№ 20. Мая 14-го

I.

Не раз, братья мои, в разговорах с вами о крестьянском быте вашем, случалось слышать от вас такие вопросы. «Зачем это Господь Бог не уравнял всех людей? Зачем я не господин, а крестьянин?.. Хоть и нет, по милости Божией и Царской, крепостного права; но все же господином быть лучше, чем земледельцем, лучше быть владыкою, нежели слугою; слуга трудится, а господин пользуется его трудами, За что же осужден я на тяжкие работы земледельческие? И должен я трудиться так до конца жизни, – за что же, за какую вину суждена мне такая доля?» При размышлении о сих вопросах сердцу вашему, быть может, становилось горько, в душе вашей, быть может, возникал ропот на жребий ваш, – ропот на Бога – Раздаятеля жребиев.

Ропот на Бога – грех тяжкий! Вам нужно размыслить о своем состоянии, чтобы и себя утешить и Бога не оскорбить. И я, как пастырь ваш и отец духовный, должен успокоить вас и вразумить.

Знаете ли вы, друзья мои, когда и как началось между людьми возделывание земли? Знаете ли, что значат слова: в поте лица твоего снеси хлеб твой. Когда они сказаны, кому и по какому случаю? Припомните, братья, историю первого человека – прародителя нашего Адама и первой жены праматери нашей Евы. Когда разгневанный за грех прародителей, нераскаянностью их, Господь проклял змия, Еву и Адама, тогда Адаму вот что Он сказал. яко послушал еси гласа жены твея, и ял еси от древа, егоже заповедах тебе, сего единого не ясти, от него ял еси: проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего. Терния и волчцы произрастит тебе, и снеси траву сельную. В поте лица твоего снеси хлеб твой, дóндеже возвратишися в землю, от нея же взят еси: яко земля еси, и в землю отъидеши (Быт.3:17, 18, 19). И после этого Господь изгнал прародителей наших из рая, и начал Адам возделывать землю, проклятую Богом, и в поте лица снискивать себе пропитание. Вот где начало тех трудов, которые все мы несем! Вот когда начался тяжкий труд земледелия, который вы особенно несете! Прародители наши согрешили, грехом прогневили Бога, и Господь осудил их на труды за грех.

А кто из нас не грешен, кто не виноват пред Богом?.. Мы грешны и виновны во 1-х потому, что родились от грешного Адама и грешной Евы, а во 2-х потому, что и сами по себе великие грешники: ище речем, говорит апостол, яко греха не имамы, себе прельщаем и истины несть в нас (1Ин.1:8).

«Да ведь грешны-то все люди, скажете вы, за что же только мы одни осуждены на тяжкие труды земледельческие, что мы одни терпим горе?» Нет, отвечаю вам, не вы одни терпите труд и горе; как грешны все мы, так все и каждый из нас более или менее несем свои труды и горе... «За что же, спросите опять, мы, земледельцы, больше всех терпим горя и трудов, за что наше звание крестьянское несчастнее всех других сословий?» Знаю, братья, что когда вы сравниваете свой быт с состоянием мещан, купцов, лиц духовных и дворян, вам кажется, что все эти люди несравненно счастливее вас, счастливее потому, что по своему положению в обществе стоят выше вас, что трудятся менее вас и живут привольнее. Если некоторые из вас так думают, то они ошибаются. Иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Мф.20:26), сказал своим апостолам Спаситель. Эти слова Господни объяснять нужно так: «кто между людьми хочет быть старшим и выше других, тот должен служить пользе всех младших и низших, а кто поистине не именем только, но самим делом выше других, тот всегда работает на всех и за всех». Если мещанин, купец, господин или пастырь Церкви на самом деле в обществе выше крестьянина-земледельца, то без всякого сомнения на них и должность лежит высшая, и труд больший, и пользы ближним своим они приносят более, нежели простой пахарь. Ведь труд труду рознь: вы трудитесь руками, а другой трудится умом и словом, вы работаете телом, а другой работает душою. Не хочу я сказать, что труд душевный утомительнее телесного, но не могу также сказать, чтоб и телесный труд был утомительнее душевного. Правда, есть на свете люди, которые с избытком наделены всем нужным для жизни, которые могут удовлетворять всем своим нуждам и желаниям, не делая ничего полезного; но неужели таких людей можно назвать счастливыми? Нет, эти люди, убивающие время в праздности, никогда не имеют душевного спокойствия в себе, всегда недовольны своим состоянием, постоянно чувствуют пустоту в своей душе и тоску в сердце. Вы постоянно заняты своим делом, и потому наверно не знаете, как тяжела эта скука и сердечная пустота, или если знаете, так очень мало. Эта скука и пустота – такое мучение, от которого да избавит Господь всех нас. Не завидуйте же, друзья, этим празднолюбцам! Ныне уж кто ленив и празднолюбив, тот очень несчастлив! Недаром говорят, стоячая вода загнивается, ленивая душа портится, – портится сама пороками, портит болезнями и тело, в котором обитает. Праздность, говорит пословица, есть мать пороков; а где живет порок и царствует грех, там нет Бога, а где нет Бога, там нет и счастья...

Кто по положению в обществе выше всех, тот, вы думаете, богаче вас... Едва ли?!.. Кого мы называем богатым? Того, кто из своего имущества может удовлетворить всем своим нуждам и желаниям, так ведь? Вы не считали бы себя людьми бедными, если бы не чувствовали ни в чем нужды, напротив, когда видите, что вам того недостает, того хочется, а хотению и нуждам удовлетворить нечем и не на что, вот вы и жалуетесь на свою бедность. Значит, богат не тот, кто имеет кучи серебра и золота, но тот, кто может не чувствовать своей нужды. Теперь, скажите, у кого же больше нужд? У слуги, или у господина? У простого земледельца, или у вельможи знатного? Чем выше кто-нибудь стоит в обществе, чем почетнее звание человека, тем больше рождается у него и потребностей; истина эта всем известна. Быть может, она мало известна только вам, но это потому, что вы прежде мало обращали на нее внимания. Осмотритесь кругом себя: может быть вы найдете в кругу своем человека, которому хотелось бы добыть себе сто рублей: «добуду, думает он, и довольно с меня»... Вот и трудится он для приобретения этих ста рублей, в добыл он не сто, а тысячу рублей. Что же, вы думаете, он более не захочет? Дайте ему сто тысяч, миллион, он захочет непременно еще, и еще и еще!.... И чем больше будет приобретать, тем больше будет у него желаний: не захочет денег, захочет другого чего-нибудь: почестей, славы, титулов, знаков отличий, и непременно захочет! Так уж устроено сердце человеческое, оно вечно чего-то желает, чего-то требует. И счастлив не тот, кто своим требованиям удовлетворяет, и богат не тот, кто может удовлетворить многим прихотям сердца, ибо прихотям и требованиям нашего сердца нет и не будет конца, но богат тот, кто умеет умерять прихоти своего сердца, кто нужд имеет немного, и счастлив тот, кто малым умеет быть доволен.

Не считайте богачом и счастливцем всякого господина, который имеет богатые поместья, много слуг, ездит в карете, одевается пышно, пьет и ест сладко, который вообще живет гораздо роскошнее, нежели вы. Не считайте непременно счастливцами всех тех людей, которые выше вас стоят в обществе, живут в городах, а не в селах, в палатах каменных, а не в избах деревянных. Быть может, у них достаток и больше вашего, зато и нужд больше и желаний больше. В сравнении с ними, вы нужд имеете мало, однако ж недовольны своим состоянием и считаете себя несчастными; а они – эти называемые вами богачи – нужд имеют много, и таких нужд, которых состояние их покрыть не может. А потому и они своею судьбою недовольны, они несчастливы. Значит, несчастлив тот, кто желает более того, что имеет, и счастлив тот, кто доволен своею долею.

Хлеб насущный у нас есть, одеться есть чем, есть где укрыться от вьюги и непогоды, – храм Божий для вас открыт, Слово Божие вам преподается, Святые Тайны для вас совершаются: умейте быть довольными тем, чем Бог вас наделил, и, поверьте, вы будете счастливы. На земле истинного счастья нет, и нет вполне счастливых людей. Сделать себя счастливым и несчастным во времени или в вечности можно всякому и во всяком состоянии, а завидовать другим и не стоит и грешно.

