3. Миссионерские структуры церкви

В XIX Веке История развития миссионерства в России соотносится с расширением территории страны и возникающей в результате этого необходимостью христианизации новых подданных. При этом в течение долгого времени не существовало ни общегосударственной программы миссионерской деятельности, ни центрального органа, эту деятельность координирующего. Успехи миссии на новых территориях были связаны скорее с деятельностью отдельных подвижников, чем с работой общецерковных организаций. Отношение государства к делу христианизации окраин страны периодически менялось, и говорить об истории миссионерской организации в России можно лишь начиная с XIX века. Первой общероссийской миссионерской организацией следует считать действовавшее в 1812‒1826 годах Российское библейское общество, основной задачей которого было «способствование к приведению в России в большее употребление Библии или книг Священного Писания, Ветхого и Нового Завета».²⁰⁹ Формально это общество было общественным объединением, однако пользовалось мощной поддержкой государства. Несмотря на сомнительный характер ряда книг, распространяемых Обществом параллельно с текстами Писания, значение его как первой общероссийской общественной организации, занимающейся христианским просвещением народа, невозможно переоценить.²¹⁰

28 мая 1828 г. Синод принял постановление об учреждении должности специальных епархиальных миссионеров «в тех частях государства, где жительствуют народы, не познавшие христианства или по обращении не довольно в оном утвержденные и наставленные».²¹¹ Опираясь на этот указ, епархиальные власти самостоятельно принимали решения об учреждении должности епархиального миссионера.

По представлению А.И. Барятинского,²¹² 9 июня 1860 г. в Тифлисе было учреждено Общество восстановления православного христианства на Кавказе, целью которого было восстановление православного христианства среди тех народов Кавказа, где оно отступало под давлением ислама, а также миссионерская деятельность среди нехристианского населения.²¹³ В 1865 г. в Санкт-Петербурге было учреждено Миссионерское общество для содействия распространению христианства между язычниками. В 1869 г. оно было закрыто, а в 1870 г. по инициативе святителя Иннокентия (Вениаминова) в Москве было учреждено Православное миссионерское общество, задачей которого была поддержка русских духовных миссий. В 1867 г. в Казани учреждено миссионерское Братство св. Гурия Казанского. Миссионерская работа среди иноверцев и порядок их крещения регламентировался изданными Синодом в 1861 году Правилами о порядке совершения над иноверцами-нехристианами таинства Святого крещения. Эти правила вызывали большое недовольство миссионеров, и в 1784 году Православное миссионерское общество направило в Синод записку, в которой доказывало невозможность эффективной миссионерской работы на основе этих правил. В начале XX века создание эффективно действующих общероссийских миссионерских структур стало актуальнейшей задачей. Истории создания документов, регламентирующих деятельность общероссийской миссии, посвящена настоящая глава.

Первый проект реформы миссионерства, требующий, чтобы в деле миссии наряду с профессиональными миссионерами участвовали приходские священники и миряне, появился в 1908 году. Развитие идеи общенародной миссии вело к отрицанию необходимости структурированной миссионерской организации. Все последующие проекты пытались совместить жесткую структуру миссионерского дела с участием в миссии всего церковного народа.

Подготовка соборного определения О внутренней и внешней миссии имела долгую предысторию. В 1908 году под председательством митрополита Владимира (Богоявленского)²¹⁴ было созвано Особое совещание по делам миссионерства.²¹⁵

Выработанные им Правила о внутренней миссии определением Синода от 20‒26 мая 1908 г. были утверждены как имеющие общеобязательное значение.²¹⁶ Принципиальная новизна Правил заключалась в том, что впервые миссия объявлялась делом не только профессиональных миссионеров, но и всей Церкви. Если раньше участие священников в деле миссии носило эпизодический характер, а приход вообще не участвовал в этом служении,²¹⁷ то теперь декларировалось существование трех видов миссии – «народно-приходской», «пастырско-приходской» и «профессиональной».²¹⁸

Появление Правил повлекло за собой обширную полемику о всенародной или «органической» миссии. Ниже мы специально остановимся на этой полемике,²¹⁹ а пока приведем лишь характеристику такой «органической» миссии, данную протоиереем Иоанном Восторговым:

Уподобляя приход живому организму, в коем отдельные члены питаются от одного корня, и при многоразличии составляют единое целое, органическая миссия есть прямой результат проявления живых сил приходского организма. Такая миссия (органическая) устрояется и существует независимо от больших материальных затрат и сильна своею внутреннею крепостью.²²⁰

Идея «народной» миссии была очень эффектной и соответствовала духу времени. Ссылка на то, что миссия должна быть общецерковной, часто приводилась как один из аргументов в пользу отказа от института профессиональных миссионеров, о чем шла речь в предыдущей главе.²²¹ Поэтому делегаты V Миссионерского съезда, который работал в Бизюковском монастыре с 25 июля по 5 августа 1917 г., пытались максимально последовательно провести идею о необходимости всех трех видов миссии, включая и профессиональную. В подготовленном съездом проекте²²² говорится о трех силах, которыми должна совершаться миссионерская работа – верующий народ, пастыри и профессиональные миссионеры.²²³

Данный проект имел совершенно особое значение. Занятия съезда завершились менее чем за месяц до начала работы Поместного Собора, поэтому основной задачей была выработка программы и принципов работы соборного отдела, который будет заниматься миссионерской проблематикой. Бизюковский съезд составил программу деятельности этого отдела,²²⁴ а также подготовил проект документа Об организации православной внутренней миссии. Основные идеи и структура этого проекта совпадают с идеями и структурой Правил 1908 года. К этим двум документам и восходит соборное определение О внутренней и внешней миссии. На Поместном Соборе вопросы организации миссионерской деятельности обсуждались в основном на заседании отдела О внутренней и внешней миссии. На пленарном же заседании спор шел о том, нужен ли миссии бюрократический документ, объясняющий, сколько профессиональных миссионеров должно быть в епархии и кто кому должен подчиняться. Некоторым членам Собора хотелось противопоставить этой бюрократической структуре уже упомянутую нами «органическую миссию», предполагавшую учительную деятельности всех членов Церкви. Наиболее последовательно эту позицию защищал Д.И. Боголюбов:

Я вступил в ряды епархиальных миссионеров тотчас же по окончании академического курса. Тогда, в свои юные годы – а это были годы юности и вообще нашей епархиальной миссии²²⁵ – мы горели церковно-народническими идеалами. Мы трепетно прислушивались к тому, что происходило в церковных глубинах народа, и не понимали опытно и для себя вразумительно таких явлений, как раскол и сектантство в народе. И мы спрашивали: что порождает их? Что гонит людей из Церкви? <...> Я поднял свой голос в защиту той мысли, что церковная наша миссия не может быть благоуспешна на почве одних разговоров с расколо-сектантами, что тут беде не помогут никакие специально миссионерские организации, пока не будут в основе изменены начала русского православно-церковного быта. Таким образом, давно уже в миссионерской жизни была осознана мысль о необходимости коренного обновления нашей церковной миссии. Эту миссию предполагалось сделать органической, народной, пастырско-приходской, опирающейся исключительно на благодатные силы Церкви, а не на содействие нам мирской власти, полиции, закона.²²⁶

По мнению Д.И. Боголюбова, недостатком составленного отделом проекта является его общий характер, который «стар по духу, безжизнен в своих пунктах, и поэтому требует коренной переделки своих основных начал».²²⁷ К мысли о том, что миссию необходимо организовать на новых началах, присоединились А.И. Июдин²²⁸ и В.Г. Рубцов,²²⁹ которые ждали живого миссионерского слова и считали, что жесткая структурированность только мешает делу. Митрополит Тифлисский Кирилл (Смирнов)²³⁰ критиковал проект за то, что он не содержит конкретной программы работы миссии и к тому же возлагает все руководство миссией на правящего архиерея.

