Теософия перед судом христианства

Первое теософское общество основано было в 1875 году. Во главе его стала наша соотечественница Елена Петровна Блаватская и полковник Олькотт. Одно время к нему принадлежал известный наш писатель романист В. Соловьев. Из западной Европы, из Лондона и Парижа, общество это перешло и к нам, благодаря главным образом популяризации и прославлению личности Е. П. Блаватской сестрой ее, тоже известной писательницей Желиховской. Теперь общество это издает в России несколько журналов, как то: «Теософское Обозрение», «Теософская Жизнь», «Вестник Теософии» и др. Видными писателями, кроме покойной Блаватской, являются: Анна Безант, д-р Штейнер, К. Д. Кудрявцев, Председательница нынешнего теософического Общества А. Каменская и др.

Что же такое теософия? В переводе с греческого слово это означает «богомудрие» или «божественную мудрость». Присваивая себе такое высокое наименование, теософское общество, конечно, хотело всем показать, как высоки его задачи. Действительно, своей целью теософия ставит: в деле религии поведать миру еще неслыханное слово, согласить веру и знание, религию и науку; далее, объединить в духе братства все народы, поднять нравственный уровень человечества и оздоровить его жизнь, – наконец всем указать путь к высшей мудрости и познанию того мира – привести людей к единению с Божеством.

Не правда ли, какие высокие и заманчивые обещания? Не к этому ли сводятся все заветные мечты людей? Добиться согласия веры и знания, найти врачество от зла, прийти к Богу и блаженному общению с Ним, – что может быть выше и вожделеннее этого? И христианство, будучи божественной религией, не может дать больших обещаний. Поэтому, интерес, проявляемый к теософии, понятен; понятно и увлечение ею, тем более, что учение свое она излагает не в простоте и безыскусственности евангельской истины, а в высоких, изысканных формах, в замысловатом, красивом стиле, с обещанием человеку чуть ли не на каждом шагу всяких чрезвычайных познаний; и все это делается с таким таинственным видом, что вам начинает казаться, будто высший мир действительно вот-вот откроется пред вами, вы увидите небо и само Божество. О, если бы только все это было правдой!

Так как все религии, по-своему, указывают путь к Богу, а к этому стремится и теософия, то, естественно, она касается разных религиозных учений и высказывает о них свое суждение. Относясь к ним с уважением, она свое постижение истины ставит выше всех отдельных религиозных учений, не исключая в том числе и христианства. Так, в «Вестнике Теософии» за 1909 г. читаем: «теософическое учение о невидимом мире гораздо точнее и определеннее, чем учение о нем установленных религий... К сожалению, все, что большинство людей знает о нем или думает, что знает, было дано религиями, а религии представили этот вопрос до такой степени ненаучно¹, что дискредитировали его в сознании думающих людей; и те из верующих, которые и в настоящее время признают существование невидимого мира, обыкновенно бывают самыми невежественными из людей².

В общем теософия не следует никакой определенной религии, но выбирает из всех них то, что кажется ей истиной.

Истина, говорит теософия, – едина и представляет из себя как бы безбрежный океан, из которого каждый черпает столько, сколько может вместить его душевный сосуд. Чем больше постигает человек истину, тем больше расширяется его душевный сосуд. В религиозных вопросах больше всего зла принесли 2 заблуждения: 1-е, когда известная религия или учение выдает себя за единую истину или Божественное Откровение, и 2-е, когда всякое несогласное мнение считается ложью³. На самом деле и религия постигает только часть истины. Истина рассеяна всюду – во всякой философии и религии; истинный мудрец-теософ и должен отыскивать эти крупицы истины.

Увы, взгляд не новый; ярким выразителем его в прошлом столетии был Ренан, известный безбожник и отрицатель христианства. Нелестное совпадение!

«Теософия знает, говорит Л. Безант, что божественная мудрость, как небесное светило, светит всем без исключения, не предпочитая одной религии другой. Обязанность каждого теософа работать в смысле одухотворения той религии, которая господствует в его отечестве»⁴.

Но, несмотря на заявление о равенстве всех религий, сами теософы дают буддизму предпочтение пред христианством.

«Стремление к Божеству, говорит А. Безант в своей лекции «Йога» (это – название высшей буддийской философии, научающей человека тому пути, который ведет к единению с Божеством) наблюдается во всех религиях, существует оно и в христианстве, и в буддизме. Существенная разница между обеими религиями в методе. В христианстве существует стремление; но обыкновенно отсутствует систематическая подготовка⁵. Громадное же преимущество религии индуизма заключается в том, что в ней не только сознается цель Йоги, но имеется и ясное понятие о ее методе. Религия эта не только ставит целью то, что христиане называют «блаженным созерцанием», но и учит тому, каким путем достигнуть этого созерцания»⁶.

Из буддизма теософия черпает такой щедрой рукой, что ученые исследователи, по справедливости, называют ее «необуддизмом» (т. е. новым буддизмом); отсюда она заимствует целую религиозную философию «Раджа-Йога», рисующую путь к познанию высшего мира; отсюда заимствует также и учение о Боге, мире и человеке, от себя внося лишь некоторые разъяснения и новые, более понятные термины. Изложим же учение теософии о Боге, мире и человеке.

Согласно с индийской философией, теософия учит, что мир есть проявление божества, как бы его выдыхание. Все – от Бога, и все – в Нем. Нет жизни, которая не была бы его жизнью; нет силы, которая не была бы его силой; нет энергии, которая не была бы его энергией. Даже и все формы мира связаны с божеством, служат его проявлением.

Далее, новейшая физика учит, что под формой материи скрывается одна сила – движение, только различной силы и скорости; различие это и создает все разнообразие мира. Согласно с этим и теософия учит, что мир есть движение божественной мысли, а самая мысль есть бесконечно разнообразная в своих колебаниях (вибрациях) сила.

Чтобы представить на примере, как Бог проявляет из себя мир, теософы приводят следующий пример. Возьмем, говорят, раскаленный уголь, прицепим его к железной проволоке и будем быстро вращать. Мы увидим тогда огненный круг. Этот круг будет существовать только в нашем сознании, в нашем уме; в действительности же это будет движение, произведенное кусочком угля, причем последний не подвергается при этом ни малейшему изменению. Так и Бог, проявляя себя в мире, говорят, остается вечно неизменным.

