[Февраль]

Миссионерские собеседования с старообрядцами и сектантами были, и мы думаем, останутся главным видом деятельности нашей внутренней миссии. Они получили в последнее время широкое распространение, но начинающая осуществляться надежда на освобождение церковных приходов от слишком большой опеки со стороны центрального управления, – а к этой опеке относят и миссионерскую помощь приходам, – может резко поставить вопрос: нужны ли в приходе миссионерские собеседования приезжих миссионеров. Закон 17 апреля обособляет старообрядцев и сектантов от православного населения настолько, что многим приходским священникам с этого времени представляются уже невозможными какие бы то ни было миссионерские собеседования, и самое существование миссии не имеющим смысла и, посеку, излишним.

Нужно сознаться, что такое отрицательное отношение к миссионерским собеседованиям и к миссионерам слышалось еще задолго до закона 17 апреля. Весьма многие из приходского духовенства, вопреки указам Святейшего Синода и разъяснениям своего епархиального начальства относительно обязательности повсеместной организации миссионерских собеседований, не только не прилагали к этой организации созидающих рук, но и приезжим для собеседований миссионерам вкладывали палки в колеса. И замечательно: чем проще и менее ученым оказывался приходской священник, тем с большею охотой и доброжелательством относился он к собеседованиям. Ученое духовенство, по большей части, относилось к собеседованиям миссионеров положительно с высокомерием и презрительностью даже в тех случаях, когда приходы их оказывались зараженными сектантством в сильной степени.

Кажется, редкое явление церковной жизни удостаивалось таких трогательных забот высшего церковного правительства, каких удостаивалась миссия. И тем не менее, недовольство миссионерскими собеседованиями со стороны духовенства и недоброжелательство к миссионерам как будто бывали непобедимы.

Многое в этих чувствах можно отнести на долю человеческого, только человеческого… Как ни как, а миссионер чужой приходу человек и вмешивается в чужое дело, а приходской священник с естественным человеческим самолюбием, которое не так легко растворить в сознании блага прихода, часто блага всей Церкви Христовой. Миссионеры, дальше, люди, по большей части, молодые, не сановные, без знаков отличия, с сомнительною надеждою на дальнейшую карьеру. Являются они в приход, правда, без официального уполномочия на ревизию, но кто помешает ему прописать в рапорте, а то и проговориться пред начальством на докладе или за чашкой чая? Все это создаем в высокой степени неблагоприятную почву и для миссионерских собеседований, и для самих миссионеров среди духовенства.

Но если мы отбросим в сторону все то, что говорится против миссионерских собеседований по побуждениям чисто человеческих слабостей, если мы признаем, с другой стороны, что неблагоприятные суждения о миссионерских собеседованиях могут иметь основание в неумелой постановке бесед и часто в неспособности лиц, которые берутся за это дело, то все же в почти общем отрицательном отношении большинства образованного духовенства (я уже не говорю о светских лицах) есть принципиальная сторона, которая требует самого внимательного рассмотрения. Есть миссионеры высокого христианского настроения, есть беседы глубочайшего богословствования и пламенного красноречия и все-таки даже эти миссионеры и эти беседы не могут примирить отрицателей с пользою и смыслом миссионерских собеседований.

Принципиально отрицательное отношение вытекает из соображений частью теоретического, частью практического содержания.

Миссионерские собеседования для большинства лиц, отрицательно относящихся к ним, представляются простым спором или состязанием между православными с одной стороны и сектантами с другой. Беседы представляются как бы турниром, борьбой способностей и сил нападать и защищаться. При этом укалывается на попытки каждого собеседника проявить словесную ловкость на диалектические ухищрения, на искусственный подбор текстов и доказательств, благоприятных своим положениям, и на умалчивание всего благоприятного чужим, словом указывается на то, что характеризует обычные человеческие споры до ученых диспутов включительно. Других отрицателей миссионерских собеседований соблазняет то, что эти собеседования являются как бы публичною выставкой религиозных разногласий, часто поношение православия и оказательством ереси. Указывают на часто повторяющиеся на собеседованиях кощунственные выходки сектантов против православного учения, обычаев, обрядов, священников и т.д., одним словом против всего, что дорого чувству православного человека.

Под таким углом зрения, в первом и втором случае, миссионерские собеседования кажутся противными нравственному чувству религиозного человека. Вера есть сокровище сердца нашего и доказательность ее состоит, по Апостолу, «не в препретельных человеческия мудрости словесех, но в явлениях духа и силы». Прямые указания Св. Писания также не оставляют ни малейшего сомнения в том, что всяких религиозный спор, как и всякая выставка религиозных разномыслий не могут и не должны иметь места среди христиан. «О, Тимофей, – завещевал апостол Павел, – храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословия лжеименного разума» (6:20). Апостол заповедовал избегать всего того, что производит больше споры, нежели Божие назидание в вере (1:4). Всякую выставку разногласия и разномыслия в деле веры Апостол считал прискорбной, и редкое явление в церковной жизни так огорчало Апостола, как видимые разномыслия и несогласия. Он увещевал христиан оставлять эти разномыслия про себя и заявлением их не нарушать единства веры Христовой. «Умоляю вас, братие, – писал Апостол по этому поводу коринфским христианам, – чтобы вы говорили одно, и чтобы не было между вами разделений, но, чтобы вы были соединены в одном духе и в одних мыслях. Я разумею то, что у вас говорят: я – Павлов, я – Аполлосов, я – Кифин, а я – Христов. Разве разделился Христос, разве Павел распялен за вас или во имя Павла вы крестились?» (1:10–13). Апостол допускал внутреннее разногласие у христиан по многим, конечно, несущественным вопросам, только бы их не обнаруживать и тем не нарушать мира церковного. «Немощного в вере (т.е. того, кто не вполне православен в вере) принимайте, – наставлял Апостол римских христиан» (14 гл.), – без споров о мнениях. Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощной есть овощи… Иной отличает день от дня, а другой судить о всяком дне равно. Всякий поступай по удостоверению ума своего… Каждый из нас за себя даст отчет Богу. Не станем же судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну… Будем искать того, что служит к миру и взаимному назиданию… Ты имеешь веру, имей ее в себе пред Богом"… «Если бы кто захотел спорить, – говорил Апостол по другому подобному же случаю, – то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии (1Кор.11:16).

И нельзя не согласиться с тем, что миссионерские собеседования прошены нравственному чувству верующего христианина, если они носят на себе характер состязания в вере, словесного турнира с целью поразить противника или выставить на вид его неразумие или слабость. К великому сожалению, миссионерские собеседования даже лучших миссионеров не всегда могут быть свободны от этого упрека в характере состязания. Правда, к этому сознательно ведут беседы, по большей части, сами сектанты, а православные миссионеры только отвечают на вызов. «Пря будет, великая пря будет», наперед объявляли народу родоначальники современных старообрядцев пред знаменитым историческим собеседованием в Грановитой Палате Никиты Пустосвята с православными архиереями. «Победихом, препрехом», восторженно, хотя и без больших оснований кричали они о результатах этой «великой при». С не меньшим желанием обратить собеседования в «прю» и победить, препреть, вступают в беседу и современные старообрядческие и сектантские апологеты и полемисты. Но и православные миссионеры не удерживаются от желания разбить противников «на всех пунктах» и не прекращают разгоревшихся споров, которые, конечно, никогда не могут привести к «Божию назиданию в вере"…

Больше пользы для веры бывает, когда миссионерские собеседования возвышаются над мелочным спором и препирательством и, если уже нельзя уклониться от спора, представляют собою характер ученых диспутов. Собеседований с таким характером у нас бывает мало уже по одному тому, что если православные миссионеры могут указать в своих рядах лиц, известных своею высокою богословскою ученостью, то этого нельзя сказать про сектантски мiр. Но чего не было раньше, о том нельзя поручиться, что его не будет и впредь. С свободою вероисповедания, с доступностью для сектантов самого широкого образования, у них несомненно появятся лица большей не просто богословской начитанности, а прямо-таки учености. Между православными, с одной стороны, и старообрядцами, с другой, возможны будут публичные ученые диспуты, но миссионерские собеседования не должны рассчитывать на особую пользу таких диспутов. Не помогли эта диспуты католичеству в XVI веке победить протестантство, не помогут они и нам. Вся ученость Экков найдет себе противников в не менее ученых Лютерах и Меланхтонах, а каноническая правота наша и даже возможный внешний успех будут сорваны теми двумя-тремя возражениями, опровергнуть которые мы будем бессильны… Такие возражения против непреложности и неоспоримости во всех пунктах православная учения всегда найдутся, а ведь для спорщика всегда будет достаточным найти в противнике погрешность в малом, чтобы заключить о полной его несостоятельности. Кроме того, только умы в высокой степени объективные, – а такие встречаются чрезвычайно редко, – могут прийти к заключениям, имеющим плод для веры, на основании научных богословских доводов, и богословский диспут для обыкновенных слушателей останется бесплодным зрелищем борьбы слов и убеждений и вряд ли принесет плод назидания в вере.

Миссионерские собеседования могут выступить с характером богословского диспута исключительно в том только случае, если бы этого требовали интересы церковно-общественной жизни. По обстоятельствам времени и места обнаруживается иногда нужда публично обличить еретичество сектантов. Еще задолго до отмены карательных и ограничительных против сектантства законов, православные миссионеры прибегали к этому средству публичного суда над пропагандистами и совратителями, суда, состоящего не во внешнем насилии, а в публичном доказательстве виновнику его вины и преступности пред Церковью и Словом Божиим.

Наш православный простолюдин темен и грамотностью не просвещен. Догматов веры своей он не знает и с главным источником их, Св. Писанием, он не знаком. Сектанты же этим пользуются и, будучи в большинстве грамотными, одним уже чтением Св. Писания производят на православных неотразимое впечатление богопросвещенности. Умелым подбором отдельных мест Писания, подходящих текстов, сектанты сбивают православных легко с пути истины и укрепляю! за собой авторитет непогрешимых знатоков Слова Божия. Конечно, в этом бόльшая вина православных, чем сектантов, только умело и в своих целях, пользующихся благоприятным для них положением, но разрушить это обаяние сектантов, свести их с пьедестала, на который они взошли, хотя и умело, но несправедливо, – долг защитников истины и обличителей лжи. Миссионерские беседы на очной, так сказать, ставке православия и сектантства показывают слушателям, как сектанты искусно, но не по правде подбирают тексты Св. Писания, как они извращают его своим неправильным толкованием, как сами они впадают в ересь и в противоречие со Св. Писанием и как, наконец, огульны и несправедливы их нападки на православную Церковь. Это святое обличение, последняя инстанция церковного суда, исполнение завета Христова и Апостолов: «поведание Церкви» (Мф.18:17), «обличение противящихся» (Тим.1:11), «заграждение уст непокорным, пустословам и обманщикам» (Тим.10–11).

Такой характер публичного суда над еретичеством миссионерские собеседования принимали, повторяем, еще задолго до 17 апреля и этот суд Церкви имел несомненно большее значение и для сектантов, и для православных слушателей, чем тот гражданский суд над ними, к которому нередко прибегали светские и духовные власти. Неохотно шли старообрядцы и сектанты на этот суд, но шли. Отчасти их влекла на беседу смутная надежда, что этот суд обратится в поношение православия и в уничижение самого миссионера, если только удастся на беседе «сорвать» его, или «переговорить», отчасти их влекло естественное любопытство послушать приезжего и образованного человека. Но в большинстве случаев, сектанты приходили потому, что «начальством приказано». Теперь этот порядок изменился, и если желание победить миссионера или любопытство, как причины появления сектантов на беседах, еще будут иметь кое-где силу, то всякая надежда на то, что совопросники могут быть понуждаемы прийти на беседу, должна быть оставлена. Скорее наоборот. Мы должны ожидать, что по сектантскому мiру будет издан приказ всячески уклоняться от бесед с миссионерами; и дисциплина там отличная…

Чтобы привлечь старообрядцев и сектантов на беседу, миссионеры должны придать ей такой характер, чтобы она не имела ничего другого, кроме изъяснения православного христианского учения и выяснения его истины из сопоставления его со Словом Божиим… Слух о таком характере миссионерских бесед пройдет скоро по селам епархии и дойдет до самых захолустных сектантских углов и привлечет сектантов на собеседования. Как теперь с ними вести беседу, теперь, когда они уже не мыслятся, как самостоятельно «не сущие», а представляют собою открыто организованные религиозные общины, когда уже они не «временно заблуждающиеся», а полноправный религиозно-юридические лица, это другой вопрос, и мы будем говорить об этом – о методике миссионерских бесед – другой раз. Теперь же с особою настойчивостью мы говорим о том, что миссионерские собеседования должны быть свободны от намерения чинить суд и расправу над религиозными верованиями людей чужой веры, чужого христианского общества. Только тогда, когда эти «чужие» учителя явятся на беседу с явно обнаруживающимися стремлениями показать свое превосходство над православием и доказать свою истину, православный миссионер должен проявить силу «противящихся обличить», но и то «со всяким долготерпением и кротостью».

Кроме возражения против миссионерских собеседований, как отличающихся противным христианскому настроению характером спора или состязания, нами указано и другое возражение, часто встречающееся и многих отвращающее от устройства собеседований и сочувствия к ним. Это возражение указывает на то, что миссионерские собеседования часто являются соблазнительным для православия доказательством ереси своего рода еретическою пропагандою, а еще чаще кощунственным надругательством над православною верою и жизнью.

Конечно, весьма возможны такие беседы, где изложение иноверными пропагандистами своих верований и своего несогласия с православным учением не встречает в лице православного миссионера достаточной апологетической и полемической силы, когда иноверцы берут перевес на беседе и торжествуют, а православные уходят в смущении. Это возможно было в прошлом, еще возможнее будет в будущем. Но нужно забывать, что старообрядцами и сектантами учреждаются специальные миссионерские училища, предпринимается издание журналов, книг и брошюр и т.п. Трудно допустить, чтобы, в случае появления в их среде искусных и опытных апологетов и полемистов, они не воспользовались таким удобным средством пропаганды, как возможность сразиться публично с православным миссионером. Еще чаще будут встречаться случаи кощунственного публичного поношения православного учения и православной святыни, и то, что для него будет казаться несомненным и преступным кощунством, то будет лишь естественным осуществлением свободы вероисповедания, ибо, не нужно забывать, большая и существенная часть содержания учения различных толков старообрядчества и сектантства есть отрицание и глумление над ненавистным им православием.

Как ни сильно это возражение против устройства миссионерских бесед, но оно падает пред неизбежностью того, чего оно хочет избежать, и помимо устраиваемых миссионерами бесед. Кто теперь помешает иноверцам устраивать публичные собрания, приглашать на них православных и говорить все, что им вздумается? Если мы не будем устраивать народных церковных собраний для бесед о вере, где мы будем хозяевами, – эти собрания будут устраивать сектанты, а православные будут там гостями. Так не лучше ли, пока сектанты не укрепились еще, как открыто организованные общины, но настроили еще помещений для многолюдных бесед, не имеют еще опытных полемистов, школ, библиотек, книг и брошюр, – но сдавать им еще не завоеванных ими позиций, а сильнее укреплять их за собою, утверждая православных в вере и разъясняя неправоту иноверия? Миссионерство выдвинуло уже опытных апологетов и полемистов. Нужно увеличивать число их. Нужно приобретать опытность руководить народными собраниями. Нужно изучать сектантство и старообрядчество, учение их и психологию иноверной массы и ее руководителей. Нужно, наконец, создавать в себе самих такой настроение, чтобы не соблазняться осуществлением свободы вероисповедания даже и тогда, когда это вероисповедание даже поносит самое святое святых нашей веры. Признак гонения со стороны, признак страдания на веру отличает, по Слову Божию, истинных последователей христианства. Так не настало ли это «блаженное» время ДЛЯ православных, подвергавшихся опасности за долгое время государственной опеки забыть обязанности несения этого креста и этого испытания? «Блажени есте, егда поносят вы, и иждеиут и рекут всяк золь глагол, на вы лжуще Мене ради"… Не нужно забывать, что как бы мы ни избрали этого испытания, оно будет гнаться за нами в свободе не только уже совести и вероисповедания, но и в свободе всякого устного и печатного слова, в свободе всяких союзов и собраний. Ненависть против Церкви слишком сильна и носится в воздухе и нет основания бояться, что она изольется во вред для православия преимущественно на миссионерских собеседованиях. Там-то она встретит должный и открытый отпор и наносимые раны там-то и получат если не исцеление, то обезвреживание.

Какой же, однако, практический смысл миссионерских бесед, их видимые результаты? Неосновательность как случайных, так даже и принципиальных возражений не может еще служить оправданием тех громадных затрат на содержание миссионеров и той массы энергии, которая затрачивается на устройство и ведение этих бесед миссионерами…

Прямую непосредственную пользу миссионерских бесед обыкновенно полагают в том, что они служат, средством к обращению сектантов в православие. И хотя цифры ежегодных обращений в разных епархиях довольно значительны, но эти обращения сами миссионеры мало склонны бывают приписывать непосредственному воздействию миссионерских бесед. Действительно, случаев, чтобы старообрядец или сектант заявил о своем желании присоединиться к Церкви непосредственно после миссионерского собеседования, бывает немного даже у лучших миссионеров. Можно не обинуясь сказать, что если эти случаи и бывают, то они, за редкими счастливыми, можно сказать, прямо благодатными исключениями, объясняются не столько сознанием истины и правоты православия и ложности иноверия, сколько различными соображениями, мало относящимися к религиозным побуждениям.

Что случаи обращений непосредственно после бесед редко бывают, это и понятно. Дело веры, если она искренна и сознательна, есть дело внутреннего, сокровеннейшего свойства и чуждается как публичного обнаружения, так и внешнего восприятия. А миссионерские собеседования к этому именно и ведут. Правда, «вера» все же, согласно Апостолу, «происходит от слышания, а слышание от проповедующего», но миссионерские собеседования только тогда стали бы приносить прямой и непосредственный плод веры, произвели бы веру, если бы они сохранили характер истинно-христианского, апостольского проповедания Слова Божия, того проповедания, которое одинаково покоряет мудрых и неразумных, склонных к восприятию Слова Божия и стропотных. А это уже дар благодатного учения, выходящий из области естественных человеческих способностей и естественного человеческого труда…

Есть еще другая причина, почему миссионерские собеседования даже талантливейших и вдохновенных миссионеров не приводят к непосредственным присоединениям к православию. Чтобы отстать от своей веры и присоединиться к другой, необходимо сознание неудовлетворенности своей и искание высшей и лучшей. Эта психологическая подготовка к восприятию истины православия если не у старообрядцев, то у сектантов несомненно есть. Круг религиозных идей у них чрезвычайно ограничен и пред богатством христианского православного учения, казалось бы, кто из жаждущих божественной мудрости может устоять? Но это богатство православного учения и вся несомненная, легко доказуемая мудрость его не покоряет сектанта. Дело в том, что, наряду с очевидной божественной правдой православного учения, еще более очевидна для простого человека вся вопиющая неправда православной жизни. А эту-то правду, правду христианской жизни, сектанты только и ищут и, не находя ее в православном народе, отвращаются и от православного учения, от православной Церкви.

Как там ни смотреть на причины появления сектантства, одно несомненно, что сектанты в нем ищут себе душевного спасения, оправдания пред Богом. Не идеи веры, не истины догматические гонят сектантов от православия в сектантство, а затем из одного толка сект в другой, а искание именно правды христианской жизни. Сектанты живут в сектантстве теми отрывками богопознания, которые они вынесли из православия. Ничего нового, оригинального в этой области они, за исключением разве мистиков-хлыстов и малеванцев, не создали, но они этого как будто и не ищут. Вся их вера в сущности сводится к правилам жизни: не пьянствуй, не сквернословь, не кради, не бей и не убивай и т.п., и в этой-то своей тоске по правильной, согласной со Словом Божиим, жизни они и не могут обратиться к православию, ибо они видят одну лишь печальную действительность его, а идеальной стороны его они не знают и знать не хотят. И когда их постигает крушение своих собственных идеалов «правильной жизни», или жизни по «евангельской» правде, они скорее обращаются к хлыстовству или малеванству с их таинственностью или загадочностью, чем к православию. Надежда на неизвестное будущее всегда сильно действует в человеке.

И пусть миссионер распинается в доказательствах, что сущность христианства не в этой трезвой и бодрой жизни, а в вере в Искупителя, освобождающей христианина от страха смерти и вечного разлучения с Богом, что вера – одно, а жизнь по вере – другое, что Православная Церковь столько же учит доброй жизни, сколько сохраняет и истинную веру, – вопрос сектанта к православию: «покажи мне веру от дел твоих», имеет непоколебимую и неотвратимую силу и значимость. И что может сказать миссионер в ответ на этот вопрос? Как бы ни были сильны его доводы и пламенны его собственные убеждения, он будем бессилен убедить сектантов до тех пор, пока не покажет реальной правды православия, пока не откроет в православной церковной жизни действительной организации искомой сектантами правды жизни, организации труда, трезвости, честности, братолюбия и т.п. христианских добродетелей. А это в силе ли миссионера и в его ли воле? Женщины еще менее, чем мужчины, дорожат истинами веры, но гораздо более, чем мужчины, дорожат правдою жизни. И кому из миссионеров, в ответ на свои доказательства сектантам истинности православия, не приходится слышать даже от православных жен этих сектантов полный трепета и боязни вопрос: что, если муж вернется в православие и вновь станет «пыты й менэ быты (пить и меня бить)»?

Старообрядчество ищет в религиозной жизни не правды доброделания, а правды обряда по преданию святых отцов, но это не меняет дела, хотя здесь труд миссионеров в их старании обратить заблудших в лоно православной Церкви несравненно легче… Все же и здесь, как и в отношении сектантов, задачу миссионерских собеседований отнюдь нельзя считать невыполненной, если непосредственным результатом их не являются обращения старообрядцев в православие…

Но если миссионерские собеседования не вызывают непосредственного возвращения в Церковь, то какой же конечный смысл этих бесед? Смысл этот – в научении слушателей вере. Ведь первое, если не единственное, требование, которое должно предъявить к миссии даже в апостольском ее значении, есть научение, научение прежде обращения. «Шедше научите», потом уже «крестя их«… И Апостол определяет свою миссию в мiре так: «не послал меня Бог крестити, а благовестити»… Дело конечно не в специализации служения, а в том, что миссия, как научено вере, есть важная, возвышенная и существенно необходимая часть служения церковного.

Еще великий защитник православной Церкви, архиепископ Никанор говорит, что нет на свете другого христианского народа, который менее бы знал свою веру, чем православный русский народ. В этом незнании своей веры архиепископ видел даже причину массовых отпадений православного народа в сектантство. Мы не разделяем взгляда преосвященного Никанора на последнее обстоятельство, ибо отпадение в секты более верно объясняется практическими мотивами, чем увлечением «просвещенностью» сектантов: деление просвещенного протестантского мiра на довольно грубые и всегда менее просвещенные в богословском смысле секты – тому пример. Но мы с чувством глубочайшей скорби подтверждаем слова преосвященного Никанора о глубоком религиозном невежестве русского народа. Это невежество поразительное. Что говорить о простом народе, девять десятых которого совершенно безграмотны, а из этой десятой грамотной части едва ли один на десять знаком с Евангелием? Все религиозное знание простолюдина выражается в знании некоторых молитв, которые при этом заучиваются и читаются с искажением смысла. Религиозного чувства, чувства беспредельной преданности Богу и упования на Него, готовности душу свою положить за св. Церковь, за храм, иконы, крест, за ненарушимость отеческих преданий – бездна. Эта бездна религиозного чувства приводит в изумление интеллигенцию нашу, удивляет западный мiр и дает право людям мистического прозрения видеть в простом русском народе – Богоносца, Христоносца… Но не плача ли достойно, что этот богато одаренный религиозным чувством народ, достойный быть сам проповедником Христовой истины, так темен в христианском богопознании, что дает основание упрекать его в язычестве и идолопоклонстве?! Ведь подумаешь только, что в представлениях этого народа и Николай Угодник – Бог и Пресвятая Богородица – наряду с Троицею… А что совершил Христос для нашего спасения, в чем должно состоять христианское усвоение этого спасения, сущность христианской религии, – это совершенно незнакомо простолюдину. Обрядоверие вытесняет у него всякое представление о христианской религии духа и истины.

Наша интеллигенция, изучавшая в школах Закон Божий, не может, по-видимому, подвергнуться этому упреку в незнакомстве со своею религией. Уроки Закона Божия достаточно уясняют содержание догматов веры и смысл их. Но и здесь положение дела заставляет желать больших изменений или улучшений. Теперь уже стало общим местом признание, что программы, учебники и самый метод преподавания Закона Божия, от самых низших школ и до высших, находятся, – мало сказать: в неудовлетворительном, прямо в противоречащем религиозному научению положении. Введение изучения христианской религии в ряд других школьных предметов, отсюда предъявление к учащим и учащимся безжизненного формального выполнения программы, схоластическое дробление священного учения, отчасти в угоду системе, отчасти для легкости изучения, на рубрики и параграфы, противоестественная классификация одного Закона Божия на «науки»: догматику, мораль, апологетику и т.д. и т.д., преложение священных слов Слова Божия на слова всевозможных учебников, с коммерческою предприимчивостью предлагаемых в «последних изданиях», а над всем этим требование законоучителя от учеников выучить все эти учебники со всеми рубриками и параграфами, выучить во чтобы ни стало, под угрозой двоек и единиц и даже оставления в классе и увольнения, – все это, в чем состоит и чем характеризуется современное преподавание Закона Божия, стоит в прямом противоречии с тем законом Божиим, который вписан в священные скрижали Евангелия и должен вписываться преподавателями в скрижалях сердца своих учеников. Система преподавания Закона Божия не по первоисточникам и преподавание для выучки текста и формул, а не для усвоения содержания в той мере, насколько это приемлется умом и насколько отвечает потребности сердца, делают выученное если уже не прямо противным, то совершенно безразличным, обреченным на забвение…

А между тем даже после такого изучения откликается еще живая душа на слово религии. И если мы замечаем в выходящем из школ юношества массовое увлечение материализмом, атеизмом и ницшеанством, то это увлечение объясняется столько же талантливостью проповедников сих учений, сколько и отсутствием талантливой, живой проповеди Слова Божия. На ряду с материализмом увлекаются же и толстовством, а современное побеждающее материализм увлечение идеалистическою философией доказывает это еще более. Познакомьте современную интеллигенцию с христианским мiровоззрением по первоисточникам его, познакомьте не с формулами в схоластической передаче их, а с тою жизнью Церкви, которая выразилась в догматах и канонах, укажите, что в христианском мiропонимании заложено разрешение всех социальных вопросов и что христианство не только не чуждается общественных наук, но и принимает их на лоно своего божественного разума, делает их христианскими науками, «христианской социологией», и вы увидите, как интеллигенция, хватающаяся за все, что носит атеистический характер, в силу одного лишь протеста против холодной безжизненной схоластики христианского Закона Божия, пойдет на встречу евангельской проповеди и падет к ногам Христа…

И вот в этой-то темноте простого народа и в этом антихристианском настроении некоторой части интеллигенции миссионерские собеседования и должны послужить Церкви Христовой в качестве проповеди христианства. Приходские пастыри не могут успокоиться на statu quo. Если до сих пор можно было успокоить себя мыслью, что сильная государственной защитой православная Церковь не может много терять ни среди простого непросвещенного народа, ни среди интеллигенции потому, что уходить могут из Церкви и открыто противиться ей только единицы, то теперь, с объявлением религиозной и гражданской свободы всколыхнется и масса. Она свободно пойдет за теми, кто сумеет повести ее. Укрепите же, насколько возможно, связь с Церковью, устраните причины недовольства и противления, и свобода веры и личности не только не будет пугать возможностью отпадения от Церкви, но станет, тою свободою, которая крепче всех внешних уз привязывает «послушанием» ко Христу и Церкви.

Миссионерские собеседования должны быть в настоящее время тем, что называется на современном общественном языке «митингами», т.е. религиозными собраниями для обсуждения вопросом веры. Здесь в собрании, где открыт доступ лицам самых различных религиозных убеждений, неверующим и сектантам, должно совершаться совершенно свободное обсуждение вопросов веры и неверия, сомнения и колебания, утверждения и отрицания. Такт руководителей и сознание участниками собрания всей важности его сделают собрание религиозным, а исконность в намерениях поучить и поучиться истине сделают его плодотворным. И если миссионер православный на этом собрании окажется на высоте своего призвания, если он будет действительно силен в слове и учении, силен верных, но несведущих в учении, научить, а неверных, но противящихся, обличить, то такое религиозное собрание, такая миссионерская беседа будет самым лучшим, соответствующим потребностям и характеру времени средством религиозного просвещения народа.

Жизнь церковная не имеет другой лучшей и подходящей формы для сеяния Слова Божия среди верующих, но не просвещенных, так и неверующим, но ищущих веры… Больше того, даже равнодушные к вере, даже противящиеся ей пойдут послушать и побеседовать о вере, если заранее они будут знать, что на беседе обеспечена полная свобода слова и мнения. А такая свобода в Церкви, можете быть, и уже издавна установилась только на миссионерских собеседованиях. И если в настоящее время не воспользоваться миссионерскими собеседованиями, где между вопрошающим и отвечающим происходит совершенно свободный обмен мнений по вопросам религии, то в проповеднической жизни Церкви окажется ничем не заполнимая пустота. Наши храмовые религиозно-богослужебные собрания не дают места беседе даже между пастырем и пасомыми, не говоря уже о беседе между присутствующими в собрании. Та свобода богослужебных собраний, о которых говорят апостольские памятники, когда каждому, кто сходился, давалась свобода сказать «псалом, поучение, откровенно, истолкование», теперь в церквах невозможна. Особое благоговение к храму и нерушимость устава церковного не допустят этого.

Не может быть беседою и церковная проповедь, хотя она часто называется таковой. Самое сильное чувство слушателей, возбужденное проповедью, и самая живая мысль, навеянная ею, обречены на молчание. Проповедник церковный не может ждать от слушателей ни вопроса, ни ответа, ни знаков одобрения или несогласия. Неоспоримость его поучения обеспечена, но эта неоспоримость весьма близка к тому, что определяется наперед, как безразличие… Даже в том случае, когда на кафедре появляется талантливый вдохновенный проповедник, с силою слова соединяющий авторитет христианского жития, даже и тогда его проповедь вряд ли достигнет цели полного научения Христовой истине, если она не ответит на скрытие в душе молчаливых слушателей вопросы неверия, сомнения, колебания… Эти вопросы могут быть подавлены обаятельною действенностью проповеди, но они встанут вновь, когда это обаяние пройдет, а живая душа человеческая вновь заговорит своими сомнениями и недоумениями.

Только такая бы проповедь удовлетворяла вопросам полного всевозможных недоумений времени нашего, если бы в слове чуткого к обстоятельствам времени проповедника обнимались все вопросы мятущейся ныне души христианской, если бы он сам угадывал все настроения, давал удовлетворительным, но возбуждающий уже возражения ответ на всяческие предлагаемые вопросы всех своих слушателей… Но ни одному проповеднику не удастся «объять необъятное».

А на миссионерских собеседованиях миссионеру помогают в этом случае те, кто вопрошает его, даже те, кто противостоят ему. В этом случае, как средство проповедания христианской истины, они отчасти выполнять, отчасти вернее идут к цели, чем даже другие современные способы пропаганды идей: лекции, распространение книг и брошюр и т.п., так как представляют живое дело с живыми людьми. И православная Церковь должна воспользоваться в миссионерских собеседованиях, уже привившихся к жизни, свободою устного слова и свободою собраний дли того, чтобы утверждать в сознании народа истину и рассеивать ложь. Там, где нет открытых сектантов, там придут на беседу те, кто имеет явное или тайное нерасположение к Церкви: для Церкви эти лица не безразличны и их чувство к Церкви необходимо выяснить и обратить к любви, миру и послушанию. Необходимо, чтобы все, что можно сказать против Церкви, было высказано. Не только явное или тайное недоброжелательство, но и простое сомнение в вопросах церковных должно быть рассеиваемо. Нужно помнить, что сомнение в истине свойственно человеческой душе и если оно, не рассеянное, в сильных волею людях порождает открытый протест, а по отношению к Церкви отпадение от нее, даже борьбу с пей, то в людях слабых волею оно порождает холодность, равнодушие, легкомыслие. А такое состояние веры – состояние ни горячности, ни холодности – для христианского чувства хуже открытого отпадения… Нужно же дать возможность открыто выступить с вопросами, которые вызываются душевными сомнениями или недоумениями, чтобы дать ответ…

Мы особенно подробно остановились на том значении, которое должны иметь миссионерские собеседования в настоящее время свободы веры, слова и собраний… Мы все время представляли миссионера беседующим то с открытыми сектантами, то с явными или тайными недоброжелателями Церкви, то, наконец, с просто колеблющимися в вере… Но мы как будто не говорили о той массе православных слушателей, которые не приносят на беседу своего слова, но приносят свое страстное внимание, которые задыхаются на беседах от недостатка воздуха и тесноты, которые забираются в помещение задолго до начала беседы, и которые, как бы поздно она ни окончилась, уходят с сожалением. Кто вел миссионерскую беседу в такой аудитории, кто в очах этих безмолвных слушателей читал интерес, глубочайшее сочувствие и благодарность за живое слово истины, тот никогда не расставался с мыслью, что нет лучшего средства религиозного научения народа. Миссионерские собеседования – это лучшая школа Закона Божия, преподавание по первоисточникам христианской веры, преподавание необходимейших, безусловно нужных истин спасения, преподавание в меру разума слушателей и действительных запросов их духовной жизни, преподавание наконец, не только жаждущим истины и вопрошающим, но и отвращающимся от нее, сомневающимся и недоумевающим… Миссионерские собеседования – это катехизация православного народа наряду с апологией православия… Они воссоздают в церковной жизни настоящего времени ту катехизаторскую школу древних времен христианства, которая была средством просвещения не только христиан, но и светочем христианства среди еретиков и язычников. Беседа с сектантами должна послужить просвещению православных, подобно тому, как беседы христианских катехетов с еретиками, иудеями и язычниками служили в древности религиозному просвещению христиан.

Священник-миссионер С. Потехин

III.

Пустыня, темные леса, непроходимые, оплетенные болотистой мшариной трущобы – вот! куда привода «рабов Христовых» резкая, беспощадно последовательная система основателя бегунства Евфимия.

Но ужо с самого начала можно было предвидеть, что эта система, уничтожающая даже простую оседлость и совращающая всех, придерживающихся ее, в постоянных бездомных бродяг, просуществует в первоначальном своем виде недолго. При ней невозможна была никакая организация сектантов. Постоянное бродяжничество и жизнь изо-дня-вдень в неведомых никому пещерах скоро разорвали бы связь между отдельными последователями такого учения: и секта, как общество, должна была бы неизбежно распасться и исчезнуть. Однако, этого не случилось. И не случилось потому, что возбужденное чувство сектаторов скоро принуждено было уступить простому практическому расчету, в чем, без всякого сомнения, лежит первое и довольно существенное уклонение теперешнего бегунства от первоначальной его системы.

Произошло это уклонение вскоре же после смерти Евфимия. Под давлением именно боязни распадения секты, кем-то из его последователей возбужден был вопрос о том, кто должен считаться «истинным христианином», т.е. членом согласия странников или бегунов, – тот ли только, кто действительно, на самом деле, бегает и скрывается, и никто более, или же вместе с тем еще и тот, кто признает учение бегунов за истинное, дает обет бегунства, но сам до поры до времени, до своего крещения, остается жить в обществе наравне со всеми не-бегунами?