Однако альтернативного проекта предложено не было: какими практическими методами следует создавать «органическую миссию», никто не знал. Поэтому защитники проекта не столько указывали на его достоинства, сколько демонстрировали отсутствие альтернативы. Пожалуй, наиболее сознательным защитником доклада отдела был В.И. Зеленцов,²³¹ с недоверием относившийся к мысли о том, что всех прихожан когда-нибудь удастся научить миссионерствовать. Более реальным делом В. Зеленцов считал подготовку ограниченного количества специалистов, которые могли бы руководить добровольцами:

Нам необходимо организовать ударные миссионерские батальоны, развить приходскую и уездную миссии там, где это будет возможно.²³²

Поскольку альтернативные идеи носили отрицательный характер, была принята именно та схема устройства миссии, которую предложил V Миссионерский съезд, а вслед за ним и соборный отдел О внутренней и внешней миссии.

Основные принципы устройства миссии были сформулированы Синодом еще в 1908 году. Описанная Собором структура миссии не содержала в себе ничего принципиально нового. Миссия строилась по территориальному принципу (приход, уезд, епархия). Внутри этих образований определялись направления практической деятельности. К миссионерской деятельности привлекались также женские и мужские монастыри. А возглавить миссионерскую деятельность должен был Миссионерский совет при Синоде.

Структуре миссии были посвящен доклад отдела О внутренней и внешней миссии, озаглавленный Основные положения об устройстве миссии.²³³ Приложением к нему стал Устав внутренней миссии Православной Русской Церкви.²³⁴ Основные положения формулировали общую концепцию и содержали ссылки на конкретизирующие их параграфы Устава.

Однако Собор не стал вдаваться в подробности, и определение О внутренней и внешней миссии²³⁵ опирается на краткий текст Основных положений. Уже был подготовлен проект подзаконного акта – Устава о внутренней миссии. Однако Собор не рассматривал этого документа, и его обсуждение продолжалось после прекращения работы Собора. Последний вариант этого документа – Проект устава об устройстве внутренней миссии, включал в себя соборное определение О внутренней и внешней миссии, дополненное материалами, заимствованными из проекта Устава. Этот документ был рассмотрен Высшим церковным управлением весной 1919 года, а затем разослан епархиальным архиереям, которые должны были высказать свои замечания.²³⁶ О дальнейшей судьбе этого проекта нам ничего неизвестно. Внешние условия изменились, и Синод, по всей видимости, к работе над проектом больше не возвращался.²³⁷

Ниже мы рассмотрим содержание определения О внешней и внутренней миссии, привлекая, по мере необходимости, как Проект устава о внутренней миссии, так и принятые ранее документы, т.е. Правила о внутренней миссии (1908), и подготовленный Бизюковским съездом проект Об организации православной внутренней миссии.²³⁸

В начале XX века в общественной самодеятельности видели средство решения многих социальных проблем. О том, что единственным способом противостоять иноверию и безбожию является создание сильных приходов и приходских братств, писали многие. При этом указывалось на то, что активная жизнь возможна лишь в небольших приходах, где все друг друга знают. Проблема заключалась лишь в том, что малолюдный приход испытывал серьезные материальные трудности. По мнению ташкентского протоиерея Ф.И. Янковского, идеальным является приход, не превышающий 100 человек, а для решения материальных проблем следует строить самые простые храмы, не приглашая дорогих архитекторов, обходиться без дорогой утвари и даже без иконостасов.²³⁹ Такой небольшой, но сплоченный приход нередко мыслился в качестве основной миссионерской единицы. А в 1908 году, приняв Правила о внутренней миссии, Синод не только заявил о необходимости приходской миссии, но и фактически уравнял ее с миссией профессиональной. Первый раздел Правил был посвящен именно народной миссии.²⁴⁰

Общественное мнение приняло эти Правила достаточно благожелательно, и в дальнейшем их основные положения неоднократно повторялись с теми или иными видоизменениями. Однако в 1917 году всеобщая эйфория по поводу выборного начала и самоуправления уже начала испаряться. Поэтому в проекте, выработанном в 1917 году Бизюковским съездом, была не только подчеркнута руководящая роль приходского священника, но и указано на общее руководство делом миссии со стороны архиерея и профессиональных миссионеров:

Церковно-приходская миссия совершается в пределах церковного прихода приходскими пастырями совместно с другими членами клира и с прихожанами под высшим руководством епархиального епископа и при содействии церковно-окружных, уездных и епархиальных миссионеров.²⁴¹

Отдел О внутренней и внешней миссии принял этот тезис в том виде, как его предложил Бизюковский съезд. Однако на пленарном заседании Собора именно эта статья стала предметом наиболее горячих споров. Сторонников «органической миссии» категорически не устраивала мысль, что главным деятелем миссии является пастырь, а не приход. Суть проблемы была следующим образом сформулирована митрополитом Антонием (Храповицким):

Все прения по основным положениям доклада об устройстве миссии свелись сегодня к тому: сказать ли, «миссия совершается в пределах прихода приходскими пастырями при содействии прихожан» (как в докладе), или же, что «миссия совершается православным народом при участии и под руководством духовенства».²⁴²

Позицию тех, кто считал священника главным действующим лицом приходской миссии, хорошо сформулировал В.К. Недельский²⁴³:

Я убежден, что и у нас должно стремиться, чтобы каждый прихожанин был апостолом православия. Но это будет осуществлено только тогда, когда будет воздвигнут на надлежащее место окрыленный довольством и уважением главный деятель миссии, обо всем болеющий, все могущий дать для православия, никем не заменимый – приходский пастырь.²⁴⁴

Противоположную точку зрения защищал Д.И. Боголюбов:

Миссия в Церкви будет не тогда нормальна, когда будет совершаться «при содействии прихожан», а когда будет совершаться всем народом в приходе. Различие громадное. До сих пор наша миссия совершалась определенным порядком: приехал, побеседовал и потом докладывал, что исполнил свое дело.²⁴⁵

Некоторой уступкой сторонникам «органической миссии» можно считать окончательную формулировку четвертой статьи соборного определения:

Приходская миссия совершается совокупными силами клира и мирян прихода при содействии руководимых местным архиереем миссионеров.²⁴⁶

Таким образом, в ходе обсуждения этой статьи на пленарном заседании Собора приходской священник постепенно превратился из руководителя и организатора приходской миссии в первого среди многих.

