Миссионерский противомусульманский сборник
Выпуск 11

Историческое значение Мухаммеда состояло в провозглашении им новой религии, известной под именем ислама. Так понимал и сам Мухаммед свою миссию. «О пророк, говорит он от лица Бога: поведай людям всё, что Бог открыл тебе; если ты не сделаешь этого, ты не выполнишь своей миссии»¹.

Чтобы объяснить и верно оценить это значение Мухаммеда, нам всего естественнее надлежало бы изложить самую сущность религии Мухаммеда, или лучше представить собственно его взгляд на религию, извлекши eгo из Корана, в котором подробно выражены все его религиозные идеи. Но само собою разумеется, что чрез это мы не объясним еще ни характера религии Мухаммеда, ни способа ее возникновения и образования, ни тех элементов, из которых она сложилась; а между тем все это необходимо знать и иметь в виду для означенной цели. Исследуя же вопрос о способе возникновения и образования взгляда Мухаммеда на религию, мы естественно должны рассмотреть и вопрос о том, под влиянием каких именно исторических данных он сложился, или из каких источников почерпнут. Поэтому наше исследование должно составиться из трех главных частей, из коих в первой будет решен вопрос о том, каким образом Мухаммед дошел до своего взгляда на религию; во второй: какими источниками он пользовался при составлении своего вероучения; в третьей наконец изложен будет самый взгляд Мухаммеда на религию, извлеченный из Корана. На основании выводов из всех этих частей само собою определится и историческое значение Мухаммеда.

Для решения этого вопроса нужно обратить внимание I) на те исторические обстоятельства места и времени, среди которых явился и жил Мухаммед, и которые в следствие неизбежного влияния должны были дать известное направление его мыслям; II) на личный характер самого Мухаммеда, на его способности и вообще на его жизнь, потому что всё это имело ближайшее отношение к основанной им религии и отразилось в ней.

Исторические обстоятельства, среди которых явился и жил Мухаммед, были такого рода, что одни из них возбуждали сильнейшую потребность в религиозной реформе, а другие в высшей степени благоприятствовали ее совершению.

Аравия во времена Мухаммеда была пантеоном почти всех восточных религий. Этому стечению их в одном месте очень много способствовало географическое положение Аравии. Она была сколько открыта для народов всех частей света, столько же и замкнута сама в себе; – открыта потому, что окружена с трех сторон морем², с юга индейским океаном, с востока персидским заливом, отделяющим её от Персии и вместе соединяющим с нею, с запада красным морем, представляющим удобный путь к сообщению с Африкой и в особенности с Египтом, а с четвертой северной стороны прилегает к Сирии, чрез которую, равно как и нижний Египет, открывалась европейцам дорога в Аравию; замкнута потому, что внутренность ее составляют по большой части неизмеримые пустыни, которые по своей бесплодности и свирепствующим здесь бурям, превращающим их в песчаное взволнованное море, где находили неизбежную смерть покушавшиеся проникнуть в глубь Аравии, с одной стороны отбивали охоту у чужеземцев овладевать ими, а с другой давали туземцам и странникам, искавшим у них гостеприимства, надежнейшее убежище в оазисах – тех местах, изредка попадающихся в Аравии, которые изобилуют источниками и роскошною растительностью. Таким образом в Аравию, как в безопаснейшее и совершенно независимое место, издавна стекались отовсюду люди гонимые, которые не находили безопасности в своих отечественных странах. Населенная сперва потомками Измаила³, Аравия в разные времена принимала на свою почву персов, палестинских иудеев, абиссинцев, сирийцев и даже европейцев – еретиков. С этими разнородными пришельцами в Аравию естественно должны были собраться и самые разнородные религии. И действительно, там была и религия языческая в различных формах, и иудейская, и христианская.

С самой глубокой древности господствующею религией в Аравии было язычество⁴. Оно состояло в почитании солнца, месяца, звезд, – самый древний и обольстительный род суеверия! Светила на тверди небесной как будто глядят с недосягаемой высоты на обитателей земли и так отрадно сияют для взоров человека, что он невольно принимает их за видимые образы божества. Их бесчисленное множество и неизмеримое отдаление пробуждают в мыслящих, даже самых обыкновенных, умах представления о безграничном пространстве и высочайшем Духе⁵, его наполняющем. Удивительный порядок и постоянная правильность, примечаемые в движении этих твердых блестящих кругов, которые кажутся недоступными разрушению и падению, перемены погоды, при восходе и закате известных светил, подтверждаемые долгим рядом опытов, легко могли укоренить мнение, что светила одушевлены, что в них живут существа могущественные и разумные, которые имеют неотразимое влияние на землю, несут ее обитателям жизнь и смерть. Астрономия, конечно, была неизвестна арабам: их школой было чистое небо и голая равнина. В их ночных походах звезды служили для них руководителями: имена этих звезд, порядок и ежедневные положения были хорошо известны наблюдательному бедуину, и опытность научила его разделить зодиак месяца на 28 частей и отметить созвездия, которым суеверие приписывало силу освежать бедную пустыню животворным дождем. Признавши влияние небесных светил на судьбу людей в настоящей жизни, человек естественно простирает это влияние их и за пределы ее. Поэтому неудивительно, если арабы веровали в переселение душ на звезды, как лучшие светоносные их жилища. Можно думать, что арабы-идолопоклонники веровали не только в бессмертие душ, на что указывает между прочим бывшее в употреблении у арабов призывание отошедших душ, но даже и в воскресение тел; по крайней мере на это намекает обычай привязывать на могиле умершего верблюдицу, которой не давали ни корму, ни воды, а привязывали с тою целю, чтоб она, по воскресении, узнанная своим хозяином, могла служить ему в другой жизни.

Таковы общие, господствовавшие верования древних идолопоклонников в Аравии. Но кроме них каждое племя, каждое семейство, даже отдельное лицо имели полную свободу выдумывать свои божества, какие кому понравятся, и создавать и переиначивать как предметы, так и обряды своего богопочитания. Поэтому древние арабы покланялись, как богам, даже воздуху, земле, воде, камням и проч.⁶ Но при всём разнообразии, при всей независимости частных верований, народ отдавал преимущество и охотно подчинялся религии, господствовавшей в Мекке, где находилась Кааба – национальная, древняя святыня.

Кааба, древнейший⁷ и самый священный из храмов арабских, была средоточием религиозной жизни в Аравии. Это – четырехугольное каменное здание, длиною в 24 локтя, шириною в 23, вышиною 27; дверь и окна пропускали в него свет; двойная крыша подпиралась тремя столбами; желоб, который ныне сделан из золота, отводил дождевую воду. При храме находится священный колодезь – Земзем, защищенный от случайного осквернения навесом⁸. Внутренность, равно как и внешность храма, украшена была 360-ю божествами в образе ангелов, людей, львов, орлов и сайг, и впереди всех, как глава богов, особенно отличался сделанный (должно быть из сердолика) из красного агата истукан Гобала⁹, который держал в своей правой руке семь стрел, – орудия или символы волшебства. Замечательно, что с такими же стрелами, называвшимися роковыми, стоял в Каабе и истукан Авраама. Но еще замечательнее, что в числе изображений храма находилась и изваянная св. Дева Мария с младенцем Иисусом на коленах. Это изваяние прикреплено было к одной из колонн, поддерживавших внутренность Каабы¹⁰. Но большая часть идолов состояла из грубо-отёсанных камней. Предмет особенного почитания для всех вообще арабов в Каабе составлял так называемый чёрный камень – первоначальное ядро земли, как выражаются арабские писатели, – рубин, некогда пламеневший, который падая с неба¹¹, озарил всю Аравию блеском авроры, и который почернел от развращения людей. В Каабе каждое племя находило избранного своего бога, или приносило его туда и отправляло здесь свое богослужение. Поэтому округ меккский пользовался правами святыни. В последний месяц каждого года, называемый арабами зуль-хиджа, город и храм наполнялись толпами пилигримов, которые приносили там свои молитвы и жертвы. Вот те церемонии, которые были изобретаемы и выполняемы суеверием идолопоклонников.

В почтительном отдалении пилигримы скидали свое платье¹²; нагие – как мужчины, так и женщины семь раз обходили ускоренными шагами Каабу, то свистя сквозь пальцы, то хлопая руками¹³, и целовали столько же раз черный камень; семь раз посещали близ лежащую гору и покланялись ей; семь раз бросали камни в долину Мину, в память совершенного будто бы Авраамом на том же самом месте побиения камнями сатаны. Богомолье оканчивалось, как и ныне, принесением в жертву баранов и верблюдов, шерсть и рога которых закапывались в священной земле.

Закланием жертв арабы выражали пред своими божествами или благоговение и благодарность, или желание умилостивить гнев их. Человеческая жизнь особенно считалась за самую достойнейшую жертву для того, чтобы предотвратить ею какое-нибудь общественное бедствие. Алтари арабские были обагряемы человеческою кровью¹⁴ так же часто, как и у финикиян, древних египтян и Карфагенян. Племя думациан в III-м веке ежегодно приносило в жертву по одному младенцу¹⁵, и какой-то пленник царственной крови был со всем подобающим благочестием умерщвлен одним сарацинским князем – союзником и воином императора Юстиниана¹⁶. Отец, который влечет своего сына к алтарю на заклание, представлял самое печальное и вместе возвышенное проявление фанатизма. Подобные факты были освящены примером благочестивых и героев. Сам отец Мухаммеда, но необдуманному обету, был посвящен на принесение в жертву; и только с трудом спасся от заклания ценою ста верблюдов¹⁷.

К числу древнейших языческих религиозных обычаев в Аравии принадлежали: обрезание детей в возмужалом возрасте, воздержание от свиного мяса¹⁸, омовение после некоторых естественных отправлений.

Кроме язычества, собственно принадлежавшего Арабам, – язычества туземного происхождения, на их почве, издавна утвердилось еще язычество пришлое, принесенное к ним из Персии сабеями и магами.

Арабы, владея огромным пространством земли, охотно принимали к себе тех, кто искал у них покровительства. Таким образом, когда соседние государства были потрясаемы грозой завоевания и тирании, преследуемые секты убегали в независимую землю, где они смело могли исповедовать то, что думали, и исполнять на деле, что исповедовали. Сабеи¹⁹, иначе халдеи еще в глубокой древности во множестве рассеялись на пространстве между персидским заливом и красным морем. Жрецы и астрономы вавилонские на основании очень долговременных наблюдений над течением небесных светил старались дойти до познания вечных законов природы и провидения²⁰. Поэтому их религиозные верования перемешаны с астрономическими сведениями. Они веровали в единого Бога, но смотрели на Него, как на физическое могущество, которое существенно проявляется в мире под различными формами природы и человечества, и думали, что управление миром предоставлено от Него духам, обитающим, как в храмах, в звездах и планетах, которые они направляют в их течении. Эти духи или ангелы, по их мнению, суть посредники между Богом и людьми²¹. Каждый человек может избрать своего духа – покровителя, или свою звезду, и обращать к ним свои молитвы, освящать разные предметы чрез посвящение этим духам и покланяться им, как бы принявшим частицу божественности самого духа, которому они посвящены. Из всех духов сабеи преимущественно покланялись семи, которые управляли течением семи планет и оказывали неотразимое влияние на землю. В честь их воздвигнуто было семь знаменитых храмов. Качества семи планет вместе с 12-ю знаками зодиака²² и 24-мя созвездиями северного и южного полушария были представляемы посредством изображений и талисманов. Каждый из семи дней недели посвящался особому божеству и каждый день сабеи три раза совершали свои молитвы – при восходе солнца с 8-ю поклонениями, в полдень и вечером с пятью. Эти благочестивые обряды они совершали, обращаясь лицом к полудню (kebla), или к той планете, которую особенно почитала каждая триба. Храм в честь луны в Гараме (в Месопотамии) был целью их священного путешествия. Но уступчивый дух их религии всегда был готов как сообщаться другим, так и принимать в себя чуждые элементы: предания халдеев о сотворении мира, о потопе, о патриархах очень сходны с преданиями иудеев, и по всей вероятности заняты у них в это время, когда иудеи были пленниками у вавилонян. Сабеи даже ссылаются на сокровенные книги Адама, Сифа и Еноха. В последствии они приняли в свое учение несколько Евангельских истин, и те из них, которые жили в Бассорском²³ округе, превратились в христиан св. Иоанна.

Сабеизм с давних времен был в борьбе с магизмом. Тот в своем развитии прямо вел к грубому идолопоклонству; и против него-то восстали маги. Их учение, как известно, дуалистическое; они признавали начало добра и зла, свет и мрак, и доброму началу покланялись под видом неугасимого огня, горевшего в их храме, и изгонявшего духа зла, духа мрака. Зороастрова реформа состоит в том, что он обоих этих духов подчинил единому, вечному, высочайшему существу Богу. Он учил, что оба эти духа – Ормузд и Ариман властвуют на земле, и находятся в борьбе между собою: что Ормузд созидает, то Ариман старается всячески разрушить. Отсюда происходит смесь добра и зла в природе, добродетелей и пороков в роде человеческом. Оба начала имеют в своем расположении бесчисленное множество низших духов добрых и злых. Деятельность их так обширна и так могущественна, что решительно ничего не совершается во вселенной, на что бы они не имели влияния. Их враждебные друг к другу отношения продолжатся до последнего часа страшного суда, когда воскреснут мертвые, всем воздастся по делам их; и дух зла со своими агентами будет заключен в вечный мрак; а дух добра со своими сообщниками, с праведниками вступит в рай, полный всевозможных наслаждений и чувственных и духовных. Это учение во времена появления Мухаммеда было подвержено беспорядкам от расколов и ожесточения сект, и не могло уже поддерживать жизнь обширного государства персов. Число этих сект, по свидетельству мухаммеданских писателей, простиралось до 70-ти. – В Аравию маги переселялись во множестве еще после завоевания Персии Александром Великим, который восстановил алтари вавилонские, низверженные прежде магами, и таким образом отомстил за идолов сабеев. После того Персия целое столетие находилась под чуждым игом, и ученики Зороастровы, убегая от заразы идолослужения к арабам, дышали у них вместе со своими противниками свободою пустыни²⁴.

К числу многочисленных переселенцев в Аравию принадлежат также евреи. Они с незапамятных времен находились в сношениях с племенами Аравии²⁵ которые сходствовали с ними общностью преданий, многими обычаями, напр. обрезанием, употреблением в пищу известного мяса и неупотреблением другого и т. п. образом жизни, правлением и проч. Самое происхождение свое аравитяне ведут от Авраама и сына его Измаила, рождённого от Агари. Генеалогии знаменитейших арабских фамилий и родов восходят до времен этого патриарха. Арабы признаются, что они издревле исповедовали одного с евреями Бога Авраамова²⁶; но что они забывали и прогневляли Его своим идолопоклонством, для отклонения от которого Он посылал к евреям пророков. Такая общность преданий, близкое соседство, частые сношения торговые и политические заставляли аравитян смотреть на евреев, как на народ родственный. После разрушения Иерусалима Навуходоносором, множество иудеев нашли свое убежище в Йемене. В войны Тита и Адриана, когда иудеев изгоняли из св. земли, они рассеивались по всему лицу земному, значительнейшие и богатейшие их роды укрылись в Аравию, где и были приняты с честью в память исторического родства с туземцами²⁷. Ревностные изгнанники с жадностью стремились к свободе и власти; мало по малу они очень усилились; устроили в городах синагоги, в пустыни воздвигли замки, распространили закон Моисеев между некоторыми племенами арабскими, обратили к своей вере несколько правителей – шейхов и, ожидая пришествия Мессии, как земного царя, мечтали даже основать новое еврейское государство в новом отечестве. Но слишком далеко уже уклонившись от закона Моисеева, евреи того времени распались на множество неприязненных друг другу сект, число их, по словам мухаммедан, простиралось до 71²⁸.

Наконец в Аравии было множество и исповедников христианской веры²⁹. Можно с несомненностью утверждать, что начало христианской церкви положено было там еще Апостолом Павлом. Он непосредственно после своего обращения отправился на проповедь в Аравию³⁰ и пробыл в этой стране три года. К принятию его проповеди уже подготовлены были те из иудеев арабских, которые находились в Иерусалиме в числе свидетелей сошествия Святого Духа на Апостолов (Деян.2:11). Bo II веке уже было две епископии в Аравии – в Боцре и Петре. В первой половине III-го века Ориген совершил в эту страну три путешествия для истребления разных заблуждений. Особенно было замечательно заблуждение Берилла, епископа Боцры. Он учил, что Иисус Христос прежде воплощение не был действительным лицом, и что Он по воплощении был Богом только в несобственном смысле, именно в том лишь отношении, что Ему дано участие в Божественности Отца. В следствие сношений с Оригеном Берилл оставил свое заблуждение³¹ в 229 году. – Около 247 года Ориген путешествовал в Аравию ещё для осуждения так называемой арабской ереси, учение которой главным образом состояло в том, что душа как рождается, так и умирает вместе с телом, потому она и воскреснет тоже вместе с телом. В Боцре созван был по этому случаю собор, на котором ересь предана осуждению³². В V-м веке и жители пустыни – бедуины были обращаемы монахами, обитавшими в соседстве с ними³³. У обитателей счастливой Аравии первым проповедником христианства был один арианский епископ Феофил, совершивший свою миссию к ним в правление Констанса. Тогда же в Аравии явились в значительном количестве маркиониты и докеты. Первые распространяли там вместе с христианскими идеями свои гностические мистические понятия о вечности материи, о существовании двух начал – доброго и злого и таинственной иерархии невидимого мира; кроме того, вместо четырех Евангелий, представляли множество историй, где действия и слова Иисуса Христа и Апостолов, были приспособляемы к их учению. А докеты, воспитанные в неоплатонической школе, учили, что в лице Иисуса Христа принял видимый облик смертного один самый блистательнейший Эон – истечение божества, впрочем, так, что не совершенства материи не слились с чистотою небесного существа. Отрицая действительность страданий и смерти Спасителя, они говорили, что Он посмеялся над замыслами своих врагов; потому что слуги Пилата излили свою бессильную злобу на воздушный фантом, который можно было, по-видимому, различить на кресте, и который, казалось, после трех дней воскрес из мертвых³⁴.

Но около времен Мухаммеда особенно несториане и евтихиане были ревностными распространителями христианства и своих заблуждений в Аравии.

Это было в эпоху великих соборов вселенских и поместных, из которых каждый был новой победой церкви над еретиками. Отверженные за свое лжеучение и преследуемые правительством, еретики должны были спасаться в чуждые страны. Они стремились в глубь Азии и там порождали новые ереси. Аравия, защищаемая, как мы заметили прежде, от враждебных покушении чужеземцев своими пустынями, представляла гонимым безопасное убежище. Сюда стремились, последователи всех сект христианского мира, со своим учением, со своими толкованиями, и, к большому соблазну, со своими поддельными Евангелиями, которые последователи приписывали или Апостолам или св. мужам.

Евтихиане, или лучше яковиты, и несториане особенно основали свои церкви и епископства на пространстве всего Йемена – южной Аравии³⁵. Успехам их много помогло завоевание царства Гомеритов, или южной Аравии абиссинским государем, который, утвердивши там свою власть, провозгласил христианство господствующей религией, и притом по учению монофизитов, так как Абиссиния пред появлением Мухаммеда была гнездом этих еретиков³⁶. С другой стороны, эфиопских христиан сближало с арабами и сходство их языка с арабским³⁷, сходство в некоторых обычаях, напр. в обрезании, в многожёнстве, разводах. Но монофизиты, или яковиты не с юга только проникали в Аравию. Их было такое же множество и на северных ее пределах. Туда посылал миссионеров глава секты монофизитов, давший ей своё имя, – Иаков Барадей, который, получив от исповедников, пострадавших в темницах, власть епископа и полномочие на Апостола всего востока, посвятил 80,000 епископов, священников и диаконов³⁸. Деятельность Иакова Барадея была очень обширна, энергична и быстра. Быстроте его сношений со своими приверженцами и миссионерами помогал один арабский благочестивый князь всеми своими дромадерами. Яковиты рассыпались тогда повсюду – и в монастырях и деревнях Сирии, и пещерах пустынников и в палатках сарацинов. Особенно государство – Гира приняло христианское вероисповедание, по учению яковитов, при царе Аль-нумане. В его государстве было два епископа: один из них жил в самой столице Гиры, а другой – в Акуле, близ Багдада; они зависели от Мафриана, т. е. восточного митрополита³⁹.

Что касается несториан, то они распространяли свое учение в Аравии вместе с распространением политической власти персов, и при торговых сношениях с арабами. Несторианизм, совершенно изгнанный из границ Римской Империи, открыл для себя целый мир по ту сторону этих границ, и сделал там огромные завоевания. Христианство в Персии⁴⁰, давно уже утвержденное, и давно гонимое, теперь оживилось и развилось в огромных размерах. Там Католикос имел свою резиденцию в столице государства; иерархия церковная была организована там во всей полноте, и иерархи радовались возрастанию числа прозелитов, которые обращались от зендавесты к Евангелию, от светской жизни к монашеской. Неистощимым рассадником несторианских вероисповедников служила эдесская⁴¹ школа, где они тщательно изучали ее богословский язык, занимались переводом 10,000 книг Феодора Мопсуетского и усвоением учения Нестория и Ивы эдесского. Успехам еретиков покровительствовала ревнивая гордость персидского царя, которому приятно было видеть сколько истощение вечно неприязненной для персов Империи, происходившее чрез удаление из неё бесчисленного множества подданых, столько и возрастание своих сил чрез принятие изгнанников. Таким образом ободряемые милостью деспотизма и вооружённые его мечом, они избавили себя от опасных совместников – монофизитов и кровь, 7,700 жертв утвердила единство веры и состава персидской церкви⁴². Их церковные учреждения отличались свободными началами разума, или по крайней мере политики, монастырская строгость ослабела и мало по малу пришла в забвение. На правила о безженетве несторианское духовенство перестало обращать внимание, и число бракосочетавшихся все более и более увеличивалось чрез открытые и повторявшиеся браки священников, епископов и даже самого патриарха. Это, впрочем, не препятствовало несторианским духовным быть самыми ревностными распространителями христианства. По донесениям несторианского путешественника⁴³, христианство с успехом было проповедуемо ими и на севере, и на юге, на востоке и западе от Персии. Когда восточная приморская часть Аравии покорена была персидским оружием, тогда и несториане простерли на эту страну свое духовное оружие, в следствие чего и владетель Гассана, к юго-востоку от Дамаска⁴⁴, со своими подчиненными принял христианство.

Как несторианские, так и яковитские веропроповедники не сообщали язычникам христианства во всей его простоте, но украшали его цветами сирийской теологии и собственными вымыслами. Вольным племенам Аравии представляема была свобода выбора: каждый араб мог, по своему произволу, исповедовать и переменять свою религию, и грубое суеверие его смешивалось с возвышенным богословием ученейших христиан. Главный член веры, как будто бы в следствие всеобщего согласия христианских веропроповедников, был внушаем следующий: это – бытие высочайшего Бога, который возвышается над всеми силами неба и земли, который, однако же часто открывает Себя человеческому роду чрез уста Ангелов и Пророков и которого милосердие и правда прерывали порядок природы многочисленными чудесами. Разумнейшие из арабов признавали могущество верховного Бога, хотя и пренебрегали Его почитанием⁴⁵; и это было более обыкновение, чем убеждение, что они еще оковывали себя остатками идолослужения. У них уже во множестве распространены были книги Свящ. Писания на арабском языке⁴⁶. Арабы очень были рады, что открыли в истории еврейских патриархов родоначальников своей нации, платили дань одобрения происхождению и обетованию Измаила, почитали веру и добродетель Авраама, и с равною верой принимали как чудесные сказания свящ. текста, так и бредни и предания иудейских раввинов, и вымыслы и заблуждения христианских еретиков.

Таким образом, когда мы представим себе и Аравии исповедников и грубого язычества и того же язычества в формах сабеизма и магизма, и иудеев разных толков, и еретиков из христиан, то чётко поймем, какую хаотическую и разнородную смесь вероисповеданий представляла собою религия арабов до Мухаммеда, и также легко поймем, какая отсюда возбуждалась сильная потребность в религиозной реформе для арабов, и какое богатое содержание было подготовлено для неё. Ясно, что, когда одни из арабов в своей религиозной жизни переходили от грубого идолопоклонства к менее грубому – к сабеизму и магизму, другие к иудейству, третьи – к христианству, – после этого им оставалось лишь перейти наконец к такой религии, которая бы совмещала в себе по возможности все другие. В этом и состоял смысл будущей религиозной реформы. – К подобному же результату придём мы, когда рассмотрим и нравственное состояние арабов до Мухаммеда.

Нравственное состояние арабов до Мухаммеда представляет нам самую разнообразную картину с самыми противоположными красками, с чертами то в высшей степени грубыми и варварскими, то человечественными и прекрасными. В изображении нравов и обычаев арабских мы должны бы различить бедуинов от обитателей городов: но они отличаются друг от друга очень не многим, что мы постараемся обозначить в своем месте.

Нравы арабов представляют картину патриархальной, простой, пастушеской жизни. Жизнь свою кочевые племена Аравии однообразно проводят во все времена: и в изображении нынешних, бедуинов мы узнаём черты их предков, которые во времена Моисея и Мухаммеда жили под одинаковыми палатками, и водили своих лошадей, верблюдов и овец к одним и тем же источникам, и пасли их на одних и тех же лугах⁴⁷. Пастушеский образ жизни, ничем не ограничиваемый, естественно должен был способствовать к развитию в арабах – бедуинах духа необузданной вольности. Необходимость защищать стада и желание сохранить свою независимость, которую они любят более всего на свете, должны были развить в них неукротимый дух воинственности и отчаянной храбрости. Бедность обитаемых ими побольшей части песчаных, или кремнистых, пустынь, неспособных к возделыванию и нужда в необходимых принадлежностях жизни, которых не доставляла им пустыня, расположили их к хищничеству, грабежам и разбоям. Издавна укоренилось между арабами мнение, что так как при разделении земли, богатые и плодоносные страны достались другим ветвям человеческой семьи, до обделенным потомкам пренебреженного Измаила остается через обман, или силу возвращать часть своего наследства, которой они были лишены несправедливым образом. Посему обман они стали употреблять в торговых делах, а насилие в грабежах. Караваны, проходившие чрез пустыню, должны были давать выкуп, или подвергнуться ограблению, а соседи их с самых отдаленных времен Иова и Сезостриса бывали жертвами их хищничества⁴⁸. Как скоро бедуин завидит издали уединённого путника, то с быстротою стрелы подскакивает к нему и кричит: «раздевайся: твоя тетка (моя жена) не имеет никакой одежды». Добровольная покорность дает страннику право на пощаду⁴⁹; сопротивление раздражает нападающего; дела многочисленной разбойничьей шайки принимают характер правильной и даже почетной в ее глазах войны. Этот воинственный, враждебный характер арабов особенно воспламенился от домашнего своеволия и мстительности.

Кровавая месть одно из установлений, встречающихся почти у всех кочевых народов, была у арабов, в полной мере. Она была для них религией. В частной жизни у них каждый человек, или по крайней мере каждая семья была судьёй в своих собственных делах и мстительницею за нанесённые оскорбления. Тонкая восприимчивость чувства чести, которое взвешивает более позор, чем несправедливость, разливает самый смертоносный яд в споры аравитян: оскорбить честь их женщин и бород очень легко; и одно оскорбительное слово может быть искуплено только ценой крови обидчика, и так глубоко укореняется ожесточенная вражда, что арабы выжидают случая к отмщению не только месяцы, но целые годы. Убийство, по их обычаям, непременно должно было отплачиваться убийством. В мщении честь бедуина; и кто не мстит, тот бесчестен. Бедуин часто произносит обет не умываться, не обрезывать ногтей, не бриться, или не входить под кров палатки, пока не исполнит этого долга. Мстить за убитого обязан ближайший родственник, и если убийца падет где-нибудь в битве, а не от руки мстителя, мщение переходит тогда на главу ближайшего родственника погибшего преступника. Утончённая злоба аравитянина даже презирает голову самого убийцы, но избирает на место виновного лица невинное, и переносит наказание на самого лучшего и почётнейшего человека той семьи, членом которой он был оскорблен. Эта вражда переходит от отца к сыну, как наследие, и оканчивается обыкновенно истреблением того, или другого семейства, если только родственники виноватого не примирятся c мстителями убитого каким-нибудь другим образом. Из частной и семейной месть весьма часто переходила в племенную, общественную. Случится например, что одно поколение перекочует в места, принадлежащие другому, – и возникает драка, которая часто превращается в ужасную сечу: кровь требует крови, и оставшиеся в живых должны мстить за убитых. Большая части, арабских поколений перессорилась таким образом: отсюда война между бедуинами была дочти беспрерывная. Из времен невежества предание упоминает о 1,700 битвах⁵⁰. Взаимная вражда была раздуваема ещё более чрез неистовство партий. Чтобы возбудить ужасную злобу и войну, между потомками враждебных племен, достаточно было одного прозаического или поэтического рассказа. Этот кровожадный дух укрощался только с одной стороны правилом чести, требовавшим в каждой частной битве постоянного равенства возраста и сил, числа и оружия; а с другой установлением ежегодных священных праздников, в продолжение которых арабы, не смотря ни на домашние враждебные отношения, ни на ссоры с иноземцами, добросовестно влагали свои мечи в ножны и строго сохраняли перемирие⁵¹.

Хищничество, разбойнические набеги на соседей и на караваны, почти беспрерывные междоусобные войны необходимо предполагают в арабах крайнее огрубение нравов и безжалостную жестокость. Об этой жестокости арабов и грубости их нравов еще более ясное понятие дают нам отношения их к рабам и женщинам. На первых арабы смотрели, как на вещь, и потому делали с ними, что хотели; часто их оскопляли, выделывали на их телах различные изображения, накалывая и выкрашивая их, заостряли им зубы пилками и тому под.⁵². Что же касается до последних, то самое рождение их считалось большим несчастием для семьи. „Когда извещают кого-нибудь из них о рождении дочери, говорит Мухаммед⁵³, то его чело морщится, и он готов задохнуться от скорби. Он скрывается от своих родных, по причине несчастной вести. «Надобно ли, думал он, сохранить дочь в живых и подвергнуться стыду, или зарыть её в землю (за живо)? – Какие безрассудные рассуждения!» И случалось весьма часто, что дети женского пола были погребаемы за живо, или убиваемы из опасения, что нечем будет прокормить их. И взрослым женщинам было очень мало почёту. Всякий мог брать себе жен, сколько угодно, и сколько позволяло ему состояние, и потом всякий имел полное право отвергнуть, жену по одной лишь прихоти, и отпустить ее даже с детьми ни с чем. Они также безнаказанно были лишаемы нрав наследства как на мужнино, так и на отцовское именье⁵⁴. Отсюда происходило, что отвергнутые или вдовые женщины часто умирали с голоду, или от изнурения под жгучими лучами тропического солнца, или под непогодами.

Впрочем, мы были бы несправедливы к арабам, если бы в их характере видели только черты мрачные. Мы найдём в их нравах также и черты похвальные.

Арабы очень гостеприимны. Лютые бедуины – этот ужас пустыни – обнимают без замедления и без всяких расспросов иностранца, который осмеливается вверить себя их чести и входит под кров их шатра. Он принимается радушно и почтительно; хозяин – богат ли он, или беден – готов угостить пришельца всем, что только имеет сам, и скорее положит свою голову, чем выдаст его врагу⁵⁵. Таким образом гость после совершенно безопасного отдохновения отпускается в путь с благодарностью за посещение, с благожеланиями и даже с подарками, ежели только у хозяина есть что подарить.

Арабы очень щедры. У них сердца и рука всегда открыты для нужд брата, или друга. Щедродательность, по их понятиям, первая нравственная добродетель; и на оборот назвать кого-нибудь скупым значит приписать ему все пороки, все негодные качества души. При этом всеобщем уважении благотворительности, арабы естественно старались превзойти друг друга этой добродетелью, и дела благотворительности с претензиями на общественное одобрение – должны были отличаться чем-нибудь необыкновенным, должны были выходить из тесной рамки вседневного опыта и житейского благоразумия. Представляют три образца подобной героической благотворительности. Абдаллах, сын Аббаса, предпринимал далекое путешествие, и его нога была уже в стремени, когда он услышал голос умоляющего: «о сын дяди посланника Божия! я-странник, да к тому ж в большой беде». Абдаллах тотчас слезает и отдает пилигриму своего верблюда вместе с богатым убором и кошелек с 4,000 золотых монет, и оставил у себя только меч, и ославил конечно не потому, чтобы пожалел его, но потому, что нельзя было расстаться с ним, как с подарком дорогого друга. – Другой нищий обратился с своею просьбой к слуге Кайза. Этот слуга отвечал, что господин его спит, но тотчас прибавил: «у меня есть кошелёк с 7.000 золотых монет (это все, что мы имеем в доме) и еще есть приказ, который предоставит тебе право на верблюда и одного невольника: возьми их». Когда господин встал, он похвалил своего верного слугу, наградил его свободою, высказав ему, однако ж лёгкий упрёк за то, что он, не мешая его дремоте, помешал его щедродательности. – Третий герой – слепой Арабах. Раз он шел, опираясь на плечи двух рабов, и вдруг у него попросили милостыни: «увы! сказал он: я ничего не имею; впрочем, эти невольники пока еще мои; возьмите их. При этих словах он оттолкнул от себя рабов и пошел вдоль стены со своею палкой, находя свою дорогу ощупью. – Эти примеры показывают, как охотно арабы следовали естественному внушению сострадания или доброжелательства.

Арабы очень воздержны. Конечно, большая часть из них по неволе должны воздерживаться, потому что нечем пресыщаться, да и не удобно предаваться пресыщению под жгучим небом, которое заставляет проводить их целые дни во сне. Но бедуины очень, уважают умеренность и при достаточности, – уважают её за то, что она добродетель. Люди неумеренные, тучные у них всегда в презрении: слово «толстяк» у них синоним «подлеца». Внешнюю красоту человека они поставляют в тонком, лёгком и тощем теле. Бедуин довольствуется на целый день несколькими финиками, обмоченными в растопленное масло, и небольшим количеством свежего или кислого молока; к этому не роскошному обеду иногда он прибавляет немного муки или рису. Мясо употребляют они только в важных случаях, на свадьбе, или на похоронах: при этом они позволяют себе переступать меру воздержания и делаются совершенными эпикурейцами. Редкость источников приучила бедуинов по нескольку дней проводить без питья. Умеренность у них не ограничивается одною пищей и питьём: она простирается на слова, на движения, на пожелания. Араб говорит медленно. полновесно и кратко; его единственное телодвижение при этом состоит в том, что он поглаживает свою бороду – символ мужеского достоинства. При этой умеренности, араб естественно всегда важен, серьёзен и редко – лишь в общих сходьбищах, в веселых кружках позволяет себе смеяться.

Арабы в высокой степени мужественны. Жизнь их проходит среди беспрестанных опасностей, в частых и отважных набегах, воинских подвигах, на охоте за зверями и т. п.; их палатки, их жены и дети, их стада имеют для себя единственною защитой неустрашимую храбрость воинов, которые с самого детства приучаются владеть луком, саблею, копьем и конем. «Их кони, говорит один арабский князь пред царем персидским, составляют их крепости, земля – их ложе, небо – покров их, сабли – их ограды, их непоколебимость – военные машины, конечно очень отличные от машин других народов, у которых сила и средства защиты состоят в грудах камней и земли, в башнях и рвах». Бедуин не боится ни опасностей, ни болезней, ни самой смерти: он боится только бесчестия и потери своей дорогой дикой независимости.

Наконец арабы в некоторой мере благородны. Благородство их состоит не в одном лишь происхождении от знаменитых предков, напр. от патриарха Авраама, или не столь древних праотцев, что может доказать каждое арабское племя безошибочным перечислением племён самых длинных родословных; но особенно в нравственной доблести, в неизменной верности тому, что считается в глазах целого народа честным. Так во время одной самой ожесточенной междоусобной войны шейх Арет-бен-Абад взял в плен предводителя враждебной трибы Моалеля, которого он, впрочем, не знал в лицо. «Покажи мне Моалеля, и я отпущу тебя на, свободу», сказал ему Арет. – «В самом деле ты обещаешься отпустить меня, если я тебе покажу его?» спросил пленник. Когда Арет обещался, Моалель сказал ему: «так хорошо! ты его видишь пред собою». Арет удовольствовался лишь тем, что обрезал у него волосы на лбу; потом, позволив ему удалиться, воскликнул: «какой я несчастный! Моалель, был в моих руках, и я не узнал его, когда имел его в своей власти!» – Подобные случаи очень обыкновенны у арабов. «Одного взгляда, говорит в своей речи⁵⁶ владетель Гиры, одного жеста, смысл которого известен, достаточно, чтоб они считали себя обязанными к чему-нибудь законному; и обязательство, таким образом данное, прекращается лишь с жизнью». Ежели арабу оказано будет благодеяние, то признательность его безгранична⁵⁷.

Ежели мы совокупим все эти черты в один образ и присоединим к нему неизбежные национальные недостатки, то получим тип доблестного араба. Такой тин национальных добродетелей с примесью национальных недостатков представляет собою дед Мухаммеда Гашем⁵⁸. Он был храбр и щедр, красноречивый поэт и счастливый наездник; на его пирушках для гостей жарилось по четыре верблюда; и по просьбе покорившегося врага он охотно возвращал ему пленников, равно как и добычу.

