Записки миссионера

Заметка о религиозно-нравственном состоянии крещеных татар Казанской губернии Мамадышского уезда

Лето минувшего 1874 года, с 9 июня по 21 августа, мне случилось провести среди крещеных татар. Означенный период времени я провел в деревне Томасовом-Починке и Шемортбашах Мамадышского уезда Казанской губернии. Здесь я имел целью изучить степень знакомства крещеных татар с христианством, степень их усердия к христианской вере и то влияние, которое произвело на них христианство, словом – изучить религиозно-нравственное их состояние. При этом мне часто доводилось наталкиваться на многие отличительные, характерные особенности крещенных татар в этом отношении. Последнее обстоятельство и побудило меня составить настоящую заметку о религиозно-нравственном их состоянии.

Несмотря на короткое время, проведенное иною среди крещеных татар, я мог познакомиться с религиозно-нравственным состоянием их, потому что я был поставлен в условия, благоприятствующие для наблюдений подобного рода. Как частный человек, я мог очень близко сойтись с инородцами. Кроме того владея, хотя и не в совершенстве, татарским языком, я мог при всяком удобном случае заводить разговор с крещеными (Для краткости я буду употреблять вместо «крещенный татарин» просто «крещеный» в отличие от татарина мухаммеданина, которого буду называть мухаммеданином, так как они и сами называют себя по вере – «мусульман») о предметах веры, также прислушиваться к различным разговорам, которые велись около меня. Этому много способствовала моя квартира. Хозяин мой в Томасовом-Починке был человек торговый. Не было ни одного дня, чтобы к нему не приходило человек десять, с которыми я часто разговаривал о тех или других предметах веры, что мне не составляло большого труда, потому что крещеные и мухаммедане народ чрезвычайно словоохотливый. Правда, нельзя сказать, чтобы они были откровенны, как русские. У большой части их всегда заметна доля скрытности, – отличительная черта всех народов, находящихся под чужою властью. Что же касается словоохотливости, то кажется, в ней они не только не уступают русским, но даже превосходят их. Лишь только я прожил с неделю в Томасовом-Починке и стал известен всем, то каждый крещеный и мухаммеданин (Томасов-Починок состоит из двух частей, отделенных друг от друга речкой. Одну часть населяют мухаммедане, другую – крещеные. Часть, населенная мухаммеданами, называется Машляками.), встречаясь со мною на улице, или где-нибудь в другом месте, непременно вступал в разговор о чем-нибудь. Не меньшею словоохотливостью отличаются и женщины, конечно, пожилых лет, потому что молодые женщины удаляются большею частью от общества мужчин. До конца июля в селах время самое свободное, так как полевые работы еще не начались. Народ постоянно был дома, незанятый почти ничем, что облегчало для меня сношения с крещеными и давало еще больше возможности проникнуть в их жизнь. При том у крещеных есть обычай приглашать в это время друг друга в гости; я вместе со своим хозяином также был гостем во многих домах, где сближался с крещеными еще короче. В это же время случился праздник в дер. Шемортбашах, где я также присутствовал и видел народ коего, так сказать, в праздничном костюме. З1 июня случилось освящение храма в селе, мне еще более представилось возможности видеть религиозное настроение крещеных. Выше я заметил, что хозяин мой ведет мелочную торговлю. Как человек торговый, он постоянно ездит по окрестным деревням. Я также иногда отправлялся с ним на базары, где мог видеть русских, крещеных и мухаммедан всех окрестных деревень и наблюдать за их взаимными отношениями. Благодаря всем этим условиям, я легко мог познакомиться с религиозно-нравственною жизнью крещеных.

Отправляясь из Казани, я думал, что крещеные отличаются от русских только своим языком и одеждою. Я думал, что русский дух и христианство окончательно привились к крещеным, возвысили их в религиозном отношении до степени русских, так как 300-летнего периода вполне достаточно для того, чтобы насадить в их сердцах христианство так глубоко, как оно укоренилось, например, в сердце русского крестьянина. Словом я надеялся встретить крещеных ревностными сынами православной церкви, твердыми исполнителями её уставов и достаточно сведущими в главных и необходимых для всякого христианина истинах веры. Но, к несчастью, надежды мои должны были рушиться при первой же встрече с крещеными. Первый разговор с крещеными показал всю неосновательность моих надежд; он доказал мне, что, крещеный стоит далеко ниже русского в отношении усвоения им христианства. Чем дольше я жил и чем больше входил в тесные сношения с крещеными, тем сильнее я убеждался, что крещеные почти все представляют поле, над которым еще нужно трудиться пастырям русской церкви для того, чтобы православная вера привилась к этим младенцам веры надлежащим образом. Знакомство с верою крещеных – ничтожное, уровень религиозного их развития чрезвычайно низок. Большая часть их только по имени христиане, а в существе дела скорее мухаммедяне, хотя этого часто не сознают и сами крещеные, считая мухаммедянские понятия христианскими. Стоит только всмотреться в быт и в убеждения крещеных и видимый образ христианства спадет с них само собою; в душе крещеного обнаружится или ужасная религиозная пустота, или всецелое господство мухаммедянских понятий и воззрений, так что, смотря на крещеных и зная, что они уже около 300 лет исповедуют христианскую веру, русскому человеку становится стыдно за них. А между тем нельзя не сознаться, что у громадного большинства крещеных сумма мухаммеданских воззрений понятий, обрядностей, суеверий далеко превышает сумму христианского знания и христианской обрядности, превышает настолько, что с трудом можно узнать, в чем заключается их христианство. Сказанное относится к лицам, не чувствующим наклонности отпасть в мухаммеданство. О последних нечего говорить. Там нельзя заметить и следов христианства.

В громадном большинстве крещеных с трудом можно отыскать христианские понятия, им почти неизвестно христианство, как учение веры. Положим, и русский крестьянин мало знает христианство со стороны его догматического учения, но зато у него есть запас знаний религиозно-легендарных, (То есть таких, где свящ. события смешаны с апокрифическими или вымышленными) а иногда и богатый запас сведений из св. истории. Напрасно мы стали бы искать среди крещеных легенды с христианским характером; место их заступают легенды мухаммеданского характера и происхождения. Много раз я задавался вопросом, в чем же собственно состоит христианство у крещеных? Я вступал с ними в разговоры о тех или других религиозных предметах с целью испытать их в знании веры, и на все свои вопросы получал один прискорбный ответ: «где нам знать это». Когда я сообщал им самые элементарные сведения из области религии, они обыкновенно говорили: «мы до сих пор еще этого не слыхали». Всего печальнее то, что они не знакомы с учением церкви о таких пунктах веры, которые преимущественно подвергаются нападению со стороны мухаммедан, например, с учением о Божестиве Христа, с учением об иконах и т.п. Так в д. Томасовом-Починке один крещеный спросил меня, указывая на икону: «неужели это – Бог? Мухаммедяне говорят, что русские почитают иконы Богами»... Что показывает подобный вопрос, как не самое крайнее незнание христианства? В другой раз я спросил одного крещеного, часто ли он бывает у исповеди и святой причастии? Он мне отвечал: «ведь исповедываться нужно тогда только, когда вступаешь в брак». Это было высказано с самым полным убеждением, что так должно быть. Когда я стал убеждать его, что исповедь необходима для каждого человека, желающего очистить себя от грехов, то получил такой ответ: «а я думал до сих пор, что исповедываться нужно только пред женитьбою и пред смертью». Что это, как не чистосердечное признание в незнании истин христианской веры? Разговоры мои с крещеными убедили меня, что они ушли от полного незнания истин христианства только на один шаг. Догматы христианской веры им совершенно неизвестны. Особенно догмат о троичности остается совершенно непонятым ими и нередко искажается самым нелепым образом. Правда и русский крестьянин недалеко ушел в знании догматического учения христианства, но взамен этого он весьма много знает из святой истории. Положим, что знание святой истории перемешано у русского простонародья с легендами, но все-таки это знание дает ему богатую пищу, что это – легенды по своему характеру, но часто в высшей степени трогательны и возбуждают в русском крестьянине любовь к Христу и к христианским святым. Христианство есть религия богооткровенная, но так как она явилась на землю, то имеет свою историю, есть явление историческое. Поэтому знание св. истории может дать простому человеку вполне достаточные сведения о христианстве. Между тем у крещеного этого-то и не достает; у него нет никаких ни исторических, ни легендарно-исторических сведений о христианской религии. У него нет никаких сведений даже о лице Господа Иисуса Христа, кроме разве его имени: Гайся и о том, что он был пророк (пягамбарь). Известные же крещеным легенды о разных библейских лицах носят на себе не христианский уже характер, а мухаммеданский, так как крещеные обязаны этими сведениями не христианству, а мухаммеданству. Эти легенды не только не полезны, но даже решительно вредны. Истинных понятий о христианстве у крещеных почти нет никаких. Стоит только спросить крещеных о вере и они тотчас обнаружат свое полное незнание христианства и его истории. Притом я не искал у них каких-нибудь обширных религиозных знаний, я просто старался осведомиться только о самых главнейших фактах земной жизни Иисуса Христа. Ответом на мои вопросы было почти всегда одно глубокое молчание. Вследствие этого незнания истории христианства, крещеные не знают и его нравственного учения. Касательно этого мне могут возразить, что я слишком многого требую от крещеного и забываю, что русский крестьянин тоже не знает хорошо нравственного учения Христа. Если разуметь под нравственным учением Иисуса Христа какую-нибудь систему христианской морали, то конечно ни один русский простолюдин и не слыхал даже о такой системе, да никто и не требует от него знания этой системы. Но стоит только заговорить с ним о том или другом вопросе из области христианского нравственного учения, он тотчас приведет для подтверждения своего взгляда какой-нибудь случай из жизни Иисуса Христа, или какого-нибудь апостола, или святого и из сказанных при этом случае слов, или из самого факта сделает нравственное приложение. Особенно притчи евангельские всегда были неотъемлемым сокровищем всякого русского крестьянина. Из них он всегда черпал самое чистое христианское нравоучение. Между тем, все это чуждо большинству крещеных. Им неизвестна история земной жизни Иисуса Христа и Его святых. Потому они не могут почерпать нравственное учение из примеров достойных подражания. Евангельская и вообще библейская притчи им совершенно неизвестны. При таком теоретическом знании, или, лучше сказать, незнании христианства, крещеные по большей части не понимают существенного отличия его от мухаммеданства. Они не находят резкого отличия между тем и другим, исключая обрядов.

Но, может быть, взамен всего этого крещеные являются усердными исполнителями обрядов православной церкви? Может быть, этим они стараются вознаградить свое незнание христианства? К сожалению, и этого не видно между ними, а напротив замечается всегда какое-то равнодушие к исполнению даже самых важных обрядов церкви православной. Живя два месяца среди крещеных, я окончательно убедился, что крещеные не годятся даже и для сравнения с русским крестьянином в этом отношении. Последний усердно исполняет обряды церкви, хотя часто не понимает ни смысла, ни их важности. Крещеный напротив всегда равнодушен к обрядам церкви. Притом такой крещеный еще один из лучших. Большая же часть из них совершенно не исполняют по доброй воле почти ни одного обряда. Только какая-нибудь необходимость заставляет крещеного исполнить тот или другой христианский обряд. Да и притом заметно, что исполнение известного обряда совершенно для него необычно, что он его не исполняет или исполняет весьма редко, только в крайних случаях. Словом всюду замечаются у крещеных крайняя холодность к обрядам церкви и нерадение к исполнению их. Утром, вставая с постели, они, даже самые ревностные из них, никогда не молятся Богу; вечером ложась спать, – тоже. Пред началом и по окончанию дела никогда не услышишь от крещеного призывания имени Господа. Перед обедом и ужином и после оных, также при входе в посторонний дом и, выходя из него, молятся только самые ревностные из крещеных, большинство же не молятся. Может быть тем, кому случилось бывать в крещеных деревнях, это покажется несправедливым. Они могут сказать: мы, когда бывали у крещеных, то замечали, что они пред принятием пищи и по принятии ее, также пред входом в чужой дом и при выходе из него постоянно молились. Я не буду оспаривать этого показания, но утверждаю, что и мои слова вполне справедливы. Противоречье в этом случае разрешается очень просто: крещеный, входя в дом и видя тут постороннего человека, особенно, если тот по внешнему виду кажется лицом чиновным, непременно перекрестится, хотя как-то неловко и непривычно. Тоже бывает, когда он садится за стол при постороннем русском человеке. Но лишь удаляется этот человек, и благочестивый русский обычай обыкновенно останавливается. Я сам был обманут этим, хотя, быть может, бессознательным лицемерием крещеных и готов был подумать, что они также ревностны к молитвам как и русские. Но через несколько времени настало для меня полное разочарование. Крещеные дер. Томасова-Починка успели познакомиться со мной, привыкли ко мне, увидели, что я человек, так сказать, свой, и тотчас оставили молитву. Замечательно, что те же самые люди, которые раньше, при первой встрече со мной, молились при входе и выходе, пред началом обеда и по окончанию его, те же самые люди вовсе оставили эту молитву. Если я выходил из-за стола первым и молился Богу, то и другие молились, выходя из-за стола. Но я иногда умышленно выходил из-за стола после других с целью убедиться в своем предположении и предположение мое тогда вполне оправдывалось: крещеные, выходя из-за стола, обыкновенно не изображали на себе крестного знамения. Я убеждался в своем предположении раза три, и притом в такие дни, когда по случаю праздников, обедала чуть не половина деревни. Таким образом, молитва пред обедом и после была у крещеных всегда лицемерною. Это явление весьма любопытно и заслуживает того, чтобы проверить его, когда случится кому-нибудь быть в крещенских деревнях: Это равнодушие крещеных к христианским обычаям особенно резко бросается в глаза, когда сравнишь их с мухаммеданами. Мухаммеданам должно отдать решительное предпочтение в этом отношении. Сколько раз мне ни случалось видеть мухаммедан в Казанской и Тобольской губернии, они всегда по окончании стола совершали молитву, даже и тогда, когда они вкушали пищу в доме русских и вместе с русскими. Крещеные то, что знамением креста несравненно реже осеняют себя женщины, нежели мужчины. Мужчины, ревностные в христианстве, еще молятся в подобных случаях, но я не встречал между крещеными ни одной женщины, которая хотя бы раз перекрестилась пред вкушением пищи. Кажется, нужно было бы ожидать противного... Я это объясняю себе тем, что женщины, как более консервативные, нежели мужчины, еще менее их успели освоиться с христианством и более мужчин тяготеют к мухаммеданству, не сознавая, что, только благодаря христианству, они получили свободу из-под гнета мужа, доводящего их до степени простой рабы мужа.

Что же касается до праздничных дней, то они соблюдаются только зимою и то в деревнях, наиболее расположенных к христианству. Летом же решительно ни один крещеный не чтит праздничные и воскресные дни. Как самое редкостное явление, представляются те крещенские семейства, которые летом в праздничные и воскресные дни не работают до полудня, т.е. до тех пор, пока совершается Литургия. После же полудня только ненастная погода может удержать крещеных от работы.

Вследствие холодности к молитве и занятия работою в воскресные и праздничные дни крещеные редко и неусердно посещают храм сравнительно с русскими. Приходишь в церковь, – тут громадное большинство состоит из русских, между тем как в приходе крещеные далеко превосходят своею численностью русских, как напр. в Уреевском приходе, к которому принадлежит Томасов-Починок. Правда тут может быть и другая причина видимой холодности крещеных к христианскому богослужению, именно не понятность богослужения; однако, это немало не подрывает истины сказанного, т.е. что крещеные вообще мало расположены к посещению общественного богослужения. Пришедшие в церковь, крещеные держат себя не так, как следовало бы, не молятся, а разговаривают друг с другом и пр. И здесь опять по моему наблюдению меньшею набожностью отличаются женщины. Так я наблюдал в селе Уреевом и, в особенности, в селе Албаевом, при освящении там храма и на Литургии после освящения храма. Долго я смотрел на крещеных и не замечал, перекрестились ли многие из них хоть один раз в продолжение всей службы. Стоят, как пришлось стать, смеются и разговаривают, многие стоят повернувшись даже спиной к св. иконам и смотрят куда-то по сторонам. Особенно поразило меня крайнее не благоговение к св. месту в молодых крещенских девушках Группою в 10–12 человек они вошли в храм с сильным шумом и хохотом. Казалось, будто они пришли не в дом молитвы, а в дом общественных увеселений. Притом и в церкви-то стояли не лучше. Если бы в продолжение всей церковной службы наблюдать за ними, то и тут едва-ли бы можно было заметить, чтобы которая-нибудь из них перекрестилась, хотя один раз. Если этот факт, что крещеные редко ходят в церковь и, пришедши туда, не молятся, можно отчасти объяснить непонятностью богослужений, то неблагочинное держание себя во храме ничем иным нельзя объяснить, как неуважением их к храму Божию, нерасположением к церковной молитве. Таким образом, ни домашняя, ни церковная молитва между крещеными далеко не пользуется тем уважением и строгим соблюдением, каким оно пользуется в среде русских.

