Лавсаик и история египетских монахов

Книга, содержащая описание подвигов и чудес мужей и жен Египта, Сирии, Месопотамии, Галатии, Каппадокии и города Рима, живших в 4 и начале 5 века, и написанная монахом Палладием, по предложению сановника Лавса, и потому названная Лавсаиком, по мнению ученых, в последствии дополнена сказаниями из других подобных сочинений того же времени. Профессор Петр С. Казанский в своем исследовании об источниках для истории монашества египетского в 4 и 5 веках, склоняясь к той мысли, что дошедший до нас Лавсаик составлен или самим Лавсом или другим после него из сказаний разных очевидцев египетских монахов, полагает, что Палладий, главный писатель сказаний, в нем был простой египетский монах, а не епископ Еленопольский, как думают другие.

К сожалению, достопочтенный профессор, при исследовании этого предмета, не обратил внимания на две греческие рукописи Московской синодальной библиотеки (№№ 165 и 191), содержащие чистый «Лавсаик» Палладия, за которым в обеих следует История Египетских монахов, написанная неизвестным монахом Елеонской горы и многими некогда приписываемая пресвитеру Руфину, автору церковной истории и других сочинений. Первая рукопись (№ 165) написана в 1345 году, а вторая (№ 191) в 17 веке. Но содержание их одно и тоже (только во второй сказание об Евагрие, наставнике Палладия, повторено в конце книги пред Историей Египетских монахов). Этот Лавсаик по содержанию – совершенно тот же Рай пустынника Гераклида, который в 1503 году издан в латинском переводе в Париже Иаковом. Фабром Стапуленским, а после него другими, и потом Росвеилом в приложении к житиям отцов (Vitae patrum). Но это не Рай неизвестного Гераклида, а чистый, невосполненный Лавсаик известного Палладия, епископа, как говорят надписи и предисловия в греческих списках его, нами показанных, и все содержание его.

Восполненная же редакция Лавсаика издана на латинском языке Генцианом Герветом в Париже в 1570 г., и многократно была повторяема с новыми дополнениями; на греческом языке она неоднократно издаваема была в 17 веке и в последующее время. Вместе с греческим текстом она в новейшее время издана в 1860 году в 34 томе Полного Курса греческой патрологии Миня после творений Макария Египетского и Макария Александрийского. Эта редакция переведена на русский язык (второе издание её было в 1854 году). Чем же в ней восполнен «Лавсаик» Палладия? По нашему исследованию, только сказаниями об египетских пустынниках неизвестного монаха Елеонской горы, которые почти все внесены в текст Лавсаика в разных местах и которые в рукописях чистого Лавсаика (напр. синод. №№ 165 и 191), приложены отдельно в конце, а не внесены в самый текст. По этому считаем нужным сперва сказать об этой Истории Египетских монахов. Она начинается предисловием, из которого видно, что писавший ее путешествовал по монастырям Египта и сам видел там достопримечательных подвижников, которые творили великие и бесчисленные чудеса, подобные тем, которые совершали пророки и апостолы. Братия монастыря на Елеонской горе близ Иерусалима просили его описать виденное и слышанное им о жизни египетских монахов и он исполнил их просьбу. Это предисловие опущено в обеих синодальных рукописях, но издано Котелерием, а потом в 65 томе греческой патрологии Миня. Из самого содержания этой истории, именно, из сказания об Иоанне Ликопольском¹ видно, что писатель ее был монах, что он путешествовал в Египет с другими шестью монахами из Иерусалима, что это путешествие было в год поражения Евгения царем Феодосием, т. е. в 394 году, что эти путешественники разделялись, так пожитию преподобного Аполлоса, писатель видел его не с шестью, но с двумя только спутниками. По объему эта История Египетских монахов не велика. Внесенная в «Лавсаик», она составляет по объему четверть книги. Первоначально после предисловия автор говорит об Иоанне Ликопольском, потом об Оре, фиваидском подвижнике, об Аммоне Фиваидском, отце трех тысяч монахов, о Вине, чрезвычайно кротком, прогнавшем именем Иисуса бегемота и крокодила, о городе фиваидском Оксиринхе, в котором и около которого жило двадцать тысяч монахов и десять тысяч монахинь, о старце Феоне, недалеко от Александрии, великом чудотворце и пророке, о стадесятилетнем старце Илии, близ города Антиноя фиваидского, совершавшем каждый день много знамений, об авве Аполлосе, в Фиваиде же в пределах Ермиполя чудотворце, который предсказал о пришествии к нему писавшего Историю монахов с другими из Иерусалима, об Аммуне, которого стерегли два дракона от разбойников, жившем около того же места, о пресвитере Коприе, который рассказал путешественникам о предшественнике своем чудотворце Патермуфие и еще рассказал об отцах: Сурусе или Суре, Исаии, Павле, Анувие и Еллине; в русском переводе Лавсаика опущены важные слова, показывающие, что об Сурусе и прочих говорил путешественникам Коприй: еще он присоединил и сие. Однажды авва Сурус, сказал он, авва Исаия и Павел... Но в конце статьи об Еллине и в русском переводе видно, что предыдущее рассказано Коприем; далее автор Истории монахов говорит о пресвитере Апеллесе в Верхней пустыне, который рассказал им о чудотворце Иоанне, затем пишет о Пафнутии, скончавшемся в окрестностях Ираклеи фиваидской, которого Бог уподобил сперва флейщику, потом старшине ближнего селения и наконец купцу, о чудотворце фиваидском Питирионе, об Евлогии пресвитере, узнававшем, с какими мыслями монахи приходили к причастию, о настоятеле фиваидского монастыря Исидоре, который пускал в монастырь только тех, которые желали навсегда в нем остаться и братия коего все совершали знамения, о Серапине Арсинойском, игумене десяти тысяч монахов, о фиваидских мучениках Аполлоние и Филимоне, которых мощи путешественники лобызали, о Диоскоре Фиваидском, отце ста монахов, о Китрийских монахах, о пустыне Келлий (в греческих рукописях и русском переводе в гл. 60 Нитрия и пустыня Келлий слиты и сбиты, лучше изложена эта глава в переводе Руфина, снеси Созомена 6, гл. 36), об Аммоне, отдававшем свои келлии приходящим вновь братиям, а себе строившем другие, и братьях его Диоскоре, Евсевии и Евфимии, о Дидиме старце (не слепце писателе, а о другом), который наступал на змей и скорпионов безвредно и ногами растаптывал их, о Крониде (по иным спискам не верно: о Корнилии), стадесятилетнем чрезвычайно смиренном старце, ученике преподобного Антония, о Макарии ученике Антония, т. е. Египетском или Скитском², об Аммуне Нитрийском, после брака жившем в целомудрии с женою, как с сестрою, коего кончину видел св. Антоний (русский перевод Лавсаика гл. 8), о Макарии Городском, о Павле Простом, об Аммоне пресвитере, точнее Пиаммоне, на берегу моря недалеко от Диолка, видевшем Ангела, во время службы записывавшего приходящих в церковь (русский перев. гл. 63), об Иоанне чудотворце в Диолке и наконец о восьми бедствиях, угрожавших путешествовавшим по Египту монахам, в числе коих был и писатель этой истории. Вот содержание и порядок сказаний об египетских монахах по синодальной греческой рукописи № 165. Рукопись № 191 разнится от первой тем, что в ней пять сказаний об нитрийских монахах, об Аммоне Келлийском, о Дидиме и Крониде, а Аммун нитрийский поставлен не между Макариями, а пред Макариями. Котелерий видел эту Историю Египетских монахов на греческом языке в четырех рукописях. Содержание их, по заглавиям и отрывкам, им обнародованное, одно и тоже, только некоторые статьи иначе расположены, а иные опущены³.

Есть эта История монахов и на латинском языке и издревле весьма распространена была на Западе; она издается в творениях Руфина, который считался многими и за автора ее; ибо Иероним, современник Руфина, приписывает ему в письме к Ктезифону сочинение книги о монахах, в которой па первом месте поставлен Иоанн Ликопольский и в которой помещены Аммоний, Евсевий и сам Евагрий, Ор, Исидор и многие другие, по мнению его оригенисты. Справедливо новейшие ученые полагают, что Руфин – не писатель Истории Египетских монахов, а переводчик ее и Иероним несправедливо называет его автором ее. Руфин не путешествовал по Египту в 394 году, в это время он был в Иерусалиме, а в Египте был ранее; он прибыл в Египет с Меланиею, знатною римлянкой, в 372 году, и пробыл там шесть лет, а Мелания, обозрев обители египетские, поселилась на Елеонсской горе в Иерусалиме, куда и Руфин прибыл после из Египта и основал мужской монастырь на Елеоне. Сравненная нами История Египетских монахов на латинском языке⁴ несколько разнится от греческой в рукописях. В рукописях греческих нет сказаний об Евагрии Нитрийском и об старце Оригене, ученике Антония; их не показано в оглавлениях четырех рукописей и у Котелерия, но в выписках Котелерия из этих рукописей есть сказание об Евагрии, гораздо более краткое, чем в латинском тексте. По греческим спискам (№ 165 и 191) Макарий Скитский попросил у Антония Великого финиковых ветвей и когда тот сказал: не пожелай, елика суть ближнего твоего, то ветви засохли; затем представление Макарию диаволом верблюда со съестными припасами, путешествие его в рай, насажденный волхвами Ианнием и Амврием, рассказ о винограде, обошедшем всю братию и к нему возвратившемся и о коже овцы, принесенной гиеною, все это отнесено к Макарию Скитскому, а не Александрийскому; в заключение рассказывается о девице, казавшейся лошадью, о чем говорит и Палладий, приписывая исцеление ее также Скитскому Макарию. Вот содержание сказания о Макарии, ученике Антония, в греческой Истории Египетских монахов. Об Александрийском же Макарии в тех же греческих рукописях говорится весьма кратко: рассказана только история о двух трибунах, из которых один назвал обоих Макариев блаженными. Сказание о виденном рае Макарием Скитским легендарно и много отлично от сказания о том же Палладия в «Лавсаике», который это путешествие в сад Ианния и Амврия относит к Макарию Александрийскому, ибо от него самого о нем слышал, а не Скитскому. Палладий и принесение кожи гиеною относит к Макарию Александрийскому же, а по другим Марку. Из этого видно, что автор Истории монахов, бывший в Египте, хотя и вскоре по кончине обоих Макариев, смешал в памяти события, слышанные им об Макариях или ему передавали другие неверно⁵. В латинском тексте Руфин очевидец обоих Макариев поправляет его и составляет новые сказания об Макариях. В сказании о Макарии Скитском он повествует о 4 чудесах его: о том, как он заставил убитого сказать, что не тот его убил, кого подозревали, о девице, казавшейся лошадью, о другой девице, гнившей и также им исцеленной, о воскрешении мертвеца по случаю спора с еретиком; у Палладия говорится о девице, казавшейся лошадью, но пространнее, а о воскрешении мертвеца очень кратко. В Лавсаик вносима была История монахов по греческому первоначальному тексту ее, а не по Руфинову переводу. Путешествие в сад Ианния и Амврия и историю с виноградом, обошедшим всю братию Руфин относит к Александрийскому Макарию, сказание о трибунах оставляет, как оно было у автора Истории монахов и в конце сказания об этом Макарии говорит, что «многое и другое удивительное рассказывается о делах Макария Александрийского, нечто из того внесено в одиннадцатую книгу церковной истории, в которой найдет желающий». В церковной истории Руфина (кн. II, гл. 4) действительно говорится о Макарии Александрийском и о принесении ему кожи львицей (у Палладия гиеной, гиена и леена – львица по начертанию близки и по произношению и потому в рукописях могла быть ошибка). Поэтому Руфин и не поместил в своем сказании об этом Макарии чудо с гиеной в Истории монахов. Историю свою Руфин называет одиннадцатою книгою, потому что она есть продолжение 10 книг церковной истории Евсевия. Итак нет сомнения, что Руфин есть не только переводчик, но и отчасти исправитель Истории монахов; он указывает в переводе на свою историю церковную, следовательно никто другой переводил с греческого Историю монахов, а он сам.

