Невероятное преображение бездомного человека, произошедшее благодаря христианской любви.
Событие, о котором я хочу рассказать, произошло в конце девяностых годов. Служил я тогда в Благовещенской церкви, что возле фабрики-кухни в Туле (ныне это центральный офис Сбербанка). Не знаю, как сейчас, но тогда там у входа всегда сидели нищие. Люди разные, но в одном они были все одинаковы — они были бедны. Нищие. В храм они никогда не заходили, как приходили, так и уходили, не заходя.
Один нищий, Саша, с его слов, меня особо уважал. Когда я приезжал на службу на своей «шестерке», он вскакивал, открывал мне всегда ворота и закрывал их, когда я въезжал. Оказывая мне честь, он как-то покадил мне, сказав:
— Я только вам одному открываю ворота… Другим батюшкам не открываю!
Ну, я, как мог, за такую преданность тоже чем-либо его одаривал. Помню, появилась с виду так еще молодая девушка и тоже стояла с протянутой рукой. В грязных стоптанных сапогах, в какой-то шапчонке на голове, с немытыми руками, но лицом смазливенькая. Особенно огромные глаза ее, как у Натальи Варлей из кинофильма «Вий», были очень выразительны. Я даже как-то попытался представить: вот если бы ее умыть, да причесать, да приодеть поприличней, не говоря уж про косметику — просто красавица! Но она недолго сидела тут с ними и куда-то вскоре исчезла. Больше я ее не видел. Были и другие разные люди.
А еще была пожилая Галя. Если ты давал ей какую-то милостыню, она долго крестилась и приговаривала разные благопожелания в твой адрес, и, уже пройдя ее, слышишь все еще причитания тебе вслед:
— Дай Бог здоровья вам, и еще здоровья… И вам, и детям вашим…
Или вот еще один раб Божий, Олег. (Сразу оговорюсь. Далее у моих главных героев имена изменены.) Это был очень приветливый человек, даже при всем его убогоньком виде он больше улыбался. Почти всегда слегка был подвыпивший, но у него от стоп до колен ноги были в язвах, буквально гнили… Запах, естественно, соответствующий. Штанины он закатывал до колен, подчеркивая этим свое жалкое бедственное состояние, и действительно вызывал какое-то к себе сострадание. Кто-то предлагал ему какие-то мази да спреи заживляющие, но толку не было никакого.
Немытый и небритый, он ночевал, как говорили, в какой-то теплотрассе, но, в отличие от других, в воскресный день заходил в храм, с опущенными штанинами, занимал очередь в свечную лавку и подавал записки о здравии и упокоении. А потом опять уходил и садился у ворот просить милостыню. Когда я совершал положенное каждение всего храма на «шестом часе», всегда его видел.
Глядя на эту нищую братию в окно из алтаря Иверского придела, я подумал: «Интересно, может ли человек, находясь в таком бедственном состоянии, вот, как сейчас, вновь вернуться к нормальной жизни? Ну, когда-то ж были у них родители, семья, может, квартира, наверное, работа и зарплата? Может, и жены, и дети были или есть, а они как-то вот так опустились, может, сблудились, спились, и уже, видать, до гроба не суждено им, бедолагам, подняться с этого дна. Боже, честно, мне жалко их!»
Я так думал и даже своей матушке говорил об этом. Да, видать, не только я так думал, мечтал и молился примерно о том же и тот Олег с больными ногами. И начал Господь потихоньку показывать мне не только немощь человеческую, но и силу Божию. Была у нас тогда одна прихожанка, Татьяна Борисовна, работала медработником, точно не помню где. Подходит она как-то ко мне и просит благословения оказать нищему Олегу медицинскую помощь в госпитализации. Уж больно жалко глядеть на него.
Давал ему какие-то мази и еще один наш прихожанин, военврач, подполковник запаса Владимир Васильевич, и ничего тоже не помогло… или он их не применял. Нужно было обязательно стационарное лечение.
— Благословите, — говорила она, — попробую с кем-то договориться, может, положат…
— У него ведь даже паспорта нет.
— Но я попробую…
Я благословил. Попутно сам стал обзванивать знакомых врачей, спрашивая, кто может такого взять.
Один откровенно сказал:
— Без паспорта и полиса не получится, а потом они воруют в холодильнике у больных продукты.
