Библиотеке требуются волонтёры

О клятве

Источник

Содержание

I. В каком смысле воспрещает клятву Иисус Христос, а так же апостол Иаков? II. Указания священного писания, на основании которых клятву должно признать позволительною и в христианстве III. Законы церковные и гражданские (греческие), дозволявшие клятву, и её постоянное употребление в греческой церкви А. Правила церковные, касающиеся клятвы Б. Постановления греческих императоров относительно клятвы В. Употребление клятвы в Византийской империи 1. Примеры клятвы императорской 2. Клятва лиц духовных 3. Повсеместное употребление клятвы у греческого народа IV. Под какими условиями клятва христианину позволительна?  
 

Клятва есть удостоверение в истине объявляемого или в верном исполнении обещания, утверждённого призыванием имени Божия во свидетельство.

В случаях, касающихся благосостоянием целого общества или покоя и безопасности частных лиц, она иногда служит последним средством к разрешению опасений и сомнений, к окончанию прекословия (Евр.6:16).

Такое значение клятвы в делах общественных было причиною, что она утверждена законодательством и требуется правительством. Восходит ли на престол новый помазанник Божий? Ему каждый подданный даёт клятвенное обещание быть ему верным до смерти. Призывается ли кто к общественной должности? Его клятва принимается как залог будущей его верности долгу и закону. Подозревается ли кто в недоказанной вине? Он ещё может оправдаться, если нелицемерно призовёт Всевидящего Господа во свидетельство своей невинности. Исследует ли, по закону, какое происшествие в жизни частных лиц? Свидетели о событиях утверждают клятвою неложность своих показаний.

Были, впрочем, в древности и ныне известны люди1, по мнению которых клятва несообразна с званием христианина. Не важно то, что заблуждающие во многих истинах веры и упорные во всех своих заблуждениях, отвергают клятву и давать её почитают грехом, но достойно внимания то, что некоторые из отвергающих клятву, указывают на слова самого Спасителя, Который заповедовал своим не клятися всяко (Мф.5:37). Сие воспрещение Спасителя даёт место вопросу: позволительна ли христианину клятва и если позволительна, то под какими условиями?

I. В каком смысле воспрещает клятву Иисус Христос, а так же апостол Иаков?

В ответе на вопрос: Позволительна ли клятва, прежде всего требуется правильное разъяснение слов Христовых в которых представляется она запрещённою. Слова сии читаются так: паки слышасте, яко речено бысть древним: не во лжу кленешеся, воздаси же Господеви клятвы твоя. Аз же глаголю вам: не клянитеся всяко: ни небом, яко престол есть Божий: ни землёю, яко подножие есть ногама его: ни Иерусалимом, яко град есть великого царя. Ниже главою твоею кленися: яко ни можеши власа единого бела или черна сотворити. Буди же слово ваше: ей, ей: ни, ни: лишше же от неприязни есть (Мф.5:33–37) из сего учения Божественного не должно выводить такого заключения, что клятва есть действие безусловно воспрещённое.

Спаситель показал, что взирает на древний Закон не в древней только букве, но и в том его направлении, какое получил он в жизни иудеев и предании старцев (Мф.5:20, слич. Мф.23:16, 18) следовательно и слова Спасителя о клятве имеют отношение к современным ему обычаям иудейским.

Пред пришествием Иисуса Христа нравственность иудейского народа пришла в глубокий упадок. Лицемерие фарисейское, вредное учение и пороки саддукеев, своевольные толкования Закона, – всё сие вместе способствовало к тому, что истинный смысл Закона всё более и более затмевался. По той мере как исчезала строгость нравов, возрастала между иудеями взаимная недоверчивость, – они в сношениях между собою часто недовольствовались одними простыми уверениями. Клятва постановленная сначала средством к дознанию истины в делах общественных и неудоборешимых, перешла в привычку клясться. В делах житейских и маловажных без нужды и без пользы для ближнего, для целей даже нечистых и предосудительных, иудеи легкомысленно прибегали к клятвенным уверениям. Клятва, по своей сущности орудие истины, стала являться в устах народа покровом обмана и лжи. До какой степени простиралась привычка, подтверждать клятвою свои обещания, показывает пример Ирода (Мк. 6:23, 26). Признавая законными некоторые виды её, иудеи почитали недействительными обещания, данные под другими видами клятвы. От того произошла другая крайность: в клятвах не только скрывалась хитрость, но и обнаруживалось суеверие. Пристрастные к частому и ненужному её употреблению, иудеи однако ж справедливо опасались нарушения третьей заповеди десятисловия. Что бы успокоить совесть, они изобрели клятвенные уверения, в которых совсем не упоминалось имя Божие, а только делалось указание на другие имена и предметы. Свидетельствуясь небом и землёю и умалчивая об имени Божием, они ещё не видели в том противоречие заповеди, в которой запрещено употреблять имя Божие всуе. Представление о всеведении и вездесущии Божием было устранено; придавая только вид непреложной истины своим словам, легкомысленные мечтали, что не подлежат за сие ответу пред судом Божием. По свидетельству блаженного Иеронима, «постыдную привычку клясться сотворёнными вещами всегда имели иудеи. Клянущийся почитает или любит того, кем клянётся – Клянясь ангелами, Иерусалимом, храмом и стихиями, иудеи через то воздавали творениям и вещам чувственным честь, подобающую Богу2 ». Против сих злоупотреблений поставляет Спаситель заповедь Свою о клятве. Её воспрещением Он удерживает людей легкомысленных, привыкших к частому и ненужному произношению клятвенных уверений. Выражение – не клятися всяко направлено против употребления клятвы в делах житейских, во взаимных маловажных сношениях людей между собой, где никто не должен требовать и никто сам собой не должен давать клятву. В ежедневных сношениях, в обыкновенных разговорах довольно сказать – да или нет; а что сверх того, то от лукавого (Мф. 5:37). Если бы даже люди не употребляли имени Божия, а клялись чем-нибудь другим, но без достойных к нему побуждений и такие клятвы неодобрительны, – ибо проистекают от того же духа лукавого, омрачающего умы людей суеверием и заблуждениями. Посему Спаситель осуждает и те изобретенные иудеями клятвы, в которых имя Божие не произносится ибо и те клятвы в которых имя Божие не произносится имеют своё основание в могуществе имени Божия, иначе они бессмысленны. Бог делает клятву священною, – замечает св. Григорий Богослов3 Клятва небом потому важна, что небо есть престол Божий; – землёю – потому, что она подножие ног Божиих; Иерусалимом – Ибо это град великого Царя (Мф. 5:35) Кто, свидетельствуясь сими предметами, оставляет без внимания сокровенное в бих пребывание вездесущего Бога, тот оскорбляет достопоклоняемое имя его. Но иудеи отклонились ещё к худшему: они клялись головою, как будто имели право на свою жизнь и смерть, и совсем забывали О том без Чьей воли не спадёт влас с главы человеческой. Изобличая столь суеверную и безрассудную клятву, Спаситель упрекает легкомысленного: не можеши власа единого бела или черна сотворити отсюда видно, что господь представляет клятву, как дело священное, к которому не должно преступать легкомысленно. Он воспрещает ослаблять её силу неразумным и неблагонамеренным изменением того первоначального существенного её выражения, в котором имя Бога вездесущего, правосудного и всеведущего поставлено в его основание, (Втор. 6:13).

Но воспрещая употреблять клятву легкомысленно и с своевольными изменениями, Спаситель оставляет неприкосновенными те общественные условия, которые иногда делают её неизбежною. Все заповеди Христовы даны с тою целью, чтобы человек возвышался до подражания совершенствам Божиим, (5, 48) и сей целью должны быть изъясняемы. Нельзя напр. Понимать буквально заповедь об извержении соблазняющего ока и отсечении соблазняющей руки (5:29–30). Если бы христиане ещё на земле достигали богоподобного совершенства, если бы честность всякого была несомненна для всех. То клятва тогда была бы излишня, но теперь ,когда оставлены вкупе расти до жатвы и плевелы и пшеница, клятва неизбежна, и вынуждаемая некоторыми чрезвычайными обстоятельствами, она не препятствует совершенству избранных Божиих, если произносится в в том духе, какой усвояет ей Спаситель. Он не отменяет древнего закона о клятве и не приводит из сего закона слов: «именем Его (да) клянешеся» (Втор. 6:10–20). Это было бы необходимо, если б заповеданная древним клятва уничтожалась совершенно. Но как дух закона требовал, что бы клянущийся поставлял себя мысленно пред очами Божиими и страхом Божия вездеприсутствия побуждал себя к исполнению клятвенного обещания: так и Спаситель, обновляя дух сего древнего закона, напоминает слушавшим его, что при каждой клятве свидетель – Бог, что следовательно не избежит его всеведения и правосудия тот, кто клянётся вещами, забывая о Боге. Воспрещением легкомысленной клятвы Спаситель побуждает смотреть на неё как на действие не только священное, но и подвергающее великой ответственности. «Подумай, замечает блаж. Иероним, что Спаситель запрещал клясться не Богом, а небом и землёю, а Иерусалимом, и главою твоею»4.

Сему изъяснению, по видимому, препятствует усиленное речение употреблённое Спасителем, всяко: вовсе не клянись. Но подобные выражения, служа ограничением предмета, не служит его отрицанием, и из духа учения Христова заимствуют свою ограничительную силу. В беседах с самарянкой Спаситель говорит: грядёт час, егда не в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся отцу (Ин. 4:21); но было погрешительно, на основании сих слов, уничижать места внешнего богопочтения – и Иерусалим доселе служит местом самого благоговейного поклонения Богу.

Так же должно судить и о клятве: Спаситель воспрещает клятву, но безрассудную и лицемерную. Такое употребление её Спаситель хочет уничтожить, когда в другое время, обличая пороки фарисеев, объясняет: Иже клянется церковию, клянётся ею и живущим в ней: и кляныйся небесем, клянется престолом Божиим и сидящим не нём (Мф.23:21–22), изъяснение сие представляется излишним, если бы Спаситель хотел отвергнуть клятву вообще, а не фарисейскую только клятву. Ибо осуждая пороки фарисеев, Он оставляет неприкосновенными важнейшие дела правды и Закона: сия подобиша творити;, а указывая на извращение заповедей, восстановляет истинный порядок их: фарисее слепый, очисти прежде внутреннее.. (ст. 26).

Когда Спаситель предстал Синедриону; Он молчал и не отвечал на многократные вопросы и побуждения со стороны первосвященника. Но как скоро Каиафа употребил имя Божие и сказал: Заклинаю тебя Богом живым, да речеши нам; Спаситель, дав немедленный ответ, чрез сие показал, как свято и достоуважаемо призывание имени Божия даже в устах неправедного судии.Чего не мог достигнуть Каиафа силою первосвященнических прав и своей власти, – то получил призыванием имени Бога живого (Мф. 26:62–63). Итак, заповедь Спасителя о клятве в связи речи и в соображении других слов Христовых внушает нам такое правило: «не вызываться самопроизвольно и легкомысленно на клятву и не требовать её от других без особенной надобности».

Ту же самую мысль внушают слова апостола Иакова, в которых содержится точное повторение заповеди Христовой о клятве. Он говорит: «Прежде же всех, братие моя, не клянитеся ни небом, ни землёю, ни иною коею клятвою: буди же вам, еже, ей, ей и еже, ни, ни: да не в лицемерие (осуждение) впадёте (Иак.5:12).

Апостол Иаков писал своё послание к христианам, обратившимся к Христу о иудейства, в которых однако ж, обнаружились привычки иудейские, фарисейские понятия об оправдании, осуждении, суждения, противные христианской любви (Иак. 4:11–12). Так как недостатки и грехи сих новообращённых иудеев зависели от необузданности их языка и выражались в злоречии; то преимущественно он старается изъяснить, как вредны и пагубны в нравственной жизни грехи слова (3:3 и след.), и что обуздание языка есть признак духовного совершенства (3:2). В конце послания побуждая христиан к деятельному исправлению нравов, он советует начать сей труд воздержанием от клятв: Прежде всех, не клянетеся … Причина сему та, что злоупотребления клятвою суть тягчайшие из грехов слова: ибо ибо обличают в клянущемся легкомысленно и суеверно недостаток истинного благоговения к Богу, и следовательно, недостаток должного богопочтения. Посему Апостол и предостерегает неосторожных и слабоязычных, как бы они через клятву не подпали осуждению. Правда и каждым грехом человек навлекает на себя суд: но по той причине, что люди привыкают к божбе, не примечая сами того, в предостережении у Апостола присоединена угроза Божия суда. Он предостерегает от того, что скорее в жизни может случиться: но без сомнения, каждый скорее может впасть в грехи слова, нежели в греховные дела, а праведность фарисейская ту имела особенность, что неправые дела были закрываемы правдивыми словами. Посему Апостол, не касаясь вопроса: когда клятва нужна и безгрешна, хочет показать, как она опасна, когда не нужна и неуместна.

II. Указания священного писания, на основании которых клятву должно признать позволительною и в христианстве

Хотя воспрещение клятвы, сделанное Иисусом Христом и Апостолом Иаковом, падает не на самое существо её, а на неразумное употребление её: однако же в сих предостерегательных изречениях об уклонениях от неё не видно ещё ясного и решительного указания на то, что клятва есть вообще действие для христианина позволительное. Чтобы увериться в сем, надлежит обратиться к другим более ясным местам священного писания.