Но, при исследовании Истории монахов Египетских, некоторые встречают затруднение: после Иоанна Ликопольского следует в большей части рукописей сказание об Оре: видели мы в Фиваиде другого почтенного мужа Ора. Этого сказания нет только в двух греческих рукописях из шести: в синодальной 1345 года и королевской № 139. Нет сомнения, что он был в оригинальном тексте, но выпал из некоторых рукописей случайно или вынесен, как обвиняемый Иеронимом в оригенизме, что сделано и с Евагрием. Говорят, что Ор умер ранее 394 года и следовательно не мог быть видим автором Истории Египетских монахов, и следовательно и в эту историю внесены сказания из других источников, а что он умер ранее 394 года, то это видно из Лавсаика Палладия, который пришел в Египет в 387 году, а в Нитрию в 390 или 391 году и пишет (гл. 9), что он уже не застал Ора в живых. Но дело решается просто: автор Истории Египетских монахов говорит ясно об Оре Фиваидском, и вообще первая часть и большая часть Истории монахов говорит о фиваидских подвижниках, а Палладий прямо и ясно говорит об Оре Нитрийском: вот его сказание в чистом «Лавсаике», невосполненном: «на этой горе, которая называется Нитрийской, был дивной подвижник по имени Ор, об его добродетели много свидетельствует все братство, особенно же раба Божия Мелания, прежде меня приходившая в сию гору. Сам я не застал его в живых. Рассказывали о добродетелях сего мужа, что он не лгал, не божился, ни кого не злословил и без нужды никогда не говорил». Так в синодальных рукописях; так и в издании Фабра Стапуленского. В это краткое сказание вносивший в Лавсаик Историю монахов вставил из нее буквально и повествование об Оре Фиваидском, изменив места, в которых говорится о том, что автор лично видел Ора: вместо видев нас, видев их и т. под. Итак два были Ора, как два Макария, два Евлогия, два Дидима, три или четыре Дорофея и многие Аммонии; один Ор в Нитрии, и умерший там в пустыне до 391 года, когда Палладий пришел в Нитрию, а другой Ор живший еще в 394 году в Фиваиде и там умерший. И этот Ор жил в пустыне до поселения близ города, но в другой, а не Нитрийской. Об нем говорит и Созомен согласно с Историей монахов, которая несомненно была ему известна (VI, гл. 28). История монахов Египетских дошла до нас на греческом языке в своем виде без вставок, да и вся-то она не велика.

Теперь обратимся к Лавсаику. Кто писатель его? Историк Сократ, очень близкий ко времени явления этой книги, говорит, что она написана Палладием, монахом, учеником Евагрия? Сократ родился около 380, в это время Палладию было около 12 лет. Кто был этот Палладий? По более принятому мнению, он был родом из Галатии. Это мнение основано на свидетельстве самого Палладия в сказании его об Иоанне Ликопольском. Иоанн спросил его: откуда ты и за чем пришел сюда. Кажется, ты из Евагриева братства? Я сказал, пишет Иоанн, что я пришлец из Галатии и из Евагриева братства. Но слов: я сказал, что я пришлец из Галатии и из Евагриева братства, нет во многих списках. Их нет в обеих греческих рукописях синодальних, нет в греческом тексте даже второй редакции в Дуцеевом издании. Есть основания думать, что оно было в первоначальном тексте и выпало потому, что дважды встречаются слова: из Евагриева братства, и во вторых не естественно, чтобы Палладий не ответил на данные ему первые вопросы Иоанном, равно и в сказании об Иоанне опустил свои ответы.

Палладий в «Лавсаике» говорит, что он в молодости, а по совокупности других его показаний, имея 20 лет, прибыл (неизвестно откуда) в Александрию во второе консульство Феодосия Великого, то есть, в 388 году и начал вести монашескую жизнь; прожив около Александрии в монастырях около 3 лет, он удалился в Нитрийскую гору, здесь провел год и потом перешел далее в пустыню Келлий, где прожил 9 лет (вернее 7 лет), из них три года с Макарием Александрийским, (гл. 1, 7 и 19 ⁶). Одним из главных наставников и руководителей в пустыне Келлий был также Евагрий из Понта (гл. 73). Из пустыни келлий Палладий ходил к знаменитому подвижнику Иоанну Ликопольскому, который предсказал ему, что он будет епископом. Чрез три года по причине болезни он отправлен чрез Александрию в Палестину для перемены воздуха. Здесь прожив около года вместе с подвижником Посидонием в Вифлееме (гл. 68), он отправился в Вифинию и вскоре, не позднее начала 399 года, сделан епископом Еленополя (гл. 39). Затем, сведения о нем передает другой епископ Палладий в разговоре своем с римским диаконом о жизни Иоанна Златоустого; разговор происходил в Риме в 408 году. По этому разговору Палладий, Еленопольский епископ, около мая 399 года послан был Златоустым с другими двумя епископами в Ефес для следствия по доносу на Антонина, митрополита Ефесского; в следующем 400 году Иоанн Златоуст поэтому делу сам отправился в Ефес, Палладий ждал его в Апамее и взят был им в Ефес; в Ефесского митрополита на место умершего Антонина поставлен был диакон Гераклид также, как и Палладий, из учеников Евагрия. Апреля 16 в 404 году св. Иоанн Златоустый был взят воинами, 20 июня отправлен в Вифинию, а в июле в отдаленный Кукуз. Епископы, державшие его сторону, принуждены были скрываться или бежать на Запад от гнева императора Аркадия и супруги его. Палладий в Лавсаике пишет о себе: «приняв участие в бедствии блаженного Иоанна, я принужден был одиннадцать месяцев скрываться в мрачной келье» (гл. 39). Палладий, неизвестный епископ, в разговоре с диаконом римским, утверждает, что Палладий, епископ Еленопольский, по причине гонения на приверженных к Златоусту епископов и клириков, прибыл в Рим; это было в 405 году. Туда у ежали и многие другие епископы. Сам Еленопольский Палладий в Лавсаике об этом свидетельствует, говоря о Пиниане, бывшем муже младшей Мелании, а тогда уже подвизавшемся с 30 монахами: «они немало почтили нас, когда мы в большом числе пришли в Рим ради блаженного епископа Иоанна» (гл. 107) и еще пишет об Азелле: «в Риме видел я добрую Азеллу (гл. 117). Неизвестный епископ Палладий в разговоре о жизни Златоустого продолжает, что папа Иннокентий, получив от прибывших с востока епископов сведения о деле заточенного Иоанна Златоустого, довел обо всем этом до сведения императора Гонория и сей отправил к брату своему императору Аркадию посольство, прося переисследовать дела Иоанна Златоустого; в числе посольства был и Палладий, епископ Еленопольский. Послы римские возратились ни с чем, а греческие епископы Димитрий, Кириак, Елизий и Палладий были взяты при этом греческими властями и разосланы в ссылку. Это было в 406 году. Палладий Еленопольский сослан в Сиену в соседство Влеммиан или ефиопов в Верхнем Египте. Когда их схватили, то обращались с ними очень жестоко: у Палладия отняли слугу, а Димитрия, епископа Пизинунта, один из проводников очень мучил, чтобы дойти до Визии, хотя и поздно вечером; при этом Палладий предсказал мучителю: другим путем не пойдешь, но несчастно умрешь, и этот проводник, заболев, в муках кончил жизнь; об этом предсказании ему Палладия сказывал другой возвратившийся воин. Так повествует другой Палладий епископ в жизни Иоанна Златоустого (гл. 20). Сам Палладий в Лавсаике подтверждает о ссылке тоже. Он говорит, что прожили в фиваидском городе Антиное четыре года (гл. 81) и что одна девственница, жившая около него, коей кончина предсказана мучеником Коллуфом, перед смертию послала заточенному епископу (то есть, ему) толкование Климента на пророка Амоса (гл. 123). Вероятно по смерти Аркадия в 308 году, а, может быть и ранее, участь его была облегчена и он из Сиены переведен в Антиное и дана ему большая свобода. После того видим его в Иерусалим. Он сам говорит, что жил три года с пресвитером Иннокентием на Елеоне (гл. 88). В 412 году Иоанне Златоуст внесен в церковные диптихи патриархом цареградским Аттиком и конечно тогда кончилось преследование приверженных ему епископов и надобно полагать, что Палладий, когда кафедра Еленопольской церкви сделалась свободною, опять возвращен в Еленополь епископом. Историк Сократ говорит, что Палладий из Еленополя переведен в Аспуну (кн. VII, гл. 36). Аспуна была в Галатии. Это подтверждается и самим Палладием в Лавсаике: в Галатии, пишет он, мы встретились и долгое время жили с боголюбезнейшим пресвитером Филоромом (гл. 98), говорить о подвижниках в Анкире галатийской и соседней Каппадокии и представляет их современными, когда он писал Лавсаик (см. гл. 99 о Севериане, гл. 100 о монахе Елеимоне, гл. 119 о Магне).

В предисловии к своему Лавсаику, он утверждает, что писал эту книгу по предложению Лавса на 33 году монашеской жизни своей; когда ему было 20 лет в епископстве и 53 года от рождения, что он был в Египетской пустыне, в Ливии, Фиваиде и Сиене, потом в Месопотамии, Палестине и Сирии и в странах запада: в Риме и Кампании и к ним прилежащих, а в конце Лавсаика в главе о некоем жившем со мною брате, под которым братом должно разуметь его самого, он пишет, что он обошел сто шесть городов. Все это подтверждается содержанием самого Лавсаика. Так как он сделан епископом в начале 399 года, а Лавсаик написан, по его свидетельству, спустя 20 лет епископства, то он составлен около 420 года.

Мнение же, основанное на словах Сократа Схоластика, что Палладий был только монахом, а не епископом, не основательно. Что говорит Сократ? «Кто захочет знать, как они (египетские подвижники) поступали, что делали, что говорили в пользу слушателей и как им повиновались самые звери; тот пусть прочитает особую книгу, написанную учеником Евагрия, монахом Палладием. В этой книге он предложил подробные о них сведения, рассказал также и о женах, которые своею жизнию уподоблялись вышеупомянутым мужам. Евагрий и Палладий процветали спустя не много после смерти Валента». (кн. IV, 23).

Представим, что Сократ не знал, что Палладий, писатель Лавсаика, был одно лице с епископом Еленопольским, а после Аспунским. Но он говорит, что Палладий, ученик Евагрия, написал эту книгу, а сам этот Палладий в своей книге в житии Иоанна Ликопольского ясно говорит, что он был сделан епископом в Вифинии; следовательно во всяком случае писатель Лавсаика непростой монах, но епископ, а дальнейшие показания Лавсаика, снесенные с другими историками, несомненно утверждают мысль, что он был епископ Еленопольский. Сократ назвал его только монахом потому, что он писал о монахах, с которыми и жил и даже в епископстве.

Теперь мы приступим к разбору редакций Лавсаика. Их собственно две: одна чистая, недополненная, изданная еще Фабром в 1503 году, под именем Рая Гераклидова, а другая, восполненная внесенною в Лавсаик Историею Египетских монахов; вторая редакция и в расположении глав разнится много от первой и несомненно также изменена и в этом отношении позднейшею рукою. Она переведена на русской язык. Цель подробного рассмотрения нами обеих редакций состоит в том, чтобы доказать, что 1) первая редакция чистая вся принадлежит Палладию, епископу Еленопольскому, и что 2) во второй редакции внесена почти только история египетских монахов и что 3) вторая редакция изменена и в расположении статей позднейшею рукою.

Представим содержание чистого Лавсаика по синодальной греческой рукописи № 165, писанной в 1345 году. После предисловий в ней следуют главы: 1 Исидор, 2 Дорофей, 3 Потамиена, 4 слепец Дидим, 5 Александра, 6 сребролюбивая девственница, 7–18 (7)⁷ Нитрийские подвижники, 19–21 (8) Аммун, 22 (9) Ор (весьма кратко), 23–27 (10) Памва, 28 (11) Пиор, 29–34 (12) Аммоний, 35 и 36 (13) Вениамин, 37 и 38 (14) Аполлоний, 39 и 40 (15) Паисий и Исаия, 41 (16) Макарий, 42 (17) Нафанаил, 43 (18) Макарий Египетский, 44 и 45 (19) Макарий Александрийский, 46 (20) Марк, 47–49 (21) Моисей, 50–53 (22) Павел Фермийский, 54–59 (23) Евлогий и увечный, 60 (24) сказание Антония, 61 и 62 (25) Павел Простой, 63 и 64 (27) Пахон, 65 (28) Стефан, 66 (29) Валент, 67 (30) Ироп, 68 (31) Птоломей, 69 (32) Иерусалимская девственница, 70 и 71 Илия, павший и покаявшийся, и Дорофей, 72 (33) девственница Пиамун, 73 (34) Пахомий, 74 и 75 (35) Аффоний, 76 (36) оклеветанная девственница, 77 (37) юродивая девственница, 78 (38) Питирим, 79–82 (39) Иоанн Ликопольский с чистым сказанием, 83–86 (68) Посидоний, 87 и 88 (69 и 70) Серапион и Манихей, 89 (71) Домнин, 90 (72) Римская девица, 91–95 (73) Евагрий, 96 (74) Пиор, 97 (75) Моисей, 98 (86) Ефрем Сирин, 99 Павла, 100 (110) Евстохия, 101 (111) Венерия, 102 (112) Феодора, 103 (113) Осия (а не Усия), 104 (114) Адолия, 105 (114) Азионилла, 106 (116) Фотина 107 Савиниана, 108 (117) Азелла, 109 (118) Авита, 110 (87) Иулиан Едесский, 111 (89) Адолий, 112 (88) Иннокентий, 113 (98), Филором, 114 и 115 (102) Мелания старшая, 116 (103) Руфин, 117 (76) Хроний, 118 (77) Иаков, 119 и 120 (78) Пафнутий, 121 (79) Херимон, 122 и 123 два прочие умершие, 124 и 125 (80) Стефан падший, 126 (91) Елпидий, 127 (92) Энезий, 128 (93) Евстафий, 129 (94) Сисиний, 130 (95) Гаддан, 131 (96) Илия, 132 (97) Савватий, 133 (90) Авраамий, 134 и 135 (104) Мелания старшая, 136–138 (125) Сальвия, 139 (126) Олимпиада, 140 (127) Кандида, 141 (128) Геласия, 142 и 143 (81) Соломон, 144 (82) Дорофей, 145 (83) Диокл, 146 (84) Капитон, 147 (85) тщеславный отшельник, 148 (121) Аматалида, 149 (122) Таора, 150 (123) девственница и Коллуф, 151 и 152 (105) Мелания младшая, 153 (106) Альбина, 154 (107) Пиниан, 155 (108) Паммахий, 156 (109) Макарий и Константин, 157 158 (120) девственница, укрывшая Афанасия, 159 (129) Иулиана, 160 (130) рассказ Ипполита, 161 (131) Магистриан, 162 (99) Савериан в Анкире, 163 (119) Магн, 165 (100) Елеимон (милостивый монах), 166 дева, падшая и покаявшаяся, 167 и 168 (124) оклеветавшая чтеца, 169 и 170 (133) о брате, жившем с Палладием, то есть, об Палладии самом и обращение к Лавсу.