Но как тут не завидовать например господам, говорите вы, или богатым купцам, когда у них всегда всего довольно, а у нашего брата, крестьянина, иногда и куска хлеба нет, у иного тела прикрыть нечем, у того хижина ветха, холодна и согреться негде и не на что. Так, но от чего же у тебя, спрошу я, холод и голод и нагота? «Бог несчастье послал, ты говоришь, засуху или дожди проливные, всходы вымокли или высохли, или падеж скота, или пожар – все дотла сгорело, поправиться не на что». Если так, то нужно терпеть, вытерпишь горе, Бог наградит счастьем; вот что об этом сказано в святом евангелии: претерпевый до конца, тот спасется (Мф.24:13). Но скажите по правде, всегда ли бедности в вашем быту бывает следствием только неотвратимой кары Божией? Не всегда! Нужно правду сказать. вы сами часто убожите себя: иной ленив, другой не по состоянию своему расточителен, иной любит упиваться, и это, к несчастью, всего чаще. Очевидно, что у хозяина нетрезвого, расточительного и ленивого дела спешно идти не могут. И между вами есть зажиточные люди, на которых другие посматривают с некоторою завистью. А как они устроили свое состояние? Трудились, жили умеренно, честно и трезвенно и Бога не забывали.

Живите же, братья мои, честно, трудитесь, Богу молитесь и учитесь довольствоваться малым, тогда немного найдете людей счастливее вас. Но вы, быть может, опять возразите мне так: «положим, что немного на свете состояний, счастливее нашего, но за что же одно состояние стоит выше другого? За что мы стоим почти ниже всех между людьми?.. Священнику почесть, барину честь, купцу и мещанину почет! А крестьянину горемычному никто никогда не кланяется и нашим братом только брезгают». На это, друзья, отвечу вам в следующее воскресенье. Аминь.

II.

Быть может, кому-нибудь из вас род жизни вашей представляется низким, земледелие – главное занятие ваше унизительным и обидным для достоинства человека, быть может, кто-нибудь из вас стыдится самого имени пахаря и думает, что ваше имя и занятие делают вас презренными в глазах всех людей. Если подобные мысли приходили в голову кому либо из вас, – то бросьте их: земледелие – труд и людям полезный и Богу угодный и для вас самих благотворный.

Нужно ли объяснять вам, что земледелие людям полезно? Не только полезно, но и совершенно необходимо. Для счастья в жизни человеку необходимо есть, пить, одеться, укрыться от непогоды, знать Бога и святую веру, знать мир, в котором мы живем, быть в безопасности от врагов видимых и невидимых, внутренних и внешних. И к доставлению всего необходимого человеку в жизни клонятся все дела, слова, намерения и мысли всех добрых и честных людей. Одни люди например, помогают другим одеваться, другие заботятся о полезных и здоровых напитках, третьи строят для нас дома, четвертые проповедуют нам слово Божие; пятые учат разным ремеслам и наукам, шестые защищают от врагов-супостатов внешних и внутренних-крамольников и злодеев, седьмые правят людьми и всеми силами людей, – и все эти люди своими занятиями взаимно друг другу помогают, друг други своими трудами и уменьем пользуют, и друг для друга необходимы. Какую же теперь пользу приносят всему человечеству земледельцы? О, большую, огромную пользу! Не будь пахарей, не было бы на свете ни одного человека. От чего так? – я думаю, вы все понимаете: земледелец пашет землю и засевает, земля плод приносит, плоды земные составляют нашу пищу. Не будь пахаря, не будь земледельчества, земля не станет плодов приносить; не будет плодов земных, нечего будет есть, а без пищи человеку жить нельзя. Итак земледельцы необходимы для всего человечества, и необходимы более, нежели как вы думаете. От успехов земледелия зависит благосостояние всякого царства и народа. Вековой опыт показал, что те царства и народы находились всегда в цветущем состоянии силы, образованности и богатства, у которых процветало земледелие. Так-то, друзья мои, важен и необходим труд ваш для счастья людей. А кто необходим, тот без сомнения полезен; кто нам полезен, того мы обыкновенно любим и почитаем. Значит, земледелец есть человек дорогой для общества человеческого, и земледелие есть труд полезный, похвальный и почтенный в глазах каждого благородного человека.

Но этого мало. Земледелие есть труд и Богу любезный. По человеколюбию Своему, Господь Бог всегда творит людям добро и хочет, чтобы люди творили добро своим ближним. Посему Господь любит и благословляет всякого, кто с охотою служит пользе своих собратий. Следовательно и труд земледельца пред очами Бога праведного угоден и любезен. Первое дело, которым должны были заниматься наши прародители, по выходе из рая, было земледелие. И Ной патриарх по выходе из ковчега начат делатель быть земли; и патриархи Богом избранные: Авраам, Исаак, Иаков, по своему быту, много подходили к простоте жизни земледельца. Если же великие угодники Божии занимались земледельчеством, то, без всякого сомнения, труд земледельческий вполне угоден Богу. Итак, не думай, что занятие твое вовсе для тебя низко. Трудись всегда с охотою, трудись и для себя и для других, старайся быть полезным Царю и Царству, и будешь полезный член общества и никто не откажет тебе в почете. Будешь полезным членом общества, люди тебя будут любить и Бог благословит, – благословит счастьем временным на земле, – и вечным на небе.

Уж коли и Господь создал тебя не пастырем Церкви, не воином, не судьею, а пахарем, – значит, и счастье свое ты должен устроять земледельчеством, земледельчеством ты должен достигать вечного блаженства,

Кто людям полезен, тот и людям и Богу любезен, и себе самому доставляет много добра. Правда, когда вы смотрите на жизнь свою, то видите в ней много дурного, а благ, какие она в себе имеет, не замечаете, или по крайней мере не умеете ценить, но я покажу вам, что ваша простая сельская жизнь имеет благотворное влияние на вас, – на тело ваше и на душу. Сельский простолюдин живет среди природы, неиспорченной искусством и ухищрениями человеческими – живет среди полей, покрытых жатвами, среди цветущих лугов, среди лесов, природою возращенных, – обоняет запах свежих цветов, пьет воду чистую, непреиспоненную приправами разного рода, как это бывает в городах, – дышит чистым воздухом, неиспорченным вредными испарениями, вкушает пищу свежую, которая еще не имела времени испортиться, переходя чрез тысячи рук. Уже одна такая близость к природе есть великое благо. Вы, друзья, не умеете ценить этого блага, потому что присмотрелись к природе сельской и к миру вас окружающему. Но посмотрите на жителей городов: зимою они живут в городах, а на лето выбираются на жительство в села. Почему же? Потому что городской воздух для них летом несносен, – сельская природа в себе самой заключает для них много отрадного, источник силы, укрепляющей и врачующей здоровье человека. Сельская природа сама по себе так целительна, что врачи больных, из городов для излечения высылают в деревню, больные только живут в деревне и этим исцеляются и часто исцеляются от самых тяжких недугов. Так сама природа сельская есть источник здоровья – лучшая врачебница от болезней. Другой источник здоровья для сельских жителей есть образ жизни их: это простота и в то же время безбедность может статься, кто-нибудь из вас воображает жизнь горожан жизнью райскою. У них кажется такое приволье во всем?!.. Напрасно! Низший класс городских жителей терпит гораздо больше нужды, нежели вы, а средний и высший классы знакомы больше всех с гибельными следствиями роскоши. Как недостаток во всем, так и роскошь производит слабость телесную и множество болезней. Добрый и честный крестьянин и не беден через чур, и не богат, не терпит крайней нужды, но не знает и роскоши, от того он так здоров и крепок. Третий источник здоровья для земледельца есть труд. Жизнь в городе большей частью сидячая, там люди мало имеют телесного движения. От недостатка движения кровь в жилах их вращается медленно, застаивается, портится и по всему телу разносит свою порчу – слабость и болезни. Умеренный труд, сопряженный с движением телесным, есть самое лучшее лекарство против болезней и способствует к сохранению жизни; где движение, там свежесть, там больше жизни и здоровья; от того все тело трудящегося селянина крепко, от того селянину трудолюбивому 60 лет, а у него ни на голове, ни на бороде ни одного седого волоса нет, от того живет он до глубокой старости и умирает тихо и безмятежно, исполненный дней благих. Мы удивляемся, когда слышим иной раз, что в настоящее время некоторые люди живут 100, 120, даже 150 лет, и кто же эти люди? Большей частью жители сельские, простые земледельцы. Так-то, братья, премудрый Бог, лишив сельских жителей некоторых выгод жизни городской, в тоже время наградил их другими благами, – здоровьем и долгоденствием А выше здоровья и благополучного долгоденствия, благ на этом свете нет никаких. Знайте же, христиане, что и в раздаянии временных жребиев Господь Бог всегда премудр, милосерд и правосуден; полного счастья никому Он здесь не дает, ибо это счастье на земле невозможно, но и никого не обижает совершенно: одному дает такой талант, другому другой, каждого ведет своим путем к вечному блаженству. И если бы даже в житейском отношении быт земледельца был и незавиднее быта других высших сословий, зато, могу смело сказать, что в отношении нравственной жизнь простолюдина земледельца имеет несравненно более выгод чем жизнь людей в других высших сословиях. Простолюдин земледелец, не имея богатства, не знает роскоши, которая ведет к порче нравов и ко многим порокам, удаляющим человека от Бога. Живя в простоте и чистоте нравов, он, при всей необразованности своей, может достигнуть вечного спасения, без большой опасности совратиться с правого пути, лишь бы только был покорен заповедям Божиим, лишь бы был внимателен к православному учению святой Церкви, которое преподается вам пастырями и в храме и в домах, и быть всегда послушен ее святым уставам и наставлениям. Аминь.

