Южно-русский необаптизм, известный под именем штунды

Предлагаемое вниманию читателей исследование „Южно-русский необаптизм, известный под именем штунды» составлено мною на основании моих же статей, помещённых в разных периодических изданиях („Миссионерском Обозрении», „Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения», „Екатеринославских Епархиальных Ведомостях», „Новороссийском Телеграфе» и др.). Состоя более десяти лет миссионером в Херсонской и Екатеринославской епархиях, я непосредственно соприкасался со штундистами и имел полную возможность изучить всесторонне быт, взгляды и убеждения их. Получив, благодаря счастливым для меня обстоятельствам, доступ к архивам Херсонского и Екатеринославского Губернских Правлений, я имел возможность практически добытые сведения о штундистах дополнить данными официальной переписки об этих сектантах. Из такого всестороннего изучения штунды, я вынес то неотразимо ясное для меня убеждение, что наша южнорусская штунда есть не иное что, как немецкий необаптизм, доказательство чего и составляет задачу настоящего исследования.

Автор.

Посвящается памяти Преосвященного Никанора, Архиепископа Херсонского и Одесского.

В то время, когда Лютер, удалившись в замок Вартбург (Wartbourg), занимался приведением в систему своего нового учения, семена которого незадолго пред этим были брошены им в католический мир, до него дошли неприятные вести, что некоторые из более ревностных и последовательных его учеников, воспользовавшись отсутствием своего учителя, в свою очередь стали выдавать себя за реформаторов церкви, развивая по-своему религиозные воззрения своего учителя. Так, они учили, что человек оправдывается единственно через искупительные заслуги Иисуса Христа, которые усвояются каждым отдельным христианином под условием веры в Спасителя. Один из самых ревностных учеников Лютера, знаменитый Николай Шторк, исходя из вышеприведённого принципа, пришёл правильным логическим путём к заключению, что крещение младенцев не освобождает их от первородного греха со всеми его последствиями, – так как в момент крещения они не способны были сознательно веровать в Иисуса Христа, – и что вследствие этого необходимо совершать крещение (βαπτίζειν) над всеми взрослыми христианами, так как совершенное над ними в младенческом возрасте крещение не действительно¹. Этот новый догмат и послужил причиною выделения из среды последователей Лютера секты баптистов². Составляя в начале предмет богословского спора, новый догмат Н. Шторка скоро сделался предметом серьёзных богословских прений: о нем стали говорить с церковных кафедр, его разбирали в аудиториях университетов, он сделался предметом учёных трактатов выдающихся современных богословов. Все, кто с завистью смотрел на быстрые успехи Лютера, на его преобладающее влияние над общественными умами, – все, имевшие личные счёты с Лютером, предлог к которым он часто давал благодаря своей гордости и холодности в обращениях, сгруппировались теперь под знаменем Н. Шторка. Каждый день Лютер видел ряды своих сторонников более и более редеющими: Мюнцер, Карлштадт, Гавриил Дидим, Георгий Мор, Марк Цвихау, даже Меланхтон открыто перешли на сторону баптистов, увлекая своим примером население Виттемберга и ближайших к нему деревень.

Этот успех, естественно, ободрил Н. Шторка, расширил его претензии и увеличил число его последователей. Он обратился с проповедью к простому народу, раскрывая пред ним вред образования и несправедливость владения богатствами. По словам Н. Шторка, занятие науками наполняет сердце человека гордостью и оскверняет его ум языческими, вредными для христианина знаниями. „Верные ученики, – ораторствовал он с притворным энтузиазмом, – вы сами, подобно мне, будете получать откровение свыше, если сумеете, как я, приготовить ваше сердце к принятию Св. Духа. Пренебречь словом плотских людей, избегать религиозных собраний, не заботиться о своей одежде, довольствоваться грубой пищей, – вот непременные условия для того, чтобы получить откровения свыше»³. Однажды став на эту точку зрения, Н. Шторк остался ей верен до конца своей жизни. Он отдался проповеди пользы, достоинства и святости невежества. Постановления вселенских соборов, творения св. отцов, по его словам, были орудием гибели для христиан; даже чтение самой библии он признавал бесполезным. Вдохновение, ниспосланное свыше, озарение внутреннего существа человека светом истины, по мнению Н. Шторка, должны определять поведение христианина. Как и следовало ожидать, невежественная толпа и все, кто тяготился исполнением обязанностей, возлагаемых на христианина Церковью, охотно приняли учение Н. Шторка. Студенты, под влиянием его проповеди, оставляли аудитории университетов и предавали торжественному сожжению книги.

Одновременно с этим жители Виттемберга были свидетелями странного зрелища. Карлштадт, окружной архидиакон, выдающийся профессор местного университета, одетый в грубую одежду, бегал по улицам города, ища ремесленников и торговок, чтобы посоветоваться с ними относительно трудных мест Св. Писания. „Небо, говорил он, скрыло тайны от мудрых и открыло их простым людям»⁴. Примеру Карлштадта последовали и некоторые другие учёные. Чернь, ободрённая в своём невежестве такими знаменитыми богословами своего времени, как Карлштадт, с увлечением отдалась под их водительство. Под предводительством этого последнего и его друга Мюнцера, толпы черни врывались в храмы Виттемберга, опрокидывали жертвенники, разбивали св. иконы, уничтожали все, что напоминало католическую церковь и было пощажено Лютером. Скоро был сделан новый шаг: баптизм принял политическую окраску, религиозная его система превратилась в социальную. Это превращение не было новым открытием со стороны вождей баптизма, – оно явилось как логическое следствие их вероучения: если все люди равны пред Богом, то, следовательно, они должны быть равны и здесь на земле, а потому всякая власть, всякое различие в имущественном отношении – не законны: первую следует уничтожить, а имущества частных лиц должны сделаться общим достоянием (коммунизм). Н. Шторк однажды объявил черни, собравшейся на городской площади, что ангел открыл ему тайны будущего. „Трепещите, нечестивые, трепещите, – с энтузиазмом пророка заключил он свою речь, направленную против властей и богатых: – вы будете вздыхать в угнетении, а избранники Бога, сделавшись царями на земле, будут разделять со мною власть, потому что я, Шторк, которому обещано господство над вселенной»⁵. Мюнцер, видя то, с каким восторгом были приняты эти сумасбродные воззвания Н. Шторка, нафантазированного толпою, пошёл по этому пути за своим другом и наставником.

„Мы все – братья, поучал он окружавшую его толпу, – так как мы имеем одного отца в Адаме. Откуда происходит это различие в общественном и имущественном положении? Зачем нам изнемогать в бедности, зачем нам быть удручёнными трудами в то время, как они (т. е. представители власти и богатства) утопают в роскоши? Разве мы не имеем права на равенство имуществ, которые по самой природе своей созданы для того, чтобы быть разделёнными поровну (sans distinction) между людьми? Земля есть общее наследство, в котором и мы имеем свою часть, похищенную у нас. Разве мы добровольно уступили свою часть из отцовского наследства? В таком случае пусть нам покажут контракт, который мы заключили по этому предмету. Возвратите нам, богачи, жадные узурпаторы, богатства, которыми вы пользуетесь несправедливо. Мы имеем право на равное распределение даров природы, не только как люди, но и как христиане. В начале истории христианства разве мы не видим, что апостолы одинаково удовлетворяли нужды каждого верующего деньгами, которые приносились к их ногам? Неужели мы никогда не увидим возрождения этого счастливого времени? Неужели мы, обездоленное стадо Христово, всегда будем в угнетении церкви и светских властей?»⁶

Таково было положение вещей, когда Лютер, получив известие от своих друзей о том, что проповедники баптизма приобретают решительное влияние над умами народа, оставил замок Вартбург и неожиданно явился на кафедре главного соборного храма в Виттемберге. Это было 9 мая 1522 года. Его пламенное красноречие доставило ему решительный успех: он снова завоевал влияние над толпой, и Меланхтон, снова перешедший на сторону своего прежнего учителя, сделался врагом баптистов, посвятив борьбе с ними свои богословские трактаты; но Н. Шторк, Мюнцер и некоторые другие выдающиеся деятели баптистического движения остались непоколебимы, так что Лютер в заключение своих рассуждений и брани с баптистами, не нашёл ничего лучшего, как предложить графу Саксонскому изгнать их из Виттемберга: „Мюнцер, говорил он, – это воплощённый диавол».

– „А Лютер, – справедливо отвечал ему Мюнцер, – окружён легионом таких диаволов». – Но хотя Лютер и боролся с баптистами до конца своей жизни и при всяком удобном случае старался возбудить против них гонение; однако справедливость требует заметить, что заблуждения баптистов в действительности были следствием логического развития учения Лютера о мистическом царстве Иисуса Христа, о силе и значении оправдывающей веры и об абсолютном равенстве христиан. Известно, что в своём сочинении „О христианской свободе», изданном в 1520 году, Лютер с особенными усилиями старался развить следующее положение: „верующий христианин – господин всего и никому не должен повиноваться». Не менее известно также и то, что в другом своём богословском сочинении, изданном тремя годами позже, уже в то время, когда он вёл ожесточённую борьбу с баптистами, он нарисовал фантастическую картину христианского государства, в котором слово Иисуса Христа, сидящего одесную Отца, заменяет всякий авторитет – церковный и гражданский. „Ты спросишь, пишет он, каким образом христиане будут управляться во внешней своей жизни, если среди верных не должна более существовать светская верховная власть? Ответ. У христиан не должно и не может существовать никакого авторитета, но каждый из них должен быть подчинён другому, потому что апостол Павел говорит: „каждый из них должен считать другого за старшого» (Римл. 12 гл.); а также и апостол Пётр: „будьте все подчинены один другому» (1 посл.). Этого желает и Иисус Христос, когда говорит: „когда зван будешь (на пир), пришедши, садись на последнее место, чтобы звавший тебя подошёл» и проч. (Ев. Луки 14 гл. 10 ст.). Нет другого начальника и главы над христианами, кроме Иисуса Христа одного и единственного. И какой авторитет может существовать там, где все равны, имеют одни и те же права, одну и ту же власть и честь. При этом, никто между христианами не желает быть ниже другого. Итак, невозможно между этими людьми установить никакого авторитета, если бы даже он был желателен, потому что природа и обычай не позволяют иметь высших там, где никто не желает и не может быть выше другого. Зачем существуют в таком случае священники и епископы? Ответ. Титул их не указывает ни на авторитет, ни на власть, но на долг и обязанность. Поэтому, они не должны ни предписывать другим закона, ни давать каких – либо приказаний вопреки их желанию и без их соизволения, потому что их (т. е. епископов) управление должно состоять в проповедовании Слова Божия, чтобы направлять христиан на путь истины и побеждать еретиков. Итак, нельзя управлять христианами иначе, как только посредством Слова Божия. Христиане должны быть управляемы в делах веры, но не во внешней своей жизни. Но вера не может возникнуть по слову человека, но только по слову Бога, как сказал апост. Павел (Римл. 10 гл. 17 ст.). Те, которые не веруют, не суть христиане; они не принадлежат к царству Христа, но к царству века сего, почему их можно принуждать и ими можно управлять при помощи верховной власти и внешнего режима; но христиане совершают добрые дела совершенно свободно и без принуждения: им достаточно одного Слова Божия»⁷.

Ниже мы увидим, что Иоанн Лейденский и другие проповедники баптизма в своих проповедях развивали именно эти принципы, высказанные первоначально Лютером.

Изгнание баптистов из Виттемберга имело своим последствием то, чего совершенно не ожидали граф Саксонский и покровительствуемый им Лютер. Удалившись в деревни, баптисты в населении их скоро возбудили социальные брожения. Этого тем легче было для них достигнуть, что население деревень, благодаря той жестокости и своеволию в отношении знати к простому народу, которые создал феодальный режим, представляло из себя среду, в высшей степени восприимчивую ко всякого рода социальным идеям. Можно с уверенностью сказать, что искра возмущения уже теплилась, когда Лютер, а по его следам и баптисты, поднимая знамя возмущения против католической церкви, нанесли этим самым неотразимый удар вообще принципу власти. Простой народ, слушая проповедников, с жаром отрицавших повиновение власти католической церкви, от этой последней переносил отрицание и на феодалов.

Отрицанием власти духовного главы – папы наносился удар и власти светской, так как последняя опиралась на первую. Даже такой историк, как Л. Блан, которого уже никак нельзя назвать сторонником католицизма, о принципах реформации говорит следующее: „когда шла речь о ниспровержении, то имелся в виду папа, этот хотя и духовный, но все же король. Этот падёт и прочие за ним последуют, потому что таков принцип власти, если хоть немного коснуться его в более уважаемой форме, в более почтительном представителе... и Лютер, как религиозный реформатор, необходимо соединяется с Лютером – политическим реформатором. Он поднял в Европе такое бряцание оружия, которое могли заглушить только революционные крики»⁸. Один из учёных защитников католицизма высказывает ту же мысль в следующих словах: „тот, – говорит д-р Жарк, – кто вызвал ненависть и возмущение против священной власти, кто поставил центром всего человеческое я, будет ли это разум, или высший гений, или что-либо иное, в основах разрушает этим самым всякую власть на земле... Поэтому, если бы даже были утеряны все исторические данные, если бы не существовало истории трёх последних столетий, то, на основании только этих посылок, мы должны прийти к заключению, что буря, поднятая Лютером в церкви через неизбежное воздействие на власть политическую, должна была неизбежно привести к большим беспорядкам и к целому ряду социальных волнений»⁹.

Но обратимся к дальнейшим действиям первых проповедников баптизма. Мюнцер и Шторк составили смелый проект воспользоваться расположением умов, враждебных феодальному режиму, с целью произвести в Германии революцию против духовной и вообще всякой власти. Одетые в бедную одежду, они ходили по деревням, проповедуя народу о жестокости и жадности сеньоров, возвещая приближение царствия Божия, существенный характер которого, по мнению проповедников, заключается в экономическом равенстве, освобождение народа от всяких налогов и близкое падение сильных мира сего. Успех превзошёл их ожидания. Мюнцер, который открыто называл себя пророком приближающегося царствия Божия, пользовался особенным успехом. „Крестьяне, говорит Л. Блан, узнавали его издали по его белой поярковой шляпе, по его распущенным волосам, бороде, которую он отпустил себе, следуя восточному обычаю; и когда он приходил, бросая свои работы, они толпами устремлялись к нему послушать его проповедь. Он дрожа всем телом, с поднятыми вверх глазами и руками, держал к ним речь страстную и глубокую“¹⁰. Альштадт (город в Тюрингии) гостеприимно открыл пред Мюнцером свои ворота; он обратил его, согласно со своим новым учением, в Сион, и каждый день тысячи странников, сошедшихся со всех концов Германии, толпились около кафедры Мюнцера. Ободрённый таким громадным стечением слушателей и заметив, что содержание его проповедей глубоко интересует его слушателей, возбуждая в них фанатизм, Мюнцер однажды объявил народу, что ему в продолжении многих ночей являлся Бог, чтобы раскрыть тайны будущего. Как и следовало ожидать, это будущее, изобретённое больною фантазией Мюнцера, во всех отношениях было в духе понятий и интересов черни. „Всемогущий, восклицал Мюнцер, ожидает от всех людей, что они сбросят с себя тиранию властей, что они возвратят себе свободу с оружием в руках, что они откажутся платить подати, что они снесут свои имущества в одно общее... Да, братья мои, не иметь ничего своего – это в духе первого христианина. Отказаться платить королям подати, которыми они отягощают нас, – это значить освободиться от рабства, от которого уже освободил нас Иисус Христос»¹¹. Легко представить то чудовищное воздействие, какое приведённые слова проповедника баптизма должны были оказать на невежественное и грубое население Германии, действительно недовольное феодальным рабством, отягощённое барщиной, изнемогавшее под тяжестью налогов. Лютер, когда услыхал о деятельности Мюнцера, был глубоко поражён; он предвидел политические последствия измышлённой им же самим реформы, и, чтобы пресечь зло в начале его, он решил в свою очередь обратиться в странствующего проповедника, что доставило такой огромный успех проповедникам баптизма. Он переходил из города в город, с жаром опровергая заблуждения баптистов, защищая „во имя Неба» права королей и феодалов и проповедуя своим слушателям пассивное повиновение властям. Но было уже поздно. На Лютере оправдалась, неоднократно заявлявшая о себе в жизни некоторых исторических деятелей, та историческая аксиома, что нельзя безнаказанно играть принципами. В области религии Лютер решительно провозгласил право сопротивления власти и равенство всех христиан; принятый буквально и перенесённый в область государственной жизни, этот принцип прямо приводил к абсолютному равенству людей во всех сферах жизни государственной. Напрасны были со стороны Лютера усилия подавить, в интересах королей и знати, политические следствия своей доктрины, когда принцип её действовал во всей своей силе в сфере религиозных понятий общества. Правда, он успел привлечь на свою сторону население городов, но это была небольшая кучка людей, сравнительно с той массой населения деревень, которая до фанатизма была предана Мюнцеру, для которого при этом обстоятельства так счастливо складывались, что обеспечивали его проповеди успех, как это, например, случилось в Мюльгаузене. В описываемое время в Мюльгаузене, столице Тюрингии, было управление, по своему либеральному строю приближавшееся к республиканскому. Сенат, облечённый высшей властью, был избираем народом. Мюнцер, которому вообще нельзя отказать в дальновидности, и решил воспользоваться для своей проповеди баптизма либеральным управлением Мюльгаузена, – тем более, что почва для него здесь отчасти уже была подготовлена Альштадтом, который успел привлечь на сторону баптизма городскую чернь и некоторых из местных буржуа. При таких выгодных для себя обстоятельствах Мюнцер выступил с проповедью баптизма в Мюльгаузене. Успех был замечателен. Но при этом следует заметить, что названный успех проповеди Мюнцера в Мюльгаузене, кроме заманчивого для черни содержания самых проповедей, обусловливался и тем новым способом, какой избрал Мюнцер для пропаганды баптизма. Даже такие защитники социализма и, конечно, баптизма, как Л. Блан, не скрывают тех интриг, которые вёл Мюнцер с женским населением Мюльгаузена, с целью обеспечить торжество проповеди баптизма в этом городе. „Мюнцер, говорит Л. Блан, распространял свои идеи с благородным тактом; он имел столько привлекательности в своей личности и в своём слове, такое соединение силы с нежностью, дикой энергии со смирением, что ему было достаточно несколько дней, чтобы приобрести над женщинами величайший авторитет... Благодаря женщинам, Мюнцер приобрёл влияние над семьями, и при посредстве последних с безграничною властью управлял городской общиной“¹². Напрасно сенат пытался положить предел проповеди анархизма, которая внесла несогласия в семейную жизнь и грозила решительным ниспровержением всего государственного строя. Мюнцер собрал народ и с видом воодушевлённого пророка объявил, что христиане должны оставить, по воле Господа, своих нечестивых начальников. Приказание в точности было исполнено. Сенаторы и их сторонники были изгнаны из города, и власть была вверена „христианскому сенату”, составленному из избранников пророка. Сделавшись таким образом диктатором Мюльгаузена, Мюнцер поселился в здании командорства св. Иоанна Иерусалимского, предварительно изгнав оттуда монахов. Отсюда он, продолжая разыгрывать роль пророка, отдавал приказания вооружённой черни. Католичество было совершенно изгнано из Мюльгаузена, церковное имущество было разграблено, храмы разрушены, монахи были изгнаны из монастырей. Был составлен список последователей Мюнцера, и все, кто отказывался подписаться под ним, изгонялись из города. В то же время социальный строй был расшатан сверху до низу: все имущества были снесены в одно место, и Мюнцер распределял их между своими последователями. „Если случайно какой-нибудь Анания, говорит Котру (Kotrou), или какая-нибудь Сапфира удерживали часть из своего имущества, его силою отнимали у них и Мюнцер обличал их жадность, как ложь по отношению к Святому Духу”¹³. Но Мюнцер не имел намерения ограничить своё господство округом Мюльгаузена: он решил идти далее вперёд, или погибнуть. При этом он не скрывал своих намерений завоевания, и его вызывающие письма, которые он послал соседним королям, а также те пушки, которые он отливал в монастыре францисканских монахов, доказывали, что он далеко простирал свои намерения и серьёзно приготовлялся к войне. При этом, награбленные богатства, благодаря расточительности необузданной черни, стали приходить к концу, и из среды её раздавались зловещие голоса недовольства. Итак, необходимо было действовать. Мюнцер, повторяем, был убеждён в необходимости войны; но прежде чем начать действия, он, кажется, желал выждать результаты деятельности Шторка в Швабии и Франконии, о которых (т. е. действиях) мы скажем в своём месте. Но в это время случилось событие, которое вынудило Мюнцера ускорить осуществление своих воинственных намерений.

Один вероотступник – монах, по имени Фиффер (Phiffer), находившийся в свите Мюнцера и оказавший ему большую помощь в деле распространения идей баптизма, возвысил голос против своего учителя, обличая его в трусости, и подал мнение немедленно объявить войну немецким королям. По примеру своего учителя, он выдал перед чернью своё мнение, как откровение свыше. „Небо, говорил он, взобравшись на трибуну, – ниспослало мне в одну ночь видение страшного множества крыс, которые бросались на овин и истребили весь находившийся в нем хлеб. Какую, полагаете вы, истину Бог хотел открыть посредством этого таинственного видения? Крысы – это короли, которые грызут нас... Во сне я с яростью бросился на этих нечестивых животных; я большую часть перерезал, а остальных заставил убежать в глубину их нор. Это – указание на победу, которою должны увенчаться наши усилия. Итак, выйдем из этих стен, которые сдерживают нашу силу, бросимся в деревни, изгоним наших тиранов из своих замков и владений. Мы сложим добычу к ногам пророка, который разделит её согласно с общественными нуждами»¹⁴. Слушатели рукоплескали; продолжительные крики мщения раздались из нафанатизированной толпы, и Мюнцер понял, что необходимо действовать немедленно, если он не желает подвергнуться изгнанию из Мюльгаузена.

Но прежде, чем идти далее, необходимо бросить взгляд на действия Шторка. Мы оставили его с того момента, как Мюнцер избрал центром своей проповеди баптизма Альштадт. В то время, как Мюнцер действовал в Тюрингии, друг его Шторк, не менее его ловкий и смелый, избрал театром своей деятельности Швабию и Франконию, где расположение умов было не менее благоприятно для идей баптизма. Ещё в 1523 году вспыхнуло здесь волнение вассалов аббата Кемптена (Kempten) и графа Люпфенсе, которые грабежом, пожарами, убийствами мстили своим сюзеренам за барщину и тяжёлые поборы. Правда, это восстание было скоро подавлено; но недовольство сообщилось ближайшему населению и глубоко запало в народный дух, ожидая для себя благоприятного времени, которое, действительно, и наступило с появлением Шторка. Поселившись (на границе Франконии) в хижине ремесленника, Георгия Метцлера (Metzler), Шторк обратил её в школу баптизма; с раннего утра толпы народа стояли около хижины, слушая проповедь анархизма. После одной из таких проповедей в 1525 году единодушно решили восстать против властей, и Метцлер был избран руководителем восстания. Многочисленная толпа не замедлила собраться под его знамя; особенно многочисленный контингент дало население Вюрцбурга. По прежде чем выступить в поход, Метцлер издал манифест восстания и разослал его во множестве экземпляров по всем городам Германии. В этом знаменитом документе, который сделался социально-политической программой баптизма, крестьяне домогались:

„1. Чтобы им позволено было избрать пасторов из среды тех, которые проповедуют чистое евангелие.

Чтобы брали у них десятину только из одной пшеницы и собранное употребляли бы – часть на содержание клира, часть на уплату общественных податей, часть на вспомоществование нищим.

Чтобы с ними не обращались, как с рабами, потому что они освобождены кровью Иисуса Христа. В действительности они (т. с. крестьяне) не отказываются от повиновения своим законным властям; но желают, чтобы их убедили ясными доводами из Св. Писания в законности их порабощения.

Чтобы им было дозволено рыболовство и охота, потому что Господь в лице первого человека дал им власть над животными.

Чтобы леса были общие и чтобы всем позволено было рубить их для отопления и постройки домов.

Чтобы барщина была уменьшена на основании смысла евангелия.

Чтобы им было позволено иметь собственную землю и брать в аренду за известное вознаграждение землю другого.

Чтобы налоги не превышали доходов от (земельной) собственности, благодаря чему жители деревень обращаются в нищенство.

Чтобы в судах судили более по справедливости, чем по ненависти, и нелицеприятно.

Чтобы были прекращены захваты лугов и общих пастбищ, которые знать присвоила себе в ущерб вассалам.

Чтобы обычай платить известную подать, в случае смерти главы семейства, был уничтожен. Благодаря этому, говорили крестьяне, вдова и сироты были обращены в нищенство теми, кто должен был их поддерживать.

В заключение этого манифеста возмутившиеся крестьяне заявляли, что если они не будут удовлетворены в одной из своих просьб, то они будут исполнять относительно своих господ только то, на что есть ясные указания в Слове Божием»¹⁵.

Если сравнить эти требования манифеста Метцлера с коммунистической проповедью Мюнцера, то нельзя не заметить того примирительного характера и той умеренности, какими отличаются требования манифеста сравнительно с коммунистическими иллюзиями баптистов Мюльгаузена. Но было бы ошибкой заключать, на основании этого, вообще об умеренных стремлениях Шторка и его ученика Метцлера, которые придали своим требованиям ложный вид умеренности и примирения, с целью вызвать симпатии со стороны буржуазии городов и той части крестьян, политические стремления которых ограничивались достижением некоторого ослабления феодальной жестокости. Дальнейшие действия баптистов ясно доказали это. Не дождавшись ответа на свой манифест, предвидимые Метцлером банды двинулись в поход в числе сорока тысяч человек, совершая на своём пути страшные опустошения. Замки и монастыри были разграблены и опустошены. Города, взятые приступом, испытали на себе все ужасы жестокости, которые разъярённая чернь может совершить в припадке бешенства. Некоторые из богатой знати предлагали выкуп за свою жизнь; деньги брались и расточались чернью в шумных оргиях. Многие сеньоры были безжалостно умерщвлены. Города – одни сдались на капитуляцию, другие были взяты силою. Ещё немного – и вся Германия была бы приведена в возмущение, когда, благодаря счастливому случаю, в среду инсургентов проник раздор. Метцлер, который, благодаря своим первым успехам, сделался невыносимо завистливым и жестоким, был низложен, и во главе инсургентов стал Гетц Берлихинген (Ģoetz Berlichingen), происходивший из аристократического рода. Этою междоусобной враждой объясняется и то обстоятельство, что дальнейшее движение инсургентов было остановлено на несколько недель. Но обратимся к Мюнцеру и его ученику Фифферу. В то время, когда на берегах Рейна и Неккара происходила описанная борьба, Мюнцер со своим учеником не оставались в праздности. Все округи, смежные с Мюльгаузеном, были приведены в возмущение: во многих деревнях, почти все население, способное носить оружие, оставило свои жилища и устремилось по стопам пророка. Составив армию в 18 тысяч человек и избрав главною квартирою Франкегаузен, принадлежавший тогда графу Мансфельду, Мюнцер решил открыть военные действия. Но на этот раз немецкие князья вышли из своей обычной апатии и проявили энергию, которая, казалось, совершенно оставила их. Георгий Саксонский, Филипп Гессенский, Генрих Брауншвейнгский, курфюрсты Майна и Брандебурга и др. соединили свои военные силы и образовали одну сильную армию. Мюнцер, с которым соединился теперь и Шторк сделался первою жертвою столкновения двух армий. Расположенные на высотах Франкенгаузена отряды его, при виде многочисленной армии противников, пали духом и решили, с целью заслужить себе прощение у королей, выдать своего предводителя и его помощников. Но одно совершенно случайное обстоятельство заставило их переменить своё намерение. На знамени инсургентов была изображена радуга; в тот момент, когда они решили сложить оружие и выдать противников Мюнцера, показалась на небе радуга. Мюнцер тотчас воспользовался этим обстоятельством, говоря, что Сам Бог даёт им знак того, что победа останется за ними. Но увы, предзнаменование не сбылось. Ряды крестьян были смешаны при первой стычке и к вечеру семь тысяч их лежало трупами на поле битвы. Мюнцер и Фиффер скрылись в Франкенгаузене, но и здесь они не спаслись; Мюнцер пред смертью отказался от своих заблуждений, но Фиффер остался непоколебимым.

После этой победы союзные князья направили свои силы против Гэтца Берлихингена. Сопротивление было продолжительно (1525 – 1527 г.г.) и упорно; но после нескольких последовательных поражений, остатки армии Гэтца сдались на волю победителей. Неизвестно, какая судьба постигла Метцлера; но что касается до Гэтца, то он вымолил себе пощаду и умер 23 июля 1562 года. Таковы эпизоды той борьбы, вызванной проповедью баптизма, которая известна в истории под именем «Крестьянской войны», стоившей человечеству более ста тысяч жертв...

Победы союзных королей остановили на время воинственные порывы крестьян, но они не произвели особенного влияния на религиозное движение в Германии. Действительно, баптизм на некоторое время перестал представлять из себя революцию против духовной и светской власти и оставил свои воинственные замыслы, которые стоили стольких тысяч жертв; но самая доктрина баптизма, далеко не уничтоженная во Франкенгаузене, с течением времени приняла точно определённую и правильную форму: догматы баптизма с замечательной заботливостью были определены со всеми подробностями; был составлен религиозно-социальный символ, который, но мнению составителей его, должен был объединить умы и положить конец дальнейшим спорам в области догматики баптизма. Но для того, чтобы правильно оценить это явление в истории баптизма, необходимо обратиться несколько назад. В самом начале своей проповеднической деятельности Мюнцер и Шторк обратили свои взоры к Швейцарии, где, особенно в Цюрихе, для их проповеди баптизма прекрасно была приготовлена почва. – Благодаря проповедям и больше интригам Цвингли, в Цюрихе, напр., большая часть населения приняла заблуждения секты сакраментариев, католическое духовенство было изгнано, храмы опустошены, изображения святых разбиты и проч. Естественно, что Мюнцер и Шторк, зная такое настроение умов жителей Цюриха, имели право рассчитывать, что их учение баптизма пустит в Швейцарии глубокие корни. Скоро они нашли себе двух ревностных последователей баптизма; это были – Феликс Манц (Manz) и Конрад Гребель (Ģrebel), граждане Цюриха, занимавшие видное общественное положение, которые и взяли на себя труд распространять идеи нового учения между своими согражданами. К ним присоединился один монах – ренегат, Георгий Блаврок (Blaurock-голуборясый), названный так за свою голубую рясу, в которой он любил показываться пред чернью, и скоро толпа оставила Цвингли и отдалась ночным собраниям, на которых все время проходило в обсуждениях религиозных и политических теорий баптизма. Сенат Цюриха ужаснулся при виде того громадного успеха, который имела новая секта, догматы которой в основе подрывали социальный строй, и, с целью ослабить авторитет вожаков баптизма во мнении черни, предложил Цвингли вступить с ними публично в религиозный спор. Цвингли принял предложение сената и в присутствии магистрата, при многочисленном стечении народа, состоялся религиозный спор Цвингли с вожаками баптизма. Но, как и следовало ожидать, спор не привёл к желательным результатам и стороны разошлись более надменными, более враждебными друг другу, чем когда-либо. Тогда сенат, отчаявшись в обращении баптистов, обратился к строгим мерам, которые скоро перешли в настоящее преследование. Но баптисты мужественно перенесли ужасы преследования. Побеждённые, но не потерявшие мужества и веры в истину своей доктрины, они удалились (1525 г.) в город Цоликон (Zolicon), всё население которого ещё раньше приняло вероучение баптистов. В храме этого города был составлен знаменитый символ коммунизма баптистов, который впоследствии сделался знаменем и символом единения для рассеянных последователей этой секты. Следующие члены этого символа заслуживают того, чтобы остановить на них внимание: „церковь баптистов есть единственная, где преподаётся Слово Божие в чистоте; в других религиозных общинах священное служение извращено; все верные (т. е. баптисты), будучи в одинаковой степени одухотворены Св. Духом, имеют одинаковое право возвышать свой голос в церкви и пророчествовать; всякая религиозная община, в которой не установлена общность имуществ между верными, есть собрание несовершенных, которые удалились от закона любви, составляющего душу христианства; начальники не нужны в обществе истинных христиан и не позволительно христианину быть начальником; единственное наказание, которое должно быть употребляемо в обществе христиан против преступников, – отлучение; не должно христианам принимать участие в войне; клятвы для подтверждения истины запрещены ученикам Иисуса Христа; христиане, возрождённые в истинном крещении, находятся в состоянии невозможности совершить даже самый малый грех: они безгрешны по духу; новая церковь (т. е. община баптистов) может быть совершенно подобна царству Бога в жилище святых»¹⁶. Но не справедливо было бы полагать, что этим символом раз навсегда устанавливалось вероучение баптистов (если только можно говорить о вероучении баптистов), и тем самым прекращались дальнейшие споры в этом отношении, и это вот почему: баптизм, как полная и строго определённая система, – не возможен и последователи его никогда не составят из себя однородного тела, имеющего одну главу; единство их прошлое и настоящее – чисто внешнее и является вынужденным тем обстоятельством, что они имеют общего противника в лице всех не разделяющих их иллюзий; но раз этот противник не угрожает, в их общине начинается разложение на мелкие общины, из которых каждая носит в себе начала дальнейшего разложения и т. д. Такая подвижность баптизма обусловливается тем главным его догматом, в основании которого лежит ложно понятый принцип равенства и который в практической жизни приводит к полному произволу личности. „Каждый, говорит символ баптистов, имеет право возвышать свой голос в церкви и пророчествовать». Но так как никто не может предчувствовать заранее, что завтра откроет пророк, то естественно, что как догматы, так и самая социальная организация секты походят на здание, постоянно строящееся, но которому не суждено быть когда-либо оконченным. В этом и скрывается причина той трудности, с которой неизбежно встречается всякий желающий привести вероучение баптистов в систему, и вместе с этим та опасность, которою угрожает баптизм государственному строю, внося в жизнь народа начала произвола, разложения... Дальнейшая история баптистов вполне подтвердит истину этого положения.

Как скоро символ, составленный в Цоликоне, сделался известным массе баптистов, то не замедлили обнаружиться и естественные его последствия. Благодаря большому числу изгнанников, которые нашли себе убежище в Цоликоне, население его значительно увеличилось. Днём и ночью фанатичная чернь толпилась в храмах и публичных местах. Так как все верные считали себя вдохновенными непосредственно Св. Духом, то на каждом шагу, на распитиях и пред хижинами, можно было встретить пророков обоего пола, изъяснявших, каждый по-своему, истины религии, взывавших против притеснителей народа, предававших анафеме богачей и предсказывавших близкое пришествие Царствия Христова. Экстазы, видения, пророчества, откровения свыше – были обыкновенным явлением, и воображение черни было экзальтировано до неистовства. Здесь молодые фанатики, делая вид, что они борются с демоном, катались в пыли в страшных конвульсиях, потом поднимались, чтобы сообщить народу истины, которые Небо, в награду за их мужество, открыло им во время борьбы с мрачным духом; там женщины с распущенными волосами рассказывали о своих видениях, пророчествовали о будущем и сообщали людям волю Бога; далее суровые фанатики, одетые в мешок и посыпав голову пеплом, в подражание пророку Ионе, возвещали черни скорое падение Цюриха, этого проклятого города, откуда они с позором были изгнаны, и даже называли день последнего суда. Одним словом, распущенность достигла таких нелепых размеров, что с трудом даже верится в истинность показаний истории, если бы они не были основаны на несомненных данных, в большинстве случаев доставленных писателями, принадлежащими к противоположным направлениям в воззрениях на историю баптизма.

Отсутствие авторитета в деле религии привело к чудовищным объяснениям текста Св. Писания. Некоторые старики и юноши по целым дням скакали, как дети, чтобы быть подобными тем, которым обещано Иисусом Христом Царствие небесное (Ев. Матф. 14:14); некоторые фанатики, буквально понимая слова Ап. Иакова „исповедуйте грехи ваши друг – другу“, – оскорбляли чувство стыдливости своих слушателей перечнем тайных своих проступков. Иногда это буквальное понимание текста Св. Писания приводило к действиям, которые только и можно объяснить суровым фанатизмом. Один буржуа отрубил себе правую руку, которой он совершил грех, чтобы поступить согласно с словами Евангелия: „если рука соблазняет тебя, то отсеки её“ (Ев. Матф. 5:30). В нравственном отношении следствия символа баптистов были также крайне печальны; от общности имуществ естественным путём перешла к общности жён. Мнимые пророки в своём нечестии и дерзости дошли до того, что с кафедр торжественно проповедовали чудовищную плотскую нечистоту, основываясь на отрывочных текстах Св. Писания. Один проповедник утверждал, что Св. Писание (sic) налагает на женщину обязанности проституции, когда требует, чтобы она забыла самое себя и отказалась от своей плоти (1Кор. 7:1); другой с важностью объявлял, что, согласно с учением Господа, публичные и вообще падшие женщины наследуют в царствии небесном престолы праведников, откуда он выводил заключение, что необходимо сделаться публичной женщиной, чтобы наследовать царствие небесное; третий, превосходя в своём безумии первых двух, утверждал, что Ап. Павел заповедал смешение полов, когда сказал, что должно иметь жён так, как бы мы совсем не имели их (1Кор. 7:29). Правда, из среды самих баптистов раздавались робкие голоса в защиту нравственности и чувств приличия; но этим одиноким голосам отвечали, что плотская нечистота может считаться грехом по отношению к плотским людям, но что это не имеет места в обществе духовных христиан, какими мнили себя быть баптисты¹⁷. Трудно обнять в одном цельном представлении влияние этих рассуждений пророков баптизма на чернь, оставившую свои работы, раздражённую преследованиями, отдавшуюся всецело бешенству фанатизма, воображение которой в сильной степени было возбуждено картинами нравственной распущенности... „Дочери знатных семейств Цюриха, говорит историк, были оскорбляемы развратниками; жены более почтенных буржуа были оставлены на произвол прелюбодеев»¹⁸. Эти безобразия баптистов истощили, наконец, терпение Цюрихскаго сената. Сектанты подверглись сильному преследованию, а затем, 7 марта 1526 года, сенат издал постановление, чтобы тех баптистов, которые будут захвачены в частных домах на молитвенных собраниях, топить... Магистраты других кантонов поступали с баптистами с такою же строгостью, и применённая в продолжении нескольких годов (1526 – 1529) строгая бдительность относительно сектантов, имела своим последствием то, что Швейцария, наконец, освободилась от последних остатков баптизма. Известно, что Феликс Манц (Manz) и с ним более ста его учеников были потоплены в Цюрихском озере. Это последнее поражение открыло глаза вожакам баптизма. Изгнанные из Швейцария, разбитые в Германии, где, по настоянию Карла V, сейм в Шпейре (1529 г.) постановил наказывать смертною казнью последователей этой вреднейшей секты, баптисты поняли, что необходимо по крайней мере наружно уважать те принципы, которые лежат в основании всякого гражданского общества, а посему своё учение и действия они окружили некоторою таинственностью, сквозь которую, впрочем, всякий знакомый с историей баптизма легко может усмотреть истинный смысл их учения и цель их действий.

В нашу задачу не входит следить за дальнейшим развитием пропаганды изгнанных из Швейцарии баптистов. Не уклоняясь от главной своей цели, мы остановим внимание читателя на двух новых эпизодах из истории баптизма – общинах баптистов в Моравии и царстве Иоанна Лейденскаго.

В Моравии общины баптистов, которых иногда смешивают с гернгутерами, возникли в 1527 году. – Побеждённые при Франкенгаузене, изгнанные из Польши, где Шторк напрасно старался обеспечить убежище для своих последователей, преследуемые в Германии и Швейцарии, баптисты напрасно искали такого государства, где бы их коммуна была признана законною со стороны государственной и общественной власти и, таким образом, получила бы права гражданства. Вывести из такого затруднения баптистов задумали Гуттер (Hutter) и Гавриил Шердинг (Ģabriel Scherding), ученики Шторка. Задача их состояла в том, чтобы приобрести участок земли, достаточный для основания колонии баптистов. Деньгами, необходимыми для такого приобретения, коммуна располагала в значительном количестве, и в населении также не могло быть недостатка, потому что с каждым днём прибывали все новые партии изгнанников. Гуттер и его друг начали с того, что в 1527 году купили в Моравии участок плодородной земли, на котором и поселили своих единомышленников, отличавшихся мирными наклонностями земледельцев и относительной дисциплиной. Наученные опытом, они решили предупредить на новом месте жительства те беспорядки и ту безнравственность, которые так повредили секте в Германии и Швейцарии. Общность имуществ, необходимость второго крещения, незаконность властей и иерархии; словом – все основные догматы знаменитого символа были удержаны; но Моравские братья отделились от остальных баптистов во многих других пунктах и главным образом в учении о Лице Иисуса Христа, Которого они считают обыкновенным пророком. Отсюда их отличительное название баптистов гуттеритов (Hutterites). В семейной жизни они отличаются от сектантов других баптистических толков относительной чистотой нравов и уважением к брачному союзу.

Моравские общины баптистов в экономическом отношении были организованы на общебаптистических основаниях. Начали с того, что окружили забором место, предназначенное для колонии. Здесь были выстроены дома для каждой отдельной семьи; в средине находились общественные постройки: столовая, магазины, мастерские и школа. Родители не обязывались кормить и воспитывать своих детей; это ничтожное, по мнению гуттеритов, дело возлагалось на старух и стариков. Общность имуществ практиковалась со всеми её следствиями. Эконом, который избирался каждый год, заведовал общинным имуществом и из него удовлетворял частные нужды колонистов. Обедали вместе, соблюдая при этом тишину. Прежде, чем коснуться пищи, каждый брат, в продолжении пяти минут, творил молитву, сложив крестообразно около рта руки. Пища была проста и одинакова для всех. Одежда братьев, а также и домашняя обстановка были одинаковы и отличались простотой. Все работы совершались в молчании, и даже женщины, хотя и с большим трудом, но подчинялись этому неприятному для них требованию. Праздничные дни были изгнаны из жизни общины на том основании, что де в Новом Завете нет указаний относительно празднования воскресного дня. Относительно строгая дисциплина была введена в общинной жизни братьев: все должны были подчиняться без прекословия приказаниям архимандрита (sic) общины; публичное покаяние, сверх должный труд, исключение из общины – были единственными наказаниями, допускавшимися в общине. Соблюдалась также относительная чистота нравов, хотя браки заключались странным образом. „Глава общины, говорит Котру, вёл список молодых людей обоего пола, которые достигли брачного возраста. Старший по возрасту юноша отдавался в супруга более возрастной девице. Но так как при этом случалось несоответствие в нравах и склонностях лиц, которые должны были соединиться узами брака, то тот из двух, кто отказывался вступить в брак, причислялся к последней категории лиц, достигших брачного возраста: ожидали, пока судьба пошлёт более подходящую партию»¹⁹. Благодаря отчасти этой отшельнической и мирной жизни, а главным образом – той высокой арендной плате, какую колонисты давали владельцам земли, которою они пользовались, общины баптистов в Моравии снискали расположение знати и властей и даже успели освободить себя от эдикта, изданного по настоянию Карла V-го в Шиейре (1529 г.), по которому последователи секты баптистов наказывались смертною казнью. Но (такова уж судьба баптизма!) благоденствие Моравских баптистов продолжалось недолго: едва были забыты ужасы тех преследований, которым они подверглись на своей родине, как семена анархизма и разрушения, которые лежат в основе учения баптистов, не замедлили обнаружить себя. Гуттер и Гавриил Шердинг сначала жили мирно, разделяя труды апостолов баптизма. Но скоро (1531 г.) между ними возник религиозный спор. Гуттер проповедовал со всей страстностью первых пророков баптизма равенство людей между собою. Всякая власть, по его мнению, есть узурпация, которой (т. е. власти) нельзя повиноваться, не искажая этим смысла Св. Писания. Г. Шердинг, признавая в принципе справедливость суждений Гуттера, утверждал, что следует сообразоваться с обычаями страны и повиноваться законам государства до тех пор, пока все граждане не сделаются братьями, т. е. примут учение баптистов. Спор от учителей скоро перешёл к ученикам. Все общины разделились на две враждебные партии – гуттеритов и гавриелитов. Непрерывные диспуты, ослабление дисциплины, прекращение работ были следствием возникшего спора. Гуттер, побеждённый в диспуте, разочарованный в своих надеждах на Моравских братьев, удалился для проповеди баптизма в Тироль, где он и был сожжён по приказанию Фердинанда Австрийскаго. Г. Шердинг, сделавшийся главою общин, пытался восстановить прежнюю дисциплину и ввести жизнь братьев в прежнюю колею. Но, к его несчастию, не замедлил обнаружиться новый разрушительный элемент коммунизма баптистов: в братьях проснулся инстинкт собственности, сказалось естественное неравенство; более искусные ремесленники потребовали для себя привилегий; прежнее единообразие в пище и одежде более не существовало; возгорелся религиозный фанатизм... Нескольких месяцев было достаточно для того, чтобы уничтожить дело, стоившее больших трудов и денег. Г. Шердингь был изгнан возмутившимися братьями из колонии и умер в крайней нищете. Фельдгаллер (Feldhaller) усиливался водворить прежний порядок и возбудить в баптистах религиозный энтузиазм: гнусная анархия парализовала его усилия. Колонисты рассеялись. Толпы нищих наводнили города Германии – это были Моравские баптисты, которые, отдав своё имущество пророкам секты, протягивали теперь руку за подаянием (1534 г.). Остатки баптистов в Моравии существовали ещё некоторое время после падения Моравских общин баптистов, и следы их совершенно исчезли в 1620 году. Последние баптисты слились с социнианами Трансильвании.

Значительная часть баптистов, изгнанных из Швейцарии, нашла себе убежище в Голландии, главным образом – в Амстердаме и Лейдене. В этом последнем оказал им большую услугу один содержатель гостиницы, сделавшийся впоследствии знаменитым под именем Иоанна Лейденского. Незаконный сын одного голландского бургомистра от крестьянки из округа Мюнстера, И. Бухольд – это было его первоначальное имя – получил хорошее образование, хотя и неполное. Он готовил себя к профессии юриста, когда отец неожиданно лишил его средств, после чего он не мог продолжать своё образование. Мать его, униженная своим обольстителем, умерла в большой бедности. Лишённый средств Иоанн, который не смел более носить имя своего отца, присвоил себе название Лейденского и избрал скромную профессию портного. Спустя много после этого времени, он путешествовал, женился на вдове моряка и открыл в Лейдене гостиницу для среднего класса населения. При этом новом занятии, не требовавшем особенных забот, у него много оставалось свободного времени. С достатком в нем проснулись воспоминания о студенческой жизни; в силу особого склада своих духовных сил, он предался поэзии, написал несколько стихотворений и од, которые обратили на себя внимание общества, сделался модным человеком и свою гостиницу обратил в клуб, куда собиралась элегантная молодёжь Лейдена. Иоанн Бухольд был, таким образом, уже замечательным человеком, когда в Лейден прибыл из Гарлема проповедник баптизма, Иоанн Матфий (Mathias). Этот фанатик, который незадолго перед этим издал книгу, озаглавленную „Восстановление царства Христова», в которой последователям баптизма обещалась власть над всем миром, успел привлечь на свою сторону гостиника-поэта и с ним большое число молодёжи. Молодой, тщеславный, недовольный, преданный житейским выгодам, поэт увидел в баптизме средство выйти из своего низкого положения, в которое поставили его неблагоприятные обстоятельства. Он сошёлся с Матфием, и они оба занялись приисканием места, удобного для восстановления царства Христова! Их выбор пал на город Мюнстер, как соединявший в себе, казалось, необходимые для предприятия удобства. После падения в Мюнстере епископского управления, три партии оспаривали друг у друга право на него; католики, лютеране и сакраментарии держали почти равные военные Силы. Анархия достигла высшей степени своего развития, когда сюда пришли с проповедью баптизма И. Бухольд и Матфий с другим, новым учеником своим. Было бы бесполезно передавать эпизоды переменного успеха проповеди баптизма в Мюнстере и те мечты, которым предавались И. Бухольд и его сотрудник, прежде чем увидели день своего торжества. Достаточно заметить, что все сцены, которыми сопровождалась проповедь баптизма в Швейцарии, – пророчества, экстазы, видения и проч. – повторились и в Мюнстере, пока, наконец, баптисты, поддерживаемые чернью, не достигли того, что овладели городом и изгнали из него своих противников. Легко угадать следствия триумфа баптистов: имущество граждан было снесено для общего пользования, и Иоанн Лейденский, который получил теперь звание пророка и имя Илии, сделался распределителем богатств между своими последователями; церкви и монастыри были разграблены, и богатства, которые в них заключались, увеличили имущество братьев-баптистов. Всякое сопротивление распоряжениям пророка считалось величайшим преступлением и наказывалось смертною казнью. Семья была низведена на степень собственности и полигамия была возведена в божественный принцип. Но при этом было узаконено, что только мужчина может иметь несколько жён, женщина же, которая решилась бы вступить в сожитие с двумя или более мужчинами, наказывалась смертною казнью.