В греческих рукописных лавсаиках разделение глав различно и не соответствует содержанию сказаний, иногда одно сказание делится на мелкие главы, по подобию библейских стихов; поэтому в краткой чистой редакции по рукописи синодальной № 165 поставлено 170 глав, а в рукописи № 191 с тем же точно содержанием 148 глав. Восполненная редакция, в 1860 году в Курсе Патрологии, изданная на греческом языке, имеет 151 главу, а в латинском переводе 220 глав⁸, в русском переводе таже редакция имеет 133 главы. Мы положим в основание чистую редакцию синодальных рукописей (№ 165 и 191), но в показании разделения глав будем следовать русскому переводу. Рукопись № 165 имеет в заглавии: предисловие к жизни святых Христовых отцов именуемых Лавсаика. Затем следует самое предисловие, начинающееся словами: в этой книге описаны добродетельное подвижничество и проч. Это предисловие несколько нескладно. Сперва оно направлено к читателям и объясняет им, что книга написана по просьбе высокого по жизни и по сану мужа Лавса, а потом вдруг делается обращение к самому Лавсу. За этим предисловием следует подробное оглавление Лавсаика, а после него второе предисловие с заглавием: копия с письма, писанного Лавсу препозиту епископом Палладием. Второе предисловие начинается словами: хвалю твое желание, это краткое письмо к Лавсу и подлинное, ибо выдержка из него находится в древнем патерике, который уже в шестом веке переведен на латинский язык (см. 221 страницу русского перевода этого патерика, гл. X, стих. 92). Это не предисловие собственно к книге, а приложенное письмо Палладия к Лавсу и сам Палладий называет его письмом. В нем неговорится о Лавсаике. Оно могло быть писано Лавсу или по другому случаю или еще только в ответ на просьбу написать Лавсаик. Затем третие предисловие с заглавием: копия письма, писанного Лавсу епископом Палладием начало: πολλών πολλά. Это третие предисловие, которое пространнее других и которого нет в русском переводе, все обращено к Лавсу: начало его оставлено по подобию начала Евангелия от Луки. Затем автор говорит, что он писал книгу на 33 году монашеской жизни, проведши 20 лет в епископстве, имея 53 года от рождения, что он был в пустыне Египетской, Ливии, Фиваиде и Сиене, потом в Месопотамии, Палестине и Сирии, в странах запада, в Риме, Кампании и в соседних с ними. О Галатии же и Каппадокии не говорит, ибо это была его отечественная страна, в которой он и Лавсаик писал.

Обе означенные редакции Лавсаика согласны между собой и в содержании и в порядке сказаний от 1 главы до глав 8-й об Аммуне и 9-й об Оре, о котором нами говорено было выше, именно, что во второй редакции сказание об Оре много дополнено из Истории Египетских монахов и притом неудачно, ибо в Истории Египетских монахов говорится о Фиваидском Оре, а не Нитрийском. В сказание об Аммуне Нитрийском во второй редакции внесены из Истории Египетских монахов исцеление отрока, укушенного бешеною собакою, и смерть верблюда в наказание хозяина его. В частности о русском переводе должно заметить, что в 4 главе о Дидиме неправильно переведено: «я сам видел его (Дидима) раза четыре, когда назад тому лет десять ходил к нему». Дидим скончался в 395 году, а Лавсаик писал в 420 году, следовательно назад тому 25 лет. Истинный смысл такой: я, ходя к нему в продолжении десяти лет, видел его четыре раза; но и при этом круглое число десять принято за восемь или даже за семь, Палладий в первой главе говорит, что он прибыл в Александрию в 388 году, а Дидим умер в 395 году. Но что статья о Дидиме и следующая о служанке Александре принадлежит Палладию, в этом нет сомнения, ибо в 5 главе об Александре, о которой ему рассказал Дидим, он говорит: «говорила нам об ней и треблаженная (в русском ошибочно: приближенная) Мелания римлянина, о которой в свое время и в своем месте расскажу. Палладий действительно был знаком к Меланиею и действительно после об ней рассказывает. Мы увидим и в других местах Лавсаика, что Палладий нетверд в числах и себе нередко противоречит; можно думать, потому что писал книгу довольное время спустя после событий, им виденных, и пережитых.

Далее обе редакции вообще согласны между собою в сказаниях и порядке их, начиная с главы 10-й до 39, или до сказания об Иоанне Ликопольском. В частности о сем отделе должно заметить, что в русском переводе в 12 главе об Аммоние неверно сказано, что сей блаженный (Евагрий) восприял от купели Руфина и что Руфин почтил Евагрия, достойно его святой жизни. По подлиннику греческому и по контексту видно, что Аммоний, а не Евагрий, восприял от купели Руфина и Руфин почтил Аммония. В русском переводе по ошибке после номера 25 сказаний следует 27-й, но пропуска здесь нет из самого оригинального текста, а сделан пропуск в русском переводе после 32 главы или после сказания о девственнице Иерусалимской – выпущено сказание об Илии и Дорофее. Илия в городе Африве выстроил монастырь на 300 дев и сам управлял ими, разбирая ссоры их, а как он был молод (лет 30 или 40); то его начала мучить страсть плотская. Он вышел из монастыря и сталь молить Бога, чтобы он или лишил его жизни или отнял у него страсть. Когда он заснул, явились три ангела и оскопили его во сне, но не на самом деле, взяв с него клятву, что он опять возвратится в монастырь. Страсть пропала и он жил среди женщин спокойно. Преемник ему был старец Дорофей; он заключился в келье и управлял монахинями чрез окно.

В главе 19-й о Макарии Александрийском во второй редакции сказания иначе расположены и сделаны вставки из Истории Египетских монахов, именно вставлены буквально сказания о свидании Макария с Антонием или о засохших пальмовых ветвях и об искушении Макария представленным от диавола верблюдом со съестными припасами, равно сказание о кисти виноградной, обошедшей всю братию и никем нетронутой. Означенные сказания в Истории монахов отнесены Макарию Скитскому, а не Александрийскому. Вставлено также из Истории монахов сказание о трибунах, которое относится к обоим Макариям, но в Истории монахов отнесено действительно к Макарию Александрийскому. Всех означенных статей нет в чистой редакции Лавсаика. Поэтому несправедливо мнение, что в Историю монахов некоторые статьи внесены из Лавсаика, между тем как напротив вся почти История монахов по греческому тексту от начала до конца внесена в Лавсаик. Весьма труден вопрос о том, кому принесла гиена кожу овцы, за исцеление слепого ее детеныша, Макарию ли Александрийскому или преподобному Марку. В первой или чистой редакции порядок повествования такой: после рассказа Макария о борьбе с помыслом – идти ли ему в Рим, он рассказывает о чуде с Марком, что ангел подавал ему причастие и потом Палладий пишет о Марке, что он знал все Священное Писание и как он Палладий подслушивал разговор Марка с самим собою в келье, а после того Палладий говорит: рассказывал нам Пафнутий слуга Христов, ученик сего доблестного подвижника, следует рассказ Пафнутия о принесении гиеною кожи Марку, а не Макарию; говорили, продолжает Палладий, что Марк никогда не плевал на землю, затем описаны лета и вид Марка, и рассказывается, что Палладий, в великой тоске пришедши, сказал ему: авва Марк, что мне делать и после ответа его, заключает сказание о Марке так: «из множества великих чудес славного и доблестного Марка только сии описал я тебе, христолюбивый и любознательный раб Божий». Так в обоих списках синодальних (№ 165 и 191). В редакции восполненной сказание о Марке иначе расположено. После рассказа Макария о борьбе с помыслом идти ли ему в пустыню, Пафнутий рассказывает о принесении кожи овцы гиеною Макарию, а не Марку, потом говорится о не плевании Макария на землю, о его летах, о виде его, об ответе его Палладию касательно смущения помыслов, потом: «из множества великих чудес и подвигов славного и доблестного Макария только сии описал я тебе, христолюбивый и любознательный раб Божий», и наконец дивный муж сей рассказывал нам еще вот какое чудо: о причастии Марка и далее уже о Марке, что он знал все Священное Писание и как подслуживал его Палладий. Первая редакция по расположению сказаний верна, а во второй, в которой многое внесено в житие Макария из Истории Египетских монахов, изменен порядок сказания и о Марке, как изменен порядок и многих других статей. Но только в первой редакции вкрались ошибки в именах; так как Макарий рассказал о чуде с Марком касательно причащения, а Палладий о подслушанном им разговоре с собою самим Марка, то и в следующем рассказе Пафнутия о гиене вместо Макария поставлено имя Марка и далее оно же ставлено в рассказе о летах Макария и виде, и так до конца. Между тем естественно было Палладию описать для Лавса вид Макария, более знаменитого, чем Марк, и более известного Палладию; ибо он жил с ним три года. А что Палладий действительно написал о виде Макария, а не Марка, то на это есть весьма древний свидетель Созомен; он пишет: другой Макарий сделался пресвитером позднее. Он испытал почти все роды подвижничества, из которых иные сам выдумал, а иные, переняв от других, исполнял с такою точностию, что от чрезмерно суровой жизни у него не росли волосы на подбородке» (III гл. 14). Все здесь извлечено из Палладия, о виде Макария буквально взято из него. А о летах Макария сам Палладий согласно повторяет тоже, что и здесь, в статье (22) о Павле фермийском: «святой Макарий отвечал: я вот уже шестидесятый год совершаю только по сту положенных молитв». А что кожа овцы принесена гиеною Макарию, а не Марку, об этом свидетельствуют еще Руфин в своей церковной истории и неизвестный писатель Истории монахов Египетских. Руфин был близок к Мелании, которая получила кожу от св. Афанасия, и очень хорошо поэтому мог знать историю кожи. Свидетельство его в этом деле должно иметь решающее значение. Писатель Истории монахов относить чудо с гиеною к Макарию Скитскому, но все-таки к Макарию; у него смешаны лица, но не имена. Итак смешение имен произошло в первой редакции Лавсаика от некоего неосновательного исправителя и вместо Макария поставлено несколько раз имя Марка, потому что о нем говорится действительно выше, так как краткое сказание о нем внесено в житие Макария, между тем как история с гиеною, описание лет и вида его и ответ Палладию по причине тоски его и заключение должны быть отнесены к Макарию. И это тем более вероятно, что в списках первой редакции замечается колебание в именах; именно, в печатной первой редакции, под именем Рая Гераклидова изданной Фабром и в прибавлении к житиям отцов (Vitae patrum) принесение кожи гиеною, описание лет и вида отнесены к Марку, а конец, ответ Палладию о тоске и заключение: из множества великих чудес славного и доблестного Макария только сие описал я тебе, христолюбивый и любознательный раб Божий, отнесены к Макарию. Подобное и в Венском пергаменном манускрипте. И в самом деле это заключение и пейдет к Марку; а пространное описание жизни Макария таким образом осталось бы без заключения. Итак очень сильны доказательства и внутренние и внешние на то, что чудо с гиеною, сказание о летах, о виде, ответ Палладия и заключение должны быть отнесены к Макарию. Во второй редакции некто не только исправил погрешности в именах, вошедшие во многие списки, но и сами сказания переставил и внес в чудо с гиеною разговор с нею Макария и запрещение убивать овец бедных людей, чего нет в чистой редакции.