Священник Эраст Боголюбов

Беседа вторая

Как совершалось таинство священства в древности?

В слове Божием, где только упоминается о том, что святые апостолы совершали таинство священства, сообщая избранным Божественную благодать, указывается, что они при этом молились и возлагали руки на голову посвящаемого. Значит, сила таинства заключается в рукоположении и молитве. Значит, чтобы передать другому благодать священства и власть пасти стадо Христово, являющуюся в научении людей вере, благочестью и добрым делам, а главным образом в совершении святых таинств, требовалось от апостолов, чтобы они возложили руки на посвящаемого и помолились о нем. Так, когда избрали диаконов, говорится в книге Деяний Апостольских, тогда поставили их пред апостолами, а они, помолившись, возложили на них руки (Деян.6:6); а также, когда посвящали пресвитеров или, по нашему, священников, говорится тоже в книге Деяний Апостольских, тогда святые апостолы, пребывши в посте и помолившись, возлагали на них руки (Деян.14:23). Как совершали таинство священства святые апостолы, так же точно и неизменно совершали его и те, что после них стали править Церковью, пасти стадо Христово. Один из святителей Божиих, живший спустя лет триста после апостолов, это святой Иоанн Златоуст, прямо указывает на то, что таинство священства совершается чрез рукоположение: «возлагает руку человек, говорит он, а все делает Бог и Его рука касается главы рукополагаемого, если он рукополагается, как должно»¹⁹. Другой отец Церкви св. Дионисий Ареопагит указывает на то, как совершалось посвящение в диаконы в древности: «диакон, едино колено преклонив пред божественным крестом, имеет на главе своей посвящающего его священноначальника десницу»²⁰; он же указывает и на то, как совершалось посвящение во пресвитера или священника. «Священник, преклонив колена пред алтарем, говорит св. Дионисий, имеет на голове своей десницу епископа и таким образом от епископа посвящается призываниями (т. е. молитвами), потом напечатлевается на нем крестное знамение и все находящиеся при сем служители Церкви, вместе с посвящающим епископом, приветствуют новорукоположенного»²¹. Указывает этот святой отец и на то, как происходило посвящение в архиереи. «Священноначальник, говорит он, приводимый к священноначальническому посвящению, преклонивши оба колена пред алтарем (престолом), имеет на главе своей Богопреданные словеса и руку священноначальничу. И таким образом от священноначальника, его посвящающего, святейшими призываниями Духа Божия совершается»²². Не могли сделать какой либо перемены в этом священном деле и после; т. е. и после благодать священства передавали чрез возложение рук с молитвой; так как службы Божии и святые таинства совершалась по книгам, написанным скоро после святых апостолов, когда еще жило и хорошо помнили и знали, что и как делали апостолы сами по примеру Божественного своего Учителя Господа Иисуса Христа и по наставлению от Духа Святого, и что заповедали, повелели делать преемникам своим. Книги эти божественные; их хранили, берегли как святыню. Эти самые книги перешли и к нам. Наши предки тоже дорожили этими книгами; усердно переписывали их, а после, когда переписчики наделали довольно ошибок, постарались исправить их. Так ненарушимо верно, как в древней Церкви Христовой, так и в нашей Церкви по книгам богослужебным совершается таинство священства. Как же совершается оно?

Прежде всего скажем, как посвящают в диаконы: начнем с этого, так как с этой степени начинается посвящение и во священники и в архиереи: чтобы быть архиереем, прежде нужно быть диаконом, потом священником, и также, чтобы быть священником, наперед нужно быть диаконом. Скажем, что бывает до посвящения в диакона, в чем состоит само посвящение и что после него?

Когда желающий быть диаконом после испытания окажется достойным того, – тогда он должен приготовиться к достойному принятью таинства: он говеет, исповедуется, очищает свою душу, получает разрешение грехов своих, чтоб достойно принять Божественную благодать, с которой он будет служить при совершении святых таинств.

Само же посвящение в диаконы совершается во время литургии, которую служит архиерей. Когда пропоют «Милость мира, жертву хваления», когда святые Дары уже освящены, готовящийся к посвящению во диакона выходит на средину церкви, кладет три земных поклона и за тем два иподиакона, которые прислуживают при архиерее, сопровождают его в алтарь чрез царские врата к архиерею, сидящему возле правого угла св. престола, и возглашают: повели, повелите, повели преосвященнейший владыко, т. е. благоволи начать посвящение. Тогда протодиакон (первый дьякон при архиерее) обводит его три раза вокруг престола в знак того, что он неразрывно и на веки соединяется с Церковью; при этом священнослужащие в алтаре, и певчие на клиросе поют тропари: святым мученикам, Иисусу Христу и Пресвятой Богородице, чтоб он твердо помнил, что с этой поры он непоколебимо и неизменно, как мученики, должен служить Богу, помнил, что они молитвенники его пред Богом, что он присоединяется к лику избранных Божиих и обязывается служить и прославлять Бога словом и делом, подражая примеру их. Обходя святой престол ставленник (так называется рукополагаемый) каждый раз целует архиерейское колено, или одежды, покрывающие оное, и руку; тем он дает знать, что покоряется архиерею, как верховному пастырю, чрез которого теперь принимает благодать священства. После этого ставленник становится на правое колено пред святым престолом и, сложив руки крест на крест, полагает их на оный и прилагает чело (лоб) к престолу; это значит то, что он себя всецело отдает Богу, готов и душою и телом служить ему. Тогда архиерей полагает концы омофора (такого священного облачения, которое надевает один только архиерей) на голову ставленника и три раза делает знак креста, а потом уже возлагает руку на посвящаемого и вслух всей церкви возглашает: «Божественная благодать всегда немощная врачающи и оскудевающая восполняющи проручествует (такого-то, называет имя посвящаемого) благоговейнейшего иподиакона во диакона; помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятого Духа». Много значит эта молитва; большая сила в этих словах. Благоговейно все стоят в церкве в эту пору, потому что совершается само таинство; всем возвещается о том, на какую степень священства божественная благодать, через епископа, возводит посвящаемого, и все находящиеся в святом храме призываются к молитве о ниспослании посвящаемому благодати Святого Духа. Архиерей, сказавши эти слова, опять делает три раза знак креста над посвящаемым и читает тихо молитвы, призывая благодать Святого Духа и просит, да явит Бог Лицо Свое над рабом своим, избранным на служение и даст ему силу проходить служение неослабно и незазорно. Молятся в это время и все служащие с архиереем и на клиросе поют: «Господи помилуй», только не по нашему, а по-гречески. Вот в это время совершилась тайна; посвящаемый уже диакон, значит вся сущность и сила посвящения состоит в рукоположении и молитвах архиерея ненарушимо так, как было в древности, как было при святых апостолах.

После посвящения, когда архиерей прочитает молитвы, надевается на диакона то облачение, в котором он должен после служить. Он был в стихаре препоясанный орарем; теперь орарь возлагается ему на левое плечо и надевают поручи, причем архиерей возглашает по-гречески ἄξιος, что значит по нашему – достоин, за ним повторяют это слово все служащие в алтаре и поющие на клиросе. Этим они все в один голос вместе с архиереем возвещают и подтверждают, что посвященный, за свою непорочную жизнь, действительно достоин того сана, в который теперь возведен. Затем дается новопосвященному диакону рапида (это священная вещь, которая употребляется только при архиерейском служении), и он веет ею над святыми дарами и тем показывает, что с этой поры он будет служить только при священных богослужебных действиях, а не совершать их. Поэтому и посвящение в диаконы совершается в ту пору, как святейшее таинство причащения уже совершено.

