Святые отцы учат, что важно не только по-христиански жить, но и понимать, во что мы веруем. Точные формулировки истинной веры напрямую связаны с повседневной жизнью православного человека.
Византия, 451 год. Город Халкидон, что напротив Константинополя, через Босфор, на азиатском берегу его. Кажется, что это было в иной вселенной, с какими-то другими, чем мы, людьми… Но Церковь до сих пор помнит это событие и свято чтит память святых отцов IV Вселенского собора, собравшихся там тогда, и каждый год напоминает нам об этом далеком событии; потому что именно тогда, более полутора тысяч лет назад была осуждена ересь монофизитства и сформулировано учение о двух природах в едином Лице Богочеловека. И ведь это не только почтительное воспоминание, а утверждение истинности и жизненной важности этого определения. Кажется несколько удивительным — как же эта сложная богословская (научная, по сути) формулировка может влиять на нашу сегодняшнюю повседневную жизнь?
Но святые отцы учат, что важно не только стараться хорошо, по-христиански жить, но и веровать право, правильно; как ни удивительно, но эти две, как кажется, разные вещи — точные формулировки истинной веры и повседневная жизнь православного человека — связаны напрямую: только право исповедающий Бога может вести настоящую христианскую жизнь, идти ко Христу самым прямым путем, какой только возможен.
Конечно, это совершенно не значит, что только очень сведущии в богословии люди попадут в Царствие Небесное; совсем нет, во-первых, с верой должно соединять дела, соответствующие ей по высоте, а во-вторых, за историю Церкви было немало периодов, когда у большинства христиан не было возможности узнать в точности свою веру (даже, скажем, в сравнительно в недавние советские годы), и, конечно, Господь тех людей, ищущих Его всем сердцем, принимал и вел к Себе, но в чем-то все равно их духовный путь был сложнее, чем мог бы быть. Нам же с вами выпало счастье жить в такое время, когда вся практически сокровищница святоотеческой, богословской литературы доступна для нас; будем же пользоваться своим (на самом деле очень большим!) счастьем.
… Догматическое учение Церкви в том виде, в котором мы его знаем и исповедуем на каждой Литургии, когда поем Символ веры, возникло не сразу. Но это вовсе не значит, что Церковь когда-то веровала иначе: учение ее непреложно, вся полнота Откровения дарована нам в Евангелии. Но формулировки догматов веры менялись, оттачивались святыми многое века. Часто поводом к тому, чтобы сформулировать точно какое-либо истину веры, служила, как ни странно, ересь. Неправильное понимание ставило вопрос: а как на самом деле? И церковные иерархи, духовенство, монашествующие и простые миряне, представители большинства, а желательно всех Поместных Церквей, собравшись вместе и помолившись Богу, формулировали эти истины, исследуя и сравнивая, как веруют в различных Поместных церквах.
Это очень важный момент жизни Православия: вероучительные истины должна формулировать вся полнота Церкви, а не один человек; даже Патриархи, решая догматические вопросы, обращались к собору. Это правило — ведь Церковь, в Которой мы существуем, есть Тело Христово. Истина дана всей полноте Церкви; отдельный человек, группа людей может ошибаться, даже святые иногда ошибались, но собору Церковному, мы веруем, Бог дарует верное понимание.
На сей, вспоминаемый нами ныне раз, поводом для Собора послужила ересь монофизитов, которые считали, что в Господе человечество полностью растворилось в Божестве, что Он — Бог, а человечество Его иное, чем у нас; Он, говорили монофизиты, не был Таким же, как мы, люди. Но «не воспринятое не уврачевано», если Господь стал Иным Человеком, чем мы, как же мы можем надеяться на спасение? Если не такую же, как у нас, Плоть вознес на Небо, то как же мы можем усматривать в Вознесении образ того, что Он уготовал нам, если мы будем идти за Ним?…
Главным проповедником нового учения стал архимандрит одного из монастырей Константинополя Евтихий, который, борясь против другой ереси — несторианства, отрицавшего Божество Иисуса Христа — впал в противоположную крайность и стал говорить, что человечество в воплотившемся Сыне Божием полностью растворено в Его Божестве. Такие речи насторожили православных людей, и в 448 году на Константинопольском поместном соборе Евтихия призвали к ответу, признали учение его ложным и, после того как архимандрит не согласился отказаться от своих заблуждений, собор низложил его.
Но у Евтихия были очень влиятельные покровители, и в их числе приближенный тогдашнего Византийского императора Феодосия II, всесильный временщик Хрисанфий, личность довольно сложная; например, однажды, когда свт. Флавиан, тогдашний Патриарх Константинопольский, прислал ему в благословение просфору, Хрисанфий отослал ее обратно со словами, что предпочитает золото; Патриарх, впрочем, не смутился, и отвечал евангельскими словами: «Не собирайте сокровищ на земле»; как можно догадаться, такой ответ Хрисанфию не понравился, и Патриарх в его лице обрел себе могущественного врага.
