Деятельность русского духовенства в отношении к народному образованию в царствование императора Александра II

Деятельность духовенства в отношение к народному образованию до начала 1860-х годов. Открытие первых церковно-приходских школ в Киевской епархии. Отношение местной гражданской власти, Министерства Народного просвещения и Св. Синода к ново открывшимся церковно-приходским школам. Быстрое распространение церковно-приходских школ в начале 1860-х годов в Киевской и других губерниях юго-западного края. Влияние указа Св. Синода о доставлении ежемесячных сведений по народному образованию на развитие школьного дела в губерниях юго-западной и средней России. Отношение к народно-образовательной деятельности духовенства светской журналистики и общественного мнения. Учреждение центрального комитета для обсуждения вопроса о начальном народном образовании. Отношение к проекту общего плана устройства народных училищ, выработанному комитетом Св. Синода и министров народного просвещения: Путятина и Головнина. Высочайший указ от 18 января 1862 года о заведовании народными училищами. Недостатки указа и, как следствие их, недоразумение между духовным и учебным ведомствами в Киевском учебном округе по поводу открытия особых от церковно-приходских народных школ. Противодействие мировых посредников заботам духовенства о материальном обеспечении церковно-приходских школ. Обжалование действий мировых посредников епархиальным начальством пред гражданскою властью и Св. Синодом. Взаимные отношение представителей духовного и учебного ведомств в Виленском округе. Проект Литовского митрополита о соединении церковно-приходских и народных школ и передача его на обсуждение преосвященных юго-западного края. Взгляд Министерства Народного просвещения на школьную деятельность духовенства. Отношение к школьной деятельности духовенства Высочайше учрежденного Присутствия по делам православного духовенства. Обращение обер-прокурора Св. Синода к председателям земских управ с предложением оказать пособие церковно-приходским школам. Результаты предложение обер-прокурора к председателям земских управ.

Старый и сложный вопрос о сельском приходском духовенстве и его отношении к делу народного образования, выдвинутый на видное место в нашей общественной жизни Высочайше утвержденными 13 июня 1881 года «правилами о церковно-приходских школах», возникал у нас уже не раз и в прежнее время, но особенно сильно занимал он общественное мнение в начале прошлого царствования. Вопрос о народном образовании был поднят в прошлое царствование в одно время с другими вопросами, но в особенно тесной связи находился он с вопросом об освобождении крестьян. При рассуждении о необходимости образования крестьян встретились с другим вопросом: кому поручить народное образование, кому быть народными учителями? Одни возлагали все заботы о народном образовании на приходских священников, а другие по различным соображениям хотели совершенно устранить духовенство от участия в деле народного образования.

До 1860-х годов первоначальное обучение грамоте и элементарным наукам находилось у нас главным образом в руках духовенства; «в то время священно и церковно-служители были почти единственными учителями сельских школ; они не только учили детей, но и поддерживали школы своими скудными средствами. Кроме того, духовенство и словам и делом старалось распространять в народе доверие к училищам, открываемым и учреждаемым на суммы казны ... Сотни училищ открыты только потому, что прежде священно и церковно-служители обучали у себя на дому детей и тем подготовляли грамотное население».¹ Правительство и до начала 1860-х годов нередко обязывало, а по временам и поощряло духовенство к заведению народных школ, но, не смотря на значительное влияние духовенства на религиозно-нравственную жизнь народа, успехов от его учительской деятельности по отношению к умственному образованию народа до 1860-х годов сравнительно было немного, что обусловливалось прежде всего материальною необеспеченностью самого духовенства, заставлявшею его изыскивать к своему содержанию такие занятия, которые оставляли очень мало времени для его учительской деятельности. Даже и в тех случаях, когда священники, не смотря на всевозможные препятствия, заводили школы в церковных сторожках, или в своих собственных домах, обучение не могло быть особенно успешным. По причине незнакомства учащих с рациональными приемами обучения, последнее производилось только по старинным, трудным методам, пробуждавшим мало интереса к занятиям; к этому присоединялись еще слишком продолжительные каникулы, за время которых крестьянские дети часто забывали большую часть пройденного, почему и должны были в следующие осень и зиму возобновлять свои прежние занятия, так что многие из них за все время школьной жизни едва только выучивались чтению и письму.