Вопрос этот не вытекал из системы Евфимия, а напротив, он с совершенной очевидностью решался в ней, как мы то видели, в смысле отрицательном. И тем не менее он не только быль поставлен, но и решен в смысле утвердительном, т.е. что последователем согласия странников может и должен считаться не только тот, кто на самом деле странствует и бегает, но и тот, кто дает лишь обет бегунства, а сам живет на мiру. Явились, таким образом, бегуны "жиловые», т.е. не перекрещенные, а только «познавшие веру христианскую» и продолжающие еще жить в «греховном Вавилоне».

С точки зрения Евфимия эти «жиловые» бегуны в существе дела – те же лицемерные раскольники, которых он осудил на соборе в 1784 году, так как они, подобно последним, живя в обществе «антихристовых слуг» и исполняя все общественные обязанности и повинности (платя подати, выправляя паспорта, слушаясь исправника и станового, называя себя то «поморцами», то «православными», посещая изредка церковь и даже принимая к себе на дом православных священников, тоже «укрываются за попами» и, следовательно, – такие же вероотступники и «христораспинатели». И, как таковые, они не должны бы быть терпимы в секте. И, однако, они не только в ней терпятся и существуют, но и почитаются и ублажаются, как истинные благодетели и «христолюбцы». Конечно, это – уклонение, не совсем бескорыстная уступка расчету, но она была необходима. Ведь они-то именно, эти «жиловые рабы Божии», и составили собою те звенья, которые не дали рассыпаться и бесследно затеряться по лесным логам да перелогам всем этим бродящим в одиночку странникам, а сплотили их в одно стройно и прочно организованное общество. В домах этих именно «христолюбцев», часто зажиточных и домовитых, притом ведущих брачную жизнь и имеющих детей, устраиваются теперь и молельни, в которых бегуны совершают свое богослужение, и так называемые «соборы», на которых они обсуждают разные вопросы, касающиеся их секты. А на случай, на осеннюю и зимнюю непогодь, можно найти у них и различные «тайнички», всевозможные «затворные прирубы», «спуды» и «келейки», в которых, в тепле и довольстве можно теперь отдохнуть бездомному бродяге…

Интересно, между прочим, устройство этих «тайничков».

Все они обставляются обыкновенно так, что сразу и не смекнешь, что тут, где-нибудь в подызбице, под полом, куда спускаются чрез приподнятую половицу, на чердаке, в сарае, в чулане, под печкой, есть помещение, в котором скрываются иногда разом, по нескольку десятков сектантов. В Царевококшайском уезде, напр., при осмотре одного дома, с виду ничем не отличающегося от обыкновенных крестьянских построек, в кухне была замечена дверь, находившаяся в стенном шкафу для посуды. Все полки этого шкафа были заставлены горшками: не была занята одна лишь нижняя полка, и когда ее подняли, то под ней оказалась щель, чрез которую и представилась возможность проникнуть в подполье, где и были устроены отдельные помещения с выходом из них прямо на крышу дома. В другом доме вход в тайник был замаскирован деревянной лавкой; в третьем вход этот находился под лестницей, одна из ступенек которой отодвигалась и пр. В Костромской, Владимирской, Ярославской и Тверской губерниях эти входы обнаружены в так называемых «голбецах», т.е. припечьях со ступеньками для влезанья на печь и на полати. В Олонецкой губернии в недавнее время найден особый вид тайничков – «подпечники». Устраиваются эти «подпечники», как то видно уже из самого названия, в фундаменте русской печи, причем одна из досок фундамента свободно ходит на шарнире и, таким образом, открывает и закрывает, собою доступ в имеющееся под печью помещение, в котором свободно могут укрыться от 5 до 6 и даже более человек. Не редкость в этих подпечниках – люк, который, спускаясь вертикально между срубом подполья и наружной стеной дома, ведет в небольшое подземное помещение со всеми приспособлениями и для жилья. Подобные же подземные помещения находили и под хлевами, и под сараями, как, напр., в Полетайкином доме в деревне Михайловой, Олонецкой губернии. Есть, наконец, раздвижные стены, двойные потолки, вделанные в пол лари и ороч. В общем все эти «тайники», и без того так искусно замаскированные, в видах еще большого ограждения скрывающихся в них странников от нечаянного наезда «духоборного суда», всегда соединяются между собою еще массою не менее замысловатых входов, и переходов, с бесчисленными лазьями то в огород, то в поле, то во двор соседа, такого же бегуна христолюбца, так что захватить сектантов на месте, без предварительного точного знания этих ходов и выходов, довольно мудрено. Это целый лабиринт, таинственный не менее, чем в любом, средневековом рыцарском замке. Правда, дом, в котором он помещается, не обнесен, подобно древнему замку, каменными стенами с бойницами и подъемными мостами: он по большей части стоит у всех на виду, скромный, обыденно – крестьянский. Мимо него ни днем, ни ночью не прекращается езда. Тянутся обозы, едут богатые купцы, бредет неимущий люд, спешат чиновники… Всякий глядит на этот дом и никому не приходит в голову, сколько тайн видели его стены, сколько перебывало в этого бегунском замке людей, находящихся в открытой войне с общественными установлениями…

IV.

Итак, выход найден…

Странствование по пустыням, по темным лесам и непроходимым, оплетенным болотистой мшариной трущобам, благодаря «жиловым» бегунам, не грозит более прекращением для секты…

Посмотрим теперь, как же уходят «в странство» люди окружающего нас общества?

Такие люди, обыкновенно, запасаются в последний раз «бесовскими бумагами», т.е. паспортом, выправляя его большей частью то на дальний промысел, то на богомолье. Само собою разумеется, что ни туда, ни сюда эти люди и не думают идти, а проделывают все это для того лишь, чтобы, с одной стороны, сделать свое исчезновение «из мiра» менее заметным, а с другой – по возможности вернее и разом порвал свои связи с обществом, в котором они раньше жили, ибо, по миновании срока паспорта, их обыкновенно записывают «в безвестной отлучке», а впоследствии и совершенно выписывают из мiрских сказок. А это-то для странника, собственно, и нужно, так как, по нему, все те, которые записаны в этих сказках, значатся «в адских книгах, в Титине, у самого сатаны на коленях».

Здесь мы принуждены нисколько остановиться, чтобы выяснить то противоречие, которое лежит между теперешним обыкновением странников брать, уходя в странство, паспорта – с одной стороны и самым понятием «странник», как оно сложилось в системе основатели странничества Евфимия, – с другой.

Дело в том, что Евфимий, а за ним и все первоначальные наставники бегунства ни против чего так строго не восставали, как против именно паспортов. В последних и особенно в гербе (двуглавом орле), по их убеждению, с особенной силой выражается «печать антихристова», так как «человек, зверь и птица имеют по одной голове, а две головы у одного только диавола». При том, паспорт и постоянное бродяжничество и укрывательство – вещи и вообще между собой непримиримые. Паспорт нужен для общества, а странник как раз и должен быть неведомым для этого общества «рабом Христовым». Настоящее, странническое имя и звание его должны быть никому неизвестны, а от прежних, мiрских, он уже отрекся при вторичном истинном крещении. Поэтому и обычного паспорта у истых бегунов нет и быть не должно; он – «мерзость вавилонская», «клеймо Велиарово», «скверная печать антихриста». Если же ныне и замечается обратное явление, то это опять-таки уже резкое уклонение от системы основателя бегунства, сделка, вызванная временем и обстоятельствами.

Вместо же обычного «антихристова» паспорта, у истинного странника можно встретить нередко такой:

«Объявитель сего раб Исуса Христа (имя рек) уволен из Иерусалима града Божия в разные города и селения ради души прокормления, грешному же телу ради всякого озлобления. Утверди ми, Господи, во святых Твоих заповедях стояти и от Востока Тебя, Христе, к Западу, сиречь – ко антихристу не отступати. Господь просвещение мое и Спаситель мой – кого ся убою? Господь защититель живота моего – кого ся устрашу? Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое. Покой мне – Бог, прибежище – Христос, покровитель и просветитель – Дух святый. А как я сего не буду соблюдать, то после много буду плакать и рыдать. А кто странного ми прияти в дом свой будить бояться, тот не хочет с Господином моим знаться. А кто ми ради веры погонять, тот яве себя с антихристом в ад готовит. Дан сей пачпорт из града Бога Вышняго, из Сионской полиции, из Голгофского квартала. Приложено к сему пачпорту множество невидимых святых отец рук, еже бы бояться страшных и вечных мук. Дан сей пачпорт от нижеписанного числа на один век, а по истечении срока явиться мне в место нарочито на страшный Христов суд. Прописаны мои приметы и лета в радость будущего века. Явлен пачпорт в части святых и в книгу животну под номером будущего века записал».

Господи Боже, чего-чего тут только нет! И вирши, и богобоязнь рядом с кощунством, и застращиванье, и даже залезанье во имя Сиона к добрым людям на чужие хлеба…

Но возвратимся к решившему поступить в секту странников.

Выправив паспорт куда-либо на дальний промысел или на богомолье, такое лицо идет потом в известную пустыньку, скит или просто – в подызбицу, куда ему указано, и там перекрещивается, ибо «поповское крещение» (т.е. православное), по убеждению странников, – «осквернение» и это осквернение нужно «омыть».

Перед перекрещиваньем его подвергают, обыкновенно, довольно тяжелому искусу. Так он должен, напр., вынести шестинедельный поет: кроме субботы и дней воскресных и праздничных, есть только холодное – и то без масла и рыбы. Кроме того, в течение всего указанного срока он обязан каждый день полагать по тысяче земных поклонов, а последнюю ночь перед перекрещиваньем совсем не спать, а молиться и читал божественное писание.

Перекрещивают большею частью «крестители» (особая должность у странников), а если их нет на лицо, то рядовые начетчики иди особенно уважаемые старицы, в роде известной Ирины Федоровны, неизменной спутницы самого основателя бегунства Евфимия, которая крестила, напр., в селе Сопелках довольно видного впоследствии наставника бегунства Мокия Федорыча, а также – Петра Семеныча (Севастиана) и др.

Перекрещивают в ближайшей реке, пруду иди даже в кадке с водой и, при том, во всякое время года и не только здоровых и взрослых, но и больных, и младенцев.

При самом перекрещивании заставляют крещаемого (при крещении младенца – восприемника иди восприемницу) произносить особый чин проклятия «никонианских ересей» и отречения от всяких соблазнов и мiрской суеты. При этом ему дается новое имя, в большинстве случаев – иноческое, – Варлаама, Маркелла, Исихия, Изота и пр. Вместо креста, данного при православном крещении, надевают свой, бегунский, очень часто из вересового (можжевелового) дерева в жестяной или оловянной оправе. Указывают, далее, хотя и без непременного обязательства, носить определенную одежду. Так, женщине, напр., рекомендуется носить обыкновенные темных цветов староверские сарафаны с медными пуговицами-шаркунчиками по передней тресте и черные платки. Для мужчины же, сверх одежды, ставят в обязательство еще иметь выстриженное на темени «гуменце». Это для того, чтобы благодать могла вернее проходить сквозь голую голову во всего человека. Наконец, новокрещенный запасается своим отдельным медным образком (складнем), пред которым всегда и молится и который кладет во время еды и питья постоянно на заблюдник. Заводит он себе также отдельную лестовку, подручник, подколенник, чашку, ложку и прочую посуду. Все эти вещи, в виду возможности осквернения чем-нибудь никонианским в бродячей жизни необходимые, обыкновенно, бегунского же изготовления, так как покупать, держать и кланяться тем, напр., образам, которые сделаны не странническими руками, а православными, считается у них за великий грех. В этом случае они ссылаются на пример св. Андрея Христа ради юродивого и указывают в своих цветниках то место из Апокалипсиса, где говорится, что в царствование антихриста поставятся на месте святе «кумиры антихристовы«…

V.

Перекрестившись и запасшись всем вышеуказанным, новопросвещенный становится уже настоящими, «правоверным» странником.

Суетный мiр с его антихристовой прелестью, с его злoвеpными, злочестивыми, пустопопами и праздниками табельными, сиречь табачными, – все это осталось теперь далеко позади.

«Прощай мiр весь со страстями

И со прелестью – на век

И со всеми суетами…

Я от вас уже далек»…

Впереди – строго иноческая жизнь, полная духовных подвигов и воздержания. Но крайней мере, устав бегунский строго запрещает «рабам Божиим» не только излишества, в роде табакокурения и питья вина, но и такой обыденные и с мiрской точки зрения нравственно-невинные вещи, как иметь какую-либо собственность, пить чай, есть мясное, вступать в брак, ходить в гости и другие людные собрания… Все это – «грех», «суета», «богомерзкая закваска Велиарова», которую нужно вырвать из себя, от которой, как от разъедающей заразной болезни, нужно исцелиться. И от всего этого одно только средство: «Возьми корень послушания и листвия терпения, цвет чистоты, плод добрых дел; изотри сие в котле безмолвия, просей в решете уединенного благомыслия, всыпли в гарнец смирения, прилей – елико можеши – воды и слез молитвенных, подпали огнем божественным любви, покрый крышкою милостыни и, егда огонь учредится, простуди и посоли братолюбием и вкушай лжицею покаяния. И егда тако сотвориши, будеши совершенно здрав».

Молитва, уединение, незлобие, нестяжательность, чистота телесная и духовная, покаянный плач… Да это, действительно, настоящий скитский устав, настоящее иноческое житие…

Но только так ли все это на самом деле? Нет ли и здесь уклонений в современном бегунстве от начертанного Евфимием образца?

Обратимся к фактам. Проследим, насколько возможно, жизнь бегуна с момента вступления его в секту до самой его смерти. Посмотрим, чем он занимается, как проводит свободное время, как относится к своим братьям-единосогласникам…

Возможно только одно из двух для человека, принявшего бегунское крещение: или он уходит в какую-нибудь лесную пустыньку, или же прячется в тайничок у какого-нибудь жилового «христолюбца».

Но в том и в другом случае, при чисто внешнем, формально-обрядовом отношении бегунов, как и всех вообще раскольников, к своим религиозным обязанностям, от уставных поклонов, от вечерниц, полунощниц и обедниц остается масса свободного времени. И это время вполне естественно сначала кажется для новопоступившего, в большинстве случаев, – изморившегося на тяжкой работе, захудалого мужичка, настоящим светлым праздником. Еще бы! Теперь ему уже не нужно возиться с этой неблагодарной сохой ковырялкой, не нужно, обливаясь потом, добывать подати, гнуть спину пред грозным и надоедливым начальством, заботиться о продовольствии голодной семьи, крыть и перекрывать обрешетившуюся хатенку… Теперь его дело – встал, помолился, «отбыл правило, еже указася» – и все! Сиди себе спокойно и беспечально до нового «правила». Любота да и только! Точно барин какой. А «окромя всего – и душеспасительно: христианская «молитовка» за Богом никогда не пропадает. В общем же все это так хорошо, что в первое время даже не верится, что и завтра, и послезавтра будет то же самое…

Но вот проходит неделя, месяц – и картина несколько изменяется. Ничегонеделанье, так приятное вначале, начинает уже приедаться и тяготить этих, чуть не с пеленок, втянувшихся в работу, людей. Медленно, шаг за шагом, но верно и неумолимо подкрадывается скука, тяжелая, беспросветная. Чтобы рассеять ее несколько, бегун пробует перекочевывать из одного тайничка в другой, из одной пустыньки в другую. Новые места, новые лица как будто встряхнут его немного, но проходит первое ознакомление – и на душе еще тяжелей, ибо, к ужасу его, его и здесь встречает та же бездушная у большинства уставная формалистика без искренней настроенности, та же убийственная тоска, то же «томление» и бесконечная бегунская «праздность». И чует он, что, хотя бы сотни мест он переменил, а везде все то же будет…

Но что же делать? Куда же деваться от этой гложущей скуки?

А разно бывает.

Если новопоступивший – человек мало-мальски искренний, грамотный и действительно мистически настроенный, то он замыкается в себя и совершенно уходит в изучение и списывание своих «богодухновенных» книг. Это – будущий фанатик-начетчик, краса и «велелепие» секты. Он глубоко верит в святость бегунского подвига и злобно ненавидит все православное. Мрачного вида, с бледным и изможденным от подпольного сиденья лицом, с лихорадочно горящими глазами, обескровленный, с отвычкой от чужих людей и дневного света, он грозно громит «антихристово семя» и готов ежеминутно пойти на всяческие «мучения», вплоть даже до самосожжения. Таков, напр., был Матвей Игнатьев Ухинов, крестьянин деревни Щекиновой, Волосовского прихода, Каргопольского уезда, Олонецкой губернии. Вместе с 14 совращенными им в бегунсгво крестьянами, он спокойно вошел в избушку на сенокосной пожне Старцева, запер дверь и самолично подпалил еще ранее натасканную в эту избушку бересту. Столб черного дыма – и от пятнадцати человек остались лишь обгорелые черепа, ребра и издававшие невыносимый смрад желудки. В четырех саженях от пожарища, на березке, найдена и разгадка – бумажный листок, на котором было написано карандашом церковно-славянскими буквами:

«Иоанн Богослов. А сколько палочек, столько и человека сгорело (15 черточек); а наставник Матвей Ухинов, а во святом крещении Максим. А мы бежали и не можем на вашу вражью прелесть глядети. Лучше в огне сгорать, чем антихристу служить и бесами быть. Писано бо во Покалипсисе: Вавилон, Вавилон, град великий, жилище бесом. А еже странных гонят, то все со Христом лучше и горят».

Правда, это – единичный случай и на основании его невозможно делать каких-либо общих выводов. Большинство фанатиков-начетчиков не идет дальше более или менее дерзкой пропаганды бегунского учения да разве еще открытого глумления над всем православным во время судебных следствий. Да и вообще фанатики-бегуны теперь, сравнительно, редкое явление. Рядовая же масса «людей Божиих» предана своему «едино-истинному христианству» вовсе уже не так беззаветно и справляется с одолевающей ее в первое время скукой значительно проще: она просто-напросто не обращает на нее никакого внимания (так, дескать, «с непривычки», «блажь одна»), и, не мудрствуя лукаво, со спокойной совестью продолжает излениваться и постепенно превращаться в невозможных тунеядцев и развращенных сластолюбцев.

Правда, некоторые из них плетут лапти, шьют башмаки, вяжут чулки, режут крестики, гнуть из бересты бураки (корзины) и все это продают потом при содействии «христолюбцев"-пристанодержателей. Многие тайком, в ночное время, «под сокрытием спасительной сутемени», даже помогают последним в их полевых работах. Но все это делается ими вяло, безучастно, – больше так, «для лекарствия», «для ради того, чтобы размяться», «разогнать по жилам застоявшуюся кровь». И это, конечно, потому, что все необходимое для жизни и без того доставляется им разными жиловыми «благодетелями». Последние шлют им чрез верные руки и мучку, и маслице, и яйца, и рыбку, и грешным делом – так неподходящие к их уставной «нестяжательности» денежки. И насколько обильны бывают эти денежные пожертвования, можно судить, напр., из того, что не так давно едва «христолюбивая купчиха из Ярославля разом прислала на Каргопольский бегунский «предел» 12 тысяч рублей. Такие же пожертвования, как в 100, 200 и 300 рублей, бывают очень часты. Пишущему эти строки лично известны несколько купцов, делающих подобные пожертвования или, как они их называют «поминки» по нескольку раз в год. Все эти пожертвования поступают, обыкновенно, в распоряжение старшего, который и делит их потом, по мере накопления, между всею наличною «братией».

При таких условиях, разумеется, жизнь бегуна вполне обеспечена и без всяких личных его трудов: живи, действительно, как говорится, точно у Христа за пазушкой, да славь Бога, –

«Иже излил на тя любовь:

Дал тебе сей странный кров,

Без печали, без заботы,

Без мечтаний, суеты…».

Бегуны так и живут. Хорошо, но ихнему, живут: спят себе сколько угодно, едят и пьют, не смотря на хваленую строгость устава, сытно и обильно… Когда же сон уж «отвалил» и «не берет больше», а правило уже выполнено и время еды еще не приблизилось (по крайней мере, еще не слышно жалоб, что «скет на животе»), то к услугам бегунов являются собеседования с начетчиками и слушание их поучений, хотя бы и для того только, чтобы повздыхать, памятуя суету мiрскую и всякие житейские невзгоды, ставшие теперь дли них лишь воспоминаниями. Когда же и это принаскучит, то один «для ради лекарствия» садятся ковырять лапотки или гнуть бурачки, а другие, усевшись в кружок, затягивают хором различные духовные стихи и псалмы, которых у них имеется замечательное обилие. Есть несколько стихов о пустынях и пустынножителях (напр., «О, прекрасная пустыня, приими мя во свою частыню»), стих об антихристе («По грехом нашим на нашу страну напусти Господь такову беду»), о втором пришествии («Господь грядет в полунощи, жених идет со славою»), о смерти («О, неумолимая смерть, люта еси и немилостива»), о потопе праведного Ноя («От начала было века, от первого человека»), про Иосафа Царевича, в пустыню идуща («Боже Отче всемогуще, Боже Сыне присносуще»), про узника-невольника («Поздно-поздно вечерами, как утихнет весь народ»), о страстях Господних («Со страхом мы, братие»), о ленивом, про младые лета и пр.

Поют странники, действительно, хорошо. Да и стихи попадаются чудесные, полные, по местам, замечательной силы чувства и поэтической изобразительности. Таков, напр., следующий стих, составленный первым патриархом известного толка бегунского «статейников», Никитой Семеновым:

Умоляла мать родная

Свое милое дитя,

Пред кончиною рыдая,

О судьбе, его грустя:

– «Распростись со мной на веки,

Ненаглядный мой цветок:

Скоро будешь сиротою –

Цвести в поле одинок…

Мне минута наступила

Тебя на век покидать;

Скоро хладная могила

У тебя отнимет мать…

Ты звезда моя – денница,

Не затляй своей красы,

Не губи себя на веки,

Не плети ты две косы.

Не меняй волю златую

На прелестные цветы,

На богатство, честь земную.

На заботы, суеты.

Теперь ты и не богата

И в народе не славна.

Зато птичка ты крылата,

Беспечальна и вольна…

Ты звезда моя – денница,

Твой жених – небес Творец,

С ним ты будешь голубица,

С ним пойдешь ты под венец.

Рай пресветлый на восток.

Я тебя там буду ждать.

Лучше царских там палаты,

Вертограды и сады.

Терема, чертоги, златы,

В садах дивные плоды.

Рощи с чудными древами,

Всегда ангелы поют.

Поля устланы цветами,

Розы запах издают.

Плавно катятся там реки.

Чище слез воды струя.

Там вселишься ты навеки,

Дочь любимая моя!

Там не жди беды, напасти,

Ни печали никакой;

Там погаснуть в душе страсти,

Там лишь радости покой"…

Мать в последний раз вздохнула,

Оградившая крестом.

На девицу раз взглянула

И уснула вечным сном…

Не забыла дева слова,

Помнит материн совет,

Без препятствия земного

Она жизнь свою ведет:

Во пустыне, во частыне,

В дивном тереме златом

Красоту свою лепную

Она делит со Христом…

Или вот еще:

Хвали сердце мое в вышних.

Хвали Бога в небесах.

Воспой песнь ему в псалтири.

Воспой песнь ему в гуслях!

Воспой гласом, воспой духом,

Воспой милость всю его!

Ударь в струны, нежным звуком

Прославь Бога своего,

Кто извел тя из напасти

И житейския мечты,

Удалил тя есть от страсти

И мiрския суеты,

И привел тя во ограду,

Где пасет своих овец.

С ними дай же мне отраду

Ты, премудрый наш Отец!

и проч.

Ведь как ни как, а нужно сознаться, что эта и подобные им дифирамбы в честь буйства замечательно красочны и составлены мастерски. Не удивительно после этого, что послушать распеваемые бегунами стихи в подызбицу набирается иногда очень много и посторонних: филипповцев и особенно – православных. Не удивительно и то, что все они расходятся с этого пения часто грустные, задумчивые, с неуловимой, но цепкой паутинкой расположенности к секте…

Но продолжим описание времяпровождения «странной братии».

VI.

Хорошо пение стихов и бегуны его очень любят: поют стройно, дружно, с елейными вздохами и сокрушенными охами, но в конце концов и оно надоест. Тогда в распоряжении странников остается еще одна утеха и одна ли не самая любимая: это – баба.

С первого взгляда это кажется несколько странным и даже маловероятным, ибо, как мы видели, секта носит с виду суровый иноческий характер и нравственные требования ее устава на этот счет очень определенны и строги. Так, за первый грех против 7 заповеди полагается епитимия в 1.000 земных поклонов: за греховное падение в пост – 12.500 поклонов, а за годичный грех – 50.000 поклонов. Но все это именно только с виду и на первый взгляд. На самом же деле мы встречаем теперь в среде бегунов совершенно противоположное: отрицая брань, как «осквернение» и воспевая девство и «целомудренное житие», они совершенно спокойно и нисколько не смущаясь бродят по темным лесам и скрываются по глухим подземельям веселыми парами случайно сошедшихся безбрачных сожителей. Выходит, таким образом: девство на словах – и разврат на деле, безбрачие в теории – и самое разнообразное наложничество на практике. И началось сие «злокозненное упадение» давно-давно. По крайнее мере, обращаясь к истории секты, мы видим первые следы его в очень отдаленные времена, граничат чуть ли не с началом, бегунства. И что всего удивительнее, так это то, что даже сами наставники оказываются далеко не безгрешными. Их собственные показания, данные в 50-х годах, – лучшие тому доказательства. Так, на ряду со скорбью и рыданием об истлении благочестия, нет, по показанию странницы Аполлинарии Ивановой, «ни одного наставника, у которого бы не было по нескольку любовниц». И действительно, как живые встают пред нами – Евфимий и Ирина Федоровна (крестьянка Кашинского уезда, Тверской губернии), Никита Семенов и Варвара Димитриевна с одной еще «рабой Божией» из Пошехонских скитов, Савва Александров и девица Татьяна Светлякова из деревни Усть-Пормы (Олонецкой губ.) и еще Марфа Полетаева из деревни Морозовой (той же губ.), Глеб и Глафира, Миров и Василиса, Савватий и Марья, Никанор и Устивья и другие, подобные им светильники бегунства, эти, как оказывается, на самом деле «бабьи воины и девичьи ратники», имевшие то по одной, то по нескольку разом наложниц. «Начну, еже содеях», – писал в своей исповеди наставник Александр Васильев; но то, что он «содеях», невозможно и передать здесь. С наставником Антипой Яковлевым произошла, далее, такая оказия: «некогда случилося ему быть при моленьи – и вдруг некая жена ухвати его бесстудно». Описатель жизни странников 60-х годов, бывший ранее тоже странником, передает, что один из видных деятелей бегунства того времени нарочито при перекрещивании избрал себе в восприемницы девицу Любовь, чтобы позволили жить с нею в одной келье на правах духовного родства, как с крестной матерью. И когда позволили, то действительно жил с нею. Один бегунский писатель, восстававший против появившегося в секте толка «брачников», заявляет: «от их же непреподобного учения и прочие согласия люди навыкоша при себе водити девок и баб, а что они с ними делают, про то сами знают». Иконный изограф бегунский Селиверст

Где квартира потеплее,

Он согласен тут и быть;

Ему вера та милее,

Где послабже можно жить.

Он давно, чего желал,

То нашел и получил;

Такой веры и искал.

Чтоб свободно при ней жить

и проч.

Из этих и подобных им фактов и показаний самих бегунов (а их такая масса, что перечислить даже сотую долю их нет никакой возможности) с достаточной ясностью видно, как понимали и теперь понимают, сохраняли и теперь сохраняют свое «иноческое» девство бегуны, во всем слепо идущие за своими наставниками. Не даром, поэтому, существуют и поговорки у современных бегунов, что «тело играет, душа непорочна», – «жена диавлом дана, а девка Богом»; что «хоть семерых роди, только замуж не ходи» и «тайно содеянное тайно и судится». Не даром, далее, и все более или менее видные исследователи и знатоки расколо-сектантства относят странников, не смотря на их кажущуюся иноческую строгость, к разряду сект противо-нравственных. Третий всероссийский миссионерский съезд, бывший в г. Казани в 1807 году, в одном из своих заседаний категорично выразился, что странники еще решительнее, нежели федосеевцы, восстают против брака и что умножению разврата в страннической секте весьма много способствует совместное мужчин и женщин бродяжничество и проживанье в тайниках. Бракоборное же федосеевское учение известно.

«Не жену, а стряпуху держи и, часто перемениваючи, отклони зазор; детей не роди, а если и родишь, тайно воспитай и племянничком называй; а когда покинешь жену с детьми, тогда только будешь чистый раб» – вот федосеевский совет мужчинам.

«Девство каждый сохраняй, тайну брака не познай, – сколько хочешь народи, только замуж не ходи; нас отцы за грех простят, в райско место поместят» – вот федосеевский совет женщинам.

Мало того, –

«Тайна брака истребися.

Детородство запретися,

Что к зачатью человека

Ныне душу к жизни века

Бог Творец не посылает.

Сам диавол помещает.

Дева, отрок, умертвись,

Жизни в ложеснах лишись"…

Так разоблачает» изуверный взгляд федосеевцев на семью известный в истории беспоповства «Андреян» Сергеев. Можно судить поэтому, какова нравственная чистота жизни странников, если она – не говорим «превышает», а хотя лишь сколько-нибудь приближается к таковой же федосеевцев!…

Но кроме разврата полюбовного, согласного, летопись странничества представляет нам и возмутительные случаи насилия, жестокости и бесчеловечия на этой почве.

Так странница Ирина Никифоровна (она же Марфа) рассказывала, как привязался к ней странник Ивана Тимофеева и скоро начал ревновать ее. Раз он зазвал ее в холодную горницу, где оказался какой-то неизвестный ей человек. Вдвоем они схватили ее и сначала стали было душить, а потом принялись сечь. Секли долго и жестоко, даже по животу. Когда один уставала, начинал другой, приговаривая: «Знай наших, каково изменять нам!». В заключении Тимофеев обрезал несчастной косу, а потом взяла за уши и отрезал ножницами по куску каждого уха. Показание это было подтверждено в свое время медицинским освидетельствованием.

Нам самим привелось слышать не так давно рассказ некоей Ирины Алексеевой Белогузовой, крестьянки деревни Фефиловской (Олонецкой губ.), о том, как ее племянница, ушедшая в «странство», едва не подверглась насилию со стороны старика-странника, к которому ее «определили», случайно спасшись от позора лишь бегством из скита. При этом за ней гнались, но настигнуть и найти не могли, так как дело происходило ночью и в лесу, и она успела спрятаться от преследователей в одной яме, откуда и слышала все их переговоры, что нужно, дескать, ее «порешить», а то она может «выдать нас«…

Жестокость и бесчеловечие странников на почве беспорядочных любовных сопряжений усматривается, между прочим, еще и в том, что в среде их практикуется в ужасающих размерах вытравление плода. Для этой цели бегунки принимают внутрь казачий можжевельник (juniperus sabina), янтарь, шафран, тертый порох, настой на водке разных трав, в роде – баранца (agnus captus), чернобыльника (Arthemisia), переступа (bryonia) и проч. И надо полагать, – успешно, так как, в общем, случай рождения детей в бегунстве очень редки. А если и случится такой грех, то к услугам «сплоховавших» являются «христолюбцы»-пристанодержатели, которые и усыновляют, ребят, говоря любопытным, что получили ребенка от какой-то проходившей богомолки, которая шла будто бы с этой крикливой ношей, притомилась, заболела, да и говорит: «Мне девать теперь некуда, возьми дитя Христа ради!».

Но довольно…

Уже из сказанного ясно, насколько странники верны своему «иноческому» уставу. Да, впрочем, припертые к стене неопровержимыми фактами, они и сами не скрывают своих «прорех», с циничной откровенностью заявляя, что «жить по уставу – тяжело суставу», что «на все суставы уставные не уставишься» и что «не нами, дескать, уставилось, но нами и переставится«…

Вот и слушайте после этого, как они с елейными вздохами н сокрушенными охами распевают:

«Прощал мiр весь со страстями

И со прелестью – на век!

И со всеми суетами…

Я от вас уже далек»…

Ложь. Беззастенчивая, грубая ложь…

VII.

В тепле и довольстве, среди «молитовок» и пения священных стихов вперемешку с «любострастными утехами», беспечально течет жизнь странника…

Но вот подошла старость, подкралось бессилие, приключилась болезнь смертная. Пришло время умирать и идти «ко страшному Судии и ко грозному Владыце"…

Тяжелая, безотрадная обстановка.

Тайком, глухой ночью, без гроба, завернутого в рогожу выносят «преставльшагося раба Божия» его единосогласники куда-нибудь в поле или в сырой бор и там, как падал, зарывают, его в ямке. И никакого крестика, никакого бугорка, никакого знака, что тут, под тонким слоем земли, лежит человек! Оно, впрочем, и понятно: неведомый мiру странник должен и почивать в неведомом мiру месте…

«Никто моей могилушки

Никогда не посетит,

Разве пташечка лесная

На ней сядет – посидит.

Или разве мимоходом

Кто близ могилушки пройдет,

Приуставши – на зеленом

Дерне сядет – отдохнет"…

Зарывают странника очень мелко, причем голову, – обращенную лицом к востоку, зарывают еще мельче, чем ноги. Это делается, с одной стороны, в том расчете, чтобы земля антихристова не слишком давила истинного христианина, а с другой, чтобы ему легче было встать, когда труба архангелова вострубить в последний день.

Зарывают нередко в той же самой одежде, в которой покойный странствовал: в полушубке или армяке с подпояской, в той же шапке сапогах или лапотках и часто даже с палочкой, чтобы быть, когда настанет кончина мiра, в малом стаде набранных, совсем, как говорится, наготове.

«И буду лежать, гласа ожидать. Как в трубу вострубят, всех мертвых возбудят, и аз пробужуся, с землей разлучуся. Пойду на суд Божий. И буду стояти, ответ помышляти, себя укоряти, Творца умоляти».

«Приими мя, Боже,

Верного сына!

Во твоем эдеме.

В пресветлом месте,

Да на Тя взираю,

Радость получаю«…

Странный народ и странное учение! Как в нем все противоречиво! Ложь и младенческая наивность, аскетизм и распущенность, любовь и ненависть, покаянный плач и бессердечие – все перепуталось в какой-то непонятный, хаотически-беспорядочный клубок…

И где выход, где конец всему этому?

Разумеется, – не в старом, к которому, как мы видели, бегуны стали в невозможные противоречия, а в новом: в любовном отношении к этим заблудшим людям и в просвещении. Авось –

«Блеснет огонек

Среди томной ночи –

И дрогнет тьма,

И отверзутся очи…

И познают они

Заблуждения они»…

Д.М. Березкин

«Не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте»

(Еф.5:11).

Предисловие

Обыкновенно предполагается, что хлысты не руководятся Св. Писанием, как источником вероучения; поэтому, – имеет ли смысл полемика с ними на почве Св. Писания? То, что хлысты – в сущности – не считаются с текстом Слова Божия и не стесняются им в своем веро- и нравоучении, – совершенно справедливо. Но, это положение по отношению к хлыстам требует некоторого ограничения и разъяснения.