Согласно принятому Собором определению О внутренней и внешней миссии и Проекту устава об устройстве внутренней миссии (1919), задачей церковно-приходской миссии является укрепление чад Церкви в православной вере и христианской жизни и защита их от влияния раскола, сект, инославия, иноверия и безбожия, возвращение отпавших в иные религиозные учения, вразумление христиан инославных исповеданий, просвещение людей безрелигиозных и враждебных вере, распространение в приходах религиозно-нравственного и миссионерского просвещения, устройство библиотек, читален, бесед, чтений, курсов, школ. Определение рекомендовало организовывать паломничества, крестные ходы, различные виды общественных молений, а также развивать приходскую благотворительность. Для решения задач миссии при приходах должны были создаваться миссионерские братства, союзы, содружества, общества, кружки ревнителей Православия и другие организации. Эти организации ежегодно должны были проводить торжественные собрания, на которые приглашались бы не только деятели миссии, но и прихожане. Предполагалось, что приходская миссия может иметь в своем составе и специального приходского миссионера, который осуществляет свою деятельность в пределах прихода.²⁴⁷

Рассмотрение эволюции проектов организации приходской миссии показывает, что вопрос о том, кто является главным ее действующим лицом, оставался первоочередным предметом дискуссии. Если в Правилах 1908 года основной силой приходской миссии названы миряне, то проект Бизюковского съезда подчеркивал подчиненную роль прихожан (их деятельность должна была контролироваться священником и профессиональным миссионером). Собор же отдал предпочтение компромиссному варианту.

Во всех документах, посвященных приходской миссии, много говорится о миссионерском потенциале братств. Впервые о приходских братствах заговорили на III Всероссийском миссионерском съезде (Казань, 1897). Во время работ Предсоборного присутствия профессор Н.И. Ивановский призывал создавать в городах миссионерские братства, а в деревнях – кружки. При этом докладчик отметил, что если 10 лет назад мысль о полезности братств, являющихся свободным союзом «духовенства и народа, пастырей и мирян», было необходимо раскрывать и доказывать, то теперь она ни у кого не вызывает протестов.²⁴⁸ Братства упоминаются в большинстве документов начала века, посвященных миссионерской проблематике. О церковно-приходских миссионерских братствах говорилось и в Правилах об устройстве внутренней миссии²⁴⁹ 1908 года, и в проекте Бизюковского съезда.²⁵⁰ Правда, в определении О внутренней и внешней миссии братства не упоминаются, но Проект устава об устройстве внутренней миссии²⁵¹ рассматривает этот вопрос достаточно подробно. Однако эти документы не покрывают всей проблематики братского движения. К тому же приходские братства, на практике представляющие собой относительно небольшие объединения, существенно отличаются от общероссийских братств. Поэтому история братского движения нуждается в специальном очерке.²⁵²

Говоря о профессиональных миссионерах, Правила об устройстве внутренней миссии (1908) предусматривали должности уездного и епархиального миссионера. В проекте Бизюковского съезда (1917) территориальная организация миссии была разработана более подробно. Кроме приходской, проект выделял также окружную (благочинническую) и уездную миссию. Окружная миссия должна была решать те же задачи, что и приходская, но только в масштабах благочиния. В подготовленном отделом О внутренней и внешней миссии докладе Собору также имелись статьи, посвященные окружной (благочиннической) миссии. Согласно этому докладу, окружная миссия должна была совершаться в пределах благочиннического округа силами клириков и мирян при содействии имеющихся в епархии специальных миссионеров и под высшим руководством епархиального архиерея. Проект Бизюковского съезда подчинял благочинническую миссию окружному миссионерскому братству, а отдел О внутренней и внешней миссии предложил подчинить окружную миссию благочинническому собранию духовенства и мирян, исполнительным органом которого является благочиннический совет. Согласно докладу отдела, благочиннический совет должен был обращать особое внимание на богослужебную и проповедническую практику, заниматься вопросами благотворительности, организовывать лекции, чтения, беседы, открывать библиотеки. Обязанностью благочиннического собрания должно было стать и приглашение (или избрание из числа клириков благочиния) профессионального миссионера. Предполагалось, что окружной миссионер будет получать содержание как из средств благочиния, так и из общеепархиальных сумм.

Одновременное существование благочиннической и уездной миссии (о ней речь пойдет в следующем разделе) многим казалось неоправданным. В хранящейся в архиве Собора машинописной копии проекта, подготовленного Бизюковским съездом, напротив раздела «Уездная миссия» имеется приписка: «Лишнее звено».²⁵³ Однако Собор счел лишним звеном не уездную миссию, а благочинническую. На 115 заседании Собора по предложению архиепископа Коломенского Иоасафа (Каллистова)²⁵⁴ раздел «Окружная (благочинническая) миссия» был исключен.²⁵⁵

Как уже было сказано в предыдущем разделе, Правила об устройстве внутренней миссии (1908) предусматривали должности уездного и епархиального миссионера, а проект Бизюковского съезда (1917) подразумевал существование окружной и уездной миссии. В докладе отдела О внутренней и внешней миссии структура уездной миссии описывалась следующим образом. Руководить ее работой должен был уездный съезд духовенства и мирян с исполнительным органом в виде уездного миссионерского совета. Предполагалось, что в члены совета будут избираться священнослужители и миряне в равном числе. Уездные миссионеры (количество которых определяется епархиальным собранием) должны были назначаться и увольняться епархиальным архиереем по представлению епархиального миссионера после переговоров с уездным миссионерским советом.

Уездная миссия должна была решать задачи как пастырско-народной, так и специальной (т.е. профессиональной) миссии, занимаясь организацией миссионерских крестных ходов, созданием миссионерско-апологетических и гомилетических курсов, учреждением братств, распространением литературы, проведением лекций и чтений. Планировалось, что в каждом уезде будет несколько профессиональных миссионеров, которые не служат на приходе, а занимаются исключительно миссионерским служением. В уездах, не имеющих возможности содержать таких миссионеров, эти обязанности должны были брать на себя приходские священники, имеющие необходимое образование. Уездные миссионеры должны были организовывать беседы, регулярно посещать неблагополучные населенные пункты и приходы и помогать пастырям в организации пастырско-приходской миссии.