В действительности Иоанн Лейденский пользовался неограниченной властью; но он не мог не видеть, что его власть стоит на очень шаткой почве: легко могло случиться, что какой-нибудь вдохновенный пророк стал бы оспаривать у него верховную власть, выдавая свои действия за откровение свыше. Тем легче это могло случиться, что попытки к этому были уже сделаны пророком, неким Клипером – Долинг, который в администрации восстановленного царства Сиона исполнял обязанности губернатора и... палача. В виду этого Иоанн Лейденский составил план – заставить население Мюнстера, в торжественном акте, вручить ему диктатуру. Вся трудность заключалась в приискании пророка, который согласился бы стать посредником между небом и населением Мюнстера в деле признания власти Иоанна Лейденскаго. Но судьба помогла Иоанну и на этот раз. Один серебрянник, Иоанн Тускозюре (Tuscosurer), тайный друг Иоанна Лейденскаго, предложил ему свои услуги. 24 июня 1594 г. И. Тускозюре, который до этого времени мирно занимался своим ремеслом, показался на улицах Мюнстера одетый в приличную его новому званию пророка одежду. Приняв имя Елисея, он объявил народу, что Бог избрал его своим пророком, чтобы чрез него объявить жителям Мюнстера свою волю. Благодаря такой неожиданной новости, огромная толпа народа собралась на площади, чтобы услышать повеления свыше. Сцена, которая при этом произошла, заслуживает того, чтобы о ней сказать подробнее. Тускозюре занял место на возвышенной эстраде, а Иоанн Лейденский стоял в толпе. „Елисей» с высоты эстрады воззвал к народу, придавая своему голосу и своим жестам соответствующую торжественность: „слушай, Израиль, и приклони ухо твоё к повелениям твоего Бога. Вот то, что Бог объявляет тебе. Пусть начальники будут лишены своей власти... Пророк! – сказал мне Бог, ты поставишь новых проповедников. В судьи для моего народа ты изберёшь двенадцать простых мужей, которые совершенно чужды человеческой мудрости (sic). – Ты прикажешь им проповедовать народу моё слово и изъяснять его сообразно с вдохновением данного момента. Для этого я ниспошлю на них духа разума и премудрости». После этого оратор остановился на некоторое время, чтобы указать новых судей Израилю; потом, неожиданно обратившись к Иоанну Лейденскому, который тем временем подошёл к эстраде, он воскликнул: „Господин, позвольте мне так назвать вас, потому что Бог приказал мне признать вас своим начальником! Возьмите меч, который я даю вам: моими устами Небо объявляет вас царём Сиона... Ваша власть не ограничится этими стенами: вы распространите её над всей землёй... Ты, народ, который слушаешь меня, будь верен твоему вождю, повинуйся его законам, уважай в лице его власть Бога, если ты желаешь пользоваться прочным счастьем... И ты, царь, приняв скипетр, украси себя чувствами, достойными твоего нового величия. Вера и справедливость пусть будут двигателями твоего царствования»²⁰. Конечно, нельзя было высказать мнение, более несообразное с основными принципами баптизма. Избрать царя для сектантов, которые при всяком удобном случае повторяли, что всякая власть есть посягательство на права божеские и человеческие, – это значило осудить баптизм в его основных началах и оправдать насильственные действия немецких королей относительно баптистов. Но о такой непоследовательности никто не думал. Тускозюре знал, что на непоследовательность и противоречия толпа обращает мало внимания, когда они направляются к возвеличению её идолов. Действительно, он не обманулся в своих суждениях: неистовые крики толпы покрыли его голос, и Иоанн Лейденский, покорно подчинившийся воле Неба, торжественно был возведён на высокий трон, который был поставлен на средине площади. С короной на голове, со скипетром в руке, он принимал царские почести от своих подданных. Так совершилось восстановление царства Сиона.

Действия царя восстановленного царства Сиона начались с того, что приказано было всё движимое имущество снести в царский дворец, и экс – портной пользовался ими всецело. Его облачение и одежда его семнадцати цариц блистали золотом и драгоценными каменьями. Дворец был обставлен с неслыханною роскошью, и царь Сиона показывался не иначе, как в сопровождении почётных лиц, пажей и стражи, роскошь которых напоминала деспотические монархии Востока. Гордость и тирания с этого момента не знали пределов. Самый незначительный протест, самый ничтожный признак сопротивления были наказываемы смертью, и царь Сиона находил удовольствие в том, что время от времени сам рубил головы виновным. Так он поступил с одной из своих цариц. Эта несчастная, при виде тех многочисленных кровавых драм, которые теперь часто разыгрывались на плошали Мюнстера, решила оставить царский двор и уйти из города; она принесла царю все его дорогие подарки и просила отпустить её. Вместо всякого ответа, Иоанн повёл её на площадь и сам отрубил ей голову, в присутствии многочисленного народа и остальных цариц, которые пели при этом: „Слава в вышних Богу»²¹.

Последние следы социального порядка совершенно исчезли в Мюнстере. Коммунизм достиг своего крайнего развития: анархия, насилия и смешение полов царили во всей своей силе. Но сатурналии продолжались недолго. Благодаря помощи, оказанной немецкими королями, Франциск Вальденский составил сильную армию и осадил Мюнстер. У осаждённых скоро начал ощущаться недостаток в съестных припасах, а вместе с этим стала развиваться смертность. Напрасно царь Сиона посылал грамоты к народу, главным образом в Голландию, призывая его оказать помощь осаждённым: помощи ни откуда не было. В ночь на 25 июня 1635 года войска Франциска овладели городом. Произошла страшная резня. Иоанн Лейденский, подвергнутый предварительно жестокой пытке, сообразно с криминальными законами того времени, был обезглавлен на месте, где он впервые взошёл на царский трон. Труп его, положенный в железный гроб, был поставлен на соборной колокольне Мюнстера. Останки его показывали до конца прошлого столетия.

После этого разгрома баптисты рассеялись по разным странам: значительная часть их переселилась в Англию, немногие остались в Голландии; главные же силы баптистов переплыли океан и поселилась в Америке. Но и в новом своём отечестве баптисты не пользовались благополучиями жизни: в Англии они принимали участие в революции, благодаря чему навлекли на себя негодование правительства и, как революционеры, подвергались частым изгнаниям из страны и жестоким наказаниям. Только благодаря акту о терпимости Вильгельма III (1689 г.), они наравне с пресвитерианами и конгрегационалистами были признаны правительством терпимыми, и стали пользоваться покровительством его вместе с прочими диссидентами.

В Америку баптисты переселились в 1639 г. под предводительством Вильяма Регера (Roger Williams). Они избрали первоначально местом для своей деятельности штат Массачусетс, но вскоре отсюда были изгнаны и переселились в шт. Индиану. Вообще до войны за освобождение баптисты не имели особенного успеха в распространении своего учения в северной Америке. Но эта первоначальная неудача с изобилием была вознаграждена после войны за освобождение: получив право свободного распространения своего вероучения, проповедники баптистов рассыпались с проповедью в разных направлениях западного континента и везде имели блестящий успех, так что в настоящее время последователи баптизма после методистов составляют в Америке самое многочисленное религиозное общество. Но вскоре среди баптистов возникли религиозные разномыслия, послужившие причиной разделения их на множество отдельных толков. В 1691 году баптисты, вследствие разномыслия в вопросе о божественном предопределении разделились на две главных партии: партикулярных и генеральных баптистов. Первые в духе учения Кальвина утверждали, что Бог от начала одних из людей предопределил к спасению, других к осуждению, почему эти последние не прежде принимают крещение, как получат в сердце своё дар прощения от Бога, обратятся чрез это к Богу и перейдут в ряды определённых ко спасению. В северной Америке партикуляристы насчитывают около девяти тысяч своих церквей и имеют девять богословских семинарий. Напротив, генеральные баптисты, названные так потому, что они учат об общей, т. е. обнимающей всех людей благодати, придают особенное значение свободной воле человека, как содействующей спасению, и утверждают, что человек может и должен по собственному решению избирать добро или зло. Поэтому они крестят только тогда, когда будет определено, что ищущий крещения сознательно утвердился в нравственно-добром направлении. Характеристическую особенность генеральных баптистов составляет также и то, что они допускают к причащению и тех, которые не были крещены по их обряду, вследствие чего они ещё называются баптистами свободного причащения (Free – Communion – Baptists), в противоположность баптистам не свободного причащения (Close – Communion – Baptists), которые отлучают от причащения каждого христианина другого исповедания.

Но этими двумя группами разделение баптистов не ограничилось: объединяясь в отрицании крещения младенцев, они во всем остальном расходятся так далеко, что кажутся совершенно чуждыми друг другу религиозными обществами. Кроме двух выше упомянутых главных групп – партикуляристов и генеральных, баптисты представляют следующие подразделения.

Баптисты шести основных правил (Die Sechs Grundsatz Baptisten). Баптисты этой группы называются так потому, что признают за основу своего вероучения упоминаемые в послании к Евреям (6:1 – 2) шесть пунктов христианского вероучения (покаяние, вера, крещение, возложение рук, воскресение и суд). В первый раз они появились в 1639 году в северной Америке; число их – незначительно.

Погружатели (Die Tunker). Основателем секты погружателей был Александр Макк – немец по происхождению. Поселившись сначала в Пенсильвании, они быстро распространились в соседних штатах. Крещение они совершают таким образом, что погружают в текущую воду три раза коленопреклонённого крещаемого. Они совершают таинство причащения только ночью, также совершают омовение ног, лобзание любви (I Коринф. 16:20), помазание больных елеем, дают право голоса женщинам в общественных делах, носят особого покроя платье и отказываются от присяги и военной службы. Так как мужчины носят длинные бороды, то они называются также бородатыми людьми (Bartleute). Сами себя они называют братьями. Число их простирается до сорока тысяч.

Баптисты седьмого дня или субботники (Die Siebenten-Tag Baptisten). Они празднуют субботу вместо воскресенья, соблюдают общность имуществ, ведут безбрачную жизнь, носят одежду капуцинов и не употребляют мяса. В Англии субботники появились во времена Кромвеля, т. е. около половины XVII столетия; в Америке первым проповедником учения субботников был баптист Стефан Мумфорд. В 1725 г. учение субботиков Конрадом Бензелем было перенесено в штат Пенсильванию, где оно нашло себе многих последователей.

Кампбелиты (Campbeliten) или ученики Христа. Основанная в 1810 г. ирландцем Александром Кампебеллом (Alex Campebell), эта секта распространилась в северной Америке, Англии, Ирландии и Австралии. Последователи её признают за догматы своего вероучения только те библейские положения, которые начинаются словами: „так говорит Господь». Учение этой секты пелагианско – рационалистическое.

Христиане (Christinianen) или баптисты-униаты. Эта секта образовалась в 1893 г. через соединение недовольных из среды методистов, баптистов и пресвитериан. С баптистами они имеют общее одно то, что отрицают необходимость крещения младенцев; в остальном – полный вероисповедный произвол. Число их простирается до трёхсот тысяч.

Баптисты противо-миссионеры (Die Anti-Mission Baptisten). Как показывает самое название, баптисты этой группы отвергают всякую миссионерскую деятельность, богословские исследования и проч., как стоящие, по их мнению, в противоречии с божественным мироправлением. Образовавшись в 1832 г. эта секта с особенным успехом распространилась на Западе и Юго – Западе соединённых штатов. Последователи этой секты считают себя представителями первоначального баптизма (ursprunglichen Stammes).

Вейнбреннерианцы или общество Божие (Weinbrennerianen oder Gemeinde Gottes). Они получили начало от реформатского пастора, немца Иоаганна Вейнбреннера, перешедшего в баптизм. Учение их представляет из себя смесь из элементов баптистического и методистического учения. Омовение ног они считают настолько же важным, как крещение и причащение.

Шлянген-баптисты (Schlangen-Baptisten). Они всех не принадлежащих к их секте, считают семенем змия (Бытия 3:15).

Голданиды (Goldaniden) или апостольская церковь. Последователи этой секты, основанной в половине ХVIII столетия в Шотландии братьями Голданами (Holdane), отличаются полным индеферентизмом по отношению ко всем вероучениям.

Флюссбрудеры (Flussbruder) – родственны с Тункерами (погружатели – тоже). Они так называются потому, что поселяются в большинстве случаев при потоках и крестят только в проточной воде.

Необаптисты (Die Neobaptisten). На этой секте мы должны остановить особенное внимание, так как она имеет весьма близкое отношение к нашему южнорусскому баптизму, известному под именем штунды. Основателем секты необаптистов был купец И. Онкен (Oncken), часто в торговых целях посещавший Америку, где он и познакомился с учением баптистов. В 1834 г. Онкен основал в Гамбурге первую общину необаптистов, откуда выходили многочисленные миссионеры необаптизма, разнося новое учение по всей Германии. Уже в 1834 г. была основана вторая община необаптистов в Штуттгарде и в октябре того же года Онкен крестил в р. Неккаре 22 человека. С этого времени необаптисты распространились по всей Германии, проникли в Данию, Венгрию и Швейцарию, в последней особенно ревностным проповедником необаптизма был Самуил Фрейлих (Frohlieh). Сами себя последователи необаптизма называют друзьями Христовой истины (Fгеunde der christlichen Wahrheit), „обществом друзей Божиих» (Gemeinde Gottes). Гамбург первый признал законным существование секты необаптистов, когда в 1858г. позволил им перекрещивать своих последователей, однако с тем ограничением, чтобы они не совершали крещения в открытых местах; в прочих местах Германии начиная с 1843 года необаптисты пользовались терпимостью со стороны государственных законов. Евангелический союз с своей стороны допустил их существование. Во главе секты необаптистов стоит так называемая, союзная конференция (Bundes konferenz), которой подчинены конференции отдельных союзов. Она заведывает кассой, приготовляет проповедников и миссионеров и заботится о распространении Св. Писания. В Гамбурге существует её миссионерская школа. С особенною ревностью союзная конференция заботится о своих воскресных школах, в которых она справедливо усматривает лучшее средство к распространению вероучения необаптистов. Из периодических изданий её известно недавно появившееся в Гамбурге – „Wahrheitszeuge». В настоящее время необаптисты насчитывают „своих последователей» шесть союзов (Yereinigung) в Германии, в состав которых входят 97 общин (Gemeinde) в городах: Мемель, Эльбинг, Бреславль, Штеттин, Ганновер, Ольденбург, Гамбург, Каффель, Кельн, Вормс, Франкфурт на Майне, Эрбельфельдт, Висбаден, Штутгард, Эйбек, Броме и др., русско-турецкий союз с 12 общинами и союз Дании с 22 общинами.

Необаптисты, после совершения над ними перекрещивания, которое они обыкновенно совершают в реке или пруде, считают себя святыми и поэтому в своих молитвенных собраниях не читают молитвы Господней, так как она предполагает в произносящем её некоторую виновность пред Богом. При встрече они приветствуют друг друга многократными поцелуями. После пения, чтения Св. Писания и молитвенных импровизаций, в которых часто замечается цветистая путаница понятий, следует моление с коленопреклонением, состоящее в благодарении за собственное спасение и в молитвенном ходатайстве пред Богом за других, которые ещё не обращены в их секту. Последователей других вероисповеданий, которые не желают следовать за ними, они презирают, считают „нечистыми», от которых должно удаляться. Пасторов они называют наёмниками, которые только ради денег исполняют свою службу; церковь считают Вавилоном, храмы называют грудой камней, а евхаристическую чашу – сосудом блудниц. Выше всего, необаптисты ставят вдохновение, весьма часто переходящее у них в полный экстаз: они хвалятся, что видят Спасителя, – один на дереве, другой – на доме и т. п. Иной хвалится, что ему являлся Св. Дух и чувственно слышимым голосом уверял его в своём к нему расположении. В практической же жизни необаптистов эта самохвальная их набожность является весьма сомнительною: они не чужды подкупа, чтобы увеличить число своих последователей, среди них – не редкость половые проступки; их хитрость, обман в торговле, неисполнение данного обещания и т. п. доказаны многочисленными фактами. Если в общем среди необаптистов встречается и пшеница, то значительно больше можно там же найти плевелов. У немцев на этот счёт сложилась пословица: „Wer fein wird, der hat entweder etwas Schlechtes gethan, Oder er steht im Begriff, es zu thum» (кто переходит к партии „святош “, тот или сделал что-нибудь дурное, или имеет в намерении сделать»). Они отвергают присягу и военную службу; ложно понимая слова Св. Писания (Деян. 15, 20), они отказываются от той пищи, в которой употребляется кровь. Каждое неблагоприятное для господствующей церкви событие, они с восторгом приветствуют, как начало торжества над нечистыми, т. е. не разделяющими вероучения их секты²².

Относительно вероучения необаптистов должно заметить следующее: оно представляет из себя соединение отдельных положений, заимствованных из изданного в Лондоне в 1677 году и вновь повторенного в 1688 г. исповедания баптистов (Confession of Faith) и изданного в 1833 г. баптистического исповедания – The New Hampshire Convention. Сущность его сводится к следующим положениям: смертью И. Христа на Голгофе искуплены грехи всех людей; кто верует тому, тот не имеет греха в себе: в нем действует Св. Дух. Он действует непосредственно; следовательно, церковь со своими таинствами излишня. Новообращённый в таинстве крещения получает полноту благодати, которая его спасает. Евхаристия только полезна, как воспоминание смерти И. Христа и как благодарственная жертва за полученное спасение.

С целью дать читателю ясное представление о вероучении необаптистов, мы приведём некоторые члены его в том изложении, какое дано им историком В. Ронертом в его сочинении: „Церковь, церкви и секты» (W. Rohnert. Kirche, Kirchen und Secten. Leipzig 1884).

Член VI. О средствах благодати и их порядке: а) слово Божие. Обратившиеся чрез него (в веру необаптистов), при содействии Св. Духа, присовокупляются к обществу Христа чрез б) крещение. Члены этого общества совершают в) евхаристию в возвещение смерти Христа и своего внутреннего с Ним общения. Молитва есть душа всех этих средств и самого действия благодати вообще; она начинается с первого момента новой жизни и никогда не прекращается.

Член VII. Об обращении грешника чрез слово Божие. Путь спасения состоит в том, что человек чрез слово Божие, которое живо и действенно, пробуждается от своего глубокого греховного сна, приходить в сознание своей виновности и грехов и сердечно раскаивается. При сознании своей опасности, он находит своё прибежище во Христе, как своём единственном Спасителе и Искупителе, и получает чрез веру в Него прощение своих грехов и свидетельство в сердце своём, что он становится сыном Божиим и наследником жизни вечной. Эта великая перемена в сердце в факте сознания греховности есть исключительно дело Св. Духа, Который, во имя благой воли Бога, сопровождает слово (чтение Св. Писания) всемогущим благоплодным действием, производит чрез него (Св. Писание) возрождение плотского грешника, открывает его сердце, просвещает его душу и производит в нем живую веру во Христа.

Член VIII. О святом крещении. Мы веруем, что согласно определённым изречениям Нового Завета, установленное Христом крещение, которое должно продолжаться в церкви до второго Его пришествия, состоит в том, что крещаемый законным служителем Бога погружается во имя Отца и Сына и Св. Духа в воду и снова из неё поднимается. Только таким образом исполняется божественная заповедь, и установление Христа удерживает своё первоначальное глубокое значение. Столь же определённо обозначаются в Св. Писании и лица, которые должны подчиняться этому установлению Христа и благодарным сердцем воспринять это средство благодати – именно это только такие люди – безразлично к какому бы они народу ни принадлежали, – которые чрез Евангелие и благодать Божию от своих грехов обратились ко Христу и веруют в Него от всего сердца, как в своего Спасителя. Крещение есть первый плод веры и любви ко Христу, вступление в послушание Господу и своему обществу. Оно есть торжественное само-обнаружение, разъяснение, исповедание грешника, который пришёл к сознанию тяжести своего греха и проклятия всего своего существа, – исповедание, что он всю свою надежду полагает только на смерть и воскресение И. Христа, своего Искупителя и верует в Него, как Спасителя от проклятия и наказания за грехи, что он предал Христу свою душу и тело и призывает Его как своё оправдание и силу, что он предал смерти своего ветхого человека и вместе со Христом желает жить новою жизнью. Но крещение есть также и торжественное извещение (Erklärung) и удостоверение со стороны Бoгa в отношении к верующему крещаемому, что он крещён во Христа Иисуса и, следовательно, умер вместе с Ним, погребен и воскрес, что смыты его грехи, что он любезное Богу чадо, к которому Отец имеет благоволение. Крещение определённее и яснее должно вызывать в крещаемом сознание своего спасения и блаженства, и таковое сознание возбуждает Бог чрез запечатление (Versiegelung) Св. Духа только в душах тех, в которых чрез Того же Св. Духа произвёл истинную душеспасительную веру в Сына Божия, в значение Его смерти и воскресения. Крещение имеет ту особенность, что оно должно быть совершаемо только однажды, между тем как другие средства благодати в течение жизни христианина повторяются и возобновляются. Поэтому настоит особенная нужда совершать это действие правильно.

Член IX. О св. Евхаристии. Это, дарованное Господом, своему обществу полное благодати, установление, которое мы рассматриваем, как бесценное благодатное сродство, и из которого мы должны делать частое употребление, состоит в том, что лицами поставленными для этого в обществе, при произношении слов таинства и после торжественной молитвы, хлеб разламывается и затем так же, как и вино из чаши, вкушается всеми сочленами общества. По данной спасительной и священной заповеди искупленные должны до второго пришествия чрез эту трапезу возвещать смерть Господа, как единственное основание их жизни и блаженства. Чрез это возвещение снова живо повторяется в их сердцах воспоминание о Сыне Божием, снова Он является их душам в своей кровавой красоте. Мы веруем, что под этими священными символами Христос духовным образом даёт для вкушения верующим Своё Тело и Свою Кровь. Приобщение Тела и Крови Христовой во вкушении Св. Тайн должно служить для верующего божественным залогом, которым сознание своего причастия Христу и жертвы (голгофской) возвышается и усиливается и которым полученное им чрез веру отпущение грехов все вновь возобновляется и удостоверяется.

Член X. Об обществе (Gemeinde) Божием. Сам Господь Иисус Христос есть глава сего (общества). Видимой главы мы не признаем. Общество избирает из числа своих сочленов старцев, учителей и служителей, которые чрез рукоположение возводятся к своей должности. Степеней между старцами и учителями мы не признаем, но держимся того (мнения), что наименования Св. Писания: епископ, пресвитер и т. д. не обозначают степеней иерархии. Учёных знаний для этих должностей мы желаем, хотя не считаем их необходимыми, но прежде всего смотрим на условия, качества и способности, требуемые в посланиях ап. Павла. Старцы председательствуют в общественных собраниях, которыми они руководят. Они имеют также право приводить в исполнение решения общества; кроме того, они обязываются иметь верное, исключительное попечение о спасении душ. Учители уполномочиваются и обязываются проповедовать в богослужебных собраниях. В отношении к евангельской чистоте их учения, они стоят под надзором всего общества, которое может тотчас удалить проповедника от занимаемого им места в том случае, если он удалится от истин евангельских, как они содержатся в исповедании веры, и в своём уклонении будут упорны, не обращая внимания на все увещания. Крещение и евхаристия совершаются как старцами, так и учителями. Должность старца и должность учителя соединяются часто в одном лице. Не противоречит сану, если старец или учитель занимает посторонние должности. Диаконы или служители помогают старцам и учителям в отправлении их обязанностей. Им поручаются временные дела общества. В совещательных собраниях общества все дела решаются подачей голосов, насколько это удобно. При подаче голосов все члены имеют одинаковые права голоса, и решение постановляется по большинству голосов²³.

В конце 50-х годов прошлого столетия в немецких колониях Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерний возникло религиозное движение, окончившееся выделением из среды немцев – колонистов особой секты. Представители нового религиозного движения начали с того, с чего вообще начинают свою деятельность проповедники лжеучений, – с критики того вероисповедания, из которого они вышли.

С экземпляром Нового Завета в руках они ходили по домам колонистов, заводили религиозные споры, в которых особенно любили указывать на то, что меннониты уклонились от чистого евангельского учения, что они погрязли в грехах; мрачными красками рисовали загробную участь каждого меннонита, остающегося верным религии своих предков; указывали на своё общество, как единственное, в котором жив Христос и в котором только и возможно спастись. К меннонитскому богослужению относились с полным презрением и ненавистью: молитвенные дома называли домами терпимости, о проповедниках говорили, что они духовно не возрождены; что они сами идут в ад и туда же ведут своих слушателей; что в церкви молятся диаволу; что это – Вавилон, из которого должен выйти всякий, кто хочет достигнуть вечного блаженства; что только последователи их учения имеют право называться чадами Божиими, все же остальные суть чада гнева. Всех, кто принимал их учение, без различия вероисповеданий, они перекрещивали, так как крещение, совершенное в прежнем вероисповедании, считалось ими недействительным.

Более подробные сведения об этом религиозном движении мы получаем из официальной переписки Попечительного Комитета об иностранных поселенцах южного края России с волостными правлениями колоний. Так, от 16 января 1862 года Попечительный Комитет циркулярно извещал волостные правления колоний, что до сведения его (т. е. Попечительного Комитета) дошло, что лица, принадлежащие к секте «Друзей Иерусалима“, распространяют своё учение в среде немцев – колонистов, стараясь совратить их в свою секту. Далее мы увидим, что Попечительный Комитет совершенно несправедливо приписал последователям секты „Друзей Иерусалима“ возбуждение того религиозного движения, которое имело место в 50 – 70 гг. прошлого столетия в немецких колониях южной России: ни вероучение, ни обрядовая сторона сектантов, положивших начало религиозному движению в немецких колониях, в указанное время, не доказывают, что они принадлежали к секте „Друзей Иерусалима“. Это были последователи секты необаптистов.

Колонисты-меннониты (Екатеринославской губернии), заслушав вышеуказанное извещение Попечительного Комитета, 28 февраля 1862 г. постановили: строго следить за тем, чтобы вообще никаких учений частного лица, не имеющего звания пастора, особенно же иностранцы, посещающие колонии, не проповедовали у них, а в противном случае с ними поступлено будет по законам. Правда, те мечтатели не носят названия «Друзей Иерусалима», которые явились среди нас в некоторых колониях: они называют себя обращёнными христианами; но учения, которые они усиливаются распространить, в чем особенно выдаются Гергард Виллер и Петр Берг в Хортице, Гейнрих Нейфельдт, Абрам Унгер и Гейнрих Энн в Эйнлаге, ведут к погибели. Берг, например, утверждает, что он человек Божий, и что делает такой Божий человек, как он, тο де справедливо; он может осудить и родного отца своего, что он и делает, не стесняясь. Их надменность и ослепление доходит до того, что они отказываются от нашего церковного общества, чтобы не находить препятствий для своей деятельности; они не хотят быть меннонитами и на самом деле и не есть меннониты; церковь они называют „публичным домом». Наставление и увещевание не могут помочь им, так как они вполне убеждены, что родились вновь, так что в них обитает Дух Божий, Который не может заблуждаться. Поэтому, нужна полицейская сила, чтобы удержать в границах этих опасных людей. Сельским правлениям предписывается строжайше запретить приверженцам этой секты впредь собираться или ходить в другие дома для совращения поселян. Если они поступят противно этому предписанию, то сельское правление должно отправлять домой поселян других сел, а если они не пойдут добровольно, то арестовать их и отправить их по месту жительства под стражей. После 10 часов вечера никто не должен шататься по улицам. В Хортице и Эйнлаге в виду этого, вероятно, придётся снаряжать стражу. По мнению волостного правления (Хортицкаго) было бы хорошо чуждаться сектантов, не иметь с ними никакого общения и никакого дела. Может быть, это применение по мере необходимости полицейских мер ещё отрезвит ослеплённых. Если же окажется бесполезным, и они не откажутся от своих лжеучений, то их по закону, как вредных сектантов, нужно исключить из колоний и предать начальству для ссылки. Принадлежащие к секте иностранцы весной при первой возможности должны быть навсегда удалены из колоний. – Сельские правления должны сообщать это распоряжение поселянам для исполнения и руководства»²⁴. Но меры, принятые волостными правлениями колоний не остановили религиозного движения; вследствие чего колонисты вынуждены были обратиться за содействием к Попечительному Комитету, ходатайствуя пред ним об административной высылке главарей движения. 18 июня 1862 г. духовные старшины меннонитов совместно с волостными старшинами писали Попечительному Комитету: „мы вынуждены обратиться к Попечительному Комитету об иностранных колонистах с донесением, что в некоторых колониях Хитрецкого округа, под руководством меннонитов Гергарда Виллера, Гейнриха Нейфельдта и Абрама Унгера образовалась отделяющаяся от меннонитов секта мечтателей, отвергающая церковные обряды меннонитов, не признающая их церковных учителей и по своему исполняющая указанные в Евангелии священнодействия, особенно перекрещивающая каждого кто совратится в эту секту, в которую принимаются и члены других вероисповеданий и, действительно, уже принято несколько лютеран, притом крестящая погружением в Днепр в особо приготовленном для этой цели белом платье. Относительно правоспособности на исполнение священнодействий главари секты о себе говорят, что после того, как они и другие под влиянием Духа Божия сознали, что крещение и причащение у меннонитов больше не совершаются согласно слову Божию, они были утверждены своими собратьями и Дух Божий даёт им уверенность, что они призваны печься о духовных потребностях своего общества согласно слову Божию. Все убеждения и наставления духовных и светских представителей меннонитов, чтобы сектанты отказались от своих извращённых понятий и действий, основанных на неправильном толковании Св. Писания и угрозы, что в противном случае они будут удалены из колонии, оказались напрасными. Они на это отвечали, что благочестивые только путём страданий, которых ждут и они, могут достигнуть Царства Божия, что они и есть такие благочестивые люди и не могут отказаться от своей веры, так должны больше повиноваться Богу, чем людям. И вот они, не смотря ни на какие запрещения, пренебрегая даже своими хозяйствами, весьма ревностно старались о распространении своего лжеучения, ведущего к несчастию и смуте, имеющего задачей уничтожение меннонитства, так что число их приверженцев в нашем округе превышает уже 70 душ. Дух, управляющий этими сектами, характеризуется тем, что они сжигают сочинения боговдохновенных мужей, как например: Иоанна Арндта „Истинное Христианство», Лудвига Гофакера „Проповеди» и Иоанна Фридриха Штарка „Ежедневные чтения», так как эти книги, по их словам, совращают с истинного пути. Всё их поведение в сущности богохульство; при своих попытках к совращению они называют меннонитскую церковь домом терпимости и утверждают, что меннонитские проповедники своими проповедями ведут слушателей в ад; на их богослужебных собраниях не соблюдается никакого порядка: поют и прыгают, ликуют, пляшут и целуются все без различия пола, и вообще производят такой шум, что противно смотреть на все это и вызывает неудовольствие в проходящих мимо. Такую необузданность и дикость они называют радостью и умилением в Духе Святом; они не стесняясь высказывают, что они теперь уже блаженны и прошли чрез тесные ворота жизни. Возмущённые такою неслыханною дерзостью, общества 16 колоний этой волости Екатеринославского уезда составили мирские приговоры, в которых заявляют, что у них нет ничего общего с этой сектой и не могут и не хотят терпеть их среди себя, так как это поселение состоит исключительно из меннонитов; означенные в Высочайше дарованной грамоте привилегии от 6 сентября 1800 года дарованы только меннонитам, так что, следовательно, те, которые не принадлежат к нашему церковному обществу, от которого отказались сектанты, не могут иметь притязаний и на пользование нашими гражданскими правами в колониях. Чтобы ограничить дальнейшее распространение секты и по возможности возбудить в совращённых раскаяние и побудить их к присоединению вновь к нашему церковному обществу, колониальные общества, а вместе с ними духовные и светские представители их считают нужным, чтобы и указанные основатели секты: Гергард Виллер, Гейнрих Нейфельдт и Абрам Унгер и меннониты: Петр Верг, Иоанн Левен и Иоанн Исаак, которые выдаются, как решительнейшие и ослепленнейшие приверженцы секты, были удалены из колоний. При этом надеются, что после принятия этой меры остальные приверженцы секты отрезвятся и раскаются в своём заблуждении. Достигать этого другим средством, кажется, совершенно невозможным, так как сектанты от применения наказаний становятся только ещё упорнее. Они воображают, что должны страдать Христа ради; да они даже стремятся быть подвергнутыми страданиям, вменяя себе это в заслугу.

Представляя 16 приговоров обществ, Волостное Правление совместно с духовными старшинами покорнейше просит Попечительный об иностранных поселенцах Комитет расследовать это дело и сделать распоряжение, чтобы указанные шесть лиц, за свои лжеучения подвергнутые отлучению от церкви, были исключены из гражданского общества колоний, к которым они принадлежат по ревизии, и удалены отсюда»²⁵. – Последователи нового религиозного учения во главе с Гергардом Виллером, узнав о предполагаемой высылке их из колоний, решаются на важный шаг: они 4 июня 1862 года подают прошение на Высочайшее имя, в котором жалуются на несправедливые притеснения и преследования их со стороны меннонитов. Возникшая по поводу этого прошения переписка между лицами и учреждениями колониального управления раскрывает пред нами главные моменты той напряжённой борьбы, которую колонисты вели с новыми сектантами, а вместе с этим и основные положения вероучения сих последних.

11 сентября 1862 года Хортицкое волостное правление совместно с духовными старшинами писало инспектору колоний южной России г. Биллеру: „Вследствие предписания Вашего Высокоблагородия от 19 августа за № 163 с приложением предписания Попечительного Комитета от 10 августа за № 6235 и копии поданного меннонитом колонии Хортицы Гергардом Виллер от 4 июня с. г. прошения на Высочайшее имя с докладной запиской, в которой он, Виллер, жалуется на притеснения и преследования, которым де подвергаются единомыслящие с ним меннониты по той причине, что они вышли из старинного религиозного общества – братства, волостное правление совместно с духовными старшинами имеют честь представить следующее: Лет десять тому назад (следовательно, около 52 года) между некоторыми членами Хитрецкого и Кронсвейдского меннонитского обществ стало замечаться странное духовное движение. Охваченные им в то время пристали к тогдашнему Шенвизскому проповеднику Якову Янцену, который попавши в явное заблуждение, между прочим выставлял Бога, как виновника добра и зла, почему он и смещён был с должности проповедника. Как самого Янцена, так и приверженцев его никак нельзя было убедить, что они заблуждаются. Вне себя они видели только зло, себя самих они считали истинными христианами, оправданными верою; они видели спицу в глазе ближнего, но не замечали бревна в собственном глазу, так как они были исполнены духовной гордости, но не знали христианского смирения. Поэтому их поведение скоро стало безобразным; они собирались не только днём, но и ночью, откуда у них явился разврат. Один из их главарей, живший тогда в Кронсвейде, Хортицкий меннонит Иоаганн Левен был обвинён пред духовным старшиной в грубом плотоугодничестве, прелюбодеянии и блуде, в чём он и сознался, не признавая, однако этих своих поступков грешными для себя. Исключённый за это на основании меннонитского церковного устава и Св. Писания из церковного общества, он в согласии с своими приверженцами, не только не признал этого согласного с долгом образа действия общества, но скоро, именно 25 января 1855 года, 19 членов общества с указанным выше Яковом Янценом во главе письменно отказались от принадлежности к меннонитской церкви, так как они, но их собственному заявлению, не были одной веры с обществом и не хотели иметь ничего общего с меннонитами относительно церковных обрядов. Духовные старшины и проповедники признали за долг свой вытребовать заблудившихся, чтобы указанием библейских истин отвратить их от их заблуждений; но эта попытка не только осталась тщетною, но заблудившиеся в своих беззакониях даже дошли до того, что вскоре после упомянутого собеседования выбрали отлучённого от церкви Иоанна Левена своим духовным главой и признали его таковым. Повторенные увещания духовных старшин и проповедников по поводу таких беззаконий, пренебрегались ими, почему общество согласно требованию Св. Писания отлучило от церкви всех приверженцев Левена и его совратителя Якова Янцена из Шенвизе, согласно и с их собственным желанием отделиться от церкви, чтобы предупредить дальнейший чрез них вред обществу. Волостному правлению со стороны духовных учителей этого округа 12 апреля 1855 года была предъявлена просьба, чтобы этих лиц, так как они упорно пренебрегают всеми божественными и церковными порядками и хотят образовать новую секту не имеющую ничего общего с меннонитским церковным устройством, подвергнуть необходимому надзору и в случае необходимости принять меры, какие были бы способны воспрепятствовать дальнейшему распространению этой опасной секты. – После того, как волостное правление, вскоре после этого, присудило девять лиц самых выдающихся совращённых к аресту на хлеб и воду, именно: трёх на 4 дня, двух на 5 дней, одного на 6 дней, одного на 7 дней, одного на 10 дней и одного на 13 дней, они сами и вместе с ними все их приверженцы, воссоединились с меннонитским обществом. Они сознались в своём заблуждении и проступках, просили прощения и по выраженному ими желанию были опять приняты в церковное общество.

Вот кто эти лица: Гергард Виллер, нынешний их проповедник Гейнрих Нейфельдт, который после шестидневного ареста изменил свои убеждения и Абрам Унгер.

После того происшествия (т. е. ареста) эта партия несколько лет вела себя спокойно. Правда, её члены втайне опять собирались, но в этом им не препятствовали. Они за немногими исключениями посещали общественные церкви, принимали участие в общих богослужениях общества и воздерживались от попыток совращения не принадлежавших к их союзу детей света, чем они раньше занимались очень усердно. Только Иоанна Левена пришлось подвергнуть вторично отлучению от церкви за повторенное прелюбодеяние. Когда же он впоследствии был обвинён в прелюбодеянии в третий раз, так как находился в интимной связи с приёмной дочерью, то он уже упорно отрицал свою вину.

Но как только Нейфельдт и Унгер услыхали о весёлых молитвенных, собраниях так называемых возрождённых христиан в Молочанских колониях, как тотчас же и отправились туда, чтобы самим посмотреть на них. Сначала Нейфельдт и Унгер находили сцены танцев, ликований и целований с женщинами неудобными и не могущими заслужить разрешения начальства; поэтому они в своих собраниях, для которых Унгер теперь уже отвёл в своём доме помещение, ещё пока, ограничивались лёгкими возбуждениями, пока Унгер не ввёл в их среду Гергарда Виллера из Молочанских колоний; этот сейчас же возбудил дикое движение. Помимо введения указанных выше весёлых молитвенных сцен, он распорядился, чтобы все употреблявшиеся до тех пор у них наставительные книги и сочинения были сожжены, так как они, как дети Божии, не должны больше вздыхать о себе и молиться, а только славословить и благодарить. Так он сжёг книги Арндта, Гофакера, Штарка и др. Что эти зрелища вначале привлекали по вечерам молодых людей колонии Эйнлаге, как зрителей, это верно, да это и входило в его планы, но чтобы происходили там драки, ни разу не делалось известным.

Новый завет Виллер им (т. е. последователям нового учения) оставил. Каждый из них всегда должен был иметь экземпляр его в кармане, являться с ним в дома, заводить споры с хозяевами, чтобы совратить их. Сначала они должны были пугать вечным огнём ада, а возбудивши страх, утешать верою в избавление от грехов чрез Христа, Который де, однако, жив только в их обществе. В отношении к богослужению меннонитского общества выражалось ими полное презрение. Церковь они называли домом терпимости, а о проповедниках говорили, что они и сами не рождены вновь, что они своими проповедями ведут слушателей в ад. В церкви, по их словам, молятся диаволу и из этого Вавилона должен исходить всякий, кто хочет достигнуть блаженства. Кто последовал за ними, тот сразу унаследовал права чада Божия. О сознании своих грехов, о кротком и смиренном следовании за Иисусом не было и речи, а только о полном очищении верующих от грехов, благодаря жертве, принесённой Христом, так что они больше и не нуждаются в покаянии. Такие обращённые должны были презирать всех остальных и даже не кланяться им.

То, что волостное правление, наконец, должно было принять меры против такой агитации, направленной к опровержению церковной организации меннонитов, к счастью встречавшей сочувствие только не многих, – понятно, и не нуждается в оправдании. Эти меры были приняты пo соглашению с духовными старшинами, когда эти с сожалением заметили, что их наставления нисколько не повлияли на заблудившихся и после того, как руководители последних уже опять отказались от меннонитского церковного общества.

И, вот, 28 февраля с. г. волостное правление предписало сельским правлениям запретить сектантам устраивать у себя собрания и ходить в другие дома для совращения меннонитов. Если бы они поступили против приказания, то сельские правления должны были отправлять по месту жительства пришедших из других сел, а если бы они не захотели отправиться добровольно, то арестовывать их и отправлять под стражей. После 10 часов вечера никто не должен шататься по улицам. Вместе с тем волостное правление высказало мнение, что было бы хорошо изолироваться от сектантов, не иметь с ними никакого общения и никакого дела, предполагая, что, может быть, прекращение общения с ними, а по мере надобности и применение полицейских мер отрезвят ещё заблудшихся.

Когда Кронсвейдское сельское правление объявило это предписание собравшемуся обществу, меннонит Вильгельм Янцен, в присутствии общества, оказал сопротивление по отношению к заявлению сельского правления о необходимости избегать большого стечения людей, а так как и дальнейшие наставления не побудили его уступить, то сельское правление подвергло его строгому аресту, при хлебе и воде, от 6 по 12 марта, в течении какого времени неоднократно допрашивали его, но ни серьёзнейшие наставления, ни наказания десятью ударами розгами, которому сельское правление 9-го марта на собственную ответственность подвергло его, не могли сломить его упорство. Янцен, как сельское правление сообщило в рапорте от 10 марта за № 22, оставался при своём не раз повторенном заявлении, что церковь – публичный дом, а что как волостное правление, так и духовные старшины и проповедники хотят гибели подчинённых им, и что они своими проповедями ведут их в ад. За это волостное правление 12 марта подвергло его аресту на три дня и отпустило его, увещевая его заботиться о своём хозяйстве и повиноваться старосте, который ответствен за поддержание порядка в его колонии. Заявление, что Янцена во время ареста целый день и ночь лишили пищи и что он был заключён в холодной, нетопленной комнате, где пол был покрыт льдом, не верно.

9 Марта меннонит Пётр Берг в Хортице был подвергнут аресту в комнате волостного правления. Этот легкомысленный, по природе – похотливый человек уже раньше был склонен к этому заблуждению жившим вблизи его иностранцем Фердинандом Фиком и тремя его дочерьми; затем ещё явился с Молочной Виллер и закончил короткий процесс его совращения. Теперь Берг считает себя чадом Божиим, бегает с Новым Заветом по домам, чтобы совращать, что ему однако плохо удаётся. Неудачи взбесили его; он осуждает каждого, не поддавшегося ему, на вечное мучение. Нашу церковь он называет вавилонской блудницей, и осуждал родного отца за то, что он препятствовал ему расточать имущество, и так он поступал на виду у всех, не смотря на наставления духовных старшин и проповедников, так что волостное правление вынуждено было запереть его. Когда его запирали в комнате, ставни которой были закрыты, но было окно в дверях, взяли все, что у него было в карманах, между прочим и маленькую книгу,,Reisepsalter.» 17 марта Берга выпустили, увещевая его вперёд вести себя спокойно, каковое увещание его однако так мало тронуло, что он на следующий день, 18 марта, присутствовал при совершавшемся мнимыми проповедниками Нейфельдтом и Унгером над так называемым обращёнными обряде перекрещивания посредством погружения в Днепре, и ликовал, крича изо всех сил так, что перекричал и без того неумеренный при совершении этого обряда шум. Таковое пренебрежение к начальству, в виде дерзкого нарушения его предписаний, высоко ценится этим обществом; в каждой попытке образумить их они видят страдание за веру.

В марте месяце имели место и упомянутые Виллером события в Кичкасе. Староста днём препятствовал деятельности сектантов, а ночная стража ночью, так как собрания этого общества происходят и днём и вечером до самой ночи; и так раз случилось, что стража, только не в пьяном виде, а совершенно трезво, приказала собравшимся у Абрама Унгера разойтись по домам; все остальные повиновались, только мнимый проповедник Нейфельдт не повиновался, а дал себя вывести; так и другой раз ночная стража прекратила шумное собрание у Корнилия Унгера, брата Абрама Унгера, заставила местных жителей разойтись по домам, а пришедшего из колонии Нижней Хортицы Иоанна Тевса, как чужого, арестовала и отвела к старосте, который и задержал его до следующего дня. В двух колониях Эйнлаге и Кронсвейде, где больше всего этих строптивых братьев, старосты терпят от них много неприятностей: им нужно поддерживать порядок, не допускать нераденья к хозяйству, и за это их бранят и осмеивают; так и упомянутый мнимый проповедник называл своего старосту пьяным, когда тот по приказанию волостного правления устроил у него обыск, разыскивая совращённого и спрятавшегося общественного стипендиата из Хитрецкого Центрального училища, хотя Нейфельдт прекрасно сам знает, что этот староста не пьёт водки.

Что касается Виллера, то достаточно дать краткий обзор истории его. Виллер на общественный счёт воспитывался в Хортицком Центральном училище, но мало за это принёс пользы обществу. После возвращения в 1854 году из Попечительного Комитета в Одессе, где он пробыл два года для усовершенствования в русском языке и письмоводстве, он неохотно принял место помощника писаря в канцелярии волостного правления, так как он не любил подчиняться и мало имел охоты к работе. Господин член Комитета барон фон Штемпель сделал его писарем в своей канцелярии, но скоро опять отпустил его. После этого Виллер ещё два с половиною года занимался в канцелярии волостного правления, за тем женился в колонии на р. Молочной, получил здесь отпуск и принял место учителя в колонии Либенау, где он мог бы не только три с половиною года, но много лет прожить счастливо, если бы ему не понравилась весёлая жизнь возникшей там секты. Когда он перешёл к ней, общество отстранило его от места, так как оно не могло же допустить, чтобы он развратил молодёжь, внушая ей свои превратные убеждения.

Под предлогом, что теперь больше не обучение детей, а обращение людей – его задачи, Виллер почти ежедневно рассылал самых выдающихся людей из своей партии, мастеров, чтобы они приобретали прозелитов; этим, а также весьма частыми собраниями всех его приверженцев, он очень вредил их хозяйству.

Что же касается цели приглашения 27 домохозяев в волостное правление 29 марта будто бы для отвращения их от веры в Иисуса, на что жалуется Виллер, то это тем бессмысленнее, так как ведь именно вера в Иисуса есть священное учение нашей Церкви. Причиной этого приглашения было крещение чрез погружение в лёд, которое экзальтированные люди дали совершить над собою 18 марта, когда ещё шёл лёд, чем как бы подтверждались слухи, что они не хотят быть меннонитами, а баптистами. На раньше происходившем в волостном правлении собрании главарей секты, 5 февраля, они заявили перед духовными старшинами, протестуя против имени „Друзей Иерусалима“, что они хотят восстановить чисто христианское общество, какое основали сами св. апостолы, но какого ныне больше не составляют меннониты. Нельзя было теперь не верить в формальный их выход из столь презираемого ими меннонитства. Поэтому, после совещания с духовными старшинами, сельским правлением 21 марта было предписано вытребовать приверженцев секты и предложить им вопрос: остаются ли они при своих убеждениях, вменяющих им в долг отделиться от церковного общества, – на какой вопрос указанные двадцать семь душ ответили утвердительно. После этого, их пригласили в волостное правление и убедительно увещевали их отказаться от своего извращённого неправильного учения, чтобы не сделали себя самих несчастными: когда и это увещание оказалось бесплодным, спросили их, наконец, готовили они в таком случае дать подписку в выходе из меннонитства, который для них будет связан с лишением преимуществ и удалением из колоний, так как волостное правление обязано сообщить об образовании ими новой секты начальству. Тогда волостное правление к удивлению своему узнало от них, что они вовсе не сектанты, а настоящие меннониты, желающие восстановить в своей первоначальной чистоте учение Симона-Менно, между нами окончательно извращённое. Сообщение об этом начальству со стороны волостного правления, говорили они, уже излишне, так как начальство уже уведомлено об этом ими самими, ибо они послали Гергарда Виллера в С.-Петербург, чтобы сделать представление по своему делу Государю Императору. По полученным сведениям Виллер уже прибыл в Петербург. При этом, они присовокупили, что они поступают так, как Апостол Павел: как тот, так и они обращаются к Императору.

В отправлении двух мнимых проповедников Нейфельдта и Унгера в стан полицейского пристава волостное правление не повинно. Пристав второго стана не только помимо всякого ходатайства со стороны волостного правления, но и совершенно без ведома его прибыл сюда, допросил само правление и духовного старшину Гергарда Дика, происходят ли такие противозаконные действия, как ему было сообщено. Откуда он получил эти сведения, он не говорил, но вероятно от русских кузнецов, служащих у Унгера, которых Виллер также пытался совратить, как они это при допросе открыто заявили. После того, как г. пристав всячески старался уговорить Нейфельдта и Унгера, чтобы опять повиновались обществу, он предписанием от 8 мая за № 914 предписал, доставить их, а также Иоанна Исаака из Кронсвейда под арестом в стан. Когда они оттуда прибыли обратно, явился господин следователь Екатеринославского Уездного Суда в волостное правление и учинил формальное расследование о всех членах нового братства, к которому под конец следствия явился ещё и возвратившийся к тому времени из столицы Гергард Виллер, и от 10 июля за № 398 предписал доставить Гергарда Виллера, Абрама Унгера, Гейнриха Нельфельдта и Петра Берга Екатеринославскому Уездному Суду при открытом листе от 10 июня за № 395. Там их за поручительством скоро освободили из-под ареста, и теперь Унгер продолжает крещение вновь совращённых поселян этого округа и иностранцев, меннонитов и лютеран на нашей да и на земле русских поселян, и спрошенный, кого он опять крестил, он объявил о недавно крещённых им кронсвейдских поселянах, заявил относительно лютеран: „я не знаю, обязан ли я заявлять об этом волостному правлению».

Выраженное Виллером обвинение, что духовные старшины возбудили в сердцах членов своих обществ непримиримую вражду против него и его товарищей, каковая вражда и вытекающие из неё несправедливости побуждали их составить новое общество, поистине лишено всякого основания. Не вражду к этим заблудшимся. а глубочайшее сожаление к ним питали до сих пор и теперь ещё питают, как духовные старшины, так и члены общества, но они не могут им помочь, так как эти заблудшиеся не дают помочь себе: они служат лжи, а не истине. Правда, духовные старшины предостерегали против яда сектантства, но этим они только исполняли свой долг. К тому же главари общества отказались от церковного общения с существующим меннонитским обществом уже значительно раньше, чем против них принимались какие бы то ни было меры, следовательно, о влияниях вражды или о несправедливостях по отношению к ним вовсе ещё и не могло быть речи.

Что же касается выставленного Виллером положения, будто бы каждый меннонит имеет не только право, но, по учению Св. Писания и Менно-Симона, каждый истинно верующий должен даже считать за свою непременную обязанность выйти из общества, не соответствующего его убеждениям и совести, и присоединиться к другому обществу или даже помогать основать новое общество, то этого положения в последней его части – относительно образования нового общества – мы не признаем, ибо этим было бы дано законное средство для расколов, для разрушения общества, а не созидания. В этом отношении мы и не находим подтверждения этого положения ни в Св. Писании, ни в учении Менно-Симона. Напротив, мы признаем, что приказано оставаться при христианской общине, пока в ней слово Божие служителями Евангелия проповедуется чисто и без изменения. Пусть же совращённые докажут, что у нас происходит противоположное. Обращать же такое внимание на недостатки отдельных членов общества, чтобы из-за них отказаться от целого, прямо противно Св. Писанию, согласно которому не следует вырывать плевелы, а оставлять вместе с пшеницей до времени жатвы. Виллер и его товарищи утверждают в прошении на Высочайшее имя, что они совершенно убедились в религиозном и нравственном падении меннонитского общества; но это утверждение фактически опровергается тем, что богослужения у нас ещё совершаются по учению Господню, послушный охраняется, а непослушный через раскаяние ведётся к исправлению.