Представленные нами нравственные свойства аравитян принадлежат как бедуинам, или кочующим обитателям пустынь, так и оседлым арабам – жителям городов. Особенности в их характере не велики. Горожане в следствие торговых сношений с иноземцами и вследствие земледельческих занятий представляются гораздо вежливее, цивилизованнее, чем бедуины. Населяя неизменные, более или менее плодоносные места, большею частью прилегающие к морю, горожане естественно должны предаваться мирным занятиям земледельческой, промышленной и торговой жизни; а это само собою послужило к смягчению их нравов; и городские обитатели сознают свое превосходство над бедуинами, они даже оскорбляются, когда их назовут арабами – именем, которое в Аравии прилагается собственно к пустынным обитателям, и которое считается там однозначущим со словом «дикарь». Но вместе с выгодами цивилизованной жизни горожане свыклись и с ее недостатками, с ее пороками. Торговля приучила оседлых арабов к обманам, к плутовству; а богатство – к роскоши, изнеженности и лихоимству. Купцы арабские и доныне большие плуты и ростовщики⁵⁹.

Итак, в общей картине арабских нравов до Мухаммеда представляется такая же смесь грубости и варварства вместе с прекрасными качествами, как и в изображении религиозного состояния арабов. Следственно потребность в реформе возбуждаема была не только хаотическим состоянием религиозных верований в Аравии, но и грубостью, и варварством нравов и обычаев арабов. И к произведению такой реформы, как нельзя более способствовало и чисто – формальное образование арабов, и их политическая независимость.

Относительно умственного образования нельзя сравнивать арабов с какими-нибудь дикими ордами монголов. Просвещение их конечно было не значительно; но в его пользу много говорит уже одно то, что арабы имели начатки богатой литературы. Сознание их пока спало, заключенное в магическом кругу младенческой естественности, но оно готово было пробудиться от значительного влияния других стран. Уединенный полуостров со всех сторон окружен цивилизованными народами древнего мира. Торговля соединяла арабов с этими народами и ежегодные караваны, приходившие в Аравию, распространяли не одни товары, но и первые семена знания и цивилизации, как в городах, так и в палатках пустыни. Негоцианты обыкновенно отправляются за товарами в места их производства, и во время путешествия естественно наблюдают различные иноземные обычаи, изучают, сравнивают их и потом передают другим то, что узнали. Но арабы не столько заботились о распространении своих знаний, сколько о развитии, обогащении и чистоте своего языка⁶⁰. Их язык один из самых богатейших и благозвучнейших, который может следовать за самым смелым полётом мысли и в тоже время подражать крику животных, ропоту волн и дуновению ветра. Язык этот происходит из одного источника с еврейским, сирийским и халдейским. Национальные особенности разделили его на несколько диалектов⁶¹; но пред всеми ими преимущество отдаваемо было чистому и для всех вразумительному диалекту меккскому. О богатстве и роскоши арабского языка можно судить уже из того, что в нем находилось 80 имен для меду, 200 для змеи, 300, а по другим 500 для льва и 1000 для меча⁶². И такой богатейший словарь был вверен одной памяти народа безграмотного. Люди грамотные составляли редкость между арабами, и они обыкновенно писали арабские слова еврейскими буквами; а куфические буквы, составляющие основание нынешнего арабского алфавита, изобретены были на берегах Евфрата и этому новому изобретению научил мекканцев один чужеземец, который поселился между ними уже после рождения Мухаммеда. Грамматика, риторика и политика в их искусственной научной обработке были не известны арабам: но, обладая светлым, проницательным умом, быстрым соображением, живою и роскошною фантазией, пламенным и чрезвычайно впечатлительным сердцем, они и без грамматики выражали свои понятия правильно, ясно и метко. Их одушевленное, безыскуственное красноречие и без риторики свободно выливалось из души в формах самых простых и естественных. Их поэты, без правил пиитики, очень хорошо понимали гармонию стихов и часто импровизировали свои песни и речи, которые недаром названы нанизанным жемчугом نظم, в противоположность рассыпанному жемчугу نثر, как арабы называли прозу.

Развитию поэзии между арабами очень благоприятствовал самый образ их жизни. Среди пустыни под навесом шатра, или под открытым небом, тоже раскинутым, как необъятный шатёр, занимательный, изящный рассказ естественно должен был составлять для арабов единственное величайшее наслаждение, при отсутствии других духовных наслаждений. И надобно посмотреть на загорелые лица бедуинов, или бедуинок, когда они, поджавши ноги, проводят целые ночи, не смыкая глаз и безмолвно внимая волшебной сказке, вылетающей полу-прозой, полу-стихами из уст рассказчика, – надобно видеть эту картину, чтобы понять тот дивный эффект, какой производят арабские сказочники на слушателей. Последние до такой степени пристращаются к герою рассказываемой истории, что проливают слёзы при вести о его несчастиях, всплескивают руками в знак удивления, когда он торжествует, и внутренне молятся за того Богу, когда он в опасности. При такой симпатии бедуинов к поэзии, пустыня, по преимуществу, была колыбелью арабских поэтов, классической землей и Олимпом аравитян, так что ежели и среди горожан являлись поэты, то они черпали свои краски исключительно из нее же, из обстоятельств кочевой жизни. Но дар поэзии высоко был ценим и у всех арабов. Таланту и заслугам возвысившегося поэта воздавалась честь и слава прежде всего от его собственного племени и других родственных племен. Приготовлялся торжественный пир, и хор женщин, одетых в пышные уборы, ударяя в цимбалы, в присутствии своих детей и мужей, воспевал счастие племени, что среди него явился сильный, дабы защитить права этого племени, и что бард уже возвысил голое свой, дабы увековечить славные дела своих предков, возбудить мужество в слабых и украсить язык новыми счастливыми оборотами. Это – домашняя почесть для поэта. Потом отличным поэтам воздавалась честь и от всей нации. Для этого было избрано местечко Окадз в Геджазе, куда ежегодно стекались со всех концов полуострова поэты и не поэты не только дружественных, но и неприязненных племён. Там, в продолжении месяца, пред лицом многочисленного народа, собравшегося по торговым делам, поэты декламировали свои поэмы (касыды), простодушно воспевали свои подвиги и приключения, или говорили речи. Это был поэтический турнир, на котором горожане и бедуины избирались в судии. Награда доставалась в следствие благородного соревнования чрез споры, и поэмы, признанные за лучшие, были награждаемы тем, что писались золотыми буквами, привешивались к дверям меккского храма и полагались в архивы эмиров. Почему такого рода увенчанные поэмы назывались мозаггебами (золотыми) и моаллакатами (привешенными). До нас дошли из времен невежества семь моаллакат. И по этим памятникам мы можем судить о характере и достоинстве древней арабской поэзии, и отчасти о самом просвещении аравитян.

В содержании моаллакат можно различать, хотя не строго, два главные элемента – историко-описательный и, собственно, так называемый дидактический, и оба они имеют более лирическую форму, чем эпическую. Что касается до первого, то поэты, являясь историко-описателями, стараются воспеть и передать потомству подвиги своего племени, или знаменитых вождей других племен, равно как к свои собственные деяния, перемены кочевья своего племени и подоб. Образец в этом роде представляет собою моаллаката Амру-бен-Келтума. Она есть дифирамб пламени таглебитов, которых он защищал перед владетелем Гиры. После вступления, Амру, между прочим, говорит князю: «нет народа, который бы мог припомнить, что видел на нашей стороне признаки слабости, или уступку усилиям наших соперников. Никто не осмеливается глупо восстать против нас; ибо мы накажем дерзость с большею дерзостью. Под каким предлогом, Амру-бен-Генд, мы должны признать власть тех, кого тебе угодно было назначить нашими господами? По чьим усилиям, Амру-бен-Генд, ты веришь клеветам наших врагов и пренебрегаешь нами? Ты нам грозишь и думаешь запугать нас: нельзя ли потише?.. Разве мы были когда-нибудь рабами твоей матери? Прежде тебя, Амру, копья наши отказывались склоняться пред врагами; они быстро устремляются против всякого, кто хочет их встретить; крепкие, не отразимые – они отражают всякое усилие; вырываясь из рук, они производят в воздухе пронзительный свист и оставляют на лбу и на затылке того, кто подвергнется их, кровавый рубец. Слыхал ли ты, чтобы Джоглам, когда-нибудь, испытывал поражение? Мы – наследники славы Алкамы-бен-Зейфа, который подчинил нашей власти знаменитые крепости. И я наследовал от Моалеля и Зогайра, который еще превосходнее Моалеля, сокровище драгоценное. Также от Аттаба и Келтума мы получили наследство благородных, и от Дзульбората, о подвигах которого ты слышал; под защитой его славы мы защищаем тех, кто прибегает к нашему покровительству. Еще прежде него из нашего же рода происходил Колейб. Какая есть слава, которая бы не была нашей принадлежностью»? Приписав своему племени – мужчинам и женщинам – различные роды славы, Амру наконец продолжает: «поколения, происшедшие от Маада, знают, что когда их палатки раскидываются на долинах, то мы разливаем столько благодеяний, сколько можем, и истребляем тех, кто вызывает наше мщение. Мы защищаем все, что хотим, и утверждаем наши жилища везде, где только нам угодно. Что ненавидим, мы отвергаем, а что нам приятно, принимаем. Мы покровительствуем, когда нам повинуются; и мстим жестоко, когда восстают против нас. Мы пьем прозрачную воду, когда подходим к водохранилищам; а прочие пьют уже мутную и грязную.... Мы наполняем собою землю, так что она тесна для нас. Наши корабли покрывают лицо морей. Нам повинуется мир, и все, что есть в нем; когда мы делаем на кого-нибудь, нападения, то никакая сила не может сравняться с силою наших атак. У нас дети едва отняты от груди матерней, как знатные князья с почтительностью преклоняются при их виде». – В этом же роде, только с менышею хвастливостью говорит о своём племени Арет, автор одной из семи известных моаллакат.

В собственно-описательной поэзии арабов изображается вся обстановка их жизни: и песчаная пустыня, лишь изредка окрашиваемая каким-нибудь жалким кустарником и высохшею травою, пустыня с ее невыносимым зноем и редкими дождями и водохранилищами: с ее удушливыми ветрами, превращающими ее в песчаное море; и неоцененный верблюд, который не смотря на то, что от изнурительных путешествий исхудал до крайности, почти совершенно лишился своей плоти, словом, сделался живым скелетом, но всё еще идёт и пожалуй бежит со своею ношею бодро, как бы корабль на море...; и благородный, прекрасный конь, неизменный друг бедуинов, который, если нужно скакать, то бывает быстрее строфокамила; а когда нужно стоять, то бывает прям и недвижим, как безлиственный ствол пальмы; и голодные волки, рыскающие по неизмеримым равнинам с быстротою вихря и оглашающие пустыню своим раздирающим воем, подобным стону матери над свежей могилой ее дитяти; и робкие сайги с томными, прекрасными глазами, и быстроногие лани, которые так часто делаются жертвами охотничьих стрел. Словом: вся окружающая арабов природа очень верно и самыми яркими красками описана в произведениях арабских поэтов.

Когда же они являются нравоучителями, то их главное стремление состоит в том, чтобы пробудить в других чувство благотворительности, самоуважения и чести, дух мужества и воздержания, внушать терпение, довольство своею судьбою, презрение к смерти и вообще правило житейского благоразумия. Дидактическими афоризмами этого рода особенно отличается моаллаката Зогайра. К, концу ее мы читаем: «если кто богат и не благодетельствует избытками своему племени, то оно обойдется и без него, и опозорит скупца. Кто верен обещаниям, тот избегает позора, и чье сердце пребывает в непорочности, тот никогда не испытает внутреннего смущения (раскаяния). Кто боится стрел смерти, того они сами настигнут, хотя бы он взошел по лестнице на облака. Кто благодетельствует недостойному, тот вместо хвалы навлечет на себя хулу и сам будет жалеть о своей благотворительности... Кто не отгоняет оружием от своего водохранилища приходящих туда, тот увидит его заваленным. Кто удерживает себя от нападения на других, тот сам будет стеснен ими. Странник считает и своего друга врагом. Но уважающий и не облагораживающий себя не заслуживает уважения от других. Кто позволяет другим обходиться с собою, как с рабочим животным, и даже никогда не заботится избавить себя от подобного унизительного состояния, тот будет сожалеть, что не сделал этого. Сколько бы человек ни старался скрыть от других свои способности, они будут разгаданы. Сколько есть людей, которые, когда молчат, то возбуждают в тебе удивление; но их достоинства, или недостатки обнаруживаются лишь тогда, как они говорят. Язык – это половина человека; другая – его сердце; остальное – только форма, состоящая из плоти и крови. За безумием старца не следует мудрость; но юноша, поступавший безрассудно может еще сделаться мудрым».

Кроме означенных элементов арабской поэзии, она изобилует стихами эротического содержания. Подобные стихи дышат то пламенною страстью, то нежностью, то мужественною грустью.

Отличительный характер арабской поэзии, это одушевление, энергия, проникающая каждую фразу, свободная безыскусственность, с которою выражается и игра мыслей и огонь страстей, обилие сравнений, которые развиваются с такою же подробностью, полнотою и красотой, как у Гомера, уменье одною сжатою фразой очертить целую группу образов, неожиданность переходов от одного предмета к другому, обличающая в поэтах увлечение своей фантазией, и наконец отсутствие целого – одной, последовательно развитой мысли⁶³. Две последние особенности, по всей вероятности, были причиною, что Мухаммед слишком резко отзывается об арабских поэтах, когда говорит: «не видишь ли, что они бродят по всем дорогам, как сумасшедшие?»⁶⁴.

Основываясь на очень значительном развитии поэзии и красноречия у арабов, мы приходим к тому заключению, что они составляли народ не вовсе дикий, но отчасти образованный. Этому образованию не доставало богатства содержания, не доставало положительных знаний – исторических и естественных почему его можно назвать формальным. Такое формальное образование, как нельзя более, благоприятствовало будущему реформатору арабов в его предприятиях; потому что оно с одной стороны своею скудостью возбуждало потребность в более богатом, более полном и животворном содержании; а с другой – в языке обработаннейшем, самом роскошнейшем и гармоническом из всех известных – оно доставляло и прекрасную форму для выражения идей и самое вернейшее средство действовать на народ, покорять его: арабы составляли такую нацию, которую легче было покорять даром слова, чем оружием.

Наконец и политическое состояние арабов сколько располагало к его преобразованию, столько же и способствовало к совершению этого преобразования.

Политический быт арабов можно назвать патриархальным, запечатленным характером независимости. Они жили поколениями (кабиле), состоявшими из нескольких родов (ашире), которые подразделялись еще на семейства. В каждом роде суеверие, благодарность за услуги, или счастье возвышали особенную фамилию над главами ей равных фамилий, и из этой-то фамилии избирался шейх (старейшина), который управлял родом; а над шейхами возвышался эмир (повелитель), заведовавший управлением целого поколения. Достоинства шейха и эмира оставались неизменными при этих избранных фамилиях: но порядок наследственный был изменчив. Достоинство шейха, или эмира, по смерти его переходило к тому из его сыновей, который по мнению поколения, казался способнее к делам. Самой женщине, разумеется, красноречивой, проницательной и мужественной удавилось повелевать соотечественниками Зиновии⁶⁵. Эти эмиры, так как и шейхи, не имели большей власти: она не простиралась на личную свободу подчиненных, которых они не имели права наказывать даже за преступления. Власть их ограничивалась лишь тем, что они назначали место кочевья, время перекочевки, решали частные споры своим советом, а иногда назначали быть войне, или миру. Но эмир, который командовал пятью стами всадников, сам седлал своего коня и ухаживал за ним. В его палатке, отличавшейся от других только обширным навесом, все труды хозяйки исправляла его жена, а дочери и родственницы сами мыли белье и ходили с кувшинами на голове за водою, как греческие принцессы у Гомера. Бедуины ничего не платили своим эмирам, которые содержали себя собственными большими стадами. К одному сильнейшему из таких шейхов присоединялись несколько других слабейших, ища его покровительства, и тогда кратковременное сближение различных племён составляло род союза, или войска, а продолжительное соединение представляло нацию, и в ней высший глава – шейх из шейхов (шейх-эль-мешаих), знамя которого развевалось на главе их, в глазах чужеземца мог почесться государем. Но этот главный шейх никогда не мог так усилиться, чтоб быть самовластным. Он должен был править кротко, отечески; в противном случае, за злоупотребление власти, недовольные подчиненные могли наказать его, удалившись в другую область и присоединившись к его врагу. Их сердце всегда свободно, их шаги неудержимы, пустыня открыта для них, и независимые племена скоро сближаются друг с другом чрез взаимные договоры.

Более кроткие, чем бедуины, жители Йемена с давних времён привыкли переносить пышность и величие монарха; но и его власть была совершенно ограничена аристократией, так что если он хотел быть самовластным, то должен был каждую минуту опасаться за свою жизнь⁶⁶. Государи йеменские происходили из династии гимьяридов – потомков Кахтана, или Иохтана, сына Еверова, как гласит местное предание⁶⁷. В первой половине VI-го столетия эта династия была низвергнута абиссинским государем по случаю гонений, воздвигнутых на единоверных с ним христиан от их повелителя, принявшего религию иудейскую. Когда Йемен сделался абиссинскою провинцией, то вместе с господством абиссинского монарха там сделалась господствующей и религия христианская. В самом начале VIΙ-го века по P. X. потомок древних гимьяридов, с оружия персов и самих йеменских арабов, положил конец владычеству абиссинского государя, и счастливая Аравия подпала под власть персидского наместника⁶⁸.

Главные аравийские города – Мекка и Медина представляют среди Азии форму, или лучше самую сущность республики. Но устройство этих республик совершенно отлично от искусственного, утончённого механизма греческих и римских республик, в которых каждый член имел участие в управлении гражданскими делами. Аравитяне же были чужды всякой системы правления; они были свободны потому, что презирали покорность воле повелителя. Если мы знаем, что члены из дома корсишитов представляли собою в Мекке род правительственного, аристократического сословия (в VI веке по Р. Х.), и дед Мухаммеда, равно как и его родственники по прямой линии представляются в переговорах, как с иностранцами, так и с туземными племенами, князьями своего отечества: то они властвовали подобно Переклу в Афинах, или Медичи – во Флоренции – властвовали в следствие уважения к их заслугам, к их мудрости, правдивости, щедрости и храбрости. Прадед Мухаммеда Гашем предотвратил угрожавший Мекке голод, раздав народу свои сокровища, а преемник Гашема – сын его Абд-эл-Мотталиб прославился победою над Абрагою, абиссинским правителем Йемена, который с многочисленным войском и множеством слонов осадил Мекку с намерением разрушить Каабу в отмщение за осквернение язычниками христианского храма в Саане⁶⁹. В добавок, дому кореишитов принадлежало наследственное право хранить ключи от национальной святыни – Каабы, что придавало ему в глазах всего языческого народа достоинство иерархическое. И не смотря на все это, кореишиты управляли делами Мекки, не как государи, а как демагоги, которые в важнейших случаях должны были созывать народные собрания, и в них говорить речи. Это было главнейшим средством держать племена в некоторой подчинённости высшей власти. Как употребление, так и уважение красноречия у древних арабов, представляет яснейшее доказательство их общественной свободы⁷⁰.

Политическая независимость мекканцев, равно как и других обитателей песчаной и каменистой Аравии с давних времён была предметом зависти, и покушений иноземцев. Но ни один из древних завоевателей в Аравии не имел сколько-нибудь значительного успеха. Известно только покорение Траяновым военачальником так называемой третьей Палестины, где главными городами были Боцра и Петра⁷¹; еще содержание римлянами центуриона и таможни в округе мединском⁷²; наконец Юстиниан оставил по себе Palmenbezirk (пальмовый округ) на 10-ть дней пути к югу от Элага⁷³. Но покорить арабов никто не был в состоянии. Давнишняя память о своей национальной независимости всегда составляла для них самый безопасный залог ее продолжения, и потомки, получившие от своих предков это драгоценное наследие, употребляли все свои силы на то, чтобы сохранить его.

При нашествии общего врага, арабы всегда оставляли свою домашнюю вражду. Когда они шли на битву, то впереди себя имели надежду на победу, а позади – уверенность в безопасном отступлении. Их лошади и верблюды, которые в 10 дней пробегают по 500 миль, быстро исчезают от победителя; иностранцам нет никакой возможности отыскать потаенные колодцы и самые победоносные отряды, решившись преследовать исчезнувшего врага, который смеется над их усилиями и безопасно скрывается в самой глубине знойной пустыни, неминуемо должны гибнуть от голода, жажды и изнурения.

При таком политическом состоянии аравитян, чуждом всякого деспотизма, который бы ревниво и упорно держался старого образа правления, определённого образа жизни и отвергал всякое нововведение, – при таком быте, где каждый член лично свободен и может поступать так, как ему угодно, стоило только явиться такому умному и ловкому человеку, который бы глубоко и ясно сознал сильнейшую потребность своей нации в нравственно-религиозном преобразовании, который бы всеми силами своего существа проникся идеей этого преобразования и посвятил ей всю свою жизнь: и он мог иметь полную возможность достигнуть своей цели. Таким человеком в Аравии и явился Мухаммед.

Мухаммеду даровано было судьбою всё, что нужно только для великого реформатора арабского. Он родился от знатнейшего и благороднейшего в целой Аравии рода кореишитов⁷⁴. Прадед Мухаммеда спас Мекку от голода своею щедростью, пожертвовав своим огромным богатством на прокормление бедных сограждан; а дед спас её от сильного врага своим мужеством, защитив от нападения абиссинского государя Абрага. Отец Мухаммеда Абдаллах был прекраснее и благонравнее всех юношей арабских. Мухаммед, рано сделавшись сиротою, отдан был на воспитание кормилице в семейство бедуина⁷⁵. Возвратившись под родственный кров своего благородного деда Абд-эл-Мотталиба, а потом дяди – Абуталеба, он скоро свыкся с превосходнейшим из всех диалектов арабских – диалектом кореишитским и имел все средства образовать свой необыкновенный дар слова до крайней степени совершенства. Дед Мухаммеда был для него и живым образцом красноречия⁷⁶ и вместе руководителем. Наделенный прекрасною наружностью, осанкой привлекательною и в то же время внушавшею уважение, быстрым, проницательным умом, верною и обширною памятью, роскошнейшею фантазией, энергическою непреклонной волей, в высшей степени впечатлительным глубоким и пламенным сердцем, сильным поэтическим талантом, и получив с детства мечтательное, религиозное направление, он рано обратил на себя внимание людей дальновидных. На тринадцатом году его жизни, в Боцре, куда брал его с собою Абу-талеб во время своего торгового путешествия один несторианский монах, по имени Багира или Сергий, пораженный чрезвычайно-выразительною физиономией Мухаммеда, его умными ответами, резкими и вольными фразами, предсказал, что великая судьба ожидает его в будущем⁷⁷. Это предсказание, равно как и всеобщее внимание, которое он невольно обращал на себя своими редкими преимуществами, должны были рано пробудить в нем сознание своих сил и живое стремление более и более развивать их. Достигши юношеской зрелости, он имел случай выказать свою неустрашимость в войне, которая была предпринята родственным ему племенем и его союзниками против шенанитов и авазенитов, осквернивших священный округ меккский. Но не одна воинская доблесть отличала молодого араба; он, как говорит Абульфеда, «показывал себя превосходнейшим из людей и по благородству своих чувств, и по своей мудрости; его ответы были удивительны; его разговоры всегда чистосердечны, и его благочестие было столь твердо, а отвращение от всего бесчестного столь велико, что в семействе прозвали его верным اھ٨ﻦ, свидетельствуя этим о тех драгоценных качествах, которые Богу угодно было соединить в нем»⁷⁸. И последователь Мухаммеда не даром так отзывается о своем пророке. Его величавый вид, окладистая борода и проницательные черные глаза, его лице, на котором, как в зеркале отражалось каждое душевное движенье, его жесты, которые придавали особенную силу каждому его слову, его голос – благозвучный, мощный и одаренный какою-то неотразимою властью, и его ум все это внушало невольное удивление к нему, лишь только он вступал с кем-нибудь в сношение. В обхождении с другими он всегда соблюдал важную, отчасти торжественную учтивость своих соотечественников. Его почтительное поведение пред богатыми и сильными приобретало особенное достоинство от его приветливости к беднейшим своим согражданам и благотворительности к ним, особенно, когда он сделался мужем богатейшей во всей Мекке вдовы, по имени Хадиджи. Свобода его речи была умеряема и облагораживаема хранением скромного и благовременного молчания. В действительной жизни он в высокой степени обладал тактом сколько мысли, столько же и дела. Его находчивость и примирительный характер успели заслужить всеобщую известность между племенами арабскими. Это было по следующему обстоятельству: в Мекке перестраивался священный национальный храм – Кааба. – Когда стены возведены были до той высоты. где надобно было утвердить черный камень, почитаемый арабами за святыню, между родоначальниками возникла распря: каждому из них хотелось положить камень на его место. Наконец согласились избрать своим судьёй того, кто первый представится им на пороге храма. Случай или сметливость привели сюда первым Мухаммеда; его мнение было – положить камень на епанчу, за края которой должны держать все спорившие, и таким образом поднимать его до назначенного места. Когда это было исполнено, Мухаммед взял камень и своими руками утвердил его на приготовленном месте.

Не смотря на свои редкие дары природы и счастия, на свое значительное положение в обществе, Мухаммед всё же был человек только полуобразованный.... В молодости он, не учился ни читать, ни писать⁷⁹: почти всеобщая безграмотность в Аравии избавляла его от стыда и упрека; но все он оставался замкнутым в довольно тесном кругу жизни и не мог непосредственно пользоваться письменными произведениями веков и народов – этим верным зеркалом, в котором для нашей души отражаются души героев и мудрецов. Впрочем, пред его глазами лежала открытою книга природы и человечества. Некоторые писатели приписывают ему путешествия по Сирии и Персии с целью обогатиться наблюдениями философическими и политическими. Буленвильè водит своего любимого героя повсюду, как Фенелон – Телемака, или Рамвей – Кира; отравляет его обозревать двор и лагерь персидский и храмы восточные; после чего он будто бы сравнивает разные нации и религии, открывает истощение монархий персидской и римской, и, в намерении создать из них одну великую империю, решается наперед соединить непобедимый дух и первобытные добродетели арабов под одним Богом и одним государем. Но вместо всей этой блестящей идеализации, история свидетельствует лишь о двух путешествиях Мухаммеда, которые ограничивались рынками Боцры и Дамаска⁸⁰. О первом мы говорили уже: тогда Мухаммеду был лишь 13-й год – возраст, слишком ранний для философических и политических наблюдений и соображений. Позднее, обязанность предписывала ому возвратиться восвояси, как скоро он устроил торговые дела Хадиджи, у которой был тогда приказчиком. Во время этих поспешных путешествий глаз гения конечно мог подметить многое, что ускользало от внимания его спутников; мог отчасти узнать расстроенное состояние церкви восточной в то время; но не больше; незнание сирийского языка составляло препятствие для его любопытства; и нельзя видеть ни в жизни, ни в сочинении Мухаммеда, чтобы его умственный кругозор простирался далее пределов арабского мира. Но что касается до этого последнего, то конечно никто в целой Аравии не знал его лучше Мухаммеда. Обитая в Мекке – средоточии не только политической и религиозной, но и промышленной – торговой жизни независимых арабов⁸¹. Мухаммед всегда имел пред глазами самый живой источник разнообразных сведений в лице многочисленных пришельцев, стекавшихся в Мекку со всех концов Аравии сколько по торговым, столько же и по религиозным побуждениям. В свободном обращении с этими пришельцами он очень легко мог узнать как политический быт и характер арабских племен, вечно соперничествовавших между собою и проливавших свою кровь, так и теорию и практику иудеев, воздыхавших по обетованном Избавителе, и христиан, разделявшихся друг с другом среди еретических разглагольствий. Очень естественно было, что и некоторые сведущие чужестранцы, имевшие нужду в гостеприимстве мекканцев, были расспрашиваемы Мухаммедом о разных предметах, относящихся к религии и политике, особенно, если мы примем в соображение его сильную наклонность к религиозным размышлениям и беседам. А когда он – надменный своим происхождением от Авраама – родоначальника, его нации привел в ясное сознание с одной стороны расстроенное, хаотическое состояние своего отечества особенно в религиозно-нравственном отношении, а с другой огромное богатство своих духовных сил, которых могущественного, неотразимого влияния над другими он не мог не видеть и сознание которых тайно и вместе внятно ому говорило, что он призван к совершению чего-то не обыкновенного, великого, – так когда он всё это привел в ясное сознание, то он не мог не прийти к мысли о преобразовании своего отечества... Когда мысль эта посетила Мухаммеда, он мало по малу предался ей всею душою. В обращении с другими ум его уже обогатился многими религиозными сведениями, с которыми он мог бы явиться реформатором; но он очень хорошо понимал как великость подобного подвига и необходимость наперед приготовиться к нему, так и то, что лучшею школой гения служит уединение⁸². Действительно, в зрелых летах он каждогодно на целый месяц рамазан удалялся от мира на гору Гиру (в 3-х милях от Мекки) и там в уединенном гроте свободно предавался молитве и религиозным размышлениям. Плодом этих уединенных бесед с самим собою для него главным образом было несокрушимое убеждение с одной стороны в том, что идолопоклонство не было первоначальною религией Аравии, а с другой убеждение в монотеизме. Единство Божие есть идея, в высшей степени сообразная и с разумом, и с наблюдениями над устройством природы; она была признаваема и арабами язычниками, но только обезображивалась и помрачалась идолопоклонством. Признавши мысль о единстве Бога истинного, Мухаммед не мог уже не презирать идолопоклонства. Сообщать другим учение спасения и освобождать свое отечество от заблуждений есть обязанность каждого гражданина. Для Мухаммеда эта обязанность, на которую постоянно были устремлены все силы его ума и воли, превратилась в особенное призвание в «idée fiхéе»; пламенные образы фантазии, по временам возвышавшие Мухаммеда над всем земным, могли отражаться в его чувстве, как небесные внушения; чрезмерная напряжённость мысли могла разрешиться в экстазы и видения, и внутренний голос, этот незримый наставник человека, очень легко мог при содействии поэтического таланта, который по самой природе своей стремится придать всему отвлеченному конкретный, наглядный образ, мог принять на себя вид Ангела Божия⁸³... Минута, когда этот образ Ангела Божия, созданный поэтическою фантазией Мухаммеда, предстал ему во всем своем идеальном величии и блеске, в сокровенном, таинственном гроте среди мистических созерцаний и, может быть, во время физической полудремоты отшельника (явление было ночью)⁸⁴, и предстал за тем, чтобы высказать, ему призвание к посланничеству, – эта минута долженствовала быть торжественною и решительною для арабского лжепророка. «Читай, сказал ему Ангел, во имя твоего Господа, который сотворил всё, который сотворил человека из сгущённой крови. Читай: ибо Господь твой всемилостив. Он научил его искусству писать; Он поведал человеку то, чего не знал человек⁸⁵. После, как Мухаммед произнёс эти слова за Ангелом, он услышал еще голос: «о Мухаммед! ты пророк Божий, а я.…» я Гавриил⁸⁶. Так положено было основание исламизма: «един есть Бог; Мухаммед, пророк Его». С этого времени, говорит Абульфеда, откровения беспрерывно стали посещать Мухаммеда, и решимость его возвещать их другим была так непреклонна, что никакая сила в целом мире не могла поколебать ее. Однажды Абу-талеб стал убеждать его оставить обличения идолопоклонства и проповедь о едином Боге, и в случае упрямства грозил ему смертью от его же родственников – защитников национальной религии; тогда Мухаммед воскликнул: «о мой дядя! да если бы поставили солнце по правую мою руку, и месяц – по левую, и тогда не совратили бы меня с моей дороги».

И после этого Мухаммед является к своим соотечественникам с проповедью о новой вере. Он проповедует, что он 1) посланник Божий, 2) что Архангел Гавриил приносит ему с неба откровения, 3) что вера арабов ложна, 4) что евреи и христиане исказили истинную веру, 5) что он послан восстановить ее. Но его соотечественники проповеди его не принимают: они считают его мечтателем; поэтом; сумасшедшим, а учение его старыми бреднями.

Подобное посвящение в пророка описано в Зендавесте, в сказании о Зороастре. Однажды он взошел на высокую гору и там – в уединении в пламенной молитве, просил свет о своем просвещении; вдруг перед ним явился первый из добрых духов, по имени Бамак, и вознес его прямо к престолу божества. Первый вопрос, сделанный Зороастром Ормузду, был: «какое творение тебе всех любезнее?» Ормузд отвечал: «то, чье сердце правдиво, кто не ищет богатств, кто готов делать добро всем земнородным. Блажен человек, так поступающий!» Потом Ормузд открыл ему все таинства природы, мира духов, и наставил его, что должно делать для учреждения порядка в обществе и в религии⁸⁷. Также о Миносе – первом царе и законодателе критского государства, известно сказание древних⁸⁸, что он на горе Иде, по другим на горе Диктеб, беседовал с Юпитером, и от него получил все мудрые постановления, после сообщенные им народу. – Нума Помпилий, который считается основателем богопочитания у древних римлян, по словам легенды, удостаиваем был в одном гроте дружеской беседы богини Эгерии, которая научила его, как учредить иерархию и самые обряды богослужения. Кому так же не известен рассказ о гении Сократа, сообщавшем будто бы ему философические идеи, и по временам внушавшем ему одно делать, а другого не делать⁸⁹. Все эти аналогические с призванием Мухаммеда к посланничеству факты, в которых поэтически изображаются и вступление гениальных людей на свойственное каждому из них поприще деятельности и внушения их собственного гения при самых их действиях, – все эти факты прямо ведут к тому заключению, что и в откровениях Мухаммеда ничего нет сверхъестественного.

В самом деле каков был Ангел Гавриил, который невидимо и вместе непосредственно внушал Мухаммеду небесные откровения? Ежели о нем судить по самым этим откровениям, то мы невольно разуверимся в его небесном происхождении... Пусть он сообщал свои откровения на языке самом изящнейшем, какой только слышали когда-нибудь арабы; пусть его речи иногда возвышенны и благородны, предписания мудры и спасительны: но этот Ангел представляется забывающим то, что он прежде Мухаммеда благовествовал некоторым новозаветным лицам; например: пред лицом Пресвятой Девы Марии Гавриил предсказывал, что от неё родится Сын Божий (Лк.1:35); По истечении же Ⅵ-ти веков он представляет это благовествование в откровении Мухаммеду совершенно в другом виде⁹⁰, и, главное всячески старается опровергнуть мысль, что Иисус Христос – есть Сын Божий и таким образом разрушить главное основание спасения человеческого. – Этот Ангел искажает многие исторические факты⁹¹: так известное обстоятельство из жизни Гедеона, когда он отделил воинов мужественных от ненадёжных, воспользовавшись, как средством к узнанию их качеств, теми приемами, которые они употребляли, когда пили воду, – это обстоятельство в откровениях Гавриила отнесено к жизни Саула⁹². – Этот Ангел передаёт иногда о Боге понятия, унизительные для Высочайшего Существа: Бог в некоторых его откровениях имеет характер деспотический⁹³, представляется виновником грехов и заблуждений человеческих⁹⁴; попрекающим человеку тем, что Он призывает его к истинной вере⁹⁵, перехитряющим людей⁹⁶ praestantissimus dolose agentium и т. под. – Этот Ангел разделяет вместе с Мухаммедом многие заблуждения и суеверия его века и обличает в себе как плохого физика, так и плохого историка. Так, по словам Корана, Абрага – владетель счастливой Аравии – потерял всю свою армию, во время похода против Мекки, будто бы от нападения птиц – ababils, которые смертельно поражали камнями нападавших воинов и смяли их в кучу, как зерна, поедаемые животными⁹⁷…. Но учеными, несомненно, доказано, что эти мнимые птицы – ababils, столь гибельные для войска Абрага, были не что иное, как мелкие нарывы оспы⁹⁸.... По откровению Ангела, горы утверждены на земле, как pilotis, затем, чтоб она с ними не потряслась и не сдвинулась с места⁹⁹; и на беду этому откровению всему миру известно, что земля и трясется очень часто, и движется беспрестанно.... Падучие звезды, потому же откровению, суть не что другое, как дротики, бросаемые Ангелами – стражами неба на демонов, когда эти отваживаются простирать свое неумеренное любопытство до пределов и тайн неба¹⁰⁰... Кратко, этот Ангел до того связан с личностью Мухаммеда, что всегда действует в его интересах, является с своими откровениями всякий раз, как только представляется нужда¹⁰¹ Мухаммеду, даже является по его прихотям, сочувствует и потворствует его страстям¹⁰², вмешивается в его домашние интриги¹⁰³, бывает изменчив в своих определениях до такой степени, что иногда в новых откровениях противоречит прежним, и т. под. На основании всего этого мы заключаем, что Ангел Гавриил, внушавший откровения Мухаммеду, вовсе не обитатель небес, а собственный природный ум Мухаммеда, только опоэтизированный им, как существо конкретное. Пусть сам Мухаммед от всей души верил в небесное происхождение своего таинственного наставника: ясно, что он был в самообольщении, подобном тому, в каком бывают галлюцинеры, или подверженные экстазам¹⁰⁴; а обманывая самого себя, он естественно должен был обманывать и других. Гений Сократа представляет разительный пример на то, как иногда самый мудрый и добрый человек может обманывать и самого себя и других, и как совесть в смешанных состояниях – средних между самообольщением и произвольным обманом может оставаться безгласною.

Отвергая небесное происхождение Ангела Мухаммедова, мы уже никак не можем признать за истину и того, будто Мухаммед дошел до своего взгляда на религию путем сверхъестественных откровений, мы, напротив, полагаем, что он дошел до него самым естественным образом.

