12. Старообрядчество: от выработки миссионерских стратегий к диалогу

Первоначально вопрос о клятвах, наложенных соборами 1656‒1667 годов на дониконовские обряды, встал в связи с учреждением единоверия. Старообрядцы постоянно упрекали Синод в том, что, учредив единоверие, Православная Церковь подпала под собственные клятвы.

Об отмене клятв на дониконовские обряды начинали размышлять, если речь заходила о присоединении старообрядцев к Православной Церкви¹¹⁸⁵ при сохранении дониконовских чинов. Уже в 1783 году в составленных стародубскими старообрядцами условиях воссоединения стояло требование, «чтобы разрешены были клятвы и поречения на старые обряды».¹¹⁸⁶ Тогда же был предложен и способ разрешения этой проблемы. Прошение было подано на имя Г.А. Потемкина, который на полях прошения сделал примечание: «Клятва касается только до непокоряющихся Святой Церкви, а которые присоединяются, те не подлежат».¹¹⁸⁷ То есть, по мнению всесильного в то время князя, под соборной клятвой находилась лишь та часть придерживающихся дониконовских обрядов, которая не признавала над собой власти Синода. В последующие годы этот аргумент неоднократно воспроизводился в различных посланиях, адресованных старообрядцам.

В 1800 году Синод удовлетворил прошение группы московских старообрядцев, желающих присоединиться к Синодальной Церкви, сохранив при этом старые обряды. Предложенные старообрядцами тезисы были переданы митрополиту Платону (Левшину)¹¹⁸⁸ , который составил на них комментарии. В литературе эти комментарии принято называть Правилами об единоверии или Пунктами о единоверии. Первый из этих пунктов включал просьбу о том, чтобы Синод снял клятвы на двуперстное сложение и другие обряды. В связи с этим пунктом митрополит Платон предлагал разрешать от клятв не обряды, а переходящих в единоверие старообрядцев. При этом «чтобы сие разрешение было открытее и их более успокаивающее» над каждым присоединяемым читалась специальная разрешительная молитва.¹¹⁸⁹

Учреждение единоверия фактически означало, что Синод не считает дониконовские книги и обряды находящимися под проклятием соборов (в противном случае он не мог бы допустить их в богослужебную практику), однако наличие этих клятв смущало совесть единоверцев и служило серьезным препятствием для распространения единоверия. При этом Синод рассматривал единоверие как промежуточный этап: конечным результатом воссоединения должно было стать постепенное принятие единоверцами новых обрядов. Переход православных в единоверие категорически не допускался.¹¹⁹⁰ Поэтому в упомянутых выше пунктах митрополита Платона прямо говорилось, что переход в единоверие возможен лишь после специального расследования, показавшего, что будущий единоверец «в церковь православную не ходил и таинств ее не принимал». Тремя десятилетиями позже это правило было несколько смягчено, и к единоверию стало можно присоединяться тем, кто не участвовал в православных таинствах в течение десяти лет.¹¹⁹¹ То есть о равноценности старого и нового обряда речь не шла. Старые чины допускались, но отнюдь не приветствовались. О дониконовских книгах митрополит Платон писал, что в них есть ошибки, но не догматического характера, поэтому ради мира церковного можно разрешить ими пользоваться.¹¹⁹²

Во второй половине XIX века в связи с проблемой клятв церковные полемисты ссылались на позицию митрополита Московского Филарета (Дроздова),¹¹⁹³ которая сводилась к следующему:

Держащиеся обрядов Стоглавого собора, если перестают быть противниками Православной Церкви и входят в примирение с нею, по силе самого определения Собора 1667 года должны быть разрешены и действительно разрешаются от проклятия Святейшим Синодом и данною от Бога архиерейской властью. А что они остаются при обрядах Стоглавого собора, сие не должно приводить их в сомнение, потому что на сии обряды Собором 1667 года проклятия не положено. <...> Святейший же Синод, по снисхождению, благословляет им соблюдать сии обряды.¹¹⁹⁴

Более подробно святитель Филарет разъяснял эту позицию в выдержавшей несколько изданий книге «Беседы к глаголемому старообрядцу». Здесь он пишет, что учредив единоверие, Синод не благословлял во всем следовать Стоглавому Собору (иначе, например, пришлось бы лишать христианского погребения тех, кто бреет бороды), а лишь допускал совершение богослужений по дониконовским книгам. Приняв такое решение, Синод, по мнению святителя Филарета, ни в чем не нарушил решений Собора 1667 года (Синод не имеет власти для отмены соборного решения), поскольку этот Собор утвердил новые книги, но старых не проклинал. Синод лишь прокомментировал решения Собора 1667 года, а потому ни в чем не превысил рамок своей компетенции.¹¹⁹⁵ Эту аргументацию нельзя признать безупречной. Судя по всему, она не удовлетворяла и самого святителя Филарета.

В 1864‒1865 годах московские единоверцы подали прошение – одно на высочайшее имя, а другое митрополиту Филарету. Авторы этого документа просили не только формально отменить клятвы, но и обратиться к восточным патриархам с просьбой санкционировать такую отмену. В прошении на имя митрополита Филарета имелся даже проект соответствующего послания Синода.¹¹⁹⁶ И Московский митрополит, и император Александр II поддержали просьбу авторов этого прошения. Тогда же Синоду поручили подготовить текст определения и передать его вселенским патриархам через Константинопольскую миссию. Однако это послание так и не было составлено.¹¹⁹⁷

Надо сказать, что старообрядческие полемисты довольно быстро сформулировали свое отношение к единоверию и, соответственно, к проблеме клятв. Характерную старообрядческую аргументацию хорошо воспроизвел П.И. Мельников в составленной для великого князя Константина Николаевича «Записке о русском расколе»:

Так говорят об этом последователи поповщины:

За содержание книг и обрядов, бывших до Никона, Московский собор 1667 года наложил на предков наших анафему с таким прибавлением, что скорее весь чин и порядок изменится, чем проклятие это снимется (соборный свиток); но высочайше утвержденными правилами митрополита Платона 1800 года единоверцам разрешено совершать обряды по книгам первых пяти патриархов, лишь бы только подчинялись они великороссийским (то есть православным) епархиальным архиереям. Сии архиереи и сами, служа в церквах единоверческих, совершают обряды, проклятые Собором 1667 года. Чин и порядок природы не изменился, а проклятие снято. Что же это значит? – спрашивают последователи поповщины. Значит это то, – говорят они, – что или собор 1667 года сделал постановление неправильное, ибо оно отменено через 134 года, или архиереи православные, служащие в единоверческих церквах по нашим обрядам, подлежат анафеме, наложенной Собором 1667 года?¹¹⁹⁸

По мере увеличения числа единоверческих приходов становилось ясно, что единоверие может нормально существовать внутри Синодальной Церкви. Казанский архиерейский собор 1885 года¹¹⁹⁹ четко сформулировал, что православие и единоверие – это одна Церковь, обряды которой равноценны.¹²⁰⁰ А Иркутский архиерейский собор¹²⁰¹ рекомендовал для решения вопроса о клятвах апеллировать к авторитету восточных патриархов:

Съезд выразил свое желание, чтобы по вопросу о соборных клятвах 1667 г. было сделано Святейшим Синодом сношение с Восточными патриархами для успокоения совести не умиротворяющихся учеными разъяснениями.¹²⁰²

Эта рекомендация сибирских архиереев не была выполнена, однако в 1886 году Синод издал «Изъяснение о содержащихся в полемических против раскола сочинениях прежнего времени порицаниях на именуемые старые обряды», в котором резкие высказывания о дониконовских обрядах были названы частным мнением их авторов, а не позицией Церкви.¹²⁰³

В начале XX века единоверие начинает рассматриваться не как ступень при переходе из старообрядчества в православие, а как полноправное течение внутри Русской Церкви. Начинается движение за учреждение единоверческих епископий. Все это делает вопрос о клятвах еще более актуальным.

Одновременно с указом «Об укреплении начал веротерпимости» Николай II подписал телеграмму о распечатании алтарей Рогожского кладбища. Таким образом, старообрядцы получали возможность служить в храмах, закрытых при Николае I. В этой телеграмме, в частности, говорилось:

Да послужит это столь желанное старообрядческим миром снятие долговременного запрета новым выражением моего доверия и сердечного благоволения к старообрядцам Да благословит и умудрит их Господь с полною искренностью пойти навстречу желаниям и стремлениям Русской Православной Церкви воссоединить их с нею и прекратить соборным решением тяжелую историческую рознь, устранить которую может только Церковь.¹²⁰⁴

Этот призыв был воспринят многими как прямое указание на сближение со старообрядцами, а вопрос о том, до какой степени эта «тяжелая историческая рознь» может быть преодолена, вызывал ожесточенные споры. Действительно, Церковь не могла под давлением государства признать законной, например, австрийскую иерархию.¹²⁰⁵

Устранить тяжелую историческую церковную рознь, – писал в своем отзыве епископ Ставропольский Агафодор (Преображенский)¹²⁰⁶, – Церковь может только при единственном условии: если этот вид старообрядчества, как и раскол вообще, сознает ложность своих верований, с покаянием придет в Церковь Божию. Признание же австрийской лжесвященной иерархии в сущих санах и введение ее и ее паствы в лоно святой Церкви – и невозможно, и неполезно.

Епископ Агафодор считал ошибкой и само учреждение единоверия, которое, по его мнению, не способствовало массовому присоединению старообрядцев, а лишь утверждало их в своей правоте. Теперь старообрядцы могли говорить, что даже никониане признали истинность старых обрядов.

После манифеста о веротерпимости все более популярной становилась идея, что единоверие следует рассматривать не как промежуточную ступень между старообрядчеством и православием, а как самоценную и самодостаточную традицию. Уже на первом заседании VI отдела Предсоборного присутствия было постановлено «ходатайствовать о признании Собором единоверия <...> не переходной ступенью от раскола к православию, не болезнью, но почитать единоверческие общины православными и равночестными с теми, которые содержат одобренные Собором 1667 года обряды».¹²⁰⁷

Сторонники этой точки зрения считали, что не следует поощрять переходы единоверцев в православие. Ведь в случае, если такие переходы приобретут массовый характер, единоверцы утратят доверие старообрядцев. А при миссионерской деятельности среди старообрядцев можно рассчитывать на их переход в единоверие, но не в «никонианскую» Церковь.¹²⁰⁸

Признание равноценности единоверия и православия означало разрешение свободного перехода из православия в единоверие и обратно. Мы уже говорили, что по утвержденным в 1800 году «Правилам о единоверии», переход православного в единоверие допускался лишь в том случае, если он фактически не ходил в православную церковь и не участвовал в ее таинствах. В дальнейшем эти правила смягчались, но не отменялись. Предсоборное присутствие нашло эти требования не соответствующими указу от 17 апреля 1905 г. и постановило ходатайствовать перед Собором «о дозволении как православным переходить в единоверческие приходы, так и единоверцам – в православные, с тем, однако, чтобы и православные, и единоверцы, переходящие из одного прихода в другой, испрашивали на то согласие епископа, посоветовавшись со своим прежним приходским священником».¹²⁰⁹

В связи с этим велась и дискуссия об особых единоверческих епископах. Проблема здесь заключалась в том, что церковный быт единоверцев имел немало особенностей, в связи с чем возникало желание административно обособить единоверческие приходы. Однако параллельное существование на одной и той же территории единоверческой и православной иерархии казалось сомнительным с точки зрения канонов. Мы не будем останавливаться на истории дискуссии об учреждении самостоятельной единоверческой иерархии. Укажем лишь, что в принятом Поместным Собором 1917‒1918 годов определении О единоверии предусматривалось управление единоверческими приходами особыми единоверческими епископами, зависимыми от епархиального архиерея.¹²¹⁰

Признание единоверия полноценной традицией внутри Русской Церкви превращало вопрос о клятвах в один из наиболее активно обсуждаемых.

Большинство участников предсоборных дискуссий были готовы сделать шаг навстречу старообрядцам. При этом одни полагали, что наложенные в XVII веке проклятия следует отменить, а другие считали более уместным делом не отмену клятв, а их разъяснение и доказательство того, что прокляты были не старые обряды, а те, кто ради следования старым обрядам выступал против церковных властей.