В общем, отказал… Примерно таков был результат и у Татьяны Борисовны, но она все-таки решила во что бы то ни стало помочь ему с новым паспортом. Выяснилось: у Олега была когда-то своя семья, жена, квартира, по-моему, даже автомобиль. Но не заладилось на работе, уволили, потом запил человек, в итоге жена его выгнала, и стал он «бомжевать».
Благо, что Олег нашел свидетельство о рождении, и это спасло его положение. Татьяна Борисовна все-таки паспорт ему сделала, как уж там, подробностей не знаю. И в один какой-то день, придя на службу, она мне с радостью доложила:
— Отвезла Олега в инфекционную больницу на Косую Гору. По знакомству договорилась…
— А на чем отвезли?
— На трамвае.
Это буквально окраина города. Мне даже сейчас трудно представить эту картину. Как они ехали вместе? Она, в красном пальто с черной окантовкой, в красивой красной шляпке, в белых сапожках, приятной внешности и с дорогим парфюмом, изящная элегантная дама и… Олег. Едут куда-то… вместе?
Позже я узнал, почему она проявила такое усердие в судьбе этого нищего. Судьбы у обоих оказались в чем-то схожи. У нее был когда-то муж, пил, она его выгнала, как и жена Олега, и в итоге он, скитаясь зимой, по пьянке замерз. А теперь она в искупление своей вины как верующая христианка решила ну хоть как-то этому жалкому бродяге посильно помочь, конечно, насколько получится.
Пока Олег лечился, она его даже навещала. Приносила ему какие-то продукты, вещи нашла поприличней, а он в ответ на такое внимание писал ей замечательные стихи на открытках (она мне давала их читать), говорил всегда какие-то комплименты. Ласковое обращение, и не иначе, как только Танечка. Он не был тем грубым бомжом, каким мог быть по статусу.
Каждое воскресенье, приходя в храм, Татьяна Борисовна всегда с улыбкой, не привыкшая к таким деликатным обращениям и ухаживаниям, открывала мне что-то новое о нем. Оказалось, он не только ногами страдал, но и почки были у него застужены, и еще что-то.
После лечения на Косой Горе Татьяне Борисовне удалось перевести Олега в областную больницу. Там он лечился, по-моему, довольно длительный срок. И вот однажды встречаемся мы с ней, и еще издали она смеется и говорит:
— Вы не представляете, отец Иоанн! Вы сейчас будете смеяться! Вы знаете, что мне сказал Олег?
— Что?
— Танечка, выходи за меня замуж!
— Ну, и что вы ему ответили?
— Я сказала… что не готова пока к такому предложению, но… и бросить его совсем, наверное, уже не получится. Привыкла я к нему…
Имея опыт неудачного предыдущего брака, Татьяна Борисовна опасалась, что и этот ненамного лучше прежнего… Олег страдал той же зависимостью, но что-то и притягивало к нему. Они подружились, он давно уже с ней на «ты», и у него впервые появился реальный, просто фантастический шанс — вновь вернуться к нормальной, трезвой, счастливой семейной жизни.
О нем кто-то заботится, его жалеют, он думает теперь только о ней — появился смысл жизни. Здоровье Олега уже не внушало опасений, раны полностью были залечены. Собравшись с духом, свои чувства он излил ей, и его судьбу теперь должна решить только она. А она тоже в смятении. Что делать, какой выход?
— А вы, батюшка, что на это скажете? — спрашивает у меня.
— Да я то что, вы сами должны решить этот вопрос… Не знаю, что и посоветовать вам… Господи, вразуми нас… не знаю… Во дела закрутились, я не берусь вам определенно что-то сказать… Послушайте, Татьяна Борисовна. А что если… так нам поступить, — говорю я ей. — Давайте, возложив упование на Господа, помолясь, поедем на моей машине в Оптину, откроем ваше дело старцу Илию, и что он благословит, то вы и примете за волю Божию. И так и поступайте. Только смотрите, это будет окончательно и бесповоротно. Это будет воля Божия!
Она сразу согласилась. Но как ехать — он пока в больнице, хотя скоро и должны его выписать. А потом, ну, выпишут из больницы его, а где ему жить? А ну как старец не благословит? И куда ему опять, хоть и лето уже, но не на улице же ночевать? О, Боже! Опять у всех одни переживания, и у меня в том числе. Не помню почему, но никак у меня не получалось вырваться в Оптину.