Незначительное количество школ существовало только у государственных и удельных крестьян; среди же крепостных крестьян училища составляли редкое и исключительное явление. При том положении, какое занимало приходское духовенство во времена крепостного права, при его невольной солидарности с помещичьим сословием, как сословия зависящего – с сословием, имеющим власть, духовенство даже при своем желании не всегда имело возможность свободно заниматься делом народного образования. Распространение грамотности среди крестьянского населения было настолько слабо и ничтожно, что давало еще возможность ставить на очередь и считать нерешенным самый вопрос о том, нужна ли и полезна ли грамотность для крестьян, или же она излишня и даже вредна для них. В то время, как с 1857 года – со времени издания манифеста отозвании комитетов для обсуждения мер к освобождению крестьян – никто уже, за исключением самых закоренелых крепостников, не решался оспаривать необходимость предстоявшей реформы, в обществе и литературе был возбужден вопрос, следует ли крестьян обучать грамоте. В журналистике 1850-х годов шли оживленные споры на тему: полезна или вредна грамотность крестьянам? Улучшится или ухудшится их экономическое положение от увеличения числа грамотных людей и не будет ли грамотность способствовать понижению народной нравственности? Уже самый факт постановки подобных вопросов говорит за то, что жизнь того времени не давала ответа на спорные вопросы и именно потому, что тогда, вследствие незначительного количества народных школ и тех ничтожных и жалких результатов, каких достигало большинство из них, не было еще возможности правильно судить о пользе, распространения грамотности.

Указом Св. Синода, от 3 декабря 1855 года епархиальным преосвященным было предписано представлять ведомости о числе и успехах училищ для крестьянских детей, в образовании которых принимало-участие приходское духовенство. В силу этого указа в 1857 году из многих епархий были присланы в Св. Синод ведомости о числе школ и количестве обучавшихся в них мальчиков и девочек. Участие приходского духовенства, в качестве учителей и законоучителей, во всех тогда существовавших народных школах побуждало епархиальных преосвященных в своих ведомостях сообщать Св. Синоду сведения не только о школах, открытых при приходских церквах и находившихся в ведении духовенства, но и о народных училищах светских ведомств, так что на основании ведомостей епархиальных преосвященных является возможность судить о том состоянии, в каком находилось дело народного образования до начала 1860-х годов, насколько, конечно, только можно судить об этом по одним цифрам школ и их учеников. Мы приведем здесь данные ведомостей епархиальных преосвященных о сельских школах из нескольких губерний.² В 1857 году существовало:

Сравнительно наибольшее количество народных училищ состояло в ведении министерства государственных имуществ, обыкновенно поручавшего учительские места в своих школах приходским священникам или окончившим курс воспитанникам духовных семинарий; собственно же приходских школ, открывавшихся и содержавшихся духовенством, было очень незначительное число. Если же в некоторых губерниях, как, например, в Архангельской, и существовало довольно значительное для того времени число (102) таких школ, то за то в них обучалось в высшей степени ограниченное количество мальчиков (594) и девочек (59), так что средним числом на каждую школу приходилось от 6 до 7 учеников. Во многих же губерниях (Ярославской,¹² Московской,¹³ Симбирской,¹⁴ Самарской,¹⁵ Минской¹⁶ и других церковно-приходских школ и совсем не существовало. Но с начала 1860-х годов, когда правительство обратило особенное внимание на образование простого народа, духовенство с полным сочувствием отозвалось на его призыв, и, благодаря пробудившейся анергии духовенства, число сельских народных школ стало быстро увеличиваться, не смотря на то, что обучение должно было производиться безмездно ...