Что они хотят основать общество, строго следуя учению Симона Менно, это они придумали уже впоследствии, чтобы не прослыть за новую секту; сначала они хотели называться баптистами, но и это название оставили, чтобы не потерять прав колонистов и не идти в военную службу. Они ведь сами знают, что Менно Симон не терпел бы таких комедийных богослужений и брачного сожития без благословения церкви, в чём мнимый их проповедник Нейфельдт им недавно дал пример, равно как это не может быть терпимо и ни в каком христианском государстве.

Хортицкое и Кронсвейдское меннонитское общество, хотя исключили за столь бессмысленный образ действий из церковного общества трёх вожаков секты: Гергарда Виллера, Гейнриха Нейфельдта и Гейнриха Эпп и составили приговоры об удалении шести лиц из них из колоний, в надежде, что по удалении их остальные обманутые невежды опять возвратятся к тому обществу, от которого отделились, – тем не менее всею душою готовы опять принять в своё церковное общество и отлучённых от церкви, если они исправятся; но о признании этого общества, с его дерзким безнравственным поведением, каким оно отличается, как нового общества братьев среди нас, с их мнимыми проповедниками Нейфельдтом и Унгером, проповеднический сан которых существует только в воображении сектантов, не может быть и речи. Общество теперь собирается выселиться и поэтому послало на Кубань бойкого Гергарда Виллера. Если же они, действительно, выселятся, то где они когда бы то ни было опять найдут то попечение, которым здесь пользовались, и с теми удобствами для приобретения? Слепота делает несчастными их самих и их детей!»²⁶

Из приведённого рапорта меннонитов открывается, что религиозное движение в немецких колониях Екатеринославской губернии началось ещё в начале 50-х годов прошлого столетия (около 1852 г.), что одновременно с тем, как это движение происходило в колониях Екатеринославской губернии, оно развивалось в колониях на реке Молочной (Таврической губернии). Главными деятелями этого движения были Гергард Виллер, Абрам Унгер, Гейнрих Нейфельдт, Петр Берг и др. В Хортицу религиозное движение перешло из колонии Шеньизе (вблизи гор. Александровска, Екатеринославской губернии), где во главе его стоял Яков Янцен, местный меннонитский проповедник. До этого времени (т. е. до 50-х г. прошлого столетия) в названных немецких колониях никакого религиозного брожения не было, и немцы колонисты проводили мирную жизнь богатых земледельцев. Уже в самом начале развития названного религиозного движения мы встречаемся с перекрещиванием последователей нового учения, которое совершается почему-то в Днепре, несмотря на то, что в самой Хортице имеются обширные пруды и что Хортица отстоит от Днепра на расстоянии около 10-ти вёрст. Заслуживает особого внимания также и то обстоятельство, упоминаемое в рапорте, что последователи нового учения протестовали против названия их последователями секты „Друзей Иерусалима» („Назоряне» – тоже) и желали усвоить себе название баптистов, от которого впоследствии отказались только притворно, по практическим соображениям, чтобы не лишиться прав колонистов и не отбывать военной службы, так как колонисты – меннониты по отбытию воинской повинности пользуются некоторыми льготами: они, напр., отбывают военную службу в силу требований их религии, воспрещающей им носить оружие, не в рядах армии, а большею частью в лесо-хранительных командах. Почти одновременно с описанным событием ведётся упорная борьба с распространением нового учения в немецких колониях (Старый Данциг, Новый Данциг, Ландау, Гоффнунгсбург и др.) Херсонской губернии, население которых принадлежит к разным западным вероисповеданиям. Немцы колонисты пока ещё не знают сущности нового учения и называют его то анабаптизмом, то учением гюпферов, то, наконец, – штундою; но они чувствуют, что новое учение грозит великою опасностью не только их церкви, но и общественному строю, что оно вторгается в их семьи и общественные дела, искажая те начала, которые лежали в основе их семейного и общественного быта; – а потому всеми силами стараются вырвать из среды себя последователей этого злого учения, ведут с ними ожесточённую борьбу, которой, впрочем, не суждено было увенчаться желательным успехом. Для иллюстрации этой борьбы, мы приведём текст одного прошения немцев – колонистов, довольно верно изображающего то напряжение религиозно-бытовых интересов, которое переживало население немецких колоний Херсонской губернии в борьбе с распространением нового учения и которое служит вместе с тем явным подтверждением той мысли, что наша южно-русская штунда вышла не от наших немцев – колонистов евангелико-лютеран и др., а от немцев-сектантов даже по отношению к этим вероисповеданиям. Так, жители с. Новый Данциг (Херсонского уезда) в 1872 г. 14 июня подали прошение на имя Херсонского губернатора такого содержания: „С мая месяца 1864 г. в с. Новом Данциге (бывшей колонии) появилась новая особого рода секта анабаптистов, или перекрещенцев между поселянами (бывшими колонистами), исповедующими евангелическо-лютеранскую религию. Образ действия, верования и убеждения этой секты, а также беспорядки вызвали со стороны общества полное осуждение, а также ходатайство о принятии мер к прекращению дальнейшего распространения секты и об удалении присоединившихся к ней колонистов. Секта эта признана вредною для семейного и общественного блага; о чём состоялся приговор общества 14 июня 1864 года, который представлен в Попечительный Комитет об иностранных поселенцах юга России. Вследствие сего г. Новороссийский и Бессарабский генерал – губернатор, с согласия Министра Государственных Имуществ, призвал необходимым выслать немедленно всех главных распространителей и тайных руководителей учения анабаптизма, в том числе из Нового Данцига пять человек, что и исполнено в сентябре месяце того же года чрез Херсонское Губернское Правление. Но этим действие остальных анабаптистов не прекратилось, а потому общество вторично ходатайствовало об удалении из колонии и всех остальных колонистов, принадлежащих к секте анабаптистов. Среди этого (т. е. во время этого ходатайства) из числа высланных за границу из Нового Данцига за распространение анабаптизма явились обратно в колонию Карл Эдингер и Франц Линовский в декабре того же года вопреки данной ими подписке. 25 января 1865 года Новороссийский и Бессарабский генерал – губернатор уведомил Попечительный Комитет, что он сообщал г. Министру Государственных Имуществ о том, что все, принимавшиеся против распространения секты гюпферов (скакунов от hüpfen-скакать) в колониях, меры оказались недостаточными, как для удержания ревнителей секты от распространения нового учения, так и колонистов от принятия его, и что, вместо высланных за границу шести учителей из колонистов, явились в колонии новые проповедники и прозелитизм продолжает развиваться не только между лицами евангелического исповедания, но касается даже лиц, исповедующих православную веру. Признавая поэтому необходимым принять решительные меры к удалению из среды колонистов всех тех лиц, оставление коих на месте могло бы служить соблазном для других, не приставших ещё к новой секте, г. генерал – адъютант Коцебу (бывший в это время Новороссийским и Бессарабским генерал – губернатором) согласно ходатайству самих колонистских обществ, полагал выслать за границу всех арестованных до того времени за распространение и принятие нового учения колонистов с их семействами. В ответ на это генерал – адъютант г. Зелёный 8 января того же года уведомил его (т. е. П. Е. Коцебу), что, хотя вопрос о новой секте гюпферов не разрешён ещё с религиозной стороны, тем не менее, основываясь на удостоверении его, г. генерал – губернатора, о необходимости принятия решительных против сектаторов мер, в видах успокоения колонистских обществ, он, г. Министр, входил по этому предмету со всеподданнейшим докладом – и Его Величеству в 4 день января благоугодно было повелеть: „арестованных в настоящее время за распространение секты выслать за границу». О таковом Высочайшем повелении уведомил Попечительный Комитет для зависящего распоряжения, присовокупив, что об оном вместе с тем сообщено и начальнику Херсонской губернии. Давая знать о таковом Высочайшем повелении, Попечительный Комитет предписал всех колонистов, арестованных за распространение секты гюпферов-анабаптистов (sic) передать немедленно в распоряжение Херсонского Губернского Правления для высылки за границу. На основании сего Высочайшего повеления из колонии Новый Данциг подлежали высылке за границу восемь семейств, начальники коих препровождены в феврале месяце 1865 года губернскому начальству на распоряжение; самовольно возвратившиеся из-за границы, Карл Эдингер и Франц Линовский, по решению высшего начальства присуждены к ссылке в Сибирь. Узнавши свою участь, эти колонисты до отправления их из колонии, искренно раскаявшись в своём заблуждении, дали перед г. пастором и обществом подписку в том, что они с чувством чистосердечного раскаяния в ошибочном принятии по заблуждению секты анабаптистов, отстали от оной по истинному в том сознанию в противозаконных своих поступках и присоединились к прежней религии, и на будущее время обязаны круговою порукою постоянно в точности исполнять религиозные обряды евангелической церкви, а также преследовать и открывать начальству всякую могущую вкрасться секретно секту; в противном случае, если кто из них будет замечен в неисполнении религии, тот должен быть немедленно удалён из среды общества с ответственностью по строгости закона, – просили общество ходатайствовать за них пред высшим начальством о прощении и помиловании их с семействами и оставлении по прежнему на жительстве в колонии Новый Данциг. По удостоверении г. пастора и членов бывшего сельского приказа, общество убедилось в искреннем раскаянии сектаторов, а потому приговором 3 февраля 1865 года ходатайствовало пред начальством о прощении и помиловании отрекшихся от анабаптизма колонистов колонии Новый Данциг. Вследствие сего Попечительный Комитет предписанием от 10-го апреля 1865 г. дал знать, что по распоряжению начальства высылка за границу колонистов к. Новый Данциг остановлена впредь до получения ответа от Министра Государственных Имуществ – и они возвращаются на поручительство всего общества и для водворения в колониях под строгим наблюдением за ними, как сельского приказа, так и всего общества. О принятии же их и о ручательстве общества за них надлежит представить в Комитет надлежащий мирской приговор, в дополнение того приговора, которым общество ходатайствовало о прощении и помиловании сих принадлежавших к секте и возвратившихся в лютеранскую среду колонистов. На основании сего состоялся поручительный мирской приговор 16 апреля 1865 г., в коем между прочим постановлено принять всех раскаявшихся колонистов обратно в своё общество на жительство под своим поручительством, иметь строгое за их образом жизни наблюдение с тем, что если кто не только из числа их, но и прочих колонистов замечен будет в неисполнении религиозных обрядов евангелической церкви, в вовлечении в постороннюю, противную законам и церкви, секту, без всякого судопроизводства и переписки по начальству немедленно устранить из среды общества высылкой за границу или в Сибирь. Каковой приговор и представлен Попечительному Комитету. Г. Новороссийский и Бессарабский генерал – губернатор 6 июня 1865 года уведомил Комитет, что по объявлению г. Министра Государственных Имуществ Государь Император в 19 день мая всемилостивейше соизволил на прощение и оставление в прежнем месте жительства всех отрёкшихся от анабаптизма колонистов Херсонской губернии, не исключая и тех, – самовольно возвратившихся из-за границы, кои, по смыслу 468 ст. 2 ч. т. XII Устава о колонистах, подлежали бы высылке в Сибирь па поселение (Генрих Штульберг, Карл Эдингер и Франц Линовский). О таковой Высочайшей воле объявлено по принадлежности.

В августе месяце 1865 г. Попечительный Комитет требовал донесения, как ведут себя колонисты, коим всемилостивейше дозволено оставаться на прежнем месте жительства без высылки в Сибирь (Эдингер, Линовский и Штульберг), а равно приостановленные в высылке за границу восемь семейств бывших анабаптистов, т. е. исполняют ли обряды лютеранской церкви и в точности ли исполняют данную ими подписку об отречении от секты анабаптистов, к которой принадлежали, вследствие какового обещания их, они и помилованы, а равно и все прочие колонисты, принадлежавшие к этой секте и отрёкшиеся от оной, действительно ли посещают лютеранскую церковь и исполняют обряды оной? В 1869 году в августе месяце смотритель колонии 4-го округа дал знать г. Новороссийскому и Бессарабскому генерал – губернатору, что секта анабаптистов поддерживается в одной из подведомственных Попечительному Комитету колоний при содействии эмиссаров, т. е. заграничных шпионов – лазутчиков. О преследовании их местною уездною полицией сделано распоряжение чрез г. губернатора, о чем Комитет, давая ему знать, предписал принять немедленно законные меры. Из числа бывших анабаптистов к. Новый Данциг десять семейств в 1865 году пожелали быть уволенными из подданства России и колонистского звания и переселиться на всегдашнее жительство за границу – в Турцию. Желание это было исполнено для общественного спокойствия. Из бывших анабаптистов остались на жительстве в колонии, как отрёкшиеся от секты, Франц Линовский, Михаил Флик и Георг Клундт. Эти самые анабаптисты сначала поддерживали секту тайно, а в настоящее время проповедуют явно, и секта анабаптистов приняла первоначальный характер, при содействии являющихся из-за границы ревнителей секты, распространяющих оную не только между лицами евангелического исповедания, но и между православными.

8 мая текущего года (т. е. 1872-го) в хуторе Штейнберг, населённом большею частью поселянами с. Новый Данциг, предполагалось совершиться гласно крещение в р. Ингуле в секту анабаптистов распространителем оной прусско – подданным Вильгельмом Шульцем; но об этом предупреждены были некоторые поселяне с. Новый Данциг, а потому, когда началось сборище, дано было знать старостам д. Богдановки и Новый Данциг. Прибыв вместе с понятыми и местным сотским в дом поселянина Михаила Флика, застали там сборище разного рода людей и посреди их проповедующего анабаптизм, Вильгельма Шульца, который и был задержан; а потом отправились к дому поселянина Франца Лиговского; но, встретив здесь сопротивление со стороны сектантов, возвратились в д. Богдановку, где в сельской расправе при составлении акта, прибывшими из Нового Данцига поселянами, последователями анабаптизма, произведён беспорядок с нанесением обид должностным лицам. Прусско – подданный Вильгельм Шульц представлен судебному следователю и о всём сообщено местному становому приставу и мировому посреднику; но распоряжений о преследовании виновных до сих пор никаких нет. Поселяне с. Новый Данциг Франц Линовский, Михаил Флик и Георг Клундт с их последователями, отрёкшиеся от секты анабаптистов и чрез это помилованные и оставленные на месте жительства, не исполняют обрядов евангелической церкви, а проповедуют и распространяют анабаптизм, как и прежде, чем нарушили данную ими подписку и не оправдали надежд ни общества, ни начальства, а потому подлежат прежде определённой им ответственности. Этою сектою, заключают просители, нарушается семейное и общественное спокойствие. Повергая все вышесказанное на усмотрение вашего превосходительства, осмеливаемся всепокорнейше просить по сему делу надлежащих распоряжений, присовокупляя при этом, что большинство поселян Новый Данциг поддерживают секту анабаптистов.“ (Следуют подписи).

Такого содержания прошения были поданы колонистами и многих других колоний.

Начавшись в начале 60-х годов, деятельность заграничных эмиссаров по распространению необаптизма в Херсонской губернии, упомянутых в приведенном прошении, достигает высшей степени развития в конце 60-х и начале 70-х годов. В это время необаптизм выставил целый ряд самоотверженных миссионеров. Это были: Ефрем и Иоанн Прицкау, Карл Ондра, Вильгельм Шульц, Карл Кёниг, Христиан Фишер и, наконец, главарь необаптистов – Иоанн Гергард Онкен. На распространение необаптизма названными миссионерами обратил внимание генерал – губернатор П. Е. Коцебу: 13 июля 1869-го года он писал Херсонскому губернатору: „секта анабаптистов (которую раньше он же, генерал – губернатор Коцебу, называл сектою гюпферов ) – в колонии Альт Данциг (Старый Данциг, Одесского уезда) поддерживается в особенности заграничными эмиссарами. Поэтому я вместе с сим прошу г. председателя Попечительного Комитета о колонистах южного края России приказать строго следить за проживающими вообще в колониях иностранцами, не принадлежащими к колониальному ведомству и в случае, если бы между ними оказались распространяющие какое-либо вредное учение, немедленно поступать с ними по законам. Независимо от сего, покорно прошу ваше превосходительство распорядиться, чтобы местная полиция и с своей стороны также строго следила за означенными иностранцами и в случае, если бы между ними заметила лиц, вредно влияющих на религиозные убеждения населения, неотлагательно задерживала бы их и предавала колониальному начальству для надлежащего с его стороны распоряжения»²⁷. Центром деятельности заграничных миссионеров необаптизма в это время сделалась немецкая колония Старый Данциг (Одесского уезда), упоминаемая в отношении генерал – губернатора, население которой представляло из себя благоприятную почву, подготовленную благодаря деятельности местных миссионеров необаптизма Ефрема и Иоганна Прицкау. Сюда стекаются последователи нового учения со всех сторон, чтобы послушать и поучиться у главных проповедников необаптизма, здесь совершается торжественное „преломление хлеба,» здесь подготовляются русские вожаки штунды для дальнейшей проповеднической деятельности, подвергаются вторичному крещению и снабжаются всем необходимым для успешной пропаганды нового учения.

Ефрем Прицкау выступил пропагандистом необаптизма, как о том можно заключить па основании официальных данных, до 1862 года, так как в этом году он имел уже учеников из немцев и русских; сам же он принял учение необаптизма – что весьма вероятно, – от одного из заграничных эмиссаров, действовавших в колонии Н. Данциг. Е. Прицкау по официальным данным более известен, как распространитель необаптизма в среде православного населения, а потому о деятельности его подробнее мы скажем в следующей главе.

После Е. Прицкау выступает (в 1869 – 72 гг.) миссионером сын его Иоганн Прицкау. Первые уроки необаптизма молодой Прицкау получил, несомненно, от своего отца, которому он помогал, во время собраний сектантов в его доме, в изъяснении Евангелия русским посетителям, не знавшим немецкого языка. Не ограничиваясь уроками своего отца, Иоганн Прицкау для более обстоятельного изучения догматов необаптизма отправляется за границу – в Гамбург, где слушает в продолжении двух лет лекции в семинарии, основанной Онкеном. По возвращении из Гамбурга, он с ревностью молодого проповедника распространяет необаптизм в немецких колониях Херсонской губернии. О деятельности Иоганна Прицкау в это время елизаветградский исправник 29 сентября 1869 года доносил Херсонскому губернатору: „В к. С. Данциг есть тамошний житель Иоганн Прицкау, занимающий в среде немцев место пресвитера. Он два года жил в Гамбурге и учился у Гергарда Онкена. В настоящее время Прицкау совершает у немцев все обряды служения и вчерашнего дня совершил крещение немцев в р. Сугаклее. В Данциге есть отдельный дом, куда собираются немцы для совершения богослужения: туда же ходят крестьяне д. Карловки раскольнической секты штундов» ²⁸. Благодаря той осторожности, с которой немецкие миссионеры необаптизма ведут дело пропаганды, официальные данные, кроме приведённого рапорта не дают подробных о деятельности И. Прицкау, по возвращении его из Гамбурга, сведений. Есть основание полагать, что она была направлена к утверждению в догматах необаптизма прежних прозелитов и приобретению новых. Только уже в 1872 году И. Прицкау выступил в акте перекрещивания новых последователей необаптизма. 21 декабря 1872 года херсонский исправник донёс Херсонскому губернатору: „22 прошлого октября в с. Новый Данциг поселянин села Н. Данциг, Елизаветградскаго уезда, Иоганн Прицкау совершил в р. Ингуле перекрещивание в ересь анабаптизма Людвига Вагнера и Иосифа Энгелы и жены его Агаты. Задержанный мною того же числа, он предъявил паспорт, выданный ему из Аннинского волостного правления за № 348 и вместе с тем данною мне подпиской объяснил, что он пропагандирует в силу того, что в С. Данцигском сельском правлении получено предписание Его Высокопревосходительства г. Новороссийского и Бессарабского генерал – губернатора (П. Е. Коцебу), что секта необаптистов может быть терпима, и чтобы сектантов не преследовали.»²⁹

В 1870 году в немецких колониях Херсонской губ. выступает новый миссионер необаптизма прусско-подданный Карл Ондра. Когда в первый раз К. Ондра ворвался в Россию – не известно; но несомненно, что он гораздо раньше 70-х годов действовал в немецких колониях ананьевского уезда (Херсонск. губ.) в качестве миссионера необаптизма и был один из тех заграничных „шпионов – лазутчиков «, являвшихся в 60-х г. г. с проповедью необаптизма в немецкие колонии, на которых жалуются в своём прошении колонисты Н. Данцига. Известный уже нам (см. прошение колонистов Н. Данцига), один из первых последователей необаптизма, колонист Н. Данцига, Франц Линовский, при допросе о деле о перекрещивании К. Ондрою шестнадцати колонистов Н. Данцига показал, что „К. Ондра хорошо известен анабаптистам: он давно уже в к. Роштат, ананьевского уезда, сектаторами избран проповедником и года за два перед сим (22 июня 1870 года) был в Н. Данциге»³⁰. Это в высшей степени подвижная и деятельная натура, обладавшая редкою способностью действовать в одно и тоже время в трёх разных пунктах под различными именами, так что местная полиция, поставленная в крайнее недоразумение проделками „невидимого доселе проходимца“, сочла за лучшее оставить его в покое. Запасшись несколькими ложными паспортами, К. Ондра свободно разъезжал по югу России с проповедью необаптизма, – то под именем Одесского мещанина, торговца красками, то под именем крестьянина Волынской губернии и т. п. и всегда легко ускользал из рук полиции. Деятельность К. Ондры в качестве миссионера необаптизма официальными данными представляется в таком виде: в месяце июне 1870 г. К. Ондра явился с проповедью необаптизма в немецкую колонию Гоффнунгсбург (Одесского уезд.), где был задержан и представлен в Попечительный Комитет об иностранных поселенцах южного края России. Последний, не считал себя в праве подвергнуть К. Ондру преследованию, 13 июня 1870 г. отправляет его обратно в полицейское управление Одесского уезда; это в свою очередь, не считая себя в праве подвергнуть К. Ондру судебному преследованию, отсылает его обратно тому же Попечительному Комитету. Об этих странствованиях К. Ондры исправник Одесского уезда 14 июня 1870 г. писал Херсонскому губернатору: „Попечительный Комитет об иностранных поселенцах южного края России 13 июня за № 4675 препроводил в полицейское управление задержанного в к. Геффнунгсбург появившегося проповедника анабаптистов прусско – подданного Карла Ондру для предания его суду за распространение ереси. Руководясь 1006 ст. Устава уголовного судопроизводства, я Ондру с паспортом его препроводил обратно в Комитет для передачи духовному начальству либентальских (к приходу которых принадлежит к. Гоффнунгсбург) колонистов»³¹. Попечительный Комитет вторично получив К. Ондру, до начала судопроизводства отдал его на поручительство колонисту Виллеру³², который дал ему возможность уйти, как впоследствии сам показал, quasi на место своего жительства в м. Роговку (Волынской губ.). На этом полиция и судебные власти и успокоились. В действительности же К. Ондра пребывал в Херсонской губернии и с ложным паспортом разъезжал по немецким колониям, учил и совершал перекрещивания. Об этом Херсонский губернатор от 29 ноября 1872 г. за № 274 писал Новороссийскому и Бессарабскому генерал – губернатору. „Вследствие предложения от 22 ноября за № 341 имею честь доложить вашему высокопревосходительству, что проповедник секты анабаптистов, иностранец Карл Ондра, как видно из дела канцелярии моей, в месяце июне 1870 г. задержан был в к. Гоффнунгсбург (Одесск. уезд.) и тамошним полицейским управлением в том же месяце передан в Попечительный Комитет об иностранных поселенцах южного края России, которым отдан на поручительство колонисту Виллеру и по отзыву последнего в 1870 г. выехал из Одессы на место своего жительства в м. Роговку (Житомирск. уезд. Волынск. губ.). В январе же сего года обнаружено, что в некоторых местностях Одесского уезда происходят совращения в анабаптизм поселян (бывших колонистов), принадлежащих к римско-католическому вероисповеданию, и что в эту же секту перешли в Одесском и Елизаветградском уездах некоторые крестьяне, о чём мною доведено до сведения вашего высокопревосходительства 15 марта № 69.11 и 13 июля с. г. в хуторе Штейнгут (Балацковской вол. Херсонск. уезд.) совершено анабаптическое крещение над шестнадцатью поселянами с. Н. Данциг. По произведенному дознанию оказалось, что крещение это совершил Карл Ондра, прибывший в Штейнгут из к. С. Данциг (Елизаветградск. уезд.) и выехавший потом в г. Николаев»³³. Весьма вероятно, что К. Ондра, который, по предположениям полиции, должен был находиться в м. Роговке, укрывался во время пребывания в С. Данциг у того же известного пропагандиста необантизма, И. Прицкау, где находили безопасное убежище и другие заграничные миссионеры необаптизма. Что Карл Ондра в своих разъездах по колониям южного края России пользовался ложными паспортами, в этом удостоверяет нас тот же Херсонский губернатор, потребовавший от 31 июля 1870 г. за № 91 от Херсонского исправника сведения о том, по каким документам проживал Карл Ондра, не поступало ли откуда заявлений о незаконности вида Ондры, „так как до его сведения дошло, что прусско – подданный Ондра имеет незаконный паспорт.“³⁴.

Совместно с К. Ондрою действовал и другой заграничный миссионер анабаптизма, прусско-подданный Вильгельм Шульц. Он помогал Карлу Ондре 11 и 13 июля 1872 г. в хуторе Штейнберг при крещении шестнадцати поселян Н. Данцига, участвовал в собраниях, происходивших в том же году под руководством Карла Ондры в Н. Данциге. Пристав 5-го стана Херсонского уезда 22 июля 1872 года доносил Херсонскому исправнику: „8-го июля текущего (1872) года староста с. Новый Данциг Ф. Дикгаут, осведомившись, что на х. Штейнгут к М. Флику прибыл какой-то неизвестный иностранец, преднамеревающийся совершать в р. Ингуле перекрещивание вновь присоединяющихся к расколу анабаптистов, совместно с сотским и понятыми, а также с приглашённым старостою смежной д. Богдановки и крестьянами отправились на хутор к дому Флика, где оказалось в сборе много сектантов, посреди коих прусско – подданный Вильгельм Шульц что-то проповедовал. По отправлении Шульца, как личности неизвестной, в Богдановскую сельскую расправу, Дикгаут с названными понятыми, с целью дознать, не скрывается ли ещё какой пришлец у не бывшего на указанном сборище Франца Линовского, отправились к дому последнего, но как только они подходили, дочь Линовского Доротея 21 года, заперла наружные двери на замок и на требование отворить не повиновалась. Тогда один из понятых Генрих Клейн подошёл к окну посмотреть, кто в доме заперт, но в то же время из-за дома выбежал сын Ф. Линовского, Франц – 22-х лет, ударил по затылку Клейна и оборвал на нем рубаху; начал бранить старосту и понятых, вследствие чего и был связан. Тогда, по приказанию Ф. Линовского (отца), бывшего запертым в избе, Доротея отперла двери и за исключением него в доме никого не оказалось. После этого Дикгаут, освободив Франца Линовского (сына), отправился в Богдановскую расправу для составления о происшедшем акта, но туда скоро прибыли: Вильгельм Вагнер, Иоаганн Мотис, Лоренц Пудвиль и др., где позволили себе бранить обоих старост, говоря, что хутор принадлежит им в собственность и никто не имеет права воспрепятствовать им делать там, что угодно; при этом В. Вагнер ударил по лицу Г. Клейна. В первых числах прошлого июня (1872 г.) приехал к Линовскому какой-то неизвестный немец – анабаптист, который вместе с В. Шульцем 11 и 13 го ч. ч. совершили перекрещивание в анабаптизм поселян Н. Данцига (приводятся имена и фамилии перекрещённых) в числе шестнадцати душ, а затем тот же неизвестный вместе с Шульцем отвезены были Линовским в Николаев. Франц Линовский заявил, что приезжавший и совершивший перекрещивание немец – анабаптист был К. Ондра. Он – житель одной из западных губерний, но какой именно – не известно; хорошо им – анабаптистам известен: он давно уже в с. Роштадт (ананьевского уезд.) избран сектаторами своим проповедником и года за два перед сим был в Н. Данциге. В начале минувшего июня он, Линовский, вместе с своими односельцами Христианом Глюк и Иоаганном Пудивлем, были в к. С. Данциге (Одесск. уезд.) и там у анабаптистов встретили К. Ондру, которого пригласили и привезли к себе на х. Штейнгут. При этом Линовский на замечание моё (пристава) при указанном выше старосте и других, что община их противозаконная, ответил, что в C. Данциге получено распоряжение его высокопревосходительства Новороссийского и Бессарабского г. – губернатора о том, чтобы их – апабаптистов не трогать и предоставить им полную свободу действий.“³⁵. Освобождённый по каким-то особенным соображениям из Богдановской расправы и доставленный Ф. Линовским в г. Николаев, В. Шульц 1-го августа того же 1872 г. уже появляется с проповедью необантизма в с. Ландау (Одесск. уезд.), где быстро увлекает многим римско – католиков в необаптизм. Но деятельность его здесь к счастью была непродолжительна: приставом 3-го стана он был вскоре арестован и дело по преследованию его судебным порядком было передано декану римско-католических церквей Херсонской губернии, прелату Разумовичу, который направил его к судебному следователю Одесского окружного суда. Дальнейшая история подвигов В. Шульца неизвестна: вероятно он был выслан за границу. ³⁶

В то время, как в северной части Херсонской губернии действовали названные выше миссионеры необаптизма, товарищи их развивали свою деятельность с одинаковым успехом в южной части её, избрав пунктом для своей деятельности к. к. Рорбах, Вормс, Ландау, д. Основу (она же Пассеково) и др. Это были: саксонско – подданный Карл Кёниг, поселянин к. Ландау Христиан Фишер и известный уже нам поселянин к. Хортицы (Екатеринославск. губ.) Герхард Виллер. 25 января 1872 г. Одесский исправник доносил Херсонскому губернатору: „помощник сельского старосты и сотский м. Ландау арестовали 12 сего января за совращение поселян католиков в анабаптизм саксонско – подданного Карла Генрихова Кёнига и Ландауского поселянина Христиана Готлибова Фишера, которые 24 числа представлены во вверенное мне полицейское управление. Руководствуясь 1005 и 1006 ст. Устава уголовного судопроизводства и секретным циркулярным предписанием предместника вашего от 23-го июня за № 141, я упомянутых лиц с дознанием передал в Попечительный Комитет об иностранных поселенцах южного края России». При этом исправник присовокупляет, что К. Кёниг с Хр. Фишером предполагают переселиться во взятое ими на поссению (аренду) имение землевладельца Тимковского (Александровск. уезд.)³⁷. Официальные данные не дают подробных сведений о результатах деятельности К. Кёнига и Хр. Фишера в Ландау и числе совращённых ими в необаптизм поселян, но принимая во внимание то, что поселяне к. Ландау вскоре после этого вошли к Херсонскому губернатору с ходатайством о выселении из среды их анабаптистов, можно заключить, что семена заблуждения были брошены опытною рукою и в достаточном количестве. Декан Разумович дело о совращении К. Кёнигом и Хр. Фишером 28 января 1872 года за № 14 представил в тираспольскую римско – католическую консисторию, а обвиняемых передал на поручительство в Одессу. Но К. Кёниг и Хр. Фишер не оправдали доверия своих поручителей, так как последнего из них 5 февраля того же 1872 года, т. е. почти через неделю, мы видим действующим в к. Рорбах и д. Основе совместно с известным нам проповедником Гергардом Виллером, о чём подробнее будет сказано в своём месте.

В 1869 году немецкие колонии южной России посетил глава необаптистов Иоганн Гергард Онкен из Гамбурга. Приезд Онкена, поставивший в крайне неприятное положение местную полицию, недоумевавшую, как ей поступить с „знаменитым иностранцем», – имел большое значение для дела распространения необаптизма па юге России. Это важное в истории южнорусского необаптизма событие официальными данными представляется в следующем виде: „Циркуляром № 141, телеграфировал Елизаветградский исправник Херсонскому губернатору 29 сентября 1869 года, предписано задерживать и передавать колониальному начальству иностранцев, вредно влияющих па религиозные убеждения населения. Задержан в Данциге иностранец Гергард Онкен, крестивший колонистов и проповедовавший учение крестьянам (т. е. православным). Прошу разрешения: передать ли Гергарда Онкена Попечительному Комитету в Одессу?“³⁸ Вслед за телеграммой исправник отправил Херсонскому губернатору рапорт, в котором сообщил следующее о действиях Онкена: „в немецкую колонию С. Данциг 16 сентября прибыл из Гамбурга гамбургско – подданный Иоаганн Гергард Онкен с национальным паспортом, явленным в консульстве 29 прошлого августа. Во все время пребывания Гергарда Онкена в Данциге он проповедовал немцам Евангелие и 20 сентября крестил в р. Сугаклее немцев – колонистов... Жители (православные) д. Карловки особенно чаще стали посещать собрания (в доме И. Прицкау) в с. С. Данциге с того времени, как приехал Гергард. Предписанием от 30 июля (1869 г.) за № 141 предписано мне следить за проживающими в колониях иностранцами, не принадлежащими к колониальному ведомству и, в случае если бы в числе их оказались лица, вредно влияющие на религиозные убеждения, немедленно задерживать их и предавать колониальному начальству. Поэтому долгом считаю донести вашему превосходительству и прошу разрешения, следует ли предать Гергарда колониальному начальству и какому именно, в виду того, что в Данциге, кроме Шульца (старшины), который, как замечено, покровительствует Онкену, другого колониального начальства нет; а потому не признаете ли нужным предать Онкена в Попечительный Комитет об иностранных поселенцах южного края России? При этом считаю необходимым доложить, что иностранец Гергард Онкен и колонист С. Данцига Прицкау предположили ехать в Екатеринославскую губернию для распространения секты анабаптистов»³⁹.

В ответ на сообщение исправника Херсонский губернатор того же 29 сентября И869 г. телеграфировал ему: „если Гергард обвиняется в совращении православных, то передайте судебному ведомству. Подробности дела донесите»⁴⁰. Этот неопределённый ответ губернатора поставил в крайне затруднительное положение Елизаветградского исправника: полагая, что под совращением православных следует разуметь перекрещивание их, какое Гергард Онкен совершил над немцами, он отпустил Онкена, который воспользовавшись свободою, скрылся. В своё оправдание Елизаветградский исправник 7 ноября 1869 года за № 107 доносил Херсонскому губернатору: „Гергард Онкен, действительно, проповедовал и крестил немцев Данцига, но никого из православных не совратил в раскол: крестьяне же д. Карловки раскольники – штунды (sic) во время пребывания Гергарда Онкена в Данциге ходили туда, где в отдельном доме с немцами собирались для совершения богослужения; они ходили туда и прежде; но особенно чаще стали посещать немецкий молитвенный дом с прибытием в колонию Герхарда Онкена. Имея в виду предписание вашего превосходительства от 23 июля сего года за № 141, которым предписано мне строго следить за проживающими в колониях иностранцами, не принадлежащими к колониальному ведомству и, в случае если бы в числе их оказались лица, вредно влияющие на религиозные убеждения населения, немедленно задерживать и предавать колониальному начальству, я 29 сентября задержал Гергарда Онкена в к. Данциге; но, не зная, для какой надобности передать его колониальному начальству и какому именно, я телеграммой от 29 сентября просил разрешения вашего превосходительства, как следует поступить мне с Онкеном, на что получил ответ: „предать Гергарда судебному ведомству, если он совратил православных». Гергард Онкен, действительно, мог иметь влияние на религиозные убеждения православных, но никого из них не совратил. Крестьяне д. Карловки, ходившие в к. Данциг, во время пребывания там Онкена, для совершения богослужения, совращены в раскол ещё прежде прибытия его, о чём я доносил вашему превосходительству 26 января сего года № 6, 16 июня № 30 и 30 июня № 42. Поэтому и на основании инструкции, данной по делам о раскольниках, я не имел повода предать Онкена судебному ведомству и, не получив разъяснения по вопросу о передаче Онкена колониальному начальству, я считал невозможным задерживать иностранца Онкена и освободил его. Затем он выехал в Екатерипославскую губернию с колонистом С. Данцига И. Прицкау. По сведениям, полученным в Данциге, Гергард Онкен должен возвратиться в Елизаветград, и здесь я буду следить за появлением его секретно»⁴¹.

Из другого рапорта того же Елизаветградского исправника мы узнаем, что из колонии С. Данциг Онкен выехал с учеником своим Иоаганном Прицкау в Херсон, проездом пробыл три дня в к. Н. Данциг, в Херсоне был только несколько часов и выехал оттуда на почтовых чрез Борислав и Ново – Воронцовку в Екатеринославскую губ., там был в колониях: Хортице, Кичкасе, Шенвизе и других и на пароходе по Днепру через Херсон приехал в Одессу 17-го октября, где Иоаганн Прицкау оставил его и возвратился домой в Данциг 21-го октября»⁴².

В 1869 году мы видим действующим в Херсонской губернии в качестве пресвитера необаптистов известного уже нам по Екатеринославской губернии Абрама Унгера. Вот как передаёт об этом Елизаветградский исправник в рапорте Херсонскому губернатору 16 июня 1869 г. № 30: „крестьянин собственник д. Карловки, Аннинской волости, Eвфим Цимбал 11 сего июня днём принял крещение в р. Сугаклее при немецкой к. Данциг от колониста Екатеринославской губернии колонии Старой Хортицы Абрама Унгера. Вместе с Цимбалом крещение приняли и некоторые колонисты колонии С. Данциг в числе 30 душ обоего пола. Обряд крещения заключался в следующем: Унгер, собрав около р. Сугаклеи пожелавших принять от него крещение, сначала читал по-немецки молитвы (sic) из привезённого им Евангелия, потом пел с ними молитвы и, наконец, порознь каждого вводил в одном белье в воду, где тоже читал какие-то молитвы и затем погружал принимавшего крещение один раз в воду. В числе этих немцев принял крещение и Цимбал. После совершения обряда этого крещения колонист Унгер, в тот же день выехал в к. Старую Хортицу. Об изложенном честь имею донести вашему превосходительству, докладывая при этом, что Шульц (старшина С. Данцига), допустивший Унгера к совершению крещения, заметно и сам совратился в секту штунды; но из боязни быть наказанным, как он сам объявил это, не может оставить настоящую религию»⁴³. Из приведённого донесения исправника очевидно, что Унгер не принимал участия в предварительном наставлении принявших от него перекрещивание, что они подготовлены были к принятию крещения раньше Е. Прицкау, который не перекрестил их сам, может быть, потому только, что не был облечён саном пресвитера; для завершения дела Е. Прицкау и был вызван Абрам Унгер.

Обобщая приведённые данные о религиозном движении в немецких колониях южной России, мы приходим к следующим заключениям: 1) религиозное движение в немецких колониях южной России в указанное время с ясностью определилось, как движение именно необаптистическое. Оно было начато и велось под знаменем необаптизма: в самом же начале развития этого движения мы встречаемся с фактами перекрещиваний прозелитов нового учения, которые (т. е. перекрещивания) служили печатью перехода их в секту и при этом совершались в реках (Днепре, Сугаклее, Ингуле и др.), что также указывает на необаптизм, признающий действительным крещение, совершенное только в реке и вообще в текущей воде; лица, руководившие этим движением, стоят в самых близких отношениях к главе заграничных необаптистов Иоганну Гергарду Онкену и к основанной им в Гамбурге баптистической семинарии: одни из них действуют, как его миссионеры (К. Ондра, В. Шульц), другие, как его ближайшие ученики (И. Прицкау) и, наконец, Онкен, как глава основанной им секты, которому весьма близки интересы её, делает объезд тех мест южной России, в которых религиозное движение, возбуждённое его учениками, приняло особенно широкие размеры, даёт руководящие наставления деятелям этого движения, беседует с лицами (русскими и немцами), увлёкшимися новым учением и сам лично совершает перекрещивания. Мог ли так Онкен действовать, если бы это религиозное движение и его деятели были ему чужды, – если бы не от него они исходили и не им руководились в своей деятельности? 2) Названное религиозное движение вышло не от наших немцев – колонистов: меннонитов, евангелико – лютеран и др., но от немцев сектантов даже по отношению к этим вероисповеданиям. Мы видели, что немцы – колонисты без различия вероисповедании (меннониты, евангелико-лютеране, католики) соединились в борьбе с развитием в их среде нового учения, которое одинаково враждебно всем им.

В том, что религиозное движение, имевшее место в немецких колониях южной России в 50 – 60 гг. и начале 70 гг. прошлого столетия, было движением именно необаптистическим, мы ещё более убеждаемся из рассмотрения вероучения главных деятелей этого движения.

О вероучении лиц, стоявших во главе описанного нами религиозного движения и их последователей, мы узнаем из показаний их, данных при допросе их судебными властями. Так. 27 июня 1862 г. судебным следователем 3-го участка Екатеринославского окружного суда г. Шмагайловым были допрошены уже известные нам главари религиозного движения в немецких колониях Екатеринославской губернии: Гейнрих Нейфельдт, Абрам Унгер, Гергардт Виллер и Пётр Берг. Пред допросом названные лица подали судебному следователю письменное заявление следующего содержания: «Мы, ниже подписавшиеся, сим свидетельствуем во имя наших религиозных собраний, что касается до веры, мы убеждены, что основание нашей веры – Священное Писание, изложенное Менно-Симоном. Мы меннониты и меннонитами оставаться хотим. Мы также убеждены, что можем ошибаться и готовы исправить ошибку нашу, как скоро из Священного Писания нам доказано будет противное нашему мнению.

Мы не хотели скрывать нашу веру в Спасителя: всем известно, что пение духовных гимнов, моление и чтение составляют благочестивое упражнение в свободное время, но люди зломыслящие наименовали нас еретиками.

Наши односельцы и правители колоний не хотели войти в наши собрания, чтобы удостовериться в нашей невиновности, напротив, они следовали мнению злых людей о нас и стали нас гнать, как злодеев, не смотря на то, что мы ничего дурного не сделали; безвинно нас посадили в сырые погреба и, чтобы удалить всякий луч света, плотно закрывали все окна, так что воздух сделался для заключённых несносным; когда нас выпустили на свободу, после нескольких дней заключения, мы едва могли держаться на ногах; другие преданы были голоду и морозу, одного секли розгами – и все это за веру. Для прекращения таких преследований со стороны наших собратий и дабы известно было высшему начальству бедственное наше положение, мы в прошении своём на имя Милостивейшего нашего Государя и Императора описали таковые поступки наших собратий и просили об Высочайшей защите.

Крещение у нас и между нашими „братьями» совершается в воде так, что крестящийся погружается в воду, по примеру Спасителя и первых христиан; мы сами крестим себя на том основании, что у всех меннонитов учителя и старшины выбираются из среды общества и посвящаются в свою обязанность рукоположением и молитвою».

Показания были даны следующего содержания. Гейнрих Нейфельдт показал: „Я, Абрам Унгер, Гергард Виллер и Пётр Берг не образовывали новой секты или учения, но я, равно и Абрам Унгер и другие названные меннониты, убедившись в том, что меннонитское вероисповедание в колониях Хитрецкого округа не выполняется со стороны церковных старшин и учителей, говорили с старшинами о том, чтобы ввести меннонитские обряды, которые на это не согласились и поэтому мы в настоящем году, по внушению Духа Божия, избраны обществом на основании меннонитских правил в церковные учителя большинством голосов. Мы получили крещение в Молочанском округе в реке Токмаке от Гергарда Виллера, получившего на это уполномочие от тамошних церковных учителей нашего вероисповедания. Основатель этого учения есть наш реформатор Менно-Симон, которое учение согласно с словом Божиим. Мы называемся по- старому меннонитскому обряду: „Меннонитские братья».

Церковное учение в нашем обществе состоит в пении церковных песен, молитв Богу, благодарении, чтении слова Божьего и размышлении о нем. Учение наше различается в том, что мы выполняем меннонитское вероисповедание, между тем как у них учение изменилось и выполняется только частью.

Церковные обряды мы допускаем следующие: крещение, причащение святых тайн, омовение ног, брак, которые обряды выполняются церковными старшинами и учителями, а в отсутствии оных, исполнение поручается одному из наших собратий. Мы признаем церковную иерархию вполне. У нас допускается брак, который связует вступивших в оный до смерти. Желающие вступить в брак венчаются церковными учителями, когда они достигли совершеннолетия. Святое причастие совершается церковными старшинами и учителями и состоит из хлеба и вина. Хлеб ломается и даётся по слову Господа, как Тело Христово, а вино, как Кровь Христа. К причащению святых тайн допускаются такие только лица, которые словом и делом доказывают, что они суть истинные ученики Иисуса Христа.

У нас выполняется крещение посредством погружения в воду над такими лицами, которые с покаянием исповедуют свои грехи и получили посредством Крови Иисуса Христа прощение грехов; но кто удаляется от учения Иисуса Христа и живёт в грехах, тому причащение не помогает, разве он снова принесёт истинные плоды покаяния, сознает и оставит свои грехи. Но слову Божьему и учению Менно-Симона мы не признаём за крещение обливание водою, как это производится в церкви (т. е. у меннонитов) и на этом основании у нас производится не перекрещивание, а крещение.

Список крещённых меннонитов представит Абрам Унгер. Из русской православной церкви из православия никто не совращён и к нам не перешёл⁴⁴. Так как по слову Божьему никакого другого учения принимать я не должен, то на сем же основании намерен и оставаться и не отступать от моей веры. В том, что показал справедливо и по совести, подписываюсь» (следует подпись).

Показание Абрама Унгера во всём аналогично с показанием г. Нейфельдта. Как и сей последний, Унгер показал, что он верит только тому, на что находит основание в Св. Писании, что он отделился от меннонитов, так как убедился в несоответствии жизни их учению Симона-Менно, что он признаёт таинства: крещение, причащение и брак, что он совместно с г. Нейфельдтом был перекрещен Виллером в реке Токмаке (в Молочанском округе) и т. п.

Большею, сравнительно с приведенными, полнотою отличается показание Гергарда Виллера. Оно тем большую получает важность в исследуемом вопросе, что является показанием лица, стоявшего в центре описываемого религиозного движения и, следовательно, может быть рассматриваемо, как символ веры последователей нового религиозного учения. Гергард Виллер показал: „Я, Гергард Иоаннов Виллер, 28 лет, вероисповедание меннонитское, основанное на слове Божием, не только признаю, но и от всего сердца и от всей души верую в Спасителя моего Иисуса Христа, подавшего Собою пример нам, которому мы должны следовать, если хотим наследовать царство Божие, к чему Господь рождает в нас хотение и совершение. Так как мы веруем в Господа Иисуса Христа и поэтому исполняем меннонитское вероисповедание, то мы никак не образовали нового учения или новой секты, да и никто не изобличит нас словом Божиим в том, что учение наше не основано совершенно на Св. Писании, а потому учение наше не новое, а старое. Коли возлюбленный Спаситель и Апостолы Его не были сектаторами, то мы основательно можем этим доказать, что мы новой секты не основали и общество наше есть не секта, но общество святых, коего Пастырь, Царь и Первосвященник – Господь и учитель наш Иисус Христос, и, следовательно, различаемся от притесняющих нас меннонитов только тем, что исповедуем устами, верим от всего сердца: другие меннониты доказывают, что они этому не верят, а только знают, что Спаситель пришёл спасти грешников и страдал за нас, праведный за неправедных, – считая нас врагами, преследуют нас непримиримо, делая о нас ложное представление начальству; но между ними есть души, объятые страхом, ищущие спокойствия, к коим Господь и обратится и выведет их из „Вавилона». Мы называемся меннонитскими собратиями. Основываясь, как уже сказано, на слове Божием, мы признаем вполне правила, предписанные святыми Апостолами совершенным христианским общинам и не только допускаем их, но исполняем с радостью.

Церковное служение производится учителями, избранными и утверждёнными Богом и обществом. Брак допускается, потому что установлен Богом и считается святым, и совершается общественными учителями. Причащение святых тайн совершается у нас точно таким образом, как установлено Господом Иисусом Христом в ту ночь, когда Он был предан, возвещая смерть Его до пришествия Его. Хлеб и вино раздаются учителями; хлеб ломается и раздаётся верующим, а чаша с вином передаётся братьями друг другу. Но когда учители вследствие преследования не могут быть в обществе, как случилось ныне, то место их заступают, по их определению, лица, имеющие свидетельства от общества, что они ведут беспорочную жизнь по повелению Божию. Над лицами, получившими познание истины и пожелавшими быть крещёнными, совершено крещение учителями нашего общества Гейнрихом Нейфельдтом и Абрамом Унгером. Очищение же грехов состоит не в том, что мы крестимся, но в оправдании перед Богом верою в Иисуса Христа. (Римл. 5:1). Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжём и не поступаем по истине. Если же во свете ходим, подобие, как Он во свете, то имеем общение друг с другом и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха. Если говорим, что не имеем греха, то обманываем сами себя и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и благ, простит нам грехи и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то поставляем Его ложным и слова Его нет в нас. Дети мои! сие пишу я вам, чтобы вы не грешили: впрочем, если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцом Иисуса Христа, Праведника. Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши (грехи), но и за грехи всего мира (1Ин. 1:6–10; 2:1–12). Ибо ежели мы, получив познание истины, произвольно грешим, то уже не остаётся жертвы за грехи (Евр. 10:26). О числе душ, присоединённых Богом к нашему обществу, крещённых (но не перекрещенных) учителями нашими, Унгер и Ненфельдт сообщили уже сведения. Мы никого из русских в наше общество не обращали, да и не в состоянии человек сделать это, только один Бог. Из православных никто в наше общество не перешёл. При выше изложенном мною учении я хочу остаться пока я живу, так я желаю думать, делать и поступать до тех пор, пока хоть один член будет двигаться и когда уста мои перестанут говорить, то я ещё вздохами выражу моё согласие». В полном согласии с Нейфельдтом, Унгером, Виллером дал показание и Пётр Берг⁴⁵.