На Св. Писание хлысты смотрят подобно тому, как и на Церковь. «Я ходил в церковь, пусть теперь дети ходят»! – говорил нам один хлыст – Почему? – «Научился и довольно»! На Церковь хлысты смотрят, как на «сень» их «тайн». Точно также они смотрят и на Писание: его буквальный смысл, по убеждению сектантов это скорлупа, скрывающая за собой их «тайны». То, что описано в Библии это, по их мнению, было и прошло безвозвратно и – по букве никакого отношения к ним не имеет, но с другой стороны – «духовно» пророки и апостолы, небо и рай, и ад, описываемые св. Писанием, все это совершается теперь, здесь на земле. Вот почему хлысты нередко читают некоторые места св. Писания, толкуя их «духовно», т.о. извращая их по-своему, читают, очевидно, не только для совращений, или напоказ, а отчасти и для себя.

Приведем некоторые примеры. «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин.8:58), – читают они, прибавляют сюда повествование о Мелхиседеке (Евр.7:3) и в результате этого сопоставления текстов ими выводится мысль о ветхозаветных воплощениях Христа, как многократных. «Вы говорите, что Христос восшел на небо (1Пет.3:22)», говорят хлысты миссионеру, а вы вперед объясните: что такое «небеса» и «беса»? По-хлыстовски предполагается, что «небеса» – они сами, а «беса» – остальные люди. Ссылки и перетолкование хлыстами текстов (1Ин.4:2–3; Мф.12:48–50) – известны.

«Тело мертво», оно – «для греха» (отдавай его для греха) читают хлысты с своими комментариями; «дух жив для праведности»⁶⁶, т.е. для радений.

Закон (брачный) «имеет власть над человеком, пока он жив». «Замужняя женщина, привязанная законом к живому мужу» т.е. не – хлысту; а «если умрет муж», т.е. перейдет в хлысты, «умрет для греха», она «освобождается от закона замужества»; если при живом муже выйдет за другого, называется «прелюбодейцей», т.е. в случае обычного законного брака; «если же умрет муж, она свободна от закона и не будет прелюбодейцей, вышедши за другого мужа.⁶⁷ В том же смысле, т.е. в модной брачной антиномии хлысты понимают слова: «мы теперь не под законом, а под благодатью«…⁶⁸ В пример приводится самарянка, имевшая пять мужей, и семь братьев, имевших одну жену⁶⁹ и т.п. Оставление законных жен и принятие т.н. «сестер», «духовных жен» хлысты иногда мотивируют текстом: (Гал.4:22–31) и выражением его: «изгони рабу и сына ее»…

Правда, толкование Писания нельзя считать устойчивым, везде одинаковым у хлыстов, но несомненно, что хлысты стараются оправдать себя своеобразным толкованием некоторых его мест. Еще большее значение имеют ссылки и «духовное» истолкование хлыстами Писания при совращении ими в секту сторонних лиц; ссылаются хлысты на Слово Божие и в собеседованиях с православными; в последнем случае хлыст, не желая (а может быть и стыдясь) сразу открывать свои «тайны», – по крайней мере в начале беседы, – хотя и не прочь высказаться загадочно, все же поневоле держится более буквального, прямого смысла священного текста.

Посему, мы, – надеясь на помощь Божию, памятуя, что «слово Божие живо и действенно, и острее всякого меча обоюду острого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12), на собеседованиях, – не говоря о других видах сектантства, – и по отношению к хлыстам старались обличать их лжеучение и злые дела на основании Слова Божия.

Нижеследующее «Обличение лжеучения хлыстовской секты» есть запись тех вразумлений, которые нам приходилось до сих пор предлагать по отношению к хлыстам на нашем миссионерском служении.

Собеседование с хлыстами, как совопросничество, в особенности, в начале беседы, приводит в большинстве случаев к досадной для миссионера, затемняющей дело игре слов со стороны сектанта. Приходится прежде всего пытаться вносить в собеседование свет, т.е. беседовать с сектантами сначала в положительной форме, и только к концу беседы обычно совопросничают и сектанты. Поэтому, в настоящем «Обличении» мы предлагаем в противовес основным пунктам лжеучения хлыстов, прежде всего, положительное учение Св. Писания.

Надеемся, что разъяснения, подобные нашему, могут оказать пользу в смысле различения между истиной и заблуждением и православным, живущим в местах, зараженных хлыстовством.

Велико, упорно при нравственном развращении заблуждение хлыстов! На миссии, тем не менее, лежит долг сеять посильно, благовествовать церковную истину и среди заблудившихся, обличать их темные дела Словом Божиим, терпеливо уповая на молитву Церкви: «да откроет Он им Евангелие правды»!

Д. Грацианский

Возлюбленные! имея все усердие писать вам об этом общем спасении, я почел за нужное написать вам увещание подвизаться за веру, однажды преданную святым. Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа Нашего Иисуса Христа…

Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотью, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример⁷⁰, – так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти» (Иуд.3–4, 7–8).

«Дух ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским чрез лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил» (1Тим.4:1–3).

«Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель» (2Пет.2:1 и далее).

В некоторых местах нашего отечества, к несчастью, проживают такие люди, которые лживы на словах, имеют сожженную совесть, не считают Господа нашего Иисуса Христа за единого Владыку, учение о благодати Божией обращают в повод к распутству, запрещают вступать в брак и употреблять в пищу сотворенное Богом… Такие люди обычно называются «хлыстами».

Побеседуем о них подробнее.

Слово Божие упоминает иногда и о грехах человеческих, – зачем? – А затем, чтобы мы, зная об их пагубности для нас, избегали их. Так и здесь; мы скажем нечто об учении и делах хлыстов затем, чтобы, поняв пагубность их лжеучения и дел, мы заранее могли убежать от еретического соблазни и тем избавить свои тело и душу от разврата, погибели, казни, огня вечного.

Что за люди хлысты? Какое их учение и какие дела?

«Хлысты по большей части не любят, когда их зовут «хлыстами»; назвали же их этим именем, вероятно потому, что в некоторых местах на своих собраниях, они хлестали себя (вербами или жгутами) и приговаривали:

Хлыщу, хлыщу.

Бога ищу.

Сами себя хлысты называют: «людьми божиими», «богомолами», «духовными» и другими, в сущности, к ним не подходящими названиями.

Обыкновенно хлысты стараются скрыть от посторонних лиц свое учение и свои дела. Только некоторые из них явно не посещают христианского храма, явно бросают своих жен и живут с чужими. Большею частью хлысты, когда их спрашивают публично о вере, называют себя «православными», ходят в храм, принимают у себя священников, держат в домах св. иконы, даже – бывают у исповеди и св. причастия. Видимое исполнение христианского православного долга делается ими не по совести, а притворно, чтобы скрыть свое хлыстовство. В то же время хлысты имеют свои отдельные собрания, на которых поют свои песни, производят действия – по-своему, нехристианскому порядку и обычаю. На православных они смотрят, как на врагов, к злословят церковных пастырей. Наружно хлысты представляются людьми благочестивыми: они стараются говорить вкрадчиво, мягко: когда вы с ними заговорите, они объяснят, что нехорошо ходить на уличные гулянья, петь светские песни, сквернословить и т.п.; про себя скажут, что – вот они оставили все это и за то их, будто бы, стали звать «хлыстами», а про то, что они делают на своих собраниях, они не говорят на этот раз…

Сердцем же, т.е. на самом деле, не принадлежат к православной Церкви, Общество, отделившееся от Церкви, зовется «сектой»: общество хлыстов называется «хлыстовской сектой».

Хлысты, как мы сказали, имеют свои отдельные собрания. Собрания эти бывают двух родов: малые и большие.

Малые собрания у хлыстов совершаются иногда открыто и на них допускаются даже посторонние лица. На этих собраниях сектанты ведут себя осторожно и не допускают ничего предосудительного. Войдете вы к ним, положим, в первый раз и увидите, что сидят в хате мужчины и женщины, или поют, или читают, св. Писание; поют и церковные песни, и «духовные стихи», иногда же и свои хлыстовские песни – и только! Бывает, что человек очень долго ходит на подобные собрания, а действительных дел хлыстов и пагубного учения их не узнает.

Другое дело – большие собрания хлыстов. Эти собрания совершают в строгой тайне; большею частью они бывают в ночь под двунадесятые, воскресные и другие праздники. Местом собраний бывают уединенные дома в отдаленных от главного поселения, глухих поселках. На них съезжаются иногда хлысты из дальних мест и народу на них бывает вообще довольно много. Постороннего человека, не хлыста, сектанты туда не пустят. Ставни дома, где бывает такое собрание, плотно закрываются; у дверей иногда ставятся сторожа, а на дворе спускаются собаки. На этих собраниях хлысты учат и делают, как им хочется.

В чем же состоит их тайное учение?

Слову Божию, Евангелию хлысты в сущности не веруют: они смотрят на него, как на загадку (аллегории), тень и понимают его так, как им желательно, – превращают его. Читают Писание они редко и затем больше, чтобы другие это видели. Главным источником их веры служат «вещания» главарей секты.

Хлысты не признают Христа единородным Сыном Божиим, единократно воплотившимся и вочеловечившимся нашего ради спасения. По их учению, Тот Господь И. Христос, о Котором говорить св. Писание, – подобный им человек. Бог Отец, Сын и Дух Святый, по хлыстовскому учению, воплощаются будто бы в них самих, некоторые из хлыстов считают себя то саваофами, то христами, богородицами, то апостолами, громами, старцами, юношами к т.п. лицами, упоминаемыми в слове Божием. Они учат, что на их собраниях, будто бы, сходит на них Дух, под действием которого они пророчествуют и говорят на иностранных языках. Кроме того, у них есть заповеди такие: женатые разженитесь, неженатые не женитесь: тайн никому, – ни отцу, ни матери, не открывайте. – Плоть свою нужно, – по их мнению, – изнурять, отдавая ее греху. В некоторых местах они запрещают есть мясо.

Что же делают хлысты на своих тайных собраниях?

Обыкновенно сначала на этих собраниях хлысты поют церковные песни; потом переходят к своим хлыстовским (хлыстовские песни большей частью имеют плясовой напев). От духоты, громкого, возбуждающего пения у многих сектантов начинается кружение головы, нервные подергивания, которые мало-помалу переходят в притоптывание, беганье, пляски, верченье или круженье по хате. Иногда хлысты вертятся в одиночку, иногда бегают кругом друг за другом, или же пляшут и вертятся, схватившись друг с другом – мужчина с женщиной.⁷¹ Подобные пляски хлыстов называются радениями.

На ночных собраниях, под утро, хлысты иногда тушат огни и тогда совершается т.н. «свальный грех», – происходить то, о чем, по слову ап. Павла, «стыдно и говорить»! (Гал.5:12).

Кто бывал на больших и тайных собраниях хлыстов, тот знает, какие скверные, постыдные дела производятся там. Тихие на вид хлысты, – тут делаются скверными, нечестивыми людьми, подобными тем, которые некогда жили в городах Содоме и Гоморре. Неудивительно, поэтому, что по порядку, принятому у хлыстов, они – с своими законными женами разобщаются (иногда они открыто удаляют жен из домов, чаще оставляют их жить в том же доме для вида) и имеют чужих жен или девиц (иногда – они не разбирают при этом и родства); называют их «сестрами», «духовными женами». С этими «духовными женами» они и живут прелюбодейно.

Хлысты любят сманивать к себе молодых людей, внушают им непочтение к родителям и растлевают своим распутством. Таким образом сбывается на хлыстах слово Писания, что учение о благодати Бога нашего они «обращали, в повод к распутству».

Святой апостол Павел, перечисляя виды грешников, имеющих открыться в «последние дни», во «времена тяжкие», упоминает, между прочим, и о таких, которые вкрадываются в домы и обольщают женщин, утопающих во грехах и водимых различными похотями» (2Тим.3:1–7). «Таковых, завещает он, удаляйся»!

Недостаточно только знать, где погибель. Чтобы получить спасение от Господа, прежде всего нужно знать истинную веру и твердо держаться ее. Истинная вера, ведущая ко спасению, преподала нам Своим Господом нашим Иисусом Христом и содержится в св. Писании и согласно с ним учении святой Церкви.

Св. Писание должно понимают так, как учит св. Церковь, просто и без лукавства, помня, что «никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою» (2Пет.1:20); что нельзя – «превращать» святые слова Писания; только «невежды и неутвержденные, по слову Апостола, к собственной своей погибели превращают» неудобовразумительное в Св. Писании (2Пет.3:16).

Чтобы усвоить себе данное во Св. Писании во спасение, нужно понимать его так, как учит Св. Церковь; ибо она есть «столп и утверждение истины» (1Тим.3:15). Чтобы утвердиться в истинной вере, а также понять ложность сектантского учения, его пагубность для души, поучимся тому, как учат Св. Писание и св. Церковь, – во-первых, о Лице Господа нашего Иисуса Христа, во-вторых, о христианах, как детях Божиих и, в-третьих, о браке.

I.

Как учит свящ. Писание о Господе нашем Иисусе Христе?

Согласно св. Писанию, Господь И. Христос, единородный Сын Божий (Ин.1:14), второе Лицо Святой Троицы (Мф.28:19) рождается от Бога Отца прежде всех веков, прежде были мiре (Ин.17:5, 24). «Когда пришла полнота времени» (Гал.4:4), Он ради нас, ради нашего спасения, принял человеческую плоть, родился от Девы Марии. Событие рождества Господа по плоти записано в Евангелии Апостолами (Мф.1:18–25; Лк.2:1–20). Оно произошло 19 слишком веков тому назад. «Матерь Господа» родила Иисуса Христа по человечеству, – без мужа, по наитию от Духа Святого (Лк.1:43; 34–35; Мф.1:18–20, 23–25), и навсегда пробыла Девою (Иез.44:1–3).

Дева Мария была обручена Иосифу, но только обручена, – Иосиф не был действительным мужем ее (Мф.1:18–19, 25); дети Иосифа считались (сводными) братьями и сестрами Господа (Мк.6:3), Иосиф – Его (т.н. приемным) отцом (Лк.2:48). Родословие Христа Спасителя (Мф.1:16; Лк.3:23) показывает, что Иосиф и Дева Мария принадлежали оба к роду Давидову (согласно закону – Чис.36:8).

Во время Своего служения делу спасения рода человеческого Господь Иисус Христос был явлен мiру чрез глас Бога Отца.

Так, когда Господь крестился от Иоанна и вышел из воды, «отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се глас с небес, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф.3:16–17).

Когда Господь преобразился пред учениками Своими на Фаворе, «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как Свет, И вот явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие… Се облако светлое осенило их, – и се глас из облака, глаголющий: сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте»! (Мф.17:2–3, 5).

Господь приходил на землю в виде, уничиженном и смиренном: «Он уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам, и по виду став, как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:7–8; Ис.53:2–4).

Около времени первого пришествия Господа на землю появлялись люди, – лжемессии, ложные христы; таковы были Февда и Иуда Галилеянин, как о том есть свидетельство в книге Деяний Ап. (5:36–37).

Как, по каким признакам тогда – во время первого пришествия Господа, – можно било узнать Его, истинного Христа, Спасителя мiра?

Главным образом, Его можно было тогда узнать по тем добрым, божественным, чудесным делам, которые Он творил.

Однажды Господь сказал: «Я и Отец одно». Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его. «Иисус отвечал им: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего: за которое из них хотите побить Меня камнями? Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить тебя камнями, но за богохульство и за до, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги (Пс.81:6)? Если он назвал богами тех, к которым было Слово Божие, и не может нарушиться Писание, – Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мiр, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий? Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ин.10:30–38).

Каш же дела совершал Сын Божий, – дела, по которым можно было познать Его, как Сына Божия?

В евангелии от Матфея сказано: «Иоанн (Креститель), услышав, в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих – сказать ему: Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют (11:2–6).⁷²

Господь говорил иудеям: «Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно. Есть другой, свидетельствующий о Мне: и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым Он свидетельствует о Мне. Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине.⁷³ Впрочем, Я не от человека принимаю свидетельство; но говорю это для того, чтобы вы спаслись. Я же имею свидетельство более Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня. И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне (Ин.5:31–34, 36–37).

Иисус Христос молился к Богу Отцу: «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мiра» (Ин.17:4–5).

Господь быль распят за грехи наши, умер за нас. (Ис.53:5–8), был погребен и в третей день воскрес (Мк.15:25; Мф.27:57–60; 12:40; 28:1–6).

Первое пришествие Господа нашего И. Христа закончилось Его вознесением на небо. Он вознесся на небо в присутствии апостолов: «Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде, и сказали, мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян.1:9–11).

Ангелы возвестили Апостолам после вознесения Христа, что Он «таким же образом» опять придет.

Было ли это второе пришествие Господа? какие его признаки? когда можно сказать, что Христос опять пришел?

На эти вопросы Слово Божие дает такой ответ.

«Когда сидел Он (Христос) на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине, и спросили: скажи нам, когда это будет, и какой признак Твоего пришествия и кончины века?

Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я Христос, и многих прельстят… Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, – не верьте; ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот я наперед сказал вам: итак, если скажут вам: вот Он в пустыне – не выходите; вот, Он в потаенных комнатах, – не верьте» (Мф.24:3–5; 23–26).

Как же можно будет узнать пришествие истинного Господа?

«Как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого… И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою. И пошлет ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их. От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знайте, что близко лето; так, когда увидите все сие, знайте, что близко, при дверях… О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один (Мф.24:27, 29–33, 36).

Из приведенных слов Самого Господа ясно видно, что второго пришествия Его на землю не было еще, но его должно ожидать, – оно будет.

Апостолы, по вознесении Христовом и сошествии на них св. Духа (Деян.2:1–4), исповедовали, что Господь, «восшед на небо, пребывает, одесную Бога» (1Пет.3:22; Еф.1:20; Евр.12:2) и придет в будущем времени (Флп.3:20; 1Фес.4:16). Св. Ап. Павел в послании к евреям пишет: «Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения от греха, а для ожидающих его во спасение (Евр.9:28).

Первое пришествие Господа было уничиженное, смиренное: второе Его пришествие будет славное: все племена земные тогда увидят Его, «грядущего с силою и славою великою».

Так учит нас веровать и святая Церковь: «верую… во единого Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, Иже от Отца рожденного прежде всех век. Нас ради человек, нашего ради спасения сошедшего с небес, воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшеся: распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, страдавша и погребенна, и воскресшаго в третий день по Писанием и восшедшаго на небеса и сидяща одесную Отца, и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца».

Таково учение Св. Писания и св. Церкви о Лице Господа И. Христа, Его первом и втором происшествиях.

Присутствует ли Господь на земле в настоящее время?

Всегда присутствовал и присутствует.

Во время Своей земной жизни Спаситель видимо жил среди людей (1Ин.1:1–2; Ин.1:24); видимо является Он Своим ученикам и по воскресении.

Известно, напр., как Он явился для удостоверения в истине Своего воскресения ап. Фоме: «пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал; мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда, и посмотри руки Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие, но уверовавшие» (1Ин.20:26–29).

Спаситель пребывал с Апостолами, пребывает всегда и с верующими уже невидимо, как Сам Он обетовал: се, Я с нами во все дни до скончания века (Мф.28:20).

«Если мы», – говорит Апостол, (ранее) «и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (2Кор.5:16). Св. Ап. Петр пишет: «О сем радуйтесь, поскорбевши теперь немного, если нужно от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота к похвале чести и славе, в явление Иисуса Христа, Которого (вы) не видевши любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ» (1Пет.1:6–9; Ср. 2Кор.5:7).

Что означают слова Апостола: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков явилось в мiре. Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он пройдет и теперь уже есть в мiре» (1Ин.4:1–3)?

В древнее время также были лжеучители, были еретики – т.н. «допеты»; они считали плоть Христа не настоящей, призрачной; против них, главным образом, и написал вышеприведенное место Апостол.

По евангелию, Христа должно исповедовать единым, совершенным Человеком: Он был «подобно нам искушен во всем кроме греха» (Евр.4:15); в то же время Он был «истинным» Богом» (1Ин.5:20).

Во (1Ин.4:2–3) сказано: «Иисуса Христа, пришедшего во плоти"… Слово «пришедшего» означает прошедшее время, иначе: того, который пришел. Оно не означает настоящего времени, – тогда было бы сказано: «приходящего (иначе: того, который приходит). Потом сказано: «во плоти», значит – в одной плоти, но не во многих плотях.

Православная Церковь так, согласно Св. Писания, исповедует: единого И. Христа, воплотившегося, т.е. пришедшего во плоти.

А всякий дух, который не исповедует И. Христа, пришедшего во плоти, а считает Его приходящим и во многих плотях, не есть от Бога; это дух заблуждения, – анархистов.

«Разве разделился Христос»? (1Кор.1:13) – Нет: «ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, – Человек Христос Иисус» (1Тим.2:5); «и беспрекословно великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан верою в мiре, вознесся в славе» (3:16).

Тот, кто благовестит иное благовествование (не то, которое дано в Писании и учении Церкви), «да будет анафема» (Гал.1:8)⁷⁴, по слову Апостола.

Д. Грацианский

(Продолжение следует).

I.

Среди многочисленных голосов о реформах по духовному ведомству, раздался голос и о реформе судопроизводства в нашем духовном суде. Газеты сообщают, что уже составляется и комиссия по вопросу об этой реформе, – и что председателем этой комиссии назначен известный протоиерей М. Ив. Горчаков, профессор церковного права в С.-Петербургском университете. Пр. Горчаков известен как большой ученый и как специалист и знаток канонического и церковного права, и как автор многочисленных статей по своей специальности. Он писал в «Сборнике государственных знаний» и о духовном суде, ныне еще действующем, и о его реформе. Будучи знакомы с его взглядами на этот предмет и принимая во внимание его известность как специалиста канонического и церковного права, мы заранее приветствуем назначение его председателем комиссии по реформе нашего духовного суда. Если этой реформе суждено осуществиться, и если руководителем ею назначен пр. Горчаков, то мы вполне убеждены, что столь серьезное и великое для русской церкви дело попало в надлежащие руки, и можем выразить надежду, что это дело, наконец, получит надлежащее разрешение.

В чем же должна состоять реформа и на каких началах она должна быть построена?

Уставы, действующие на нашем духовном суде, уставы старые, дореформенные и чинимое по ним судопроизводство всегда служит лишь предметом всеобщего и единогласного порицания.

Так как имеется в виду реформа именно церковного судопроизводства, и так как каждая поместная церковь в своем устройстве должна всегда руководиться основными положениями, выработанными Вселенскою церковью и запечатленными в ее правилах или канонах, имеющих вселенское значение, – то и комиссия по реформе церковного судопроизводства должна поверять себя этими каноническими правилам.

Отсюда вытекает интерес вопроса о том, что представляет из себя каноническое судопроизводство. Изучив начала и характер канонического судопроизводства и сравнив с ним постановку судопроизводства на современном духовном суде, мы будем иметь возможность с ясностью судить о том, насколько желательна и какова должна быть реформа духовного суда, по существу.

Предлагаем вниманию читателей наше небольшое исследование по этому предмету.

Считаема не лишним сделать некоторую историческую справку, для уяснения, так сказать, общего положения интересующего нас вопроса. Эта справка покажет нам всю важность предпринимаемой комиссией по реформе духовного суда работы.

Дело в том, что вопрос о реформе церковного суда вопроса не новый. Она был поднят вскоре же по обнародовании Высочайше утвержденных 20 ноября 1864 года Судебных уставов для светского суда, когда было обращено внимание и на состояние судебной части по духовному ведомству и даже предпринято было нашей администрацией (но не доведено до конца) преобразование ее. Наряду с другими вопросами о церковном суде предметом обсуждений был и вопрос о доказательствах. При этом известно, что постановка такой важной в судопроизводстве части, как доказательства, сохраняющиеся в нашем современном духовном суде, была признана совершенно неудовлетворительною. Имеет с признанием полной неудовлетворительности нашего церковного судопроизводства, как построенного на узкой теории формальных доказательств, указывалось на необходимость отменить эту теорию и всему акту доказательства дать такую же постановку, какая сообщена ему на светском суде после реформы, произведенной уставами 20 ноября 1864 года, отменившими теорию формальных доказательств и предоставившими судьям решать дела по внутреннему убеждению. По поводу обнародования этих новых уставов со стороны Св. Синода было признано необходимые составить особые правила для духовных установлены с целью предупредить могущие возникнуть на практике недоразумения и, когда по этому случаю со стороны тогдашнего синодального обер-прокурора было поручено состоявшему при нем юрисконсульту составить по сему предмету свои предварительные предположения, то последний в своей записке, указывая на некоторые неотложные изменения в духовном судопроизводстве, с особенною настойчивостью заявлял о необходимости отмены теории формальных доказательств и о введении правила о решении дел по внутреннему убеждению. В этом отношении юрисконсульт с своей стороны полагал «немедленно войти установленным для сего порядком со всеподданнейшим докладом о том, чтобы 252 и все другие статьи устава духовных консисторий, указывающие, как доказательства и улики, и при каких условиях должны или не должны иметь для духовного суда убеждающую силу при определении события преступления и вины или невиновности подсудимого, пояснить тем, что при этом определении правила, содержащиеся в сих статьях, могут служить впредь только руководящим наставлением, а не обязательным непременным и непреложным основанием, стесняющим внутреннее убеждение судей, и что за сим вопросы о том, совершилось ли событие преступления, было ли оно деянием подсудимого и должно ли оно быть вменено ему в вину, должны быть разрешаемы по внутреннему убеждению судей, основанному на тщательном соображении всех обстоятельств дела в совокупности. Такую же перемену юрисконсульт полагал произвести и по делам о всех преступлениях и проступках духовных лиц, подвергающихся духовному суду, и для сего испросить Высочайшее разрешение с тем, во-первых, чтобы приговоры духовных судей могли быть или осуждающие или оправдывающие подсудимых, но никак не оставляющее их в подозрении, и во-вторых, чтобы существующие на практике, или могущие быть изданными при общем преобразовании судов духовных, правила о силе судебных доказательств служили, в случае надобности, только как бы наставлением при определении вины или невиновности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда».⁷⁵

Точно также, когда при составлении судебных уставов в Государственном Совете обсуждался вопрос о передаче бракоразводных дел из духовного суда в светский, и когда в основание для такой передачи указывалось на несовершенство производства сих дел в духовных судах и, между прочим, на то, что на светском суде несравненно труднее будет обойти правосудие теми постыдными сделками, которые устраиваются для получения требуемых на суде духовном формальных доказательств⁷⁶, в то время исправлявший должность обер-прокурора Св. Синода, согласно мыслям и определениям последнего, чтобы отклонить упрек духовному суду в несовершенстве производства на нем дел, и защитить подсудность бракоразводных дел сему суду, подал в Государственный совет особое мнение, в котором касательно вопроса о доказательствах, между прочим изъяснено: «указывают на несовершенство производства дел в судах духовных и на предусматриваемое, вследствие ожидаемого судебного преобразования, улучшение производства дел в судах светских, преимущественно потому, что в сих последних событие преступления и виновность подсудимого должны быть определяемы впредь по внутреннему убеждению судей, тогда как на суде духовном, будто бы, принята в нем отношении самая узкая теория формальных доказательств. Но, предположим, что предпринимаемые улучшения в светских судах, где ныне по преимуществу господствует теория формальных доказательств, действительно могут принести ожидаемые благодетельные последствия, почему также не предположить, что и суды духовные, при благоразумном развитии сохранившихся у них начал состязательного суда, настолько же будут способны производить и судить означенные дела, как и суды светские?».⁷⁷

Таким образом указанием на подобное предположение Св. Синоде, в лице своего обер-прокурора, некоторым образом с своей стороны выразил пред Государственным советом обязательство в том, что и духовные суды будут улучшены в тех сторонах судопроизводства, которые, имея место в нынешнем духовном суде, оказываются неудовлетворительными при сравнении с преобразованным светским судом.

Наконец и, занимавшийся составлением «проекта основных положений преобразования духовно-судебной части», комитет точно также не нашел никаких препятствий для преобразования производства дел в духовном суде по образцу суда светского, выразив свое мнение в следующей статье составленного им проекта: «приговор о виновности подсудимых постановляется, по внутреннему убеждению, судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при следствии и суде».⁷⁸ При этом комитет главным мотивом, по которому он решился на произведенную им перемену, выставляет то соображение, что без изменения существующей в духовных судах практики, развившейся под влиянием старых светских судов, нельзя ожидать от первых вполне удовлетворительных решений, какие бы, напр., меры ни употребляло духовное правительство для улучшения судебной части, которая не улучшится, если нынешний способ удостоверения в истине на суде останется на прежних основаниях⁷⁹, и указывает вместе с тем и на то обстоятельство, что требуемая им замена формальной теории живым воззрением судеб на дело вполне согласна и с каноническими началами. «Каноны, изъяснил комитет, независимо от содержащихся в них предписаний, предоставляют именно внутреннему убеждению судей, по совокупности многоразличных обстоятельств, вменить или не вменить виновному преступление, усилить, уменьшить, или вовсе отменить для него самое наказание».⁸⁰

Но против мнения, признающего всю необходимость замены формального производства на церковного суде тою постановкой его, какая принята на суде светском, как вполне согласною с принципами правосудия и вместе с началами каноническими, были высказаны и возражения, усиливающиеся показать неуместность решения дел на духовном суде по внутреннему убеждению судей, по причине-де несогласия сего способа с имеющимися на сей предмет библейскими и каноническими постановлениями, – и потому отстаивающие для духовного суда принятую на нем формальную теорию доказательств. «Основания, по которым предоставлено в светском суде решать дело, по внутреннему убеждению, весьма уважительны», – говорится при разъяснении указанной мысли. – Но этим отменяется та теория доказательств, для которой имеется основание и в св. Писании, которое должно оставаться непреложным и неизменным (Втор.19:15; Мф.18:15–16; Ин.8:17; 1Тим.5:19) – и в правилах апостольских (2Кор.13:1; Апост. пр. 75), – в канонических постановлениях Церкви (Сард. 14. Карф. 147). В виду сего допускать замену этой теории новым способом решения дел, в противоположность каноническим постановлениям и древней церковной практики, в высшей степени несообразно и нежелательно». Такова была судьба вопроса о коренной реформе церковного судопроизводства до настоящего времени, когда этот вопрос остается еще открытым и окончательного решения еще не получил.

В. Троицкий

(Продолжение следует).

19 августа 1905 года духовная консистория нашей епархии выработала меры, которыми надеется оградить чад православной Церкви от обольщения ложными учениями, сохранить их от отпадения и обратить к св. Церкви заблудших.

Меры эти в форме циркулярного указа разосланы по церквам.

Сжато, по возможности, подробно изложим эти меры.

1) «Консистория поставляет в известность пастырей, что с изданием закона 17 апреля православная Церковь поставлена в такое положение, которое требует от пастырей особой ревностной деятельности в деле строения Церкви Христовой, тем более, что враги Церкви усиленно сами действуют, стараясь путем воззваний, подговоров, угроз и далее насилий, отторгнуть от нее возможно большее число ее чад».

2) Напоминает пастырям о необходимости быть «бдительными, переносить скорби, совершать дело благовестника и исполнять служение свое» (2Тим.4:5).

По отношению к верным чадам св. Церкви быть «образцом в словах и делах и относиться с кротость и долготерпением. Учить детей и взрослых школьным путем и чрез проповеди и беседы. В деревнях, где есть школы, в некоторые праздники и недели Великого поста служить и беседовать; пополнять церковные библиотеки книгами религиозно-нравственного содержания».

3) Подтвердить духовенству епархии, чтобы службы Божии в православных храмах отправлялись в определенное, уставом положенное, время и совершались истово, с неспешным и внятным чтением и благозвучным пением, благоприлично и благопристойно, с сердечным и нелицемерным благоговением, при правильном употреблении молитвенных знаков, как например, изображения на себе крестного знамения, и с воздержанием от разговора: вместе с сим подтвердить духовенству и то, чтобы при богослужениях оно старалось вводить общее пение.

4) Для обсуждения о способах обращения заблудших и утверждения в вере нетвердых в православном учении пасомых, предписать благочинным в возможно непродолжительном времени созвать собрание из священнослужителей…

5) Образовывать по временам пастырские собрания и приглашать на них достойных мiрян.

6) В приходах, зараженных расколо-сектантством, образовать миссионерские кружки и предложить священникам открыть братства».

Четвертым пунктом предложено созвать собрание из священнослужителей.

Благочинный нашего округа распорядился 4 октября устроить съезд. Съехались. Прочитали кое-какие указы, решили по одним – что делать, подивились – другому и приступили к суждению о том, что изложено в циркулярном консисторском указе от 19 августа.

По этому делу я предложил съезду прочитать свою записку. В ней излагались те способы, посредством которых можно, по-моему, удержать православных от отпадения в раскол или сектантство, приучить их усердно посещать храм Божий, внимательно там стоять и с должным уважением относиться к служителям Церкви. Об этих способах, о которых я говорю в записке, в консисторском указе или не ясно сказано, или совсем умолчано.

Вот моя записка.

«Никогда я не собирался ехать на благочиннический съезд с такими серьезными и в то же время тревожными думами, с какими собирался на настоящий съезд. Прежде, бывало, едешь без всякой думы, едешь для исполнения какой-то неважной повинности, – и только.

Но теперь чувствуешь, что будешь для решения чего-то важного в твоей жизнедеятельности, именно того, что так давно занимало твои мысли.

Неведение того, к какому хорошему положительному результату (решению) придем на съезде, да еще сумеем ли выработать это хорошее, заставляет тревожиться.

В самом деле, ведь будем решать – как удержать православных в Церкви и возвратить отпадших. Речь, значит, будет идти о спасении и погибели словесных овец. Погибель этой овцы, по нашей вине, взыщется ценою стоимости души погибшей овцы, – спасение же ее – покроет множество грехов.

Как счастливы трудящиеся миссионеры, которым удается возвратить в лоно св. Церкви погибшие души!

Не мешает несколько слов сказать и о тех православных, которые пока не склонны к переходу в сектантство.

Ведь ни для кого, полагаю, не секрет, что православные все больше и больше остывают в своем усердии – исполнять заповеди Божии, посещать храм и стоять там внимательно; а также и к служителям церкви относятся не с таким, как бывало, почтением. – Ныне не диво, если прихожанин из простых, подойдя к священнику о чем-нибудь говорит, не снимет шапку и не бросит папироску или не утушить трубку, – и это не у каких-нибудь чувашей, а среди коренных русских.

Сплошь и рядом, проходя мимо храма, тоже не снимет шапку и не бросить курево.

Подробно распространяться об общем упадке религиозно-нравственного настроения православных теперь считаю несвоевременным, – но, думаю, с этим едва ли кто не согласится.

Перейдем к тому, что, по нашему мнению, может, – если уже не возвратить отпадших от Церкви, то хотя удержать не отпадших, приподнять их религиозно-нравственный уклад и изменить в лучшую сторону отношения к служителям церкви.

1) В указе нашей консистории от 19 августа в § 3 сказано, чтобы службы Божии совершались истово, с неспешным и внятным чтением и т.д., но не упомянуто, что службы должны совершаться по уставу св. Церкви. Если это разумеется, а по-нашему и должно бы разуметься, то я бы желал обратить внимание съезда именно «на исполнение по уставу».

Есть ли вот сейчас среди нас такой, который может про себя сказать, что он понимает весь устав?

Едва ли кто решится.

Но, по крайней мере, большинство сознается в незнании его.

В одинаковости совершения всех служб, особенно утрени, два прихода из нашего благочиния едва ли могут сойтись. И, по русской пословице, совершает их всякий молодец на свой образец. Это Божии-то службы!

Один из пророков говорит: проклят всякий, творящий дело Божие с небрежением.

Не подвергаются ли этому проклятию после каждой службы многие из нас!? Думаю!

Происходит это небрежение и от лени, и от незнания – как совершать правильно.