Ввиду того, что весь мир есть как бы выдыхание божества, какое-либо качественное различие между духом и материей исчезает; различие это только количественное: материал, так сказать, из которого состоит дух и материя – один и тот же; разница только в количестве вибраций атомов. Так, если материя дает от 30 до 32 тысяч вибраций или движений атомов в 1 сек., то результатом, говорят, бывает звук. Вибрации от 1 миллиона до 34 биллионов в секунду дают, говорят, электричество. Усиливая вибрации, получим теплоту, свет и т. д. Наконец, если утончить и разредить самые атомы, получим эфирное состояние материи и наконец, как бы ее духовное состояние или дух.

Мир в его целом теософия делит на 3 плана: на мир физический, астральный (от греч. слова: астэр – звезда) и ментальный (от латин. слова: менс – ум, дух) или духовный. Опять какого-либо существенного различия между ними нет, а один служит продолжением и утончением другого. Так, астральный мир есть продолжение мира физического, духовный – продолжение и утончение мира астрального. Утончение это, говорят, идет постепенно и можно наблюдать всюду: так, твердые тела в природе, при известных условиях, обращаются в жидкое и даже газообразное состояние, а газообразное – в эфирное, еще более тонкое; это и есть материя астрального мира; утончаясь, она дает материю мира духовного, в конце которого само Божество.

Итак, все эти 3 мира состоят из одной и той же первичной материи, только взятой в различных степенях плотности и вибрирующих движений; а раз это так, то различие между духом и материей, между Божеством и миром уже исчезает. Дух, сознание, мысль, личность человека, все это – та же материя, что напр. растение или камень, только бесконечно утонченная и взятая в разных колебаниях частиц.

Процесс жизни человека есть процесс его постепенного восхождения от низшего состояния к высшему. Жизнь человека никогда не прекращается, и умирая, он только сбрасывает с себя грубый физический покров; сущность его и по смерти остается та же, только утончается и принимает форму астрального мира, в который входит человек. Астральный мир представляет подобие мира физического, разделяется на несколько областей, и все их должен пройти человек прежде, чем достигнет Божества. Те области, какие не отвечают настроению человека, он пройдет быстро, не останавливаясь; в других же будет задержан на более или менее продолжительное время. Так, праведник, утончивший свое тело на земле, пройдет беспрепятственно более грубые сферы астрального мира. Грешники, наоборот, остаются здесь надолго и мучаются.

По словам теософов, низшие области астрального мира соответствуют тем мытарствам, которые по христианскому учению проходит душа, вступая в загробный мир, а весь астральный мир напоминает католическое «чистилище». В общем, астральный мир – мрачная трущоба, полная всяких ужасов. Характер каждого человека выражается здесь явно для всех, без всякой маски лицемерия; поэтому человек, полный дурных страстей, обнаруживает это и самой своей фигурой, и формой. В астральном мире нет притворства: каждый бывает здесь в своем настоящем виде.

В низшей области этого мира живут таким образом самые отверженные люди: убийцы, разбойники, развратники, тяжкие преступники разных типов, пьяницы и т. п.

Сбросив с себя физическое тело, они выставляют здесь напоказ свои страсти во всей их наготе и, полные лютых, неудовлетворенных стремлений, мечутся разъяренные по этой мрачной области, толпятся вокруг притонов страстей на земле, подстрекают служителей греха к постыдным делам и, вселяясь в них, вовлекают их в разные излишества.

Только после усовершения человек переходит из астральной сферы в ментальную или духовную, соответствующую отчасти христианскому небу⁷. Здесь – царство бессмертных, царство учителей и посвященных. Последняя высшая сфера – Нирвана. Здесь – сердце вселенной; отсюда истекают все жизненные токи; отсюда исходит великое дыхание, жизненное начало всего, сюда же оно и возвращается, когда вселенная достигает предела в своем развитии. Нирвана, по уверению теософов, не есть уничтожение личной жизни; это – полнота жизни, слившейся с жизнью вселенной.

Но человек не сразу переходит из одного мира в другой, – из физического в астральный и из астрального в духовный. Наоборот, он надолго задерживается в каждом из них, воплощаясь по несколько раз, до тех пор, пока не созреет для другой сферы и не выполнит в предыдущей сфере все лежавшие на нем обязанности и обязательства.

Перевоплощение является одним из главных догматов буддизма и теософии; им они думают объяснить все ненормальности в жизни человека. «Перевоплощение, – говорят теософы, – есть несомненный факт природы; оно необходимо для того, чтобы осуществилось то огромное развитие, какое предлежит душе. Если отвергать перевоплощение, придется признать предопределение. При допущении перевоплощения, и грубый дикарь может в будущем развить все благородные качества святого и героя, и тогда мир предстанет пред нами, как система эволюции (т. е. развития), задуманная и мудро направленная; в противном же случае мы будем принуждены видеть в нем хаос, в котором чувствующие и думающие существа подвергаются всевозможным несправедливостям, получая в удел счастье и несчастье, хорошие качества или пороки по чьей-то чужой воле, не имеющей никакой внутренней связи с человеком. Если же предположить, что душа дикаря предназначена для дальнейшей жизни и развития, что она не приговорена навек к состоянию детства, что развитие ее продолжится после смерти в других мирах, то уже и придется признать эволюцию души и ее перевоплощение. Древняя мудрость и учит, что душа развивается в нескольких мирах и воплощается в каждом из них снова и снова, пока не завершится вся эволюция, возможная в каждом из них»⁸.

То различие и неравенство, какое существует между людьми, есть таким образом следствие их неодинакового прошлого в прежних воплощениях и жизнях.

Перевоплощения, говорят теософы, требует и другой закон, заправляющий жизнью человека, – закон долга или обязательства, именуемый «Карма». Слово это значит «действие», но такое, какое вытекает с необходимостью из известной причины. Из таких необходимых причин и следствий состоит вся жизнь человека; это и есть «карма», отсюда – выражение: «это – моя карма», т. е. это событие есть следствие моего действования в прошлом.