По вопросу о клятвах большинство участников предсоборной дискуссии было готово сделать шаг навстречу старообрядцам. Так, епископ Могилевский Стефан (Архангельский) полагал, что, восстанавливая канонический строй церковной жизни, Православная Церковь снимает основное обвинение, которое выдвигали против нее старообрядцы.¹²¹¹Поэтому должна быть снята и последняя препона для воссоединения – отменены клятвы 1667 года на старые обряды.¹²¹² То, что клятвы 1656–1667 годов являются серьезнейшим препятствием для развития единоверия, признавали все. Однако на то, каким образом это препятствие следует устранить, участники предсоборных обсуждений смотрели по-разному

Некоторые участники дискуссии исходили из того, что в XVII веке были прокляты сами древнерусские богослужебные чины, поэтому необходимы не разъяснения клятв, а полная их отмена. Эту позицию четко сформулировали самарский епархиальный миссионер священник Д. Александров и синодальный миссионер протоиерей К. Крючков в докладе, представленном VI отделу Предсоборного присутствия:

Как на одну из причин удаления своего от Православной Церкви старообрядцы более всего указывают на Собор 1656 года, на котором с клятвою безусловно воспрещено двуперстное крестное знамение. <...> Таким образом, преданы были проклятию все молящиеся двуперстно, не только раскольники, но и православные Клятвы эти волнуют и доселе упорных приверженцев старины – раскольников, смущают немало и православных, молящихся двуперстно, смущают и сильно наших единоверцев, – служат большим тормозом в миссионерском деле. <...> Для успокоения старообрядцев и православных, но молящихся двуперстно, необходимо уже не одно разъяснение клятв патриарха Макария и Собора 1656 года, как это требуется относительно клятв Собора 1667 года, а совершенная отмена этих клятв, как положенных «от простоты и неведения». Подобные примеры отмены клятв к успокоению чад Церкви бывали и в Древней Церкви.¹²¹³

К близким выводам пришли и члены епархиальной комиссии, работавшей при архиепископе Новгородском Гурии (Охотине):

Собором 1667 года употребление дониконовского обряда на будущее время безусловно воспрещено. Отлучение от Церкви и клятва Собора изречены были на всякого, кто после сего решения отказывался принять новоисправленный церковный обряд. С этим соборным определением несогласно разрешение, данное Синодом в 1800 году обратившимся к Церкви старообрядцами. Поэтому необходимо клятву Собора «разрешить и разрушить» соборным же актом (подобно тому, как клятвы Стоглавого собора разрешил и разрушил собор 1667 г.). Это необходимо сделать для успокоения совести единоверцев и для того, чтобы устранить смущение желающих перейти в единоверие старообрядцев.¹²¹⁴

В том же духе высказалась и комиссия, созванная епископом Пермским Никанором (Надеждиным):

Главнейшим и величайшим актом борьбы с расколом явился бы «соборный» пересмотр клятв соборов 1666‒1667 годов, а также переоценка бывших отношений Церкви к старообрядцам. Клятвы соборов и доселе продолжают смущать совесть не только старообрядцев, но и единоверцев. Они в настоящее время служат основным тормозом, препятствующим старообрядцам соединиться с Церковью. Как бы ни объясняли эти клятвы, как бы ни разъясняли их, старообрядец останется при том убеждении, что если клятвы наложены собором, то собором должны быть и сняты или разъяснены. Тогда бы сами собою пали преграды для соединения старообрядцев и православных. Нужно также переоценить бывшие отношения Церкви к старообрядцам после соборов 1666‒1667 годов. Эти отношения не всегда были последовательны. До 1763 года¹²¹⁵ Церковь, – говорят старообрядцы, – называла старые обряды еретическими, а потом дозволила их употреблять единоверцам, то есть старообрядцам, соединившимся с Церковью. Чтобы не смущать немощную совесть старообрядцев и отнять у них главные поводы к обвинению Церкви, Церковь могла бы созвать «собор соединения», на котором бы все то, что смущает старообрядцев, было объяснено и разъяснено.¹²¹⁶

К соборному пересмотру клятв призывал и епископ Астраханский Георгий (Орлов), который полагал, что по этому вопросу следует снестись с восточными патриархами, а затем пересмотреть текст клятв таким образом, чтобы они относились к лидерам старообрядчества, но не к самим обрядам.¹²¹⁷

Сторонники этой точки зрения исходили из того, что прокляты были не старые обряды, а люди, которые следовали им вопреки церковному запрету, и потому клятвы подлежат не отмене, а лишь специальному разъяснению. Со времени утверждения единоверия именно эта точка зрения являлась официальной. Мы уже указывали на то, что таким образом толковал клятвы митрополит Филарет (Дроздов). По его мнению, Собор 1667 года лишь отменил клятвы Стоглавого Собора на тех, кто не крестится двумя перстами:

1. Собор сей изложил и подтвердил обряды, основанные на древних греческих и славянских харатейных книгах, Православною Церковью издревле и ныне содержимые.

2. Обрядов так называемого Стоглавого собора он не одобрил, но и не проклял.

3. Посему содержащие сии обряды за одно сие проклятию Собора 1667 года не подлежат.

4. Проклятию сего Собора подлежат те, которые не только содержат обряды Стоглавого собора, но, по случаю сих обрядов, являются противниками Православной Церкви.

5. Кто уразумился, и престает быть противником Святыя Церкви, тот должен быть разрешен и свободен от проклятия, положенного на противников.¹²¹⁸

Эту точку зрения разделяли многие участники дискуссии. Так, епископ Самарский Константин (Булычев) писал, что старообрядцы понимают клятвы Собора 1667 года как проклятие обрядов, а православные – как проклятие только тех, кто отделился во имя следования старым обрядам. По его мнению, Собор должен авторитетно разъяснить вопрос о клятвах.¹²¹⁹ Того же мнения придерживался и епископ Могилевский Стефан (Архангельский):

Учреждением единоверия Православная Церковь фактически засвидетельствовала уже, что она не осуждает и не порицает старого обряда как такового; собор православных архипастырей в Казани разъяснил это и своим нарочитым постановлением. Ныне благовременно, дабы целый Поместный Собор, равночестный Собору 1667 года, всенародно подтвердил (даже если бы потребовалось для того и требуемое старообрядцами предварительное сношение с Восточными патриархами), что клятвы собора 1667 года наложены на лиц, противящихся Церкви из-за разности в обрядах, а не на самые обряды, и что Православная Церковь признает полную и совершенную равночестность старого и нового обрядов.¹²²⁰

По поручению VI отдела Предсоборного присутствия профессор Н.И. Ивановский подготовил проект послания к Восточным патриархам с просьбой приехать в Россию и в Успенском соборе заявить, что клятвы Собора 1667 года относятся не к старым обрядам, а к тем, кто хулит принявшую новые обряды Церковь. Одновременно с этим предлагалось официально объявить, что те, кто придерживается старых обрядов, но является членом Православной Церкви, свободны от проклятия.¹²²¹ VI отдел предложил также ходатайствовать об отмене клятвы 1656 года на двуперстно молящихся. Отмена этой клятвы казалась возможной, поскольку, по мнению членов отдела, двуперстие было проклято в результате недоразумения. Проклявший двуперстие Антиохийский патриарх Макарий был просто введен в заблуждение, познакомившись с «неправильной редакцией «Феодоритова слова»,¹²²² печатаемой в наших служебниках с середины XVII века». Также было решено просить Собор дезавуировать уничижительные характеристики дониконовских обрядов, имеющиеся в антистарообрядческих полемических сочинениях.¹²²³

Выводы, к которым пришли члены VI отдела, были сформулированы в следующих положениях:

1). Имея в виду пользу Святой Церкви, успокоение двуперстно молящихся и облегчение встречаемых миссионерами затруднений в разъяснении произнесенной Антиохийским патриархом Макарием и Собором русских иерархов в 1656 году клятвы на двуперстно молящихся ходатайствовать перед Всероссийским собором об отменении означенной клятвы, как положенной по «недоброму разумению» <...> патриархом Макарием смысла нашего двуперстного сложения, каковое недоразумение возникло у патриарха вследствие ознакомления с неправильной редакцией «Феодоритова слова», печатавшейся в наших книгах половины XVII века, <...> подобно тому, как и собор 1667 года «разрушил» клятву собора Стоглавого, положенную на некрестящихся двуперстно.

2). Ходатайствовать пред Собором и о том, чтобы от лица Всероссийской Церкви было провозглашено, что порицательные на «старые» обряды выражения, полемическими писателями прежнего времени допущенные, явились как следствие духа времени, страстной борьбы противников, возмутительных нападок на обряд, Православной Церковью содержимый, излишней ревности православных полемистов и, наконец, тоже неправильного разумения смысла и значения обрядов, отмененных Собором. В настоящее время, при более ясном понимании значений обрядовых разностей вообще, Церковь ничего зазорного и еретического в этих обрядах не видит, ничего порицательного в отношении их не принимает и не разделяет, научая тому и чад своих. Прежние же порицательные выражения совершенно отменяет и вменяет яко не бывшие.¹²²⁴

Предсоборный совет выработал тезисы, которые должны были стать проектом соборного деяния и вошли в число принятых Предсоборным советом проектов. Тезисы предполагали отмену клятв.

На заседаниях Предсоборного совета вопрос о клятвах был подвергнут наиболее серьезному рассмотрению.¹²²⁵ Для его обсуждения была создана особая комиссия, занимавшаяся выработкой проекта. В качестве основы были взяты тезисы, подготовленные протоиереем С.И. Шлеевым. Эти тезисы включали три раздела. В первом речь шла о клятвах патриарха Макария Антиохийского и Собора 1656 года, во втором – о некорректных выражениях, встречающихся в антистарообрядческих сочинениях, а в третьем – о клятвах Собора 1666–1667 годов:

2). В то время двуперстники признавались противниками Церкви и неправомудрствующими, а само двуперстие по расположению пальцев – неправославным.

3). Клятвенные запреты должны быть в отношении православных и единоверцев отменены и разрушены, и двуперстие само по себе должно быть признано православным преданием.

4). Отмена клятвенных запретов необходима, иначе многим старообрядцам кажется, что Церковь до сих пор проклинает то, что сама же благословляет.

5). Отмена клятвенных запретов не произведет столько соблазна, сколько наличность их. Отмена у враждующих старообрядцев отнимет лишний повод их отделения.

6). Отменение клятвенных запретов не подорвет авторитета Церкви, ибо они явились по «недоброму разумению» (ср. VI Вселенский Собор, правило 12)¹²²⁶ патриархом Макарием нашего двуперстного сложения, каковое недоразумение возникло у Патриарха вследствие ознакомления с неправильной редакцией так называемого «Феодоритова слова», печатавшегося в наших книгах половины XVII века (Кириллова книга, Предисловие к Псалтыри).¹²²⁷

1). Порицательные на старые обряды выражения, полемическими писателями прежнего времени допущенные, явились как следствие духа времени, страстной борьбы противников, возмутительных нападков на обряд, Православною Церковью содержимый, излишней ревности православных полемистов и, наконец, неправильного разумения смысла и значения обрядов, отмененных Собором.

2). В настоящее время, при более спокойном отношении и ясном понимании значения обрядовых разностей, прежние порицательные выражения становятся особенно излишними.

3). Церковь ничего зазорного и еретического в старых обрядах не видит, а потому ничего порицательного в отношении их не разделяет. Прежние же выражения порицательного свойства совершенно отменяет и вменяет яко не бывшие.

1). Ко времени Собора 1667 года настроение держателей старых обрядов определилось. Многие из них свои церковные обычаи сделали орудием противления Церкви и опасным поводом к неправому мудрствованию.

2).Собор 1667 года, стоявший в связи с Собором 1666 года, судившим церковных раздорников, вынес определение применительно к тому времени.

3). Постановление Собора 1667 года абсолютно запрещает употребление старого обряда. Претит клятвой всем, начиная от архимандритов и кончая младенцами.

4). Совершенное под таким углом зрения отлучение старообрядцев ко всем держателям старины приложено быть не может. Не все во время Собора, а тем более сейчас, со старым обрядом мыслят противление Церкви и ереси.

5). Как таковое определение Собора 1667 г. совместно с Восточными патриархами должно быть ограничено. Яснее должен быть очерчен круг лиц, разумевшихся Собором.

6). Безусловное значение клятв Собора 1667 года Поместный собор 1917 года должен уничтожить и исправить неправильную редакцию от 13 мая соборного акта Большого Московского Собора.

7). Собор должен провозгласить равночестность обрядов и их одинаковую ценность в деле спасения.¹²²⁸

При обсуждении тезисов отца Симеона Н.М. Гринякин говорил, что не следует отменять резкие характеристики старообрядцев, содержащиеся в полемических сочинениях, поскольку это частное мнение авторов. Не соглашался он и с отделением клятв патриарха Макария и Собора 1656 года от клятв Собора 1667 года. Кроме того, Гринякин не был согласен с тем, что Соборы 1656‒1667 годов объявили старые обряды еретическими. По его мнению, клятвы были положены не на обряды, а на отколовшихся от Церкви людей:

Положены они не на старый обряд сам по себе (иначе патриарх Никон и вся Русская Церковь, молившаяся до 1656 г. двуперстно, были бы признаны в ереси, от которой их нужно принимать было в Церковь особым чином, чего не было), а на еретическое мудрование о двуперстии, соединенное с противлением Церкви и похулением ее обрядов за ересь, то есть за произведенный из-за этого обряда церковный раскол, и поэтому клятвы эти нуждаются теперь не в отмене их, а лишь в соборном разъяснении.¹²²⁹

Н.М. Гринякиным были предложены собственные тезисы:

I. Отмена и снятие по существу.

1). Отмена и снятие этих клятв со старого обряда или содержащих его, есть утверждение недоказанного положения; к тому же отменить или снять определенный исторический факт никто не может.

2). Отменить же или снять церковную действительность этих клятв может только власть не менее как равностепенная со властью, положившей клятвы, то есть Русский собор святителей с непременным, притом личным, участием Восточных патриархов.

3). Клятвы положены на старый обряд лишь по букве неудачной их редакции, но не по внутреннему смыслу, в силу только опасения в двуперстии еретичества¹²³⁰ (армянства, несторианства, арианства и духоборчества), при наличии распри, противления церковной власти и похуления в еретичестве книго-обрядовой исправы патриарха Никона (с 1653 года Аввакум видел наступление еретической зимы), и не касаются обряда и содержащих его православных христиан вне этих условий. Для православных христиан, знаменующихся двуперстно и не содержащих в этом перстосложном символе указанных ересей, как равно не выражающих и похуления на Православную Церковь из-за троеперстия и других ее обрядов, как еретическую якобы, – клятвы эти ничтожны, яко не сущия. Это Собор и должен объявить православным и единоверцам.

4). Разрушению же этих клятв касательно всего старообрядческого раскола должно предшествовать снятие раскольниками своих клятв с Православной Церкви как воспринявшей якобы в новых обрядах множество ересей; ибо эти раскольничьи клятвы предваряли и обусловливали собой клятвы церковной власти.

5). А пока не будет сделано этого последнего, Церковь не может разрушить клятв на своих противников и хулителей, уже самоотлучившихся от Церкви, в силу прямой проповеди Христа и Его апостолов (Мф.18:17; Тит.3:10‒11).

