в церкви пение на два лика вследствие божественного откровения²⁷, в котором он видел ангелов, поющих таким образом. Заглянем теперь в книгу св. Иоанна Дамаскина и посмотрим, точно ли он основывает свое учение о духах и душе на творениях Иустина, Иринея и Кесария.

В главе об ангелах Дамаскин ссылается на Афанасия Великого, Феодорита и Немезия; писатели, выставленные священником, вовсе не упоминаются²⁸. В главе о человеке, в которой излагается учение о душе, Дамаскин ссылается на Афанасия Великого, Григория Богослова, Максима исповедника и Немезия; опять о писателях, выставленных священником, нет помину²⁹. В Православном Богословии сказано в решительное противоречие поведанию священника, что святые отцы понимают бестелесность ангелов в смысле ограниченном. От чего же такое противоречие в ссылке на св. отцов? От того, что только при внимательном чтении и изучении св. отцов делается ясным их точное мнение о духах, о которых они, как и Писание, говорят, как о существах бестелесных, в общих выражениях, не останавливаясь на определении степени их бесплотности. Например, святой Василий Великий говорит (Беседа на то, что Бог не есть причина зол): «что же касается его (диаволова) естества, то оно – бесплотное, по словам апостола: несть наша брань к плоти и крови, но к духовом злобы³⁰. Место начальства его – воздух, как тот-же апостол сказал: по князю «власти воздушныя»³¹. Очевидно, что святой Василий называет диавола бесплотным сравнительно с нами, имеющими плоть и кровь, и указывает его место, что свойственно одним ограниченным существам, подчиненным пространству и времени. Далее, в этой же беседе святой Василий Великий говорит, что полчища демонов, подчиненных князю их, пребывают в воздухе, что под словом воздух надо разуметь все пространство, находящееся между небом и землею. Приведенное нами в весьма сокращенном виде место из сочинений Афанасия Великого, есть единственное в сочинениях этого отца, в котором духи описываются так отчетливо. Весьма-весьма немногие из отцов, и то из аскетических отцов, взошли в подробное объяснение духов и души. Первое место между этими объяснениями занимает объяснение Макария Великого. Оно имеет для аскетов величайшую важность и, но необыкновенному обилию благодатных даров, которыми был преисполнен этот Угодник Божий, полную достоверность. Он был отцом отцов, наставником святых и преподобных.

Обратимся к рецензии. Основавшись так правильно на св. Писании, сославшись так удачно на святых отцов – столпов Церкви, уклонившись так благовидно от цитат, спрятав так искусно великого отца Иоанна Дамаскина в едва заметную выноску и оклеветав его, священник с торжеством победителя, держа в деснице неумолимую секиру правосудной, умнейшей, запасшейся всеми нужными познаниями цензуры, судит уже преподобного Макария Великого, как обвиненного и уличенного, поставляет на суде своем вопрос: «как уже св. Макарий Великий мог усвоить себе образ мыслей, столько несогласный с понятыми величайших отцов христианства» (стр. 32)? Вопрос этот решается священником так: «он мог найти убеждение в телесности души и духов, столько распространенных между скитскою братией, что и сам усвоил его и проч. (стр. 33). Мы, со своей стороны, находим нужным, во-первых, заметить, что, при пришествии Макария Великого в скитскую пустыню, она была необитаема иноками, что он жил в ней отшельником, что впоследствии пустыня эта населилась приходившими в нему и предававшими себя его руководству аскетами, а не такими личностями, которые бы способны были руководствовать его. Его называли земным богом: до такого он достиг совершенства!

Чудотворцы находились в безусловном повиновении у него. Находим нужными, во-вторых, спросить самого Макария Великого: откуда он заимствовал учение о духах и душе? «От Святаго Духа, – отвечает Великий Макарий, – Редкие даже из святых, сподобляются этого опытного и вместе благодатного познания. Оно достояние самых совершенных христиан»³². Подлинные слова Макария святого помещены в «Слове о смерти». Божественною благодатию отцам было открыто то, к чему через пятнадцать веков пришла и наука.