Как уже говорилось, при обсуждении статей, посвященных уездной миссии, высказывались сомнения в том, что такая структура нужна. Однако после того как из определения О внутренней и внешней миссии были исключены статьи об окружной (благочиннической) миссии, сохранение уездных миссионерских структур стало казаться разумным. Правда, во время обсуждения доклада на пленарном заседании Собора епископ Пермский Андроник (Никольский)²⁵⁶ выступал против существования уездного миссионерского совета, считая, что это совершенно излишний бюрократический орган.²⁵⁷ Однако предложение епископа Андроника не нашло поддержки. В защиту уездной миссии выступал епископ Полоцкий Серафим (Александров),²⁵⁸ имевший большой опыт миссионерской работы:

Уездный город далеко отстоит от епархиального города, иногда до тысячи с лишком верст, до центра епархиального управления скоро не доберешься; в таких случаях уездный город представляет собой маленький центр, около которого развивается уездная жизнь, гражданская и церковная.²⁵⁹

В проекте 1919 года раздел об уездной миссии был расширен, права и обязанности уездных миссионеров расписаны более подробно, однако концептуальных изменений сделано не было.²⁶⁰

Уже Правила об устройстве внутренней миссии (1908) уделяли епархиальному миссионеру достаточно много внимания. Если содержание серьезных профессионалов в каждом уезде, не говоря уж о приходе, было делом достаточно проблематичным, то епархия была в состоянии создать что-то вроде миссионерско-методического центра. О епархиальной миссии много говорили на заседаниях Предсоборного присутствия. Предполагалось, что общеепархиальные структуры будут, с одной стороны, координировать деятельность уездной и приходской миссии, а с другой – оказывать уездным и приходским миссионерам теоретическую и практическую помощь. В частности, в докладе, подготовленном Н.И. Ивановским, говорилось:

Должны быть особые миссионерствующие лица, всецело занятые одним делом миссии, должны быть епархиальные и уездные миссионеры, которые, в данном случае, являются помощниками приходскому пастырю в борьбе с расколо-сектантством, под руководством которых и при непосредственном участии может в каждой епархии образовываться и работать дружина миссионерских деятелей.²⁶¹

Развивая эту мысль, казанский профессор писал о том, что приходский священник не имеет физической возможности целиком посвятить себя полемике с иноверцами. Роль эксперта, способного дать квалифицированную консультацию, может играть епархиальный миссионер.

В проекте, подготовленном Бизюковским съездом (1917), содержалось уже достаточно подробное описание епархиальных миссионерских структур. Этот проект был положен в основу доклада отдела О внутренней и внешней миссии. Собор принял этот раздел без особых споров, правда, как это было и в предыдущих разделах, большая часть материала оказалась не в принятом Собором определении О внутренней и внешней миссии, а в так и не обсужденном Уставе внутренней миссии Православной Русской Церкви.

Принятое определение констатировало, что епархиальная миссия, имея общие с приходской миссией цели, действует в пределах всей епархии совместными силами причтов и мирян, при содействии имеющихся в епархии специальных миссионеров, а также окружных, уездных и епархиальных миссионерских советов. Высшее руководство епархиальной миссией должен был осуществлять епископ.

В соборном определении О внутренней и внешней миссии говорилось, что епархиальная миссия решает достаточно сложные задачи, и это требует от ее деятелей особых знаний и опыта. Поэтому в ее составе должны работать люди, имеющие высшее богословское образование и обладающие специальной подготовкой. Епархиальные миссионеры должны состоять в клире епархии, а их назначение и увольнение должно осуществляться высшей церковной властью по представлению епархиальных архиереев. Предполагалось, что в каждой епархии при епископе будет создан епархиальный миссионерский совет, члены которого будут избираться собранием духовенства и мирян из числа местных церковно-общественных деятелей, знакомых с миссионерской проблематикой.

В подготовленном Отделом Уставе внутренней миссии, конкретизирующем основные положения определения, регламентировались состав и принципы избрания членов епархиального миссионерского совета. А в Проекте устава об устройстве внутренней миссии (1919) особо подчеркивалась мысль о необходимости контроля над работой епархиальных миссионерских структур со стороны архиерея. В этом документе оговаривалось, что епархиальный архиерей может, если сочтет нужным, сам председательствовать в Миссионерском совете или уполномочить на это своего викария.²⁶² Специальная статья была посвящена разрешению конфликтов между архиереем и епархиальным миссионерским советом:

В случае несогласия правящего архиерея с решением епархиального миссионерского совета, принятым в заседании, происходившим под личным его председательством, дело переносится на разрешение Высшей церковной власти. При несогласии архиерея с решением, принятым епархиальным миссионерским советом без его участия в обсуждении дела, архиерей, указывая основания своего несогласия, передает дело на вторичное рассмотрение совета. Если согласие и на этот раз не будет достигнуто, дело переносится на рассмотрение Высшей церковной власти.²⁶³

Кроме того, редакция 1919 года возлагала на епархиальный миссионерский совет заботу о материальном положении миссии. Это связано, по всей видимости, с тем, что в 1919 году уже не было никакой надежды получить средства от высшей церковной власти, поэтому теперь епархии должны были самостоятельно решать все финансовые вопросы.

Русское православие всегда было ориентировано на монашество. В монахах видели идеал христианской жизни. Паломнические поездки в монастыри были распространены достаточно широко, хотя, к сожалению, точных данных о том, какая часть населения страны периодически предпринимала такие поездки, у нас нет. Оказавшись в монастыре, паломник большую часть времени общался не с монастырскими старцами, а с другими паломниками и странниками. Нередко сведения, которые паломники выносили из этого общения, к православному учению не имели никакого отношения. Паломничества порождали особую субкультуру, в которой поучения монастырских духовников причудливо переплетались с полуязыческими мифами и суевериями.²⁶⁴ В паломнических поездках участвовали тысячи верующих, поэтому монастыри оказывались центрами, откуда по всей стране распространялись как поучения великих старцев, так и ни на чем не основанные легенды. Группы паломников были идеальным объектом для проповеди и являлись питательной средой для распространения различных еретических и сектантских идей.

Казалось естественным использовать эту особенность паломнической культуры для православной проповеди, превратив монастыри в миссионерские центры. О миссионерском служении монашествующих много говорили участники проходившего в Киеве в 1908 году IV Всероссийского миссионерского съезда. К этому вопросу съезд возвращался несколько раз. Первыми о роли монастырей заговорили члены противопротестантской и противокатолической комиссии, которые предложили привлечь к миссионерской деятельности монастыри, расположенные на западных окраинах России. Речь шла о привлечении на праздничные богослужения как можно большего числа богомольцев, с которыми параллельно можно проводить различные занятия и беседы, а также раздавать листки и брошюры. Насельницам женских монастырей предлагалось заниматься воспитанием детей, организацией бесплатных столовых и больниц, которые будут открыты не только для православных, но и для католиков.²⁶⁵ Первоначально пожелание превратить монастыри в миссионерские центры относилось только к западным епархиям. Однако в итоге съезд решил, что миссионерская деятельность должна вестись во всех российских монастырях.²⁶⁶ Съезд рекомендовал монашествующим произносить миссионерские проповеди, а монастырским духовникам в беседах с народом иметь в виду и миссионерские задачи. Монастыри должны были открывать у себя миссионерские школы, проводить лекции и собрания. Правда, в ходе обсуждения этих предложений высказывались сомнения в том, что образовательный уровень монахов позволит им вести такую работу. Вскоре после закрытия съезда Синод выпустил определение от 27 января 1909 г.,²⁶⁷ придавшее этим предложениям Киевского съезда силу закона.