6). Чтобы безусловно уничтожить значение этих клятв, для этого нужно прежде всего доказать, что патриархи Макарий и Никон и соборы 1656 и 1667 гг. объересяли или вообще одогматизировали церковный обряд сам по себе. Но доказать этого нельзя (грамота патриарха Паисия на вопросы Никона 1654 г., напечатанная в октябре 1655 г. в «Скрижали», разрешение в 1657 г. Неронову «сугубить аллилую» в Успенском соборе, «старые и новые» служебники «обои добры» по Никону); до 1653 г. Никон ни себя, ни свою Церковь в ереси за двуперстие не завинял и чиноприятия в православие не просил (непрекословящим молитва Иисусова в старой редакции разрешена). Объересяли же старый обряд раскольники.

7). Для того же самого нужно тщательно увериться, что и поныне расколо-старообрядцы не символизируют в двуперстии каких-либо ересей

II. В миссионерских видах.

1). Снятие или отмена клятв, безусловно, <...> не успокоит, а наоборот, еще более смутит немощную совесть единоверцев и других православных христиан, крестящихся двуперстно: ибо тогда со всей категоричностью пред верующим умом этих православных людей станет мысль, что на предках их, за все прошлые 250 лет, эти клятвы, значит, лежали, и что эти предки сошли в могилу проклятыми.

2). Снять или отменить клятвы безусловно, как неправедные якобы и безрассудные, чего так добиваются раскольники, значит подвергнуть Православную Церковь самопроклятию и объявить ее состоящею под проклятием, а старообрядческий раскол под благословением от Бога: ибо «неправедно налагаемые запрещения от Бога не связуют, аще и архиерей положит… кто от верных кого отлучит нерассудным изречением, сего же не токмо не касается отлучение, но и на главу отлучившего возвращается… Бог неправедно связанного возбраняет и отмщает… кто недостойне проклянет кого или свяжет – себе проклянет и свяжет» (Потребник патриарха Иосифа, л. 724; Просветитель Иосифа Волоцкого, слово 12). Итак, Православная Церковь станет тогда проклятым расколом, а раскол старообрядчества явится благословенною, отмщенною Св. Церковью Христовой. <...> Такого своего торжества огнепально и ждет старообрядческий раскол, лукаво нашептывая православным о необходимости уничтожения соборных клятв 1656–1667 гг., обещая присоединиться к единоверию или православию, а в душе, думается, лелея противоположное – присоединить к себе то и другое, когда он только и может успокоиться касательно сих клятв.

3). Единоверие в таком случае тоже явится проклятым за свою связь и единение с самопроклявшейся Православной Церковью.

4). Религиозно-богословский и вообще культурный уровень православной и старообрядческой массы, набожной, но темной, не дает оснований и надежды на другой исход и другие миссионерские последствия от безусловной отмены соборных клятв как положенных якобы безрассудно – «простотою и невежеством».

5). Едва ли можно сомневаться в том, что за Собором, на котором Православная Церковь отменой клятв проклянет саму себя, последуют не все православные христиане, – произойдет новый раскол из-за ревности не по разуму по обращению в православие раскола старого.

6). С вопросом о клятвах соборов 1656‒1667 гг. вообще надлежит «блюсти како опасно ходим»,¹²³¹ рассуждая не только научно-академически, но и учитывая психологию верующих масс данного религиозно-культурного уровня.

7). Вопрос о клятвах как главном якобы камне преткновения для воссоединения старообрядческого раскола с Церковью выдвинут раскольничьими книжниками сравнительно недавно (вторая половина XIX в.) и искусственно, ибо исторически несомненно, что эти клятвы (соборов 1667 и даже 1656 г.) были не причиной и основанием, а следствием и карой для раскола как определенного уже церковно-канонического и догматического отчасти разделения. Ввиду этого, а также не рассчитывая на личное участие в предстоящих соборных деяниях Восточных патриархов, полагаем, что клятвы соборов 1656 и 1667 гг. на предстоящем Соборе следует лишь надлежаще разъяснить, а не отменить или безусловно разрешить и вменить в «не сущее». (К разграничению в данном случае «клятвы Собора 1656 г.» и «клятвы Собора 1667 г.» мы не находим оснований ни со стороны истории раскола, ни со стороны существа «подклятвенного» предмета).¹²³²

Дальнейшая дискуссия в VI отделе Предсоборного совета шла вокруг тезисов С.И. Шлеева и Н.М. Гринякина. Так, протоиерей А.А.Акципетров¹²³³ полагал, что позиция Шлеева ничем не отличается от старообрядческой.¹²³⁴ По его мнению, «на Соборе 1656 г. и в словах патриарха Макария «кто из христиан православных» разумеются только те, кто некогда «двуперстие» сделали знамением бунта против матери Св. Церкви, а это были предки раскольников и только. Тем же лицам, кои и при «двуперстии» не порывали спасительного общения с Церковью, даже в те времена разрешалось употребление двуперстия».¹²³⁵ Протоиерей Акципетров считал, что отменять клятвы нельзя, потому что такая отмена будет использована старообрядцами для борьбы против православия. Он считал неуместным даже выпускать соборное разъяснение клятв, поскольку такие разъяснения неоднократно делались и добавить к ним нечего:

Деяния Казанского Собора 1885 г.,¹²³⁶ изъяснение Святейшего Синода 1886 г. относительно порицательных выражений в полемических книгах, грамота Святейшего Синода по поводу столетнего юбилея единоверия в 1900 г. не удовлетворили ни тех, ни других. А если и потребуется новое авторитетное разъяснение Собора по сношении с Восточными патриархами, то лишь в том смысле, что клятва Собора 1656 г. праведно была положена на хулителей Церкви, а на тех, кто с благословения Св. Церкви крестился двуперстно, клятва Собора и патриарха Макария никогда положена и не была; а на хулителях церковных она лежала, лежит и будет лежать впредь до раскаяния их в хуле на Св. Церковь.¹²³⁷

Профессор М.Н. Васильевский на основе анализа источников доказывал, что с исторической точки зрения невозможно оспорить утверждения старообрядцев, что прокляты были именно обряды. Однако отмена клятв, по мнению Васильевского, может повредить авторитету Церкви, поэтому следует лишь соборно подтвердить разрешение Синода на двуперстие.¹²³⁸

Архиепископ Сергий (Страгородский) говорил, что если бы даже удалось доказать, что под клятвами находятся лишь те, кто выступал против Церкви, это не успокоило бы совесть молящихся двуперстно. Однако если клятвы будут сняты, значит, они прежде существовали и единоверцы были под ними:

Я думаю, что по настоящему делу надо принять среднее решение. Пусть Собор торжественно утвердит равночестность обряда и одинаковое значение его для спасения и затем даст правильные разъяснения соборного определения о клятвах, добавив к этому, что если находятся все-таки лица, которые не могут отрешиться от той мысли, что клятвы наложены на обряды, то клятву в таком понимании Собор признает «яко небывшую».¹²³⁹

К этому предложению присоединился и П.И. Астров, а архиепископ Евлогий (Георгиевский) считал, что независимо от того, обряд или люди были прокляты, Собор во имя любви может снять клятву.

Окончательную редакцию тезисов подготовили протоиерей Симеон Шлеев, М.Н. Васильевский, П.И. Астров и И.Г. Айвазов. Этот текст обсуждался на пленарном заседании Предсоборного совета 22 июля 1917 г. Наиболее остро дискутировался вопрос о том, были ли наложены клятвы на обряды или же на конкретных лиц. Епископ Пермский Андроник (Никольский) защищал точку зрения, согласно которой проклятие было наложено «только на раздорников, с похулением отзывающихся о троеперстии и других православных обрядах».¹²⁴⁰ Он аргументировал это тем, что восточные патриархи, хотя и с недоверием относились к двуперстию, но все-таки сослужили с признающими двуперстие. Акт отмены клятв епископ Андроник считал неуместным, так как таким образом будет соборно подтверждена правота старообрядцев:

Если сделать постановление о снятии клятв, то окажется, что мы заблуждались, а старообрядцы составляют единую истинную Церковь. В старообрядческих журналах они пишут, что Православная Церковь готова отказаться от ереси и соединиться с ними.¹²⁴¹

И.М. Громогласов¹²⁴² соглашался с тем, что клятвы на обряды не были положены, однако, по его мнению, речь должна идти об отмене запрещения на старые обряды, которое было наложено вместе с великими клятвами. Б.В. Титлинов¹²⁴³ считал, что прокляты были именно обряды, и Церковь вполне может признать, что она давно уже не придерживается этой точки зрения. В.З. Завитневич¹²⁴⁴ исходил из того, что религиозное сознание эволюционирует: в XX веке Церковь находится в ином состоянии, чем это было в XVII-м, и способна преодолеть конфликты прошлого. О том, что время накладывает свой отпечаток на церковную жизнь, говорил также А.И. Покровский.¹²⁴⁵ По его мнению, мировоззрение Никона не отличалось от мировоззрения его оппонентов. И для того стиля церковной дискуссии, который был нормальным в XVII веке, клятвы и другие суровые меры были полезны. Однако в начале XX века подобные меры, безусловно, вредны. И тезисы отдела как раз предлагают новый взгляд на эту проблему.¹²⁴⁶ Генерал Л.К. Артамонов признавал главным виновником конфликта патриарха Никона. Он считал, что на соборные клятвы следует смотреть как на дисциплинарную меру:

Раньше было много наказаний и в военном быту за такие проступки, за которые теперь не наказывают. Даже в Англии долго оставался закон, недавно отмененный, по которому муж мог продать сварливую жену. Снятием клятвы мы лишаем престижа старообрядчество, наносим ему удар.¹²⁴⁷

В окончательном тексте тезисов, принятых VI отделом Предсоборного совета, говорилось, что клятвы были наложены именно на обряды, а затем предлагалось отменить эти клятвы. Наиболее резко выступал против этого текста епископ Андроник (Никольский), особые мнения которого мы также приводим. В Поместный Собор Всероссийской Православной Церкви Тезисы доклада Особой комиссии VI отдела о клятвах патриарха Макария и московских соборов 1656‒1667 гг.

1. Восточные и другие православные пастыри, Афанасий, бывший патриарх Константинопольский,¹²⁴⁸ Макарий, патриарх Антиохийский,¹²⁴⁹ Григорий, митрополит Никейский, Гавриил, митрополит Сербский,¹²⁵⁰ Епифаний Славинецкий¹²⁵¹ и другие, посещавшие Москву в половине XVII века, обратили внимание на разности церковно-богослужебного чина и обряда Русской Церкви сравнительно с Церковью Греческой. По свидетельству патриарха Никона, они «зазирали» эти разности как новшества, не имеющие для себя оснований ни в русской, ни тем более в греческой церковной древности.¹²⁵²

2. Особое внимание Восточных иерархов привлекло двуперстное сложение руки для крестного знамения. Считая древним и всеобщим обычаем для крестного знамения в Православной Церкви только троеперстие, они русское двуперстие рассматривали как обычай армянский,¹²⁵³ по своему внутреннему знаменованию не чуждый еретических мыслей.¹²⁵⁴

5. Указанные клятвенные запреты, сильно смущая совесть единоверцев и православных двуперстников, составляют в то же время преграду на пути к примирению старообрядцев с Православною Церковью. Неоднократные разъяснения и подтверждения со стороны Св. Синода о дозволительности и спасительности употребления в общении с Церковью старопечатных богослужебных книг и обрядов, ввиду соборного характера относящихся до них запретов, являются недостаточными и не достигающими цели.¹²⁵⁹

6. Необходимо, чтобы Всероссийский Церковный собор издал новое и такое определение, в котором вопрос о клятвенных запретах касательно именуемых старых чинов и обрядов разрешался бы с исчерпывающей и не возбуждающей никаких сомнений полнотою.¹²⁶⁰

7. Освященный собор Российской Церкви обращается к православной пастве и старообрядцам с особым посланием, в коем призывает тех и других к церковному миру и единению. В этом послании, проникнутом чувством христианской любви, раскрываются общие положения¹²⁶¹:

а). Кратко излагается прискорбный факт происшедшего во 2-й половине XVII века церковного раскола, вынудившего Церковь упорных противников, обвинявших ее в еретичестве, соборне предать церковному отлучению. Отмечаются заботы Церкви об утишении постепенно разраставшегося мятежа церковного и кратко перечисляются предпринимавшиеся к этому пастырские и духовно-просветительные меры.¹²⁶²

б). Не оставляя своим пастырским и благодатно-молитвенным попечением отторгшихся, но все же дорогих для нее бывших чад ее, Св. Церковь учредила единоверие. В единоверии, с одной стороны, наиболее рельефно выразилась вся полнота любви Церкви к старообрядцам, а с другой – ее истинный взгляд на хранимый ими церковно-религиозный уклад.

в). Принимая в свое общение старообрядцев без малейшего нарушения хранимого ими церковно-религиозного уклада, Церковь самим делом засвидетельствовала, что дорогие для старообрядцев богослужебные книги и обряды сами по себе признаются ею непротивными православию и держащиеся этих книг и обрядов в общении с нею являются чадами единой, святой, соборной и апостольской Церкви. Независимо от сего Св. Синодом неоднократно издавались распоряжения, раскрывающие тот же взгляд.

г). Вполне подтверждая эти распоряжения Св. Синода, Освященный Собор, в целях полного умиротворения церковного, составляет собственное определение.