Полемику против вещественности духов, им свойственной, – полемику, которую священник признает основанной на св. Писании и на св. отцах, он навершает сообщением сведения, которому усиливается придать величайшую важность, – сведения, скрывавшегося доселе в неизвестности не от кого либо, а от всей православной Церкви. Он говорит: «наконец Церковь, находя это мнение неосновательным, на Седьмом Вселенском Соборе, Втором Никейском в четвертом заседании провозгласила невещественность ангелов и души (стр. 33)».

Где помещено это определение Седьмого Вселенского Собора, и в таком ли характере, в каком выдает священник? Его нет в канонах Седьмого Вселенского Собора; его нет в полном собрании правил вселенских и поместных соборов и святых отцов, – правил, которыми руководствуется восточная Церковь и которые изданы от св. Синода. Его нет в описании деяний собора в церковной истории Флери, в которой четвертое заседание описано очень подробно³³. Предметом собора было восстановление почитания икон; канопы собора относятся единственно до благочиния церковного. Где же почерпнул священник сообщаемое им сведение? У иностранного и инославного писателя Лаббея в деяниях собора, вероятно, на латинском языке. Если так, то сведение голословно высказанное, не имеет для нас никакого веса. Для веса, особенно для веса, который придается священником, необходимо, чтоб сведение было изложено отчетливо, подробно, верно. Неужели собор отверг учение преподобного Макарий Великого, преподобного Кассиана Римлянина, св. Иоанна Дамаскина? Неужели собор нашел, как нашел священник, что эти святые отцы противоречат прочим святым отцам? Неужели собор сделал извлечение из этих отцов, как делалось на всех соборах и как сделано на этом соборе в отношении к почитанию икон, сличил учение одних отцов с учением других, сличил учение с учением и на основании этого сличения дал постановление, которым разрешается седьмивековое церковное недоумение? Неужели это важнейшее постановление, если бы оно состоялось, пребыло неизвестным в России? Если бы оно точно существовало, то Богословие, в котором помещено учение о духах св. Дамаскина, названное вообще учением отцов, никак бы не было принято во всеобщее учебное руководство и российской и греческой Церковью. Тут кроется подлог. Если сказано было что-либо о бесплотности духов, то сказано так, как исповедовалось всегда в Церкви. Напротив того, книга святого Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры» напечатана по определению св. Синода. В предисловии к этой книге сказано: «святой Иоанн Дамаскин есть один из великих учителей Церкви, которого труды и подвиги посвящены были пользе современников его, и душеспасительны были и будут последующим чадам Церкви Христовой.... Истины слова Божия св. Дамаскин объясняет самым словом Божиим; вместе с сим призывает в пособие и здравое размышление, просвещенное светом Откровения, а в том н другом случае чаще всего повторяет слова предшествовавших ему учителей Церкви... Книга о православной Вере составляет сокровищницу отеческих мыслей о предметах веры. Св. Дамаскин соединил воедино все бывшие до него соборные и отеческие определения догматов веры, и не только собрал изречения отеческие, но и, проникнув дальновидным зрением в самый дух учителей веры, открыл глубины духа разновременных глубоких учителей веры». Сочинения св. Макария Великого не были известны Дамаскину, что легко могло случиться в то время, когда книгопечатание еще не существовало; по крайней мере, Дамаскин ни разу не сослался на них, и не видно, чтоб заимствовал из них свое учение: при изложении его, указаны им отцы вышепоименованные, наиболее те, которых священник называет величайшими³⁴. Сочинения преподобного Макария Великого всегда признавались Церковью возвышеннейшим аскетическим творением. Они содержат учение о совершенном христианстве. Аскетические писатели последующих времен говорят о них с величайшим уважением, ссылаются на них со всей доверенностью. Беседы его дважды были переведены в Московской Духовной Академии; слова, где также помещено учение о духах, издаются от св. Синода.