Вот мне, да, знаю, и не мне одному, хочется, чтобы введено было однообразие в совершении церковных служб. Именно: чего, когда и сколько читать, и петь.

Подобное однообразие должно выработать и при совершении таинств и треб.

2) Но одним введением однообразия и даже истовым созерцанием служб и треб не заинтересуешь прихожан. Ум их нужно еще довести до сознательного отношения ко всему тому, что во время служб и треб читается, поется и делается. А этого можно достигнуть чрез неленостные благовременные и безвременные проповеди и внебогослужебные беседы.

Ох, эти беседы! Многие ли знают – как их толково вести? т.е. с чего начинать и по каким источникам?

В решении этого, по-нашему, очень трудного, вопроса не много найдется искусных.

Воспитание народа, что воспитание в школе детей. Каких, каких там не вводили и не вводят учебников по Закону Божию! Беру сельскую школу. А и до сих пор нет «всеобдержного». Но и то хорошо, что есть составленные применительно к программе.

Так ведь и в воспитании народа. Необходимо составить программу на целый год (мало – на два) и указать более или менее порядочные (не сухие содержанием) книги и статьи. Для составления такой программы не мешало бы назначить известную премию составителю, хотя бы из денег, собранных с российских церквей. Сбор с каждой церкви копеечный, а составилась бы сумма вполне достаточная для премии. Без программы положительно теряешься вести эти беседы.

3) Но допустим, ум молящегося занят, им он все понимает – что делается, хорошо и пред глазами, если храм благоукрашен и священные действия совершаются истово, но у него есть еще известное чувство, которое постоянно во время службы церковной занято, – я разумею – слух, которым пользуется молящийся, когда читают и поют в церкви.

Чтецов порядочных теперь в большинстве сел не трудно, наверное, найти. Но вот хорошо пение поставить – это другое дело. А ведь как приятно быть в храме при хорошем пении! Кто не испытывал этого приятного чувства?! И служба-то, – как говорится, – незаметно пройдет. И воистину!

Хоров во многих селах не существует, и где есть, так подчас едва влачат свое существование.

Беру свой хор. Сам я любитель пения, а завести порядочный хор (по селу порядочный) нет возможности. И главная причина – отсутствие на этот предмет средств. Рублей пять от церкви и своих три даем (в год), – вот и все содержание хора. Душой бы рад от себя больше дать, но не располагаю свободными ресурсами. Ну судите – как хор на такие средства можно содержать?!

В виду этого желательно, чтобы взносы и сборы с церквей поубавить (а на что сбавить взносы – это дело обще-епархиальных съездов и Св. Синода).

4) Но всего сказанного недостаточно для достижения известных выше целей.

Нужно, чтобы у духовенства установились доверчивые и сердечные отношения с прихожанами. Этого можно прежде всего достигнуть на почве экономических интересов. Факт – что материальная нужда заела крестьян. Вот и нужно приложить старание облегчить, по возможности, их нужду, а это в нашем деле от нас зависит. – Совершили требу, а у прихожанина заплатить нечем – потерпите охотно, дает мало – не просите больше, долг не платит – не понукайте. Я, лично, стою за добровольную плату прихожанами за все положительно требы. Можно и сходку сделать и уговориться с прихожанами – сколько за требы брать, если уже кто не желает добровольным даянием пользоваться. – По Ап. Петру (1Пет.5:2) – мы должны пасти стада не ради гнусной корысти, но из усердия и заботливости о спасении его.

Видя сердечные отношения пастырей, пасомые не обидят их и платой.

Имею факты на лицо…

5) Много поможет укреплению связи между пастырями и пасомыми церковно-приходское попечительство. Но только чтобы деньги употреблять главным образом, если не исключительно, на нужды бедных или потерпевших какое-нибудь несчастье (вроде пожара, падежа скота и проч.) прихожан. Расход производить гласно, отдавая отчет в каждой копейке.

6) Есть одна справедливая фраза. Вот она: «примеры двигают». Справедливо. Никакие слова так не убедительны, как убедительны поступки людей. Говорит человек одно, а делает другое, и цена его словам нуль. Он другою рукой разрушает то, что созидает первой. Не даром в Св. Писании говорящий, а не делающий – уподобляется меди звенящей и кимвалу звяцающему. Желая отучить прихожан от каких-нибудь дурных привычек, сами прежде всего должны себя от них отучить. Всякий священник по себе знает, как неприятно обличать другого в том, в чем сам себя считаешь виновным.

Возьмем, например, само по себе невинное занятие, курение. Ведь и греха-то в нем столько, сколько в питии чая. Такое мое мнение. Тем не менее, я в принципе враг курева, как дурной привычки, служащей соблазном – как для православных, так особенно для сектантов.

Что же вы сделаете, если такой взгляд на табако-курение, как на пагубную привычку, установился у низшей части нашего общества. Нужно и нам для блага снизойти до их понимания и служить не соблазном, а образцом в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1Тим.4:12).

Вот, по-моему, «minimum», что необходимо должно быть исполнено, вместе, разумеется, с изложенным, в указе консисторском, чтобы православные не отпадали от св. Церкви, усердно посещали службы и с должным уважением относились к служителям Церкви.

Прочитав записку, я предложил съезду высказаться по каждому пункту отдельно.

В первом пункте говорится об однообразии совершения всеми причтами церковных служб, таинств и треб и о совершении их по уставу.

Рассуждали шумно и все же долго, но к желаемому выводу не пришли.

Один почтенный батюшка сказал: известный святитель советовал хотя то, что где совершается – совершать хорошо.

– Но, – говорю ему, – совет этого святителя почти никому не известен и для прихожан, желающих слышать богослужения, по возможности, без пропусков – не убедителен.

Иные высказывали опасение, как бы сектанты и православные не смутились, видя новшество при введении однообразия.

– Да ведь теперь уже знают старообрядцы, что у нас службы совершаются с пропусками, знают о том же и православные – и… зазирают. Когда же введено будет однообразие, с гораздо меньшими, тем теперь, пропусками, – тогда чем же возмущаться? – спрашиваю. Ведь перешли от худшего к лучшему.

– Ну, теперь еще не все замечают, что не одинаково в раэных церквах служат, – говорят мне.

– Так это, значит, пользоваться темнотой не замечающих и нам самим коснеть в прежних дурных привычках?! Доколе же?!…

По существу, второго пункта почти никто не говорил. Один только диакон говорил, что программы не нужно, и должно что-нибудь хорошенько прочитать и потом говорить, т.е. вести беседу.

Что хорошенько нужно читать – против этого и возражать нечего, это, само собой разумеется.

Но, ведь, если без разбору читать, что бы то ни было, из религиозно-нравственного, подчас не о чем будет говорить, а чтение с скудным содержанием и совсем, пожалуй, охоту отобьет у слушателей. Говорить по прочтении всякой статьи не каждый может, вот для таких и полезно составить программу и указать с хорошим содержанием книги и статьи.

Чем плохо – иметь хорошую программу – никто не показал, а все же желания иметь такую съезд не высказал.

Может статься разве потому, что мало этим важным вопросом интересовались. Да не будет этого!

О хоре певчих мало говорили. Но кто же будет отрицать хор, как одно из средств к привлечению прихожан, ко храму?! Некоторые высказывались о введении общего пения.

Шумно, и с заметным негодованием приняли для рассуждения предложение о добровольной плате за требы, а некоторые даже и рассуждать об этом, как бы о какой-то утопии, не захотели.

Чего, чего не приводили противники добровольной платы.

Один иерей говорит: теперь, когда не установили добровольную плату, и то мне за крестины раз дали пятиалтынный, вместо сорока копеек, говоря: будет с вас, батюшка; мы за сорок копеек целый день работаем.

– Ну что же, – спрашиваю, – разве мало?

– Понятно!

– А если дают вам рубль, не говорите, что много?!

И приведенный пример его уже потерял силу.

Другому священнику чуть не пять копеек даль прихожанин и при этом показал листок от отрывного календаря, где сказано, что священники не имеют права вымогать.

Третий священник сказал: за известное добро прихожанин обещал дать две пудовки ржи, когда по сбору пойдем, а, между тем, дал только два лотка ухвостья.

Три только священника привели грустные примеры из своей практики. Эти примеры есть, по-моему, единичные случаи, не могущие доказать, что и все прихожане так будут делиться с пастырями за труд их…

По своему опыту могу засвидетельствовать, что крестьяне весьма редкие дают меньше того, сколько у нас, раньше бралось.

Но недобор нескольких рублей искупляется душевным спокойствием, которое раньше нарушалось торгом при плате.

Да и чего в самом деле брать с такой бедноты, как крестьяне!

По существу заповедей Божиих и законов человеческих брать столько, сколько бы мы захотели, а не сколько они, прихожане, в состоянии дать – не имеем права, а между тем отстаиваем его.

По какому праву или этическому закону? Понять не могу.

Заповедающий нам пасти стадо Христово не ради корысти, а из усердия, – знает, что не умрем мы с голоду; и должны бы верить. Как и Господь сказал: ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложится вам (Mф.6:33). Неужели Он, говоря это, обманывает нас? Нет, Господь обманывать не может. Аще не веруем, Он верен пребывает, отрещися бо Себе не может (2Тим.2:13). А если так, то чего же бояться нужды в будущем?!

Даже что за беда, если доведется и себе кое в чем отказать и потерпеть нужду. Забили мы, что Христос заповедал истинным христианам нести крест и от несения его никто не имеет права отказываться.

Каждый пастырь, думаю, не раз говорил проповедь на эту тему и приглашал к крестоношению слушателей.

Но, должно быть, мы только можем говорить, а не делать.

От нас всегда, а особенно в теперешнее тревожное время требуется решимость, самоотвержение во всем. Но решимости, к сожалению, не выказали.

И так – к чему же доброму пришли мы на съезде? Ни к чему! Напрасно и ехали. Не даром я так тревожился.

На другой день, по приезде со съезда, беру только что полученную газету «Биржевые Ведомости» № 251. И как на грех попадается на первой странице статья «О разладе между духовенством и интеллигенцией».

В ней вот что, между прочим, писано: «Если в глазах невежественной массы духовенство и остается руководителями и учителями, то в глазах интеллигенции, отлично знающей духовенство, священники – не более, не менее, как чиновники, совершители треб и разных богослужений, говорящие одно, а делающие другое.

И вина в этом не на интеллигенции, а всецело на самом духовенстве, не исполняющем своих обязанностей пастырей и учителей».

Прочитал я. И сугубо тяжело стало на душе. Еще вчерашняя гарь от неудачного съезда с сердца не успела сойти, а вот тебе и еще.

Раз навсегда мы должны отказаться от мысли – устроить свое положение на земле счастливо, зная, что не для этого живем здесь, в этой юдоли плача; и тогда нам легче будет самоотвергнуться.

Кстати приведем слова профессора С.-Петербургского университета К.Н. Бестужева-Рюмина, в которых он высказывает взгляд на счастье.

«Не в личном счастье, – говорит он, – истинное счастье, а оно есть только условие, обязывающее человека трудиться, действовать и служить другим. Поставить себе целью добиться личного счастья, во что бы то ни стало, есть задача эгоистическая, удовлетвориться которой могут только натуры эгоистические.

…Земная жизнь не иное что, как испытание для человека».

Приходят мне на память следующие чьи-то прекрасные слова: «священницы Твои да облекутся в правду, да помнят они всегда о высоте своего звания и да не запутываются они в сетях мiра и диавола, да отбежит от сердец их печаль века сего, лесть богатства и прочих похотей, входящих в их сердце».

И вот, когда мы облечемся в правду, т.е. будем говорить святую правду и делать согласно этой евангельской правде, тогда признают нас люди и Бог за истинных пастырей. Иначе… горе нам!

Сельский священник И. С-ский

«Занимаемся таинственными псалмами

и пением Сионских песен, кои на

земле чуждей не поются»

(Извещение

Ельницкого)

Нужно ли говорить, насколько важный научный интерес представляют собой духовные песнопения сектантов. В песне изливается сердце человека. Она указывает, чем живет человек, на что надеется, о чем вздыхает… Служа отражением религиозных дум, надежд и чаяний, духовные песни сектантов иногда яснее всяких исследований раскрывают нам сектантское мiросозерцание, обрисовывают религиозный идеал сектантов. Отвлеченные положения веры и нравоучительные истины раскрываются в них в живой форме, иллюстрируются в образах, подобиях, поэтических символах. Понятно поэтому, насколько важно появление в печати всякого нового материала из области духовной поэзии сектантов вообще, в особенности же тайных сектантов мистиков, вероучение которых до сих пор еще не поддалось вполне точной формулировке и систематизации.

Предлагаемые вниманию читателей скопческие духовные песни собраны нами во время миссионерских поездок по сектантским уголкам Курской епархии.

Большинство из этих песен явятся новинкой в печати. Другие же, хотя и встречаются в известных сборниках скопческих песнопений⁸¹, но в значительно измененной редакции и потому также имеют свою долю интереса, поскольку в них содержатся новые черты чисто местного творчества, соответствующие местным особенностям скопческих верований.

Всех песен 35. Они не отличаются безупречностью стиха, красотою и изяществом языка; в них не блещет рифма, некоторые грубы, нескладны. Но им нельзя отказать в некоторых достоинствах со стороны содержания. Почти все они одушевлены глубоким чувством, проникнуты особенною, чисто-народною грустью и задушевностью. Сквозь оболочку диких религиозных верований в них ясно видна неудовлетворенность наличною жизнью и стремление к другой жизни, свободной от греха и зла. В них нет радости, нет счастья и духовного удовлетворения, но есть глубокое, исходящее из недр души, стремление к спасению и порывы к небу.

Содержание песен разнообразное. Но они могут быть разделены па две категории: одни – по преимуществу нравоучительные и нравственно-бытовые, в которых раскрываются нравственные правила и уясняется взгляд на жизнь, на отношения к мiру и к людям, другие – по преимуществу вероучительные, изъясняющие догматические истины и главным образом – учение об Искупителе, о Его втором пришествии и страшном суде.

I. Песни нравоучительные и нравственно бытовые

1. Исходным началом религиозного мiровозэрения сектантов-скопцов необходимо признать их общий взгляд на мiр, как на совокупность одного только зла. «Весь мiр во зле лежит» (Ин.5:19) – вот с чего начинают сектанты. Мiр – море зла, скопище всякой неправды. Все в нем полная противоположность добру. Мiр, это зверь, апокалипсический дракон семиглавый, сеющий зло и обольщающий. Это Вавилон великий, стоящий при водах многих – и конец его погибель (Откр.18:21–24). В судном огне сгорит Вавилон, а спасутся только те, кто вне его, кто стоит вдали от этого города и не участвуют в его беззакониях. А потому, чем, дальше от мiра, тем лучше. Нужно умереть для мiра, порвать с ним связи, совлечь с себя его ветхое начало.

Приведем песню, где указанный взгляд на мiр раскрывается со всею ясностью. В песне вступающий в секту прощается с грешным мiром, оплакивает свою прежнюю любовь к нему и лает клятву навеки и до конца забыть, этот мiр и жить для Бога в небесном Сионе. Мiр в песне сравнивается с адом и прямо называется греховным Вавилоном.

Коль скоро я познал Сион

Не мил мне стал град Вавилон.

Прекрасный взор светлых небес

Пленил дух мой, пленил ум весь.

Прости, прости мiр темный ад.

Спешу ныне в небесный град.

Мне жаль, что я тебя любил

И жаль, что я тебе служил.

Терзай меня, ты весь терзай.

Как хочешь ты меня карай.

Ни все беды, ни зло, ни напасть,

Ни огонь, ни меч, ни адская власть –

Ничто меня не может разлучить от Бога.

Что меня прельстит?…

Ни богатство, ни лесть, ни роскошь, ни честь.

Прости, прости мiр! В последний раз!

Не льстишь теперь ты моих глаз:

Нельзя мне в дружбе жить с тобой.

Лети, мой дух, в Сион стрелой.

Скажи весь замысл Богу свой,

Плени меня, ты мною обладай

В залог любовь мне свою дай.

Чего тебе, мой дух, желать?…

Бог – всех твоих желаний край.

К Нему спеши, в Нем пребывай

Навеки, отныне, до конца.

2. Особенное зло в мiре заключается, по скопческому пониманию, в «лености», в соблазняющих прелестях плотского греха. Этот грех соблазнил Адама; чрез него, по учению скопцов, падают и все люди. «Леность, это – бездонный, непаполнимый ров, в который падает и в котором гибнет все человечество. В одной песне так изображается картина падения праотцев, а в лице их и всего их потомства:

Саваоф с неба сходил,

Зеленый сад насадил.

Оградою оградил,

Первых людей посадил.

Саваоф им говорил,

Чтоб не уходили с того саду,

Нк глядели сквозь ограду,

А то за оградою высокой

Находится ров глубокий,

Приукрашенный цветами,

Прельщен многими грехами.

Первые люди слабы были,

Из того саду выходили.

Они сняли свой покров,

Попадали прямо в ров.

3. Так, в бездонную пропасть плотского греха, украшенную прелестью сладострастия, падают все потомки Адама, женящиеся, творящие блуд и любодеющие.

Чтобы освободиться от греха, нужно сразу подавить эту «леность», сразу наступить на главу соблазняющего змия – подавить чрез оскопление всякие плотские вожделения.

Проглаголовал Сударь Батюшка:

Ой вы детушки, все сердечные.

Друзья мои, графы и княгини.

Все вы райские чины.

Слуги верные рабы,

Любезные сироты:

Я с Вами пребывал.

Наследничка выбирал

Себе любчего, разудалого молодца.

И богатого купца.

Веру, кротость и терпение.

Чистоту, девство, смирение

Вызывал я, выкликал –

Те бесценные имения.

Но рад бы я тому был,

Кто бы мой товар купил.

Любезные, не взыщу

И цены, други, спущу.

За то, детушки, люблю,

Уступлю вам по рублю

За единую ступню.

Я слова не изменю.

А жизнь вашу переменю.

Наступите вы на грех

Своей правою ногою,

На аспию, скорпию

И на лютую змею.

А я слова не измевю

И жизнь вашу переменю.

Я за эти перемены

Всю землю перемерил

Из конца я всю в конец.

К борьбе с леностью, к сохранению девства и чистоты призывают и другие песни.

4. В райском садочке, на кипарисовом древушке распевает таинственный соловушко. В своих песнях он упрашивает людей, чтоб они не творили лености, не вкушали горького плода и не упивались горьким пивом плотского греха.

Во саду, саду, во зеленом саду.

Посреди садику зеленого,

Там стоит древо кипарисное.

На том древичку соловеюшко,

Он поет, поет песни райские;

«Вы послушайте, други царские,

Отчего Господь заповедовал,

Что вам Дух Святый проповедовал,

Творить лености заповедовал,

Не вкушайте ж вы плода горького.

Не упивайтеся пива пьяного.

5. Или еще:

По саду, по саду.

По зеленому саду,

Летала райская птица

В предвышнюю высоту.

Приказывал нам Искупитель

Хранить верну чистоту.

Чистый закон вы храните,

Сына Божия хвалите,

Что Он, Агнец милосердый,

Открыл правый нам закон.

Прозвонит нам Искупитель

Во свой звонкий колокол!…

6.

Во граде было, во Питере,

Стоит Церковь, сооружен престол.

Лежит книга напечатана семью печатями,

Со устами со печальными.

Из уст как гром гремит,

Из очей лучи жаркие.

Вы послушайте, люди, Слово Божие,

Прикасайтеся к суду страшному,

Опасайтеся греха тяжкого.

7. И так «леность» есть тяжкий, судный грех. В противоположность лености, сохранение девства и целомудрия выставляется в песнях как первейшая добродетель и верный путь к райскому блаженству.

Девственники – друзья Небесного Агнца, наследники небесного престола, ратоборцы Бога Вышнего. Их 144 тысячи, как написано в Откровении (14,3). Они победили лютого змия и дракона семиглавого. На них – белые одежды – символ невинности, на челах их – Божие имя, а в руках – царское знамя.

Они исчисленное воинство

Сто сорок четыре тысячи.

Это число Богослов написал

В своей книге Откровение.

На всех них одежды белые

И невинные, нетленные,

Кровью Агнца все намытые.

На челах их ими Божие,

А в руках их знамя Царское

Сии девственники Божии

Ото всех времен искупленные

Ратоборцы Бога Выгаияго.

Победили змея лютого

И дракона седмиглавого.

Они все Господни мученики.

Имена их все записаны

В книге жизни, на престоле на Христовом.

А память их бессмертная.

А тела их всех нетленные

Все житейское оставили они.

Ради Христа пострадали они.

И за нас там они молятся.

Во свитой престол поклонятся.

8. Девственники – непременные наследники рая. В раю, среди блаженства, они будут слышать хвалебные гимны ангелов, которые будут прославлять их за земные страдания и величать их за сохранение девства:

Там гремят ключи все источники,

Божьи кладези неисчерпаемые.

Все места им там любезные,

Им Батюшкой заслуженные.

И все ангелы про страды поют.

Величают их терпение.

На земле идет про них пение.

Уж и тут о них проповедуют.

В чистоте с Богом беседуют.

Величают их по небесному,

Произошли они пути тесные.

9. Одним из средств к охранению себя от блудных помыслов скопцы считают так называемые радения.

Радения для сектантов настоящий праздник. Ослабляя тело, они поднимают, по сектантскому упованию, дух, сообщают высокий духовный восторг. Они ставят радеющего в осязательное общение с Богом и святыми. Среди радеющих пребывает Сам Сударь Батюшка Искупитель, Богородица, Архангелы и ангелы. Нужно сильнее радеть, радеть допьяна, до упоения, чтобы сильнее разоблачиться духовным пивом благодати.

А нынче у нас веселье.

Да светлый день воскресенье.

Ко мне гости в гости будут.

Ко мне гости дорогие,

Сударь Батюшка Родимый.

Свет Михаила Архангел,

Ко мне Матушка Родная,

Ко мне гостьи дорогая,

Богородица Святая.

Вкупе с нами пребывала.

Она пивушко варила,

Святы ангелы сливали,

Архангелы разливали.

Херувимы разносили,

У Бога милости просили,

Душу грешную крестили,

Во грехах ее простили.

Ну да что ж это за диво,

Что мое пиво не пьяно;

Или я гостям не рада,

Или мне гостей не надо?

А я красная девица

Пойду в зеленый садочек!…

А я пивушка напьюся,

Святым Духом разблажуся,

Крестным знаменем огражуся.

Вот мое пиво пьяно,

Вот и я гостям рада,

Вот и мне гостей надо.

10. Круговые хождения радеющих с зажженными светильниками, переходящие в быстрые, стремительные движения, являются символом стремления к Свету-Христу и к Владыке неба:

А мы к Тебе Свету стремились,

Во Иордане все крестились

И в смерть с тобою погреблись.

На тебя Свет, мы уповали,

На Владыку, на Христа.

Мы к Тебе Свету и шли.

По светильнику несли…

11. Известно, с каким уважением и любовью относятся скопцы к своим наставникам. Скопческие кормчие, пророки и наставники, по общему убеждению сектантов, суть люди, озаренные от Духа. Они владеют ключами от сокрытой истины и могут открыть ее жаждущим. Их слово, особенно па кругу в радениях, в момент пророческого экстаза. есть слово как бы Бога, высшее откровение Духа, во много раз превосходящее евангелие. Им нужно только верить, верить послушно, терпеливо и жадно слушать слова их наставлений.

В одной песне так наливается чувство благоговения сектантов пред наставником-кормчим: одинокая девушка

Ждала, ждала Батюшку к себе в гости,

И насилу его света дождала.

Поночуй, моя Батюшка одну ночку,

Поночуй, родной, хоть другую,

А как третью заночуешь,

То сама тебя буду провожати:

По широкому двору со поклоном,

По темному лесу со свечами.

По чистому полю с голосами,

По синему морю с кораблями.

Садился наш Батюшка в кораблик,

Садился Родимый во широкий.

«Постойте вы, пловцы, не плывите,

Позабыла я с Батюшкой спроситься.

Позабыла с Родимым доложиться:

Уж как то нам, жити и прожити.

Душу в теле спасити».

Проглаголовал наш Батюшка да Надежда,

Он наш Гость Богатый:

Да молитеся, други, не ленитеся.

Господу Богу молитеся, други, не ленитеся,

Учителя света почитайте,

Святаго Духа почитайте,

Святаго Духа соблюдайте.

Уж так-то нам жити и прожити,

Душу в теле спасити.

12. В другой песне восхваляется заботливость Батюшки кормчего о вверенных ему детушках.

В чистом поле при долине,

При зеленой при дубраве,

Вырастал там сад зеленый

С плодовитыми древами.

Посреди зелена саду

Паслось духовное стадо.

Здесь была Божья ограда.

И в лугах было в лугах,

На Сионских на горах

Стоял Батюшкин терем.

Радости были все в нем

Верным, праведным собранье.

Случилося недознанье:

Потеряли свое званье –

Печаль горе все большое.

С полуночной стороны

Поднималася погода,

Расшумелася дубрава.

Раскачался сад зеленый

С плодовитыми древами.

А зрители задремали.

Налетели птицы-враны,

Со древ плоды пособрали,

Не созревши винограду.

Выносили за ограду

О вы, о вы, вы проспали

Овец волки растаскали.

Пастырь, пастырь, пастырь добрый

Овечек своих хватился,

Плакал Батюшка, молился,

За златой престол садился.

«Вы, Архангелы Господни,

Вам чины будут престольны,

Вы пойдите, покатите,

Овец моих воротите.

Они бедные в вертепах

Злую муку горько терпят».

Архангелы покатили,

Взяли гусли звончатые,

И органы дорогие –

Распевать будут святые,

Пред ними трубы золотыя.

На гуслях заиграют,

На органах запоют

И к себе всех позовут.

Любезные, спохватитесь,

Болезные, воротитесь.

О вы, о вы, наш Сын Божий.

Благослови, Творец Предвышний,

Открыть нам Твой ключ сердечный

Рай царствия отпереть,

Чтоб душой не умереть.

13. Живя среди мiра, тщательно укрывая от людей свои верования, часто претерпевая преследования со стороны властей скопцы смотрят на жизнь, как на великий подвиг, как на трудное и тяжелое странничество. Жизнь, по излюбленному их сравнению, это великое бурное море, и горе тому, кто отважится плыть в это море, надеясь на свои только слабые силы. В одной из песен прекрасно обрисовано это сравнение жизни с морем.

Ой по морю, морю синему,

Не по синему, по житейскому,

Не сине море взбушевалося.

А волны жесткия взволновалися.

А все кормщики перепугалися,

А работнички перепечалилися.

Ну-ка, братцы, мы думу задумаем

Все единую.

Как напишем мы просьбу на большом листу.

Воздадим мы просьбу к самому Христу

Да еще и к матушке Помощнице,

Ко святой всем Богородице.

До нас матушка умилилася,

Своему Сыну возмолилася,

Она ему поклонилася,

А до белаго лица, до сырой земли:

«Сын Мой возлюбленный.

Чадо Мое сладкое.

Ты прими просьбу верных праведных,

И прими, Государь, немедленно».

Сын просьбу принял,

Волны жесткие унял,

Словечко сказал,

Дорожку указал:

«Плывите вы, други, большим кораблем.

Истинным путем на ту сторону,

На ту сторону, на восточную.

Уж на той стороне там Церковь стоит.

У той церкви перебор будет.

Перебирать будет Сударь Батюшка,

Перебирать будет верных праведных,

Он, Батюшка, за то ничего не берет.

Только берет Он, Государь, веру, раденье,

А еще пост, моленье, усердное попечение,

А после того – любовь Божию с добродетелью».

14. С надеждой на Заступницу Матушку, с верой, любовью, постом и молитвой, нужно мужественно и твердо держаться святого общения с верными и не оставлять их в минуты опасности.

В небольшой песне порицаются малодушные люди, постыдно убегающие из общества верных в минуту неожиданно выпавшей беды, и восхваляются те, которые, несмотря на опасность, остались непоколебимы в преданности вере:

А и в дальней стороне

Стоял там зеленый сад.

Как в прекрасную погоду

В нем было много народу.

Как спустился дождь и град,

Все бегут в домы назад

Да и хулят Божий сад,

Божеством не занялись,

Большой страсти поддались.

А которы крепки в вере.

Тех и страсти не одолели,

Венцы ясные надели.

Заканчивая этим отрывком серию нравоучительных песен, переходим к песням вероучительным.

Свящ. Шевалеевский

(Продолжение следует).

1 октября 1905 г. в Белой Кринице, в Австрии умер Белокриницкий старообрядческий митрополит Афанасий.

Афанасий «бысть по числу третьим митрополитом Белыя Криницы».⁸² Первый – «изобретенный»⁸³ знаменитым иноком Павлом Белокриницким – Амвросием, бывший Босносараевский митрополит, приобретенный в Константинополь, – с 23 октября⁸⁴ 1846 года до начала декабря 1847 года, когда он из Криницы был потребован в Вену⁸⁵; второй – Кирилл, бывший дьяк при церкви Белокриницкого селения Киприан Тимофеев, правивший службу за неимением попа, по жребию избранный в преемники Амвросию и рукоположенный им во епископа 6 января 1847 года; в митрополиты поставлен 4 января 1849 года: особенно известен своим «скоропревратным и непостоянным характером»⁸⁶, относительно изданного в австрийстве 24 февраля 1862 года «Окружного Послания», и закрепленном разделению, происшедшего в Белокриницкой иерархии, чрез поставлено в 1864 году епископа для противо-окружников; умер 2 декабря 1873 года.

«Митрополит» Афанасий – в мiре Аггей Федоров Бакурин (иначе: Макуров)⁸⁷ – уроженец молдавский – из села Мандиловки; родился в декабре 1826 года. В марте 1851 года был поставлен в «диакона» «епископом» Алимпием Тульчанским. Во «священника» рукоположен «митрополитом» Кириллом в мае 1857 года. Был «попом» Браиловского хутора на Дунае; в иерействе овдовел.⁸⁸

23 августа 1870 года в Белой Кринице умер наместник Белокриницкой митрополии, преемник перешедшего в 1865 году в православие «епископа» Онуфрия (скончавшегося иноком Никольского единоверческого монастыря в Москве в августе 1894 г.), «епископ» Формосский Антоний. Антоний особенно высокими качествами не отличался: присутствовавшие при его хиротонии, говорят, оценивали его очень дешево – «поведи продавать, не дадут и две левки⁸⁹, – он был полуграмотен, однажды учинил драку в Белокриницкой женской обители и под.⁹⁰ Нужно думать, что в Белой Кринице по смерти наместника было желание избрать преемника ему – человека более достойного.

В начале октября 1870 года в Белой Кринице состоялся собор заграничных австрийских епископов для избрания наместника. Большинство членов указало в преемника Антония вдового хуторского попа Аггея, меньшинство хотело видеть наместником Аркадия, «архиепископа» Васлуйского. Но Аркадий не счел для себя особенно заманчивым наместничество в митрополии по сравнению с своим положением «архиепископа», тем более, что место «преславного происшвствия» иерархии – Белая Криница – тогда уже начинало блекнуть в глазах старообрядцев, почерпнувших благодать от ее источника⁹¹, и был избран Аггей. Выбором попа Аггея остались довольны и в Москве. Тогдашний окружнический «архиепископ» Московский Антоний Шутов так писал об этом в митрополию: дошло до сведения нашего, что бывшим освященным собором в вашей Богохранимой митрополии избран в наместника к оной благоговейный священно-иерей Аггей Федоров Браиловского хутора, о благоразумии и благоговейнстве коего нам раньше было известно: то мы о сем избрании весьма радуемся и благодарим Господа Бога, устрояющего полезное церкви Своей».⁹²

2 мая 1871 года избранный был пострижен в Белой Кринице в иночество «митрополитом» Кириллом с именем Афанасия, а 3 июня того же года совершен Кириллом с Аркадием Васлуйским и Иринархом Славским торжественное рукоположение его в наместника епископа «града Браилова». На торжестве присутствовали даже почетные гости Белой Криницы – «немцы и люторы и прочие еретики» – сам президент, т.е. губернатор Черновицкий… и другое местное начальство, пожелавшее быть из любопытства, которые были приняты с честью, как следует таким высоким лицам».⁹³ Криница тем была и хороша до последнего времени, что была под покровом немцев, – хотя и еретиков, – при недостаточной «свободности» в России…

Новому наместнику недолго пришлось ожидать митрополичьей Белокриницкой кафедры. Спустя два с половиной года после его хиротонии во «епископа» сошел в могилу Кирилл⁹⁴ Наместник Афанасий заменил его и 9 мая 1874 года стал третьим Белокриницким митрополитом, возведенным в этот сан тремя «епископами» – Аркадием Измаиловским, Иринархом Славским и Тульчанским⁹⁵, при соучастии двух «архимандритов», до двадцати пяти «священноиноков» и «иереев», четырех «диаконов» и пяти стихарных клириков. Были при этом некоторые затруднения со стороны так будто бы опечаленных теперь смертью Афанасия российских старообрядцев, замышлявших было даже совсем положить конец Белокриницкой митрополии (о чем подробнее скажем ниже), но дело уладилось в общем довольно благополучно для Белой Криницы и Афанасия.⁹⁶

Что представлял собою в умственном и нравственном отношениях Афанасий, 30 слишком лет (т.е. большую половину всего существования Белокриницкой иерархии, праздновавшей в 1896 году только пятидесятилетний юбилей) митрополитствовавший в Белой Кринице. Вот что – в главных чертах – известно о нем с этих сторон.

В литературе известно небольшое произведение (изданное в брош. свящ. С. Маркова) «Послание старообрядческого архиепископа Афанасия Браиловского, именуемого и ныне митрополитом Белокриницким» (М. 1890 г.), – написанное в марте 1872 года. Послание, адресованное преимущественно к двум старообрядцам Браиловского хутора, представляет собою краткое обличение беспоповства и такую же защиту Белокриницкой иерархии и показывает в составителе некоторое начетничество в старопечатных книгах, знание в известной мере защиты собственного церковного положения (чем иногда в достаточной мере не обладают духовные лица австрийства) и если, конечно, не полную, то по крайней мере некоторую грамотность».⁹⁷ Но, с другой стороны, известны за Афанасием и такие мудрые речи: «знай азбуку да псалтирь, а в другие науки не вникай: все науки ведут к еретичеству».⁹⁸ Известно, что он обрел «еретичество» даже в книгах патриарха Иосифа – в том, что в них прилагательные напечатаны с кратким и, напр., «Царю небесный», а не «небесныи» и т.п.⁹⁹ «Окружному Посланию» Афанасий хотя и не изменял, но довольно склонен был осуждать признанные в нем непогрешительными некоторые особенности «никонианства». Напр., он распорядился отменить чтение за трапезой в Белокриницком монастыре четий-миней новой печати: «разве можно читать такую книгу, говорил он, где написано «Иисус»: не подобает древле-православным христианам еретические книги не только читать, но и в руки брать».¹⁰⁰

Таков был ушедший в лучший мiр, «третий по числу митрополит Белыя Криницы».

Что касается отношений к Белой Кринице и ее митрополиту российских австрийцев, то (помимо значимости Белой Криницы, как источника архиерейства после двухвекового «глада» в собственном священстве) – они вовсе не так умилительно-трогательны, как можно подумать на основании газетных сообщений о скорби русского австрийско-старообрядческого мiра об умершем «митрополите».