«Обособленной жизни, по словам теософов, нет; каждая жизнь есть дитя предыдущих жизней и мать всех последующих. Человек действует и посылает от себя беспрестанно силы во все сферы, в которых он действует; эти силы являются причинами определенных последствий, касающихся как его самого, так и других»⁹. Вследствие этого человек постоянно в той или другой степени бывает должником других и за то добро, какое получил от них, и за то зло, какое причинил им словом или делом. Все это по закону «кармы» требует отплаты, возмездия и в той же сфере жизни, в какой происходило самое дело. Должниками своих ближних мы бываем даже и в том случае, если, не причиняя им зла, не делаем и добра, не стараемся сделать их лучше.

Так с необходимостью, говорят, требуются все новые и новые воплощения: во время одной жизни или воплощения человек часто не будет в состоянии заплатить и один какой-нибудь свой долг, – не говоря уже обо всех, кроме того самая «карма», т. е. долги человека бывают настолько различны, что для их погашения потребуются совершенно различные условия, а может быть даже и типы тел; так возможно, что некоторым в наказание за порок придется воплотиться в теле какого-либо животного.

«Но так как душа должна возвращаться на землю до тех пор, пока не погасит все свои обязательства, а между тем в каждой новой жизни мысли и желание человека создают новую «карму», то легко может возникнуть вопрос: когда же настанет конец этой вечно возобновляющейся зависимости? Каким образом душа может достигнуть своего освобождения?»

Ответ дается следующий: всякое действие человека вызывается его желанием; не будет желания, не будет и действия; желания, вызывая дела, создают и «карму», и привязывают к ней человека. Поэтому, чтобы сократить свой долг, нужно сократить желание и, наконец, «когда душа перестанет желать какого бы то ни было объекта (т. е. предмета) на земле и в небесах, связь, привязывавшая ее к колесу воплощения, вращающегося во всех трех мирах, обрывается»¹⁰.

По уверению теософии, законы перевоплощения и кармы имеют великое благодетельное значение в жизни человека. «Они вызывают в людях спокойное отношение к неизбежным тягостям жизни. Человек, удрученный всевозможными несчастиями, не станет роптать на Бога и своих ближних, ибо он увидит в своих затруднениях результаты своих же прошлых ошибок и грехов»¹¹.

От этих учений теософии о земной жизни человека переходим теперь к другому ее краеугольному камню – к учению о том, как человек может постигнуть невидимый мир и прийти в общение с Божеством. В этом пункте теософия ставит себя, как мы видели, выше всех религий, даже христианства, ибо все они, по ее заявлению, делают только попытки достигнуть общение с Божеством, не указывая пути; теософия же указывает и самый путь, благодаря знанию которого каждый мирянин может сделать необходимые шаги для того, чтобы по крайней мере в следующем воплощении быть в состоянии достигнуть успеха в Йоге. Йога и есть тот путь, который приводит человека в единение с Божеством¹².

Как же можно познать высший мир? Человек, говорят теософы, привык своим сознанием или умом постигать только этот, видимый мир и совершенно не может постигать мир высший, невидимый. Для этого обычный его ум – мал, человеку нужно сильнее развить свое сознание, настолько, чтобы оно в состоянии было подняться над этим дольним миром, и подобно ясновидящему, увидеть скрытые тайны.

Но можно ли допустить в человеке такое высокое развитие ума? Теософы отвечают, что – можно, ибо, говорят, всюду царит закон эволюции, т. е. развития и усовершенствования. Если этот закон мы распространяем на мир физический, то почему же не распространить его на мир души и на ее силы? Далее, если с течением времени усовершается душа, то должны усовершаться и ее силы, в частности ум; орган познания должен развиваться и приспособляться к восприятию высших впечатлений. Правда, такого развития ума мы до сих пор не видим, но виноваты в этом сами люди: человек забыл высший мир и все внимание обратил на землю, развивая свой эгоистический, земной разум, увлекаясь богатством и материальными благами. Так оземленилось и притупилось сознание человека.

В подтверждение возможности развития сознания, ума, и достижения как бы «сверхсознания», теософы ссылаются на явление ясновидения и сомнамбулизма, когда человек, как бы забывая окружающий мир, живет впечатлениями другими, взятыми из другого, высшего мира. Ссылаются также на явление гениальности, на поэтическое вдохновение и т. п.

Тоска по этому высшему сознанию, говорят теософы, замечается всюду. Все высшие проявления чувств прекрасного, экстазы чистой любви есть инстинктивное стремление человека к высшим мирам и как бы бессознательная форма общения с ними. Долг человека сделать это общение сознательным. Для этого и нужно развивать мозговую силу (мыслительную), ибо все ясновидцы и гениальные люди обладали сильно развитым мозговым сознанием и могущественной мозговой волей.

Способу (методу), как развить силы мозга до состояния ясновидения, или сверхсознания, и учит особая наука Раджа-Йога, разработанная индусскими подвижниками.

О мыслительной силе они учат так. – В основе всего мира лежат невидимые силы; мир и есть их проявление. Человеческая мысль есть тоже одно из проявлений этой невидимой силы, но проявление самое тонкое и самое высокое. Следовательно, – если ее развить, она будет в состоянии возвыситься над всеми теми силами природы духовной и физической и достичь высшего познания¹³.

Развивается мыслительная сила при помощи особых приемов и упражнений. Но так как обычно человек бывает не подготовлен к восприятию более высоких впечатлений, как напр. ухо бывает неподготовлено к восприятию сильного звука, а глаз – ослепительного света, то и нужно прежде всего исполнить эту работу, а именно: подготовить душу и тело, иначе человеческий организм не вынесет высоких впечатлений и случится нервное расстройство или даже умопомешательство. Нужно утончить то и другое; для этого у души надо отнять страсти, иначе они будут держать в плену и сознание (ум) человека; впрочем, гордость и эгоизм Йога не считает за порок. – Для утончения тела советуется употреблять растительную пищу, избегать всего раздражающего и возбуждающего; избегать, наконец, и переутомления. Утончая себя, ученик Йога должен развивать в себе и силу воли, самообладание, добиться того, чтобы разные неожиданные чувства радости и горя не подавляли его и не отвлекали от главного дела.