В своем определении

1) богослужебные книги, напечатанные при первых пяти Российских патриархах, Собор признает, хотя и не лишенными многих разногласий и неисправностей, православными;

2) свято хранимые многими православными, единоверцами и старообрядцами церковные обряды Собор считает обычаями Православной Церкви и, при православном их внутреннем знаменовании и в общении со Святой Церковью, спасительными;

3) держащихся этих книг и обрядов в единении со Св. Церковью Собор признает такими же чадами единой, святой, соборной и апостольской Церкви как и тех, которые содержат одобренные Собором 1666‒67 гг. книги и обряды;

4) все несогласные с выраженным взглядом суждения о старых обрядах, встречающиеся в издававшихся с разрешения церковной власти полемических сочинениях и некоторых других церковно-государственных актах прежнего времени, Собором отменяются;

д) соборным определением рушатся все преграды, стоящие на пути к церковному примирению старообрядцев. Православные и старообрядцы призываются к прекращению вековой распри и церковному объединению в единой, святой, соборной и апостольской Церкви.¹²⁶⁴

Судя по всему, члены Предсоборного совета рассматривали свой проект как почти принятое соборное решение. На шестнадцатом заседании Совета,¹²⁶⁵ когда было решено просить Собор организовать специальный отдел О внутренней и внешней миссии, который занялся бы решением проблем, сформулированных Предсоборным советом и всероссийскими миссионерскими съездами, вопрос о клятвах 1656‒1667 не предполагалось выносить на обсуждение этого отдела: он считался решенным Предсоборным советом.¹²⁶⁶

Подготовленные Предсоборным советом материалы обсуждались на Бизюковском миссионерском съезде, работавшем непосредственно перед открытием Собора. Съезд не согласился с тезисами Предсоборного совета и пришел к выводу, что клятвы Собора положены не на старые обряды и чины, а на тех людей, которые следовали этим обрядам вопреки указаниям церковной власти.

V Всероссийскому (Бизюковскому) миссионерскому съезду Синод поручил «иметь суждение по вопросам, касающимся старообрядчества, ввиду имеющего быть Собора Русской Церкви»,¹²⁶⁷ поэтому подготовленные Предсоборным советом материалы были подвергнуты самому пристальному анализу. Для обсуждения вопроса о клятвах была образована специальная комиссия, позиция которой существенно отличалась от позиции Предсоборного совета. Члены комиссии считали, что будущий Собор должен не отменять клятвы, а лишь подтвердить разъяснения Синода о том, что под ними находятся не приверженцы старых обрядов, а нарушители церковной дисциплины. 1 августа 1917 г. комиссия предложила ходатайствовать перед Собором:

1) Дабы Собор богослужебные книги, напечатанные при первых пяти российских патриархах, признал хотя и не лишенными многих разногласий и неисправностей, но православными, а также

2) свято хранимые многими православными, единоверцами и старообрядцами церковные обряды обычаями Православной Церкви при православном их внутреннем значении и в общении со Св. Церковью спасительными;

3) дабы Собор лиц, держащихся этих книг и обрядов в единении со Св. Церковью, авторитетно признал, как и ранее то признавала Св. Церковь, такими же чадами единой, святой, соборной и апостольской Церкви, как и те, которые содержат одобренные соборами 1666–1667 гг. книги и обряды;

4) дабы Собор все несогласные с выраженным взглядом суждения о старых обрядах, встречающиеся в издаваемых с разрешения церковной власти полемических сочинениях, признал принадлежащими авторам сих сочинений, не одобряемыми и не разъясняемыми Церковью, как сие и было сказано в известном «Изъяснении» Св. Синода.

Членами секции было признано, что такими соборными определениями с большей ясностью и авторитетностью будут разрушены преграды, стоящие на пути к церковному примирению раскольников-старообрядцев, и по примеру древних христиан, считавших безумием разделяться из-за разности в церковных обычаях, православные старообрядцы призываются к прекращению вековой распри и к церковному объединению в лоне единой святой соборной и апостольской церкви.

Примечание: Выражение 7 тезиса доклада Особой комиссии VI отдела Предсоборных работ о клятвах патриарха Макария и соборов 1656 и 1667 гг. – литеры «г» пункт 4, « и некоторых других церковно-государственных актах прежнего времени Собором отменяются и вменяются яко небывшие» – члены секции признали неопределенным и излишним.¹²⁶⁸

В подготовленном комиссией докладе указывалось на то, что выработанный Предсоборным советом документ содержит противоречия. С одной стороны, там содержится мысль о том, что Московский Собор 1667 года распространил запрет, касающийся лишь двуперстия, на другие особенности богослужебного чина, то есть запретил употреблять дониконовские чины и обряды.¹²⁶⁹ С другой стороны, в том же тезисе имеется оговорка, что в деяниях Собора 1667 года нет прямого, явного и определенно выраженного запрета употреблять старопечатные богослужебные книги и обряды. Члены Бизюковского съезда видят здесь явное противоречие:

Апостол сказал, что «да» и «нет» в делах веры не имеет места и посему вышеприведенные положения в предсоборной работе недопустимы (2Кор.1:17‒20). <...> Имеющий скоро быть Собор Русской Церкви по причине неопределенности выражений в подготовительной работе <...> не найдет необходимой для определения смысла клятв Собора 1667 г. точности.¹²⁷⁰

По мнению членов комиссии, Собор 1656 года был против мятежников и раскольников, хулящих Церковь и ее обряды, и осуждал именно их. Собор 1666‒1667 годов лишь утвердил постановление Собора 1656 года и, осудив раскольников и мятежников, разрешил старые обряды при условии непротивления и непрекословия Церкви. Члены комиссии были убеждены, что реализация проекта Предсоборного совета «не приблизит, а отдалит старообрядцев от Церкви».¹²⁷¹ Следует также упомянуть мнение преподавателя Донской духовной семинарии Д.И. Грацианского, высказанное на одном из заседаний Комиссии. Он считал, что вопрос о клятвах носит чисто академический характер и совершенно не интересует старообрядческую массу.¹²⁷²

Мнение комиссии обсуждалось на пленарном заседании съезда, которое состоялось 2 августа 1917 г. Здесь снова звучали утверждения, что Собор 1667 года не проклинал старый обряд. По мнению священника М. Валькова, «не клятвы вызвали раскол, а раскол клятвы как меру нравственного воздействия».¹²⁷³ Ссылаясь на одобренную Собором 1667 года книгу «Жезл правления», выступавший утверждал, что этот Собор не выступал против употребления старых обрядов как таковых. Священник Успенский полагал, что позиция Собора 1667 года выражена формулой:

«Кто противится Церкви, да будет отлучен». Кто противился в то время? – Тот, кто не употреблял троеперстия и не употребляет и теперь. Молитва Иисусова помещена в соборном деянии в двух редакциях, и это соборное определение ни в ком не возбуждает беспокойства; если бы также было сказано и о двуперстии, что оно непротивящимся разрешается, то это было бы понятно. Но этого нет, и это неясное определение Собора вызывает волнение и требует разъяснения. Были попытки от имени Русской Церкви разрешить клятву, но делали это лица и учреждения некомпетентные. Собор наложил клятву, Собор же должен разрешить ее. Мы поддерживаем желание некоторых, чтобы голос, выражающий церковное учение, был выражен предстоящим Собором и по этому вопросу. Что клятвы должны быть сняты – этого желал и Киевский всероссийский миссионерский съезд.¹²⁷⁴

Окончательная редакция принятых съездом формулировок фактически отменяет приведенный в предыдущем разделе проект Предсоборного совета. По вопросу о клятвах 1656 года съезд предложил следующие тезисы:

Что касается клятв, наложенных Московским Собором 1667 года, то свою позицию Миссионерский съезд сформулировал следующим образом:

Таким образом, в процессе подготовки Собора были подготовлены два диаметрально противоположных проекта деяния. Предсоборное присутствие предлагало клятвы отменить, а Миссионерский съезд – издать очередное разъяснение, что прокляты не сами обряды, а нарушители церковной дисциплины. Каждый из этих проектов соответствовал представлениям определенной группы участников дискуссии. Если профессиональные миссионеры, преобладавшие на съезде, традиционно выступали против снятия клятв, то академические профессора, составлявшие значительную часть Предсоборного совета, занимали более либеральную позицию.

Обсуждение вопроса о снятии клятв на заседаниях отдела О единоверии и старообрядчестве шло очень трудно. За все время работы Собора не удалось подготовить даже проекта соборного решения о снятии клятв. Вопрос о клятвах на старые обряды начал обсуждаться отделом О единоверии и старообрядчестве на его 20 заседании (24 ноября/7 декабря 1917 г.). Отдел предполагал, что в обсуждении окончательной редакции этого документа примут участие представители Восточных патриархов,¹²⁷⁹ однако работа над проектом шла очень медленно и к закрытию Собора не была завершена. В своей работе члены отдела опирались на тезисы Предсоборного совета.¹²⁸⁰ Отдел без особых прений принял первые два тезиса, в которых упоминалось, что иерархи, посетившие Москву в середине XVII века, обратили внимание на отличия русской богослужебной практики от греческой и усмотрели в этих элементах еретический характер. Однако обсуждение следующих тезисов застопорилось: предметом долгой дискуссии стал вечный камень преткновения – вопрос о том, были ли прокляты старые обряды и когда именно (в 1656 или же в 1666‒1667 годах) это произошло. Третий тезис обсуждался в течение трех заседаний (21, 22, 23). На 21 заседании было признано, что «восточные святители в неделю Православия 24 февраля 1656 г. «употребление двуперстия для православных христиан подвергли клятвенному запрещению"»,¹²⁸¹ на следующем заседании рассматривался вопрос о том, было ли двуперстие проклято в письменном ответе восточных патриархов, причем решен этот вопрос был снова положительно. На 23 заседании речь шла о том, что именно было проклято Собором 1656 года. Характерно, что идею о том, что прокляты были люди, а не обряды, поддерживали профессиональные миссионеры. Так, А.Г. Куляшев (пермский епархиальный миссионер) доказывал, что патриарх Никон «тушил не двуперстие, а раскол», и – Собор проклинал не двуперстие, а только раскольников.¹²⁸² Этой же точки зрения придерживался и херсонский епархиальный миссионер протоиерей Ф.С. Воловей,¹²⁸³ который, ссылаясь на труды Н.И. Субботина, протоиерея Константина Никольского и архимандрита Павла Прусского, доказывал, что под клятвой находятся лишь те, кто использует вполне законные обряды в антицерковных целях. Аналогичных взглядов придерживались и московский миссионер А.Д. Зверев, и священник А.Г. Альбицкий,¹²⁸⁴ и епископ Уральский Тихон (Оболенский).¹²⁸⁵ Противоположную позицию занимал протоиерей С.И. Шлеев, который не только считал, что осуждены были именно обряды, но и предлагал признать, что это осуждение было ошибкой. Несмотря на жаркие споры, третий тезис Предсоборного совета был принят,¹²⁸⁶ однако договориться по поводу четвертого тезиса члены отдела так и не смогли.

Основная проблема была сформулирована профессором М.Н. Васильевским, в докладе которого утверждалось, что во всем своем объеме клятвы Собора 1667 года не могут быть отменены: нельзя, например, снимать клятвы с тех, кто выступал против церковной власти или хулил ее. Отменены могут быть лишь те положения, которые смущают совесть православных и единоверцев. В связи с этим Васильевский предложил разбить четвертый тезис на несколько вопросов и разбирать каждый вопрос по отдельности. Первым был поставлен вопрос: «Верна ли мысль, что Собор 1667 года воспретил употребление старых богослужебных обрядов?».¹²⁸⁷ Епископ Уральский Тихон (Оболенский), протоиерей Ф. Воловей и А.Д. Зверев отвечали на этот вопрос положительно, а епископ Челябинский Серафим (Александров) и А.Г. Куляшев – отрицательно. Позиция тех, кто отвечал на этот вопрос отрицательно, была сформулирована в докладе епископа Серафима, считавшего, что «поднимать вопрос о снятии этих клятв могут только сознательные или несознательные враги Православной Церкви».¹²⁸⁸ Основные выводы доклада были сформулированы следующим образом:

1) Снимать клятву со старых обрядов и чинов (по терминологии раскольников и раскольничествующих) это значит снимать то, чего не было и нет, ибо Собор 1667 г. в своем определении означенных чинов и обрядов не проклинал и даже не касался, и навязывать этому Собору чуждую ему мысль о поречении на «старое благочестие» <не следует>

2) для лиц же, на которых действительно положена и лежит соборная клятва, то есть раскольников, поносящих <...> Православную Церковь если бы им хотелось выйти из подклятвенного состояния, клятва эта сама собою отменяется и разрушается при их воссоединении с Церковью, ибо, по соборному определению, под клятвой и анафемой состоят они лишь до того времени, «дондеже уразумятся и возвратятся в правду с покаянием» <...>

3) мысль, якобы с отменой клятв Собора 1667 г. расколо-старообрядцы валом повялят в Православную Церковь, в основе своей имеет или незнание раскола (¾ которого – беспоповцы – не из-за клятв отделяются от Православной Церкви, а из-за антихристова будто бы в ней царствования), или злонамеренное домогательство, чтобы Православная Церковь отменой клятв <...> произвела над собой самоосуждение и оправдав тем раскол, вынуждена была признать на его именно стороне церковную истину <...>

4) вопрос о клятвах Собора 1667 г. (в смысле снятия или отмены сих клятв) нужно снять с очереди занятий отдела и ограничиться лишь соборным разъяснением по нему для сумнящихся и претыкающихся.¹²⁸⁹

Обсуждение доклада было очень бурным. Для того чтобы члены отдела имели возможность обратиться к первоисточнику, в помещение, где проходило заседание, был доставлен рукописный оригинал деяний Собора 1667 года. Наиболее последовательными оппонентами епископа Серафима были протоиерей С. Шлеев, М.Н. Васильевский, профессор протоиерей А. Преображенский,¹²⁹⁰ а также И.М. Громогласов.