Тоже нужно сказать и о других обрядовых постановлениях православной церкви в отношении исполнения их крещеными татарами. Пост находится в самом крайнем пренебрежении между крещеными. Самые ревностные из них никогда не соблюдают поста, даже в св. четыредесятницу. Я, по крайней мере, не слышал ни об одном семействе, которое соблюдало бы посты: Петров, Филиппов, и Успенский, не говоря уже о среде и пятке, Крещеные указывают как на исключение, как на образец христианского подвижничества, на тех крещеных своих односельцев, которые соблюдают пост в св. четыредесятницу. К сожалению, таких образцов чрезвычайно мало. Не во всякой деревне можно найти 2–3 дома, которые не ели бы скоромной пищи в великий пост. Все остальные круглый год едят скоромную пищу, по крайней мере, в тех деревнях, в которых мне случалось бывать. Как не отдать в этом отношении преимущества мухаммеданам, которые почти все, за немногими исключениями, строго соблюдают пост, притом пост, который особенно в летнее время утомителен. Не знаю, как здешние, т.е. казанские татары относятся к посту. Что же касается до тобольских, то пост между ними строго соблюдается. Странно, как крещеные не унаследовали от прежнего своего состояния этой твердости в соблюдении поста.

С таким же равнодушием, как к молитве и посту, крещеные относятся и к таинству покаяния и причащения. Кажется, нет ни одного семейства, котopoe бы каждогодно, по крайней мере, через год, бывало у исповеди и св. причастья. Многие даже совершенно не знают, что такое исповедь, и что делать на исповеди. Впрочем, нужно заметить, что ни разу не бывших у исповеди не очень много между крещеными. Но вместе с тем нужно признаться, что самое ревностное крещеное семейство не может быть сравниваемо даже с беспечным русским семейством в этом отношении. Редко можно встретить семейство русского крестьянина, настолько беспечное, чтобы по крайней мере две трети членов его не исповедовались и не причащались ежегодно в великий пост, исключая, конечно, зараженных раскольничьими мнениями. (Впрочем, я не знаком с бытом здешних крестьян и говорю это относительно крестьян Тобольской губернии). Между тем среди крещеных с трудом можно найти семейства, в которых хотя бы половина членов каждогодно была у исповеди и св. причастия. Конечно при этом я, не имея официальных данных, основываю свои заключения единственно на тех сведениях, какие мне доставили сами крещеные. На мой вопрос давно ли ты был у исповеди, одни отвечали: «вот уже десять лет»; другие «пятнадцать» и т.п. Молодые же люди обыкновенно отвечали «еще ни разу не бывали». И это говорилось не с сожалением, что еще ни разу не были у исповеди, а обыкновенно с прибавлением слов: «нам ведь еще рано, – мы молоды». Многие же были у исповеди и св. причастия только в тот год, когда вступали в супружество, потому что иногда священники не венчали их, если они не были у исповеди и св. причастия, а иные и ни разу не бывали у исповеди. От этого случается, что многие крещеные совершенно не знают в чем состоит исповедь. Так, когда в село Елышево поступил священником Кузьма Прокопьев – родом из крещеных татар – и стал убеждать своих прихожан бывать у исповеди и св. причастия как можно чаще и, по возможности, каждый год, угрожая даже, что если кто ни разу не был у исповеди и причастия, того он не станет венчать, то, вследствие этого крещенские девицы и холостые парни д. Савруш, которая принадлежит к вышеупомянутому приходу, пришли в довольно большом количестве на исповедь. Когда они, причастившись св. тайн, возвратились домой, то в Саврушах многие спрашивали их: «что же вы там делали на исповеди-то? Не бил ли вас поп-то?» и прочее подобное. Из этого ясно обнаруживается, как мало знакома была исповедь и св. причастие крещеным д. Савруш. Не мешало бы священникам обратить внимание на то, что крещеные тоже совершенно не понимают значения таинства брака, и постараться им объяснить сущность и значение различных обрядов при браке. Многие крещеные, даже и расположенные к христианству, чрезвычайно соблазняют пить вино в церкви при совершении обряда венчания. Мне раза три приходилось слышать, как крещеные самым нелепым и подчас кощунственным образом объясняли то, почему их заставляют во время венчания пить.

Таким образом, в большей части крещеных я встречал почти полное незнание христианства и самое холодное исполнение его обрядов. Особенно это поражало меня, когда наряду с крещеными представлялось усердное выполнение обрядов русскими. Еще печальнее представится картина, когда мы прибавим, что среди крещеных много осталось мухаммеданских понятий и суеверий, так много, что если взвесить христианские и мухаммеданские понятия крещеных, то перевес останется на стороне последних. Мухаммеданство так крепко засело в душе крещеного, что 300 лет было недостаточно, чтобы искоренить его понятия. До обращения в христианство крещеные были насквозь проникнуты мухаммеданством; по обращении эти мухаммеданские понятия остались во всей силе и еще до сих пор не искоренены. Поживите хотя немного с крещеными, поговорите с ними и вы увидите, что пред вами находится христианин по внешности и мухаммеданин в существе дела; вы увидите, что христианство гораздо менее занимает места в душе его, нежели мухаммеданство. Все крещеные без исключения имеют громадное знание мухаммеданства. Часто высказывая мухаммеданское понятие, или исполняя мухаммеданский обряд, крещеный и не подозревает, что тут таится мухаммеданство, а считает это христианским наследием. А иногда и зная, что известный обряд или мнение мухаммеданского происхождения, крещеные все-таки упорно держатся его как остатка старины. Много еще нужно усилий, чтобы искоренить эти глубокие следы мухаммеданства, уничтожить те мухаммеданские понятия, которые охватывают всю жизнь крещеного и не дают ему стать в христианстве настолько крепко, чтобы не опасаться совращения в мухаммеданство, имеющего много сказаний, своих легенд, образовало много своих характеристичных обрядов. Все это досталось в наследие крещеным и сохраняется ими. Между тем как крещеный мало знает христианство и пренебрегает его обрядами, он многое и даже очень многое знает из мухаммеданства и отличается особенною приверженностью к этому мухаммеданскому наследию. Много раз я слышал от крещеных как они, высказывая те или другие религиозные понятия, под христианскою оболочкою передавали учение Мухаммеда. Несмотря на короткое время, проведенное мною среди крещеных, я мог заметить среди их много мухаммеданских понятий. Конечно, большее знакомство с крещеными обнаружило бы в них еще более следов мухаммеданского учения, остатков религиозной системы Мухаммеда. Но и того немногого, что мне удалось разузнать, вполне достаточно для убеждения, что корни мухаммеданства никогда не были совершенно истреблены в душе крещеного. Многое целиком из учения Мухаммеда перешло к крещеным, но гораздо больше смешалось с христианством, смешалось, впрочем, так, что легко можно узнать его мухаммеданское происхождение. Всего печальнее то, что главное положение мухаммеданства: Мухаммед пророк Божий, осталось во всей силе между крещеными. Крещеные и даже самые ревностные из них в христианстве твердо убеждены, что Мухаммед – пророк; а если иные не называют его пророком, то все-таки возвышают его до степени святого. Когда я начинал в опровержение подобной мысли рассказывать биографию Мухаммеда, останавливаясь преимущественно на тех пунктах, которые прямо решительно не согласны с понятием святости и пророческого призвания, то замечал, что многие весьма неохотно слушали мои слова, хотя я старался избегать тех эпитетов, которыми русское простонародье любит, обыкновенно, награждать Мухаммеда, в роде: проклятый, собака и пр. Крещеным не по душе были мои слова, потому что им не хотелось разочароваться в своем высоком представлении о личности Мухаммеда. Особенно женщины показывали часто явное недоверие к моим словам. Только некоторые крещеные говорили: «а мы до сих пор думали, что Мухаммед был святой». Но и этих немногих я сильно заподозреваю в том, чтобы они чистосердечно поверили моим словам. Разве только небольшая часть из них убедились моими доводами, а некоторых удалось довести до сомнения в праведности и святости Мухаммеда; громадное же большинство, как я думаю, осталось при своем прежнем убеждении, считая Мухаммеда святым. Мало того, мне даже возражали: «как же ты говоришь, что Мухаммед простой человек? Разве простой человек может приобресть себе столько поклонников? Если бы он был не святой, а обманывал людей в своем пророческом призвании, то разве Бог допустил бы, чтобы такое множество людей поклонялось ему». Из таких и подобных возражений ясно обнаружилось, что им сильно не хотелось расстаться с своим заветным убеждением. Таким образом, самое главное мухаммеданское понятие, которое нужно было уже давно искоренить среди крещеных, живет еще и живет самою цветущей жизнью. Убеждение в святости Мухаммеда внушает крещеным симпатию к мухаммеданству, так что при отпадении в мухаммеданство им не нужно приобретать этого убеждения вновь, – оно у них уже готово. Это убеждение заставляет крещеных смотреть на мухаммедан с совершенно примирительной точки зрения, потому что нет между ними непроходимой пропасти, – убеждение в праведности Мухаммеда составляет, так сказать, мост, который пролегает для крещеного через пропасть, отделяющую христианство от мухаммеданства.

Кроме этого главного мухаммеданского понятия и многие другие достались крещеным в наследство от мухаммедан. Так крещеные согласно с учением мухаммеданства верят, что по смерти человека в могилу его приходят два ангела и спрашивают умершего о его вере, давая ему разные вопросы из области религии (Ср. Извест. по Казан. епархии, 1874 г., № 9, стр. 251.). Потом верующему показывают рай, а неверующего предают мучениям в могиле. Это мухаммеданское верование в могильный суд целиком перешло к крещеным. Многие крещеные рассказывали мне об этом суде и даже указывали при этом на факты, которые, по их понятию, прямо и решительно подтверждают это верование. Обыкновенно они ссылались на одно происшествие, именно будто одна мухаммеданка в дер. Чурашах (по русс. Чураева), по смерти и погребении своего родственника, пошла на его могилу с целью подслушать, о чем спрашивают умершего ее родственника; лишь только она успела приблизиться к могиле, как услышала страшный крик умершего и голос ангелов, делающих ему допросы. Она от страха упала на землю без чувств и потом с трудом была приведена в сознание. Пришедши в себя, она рассказала, что слышала. Эту историю крещеные передавали мне с полным убеждением в ее истинности и с твердою уверенностью, что в могилу христиан тотчас после погребения, приходят два ангела и расспрашивают их о вере. Здесь замечательно то, что крещеные не только сознают, что это верование вполне мухаммеданское, но даже и в подтверждение его приводят приключение, случившееся с мухаммеданкой. Тут проглядывает доверие к мухаммеданам в религиозном отношении. А это доверие может принести большой вред христианству при постоянном столкновении крещеных с мухаммеданами.

Можно упомянуть еще об одном веровании крещеных. Именно, они согласно с мухаммеданами, вопреки христианскому учению, думают, что души по смерти находятся под землею и там живут в рогах огромного быка, который держит на этих рогах землю. При наступлении последнего суда рога этого быка сломаются и души выйдут оттуда. Это мухаммеданское понятие тоже очень сильно распространено среди крещеных. Тот же дух мухаммеданства можно видетъ и в отрывочных выражениях крещеных. Стоит только заглянуть в лексикон бранных слов у крещеных, чтобы увидеть и здесь следы мухаммеданского учения веры. Так все крещеные очень часто употребляют ругательные слова: «иблись», «кяпир» (вместо кяфирь). Что это, как не остатки мухаммеданского влияния?

Во всех приведенных рассказах и бранных словах крещеных очевидно влияние мухаммеданства. Кроме того, влияние это отразилось и на легендах, известных у крещеных и распространенных между ними в большом количестве. В продолжение двух только месяцев мне приходилось слышать их довольно много. Сколько, спрашивается, живет таких легенд среди крещеных, имеющие мухаммеданское происхождение, содержат в себе много такого, что способствует к возвышению мухаммеданства и нередко к возвышению личности самого Мухаммеда, Так согласно с мухаммеданами, крещеные объясняют многоженство и разнообразие языков тем, что у Адама было 70 сыновей, от которых и произошли различные языки. Это я слышал от многих крещеных. Между тем христианского учения об этом предмете никто не знает. Впрочем, в этой легенде еще нет ничего, что возбуждало бы симпатию к мухаммеданству; но в некоторых из них содержится много возбуждающего подобную симпатию. От многих крещеных мне доводилось слышать следующий рассказ о мухаммеданском хадже. Мухаммеданин, отправившись в хадж и дошедши до известного места, вынужден бывает спуститься в подземелье – узкую и длинную пещеру, которая тянется на несколько верст. Кто не обременен тяжким грехом, истинно верует и твердо исполняет все обряды ислама, тому эта пещера не представляет никакого затруднения в пути потому что чем дальше он идет, тем просторнее и светлее она становится. Но если человек грешный, или нестрогий в правилах веры мухаммеданской, спустится в эту пещеру, она представляет для него непобедимую трудность, потому что чем дальше он идет, тем теснее и теснее делается, все темнее и темнее становится в ней. Наконец пещера становится до того узка, что через нее нельзя никаким образом пройти; в ней становится так темно, что ничего нельзя рассмотреть даже около себя; и бедный грешник принужден бывает возвратиться назад, измученный трудною ходьбою. После подобного рассказа крещеные наивно спрашивали меня: «значит, христиане ходят в Мекку с другой стороны, или, может быть им вовсе нельзя попасть туда»?.. Существует также между крещеными легенда и о самом черном камне Каабы. По рассказам их этот камень висит на воздухе, неподдерживаемый ничем, – сам Бог удерживает его от падения. Все эти легенды, как бы они не стояли ниже всякого вероятия, пользуются полным доверием среди крещеных, и конечно, возвышают в их глазах мухаммедан и их религию и способствует совращению крещеных в мухаммеданство. Встречаются между крещеными легенды, относящиеся и к лицу самого Мухаммеда. Так одна легенда, также очень распространенная между ними, рассказывает, что когда Мухаммед хотел постановить законоположение о запрещенной и позволенной пище, то дьявол, желая повредить этому законоположению, послал к Мухаммеду комара сказать, чтобы он дозволил людям употребление человеческой крови. Комар прилетел было уже к самому уху Мухаммеда, и хотел говорить, что внушил ему дьявол, но Бог послал ангела Гавриила и тот убил комара своим крылом на самом ухе Мухаммеда. Таким образом, человечество была спасено от пагубного законоположения, дозволяющего употребления человеческой крови. Другая легенда говорит, что Мухаммед был так милостив, так кроток, что не только не желал сделать никакого вреда людям, но однажды не хотел даже разбудить кошку, хотя должен был из-за этого испортить свое платье. Дело было так: Мухаммед, ложась спать, обыкновенно одевался своим верхним платьем. Раз поутру, проснувшись, он хотел было идти в мечеть, чтобы совершить намаз, но тут он заметил, что кошка спит на его платье. Он не хотел разбудить животное, а взявши ножницы, обрезал ими ту часть платья, на которой спала кошка. «Значит, обыкновенно прибавляли крещеные по окончании этого рассказа, Мухаммед был для людей-то уже чрезвычайно добр». Таким образом, эти, наивные, на взгляд образованного человека, легенды имеют огромную силу в глазах простого человека и заставляют его симпатизировать к личности Мухаммеда. Из всех этих легенд, распространенных среди крещеных, можно видеть, как трудно между ними и мухаммеданами положить преграду, которая разделяла бы их друг от друга в религиозном отношении. Эти легенды, как ни пусты по своему содержанию, однако имеют огромное влияние, сближающее крещеных с мухаммеданами, и в случае отпадения первых сглаживают для них дорогу от христианства к мухаммеданству, а при благоприятных условиях многие из этих легенд могут привлекать даже прямо к мухаммеданству. Между тем эти же легенды, как достояние народа, с трудом могут быть выгнаны из сознания крещеных. Только просвещение с исключительно христианским характером, получаемое с очень еще недавнего времени в крещено-татарских школах, может подорвать доверие к этим легендам. Без этого средства нет никакой возможности изгнать мухаммеданские понятия, живущие среди крещеных. Особенно нужно стараться уничтожить их в тех деревнях, которые подвержены влиянию мухаммедан. В числе этих деревень одно из первых мест занимает дер. Томасов-Починок, находящаяся под самым гибельным влиянием мухаммедан по одному своему положению. Здесь угрожает серьезная опасность христианской вере в лице крещеных этой деревни.