Почин в деле осуществления мысли о школах для простого народа принадлежал (бывшему) Киевскому митрополиту Исидору, который 31 августа 1859 года дал Киевской консистории предложение следующего содержания: «Принимая во внимание настоящее состояние России, стремящейся к образованию, я нахожу нужным, чтобы сельское духовенство не было чуждо сего общего движение и по возможности старалось бы содействовать в сельских обществах распространению полезных знаний. Для сего предлагаю консистории распорядиться: 1) чтобы во всех местечках и селах были открыты в самых домах священников школы, если таковых не будет устроено со стороны сельского общества; 2) чтобы в школах сих учили чтению и письму и преподавали Закон Божий применительно к понятию сельских детей». Денежных средств для открытия и содержания предположенных школ не было решительно никаких. Но не смотря на то, что по смыслу предложение митрополита Исидора церковно-приходские школы предполагались к открытию на средства самого духовенства, которое таким образом приглашалось не только к личному труду, но и к материальным пожертвованиям для дела народного образования, духовенство Киевской епархии с сочувствием отнеслось к мысли своего архипастыря и немедленно приступило к ее осуществлению.

Распоряжение Киевского епархиального начальства тесно совпало и с интересами местной гражданской власти и вызвало деятельное участие главного начальника края, генерал-губернатора Васильчикова, сочувственно отнесшегося в первое время к мысли об устройстве народных школ приходскими священниками.

Препровождая в 1859 году министру внутренних дел свои соображения об устройстве сельских школ в юго-западном крае, генерал-губернатор высказывал свое убеждение, что, по недостатку учителей для народных школ особенно в юго-западных губерниях, где лица, имеющие возможность, по своему образованию, заниматься обучением крестьянских детей, принадлежат, большею частью, к бывшей польской шляхте, необходимо обратиться к содействию сельского приходского духовенства, так как едва ли без явного вреда возможно вверить воспитание православного сельского население бывшим польским шляхтичам.¹⁷ Признавая необходимым непосредственное участие духовенства в деле народного образования, генерал-губернатор, однако же, нашел нужным заметить в своем отношении к министру народного просвещения,¹⁸ что, «судя по имеющимся некоторым примерам нравственного состояния нашего сельского духовенства, вверить ему безусловно и без ограничительно дело народного воспитания было бы мерою смелою. К сожалению, есть в составе сельских духовных лица, которые по их нравственным качествам стоят ниже такого предназначения; выбор между ними необходим. Но это не должно бы препятствовать принятию, как принципа, – влияние духовенства на первоначальное народное обучение, как это допущено и во всех почти государствах Европы». Приходское духовенство, по мнению Васильчикова, при тех средствах, которые предоставлены ему от поселян в юго-западном крае, не должно считать для себя обременительным безмездное обучения крестьянских детей правилам веры и грамоте, тем более что достойнейшие из них, оказывающие в этом деле особое рвение, могут быть поощряемы наградами.

Соображения Васильчикова об участии духовенства в деле первоначального народного обучения были приняты и министром народного просвещения, который в своем отзыве на его отношение писал, что «в настоящее время ничего не остается, как обратиться к старому порядку, который давно уже указан правительством, а именно определять наставниками и учи гелями в сельские школы сельских священников и воспитанников духовных семинарий. В таком случае научное направление школ будет уже составлять главную заботливость епархиальных властей. Министерство же народного просвещения готово всегда им содействовать всеми зависящими от него средствами».

Еще большее сочувствие вызвало положение Киевского митрополита, имевшее целью побудить духовенство к открытию сельских приходских школ, в Св. Синоде. Он, вполне одобрив действия преосвященного Исидора, заявил, что, «имея в виду не только практическую, но и нравственно-политическую необходимость принять деятельное участие в устройстве сельских школ, главное духовное управление будет всеми зависящими от него средствами содействовать успеху столь важного государственного дела». По мнению Св. Синода, учреждение сельских школ для распространения грамотности среди крестьянского населения может повести к ожидаемым от них благотворным результатом только в том случае, когда, если не единственными, то главными наставниками и блюстителями их будут сельские священники, на которых сама церковь возложила священную обязанность наставлять детей в вере и благочестии. Если до настоящего времени исполнение этой обязанности не достигало повсеместно той полноты и правильности, которые бы могли служить положительным ручательством за быстрое процветание будущих сельских школ под влиянием духовенства, то это происходило от многих независящих от духовенства обстоятельств, в которых находилось сельское население и которым духовенство не только не могло, но и не должно было противодействовать, почему и слабые результаты прошлого ни в коем случае не могут быть признаны препятствием к успехам в будущем.