Мы уже видели, что в Аравии было множество разных вероисповеданий, и притом такое множество, что об изобретении нового, неслыханного вероисповедания нечего было и думать. Таким образом сама собою представлялась потребность только примирить, привести в стройный и лучший вид прежние религии. Это и сделал Мухаммед. Прежде всего он не мог не заметить, что и христиане всех сект, и жиды, и сабеи, и маги признавали бытие Высочайшего Существа, создавшего мир и управляющего им. Таким образом примиряющий пункт найден; на нем Мухаммед и остановился, и сделал его основанием и средоточием своего религиозно-нравственного учения. То обстоятельство, что в вере в бытие Высочайшего Бога согласовались исповедники самых разнообразных религий, естественно навело Мухаммеда на мысль, что религия в своем существе, религия истинная есть одна, и состоит в познании Бога и в полной преданности Его воле, и что если она изменяется, разнообразится в своих обрядах и постановлениях, то эти изменения случайны и зависят от различия времён, мест и национальностей. Многочисленные предания о знаменитых мужах, то приводивших на память людям древнюю, чистую религию, то облекавших её в новую форму, – предания, распространенные особенно иудеями, сообщили Мухаммеду идею о развитии религиозной жизни в человечестве, о непрерывной цепи откровений, продолжавшейся от первого человека до него самого включительно и привели его к своего рода философии истории в которой он сам определил свое место и свое значение, как печати пророков, или проповедников единобожия. Приняв исходной точкой своей религиозной доктрины строгий монотеизм, полагающий бесконечную и ненаполнимую пропасть между Богом и тварью, он естественно должен был отвергнуть всё, что только казалось для него несогласным с этим единобожием и что только, хоть, по-видимому, отзывалось политеизмом. Таким образом по своей логике Мухаммед не мог принять христианского учения о Пресвятой Троице и вочеловечении Сына Божия, не мог принять тем более, что он не мог знать этого учения во всей чистоте и истине¹⁰⁵, так как Аравия была полна не исповедниками православными, а еретиками, ревностно упрекавшими друг друга в искажении истинного христианства; особенно не мог он допустить учения о богах языческих – почитание идолов, людей, звезд и планет, по той естественной причине, что всё, что возникает и преходит, что рождается и умирает, что – непостоянно, то должно разрушиться и исчезнуть¹⁰⁶ и следовательно не заслуживает божеского почитания. Что касается прочих членов веры, то Мухаммеду немногого труда стоило составить их, заняв учение об Ангелах, гениях, о судьбе человечества, как в этой жизни, так и другой, и обо всём, что относится к теоретической части религии, – заняв то у христиан, то у иудеев, то у магов и сабеян, и притом в таких чертах, которые сходствовали между собою.

Относительно нравственности, так как все религии освящают те главные добродетели, которые внушаются законом естественным, напр. благотворительность, мужество, справедливость, умеренность и под., то основателю мухаммеданства оставалось только выбирать всё, что ему казалось лучшим в обычаях своих соотечественников и в нравоучениях пришельцев. Но поскольку он воспитан был среди народа полудикого, или лучше полуобразованного, и довольно чувственного, и сам имел натуру в высшей степени страстную: то он и не мог проникнуться высокою духовностью христианства; а старался только умерить, ограничить грубую чувственность древних арабов. С этою целью он определил, обуздал прежде ничем неопределенные отношения мужчин и женщин, запретил употребление вина и некоторых яств, вредных для арабов в следствие климатических влияний, запретил азартные игры, подтвердил омовения и установил пост, как свидетельство со стороны человека послушания Богу, и благодарности за ниспослание свыше Корана¹⁰⁷.

Наконец обрядовую сторону религии Мухаммед тоже не вновь создал, а подтвердил то, что издавна было в употреблении у арабов, как то: путешествие в Мекку на поклонение черному камню, жертвоприношения, которым он придал значение более высокое, чем какое они имели прежде, превративши их в орудие благотворительности, и из некоторых он изгнал варварский обычай закалать людей, равно как и другие грубые обряды. Также ничего не было естественнее, как ввести в богослужение молитвы и направить их вместо языческих богов к Верховному, Всемогущему Богу, и прибавить ко всему этому поучения во дни собраний и особенно чтение Корана, как книги, выдаваемой за откровенную свыше.

Итак, Мухаммед дошел до своего особенного взгляда на религию в следствие настоятельной потребности его отечества в реформе, особенно религиозно-нравственной, и осознания своего призвания к этому подвигу, – дошел путём эклетического синтеза и примирения разных вероисповеданий, господствовавших в Аравии.

Этот эклектизм Мухаммеда, очевидно, не есть механическое соединение разных частей, занятых из разных организмов, т. е. стройно развитых учений: он есть не вполне сознательное усвоение того богатого наследства, которое досталось арабскому лжепророку от предшествовавших веков; есть довольно последовательное развитие одного принятого им в основание своей религиозной системы главного начала, – развитие, совершенное им при подобии тех разнообразных материалов, какие доставляли ему существовавшие в Аравии религии. При выборе этих материалов он руководствовался с одной стороны идеей монотеизма, а с другой – обстоятельствами времени и места. Отсюда отличительный характер Мухаммедова эклектизма – оригинальность и сообразность с духом и обстоятельствами времени.

Что касается до оригинальности Мухаммедова эклектизма, то это ясно уже видно из того, что религиозный взгляд его не походит ни на какой другой. На всём, что ни занял Мухаммед из других, вероучений, он отразил как собственную свою личность, так и особенности национальные. Его вероучение, по-видимому, всего более сходствует с иудейством: но у Мухаммеда оно лишено связи с теоретическим развитием, потеряло главную идею о святости Божией, истинно пророческое свойство и одушевляющую все иудейство мысль о Мессии. Каждому из лиц ветхозаветной истории он приписал свой собственный образ мыслей и выражений; всех их сделал главным образом проповедниками ислама с небольшими историческими оттенками; от того все изображения этих лиц выходят у Мухаммеда выкроенными по одной мерке и чрезвычайно сходными между собою; от того же они все не истинны в отношении историческом, потому что не соответствуют библейским сказаниям о них¹⁰⁸. Впрочем, эта свобода, с которою основатель исламизма распоряжался историческими лицами и фактами, чтобы доказать ими свои любимые задушевные идеи, не была не ограничена.

Взгляд Мухаммеда на религию можно назвать ответом на духовные потребности аравитян, высказываемым от него в продолжение всей последней половины его жизни. В самом деле, положим, что он усвоил бы себе взгляд на религию чисто-христианский и стал бы распространять его в народе: в таком случае исповедники других религий, особенно язычники, которые составляли самую многочисленную часть народонаселения в Аравии, оттолкнули бы его от себя вместе с проповедью, как слишком возвышенною для них. Но главное – сам Мухаммед далек был от желания узнать истинное христианство в его первобытной чистоте; еретики, наводнявшие в то время Аравию, повредили успехам истинного христианства. Сам Мухаммед не мог возвыситься до истинного понимания христианства, особенно до идеи искупления, примирения человека с Богом, что составляет главное в нашей вере. Положим также, что Мухаммед принял бы иудейство: чрез это он не привлек бы на свою сторону ни христиан, уже возвысившихся над иудейством, ни язычников, которые были слишком свободны и не зависимы для того, чтобы подчиниться еврейской теократии и игу обрядовых законов: – не многие опыты прежних обращений арабов к иудейству еще ничего не доказывают. Тем более нельзя было ему остановиться на язычестве: оно было слишком грубо для арабского преобразователя – Мухаммеда, и для такого народа, который усвоил себе уже многое из вероисповеданий христианского и иудейского, и чрез то явно показал, что для него идолопоклонство было недостаточно. Таким образом для соединения арабских племен под сенью одной религии, Мухаммед придумал такое вероучение, в котором заключались элементы из всех господствовавших в Аравии религий, но которое вместе и не было похоже ни на одну из них.

Особенно эта применимость к разным обстоятельствам времени и нуждам народным видна в практической части религии Мухаммеда. В этом отношении, может быть, каждый день его лжепророчества был ознаменован каким-нибудь новым постановлением. Отсюда такое неимоверное множество преданий у мусульман. Случались ли недоумения относительно предметов веры и деятельности у его последователей, возникали ли между ними ссоры, тяжбы и подобное, совершаем ли был какой-нибудь подвиг добродетели: тут же являлись к Мухаммеду, как к божественному оракулу, и он на всё или тотчас же давал свое мнение, которое в последствии у его почитателей становилось священным законом, или уже в последствии торжественно декламировал целую главу Корана. Отсюда естественно происходила в его постановлениях странная разнохарактерность, отрывочность и даже противоречия, потому что обстоятельства, вызывавшие эти постановления, случались совершенно различны. Так в первые годы своего лжепророчества, когда он еще мало приобрел себе последователей и потому сознавал своё политическое бессилие, он высказывал в тоне скромного веропроповедника довольно умеренные требования, именно: чтоб его соотечественники отреклись от идолопоклонства, признали возвещаемый от него монотеизм первобытной религии и его самого, как уполномоченного свыше возвестить арабам этот монотеизм на их языке. Принуждать к принятию этой религии он считал за грех, так как религия есть дело совести и свободы. Но когда счастливый успех увенчал его первые предприятия, а энтузиазм его приверженцев сообщил смелый полёт и его фантазии и его честолюбивым стремлениям: тогда он выступил с большими притязаниями не только против язычников, но и против христиан и иудеев, объявил себя обязанным истинное учение о единобожии очистить от всех чуждых элементов, которые примешались к нему будто бы в иудействе и христианстве. Раздражённый злобою и ненавистью своих врагов, он предписывает не щадить упорных неверующих и истреблять их, как врагов Божиих, или подвергать дани и рабству. Предписания касательно священной войны в начале лжепророчества Мухаммеда уполномочивали его приверженцев лишь к войне оборонительной, которая была необходима по причине ожесточённых преследований его партии от приверженцев старины. Но в последние годы своей жизни, когда он увидел себя в главе целых тысяч пламенных и воинственных приверженцев, с которыми не было уже возможности удержаться от войны наступательной, он декламирует стихи, дышащие убийством и кровью, – декламирует их, оправдывая себя вероломством и кровожадностью неверных¹⁰⁹.

Наконец вкус аравитян, привыкший к поэтическому выражению чувств и мыслей, требовал от веропроповедника, чтобы он сообщал им свое учение в изящной форме, в речи самой обработанной, одушевленной и гармонической: и Мухаммед, одаренный прекрасным поэтическим талантом и в совершенстве владевший одним из чистейших диалектов арабских, придаёт своим речам столько внешнего изящества, что превзошел все требования соотечественников. Кроме того, что его речи всегда были кстати, так как вызываемы были потребностями известного времени, он передает свое учение то в живых рассказах, дышащих народною простотою, то в живописных картинах, то в восторженных созерцаниях, гимнах и молитвах, то наконец в энергических, исполненных власти, предписаниях. Язык его необыкновенно-возвышенный, когда он в музыкальных стихах изображает превечного Бога сидящим на престоле величества, дающим законы вселенной, движущим планеты, уничтожающим многолюдные города, или творящим сады среди пустыни. Его выражения полны обаяния для людей со вкусом чувственным, когда он описывает вечные удовольствия рая, – страшны и энергичны, когда он рисует пожирающий пламень адский. Самым басням народным придана занимательность, заманчивость, и они так же льстят восточному вкусу, как и нам – улыбающиеся картины вблизи суровых лиц. И всё это хотя написано прозою: но эта проза имеет гармоническое течение, стихи каждой главы Корана имеют один с другим созвучие-рифм своего рода; периоды украшены фигурами, цветистыми фразами; кратко: Мухаммедом не оставлено ничего, чтобы могло сделать речь его всепобеждающею, пленительною, превосходящею всё известное дотоле арабам. Вот почему он говорит в Коране, что подобного произведения не в состоянии создать не только люди, но и гении, которых он смело вызывал на состязание с собою; и так как гении не решились явиться из своих незримых убежищ на состязание с арабским лжепророком, а из людей покушавшиеся на это всегда оставались побежденными и сами признавали несравненное превосходство выставленных против них отделений Корана: то Мухаммед не обинуясь объявил, что книга его откровений есть книга божественная и по своему происхождению и по достоинству¹¹⁰.

Таким образом учение Мухаммеда запечатлено характером художественности, характером оригинальным и в высшей степени сообразным с национальным духом арабов, не смотря на эклектизм этого учения и на заимствования из других учений.

Показавши способ, как возникло мухаммеданское вероучение и с какими особенностями, мы естественно должны перейти к аналитическому разбору самого Корана, где изображены все религиозные идеи и верования Мухаммеда, – должны перейти к исследованию того, из каких именно источников почерпнуто это вероучение, и что именно есть в нём заимствованного и что самостоятельного, оригинального.

Прежде всего Мухаммеду служило самым обильным источником различных религиозных идей предание. Под ним мы разумеем совокупность тех сведений всякого рода, которые сохранялись в памяти народа, и переходили из уст в уста от отцов к детям, а от сих последних к их потомкам. Сюда принадлежат предания как чисто арабские, относящиеся к истории, религии и общественному быту арабов, так и чужеземные, напр. предания иудеев, греков и других народов, – предания более, или менее известные арабам. При безграмотности арабов предание должно было составлять для них своего рода историю и статистику, и, облекаясь в форму обычаев, заменяло для полуобразованной страны писанные правила веры и деятельности. Для восприимчивой и в высшей степени наблюдательной души Мухаммеда это был неисчерпаемый источник самых разнообразных сведений. С самого детства он необходимо должен был пить из этого источника всё, чем он ни был наполнен. Воспитанный в недрах языческого семейства, он естественно-незаметным образом усвоил себе все понятия туземного язычества, все сказания, все обычаи своей страны, всю мудрость своей нации. Сделавшись проповедником религии, противоположной господствовавшему язычеству, он всё же не мог совершенно отрешиться от сведений, почерпнутых из этого живого источника; но при всяком удобном случае умел пользоваться ими, как нельзя лучше. Так, нужно ли ему было доказать пред народом, как жестоко Бог наказывает за невнимание и не повиновение пророкам? Он рассказывает ходившие в народе повести о погибели адитов, темудитов и мадианитов, – погибели, будто бы постигшей их за пренебрежение посланных к ним от Бога Гуда, Салеха и Шоаиба; – рассказывает о наводнении, опустошившем страну Мореб в наказание возмутившихся против Бога потомков Сабы¹¹¹. Нужно ли ему было возвысить значение меккского храма, как места священнейшего из всех? Он пользуется преданием своей страны, что этот храм сооружен был самим отцом верующих Авраамом вместе с сыном его Измаилом, и что он был искони местом ясных знамений Божиих¹¹². Надобно ли ему было подтвердить свою главную идею о существе Божием авторитетом лица, уважаемого всеми его соотечественниками? Он ссылается на знаменитого в Аравии Локмана, о котором столько ходило в народе преданий что он представляется более мифом, чем действительным лицом. Надобно ли было умерить кровожадность арабов, обуздать хоть сколько-нибудь порывы их мстительности? Мухаммед, опираясь на древнее священное для его соотечественников предание, утверждает верховным авторитетом старый обычай откладывать обнаружение вражды и мести на четыре месяца в каждый год. Из предания же заняты им обряды, которые он постановил совершать во время путешествия в Мекку, при жертвоприношениях, при молитвах и т. под. Словом, так как Мухаммед был по преимуществу человек народа, то вся народность арабов, сохраняемая в предании; была им вполне усвоена, и он сделался самым звучным эхом этой народности, которая слышится едва ли не на каждой странице Корана. – Столько же ясны в Коране следы заимствований и из предания иудейского и христианского. В самом Коране намекается на это, когда говорится к арабскому лжепророку: «не слышал ли ты о том, кто спорил с Авраамом o Боге, который дал ему царство? Авраам сказал: мой Бог тот, который дает жизнь и смерть» и проч.¹¹³. Можно с несомненною достоверностью полагать, что большая часть сказаний, относящихся к истории еврейского народа, заимствованы Мухаммедом из устных преданий. Во всех этих сказаниях так мало исторической точности и определённости, так мало сходства с письменными памятниками иудеев, и напротив так много баснословного, вымышленного, так много ошибок, анахронизмов, что никак нельзя предположить, чтобы они были заимствованы непосредственно из книг Ветхого Завета. Стоит только сличить несколько мест Корана с соответствующими им местами Ветхозаветных книг, чтобы увериться, что Мухаммед почти все исторические сказания, касающиеся евреев, брал со слуху, с ветру. Начнем с Адама... В книге Бытия говорится, что прародители пали вследствие обольщения змия; в Коране – вследствие обольщений иблиса, духа злобы, врага Богу и людям. По словам Моисея, змий приступил со своими обольщениями к Еве и говорил ей, что чрез вкушение от древа познания добра и зла она и муж ее не только не умрут, как это сказал Бог, но сами будут, как боги, что их очи отверзнутся, и они будут знать доброе и злое¹¹⁴; но, по Мухаммеду, иблис искушал самого Адама и говорил ому: «О Адам! хочешь ли, чтобы я показал тебе дерево бессмертия и никогда не стареющего царства»¹¹⁵? Еще говорил он обоим прародителям: «Бог запретил всем это дерево затем, чтобы вы не сделались двумя Ангелами, и чтобы вам не быть бессмертными¹¹⁶». По Моисею, Господь Бог, изгоняя прародителей из рая, говорит Адаму: «проклята земля в людях твоих, в печалях снеси тую вся дни живота твоего и пр.¹¹⁷». По Мухаммеду, Бог говорит: «вы найдете на земле временное жилище и временные наслаждения. Вы поживете на ней и умрёте, и некогда опять выйдете из нее¹¹⁸». Подобным образом искажены или даже вовсе опущены и прочие подробности в сказании о падении прародителей; этого, конечно, не могло бы быть если бы Мухаммед, одаренный острою и верною памятью, слышал настоящий библейский рассказ. – Возьмем еще историю об Аврааме. Авраам Мухаммедов очень мало походит на Авраама библейского. Первый выходит чем-то в роде странствующего философа... он доходит до познания единого Бога чрез рассматривание звезд, луны и солнца и от их изменчивости заключает к бытию существа неизменяемого, превечного¹¹⁹. Он убеждается в истине воскресения чрез оживление рассечённых на мелкие части четырёх птиц, – оживление, чудесно совершенное пред его глазами самим Богом¹²⁰. Он спорит с царем халдейским (Немвродом) об истинном Боге и ставит язычника в тупик следующею фразой: «Бог поднимает солнце с востока: подними же ты его с заката¹²¹». Авраам Мухаммедов восстает против идолослужения своих соотечественников, сокрушает их идолов, и за оскорбление народной религии подвергается опасности быть сожженным, но чудесным образом спасается от казни; потом изгоняется своим отцом – идолопоклонником из родной земли. На чужбине Бог дарует ему детей Измаила и Исаака, и испытывает его веру и преданность к себе, потребовав от него в жертву его сына; патриарх уже заносит руку, чтоб заклать своего сына, как Бог, довольный его послушанием, повелевает принести себе в жертву овна, и благословляет Авраама быть отцом верующих, имамом народов. Вступив в завет с Богом, Авраам вместе с Измаилом созидает Ему храм в Мекке, чтобы он был целью благочестивых путешествий всех народов, и наконец умирает совершенным, истинным мусульманином¹²². Один этот рассказ показывает, как мало пользовался Мухаммед чисто библейскою историей, и как много заимствовал ее из преданий. Моисееву историю об отце верующих в Коране напоминает только главная мысль Мухаммедова рассказа, т. е. что Авраам твердо веровал в единого истинного Бога и до такой степени был предан и покорен Ему, что готов был, по Его велению, жертвовать Ему всем. В раскрытии же этой мысли видны следы преданий и иудеев, и сабеев, и арабов. Мы уже говорили о предании арабов, относящемся к построению Авраамом и Измаилом Каабы. Что же касается до сабеев, то их книги ясно свидетельствуют о монотеистических верованиях Авраама и спорах, которые возникли по этому предмету между ним и жителями Халдеи, и которые довели его до необходимости переселиться в чужую страну¹²³. Наконец о том, что Авраам, по повелению Немврода и вследствие обвинения своего отца Фарры, был брошен в горящую печь, из которой он спасся чудесным образом, находим сказания в Bereschit Rabba¹²⁴. Подобная смесь разных преданий открылась бы пред нами, если бы мы стали анализировать и другие сказания Корана о знаменитейших лицах еврейской истории. – Наконец, что касается до христианских преданий, отразившихся во взгляде Мухаммеда на религию, то в этом отношении с первого взгляда поражает понятие Мухаммеда о лице Иисуса Христа. Основатель мухаммеданства не признает божественного достоинства в лице Основателя христианства, считает богохульством называть Его Сыном Божиим: ибо Всевышний Бог, говорит он, не имеет жены, чтобы рождать детей¹²⁵. Не указывает ли этот взгляд на Иисуса Христа на учение о Его лице строгих ариан, которые низводили Его на степень ограниченного творения? Замечательно, что мысль Мухаммеда «Бог не имеет жены» была задолго прежде него выражена одним арианским епископом Евдоксием в проповеди к антиохийцам, и выражена так: «Бог был, каков Он есть. Он не был Отцом, ибо не имел Сына. А если бы Он имел Сына, то бы должен был иметь и жену¹²⁶. Это место на Селевкийском соборе было принято строгими арианами за основание их учения. Мысль, что Бог не имеет жены, как очень резкая и ходячая, без сомнения перенесена в Аравию вместе с арианством, проповеданным там еще при Констансе. – Кроме того Мухаммед учит, что иудеи распяли не самого Иисуса Христа, который в минуту опасности вознесен был Богом на небо, а человека, похожего на него¹²⁷, или подобие Его. Эта мысль прямо напоминает учение докетов, отрицавших действительность страданий Искусителя, и утверждавших, между прочим, что слуги Пилата излили свою бессильную злобу на воздушный фантом; похожий на тело Спасителя. – Мухаммед очень часто обвиняет иудеев и христиан в искажении ими текста Священного Писания¹²⁸: обвинение – странное в устах невежественного Мухаммеда, не умевшего прочитать ни одной строки! Но нам понятно будет это обвинение, когда мы вспомним, что подобное обвинение разглашаемо было гностиками на тысячу голосов и в Сирии, и в Палестине, и в Египте; след. оно очень легко могло дойти до слуха и Мухаммеда от самих же христиан, зараженных гностицизмом, следы которого не исчезли еще и в Ⅵ-м веке¹²⁹. – Есть в Коране несколько повестей, ясно указывающих на свой источник в христианском предании. Сюда относятся повесть о семи христианских отроках¹³⁰, проспавших в одной пещере целые 309 лет, и потом восставших; о проповеди трех Апостолов Иисусовых в одном языческом городе (в Антиохии, по замечанию арабских толковников)¹³¹, о рождении Иисуса Христа под тенью пальмового дерева¹³² и т. под. – Так много материалов доставляло Мухаммеду устное предание! Оно было для него в некотором роде атмосферою, которая отовсюду окружала его, и которой он дышал постоянно; оно было для него небом, откуда он почерпал свои вдохновения, в минуты экзальтированных размышлений и пламенных порывов своей поэтической фантазии.

Таковы были неписьменные источники Мухаммедовых верований, вошедших в состав его религии; но основатель мухаммеданства пользовался источниками и письменными. Сам Бог повелел Мухаммеду познакомиться о предшествовавшими ему откровениями: «если ты, говорит ему Бог, сомневаешься относительно того, что ниспослано тебе свыше; то вопроси читающих писания, ниспосланные прежде тебя»¹³³. Без всякого сомнения Мухаммед исполнил это повеление неба.... В Коране мы находим ясные следы знакомства его автора с некоторыми письменными источниками, а также и следы заимствования из них. К этим источникам относятся:

Мухаммед сам говорит, что Коран дан ему, между прочим, для подтверждения и объяснения Пятикнижия и Псалмов; след. без заимствования из этих книг Мухаммед не мог обойтись. Что же занято из священного кодекса евреев? Сличая этот кодекс с Кораном, мы находим, что в этот последний внесены только многие идеи из Библии; но что касается до развития их, до подробностей, относящихся к ним, до выражения их, то всё это принадлежит или устным преданиям, или большей частью собственному поэтическому таланту Мухаммеда, который все заимствуемое им облекал в свой оригинальный, фантастический покров. И вот доказательства на это.

Самый главный догмат Мухаммеда, явно, занят из Пятикнижия. Закон Моисеев говорит: «слыши, Израилю, Господь Бог наш Господь един есть (Втор.6:4)» и в другом месте: «Аз есмь Господь Бог твой; да не будут тебе бози инии, разве Мене». Этот единый Бог есть Творец неба и земли (Быт. гл. 1); Бог духов всех смертных (Числ.16:22, 27:16); Судия всей земли (Быт.18:25). «Я, говорит Иегова, есмь сый, и нет другого Бога со мною; Я убиваю и животворю, Я поражаю и исцеляю, и никто не может спасти от руки Моей (Втор.32:39)». Везде в Пятикнижии Иегова открывает, что Он есть един верховный. неограниченный Владыка созданной Им природы; что законы природы в Его распоряжении; что Он изменяет их действие по Своей воле и совершает чудеса. Точно таким представляется Бог и в Коране; и здесь Аллах есть един только Бог, Творец мира видимого и невидимого, верховный Владыка и Судья всей твари, – Владыка, бодрствующий над всем, который убивает и животворит, и делает во вселенной все, что только восхощет¹³⁴. От сходства главных понятий о Боге в Пятикнижии и Каране естественно и необходимо должно было произойти большое сходство и в понятиях о всех свойствах Божиих.

На основании многих аналогических мест можно бы указать на заимствования в Коране и из Моисеева нравственного учения. Но нравственное учение Мухаммеда до такой степени оригинально, что его с большею истинностью можно считать свободным выражением естественного закона, приспособленным к нравам и потребностям арабов, чем заимствованием из какого-нибудь писанного нравоучения.

Более ясные признаки заимствований в Коране из Библии мы находим в предписаниях гражданских и сказаниях исторических. Так, по закону Моисееву, верховный правитель еврейского народа есть сам Иегова. Он управляет этим народом посредством закона, который должен быть точно соблюдаем видимым начальником, или начальниками, избираемыми от него, и должен быть исполняем без всяких прибавлений, или убавок¹³⁵. Кратко, по закону Моисееву, государство еврейское есть теократия в том смысле, что над евреями должен иметь неограниченную власть один закон, происшедший от Бога. И по мысли Мухаммеда, государство должно признавать своею верховною главою Бога, управляющего им чрез Коран; члены мусульманского общества соединяются друг с другом только верою в этого единого Бога и Его пророка, так что религиозные духовные узы должны господствовать над всякими другими отношениями. Представитель невидимого правителя над еврейским народом, по Пятикнижию, есть Моисей – провозвестник божественной воли и исполнитель ее во всём, что только относилось ко благу колен израильских, соединенных в одну нацию. Подобно и Мухаммед выставляет себя избранным орудием высочайшей небесной власти, уполномочившей будто бы его давать законы людям, наблюдать за их исполнением, и награждать исполнителей их и наказывать преступников¹³⁶. Так Мухаммед старался приноровить свое законодательство к образу истинного откровения в главной общей своей идее. Найдём много приспособления и в частностях. Закон Моисеев предоставляет право гражданства всем, даже чужестранцам, если они примут веру евреев и подвергнутся обрезанию (Втор.23:7–9), исключение простиралось лишь на хананеев, аммонитян и моавитян¹³⁷, которые должны были подвергнуться истреблению, как народы самые враждебные, с которыми сближение вело за собою затемнение истин откровения в евреях (Втор.2:4–6, 19, 23:4–7). И Мухаммед дает право вступать в общество мусульман всем, к какой бы нации они ни принадлежали и делает их равными пред лицом закона; враждебным же племенам объявляет войну и обрекает их на истребление. По завоевании городов, евреи, по закону Моисееву, имели право убивать всех мужчин, способных носить оружие и брать в плен женщин и детей (Втор.20:10–15) со всем их имуществом. Так поступал и Мухаммед, и другим заповедал так поступать¹³⁸. – В законах семейных, предписанных Мухаммедом, мы находим заимствованным из Пятикнижия особенно то, что относится к степеням родства, на которые надобно обращать внимание при браках. Моисей запрещает еврею жениться на своей матери, мачехе, теще, на своей дочери, своей внучке, на своей сестре, на вдове своего отца, своего сына и своего внука, на дочери и внуке своей жены, на сестре своей жены, когда эта последняя еще жива, на вдове своего брата, если этот оставил детей, на своей тетке с отцовой, или матерней стороны, на невестке, и на вдове своего дяди: супружество с племянницею позволительно¹³⁹. Те же самые постановления находим и в Коране¹⁴⁰, только этот не позволяет вступать в супружество и с племянницею, и не упоминает о браке с невесткою, как непозволительном. – Наконец, что касается до законов уголовных, то сам Мухаммед прямо укалывает в Пятикнижии на так называемый закон возмездия: «в этой книге», говорит Мухаммед, Бог предписал иудеям: «душу за душу, око за око, нос за нос, ухо за ухо, зуб за зуб. Раны пусть будут наказаны по закону возмездия. Кто обратит цену наказания в милостыню, тот сделает хорошо. Это послужит к очищению грехов его¹⁴¹. Здесь хоть и не слово в слово приведён закон возмездия, выраженный в Пятикнижии¹⁴², но мысль этого закона выражена почти верно; только Моисей нигде не предписывает превращать взятую пеню в милостыню. В соответствие с Моисеевым законом возмездия и Мухаммед постановляет закон мести: «человек свободный за человека свободного, раб за раба и женщина за женщину».

Что касается до исторической части, то, очевидно, идея пророческого служения, развивающаяся на стольких страницах Корана, почерпнута Мухаммедом из Ветхого Завета. Здесь пророки представляются людьми, которые, по вдохновению от самого Бога, провозглашали Его высочайшую волю, открывали сокровенные тайны, предсказывали будущие события, особенно же относящиеся к царству Мессии, – людьми, которые с пламенною ревностью восставали против развращения евреев, против идолопоклонства, против тирании нечестивых царей, и в тоже время с высоким одушевлением проповедовали истинное служение единому Богу и бескорыстное исполнение дел любви и правды, – людьми, которые божественною силою совершили бесчисленное множество чудес – в доказательство своего небесного посланничества, во благо своих ближних и во славу Верховного Владыки, – наконец людьми, которые в частном своем поведении отличались жизнью самою простою и строгою и – одни провождали жизнь семейную, а другие навсегда оставались в безбрачии, как напр. Илия и Иеремия¹⁴³. И у Мухаммеда мы находим очень много подражания библейскому изображению пророков Божиих. В Коране еврейский народ представляется по преимуществу народом пророков¹⁴⁴; сами же пророки являются людьми вдохновенными¹⁴⁵ и руководимыми Богом¹⁴⁶, получавшими от него писания, и мудрость, и пророчество¹⁴⁷, красноречивыми провозвестниками и ревностными поборниками веры во единого Бога¹⁴⁸, противниками и гонителями идолопоклонства, врагами развращения и всякой неправды¹⁴⁹, и за то гонимыми и оскорбляемыми от своих сограждан, иногда чудотворцами и предсказателями будущих событий. Только Мухаммед отступил от ветхозаветного образца: там пророки рассказывали и проясняли обетования о Мессии способом наиболее доступным человеческому разумению, и исполняли сие назначение, как внушал им Дух Святой. В Коране, напротив, царство Мессии не составляет предмета предсказаний пророков и чаяний народа; преимущественно же, по словам Мухаммеда, Бог счёл за нужное предвозвестить чрез одного из величайших пророков Моисея о явлении посланника Божия – пророка неучёного (каким выдает себя в Коране сам Мухаммед), который заповедует людям добро и запретит зло, дозволит употребление наилучшей пищи и запретит яства нечистые, облегчит бремя и снимет оковы, тяготевшие над людьми¹⁵⁰. – Частную жизнь пророков Мухаммед представляет такою же, какую вели и другие люди; подобно этим и они имели жен и детей и потомство¹⁵¹. Если Мухаммеду представлялась нужда изобразить какое-нибудь отдельное пророческое лицо, то он брал из Ветхого Завета и преимущественно из Пятикнижия лишь канву для своих оказаний, которую он разукрашивал и преданиями, и цветами своей живой фантазии¹⁵².

Можно бы еще указать на заимствования, сделанные Мухаммедом из Пятикнижия, в рассказах о сотворении мира и человека, также в правилах, позволяющих и запрещающих употреблять в пищу известных животных¹⁵³; из Псалмов – в изображениях качеств языческих богов, в учении о поклонении истинному Богу и прославлении Его от всей твари; но и показанных уже сближений достаточно для убеждения, что Пятикнижие и отчасти другие книги В. Завета составляли для Мухаммеда источник, откуда он почерпал очень многое.

Прежде всего мы видим поразительную аналогию в учении Корана и Каббалы об Ангелах и демонах, их различных делениях и подразделениях.

По учению Каббалы, трон царя небесного окружен бесчисленным множеством Ангелов. Кроме того, звезды, различные царства природы, стихии, люди, их добродетели, их страсти, словом: всё, что есть в мире материального и духовного, находится под влиянием Ангелов, или гениев. Самый нижний мир наполнен материальными гениями двух полов, которые занимают средину между человеком и Ангелом, и которые называются Schédim или Keliphoth (έωνας¹⁵⁵). Добрые Ангелы находятся под начальством Метатрона, который называется также Sarhappanim Ангел лица Божия, и есть первый министр небесного двора¹⁵⁶. Что же касается до диаволов, или злых духов, то вся их деятельность направлена на то, чтобы враждовать против всего доброго, против Бога и человечества. Глава их Самаил, или сатана – ангел возмутитель и представитель зла. Подобное учение о мире духов находим и в Коране. Бог представляется здесь восседающим на троне величества, окруженном Ангелами первого порядка; эти Ангелы беспрестанно славословят своего Господа, покланяются Ему¹⁵⁷, ходатайствуют пред ним за верующих¹⁵⁸.

Другие Ангелы, занимающие низшую степень, стерегут небо, чтобы гении и демоны не проникли туда и не похитили какую-нибудь божественную тайну¹⁵⁹. Есть Ангелы, приставленные к каждому человеку для наблюдения и записывания всех слов и дел его¹⁶⁰. Есть Ангелы смерти, подвергающие истязаниям покойников¹⁶¹. – Совершенную противоположность этим добрым духам составляют демоны. Это враги Бога и людей и всего доброго¹⁶², – враги, которые из чистых и светлых духов сделались злыми из гордости и подражания возмутившемуся против Бога иблису, или сатане, который сделался главою всех этих неприязненных сил¹⁶³. Есть в Коране учение и о гениях, которые, обитая в мире земном, ведут жизнь, почти сходную с человеческою¹⁶⁴. Можно еще представить самое близкое сходство с каббалистическими предписаниями в постановлениях Мухаммеда относительно свящ. войны. Каббала говорит: «проклят тот, кто совершает небрежно дело Господа! проклят тот, кто удерживает меч свой от пролития крови! Но кто напрягает все свои силы в минуту битвы, и делает это безбоязненно, с намерением прославить имя Божие, тот пусть ожидает победы с уверенностью, и не боится ни опасности, ни злощастия, зная, что во Израиле основан дом для него и его сыновей»! Это поощрение к войне во славу Божию еще яснее выражено в Талмуде, который гласит: «всякий, кто записывается в солдаты для защиты закона, должен возложить всё свое упование на Того, Кто есть надежда Израиля и Его Спаситель во дни бедствий; он сражается за исповедание единства Божия. Пусть он предает свою душу в руки Всевышнего, не думает более ни о своей жене, ни о своих детях; пусть он изгонит из своего сердца всякое воспоминание о них и устремит дух свой единственно к войне». Мухаммед также неоднократно увещевает своих последователей сражаться на пути Божием за истинную веру и говорит: «если ваши отцы и ваши дети, ваши братья и ваши жены, ваши родственники и приобретенные вами блага… дороже для вас, чем Бог, Его посланник и священная война: то ждите, Бог не замедлит исполнить свои определения». Конечно, для подобных предписаний, Мухаммед не имел нужды обращаться к Каббале или Талмуду: они были вынуждаемы современными обстоятельствами; но, с другой стороны, так как еще прежде Мухаммеда писанное иудейское предание, выдававшееся за божественное, предписывало и освящало войну за веру, то для воинственного арабского веропроповедника уже само собою представлялся богатый случай опереться на это, столько известное и достоуважаемое предание.... Тоже надобно сказать и о законе Мухаммеда касательно многоженства. Коран дозволяет каждому состоятельному мусульманину иметь до четырёх жен¹⁶⁵. Подобный закон провозглашен был еще прежде Мухаммеда раввинами. По их мнению, основывающемуся на примере патриарха Иакова, законно иметь еврею до четырех жен¹⁶⁶.