Кому-нибудь, пожалуй, может показаться слишком преувеличенною та опасность, которая, по моим словам, угрожает христианству крещеных татар от мухаммеданского влияния. Могут подумать, что в жизни крещеных не заметно мухаммеданского влияния, которое существуют только в области легенд и, таким образом, не представляет опасности для христианства и труда для тех, кто призван искоренить среди крещеных мухаммеданские понятия. Не так на самом деле. В жизни крещеного легко заметить сильное влияние мухаммеданства. Здесь так много мухаммеданского, что часто приходит в голову мысль, как еще мухаммеданский элемент не подавляет совершенно христианства. Вся жизнь крещеного проникнута этим мухаммеданским элементом. Стоит только посмотреть на религиозные отправления крещеных, чтобы убедиться в этом; стоит только прислушаться к молитвенным воззваниям крещеных, и вы увидите, что мухаммеданство занимает довольно большой уголок в сердце крещеного. От крещеного почти никогда не услышишь христианской молитвы, даже самой обыкновенной, напр.: Господи благослови. Господи помилуй и пр., а между тем везде слышится мухаммеданская молитва предначинательная и заключительная. Особенно крещенские женщины всегда и всюду повторяют слова этих молитв. Когда женщина начинает какое-нибудь дело, то всегда произносит: «бисмилля», когда же заканчивает какое-нибудь дело, то от нее очень часто можно услышать: «ал-хамду лилля». Впрочем, в последнем случае чаще говорят: «Аллага шокор». Но «бисмилла» постоянно слышится между крещеными, так что можно подумать, что живешь среди мухаммедан, слыша постоянно повторение этой молитвы. Кроме молитв, среди крещеных сохранилось много обычаев чисто мухаммеданского характера. Бесспорно, самый сильный отпечаток мухаммеданство сделало на одном суеверном обряде, совершаемом всеми крещеными и во всех деревнях, – обряде, который появился и держится, благодаря влиянию мухаммеданского элемента, оставшегося в душе крещеного. Я разумею курманы. Обычай этот, нет сомнения, языческого происхождения и до сих еще пор сохранился у крещеных. Ныне этот обычай оставлен, кажется, всеми мухаммеданами, но между крещеными он распространен повсюду. Он весь проникнут мухаммеданским духом, как мы сейчас увидим. Я сам был очевидцем совершения этого обряда в д. Шемортбашах. 28 июля, в воскресенье, все крещеные жители этой деревни согласились совершить таук курманы (т.е. жертвоприношение курицы). Каждое семейство обязалось представить по одной курице для этой цели. Не имущие же и бедные обязаны были представить по 10 яиц. Около трех часов вечера курицы живыми были принесены к речке. Здесь один крещеный старик зарезал их, отрубивши им головы с произношением слов: «бисми-ялиги-ррахмани-рахим» (во имя Бога милостивого, милосердного). Потом пришли женщины и, очистивши этих куриц, начали приготовлять из них нечто вроде супа. Для этого подле речки были разведены огни и уставлены три котла. Кроме этого принесено много сковород, на которых приготовлялись яичницы (бякя). К закату солнца кушанье было готово. Женщины постлали на земле несколько скатертей в виде квадрата, а на них стройными рядами поставили чашки с супом и яичницами. Потом, обратившись к югу и, имея перед глазами расставленные кушанья, начали молиться Богу. При этом ни одна женщина не перекрестилась ни разу, но все делали только поясные поклоны, произнося обыкновенно следующую молитву: «Эй. Алла! Чячкянь ашлыкларга тюбя туклачинь биреень» (Боже! Дай посеянным хлебам плодородие). После молитвы пригласили мужчин, из которых ни один не присутствовал при этом, а все сидели неподалеку на улице и ожидали приглашения. Мужчины пришли и начали молиться Богу, также обратившим лицом к югу: не снимая шапок и не крестясь, а только делая поясные поклоны. Потом все сели и стали есть жертвоприношение. Этим дело и закончилось. Посмотревши на этот обряд не трудно заметить, что он ведет свое начало от времен язычества, но под влиянием мухаммеданства воспринял в себя некоторые мухаммеданские черты. Многие черты его ясно свидетельствуют о мухаммеданском влиянии на этот обычай. Так резак читает над курицами мухаммеданскую молитву: бисмилля; женщины и мужчины, молясь, не крестятся, а только делают поклоны. Все это ясно показывает в этом обряде смесь язычества с мухаммеданством. Даже в самом обращении к югу мы думаем видеть остаток мухаммеданства. Известно, что кибла (Киблой называется сторона, куда мухаммедане обращаются лицом «о время молитвы, т.е. сторона, в которой находится Мекка или лучше сказать – Кааба) мухаммедан в нашей местности обращена почти на юг (направление киблы в Казани почти на юг). Может быть, поэтому крещеные, и обращаются во время молитвы лицом на юг. Считаем нужно заметить, что обращение молящихся к югу бывает не только в д. Шемортбашах, но, по рассказам, так происходит и в других деревнях. Этот таук курманы бывает каждогодно в конце июля, впрочем, не всегда в одно число, а иногда бывает позже, иногда раньше, смотря на соглашение жителей.

Кроме выше описанного курмана бывает еще сыер курманы (жертвоприношение коровы). Это жертвоприношение совершается однажды через три года. Корову покупает один какой-нибудь богатый и потом раскладывает израсходованную сумму на всех, участвующих в курмане. Корова должна быть белая, или, по крайней мере, красная или пестро-красная. При этом строго нужно наблюдать, чтобы на корове не было ни одного черного волоса, и чтобы она была нетельная и нетелившаяся. В противном случае корова, считается непригодною для жертвоприношения (нельзя ли видеть в этом условии влияние 2 гл. 63–06 ст. Корана). Это жертвоприношение, как требующее больших издержек, в маленьких деревнях оставлено, но в д. Шемортбашах соблюдается. Здесь хотели было совершить его в Успенский пост, по побоялись насмешек со стороны [русских], так как в Шемортбашах народонаселение смешанное, и отложили совершение этого жертвоприношения до другого времени. Мне рассказывали, что в некоторых деревнях резак надевает на себя чалму и в таком виде закаляет корову. Бывает ли так в Шемортбашах, я не знаю, потому что рассказы противоречили друг другу: одни говорили, что резак закаляет корову в чалме, другие говорили, что без чалмы. В деревнях, сильно подверженных влиянию мухаммеданства вместо коровы приносят в жертву белую лошадь. Так мне рассказывали, что в д. Саврушах около Елышева приносится подобная жертва и режущий лошадь надевает на себя чалму и тюбетейку. Впрочем, употребление в пищу конного мяса возбуждает отвращение в более ревностных крещеных.

Кроме этих двух жертв бывают еще сарык курманы и балык курманы (т.е. жертвоприношение овцы и жертвоприношение рыбы). Для этого покупается от 2-х до 5-ти и более овец, смотря по численности жителей известной деревни. Жертвоприношение совершается подобно описанному выше. От овец требуются те же самые качества, как и от коровы. Для балык курманы покупается нельма (как балык) в количестве сообразном с численностью жителей известной деревни. Сарык курманы и балык курманы чередуются между собою, т.е. в какой год бывает сарык курманы. в тот не бывает балык курманы и наоборот. Эти жертвоприношения [в силу] дороговизны также оставлены в небольших деревнях. Оставлены они в Шемортбашах, впрочем, очень недавно. Еще каждогодно бывает чурмакляки курманы, или буламык курманы (т.е. жертвоприношение известного кушанья наподобие нашего киселя). (Буламык варят и в Елышеве). Этот кисель варят около реки и там едят его с теми же обрядностями, какие соблюдаются при совершении таук курманы. Это жертвоприношение было совершено при мне в д. Томасовом-Починке; но сам я не видел его, потому что узнал о нем уже при окончании его.

Весною бывает еще жертвоприношение, называемое шейлык. Оно совершается следующим образом: в известный день весною, лишь только успеет просохнуть земля, два или три человека отправляется по деревне собирать мед, творог, хлеб, печеные яйца и крупу. Потом где-нибудь среди деревни на улице кладут несколько досок и на них садятся все участвующие в курмане. Сборщики раздают им всем поровну яйца, творог, мед и хлеб. Взявши все это в руки, крещеные встают и начинают молиться, как при таук курманы. Помолившись, начинают, есть яйца и творог, смешав их с медом, в заключение едят кашу. Это жертвоприношение самое употребительное и совершается, насколько мне известно, во всех крещенских деревнях.

Все исчисленные нами курманы составляют жертвоприношения общественные, которые совершаются всеми, или по возможности всеми жителями известной деревни. Кроме этих жертвоприношений, бывают жертвоприношения, называют кляу (собственно молитва). Их бывает два: каз кляу и тяка кляу (т.е. жертвенная молитва над гусем и бараном). Каз кляу совершается следующим образом: женщина с произношением известной молитвы режет гуся среди избы. Зарезавши, обыкновенным образом приготовляет из него суп, который едят все члены семейства. К этому обряду допускаются только одни домашние, посторонних при этом никого не должно быть. Тяка кляу совершается двояким образом: или сам хозяин режет черного барана в избе под широкой лавкой, которая находится около дверей, или его режет кто-нибудь в конюшне. Потом когда он будет съеден, хозяйка дома кости его зарывает тоже в конюшне. Это жертвоприношение назначается исключительно для пользы скота, для предотвращения от него разных эпидемических болезней и падежа. Кроме того еще бывает раз в год короч кыстыру (собственно значит: вкладывание стали). Самая старшая по летам женщина в доме берет несколько маленьких обломков стали и вкладывает их в щели дома и других, принадлежащих к дому строений, читая при этом какую-нибудь импровизированную молитву, в которой призывает Бога изгнать из дома злого духа. Вот те курманы и разные жертвенные обряды, которые отчасти мне удалось видеть самому, отчасти слышать от других.

С первого же взгляда можно заметить в этих жертвоприношениях остатки глубокого язычества. Однако не может быть сомнения, что крещеные приняли их не прямо от язычества, но все они прошли через мухаммеданство. Нельзя не заметить тех следов, которые мухаммеданство оставило на этих обрядах. Между крещеными все эти обычаи еще в весьма сильном ходу, но у мухаммедан они совершенно вышли из употребления. Когда татары оставили обряды, я не мог узнать ничего положительного. Однако несомненно, что еще очень недавно они были совершаемы татарами. Исключая рассказы крещеных, которые противоречат друг другу в показании времени, когда эти жертвоприношения были оставлены татарами, я основываю свои заключения на одном факте. В д. Машляках есть один мухаммеданин годов 45-ти. Он между своими однодеревенцами известен под прозвище бутякя. На мой вопрос: почему его так прозвали, мне отвечали, что он, будучи годов 13, украл во время одного татарского курмана ногу курицы (бутякя), от чего и получил прозвище бутякя. На основании этого я заключаю, что между мухаммеданами ещё очень недавно были к ходу курманы, но по каким-то причинам они их оставили. Вероятнее всего, как мне кажется, мухаммедане прекратили эти курманы вследствие материальных издержек, с которыми они бывают сопряжены и вследствие более сознательного отношения к исламу.

Благодаря тому, что между крещеными осталось много мухаммеданского, их нельзя назвать настоящими христианами. Вследствие своей привязанности к мухаммеданским традициям и глубокого уважения к личности Мухаммеда, они не понимают, как далеко ниже стоит мухаммеданство сравнительно с христианством. Крещеных и даже самых ревностных из них мухаммеданство нисколько не отталкивает от себя. Но оно вместе с тем не чувствует никакой особенной антипатии и к христианству, так что от них веет каким-то двоеверием. Крещеные, как говорится, от одного берега отстали, а к другому не пристали, – оставили мухаммеданство, а христианства не знают. Печальным следствием такого религиозного состояния их явился крайний индифферентизм в деле веры. Для крещеных в громадном большинстве случаев совершенно безразлично, какую исповедывать веру: христианскую или мухаммеданскую. Они верят, что мухаммедане не исключены из вечного спасения. Мне много раз приводилось слышать от крещеных суждения подобного рода; «конечно, если христианин будет худо жить, то пойдет в ад, а мухаммеданин попадет в рай, если будет вести хорошую жизнь». И сколько я ни старался убеждать их, что без веры христианской человек не может спастись, многие остались совершенно глухи к моим словам. Только некоторые, более других приверженные к христианству, уходили, кажется, более или менее убежденными моими доводами. Индифферентизм крещеных доходит часто до самых крайних размеров. Я знаю такие семейства, в которых старшие члены исполняют все обряды православной церкви и ревностны к ним, между тем младшие члены исповедывают мухаммеданство, держат мусульманский пост, совершают мусульманские молитвы и пр. Несмотря на это со стороны старших не получают ни малейшего увещания оставить мухаммеданские обряды. Так напр. д. Верхних Машляках есть много семейств, в которых женщины исполняют все мухаммеданские обряды (Эти женщины из д. Три сосны, жители которой наклонны к отпадению), не встречая при этом со стороны своих мужей никаких увещаний оставить мусульманство. Положим, если подобные явления встретились бы в образованном кругу общества, то индифферентизм там скрылся бы под личиной так называемой свободы совести и т.д. и получил бы вследствие этого другой колорит. Между тем, здесь индифферентизм не прикрывается ничем, а происходит единственно от того, что крещеные очень высоко и с глубоким уважением смотрят на мухаммеданство. Часто этот индифферентизм простирается еще дальше: Под влиянием его крещеному все отправления мухаммеданской религии представляются заслуживающим и одобрения и уважения настолько же, как и обряды христианства.

Вследствие своего уважения к мухаммеданству, вследствие религиозного индифферентизма, происходящего от этого уважения, между крещеными нередко бывают случаи отпадения от христианства в мухаммеданство. Не нужно удивляться тому факту, что в последнее время этих отпадении сравнительно больше, нежели прежде. В прежнее время крещеные боялись отпадать открыто, потому что отпадения были сопряжены с большими хлопотами и неприятностями для отпадающих, что в последнее время не повторяется. Вследствие этого страх, который прежде удерживал отступников обнаруживать свое отпадение, уничтожился и крещеные, чувствовавшие наклонность к мухаммеданству, теперь безнаказанно выполняет свое заветное желание. Вот единственная причина большого сравнительного отпадения крещеных в мухаммеданство за последнее время. Впрочем, к этому нужно присовокупить и то, что положение мухаммедан во многих отношениях выгоднее, нежели положение крещеных, так что помимо религиозного влечения последних могут привлекать к мухаммеданству расчеты чисто материальные. Положим, умирает мухаммеданин и крещеный. Первого тотчас же хоронят, последнего же нужно часто везти для погребения в церковь, отстоящую иногда от места смерти крещеного более чем на 10 верст, что, особенно в летнее время, бывает сопряжено с тратой времени, не говоря уже о неприятном впечатлении, особенно если покойник начинается разлагаться. Правда закон требует от мулл наблюдения за тем, чтобы мухаммедяне не хоронили покойников раньше трех суток, но это обыкновенно никогда не исполняется и никто не преследует нарушителей закона. Между тем, если крещеный погребет покойника без отпевания, закон его будет преследовать. Кроме того, если крещеный помирает без исповеди и причастия, тотчас наряжается следствие и труп подвергается медицинскому осмотру, что особенно для простого человека бывает крайне возмутительно. Между тем, для мухаммедан не существует подобных стеснительных условий или же они умеют избегнуть их. К этому еще нужно прибавить, что крещение младенца, исповедь, брак и пр. требует издержек со стороны крещеного. При всех этих требах нужно дать священнику приличное пожертвование. При том, крещение младенца, напутствование умирающего, брак – все это требует поездки к священнику, который часто живет верст за 15-ть и дальше. Такие разъезды, особенно в летнее время, чрезвычайно дорого стоят рабочему человеку. У мухаммедан же ничего подобного нет. Родился у мухаммеданина сын, он приходит к мулле, который дает новорожденному имя; дело обходится без труда и лишних издержек. Случится ли брак, – мулла в той же деревне совершит его, взявши за это самый незначительный подарок и то преимущественно натурой, а не деньгами. Исповеди же у мухаммедан не существует. Можно после этого представить, каким преимуществом пользуются мухаммедане сравнительно с крещеными. Разве не может это привлекать к мухаммеданству слабого в христианской вере крещеного? Даже от русских крестьян мне доводилось слышать суждение подобного рода: «мухаммеданам ведь жить гораздо привольнее, нежели нашему брату – русским». Если так говорят русские, то, что же должны чувствовать крещеные при своей наклонности к мухаммеданству. Расчет и выгода нередко совращают крещеных в ислам. Конечно, при этом не нужно забывать и их религиозного состояния.