Мы говорили о затруднениях, и весьма серьезных, – которые встретились Афанасию со стороны российского австрийства на пути к митрополичьей степени. Русское австрийство было недовольно митрополитом Кириллом, бывшим по своему слабоумию и нетвердости характера, а частью и по златолюбию, одним из виновников той «хаотической»¹⁰¹, шумной истории – с ее соборами, – иногда действительно почти «ярмарками»¹⁰² с криком и воплем¹⁰³, с взаимными извержениями, клятвами и т.п., которая выпала на долю «святой» старообрядческой австрийской церкви со времени издания окружного послания и до начала 70-х годов, – виновником, содействовавшим, между прочим, и закреплению разделения окружников и неокружников чрез рукоположение для последних, по просьбам купцов Крючкова и Муравьева, «за сребренники довольны» (1.000 р.) в 1864 г. особого епископа – Антония (Антоний II; в отличие от Антония I – Шутова, окружнического). И вот – по смерти Кирилла в России естественно возник план, оставив за Белой Криницей ее неотъемлемое значение – места «благознаменитого происшествия», присоединения в староверие «злополучного митрополита Амвросия, митрополичью кафедру в ней упразднить. Подумывали наградить титулом «митрополита» московского «архиепископа» Антония Шутова. Антоний, хотя был в некотором смысле замечательным ревнителем старой веры, в чем много способствовало ему его бескорыстие¹⁰⁴, был честолюбив, из-за честолюбия он главным образом и перешел из беспоповства в поповство¹⁰⁵, пред этим мечтал украсить свою главу белым клобуком¹⁰⁶ и поэтому был доволен перспективой стать митрополитом… Но потом дело оказалось не совсем по времени. Заводить митрополию в Москве показалось не совсем безопасным для австрийства. Белокриницкая же митрополия – заграницей – существует на законном основании и находится под покровительством австрийского императора. Старообрядцы во главе со своим московским духовным советом должны были решить оставить митрополию на месте. Однако, чтобы сократить возможный произвол Белокриницкого «святителя», наученные горьким опытом постановили, что Белокриницкий митрополит не должен простирать своей власти на Россию, а ведать только Буковину и Молдавию. С этого времени административная, так сказать, роль Белокриницкого митрополита в русской австрийщине должна была прекратиться: оставались только братские, дружественные отношения. В некоторой степени повлияло это и на материальное благосостояние Белой Криницы, хотя благочестивое чувство обогатившегося чрез нее «духовно» старообрядства, особенно богатых верующих «гильдийцев», в радостях, горестях (помин умерших и под.) и в грехах своих и т.п. не забывало своей соответственной капиталу лептой ее благополучия.¹⁰⁷

Значение Белой Криницы, как места «верховного», при вступлении на «митрополичью» кафедру Афанасия, пало… Особенно это заметно было на первых порах и далее – во ясе восьмидесятые годы. Русское окружническое австрийство в своей церковной жизни было самостоятельно, редко даже сносясь с Белой Криницей. Кто читал прекрасные «Летописи» происходящих в расколе событий, которые вел в своем «Братском Слове» и затем в «Церковном Вестнике» со всем вниманием следивший за жизнью австрийской иерархии покойный проф. Н.И. Субботин, и тот даже редко встречал в них сообщения о Белой Кринице и ее жизни.¹⁰⁸ Так забвена была она… Мало того, – к ней относились – в случаях сношений – иногда даже не по-братски, ее даже иногда третировали… Характерен тон известных главным образом из «Братского Слова» сношений с Белой Криницей за это время. Московский духовный совет, – учреждение, состоявшее из попов и мiрян при Московском «архиепископе»¹⁰⁹, без церемонии посылал «приказы» Афанасию.¹¹⁰ Даже простой иеромонах Арсений (Швецов, теперь «епископ» Уральский), – правда «второй Златоуст» в австрийстве¹¹¹, держал себя очень свободно-относительно «митрополита», когда не видел в нем особой нужды для своих интересов.¹¹²

Правда, с девяностых годов сношения с Белой Криницей российских австрийцев, по-видимому, несколько участились и отчасти улучшились.

За девяностые годы известны случаи, когда власть митрополита окружники, – по крайней мере иногда, в особо-затруднительных обстоятельствах, хотели чтить; известен даже проект о подчинении русских окружнических «епископов» Белокриницкому «митрополиту». Напр., окружники имели сношение с Афанасием по делу о московском «архиепископе» Савватии. Суть дела, как помнят следившие за событиями, происходившими в австрийстве, была в следующем. Владыка Савватий, вступивший на Московскую кафедру в октябре 1882 года (преемник Антония Шутова, умершего 8 ноября 1881 г., бывший Тобольский), был умом довольно скуден¹¹³, грамотою не был богат¹¹⁴, начитанностью не отличался¹¹⁵, язык у владыки был довольно косен…¹¹⁶ По словам «Братского Слова», Савватий даже во время службы производил неприятное впечатление: быль крайне прост и т.п., так что видеть особу его в архиерейском облачении было даже несколько блазнительно».¹¹⁷ В обычной же жизни он, по выражению одного повествователя, был «мужик мужиком»¹¹⁸, «грубенек».¹¹⁹ За недостаток представительности и проч. Савватий не нравился «тузам» своей паствы и они всегда думали о смещении и замене его кем-либо более подходящим.¹²⁰ Под конец «владыка Савватий» запутался в какое-то не совсем выясненное в свое время в печати дело с какой-то немкой, перекрещенной в старообрядство, у которой он взял 32.000 рублей. Дело казалось крайне хлопотливым и послужило главной причиной падения «архиелископа».¹²¹ Поводом же было данное Савватием полиции обещание не именоваться Московским архиепископом. Собор окружнических «епископов» 19 марта 1898 года будто по снисхождению приложил к Савватию вместо 62 Апостольского привила, подвергающего извержению отрекшегося своего сана, 17 правило св. Василия Великого и лишил Савватия кафедры, сохранив за ним «архиепископство». Участие в этом деле «митрополита» Афанасия выразилось в том, что он чрез посланного к нему (от кого именно, т.е. от российских ли «епископов», или по крайней мере от некоторых из них, или просто от лиц, особо недовольных Савватием, – точно не известно) выразил свое полное согласие с тем, что постановит собор «боголюбивых епископов».¹²² Сносились русские окружники с митрополитом и по поводу назначения преемника Савватию. Афанасий, очевидно, на просьбу некоторых, не желавших видеть местоблюстительствовавшего, по удалении Савватия, в Москве Арсения Уральского (Швецова) действительным «архиепископом» Московским назначил Московским (и, по-видимому, довольно решительно) Сильвестра Балтского, как старейшего из «епископов».¹²³ Русский собор окружнических «епископов» в октябре 1898 гола однако назначил на Московскую «архиепископскую» кафедру Иоанна (Иустина Картушина, донского казачьего урядника), незадолго пред этим рукоположенного во «епископа» Донского и Екатеринославского.¹²⁴ Москва подала Афанасию мысль просить австрийское министерство внутренних дел, разрешить перенести в Белую Криницу прах основателя Белокриницкого священства митрополита Амвросия из Триеста (где он погребен), по случаю 50-летнего юбилея этого священства.¹²⁵ Бывали и другие – более частные (отдельных лиц из австрийства) сношения с белокриницким «митрополитом».¹²⁶ Проект (в начале 90-х годов) о подчинении русских «епископов» Белокриницкому «митрополиту» принадлежал «иеромонаху» Арсению. Только говорилось тогда, что «Златоуст» хочет угодить пренебрегаемому им в других случаях Афанасию, так как желает епископства, что можно получить в Белой Кринице.¹²⁷ Проект остался без осуществления.

Как видим, однако, отношения к Белокриницкой митрополии и в 90-е годы были не только не постоянны, но и не очень часты, и весьма – так сказать – не выразительны. Лично же Афанасия в 90-е годы, напр., Силуан Кавказский однажды почестил именем даже «дурака».¹²⁸

Из сношений с Белокриницкой митрополией за истекшие годы нового столетия особенно выдаются следующие.

Известно, что собор окружнических «епископов» в Нижнем Новгороде в августе 1901 года предполагал произвести в «архиепископа» Уральского «епископа» Арсения (Швецова) с переводом его в Нижний и с предоставлением ему прав архиепископа «и всея России», т.е. с сосредоточением в его ведении всех главнейших дел, касающихся всего окружнического австрийства в России, Иоанн Картушин, не бывший на соборе, отверг такое решение собора, как унижающее его значение.¹²⁹ По его влиянию¹³⁰ в январе 1902 года в Москве было несколько собраний старообрядческих депутатов из разных губерний.

Предметом суждений были обвинение «архиепископом» Иоанном и Тульским старообрядческим «священником» Механиковым «епископа» Арсения в еретичестве¹³¹ и назначение его собором 1901 года «архиепископом». Собранием, на котором были по крайней мере «священники», было решено: постановления Нижегородского собора об открытии новой архиепископии в Нижнем признать не действительными и вменить «яко не бывшия», а нового «архиепископа», проповедующего неправославные мысли, извергнуть. Чтобы придать своему решению значение, собрание чрез особую депутацию обратилось к «митрополиту» Афанасию. Афанасий – сообщалось, – признав незаконным учреждение новой «архиепископии», равно и возведение в «архиепископы» Арсения, – утвердил, что должен быть всего один «архиепископ» в России – Московский, относительно же извержения Арсения, видимо, удержался (боясь разделения в окружничестве и, может быть, из уважения к Павлу Белокриницкому, защищаемому Швецовым).¹³² Позже – в августе 1902 года на соборе Швецов отказался от «архиепископства» и примирился с Иоанном и Механиковым («политически») по вопросам догматическим.¹³³ В этом сношении с Афанасием принимала участие одна сторона австрийцев – стоящая за Иоанна Московского и не всегда склонная мириться с догматствованиями Арсения, но дело осталось, по-видимому, не без влияния и на другую…

Другое дело, по которому сносились с Белой Криницей, касалось собирающихся теперь ежегодно во время Нижегородской ярмарки «Всероссийских съездов представителей старообрядческих обществ австрийского толка». Первый такой съезд, – собранный, очевидно, в подражание нашим миссионерским съездам, – состоялся в 1900 году. На выборе «епископов» в августе 1901 года, на котором, как знаем, не было Иоанна, по инициативе Арсения было утверждено собирание таких съездов ежегодно.¹³⁴ Учреждением их Швецов, может быть, хотел вознаградить мiрян за то, что они, по его же инициативе, были устранены от церковных дел чрез уничтожение в 1898 году Московского «духовного совета». Устранив их от внутренних дел церкви (духовный совет, например, налагал запрещения и т.п. на духовных лиц и проч. при участии мiрян), епископ Арсений допустил их значение в делах более внешних, каковы именно преимущественно предметы суждений всероссийских съездов (школы, сбор денег, ходатайства за староверие, защита австрийства от «никонианских» миссионеров и проч. под.). Покойный Н.И. Субботин, кроме того, полагал (на основании имевшихся у него данных), что, учреждая съезды, Арсений имел целью достигнуть при помощи их – при воздействии на них своих сторонников – «архиепископства» с так заманчивым сосредоточением в его руках всех дел российского окружничества. «На том же самом соборе 1901 года, писал проф. Субботин, именно от собравшихся граждан и потребовано было учредить в Нижнем центральную старообрядческую архиепископию с возведением Швецова. От граждан против несогласия Картушина была написана и особая «записка», которою доказывалась необходимость учреждения такой кафедры и указывались заслуги Швецова».¹³⁵

Съезды состоять из мiрян (съезды 1901 и 1902 г., как известно, даже выразили желание, чтобы духовные лица в них не принимали участия.¹³⁶ «Архиепископ» Иоанн и Москва остались недовольны решением собора 1901 года. В январе 1902 года представители съездов на собраниях в Москве пытались было убедить москвичей в необходимости и пользе их. Особенно старался известный Ф. Мельников, дошедший в своем ораторстве даже до дерзостей, – так что его однажды даже выгнали из собрания.¹³⁷ Москвичи после собраний составили «особое мнение» против съездов и подали его Иоанну. Иоанн утвердил «особое мнение». Затем «особое мнение» с депутацией было отправлено к «митрополиту» Афанасию. Он признал его правильным и также подтвердил.¹³⁸ После этого «архиепископ» Иоанн на соборе 28 июня 1902 года провел постановление, которым ежегодные съезды мiрян признавались не имеющими оснований в канонах, вызывающими пререкания и укоризны: не ежегодные же, а случайные – по требованиям времени, при том без обсуждения на них дел, подлежащих суждению епископов, допускались. «Собор, говорило постановление 28 июня 1902 года, оставляет собрание оных усмотреть церковно-общественных попечительств¹³⁹, не без участия в оных духовных лиц, и только для обсуждения церковно-общественных нужд, отнюдь не касаясь дел, принадлежащих, суду епископов».¹⁴⁰

В свою очередь таким постановлением собора и согласием Афанасия с «особым мнением» москвичей остались недовольны руководители съездов. Чтобы «ознакомить Афанасия с делами и решениями всероссийских съездов и вообще с церковно-общественными делами Российской старообрядческой области»¹⁴¹ и, по крайней мере, настроить Афанасия так, чтобы он не затруднял их, осенью 1902 года была предпринята от лица съездов особая экспедиция в Белую Криницу. Депутатами были лица очень значительные (в разных отношениях) в старообрядчестве, именно: известный капиталист, богородский фабрикант Арсений Морозов, ехавший по собственному делу, но принявший участие в депутации нижегородец Сироткин – «председатель Совета Всероссийского общественного попечительства»¹⁴², егорьевский Зенин – фотограф, очень влиятельные лица в своих обществах, московский Бриллиантов – «товарищ председателя Совета»¹⁴³ того же попечительства (он же секретарь братства старообрядческого в Москве; также и «писатель» против «никонианства») и известный «вития» Ф. Мельников (также «писатель», также какой-то «чин» в «Совете» и проч.). Путешествие этой депутации, по брош., вероятно, Ф. Мельникова: «Поездка в Белую Криницу и г. Триест¹⁴⁴ в ноябре 1902 года», и результаты его были описаны в последних – почти предсмертных статьях проф. Субботина. Из них мы знаем, что хотя митрополит и Афанасию были привезены достойные подарки¹⁴⁵, хотя Афанасий услышал от некоторых из депутатов и похвалу себе: «вас, владыко, все любят за вашу святую жизнь, полную доброты и смирения»¹⁴⁶ и «славу» Белой Кринице: «Белая Криница для нас дорога, это наш духовный возрожденный источнике»¹⁴⁷, но за то услышал «митрополита» и речи, что он, вмешиваясь в дела чужой области, нарушает правила, сеет раздор и смуту¹⁴⁸ в «самостоятельной» русской церкви¹⁴⁹, – слова: «преступно»¹⁵⁰ и проч. … «По 34 правилу св. апостол митрополит, говорил Афанасию более умеренный из депутатов Бриллиантов, не должен творить что-либо касающееся всей области, без согласия своих епископов. «Особое мнение» москвичей не было предъявлено нашим владыкам в Российской области и о нем до сих пор собор не имел своего суждения. Москвичи мнение свое рассылали по приходам нашим и этим породили недоумения и смуту. Многим становилось непонятным: кому же верить и кого должно слушать – собор или митрополита? Собор постановил быть ежегодно всероссийским старообрядческим съездам, а в особом мнении эти съезды неосновательно порицались. Такое разногласие способно лишь произвести церковный раздор. Припомните, владыко, сколько вреда святой церкви принесло смутное и неканоническое вмешательство митрополита Кирилла в дела нашей Российской области».¹⁵¹ Хотя проф. Субботин и полагал, что «митрополит» отвечал с полным достоинством, но можно подумать, что он, если и указал действительно, что подтвердил «Особое мнение», потому что оно было представлено от «архиепископа» Иоанна чрез уполномоченную депутацию, на самом деле был довольно смущен и стеснен предъявлениями и особенно речами «вызывающего ораторства».¹⁵²Ф. Мельникова о «самостоятельности» русской церкви (о «самостоятельности» Мельников твердил с особым подчеркиванием, точно «вбить» хотел «в голову» митрополита это и проч.¹⁵³

Кроме «главного дела» – о съездах – предметом поездки депутации 1902 года в Белую Криницу были учреждение заграницей старообрядческого банка для капиталов Всероссийского старообрядческого попечительства, высшей (даже) школы для приготовления пастырей и т.п. дела, бывшие более удобными для устроения заграницей. Об этом, по крайней мере, были рассуждении с «митрополитом».¹⁵⁴

В заключение можно прибавить, что начинавший выходить в Буковине с января 1905 года журнал – «Старообрядческий Вестник» решительно разграничивает австрийство зарубежное и российское; «московский архиепископ не подчинен митрополиту Белокриницкому и относится к нему, как к старейшему брату о Христе»; «власть митрополита Белокриницкого простирается на епископов, живущих в Австрии, а также и в Румынии; на епископов же Российской империи его власть не простирается».¹⁵⁵

Вообще, – если бывают и доселе сношения российской окружнической иерархии с Белокриницкой «митрополией», как митрополии, то они так сказать – характера очень эпизодического; при том – «митрополит» Белокриницкий в последнее время как бы извлекается «из-под спуда» в случаях, особых, – где кстати применить неведомую еще в России «митрополичью» степень с ее некоторым особым авторитетом, а иногда же «митрополит» за свою «Степень» – даже и сильно «страдает», не всегда при том с возможностью вполне постигнуть, за что, про что. Бросить же совершенно в сторону «митрополита» своего «духовного возрожденного источника» еще не совсем «годится» и «подходить», пока нет еще у окружников своего древле-православного Российского «митрополита». Поэтому, конечно, не так трогательно скорбят австрийцы над могилой своего третьего митрополита, как о том извещают…

Преемником умершего Афанасия должен быть его «наместник» Макарий¹⁵⁶ (с 1900 г.). Родом Макарий из Бессарабии; в мiре назывался Маркионом. В диаконы посвящен он измаильским «архиепископом» Виссарионом, в священники поставлен 14 сентября 1879 года «митрополитом» Афанасием; священствовал в г. Яссах; 5 июля 1900 года хиротонисан им же во епископа.

Уходят со сцены старые лица, их заменяют новые, а раскол, создавший себе иерархию, неистинность которой так очевидна для всякого разумеющего христианина, стоит. Долго ли будет это?

Геннадий Захаревич

Беспоповец. Если без всякого священноначалия церковь была истинна и спасительна, и даже создана Христом в таком именно виде, то значит наша церковь и есть истинная, и спасительная, потому что сохраняет именно то устройство, какое ей даровал Христос, то есть пребывает без священноначалия и таинств.

Беспоповец намеренно упускает из вида, что живет он не во времена «устроения царствия Божия на земли», – т.е. не до дня Пятидесятницы, а почти два тысячелетия после. До дня Пятидесятницы не было крещения во имя Отца и Сына и Св. Духа, не совершалось таинств: миропомазания, хиротонии, брака и пр., не было служения литкргии, вечерни, утрени, погребения над умершими и под. Так неужели и теперь ничего этого не нужно?

Новообрядец. Но ведь это ведет прямо в протестантство. Ведь протестанты учат, что Христос создал церковь без священноначалия. А это явная – ересь.

Старообрядец. Справедливо, что это ересь. И вот эту ересь содержат протестанты, беспоповцы и вы, новообрядцы. Признать, что Бог создал Свою церковь без иерархии, без священников и епископов, значит признать, что Бог создал несовершенную церковь.

Несовершенной или неустроенной называется церковь, не имеющая епископов. «Господь, отходя на небеса, сказано в Кн. о вере, не восхоте достояние Свое оставити на земли неустроено, но взем два сребрянника, даде гостинником», т.е. апостолам и преемникам их служения, им же и спребывати (пребывать с ними) даже до скончания века обетование сотвори и по своему неложному обетованию благодатне избирает и поставляет их чрез патриархи, архиепископы и епископы» (л. 69 об.). Раскольнические же мнимые церкви, – отделившись от православной церкви, не имели епископов, не совершали таинства хиротонии, следовательно, их церкви не Христовы, не устроенные, а разоренные, одоленные от врат ада.

Если священники и епископы явились в церкви уже после ее создания, то значит их установил в церкви не Христос, а уже другой кто-то после Него, и таким образом епископы и священники – не Христово установление. Поэтому учение ваше, что церковь основал Христос, а епископов установил не Он, а другой кто-то, есть действительно страшное и гибельное заблуждение, ведущее к отрицанию священства и иерархии в церкви.

Неужели, по понятию Усова, в день Пятидесятницы св. апостолы получили благодатное, право на управление церковью н совершение св. таинств, без участия Спасителя? Неужели он думает, что Дух Св. существует и проявляет Свое Божество без Отца и Сына? Такое учение, действительно, нельзя не признать еретическим. А мы веруем, что где Дух Св., там неразлучно и нераздельно и Отец, и Сын. Поэтому в день Пятидесятницы избранных и наученных Господом апостолов, поставил на служение св. Церкви тот же Господь: «Все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну… все, что имеет Сын, принадлежит и Духу» (св. Григор. Богосл. сл. на Пятидесятницу).

Но священноначалие в церкви Христос установил раньше дня Пятидесятницы, даже раньше Своих крестных страданий. В евангелии говорится, что Он еще прежде Своего страдания и крестной смерти избрал апостолов (Лук. зач. 23), которые имели право совершать таинства крещения (Иоанн. зач. 11) и елеосвящения, или маслопомазания (Марк. зач. 23). А это принадлежит только епископам и священникам: только они имеют власть совершать таинства церковные. Следовательно, апостолы еще до страдания Христова, до окончательного создания им своей ново-благодатной церкви, имели на себе сан священства и сан епископства. Посему в то время, когда все апостолы пребывали в неверии Христову воскресению, они были уже епископами; и, хотя церковь тогда не имела ни одного истинно-верующего епископа-апостола, однако, пребывала неодоленна и непобежденна от врат адовых. Понятно, что и старообрядческая церковь в то время, когда не имела ни одного истинно-верующего епископа, пребывала церковью вполне неодоленною.

Припомните раннейшие слова Усова: Церковь создана или искуплена на кресте… церковь, конечно, существовала и раньше этого, но она не была искуплена, находилась как бы в плену у диавола, и называлась ветхозаветною (стран. 37 и 38). Заметим теперь следующее. В соответствие двум заветам, все книги священного писания разделяются на ветхозаветные и новозаветные. В одной новозаветной книге мы читаем: «И егда бысть день, призва (Христос) ученики Своя: и избра от них дванадесяте, их же и апостолы нарече» (Лк.6:13). Описанное событие происходило ранее момента создания церкви, отмеченного Усовым: по нему выходит, что часть апостольского служения совершена была в ветхом завете. В другой новозаветной книге читаем: «Аз о сих молю; не о всем мiре молю, но о тех, их не дал еси мне, яко твои суть» (Ин.17:9). По Усову, эти люди, за которых так молятся Единородный Своему Отцу, во время молитвы находились «во власти диавола». Усов учит, что св. апостолы «имели право и власть совершать таинство крещения» задолго до страдания Спасителя. Не подавало ли это крещение Духа Святаго, об этом умалчивает. Св. Иоанн Златоуст на указанные Усовым слова Евангелия говорит: «А если бы кто захотел узнать, имело ли какое-нибудь преимущество крещение учеников (Иисуса) пред крещением Иоанна, – мы скажем, что никакого. То и другое крещение равно не имело благодати Духа, и целью того или другого было только приведение крещаемых ко Христу» (та же беседа). Из 19 кн. «Деяний св. апостол» – видно, что крестившиеся Иоанновым крещением снова крестились. Следовательно, таинства, совершенные апостолами до дня Пятидесятницы, не подавали приемлющим их благодати Духа Святаго, которой не имели сами апостолы. А отсюда вывод ясен: апостолы в то время не имели тех прав, какие дарованы были им в день Пятидесятницы, не были епископами в том значении этого слова, какое оно имеет теперь: «еда ту несть архиерея, таковым не дается Дух Святый» – (кн. Ник. Черн.).

Новообрядец. Хотя в евангелии и говорится, что апостолы еще до страдания Христова имели власть совершать таинства, но наша православная церковь учит, что они в то время были еще мiрянами. Сан священства они получили только в день пятидесятницы, когда на них сошел Дух Снятый. Во вступлении к восьми вопросам, поданным вам, старообрядцам, в 1863 году, говорится следующее: «в церкви Христовой должна существовать иерархия (священноначалие), которую Иисус Христос, будучи сам «по силе живота неразрушимого вечным первосвященником» (Евр. зач. 316), совершил в пятидесятницу ниспосланием на апостолов Своих во огненных языцех Святаго Духа (Деян. зач. 3; апост. тол. л. 12; синоксарь на сош. Святаго Духа), которому обещал пребывать в церкви в век (Ин. зач. 48)». Вот когда, по учению нашей церкви, явилась в церкви иерархия, а не при Христе.

Беспоповец. Теперь ты нас оправдал совершенно. Ты сказал, что апостолы до сошествия Святаго Духа были мiрянами и имели власть совершать таинства; значит и наши наставники, будучи мiрянами имеют такую же власть совершать таинства церковные. Если апостолы не погрешали, совершая таинства, еще будучи мiрянами, то и наши наставники тоже не погрешают, совершая таинства и будучи мiрянами. А если они в этом погрешают, то значит погрешали и апостолы. Притом же Христос, как вы сами говорите, даровал право и власть совершать таинства мiрянам, каковы были тогда апостолы, а не священникам и епископам. А кому Он дал ее, тому и она принадлежит. Следовательно, власть совершать таинства, принадлежите мiрянам, а не епископам и не священникам.

Напрасно торжествует усовский беспоповец; крещение, совершаемое апостолами до дня Пятидесятницы, не сообщало благодати Св. Духа. Если он считает и крещение, совершаемое своими наставниками, равным Иоаннову, то пусть вновь крестится, ибо оно не очищало от грехов. «Может быть, – говорит св. И. Златоуст, – многие желают, чтобы и теперь было крещение Иоанново. Но в таком случае многие не стали бы заботиться о добродетельной жизни, или можно было бы подумать, что многие для этого, а не для царствия небесного заботятся о добродетели. Кроме того, было бы много лжепророков» (бес. 40 на Деяния).

Новообрядец. Да помилуйте! Это учение ведет к совершенному отрицанию священства, и приводит прямо в бездну протестантства, молоканства, а то и еще хуже.

Старообрядец. Правда, что это учение ведет в бездну погибели. Но вы сами же сказали, что ваша церковь учит, что апостолы до самого дня пятидесятницы были мiрянами и совершали таинства. А беспоповец это учение подхватил и приложил к себе, тогда и вы увидали, в какую бездну нечестия оно ведет. Итаь, вы должны или, оставаясь при учении своей церкви, что апостолы до дня пятидесятницы были мiрянами и совершали таинства, согласиться с беспоповцем, что мiряне имеют полную власть совершать таинства и, таким образом, оправдать не только беспоповцев, но и протестантов; или же – совершенно отвергнуть учение своей церкви, что апостолы были мiрянами до сошествия на них Святаго Духа в день пятидесятницы.

Новообрядец. Но как же иначе понимать об этом? Скажите, каково ваше решение о том, когда Христос установил в церкви Своей иерархию епископов, священников и диаконов.

Старообрядец. Ответьте на следующий вопрос; священник выше ли диакона?

Новообрядец. Конечно, выше.

Старообрядец. Какие саны священства он на себе имеет?

Новообрядец. Два: диаконский и пресвитерский.

Старообрядец. Хорошо. А епископ выше ли священника?

Новообрядец. Выше.

Старообрядец. Какие степени священства он на себе имеет?

Новообрядец. Три степени: диакона, священника и епископа.

Старообрядец. Апостолы выше ли епископов?

Новообрядец. Без сомнения выше.

Старообрядец. А имели они в себе все прочие степени иерархии: диакона, священника и епископа?

Новообрядец. Конечно, имели.

Старообрядец. А когда Христос соделал их апостолами: до сошествия Святаго Духа, или после?

Новообрядец. До сошествия Святаго Духа; даже же до крестных страданий Своих.

Итак, до крестных страданий Спасителя апостолы совмещали в себе все три тина иерархии. В день же Воскресения Его уклонились «в неверие», которое «больше заблуждения» или принятия ереси. Из кого же тогда состояла церковь, «имеющая все свойства и признаки» Христовой Церкви? «Церковь неодоленная» – состояла тогда из одних мiрян, отвечает Усов. Как благодарен ему должен быть беспоповец.

Старообрядец. Справедливо. Об этом написано в евангелии от Луки: «Бысть же во дни тыя, взыде в гору помолитися: и бе обнощь в молитве Божии. И егда бысть день, призва ученики Своя и избра от них дванадесяте, их же и апостолы нарече: Симона, его же именова Петра, и Андрея брата его, Иакова и Иоанна, Филиппа и Варфоломея, Матфея и Фому, Иакова Алфеева и Симона нарицаемого Зилота, Иуду Иаковлева и Иуду Искариотского, иже и бысть предатель» (Лк. зач. 23). Вот когда Господь избрал, явил и послал некоторых из учеников Своих. Этих избранных Он отделил от прочих своих учеников и дал особое имя: «ихже, сказано, и апостолы нарече». Это избрание, наречение и назначение апостолов Христос совершил не просто, а после продолжительной молитвы: «и бе обнощь в молитве Божии»: значит это было – не простой выбор, какой бывает, например, у людей при выборе друзей и знакомых, а особое молитвенное, с определенным назначением и именем избранных. До этого избрания н назначения они назывались проста учениками, а после этого стали называться апостолами, в отличие от прочих учеников Христовых, не удостоенных этого звания. И действительно, в недельном евангелии в толковании на слова Спасителя: «О! роде неверный» и проч., сказано так: Сего ради и стужает си Христос, оболгаем святым апостолом и учеником; понеже бо священных проповедь, слово прияша апостоли, и учители вселенной хиротонисани быша, и свет истинного благоразумия сияху везде, веруюшим право и последующим добре, и послушающим учения их, даже изначала не презрени будут» (толк. еванг. неделя 4 поста л. 72). Святый Иоанн Златоуст пишет: «Тогда глагола (Иисус) учеником Своим: жатва убо много, делателей же мало; молитеся убо Господину жатвы, яко да изведет делатели на жатву Свою. И призва обанадесять ученики Своя, даде им власть на дусех нечистых, яко да изгонять их, и целити всяк недуг и всяку болезнъ. Дванадесять же апостоле имена суть сия; и проч. (Толкование). Сказавши – молитеся Господину жатвы, без просьбы и без моления их (Христос) сам немедленно рукополагает, поставляет их в сие звание» (беседы Златоуста на еванг. Мф. бес. 32).

Апостолы «учителями вселенней хиротонисани быша» – не прежде страданий Спасителя: «из мертвых востав, апостолов Своих на се освяти хиротониею, еже есть руковозложением*. И воздвиг* руце Свои, благослови их, и вознесеся на небо». (Кирилл. кн. л. 77). «Дух Святый сошед рукоположи апостолы всей вселенней, «аще не быша прияли Духа Святаго благодать, не бысть подано им апостольство всего мiра» (Толк. апост. л. 12). «Дух Святый… рукоположи апостолы учители быти всей поднебесней» (Синоксарь в понед. Св. Духа, сравн. Сим. Сол. гл. 88).

При избрании св. апостолов, Господь поставляет их не совершителями таинств, а лишь учителями среди народа израильского и дает им власть только врачевать телесные недуги, как говорит об этом св. И. Златоуст: «Он посылает учеников. Впрочем, не для того только посылает, но и для собственного их обучения, чтобы, образовавшись в Палестине, как бы в некотором училище ратоборства, они приготовили себя к подвигам в целом мiре. Потому-то, как юных птенцов приучая к летанию, Он открывает обширнейшее поприще для их действования, сколько было то соразмерено с их силами, чтобы они удобнее могли приступить к последующим подвигам; и сначала делает их только врачами тел, чтобы после вверить им важнейшее – врачевание душ» (Беседа 32, ст. 2 на евангелие от Матфея).

Старообрядец. В книге «Истинно древняя и истинно православная церковь», Григория митр. С.– петербургского, читаем: «Святый священномученик Киприан, в послании к падшим (пишет): Господь наш, установляя достоинство епископа, и образ Своей церкви, схазал в евангелии Петру: ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. И дам ти ключи царства небеснаго: и еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех; и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех. С того времени преемственно продолжается поставление епископов» (час. I. гл. 10).

У св. Киприана сказано: "Отсюда последовательно и преемственно истекает власть епископов ни управление Церкви, так что Церковь поставляется на епископах… Церковь заключается в епископе, клире и всех стоящих в вере». Да если бы даже сказано было у св. отца: «с того времени», – т.е., когда апостолы получили власть решити и вязати грехи (а власть эта получена ими по воскресении Спасителя; здесь же лишь обещание: «дам ти ключи» в будущем); и тогда для Усова нет оснований к учению о том, что апостолы имели все епископские права до дня Пятидесятницы. «Мы празднуем Пятидесятницу, пришествие Духа, окончательное совершение обетования, исполнение надежды, таинство и при том столь великое и досточтимое» (Св. Григ. Богосл. слово на Пятидес.).

Новообрядец. А как же вы говорили, что Христос создал Свою церковь на кресте кровью Своею. А теперь говорите, что Он и апостолов набрал до крестных страданий.

Старообрядец. Христос действительно на кресте создал церковь. Но основание ее положил с начала Своей евангельской проповеди, со времени Своего крещения. Еще до страдания Своего Он установил почти все таинства церковные. По крайней мере об установлении самых важнейших из них прямо говорится в евангелии; об установлении крещения (Ин. зач. 11). причащения (Лк. зач. 108), елеосвящения (Мк. зач. 23). Таким образом еще до Своих крестных страданий Спаситель установил священные таинства, конечно, в церкви… Еще до этих страданий уже существовала церковь Христова на земле, хотя и не совершенно искупленная кровью Его.

Новообрядец. Да, теперь и я вижу, что… мнение, что церковь до дня пятидесятницы не имела епископов, есть учение беспоповское, неправильное и лживое.

Да и глупо было бы признавать, что принявшие Духа Святаго в день пятидесятницы, рукоположились им во епископов. Тогда приняли Духа не одни апостолы, но и другие лица, даже не одни мужчины, но и женщины, мироносицы и Богородица (Деян. зач. 2). Поэтому, если Дух Святый рукоположил во епископов, принявших Его, то значит и жены мироносицы рукоположены в этот сан.

Совсем не «значить»: хотя «все мы одним Духом крестились… а все напоены одним Духом» (1Кор.12; 13), однако «дары различны и служения различны, и действия различны: одному дастся Духом слово мудрости, другому слово знания, иному вера, иному дары исцелений, иному чудотворение, иному пророчества, иному различие духов, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно… И иных Бог поставил в церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями: далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцеления, воспоможения, управления, равные языки. Все ли пророки? Все ли чудотворцы? (1Кор.12).

Кн. Усова. Вообще относительно сошествия Святаго Духа на апостолов должно сказать, что Он не вновь совершил над ними таинства, а только восполнить Своею благодатью уже принятые ими таинства, начиная с крещения, как и сам Христос сказал им пред Своим вознесением: «вы же имате креститися Духом Святым не по мнозех сих днех» (Деян. зач. 1), хотя они уже получили раньше крещение водою. Святой Иоанн Златоуст в толковании на сие говорит: «Почему Христос говорит: имате креститися, когда в горнице не было воды? Потому, что самое главное (в крещении) есть Дух (Святый), чрез которого действует и вода… Впрочем, можно видеть, что они были крещены и водою, и (крещены) в различные времена. У нас то и другое (крещение, то есть водою и духом) бывает вместе, а тогда (было) раздельно. В начале они крещены были от Иоанна» (Бес. 1 на Деяния святых апостол). Итак, апостолы были крещены водою раньше сошествия Святаго Духа, который только восполнил в них это таинство. Тоже должно сказать и относительно хиротонии.