Наибольшая разность между первою и второю редакциею начинается с жития Иоанна Ликопольского как в сказаниях, так и в расположении их. В самый приступ второй редакции внесено несколько выражений из Истории Египетских монахов, именно: и этим дарованием (пророчества) стал известен всем по самым событиям и еще: так например, открыл наперед возмущение мятежников, предсказал и скорую погибель их. Этих слов нет в чистой первой редакции. В чистой или первой редакции Палладий после предисловия об Иоанне, сказав, что император Феодосий чтил его, как пророка, прямо переходит к себе так: «мы были в пустыне Нитрийской. Я и бывшие с блаженным Евагрием, Албином и Аммонием старались узнать в точности, какова добродетель Иоанна». Во второй же редакции после пророчества Иоанна Феодосию вставлены из Истории Египетских монахов чудеса Иоанна с военачальником, женою трибуна и другие.

По чистой редакции Палладий, рассказав о свидании своем с Иоанном и потом кратко о свидании с ним других отцов, с коими жил, и о своем епископстве и о том, что Иоанн не видал ни женщины, ни монеты, и его никто не видал, как он ел и пил, заключает сказание об Иоанне рассказом о Пимении: он и рабе Христовой Пимении, которая приходила к нему для свидания, не показался в лице. Во второй редакции после слов: никто не видал, как он ел и пил, вставлен рассказ весьма длинный о беседе Иоанна с братиями из Иерусалима, и наконец о смерти его, рассказ внесен из Истории же Египетских монахов; оттого вторая редакция представляет повторения и много не естественного и противоречивого в сказании об Иоанне. Из разговора Палладия с Иоанном Ликопольским видно, что у Палладия был брат, который отрекся от мира. А из разговора неизвестного Палладия о жизни Иоанна Златоустого видно, что брат Палладия Еленопольского во время изгнания Златоустого был епископом и назывался Бриссон. Он отказался от епархии и сам своими руками возделывал землю в своем поместье.

После сказания о Пимении, начиная с аввы Аммона (глава 43) и до аввы Серапиона пресвитера (гл. 67) включительно, во второй редакции все сказания внесены из Истории Египетских монахов. Видится разность и в тоне: доселе Палладий говорил о себе в первом лице: я видел, я слышал, а в Истории монахов постоянно: мы видели, ибо было семь путешественников из Иерусалима. Всех означенных глав нет в первой редакции; в ней после Пимении следует прямо рассказ о Посидоние. Начиная с Посидония (гл. 68) и кончая Моисеем Ливийским (гл. 75) обе редакции согласны между собою и в сказаниях и в расположении их.

Мы выше говорили, что Палладий прожил с Посидонием около года после того, как он по болезни отправлен из Египта в Палестину для перемены воздуха. В первой редакции видна поэтому естественность, ибо после рассказа в житии Иоанна Ликопольского о своей болезни и отправлении в Палестину, Палладий говорит о пребывании в Палестине с Посидонием. Посидоний был монах из Египта, но жил в то время уже в Вифлееме. Так как в это время жила в Вифлееме и Павла с Иеронимом, с которым Посидоний жил много дней, а Павла отсроила для себя и для Иеронима монастыри около 388 года и скончалась в 404 году, то Палладий жил в Вифлееме с Посидонием не в другое время, а именно в этот период; мы и выше говорили, что он жил в первой раз в Палестине в 398 году пред самым епископством своим в Вифинии. Весь рассказ о Посидоние именно соответствует этому времени; и что это сказание о Посидоние и Иерониме принадлежит Палладию, это видно и из нерасположения его к Иерониму, ибо Иероним сильно обличал Евагрия, учителя его, как оригениста.

В русском переводе сказано, что Иероним выгнал Петра и Симеона мужей чудных, о которых я уже говорил. Об них Палладий нигде в Лавсаике ее говорил, надобно понимать: которых я знал или отличал, (οὖστε ἐγώ ἐπεσημνάμην). Несправедливо мнение тех, которые думают, что Палладий жил с Посидонием в 387 году пред отправлением в Египет. 1) Палладий говорит, что он, пришедши в Египет в 388 году, просил Исидора научить его первым началам (στοιχειωθῆναι) монашеской жизни. 2) По сказанию же о Посидоние: сей жил с Иеронимом уже не мало дней до прибытия к нему Палладия, а Иероним поселился в Вифлееме в 387 году.

Нет сомнения и в том, что следующие за тем сказания о Серапионе и о тех, о которых рассказывал Серапион, также об Евагрии и Пиоре и Моисее Ливийском, рассказывавшем о том же Пиоре, принадлежат Палладию. Евагрий был его руководитель, а Пиор жил недалеко от них между Нитриею и Скитом, Серапион также погребен в пустыне, где они подвизались; ибо пустынею у Палладия называется Нитрийская и Занитрийская пустыня (см. предисловие: я был в Египетской пустыне, в Ливии, Фиваиое и Сиене и гл. 7, прожив в сей горе (Нитрийской) целый год, я пошел в самую глубину пустыни).

После Моисея Ливийского об редакции, сходные в тексте сказаний, разнятся много в расположении их. Мы будем следовать порядку первой чистой редакции. За Моисеем Ливийским в ней следует св. Ефрем Сирин (в печатном гл. 86). Сказание о нем принадлежит Палладию, ибо начинается обычным его обращением к Лавсу: «ты конечно слыхал о делах Ефрема, диакона едесской церкви».

За Ефремом следует отдел жен. Начало и порядок его следующие: «почел я за нужное упомянуть в этой книге и о женах доблестных и благочестивых, которым Бог наравне с мужами, пожившими для Него добродетельно, дал в награду венец, чтобы женщины безпечные не изнеживались и не ссылались на то, что они слишком слабы для подвигов добродетели и жизни благочестивой. Видел я много между ними благочестивых и встретил много дев и вдовиц, таких которые мужественно подвизались в добродетели, в числе их Павлу римлянку, матерь Токсотия, жену отличную в духовной жизни, которой препятствием был некто Иероним из Далматии. При своих прекрасных качествах она могла бы превзойти многих, не говорю, всех, но он воспрепятствовал ей своею завистию, увлекши ее к своей собственной цели. Дочь ее Евстохий (sic) по имени и до ныне подвизается в Вифлеем». Далее эта редакция говорит кратко и согласно с печатною или второю о Венерии, Феодоре, Адолие, Азионилле, Фотине, Савиниане (сия опущена в печатных и греческом и русском Лавсаиках: встретился я в Антиохии с честнейшею и по преимуществу благочестивейшею женою и беседующею с Богом диакониссою Савинианою, теткою епископа Иоанна константинопольского), далее об Азелле, Авите. (Главы, начало 102, гл. 110–118).

Во второй редакции или печатной видится неестественный, до нарушения грамматического смысла доходящий, разрыв или неискусное расположение статей в ней позднейшею рукою: после приступа к группе жен, почел я за нужное, во второй редакции следует Мелания, Руфин, Мелания младшая, Альбина, Пиниан, Паммахий, Константин и затем уже Павла в такой связи, в числе их (жен ἐν αἰδ καί Παύλῃ τῇ Ρωμαα то есть, встретил) Павлу, а между тем выше говорилось о мужах, а падеж сочетается с отдаленным глаголом приступа; встретил: σνντετύληκα παρ λένοις τε και χήραις, ἐν αἴς καί Παύλῃ). Итак несомненно, что во второй редакции эти статьи расположены произвольно позднейшею рукою, а в первой редакции связь естественная. В русском переводе Павла совсем опущена. Считаем излишним распространяться в доказательствах, что сказание об этой группе жен принадлежит никому иному, как Палладию. Сократ говорит, что Палладий описал подвиги и жен. За означенною группою жен в первой редакции после Авиты следует Юлиан Едесский, Адолий и Иннокентий. Во второй редакции после Юлиана следует Иннокентий, а за тем Адолий (гл. 87–89). Мне кажется, что вернее первая редакция. Сказав об Юлиане, который до того измождал плоть, что носил только кости и кожу, он говорит: знал я опять в Иерусалиме одного мужа именем Адолия… по чрезмерному воздержанию и бодрствованию он казался как бы призраком. Итак связь между Юлианом и Адолием – это сходство в измождении плоти. Об Иннокентии Палладий начинает так сказание: «о делах блаженного Иннокентия, пресвитера Елеонского, ты верно слышал от многих великих мужей: тем не менее однако узнаешь и от нас смиренных, живших с ним три года». Из этого 1) видно, что это сказание принадлежит Палладию, ибо начинается обычным обращением к Лавсу, во вторых Палладий, как нами сказано и выше, жил с Иннокентием уже будучи епископом и после того, как кончилось время его ссылки в Египте; он говорит о себе как епископ то во множественном, то в единственном числе, (однажды привели к нему при нас юношу одержимого духом и расслабленного. Когда я увидел его...) между тем как прежде говорил о себе только в единственном числе; выражение от нас смиренных ясно указывает на епископство. В русском и греческом печатном Лавсаике неправилен перевод и текст в следующем: принадлежал (Иннокентий) к числу славных мужей царя Константина, греческий печатный – царя Констанция (ἐν αρχαῖς Κωνσταντίου τοῦ βασιλέως); по синодальным рукописям: будучи в числе славных в палате между властями Константинополя (ἐν ταῖς ἁρχαῖς Κωνσταντίνουπόλεως), он отрекся от мира.

За Иннокентием следует Филором (гл. 98): «в Галатии мы встретились и долгое время жили с боголюбезнейшим пресвитером Филоромом». И здесь мы указывает на епископство. Палладий, говорит Сократ, переведен был в Аспуну; это город в Галатии, подчиненный митрополии Анкире. Это ясно видно и из всего сказания о Филороме: он был еще жив, когда Палладий писал Лавсаик. «Филором доселе и до ныне, имея около восьмидесяти лет, не оставил трости и писчей бумаги. Этот блаженный сказывал, что с тех пор, как он был просвещен и возрожден водою и Духом, до сего дня ни у кого не ел даром чужого хлеба». Следовательно Лавсаик писан в Галатии, на что увидим много других указаний подобных ниже. Но вероятно Филором вскоре умер и в конце самим Палладием, если не другим, приписано: «в награду за блаженные труды наконец воздан ему неувядаемый венец славы».

За Филоромом следует в первой редакции Мелания и Руфин без всякого приступа: (гл. 102–103) треблаженная Мелания была родом римлянка и проч. Нет сомнения, что оба эти сказания Палладиевы, ибо он часто говорит и в первой части своей книги о знакомстве своем с Меланиею, а в 5-й главе обещал сказать о ней в своем месте. В русском переводе Аммоний по-гречески назван ὑπαρώτιον, это ошибка, он в более точных рукописях, наприм. синодальных называется παρώτην – безухим, ибо отрезал себе уши, когда хотели делать его епископом.

После сказания о Руфине Палладий снова возвращается к своей иноческой жизни в пустыне Келлий, следует группа: Хроний, Иаков, Пафнутий, Херемон и падший Стефан (гл. 76–80). Конечно, сказания о них принадлежат Палладию, ибо он сам представляет себя среди означенных мужей действующим лицом. Сказание об авве Пафнутие по русскому переводу начинается: в один день пришел туда (неизвестно куда) и Пафнутий, по синодальной рукописи лучше № 165: в один день сошлись мы и Пафнутий, прозываемый Кефала. Предметом разговора между ними был вопрос: почему при добродетельной жизни в пустыне подвижники подвергаются падениям. Вопрос решал более Пафнутий. Но ни в греческом печатном, ни в русском Лавсаике нет окончания этого рассуждения или окончания статьи о Стефане падшем; а оно по № 165 и 191 синодальных рукописей следующее: «таково решение вопроса о падающих Пафнутием добродетельнейшим из отличающихся ведением и славнейшим из монахов в соприсутствии и в общем рассуждении с ним святых отцов Хрония и Иакова, просиявших отличным подвижническим житием». Из этого 1) видно, что сказание о Хронии, Иакове, Пафнутие, Херемоне и Стефане падшем составляют одну неразрывную группу, 2) что все эти подвижники жили недалеко от обители Евагриевой. В печатном Лавсаике эта группа поставлена после сказания о Моисее Ливийском, и следовательно, повидимому лучше и в хронологическом и в географическом отношении. Но мы увидим ниже, что Палладий не всегда следовал порядку своей жизни в расстановке сказаний, а писал, как события приходили ему на память.

За этою группою в первой редакции следует группа: Елпидий, Энезий, Евстафий, Сисиний, Гаддан, Илия, Савватий, Авраамий (гл. 91–97). Сказание об Елпидие начинается: видел я и другого мужа достопамятного в пещерах Иерихонских. Связь есть. Елпидий сравнивается с Пафнутием Кефала, о коем была речь в конце группы нитрийских подвижников. Эту группу палестинских подвижников Палладий видел тогда, когда жил с Иннокентием в продолжении трех лет. И здесь то я, то мы епископское и даже в одном и том же сказании. Впрочем, Елпидий и ученик его Сисиний были родом каппадокийцы и возвратились после в Каппадокию и потому не удивительно, что они у Палладия помещены не в одной группе с Адолием и Иннокентием, как соединены во второй редакции, притом они жили не в Иерусалиме, а в пределах его. О Сисинии Палладий говорит: он удостоился дара изгонять демонов, а теперь возвратившись в отечество удостоен пресвитерства... В обличение жадных богачей он (есть, а не был, как в русском переводе) чрезвычайно-странно-приимен, хотя и не имеет собственности. Это второе доказательство после сказания о Филороме, что Лавсаик писан Палладием, когда он был епископом Аспоны в Галатии, соседней с Каппадокиею, ибо он говорит о каппадокийских событиях, как современных писанию Лавсаика и ему очень известных. Итак нет сомнения, что и эта группа принадлежит Палладию, а не внесена после в Лавсаик.