Поэтому дальнейшие события разворачивались совсем не благоприятно. Поначалу Евтихий попытался апеллировать в Рим — ведь дело было задолго до Великого Раскола 1054 года, когда Западная часть Церкви отпала от Православия, и низложенный Евтихий надеялся, представив дело со своего ракурса, получить оправдание от православного Патриарха, Римского папы; но папа Лев Великий (ныне причисленный к лику святых) довольно быстро разобрался в ситуации и, отказавшись поддерживать еретиков, отправил к свт. Флавиану, тогдашнему патриарху Константинопольскому, свое вероопределение — знаменитый Томос Льва.
Святитель Флавиан, разумеется, был вполне согласен с православным учением, изложенным папой Львом, однако Хрисанфий, сам Евтихий (которому, кстати, Хрисанфий приходился крестником) и Александрийский патриарх Диоскор (племянник и преемник по кафедре замечательного богослова свт. Кирилла Александрийского, но, увы, далеко не самый достойный) успели так настроить императора, что тот согласился на организацию собора, на котором, под руководством Диоскора и при давлении одновременно императорских стражников и группы еретически настроенных монахов были приняты и подписаны все необходимые решения: Евтихий восстановлен в сане, а свт. Флавиан и его главные сторонники низложены. Этот псевдособор получил в истории наименование Разбойничьего собора 449 года.
Несправедливо осужденные послали к Римскому папе просьбу вступиться за истинную веру; св. Лев созвал собор в Риме, который признал решения Разбойничьего собора недействительными; тогда папа Лев стал настойчиво требовать, чтобы был созван Вселенский собор для решения создавшейся ситуации. Он предлагал местом проведения Собора сделать Италию, чтобы иметь возможность лично присутствовать на нем. Но ему, разумеется, ни в чем не внимали.
… Согласитесь, необычная ситуация: Восток принимает еретические решения, а Рим старается возвратить его на путь истины. Увы, мы теперь уже очень далеко отстоим от того времени, когда Рим не отпал еще от полноты Церковной; а тогда все было еще цело, и Римские папы обращались к Восточным Церквам молитвой и словом, а не мечом и огнем, как впоследствии…
Но вернемся к описываемым событиям. Хотя и казалось положение православных почти безнадежным, но довольно скоро положение в корне переменилось: император скоропостижно скончался, упав с лошади, и вместо него на престол взошла его сестра, св. Пульхерия, прекрасно понимавшая, на чьей стороне правда. Патриархом Константинопольским, вместо низложенного и скончавшегося свт. Флавиана, был ставленник Диоскора по имени Анатолий; Диоскор, надо полагать, считал, что через него сможет окончательно утвердить свою политику, однако вышло наоборот: патриарх Анатолий оказался человеком мудрым и истинно верующим, он подписал Томос Льва и стал всячески стараться о созыве Вселенского собора, только не на Западе, а в самой Византии; папа Лев согласился на это и прислал своих легатов (полномочных представителей).
Сперва созвать Собор хотели в Никее, городе, памятном всем по Первому Вселенскому Собору при святом императоре Константине Великом, и епископы даже съехались уже туда, но монофизиты устроили в городе беспорядки, из-за чего и было принято решение перенести собор в Халкидон.
И вот 8-го октября 451-го года в просторной базилике св. Евфимии в Халкидоне, в присутствии более чем пятисот епископов был открыт IV Вселенский собор. Он продолжался до 31 октября, то есть более трех недель; это был один из самых хорошо организованных, при старании императорских чиновников, и прекрасно задокументированных соборов (интересно, кстати, что в его актах мы впервые видим упоминание привычной нам теперь молитвы «Святый Боже» (Трисвятое)). Собор осудил ересь монофизитства и, после долгой напряженной работы, сформулировал, как должно почитать Воплотившегося Бога Слова.
Отцы IV Вселенского собора утвердили православное учение о двух природах во Христе, Божественной и человеческой, которые соединены в Ипостаси Бога Слова «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно». Неслитно — значит, Господь наш Иисус Христос есть Совершенный Бог и Совершенный Человек, и две природы соединены в Нем, не переставая быть различными, не сливаясь в одну «богочеловеческую», как утверждали еретики монофизиты; неизменно — природы эти в Господе не изменили своей сущности и своих свойств; нераздельно — то есть, несмотря на вышеназванное различие, природы эти не существуют отдельно, но соединены в Господе; неразлучно — значит, после чуда Боговоплощения Господь всегда пребывает и пребудет и Богом, и Человеком, и природы Его не разлучатся.
Сложно, конечно, вникнуть в это… Но дело в том, что очень важно понимать и всегда помнить, что Господь Иисус Христос есть Бог — и потому Он спас нас Своею Крестной Жертвой, Он всесилен, Ему подобает хвала и к Нему все наше упование, но в то же время Он и настоящий Человек, Он принял на Себя все наши беды, Он утомлялся, страдал от голода и жажды, по-человечески переживал и скорбел, даже естественный страх перед смертью не был Ему чужд (вспомним Гефсиманское моление!). И все это Он добровольно взял на Себя ради нас, ради нашего спасения. Ибо только вполне перенеся все человеческое, кроме греха, Он, будучи Богом, мог разрушить ту пропасть, которую созидаем мы своими грехами между Ним и собой. Почему только так? Не ведаем. Но это так…
Комментировать