Окончив полемику об относительной вещественности духов на основании св. Писания и св. отцов, на основании богословия, священник переходит к полемике на основании науки и собственных соображений. «Любопытно и философское соображение» автора, говорит священник (стр. 29). Предоставляем прочитать кому угодно это соображение и в « Слове о смерти» и в рецензии священника. Критик не познал значения критикуемой им статьи. Это – извлечение из математической теории о бесконечном, о величинах конечных, об отношении их к бесконечному, о взаимном их отношении между собою, а отнюдь не произвольное соображение. Великолепна теория положительной науки – математики: открывает эта теория возвышеннейшие понятия, к которым иным путем, кроме основательного изучения математики, достигнуть невозможно. Чтобы объяснить сколько-нибудь для всех и каждого, каким образом отвлеченные понятия удобнее, подробнее, отчетливее изображаются числами, нежели словами, укажем на общепринятый обычай в учебных заведениях изображать числами способности, прилежание, успехи в науках, состояние нравственности. Сделаем еще какое-нибудь применение из упомянутой теории к относительной бесплотности духов. Для этого возьмем отношение чисел к человеческой способности исчислять. Все числа могут быть исчислены, потому что все числа исчислимы по неотъемлемому свойству своему. Вместе с тем, исчислимые числа, достигнув известной величины, делаются неисчислимыми для человека по невозможности человека начислить их. Таким образом, исчислимые числа могут быть вместе и неисчислимыми. Подобно этому невещественные духи по отношению к человеку вместе с тем вещественные в отношении к самим себе. Это доказательство необыкновенно сильно, потому что степень невещественности духов, по свойству математики, со всею верностью может быть изображена числом. Будучи изображена числом, она получает неотъемлемое свойство ограниченности по ясному, положительному закону математики. Далее, – все числа, столько разнящиеся между собою, равны перед бесконечным, потому что разность между бесконечным и каждым числом, как бы оно ни было велико – бесконечное. Бесконечным со всею верностью и точностью, невозможным для слов, изображается Бог. С такою же точностью числа изображают различное значение тварей. И так разность между Богом и всеми без исключения тварями, столько различествующими между собою и столько превосходящими одна другую, – бесконечна. Не то же ли возвещает богословие, что объявляет математика из своих выводов, имеющих неопровержимую положительность по свойству средств, которыми приобретено знание?

Рецензент против извлечений из положительной науки выставляет свои философические соображения (стр. 33). Эти соображения заключают в себе несколько вопросов, разрешение которых принадлежит физике и химии. Из самых вопросов видно, что давший их, не знаком с этими науками. Трудно рассуждать о веществе без помощи наук, объясняющих его. Критик понимает вещество в том грубом, стесненном значении, в каком понимали его до явления в конце прошедшего столетия химии, до тех гигантских успехов, которые сделаны ею вслед за её рождением. Вещество может быть невесомым в противность мнению рецензента. Оно может не подлежать нашим чувствам в противность этому мнению. Оно при изменениях своих весьма часто, почти всегда, не сохраняет всех своих свойств. Что значит вес какого либо вещества? Это степень его притяжения к земле, потому что тяжесть есть сила притяжения земли, которою земля привлекает к себе тела, принадлежащие ей. Так воздух может быть взвешен, потому что имеет тяжесть, а не потому, что его взвешивают в физическом аппарате, как думает рецензент. Если бы средство к взвешиванию и не было изобретено, то свойство быть взвешенным оставалось бы при воздухе. Свет, напротив того, называется в химии веществом невесомым. Свет, которым озарена земля, принадлежит солнцу. Какое его отношение к силе притяжения земли и существует ли оно, – нам неизвестно. Между тем свет действует на земле как вещество, разлагается разнообразно земными телами и производит цвета. Цвета, г. критик, происходят от разложения света, а не от действия воздуха, как вам представилось. Вещество, пребывая тем же веществом, но в разных видах, может иметь разные свойства: так, вода имеет различные свойства в различном химическом соединении с теплородом. Она имеет одни свойства, находясь в виде льда, другие, находясь в жидком виде, еще другие, перешедши в вид паров. Химия достигла самых утонченных разложений вещества; она ясно видит, что разложения могли бы быть продолжены, но человек, по ограниченности способностей своих, не может привести в исполнение разложение, которое было бы возможно по свойствам вещества; он останавливается. Как числа, достигши громадных размеров, делаются для него неисчислимыми, так и вещество, в своих возвышенных разложениях, недоступно для него, недоступно и для его телесных чувств и для его постижения. Хотя химия и называет некоторые вещества началами, но так называет их (это её учение) по той причине, что они не разложены, и не видится возможности разложить их. По такому опытному понятию, доставленному наукою, в которой постоянно опыт идет рядом с суждением, и которая признает правильным только то суждение, которое подтверждено опытом, мы приходим к заключению, что материя может быть в известном состоянии своем неспособною к подчиненно нашим чувствам, а в других случаях мы можем подвергаться её действию, и вместе нисколько не понимать этого.