Уже в приведённых нами показаниях главных деятелей описываемого религиозного движения ясно выступает тенденция их устранить от себя наименование сектантов и прикрыться именем то «меннонитских братьев », то последователей „обновлённого меннонитского братства» и т. п. Но, не смотря на полное заимствование своего вероучения от необаптистов, от которых они получили обряды и внешнее устройство своей общины, последовали нового религиозного движения, однако ж, усиленно домогаются пред Правительством, чтобы их не смешивали с баптистами. Истинным побуждением в этом случае было желание представителей нового религиозного движения сохранить за собой, и оставаясь на самом деле необаптистами, привилегии, предоставленные меннонитам русским Правительством при поселении их в Новороссийском Крае, а не мнимая вероисповедная рознь их с необаптистами. Чтобы обеспечить себя с этой стороны, последователи нового учения подали Министру Внутренних Дел докладную записку, в которой пытались доказать своё отличие от баптистов. Содержание этого интересного документа следующее: „При великих преобразованиях в Русской империи, писали просители, в семидесятых годах настоящего (XIX) столетия и отношения колонистов не остались не тронуты. После многих лет, в продолжение которых меннониты пользовались величайшими привилегиями, которых какой-либо народ мог только желать⁴⁶, они вдруг были встревожены в своём обычном покое новым законом о всеобщей воинской повинности. Меннониты не отнеслись с равнодушием к тому обстоятельству, что наследованному от предков благу теперь грозило внезапное прекращение: они самым ревностным образом старались оставить своим детям те самые права, которыми сами пользовались. Благосклонное Российское правительство с своей стороны тоже пеклось о том, чтобы употреблять снисходительные и мягкие средства и намеревалось возложить на меннонитов, только такие повинности, которые не тронули бы их совести по отношению к правилам их веры о беззащитности (удаления от всего касающегося войны). По этой причине Правительство в 1873 г. послало к меннонитам чиновника из Петербурга в Южную Россию, чтобы тот во время своего пребывания между меннонитами собирал сведения по этому делу. Этот чиновник, посетив „обновлённое меннонитское братство», чтобы узнать причину выступления их из старых церковных общин и чтобы испытать их теперешние взаимные отношения, желал узнать, в каких отношениях мы находимся к общинам баптистов. Эти сведения требовались в возможно кратких словах. Учителя (проповедники) и старшины всех обществ нашего братства поэтому собрались и составили следующие строки. По обсуждении истинности их всею собравшеюся общиною, они были отправлены с нашим письмом в Министерство. Причиной издания ниже следующего в отношении к меннонитам поэтому не было то, что мы желали обвинять наших братьев по плоти, но единственно определённое требование со стороны высшего начальства.

Поэтому желание, сопровождающее следующие строки, единственно то, чтобы они в тех из наших собратьев, которым попадутся в руки, возбудили стремление возвратиться к вере во Христа, изложенной столь прекрасно в их исповедании, но отрицаемой жизнью, дабы они не только носили имя меннонитов, но и были воодушевлены тою верою, которая в предках наших была сильна, как в ежедневной жизни, так и на кострах и в тюрьмах.

1) Они (баптисты) позволяют себе употреблять меч, что наше общество не считает согласным с словом Божиим; 2) они позволяют принимать в необходимых случаях присягу, что наше общество считает противным сказанному в 5 главе 12 ст. послания св. Иакова; 3) они не практикуют омовения ног, которое в обычае в нашем обществе. Вообще же должно заметить, что мы считаем общину (церковь) баптистов живой, т. е. собранием истинных детей Божиих, которые родились свыше и восприняли Духа Святаго; сказанные отступления не мешают нам вести с ними искреннее общение, даже причащаться с ними Святых Тайн и по временам иметь у себя из них учителей, чтобы они оказывали нам помощь в устройстве общины, и именно по той причине, что они:

1) за исключением трёх упомянутых выше случаев, исповедуют с нами одну и ту же веру; 2) крестят только рождённых свыше, именно погружением в воду, согласно слову Божию; 3) исключают (из общества) беспорядочно ведущих себя членов на неопределённое время, пока наступит в них действительная перемена и исправление; 4) все устройство их общины (церкви) суть одно с устройством нашего общества. Остальные меннониты напротив того составляют духовно – мёртвую общину, которая терпит в своей среде пьяниц, безбожников, в противоречие со сказанным в Писании (I Коринф. 5, 4 и др.).

Вообще мы считаем себя в праве иметь общение с истинно верующими всех исповеданий, насколько мы признаем их таковыми, за исключением права участия в общественных делах и приобщения Святых Таин.

Главные причины нашего выступления из меннонитской церкви состоят в следующем: так как дела и поступки в практической жизни нашего народа далеко не соответствуют существующим правилам вероисповедания, то мы признаем его духовно-умершим. Боясь за это подпасть каре Божией и немилости высшего начальства, так как народ наш поселился тихим и спокойным в России, мы, убеждённые словом Божиим, стали обличать их (!) безбожную жизнь; тогда мы были выключены из их общества, отчасти мы выступили, на основании Св. Писаний (2 Корипф. 6:17 – 18; Откр. 13:4), из их общества и образовали нашу общину, вследствие чего церковный конвент Молочанских и Хортицких колонистов (за исключением двух церковных старшин) стал действовать в том смысле, чтобы вытеснить нас не только из своего общества, но лишить нас колонистского звания. Но все-таки под охраною Божьею и нашего милостивого начальства мы существуем, как общество, и пользуемся свободою, за исключением некоторых случаев.

Приём в церковное общество. У меннонитов крещение и приём в церковное общество совершается по выучении наизусть исповедания веры без испытания сердца и обыкновенно в 18 –20 летнем возрасте; мы же принимаем в своё общество только тех лиц, которые а) перед собранным обществом свободно излагают основу веры своей; б) убедили общество, что в сердцах их совершилась перемена, о которой говорит Иисус: „если кто не родился свыше, тот не может видеть Царствия Божия» (Иоан. 3 гл.) и в) у которых ежедневная жизнь соответствует их исповеданию.

Тогда как у меннонитов крещение состоит в обливании, у нас совершается оно чрез погружение в воду, – нарушение приличия при этом отвращается тем, что крещаемый бывает одет в чистое и приличное платье.

Меннониты исключают из церковного общества только любодеев и в редких случаях пьяниц, между тем как безбожники, богохульники, скупые терпятся; у нас же выключаются (из общества) не только вышеупомянутые, но всякий ведущий беспорядочную жизнь.

Время выключения у меннонитов продолжается обыкновенно две недели, между тем как у нас это время обусловливается исправлением жизни и истинным раскаянием в своём согрешении; выключенный может присутствовать в религиозных собраниях, чтобы слушать слово Божие, где увещевается к раскаянию и обращению к Богу.

Эта докладная записка, прошедши все инстанции, наконец, в 1870 году получила благоприятный исход для „Обновлённого меннонитского братства»: Государственный Совет предоставил сему братству право избирать из своей среды проповедников (пресвитеров), иметь свои молельни и метрические книги: следовательно, признал немецкую баптистическую общину равноправною в религиозном отношении с меннонитством.⁴⁷

Как и следовало ожидать, столь благоприятный для сектантов исход ходатайства их пред Министерством Внутренних Дел о признании общества их в религиозном отношении равноправным с коренными меннонитскими общинами, возбудил в среде последних сильную ненависть против сектантов. Меннониты сочли себя оскорблёнными в своих чувствах справедливости и преданности русскому правительству и решили ещё раз сделать попытку разоблачить ложь заявлений сектантов о том, что они ничем не отличаются по вере от меннонитов и восстановить во мнении правительства своё доброе имя честных и нравственных тружеников – земледельцев, – имя, которое так неосновательно и дерзко было поругано в „Записке» сектантов, поданной в Министерство. С этой целью меннониты Хитрецкого и Кронсвейдского приходов (Екатериносл. губерн.) подали чрез Екатеринославского исправника рапорт на имя начальника губернии, целью которого было доказать, что сектанты ложно называются „Крестящим по вере меннонитским братством», что они в сущности последователи Онкена – необаптисты и прикрываются усвоенным себе именем только для того, чтобы избежать воинской повинности. Вот этот рапорт:

„В 50 годах (XIX – го столетия) в меннонитских колониях возникло религиозное движение, которое привело к организации новой, обособленной церковной общины, ныне именующей себя „меннонитским», или „новоменнонитским братством». Охваченные этим движением меннониты заявляли, что жизнь членов существующих меннонитских обществ противоречит их исповеданию, что поэтому они не могут более поддерживать с ними духовного общения. Они стали устраивать богослужения отдельно от оставленной ими общины, выбирать своих проповедников и вообще составлять особое церковное общество. Но при этом они поступили совершенно противно исконным обычаям меннонитов, состоящим в том, что меннониты, желающие составить самостоятельный церковный приход, приглашают духовного старшину какой-либо существующей меннонитской общины для организации церковно-общественных дел вновь образуемой общины: под его руководством выбираются проповедники и духовный старшина, им же этот, последний утверждается в своей должности. „Новоменнонитское братство» же предоставило организацию своих церковно-общественных дел и утверждение духовного старшины баптистскому старшине Онкену, прибывшему в Россию из Гамбурга; да и в „замечаниях « к своему «исповеданию веры» прямо заявляется, что братству разрешается приглашать баптистских проповедников для организации церковно-общественных дел. Члены баптистического общества там же называются истинными чадами Божиими, с которыми членам „меннонитского братства» разрешается иметь самое тесное общение и принимать вместе с ними св. причастие; наши же меннонитские общества называются духовно-умершими, с которыми членам „меннонитского братства» запрещается иметь духовное общение и причащаться вместе с ними.

Есть случаи, что проповедники „меннонитского братства» делались проповедниками баптистского общества без предварительного формального перехода к нему. Бывали и такие случаи: баптистские проповедники крестили меннонитов, и эти последние на основании такого крещения принимались в члены „меннонитскаго братства». Члены наших меннонитских общин принимаются в братство не иначе, как после вторичного крещения, потому что в крещении, совершенном нашими духовными старшинами, „меннонитское братство», по его собственным заявлениям, может усматривать лишь внешний, формальный обряд, которому противопоставляет крещение „правоверное, баптистское». Между тем во всех меннонитских общинах от крещённых меннонитов, желающих переходить из одной общины в другую, требуется лишь свидетельство от духовного старшины той общины, из которой член выбывает. Самое „исповедание веры» братства, кажется, тем только и отличается от баптистского, что к статье девятой „о св. причастии» присоединена статья десятая: „об омовении ног», а в статье четырнадцатой: „о гражданском порядке» прибавлено запрещение поднятия оружия против врагов и присяги. В ваших меннонитских обществах в брак поступить могут лишь те лица, которые крещением приняты в члены общины; у „менонитского братства» же брак совершается и между такими лицами, которые ещё не приняли крещения и потому ещё не принадлежат к какому бы то ни было церковному обществу.

Меннониты всегда строго соблюдали объявленное им при их водворении требование, не обращать в свою веру лиц других исповеданий. „Меннонитское братство» же в различных случаях подавало повод упрекать его в пренебрежении этого требования.

Имев в виду указанную тесную связь между „новоменнонитским братством» и баптистами, мы первоначально склонны были видеть в нём также баптистскую общину; но духовный департамент иностранных исповеданий, как видно из отношения Губернского Присутствия от 28 марта 1880 года за № 1074, заявил, что члены так называемого „менонитского братства» в представленном ими печатном вероисповедании отрицают принадлежность к баптистскому обществу, и потому он не находит достаточно оснований к перечислению их, против их желания, к другой секте. В виду этого и нам не приходилось больше поднимать вопроса о том, к какой церкви принадлежат на самом деле члены „меннонитского братства». Как раньше, так и ныне между нами и „меннонитским братством» нет духовного общения. Вопрос же о том, считать ли „новоменнонитских братьев» баптистами или нет, по-нашему мнению, должен быть разрешён не нами, а правительством».

Не естественно ли после этого заключить, что так называемое „Крестящее по вере меннонитское братство» есть произведение миссионеров необаптизма, получившее окончательную отделку в руках главы секты необантистов – Онкена; что последователи его суть те же необаптисты в известных расчётах скрывшие своё действительное имя под скромным названием „Крестящего по вере соединённого менонитского братства»?

Если бы в этом отношении оставалось какое-либо сомнение, то сопоставлением вероучения необаптистов с вероучением так называемого „Крестящего по вере менонитского братства» мы надеемся окончательно рассеять его. Из этого сопоставления откроется полное сходство вероучения необаптистов с вероучением последователей „Братства». Первое мы заимствуем из книги F. Dresbach’a – Die christlichen Sekten im Lichte cheiligen Schrift, второе вышло отдельным изданием, под таким заглавием: „Glaubens Bekenntniss und Uerfassung der gläubiggetauften und vereinigten Mennoniten – Brüder – Gemeinde im Sudlichen Rusland. 1872.

Мы приводим изложение только главных догматов названных вероучений:

Сходство вероучения необаптистов с вероучением „Братства“, как открывается из представленного сопоставления, столь полное, что не нуждается ни в каких пояснениях; можно с уверенностью сказать, что автором их было одно и то же лицо и, несомненно, – им был основатель секты необаптистов – Онкен.

Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства возникновения в среде меннонитов Екатеринославской губернии „Крестящего по вере меннонитского братства“ и полное сходство вероучения с вероучением секты необаптистов, – мы приходим к неотразимо-достоверному заключению, что так называемое „Крестящее по вере соединённое меннонитское братство» есть не иное что, как секта необаптистов. Название „Меннонитского Братства» сектанты присвоили себе в целях чисто практических, и, притом, далеко не благовидного свойства: когда в начале 70-х гг. в обществе стали распространяться слухи об общей воинской повинности и до сведения меннонитов дошло, что им, в силу особенностей их вероучения, будут даны некоторые льготы по отбыванию воинской повинности, то названные сектанты, с целью воспользоваться этими льготами, изобрели себе имя, которое внешним образом соединяло их с меннонитами. В этом убеждают нас в лице своих духовных старшин и сами меннониты, из среды которых вышло „Братство»: в вышеприведенном рапорте своём Екатеринославскому губернатору они говорят: „необходимость назвать себя меннонитами появилась у „Братства» только тогда, когда стало известно, что будет введена всеобщая воинская повинность и что меннонитам, согласно их вероучению, будут предоставлены известные льготы по отбыванию воинской повинности»⁴⁹.

О южнорусской штунде много писали и пишут в духовных и светских периодических изданиях, ей посвящены отдельные исследования, авторы которых удостоены учёных степеней, о ней до утомления трактуют на съездах противосектантских миссионеров и т. п. Но не смотря на такое внимание к штунде со стороны печати и духовенства, главное и существенное в ней до сих пор ещё не выяснено, – до сих пор ещё не решён вопрос: есть ли южнорусская штунда явление самобытное, т. е. возникшее и развившееся в народном духе самостоятельно, без всякого постороннего влияния, при тех или иных условиях жизни русского народа, созданных им же самим, или она привнесена в русский народ извне и есть результат воздействия на него элементов случайных в его жизни, органически ему неродных, и в силу этого может быть рассматриваема, как временное явление в жизни русского народа, как болезненное состояние его духовного организма. Повторяем, что вопрос этот главный и существенный в ряду других вопросов о штунде: если южнорусская штунда явление самобытное, если она исходит из глубины народного духа и есть продукт самостоятельного его творчества, то борьба с ней представляется делом в высшей степени серьёзным и трудным, так как она должна направляться к тому, чтобы перевоспитать народ, устранить из его духовного содержания ложные элементы; если же она явление случайное, привнесённое в народ извне, то и борьба с нею значительно облегчается, так как она должна сосредоточиться на устранении тех внешних элементов, которые оказывают вредное влияние на религиозно-нравственную жизнь русского народа.

Вот самые ранние официальные данные о возникновении южнорусской штунды: в 1865 году благочинный 2-го округа церквей Одесского уезда, о. Кириаков, донёс Высокопреосвященному Димитрию, что некоторые из жителей д. Основы подозреваются в принадлежности к секте „реформатов, именуемых штундистами». Вследствие сего донесения священнику м. Ряснополя о. Стойкову, к приходу которого принадлежала д. Основа, было предписано строго следить за лицами, подозреваемыми в принадлежности к штунде, и о результатах наблюдений немедленно доносить подлежащим властям. В апреле того же 1865 года о. Стоиков донёс благочинному, что он внимательно следил за подозреваемыми, „открытий же никаких сделать не мог». Все, что он успел наблюсти, сводилось к тому, что подозреваемые собираются в дом крестьянина Михаила Ратушного, где занимаются чтением Евангелия и пением каких-то псалмов. Вместе с этим о. Стоиков отнёсся в Ряснопольское волостное правление, прося его уведомить о числе увлекающихся сектою и о том, „не посещают ли подозреваемые в принадлежности к штунде костёлов (sic), не приезжает ли к ним немецкий пастор, не прячут ли они икон во время собраний?» В ответ Ряснопольское волостное правление 17 февраля 1865 года сообщило о. Стойкову, что собрания в доме Ратушного продолжаются уже четыре года (т. е. с 1861–62 гг.), что в них (т. е. собраниях) принимают участие семнадцать мужчин и четыре женщины, которые костёлов не посещают, равно как и у них немецкие пасторы не бывают. В октябре того же 1865 года благочинный о. Кириаков, на основании дошедших до него слухов о том, что М. Ратушный и его сообщники склоняли жителей соседнего с. Игнатьевки „пристать“ к их секте, предписывал о. Стойкову чаще посещать д. Основу и узнать: есть ли у лиц, подозреваемых в принадлежности к штунде, иконы? О. Стойков отвечал, что он часто бывает в д. Основе, что у каждого из подозреваемых он находил иконы и что, когда он посещал подозреваемых с молитвою, каждое семейство воздавало иконам должную честь⁵⁰.

Скоро собрания в доме М. Ратушного обратили на себя внимание светской власти. Мировой посредник 2-го участка Одесского уезда 14-го марта 1866 года доносил Херсонскому губернатору, что в д. Основе образовалась секта в числе двадцати душ, что лица, принадлежащие к этой секте, устраивают ночные собрания, во время которых поют псалмы по книжкам русским и немецким. При этом мировой посредник указывает и на те обстоятельства, которые, по его мнению, были причиною возникновения названной им секты. Обстоятельства эти следующие: „д. Основа, писал мировой посредник, находится в близком соседстве с немецкою колонией Рорбах и крестьяне, будучи постоянно в соприкосновении с тамошними колонистами, а некоторые из них быв по несколько лет сряду в услужении у колонистов и притом изучив практически немецкий язык, а может быт и вследствие убеждений немцев реформаторов – часовенных (штундовых), обратились к их учению. Мнение это основано на том ещё, что и колонисты-реформаторы собираются по ночам в одну избу, поют псалмы и читают книги священного содержания». Секту, присовокупляет мировой посредник, ввёл в д. Основе М. Ратушный, служивший работником у рорбахских колонистов; он был первым уставщиком (sic) в Основе, откуда секта проникла в м. Ряснополь и Игнатьевку. ⁵¹ Вследствие этого донесения мирового посредника, Херсонский губернатор 30 апреля I860 года предписал Одесскому уездному исправнику доставить обстоятельные сведения об образовавшейся секте; на каковое предписание исправник отвечал, что „секта действительно предосудительна потому именно, что характер этой секты имеет вид раскола, сходного с расколом (sic) реформатским. Собираются в м. Игнатьевке – пятнадцать душ, м. Ряснополе – пять семейств и д. Основе – 14 семейств в избранном ими помещении, читают священные книги, о значении и содержании которых толкуют между собою под руководством, впрочем, некоторых тоже реформатских раскольников – немцев соседней колонии Рорбах. Вследствие этого (т. е. влияния немцев) крестьяне, последователи раскола, составили упорное убеждение, под влиянием которого находясь, они не ходят в православную церковь, не чтут святых икон и не исполняют никаких обрядов православной веры. Так как, продолжает исправник, в м. Ряснополе во время образования секты священником был грек, плохо выражавшийся по-русски, то и не убеждал отпавших. Общество образовалось, на основании дознаний, в 1862 году; вожаками его состоят крестьяне д. Основы Ратушные (братья). А чтобы открыть скрываемых последними главных совратителей в расколе колонистов – немцев колонии Рорбах, – необходимо производство следствия».⁵² Дело это 27 января 1867 года за № 140 Херсонским губернатором было передано судебному следователю 2-го участка Одесского уезда.

Вот самые ранние официальные данные о возникновении штунды в среде южнорусского населения. Из обобщения их открывается следующее: прежде чем штунда возникла в среде южнорусского населения, – она существовала у немцев – колонистов колонии Робарх и др.; южнорусская штунда возникла не позже 1862 года в среде населения, находившегося в близком соседстве с немецкими колониями; первыми последователями штунды были крестьяне, находившиеся долгое время в услужении у немцев, изучившие практически немецкий язык; последователи штунды русские и немцы на первых порах действуют совместно: вместе совершают моления по книжкам русским и немецким – безразлично; немцы, несомненно более ранние последователи штунды и более опытные в деле молитвенных импровизаций, играют в общих собраниях роль руководителей.

В чём же состояла та немецкая штунда, представители которой участвуют в собраниях первых русских штундистов и в общих собраниях играют роль их руководителей? Было ли это религиозное движение тождественно с теми Stunde Andachts, которые практикуются и в настоящее время в некоторых немецких колониях с евангелическо – лютеранским и реформатским населением, не оставляя религиозного раскола, или оно представляет из себя отдельное явление, сходное с Stunde Andachts только по внешней форме своего обнаружения?

Наши отечественные исследователи штунды в немцах, оказавших столь сильное влияние на развитие первых общин южнорусских штундистов, видят немцев – колонистов: меннонитов, реформатов, лютеран – безразлично и потому в вероучении южнорусских штундистов видят только своеобразное развитие давно уже известных начал протестантизма. Так, покойный профессор Воронов писал, что штундизм ведётся в Херсонских немецких колониях с 1800 года, и что насадителем его был реформатский пастор колонии Рорбах, Карл Бонекемпер. Называя нашу штунду протестанствующим штундизмом, с характером анабаптизма, профессор Воронов предполагает, что и самое название нашей ереси произошло от практиковавшихся у наших немецких колонистов духовных собеседований Stunden.⁵³ Мнение профессора Воронова разделяет и французский писатель Леруа-Болье, утверждающий в известном своём сочинении о России, что основателями штунды были М. Ратушный и Герасим Балабан, крестьяне м. Ряснополя Одесского уезда, наученные будто бы слушанием немецких собеседований.⁵⁴ Другой исследователь штунды, скрывший себя под инициалами П. Л., производит нашу штунду от меннонитов Молоканского округа (Таврической губернии) и вероучение её считает своеобразным развитием начал баптизма.⁵⁵ Наконец, третья группа исследователей штунды видит в ней явление возникшее и развившееся исключительно на русской почве, под влиянием воззрений ранее существовавших сект немоляков, духоборцев, молокан и других и влияние немцев ограничивает внешней формой религиозных собраний.⁵⁶

Трудно разобраться в этой массе разноречивых мнений и на основании их можно прийти к одному только заключению, что вопрос о происхождении южнорусской штунды и сущности её вероучения не поддаётся умозрительным решениям и с достоверностью может быть решён только на основании фактических данных. Обращаясь к этим последним, мы находим, что они не дают полного основания к выводам ни одного из вышеуказанных исследователей.

Нет основания полагать, вместе с профессором Вороновым, что наша южнорусская штунда возникла под влиянием немецких духовных собеседований (Stunden Аndachts), и что основателем её был пастор колонии Popбах К. Бонекемпер. Названные духовные собеседования существовали у немцев-колонистов ещё при начале поселения немцев на юге России, не представляя из себя религиозного раскола.⁵⁷

Об этих самых Stunden Andachts Бонекемпер, отвечая на обвинения его в распространении в среде южнорусского населения секты штунды, писал: „штундовое братство, существующее в колониях Херсонской губернии Рорбах и Вормс, не есть ни секта, ни раскол, а лишь собрание прихожан, любящих религиозное настроение в обыденной жизни. Штундисты всегда были искренними молельщиками в общем богослужении.⁵⁸

Это свидетельство пастора К. Бонекемпера, как лица, заподозренного печатью в принадлежности к секте штундов, не заслуживало бы доверия, если бы не подтверждалось таким правительственным учреждением, как евангелическо-лютеранская консистория в С.-Петербурге, и целым рядом фактических данных, доказывающих, что наши немцы: реформаты, лютеране, меннониты совершенно чужды духа пропаганды своего вероучения. В 1873 году 10 мая во время особенно сильного развития секты штундов, евангелическо-лютеранская Консистория, отвечая на запрос от 19 апреля 1873 года №5 185 Херсонского губернатора о том, есть ли штунда немецких колоний одно и тоже с вновь образовавшеюся сектою штундов, писала: „так называемые штундисты, прозвание которых происходит от совершения сверх общественного богослужения молитвы в определённые часы (Stunden), исповедуют учение евангелически-лютеранской церкви без всякого изменения и учение их по отношению к сей последней не составляет никакого раскола.⁵⁹

Что касается меннонитов, то они только в недавнее время расселились по всему почти югу России, прежде же они жили исключительно в губерниях: Екатеринославской, Саратовской и преимущественно в Мелитопольском уезде Таврической губернии. Почему же в прежнее время не слышно было, чтобы меннониты занимались пропагандой своего вероучения в местах своего поселения? В Мелитопольском уезде рядом с меннонитами целые десятки лет живут молокане и духоборцы, заимствуя от них многое в домашней жизни, начиная с одежды; но они ни в чём не изменили своих религиозных воззрений и не подчинились в духовном отношении меннонитам. Известно также, что во время управления министерством государственных имуществ графа Киселёва, много поселян-парней и девиц были отданы меннонитам для практического обучения сельскому хозяйству и жили в среде немцев по несколько лет, но никаких следов совращения русских воспитанников в ересь меннонитов не было в то время открыто. То же самое видим мы и на Кавказе, где немцы живут с давнего времени рядом с русскими диссидентами, не подчиняя их своему религиозному влиянию. Употребление у ваших штундистов названия „пресвитер» для своих руководителей не может служить доказательством, которое видят в нем некоторые исследователи, того, что наша штунда позаимствована от наших немцев-колонистов, так как у евангелико-реформатов и лютеран оно не употребляется, а у меннонитов и совсем не существует.

Основная причина столь разноречивых мнений об источнике происхождения нашей южнорусской штунды и о главных её виновниках, по нашему мнению, заключается в том, что соединяют два явления, сходные между собою только по внешнему виду, но решительно противоположные по своему внутреннему содержанию, – в одно; так сказать смешивают две штунды и оперируют над этой смесью. Объяснимся. У немцев-колонистов юга России почти с начала пятидесятых годов (1853 – 54 гг.) существует две штунды: одна – старая штунда, которая, как было сказано выше, существует от начала поселения немцев на юге России и есть не что иное, как духовные собеседования, отчасти напоминающие наши внецерковные религиозно-нравственные собеседования.

Эти духовные собеседования состоят в том, что прихожане колонии в воскресные и праздничные, а иногда в рабочие дни в послеобеденное время собираются обыкновенно в школу или ту же кирку, где в продолжение двух-трёх часов поют духовные стихи и читают Евангелие, иногда под руководством пастора; обыкновенно такие духовные собеседования бывают в тех немноголюдных по населению колониях, которые не успели обзавестись своею киркою.

Эти именно Stunden Andachts имел в виду К. Бонекемпер и евангелическо-лютеранская консистория, говоря (см. выше), что они не составляют ни секты, ни раскола, а есть простое выражение религиозного настроения прихожан. Но в конце пятидесятых годов в среде немецкого населения колоний Екатеринославской губернии (Хортице, Эйнлаге, Шенвизе и др.), Херсонской губерн. (Рорбах, Вормс) и в колониях Молоканского округа (Таврич. губ.) возникла другая штунда, которая, приняв внешние формы старой штунды, скрывается за этой последней и даёт повод смешивать её с невинными духовными собеседованиями немцев-колонистов. Об этой последней штунде местный землевладелец г. Значко-Яворский в 1869 году писал Новороссийскому генерал-губернатору П. Е. Коцебу: „Штунд распространён между немцами несравненно в большем размере, чем между русскими и распространение его началось гораздо ранее, а именно: распространение между колонистами началось лет 10–12 тому назад (т. е. приблизительно в 1857–58 и 59 гг.), а между русскими только с 1864 года. Кто был основателем этой секты – мне неизвестно. (Если бы основателем её был пастор К. Бонекемпер, то неужели этого не знал бы местный землевладелец?) Но кажется начало её положено в колонии Рорбах 3-го стана Одесского уезда, – откуда она проникла в колонию Вормс, Нейфренденталь и Мариенталь; а ныне нет почти ни одной колонии во всем Березанском округе, где бы не было сектантов. Кроме того, они в виде поселенцев расползлись по уездам Одесскому и Ананьевскому. Не знаю – есть ли из русских последователи этой секты в Ананьевском уезде, но у нас в Одесском уезде первыми стали присоединяться к ней в конце 1864 и начале 1865 годов крестьяне деревни Основки (г. Пассек), состоящей в 3-м стане Одесского уезда, и в скором времени почти половина деревни была обращена в секту штунд. Первый последователь штундовой секты из русских был крестьянин той же деревни М. Ратушный. Причина, почему деревня Основа первая попала в эту секту, та, что она ближайшая к колонии Рорбах. – Едва только соседние крестьяне узнали, что Основцы присоединились к штунду, как и по другим сёлам стали проявляться последователи этой секты; в особенности же раскол стал распространяться с изумительною скоростью в имениях: г. Гижицкого (м. Ряснополь) и г. Свечина (д. Игнатьевка). Но здесь, хотя он нашёл и многих последователей, однако же большинство крестьянского общества д. Игнатьевки оказалось устойчивее и преданнее православной религии, чем Основцы, до того, что приговором, состоявшимся в декабре 1865 г. или в январе 1866 г., положило отдать двух главных руководителей этой секты без зачёта в солдаты.

После такого фиаско, какое потерпела штундовая секта в лице своих представителей в д. Игнатьевке, видимый, или, так сказать, осязательный ход её прекратился; но последователи её сильно и не без успеха работают тайно и глухо, так что мы, православные её соседи, должны постоянно быть, на стороже. Так, например, в конце прошлого 1866 г. штундовая секта стала проявляться в д. Куликовке (наследников Значко-Яворских); но благодаря энергической деятельности приходского священника Ново-Покровской церкви, о. Трофима Молчановского, дальнейший ход оной был прекращён, и даже некоторые из крестьян, пошатнувшиеся в православии, вновь были обращены на путь истинный. Штундовые, как кажется, для привлечения в свою секту новых последователей, не пренебрегают совершением некоторых фокусов-покусов под видом чудес, или же распространением молвы об оных; ибо чем иначе объяснить существующее поверье, что штундовый, положив на стол произвольную сумму денег и заперев оные на ключ, приходя на другой день, находит сумму денег удвоенной. Поверье это до того укоренилось, что находятся многие утверждающие, что они слышали об этом от тех ново-окрещённых штундов, у которых суммы удваивались уже неоднократно. Кроме того, у штундистов существует поверье, что истинно правый и достойный человек, – какими мнят себя штундовые, непременно должен увидеть Бога. Поверье это открывает обширное поле для всевозможных чудесных историй. Так, например, один немец, известный пьяница (хотя и штундовый), поехав в степь и возвратившись домой обратно, стал кричать и звать своих родных, уверяя, что он видел Бога, идущего по полю в длинных сапогах. В то время, когда он на дворе забавлялся передачею таких небылиц собравшимся около него немцам и русским, вдруг из дверей его дома показалась его дражайшая половина. Услыхав подобное кощунство и будучи сильнее своего благоверного супруга, она принялась дубасить (sic) его кулаками. После третьего приступа немец сдался и сознался, что он все соврал и выдумал для приобретения утерянного уважения между штундовыми.

Последователи штунды чрезвычайно скрытны и открывают своё учение только простому люду; при нашей же братии они постоянно отрицают даже существование подобной секты. Из того, что мною было выведано стороной о религиозных обрядах и воззрениях штундовых, я могу сказать следующее: ими читается Новый Завет на русском языке, поются псалмы, но не знаю, наши ли православные или переведённые с немецкого (кажется – последние); говорятся проповеди (молитвенные импровизации); иконы, посты и праздники не признаются, исключая Рождество Христово и первый день Пасхи; церковные обряды пренебрегаются, божба запрещена, данное слово твёрдо держится, и в денежных расчётах свято выполняется данное обязательство; пьянство хотя и существует, но в уменьшенных размерах. Членов, не выполняющих сих правил, общество исключает из своей среды. В тех имениях, где живут немцы-поселенцы – из штундовых, богослужение совершается русскими вместе с немцами, причём обыкновенно немец берет на себя первую роль: читает Библию, говорит проповедь и т. п. Все это почти тождественно с тем, что уже было сообщено корреспондентом „Голоса», но г. корреспондент упустил из виду едва ли не главнейшее – это коммунистические и фаталистические начала, которые сильно развиты в этой секте. Коммунизм есть та удочка, на которую штундовые ловят неофитов. Вот тот ряд выводов, по которым штундовые объясняют коммунизм. Иисус Христос, говорят они, пострадал за весь род человеческий; следовательно и любовь Его ко всем равна. Если любовь Иисуса Христа к всем людям одинакова, то и блага мира сего должны быть разделены поровну между всеми живущими людьми. Выразив такое учение, понятно, что штундовые приобретают массу последователей и между крестьянами, которым кажется малым надел в пять с половиной десятин (на душу), и между немцами, которые, разбогатев и размножившись, не довольствуются 60-ю десятинами, данными им на семейство при переходе их в Россию. Как первые, так и вторые имеют эту важную мысль, что если в общий раздел войдут земли государства и помещиков, то им придётся маленько побольше. Здесь цель, для которой главные двигатели этой секты поддерживают коммунизм, – ясна. Коммунизм есть тот магнит, который притягивает им последователей и удерживает старых. Отымите коммунистические идеи, и штундовая секта распадётся сама собой. Гораздо труднее объяснить фаталистическое направление, которое также значительно развито в этой секте, опираясь на слова Иисуса Христа: „ни единый влас с вашей главы не падёт без воли Божией». Мне кажется, что причина, почему фатализм поддерживается в штундовой секте, та, что руководители штундовых зная, что, на основании коммунистических принципов, русские по своей широкой натуре способны затеять разные беспорядки – и все дело может раскрыться ранее, чем им желательно, нарочно приплели сюда фатализм: „вы де делайте ваши обыкновенные дела, а это важное дело (раздел земли) и само собой сделается: чему быть – тому не миновать». Вообще, на мой взгляд штундовая секта имеет более политико-экономическое, чем религиозное значение»⁶⁰.

Мы привели записку г. Значко – Яворского об «обществе штундовых нa юге России», в полном её виде, так как придаём ей весьма важное значение в деле уяснения первых моментов развития южнорусской штунды, как суждениям человека, стоявшего у колыбели штунды, притом не стесняемого служебным положением, который имел возможность высказывать свои суждения, не соображаясь предварительно с мнением по сему предмету начальства. Из содержания её открывается, что штунда конца 50-х годов, которая и есть штунда в собственном смысле, есть обособившееся общество людей с определёнными религиозными воззрениями, не имеющими ничего общего с учением не только Православной Церкви, но, как увидим впоследствии, составляющими раскол даже в евангелическо-лютеранской церкви. Где же источник происхождения этой штунды в собственном смысле? Кто были первые и главные виновники распространения её в среде православного населения южной России?

При обозрении деятельности немецких миссионеров необаптизма в среде немецкого населения южной России, Г. Виллера, А. Унгера, И. Берга, Шульца, К. Ондры, Г. Онкена и др., мы неоднократно встречались с краткими указаниями официальных документов о том, что проповедническая деятельность указанных лиц не оставалась без влияния и на православных жителей, приходивших послушать проповедников необаптизма, что, может быть, с целью произвести это влияние некоторые из этих проповедников, напр. Г. Виллер, А. Унгер, К. Ондра, предлагали немцам-колонистам проповедь на русском языке, что, когда, наконец, приезжал в Россию глава необаптизма, Г. Онкен, то радость по поводу этого счастливого в жизни сектантов-необаптистов события единодушно разделяли с немцами и русские диссиденты-штунды. Все это доказывает, что с первых моментов возникновения южнорусской штунды между нею и миссионерами необаптизма, а также и последователями их существуют тайные связи, которые немцы-необаптисты и русские штундисты как будто согласились до поры до времени скрывать... Но если возможно было скрывать влияние проповеди необаптизма на православное население, чему отчасти помогала и новизна самого явления, то для миссионеров необаптизма оказалось невозможным скрыть факты открытого совращения православных в секту необаптизма. С фактами этого последнего рода мы встречаемся в самом же начале религиозного движения на юге России, возбуждённого проповедниками необаптизма. Так, известный уже нам по своей деятельности в качестве миссионера, необаптизма в среде немецкого населения южной России, Г. Виллер еще до 1862 г. пытался совратить русских кузнецов, работавших в мастерской также известного уже нам деятеля по части пропаганды необаптизма, А. Унгера⁶¹. Тот же Г. Виллер совратил в секту необаптистов двух прислуг Унгера, крестьянок: Екатерину Лукашевич и Татьяну Оришкову.⁶² С 1862-го же года начинается целый ряд судебных следствий над Г. Виллером по совращению им православных в секту необаптизма. Так, в 1862 году Г. Виллер обвинялся в совращении православных рабочих своего единомышленника Унгера: Андрея и Ивана Хомутенковых, Егора Шевцова, Петра Еремова, Ивана Бураго, Авксентия Маршатая, Степана Чернявского, Тараса Денисенко, Антона Гасенко, Ирины Алейниковой, Феодора Калибаева, Николая Певного и Григория Зозули. Судебным следствием, произведённым следователем 3-го участка Екатеринославского уезда, г. Шмагайловым, факт совращения был установлен, и виновный предан был суду.⁶³ В 1864 году Г. Виллер был судим за совращение в свою ересь крестьянина Андрея Педасенко.⁶⁴ Совместно с Г. Виллером в распространении ереси в среде православного населения действовали его единомышленники, известные нам: Петр Берг, Генрих Нейфельдт и Абрам Унгер...⁶⁵.

Правда, на основании этих кратких официальных данных мы не имеем ещё права утверждать, что совращённые Д. Виллером православные жители были совращены им именно в штунду, так как эти официальные сведения ничего не говорят о том, какого вероучения держались православные жители, совращённые Г. Виллером; но не будет ошибкой заключить, что это вероучение было то, которое разделял и сам Виллер и его единомышленники: Берг, Унгер, Нейфельдт, Ондра, Шульц и др. во главе с Г. Онкеном, т. е. вероучением необаптизма.

Из дальнейшего раскрытия истории возникновения и распространения южно – русской штунды мы увидим, что возникновение её находится в ближайшей связи с деятельностью поименованных миссионеров необаптизма, что первоначальные последователи штунды и главные её вожаки находятся в самых тесных сношениях с миссионерами необаптизма, что последние выступают в роли наставников и руководителей в собраниях русских штундистов, участвуют с ними в преломлении хлеба и что, наконец, – что по нашему мнению является существенно важным в этом случае, первоначальные и главные вожаки южнорусской штунды: Михаил Ратушный, Иван Рябошапка, Александр Капустян и др. получают „перекрещивание“ преемственно от немецких миссионеров необаптизма.

Но обратимся к фактам. После Г. Виллера самым энергичным деятелем по распространению необаптизма в среде православного населения является Ефрем Прицкау. Об этой деятельности его мы узнаем из отношения Одесской духовной Консистории в Херсонское губернское правление 20 сентября 1869 г. за № 4706 пo делу о переходе в секту штундистов крестьян д. Карловки (Елизаветградского уезда Аннинской волости Прося.) Херсонское губернское правление назначит по сему делу следствие, Одесская духовная Консистория писала ему следующее: „Елизаветградского уезда с. Аннинского Предтеченской церкви священник А. Сахневич рапортом от 27 февраля 1867 года донёс благочинному О. Демиденкову, что в приходе его между крестьянами д. Карловки и многими из работников разных мест, находившихся в услужении у немцев к. С.-Данциг, открылось заблуждение с отступлением от Православной Церкви и составилась секта. Подробности, особенно разительные, их заблуждений состоят в следующем: 1) отвергают почитание св. икон, 2) не верят в нетление св. мощей, 3) не признают действительности св. крещения над младенцами, 4) отвергают св. посты Православной Церкви, 5) не творят крестного знамения, 6) отвергают установление храмов Господних и 7) – священства. Но один из них, Андрей Хамок, выразился так: „Обождите годика два, то в церквах будут водиться только голуби да воробьи; нам не нужно будет ни священников, ни церквей: мы сами должны составлять церковь.» Сии слова были произнесены им к убеждению других пристать к их секте. Когда он в прошлом году, пред праздниками Рождества Христова, посещал прихожан своих с молитвою, то елизаветградский мещанин Феодор (фамилия его не известна), находящийся в услужении у немцев, присутствуя в это время в доме одного из крестьян д. Карловки, Евфима Жураненка, не подошёл под крест, а по выходе его, сказал всему семейству: „то вам лехче стало, як поцилувалы крест и послухалы казки поповьской.» Этот же самый мешанин, родившееся у него ещё в июле месяце прошлого года, дитя нигде не крестил в Православной Церкви, да и не желает; но носятся слухи, что дитя это окрещено какою-то женщиною. Против всех этих заблуждений он (т. е. священник) принимал участие и увещание по Номоканону (sic) к убеждению их, надеясь, что они, убедясь в своих заблуждениях, отрекутся от оных, и, хотя давали обещание отстать, выказывая при этом и раскаяние, но все это было и есть сокрытое притворство (sic), и теперь он по крайнему убеждению находит, что для вразумления их необходимы меры особенные, чтобы ересь не застарела и не отразилась на других соседних крестьянах, к чему даже подали повод некоторые из крестьян той же деревни Карловки в разговорах своих, что если нашим штундарям (так они зовут отступников) ничего не будет, то и они к ним пристанут; но чувствуя и сознавая преступность, боясь ещё особенно за детей, они готовы пожертвовать всеми совратившимися удалением их из общества. Доводя о сём до сведения благочинного, священник А. Сахневич представил и поданные ему два доноса: один сельского старосты, другой, полученный на имя волостного правления. Бумаги эти благочинный Демиденков представил при рапорте от 16 марта за №311 Его Высокопреосвященству. На рапорте этом резолюция Его Высокопреосвященства такова: „Консистории рассмотреть и представить с мнением.» Вследствие сего, на основании определения, состоявшегося 30 марта 1867 года, предписано было благочинному Демиденкову при депутате со стороны гражданской узнать на месте, кто совратители, какое число совращённых, тем и другим сделать допрос и предложить последним убеждение оставить внушенный им образ мыслей, прочитав учение Церкви Православной, и принести в заблуждении истинное раскаяние, поставив им на вид строгую ответственность пред Богом и судом уголовным, в случае их упорства. Во исполнение сего протоиерей Демиденков при рапорте от 8 марта за № 387 представил сделанное им дознание, которым открыто, что совратились из православия следующие крестьяне деревни Карловки: 1) Трифон Хлистун (35 лет), 2) Евфим Цимбал (38 лет), 3) Андрей Хамок (26 лет), 4) Дорофей Сизоров (30 лет), 5) Иосиф Купченко (37 лет), 6) Феодор Каратный (30 лет), 7) Яков Гавриленко (40 лет), 8) Никита Баланенко (58 лет), (он же Хлистун), 9) Евдокия Шкарапутова (70 лет), 10) Евдокия Каратная (65 лет). Первые четыре – самые главные, которые совращают и других; совращение их последовало годов пять тому назад, совратились они в лютеранскую евангелическую секту. Совратители их были Данцигской колонии немцы: Ефрем Прицкау, Лоренц Квартерс, Фридрих Гатнер, из православных бобринецкий мещанин Феодор Голумбовский и елизаветградский мещанин Григорий Воронов, которые несколько лет проживали в Данцигской колонии и совратились в означенную секту и других совращают. Феодор Голумбовский более 10 лет проживает в работниках у немцев Данцигской колонии, от которых и совратился в лютеранскую евангелическую секту назад тому более 7 лет; в семействе у него жена и было одно дитя, которое родилось в прошлом году, а в 1867 году умерло не быв нигде окрещено. Этот самый Голумбовский один из совратителей крестьян деревни Карловки; другой елисаветградский мещанин Григорий Воронов, временно проживающий в деревне Пустыльниковой, – прихода г. Елисаветграда, Владимирской Богоматери церкви, – оба нигде не говеют и никаких уставов Православной Церкви не содержат. Воронов, проживая в Данцигском приходе, детей крестил. Когда же собраны были совратившиеся следователем, то после сделанных им увещаний, – они все, за исключением Евфима Цимбала, Андрея Хамока, Феодора Голумбовского, Григория Воронова, – принесли чистосердечное раскаяние и дали обещание обратиться в лоно Православной Церкви, исполнять все её уставы, а оставшиеся непреклонными отвечали, что с присоединением к лютеранству они только познали путь ко спасению; при чем открыты ещё отступившие от православия елисаветградская мещанка Мария Савинова и жена Голумбовского Анастасия. Затем, оставшиеся непреклонными в своём заблуждении были допрошены и показали: „Евфим Цимбал, – что он крещён в Православной Церкви и догматы оной исполнял до 1866 года, а в 1866 году Трифон Хлистун, Григорий Воронов и Феодор Голумбовский читали ему и другим Библию и толковали, и так как в Библии (Исаии 44 глава) сказано, чтобы не делать идолов, то это он понимает и относит к иконам; для чтения Библии они собирались к Трифону Хлистуну, а в немецкой Старо-Данцигской колонии пели песни из книги: „Приношение Православным Христианам» в доме колониста Е. Прицкау: с ними пели песни Ефрем Прицкау, Фридрих Гатнер и Лоренц Квартерс и другие; изображение креста не признает, из постов – только великий пост. Святых угодников Божиих в молитвах не призывает, не говел один год потому, что считает себя недостойным, а остаётся при своём учении и понимании Св. Писания. Андрей Хамок, – что он отступился от учения Православной Церкви года три тому назад, а не говеет один год; святых икон и постов не признает, крестом себя не знаменует. Феодор Голумбовский, – что он проживает в Староданцигской немецкой колонии лет 15, паспорта не имеет, у Исповеди и св. Причастия не был уже три года, столько же времени прошло, как он отступился от православия. Научившись грамоте, он начал читать Евангелие в гражданском переводе и, так как в Евангелии не говорится об иконах, то он их не признает и не почитает, из постов почитает только великий пост; крестом себя не знаменует, святых угодников Божиих в молитвах не призывает; Библию и Евангелие читает ему и другим Трифон Хлистун в его доме. В немецкой Староданцигской колонии он и другие собирались в доме колониста Е. Прицкау; колонисты пели песни, он слушал; у него в колонии есть родной брат Афанасий Голумбовский; он поучал его тому же, чему уверовал сам, но тот остался при том учении, какое преподаёт Святая Православная Церковь. Григорий Воронов, – что он два года как живёт в деревне Пустынке, а прежде лет девять проживал в немецкой колонии Старый-Данциг, паспорта не переменял года три, крещён в православной вере, в той же вере крещены его жена и дети; отступился от православия года четыре, не говеет года три, святых икон не признает потому, что в 44 главе Исаии, в Библии, как он понимает, не дозволяется почитать иконы; посты признает, святых угодников Божиих в молитвах не призывает года четыре, не знаменует себя крестом. В деревне Карловке читал ему (?) и рассказывал иногда (толковал) Библию в доме Трифон Хлистун. В колонии читал гражданское Евангелие в доме Ефрема Прицкау, у которого есть гражданское Евангелие, остаётся при своём убеждении. Мещанка Марфа Завина, – что до замужества служила в немецкой колонии у Петра Гида два года; крещена в Православной вере, отступилась от Православия год тому назад, по выходе замуж за Феодора Завина, который, как и она, отступился от Православия, святых икон не признает, потому что ей читали, что не следует поклоняться иконам, постов не признает тоже потому, что в книге, которую ей читали, написано, что не следует поститься; когда молится, то в молитвах призывает святых угодников Божиих. Собирались они читать Евангелие в доме колониста Ефрема Прицкау, сын которого Иоганн читал и толковал Евангелие по-русски. Федор Завин показал, – что у исповеди и св. Причастия не был один год, отступил от православия по наущению совратившихся от Православия крестьян деревин Карловки: Трифона Хлистуна, Андрея Хамока и елисаветградского мещанина Григория Воронова, проживавшего прежде в той же колонии; также ходил с другими работниками, служащими в колонии, к немцу Ивану Прицкау (сын Ефрема), у которого они пели стихи из книжки: „Приношение Православным Христианам», теперь же раскаивается в своём заблуждении и обещает с сего же времени быть истинным сыном Православной Церкви. Анастасия Голумбовская, – что она до замужества служила в немецкой колонии Новый-Данциг, что близ города Николаева, от православия отступилась года три тому назад, не говела тоже года три, придерживается тех же учений, – как и её муж Феодор Голумбовский. Отставной солдат Иван Пустоум в штрафах был за отлучение со службы, по манифесту прощён, женат на колонистке колонии Старого Данцига, лютеранке Евфросинии Бенкендорф, его отец и мать были католического исповедания, он же лютеранского, а в указе его об отставке написано, что он православного исповедания, вероятно – по ошибке. Его старшая дочь Дарья окрещена в материнской вере, а меньшая – Марья в Православной, в селе Мартаноше; ей от роду лет 15, но она воспитана в лютеранстве потому, что её мать лютеранка, нигде никогда она не говела, и даже мало понимает по-русски; он хотел, чтобы дочь исповедовала ту веру, в какой она крещена, и даже уговаривал и наверно убедил бы, но его зять Михель Брековский анабаптист препятствует своими наговорами исполнить это, действуя на его жену и на дочь. Он употребит все меры для того, чтобы убедить дочь исповедовать Православную веру, так как он понимает всю ответственность за отступничество от Православия. Затем были спрошены колонисты, которые показали: Старо Данцигской колонии Ефрем Прицкау, что действительно у него в доме бывали крестьяне деревин Карловки: Евфим Цимбал, Андрей Хамок, Трифон Хлистун, Дорош Сизоров, Иосиф Купченко, Феодор Каратный, Яков Гавриленко, Катерина Цимбалова, Феодосия Сизорова, Степанида Хомякова, мещане: Феодор Голумбовский, Григорий Воронов, Марфа Завина, Феодор Завинов, Анастасия Голумбовская и другие слушали, как у него в доме собирались немцы-колонисты, пели молитвы, случалось, что приходившие пели русские Божественные песни, читали и толковали Евангелие и Библию, но он не звал их к себе и Евангелия не толковал. Иоганн Прицкау, утверждая показания отца, добавил, что если кто-либо из присутствовавших православных при чтении ими Евангелия на немецком языке спрашивал, что значит прочитанный текст по-русски, то он читал по-русски и рассказывал, как сам понимает; но никогда не убеждал их обратиться из Православия в лютеранство. Лоренц Кварторс, – что крестьяне деревни Карловки в доме его никогда не собирались, но он бывал у Прицкау иногда в то время, когда к нему собирались немцы колонисты и заходили Карловские крестьяне, которых однако же он не совращал из православия в лютеранство. Так как некоторые из совратившихся при следствии сознались в своём заблуждении и, пришёл в чистосердечное раскаяние, обещались и дали подписку быть верными православию, – то благочинный Демиденков поручил местному священнику, дабы он в четыредесятницу 1868 года назначил им время говений по уставу Православной Церкви, во время коего делал бы им духовные назидания поучениями и вразумлениями, Марию же Пустоум, как крещённую в православии, истребовав изучить её молитвы, первоначальные, главные и необходимые для всякого христианина, и по приготовлении допустить к исповеди и причастию Св. Таин, на что священник Сахневич донёс благочинному Демиденкову рапортом от 5 апреля 1668 года, что когда Сахневич „приступил к исполнению возложенного на него поручения, то все лица из совращённых, обязавшиеся пребывать в послушании Церкви Православной, единодушно заявили, чтобы он не предлагал им никаких назиданий потому, что они по уставу Церкви не желают поступать, говеть и исповедоваться они находят для себя ненужным, потому что они ежедневно и ежечасно исповедаются Самому Господу Иисусу Христу в своих грехах, а к причастию Св. Таин чувствуют себя недостойными, никаких уставов Православной Церкви не признают, а подписка, данная ими в том, чтобы быть верными Православию, есть ложная, – и следователи принудили их к тому; они остаются при тех же мнениях, какие заявили при следствии Андрей Хамок и другие два, и не только они – и жены их. Были вызваны жены, и они заявили, что „держатся тех же мнений, как и мужья, кроме жены Феодора Каратнаго. Никита Баланенко говел и в церковь ходит, присем он заявил, что к ним приехал из-под Одессы какой-то человек за покупкой хлеба и, узнав о сей секте, сказал, что и он за подобные мнения взят был в острог, но был выслушан архиереем и с благословением отпущен. Нужно полагать, что они в силу этого настроения и возвратились к прежним своим заблуждениям. Некоторые из совратившихся, именно: Евфим Цимбал, Василий Царенко и Иоаким Царенко с жёнами их сами явились вместе с другими, чтобы объявить, что и они тех же мнений и желают, чтобы и о них было заявлено, а Мария Пустоум не явилась.⁶⁶

Очевидно, что собрания в доме Е. Прицкау не были теми невинными Stunde Andachts, которые практиковались в немецких колониях с начала поселения немцев на юге России, и которые, но отзыву евангелическо-лютеранской консистории, не заключали в себе ничего напоминающего секту или раскол. С первого взгляда легко догадаться, что эти собрания были такими же собраниями сектантов штундистов, какие описаны в приведённой нами записке Значко-Яворского: тоже чтение Евангелия, тоже пение псалмов, из того же „Приношение Христианам», те же молитвенные импровизации, – доказывают, что в доме Е. Прицкау собирались сектанты-штундисты, руководителем которых и был сам хозяин. Напрасно Е. Прицкау в своих показаниях судебному следователю старается освободить себя от обвинения в совращении русских посетителей собраний в его доме в ересь; нужно быть слишком наивным, чтобы поверить, что посещения собраний сектантов православными людьми в продолжении нескольких лет, где их принимали с такою любезностью, где им разъясняли смысл и значение прочитанного из Евангелия текста, где они участвовали в общем пении псалмов, – могли остаться без влияния на их религиозные убеждения. Опровержением Е. Прицкау служат все приведенные показания русских сектантов, которые факт своего совращения в секту ставят в зависимость от пребывания в к. Старый Данциг и от посещений собраний в доме Е. Прицкау; пункты же отпадения от Православной Церкви названных русских сектантов, приведенные в рапорте священника А. Сахневича Херсонской духовной Консистории таковы, что изобличают в них сектантов, которых принято называть штундистами, а отсюда – прямой вывод, что и собрания в доме Е. Прицкау были собраниями сектантов, последователей необаптизма. Результат влияния на крестьян д. Карловки собраний в доме Е. Прицкау и бесед последнего не замедлил обнаружиться. Один из крестьян д. Карловки, посещавший собрания в доме Е. Прицкау (см. выше), Евфим Цимбал, возведенный впоследствии в сан первого русского пресвитера необаптизма и совершивший перекрещивание главных вожаков южнорусской штунды (И. Рябошапка, П. Гривы и др.) 11 июня I860 год был торжественно перекрещен вместе с некоторыми колонистами в р. Сугаклее (С. Данциг). Для этой цели был приглашен из колонии Кичкас (Эйнлаге, Екатеринославской губернии) необаптист – „пресвитер “ Авраам Унгер.