Использование церковных торжеств, собирающих значительное количество паломников, для миссионерских и катехизических бесед стало в начале XX века достаточно распространенной практикой. Так, например, незадолго до прославления святителя Иоасафа Белгородского (1911) была напечатана брошюра, содержащая утвержденный епархиальной властью перечень миссионерских мероприятий. Ко дню прославления напечатали около полумиллиона листков для бесплатной раздачи паломникам, книжные лавки снабдили книгами, рассчитанными на людей разного образовательного уровня. В дни торжеств во всех храмах города шли беседы, которые проводили не только местные священники, но и прибывшие на торжества гости. В четырех храмах Белгорода была организована исповедь для паломников, сопровождаемая поучениями.²⁶⁸

Однако превратить монастыри в миссионерские центры так и не удалось. Когда речь о монастырской миссии зашла на заседании отдела О внутренней и внешней миссии, то о синодальном определении 1909 года никто и не вспомнил. Лишь протоиерей В.П. Садовский, возражая против идеи о миссионерской деятельности монашествующих, вспомнил, что 6‒7 лет назад Синод издал указ об организации миссии в монастырях, но из этого ничего не вышло.²⁶⁹

В проекте Правил об устройстве православной внутренней миссии, выработанных Бизюковским миссионерским съездом (1917), о монашеской миссии ничего не говорилось. Однако в выработанных этим съездом предложениях О материальных источниках миссии содержалось предложение разделить все российские монастыри на три категории.²⁷⁰ К первой категории относились монастыри, расположенные неподалеку от крупных городов или в густонаселенных районах и имеющие необходимые материальные средств для того, чтобы стать миссионерскими центрами. Ко второй – монастыри, имеющие материальные средства, но расположенные в малолюдных местах (эти монастыри должны были помогать миссии материально), и к третьей категории были отнесены монастыри, которые могли бы, при наличии необходимых материальных средств, иметь миссионерское значение.

На Соборе эта классификация монастырей не обсуждалась, по всей видимости, потому, что вследствие политических событий и начала конфискаций церковного имущества говорить о материальных возможностях монастырей не имело смысла. Однако сам вопрос о монашеской миссии на заседании отдела О внутренней и внешней миссии был поднят. Мотивы, по которым эту проблему следовало обсуждать, хорошо сформулировал Г.А. Чайкин.²⁷¹ Он говорил о том, что если монастыри не станут миссионерскими очагами, то окажутся рассадниками сектантства, поскольку сектанты всегда охотно проповедуют среди паломников.²⁷² Именно этим соображением руководствовался отдел при обсуждении предложения А.Г. Куляшева дополнить устав специальным разделом, посвященным монашеской миссии:

Монастыри и без того миссионерские учреждения, но если им придать подлинно миссионерский учительный характер, тогда влияние их будет безмерно. Народ верит исключительно монахам, и если в каждом монастыре будет 3‒4 лица способных благовествовать и отдающихся благовестию, тогда церковное сознание народа сразу вырастет. В Пермской епархии от каждой обители командируют каждогодно 3‒4 монахини, более одаренные, на краткосрочные миссионерские курсы, где монахини изучают Слово Божие и способы воздействия на заблудших. Теперь в Пермской епархии целая армия миссионерских работниц, благовествующих как у себя среди тысяч богомольцев, так и среди народа по селам и деревням.²⁷³

О необходимости привлечь монастыри к миссионерскому служению говорил и епископ Андрей (Ухтомский), однако многие члены отдела не видели в этом особого смысла. Сомнение вызывала не столько необходимость миссионерской деятельности монастырей, сколько возможность участия в этом служении не только монахов, но и монахинь. Л.З. Кунцевич²⁷⁴ указывал, что Писание запрещает учительство женщин, и призывал не ломать уставы женских монастырей, выводя монахинь на проповедь. Кунцевич был готов согласиться лишь на создание специальных миссионерских монастырей, по образцу католических. К этому мнению присоединился и К.В. Данилевский,²⁷⁵ считающий, что монахини слишком безграмотны для того, чтобы проповедовать.

Доказывая эффективность проповеди женщин, А.Д. Зверев²⁷⁶ указывал на то, что старообрядческие начетчицы или же иоаннитки в монашеской одежде успешно беседуют с народом.²⁷⁷ А.Ф. Гораин,²⁷⁸ в свою очередь, рассказал, что во время общих бесед сектантки ведут себя активно, а православные женщины молчат и не поддерживают миссионера. В защиту женщин-проповедниц выступил и Д.И. Боголюбов:

О женщинах говорят, что они не могут учить. – А учительницы? Ведь они всему учат. Почему не заставить их учить людей святой вере! Хорошо бы все монастыри сделать миссионерскими, но это большая роскошь, хорошо бы хоть некоторые монастыри обратить в миссионерские.²⁷⁹

По мнению Боголюбова, монахи не должны пророчествовать и выступать в многолюдных собраниях. Их дело – говорить о наболевших вопросах с теми, кто приходит в монастырь.

В одном из выступлений А.Г. Куляшева звучала мысль о том, что миссионерская деятельность для монастырей вполне органична, и ни о какой ломке устава здесь речь не идет:

Три-пять человек, занявшихся миссией, будут исполнять и свое обычное послушание. Польза же от их миссионерских трудов и для Церкви, и для самого монастыря будет великая. Через эту миссионерскую деятельность связь народа с монастырем еще более укрепится. Припоминается мне деятельность и миссионерская работа монахинь-миссионерок среди инородцев-пермяков. Эти монахини – природные пермячки, все свои познания сообщали пермякам на их языке и тем давали им возможность понимать святое благовестие.²⁸⁰

Именно Куляшев разработал проект положения о монашеской миссии, который был принят отделом.²⁸¹ Предполагалось привлечь к делу миссии все монастыри, как мужские, так и женские. При этом миссионерская деятельность не должна была нарушать устав монастыря и препятствовать исполнению монашеских обетов. В числе монашествующих каждой (как мужской, так и женской) обители должно было найтись не менее трех человек, целиком посвящающих себя миссионерскому служению. В тех местах, где широкое распространение имеют старообрядчество и сектантство, рекомендовалось открывать специальные миссионерские монастыри, в которых одним из главных послушаний была бы миссионерская проповедь. Специальные знания, необходимые для миссионерской работы, монахи могли бы получать на общеепархиальных курсах или же на специальных курсах, ежегодно устраиваемых для этого в одном из монастырей.

Согласно проекту, свою миссионерскую деятельность монастыри должны были проводить с благословения епархиального начальства и при содействии епархиальных миссионеров. Среди основных форм монашеской миссии проект называл проповедь, частные беседы и чтения, распространение среди народа религиозно-нравственной литературы. При монастырях предлагалось организовать раздачу лекарств, а при возможности открывать медицинские пункты для лечения паломников. Поэтому монахам, занимающимся миссионерской деятельностью, рекомендовалось получать минимальную медицинскую подготовку. Предполагалось, что в случае необходимости при миссионерских монастырях будут открываться миссионерские курсы.²⁸²

В определение О внутренней и внешней миссии вошло всего две статьи этого проекта (15 и 16), в которых говорится о том, что миссионерской деятельностью занимаются мужские и женские монастыри, руководствуясь утвержденным высшей церковной властью уставом и соборным постановлением О монастырях и монашестве. При этом оговаривалось, что практическая деятельность монахов-миссионеров должна осуществляться на основе утвержденного Высшей церковной властью устава и соборного постановления О монастырях и монашествующих.²⁸³ Обсуждение этих статей на пленарном заседании проходило достаточно спокойно. А.И. Надеждин²⁸⁴ полагал, что монашеская миссия – это основная форма миссионерской деятельности, а светские миссионеры должны лишь помогать монахам.²⁸⁵ Архимандрита Гурия (Степанова)²⁸⁶ смущало требование проекта о том, чтобы в миссионерской деятельности участвовали все монастыри.²⁸⁷ По его мнению, миссионерскую работу не следует навязывать монахам в обязательном порядке. Поправка о. Гурия принята не была, однако окончательная редакция статьи 15 определения О внутренней и внешней миссии стала менее категоричной, чем это было в проекте.