Все упражнения Йога сводятся к тому, чтобы развить сосредоточенность мысли; мысль, достигшая сосредоточенности, становится, говорят, громадной силой, способной творить чудеса. Но чтобы сосредоточивать и усиливать мысль, нужно сначала овладеть ею, ибо теперь, как известно, человек не только не владеет ею, а нередко бывает и рабом ее: мысли часто идут ему на ум вопреки его воле. Для подчинения себе мысли ученик должен выработать умение управлять дыханием, ибо говорят, дыхание связано с мыслительной силой и вообще с той силой, которая движет человеком; овладев дыханием, человек как бы овладевает собою и мыслительной силой и уже может тогда направлять последнюю по своему желанию.

Упражнения в дыхании сводятся к развитию способности задерживать дыхание, направлять его по внутренним органам, как бы выдыхать внутрь себя и т. д В общем упражнения эти во всей полноте доступны только индусам-азиатам, а европейцам теософы не советуют за них браться, ибо при этом могут быть серьезно повреждены некоторые органы (может быть кровоизлияние в легких) и даже последовать смерть, – а просто приучать себя к выработке правильного и ровного дыхания.

Развивая сосредоточенность, человек прежде всего должен развить в себе способность останавливаться мыслью на отдельных предметах. Нужно добиться, говорила Блаватская, чтобы, если вы думаете о коробке спичек, для вас ничего бы и не было в мире кроме этой коробки и вашего „я“.

Успеть в сосредоточенности нельзя, если не ослабить всякие внешние впечатления, идущие на человека из окружающего мира, а для этого человеку нужно уединяться внутри себя, во внутренней своей сфере. «Все великие мыслители, – пишет А. Безант, делают это. Возьмем мыслителей, давших миру великие произведения; занятые усиленным умственным трудом, они совершенно забывали о теле и его законных потребностях; случалось, что погруженные в свои мысли, они забывали об отдыхе, о еде, а иногда даже и сне. Такая сосредоточенность – необходима; без этого никакой успех в Йоге – невозможен. Ум того, кто может сосредоточить свои мысли в одной точке, уподобляется острию. Тупой предмет нельзя протолкнуть сквозь препятствие, его надо заострить. Так и с умом. Поэтому, если ум разбрасывается, гоняясь за внешними впечатлениями, энергия его слабеет¹⁴. Это – первая ступень сосредоточенности.

Развивая ее дальше, достигают второй ступени. На первой ступени человек привыкнет сосредоточиваться на каком-нибудь видимом предмете, а здесь человек должен сосредоточивать свой ум на какой-нибудь мысли, идее, и достигать того, чтобы кроме этой мысли ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Анна Безант рассказывает об одном знакомом индусе, как он благодаря этому приему без хлороформа перенес мучительнейшую операцию, не ощущая никакой боли; перед операцией он отвлек свою мысль в сторону, на совершенно другую идею и не чувствовал, что делали с его телом.

Но и на второй ступени ум не будет всецело уединен: он не будет временами свободен от вторжения к нему разных непрошенных мыслей. Теософия и учит убивать их; «в тот момент, говорит Безант, когда является какая-нибудь нежелательная мысль, она должна быть устранена, вы убиваете ее преднамеренным усилием. Успеха в этом вы достигнете не скоро, но упражняясь изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, вы постепенно создадите в своем уме отталкивающую силу.»¹⁵

Когда ум у Йога (т, е. подвижника) после долгих упражнений, значительно преуспеет в сосредоточенности и придет к внутренней тишине, тогда, если изгнать из него на некоторое время всякую мысль, начнет действовать сверхсознание.

В такие минуты человек непосредственно познает Божество и приходит в духовное соприкосновение с величайшими тайнами вселенной. В этом состоянии человек может быть пророком и чудотворцем. О чудесах Йогов говорят все индийские книги, говорят о них и теософы. Спешим оговориться: это не чудеса в смысле проявления Божественной силы, а диковинные проявления той же человеческой силы, путем внушения действующей на слабого человека. Следовательно, чудеса эти всецело принадлежат к явлениям гипнотизма и магнетизма. Их показывают и теперь разъезжающие по Европе индийские факиры. О Блаватской говорят, что она обладала способностью показывать мгновенные исчезновения людей и предметов, напр. исчезновение человека, несущего лампу, что производило впечатление, что лампа движется одна по комнате.

В практической жизни сила Йога может помочь только в некоторых болезнях, в каких помогает теперь и медицина, тоже при помощи внушения. Применяемое же в других случаях, особенно на здоровом человеке, гипнотическое влияние Йога ведет или к нервному расстройству пациента, или даже к умопомешательству. Далее, так как и сами Йоги бывают не свободны от чувства гордости, зависти и соревнования, то часто один Йог действует на другого из каких-нибудь личных и корыстных целей, и тогда слабейший изнемогает от великой психической силы своего противника. Случается, он падает на землю и корчится в судорогах, не будучи в состоянии вынести этого душевного поединка.

Но, когда ученик, упражняясь, достигнет и высокой умственной силы, путь к Божеству все равно для него не беспрепятственен: ученик Йога встречает здесь всякие страхования из астрального мира, населенного, как мы знаем, разными недобрыми существами. На ученика нападает иногда безотчетный страх, он даже слышит угрозы, чувствует присутствие с собой какой-то сторонней силы.

Иногда ученик слышит как бы звуки колоколов, видит светлые пятна и т. п. Йога говорит, что видения эти свидетельствуют уже о значительном успехе ученика, а А.Безант добавляет, что они в то же время могут быть предвестниками и нервного расстройства. Как избавиться от этих страхов и опасностей? Дается общий ответ, что нужно верить в свои силы, нужно быть мужественным и прислушиваться к голосу долга.

Дальнейшие наставления о том, как приобрести высшую духовную силу, составляют уже предмет тайной науки оккультизма, куда не проникает своим взором непосвященный; отказывается говорить о них и Йога. Но и все указанные приемы Йоги настолько опасны для здоровья и так близки к уродованию душевной жизни, что даже А. Безант советует европейцам вместо системы Раджи – Йоги избрать другой путь к Божеству, который она именует Истинной Йогой; если в первой Йоге главная двигательная сила – ум и знание, то во второй, наоборот, – чувство благоговения и покорности Божеству. «Есть в мире нечто, – говорит она, что могущественнее знания; это – благоговейное преклонение пред религиозным идеалом... Чувствовать благоговение – значит сознавать, что есть нечто большее вас, нечто более высокое, более возвышенное, к чему вы не можете быть критиком, а можете лишь падать ниц и, благоговейно преклоняясь, молча ожидать откровения»¹⁶.