После этой группы следует группа жен: Мелания, Сальвия, Олимпиада, Кандида, Геласия (гл. 104, 125–128). Повествование о Мелании старшей начинается так: о чудной святой Мелании я уже прежде кратко сказал, а теперь и остальное или правильнее то, что удержалось у меня в памяти о ее добродетелях, вплету в узорчатую ткань слова. Из этого видно, что во второй редакции это сказание, поставленное прямо после первого сказания о Мелании и Руфине, поставлено насильственно и не естественно и позднейшею рукою, а между сими сказаниями должен быть не малой промежуток, каковой есть в первой редакции; видно во вторых, что Палладий писал, как приходили ему события на память и предпочитал лучше повторять сказания, нежели вновь переписывать их и свою книгу, что следовательно нельзя в его книге искать строгой хронологической последовательности, и что и прочие группы, расположенные не в хронологическом или топографическом порядке, но имеющие между собою грамматическую связь или связь идей, так и вышли из под пера его и что и о женах он говорил в разных местах и они насильственно соединены во второй редакции вместе, что видели мы и в сказании о Павле.

Далее следует сказание о Сальвии: в это время (κατʹ ἐ κείνω καιροῦ) случилось нам путешествовать из Элии (Иерусалима) в Египет, чтобы проводить блаженную деву Сальвию, сестру Руфина из епархов. С нами был Ювин тогда еще диакон, а теперь уже епископ церкви Аскалонский. Если понимать: в это время, буквально, то это было после смерти Мелании, (о коей говорилось выше) или около 411 года. Палладий в 405 или 406 году сосланный и проживши в Египте около четырех лет, после того поселился в Иерусалиме. Очень могло быть, что ему требовалось опять путешествовать в Египет. Впрочем, выражение в это время можно понимать неопределенно: во время оно – в одно время. Но вероятно это было после того, как Палладий уже жил в ссылке в Египте. А что рассказ о Сальвии принадлежит Палладию, то это видно из начала последующей главы: «по стопам ее шла и всем добродетелям духовной жизни ее подражала достохвальная Олимпиада (гл. 126).» Олимпиада, диаконисса константинопольской церкви, была известна Палладию, принимавшему участие в делах Златоуста и не мало времени проводившему в Царь-граде. Он называет себя даже духовным ее другом и более близким, чем родственники. Она поручала ему раздавать ее богатство. По следам Олимпиады проводила жизнь блаженная Кандида, а подобно сей добродетельной жене проходила путь бессмертия славная Геласия. Итак, эта группа: Мелания, Сальвия, Олимпиада, Кандида, Геласия, принадлежит по непрерывной связи сказаний Палладию.

Затем в первой редакции идет группа фиваидских подвижников: Соломон, Дорофей, Диокл, Капитон и тщеславный отшельник (гл. 81–85). «Четыре года прожил я в фиваидском городе Антиное», начинает Палладий сказание о Соломоне. Это было по ссылке его в Сиену. О Дорофее пишет: «однажды Мелания младшая, внука Мелании старшей (о которой скажу после), прислала этому бессребренику пять сот златниц». Из этого видно, что писатель этих сказаний есть Палладий, ибо он действительно ниже говорит о Мелании младшей, ему известною сделавшейся в Риме, а так как Мелания младшая разлучалась с мужем для провождения добродетельной жизни и стала раздавать имущество около 402 года, то Палладий жил в Фиваиде после этого года (см. о Мелании младшей гл. 105) и следовательно он видел Фиваидских подвижников уже будучи епископом, на это указывает и безразлично употребляемое в этих сказаниях то я, то мы. Что Палладий жил в начале 5 века в другой раз в Египте, это видно и из первой части Лавсаика. Он пишет, что ученик Макария Египетского Иоанн (гл. 18) спустя 15 или 20 лет по смерти Макария поражен был проказою, по его предсказанию, а как Макарий умер в 390 году, то пророчество исполнилось в 405–410 году. В главе 35 авву Афония в Пахомиевом монастыре называет искренним своим другом и притом живущим, когда писал Лавсаик. Эта дружба не могла завязаться, когда Палладий жил в Нитрийской отдаленной пустыне, а завязалась она во время ссылки и пребывания его в Антиное.

Далее следует в первой редакции группа фиваидских подвижниц: Аматолида, Таора, и неизвестная девственница (гл. 121–123). Эта группа лучше поставлена в первой редакции, нежели во второй, ибо следует за фиваидскими подвижниками. В главе об одной девственнице и мученике Коллуфе писатель сам дает знать, что он жил там в качестве епископа, посланного в заточение. И так эта группа – Палладиевой руки.

За нею следуют сказания о Мелании младшей и ее матери и сродниках и других римлянах (гл. 105–109). «Так как выше обещали мы рассказать о младшей Мелании, то надобно нам теперь исполнить обещание». Обещание дано, как мы видели в главе (82) о Дорофее. «С нею, пишет Палладий, находится и мать ее Альбина... Они живут в своих владениях то в Сицилии, то в Кампании с девами и рабынями» (гл. 106). Мелания младшая после 408 года жила в Африке, а в 417 году, посетив египетские обители, поселилась в Иерусалиме; писатель Лавсаика, оставивший и Палестину ранее сего года, говорит потому около 420 года: они живут в своих владениях то в Сицилии, то в Компании. Из этого ясно видно, что автор Лавсаика писал его и не в Египте и не в Палестине, а в Галатии, как видно из многого и другого. Но что это писал именно Палладий, епископ Еленопольский, бывший в Риме в 405 году, то это ясно видно из следующей главы о Пиниане, муже Мелании (гл. 107): «они не мало почтили нас, когда мы в большом числе пришли в Рим ради блаженного епископа Иоанна». Итак это ясное доказательство и на то, что выше разобранные группы фиваидских подвижников и подвижниц, где он обещался говорить о Мелании младшей, несомненно принадлежат ему же.

Затем следует третья группа жен: девственница, укрывшая блаженного Афанасия, Юлиания и Коринфская девственница, которую спас Магистриан (гл. 120, 129, 130, 131). Св. Афанасий укрывался от гонения Констанция в 356–362 годах, девственнице было тогда около 20 лет, а Палладий видел ее в Александрии, когда ей было около 70 лет, следовательно видел ее около 406 года. Тогда Палладия не было, говорят некоторые, в Александрии и следовательно это писано другим кем либо. Не справедливо. Палладий именно в 406 году отправляем был в ссылку в Верхний Египет и, очень вероятно, морем через Александрию, а здесь во время остановки могли принять в его скорби участие благочестивые христиане и благочестивая девственница, которая укрывала еще прежде у себя великого епископа. При том писатель говорит неопределенно: ей было около 20 и потом около 70 лет, это значит, что ей могло быть и 22 и 65 лет, следовательно Палладий мог видеть ее и в 388 году, когда он еще был в Египте и из Александрии отравлялся в Палестину. Затем следует рассказ о другой девственнице Юлиании укрывавшей Оригена в Кесарии Каппадокийской. В русском Лавсаике перевод здесь неверен: я нашел это в древней книге, написанной стихами рукою Оригена. Книгу эту отыскал я в Кесарии у девице Юлиании, когда сам скрывался у ней». А по рукописным греческим: я нашел это (об укрытии Юлианиею Оригена) в древней книге, написанной стихами; в ней надписано было рукою самого Оригена: «книгу эту нашел я (т. е. Ориген) в Кесарии у девицы Юлиании, когда и скрывался у ней».

Связь между сказаниями о девственнице, укрывавшей Афанасия, и Юлиании, укрывавшей Оригена, естественная, а во второй редакции обе эти главы отделены на дальное расстояние, следовательно первая чистая редакция вернее в расположении сказаний. Потом следует: в другой книге, надписанной именем Ипполита, друга Апостольского, я нашел следующий рассказ; это рассказ о девственнице Коринфской. Связь с предыдущею статьею об Юлиании прямая – об обеих Палладий нашел в книгах. Нет сомнения, что эту группу описал Палладий, который хорошо знал не только об Египте, но и о Каппадокии, как говорено было выше.

Из соседней Каппадокии автор переходит в свою Галатию и в митрополию Анкиру; следует группа о Севериане, Магне и Елеимоне (гл. 99, 119, 100.) Связь между сими сказаниями в первой редакции самая естественная: сказав о Севериане и супруге его, живших целомудренно, в семействе у коих были и девы, он продолжает: в том же городе Анкире есть многие и другие девы –около двух тысяч и более. В русском переводе слово: в том же опущено, ибо во второй редакции это сказание о Магне поставлено после римских дев и жен, но и при этом выходит бессвязно, а в греческом тексте (ἐν ταύτῃ τῃ πόλει Αγκύρα) еще бессвязнее; очевидно статья о Магне во второй редакции вырвана из своего места позднейшею рукою, чтобы поставить ее в ряду жен. «В этом же городе (то есть Анкире) мы, продолжает Палладий, встретили еще монаха, который отказался принять рукоположение в пресвитера. Двадцатый год ведет он подвижническую жизнь, оставаясь при епископе города муже отличной святости. Он столько человеколюбив и милостив, что ходит по городам, чтобы помогать нуждающимся». Имя этого монаха неизвестно, в русском переводе неправильно заглавие переведено: об Элеимоне монахе, – это значит: о милостивом монахе. Из всего описания видно, что этот монах был еще жив, когда Палладий писал Лавсаик, и следовательно это новое доказательство, что Лавсаик писан в Галатии. Палладий хвалит и своего митрополита. Но в конце позднейшею рукою или рукою Палладия спустя довольно времени сделана приписка о смерти сего монаха. Это новое доказательство, что Палладий не переменял раз написанного им, но дополнял после, как это ясно видно и из вторичного сказания о Мелании старшей.

Затем следуют два сказания: одно о деве, обольщенной и павшей с чтецом и покаявшейся, а другое о деве, дочери пресвитера Кесарии Палестинской, обвинившей чтеца в зачатии от него младенца и после девятидневных мук признавшейся в клевете и по молитве его родившей (гл. 124). Первое сказание в русском переводе опущено (в греч. печатном гл. 140).

Наконец автор говорит о некоем, жившем с ним брате, а в самом деле о себе самом, где пишет, что обошел 106 городов, что подтверждается и содержанием Лавсаика; а помещенное пред этим во второй редакции описание о восьми опасностях во время путешествия по Египту есть ничто иное, как заключение Истории Египетских монахов, внесенное в Лавсаик автором второй редакции его.

Истинное же заключение Лавсаика составляет письмо или обращение Палладия к Лавсу, препозиту ложа благочестивейшего царя. В этом обращении автор говорит, что он знаком с Лавсом со времени консульства Тациана. Консульство Тациана падает на 391 год, когда Палладий подвизался в Нитрийской пустыне. Поэтому некоторые говорят, что автор этого заключения и следовательно целой части книги не Палладий. Это неосновательно говорят; 1) пустынники и обители египетские были посещаемы знатными лицами в то время; 2) Палладий нередко оставлял пустыню и приходил в Александрию; он сам пишет, что, приходя в Александрию, четыре раза виделся с Дидимом. В одно из таких путешествий он в Александрии мог познакомиться с Лавсом, бывшим в том городе. В Истории Египетских монахов говорится, что учитель Палладия Евагрий часто из пустыни приходил в Александрию и заграждал здесь уста философов.

Подробное рассмотрение редакций Лавсаика и содержания его ясно показало, что во вторую редакцию его внесена История Египетских монахов, именно: в сказаниях об Аммуне, Оре, Макарии Александрийском, Иоанне Ликопольском, а после Иоанна Ликопольского все сказания до Посидония или до Серапиона пресвитера включительно взяты из этой Истории, наконец и самое заключение ее (гл. 132) об опасностях путешествия внесено в конце Лавсаика; от этого во второй редакции не мало разногласий и противоречий; затем мы не нашли в синодальных списках первой редакции сказания о Виссарионе (гл. 104), и о жене одного сановника или гонителе Магнентине (первая часть 132 главы), которые неизвестно откуда внесены во вторую редакцию. Во всех прочих сказаниях обе редакции согласны и все они, судя и по связи и по внутреннему содержанию, принадлежат Палладию. За это говорит и то обстоятельство, что во всех дошедших до нас произведениях древности нет разобранных нами статей из Лавсаика, и только История монахов отыскана во рукописях отдельно стоящею от Лавсаика.