Посвящение, рукоположение диакона во священника совершается тоже на обедни, которую служит архиерей. Когда пропоют «Юже Херувимы тайно образующе», дьякон, посвящаемый во священника, выходит на средину церкви, кладет три земных поклона, и затем два диакона, которые служат при архиерее, сопровождают его в алтарь чрез царские врата к архиерею, сидящему возле правого угла святого престола в возглашают: повели, повелите, повели преосвященнейший владыко! т. е. благоволи начать посвящение. Также, как было и пред посвящением в диаконы. И дальше посвящение идет так же, как в диаконы; только вокруг престола обводит его не протодиакон, а первый служащий с архиереем священник (архимандрит, протоиерей), у левого угла престола становится он на оба колена; это потому так, что он получает большую благодать священства. Поэтому и посвящение во священники бывает прежде совершения таинства Евхаристии, ибо священник готовится к совершению сего и других таинств. Когда архиерей, возложивши руки свои и концы омофора на голову посвящаемого, возглашает молитву посвящения, то возглашает так: «Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи проручествует (такого-то, называет имя посвящаемого) благоговейнейшего диакона во пресвитера: помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятого Духа». Вот в эту пору таинство совершено уже, архиерей руки возложил на посвящаемого и прочитал молитвы, в которых призывается на него благодать Святого Духа; он уже священник, с ним уже благодать Господня; он уже не простой человек и не диакон.

После посвящения облачают новопоставленного; надевают на него ризу, епитрахиль и вручается ему служебник – книга, по которой он после должен совершать службу Божию, и архиерей возглашает по-гречески ἄξιος, что значит по нашему достоин, а вместе с ним все и служащие и поющие повторяют это слово, давая тем знать, что новопосвященный достоин того сана, какой принял теперь. После этого он становится на ряду с священниками, служащими с архиереем. А по освящении святых Даров дается новопоставленному священнику в руки часть пречистого Тела Христова и архиерей говорит ему такое наставление. «прими залог сей и сохрани его цел и невредим до последнего твоего издыхания, о нем же имаши истязан быти во второе и страшное пришествие великого Господа Бога Спасителя нашего Иисуса Христа». Многознаменательны и грозны слова сии! Ими внушается новопосвященному, какое великое дело берет он на себя, и как нужно ему быть внимательным и усердным, благоговейным к своему служению, чтоб дать ответ и отчет на последнем страшном суде пред Самим Христом Спасителем и Богом нашим. Приняв часть пречистого Тела Христова, новопосвященный отходит к заднему углу святого престола, кладет на него руки и склоняет голову, причем тайно молится о всех живых и умерших; и так стоит до тех пор, покуда не приступят к принятию Святых Таин священнослужащие, вместе с которыми и он причащается, а в конце обедни он читает заамвонную молитву.

Теперь знаете, как совершается посвящение во дьяконы и священника; знаете, что таинственная сила благодатная, которая преподается им чрез архиерея, преподается также неизменно, как передавалась она святыми апостолами. Может быть, кому из вас придется быть в губернском городе, и видеть архиерейское служение; так всматривайтесь пристальнее и слушайте внимательнее, как раз увидите, как посвящают в диаконы и священники. Вот уж увидеть, как посвящают в архиереи, едва ли кому из нас придется, не видал и вы не увидите. Могут видеть и как посвящают в архиереи, не только, которые проживают в Петербурге и изредка могут видеть те, что живут в Москве и Киеве. Больше всего совершается посвящений в архиереи в Петербурге; потому что там Святейший Синод, там всегда проживает довольно архиереев, которые и совершают это посвящение. Посвящение в архиереи гораздо торжественнее, чем во священники или диаконы, потому что архиерей получает высшую степень священства и особенные права и обязанности в Церкви. Как же совершается оно?

Что бывает до посвящения, в чем состоит самое посвящение и что после него?

До посвящения бывает наречение в архиерея. Происходит это так. Когда Государь Император утвердит на кафедру архиерейскую одного из трех избранных и представленных Святейшим Синодом архимандритов, тогда святители, те, что в святейшем Синоде заседают, собираются в одно место и всем собором молятся здесь о новоизбранном, да вселится в него Дух Святой и благоустроит служение его во славу Божию и в назидание паствы; а затем объявляется ему о избрании его и о том, куда он назначается архиереем, в какую епархию. Это соборное, торжественное объявление об избрании в архиереи, соединенное с молитвословием, зовется наречением.

В тот день, когда совершается само посвящение, бывает испытание новоизбранного в вере. Происходит это так. Пред началом обедни архиереи, которые будут посвящать нового избранного, в полном архиерейском облачении выходят на средину церкви и садятся на амвоне. Новоизбранный приводится к ним и здесь, окруженный святителями, духовенством и народом, торжественно вслух всей церкви, исповедует православную веру и дает клятвенное обещание ненарушимо содержать сию веру, блюсти правила святых апостолов, семи вселенских и девяти поместных соборов и другие правила и уставы святой Церкви, клянется во всем и всегда повиноваться Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, верно и нелицемерно во всем повиноваться верховной власти, не щадя живота своего, со страхом Божиим, всегда имея в памяти неумытный суд Его, с искреннею Бога и ближнего любовью, полагая всем мыслям и словам и действиям своим, яко вину конечную, славу Божию и спасение душ человеческих и всей Церкви созидание» (Чин присяги архиерейской). Это он присягает на верность и непорочность служения своего архиерейского Богу и Церкви православной, на верное и нелицемерное повиновение Святейшему Синоду и верховной власти – Государю Императору.

Посвящение бывает на самой обедне, в совершении которой участвуют несколько архиереев. Когда пропоют «Святый Боже», избранного в архиереи приводят пред царские врата протоиерей и протодиакон; здесь его встречают и принимают архиереи, которые и сопровождают его до святого престола; здесь он склоняет оба колена пред престолом и возлагает руки и главу на оный; этим он показывает свою преданность воле Божией, приверженность Церкви и готовность к принятью благодати епископства. Затем архиереи возлагают разогнутое Евангелие письменами на главу посвящаемого, как бы руку Самого Господа, и свои священные руки. При этом первый и старейший из архиереев возглашает тайно-действенные слова: «избранием и искусом Боголюбезнейших архиереев и всего освященного собора тожественная благодать» и проч. После этого другие святители тихо произносят «Господи помилуй», а старейший из них читает в это время тихо молитвы, в которых испрашивается крепость сил новопосвященному на служение святительское. В эту пору таинство совершено, новоизбранный стал уже епископом или по вашему – по простому архиереем; он теперь уже святитель Христов, а не простой священник.

После посвящения старейший из святителей подает новопосвященному святительские облачения: саккос, панагию и омофор, и когда он облачается, возглашает по-гречески ἄξιος, а по нашему значит достоин, т. е. достойно избран и посвящен. Эти слова повторяют все священнослужащие в алтаре и поют на клиросе. После этого первенствующий архиерей возводит новопосвященного на горнее место и восседает с ним, и затем до конца обедни он стоит вместе и рядом с первенствующим архиереем, совершает службу Божию.

После же обедни, в присутствии всех архиереев, старейший из них облачает новопосвященного в мантию архиерейскую и на амвоне вручает ему патириссу, т. е. пастырский жезл, архиерейский посох и делает ему пастырское наставление.