Вот, как передаёт об этом елисаветградский исправник в рапорте Херсонскому губернатору 10 июня 1869 года № 30: „крестьянин собственник д. Карловки Аннинской волости, Евфим Цимбал, 11 сего июня днём принял крещение в р. Сугаклее при немецкой колонии С. Данциг, от колониста Екатеринославской губернии колонии Кичкас, Абрама Унгера. Вместе с Цимбалом крещение приняли и некоторые колонисты колонии С. Данциг в числе тридцати душ обоего пола. Обряд крещения заключался в следующем: Унгер, собрав около р. Сугаклеи пожелавших принять от него крещение, сначала читал по-немецки молитвы (sic) из привезенного им Евангелия, потом пел с ними молитвы и, наконец, порознь каждого вводил в одном белье в воду, где тоже читал какие-то молитвы и затем погружал принимавшего крещение один раз в воду. В числе этих немцев принял крещение и Цимбал. После совершения обряда этого крещения колонист Унгер в тот же день выехал в колонию Кичкас. Об изложенном имею честь донести вашему превосходительству, докладывая при этом, что Шульце (старшина) С. Данцига, допустивший Унгера к совершению крещения, заметно, и сам совратился в секту штунды; но из боязни быть наказанным, как он сам об явил это, не может оставить настоящую религию“.⁶⁷

Из приведенного донесения исправника очевидно, что А. Унгер не принимал участия в предварительном наставлении принявших от него перекрещивание, что они подготовлены были к принятию крещения раньше Е. Прицкау, который не перекрестил их сам, может быть, потому только, что не был облечён саном „пресвитера», каковою честью пользовался Унгер, избранный пресвитером общиною хортицких сектантов, как об этом было упомянуто в предыдущей главе, который посему и был вызван для завершения дела Е. Прицкау.

О деятельности сына Е. Прицкау, Иоганна Прицкау, в среде православного населения, в качестве миссионера необантизма, официальные данные не говорят; но несомненно, что на религиозные убеждения тех жителей д. Карловки, которые по замечанию елисаветградского исправника (см. выше) посещали собрания сектантов в С. Данциге в доме его отца, он имел большое влияние, как человек, получивший специальное образование в Гамбурге у Онкена и глубоко преданный делу пропаганды необаптизма.

Влияние К. Ондры, как пропагандиста необаптизма, на православное население юга России несомненно было велико. Если официальные данные не указывают нам лиц из православного населения, совращенных К. Ондрою в необаптизм, то это ещё не доказывает, что их и в действительности не было; напротив, это говорит только о том, что пропаганда велась с большою осторожностью и по ранее составленной программе, где взвешены были все могущие возникнуть препятствия и затруднения. О том, как велико значение К. Ондры в истории южнорусского необаптизма и как далеко простиралось его влияние на православное население, – мы узнаем из отношения новороссийского и бессарабского г.-губернатора от 22 ноября 1872 года № 341 Херсонскому губернатору: „в третьем отделении – писал г.-губернатор – собственной Его Императорского Величества канцелярии получены сведения, что в среде православного населения южной России имеет большие успехи учение протестантской секты баптистов, деятельным представителем коей называют Карла Ондру. В настоящее время, по тем же сведениям, рассеяно в южной России уже более 200 перекрещенных русских. Главный настоятель секты баптистов, книгопродавец Онкен, в Гамбурге издаёт миссионерскую газету, в № 7 которой напечатано извлечение из отчёта баптиста, действующего в южной России. В этом отчёте, подтверждающем успехи пропаганды в среде южнорусского православного населения, говорится, что совращённые русские в настоящее время устраивают свою часовню (каплицу), и что во всей южной России, хотя остаётся очень много желать, – собрания не только не прекращены, но крещение и богослужение по обряду сектаторов совершаются открыто.⁶⁸

В начале 1872 года мы снова встречаем Г. Виллера действующим в качестве миссионера необаптизма в среде православного населения Херсонской губернии. Здесь он выступает в среде русских штундистов д. Основы в качестве „пресвитера» сектантов. Вот, как об этом доносил одесский исправник Херсонскому губернатору от 9 марта 1872 года за № 10: „по показаниям крестьян собственников д. Основы (она же Пассеково) М. Ратушного и м. Игнатьевки А. Капустина, М. Ратушный, быв 5 февраля в с. Рорбах и видевшись там с хортицким поселянином Гергардом Виллером, просили последнего, чтобы на другой день, т. е. 6 февраля Виллер читал по-русски Евангелие, к какому времени Ратушный обещал Виллеру приехать в колонию Рорбах с теми крестьянами д. Основы, которые вторично крестились. Возвратившись в д. Основу, Ратушный нашёл новокрещенного А. Капустяна, которому передал разговор его с Виллером. На другой день, т. е. 6 февраля из д. Пассеково поехали в к. Рорбах крестьяне: М. Ратушный с женою Матреною, Ф. Онищенко и К. Ратушный, а м. Игнатьевки крестьяне: А. Капустян, Т. Меланич с женою Акилиной, Я. Лопата, И. Осадчий, С. Троян, И. Лопата, И. Юрко с женою Анною. В к. Рорбах эти крестьяне слушали чтение Виллером Евангелия на русском языке, а затем, не исключая и Виллера. приняли причастие, которое сперва взял со стола М. Ратушный и передал следующим. К этому М. Ратушный и А. Капустян добавили, что второе крещение они в числе 60 человек из крестьян д. Основы и м. Игнатьевки приняли 8 июля 1871 года от крестьянина елисаветградского и м. Любомирки И. Рябошапки. Эти сведения мною вместе с сим сообщены архиепископу Херсонскому и Одесскому Димитрию.⁶⁹ Из протокола о том же событии пристава 2-го стана одесского уезда мы узнаем, что Виллер не только читал, но и объяснял русским сектантам прочитанное, и вёл при этом какие-то „учёные разговоры» о Св. Писании. „Находившийся в доме И. Генриха Штоллера (в к. Рорбах) Виллер объяснял что-то по-русски из Библии; потом Виллер и все русские сели за стол, ели хлеб и пили вино, а затем, часам к 12 все они (т. е. русские) уехали, Виллер же остался и вёл учёные разговоры о Св. Писании, как с свидетелями, так равно и с Фишерами (Хр. Фишер, миссионер необаптизма, отданный на поручительство, и брат его Михаил – колонисты к. Ландау), которые, как слышал Губер (колонист к. Рорбах) называли Виллера „братом».⁷⁰ И. Виллер был арестован; при обыске у него были найдены „разные бесцензурные проповеди» на русском языке, „Правила вероучения баптистов», дневник, из которого усматриваются имена лиц, с коими Виллер находился в сношениях и места, куда он ездил для распространения своего учения. „Дневник этот (к несчастью теперь утерянный), заключает исправник, может служить важным указателем как самых занятий Виллера, всецело направленных на посылку писем, беседы, встречи с некоторыми лицами, справки по их делам и проч., так и мест, где пребывают единомышленники Виллера. ⁷¹ Обязавшись подпиской, данной одесскому исправнику впредь до окончания дела не выезжать из Одессы, Виллер получил свободу. Но вскоре того же самого Виллера мы видим в С.-Петербурге, ходатайствующим, впрочем безуспешно, пред министром внутренних дел... о предоставлении свободы вероисповедания последователям необаптизма и жалующимся на то, что его подпиской обязали не выезжать из Одессы.⁷² Дело о Виллере было передано судебному следователю 2 участка одесского у., где оно и кануло в Лету забвения.⁷³ В сообщениях официальных данных по делу И. Виллера обращает на себя внимание то обстоятельство, что по ним (т. е. сообщениям) Виллер представляется проповедником необаптизма, хорошо и издавна знакомым нашим сектантам-штундистам. М. Ратушный просит И. Виллера почитать Евангелие, конечно, наперёд зная его, как человека, разделяющего одни с ним религиозные убеждения; в противном случае, странною казалась бы просьба М. Ратушного, обращённая к лицу, религиозные убеждения которого ему неизвестны. Свою просьбу М. Ратушный мотивирует тем, что его (т. е. Виллера) желали бы послушать новокрещенные братья. Об этих „новокрещенных“ М. Ратушный передаёт Веллеру в таких выражениях, что из них легко можно усмотреть, что факт перекрещивания И. Рябошапкою 50 человек и личности самых перекрещенных были Виллеру не безызвестны. Новокрещенные, заявившие своё отпадение от Православной Церкви в таком резком факте, как перекрещивание – весьма вероятно, сомневались за благополучный исход своего преступления, и возможно, что некоторые из них раскаивались в своём поступке; с целью поддержать павших духом М. Ратушный и просит Виллера, опытного проповедника необаптизма, „пресвитера“ при том, побеседовать с новокрещенными. Весьма возможно, что и самая встреча Виллера в к. Рорбах с М. Ратушным была не случайною, какою она представляется в донесении исправника, а условленною заранее.

Нe без влияния на православное население осталась и поездка по южным губерниям России главы необаптизма Г. Онкена. Правда, Онкен, как не знавший русского языка и не мог непосредственно влиять путём проповеди на религиозные убеждения православного населения; но уже самый приезд его в Россию, сопровождавшийся некоторою торжественностью оказанного ему сектантами приёма, тот подъём религиозного духа, который он произвёл в немцах-сектантах своими проповедями, прежде всего должны были ободряющим образом подействовать на русских последователей необаптизма (штундистов), а чрез них и отразиться благоприятным для сектантского движения образом и на православном населении. Это подтверждают и официальные данные: елисаветградский исправник, извещая херсонского губернатора о приезде в Херсонскую губернию Г. Онкена, замечает: „крестьяне д. Карловки раскольники – штунды во время пребывания Гергарда Онкена в Данциге ходили туда, где в отдельном доме с немцами собирались для совершения богослужения; они ходили туда и прежде, но особенно чаще стали посещать немецкий молитвенный дом с прибытием в колонию Гергарда Онкена“.⁷⁴ Но ходили слушать Онкена не одни только сектанты – штундисты, а и православные жители, как об этом свидетельствует тот же елисаветградский исправник.⁷⁵ Возможно, что проповеди Онкена переводились для русских его слушателей кем-либо из немцев, владевшим русским языком и благодаря этому могли оказывать вредное влияние на религиозные убеждения православных жителей.

К концу 60-х г. г. XIX столетия тожество необаптизма и южнорусской штунды выступает ещё более и рельефнее: русские штундисты свою лже-иерархию преемственно получают от немцев-необаптистов и вступают с последними в иерархическое единство; вместе с этим южнорусская штунда получает характер вполне определившейся секты с определённым, ясно выраженным вероучением, так называемою „иерархиею» и богослужением. Это важное в истории южнорусской штунды событие совершилось при следующих обстоятельствах: 11 июня 1869 года крестьянин деревни Карловки (Елисаветградского уезда) Евфим Цимбал, как об этом мы упомянули выше (см. II-ю главу), был перекрещен в р. Сугаклее А. Унгером⁷⁶. Этот первый перекрещенец из русских и открывает собою ряд „главарей» южнорусской штунды, известных в истории её за главных деятелей по части распространения заблуждений штундизма в среде православного населения южной России. От Е. Цимбала получает „перекрещивание» прославленный в истории штунды Иван Рябошапка, от сего последнего, не менее известный в истории штунды Михаил Ратушный, Александр Капустян и многие. Получив перекрещивание, Е Цимбал выступает ревностным проповедником заблуждений штунды в среде местного православного населения: кроме И. Рябошапки, он перекрещивает Петра Гриву, Якова Тарана (крестьянин м. Любомирки), сделавшихся впоследствии видными представителями штунды. Под влиянием его проповедей крестьяне м. Любомирки выносят из домов св. иконы, подвергают их ужасным оскорблениям и т. п. О том движении, какое произвели в среде крестьянского населения м. Любомирки (елисавстградского уезда) и соседних сел проповеди Е. Цимбала и его учеников, елисаветградский исправник 21 июня 1870 г. № 106 доносил Херсонскому губернатору следующее: „некоторые из крестьян м. Любомирки, принадлежащие к раскольнической секте штундов, именно: Михаил Ткаченко, Петр Грива, Иван Гнедой, Максим Кравченко и Артемий Немеровский, не признавая, как и все прочие штунды, икон, повыносили их из домов и сложили в кладовые; из них же М. Ткаченко в великий пост сего года порезал одну икону Пресвятой Богородицы, а Артемий Немеровский иногда закрывает окна иконами, употребляя их вместо ставен. Прочие штунды м. Любомирки, поименованные в рапорте моем за №72, хотя содержат иконы, но им не поклоняются. В конце апреля сего года приезжал в м. Любомирку известный вашему превосходительству из рапорта моего от 16 июня 1869 года № 30 крестьянин д. Карловки Евфим Цимбал, принявший в прошлом году крещение в р. Сугаклее от немца-колониста Авраама Унгера. Цимбал крестил в м. Любомирке следующих штундов: Ивана Рябошапку, Петра Гриву и Якова Тарана, потом приобщил их таким образом: взял белый хлеб, преломил его и дал Рябошапке, а Рябошапка давал прочим. Распространение этой секты замечается и в других местах вверенного мне уезда: в м. Игнатьевке (Любомирской волости) приняли этот раскол крестьяне: Мефодий Гонтаренко и его брат Пётр, в с. Песчаном Броде (Лисогорской волости) поселяне: Андрей Кондратенко, Прокофий Кубряк и отставной унтер-офицер Шкавров и в с. Обозновке крестьяне: Феодосий Ветряченко и Василий Марковский. В Игнатьевке и Песчаном Броде распространяет раскол крестьянин Иван Рябошапка, а в сел. Обозновке крестьяне д. Карловки Е. Цимбал и колонисты-немцы к. С. Данцига. где существует такой же раскол.⁷⁷

Исследователей южнорусской штунды очень занимает вопрос о времени совращения в штунду И. Рябошапки и о совратителях его. И. Рябошапке выпало в этом отношении замечательное счастье, которому позавидовал бы и сам Хр. Колумб: о времени совращения его исследователями штунды строются разные тонкие гипотезы, вероятные предположения, правдивые соображения, как будто решается вопрос величайшей научной важности; но все эти гипотезы и соображения, лишенные фактической почвы, далеки от истины и, кроме того, что совершенно незаслуженно возвышают личность И. Рябошапки, ровно ничего не уясняют.⁷⁸ Дело совращения И. Рябошапки в штунду обстояло весьма просто: за штундой И. Рябошапка, конечно, не ходил за море, а нашёл её там же, где и все прочие главари штунды, т. т. у немцев-колонистов, последователей необаптизма, центром развития которого в это время была колония С. Данциг. В Любомирке в имении местного землевладельца в средине 60-х годов служили два немца, колонисты одесского уезда, Мартин Гибнер и Христофор Элигарт, которые принесли в Любомирку необаптизм из колоний одесского уезда, где к этому времени он успел широко распространиться. Благодаря тем сношениям с местным населением, возможность которых открывалась для них со службою в имении местного землевладельца, они легко могли посевать семена заблуждения в среде местных крестьян. Весьма, вероятно, что И. Рябошапка, как местный житель, вошёл в знакомство с проповедниками нового учения и был одним из слушателей их проповедей. Это тем вероятнее, что И. Рябошапка, по профессии каменщик, работая в немецких колониях Ананьевского уезда, где (к. Роштат) в 60-х гг. действовал знаменитый К. Ондра, мог и раньше слышать кое-что о новом учении, и в уме его могли зародиться религиозные сомнения, которые требовали решения. Как только стало заметно в Любомирке религиозное движение в пользу необаптизма, на него обратил внимание известный уже И. Прицкау: он стал наезжать в Любомирку, устраивал собрания, совершал преломление хлеба и т. п. и мог окончательно утвердить И. Рябошапку в решении принять новое учение, а равно и перекрещивание, которое действительно и совершил над ним ученик того же И. Прицкау и отца его Ефрема, Е. Прицкау. Благодаря деятельности И. Прицкау, необаптизм в м. Любомирке настолько окреп, что в скором времени любомирская община сектантов сделалась весьма многочисленною, а по своей внутренней организации самою прочною. Елизаветградский исправник, донося от 2 мая 1870 года № 72 Херсонскому губернатору о состоянии штунды в м. Любомирке, писал: „распространителями раскола (в м. Любомирке) были служившие при любомирской экономии немцы колонисты Одесского уезда Христофор Элигарт и Мартин Гибнер... Кроме того дознано, что для совершения таинства причащения у них избираются особые лица, которые совершают это таинство по примеру того, как Спаситель раздавал хлеб Апостолам на Тайной Вечери. Для совершения этого приезжает к ним немец из колоний С. Данциг, Иоганн Прицкау».⁷⁹ Зная эти обстоятельства совращения И. Рябошапки в штунду и то, что он принял крещение от одного из непосредственных учеников миссионеров необаптизма, мы в праве утверждать, вопреки разным тонким соображениям исследователей штунды, что И. Рябошапка в своих религиозных заблуждениях есть такой же ученик миссионеров необаптизма, как Е. Цимбал, и что „штунда» И. Рябошапки далеко не есть плод его „глубокаго ума», „продукт долгих размышлении», а тот же немецкий необаптизм, каким она является на всем протяжении своей первоначальной истории.

Приведенных данных, кажется, достаточно вполне для того, чтобы читатель мог убедиться, что наша южнорусская штунда возникла и развилась под влиянием немецких миссионеров необаитизма и есть не что иное, как тот же необаитнзм, пересаженный на русскую почву: Е. Цимбал, И.Рябошапка, М. Ратушный, А. Капустян и многие другие первоначальные последователи штунды и главные распространители её в среде православного населения Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерний суть непосредственные ученики миссионеров необаптизма; следовательно, и та секта, во главе которой они стояли, есть не что иное, как необаптизм.

В этом ещё более убеждает нас то почти буквальное сходство, какое мы находим между вероучением наших штундистов и таковым немецких необаптистов, скрывших себя под ложным наименованием „Крестящего по вере меннонитского братства». Чтобы не оставить у читателя и тени сомнения в этом отношении, мы сравним уже известное нам в главных своих догматах вероучение „Братства» с вероучением „Косяковских штундистов», как оно изложено в книге г. А. Ушинского „Вероучение малорусских штундистов». Киев 1883 г.

Вероучение «Крестящего по вере меннонитского братства»

Вероучение Косяковских штундистов

Член VI

Член VI

О средствах благодати и порядке их

О благодатных средствах и их порядке

Мы веруем, что Бог учредил средства благодати, которыми Он привлекает к себе грешников и присваивает им спасение, совершенное Христом. Бог относительно их установил порядок, который нами не может быть изменён без нарушения Божией воли. Сперва применяется а) слово Божие. Обращенные им при действии Духа Святаго присоединяются к Церкви Христовой: в) крещением, и члены этой церкви в ней совершают c) вечерю Господню для возвещения смерти Христовой и для сердечного общения с Ним. Молитва есть душа всех этих средств благодати и состояния благодати вообще; она начинается с первого мгновения новой жизни и не прекращается больше.

Мы веруем, что Бог учредил средства благодати, чрез которые Он привлекает грешников и усвояет им спасение, которое приобрел Христос. Относительно их Бог учредил определённый порядок, который не может быть изменён нами без преступления божественной воли. Порядок этот следующий: а) Слово Божие: обращённые чрез него действием Святого Духа присоединяются к Церкви Христовой чрез крещение. Члены этой церкви празднуют в ней б) святую вечерю для возвещения искупительной жертвы Иисуса Христа и для тесного с Ним общения. Высочайшее же выражение Церкви есть: г) общение святых. Но молитва есть душа всех этих средств и вообще благодатного состояния. Она начинается первым моментом новой жизни и никогда уже не прекращается.

Член VII

Член VII

Об обращении грешника чрез слово Божие

Об обращении грешника посредством слова Божия

Путь ко спасению следующий: словом Божиим, которое живо и действенно, человек пробуждается от грубого усыпления во грехах, познаёт свой грех и свою вину и сердечно кается в них. Чувствуя опасность своего положения, он прибегает кo Христу, как к единственному своему Спасителю и Избавителю, и верою в Него он получает прощение грехов и свидетельство в сердце своём, что он чадо Божие и наследник вечной жизни. Это великое превращение в сердце и разумении грешника есть исключительно действие Св. Духа, сопровождающего по милосердой воле Божией, слово своим всемогущим, успешным действием, которым Он совершает возрождение преданного плотским помышлениям грешника, открывает сердце его, просвещает душу его и производит живую веру в Христа.

Путь спасения состоит в том, что человек Словом Божиим, которое живо и действенно, пробуждается от своего греховного сна, сознаёт свои грехи и свою вину и сердечно раскаивается. Чувствуя грозящую опасность, он прибегает ко Христу, как к единственному своему Избавителю и Спасителю и верою в Него получает прощение грехов и вместе свидетельство в своём сердце, что он дитя Божие и наследник вечной жизни. Великая перемена в сердце и в познании грешника есть исключительно дело Св. Духа, который по милостивой воле Божией, сопровождает слово своим плодотворным действием и производит чрез него возрождение плотски мыслящего грешника, открывает его сердце, просвещает его душу и производит живую веру во Христа.

Член VIII

Член VIII

О святом крещении

О святом крещении

Мы веруем, что, на основании определённых изречений Нового Завета, установленное Христом св. крещение, которое должно продолжаться для верующих до второго Его пришествия, состоит в том, что окрещиваемый назначенным на то служителем Господа во имя Отца и Сына и Св. Духа раз был погружаем в воду и опять вынут из неё. Только так исполняется Божия заповедь и так только Христово учреждение сохраняет свое глубокое первоначальное значение. Весьма определенно также в Св. Писании указываются те лица, которые должны подвергнуться этому установлению и воспользоваться с благодарным сердцем этим средством благодати, а именно, только такие лица без различия народности, которые предварительно Евангелием и свободною Божиею благодатию обратились от своих грехов и уверовали в Него всем сердцем, как в своего Спасителя. Крещение есть первый плод веры и любви ко Христу, начало повиновения Господу и вступление в Его Церковь. Оно есть торжественное объявление, исповедание грешника, познавшего ужас греха, познавшего, как все существо его подлежит осуждению, объяснение и исповедание, что он всю надежду свою возлагает единственно на смерть и воскресение Христа Спасителя своего, и верует в Него, как в Избавителя от клятвы и возмездия за грех, что он душою и телом предаётся Ему как правде и силе своей, что он предает своего ветхого человека смерти и что он желает ходить со Христом в обновлённой жизни. Крещение есть также торжественное объявление и удостоверение верующему грешнику, что он погребён во Христа Иисуса и что таким образом он с Ним умер, был погребён и воскрес, что грехи его омыты и что он возлюбленное чадо Божие, в котором благоволение Отца. Крещение сильнее и определённее должно вызвать в грешнике сознание спасения и блаженства его, а это Бог хочет произвести чрез запечатление Св. Духом: но только там, где Он предварительно чрез Духа же произвёл истинную спасительную веру в Сына, в силу смерти и воскресения Его. Крещение имеет ту особенность, что оно совершается только один раз, тогда как другие средства благодати повторяются и возобновляются во всю жизнь христианина; поэтому особенно нужно, чтобы это однократное действие совершалось правильно.

Мы веруем, что, на основании ясных наречений Нового Завета, учреждённое Христом святое крещение должно продолжаться верующим до второго Его пришествия. Самое крещение состоит в том, что крещающийся, определённым на то служителем Господа во имя Отца и Сына и Св. Духа, на одно мгновение погружается в воду. Только таким образом совершается Божественное повеление и учреждение Христово сохраняет свое глубокое первоначальное значение. В Священном Писании весьма определённо означены и лица, которые подчиняются этому учреждению и с благодарным сердцем принимают это средство: они, именно, суть только такие люди, к какому бы то народу не принадлежали, которые посредством Евангелия и свободной Божией благодати, обращены от их грехов ко Христу и веруют в Него от всего сердца, как в своего Искупителя. Крещение есть первый плод веры и любви ко Христу, – вступление в послушание Господу и в Его церковь. Оно есть торжественное объявление и исповедание грешника, который сознал ужас греха и осуждения всего своего существа и всю свою надежду возлагает на смерть и на воскресение Иисуса Христа, своего Спасителя, и верует в Него, как в искупающего от проклятия и возмездия за грех, так, что и телом и душой предаётся Христу и облекается в Него, как в свою праведность и крепость, предавая своего ветхого человека смерти со Христом и желая ходить с Ним в обновлении жизни. Крещение есть также торжественное объявление и заверение верующему крестнику со стороны Божией в том, что он погружается во Христа Иисуса и таким образом с Ним умер, погребён и воскрес, что его грехи омыты и что он возлюбленное дитя Божие, к которому благоволит Отец. Крещение в крещающемся должно возбуждать ещё определеннее и сильнее чувство его спасения и блаженства, и Бог производит оное запечатлением Святого Духа; но сие только там бывает, где Он прежде, посредством сего Духа, произвёл истинную спасительную веру в Сына Божия, в силу Его смерти и воскресения. Крещение имеет ту особенность, что совершается только однажды, тогда как другие средства благодати повторяются и обновляются во всю жизнь христиан. Посему весьма нужно, чтобы сие действие было правильно совершено.

Член IХ

Член IX

О святой евхаристии

О святой вечери

Это, дарованное Господом своей церкви благодатное учреждение, на которое мы смотрим, как на неоценимое средство благодати и которым мы часто должны пользоваться, состоит в следующем: постановленное на то в церкви лицо, совершив благоговейную благодарственную молитву, преломляет хлеб, произнося при этом учредительные слова, хлеб этот, как после того и вино из чаши, вкушается членами церкви. Искупленные Господом, по данному Им святому и благодатному повелению, чрез эту трапезу и при совершении её должны возвещать смерть Господа до пришествия Его. как единственное основание жизни и спасения их. Этим возвещением воспоминание Сына Божия вновь оживляется в сердцах их. Он вновь является душам их в кровавом своём великолепии. Мы веруем, что в этих святых символах Христос верующим даёт вкушать Свою плоть и кровь духовным образом. Приобщение плоти и крови Христовой при вкушении Св. вечери верующему должно быть Божественным залогом, которым возвышается и усиливается сознание части его во Христе и жертве Его и которым ему вновь даётся удостоверение полученного им верою прощения грехов.

Сие дарованное Господом Его церкви благодатное установление, на которое мы смотрим, как на неоцененное благодатное средство, и которое мы часто должны употреблять, состоит в том, что определенным на то в церкви лицом, при наречении слов установления оного и после торжественной благодарственной молитвы, преломляется хлеб, который так же как и вино вкушается членами Церкви. Сим возвещением каждый раз оживляется в их сердцах воспоминание о Сыне Божием и Он снова является их душе в Своей кровавой красоте. Искупленные Господом должны, по данному Им святому и благотворному повелению, до второго Его пришествия возвещать сею вечерею Его смерть, как единственную причину нашего спасения. Мы веруем, что в сем святом знаке Христос дает верующим вкушать духовным образом Свое тело и Свою Кровь. Приобщение тела и крови Христовой должно быть верующему божественным залогом, чрез который возвышается и укрепляется чувство его участия во Христе и в Его жертве, и чрез которое воспринятое им, по вере, прощение грехов, снова ему объявляется и заверяется. Святая вечеря исключительно назначена только для таких, которые посредством действия обращающей Божией благодати, сделались Его уделом и приняли святое крещение.

Член X

Член X

О церкви Господней

О церкви Господней

Крещением мы принимаемся в церковь Христову на земле и Господь установил это для нас средством благодати. Согласно повелению И. Христа и Его Апостолов, также и согласно примеру времен апостольских и для того, чтобы быть в состоянии исполнять все установления Нового Завета, обязанность всякого обращенного к Богу верующего не жить одному, самим собою, но соединиться вместе с другими последователями Господа, как члены одного тела и как живые камни одного дома Божия, дабы взаимно назидаться, утешаться и вспомоществовать друг другу на пути спасения, дабы пребывать в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и молитвах. Такой союз истинных учеников Христовых, устроенный по слову Божию, есть христианская церковь. Неизменным правилом и руководством церкви остаётся Новый Завет.

Один Господь Иисус Христос есть Глава Церкви; видимых глав на земле она не знает. Община (церковь) выбирает из числа членов своих старшин (пресвитеров), учителей (проповедников) и служителей (диаконов), которые чрез рукоположение поставляются на служение.

Чинорасположения между пресвитерами и учителями мы не признаем, но полагаем, что в Святом Писании названия: епископы, пресвитеры и т. д. не означают чиноначалия. Ученые знания для этих служений мы считаем желательными, однако же не безусловно нужными, но прежде всего мы считаем необходимыми качества и способности, требуемые в посланиях Апостола Павла.

Пpecвитеры председательствуют в общинных собраниях, которыми они руководят; они обязаны приводить в действие постановления общины.

Учители (проповедники) имеют право и обязанность в Богослужебных собраниях. Относительно Евангельской чистоты их проповедей они стоят под наблюдением всей общины: в случае, что проповедник уклоняется от учений Евангелия, как они понимаются в этом исповедании веры, и упорствует в своем отступлении, не смотря на все увещавания, то община может его удалить не медля от служения его.

Св. крещение и св. вечеря совершаются как духовными старшинами (пресвитерами), так и духовными учителями (проповедниками). Служение пресвитера и проповедника часто совмещаются в одном лице.

Вполне прилично званию духовного старшины или духовного учителя, чтобы они имели какое-нибудь мирское занятие.

Диаконы или служители церкви должны иметь указанные в Писании качества; они содействуют старшинам и проповедникам в их служении и им преимущественно вверены земные дела церкви.

В совещательных собраниях общины все дела, насколько это возможно, решаются по голосам. При решении дел все члены пользуются одинаковым правом голоса и дела решаются большинством голосов. Такому решению меньшинство должно добровольно подчиняться. потому что свобода, порядок в доме Божием могут сохраняться только таким образом.

Мы принимаемся в Церковь Христову на земле посредством крещения, которое Господь учредил для нас в средство благодати, согласно повелению Иисуса Христа и Его Апостолов, также согласно примеру времён апостольских и чтобы привести в исполнение все постановления Нового Завета.

Обязанность всякого верующего, обратившегося к Господу, есть та, чтобы ему не оставаться одному, но соединяться с другими учениками Господними, как с членами одного тела, как с живыми камнями одного дома Божия для взаимного назидания, утешения и вспомоществования на пути спасения, чтобы пребывать в учении Апостолов, в общении, в преломлении хлеба и в молитве.

Такое соединение учеников Христовых, устроенное по слову Божию, есть Христианская Церковь. Неизменным постановлением и правилом Церкви пребывает Новый Завет.

Только один Иисус Христос есть Сам верховный глава Церкви. Видимых же верховных глав на земле она не знает. Церковь избирает из числа своих членов старцев (пресвитеров), учителей и служителей, которые посредством посвящения облекаются саном.

Мы не признаем распределения чинов между старцами и учителями, но признаем, что названия Священного Писания, как то: епископ, пресвитер и т. д. не означают степеней чинов; ученые познания мы считаем весьма полезными, впрочем необходимыми, но паче всего нужно условие, указанное в Евангелии Иоанна и требуемые в послании Павла качества и способности.

Старцы председательствуют в собраниях общины и управляют ими. Им поручено приводить в исполнение решения общины. Кроме того, они обязаны к верному специальному попечению о душах.

Учители уполномочены и обязаны проповедывать в богослужебных собраниях. Касательно чистоты их поучений они состоят под надзором всей общины, которая в случае, если проповедник уклонится от учений евангельских, как они изложены в сем вероисповедании, и не смотря на все увещания, пребывает в своем отступлении, то такового община может тотчас удалить от должности.

Святое крещение и святая вечеря преподаются как старцами, так и учителями. Должности старца и учителя могут соединяться в одном лице. С должностью старца или учителя совместно и то, если он будет иметь светское занятие.

Служители церкви (диаконы) должны обладать означенными в Писании качествами. Они помогают старцам и учителям в их должностях, в особенности же предоставляются им временные дела Церкви, т. е. её телесныя нужды.

В совещательных собраниях общины все дела, на сколько то возможно, решаются голосованием. При голосовании все члены имеют равные голоса и решение производится большинством голосов. Тогда такому решению меньшинство должно покориться, так как свобода и порядок в доме Божием могут быть сохранены только таким образом.

Итак, мысль о тожестве южнорусской штунды с немецким необаптизмом, достоверность которой, как мы видели, с неотразимой ясностью выступает из истории возникновения и первоначального распространения штунды, получает новое подтверждение в том почти буквальном сходстве, какое существует между вероучением немецких необаптистов, скрывших себя под именем „Крестящего по вере меннонитского братства» и наших штундистов, что дает нам новое основание заключать к тожеству этих сект.

Дальнейшие взаимоотношения немецких необаптистов и русских штундистов, какими они представляются официальными данными, ещё полнее доказывают ту мысль, что южнорусская штунда возникла и развилась под влиянием немецких миссионеров необаптизма, которые дали ей не только вероучение, но и первоначальное церковное устройство.

В 1879 г. немцы-необаптисты, принадлежащие к колонистскому населению Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерний получили право свободного совершения богослужения по обрядам своей секты. Когда сектантам было объявлено это решение сената⁸⁰, ими тотчас решено было начать постройку молитвенного дома и избрать своего пресвитера.

В совещаниях по сему предмету принимали участие и русские сектанты штундисты: Букач, Перетяткин, Ерш, Высоцкий, Симеон Петров, Горбунцов, Митрофан Дупленко и др. 6 марта 1880 г. в общем собрании немецких и русских необаптистов было решено, чтобы немцы и русские имели своих отдельных пресвитеров. Тогда же для русских необаптистов был избран пресвитером Митрофан Дупленко, а диаконом – Александровский мещанин Андрей Чёрный.

Непосредственно за сим чрез начальника губернии вошли с просьбою к Министру В. Д. об утверждении Дупленко в должности пресвитера, Чёрного – в должности диакона и разрешении открыто совершать своё богослужение, а в то же время приступили к устройству молельни в колонии Кичкас (Эйнгале), – доселе они собирались для совершения своего богослужения в дом Перетяткина. Но что возможно было сделать для немцев-необаптистов, то не могло быть допущено для русских необаптистов, как бывших православными. Министр В. Д. отношением от 9 декабря 1881 г. уведомил начальника губернии чрез Департамент Общих Дел, что ходатайство Перетяткина, Сараны и других сектантов, как относительно утверждения Дупленко в звании пресвитера, так и относительно открытого отправления сектантами богослужения, оставлено без последствий.⁸¹

Полнее общность религиозных интересов немецких необаптистов и русских штундистов, как представителей одной и той же секты, выступает в приведенном ниже протоколе конференции необаптистов, происходившей в 1884 г. в с. Ново-Васильевке Таврической губернии.

Документ этот, кроме сказанного, важен в том ещё отношении, что он вводит читателя во внутреннюю жизнь общины необаптистов, достигшей в короткое время столь широкого развития на юге России, знакомит с главными деятелями её, с воззрениями их на цели и средства пропаганды баптизма в России, а также отчасти с догматическими положениями вероучения баптистов, даёт возможность предвидеть ту опасность, которою угрожает православной русской церкви и государственному строю России дальнейшее развитие баптизма в вашем отечестве. Будущий историк штунды – баптизма на юге России с особым вниманием остановится на нашем документе, как относящемся к одному из выдающихся событий в жизни южнорусских баптистов. Вот подлинный текст этого документа: „Съезд Конференции союза верующих крещёных христиан или так называемых необаптистов Южной России и Кавказа в селении Ново-Васильевке, состоявшийся 30-го апреля и 1-го мая 1884 года в молитвенном доме необаптистов. Съезд этот тем замечателен, что его можно считать первым самостоятельным русских крещеных братьев в нашем любезном отечестве (sic!) России, для обсуждения преимущественно русской миссии и других вопросов, касающихся устройства и блага наших общин, рассеянных в губерниях: Херсонской, Киевской, Екатеринославской, Таврической и на Кавказе. Союз конференции состоял из следующих депутатов, явившихся как представители и уполномоченные от разных церквей: из Таврической губернии, из села Ново-Васильевки, братья: Колодин Василий Романович, Стоянов Андрей Ананьевич, Четвериков Иван Григорьевич, Сергеев Осип Григорьевич, Сергеев Иван Осипович, Черемисин Митрофан Савельевич, Гущин Иван Петрович, Попов Иван Иванович, Головлёв Савелий Савельевич; из села Астрахани: Матфеев Устим Леонтьевич, Балахин Фёдор Прохорович, Ханин Минай Прокофьевич, Колосков Михаил Димитриевич, Балахин Максим Прохорович; из села Ново-Спасска (Шафкай): Четвериков Василий Прокофьевич, Иванов Андрей Дмитриевич; из села Тырмихафни – Алексеев Пётр Алексеевич; из Крыма: Колмиков Тимофей Ерофеевич, Харитонов Пётр Ильич; из Молочанской немецкой церкви: Теленберг Давид Абрамович, Исаак Иван Филиппович, Левин Андрей Андреевич, Мартын Семён Феодорович, Шульц Яков Яковлевич, Виллер Иван Иванович; Екатеринославской губернии из села Кичкаса (Эйнгале) – Андреянов Степан Иванович, из села Ново-Софиевки: Гошко Семён Климович, Перетяткин Павел Федорович; из Херсонской губернии; из деревни Основы: Ратушный Михаил Тимофеевич, Базарный Евфимий Иванович, из местечка Любомирки – Рябошапка Иван Григорьевич, из деревни Карловки – Хлыстун Тимофей Осипович; из Петербурга – Каргель Иван Вениаминович; гости: из Кичкаса – Дупленко Митрофан Антонович, из Ново-Софиевки – Войко Афанасий Матвеевич, из села Астрахани – Захаров Харитон Данилович, Захаров Зиновий Данилович, Фёдоров Андрей Савельевич, Захаров Тимофей Харитонович. Всего присутствовало, кроме некоторых членов Ново-Васильевской церкви, 33 депутата и 6 гостей.

Примечание. Общины от Кавказа не имели представителем на конференции, но ими были посланы письма, в которых были сделаны предложения относительно миссии.

На предварительном совещательном собрании всех депутатов, состоявшемся 28 апреля в субботу, баллотировкой выбраны ­- председателем Конференции Иван Виллер, кандидатом председателя Иван Каргель, для написания протокола Минай Ханин и Михаил Колосков. Заседание Конференции началось 30 апреля в 11 часов утра. Председатель открыл заседание пением любимых стихов № 34. Песнь эта призывает всех к труду в винограднике Господнем; потом чтением из 4 главы послания к Ефесеям 1 – 16 ст. с объяснением особенно 12 ст. и молитвы. Пред началом председатель дал наставление, в каком порядке каждый должен высказать свою мысль, чтобы наблюдать тишину и избегать разногласия, потом прочитал предметы для обсуждения, которых было двадцать три. Для ревизии миссионерской кассы были назначены два брата – Василий Романович Колодин и Максим Прохорович Балихин, которые нашли ведение и состояние кассы в исправности: в кассе оказалось наличными деньгами всего две тысячи триста семьдесят две копейки, на распространение миссионерской деятельности в будущем 1884–1885 году.

Миссия. Определение местности для миссионерской деятельности

По предложению председателя были определены те местности, в которых необходимо нужно назначить „евангелистов» для посещения рассеянных членов по хуторам, селениям и городам, и где открыты двери для Евангельской деятельности. Такие местности оказались следующие: в Херсонской губернии: Одесский и Ананьевский уезды, Херсонский уезд и Елизаветградский уезд; в Киевской губернии, а именно: в Таращанском, Звенигородском и Северском уездах; в Екатеринославской губернии – в Александровском и Екатеринославском уездах; в Таврической губернии (во всех уездах). На Кавказе во Владикавказе и окрестностях его, в Тифлисе, в Закавказском крае, в Кубанской области и в Черноморье Конференция признала нужным снабдить эти районы миссионерами.

Суждение о жалованье „евангелистам»

По вопросу, довольно ли вознаграждение, данное им по сие время, конференции было доложено, что в союзе немецких братьев по сие время существовало жалованье в следующих размерах: 1) жалованье для „евангелиста» за год, считая 8 месяцев деятельности вне дома, 500 рублей с квартирными деньгами; 2) жалованье для „евангелиста», занимающегося 4 месяца проповедью, избирая более свободное на то время – 175 руб.; 3) жалованье за 2 месяца свободного для земледельца времени 75 рублей. Путевые расходы покрываются из союзной кассы экстренно. Этот оклад жалованья был найден совершенно удовлетворительным по нашим здешним обстоятельствам и единогласно был принят конференцией.

О назначении миссионеров, т. е. „евангелистов»

В Одесском и Ананьевском уездах для деятельности в Слове Божием был назначен брат Михаил Ратушный из деревни Основы на 4 месяца; в Елисаветградском и Херсонском уездах для евангелизации был поставлен брат Трифон Хлыстун из деревин Кapловки на 4 месяца; для Киевской губернии, как и отчасти в Елисаветрадском уезде был определён брат Иван Рябошапка из м. Любомирки Елисаветградского уезда на 8 месяцев, т. е. на миссионерский год с полным жалованьем 500 р. Так как брат Рябошапка неоднократно бывал в Киевской губернии для устройства братской общины, то ему препоручила конференция, чтобы главная его деятельность развивалась в Киевский губ., где мы не имели возможности назначить брата тамошнего края: в Таврической губ. конференция назначила двух братьев для дела (евангелизации), а именно братьев из Ново-Васильевки Василия Романовича Колодина на два месяца деятельности и Андрея Ананьевича Стоянова на 4 месяца. Так как депутаты Екатеринославской губернии не имели из числа своих братьев способного на это дело, то брат Андрей Стоянов имеет поручение от конференции 2 месяца посвятить для дела в последней. В Кубанской области и Черномории, куда переселилась большая часть братьев Херсонской губ. с их пресвитером Григорием Трифоновичем Кушнаренком, конференция находила необходимым открыть для этого края новое поле деятельности по многочисленным и многолюдным станциям, тем более, что нужда для этого благого дела была выставлена уже два года тому назад на Рикенадском съезде братьями Герц и Сторожевым. По станциям и городам Кавказской линии весьма быстро развивается страшное заблуждение хлыстовщины, но нет там живого „евангелиста», проповедующего благую весть о нашем спасении чрез Иисуса Христа и мы видим в переселении наших братьев в этот край премудрое провидение нашего Отца Небесного, Который желает, чтобы и туда проник свет истины чрез наших братьев. В этой области мы назначили брата Кушнаренко, чрез которого Бог в Херсонской губ. обратил несколько заблудших из хлыстовской секты к истине Евангелия. По назначению конференции он должен действовать 4 месяца.

Для Кавказа письменно было изъявлено желание со стороны Тифлисской общины, чтобы им миссионером был назначен В. В. Иванов с полным жалованьем, т. е. на один год. Со стороны Владикавказской общины брат Е. М. Богданов пишет конференции, что мнение её в том, что эта община желает продолжать работу миссии всеми соединенными силами, имея общую миссионерскую кассу, но с просьбой: а) предоставить им возможность иметь на Кавказе отделение миссионерской кассы и б) дать им право избрать миссионеров для Кавказа из тамошних братьев. Имея теперь в виду то, что из всего Кавказа только из одной Тифлисской общины было предлагаемо в пользу союзной кассы 50 рублей, конференция решила предоставить из миссионерской кассы 200 руб. на жалованье брату В. В. Иванову, которого конференция назначила на один год деятельности в винограднике Господнем на Кавказе, надеясь, что Кавказские общины найдут возможность дополнить из суммы отделения Кавказской кассы остальные 300 руб. и путевые расходы. Это решение съезда вполне соответствует желанию Кавказской братии.

Также для Кавказа конференция назначила брата В. В. Павлова, хотя не исключительно для того края, но в качестве миссионера всего союза по указанию председателя миссионерского комитета. Имея в виду, что брат В. В. Павлов от немецкого Американского миссионерского комитета получает 400 руб., то по его желанию конференция ему назначает из союзной кассы добавочного жалованья 200 руб. и путевые расходы, которые приблизительно бывают до 300 руб. с тем условием, что брат Павлов обязан представить кассиру счёты и миссионерскому комитету отчёт о деятельности своей. Различные места деятельности наших миссионеров так расположены, что собою составляют сеть для всей Южной России, исключая Бессарабию. Вся конференция была исполнена радости и благодарности к Богу, что Он нам везде открывает дверь веры благовествования о великом и всемогущем спасении нашем чрез Иисуса Христа, и что Он вместе с тем нам бедным и слабым чадам своим дал усердных братьев, имеющих власть войти и проповедовать бедным грешникам о любви нашего Спасителя. Но при всем том были бы связаны наши руки для этого дела, если бы премудрый наш Иегова не управлял сердцами многих дорогих братьев и сестер, которые в прошлом году щедро пожертвовали миссии свои лепты.