В основу всех действий приходского духовенства по устройству сельских школ Св. Синод положил Высочайше утвержденное 3 сентября 1836 года определение Св. Синода о первоначальном обучении поселянских детей, имевшее в свое время только местный характер и направленное преимущественно против влияния раскольников на православное население, сделав его обязательным для всех епархий. В этом определении Св. Синода содержались, между прочим, следующие правила: «1) Дело первоначального обучения поселянских детей относится к непременным обязанностям приходского духовенства, которое должно воспользоваться этим случаем и средством для исполнения своей беспрекословной обязанности наставлять всех своих прихожан, а следовательно и детей, в вере и нравственности. 2) Обучение производится в доме одного или двух из членов приходского причта, смотря по надобности и удобству. 3) Обучать приходских детей обязан преимущественно местный священник; но, в случае нужды, назначается, по усмотрению архиерея, диакон: начальное же обучение грамоте и письму может быть доверяемо и причетникам. 4) Священник не только принимает для обучения желающих, но и располагает к сему родителей и детей, чему, впрочем, должны способствовать и прочие члены причта советами и объяснениями пользы учения. Принимает же священник всякого без договора, не требуя возмездия. 5) Программа занятий должна состоять в обучении чтению – церковной и гражданской печати и письму. Учащиеся непременно должны заучить на память молитву Господню, символ веры и десять заповедей, к чему учитель присоединяет краткие, простейшие изъяснение из катехизиса, главнейшие сказание из священной истории, передавая эти изъяснения в виде рассказов, по временам и случаям возобновляемых, без школьной принужденности и буквального вытверживания на память. 6) Оказавшим успехи в церковном чтении должно давать в церкви место на клиросе, приохочивая их к церковному пению, чтобы очевидность успехов служила к утешению их родителям и в поощрение прочих к учению. 7) Смотря по удобству, можно к предметам учения присовокупить начала арифметики. 8) Учебными, книгами должны быть азбука, Часослов, Псалтирь и начатки христианского учения. 9) Постоянное время ученья должно продолжаться от окончания осенних полевых работ до начала весенних, в летние месяцы учение совсем прекращается, но ученики могут собираться по праздникам для повторения молитв, катехизического учения и священной истории. 10) При осмотре церквей благочинные по возможности удостоверяются в сообразном с этими правилами ходе учения и в успехах учащихся и доносят о последующем епархиальному архиерею».¹⁹

Таким образом открытие приходским духовенством сельских школ по предложению митрополита Исидора в первое время встретило общее сочувствие со стороны всех лиц и учреждений, заинтересованных делом народного образования; местный генерал-губернатор, не ограничиваясь одним сочувствием, принял даже деятельное участие в устройстве церковно-приходских школ. Для вспомоществования быстро возникавшим церковно-приходским школам Васильчиков исходатайствовал Высочайшее разрешение на отпуск в пользу Киевской губернии 500 рублей, на которые и было выписано 10 тысяч букварей для раздачи по всем приходам – беднейшим ученикам бесплатно, а достаточным с платою, предназначавшеюся на выписку новых букварей; в тоже время он сносился с местными помещиками, приглашая их к содействию священникам в открытии и содержании церковно-приходских школ.²⁰