Таково пресловутое теософское учение о высшей мудрости и пути к познанию загробного мира. Когда человек через множество воплощений достигнет наконец нирваны, он своей умственной силой сливается с Божеством, становится с Ним единым, как бы растворяется с божественной природой.

Ознакомившись с учением теософии, нельзя не видеть, что она, собственно, не представляет из себя чего-либо нового и неслыханного, тем более, не представляет какой-либо высшей философии, примиряющей науку и религию, веру и знание. Поднимать из праха веков отжившее и старое – не значит давать миру новое; воскрешать в подделках под христианство буддизм – не значит создавать свое, оригинальное. Поэтому и все те высокие речи, какие сама теософия говорит о себе, отзываются прельщением, рекламой. Да и сами мы видели, что тот уверенный и высокий тон, с каким она начинала вещать свое учение, к концу заметно слабеет и падает, и делается совсем уже неуверенным в вопросах богопознания и единения человека с Божеством. Теософия не скрывает здесь многих опасностей и страхов, и, спасаясь от них, спешит скорее к нирване, заявляя, что достигши ее, человек будет блажен, хотя блаженство это такое же голое и пустое, как гола, пуста и безжизненна сама нирвана, в которой нет места живым чувствам и настроениям.

Но не будем пока предрешать общего вывода о теософии, а дадим шаг за шагом критическую оценку ее основным положениям с научно-христианской точки зрения.

Берем главный предмет во всякой религии и философии, – учение о Боге. Как разрешает его теософия? Нужно сказать, в теософии нет ясного учения о Боге и Его личной жизни; понятие о Божестве дается самое смутное и неопределенное, вдумываясь в которое приходится признать Бога простой силой, движущей миром и проявляющейся во всех формах мира.

Мир, как мы знаем по учению теософии, есть выдыхание божества; все – из Бога; все формы мира есть и формы Божества; следовательно, существенного различия между Божеством и миром, между духом и материей – нет; различие это – только в количестве вибраций движущейся силы. Такое смешение Творца с тварью, такое безличное, механическое представление жизни мира есть уже материализм, и более грубый, чем материализм Бюхнера и Молешотта; и эти полагали некоторую грань и различие между духом и материей. Дух, по их представлению, не тождествен с материей, хотя и тесно связан с ней, а здесь утверждается полное тождество. Дух, сознание, человеческая личность, все это – виды и проявления одной и той же материи, какая напр., в растении и камне.

И, спрашиваем, что нового, возвышенного и отрадного – в таком представлении Бога и человека? Много ли оно говорит уму и сердцу? Ведь, если нет личного Бога, то нет и личного бессмертия, а тогда и вся жизнь человека обращается в механический процесс простого физического развития, без всякого просвета впереди, всякого упования.

Как день превосходит ночь, так христианское учение о Боге и человеке превосходит теоософское. По христианскому учению, Бог есть прежде всего Высочайшая Личность, избыток личной жизни которой проявился в творении разумных существ: ангелов и человеков, и наконец, в творении материального мира; причем человек создан по образу и подобию Божию, носит в себе искру Божества и своим достоинством царским неизмеримо превосходит весь остальной мир.

Человек, далее, бессмертен, и это бессмертие опять полное и личное, с сохранением всей личной жизни, в истинном и действительном общении с Богом. Это христианское учение на протяжении десятков веков доказывают и наука, и философия, так что истины эти стали теперь почти аксиомой (т. е. истиной, не требующей доказательств, самоочевидной); и нам непонятно, зачем понадобилось теософии доставать из мрака веков печальные человеческие заблуждения и преподносить это теперь людям? – Невысокое занятие. Итак, затушеванный материализм и атеизм, вот первое, с чем мы встречаемся в теософии. Из дальнейшего изложения мы убедимся в этом еще более. Всю вселенную теософия делит на 3 плана: на мир физический, астральный и духовный. Опять в этом делении нет ничего нового и оригинального, если не считать новых названий. Впрочем, и сами теософы говорят, что астральный и духовный мир отчасти соответствуют христианским аду и раю. Оно и действительно так, потому что и по христианскому учению место мучения грешников, как и место блаженства праведников разделяется на несколько сфер, в зависимости от нравственного состояния человека. Различные степени блаженства и мучений должны происходить и в различных сферах. Христианское учение об этом – ясно и вразумительно, а теософское – непонятно и неясно.

Переходим теперь к учению теософии о законах перевоплощения и „кармы“, заправляющих будто бы жизнью человека.

Перевоплощение, говорят, необходимо, потому что душа развивается постепенно и настолько медленно, что не может в пределах одной жизни достичь того совершенства, какое необходимо ей для перехода в высший мир – из физического – в астральный, из астрального – в духовный и дальше – к Божеству. Да, если отрицать Личного Бога, Творца и Промыслителя, то это не только затруднительно будет, но даже и невозможно. Это чувствуют все люди, это громко проповедуют все религии, кроме мертвого буддизма. Наблюдение и жизненный опыт показывают, что предоставленный самому себе, одним своим силам, человек без Божией помощи и благодати, живя на земле, не только не усовершается, а наоборот, с течением времени становится все хуже и хуже; от этого еще древние язычники приходили в отчаяние, и будучи не в силах изменить свою греховную жизнь, сделать ее другой, чистой и нравственной, считали смерть лучшим уделом человека на земле. Бессилие свое чувствует и теперь каждый человек, вне благодатной помощи.

А раз это так, то бесполезно придумывать и перевоплощение: они делу не помогут. При вере в Личного Бога никаких перевоплощений и не требуется. Разве всемогущий Бог не силен прийти на помощь Своему созданию и спасти его в мгновение ока? Если есть живой Бог, а человек – Его творение, то это безусловно возможно и необходимо, так и быть должно, так оно и есть, и в этом ни один верующий не сомневается. К перевоплощению привело буддизм неверие в личного Бога, также и теософию. Если верить в Бога, надо отбросить перевоплощение. И закон «карма», говорят, требует перевоплощения. В силу этого закона человек должен заплатить все свои долги близким за полученное от них добро и за причиненное им зло, а в течении одной жизни сделать это, говорят, невозможно.