О выборе миссионерского комитета, т. е. председателя, кассира союзной кассы и членов комитета

Председателем комитета избран был брат Иван Виллер и кассиром брат Иван Филиппович Исаак; по предложению депутатов были избраны следующие члены комитета: для Тифлисской общины брат Мазаев Андрей Маркович, для Владикавказской общины брат Скороходов Иван Никитич, для Ново-Васильевской общины брат Сергеев Осип Григорьевич, для Астраханской общины брат Ханин Минай Прокофьевич, для Ново-Спасской Четвериков Василий Прокофьевич, Крыма – Калмиков Тимофей Ерофеевич, для Екатеринославской губернии Эйнлагской Русской Общины братья Дупленко Митрофан Антонович и Перетяткин Павел для Ново-Софиевки, для Херсонской губ. Одесского уезда Основской общины брат Ластовченко Михаил Алексеевич – в с. Степановке, для Любомирской общины Елисаветградского уезда брат Рыбалка Иван Антонович, для Карловской общины Елисаветградского уезда брат Сычёв Андрей, Киевской и Таращанского уезда для деревни Косяковки Марчук Савва.

О сборах для миссии

От Председателя были сделаны некоторые разъяснения по сбору для миссии; членам миссионерского комитета были сделаны указания, чтобы собирать деньги для миссии вовремя, т. с. чрез каждые три месяца, и представлять таковые в союзную кассу. Так как каждый член при вступлении в общину обязывается жертвовать для этого благого дела, то обязательно, чтобы каждый брат или сестра по возможности силы и с охотой исполняли это своё обещание. Хороший пример дали в прошлом году сёстры Ново-Васильевской церкви, из которых некоторые назначили для Господа доходы от одной курицы, т. е. то, что снесла курица в течение года; продали яйца, чем собрали более 37 руб. Иногда человек думает, что он ничего не может жертвовать, но если он имеет любовь к Господу, то находит возможность оказывать Ему любящему и искупившему нас взаимную любовь. Братья земледельцы могли бы Господу жертвовать часть посева, сестры часть огорода или виноградника или сколько снесёт одна курица, а ремесленники часть доходов своего ремесла. Было бы желательно, чтобы все братья и сестры старались отдавать Богу все, что имеют, и чтобы ежегодно десятая часть была положена на жертвенник благодарности. – Все депутаты опять узнали возможность жертвований и что последний суть барометр внутренней духовной жизни; поэтому необходимо возбуждать желание во всяком члене братства для вспоможения в этом благом деле.

О подчинении наших миссионеров конференции и миссионерскому комитету

Вопрос этот был возбужден Председателем конференции. Конференция решила единогласно, что все миссионеры, получающие из союзной кассы жалованье или добавочное или путевые расходы, должны отдать комитету и каждой конференции отчёт о своей деятельности и что они там должны работать, где им конференция назначила место или по указанию председателя комитета.

О кавказском отделении кассы и миссионерского комитета

По письменному предложению бр. Е. М. Богданова, Кавказские общины просят им предоставить возможность иметь отделение союзной кассы и отделение миссионерского комитета для наблюдения и указания работы тамошним миссионерам. Конференция после долгого обсуждения разрешила следующее: дозволить Кавказским братьям иметь: 1) отделение миссионерской кассы, с тем, чтобы кассиром этого отделения был один из тех членов, которые назначены Конференцией членом главного комитета, этот кассир отдаёт здешнему миссионерской кассы и всей Конференции отчёт о кассе Кавказского отделения. 2) Что касается выбора отделения миссионерского комитета, то на это Конференция решила дать кавказским братьям возможность, только с тем желанием, чтобы такой комитет оставался в союзе со здешним и распорядился только тамошними миссионерами, исключая бр. В. Г. Павлова, который считается миссионером всего союза и который остается на распоряжение главного миссионерского комитета. О назначенных членах сего комитета, т.е. председателе, других членах (сего комитета) всего Кавказа и о деятельности миссионеров нужно представить сведения нашему комитету и конференции.

Устный отчёт некоторых братьев об успехах их в винограднике Господнем

1) Выслушали бр. М. Ратушнаго о его деятельности: брат Рат. объездил окрестности своего края, был в Елисаветградском уезде, в Киевской губ. вместе с бр. И. Рябошапкою, был два раза в Киеве, в Москве и в Петербурге и хлопотал много о свободе богослужения их общин. Крестил он в течении года три души.

Бр. Хлыстун заботился в своём районе в Елисавет. и Херсонск. уездах и крестил 27 душ. 3) Бр. И. Рябошапка кроме поездки с братом Ратушным работал тоже в Херсон. и Елисавет. уездах и крестил всего 57 душ. 4) В Ново-Васильевке были в течение года хорошие собрания и крестилось 21 душа. 5) В сел. Астраханке принятых чрез крещение 30 душ. 6) По письму из Владикавказа, крестилось 20 душ.

Из других общин, которые не имели на конференции своих депутатов не могли получить своих сведений. Но принятых всего в число членов наших общин можно считать около 200 душ. По всему мы видим, что Господь собирает своих избранных и рассеянных своих со всех сторон, за что слава и благодарение Ему.

Этим пунктом кончили предметы, касающиеся мисс., и затем приступили к обсуждению других вопросов, предложенных со стороны общин.

О вторичном вступлении в брак таких членов, которые оставлены мужем или женою без вести

После долгого обсуждения этого критического предмета брат Каргель объяснил слова Спасителя из еванг. от Матфея гл. 5, 32 ст., из которых явствует, что Спаситель смотрит на разведенную или убежавшую женщину все равно, как на принадлежащую пред Богом своему бывшему мужу, а потому Спаситель говорит: „и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует; хотя она судя по наружной связи не соединена с бывшим мужем, по Бог все-таки считает её принадлежностью его. Вследствие этого объяснения конференция решила единогласно не дозволять вступать таким вторично в брак.

О сочетании брака отлученных членов

Конференция решила: сочетание брака отлученных членов не противно слову Божию и дозволяется нашим общинам, по при некоторых случаях представляется на усмотрение церкви венчать или не венчать.

О сочетании брака неверующих детей наших членов: 1) детей молоканских род. и 2) детей записанных ещё и крещенных в православной церкви

Конференция решила: 1) детей, желающих вступить в брак, если они от молоканских родителей или же не приписаны, т. е. крещены в православной церкви, дозволяется общинам сочетовать брак только тогда, когда они, т. е. дети этого желают, но вступающие в брак должны отдать письменное обязательство следующего содержания: а) что сочетание брака совершилось по их личной просьбе; б) что они обязаны посещать богослужебные собрания; в) что они подчиняются надзору общины в нравственном отношении, так что они не должны отказываться от увещевания со стороны пресвитеров церкви, но вести жизнь тихую и смирную; г) что они должны принять участие при экономических расходах церкви. Подписка эта отбирается при заявлении вступить в брак при двух свидетелях с засвидетельствованием подписью пресвитера. Обязательная эта подписка сохраняется в архиве церкви. д) Сочетание брака, детей или лиц принадлежащих ещё православной церкви не допускается, только в крайних случаях можно сделать исключение, но с согласия всей церкви.

Вопрос о духе прыгунства: как признать его: – духом заблуждения или духом Божиим

Конференция при многом обсуждении признала дух и действия прыгунства заблуждением, а не духом Божиим. Вопрос был решён большинством голосов – 28 против 5-ти, последние воздержались от голосования. Заседание было закончено вечером в 10 час. благодарственною молитвою за хорошие успехи наших совещаний и за дух любви и мира, сохранявшихся при обсуждении. 1-го Мая как 2-ой день конференции заседание было открыто братом М. Ратушным пением песни „Голос веры» № 60, после молитвы читался 22 псалом с кратким объяснением, потом конференция выслушала чтение протокола вчерашнего дня и нашла все пункты верными, что председатель утвердил своею подписью, теперь дан был перерыв для чая. Приступили к обсуждению в 9 часов утра с пением 138 псалма из „Голоса Веры»; председатель открыл обсуждение.

С каким отлученным членом нельзя есть за одним столом?

Брат И. Виллер прочитал из первого послания Коринф, г. 5-я, где такие отлученные имеются в 11 стихе, с прибавлением, что в общинах меннонитского братства с таковым не едят за одним столом; исключения бывают только с членами семейства, если хозяин или хозяйка дома отлучаются, тогда другие, т. е. дети, должны подчиняться главам дома и дозволяется им есть всем за одним столом, после возражения некоторых „делегатов», а именно от брата Рябошапки, как на этот вопрос смотрят баптисты, и что последние понимают слова „с таковыми не есть вместе», отлучение вечери Господней, то брат Иван Виллер привёл 10 стих, из которого видно, что грешники мира сего и там не сообщаются вечери Господней, а то следовательно подразумевается отлучение от обыкновенного стола. Вся конференция единогласно решила, что с упомянутыми в 11 стихе 4 гл. Коринф, в 1 послании после формального отлучения от церкви согласно слова Божия не есть за одним столом; исключением может быть только с членами одного и того же семейства; теперь была перерывка на 5 минут.

Как поступить с таким членом, который, хотя кается, но постоянно повторяет тот же самый грех?

Конференция смотрит на такого члена, как на человека, которого покаяние не сердечно. В Евангелии Луки 17 гл. ст. 3 сказано: „наблюдайте за собою, если согрешит против тебя брат, выговори ему, если покается, прости ему; хотя в 4 ст. сказано, если он и семь раз согрешит против тебя и семь раз обратится и скажет „каюсь», прости ему, но Спаситель этими словами не хотел сказать, что допускается члену ежедневно семь раз грешить, не получивши обличения, но Он, милостивый Спаситель наш, хотел дать нам урок, что мы лично должны быть готовы постоянно прощать грехи; однако церковь должна поступать согласно с словом Спасителя (Евангелиста Матфея 18), т. е. отлучать такого несердечно кающегося члена к исправлению. Рассуждение это единогласно принято.

Об умовении ног: везде ли оно принято и сколько раз в год совершать?

Брат И. Виллер прочитал из Евангелия Иоанна 13 главу об умовении ног Спасителем, объяснив слова об умовении ног. Что же касается того, что между верующими меннонитскими братьями омовение ног принято, то они придали буквальное значение словам Спасителя (в 13 гл. ст. 8: „если не умою тебя, не имеешь части со мною;» ст. 14: „вы должны умывать ноги друг другу;» ст. 15: „ибо Я дал вам пример, чтобы вы делали то же, что Я сделал»). Значение умовения: во-первых, унижение друг пред другом и не мечтать о себе высоко, во 2-х взаимное увещевание во всякое время, если мы видим ослабление брата, т. е. символ очищения от ежедневных прилепляющихся грехов. После некоторых возражений, со стороны брата Каргеля, доказывающих, что в первой Апостольской церкви не виден обычай умовения ног, конференция решила предоставить умовение ног при вечери Господней каждой общине поступать по своему убеждению. За сим был перерыв на 1⅟2 часа на обед, в 2 часа после обеда совещание началось.

О рукоположении: следует ли употреблять его или нет?

Брат Каргель прочитал Деяния гл. 14, 23 ст. гл, 13 ст. 3, первое послание к Тимофею 5 гл. ст. 22, послание к Титу гл. 1, ст. 5, Деяния 6 гл., 6 ст., из которых мест видно, что пресвитеры получили рукоположение; конференция решила, чтобы нерукоположенным пресвитерам церкви дать рукоположение, согласно с словом Божиим.

О единении в вечери Господней с верующими, несогласными с нами в крещении

В виду того, что все верующие по всему лицу земли составляют одно тело Христа, что Христос просит в своей предсмертной первосвященнической молитве: „Я уже не в мире, но они в мире, и Я иду к Тебе. Отче Святый, соблюди их во Имя Твое, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы“ (Еван. Иоанна гл. 17 ст. 11), то сердечное желание и стремление к единству во Христе должно быть свято и святою задачею всех верующих, если это невозможно в обряде крещения, то стараться, чтобы было возможным в преломлении хлеба, т. е. в трапезе Господней. После многих суждений, при чём видно было, что большая часть депутатов изъявила готовность иметь преломление со всеми верующими, если они по испытании окажутся такими, Конференция решила так: оставить этот вопрос открытым, ради тех, которые ещё не имеют в этом отношении ясности от Господа, но просить Господа, чтобы Он более уяснил нам всем о единстве тела Христова, и сделать это особенно предметом молитвы; что и было Конференцией единогласно принято.

О том: можно ли хоронить, или венчать людей принадлежащих другой церкви?

Конференция решила так: ежели только кто пригласит, то ни в каком случае не отказать похоронить. Можно ли венчать молоканских детей, не принадлежащих к нашей церкви? Конференция решила единогласно: по усмотрению и с разрешения общины пресвитер может совершать над молоканами обряд бракосочетания только по принятому нашей церковью обряду без поездов. Над православными нельзя совершать бракосочетание, однако же могут случаться исключения.

О значении решенных вопросов, сделанных на Конференции: требуется ли, чтобы все общины приняли их обязательно

Брат И. Виллер разделил решенные на Конференции пункты на три разряда: 1) предметы касающиеся миссии, 2) предметы, касающиеся догматической стороны правил вероисповедания нашей церкви и 3) предметы общие, касающиеся вопросов блага наших церквей, но не изложенные в правилах вероисповедания. Обсудив подробно все эти пункты, Конференция пришла к тому заключению: предметы первого разряда, касающиеся миссии, для всех церквей обязательны, потому что в них заключается главная цель нашего союза; предметы второго разряда не обязательны, хотя желательно, чтобы все общины в догматическом отношении были единогласны; предметы третьего разряда предоставляются на усмотрение каждой общины принять, или не принять.

О фриденсфельдском Ново-Софиевском деле, относительно тамошних недоумений

Брат И. Виллер прочитал письмо от брата Софрония Головченко, писанное как будто во имя некоторых Ново-Софиевских братьев Конференции в селе Ново-Васильевке. Из этого письма видно, что Ново-Софиевские братья, или лучше сказать, брат Софрон полагает, что Конференция поставит пресвитером Ново-Софиевской церкви того, кого они пожелают; во-2-х, что они обижаются, почему приглашение на конференцию не было сделано им прямо, а чрез посредство фриденсфельдской церкви; в 3-х Софрон даёт Конференции знать, что каждое постановление и утверждение нашей русской Конференции не может войти в силу законов, постановленных существующими властями в России. На эти вопросы Конференция даёт своё мнение; на пункт 1-й: Конференция никогда, не вмешивается во внутренние дела церкви, следовательно ей нет дела до постановления другой церкви пресвитера, тем более помимо желания её; на пункт 2-й: Ново-Софиевские братья ещё не составляют собою самостоятельной церкви по той причине, что у них нет ни пресвитера ни самоуправления, но считаются частью, как и сам Софроний, Эйнлагской русской церкви; вследствие чего было написано приглашение на Конференцию фриденсфельской церкви вместе с Ново-Софиевскими членами, имея в виду, что последние находятся в духовном отношении в союзе вспоможения с фриденсфельдской церковью, и затем посланные на конференцию фриденсфельдскою церковью два брата были приняты как депутаты, а не как гости; на пункт третий Конференция возразила, что все пункты обсуждения на Конференции не касаются никогда гражданской власти, следовательно и не требуется утверждения законом, но из выражения Софрона видно, что он Конференции тем хочет угрозить, чтобы она не сделала решения против его воли, Конференция передаёт дело это на рассмотрение братьев, которые будут назначены комитетом вместе с фриденсфельдскою общиною, и просит, чтобы братья Ново-Софиевские сохранили союз мира с братьями всех других церквей нашего братского союза, не обращая внимания на предложения Софрона, который не склонен к миру.

О взыскании долгов

Конференция решила так, что каждый член нашей церкви не должен без ведома местной церкви обращаться для взыскания долгов к гражданскому суду.

О процентах

Конференция решила так: каждый член нашей церкви, давший деньги бедному человеку, не должен брать процентов ни в коем случае, а кому даёт на торговлю или другой оборот, не должен брать более 6 процентов. За сим был перерыв на один час.

О прислании депутатов на конференцию

Предложен был вопрос, обязательно ли для каждой общины, находящейся в союзе, чтобы она имела своих представителей на союзной Конференции, или удовлетворительно, если предложение делается письменно? Конференция единогласно решила, если общины желают оставаться в союзе с другими общинами, то они должны прислать на Конференцию своих представителей обязательно, но допускается исключение только в уважительных случаях.

Как поступить с членами, которые на совещательном собрании бранятся оскорбительными словами?

Если член на совещательном собрании не может удержаться от оскорбительных слов, то он получает в двух случаях предостережение, а в третьем ему будет запрещено говорить, пока он не исправится в своей ошибке.

О послушании малолетних детей относительно посещения собраний и воскресной школы

Об этом вопросе было много обсуждений и Конференция решила, что детей должно воспитывать в страхе и наставлении к Господу; пока дети ещё находятся в подчинении родителей, то последние должны употреблять все средства с любовью и страхом, чтобы их дети посещали богослужебные собрания, тем более до 14-летняго возраста, чтобы более обращено было внимания на воспитание детей, потому что дети суть наши сокровища, за которые мы должны дать отчёт своему Отцу Небесному, как мы заботились об этом таланте, порученном нам Господом. Конференция приняла вышеизложенные пункты во внимание, чтобы стараться всеми силами воспитывать детей своих для Царства Небесного.

Могут ли пресвитеры решать дела без участия и без ведома церкви?

Конференция это решила так: ни в каком случае пресвитер не имеет права делать какое-либо братское дело, без ведома и согласия церкви: отлучать от церкви, принимать, крестить, венчать, хоронить и т. д., все должен делать по соглашению с церковью.

О времени созвания новой конференции

Где будет Конференция на будущий год? Конференция решила так: предложить Владикавказской церкви, не желает ли она Конференции в своём районе; если согласна, то там: назначить её, в противном же случае назначить съезд Конференции в Херсонской губернии, если возможно, в селе Старом Данциге. С этим вопросом кончилась наша первая самостоятельная русская Конференция. Конференция с чувством глубокой благодарности к Богу поручила брату Каргелю, как представителю С.-Петербургской братии, выразить последней сердечное спасибо за значительное пожертвование в нашу миссионерскую кассу, благодаря каковому обстоятельству нам возможно было увеличить число наших сотрудников в деле евангелизации. Да благословит их Господь за это благодеяние и всех наших друзей и братьев из немецких общин, которые щедро пожертвовали и помогли нам раскинуть большую сеть Евангелия, за что мы и их весьма обязаны благодарить, что и поручаем брату Ивану Виллеру. Бог наградил нас в изобильной мере своим присутствием и обрадовал нас тем, что мы могли все дела обсудить, сохраняя союз мира. В молитве были высказаны чувства благодарности с тою сердечною просьбою, чтобы Господь благословил все наши заботы в винограднике своем, чтобы ваши работающие братья были одарены всеми орудиями для распространения воли Господней и уничтожения всех козней диавольских, дабы вскоре увидеть как все царства сделаются Царством нашего Иисуса Христа. Он, Бог наш, в Иисусе Христе да совершит все для славы великого Имени Своего, ко спасению Своих избранных по неизреченной любви во веки. Аминь. Закончена была Конференция мая 1-го в 5 часов после обеда. Верно: председатель Конференции Виллер.»

Обобщая вышеприведенные данные, мы приходим к одному неотразимо ясному заключению, что наша штунда и немецкий необаптизм суть одна и та же секта, что эта секта так широко разбросавшая свои сети на юге России, представляет из себя великую силу, враждебную не только православной церкви, но и государственному строю России, – силу тем более опасную, что действия её направляются опытными руками немецких вожаков штунды – необаптизма, не упускающих самого ничтожного случая сослужить службу незабвенному Faterland’y на счет „любезного отечества», России. Оказывается, что штундо-баптисты юга России представляют из себя тесно сплочённый союз, отдельные члены которого связаны между собою, кроме религиозных интересов, общностью интересов экономических, бытовых и проч. Союз штундо-необаптистов владеет особым приличных размеров капиталом для пропаганды своего вероучения среди православного населения России, содержит для сей цели особый институт миссионеров, получающих крупные суммы на расходы, устраивает съезды-конференции для определения положения своих дел и успехов пропаганды, – другими словами: союз ведёт себя так самостоятельно, как будто он есть правительственное учреждение, регламентированное законодательными постановлениями. Всего этого достаточно для того, чтобы убедить читателя, что наша южнорусская штунда есть произведение немецкого гения, которым она продолжает вдохновляться и до настоящего времени в целях далеко не безразличных для церковно-государственных интересов нашего отечества.

Южнорусская штунда в первые моменты своей истории новизной своего учения и особенностями быта своих последователей вызвала в практике административных и судебных властей целый ряд недоуменных вопросов. Особенно важное значение имел вопрос: к какой из существующих сектантских групп отнести недавно возникшую секту штунды? Для административных и судебных властей, подводящих каждое явление общественной жизни под статьи законодательного кодекса и примечаний к ним, вопрос этот имел, действительно, особенно важное значение: от теоретического решения его в том или другом смысле зависело, признать ли последователей новой секты более или менее вредными для церкви и государства. Но здесь-το и обнаружила себя несостоятельность того бюрократического взгляда, по которому всякое явление общественной жизни, раз оно подведено под статью закона, хотя бы по чисто внешним признакам, становится явлением юридически определённым, получает в законодательном кодексе своё определённое место. Жизнь идёт впереди закона, который есть только обобщение фактов действительной жизни и строится не на предположениях о будущих фактах, а посему новое явление не всегда находит в законодательном кодексе свою истинную оценку; обыкновенно же такое явление чисто внешним образом подводится под известные статьи закона и в таком юридически-ложном положении часто остаётся в продолжении долгого времени. В подобном ложном положении оставалась долгое время и наша южнорусская штунда, подведенная по своим внешним признакам под такие статьи закона, которые делали её, если не совсем невинной сектой, то во всяком случае не особенно вредной и, пользуясь у лиц прокурорского надзора репутацией симпатичной секты, она в продолжении целых десятков лет беспрепятственно пускала свои корни вглубь народной почвы и разрасталась вширь, пока не выросла в меру особенно вредной в религиозно-нравственном и политическом отношениях секты.

Проследить развитие этого явления в истории южнорусской истории, что составляет предмет настоящей статьи, поучительно в том отношении, что административная и судебная власти получат новое доказательство того, что при оценке каждого нового явления общественной жизни не следует ограничиваться подведением его под статьи закона по чисто внешним признакам, но должно обращать внимание на внутренний смысл явления, изучить его в основных его началах и во всех его проявлениях. Кроме сего, полагаем, раскрытие этого обстоятельства не бесполезно будет и в том отношении, что оно вполне справедливо снимет с духовенства и духовно-административной власти значительную долю ответственности в деле быстрого и широкого развития штунды, внесшей в мирное течение русской жизни враждебные ей начала, так как из него (т. е. раскрытия) обнаружится, что быстрое распространение штунды обусловливалось особыми обстоятельствами, стоящими вне юрисдикции духовной власти.

В самом начале в первый раз возбуждённого светской администрацией следствия о штунде ею была допущена одна крупная ошибка, установившая на долго ложный взгляд представителей светской администрации на эту секту, как такую, которая не может считаться вредною в религиозно-нравственном отношении и опасною в политическом. Штунда светской администрацией была подведена под одну сектантскую группу с расколом старообрядчества, а потому к последователям её применялись законные меры, установленные для раскольников-старообрядцев. Это роковое недоразумение совершилось при таких обстоятельствах: херсонский губернатор, получив в первый раз донесение мирового посредника 2-го одесского уезда от 14 марта 1866 г. об образовавшейся в д. Основе (одесского у.) секте штундистов в числе 20-ти душ, предписал одесскому исправнику г. 3-му произвести дознание о вновь появившейся секте и о результатах дознания сообщить ему. В исполнение этого предписания исправник 16 февраля 1867 г. за № 27 донёс губернатору, что действительно секта, о которой донёс мировой посредник, существует, что она весьма предосудительна именно потому, что характер этой секты, на основании собранных данных, имеет вид раскола, сходного с расколом реформатским, что он – исправник дело о появлении новой секты передал судебному следователю 2-го у. одесского у.⁸² Действия исправника, вызванные самыми обстоятельствами дела, были по-видимому вполне целесообразны, и правильны: обыкновенный здравый смысл требовал, прежде чем принять решительные меры против штунды, определить отношение последователей этой секты к православной церкви и вместе с этим степень преступности их. Правда, что это следствие с большею пользою для дела могло бы быть произведено духовным следователем, при том же по требованию закона (1005 – 1006 ст. Уст. угол. судопр.) дела о преступлениях против веры начинаются не иначе, как по требованию духовного начальства, так что исправник З-ский обнаружил сверхзаконную ревность к защите православной веры, передав дело о появлении штунды судебному следователю; но с точки зрения действительной пользы для дела ограничения дальнейшего распространения секты, это была не та „ревность не по разуму», которая соединяется с вредными для дела последствиями. Не так посмотрело на действия исправника Херсонское губернское Правление.

Получив донесение исправника, губернатор передал его на заключение губернского Правления. Рассмотрев в заседании своём 19-го марта 1867 года донесение исправника, Правление постановило: „об обнаружившемся в с. с. Основе, Игнатовке и Ряснополье расколе» и непринятии против него мер местным духовенством уведомить для зависящих распоряжений Его Преосвященство, архиепископа Херсонского и Одесского Димитрия, „одесскому же исправнику поставив на вид отступление его от буквального предписания 30 апреля 1866 г. за № 86 и особенно наставления Министра В. Дел по делам о расколе, предписать дать настоящему делу совершенно правильное направление»⁸³. Наставление Министра В. Дел, о котором упоминает Херсонское губернское Правление, имеет в виду исключительно раскол старообрядцев, с которым ничего общего штунда не имеет⁸⁴. Очевидно, что понятия Херсонского губернского Правления о различии между сектою и расколом были слишком смутны, чтобы не сказать более. Вся вина исправника З-ского заключалась в том, что штунду он не признал расколом старообрядчества и не применил к ней известных пунктов Министерства Вн. Дел, относящегося всецело к раскольникам, за что и подвергся выговору со стороны губернского Правления. Впоследствии мы увидим, какие печальные для дела борьбы со штундой результаты имело это заключение губернского Правления, насколько оно ослабило энергию полицейских властей, вынудив их чисто формально относиться к распространению секты штундистов.

Подобная же участь постигла донесение о появлении штунды и исправника ананьевского уезда, позволившего себе посмотреть на штунду не глазами губернского Правления и отнестись к ней не как к расколу старообрядчества, но как к секте „новой и опасной». 14 июля 1867 г. за № 2289 ананьевский исправник доносил херсонскому губернатору: „в стане вверенного мне уезда в хуторе Николаевском, имения землевладельца полковника Козаринова, из православных христиан образовалась секта, именуемая штундовою, которая, противясь догматам православной церкви, намеревалась проникнуть в соседние сёла и хутора. По произведенному дознанию, основателем этой секты оказался причислившийся в ананьевские мещане Адам Антонов Выйсеровский, а распространителями другие 15 человек, поименованные в представляемом при сем списке. При осмотре их домов у каждого найдено св. Евангелие; но подозрительного или соблазнительного, кроме псалмов, не пропущенных цензурою, при сем представляемых, ничего не оказалось. Затем при дальнейших расспросах оказалось, что заблуждение их состоит в следующем: 1) в непризнании св. мощей и богохулении, 2) порицании всех святых, 3) в хулении и непризнании икон на том основании, что Бог в свящ. Писании повелевает „не сотвори себе кумира», 4) в отступлении от православной церкви и всех её обрядов и 5) в непризнании знамения св. креста. Сектанты эти собирались в доме упомянутого Выйсеровского, как основателя и учредителя её, у которого сверх того преподавалось учение 4-м мальчикам и 2-м девочкам бессрочно – отпускным рядовым Львом Поповым, без разрешения Училищного Совета, в духе противном истинам православной церкви и на началах этой секты. Донося о всем вышеизложенном на благоусмотрение вашего превосходительства, долгом считаю доложить, что поступки последователей секты, как существующей в противность мнению Государственного Совета, Высочайше утверждённому 27-го марта 1867 г. (пункт 3-й), по распоряжению моему преданы судебному следователю 2-го уч. ананьевского уезда, вместе со всеми виновными для производства, формального следствия и затем подвержения их ответственности, определённой тем же Высочайшим повелением; приняты также строгие меры к предупреждению распространения секты в соседние селения, воспрещены всякие сборища в доме Выйсеровского и всякое публичное оказательство секты и наконец рядовому Попову воспрещено учение с передачей его самого судебному следователю»⁸⁵. Губернатор и это последнее донесение передал на заключение губернского Правления, которое от 30 июня 1867 г. за № 79 отвечало ананьевскому исправнику: „возвращая представленные при рапорте вашем от 14 июля приложения (брошюры, псалмы и пр.), губернское Правление даёт вам знать, что приведенное в рапорте за № 2289 Высочайше утверждённое мнение Государственного Совета не относится до дел веры и в отношении образовавшейся в хуторе Николаевском секты штундовой следует поступить согласно §11 наставления».⁸⁶ Не зная, в чём заключалось упомянутое мнение Государственного Совета, мы не берём на себя труда решить, на чьей стороне была правда в понимании сего мнения; но печальным в данном случае представляется тот факт, что представители светской администрации так резко противоречат друг другу в понимании существенно важных постановлений правительственной власти, что конечно не могло не отразиться и на самом практическом применении этих постановлений. В частности по отношению к штунде эти противоречия представителей светской администрации в значительной мере способствовали быстрому её росту, ослабляя с одной стороны энергию полицейских. Исправник, получивший замечание за неправильный по отношению к штундистам образ действий, которому при том предписано возвратить арестованные у них книги, естественно, должен был умерить свою ревность в проследовании штундистов и проходить молчанием многое в жизни и деятельности штундистов, все те недоуменные и многочисленные вопросы, которые ставила представителям административной власти недавно возникшая секта. Сознанию такого исправника всегда предносился вопрос: „как посмотрит на мои действия губернское Правление?» Не желая ставить себя в неприятные отношения к губернским властям, естественно, такой исправник в своих мероприятиях должен был подлаживаться под вкусы и мнения своего начальства. Характерным с этой точки зрения представляется образ действий того же исправника одесского у. г-на З-ского. Поставленный в необходимость, по требованию губернского Правления, вторично высказал официально своё мнение о штунде, движимый желанием попасть под такт начальства, он дал отзыв о штундистах совершенно противоположный тому, который им же был сделан за несколько месяцев перед этим, так что из прежней „предосудительной и опасной» секты штунда вдруг превратилась у него в безвредную секту. „Штундисты, писал исправник г. З-ский Херсонскому Губернатору от 5-го февраля 1868 г. за № 116, собственно говоря не составляют секты, но они скорее походят на исключительное общество, создавшее себе убеждение: лучше читать Евангелие у себя дома, нежели слушать в церкви, где читают так, что для них как будто непонятно, и потому под влиянием этого убеждения собираются в избранный дом и, читая Евангелие, толкуют его, как понимают и подобных желающих, действительно, собралось довольно порядочное количество».⁸⁷ Но увы! противоречие в донесениях г. З-ского было замечено губернским Правлением и его желание угодить начальству было поставлено ему же в вину: журнальным определением от 21 февраля 1868 г. губернское Правление постановило: „одесскому исправнику поставить на вид противоречие, замечаемое в донесениях его от 16 февраля 1867 г. № 27 и от 5 февраля 1868 г. № 116 о характере секты штундов и велеть подробно разъяснить это противоречие»⁸⁸. Штундисты с своей стороны видя, что преследования их со стороны полицейской власти не находят себе сочувствия у высших губернских властей, получая обратно отобранные у них книги, могли ещё более утвердиться в той мысли, что „вера“ их правая, если её защищают высокие власти, что полицейские власти эти, по выражению штундистов, „сипаки», преследуют их только из-за того, чтобы вытянуть взятку. На почве этих именно противоречий создалось известное убеждение штундистов, неоднократно высказанное ими на собеседованиях, что их вере сочувствуют министры и сам Царь, только пока ещё не желают этого прямо обнаружить. Эта двойственность в отношениях к штундистам представителей административной власти не могла быть не замечена и православными жителями сел заражённых штундизмом, всегда с великим интересом относящимися к религиозным вопросам. О ней православное население могло знать из официальной переписки и местного волостного Правления с губернским Правлением; при том и сами штундисты в интересах своей секты, естественно, старались распространить в народе приятные для себя слухи о том, как сочувственно отнеслись к ним губернские власти и какой выговор получил из-за них исправник; наконец, достаточно было знать, что те книги, которые исправник так торжественно отобрал у штундистов, возвращены им же самим по принадлежности, чтобы у православного населения могло явиться сомнение, действительно ли штунда так предосудительна, как о том говорит „батюшка», действительно ли отступление от православной церкви соединяется с тою великою карою, как угрожал исправник ? – Почему же штундисты остаются безнаказанными, зачем же им возвращены их книги, если вера их преступна?» – спрашивал себя удивлённый православный народ, и задумывался над этими вопросами... Незнакомый с тайнами бюрократического механизма, не привыкший к отвлечённому мышлению, живущий более чувством, чем рассудком, народ не понимал истинного смысла противоречий, возникших в среде администрации по вопросу о штунде, но чувствовал всем своим существом, что здесь происходит какая-то скрытая борьба, в которой кто-то поддерживает и защищает штунду в то время, как другие стараются подавить её. От штунды народ обращал свои взоры к православной церкви. Если штунду запрещено преследовать, если находятся „начальники», которые её даже защищают, то не значит ли это, что и самая вера штундистов истинная, что штундисты, выбрасывая из домов иконы, поступают законно? А с другой стороны, действительно ли все так хорошо обстоит в православной церкви, если нашлись в среде того же самого народа лица, отвергающие учение православной церкви, издевающиеся над её святыней, лица, которых при этом поддерживают и защищают губернские начальники? Ответом на эти вопросы у одних явилось недоверие к светской власти, у других недоверие к духовенству и сомнение в истине православной церкви, и если у первых это недоверие выразилось в принятии мер самозащиты, в самовольных расправах со штундистами, то вторых оно сближало со штундистами и подготовляло переход их в секту, – все это создало весьма благоприятную почву для распространения штунды. Дальнейшее раскрытие мероприятий административной власти по отношению к штундистам с наглядностью покажет, как под влиянием этих мероприятий в народе все более и более укреплялось то недоверие к светской власти, то недоверие к духовенству и истине православной церкви.

В конце 1867 года вопрос о появлении секты штундистов перестаёт быть канцелярской тайной херсонского губернского Правления и становится достоянием светской периодической печати, подхватившей его, как редкую находку, обещавшую целые томы разных глубокомысленных предположений, умозаключений и прочих продуктов газетной мысли, изощрявшей своё остроумие в решении вопросов о новой „симпатичной секте». Создался целый класс корреспондентов – „штундистов “, в большинстве случаев евреев, не окончивших гимназического курса, разъезжавших по югу России и открывавших штунду там, где не только штундистов, но и вообще человеческого существа не было. Незнакомые с историей церкви, с историческими формами религиозной мысли, из всех религиозных заблуждений зная, да и то по слухам, только один раскол, эти досужие корреспонденты – „штундисты» в самом начале возникновения штунды ввели в заблуждение общество и светскую администрацию своими ложными, ни на чем не основанными, суждениями о новой секте; одни, желая видеть в штунде явление национальное, производили её от протопопа Аввакума, другие, движимые чувством ложного патриотизма, обвиняли в распространении штунды немцев-колонистов католиков, лютеран, реформатов – безразлично, третьи с целью узнать истинный смысл новой секты вызывали тени Селиванова, Колесникова и друг. Представители административной власти прислушивались ко всем этим толкам, перечитывали все эти рассуждения и не имея руководящего начала для определения смысла нового явления – штунды, выбирали из них каждый по своему усмотрению, полагая позаимствованные ими из периодической печати воззрения в основу своих административных мероприятий по отношению к штунде. Коллективное решение вопроса о штунде на миссионерских съездах в Москве (1887 и 1891 гг.), единственно правильное и полное, к которому обратилась духовная власть, было сделало слишком поздно для того, чтобы выводы его могли сделаться для светской администрации руководящим началом в определении истинного значения штунды и предотвратить невольные ошибки, допущенные светской администрацией по отношению к этой секте в начале её истории.

Первое печатное известие о возникновении на юге России новой секты появилось в С.-Петербургских газетах, перепечатанное оттуда провинциальными газетами. Оно сообщило первоначальный толчок той оживлённой переписке по вопросу о характере новой секты, которая началась с этого времени между административными учреждениями. Как и естественно, печатные известия о появлении на юге новой секты первоначально обратили на себя внимание новороссийского генерал-губернатора, П. Е. Коцебу. От 14 февраля 1867 г. № 655 он писал Херсонскому губернатору: „в 283-м номере „Одесского Вестника“ (12 сего декабря) перепечатано из С.-Петербургских газет известие о существующей будто бы в одесском и ананьевском уезде религиозной секте штундовых или штунд. Прошу ваше превосходительство уведомить меня: что вам известно по сему предмету, или какие обстоятельства могли бы послужить поводом к такому известию»⁸⁹. После этого печатные известия о появлении секты штундистов были замечены и Министерством В. Дел, которое также не замедлило потребовать от Херсонского губернатора сведений о новой секте. Руководствуясь частными сообщениями о новой секте, Министерство Вн. Д. склонно было видеть в секте штундистов только особый толк раскола, далеко не предугадывая тех социально-политических тенденций штунды, которые в таких резких формах обнаружили себя впоследствии. „В передовой статье № 34 газеты „Москвич», писало Министерство Вн. Д. Херсонскому губернатору от 8 января 1868 г. № 57, упоминается о появившейся в одесском и ананьевском уездах новой раскольнической секте под названием „штундовцев» и что по поводу появившейся этой секты производится уже несколько лет исследование. Не имея в Министерстве Вн. Дел никаких по настоящему предмету сведений, департамент общих дел, по распоряжению г. министра, просит ваше превосходительство уведомить, в какой мере заслуживает вероятия вышеупомянутое заявление»⁹⁰.

Здесь следует упомянуть об одном обстоятельстве, верно характеризующем отношение местной администрации к делу выяснения истинного характера и значения штунды. В то время, когда представители светской администрации недоумевали относительно того, к какой из существующих сектантских групп отнести недавно возникшую штунду, новороссийский генерал-губернатор получил от землевладельца Херсонской губернии г. Значко-Яворскаго, человека весьма образованного и близко знавшего штунду, докладную записку „Общество штундовых на юге России». В ней автор весьма основательно доказывал, что виновниками распространения штунды в среде малороссов были какие-то немцы, что штунда секта более социально-политического, чем религиозного характера, что силу, жизненный нерв её составляет коммунистическое начало, – словом г. Значко-Яворский за двадцать пять лет предсказал то, что впоследствии открылось из самых действий штундистов и к признанию чего пришла в настоящее время правительственная власть⁹¹. Но к несчастию на записку г. Значко-Яворского не было обращено должного внимания. Генерал-губернатор передал её на рассмотрение и заключение херсонского губернатора, который в свою очередь для той же цели передал её херсонскому губернскому Правлению. Но мы уже видели, насколько губернское правление, не умевшее отличить раскола старообрядчества от протестантства, было компетентно в решении подобных вопросов. Заслушав в заседании 21 февраля 1868 г. записку г. Значко-Яворского, херсонское губернское правление постановило: „одесскому и ананьевскому уездным исправникам предписать немедленно удостовериться и донести: насколько по местным соображениям важны и справедливы сведения, изложенные в записке „Общество штундовых на юге России».

Итак, окончательный приговор записке должен был быть произнесён устами исправников, смотревших на штунду глазами губернского Правления и не имевших устойчивых собственных убеждений по данному предмету. Естественно, исправники, руководствуясь местными соображениями, не согласились с основными положениями записки. Ананьевский исправник, напр., так отозвался о записке г. Значко-Яворского: „сведения, помещённые в записке об обществе штундовых на юге России, как оказалось по собранным справкам, справедливы, за исключением впрочем того, что секта эта кроме своего религиозного значения имеет ещё коммунистические идеи, о которых говорится в записке. Секта штундовых, как и всякий раскол, кроме своего религиозного характера, никаких других задних мыслей не имеет».⁹² Таким образом, существенно важные положения записки, определявшие истинное значение новой секты, были отвергнуты исправниками, как несправедливые с точки зрения „местных соображений“, которые (т. е. соображения) за сим и были положены в основу дальнейших предприятий светской администрации по отношению к штунде. Записка была забыта. Вместо того, чтобы, в виду тех сведений о штунде, имеющих важное государственное значение, которые заключаются в ней, возбудить к себе интерес духовной и светской администрации, сделаться предметом самых оживлённых толков, основательных исследований, подвинуть администрацию к основательной проверке этих сведений, путём изучения штунды на месте, записка г. Значко-Яворского, проскользнув по глади канцелярского формализма, канула в лету забвения. По крайней мере в дальнейшей переписке административных учреждений о штунде мы не встречаем упоминания о ней, а епархиальная власть долго не знала даже о существовании её.

Обратимся к прерванной нами официальной переписке о секте штундистов. Руководствуясь данными, доставленными одесским и ананьевским исправниками и не озаботившись проверкой сведений, заключавшихся в записке г. Значко-Яворского, губернатор, естественно, представил министерству Вн. Дел штунду в том свете, в каком она представлялась ему по отзывам исправников. На основании ответа губернатора Министерство Вн. Дел могло составить понятие о секте штундистов, как такой, которая не внушает серьёзных опасностей церкви, а тем более государству. Что в самом деле опасного в том, что незначительное число малороссов, как доносил губернатор, под руководством какого-то Ратушного собираются в отдельный дом для чтения славянского евангелия, что эти малороссы сбрили усы и бороды и носят немецкие пиджаки? Правда, они не посещают православного богослужения, не говеют и не соблюдают постов. Но мало ли и в среде самих православных лиц, которые не говеют и не соблюдают постов? Неужели из-за одних только этих отступлений следует привлекать штундистов к ответственности пред законом?⁹³ Па этих сведениях о штунде Министерство Вн. Дел на долго успокоилось, ограничившись требованием от губернатора своевременно доставлять сведения о дальнейшей судьбе этой секты.

Этим теоретическим воззрениям на штунду представителей светской администрации вполне отвечал и характер тех мероприятий, которые предпринимались ими относительно этой секты в начале её истории. Штунда если не прямо была покровительствуема, в силу каких-то особых соображений, то по крайней мере к ней относились так, что штундисты легко могли заметить и понять, что они на особом, в благоприятном для них смысле, счету у начальства. Зная это, штундисты не теряли случая воспользоваться расположением к себе начальства: с разных концов массою поступали прошения штундстов, жаловавшихся на делаемые им православными притеснения, с просьбою защитить их от мнимых обид священников и православных прихожан, – прошений, в которых штундисты являли себя в высшей степени мирными и благонадёжными гражданами, верно соблюдающими интересы своего отечества, и проч. Конечно, добрая половина этих жалоб оказались ложными, ни на чём не основанными; но расчёт штундистов оказался вполне верен и принёс не мало пользы: по прошениям штундистов назначались немедленные и самые строгие следствия; православные, обвиняемые штундистами, привлекались в суды, подвергались предварительным арестам, священникам делались замечания со стороны их начальства, – все это, естественно, создало представление православного народа о штунде, как секте покровительствуемой, с представителями которой нужно обращаться осторожно. Штундисты торжествовали и презрительно подсмеивались над православными.

Насколько основательны были жалобы штундистов на притеснения их со стороны православных, и с каким сочувствием относились к этим жалобам губернские власти, лучшим доказательством этого может служить следующий факт. 8-го июля 1868 г. вожаки штундистов Одесского у., М. Ратушный, А. Капустин, Г. Балабан, жаловались Херсонскому губернатору на православных крестьян и духовенство м. Ряснополья, от которых quasi они терпят „великие страдания и мучения"(!): „мы, писали просители, не в состоянии уже переносить страдания и мучения, которые возлагает на нас духовенство и полиция приняла сторону духовной власти и подвергла нас безвинно наказанию, и нет нам от нижеупомянутых лиц никакой защиты и мы отдаём себя под ваше покровительство и ждём защиты от этих безвинных мучений, которым мы подвергаемся». Эти „мучения и страдания» штундистов, как следует из дальнейшего содержания их прошения, заключались в том, что 6 января 1867 г. сельский староста подверг их однодневному аресту при волостном правлении за незаконные молитвенные их собрания, а 20 января того же 1867 г. пристав 3 стана, в пылу свойственной полицейскому чиновнику раздражительности, обозвал их „чертями,“ не учинив им при этом никакого членовредительства, как свидетельствуют сами же просители. Правда, судебный следователь, производивший 3 июня 1867 г. следствие по обвинению их в распространения ереси, заключил их в одесский тюремной замок, но в этом акте духовенство и православные жители, конечно, не принимали никакого участия. В ответ на эту жалобу вожаков штунды последовало предписание губернского Правления одесскому исправнику от 12 июня 1868 г. за № 70 „немедленно собрать и доставить подробные сведения по содержанию жалобы Капустяна, Ратушного и Балабана, и оградить просителей от преследования и мучений».⁹⁴ На следствии, произведённом исправником, оказалось, что штундистам не только „страданий и мучений», но даже никаких притеснений не делалось со стороны духовенства и православных жителей. „Относительно притеснений, писал исправник одесского у. 3-го января 1869 г, № 98, делаемых заподозренным в штундовой секте, крестьянам-собственникам А. Капустяну, Г. Ратушному и проч., оказалось: в м. апреле староста посылал Ратушного к священнику м. Ряснополье, Ратушный по требованию не пошёл, а был у того же священника спустя неделю. В м. марте 1807 г. староста велел Ратушному и ещё трём хозяевам спрячь лошадей, чтобы отвезти благочинного в с. Сербку; Ратушный потребовал от благочинного предъявления открытого листа, указаний закона, на какое расстояние следует возить, так как до Сербки 50 вёрст, а также требовал объяснения очереди. От этого Ратушный отказался также. За что по приказанию мирового посредника был под арестом при волостном правлении двое суток. В 1867 г. в день Рождества Христова, крестьяне Капустян, Осадчий, Долгошея были в доме Ратушного в м. Основе, где занимались толкованием штундовой секты, за что старостою были арестованы, а на другой день освобождены; а в 1866-м г. Капустян, по распоряжению старшины м. Ряснополья, был наказан десятью ударами розг за то, что он обманул старшину, сказав, что священник разрешил им собираться для чтения священных книг»⁹⁵. Строго придерживаясь буквы закона и не давая себе труда вникнуть в значение развивающегося явления, губернское начальство во всех случаях нарушения по отношению к штундистам законных формальностей действовало таким образом, что, на основании его действий, у штундистов легко могло составиться ложное убеждение, что им покровительствуют губернские власти. Так, напр., исправник одесского у. г. К-в, с целью ограничить пропаганду штунды Ратушным, подверг его, этого первого и главного вожака зарождавшейся штунды, полицейскому надзору. На эту меру губернское правление посмотрело, как на превышение власти со стороны исправника, и предписанием от 8 ноября 1868 г. № 128 приказало ему освободить Ратушного от „не разрешенного“ ему (исправнику) полицейского надзора, ограничившись относительно его и других штундистов вообще наблюдением за недопущением распространения секты“⁹⁶. Другой пример. Общество крестьян м. Любомирки (елисаветградского у.) приговором от 29 июня 1868-го года просило губернское по крестьянским делам присутствие об удалении из своей среды Рябошапки и Кравченко, как лиц вредных по своим убеждениям и оказывающих пагубное влияние на подрастающее поколение. Присутствие отказало в утверждении этого приговора, мотивируя свой отказ тем, что „во 1-ых, действия сих людей (т. е. штундистов), заключающиеся в отступлении от православия и в совращении к тому других, подлежат ведению суда, во 2-ых, приговор составлен не сельским, а волостным сходом, и не записан в книгу приговоров, – с присовокуплением, что „во всяком случае приговор не может быть утверждён до окончания дела по обвинению удаляемых в преступлениях против веры“⁹⁷. Если присутствие признало, что действия Рябошапки и Кравченко по существу принадлежат суду, то ему же (Присутствию), предметом главных забот которого должны быть интересы крестьян, следовало возбудить преследование по суду названных штундистов, а не оставлять, как это сделало Присутствие, их действий безнаказанными. Затем, если при составлении приговора не были соблюдены формальности (невнесение в книгу, постановление волостного схода, а не сельского), то Присутствию надлежало приказать, кому следовало, исполнить эти формальности и все же дать дальнейшее движение просьбе крестьян; а вместо этого Присутствие поспешило предупредить крестьян, что „во всяком случае» приговор не может быть утверждён до окончательного решения дела по обвинению Рябошапки и Кравченко в преступлениях против веры, между тем самого то этого дела Присутствие не возбудило, предав его забвению.

Весьма возможно, что под впечатлением подобных действий Присутствия у православного населения могла возникнуть мысль, что губернское начальство покровительствует штундистам. Фактами подобных недоразумений, противоречий, крайне вредивших делу успешной борьбы с распространением зарождавшейся штунды, переполнены летописи штундизма; решительных же мер, если не считать запрещение собраний штундистов, к подавлению зла, попыток к уяснению истинного смысла и значения новой секты в этот период истории штунды не предпринималось. И в то время, когда представители светской администрации только переписывались по поводу штунды, она росла и крепла. 1868-й-1869-й гг. были годами расцвета штунды: в продолжение этого времени идёт оживлённая и деятельная пропаганда штунды: пропагандируют и русские вожаки штунды и немецкие миссионеры Онкена, свободно разъезжающие по лицу православнаго юга, устраиваются торжественные молитвенные собрания, совершаются массовые перекрещивания, выступают новые вожаки (Цимбал, Рябошапка, Ратушный и друг.) Штунда пользуется всеми правами дозволенной законом секты.

В конце 60-х и начале 70-х гг. развивается на юге России открытая пропаганда немецких миссионеров штунды-необаптизма (Гергард, Виллер, Унгер, Ондра и друг.), заслонившая собою надолго деятельность туземных миссионеров. Внимание административных властей остановилось главным образом на этих нежданных пришельцах, на преследование которых, правда в большинстве случаев неуспешное, ушло так много энергии местных полицейских чиновников. С этого времени развитие штунды на юге России ставится администрацией в зависимость от деятельности немецких миссионеров баптизма и констатируется немецкое происхождение штунды, которое с такой ясностью и убедительностью в 1866 г. доказывал г. Значко-Яворский, к несчастью не успевший убедить никого из губернских властей. В своём месте мы подробно раскрыли деятельность немецких миссионеров штунды-необаптизма⁹⁸ и не считаем нужным теперь на ней останавливаться. В настоящем очерке мы имеем в виду остановить внимание читателя на характере отношений светской администрации к факту распространения немецкими миссионерами в среде южнорусского населения штунды-необаптизма.