Еще более заимствований из учения раввинов находится в исторической, или лучше мифологической части Корана. В этом последнем часто говорится, что нечестивые, неверующие называют Коран грудою старых басен¹⁶⁷. Мухаммед опровергал это лишь тем, что грозил нечестивым за их ложь вечными муками ада. – Опровержение хотя страшное, но тем не менее слабое.... В Коране действительно множество старых басней, занятых, между прочим, из Талмуда. Так об Адаме говорится в Коране, что Бог украсил его такими достоинствами, что повелел Ангелам воздать ему поклонение¹⁶⁸. По замечанию Неандера¹⁶⁹, ближайший источник этого сказания есть гностицизм. Но гностическое предание в свою очередь получило свое начало из Талмуда, где случаем к падению и низвержению с неба некоторых светлых духов поставляется именно то обстоятельство, что они воспротивились повелению Божию поклониться первосозданному человеку. – По сказанию Корана, Авраам доходит до уверенности в бытии единого истинного Бога чрез рассматривание звезд, луны и солнца, и из их попеременного явления и исчезновения делает заключение о бытии неизменяемого Высочайшего существа¹⁷⁰. Подробности этого сказания напоминают иудейские и в особенности талмудические предания об отце верующих, – предания, которые представляют его знаменитым астрономом и философом¹⁷¹. – Соломон, по Корану, понимал язык птиц, и имел у себя воинство, состоявшее не только из людей, но также из гениев и птиц, и от всех их пользовался услугами, какие только ему были угодны¹⁷². Всеми этими баснями Мухаммед обязан талмудистам, равно как и следующий стих Корана указывает на свое происхождение от них же: «Мы (Бог) испытали Соломона и посадили на его престол безобразное тело. Соломон, проникнутый раскаянием, опять обратился к нам¹⁷³. Это безобразное тело принадлежало, по Талмуду и объяснению мухаммеданских толковников, одному из духов, который, похитив у наложницы Соломона его чудодейственный перстень, утвердился на престоле Соломона; тогда как этот, лишившись своего волшебного перстня, лишился и своего прежнего вида, и неузнаваемый своими подданными – целые 40 дней должен был скитаться, как нищий, без всякого приюта. Это было ему наказанием за то, что позволил своей любимице – дочери царя сидонского – покланяться в своём доме изображению умершего отца ее, и таким образом дозволил у себя род идолопоклонства. Наказание кончилось тогда, как дух – похититель бросил перстень в море и чрез то доставил случай рыболову поймать его и вместе с ним возвратить Соломону власть его¹⁷⁴. Еще Мухаммед говорит, будто бы иудеи следуют тому, что демоны вымыслили насчет власти Соломоновой¹⁷⁵. Вымысел этот, по объяснению арабских толковников, состоит в том, что демоны, досадуя на Соломона за его могущество, мудрость и верность Богу, решились наконец обесславить его, приписав ему, как автору, множество волшебных книг и зарыв их под его престол. После смерти Соломона, они распустили слух между иудеями, что этим последним стоит только вырыть из-под престола те книги, и они узнают, как Соломон покорял себе не только людей, но и духов, и самые ветры. Верность этого объяснения подтверждается контекстом речи в Коране, где после упомянутых нами слов Мухаммед оправдывает Соломона, говоря, что не он, а демоны выучили людей магии¹⁷⁶.

Талмуд действительно приписывает Соломону многие магические книги¹⁷⁷.

В Коране есть много мест, очевидно взятых из апокрифов. Таково повествование Мухаммеда о рождении Иисуса Христа, о Его речи, произнесённой еще в колыбели и предвещавшей Его высокое значение, как великого Пророка. Все это находится в так называемом Евангелии о детстве Иисусовом или Евангелии Св. Фомы. Здесь, между прочим, читаем, что Иисус Христос, лежа в колыбели, однажды сказал своей матери: «Я – Иисус, Сын Божий, Слово, которое Ты родила, как возвестил Тебе Ангел Гавриил, и послал Меня Отец Мой для спасения мира»¹⁷⁸. Мухаммед в следствие своего строго монотеистического взгляда на религию, не признавая в Иисусе Христе Сына Божия, естественно должен был переиначить эти слова младенца Иисуса и потому он выразил их совершенно в своеобразной форме: «Я – раб Бога, говорит в Коране младенец Иисус: Он дал Мне книгу и поставил Меня пророком. Он восхотел, чтобы Я был благословен везде, где Я ни буду; Он Мне заповедал совершать молитву и подавать милостыню, пока Я буду жив, и быть нежным и почтительным к Моей матери. Он не позволил Мне быть мятежным и низким. Мир да будет на Мне в день, когда Я родился, в день, когда Я умру, и в день, когда Я воскресну»¹⁷⁹. Эти слова, ясно, принадлежат Мухаммеду. Ясно что если бы он не слышал таких слов, находящихся в апокрифическом Евангелии, то не имел бы основания влагать их в уста Спасителя. Мухаммед также между чудесами Иисуса Христа упоминает об оживлении им фигуры, сделанной из грязи на подобие птицы¹⁸⁰. В Евангелии детства Иисусова об этом чуде рассказывается так: «Иисус сделал фигуры птиц и воробьев: когда Он приказывал им летать, они летали; когда же велел садиться, они садились; и ежели давал им пишу и питья, то они ели и пили¹⁸¹». – Еще занято Мухаммедом несколько мест из «протоевангелия» Иакова. Так в Коране читаем, что Дева Мария дарована была ее родителям в следствие молитв их, что она, по обету их, била посвящена в дар Богу, и воспитывалась в храме Божием, где ниспосылалась ей пища свыше, и что жребием был определен тот, кому она должна быть отдана под охранение¹⁸². Всё это с подробностью рассказано в упомянутом нами протоевангелии¹⁸³. Можно бы указать и на Ангельское благовествование пренепорочной Деве Марии о рождении от Неё Мессии, как на заимствование из того же протоевангелия; но рассказ об этом в общих чертах сходен и с апокрифическим, и с каноническим Евангелием; поэтому нельзя определенно сказать, откуда именно он взят Мухаммедом¹⁸⁴.

Что касается до канонических Евангелий, то заимствований из них мало в Коране. Но есть основание думать, что Мухаммед пользовался ими, как источниками. Так из Евангелия от Иоанна Мухаммед относит к себе обетование Иисуса Христа о Св. Духе (Ин.14:26): «Утешитель (παράϰλητος) же Дух Святый, Егоже послет Отец во имя Мое, той вы научит всему, и воспомянет вам вся, яже рех вам». Только Мухаммед выражает это обетование не так, как оно выражено в Евангелии, а в следующих словах: «о дети Израиля! Я – Апостол Божий, посланный к вам, чтобы подтвердить Пятикнижие, данное вам прежде Меня, и чтобы возвестить вам явление другого после Меня посланника, имя которого будет Ахмед (πεϱιϰλυτός)¹⁸⁵. – В Мухаммедовом изображении последнего суда есть черты, которых нельзя не считать заимствованными из Евангелия Матфея. Так в Коране говорится, что день последнего суда никому неизвестен, кроме единого Бога, что признаком его приближения будет восстание на иудеев одного народа, который заставит их испытать страшные бедствия¹⁸⁶, и явление Иисуса Христа на земле¹⁸⁷, что тогда произойдёт землетрясение и ужас обнимет всех, почему кормилица бросит воспитываемого ею младенца, а всякая беременная женщина разрешится преждевременно¹⁸⁸, что небо разверзнется и представит множество ворот¹⁸⁹, луна распадется на двое, солнце свернется, звезды спадут¹⁹⁰ и всё небо разрушится¹⁹¹, что наконец, по звуку трубы, все мертвые воскреснут и явятся на суд, и что Бог явится на суд во мраке густых облаков, в сопровождении Ангелов¹⁹². Все эти фразы показывают, что Мухаммед, по всей вероятности, слышал из Евангелия Матфея, по крайней мере ХХⅣ-ю главу¹⁹³, где находятся пророчества Иисуса Христа о разрушении Иерусалима, и о кончине мира, которые арабский лжепророк смешал и перепутал. – Есть и другие в Коране сведения, по-видимому, занятые из Евангелий, напр. о чудесах Иисуса Христа: но они так общи и неопределённы, что их с большею основательностью можно производить из устного предания.

Так как тех и других не мало находилось в Аравии, то Мухаммеду не трудно было познакомиться с их верованиями. И вот следы этого знакомства. Гении Мухаммедовы, о которых он часто говорит в своем Коране, очень сходны с дивами персидскими, не говоря уже о демонах¹⁹⁴. Но особенно следующее место Корана ясно свидетельствует, что учение персидских магов об Ангелах не неизвестно было Мухаммеду: «демоны, говорит он, научают

людей магии и тому знанию, которое дано было двум Ангелам Вавилона – Гаруту и Маруту»¹⁹⁵. По свидетельству Саля, у магов существует такой рассказ об упомянутых Ангелах: «однажды Ангелы в присутствии Бога соболезновали о беззакониях людей. Бог приказал им выбрать из их же сонма двоих – быть судьями для сынов Адама. Гарут и Марут были избраны в эти судьи, и они исполняли свою должность на земле очень исправно. Но явилась к ним женщина редкой красоты с жалобою на своего мужа (на самом же деле то была планета Венера, или Зогре, по перс.). Плененные ее красотою, Ангелы решились обольстить ее; но она исчезла во мгновение ока, при первом их покушении; и явившись на небо, поведала Богу об их преступном желании. Ангелы то же хотели было вознестись на небо, но не были допущены туда, как виновные. В наказание за их проступок Господь, по предстательству одного небожителя, дозволил им сделал выбор между двумя казнями в этом мире, или в аде. Они избрали казнь этого мира; таким образом они должны оставаться в Вавилоне повешены между небом и землею до последнего дня. Прибавляют, что, если кто хочет учиться волшебству, тот может идти к ним и слышать их голос: но самих их никогда не увидит¹⁹⁶». С этим объяснением приведённого нами места Корана согласны и многие арабские комментаторы. – От магов же занята Мухаммедом и предначинательная форма каждой главы Корана (Бисмиллаг). – Они обыкновенно начинали свои книги так: Бенам Иездан, Бакшаишер дадар, т. е. во имя всемилостивого Бога¹⁹⁷. – Наконец, сличая картину рая Зороастрову и Мухаммедову, мы не можем не согласиться, что эта последняя при всей своей оригинальности и новом блеске, нарисована по канве, созданной Зороастром¹⁹⁸.

Что же касается до учения халдеев, то оно отчасти отразилось в космогонических понятиях Мухаммеда. Известно, что по учению халдеев, земля окружена сонмами высших планет и семью низшими планетами, которые своими орбитами обозначают семь небес, возвышающихся друг над другом. Течение этих планет и других звезд совершается по вечным божественным законам, равно как и в этом земном мире всё, что ни происходит, совершается в следствие неизменного определения Божия. Жизнь и деятельность человека тоже подчинены судьбе (fatum chaldaeorum)¹⁹⁹. Мухаммед, в своем взгляде на устройство мира, отличаясь несколько от учения халдеев, учит, однако же, подобно им, что Бог создал семь небес, что планеты и все звезды движутся по неизменным законам²⁰⁰, что всё в мире имеет свой предел, которого никак не возможно миновать, и что каждый человек имеет свою неизбежную судьбу²⁰¹. – Халдейские волхвы эту судьбу человека поставляли особенно в зависимости от звезд, которым приписывали неотразимое влияние на наше рождение и смерть; и отсюда-то у них образовалась астрология и магия. Мухаммед, однако же сильно восстает против всякого волшебства, и всякого рода волшебников²⁰², следуя в этом Моисею.

К памятникам древней арабской литературы относятся так называемые моаллакаты, басни Локмана; религиозная поэма Антара и произведения других неизвестных авторов. Все более, или менее поэтические произведения из «времен невежества» пользовались у арабов такою славою, что люди с душою восприимчивою и симпатическою знали их наизусть. Мухаммед, будучи сам поэтом, и неоднократно вступая даже в состязания с поэтами своего времени, не мог не знать их произведений тем более, что его острая и обширная память очень легко могла и воспринимать, и сохранять в себе всякое умственное произведение, особенно произведение поэзия. Поэтому памятники древней арабской литературы не могли остаться без влияния на состав религиозного учения Мухаммеда. И действительно в Коране мы находим множество намеков на арабских поэтов. Некоторые из них были отчаянные эпикурейцы и скептики; и Мухаммед естественно должен был явиться противником их идей. Так знаменитый Тарафа говорит в своей моаллакате: «жизнь (земная) в моих глазах есть сокровище, часть которого похищает у нас каждая ночь, которое беспрестанно уменьшают дни и которое скоро обратится в ничто» .... Вследствие такого взгляда на жизнь поэт поставляет себе в обязанность воспользоваться этим сокровищем, как можно, с большим удовольствием для себя. «Я никогда не переставал, говорит он, пить и предаваться удовольствиям, продавать всё то, чем я обладал, расточать и приобретенное и наследственное имущество для того, чтобы доставить себе наслаждения, не смотря даже на то, что все мои родственники, избегая моего общества, удалились от меня, и я увидел себя покинутым, подобно верблюду, пораженному заразной болезнью. Ты, который так горько упрекаешь меня за мой вкус к спорам, к удовольствиям, к веселости, можешь ли уверить меня в бессмертии здесь – на земле? Если ты не умеешь отдалить срок моей судьбы, то оставь меня идти на встречу смерти весело – среди наслаждений теми благами, которыми я обладаю.... Ежели смерть завтра поразит нас, ты узнаешь тогда, кто из нас двоих более станет сожалеть о том, что до сих пор не утолял своей палящей жажды. Я не вижу различия между погребением скупца, глупо бережливого на свое богатство, и – мота, который расточил его на удовольствия. Глыба земли покрывает того и другого, и широкие камни образуют их могилу²⁰³». Подобные мысли находим и в моаллакате Амруль-Каиса, где, между прочим, целый ряд картин изображает те удовольствия, которые он вкушал в обществе женщин²⁰⁴. Мухаммед хотя и не восстает против удовольствий мира, особенно с женщинами; но при всём этом, взгляд его на жизнь несравненно серьёзнее. Он в решительной оппозиции с эпикуреизмом означенных нами поэтов. «Жизнь мирская, говорит он, похожа на воду, которую Бог ниспосылает с неба; растения земные смешиваются с нею, на завтра они высыхают, и ветры рассевают их. Ибо Бог всемогущ. Богатство и дети суть украшения мирской жизни; но добрые дела, которые остаются навсегда, получают у твоего Господа лучшее воздаяние, и внушают более прекрасные надежды²⁰⁵». «Истинная жизнь – это жизнь в другом мире²⁰⁶; истинно счастливый лишь тот, кто войдёт, в рай: а здешняя жизнь есть только обманчивое наслаждение; она есть только игра и суетность»²⁰⁷. Сообразно с этим серьёзным взглядом на жизнь Мухаммед называет счастливыми умеющих управлять своими плотскими вожделениями²⁰⁸ и осуждает тех, кои проводят время в пьянстве, в играх и вечном рассеянии; и кои на подобные вещи расточают свое имущество²⁰⁹. Возвышая значение человеческой жизни и заповедуя употреблять блага этого мира для Бога²¹⁰, Мухаммед всячески старается возвести мысль и чаяния своих соотечественников к жизни будущей, и потому с энергией восстает противу тех, кои отвергают воскресение мертвых, как начало этой жизни. «Неверующие говорят: когда мы сделаемся лишь костью и прахом, то возможно ли будет восстать нам в новом виде? – Скажи: да, возможно, когда бы вы сделались даже камнем, железом, или чем-нибудь другим, что кажется невозможным для вашего ума. – Они ответят: да и кто возвратит нас к жизни? – Скажи: Тот, Кто создал вас в первый раз»²¹¹. Без сомнения, здесь опровергаются не одни скептические поэты: но так как они в своих поэмах выражали народные мнения, то и их Мухаммед не мог выпустить из виду, тем более что они иногда издевались над новым вероучением. И мог ли он не осуждать мнений и правил тех, о которых говорил, что – это люди, вдохновляемые демонами, блуждающие по всем дорогам, как помешанные, и не исполняющие того, что говорят²¹²? Таким образом произведения некоторых арабских поэтов – неверующих, были источником для многих стихов Корана точно так же, как у двух соперничествующих ораторов речь одного служит источником для речи другого, хотя бы эта последняя находилась в решительной оппозиции с первой. – Но по свидетельству самого Мухаммеда, были между поэтами и такие, которые веровали, делали добро, и беспрестанно повторяли имя Божие, и которые никогда первые не нападали на других²¹³. Большая часть мнений и правил этих последних были вполне разделяемы Мухаммедом и выражены в Коране, как вещания мудрости. Представителем подобных поэтов, мудрецов, которые славились своими афоризмами в Аравии, подобно семи греческим мудрецам в Элладе, был Лебид. Соотечественники его почитали за величайшее счастье, если удостаивались его назидательной беседы. Когда он выставил на воротах Каабы свое произведение, то ни один из современных языческих поэтов не осмелился оспаривать у него пальму первенства, кроме Мухаммеда. Этот последний выставил вторую главу Корана (конечно, не всю), и она возбудила такой восторг, такое удивление в Лебиде, что он туг же объявил, что невозможно достигнуть подобного совершенства без божественного вдохновения, и принял Ислам. С этого времени в Лице Абу-окаил-Лебида Мухаммед соединился самыми теснейшими узами дружбы с национальною мудростью Аравии. Вот несколько из лебидовых афоризмов, частию показывающих ум автора их, а частию имеющих близкую аналогию с некоторыми местами Корана: «всякая хвала, не обращаемая к Богу, суетна²¹⁴; всякое благо, не происходящее от Бога, есть тень блага.» – «Я жил… и если жизнь может казаться долгою для души, желания которой ненасытны и всегда возобновляются, то существованье для меня просто бремя, и мне досадно всякий раз, как слышу расспросы людей: как же ты поживаешь, Лебид?» – «0 ты, который завидуешь нам! довольствуйся уделом, назначенным тебе от Верховного Царя: Тот, кто разделил между нами качества и наклонности, знал их в совершенстве.» В своей моаллакате Лебид, между прочим, воспевает щедрость, гостеприимство, благотворительность к бедным, к сиротам, справедливость, покровительство к слабым, мужество и славу, сопровождающую добродетели²¹⁵. Пред своею смертью он произнес следующий стих: «всё, что ново, доставляет, говорят, удовольствие; я, однако же не испытываю никакого, хотя смерть для меня новость»²¹⁶. – Суетность хвалы, необращенной к Богу, и благ, которые не от Него происходят, ненасытность желаний нашей души, обязанность довольствоваться своим уделом – провозглашены и Мухаммедом, только в другой форме. Что же касается до племенных добродетелей (Лебид говорит о них, как принадлежностях своего племени), то в Каране все они представляются освящёнными высшим авторитетом²¹⁷. Чтобы показать отношение национальной поэмы Антара и басней Локмана к произведению Мухаммеда, для этого довольно сказать, что Антар еще прежде Мухаммеда провозгласил строгий монотеизм²¹⁸, равно, как и Локман: значит, они были предтечами лжепророка Мухаммеда. О Локмане сам Мухаммед говорит с большим уваженьем; именно: «мы (Бог) дали Локману мудрость и сказали ему: будь признателен к Богу; ибо тот, кто признателен, бывает таким к собственной своей пользе. Кто неблагодарен, без того Бог может обойтись: Бог богат и славен. Локман некогда говорил своему сыну в виде увещания: «дитя мое! не приобщай Богу других божеств; ибо идолопоклонство есть безобразное злочестие. Дитя мое! то, что будет только с горчичное зерно, будет ли оно скрываться в скале, на небе, или на земле, Бог обнаружит в ясном свете; ибо Он проникает и знает всё. Дитя мое! совершай молитву, призывай людей к добрым делам и отклоняй от злых, и терпеливо переноси бедствия, которые могут тебя постигнуть. Это – неизменное определение относительно всего. Не делай гримас твоим ртом из отвращения к людям: пусть твоя поступь не будет надменна. Бог не любит человека надменного и тщеславного. Старайся умерять твои шаги, и понижать твой голос: ибо самый несноснейший из голосов – это голос осла²¹⁹». …Всё это место принадлежит, конечно, не Локману, а самому Мухаммеду, который все знаменитости Аравии превращает в исповедников монотеизма: но всё же здесь ясны следы знакомства с сентенциями Локмана и его притчами. Если бы лжепророк Мухаммед навязывал ему только свои мысли и правила, то соотечественники обличили бы его в этом, потому что мудрость Локмана была у арабов общеизвестною²²⁰. И так его влияние на составителя Корана несомненно, особенно в тех местах, где этот выражается притчами и подобиями.

Наконец в одном из дошедших до нас отрывков из древних произведений всеизвестных арабских авторов есть правила, которым Мухаммед как сам следовал в своих политических сношениях с разными арабскими племенами, так заповедал подражать и своим последователям. В этом древнем письменном, памятнике, некто Абу-Адина, желая отклонить своего родственника Асвада – повелителя Гиры от желания даровать жизнь пленному предводителю армии Гассана и его товарищам, говорит к нему словами древнего автора: «человек не всякий день получает то, чего желает; судьба не всякий день бывает так щедра на свои дары. Тот благоразумен, кто не дожидается, чтобы верёвка, к которой он может быть привязан, сама порвалась; и у всех обитателей земли титло справедливого приписывается тому, кто заставляет своих врагов выпивать ту чашу, из которой они заставляли пить его первого. Нет несправедливости поразить острием меча того, от которого сперва получили удары. Снисходительность есть добродетель, но не к равным; тот лжёт, кто говорит противное. Ты погубил Амру, и хочешь пощадить Иезида. Если ты поступишь таким образом, это будет обильным источником войн и бедствий. Остерегайся пускать змею после того, как отсек у неё хвост. Если ты мудр, ты должен подвергнуть одинаковой участи и хвост, и голову. Они извлекли меч; пусть же меч и рассечёт их на части: они зажгли огонь; пусть сами же и будут ему пищей. Если ты простишь их, ты окажешься не милостивым, а малодушным. Вместо того, чтоб оставлять их не наказанными; гораздо бы лучше было, если бы они бегством укрылись от твоей власти: но они постыдятся бежать пред тобою. Они – цвет Гассана, отрасли главного корня: что удивительного в том, что они жаждали власти? Они предлагают нам выкуп, превозносят нам своих коней и верблюдов, достойных удивления арабов и варваров. Но к чему? Они сосали самую чистейшую нашу кровь, а ты будешь сосать у них струи молока? Конечно, их положение не то, что наше. Зачем возьмёшь ты от них выкуп? Они не брали от нас ни золота, ни серебра²²¹. Незадолго пред своею смертью Мухаммед говорил своим последователям: «по прошествии священных месяцев, убивайте идолопоклонников везде, где только их найдёте; берите их в плен, осаждайте их и подстерегайте при всякой засаде. Но если они обратятся, станут соблюдать молитву и творить милостыню: тогда оставляйте их в покое; ибо Бог милостив и милосерд.... Как возможно быть союзу между Богом, Его посланником и идолопоклонниками?.. Как они могут сохранить этот союз? Если на их стороне будет превосходство сил, они не уважат ни уз крови, ни клятвы. Большая часть из них преступны… Если они нарушают свои клятвы после заключения союза и нападают на вашу веру, то нападайте на предводителей неверных (потому что нет для них свящ. клятв), чтобы они прекратили свои злодеяния. Ужели вам не поднимать оружия против народа, который нарушил свои клятвы, который употребил все усилия, чтоб изгнать вашего пророка? Они были зачинщиками в этой борьбе… Так поражайте их, чтобы Бог наказал их вашими руками и покрыл их позором, чтоб Он даровал вам победу над ними и исцелил сердца верных; чтоб уничтожил гнев в сердцах их. Бог снисходителен к тому, к кому восхощет: ибо Он всеведущ и премудр». Таким образом Мухаммед провозгласил и подтвердил тоже грубое естественное право кровавой мести, которое господствовало и до него как в обычаях, так и письменных правилах его соотечественников.

Столь очевидные следы заимствований, сделанных Мухаммедом, из разных письменных источников древних религий, сами собою предполагают участие, содействие разных лиц при составлении мухаммеданского вероучения. Отсюда, естественно, рождается вопрос: кто же именно содействовал Мухаммеду в знакомстве его с письменными источниками древних религий и в самом составлении религии мухаммеданской? Вопрос этот имеет тем большую важность, что от решения его зависит разъяснение самого процесса образования мухаммеданства, отчасти определение того достоинства, какое имеет Коран.

На том основании, что в мухаммеданстве находятся элементы трех древних религий – иудейской, христианской и языческой, некоторые учёные предположили, что виновниками мухаммеданства и, следовательно, составителями Корана должны быть три человека – иудей, христианин и язычник. Последним признается сам Мухаммед; что же касается до первых, то это были, по мнению Придо, персидский жид Абдаллах Эбн Салем, несторианский монах Сергий, или Багира²²²; к ним некоторые относят ещё Салмана персиянина.

Абдаллах Эбн Салем был, будто бы, раввин и обладал обширными сведениями в иудейском законе. Сблизившись с Мухаммедом, он до такой степени увлекся его реформационными замыслами, что решился всеми силами содействовать ему во всех ого предприятиях. Его рукою будто бы в продолжение целых десяти лет были писаны сначала все мнимые откровения Мухаммеда, и что в них ни есть занятого из Ветхого Завета и Талмуда, всё это принадлежит Абдуллаху, о чем свидетельствует даже один мухаммеданский учитель, обратившийся в христианство, именно Иоанн – Андрей, который в свою очередь ссылается относительно этого предмета на арабских писателей, ему одному впрочем известных²²³. Указание, хотя и не ясно на этого иудея находят в самом Коране, именно в следующих словах: «они (т. е. неверующие) говорят: один человек научает его (Мухаммеда). Но язык этого человека, которого они выставляют его помощником, есть язык варварский; а вы видите, что Коран есть книга, чисто арабская²²⁴». Из этих слов видно, что действительно в Мекке был какой-то чужестранец, которого мекканцы подозревали в сообщении Мухаммеду некоторых религиозных сведений. В другом месте Корана читаем: «эта книга есть ничто иное, как ложь, которую он сам (Мухаммед) выдумал; другие также помогали ему делать это²²⁵“. Под другими разумеют, кроме Абдаллаха, сирийского монаха Сергия и еще Салмана персиянина.

О несторианском монахе, как сообщнике Мухаммеда в составлении им новой религии, упоминают многие греческие писатели, как-то – Феофан, Зонар, Кедрин, Афанасий и другие²²⁶. Автор «спора с Myxaммеданином», – представленного в сокращенном виде в «Speculum Historicum» Викентия де Бове, и отсюда перепечатанного в конце латинского перевода Корана (изданного Библиандером), называет его Сергием; после чего этим именем называли его многие западные писатели. У восточных же писателей в биографиях Мухаммеда упоминается только имя монаха Багиры, как это свидетельствует отец Ричард, нарочно путешествовавший в Багдад для изучения мухаммеданства в 1210 году. Полагают, что это тот самый Багира или Бахейра, который, увидев Мухаммеда еще в его молодости, в сирийском городе Боцре, предсказал ему великую будущность. В последствии времени он, подвергнувшись анафеме и изгнанию из монастыря, принужден был скрыться куда-нибудь; и место убежища для него предоставил будто бы Мухаммед в собственном доме. Таким образом у основателя мухаммеданства находился под руками живой источник христианского вероучения, и, по преданию, находился до тех пор, пока Мухаммед, не видя более никакой нужды в христианском помощнике, не лишил его жизни, чтоб чрез это сохранить в непроницаемой тайне обман свой²²⁷.

Что же касается до Салмана персиянина, которого доктор Придо несправедливо смешивает с иудеем Абдаллахом²²⁸, то он родился в Испагани от знатной фамилии, и, еще в молодых летах отказавшись от веры отцов своих, т. е. от зороастровой, принял христианство. Во время своего путешествия по Сирии, он познакомился с одним монахом Атурием, который присоветовал ему отправиться в Аравию, где ожидали пророка, предназначенного восстановить веру Авраамову, прибавив, что этого посланника Божия он узнает и отличит от других по печати пророчества, находящейся между его плечами. Салман отравился в Аравию, и, встретившись с Мухаммедом в Кобе, где этот отдыхал от своего бегства в Медину, узнал в его лице желанного пророка и принял мухаммеданство. Этот сообщник Мухаммеда естественно способен был познакомить его не только с христианством, но и с древней религией персов²²⁹.

К этим, перечисленным нами, помощникам Мухаммеда присоединяют еще других малоизвестных, как-то: грамотного грека Жабара, слугу Амера Эбн аль Гадрами, Гезара и Жабара – ремесленников мекканских, которые, будто бы, часто читали Мухаммеду Пятикнижие и Новый Завет, Аиша или Яиша – несколько учёного аравитянина, принявшего мухаммеданство, христианина Каиса, в дом которого будто бы часто ходил Мухаммед, и Аддаса, слугу мекканского жителя Оты эбн Равии²³⁰.

Что же сказать о всех этих мнениях о помощниках Мухаммеда в деле ознакомления с древними религиями и их письменными источниками?

Оставляя в стороне известия о Салмане персиянине, относительно прочих скажем, что они имеют очень мало исторической достоверности. Во-первых, те самые писатели, которые сообщают нам сведения о разных помощниках Мухаммеда при основании им нового вероучения, говорят об этом не как о положительно известном факте, но в виде предположений, которые доказать чрезвычайно трудно. Так доктор Придо, сказавши, что на вопрос о сообщниках Мухаммеда отвечать трудно, прибавляет: «так как мухаммеданские писатели, которые верят сему обману, не хотят ни в чем, в рассуждении сего, согласиться: то без сомнения ради сего и говорят они о том мало; а христиане, имевшие в омерзении их обман, были склонны говорить о том много лишнего и недельного. Ибо имели обычай, как то между всеми несогласующимися сторонами бывает, принимать с жадностью все сказки, которые унижали противное им богослужение, и верили всему, что только способствовало их намерениям. И оттуда-то произошел обычай разглашать, между нами, такое множество баснословных и смешных нелепостей о Мухаммеде и его обмане, кои мухаммеданам дают достаточную причину смеяться над нами, когда мы рассказываем им оныя. Сверх того, явление сего обмана происходило по крайней мере за 600 миль в арабской земле между сими варварскими народами, которые все тотчас приняли его и не позволяли потом у себя жить никому, исповедующему другой закон. Посему и не мог оный чрез такое дальнее расстояние во всех своих подробностях разыскан быть теми, у коих более всех на сердце лежало, чтобы открыть ложь и обманы. Почему и невозможно было на сей случай ожидать верного известия»²³¹. Этими строками ученый Придо сам опровергает свои предположения, которые мы представили выше. В самом деле, ежели все известия о сообщниках в обмане Мухаммеда имеют своим основанием одно лишь предубеждение, то можно ли считать их исторически верными? Кроме того, по собственным словам, Придὸ, «качество вещи (т. е. составления Корана) требовало, чтобы оная скрытно была производима». Поэтому спрашивается: каким же образом обо всём узнали? На это нет ответа.

Во-вторых основания, на которых разные писатели построили свои предположения о разных сообщниках в деле составления Мухаммедом новой религии, нисколько неуважительны, не говоря уже о том, что они нисколько не опираются ни на каких исторических данных. Вот главное основание, на котором построены гипотезы о сообщниках в Мухаммедовом обмане: «поскольку закон Мухаммеда составлен из трех частей, из которых одна занята у иудеев, другая у христиан, а третья у язычников; то Абдаллах составлял первую, Багира вторую, а Мухаммед сам последнюю; так что он не имел надобности ни в какой другой помощи, чтобы сделать совершенным свой обман»²³². Но очевидно, из того, что Мухаммед должен был иметь у себя помощников иудея и христианина, еще не следует, что этими помощниками были Абдаллах и Багира или Сергий. По свидетельству отличного ориенталиста Саля, о Сергие, как помощнике Мухаммедовом, не говорит ни один из арабских писателей²³³. Скрывать его у себя Мухаммед не мог, потому что о нем непременно узнали бы домашние Мухаммеда, которые не скоро уверовали в пророческое его достоинство, и первые обличили бы его в обмане. Что же касается до Абдаллаха, то свидетельства о нем до такой степени не основательны, что и в его содействии Мухаммеду нельзя не усомниться. Ежели этот Абдаллах есть тот самый. о котором упоминает Абульфеда – именно Абдаллах, сын Саада, то о нем достоверного известно лишь то, что он был несколько времени писцом лжепророка, который прогнал его от себя, как скоро узнал, что он переиначивал некоторые выражения Корана²³⁴, после чего он отрекся от мухаммеданства, и принял его опять уже тогда, как жизнь его была в опасности, именно: по взятии Мухаммедом Мекки.

В-третьих, самый Коран, для объяснения которого придуманы учёными гипотезы о Багире и Абдаллахе, решительно опровергает эти гипотезы. Ученые предполагают в доме Мухаммеда род потаенной кузницы, где будто бы выковывалась каждая сура Корана разными мастерами, смотря потому, чья рука была нужнее и искуснее в составлении известной части. В случае нужды эта кузница делалась походною.... Но подобные ученые забывают, что Коран до такой степени проникнут одним духом и запечатлен одним характером, что никак не мог быть произведением нескольких авторов, но непременно требовал одного поэтического таланта, одного человека с пламенною ревностью к древней религии патриархов, или к славе единого Бога, и с глубочайшею ненавистью к идолопоклонству, и с самым живейшим сочувствием к национальным потребностям. Язык этой книги до такой степени благозвучен, чист и изящен, что не только не один иностранец, но природный араб не мог достигнуть подобного совершенства в своем стиле. При том если бы в самом деле Коран был составляем не одним Мухаммедом, но еще христианским монахом и раввином, то первый непременно оставил бы в своих произведениях следы по крайней мере достаточного знакомства с христианскою религией и с Новым Заветом, а последний – с иудейскою и Ветхим Заветом; между тем в авторе Корана ничего подобного незаметно. Его познания так скудны, так ограниченны, и часто так неверны, и наконец так сообразны с духом арабской национальности, что только и могли принадлежать неграмотному арабскому поэту. Одного того достаточно для отклонения всех подозрений в участии многих лиц при составлении Корана, что в нем нет почти ни одного текста, который бы приведен был слово в слово из Ветхого или Нового Завета.

На основании всего этого должно заключить, что в именах Абдаллаха, Багиры и Салмана персиянина надобно скорее видеть олицетворение того влияния, какое древние религии имели на образование мухаммеданства, чем действительных, исторически доказанных участников в составлении кодекса новой религии. Свои скудные познания, напоминающие собою письменные источники древних религий, Мухаммед мог приобрести из разговоров с иноверцами, которых всегда можно было ему встречать в Мекке, и имена которых не могли быть сохранены историей. Если уж непременно надобно указать на лице, которое помогало основателю мухаммеданства в ознакомлении с письменными источниками религий, то этим лицом, скорее всего, был Варак, на которого, как заметил Гаммер, до сих пор биографы Мухаммеда мало обращали внимания. Этот Варак – сын Нофала, по свидетельству Абульфеды, учился книгам и приобрел много познаний, слушая наставления иудейских и христианских учителей²³⁵. Будучи родственником Мухаммеда (он был двоюродный брат его жены Хадиджи), этот учёный араб, без сомнения, часто вступал с ними в религиозные беседы, к которым оба они были склонны²³⁶, и воспоминания об этих беседах в последствии составили содержание тех глав Корана, которые имеют отношение к религии иудейской и христианской. – Подобное влияние на образование Мухаммеда, а следовательно, и на составление Корана, вероятно, имел и Салман персиянин – жаркий приверженец мухаммеданства и ого основателя. Особенно ему, как природному персу, надобно приписать сообщения Мухаммеду некоторых сведений о древней религии персидской, или зороастровой. Но что касается до самого сочинения глав Корана, то несомненно, что они все обязаны своим происхождением изобретательному духу одного Мухамеда.

В Коране – везде видна одна и та же личность, один и тот же пламенный дух, проникнутый религиозными интересами своей отчизны, и облекающий в форму божественных, небесных откровений даже самые простые правила обыденной жизни; – одна и таже страстная натура, глубоко ревнивая сколько к славе единого Бога, столько же и к чести своих жен, – натура, легко поддающаяся и слепым влечениям чувственности и ясным созерцаниям ума, и неукротимым порывам мстительности и кротким движениям великодушия; везде виден один и тот же жаждущий власти человек, неутомимо сражающийся со своими врагами и мечом и искусством слова, часто выходящий победителем из борьбы и никогда неунывающий даже и во дни поражения; везде виден один и тот же поэт, сам воспевающий и свою судьбу, и подвиги как свои, так и своих приверженцев, и придающий своим вдохновениям всегда однообразную форму. Словом: везде виден один и тот же гений, не отступающий ни на одну йоту от своего арабского характера. Посему видеть в Коране двух, или нескольких авторов так же странно, как в лице самого Мухаммеда несколько разнохарактерных особ… И так мы проходим к тому заключению, что Мухаммед, при составлении своего вероучения, сколько пользовался чужим достоянием, т. е. всеми теми учениями, которые можно было ему узнать в Аравии чрез посредство других, исповедовавших эти учения: столько же отразил в своём учении и собственные личные мнения, и собственный свой характер. Отсюда сан собою возникает вопрос: что же именно такое вышло у Мухаммеда из взаимодействия и этих различных учений, которые он занял от других, и собственных его личных мнений? Вопрос этот разрешится чрез изложение самого взгляда Мухаммедова на религию.

Взгляд на какой-либо предмет знания должен представить в себе возможно полный и последовательный ряд мыслей об этом предмете, – должен представить как бы на картине разные стороны его, как они отражаются во взоре наблюдателя²³⁷. Поэтому мы должны решить в своей задаче, как и с какой точки зрения смотрел, или думал Мухаммед о религии, о ее составе, и обо всех ее принадлежностях и каков характер, каково достоинство его взгляда. Мухаммед смотрел на религию, как на завет, или нравственный союз между Богом и человеками²³⁸. Этот завет сам собою предполагает условия как со стороны Бога, так и со стороны человека. Со своей стороны Бог, для поддержания этого завета, или союза, научает людей всему тому, что они должны знать и делать и в добавок ущедряет их всякими благодеяниями; а люди со своей стороны обязаны веровать тому, чему они научаются свыше, совершенно предаться в волю Божию (что составляет собственно так называемый ислам, или субъективную религию)²³⁹ и осуществлять в практической жизни свою веру и свою покорность воле Божией. Наставление людей от Бога предметам веры и деятельности началось со времени первого человека²⁴⁰ – Адама и продолжалось чрез длинный ряд откровений, сообщаемых избраннейшим людям, до самого Мухаммеда²⁴¹. Изображение этого длинного ряда откровений божественных, ниспосылавшихся чрез так называемых пророков, составляет историческую часть в Мухаммедовом взгляде на религию; а раскрытию самого состава положительной религии или предметов веры и деятельности естественно образуют с одной стороны догматику, где излагается то, во что человек должен веровать, а с другой стороны практику, где показывается, что человек должен делать, и чего не делать. И так, чтобы представит взгляд Мухаммеда на религию в возможной полноте, нам нужно раскрыть все эти три стороны, т. е. и историю религии, по понятиям Мухаммеда, и его догматику и наконец практику.