Не наученные надлежащим образом св. вере, крещеные всегда оставались и доселе остаются полухристианами, полумухаммеданами. Потому для них нет ничего легче, как отпасть в мухаммеданство вследствие высказанных нами причин. В окрестности д. Шемуртбаш, где я жил, есть много открыто и официально отпавших. Целые даже деревни, напр. Тауларова и Бердибеки официально отпали от христианства. Семейств же отпавших в тайне очень много. Так в д. Саврушах и Трех соснах очень много людей, обнаруживающих почти явное нерасположение к христианству и вместе с тем чувствующих глубокую привязанность к мухаммеданству.

Подвергшись влиянию мухаммеданства, крещеные начинают соблазняться многим в христианском учении и обрядности. Некоторые догматы христианства особенно служат камнем соблазна для крещеных. Насколько мне приходилось самому и от других слышать, крещеные преимущественно соблазняются православным учением о божестве И. Христа (Ср. Миссионер против мусульман. Сборн. Выл. IV. Стр. 233–234), Пресв. Троицы и о почитании св. икон. Первые два догмата христианства естественно должны были подвергнуться большему соблазну со стороны крещеных. Причина этого заключается в том, что указанные догматы более других непостижимы и в то же время неизвестны крещеным в форме православного о них учения. Но, главным образом, это зависит от влияния мухаммеданства. Мухаммеданство, как религия исключительного единства Божия, прямо отвергает христианское учение о Троице и о Сыне Божием. Поэтому крещеные, подверженные влиянию мухаммеданства, естественно слышат от мухаммедан нападки преимущественно на эти догматы и, напитываясь мухаммеданским воззрением, смущаются главным образом этими догматами христианства. Этой последней причиной объясняется также и нерасположение крещеных к почитанию св. икон. Мне часто приходилось слышать от крещеных сомнения в этих трех догматах. Крещеные часто задавали мне вопросы подобного рода: «как же у Бога без матери может родиться сын? или: почему нам велено поклоняться иконам, когда они почти иное, как простые картины?» и т.п. Подобным образом говорят крещеные еще нерасположенные к мухаммеданству. Что же после этого должно сказать о тех, которые склонны к отпадению? Они решительно отвергают эти догматы, как несообразные с разумом. Так в д. Саврушах, которая склонна к отпадению, крещеные часто приходят в школу и заводят с учителем споры об этих догматах и даже берут обратно из школы своих детей, чтобы не заразить их учением об этих догматах. Но еще не велика беда для христианства в том, что отпадает два-три человека. Беда в том, что отпавшие становятся самыми опасными врагами христианства по своей фанатичности и нетерпимости и своим примером увлекают других, так как они сами глубоко презирают христианство и всеми мерами стараются склонить и других к отпадению. Таким образом, отпадая сами, они увлекают вместе с тем и многих других.

Вот в каком печальном положении находится христианство среди крещеных. Они доселе еще остаются полухристианами, полумухаммеданами и отчасти язычниками. Такое положение христианства среди крещеных обусловливается многими причинами. Некоторые из этих причин относятся к внешним чисто обстоятельствам, но большая часть падает на отношения к крещеным русских вообще и пастырей церкви в частности.

Одною и самою главною причиною малого знакомства крещеных с истинами христианской веры и холодности к ее обрядам была, конечно, непонятность богослужебного языка. Какое может быть у человека молитвенное настроение при обряде, совершаемом на языке, совершенно непонятным? Сходивши в Божий храм раз или два, и не вынесши оттуда ничего для своего назидания, крещеный, естественно, охладевал к церкви и редко заглядывал в нее, а если и исполнял обряды, то разве только вследствие крайности, когда нельзя было не исполнить их. Русского языка крещеные не знали и даже теперь еще, при более частых сношениях с русскими, они не знают его, а если некоторые и знают, то очень плохо. Женщины же совершенно не знают русского языка. По крайней мере, во всех окрестных (ок. Шемуртбаш) деревнях я не встречал ни одной женщины, которая хоть сколько-нибудь знала бы русский и имела возможность изучить русский язык. Если же некоторые крещеные и знали русский язык, то им это знание мало помогло в деле религии, потому что церковнославянский язык слишком отличен от русского, да и одного знания языка недостаточно для понимания христианского богослужение. Русский крестьянин еще может наполовину понять его, но инородец, кое-как изучивший русский язык, совершенно не поймет его. У русского человека св. вера передается наследственно от отца к сыну, так что у него с самого детства есть уже в запасе

довольно сведений из христианства, хотя часто в легендарной форме. Потому ему мало приносит вреда непонятность некоторых частей христианского богослужения. И если его не научит священник, ему кое-как передаст истины веры мать, бабушка, или кто-нибудь другой. Но печальна участь крещенных в этом отношении. Первоначальное обращение их было, так сказать, на скорую руку. Они крестились, не будучи знакомы с истинами веры и по крещении не усвоили их. Между мухаммеданами и крещеными ходят легенды о первоначальном обращении казанских инородцев самого возмутительного свойства. Так многие крещеные из казанских инородцев рассказывали мне, что царь Иван Васильевич Грозный приказывал сажать татар в бани, наполненные дымом, и там морить их голодом до тех пор, пока они не изъявляли согласия на принятие христианства. Конечно, подобная легенда составлена татарами из вражды к христианству. Но все-таки они должны иметь некоторую долю правды, иначе нельзя объяснить их большую распространенность между крещеными. (Подобный именно взгляд на способы обращения татар к христианству существует и между крещеными деревни «Три сосны») и убеждение в истине лиц, даже совершенно не сочувствующих мухаммеданам. А при таком насаждении христианства, не могло быть у крещеных достаточных сведений о вновь принятой религии. Они крестились не потому, что видели его превосходство пред мухаммеданством, а потому, что их побуждали креститься чисто внешние обстоятельства. А как могли родители, не наученные часто сами должным образом истинам веры, передать эти истины своим детям? Потомки не получали, естественно, никакого религиозно-христианского воспитания от своих предков. Но этого еще мало. Мало знакомые с христианством, первые крещеные были достаточно знакомы с мухаммеданством. Само собой разумеется, что родители, не будучи в состоянии сообщить своим детям христианских религиозных понятий, не могли в тоже время оставить их без религиозного воспитания и воспитывали их в мухаммеданстве. Таким образом, недостаточное христианское просвещение первоначально обратившихся крещеных было одною из главных причин печального положения христианства среде крещеных. Малому же навыку у крещеных к церковной обрядности позднейшего времени способствовала также и отдаленность церквей, отстоящих нередко от некоторых деревень верст за 30 и даже дальше. Все это если не охлаждала у крещеных ревность к христианству, то не давала им возможности, иногда против желания, случайно видеть совершение христианских обрядов и богослужения, или слышать наставление священника.

При этом невольно представляется вопрос: что же делали пастыри церкви? Ведь учить вере – это их прямая обязанность. К сожалению, нужно сознаться, что деятельность их далеко не была таковою, какою она должна быть по заповеди Иисуса Христа и Его апостолов, в чём, впрочем, пастыри церкви и не всегда были виновны. Плодотворному влиянию их на крещеных препятствовало незнание первыми татарского языка, а последними – русского. Нужно хорошо владеть языком для передачи истин веры, которые только тогда усвоятся и прочувствуются слушателями, когда предлагающий их сам говорит с чувством полного благоговения к этим истинам и сердечного участия к слушателям. Но такая передача едва возможна при плохом или даже при посредственном знании языка, потому что и в последнем случае внимание говорящего раздвоится. Правда, если слушатели достаточно знакомы с христианскими понятиями и имеют достаточную расположенность к христианству, то священник, или кто-нибудь другой может объяснить им истины веры и при самом плохом знании языка. Но что будет делать священник, плохо говорящий по-татарски, с тем крещеным, который не понимает русского языка, почти совершенно не знает христианства, и в высшей степени холоден к нему?.. А в прежнее время священники инородческих приходов, по всей вероятности, языка-то инородцев не знали. Кроме того, многие из таких священников, по общерусскому обычаю, мало придавали значение своей обязанности учительства, считая себя вполне исправными, если исполняли все обряды и требы церковные, нисколько не заботясь о том, насколько знакомы с верою их пасомые. Впрочем, отчасти за это можно извинить священников инородческих приходов и нельзя строго осуждать их за это важное опущение потому, что у них часто недоставало времени для наставления пасомых-крещеных. При крайней необеспеченности своего существования, священники должны были пропитываться собственными своими трудами, преимущественно занимаясь земледелием. Плата за совершение христианских обрядов и таинств, если и в русских приходах незначительная, то в инородческих приходах тем более не могла обеспечить жизнь священника. Притом в старину священники инородческих приходов часто и даже по большей части были люди малоподготовленные к своему служению, тогда как и при достаточной подготовке учить истинам веры крещеных как людей, обратившихся из мухаммеданства, обязанность очень трудная. Я собственным опытом убедился, что, не зная более или менее основательно мухаммеданства, за это дело нечего браться. Мне крещеные нередко предлагали такие вопросы, на которые я мог отвечать только благодаря предварительному знакомству с учением мухаммеданства. Не зная мухаммеданского учения, я не нашелся бы отвечать им что-либо.

Таким образом, для успешного утверждения христианства среди крещеных пастырям церкви необходимо было знакомство с мухаммеданством. Между тем только с недавнего времени, именно с открытия при казанской духовной академии миссионерского противо-мусульманского отделения в 1854 гот, открылось для духовенства возможность более или менее легкого знакомства с учением мухаммеданства и только в настоящее время при существовании миссионерского противо-мусульманского Сборника познакомиться с мухаммеданством для сельского духовенства не составляет особенного труда. Но как могли знакомиться с мухаммеданством священники крещено-татарских приходов в прежнее время? Для этого они не имели никаких доступных средств, исключая личной беседы с мухаммеданами, беседы, в которой, конечно, мухаммеданин постарается пройти молчанием слабые стороны своей религии, которые больше других подвергаются нападкам со стороны христиан. Да и тогда священнику самому приходилось бы составлять опровержения тех или других мухаммеданских понятий, через что исполнение своей задачи становилось для него еще труднее. Если принять все это во внимание, то, конечно, строгий суд истории должен уменьшить вину, падающую на приходское духовенство по вопросу об отпадениях крещеных татар от христианства в мухаммеданство.

Были и другие причины, отдалявшие приходское духовенство от своих прихожан-крещеных. При скудости материальных средств, пропитание приходское духовенство вынуждаемо было часто просить вознаграждения за требоисправления, Ввиду этой необеспеченности духовенства законам положена была рута с прихожан. Кто знает незавидное в материальном отношении положение нашего духовенства, тот, конечно, будет снисходительно смотреть на плату за требоисправления. Но крещеные, холодные к христианству, с неудовольствием смотрели на всякие, хотя бы и самые малые платежи за требоисправления. Вследствие этого неудовольствия у крещеных составился очень незавидный взгляд на духовенство, может быть даже и совершенно незаслуженный им. Так на мой вопрос: спрашивает ли священник какую-нибудь молитву при венчании? – крещеные обыкновенно отвечали: «какие тут молитвы, не о молитвах тут спрашивают, а о деньгах. Если денег дашь, так и обвенчают, а если не дашь, то хоть сорок молитв читай, не обвенчают». Или когда я спрашивал у крещеных, бывают ли они на исповеди, они отвечали, «как же бываем – вот поп поедет по деревне, мы дадим ему каравай хлеба, да еще чего-нибудь – вот и исповедь». Впрочем, нужно заметить, что подобные ответы большею частью относились к прошлым временам. Мало того, даже определенная законом руга казалась и теперь даже кажется крещеным чем-то вроде вымогательства со стороны приходского духовенства. Под влиянием такого взгляда на ругу у крещеных составилась даже пословица, оскорбительная для пастырей церкви по своей преувеличенности. Когда крещеные желают гиперболически означить вместимость какого-нибудь сосуда, он обыкновенно говорит: «большой, как поповская пудовка». Мне несколько раз приводилось слышать эту пословицу. В объяснение происхождения этой пословицы крещеные говорят, что священники в прежние время ездили собирать ругу со своей пудовкой, которая бывала более определенной законом. (Необходимо в оправдание священников сказать, что в прежнее-то время и трудно было им ездить без своих пудовок. У крещеных их не бывало, а полагаться на глазомер совершенно было неуместно при небольшом расположении крещеных к своим пастырям). Понятно, что такой взгляд крещеных на это дело, обусловливаемый отчасти их религиозным состоянием ведет к скрытому, а подчас и к явному неудовольствию между ними и духовенством. Неудовольствие же на священнослужителей при слабой или, лучше сказать, ничтожной степени знакомства крещеных с истинами христианской религии всегда вело к печальным и пагубным последствиям, т.е. не поддерживало в крещеных сочувствия к христианству. Если представить все эти невыгоды положения, в которое были поставлены крещеные относительно христианства, то нужно сознаться, что их единоплеменники – татары-мухаммедане стояли и стоят в несравненно лучшем положении относительно своей религии. Мечети у них не в дальнем расстоянии от прихожан; каждая татарская деревня имеет если не мечеть, то простой молитвенный дом совершенно могущий заменить мечеть, что замечается не только в российских губерниях, но и в сибирских. (В Тобольской губернии 1860 году считалось 52.203 мухаммедан, а мечетей 149, след. одна мечеть на 330 человек (ем. Тобол. Губ. Вед. 1861 г. № 44–45). В Казанской губернии в 1871 году татар было 469,487 душ, мечетей же 741. след. мечеть на 616 человек, между тем как церковь приходится на 2,284 души (см. Отчет Статич. Ком за 1873 год). Таким образом, мухаммеданин всегда имел и имеет вблизи около себя дом молитвы, который он мог посещать во всякое время. Для него не существовало тех препятствий, которые затрудняли крещеным знакомство с религией. Правда, богослужение у мухаммедан совершается на непонятном для народа арабском языке, но татарин всегда имел наставника в приходском мулле, к которому он мог во всякое время обращаться за советами и обогащаться от него сведениями в мухаммеданстве.. Между тем, крещеные по большей части лишены этого средства просветить себя в деле веры, что многие из них, услышавши учение веры из уст какого-нибудь ученика крещено-татарской школы, обыкновенно говорят: «Ах! Если бы нас так понятно, на родном языке, учили наши прежние священники, то разве кто из нас совратился бы в мухаммеданство».

Понятно, какое огромное влияние могли иметь и имеют муллы, как природные мухаммедане, – влияние, которое они употребляли, конечно, для пользы своей религии. Этому особенно способствовали мухаммеданские школы, существовавшие при каждой мечети и теперь существующие. Между тем давно ли появились христианские школы между крещеными? И даже в настоящее время среди крещеных школ гораздо меньше, нежели у мухаммедан, пропорционально числу душ. Благодаря своим школам мухаммедане достигли того, что большая часть из них грамотны. А так как грамотность у мухаммедан заключается исключительно в знакомстве с книгами религиозного содержания, то легко понять, какое громадное влияние имели мухаммеданские школы на религиозное развитие мухаммедан. Благодаря также школам среди мухаммедан были и есть много грамотных женщин; по крайней мере, в Казанской и Тобольской губернии я встречал огромное количество мухаммеданских женщин, умеющих читать. И нужно удивляться с какою набожностью и благоговением берет мухаммеданка в руки и начинает читать какую-нибудь книгу религиозного содержания. Какое прочное религиозное воспитание может получить дитя под руководством такой матери. Но найдете ли вы хотя одну грамотную женщину среди крещеных? Смело можно отвечать, что среди крещеных нет ни одной грамотной женщины или девушки, если они не обучались в новорожденных крещено-татарских школах. Следовательно, только с будущим поколением можно ожидать лучшего положения религиозного дела среди крещеных. При этом не нужно забывать и того, что муллам досталось только поддерживать и возвышать религиозное настроение в казанских мухаммеданах, так как мухаммеданство существовало между ними уже давно и успело окрепнуть. Между тем русским пастырям нужно было еще сеять семена христианства и притом на самой неблагодарной почве, потому что мухаммеданство уже глубоко пустило корни, когда христианские пастыри были призваны посеять семена веры христовой в сердцах крещеных:

Из всего сказанного можно видеть, какое преимущество в деле веры имели мухаммедане пред крещеными; какими богатыми средствами первые обладали для утверждения своей веры и как напротив скудны были средства крещеных для знакомства их с истинами христианства. Такое положение дела принесло свои плоды. Мухаммедане, несмотря ни на превосходство христианства перед мухаммеданством, ни на льготы, дававшиеся в былое время крещеным, ни на деятельность миссионеров и прочее, остаются тверды в своей вере; между тем как крещеные довольно часто отпадают в мухаммеданство. Это – естественный плод неудовлетворительного прошедшего положения крещеных в религиозном отношении. Если бы крещеные находились в таких же условиях относительно веры христианской, в каких мухаммедане относительно ислама, – отпадений не только не было бы, но, может быть, и самого мухаммеданства-то в казанских пределах уже не существовало...