Таковы отношения наши к безжизненному веществу. Что же сказать об отношениях к органической силе, которой растения живут, животные живут, чувствуют, действуют? Органическая сила – эта жизнь тела – совершенно непостижима для человека. Тем непостижимее жизнь души человеческой, в особенности же жизнь человеческого духа. В «Слове о смерти» сказано то, что открыто св. Писанием и св. отцами; собраны некоторые сведения, доставленные наукой и опытом. Важный опыт умолчан. Так как о нем сделан вопрос в рецензии, то дадим на него ответ теперь. Критик спрашивает: «когда отсекают у тела руку или ногу, – что делается с соответствующим членом души» (стр. 34)? Отвечаем: по опытам известно, что член этот остается на своем месте. Лишенные рук и ног явственно ощущают присутствие этих членов и способность действовать ими, – способность, остающуюся в бездействии по причине отнятия орудия её – телесного члена.

I) Рецензент говорит: «не знаем, занимают ли ангелы и души какое место в пространстве» (стр. 34). Это со всею ясностью видно из приведенных мест Евангелия и из учения отцов Церкви. Когда ангелы сидели в гробовой пещере, в которой положено было тело Господа, то они занимали известное пространство. Что этого проще и яснее? Душа каждого человека во время его земной жизни занимает пространство, ограничиваемое его телом; из тела она не выходит. Что этого проще и яснее? Писание называет тело хижиною, то есть, местом жительства души³⁵. Учение богословия об этом предмете нами уже приведено.

2) Рецензент говорит: «если вы даете хотя малейшую вещественность душам и духам, то должны отказать им в вечном продолжении их бытия» (стр. 34). Да, да. В богословии, столько раз цитированном нами, читается: ангелы одарены бессмертием. Впрочем, бессмертны ангелы, по словам св. Дамаскина, «не по естеству, а по благодати: ибо все, имеющее начало по естеству, имеют и конец»³⁶. По воскресении и обновлении благодатью и тела наши, оставаясь телами, будут бессмертны. Создан человек и по телу бессмертным. Если тела наши сотворены бессмертными, то откуда критик заимствовал свое возражение? Очевидно, из усвоенных им превратных, устарелых понятий о веществе, заимствованных у западного схоластицизма, а современной наукой сложенных в архив, как пригодных лишь для истории науки. Противореча науке, священник вместе противоречит и учению православной Церкви, противоречит Богословию, по которому обучают во всех семинариях и которое должно бы быть известным ему.