Соответствующие положения были внесены и в соборное определение О монастырях и монашествующих. Согласно этому определению,²⁸⁸ духовно-просветительское служение монастырей выражается в истовом уставном совершении богослужения, в духовничестве и старчестве, в проповедничестве, в совершении молебнов и крестных ходов, проведении внебогослужебных бесед для народа, раздаче различных печатных изданий и организации школ. Рекомендовалось также при возможности организовывать при монастырях различные курсы, ремесленные училища, школы церковного искусства и т.д. Предусматривалось создание в монастырях проповеднических кружков и братств, а при возможности – печатание просветительских листков и брошюр. Подобную издательскую деятельность в начале XX века сумели наладить Почаевская и Троице-Сергиева лавры. Троицкие и Почаевские листки расходились среди паломников значительными тиражами.

В Проект устава о внутренней миссии (1919) раздел, посвященный миссионерской деятельности монастырей, вошел почти без изменений. Смягчилось лишь требование, согласно которому в каждом монастыре должны быть насельники, занимающиеся миссионерской деятельностью. Если Устав внутренней миссии требовал, чтобы в каждом монастыре, как в мужском, так и в женском, было «не менее двух лиц, кои посвящают себя миссионерскому служению»,²⁸⁹ то теперь требование теряет свою категоричность:

По возможности, в каждом монастыре некоторые из числа братии посвящают себя миссионерскому служению.²⁹⁰

Согласно Правилам об устройстве внутренней миссии (1908), во всероссийском масштабе деятельность миссии координировали миссионерские съезды, решения которых утверждались Синодом.²⁹¹ Но поскольку съезды созывались лишь время от времени, требовался постоянно действующий центральный миссионерский орган. Мысль о необходимости такого органа не была новой. В конце XIX века по инициативе снизу начинают создаваться различные миссионерские братства, внеепархиальные миссионерские курсы и другие объединения, для координации деятельности которых был нужен какой-нибудь центральный орган. В 1880-х годах архимандрит Павел Прусский составил проект противосектантского совета при Синоде, а в 1897 году III Всероссийский миссионерский съезд в Казани высказался о необходимости централизации миссионерского дела или в виде совета при Синоде, или же в виде Всероссийского миссионерского общества по делам внутренней и внешней миссии. Эту идею поддержали не только все епархиальные архиереи, которым был послан соответствующий запрос, но и К.П. Победоносцев. Однако соответствующая структура так и не была создана.²⁹²

Объясняя причины того, почему это решение не было выполнено, автор статьи, напечатанной в официозных «Прибавлениях к Церковным ведомостям», писал, что до манифеста 1905 года охрана православия была задачей не только Церкви, но и государства, которое брало на себя координацию миссионерской деятельности. Однако, по мнению автора этой статьи, выступая в роли координатора, государство решало свои задачи, а не церковные. А ведь интересы Церкви и государства совпадали далеко не всегда. К тому же государство не могло обеспечить преемственности миссионерской работы и взаимосвязи миссионерских организаций, находящихся в разных епархиях. А миссионерские съезды созывались слишком редко для того, чтобы решать текущие вопросы.²⁹³

После того, как государственный контроль над религиозной жизнью граждан России ослабился, вопрос о централизации миссионерской деятельности стал еще более актуальным. За создание постоянно действующего органа высказалось Предсоборное присутствие 1906 года. Положение о Миссионерском совете содержалось в докладе, составленном комиссией VI отдела Присутствия, в которую входили профессор Н.И. Ивановский, священник Д.А. Александров,²⁹⁴ М.А. Кальнев и И.Г. Айвазов.²⁹⁵ Авторы этого документа исходили из того, что православным миссионерам противостоят хорошо организованные и сплоченные структуры, поэтому дело миссии нуждается в централизации. Общие вопросы могут решать регулярно проводимые миссионерские съезды (областные и всероссийские), а управлять миссионерской деятельностью следует из единого центра. Для этого при Синоде следует создать Миссионерский совет, который являлся бы одновременно совещательным и исполнительным органом. По замыслу авторов доклада, именно Миссионерский совет должен рассматривать кандидатов на должность епархиальных миссионеров, контролировать отпускаемые на нужды миссии материальные средства, осуществлять общий контроль и руководство миссионерской деятельностью. О необходимости создания всероссийского руководящего органа, координирующего всю миссионерскую деятельность, говорилось и на Казанском миссионерском съезде 1910 года:

Для более успешной деятельности миссии необходимо поставить ее в самую тесную зависимость от Святейшего Синода; когда миссионерство будет в ближайшем ведении Св. Синода, тогда оно будет делом более прочным, успешным, обеспеченным. Для этой цели весьма желательно открыть при Св. Синоде Всероссийский миссионерский совет, который бы ведал делами как внешней, так и внутренней миссии. Совет должен быть возглавлен иерархом – членом Св. Синода; членами Совета должны быть представители как внешней миссии (ислам, буддизм, ламаизм, язычество), так и внутренней (раскол, сектантство), именно – мужи науки – профессора и те боевые миссионеры, которые, разъезжая по вызову епархиальных епископов по епархиям, своим победоносным ведением бесед, своим опытом и богатыми знаниями приносили бы пользу православию вообще и миссии в частности.²⁹⁶

Создание этой структуры решили не откладывать до созыва Собора, и 12 марта 1913 г. Синод учредил Миссионерский и Издательский советы,²⁹⁷ то есть одновременно были созданы две синодальные структуры, призванные координировать учительную деятельность Церкви. 21 марта император утвердил это решение.²⁹⁸ Миссионерский совет должен был руководить миссионерской работой в масштабе всей страны, а также профессионально анализировать проблемы, возникающие в связи с делом миссии. Кроме председателя в состав Миссионерского совета входили четыре члена, первый из которых специализировался на язычестве, мусульманстве и иудействе (т.е. национальных нехристианских религиях), второй – на католицизме и протестантизме (т.е. христианских конфессиях, центр которых находится за пределами страны), третий – на старообрядчестве и сектантстве (религиозные течения, зародившиеся в России) и четвертый – на приобретавших все большее влияние антирелигиозных учениях.²⁹⁹ Возглавил Миссионерский совет архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский).³⁰⁰ На этом посту он оставался до конца 1915 года,³⁰¹ когда был сменен епископом Иннокентием (Ястребовым).³⁰²