Правда, мы все – неоплатные должники, но не друг пред другом, а пред Богом. Ведь все у нас – не наше, а Божие, и сами мы принадлежим Богу, Его – мы достояние; поэтому и служа ближним, мы должны чрез них служить Богу, и ближние-то наши не больше, как рабы Божии. Вот человек и должен погашать свой главный долг – в отношении Бога, заключающийся в наших грехах и беззакониях, в нашем удалении от Бога. Каясь, борясь с грехом, делая ради Бога добро, мы уже можем надеяться на милость Божию, но только на милость, а не на свои подвиги и заслуги, ибо без помощи Божией человек не в силах сделать и самого малого добра так, чтобы оно угодно было Богу и дошло до Него; как чистый фимиам. Но если бы человек и в силах был сам творить дела, то и тогда он никогда не мог бы заслужить тех даров Божиих, какие даются христианину; дары эти – вечная, блаженная жизнь и где же? – на небе. В общении с кем? – С Самим Богом и Его Святыми. Итак, мы неоплатные должники пред Богом, а не пред людьми. Оскорбляя ближних, мы не столько оскорбляем их (каждый человек за свои грехи заслужил всякое оскорбление), сколько оскорбляем и прогневляем Бога, нарушая опять Его закон о любви и правде.

Сводить какие-то личные счеты, высчитывая свои мнимые добродетели и заслуги, возможно только при забвении Бога и неверии Ему. Это и есть, как знаем, в буддизме; есть очевидно и в теософии. Но теософия не глубока даже и со своей точки зрения; ибо, если сравнивать дела и высчитывать их якобы оправдательную силу, то и тут имеет значение не количество дел, а качество. Разбойник «во едином часе раеви сподобися» и блудница спасалась, и мытарь оправдывался, а фарисей осуждался, хотя имел очень много добрых дел. Те спасались за высокое покаянное настроение и глубину смирения пред Богом, а этот осуждался за гордыню, за бездушную, торгашескую добродетель, которая и переставала быть добродетелью, так как сердцем он далек был от Бога.

Теософия тоже проповедует какую-то странную, чисто формальную, лишенную всякого нравственного смысла, добродетель без веры в Бога и Божию помощь; а это уже не будет добродетель, а ряд каких-то механических, не согретых верой в Бога и неодушевленных дел, совершаемых во имя чего-то неизвестного, лишь по требованию необходимости, если желательно человеку остановить колесо перевоплощений.

Теперь может судить всякий, насколько же выше христианское учение о добродетели. По сему учению, добродетель есть живое стремление всего человеческого духа к Богу и божественной жизни; вся ценность добродетели полагается в глубине такого настроения, внешние же дела и подвиги только тогда имеют значение, когда они служат выражением этого внутреннего настроения человека, выражением его любви, молитвы, смирения, терпения, а главное: веры в Бога. Без этой внутренней одухотворенности всякие даже по виду и добрые дела особого значения в очах Божиих не имеют. К чести современного общества нужно сказать, что и оно на добродетель не придерживается внешнего, формального взгляда, а требует при всяком добром деле искренности настроения и клеймит всякое лицемерие, ханжество и бездушие.

Итак, для погашения наших долгов требуется вера в Бога, покаяние и по вере дела, живые и одухотворенные, а не перевоплощение с их механическим, торгашеским доброделанием и высчитыванием мнимых заслуг.

Перевоплощение нельзя оправдать и с научной точки зрения. Если перевоплощение есть и бывает, то почему же никто ничего не помнит из того, что сделано им в предыдущую жизнь? Если же нет воспоминания, то и цель перевоплощения не достигается. Но у человека дух – один, и, если бы было перевоплощение, безусловно мы бы все предыдущее помнили. За гробом ведь мы будем помнить все, содеянное нами за это, за дела свои будем и судиться.

Если человек следует «карме», то через ряд воплощений, он, наконец, достигает свободы от своих долгов, очищается от страстей и переходит в высший мир, спасается. Таким образом теософия вслед за буддизмом проповедует догмат самоискупления человека, без всякой божественной помощи.

Хорошее искупление, когда до него нужно пройти тысячи перевоплощений и наконец подавить всякое желание и даже всякую мысль о каких-либо предметах неба и земли. Заметьте: неба и земли. Значит, и о Боге нельзя думать. Что же тогда остается? Только – пустота, уничтожение личности.

Конечно, такое искупление, именуемое убийством души, вытравлением из нее всего живого, – всегда во власти человека. До такого невеселого самоискупления только и мог договориться человек, в своем бессилии пересоздать свою природу. Нужно быть безумным или слепым, чтобы не видеть этого бессилия; ведь вся природа человека развращена грехом и повреждена в корне, в самой своей внутренней основе: грех как бы растворился с ней. Недаром, и вся вселенная так жаждала явления Искупителя и изнывала в своем внутреннем, мучительном страдании от греха, как об этом красноречиво свидетельствуют сочинения поэтов и философов, живших близко ко времени рождения Спасителя мира.

Итак, не спасение от греха и не жизнь обещают своим последователям буддизм и теософия, а погашение личной жизни, духовное умирание. Как же они жалки здесь в сравнении с христианством, дающим человеку полноту жизни и высшее блаженство!

Далее, теософия очень мало говорит о грехе. Правда, Раджа-Йога предписывает воздержание от страстей, но страсти имеются в виду несущественные, главным образом всякие излишества в жизни; и человек должен воздерживаться от них не потому, что порок есть грех и зло, а потому, что они расслабляют тело и ослабляют мозговую силу, мешают сосредоточенности человека; и такие страсти, которые этому не препятствуют, как напр. гордость, зависть, эгоизм, в сущности самые зловредные и нетерпимые, не только допускаются, а и поощряются. Таким образом страсть и порок рассматриваются не с нравственной точки зрения, а с житейской, прикладной, как ослабляющие силы человека. Это – первое.

Во-2, допуская и узаконяя в человеке наличность таких страстей, как гордость, эгоизм, зависть, теософия в сущности оставляет все главные источники страстей. Ведь гордость причина всякого падения, а эгоизм? Не от него ли земная жизнь человека обратилась в процесс жестокой борьбы за существование, в арену всякой преступности и всякого зла?

Опять к чести современного общества следует сказать, оно не разделяет таких языческих воззрений на добродетель и вслед за учением Христа признает любовь, отсутствие эгоизма, смирение пред Богом идеалом человеческой жизни. Итак, теософия в нравственной жизни возвысилась только до проповеди внешней добропорядочности, а не до высоких христианских добродетелей любви, смирения, подвига, возможных только при вере в личного Бога.