Во второй редакции расположение сказаний несомненно сделано вновь позднейшею рукою, вероятно, во время восполнения ее и сделано по местам неудачно, с нарушением даже грамматического смысла. Располагавший вновь сказания следовал хронологическому порядку жизни Палладия, отчасти географическому, а жен соединил вместе к концу, между тем как в первой редакции нет насильственных разрывов, но в ней тот недостаток, что позднейшие события из жизни автора иногда предваряют прежде бывшие их; мы убеждены, что она такою вышла из рук автора, который не следовал какому либо строгому плану, что видно из повторения сказаний о некоторых лицах, например о Мелании и Павле и родственниках Мелании (гл. 102, 104, 106, 107, 108). Мы пытались дать лучшее расположение этим сказаниям, но нашли, что этого нельзя сделать, не впадши в подобные несообразности и противоречия, в которые впал составлявший вторую редакцию. Этому мешают много у Палладия частые сноски и указания в одних сказаниях на другие последующие. Например, группы: Хроний, Иаков и другие, могли бы лучше быть поставлены после Моисея Ливийского, как жители Нитрийской пустыни; Елпидий, Энезий и прочие лучше могли бы быть поставлены с палестинскими подвижниками. Но если их поставить так, то второе сказание о старшей Мелании придется как раз после первого, как это и сделано во второй редакции, что весьма неестественно. Это показывает опять, что первая редакция вышла такою в отношении к расположению статей из рук автора, тем более, что расположение их одинаково во всех известных нам списках этой редакции.

Но некоторые не хотят признать, чтобы и первая редакция, то есть без внесенных в Лавсаик статей из Истории Египетских монахов, принадлежала Палладию, как епископу Еленопольскому, а потом Аспунскому, о чем отчасти нами говорено выше. Главное препятствие встречается в вычислении лет жизни Палладия по самому Лавсаику. Палладий, по собственным его показаниям, прибыл в Египет во второе консульство Феодосия Великого, то есть, в 388 году (гл. 1); прожил он около 3 лет в Александрии и потом целый год в Нитрийской горе (гл. 7), потом 9 лет в пустыне Келлий (гл. 19), и наконец около году в Вифлееме с Посидонием (гл. 68), итого около 14 лет и потом сделан епископом в Вифинии; следовательно он мог быть поставлен в епископа не ранее 401 или 402 года; а между тем Палладий Еленопольский в 399 году, по жизни Златоуста, уже был назначен с двумя другими епископами для произведения следствия по делу Ефесского митрополита. Другое вычисление: Евагрий, наставник Палладия, прибыл в Нитрийскую пустыню около 384 года и, прожив в ней и в пустыне Келлий около 18 лет, скончался в присутствии Палладия еще монаха; следовательно Палладий в 401 году еще был в пустыне Келлий, а не епископом Еленопольским.

Но мы представим против этого другие вычисления из того же Лавсаика. По сказанию Палладия об Иоанне Ликопольском, Палладий был у него не позднее 395 года ⁹, ибо в начале этого года Иоанн скончался, а через три года Палладий отправился в Палестину, следовательно в 398 году, а через несколько месяцев (8 или 9) мог отправиться в Вифинию или Царьград и там поставлен в епископа Еленопольского, как близкий к диакониссе Олимпиаде. По одному из предисловий, Палладия к Лавсаику он поставлен в епископа на 13 году монашеской жизни, положим в начале 13 года, а как он начал проводить монашескую жизнь в Египте в 388 году и, вероятно, в начале этого года, то сделан епископом в 400 году, что близко к показанию жития Иоанна Ликопольского. Чем же объяснить первые два вычисления? Можно думать, что в житии Макария Александрийского (гл. 19), где автор в приступе показывает, что он провел в пустыне Келлий 9 лет, вкралась ошибка, а первоначально стояло 7 лет, что часто бывает в числах, притом έννα έτη и έπτα έτη близки по начертаниям; итак Палладий близ Александрии прожил около 3 лет, то есть неполные три года, 1 год в горе Нитрийской и 7 лет неполных и всего 11 или 10 лет слишком и потому в 398 году мог отправиться в Палестину, это будет согласно с показанием жития Иоанна Ликопольского. Что касается до Евагрия, то и здесь соглашение нетрудно. Полагают, что Евагрий прибыл в Египет около 384 года, но полагают догадочно. Диакон св. Григория Нисского Евагрий пришел с сим отцом на второй вселенский собор и, как свидетельствует Палладий, оставленный здесь у патриарха Нектария Евагрий стал славиться в Царьграде поражением еретиков в беседах и приобрел уважение за честность нравов. Но потом должен был внезапно оставить этот город, потому что ему предстояла опасность от женщины, которая уязвилась любовию к нему; он отправился в Иерусалим и, здесь проведши не менее полугода и приняв иноческую одежду, отправился в Египет, провел два года в Нитрии и около 14 лет в пустыне Келлий в строгом посте, на 16-м году (так синод. рукопись № 165, а не через 16 лет) стал употреблять вареную пищу и через два года (вероятно, неполных) скончался. По нашему мнению, Евагрий прибыль в Нитрию не около 384 года, а в 382 году. Второй вселенской собор был в мае 381 года, в полгода после него Евагрий мог показать себя и в конце сего же 381 года или начале 382 года отправился в Иерусалим и, проведши здесь более полгода, отправился в Египет. Историк Сократ пишет, что он пришел в Египет с Григорием Назианзином, следовательно вскоре после вселенского собора (IV, 23). Прожив в Нитрийской горе и пустыне Келлий около 17 лет, он скончался в 399 году уже после отправления в Палестину Палладия. Мнение о том, что Палладий по болезни отправился из пустыни Келлий в Палестину до смерти Евагрия, не имеет твердого основания. Палладий в жизнеописании Евагрия в конце пишет: этот доблестный подвижник Христов говорил нам пред смертию: вот уже три года не тревожила меня плотская похоть. Но это могло быть и за год пред смертию и из этих слов нельзя строго и твердо выводить, что Палладий присутствовал при кончине Евагрия в пустыне Келлий. Итак вычисления из жизни Евагрия не суть твердые доказательства на то, что Палладий не мог быть в 399 году епископом Еленопольским. Если кого не удовлетворят наши вычисления и соображения, то в таком случае должно признать, что Палладий не тверд в числах и с собою разногласит, как нами показано. Он не вел дневника своей жизни, а начал писать для Лавса свою книгу спустя довольное время, спустя 30–20 лет, после событий им описанных и память ему изменяла. Так о Дидиме слепце (гл. 4) он пишет, что ходил к нему в продолжении 10 лет, а на самом деле около 8 лет, о поражении Иоанна, ученика Макария Египетского проказою говорит, что это было лет через 15 или 20 (гл. 18). Он года два прибавил и к своей монашеской жизни или прибыл в Египет ранее 388 года. Наконец возможно третье объяснение. В Еленополе было два епископа Палладия. Один, принимавший участие в суде над Антонином епископом Ефесским в 399 и 400 годах. Он после того скончался и на место его в 402 году посвящен Палладий, ученик Евагрия. Но против этого мнения говорят два обстоятельства: 1) показание самого Палладия в Лавсаике в жизни Иоанна Ликопольского. Если положить, что Палладий отправился в Палестину из Египта около 401 года; то он был за три года у Иоанна Ликопольского в 398 году и следовательно Иоанн скончался не ранее сего года, (а не в 395 г.) и следовательно видевшие его иерусалимские монахи путешествовали по Фиваиде и Нитрии не менее четырех лет. Но это невозможно. Они оставались у отцов не на долгое время. У Иоанна Ликопольского были только три дня, у Аполлоса неделю; виденных ими отцов описано немного, а много описано таких, о которых они слышали. По ясному смыслу сказания автора Истории Египетских монахов об Иоанне Ликопольском, кончина его последовала недолго спустя после сентября 394 года, когда погиб мятежник Евгений, и не позднее 395 года. 2) Другой Палладий, писатель разговора о жизни Иоанна Златоустого, не отличает Палладия Еленопольского, принимавшего участие в суде над Антонином Ефесским в 399 году, от Палладия, прибывшего в Рим по делу Иоанна Златоустого в 405 году и потом отправленного в числе посольства к императору Аркадию и сосланного им в Сиену. Впрочем это еще не сильное доказательство само по себе, но подтверждает предыдущее. Я склоняюсь к первым двум объяснениям, что Палладий в показании лет в разных местах своей книги и сам не был точен, ибо с собою несомненно разноречит, и что отчасти вычисления исследователей Лавсаика не вполне точны и в него могли вкрасться ошибки в числах после. И в настоящие времена при послужных списках, при современных записях часто идут споры о времени жизни знаменитых лиц, живших не за долго пред сим. Но что писатель Лавсаика есть Палладий, бывший епископ Еленополя, в том нет никакого сомнения.

Сократ современник говорит, что писатель Лавсаика есть ученик Евагрия Палладий; этот ученик Евагрия в Лавсаике говорит, что он сделан епископом в Вифинии и страдал за участие в деле Иоанна Златоуста (гл. 39), что он по делу Иоанна Златоуста был в Риме (гл. 107, 117), дает ясный намек, что он был сослан в Египет (гл. 123). Но писатель разговора о жизни Иоанна Златоустого, перечисляя епископов, бывших в Риме по делу Иоанна Златоустого, знает одного только Палладия Еленопольского, который после сослан в Сиену. Фотий в своей библиотеке сообщает сведение, что врагами Златоустого обвиняемы были епископы Гераклид и Палладий в оригенизме. Это идет к Палладию, ученику Евагрия. Сократ говорит, что Палладий Еленопольский переведен в Аспону в Галатию и это совершенно подтверждается, как нами показано, и Лавсаиком и вообще весь Лавсаик почти на каждой странице подтверждает показания о Палладие современных ему писателей; даже то обстоятельство, что у Палладия по Лавсаику был один брат, подтверждается разговором о жизни Иоанна Златоустого.

Из всех епископов, принимавших участие в деле Иоанна Златоустого, один Гераклид еще несколько может быть сближаем с Палладием в обстоятельствах жизни. Он был также из учеников Евагрия, но он был поставлен в епископа не в Вифинии, а в Ефесе. По свидетельству другого Палладия о жизни Иоанна Златоустого, Гераклид не был по делу его в Риме, а с 404 по 408 год содержался в темнице никомидийской и дальнейшая судьба его неизвестна.

Замечательно, что именем Рая Гераклидова надписывается Лавсаик в некоторых рукописях. Именем Рая из древности надписываются разные сочинения о святых подвижниках. В Луге духовном (гл. 210) говорится, что в 6 веке существовала книга: Рай, содержащая изречения святых отцов; но из приведенного небольшого сказания из нее видно, что это не Лавсаик. Раем надписывается иногда История Египетских монахов, нами разобранная выше. В синодальной рукописи № 105 Раем названо собрание сказаний святых отцев, доселе в печати необнародованное и начинающееся сказанием об раифских монахах. Но кто был Гераклид, коему, несправедливо иногда усвоялся Лавсаик, и написал ли что, неизвестно.

Что касается до обвинения Палладия, писателя Лавсаика, в оригенизме, то его основательно защищает Штильтинг в жизни Златоустого (Деяния святых, Сентября 14). Златоуст не сделал бы оригениста епископом и не стал бы доверять ему важные дела, не принял бы его и папа Иннокентий с честию в Рим и не назначил бы его в числе посольства к императору, он не был бы после восстановлен и не дана бы была ему епископия Аспунская. Составители патериков, прибавим мы, в самой глубокой древности как показано нами отчасти и выше, приводили изречения самого Палладия или из Лавсаика его наравне с изречениями других святых отцов. Церковным уставом и ныне полагается производить чтения из Лавсаика в утренях св. Четыредесятницы.

Что касается до других редакций Лавсаика, кроме нами разобраных, то известны еще три, но он едва ли заслуживают названия редакций. Что касается до Лавсаика Палладия, изданного в приложении к житиям отцов (Vitae patrum) Росвейдом после Рая Гераклидова или после чистой редакции Лавсаика, то это только отрывки из Лавсаика с прибавлением некоторых сказаний из других источников. Что касается до списка Лавсаика венской библиотеки, разобранного Флоссом в приложении к его труду о сочинениях Макария Египетского, то он по расположению приближается то к первой, то ко второй редакции и в нем также, как и в первой редакции История Египетских монахов поставлена в конце; но в нем опущены многие главы, которые несомненно принадлежат Палладию. Опущены те места, где об Иерониме делаются отзывы Палладием, об Иоанне Ликопольском выпущено сказание чистое самого Палладия. Евагрий поставлен на конце, потому что обвиняем был в оригенизме. Многое и другое говорит против этой редакции. Вообще суждения Флосса и других писателей об отношении Лавсаика к Истории Египетских монахов ошибочны, так как они не сравнивали греческого текста Истории монахов с чистою редакциею Лавсаика, потому то Флосс считает даже Палладия в числе спутников монаха Елеонской горы, писателя Истории Египетских монахов, и не знает, что в смешанном сказании об Иоанне Ликопольском принадлежит Палладию, что Елеонскому монаху.