Дух Святый в день Пятидесятницы восполнил Своею Благодатью крещение (и другие таинства), так как «апостолы крещены водою раньше сошествия Св. Духа». То же должно сказать и относительно хиротонии. Что «то же самое»? Очевидно, что и Усов, влагающий свои мнения в уста собеседника, признает апостолов до дня Пятидесятницы «не совершенно крещенными», не имевшими полных благодатных даров Духа Св., даруемых ныне не только епископам, но даже младенцам при крещении.

Иначе, если понимать, что Дух Снятый совершил над ними и крещение, и хиротонию без всяких видимых действий, то есть без воды и рукоположения, то должно будет признать, что и теперь можно получать эти таинства без всяких видимых действий, и мы таким образом впадем в самое крайнее протестантство, а затем и в безбожие.

Дух Св. сошел на главы апостолов в виде огненных языков. Это видимое проявление невидимой благодати Св. Духа и ныне подается чрез видимое возложение рук на главу приемлющего священное служение.

Старообрядец. Апостолы имели сан епископства еще до воскресения Христа. А когда Он воскрес, они все не поверили этому воскресению, несмотря на то, что неложные свидетели возвещали им сию непреложную истину, не верили до тех пор, пока не явился к ним сам Христос «и поноси неверствию их и жестокосердию, яко видевшим Его воставша не яша веры» (Мк. зач. 71). Вот ясное доказательство того, что все епископы¹⁵⁸ могут уклониться в заблуждение, и что церковь может некоторое время оставаться не имея ни одного истинно-верующего, истинно-православного епископа, и в то же время пребыть вполне неодоленною истинною церковью.

Новообрядец. Все-таки и не убеждаюсь. В то время, когда апостолы не веровали воскресению Христа, Он сам был видимо на земле, так, как это было до Его вознесения. А потому пример этот не может служить доказательством того, что епископы могут уклониться в заблуждение.

Старообрядец. Если уж тогда, когда сам Господь был на земле видимо, апостолы могли уклониться в неверствие, то тем более могут епископы уклониться в заблуждение тогда, когда Он вознесся на небеса.

«Тем более» – могут уклониться в заблуждение епископы (конечно, священники и диаконы, а еще «тем более» и мiряне) тогда, когда Господь вознесся на небеса, лжемудрствует Усов! Но разве Христос, отходя на небеса, оставил апостолов сирыми, без руководства, разве не послал Он им Духа Св., наставляющего их ни всякую истину, которой они во время земной жизни Спасителя во всей полноте не знали (Ин.16:12). Сравнивая апостолов до и после дня Пятидесятницы св. И. Златоуст говорит: «Никто не должен смущаться, видя Апостолов столь несовершенными; ибо крест еще не совершился, благодать Духа им еще не была дана. Если ты хочешь позвать добродетель их, то смотри на их последующую жизнь и увидиши, что они были выше всех страстей. Господь для того и открывает, недостатки их, чтобы ты узнал впоследствии, сколь великими они сделались по получении благодати» (Бес. 65 на ев. Мф.), а Усов учит, что недостатки апостолов показаны Господом (напр., «неверствие» их), как прообраз уклонения епископов в ересь! Какая свобода толкований Писания! «Сомнение происходило от неверия… Но так было прежде, чем (ученики) получили Духа Святаго; а после – не такт: они уже были совершенны» (Бес. 87 на Ев. Ин.), а Усов учит, что по сошествии Св. Духа они «чем более» могут впасть в неверие! Св. Иоанн Златоуст от лица Господа говорит апостолам и их приемникам епископам: «вы получите дерзновение, опасности исчезнуть, проповедь с каждым днем будет процветать и все уступят и покорятся слову благочестия (там же, беседа 75), а Усов учит, наоборот, что сами преемники апостольского служения все покорятся слову злочестия, то ость впадут в ересь. Следовательно, кто поверит Усову, тот должен отвергать учение святого Иоанна Златоуста.

Все епископы никогда не могут уклониться в ересь. В послании св. апостола Павла к Филиппийцам: «всем святым о Христе Иисусе, сущим в Филиппех со епископы и диаконы» (1:1), оказано: «мир Божий, превосходяй всяк ум да соблюдет сердца ваша и разумения ваша и о Христе Иисусе (IV, 7). «Выражение о Христе Иисусе, объясняет бл. Феофилакт, значит: Он (Христос) соблюдет весь (со епископами) в себе, чтобы нам не отпасть от Него, но паче пребывать в Нем».

(Продолжение следует).

В ответ нашему критику «Церковного Вестника»¹⁵⁹

В начале минувшей осени мы издали книгу «Церковная реформа» (сборник статей духовной и светской периодической печати по вопросу о реформах). Спб. 1905 г. Стр. Х+580 in 4°.

Вопросу о церковной реформе «Церковный Вестник» уделяет особенно много внимания. Естественно было предположить, что журнал этот отнесется к нашей книге с серьезным вниманием и беспристрастно. В этом предположении мы поспешили представить свою книгу о. редактору журнала. о. редактор, в особом своем письме к нам, благодаря нас за книгу, назвал ее «весьма интересною» и выразил уверенность, что она «найдет многих читателей». Обещан был и отзыв о книге. После этого письма мм стали надеяться на отзыв серьезный и беспристрастный.

Каково же было наше удивление, когда мы прочитали (в № 40-м 1905 г.) рецензию на нашу книгу свящ. В. Колачева! Трудно себе представить что-либо более пристрастное, более несправедливое, более проникнутое каким-то прямо фанатическим озлоблением, чем эта рецензия о. Колачева. Критик-священник не побрезговал никакими приемами, не воздержался от оскорбительных выходок и лично по нашему адресу. Однако, читая рецензию на наш труд свящ. Колачева, мы не столько возмущались ее пристрастностью, несправедливостью и третированием нас, сколько удивлялись претензиям рецензента выставить себя судьей авторитетным, знающим дело и даже способным проникать в чужие мысли и намерения.

Это общее впечатление от рецензии и разбор ее по частям мы поместили в ответе («Поклон») о. Колачеву, напечатанном в № 44-м того же «Ц. Вестника».

Напечатанию нашего ответа о. Колачеву предшествовала особая весьма характерная переписка с о. редактором.

Любопытно, конечно, уже одно то, что о. редактор сначала пишет нам благодарственное письмо, в котором он соблюл не один долг деликатности, но, как уже сказано, назвал нашу книгу «весьма интересною», и выразил уверенность, что «она найдет многих читателей», а потом допускает на страницы руководимого им журнала отзыв, позорящий не одну только книгу, но и нас лично. Но вот и другие дальнейшие, более важные факты.

Препровождая наш ответ на рецензию о. Колачева с просьбою о его напечатании, мы, между прочим, писали о. редактору: «несколько замедлил я с этою просьбою¹⁶⁰ потому, что меня со всех сторон уверяют и устно, и письменно, что просьба моя не будет исполнена, или если и будет, то ответ мой будет помещен не в полном виде или с примечаниями, на что согласиться я никак не могу. (Теперь подчеркиваем). Говорят, что о. Колачев приближен к вам и за вас держится. Все это, некоторое время, невольно удерживало мою руку. Решившись же теперь беспокоить нас, я питаю надежду, что смущен был напрасно и что вы, в ограждение моего доброго имени и в беспристрастном отношении к посильному труду, не откажете исполнить мою покорнейшую просьбу напечатать в ближайшем номере прилагаемый при сем ответ полностью и без примечаний. Если о. Колачев найдет нужным возражать на мой ответ, то заранее прошу у вас места в руководимом вами органе».

Отправив при этом письме статью непосредственно к о. редактору, мы имели право надеяться, что она будет напечатана в следующем же номере (№ 42-м, а № 41 уже вышел). Но в ожиданиях обманулись: номер вышел без нашей статьи. Но мы почтены были от о. редактора следующим письмом (от 21 октября): «Статью вашу напечатаю в возможно скором времени: забастовка типографий не позволяет напечатать немедленно. Примечаний к статье не будет, но ответ будет особой статьей, на которую, конечно, и вы можете отвечать, но только по существу и без всяких оскорбительных выражений, как их не будет допущено и в ответе. Считаю лишним для себя отвечать на те изветы, которые вы подучали на меня «с разных сторон» устно и письменно. Очень жалею, что вы передали их мне, не испытав на деле их справедливость».

Недоумевали мы, прочитав это письмо, прежде всего над вопросом: почему это забастовка типографий мешает немедленному появлению в печати только нашей статьи! Невольно являлось предположение: не задерживает ли дело о. Колачев, работая над ответом нам? А потом недоуменным казалось нам: почему это о. редактор в рецензии о. Колачева не приметил никаких оскорбительных выражений по нашему адресу? и неужели наличие в рецензии таких выражений, если бы они были по адресу его, о. редактора, последний почел бы для себя за комплименты? Если да, то вкус у о. редактора оказался бы оригинальный, но – смеем утверждать – незавидный и, во всяком случае, навязывать его другим он не имеет никакого права. Мы, конечно, были довольны обещанием о. редактора исполнить нашу просьбу напечатать статью без примечаний и открыть нам с о. Колачевым страницы журнала для полемики «без оскорбительных выражений». Но были мы и пристыжены выражением сожалений о. редактора по поводу того, что мы, в порыве, откровенности, передали ему «изветы» на него, не испытав на деле их справедливости. Действительно, как было не устыдиться нам на наше легкомыслие, привившее нам на некоторое время предположение в о. Рождественском способности быть пристрастным, а, следовательно, сознательно несправедливым!

В немедленном ответе о. редактору мы чистосердечно признались, как пристыжены были его письмом. В то же время объяснили ему, что и сами мы всей душой на стороне полемики без нервничанья и без задора, и что если ответил я о. Колачеву в приподнятом тоне, то к этому вызваны были его оскорбительными выходками по отношению к нам. Присовокупили, что на нашем месте и он, о. редактор, едва ли сохранил бы невозмутимое спокойствие. В виду же замедления печатанием нашей статьи посетовали и на то, как иногда трудно бывает защищать себя от публичного поругания. «Не дай Бог, писали мы, что-либо подобное испытать и вам!».

В объясненных сложных чувствах ждали мы выхода № 43-го журнала. Дождались: но и в этом номере статьи нашей не оказалось… Тут уже невольно стало закрадываться сомнение в беспристрастии и справедливости о. Рождественского и раскаяние в том, не преждевременно ли мы устыдились, что на минуту предположили в нем то, что должно быть бесконечно ниже его достоинства…

Не увидав своей статьи и в № 43-м, мы в отменно деликатных выражениях напомнили о. редактору о его обещании быть к нам беспристрастным. Высказали мнение, что о. Колачеву, если он трудится над ответом на нашу статью, временя для этого дано очень достаточно и пора бы ему закончить свой труд.

И на это письмо мы получили ответ (от 2-го ноября), но такой, что пришлось руками развести… «ваше возражение, писал нам о. Рождественский, будет помещено полностью в следующем номере. Затем от помещения ваших дальнейших возражений категорически отказываюсь».

Можно ли было этого ожидать в виду категорического обещания о. редактора, выраженного в предыдущем письме, дать место и дальнейшим нашим возражениям лишь с желательным для нас самих ограничением? Отнюдь нельзя было ожидать.

Чем же объясняется такая изумительная непоследовательность о. редактора? А вот – послушайте. Наперед скажем: изумительный факт имеет еще более изумительное объяснение.

В последнем письма о. редактору мы, напомнив ему об обещании его быть к нам беспристрастными, выразили еще и такую почтительную просьбу, при том еще условную: «Если есть законные основания просить о том, чтобы моя статья в ответ на нее о. Колачева были напечатаны в разных номерах, то не откажите исполнить и эту мою покорнейшую просьбу». Вот, в этой-то просьбе и вся суть дела, точнее – не в просьбе, а в выражении: «законные основания». Это безобидное выражение, по-видимому, вывело из себя о. Рождественского. В раздражении, забыв и «весьма интересную книгу», и пророчество о «многих читателях», которых она найдет, и обещание беспристрастия, он прежде, чем заявить о категорическом своем отказе помещать наши дальнейшие возражения о. Колачову, написал следующие строки, в начале письма:

«Раз вы говорите о «законном основав», то честь имею вам сообщить, что закон ничего не говорит о примечаниях (заметьте – и ответ не на предмет просьбы) и во всяком случае не обязывает помещать возражений с личными оскорблениями против автора статьи, на которую возражают».

«Образцовое», можно сказать, «беспристрастие» о. редактора! Только обладая таким беспристрастием и можно помещать на страницах редактируемого органа рецензии с личными оскорблениями против автором рецензируемых книг, а у этих последних отнимать возможность защититься от оскорблений. Затем, какое о. редактор имеет право требовать от оскорбляемых, чтобы они были изысканно деликатными, церемонными с оскорбителями?… Несравненно было бы лучше, если бы о. Рождественский прежде, чем печатать рецензию о. Колачева, посоветовал последнему выкинуть из рецензии неприличные, оскорбительные выходки его против автора рецензируемой книги.

Наконец, обещание исполнено. В следующем номере (44-м) статья наша была напечатана, но напечатана с новым уже публичным оказательством «беспристрастия» о. Рождественского.

Как было уже сказано, статью о. редактору мы доставили 16 октября, а свет она увидала 16 ноября. Затем припомните наше категорическое заявление о. редактору, что на напечатание нашей статьи с «примечаниями» мы согласиться никак не можем, припомните и обещание о. редактора напечатать статью без примечаний. Но, увлеченный требованиями «беспристрастия и справедливости», он все это забыл. Помещая нашу статью, он не воздержался от собственного «беспристрастного» примечания: «Помещая, делает он примечание, по требованию справедливости, возражение на заметку свящ. В. Колачева о книге И. Преображенского, редакция очень сожалеет (наши курсивы), что последний не воздержался от резких выражений по адресу своего противника, и обещает читателям дать в следующем номере ответ свящ. В. Колачева».

Прежде всего, какая обязательная предупредительность со стороны редакции по отношению к о. Колачеву и его ответу!¹⁶¹ Место для ответа обещается в следующем же номере, о чем специально и оповещаются читатели. Ждите, мол! – Затем, лично нам, а может быть и иным беспристрастным читателям «Церковного Ватника», интересно было бы знать, во-первых, была ли и насколько редакция рада, печатая не только «резкие», но прямо оскорбительные выражения о. Колачева по нашему адресу, и во-вторых, находит ли она, что допущенные о. Колаченым выражения по нашему адресу на ее вкус – приятные комплименты? Наконец, почему «беспристрастная» редакция скрыла, что она «категорически отказалась помещать наши дальнейшие возражения» о. Колачеву и тем дала читателям повод думать, что о. Колачев силою своих писаний, якобы, сделал нас безответными?…¹⁶²

Всеконечно, обещание свое редакция исполнила: в следующем же номере (45-м) ответ о. Колачева появился. Читателям не пришлось томиться в ожидании его. Но чего же они дождались? Что представляют торжественно обещанный ответ о. Колачева. Почти одно сплошное словопрение. Ни одного из выставленных нами против его рецензии возражений он не только не отстраняет, но и не ослабляет. К обнаруженным в рецензии доблестным качествам – способности передергивать чужие мысли и утверждать явную ложь, о. Колачев в ответе своем выразил, быть может, нечаянно невольное признание того, что он не может понять сравнительной оценки предметов и явлений. Это по поводу наших речей о сравнительном состоянии отечественной церкви теперь и в 70-ые и 60-ые годы (точнее – со второй половины 60-х гг.).

Тем не менее, о. Колачев в ответе на наше предложение, сделанное ему нами по поводу его инсинуаций, относительно побуждений, с которыми мы, якобы, издали свою книгу и на приглашение к третейскому суду, не мог найти ничего другого, как обозвать книгу «негодною вещью», от приобретения которой он даже считает своим долгом «предостеречь» других. Цену такого приговора о. Колачева читатель увидят сейчас ниже.

Вот какова в отношении нас «священная двоица». Один, раздраженный до нельзя безобидным выражением «законные основания», являет к нам своеобразное беспристрастие, другой, поощряемый таким «беспристрастием», объявляет наш труд «негодною вещью».

Есть уста, которые нельзя не заграждать, иначе восторжествует ложь и неправда. Таковы и уста свящ. В. Колачева. А что это так, читатель может сам заключить, сравнив его отзыв о нашей книге с отзывами о ней действительно авторитетных и компетентных лиц, профессоров духовных академий, докторов богословских наук.¹⁶³ Вот эти отзывы:

В «Миссионерском Обозрении» (№ 13-й 1905 г.) проф. А. Бронзов, отзываясь о нашем Сборнике, между прочим, говорит: «Составителю надлежит отдать честь за его самоотверженный труд, с каким он разыскивал различные издания и в них относившиеся к заинтересовавшему его вопросу статьи… причем половина этих изданий – провинциальные, о существовании которых иные, быть может, и не догадывались… Долг публики поддержать дело составителя симпатичное и как нельзя более отвечающее современным запросам церковной жизни. Настоящий Сборник, изданный при том, тщательно, вполне заслуживает внимания лиц, интересующихся вопросом о церковной реформе. Желаем ему широкого распространения».

В октябрьской книге «Богословского Вестника» другой профессор – Н. Каптерев¹⁶⁴ в статье: «К вопросу о церковной реформе», касаясь нашей книги, говорит: автор сводит очень старательно и тщательно собранный им материал… Он употребил очень много труда и стараний, чтобы выбрать нужное ему почти из всех существующих у нас периодических изданий… Едва ли много нужно говорить, как, полезно и своевременно появление такой справочной, добросовестно составленной, книги. Интересующихся церковною реформой у нас много и очень многие пожелают сами познакомиться с теми взглядами на предстоящую реформу, какие ранее высказывались в нашей печати. Но каждому в отдельности собирать все периодические издания и самому разыскивать в них статьи, относящиеся к данному вопросу, конечно, нет никакой возможности. Книга г. Преображенского дает, интересующимся делом, полную возможность в несколько дней пересмотреть все, что нужно… Понятно, также, что книга г. Пр-го очень важна и необходима для всех обозревателей нашей внутренней церковной жизни, помещающих свои обозрения в разных журналах. Но, вероятно она особенно сыграет роль необходимой справочной книги, когда будет вырабатываться самая программа занятий всероссийского церковного собора.

Проф. Каптерев и намека никакого не делает на то, чтобы мы, как это решился утверждать о. Колачев, не поняли его статьи, помещенной у нас в сокращении. По поводу сокращения нами обширных журнальных статей г. Каптерева замечается только, что они передаются «в пересказе очень близкому к подлиннику, и в большинстве словами самих авторов статей».

Ни в какой недостаток нашего труда проф. Каптерев не ставить отсутствие в нем расценки и группировки статей по их внутренним соотношениям. Он склонен скорее видеть в нашем отношении к материалу и его распланировке достоинство, чем недостаток, когда говорит: «автор хотел представить читателю весь собранный им материал в его, так сказать, чистом, натуральном виде, чтобы читатель сам мог видеть и судить о том, кто, как и в каком периодическом издании решает тот или другой церковный вопрос, и чтобы читатель, таким образом, мог составить по вопросу, на основами различных взглядов, свое собственное мнение и убеждение без всяких посторонних подсказов».

В 8-й книге журнала «Вера и Церковь» (1905 г.) Н.Е. Реформато-р так высказывается о нашей книге: «Этот огромный том отвечает самой живой нужде и удовлетворяет ее вполне удачно. Мания реформаторства не оставила в покое и церкви, для которой взывают о реформах извне и внутри. Хорошо или дурно это, – пока не будем предрешать, а несомненно лишь одно, что нужно каждому лицу церкви сознательно разобраться в этом вопросе, неизмеримой важности. Само собою понятно, что наилучшим средством для этого является строгая оценка высказанных по этому вопросу голосов. Этой именно цели и служит рассматриваемый сборник. В нем объединены все мнения печати о церковной реформе»¹⁶⁵, появившаяся до июня месяца. Они приводятся большою частью полностью, реже с купюрами и только, по исключению, в близком пересказе. Достоинство труда и в том, что коллектор ведет дело с строжайшей объективностью и не подгоняет материала к своей точке зрения. (А «критик» о. Колачев за это достоинство корит наш труд?!). Статьи располагаются хронологически, – не легко было разместить иначе по самому характеру и по срочности работы; да есть при этом и некоторая выгода, что читатель может наблюдать развитие вопроса по всей исторической преемственности… Во всяком случае книга и в настоящем виде достойна серьезного внимания и широкого распространения. Желая ей доброго успеха и плодотворного действия, будем ожидать продолжений, который обещает неутомимый и компетентный собиратель.¹⁶⁶

После стольких свидетельств, со всею решительностью утверждающих за нашею книгою существенные достоинства, признающих ее своевременною, полезною, необходимою для лиц, интересующихся церковными вопросами и в особенности вопросом о церковной реформе, после единодушных свидетельств от лица трех профессоров духовных академий, докторов богословских наук, мы в полном праве гордимся нашим трудом, а на потуги «критика» о. Колачева обесславить этот труд в таком же праве смотреть с сожалением и призрением.

И. Преображенский

С января месяца сего 1906 г., в Н.-Новгороде Иннокентием Усовым издается старообрядческий журнал «Старообрядец». По формату, по обложке и даже по шрифту «Старообрядец» сильно напоминает журнал Братское Слово, покойного Н.И. Субботина. 1-я книга имеет 112 страниц. Из них большая часть (73 стр.) принадлежит перу Иннокентия; 9 страниц написаны Ив. Захаровым, а остальные страницы подписаны – Волоколамским и Непорочным. Главный труд, следовательно, падает на долю известного старообрядческого епископа Иннокентия Усова и самый журнал служит выразителем мнений старообрядцев, приемлющих белокриницкое священство.

В своей программе редакция высказывает, что «направление журнала будет чисто христианское в старообрядческом духе, при этом обещано место и для статей по общим вопросам общественной в государственной жизни» (стр. 6).

Вслед за программой помещены два поучения Иннокентия Усова: Поучение в неделю 32, под заглавием: «Нажива м милостыня», а 2-е, в неделю о мытаре и фарисее, под заглавием: «Теперешние фарисеи». Оба поучения изложены литературным современным языком; в них действительно излагается «христианское учение в старообрядческом духе».

Поучение в неделю 32 составляет «вольный перевод с славянского учительного Евангелия; л. 368 об. по 376», как помещено редакцией в начале поучения. Поучение это имеется в учительном Евангелии на славянском языке, а Иннокентий Усов почти буквально перевел его на русский язык применительно к понятию своих старообрядцев.

Так, в начале слова, выражение неудобопонятное: «Мытарь же непреложна вещь есть, лихоимения и злобы и неправды» (л. 368 об.), – Усов переводит: «А всего этого зла – несправедливости и любостяжания, – неизбежный продут, – капиталист» (стр. 7). И ниже: «Мытари и оболгатели, паче прочих человек суть неправеднейши и лукаынейши». Перевод: ״Капиталисты и эксплуататоры хуже и нечестивее всех людей» (стр. 7).

Таким образом, по вольному переводу старообрядческого епископа, евангельскими мытарями означаются «капиталисты и эксплуататоры». Хоть неверно, но очень упрощенно и понятно Иннокентий сделал перевод слова «мытарь».

В таком же «старообрядческом духе» и редактор И. Захаров излагает свою статью «Старообрядческая Русь». В этой статье довольно обстоятельно описываются: Егорьевск и Гуслица, два знаменитых поселения старообрядцев австрийского толка. Егорьевск «в последние годы является одним из центров старообрядчества, принимающих видное участие в старообрядческом движении и оказывающих немалое влияние и на окрестных старообрядцев, пишет Захаров. Затем он описывает храм, кладбище, старообр. братство, библиотеку. Упоминает, что из Егорьевска происходит Виталий, бывший старообр. священником, а ныне еписк. С.-Петерб. и Тверской. Главным деятелем братства называет Н.Д. Зенина. В то же время он порицает местных миссионеров и обвиняет их в клевете и в доносах на местных старообрядцев и в устройстве у старообрядцев обысков. Затем описывает служение архиерейское в Цаплинской моленной; там служил И. Картуши 9 мая и говорил поучение о почитании царской власти и о необходимости обучения детей. Дер. Цаплино лежит близ реки Гуслицы. О гуслицких селениях, расположенных близ реки, он говорит, что в селениях этих молитвенные дома окрашены красной краской, а крыши – зеленой. В Гуслицах устроено 10 старообрядческих школ в разных селениях. «Красные» молитвенные дома автору не нравятся. Далее рассказывается, что в Ильинском погосте, лет 20 тому назад, священник православный уничтожил старообрядческое кладбище и устроил туг конную площадь, но старообрядцы окопали кладбище, устроили ворота и на них поставили крест. Священник заставил посторонних людей сломать ворота и крест; они это сделали, и в ту же ночь сгорел дои священника, а от него сгорел и крест на колокольне. В этом поразительном событии старообрядцы признали чудо. О причине пожара старообрядец умалчивает.

В отделе под заглавием: «Нам пишут», в ст. «Из Осинского уезда (Пермской губ.). Отец Колодепентий», сообщается, что назад тому два с половиной года, в одной версте от с. Верхотурки, в одном логу стала подыматься земля в виде могилы. Скоро распространился слух, что тут мощи и что являются видения и бывают чудеса и исцеления. «Православные» начали собираться молиться, поставили столб, на котором водрузили икону и повысили лампаду… Миссионеры и их приспешники начади хвалиться: «Господь Бог снова посетил своею милостью род христианский», говорили они… Старообрядцам просто проходу не стало… Был назначен день открытия «новоявленных мощей» 21 сент. 1905 г. Съехались два священника, миссионеры, пристав, урядник, старшина, староста, сотские, десятские, и множество много людей… Начали раскапывать могилу в несколько квадратных аршин. Углубившись четвертей на шесть, обнаружили большой пень. Вытащив его, стали опять копать. Прокопав еще четвертей шесть обрели совершенно нетленную колоду, долю и мирно почивавшую в недрах матери земли. Новоявленную колоду извлекли на землю и тут же разрубили пополам, вероятно, в чаянии найти в ней мощи. Но в ней ничего не оказалось. После сего обретения колоды и пня, все разошлись восвояси».

Теперь миссионеры притихли, вероятно, до явления новых мощен, а старообрядцы торжествуют, говоря: «вот, вы как-то выдумали дикую и глупую сказку, будто у старообрядцев явился «отец Терентий», но указывая, где и когда это было. Не за то ли вас Бог ныне и покарал, так, что у вас на самом деле явился «отец Колодопентий», память обретения которого, должно быть, будете праздновать 21 сентября» (стр. 89 и 90).

Кто зарыл пень и колоду и распустил слух о мощах, так что привелось публично разрыть яму и вынуть зарытые деревья, – раскольники, или иной кто? об этом ни в корреспонденции, ни в послесловии, не говорится, а только сообщается о торжестве старообрядцев с их вразумлением православным, и это описание помещается в журнале, имеющем направление чисто христианское, в старообрядческом духе».

Для более подробного ознакомления с направлением журнала «по общим вопросам общественной и государственной жизни» приведем выдержку из статьи: «Оправдание зла».¹⁶⁷

В этой статье автор, раскрывая учение социал-демократов, говорит, что они проповедуют «злобу, ненависть, месть, проклятие всем и всему», что им мешает, и изрыгают хулу на самое божество. Автор советует остерегаться этой партии и «соединиться в отдельное общество, или парию"…

«С истинной и искренней верой, говорит он, с христианским евангельским учением и любовью ко всем, можно удобнее, легче и плодотворнее заботиться о благе народа и всего человечества, чем со злобой, местью и проклятием, простираемым даже на Всевышнего».

«Мы уже не говорим о том, сколько горя, бедствий и страданий причинило чиновно-бюрократическое правительство всем сынам России, потому что это всем известно. Пред его действиями самые «красные» кажутся совсем не красными, самые черные – не черными и самое зло почти не кажется злом» (стр. 21).

Такими густыми, мрачными красками в новом журнале описывается деятельность правительства. Под этой окраской правительственного бюрократического чиновничества бледнеют даже все красные и черные, стушевывается и самое зло, а этих «красных». «Старообрядец» изображает так: «Они простирают свою ненависть, хулу и проклятия даже (содрогнись земля!) ко Всевышнему, к самому Богу». В брошюре, изданной «Российской социал-демократической рабочей партией» (окт. 1905 г.) под названием: «Песня революции, № 1», они вопиют:

«Проклятие Богу, пред Кем мы с мольбою

Склоняемся в голоде и холоде зимою:

Напрасно мы ждали, надежды полны,

Он вас обманул, одурачены мы» (стр. 20).

Эти выдержки из первого номера журнала «Старообрядец» дают понятие о характер и направлении журнала.

Нижегородский епарх. мисс. протоиерей Николай Фиалковский

По какой-то странной случайности Паскаль известен широкой публике лишь как автор «Pensées», а не как автор «Lettres Provinciales»¹⁶⁸; а между тем этому последнему произведению его пера должно принадлежать более почетное место в церковно-исторической и богословской науке.

Написанные в самый разгар борьбы иезуитского ордена с янсенистами и ставшим во главе их (вместо Сен-Сирана) Arnaud’oм, «Письма» Людовика Монтальта¹⁶⁹ оказали сильное и очень заметное влияние на дальнейшую судьбу иезуитского ордена. «Насмешки, тонкое издевательство Паскаля достигли того, – пишет Поль-Луи-Курье, – чего не могли достигнуть никакие эдикты и никакие постановления: иезуиты изгнаны отовсюду, и эти самые листки, такие легковесные, задавили огромное общество. Памфлетность шутя сваливает колосса, которого страшились некогда короли и народы. Раз рухнувшее общество (иезуитов) уже потом не может подняться на прежнюю высоту, какую бы поддержку ему ни оказывали"…¹⁷⁰

Успех, который имели «Письма» с самого начала, с дальнейшим развитием борьбы все возрастал. За три только года разошлось три издания их на французском языке. Латинский перевод их, сделанный другом Паскаля Николем¹⁷¹, выдержал тоже несколько изданий, как равно и английский.¹⁷²

Общественное мнение Европы стало всюду на сторону Паскаля и янсенистов и, хотя Рим осудил его «Письма», как еретические, на сожжение (1657 г.), однако мера эта явилась запоздалой: дело было выиграно пред судом общественной совести гораздо раньше, чем приговор о сожжении приведен был в исполнение.

Еще до окончания издания «Писем», в декабрь 1656 года, в Париже собрался съезд, на котором принято было предложение руанского духовенства заявить публично, что «чтение иезуитских книг привело слушателей в ужас». «Как только появились «Письма» – говорили представители руанского духовенства – мы избрали из среды своей комиссию, с целью проверить цитаты в них. Мы были вынуждены заткнуть уши, как некогда поступили отцы никейского собора, не желавшие слушать богохульства Ария; каждый из нас хотел покарать этих жалких писак (иезуитов), извращающих евангельские истины и вводящих мораль, которой бы постыдились даже честные язычники и добрые турки».¹⁷³ Не более благоприятен был для иезуитов и приговор широкой публики.¹⁷⁴ Насколько сильно было влияние «Писем» на общественное мнение современной Паскалю Европы, показывает хотя бы следующий факт. «Escobarder» – у французов со времени Паскаля значит вилять, лукавить, лгать; éscobarderie (от имени иезуита Эскобара, Petite théologie morale, которого чаще всего затрагивает в своих письмах мнимый Монтальт) значит – увертка, хитрая ложь…

Успеху «Писем» способствовало, главным образом, то, что Паскаль первый бросил борьбу с иезуитами на почве схоластических тонкостей и начал говорить – по выражению Э. Бyтру, – «как человек». «Это уже не теолог, обращающийся к теологам; это человек, который хочет, чтобы его слушало все человечество. Вопрос партийный обращается, т.о. (у Паскаля), в вопрос общечеловеческий, в призыв к совести, здравому смыслу, присущим каждой человеческой душе».¹⁷⁵ Паскаль оставил вопрос о благодати, явившийся яблоком раздора для иезуитов и янсенистов, и в своих «Письмах» пытается указать те неправильности, которые допустили иезуиты в своем учении «о морали и политике». Он хотел показал, во что обращают иезуиты наши священнейшие обязанности, как они понимают духовные наставления, каковы их цели и средства к достижению этих целей».

Основательно изучив сочинения иезуитов, нужные места в которых указывали ему богословски-образованные друзья его¹⁷⁶, Паскаль представил в своих «Письмах» такие серьезные обвинения против оо. иезуитов, тяжести которых в доселе еще не удалось ослабить ни одному из защитников последователей Лойолы.¹⁷⁷ При всех усилиях отрицательной критики ей удалось найти в «Письмах» лишь два-три недосмотра, вызванные спешностью и страстностью работы, и сжатостью изложения.¹⁷⁸ Неудивительно, поэтому, что, когда явилась тенденциозная Apologie des Casuistes, направленная против обвинения Паскаля, то под давлением общественного мнения, само духовенство восстало против этой книги и ходатайствовало пред папой о ее запрещении…

Торжество Паскаля было полное…

В юбилейной заметке трудно определить с достаточной полнотой значение рассматриваемого памятника для нашего времени, – но и здесь долг справедливости требует сказать, что «летучие листки» Паскали и доселе еще остаются сильнейшим из богословско-полемических сочинений, направленных против учеников Лойолы и Молины…

П. Феофилов

По вопросу о том, как отразился на правомочной церкви Высочайший указ о свободе вероисповеданий, полоцкий съезд духовенства и мiрян высказал следующие суждения.

В коренных русских православных приходах этот указ по-видимому не имеет вредных для православия последствий и только в немногих старообрядческих приходах некоторые смущались тем, что «безблагодатные попы» и все вообще руководители старообрядцев уравнены в правах с православным духовенством. В некоторых же бывших униатских приходах под влиянием пропаганды ксендзов и костельных «девоток», произошло значительное отпадение православных в католичество. В этом последнем случае во многих местах ксендзы действовали посредством лжи, обмана, высмеивания православных обрядов, извращения самого указа о свободе вероисповедания, причем в некоторых случаях даже связывали совратившихся в католичество клятвою в том, что они ни в каком случае не возвратятся в православие, некоторые из уклонившихся, раскаиваясь в своем переходе в католичество, просиди приходских священников, нельзя ли снять с них необдуманно данную ими клятву. Отношения иноверцев и их руководителей к православию сделались надменными и всегда сопровождались открытым порицанием православной веры и духовенства.

При обсуждении следующих двух вопросов выяснилось, что духовенство имеет влияние, и во многих случаях большое, на своих прихожан и, если в некоторых униатских приходах и были значительные отпадения в католичество, то это объясняется, главным образом, тем, что отпавшие и присоединялись к православию не по внутреннему убеждению, а в силу воздействия некоторых внешних обстоятельств, почему всегда было заметно некоторое тяготение их к костелу. Вследствие этого и недостаточного утверждения их в истинах православия, эти лица, с изданном указа о свободе вероисповеданий, как я следовало ожидать, поспешили перейти в католичество, к которому больше лежало их сердце. Коли же в некоторых случаях и замечается, что ксендзы имеют большое влияние на паству, то это, между прочим, объясняется строгою католическою дисциплиною. К тому же светское католическое общество всегда поддерживает авторитет своего духовенства. Между тем, православное духовенство, без разрешения своего епархиального архиерея, не имеет права отлучать от св. причастия даже самого тяжкого грешника. О поддержке же православного духовенства со стороны светского общества нечего и говорить. Кроме того, по мнению некоторых членов собора, причина большого влияния ксендзов на свою паству заключается и в том, что они лучше подготовлены к пастырской деятельности (дисциплинированы), чем православное духовенство, которое, однако, в отношении умственного развития стоит выше ксендзов, так как программы православных семинарий много шире таковых же католических. При том же ксендзы имеют в своем распоряжении целую армию помощников. Правда, нельзя не призвать, что в некоторых случаях и само духовенство несколько виновато в отпадении своим, чад, так как не утвердило их в истинах православия, не сумело заставить полюбить православную церковь. Одни из пастырей поучали народ слишком отвлеченным языком, так что речь их не всегда была доступна народу, а другие, хотя и умело проповедовали, но не всегда оправдывали свои слова собственною жизнью. Между тем св. Писание говорит: «если я говорю и ангельскими языками, а любви не имею, то я ничто» (Кор.13:1). («Пол. Епарх. Вед.»).