При отсутствии этой веры, при отрицании высшей добродетели и святости, смешно говорить о стремлении человека к Богу и живом общении с Ним. Теософы это поняли и вопрос о богопознании, не отрицая прямо, подменили другим, сродным вопросом – о познании невидимого мира, а это последнее отождествили с познанием тайн природы вообще; поэтому и явилась система Раджа-Йога, рекомендующая искусственным путем усиливать мозговую силу. Что же? Тут теософия последовательна, – больше ничего и не остается делать. Но только, как мы видели, их познание тайн природы ничего не имеет общего ни с богопознанием, ни тем более с приближением человека к Богу.

Это – путь особенный и совершенно недоступный ни в малейшей степени в пределах науки Раджа-Йога, усиливающей простую мозговую силу человека, как, например, усиливают мышечную силу (атлетика), силу памяти (мнемоника) и т. п.

Если говорить о Богопознании, то Бог познается и видится не умом, а нравственным чувством. Вообще в деле всякого познания чувства занимают первое место, а ум – второе, он действует после. Слепой при всем уме не видит, а только гадает о предмете, и глухой не слышит, а только гадает о звуке; так никаким напряжением ума человек не увидит и духовного предмета, если не войдет с ним в живое общение и не ощутит его своей чувствующей силой души, или сердечной силой.

Не умом, а чувством (сердцем) человек входит в общение и с подобными себе людьми; им он входит и в общение с Богом¹⁷. При глубокой симпатии и сродстве, душа одного человека всецело открывается душе другого и открывается не словами и беседами, т. з. орудиями ума, а непосредственно, при помощи единения чувства. Любящий человек действительно чувствует, ощущает, душу своего друга; он знает его мысли и настроение прежде высказывания их. Итак, не ум, а чувство, как показывает и самое название, есть главная познавательная сила, получающая впечатление от духовных предметов, будет ли это человек, ангел или Бог. Ум имеет дело уже с этими впечатлениями, комбинируя их, составляя понятие и т. д.

Если бы человек не имел внешних чувств, он при всем напряжении мозга, ничего не знал бы о внешнем мире или знал превратно, и, если бы он не имел чувствующей силы в душе, он ничего не знал бы опытно о мире духовном, а только понаслышке или гаданием. Поэтому христианство и говорит о нравственном чувстве и сердце, как органе общения с духовным миром: Сыне даждь ми сердце, говорил Бог; блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят, сказал Христос¹⁸.

Но опять и нравственным чувством человек не сразу приблизится к Богу; он должен раньше очистить свою душу от страстей, ибо подобное может иметь общение только с подобным, и к Богу могут приблизиться только люди смиренные, кающиеся, очищающиеся от грехов.

А очищать свою душу от грехов человек опять сам не в силах: для этого нужна божественная помощь. Она и есть: благодать, принесенная на землю Христом, действительно возрождает человека, делает его новым, безгрешным и святым. Человек и познает тогда своим духом высший мир и входит в действительное общение с Богом еще здесь, на земле, без всякой мозговой гимнастики и странных перевоплощений. «Кто во Христе – тот новая тварь», говорит Апостол. А вне благодати и христианин бессилен, потому что никакого самоискупления от греха нет и быть не может; могут быть только самоумерщвление и погашение жизни, к чему пришел буддизм, что переняла и теософия.

Итак, пусть теософия и буддизм усиливают свою мозговую силу, пусть коверкают душевную жизнь, балансируя между нервным расстройством и умопомешательством, – никакого отношения к богопознанию они не имеют и не могут иметь, потому что не верят в личного Бога.

Но, спросят, как же тогда смотреть на те причудливости, какие видят и слышат йоги, а за ними и некоторые теософы (разумеем: звон колоколов, видение света и т. п.), а также и на те страхования, какие они испытывают на своем пути к сверхсознанию?

Всем известно, что от напряжения мозга и переутомления его всегда возможны галлюцинации. Последние могут быть у всех людей с нарушенной душевной жизнью, а не у одних только теософов. Но бывают и иные, худшие причины этих явлений.

Теософия учит, что страхования эти идут главным образом из астрального мира, населенного разными злыми существами. И христианство учит, что человек окружен злыми существами, падшими ангелами, которые, отпавши от Бога по гордости, стараются склонить ко всякому греху и людей, действуя на них подобно магнетизерам, чрез внушение. Всякие страхования безусловно идут от них, от них же – свет и звон колоколов, и проч. Этим бесы желают внушить подвижнику чувство гордости, чтобы он признал себя за святого и близкого к совершенству. Такое состояние называется прелестью (прельщением) и от него особенно предупреждают своих учеников христианские подвижники. Св. Отцы запрещают верить даже явлениям ангелов, св. Угодников и Самого Господа.

Итак, не велика заслуга йогов, что они видят свет, слышат звон колоколов и т. п. При случае им может явиться и сам Будда, но все это будут проделки темной силы, с которой они тогда имеют общение.

Впрочем, не одни йоги, а и все язычники имели и имеют общение со злой силой, с бесами. Древние прорицатели, жрецы, маги и ныне всякие шаманы, колдуны, а также спириты оккультисты, сатанисты безусловно находятся в общении со злой силой. Зато до какого развращения и умопомрачения доводили бесы и теперь доводят людей! Нет такой мерзости и такого нечестия, пред которым бы они остановились. Предупреждая христиан от религиозного общения с язычниками, ап. Павел писал: «не хочу я, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую, не можете быть участниками в трапезе Господней и трапезе бесовской» (1Кор. 10, 21, 22). И на всех грешников так или иначе могут действовать бесы, как магнетизеры; поэтому мы и молимся Богу «сохранит нас от лукавого».

При помощи злой силы, всякие оккультисты, чародеи и маги могут творить и чудеса: узнавать мысли, наносить вред людям, предсказывать будущее и т. п. Антихрист, как говорят св. Отцы, будет великим магом.

Отличие христианских чудес от волхований в том, что они совершаются силой Божией, о чем открыто заявляет совершающий их, и направляются к высокой, нравственной цели – ко спасению людей и облегчению их страданий.