История религии начинается с Адама²⁴². Бог, создав его тело из глины, вдунул в него дух Свой и таким образом сделал его способным к нравственно-религиозному союзу с Собою. Даровавши первому человеку подругу – жену, Господь поселил эту чету в прекрасном раю и дозволил им наслаждаться плодами от всех дерев эдемских, кроме одного. Адам был поставлен наместником Божиим на земле, научен от своего Творца именам всех существ, и эти сведения уполномочен передать самим Ангелам. Достоинство его было так велико, что Бог повелел Ангелам поклониться ему, что и было исполнено ими всеми, кроме возгордившегося духа – иблиса, или сатаны. Наказанный за непослушанье отвержением от Бога и изгнанием из блаженного местопребывания во ад – иблис делается врагом Богу и человеку. Блаженство человека стало в опасности. Для его испытания Богу угодно было дать ему заповедь не есть плодов одного дерева, под угрозой наказания за преступление. Иблис, завидуя блаженству прародителей, решается склонить их к нарушению божественной заповеди. «Бог запретил вам, сказал он Адаму и Еве, это дерево за тем, чтобы вы не сделались двумя Ангелами и не были бессмертны. Он поклялся им, что был их верным советником²⁴³». Обольститель достиг своей цели; наши прародители сделались преступниками пред Богом. «Не запретил ли я вам это дерево?» воззвал к ним Господь, после преступления. «Не сказал ли я вам, что сатана ваш открытый враг?» – «О Господь наш! отвечали Адам и Ева: мы виновны, и если Ты не простишь нас, если Ты не сжалишься над нами; мы погибли». – «Удалитесь отсюда, сказал им Бог: вы (т. сатана и люди) будете врагами друг другу. На земле вы найдёте жилище и временные наслаждения. Там вы поживёте, там и умрете и из неё будете изведены». Так произошло первое нарушение религиозного союза между Богом и людьми. Но Бог, по своему правосудию, наказавши первых человеков изгнанием из рая, не допустил их по Своему милосердию, погрязнуть во тьме невежества и грехов. Он дал обетование Адану, что для наставления людей ниспошлёт книгу, последователей которой не постигнут ни страх, ни печаль, тогда как неверующие в неё преданы будут огню вечному²⁴⁴.

Когда вместе с размножением людей от первобытной четы свет истинного боговедения стал помрачаться между ними так, что они, по злоухищрениям враждебного духа, придали Верховному Существу сообщников, богохульно приписали Ему сыновей и дочерей, и уклонились к поклонению идолов: тогда Бог благоволил сообщать свои откровения тем избранным мужам, которые оставались верными Ему и признательными, благоволил чрез них отклонять людей от мерзости идолослужения, научать и направлять их на путь истины и добра. Подобных мужей, известных под именем пророков и посланников Божиих²⁴⁵, было множество, так что каждый народ²⁴⁶, каждая эпоха имели своего пророка и свою книгу откровения²⁴⁷. Но особенной благодатью Божиею почтены из народов еврейский народ, как по преимуществу народ пророков²⁴⁸, а из самых пророков Ной, Авраам, Моисей, Иисус Христос²⁴⁹ и наконец Мухаммед; каждый из них по своему авторитету и достоинству возвышается один над другим в соответствующей постепенности, и каждый составляет собою эпоху в развитии религиозной жизни. Их миссия главным образом состояла в том, чтобы преобразовывать политеистические верования и утверждать догматы на основании строгого единобожия, единой истинной религии²⁵⁰. Кроме того, миссия каждого из них имеет свои особенности.

Ной²⁵¹ послан был проповедовать людям пред потопом, «О народ мой! говорил он своим согражданам: я истинный посланник, уполномоченный проповедовать вам. Покланяйтесь Богу единому, бойтесь Его и послушайтесь меня; Он простит грехи ваши и попустит вам существовать до определённого срока; ибо когда настанет определенный Богом срок, никто другой не в состоянии будет отложить его. Можете ли вы это понять? «На это многие из народа отвечали Ною, что он в явном заблуждении²⁵²». «Нет, я не в заблуждении; отвечал им Ной: я возвещаю вам повеления Господа. Я даю вам спасительные советы. Я знаю от Бога то, чего вы не знаете²⁵³». Начальники неверующего народа еще говорили пророку: «ты такой же человек, как и мы, и только самая низкая чернь, как мы видим, последовала тебе без всякого размышления. Вы не обладаете никаким достоинством, которое бы делало вас превосходнее нас. Ещё более: мы смотрим на вас, как на обманщиков». – «О народ мой! отвечал, Ной: ежели я следую только откровению Бога и благости, которая мне ниспослана от Него, и которой вы не понимаете: то нужно ли, чтоб мы навязывали вам её против вашей воли? О народ мой! я не требую от вас в награду себе богатств: моя награда у Бога, и я не могу отвергать тех, которые веруют, что они некогда увидят Господа. Но я вижу, вы народ невежественный. Народ мой! Кто мне поможет устоять против Бога, если я отвергну верующих? Как вы не подумаете об этом? – Я не говорю вам, что сокровища Божии в моем распоряжении: я не говорю, что я знаю вещи сокровенные я не говорю вам: я Ангел; я не говорю тем, на кого вы смотрите с презрением: Бог не дарует им никакого благодеяния. Бог лучше знает, что в глубине их душ. Если бы я говорил это; я был бы из числа беззаконных». – «Они отвечали: Ной! ты уже спорил с нами и это лишь увеличивает наши распри. Так приведи лучше в исполнение то, чем ты грозишь нам (т. е. ужасное наказание), если ты справедлив». – «Без сомнения, Бог исполнит это, если только восхощет, и вы не сделаете Его бессильным». – Увещания пророка Божия были напрасны; неверующие называли его то обманщиком, то сумасшедшим, и грозили побить его камнями. Но пророк, не смотря на все это, был верен своей миссии. Он все свое упование возлагал на Бога, и молился Ему: «Господи! я призывал народ мой к Тебе ночью и днем, но призыв мой только увеличивал их отчуждение от Тебя. Всякий раз как я призывал их к Твоему богопочтению, чтобы Ты мог простить их, они затыкали себе уши пальцами, и закрывались своими одеждами; они упорствовали в своем заблуждении и оказывались надутыми своею гордостью. Потом я открыто приглашал их к поклонению Тебе, проповедовал им и публично, и секретно, говорил им таким образом: «просите прощения у Господа: Он всегда готов прощать. Он пошлет с неба обильные дожди: Он умножит ваши богатства и число ваших сыновей; Он дарует вам сады, дарует потоки воды. И что вам не надеяться на благость Божию? Между тем Он создал вас различными по виду. Не видите ли, как Бог сотворил семь небес, которые расположены рядами, покрывающими друг друга? Он утвердил там луну для снабжения светом, и поместил солнце, как светильник. По Его действию, вы вышли из земли, как растение; по Его же действию, вы опять в нее войдете, и снова выйдете оттуда. Он раскинул вам землю, как бы ковёр, чтобы ходить на ней по просторным дорогам²⁵⁴». Между тем начальники неверующих говорили идолопоклонникам: «не оставляйте ваших божеств, не оставляйте Вудда и Соваа, ни Ягуса, ни Яука, ни Несра²⁵⁵. Наконец Ной воззвал к Богу: «Господи! не попусти существовать на земле ни одной неверной семье; если Ты оставишь их, они обольстят Твоих рабов и породят от себя только нечестивых и неверных. Господи! прости мне, так как и моим детям верующим, которые войдут в дом мой, мужчинам, женщинам, которые веруют, и истреби злых²⁵⁶». Злые, не обратившиеся к истинному богопочтению, погибли за свои грехи в волнах потопа²⁵⁷; а Ной вместе с верующими и животными, взятыми им по паре каждого рода, спасся в судне, построенном им, по особенному повелению Божию. По окончании потопа²⁵⁸, Бог повелел Ною выйти из судна, остановившегося на горе Ал-Джуди²⁵⁹, и благословил его быть родоначальником новых народов.

После Ноя был послан пророк, Авраам. Это – друг Божий, истинно верующий²⁶⁰ и праведный²⁶¹, всецело преданный Богу²⁶², имам народов, или глава в делах религии²⁶³.

Несмотря на то, что Авраам родился от халдейского идолопоклонника (отец его был Азар)²⁶⁴, Бог рано научил его истинной вере, показав ему царство небесное и земное²⁶⁵. «Когда ночь окружила его своими тенями, он увидел звезду и воскликнул: «вот мой Бог!» звезда исчезла, и он сказал тогда: «я не люблю того, что исчезает». Он увидел восходящую луну и сказал: «вот мой Бог!» и когда она скрылась, он воскликнул: «если бы Господь мой не направил меня, я непременно был бы в числе заблудившихся». Он увидел восходящее солнце, и сказал: «вот мой Бог! Этот гораздо величественнее». Но когда солнце закатилось, он воскликнул: «я невинен в идолопоклонстве, которое вы исповедуете. Я обращаю свое чело к Тому, Который образовал небеса и землю; я истинно верующий и никак не принадлежу к числу тех, которые придают сообщников Богу²⁶⁶».

Непоколебимо уверенный в единобожии²⁶⁷, Авраам вступил в борьбу с многобожием отца своего и потом целого народа. «Отец мой! говорил он Азару: для чего ты покланяешься тому, что не слышит, не видит, и что не может быть годно ни к чему? О отец мой! мне открыта часть знания, которого ты еще не достиг. Последуй мне, я поведу тебя на путь прямой. Отец мой! не служи сатане: ибо он возмутитель против Милосердого. Отец мой! я боюсь, как бы наказание Милосердого не постигло тебя, и как бы тебе не сделаться клиентом сатаны». Отец его отвечал ему: «так ты имеешь отвращение к моим божествам? Послушай, Авраам! если ты не перестанешь действовать таким образом, я побью тебя камнями. Оставь меня на долгие годы». – «Мир да будет над тобою отвечал Авраам: я попрошу для тебя прощения у моего Господа: ибо Он благосклонен ко мне. Я удалюсь от вас и богов, призываемых вами вместо Бога. А я.… я буду призывать моего Господа; быть может, я не буду несчастлив в моих молитвах ко Господу²⁶⁸». Но Авраам, прогоняемый своим отцом, не скоро удалился от него, а явился со своею проповедью и пред народом. «Что значат, говорил он ему: эти статуи, что вы с таким жаром кланяетесь им?» Ему отвечали: «мы видели, что отцы наши покланялись им». – «Вы и ваши отцы в явном заблуждении» сказал Авраам. – «Ты говоришь вправду, или шутишь?» – «Я не шучу: ваш Господь есть Господь небес и земли, которые Он создал, и я свидетельствую об этом. Клянусь Богом: я подшучу над вашими идолами тотчас, как вы уйдёте». И он, разбил их в куски, оставив целым самого большого за тем, чтобы они приписали ему случившееся. Увидев своих богов осрамленными и зная, что Авраам прежде порицал их, народ призвал его на суд. «Это ты Авраам так распорядился с нашими богами?» сказали ему. «Это вот самый большой из идолов; спросите их самих, если только они говорят». Тогда в народе произошёл говор; одни стали обвинять других в нечестии. Но потом опять возвратились к старым заблуждениям и сказали Аврааму: «ты хорошо знаешь, что идолы не говорят». Так будете ли вы покланяться, вместо Бога, тому, что не может быть ни полезным вам ни к чему, ни вредным? Стыд на вас и на то, чему вы, покланяетесь вместо Бога! Ужели не поймете этого?²⁶⁹» – Народ хотел было сжечь Авраама, но Бог превратил для него огонь в прохладу, и таким образом спас его, истребив часть идолопоклонников.

Спустя уже много времени, по удалении из отечественной земли, Авраам получает от Бога обетование о рождении ему сына Исаака, и внука Иакова, не смотря на престарелость его лет и бесплодность жены его Сарры. Это обетование получил он чрез Ангелов²⁷⁰. После того, Авраам, по своему человеколюбию, ходатайствовал пред Богом о помиловании народа Лотова, которому определено было страшное наказание за гнусные противоестественные пороки. Но Всевышний был не умолим: и город вместе с жителями был истреблён; спасся один Лот со своим семейством, по наставлению Ангелов, заранее вышедший из своего города. Впрочем, и у Лота погибла жена за то, что обернулась, вопреки запрещению небесных вестников, посмотреть на погибавший народ²⁷¹. Когда сын Авраамов стал зрелым юношей, отец его сказал ему: «сын мой! я видел во сне, что будто бы я приносил тебя в жертву Богу. Поразмысли немного: что ты думаешь об этом?» – «Отец мой! Делай, что тебе приказывают; если угодно Богу, ты увидишь, что я перенесу мою участь с твердостью²⁷²». Когда они оба отдались в волю Божию и Авраам уже положил сына челом к земле, Бог воскликнул к нему: «Авраам! ты уже доказал веру в видение (своею решимостью). Вот как мы награждаем добродетельных». Сын Авраамов был заменен жертвою благородною²⁷³. Бог благословил семейство Авраама, посвятил праведного Исаака в пророка и утвердил в самом потомстве его пророчество и книгу²⁷⁴.

После всех испытаний в вере и преданности воле божественной, каким подвергался Авраам, он сооружает святой храм для богослужения и убежища людям²⁷⁵; и Господь вступает в завет с Авраамом и Измаилом: «храните мой дом, говорил им Бог, чистым для тех, которые будут приходить делать обходы вокруг него, для тех, которые будут приходить в него для упражнения в молитве, для совершения поясных и земляных поклонов²⁷⁶. Тогда Авраам сказал Богу: «Господи! даруй безопасность этой стране и пищу из твоих плодов тем, которые уверуют в Бога и в последний день»²⁷⁷. Еще Авраам и Измаил молились Богу, по сооружении храма, о том, чтобы им и потомкам их быть преданными воле Божией, мусульманами²⁷⁸, чтобы Он научил их священным обрядам, удостаивал обращать свои взоры на них, чтоб восставил Апостола из среды их для прочитывания повести им о знамениях божественных²⁷⁹, для научения Корану и мудрости и для соделания их чистыми²⁸⁰.

Авраам кончил свое пророческое служение, оставаясь до гроба верным исламу, и передав эту веру своим детям. Он был богоизбранный в этом мире, и в другом поставлен в число праведников²⁸¹.

Истинная религия, хранимая во всей чистоте пророками Измаилом, Исааком, Иаковом и Иосифом, была помрачена и искажена евреями, когда они переселились в Египет, по приглашению возвысившегося там до степени первого министра Иосифа²⁸², сына Иаковлева, и там познакомились с египетскими суевериями и предались туземному идолопоклонству. Восстановителем единобожия и избавителем своего народа от чужеземного ига уполномочивается от Бога Моисей²⁸³.

Он родился в то время, когда Фараон разделил свой народ на разные части, и одну из них угнетал жестоко, предавая смерти принадлежащих к ней детей мужеского пола и оставляя в живых только женщин²⁸⁴. Чтобы спасти свое дитя от смерти, мать Моисея, по наставлению Бога, Который предвозвестил ей в младенце будущего Апостола, пустила его в море в ящике²⁸⁵. Жена Фараона, случайно увидавшая его, сохранила жизнь младенца и усыновила его, в надежде, что он будет со временем утешением для неё и для ее супруга. Сестра Моисея, тайно наблюдавшая за участью брата, вызвалась пред царскою фамилией найти кормилицу найдёнышу, и Моисей был вскормлен своею матерью. Когда он достиг зрелых лет, Бог даровал ему мудрость и знание и силу²⁸⁶. Один раз Моисей вмешался в драку между египтянином и евреем, по просьбе своего соотечественника: египтянин пал мертвый от руки Моисея. Это убийство привело в опасность собственную его жизнь, на которую уже стали злоумышлять вельможи, и заставило его бежать из города. Он удалился в страну мадиамскую. Там чрез услугу, оказанную дочерям знатного шейха, Моисей вступает к нему в дом и делается его зятем. Чрез восемь лет (срок, на который Моисей согласился жить у тестя) он вместе со своею семьей удаляется от него. На пути он видит огонь на горе, и подходя к нему один, вдруг слышит из кустарника голос: «Моисей! Я Бог, Владыка вселенной. Брось твой посох²⁸⁷». Моисей бросил его и, увидев его движущимся подобно змее, побежал было без оглядки: «Моисей! воскликнул ему голос: приблизься; не бойся ничего: ты в безопасности. Положи свою руку в пазуху, и она выйдет оттуда совершенно белою, не получив никакого вреда.... Это будут доказательства со стороны твоего Господа пред Фараоном и вельможами его царства. Это народ развращенный²⁸⁸». Моисей, назначаемый в избавители своих соотечественников, высказывает свой страх, как бы его не убили в Египте, или не сочли обманщиком, и просит себе в помощники брата, как превосходящего его даром слова. Бог соглашается на его просьбу и обещается укрепить его и Аарона силою чудес, и повелевает им говорить пред Фараоном языком кротким в следующих выражениях: «мы де посланники твоего Господа, отпусти вместе с нами детей Израиля, и не обременяй их казнями. Мы являемся пред тобою со знамением твоего Господа. Мир да будет над тем, кто идёт по пути правому. Нам открыто, что казнь приготовлена тому, кто станет считать нас за обманщиков и будет отвращаться от нас²⁸⁹.

Оба они, Моисей и Аарон, предстали со своим предложением к Фараону. Этот стал укорять Моисея своими благодеяниями (т. е. воспитанием его) и еще за преступление. «Да, отвечал Моисей, я совершил это преступление; но тогда я был в заблуждении. По страху я убежал от вас; потом Бог облек меня властью и поставил меня своим посланником. И ты ещё укоряешь меня своими благодеяниями, ты, который повергнул детей израилевых в рабство»²⁹⁰... А кто этот Владыка вселенной? сказал Фараон. «Это Господь небес и земли, и всего, что между ними, если вы веруете.» – «Слышите ли? сказал Фараон окружавшим его». – «Ваш Господь и Господь ваших давно оставивших жизнь отцов», продолжал Моисей. «Ваш апостол, которого к нам послали, сумасшедший», сказал Фараон. – «Это есть Господь востока и запада и всего, что находится между ними, если вы имеете сколько-нибудь смыслу», прибавил Моисей. – «Если ты считаешь за Бога другого, кроме меня, сказал Фараон, я повергну тебя в темницу». – Даже и тогда, как я покажу некоторое доказательство моего посланничества? сказал Моисей. – «Покажи, сказал Фараон, если ты говоришь правду».

Моисей бросил свой жезл, и он сделался настоящим змием; потом простер свою руку, и она показалась всем зрителям белою. Фараон сказал вельможам, его окружавшим: «да; он искусный волшебник. Как вы думаете: ведь своими чародействами выгонит он вас из вашей страны? Вы, как я знаю, не имеете другого Бога, кроме меня; и ты, Аман (главный министр) нажги кирпичей, и сострой мне палаты, чтобы мне взойти к Богу Мосееву²⁹¹. Между тем вельможи присоветовали созвать в назначенный день самых искуснейших волшебников в государстве на состязание с Моисеем. На торжественном собрании, пред лицом Фараона и народа, жезл Моисея, превратившийся в змия, пожрал лживые изобретения волшебников, их верёвки и палки. Побежденные повергнулись, чтобы выразить этим свое благоговение и воскликнули: «мы веруем в Господа вселенной, в Бога Моисеева и Ааронова²⁹²». – «Так вы уверовали в Него прежде, чем я позволил вам это?.. Так Он ваш глава?.. Это он выучил вас магии? Но вы узнаете, что вам будет!.. Я велю отрубить вам руки и ноги попеременно, и потом распять вас». – «Мы не увидим никакого зла: ибо мы возвратимся к нашему Господу. Мы желаем, чтобы Бог простил грехи наши, ибо мы уверовали первые²⁹³. «Вельможи отсоветывают Фараону отпускать евреев с Моисеем по той причине, что бы они не опустошили земли египетской, и не отпали как от царя, так и от божеств. Но Моисей не перестает увещевать свой народ просить помощи у Бога: ибо Ему, говорит он, принадлежит земля, и Он дает ее в наследство тому из своих рабов, кому хочет. Жизнь будущая дастся в награду боящимся²⁹⁴. Народ жалуется ему на ужасные угнетения. «Бог может истребить ваших врагов, отвечает Моисей, и сделать вас наследниками их земли, чтобы видеть, как вы будете вести себя²⁹⁵». Господь повелевает евреям превратить свои дома в дома богослужения и совершать в них молитву²⁹⁶. Между тем Фараон со своими вельможами упорствует в своем неверии и не внимает просьбам Моисея. Тогда Бог наслал на египтян казни: наводнение, саранчу, гадов, лягушек, кровь; и каждый раз, как бедствие начинало тяготеть над ними, они говорили Моисею: «призови твоего Бога по завету, который ты заключил с Ним. Если ты избавишь нас от этого бедствия, мы поверим тебе, и дозволим тебе уйти от нас с детьми Израиля²⁹⁷». Но тотчас как Бог избавлял их от казни, они нарушали свои обещания, надувались гордостью и оставались преступными. Тогда Всевышний повелевает Моисею вывести народ свой ночью, и так как Фараон для преследования евреев приказал собираться многочисленной армии со всего государства, то оставленные воинами жилища и сокровища сделались добычею детей Израиля²⁹⁸. Уже евреи достигли – было моря; но тут настигает их войско Фараоново. Ужас объял несчастных. Бог повелевает Моисею ударить море жезлом, и оно, разделившись как бы на две большие горы, представило им в промежутке сухой путь. Моисей и народ его прошли безопасно по нему; а погнавшиеся за ними египтяне все были потоплены. Так Бог наказывает развращённых!

Евреи достигли горы Синая. Господь призывает Моисея к себе для беседы²⁹⁹ – на 40 ночей. Во время отсутствия Моисеева правителем народа остается Аарон. Когда Моисей стал беседовать с Богом, то сказал Ему между прочим: «Господи! покажи мне Себя, чтоб я мог созерцать Тебя». «Ты не увидишь Меня, отвечал Вог: посмотри лучше на гору; ежели она останется неподвижною на своем месте, ты увидишь Меня³⁰⁰». И когда Бог явился на горе, Он превратил ее в прах. Моисей пал ниц в обмороке. Пришедши в себя, он воскликнул: «хвала Тебе! я обращаюсь к Тебе, и я первый из верующих». – «Моисей! сказал ему Господь: я избрал Тебя преимущественно пред всеми людьми, чтобы ты передал им Мои заповеди и Мое слово. Прими то, что Я даю тебе, и будь признателен³⁰¹». Моисею начертаны были на скрижалях наставления о всех предметах и подробные объяснения всего, и заповедано соблюдать их неуклонно и внушать их народу, как можно, внятнее. «Я удалю, прибавил Господь, от Моих знамений тех, которые неправедно возгордятся на земле, которые, хотя бы увидели все наши чудеса, не уверуют в них, которые хотя бы увидели путь правый, не сделают его своим путем, но, приметив путь заблуждения, тотчас бросятся на него³⁰².

В то время, как Бог заключал завет с Моисеем на горе Синае, народ в его отсутствие сделал предметом своего богопочитания слитого из металлических украшений тельца. Возвратившись к народу, Моисей во гневе и досаде восклицает: «какое отвратительное действие вы совершили в мое отсутствие! Хотите ли вы ускорить мщение Божие?³⁰³». При этом он бросил скрижали; схватил своего брата за голову и привлек его к себе. Аарон оправдался тем, что его самого принудили и едва было не убили за сопротивление нечестию. А народ извинялся тем, что ему велели нести слишком много металлических уборов; нужно было облегчить себя от них, и рот некто самарянин выливает из них тельца³⁰⁴. «Господи! воскликнул Моисей: прости мне и моему брату; яви нам Твоё милосердие: ибо Ты премилосерд³⁰⁵. По успокоении от гнева, Моисей собрал скрижали закона. На них было начертано руководство и милость для боящихся Господа. Потом Моисей берет 69 человек из народа и ведет их представить пред лицо Господа. Вдруг сильное землетрясение поразило и поглотило их. Моисей воскликнул: «Господи! Ты мог бы уничтожить их прежде этого дня и меня вместе с ними. Погубишь ли Ты всех нас за преступления нескольких безумцев? Это было одно из тех испытаний, которыми Ты вводишь в заблуждение, или направляешь на путь истины, кого захочешь. Ты наш покровитель. Прости нас и помилуй нас. Ты самый лучший из тех, которые прощают. Назначь нам лучший удел в этом мире и в другом: мы находимся на пути правом, который ведет к Тебе³⁰⁶». – «Мое наказание, отвечал Господь, постигнет всякого, кого только Я захочу наказать; Мое милосердие тоже обнимает всё; Я оказываю его тем, которые боятся, творят милостыню и веруют в Мои чудеса, – тем, которые последуют посланнику, пророку неученому, которого они найдут указанным в своих книгах, в Пятикнижии и в Евангелии, который заповедует им добро и запретит зло; который им дозволит употребление наилучшей пищи и запретит яства нечистые; который облегчит их бремя и снимет оковы, над ними тяготевшие. Те, которые уверуют в него, помогут ему, и последуют тому свету, который будет ниспослан с ним, (его учению), – эти люди будут счастливы³⁰⁷». Бог разгневанный народом за нарушение завета, умилостивляется ходатайственною молитвою Моисея. Телец, не давний бог, был сожжен и превращён в прах и брошен в море. Художник, сделавший идола, изгнан из среды народа.

Дальнейшее путешествие детей Израиля продолжалось под особенным водительством Божиим: головы их приосенялись облаком, а желудок услаждался манною и перепелами. Раз оказался недостаток в воде, и Моисей, после молитвы к Богу, по Его повелению, ударяет жезлом в скалу, и тотчас стали бить 12 источников для каждого из колен Израилевых³⁰⁸. Наконец для всех этих колен Господь дал постоянные жилища и превосходные яства³⁰⁹.

Вечным памятником Моисеева посланничества осталось Пятикнижие, данное ему от самого Бога. Эта книга содержит свет и руководство³¹⁰, подробное различение³¹¹ относительно всякого предмета; она есть доказательство милосердия Божия и напоминание иудеям, что они явятся некогда на суд пред своим Господом. По этой книге пророки, истинные верующие – преданные Богу должны судить иудеев.

Ежели еще при жизни такого великого пророка и посланника Божия, каков Моисей, дети Израиля оказывались неверными завету Божию; тем более они развратились после него. Им сказано было от Бога, при заключении завета: «покланяйтесь только единому Богу, держитесь доброго поведения в отношении к вашим отцам и матерям, к вашим ближним, к сиротам и бедным; обращайтесь ко всем людям только со словами благодушия; творите с точностью молитву; подавайте милостыню»³¹². Но Израильтяне оказались непослушными, упорными и отвратились от заповедей Божиих³¹³, исключая самого малого числа людей. Эти немногие избранные составляли посредствующие малые звенья в цепи пророческих лиц от Моисея до Иисуса Христа. К ним принадлежат: Иов, Давид, Соломон, Илия, Елисей, Иона, Захария и Иоанн (Креститель). Иов – это превосходнейший раб Божий, образец терпения, выстрадавший от сатаны много болезней и мук и награжденный после испытаний большим прежнего семейным счастьем и богатством³¹⁴. Давид был царственный Пророк, могущественный, одаренный мудростью и талантом песнопения, сделанный наместником Божиим на земле, любивший славословить своего Господа; когда он пел свои псалмы, горы и холмы соединялись с ним для этого действия, и птицы, слетаясь вокруг него, сливали свои голоса в общую с ним гармонию³¹⁵.

Если этот раб Божий увлекался иногда своими страстями; за то он приносил искреннее покаяние, почему и получил от Бога прощение. Ему дана была от Бога книга псалмов³¹⁶. Соломон – сын и преемник Давида – превосходный раб Божий³¹⁷. Это был царь не только над людьми, но даже над гениями, которые по одному его мановению строили ему великолепные палаты, делали статуи, котлы, подносы, широкие, как водоемы, – царь над ветрами, которые дули всегда по его воле, над птицами, слетавшимися к нему в стройных рядах на смотр и составлявшими для него воздушную почту³¹⁸. Его знание было так велико, что он понимал язык птиц, его приветливость столько удивительна, что он разговаривал даже с муравьем. В случае прегрешений, он любил обращаться к Богу с раскаянием. – Что ж касается до Илии – ревностного противника нечестивому служению Ваалу³¹⁹, Елисея, Ионы – пророка рыбы³²⁰, посланника к 100,000 жителей одного города, до Захарии: то все они были праведные, возвышенные Богом над прочими людьми; вдохновляемые и руководимые Им³²¹, и не смотря на насмешки нечестивых, пребыли верными истинной религии; даже члены их семейств, их родственники следовали тоже путем правым. – Святой Иоанн – сын Захарии – священника, дарованный ему от Бога по молитве, пророк великий, наделенный мудростью еще в детстве, долженствовавший, по предсказанию Гавриила, подтвердить истину Слова Божия, – святой Иоанн³²², так сказать, подает руку Иисусу Христу.

Рождение Иисуса Христа предвозвещено было Ангелами деве Марии, пренепорочной, предпочтенной Богом всем женщинам в мире, чудесно воспитанной по святом храме под попечениями Захарии³²³. Ангелы³²⁴ сказали Марии: «Бог избрал тебя; Он соделал тебя чуждою всякой нечистоты; Он отличил тебя от всех жен в мире. О Мария! будь благоговейна пред твоим Господом; повергайся на землю и преклоняй колена пред Ним, вместе с другими, падающими пред Ним на колена. Мы откроем тебе вести, никому не ведомые. Бог возвещает тебе о Своем Слове. Оно будет называться Мессиею. Иисусом, сыном Марии, который будет славен в этом мире и другом и будет один из приближенных Божиих; будучи еще младенцем в колыбели Он станет говорить людям, как совершеннолетний и будет в числе праведных». – «Господи! отвечала Мария: как же я буду иметь сына? ни один мужчина не прикасался ко мне». – «Так Бог творит то, что хочет» отвечал Ангел. Он скажет только: «да будет!» и бывает. Он научит Его (Иисуса) книге и премудрости, Пятикнижию и Евангелию. Иисус будет Его посланником у детей израилевых. Он им скажет: «Я иду к вам со знамениями Господа, Я сделаю из грязи фигуру птицы; дуну на неё и, по соизволению Божию, птица сделается живою; Я исцелю слепого от рождения и прокажённого; Я, по соизволению Божию, воскрешу мертвых; Я вам скажу, что вы будете есть и что будете скрывать в ваших домах. Если вы верующие, то во всем этом столько будет знамений для вас!» Так совершено было благовествование о рождении Иисуса! Бог вдунул в лоно Пресвятой Девы божественный дух Свой, и она зачала сына³²⁵. Когда дева Мария сделалась беременною, то отправилась в одно отдалённое место³²⁶. Болезни рождения посетили её около пальмового дерева. «О если бы я умерла прежде этого, и была бы забыта вечным забвением!» воскликнула она при этом. Кто-то из-под неё сказал ей: не скорби: Господь Твой произвел поток под твоими ногами. Тряхни ствол пальмы, зрелые финики падуг на тебя. Ешь и пей, и услаждай очи твои (т. е. гляди на сына)³²⁷; и, если ты увидишь человека, скажи ему: «я дала обет Милосердому поститься, потому сегодня ни с кем не буду разговаривать». Когда она пришла в свое семейство с младенцем на руках, ей сказали; «Мария! ты совершила странное дело. О сестра Аарона³²⁸! Твой отец не был человек развратный и твоя мать не была преступна». – Мария дала знак спросить младенца: «как, сказали ей, мы будем говорить с младенцем в колыбели?» – «Я раб Бога, провозгласило дитя,

Он дал Мне книгу и поставил Меня пророком. Он восхотел, чтобы я был благословен везде, где я ни буду; Он мне заповедал совершать молитву и подавать милостыню, пока я буду жив, и быть нежным к Моей матери. Он не попустил мне быть мятежным и низким. Мир да будет на Мне в день, когда Я родился, в день, когда Я умру и в день, когда Я воскресну». Достигши зрелых лет, Иисус Христос является пред иудеями со Своею проповедью. «Я, говорил он, являюсь к вам для подтверждения Пятикнижия, которое вы получили прежде Меня; Я вам дозволю употребление известных вещей, прежде запрещенных. Я иду со знамениями вашего Господа. Бойтесь Бога и повинуйтесь Мне. Он есть Мой Господь и ваш. Покланяйтесь Ему: это – путь правый³²⁹». Иисус тотчас заметил неверие иудеев. Он воскликнул: «кто мне будет помощником на пути Божием?» – «Мы, отвечали Апостолы, мы будем твоими помощниками на пути Божием. Мы веруем в Бога, и Ты засвидетельствуй, что мы предаем себя Его воле. Господи! мы веруем тому, что Ты ниспосылаешь нам, и следуем за Апостолом. Запиши нас в число тех, которые свидетельствуют³³⁰».

Иисус Христос, в доказательство Своего божественного посольства, совершал пред народом те самые чудеса, о которых предвозвещено было еще Его матери: но неверующие кричали: «всё это одна магия!»³³¹. Самые Апостолы с некоторой недоверчивостью требовали от Него для подтверждения истины Его проповеди низведения с небес стола со всем прибором и кушаньями. Сын Марии произнес следующую молитву: «о Бог и Господь наш! ниспошли нам стол с неба; да послужит он первому из нас и последнему пиром и вместе знамением Твоего могущества. Напитай нас, ибо Ты лучший из тех, которые питают³³²». Господь ниспослал этот стол вместе с угрозою, что ужаснейшее наказание постигнет того, кто и после этого чуда останется неверующим.

Что касается до самого учения Христова, то оно заключено в Евангелии, данной Иисусу от Бога. Это Евангелие содержит свет и руководство, подтверждает Пятикнижие. Принявшие Евангелие, пусть и судят по его содержанию. Те, которые не будут судить по книге Божией, нечестивы³³³.

Целью своего посольства Иисус Христос поставлял не то лишь, чтобы подтвердить Пятикнижие и вообще проповедовать истину, но и предвозвестить явление после себя другого апостола, имя которого будет Ахмед³³⁴, что он и выполнил.

Подобно другим пророкам, и Иисусу Христу иудеи не поверили; они даже задумали злоухищрения против Него; но Бог перехитрил их³³⁵. Они говорят: «мы предали смерти Мессию, Иисуса, сына Марии, Апостола Божия³³⁶». Но не Его они убили, не Его распяли, а человек, похожий на Него поставлен был на Его место, и те, которые после спорили из-за этого, сами были в сомнении. Они не знали, наверное, а имели только мнение об этом. На самом же деле Он не был убит: Бог вознес Его к Себе³³⁷. Из веровавших в Писания не будет ни одного человека, который бы не уверовал в Него прежде своей смерти³³⁸.

Веровать в Иисуса надобно только, как в Мессию, который есть лишь Апостол Бога и Слово Его, которое Он вселил в Марию, есть Дух, пришедший от Бога³³⁹. Он не пренебрегает быть рабом Бога подобно Ангелам, близким к Нему³⁴⁰. И те неверные, которые говорят, что Мессия, сын Марии, есть Бог. Кто мог бы удержать десницу Бога, если бы Он восхотел уничтожить Мессию, сына Марии, и Его матерь и все земные существа³⁴¹? Да не говорил ли сам Мессия: «о дети Израиля! покланяйтесь Моему Господу и вашему?» А возможно ли, чтобы человек, которому Бог дал книгу и мудрость, и дар пророчества, стал говорить людям: «будьте в одно и то же время Моими поклонниками и поклонниками Бога³⁴²?» Равным образом не должно считать Иисуса Христа и Сыном Божиим, потому что у Бога нет жены...

По предсказанию Иисуса Христа, должен был явиться еще великий апостол, по имени Ахмед. Необходимость явления этого апостола прямо вытекла из обстоятельств времени, последовавших за пришествием Мессии.

После него иудеи, по-прежнему, оставались упорными в своем неверии, были и глухи, и слепы ко внушениям божественным³⁴³, удалились от правил Господа, заключенных в Пятикнижии, даже забыли эту книгу и знали только ложные сказки³⁴⁴. А те не многие, которые хвалились знанием Писания, преимущественно же Пятикнижия, исказили его злоумышленно³⁴⁵, и, приписывая Богу свои изобретения, взнесли таким образом ложь на Него³⁴⁶. – Что ж касается до христиан, они после того, как были свидетелями явных чудес, разделились между собою, образовали расколы³⁴⁷, стали питать друг к другу ненависть и вражду и в добавок скрыли или испортили, подобно иудеям, много месть в божественном Писании³⁴⁸ с намерением погасить своими устами свет Божий³⁴⁹. Они забыли учение Основателя своей веры и превратили единого Бога в Троицу, богохульно присоединив к Бему будто бы Сына Его другого Бога, и приписав честь богини матери Иисусовой³⁵⁰. Этого мало; вместо Бога, они приписали своим учителям и монахам честь, подобающую Господу³⁵¹; между тем как им заповедано было покланяться Единому Богу, кроме которого нет другого Бога³⁵²; и, между тем как великое число учителей и монахов поедают имущества других попусту и отвращают людей от пути Божия³⁵³. – Взаимные же отношения получивших писания таковы, что иудеи говорили о христианах, что они не основываются ни на чем; а христиане говорили об иудеях, что они не основываются ни на чем; тогда как те и другие читают писания³⁵⁴... иудеи говорят: «Ездра сын Божий»; христиане говорят: «Мессия Сын Божий»³⁵⁵. – Тем более безобразную и жалкую картину представляли собою язычники: они не знали ничего о предметах божественных³⁵⁶, разделяясь на партии, отвергали друг друга³⁵⁷, погрязали в заблуждениях³⁵⁸ и оскорбляли Бога своим идолопоклонством и беззакониями. Всё это требовало, чтобы наконец явился на земле ревнитель славы единого Бога и восстановитель истинной религии; и Всевышний послал его в лице Мухаммеда.