Апостол Павел не исключает христиан своего времени, когда говорит, что человецы большим клянутся (Евр. 6:16). Хотя апостол пишет о клятве, как о деле, принятом между людьми в обыкновение; однако ж не называет её учреждением человеческим. Напротив, не осуждая клятвы, он хочет изъяснить ею действия Божественные; а указуя пример Божией клятвы, возвышает достоинство клятвы человеческой. А так как это был не единственный пример, и известны другие случаи, когда клялся сам Бог, клялись и верные рабы Его: то нужно прежде всего раскрыть сии опыты клятвы, что бы определить, позволительна ли она христианину.

Многие обетования Божии сопровождаемы были клятвенными уверениями, и сим уверением своим сам Бог давал наименование клятвы.

В 15 главе книги Бытия повествуется, что в нощном видении Бог, явившись Аврааму, скорбевшему о бесчадии, обещал ему многочисленное потомство.

Авраам верует, но просит знамения. Тогда Бог, повелевает рассечь пополам жертвенных животных, являет Своё присутствие под образом светильника, прошедшего между их разделёнными частями. Обряд сей означал вступление в завет, соединённое с клятвенным обещанием5. А что сам Бог сему образному видению дал знаменование клятвы, сие видно из его же откровения Исааку. Обещая ему в наследие землю ханаанскую, Господь говорит: Поставлю (подтверждаю) клятву мою, еюже кляхся Аврааму отцу твоему (Быт. 26:3). Но обетование о сей земле, данное Аврааму, было то самое, которое утверждено было образным прохождением между жертвенными животными: тогда Господь завещал семени Авраамову землю от реки Египетская даже до реки великая Евфрата (Быт. 15–18). Более ясный пример клятвы Божией последовал за принесением в жертву Исаака. Изливая на отца верующих обильные обетования, Господь изрекает: Мною самим кляхся; его же ради сотвориль еси глаголь сей и не пощадиль еси сына твоего возлюбленного мене ради: воистину благословляя тя и умножу семя твоё и благословится о семени твоём вси язы́цы земныи (Быт.22:16–18). Обетование сие как ясно видно из его содержания, не могло исполниться во дни Авраама, но простиралось на грядущие отдалённейшие времена. Чада его плотские должны были умножаться, как песок вскрай моря; чада духовные будут многочисленны как звёзды небесные. Обетование сие ещё указывало и на то, что от семени Авраамова родится Искупитель мира. Таким образом, соделалось нужно такое уверение в непреложности сего обетования, которое бы совершенно выходило из круга простых уверений и которое бы имело полную силу убеждения и успокоения для наследников обетования, как и для самого Авраама. В посредство для сего Бог избирает клятву. Но поскольку люди клянутся высшим, а Бог никого высшего, кем бы клясться: клятся собою (Евр. 6–13 и след.) Теперь сила обетования усугубляется: великое утешение для верующего сердца в том, что Бог, непреложный в Своём слове и всемогущий в своих делах, даёт обетование; но ещё новое и более твёрдое утешение проистекает, когда Он сею самою непреложностию Своего слова и Своего существа клянётся, что обетование исполнится в точности. « Примечай снисхождение Божие: Мною самым, говорит, кляхся, дабы ты был уверен, что всё сказанное мною, совершенно исполнится. Как и люди, когда к своим обещаниям присовокупляют клятву, тогда большую твёрдость дают обещанию, и получившие обещание тем успокаиваются: так и Господь, употребляя человеческое обыкновение, говорит: Мною самим кляхся6 и прч.

Иисусу Христу, Искупителю человеков, надлежало явиться не только в страдательном состоянии приносимой жертвы, но и в величии священника, приносящего себя в жертву за грехи мира. Божественное достоинство сего священника поставляло Его бесконечно выше священных лиц ветхозаветных. Чтобы показать сие превосходство, Господь обращается к клятве и ею в пророческом слове, утверждает, что Христос будет иереем по чину Мелхиседекову (Пс.109:4). В сем клятвенном утверждении Апостол Павел, между прочим, указует черту, возвышающую священство Христово пред ветхозаветным: ибо оные (ветхозаветные) священники были без клятвы, а Сей (Иисус Христос) с клятвою, поскольку об Нём сказано: клятся Господь и не раскается: ты еси священник во веки по роду Мелхиседекову (Евр. 7:20–22). Клятва употребительна на делах особенной важности, и что утверждается ею, не может быть изменено вопреки ей. Посему, как тверда и непреложна клятва и притом клятва Божия: так и священническое служение Христово должно пребывать неизменным и вечным.

Царю Давиду дано было такое обетование от господа: возставлю семя твоё по тебе, иже будет от чрева твоего и уготовлю царство его. Аз буду ему во Отца, и той будет ми в сына. Царство его до века предо мною, и престол Его будет исправлен во веки (2Цар.7:11–16). В сем обетовании наследие царского престола предоставляется от Бога сыну и роду Давидову, но вместе заключается указание, что из семени Царя Давида произойдёт такой Потомок, царствию Которого не будет конца. Столь важное обетование требовало особенного утверждения от Господа, и в посредство для сего была избрана клятва. Сам сын и наследник Давида – Соломон свидетельствует: Клятся Господь Давиду истиною, и не отвержется её: от плода чрева твоего посажду на престоле твоём (Пс.131:11). Так, Господь сам утвердил клятвою истину слова Своего, и Сам дополнил, что клятва его непреложна, что он никогда не отвержется её. В подтверждение того же обетования сам Господь говорит устами псалмопевца: завещах завет с избранным Моим, кляхся Давиду, рабу Моему: до века уготовлю семя твоё и созижду в род и род престол твой. Единою кляхся о святом Моём (святостию Моею); аще Давиду солжу (Псал. 88:4–5, 36)? Были и другие важные случаи, когда Бог клялся самим Собою, Ис. 45:23, Ам 6:8, Иер.22:5; мышцею Своею, Иер 51:14; десницею, Втор. 32:40; именем Своим великим, Иер.44:26, святынею своею Ам. 4:2; жизнею Своею, Числ.14:21 – 23. Иез. 33:11. Указав на сей последний вид клятвы Божией Тертулиан в своей книге своей о покаянии, замечает: «Бог не только заповедует покаяние, но увещает нас (грешников) к нему, как к единственному средству спасения.

Он даже произносит относительно сего клятву: столько то желает Он, что бы мы имели к нему доверие. Живу Аз, не хощу смерти грешника, говорит Он (Иер.33:11). О как счастливы люди, для которых Бог произносит клятву и как злополучны те, которые не хотят верить клятве Бога своего! Итак мы должны почитать за важнейшую истину то, что засвидетельствовано Богом торжественным образом, и что благоволил он утвердить клятвою»7.

Все указанные примеры клятвы Божией, которые в Откровении ветхозаветном встречаются нередко, подтверждают, что клятва есть действие Богу угодное. Правда из Откровения новозаветного не видно, что бы Господь, для утверждения Своего слова, употреблял столь торжественную и ясную, как прежде, клятву. Но в новых клятвах не было нужды: самое пришествие в мир Сына Божия было высочайшим оправданием и и совершенным исполнением клятв Божиих прежде данных. Всё, что для спасения рода человеческого было предопределено, или исполнилось, или исполнится во Христе Иисусе господе нашем: Елика бо обетование Божие, в том ей и в том аминь (2Кор. 1:20). Однако же, сам Христос Спаситель, раскрывая пред взором тайнозрителя Иоанна будущие судьбы Церкви и мира, некоторые тайны благоволил изъяснить ему чрез Ангела, стоящего на море и на земле, который воздвиже руку свою на небо клятся Живущим во веки веков (Апок. 10:5–6). Таким образом, Сам Господь избрал клятву в подтверждение того, что открыл тайнозрителю чрез Ангела.

Пусть она взята из общежития человеческого, пусть будет отнесена к числу обыкновений, принятых в обществе гражданском: но разве Господь освятил бы Своим употреблением такое человеческое обыкновение, которое само по себе не невинно и не должно быть терпимо в обществе, где царствует Тот же Господь? Напротив, Господь примерами своей клятвы научает, когда неосужденно и с пользою она может быть употребляема.

Клятву употребляли и многие верные рабы Бога Вышнего, свято чтившие закон Его, например: Авраам и последующие патриархи, Моисей, Давид и другие. Но она не служила унижением их святости и не воспрепятствовала им пребыть великими в сонме избранных Божиих.

В жизни Авраама двукратно вспоминается, что когда потребна была клятва, он не отказывал в ней. Возвращая из плена Лота и его сограждан, увлечённых царём еламским и его союзниками, Авраам встречен был Царём содомским который просил у него себе возвращённых пленников, как своих подданных, а их имущество редоставлял ему, как победителю. В ответ на это предложение Авраам поднимает руку к Иегове, Богу всевышнему и с клятвою отрекается взять что либо из принадлежащего Царю содомскому (Быт. 14: 22–23). Поднятие руки к небу Авраамом употреблено, как древний обряд клятвы, который означал призывание Бога во свидетели – другой повод к клятве подал Аврааму Царь Авимилех: ища союза с ним, Царь просил его, чтобы своё расположение тот подтвердил клятвою: Авраам отвечал: «Я поклянусь,». – и место, где взаимный их союз был утверждён, получило имя кладезя клятвенного (Быт. 21–22 и след.). Клятва данная Авраамом, повторена была Авимелеху и Исааком (Быт.26:28–31).

Патриарх Иаков, согласившись вступить в завет с тестем своим Лаваном, произносит клятву страхом отца своего Исаака (Быт.31:44 – 53). Без сомнения он признавал во свидетельство страшное имя Бога истинного, Который должен быть нашим страхом и трепетом (Ис.8:12–13), и Которому Исаак служил с благоговением и страхом. Ибо Иаков, намереваясь дать клятву поставляет себя в присутствие Божие и говорит Лавану: «Се никтоже с нами есть: виждь, Бог свидетель между мною и тобою.» (Быт.31:44). Итак, издревле, в основание клятвенного обещания полагалось понятие о Боге, не только как всевидящем Свидетеле, но и праведном судии обмана и неправды.

Когда Иаков приближался к смерти, Иосиф, по требованию его8, даёт ему клятву, что не оставит костей его в Египте (Быт. 47:29–31). Желая сообщить большую силу полученной клятвы, Иаков потребовал, чтобы Иосиф произнёс её, положив руку свою под стегно отца своего. Сей обряд клятвенный имел таинственное и высокое значение. По Амвросия и Августина9, он заключал в себе указание на обетования. Кто совершал сей обряд, тот клялся исполнить обещаемое, так искренно и непреложно, как искренно и неизменно желал принадлежать к благословенному семени обетования; а в случае нарушения данной клятвы, обрекал себя и потомство своё на потребление от семени обетованного10. Из сего можно видеть, как в самые древние времена заботились, чтобы клятва удерживала в себе священную свою силу: клянущийся призывал на себя суд Божий и под угрозою страшных наказаний утверждал в себе решимость не нарушать данных клятвенных обещаний.

Моисей клятвенно иногда утверждал то, что изрекал от лица Божия (Втор. 4:26. Иис. Нав. 14:9); клялся Давид неоднократно (Цар.24:23; 26:10), он кляся сохранити пути правды Божией (Пс. 118, 106) , и сам обрекал себя терпеть преследование от врагов, если б клятва эта была нарушена и оказалась неправда в руках его (Пс. 7:4–6).