Собор определенно, навсегда и безусловно запретил употреблять другие обряды, кроме тех, какие он повелел содержать, – говорил И.М. Громогласов. – Обрядового параллелизма он не признавал. Иной вопрос, как смотреть теперь на такое соборное определение. Из церковной истории известно, что иногда соборные определения и без формальной их отмены теряли свою силу, сама жизнь, так сказать, отменяла их. Но раз по нашему вопросу налицо сомнения и соблазны, то настоящему Собору нужно вынести по сему предмету определенное свое слово. Тут дело, может быть, осложняется тем, вправе ли наш Собор отменить постановления Собора 1667 г., в которых участвовали и восточные иерархи. Казалось бы, что раз вопрос в данном случае касается нашей Поместной Русской Церкви, то она и сама на своем Поместном Соборе может решить его. Но думается, что и Восточные иерархи не откажутся подтвердить то, что теперь уже и нами, и ими признано, т.е. дозволительность православным людям употреблять «старые» обряды (в единоверии), и что для этого с ними (Восточными иерархами)¹²⁹¹ следовало бы сделать сношение.¹²⁹²

Дискуссия продолжалась до начала апреля 1918 года, когда митрополит Антоний (Храповицкий), председательствовавший на заседании отдела, посетовал, что вопрос о клятвах Собора 1667 года занял уже десять заседаний и предложил перейти к голосованию. Однако и с голосованием все было не просто. На 35 заседании отдела 23 марта (5 апреля) большинством голосов (11 – «за», 10 – «против» и двое воздержались) был принят тезис об отмене клятв Собора 1666‒1667 годов. Однако на следующем заседании это решение было опротестовано, поскольку среди проголосовавших оказался А.М. Черноуцан,¹²⁹³ не являвшийся членом отдела. К тому же воздержавшийся накануне А.Г. Куляшев заявил, что он все-таки голосует против. Вопрос пришлось отложить до третьей сессии Протокол заседаний отдела следующим образом мотивирует это решение:

Ввиду того, что и такое голосование как 10 – «за» тезис и 11 – «против» него, нельзя считать за решительное, вопрос по 4 тезису необходимо отложить до будущей сессии Собора (до осени 1918 г.), и <...> к тому времени желательно иметь для отдела письменные доклады по вопросу тезиса, с одной стороны, от М.Н. Васильевского и И.М. Громогласова – а с другой стороны от преосвященного Серафима [Александрова], А.Г. Куляшева и прот. Ф. Воловея.¹²⁹⁴

Следующее обсуждение этого вопроса состоялось лишь 20 августа (2 сентября) 1918 г., когда до закрытия Собора оставалось менее трех недель. Здесь мы вновь должны обратиться к протоколам заседаний отдела:

Имея в виду интересы сближения старообрядцев с Православной Церковью и в целях успокоения немощной совести значительной части единоверцев и многих православных, крестящихся двуперстно, надлежит безотлагательно провести авторитетом настоящего долгожданного Собора снятие клятвы как патриарха Макария, так и Собора 1656 года, согласно принятым уже в отделе тезисам 1-му, 2-му, 3-му и части 5-го <...>, вопрос же о клятвах Собора 1667 г., еще <...> не законченный и требующий для своего решения, по мнению некоторых, присутствия на Соборе Восточных патриархов или, по крайней мере, их отзыва, что по обстоятельствам переживаемого времени исполнить невозможно, отложить до следующей сессии Собора или до созыва нового Собора. Ныне же Священный Собор Православной Российской Церкви особым посланием, предусмотренным п. 5 помянутых тезисов доклада особой комиссии Предсоборному совету, имеет обратиться к глаголемым старообрядцам, призывая их к миру, единению, взаимной любви и забвению прошлой распри. Изложив в этом послании смысл и значение порицательных выражений, содержащихся в полемических книгах прежних против раскола писателей, Собор должен указать глаголемым старообрядцам, что Православная Церковь равночестно почитает и принимает старые обряды и книги первых пяти российских патриархов, запечатлевает свою любовь соборным определением об учреждении единоверческих епископий. Докладчиком Собору по означенному вопросу от отдела единогласно избран епископ Старицкий Серафим [Александров].¹²⁹⁵

Упомянутое в этом протоколе послание к старообрядцам с разъяснением смысла клятв должна была составить особая комиссия, в состав которой входили епископ Серафим (Александров), епископ Симон (Шлеев), А.Г. Куляшев и Н.И. Остроумов.¹²⁹⁶ Никаких следов работы над этим документом нам обнаружить не удалось. Наиболее поздним по времени проектом доклада отдела является черновая рукопись епископа Серафима (Александрова):

Священному Собору Православной Российской Церкви

Докладчик еп. Серафим Старицкий

Отдела по единоверию и старообрядчеству.

1. Восточные и другие православные пастыри, Афанасий, бывший патриарх Константинопольский, Макарий, патриарх Антиохийский, Григорий, митрополит Никейский, Гавриил, митрополит Сербский, Епифаний Славинецкий и другие, посетившие Москву в половине XVII века, обратили внимание на разности церковно-богослужебного чина и обряда Русской Церкви сравнительно с Церковью Греческой. По свидетельству патриарха Никона, они «зазирали» эти разности как новшества, не имеющие для себя оснований ни в русской, ни тем более в греческой церковной древности.

2. Особое внимание восточных иерархов привлекло двуперстное сложение руки для крестного знамения. Считая древним и всеобщим обычаем для крестного знамения в Православной Церкви только троеперстие, они русское двуперстие рассматривали как обычай армянский, по своему внутреннему знаменованию не чуждый еретических мыслей.

3. Отсюда Антиохийский патриарх Макарий, Сербский митрополит Гавриил и Никейский митрополит Григорий – в неделю Православия 24-го февраля 1656 года, те же святители и Молдавский митрополит Гедеон – в своем письменном ответе патриарху Никону и, наконец, Русский Собор 23 апреля 1656 года, повелевая всем православным христианам молиться по изначальному преданию Восточной Церкви троеперстно, употребляющих двуперстие православных христиан подвергли отлучению и проклятию.

4. Указанные клятвы, сильно смущая совесть единоверцев и православных двуперстников, составляют в то же время преграду на пути к примирению старообрядцев с Православной Церковью. Неоднократные разъяснения и подтверждения со стороны Св. Синода о дозволительности и спасительности употребления в общении с Церковью старопечатных богослужебных книг и обрядов, ввиду соборного характера относящихся до них клятв, являются недостаточными и не достигающими цели, а посему клятвы, изреченные отдельными святителями (Антиохийским патриархом Макарием, Сербским митрополитом Гавриилом, Никейским митрополитом Григорием и Молдавским митрополитом Гедеоном) и Собором 1656 года, поскольку в этих клятвах усматривается возбранение самого употребления старых богослужебных чинов и обрядов, Собор отменяет.

5. В отношении порицательных выражений полемических книг, прежних писателей против раскола Священный Собор полагает благовременным обратиться к православной пастве и старообрядцам с новым изъяснительным посланием следующего содержания (см. прежние¹²⁹⁷).¹²⁹⁸

Мы видим, что в работе над этим проектом епископ Серафим пользовался текстом, подготовленным Предсоборным советом. Однако сокращения являются весьма значительными. Если клятвы 1656 года отменяются, то о Московском Соборе 1666–1667 года, относительно которого члены отдела не смогли придти к общему мнению, здесь вообще нет речи. Однако никакого юридического статуса этот документ не имеет – это не более чем черновик, который не обсуждался отделом и не был передан Соборному совету в качестве доклада. Поэтому на этот документ не распространяется решение Собора о передаче всех докладов, подготовленных отделами Собора, Высшему церковному управлению, которое могло, в случае необходимости, проводить эти проекты в жизнь.¹²⁹⁹ Доклад «О снятии клятв…» отсутствует в архивном деле, содержащем все доклады, переданные отделами Соборному совету.¹³⁰⁰ Нет его и в перечне подготовленных отделами проектов, который уже после закрытия Собора составил С.Г. Рункевич.¹³⁰¹

Новая попытка решить проблему клятв была предпринята в 1929 году митрополитом Сергием (Страгородским). Вопрос о клятвах приобрел актуальность в связи с борьбой церковных группировок. Однако изданный митрополитом Сергием документ не оказал существенного влияния на взаимные отношения Патриаршей Церкви и старообрядцев. Тем не менее, поиск путей сближения продолжался, свидетельством чему являются частные инициативы, которые уже после войны предпринимали как старообрядцы, так и клирики Московского Патриархата.

После закрытия Собора вопрос о снятии клятв первое время казался неактуальным. Однако по прошествии нескольких лет ситуация изменилась. Дело в том, что церковные группировки, возникавшие в результате расколов 20-х годов, энергично искали союзников. А поскольку расколы происходили внутри Патриаршей Церкви, то и обновленцы, и тихоновцы относились к старообрядцам куда более терпимо, чем друг к другу. Для старообрядцев же «никонианские» группировки одна от другой принципиально не отличались, а значит, они имели более или менее равные шансы приобрести союзников среди староверов.

Первыми о проблеме снятия клятв с дониконовских обрядов вспомнили обновленцы. На проходившем 10‒18 июня 1924 г. Великом предсоборном совещании была принята следующая резолюция:

Предсоборное совещание, заслушав доклад архиепископа Смоленского Алексия [Дьяконова] по вопросу о старообрядчестве и, в частности, о клятвах Соборов 1666‒1667 годов, постановляет:

1. Клятвы указанных Соборов, как потерявшие силу и значение в данное время, снять со старообрядчества, что и просить сделать будущий вселенский или поместный Собор, на котором участвовали бы представители Восточных Патриархов.

2. По вопросу же о соединении со старообрядцами вообще – признать весьма желательным в принципе это соединение и поручить Священному Синоду в нужных случаях пойти по пути практического осуществления его до окончательной санкции на будущем Соборе.¹³⁰²

Поводом для проведения обновленческого Великого предсоборного совещания¹³⁰³ стала неосуществившаяся идея Константинопольской Патриархии созвать в 1925 году Вселенский Собор. Фактически это совещание было вторым обновленческим собором. Большая часть решений, принятых совещанием, не была реализована. Не имела никаких последствий и резолюция по старообрядческому вопросу. Однако поиски путей сближения со старообрядцами только начинались.

В 20-е годы к староверию присоединилось несколько архиереев, принадлежавших как к «тихоновской» Церкви, так и к обновленчеству. 4 ноября 1923 г. к беглопоповцам присоединился обновленческий архиепископ Николай (Позднев).¹³⁰⁴ Таким образом, беглопоповцы получили архиерея, и возникла иерархия Древлеправославной церкви. 16 сентября 1929 г. к этой же ветви старообрядчества присоединился «непоминающий» епископ Стефан (Расторгуев).¹³⁰⁵ В 1923 году к Белокриницкой иерархии присоединился епископ Балахнинский Филипп (Гумилевский), однако в 1925 году он раскаялся и вернулся в Патриаршую Церковь. Возвращение его вызвало резкую критику обновленцев, сетовавших на то, что, в отличие от бывших в обновленческом расколе, епископа Филиппа приняли без публичного покаяния.¹³⁰⁶ 28 августа 1925 г. предпринял попытку присоединиться к беглопоповцам епископ Андрей (Ухтомский),¹³⁰⁷ за что был митрополитом Петром (Полянским) запрещен в священнослужении. При этом сами беглопоповцы перехода архиепископа Андрея долгое время не признавали.¹³⁰⁸ 25 апреля 1926 г. перешел к беглопоповцам викарий Уфимской епархии епископ Усть-Катавский Антоний (Миловидов).¹³⁰⁹

Среди перешедших или пытавшихся перейти в старообрядчество архиереев были представители разных церковных группировок. Однако в большей степени симпатии к старообрядчеству высказывали те, кто обвинял митрополита Сергия (Страгородского) в подчинении Церкви атеистическому государству. Сохранилась, например, декларация, принятая собранием «церковников-общинников» (Уфа, октябрь 1927 года), участники которого, с одной стороны, открещивались от «обновленцев (евдокимовцев)¹³¹⁰ и полуобновленцев (сергиан)»,¹³¹¹ а с другой – обращались к старообрядцам с призывом к единению.¹³¹² На наш взгляд, именно эти события побудили митрополита Сергия (Страгородского) предпринять шаги, направленные на сближение со старообрядцами. В марте 1928 года на съезде старообрядцев-беспоповцев в Саратове архиепископ Ювеналий (Масловский)¹³¹³ от имени митрополита Сергия предложил старообрядцам епископа для восстановления иерархии. А 8 марта (23 февраля) 1929 г. митрополит Сергий составил документ, озаглавленный «Послание патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия по вопросу о порядке восстановления трехчинной иерархии у старообрядцев, именующих себя древлеправославными христианами, приемлющими переходящее священство от Грекороссийской Церкви, и суждений на съезде означенных старообрядцев 25‒30 мая 1928 г. старого стиля в гор. Саратове».¹³¹⁴ Послание предлагало старообрядцам избрать из числа православного епископата трех архиереев, а затем принять их в общение через миропомазание. Приводим текст этого прежде никогда не публиковавшегося послания:

Святая Православная Российская Церковь, от лет древних сохраняя в себе истинное, не престающее даже доднесь, каноническое преемство от самого Великого Пастыреначальника Господа нашего Иисуса Христа и Его свв. апостол через друг другоприимательную¹³¹⁵ архиерейскую хиротонию, содержа в себе все богоустановленные¹³¹⁶ благодатные таинства церковные и святую Христову истину во всей ее чистоте и святыне, а также пребывая в братском единении со всеми Святыми Православными Поместными Церквами и согласно с ними употребляя все церковные обряды, облагоуханные святынею и истиною, с любовию приемлет и целует доброе намерение боголюбивых братий старообрядцев восстановить у себя благодатную трехчинную иерархию через принятие нескольких (не менее трех) епископов благодатных от Православной Российской Церкви, возглавленной святейшими патриархами московскими (ныне в лице патриаршего местоблюстителя высокопреосвященного митрополита Крутицкого Петра, заместителем которого временно состою я), в том убеждении, что эта именно Церковь сохранила данные и благодать, и непрерывное преемство иерархическое от лет древних.

Посему Московская Патриархия, желая устранить всякие препятствия на пути к осуществлению вышеизложенного доброго намерения старообрядцев, почитает прежде всего необходимым подтвердить свое непреклонное решение при первой же возможности собором православных епископов Российской Церкви отменить клятвы соборов 1658, <16>66 и <16>67 гг., а также войти в сношения с Восточными Патриархами.

При сем Патриархия подтверждает свое прежнее заявление, что Православная Российская Церковь отнюдь не считает старые обряды сами по себе находящимися под клятвою, посему и благословляет их употребление в храмах и святых обителях, не принадлежащих к единоверию.