Вот теперь мы знаем, как у нас посвящают в диаконы, священники и в архиереи. Будем твердо помнить, что делается все это у нас так, как делалось в древней Церкви Христовой при святых апостолах и после них, т. е. с молитвою чрез руковозложение святительское, без всякого изменения. Чтобы засвидетельствовать то, что наша Церковь Русская получила священство и рукоположение от греческой апостольской, у нас доселе, как прежде указывал и говорил я, когда вся Церковь молится о новопосвященном (дьяконе, священнике, архиерее), то поют «Господи помилуй» не по нашему, а по-гречески, а также, когда святитель возглашает, что посвященный достоин сана, возглашает тоже не по нашему, а по-гречески. Будем верить, что благодать Господа Иисуса Христа, благодать священства, которую передал Он Своим ученикам и апостолам, передается с самых первых времен и доселе преемственно, от одного к другому, ненарушимо, свято, по заповеди Христа Спасителя. Будем всегда помнить и детям перескажем, что служителей веры, служителей Божиих, дьякона, священника, а особенно архиерея, по закону Божьему следует почитать, слушаться во всем как строителей таин Божиих, как Богом избранных на священное служение, как таких людей, на которых почивает особенная благодать Духа Святого. Будем помнить, что следует поэтому и всякое действие богослужебное, совершенное священником считать истинно-действительным, душеспасительным, хотя бы он сам жизнь свою вел и не совсем благочестиво, как человек и согрешал иногда. Судить никого не нужно, особенно же священника. Ты кто еси судяй чуждему рабу? говорит слово Божие (Рим.14:4). Своему бо Господеви стоит или падает Востанет же; силен бо есть Бог поставити его. Внутреннее никому неизвестно, кроме Бога. Если Бог терпит грехам человека, то нам рассуждать и осуждать нечего. Священник – Божий служитель; если Господь принимает его службу, мы от этого не теряем ничего, значит и наше служение принято Им, лишь бы мы сами имели веру. Святой Иоанн Златоуст так говорит об этом: «и праведный (священник) никакой пользы не принесет, когда ты не верующ. Бог действовал и кравами у кивота, когда хотел спасти людей. Житие ли священническое, добродетель ли споспешествует столь великим делам? Нельзя тому, что дарует Бог, совершаться от добродетели священника. Все – дело благодати: дело священника отверсть уста; все делает Бог; священник исполняет и только образ». Этот же святой учитель, рассуждая о словах святого апостола Павла, где говорится, что никакой разности нет в том, кто совершал крещение, Кифа ли, Аполлос ли, или Павел, а все дело зависит от Бога, написал: «сия же глаголю, да не кто из предстоящих, житие испытуяй священническое, соблазнится о совершаемых Тайнах. Ничто же бо человек в предлежащая вводит; но все Божия силы дело есть, и Той есть тайноводяй»²³.

Заговорил я об этом в конце беседы, потому что не раз самому приходилось слышать от охотников рассуждать, любомудрствовать, как они рассуждают об этом: «что он за священник, говорят они, чем он лучше нас, такой же грешный человек, как и мы». Нет, братья, не соблазняйтесь такими словами, не судите священника, как всякого простого человека; Господь действует через него;. священник только избранный сосуд, и если бы он оказался нечистым сосудом, недостойным благодати Божией, Господь не принял бы его. Доколе он священник, дотоле и все богослужебные, священные действия его душеспасительны и Богу угодны и Богом благословенны.

3-й отдел. О доказательстве и оправдании

А. Если ответчик признает жалобу несправедливою а свою невиновность будет доказывать: то, по окончании допроса, он должен выйти из присутственной комнаты; а следователь, пригласив доносителя, может заключать следующий журнал²⁴:

Ж. № 3-й. «Так как ответчик NN жалобу такого-то признает несправедливою и свою правоту доказывает посторонними свидетелями: то следователь NN и сотрудник его NN. положили 1-е, пригласив доносителя, спросить его: какие он имеет доказательства в подтверждение своего доноса; 2-е, допускает ли к спросу свидетелей, представленных ответчиком NN, и если не допускает, то по каким причинам».

Подпись следователя и сотрудника.

Б. Объявив доносителю указ Консистории, которым предписано произвести расследование и допрос, взятый от ответчика, следователь отбирает от доносителя доказательства, таким же порядком, как и при допросе, т. е. спрашивается доноситель: какие он имеет доказательства, или, на кого именно ссылается в подтверждение первой части своего доноса или жалобы и чем опровергает 1-й пункт допроса ответчика, и так далее, по всем пунктам; потом спрашивается доноситель:, допускает ли он к спросу свидетелей, представленных ответчиком, или не допускает и почему. Иначе сказать, следователь делает то самое, что заключено журналом. Показуемое доносителем записывается следующим порядком:

18__ года. месяца – дня. Нижеподписавшийся доноситель или истец такой-то, при следователе NN., сотруднике его NN. и (если) доноситель – лицо гражданского ведомства) при депутате таком-то, против объяснения ответчика N. в доказательство своей жалобы показал:

1-е, что он…

Подпись доносителя: «к сему доказательству такой-то (звание, имя, фамилия) руку приложил».

В. Если в доказательстве будут находиться почистки и поправки: то доносителю следует оговорить. После подписки доносителя подписывается следователь и сотрудник; а если доноситель есть лицо светское, то за подписью сотрудника следует подпись:

«Назначенный полицейским, или волостным, правлением депутат такой-то». Или: «При сем был за депутата сельский староста такой-то, а за неумением его грамоте прилагается печать».

Г. Если доноситель, а равно и свидетели будут неграмотные: то подпись делается по их доверию кем либо посторонним, но никак не следователем, ни сотрудником.

Д, Когда доноситель, или истец, в доказательство справедливости своего доноса, кроме свидетелей, будет ссылаться на какие либо письменные документы, – книги, счеты, записки: тогда следователь должен потребовать от него приложения оных подлинников к доказательству, или же обязательства в рукоприкладстве под доказательством, и что он их представит в тот же, или в другой день²⁵.

Е. Сделавши подпись под доказательством, как сказано, доноситель выходит из присутственной комнаты, а на его место опять приглашается ответчик; следователь же, имея в виду ст. 144 свода законов, которая читается так:

«Обвиненный во все время следствия имеет неотъемлемое право представлять все, что может служить к его оправданию. Производящие следствие не должны отрекаться от рассмотрения его показаний и от всех исследований, какие по оным нужным окажутся»; исключая, опять повторяем, порочных обстоятельств, не относящихся к делу; ибо в ст. 142 положительно сказано, что «не должно однако продолжать следствия по маловажным посторонним обстоятельствам, коих объяснение, не принося никакой существенной пользы, послужило бы только к замедлению следствия», – следователь может и написать следующий журнал:

Ж. № 4-й: 18__ года, месяца и дня. Так как истец N. в подтверждение своего доноса имеет посторонних свидетелей: то следователь N. и сотрудники его N и N положили 1-е, спросить ответчика N.,. не имеет ли он еще чего-нибудь дельного к своему оправданию, и 2-е, не имеет ли законных причин к отводу свидетелей, на которых ссылается истец N (или к опровержению документов, если они представлены или указаны жалобщиком) и если имеет, то какие именно.

Подпись следователя и сотрудника.

Ж. Когда явится ответчик²⁶, тогда ему объявляется доказательство истца и потом отбирается от ответчика оправдание, по содержанию каждой части доказательства, которое записывается следующим порядком:

«1867 г. месяца дня. При следователе N и его сотруднике N ответчик такой-то, против доказательства истца – такого-то, в оправдание свое показал: 1-е, что он…»

Подпись к сему оправданию, к которому более прибавить ничего не имею, ответчик такой-то руку приложил. Оправдание отбирали: Следователь N, Сотрудник. N.

З. После сего ответчик выходит²⁷ из присутственной комнаты.

3амечание. Многие следователи не пишут журналов, (которые обозначены под № № 1, 2, 3 и 4-м), по той причине, что они не требуются ни свод. закона, ни предписаниями епархиального начальства, и потому что обстоятельства дела приводятся в ясность а полноту не чрез журналы следователя, а через допрос, доказательство, оправдание и свидетельские показания, – что положительно верно; я же советую писать журналы потому, что сие и не воспрещается законом, а главное, впрочем по моему убеждению, помогают неопытному следователю (который скоро утомится, особенно – если ему приходится проводить ночи без сна, день без отдыха), следить за правильностью хода следственного дела. Притом же, положительная истина, что если следствие производится не в видах и интересах подсудимого, то подсудимый смотрит на следователя, как на своего личного врага, принявшего роль обличителя чужих проступков, и поэтому обвиняемый противодействует следователю, чем только может, считая за притеснение и оскорбление каждый вопрос следователя, клонящийся к открытью истины; вследствие чего, на следователя часто подаются жалобы; но они не принесут вреда следователю, когда добросовестность его действий легко усматривается из журналов²⁸.

4 Отдел. Кто в как может быть допущен к свидетельству.