Все сии примеры показывают, что клятва есть действие богоугодное: ибо все святые мужи, её употреблявшие, видели на себе ясные знамения Божия к ним благоволения и после даваемых ими клятв. Хотя многие из учреждений, какие соблюдаемы были в ветхом завете, в новом отменены или упразднены; но о клятве сего сказать нельзя. О ней определительно предсказано было, что её употребление сохранится в новозаветной Церкви. У Пророка Исаии предсказано было, что верные рабы Божии, в новом благодатном царстве, будут благословляемы господом истинным; но вместе присовокуплено, что они сохранят право и кляться Богом истинным: клянущиеся на земле клятися будут Богом истинным (Ис. 65:16). А у Пророка Иеремии Господь, обещая принять под кров свой и язычников, если обратятся к нему, возвещает: И будет аще учащиеся научатся, еже клятися именем Моим: жив Господь и созиждутся посередь людей моих (Иер. 12:16). Правда в писании нового завета не встречаются уже такие ясные, соединённые с особенными обрядами виды клятвы, какие употребительны были у ветхозаветных праведников: впрочем, ещё нельзя сказать, что бы во времена апостольския она почиталась безусловно запрещённою. В посланиях Апостола Павла весьма часто встречаются такие выражения, которым должно приписать силу и значение клятвенных уверений. Ради славы Божией и спасения ближних он нередко призывал имя Божие во свидетельство своих слов и расположений сердечных. Так, желая уверить римлян, с которыми ещё не видался, в своей к ним привязанности11, Апостол призывает во свидетели не людей, но Бога, испытующего сердца: Свидетель ми есть Бог, Емуже служу духом моим во благовествовании Сына Его, яко безпрестани память о вас творю (Рим1:9). А упоминая о своём неизменном расположении к соотчичам своим израильтянам, и о своей готовности на всякое самопожертвование ради их спасения, сообщает особенную силу своей речи, предпослав ей клятву: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести моей, Духом Святым (Рим.9:1 и след.). Апостол поставляет себя, пред лицем Иисуса Христа и пред Святым Духом, и пред сими Божественными свидетелями непреложно обещает своё исполненное самоотвержения попечение о своих собратиях. Не решился бы он, как на своего свидетеля, указать на Христа Спасителя, если бы знал, что Спаситель воспретил клятву безусловно, в смысле призывания имени Божия во свидетельство; а сего Апостол не мог не знать, если б это было действительно так. Тоже подтверждают и другие выражения, употреблённые Апостолом в Посланиях. Коринфянам, которые располагались невыгодно думать об Апостоле и его проповеди между прочим от того, что он против своего обещания не пришёл к ним, он написал: Аз свидетеля Бога призываю на мою душу, яко щадя вас ктому не пришёл в Коринф (2Кор.1:23). В другом месте того же послания, после описания своих великих апостольских подвигов, Апостол клятвенно подтверждает верность своего повествования: Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа весть, сый благословен вовеки, яко не лгу (2Кор.11:31). Подобное свидетельство о своей правдивости даёт Апостол и в своём послании к галатам (1:20); а в послании к филиппийцам клятвенно уверяет их в своей пламенной любви к ним: свидетель ми есть Бог, яко люблю всех вас (Флп.1:8). На сии слова Иоанн Златоуст замечает: «Павел призывает Бога во свидетели не потому, будто филиппийцы не имели к нему доверия, но по великому к ним расположению делает сие, а также для большого убеждения и ободрения…Он не мог словами выразить любви своей; посему, представляет видеть её Богу, проникающему сердца. Апостол не призвал бы Бога во свидетели, если бы льстил им (филиппийцам) ибо это небезопасно.»12. А что Апостол совершено чужд был словес лести или видов корысти, в том самом он уверяет фессалоникийцев, призывая имя Бога во свидетеля: никогда же с словеси ласкания быхом, ниже в вине лихоимания: Бог свидетель (1Фес.2:5) 13! Ежели бы учением Христовым безусловно воспрещена была клятва; то ей подобного не допустил бы в своих словах Апостол; иначе, некоторые выражения его могли бы соблазнить верующих и заключать в себе более или менее ясное нарушение заповеди Христовой. Если же и по суду отвергающих клятву следы её видны в писаниях апостольских; то и отсюда уже вытекает то заключение, какого они хотят избегнуть, именно, что она небезусловно запрещена, иначе Апостол противоречил бы духу учения Христова.

И действительно, клятва, поколику содержит в себе черты истинного богопочтения, не может быть противна духу веры христианской. Из указанных примеров клятвы человеческой отчасти открывается, что она в своём составе заключает некоторые действия чистого богопочтения. Люди благочестивые, когда клялись, чрез то самое исповедывали Господа вездесущим, Который близ есть всем, призывающим Его во истине (Псал. 144:18); Всеведущим Который может видеть и свидетельствовать тайны сердца; правосудным, Который любит истину и осуждает неправду; всемогущим, Который рано или поздно наградит правду и накажет за обман». Что значит кляться, вопрошает Св. Амвросий, если не исповедовать Божественное могущество Того, Кого мы признаём Владыкою нашей верности14? Страх Божий служит основанием истинной клятвы, – ибо у безбожника какая может быть клятва? А исполнением её славится имя Божие. Сия внутренняя чистота клятвы издревле поставляла её в ряду действий, составлявших истинное служение Богу. Моисей, убеждая израильтян любить и чтить единого истинного Бога, присовокупляет и повеление кляться именем Его: господа Бога твоего убоишися и Тому единому послужиши и к нему прильпишися и именем Его кленешися (Втор.6:13) Сие значит, что чтители Бога Вышняго как любовию и почтением к Нему должны были благоугождать Ему, так и клятвою Его имени могли свидетельствовать искренность своей веры в Него. Что такой вид богопочтения не неугоден Богу, сие засвидетельствовал псалмопевец, когда исповедал: похвалится всяк, кленыйся им (Пс. 62:12). Напротив, сам Господь засвидетельствовал, что оскорбляют Его величие Божественное те, которые призывают в клятве не Его достопоклоняемое имя, а имена богов ложных. Так у Пророка Он обличает отступников: сынове твои оставиша Мя и кляшася теми, иже не суть бози, т.е. идолами (Иер. 5:7).15 Клятвопреступничество не только в ветхом завете признаваемо было великим грехом против Бога, но и в новом почитается важным нарушением благодатного закона Ап. Павел в 1-м Послании к Тимофею (1:10–11) , указуя различных грешников, которые преимущественно нарушают закон откровенный, упоминает между ними и клятвопреступников. Если же клятвопреступничество противно здравому учению, основанному на славном благовести Блаженного Бога; то исполнение данной клятвы есть признак благоговейного почтения к Богу, Который установил благодатный закон. А когда закон Христов требует, чтобы данная клятва была исполняема; то несомненно, что в нужных и приличных обстоятельствах он позволяет христианину употреблять её.

III. Законы церковные и гражданские (греческие), дозволявшие клятву, и её постоянное употребление в греческой церкви

Если б клятва противоречила духу новозаветного Откровения, то она бы не могла быть употребляема в древней христианской Церкви и без сомнения, подверглись бы осуждению те лица, которые бы дерзнули кляться. Сие тем более вероятно, что в первые веки христианства, Церковь, боримая еретиками, преимущественно старалась изъяснить чистоту своих догматов и правил, и все основания своей веры тщательно ограждала от искажения и лжетолкования. При сем том, в древние времена христианства, клятва не была изъята из употребления: а) её допускали правила церковные; б) предписывали законы гражданские; в) памятники её употребления сохранились и в жизни частных лиц и в обычаях древнего христианского мира.

А. Правила церковные, касающиеся клятвы

Хотя ни одно правило церковное не поставляет клятву в общий для всех закон; однако ж нет и такого правила, которым бы воспрещалось её употребление. Ни в одном законе церковном не указываются случаи, когда должно давать её; но во всех правилах, где только упоминается она, ясно предполагается она законною и позволительною. Сие можно видеть в 25-м правиле апостольском, в двух соборных и многократно в канонических правилах Св. Василия Великого.

Апостольским правилом 25-м постановлено: епископ или пресвитер или диакон, в блудодеянии или в клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от церковного чина … и проч. Клятвопреступление есть нарушение того, к чему кто-нибудь обязал себя клятвою. Грех этот поставляется в ряду других важнейших, которые влекут виновного к извержению из священного сана. Но он совсем не был бы упомянут в правиле апостольском, если бы клятва не почиталась дозволенную. Татьба есть порок; посему тать судится не за то, что не возвращает украденного, а за то, что обличён в татьбе. Клятва напротив, непорочна: потому и судится не тот кто даёт её, а тот, кто не исполняет клятвенного обещания.

На халкидонском соборе вселенском IV, положено было утвердить общею подписью послание св. Льва Папы римского к Флавиану, где изложено было точное исповедание догмата о воплощении Бога-Слова, против ереси евтихиевой. Епископы египетские, бывшие на Соборе, медлили подписать сие послание, указывая на существующий в египетской области обычай, ничего такового не делать без соизволения определения своего епископа т.е. александрийского. А так как престол этот был тогда празден, то отцы Собора положили не требовать от них подписи до поставления нового архиепископа Александрии. Только повелев им пребывать в Царьграде, Отцы Собора требовали, что бы они во свидетельство своего единомыслия и готовности подписать послание, или представили за себя поручителей аще возможно им сие, или чтобы клятвенным обещанием отвратили сомнение» (Соб. халк. прав.30.) Остаётся заключить, что клятва почиталась дозволительною. Ибо Отцы Собора, и притом вселенского, не могли обратиться, для отвращения сомнений, к такому средству, которое воспрещает глас совести, озарённой благодатию и законом евангельским.

поскольку мрак языческого суеверия не вдруг исчезал пред светом веры христианской, находя себе убежище в старых привычках и предрассудках: то и во времена VI вселенского Собора (трулльского) замечено было, что некоторые христиане держались суеверных языческих обычаев, и клялись подобно язычникам, счастьем, роком, или какими нибудь ничтожными предметами. В следствие сего Собор трулльский правилом 94–м постановил: « клянущихся клятвами языческими правило епитимии подвергает: а мы таковым отлучение определяем».Воспрещение клятв языческих было бы совсем излишне, если б не дозволено было употреблять никаких. О теперь самое воспрещение их указывает, что они противополагаются клятве христианской, и так как нимало не согласны с её духом и чистотой, то и признаются по суду церковному предосудительными для христианина. Постановление трулльского Собора свидетельствует, что такое различие между клятвами наблюдаемо было и прежде, и что правило т. е. древний закон церковный подвергал епитимии клявшихся по образцам клятв языческих. Собор трулльский не указал, в каких определениях древнейших, и какая назначена епитимия сим грешникам; впрочем, в древних церковных постановлениях остались следы разграничения клятв дозволенных от запрещённых, к которым всегда относимы были языческие. Так, в 61–м правиле IV карфагенского Собора (398г.). Сказано: « клирика тварями клянущегося со всею строгостию нужно обличать; если же недозволенные закоснеют во грехе отлучать от церкви». Но ещё подробнее клятвы недозволенные означаются в правилах Василия Великого, которые вошли в состав законоположения, принятого в руководство в Церкви православной.

Св. Василий Великий поставляя употребление языческих клятв наряду с отпадением от веры и идолопоклонством, даёт такое постановление: « Клявшиеся языческими клятвами через дванадесят лет могут быть приняты к приобщению Святых Таин. (Прав. 81). Но как обычаи языческие совершенно противоположны обрядам и учреждениям христианским; так осуждение клятв языческих не служит в укоризну употреблению клятвы христианской.

Не одни только языческие, но и легкомысленные клятвы воспрещались христианам правилами церковными. Такое воспрещение читается в канонических правилах св. Василия Великого. Святитель рассуждает так (Прав 29): «Начальников, кленущихся зло сотворити подчинённым, весьма нежно врачевати. Врачевание же их двоякое: едино, учити их, да не клянутся поспешно; другое же, да не остаются при злых намерениях,. Посему:, аще кто уловлен клятвою к соделанию зла другому: то да принесёт покаяние в дерзости клятвы, но предлогом благоговения к клятве да не утверждает себя в злобе». Когда правило остерегает давать клятву поспешно, в тоже время научает давать её неспешно, обдуманно, по благословной вине, во вред ближнему измышленной, закон оставляет неприкосновенною силу клятвы, к цели доброй, ко благу ближнего направленной. Призывая грешника к покаянию в клятве дерзкой, закон предполагает безгрешною клятву, в страхе Божием произносимую. Он даже утверждает священную важность её, ибо предлог благоговения к клятве чистой признаёт побуждением к исполнению её, вместе как клятву нечистую поставляет недостойную, чтобы к ней благоговели и её исполняли. Смысл правила тот, чтобы клятва, сама в себе средство доброе, не служила для худых целей.

Ту же имеет силу против клятвы безрассудной 17 правило св. Василия Великого, по вопросу о пресвитере Вианоре: Может ли он принят быть в клир, после данной им клятвы? Пресвитер этот вместе с другими некоторыми священнослужителями в Антиохии терпели притеснения от вельможи язычника, который. Не терпя их, взял наконец с них клятву, что они оставят свои места. Вианор, сдержав клятву, удалился к епископу Амфилохию и просил себе места в иконийской епархии. Амфилохий иконийский усомнившись, принять его, спрашивал наставления у св. Василия Великого. Сей Святитель, дав прежде дозволение всем, поклявшимся с Вианором, действовать пресвитерская, и повеление удаляться от народных собраний, разрешил и этому пресвитеру священнодействие, « Токмо да востребуется от него раскаяние в поползновенности к клятве, которую он дал человеку неверному, не возмогши понести беспокойства от малого бедствия». Снова осуждается только поползновенность к клятве странной и неуместной. Но если бы никакая клятва не была дозволительна, тогда не могла бы быть извинена такая клятва, в которой видна неверность к долгу священнослужительскому, по причине малого бедствия.

Правила Василия В. 64–е и 82–е показывают, какие строгие определены наказания клятвопреступникам». Клятвопреступник десять лет да не приобщается». « Что касается преступивших клятву, аще по насилию или по нужде преступили оную, подлежат менее тяжким наказаниям и по шести летах могут быть совершенно приняты. Без нужды же предавшие веру свою, чрез семь лет да будут приняты к общению в молитве, без причащения и тако показав достойное покаяние, наконец возведутся к приобщению тела Господня». Тяжесть греха клятвопреступления изъясняется тем, что в нём заключается оскорбление святейшего имени Божия. Оно представляется в залог верного исполнения клятвенных обещаний; но когда они забываются, тогда вместе оказывается пренебрежение к имени Божию, которое в таком случае предаётся или в жертву то страха, то легкомыслия и беспечности или в орудие обмана. Потому, в правиле и называется клятвопреступление предательством веры. Но так как различны побуждения и причины, влекущие в этот грех; то различны по тяжести и наказания за него. Иной преступает клятву, по рассеянности забывая о ней или не понимая священной важности её; иной медлит исполнить её, потому что дал её с намерением нечистым, из видов корысти или во мраке другой какой либо страсти; но чаще в древности повторялись примеры, когда у христиан исторгало клятву насилие язычников или притеснение начальников. Закон церковный, снисходя к обстоятельствам неотвратимым и враждебным, не освобождает однако ж от епитимии и невольных клятвопреступников: ибо совершенно сообразно с духом веры Христовой потерпеть за истину, засвидетельствованною призыванием имени Божия, напротив, недостойно ради страха изменять ей. Таким образом, закон церковный не только позволяет истинную клятву, но и своею строгостью подкрепляет обязательную силу её.