Честь официального открытия немецкой пропаганды штунды принадлежит исправнику елисаветградского у. г. Ш-е. Правда ещё и раньше высказывались некоторыми полицейскими чинами слабые намёки на эту пропаганду, но так робко и неопределённо, что на основании их административные власти, действительно, не имели права принять какие-либо решительные меры против немецких миссионеров штунды. Донесением своим от 16 июня 1869 г. № 30 о том, что штундистов елисаветраградского у. посещают какие-то немцы, что эти немцы устраивают совместно с русскими штундистами молитвенные собрания, на которых принимают роли руководителей, что, наконец, 11 июня 1869 г. немец Унгер крестил Е. Цимбала, – исправник г. Ш-го впервые обратил серьёзное внимание администрации на факт немецкой пропаганды штунды⁹⁹. Ободрённые его примером и остальные исправники в свою очередь в донесениях своих губернскому начальству развивали ту мысль, что южнорусская штунда нравственно и материально поддерживается немцами, снабжающими русских штундистов книжками и оказывающими им денежную помощь. Благодаря этим донесениям факт немецкой пропаганды штунды был доказан и не видеть его более не представлялось возможности, поэтому и необходимо было принять какие-л. меры. Но вот, в этом именно случае и сказался весь тот либерализм известной части нашего общества, позаимствованный из Европы, которым мы особенно блистали в 60-х годах. Вместо того, чтобы властною рукою вырвать из среды русского народа враждебные ему иностранные элементы, мы великодушно вели рассуждения на тему, что религия – дело совести, что стеснять религиозные убеждения человека – преступно и что, наконец, не известно, где более истины – на стороне ли нашего православия, или в протестантизме. Благодаря этому либерализму, убившему в нас чувство гражданской гордости, исказившему сознание национальных интересов и наши религиозные убеждения, мы, столкнувшись с немецкой пропагандой штунды, не узнали в ней баптизма, приняв его просто за стремление людей жить по евангелию; не усмотрели всех социально-политических тенденций его, приняв их за стремление к нравственной евангельской чистоте.... И если первоначальные русские пропагандисты штунды оставались безнаказанными по недоразумению, потому что штунда с точки зрения существующего закона была подведена под одни статьи с расколом старообрядчества, то немецких миссионеров штунды мы щадили просто из деликатности, потому что это противно было нашим либеральным понятиям – убеждений на этот счёт мы, конечно, не имели.

Характерным в этом отношении представляется донесение херсонского губернатора от 26-го октября 1869 г. № 147 Министру В. Дел, которое мы считаем нужным привести в полном его виде: „посетив лично, писал губернатор, некоторые немецкие колонии, в которых распространена штунда, а также и те волости, в которых есть штундисты между малороссиянами, я собрал следующие вполне достоверные (?) сведения: штундистов называют этим именем только люди, к их обществу не принадлежащие, сами же они своё общество зовут „Братством друзей Божиих (Gottes Freunde). Это „братство» существует давно уже (лет 20, как мне говорили колонисты) и безразлично между реформатами и лютеранами. Главною целью оно имеет распространение учения Христова и утверждение чистой нравственности в духе евангельского учения без всякого отношения к обрядовой стороне религии и различию вероисповеданий. Главный деятель „братства» в настоящее время есть реформатский пастор колонии Рорбах, К. Бонекемпер, человек весьма замечательный, сын рорбахского колониста, много путешествовавший, долго живший в Америке и всего себя посвятивший распространению христианства между теми, которых он считает, не смотря на носимое ими имя христиан, лишенными благ истинной веры. Поселившись в колонии Рорбах, он видел, как сам говорит, что окрестные русские поселяне погружены в полное невежество; в праздничные дни вместо того, чтобы молиться, пьянствуют, о религиозно-нравственных законах понятия не имеют, а при беспорядочности жизни своей, не могут достигнуть малейшего благосостояния. Поэтому он, как миссионер христианства, поставил себе задачею поднять их путём религиозного образования (кто дал ему на это право?), сделать из них христиан по сердцу, а не по наружным обрядам и имени только, и поэтому старается присоединить их к «Братству друзей Божиих». Делу этому он предался всею душою и теперь, как сам сознаётся, читает более русские книги, чем немецкие: выписывает „Православное Обозрение», запасся большим числом экземпляров евангелия на русском языке, которые раздаёт крестьянам к Братству присоединяющимся и обучающимся грамоте и даёт им во всякое время свободный к себе доступ. Всех их, по его уверению, он убеждает (?) православия не оставлять; но вместе с тем весьма естественно, что когда крестьянин, замечая разницу в догматах религии православной и религии реформатов или лютеран, приглашающих его к вступлению в „Братство», обращается к нему с вопросами на счёт поклонения святым, почитания икон и т. п., то он не может давать иных ответов, как сообразных своему званию реформатского пастора. В беседе с ним я старался (!) выставить ему на вид последствия невольного таким образом отклонения от православия русских крестьян опасения, которые должно представлять ему перерождение его учения, когда оно проходит чрез невежественную массу, ибо люди, присоединяющиеся в его глазах к „Братству», присоединяют потом вдали от него других и объясняют им не совсем то, что им было объяснено, а их ученики удаляются от начал им проповедуемых ещё более и т. д.; представлял ему в пример (пример совершенно неудачный!) перерождение секты немецких анабаптистов в скакунов, объяснил вред, какой может произойти от допущения людей не только необразованных, но и невоспитанных в чистой нравственности толковать по своему разумению св. Писание. Таким образом я надеялся возбудить в г. Бонекемпере сомнение в пользе его деятельности, остановить его прозелитизм и понудить его воздержать от этого и его последователей. Это последнее, по моему убеждению, мог бы сделать только он один, как пользующийся неограниченным доверием штундистов-русских. Но при искренней привязанности его к своим православным ученикам, и при глубокой преданности его к делу, которому он давно посвятил себя, – сомневаюсь, чтобы мои убеждения существенно на него повлияли; но вместе с тем думаю, что власть ещё менее может его остановить, и принуждение ещё менее влияния окажет. Главным помощником в распространении „Братства» служит ему крестьянин д. Основы, Михаил Ратушный, разъезжающий для этого, под видом торговых дел, даже по другим уездам губернии. Человек недюжинных способностей и по природе склонный к религиозным увлечениям, он предан „Братству друзей Божиих « с истинным фанатизмом. Весьма желательно, конечно, чтобы возможность проповедовать была у него отнята, но нет сомнения, что где бы он ни был, но убеждений своих он не изменит, ни деятельности не прекратит. Подобно ему и многие колонисты немцы ездят по окрестным сёлам для поддерживания и распространения штунды. Лучшим, если не единственным средством для противодействия распространению в среде православного населения вместе с штундой и реформатства, кажется мне назначение в местности соседние с колониями Рорбах и Старый Данциг таких православных священников, – умных и умеющих говорить с народом, которые были бы способны лишить цели и побудительной причины настоящую деятельность пастора Бонекемпера и приняли бы на себя принадлежащую им, но теперь за отсутствием их незаконно разыгрываемую реформатским „Братством» роль»¹⁰⁰.

В истории штунды приведенное донесение имеет главным образом то важное значение, что оно положило основание неправильному взгляду администрации на значение немецкой пропаганды штунды, как на такое религиозное движение, весь смысл которого заключался в достижении лицами, принимавшими в нём участие, нравственной евангельской чистоты; о тех коммунистических началах и социально-политических чаяниях штундистов, которые составляют главный их жизненный интерес, и которые в такой определённой форме отразились впоследствии, автор донесения не упоминает ни одним словом, не заметив их за „нравственной евангельской чистотой» последователей штунды. Естественно, что для немецких миссионеров штунды этот взгляд на их дело администрации был в высшей степени полезен, как обеспечивавший полный успех их пропаганде: пользуясь благоприятным для себя мнением начальника губернии, мнением деятелей по части религиозного просвещения русского народа, которые, кроме нравственного облагорожения, ничего другого не могли принести русскому народу, немецкие миссионеры штунды свободно распространяли своё лжеучение в среде южнорусского населения. Это был самый блестящий период в истории южнорусской штунды, период полного её расцвета, когда штундисты открыто высказывали свои претензии сделать штунду господствующей религией в государстве, выражая их в форме дерзкого поругания св. икон, циничных насмешек над обрядами православной церкви и открытого нападения на православных жителей, уверяя прозелитов штунды, что начальство на их стороне, и что скоро штунда официально будет признана господствующею религией в России¹⁰¹.

Что же делала светская администрация в это время? Какие меры предпринимались ею в борьбе с таким быстрым развитием штунды, благодаря деятельности немецких миссионеров? Было бы несправедливостью сказать, что местная светская администрация в это время не с должным вниманием относилась к деятельности немецких миссионеров штунды и равнодушно смотрела на быстрый её рост. Напротив, на этот именно период истории штунды падает самая оживлённая переписка представителей администрации по разным вопросам о штунде. Что касается в частности немецких миссионеров штунды, то полиции неоднократно и строго предписывалось губернской властью бдительно следить за их деятельностью и принимать против них законные меры. Полиция, действительно, преследовала немецких миссионеров: открывала их, подвергала аресту и проч. Но замечательна судьба всех этих преследований! Арестованный пропагандист штунды, относительно которого полиция была уверена, что с ним покончили всякие счёты, вдруг снова появлялся с проповедью штунды, к удивлению полицейских чиновников и православного народа. Летописи штундизма сохранили многочисленные примеры подобных „чудес“, из которых некоторые были приведены нами в своём месте¹⁰². Единственное верное объяснение этого явления мы находим во взгляде высших представителей светской администрации на баптизм и его немецких миссионеров, взгляд весьма благоприятном для последних. За отсутствием в законе прямых указаний относительно секты необаптистов, местной светской администрации предоставлялось широкое поле для субъективных суждений о новой секте.

Неудивительно, что незнакомые с основными началами исторической жизни русского народа, воспитанные на ложных взглядах протестантизма на свободу вероисповедания, они перенесли эти взгляды и на распространявшийся на юге России необаптизм, не видя в нем ничего опасного для русского народа и России. С особенною ясностью этот взгляд выступает в распоряжениях за это время новороссийского генерал-губернатора, касавшихся деятельности немецких миссионеров баптизма. В них ясно проведен тот взгляд, что баптизм в своём „чистом виде“ не может считаться предосудительною сектою, а потому и миссионеров его на юге России не должно преследовать. Известный миссионер баптизма-штунды поселянин с. Старый Данциг дал приставу 5 стана (херсонского у.) г. Т-чу такого содержания подписку: „1872 г. октября 22-го дня, я, нижеподписавшийся, поселянин собственник с. Старый Данциг елисаветградского у. Иоанн Ефремов Прицкау, даю подписку приставу 5 стана херсонского у. в том, что, как мне положительно известно, в сельском правлении С. Данцига получено предписание Его Высокопревосходительства г. Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора о том, что секта анабаптистов может быть терпима и чтобы последователей её не преследовать; почему я, принадлежа к этой секте, прибыв в Новый Данциг, перекрестил в оную же просивших меня об этом, Иосифа и Агату Энгелей и Людвига Вагнера, в справедливости чего и подписываюсь. (Следует подпись). При этом свидетелями были Балауковской волости старшина А. Камашка и нового Данцига сельский староста Ф. Дикгаут» (следуют подписи)¹⁰³. Эти сведения о распоряжении П. Е. Коцебу не преследовать последователей секты анабаптизма (баптизма-тоже) дополняет исправник елисаветградского у. в рапорте своём херсонскому губернатору от 16 января 1873 г. № 2: отвечая на предписание губернатора навести справки в волостном правлении с. С. Данцига о предписании генерал-губернатора не преследовать последователей баптизма, исправник писал: „в делах бывшего сельского приказа предписания генерал-губернатора о не преследовании последователей анабаптизма не оказалось, а найдено по входящей книге за 1867 г. 26 июля № 161 записанным предписание смотрителя немецких и болгарских колоний из г. Херсона от 20-го июля за № 386 о том, что секта анабаптистов в чистом её виде (?) не заключает в себе ничего противного нравственности и последователи этой секты не должны быть подвергаемы преследованию. Старо-Данцигский сельский староста объясняет, что предписание смотрителя колоний последовало вследствие жалобы немцев-анабаптистов к г. Новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору на притеснения, делавшиеся им колониальным начальством. С этих пор анабаптистов никто не преследовал».¹⁰⁴ Из приведенных документов весьма ясно открывается, что г.-губернатором было дано предписание смотрителю колонии воспретить немцам колонистам преследование последователей секты анабаптистов; но косвенно этим предписанием генерал-губернатора воспрещалось преследование и пропаганды анабаптизма, как то доказывает пример И. Прицкау. Зная мнение генерал-губернатора относительно секты необаптистов, прочие представители светской администрации, в силу той полной зависимости от главного начальника края, в котором они находились, естественно, в своих мероприятиях относительно миссионеров баптизма должны были сообразоваться с воззрениями на этот счёт генерал-губернатора.

Отсюда становятся вполне понятными та апатичность, безуспешность, которыми запечатлена борьба полицейских властей с распространением немецкими миссионерами штунды-баптизма, и которые в значительной степени обеспечивали успех их пропаганды.

В то же время, как немецкие миссионеры штунды-баптизма оставались, в большинстве случаев, безнаказанными за свою преступную деятельность, благодаря субъективным воззрениям, не имевшим прямых оснований в законе, главного начальника края, русские ученики их мирно переходили в штунду, не подвергаясь за это никаким преследованиям в силу того, что светская администрация не находила (?) в законе достаточных к тому оснований. О том, какими соображениями на этот счёт руководились высшие представители светской администрации, можно заключить из следующего отношения Новороссийского генерал-губернатора на имя Херсонского губернатора: „прочитав отношение вашего превосходительства от 25-го января (1871 г.) № 391, писал генерал губернатор 1 февраля 1871 г. № 60, и приложенную при оном копию, считаю нужным уведомить вас, что я вполне одобряю образ ваших действий, о коем пишете в 3 пункте того отношения. Делать какое-либо внушение членам Присутствия (по крестьянским делам) я не требовал, не признавая за собой такового права, но просил лишь конфиденциально познакомить их с моим взглядом на расположение присутствия по приговору о Рябошапке и Кравченко, лишённое, как и вы не отвергаете, должной полноты. В разъяснении г. Главноуправляющего II отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии сказано, что присутствие, смотря по обстоятельствам дела, совершенно „вправе» (а не сказано должно) не утверждать мирской приговор об удалении из общества его членов за одно отступление от православной веры, и потому я не вижу несовместимости с этим разъяснением ознакомления г.г. членов Присутствия (конечно, конфиденциального в частном разговоре нисколько не стесняющем их убеждений) с упомянутым моим взглядом тем более, что, хотя в означенном разъяснении и говорится, что уклонение от православия, предусмотренное и точно определённое в подлежащих статьях Уложения о наказаниях, может быть преследуемо судебным порядком, но в действительности по 1004 ст. Уголовного Судопроизводства „совратившийся из веры православной в какую либо ересь назидается в истинной вере и увещается духовным начальством по правилам церковным“; о том же, как поступить с совратившимся в ересь и упорно, не смотря на увещания, остающемся в оной в законах нет постановления. Но такой пробел в законах, дающий повод представлять упорное пребывание в ереси совратившегося не преступлением, влекущим за собою наказание, а поступком как бы допускаемым законом, или по крайней мере терпимым, я в июне 1867 г. обращал внимание Министерства Вн. Дел, которое на предложенный выше вопрос ничего не ответило. Затем в августе 1868 г. по одному частному случаю генерал-адъютант г. Тимашов (бывший министр Вн. Дел) уведомил меня об отзыве г. Министра Юстиции, что с воспоследованием Высочайшего повеления 4 ноября 1863 г. (75 ст. XIV т. Устава о предупрежд. и пресеч. преступлений по продолжению 1864 г.), в смысле своём почти тождественного с приведенною выше 1004 ст., не предстоит надобности в производстве формальных следствий об уклонившихся в раскол и упорно остающихся при своих убеждениях, если нет в виду совратителя, о чем и сообщено было исправлявшим мою должность предместнику вашего превосходительства от 23 того же августа за №481¹⁰⁵. Следовательно, уклонение от православия и не может быть преследуемо судебным порядком¹⁰⁶.

Этими воззрениями на штунду высших представителей светской администрации вполне обеспечивалось быстрое и широкое распространение этой секты; если необаптизм в своём чистом виде непредосудителен, то следовательно непредосудительна и пропаганда баптизма немецкими миссионерами, принесшими его с места его родины – Европы и, конечно, в натуральном, чистом виде; далее, если уклонение из православия не может быть преследуемо судебным порядком, то следовательно не должно быть преследуемо и уклонение из православия в штунду – необаптизм, словом штунда признавалась законом дозволенною сектою. И странно было бы видеть, если бы вожаки штундистов не воспользовались предоставленной им столь широкой свободой вероисповедания, если бы они не воспользовались этим либеральным настроением светской администрации для того, чтобы засеять семенами своего лжеучения возможно большее пространство народной нивы, всевая их возможно глубже в народную почву. Нет, вожаки штунды сумели воспользоваться благоприятным для них временем: они распространили своё лжеучение почти на всём обширном пространстве юга России, семена его глубоко засели в народной почве и многих усилий и труда будет стоить, чтобы извлечь их оттуда... Это время полного торжества штунды и отчаяния православного населения юга России! Штундисты, эти представители „нравственной евангельской чистоты» приняли наступательное движение: хуление святыни православной церкви, поругание священных предметов веры, оскорбление православных священников, насмешки над православными жителями, – были обычным явлением южнорусской деревни, разделявшим её на два враждебных лагеря, язвою, разъедавшею народный организм. Но печальнее всего было то, что самый закон как бы был обессилен в борьбе с торжествующею штундою: самые гнусные, страшные по мнению православного народа преступления штундистов оставались безнаказанными за неимением оснований преследовать их за эти преступления в законе. Разительный пример такого отношения закона к преступлениям штундистов представляет следующий факт. Штундист, Пётр Француз, крестьянин м. Глодосс (елисаветградского у.) в бешенстве фанатизма изрубил топором принадлежавшую ему икону святителей Иустина и Николая Чудотворца. Против П. Француза светской администрацией было возбуждено судебное преследование. И что же?.. Судебная власть отказалась от обвинения П. Француза: „препровождая при сем копию постановления судебного следователя 2-го участка елисаветградского у. от 27-го января сего года по делу о поселянине Петре Французе, обвиняемом в изрублении иконы святителей Иустина и Николая Чудотворца, в которой изложены обстоятельства, обнаруженные произведенным по сему делу следствием, имею честь уведомить ваше превосходительство, что уложением о наказаниях предусмотрело лишь истребление и повреждение икон, постановленных на публичных местах, с намерением оказать неуважение вере христианской (ст. 217) и что поступок поселянина Француза не заключает в себе признаков этого преступления“¹⁰⁷.

Сознавая существенную важность такого пробела в нашем уголовном законодательстве, херсонский губернатор 21-го октября 1872 г. № 240 вошёл с представлением к г. Министру Вн. Дел о необходимости дополнить уголовные законы постановлением относительно преследования за поругание св. икон в местах не публичных. На это представление губернатора последовал от 21 февраля 1873 г. № 140 такой ответ министра: „я входил в сношение с Министром Юстиции, который от 21-го минувшего января за № 7245, уведомил меня, что он, вполне соглашаясь с мнением вашим, что указанные вами затруднения могут быть устранены лишь установлением на объясненный предмет специального закона; но вместе с тем полагает, что возбуждение этого вопроса в законодательном порядке было бы удобнее отложить до предстоящего общего систематического пересмотра Уложения о наказаниях, тем более, что ст. 217 уложения изд. 1866 г., относящаяся к означенному вопросу должна бы в случае её изменения подвергнуться обсуждению в связи с целым разделом о преступлениях, направленных против веры». Оказывается, что в общем совещании Министров Вн. Д. и Юстиции, пробел в уголовных законах, на который указал Херсонский губернатор, был признан существенно важным недостатком законодательства в виду кощунственных действий штундистов, которые благодаря этому пробелу оставались безнаказанными; но к несчастию восполнить этот пробел было найдено неудобным, так как тогда пришлось бы подвергнуть обсуждению весь раздел о преступлениях против веры. Дело защиты православной церкви таким образом было принесено в жертву формальным неудобствам. А жизнь тем временем, та жизнь, которая не ведает никаких формальных препятствий, жизнь сердца и духа, жизнь православного народа, действующего по влечениям своей духовной натуры, предъявляла свои запросы, требуя неотложного на них ответа. Православный народ, оскорбляемый штундистами в самых священных своих чувствованиях, ожидал мщения штундистам со стороны судебных властей и светского начальства и не видя его или наивно верил в высшее покровительство штунде и смело вступал в неё, или в глубоком чувстве разочарования в защите от штундистов со стороны начальства обращался к средствам самозащиты! На этот период именно падает значительное большинство тех фактов самосуда крестьян над штундистами, которыми обильна история южнорусской штунды, фактами, состоявшими в том, что крестьяне или подвергали штундистов, по выражению одного станового пристава, „универсальной порке» (т. е. наказывали розгами), или врывались в дома вожаков во время молитвенных собраний штундистов и совершали „разные бесчинства», или в том, что подпившая толпа крестьян, окружив избу штундиста, по команде начинала её „штурмовать», после чего изба оказывалась с разбитыми стёклами, с проломленными стенами и проч. Об одном таком факте крестьянского самосуда над штундистами, факте наглядно изображающем те враждебные отношения между штундистами и их православными односельцами, которые возникли благодаря тому, что оскорбления штундистами святыни православной церкви оставались безнаказанными со стороны законодательства, херсонский губернатор доносил от 14 февраля 1872 г. № 648 Министру Вн. Д. следующее: „беспорядки (в д. Константиновке Херсонск. у.) были исключительно последствием религиозных распрей, постоянно с начала 70-ых годов, – волновавших население деревни Константиновки, состоящее из 400-х душ муж. и женск. пола, из числа которых ныне более 60 душ принадлежит к названной секте. Распри эти в особенности в последнее время нередко доходили до крайне резких пререканий и непримиримых ссор, так что население Константиновки окончательно разделилось на две враждебные стороны: большинство верные православной церкви и меньшинство – последователи штунды. Настойчивое стремление штундистов к совращению в секту, их молитвенные сходки в частных домах, глумление над православными обрядами и священническим саном, бранные отзывы об иконах и других предметах, почитаемых православною церковью, – окончательно раздражили православное население против отступников. В начале 1871 г. 16 сектантов привлечены к судебной ответственности и приговором суда оштрафованы до 10 рубл. каждый. Но такое взыскание нисколько не удовлетворило большинства православных крестьян д. Константиновки, видевшего в поведении штундистов страшное преступление и ожидавшего соответственного этому взгляду наказания виновных; штундисты же после объявления им означенного взыскания, с новой энергией принялись за своё дело и многие из них выражали готовность с радостью платить и в десять раз больше. Наконец, несколько штундистов отказались снять по требованию православных шапки при проходе мимо них погребальной процессии и глумились над церковною обстановкой погребального обряда. Случай этот вызвал со стороны православных крестьян решимость на произвольное наказание розгами крестьянина Василия Докуша, отличающегося особенным значением в секте, и ещё пяти штундистов, в числе которых одна женщина высечена православным мужем своим, а Григорий Белый (известивший телеграммой губернатора о самосуде) двумя старшими братьями, по приказанию родителей их. На созванном мировым посредником 4-го января в д. Константиновке полном сельском сходе, никем из участвовавших в нем не выражено никаких признаков неповиновения. Виновные в беспорядках в полном сознании своей виновности просили о прощении им произведенных ими своевольных поступков, уверяя, что никто из них вперёд по позволит себе подобных поступков. Штунднсты же выражают уверенность в правоте их дела и один из них, Григорий Белый, ссылкой на 42 – 43 ст. XII гл. евангелия от Иоанна доказывал, что и лица начальствующие сочувствуют их секте, но скрывают это»¹⁰⁸. Но православные малороссы не могли не видеть, что те самовольные расправы со штундистами, которым они время от времени подвергали их, не достигают желаемой цели: штунда от них нисколько не унималась в своих дерзких глумлениях над православной святыней, при том эти самовольные расправы не всегда оставались для крестьян безнаказанными со стороны начальства, подвергавшего их законной ответственности. Необходимо было принять против штундистов меры мирного характера. Основным мотивом, руководившим православными крестьянами в борьбе со штундистами, была боязнь не только за целость своей православной веры, омытой кровью предков, но главным образом за будущее их подрастающего поколения, которое штундисты, отрицающие священные права родителей над детьми, мужа над женой, святость супружеской верности, отвергавшие основные начала семейной и общественной жизни, глубоко развращали, приуготовляя в нем будущих последователей своей секты. На эту именно боязнь, как основной мотив своей борьбы со штундистами, указывали православные крестьяне в своих жалобах губернскому начальству на штундистов.

Единственно радикальною мерою, которую православные крестьяне могли употребить в борьбе со штундой, не выходя из пределов юрисдикции крестьянского самоуправления, было выселение из среды их главных вожаков штунды. К ней и обратилось православное население, видя безуспешность всяких других мер в борьбе с развивавшейся штундой. Почти в каждой волости, где были штундисты, начали составляться мирские приговоры о выселении штундистов, подавались от лица уполномоченных сельскими обществами прошения о том же предмете губернатору, входили с ходатайствами к епархиальному начальству и проч. Во всех этих случаях православный народ выступал защитником святого, дорогого для его дела, в котором был для него залог его спасения, его общественного благополучия – целости православной веры и нравственности своего подрастающего поколения. Замечателен в этом отношении мирской приговор жителей д. Коколовой (елисаветградского у. Любомирской волости) о выселении штундистов, как соединяющий в себе все типичные черты документов этого рода: „мы, нижеподписавшиеся, писали коколовцы 29 декабря 1874 г., мещане проживающие в вотчине помещика Шебеко на хуторе Коколовке имели на полном нашем сходе общее суждение о том, что некоторые семейства, поселившиеся в нашем хуторе для временного жительства, а между тем принадлежащие к другим обществам, устанавливают у себя запрещенные законом дневные и тайные ночные собрания под предлогом чтения св. писания и пения каких-то песен; учреждают секретные общества, называют друг друга братьями, приглашают и принимают к себе в дома для руководства собраниями сторонних лиц из других селений и хуторов, которые вместе с приглашающими читают, объясняют и толкуют превратно слово Божие, проповедуют свободу и равенство, отвергают святую православную церковь с её священными таинствами, обрядами, иерархией, апостольскими преданиями и правилами, издеваются над священными изображениями Спасителя, Богородицы и св. угодников Божиих, ругаются над святым крестом Христовым; нашему же любомирскому священнику о. Михаилу Козакевичу, который всегда заставляет, и усовещивает их заблудших словом Божиим, они – отступники от святой Православной церкви, не имея возможности отвергать божественные истины; упорствуют и лично наносят ему дерзости и оскорбления, а нам всем православным жителям грозят проломлением голов дубинами. Таким образом нечестие и буйство в нашем хуторе усиливаются, а отступление от Православной веры и публичное ругательство над священными предметами, особенно, у нас, где нет сорока домохозяев и церкви, начинают весьма вредно влиять на юные сердца наших детей и вообще на все молодое поколение, сильно увлекаемое распространителями неверия и проповедниками равенства и свободы. Для прекращения в хуторе Коколовой отступничества от православной веры, буйства и всякого нечестия, мы все православные жители, собравшись, единогласно постановили: главных виновников: кишиневского мещанина Георгия Тимофеева Чумаченко и государственного крестьянина посада Ново-Украинки Георгия Никитина Суранова выселить из среды нас по месту их жительства, о чем объявить им чрез нашего сельского старосту,“ и проч.¹⁰⁹.

Не входя в принципиальное решение вопроса о том, насколько вообще полезно и целесообразно выселение вожаков из места их пропагаторской деятельности, как меры в борьбе с распространением этой секты, заметим, что в рассматриваемом нами случае эта мера была полезна не только в видах ограждения религиозных интересов церковно-приходской общины, но и с точки зрения административных интересов, так как, благодаря ей вырывались из среды крестьянского населения беспокойные элементы, способные при удобном случае перейти в брожение, нежелательное в интересах спокойствия общественной и государственной жизни. В виду этих соображений губернская власть с особенным усердием ходатайствовала пред Министерством Вн. Дел об удалении из среды крестьянского населения вожаков – штундистов по приговорам сельских обществ... С такими ходатайствами неоднократно входил в Министерство Вн. Дел херсонский губернатор о выселении М. Ратушного, А. Капустяна и других. В своём представлении Министерству Вн. Дел о выселении названных вожаков штунды херсонский губернатор развивал те именно мысли, которые с такой сердечной простотой и откровенностью высказали в приговоре жителей деревни Коколовки – именно, что штундисты не тем только вредны и опасны, что действуют в ущерб интересам господствующей в государстве церкви, но не менее и тем, что являются нарушителями основных законов государства, не нарушать которых не могут они в силу основных правил своею вероучения, что такое отношение штундистов к существующему закону может послужить примером подражания для других и этим внести смуту в государственные понятия народа... „Обращаясь за сим к ходатайству о выселении их (Μ. Ратушного и А. Капустяна), писал губернатор Министру Вн. Д. от 22 февраля 1873 г. № 116, имею честь представить на благоусмотрение вашего высокопревосходительства, что в виду выраженного ими (М. Ратушным и А. Капустяном) намерения пребывать в ереси и того вреда, какой они приносят своим влиянием на сельское население и будут приносить не смотря на все последствия, которые они с своей стороны считают гонением за их религиозные убеждения, я признаю выселение их из губернии мерою весьма полезною. Такая мера может удержать от перехода в штунду многих расположенных к ней, пока старания духовенства и распространение народного образования не лишат людей подобных Капустяну, Ратушному и другим того значения, которое только и возможно при крайней неразвитости простого народа особенно в отношении религиозном. С другой стороны нельзя не заметить, что удаление этих фанатически преданных своим верованиям людей в другие места избавит их от многих нарушений закона, в которые они без всякого сомнения впадут по убеждению, что исполняют тем свой долг, который ставят выше закона»¹¹⁰.

Кажется, мотивы выселения штундистов, приведенные губернатором в его представлении Министру Вн. Дел, вполне достаточны для того, чтобы, если не согласиться с предлагаемою им мерою борьбы со штундою, как, может быть, не вполне целесообразною, то по крайней мере обратить серьёзное внимание на штунду, на вызванное ею движение в среде православного крестьянского населения, как особую форму борьбы его с опаснейшим его врагом штундою и своими, отвечающими обстоятельствам дела распоряжениями, успокоить взволнованные умы православных крестьян, возгреть в них любовь к святому делу, борцами за которое они выступали, поддержать в них доверие к начальственным распоряжениям относительно штунды, осудив её, как вредную секту... Но со стороны Министерства Во. Дел был получен на сие ходатайство отказ.¹¹¹ Этими отрицательными ответами Министерства Вн. Дел православное население было сбито с своей последней точки опоры в борьбе со штундою, у него была отнята и последняя надежда на успех его борьбы с врагами дорогой для него православной церкви и в отчаянии оно спрашивает себя: „что делать?». „Где искать спасения, помощи, ибо время наступило страшное?» Не о победе над своим врагом – штундою оно теперь мечтает, оно молит об одном, чтобы дали ему возможность умереть в той православной вере, в которой он родился...¹¹². Губернская администрация, не находя у Министерства Вн. Д. сочувствия предлагаемым ею мерам борьбы со штундою, естественно, охладела к этому делу, относясь к нему с обычным бесстрастием канцелярского формализма.

Дальнейшая история штунды (1874 – 1881 г.г.) наполнена эпизодами торжества её победы над усилиями православного населения вырвать её из среды себя: прежние насмешки над православными крестьянами, как идолопоклонниками, глумления над святынею православной церкви, оскорбления пастырей церкви совершались теперь штундистами более смело и более дерзко. Правда, губернская администрация время от времени подымала руку и издали грозила ею штунде; но это была теперь атрофированная рука, угроз которой штундисты перестали бояться.

Но то, чего не сделала светская администрация, над чем она в недоумении колебалась, было сделано Царскою волею, всегда свято охраняющею интересы православной церкви, всегда отзывчивою на действительные нужды своего православного народа. Сердце Царя, которое водится в чувствованиях своих рукою Бога, почувствовало в штунде нечто зловещее, ум Его озаренный особою божественною благодатию Помазанника Божия, опознал в штунде её истинный смысл, смысл явления враждебного не только основным началам исторической жизни русского народа, но началам вообще общественной и государственной жизни и священною рукою Царя был начертан глубоко истинный приговор штунде. „На всеподданнейшем отчете Киевского губернатора за 1881 г., писал Министр Вн. Дел (гр. Д. А. Толстой) 12 февраля 1883 г. № 135, херсонскому губернатору последовали Высочайшие Его Императорского Величества резолюции против объяснений: 1) о том, что в губернии каждодневно развивается и усиливается штундизм, вероучение, проникнутое духом социального рационализма, незаметно подкрадывающееся в невежественные народные массы и подрывающее в них чувства уважения к законной власти: „Весьма серьезный вопрос. Обратить внимание Министерства Внутренних Дел и Обер-Прокурора Святейшего Синода“ и 2) о том, что по учению штундистов, все природные богатства: земли, леса, воды, как создание Божие, не должны составлять чьей либо собственности: все земли помещичьи и государственные должны пойти в равный раздел, платить подать и нести повинности, а равно иметь и почитать начальство не следует, ибо все люди на земле равны и, по закону Христову нет ни старших, ни младших: „Почти что социализм“. Независимо сего Обер-Прокурор Святейшего Синода докладывал Государю Императору о том, что по полученным им, чрез посредство Киевского епархиального начальства, сведениям, секта штунд, распространенная на юге России и преимущественно в Киевской губернии в уезде Чигиринском, получила в последнее время совершенно новое значение социального характера и настолько вредно влияет вообще на местное население Юго-Западного края, что всякое промедление в принятии против последователей её действительных и безотлагательных мер, может поколебать не только религиозные воззрения простого народа, но и поселить в сердце населения недоверие и неудовольствие к правительству. При этом тайный советник Победоносцев, в подтверждение всего вышеизложенного, представил Государю Императору полученное им по сему предмету от Киевского Митрополита Платона представление священника Чигиринского уезда селения Мордвы, в котором подробно разъясняются причины усиленного распространения этой секты, сущность учения оной, а также и та связь, которая существует между последователями штундизма и учением социалистов. Государь Император, по прочтении означенного донесения, изволил начертать на всеподданнейшем докладе Синодального Обер-Прокурора следующую резолюцию: „Надо непременно обратить самое серьезное внимание на эти секты». Сообщив о таковой монаршей воле Киевскому, Подольскому, Волынскому, временному Полтавскому и Черниговскому генерал-губернатору для зависящих с его стороны распоряжений, считаю необходимым о вышеизложенном поставить в известность ваше превосходительство, покорнейше прося обратить особое ваше внимание как на причины распространения во вверенной вам, милостивый государь, губернии секты штунд, так и в особенности на характер её учения, а также принять меры к преграждению дальнейшего распространения оной, о результатах же по сему предмету ваших распоряжений и наблюдений своевременно поставить в известность министерство“¹¹³.

Здесь начинается новый период истории штунды. Подвинутая Царским словом, светская администрация в своих мероприятиях относительно штунды становится решительнее и твёрже, действуя в согласии с царскою волею; штунда становится предметом серьезных научных исследований, организуются миссионерские съезды, для коллективного суждения о мерах борьбы с нею; из среды духовенства и православного народа выступают борцы за истину православной церкви, отдающие свои силы и знания тяжелому делу борьбы с штундой, – пробудился дух православия и ожило сознание своих отечественных интересов.

Делая общий обзор всего вышеизложенного, нельзя не прийти к следующему выводу: штунда пришла к нам в Россию в весьма благоприятное для неё время, когда мы в религиозном отношении были настроены весьма либерально; законодательство её не ожидало, а потому и не приняло надлежащих мер борьбы с нею; светская администрация её не знала, или не хотела знать, считая это делом духовной власти; народ органически чувствовал грозящую беду и боролся со штундой, но это была борьба темной непросвещенной светом знания массы, а потому она велась беспорядочно, стихийно. Только благодаря совокупности всех этих условий штунда могла сделать столь быстрые успехи, разлившись мутным потоком отрицания православной веры, начал общественности и государственности русского народа по всему югу России.

Вопрос об основных началах штундизма, в которых скрывается его жизненный нерв, которыми обусловливается его историческое будущее, из которых поэтому и должен быть определяем тот вред, какой штундизм может принести церкви и государству, есть один из самых существенных вопросов, которые могут быть предложены в области штунды. Решение его делается настоятельно необходимым в виду распространяемых нашей либеральной прессой сообщений „о внешней порядочности штундистов: трезвости, бережливости, благоповедении и проч.“, сообщений, располагающих общественное мнение в пользу последователей штундизма. Действительно, если судить о штундистах по внешней обстановке их быта и по сообщениям газетных корреспондентов, то должно их признать людьми порядочными: бережливыми, трезвыми, трудолюбивыми и честными; а самый штундизм – отрадным явлением в жизни русского народа; но если всмотреться в сущность дела, то откроется нечто чудовищно-страшное, – откроется, что штундисты совершенно отрицают вероучение православной церкви; что они с возмутительною дерзостью попирают самые священные заветы её; что штундизм вытравляет в сердце и сознании своих последователей основные начала русской народности и государственности, и потому он действительно есть секта особенно вредная для церкви и государства, какою его признал миссионерский съезд 1891 года в Москве. Но пусть сами факты скажут за себя.

У штундистов существует ясное и определённое с догматической стороны вероучение, совершенно отрицающее вероучение православной церкви. Мы приведём довольно редкую редакцию вероучения штундистов, известную под именем „Правил вероисповедания новообращенного русского братства», и не вошедшую ни в одно из известных нам исследований о штунде. Она была открыта при полицейском обыске у М. Ратушного в потаенном месте – в стене. Вот как об этой находке доносил 11 февраля 1873 года за № 54 Одесский исправник Херсонскому губернатору: „Исправляющий должность пристава 2-го стана Одесского у. при рапорте от 28 минувшего января за № 3 представил мне книги, печати, фотографические карточки и разного содержания бумаги и письма, найденные им в доме (в секретных местах, сделанных в стене) крестьянина д. Основы Михаила Ратушного, пресвитера штундов.... Донося об этом вашему превосходительству, имею честь доложить, что все вышесказанное проверено мною лично и вполне подтвердилось»¹¹⁴. Кто был составитель этих „Правил « – русский ли штундист, или кто-либо из немецких пособников штундистов, владевший свободно русским языком, этот вопрос не имеет для нашей цели существенной важности: важно то, что названные „Правила» для русских штундистов служат символической книгой; что на них штундисты обосновывают доводы своего отпадения от православной церкви, что они (т. е. „Правила») служат гранью, разделяющей штундистов от их православных соотечественников, – а потому эти „Правила» мы можем рассматривать, как изложение вероучения южнорусских штундистов. Вот подлинный текст „Правил“:

1-й член. О Боге. Мы веруем и исповедуем, что существует один только истинный и вечный Бог: Отец, Сын и Святой Дух, Которые в своём естестве совершенны, вечны и нераздельны, так что Отец есть истинный, вечный Бог, и Сын есть истинный, вечный Бог, и Святой Дух есть истинный вечный Бог. К познанию этого Бога человек может доходить только посредством Божественного Откровения: Св. Писания и Св. Духа (I Корин. I, 21; 11, 14. Ев. Иоанна гл. XIV и XXVI).

2-й член. О греховности человека и необходимости покаяния. Мы веруем и исповедуем в полном согласии с Св. Писанием, что все люди, без различия нации и конфессий, находятся под властью греха и, не смотря на религиозные обряды и церемонии, должны вечно погибнуть, если в их внутреннем человеке не случится важная перемена, называемая в Св. Писании покаянием или новорождением, ибо Св. Писание говорит: „не тот иудей, кто таков по наружности, но тот иудей, кто внутренне таков». Это самое можно сказать и о христианах: „не тот христианин, кто по наружности в последствие крещения и других обрядов считает себя христианином; но тот христианин, кто внутренне таков чрез новорождение и покаяние, как написано: „нет праведного ни одного, нет уразумевающего, никто не ищет Бога: все совратились с пути, до одного негодны, нет делающего добро – нет ни одного. Гортань их – открытый гроб, языком своим обманывают, яд аспидов на губах их, уста их полны злословия и горечи. Ноги их быстры для пролития крови, разрушения и пагубы на путях их; они не знают пути мира. Нет страха Божия пред глазами их. Все согрешили и лишены славы Божией“ (Рим. Ⅲ, 10 – 18). Читая такие слова со вниманием, мы невольно усматриваем из них, что они верное изображение нынешнего мира, носящего ложное название „христианство». Поэтому оказывается крайняя надобность, чтобы, не обращая внимания на все конфессии (т. е. вероисповедания), всем верующим, безбожникам проповедовать Евангелие, дабы заблудшее человечество оставило путь заблуждений и вечной погибели и покаялось от всего сердца Господу Богу (Деян. XVII, 30–31).

3-й член. В самом тесном союзе с покаянием находится познание самого себя. Человек от природы душевно слеп, т. е. он не видит своих грехов и недостатков, и хотя он отчасти их узнает, но он ещё не сознает страшных последствий грехов. Таким образом, слепой или мёртвый во грехах и преступлениях, человек остаётся совершенно равнодушным относительно вечных наказаний Божиих. Проповедь Евангелия имеет ту цель, чтобы бедный грешник проснулся от сна к познанию своих многочисленных грехов, пока он (т. е. грешник) не научится восклицать: „бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти»? Или с мытарем ударяя себя в грудь: „Боже, будь милостив ко мне грешнику»! Это состояние сердца для человека самое удобное, чтобы присвоить (sic) себе самое совершенное искупление от грехов во И. Христе; в противном же случае он должен пропасть; теперь же он вкусит в сердце своём дар небесный благого глагола Божия и сил будущего века: „Св. Дух изольется в сердце его в залог усыновления“ (2 Корин. I, 22).

4-й член. О Таинствах. Таинства Христовы, как-то: крещение и приобщение учреждены исключительно для верующих. По примеру и учению нашего Спасителя и учеников Его нам должно крестить истинно покаявшихся людей в залог (sic) их веры во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Крещение в воде не только есть обещание доброй совести, но имеет также и другие значения: а) оно есть символ (sic) очищения от грехов. Подобно тому, как мы при крещении обмываем водою тело от нечистоты, так И. Христос обмыл нашего греховного человека от всей греховной нечистоты своею драгоценною кровью, крещение есть символ гробоположения и воскресения И. Христа, на что ап. Павел ясно показывает, говоря: и так, мы с Ним погреблися крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и мы ходили в обновлённой жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним (Рим. VI, 4 – 5). Не обращая внимания на возраст, крестнику, однако, должно быть столько лет, дабы он мог получить посредством проповеди и самопознания истинную веру во Иисуса Христа и исповедовать доброе исповедание пред многими свидетелями (I Тим. VI, 12). И так как нам о крещении грудных детей ничего не упомянуто в Св. Писании, равно и о крестных отцах и матерях, то мы исповедуем, что их вовсе не следует крестить, ибо И. Христос велел верующих крестить, а детей благословил и сказал ученикам: „пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство небесное» (Ев. Матф. XIX, 14). О причащении. Св. Причастие имеет это значение: как мы все участники одного хлеба, так мы и все члены тела Христова, которое есть общество святых, и как мы пьём из одной чаши, то мы все свидетели в крови очищающей вас от грехов наших, как написано: „чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение телу Христову»? (Корин. X, 16). Руководящие слова при совершении Тайн Христовых мы берём из 1 Корин. XI, 23 – 26, где ап. Павел говорит: „ибо я от Господа Самого принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан, взял хлеб, и возблагодарив преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть тело Мое, за вас ломимое, сие делайте в воспоминание обо Мне“. Также и чашу после вечери, и сказал: „сия чаша новый завет в Моей крови, сие делайте когда ни будете пить, – в воспоминание обо мне“. Ибо всякий раз, „когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, вы возвещаете смерть Господню, доколе Он приидет“. Мы принимаем Тайны Христовы в воспоминание страдания и смерти Христа, в знак (sic) общения со Христом и в знак общения верующих между собою.

5-й член. О церкви. Посредством крещения мы принимаем в видимую церковь Христову на земле; каковая церковь должна состоять из истинно верующих членов по образу Апостольской церкви, которая должна, строится, как живые камни, быв утверждена на основании Апостолов и Пророков, имея Самого И. Христа краеугольным камнем, на Котором все здание слагаясь стройно в святой храм во Господе, на котором мы устрояемся в жилище Божие Духом (Ефес. II. 20 – 22).

6-й член. О наставниках. Для наставления и утверждения братства, мы выбираем из среды себя способных на то лиц, пресвитеров, учителей и диаконов, к совершению святых для созидания Тела Христова, дабы мы не были более младенцами, колеблющимися всяким ветром учения по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовью все более возрастали в Того, Который есть глава, Христос, от Которого все тело составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для назидания самого себя в любви (Ефес. Ⅳ, 11–16).

7-й член. Об управлении. Братство, а во главе его духовные наставники обязаны наблюдать за порядком, чтобы по постановлениям Св. Писания исключать из среды своей тех лиц, которые окажутся непослушными и непокорными заповедям Основателя Церкви И. Христа, как Он их дал: „если погрешил против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним, если послушает тебя, то приобрёл ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою ещё одного, или двух, чтобы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое дело. Если не послушает их, объяви церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь“ (Ев. V. Матф. ХIII, 15 – 16). Апостол Павел пишет: „я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, есть блудник, или прелюбодеец, или идолослужитель, или злоречив, или пьяница, или хищник; с таковым даже не есть вместе... Итак, извергните развращенного из среды вас (I Корин. V, 11 – 13). Также – 2 Фессал. III, 6, и 1Тим. I, 19 – 20). Принятие исключенных из Церкви лиц происходит тогда, когда они сотворят плоды достойные покаяния, и попросят прощения у церкви. Для такого довольно сего наказания от многих, так что лучше простить его и утешить, дабы таковой не был поглощён чрезмерною печалью (2 Корин. II, 6 – 7).

8-й член. О браке. О браке мы веруем и исповедуем, что брак Богом утверждён (Бытия II, 24) для взаимного вспомоществования между мужем и женою, для умножения рода человеческого и для избежания блуда (I Корин. VII, 2); а именно муж должен иметь одну жену, а жена одного мужа (Еван. Мф. XIX, 4 – 6). Обряд бракосочетания совершается согласием родителей под благословением церкви и рукоположением духовного наставника.

9-й член. О государственном порядке. Мы веруем и исповедуем, что высшая власть в государстве Богом установлена, каковой власти мы обязаны покоряться, где это не противоречит заповедям Царя Царей (Рим. 13:1–2). Так на правительство возлагается власть для наказания преступников и поощрения делающих добро (1Петр. 2:13–4). Мы считаем обязанными отдавать каждому должное, кому страх – страх, кому подать – подать, кому оброк – оброк, кому честь – честь, ибо они Божии служители, которые тем самым и занимаются (Рим. 13:5–7).

10-й член. О втором пришествии. Мы веруем в пришествие Господа нашего И. Христа в силе и славе Своей одесную Бога всемогущего (Деян. 1:10–12 и ев. Mф.25:31). Мы почитаем этот день Его откровения за венец спасения (1Кор. 1:7–8), ибо в этот день увидят все народы всю истину и чудесное величие Его и с Ним невесту Его, т. е. собрание святых (Αпοκ. XIX, 6 –10), ибо умершие во Христе воскреснут в нетленной славе и увидят Его, как Он есть, будут подобны Ему и с Ним будут царствовать (Фес. 4:13–18; 1Кор. 15:16–20, 23, 42, 43, 53 и пр. Αпοк. 20:4–6; 22:5; 5:10); мы веруем также в воскресение неправедных и в страшный суд, на который всем должно явиться, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал живя в теле, доброе или худое (2 Корин. V. 10). Неправедным будет вечное осуждение, а праведным вечное блаженство. После смерти для осужденных не предстоит никакого спасения, т. е. перехода из вечной погибели в вечную блаженную жизнь (Ев. Луки XVI, 24 и 26).

Воспоминая слова Господа нашего: „ей, гряду скоро! и с Духом и невестою», мы как действительные члены её восклицаем: „Аминь, ей гряди Господи Иисусе».

Тетрадь заканчивается припиской: „сии правила вероисповедания написаны рукою Михаила Ратушного в 1871 г. октября 8 дня»¹¹⁵.

Из приведённых „Правил « вероучения штундистов открывается, что они отвергают св. предание, как источник богопознания, признавая за таковые св. Писание и непосредственное откровение св. Духа, Которого, по уверению штундистов, удостоивается каждый истинный штундовый „брат»; отвергают также таинства православной церкви. Правда, „Правила» говорят о таинствах крещения и причащения, но это – не таинства в смысле православного учения как орудия действия благодати Св. Духа, а простые символы: крещение – символ очищения от грехов, причащение – символ спасительных страданий И. Христа. У штундистов существует также и иерархия, есть пресвитеры, диаконы и учители (обыкновенно называемые старшими братьями), но она не есть божественное учреждение, а дело членов общины, условившихся признавать одного из среды себя за пресвитера, другого за диакона и т. д. Достаточно этих кратких замечаний о вероучении штундистов, чтобы убедиться, что оно (т. е. вероучение) имеет упорядоченный внешний вид (деление на члены и последовательность в содержании их) и ясно формулированные догматические положения, которые, по сравнении их с вероучением православной церкви, являются полным отрицанием последних.