Древний славянский перевод Лавсаика, известный в списках XV и XVI веков, имеет ту особенность, что История монахов египетских в нем поставлена не после, а прежде Лавсаика, и после нее пред Лавсаиком вставлено еще большое сказание о брахманах и царе македонском и все это разделено на 63 главы самым беспорядочным образом. В Лавсаике очень многих статей, несомненно принадлежащих Палладию, нет, и в первой части в расположении их крайняя сбивчивость, а вторая часть по расположению приближается к чистой редакции. Этот перевод сделан с неисправного греческого списка. После Азеллы следует конец сказания об Адолии без всякого смысла (см. Макарьевские минеи июня 30 и № 216 синодальной). О черноризице согрешившей и покаявшейся дважды сказано. Прибавлены в конце статьи, ненаходящиеся в Лавсаике, об Антонии и Арсении.

Достоверность событий, описанных в Лавсаике, признается всеми беспристрастными исследователями памятников церковной истории. Палладий описывал то, что сам видел или слышал от достоверных лиц, указывает и эти лица. От такого человека, который потерпел множество скорбей в борьбе за дело св. Иоанна Златоустого и многолетнее заточение, трудно ожидать намеренной неправды в повествованиях. О некоторых лицах и событиях писали и другие современные ему писатели, например Руфин, неизвестный монах Елеонской горы, автор Истории Египетских монахов, и другие, но они говорят согласно с Палладием, исключая некоторый частности. Правда он не беспристрастно относится к блаженному Иерониму, но и тот отзывался очень резко, если не о нем, то о лицах очень близких к нему по духовной жизни. Среди борьбы партий и разных направлений трудно сохранить полное беспристрастие. Подобное происходило и между великими святыми, например между св. Иоанном Златоустом и Епифанием, в русской церкви между архиепископом Новгородским Серапионом и между преподобным Иосифом Волоколамским.

Палладий в последнем своем сказании о некоем брате, жившем якобы с ним, а в самом деле о себе самом, рассказывает об явном искушении его демонами и о троекратном чудном получении пищи от ангелов. Но и другие современники приписывали ему знамения. Мы видели, что другой Палладий, описавший жизнь Иоанна Златоустого, свидетельствует, что Палладий Еленопольский, когда вели его в ссылку вместе с Димитрием епископом, предсказал воину, мучившему Димитрия, несчастную смерть и предсказание тут же сбылось.

Заключим наше исследование о Лавсаике решением вопроса: знал ли Палладий и читал ли Историю Египетских монахов, которая написана ранее Лавсаика.

Флосс положительно утверждает, что Палладий внес в свое сочинение сам Историю Египетских монахов. Но Флосс не знал списков чистой редакции ни Лавсаика, ни Истории Египетских монахов и суждения свои основывал на редакции одного венского манускрипта Лавсаика, в котором сокращена или урезана вторая редакция Лавсаика, в которой позднейшею рукою соединен Лавсаик с Историею Египетских монахов. Может быть и очень вероятно, что Палладий знал и читал Историю Египетских монахов. Автор Истории Египетских монахов возвратился в Иерусалим после путешествия по Египетским обителям в 395 году, и конечно вскоре описал виденное и слышанное им; Палладий же около года жил в Иерусалиме именно в 398 году. Жил он также не менее трех лет в нем после 410 года, когда уже был епископом и выжил время ссылки в Египте. Приступы к сказаниям об Иоанне Ликопольском и Макарии Египетском как в Истории монахов, так и Лавсаик сходны. Приступ к сказанию о Макарии Египетском сходен у Палладия только с латинским переводом Истории монахов Руфиновым. Итак, может быть, он знал Историю Египетских монахов и притом в переводе Руфина. Но внимательно исследованная чистая редакция Лавсаика убедила нас, что он писал Лавсаик самостоятельно и ничего в отношении и к фактам не внес в него из Истории Египетских монахов, а внесена сия последняя в него почти вся буквально позднейшею рукою.

Одно житие Иоанна Ликопольского, слитое во второй редакции из двух сказаний самого Палладия и автора Истории Египетских монахов, исполненное потому несообразностей и противоречий, показывает, что это слияние произведено в нем позднейшею рукою. Палладий говорит о немногих из отцов, о которых говорит автор Истории Египетских монахов и притом о тех, которые жили в Нитрийской пустыне: об Аммуне Нитрийском, обоих Макариях, упоминает о Хроние, ученике Антония, но о Фиваидских не говорит, он жил в Фиваиде в ссылке спустя около 12 лет после того, как там был автор Истории Египетских монахов. Описанные сим отцы: Апполос, Коприй и другие, без сомнения, уже скончались. Не говорит о них и потому, может быть, что он уже знал сочинение Елеонского монаха и не находил, чем восполнить сказания его о Фиваидских подвижниках, кроме того, что сказано у него в Лавсаике о других современных ему самому и сказано потому немного, и кроме сказания об Иоанне Ликопольском, которого видел и сам Палладий.

Представим пример того, как автор второй редакции сливал чистый Лавсаик с Историею Египетских монахов – это житие Иоанна Ликопольского, составленное двумя разными лицами, но во второй редакции слитое в одно.

В Ликополе¹⁰ жил некто, по имени Иоанн. Из детства выучился он плотничать; а брат его был красильщик. Достигши двадцати-пятилетнего возраста, Иоанн отрекся мира и после пяти лет проведенных в различных монастырях, он удалился в гору Лико. На самой вершине горы он построил себе келью, состоящую из трех комнат, и в них оставался безвыходно. В одной комнате молился, в другой работал и принимал пищу, третья была назначена для телесных потребностей. Проведши в этом заключении тридцать лет, в течение которых все нужное принимал от прислужника чрез окно, он удостоился дара пророчества. Между прочим он посылал и благочестивому царю Феодосию различные предсказания; предсказал о тиранне Максиме, что царь возвратится, одержав над ним победу в Галлии, также о тиранне Евгение, что Феодосий победит и его, а сам окончит там дни свои и оставить царство сыну своему. О святости сего мужа везде пронеслась великая слава и поэтому император Феодосий чтил его, как пророка.

Мы жили в Нитрийской пустыне; я и бывшие с блаженным Евагрием, Альбином и Аммонием. Мы старались узнать в точности, какова добродетель Иоанна. И вот Евагрий говорит: мне хотелось бы узнать о достоинстве сего мужа от человека, умеющего судить об уме и словах. Если узнаю, то побываю у него; если же не узнаю, как он живет, то не пойду к нему в гору. Услышав это и не сказав никому ни слова, я помедлил один день, а на другой запер свою келью и, поручив себя Богу, отправился в Фиваиду. Иногда я шел пешком, иногда плыл водою, и кончил свое путешествие в восемнадцать дней. (Это было во время полноводия, когда бывает много больных; занемог и я). Пришедши к Иоанну, я нашел у него сени запертыми (в последствии братия построили перед кельей святого пространные сени, в которых могло помещаться человек сто). Эти сени они запирали ключем на целую неделю и отворяли их только по субботам и воскресеньям. И так узнав, почему сени заперты, я дождался субботы, и тогда, во втором часу дня, пришел к праведному мужу. Я нашел его сидящим у окна, чрез которое он, кажется, всегда беседовал с посетителями. Сделав мне приветствие, он спросил через переводчика: откуда ты и зачем пришел сюда? Кажется, ты из Евагриева братства. (Я сказал, что я пришлец из Галатии и из Евагриева братства¹¹).

Между тем как мы разговаривали, вошел правитель той области, по имени Алипий. При его приближении великий прекратил беседу со мною; а потому я отошел немного в сторону, чтобы не мешать им. Но так как разговор их был продолжителен, то мне скучно стало, и я начал роптать на старца, что меня презрел, а того почтил. В таком расположении духа я уже решился было удалиться с презрением к старцу. Но раб Христов подозвал к себе переводчика, именем Феодора, и сказал ему: поди скажи брату тому: не малодушествуй, сейчас отпущу правителя и буду говорить с ним. Тогда я уверился, что он человек духовный и все знает наперед. Ободрившись этим, я пождал.

Когда правитель вышел, святой подзывает меня к себе и говорит: зачем ты огорчился на меня? чем я оскорбил тебя, что ты возымел такие мысли, которым и мне несвойственны, и тебе неприличны? Разве незнаешь сказанного в Писании: не требуют здравии врача, но болящии (Матф.9:12)? Тебя я всегда могу найти, когда захочу, равно и ты меня. Если я и не дам тебе наставления, так дадут другие братия, другие отцы. А тот человек, по причине мирских дел бывший во власти диавола, едва улучил свободный час, как раб, избавившийся от жестокого господина, и пришел ко мне, чтобы получить пользу; поэтому странно было бы, если бы я, оставив его, занялся тобою, таким человеком, который непрестанно печется о спасении души своей. Я просил его помолиться о мне и совершенно удостоверился, что он точно муж духовный. Приняв ласковый вид и легко ударяя меня правою рукою по левой щеке, он сказал: тебя ожидает множество скорбей; ты много уже боролся с помыслом выйти из пустыни, много страхов испытал и победил; но демон еще возмущает тебя, представляя тебе благочестивые и благовидные предлоги, он соблазняет тебя желанием повидаться с отцом и уговорить брата ¹² и сестру к монашеству. Вот скажу тебе добрую весть: оба они спасены, потому что отреклись от мира; а отец твой проживет еще семь лет. Итак оставайся в своей пустыне и не возвращайся для них на родину; ибо писано: никтоже, возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в царствии Божии (Лк.9:62). Получив от слов богодухновенного мужа достаточное назидание и обличение, я возблагодарил Бога, что предлоги, побуждавшие меня оставить пустыню, устранены предведением святого мужа.

Потом он опять, с ласковым видом, сказал мне: хочешь быть епископом? Я отвечал, что я уже епископ. Какого города? спросил святой. Говорю ему: я надзираю за яствами, столами и глиняными чашами; если вино кисло, ставлю его в сторону, если хорошо, пью; надзираю и за горшками, и если в них мало соли, или какой приправы, тотчас подбавляю, и потом ем. Вот мое епископство. А поставило меня чревоугодие. Блаженный, улыбнувшись сказал: оставь шутки! ты будешь рукоположен во епископа и много испытаешь трудов и скорбей. Если хочешь избежать их, не выходи из пустыни: в пустыне никто не может рукоположить тебя во епископа. Оставив его, я возвратился в свою любезную пустыню, и все это рассказал святым отцам о блаженном и духоносном Иоанне. Спустя два месяца, они по реке отправились к святому мужу и беседовали с ним. А я несчастный забыл слова его. По прошествии трех лет занемог я от расстройства в печени и желудке, и братия отправили меня из пустыни в Александрию; потому что болезнь моя грозила превратиться в водяную. Из Александрии врачи присоветовали мне отправиться в Палестину, для перемены воздуха; потому что там воздух легче, нежели в наших странах. Из Палестины я прибыл в Вифинию, и здесь, не знаю, как сказать, по человеческому ли расположению, или по воле Вышнего, один Бог знает, я удостоился рукоположения, которое выше меня. Приняв участие в деле блаженного Иоанна (то есть св. Златоустого, архиепископа константинопольского), я принужден был одиннадцать месяцев скрываться в мрачной келье, и здесь вспомнил, что блаженный и чудный тот муж (т. е. Иоанн Ликопольский) предрек мне случившееся теперь.

Сей великий подвижник Христов еще рассказывал мне (и этим рассказом, конечно, хотел внушить мне решимость никогда не оставлять пустыни), что он уже сорок восьмой год живет в своей келье, и во все это время ни разу не видал ни женщины, ни монеты, также и его никто не видал, как он ел или пил.

Он же и рабе Христовой Пимении, которая приходила к нему для свидания, не показался в лице, однакож открыл нечто сокровенное чрез другого. Он приказал ей на возвратном пути из Фиваиды не плыть в Александрию – иначе впадет в искушение. Но Пимения или пренебрегла, или забыла предсказание Великого и поплыла в Александрию, может быть, из любопытства, чтобы посмотреть город. На пути, близ Никополя, суда ее пристали к берегу для отдыха. Слуги, вышед на берег, из-за какой-то ссоры произвели драку с местными жителями, людьми буйными, которые у одного евнуха отрубили палец, другого убили, и святого епископа Дионисия даже бросили в реку, – впрочем, по неведению, – да и ее саму осыпали ругательствами и напугали угрозами, а прочих слуг всех переранили.

Повествуя о житии святых и великих отцов, первое начало сказания, по Божию изволению, сотворю тем, что Господь и ныне чрез них творит тоже, что творил чрез пророков и апостолов. Ибо Господь той же и тогда и ныне и потом, действуя всяческая во всех.

Я видел в горах Ликополя фиваидского великого и блаженного Иоанна, мужа по истине святого и добродетельного, стяжавшего дар пророчества, известного всем по делам, ибо все грядущее от Бога в мире он предрек благочестивейшему царю Феодосию и предсказал будущее: восстание против него тираннов, скорую их погибель и уничтожение нападений языческих племен.