Новый опыт заботливости, с какою в древности оберегаема была от нарушения связующая сила клятвы, можно видеть в 10-м правиле св. Василия, где постановлено: «Клянущиеся не примати рукоположения, когда принесли клятву, да не принуждаются нарушати оную. Ибо мы дознали опытом, что не благопоспешествуется поступившим противу клятвы»…и проч. В древней Церкви, когда служение пастырское представляло чрезвычайные затруднения и опасности от еретиков и от внешних врагов, многие из опасения, как бы не пал на них жребий сего служения или даже по смирению, обязывали себя клятвою не принимать рукоположения в священный сан. Святитель не советует принуждать к возведению в сан пастырский оградивших себя от рукоположения клятвою и указывает ту причину своего постановления, что много видел примеров, когда Господь не благословлял успехом дела, предприемлемые против данной клятвы. Но, уважая такие клятвенные отречения от священного сана, Святитель повелевает вникать во все малейшие подробности и обстоятельства, при которых они даны. Это показывает что и из внешних принадлежностей клятвы можно узнавать, какая клятва удоборазрешима и какая необходимо должна быть исполнена.

Все указанные правила церковные не могли бы быть даны, если б никакая клятва христианам была несвойственна. Но спрашивается: ежели в древнем церковном законоположении клятва истинная почиталась дозволенною, почему же в нём не определено, когда именно должно употреблять её? Причина сему та, что клятва преимущественно нужна в делах общественных и гражданских, а не в церковных, где такому прекословию, которому окончательным решением служит она, почти совсем нет и места. А так как законодательство церковное, по самому назначению своему, не присвояет себе прав власти государственной и устранено от необходимости давать постановления гражданские: то, подавая в клятве средство к поддержанию власти законной и её постановлений, оно сей же власти предоставляет определять те случаи, когда необходима помощь клятвы. Посему, в законах первых христианских Императоров содержатся уже предписания, когда не только позволительно, но и должно давать клятву.

Б. Постановления греческих императоров относительно клятвы

В собрании греческих гражданских законов указываются многие случаи, когда нужным почиталось обращаться к клятве. Так– Императором Юстинианом постановлено было, чтобы избираемые на высшие государственные должности давали клятвенное обещание, что они не будут делать ничего по мзде и пристрастию, но всё будут производить чистыми руками, имея в том воздать ответ Богу16. И далее в законе дана самая форма присяги, требуемой от лиц, принимающих на себя гражданские должности. Они обещаются быть на должности бескорыстными и беспристрастными, довольствоваться законными доходами, хранить безопасность царских подданных, правосудно решать споры тяжущихся, защищать невинных, не потворствовать людям вредным, смотреть строго за подчинёнными, в случае неисполнения сих обещаний, клянущийся призывает на себя суд Божий решается иметь часть с Иудою, наследовать проказу Гезия, стенание Каина и подвергнуться казням по законам благочестивейших Императоров.17

В кодексе Юстиниановом есть целая глава о клятве как предотвращении клеветы. Сия клятва предписана с той целью, чтобы « страхом священного действия обуздывать сварливую настойчивость тяжущихся». Её должны были давать истцы в доказательство, что они, начиная иск, будут показывать правду и не будут клеветать на лица, прикосновенные к делу; ответчики – во свидетельство, что будут показывать сущую правду; защитники и ходатаи, чтобы они дело излагали так, как сами искренно его понимают и как требует совесть; свидетели – в знак того, что будут удостоверять только в том, в истинности чего не сомневаются сами. Очевидно, сим Юстиниановым законом предписывалась клятва очистительная, свидетельская, вообще судебная. Её надлежало произносить перед открытым Евангелием18.

Что́ касается до лиц священного сана, то в кодексе Юстиниановом сохранился закон, по которому они освобождались от присяги в тяжебных делах. В законе сем замечено, что по древним законам, церковным и постановлениям святейших епископов почиталось приличным не требовать клятвы от клириков, по поводу служебных между ними дел19. Такое постановление служило признаком, что клятва была в повсеместном употреблении, когда предписано законом, что одни только священнослужители могут быть свободны от неё.

Но узаконяя клятву, христианские Императоры воспрещали её недостойное употребление. Так, Император Юстиниан в одном своём законе пишет: « поскольку некоторые употребляют слова и клятвы хульные и через то подвигают на гнев Бога; то мы предписываем таковым, чтобы они удерживались от слов хульных и от клятвы – волосами, головой и тому подобной. Ибо, если поносительные речи, направленные против людей, не остаются без наказания; то кольми паче достоин казни тот, кто против Бога хулу возносит20.

Весьма примечателен постановленный императором Львом Мудрым закон, в котором показывается отношение клятвы, в государстве принятой к учению о ней Христову. Он читается так: « Хотя Божественному учению, повелевающему всячески избегать клятв, по-видимому, противоречит тот закон, который при избрании на должности и производств тяжебных следствий предписывает клятву: однако, если кто вникнет в смысл речи, поймёт, что закон этот постановлен не в виде противоположения, но напротив из желания учреждением клятвы достигнуть того же, чего хочет закон священный, когда не позволяет клятвы. Ибо сей закон, преграждая путь обману, воспрещает всяко клятися и хоть призывает на помощь клятву для устранения обмана. Посему, останавливаясь вниманием не на оболочке слов, но на указанной цели, мы заблагорассудили не оставлять в пренебрежении это гражданское постановление, как будто оно противно Божественному и Господню повелению, но сохранять, оное в уважении, как клонящееся к той же цели. Сверх сего, мы и то ещё имели ввиду, что Божественное повеление дано не просто и не к устроению дел житейских, но ради подвига совершеннейшей жизни, желающим возвыситься на блаженную оную высоту, подобно как и другие повеления, например: не пецытеся душею вашею, что есте (Мф. 6:25), и ещё: не скрывайте себе сокровищ на земли (ст. 19), и другие равносильные сим. Это и подобное тому более касается стремящихся к большему совершенству. Посему храня, как сказали, закон гражданский нерушимым, постановляем так же и мы, чтобы все, вступающие в должности или входящие в тяжбу о деле сомнительном, удостоверяли клятвою, что будут предпочитать истину лжи и не уклонятся на кривую стезю обмана, оставив путь правды21».

Тот же мудрый греческий Император дал другое повеление, к пресечению злоупотреблений клятвы. В сем постановлении говорится: « Между прежними постановлениями представляется достойным возобновления и тот закон ослабевший, по которому принуждающий кого либо к клятве сам прежде обязан поклясться, что требует клятвы не злонамеренно и не по движению своего произвола, но по нужде узнать достоверно то, относительно чего смущается в мыслях. Тогда как сие законоположение признавали добрым древние, нынешние, нарушив его неприкосновенность, как скоро открывается нужда в клятве, допускают к ней того, от кого её требует истец, а его самого оставляют в стороне. Посему, определяет могущество наше, хранить форму клятв по установлению древних законодателей, – и тот, кто от своего противника требует клятвы, пусть прежде, в своих показаниях, подтвердит клятвою, что обещается к такому требованию, не по злобе, а против воли и по настоятельной нужде. Думаю, что когда оба будут приводимы к клятве, через неё тогда гораздо яснее будет открываться истина или по крайней мере иные получать остережение и не будут так неосмотрительно и охотно на неё решаться, как по видимому приступают к ней ныне22.

В. Употребление клятвы в Византийской империи

Без сомнения, сия и подобные сим царские указы, поколику сопровождались исполнением со стороны подданных, сами по себе могут свидетельствовать, что клятва в византийской империи повсюду потребляема была в предписанных правительством случаях; впрочем, в жизни древних православных греков, кроме многих предполагаемых изданными указами случаев клятвы, известны и другие важные события, из которых ясно видно, что она в мире христианском почиталась совершенно дозволительною. История сохранила примеры клятвы, какую давали сами православные Императоры, духовные сановники и даже весь греческий народ.

1. Примеры клятвы императорской

Первый из Царей христианских показал и первый опыт царской клятвы. Клятва Константина Равноапостольного примечательна ещё тем, что некоторые слова её вошли в состав клятвенного обещания, доныне употребляемого. В 325 году он издал в Никомидии указ, которым вызывал каждого подданного открывать злоупотребления, если будет допускать их кто-нибудь из судей, начальников и царских придворных. В заключение сего указа Император торжественно говорит: « Того, кто объявит сие и докажет, осыплю почестями и богатствами. Тако да поможет мне всегда Высочайшее Божество и да сохранит меня, как и желаю, невредимым, при счастии и процветании государства23.

В царствование Императора Аркадия, гот Гайна, перебежавший к римлянам и из простого воина достигший степени военачальника, вознамерился захватить верховную власть над римскою империею.

Вступив в Вифинию он расположился лагерем близ Халкидона и грозил войною. Царь размыслив с своими приближенными, что не безопасно вступать с ним в борьбу, велел спросить у его: чего он хочет? Гайна потребовал в себе первых сенаторов – Сатурнина и Аврелиана, думая, что они противятся его видам. Не сделав им впрочем никакого зла, Гайна явился в Халкидон; туда же прибыл и Царь Аркадий. Вошедши в церковь Великомученицы Евфимии, «оба – и Царь и варвар дали друг другу клятву, что не будут злоумышлять дин против другого. Но Царь, привыкший быть верным данному слову и за это любимый Богом, сохранил эту клятву; а Гайна нарушил договор»24. Вот новый пример клятвы царской, но вынужденный тяжкими обстоятельствами византийской империи.

Сохранились также до нашего времени многократные примеры клятвы, какую давали греческие Императоры при своём восшествии на престол. Историк Евгарий повествует следующее: « Когда Ариадна (вдовствующая супруга Зенона) вознамерилась облечь Анастасия порфирою, Евфимий, тогдашний Патриарх константинопольский, не хотел иначе на сие согласиться, как под условием, если Анастасий даст ему рукописное клятвенное обещание, что он владея скипетром, будет содержать веру чистую и не введёт ничего нового в Церковь Божию. Анастасий дал такое рукописание и вручил его Македонию, хранителю священных сосудов». Хотя Евагрий присовокупляет25, что Анастасий был подозреваем в манихейской ереси и потому Патриарх Евфимий потребовал от него клятвенное уверение в чистом исповедании веры: однако же, в последствии нередки были примеры, когда Цари, восходя на престол, клятвенно свидетельствовали чистоту своего исповедания, доколе такое действие не вошло в непременный обряд при восшествии на престол Царей православных. Патриарх Кириак требовал от Фоки Центуриона (602) обещания пребывать постоянно в исповедании веры истинной и хранить Церковь Божию в мире26. Лев Исаврийский должен был (717г.) обещать Патриарху Никифору, что « ничего никогда не предпримет во вред Церкви и не позволит себе никакого нововведения в святых догматах, правильно определённых святыми отцами»27. Михаил Рангав (803) клятвенно обязывался пред Патриархом Никифором « защищать правую веру, удерживать руки свои от пролития крови христианской и не обижать ни клириков, ни монахов и никого из людей принадлежащих к церковному клиру»28. Андроник Младший (1327г.) «присягнул отцу своему, в присутствии Патриарха, чтить Церковь и ненарушимо соблюдать все права её».

2. Клятва лиц духовных

Хотя как и выше замечено, законом Юстиниана постановлено, что бы духовные лица давали свидетельство не под клятвою, а по священству; были однако ж случаи, когда не только низшие духовные лица, но и сами епископы обращались к клятве и ею подтверждали верность своих показаний и непреложность своих обещаний. Император Юстиниан законом утвердил требовать от новоизбираемого епископа присягу, за собственноручным подписанием, в которой должно содержаться правое его исповедание веры. По сему же указу, «рукополагаемый должен был клятвою засвидетельствовать, что он ни сам, ни через других ничего не давал, не обещал и не будет давать ни своему рукополагателю, ни своим избирателям, ни другому, кому бы то ни было, за свою хиротонию».29 Слова сии буквально вошли в состав той присяги, какую давали пред своим рукоположением греческие архиереи. Призывая Бога во свидетеля, новоизбранный епископ клятвенно обещал соблюдать уставы церковные, быть в общении и любви с братиями своими епископами и повиноваться Патриарху. Симеон Солунский говорит о новонаречённом епископе, что «он подводится под великого архиерея; объявляет ему, что приемлет избрание и обещает покорность определению церковному. И это есть залог духовный; ибо, человеку данное слово должно быть твёрдо: тем более обещание Богу»30. Далее излагая чин хиротонии епископской, Симеон Солунский пишет: «Новопоставляемый, стоя среди церкви на ковре, на котором изображён город, произносит символ веры и исповедание оной согласно с учением отцев Церкви и свидетельствуется пред всеми, что никому, ничего не дал за своё епископство и паству свою обещает править и пасти неукоризненно»31 Были и другие случаи, когда древние епископы в делах важных обращались к клятве. Поучительный пример её показал св. Афанасий Великий. Ариане хотели представить его пред Императором Констанцием врагом общественного благосостояния. Святитель приготовил апологию, которую намеревался произнести пред государем лично, но по тяжким обстоятельствам, удалившись в пустыню, оттуда послал её Императору. В сей апологии своей он раскрыл свои отношения к Императору Констансу (брату Констанция) и к возмутителю Магненцию, и что отношения сии были безукоризненны, в том неоднократно уверял Констанция, клятвенно, призывая Бога во свидетеля. « Пред твоим благоговением» – пишет св. Афанасий Императору Констанцию, – оправдываюсь громким и ясным голосом и простерши руку, как научился у апостола, свидетеля Бога призываю на мою душу (2Кор.1:23) и как написано в Царственных историях, да позволено будет и мне сказать: свидетель Господь и свидетель Христос Его (1Цар. 12:5) , что о благочестии твоём никогда не упоминал я худо пред братом твоим, блаженной памяти, благочестивейшим Августом Констансом и не раздражал его, как наклеветали на меня люди.».32 Несколько после этой клятвы св. Афанасий произносит другую в оправдание своих отношений к Магнецию: « Итак, что никогда не писал я к Магнецию и от него никогда не получал писем, – призываю свидетелем в этом Бога и Слово Его Единородного сына Божия и Господа нашего Иисуса Христа». Потом Великий святитель произносит клятву, чтобы сам Господь озарил сердце Констанция и внушил ему принять милостиво его оправдание.33

Несколько случаев рассказывается в истории церковной Сократа и Созомена, когда клятва или произносима была лицами духовного сана или употребляема была в делах, касавшихся епископского престола. У св. Иоанна Златоуста был некто диакон Серапион, пользовавшийся любовью сего святителя. Однажды когда мимо Серапиона случалось пройти Севериану, Епископу халкидонскому, нелюбившему его за любовь к нему св. Златоуста, сей диакон не отдал подобающей чести проходившему мимо его Епископу. Севериан с клятвою осудил диакона и отлучил его даже от Церкви. Это огорчило Златоуста и он требовал, чтобы дело рассмотрено было на Соборе. Серапион утверждал пред Собором клятвенно, что не видел, как проходил мимо него Епископ. Клятва сия принята была в уважение и в последствии святой Иоанн Златоуст рукоположил Серапиона во Епископа гераклейского34.