3) Рецензент говорит: «наконец – и здесь главная трудность – как изъяснит автор из вещественности души все её свободные и разумные обнаружения – действия мысли, чувства, желания» (стр. 34)? Очень просто и легко. Ведь тело имеет свои чувствования, которые совершенно отличаются от телесной вещественности, исходя, впрочем, из неё: подобно этому и душевные чувствования и движения отличаются от её сущности. Органическая сила, жизнь недоступна для понятия человеческого, как сказано выше, по определенно науки; она непостижима в червячке, мухе. Как они движутся? как чувствуют? как действуют? Непостижима она в теле человеческом; тем непостижимее в душе, ещё непостижимее в духе. Как рождается мысль? как она летает свободно по вселенной, при том, пребывая при уме? какое отношение к уму сердца, которое своими чувствованиями сообразуется с мыслями? Действие души на тело – ясно. Тело, во всем объеме своем ощущает это действие. Когда душа выйдет из тела, прекращается её действие на тело. Имеется и действие духов на тела человеческие и вообще на вещество. Так онемел Захария от действия на него ангела³⁷; так воспламенилась жертва Гедеона от прикосновения к ней жезла, который держал в руке явившейся ему ангел³⁸; так ангелы в Содоме, простерши руки, вовлекли Лота во внутренность дома, и затворили двери дома, а людей, собравшихся к дверям дома, поразили слепотой; так читается во второй книге Царств³⁹ в описании моровой язвы: И простре Ангел Божий руку свою на Иерусалим погубити его, и раскаяся Господь о зле, и рече Ангелу погубляющему люди: доволно ныне, отъими руку твою. И Ангел Господень бе стоя пред гумном Орны Иевусеанина. И рече Давид ко Господу, егда виде Ангела биюща люди; так ангел Господень восхитил Филиппа с дороги из Иерусалима в Газу и поставил его в Азоте⁴⁰; так ангел толкнул в ребра апостола Петра; так по действию ангела, спали железные цепи с рук Петра⁴¹. О действии демонов также упоминается в Писании: сатана связал тяжким недугом женщину, исцеленную Господом⁴²; на праведного Иова он навел тяжкую болезнь⁴³; демон любил Сарру, дочь Рагуила, убивал мужей её, убежал в Египет, когда обонял курение (курение вещественное), был связан ангелом⁴⁴. Поведанное здесь св. Писанием о духах с совершенной сходственностью поведывается и св. отцами. Для тех, которым непонятно или очень малопонятно неодушевленное вещество, тем более непонятны естество и свойство сотворенных духов. Объяснение словами тщетно там, где нужно объяснение из аскетизма. Церковь воспевает своему мудрецу: деяние обрел ecи, богодуховенне, в видния восход⁴⁵. Полезно всем, имеющим богословские познания по букве, и решающимся судить единственно из них о сочинениях аскетических, обратить должное внимание на следующее прекрасное место одного из наших современных церковных писателей: «Проспер Аквитанский, один из пламенных чтителей Августина, в 432 году подверг строгому рассмотрению мысли (преподобного) Kaccиана, или как выражался он, собеседника (Collator). Но Кассиан основывался в своих мыслях на опыте людей, проходивших степени жизни духовной со вниманием, и, имея в виду Августина, замечал, что благодать далеко менее можно защищать пышными словами и говорливым состязанием, дилектическими силлогизмами и красноречием Цицерона, чем примерами Египетских подвижников»⁴⁶. Западная Церковь не любит Кассиана по многим причинам; она причислила его к еретикам, как сказано в «Слове о смерти». Но восточная Церковь чтит его между святыми, и между такими святыми, которые заслуживают по писаниям своим, особенное уважение и доверенность чад Церкви⁴⁷. Приведенный нами писатель говорит в той же статье: «Кассиан защищает правоту среднего пути между путем Августина и путем Пелагия, и Церковь восточная никогда не одобряла крайности Пелагия и Августина».

4) Во второй выноске (стр. 32) критик делает наивный вопрос о том, с которого именно времени газы, пары, воздух, ветер, человеческое дыхание перестали называться духом? Хотя это известно всякому, знающему историю химии, но не желая отзыв оставить неполным, отвечаем: в конце прошедшего столетия, когда внезапно родилась новая наука – химия, в особенности с того часа, как воздух разложен графом Левуазье на кислород и азот; этим низведен он с достоинства начала к сложности, от духа к материи. В радости, дошедшей до исступления от открытия, долженствовавшего изменить все понятия человеков о веществе, граф бегал по улицам Парижа и кричал: «открыл, открыл!» Тогда пали в прах понятия, пред которыми благоговело человечество в течение тысячелетий, понятие о четырех стихиях и другие вымыслы и предположения, которыми заменялись точные сведения за неимением их⁴⁸. Отсюда и чело материализма в настоящем развитии его; схоластика западных богословов оказалась слабою по той причине, что основывалась на разуме и учениях человеческих, отвергши учение Духа, пренебрегши им в гордыне своей.