Мухаммед, прежде заблуждавшийся³⁵⁹ и подвергавшийся грехам³⁶⁰, нисколько неученый³⁶¹ (т. е. неграмотный), в совершенно мужском возрасте³⁶² наставляется самим Богом³⁶³ и, как доказательство особенной Его милости к людям³⁶⁴, избирается апостолом для всех людей³⁶⁵ с полномочием проповедовать всенародно³⁶⁶ и быть посредником завета между нами и Богом³⁶⁷. Его главная обязанность поведать другим всё то, что Бог открыл ему³⁶⁸, возвестить верующим сокровища божественного милосердия³⁶⁹, а нечестивым – угрозы и наказания небесного правосудия³⁷⁰ и наконец подтвердить писания предшествовавших ему пророков³⁷¹ и обезопасить их от всякого изменения. Таким образом Мухаммед есть печать пророков³⁷², есть светильник, сияющий³⁷³. Своему посланничеству, или лучше Богу, избравшему его на это дело, он посвящает всего себя и свои молитвы и другие дела благочестия, и свою жизнь и свою смерть³⁷⁴. Ничего он так пламенно не желает, как видеть своих, соотечественников верующими³⁷⁵. И если кто верует ему и вместе в Бога, тех он любит гораздо более, чем сколько они любят самих себя³⁷⁶. Он, как человек с характером возвышенным³⁷⁷, составляет превосходный пример для всех, надеющихся на Бога и верующих в последний день³⁷⁸.

Те впали бы в самое грубое заблуждение, которые сочли бы Мухаммеда за какое-нибудь сверхъестественное существо, уполномоченное совершать на земле чудеса. «Я не говорю вам, свидетельствует он сам о себе, что обладаю сокровищами Бога, что я знаю сокровенные вещи; я не говорю вам, что я Ангел: я только следую тому, что мне открыто³⁷⁹». «Я не имею никакой власти над тем, что мне полезно, или вредно, разве в том случае, когда это угодно Богу³⁸⁰» А сам Бог относительно этого предмета говорит Мухаммеду: «ни что не препятствовало бы нам послать тебя с властью творить чудеса, если бы народы не считали их некогда за давнишний обман... Мы посылали Пророков с чудесами лишь для того, чтобы ужасать³⁸¹». – «Люди писаний потребуют от тебя низвести книгу с неба. Они требовали от Моисея еще более; они ему говорили: «покажи нам Бога лицом к лицу»; но страшная буря разразилась над ними в наказание за их злобу³⁸²», «Отвечай (иудеям, требовавшим низведения небесного огня на жертву): «вы прежде меня имели Пророков, которые совершали чудеса и то самое чудо, о котором говорите; так для чего же вы их избивали? отвечайте, если вы справедливы³⁸³»… – «Да когда бы мы низвели Ангелов, когда бы самые мертвые стали говорить им, когда бы даже собрали пред ними всё, что только существует: и тогда они не поверили бы без воли Божией³⁸⁴…» – «Если бы мы отворили врата небес, и в то время, как неверующие стали бы восходить туда, они сказали бы непременно: «у нас от опьянения потемнело в глазах; или лучше: мы под влиянием очарования»³⁸⁵. Несмотря на то, что Мухаммед так явно сознался, что ему не дана власть совершать чудеса, его последователи были более уверены в его даре чудотворения, чем он сам. Их уверенность и легковерие растет по мере удаления от времени и места его подвигов. Они верят, или утверждают, что деревья ходили к нему на встречу (очевидный намек на мираж), камни приветствовали, вода вытекала из его пальцев, что он насыщал многих голодных не многими хлебами, исцелял больных, воскрешал мертвых, что бревно стонало о нем, верблюд приносил ему жалобу, часть баранины открыла ему, что она пропитана была ядом; словом: что живая и безжизненная природа была покорна Мухаммеду³⁸⁶. Ночное фантастическое путешествие Мухаммедово превращено в действительное и телесное вознесение на небо. Таинственное животное – Барак переносило его будто бы из храма меккского в иерусалимский; потом со своим спутником Гавриилом он вознёсся на 7-е небо, где принимал поздравления патриархов, пророков и ангелов и сам отвечал на них. Выше 7-го неба осмелился проникнуть только Мухаммед, он подошел к престолу Самого Бога на расстояние 2-х выстрелов из лука и почувствовал, что несказанный холод охватил его сердце, когда рука Божия прикоснулась к его плечу. Получив от Всевышнего подтверждение в своем пророческом звании, он низошел во Иерусалим, сел на Барака, возвратился в Мекку и таким образом в десятую часть ночи совершил путешествие многих тысяч лет³⁸⁷. – По другой легенде, одно слово Мухаммеда рассекло круг луны пополам; послушная планета сошла со своего места на небе вниз, сделала семь обходов вокруг Каабы, сказала пророку приветствие на арабском языке, тотчас сжалась в своем объёме, проскользнула за воротник его рубашки и вышла из его рукава в добром здоровье³⁸⁸. Над этою чудесною историей даже очень многие из мухаммедан смеются, но важнейшие мусульманские богословы с подобающею скромностью готовы и ей верить.

Таким образом не должно считать Мухаммеда, по его собственному сознанию, существом, уполномоченным совершить что-нибудь дивное и сверхъестественное на земле, хотя ему и приписывается его последователями много чудесного.

Заблуждаются также и те, которые считали его явным чародеем³⁸⁹, человеком, находившимся под властью демона³⁹⁰, поэтом³⁹¹ и сумасшедшим³⁹².

Все нечестивцы, которые так говорят, подвергнутся казни вечной³⁹³, геенскому огню, и не нужно огорчаться их отзывами: ведь не было ни одного Апостола Божия, которого бы они не считали чародеем, или сумасшедшим; такое поведение их переходит друг к другу, как бы по завещанию³⁹⁴…

Доказательство, выражение и памятник божественного посланничества Мухаммеда составляет Коран. Это книга божественная, по своему происхождению³⁹⁵ и по достоинству³⁹⁶. В этом последнем отношении она так превосходна, что «если бы люди и гении соединились для произведения чего-нибудь подобного этому Корану, то они не произвели бы ни чего равного, даже и в том случае, когда бы стали взаимно вспомоществовать друг другу³⁹⁷». Первообраз Корана (мать книги) – в деснице³⁹⁸ Бога и начертан на вечной скрижали, хранимой на небесах³⁹⁹. Мухаммеду сообщена эта книга чрез Духа Святого, т. е. Ангела Гавриила⁴⁰⁰. Что ж касается до ее содержания и влияния на сердца людей, то она есть проповедь истины⁴⁰¹, свет, ярко-сияющий⁴⁰², выводящий их из мрака⁴⁰³; она есть объяснение на всякий предмет⁴⁰⁴, и решение большей части того, о чем спорят дети Израиля⁴⁰⁵; руководство на путь правый и благовестие для боящихся Господа⁴⁰⁶, подтверждение предшествовавших писаний⁴⁰⁷, которые в свою очередь и сами предсказали ее ниспослание⁴⁰⁸; она есть врачество для людей от зла, снедающего сердца их, доказательство божественного милосердия к верующим⁴⁰⁹, и средство к их спасению⁴¹⁰. Посему-то кто внимательно и с чистым сердцем слушает эту книгу, тот падает ниц на землю, проливает слёзы и его благоговенье все более и более увеличивается; это бывает не с одними мусульманами, но и с христианами⁴¹¹. – Что ж касается до неверующих, называющих Коран сбором мечтаний⁴¹², грудою старинных сказок⁴¹³, ложью, вымышленною им самим с помощью других⁴¹⁴, то они в явном заблуждении; сердца их и уши запечатаны, а на глазах лежит непроницаемое покрывало; они глухи, немы и слепы⁴¹⁵. В самом деле, если бы кто другой, а не Бог, был автор Корана, то не нашлось, ли бы в нем множества противоречий⁴¹⁶. И если бы Мухаммед выдумал что-нибудь на счёт Бога, то не разорвал ли бы Господь за это жилы его сердца и не продал ли бы его врагам⁴¹⁷. – Тем более в деле составления Корана не мог помогать пророку неучёному какой-нибудь книжник, выдуманный неверующими: «язык этого мнимого помощника есть язык варварский, а вы видите, что Коран есть книга чисто-арабская⁴¹⁸. Так всё обличает ложь нечестивых и доказывает божественное достоинство Корана!

Представляя Коран в не разрывной связи с историческою почвою, – представляя его венцем предшествовавших божественных откровений, а себя – печатью пророков, Мухаммед естественно должен был выдать и самый состав своих религиозных идей не за что-нибудь новое, неслыханное, а за раскрытие той же единой истинной религии, которую возвещали и прежние пророки⁴¹⁹. Мы увидим, справедливо ли это, когда изложим догматическое и практическое учение, содержащееся в Коране.

К, догматике Корана должно быть отнесено положительное учение о Боге, Его свойствах и действиях, или Его отношении к миру как духовному невидимому, так и чувственному видимому, и преимущественно к роду человеческому. Эти главные отношения обнимаются и исчерпываются понятиями творения, промышления и последнего суда. Отсюда догматическое учение Корана естественно заключает в себе следующие отделения: 1) учение о Боге и Его свойствах, 2) учение о творении мира, 3) учение о промысле божественном и 4) наконец учение о последнем суде и тех предметах, которые непосредственно соединяются с этим догматом, т. е. о бессмертии души, воскресении мертвых, рае и аде.

1) Все черты, которыми Мухаммед изображает Бога, могут быть соединены в одно следующее понятие: «Бог есть Бог единый, всевышний, бесконечный, самосущий, неизменяемый, превечный, вездесущий, всеведущий, премудрый, самосущая истина, совершенно свободный, всесвятый, всемогущий, правосудный, премилосердый и полный любви, вседовольный и достопокланяемый; Он есть Творец, Образователь, Хранитель и Царь вселенной и виновник всего, что в ней ни происходит. Все эпитеты Божества Коран раскрывает в образах часто поразительных, возвышенных и изящных.

Бытие Бога столько ясно и несомненно для Мухаммеда, что он и не заботился доказывать Его, а только указывает, изображает Его, как нечто самое близкое к нам и осязательное повсюду. «В создании небес и земли, говорит он, в последовательном преемстве дней и ночей, в том, что корабли переплывают море для доставления людям полезных вещей, в этой воде, которую Бог низводит с неба и которою Он возвращает жизнь недавно мёртвой земле, где Он размножил всякого рода животных, в переменах ветров, и в облаках, которым назначено служить между небом и землею, – во всем этом конечно есть наставления для того, кто имеет разум⁴²⁰». – «Это существо, отразившее себя на всем и дающее Себя чувствовать везде, есть едино, а не есть Троица⁴²¹: нет другого Бога, кроме Единого⁴²²». «Нет Ему равного⁴²³: Он Всевышний, бесконечно-великий⁴²⁴»: «если Бог отнимет у вас слух и зрение; если Он положит печать на сердца ваши; то какое другое Божество возвратит вам их⁴²⁵»? – «Он создал небеса и землю, ниспосылает свыше воду (а при пособии воды мы (т. е. Бог) производим для вас эти смеющиеся сады; конечно, не вы же произращаете их деревья): так какой иной Бог равен Богу Единому? И между тем находят Ему равных! – Он твердо основал землю, исчертил ее внутренность потоками, утвердил недвижными горы, которые возвысил стеною между двумя морями; так какой же ещё Бог равен Богу Единому? И между тем большая часть не понимает этого! – Он внимает угнетенному, когда этот взывает к Нему, и избавляет его от несчастия; Он поставил вас своими наместниками на земле: так какой же еще Бог равен Богу Единому? О как мало вы рассуждаете! – Он руководит вас, среди мрака на твердой земле и на море, посылает ветры предтечами своего милосердия⁴²⁶: так какой же еще Бог равен Богу Единому? Он слишком высок для того, чтобы приобщать к Нему другие божества. Он производит творение и опять возвращает его в прежнее состояние, посылает вам с неба и земли ваш ежедневный хлеб: так какой же еще Бог равен Богу Единому?⁴²⁷» – «Ему приписывают сына; Бог не имеет Сына, и нет другого Бога, кроме Его: иначе каждый Бог владел бы своим творением, и одни были бы выше, чем другие. Он далёк от того, что Ему приписывают⁴²⁸. Бог никого не рождал, и Сам не рожден⁴²⁹». «Невежи выдумывают сыновей и дочерей Богу. – Но Творец неба и земли – как будет иметь детей Он, который не имеет супруги⁴³⁰»? «Он есть самосущая жизнь⁴³¹, от которой происходит все живущее. Он неизменяем⁴³² так, что, если чему определяет быть, непременно бывает⁴³³; не подлежит Он никаким изменениям ни относительно времени, ни относительно пространства: Он превечен⁴³⁴, первый и последний⁴³⁵, предел всех вещей⁴³⁶. Нет ни одного места, где бы не было Его: «Ему принадлежит восток и запад; в какую бы сторону вы ни обратились; вы встретите лицо Его. Бог есть неизмерим⁴³⁷».

Все эти свойства характеризуют только бытие Бога, но еще не показывают, что Он такое по своей сущности или по своей природе? Самое Существо божественное характеризуется так называемыми относительными свойствами. Коран раскрывает и их довольно подробно. Так, по свидетельству Корана, Бог есть всеведущ⁴³⁸, так что «от Него ничто не сокрыто ни на небесах, ни на земле⁴³⁹, у Него ключи от всех тайн⁴⁴⁰. Он один их знает. Он знает то, что на земле и на дне морей. Не падает даже ни один лист, о котором бы Он не имел сведения. Нет ни одного зерна во мраке земли, нет ни одной былинки зелёной, иль засохшей, которая не была бы написана в ясной книге⁴⁴¹». – «В каких бы ты ни был обстоятельствах; и что бы ты ни стал читать из Корана и какое дело не делали бы люди: мы (т. е. Бог) всё это видим в ту самую минуту, как они только начинают⁴⁴²» – «Для Него всё равно: скрывает ли кто свои мысли, или громко провозглашает их, облекается ли кто во мрак ночи, или является во свете дня⁴⁴³. Он читает в глубине сердец наших⁴⁴⁴». Его всеведение столько верно и точно, что Бог есть сама истина⁴⁴⁵; потому и слово Его всегда есть истина⁴⁴⁶, полнота истины и правды⁴⁴⁷. В следствие Своего всеведения, которое по отношению к будущим предметам, есть предведение, Бог предопределяет все вещи: «Он вечным приговором определил судьбу их⁴⁴⁸». «Он привязал на шею каждому человеку его судьбу⁴⁴⁹». Таким образом что с нами ни случается, всё это написано в вечных определениях⁴⁵⁰. Обрушится ли какое бедствие на землю, или на нас самих? Оно было написано в книге (судеб) еще прежде сотворения их⁴⁵¹. И нет никакой возможности избежать божественного предопределения: «кто должен погибнуть, тот гибнет по ясному знамению неба; кто должен спастись, тот останется в живых потому же самому знамению⁴⁵². Всякий народ имеет предел свой, когда этот предел придёт, его нельзя будет ни отсрочить, ни ускорить ни одним часом⁴⁵³». Самые нравственные действия существ свободных какого бы рода они ни были, совершаются по необходимости, потому что предопределены: «обман неверующих приготовлен был для них давно, и вот они заблудились от пути истинного⁴⁵⁴, и кто может предохранить от заблуждения того, кого Бог захочет ввести в заблуждение⁴⁵⁵. – Таким образом одних, которым Бог дал место в своем милосердии⁴⁵⁶, Он руководит, а другие Предназначены Им к заблуждению⁴⁵⁷. Последние для того и созданы, что бы исполнилось слово Бога, когда Он сказал: я наполню ад гениями и людьми вместе⁴⁵⁸. Впрочем, это предопределение одних к пути правды и блаженства, а других к пути заблуждения и геенны, сделано Богом не по какому-нибудь пристрастию, или по прихоти, Бог не есть тиран своих рабов⁴⁵⁹, но на основании предведения различных свойств и действий существ свободных. Есть неверующие, которые совершенно глухи к голосу истины: «если бы Бог знал о каком-нибудь их добром расположении, Он даровал бы им слух; но если бы они его имели, то всё-таки отвратились бы и удалились от Бога⁴⁶⁰» – «Обладая всеведением и предведением, Бог уже естественно обладает и премудростью⁴⁶¹. Его премудрость особенно сияет в устройстве мира: «все вещи Им созданы в пропорции⁴⁶²». «Бог воздвиг небеса без видимых колонн и воссел на своем престоле; Он сделал покорными солнце и луну, и каждое из этих светил следует своему течению до определенной точки; Он сообщает движенье и предписывает порядок всему⁴⁶³. По Его мановению, является рассвет зари; Он установил ночь для отдохновения, и солнце и луну назначил для счисления времен⁴⁶⁴. Таково определение Премудрого, Всеведущего. Он рассеял для вас на небе звезды, чтоб вам иметь руководителей при ночной темноте на суше и на морях⁴⁶⁵. Он распростер пред вами землю, воздвиг на ней горы и образовал реки, во всех произведениях земли устроил пары. На земле вы видите части, различные по своей природе, хотя и сходные между собою, – виноградные сады, хлебные растения, пальмы, разделенные или соединенные на стволе. Они орошаются одною и того же водою, а по вкусу одни из них превосходнее других; такими сделали их мы⁴⁶⁶». – «При этой премудрости, Бог имеет и волю совершенно независимую, свободную делать всё, что Ей угодно⁴⁶⁷, – волю всемогущую⁴⁶⁸, всесвятую и правосудную». «Господи! власть в Твоих руках, Ты даёшь её, кому восхощешь, и отнимаешь ее, у кого Тебе благоугодно; Ты возвышаешь, кого хочешь, и унижаешь, кого хочешь⁴⁶⁹». – «Бог творит, что хочет⁴⁷⁰,» «и мы не можем хотеть иного, кроме того, что захочет Бог Владыка вселенной⁴⁷¹». Проявлениям этой безграничной воли ни что не может препятствовать, так что для неё ничего нет невозможного. Всемогущему стоит только сказать: «да будет!» и бывает⁴⁷². «Если Бог пошлет на тебя зло (физическое), то Он один может и избавит от него; если Он дарует тебе благо, это значит, что Он всемогущ⁴⁷³». Он неизмерим в своем могуществе⁴⁷⁴? Это всемогущество, впрочем, не обнаруживает себя в зле нравственном: «Бог не заповедует действий бесчестных⁴⁷⁵», тем более не совершает их: «Он ненавидит злых⁴⁷⁶; Он направляет судьбы свои лишь к благой цели⁴⁷⁷». «Он – святой⁴⁷⁸; ничто темное и нечистое не свойственно Ему: Он есть свет для небес и земли. Этот свет похож на светильник, на светильник, помещенный в кристалле, в кристалле, подобном сияющей звезде; этот светильник зажигается елеем благословенного дерева – такой маслины, которой нет ни на востоке, ни на западе, и от которой елей блистает, когда самый огонь не касается его. Это – свет над светом⁴⁷⁹. Кроме святости, воля Божия сообразуется в своих действиях со справедливостью⁴⁸⁰. «Бог есть наилучший из Судей⁴⁸¹; кому-бы-то ни было, Он не сделает несправедливости даже и на один атом; за доброе дело Он воздаст вдвое⁴⁸²»: Он милостив и признателен⁴⁸³; и, хотя потребует отчета даже в словах⁴⁸⁴, и непременно накажет виновных⁴⁸⁵, но Он будет иметь в виду преимущественно дела сердец⁴⁸⁶. Справедливость божественная не должна приводить в отчаяние согрешающих; потому что она прощает раскаивающихся⁴⁸⁷, потому что она растворяется безграничным милосердием⁴⁸⁸, по которому Господь выслушивает просьбу молящегося⁴⁸⁹, и прощает наши грехи⁴⁹⁰, и без которого никто из нас не был бы и невинен⁴⁹¹. Кроме того, Бог бесконечно благ к людям⁴⁹². По Своей неисчерпаемой благости⁴⁹³ и любви⁴⁹⁴, Он изливает на нас неисчислимые благодеяния⁴⁹⁵: «Он создал небо и землю не напрасно, но с целью важною... На земле Он создал рабочий скот; вы добываете из него вашу одежду и ещё другие выгоды; вы питаетесь им. Вы находите в этих животных прекрасное достояние (т. е. находите, чем полюбоваться и погордиться), когда собираете их вечером, и когда пускаете их по утру на пастбище. Они переносят ваши тяжести в страны, которых бы вы достигли без них только с большим трудом. Конечно, ваш Господь полон благости и милосердия. – Он дал вам коней, мулов, ослов, чтоб они служили вам для езды и пышности… Он берет на себя как бы обязанность указывать прямо дорогу⁴⁹⁶. Иные сбиваются с нее. Если бы Он восхотел, то всех вас направил бы на настоящий путь. – Он ниспосылает с неба воду, которая служит для питья и содействует к прозябению растений, которыми вы кормите ваши стада. Посредством воды Он произращает хлеб (нивы), сливы, пальмы, виноград и всякого рода плоды…. Он подчинил вам день и ночь, солнце и луну, и звезды тоже подчинены вам в силу Его повелений.... Он покорил вам море; из него вы едите свежее мясо, добываете драгоценности, которыми украшаете себя, посмотрите на судна, как они рассекают волны, чтоб испросить у Бога сокровищ Его благости. Может быть, вы будете признательны, – Он утвердил высокие горы на земле, чтоб она не сдвинулась вместе с вами; провел реки и дороги, чтоб вам было чем направляться в вашем пути». Но кто способен исчислить, благодеяния Бога?⁴⁹⁷ «Он избрал вам жен в вашем же племени. От ваших жен даровал вам сыновей и внуков; Он питает вас приятнейшими яствами. Станут ли еще веровать в божества ложные, и будут ли не благодарны к благодеяниям Бога⁴⁹⁸»? – Если Господь посещает людей бедствиями, то и это делает для их же блага, чтобы смирились не покорные⁴⁹⁹, чтобы, видя в посылаемых на нечестивцев казнях карающую правду Божию, другие поучались этими примерами. Что ж касается до верующих, то их Господь подвергает несчастиям для того, чтобы испытать их, отличить от лицемеров и дать случай к мученичеству⁵⁰⁰. – Будучи таким образом Сам полнотою благости и любви, неисчерпаемым источником всяких даров, Бог не может иметь в чем-нибудь нужды: Он вседоволен⁵⁰¹, богат⁵⁰²: «какая важность, что напр. многие остаются не верующими? Бог может обойтись без целой вселенной⁵⁰³».

Все представленные свойства, приписываемые Богу, еще не обнимают вполне Существа божественного, а только сообщают о нем некоторое понятие: Сам же в Себе Он не постижим⁵⁰⁴. Все, что Он открыл о Себе, еще мало исчерпывает Его сущность: «если бы даже все деревья, сколько их ни есть на земле, сделались перьями; и если бы Сам Бог распространил море в семь морей чернил: и тогда слова Божии не были бы исчерпаны»⁵⁰⁵.

Так как Богу принадлежит столько бесконечных совершенств и столько прекрасных имен⁵⁰⁶; то, как следствие всего этого, Ему необходимо принадлежит слава; поэтому Он славен⁵⁰⁷. Ему и притом Единому Ему подобает славословие и поклонение от всего сотворённого. «Не видишь ли, что всё существующее на небесах и на земле, покланяется Господу – солнце, луна, звезды, горы, деревья, животные и великое множество людей⁵⁰⁸. Самые тени всех созданий покланяются пред Ним утром и вечером⁵⁰⁹. Гром провозглашает Ему славословие: Ангелы воссылают Ему хвалы, проникнутые страхом⁵¹⁰»!

Из представленного Мухаммедом понятия o Боге сами собою открываются и те отношения, в каких Он находится к миру вообще. Именно, Бог относится к миру, как Творец его и образователь, Хранитель и Царь⁵¹¹; наконец, как Судия по преимуществу. Отсюда сами собою вытекают следующие отделения: учение о творении мира, учение о провидении Божием и наконец о последнем суде.

2) Мир как видимый – физический, так и не видимый – духовный⁵¹² сотворен Вогом в шесть дней и притом одним словом: «да будет!»⁵¹³ «Ваш Господь, говорит Коран, есть тот Бог, Который сотворил небо и землю в шесть дней, и потом опять воссел на троне величества⁵¹⁴». Сперва небо было дымное, и вот Господь воззвал к небу и земле: «подите ко Мне, как послушные, или против воли». – «Мы идем в совершенном послушании⁵¹⁵, отвечали они. Обратившись к небу, Он в два дня образовал из него семь небес⁵¹⁶: каждому небу Он открыл и его назначение. Небо самое ближайшее к земле Он украсил светильниками, чтоб ими отгонять демонов, которые осмелятся туда проникнуть⁵¹⁷; еще украсил солнцем, луною и звездами, за тем, чтобы они, следуя своему течению в своих орбитах⁵¹⁸, освещали землю и служили для счисления времен⁵¹⁹. В соответствие семи небесам Он и землю разделил на семь земель⁵²⁰ и образовал здесь горы, моря и реки, произрастил деревья, травы и плоды, размножил всякого рода животных и притом создал их всех парами⁵²¹. На образование земли употреблено четыре дня⁵²². Наконец Бог созидает человека из глины, впрочем, самой лучшей⁵²³, предварив его создание воззванием к бытию гениев, созданных Им из тонкого, чистого огня⁵²⁴. Он образовал человека существом совершенным, как и другие создания⁵²⁵, расположил его члены с удивительной соразмерностью⁵²⁶, дал ему слух, зрение и сердце, и вдунул в него дух Свой⁵²⁷. От первого мужчины Господь произвел жену и соделал их родоначальниками всех людей⁵²⁸. Оживленный духом Самого Бога, человек получил превосходство над множеством созданий⁵²⁹. Он одарён разумом⁵³⁰, свободою, по которой может делать, что хочет⁵³¹, наделен сердцем, способным чувствовать⁵³², и законом внутренним⁵³³. Как венец творения, он выше всего на земле: ему всё покорено⁵³⁴; всё создано для его наслаждения⁵³⁵; он наместник Божий на земле. Поэтому Господь вступает с ним в завет, в религиозный союз с Собою, в чем и поставляет цель, для которой создал человека⁵³⁶.

3) Создавши вселенную, Бог не оставил ее самой себе, но по Своему могуществу, премудрости и благости и доселе сохраняет ее⁵³⁷. Таким образом после дней творения, деятельность Божества не прекратилась; и ныне Господь заставляет творение истекать из Себя и потом опять возвращаться к Себе⁵³⁸. «Каждый день Он занят каким-нибудь новым делом»⁵³⁹; по Его действию, жизнь исходит из того, что мертво, а смерть из того, что живо⁵⁴⁰. «Он бодрствует над всем»⁵⁴¹. Так Он поддерживает жизнь растений, и для этого ниспосылает с неба воду. «Чрез нее мы (Бог) произращаем семена всех растений; чрез нее мы производим зелень, из которой возникают зерна, располагающиеся рядами; производим пальмы, ветви которых дают висящие грозди, – сады виноградные, оливы и гранаты, которые и сходствуют, и различаются между собою. Обратите ваши взоры на их плоды, подумайте об их оплодотворении и их созревании: конечно во всем этом есть знамения для людей понятливых⁵⁴²». Он поддерживает жизнь животных, так что они Его зиждительною силою сохраняют все особенности пола и своего рода, и всегда находят для себя нужную пищу⁵⁴³. Но особенное попечение Господь имеет о человеке: его Он образует еще в лоне матери, как только Ему бывает угодно⁵⁴⁴, и потом облегчает ему путь для выхода из внутренностей⁵⁴⁵, и после дарует все нужное и для питания, и для наслаждения⁵⁴⁶. Пусть в человечестве вымирают целые поколения, но за ними неизменно следуют другие генерации, которые в свою очередь сменяются новыми. Так жизнь поддерживается беспрерывно.

Кроме сохранения мира, Господь еще управляет им и всем, что только в нем есть⁵⁴⁷... «Он сотворил небеса и землю в шесть дней, и потом воссел на престоле для управления вселенною⁵⁴⁸. Таким образом Он ость Владыка, Царь, которому принадлежит верховная власть на небеси и на земле⁵⁴⁹. Это управление миром имеет целью поддержать порядок и законы как в физическом, так и в нравственном мире. Таким образом, под влиянием божественной власти, природа никогда не отступает от того порядка, какой предписывается ей Господом: небесные светила движутся по неизменному плану⁵⁵⁰, подчиняясь известным законам⁵⁵¹, так что солнце никогда не встает на западе⁵⁵² и луна не сбивается им на своем пути⁵⁵³. Ночь неизменно следует за днем и день за ночью⁵⁵⁴; смешения, беспорядка, непокорности нигде не происходит в природе: лишь одни люди осмеливаются нарушать повеления своего Господа. Но законы божественной воли неизменно исполняются и в царстве свободы. Пусть иные непокорные заповедям Господа: они за это подвергнутся непременно казни в этой жизни, или будущей. Сколько уже поколений погибло еще во времена óны за свои беззакония⁵⁵⁵! Сколько раз повременные суды Божии разражались над целою землею, над народами; и над частными лицами⁵⁵⁶! Если иногда и нечестивым даруется долговременная жизнь с ее благами, то да не подумают, что это для них благо (награда за их нечестие): Бог дарует им долговременную жизнь для того, чтобы они умножили свои беззакония; а там... ожидает их казнь уничижительная⁵⁵⁷. Таким образом власть царя небесного дает себя чувствовать каждому человеку во всех обстоятельствах жизни: всё приходит к нам от Бога – и счастие, и несчастие⁵⁵⁸, и благо, и зло. Первое непосредственно от Бога, а последнее посредственно в следствие грехов наших⁵⁵⁹. Он возвышает, кого хощет, и унижает, кого хощет⁵⁶⁰, вводит в заблуждение и руководствует по пути правому – тоже, кого Ему благоугодно⁵⁶¹. Кратко: Он распорядитель жизни и смерти всех существ⁵⁶²; Он есть неограниченный владыка над своими рабами⁵⁶³.

Кроме видимой природы и человечества, предмет божественного провидения составляет еще мир невидимый – мир духов. Этот отдел в Мухаммедовом вероучении можно назвать откровенною пневматологиею.

Все духи, по Корану, созданы из тончайшей стихии – из чистого огня, не имевшего дыму⁵⁶⁴. Они одарены умом, волею и могуществом, конечно, ограниченными. Сначала они составляли единый, нераздельный мир, долженствовавший славословить своего Творца и покланяться Ему⁵⁶⁵. Несчастное разделение между ними произошло в следствие преслушания воли Божией иблисом. Господь повелел всем ангелам поклониться новосозданному человеку, когда этот научил их именам всех существ; и вот, тогда как другие беспрекословно исполнили это, иблис, надутый гордостью, отказался. На вопрос Бога: «что ему не позволило преклониться пред Адамом?» Иблис отвечал: «я лучше его; Ты меня создал из огня, a его... его из глины⁵⁶⁶». Бог изгнал мятежного духа с неба, и иблис сделался сатаною (обольстителем) и главою гениев и демонов. Так образовались три главные отдела духов: Ангелы, гении и демоны.

Ангелы это во все не дети Бога⁵⁶⁷, как величали их идолопоклонники, тем более не дочери Его⁵⁶⁸, а только почётные слуги Его⁵⁶⁹. Они бывают разнообразны по своему виду; одни бывают о двух парах крыльев; другие – о трёх, есть и о четырех⁵⁷⁰. Они различаются еще по своим достоинствам и назначению. Самый первый чин составляют те, которые носят престол Божий, те, которые окружают его и прославляют Господа; они веруют в Него, умоляют Его о прощении верующих⁵⁷¹ и преклоняются пред Ним⁵⁷². «Они славословят Бога день и ночь и никогда не утомляются⁵⁷³». Во втором чине находятся те Ангелы, которым поручено охранять небо, ближайшее к земле, от демона возмутителя, – охранять, чтоб он со своим сонмом не услышал происходящего в горнем собрании. Кто из демонов или гениев приблизится туда, чтобы поймать тайком хоть сколько-нибудь слов, тот поражается пламенеющим дротиком⁵⁷⁴. Наконец есть Ангелы, которые служат по особым поручениям для грешной земли. В ночь Алькадр, под предводительством Гавриила, духа страшного по своей силе и крепкого⁵⁷⁵, который обыкновенно сообщает избранным людям вещания неба, они нисходят на землю с определениями Бога о всех вещах⁵⁷⁶. Посылая их на землю, Бог говорит: «наставляйте людей, что нет другого Бога, кроме Меня. Бойтесь Меня⁵⁷⁷. Бесчисленное множество из этих Ангелов приставляются к людям. «Всякая душа имеет своего хранителя, который бодрствует над нею»⁵⁷⁸; каждый человек имеет еще двух Ангелов, из которых один восседает (конечно, на плечах) по правую сторону, а другой – по левую; оба они подмечают и собирают все слова, все действия человека, им вверенного⁵⁷⁹. На последнем суде один из них будет гнать душу к божественному судилищу, а другой – свидетельствовать против неё⁵⁸⁰. Кроме Ангелов хранителей жизни есть ангелы смерти. Отнимая жизнь у благочестивых верующих, они говорят им: «да будет с вами мир! войдите в рай в награду за ваши дела»⁵⁸¹. Но какое зрелище, когда Ангелы отнимают жизнь у неверных; они поражают их лица и чресла и восклицают к ним: «идите вкусить казнь геенны»⁵⁸². Иногда Ангелы посылаются свыше к людям то с радостными вестями, как напр. к Аврааму с вестью о рождении ему сына, то с горестными, так Лоту была возвещена ими гибель его города. Иногда они помогают верующим в их сражениях. Так при Бедрском сражении, на котором мусульмане одержали очень важную для них первую победу над неверующими, явилось к ним 3,000 небесных помощников⁵⁸³. Наконец и в будущей жизни, везде будут Ангелы. Рай будет иметь из чина ангольского герольда⁵⁸⁴; охранять ад обязаны девятнадцать ангелов⁵⁸⁵. Малек назначен присутствовать при мучениях отверженных⁵⁸⁶.

Нечто среднее между ангелами, существами безгрешными, и демонами агентами зла, составляют гении. Они обитают на земле и в воздухе⁵⁸⁷ и всякий раз, как устремятся к небу, чтобы проникнуть туда, или хоть узнать, что там делается, поражаются пламенеющими дротиками⁵⁸⁸. Они думали, что у них достанет сил ослабить могущество Божие на земле⁵⁸⁹, веровали подобно людям, что Бог не воскресит никого⁵⁹⁰, подвержены и другим заблуждениям и грехам, за что воздадут ответ в день судный и потерпят наказание⁵⁹¹. Впрочем, не все они грешники; есть между ними и добродетельные⁵⁹²: так они разделяются на разные виды⁵⁹³. Господь иногда возлагает на гениев разные поручения. Так он многих из них подчинил Соломону, и они для него работали всё, что ему угодно было, и всякий раз, как они оказывались не послушными, подвергались наказанию горящими углями⁵⁹⁴. Один из гениев, который обладал знанием книги, по соизволению Божию представил Соломону трон царицы Савской в мгновение ока⁵⁹⁵. Многие из гениев, услышав чтение Корана Мухаммедом в городе Тайефе, обратились к исламизму и сделались проповедниками его как своим собратам, так и людям⁵⁹⁶. – Уверовавшие гении, без сомнения, будут наследниками рая, а упорные наполнят собою ад⁵⁹⁷.

Что касается до сатаны и его поколения⁵⁹⁸ – демонов, то они отъявленные враги Бога и людей и поборники зла. Когда Бог проклял иблиса, или сатану за непослушание и гордость и изгонял его с неба, то иблис стал говорить: «так как Ты меня ввёл в заблуждение, то я буду подстерегать людей на твоем правом пути. Я буду нападать на них спереди и сзади; стану представляться им и справа, и слева. Большая часть из них не будут к Тебе признательны⁵⁹⁹». Бог допустил ему действовать свободно и враждебно до дня всеобщего воскресения, и не дал ему власти лишь над своими рабами⁶⁰⁰. Таким образом, по попущению Божию⁶⁰¹, сатана со своими демонами употребляет все усилия, чтобы совращать людей с пути истины, вводить их в заблуждения⁶⁰², и возбуждать ко злу⁶⁰³. Все неверующие, идолопоклонники, нечестивцы – их последователи и рабы. Демоны внушают людям магию⁶⁰⁴, всякого рода обманы⁶⁰⁵ и вдохновляют языческих поэтов так, что эти блуждают в своих импровизациях, как сумасшедшие⁶⁰⁶. Они нападают даже и на пророков, так что не было ни одного из них, которому бы сатана не внушал, при чтении откровенной книги, какого-нибудь богохульства⁶⁰⁷. Впрочем, Бог превращал в ничто их внушения⁶⁰⁸. Цель, с которою Господь попускает подобные внушения сатаны, состоит в том, чтобы они были испытанием для тех, сердце которых подверглось болезни и даже ожесточилось, чтоб получившие ведение знали, что Коран и есть истина, происходящая от Господа, чтоб они веровали в него, и чтобы сердца их смирились пред Богом⁶⁰⁹. За все свои враждебные действия сатана и все его полчища демонов будут низвержены в ад⁶¹⁰ на вечное мучение.