Проект Бизюковского съезда (1917) сохранял Миссионерский совет, однако при обсуждении этого проекта во время заседаний соборного отдела О внутренней и внешней миссии предлагалось изменить функции Миссионерского совета, превратив его из руководящего органа в научно-методический совет. Наиболее последовательным сторонником такого подхода был Д.И. Боголюбов:

Высший миссионерский совет при Св. Синоде призывается к жизни не за тем, чтобы для нашей миссии стать центральным административным учреждением, начальственно распоряжающимся всеми местными деятелями ее; его назначение – в том, чтобы в миссионерскую работу по отдельным епархиям внести согласованную и соображенную с жизнью цель, чтобы для такой работы дать продуманное идейно-научное руководство, указать для нее жизненные и практические средства, подготовить к тому кадры образованных и хорошо дисциплинированных деятелей и, таким образом, для всех церковно-общественных тружеников стать своего рода духовно благодатным маяком, свет которого одних предупреждает от ложных путей и ошибок, а других влечет к себе своим верным и точным сиянием.³⁰³

По мнению Д.И. Боголюбова, Совет должен был решать достаточно широкий круг вопросов, в число которых входят и исследования, посвященные противоцерковным течениям, и подготовка пособий, и выпуск миссионерского журнала, и организация поездок хороших проповедников в неблагополучные регионы. Такая научно-координационная задача Совета предполагала включение в его состав не только профессиональных миссионеров, но также ученых и общественных деятелей.

При обсуждении доклада Д.И. Боголюбова было отмечено, что в его предложении смешиваются две задачи – создание управленческой структуры и научно-методического центра. Для решения научных задач предлагалось даже создать специальное учреждение – богословскую академию наук (эту идею отстаивал П.Н. Жукович³⁰⁴) – однако это предложение было признано неосуществимым. В конце концов, победила та точка зрения, согласно которой Миссионерский совет должен выполнять в первую очередь административные и организационные функции.

Обсуждался и вопрос о том, должны ли внутренняя и внешняя миссия управляться из одного центра, или же следует создать два независимых органа, управляющих, соответственно, внешней и внутренней миссией. Во время обсуждения этой темы на заседании отдела³⁰⁵ одни выступавшие говорили о том, что дело миссии едино, поэтому и организация должна быть единой. Другие же указывали на то, что внешняя миссия имеет свои структуры и свою организацию, которые в результате объединения могут пострадать. В итоге проект Устава был дополнен такой статьей:

Синодальный миссионерский совет руководит и управляет внутренней миссией непосредственно, согласно своему уставу, внешней же миссией он управляет при посредстве Совета Всероссийского миссионерского православного общества, действующего по своему особому уставу.³⁰⁶

Согласно докладу отдела О внутренней и внешней миссии, возглавляющий Совет архиерей должен был избираться Собором, а его заместители – выбираться членами Миссионерского совета. В состав Совета должны были войти шесть миссионеров (от противосектантской, противораскольнической и от внешней миссии), четыре представителя духовных академий (преимущественно из профессоров, занимающих кафедру по обличению раскола и сектантства) и два представителя от церковно-общественных учреждений. Кроме того, с правом совещательного голоса в заседаниях могли участвовать и специалисты-эксперты.

Подробное описание функций и организации Миссионерского совета содержится в Уставе внутренней миссии Православной Русской Церкви,³⁰⁷ в то время как в предложенный Собору текст доклада О внутренней и внешней миссии вошли лишь самые общие статьи.³⁰⁸ На пленарном заседании³⁰⁹ при обсуждении статей, посвященных Миссионерскому совету, многие выступающие сомневались в том, что этот орган вообще нужен. Так, епископ Вятский Никандр (Феноменов)³¹⁰ говорил, что бессмысленность существования такого централизованного органа доказана самой жизнью. По его мнению, существующий с 1913 года Миссионерский совет пользы не принес, зато сильно усложнил работу на местах, требуя никому не нужных согласований, а вся его издательская деятельность ограничилась лишь выпуском журнала «Миссионерский вестник» (в то время как на издательскую деятельность ежегодно отпускалось 15 000 рублей):

У нас существует Высший церковный совет, есть Священный Синод, территория их деятельности разграничена. В составе Синода 12 членов, работы будет меньше, чем прежнему Синоду. Неужели же члены Священного Синода не могут руководить миссией? Синод есть орган управления, а тут еще при нем другой орган управления – Миссионерский совет при Священном Синоде. Значит, Синод должен обратиться в какой-то малый совет. Все это стесняет деятельность миссии на местах и замедляет дело.³¹¹

Противниками создания при Синоде Миссионерского совета были митрополит Тифлисский Кирилл (Смирнов) и В.А. Рождественский,³¹² полагавший, что созданием такого совета Собор выразит недоверие Синоду.

В поддержку идеи Миссионерского совета высказался епископ Полоцкий Серафим (Александров), Г.И. Булгаков,³¹³ А.В. Куляшев и митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий). Их основные аргументы сводились к тому, что необходим постоянный орган, координирующий миссионерскую работу, что члены Синода меняются, а Миссионерский совет всегда будет в курсе дел. К тому же почти все выступающие сетовали на нехватку и низкое качество миссионерской литературы и надеялись, что Совет сможет решить эту проблему.

Мы доселе пробавляемся литературой XIX века, – говорил митрополит Антоний, – а противоправославная миссия обновляет свои аргументы каждые 5 лет: то ссылается на цезарепапизм, то называет православие мужицкой верой и т.д. Где же работать над миссионерской литературой самим миссионерам, когда им от своей непосредственной работы дыхнуть некогда? Где им поспевать за этими нападками? Для этого нужна спокойная кабинетная работа, особый кружок деятелей.³¹⁴

В выступлениях сторонников учреждения Миссионерского совета постоянно звучала мысль, что центры, координирующие миссионерскую деятельность, имеются и у католиков, и у протестантов, чьим опытом невредно было бы воспользоваться. Отвечая своим оппонентам, докладчик отдела М.А. Кальнев говорил:

Без этого учреждения лучше не строить дела миссионерства. Если обратим внимание на католическую миссию, мы увидим там Конгрегацию пропаганды: в каждой области имеются свои миссионерские учреждения. У протестантов имеются свои миссионерские учреждения. У протестантов есть Миссионерский совет, у баптистов свои союзы, которые объединяются во Всемирный союз, устраивавший съезды в Берлине, Филадельфии, Лондоне. Если обратим на все это внимание, то поймем, что без руководящего органа вообще не может быть миссионерского дела.³¹⁵

В конце концов Собор все-таки высказался за Миссионерский совет. На 120 и 122 заседаниях Собора этот раздел был утвержден. В определение О внутренней и внешней миссии вошло 5 статей, посвященных Миссионерскому совету. Более подробно деятельность этого органа должна была описываться в Уставе внутренней миссии.