Один военачальник приходил к нему узнать, победит ли он эфиопов, которые вторглись в то время в Сиену, что в верхней Фиваиде, и опустошали ее окрестности. Святой отец сказал ему: если пойдешь на врагов, то овладеешь ими, укротишь и покоришь их, и будешь в чести у государей. Так и случилось; события подтвердили пророчество. Он сказал также, что благочестивый император Феодосий скончается своею смертию. Вообще он обладал пророческим даром в необыкновенной мере, как об этом слышали мы от живших с ним отцов, которых честность известна была всем тамошним братиям; они ничего пристрастно не говорили о сем муже, а разве только сообщали в меньшем виде.

Один трибун просил у аввы позволения привести к нему жену свою, которая давно уже страдала болезнию, и теперь, собираясь идти в Сиену, желала видеть святого; чтобы он прежде помолился о ней и с благословением отпустил ее. Но святой не соглашался видеть женщину, так как он, девяностолетий старец, сорок лет безвыходно проживший в пещере, никогда не принимал к себе на глаза женщин; даже и из мужчин никто никогда не входил к нему, а только чрез окно он благословлял и приветствовал приходящих, беседуя с каждым о нуждах его. Сколько трибун ни просил авву, чтобы он позволил прийти к нему жене (авва жил в пустыне на горе, в расстоянии от города на пять стадий), но святой не согласился, говоря: невозможно, и отпустил его с скорбию. Между тем жена день и ночь докучала мужу и с клятвою говорила, что не выйдет никогда из города, если не увидит пророка. Когда муж пересказал блаженному Иоанну о клятве своей жены, святой, видя веру ее, сказал трибуну: я в эту ночь явлюсь ей во сне; только чтобы она не искала более видеть лице мое во плоти. Муж пересказал жене своей слова аввы и действительно жена увидела во сне пророка; он пришел к ней и сказал: что тебе до меня, жена? зачем желала ты видеть лице мое? разве я пророк, или праведник? я человек грешный и подобострастный вам. Впрочем я помолился о тебе и о доме мужа твоего, чтобы все было вам по вере вашей. Теперь идите с миром. Сказав это, он удалился. Пробудившись от сна, жена пересказала мужу слова пророка, описала вид его и послала мужа благодарить его. Увидя его, блаженный Иоанн предварил его и сказал: вот я исполнил твое прошение: видевши жену твою, я убедил ее, чтобы она уже не искала видеть меня, но сказал ей: идите с миром.

Жене другого сановника пришло время родить, в его отсутствии. В тот самый день, как она, разрешившись, от скорби опасно занемогла, муж ее был у аввы Иоанна. Святой сообщает ему радостную весть, говоря: если бы ты знал дар Божий, то, что сегодня родился тебе сын; ты прославил бы Бога. Только мать его была в опасности. Когда ты придешь домой, младенцу исполнится семь дней: дай ему имя Иоанна и, рачительно воспитав его до семилетнего возраста, отошли к монахам в пустыню.

Такие чудеса творил Иоанн для приходивших из чужих стран; а согражданам, которые постоянно приходили к нему по своим нуждам, он предрекал и будущее и обнаруживал тайные дела каждого, предсказывал и о разлитии Нила, и о том, плодотворно ли оно будет. Подобным образом наперед возвещал и об угрожавшем им каком либо наказании Божием и обличал виновных. Сам блаженный Иоанн явно не совершал исцелений, но давал елей, которым исцелялись весьма многие из страждущих. Так жена одного сенатора, лишившись зрения от бельма, просила своего мужа отвести ее к Иоанну. Тот уверял ее, что Иоанн никогда не принимает женщин; но жена требовала, чтоб он один сходил к авве и попросил молитв о ней. Когда святой сделал это и послал елея, больная, помазавши им глаза три раза в день, через три дня прозрела и пред всеми возблагодарила Бога.

Но что говорить о других его делах, перейдем к тому, что сами видели. Мы, семь иноземцев, пришли к нему. Он приветствовал нас, обращаясь к каждому с веселым лицом; а мы прежде всего просили его помолиться о нас (такой обычай у всех египетских отцов). Потом он спросил, нет ли кого с нами из клириков? Когда мы отвечали, что нет, он осмотревши всех, узнал, что между нами есть клирик. (С нами действительно был один диакон; но об этом никто не знал кроме его брата, которому он, по смирению, запретил сказывать о сем, почитая себя, в сравнении с такими святыми, едва достойным и имени христианина, не только этого сана). Указав на него рукою, преподобный сказал всем: вот диакон. Когда он, желая скрыть свое звание, продолжал отрицаться, святой, взяв его за руку, облобызал его из окна и, вразумляя, сказал: чадо! не отметай благодати Божией и не лги, отрицаясь от дара Христова; ложь чужда Христу и христианам, по малому или по важному делу будет она сказана. Если даже для доброй цели говорят ложь, и, это непохвально; ибо ложь, по слову Спасителя, от диавола есть (Ин.8:44). Обличенный молчал и принял кроткое обличение старца. Когда же мы совершили молитву, один из наших спутников, уже три дня страдавший сильно горячкою, стал просить у аввы исцеления, авва сказал, что болезнь сия послужит к его же пользе и постигла его за маловерие; но в тоже время дал ему елея и приказал мазаться. Когда он сделал это, последовало извержение чрез уста всего, что было внутри, и горячка прошла совсем; так что он на своих ногах пошел в гостиницу. Святой Иоанн имел уже девяносто лет от роду, и тело его так иссохло от подвижничества, что и волосы не росли на бороде его. Пищу его составляли одни плоды, да и их вкушал он уже по захождении солнца. В столь глубокой старости, после такой многотрудной жизни, он не ел ни хлеба и ничего другого, приготовляемого на огне. Когда он приказал нам сесть, мы возблагодарили Бога за свидание с сим мужем. Он принял нас, как родных, и с веселым видом спросил: откуда вы, дети? Из какой страны пришли к человеку грешному? Как скоро объявили мы о нашем отечестве и сказали, что пришли к нему ради пользы душевной из Иерусалима, дабы глазами увидеть, что слышали (ушам можно верить менее, нежели глазам; слышанное часто забывается, а память виденного не изглаждается, и событие как бы впечатлевается в душе), блаженный отвечал нам: зачем шли вы так далеко и изнуряли себя, возлюбленные дети? Что вы увидите здесь замечательного? Захотели вы видеть смиренных и ничтожных людей, на которых не стоит и смотреть и в которых ничего нет особенного. Достойные удивления и похвалы есть везде, где только в церквах читаются Божии пророки и апостолы: им-то должно подражать. А я очень удивляюсь вам и вашему усердию; как вы, презревши столько опасностей, пришли, ради назидания, к нам, тогда как мы, по лености, не хотим выйти и из своей пещеры. Но и теперь, хотя ваше дело и заслуживает похвалу, не думайте, что, сделав это доброе дело, вы все сделали; а подражайте добродетелям ваших отцов. Если вы и приобрели все их добродетели (что редко бывает), и тогда не должны полагаться на себя. Многие от такой самоуверенности падали в то время, когда были уже на самой высоте добродетелей. Смотрите, хорошо ли молитесь, не омрачается ли чистота вашей мысли, не развлекается ли ум ваш во время молитвы другими заботами, какой нибудь другой помысл, вошедши в душу, не обращает ли вашего внимания на посторонние предметы, не возмущает ли вашу душу память о каких либо нечистых пожеланиях. Смотрите, искренно ли ваше отречение от мира, не за тем ли вы пришли сюда, чтобы воспользоваться нашею свободою, не ищете ли в добродетелях суетной славы, дабы только явиться пред людьми подражателями нашим делам. Смотрите, чтобы вас не возмущала какая страсть, честь, слава и похвала людская, или притворное благочестие и самолюбие. Не почитайте себя праведными, не хвалитесь праведностию. Во время молитвы не развлекайтесь ни воспоминанием о сродниках, ни чувством сострадания, ни мыслию о другой какой нибудь вещи, или о всем мире; иначе суетно будет дело ваше, когда во время собеседования с Господом вы будете носиться долу, – влекущими в противную сторону помыслами. Такое падение ума случается со всяким, кто не всецело отрекся мира, но еще старается угождать ему. Душу его развлекают множеством замыслов различные плотские и земные попечения, и ум, борясь со страстями, уже не может видеть Бога. Да и не должен он ревностно стараться о самом познании Бога, чтобы ему, будучи недостойным такого приобретения, удостоившись и малой части оного, не подумать о себе, будто постигнул все, и не подвергнуться совершенной погибели. К Богу надобно приближаться со страхом и постепенно, соразмерно тому, сколько каждый может умом идти вперед и сколько это вообще доступно человеку. Кто ищет Бога, у того сердце должно быть свободно от всего постороннего, по писанию: упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс.45:11). Когда же он удостоился познать Бога отчасти (совершенно познать Его никто не может), то вместе с сим получает познание и о всех прочих предметах: видит тайны, потому что Бог показует ему, провидит будущее, созерцает откровения наравне со святыми, творит чудеса, становится другом Божиим и получает от Бога все просимое.

Много и еще говорил Иоанн и о подвижничестве, и о том, что смерти должно ожидать, как перехода к лучшей жизни, и что не должно слишком заботиться о немощах плоти и наполнять чрево, чем ни случится, ибо у пресыщенного рождаются такие же вожделения, как и у сластолюбца. Но должно стараться, говорил он, трудами подвижническими приобресть свободу от страстных пожеланий. Никто не должен искать удобств житейских и покоя, но надобно терпеть ныне тесноту и скорби, чтобы наследовать широту царствия Божия: яко многими скорбми, говорит Писание, подобает нам внити в царствие Божие, и еще что узкая врата и тесный путь, вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его. Яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу и мнози суть входящии им (Мф.7:13–14). Как имеющие отойти после краткой жизни на вечной покой, мы не должны заботиться много о мирском. Не должно также, говорил он, превозноситься своими подвигами, но всегда надобно смиряться и удаляться в глубочайшие пустыни, как скоро кто приметит в себе движение гордости. Жизнь вблизи селений вредила часто и совершенным мужам. Посему и Давид, испытавший подобное искушение, говорит в псалме: се удалихся бегая и водворихся в пустыни: чаях Бога спасающего от малодушия и от бури (Пс.54:8–9). Многие из наших братий подверглись этому же искушению и по тщеславию уклонились от цели ¹³.

Такие и многие другие наставления, давая нам в продолжении трех дней, до девятого часа каждый день, блаженный Иоанн врачевал наши души; потом, преподав нам благословение, велел идти в мире и сказал еще пророчество, что сегодня пришла в Александрию весть о победе благочестивого царя Феодосия и поражении мятежника Евгения, также, что император умрет своей смертию. Точно так и случилось. Когда же мы посетили многих других отцов, – пришли к нам братия с вестию, что блаженный Иоанн скончался чудным некоторым образом: он заповедал, чтобы три дня никому не позволяли входить к нему, – и преклонив колена на молитву, скончался и отошел к Богу.

Доселе рассказ монаха Елеонского. Так как разбитый Феодосием Евгений погиб 6 сентября 394 года, а Феодосий мирно скончался 17 января 395 года, то и преподобный Иоанн скончался в 395 году. Память его празднуется 27 марта.

Кроме Палладия и Елеонского монаха о нем, как прозорливом муже и чудотворце говорят и другие писатели четвертого и пятого веков, так что самая строгая, но беспристрастная критика не может подвергнуть сомнению чудеса его.

Современный Иоанну Руфин пишет в своей церковной истории о двукратном предсказании побед царю Феодосию Великому сперва над Максимом, а потом над Евгением (кн. 2 гл. 19 и 32). Другой современный ему писатель св. Иероним в письме к Ктезифону свидетельствует, что Иоанн несомненно был православный и святой (письмо 133). Преподобный Кассиан, посещавший около 392 года монастыри в Египте, говорит, что преподобный Иоанн «чрез послушание стяжал дар пророчества и столько славился по всему миру, что самые цари его уважали» и что царь Феодосий, по его пророчеству, вышел на войну и одержал победу над врагами (о правилах монахов гл. 23–26). В пятом веке о нем, как чудотворце, говорят еще Феодорит, Созомен, Августин и Сульпиций Север. Последние двое очень близки ко времени жизни святого.

В печатном Лавсаике или во второй редакции его, восполненной Историею Египетских монахов, в которой редакции оба сказания об Иоанне слиты в одно, (см. русский перевод), выходят несообразности, например: Палладий и бывшие с ним Евагрий, Альбин и Аммоний жили в Египте в Нитрийской пустыне, а ниже они называют себя Иоанну Ликопольскому пришедшими из Иерусалима, то есть, с противоположной стороны их жительству, потому что к ним отнесено автором второй редакции Лавсаика другое посещение Иоанна монахом Елеонской горы, писателем Истории Египетских монахов, с 6 братиями.