Штундисты имеют свой определённый культ: у них есть своё общественное богослужение и строго установлен чин совершения разных служб, напр. „Литургии в воскресные и праздничные дни» и особый – „Литургии в день исповеди и св. причастия.“ Существуют также чиноположения крещения, приобщения, бракосочетания и др. Мы берём на себя труд познакомить читателя с одной формой общественного богослужения штундистов, – именно с чином литургии, совершаемой во дни исповеди и причастия. Литургия, совершаемая штундистами в дни исповеди и причастия, состоит из двух частей: первая, предназначенная для исповедывания друг – другу грехов, называется „исповедью», вторая, – во время которой штундисты вкушают хлеб и пьют вино, называется „причастием». Пред началом литургии штундисты с целью вызвать покаянное настроение духа, поют соответствующие сему духовные песни, из которых некоторые не лишены поэтического вдохновения, напр. следующие:

Боже правый, прости

Грех мой вольный и невольный

Разреши и отпусти

Заблужденья плоти дольной!

Не суди меня, Судья!

Но спаси меня, Спаситель

И погибшего меня

Искупи, мои Искупитель!

Я молю Христе, Тебя,

Ради смерти Твоей крестной,

Ты во царствие меня

Приведи Царю Небесный!¹¹⁶

Первая часть литургии начинается увещанием пресвитера (или старшого брата) кающихся прийти к искреннему исповеданию грехов своих, потом пресвитер говорит: „смиритесь же теперь пред лицом Божиим и исповедайте Ему от всего сердца все грехи ваши, говоря про себя: „всемогущий Боже, милосердный Отче! Я бедный грешный человек исповедую тебе все грехи мои, соделанные мною помышлением, словом и делом, которыми я заслужил твой справедливый гнев и временное и вечное наказание. Но я душевно скорблю о них, сердечно раскаиваюсь в них и молю Тебя; Ты, Господи, по беспредельному милосердию Своему и ради тяжкого страдания Сына Твоего, Иисуса Христа, буди благ и милостив ко мне, бедному и грешному человеку, прости мне все грехи мои и милостиво даруй мне для исправления моей жизни силу Твоего Святого Духа. Аминь». Если это ваше искреннее исповедание, обращается к кающимся пресвитер, – то говорите; да!

Исповедники: да!

Пресвитер: „Всем сердечно кающимся, с истинной верой утешающимся заслугами И. Христа и решившимся с твёрдым намерением исправить свою греховную жизнь, я на основании этого вашего исповедания, силою данной мне власти, как призванный и посвященный служитель Божественного Слова, возвещаю благодать Божию и отпущение грехов во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь“. Этим оканчивается первая часть литургии. Пред началом второй части литургии общим хором поется следующая песнь:

Когда Христе, Ты смерть Свою.

Ученикам явил,

Тогда Ты за вечерею

Взяв хлеб, благословил

И, преломив, раздал им всем

К ним говоря сие:

„Приимите и ядите все

Сие тело есть Мое»!

Потом с вином Ты чашу взяв,

Благодарил и дав

Своим ученикам сказал:

„Сия есть кровь Моя!

Приимите, пейте из нея

Все, ибо сия кровь

За многих изливаема

В прощение грехов!

Се новый мой завет в крови!

Вам в завещание:

В Мое сие творите вы

Воспоминание!»

И мы здесь кровь Твою, Христе

Пролитую за нас,

И плоть распяту на кресте,

Воспоминаем все.

Благослови ж нам, о Христе

Сие вино и хлеб

Вкусить, как Ты велел, в Твое

Воспоминание!»¹¹⁷.

По окончании песни пресвитер, обращаясь к предстоящим, возглашает: Господь да будет с вами.

Предстоящие: И со духом твоим.

Пресвитер: Вознесите сердца!

Предстоящие: Возносим их ко Господу.

Пресвитер: Благодарим Господа Бога нашего.

Предстоящие: Достойно и праведно есть.

Пресвитер: Воистину достойно, и праведно и спасительно есть во всякое время и во всяком месте благодарить Тебя, Святый Отче, Всемогущий Боже, чрез Иисуса Христа Господа нашего, ради Которого Ты милуешь нас прощаешь наши грехи нам и обещаешь вечное спасение, Посему мы со всеми ангелами и небесными силами поем, славе Твоей хвалебную песнь.

Предстоящие: Свят, Свят, Свят Бог Господь Саваоф! Небо и земля полны славы Твоей!

Пресвитер читает: Отче наш...

Предстоящие: Аминь

Пресвитер: Господь наш И. Христос в ту ночь, в которую был предан, взяв хлеб и возблагодарив, преломил его, раздал ученикам своим и сказал: „Приймите, ядите сие есть тело Мое, за вас предаваемое. Сие творите в Мое воспоминание. Также после вечери взял Он чашу, возблагодарил, подал им и сказал: Пейте из нея все, сия чаша есть новый завет в Моей крови, она же за вас и за многих изливается во оставление грехов. Сие творите, когда только будете пить ее, в Мое воспоминание.» Затем обращаясь к предстоящим, пресвитер произносит: Мир Господа со всеми вами. Аминь.

Предстоящие поют: „Агнче Божий, приявший грехи мира, помилуй нас! Агнче Божий, приявший грехи мира, помилуй нас! Агнче Божий, приявший грехи мира, даруй нам мир Твой“!

Во время пения этих стихов начинается причастие; пресвитер, разламывая хлеб на куски, подает их диакону, а последний раздаёт предстоящим; потом пресвитер, взяв чашу, отпивает из неё, и чрез диакона передаёт её предстоящим. По окончании причащения, пресвитер возглашает: Благодарите Господа, ибо Он благ. Аллилуия.

Предстоящие: И милость его вечна. Аллилуия.

Пресвитер: Помолимся! Читает возвышенным голосом: „Благодарим Тебя, всемогущий Боже, что Ты напитал нас сими спасительными дарами, и просим Твое милосердие, да послужат они нам к утверждению веры в Тебя и к сердечной взаимной любви чрез возлюбленного Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа.»

Предстоящие: Аминь.

Пресвитер: Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да воззрит Господь светлым лицем Своим на тебя и помилует тебя! Да обратит Господь лице Свое на тебя и даст тебе мир¹¹⁸.

Предстоящие: Аминь

Этим заканчивается литургия, совершаемая в дни исповеди и причастия. После этого хозяин дома, в котором совершалась литургия, приглашает собравшихся вкусить от „скудной трапезы», для которой каждый из собравшихся приносит что-л. с собою из съестного и богослужебное торжество заканчивается обедом.

Подобные, совершенно законченные чиноположения существуют у штундистов и для совершения крещения, бракосочетания и проч. Мы не станем здесь приводить их, полагая, что и приведенного вполне достаточно, чтобы видеть, что штундизм есть секта ясно определившаяся, как со стороны своего вероучения, так и со стороны культа, что в том и другом отношении она не только не имеет ничего общего с православной церковью, но напротив диаметрально ей противоположна, как отрицающая догматические истины православной церкви и отвергающая вместе с последними и все её обряды, эту высочайшую поэзию православия, на которой воспитался русский народ, восприяв её в свою плоть и кровь вместе с другими священными заветами православной церкви.

Итак, в теории штундизм решительно отвергает вероучение православной церкви, создав на место его своё, не имеющее ничего общего ни с догматической, ни с обрядовой стороны с вероучением православной церкви. Обратимся за сим к практике и посмотрим, как эта вероисповедная теория штундистов сказывается в их отношениях к святыне православной церкви. Данные для истории распространения штунды на юге России, которыми мы располагаем, и в достоверности показаний которых нет никакого основания сомневаться, так как эти данные официального характера, характеризуют штундистов со стороны их отношений к святыне православной церкви такими чертами, что они решительно исключают всякую мысль о той „порядочности и благоповедении» штундистов, о которых с такою похвалою отзывается наша либеральная пресса. Читая донесения священников, мировых судей, исправников и частных лиц подлежащим властям, поражаешься той дикой грубостью, нравственной разнузданностью, которые штундисты проявляют в своих отношениях к святыне православной церкви. Оказывается, что штундисты далеко не те скромные религиозные общины малороссов, „члены которых научены некоторой внешней порядочности: трезвости, внешнему благоповедению и проч.“, о которых с таким восторгом отзываются корреспонденты столичных газет и сотрудники светских журналов. Штундисты – говорим без преувеличения – своими отношениями к святыне православной церкви скорее напоминают банды тех изуверов-крестьян из эпохи религиозных войн на западе, нафанатизированных проповедями Мюнцера и др., которые грабили храмы, разрушали алтари, уничтожали все, что напоминало им их прежнюю религию. Если наши штундисты не грабят открыто православных храмов и не разрушают алтарей, то только потому, что не владеют для того достаточными материальными силами; но принцип их в этом отношении совершенно тождествен с тем, которым руководились толпы, предводимые Мюнцером, уничтожать все, что напоминает им их прежнюю религию. Чтобы не быть голословными, мы приведём несколько фактов из отношений штундистов к святыне православной церкви, фактов, которые не могут быть истолкованы в смысле печального исключения, так как они исходят от лиц стоящих во главе штундистов, их руководителей в вере, следовательно, лиц действующих по убеждению, в полном согласии с требованиями своей веры. В 1870 г. 11 марта крестьяне д. Основы (Одесского у.), выведенные из терпения кощунственным отношением штундистов к святыне православной церкви, и дерзкими выходками по отношению к православному населению д. Основы, на волостном сходе составили мирской приговор о выселении из д. Основы штундистов. Свой приговор они мотивировали так: „в д. Основе и м. Игнатьевке чрез крестьян этих селений, а именно Герасима Витен-Меланич, Павла Долгошеи, Михаила Ратушного, Федора Онищенко и др. распространяется совращение крестьян из православной религии в принятую от немцев штундовую веру. Порицая все обряды православной церкви, как-то: соблюдение постов, почитание св. икон и креста, они насмехаются над всеми исполнениями христианских треб и теми семействами, которые остались верными христианской православной церкви, а также (т. е. насмехаются) и над священниками, называя их обирателями нашими, убивают всякое доверие к ним и к церкви, доходят до богохульства. В отвращение столь пагубной как для церкви, так и для всего общества ереси, мы постановили и проч.“¹¹⁹.

Много нужно для того, чтобы нашего малоросса вывести из терпения, а ещё больше, чтобы целое общество крестьян малороссов подвинуть к какому-л. предприятию, а потому весьма вероятно, что оскорбления штундистами святыни православной церкви, и насмешки над православными, о которых так скромно отзывается приговор, превзошли всякую меру терпения. Достойно примечания при этом то обстоятельство, что в этих насильственных действиях принимают участие лучшие из штундистов, светила штунды, напр. М. Ратушный, А. Капустян, Г. Балабан, Ф. Онищенко, о сердечной доброте которых, гуманности, правдивости и подобных добродетелях так много написано и светскими исследователями и некоторыми другими из представителей духовной печати¹²⁰. Что же сказать о темной массе штундистов, которая слепо идёт за своими вожаками, не рассуждая о том – куда и зачем её ведут? Это действительно изуверы в буквальном смысле этого слова, потерявшие страх Божий и совесть. Какое, напр., нравственное оправдание (юридическое-то адвокаты подыщут!) можно подыскать для следующего, глубоко возмущающего душу, поступка штундистов: „некоторые из крестьян м. Любомирки, принадлежащие к секте штундов, доносил елизаветградский исправник 21 июня 1870 г. за № 106 Херсонскому губернатору, – а именно: Михаил Ткаченко, Пётр Грива, Иван Гнедой, Максим Кравченко и Артём Немированный, не признавая, как и все прочие штунды, икон, повыносили их из домов и сложили в кладовые; из них же Михаил Ткаченко в великий пост сего года порезал икону Пресвятыя Богородицы, а Артём Немированный иногда закрывает окна иконами, употребляя их в виде ставень“¹²¹. А вот ещё факт более разительный: „крестьянин Пётр Француз, доносил Елисаветградский исправник Херсонскому губернатору от 16 января 1872 г. за № 1, совратившийся из православия в штунду, не признавая святости икон, изрубил топором иконы святителей Юстиниана и Николая Чудотворца. Глодосское волостное правление о поступках крестьянина Петра Француза уведомило судебного следователя 2-го участка для производства следствия»¹²². Такими фактами переполнены летописи штундизма.

Какой смысл этих кощунственных действий штундистов? Что собственно хотели доказать штундисты поруганием святыни православной церкви? Конечно, здесь имелась в виду не самая святыня, в данном случае святые иконы, – а православный народ, с его почитанием икон, с его глубокой верой в чудотворную силу их; имелась в виду вся православная церковь с её священными обрядами... И штундисты, издеваясь над святыми иконами, имели в виду не только показать, что они не почитают св. икон, но главным образом сказать в грубых формах кощунства то, что они разрывают всякие связи с православным народом, что с этого времени (т. е. перехода в штунду) между ними и православным народом нет ничего общего, что они отвергают от себя этих „преданных язычеству“ православных, этих „слепых», по любимому штундистами выражению, которые верят в чудотворную силу того, что они, штундисты, попирают ногами... Здесь сказывается и пустая сомнительность прозелита заграничной веры, взятой на прокат, и духовная бедность, не умеющая усмотреть порывов религиозного чувства, согретого верой, и недостаток христианской любви в людях, „поступающих во всем по Евангелию“(!), но не умеющих победить в себе чувства злобы к ближнему, – словом все дурные свойства человека, порвавшего духовные связи с своим народом и взамен их получившего какие-то обрывки религиозных воззрений. Обратимся к другой сфере жизни – общественной и посмотрим, какими гражданскими добродетелями обладают штундисты, и что они вносят в общественную жизнь крестьянского населения?

Та же нетерпимость, какую проявляют штундисты в сфере религиозной, составляет отличительную черту их и в общественной жизни. Считая себя святыми, штундисты пренебрежительно относятся к православным своим односельцам, третируя их, как людей упорных в своём невежестве, идолопоклонников, обзывая „куркулями“ (простоватый-дурак) и прочими нелестными эпитетами. Но это ещё собственно лучшие отношения между штундистами и православными, которые имеют место там, где штундисты не усилились, не успели ещё взять в свои руки руководство общественными делами, и чувствуют некоторый страх пред сельскими властями; в противном же случае, когда штундисты в силу каких-л. благоприятных для них обстоятельств, успели возобладать общественным мнением села, достигнуть влияния на представителей сельской власти, они принимают наступательный образ действий, давят православное население во всех случаях крестьянских взаимоотношений, врываются в святилища семейной жизни православных, вооружая детей против родителей, с целью поселить семейные раздоры, чтобы потом воспользоваться ими для целей пропаганды штундизма. Замечательный эпизод религиозной борьбы православного населения с штундистами, эпизод, на основании которого можно предсказать полное падение нашей крестьянской общины, если не будет остановлено дальнейшее распространение в среде крестьянского населения штунды, представляют летописи д. Маловодяной (Новостародубской вол. Александрийского у.). В деревню Маловодяную штундизм был принесён в 1875 г. крестьянином В. Левченко, работавшим в немецких колониях Херсонской губернии, который принудил остальных членов семейства принять новую веру. С лёгкой руки В. Левченко штундизм быстро стал распространяться в д. Маловодяной и в 1880 г. усилился настолько, что православное население очутилось у штундистов в настоящем рабстве, будучи стесняемо во всех своих начинаниях. После долгих усилий, парализуемых агитаторскою деятельностью штундистов, православным удалось собрать сход, на котором и был составлен приговор о выселении штундистов из д. Маловодяиой. Замечательны мотивы приговора: православные крестьяне, оскорблённые в самых своих священных чувствах, сознавая своё бессилие в борьбе с штундистами, желают только одного, чтобы им не препятствовали исповедывать веру отцов, дали умереть в той вере, в какой они родились, как будто дело идёт о поголовном обращении православных в штундизм, об изгнании православия из русской земли по предписанию высшего начальства. И такие явления имеют место в народе, черпающем всю свою историческую мощь в православии, в государстве, во главе угла которого лежит тоже православие! Как это ни грустно, но это явление – неоспоримый факт, который составит мрачную страницу в нашей истории. Вот что писали православные крестьяне д. Маловодяной в своём приговоре: „Эти честные духовные евангелики (т. е. штундисты), как именуют они себя, не стыдятся и не совестятся для привлечения в свою секту православных употреблять самыя гнусныя клеветы и страшныя богохуления на православную веру, церковь и священнослужителей: святые храмы называют бочками, наполненными серебряными и золотыми идолами, а православных шалопутами, куркулями, идолопоклонниками... Страшное время настало для нашего посёлка Маловодяной: проходу нет от штундистов: особенно много достаётся от них и от детей их нашим православным детям – подросткам, пред которыми они безбоязненно хулят и клевещут на нашу православную веру и церковь, которые часто возвращаются с рыданиями к своим родителям, а последние обращаются с жалобой в волостное правление. Но что ж?... Они дети – им веры нет и конец суду! Да, страшное время настало. Кто не желает сделаться изменником святоотеческой нашей веры и церкви, тому остаётся только одно средство: просить правительство об искоренении сего зла... Эти штундисты так алчны и фанатичны, что не довольствуются для совращения в своё заблуждение одним нашим посёлком Маловодяной, но под разными благовидными предлогами шныряют во всех окружающих нас сёлах и деревнях и поселяют смуту в православных и, как нам уже известно, некоторых и там совратили в свою секту. По сему предмету бывший наш сельский староста, Юлиан Саенко, высказал следующие слова; „теперь прошу, братцы, порассудите и посоветуйтесь между собой, что делать, чтобы избегнуть этого ига (!) и несчастья“? Выслушав это печальное заявление нашего сельского старосты Саенки, мы с общего нашего единогласия постановили: дабы далее не происходило подобных совращений, богохульства, а равно и истребления св. крестов и икон, дабы не происходило дальнейшей смуты умов, для этого выселить мерами правительства превратившихся в штундисты 118 душ в отдаленные места от этой местности. Буде же г. губернатору уважить нашу просьбу неудобно, то повергнуть такую на Высочайшее Имя»¹²³. Глубоким и ясным предчувствием беды не только для церкви, но и для государства, исторгнут этот вопль православного народа о помощи. Сбитый с толку быстрым распространением штунды, которого никто не останавливает кощунственными действиями штундистов, от карыза, которые их торжественно оправдывают суды, насильственными по отношению к нему действиями штундистов, от которых никто его не защищает, – народ в смятении чувств и помыслов кидается ко всем, взывая о помощи, о защите веры, ко всяким властям духовным и светским, к архиереям и губернаторам; наконец обращает последние свои надежды и вопли сердца к последней опоре народного упования и общегосударственного спасения, к Царю!.. А либералы наши убаюкивают общественное мнение, напевая на разные лады о порядочности, благоповедении и прочих прекрасных качествах штундистов. Что же?.. Неужели мы, православные русские люди, должны успокоиться на этих разглагольствованиях наших либералов о прекрасных качествах штундистов и ожидать, когда православный народ, потеряв веру в защиту себя от насильственных действий штундистов, или мирно перейдёт в штунду, или же немирно от кулаков и розг перейдёт к вилам и топорам?

Но это далеко не все: религиозный разрыв крестьянской общины, возникший вместе с появлением в ней штунды, ведёт к полному разобщению крестьянского населения во всех других отношениях и, главным образом, экономическом. Крестьянская община, в которой есть последователи штунды, заметно делится на два враждебных лагеря: православных и штундистов, ведущих непрестанную между собою борьбу, предлогом к которой служат обстоятельства, касающиеся интересов целой общины. Собираются крестьяне делить землю и начинается борьба: штундисты требуют, чтобы им особо был выделен участок, который они потом сами между собою разделять, православные не соглашаются; возникают споры, часто оканчивающиеся кулачной расправой. Спор обыкновенно оканчивается или вмешательством начальства, или тем, что штундисты отказываются от выделенных им участков, оставляют их не засеянными, нанимают землю у благодетелей немцев. Подобные же явления повторяются при уборке общественных посевов: штундисты, не желая поступиться частью своего труда в пользу православного общества, отказываются от уборки надлежащего им участка – опять ссоры и тяжбы, а хлеб тем временем стоит, сохнет и высыпается... Но особенно бурные сцены бывают при выборах должностных лиц – старшин и старост. Каждая из враждующих сторон старается провести своего кандидата, прибегая при этом к низким средствам подкупа, опаивания водкой и проч. Кандидаты противников подвергаются самой беспощадной критике, от личностей переходят к принципам и борьба принимает религиозный характер. Правда, что в последнее время правительственным распоряжением штундисты лишены права быть избираемыми в волостные старшины, но этим они далеко не лишены права принимать участие в общественных сходах по выборам должностных лиц и имеют своего кандидата из лиц, сочувствующих им, хотя номинально принадлежащих к православным.

Крестьяне той же д. Маловодяной, жалуясь александрийскому по кр. д. присутствию на ту смуту, которую внесли в их общественную жизнь штундисты, между прочим писали 1 марта 1886 года: „мы, крестьяне православного вероисповедания посёлка Маловодяной, прибегаем под покровительство и защиту александрийского по кр. д. присутствия, прося обратить на нас милостивое внимание и сделать с своей стороны распоряжение о штундистах, которые преодолевают нас – православных; они требуют, чтобы наши (т. е. православные) старики не ходили на сходку, а Левченко (вожак местных штундистов), в присутствии волостного старшины, Поликарпа Стасенки, выразился, чтобы на сходку не принимать стариков, так как от них ничего хорошего не услышишь... Наш волостной старшина Поликарпий Стасенко громогласно объявил, что так как штундисты не отбывают разных общественных повинностей, то не дать им по приговору нашего общества „накидной» (сверх надельного участка) земли, кроме их наделов, на что мы православные с единогласного нашего согласия, желали составить приговор; но сельский наш староста Кирилл Басов дал землю штундисту В. Левченко, а последние штундисты закричали на нас православных, чтобы раздать им остальную накидную землю. Итак мы остались без внимания, а староста раздал им накидную землю»¹²⁴. Не трудно видеть, какою опасностью угрожает внесенная в крестьянское население штундистами смута тем началам, на которых зиждется наша крестьянская община, составляющая лучшую особенность нашей истории и залог нашей государственной крепости: разорвав духовное единство крестьянского населения, поселив в нем вражду, – смута штундистская в корне подрывает общинное начало, жизненную силу которого составляет христианская любовь и взаимное доверие. Но зло этим не ограничивается, оно простирает своё влияние в будущее народа: кощунственные действия штундистов, насмешки их над православными крестьянами, в которых они старались представить православного крестьянина „куркулем» (глупым), идолопоклонником и пр., унижение авторитета пастырей церкви и старцев народных, не могут остаться без дурного влияния на молодое поколение крестьян: не могут не омрачить чистоту его веры, не поселить недоверие к его духовным руководителям-священникам, не унизить во мнении его авторитет дедов и отцов, и в этом заключается существенный вред, который штунда вносит в православный народ, и который начинает уже и теперь обнаруживаться, обещая в будущем, если не будут приняты надлежащие меры, развиться в общенародное зло.

Обратимся, наконец, к политическим мечтаниям штундистов и посмотрим: так ли на самом деле они „глупы и наивны», как это кажется нашим либералам. Несправедливо прежде всего мнение, которое не признает существования у штундистов политической теории, говоря только об отдельных фактах, обнаруживающих их политические мечтания. Отдельные факты суть частное проявление „общего», к которому они относятся, как действия к своей причине. Это положение остаётся истинным в рассматриваемом нами случае. Отдельные факты с политической окраской существуют и у штундистов потому, что у них существует „общее» – та политическая теория, из которой эти факты исходят, как из своей причины, но из которой только и могут они быть уяснены. Правда, эта теория не многосложна, вся то она заключается в одном только положении, но она тем опаснее, что по своей неопределённости даёт своим последователям право к всевозможным из неё выводам, что штундисты действительно и делают. Известные уже нам „Правила”, определяя отношения штундистов к существующему государственному порядку, гласят: „высшая власть в государстве Богом установлена, каковой власти мы обязаны покоряться, где это не противоречит заповедям Царя Царей» (9 член). Итак, существующий государственный порядок, основанный на установлениях божественных, штундисты признают не потому, что он сам по себе есть наилучший образ государственной жизни народа, а потому, что он не противоречит заповедям Бога, как их понимают и истолковывают штундисты. Но так как штундисты в понимании и толковании Св. Писания, единственного, по их мнению, источника Боговедения, допускают полнейший субъективизм, составляющий основную черту всех вообще протестантских сект, то поэтому и заповеди Бога каждый из них понимает по своему, – все зависит от личного настроения, от цели, которая преследуется в каждом отдельном случае, так что вся сила богословствующей мысли штундистов уходит не на открытия истинного смысла Св. Писания (да они, равно как и все протестанствующие, никогда его не откроют без света Св. Предания), чтобы потом расположить согласно с заповедями Бога свою жизнь, а на изображения такого толкования священного текста, которое давало бы право подвести заповеди Бога под формы своей жизни, т. е. оправдать хорошие и дурные явления своей жизни словом Св. Писания. Таким образом в результате всей религиозной философии штундистов получается известное правило иезуитов: цель оправдывает средства. Приглянется, напр., штундисту какая-либо вещь его соседа, и если ему не уступят её добровольно, то он украдёт её, не считая себя ответственным пред своей совестью, так как легко может найти оправдание своего поступка в Св. Писании, ложно истолковав смысл известного изречения. Вздумается, например, штундистам, освободиться от уз брака, и они издадут закон, налагающий на женщину обязанности проституции оправдывая его, как это сделали старшие братья их баптисты, словами ап. Павла (1 Корин. VII, 4). Словом, вышеприведенное положение Правил отдаёт весь государственный строй на произвол вожаков штунды и делает его игрушкой в их руках, которою каждый из них будет играть по своей прихоти и вкусам, и в государстве штундистов, если ему суждено когда-либо быть, повторятся, таким образом, все те безобразия, которые имели место в знаменитом царстве Иоанна Лейденского¹²⁵.

Сказанное нами не есть только логический вывод из известной посылки, но имеет и своё практическое оправдание в современной жизни штундистов: в истории нашей штунды можно найти много примеров, где штундисты Св. Писанием оправдывали самые гнусные действия, когда в интересах своей цели мужья избивали своих жён, не желавших разделять с ними их религиозные заблуждения, вожаки оперировали фальшивыми ассигнациями с целью скорейшего и легчайшего обогащения своих общин, распространяли революционного характера книжки и проч. Так, напр., от 11 ноября 1870 г. № 82 херсонский исправник доносил херсонскому губернатору, что им произведено дознание по прошению крестьянина с. Явкина (Херсонского у.) С. Гончарова, „о действиях зятя его, кр. с. Явкина Даниила Павлюченко в отношении жены своей Марии, заключавшихся в принуждении её побоями и истязаниями к склонению в секту, образовавшуюся в с. Явкино, при чем оказалось следующее: в последних числах августа в дом родителей своих пришла Мария Павлюченко с детьми своими – сыном 2-х л. и дочерью 5 ти л. больная, с избитым лицом и в слезах заявила, что её побил жестоко ременною уздечкою и прогнал из дому муж её, Данило Павлюченко за то, что, по принуждению мужа, она не желает отступить от православия и совратиться в какую-то секту, в которой состоит муж её. От побоев этих Мария лежала два дня больною у родителей своих и рассказала им, что муж её Данило наносил ей подобные побои часто в продолжении двух последних лет, но она не хотела обнаружить пред родителями своими дурного обращения с нею мужа, пока сей последний не выгнал её с детьми из дому“¹²⁶ . Факт истязания Даниилом Павлюченко жены своей Марии был установлен свидетельскими показаниями, и дело было передано прокурору херсонского окружного суда¹²⁷.

Герасим Балабан один из первых последователей штунды и главный вожак штундистов в 1870 г. был подвергнут тюремному заключению за выпуск фальшивых десятирублёвых ассигнаций¹²⁸. Тот же Г. Балабан самым бесчестным образом поступил с немцами-штундистами: получив от них деньги для покупки в общее пользование участка земли, он купил его, сделал купчую крепость на своё имя, а немцам в пользовании отказал, говоря, что денег у них он не брал¹²⁹.

Штундист Никита Всеволодский, кр. с. Троицкого (Щербатовской вол., Елисаветградского у.), в 1883 г. сослан в Сибирь за распространение социалистических брошюр и пропаганду социализма между крестьянами¹³⁰. Подобных фактов насилия религиозной свободы православных членов семьи, измены государственным интересам краткая история штунды представляет много. В общей системе политических воззрений штундистов находятся и мечтания их о всеобщем равенстве. Взяв идею всеобщего равенства из Н. Завета (Ев. Луки XIV, 10; Римл. XII, 10 и др.), штундисты частью под влиянием соображений о житейских выгодах, а главным образом под влиянием разных социалистических брошюр и пропаганды самих социалистов, деятельность которых в среде штундистов не подлежит сомнению, придали идее всеобщего равенства ложное толкование: равенство пред Отцом Небесным заменили равенством экономическим. Идеей о всеобщем экономическом равенстве штундисты пользуются в совращении православных в ересь, как приятной приманкой; доказывая преимущества штунды пред Православием, штундист начинает именно с всеобщего экономического равенства: пока то православный крестьянин поймёт основы вероучения штунды, а здесь выгода бьёт прямо в глаза... Иметь двадцать десятин земли и пять пар волов вместо одной несчастной коровы, носить добрый жупан, вместо подлатанного кожуха „(!)“ – кого не соблазнит? Штундисты в пропаганде своего вероучения на эти именно низменные интересы и бьют. Вот, напр., какую повёл речь штундист Никита Пуховой пред некоею Матроною Шоликовою, – с целью совратить её в штунду: „спрошенные жители с. Троицкого (Щербатовской вол., Елисаветградского у.), доносил приставу 1884 г. апреля 27 дня полицейский урядник 26-го участка Елисаветградского у. о результатах произведенного им дознания: вдова отставного солдата М. Г. Шоликова пояснила, что около пяти лет тому назад, когда муж её Пётр Шоликов находился в сроковом услужении в г. Одессе, она часто посещала брата своего, крестьянина того же села Троицкого Василия Спивака, – куда каждый день вечером приходил крестьянин того же села Никита Пуховой с книгою, которую называл Евангелием; всякий раз читал эту книгу и разъяснял, что вера штундистов есть истинно православная, а настоящую православную веру называл идолопоклонством. А потом Пуховой уверял её брата Василия Спивака и жену его Агафию, что скоро уже будет весь народ штундовой, и что один их „старший брат “, живущий в с. Широком (под г. Николаевом), удостоился пред Богом того, что в одно время, в день собрания их братии для поучения, книга сама явилась пред ним и раскрылась, что этот самый брат пойдёт куда-то за книгами и, получивши эти книги, пойдёт по свету проповедовать Божие слово и раздавать эти книги, и что Царя этого не будет, а будут цари по выбору: на кого жребий упадёт, тот и будет царём. Затем Пуховой также говорил, что когда Царя этого не будет, то тогда будут все равны, так как этот царь ходить в золоте и серебре, а остальные все бедные, между тем как он такой же человек, как и все, когда же царь будет по выбору, то тогда золото и серебро, а также и все будет общее, и будут открыты магазины с вещами и другими товарами; кто в чём будет нуждаться, тот то и будет брать бесплатно... Когда же муж её умер, года три тому назад, то после смерти мужа в начале 1883 г. её снова встретил Пуховой и снова совращал её в штунду и, так как она была обвенчана третьим браком, то говорил, что если она поступит в штунду. то он обвенчает её и четвертым браком... Показания М. Шоликовой были подтверждены показаниями крестьян с. Троицкаго: Саввы Спивака, Ивана Шпака, Трофима Гузя и др.¹³¹.

Оказывается, что политические мечтания штундистов не суть только „отдельные факты», но следствие целой системы их политических воззрений; на осуществлении этих мечтаний почиют все лучшие надежды штунды, сообщающие ей жизненную силу, в них заключается жизненный её нерв.

Итак, совершенно разорвав духовные узы с православным русским народом, оскорбляя его в самых священных и заветных его чувствах, внося в его среду разложение семейного и общинного начала, – штундисты ко всему этому присоединяют государственную смуту, вносимую ими в народную среду путём искажения государственных понятий народа, выработанных им в продолжение его тысячелетней истории – этого залога его исторического благополучия, его жизненной силы. Кажется, что всего этого достаточно, чтобы признать штунду особенно вредной сектой, что и сделал миссионерский съезд 1891 года в Москве.

Штунда возникла на почве религиозного невежества нашего простого народа, которым, как это мы видели, сумели воспользоваться немцы-необаптисты.

В виду этого, вопрос о мерах в борьбе со штундой, по нашему мнению, распадается на две части: 1) необходимо поднять уровень религиозно-нравственного состояния нашего народа и 2) устранить влияние на его религиозное сознание элементов, враждебных православию.

Рассмотрим сначала меры к поднятию уровня религиозно-нравственного состояния народа.

Каждый, кто имел случай вступать с народом в беседу о предметах веры, в большинстве этих случаев выносил то убеждение, что наш народ не понимает ни значения обрядов православной церкви, этой поэзии религии, ни смысла того, что читается и поётся во время церковных богослужений, ни даже смысла произносимых им же самим молитв, например, молитв утренних, на сон грядущий и проч. Это печальное явление было засвидетельствовано и о.о. миссионерами на съездах в Москве и Казани, в их докладах о своей миссионерской деятельности. Грустно, но в виду важности дела, необходимо сознаться, что часто наш народ молится в таких выражениях, в которых или совсем нет смысла, или заключается смысл прямо противный христианству, напр.: „Богородице Дево и ты Пятинка Святая... молите Бога о мне грешном”, или „Отче наш, око на небе, око на земле”. Попросите крестьянина объяснить вам значение, напр., возжигаемых пред иконами восковых свечей, курение ладана, и вы услышите, если не стереотипный ответ: „так наши отцы делали”, то самое сбивчивое, спутанное воспроизведение того, что когда-то он слышал в храме с церковной кафедры. Предложите крестьянину, даже усердно посещающему храм, объяснить смысл какой-либо церковной песни, и в большинстве случаев вы не получите от него ответа, а если получите, то крайне уродливый, ясно доказывающий непонимание им того, что читается и поётся в храме. Один крестьянин, напр., просил миссионера объяснить ему „жезану”. Из дальнейшего разговора оказалось, что это так уродливо скомбинировались в его голове слова из символа веры: „распятаго же за ны“; другой крестьянин, в с. У – ске, когда священник закрывал царские врата катапетасмой, молился в таких словах: „зашморгни (закрой) Господи меня, мою жену и моих деток”! Подобных примеров можно бы привести бесчисленное множество, но все доказывали бы одно, что наш народ недостаточно просвещён в своём понимании обрядов православной церкви и церковного богослужения.

Первая и самая действительная мера против такого невежества народа – это церковное учительство, которое лежит на обязанности прежде всего священников, а потом и вообще лиц, получивших богословское образование и каждого преданного сына церкви, обладающего религиозным просвещением настолько, что из него он может уделить частицу „меньшему брату”.

Церковное учительство должно поставить себе первою и главною задачею уяснить народу значение обрядов православной церкви, и смысла церковных чтений и песнопений и домашних молитв. Средством для поддержания в собравшихся во храм молитвенного настроения является – общее пение. Для большого успеха в этом отношении, полезно было бы издать для народа церковные песнопения простого распева, по крайней мере, воскресной службы. Обучить народ этим песнопениям найдётся возможность в каждом селе, так как в каждом селе есть священник, который легко может прежде всего сам изучить песнопения и обучить тому же прихожан: есть псаломщик часто семинарист знакомый из семинарии с церковными распевами, есть школьный учитель, интеллигентная сила, и, наконец, среди самого народа, мы уверены в этом, найдутся „мастера» пения, для которых не трудно будет усвоить родные, но забытые мотивы. Стоит только обучить десяток – другой крестьян, чтобы потом они сами, имея у себя под руками экземпляры упомянутого издания, охотно принялись за усвоение церковных песнопений. Народ наш любит и умеет петь и остаётся только дать ему средство для этого и показать добрый почин. Сами штундисты указывают на общее пение, как на одну из мер в борьбе с распространением их секты. Говоря о преимуществах своего сектантского богослужения пред православным, они находят их, между прочим и в пении: „у нас, говорят штундисты, каждый участвует в богослужении пением и произнесением вслух молитв; а у вас один священник, а миряне только присутствуют при богослужении». От обучения народа церковным песнопениям мы склонны ожидать благих последствий для религиозного развития народа по следующим соображениям: народ наш любит и умеет петь: он поёт и в горе и в радости, на ниве и за прялкой в долгие зимние вечера; обученный церковным песнопениям, он скоро проникнется прелестью их мотивов, и они заменят для него народную песню, кстати заметить, уже значительно опошленную привнесением в неё элементов фабричной жизни, и в них он станет изливать движения своей души. Правда, св. Апостол говорит: „благодушествует ли кто в вас, да поёт“ (Иак. V – 13), конечно, поёт церковные песнопения, псалмы; но не противно духу евангелия петь их не только в часы „благодушествия», но и в часы скорби, и в этом пении терзаемая скорбями душа найдёт для себя успокоение. Одновременно с усвоением церковных песнопений будет идти и усвоение текста их и пред умом крестьянина, благодаря этому, откроется вся божественная, чарующая прелесть церковных песнопений и дух его соединится узами любви с богослужением православной церкви.

Укажем ещё на воскресно-праздничные собеседования в храмах, как на сродство к поднятию уровня религиозно-нравственного состояния народа. Такие собеседования в нашей православной церкви долгое время не имели места, потому ли, что не сознавали их необходимости, или потому, что не видели людей, способных вести их, исключая при этом приходского священника, которому не всегда удобно бывает заняться этим делом, благодаря случающимся по праздникам требам. И эту меру подсказывают нам сами же штундисты. Критикуя порядки в православной церкви, они рассуждают приблизительно так: „воскресный день назначен для служения Богу; а у вас (т. е. православных) в этот день служат похоти, храмы у вас на замке, а трактиры и рестораны открыты и вместо пения божественных песней слышится визжание шарманки и козлогласование пьяных“. Грустно в самом деле видеть, что наши православные храмы в воскресные и праздничные дни оживляются на час-два, а остальное время стоят запертыми, тогда как евреи около своих синагог толкутся по целым дням, не только по праздникам, но в обыкновенный шабаш. Что мешает нашему православному народу собираться в праздничные и воскресные дни в храм, спустя час-другой по окончании литургии, употреблённые на отдых?

В сёлах, где литургия оканчивается в 9–10 часов, начало таких собраний совпадало бы с 11 – 12 часом, и таким образом до начала вечернего богослужения оставалось бы пять часов. Сколько можно сделать хорошего для религиозного просвещения нашего народа за эти пять часов. Мне пришлось посетить в Москве одну, так называемую, воскресную школу и присутствовать на уроке арифметики; речь шла о дробях, и нужно было видеть, с каким увлечением ломовой извозчик, целую неделю таскавший на своих плечах тяжёлые мешки, разделывался с неправильными дробями. От учителя я узнал, что этот успех достигнут им в продолжении года, т. е. приблизительно за пятьдесят дней. Если положить число воскресных и праздничных дней в году девяносто, то для наших собраний окажется почти вдвое больше времени. Нам, пожалуй, возразят, что народ, изнуренный недельным трудом, в воскресный день захочет отдохнуть и неохотно будет посещать предлагаемые нами собрания.

В опровержение этого возражения, кроме приведенного нами примера из практики воскресной школы в Москве, примера, ясно говорящего, что народ наш с большим сочувствием относится ко всему, в чем он видит для себя несомненную пользу, укажем также и на тот факт, засвидетельствованный о.о миссионерами, что на их собеседованиях со штундистами, которые ведутся не только, в праздничные, но и в рабочие дни, всегда присутствовало много православных прихожан, и, конечно, их приводил туда религиозный интерес, а не только интерес спора. Итак, воскресно-праздничные собрания могут быть учреждены и народ охотно войдёт в них.

В чем должны состоять эти собеседования? Отвечая на этот вопрос, мы вместе с этим ответим и на другой: есть ли у нас в сёлах лица, кроме священников, способные вести это дело? Как средство к поднятию уровня религиозно-нравственного состояния народа, собрания воскресно-праздничные должны состоять в назидании народа религиозно-нравственными упражнениями, каковы, напр., чтение религиозно-нравственных книг (жития святых, рассказы из церковной истории, поучения православных иерархов), пение псалмов и молитв. Для возбуждения большего интереса к делу в присутствующих в храме, полезно было бы сменять чтение пением соответствующего содержанию прочитанного псалма или молитвы. Напр., прочитав сказание о чудотворной иконе Казанской Божией Матери, заключить его пением „Взбранной воеводе“. Желательно было бы, чтобы на этих собраниях всегда присутствовал приходской священник и руководил ими: но так как это не всегда бывает возможно для священника за исполнением неотложных треб, то необходимо, чтобы священник в своё отсутствие поручал вести это дело диакону, а за неимением его – псаломщику.

Предлагаемые нами воскресно-праздничные собеседования составят большой противовес собраниям в те же дни штундистов. Итак, церковное учительство, общее пение и воскресно-праздничные собеседования суть, по нашему мнению, самые первоначальные и самые доступные для приходского священника меры к поднятию уровня религиозно-нравственного состояния народа, а чрез это – и в борьбе с распространением штунды.

Перейдём теперь к обозрению мер, могущих предупредить влияние на религиозное сознание нашего народа враждебных православию элементов. Таких элементов бесчисленное множество, они окружают нашего крестьянина со всех сторон и с ними он сталкивается на каждом шагу в своей жизни. Не поставляя себе задачей исследовать названные элементы во всей их совокупности, мы укажем только на главнейшие из них, проявляющиеся в жизни крестьянина рельефнее, сравнительно с другими. Одни из этих элементов враждебно влияют на религиозное сознание народа непосредственно. Сюда относится пропаганда штунды.

Другие из названных элементов и это самые многочисленные – оказывают враждебное влияние на религиозное сознание народа, тесно соприкасающиеся с его религиозными представлениями. Сюда относится оскорбление, в самом широком смысле слова, святыни Православной церкви.

Штунда, как это, надеемся, доказано нами в предыдущих главах, привита к нашему народу немцами миссионерами необаптизма, которыми и в настоящее время она пропагандируется, а под их руководством и русскими вожаками штундистов.

Если прежде, в начале 60-х годов, эта пропаганда велась открыто, то теперь она ведётся косвенными путями в силу запрещений закона.

Как ни скромен характер открытой пропаганды штундизма немцами-необаптистами, тем не менее, сознание её нужды (!) живёт в их умах и время от времени проявляется в действительности. Выше (глава IV) мы привели постановления конференции баптистов, происходившей в 1884 г. в с. Ново-Васильевке (Таврической губернии), постановления ни более ни менее как о том, чтобы миссионеры необаптизма в русском крае, среди русского населения, отдавали конференции отчёт о своей деятельности.

Какие же меры следовало бы предпринять против этого зла? В этом случае на защиту православного народа должен выступить закон во всей своей силе и строгости.

Русское общество от всякого иностранца, проживающего в России, пользующегося благами её природы и государственности, вправе требовать, чтобы он уважал её православную церковь, любил православного Царя и Россию, как своё второе отечество; распространяя же сектантство в русском народе, иностранец оскорбляет святыню православной церкви и русского Царя, преданнейшего её Сына, и подрывает устои государственной жизни, и за это должен понести соответствующую кару. Это логика не узконационального чувства, но обыкновенного здравого смысла, освященного примером И. Христа. И. Христос пришёл благовествовать истину всему миру, и проповедь Сына Человеческого уж никак нельзя заподозрить в национализме; но Его чувство возмутилось при виде оскорблявших святыню храма торгашей и „сотворив бич от вервий, вся изгна из церкве» (Еван. Иоанна (неразб), 15). Пропагандой же штунды немцы необаптисты оскорбляют православную веру православного русского Царя и Россию, и должны подвергаться за это ответственности по всей строгости законов.

Пропагандистами штунды среди нашего доброго, доверчивого народа являются не только немцы необаптисты, но, к стыду нашему, и русские люди, у которых, правда, все русское на столько вытравлено, что от него осталось только одно русское имя.

Что сказать о таких людях?

Какие меры относительно их принять? Это те, о которых сказал Апостол: „от нас изыдоша, но не беша от нас“ (Ин. II – 19), люди, в сердце которых вытравлена любовь ко всему русскому, это сыны без отечества, граждане – без государства, христиане – без религии, которые и штунду-то взялись распространять только потому, что нельзя же человеку век прожить, не совершив никакого благородного подвига (!), а тут благо штунда подвернулась, открылась возможность попасть „учёному человеку» на скамью подсудимых, а оттуда в печать. Такие лица, как действующие на руку немцам необаптистам, занимающимся пропагандой штунды, и кару должны понести одинаковую с ними.

Переходим к обозрению элементов, оскорбляющих религиозное чувство православного христианина, и мер к устранению их. И в этом случае мы будем основываться на указаниях самих штундистов.

В беседах с штундистами нам неоднократно приходится выслушивать такое возражение: „как можно находиться в православном обществе и посещать православные храмы, если там находятся воры, прелюбодеи, убийцы, лжесвидетели и их не только не отлучают по заповеди Апостола (2Солун. III, 6), а даже допускают к принятию св. тайн Тела и Крови Господа». Возражение это бьёт на то, что православная церковь сама уклонилась от церкви апостольской, не исполняя заповеди Апостола, относительно „брата безчинно ходяща», и как такая внушает-де сомнение в том, что в ней можно спастись. Не возражая на этот неправильный вывод штундистов, должно сознаться, что церковная дисциплина относительно мирян в православной церкви пала. Запрещение приступать к причащению св. тайн Тела и Крови Господа не практикуется, отлучения забыты и немного среди мирян найдётся таких, которые понимают значение этого слова. От чего это? Действительно ли среди нас, православных, нет, напр., преступников евангельских заповедей, которые достойны были бы понести одно из упомянутых наказаний? Конечно, этого никто не станет утверждать, так как факты противоположного свойства бьют прямо в глаза. Падение церковной дисциплины – это факт общехристианский: пала церковная дисциплина не только у нас в православной церкви, но и в католичестве, и это произошло благодаря уступкам церкви в продолжении целых веков тому, что называют духом времени, – уступкам, которые привели к современному забвению мирянами правил церковной дисциплины. Но в то время, как церковная дисциплина забыта православными мирянами и в жизни православного общества во всей своей строгости не применяется, она начинает восстановляться в религиозных общинах штундистов. В штундистских общинах брат, погрешивший против заповедей Евангелия, после первого и второго вразумления удаляется из общины, будь это даже сам Рябошапка. Нам лично известно несколько таких изгнанных братьев, подвергшихся изгнанию, или за то, что они, перейдя в штунду, не оставляли своего пристрастия к водке или за то, что позволили себе крестить детей у православных священников. Когда М. Ратушный, один из видных вожаков штунды, снял с себя фотографическую карточку, то братья, усмотрев в этом его поступке гордость и желание, чтобы впоследствии покланялись его карточке, как иконе, потребовали от него уничтожить её, и это обстоятельство, как известно, повело к расколу в штунде, разрешившемуся возникновением младо-штундистов.

Это стремление штундистов восстановить дисциплину древней церкви соединяется для них с большими благоприятными последствиями, придавая им вид наружной святости. Отсюда все те житейские доблести штундистов, которыми так восторгается наша либеральная пресса: отсутствие пьяниц, воров, примерное трудолюбие и проч. доблести, располагающие наш простой народ в пользу штундистов и отчасти обусловливающие переход его в штунду.

Чтобы создать противовес влиянию штунды на православный народ с указанной стороны, необходимо поднять, по нашему мнению, церковную дисциплину в православной церкви, как средство к поднятию уровня религиозно-нравственного состояния народа и желательно, чтобы к участию в этом деле были привлечены прихожане. Примеры подобного участия мирян в деле поднятия уровня религиозно-нравственного состояния народа оправдываются и церковной историей.

Наши существующие уже церковно-приходские попечительства легко могли бы развиться в такие учреждения. Следовало бы для этого только увеличить число членов их и расширить пределы их юрисдикции, переименовав их в братства. Нам могут возразить, что теперь де поздно браться за восстановление церковной дисциплины, что общество де так успело эмансипироваться от всякой дисциплины, что оно не захочет подчиняться ей и, пожалуй, самое стремление поднять церковную дисциплину внесёт в общество недовольство. Что касается либеральной части нашего общества, то приведенное возражение, пожалуй, имеет свои основания, хотя мы не допускаем, чтобы и для представителей названной части нашего общества были совершенно безразличны суждения об их поведении лучших граждан и хотя не чувствительно, но все же отзовутся в их сердце. Что же касается нашего простого народа, которого уж никак нельзя назвать не дисциплинированным, то учреждение братств несомненно поднимет уровень его религиозно-нравственного состояния, удержит от перехода в штунду и в другие секты. Нашему народу в немцах нравятся не эти оголённые физиономии, не пиджаки и трубки, а то, что он называет „союзом», та общность интересов экономических и религиозных, то взаимное тяготение немцев друг к другу, которыми характеризуется жизнь немецкой колонии. Тот факт общеизвестен, что где более развито в крестьянах общинное начало, там менее находят себе адептов разные сектантские заблуждения.

Укажите такой центр, где объединялись бы религиозные интересы крестьян, где каждый из них сознавал бы, что он живой член Тела Христова – Церкви, что его религиозность имеет цену, не только у Бога, но и у людей, – и народ забудет немцев и штунду и всеми силами духа потянет к таким центрам!

Как на явление, ослабляющее веру народа, штундисты указывают и на то, что у нас, православных, в воскресные и праздничные дни, назначенные исключительно для служения Богу, производится торговля, так что в городах, говорят, воскресный день ничем не отличается от буденного дня, а напротив замечается большее оживление в торговле, как будто враг человечества толкает людей на противное Богу дело. Правда, к устранению этого зла много сделано, но далеко не всё, что желательно было бы сделать в интересах борьбы с распространением штунды.

Мы верим, что с введением в жизнь общества нового Уложения о наказаниях аномалии эти исчезнут с практикой означенных судов.

Что же касается духовенства, то в своей пастырской деятельности оно должно строго руководиться духом учения Господа нашего И. Христа, постановлениями св. вселенских и поместных соборов и святоотеческими творениями. Каждый приходской священник не должен забывать, что он есть тот светильник, который должен озарять мир светом Христовой истины и что он даст отчёт в своей деятельности не только пред Богом, но и пред людьми.

Здесь мы оканчиваем обозрение мер в борьбе со штундой.