Что касается самого восстановления иерархии у названных старообрядцев, то Патриархия, считая возможным, что священноначалие Православной Российской Церкви не будет возражать против того:

1. Чтобы избранные старообрядцами православные епископы восприняли на себя особый подвиг служения Церкви в звании епископов старообрядческих, под условием нерушимого соблюдения ими во всей чистоте святой православной веры, канонов и уставов церковных.

2. Чтобы названные епископы, предварительно их избрания, дали своим избирателям обязательство впредь употреблять как в общественной, так и в своей частной молитве одни только старые обряды во всей их неприкосновенности и отказались навсегда от так называемых обрядов новых, которые обычны в Православной Церкви.

3. Чтобы вступление названных епископов в их новое служение, применительно к существовавшему до патриаршества Никона особому чину, при вступлении епископа на митрополию и вообще на новую кафедру, совершено133 было по особому чину, здесь прилагаемому, с исповеданием веры и верности канонам, с отречением от ересей по потребнику патриарха Иосифа.

4. Чтобы, ввиду чрезвычайности и неповторяемости воспринимаемого названными епископами подвига и в целях получения на оный особливой благодатной помощи от Святого Духа, эти епископы приняли рукою старейшего из них помазание святым миром (из алавастра с подлинным святым миром, полученным при святом равноапостольном князе Владимире от Церкви Греческой и доныне хранимым в Православной Российской Церкви) с произнесением слов: «Печать дара Святаго Духа».

5. Чтобы восстановленная таким образом трехчинная иерархия старообрядческая со своею паствою образовали из себя самостоятельно церковное тело в виде особого митрополичьего округа, со своими митрополичьими соборами по вопросам, касающимся древнего благочестия, но под условием соблюдения единства с Православной Вселенскою Церковью через участие на равных правах с православными архиереями в Соборах, как Поместных Российской Церкви, так и Вселенских. Причем вопросы, касающиеся древнего благочестия, восходят на эти Соборы лишь в случае появления среди старообрядцев какой-либо ереси.

Сохранение такого единства при полной внутренней автономности необходимо, ибо, по словам св. священномученика Киприана Карфагенского, только тот епископ нас спасет, который состоит в союзе со Вселенской церковью. А епископ, который не соблюдает ни единения духа, ни союза мира и отделяет себя от союза с Церковью и от собора епископов, не может иметь ни власти, ни чести епископов.

Чтобы сделать возможным совместное служение вышеупомянутых епископов со всеми клириками, одновременно с восстановлением трехчинной иерархии старообрядцев снять с помянутых клириков это запрещение.

В ответ на такую готовность Православной Российской Церкви угладить путь к примирению со старообрядчеством и братия старообрядцы приглашаются со своей стороны восстановить у себя древнее отношение к обрядам Греческой Церкви, содержимом ныне Церковию Российскою, какое существовало на Руси до патриарха Никона, когда приезжие греки, по современному старообрядческому наименованию «новообрядцы», без смущения совести допускались к служению в российских храмах совместно с русским клиром, державшимся старых обрядов. Другими словами, такое отношение, при котором греческие обряды не считаются и не именуются неправославными, противными преданиям и препятствующими к вечному спасению.¹³¹⁷

В качестве приложения к этому посланию помещен «Чин восстановления трехчинной благодатной иерархии у старообрядцев, приемлющих переходящее священство от Греко-Российской Церкви».¹³¹⁸

Этот документ является, пожалуй, самой радикальной программой воссоединения со старообрядцами. При этом обращает на себя внимание стремление митрополита Сергия начать процесс восстановления беглопоповской иерархии с чистого листа, дистанцируясь от бывшего обновленца епископа Николая (Позднева). Именно стремлением к подобному дистанцированию объясняется, на наш взгляд, идея совершать помазание святым миром, «полученным при св. равноапостольном князе Владимире от Церкви Греческой и доныне хранимым в Православной Российской Церкви». Таким образом, при приеме архиереев не предполагалось использование имевшегося у беглоповцев мира, поскольку оно было освящено в 1924 году епископом Николаем (Поздневым).¹³¹⁹

Составленный митрополитом Сергием «Чин восстановления трехчинной благодатной иерархии у старообрядцев…» предусматривал, что в определенный момент «первосвятитель читает грамоту Собора Российския Церкви об отмене клятв Московских Соборов 1656, 1666 и 1667 гг. и объявляет прощение и разрешение всем священнослужителям и мирянам, подпавшим запрещению за свой переход к старообрядцам».¹³²⁰ Таким образом, для реализации этого проекта было необходимо созвать Поместный Собор и снять клятвы.¹³²¹ А поскольку созвать Собор было невозможно, митрополит Сергий стал действовать иначе. Весной 1929 года он опубликовал специальный акт, посвященный снятию клятв.¹³²² Этот акт был разослан по епархиям вместе с указом,¹³²³ в котором сообщалось, что на заседании Синода митрополит Сергий прочитал доклад о снятии клятв Собора 1666‒1667 года. В этом докладе говорилось, что снять клятвы постановило уже Предсоборное присутствие 1906 года (развернутый проект Предсоборного совета не упомянут), а затем и соответствующий отдел Собора 1917‒1918 годов (на самом деле, как мы знаем, такой проект окончательно подготовлен не был). По словам митрополита Сергия, Собор не успел заняться проблемой клятв лишь потому, что отвлекся в сторону «внешнеорганизационных вопросов». Возвращение к этой проблеме владыка объяснял тем, что отношение старообрядцев к Православной Церкви меняется, а потому вопрос о клятвах вновь становится актуальным. Поэтому следует, не дожидаясь нового Собора, решить этот вопрос, испросив мнение архиереев. Проект соответствующего документа готовил митрополит Саратовский Серафим (Александров), который, как мы помним, должен был стать докладчиком соборного отдела О единоверии и старообрядчестве по вопросу о клятвах. Составленный митрополитом Серафимом проект был подписан членами Синода, а затем разослан архиереям, которые должны были до 1 июля 1929 г. письменно высказаться о том, является ли предложенный текст приемлемым. В том случае, если большинство отзывов были бы положительными, этот документ приобрел бы официальный статус решения.

«Деяние архипастырей» признавало дониконовские богослужебные книги вполне православными, а хранимые староверами обряды, если они совершаются в общении с Церковью, спасительными. «Порицательные выражения» о старых обрядах «Деяние» провозглашало «небывшими», а соборные клятвы 1656‒1667 годов объявлялись снятыми. А поскольку в наложении клятв участвовали Восточные патриархи, предполагалось обратиться к предстоятелям Православных Церквей с просьбой принять и утвердить это определение.

В связи с текстом «Деяния» возникает немало вопросов. Во-первых, несмотря на декларирование преемственности по отношению к Собору 1917‒1918 годов, «Деяние архипастырей» носит куда более радикальный характер. Как мы помним, в проекте 1918 года ничего не говорится об отмене клятв Московского Собора 1666‒1667 годов, поскольку члены отдела О единоверии и старообрядчестве не пришли по этому вопросу к единому мнению. При этом одним из наиболее последовательных противников снятия клятв Большого Московского Собора был как раз митрополит Серафим. Еще труднее объяснить, почему в «Деянии архипастырей» нет ссылок на наиболее близкий к нему документ – проект Предсоборного совета 1917 года, предполагавший снятие клятв как 1656 года, так и 1666‒1667 годов. При этом имеется совершенно не обязательная ссылка на работы Предсоборного присутствия 1906 года.¹³²⁴

Неясна и дальнейшая судьба этого документа. Как отозвались архиереи, получившие текст «Деяния архипастырей»? Каким был статус проекта после 1 июня 1929 г., стал ли он действительным актом Высшей церковной власти? Ответа на эти вопросы нет, вернее, есть разные ответы.

Митрополит Никодим (Ротов) в своем докладе на Соборе 1971 года рассматривал «Деяние архипастырей» как полноценный акт Высшей церковной власти.¹³²⁵ С другой стороны, епископ Андрей (Ухтомский) упоминал, что после того, как старообрядцы стали ссылаться на этот документ, «сергиевские» священники начали утверждать, что это не официальный акт, а всего лишь проект.¹³²⁶ Председатель духовной комиссии старообрядцев Латвии А.И. Екимов,¹³²⁷ пытаясь узнать о судьбе этого проекта, запросил Патриарший Синод, митрополита Елевферия (Богоявленского)¹³²⁸ и издателя парижского «Церковного вестника» протоиерея Н. Сахарова,¹³²⁹ напечатавшего «Деяние архипастырей» на страницах своего журнала. Митрополит Елевферий ответил, что дело находится в процессе разрешения, а потому в настоящее время (1929‒1930 годы) «Деяние архипастырей» является лишь проектом. Протоиерей Н. Сахаров утверждал, что принципиально вопрос уже решен, запрошены все автокефальные Православные Церкви и в ближайшее время следует ожидать окончательного формального акта.¹³³⁰

Если старообрядцев смущал статус этого документа, то Зарубежная Церковь считала решение московского Синода состоявшимся. В протоколе заседания Зарубежного Архиерейского Синода от 18/31 декабря 1929 г. читаем:

Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей слушали представленный преосвященным епископом Нестором [Анисимовым] при письме от 18 октября 1929 г. акт Московской церковной власти о снятии клятв Собора 1666 и 1667 гг. Постановили:

Упомянутый акт доложить предстоящему Собору архиереев Русской Православной Церкви Заграницей, для чего передать в соборную канцелярию выписку из сего определения с приложением акта.¹³³¹

Мы не знаем, какой реакции со стороны старообрядцев ожидал митрополит Сергий, однако активизации диалога со старообрядцами в конце двадцатых‒начале тридцатых годов не было. Старообрядцы реагировали на «Деяние архипастырей» достаточно сдержанно, указывая на то, что такой акт был бы актуален в начале XX века, а не в 1929 году:

Было время, 25 лет назад, когда государственная власть сняла церковные запреты со старообрядцев, но церковная власть после того едва только приступила к проекту, неосуществленному до сих пор. Государственная власть готова была дать старообрядцам право «исповедания и проповедания веры», и старообрядцы сами того желали, а церковная <...> право проповедания вычеркнула. 18 лет назад старообрядцы, приемлющие священство Белокриницкой иерархии и имевшие в то время 19 епархий, возглавлявшихся епископами, с особым нетерпением ждали снятия клятв или анафем 1667 года. Но тогда дело не подвинулось с мертвой точки и о нем никто из воинствующей государственной церкви говорить не хотел. Не сдвинулось оно и в 1917 году на Поместном Соборе.¹³³²

Кроме того, старообрядцы не могли понять, почему этот проект остается никому не известным. И действительно, единственная официальная публикация «Деяния архипастырей» была осуществлена в издаваемом в Париже «Церковном вестнике». Подробный пересказ этой публикации был напечатан в Виленской «Нашей жизни».¹³³³ В Россию эти издания, конечно же, не попадали, а «Журнал Московской Патриархии» начал выходить лишь в 1931 году. Единственным из выходящих на территории СССР изданий, поместившим информацию о снятии клятв, стал обновленческий «Вестник Священного Синода».¹³³⁴ Несмотря на то, что тираж журнала составлял 3 000 экземпляров, подавляющее большинство духовенства ничего не знало об этом документе. О том, что «Деяние архипастырей» практически никому не было известно, сообщал архиепископ Андрей (Ухтомский) в своих весьма эмоциональных воспоминаниях «История моего старообрядчества». В этой работе, многие части которой представляют собой памфлет, направленный против «никониан», высказывается предположение, что замалчивание «Деяния архипастырей» началось после того, как старообрядцы стали ссылаться на него в полемических целях:

Тогда «смиренный» Сергий и все его остальные «смиренные» начали прятать свое «Деяние» от всех мыслящих людей и уверять, что это еще совсем не настоящее «Деяние», а только проект и что сами эти «смиренные» на такое доброе дело «без собора» решиться никак не могут.¹³³⁵

Ни о каких ответных шагах со стороны старообрядцев нам не известно. Во всяком случае, беспоповцы, отклик которых до нас дошел, рассматривали «Деяние» как внутреннее дело «новообрядцев»:

Что же касается внутреннего, канонического значения вопроса о признании или непризнании клятв и их снятии с точки зрения старообрядческой, то принципиально, ввиду возникших уже толков, Духовная комиссия Центрального комитета старообрядцев в Латвии в заседании своем 23 сентября 1929 года вынесла постановление следующее: «Произнесенная клятва врагами истины падает на самих проклинавших, а потому старообрядцы как не признавали, так и не признают как наложенные на них клятвы соборами 1656‒1666‒1677 гг., так же и снятие их».¹³³⁶

Единственный известный нам старообрядческий конструктивный отклик на «Деяние архипастырей» появился уже после войны. Его автором был В.Е. Макаров.¹³³⁷ Текст озаглавлен «К вопросу о путях примирения старообрядцев и новообрядцев»¹³³⁸ и не датирован, но, учитывая внутренние свидетельства документа, относится к середине пятидесятых годов. Автор исходил из того, что эпоха «миссионерской полемики» ушла в прошлое, и теперь старообрядцы и «новообрядцы» стали куда ближе, чем прежде. Корень церковной разрухи он видит не в революционном движении начала XX века, а в реформах середины XVII века, когда Церковь отказалась от старины и соборно прокляла свои древние обряды. Следствием отказа от традиции стало усиление протестантского влияния, которое Русская Церковь испытала в Петровскую эпоху. Все это привело к тому, что Русская Церковь не смогла противостоять развитию свободомыслия, к разрушительным последствиям которого В.Е. Макаров относил и предсоборные дискуссии:

Когда было открыто «Предсоборное совещание»¹³³⁹ при «Святейшем синоде» в 1905‒1906 гг., вольномыслие духовенства при участии и некоторых архиереев проявилось вовсю. И никто тогда не одернул их, никто не сказал, что несогласие с канонами Церкви несовместимо не только со служением в сане иерея или архиерея, не только со званием профессоров Духовной академии, но даже и просто со званием православного. Это позволяло заключить, что и все духовенство Церкви, до самой верхушки, таково же.¹³⁴⁰

По мнению автора, обновленческая смута показала бесперспективность модернистского сценария церковного развития. При этом, с его точки зрения, ментальность «тихоновского» духовенства принципиально не отличается от ментальности духовенства обновленческого. У Русской Православной Церкви имелось два пути – или через обновленчество (т.е. реформаторство) к сектантству и далее к атеизму, или через возвращение древнецерковной психологии – к возрождению церковной жизни. И если Московский Патриархат изберет этот путь, то, по мнению В.Е. Макарова, появится реальная возможность соединения «старообрядцев» и «новообрядцев». Об осознании Патриаршей Церковью необходимости воссоединения свидетельствовал, по мнению автора, тот факт, что в подготовке «Деяния архипастырей» принимал активнейшее участие митрополит Серафим – бывший «противораскольнический миссионер» Димитрий Александров.¹³⁴¹

Подчеркивая частный характер своего выступления, В.Е. Макаров предлагал перечень мероприятий, результатом которых стало бы если не объединение, то сближение приемлющих священство старообрядцев и Патриаршей Церкви.