Когда Мелетий антиохийский, при Императоре Грациане, возвращён был из заточения; то преданные ему антиохийцы хотели, чтобы он разделял епископский престол с Павлином. Павлин не соглашался и народ пришёл в смятение. К пресечению несогласия избрали в средство клятву. «Собрав всех, признаваемых достойными епископства, в числе которых был Флавиан (в последствии епископ антиохийский), обязали их клятвою, что никто из них, по смерти одного из двух епископов, не будет домогаться епископства, но предоставить престол умершего тому, кто останется в живых. Когда эти клятвы были произнесены, народ возвратился к единомыслию».35 Созомен рассказывает в своей истории об одном иноке, по имени Аммонит, который решился отрезать себе ухо, чтобы избегнуть почести епископского сана. Но когда этот поступок Аммония не поставлен был препятствием к его рукополождению, так как его подвижническая жизнь была причиною общего желания, чтобы он был избран во епископа; то «он поклялся, что отрежет себе язык, если будет употреблено насилие. Тогда пришедшие за ним удалились.»36

Правда, многие отцы и учители Церкви смотрели на клятву с невыгодной стороны и старались, по-видимому, вывести её из употребления между христианами. Св. Григорий Богослов, начиная свой разговор о ней, замечает, что «Нет ничего хуже клятвы»37. Св. Иоанн Златоуст во многих своих беседах к антиохийскому народу осуждает клятву и желает отвлечь от неё своих слушателей. Блаж. Августин совершенное уклонение от клятвы предпочитает самой доброй клятве38.

Вообще св. отцы Церкви восставали против злоупотреблений клятвы, но нигде в своих поучениях и писаниях не утверждали, что она решительно и безусловно воспрещена. Три порока хотели они искоренить из общества христианского, в которых обнаруживалось её злоупотребление: привычку кляться без нужды, лжесвидетельство и клятвопреступничество. До какой степени во времена св. Григория Богослова дошла привычка кляться, сие он ясно показывает, когда делает такое обличение своему собеседнику: «Ты говаривал: если вымолвлю какое-нибудь слово, но неподтвержду его клятвою; то стыжусь своих речей, как чего то неполного39. Посему, Святитель и замечает на такие слова, что « клятва худое дополнение речи; подлинно страшный пламень».Как неудержимо камень катится с горы, так этому камню подобен худой навык клясться. Человек к сему привыкший, не удержится, пока не низринется в стремвистую бездну. Сия стремнина для него есть ложная клятва: иной боится, чтобы, поступив худо, не потерпеть за то зла и сам полагает на среду пред Богом собственное спасение, решаясь погибнуть, если каким-нибудь образом солжёт своему слову40. Две страсти, по мнению Святителя, влекут человека к безрассудным и легкомысленным клятвам, – гнев и корысть. «У тебя, как скоро закипело сердце, при всяком случае готовы на язык: Бог, святая трапеза, крест, Божия кровь, жена, земля, и море, словом, что ни представит тебе прежде всего твоя негодная опрометчивость… Одна волна воздвигает другую, когда в тебе дышат, может быть гнев, а может быть и страсть к деньгам41. Да и что кроме корысти чаще приводит к ложным клятвам42? Но для клянущегося в правду Бог соблюдён; а если клянешься ложно, то в отношении к нам Он утрачен. Не соблюсти для себя Бога значит отречься от Бога. Итак, ложная клятва есть отречение от Бога43. В заключении своего разговора Святитель говорит: « Если клятва кажется тебе ещё чем то маловажным; не хвалю сего. А если почитаешь её такою, какова она действительно, т.е., делом весьма ужасным, то отважусь на острое слово и буду заклинать тебя самою клятвою, бегать клятвы»44. Течение сих мыслей показывает, что Святитель не почитал клятву действием безусловно воспрещённым; иначе бы и сам не употребил заклинание клятвою в посредство к тому, чтобы отвлечь от неё других. Притом же, сам он называет клятву делом благочестия»45; дозволяет её, когда настоит в ней нужда и замечает, что клятва даже полезна, когда употребляют её для того, чтобы иных избавить от опасности46.

Ещё подробнее раскрыты у Св. Златоуста пагубные последствия, какие влечёт за собою клятва частая, безрассудная, ложная и нарушаемая. Антиохийцы так пристрастились к клятвам, что произносили их без нужды, без уважительной причины, дома, при друзьях, при слугах47. Часто в семействе жена отдаёт приказание клятвою, а муж клянётся в противном.48 Таким образом, часто клянущийся, по необходимости впадал в ложную клятву и в клятвопреступление. В следствие сего, Великий Святитель говорит антиохийцам: « Хочу беседовать с вами об одном и том же предмете, чтобы вырвать с корнем из души вашей злую привычку к клятвам».49 Он объясняет им, как неблагородно призывать имя Божие без благоговения в простых разговорах. « Не странно ли, что имеющие лучшую перед прочими одежду не хотят беспрестанно употреблять её, а имя Божие влачат везде и без разбора, как попало50? Иной крадёт от бедности, иной не нудимый никакою нуждою впадает в бездну греха. Тоже надобно сказать и о клянущихся: и они не могут представить никакого предлога кроме своей небрежности51. Не клятва даёт человеку веру, но свидетельство жизни, непорочное поведение и добрая о нём слава. Многие часто утомлялись, кляняся и никого не убеждали; другие одним наклонением головы приобретали к себе доверие»52. « Итак, прежде всех других членов умирим язык, его обуздаем и изгоним из уст порицания, бранные слова, сквернословие, злоречие и злую привычку к клятвам»53. Давшие клятву, часто при всём желании, не могут её не нарушить. Просил бы я вас, чтобы каждый взял в мыслях главу Иоаннову, усечённую и ещё источающую тёплую из себя кровь и подумал, что видит перед собою, слышит, как издаёт она глас: возненавидьте мою убийцу клятву54. О если бы возможно было мне обнажить души много клянущихся и выставить им пред глаза раны и язвы, которые они каждодневно получают от клятв55. Посему молю всех изринуть из души эту гибельную привычку, чтобы украситься венцем.56 «Когда неверный увидит тебя верного сокрушенным, скромным, добронравным, изумится и скажет: Велик Бог христианский! Ангелами соделал людей: обидит ли кто, не бранят; оскорбит ли кто, молится об оскорбителе; врага не имеют, злопамятства не знают, лгать не научились, не любят преступать клятву и даже клясться…57Все сии наставления показывают, что он не безусловно воспрещал христианам клятву, но воздерживаться им советовал от таких клятв, которыми оскорбляется достопоклоняемое имя Божие, которые ведут к раздору в обществе и семействе и клонятся ко вреду ближних, в которых неизбежен тяжкий грех клятвопреступничества.

Подобным образом и блаженный Августин хотя и запрещает клятву, но только из опасения клятвопреступления и лжесвидетельства. « Великий грех – клятвопреступление; а не клясться (произвольно) , равно как и истинно клясться нет никакого греха.58 Почему Господь воспретил нам клясться? Хотя нет греха истинно клясться, но, так как великий грех ложно клясться; то от греха ложной клятвы, более далёк тот, кто совсем не клянётся. Но не чужд опасности ложной клятвы и тот, кто истинно клянётся. Следовательно, Господь, воспретив тебе клятву, желал, что бы ты не шёл на край погибели, чтобы нога твоя в тесноте не поткнулась и тебе не упасть»59. Гораздо было бы безопаснее, если бы вы совсем не клялись, а только обращались бы в устах ваших, по наставлению Господа, слова: да, да, нет, нет. Ибо не грех истинно кляться, но весьма великий грех ложно кляться и тем скорее падёт тот, кто получил к клятвам привычку60. Господь, сказав: не клятися всяко, хощет, чтобы ты, сколь от тебя зависит, не домогался, не любил, не требовал её с чувством удовольствия, как будто какого блага»61. Мы не говорим, что совсем не клянёмся: и я клянусь, но не иначе, как побуждаемый к тому великою необходимостью.62

К сему должно присовокупить, что учителя христианские, воспрещая клятву, хотели отклонить слабых из христиан от клятв суеверных, употребительных между язычниками. Такие предостережения можно находить у Тертуллиана63.

3. Повсеместное употребление клятвы у греческого народа

Впрочем, сии же самые предостережения от злоупотреблений клятвы могут служить свидетельством, что она была у древних христиан в повсеместном употреблении. А что она оставалась в употреблении у греческого народа, тому доказательством могут служить те особенные случаи, когда от обязанности произнести её никто не почитал себя свободным. Таковы были случаи при восшествии на престол Государей. – Один историк пишет, что пред венчанием на царство Константина, сына Копронимова, народ, синклит, придворные, военные и гражданские чиновники, ремесленники и художники поклялись отцу Императора честным и животворящим древом креста Господня не признавать Царями своими никого, кроме сыновей его Льва и Константина64. Никифор Грегорас, повествуя о воцарении Андроника замечает: «Весь народ греческий дал торжественную присягу юному Андронику; а Патриарх и всё сословие священнослужителей заключили свою клятву в письмена, обещая, что как сами они так и преемники их в управлении церковном, будут хранить его царство в безопасности от всякой измены»65. Кантакузен свидетельствует, что «У греков хранится постоянный обычай, чтобы, при воцарении нового Императора, все начальники провинций собирались вместе и утверждали клятвою свою покорность новому царю66; у византийских историков сохранились самые слова из присяги на подданство новому Царю; вот в чём состояла её сущность: «Если что увижу, открою или услышу, что может принести вред Вашей чести, власти и жизни и до вашего сведения доведу и сам по возможности постараюсь предотвратить67.

От греков христианский обряд клятвы перешёл и к славяно-руссам, как сие первоначально открывается из договоров между сими народами. Первый письменный договор между ними совершён был во времена Олега. В конце сего акта видно, что сам Царь греческий клялся святым престолом, нераздельною и животворящею Троицею; а послы русские клялись, по закону своему, своим оружием исполнять утверждённые главы мира и любви. Так было, потому что руссы не были ещё просвещены светом веры христианской. Но когда между Игорем и Царём греческим заключён был мир, то хранить условия сего мира, написанные на хартиях, русские клялись уже в соборной Церкви св. Илии предлежащим честным крестом.68 Нет сомнения, что обряд этот заимствовали славяне от той же церкви, от которой просветились догматами истинной веры.

Другим признаком того, что клятва, как действие позволительное, принята в России от греков, можно поставить молитву « о сущих в запрещениих и себе клятвою связующих», перешедшую в славянский требник из греческого эвхологиона. В сей молитве Церковь молится, что бы Господь не отвратил милосердия от раба своего, разрешил узы, какими он связал себя и простил ему то, что он по невниманию произнёс и на что по немощи решился.69 Сею молитвою разрешается неисполнение или нарушение клятвы, данной неосторожно и в душевном ослаблении. Историк Грегораст повествует, что Император Михаил Палеолог, после литургии, всенародно, исповедал свои прегрешения, особенно обременявшие его совесть – нарушение клятвы и ослепление Иоанна Ласкаря. Тогда разрешительную над ним молитву70 прочитал сам Патриарх, потом каждый из присутствовавших при сём архиереев.

Наконец в «православном исповедании Церкви восточной» в ответе на вопрос: «чему учит третья заповедь», между прочим содержится и сие: «учит сия заповедь, чтобы мы не клялись ложно; чтобы не подавали кому-нибудь случая и не принуждали другого делать ложную клятву». А грешат против неё и те, которые «изменяют клятве и отрекаются от того, что с клятвою обещали Богу» (Воп. 58) Ясно, что клятва в сем объяснении предлагается дозволительною. Но книга сия утверждена была всеми восточными Патриархами и Собором Епископов и клира константинопольского71.