А. По ст. 231-й т. XV-го, «тяжущийся должен предъявить отвод против свидетеля до приведения сего последнего к присяге; и если в то время не объяснит, то уже впоследствии отвести не может, разве бы узнал какой-либо порок за свидетелем после уже приведения его к присяге; но и в сем случае тяжущийся должен присягою подтвердить, что он прежде о пороке свидетеля известен не был, а по ст. 232, «отвод принимается только тогда, когда он основан на уважительных причинах и доказательствах. Если для удостоверения в правильности отвода потребны справки и исследования, то до собрания их, свидетель, хотя и может быть допрошен, но не под присягою». Значит следователи, когда оправдание ответчика закончено, обращают внимание на представленных с обеих сторон (и истца и ответчика) свидетелей, и если какою либо стороною произнесен отвод представленных противником свидетелей, тщательно рассматривают уважительность предъявленных причин.

Б. Хотя, в силу 213 ст. «всякое лицо, как мужского, так и женского пола, может быть допрошено, как свидетель, когда оно имеет здравые физические чувства и рассудок для познания предмета, о котором требуется его свидетельство, и когда имеет причины предполагать, что показание его будет неверно». но как, в силу 334 ст., «показания свидетелей вовсе не имеют силы доказательства 1) когда они учинены без присяги; 2) когда они основаны не на личном удостоверении свидетелей, но по слуху от других» – и как следственное дело может быть возвращено из присутственного места к следователю, для пополнения: то следователю необходимо знать: кто из представленных в свидетельство лиц может быть спрошен под присягой и кто не может быть допущен. Для решения сего вопроса предлагаются следующие статьи XV т. Св. зак.

Ст. 214. Монахи, священники, диаконы и церковные причетники от свидетельства не устраняются; только, в силу ст. 233, священники и диаконы спрашиваются без присяги – по священству, а монашествующие – по иноческому обещанию.

Ст. 215. Не допускаются к свидетельству под присягою: 1) малолетние, не достигшие пятнадцатилетнего возраста; 2) безумные и сумасшедшие; 3) глухонемые; 4) смертоубийцы, разбойники, воры, люди портившие тайно межевые знаки, учинившие прежде в суде лживую присягу, склонившие других к ложному свидетельству, изгнанные из государства, публично за преступления наказанные, и вообще все лишенные чести и всех прав состояния; 5) те, кто свидетельствуют по слуху от других; 6) явные прелюбодеи; 7) не бывшие никогда у святого причастия; 8) иностранцы, коих поведение неизвестно (впрочем иностранцы, по тяжебным делам иностранцев с русскими подданными, допускаются в свидетели и к присяге, по обрядам их веры. Т. X ст. 1003).

Ст. 216. Равномерно не допускаются к свидетельству под присягою: 1) лица, прикосновенные к делу (т. е. сам истец и его ответчик); 2) находящиеся, с подсудимым в родстве и ближнем свойстве, или в дружбе, или имевшие с ним до того времени вражду, хотя бы потом они и помирились; 3) дети против родителей, но родители детьми от свидетельства устранены быть не могут; 4) отпущенные на волю против прежних помещиков своих и детей их; 5) люди, подкупленные к свидетельству; 6) по делам уголовным, жены против мужей, а по делам гражданским, жена тяжущегося, по ссылке противной стороны.

Ст. 217. Раскольники в делах правоверных – как уголовных, так и гражданских в свидетели не принимаются; в делах же между собою и против нехристиан, раскольники приводятся к присяге, на основании особых правил.

В. Просмотрев тщательно, кого не допускает до свидетельства истец, кого – ответчик и кто по закону не может быть допущен до свидетельства под присягою, следователь должен приготовить следующий журнал.

Ж. № 5-й. 18__ года, месяца, дня. Лица, призванные во свидетельство доносителем N N, суть следующие: (пишется звание, имя, отчество и фамилия их); а призванные во свидетельство ответчиком N N суть такие-то. По обсуждении о том, кого спросить под присягою и кого по увещании: следователь N и сотрудники его NN положили: исключая Домны Ермолаевой, по ее кумовству и Карпа Сидорова, по его хлебосольству с доносителем N, что доноситель и сам не отверг, всех свидетелей спросить под присягою; потому что отвод свидетелей таких-то, учиненный ответчиком N, не основан на уважительных причинах, или бездоказателен; тем более, что ответчик N в первом пункте своего оправдания, сам сослался на всех прихожан».

Подпись следователя и сотрудника.

Или: Священника NN. и диакона КК., допущенных истцом к показанию истины беспрепятственно, спросить по священству, а крестьян этих спросить под присягою; крестьянку же N. и причетника N., если на предварительном дознании окажется, что они состоят во вражде, или в дружестве и хлебосольстве, спросить по увещании или: устранить вовсе от свидетельства; ибо на то событие, во свидетельство которого сии лица призваны, есть другие достоверные свидетели».

Замечания. Предварительное дознание, о котором мы сейчас сказали, бывает вот по какому случаю: например истец в своем доказательстве объяснил, что представленного ответчиком свидетеля он не допускает к спросу, по причине кумовства, хлебосольства; или: ответчик в своем оправдании показал, что свидетель N., на которого сослался истец, он отводит; потому что N. имеет сильную вражду; в чем и сошлются на каких либо свидетелей: вот этот (и т. под) случай и ведет к предварительному дознанию. Для этого следователю нужно вызвать сперва сих, так сказать, побочных, свидетелей и допросить их под присягою: действительно ли такие-то лица в кумовстве и хлебосольстве, или во вражде с доносителем N., или ответчиком N. Показанное сими свидетелями и иметь в виду, при составлении журнала № 5-й. Можно обойтись и без предварительного дознания, если показанное истцом – относительно кумовства и хлебосольства, ответчик не отвергнет в своем оправдании. Для сего, перед дознанием, вызывается ответчик, или истец (с чьей стороны отводится свидетель) и спрашивается: признает он справедливым показание истца о свидетеле, относительно его кумовства, родства, хлебосольства и дружбы, или вражды; если ответчик показание сие признает справедливым: то дознание и оставляется, а показание ответчика записывается.

Г. Приступая в вызову свидетелей (который делается через полицейское управление, через сотского, или сельского старосту, или при отношении в волостное правление), следователю не лишне иметь в виду следующие статьи XV. т. Св. закон.

Ст. 223. Свидетели должны быть вытребованы для допроса в то место, где производится следствие.

Ст. 224. Но 1-е, больные, люди знатные и лица женского пола из дворян, могут быть допрашиваемы на дому; 2, находящиеся в дальнем расстоянии и обязанные, на месте своего пребывания, службою и 3, воспитанники казенных заведений допрашиваются чрез местное начальство.

Ст. 225. Если нужно допросить многое число лютей из одного или разных селений, то допрос производятся на месте их жительства.

Ст. 226. Состоящих в службе, или при казенных работах, требовать к допросу в такое время, в которое они свободны от должностей и работ, если же время не терпит, то немедленно – и требовать посредством их начальств.

Ст. 227. Лица, призываемые к свидетельству, не могут отказаться от явки к допросу; уклоняющиеся от показания могут быть к тому понуждаемы и подвергнуты за ослушание наказанию.

Замечание. Если свидетель в отсутствии, то показание о сем должно быть засвидетельствовано сельским старостою.

Д. Так как, в силу 256 ст. для допроса свидетелей, находящихся в других местах, посылаются допросные пункты к местному начальству: то следователь, если нужно будет, заготовляет вопросы по следующей форме:

и посылает их в полицейское управление²⁹ при, подобного рода, отношении:

«К производимому мною, по предписанию Епарх. Начальства, следствию о поступках такого-то, нужно иметь присяжное показание от такого-то лица, проживающего в городе N. в доме И; посему благоволит N Полицейское Управление, по прилагаемым при сем допросным пунктам, отобрать на законном основании (при депутате с духовной стороны, если свидетель духовного ведомства) от такого-то, или от таких-то ответы и прислать ко мне в такое-то село (или, если ответы долго не могут быть высланы) и ответы сии переслать в N Духовную Консисторию (куда следователем представлено будет исследование).

Е. Когда свидетели проживают в других губерниях, или в дальних уездах и городах: тогда следователю нет надобности³⁰ приготовлять вопросные пункты, а должно заключить журнал о том, что такие-то лица, призванные во свидетельство таким-то, не спрошены; потому что они проживают там-то, в доме N.

(Окончание следует).

«Очерки догматического православно-христианского учения». Записи орд. профессора богословия в университете св. Владимира, протоиерея Е. Фаворова. Киев, 1867 г.