Мы уже сказали, что священник Матвеевский не сочувствует изложенному епископом Игнатием учению о чувственности или относительной вещественности рая. Впрочем, он не очень усиливается опровергнуть это учение и на рецензию его посвящает краткую статью. «После того, так начинает он свою статью, как составитель «Слова о смерти» допустил вещественность души и духов, неудивительно, что он признал и чувственность рая: ведь вещественные души, разлучаясь с телами, требуют себе вещественного местопребывания» (стр. 34). Очень верно. Читаем в богословии: «для духов (святых ангелов) должен быть где-либо свой особый мiр, занимающий известное место во вселенной, который именуется в св. Писании третьим небом (2Кор. 12:2) и небом небес». (3Цар. 8:27) Точно то же должно отнести и к душам отошедших отсюда святых человеков. Священник говорит: «Церковь не высказала, что такое рай и где он находится». Правда ли это? Священное Писании прямо говорит: насади Господь Бог рай во Едеме на востоце. (Быт. 2: 8) Оно говорит о древах райских. (Быт. 2:16–17, 3:2,3,7, 22) Оно поведает об употреблении в пищу райских плодов человеками, которые были в теле, следовательно, вкушали пищу вещественную. Так всегда признавала и Церковь, не заботясь тщетно определять выражения, как о месте, так и о веществе рая, неясные для нас в настоящем нашем положении. В «Слове о смерти» приведены отцы и жития святых, которыми подтверждается и несколько объясняется поведание Писания. Критика сбивают с толку его отсталые понятия о веществе. Он признает вещество в одном видимом мiре; за пределами наших телесных чувств ему нужно решительное отсутствие вещества, соответственно отжившему понятию о веществе. Всё ограниченное – вещественно, положительно говорит наука. Опровержений, представляемых незнанием в полученных ею неопровержимых истинах, она принять не может. Отвергающий вещественность в ограниченном есть пред судом науки или решительный нигилист, или только деист. Понятие о сотворенных духах, о невидимом нами мipe, как бы о чем-либо решительно отвлеченном, равносильно отвержению существования сотворенных духов невидимого мipa⁴⁹. Существование чего-либо ограниченного и вместе вполне невещественного – немыслимо (нонсенс).

В такой же краткой статье рассматривается местонахождение ада (стр. 35). Священник, приведши слова епископа: учение, что ад находится внутри земли, есть учение православной Церкви, делает вопрос: «но где же, в какой символической книге, в каком катехизисе высказано это учение?» По особенному значению вопроса, которым священник усиливается ниспровергнуть мнение епископа, также имеющее свое значение, должно рассмотреть, каким образом один пришел к своему мнению, а другой к опровержению этого мнения таким вопросом, который заставляет предполагать, что мнение составлено без всякого основания? Места Священного Писания и свидетельства святых отцов в обильном количестве не заключающие в себе ничего спорного, напротив, имеющие самый ясный и определенный смысл, на которых епископ основал свое мнение, можно видеть в «Слове о смерти». Места, приведенные из Священного Писания, священник называет весьма спорными, и, чтоб уловить в свое мнение читателя, в выноске пишет: «например, что за доказательство: земля ecи и в землю пойдеши⁵⁰»? Читатель догадывается, какой смысл дает сочинитель последним словам (стр. 35). Неблаговидно, очень неблаговидно выставлен епископ и в отношении к добросовестности. Что это за доказательство, повторим слова священника, если бы оно было выставлено одно? – дополним слова священника. В слове приведены решительные места Писания, не нуждающиеся ни в каком объяснении, как, например, слова Пророка Исайи: во ад снидеши, и во основания земли⁵¹; или слова апостола Павла: Господь сниде в дольнейшие страны земли (в преисподния места-земли)⁵². К словам из книги Чисел: земля разседеся под ногами их... и снидоша живы во ад, (16, 29–33) присовокуплена ссылка на них святого Димитрия Ростовского, выразившего со всею определенностью мысль, что ад находится во внутренности земли. К словам из книги Иова, называющего ад землею тмы вечныя (10, 20–22), присовокуплена ссылка на них святого Кирилла Александрийского, также выразившего со всей определенностью, что ад находится внутри земли, и проч. и проч. Так много свидетельств св. Писания и св. Отцов, подтверждающих мнение епископа, что нет возможности не согласиться с ним⁵³. Какое же значение имеет приведенный священником текст в «Слове о смерти»? Он помещен в начале статьи об аде, в предисловие как содержащий в себе неясное указание, приготовляющее к тому, что с особенною удовлетворенностью объяснено последующими местами св. Писания; сделано это согласно с правилами литературы. Удостоверится в сказанном нами всякий, кто прочитает в «Слове» оговариваемое священником действие епископа.