Посему, Церковь российская, согласно с книгою, утверждённою всеми предстоятелями Церкви греческой, не сомневается признавать клятву позволительною.

IV. Под какими условиями клятва христианину позволительна?

Если клятва почитается позволительною; то не без условий и ограничений. Коль скоро ограждаема она была от злоупотреблений, в тоже время яснее открываемы были условия правильного её употребления. Древний закон говорит: не приемли имени Господа Бога твоего всуе (Исх.20:7). Сею заповедью запрещается призывать имя Божие – а) для подтверждения лжи, вместо истины, б) с злым и вредным намерением, в) необдуманно и без нужды, г) без благоговения и д.) без решимости и старания исполнить то, что утверждено клятвою. Отсюда вытекают условия, которые имеют силу при каждой клятве: она должна быть истинная, благонамеренная, ясно обдуманная и наконец невероломная. Вот главные условия клятвы чистой и законной, изъяснение которых небесполезно содержать в памяти всякому, кто или решается от других требовать или побуждается сам давать клятву.

Надобно, чтобы клятва была орудием истины и средством к её открытию, а не прикрытием лжи и обмана. В книге Пророка Иеремии сказано, что добрая, богоугодная клятва должна быть совершаема в истине, суде и правде (Иер. 4:2.). Сие значит, что призывающий Бога во свидетеля должен кляться истинно, искренно и верно. Клятвенно подтверждать надлежит только то, что действительно было или отрицать только то, чего на самом деле не было. Напротив, ложная клятва бывает тогда, когда утверждают ею то, чего нет или приводят в сомнение то, что совершилось действительно. Далее, искренность есть необходимая черта истинно клянущегося. Он должен утверждать дело и раскрывать его так, как по совести и по ясным основаниям сам разумеет его. Кто клянётся, тот хочет уверить других в том же, в чём убеждён сам: следовательно, всякая двусмысленность в клятвенных уверениях противоречит духу истинной клятвы. « Многие говорят, – как замечает Григорий Богослов , – язык произнёс клятву, а ум не давал её. Никто и нисколько да не обманывает сам себя. Во всяком случае клятва дана, а двоедушием сколько увеличивается грех! Ибо, что такое клятва? Решительная мысль».72 Самое её употребление должно было бы прекратиться, если бы клянущиеся стали говорить не то или не совсем то, что у них на сердце и в совести. Притом имя Божие призывается во свидетельство не только того, что произносит язык, но главным образом того, что чувствует и знает сердце клянущегося. По словам блаженного Августина, « те – клятвопреступники, которые придуманными словами обманывают ожидание того, кому дают клятву. Ибо Бог, пред Которым совершается она, не смотрит на слова, но прозирает в сердце человека73. Отсюда легко можно понять, что слова клятвы истинной должны верно соответствовать предмету, по которому она требовалась. В ней не должно заключаться ни более ни мене того, что нужно подтвердить священною силою её.

Клятва честная и истинная есть вместе и богоугодная. Пророк Давид вопрошал некогда: Кто взыдет на гору Господню и кто станет на месте святом Его? Духом Святым внушено было вопрошавшему, что сей чести сподобится тот, кто неповинен руками и чист сердцем, кто не произносит имени Божия вотще и не клятся лестию (лукаво) искреннему своему. сей примет благословение от господа и милость от Бога Спаса своего (Пс.23:3–5). Напротив, чтобы видеть, как велик грех – клятвенное лжесвидетельство, нужно помнить, что в ложной клятве сам Господь, чистейшая, первоисточная и вечная Истина, призывается быть свидетелем неправды, как истины и именем Его великим утверждается ложь, как несомненная истина. Ложь происходит от отца лжи, который есть диавол. При посредстве клятвы ложной, хотят святостию и величием имени Божия утвердить то, что есть порождение злого и тёмного духа. Если б на ложную клятву кто дерзнул, ожидая пользы ближнему, такой поступок был бы недостоин звания христианина, который для цели доброй не должен прибегать к средству худому, постыдному, сопряжённому с унижением имени Божия. Но опыт показывает, что ложная клятва, обыкновенно, наносит вред и самому лжесвидетелю, и ближним его. В устах лживых клятва есть мечь, разрушающий благосостояние невинных. Некогда святой Давид призывал мщение небесное на своих беззаконных и кровожадных врагов за грех уст их, за слово устен их: яти да будут в гордыне своей и от клятвы и лжи возвестятся в кончине (Пс. 58:13). И действительно многие страшные случаи показали, что праведный суд Божий постигает лжесвидетелей и в земной ещё жизни их и оправдали слово сына Сирахова: Аще кто вотще клятся, не оправдится. (Сир. 23:13).

В церковной истории Евсевия повествуется как трое нечестивых людей, утверждавших ложною клятвою свою клевету на Наркисса, Епископа иерусалимского, были за то наказаны Промыслом. « Некоторые непотребные люди не терпели его (Hаркисса) за строгость и постоянство его жизни. Зная за собою много преступлений и боясь подвергнуться наказанию, они решились предупредить оное собственным умыслом и вознесли на своего Епископа страшную клевету; а чтобы слушавшие лучше поверили, обвинение своё утверждали клятвою. Один клялся, что готов погибнуть от огня; другой призывал на своё тело жестокую болезнь; третий хотел лишиться зрения. Но как ни клялись они, никто из верующих не обращал на них внимания, потому, что целомудренная и исполненная всяких добродетелей жизнь Наркисса известна была всем. Однако ж, он сам не мог перенести хулы упомянутых людей и удалившись из своей Церкви, провёл несколько лет в местах пустынных и безызвестных. Между тем великое око Правосудия бдительно взирало на сия события и скоро поразило нечестивых теми казнями, к которым они обрекли себя клятвами. Первый без всякой причины, тогда как малая искра упала на дом его, сгорел в своём доме вместе с семейством. У второго всё тело с ног до головы поражено было тою болезнею, которою он наказал сам себя. Третий, видя участь первых и трепеща пред неизбежным судом всевидящего Бога, сознался пред всеми в общем зловредном умысле и раскаиваясь, терзался такою скорбию, проливал столь много слёз, что наконец лишился обоих глаз. Так наказаны были за лжесвидетельство74.

Были случаи, когда люди впадали в лжесвидетельство, соединяя его с клятвою или от страха или от гнева или по неведению. Но на чём бы ни основывалось, от чего бы не проистекало уверение клятвенное; оно законопреступно, как скоро откроется, что оно ложно. Ложная клятва теряет свою силу; а кто ненамеренно подпал ей, должен очистить совесть свою покаянием. Ученик великого старца Варсонофия спросил его: « полезно ли есть сохранити кому с клятвою глаголемая во время ярости его или покаятися?». Старец на сие между прочим отвечал: « Во гневе ярости твоея несть полезно тебе сохранити с клятвою речённое. Лучше есть покаятися Богу о глаголанном с клятвою, еже сотворити и не сотворите того. Пётр, верховный Апостол, клятся трикраты и отвержеся, яко не знает Спасителя: но раскаявся с горчайшим плачем и истинным покаянием, разрешил есть грех свой и прият бысть от человеколюбивого Владыки Христа и Спаса. Сам Господь вместо трёх отвержений, трижды вопроси его, глаголя: Любиши ли мя Петре (Ин.21:17), показуя ему, яко добрым покаянием исцелися его оный трёхотверженный грех. Не к тому убо да клянёшися, преступая заповедь Божию. Аще же в сем согрешиши, то да не вознегодуеши покаятися. Ибо и сам Пётр аще бы поставил клятву свою не знати своего Владыки, то чуждо бы Его имело быти и славы Его75.

Клятва должна быть благонамеренная. Св. Златоуст, изъясняя происхождение клятвы, говорит, что она сделалась потребна тогда, между людьми распространилось зло и начала усиливаться взаимная недоверчивость.76 Следовательно, в клятве дано средство к пресечению недоверчивости, к уменьшению в мире зла, к утверждению истины и добра. Когда кто-нибудь из членов общества или по наветам своих недоброжелателей или даже по несчастному стечению обстоятельств подозревается в поступке бесчестном и злом, а между тем к защите своей невинности не имеет ни свидетельств посторонних в свою пользу, ни в обстоятельствах своей жизни крепкого оружия против клеветы: что сему несчастному остаётся тогда, как разве только прибегнуть к свидетелю всех тайн наших Богу и именем Его великим и страшным свидетельствоваться в своей невинности? Равным образом, когда честь, благосостояние или даже и жизнь ближнего подвергается опасности по мере того, как он представляется соприкосновенным к какому-нибудь странному происшествию или к вредному предприятию и правда требует дознать, действительно ли он участник преступления или подозревается в том напрасно; чем посторонние свидетели, знающие состояние подсудимого, могут утвердить достоверность своих показаний к оправданию его, если он прав или к обвинению его, если он виновен? Лучшее и надёжнейшее, а иногда и единственное к сему средство есть клятва. Общая цель её есть благо общественное и частное, поколику достигается оно в открытии правды, в защите невинности, в верном служении престолу и отечеству, в благоденствии добрых, в праведном обличении и наказании злых. Клятва в которой имеется ввиду благо общественное или частное, но не противное благосостоянию общественному, есть клятва благонамеренная и полезная.

Сей благонамеренной и полезной клятве противоположна клятва злонамеренная. Она бывает тогда, когда кто либо, увлёкшись желанием повредить ближнему или пристрастием к пороку, поощряет себя клятвенным обещанием совершить дело противозаконное. К сему средству прибегает ненависть, мщение, своеволие, самоуправство, а иногда и невежество. Таким образом, средство, дозволенное для добра и пользы общей, обращается в орудие зла и пагубы. Всемогущие имя Божие, призывание которого есть условие нашего спасения (Рим.10:13) призываемое в законопреступной клятве, избирается в помощь развращённому сердцу, злоумышляющему разрушить благо и счастие ближних. « Достойна осуждения клятва, данная в злом деле, – замечает св. Василий Великий.77 Исследуй подробнее сиюнесообразность. Если бы кто дал клятву выколоть глаза брату: хорошо ли ему подобное дело привести в исполнение? Если кто убьёт или вообще ради клятвы переступит какую либо заповедь? Ибо кляхся и поставих не грех делать, но сохранити судьбы правды твоея» (Псал.118:106) Пример такой злонамеренной клятвы можно видеть в злоумышлении иудеев на жизнь Апостола Павла. Когда он судим был в Иерусалиме, первосвященником Ананиею, за проповедь имени Христова и содержался там в заключении; некоторые иудеи заклялись, обещавшись не есть и не пить, пока не убьют Павла. Они пришли к первосвященникам и старейшинам и сказали: клятвою заклинахом себе, ничтоже вкусиши, дóндеже убием Павла. Ныне убо вы скажите тысящнику с собором, яко до утре сведёт его к вам, аки бы хотящее разумети известные, яже о нём: мы же прежде даже не приближитеся ему, готови есмы убити его (Деян. 23:14–15.). Что иудеи и клялись и хотели поступить с Апостолом Павлом незаконно, – сие понял даже и язычник тысяченачальник. Ибо, как скоро он узнал о злоумышлении иудеев против невинно судимого; тотчас проводил его из Иерусалима в Кесарию к правителю Феликсу (ст. 30.).

Нет сомнения, что клятва, произносимая с злым намерением и ко вреду ближнего, как богопротивная, не имеет никакой обязательной силы и должна быть очищаема немедленным покаянием, доколе ещё ослеплённое сердце не ожесточилось в злобе. « Однажды, когда я был во святом граде–повествует блаженный Иоанн Мосх, писатель «Духовного луга», – пришёл ко мне один христолюбивый муж и сказал мне: « Между мною и братом моим произошло некоторое неудовольствие и он не хочет примириться со мною; прошу тебя, поговори с ним. Приняв это с радостию, я пригласил брата и говорил с ним нужное для восстановления мира и любви. Сначала, казалось, он послушался меня, но после сказал мне: не могу примириться; я поклялся крестом не мириться с ним. Выслушав это, я сказал ему: « Клятва твоя такую же имеет силу, как, если бы ты сказал: «Ради честного креста Твоего, Христе, не буду соблюдать заповедей твоих, но сотворю волю врага Твоего – диавола. Мы не только не должны соблюдать того, что весьма худо предположено, но даже обязаны приносить покаяние и сокрушение о том, что худо задумали против себя самих… Выслушав это, он примирился с братом».78 Итак, клятва злонамеренная ни в каком случае не извинительна и не обязательна: худое намерение должно оставить, а с тем вместе уничтожается и сила клятвы.