Любители и служители духовной науки и просвещения должны быть очень благодарны Киеву, что он не перестает время от времени дарить их очень серьезными книжками по разным отраслям духовной науки и духовного образования. Если обратиться к истории духовного просвещения в России, то без особенного напряжения можно заметить, что все почти системы богословских наук, существующих теперь в нашем отечестве, так или иначе связаны с Киевом. Возьмем для примера науку догматического богословия. Кто не знает, что эта наука получила свое начало и достигла своего развития в строго православном духе именно в Киеве? Православный восток не завещал нам догматического богословия, как науки; он не приходил даже к сознанию необходимости этой науки, как науки; по словам некоторых, он и теперь не считает ее настоятельно нужною, хотя и пользуется нашею отечественною догматикою, переведенною на греческий и другие языки. Нужно следовательно было подумать нашим богословам о самостоятельном создании этой науки, потребность в которой стала ощутительна у нас в 16 и особенно в 17 веках. Юго-западный и северо-западный край России находился в это время в таких условиях, вследствие которых влияние инославной богословской науки производило на умы и сердца некоторых православных очень сильное действие. Нужно было позаботиться и о противодействии. Наши первые ученые богословы, наставники Киево-Могилянской коллегии для опровержения западных заблуждений, распространяемых и подкрепляемых наукою, и сами должны были обратиться к той науке и употребить ее в свою пользу. Тем легче им было этого достигнуть, Что на западе в то время пользовался авторитетом везде один только известный Фома Аквинат, носивший пышное название doctorus angeliei et divini, и что сами наши богословы большю астию воспитывались за границей. И они с большим успехом и еще с большею ревностию принялись за дело. Первые опыты нашего богословствования по внешней форме естественно не могли совершенно освободиться от подражания. В Киево-Софийской библиотеке находится учебник по богословию, относящийся ко времени Петра Могилы. Он составлен, без малейшего изменения в порядке, по руководству Фомы Аквината, и был прочитан между 1642 и 46 годами. Несмотря однако на внешнее сходство наших первых богословских систем с западными, при самом даже поверхностном наблюдении, замечается между ними весьма важное и существенное отличие. «Живые интересы, говорит один наш писатель, затрагиваемые современными событиями, неизбежно должны были вызывать наставников на решение таких вопросов, о которых Аквинат вероятно и не думал. Нельзя было миновать тех мнений, которые ревностно были распускаемы между народом и служили в подрыв православию: ибо в Киеве было все – и католицизм, и лютеранство, и униаты, и армяне, и кальвинисты, и социниане, и наконец евреи. Спорный вопрос невольно заставлял преподавателя отрываться от Аквината и вести речь не «латинскими силлогизмами», а от догматов и писаний святых отцов восточных. Системы богословские, в непродолжительном после сего времени появившиеся в киевской коллегии, отличающиеся своеродностью взгляда и особенностью плана, служат очевидным доказательством того, что в деле богословствования наши ученые не довольствовались европейскими образцами и пошли дальше, оставив позади своих руководителей». В подтверждение этого можно привести целый ряд сочинений киевских богословов, имена которых, к сожалению, не все даже известны нашей публике, хотя сочинения их, доселе остающиеся и имеющие навсегда кажется остаться рукописными, дают им право на широкую известность. Богословские киевские системы Иоасафа Краковского, Феофана Прокоповича, Сильвестра Кулябки, Георгия Конисского, Самуила Миславского, Гедеона Сломинского, Тимофея Щербацкого, Илариона Левицкого, Христофора Чарнецкого и мн. других (рукописи которых рассеяны по киевским библиотекам; и между прочим значительное число их хранится в библиотеке киевской семинарии), вместе с системами позднейших богословов, Иринея, Феофилакта, Иннокентия, Антония, Макария, Филарета и наконец протоиерея Н. Фаворова, в истории нашего богословия всегда будут занимать самое видное место. Историк заметит и укажет преемственную между ними связь, выставит на вид характеристические их особенности, обусловивавшиеся обстоятельствами времени и личными свойствами самих богословов, и вполне оценит заслуги Киева и его богословской школы для нашей православной науки. Он вообще должен будет сказать, что как известная растительность лучше и успешнее прививается на одной известной почве, так и богословие полюбило именно киевскую почву и постоянно дает здесь лучшие плоды, чем где-либо в другом месте.

Замечательна, между прочим, здесь и та особенность, что в Киеве же появились и из Киева вышли и первые богословские системы на русском языке, как прежде на латинском. Одновременно, кажется, по всей России последовало распоряжение правительства духовного преподавать все науки на отечественном языке; но киевские богословы упредили богословов других мест, и блистательные лекции ректора киевской академии Иннокентия, записанные студентами и распространенные по всей России, дали новый толчок нашему богословствованию, Еще в пятидесятых годах в одной из семинарий записки Иннокентия служили пособием и наставникам и ученикам в изучении богословия. Припоминаем теперь, что записки эти (которых мы ныне, не смотря на некоторое старание, не могли найти у наших богословов) отличаются особенною живостью и картинностью изображения исследуемых предметов, равно как полнотою, особенно по отношению к вопросам, которые превратно решаемы были современными Иннокентию западными теологами. А бывшие слушатели покойного Иннокентия передают, что, после слушанных ими незадолго до того латинских лекций и изучаемых уроков по латинским учебникам, русские лекции и русские записки блистательного профессора-оратора как бы открыли для них новую область знания, дотоле неведомую им, или долго скрываемую под густым покровом латыни. Еще не настало впрочем время исторической оценки того оживленного движения в нашем православном богословии, которое началось со времени преподавания его на русском языке и которое необходимо связывается с именем Иннокентия Борисова. Существующие ныне у нас книги догматического богословия так или иначе имеют связь с богословским движением, возбужденным Иннокентием. Авторы краткого и пространного догматического богословия – прямые воспитанники киевской богословской школы³¹.

Обращаясь после этого к новой киевской богословской книге, мы должны сначала заметить, что если смотреть на нее исключительно только как на систему догматического богословия, то в сущности своей она малым чем разнится от системы в догматическом богословии преосвящ. Антония. После краткого введения, в которое вошли следующие параграфы: догмат и его значение, источник догматического учения христианского, исторический ход сверхъестественного богооткровения человеку, богооткровенное учение в Писании, состав св. Писания, богооткровенное учение в Церкви, существенный признак истинной Церкви Христовой в настоящие времена, образцы точного изложения истин вероучения христианского, научное изложение христианских догматов, порядок изложения догматических истин, – автор всю систему разделил на пять отделов, или как он назвал их – частей, и в первой части трактует о Боге, во второй – о мире, в третьей – об искуплении человека, в четвертой – об освящении человека, в пятой – о вечной жизни. Читатель, знакомый с догматическим богословием преосв Антония, легко может заметить, что здесь только разбито на меньшие и более пропорциональные части то же самое содержание и в том же неизменном порядке, что в общеупотребительном нашем учебнике догматического богословия делится на две части, каждая с несколькими отделениями. Это конечно не может служить упреком автору новой книги, потому что он в этом случае следовал тому плану, какой дается самой сущностью дела, т. е. сущностью вероучения христианского, и уклонение от такого естественного плана, из желания блеснуть новизною и оригинальностью, только могло бы испортить дело. «Научное изложение вероучения христианского, по словам автора, не для всех нужно и не везде даже уместно; но оно требуется там, где истины веры преподаются лицам, достаточно развитым и образованным, которые, изучая те или другие предметы, естественно хотят видеть их взаимное отношение и связь, ищут на все твердых оснований и доказательств, требуют решения возникающих в них недоумений, вообще домогаются возможно ясного и отчетливого понятия о том, что служит для них предметом изучения». При таком взгляде на научные требования от богословия, план науки, принятой автором, как нельзя более соответствует таким научным требованиям. Бог – сам в себе, в собственном существе своем; Бог – Творец и Промыслитель вселенной; Бог – Искупитель и Спаситель падшего человека; Бог – совершитель духовного обновления искупленного человечества; Бог – Царь вечного и блаженного царства святых, или короче – учение 1, о Боге, 2, о мире, 3, об искуплении, 4, освящение человека, 5, о вечной жизни, – все это как нельзя больше логично, последовательно, естественно и удобнее всего для изучения.