Не было у крещеных благоприятных в отношении распространения и утверждения между ними христианства обстоятельств и со стороны их частной жизни, и со стороны самого их быта общественного. Старшие их братья по вере, русские, не имели влияния на крещеных, не наставляли их в истинах христианской веры и не старались укрепить их в христианстве, хотя жили часто в одних деревнях с крещеными или поблизости и хотя находились с ними в постоянных сношениях. Но вопрос: почему это так было? С горечью можно ответить, что русские не могли и не могут иметь влияния на крещеных в деле религии. И вообще русские имели мало влияния на крещеных, а в религиозном отношении этого влияние совершенно не заметно. Я не заметил в крещеных ни одной черты в религиозном отношении, которую можно было бы приписать влиянию на них русских. Причина такого ничтожного влияния русских на крещеных заключается в той пропасти, которая отделяет первых от последних. Русские, как господствующий народ, всегда смотрели на инородцев России, как на людей, стоящих ниже знакомства с христианством, которым до сих пор еще в большинстве случаев чуждо то высокое учение Евангелия, по которому в христианстве нет ни множества русских, живущих в крещенских деревнях, нет ни варваров, ни скифов, но все равны. Русский крестьянин всегда смотрел и смотрит на татарина, хотя бы и крещеного, как на человека низшего по происхождению. Даже в настоящее время часто можно слышать суждения русских крестьян, где они с высоты величия смотрят на крещеных. Такая судьба обыкновенно постигает отношения между народом победителем и народом побежденным. Это исторический закон, который обнаруживается при всех завоеваниях. Возьмите историю любого народа-завоевателя, посмотрите на отношение его к завоеванным народам, и вы увидите проявление этого закона. Впрочем, нам не нужно обращаться к другим народам, искать там аналогий и по ним заключать об отношениях русских к татарам крещеным. Это легко может видеть каждый. Стоит только ему несколько времени пожить в деревне, население который состоит из русских и крещеных для того, чтобы убедиться в справедливости сказанного. В такой деревне каждый день можно услышать брань русского крестьянина рассердившегося на крещеного, – брань вроде следующей: «татарская лопатка, татарская собака» и т.п. Что это означает, как не то, что русский крестьянин в своем собственном мнении ставит крещеного несравненно ниже себя и вследствие этого величает его собакой и прочими оскорбительными прозваниями. Здесь некоторый род презрения относится не к религии, а к национальности. Татарин, во мнении русского мужика, всегда останется в некотором унижении, несмотря на принятие им христианства. Мне приходилось слышать, как русскими крестьянами открыто было высказываемо мнение, что крещеные, во всяком случае, ниже русских. Так однажды я с одним сельским учителем из крещеных, женатым на крещенской же девице, пришел в гости в дом одного русского крестьянина в Верхнем Машляке. Тут было человек семь гостей, между которыми были и крещеные. Стали обедать. Во время обеда хозяин и говорит учителю: «зачем ты женился на крещенке? Ведь ты учитель, за тебя могли бы отдать замуж и русские; учителю-то как-то неприлично жениться на крещенке». Понятно, какое впечатление должны были произвести на крещеных эти слова русского. А о чем свидетельствует тот факт, что русские почти никогда не женятся на крещеных женщинах? Объяснять это различием языка не вполне удовлетворительно. Русские, живущие вместе с крещеными, или вблизи их, все говорят отлично по-татарски. Из бесчисленного множества русских, живущих в крещенских деревнях, мне не случилось встретить ни одного, который бы не говорил по-татарски. Различием одежды и строя домашней жизни также нельзя объяснять отсутствие браков между русскими и крещеными, потому что, крещеные не особенно сильно привязаны к своей одежде; проживая среди русских, они иногда начинают носить русскую одежду. Что же касается домашней жизни, то неужели крещенская женщина, проживая с полгода в русском доме, не могла бы привыкнуть к русскому домохозяйству, уловить те отличительные черты в хозяйстве, которые ей нужно изменить. Конечно, никто не станет спорить, что различие языка, одежды и образа жизни служат препятствиями при заключении браков между русскими крещеными. Но мне кажется, что одними этими причинами нельзя совершенно объяснить полное отсутствие подобных браков. Главную причину этого нужно искать в том мнении, какое имеют русские крещеных. Национальная гордость русских, если не стоит здесь на, первом плане, но все-таки занимает видное место в ряду этих причин.

Но если русский простолюдин так высокомерно относился к крещеным, то люди, занимающие тот или другой чиновнический пост, отвращали крещеных от себя и от русских вообще своим жестоким обращением взяточничеством, которому особенно подвергались инородцы и, в частности, татары. Не зная русского языка, запуганные чиновничеством, почти беззащитные de facto пред высшим начальством, они несли тяжкое иго чиновничества, проклиная чиновников и в лице их всех русских… Печально было положение крещеных в прежнее время. Ныне открылись для него, по крайней мере, средства кое-как защитить свою личность и собственность от хищнического набега чиновников; но что было прежде во время деспотизма чиновничества? Крещеные молча страдали, но в душе проклинали всё русское. Положим, страдали от чиновничества и русские, но они не могли в лице чиновников ненавидеть самих себя, а питали злобу только на чиновников. Между тем крещеные, терпя притеснения от чиновничества, переносили свою ненависть вообще на русских потому, что чиновники были русские, были поставлены русским правительством. Недаром у крещеных составилось самое дурное понятие о чиновниках. Так, когда я говорил, что со временем поступлю в чиновники, то от всех крещеных получал такой совет: «Ой! М. А., не ходи, пожалуйста, в чиновники, не губи напрасно своей души, ведь чиновники только грабят людей и никогда не насытят своей страсти к деньгам». Строгий голос правды слышался в этих словах крещеных выведенных на откровенность.

При таких отношениях между русскими и крещеными, конечно, не могло быть никакого доверия со стороны последних к первым. Все более или менее имеющее интерес, крещеный старался скрыть от русского; дружеская, откровенная беседа, которая велась между крещеными, тотчас прекращалось при появлении в среде их русского. Все заставляло крещеного постоянно бояться русских, и в разговоре с ними быть осторожными, как обыкновенно бывают осторожные люди, когда замечают около себя присутствие какого-нибудь шпиона или опасного человека. У крещеных даже составилось особенная, специально назначенная для этой цели, предупредительная фраза. Когда крещеные замечают, что русский, присутствующий между ними, понимает по-татарски, то тотчас стараются предупредить друг друга, следующий фразой: чабатасы тишек (чабата – лапти и тишек дыра). Фраза эта сама по себе не имеет смысла, а составлена единственно с целью предупреждения, потому что сказать по-татарски: ул татарча бля (он по татарский знает) было бы нелепо – русский понял бы предупреждение. И вот изворотливый ум крещеного придумал эту спасительную фразу. Она, по моему мнению, очень важна. Если бы даже не сохранилось никаких указаний на отношения между собой русских и крещеных, то одной этой фразы достаточно, чтобы понять, что отношения русских к крещеным были самые нелюбезные, и возбуждала в крещеных постоянно опасения перед русскими.

Такие отношения русских к крещеным, конечно, не замедлили вызвать ненависть со стороны последних, – ненависть, которая по большей части скрытно таится в душе крещенного, но иногда обнаруживается и явно. Питая ненависть к русским, крещеные, само собою, разумеется, встречали со стороны их еще большее нерасположение к себе. Еще доселе, живя постоянно среди мухаммедан, многие русские не едят вместе с ними. Тоже самое встречал я и в Тобольской губернии только в гораздо больших размерах. Там русский ни за что не позволит есть мухаммеданину из той посуды, из которой он ест сам, а употребляет для этого какую-нибудь дрянную посуду, например, ту, которая назначена для кормления кошек, собак и пр. Такое презрение русских к мухаммеданам возбуждает в последних сильное нерасположение к первым. Это нерасположение у мухаммедан к русским продолжается и по принятии христианства, вследствие чего между русскими и крещеными воцаряется взаимная ненависть, которая обнаруживается при всяком удобном случае. Даже живя в одной и той же деревне, русские и крещеные никогда не отличаются особенным расположением друг к другу. Во время праздников они редко ходят в гости друг к другу. Разве только под влиянием всепримиряющей водки русский человек зайдет в гости к крещеному, вообще же редко можно увидеть русского в гостях у крещеного и наоборот. Между тем все русские знают по-татарски, следовательно, могли бы вести время в дружеском обществе. Очевидно, затаенная неприязнь препятствует им сблизиться меж собою. Эта неприязнь часто высказывается открыто с той и другой стороны, на словах и на деле. Так, живя в Шемуртбашах, я не раз слышал как русские бранили крещеного – полевого (Полевой это человек, который избирается известною деревнею на лето с целью осматривать поля и пригонять к старосте захваченный на поле скот. Староста взыскивает с хозяина загнанного скота 50 коп. в пользу общества) за то, что он загонял скот только у русских, а крещеных отпускал на волю. При этом русские не пропускали случая, чтобы не побранить жесточайшим образом всех крещеных и мухаммедан вообще. Во всех поступках русских проглядывало явное не расположение к крещеным. Это нередко выводит крещеных из терпения и заставляет их принимать те или другие меры к ограждению себя от русских. Иногда положение крещеных, особенно если в деревне большинство русских, бывает очень невыгодно. Мне рассказали, д. Томасов Починок образовалась именно вследствие неприязни между русскими и крещеными. Крещеные д. Томасова- Починка раньше жили в д. Янцыварах, где очень много было русских. Там между ними происходили постоянные, враждебные стычки, наконец, крещеные, натерпевшись вдоволь разных притеснений от русских, вынуждены были переселиться и поселились лет 75 назад вблизи мухаммедан, как своих единоплеменников, в надежде встретить в них дружеское и родственное сочувствие, несмотря на то, что для поселения крещеных было отведено место в трех верстах от мухаммеданской деревни Машляк, с которой теперь Томасов Починок составляет одну деревню. Таким образом, вражда русских была причиною, что крещеные поселились на месте самом невыгодном для христианства, потому что в Томасовом-Починке и в окрестностях этой деревни живут все мухаммедяне, а между тем сама деревня Томасов Починок очень небольшая. Нужно удивляться, как здесь крещеные до сих пор не отпали от христианства и сохранили к нему некоторую долю привязанности.

Но если русские питают ненависть и вражду к крещеным, со своей стороны не медлят отплатить русским той же монетою, т.е. за вражду враждой, и если крещеному удастся чем-нибудь повредить и отомстить русскому, то это как-то особенно радует его. Так однажды несколько крещеных с особенным удовольствием рассказывали мне, как они поймали и побили русских мужиков и их жен, пришедших на участок крещеных за ягодами. В заключение рассказа крещеные прибавили: «досталось же этим русским – «кяпирам» (неверующим). (Это название очень характеристично в устах крещеного. Русские в глазах крещеных – неверующие, как называют русских только мухаммедане). Вот еще другой факт, свидетельствующий о ненависти крещеных к русским: – когда крещеные услышат пение русских, то обыкновенно говорят: «вон закричали русские свиньи».

При таких отношениях крещеных к русским, какое влияние могли иметь русские на крещеных в религиозном отношении? Слова русских не могли иметь доступа к сердцу крещеного. Если человек образованный часто не может отделить слово от лица говорящего и, чувствуя симпатию к говорящему, с верой принимает слова его, то тем более это справедливо по отношению к простому человеку. Он по большей части принимает советы единственно на основании уважения и любви к лицу, которое дает советы. Как же крещеный мог принимать учение веры и увещание в деле религии от русского, к которому он нерасположен в своем сердце? Слова русского бесследно исчезли бы в воздухе, крещеный никогда не принял бы их. А какой ущерб через это терпит христианство? Русские должны бы быть учителями и просветителями в деле религии своих младших братьев по вере крещеных, но вместо того они сделались препятствием их духовного просвещения и спасения.

Если бы мы ограничились отношениями русских к крещеным в деле религии, то сказали бы не все. Бывали и бывают случаи, что русские и крещеные живут между собою в дружеских отношении. В этих случаях русские могли бы влиять на крещеных в религиозном отношении. Но к несчастию этого благотворного влияния не существовало и не существует на самом деле, а если и существует, то, как явление исключительное, о котором нечего и говорить. Что же препятствует русским влиять на крещеных в этом последнем случае, т. е. при дружественных? Ни что иное как холодность и какое-то равнодушие самих русских к делу религии. Русский как будто чужд того, какую веру исповедуют крещеные; у русского нет энтузиазма религиозного, по которому человек желает, чтобы и другие веровали так, как он верует. Русский безразлично относится к тому, какую религию исповедуют окружающие его люди и, в частности, в каком состоянии находится христианство среди крещеных. При таком настроении русских крещеному нечего и ожидать от своих старших братьев по вере какого-либо наставления в деле веры. Крещеный хотя бы умирал от голода духовного, православный русский мужик не позаботится подать ему ни одной крошки духовного хлеба, конечно, к стыду своему. Благодаря постоянному обращению с мухаммеданами, многие русские сами сделались окончательно индифферентистами в религиозном отношении. Многие русские мужики думают, что все равно какую-бы религию человек ни исповедывал, лишь бы вел хорошую жизнь. Что это, как не совершенный и решительный индифферентизм? Между тем случалось слышать от русских крестьян суждения подобного рода. Так в дер. Верхних-Машляках я однажды зашел в дом одного русского крестьянина; тут было несколько человек русских и крещеных. Начался разговор о мухаммеданстве. Я говорил, как неразумно поступают те крещеные, которые отпадают в мухаммеданство. На мои слова жена хозяина сказала в виде возражения: «теперь кто знает, чья вера лучше, наша или их, т.е. мухаммедан. Потому я думаю, что мухаммеданину следует веровать по-татарски, а русскому – по-русски». С этим мнением почти все присутствующие были согласны. Между тем, семейство этого крестьянина считается одним из самых набожных в приходе (В другой деревне один очень почтенный по своей жизни русский мужичек так рассказывал о своих отношениях к мухаммеданам. «когда приходят ко мне, говорит он, по житейским делам мухаммедане, обыкновенно говорят: славный ты Питыр человек; и деньги у тебя есть, и ума много; только веру ты держишь плохую и в рай не войдешь ... На это я отвечаю им, оставь Абдул веру в стороне, ... Ты в своей вере спасешься (Прямо утверждает) и я, может быть, спасусь в своей вере»... Заметить нужно при этом, что этот русский мужичок – единственная личность в деревне полукрещеной, полумухаммеданской и личность очень симпатичная во всех отношении. Он человек религиозный и рассудительный... что же скажет простой, бедный и неграмотный мужичек в подобном случае?!..) Каковы же после этого должны быть русские семейства, менее набожные и религиозные? Вот какие суждения приводится слышать из уст русского крестьянина. И, притом, в присутствии крещеных! Какое наставление в вере могут получить крещеные от русского при таком индифферентизме последнего? Они еще более охлаждаются в христианской вере, видя самих русских настолько индифферентными к христианину и сами, не будучи тверды в нем. Свои заключения об индифферентизме русских я основываю не на двух вышеприведенных фактах. Я встречал много еще более поразительных фактов, свидетельствующих о крайнем индифферентизме и холодности русских к вере, но факты эти такого рода, что я счел нужным умолчать о них.