Клятву произносить надлежит, по ясному и правильному убеждению в её нужде и удобности её исполнения. Чем важнее дело, тем большая от приступающего к нему требуется осмотрительность. Есть дело величайшей важности – призывание имени Божия во свидетельство. Потому, весьма важны должны быть те случаи, при которых клятва может иметь место. Но когда открываются случаи неудоборешимые, не должно быть поспешности в избрании клятвы на помощь к решению их. Сие средство тогда признаётся неизбежным, когда все другие способы к дознанию истины или истощены или совсем не могут обещать успеха. Из примеров мужей святых и мудрых можно видеть, что они не расточали клятвенных уверений без нужды, но обращались к ним в крайних и важнейших только обстоятельствах. А те угодники Божии, которым в их жизни не встречалось ни одного повода к клятве законно требуемой, совсем уклонялись от клятв. Так, св. Василий Великий воспоминает79 о Григории Чудотворце: « Его душа чистая и достойная общения Духа Святого избегала клятв, довольствуясь речениями: ей и ни, по заповеди Господа, сказавшего: «Аз же глаголю вам: не клятися всяко» (Мф. 5:34). – В частности, относительно обещаний, клятвою утверждаемых, надлежит заметить, что безопасно давать их может тот, кто предварительно и прилежно рассмотрит в его ли власти состоит обещаемое и нет ли препятствий к исполнению обещания. В общественной жизни один другому беспрепятственно может передавать только то, чем владеет по праву и что не превышает законов физических и вместе согласно с законом совести. С тем большею предусмотрительностью подобно вникать, соответствует ли сим условиям предмет обещаваемый, когда в залог верности обещания призывается достопоклоняемое имя Божие, как к невозможному, так и к противозаконному никто не обязывается. Дающий клятву прежде должен быть уверен, что она требуется обстоятельствами вполне уважительными; потому и приступает к ней непринуждённо, сознавая в своей совести обязанность дать её, для достижения чрез то полезной цели.

По сим соображениям можно судить, как противна духу христианства клятва, произносимая без нужды или безрассудно.

Без нужды и законного права не прикоснётся богобоязненный человек к священной вещи. Посему, клятва в маловажных случаях оскорбительна для высочайшего имени Божия даже и тогда, когда предмет её не есть ложный. Но опыт показывает, что привычка кляться есть путь к обману и клятвопреступлению. По мере того, как с доброю вещию привыкает человек обращаться небрежно и без внимания; он теряет из виду истинное её назначение и решится наконец обратить её в прямое зло. В книге премудрости сына Сирахова пишется: Клятися именем святым не навыкай. Якоже бо раб, истязуем часто, от ран не умалится: такожде и кляныйся именем святым всегда, от греха не отчистится. Муж кляныйся много, исполнится беззакония и не отступит от дома его язва (Сир.23: 9–11). Привыкший кляться не только теряет доверенность в обществе между людьми, но и подпадает праведному гневу Божию. « Ты сплетаешь разные одну с другой божбы, – говорит святой Златоуст, остерегая своих слушателей от ненужных клятв. Какое будет нам извинение, какое оправдание, хотя и тысячу раз станем ссылаться на привычку? Не будем нерадивы о своём спасении, но убоимся Бога. Ужаса достойно не воздавать Богу даже и такой чести, как людям и исполняя строго царские законы, попирать Божественные, нисшедшие с небес и заботу о них почитать излишнею. Невозможно, невозможно, чтобы уста, привыкшие часто кляться, не нарушали часто клятвы»80 – упрекая клянущегося часто и без нужды, св. Григорий Богослов так вразумляет его: Перестанешь ли, – всегда и при всяком деле, ешь ли, играешь ли, плывёшь ли, путешествуешь ли, в счастии или в несчастии, продаёшь или покупаешь, радуешься или печалишься, находишься в кругу друзей и пирующих – изрыгать клятвы? Не клянёшься ли также ради всего? Этим оскорбляешь ты всех и Бога и тварей. Ибо всё смешиваешь воедино, даже и то, что неравно между собою. Остерегайся непрестанно, при всяком случае, умножать тяжкие клятвы. Поэтому, или вовсе не клянись или клянись как можно реже.81

Более, нежели простая божба в разговорах, опасна клятва, несоразмеренная с средствами её исполнения. Следствием безрассудной поспешности или ослепления какой либо страстью могут быть такие клятвенные обещания, которые скоро оказываются неудобоисполнимыми. Иногда безрассудный даёт клятвенное обещание, сам не определив верно, чего в силу сего обещания другие могут потребовать от него; а иногда, с течением времени, предмет обещания выходит из под власти поклявшегося или оказывается несогласным с требованиями закона нравственного. От того данная клятва может обратиться не в созидание, а на разрушение мира и порядка в обществе и в величайшее оскорбление Богу, Который призывается в поручителя верности того, что ослеплённый и опрометчивый человек обещает во вред себе и ближним. В пример клятвы, неосторожно данной, можно указать на поступок Саула, во время войны с филистимлянами. Сын Саула Ионафан с одним оруженосцем сделал на них нападение и убив двадцать человек, привёл их в такое смятение, что они начали поражать друг друга, Саул подошедши с войском, довершил победу. И сотвори Саул безумие велие в день той – пишется в первой книге Царств (1Цар.14:24) Желая продолжить мщение над побеждёнными врагами, он заклял народ свой не есть до вечера. Но Ионафан вкусил в лесу мёда, не знавши какую клятву дал его отец. Уверившись, что клятва нарушена, Саул поспешает с равным неразумием дать другую: он клянётся умертвить своего сына, как нарушителя клятвенного обещания, но народ, взаимно, дал клятву, что Ионафан, сотворивый спасение велие во Исраиле, должен остаться в живых и таким образом спас виновника своего спасения (1Цар. 14:25–46). Так одна клятва, неосторожно данная, повлекла за собою клятвопреступления и угрожала одному опасностию жизни, а другому позорным именем убийцы. В пример клятвы Саула убийство отклонено было народом, принудившим Саула оставить свою клятву без исполнения; но впоследствии Ирод безумно дал клятву и упорно исполнил. Безрассудство его состояло в том, что он, ослеплённый страстию, сам не знал, что обещал плясавице, угодившей ему. Темже с клятвою изрече ей дати, егоже аще воспросит (Мф. 14:7) потом, когда она просила главу Иоанна Крестителя, царь хотя и печален бысть, клятвы же ради и за возлежащих с ним, повелел дати ей. Устыдясь соучастников своего веселия, что они будут свидетели, как его царская клятва остаётся неисполненною, он бесстыдно решается сделать их свидетелями приговора о пролитии неповинной крови. «Тогда, изъясняет св. Златоуст, – Ирод безрассудно совершил два постыднейшие дела: то, что дал волю неистовой женщине и то, что связал себя клятвою. Заметьте сие вы, которые клянётесь, не зная в чём, делаете других властелинами вашей гибели и сами себе роете яму82. Пример Ирода вразумляет каждого, с какою осторожностью и предусмотрительностью должна быть произносима клятва. Посему, если кто, по опрометчивости или по увлечению, дал клятву неудобоисполнимую и вредную; должен оставить её, как скоро откроется или невозможность или вред её исполнения. Совет сей ясно выражен в песни церковной, где обличение обращено к Ироду: « лучше б не клятися, Ироде беззаконне. Аще ли же и клялся еси, но не о добре клялся. Лучше бы солгавшу жизнь получити неже истинствовавшу главу Предтечеву усекнути»83. Поучительный пример того, что клятву, по увлечению данную, должно оставлять, как скоро откроется, что она угрожает незаслуженным вредом ближнему, – показал святой Давид. Скрываясь от гонений Саула в пустыне Фаран, он послал к навалу, которого стада охранял некогда, посольство и просил у него вспоможения для своих людей. Навал, сделав презрительный отказ, так чрез сие раздражил Давида, что тот имел слабость произнести клятву об истреблении всего дома Навалова. Жена Навала Авигея, узнав о сём, своими благоразумными представлениями спасла дом свой от гибели, а Давида от раскаяния. Он с признательностью ей сказал: « Благословен Господь Бог Исраилев, Иже посла тя днесь на сретение ми. И благословен совет твой и благословенна ты, удержавшая мя в день сей ити на пролитие крови (1Цар. 25:32–33).

Клятва должна быть произносима с благоговением. Когда в обыкновенной простой беседе благочестивый христианин произносит имя Божие; то сердце его в то же время чувствует более сильное движение внутреннего благоговения к Богу и страха Божия. Но в клятве тем более побуждения к сему священному страху. Клянущийся произносит имя Божие не просто, но в то же время представляет, что Господь есть покровитель истины и невинности, каратель неправды и нечестия. Без благоговения нет истинной молитвы; но и клятву назвать можно молитвенным обращением к Богу. По вере в близкое, хотя и сокровенное Божие присутствие, христианин присоединяет к своему обещанию молитвенное прошение. « Как сущее мне Господь Бог душевно и телесно да поможет». Весь обряд и внешние принадлежности христианской присяги, в том виде, как издревле они до наших времён сохранились, свидетельствуя, что она есть действие священное, клонятся к возбуждению в душе благоговейного трепета, подобно как в таинстве покаяния предстоит священник, свидетель искреннего исповедания грехов и вестник, изрекающий от лица Божия грешнику прощение; присяга ныне произносится, если не всегда в храме, то всегда в присутствии служителя Божия, который пред Богом и человеками свидетельствует, что клятвенное обещание действительно произнесено и самым своим присутствием клянущемуся внушает, что произнесённые им страшные слова услышаны Богом. По произнесении их поклявшийся целует крест и слова своего Спасителя, пред которыми он должен был стоять, воздев руки к небу.

Такое внешнее положение само собою внушает клянущемуся, что он должен иметь особенное благоговение в сии священные минуты; но тем в больший и священнейший трепет придёт он, как скоро представит, что целует крест и слова Спасителя, он в залог верности своих обещаний отдаёт вечное спасение, в евангелии извещённое и на кресте совершившееся, а в случае клятвопреступления сам себя осуждает на лишение благ, Иисусом нам дарованных.

Клятву дерзкою и неблагоговейною надлежит назвать тогда, когда человек рассеянный произносит её без предварительного размышления, что приступает к действию священному, читает клятвенное обещание, без внимания к смыслу его, призывает имя Божие, как имя простое человеческое, осуждает себя судом Божиим, без уверенности, что суд сей непреложен и неизбежен, вообще, когда приглашенный дать клятву смотрит на неё, как на действие обыкновенное, но не понимает или не уважает священного её знаменования. В такие заблуждения впадают люди или от невежества, в котором воспитались или от недостатка религиозного чувства. Они в клятве призывают Бога устами, но сердце их далече отстоит от Него (Мф. 15:8). Они или не понимают, что произносят устами или забывают, что от уст Господь будет судить их (Лук. 19:22.). Как неблагоговейная клятва несвойственна христианину, сие раскрыл святой Златоуст, обличив в ней антиохийцев, без нужды клявшихся. Как это странно: слуга не смеет Господина своего назвать по имени, без нужды, и как случилось, а мы имя господа ангелов произносим везде без нужды и с великою небрежностью! Когда нужно тебе взять Евангелие, ты умыв руки, берёшь его с великим почтением и благоговением, с трепетом и страхом; а имя Господа Евангелия без нужды везде носишь на языке. С каким страхом, с каким трепетом произносят имя ,его горни силы, когда славословят и воспевают? А ты произносишь имя Его с великою небрежностию84»…

Когда клятва дана по совести, когда ею утверждаемое или обещаемое ни закону нравственному не противоречит и не превышает сил поклявшегося; то на нём лежит обязанность непременно исполнить её. Обязанность сия основывается на величии имени Божия, призываемого во свидетельство истины. Во славу сего достопоклоняемого имени и из благоговения к нему, обещанные показания должны быть верны и все данные обещания должны быть исполнены. Посему если б за истину, запечатленную клятвою, угрожало поклявшемуся какое-нибудь лишение или даже бедствие, он не должен изменять ей, помня, что святые мученики страдали за истину радуяся. Что верное исполнение клятвенных обещаний низводит на человека благоволение Божие, – сие засвидетельствовано самим Духом Святым. Когда пророк Давид желал узнать, кто может обитать в жилище Божием, ему открыто было, что пребывания в скинии Божией удостоен может быть то, кто, кроме других добродетелей своих и совершенств, известен ещё по точному исполнению своих обещаний: кленыйся искреннему своему и не отметайся (Псал. 14:4.) Нередки примеры, как строго клятвенные обещания были исполняемые, даже и тогда, как в исполнении их встречались затруднения. Когда против благословенных Богом завоевателей Земли обетованной – евреев начали соединяться между собою обитавшие в ней народы ханаанские; то гаваонитяне, уклонившись от сего союза, отправили в Галгалы к евреям послов, которые сказавшись пришельцами из отдалённой земли и в доказательство долговременности своего пути показав еврейским старейшинам хлеб иссохший и ветхие на себе одежды, просили у них союза с своим народом. Иисус Навин заключил с ними союз и еврейские старейшины обещались клятвенно пощадить жизнь гаваонитян. Через три дня их умысел открылся и народ еврейский возроптал. Тогда рекоша вси князи всему сонму: мы кляхомся именем Господа Бога исраилева. И ныне не возможем коснутися их. Сие сотворим им, еже живити их (оставим их в живых.) и снабдим их и не будет на нас гнева клятвы ради, еюже кляхомся им (Иис. Нав.9:19–20.).Гаваонитяне вследствие сего, оставлены в живых, только за коварство определены были в рабские должности и после служили при скинии под именем нетинеев. Вскоре сам господь засвидетельствовал, что ему угодна была такая твёрдость в исполнении данной клятвы. Адониседек, Царь иерусалимский и его союзники осадили гаваонитян, за их союз с евреями; Иисус Навин, по просьбе осаждённых вступил за них в сражение и победа над врагами ознаменовалась чудом – стоянием солнца и луны до конца битвы (Иис. Нав. Гл. 10). Напротив, когда во дни Давидовы постиг землю израильскую трёхлетний голод и Давид вопросил Господа о причине сего несчастия; то Господь ответствовал: Над Саулом и домом его обида в смерти кровей его, понеже умертви гаваониты (2Цар. 21:1.). Так праведный суд Божий потребовал удовлетворения от дома Саулова, за то, что Саул восстал против гаваонитян, вопреки клятве, по силе которой они оставлены неприкосновенными. Сохранён историею и другой случай, когда иудеи показали новый пример, как свято и твёрдо должна быть соблюдаема данная клятва, если б даже исполнение её угрожало опасностью. Александр Великий, осаждая Тир, просил вспоможения от иудеев: но они безбоязненно отказали ему на том основании, что привязаны были клятвою к персидскому Государю85. клятва вероломною становится тогда, когда поклявшийся, без всяких уважительных извинений, поступает вопреки данному обещанию, утверждённому призыванием имени Божия, вероломный хотя и имеет нужные средства к сохранению клятвы, но пренебрегая священную силу её, не вменяет себе в обязанность быть ей верным. Такое бесстрашное пренебрежение весьма важной обязанности восставляет против клятвопреступника и гнев Божий и суд человеческий. Когда пророку Захарии показан был в видении серп; Господь чрез Ангела изрёк Пророку между прочим и сие: всяк, клянущийся во лжу (вероломно) , от сего до смерти отметится (Зах 5:3.). Что смертью наказываемо было вероломство против данной клятвы, – сему подтверждением служит участь Семея. Он неоднократно оскорблял Давида, но жизнь его до времени пощажена была; только Соломон, по кончине отца своего, чтобы обуздать возмутительный нрав Семея, обязал его клятвою безысходно жить в Иерусалиме. Семей не сохранил своего обещания, уходил из Иерусалима и Соломон предал вероломного смерти, изобличив его: что яко не сохранил еси клятвы Господни и заповеди, юже заповедах на тя (3Цар. 3:43).