Соображаясь с особенным назначением своей книги, автор, не смотря на то, что не отступил от общего порядка, принятого в наших богословских системах, должен был в большем или меньшем развитии подробностей системы примениться к своей цели. Книга его, которую он скромно назвал записками, назначена в пособие университетским слушателям богословия при повторении того, что с большею полнотою и подробностью преподается им с кафедры. Но автор в предисловии весьма справедливо замечает: «С университетской кафедры нет ни возможности, ни нужды излагать догматическое учение с такою подробностью, с какою оно излагается не только в высших, но и в средних духовных училищах. Университетским слушателям нужна не ученость богословская, но разумное и отчетливое знание истин православно-христианской веры, в их взаимной связи и последовательности. Поэтому многие частности, уместные в полных системах догматического богословия, неуместны были бы в чтениях по этому предмету в университете. Но зато здесь нужно иногда касаться таких предметов или таких сторон предмета, которые собственно не должны входить в догматику. Там, где богословие преподается в полном его составе, догматика может и должна ограничиваться своим удельным предметом, но где излагается только вероучение и нравоучение христианское, – не только не бесполезно, но иногда и необходимо вносить в догматические чтения то, что собственно относится к другим частям богословия, например апологетике, полемике и проч. Такими соображениями, продолжает далее автор, определяется объем и состав моих университетских чтений по догматическому богословию. Здесь чтение эти представляются в сокращении, но не по содержанию их, а по раскрытию предметов». К этому нужно еще прибавить, что автор старался устранить по возможности в своей книжке все недостатки, в каких упрекали все наши прежние богословские учебники и записки, как-то: сухость, отвлеченность, однообразную школьную терминологию и диалектические тонкости, вообще остатки старинной схоластики. В книжке протоиерея Фаворова незаметно всех этих недостатков. Самые лучшие в ней отделы – учение о мире и учение об Иисусе Христе. Следуя предположенному плану – излагать христианское учение вместе с апологетикой его и полемикой против лжеучения, автор не пропускает почти ни одного пункта вероучения без посильной защиты его от нападок современных мудрований. Так например, изложивши учение о сотворении человека и показавши, на основании библейского повествования о творении человека, отличие его от окружающих тварей, автор говорит в особом как бы прибавлении, напечатанном как и все подобные апологетические и полемические прибавления особенным, более мелким, чем общий текст, шрифтом: «недавно появившаяся теория видоизменения (Дарвина и его школы), по которой различие между человеком и животными совершенно сглаживается, не лучше древнего представления эпикурейцев об автохфонах, т. е. о самородных людях, возникавших из земли подобно растениям. Новая гипотеза только сложнее и научнее по виду. Они допускают первоначальное существование (от кого, или от чего, неизвестно: от изъяснения первых причин Дарвин скромно отказывается) одной или несколько органических форм, на которых будто бы мало по малу, в течении миллионов лет, развился мир растений и животных, до человека включительно. И так между отделеннейшими предками человек должен считать мхи и плесень, а ближайшим родоначальником своим – обезьяну. Хотя эта гипотеза не отрицает прямо божественного творения, но по самому характеру своему она, очевидно, несовместима с понятием о Боге, как о Творце и образователе мира. В основе ее лежит другая гипотеза – вечного существования материи. Поэтому главное и решительное опровержение ее – в нелепости самого ее основания. В частностях она опровергается другими учеными, например Агассисем. Впрочем построение ее таково, что беспристрастный читатель без особенных сведений в естественной истории, может видеть всю недостаточность данных, представленных наблюдениями и опытами, для таких заключений, какие из них выводятся. Наблюдения и опыты указывают только на некоторые видоизменения в породах животных, и выводы простираются так далеко, что весь органический и животный мир почитается видоизменениями одной или нескольких первобытных форм жизни». Вот образчик полемики автора, взятый нами наудачу из более коротких параграфов? По нему можно заключать и об остальном. Живой и современный интерес не выпускается автором из виду при каждом положении или истине православно-христианской догматики. Можно пожалеть только, что автор, стараясь быть сколько возможно покороче, не почел нужным хоть в самых общих чертах, после изложения каждого догмата, представлять его историю. История догматов, составляющая ныне особенную богословскую науку, не должна бы быть выпускаема на виду при научном изучении христианских догматов. Если бы в «Очерки догматического православно-христианского учения» допущена была история каждого догмата, тогда бы и полемические и апологетические заметки, представляемые автором, не казались в некоторых местах как бы случайно приставленными.

Но несмотря на все это, мы в заключение не можем сокрыть своего искреннего сочувствия к новой книге, как явлению весьма отрадному в нашей скудной духовной литературе. Автор этой книги подарил уже не одну хорошую книгу нашей богословской литературе. Читатели, должно быть, знают все книги, изданные протоиереем Фаворовым; они знают, что этот наш богослов не в одной уже области богословия представил свои труды. Книжки по нравственному богословию и настоящие записки по догматическому богословию дают ему особенное право на наше уважение. Хотя автор обе последние свои книги назначил собственно для своих университетских слушателей, но тем не менее эти книги его, особенно последняя, будут весьма полезны как для воспитанников духовных средних и высших заведений, так и для наших пастырей Церкви. Чем много рыться в книгах для решения какого-нибудь противо-догматического учения, лучше взять в руки «Очерки догматического православно-христианского учения». протоиерея Н. Фаворова, найти тот догмат, мнение противное которому нужно опровергнуть, и здесь в виде примечания, напечатанного мелким шрифтом, по всей вероятности найдется нужное решение, изложенное пунктуально, с достаточной силою и несомненною основательностью. В этом мы видим особенную заслугу новой книги, которую поэтому и рекомендуем всем нашим читателям.

Крестовая церковь, при архиерейском доме, как место, по своему назначению, ежедневного возношения молитв архипастыря за паству и как училище к чинному совершению Богослужения рукополагаемых священнослужителей для всех епархиальных храмов, должна служить образцом церковного благолепия (Пс.25:8) и благообразия (1Кор.14:40) и составлять предмет общего внимания всей паствы. Таковы именно на самом деле церкви, виденные мною, при архиерейских домах в Нижнем Новгороде, Владимире и других главных епархиальных городах.

Но церковь при вятском архиерейском доме своим неблагообразием, мрачностью, ветхостью и стеснительностью воздуха, по узости и низости ее, в каждом очевидце поистине возбуждает жалость, а в моем сердце вызвала глубокую ревность по доме Божием (Пс.68:10), не дающую мне покоя...

Между тем средства вятской кафедры в настоящее время до того истощены, что допущены долги, простирающиеся до семи тысяч, по случаю перестройки вятского подворья в Москве.

Не желая однако же подвергнуть себя и духовных чад своих суду Божию за нерадение о сей, всеобщей епархиальной церкви Божией (1Кор.11:22), я, с упованием на милость Божию, с надеждою на любовь и ревность к дому Господню пасомых, решаюсь обратиться к доброхотному подаянию, которое дает случай истинно православным сынам Церкви проявить свое усердие и благочестие.

С благословения Божия и Пречистой Владычицы нашей Богородицы, пастырски приглашаю всех ревнителей благолепия церковного сделать по своему усердию, совершенно доброхотно, от своих трудов праведных, посильное пожертвование на благоустроение крестовой церкви при архиерейском доме в г. Вятке.

Главный храм, по выведении над ним купола, – что послужит к устранению нынешняго мрака, духоты воздуха и неясности звуков пения, – и по устроении приличного иконостаса, имеет быть посвящен Царице небесной, в честь ее чудотворной Иконы «Знамения», для напоминания, между прочим, о предках нашего города, прибывших из великого Новгорода – колыбели православия на Западе и Севере России, в нашу, тогда языческую, страну с знамениями Христовой Веры. С левой стороны главного храма удобно может быть пристроен малый придел и честь преподобного Алексия – Божия человека. Такой придел прежде был при Кафедральном соборе.

В полной уверенности, что все чада вятской моей паствы, ревнуя о церковном благолепии и красоте Господней, разделят мои мысли и чувства и не откажутся сделать от себя пожертвование, какое Бог положит на сердце, препровождаю ко всем вам сие пастырское мое воззвание вместе с святительским моим благословением и молитвою, да храм сей, приняв от усердствующих, подобающую дому Божию, благолепоту, навсегда пребудет видимым знамением духовно-молитвенного общения паствы с своим архипастырем, который и по долгу своего звания и по силе обнаружения вашего благочестия не престанет возносить свои молитвы ко Господу и Пречистой Его Матери, да, по ее ходатайству и заступлению, воспрославит Своею божественною славою любящих благолепие дома Божия³².

Аполлос, Епископ Вятский