Между тем, как православные русские крестьяне, успокоенные своим равнодушием и холодностью к вере, нисколько не старались внушать своим единоверцам крещеным истины веры, раскольники не дремали. Они старались и стараются посеять между крещеными семена раскола. Так почти все крещеные говорят, что курить табак – грех. Правда и мухаммедане говорят об этом, однако мнение крещеных нельзя считать остатком мухаммеданства потому, что многие мухаммедане Казанской и Тобольской губернии курят табак; между тем я не встречал ни одного крещеного, курящего табак. Слышал я также, что раскольники стараются внушить крещеным молиться двуперстным крестом, триперстный считать грехом. Ко мне много крещеных обращалось за разрешением, каким крестом следует молиться. Когда я отвечал им, что должно молиться триперстным крестом, они возражали: «почему многие русские велят нам молиться двуперстным крестом»? Очевидно, здесь скрывается пропаганда раскольников. Обратив внимание на подобную пропаганду, нельзя не сказать решительно, что раскольники далеко превосходят православных своею ревностью в деле веры и стараются всеми мерами распространить свое учение, тогда как православные русские нисколько не заботятся об этом. Но нужно при этом заметить, что раскольники не переносят надлежащей пользы вере, уже потому, распространяют ложное мнение, несогласное с православным учением. Однако еще не важно, считают ли крещеные курение табаку за грех или нет, также не составляет большой важности, каким крестом молятся христиане. Все это можно терпеть и действительно терпит православная русская Церковь. Но дело в том, что раскольники, распространяя свое учение, не только не приносят пользы для христианства, а, напротив, причиняют ему вред. Не приносят пользы, потому что их деятельность, как направленная на борьбу с православием, почти исключительно сосредоточивается на отличительных пунктах между православием и расколом. Они, распространяя свои мнения, не обращают внимания на другие более важные стороны религии и даже совершенно не касаются ее содержания. Через это они не сообщают крещеным истинно-религиозных познаний. В то же время раскольники распространением своих мнений приносят большой вред христианству. Они указывают крещеным на разногласия внутри самого христианства и через то доводят их до сомнения в истинности его. (При этом уместно припомнить, как раскольник поселил сомнение в душе одного учителя крещено-татарской школы, заметивши ему с полнейшем к нему сочувствием: «хорошо ты делаешь, С., говорил раскольник, что христианские книги читаешь; но знаешь ли ты истинную веру?... Истинная проскомидия должна совершаться на седьми просфорах, а не на пяти, как ты видал или слышал. Смотри, не погуби своей души!» Учитель, взволнованный приходил после этого нарочно в Казань за разрешением своего недоумения. Но что было бы если бы этот учитель доверился своему непрошенному учителю?!...). Глядя на раскольников, крещеный может задаться вопросом; можно ли искать истины в христианстве, если русские-христиане не согласны в том, как нужно молиться и верить? Для простого человека обряд составляет сущность религии. Он по большей части не способен возвыситься до более высокого понимания христианства.

Вот в каком невыгодном для христианства положении находились крещеные. Они не могли ни получить удовлетворительного знания религии от своих пастырей, ни научиться истинам веры через богослужение, ни приобрести хотя скудного запаса сведений в религии от своих единоверцев русских. Это привело к самым печальным последствиям. Православная церковь Казанская теряет своих членов из крещеных, отпадающих в мухаммеданство, в котором они надеются обрести покой душам своим. Как мало оказало влияние на крещеных сожительство их с русскими видно из последнего отпадения крещеных татар деревни Старой Икшурмы, где крещеные издавна жили рядом с русскими.

Все изложенные составляет, так сказать, отрицательную причину того, почему крещеные мало знакомы с христианством и тяготеют к мухаммеданству. Но здесь есть еще одна самая важная и положительная причина наклонности крещеных к мухаммеданству, их большого знакомства с исламом и отпадений от православия, отпадений нередко официальных, но по большей части тайных. Это именно огромное влияние на крещеных их единоплеменников мухаммедан. Мухаммедане, в противоположность русским, всегда имели и теперь имеют громадное влияние на своих собратьев по роду и по языку. Это влияние проглядывает везде. Нужно быть близоруким, или лучше сказать, слепым, чтобы не заметить этого влияния мухаммедан на крещеных. Это влияние заметно во всех сферах религиозной жизни крещеного, как мы уже видели. В религиозных сказаниях, в обрядности и пр. – всюду видны следы мухаммеданства настолько сильные, что нередко заглушает собою совершенно семена христианства, плохо насажденного в сердцах крещеных.

Причину такого громадного влияния мухаммедан на крещеных нужно, прежде всего, искать в их родственной связи. Мухаммедане, как единоплеменники, всегда могли оказывать на крещеных влияние. Стоило только сойтись мухаммеданину с крещеным, тотчас начинался между ними разговор о вере на языке, совершенно понятным для крещеного. Мухаммеданин излагал крещеному на его родном языке истины своей веры. Крещеный слушал и часто увлекался словами мухаммеданина до того, что совершенно оставлял неизвестное ему христианство, Выше мы сказали, что между крещеными и русскими всегда существовала и существует тайная ненависть. Это нерасположение к русским заставляло крещеных еще теснее сближаться с мухаммеданами и у них просить наставление в деле веры. Мухаммедане, конечно, с радостью спешили поделиться своим знанием в мухаммеданстве. Благодаря таким советам и наставлениям, крещеные нередко становились мухаммеданином, если не явными, то, по крайней мере, тайными. Человек не может быть без религии: жить, не зная чему и как веровать. Потому крещеные, не имея познаний в христианстве хоть сколько-нибудь удовлетворительных, должны были искать удовлетворение природной своей религиозной любознательности, своему религиозному чувству. Не находя удовлетворения ему у русских, крещеный должен был обращаться к мухаммеданам и у них искать решения религиозных вопросов. Вследствие этого мухаммедане имели и имеют громадное влияние на крещеных в делах веры. Влиянию этому много способствовало и то, что крещеный был когда-то сам мухаммеданином, и до нашего времени сохранил много мухаммеданских понятий. Мухаммеданское влияние оказывается, таким образом, на своей родной почве и не встречает противодействия совне. Между тем, русскому, если бы даже он забыл свое нерасположение к крещеному и вздумал наставлять крещеного в деле религии, предстоит здесь громадный труд, ему нужно сначала уничтожить следы мухаммеданства в сердце крещеного, а потом уже сеять семена христианства. Мухаммеданину же приходится только увеличивать в крещеном наклонность к мухаммеданству. Прошла почти тысяча лет с тех пор, как русский сделался христианином. Но разве в нем исчезли совершенно следы язычества? Нет. Стоит только прислушаться к различным рассказам и представлениям русского человека, внимательно присмотреться к некоторым его суевериям и обрядам, чтобы увидеть, что в нем еще очень много следов язычества. Что же удивительного, если в крещеном, находившемся в худших сравнительно с русским условиях, спустя 300 или даже 200 лет после обращения его в христианство, много еще находится следов мухаммеданства. Если в русских встречаются следы язычества, то в крещеных несравненно более должно быть следов мухаммеданства даже и тогда, когда они были поставлены в самые благоприятные условия для христианства, потому что мухаммеданство пускает чрезвычайно глубокие корни в душе и очень крепко держится в ней, между тем как язычество этим далеко не отличается. Если так должно быть при самых благоприятных условиях, то, конечно, должны достигнуть гораздо больших размеров при том невыгодном положении, в каком находились крещеные по отношению к христианству. Не встречая нигде, ни в ком и не в чем противодействия, мухаммеданство издавна продолжало существовать в душе крещеного и даже увеличивалось, при благоприятных условиях. Поэтому крещеные всегда легко принимали и усвоили мухаммеданство, между тем как христианство до последнего времени привилось к ним весьма плохо. Одною из главных причин этого было огромное влияние на крещеных мухаммедан, как их единоплеменников. Почему же крещеные не влияли на мухаммедан и не привлекали их к христианству? Почему замечается только влияние мухаммедан на крещеных и не заметно обратного влияния? Почему не видно примеров, чтобы крещеные обращали в христианство мухаммедан? Причину этого явления не трудно найти. Если где-нибудь встречаются две партии, то перевес должна взять сильнейшая. Так и здесь. Я разумею сторону сильнейшую не по численности, по богатству религиозных сведений Мухаммедане богаты религиозными познаниями, между тем как крещеные очень мало имели и имеют сведений о христианстве. Но воз крещеные и мухаммедане сталкиваются друг с другом, Понятно, что перевес будет на стороне мукаммеданина, и крещеный подчинится его влиянию. Крещеные не могут решить ни одного религиозного вопроса, стоя на почве христианства, но мухаммеданин их легко решает, стоя на почве мухаммеданства. Как решает? Это вопрос иной. Нам важно только то, что он решает. Крещеный же после этого волей неволей должен подчиняться влиянию мухаммедан в деле религии. Вот почему мухаммеданин всегда имел и имеет огромное влияние на крещеного в деле религии, между тем как обратного влияния не замечается.

При объяснении причин, способствующих влиянию мухаммедан на крещеных, не следует забывать также и о большом умственном развитии первых сравнительно с последними. Крещеные, оторванные от мухаммеданской письменности, оставались до последнего времени в самом жалком невежестве. Мухаммеданская письменность была у них отнята, русской же они не могли пользоваться за незнанием языка. Таким образом, мухаммедане, пользуясь письменностью, стояли и должно стоят гораздо выше крещеных в умственном развитии. Грамотные мухаммедане прямо могли говорить крещеным, что они находятся в заблуждении, потому что не умеют читать, а русские их обманывают. На себя же мухаммедане могли ссылаться, как на авторитет. Я сам испытал, какой огромный авторитет при решении религиозных вопросов имеет грамотность в глазах простого человека. В дер. Томасов-Починок пришел в отставку крещеный солдат, склонный к мухаммеданству, и вероятно высказывал свои убеждения другим. Но так как он человек неграмотный, то крещеные на мои предостережения против этого солдата обыкновенно отвечали: «конечно, ты всякие книги читаешь; значит, говоришь правду, а солдат, человек неученый, заблуждается, как слепой». В этих словах ясно проглядывает то уважение, какое крещеный питает к грамотности. Мухаммедане же большею частью грамотны, следовательно, в глазах крещеного владели и владеют, уже по одному этому независимо от прочих условий, огромным авторитетом. Этим авторитетом мухаммедане пользуются в деле религии для распространения между крещеными своих религиозных понятий, а иногда и для полного совращения в мухаммеданство последних. Нужда в грамотности все-таки чувствовалась и очень сильно среди крещеных, а они нигде не могли найти обучения, кроме мухаммедан. Потому они волей-неволей должны были обращаться к мухаммеданам за тем, чтобы научиться читать и писать, что часто крайне бывает необходимо особенно торговому человеку. А у крещеных, как и у мухаммедан всегда была и есть наклонность к мелкой торговле. Но одно уже то, что крещеный обучался у мухаммеданина чтению и письму, могло влечь за собою дурные последствия для христианства, хотя бы мухаммеданин совершенно не имел желания совращать крещённого в мухаммеданство, потому что вся письменность мухаммедан заключается исключительно в книгах религиозного содержания. По этим-то книгам и должен был обучаться крещеный и через то самым процессом чтения усвоить себе истины мухаммеданства. Но мухаммедане не оставались безучастными к религии, они сами старались внушать крещеным многие мухаммеданские понятия. А что крещеные, особенно торговые люди, прибегали к мухаммеданской письменности – это не простая догадка и не одно только предположение. В деревне Томасовом-Починке мне известно несколько крещеных, которые умеют читать по мухаммедански, т.е. написанное или напечатанное арабским алфавитом: Кто же мог научить их этому кроме мухаммедан? Конечно плохая надежда христианской церкви на этих учеников мухаммеданских школ, или мухаммеданских мулл.

Благодаря такому влиянию мухаммедан, при неблагоприятных для христианства обстоятельствах, крещеные, живущие вблизи мухаммедан, или вместе с ними, бывают более других склонны к мухаммеданству, как люди, часто приходящие в столкновение с мухаммеданами. Примеров, подтверждающих наши слова, много. Так крещеные д. Савруш особенно склонны к мухаммеданству. Почему? Потому что в двух верстах от них находится мухаммеданская деревня того же названия. Почему отпали крещеные деревни Тауларовой? Потому что живут вместе с мухаммеданами. Тоже подтверждает и отпавшая крещенская деревня Бердибеки, которая находится недалеко от мухаммеданских деревень.

Мы сказали, что мухаммедане влияли и влияют на крещеных, как их единоплеменники и как люди вышестоящие по образованию, нежели крещеные. Это еще не все. Такому влиянию мухаммедан и крещенных много и главным образом содействовал религиозный энтузиазм мухаммедан. В этом отношении мухаммедане составляют совершенную противоположность с русскими. Как русские холодны к распространению своей веры, так напротив мухаммедане очень ревностно проповедуют свою веру. Мухаммеданин всегда отличается особенно религиозною ревностью и старается распространить свою веру своими собратьями – крещеными; его религиозный энтузиазм простирается до того, что он не пропустит ни одного случая указать крещеным на превосходство мухаммеданства перед христианством. Я знаю случаи, что мухаммедане останавливали мимо идущих крещеных и вступали дурные с ними в споры о вере, или, лучше сказать начинали обличать крещеных в религиозном заблуждении и невежестве. Крещеные при этом оставались по большей части безгласными. Живя в д. Томасовом-Починке, я сам был свидетелем, как почти каждый вечер приходил в деревню какой-нибудь мухаммеданин и, увидев сидящих на улице крещеных, тотчас начинал излагать пред ними учение Мухаммеда. Крещеные отвечали на это только молчанием. К счастью в деревне находился один юноша, обучавшийся в казанской крещено-татарской школе. Он вступал в прение с мухаммеданами и часто умно и в остроумно опровергал доводы их. Не будь этого юноши, крещеным ничего не оставалось бы, как только молчать и назидаться проповедью мухаммедан, а затем совращаться в мухаммеданство или, по крайней мере, с каждым днем воспитывать в сердце своем сильную предрасположенность к нему. Нужно посмотреть и послушать, как мухаммеданин проповедает свою веру, чтобы оценить тот энтузиазм, которым дышат его речи, почувствовать тот жар, с которым он ораторствует о превосходстве своей веры перед христианством. Тут льется речь, проникнутая глубоким искренним чувством. Можете себе представить, как могущественно действует эта речь на простолюдина – крещеного, который, часто не сознавая силы доводов, увлекается только одним одушевлением говорящего мухаммеданина, и после двух-трех подобных бесед становится уже далеко не таким мухаммеданином, каким был прежде. Характером энтузиазма запечатлена вся история мухаммеданства и благодаря этому энтузиазму поклонников Мухаммеда, оно существует до настоящего времени и притом довольно непоколебимо. Русский крестьянин как-то спокойно относится к тому, что кругом его живут мухаммедане; он не заботится заняться при случае пропагандой христианства между ними. Не таков мухаммеданин – для него неприятно звучит само слово «христианин». Он желал бы всех обратить в мухаммеданство, не пренебрегая никакими средствами. Особенно неприятно мухаммеданину христианство среди его единоплеменников, которые прежде были мухаммеданинами. Cлово «крещеный», как обыкновенно называют себя татары христиане, в высшей степени неприятно действует на слух мухаммеданина и побуждает его искоренить христианство среди крещеных. Мало того, слова «крещеный» (кряшен) у него обратилось в ругательное. Если он желает нанести кому-нибудь оскорбление, он называет его чукынган, или кяферь чукынган (т.е. крещеный, или неверующий-крещеный). Особенно свиней мухаммедане любят называть этим именем, т.е. чукынган, или кяферь чукынган. Замечательно, что эту брань мухаммеданин произносит, нисколько не стесняясь перед крещеными. Выражение: крещеный в устах мухаммеданина служит синонимом чего-то недоброго, что нужно постараться искоренить. Выполнению этой задачи мухаммеданин посвящает свои труды и учёность при всяком удобном случае. Это презрение мухаммедан к христианству, соединённое с энтузиазмом, есть один из самых опасных врагов утверждения православной веры среди крещеных, есть одна из самых главных причин отпадения их в мухаммеданство, при отсутствии в крещеных положительного, твердого убеждения в христианстве.