4) Показав отношения Бога к миру, как Творца и Промыслителя, мы наконец должны раскрыть учение Корана об отношении Его к своим тварям, как Судии, или что тоже, учение о последнем суде. Но так как это величайшее событие совершится после воскресения мертвых, и закончится вечными наградами для праведных, и вечными наказаниями нечестивых, то естественно наперед нужно показать учение Мухаммеда о воскресении мертвых, потом уже о последнем суде, и наконец о вечных наградах и наказаниях, или о рае и аде.

Жизнь человека не ограничивается пределами его земного существования. Здешняя жизнь есть только обманчивое, ослепляющее наслаждение⁶¹¹, есть только игра и суетность⁶¹²: но истинная жизнь – это жизнь другого мира⁶¹³. К ней то мы должны здесь приготовляться⁶¹⁴. Смерть составляет для нас переход к этой другой жизни. «Не говорите, что убитые на пути Божием⁶¹⁵, мертвы. Нет, они живы⁶¹⁶; они живут у Бога, и от Него получают свою пищу, исполняясь радостью по причине тех благодеяний, которыми Бог ущедрил их⁶¹⁷». Таким образом душа человеческая бессмертна; умирает и разрушается одно лишь тело. Но и оно со временем воскреснет для вечной жизни.

В истине воскресения мертвых многие сомневаются, а многие и вовсе отвергают ее. Неверующие говорят: «когда мы сделаемся только костьми и даже прахом, то возможно ли будет, чтоб мы восстали в новом виде? Скажи им (говорит Ангел Гавриил Мухаммеду): да; когда бы вы сделались даже камнем, железом или чем-нибудь другим, что кажется невозможным для вашего ума? – Они ответят: да и кто возвратит нас к жизни?» – Скажи: «Тот, Кто вас создал в первый раз»⁶¹⁸. – «Ужели они не видят, что Бог, Который сотворил небеса и землю, может так же создать и тела, похожие на них?»⁶¹⁹ – «Ужели человек не помнит, что Мы его создали, тогда как он был ничто?»⁶²⁰ Мы его создали из глины, а между тем он теперь спорит так смело и громко… «Чтоб показать наше могущество, мы попускаем оставаться во внутренностях матери тому, что нам угодно (т. е. мальчику или девочке) до определённого срока и потом мы вызываем на свет нежных детей⁶²¹… Ты недавно видел землю засохшую, но мы ниспослали на нее воду, и вот она размягчается, разбухает и производит роскошные произрастания всякого рода⁶²²». Посредством воды небесной мы возвращаем жизнь мертвой почве. Так совершится и воскресение⁶²³. – «А обращали ли вы свои взоры на огонь, который вы получаете чрез трение? Вы ли творите это дерево, которое вам дает его, или – мы? Мы хотели представить в нем наставление и самый полезный предмет для путников пустыни⁶²⁴». Но не верующие отвергают все, кроме неверия⁶²⁵.

Время, когда произойдет всеобщее воскресение и за ним последний суд не известно никому, кроме Бога, хотя им предзаняты мысли не только людей, но и Ангелов. Этот день приидет внезапно с быстротою молнии⁶²⁶. Признаками приближения его будет с одной стороны то, что Господь пошлет на иудеев один народ, который заставит их испытать страшные бедствия⁶²⁷, а с другой явление Иисуса Христа на земле⁶²⁸. – В день воскресения произойдет величайшая катастрофа во вселенной. Земля будет трястись ужасно⁶²⁹; ты увидишь горы, которые считаешь неподвижными, увидишь идущими как облака. Все будете объято ужасом, кроме тех, кого Бог восхощет избавить⁶³⁰. Из земли выйдет чудовище, которое громко будет кричать: «во истину, люди не веровали твердо чудесам нашим⁶³¹». – «Тогда кормилица бросит воспитываемого ею младенца, и всякая беременная женщина разрешится преждевременно, а мужчины будут пьяны. Или нет! они не будут пьяны; но это будет казнь Божия, которая соделает их помешанными⁶³²; все люди рассеются, как мотыльки; дикие звери соединятся в стада, самки верблюдов будут оставлены одни⁶³³, горы полетят, как лоскутья окрошенной шерсти⁶³⁴; небо разверзется и представит множество ворот⁶³⁵; потом свернется, как свиток в деснице Божией⁶³⁶; луна рассечётся на двое⁶³⁷, солнце свернётся, звезды спадут, моря забушуют⁶³⁸, распространится повсюду дым, ощутительный для всех⁶³⁹. Тогда вдруг раздастся звук трубы, и всё, что есть на небесах и на земле, подвергнется смерти, исключая тех, кого Бог восхощет оставить в живых⁶⁴⁰: потом раздастся звук трубы в другой раз, и восстанут все существа, исполненные ожидания⁶⁴¹... Нечестивые выйдут из своих могил с поникшими главами, подобные рассеявшейся саранче, и станут спотыкаться, идучи подле Ангела (Исрафила), воззвавшего их⁶⁴²: между тем как добродетельные явятся с лицами сияющими, улыбающимися, веселыми⁶⁴³. Тогда гении, демоны, люди⁶⁴⁴, звери, птицы и все создания предстанут на суд⁶⁴⁵.

Всевышний Судия явится во мраке густых облаков, в сопровождении Ангелов⁶⁴⁶, из которых восемь будут нести трон Его⁶⁴⁷. Дух (т. о. Гавриил) и прочие Ангелы станут в ряды, и никто не промолвит тогда ни слова, разве кому дозволит Милосердый⁶⁴⁸. Сонм людей будет разделен на три части: на людей правой стороны (о, как будут счастливы люди правой стороны!), на людей левой стороны (о как будут несчастны люди левой стороны!), и наконец впереди их станут те, которые были первыми по своей вере и добродетели⁶⁴⁹. Преступные гении и демоны станут на колена вокруг геенны⁶⁵⁰. Для каждого народа, для каждого человека явятся свидетели: это пророки и Ангелы хранители⁶⁵¹. Каждый народ будет призван к своей книге⁶⁵², и в самый акт суда все нации станут на колена⁶⁵³. Господь, обратившись к Апостолам, посылаемым от Него к разным народам, спросит их: «что вам отвечали?» И они скажут: «не мы обладаем знанием. Ты един знаешь тайны». Он припомнит Иисусу, сыну Марии все Свои благодеяния, потом спросит Его: «говорил ли Ты когда-нибудь людям: считайте за богов лучше Меня и Мою Матерь, чем единого Бога?» – И сын Марии с клятвою отречётся от такой лжи. Господь скажет тогда: «настоящий день есть день, когда праведные получат все выгоды за свою справедливость»⁶⁵⁴. На суде пред каждым человеком раскроется его книга, где записаны все его действия⁶⁵⁵; тогда не утаится даже ни одно из самых сокровенных наших действий⁶⁵⁶. Господь обратится к гениям и скажет им: «собрание гениев! вы очень развращали людей». – «Господи! скажут их клиенты между людьми: мы делали друг другу взаимные услуги. Вот мы достигли предела, который Ты нам назначил». – «Огонь будет вашим жилищем, ответит Вог: вы там останетесь на веки, если Бог не благоволит поступить иначе⁶⁵⁷. 0 собрание людей и гениев! Скажет еще Господь: не имели ли вы избранных от среды вас Апостолов, которые повторяли вам наши наставления, которые извещали вас о явлении на суд в настоящий день?» – Они ответят: «признаемся в этом к нашей погибели⁶⁵⁸». Тот из людей, кому дадут его книгу в правую руку, скажет: «держите, читайте мне мою книгу. Я всегда думал, что некогда мне надобно будет отдать отчёт». Этот человек получит рай за свои действия⁶⁵⁹. Но тот, кому дана будет его книга в левую руку, воскликнет: «О, если бы мне не представили моей книги! И, если бы я никогда не знал этого отчета! О, если бы смерть прекратила жизнь мою! К чему теперь мне служат мои богатства? Мое могущество исчезло». Все будет свидетельствовать против неверующего – и уши, и глаза, и кожа, которая даже станет говорить⁶⁶⁰. Бог скажет тогда стражам ада: «возьмите его и свяжите, потом жгите на адском огне». Обремените его еще цепями в 70 локтей: ибо он не веровал в Бога Всевышнего, не имел ревности питать бедного. Так и ему ныне нет здесь ни покровителя, ни другой пищи, кроме гноя⁶⁶¹. «Преступник пожелает искупить себя от наказания ценою своих детей, своей жены и своего брата, и своих родителей, которые были к нему так нежны, ценою всех, кто ни есть на земле. Он пожелал бы спастись. Но не будет спасения от ада⁶⁶²; не от кого ожидать ни ходатайства, ни выкупа, ни помощи⁶⁶³: всякий будет занят исключительно лишь своим положением⁶⁶⁴. Тогда всякая душа получит возмездие за свои дела, и никто не будет обижен⁶⁶⁵: творивший добрые дела получит вознаграждение в 10-ть раз большее их; тот, кто совершал злодейства, получит равносильное возмездие»⁶⁶⁶. Суд кончится к общему удовольствию Бога и праведников⁶⁶⁷. Эти последние, предшествуемые светом, быстро устремятся к получению награды за свои дела⁶⁶⁸.

«Вот картина рая, который обещан людям благочестивым: реки, вода которых никогда не портится, реки молока, вкус которого никогда не изменится, реки вина, приятного для пития, реки чистого мёду, плоды всякого рода и прощение грехов⁶⁶⁹». «Пространство рая равно пространству неба и земли»⁶⁷⁰. Он разделяется на четыре главные части, которые в свою очередь имеют разные отделения с высокими галереями⁶⁷¹. Эти отделения будут соответствовать степеням благочестия людей и гениев⁶⁷². Самую высшую степень пред Богом займут те, которые оставили свои земли, которые на защиту закона Божия пожертвовали своим имуществом и самими собою⁶⁷³. Блаженство в раю будет невыразимое⁶⁷⁴. В очаровательных садах, где будут протекать прозрачные и прохлаждающие потоки вод, верующие при всяком молитвенном воззвании станут повторять: слава Тебе, Боже! и их взаимным приветствием будет слово «мир», заключением их молитвы будет: «хвала Тебе, Господи»! Там будут пророки, праведники, мученики, люди добродетельные, которых Бог ущедрил Своими благодеяниями. Какое прекрасное сообщество с ними!⁶⁷⁵ Праведники будут наслаждаться посещением Ангелов, которые будут входить к ним чрез все двери. «Да будет мир с вами»! скажут им Ангелы, потому что вы пребыли постоянны в своей вере. «Какое приятное жилище эти вечные палаты⁶⁷⁶»! Нужно прибавить к этому близость обитателей рая к Салому Богу⁶⁷⁷.

Здесь все будут жить, как братья⁶⁷⁸; дети, следовавшие по стопам своих благочестивых родителей, соединятся с ними вместе⁶⁷⁹; здесь найдут всё, чего только пожелают⁶⁸⁰. Они украсят себя золотыми, серебряными и убранными жемчугом⁶⁸¹ браслетами, оденутся в зелёные платья шёлковые, атласные⁶⁸² и парчовые⁶⁸³. Они будут покоится на ложах, расставленных в ряды⁶⁸⁴, или на стульях, украшенных золотом и драгоценными каменьями, облокотясь на них и глядя в лицо друг другу. Простершись на подушках, они станут посматривать и туда и сюда. На челе их увидишь блеск счастия⁶⁸⁵. Им будут прислуживать юноши, вечно цветущие своей юностью (увидев их, ты принял бы их за нанизанный жемчуг)⁶⁸⁶, – будут подносить им кубки, кувшины и чаши золотые⁶⁸⁷, наполненные превосходным вином⁶⁸⁸, от которого у них голова не станет ни болеть, ни кружиться, – будут плодоносить плоды, до которых они лакомы, и мяса особенно любимых ими птиц⁶⁸⁹. «Около них будут девы с грудями округлёнными⁶⁹⁰, со скромным взглядом, с большими черными глазами, имеющими отблеск, похожий на перла в их раковинах⁶⁹¹». – «С ними благочестивые будут возлежать⁶⁹² на возвышенных ложах. Мы создали дев рая особенным образом (из тончайшего вещества, превосходнейшего, чем из какого созданы земные женщины); мы одарили их способностью всегда оставаться в своей девственной чистоте. Любимые своими супругами и равные с ними летами – они будут назначены людям правой стороны⁶⁹³. «Жизнь их будет протекать среди лотосовых деревьев, нисколько не колючих, среди бананов, обремененных плодами сверху до низу, под тению, далеко распростирающеюся и постоянною⁶⁹⁴, под которой они не испытают ни солнечного зноя, ни холода⁶⁹⁵, близ текучей воды, среди изобилия плодов, которые никто не запретит им рвать»⁶⁹⁶; напротив Господь им скажет: «ешьте и пейте на здоровье.... Это награда за ваши дела»⁶⁹⁷. Не услышат они здесь ни пустых разговоров, ни преступных слов; будут раздаваться в их ушах только слова: «мир, мир!»⁶⁹⁸ Беседовать станут лишь о предметах важных, напр. о воскресении, о своем положении на земле и в раю⁶⁹⁹, при чем они будут иметь случай посмеяться над неверующими, которые некогда смеялись над ними в этой жизни, называя их людьми заблуждавшимися, и проходя мимо их с ироническими взглядами⁷⁰⁰.

Это – общая картина рая. В его отделениях мало особенного. И в них всё те же рощицы с плодами⁷⁰¹, всё те же источники живые, те же юные девы со скромным взором, похожие на гиацинт и коралл, – девы, к которым никогда не прикасался ни человек, ни гений; всё тоже роскошное, ленивое возлежание, только не на ложах, а на шёлковых коврах, вышитых золотом, и на зеленых подушках⁷⁰². Таково будет воздаяние благочестивым за их дела⁷⁰³.

Но участь осужденных – ужасна. От обитателей рая они будут отделены стеною с воротами, по одну сторону которых будет восседать Милосердие, а по другую – казнь. Место казни есть ад. Ад или геенна составляет ряд огромнейшей тюрьмы⁷⁰⁴. Эта тюрьма имеет семь ворот⁷⁰⁵, по числу отделений или этажей. За каждыми воротами будет содержаться особенный род грешников⁷⁰⁶. Самое дно ада займут лицемеры⁷⁰⁷. Сюда погонят неверующих толпами и всякий раз, как их – связанных по рукам и ногам станут ввергать туда за волосы и за ноги⁷⁰⁸, стражи ада будут восклицать к ним: «ужели никакой пророк не приходил к вам проповедовать?» – «Приходил, ответят они, да мы считали его обманщиком; мы говорили ему: «Бог ничего не открыл тебе. Вы в грубом заблуждении». – Они еще скажут: «если бы мы послушались, если бы мы были рассудительны, мы не были бы преданы этому пламени»⁷⁰⁹. И пойдут они под тень, которая нисколько не осенит их, нисколько не поможет им против пламени: оно будет бросать искры, как башни, – искры, похожие на рыжих верблюдов⁷¹⁰. Со всех сторон охватит их заразительный ветер, и кипящая вонючая⁷¹¹ вода и будут они жить вечно в тени чёрного дыму, – нисколько ни прохладной, ни приятной⁷¹². От огненных одежд и кипящей воды, которая станет литься на головы неверующих, внутренности их и кожа подвергнутся измождению; и если одна кожа у них сгорит, то дана будет другая, для продолжения и усиления муки⁷¹³. Смерть ринется на них со всех сторон, и они не умрут⁷¹⁴. Их будут поражать железными прутьями; и всякий раз, как они, изнывая от страдания, захотят вырваться отсюда, их опять воротят и скажут им: «подвергнитесь геенской казни»⁷¹⁵. Раздирательные вздохи и рыдания не престанут раздаваться в аде⁷¹⁶. В добавок осужденным дадут есть самые горькие плоды с деревца Дари, которые не сообщат им ни дородности, ни утолят голода, и еще плоды дерева Закума, которое распускается из самого дна ада, и которого ветви подобны головам демонов. Плоды его во внутренностях станут кипеть, как расплавленный металл⁷¹⁷; питьем же их будет кипящая вода и гной, что они будут глотать подобно верблюду, томимому жаждой⁷¹⁸; таково будет им угощение в день воздаяния»⁷¹⁹. От этого угощения осужденные будут просить себе увольнения; но никакие моления не будут приняты⁷²⁰. «Господи! воскликнут они из глубины ада: выведи нас отсюда; мы будем делать добро иначе, нежели как делали его прежде». – «Разве мы не давали вам жизнь. ответит Господь, довольно долгую для того, чтобы тот, кто должен быть рассудителен, имел время делать его. К вам был послан Апостол. Так подвергнитесь вашей казни: нет покровителя для злых»⁷²¹. Таким образом осужденные подвергнутся адским мучениям на бесконечные веки⁷²².

Это общее изображение ада. Но кроме того, наказания в аде будут приноровлены к различным родам грехов. Так людям, собирающим золото и серебро, и не уделяющим из него на путь Божий, будут напечатлены этим золотом и серебром горящие знаки на их лбах, на боках и чреслах и потом скажут им: «вот то, что вы собрали»⁷²³. Те, которые обольщали других и вводили их в преступления, понесут на себе не только бремя собственных грехов, но и грехи обольщённых ими людей⁷²⁴. Душегубцам и прелюбодеям казнь будет удвоена⁷²⁵. Идолопоклонники и иноверцы подвергнутся более жестоким наказаниям, чем мусульмане.

На основании одного места в Коране можно думать, что Мухаммед допускает среднее место между раем и адом – род чистилища для людей, которые не были столько праведны, чтобы заслужить рай, и столько грешны, чтобы заслужить ад. Это место читается так: «блаженные от людей отверженных отделяются стеною. На Эль-Арафе⁷²⁶ будут находиться люди, которые узнают каждого из них по отличительному признаку, они скажут обитателям рая: «мир да будет с вами! Отверженные не войдут сюда, хотя бы они и пламенно желали этого. И когда их взоры обратятся к жителям огня, они воскликнут: «Господь наш! не помести нас со злыми». – «Имеющие находиться на Эль-Арафе воскликнут к людям, которых они по их отличительным признакам узнают: «к чему вам послужили ваши богатства и ваша гордость?» ....

Обитатели огня воскликнут к обитателям рая: «уделите нам не много воды, или не много тех радостей, которые Бог даровал вам». – «Бог запретил то и другое неверующим, ответят они⁷²⁷» …

Все это напоминает притчу о богатом и Лазаре; и как эта притча не может служить основанием учению о чистилище, так и представленное нами место Корана не имеет в себе такого определённого характера, чтоб из него можно было вывести положительный догмат о месте, среднем между раем и адом.

Всё представленное нами догматическое учение Мухаммеда связывается теснейшими, неразрывными узами с учением практическим, так что первое все направлено к последнему и завершается в нем, как в своем полнейшем выражении. Это практическое учение обнимает собою все главные существенные обязанности человека и по отношению к Богу, и к нам самим, и к ближним. Таким образом по различию этих обязанностей наших, его можно разделить на учение об обязанностях 1) к Богу, 2) к нам самим, 3) к нашим ближним; и так как наши отношения к другим условливаются бытом семейным и гражданским, то последнее отделение можно еще подразделить на две части, чтоб изложить в них обязанности человека относящиеся а) к быту семейному и б) гражданскому.

1) Учение Корана об обязанностях человека к Богу. Этим учением обнимается а) ветренее и б) внешнее Богопочтение. Первое составляют главным образом: вера в Бога, страх и благоговение к Нему, покорность и преданность Его воле, упование на Него, благодарение и любовь к Нему.

Вера в Бога, и притом Бога единого, есть самая первая и существенная обязанность каждого человека. Эта вера в Бога истинного необходимо соединяется с верою во все Его откровения и всех тех праведников, чрез которых они сообщены людям, как то: Ангелов, пророков и Апостолов Божиих. «Веруйте в Бога, говорится в Коране, и Его посланников⁷²⁸; веруйте в Бога, в Его апостола, в книгу, которую Он послал, в писания, предшествовавшие ей. Тот, кто не верует в Бога, Его Ангелов, Его книги, Его Апостолов и в последний день, находится в грубом заблуждении⁷²⁹». «И те истинно неверующие, которые хотят отделить Бога от Его Апостолов, и которые говорят: «мы веруем в одних, но не веруем в других (они стремятся держаться средины)»⁷³⁰. Таким образом, не простительно грешат те, которые не веруют хоть в одного из пророков Божиих; тем более грешат те, которые заражены совершенным неверием, или, вместо Бога и Его, посланников, веруют в бытие многих богов и воздают им честь божественную. «Не заметил ли ты тех, которые после того, как получили часть писаний, веруют в Джибта и Тагута, и которые говорят неверующим, что они следуют по пути более истинному, чем верующие? Бог покрыл их Своим проклятием»⁷³¹. «Неверующие – это слепые, а слепой может ли быть сравниваем с зрячим, и тьма одно ли и тоже со светом⁷³²»?.. «Дела неверующих похожи на этот мираж пустыни, который слишком жаждущим человеком принимается за воду дотоле, пока этот не подбежит к нему, и не найдет ничего… Дела их подобны еще мраку, расстилающемуся над глубоким морем и покрывающему его разъяренные волны. Одни волны воздымаются над другими, а там еще туча, а там – мрак, сгустившийся над прежней тьмой. Человек протягивает свою руку и не видит ее. Если Бог не даст света человеку, то, где человек найдет его⁷³³»? Неверующие – это скоты, они заблуждаются даже более, чем скоты; они имеют сердца, которыми ничего не понимают, – глаза, которыми ничего не видят, – уши, которыми ничего не слышат⁷³⁴. И так лишь вера делает человека истинным человеком; она для него свет, начало спасения, источник всех прекрасных благочестивых расположений и действий.

Кто верует в Бога, всемогущего Творца и верховного Владыку вселенной, тот естественно должен бояться Его и благоговеть пред Ним, как Существом, Которое во всякую минуту может обратить нас в ничтожество, и пред Которым мы должны отдать отчет даже во всяком слове. «Бойтесь же Бога, говорит Мухаммед, и знайте, что вы некогда будете собраны пред Ним⁷³⁵». «Кто снабжает вас пищей небесною и земною? Кто наделяет слухом и зрением? Кто производит существо живое из мёртвого? Кто управляет всем?» Они ответят: Бог. – Скажи им: «так почему же вы не боитесь Его⁷³⁶?»

Страх Божий, благоговение к Господу, необходимо располагают человека к повиновению, к совершенной покорности к Богу, и тем, кого Он посылает со Своими знамениями. Значит, повиновение к Богу составляет также непременную обязанность человека: «повинуйтесь Богу и Его пророку; но если вы делаете увёртки и упорствуете; то знайте, что Бог не любит неверных⁷³⁷». Это повиновение к Богу должно выражаться в совершенной, всецелой преданности воле Божией, в том, что, собственно, составляет Ислам. – Преданность воле Божией отличала верующих всех времен, и без неё никто не может спастись. «Будьте все твердо преданы Богу и не отлагайтесь от Него никогда»⁷³⁸. «Всякий, кто желает другой религии, кроме ислама, того религия не будет принята Богом, и он будет в другом мире в числе несчастных⁷³⁹».

Человек всеми силами души своей преданный Богу должен и всё свое упование возлагать на единого Бога: иначе он впадет в противоречие со своею верою и в тяжкое преступление, и останется беспомощным, потому что один Бог – наш помощник и покровитель: «возлагай на Бога твое упование, ибо Он любит тех, которые возлагают на Него свое упование. Если Бог придёт к вам на помощь, то кто в состоянии будет победить вас? Если Он вас оставит, кто в состоянии будет помочь вам? Так на единого Бога пусть возлагают верующие свое упование»⁷⁴⁰. «Ищущие покровительства не у Бога похожи на паука, который строит себе жилище: есть ли жилище более слабое, чем жилище паука»⁷⁴¹?

Уповающий на Бога, как истинный мусульманин, приписывает Ему всё, чем ни наслаждается в своей жизни, и, чувствуя бездну божественных благодеяний к себе, преисполняется искренней признательностью к Нему; таким образом обязанность благодарить Бога так же естественна верующему, как и другие обязанности. «Как можете вы быть не благодарными к Богу. – вы, которые были мертвы, и которым Он дал жизнь, – к Богу, Который со временем подвергнет вас смерти и снова оживит, и к Которому вы некогда возвратитесь? Он создал для вас все, что ни есть на земле»⁷⁴². «Все блага, которыми вы наслаждаетесь, приходят от Него⁷⁴³; будьте же признательны к благодеяниям Божиим⁷⁴⁴.

Благодарственные, равно как и другие благочестивые расположения духа к Богу естественно соединяют человека с его верховным Благодетелем очень тесными узами, так что человек любит своего Господа, равно и Господь любит человека. «Скажи верующим, говорит Господь; если вы любите Бога, то следуйте мне; Он вас возлюбит и простит вам грехи ваши: Он милостив и милосерд»⁷⁴⁵. Эта любовь к Богу должна быть выше всех ваших земных привязанностей⁷⁴⁶, должна направлять все действия, и все помыслы верующих к их главному любимому предмету, так что они ни в какое время не должны оставлять своих благоговейных размышлений о Нем. «Размышляй о Боге внутри самого себя со смирением и страхом, без хвастовства словесного, размышляй и по утру и вечером, и не будь нерадив»⁷⁴⁷. – «По окончании ваших церемоний храните воспоминание о Боге, как вы храните его о ваших отцах, и даже еще гораздо живейшее»⁷⁴⁸. Помнить о Боге важный долг⁷⁴⁹.

Все эти виды внутреннего Богопочтения не составляют еще полного, всецелого нашего богослужения; необходимо еще для верующих богослужение внешнее.

б) Внешнее богослужение состоит из молитв, путешествия в Мекку, из жертвоприношений и постов.

Совершение молитв составляет самую главную и существенную принадлежность богослужения⁷⁵⁰. Чрез молитву верующие выражают пред Богом свои прошения⁷⁵¹, благодарения⁷⁵², и славословие⁷⁵³; чрез неё низводится на нас помощь от Господа⁷⁵⁴ и прощение грехов⁷⁵⁵; она имеет силу предохранять от действий нечистых и достойных порицания⁷⁵⁶». Поэтому «наблюдайте молитвы с точностью»⁷⁵⁷, «призывайте Бога со смирением и втайне⁷⁵⁸ со страхом, с благоговением и усердием⁷⁵⁹, и чистосердечием»⁷⁶⁰: молитесь Богу, совершая пред ним служение чистое и искреннее; ибо, горе тем, которые совершают молитву небрежно, из лицемерия⁷⁶¹. Время, которое надобно посвящать молитве, самое приличное – на рассвете дня, в полдень, после полуденного отдыха, при закате солнца и при наступлении ночной темноты⁷⁶². Для общественных молитвословий надобно собираться в пяток каждой недели: «когда вас, верующие, призывают к молитве в день собрания (пяток), то старайтесь занять себя Богом. Оставьте торговые дела ваши; это для вас будет выгоднее⁷⁶³». Место для молений может быть прилично всякое: «в какую сторону вы ни обратитесь, везде вы встретите лице Его⁷⁶⁴ (Бога)»; но мысли и очи верующих должны быть устремляемы в ту сторону, где находится священная мечеть (храм меккский): «в каком бы месте вы ни находились, обращайте ваши лица в эту сторону затем, чтобы люди не имели никакого предлога к спору против вас»⁷⁶⁵. Что же касается до самого акта молитвословия, то он должен быть совершаем и стоя, и с коленопреклонениями, и с земляными поклонами⁷⁶⁶. И как не преклоняться пред Господом, когда всё, что есть на небесах и на земле воздает Превечному произвольное, или непроизвольное поклонение, когда самые тени всех созданий преклоняются пред Ним утром и вечером⁷⁶⁷. – Такое важное богослужебное действие естественно требует от верующего чистоты не одной душевной⁷⁶⁸, но и телесной. Поэтому всякая молитва должна быть предваряема омовением лица, рук и прочих частей тела⁷⁶⁹. Эта обязанность столько необходима, что за неимением воды (напр. в пустыни) надобно употреблять мелкий песок для очищения⁷⁷⁰. И самая одежда при молениях должна быть чистая и самая лучшая, особенно когда верующие идут на молитву в мечеть⁷⁷¹.

Против обязанности – совершать молитвы и поклонение пред Богом – непростительно грешат те, которые, вместо единого Бога, призывают других богов и поклоняются им: «Бог не простит преступления идолопоклонства: Он простит все⁷⁷² другие грехи, кому захочет; ибо кто приобщает к Богу другие создания, тот совершает великое преступление»⁷⁷³. «Они лучше хотят призывать божества женского пола (Лату, Оззу и Менату), чем Бога; они скорее призывают сатану возмутителя, нежели Бога»⁷⁷⁴. – «О люди!.. те, которых вы призываете помимо Бога, не в состоянии создать мухи, когда они даже соединятся вместе; и, если муха похитит у них что-нибудь, они не в силах будут отнять у неё.... Покланяемый и поклоняющийся равно бессильны»⁷⁷⁵. «Имеют ли эти божества ноги, чтобы ходить? Имеют ли руки, чтоб ими брать что-нибудь? Имеют ли глаза, чтобы видеть? Имеют ли уши, чтобы слышать⁷⁷⁶»? «Один Бог достоин быть призываем, а те, которые молятся другим божествам, молятся напрасно: они похожи на того, кто простирает свои руки к воде, чтоб поднести ее к своему рту, но никогда не достигает того, чтоб она коснулась его рта. Воззвания неверных теряются на их дороге⁷⁷⁷».

Каждый мусульманин, при своих молитвах всегда обращая благочестивые мысли и лицо свое к священному храму Мекки, естественно должен прийти к благочестивому желанию – посетить и видеть не одними умственными очами этот первый храм на земле, основанный в честь истинного Бога, по словам мухаммедан, самим отцом верующих (Авраамом), – это святое и благословенное место, где и доселе видны следы явных чудес (намёк на чёрный камень), где некогда стоял и заключал с Богом завет Авраам⁷⁷⁸. Отсюда проистекает обязанность для каждого верующего совершить хоть раз в жизни путешествие в Мекку⁷⁷⁹, если только он имеет возможность совершить его⁷⁸⁰. Оно должно быть совершаемо верующими не из пустого и праздного любопытства, но для выражения их благочестия пред Господом; поэтому должны быть при этом путешествии совершаемы священные обряды, учреждённые самим Богом, именно: набожные ходы⁷⁸¹ вокруг Каабы, моления в стоячем положении, с коленопреклонениями и земляными поклонами⁷⁸², посещение недалеко от Мекки находящихся холмов – памятников Божиих, Сафы и Мервы⁷⁸³ и наконец жертвоприношения. – Жертвоприношения составляют очень важную часть во внешнем богослужении. Они состоят в заклании овец, украшаемых гирляндами наилучших цветов, и в заклании верблюдов, сопровождаемом призыванием имени Божия⁷⁸⁴. «Когда жертва падёт, употребляйте ее в пищу и давайте тому, кто довольствуется лишь подаяниями, и тому, кто у вас попросит. Мы вам подчинили их (животных) для того, чтобы вы были признательны. Мясо и кровь животных конечно не доходят до Бога; но ваше благочестие восходит к Нему; Он вам покорил этих животных для того, чтобы вы прославляли Его за направление вас по пути истинному»⁷⁸⁵.

Путешествие в Мекку должно быть совершаемо верующими в определенные священные месяцы⁷⁸⁶, с соблюдением строгого воздержания от женщин, от охоты за зверями⁷⁸⁷ и вообще от преступления правил и от ссоры⁷⁸⁸.

Кроме путешествия в Мекку мухаммедане каждогодно обязаны для засвидетельствования пред Богом своего благочестия соблюдать пост в продолжение месяца Рамазана⁷⁸⁹. «Верующие! вам предписывается пост так же, как он был предписан вашим предшественникам. Месяц Рамазан, в который низошел свыше Коран в руководство людям и для очевидного разъяснения и различения между добром и злом, назначается временем поста. Тот, кто болен или в путешествии, тот должен попоститься в последствии равное число дней. Бог желает возлагать на вас лишь удобоносимое; Он не желает чего-нибудь обременительного. Он хочет только, чтобы вы наблюдали определённое число, и чтоб вы Его прославляли за то, что Он вас руководит по пути правому; Он хочет, чтоб вы были благодарны»⁷⁹⁰. Таким образом мусульманин считает священною обязанностью в месяце Рамазане воздерживаться каждый день со времени восхождения солнца до его заката от пищи и питья, от женщин, благоуханий и всякого удовольствия, которое может льстить его чувствам, и вместо этого творить дела благочестия в мечетях⁷⁹¹. «Но во время ночи позволительно и в пост приближаться к женам: они одежда ваша, а вы одежда их. Бог знал, что вы были преступниками в этом отношении. Он снизошёл к вам и простил вас.... Вам позволительно есть и пить до той минуты, как вы в состоянии уже будете различить белую нить от нити черной»⁷⁹². «Если иные, будучи в состоянии перенести пост, между тем нарушают его, то они пусть в удовлетворение за грех дадут пропитание бедному. Всякий, кто добровольно исполняет дело благочестия, получает отсюда большую выгоду»⁷⁹³.

Со временем поста и воздержания имеет нечто сходное время так называемых четырех священных месяцев. В них верующие не должны быть несправедливы к самим себе, не должны продолжать войны с своими врагами; исключая, однако же идолопоклонников, против которых предписывается воевать во все месяцы; так как они сами сражаются во всякое время⁷⁹⁴.

* * *

2) После обязанностей к Богу первое место занимают обязанности человека к самому себе. Они относятся к телу и душе.

Телесная жизни, человека есть дар Божий, который он обязан сохранять со всею заботливостью и поддерживать всеми дозволенными средствами. «Ешьте и пейте, но без излишества: Бог не любит тех, которые предаются излишеству»⁷⁹⁵. «Вам позволительно всё, что хорошо» (т. е. чисто и безвредно для здоровья)⁷⁹⁶. «Кто может запретить вам наряжаться в украшения, которые Бог произвел для рабов своих, или вкушать приятные яства, которые Он даровал им? Эти блага принадлежат верным в этом мире, но особенно будут принадлежать в день воскресения»⁷⁹⁷. «Вам запрещается есть лишь мертвечину⁷⁹⁸, кровь, свиное мясо и всякое животное, на которое (при заклании) призовут другое имя, а но имя Божие. Кто сделает это вынужденный необходимостью, а не как самовольник и преступник, тот не будет виновен»⁷⁹⁹. Запрещается также вино, так как от него более вреда людям, чем пользы⁸⁰⁰; чрез вино, равно как и чрез игры (азартные) сатана воспламеняет ненависть и вражду между людьми и отклоняет их от памятования о Боге и от молитвы⁸⁰¹.

С обязанностью поддерживать свою жизнь тесно соединяется обязанность хранить свое тело в возможной чистоте. Для этого необходимы омовения. «Очищайте себя после соития с вашими супругами, но когда вы больны или в дороге, когда вы удовлетворяли вашим естественным нуждам, или имели соитие с вашей женою, то в случае недостатка воды вытрите свое лицо и руки мелким и чистым песком. Бог не желает налагать на вас никакого бремени; но Он желает сделать вас чистыми и ущедрить вас Своими благодеяниями за тем, чтобы вы были признательны»⁸⁰².

Это главные обязанности по отношению к телу. Что же касается до обязанностей к душе, то они преимущественно простираются на образование силы познающей и желательной. Образование ума должно быть совершаемо чрез обогащение его знаниями о предметах религиозных и чрез упражнение в размышлении⁸⁰³. Это предписывает Коран, когда говорит: «не надобно всем верующим разом ходить на войну. Гораздо лучше, ежели известное число из каждого племени останется дома и будет как само поучаться в религии, так и своих сограждан поучать, но их возвращении»⁸⁰⁴. И так как религиозное учение раскрыто в Коране, то его и надобно читать как можно внимательнее и предварять этим чтением дневные занятия: «совершай чтение на рассвете дня; чтение на рассвете дня не бывает без свидетелей»⁸⁰⁵. Чтоб это чтение не было бесплодно, нужно размышлять о знамениях Божиих⁸⁰⁶: «мы затем и дали тебе книгу, чтобы ты изъяснил людям то, что им было ниспослано, и чтоб они размышляли»⁸⁰⁷. С этой целью Коран весьма часто обращает внимание верующих на премудрое устройство мира⁸⁰⁸. Но одни размышления не просветят нашего разума; этого можно достигнуть чрез подчинение его вере: только верующий ходит во свете⁸⁰⁹. Вера, соединившись с собственными размышлениями человека, делает его мудрым; и всякий, кто получил (от Бога) мудрость, получил благо неизмеримое⁸¹⁰.

Что же касается до образования воли, то сюда относятся обязанности с одной стороны управлять грубыми пожеланиями и страстями, а с другой направлять свою волю к законам божественным и оставаться всегда верным своему нравственному характеру. Уменье управлять своими плотскими пожеланиями Мухаммед считает одним из качеств, необходимых для человека счастливого⁸¹¹. Страсти, каковы напр. гордость, надменность, тщеславие, сребролюбие, и скупость, всего более противны, ненавистны для Бога⁸¹², следственно они должны быть ненавистны и для верующих. Но своим страстям они должны покорствовать⁸¹³, но воле Божией⁸¹⁴, выраженной в писаниях и особенно в Коране; Дух Святый за тем и принёс его (Коран) Мухаммеду, чтобы утвердить верующих, чтобы направлять их и благовествовать⁸¹⁵. Это подчинение Богу должно простираться до предпочтения Ему всего, что только дорого человеку, до самоотвержения⁸¹⁶. И раз получив такое благочестивое направление в своей деятельности, человек не должен изменять ему никогда, ни словом, ни делом ни пред собою, ни пред другими: в противном случае он будет богоотступник и лицемер, человек самый богопротивнейший, для которого приготовлено самое дно ада⁸¹⁷.