Священник требует в вопросе своём, чтобы была представлена символическая книга в подтверждение мнения епископа. В «Слове» представлена цитата из Изложения православной веры св. Дамакина, которого церковное значение тщетно хотел уронить священник; представлена также цитата из слова об исходе души св. Кирилла Александрийского, имеющего не меньшую церковную важность. Св. Кирилл предстательствовал на Третьем Вселенском Соборе. На последующих соборах читались его сочинения, как содержащие самое правильное учение веры, и делались из них выписки для противоборства еретикам и для вспоможения соборам к составлению их постановлений. Упомянутое слово св. Кирилла печатается во всех псалтирях с исследованием по распоряжению св. Синода; на него сделана ссылка и в богословии преподобного Антония и в богословии преподобного Макария. Прочие отеческие и церковные свидетельства и многочисленны и весьма важны. Цитата из святого Иоанна Златоустого, приводимая священником, выписана им из «Слова о смерти», но священник значительно сократил слова Златоуста, лишив их того смысла, который они имеют, и поправил в своём смысле. Совестно обличать такой образ действия. Читатель может видеть в «Слове о смерти» мнение Златоустого о месте ада.

В рецензии того отдела в «Слове о смерти», в котором с особенными подробностями рассматриваются мытарства, священник говорит: «и о мытарствах, и о жилище злых духов наша Церковь не произнесла своего суждения, а потому и мы не знаем, что сказать об этом. Впрочем, думаем, – в строго-богословском сочинении едва ли не лучше обходить такие и подобные вопросы простого любопытства, не имеющие нравственного значения и говорящие только воображению» (стр. 35. 36). Учебник богословия, не самое ли строгое богословское сочинение, тщательно избегающее всякого излишества? Но в обоих учебниках, из которых один назначен для духовных семинарий, а другой для духовных академий, изложено учение о мытарствах. «Частный суд над душами, возвещает первое из упомянутых нами руководств, предваряется, по учению православной Церкви, истязанием их на так называемых мытарствах, чрез которые они, восходя от земли в сопровождении ангелов, проходят воздушное пространство, и на которых злые духи задерживают их и обличают все грехи, сделанные ими в жизни⁵⁴». Из приведенных цитат достойно замечания, как не имеющееся в «Слове о смерти», мнение св. Златоустого, который говорит в слове о памяти умерших, что, «по разлучении с телом, душа имеет великую нужду в помощи и заступлении ангелов, дабы препроводить ее мимо старейшинств и властей и невидимых мiродержавцев воздуха сего»⁵⁵. Упомянув о св. Ефреме Сирине, Догматическое богословие говорит, что у него много подобных мест, доказывающих всеобщность в его время мнения о мытарствах⁵⁶.

В Православно-догматическом богословии преосвященного Макария говорится о мытарствах очень пространно. В сущности, изложены те же мысли, какие и в Догматическом богословии преосвященного Антония. Говорится, что учение о мытарствах, основанное преимущественно на св. предании и согласное с св. Писанием, издревле существует в православной Церкви⁵⁷. Приводятся в свидетельство этого учения до 20-ти святых отцов; сделаны ссылки на разные молитвы и песнопения церковные. В «Слове о смерти» приведено 14 цитат из писаний и житий св. отцов. Как же поверить священнику, позволяющему себе говорить, что Церковь не произнесла своего суждения ни о мытарствах, ни о жилище злых духов? Как согласится с ним, что такие и подобные вопросы лучше обходить? Как обходить их, когда они имеют решительное влияние на нашу вечную участь? Как обходить их, когда св. отцы советуют постоянно помнить суд, ожидающий каждого человека на гранях вечности? Как обходить, когда Св. Писание наставляет воспоминать непрестанно о переходе в вечность, воспоминать для того, чтобы воздерживать себя от впадения в грехи и не утратить спасения? Как признать, согласно желанию священника, не имеющим нравственного значения то, что, по мнению всех святых, имеет величайшее нравственное значение? Сколько полезно размышление о смерти, о рае, об аде, о мытарствах, всякий может увидеть в «Слове о смерти» из множества помещенных в нем благодатных, святых наставлений, произнесенных отцами Церкви, призывающих к этому душеспасительному размышлению.