В проекте 1919 года раздела, посвященного Миссионерскому совету, нет. Зато о миссионерских съездах здесь говорится много. Согласно этому документу, всероссийские миссионерские съезды должны созываться не реже одного раза в три года.³¹⁶

Несмотря на неблагоприятные внешние условия, Миссионерский совет при Синоде функционировал до осени 1919 года. О деятельности этого органа будет более подробно рассказано в главе 9.

Миссионерская работа требует значительных средств, в то время как Русская Церковь, в течение долгого времени финансируемая государством, не имела опыта существования без поддержки извне.

Из 46 статей определения О внутренней и внешней миссии 16 посвящены проблемам материального обеспечения миссионерской деятельности, размерам зарплат и пенсий. Такое внимание к финансовым проблемам вполне естественно. Дело в том, что недостаток средств был одной из серьезнейших проблем развития миссии. При обсуждении этих статей на пленарном заседании Собора профессор М.Н. Васильевский³¹⁷ говорил о бесправии и нищете миссионеров, в результате чего многие опытные специалисты уходили на более высокооплачиваемые должности, а их места годами оставались вакантными.³¹⁸

Некоторые члены Собора полагали, что на пленарных заседаниях следует обсуждать только принципиальные вопросы (архимандрит Вениамин³¹⁹) или же перенести дискуссии о пенсиях и окладах на следующую сессию (епископ Никандр (Феноменов)), однако большинство выступавших призывало к немедленному решению финансовых проблем:

Если дело будет отложено до сентября, – говорил в этой связи В.И. Зеленцов, – у нас в большинстве епархий не останется ни одного миссионера.³²⁰

Для Собора решение материальных проблем церковной жизни было жизненно необходимо. Дело в том, что в финансовом отношении Церковь зависела от государственного бюджета. Во время предсоборных дискуссий о форме церковного управления сторонники церковной свободы исходили из того, что Государственное казначейство будет по-прежнему финансировать независимую от государства Православную Церковь. За столетия государственной поддержки церковные организации не приобрели опыта самостоятельно решать финансовые проблемы. При этом было понятно, что даже при самом благоприятном сценарии развития церковно-государственных отношений финансовые проблемы будут стоять остро (утверждение Думой бюджета Синода всегда проходило очень тяжело). Поэтому Собор был вынужден серьезно заниматься финансовой стороной существования церковной организации.

Уменьшение государственного финансирования било прежде всего по миссии. Если, например, церковно-приходские школы могли рассчитывать на помощь со стороны родителей, священники – со стороны своих прихожан, то миссионеры явно не могли рассчитывать на помощь со стороны иноверцев. Миссия не может себя обеспечивать ни при каких обстоятельствах. Материальному положению миссии был посвящен и подготовленный отделом Доклад по вопросу о материальном содержании и правовом положении³²¹ деятелей внутренней православной миссии. В этом документе не только содержатся сведения о том, какие средства необходимы для функционирования миссионерских структур, но и указаны источники поступления этих средств. Приведем этот раздел проекта целиком:

1. Постоянным и основным источником для содержания и организации внутренней православной миссии должны быть два миллиона рублей, ежегодно отчисляемые из средств Центрального комитета при Св. Синоде по делам свечных епархиальных заводов.

2. Вспомогательными источниками для усиления и расширения православной внутренней миссии могут быть:

а) учреждаемая во всех храмах особая кружка для сбора во все воскресные и праздничные дни пожертвований на дело внутренней миссии и

б) повсеместный ежегодный церковный сбор на это же дело в день 14 сентября.

3. Существенную материальную помощь делу миссии Православной Русской Церкви могут оказать московские монастыри: Покровский³²² (для внешней миссии) и Знаменский³²³ (для внутренней миссии). В одном из этих монастырей, выделенном на дело миссии, может быть центральное миссионерское управление – Миссионерский совет при Св. Синоде, со всеми вспомогательными при нем миссионерскими учреждениями: типографией, центральным миссионерским книжным складом, миссионерским музеем и архивом, помещением для приезжающих по своим делам или для участия в занятиях Миссионерского совета или научных работ миссионеров и постоянным приютом для миссионеров престарелых или потерявших здоровье на миссионерской службе. Здесь же более всего было бы удобно основать высшее специально миссионерское учреждение для приготовления деятелей миссии, как внутренней, так и внешней, нужда в котором при современном положении Церкви и новой организации ее миссии будет особенно ощутительна.³²⁴

Из процитированного фрагмента, как, впрочем, и практически изо всех материалов Собора, касающихся финансовых и хозяйственных сторон жизни Церкви, видно, что их составители исходили из того, что в самое ближайшее время ситуация в стране изменится к лучшему. Практически полного запрета хозяйственной деятельности Церкви не ожидал никто. Поэтому вопросы функционирования церковного хозяйства на многие десятилетия потеряли актуальность.

Определение О внутренней и внешней миссии было ориентировано на ситуацию, в которой Русская Церковь оказалась после 1905 года. В условиях Советской России это определение применяться не могло.

Мы уже неоднократно указывали на то, что основные идеи, легшие в основу определения О внутренней и внешней миссии, были сформулированы Правилами об устройстве внутренней миссии еще в 1908 году. Таким образом, описанная Собором миссионерская организация скорее соответствовала реалиям времен указа «Об укреплении начал веротерпимости», а не ситуации, возникшей после большевистской революции.

Новая эпоха не давала возможности существовать каким бы то ни было общероссийским миссионерским структурам. Большевистское законодательство было направлено против крупных территориальных объединений, поэтому общероссийские, епархиальные и уездные миссионерские структуры, на обсуждение деятельности которых члены Собора потратили столько сил, были обречены. Точно так же не могло быть речи и об оказании из центра какой бы то ни было материальной помощи миссионерам.

Собор работал в переломный момент российской истории, и документы, регламентирующие миссионерскую деятельность, были выработаны применительно к стране, которой уже не существовало. Работа Миссионерского отдела Собора кодифицировала те принципы функционирования миссии, которые были выработаны в период между революциями 1905 и 1917 годов. В советской России организованная таким образом миссия работать не могла, и определение О внутренней и внешней миссии оказалось устаревшим уже в момент своего создания.

В том, что определение является мертворожденным, кажется, отдавали себе отчет и члены Собора. Не случайно в марте 1918 года, когда это определение еще не было окончательно принято, члены Собора Л.К. Артамонов и Л.З. Кунцевич вместе с В.П. Быковым³²⁵ подготовили проект³²⁶ устава Всероссийского союза православных лекторов и благовестников имени убиенного высокопреосвященного Владимира, митрополита Киевского.³²⁷ При чтении этого устава кажется очевидным, что такой союз мог бы стать организацией, куда более приспособленной к существованию в новых условиях. Предполагалось, что Союз лекторов будет существовать не на общецерковные деньги, а на членские взносы, доходы от проведения лекций, продажи литературы и пожертвования, что означало куда большую независимость от государства, конфисковавшего церковные средства. Да и сама форма общественной организации была менее уязвима, чем общецерковная миссионерская структура. Показательно, что патриарх Тихон не только благословил этот устав, но и согласился на то, что Союз лекторов будет подчиняться непосредственно ему.