Здесь вновь говорилось о снятии клятв на двуперстие и отвержении «порицательных выражений» на дониконовскую богослужебную практику, более того – предлагалось предать проклятию тех, кто дониконовский обряд хулил или отвергал. Старые обряды предполагалось допустить в личной практике верующих и в общественном богослужении любого прихода при желании большинства его членов, а всем православным христианам вменить в обязанность истовое совершение крестного знамения, соблюдение устава о поклонах и всех требований Типикона, отказ от пьянства, посещения театров, игры в карты и т.д.

Создается впечатление, что в середине 50-х годов идея сближения со старообрядцами была близка и некоторым деятелям Московского Патриархата. Не случайно в 1955 году «Журнал Московской Патриархии» поместил статью старообрядческого наставника И. Ваконья,¹³⁴² в которой говорилось о возможности взаимообогащающего сотрудничества.¹³⁴³ А в 1958 году епископ Афанасий (Сахаров)¹³⁴⁴ предложил исправить текст тропаря святителю Димитрию Ростовскому, исключив оттуда оскорбительные для староверов выражения. Вместо слов тропаря «…раскола искоренителю списаньми твоими буих уцеломудрил еси» епископ Афанасий предлагал такой вариант: «…житий святых списателю писаниями твоими нас услаждаеши». Мотивируя это исправление, святитель Афанасий указывал на то, что полемика Димитрия Ростовского со старообрядцами имеет лишь исторический интерес и упоминать ее в литургических текстах не стоит:

Старообрядцы, – писал святитель Афанасий, – несмотря на резкие обличения святителя Димитрия, не враждебно относятся к нему. Они не только читают его «Жития святых» в Синодальном издании, но даже сами в 1914 году перепечатали его Четьи-Минеи. И понятно, что резкие выражения тропаря «Православия ревнителю и раскола искоренителю… буих уцеломудрил еси…» не могли не смущать их и не огорчать. И нужно ли нам все еще бояться исключить из церковных песнопений резкие, почти ругательные слова? Ведь славянское слово «буий» означает «глупый, несмысленный, дикий, дерзкий».¹³⁴⁵

Однако предложенное исправление не было принято.¹³⁴⁶

Собор 1971 года, снявший клятвы на дониконовские обряды, преследовал не миссионерские, а скорее экуменические цели. Для митрополита Никодима (Ротова) актуальной была не миссионерская полемика со старообрядцами, а идеи христианского единства.

Окончательное разрешение вопрос о клятвах получил в 1971 году. Мотивы, которыми руководствовался митрополит Никодим (Ротов), инициатор снятия клятв, были совсем иными, нежели те, которыми руководствовались члены отдела О единоверии и старообрядчестве в 1917‒1918 годах. Если члены Собора и участники предсоборных дискуссий видели в старообрядцах объект миссионерского воздействия, то в 70-е годы взаимоотношения с приверженцами древних чинов стали рассматриваться в контексте межхристианского диалога. Постановлением Синода от 16 декабря 1969 г. священникам было разрешено в случае необходимости совершать над старообрядцами и католиками церковные таинства:

Имели суждение о различных случаях, когда старообрядцы и католики обращаются в Православную Церковь за совершением над ними святых Таинств. Постановили: в порядке разъяснения уточнить, что в тех случаях, когда старообрядцы и католики обращаются в Православную Церковь за совершением над ними Святых таинств, это не возбраняется.¹³⁴⁷

Возможность причащения старообрядцев (хотя бы теоретическая) вновь ставила вопрос о клятвах. Как известно, 7 декабря 1964 г. Константинопольский патриарх Афинагор и папа Павел VI сняли взаимные отлучения,¹³⁴⁸ произнесенные в 1054 году папскими легатами и Константинопольским патриархом Михаилом Керуларием.¹³⁴⁹ Об отмене же клятв на старообрядцев мало кто помнил, да и статус «Деяния архипастырей» 1929 года оставался неясным.

Сохранилась запись о встрече группы старообрядцев с митрополитом Никодимом (Ротовым). Целью этой неофициальной беседы было налаживание контактов. Старообрядцы хотели иметь возможность поступать в духовные заведения Московской Патриархии, помещать материалы в ЖМП, а также участвовать в миротворческой деятельности. Участие в борьбе за мир могло стать серьезным козырем при переговорах представителей старообрядческих общин с государственными чиновниками. Во время этой встречи встал и вопрос о клятвах:

Егоров Иван Исаевич,¹³⁵⁰ председатель Высшего старообрядческого совета, выражал благодарность владыке митрополиту и возлагал надежду <...> на единение. Говорил о том, что клятвы, наложенные соборами 1656 и 1667 гг. их тяготят, и они как бы обижены и не имеют возможности единения (общения), что является самым важным вопросом. Были случаи, когда они бы хотели поговорить со священником РПЦ, а тот им в ответ: «Да ведь вы прокляты Собором», и они со слезами уходят от встречи.¹³⁵¹

Скорее всего, встреча со старообрядцами была одним из шагов в направлении подготовки деяния о снятии клятв.

В воспоминаниях митрополита Питирима (Нечаева),¹³⁵² входившего в комиссию по подготовке Собора 1971 года, имеется глухое упоминание о группе молодых архиереев (в которую входил и автор мемуаров), которые отстояли идею снятия клятв,¹³⁵³ однако документами, на основании которых было бы можно прокомментировать это свидетельство, мы не располагаем. В архивных материалах Собора 1971 года¹³⁵⁴ материалов, проливающих свет на эту подготовку, нет. Открытой церковной дискуссии по вопросу о клятвах на старые обряды не было. Драматические споры и самиздатовская полемика накануне Собора 1971 года касались исключительно церковно-государственных отношений, в то время как проект Деяния о снятии клятв готовился келейно. О том, что Собор будет решать этот вопрос, большинство участников заранее не знало. Характерно, что в воспоминаниях архиепископа Василия (Кривошеина)¹³⁵⁵ о Соборе 1971 года пересказу доклада митрополита Никодима (Ротова) «Экуменическая деятельность Русской Православной Церкви» посвящено девять страниц, а в самом конце мимоходом сообщается о снятии клятв:

Митрополит Никодим закончил свой доклад, но сразу и непосредственно после этого прочитал доклад «Об отмене клятв на старые обряды», что было довольно утомительно для слушателей, уставших от предшествующего длинного доклада.¹³⁵⁶

То, что на Соборе 1917 года вызывало острейшую дискуссию уже не начальном этапе обсуждения, в 1971 году прошло незаметно и без дискуссий. И жалоба архиепископа Василия на то, что решение вопроса о клятвах не дало членам Собора возможности воспользоваться получасовым перерывом, показательна. Между тем, доклад митрополита Никодима представляет собой чрезвычайно интересное введение в историю этого вопроса. В нем описаны и проанализированы обстоятельства, при которых клятвы были наложены. При этом митрополит Никодим исходил из того, что прокляты были именно обряды, а не те, кто вопреки повелениям церковной власти им следовал:

Признавая за Собором 1656 года право замены одного обряда другим, справедливости ради мы все же должны признать приведенные Собором основания для замены двуперстия на троеперстие более чем сомнительными, а следовательно, и клятву, положенную на двуперстников, как «еретиков», совершенно неосновательной. Беспристрастный голос русской церковной истории к тому же свидетельствует, что двуперстное крестное знамение у православных русских людей, включая единоверцев и старообрядцев, всегда было, есть и, несомненно, будет церковным обрядом, выражающим православное учение веры.¹³⁵⁷

Информацию об истории обсуждения вопроса митрополит Никодим заимствовал исключительно из «Деяния архипастырей» 1929 года и сопровождающего это Деяние указа митрополита Сергия, воспроизводя и содержащиеся там неточности.¹³⁵⁸ В определении, составленном на основании этого доклада, содержалось краткое изложение истории Соборов 1656 и 1666‒1667 годов, причем констатировалась необоснованность решений этих соборов по отношению к дониконовским обрядам.

Резолютивная часть Определения утверждала решение митрополита Сергия от 10/23 апреля 1929 г. о признании старых обрядов столь же спасительными, как и новые, об «отвержении» и «признании яко не бывшими» высказанных за годы антистарообрядческой полемики негативных характеристик старых обрядов (особенно двуперстия) и, наконец, об упразднении клятв соборов 1656 и 1656‒1657 годов на старые обряды и на придерживающихся этих обрядов православных христиан. Собор 1971 года, в работе которого участвовали представители Восточных патриархов, имел основания объявить себя равнозначным Собору 1667 года и пересмотреть его решения. Так что легитимность этого определения едва ли может быть оспорена.

В докладе митрополита Никодима о снятии клятв выражалась надежда, что это деяние «послужит в дальнейшем более тесному соединению и общению старообрядцев и новообрядцев в духе любви Христовой».¹³⁵⁹ Отпечатанное на множительном аппарате, деяние Собора рассылалось по старообрядческим общинам вместе с «Изъяснительным посланием», в котором, в частности, говорилось:

Это деяние явилось результатом послушания Духу Святому священноначалия, клира и верующего народа Русской Православной Церкви. Божественная любовь призывает нас к уврачеванию, хотя и старых, но все еще болезнетворных ран, причиной возникновения которых, по нашему убеждению, во многом явилось надмение мирской власти, некогда вмешавшейся в то, чему судьей быть может лишь милосердный Бог. Предпринятое Освященным собором Московского Патриархата деяние не имеет в виду ущемления свободы христианского звания, устава и обычая кого бы то ни было, но исходит из горячо желаемого нами восстановления со старообрядческими братьями единства во Христе, Сыне Божием, Духом Святым в единомысленной молитве Отцу всех Богу.¹³⁶⁰

Реакция старообрядцев на это решение была более или менее сдержанной. Вот как описывает обсуждение этого текста членами Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины Б.А. Успенский:

В Гребенщиковскую общину, как и в другие старообрядческие центры, пришло послание митрополита Никодима (Ротова), извещающее о снятии клятв и призывающее восстановить утраченное единство. Автор присутствовал при обсуждении ответа митрополиту Никодиму. Сущность ответа сводилась к следующему.

1). Старообрядцы Гребенщиковской общины приветствуют снятие клятв, но отмечают при этом, что этот шаг может иметь значение прежде всего для господствующей церкви: будучи ложными, эти клятвы не могли иметь отношения к старообрядцам, однако они имели самое прямое отношение к господствующей церкви, поскольку ложные клятвы падают на голову дающего.

2). Старообрядцы с удовлетворением отмечают снятие клятв, наложенных собором 1666‒1667 гг. на тех, кто крестится двумя перстами; при этом они считают необходимым отметить, что тем самым сохраняет свою силу предшествующее соборное решение по вопросу о перстосложении, а именно решение Стоглавого собора 1551 г., предавшего проклятию тех, кто не крестится двумя перстами.¹³⁶¹

Мысль о том, что снятие клятв актуально для «господствующей церкви», которая осознала свою ошибку, в то время как старообрядцы и не сомневались в спасительности старых обрядов, неоднократно встречается в документах, касающихся решений Собора 1971 года. Старообрядческие общины говорили о готовности к сотрудничеству во всех областях, не имеющих отношения к церковным таинствам:

Своим решением, имеющим большое историческое значение,– писал митрополиту Никодиму председатель Рижской Гребенщиковской общины Л. Михайлов,¹³⁶² – Собор 1971 года, несомненно, внес ценный вклад во взаимоотношения чад единого русского народа, во взаимоотношение обеих Церквей – Старообрядческой Поморской и Русской Патриаршей. Далее: Деяние Собора усматривает – как результат решения об упразднении клятв на древние обряды – достижение духовного единства со старообрядцами, о соединении «расстоящихся паки воедино». Это, со старообрядческой точки зрения, сложный вопрос. Ведь не только клятвы являлись препятствием к достижению духовного единства разделившихся вследствие реформ патриарха Никона русских братьев. Тут камнем преткновения послужило признание Патриаршей Церковью никоновских реформ, породивших новые обряды, новые чиноположения и отречение от древних. А точка зрения старообрядцев, широко и основательно изложенная в «Поморских ответах», не дает повода считать новые обряды «равночестными» со старыми или «равноспасительными». Старообрядцы, лишившись иерархических членов и оставаясь в Церкви Христовой, страдали не за «противление Церкви», а за соблюдение древних обрядов, древних чиноположений, за неприятие новопечатных никоновских книг. Приветствуя решение Собора 1971 года о снятии клятв и принимая это как проявление доброй воли по отношению к старообрядчеству, как важный шаг в нормализации взаимоотношений, мы рады сотрудничать с Русской патриаршей церковью в областях, не затрагивающих внутренних устоев Поморской церкви.¹³⁶³

Настороженное отношение старообрядцев к деянию 1971 г. не должно удивлять. Разделение было слишком долгим, и трудно предположить, что и сам митрополит Никодим рассчитывал на то, что после соборного снятия клятв эта проблема быстро разрешится.¹³⁶⁴ Однако этот акт имел немалое нравственное значение, прежде всего для Патриаршей Церкви.