Такого бесовского характера многие чудеса йогов, а вероятно, и теософов. Но многие из них – явление простого внушения и гипнотизма, иные – просто дело ловкости и фокуса, а иные, к сожалению, представляют и обман.

Мы до сих пор ничего не сказали о ком-либо из представителей теософии, не касались их жизни и деятельности. Но для полноты изложения следует хоть вкратце коснуться и этого. Е. П. Блаватская была основоположницей теософии; следует думать, что учение свое она воплотила и в жизни; жизнь ее, так сказать, была иллюстрацией к ее учению.

Приводим отзыв известного романиста Вс. Соловьева, бывшего участником теософского общества. Через 2 года он разочаровался в обществе, и в самой Блаватской: тут многое оскорбляло его нравственное чувство. Как поборник правды, он наконец не выдержал и, не касаясь жизни Блаватской, открыто поведал о ее обществе. Вот отрывок из его очерка: «Современная жрица Изиды», посвященного теософскому обществу.

«Ясен вред, – говорит он, могущий произойти от увлечения глубоко материалистической доктриной, разукрашенной разными суевериями, мнимыми чудесами и носящей пышное название „теософии» и «религии разума». Показать в истинном свете, с помощью неопровержимых доказательств, нравственную подкладку такого учения, а также его создателей и провозвестников – оказалось делом общественной важности».

«Я сам в свое время, да и не один, а в компании с некоторыми представителями западноевропейской науки и литературы, очень заинтересовался Блаватской, ее феноменами и чудесами. Ни от кого я не скрывал моего первоначального увлечения и моих все возраставших сомнений и моего страстного желания во что бы то ни стало узнать истину в этом крайне важном деле».

«И она знала, что я веду мое расследование, но рассчитывала, что я в качестве соотечественника и друга, узнав все, не решусь выдавать ее иностранцам – по ее выражению. Но конечные результаты моего исследования, подтверждаемые документами, оказались ужасны для Блаватской: я убедился, что вся ее теософическая деятельность – обман, обман, и еще обман!

В России я молчал, пока „заинтересованных“ не было или было мало. Поднимать это дело – значило бы обращать на него общее внимание. Но когда г-жа Желиховская заговорила во всеуслышание, изменяя действительность до полной неузнаваемости, я должен был прервать мое молчание»¹⁹.

А вот письмо самой Жениховской, сестры Блаватской, к Соловьеву в момент их общего знакомства в Париже в 1884 г.: ,,Я ехала к ней, – пишет Желиховская, поставив непременным условием, чтобы между нами и речи не было о ее делах и обществе; впоследствии это оказалось невозможным: меня затянул общий водоворот и, к крайнему сожалению, я согласилась быть в обществе настолько, насколько могла по совести и религиозным убеждениям в нем состоять. Очень жаль, сердечно жаль наших испорченных, быть может, навсегда отношений; но даже ради них я не могу пожертвовать совестью. Не виню ее: ей то, что она просит меня сделать, кажется пустяком, мне – преступлением! Мы разно смотрим на вещи, может быть потому, что я христианка, а она... не знаю что! Она давно меня об этом просит. Я не могу исполнить ее желание и не хочу! потому что мало того, что считаю его для себя нечестным, но и для нее гибельным»²⁰.

Разоблачению теософских чудес и их подделки посвятило себя Лондонское Психическое Общество. Интересующиеся найдут все это в упомянутом очерке Всев. Соловьева²¹. –

Знаменитый наш философ Влад. Соловьев, брат романиста, тоже считает теософию атеистическим учением, воскресившим мистическую часть буддизма; по его мнению, она не имеет и права называться теософией, т. е. богомудрием, так как не верит в Личного Бога²².

Есть суд над теософией и в слове Божием. Моисей от лица Бога говорил Израилю: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь, Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делают народы сии. Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это». (Второз. 18, 9 – 12). «Если же какая душа обратится к волшебникам, то Я обращу лице Мое на ту душу, и истреблю ее из народа» (Лев. 20, 6).

А вот как предупреждает верующих в Н. Завете ап. Павел, уста Христовы: «Дух ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстительным и учениям бесовским» (1Тим. 4:1–2.). «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением» (Кол. 2, 8: см. Деян. 26, 18; 4 кн. Царств 23, 24).

Пожалуй, увлекающиеся теософией могут подумать, что это к ним не относится, что они и при теософии признают Христа. Разберем это их самооправдание; как, в самом деле, теософия смотрит на Христа?

Христианство, мы видели, она ставит ниже буддизма, а Христа? И Христа не считает за Бога, а за великого, но человека, ставит его не выше Будды, Магомета и других основателей языческих религий. Если Он и Бог, то в том же смысле, в каком может быть им и каждый. Отсюда, все дело Христа понимается в переносном смысле, иносказательно. Напр. Христос воплощается, когда человек начинает отставать от греха. Христос воскресает, когда добро в душе человека берет перевес над злом.

Так все величайшее и божественное дело Христа понимается в извращенном смысле, с полным отрицанием божественности И. Христа и Его воплощения, как Бога.

И слышится грозное слово св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова; „всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, от Бога есть; и всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, несть от Бога, а антихристов; и ныне антихристы многи суть» (1Ин. 4:2–3; 2:18).

Итак, вот чей дух движет теософией. Правда, все это высказывается осторожно, со всевозможными недомолвками, чтобы прельстить, аще возможно, и избранных. Так и действуют лживые духи, ища погибели христианской. Недаром теософия в последней своей стадии переходит в оккультизм, т. е. тайное учение, истина же не боится света.

Итак, можно ли в конце концов сравнивать христианство и теософию? Нет, теперь мы отказываемся это делать, когда теософия так ясно и откровенно отвергает Христа, веру и благодать. «Какое может быть общение между светом и тьмой, между Христом и Велиаром (сатаной)?» – 2Кор. 6:14, 15.

В смысле прельщения теософия не нова: до нее тысячи лжеучений, и более серьезных, восставали на веру Христову, губили людей и сами гибли, а Христос и Его Церковь пребывают для верных непоколебимо, полные благодати и истины. Да рассеется же греховный мрак с духовных очей некоторых наших братий. Да узрят и они Солнце правды – Христа, узрят жизнь и полноту жизни еще здесь, на земле, и вечное блаженство за гробом!

Свет Христов просвещает всех.