Тогда решили сделать немного по-другому. Я обращусь к нашему епархиальному духовнику отцу Вячеславу Гаврилову, он тоже Божий старчик, всё ему сам расскажу, и он пусть решит их судьбу.
Передала она Олегу свое решение, и они замерли в ожидании…
И все-таки она решила, как выпишут, предоставить ему из её «двушки» одну комнату, а в другой она с малолетней внучкой, ну, а там видно будет.
Наконец я встретился с батюшкой отцом Вячеславом, всё подробно ему рассказал, и он, даже не дослушав до конца, сразу благословил их на венчание и совместную жизнь.
— Повенчай, отец Иоанн. Обязательно повенчай. Пусть с Богом живут, раз полюбили друг друга, — сказал он мне.
Олег выписался из больницы, и, когда я сообщал им благословение старца, они буквально со слезами на глазах смиренно выслушали свой приговор.
Был обговорен и назначен день их венчания в нашем Благовещенском храме, но кто будет венчаться, свечницам я не сказал, только намекнул, заинтриговав:
— Вы их обоих знаете.
Где-то примерно полгода или больше Олега никто не видел, я в том числе. И вот действительно все, кто был в то время в храме, испытали волнительный момент.
Я чуть пораньше приехал, сижу в свечной лавке, жду их. Отец Павел только повенчал своих, ушел. Смотрю, приехали. Первая подошла к окошку свечницы оформить венчание Татьяна Борисовна, ее сразу узнала свечница Любовь Андреевна. Ну, Татьяна Борисовна, не буду описывать — красавица, без преувеличения. Радостные поздравления, пожелания… а Олег стоит за нею. Я сам гляжу, глазам своим не верю! Стоит жених в новеньком светлом костюме, при галстуке, рубашка кипенно-белая, на руках запонки. А лицо! Посвежел, помолодел наш Олег, с бородкой и подстрижен. Туфли красивые, модные.
Я гляжу и не могу сам поверить, что это тот самый Олег, что сидел тут у кирпичной стены с нищими, как Иов на гноище в ранах, а теперь… Теперь он пришел в этот же храм с Богом посланной избранницей на Таинство венчания. Это, наверно, какая-то сказка со счастливым концом. Вот не знаю, когда он входил в ограду, были ли там те самые нищие, узнали его?
Свечница присматривается и так спокойно мне говорит:
— Вы сказали, что мы их знаем, но жениха я вижу первый раз. Такой представи-и-и-тельный… Знаете, он на Николая Второго смахивает.
А у меня самого комок в горле от волнения. Когда отошла Татьяна Борисовна, Олег нагнулся и поприветствовал нас. Свечница еще не узнает, но голос, голос что-то знакомый.
Я ей тихонько говорю:
— Олег, нищий, сидел у ворот, помните?
И тут, что такое шок, я увидел воочию. Любовь Андреевна чуть со стула не упала!
— Нет. Нет. Не может быть, — шепчет.
Придя в себя от пережитого волнения, со слезами и не переставая изумляться, всё повторяла:
— Как же это так? Как же это всё так могло случиться? Господи, Господи…
В общем, повенчал я их. Менее чем через год я получил указ правящего архиерея о назначении меня на новый приход в поселок Петелино и теперь виделся с ними редко. А недавно, спустя восемнадцать лет, я встретился с Татьяной Борисовной, и, конечно, первый вопрос был: как они живут? И живут ли вместе?
Живут. Всё не передашь, было всё — и хорошее, и плохого хватило, но, по слову апостола Павла, «…носят бремена друг друга и так исполняют закон Христов» (Гал. 6:2). Много о чем еще мы говорили, но главное — Господь мне показал, что всё Богу возможно, лишь бы сам человек не забывал Бога! Ибо Он наказует и милует, низводит до ада и возводит, и нет никого, кто избежал бы от руки Его.
Окончу я свою повесть словами ветхозаветного Товита: «Если вы будете обращаться к Нему всем сердцем вашим и всею душою вашею, чтобы поступать пред Ним по истине, тогда Он обратится к вам и не скроет от вас лица Своего. Увидите, что Он сделает с вами!» (Тов. 13:6)
Комментировать