До сих пор мы говорили только о том влиянии, какое мухаммедане оказывают на всех крещеных вообще. Теперь мы намерены коснуться некоторых частных обстоятельств, благоприятных влиянию мухаммедан на крещеных. Одним из таких обстоятельств, и притом самым главным, представляется в Казанской губернии занятие ремеслом портного. Портные из крещеных обыкновенно каждую зиму отправляются для занятия своим ремеслом по другим деревням. Так как численность мухаммедан гораздо больше, нежели крещеных, то портные из крещеных естественно должны бывают проживать дольше среди мухаммедан, нежели среди крещеных, занимаясь шитьём, и отсюда возвращаются совершенными мухаммеданами. Занятие шитьём составляет среди крещеных одно из самых выгодных ремесел. В самом деле, поденная работа в летнее время никогда не ценится выше 30 к. сер. Притом такая цена бывает только в урожайные годы; а если урожай плох, то цена падает до 15 к. даже до 10 к. сер. Эго в летнее время. Зимой же чернорабочий труд не ценится почти ни во что. Чем же спрашивается, будет снискивать себе пропитание тот, у кого мало посевов? Он обращается к шитью, которое приносит большие выгоды. Если бы крещеный остался на зиму дома, то успел бы заработать не более 10 или 15 рублей. Между тем шитье доставляет ему десятки рублей. Так в д. Шемортбашах человек пять занимается этим ремеслом. Осенью они уезжают по деревням, а по окончании зимы возвращаются домой. Они сами говорят, что это ремесло доставляет им каждую зиму от 50 до 80 р. на человека. Притом не купленное [ремесло], следовательно, к заработкам нужно прибавить еще рублей 20, чтобы получить сумму всех доходов, которые приносит среди крещеных и мухаммедан занятие ремеслом портного. Это выгода и побуждает крещеных отправляться на зиму заниматься шитьем. От чего же так выгодно это ремесло между крещеными и мухаммеданами? Это обусловливается самым фасоном мухаммеданской одежды, требующего много шитья (камзол, казакей, бешмет); а между тем только летом, на полевой работе, можно увидеть мухаммеданина или крещеного в одной рубахе; в другое время он постоянно носит на себе камзол или казакей. От этого платье его скорее изнашивается. Таким образом, среди мухаммедан и крещеных всегда чувствуется потребность в портных, так как женщины их совершенно не умеют шить – верхнего белья и обыкновенно никогда не шьют ничего, кроме белья. Они так не привычны к этой работе, что считают странным, если бы женщина стала шить платье, – шитье платья выходит из круга женских занятий у мухаммедан и у крещеных. Вследствие этого является у них огромное количество портных. К этому нужно присовокупить, что шитьем преимущественно занимаются крещеные. Если считать портных пропорционально числу народонаселения мухаммедан и крещеных, то большинство их окажется на стороне последних. Причина, почему мухаммедяне меньше занимаются ремеслом портных, заключается в том, что это ремесло требует усидчивого труда, а мухаммедяне, как известно, враги всякого трудного ремесла и занятия. Они любят добывать себе кусок хлеба легко, без усиленного труда. Потому между крещеными особенно развито ремесло портных; им занимаются очень многие. Я знаю многие крещенские деревни, и нет ни одной из них, в которой бы не занимались этим ремеслом два-три человека или больше. Я с намерением так долго останавливался на этом вопросе, потому что он играет важную роль при отпадении крещеных в мухаммеданство. Мухаммедан гораздо больше по численности нежели крещеных, а портных среди них меньше, как мы уже сказали. Следствием этого бывает, что крещеный, отправляясь шить, преимущественно останавливается для работы у мухаммедан. Здесь он тотчас приходит в столкновение с мухаммеданами; ему со всех сторон сыплются увещания отставить христианство, как религию ложную и принять мухаммеданство. Слова мухаммедан, воодушевленные энтузиазмом и религиозным жаром, мало-помалу овладевают совершенно душой крещеного – портного. Он на первую же зиму начинает сильно симпатизировать мухаммеданству, на другую зиму становится тайным поклонником его, а на третью и открыто оставляет христианство и переходит в мухаммеданство при благоприятных условиях. Тут он становится самым сильным приверженцем новой религии. Трудно бывает после искоренить семена, посеянные мухаммеданами, а в большинстве случаев и совершенно нельзя, потому что шитьем обыкновенно начинают заниматься с самых молодых лет. Религиозное учение мухаммеданства, привитое к молодой почве, успевает чрезвычайно сильно укрепиться, так что уже никакие усилия не могут искоренить его в сердце этого отпавшего. Замечательно, что всегда, во всех крещенских деревнях, портные бывают склонны к мухаммеданству. Так в д. Шемуртбашах, наиболее расположенной к христианству, один или двое даже из портных наклонны к мухаммеданству; в дер. Саврушах самые отчаянные приверженцы Мухаммеда – это портные. В д. Томасовом- Починке один крещеный, в настоящее время, впрочем, снова возвратившийся в христианство, доколь занимался ремеслом портного, сильно тяготел к мухаммеданству и втайне почти уже отпал, и только когда оставил свое ремесло, некоторые благоприятные обстоятельства успели его направить на путь христианства. То же самое явление замечается; по слухам, и в других крещенских деревнях: отправляется крещеный на зиму заниматься шитьем и возвращается мухаммеданином. Подобные отпадения крещеных грозят большою опасностью христианству. Отпавшие обыкновенно бывают самыми рьяными приверженцами новой религии и потому недовольны тем, что сами отпадают в мухаммеданство, но стараются и других привлечь к нему. Через это они становятся опасными для христианской веры в целой деревне, особенно если портные люди богатые и пользуются весом в мнении своих однодеревенцев. В последнем случае через несколько времени не замедлит появиться в деревне много приверженцев у этих портных, и отпадение быстро будет распространяться более и более. Это один из самых опасных врагов христианства в Казанском крае среди крещеных. Притом эта зараза неотразимая до тех пор, пока христианство не противопоставит ей поколение людей, получивших воспитание в христианской школе.

Вот причина огромного влияния мухаммедан на крещеных. Но, кроме того, в деревнях, в которых я жил нынешним летом, и в окрестных, смежных с ними, к этому присоединяется еще одно особенное обстоятельство, на которое, по моему мнению, стоит обратить внимание. Это именно необыкновенное уважение и почет, которым пользуется небольшое потомство одного, давно уже умершего мухаммеданина (хальфы). Лет за полтораста, а может быть и раньше, в мухаммеданской деревне Чаллах, отстоящей на 8 верст от Томасова-Починка, жил один хальфа, по имени Идрис, который пользовался высоким уважением не только между мухаммеданами, но и между крещеными, за святость своей жизни. В настоящее время мухаммедане и крещеные, живущие не только в окрестности, но и верст за сто, возвели этого хальфу в достоинство святого, даже думают, что тело его нетленно. Ему приписывают многие пророчества и чудеса, которые он будто бы совершил при жизни. Так, многие крещеные рассказывали, будто бы этот хальфа предсказал, что в нескольких верстах от деревни Чаллов будет построена деревня: она назовется Кадряком и в ней будет каждую неделю большой базар (деревня Кадряки действительно существует в двух верстах от деревни Чаллов и в ней бывает большой базар каждую субботу). В другой раз он предсказал, что вся земля будет измерена землемерами. Это пророчество он изрек будто бы символически, именно сказал, что по всей земле русской пройдет железный змей, который будет измерять землю (змей – цепь землемера). Чудо его состояло в следующем: будто бы однажды его посадили в тюрьму в Казани, за его разные пророчества и предсказания. Через несколько времени он был приведен из тюрьмы для допросов к губернатору. Губернатор спросил его: «Как ты, татарин, можешь предсказывать будущее?» – «Силою Божьей. Будущее открывает мне сам Бог», – отвечал хальфа. Губернатор на это возразил: «А чем же ты можешь доказать истинность своего пророческого призвания?»

«Чудом, – отвечал хальфа, – пойдем к озеру Кабан, я там сотворю чудо». Губернатор согласился. Пришли к озеру: хальфа снял с руки перстень и отдал губернатору, тот бросил его в Кабан. Все присутствовавшие при этом видели, как перстень утонул в озере. Через несколько времени чудесною силой перстень сам вышел из воды, поднялся на воздух и сам вошел на палец хальфы. Губернатор, увидев это чудо, приказал отпустить хальфу на свободу... Смерть этого хальфы также обставлена чудесами. Крещеные рассказывают, что будто бы в доме его под полом росли какие-то чудесные ягоды. Эти ягоды имели силу исцелять от болезни всякого, кто их скушал. Хальфа давал их всякому больному. Но, давая, он брал с больного клятву никому не открывать об этих чудных ягодах, говоря, что в противном случае ему угрожает неизбежная смерть. Долго так хальфа лечил больных. Но один больной, выздоровевший, объявил о чудесных ягодах, хальфа умер. Могила его находится в деревне Чаллах. Многие мухаммедане, проезжая на базар в Кадряки мимо этой деревни, заходят на могилу этого хальфы совершить молитву. Я, проезжая в Кадряки 29 июня, видел двух мухаммедан, совершавших на могиле молитву за умершего. После хальфы осталось потомство, которое существует до настоящего времени и состоит из нескольких женщин (мужчин нет ни одного). Эти женщины, благодаря мнимому пророку и чудотворцу – своему родственнику, пользуются огромным уважением, особенно одна из них, немая. Верст за сто и даже далее крещеные и мухаммедане, проезжая мимо этой деревни, не пропускают случая, чтобы завернуть к этому, по их мнению, святому семейству, привести что-нибудь в подарок: кто везет овцу, кто курицу, кто гуся. Одни только свиньи освобождены от набора для этого святого семейства. Кроме животных везут также для подарка яйца, масло, одежду и прочее. Словом, в настоящее время это святое семейство, ничего не делая, живет лучше богатых крещеных. Кроме того, эти женщины сами ездят в гости из деревни в деревню к крещеным и мухаммеданам и тут получают дань своей святости и награду за святость своего предка. Одну из этих женщин я видел в Томасовом-Починке. Это женщина лет сорока слишком, чрезвычайно бойкая и, кажется, довольно умная. Я хотел было вступить с нею в разговор, но некоторые обстоятельства воспрепятствовали мне. Эти женщины, по моему мнению, очень опасные враги христианства, потому что пользуются у крещеных огромным, почти ничем неразрушимым авторитетом. Я много раз старался показать крещеным ложность их убеждения в святости хальфы, как мухаммеданина, не заслуженность уважения, которым пользуются женщины – его потомки, но, кажется, слова мои оставались бесплодными. Крещенные, хотя и переставали рассказывать о святости жизни хальфы, но заметно было, что они не убеждались моими словами, а оставались при своем мнении. Особенно женщины показывали явное нерасположение слушать мои доводы против святости хальфы. Можете себе представить, какое огромное влияние на крещеных имеет это семейство – потомство мнимо святого кальфы. Эти женщины при столкновении с крещеными, конечно, не пропускают случая, чтобы внушить последним мухаммеданские понятия. Этого тем более должно ожидать от них, что кроме религиозного энтузиазма их побуждает к этому и материальный интерес. Им по требованию своих интересов должно стремиться к тому, чтобы возбудить уважение к умершему хальфе – своему родственнику. Но, достигая своей цели, они непременно должны внушать мухаммеданские понятия крещеным. Вследствие этого, христианство встречает в них сильных врагов, и кто знает, может быть, некоторая доля в совращении крещеных в мухаммеданство принадлежит этим женщинам.

Теперь, кажется, мы изобразили все главные причины, которыми обусловливается обширное знакомство крещеных с мухаммеданством, их наклонность к нему и нередкие отпадения. Вследствие этих причин, неблагоприятных для св. веры, большая часть крещеных только по имени христиане.

Впрочем, с недавнего времени для крещеных татар Казанской губернии занялась заря новой духовной жизни, – заря, которая обещает много хорошего в скором будущем и уже теперь, несмотря на короткое время, успела принести ощутительную пользу в деле религиозного развития крещеных. Я разумею богослужение на крещено-татарском языке и крещено-татарские школы.

Если мы выше указывали на непонятность богослужения на славянском языке, как на одну из причин малого знакомства крещеных с христианством; то, напротив, должны сказать, что богослужение на родном языке служит для крещеных источником знакомства с истинами веры и вместе с тем привлекает их к исполнению обрядов православной церкви. Я знаю много примеров, что крещеные, которые раньше были более нежели индифферентисты в отношении к христианству и даже чувствовали сильную наклонность к мухаммеданству, отвращаясь от обрядов православной церкви, но с введением крещено-татарского чтения и пения при богослужении, те же самые крещеные сделались ревностными исполнителями обрядов православной церкви. Так в д. Верхних Машляках крещеные, и особенно женщины, никогда не заглядывали в христианские храмы, а если и приходили, то стояли совершенно безучастны к общей молитве. Но лишь только было введено богослужение на родном их языке, они стали одними из сравнительно ревностных посетителей храма. Я не считаю нужным перечислять все факты, которые доказывают, что со времени введения богослужения на крещено-татарском языке, крещеные стали усерднее относиться к богослужению и чаще прежнего стали посещать храмы, так как это предмет такого рода, в котором не может быть никакого сомнения. Потому я ограничиваюсь вышеприведенным указанием на одну крещенскую деревню.

Другое благотворное явление – это крещенско-татарские школы. Уровень религиозного развития у крещеных стоял очень низко; они не имели крайнею нужду в обучении. Откуда же они могли почерпать учение? От пастырей церкви? Но пастыри, по указанным выше причинам и, главным образом, по отдаленности деревень от села, не могли заняться постоянным обучением своих прихожан. Притом трудно обучать христианской вере взрослых крещеных, в которых много уже семян мухаммеданства. Несравненно лучше начать обучение с детей, чтобы с раннего возраста укрепить в их сердцах св. веру и с корнем уничтожать мухамеданство. Само собой разумеется, что пастырям этого сделать невозможно. Это может сделать только школа. Правда, крещено-татарские школы не отличаются богатством сведений, сообщаемых по разным предметам, но за то они устроены именно так, как того требует цель, т.е. утверждение христианства среди крещеных при постоянном столкновении их с татарами. Главный предмет этих школ закон Божий. Я заметил, живя среди крещеных, какие огромные услуги оказывала и оказывает школа для христианства. Целые семейства, в которых появляются дети, учившиеся в этих школах, обращаются к ревностному исповеданию христианства, между тем как раньше они были близки к отпадению, а некоторые даже исполняли втайне мухаммеданские обряды. Я знаю несколько таких семейств в Шемуртбашах, Томасовом-Починке и других деревнях. Такое явление весьма понятно, – дитя, приходя из школы, рассказывала своим родителям учение христианства и знакомила их с ним. Родители, слушая детей, незаметно для самих себя, мало-помалу, меняли образ своих мыслей относительно религии.

Мало того, целая деревня держится в христианстве, благодаря только школе. Нужно заметить притом, что крещеные с большей симпатией относятся к обучению своих детей. Мне случалось видеть, с каким умилением родители – крещеные смотрели на свое дитя, которое читало им какую-нибудь книгу. Кроме того, крещеные в деревнях, отделенных от церкви, в воскресение и праздничные дни утром заставляют своих грамотных детей читать и петь те или другие молитвы, а сами в это время молятся и, таким образом, совершают домашнее богослужение, за трудностью посетить Божий храм. Я не раз был очевидцем этого. Притом дети – ученики, владея татарским языком, как своим природным, под влиянием учителя, могут вести и ведут удачную борьбу с заблуждением старших. В д. Томасовом-Починке мне очень часто приходилось слышать, как один мальчик, обучавшийся в казанской крещенской школе, вел постоянную полемику с татарами и изо всей татарской деревни он один мог дать отпор татарам, часто приходившим сюда и заводившим споры. Все остальные жители дер. Томасова-Починка оставались немы при споре, потому что не знали надлежащим образом, один мальчик-ученик оберегает целую деревню от татарского влияния. После этого едва ли возможно сомневаться, что крещено-татарские школы служат рассадником христианства среди крещеных. Можно сказать – от них зависит судьба христианства среди крещеных. Особенно плоды этих школ будут очевидны тогда, когда мальчики и девочки, обучавшиеся в этих школа, сделаются отцами и матерями семейств, и с самого раннего детства будут внушать своим детям учение христианства, с которым они познакомились в школе. Тогда плоды школы будут осязательны для всякого и видны даже для слепого. В настоящее время крещено-татарским школам предстоит слишком много трудностей. Они должны бороться с закоренелыми предрассудками целой массы крещеных, что весьма нелегкое дело. Потому не удивительно, если теперь случаются отпадения крещеных. Странно будет, если лет через тридцать случится отпадение в мухаммеданство целых семейств и деревень. Теперь же, когда школы лишь только успели появиться на свет, христианство, как мы видели, находится среди крещеных на самой низкой степени и в самом печальном положении.

Картина несколько изменится, если мы обратим внимание на нравственно-семейный быт крещеных. Здесь замечается гораздо больше влияния христианства, нежели в теоретическом и особенно обрядовом отношении. Христианство, как религия преимущественно сердца, хотя и мало усвоено крещеными, успело уже в нравственном отношении произвести глубокие перемены. Если сравнить крещеных с их единоплеменниками татарами, окажется что первые стоят несравненно выше последних в этом отношении.

Христианство, прежде всего, установив правильные отношения между мужчиной и женщиной, тем самым способствовало к возвышению семейной и нравственной жизни. Оно много облагородило положение женщины между крещеными. Если сравнить положение женщины de facto у татар и у крещеных, то немного нужно наблюдательности, чтобы заметить огромную разницу. Приходя в дом к татарину, никогда не имеешь возможности встретить женщину, как хозяйку. Она никогда не принимает участие в разговоре с гостем, а подавши чай, немедленно удаляется. Но у крещеных замужняя женщина принимает участие в беседе с гостями, даже может присутствовать за столом при посторонних лицах, что у татар не случается никогда даже в крайних случаях. Правда, все-таки незавидно положение женщины у крещеных, если рассматривать безотносительно, но сравнительно с татарами женщина у крещеных стоит очень высоко.