Вообще верующий по отношению к самому себе обязан стараться улучшать себя все более и более, и для этого истреблять в себе пороки чрез искренне раскаяние в них: «приносите раскаяние чистосердечное; может быть Бог простит грехи ваши⁸¹⁸; всякий, кто совершает злое дело, действует против своей собственной души несправедливо; потом если будет просить прощения у Бога, найдет Его снисходительным и милосердым⁸¹⁹».

* * *

3) Наконец мухаммеданин облечён священными обязанностями по отношению к своим ближним. Одни из этих обязанностей общи, должны быть исполняемы всеми и во всяком состоянии; другие же имеют приложение только в известных состояниях, в известном быту, не протираясь на каждого человека.

Общее начало, из которого проистекают обязанности человека к другим, по понятию Мухаммеда, составляет любовь к друзьям и ненависть к врагам. Отсюда главное правило поведения, по отношению к ближним, есть следующее: «в какой мере законно поступают с вами другие, в такой мере законно поступайте и вы с ними⁸²⁰». В отрицательной форме оно выражается так: «не обижайте никого, и вы не будете обижаемы⁸²¹». Это правило раскрывается во многих местах Корана. «О верующие! говорит Мухаммед, не принимайте моих и ваших врагов за друзей. Вы им оказываете доброжелательство, вы любите их; а они вас не любят; вы веруете книге в ее целости⁸²², а они не веруют истине того, что вам открыто; они отвергают от своего недра вас и пророка за то, что вы веруете в Бога, вашего Господа». – «Бог не запрещает вам оказывать доброжелательство и справедливость к тем, которые не сражались против вас из-за религии, и которые не прогоняли вас от ваших очагов. Он любит тех, которые действуют справедливо. Но Он вам запрещает всякую связь с воевавшими против вас из-за религии, и с теми, которые прогоняли вас от очагов ваших, или помогали другим делать это»⁸²³. – «Они желают вашей гибели⁸²⁴. Не принимайте за друзей даже отцов и братьев ваших, если они неверье предпочитают вере»⁸²⁵.

Что касается до друзей, к которым принадлежат все мусульмане⁸²⁶, то любя их как братьев⁸²⁷, мухаммедане естественно должны оказывать им всякое почтение и всякое добро. «Если кто вас приветствует, то делайте ему привет еще более почтительный, или по крайней мере платите тою же монетой»⁸²⁸, Являйте свое благорасположение вашим отцам и матерям, вашим родственникам, сиротам, бедным, клиентам, которые связаны с вами узами крови, и клиентам чужим, вашим товарищам, путешественникам и вашим рабам»⁸²⁹. Эта почтительность, эта доброта души должна выражаться преимущественно в благотворительности и справедливости.

Благотворительность – это одна из самых высоких добродетелей, за которые мухаммедан ожидает щедрое вознаграждение, и одна из самых необходимых обязанностей. Почему всегда «давайте ваш излишек⁸³⁰; творите милостыню из того, что есть наилучшего из вашего приобретения и из плодов, которые мы произрастили вам из земли. Не уделяйте самой низкой части из своего имения, такой части, которой вы сам не приняли бы»⁸³¹. «Надобно помогать родителям, ближним, сиротам, бедным, путешественникам. Добро, которое вы сделаете, будет известно Богу⁸³²». Подаете ли вы милостыню среди ясного дня? это похвально; творите ли ее тайно, вспомоществуя бедным? Это принесет вам еще более пользы. Такое поведение загладит ваши грехи⁸³³. «Но во всяком случае милостыня имеет цену лишь тогда, когда она творится не из хвастовства, не с попрёками за свои благодеяния и не из корыстных видов получить чрез них больше благ от Господа⁸³⁴. Подобная милостыня ничтожна⁸³⁵. Истинная благотворительность оказывается с главною целью угодить Богу и со временем созерцать лице Его⁸³⁶; она наградится не земными благами, но райскими: «издерживающие свое имущество из желания угодить Богу и утверждения своих душ, подобны вертограду, который насажден на склоне холма, орошаемом обильными дождями, и который приносит двойные плоды. Если на него не падет дождь, то явится роса⁸³⁷». Кто же из вас пожелает, чтоб сад с пальмовыми деревьями и виноградом, орошаемый потоками воды, и богатый всякого рода плодами, был истреблен огненным вихрем⁸³⁸? А это случится со скупыми… страшное наказание ожидает их. Имение, из-за которого они скряжничают, будет привязано к их шее в день воскресения⁸³⁹.

Заповедь о благотворительности, предписывая оказывать другим всякое добро, всякую помощь, естественно заключает в себе запрещение причинять им несправедливость и таким образом служит основанием для заповеди о справедливости. Почему обязанность быть справедливым столько же священна, как и благотворительность: «будьте справедливы: правда близка к благочестию»⁸⁴⁰. «Ненависть да не увлекает вас к совершению несправедливости»⁸⁴¹. «Не обижайте никого, и вы не будете обижены»⁸⁴². Но если мухаммеданину нанесена обида, то справедливость требует отмстить за нее, впрочем, так, чтоб мщение было соразмерно с нанесенного обидою⁸⁴³. «О верующие! вам предписывается воздавать за убийство тем же. Человек свободный – за человека свободного, раб за раба, и женщина за женщину. Тот, кто получит прощение от своего собрата, обязан заплатить известную сумму, и наказание ему пусть будет проникнуто человеколюбием»⁸⁴⁴. Но если кто сделается виновным в том же преступлении в другой раз, то он будет предан мучительному наказанию⁸⁴⁵. Справедливость нисколько не пострадает, если верующие захотят простить ближнему за его обиду и даже заплатить ему за зло добром, но чрез это она еще более возвышается, потому что соединяется с другою добродетелью, великодушием: «воздавать злом за зло, кажется, требуется политикою, или благоразумием; но люди благочестивые терпят зло и воздают за него добром. Благочестивый платит за отказ дарами, за злословие похвалами: его можно сравнить с теми деревьями, которые доставляют тень и плоды бросающим в них камни». Поверьте, что «если вы предпочтёте перенести обиды терпеливо, это будет полезнее, лучше для перенесших терпеливо⁸⁴⁶; Бог благоволит к тем, которые прощают оскорбления, и рай уготован для тех, которые, между прочим, умеют владеть своим гневом и прощают обидчикам»⁸⁴⁷. Переносить терпеливо и прощать требует даже мудрость житейская⁸⁴⁸: «заплати добром за зло, и ты увидишь своего врага изменившимся в твоего защитника и друга⁸⁴⁹; но никто другой не достигнет этого совершенства, кроме непоколебимого; никто другой не достигнет его, кроме блаженного»⁸⁵⁰.

Справедливость оскорбляется грехами, противоположными ей. Сюда относится посягательство на честь ближнего, на его имущество и на жизнь. Всё это свойственно лишь людям злым. «Верующие все братья... мужчины пусть не осмеивают мужчин: осмеиваемые, быть может, гораздо лучше своих насмешников: и женщины тоже пусть не смеются над другими женщинами: может быть, эти гораздо лучше их. Не злословьте друг друга, не давайте прозвищ. Как имя «злость» дурно идёт к той вере, которую вы исповедуете!»⁸⁵¹ «Не усиливайтесь подсматривать за другими; не злословьте друг друга: неужели кто-нибудь из вас захочет есть плоть своего брата мёртвого? Ведь это отвратительно?» Так бойтесь же Бога⁸⁵²: «ибо горе клеветнику и злоречивому человеку!»⁸⁵³ Если преступно посягать на честь, на доброе имя ближнего, то не менее преступно посягать и на его имущество. «Неужели вы, обратясь к вашим заблуждениям, станете совершать грабежи в этой стране и осквернять узы крови? Таких людей Бог проклял и соделал глухими и слепыми»⁸⁵⁴. Если кто будет обличён в воровстве, то в наказание за преступление отсекайте руки ворам, будут ли то мужчины, или женщины⁸⁵⁵. Но еще преступнее посягательство на жизнь ближнего: «не убивайте друг друга»⁸⁵⁶. И зачем верующему убивать другого верующего, разве неумышленно? Неумышленный убийца обязан отпустить на волю или откупить верующего раба и заплатить семье умершего цену крови, назначенную законом, если только она не обратит этой суммы в милостыню.... В случае невозможности заплатить пеню и выкупить пленного, виновный обязан содержать пост два месяца сряду. «Тот, кто убьёт верующего умышленно, получит себе ад в воздаяние, и будет жить там вечно»⁸⁵⁷. Если иногда позволительно убить другого, то это лишь по справедливой причине⁸⁵⁸: за убийство, за отпадение от ислама⁸⁵⁹.

Так верующие должны поступать по отношению к своим собратам. Но их поведение с неверующими, с идолопоклонниками должно быть иное. Так как эти последние по своим религиозным убеждениям враждебны мусульманам и всячески стараются об их погибели⁸⁶⁰: то их, как врагов, надобно преследовать, надобно воевать против них, чтоб защитить от них свою веру, и довести их до невозможности искушать мусульман и принуждать их к своим заблуждениям. Поступая таким образом, мусульмане ратуют за дело Божие, и, в случае смерти на этом Божием пути, делаются мучениками и наследниками рая⁸⁶¹. «Воюйте на пути Божием⁸⁶² против тех, которые пойдут войною против вас. Но не делайте несправедливости, нападая на них первые; ибо Бог не любит несправедливых. Убивайте их везде, где найдёте, и изгоняйте оттуда, откуда они будут изгонять вас. Искушение (к идолопоклонству) хуже кровопролития войны. Но не сражайтесь с ними у священного храма, пока они там не нападут на вас; если же они нападут на вас, в таком случае убивайте их»⁸⁶³. «Хотя война в священном округе и в священный месяц есть тяжкий грех, но отвращаться от пути Божия, не веровать в Бога и святой храм, изгонять из его округа жителей – это грех еще более тяжкий.... Неверные не престанут воевать против вас, пока не заставят вас отречься от вашей религии, если только могут»⁸⁶⁴. Поэтому «сражайтесь с ними до тех пор, пока вам нечего будет бояться искушения и пока не останется другого богопочитания, кроме почитания единого Бога»⁸⁶⁵. «Кто будет насильственно действовать против вас, с тем и вы поступайте так же»⁸⁶⁶. Но «если они перестают воевать против вас и предлагают вам мир, то Бог запрещает нападать на них»⁸⁶⁷, будьте и вы готовы к миру⁸⁶⁸. С упорными же неверующими сражайтесь дотоле, пока они заплатят вам дань все без исключения⁸⁶⁹; так же надобно поступать и с нарушающими свои клятвы, после заключения союза; пусть Господь накажет их руками верующих и уничтожит гнев в сердцах их⁸⁷⁰. Тем строжайшую справедливость надобно оказывать к изменникам вере – исламу; таких преступников хватайте и предавайте смерти везде, где только найдете их⁸⁷¹. Неверные вообще народ погибший, обреченный на вечные муки; и потому чтоб не распространялось вместе с ним зло на земле, надобно истреблять его⁸⁷². Для избежания соблазна к идолопоклонству мусульманам с неверными не должно иметь дружеских связей⁸⁷³, не должно искать у них убежища, разве только у тех, которые дружны с союзниками мусульман и принуждены были воевать против них по необходимости⁸⁷⁴. Но ежели идолопоклонник попросит убежища у верующего, то не надобно ему отказывать в этом убежище, чтоб он мог слышать слово Божие, и потом обязанность требует отправить его в безопасное место: так поступать предписывает Бог⁸⁷⁵.

Почтительностью, благотворительностью и справедливостью определяются обязанности человека вообще, в каком бы состоянии он ни находился; но есть обязанности, которые сопряжены только с известными состояниями, не имея обязательной силы для всех. Такого рода обязанности зависят с одной стороны от быта семейного, а с другой от быта гражданского.

а) Семейный быт зиждется на супружестве. Кто желает вести супружескую жизнь, тот должен обращать внимание прежде всего на веру своей будущей жены. «На идолопоклонницах не женитесь, пока они не уверуют. Невольница верующая лучше вольной идолопоклонницы»⁸⁷⁶. Равно и дочери мусульман не должны выходить замуж за идолопоклонников, пока эти не уверуют⁸⁷⁷. Что же касается до числа жен, то каждый совершеннолетний мужчина имеет право брать себе до четырех. «Если вы опасаетесь, как бы вам не быть несправедливыми к сиротам (т. е. своим воспитанницам), то из женщин, вам нравящихся, берите в супруги себе только двух, трех, или четырех. Если же и в этом случае боитесь несправедливости, то женитесь на одной или держите у себя невольницу»⁸⁷⁸. При избрании супруг надобно разбирать еще степени родства их с будущим мужем. «Вам запрещается брать в супруги своих матерей (это гнусно)⁸⁷⁹, дочерей, сестёр, тёток с отцовой и матерней стороны, племянниц – дочерей ваших братьев, или сестер, ваших кормилиц, молочных сестёр, тёщей, девиц, вверенных вашей опеке и родившихся от женщин, с которыми вы имели сожитие. Но если не имели с этими сожития, то нет никакого преступления жениться на них. Не женитесь также на дочерях ваших сыновей и на двух сестрах»⁸⁸⁰. Наконец при вступлении в брак, надобно обращать внимание на то, не находится ли уже в замужестве та женщина, которую хотят взять за себя: «на замужних запрещается жениться, кроме тех, которые попались в ваши руки, как невольницы»⁸⁸¹.

Вступая в брак, мужчина делает себе приобретение; а всякое приобретение должно соединяться с вознаграждением за него; поэтому муж обязан жене сделать подарок, или дать приданое за дозволенный ею союз с собою⁸⁸². Лица, вступившие в супружество, должны быть верны своему союзу, должны жить в добрых нравах и избегать распутства⁸⁸³. Надобно, чтоб в их взаимных сношениях соблюдалась благовременность и чистота⁸⁸⁴. Цель брачного союза есть чадородие: поэтому мужья должны смотреть на жён, как на своё поле. «Идите же на ваше поле, как захотите, но наперёд сделайте что-нибудь в пользу душ ваших⁸⁸⁵. В своём поведении с женами мужья всегда должны соблюдать уважение, честность и справедливость⁸⁸⁶. Жены со своей стороны «обязаны тщательно сохранять то, что Бог повелел блюсти неприкосновенным», и чтоб не подавать другим соблазна, должны пред посторонними мужчинами являться под покрывалом⁸⁸⁷, и доказывать свои прелести как искусственные, так и природные лишь своим супругам и другим близким лицам; наконец должны повиноваться, быть покорными мужьям, потому, что эти последние возвышены над ними самим Богом, и потому что они употребляют свое имущество на приданое им⁸⁸⁸. За непослушание позволительно бранить и даже бить их⁸⁸⁹, а за бесчестные действия (прелюбодеяние), если они будут доказаны четырьмя свидетелями, заключать в доме до тех пор, пока или смерть не посетит их, или сам Бог не позаботится об их спасении⁸⁹⁰. Но есть и другое наказание: за прелюбодеяние как мужчина, так и женщина должны претерпеть сто ударов бичом⁸⁹¹.

Муж и жена как добровольно и по взаимной склонности соединились друг с другом, так добровольно могут и разойтись⁸⁹². Впрочем, развод всячески должен быть предупреждаем⁸⁹³ и совершаем с обдуманностью⁸⁹⁴. Те, которые сделают обет развестись со своими женами, пусть дадут себе сроку четыре месяца на размышление⁸⁹⁵. Ежели попытка к примирению останется без успеха, и если жена не беременна⁸⁹⁶, то можно ее отпускать от себя с доброжелательством⁸⁹⁷, при чем муж обязан оставить ей все подарки, какие прежде ей дал. Некоторую часть из них он имеет право удержать лишь в том случае, когда опасается, что не в состоянии будет исполнить заповедей Божиих, особенно по отношению к пропитанию детей, если ничего не удержит из приданого жены, или когда развод совершается прежде, чем супруг воспользовался своими правами над нею, а между тем дал уже ей приданое⁸⁹⁸. Что же касается до жен беременных, то их можно отпускать лишь после того, как они разрешатся от бремени. «Имейте попечение о тех, которые беременны; старайтесь обеспечить их нужды до тех пор, как они разрешатся; если они воспитывают ваших детей, то давайте им вознаграждение». После же развода, муж снова может принять жену; это он может сделать, отпустивши её и в другой раз. Но после третьего развода, может принять её лишь тогда, когда она вступит в брак с другим мужчиною и опять разведётся со своим новым мужем⁸⁹⁹. Отпущенная своим мужем жена имеет всегда право на вступление в новый брак, равно как и оставшаяся вдовою⁹⁰⁰.

Плодом супружеского союза бывают дети; по отношению к ним возникают новые обязанности для супругов. Матери должны питать своих детей собственным молоком целые два года⁹⁰¹ и прежде этого срока не отнимать их от груди без согласия мужа; впрочем, не будет ничего дурного, ежели дитя будет отдано на воспитание кормилице⁹⁰². Отцы обязаны доставлять им пропитание и одежду. Те из родителей впадают в самое тяжкое преступление, которые из опасения, что нечем будет кормить своих детей, убивают их в младенчестве. «Не опасайтесь бедности: мы дадим пищу для них, так как и для вас»⁹⁰³. – За ту заботливость, которую имеют родители о своих детях, последние должны почитать своего отца и свою матерь и благотворить им⁹⁰⁴. «Бог повелел вам вести себя, как можно лучше, по отношению к вашим родителям». «Остерегайся оказывать к ним пренебрежение и делать укоризны (даже и в их престарелости). Говори с ними с уважением. Будь покорен и нежен к ним и воссылай к Богу всегда эту молитву: «Господи! сжалься над ними: они воспитывали меня в моем детстве»⁹⁰⁵. Дети, обязанные повиновением к своим родителям, имеют право не повиноваться им лишь в том случае, когда они злоупотребляют своею властью; например, принуждают детей к идолопоклонству: тогда они должны более повиноваться Богу, запрещающему такой непростительный грех⁹⁰⁶. Родители также злоупотребляют своими правами и тогда, когда насильно хотят заставит своих детей язычников сделаться мусульманами «не должно быть принуждения в религии! истинный путь довольно отличен от заблуждения⁹⁰⁷. Призывай людей на путь Божий благоразумием и кроткими увещаниями»⁹⁰⁸!

Случается, что иные дети рано лишаются своих родителей. Сирот обязаны воспитывать их родные и должны обходиться с ними, как с детьми или с братьями⁹⁰⁹. Испытывайте умственные способности сирот до того возраста, как они могут вступить в брак; и если вы находите в них здравый смысл, тогда возвращайте им имение⁹¹⁰; причем не подменивайте хорошего дурным; не поедайте их наследства, присоединяя его к своему: это ужасное преступление⁹¹¹. Вообще с сиротами нужно поступать справедливо и кротко⁹¹².

В круг семейного быта входят еще рабы. Господа должны обращаться с ними кротко, и, когда эти станут просить увольнения, давать им отпускные, если найдут достойными того, и, кроме того, уделять им несколько из своего имущества⁹¹³. Против невольниц не грешат те, которые делают их своими наложницами; но принуждающие их к распутству, чтобы чрез это приобрести скоропреходящие блага мира сего, тяжко грешат⁹¹⁴.

б) Из совокупности семейств составляется общество, имеющее свою главу, своих членов, свои законы, которыми определяются общественные отношения. Связь, соединяющая общество мусульман, состоит в вере в единого Бога и в посланничество Мухаммеда; пред этою связью другие очень мало значат. «Верующие, которые оставят свои дома, чтобы сражаться, жертвуя своими имуществами и своею жизнью, на пути Божием, и которые дали убежище пророку и помогли в делах его, пусть будут почитаемы, как родственники друг другу»⁹¹⁵. – «Уверовавшие и переселившиеся, и сражающиеся на пути Божием составляют часть вашего общества»⁹¹⁶. Поставляя интерес ислама выше всего на земле, каждый член мухаммеданского общества обязан любить это общество более, чем своих родителей, своих братьев и даже собственную жизнь⁹¹⁷: «если ваши отцы и ваши дети, ваши братья и ваши жены, ваши родственники и приобретенные вами блага, и торговля, упадка которой вы боитесь, и жилища, в которых вы вкушаете удовольствия, дороже для вас, чем Бог, Его апостол и священная война: то ждите; Бог не замедлит исполнить свои определения»⁹¹⁸. Так как видимая глава этого общества верующих – Мухаммед – любит их с большею нежностью, чем они самих себя⁹¹⁹; то и верующие должны почитать его за своего всеобщего отца⁹²⁰, которому обязаны повиноваться⁹²¹, за своего главного судию, к которому должны обращаться для решения своих распрей⁹²²: «о верующие! повинуйтесь Богу, повинуйтесь апостолу и тем из вас, которые облечены властью. Власть происходит от Бога, и Он дает её кому благоволит; земля принадлежит Богу; и её Он дает, кому восхощет. Представляйте ваши несогласия пред Бога⁹²³ и пред Его апостола... Это лучшее средство оканчивать ваши распри». Так как не все верующие имеют возможность требовать суда у самого апостола Божия, то пусть обращаются для этого к другим судиям – начальникам своих племен; но при этом «не приносите ваших богатств в дар судиям с целью – несправедливо поглотить имущество другого»⁹²⁴. Судьи должны решать распри мухаммедан сообразно с Кораном: «те, которые не будут судить по книгам, от нас ниспосланным, нечестивы»⁹²⁵.

Члены общества должны оказывать повиновение общественным властям, не в одном только представлении на их суд несогласий и распрей, но и в платеже законной подати⁹²⁶, в посильном жертвовании своими имуществами на издержки войны, в готовности идти на войну, будет ли она происходить между верными, или неверными народами. При этом власти не должны переступать законов справедливости, не должны напрасно тратить силы народные; а обязаны заботиться о примирении верных воюющих наций⁹²⁷.

Вообще члены общества так должны вести себя, как требует их положение в этом обществе: как воины, они обязаны быть непоколебимыми, храбрыми в битвах⁹²⁸, как судии – должны быть справедливыми в своих решениях⁹²⁹, а занимаясь торговлею не должны обманывать других ни весом, ни мерою⁹³⁰, в противном случае «горе тем, которые обмеривают, или обвешивают, которые, когда сами покупают, так требуют полной меры, а когда отмеривают или отвешивают другим, обманывают их»⁹³¹.

Таковы главные обязанности людей, условливаемые гражданским бытом.

Более подробных обязанностей так называемых гражданских Мухаммед не предлагает, потому что он не имел идеи о обществе, правильно организованном, в котором бы различные сословия, избирая для себя особенные отрасли общественной деятельности, не смешивались друг с другом, а действовали бы отдельно, и вместе ко благу общему. Поэтому в Коране и нет правил, которые относились бы, в строгом смысле, только к одному сословию. Правила, предписываемые воинам, вполне могут быть прилагаемы и к купцам, потому что эти последние в одно время искусно торговали, а в другое с таким же искусством владели мечом на поле битвы. То же надобно сказать и о правилах по отношению к судиям, которые могли быть и воинами, и купцами. – Политический быт – полупатриархальный, в котором нет строгого разделения на сословия, – быт, какой существовал в Аравии до Мухаммеда, остался почти неизменным. Перемена состояла только в признании разными отдельными племенами Аравии единой главы государства, вместо многих прежних, которые, впрочем, оставались не без силы, и не без влияния на жизнь подвластных ими семейств.

Из всех обязанностей, какие только предписываются человеку, есть некоторые особенно важные, так что исполняющие их необходимо уже исполняют и другие менее важные обязанности, и потому об их исполнении верующие должны преимущественно заботиться; и тогда они делаются истинными праведниками. Характер таких праведных людей изображается в следующих стихах Корана: «добродетель не в том состоит, чтобы вы обращали свои лица на восток, или запад: добродетельные суть те, которые веруют в Бога и в последний день, в Ангелов, и в книгу, и в пророков; – те, которые из любви к Богу дают вспоможение своим ближним и сиротам, бедным и путешественникам, и просящим; – те, которые выкупают пленных, соблюдают молитву, творят милостыню, исполняют обязательства, в которых условились, являются терпеливыми в несчастии, во времена тяжкие и во времена насилий. Вот кто праведные и боящиеся Господа⁹³².

Все эти предписания имеют для людей в высшей степени обязательную силу. К непременному исполнению их обязывают человека и воля Самого Бога, и высокое достоинство заповедей, и наконец собственная польза, собственное благо человека. Бог для того и ниспосылал Свои откровения с самого начала мира, чтоб люди исполняли их. Поэтому Он любит тех, которые исполняют Его заповеди, т. е. делают добро⁹³³, и напротив не любит преступающих Его правила⁹³⁴. Да и как не исполнять их? Все заповеди божественные прекрасны, спасительны: они свет, блистающий⁹³⁵ и путь правый⁹³⁶; в них наставление и врачество от зла, снедающего сердца людей⁹³⁷; в них заключается изъяснение на всякий предмет⁹³⁸; словом, это – руководство, и доказательство благости Божией к мухаммеданам. Те, которым дано откровение, напр. Пятикнижие, и которые не исполняют его на деле, подобны ослу, который везёт на себе книги⁹³⁹: «тот, кто следует правым путем, делает это для собственной пользы; всякий, кто заблуждается, заблуждается к собственному вреду⁹⁴⁰; если вы делаете добро, вы его делаете для самих себя: если вы совершаете зло, вы совершаете его для самих себя»⁹⁴¹.

Все, исполняющие – повеления Бога, приобретают себе в будущей жизни рай с его потоками вод⁹⁴², рай и блаженство, тогда как преступники сами навлекают на себя бедствия этой жизни⁹⁴³, подвергаются проклятию⁹⁴⁴ и таким образом собственными руками повергнут себя в бездну ада⁹⁴⁵.

Мы представили в возможной полноте собственно Мухаммедов взгляд на религию. Что же он такое? Каков его характер и достоинство?

Мухаммедово вероучение можно назвать незаконнорождённым детищем, произошедшим от союза между иудейством, христианством и язычеством разных видов. Оно – незаконнорожденное дитя потому, что представляет собою не разумное, или сознательное примирение различных религий, а только смешение их, и притом смешение самое безобразное… В самом деле, все догматы в Мухаммедовом вероучении хотя развиваются в довольно последовательном порядке, и имеют некоторую связность между собою и полноту: но эта последовательность, и связность, и полнота только кажущиеся... На какую сторону этого вероучения мы ни взглянем, везде увидим недостатки, совершенно противоположные означенным достоинствам.

Так, историческая часть в нем, представляя длинный ряд избранных посланников Божиих, провозвестников единой истинной религии, вовсе не имеет исторического достоинства. Это скорее смесь истинных рассказов с вымышленными баснями; это скорее искажение истории, чем история, которую сам Мухаммед так же мало понимал и знал, как и его соотечественники. Основную мысль, которую Мухаммед хотел развить в своих рассказах, можно видеть в следующих словах Корана: «Бог воздвигал пророков одних над другими»⁹⁴⁶, для научения людей истинной религии. Следовательно Мухаммед хотя смутно, но представлял себе идею исторического развития. Между тем, во всех его исторических рассказах не видно никакого развития в религиозной жизни людей. Все пророки у него выходят более мусульманами, вечно проповедующими одно и тоже, а не действительными историческими лицами с их отличительными характерами и с их разносторонне развитым истинным учением. Моисей напр. по-видимому, поставляется в Коране выше Авраама, сообщившим еврейскому народу чрез Пятикнижие что-то новое, особенное от прежних религиозных верований: но в чём же именно состоит это превосходство одного пророка над другим? И насколько более истинная религия раскрыта при Моисее в сравнении с состоянием ее при Аврааме? На это нет ответа в Коране. – Иисус Христос, как Мессия, как воплощённое Слово Божие, выше всех предшествовавших ему пророков: но в чем же именно состояло Его достоинство, как Мессии? Для чего надобно было воплощаться самому Слову Божию? и что особенного открыто миру этим Словом Божиим? Коран не определяет. Правда в нём говорится, что Иисус Христос сообщил людям Евангелие: но что же такое это Евангелие? Какое в нем содержание? Какой дух и какие особенности его от Пятикнижия? На это Мухаммед и не думал отвечать. Этого мало: он воплощенное Слово Божие, – Духа Божия, соединившегося с человеком, – Мессию, как говорится в Коране, ставит ниже себя, простого смертного, только уполномоченного возвестить арабам истинную первобытную религию: не вопиющее ли это противоречие? И что за надобность была для Бога посылать нового пророка, простого человека в мир, когда в этом мире уже являлось само воплощенное Слово Божие, и след. сама воплощенная истина? Так, Мухаммед не вывел из истории необходимости явления и значения даже собственного своего лица, как пророка⁹⁴⁷. Называя себя печатью пророков, он в некотором смысле сказал правду: действительно, для многих миллионов людей он своим мнимым посланничеством, так сказать, запечатал, закрыл истинных пророков Божиих, так что настоящее их значение и достоинство для последователей Мухаммеда стало сокрытым, неизвестным, как бы запечатанным.... Выходит, что совершенно неправ Алий, один из первых и пламенных поборников мухаммеданства, Алий, имевший обыкновение говорить, что Коран содержит в себе историю прошедшего: в Коране нет этой истории...

Также и догматика Мухаммеда теряет свой кажущийся стройный и полный вид, при первом прикосновении к ней критики. Догматика Корана – есть сбор многих несовместимых учений. Не говоря уже о том, что отвергнув христианское учение о триедином Боге, или Пресв. Троице, Мухаммед чрез это самое лишил себя единственно возможного способа объяснить те нравственные отношения, в каких находится Творец к своей твари и особенно к падшему человечеству, Мухаммед и в тех догматах, которые вывел из своего монотеистического начала, беспрестанно впадает то в крайности, то в противоречия. У него Всевышний Бог представляется то полнотою всевозможных совершенств, то в некотором отношении источником многих недостатков; особенно ощутителен недостаток святейшей любви, которая для людей служит по преимуществу точкою соприкосновения и общения с божеством. Проповедуя о Боге более, как о безграничном могуществе, нежели как о высочайшем разуме и святейшей любви, он чрез это открыл страшную, почти ничем ненаполнимую пропасть, разделяющую Творца с тварью; отсюда Бог в мухаммеданстве есть скорее деспот, – который всем распоряжается по какому-то слепому произволу, и который неизвестно, почему, одних предопределяет к нескончаемым мучениям в аде, а других к райскому блаженству, – чем любвеобильный Отец и Премудрый Правитель мира. Провозгласив безусловное предопределение, Мухаммед чрез это самое подтвердил фатализм и решительно подорвал основание истинной нравственности; и, хотя он также учит о свободе человеческой и вменяемости наших дел, как и о безусловном предопределении: но ясно, что то и другое учение нисколько не гармонируют друг с другом, и не имеют для себя никакой примиряющей опоры, что в христианстве составляет учение о благодати. – Не принимая различия между попущением и действием Божиим, Мухаммед принужден был выставить Бога верховною причиною, из которой проистекает всякое добро и зло, жизнь и смерть. – Не давая в своей религии места учению об искуплении человека, и между тем включив рассказ о грехопадении наших прародителей, он естественно разорвал друг от друга два неразрывные в домостроительстве нашего спасения факта, из которых один без другого не имеет никакого значения; и действительно, сказание о грехопадении прародителей в Коране представляет собою что-то случайное, ни к чему не ведущее, ничего не объясняющее и даже не имеющее тесной связи с религией самого Мухаммеда, так что и без сказания о грехопадении первых людей мухаммеданство ничего не потеряло бы в существе своем. Отсюда вопросы о происхождении зла в мире и о провидении, всё устрояющем ко благу целого, остаются нерешенными в Коране. И другие столько же важные вопросы о Боге, о человеке, о мире скорее рассекаются, чем разрешаются Мухаммедом. – Говорить ли о нелепости Мухаммедовых изображений рая и ада? При всём своем поэтическом блеске и разнообразии, картина рая почти ничего более не представляет, кроме удовольствий кухни и гарема.... и чистейшие наслаждения праведных душ, напр. созерцание Бога, сообщество с Ангелами и молитвенные занятия с одной стороны стоят как-то в тени в этой картине, а с другой – находятся в совершенном противоречии с общим ее характером – чувственным и сладострастным. Равным образом и черты в изображении ада столько чувственны и близки к мучениям настоящей земной жизни, что они всякому здравомыслящему человеку скорее внушают мысль о фантастической копии с этих последних, чем – веру в их действительность.... Выходит, что вся теоретическая часть в Мухаммедовом вероучении до такой степени одностороння, бессвязна и неполна, что такое учение не только не может быть признано за учение богооткровенное, но не заслуживает названия и полной естественной религии.

Наконец и практика Мухаммедова, вытекая из односторонне понятой идеи божества, по необходимости должна быть одностороння и бессвязна. Главный ее недостаток состоит в отсутствии духа святой любви, который проникает и просветляет все истинно-человеческое. Коран не проповедует любви, которая бы простиралась не только на друзей, но и на врагов. – Так как в Мухаммедовом изображении божества преобладающая идея есть идея o Его всемогуществе и неограниченной власти над всем; то отсюда само собою должно было развиться практическое учение, что Бога нужно чтить преимущественно всецелою покорностью и преданностью Его воле, рабским повиновением, исполнением нескольких разнообразных обрядов, которые Ему угодно было заповедать – молитвами, праздниками, постами и путешествиями в Мекку, а по отношению к людям – делами благотворительности и справедливости. Так как все внешние действия богопочтения лишены животворящего духа любви, то они естественно превращаются для мусульман в чистый механизм⁹⁴⁸. Положим, что в нравственном учении Мухаммеда есть много превосходных правил: но они в разногласии с общим духом и характером его нравоучения, – характером односторонним и жёстким, запечатленным отчасти грубостью арабских нравов. Так, Мухаммед заповедует прощать обиды и восхваляет людей великодушных: а между тем утверждает право кровавой мести и обязывает своих последователей к истреблению врагов... В одних местах Корана он проповедует веротерпимость; в других, гораздо с большею энергией и властью, предписывает убивать идолопоклонников, или обращать их в рабство. – В своих предписаниях, относящихся к семейному быту, он увещевает мужей обращаться со своими жёнами почтительно и кротко: а сам утверждает законом многоженство, и чрез то низводит женщин на степень самок, и таким образом разрушает самую основу истинной, человеческой семейной жизни. Наконец, все правила, относящиеся к гражданскому устройству, до такой степени общи и скудны, что и годятся только для младенческого и притом азиатского общества.

И так ясно, что взгляд Мухаммедов на религию очень и очень недостаточен, а главное – неверен. В нем не только не примирены и не упрощены различные древние религии и откровенные, и не откровенные, как этого хотел Мухаммед, но еще обезображены, искажены.... Поэтому, говоря строго, в Мухаммедовой религии нет ни иудейства, ни христианства, хотя и есть множество заимствований из того и другого. Первое представляется в Мухаммедовом вероучении оторванным от истинно-исторической почвы и облеченным в какой-то фантастический покров, под которым исчезает и господствующая в иудействе идея святости Божией, и истинный пророчественный элемент, который в Коране превращен почти в совершенный исламизм, и особенно одушевлявшая и озарявшая всё иудейство идея о Мессии и Его царстве, словом: исчезает всё иудейство…. Равно и христианство, внесённое в Мухаммедову религию в виде сказаний более мистических, чем подлинно исторических, в виде нескольких прекрасных идей и правил, вовсе не походит на действительное христианство; потому что Мухаммед не признает в ном ни догмата искупления, ни догмата о божественном достоинстве Иисуса Христа, ни догмата о Св. Троице, не раскрывает ни учения о божественной благодати, освящающей человечество и содействующей к нашему спасению, ни святой, всеобъемлющей любви возрождённого человека, кратко: не раскрывает того, что составляет сущность христианства. Следовательно религия Мухаммеда представляет собою именно одно только безобразное смешение, или искажение откровенных религий, в связи с язычеством.

Отсюда само собою определяется и историческое значение Мухаммеда. Ежели сравнивать мнимое посланничество Мухаммеда с истинным посланничеством Моисея, или Иисуса Христа, как имеющих всемирно – историческое и общечеловеческое значение, то, очевидно, последнее отстоит от первого, как небо от земли. Мухаммед сам ставит себя наряду с упомянутыми нами посланниками Божиими: но он этим самым дает только вернейшее оружие против себя исповедникам иудейства и христианства. Моисей и Иисус Христос, по признанию самого Мухаммеда, имели на своей стороне все доказательства своего божественного посланничества, – доказательства и внешние – чудеса, пророчества и безукоризненную возвышенность своих личных характеров, и внутренние – непреложную истинность возвещаемых ими откровений и отсутствие в них всяких заблуждений. Но что общего с ними, и особенно с Иисусом Христом, у арабского лжепророка Мухаммеда, который сам говорил открыто, что ему не дано свыше власти творить чудеса, который часто изменял свои откровения новыми, часто противоречил им, который исказил истинную богооткровенную религию, и который весьма часто сам не исполнял своих религиозных предписаний, который вскоре по вступлении в свое мнимое пророческое служение, необузданно предавался сладострастию со всякою женщиной, какая только ему нравилась, который пролил кровь стольких тысяч людей за свое вероучение и своих преемников и последователей возбудил к. ужасным опустошениям, и кровопролитию и насилию во имя своего ислама. Нет, ничего нет общего у арабского лжепророка с Иисусом Христом – этим, как выражается сам Мухаммед, воплощенным Словом Божиим, этим божественным Духом, обетованным, кротким и благодетельным Мессиею, который был и будет благословен во веки⁹⁴⁹. Считать Мухаммеда наравне с Иисусом Христом – это будет оскорбительно для божественного достоинства Иисуса Христа и даже богохульно. Таким образом посланничество Мухаммеда не имеет божественного достоинства; а следовательно и общечеловеческого характера: потому что человечество от него не приобрело для себя решительно ничего нового и спасительного.