Для Зарубежной Церкви проблема клятв была не менее актуальной, чем для Московского Патриархата. Впервые этот вопрос был поднят еще во время Карловацкого Собора 1921 года. А определение о снятии клятв Архиерейский Собор Зарубежной Церкви принял в 1974 году, откликнувшись на призыв А.И. Солженицына.

После революции в эмиграции оказались не только православные, но и старообрядцы, поэтому для оказавшейся за рубежом части Русской Церкви вопрос о клятвах был так же актуален, как и для оставшихся в Советской России. В материалах Русского Всезаграничного Церковного Собора в Карловцах (1921) имеется подписанное митрополитом Антонием (Храповицким) послание русским беженцам-старообрядцам, текст которого мы приведем здесь полностью:

Русским старообрядцам – беженцам в Лондоне и заграничных городах и весях. Общее горе сближает людей и побуждает забыть взаимные обиды и ссоры, оплакивая общую гибель и разорение нашей православной Родины. Между тем, кроме прежде испытанных обид, у старообрядцев, отделяющихся от нашей Православной Церкви, не остается более причин отделения от нас, судя, по крайней мере, по беседам г. Мельникова¹³⁶⁶ до 1917 года. Тогда он ссылался на не совсем каноническое устроение Русской Православной Церкви, но в настоящее время каноническое устроение восстановлено, и во главе ее стоит законный патриарх Московский и всея Руси. Кроме того, на тех же беседах говорилось о необходимости снятия клятв 1656 и 1667 гг., но и это, с помощью Божьей, устроено на Московском Церковном Соборе 1917‒1918 гг. К сожалению, у меня здесь нет актов его, но, как председатель Единоверческой комиссии, я помню, что и епископов ваших решено было принять в сущем сане и у нас учредить 5 единоверческих епископов. Первым из таковых был Епископ Охтенский преосвященный Симон Шлеев, из овдовевших протоиереев, постриженный в монашество, и к прискорбию, недавно мученически умерщвленный злодеями в г. Уфе. Посему, слышав о вашем добром расположении, желал бы и теперь узнать, что вы думаете о соединении с Церковью уже не с «господствующей», но гонимой от врагов Христовой веры. Не пора ли нам едиными усты и единым сердцем славить Триединого Бога. Смиренный Антоний, митрополит Киевский и Галицкий.¹³⁶⁷

При знакомстве с этим посланием обращает на себя внимание, что митрополит Антоний (Храповицкий), не касаясь истории многолетних споров о клятвах, сообщает о снятии клятв Собором. Будучи председателем отдела О единоверии и старообрядчестве, митрополит Антоний не мог не знать о том, что не было подготовлено даже проекта деяния о снятии клятв. По всей видимости, мы сталкиваемся здесь с аберрацией памяти, и несколько лет спустя намерение снять клятвы начало восприниматься как свершившийся факт.

Следующим известным нам высказыванием зарубежного священноначалия по вопросу о клятвах является упоминавшееся нами выше сообщение Архиерейского Синода о «Деянии архипастырей» 1929 года.¹³⁶⁸

Судя по всему, послание митрополита Антония (Храповицкого) не имело резонанса и было прочно забыто. Характерно, что когда четыре десятилетия спустя проживающие за рубежом единоверцы послали в Архиерейский Синод запрос о том, прокляты ли старые обряды, ответ, составленный Синодом на заседании 1 августа 1964 г., ни словом не упоминал о снятии клятв, а в духе разъяснений XIX века ограничился указанием на то, что под клятвой находятся лишь те, кто отрицает благодатность Русской Церкви:

Бывшие ранее прещения против старообрядцев могут распространяться только на тех из них, которые придерживаются ошибочного мнения, будто Русская Православная Церковь уклонилась в ересь, и которые отрицают каноническую власть и благодатность ее священства.¹³⁶⁹

А спустя месяц (8 сентября 1964 г.) Архиерейский Синод выпустил указ, в котором официально признал старые обряды православными и благословил их употребление.¹³⁷⁰

Официальное снятие клятв Зарубежная Церковь осуществила в 1974 году, во многом благодаря А.И. Солженицыну. Накануне открытия III Всезарубежного Собора (8‒22 сентября 1974 г.) первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Филарет (Вознесенский)¹³⁷¹ попросил Солженицына направить обращение к членам Собора и высказать свои соображения о том, «чем может неугнетенная часть Русской Православной Церкви помочь ее угнетенной части».¹³⁷² В послании А.И. Солженицына, зачитанном на одном из заседаний, говорилось о необходимости покаянии перед старообрядцами. Писателя не интересовали исторические и юридические аспекты этой проблемы. Для него было очевидно, что гонитель должен покаяться перед гонимыми:

Я осмелюсь остановить внимание собравшихся еще на дальнем, трехсотлетнем грехе нашей Русской Церкви, я осмелюсь полнозвучно повторить это слово – грехе, еще чтоб избегнуть употребить более тяжкое, – грехе, в котором Церковь наша – и весь православный народ! – никогда не раскаялись, а значит, в грехе, тяготевшем над нами в 17-м году, тяготеющем поныне и, по пониманию нашей веры, могущем быть причиною кары Божьей над нами, неизбывной причиною постигнувших нас бед. Я имею в виду, конечно, русскую инквизицию: потеснение и разгром устоявшегося древнего благочестия, угнетение и расправу над 12 миллионами наших братьев, единоверцев и соотечественников.¹³⁷³

Судя по всему, это обращение стало для членов Собора неожиданностью. При его обсуждении¹³⁷⁴ протопресвитер Георгий Граббе¹³⁷⁵ говорил, что А.И. Солженицын несколько идеализирует старообрядцев, что Синод разъяснил клятвы еще в 1881 году, а опыт единоверия показал, что возможно следовать старым обрядам, но не быть в расколе. Из этого выступления можно заключить, что Собор не предполагал принимать каких-либо решений, посвященных старообрядцам. Однако на последнем заседании протоиерей Димитрий Александров¹³⁷⁶ выступил с внеочередным заявлением о том, что Собору следовало бы объявить о снятии клятв. Это предложение было передано на разрешение Архиерейского Собора, который собрался менее чем через неделю (25 сентября) и выпустил соответствующее определение.

Его преамбула начинается перечнем причин, по которым клятвы 1656‒1667 годов должны быть отменены. Здесь говорится о том, что Церковь всегда допускала разнообразие обрядов и обычаев, что старые обряды не содержат в себе ничего еретического, что запрет старых обрядов фактически перестал действовать после того, как в 1800 году было учреждено единоверие и что многие иерархи и церковные учреждения занимались проблемой снятия клятв.¹³⁷⁷ Само определение выглядит следующим образом:

Собор епископов Русской Православной Церкви Заграницей определяет:

1. Почитать древние богослужебные обычаи и обряды, содержащиеся в богослужебных книгах Русской Церкви до середины XVII столетия, православными и спасительными.

2. Запрещения и клятвы, наложенные в прошлом на содержащих эти обычаи Соборами 1656 и 1667 годов, а также отдельными лицами, как положенные по недоброму разумению участниками этих Соборов, считать недействительными, отмененными и яко не бывшими.

3. Разрешить употребление старых обрядов для желающих соблюдать их и находящихся в общении с Православной Церковью, с тем, однако, чтобы от этого не происходило замешательства в церковной жизни существующих приходов Русской Православной Церкви Заграницей.

4. От желающих быть принятыми в церковное общение старообрядцев не требовать отречения от старых обрядов и принятия ими современных. Поставлять им священников, а если нужно, и епископов, которых обязать в точности исполнять древний чин.

5. Призывать старообрядцев с их стороны почитать наши обряды равночестными со старыми.

6. Скорбя о происшедшем разделении, в особенности о бывших гонениях на приверженцев старых обрядов, Собор епископов, однако, не считает себя в праве судить об ответственности отдельных лиц за происшедшее, так как участники этих событий все давно предстали пред судом Божиим, которому и должны дать ответ за свои дела. Русская Православная Церковь Заграницей никогда не участвовала во враждебных действиях против старообрядцев. Поэтому Собор епископов обращается к старообрядцам с призывом забыть прежние обиды и несправедливости и вместо того, чтобы помнить зло, подумать о том, как устроить наилучшим образом свою церковную жизнь в изгнании для спасения христианских душ.

7. Собор епископов призывает всех православных христиан не возобновлять, по мнимой ревности о Православии, ненужных обрядовых споров, а в особенности не повторять недопустимых порицательных выражений, так как и те и другие обряды священны. Такие выражения, где бы и кем бы они ни были употреблены в прошлом, Собор епископов отметает и вменяет яко не бывшие.¹³⁷⁸

В октябре 2000 года Собор Зарубежной Церкви выпустил обращение к старообрядцам, в котором просил у них прощение за гонения и притеснения:

Мы глубоко сожалеем о тех жестокостях, которые были причинены приверженцам старого обряда со стороны гражданских властей, которые вдохновлялись и некоторыми из наших предшественников в иерархии Русской Церкви. <...> Простите, братья и сестры, наши прегрешения, причиненные вам ненавистью. Не считайте нас сообщниками в грехах наших предшественников, не возлагайте горечь на нас за невоздержанные деяния их. Хотя мы потомки гонителей ваших, но неповинны в причиненных вам бедствиях. Простите обиды, чтобы и мы были свободны от упрека, тяготеющего над ними. Мы кланяемся вам в ноги и препоручаем себя вашим молитвам. Простите оскорбивших вас безрассудным насилием, ибо нашими устами они раскаялись в соделанном вам и испрашивают прощения. <...> В XX веке на Православную Российскую Церковь обрушились новые преследования, теперь уже от рук богоборческого режима… Мы со скорбью признаем, что великое гонение нашей Церкви в прошедшие десятилетия отчасти может быть и Божиим наказанием за преследование чад старого обряда нашими предшественниками. Итак, мы сознаем горькие последствия событий, разделивших нас и, тем самым, ослабивших духовную мощь Русской Церкви. Мы торжественно провозглашаем свое глубокое желание исцелить нанесенную Церкви рану.¹³⁷⁹

Если первоначально целью снятия клятв со старообрядцев было облегчение их перехода в единоверие, то позже со снятием клятв связывали надежды на сближение со старообрядцами.

История отмены клятв на старые обряды пишется впервые, и глава оказалась перегруженной цитатами из документов и источниковедческими экскурсами. Это побуждает нас специально обратить внимание читателей на постепенные перемены, которые происходили в мотивации отношения к проблеме клятв на старые обряды.

Когда в начале XIX века в связи с учреждением единоверия эта проблема была поставлена, то в снятии клятв видели не путь к сближению со старообрядцами (перспективы такого сближения тогда никто не рассматривал всерьез), а возможность создания своеобразной унии старообрядцев с Синодальной Церковью. Придерживающиеся дониконовских чинов единоверческие приходы должны были стать как бы промежуточной станцией на пути из старообрядчества в Православную Церковь. Наличие клятв ставило под сомнение декларации миссионеров о том, что дониконовские обряды являются такими же спасительными, как и никоновские. Лишь сняв клятвы 1656‒1667 годов или же доказав, что к единоверцам эти клятвы отношения не имеют, можно было убеждать старообрядцев переходить в единоверие. Таким образом, снятие клятв входило в круг проблем, обсуждаемых в связи с «противораскольнической миссией». Именно в этом аспекте вопрос о снятии клятв обсуждался и в ходе предсоборных дискуссий, и на самом Соборе 1917‒1918 годов.

В 20-е годы вопрос о клятвах рассматривается уже в совершенно ином аспекте. Границы между старообрядцами и оппозиционными церковными группировками оказываются достаточно размытыми, причем объединение со старообрядцами воспринимается как более реальная перспектива, чем объединение, например, с обновленцами. Отношения со старообрядцами попадают в контекст борьбы церковных группировок, нередко становясь предметом политических игр и козырем в борьбе за влияние.

Окончательное решение проблемы клятв пришлось совсем на иную эпоху. В 70-е годы XX века полемика со старообрядцами уже давно не воспринималась как миссионерская задача. Для всех христиан страны советов общим противником был материализм и атеизм. Отношение церковной интеллигенции к старообрядчеству формировалось благодаря работам Н.Ф. Каптерева,¹³⁸⁰ Е.Е. Голубинского,¹³⁸¹ С.А. Зеньковского,¹³⁸² а также благодаря публикациям старообрядческих первоисточников как памятников древнерусской литературы. Читателю 70-х годов намного легче было ознакомиться с сочинениями протопопа Аввакума, «Житие» которого издавалось многотысячными тиражами, чем, например, с творениями Иоанна Златоуста, который в СССР не переиздавался.

Церковное сознание 70-х годов видело в клятвах 1656‒1667 годов лишь историческую несправедливость. Идея о том, что текстологическая база и декларации инициаторов никоновской справы были, мягко говоря, небезупречными, постепенно становилась все более популярной. Необходимость отмены клятв казалось столь очевидной, что акт Собора 1971 года не вызвал заметного общественного резонанса. Отмена клятв Собором 1971 года преследовала не миссионерские, а, можно сказать, экуменические цели. Еще дальше пошла по этому пути Зарубежная Церковь, в актах которой уже звучали слова о покаянии гонителей перед гонимыми.

Если проблема решается почти два века, то в момент решения выясняется, что это уже совсем иная проблема. Проблема клятв была поставлена в связи с задачами «противораскольнической миссии». Однако во второй половине XX века и Московский Патриархат, и Зарубежная Церковь приняли по отношению к старообрядцам документы, скорее соотносимые с межцерковным диалогом, чем с миссионерской полемикой.