Суд Божий карает клятвопреступников. Посему, когда христианин для блага ближних законом и правительством призывается клятве, он несомнительно и по совести обязан приступить к ней и принять меры к её исполнению.

* * *

1

Из древних еретиков отвергали клятву пелагиане,– как свидетельствует о них Августин (Epist. 8 et 89.) и так называемые чистые, кафары. На Западе почитают клятву непозволительною меннониты и квакеры. В России некоторые раскольнические секты отвергают клятву, требуемую правительством по чиноположению церковному. Таковы чернобыльцы, молокане и духоборцы. Издано было даже узаконение, не требовать от духоборцев присяги, так как они не признают священного её знаменования и не подчиняются обязательной силе её. Полн. Собр. Зак. Р. И. Том XXXVII, № 28086.Ук. 1820год.

2

Hier. op. Tom VII. Pag39,40. (Edit Migne 1845.) Филон в своей книге о десятисловии упрекает иудеев за то, что они легкомысленно и во всяких маловажных случаях употребляли клятву Вот его слова. Есть (между иудеями) такие, которые без всякой для себя выгоды, по одной худой привычке, преступно и безрассудно клянутся, в чём бы ни случилось, тогда, как будто без того она неполна и темна. Таким образом, от привычки кляться рождается клятва ложная и нечестивая»(Phil. Op. Ed. Francof. 1691 pag. 757.). В другой своей книге (περὶ τῶν ἀναφερομένων ἐν ἔιδει νόμων) он ещё говорит: « Некоторые по привычке, коль скоро произнесут: так мне да поможет, вдруг умолкают, оставляя клятву неоконченною. Потом и указывают кто на что захочет, не на высочайшую и первую Причину всего, но на землю и солнце, звёзды, небо на весь мир.. А иные так бесстыдны и рассеянны, что оставляя всё сущее, неумытыми ногами дерзают востекать к Творцу и Отцу всяческих, не размыслив ни о местах, священны ли они или гнусны, ни о времени, ни о себе самих, чисты ли они по душе и телу и о самих обстоятельствах, важны ли они, как будто природа дала им язык, произносить то, что постыдно и богопротивно». (pag. 770.).

3

Твор. Григ. Бог. Русск. Пер. Ч. V; стр. 183.

4

Hieron. Cjmm. In Matth. cap. V. uers.34.

5

Зам. На Кн. Быт. Ч. II, СТР.138 (Изд. 1819г.).

6

Слова Златоуста из его толкования на книгу Бытия Бес. 47, № 4.

7

Терт. кн. О покаянии гл. 4.

8

Кроме сего случая и другие обстоятельства жизни патриархов удостоверяют, что не только они давали, но и от других требовали клятву. Тоже обрядовое действие, какого требовал Иаков от Иосифа, Авраам повелел совершить и верному рабу своему, которого, послав найти невесту Иакову, обязал клятвою не избирать её из племени хананейского (Быт гл. 24). Так же и сам Иаков потребовал клятвы от Исава, когда тот решился уступить ему своё первородство (Быт. 25:33.) Св. Златоуст на сие замечает: « Иаков требует клятвы, чрез которую уступка первенства получила бы свою твёрдость». (На кн. Быт. Бесед. 50, № 1.).

9

Амвр.L. 1 de Abrah. Cap9., Август.Quaest. 62 in Genes.

10

Зап. На кн. Быт. Ч. II, стр. 306. (Изд. 1819г.).

11

Златоуст Толк. На посл. К Римл. В русск. Пер. стр. 28

12

Толк на посл. Филипп. В русск. пер. стр. 29. 30.

13

Хотя Апостол нигде не употребил речения. Клянусь, но многократно повторенные им слова Бог свидетель, очевидно, составляют сущность клятвенных уверений. Посему, блаж. Августин поставлял признаком развращённого сердца(perversi cordis) отвергать клятвы Апостола Павла, потому только, что он не говорил клянусь Богом(per Deum), а так. Свидетель ми есть Бог(testis tst mihi Deus).Aug.Op. Tom X., pag.147».В писаниях Ап. Павла находим, что он многократно употреблял клятву; дабы кто не подумал, что истинно клясться грешно».Aug/ contr. Manich. Lib XIX, cap 23.

14

Op. L. V. Epist. 30 ad Walentin. Imperatorem.

15

Несправедливо некоторые хотели видеть в клятве следы суеверия и даже идолопоклонства. Причиною такого взгляда на клятву было то, что в ней не всегда призываемо было имя только Бога свидетеля, но иногда входили в состав её указания на небо, землю, на жизнь и здравие других людей. Так, Иосиф клянётся здравием Фараона (Быт. 42:15.), Моисей – небом и землёю (Втор. 4:26.); израильтяне клялись жизнью или благосостоянием Царей своих Саула и Давида (1Цар. 11:11–14–19.). Если бы кто дерзнул с клятвою призывать во свидетельство своих внутренних расположений имена лиц по естеству ограниченных в своём ведении и могуществе.

16

Novell, cap.7

17

Nou. VIII, sub finem. (corp. Iur. civ. Bock, vol. 11 Nou. Iustin. pag. 40 et 41)

18

Cob Lib 11 Tit. 58–Nouell. CXXIV.

19

Cod Lib. 1 Tit 3. Cap. 25

20

Novell. LXXXVII. (Corp. Iuris civ. Reck, vol. 11, pag 163.Novell).

21

Leonis Imper. Augusti Nouell. Const. XCVII. (Beck. Vol. p.567.).

22

(Leon. Imper. Constit. XCIX (Beck. Vol. 11, pag 569).

23

Ita mihi summa Divinitss semper propilia sit, et me incolumem praestet, ut cupio, felissima et florente Republica” Cod. Theodosian. Edit 1738. Tom.111, pag.6. Константин В. издавал и другие постановления « sub sacramenti observation”. Т. е. с священным обещанием, что будет наблюдать за их верным исполнением.Cod. Theod/ Tom IV. pag. 237. 239.

24

Церк Ист. Сокр. Кн. VI, гл. 6. Также церк. Ист. Созом. Кн. VIII гл. 4. Созомен упоминает ещё о клятве, данной и нарушенной императором Валентом. Церк. Ист. Кн.VI. гл. 8.

25

Hist. Eaugr. Lib. III, cap.32

26

Corp. Hist. Byzant. Tom. IV, pag.193

27

Jbid. Pag.338. et TXXIII, p. 110

28

Corp. Hist. Byz. Tom. IV, pag. 332 Tom. XI, pag. 98. 99.

29

Nouel. 137, cap 2. (Corp. iuris, Beck. Nou. Vol. 11, pag.287.

30

De sacr.

31

Apud Morin. Pag. 127

32

Твор. Афан. Вел. В русск. Пер. Ч. II, стр. 7

33

Там же стр. 15 и 16.

34

Церк. Ист. Сокр. кн. VI. Гл. 23 и 17.

35

Церк. Ист. Сокр. кн. V гл. 5

36

Кн. VI, гл. 30 Поступок этот может быть изъяснён и оправдан, по каноническому правилу св. Василия Великого, что поклявшихся не принимать рукоположения принуждать не должно.– Созомен, сам чуждый ереси Новата, осуждает одного новотианского пресвитера Савватия, который пред Собором поклялся не искать епископского сана, по домогательству сделался епископом, но вместе с тем и клятвопреступником. Кн. VII, гл. 18. Слич. Ц. ист. Сокр. кн. V гл. 21. Кн. VII. гл. 5 и 12.

37

Твор. Григ. Бог. В русск. Пер. Ч. V. стр.173.

38

Epist. 157 ad Hilar.

39

Твор. Григ. Бог. Ч. II. Стр. 185.

40

Там же стр. 175 и 176.

41

Стран. 179.

42

Стр. 177.

43

Стр. 176.

44

Стр. 185,186.

45

Стр. 174.

46

Стр. 177

47

Бес. Злат. к ант. нар. В русс. Пер. Т.I стр. 324.

48

Там же стр. 189

49

Стр. 477.

50

Стр. 396.

51

Стр. 415.

52

Стр. 365.

53

Стр. 513.

54

Стр. 477, 478.

55

Стр. 196.

56

Стр. 497.

57

Стр. 395.

58

Conti. Faust. Manich Lib. XX, cap 23 et25.

59

Serm. 307.N 7

60

Epist. 157.

61

De mendac. сap XV, num. 28.

62

Epist. 180.

63

Кн. об идолоп. Гл. 19. 20. 22.

64

Corp. hist Byzant. T. Lib IV, p. 301. 302.

65

Nic. Greg. Hist Byzant. Lib. IV, cap. 8 N. 3

66

Tom. XXV, p. 10. 11. L. I, cap.2

67

Nicet. Choniat. L. vii, Sect. 3 Corp. hist. Byz. T. XIV, pag.122.

68

Карамз. И. Г. Р. Т. I, стр. 84 и 92 (Изд. Ейнерл.)

69

Euch. S. Rit. Gr. Ill. Iac. Goar p. 662 et 663. (Ed. 1647г.).

70

Ζυγχωρἠσεως ἔγγραφον τινα λόγον Nic. Greg. Hist. Bizant. Lib. IV, cap 8. Можно из сего заключить, что была общая форма разрешительной о нарушивших клятву молитвы, которая в главном своём составе перешла потом из греческой в нашу Церковь.

71

Историю составления сей книги можно видеть в Приб. К Тв. Св. Отц. Ч. IV, стр. 57 и след. В статье « Пётр Могила, Митрополит киевский».

72

Твор. Гр. Б. русск. Пер. Ч. V, стр. 183. 184.

73

Epist. 224

74

Евс. Церк ист. Кн. VI гл. 9 – Другой поразительный пример строгого суда Божия, какому подвергся поклявшийся ложно, читается в прологе под 23–м числом Марта. Некто боярин киевский , постригшийся в Лавре, имел малолетнего сына, которому и завещал своё достояние (тысячу гривен серебра и сто гривен золота). Завещанные сыну деньги он вручил одному иноку для сохранения, доколе наследник не достигнет совершенных лет. Как скоро отрок пришёл в зрелый возраст, потребовал от инока законное наследие. Но тот ослеплённый сребролюбием, отвечал, что никаких денег не брал на сохранение. Оставалось последнее средство, – чтобы инок доказал свою невинность клятвою пред Богом. Он дерзнул на сие и в сопровождении братии пришед а печерскую церковь, поклялся, что от доверителя не получал никакой суммы. Но, когда, произнесши ложную клятву, приступил к иконе Богоматери, чтобы облобызать стопы её ; невидимая сила удержала преступника, – и он стал неподвижен… Тогда в раскаянии, моля угодников Божиих Антония и Феодосия о своём помиловании, он поведал грех свой пред всеми и возвратил взятое злато законному наследнику его.

75

Варсонофия и Иоанна Руководство к дух. Жизни. Вопрос 623.

76

Homil. In Act. Apost. Opp. T.IX, pag. 77.

77

Твор. Вас. В. в русск. Пер. Ч. VII,стр.48

78

Иоанна Мосха «Луг духовный.». Глав. 203. (\издан. 1853г. в русск. Пер. стр. 236.)

79

Твор. В. В. в русск. Пер. Ч. VII., стр. 78.

80

Бес. К Ант. Вар. В русск. Пер. Том I, стр. 364 и496. 497.

81

Твор. Гр. Бог. Ч. V стр. 180. 181. и 177.

82

Толк на св. Матф. В русск. Пер. Часть. II, стр. 319. 321.

83

Мин. Авг. 29.д. стихир. 2 на вел. Веч.

84

Бес к Ант. Нар. Том I, стр. 361.

85

Церк. Библ. Ист. Период. IX, стр. 520. Слич. Иос. Фл. Иуд. др. кн. Гл. 8.


Источник: Сергий (Ляпидевский), архим. О клятве // Прибавления к Творениям св. Отцов. 1853. Ч. 12. Кн. 4. С. 521–597.

Комментарии для сайта Cackle