В помощь учительству священников в храмах и школах комитету или св. Владимирскому братству следовало бы издавать листки с простым и доступным для понимания народа изложением истины веры и нравственности с целью возможно большего их распространения среди народа. Желательно выбрать из окончивших курс-церковно-приходских школ для каждой деревни учителя или учительницу и дать в их распоряжение книги религиозно-нравственного содержания, которые они могли бы читать в свободное время своим односельчанам. По примеру братцев и сестриц армии спасения эти учителя и учительницы могли бы заняться и общим просвещением народа чрез чтение и распространение полезных книг, сообщала бы священнику сведения о больных и о всех нуждающихся в благотворительности и первыми являлись бы на помощь несчастным и, таким образом, устанавливали бы живую связь между пастырем и пасомыми, так как вся деятельность братцов и сестриц должна производиться под контролем приходская священника. Необходимо сблизить народную школу с церковью. Предлагается завести переносные шкоды грамоты. Следует издать молитвословы и песнословы, которые бы на ряду с евангелием служили жизненным руководством для грамотных. Необходимо издание евангелия латинским шрифтом, для приходов с католическим населением, в видах ознакомления с учением Христовым, которое ксендзами от народа скрывается. Необходимо славянский язык богослужебных книг изменить на русский, как более понятный. Исповедь должно совершать внимательно и не спеша. Браки венчать в тех же степенях родства и в те же дни, в какие разрешается у католиков и лютеран и вообще устранить при совершении браков связывающую священников бумажную формальность.

По прочтении вопросов, касающихся миссии в расколо-сектантстве, один из товарищей председателя приглашает собравшихся с особенной ревностью и одушевлением идти на дело проповеди среди старообрядцев и сектантов, которые после манифеста 17-го апреля несомненно будут с особенною силою развивать свою деятельность. По мнению оратора, полемика с расколо-сектантством требует большого запаса званий от духовенства, живущего среди старообрядцев и сектантов. Пастыри должны, не теряя времени, заняться самообразованием, путем чтения святоотеческой и всякой другой литературы. Нужно хорошо узнать тех людей, среди которых развивается деятельность пастырей. Действовать миссионерам нужно дружно под объединяющим руководством епархиального миссионера. Необходимо создать миссионерские курсы. Привлекать мiрян в качестве пособников. Усилить распространено брошюр и листков миссионерского содержания.

о. епархиальный миссионер Крупский в своей речи приглашал проникнуться сознанием важности, необходимости миссии в расколо-сектантстве, полюбить это дело из любви к отпадшим, ибо любовь к делу всего более способствует объединению деятелей на миссионерской ниве.

Признано полезным священникам иметь в своем распоряжении гектограф для распространяя полезных листков в народе. Режицкий миссионер о. Рушанов заявил, что по местным условиям приходилось вести беседы частные; публичные же беседы, если и практиковались, то редко, и при малом стечении народа. По мнению о. миссионера, частные беседы при теперешних свободах полезнее публичных. Следует, заявил он далее, открывать школы грамоты с учителями и учительницами из единоверцев.

Необходимо правильное единоверческое пение и служение по крюкам, ибо единоверие только тогда имеет миссионерский смысл и значение, когда служба в единоверческих церквах совершается так, как совершается она у старообрядцев. («Пол. Еп. Вед.»).

Высочайший указ 17 апреля о веротерпимости сильно всколыхнул наш русский раскол и сектантство. Последнее особенно заявило о своей готовности сплотиться внешним образом на почве закона и реформироваться внутренне, дабы не только удержать свой status, но сделать и новые завоевания. Вслед за молоканами, устроившими всероссийский съезд на Кавказе (в с. Воронцовке) в июле текущего года, идут баптисты. И доселе хорошо организованные тайно, эти сектанты теперь организуются явно, под покровом манифеста 17-го октября. На днях, напр., появился в г. Харькове «Проект устава союза верующих евангельских христиан г. Харькова». Так именуют себя живущие здесь баптисты.¹⁷⁹ Любопытны некоторые статьи этого проекта – устава. «Союз» имеет своею целью удовлетворять религиозно-нравственные, просветительные н материальные нужды и запросы своих членов. Средствами для удовлетворения религиозно-нравственных целей признается: устройство общих и частных собеседований на религиозные темы, устройство диспутов с участием лиц всех вероисповеданий, учреждение школ для подрастающего поколения и учебных курсов для взрослых, где бы Слово Божие изучалось систематически и научно, издание книг, брошюр, духовно-религиозной газеты, чтение докладов, рефератов, взаимное дружеское увещевание, нравственная поддержка и проч. Но Союз заботится и о просвещении своих членов вообще путем учреждения школ, библиотек, читален, курсов, школ для пения и проч. Материальную помощь предполагается осуществить чрез учреждение больниц, сберегательной кассы, кассы взаимопомощи, мастерских и магазинов, дешевых столовых, богаделен, детских приютов. В состав Союза входят члены действительные и сочувствующие. Под первыми нужно разуметь лиц, исповедующих истинно евангельское учение (§ 4), а под сочувствующими всякое лицо христианского исповедания, принятое комитетом Союза (§ 13). Союз учреждается установленным, законным порядком (§ 60), ходатайствует о признании за ним прав юридического лица (§ 62), имеет свою печать (§ 64). Деятельность его не ограничивается пределами Харьковской губ., а простирается и вне ее и может быть соединяема с деятельностью других подобных союзов. Опускаем детали касательно прав и обязанностей членов Союза и административной стороны дела.

Нельзя не сочувствовать цели союза содействовать искоренению в среде своих членов разного рода заблуждений, предрассудков, суеверий, нетерпимости, вообще невежества и некоторых нравственных недостатков путем целого ряда просветительных средств. Несомненно, что невежество вообще служит одною из опор для рационалистического сектантства в равной степени, как и для раскола старообрядчества. В понимании и толковании Слова Божия, в отношении к православному учению, богослужению в проч., сектанты-рационалисты (молокане, штундо-баптисты) обнаруживают буквоедство, мелочность, предвзятость и фанатизм, свидетельствующие вообще об узости их умственного горизонта и односторонности нравственного развития.

Но, с другой стороны, нельзя и не тревожиться, в виду той опасности, какой грозит этот Союз православию. Союз состоит не только из лиц, принадлежащих к евангельским христианам (баптистам), но рассчитывает иметь в своей среде и членов, сочувствующих или иных христианских исповеданий (конечно, принадлежащих к сектантству и православию). Тех и других Союз намерен просвещать в религиозно-нравственном отношении путем школ, курсов, рефератов, книг и проч. Конечно, это просвещение будет совершаться в духе вероучения секты баптистов, и при том последовательно, систематично, научно, как выражаются составители проекта-устава. А дабы дальше раскинуть сети своей пропаганды и иметь обильный улов, евангельские христиане намерены в широких размерах развить благотворительную деятельность на капитал из членских взносов, добровольных пожертвований от разного рода коммерческих предприятий. Невольно приходится согласиться с словами одного современного наблюдателя русского сектантства: «Мы накануне самого широкого распространения баптизма, т.е. события, которое должно стать предметом особенного нашего внимания, в виду того, что русский баптизм, как и всякий другой, имеет прекрасную, строго выдержанную организацию, крупные капиталы, большое книгоиздательское дело, прекрасных проповедников и ораторов, громадную плеяду дисциплинированных н преданных своему делу миссионеров, заявил себя в сильной степени своим нравственным укладом жизни».

В виду опасности, какой грозит нашей православной Церкви вообще и харьковской в частности сплоченный и культивированный рационализм баптистов, необходимо обратить серьезное внимание на это явление не только нашему духовенству, но и всем тем, которые дорожат интересами Церкви, ее славою и величием. Недостаточно только все надежды возлагать на миссионеров и миссионерские беседы. Необходимо реформировать нашу духовную школу, церковно-административный и судебный строй, изменить коренным образом быт духовенства, оживить церковно-приходскую жизнь, развить религиозно- просветительную и благотворительную деятельность, действовать не в одиночку, а сообществами, союзами, не разрозненно, а единодушно.

Пора воспрянуть, пора!

Тамбовский миссионерский съезд с самого воскресенья 15 января с.г., до четверга усиленно работал по делам миссии, собираясь на свои заседания утром и вечером. Прошел съезд очень оживленно и интересно. Все съехавшиеся из сектантских глухих уголков священники свободно выражали свои мнения по разным вопросам миссии. Объясняется это многим: симпатичною личностью самого о. председателя свящ. Стефенского и благородством наших миссионеров – Вл. Пор. Базарянинова и М.И. Третьякова, приездом дорогих гостей миссионеров-проповедников – петербургского Д.И. Боголюбова и харьковского И.Г. Айвазова. Сельский батюшка, давно ужо не видавший такого многолюдного собрания, да еще в зале с электрическим освещением, инстинктивно порывался с места и начинал говорить, сначала стесняясь, робея. Но, видя внимание к себе, бодрее говорил про нужды приходской миссии. Беседа становилась интересной. Но особенную оживленность в съезд внесли наши епископы, всегда присутствовавшие на заседаниях. Присутствие их никого не стесняло. Было заметно, что они старались отечески ободрить более робких иереев.

Например, один сельский священник по вопросу о хлыстах ваялся высказывать свое мнение, но сконфузился и сделал это несвязно. Объяснение его вышло каким-то путаным. Но как же он быль рад, когда преосвященнейший владыка Нафанаил посмотрел на него с добродушной улыбкой и поднял его упавший дух! Высказывались и спорные мнения, но, замечательно, что мир между съехавшимися не нарушался. Заметна была какая-то теплота отношений между всем, что сказывалось особенно на перерывах заседаний. Вот один кружок собеседников: преподаватель семинаров Н.Н. Чиннов, столичный миссионер и тут же заурядные сельские священники, тут и отец диакон, – и все так, хорошо, так братски беседуют, будто эти люди давным-давно знают друг друга… А вот другой кружок: наблюдатель церк.-прих. школ, с ним батюшка приходский, тут же и учитель; к ним присоединяются – настоятель градского собора и сельский молодой священник без набедренника».

Все было хорошо… Но того, что произошло на последнем заседании, ничем иначе нельзя объяснить, как особенною милостью Божией к съезду. Да, это, видимо, было благодатное заседание, дарованное съезду Самим Господом, за его трудную недельную работу.

На это вечернее заседание прибыл преосвященнейший Иннокентий. Поднят был вопрос о положении православной Церкви после манифеста 17 апреля. По данному вопросу говорили два миссионера, харьковский Айвазов и петербургский Боголюбов. Спасибо И.Г. Айвазову! Из его речи мы увидели, что вероисповедная свобода нанесла уже ущерб Церкви православной, а в будущем может нанести ей и неизлечимую рану. Впереди большая опасность!… После перерыва заседания заговорил Д.И. Боголюбов. Он говорил нам про то, что вероисповедная свобода, по мысли самого Государя, должна служить к большему прославлению Церкви православной. Он не умалял опасности для Церкви от собирающейся на нее сектантской рати. Но он же указал и на новую грядущую силу обновления самой Церкви. Оберегать дом Божий отныне призваны уже мы, священники, во главе со своими архипастырями. Вероисповедной свободою само собою уничтожается в устах каждого сектанта нарекание на нас, будто мы гонители. Сила Христова спасет нашу Церковь, она и при сектантской свободе будет процветать во веки веков. Впереди не одна только опасность, а новая, свыше грядущая, сила в самой Церкви, которую ждет большая слава, чем прежде.

Но вот встал ваш владыка Иннокентий, и обратившись к нам, как к «братчикам епархиальной миссии», повел речь о предстоящем всероссийском соборе, молил Бога продлить дни присутствующих до него. В голосе соборном владыка видел спасение православной Церкви от могущих быть бед и напастей.

Впервые я видел владыку во всем величии его апостольского воодушевления. Он стоял в среде нашей, как древний святитель, объятый одним невидимым пламенем Духа Святого. Я видел слезы владыки, плакал и все. Да, это была особенная милость Божия! Это была такая святая картина общения, что ее трудно и забыть. В эту святую минуту все осталось где-то позади и личное горе, и неправда, и обида людская!…

Свящ. М. Кривский

Забытый путь религиозно-нравственного просвещения. – «Воззвания к сопастырям». – Будущее нашего духовенства. – Кто виноват? (по поводу переживаемых событий). – Последние известия из жизни церкви и внутренней миссии.

Забытый путь религиозно-нравственного просвещения

Духовенство иногда забывает тот путь, по которому надо вести дело религиозно-нравственного воспитания в школах и храмах.

Проходя учебники по Закону Божию в школах, оно редко и мало говорит детям о жизни и делах святых Божиих людей, или говорит языком мертвым, книжным, в результате чего и случилось то, о чем заявляют теперь нам наши пасомые, когда говорят: «Святые с своих образов не зовут нас на подвиг"… Святые забыты!

Видно, и в храмах к величаниям и хвалениям в песнях духовенство редко присоединяет вдохновенный свои слова в похвалу святых, если случается то, о чем говорят нам теперь искренно интеллигенты: «Святые с своих образов не зовут нас на подвиг». Святые молчат!

Видно, – совершенно ясно видно, что дело учительства в наших школах и храмах повелось не тем методом, какой указан Св. Церковью в Евангелии, посланиях Апостолов, в Четь-Минеях и др.

Видно, проповедь и ученье наше бывают часто и бесцветны, и безжизненны!

(Том. Еп. Вед.)

В «Тобол. Епарх. Вед.» помещено весьма типичное (каких теперь не мало на стр. епархиальных органов печати) воззвание свящ. И.П. «к сопастырям»

За последнее время в журналах и газетах все громче и громче раздаются голоса верных сынов отечества, призывающих всех сограждан к усиленной единодушной работе для пополнения тех пробелов в жизни народа, которые служили главным тормозом общему строю и процветанию нашего государства. Все воспрянули как бы от летаргического сна, все с особенным напряжением стали раздумывать: отчего это у нас, на Святой Руси, все стало как-то не так? Все воспрянули и подали голос, призывающий к объединению и братской любви. Настало время сплотиться и нам в одну общую великую армию и проявить свою мощь и силу, вооружившись мечом духовным, еже есть глагол Божий. Мы, пастыри церкви, всем соотечественникам должны показать, что не даром мы облеклись в сан иерейский, что мы не только граждане и верные слуги Царевы, но и руководители к правде, носители мира и братской любви. Мы поставлены светильниками вверху горы, дабы освещать других светом Христовой любви.

Наше пастырское бремя – бремя тяжелое и много-ответственное, как пред Богом, так и пред людьми. Нести это бремя без помощи других и, в особенности, своих сопастырей, слишком тяжело. Много, очень много приходится одинокому пастырю в приходе передумать, перечувствовать, чтобы найти верный путь к искоренению того или другого порока среди пасомых. Это всякий на нас знает по опыту. Как трудно стать истинным руководителем словесных овец в деле веры и благочестия! Это прямо подвиг великий. Тут необходима благодать свыше, тут необходима и братская помощь сопастырей. «Друг друга тяготы носите и так исполните закон Христов», учит нас великий из апостолов Павел (Гал.6:2.), и эта заповедь особенно должна быть обязательна для нас, пастырей церкви.

Братья оопастыри! подадим друг другу руку помощи в деле многотрудного нашего служения. Будем делиться всем из нашей пастырской практики, что служить на пользу нам и нашим пасомым. Деятельность пастыря очень широка, а потому каждый из нас пусть принесет для общей пользы все, что может: в насаждение веры и благочестия, в поддержании православия и привлечения отступивших от церкви Христовой, в искоренении пороков и суеверий, в поддержании добрых нравов и обычаев, в школьном деле, в деле законо-учительства и т.п. Будем делиться своим опытом не ради похвалы, от чего да избавит нас Господь, а единственно из сердечного искреннего желания оказать посильную помощь своему собрату-сопастырю в его многотрудном служении. Такие братские отношения облегчать наше пастырское служение церкви и отечеству, они помогут нам вести пасомых более верным путем к тем христианским добродетелям, которые рождают мир и любовь, обновляют жизнь, дают крепость и силу державе Российской.

Г. Левитов в журн. «Вера и Раз.» весьма светло, вопреки несправедливо иногда выражаемым пессимистичсским ожиданиям, смотрит на будущее нашего православного пастырства

Полного же оскудения даровитого духовенства мы не допускаем. Всегда найдутся между семинаристами религиозно-нравственные люди достаточно даровитые, которые не захотят променять священства ни на какую, даже самую блестящую светскую карьеру. И эти-то иереи, как в собственном смысле свободно, по внутреннему расположению, принявшие подвиг священства, явятся истинными светильниками мiру, образцами веры и благочестия. С другой стороны, вместе с проектируемым нами возвышением духовенства, увеличением его прав и улучшением материального положения, охотно станут поступать в духовную школу лица и из других сословий, приверженные к церкви. В настоящее время духовное сословие почти не пополняется. свежими элементами из общества – не из духовного сословия, а между тем ведь не может быть, чтобы среди него не было людей, столько же даровитых, как и расположенных к пастырскому служению. Но теперь всех пугает способ содержания духовенства, его бедность и малоправие. С уничтожением этих факторов и в состав церковного клира может войти не мало новых достойных членов, деятельность которых, как людей призвания, может быть в высокой степени плодотворна…

Кто виноват? (По поводу переживаемых событий)

И так, прожили мы и 1905 год, который будет памятен не только для нас, но я для внуков и правнуков наших. Волна нестроений, бунтов и убийств чисто политического характера шумно прокатилась от одного края России до другого. Пройдут года, десятки лет, а впечатление пережитого за эго время останется навсегда чем-то мрачным в истории нашей многострадальной родины.

Обнаружилась острая борьба между трудом и капиталом. Забастовки, стачки рабочих всех профессий являются ныне делом совершенно обыкновенным. Вместо обычного почтения к представителям правительства наблюдается совершенно противоположное явление. Противоправительственные агитаторы убивали и убивают приставов, полицмейстеров и даже начальников губерний. Армия ваша, которая исстари славилась уважением к дисциплине, в истекшем году тоже проявила неповиновение прямым своим начальникам. Что произошло на броненосцах Потемкин, Георгии и других? Ужас овладевает всем существом при одном воспоминании! Воспитатели даже в духовно-учебных заведениях потеряли авторитет и нравственное влияние на молодое поколение. Из газетных сообщений мы узнаем, что итоги духовный семинарии закрыты в виду чудовищных требований воспитанников, предъявленных своему начальству. Наш серый мужичок, отличительною чертою которого были скромность и уважение к чужой собственности, бросился расхищать имущество и захватывать землю помещиков. Отношения прихожан к местному духовенству самые нежелательные. Никогда, кажется, прихожанин не имел такого сильного недоверия к нему, как теперь. На священника, в большинстве случаев, он смотрит как на узкого эгоиста, который все делает исключительно с корыстною для себя целью. Та любовь, то уважение, которыми пользовались наши деды и прадеды среди своих прихожан, отошли в область преданий.

Бюрократы наши оказались также далеко не на высоте своего положения. Сколько расхищений казенного имущества, всевозможного рода злоупотреблений по службе обнаружилось за это время!

Вот какое время мы переживаем. Все устои пошатнулись, все как-то сразу развинтилось и пошло врозь. Суммируя все его, страшно делается на душе. Уж не на пороге ли мы той революции, о которой говорил известный наш мыслитель и знаток русской души – Герцен: «натура русского человека очень широкая. Она не знает границ в своем увлечении. Если русского человека направить на аскетизм, то из него выйдет такой высокий подвижник, равного которому не может дать никакая другая нация. Если же в силу чисто исторических причин в России произойдет когда-нибудь революция, то он прольет столько крови, что ужаснется весь мiр».

Но кто же виновник этой сумятицы, этого всеобщего пожара? Виновны мы все; виновны отцы, воспитатели, священники, начальника всех учреждений; виновны тем, что при обучении детей оторвали их от влияния св. церкви, не обращали должного внимания на религиозно-нравственное воспитание их.

(Воскр. Чт.).

Г. Полиевктов в «Вятск. Епарх. Вед.» высказывается за положительное решение вопроса о введении естествознания в курс духовно-учебных заведений

Преподавание естественных наук в курсе мужских и женских духовно-учебных заведений является не только желательным, но и существенно необходимым. Большую часть своей жизни, как детство и отрочество, так и время последующей службы служитель Церкви проводить среди мiра растений и животных. С первых моментов пробуждения сознания природа близка детям духовенства. Не служит ли эго обстоятельство убедительным доказательством того, что естествознание привьется к духовной школе и результаты обучения получатся лучшие, чем преподавание ботаники городским жителям, нередко не видавшим природы во всей ее красоте и разнообразий? Священник призван учить народ, местом его проповеди должен служить не только храм, а всякое место и время. Не будет ли в данном случае природа помощницей пастырю. «Небеса поведают славу Божию, дела же рук Его возвещает твердь». Священнослужитель призван учить покланяться «духом и истиною» Тому Высочайшему Существу, о Котором он проповедует народу. Как архитектора мы можем оценить тогда, когда будем в состоянии понять смысл и назначение построенного им здания, так и Творца мы можем познать по Его творениям, осуществляющим предвечные планы Великого Зодчего. В природе отклонений от общего закона развития почтя не существует. Прогресс медлен, но за то нет опасных скачков, вызываемых развитием свободного существа. Все в природе подчинено законам, предначертанным Творцом. Неужели это не лучшая проповедь о подчинении своей ограниченной воли воле Высочайшего Существа? Не будут ли законы, которым подчинена природа, стимулом для одаренного бессмертным духом человека следовать велениям Божественного Откровения, если бездушная природа осуществляет волю Создателя? А изучение законов естествоведения не выполняет ли завет Апостола созерцать Бога чрез Его творения и познавать «присносущную силу Его и Божество»? Вся природа – это храм, предназначенный человеку для служения Божеству. Все в нем связано единством плана. Растения, перерабатывая неорганические вещества в органические (азот, кислород, водород, углерод – в углеводы, белковые вещества и масла), делают возможным существование животного мiра и царя его, человека. В вырастании каждой былинки заключается больше идея, чем в великолепных созданиях из неодушевленных металлов и минералов?

Духовенство занимается сельским хозяйством. Неужели ему не полезно знать условия наиболее быстрого и успешного прорастания семян и сознавать, что, возвращая земле лишь неусвоенные живыми организмами остатки растительного мiра, сельский хозяин из воздуха и солнечного луча получает все новую и новую жатву?

Прежде указывали на мнимую враждебность естественных наук по отношению к религии. Но не была ли это вина увлекающихся адептов науки, принимающих отдельные факты и законы за мiровые? Пресловутая борьба за существование, – не частный ли случай и одна из стадий более общего и всеобъемлющего положения Ньютона, что действие равно противодействию и что природа стремится к равновесию и, следовательно, к общему миру? Чтобы понять поэта, по словам Гете, нужно побывать в его стране, а мы – богословы, были ли в лагере казавшихся нам враждебными естествоведов и могли ли по достоинству понять и оценить положения природоведения?

Не менее равнодушно духовная школа относилась к математике, в частности – к алгебре. В семинариях ее программа была урезана, а в епархиальных училищах ее нет вовсе. А между тем, кроме логического значения, математика важна, как наука, указывающая пределы нашего знания и всего нагляднее говорящая об ограниченности нашего ума и невозможности понять и решать мiровые вопросы.

Последние известия о церковно-общественной жизни и деятельности миссии

– Заседания особого предсоборного присутствия при Св. Синоде открываются со второй недели великого поста. Работы продолжатся до трех месяцев и будут иметь комиссионный характер.

– Харьковский архиепископ Арсений на ходатайство городского головы о допущении к священнослужению некоторых местных пастырей, запрещенных в священнослужении, письменно ответил, что он всегда был и будет искренно благожелателен к своим батюшкам: но теперь он, к своему сожалению, ничего не может сделать для них, так как это дело должно быть доложено Св. Синоду. Архипастырь надеется, что, по окончании следствия, запрещение священнослужения будет снято.

– В Полтавской епархии неблагонадежные священники отстраняются епархиальным начальством от должностей.

– Ялтинский благочинный Таврической епархии уволен за самовольный созыв собрания, обсуждавшего политические вопросы.

– Казанским епархиальным начальством за распространение вольных идей отстранены от должности и лишены права священнослужения три священника, один диакон и один псаломщик.

– Херсонский архиепископ циркулярно предписал подведомственному ему духовенству, под угрозою строгой ответственности, ни в каком случае не участвовать в самовольных съездах по вопросам церковно-общественной жизни.

– На последнем съезде духовенства Симферопольского благочиннического округа сделаны такие постановления: образовать комиссию для выработки проекта правил об организации общих приходских собраний, церковно-приходских советов и пастырских собраний: принять с любовью и молитвенным благодарением манифест 17 октября 1905 г., но проводить в жизнь все данные народу свободы в строгом согласии с евангельским законом и в соответствии с гражданскими распоряжениями и определениями, регулирующими данные свободы.

– На одном из благочиннических собраний духовенства Вятской епархии обсуждался вопрос о том, какие разумные меры могло бы принять духовенство в борьбе с усиленно распространяемым в настоящее время среди крестьян социал-революционным учением. По всестороннем обсуждении вопроса, собравшееся пришли к таким заключениям. Так как социал-революционное учение, исходя из христианских начал – братства, равенства и свободы, в дальнейших своих выводах и особенно в применении этих начал к жизни является прямым противоречием основным пунктам христианства, то духовенство не может вступить в сделку, или делать какие-нибудь уступки этому крайнему учению, а должно употребить особое свое усилие, чтобы, насколько возможно, предохранить крестьян от увлечения им: а) рекомендовать духовенству самым надлежащим образом ознакомиться с сущностью и доктриной учения социал-революционеров, чтобы запастись затем верными и убедительными данными для опровержения его, для чего приобретать, по возможности, все как капитальные произведения, так и периодические издания и прокламации этих партий на личные средства духовенства, выписывать на церковные средства серьезные богословские журналы, в которых можно было бы найти основательный разбор и критику новых учений, несогласных с взглядами православно-христианской церкви; в) выразить пожелание, чтобы отдельно от Епархиальных Ведомостей издавался в Вятке небольшой периодический орган, или хотя отдельные брошюры полемического характера, с опровержением учения социал-революционеров и указанием его слабых сторон и недостатков; г) в случае устройства в приходе народных митингов, духовенству не чуждаться вожаков этих партий, не устраняться от собраний, напротив, желательно присутствовать на них и, в случае подготовки, делать свои возражения с общехристианской точки зрения, по возможности не касаясь политической борьбы партий; д) в противовес собраниям социал-революционеров устраивать свои собрания прихожан, на которых в живой беседе выяснять всю несостоятельность их учения, наперед знакомя их с учением социализма и разбивать его доводы, причем не должно касаться политических тенденций, но иметь в виду, главным образом, ограждение от посягательства на веру и церковь.

– Черниговский епархиальный съезд признал необходимым заменить консисторию советом пресвитеров, избираемых на срок духовенством всей епархии, ввести братский суд чести, дозволить сложение сана без лишения прав по рождению и образованию и разрешить вдовым священнослужителям вступать во второй брак, отменить знаки отличия.

– Недавно состоявшийся миссионерский Тамбовский епархиальный съезд отличался большою оживленностью, хотя постановлений практического характера дал немного. Особенно живо прошел вопрос об организации миссионерского дела в епархии. Миссии в епархии грозила серьезная опасность. Духовенство, увлекаясь чрез меру чувством своей силы, сознанием своей ответственности за пасомых и обязанности быть их пастырем и охраной, подняло вопрос о ненужности никакой специально-миссионерской организации, в виде ли братства, или в виде института миссионеров. Вопрос о братстве решен, однако, лишь в смысле реформы последнего. Духовенство решило сделать участие в братстве обязательным для всех своих членов, ежегодно собираться на общее братское собрание, а для текущих дел – иметь уполномоченный выборный совет, пет исполнительный орган. Вопрос о специально-миссионерском институте решен тоже в духе осторожности и благоразумия. Миссионеры епархиальные и окружные признаны полезными и необходимыми особенно после того, как на съезде выяснилась вся та сила, с какою надвигается на нас расколо-сектантство. Съезд сделал постановление, чтобы семинария, настоящая ли, будущая ли, практически готовила воспитанников к миссионерству, чего не давала доныне Тамбовская семинария.

Религиозно-просветительная деятельность Харьковского Епархиального Братства

Помимо распространения религиозно-нравственных брошюр, братство заботилось об устройстве подвижных библиотек. Осуществление этого дела было возложено на особую комиссию, в составе епархиального наблюдателя В.Ф. Давыденко, свящ. университетской церкви о. И. Инокова и свящ. М. Феодоровского. Комиссией этой было устроено две подвижных библиотеки: 1) на Благовещенском базаре при лавке купца Чепахина и 2) на Рыбном базаре при лавке купца Цуканова. Кроме того, по предложению той же комиссии, открыта подвижная библиотека на местные средства при Иоанно-Богословской церкви пригородной слободы Ивановки. В этих библиотеках выставляются листки религиозно-нравственного содержания, каковые, по свидетельству многих лиц, с большим интересом читаются народом.

Сознавая всю важность существования подобных подвижных библиотек, совет братства при обсуждении вопроса об их открытии, между прочим постановил: просить Харьковскую духовную консисторию напомнить духовенству о бывшем уже по настоящему предмету распоряжении Епархиального Начальства с пояснением, что практические указания относительно того, каким образом приступить к открытию этих библиотек, желающие могут найти в статье В.Ф. Давыденко, помещенной в «Листке для Харьковской епархии» за 1897 год, № 40. К сожалению, братство не располагаете сведениями о том, существуют ли где-либо в епархии, кроме названных, еще такие же библиотеки, а между тем в настоящее тревожное время, когда из различных подпольных типографий выбрасываются на улицу тысячи различных брошюр и прокламаций противо-правительственного и противо-церковного содержания; сколь возможно широкое распространение библиотек-читален, с листками религиозно-нравственного содержания, является делом существенной важности и крайней необходимости.

Стремилось братство в отчетном году также и к тому, чтобы приобрести свою книжную лавку и устроить при ней братскую библиотеку – читальню, но этому стремлению не суждено было осуществиться, главным образом, но недостатку материальных средств, необходимых для этого дела, а также вследствие невозможности найти за недорогую плату соответствующее помещение для лавки и читальни.

Братство старалось, не ограничивать своей деятельности одним городом Харьковом, а распространять ее на все епархии и потому в одном из своих заседаний Совет признал необходимым для расширения круга своей деятельности открыть отделения братства во всех уездных городах епархии, предоставив сим последним с своей стороны открывать отделения в тех селах и местечках, где это окажется возможным.

Деятельность уездных отделений должна была происходить на основании устава братства, а сверх сего дли них были составлены особые дополнительные правила, которые по утверждению их Его Высокопреосвященством и били разосланы для руководства всем отделениям. Дело открытия уездных отделений Его Высокопреосвященством, согласно заключения совета братства, было возложено на настоятелей уездных соборов. Лица эти, являясь таким образом организаторами уездных отделений должны были в то же время быть председателями их совета, согласно дополнительных правил Совет братства, обращаясь с просьбой к оо. настоятелям уездных соборов об открытии уездных отделений и о принятии ими на себя руководства этими отделениями, выражал уверенность, оо. настоятели приложат все свое старание к тому, чтобы открываемые ими отделения не существовали только на бумаге, а были бы действительно живым рассадником духовно-нравственного просвещения среди окружающего их населения. К чести оо. настоятелей уездных соборов, надобно сказать, что все они лишь за малым исключением, весьма отзывчиво отнеслись к просьбе совета братства об открытии отделений и, несмотря на то, что со времени издания правил для действия отделений прошло всего лишь нисколько месяцев, совет братства имеет сведения об открытии отделений братства в городах: Ахтырке, Богодухове, Валках, Волчанске, Изюме, Купянске и Лебедине. Сведения же о деятельности этих отделений имеют войти в следующий годовой отчет.

Корреспонденция «Миссионерского Обозрения»

Из Новочеркасска

На должность ректора Донской духовной семинарии, освободившуюся за назначением бывшего ректора, архимандрита Митрофана, епископом Чебоксарским, викарием Казанским, назначен преподаватель Донской семинарии по кафедре истории и обличения старообрядческого раскола и местных сект священник Евграф Овсянников. Новый молодой ректор хорошо известен и как практический деятель на миссионерском поприще и как литературный сотрудник миссионерских журналов, их том числе и «Миссионерского Обозрения», «Православного Путеводителя» и «Миссионерского Сборника». В «Донских Епархиальных Ведомостях» о. Овсянников редактировал до последнего времени заведенный по его инициативе особый отдел под заглавием: «Раскол и сектантство». Как практический деятель по мнению в Донской епархии, о. Овсянников заявил себя своими миссионерскими экскурсиями с воспитанниками Донской духовной семинарии, имевшими весьма важное значение для изучения современного состояния местного раскола и сектантства и для практического ознакомления воспитанников с приемами ведения собеседований с старообрядцами и сектантами. Сообщения об этих экскурсиях печатались в «Миссионерском Обозрении» и в «местных Епархиальных Ведомостях».

Из литературных трудов о. Овсянникова отметим: 1) его церковно-историческое исследование – «Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис и его борьба с римско-католическою пропагандою на востоке», 2) «Причины широкого распространения старообрядческого раскола на Дону», 3) «Святитель Митрофан, первый епископ Воронежский, как деятель против раскола в Донской Украйне» и др. Много статей по вопросам миссии и другим церковно-общественным вопросам помещались о. Овсянниковым в «Церковном Вестнике» и «Церковных Ведомостях».

В последние три года о. Овсянников работал над изучением истории старообрядческого раскола на Дону в XVIII и начале XIX веков по данным местных архивов, каковую работу обещал доставить в редакцию нашего журнала.

Надеемся, что почтенный о. ректор и в новой ответственной и многотрудной должности начальника духовной школы не оставит своего любимого дела миссии и литературного сотрудничества в нашем миссионерском журнале и, как начальник семинарии в Донской епархии, сильно зараженной расколом и сектантством, будет стараться внушать любовь к святому миссионерскому деланию питомцам Донской семинарии.

Из религиозно-общественной жизни г. Минска

22 января православное население г. Минска торжественно встретило прибытие иконы Божией Матери, пожертвованной афонскими старцами Минскому кафедральному собору. Святое изображение Богоматери прислано было с Афона в Холм еще в ноябре месяце и тогда же предполагалось перенесение ее в Минск, но смутное время, опасение могущего случиться погрома, заставило епархиальную власть отклонить перенесение св. иконы до более удобного времени.

Св. икона Богоматери встречена Минским епископом Михаилом крестным ходом, с пением и музыкою, при массе богомольцев и любопытствующих зрителей, собравшихся около собора. Да покроет же своим омофором небесная предстательница г. Минск со всеми чтущими ее лик и молящимися пред нею. С прибытием честного образа ее да водворится у нас мир, тишина, да пробудится сердце русских людей к хранению учения Православной церкви и своей русской самобытности!