Нередко, по-видимому, самые пустые вещи могут говорить о многом, если повнимательнее всмотреться в них. Так и в данном случае есть много явлений, которые кажутся с первого взгляда нестоящими внимания, но при ближайшем рассмотрении дела оказывается; что в них скрывается глубокий смысл. Так мухаммеданство при своем чувственном взгляде на женщину, предписало ей закрывать свое лицо покрывалом, чтобы не производить в мужчинах нечистых помыслов. Крещеные женщины перестали носить покрывало. По-видимому, это не более, как простое оставление пустого обычая. Но, на самом деле, не так. Это доказывает, что христианство в уме крещеного изменило существенно взгляд на женщину и. заставило смотреть на нее как на человека, а не как на существо, назначенное для удовлетворения чувственных пожеланий мужчины, как смотрят на нее мухаммедане. Таким образом, по этому, по-видимому, пустому обычаю можно заключить, при существовании других факторов, что христианство уже достаточно успело возвысить женщину в глазах крещеного сравнительно с мухаммеданством. Христианство своими постановлениями о браке как союзе нерасторжимом, способствовало возвышению женщины среди крещеных, между тем как мухаммеданство легкостью развода и дозволением многоженства унизило ее среди татар. В Казанской и Тобольских губерниях, насколько мне известно, татары по несколько раз разводятся с женами и снова по несколько раз принимают их. Естественно при таком положении дела, жена употребляет все меры привлечь к себе мужа, действуя и здесь, главным образом, на чувственную сторону его. Кто видел татар, тот, конечно, замечал, что все женщины их набелены и нарумянены донельзя. Между тем, обычай этот у крещеных почти выходит из употребления. Женщины крещеных румянятся очень редко, именно только в праздники, отправляясь куда-нибудь в гости. Частое натирание лица красящими веществами, нередко ядовитыми; чрезвычайно портит кожу его. Известно, что все старухи – татарки под старость бывают очень безобразны. Может быть, одна из главных причин этого безобразия заключается в румянах. Догадка эта тем вероятнее, что крещеные старухи не страдают таким поголовным безобразием. Правда здесь большое значение имеет еще и различие в положении тех и других. Но для нас важен факт. От чего бы ни происходило то явление, что среди крещеных гораздо меньше безобразных старух, нежели татар, причина, в конце концов, все-таки заключается в христианстве, которое улучшило положение женщины среди крещеных сравнительно с татарами.

С другой стороны, христианский брак успел принести много пользы крещеным и в домашней жизнь. Войдите в дом любого татарина, всюду увидите грязь и нечистоту, – пол немыт с самого основания дома, и едва ли метется, хоть через неделю, платье везде разбросано в страшном беспорядке. Войдите в дом крещеного – картина вам представится совершенно иная – везде чистота и опрятность, все прибрано и уложено на своем месте, пол в доме всегда чист и вымыт. Причина этого различия, мне кажется, лежит в брачном положении. Жена татарина, постоянно ожидая, что не сегодня – завтра ее постигнет участь быть выгнанною из дома своим мужем, естественно, не заботится о чистоте и опрятности в доме. Что за нужда ей трудиться для чистоты своего дома, если все это, по ее ожиданию, достанется в скором времени ее счастливой сопернице. Она никогда не чувствует себя полной хозяйкой в доме – она только временная надзирательница над ним. При таком положении дела можно ли ожидать от неё чего-нибудь хорошего для хозяйства? Между тем жена крещеного, живя в христианском браке, чувствует себя пожизненною владетельницей всего дома и полною хозяйкою в нем, старается, чтобы все в нем привести в лучший вид. Между людьми, мало знающими татар, существует ложное мнение, будто татары самый опрятный народ. Люди, думающие подобным образом, вероятно, бывали у татар только в качестве гостей, когда все для их прихода было прибрано и вымыто. Но взойдите к татарину врасплох, и вашим глазам представится страшный хаос и ужасная грязь. Правда, татары-купцы отличаются постоянно опрятностью в своем доме, но их нельзя брать в расчет, потому что они поставлены в совершенно другие условия. Что же касается до татар-простолюдинов, то мне не приходилось встречать ни в Тобольской, ни в Казанской губернии, ни одного опрятно содержимого дома у них. Напротив, в самой бедной избушке крещеного я постоянно встречал чистоту и опрятность. Что может быть причиною этого явления, кроме влияния христианского брака на семейные отношения?

Кроме влияния на семейную и хозяйственную жизнь крещеных, христианство возвысило их и в нравственном отношении, сравнительно с татарами. Христианство своим браком, облагородив отношения между мужчиной и женщиной, способствовало к уменьшению разврата. Не имея статических данных, я не ногу категорически утверждать, что разврат меньше между крещеными, нежели между татарами. Одно только с достоверностью можно утверждать, именно, христианство заставило разврат быть скрытным. У татар этот порок совершенно не прикрывается мраком неизвестности; стоит только заговорить с молодым татарином, и он тотчас пустится, без всякого даже повода с вашей стороны, в рассказы нередко грязного свойства, при этом не упустит похвалиться числом своих любовниц и пр. Не так бывает у крещеных. Мне ни разу не случалось слышать от них подобных рассказов о. любовных похождениях. То же самое говорили мне и другие лица, которые имели случай часто сталкиваться с крещеными. Такое явление легко объясняется свойствами религий христианской и мухаммеданской. Мухаммеданство своим чувственным характером само дает повод к разврату, оно даже освящает разврат, дает ему свою санкцию. Разверните Коран и в этой божественной мусульманской книге, в этой, по мнению мухаммедан, копии с небесной книги, вы найдете множество рассказов самого чувственного свойства, и во всех этих рассказах Коран дает какое-то одобрение пороку. Прочитайте в Коране или в других мусульманских книгах любой рассказ о каком-нибудь замечательном лице, и вы встретите здесь очень и очень часто любовные похождения, которые совершенно не гармонируют с понятием святости. Однако, несмотря на эти любовные похождения, лицо не теряет святости по взгляду мухаммедан. Таким образом, религия Мухаммеда сама дает санкцию разврату, хотя в то же время и запрещает его. Между тем, христианство своим строгим требованием нравственной чистоты и своими строго нравственными повествованиями об Иисусе Христа и его учениках и последователях много способствует возвышению нравственной чистоты. Благодаря такому-то благотворному нравственному влиянию христианства, порок, естественно, должен скрыться, если не уничтожиться среди крещеных. И он действительно скрылся между ними, тогда как татары часто с каким-то наслаждением рассказывают о своих развратных поступках.

Этого мало: под влиянием христианства образовалось между крещеными одно явление, которое совершенно не замечается среди татар – именно преследование разврата самим обществом. Распутного человека преследует общество, помимо семейства, к которому он принадлежит. Явление это, нет сомнения, образовалось только благодаря влиянию христианства. Общество известной деревни тщательно наблюдает за своими членами, и если заметит, что некоторые из них ведут дурную жизнь, начинает преследовать их насмешками. Насчет лиц, подозреваемых в разврате, составляет песни, в которых довольно язвительно осмеиваются эти лица. Я слышал одну песню подобного рода, составленную насчет одной развратной женщины Аланки. Эти песни и насмешки слышатся постоянно и притом публично, так что лицам, подозреваемым в разврате, нет никакой возможности показаться на улице. Этим дело ограничивается, когда еще разврат несколько сомнителен. Когда же он достигнет степени достоверности, общество составляет сходку, куда призывают подозреваемого и от имени всего общества требуют, чтобы он прекратил свою незаконную связь, угрожая в противном случае приговором о высылке его в другое место. Такой случай был при мне в д. Томасовом-Починке. Одного крещеного лет 35 сильно заподозрили в преступной связи с женой крещеного той же деревни. Тотчас составилась сходка, пригласили обвиняемого и сделали ему строгий выговор с угрозой, что если он не прекратит свои проделки, то они составят приговор и выгонят его из деревни. Этим надзор общества не ограничивается. Подозреваемого подстерегают, чтобы поймать, хотя бы были лица при этом, которым ближе всего позаботиться о надзоре, напр. муж, Если обществу удается подстеречь, то на главу женщины, пойманной в прелюбодеянии, надевают мужскую шапку, а на голову ее любовника женский головной убор (по-татарски называемый малячлик), потом их обоих водят по деревне, стуча заслонками, сковородами, железными ведрами и т.п.; конечно, при этом, дело не обходится и без побоев. Недавно был такой случай в д. Аланке. Таким образом, среди крещеных само общество вооружается энергически против разврата; у татар ничего подобного не встречается. Какая другая причина могла вызвать крещеных на энергическое преследование разврата, как не христианство с его высоконравственными идеями.

Не в одном этом заметно влияние христианства. Оно благотворно повлияло и на другие стороны жизни; оно уменьшило гражданские преступления среди крещеных сравнительно с татарами. Так как нет статических таблиц, показывающих преступление у крещеных, то я свои заключения основываю на пословице: глас народа – глас Божий. Сколько я ни спрашивал русских и крещеных, живущих среди татар, все единогласно отвечали, что татары – самый плохой народ, воры и плуты выходят преимущественно из среды их. В деревнях, где я жил, крещеные и русские боятся в одиночку ходить по лесу. Я спрашивал их о причине страха, и все единогласно отвечали: “боимся татар, ведь татары все воры и плуты“. Такое явление мне тоже кажется весьма естественным, если принять во внимание религиозное различие татар и крещеных. Последним религия запрещает воровать у кого бы то ни было, потому что по учению христианства все люди – наши ближние, между тем как первым мухаммеданство позволяет употреблять не только притеснения относительно неверных, не только дозволяет воровство у них, но даже позволяет убивать неверных, а иногда даже требует этого при известных условиях. Что после этого будет удерживать татарина от грабежа русских и крещеных? Только один страх наказания. Потому татарин, если представится удобный случай, может со спокойной совестью обокрасть, или ограбить русского или крещеного. Этим мне кажется, можно объяснить, почему больше, по словам народа, воров среди татар, нежели среди крещеных.

Христианство, заповедуя упование на помощь Божию, требует от нас постоянной заботы о своем существовании. Этим оно, естественно, возвышало и возвышает деятельность человека. Оно уничтожило в крещеных ту лень, ту апатию к труду, какая служит, отличительным признаком татарина. Мухаммеданство же своим учением о безусловном предопределении, напротив, способствовало к развитию апатии к труду среди татар. Что бы ни говорили ученые об этом предмете, должно признаться, что мухаммеданское учение о безусловном предопределении сильно влияет на жизнь, в противном случае нечем объяснить различие в этом отношении между татарами и крещеными; а что татары апатичнее к труду крещеных, это не может подлежать сомнению. Впрочем, кто видел только чернорабочих татар, нанимающихся в городах на поденные работы, тому могут показаться мои слова несправедливыми. Но ведь в подобных случаях отдельные индивидуумы, поставленные в исключительное положение, не имеют решительно никакого значения; здесь нужно брать во внимание все народонаселение татар, живущих в деревнях. Если у татарина есть хоть малейшая надежда прожить кое-как, он никогда не примется за трудную работу. Только крайность заставляет его трудиться надлежащим образом. Достаточно сравнить на полевой работе татарина с крещеным, чтобы увидеть справедливость моих слов. На полевую работу татары отправляются чрезвычайно поздно, так что это обратилось у крещеных в пословицу. Немного поработавши, они возвращаются домой пить чай, или в поле пьют его, через несколько времени обедают; и, наконец, задолго до заката солнца прекращают работы. Крещеные гораздо трудолюбивее, – они раньше отправляются на работу, не возвращаются домой напиться чаю, и в поле не тратят времени на чаепитие, оканчивают полевые работы довольно поздно. Из этого можно видеть, что крещеные гораздо трудолюбивее татар. Если мы обратим внимание на заботливость тех и других о домашнем хозяйстве, то и здесь заметим такое же различие. Татарин и здесь отличается полною беспечностью. Ему как будто нет н заботы о том; что дом его полуразвалился, или амбар угрожает палением, словом, что разрушится, то не поправляется до самой крайности. Между тем, крещеный всеми мерами старается поправить и привести в порядок, что требует поправки. Поэтому привычному человеку, идя по деревне, легко отличить, кому принадлежит известный дом, крещеному или татарину. Вы видите дом, сначала довольно хорошо отстроенный, но теперь находящийся в забвении: ворота упали, крыша у дома полуразвалилась, забор разрушился и все стоит без поправки; вы можете смело быть уверены, что это дом татарина, а не крещеного. Такова апатичность к хозяйству у татар! Вследствие своей лености татарин всегда старается нажить копейку каким-нибудь более легким способом, не разбирая при этом средств. Потому он пускается в мелкую торговлю, а если представятся благоприятные обстоятельства, то и в воровство, лишь бы без труда пропитать себя. Крещеные в этом отношении стоит несравненно выше татарина. Он не пренебрегает, как мы сказали, тяжелым трудом. У крещеных в более цветущем состоянии находится земледелие, нежели у татар, из среды их выходит большая часть портных, так как это ремесло требует усидчивых занятий.

Вследствие такой апатичности к труду у татар больше нищих, нежели у крещеных. Правда, русские в этом отношении превосходят татар, но тут существуют особые условия, способствующие развитию нищенства у русских, – условия, которых касаться нам нет нужды. Ездивши на базары, я замечал, что нищие по большей части все татары, а крещеных очень мало, и даже редко их можно встретить.

Что касается вообще до прямоты характера, то здесь существуют еще большее различие между татарином и крещеным. Крещеный прямее и откровеннее татарина, хотя сравнительно с русским крещеный скрытнее и подозрительнее. Это объясняется тем положением, какое занимали в прежние времена татарин и крещеный. Крещеные почти никогда не терпели притеснений во имя закона. Поэтому не было повода им постоянно лицемерить перед другими. Благодаря этому обстоятельству у них выработался характер прямее, нежели у татар, которые до последнего времени терпели разные притеснения за свою религию, и поэтому часто должны были скрывать свои мысли и убеждения. Вследствие этого обстоятельства притворство сделалось второю природою татарина; всего опаснее положится на его слова, – он постоянно лицемерит перед другим лицом, заискивая его расположения или желая скрыть свои настоящие мысли и убеждения.

Теперь, кстати, постараемся ответить на вопрос: кто выше умственными способностями, татарин или крещеный? В ответе на этот вопрос мы скажем, что христианство, оторвав крещеных от восточной письменности, до последнего времени не заменяло ее никакою другою; только в последнее время появилась для крещеных возможность обучаться грамоте на родном языке. Подобное явление не могло отразиться на умственном развитии крещеных. Но от этого они пострадали очень немного. Правда они стали знакомы с наукою в обширном смысле этого слова, за то и не забили себе головы бесплодным и глупым методом изучения арабского языка в медресах и школах при мечети. По моему мнению, крещеные, не забитые изучением арабщины по татарскому методу, гораздо удобнее могут развиться ныне при настоящих средствах, нежели татары. С другой стороны, у крещеных гораздо более можно встретить солидности во взглядах, нежели у татар. После таких соображений оказывается, что крещеные, потеряв восточную письменность, даже в некоторых отношениях выиграли, – ведь лучше ничему не учиться, нежели забивать голову, заучивая наизусть слово в слово места из Корана и других мухаммеданских книг, не понимая смысла выученного.

Еще представляется решить один вопрос: виновато ли христианство сколько-нибудь в том, что крещеные иногда, впрочем, очень редко, предаются пьянству? Что касается этого вопроса, то здесь, конечно, виновато не христианство, но русские, потому что мухаммеданство нисколько не спасает татар от водки, лишь только они входят в близкие отношения с русскими и селятся вблизи их. В Тобольской губернии, где расстояние деревень друг от друга очень большое, часто верст 25 и больше, татары, будучи не в состоянии ближе сойтись с русскими, или, лучше сказать, живя вдали от кабака, поневоле не привыкают к водке. Но в Казанской губернии, где селения близко друг от друга и где, следовательно, татары легко могу достать себе водки, пьянство между ними развито едва ли не сильнее, нежели между крещеными. В Томасовом-Починке я постоянно около кабака замечал множество татар из ближайших деревень и, особенно, из смежной деревни Машляк. Где же тут виновато Христианство? Защитило ли мухаммеданство татар от водки? Я прихожу к тому заключению, что только дальность расстояния от кабака удерживает татар от водки; мухаммеданство здесь совершенно бессильно.

Вот мои впечатления, какие я вынес, живя среди крещеных в продолжении двух месяцев. С одной стороны христианство, вследствие неблагоприятных обстоятельств, не могло еще надлежащим образом утвердиться среди крещенных, – от них веет еще мухаммеданством. Однако, с другой стороны, несмотря на слабую степень знакомства крещенных с христианством, оно уже успело произвести благотворное влияние на нравственную и семейную жизнь крещенных, преимущественно своим законом о браке и высоким нравственным учением об отношениях к ближним.