Окончив отзыв на рецензию священника Матвеевского «Слова о смерти», рассмотрев тщательно рецензию, мы видим себя в необходимости обозреть ее в общем её смысле. Чего желал священник, о том ведает его совесть и Испытующий сердца. Мы не можем не обратить внимание на результаты, к которым он приходит, и на способы действия, которыми он идет к своим результатам.

Учение о мытарствах он отвергает, говоря от имени Церкви, от имени богословия, говоря вместе против Церкви и против богословия, противореча и догматическому и нравственному учению. Отвергнув местонахождение ада несчастными средствами, которые мы были вынуждены раскрыть, священник не сказал никакой своей мысли об аде: неужели, по мнению его, нет ада, а грешники мучаются только совестью, как ныне думают многие, очень многие? Так думать сподручно для устрашивших совесть: утратившие совесть этим уничтожили орудие своего мучения. Отвержение чувственного рая сделано с бо'льшим спокойствием духа; рай не то, что ад, – не внушает страха. Перенестись па небо – желательно для всех: но мысль о помещении во внутренность земли – ужасна. Низверженный в такую темницу, конечно, не изыдет из неё⁵⁸. Стараясь ввести учение, противное Церкви, противное богословию, общепринятому Церковью, противное св. Писанию и св. отцам, употребляя для этого те средства, которые мы удостоились созерцать, кощунствуя над борьбой аскетов с демонами, священник естественно наводит на мысль, что он очень колеблется в убеждении о существовании духов по обычаю многих современных умников. В странном характере обрисовывается отношение священника к св. отцам православной Церкви. Он делает вид, будто уважает их, называет некоторых из них столпами Церкви; но на всём пространстве рецензии своей не приводит ни одного свидетельства из св. отцов. В этом настояла крайняя нужда. «Слово о смерти» преисполнено цитатами из св. отцов, на которых писатель «Слова» основывает свои мнения; писатель «Слова» даже не говорит своих мнений, а выставляет и объясняет мнения св. отцов: необходимо было священнику, усиливавшемуся опровергнуть «Слово», во всех частях его, привести хотя одну цитату из отцов, и противопоставить отцам, приведенным писателем «Слова». Он не мог отыскать ни одной благоприятной для себя цитаты. Отговорившись от представления свидетельств из отцов, он только наименовал некоторых из них, полагая найти в них опору. Из этих отцов сделана выписка, – и что же? Выписка эта становится сильнейшей защитой писателя «Слова о смерти», сильнейшим оружием против священника. Отцы, указанные священником, стали, как и должно было ожидать, в один святой сонм с отцами, приведенными епископом в пространных цитатах. Для достижения своих целей он хотел ввести их в столкновение, выказать вражду и разноречие там, где Божественной благодатью даны священный мир, союз единение мыслей... Священное Писание объясняется священником произвольно, против правил Церкви и несогласно с учением Церкви. Учению Церкви, выраженному в богословии, он решительно противоречит. «Слово о смерти», будучи сочинением аскетическим, носит наименование всех подобных сочинений, написанных аскетами православной Церкви. Нет в нём ничего нового: это сборник мнений св. отцов православной Церкви о предметах, о которых говорит «Слово». Говорит оно о них с аскетической целью, с целью привести читателя к самовоззрению, к страху Божию, к благочестивой жизни, к покаянию. По такому значение своему «Слово о смерти» драгоценно для всех истинных христиан, заботящихся о своем спасении и желающих иметь то понятие о смертном таинстве и загробной участи человека, которое доставляется изучением св. Отцов православной Церкви.

Что сказать в ответ на мнение, выраженное священником о «Чаше Христовой» –сочинении епископа Игнатия? Для ответа употребим слова святого Евангелия: ты рекл eси⁵⁹.