Высказывая такое пожелание жителям Минского края, мы имеем в виду именно таких людей, которые только считаются русскими и православными, в церковных списках так обозначены, а на деле представляют собою полу-поляков, полу-евреев. Из среды таких русских лиц вы увидите живущих с еврейками, имеющих от них детей, которые, конечно, не крещены, а обрезаны, и эти русские люди, не совестясь, выдают таких женщин за своих жен. В церкви Божией такие люди бывают очень редко; о св. причащении они и понятие утратили, а сами они настолько сроднились с евреями, что живут мыслью и интересами последних. Тоже самое можно сказать и о полу-поляках. Эти русские люди, женившись на польках, подпали под влияние жен своих и окатоличились. До 17 апрели в таких семьях дети оставались не крещенными, до 10–12 лет, но были воспитываемы матерью в католичестве. С нею они ходили в костел слушать «мессу»; с ними ходил и православный отец их, все говорили по-польски, исполняли католические праздники, обряды и обычаи в жизни. Кроме этих лиц есть еще особый сорт русских людей, которые, слившись с такими же поляками и евреями, говорят: Бог один у нас, а остальное – ненужные перегородки, построенные попами, ксендзами и раввинами. Принадлежность таких лиц к православию проявляется только по смерти их, когда приходится хоронить их православному священнику, а не ксендзу и раввину. Но и тут, в чем выражается их православие? Служит священник панихиды, совершает погребение и провожает тело на кладбище. И только в этом. Все умирают без причащения св. таин; поминовений никаких, и никогда. За то считаются необходимыми: дорогой роскошный гроб, венки, цветы из оранжерей, речи на могиле, траур в обстановке, богатый катафалк, бросание по пути шествия гроба зелени, и за все это платятся большие деньги. При таких роскошных похоронах хороший доход певчим, но скудное вознаграждение священнослужителю; ничего в церковь и конечное освещение храма при богослужении. Оба кладбища, как военное, так и городское, лежат далеко загородом и причту, прошедшему 5 верст при похоронной процессии, обратно приходится также идти пешком, так как извозчиков в таких случаях нанимать не в обычае.

Как относятся показанные люди к православной вере, свидетельствует след. факт: женская министерская гимназия в Минске осталась без православного законоучителя, так как бывшей до этого законоучитель о. Шенец отказался от уроков. По сношению с дирекцией преосвященный назначил законоучителем кафедрального протоиерея В. Успенского. Это было вскоре после забастовки. И что же? 2 русские лица, состоящие на государственной службе, и сами, и жены их тотчас начали агитировать среди учениц, побуждая их отказаться от слушания Закона Божия, и подать о сем начальству петицию. Но ученицы не согласились, не смотря на энергичную пропаганду этих 2-х лиц и подговоренных ими учениц тех же классов, евреек. Православные ученицы твердо стояли на своем и говорили: католички изучают закон Божий у ксендза, еврейки у раввина, почему же мы не будем изучать закон Божий?! Вот и судите: откуда идут все эти забастовки! Они от нас исходят. В отцах дело состоит. Каковы отцы, таковы и дети. Именно так. Во время безумных ученических вакханалий прошлого года, жена минского губернского предводителя дворянства г-жа Матвеева, приглашенная дирекцией гимназии, как мать, на ряду с прочими родителями, на совет, крикнула в собрании: «не надо нам законоучителей! Вычеркнуть их из списка преподавателей гимназии и дать свободу детям не ходить в гимназическую церковь к богослужению и пр.

За то католики твердо держат свое знамя. Паства их тесно сплочена с своим ксендзом и чтит его, и слушает во всем. Едва раздался голос свободы вероисповедания, как католики решили построить в Минске огромных размеров костел. На лучшей Захарьевской улице, рядом с железнодорожной церковью, маленькой и невидной, они откупили дома обывателей, расчистили место и произвели закладку нового костела. Жертвы на это дело посыпались тысячами. А у нас?! Задумал кафедральный протоиерей построить маленькую деревянную церковь тысячи в 4–5 для бедных чиновников и рабочих, проживающих на окраине Минска, вдали от собора, составил подписной лист, сам подписал 100 р., епископ вложил свою лепту, побегали с листом по местной знати, и на этом стало дело. Мелкие люди, бедняки, дают рубли, копейки, а высшие… говорят, что денег нет. И замерзло доброе дело, остановилось благое начинание в самом своем зародыше.

В смешанных браках ксендзы прямо и категорически заявили, чтобы католическая половина всячески старалась убедить мужа или жену перейти в католичество; в противном случае они не будут допускать до причащения. Этим распоряжением ксендзов положен теперь великий раздор в смешанных браках, преимущественно в простом народе, где православных лица твердо держатся православной веры, и вместе с собою воспитывают в православии и детей своих. И вот недавний факт. В приход с. Прилук, Мин. у., в смешанном крестьянском браке, родился ребенок. Муж православный, жена католичка. Крещение в здешнем крае и в деревнях совершается также весьма поздно. Случилось, что родившая женщина простудилась и слегла в постель; муж привез ксендза напутствовать жену. Казалось, какой бы еще веротерпимости и для чего ксендзу вносить раздор в семью «малых сих». Не тут-то было; воинственный ксендз поступил иначе и внес раздор в семью своим прибытием. Тотчас он объявил мужу и жене, что прежде, чем напутствовать больную, он желает окрестить новорожденного младенца. Муж и жена заявили ксендзу, что у них еще есть дети и все они крещены по православному и посему разделять их в данном случае им вовсе нежелательно. Ксендз остался непреклонен и заявил, что иначе он уедет и причащать больную не станет. Эта угроза ксендза испугала бедную женщину, но муж тоже не уступал ксендзу. Тогда ксендз выслал мужа из хаты и начал увещевать женщину, не скупясь на проклятия и адские мучения в пекле. И это пред одром умирающей женщины! Кончилось тем, что пока муж был на дворе, ксендз окрестил ребенка, а потом уже причастил больную. Так поступают верные сыны Рима. Так понимают они свободу вероисповедания. А у нас, православных?! У нас не считают нужным убеждать иноверцев к переходу в православие, и существование епархиального миссионера в епархии само духовенство считает излишним, но нужным, что и говорилось некоторыми депутатами на бывшем епархиальном съезде, хотя вне публичных заседаний, так как, благодаря преосвященному Михаилу, вопрос этот не допущен к обсуждению съезда.

Свящ. К. Попов

Братство без братства

(Из Костромы)

Вышел отчет о деятельности Костромского епарх. Федоровско-Сергиевского Братства за 1904 г. (в послед. № Епар. Вед.). В других городах подобные учреждения (братства) отличаются живой и плодотворной деятельностью: ведут, напр., широкую, книжную и иконную торговлю, устраивают в губернских и уездных городах библиотеки и читальни, ведут в разных пунктах богословские и религиозно-нравств. чтения и беседы, устраивают попечительства о бедных, стараются объединить и сплотить не только духовенство, но и мiрян в просветительной и благотворительной деятельности и т.д.

Всего этого вполне возможно бы ожидать и от Костр. Братства. В исполнительном комитете (совете) состоят самым почтенные и видные лица по духовному ведомству: председатель – заштатный кафедр. протоиерей, члены – два соборных протоиерея и соборный священник, секретарь консистории, епархиал. наблюдатель школ, епархиал. миссионер, один видный преподаватель семинарии и четыре городских священника. Деятелей, кажется, достаточно, и все люди с достоинством и честью. Между тем братство все чахнет и чахнет…

Собственно говоря, и братства-то нет. Слово это звучит здесь фальшиво. Братство предполагает внутреннее, теснейшее объединение его членов на почве общей, живой деятельности. А такого-то объединения членов в Феод.-сергиевском братстве и не существует. Члены братства даже не знают: собирается ли когда выбранный ими, а вернее сказать навязанный им Совет дли обсуждения живых, просветительных и благотворительных дел, или только ведутся кем-либо письменные журналы и делаются соответствующие распоряжения? Скорее последнее… Ведь в Совете-то сидят большею частью власть имущие, которые привыкли более к бюрократическому ведению дел, а не к живой деятельности; привыкли распоряжаться, а не советоваться с другими. Не потому ли отчет братства не говорит даже, были ли когда собрания совета, в каком количестве? Но зато ясно видно (стр. 38), что на жалованье должностным лицам при Совете при оборотном капитале 5.500 р. тратится 360 руб. Можно смело надеяться, что журналы в совете пишутся исправно, и для начальства все обстоит благополучно, но как обстоят дела в действительности, это вопрос… из отчета даже не видно, было ли в 1904 г. хоть одно общее собрание членов? Нам достоверно известно, что по крайней мере в 1905 г. ни одного такого собрания не было. Между тем Совет братства по уставу есть только исполнительный орган мероприятий братства. Чьи же мероприятия он исполняет. А участвовать в общих собраниях есть кому: в составе братства числится 128 чел., вносящих членские взносы. Да и поговорить на общих собраниях есть о чем, и не один раз в году, а хотя бы каждый месяц, особенно в нынешнее, столь трудное в церковной жизни время.

Ужели деятельность братства должна состоять только в том, чтобы Совет властных лиц собирал разные взносы: членские, по церковным кружкам и тарелкам, по подписным листам и т.п., и распределял эти суммы из года в год по раз намеченному плану?

К сожалению, деятельность Совета только этим и ограничивается. Братство существует уже более 15 л. Что делалось им годов десять или более тому назад, то делается и теперь. Собирается с церквей и духовенства добровольных и недобровольных сборов ежегодно до 5.000 рублей. На эти суммы Совет братства, как видно из отчета, содержит несколько противо-раскольнических миссионеров-священников, заботится о распространении в среде простого народа полезных книг религиозно-нравств. содержания, чрез продажу их из церковно-книжных складов, и заботится о поддержании церковно-прих. школ в приходах, зараженных расколом.

Но как миссия, так и книжное дело поставлены очень, очень печально. Уездные братские миссионеры из приходских священников подучают из сумм братства каждый по 200–300 руб. в год. За эту сумму три миссионера-свящ. Николаевский, Смирнов и Скворцов провели – одни три, другой четыре и третий пять публичных бесед. Очевидно, этим труженикам было более приятно получать деньги, а не дело делать. Оттого и результаты миссии ничтожные. В разбираемом отчете на стр. 30 сказано об успехах миссии так: со стороны миссионеров в отчетном 1904 г. деятельность миссии проявлялась в безукоризненном виде (?). Но весьма желательно поддержание миссионерского дела приходскими пастырями, чтобы оно не оставалось гласом вопиющего в пустыне. Замечательных случаев присоединения к православной церкви не было; но были (?) присоединения как по убеждению в правоте св. церкви, так и по разным житейским расчетам и выгодам. Точных сведений о числе присоединенных миссионерами не представлено, по неполучению (?) ими таковых сведений от приходских священников. Выли и уклонения в раскол крещенных в православной церкви (!). Вот вам и плод миссионерских усилий восьми миссионеров (по отчету), получивших за свои труды из сумм братства 2.861 р. 80 к. вознаграждения.

Не более успешно идут и книжные операции братства. По приложенной к отчету ведомости видно, что в ведении Совета братства числилось по разным селам епархии 165 церковных книжных складов, и ни одного склада по городам. Цифра 165 почтенная. Но если вглядеться повнимательнее, то оказывается, что в течение отчетного года книги посылались, и то в кредит, только в 15 складов всего на сумму 282 р. 6 коп. Деньги за книги получены из 27 складов, всего 512 р., в том числе из 13 складов высылался долг за прежние годы. Следовательно, 123 склада (из 165), в отчетном году не функционировали и никакой связи с братством не имели. По отчету числится 37 даже таких книжных складов, в которые книг не посылалось, денег от них не получалось и долга за ними нет, следовательно, и книг там нет. Склады фактически т.о. не существуют, а числятся… Для чего?…

Еще можно прибавить разве то, что за весь год выслано безвозмездно мелких брошюр для раздачи народу на 15 рублей (?).

В отчете значится еще школьная деятельность братства, именно в одну открытую братством в с. Шадрине школу и четыре другие школы послано пособие 530 руб. 72 коп.

Вот и вся деятельность обще-епархиального просветительного учреждения.

Отчета за 1905 г. будем ждать, вероятно еще целый год, тем более, что деятельность братства была, кажется, еще слабее.

Тяжело замечать, что дело, которое могло бы быть при других обстоятельствах весьма живым и плодотворным, чахнет и умирает только оттого, что во главе его стоят люди, не желавшие влить в него живую струю и своим мертвым отношением к делу отталкивающие всех полезных деятелей.

Пора братским деятелям оставить свой покой, сплотить вокруг себя в истинное братство духовенство и мiрян и идти широким путем просвещения народа. Тогда и народ пойдет к ним и составится братство, основанное не на денежных только взносах, но на почве любви и взаимного доверия. Христос Спаситель, апостолы и их ближайшие ученики не ждали, чтобы народ шел к ним и искал случая сблизиться с ними, а сами шли в народ, ходили везде, сами старались приблизить к себе народ и помочь, кому можно или словом, или делом. Не для своего только времени Спаситель учит: «кто хочет быть из вас большим, да будет всем слугой».

Братчик

Американский лжепророк Илья

Бельгийская газ. «Le Précurseur» в статье «Пророк» приводит следующие сведения о жизни и деятельности «пророка Ильи П».

Америка страна сект. Они кишат там не менее, чем в мусульманской Африке; также выдвигают время от времени из среды своей пророков, не менее восторженных, чем муллы, и таких же властных, как эмиры черного континента.

История мормонов хорошо известна. Они сумели создать цветущий город на западе Союза, на берегу Соленого озера и жили там долгие годы, несмотря на то, что уклад их жизни не согласовался с законами республики, а некоторые обычаи прямо оскорбляли правила общепринятой морали.

Самый необыкновенный пророк, восставший в Америке в последнее время, без сомнения Доун. Он воздвиг в Иллинойсе город, больше того – целое царство, так как он распоряжается с неограниченной властью, против которой из 200.000 человек не решается восстать ни один.

Жизнь его полна случайностей, хотя он выступил на арену общественной деятельности сравнительно недавно. Психология его, весьма сложная на первый взгляд и очень простая на самом деле, занимает многих американских писателей, которые тщательно ее изучают. В нем уживаются свойства, как будто противоречащие друг другу, а вместе с тем, в общем, они служат источником его необыкновенной силы. Эго проповедник, глава государства и в то же время человек одаренный удивительными практическими, деловыми способностями; в этом он тоже сходится с некоторыми мусульманскими эмирами.

Он родился в Эдинбурге, в Шотландии в 1847 г., а молодость провел в Аделаиде, в Австралии, куда родители его отправились искать счастья. По окончании богословского образования, он сделался пастором в Сиднее и сразу имел на этом поприще такой успех, что ему был предложен портфель министра народного просвещения в Новой Южной Галлии. Несмотря на заманчивость предложения, он отказался, так как ценил свои способности очень высоко и стремился к более широкому полю деятельности.

В ожидании лучшего, он отдался своей миссии, стараясь исполнять все заветы священного Писания, в котором он находил, судя, по его словам, готовые правила на все случаи жизни и решение всевозможных вопросов, и довольствовался тем, что получал от своих прихожан. Скопив известную сумму денег, он употребил ее ни постройку церкви, в которой и сделался полновластным хозяином.

В 1878 г. он переселился из Сиднея в Мельбурн, и в этом городе выступил в поход, доставивший ему известность. Он объявил войну медицине, стал доказывать ее бессилье и утверждать, что только вера может исцелять больных.

Инстинктивно понимая значение и силу ассоциации у англосаксов, он основал общество, которое, проникнувшись его учением, стало распространять его в Старом и Новом Свете. В скором времени отделения общества возникли в Новой Зеландии, в Америке и впоследствии в Европе. Для Доун настал час выступить на широкую арену.

Из Австралии он отправился в Лондон, а оттуда в 1890 г. в Чикаго, где и поселился в одном из предместий города.

Он имел колоссальный успех. Биографии его, появившиеся в бесчисленном множестве, свидетельствуют все о неотразимом влиянии его личности и о необыкновенной магнетической силе, напоминавшей Месмера. Будучи, как некий хороший богослов, знатоком священного Писания, он был в то же время близко знаком с самыми смелыми теориями современной науки. Гипнотизм не мел тайн для этого необычно умного человека, также, как и задачи телепата, которую он основательно изучил. Не удивительно, что при таких условиях он имел успех при излечении нервных болезней и скоро сделался знаменитостью.

Он провозгласил себя представителем Божества, новым Ильей, пророком пророков. Он собрал вокруг себя в своем предместии, которое росло не по дням, а по часам, всех последователей, желавших жить его жизнью и основал таким образом секту доунстов. Большие деньги стекались к нему со всех сторон, из Австралии и Китая, из Норвегии и Аравии, и давали ему средства развивать деятельность своего анти-медицинского союза. Он основал отделения его в Лондоне, Сиднее и Мельбурне. Ну своему городе – Новом Сионе – он построил церкви, различные школы, основал, всевозможные учреждения и даже собственный банк.

Все это внушило наконец опасение правительству Соединенных Штатов, несмотря на всю царствующую там свободу. Правительство не могло остаться равнодушным, когда сила, вначале только нравственная, грозила принять другой характер: Доун сосредоточил в своих руках слишком большую власть над сотней тысячу (в настоящее время более 200 тыс.) своих последователей.

Тогда начались гонения, продолжавшиеся несколько лет и наделавшие много шума за Атлантическим океаном: эти гонения напоминали преследования, некогда направленные против мормонов. Пророк был более ста раз арестован за нарушение законов: его схватывали за столом, в постели, уводили с кафедры, тем не менее ому всегда удавалось отделаться от тюрьмы. Когда на него налагали штраф, он протестовал, жаловался в суд, тратил до 100 тыс. франков в несколько месяцев и в конце концов выходил сухим из воды.

Путешествуя за пределами сферы своего влияния, он не раз подвергался преследованиям толпы, причем ему угрожала иногда серьезная опасность. В 1900 г. он решил наконец покинуть Чикаго и основать настоящее государство: за 5 миллионов долларов он приобрел несколько тысяч акров земли и воздвиг на берегах озера Мичигана Новый Сион, где и царствует, как самодержавный владыки.

Доун располагает капиталом в слишком 60 миллионов долларов: подданные его не смеют себе позволить ни малейшего проявления собственной воли. Он запрещает употребление табака и спирта, изгоняет докторов, не разрешает театров и допускает только самые простые развлечения. Окруженный своей Сионской гвардией, он действительно напоминает предводителей магометанских сект, которые бесконтрольно распоряжаются имуществом и жизнью своих последователей.

I.

Светлый день царского Манифеста, возвестившего свободу гражданской жизни в России, закончился во многих местах России мрачным ужасом погромов, насилия и убийства. Несчастье разразилось быстро, неожиданно. Сознание помутилось, чувства расстроились, и добрая воля оказалась бессильной даже у тех, кто мог бы и должен был остановить разыгравшуюся бурю человеческих страстей и произвола.

В эти черные дин общего для всей христианской и нехристианской России несчастья, православное духовенство оказалось в самом тяжком положении. Лишь только послышались первые тревожные крики междоусобной распри и вражды, многие пастыри Церкви выходили к народу, чтоб призвать чад своих к миру и успокоению. Одни из пастырей совершали для собравшегося народа молебствия, надеясь дать проявлению чувств народных молитвенное направление, другие выходили к бушевавшей уже толпе и во имя Христа призывали ее к кротости, и благоразумию. В Киеве, напр., сам епископ Церкви православной, во всем церковном Величии своего сана, преклонял колена пред насильниками, умоляя их прекратить грабеж и убийство… Но все было напрасно! Бог не благословил на этот раз подвиг и молитву пастырскую и ярость народных страстей свирепствовала до тех пор, пока не насытилась.

Пусть же разум наш приметь свершившееся, как страшное наказание для всего православного народа, наказание ничем несмываемого стыда и позора, а для нас, пастырей, как страшное напоминание о долге нашем, долге пред всем христианским и нехристианском мiром. И теперь, когда, мы очнулись от нежданного потрясения, мы должны со всею ясностью указать, в обличение и запрещение одним, в утешение и успокоение других, что совершавшиеся в минувшие дни насилия суть грех против Христа и Его святой Церкви.

Происшедшие нападения христиан на евреев стоят в тесной связи с последними событиями общественной жизни в России. Когда одни добивались этой перемены в общественной жизни, другие не желали ее, старались не допустить ее. И вот борьба политических партий обратилась к насилию, как средству достижения своих целей. Православные пастыри, по долгу своему и совести своей, со всею силою должны возвысить голос свой против этого нехристианского образа действий, безразлично к тому, какая бы партия его ни проявляла.

Мы, православные пастыри, признаем всякую внешнюю власть, как данную Богом для того, чтобы проводить жизнь тихую и безмятежную (1Тим.2:2). Мы призываем повиноваться ей Господа ради (1Пет.2:13). И до тех пор, пока власть эта не станет в противоречие с прямыми и ясными заповедями Божиими, повиновение ей есть повиновение божественному установлению. Мы не можем вмешиваться ни в существо, ни в формы внешней мiрской власти, обязанные к повиновению ей в мiрских делах. И даже в том случае, когда мiрская власть станет нарушать заповеди Божии, наше отношение к ней ни в каком случае не может проявиться в мятеже, ослушании, или своеволии. Нам остается один способ действования: непротивление злу, по заповеди Спасителя. (Мф.5:39). Мы должны в этом случае сказать, как сказали Апостолы членам синедриона: «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян.5:2), сказать так, и поступать так.

В таком именно настроении православное духовенство исполняло свое служение в течение долгих лет неограниченного царского самодержавия, благословляя в той власти то, что вело к действительно тихому и безмятежному житию. С такими именно чувствами и настроением православное духовенство должно отнестись и к совершившемуся 17 октября событию в политической жизни России. Верховная власть законодательства и управления отныне будет осуществляться не в одной самоличной Особе Государя, а в тесном единении Царя и земли, в лице ее представителей. Да будет же эта объединенная власть Царя и земли источником и залогом мира и тишины в отечестве нашем и пусть станет предметом церковных молитв и благословений!

II.

Мы, служители Церкви, как Тела Христова, создающего для всех христиан единство духа в союзе мира, мы, православные пастыри, отрицаем всякое разделение на партии только в Церкви. В мiрской гражданской жизни мы не можем отрицать необходимости образования различных политических партий для достижения различных политических целей. Мы сами, совершая свое служение среди мiра, не можем замкнуться в область одних лишь церковных интересов и быть чистыми выразителями одних лишь церковных взглядов. Граждане земли русской, мы в себе носим и выражаем своими словами и действиями различные политические убеждения. Одни из нас, напр., с боязнью и трепетом за судьбы русской земли, взирают на совершающуюся перемену в государственной жизни России. Они сожалеют о преходящих порядках и поколебленных старых устоях земли русской. Другие с светлою надеждою на будущее приветствуют занявшую зарю гражданской свободы, видя в ней источник лучшего будущего. Все мы, далее, одинаково не можем отрешиться от забот о внешней судьбе Церкви Христовой. Все мы, однако веруем в вечность и неодоленность Церкви, хотя бы ей пришлось бежать в пустыню, или спуститься в катакомбы, но мы не одинаково, а различно смотрим на отношение того или иного государственного строя к внешнему благополучию Церкви Христовой. Одним из нас кажется, что для Церкви более благоприятен прошедший государственный строй, когда права и привилегии Церкви обеспечивались силою и властью царского самодержавия. Для других – более благоприятным кажется новый государственный строй, со свободою личности и союзов, ибо он обеспечивает свободу Церкви от внешнего посягательства на ее внутреннюю жизнь.

Весьма понятно, поэтому, что в области политических убеждений православные пастыри как будто и сами делятся на политические партии, высказывая и устно, и печатно самые различные политические убеждения. Но общее у них – христианское настроение, общее послушание Христу, Царю мира и любви, не должно ни в коем случае допустить между ними насилия друг над другом – во имя различия политических убеждений. Пастыри Церкви должны признать, что свободное различие в политических убеждениях и идейная, мирная, ненасильственная борьба их может способствовать истинному и действительному преуспеянию государства. Даже в Церкви Христовой, этом органическом догматами и канонами установленном единстве верующих, «приращение любви» совершается «посредством всяких взаимно скрепляющих связей», при свободном «действии в свою меру каждого члена» (Еф.4:16). Тем более в государстве. Здесь должно быть даже обезличено свободное действие каждой политической партии, свободное выражение каждого политического убеждения. Но все эти действия и эти выражения должны носить христианский, совершенно мирный, ненасильственный характер.

Держась тех или других политических убеждений, мы, православные пастыри, должны быть осторожны в своих действиях и выражениях, чтобы не давать ни малейшего повода заподозрить нас в отступлении от идеалов мира и любви. Мы все одинаково должны скорбеть о том, когда кто-нибудь из нас поддается страстности, когда речи наших собратий могут звучать призывом не к мирному разрешению вопросов, а к насильственному отстаиванию своих и к насильственному же подавлению чужих убеждений. Мы должны открыто признаться, что содержание и характер таких речей не есть обще-монастырский и ни в коем случае не должен быть им. Для нас, православных пастырей, если возможна какая-либо борьба, то борьба слов и убеждений, борьба добра против зла, благости против насилия. «Такова есть воля Божия, – заповедал нам Апостол, научая нас, как мы должны вести себя в борьбе даже с невежественными и безумными, – чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, как свободные, не как употребляющее свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии» (2Пет.5:16).

В таком именно смысле мы, пастыри Церкви, свободны в своих политических убеждениях, и мы должны желать видеть только такую свободу и в своих пасомых, свободу без внешнего насилия над чужими убеждениями. Для Церкви Христовой, для этого вселенского царства Христова, должны быть близки и равноценны как те, что видят благо государственное в возвращении к старине, так и те, что желали бы вести государство по пути дальнейших реформ и усовершенствований. Так называемые либералы и консерваторы, монархисты и республиканцы, националисты и космополиты, все одинаково могут быть членами Церкви Христовой, но в ней не могут быть обидчики и насильники.

Какою же тяжкою скорбью должно было омрачиться сердце пастырей Церкви и всех верных чад ее, признающих мирную ненасильственную свободу, уже в первый день свободы, когда ликование одной части народа, по поводу объявленной гражданской свободы, приняло такой ужасный характер! Не сама эта радость, не опьянение даже этою радостью в речах, кликах восторга, в красных значках и знаменах должны были вызвать скорбь нашу и возмущение, а то, что наряду с этой живой, светлой и искренней радостью, стало проявляться насилие, насилие в речах и действиях, насилие одной ликующей части населения над другой – или смущенной, или тихо радующейся. Чем, как не ругательством и оскорблением, должно показаться разрывание портретов царских для всех тех, кому образ Царя – священен, дорог и мил? Что, как не посягательство на величие и славу русского народа, должно было являть собою ниспровержение царской короны и национальных флагов для всех тех, кто не утратил еще веры в мiровое значение русского государства? Не преступное ли, наконец, посягательство на жизнь человеческую – эти неоднократные выстрелы по войскам и полиции, это нападение из-за угла на стоявших на посту своем и еще не смененных часовых, стражей мира и спокойствия?…

Тысячи спокойного и мирного народа видели эту вакханалию свободы, свободы дикой и насильственной. И мы, свидетели событий, знаем всю горечь обиды и оскорбленного чувства наших пасомых, спокойных и мирных граждан. Мы видели их слезы, мы слышали их ропот… Да будет же благословен тот, кто нашел в себе и в своей покорности Христу силы справиться со своими чувствами, как подобает христианину, не ответил злом за зло, а возложил печаль свою на Господа. Ибо не успело еще раздаться слово наше в обличение совершающегося насилия и в успокоение смущенных им, как разразилось нечто ужасное, при воспоминании о чем цепенеет ум и на лицо выступает краска стыда и позора. Свершился самосуд толпы, и христиане покрыли себя позором хищничества и убийств.

Мы со всею силою своего пастырского долга и сознания должны возвысить свой голос против всяких насильственных революций и контрреволюций, против грабежа и убийства, которыми мстят противникам своих политических убеждений и в которые втягивают мирное и спокойное население. Мы должны возвысить свой голос во имя Христа, заповедавшего нам любить врагов наших, благословлять проклинающих нас, благотворить ненавидящим нас и молиться за обижающих нас и гонящих нас (Мф.5:44). Мы должны возвысить голос свой против всякого насилия во имя обязательных для всего человечества заповедей Божиих: «не убий» и «не укради», и возвысить тем громче и сильнее, чем яростнее насилие, чем слабев жертвы… Насилию же христиан над евреями в эти позорные дни грабежа и убийства не было пределов, не было препон…

И пусть не говорят, что насилие над евреями чинили одни лишь хулиганы, т.е. люди, потерявшие совесть и стыд пред Богом и людьми. О, если бы это было так! Мы скорбели бы тогда о развитии в городе преступного элемента, мы взывали бы тогда к тем, кто должен блюсти за злодеями, мы смотрели бы тогда на погром еврейский, как на обычное, хотя и безмерно громадное, печальное происшествие, так на бедствие независимое от нас… Но нет! Грабили и убивали не одни хулиганы, не одни лишь те, на кого не простирается наше влияние, кто не молится у алтарей Господних, кого не видим мы у кафедр церковных… Увы, мы знаем, что в грабеже и убийствах принимали участие православные христиане, наши пасомые. Нет тайны, которая бы не открылась, и если мы будем молчать и не призовем грешников к покаянию, то камни возопиют, ибо пролитая кровь вопиет к Богу о мщении.

Мы должны обратиться к православным христианам, к братьям и чадам нашим, со своим пастырским словом увещания и обличения, потому что на нас, пастырей Церкви, ложится стыд и позор. Мы должны со всею решительностью сказать всем: кто приложил руку свою и сердце свое к делу убийц и грабителей и не покается, тому не будет оправдания на суде Божием.

И пусть не говорят они, в свое оправдание, что они были оскорблены безумными действиями революционеров, необузданным поношением царского величия, что они выступили на защиту чести и славы России, и что это только подняло их на месть и жестокую расправу. Кто поставил их судить чужого раба (Рим.14:4)? Кто дал им меч в отмщение злое творящему (Рим.13:4)? Разве забыли они, что заповедал нам Христос в лице апостола Петра, когда он встал на защиту Господа: «вложи меч твой в ножны, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф.26:52)? И разве у Царя нашего еще не осталось многих легионов верных ему войск, которыми он может защитить честь свою и достоинство России? Своим непрошенным, своим преступным вмешательством в дело воздаяния за сделанные обиды, они только сделали досаждение Царю и поставленным от Него правителям.

Но мало того. Они сделали не только недолжное, но и глубоко несправедливое дело. Если чувства их оскорблены революционными насильниками, то они должны были бы найти виновников, чтобы предать их судьям. Но нашли ли они их? Взявшись за самосуд в ярости и безумии, чинили ли они его по крайней мере, над виновными? О, нет? Они напали на евреев. Они обратили свою ярость на весь народ еврейский, как будто весь народ еврейский, и он один только, виноват в происходящих в России мятежах и убийствах.

Дело еще пока темное, кто виноват, кто первый подал повод к происшедшему несчастью, евреи или русские, и не нам судить об этом. Но одно несомненно, что в нападениях на евреев сказалось не столько оскорбленное на этот раз чувство, сколько древняя застарелая вражда христиан к еврейскому народу. Это несправедливая и неугодная Богу вражда. Если бы для христиан еврейский народ казался действительно отверженным Богом, то и в этом случае не следует прилагать свою грешную руку к неисповедимой воле Божией. Мы должны помнить, что Божие попечение о народе еврейском еще не кончено. В Св. Писании есть указание, что ожесточение евреев против Христа только временное, и что придет время, когда весь народ еврейский спасется (Рим.11:26). Не должно ли нам стараться, чтобы это свершилось скорее? и не должны ли мы, поэтому, относиться к евреям по-христиански, т.е., по-братски, чтобы они узнавали веру нашу по добрым делам нашим. Мстить евреям за то, что предки их распяли Христа – богопротивно. Христос простил их: какое же мы имеем право мстить за прощенное Христом? Не лучше ли нам, христианам, и не богоугоднее ли думать не о зле предков еврейских, а о добре, содеянном для нас Богом чрез народ еврейский? думать не о распинателях Христа, а о патриархах, пророках, апостолах, евангелистах, Божией Матери и Самом Господе нашем Иисусе Христе, чьи имена мы носим, чьи заповеди мы исповедуем, и чьим делам должны мы подражать: все они по плоти принадлежали еврейскому народу?

Мы, пастыри Церкви, во имя вселенского значения христианства и Церкви Христовой, должны противостать тому, чтобы христиане вымещали зло свое на евреях. Мы должны представить себе весь ужас еврейского погрома и слово наше должно зазвучать силою грома небесного против насильников. Стыд горе и позор! Христиане нападали на проходящих и проезжающих, если их наружность указывала на принадлежность к еврейскому народу, отыскивали дома евреев, магазины и мастерские и громили их. Они врывались в жилища их, только что объявленным царским указом неприкосновенными, и производили страшные опустошения. Забывши всякую жалость и сострадание, без всякого разбора, они нападали, били и увечили мужчин, женщин, стариков и детей, как жертвы своей ярости. Они убивали тех, кто встречал их без сопротивления, а с мольбою о жалости и сострадании, или со слабыми попытками недостаточного сопротивления. Неслыханное злодеяние; Так пусть же не считают они себя судьями оскорбленного народного чувства. Ни один в мiре судья, если он только не насильник, не казнит жен за мужей, детей за родителей, родителей за детей, а они совершили это вопиющее к Богу преступление. Если они хотели наказать виновных, то зачем они опозорили еще себя убийством, воровством и грабежом чужого добра? Еврейское добро – чужое, не наше. И христианин, изнывая под тяжким трудом добывания куска насущного хлеба, не может, не должен протянуть руку к чужому, чтобы запятнать себя позором гнусного преступления. Воры и грабители, на ряду с убийцами, царства Божия не наследуют.

Омыть содеянный грех мы можем только покаянием, и к этому покаянию мы, пастыри Церкви, должны призвать своих пасомых. Сознать свою вину, возвратить отнятое, утереть слезы обиженных, испросить прощение, любовью и братством загладить свой грех – вот путь для исправления тяжкого преступления столько же против обиженных евреев, сколько и против Христа и Его святой Церкви. Нужно христианам уразуметь наконец и навсегда, что христианская вера наша положительно запрещает всякое незаконное насилие и насильники напрасно христианами именуются. Беззаконное насилие над противниками своих взглядов и убеждения, над обвиненными без суда, над беззащитными, над слабыми, над семьями, жилищами и имуществами их, останется всегда и везде не судом и борьбой, а разбоем, грабежом и убийством. Пусть же покаются насильники и вместе с нами не дадут уклониться сердцу своему в словеса лукавства, чтобы найти извинение совершенному греху.

Буди милостив к ним, Господи, ради тех, кто сохранил веру Христову и соблюл дела благие в эти дни тяжкого падения христианского, кто удерживал руку нападающего, останавливал хищников, противостал убийцам, обуздал ругателей, умиротворял враждующих, кто, не затворив дверей сердца своего, отверз двери дома своего, дал убежище искавшим у него спасения от руки хищников и убийц! Благословенные Отцом небесным, они примут установленное им от сложения мiра! Буди милостив и к нам, Господи, и прости нам грехи наши вольные и невольные.

Священник С. Потехин