Нужно заметить, что в Киевской губернии церковно-приходские школы существовали и в прежнее время: еще до 1859 года здесь было открыто 15 церковно-приходских школ,²¹ но собственно быстрое распространение приходских училищ началось с 1859, со времени предложения митрополита Исидора от 31 августа и издание указа Св. Синода сентября (1859 года – о заведении училищ при церквах для крестьянских детей, так что уже к концу 1859 года, по официальным данным, всех церковно-приходских школ вместе с незначительным числом прежде открытых училищ существовало 151 с 2933 мальчиками и 692 девочками.²² Еще более успешно пошло дело открытия церковно-приходских школ в Киевской губернии в следующем 1860 году, когда в этом деле принял горячее участие Киевский митрополит Арсений; он сделал распоряжение по всей своей епархии, чтобы все священники заводили школы в своих приходах и увещевали народ отдавать своих детей в церковные школы. Вместе с распоряжением о повсеместном заведении приходских училищ митрополит Арсений назначил особых наблюдателей церковно-приходских школ из уездных протоиереев, местных благочинных и наиболее благонадежных священников с тем, чтобы они ежегодно объезжали вновь устроенные школы в качестве ревизоров, составляли объездные журналы и представляли их на рассмотрение архипастыря. Распоряжение преосвященного Арсения не осталось без исполнения и уже в первый год его управления епархией число школ возросло с 151 до 885, а количество учеников с 3625 до 16.530 человек.

Примеру Киевского духовенства последовало духовенство и других епархий, причем наибольшее развитие дело учреждения церковно-приходских школ получило на юго-западе России и преимущественно в губерниях, входивших в состав Киевского учебного округа. Так в Волынской епархии, где еще в 1859 году, вследствие распоряжения об обязательном открытии школ при каждой приходской церкви, сделанного вскоре после известного предложения митрополита Исидора бывшим Варшавским преосвященным, управлявшим в то время и Волынскою епархией, сельское духовенство успело открыть 893 церковно-приходских школы с 4029 учениками, в 1860 году числилось 1055 приходских училищ с 10.086 мальчиками и 97 девочками, в Подольской, имевшей в 1859 году 122 школы с 1.698 учениками, число церковно-приходских училищ возросло в 1860 году до 1263 с 19.661 мальчиками и 432 девочками,²³ в Черниговской, где в 1859 году существовало только 20 школ с 512 учащихся, в 1860 году открылось уже 764 церковно-приходских школы с 11.257 мальчиками и 2.074 девочками. В некоторых епархиях западной России православное духовенство встретило значительные препятствия в устройстве церковно-приходских школ со стороны сильной партии противно-русской и противо-православной, которая видела в грамоте, распространяемой православным духовенством, могущественное препятствие своим политическим замыслам. С такими препятствиями, например, должно было бороться духовенство северо-западного края, но и здесь уже к концу 1859 года (в Литовской епархии) было открыто 159 школ с 1.709 учениками, а в 1860 году число их возросло до 175 с 1.917 мальчиками и 118 девочками, в Минской же епархии еще в конце 1859 года существовало 347 церковно-приходских школ с 4.298 учениками.

В то время, как в юго-западных и северо-западных губерниях церковно-приходские школы считались уже сотнями и даже тысячами, в большинстве губерний с великорусским населением школ, открытых духовенством, существовало еще самое незначительное число. В Костромской губернии в 1859 году было 13 церковно-приходских школ с 474 учениками, а в 1860 году – 12 школ с 244 учениками, в Псковской в 1859 году – 19 школ с 199 учениками, а в 1860 году 32 школы с 681 учениками: в Тамбовской – в 1859 году 8 школ с 92 учениками, а в 1860 году – 17 школ с 459 учениками; в Саратовской – в 1859 году 3 школы с 132 учениками, а в 1860 году 3 школы с 176 учениками: в Тульской – в 1859 году 1 школа с 50 учениками, а в 1860 году 1 школа с 52 учениками и т.д.²⁴

Очевидно, что для духовенства большинства губерний средней России было недостаточно одного примера, показанного духовенством Киевской епархии, открывшим у себя почти повсеместно церковно-приходские школы, а требовалось более сильное воздействие, каким и явился для него указ Св. Синода о доставлении ежемесячных сведений по делу народного образования.

В начале 1861 года по Высочайшему повелению был внесен в комитет министров всеподданнейший рапорт вологодского губернатора о сделанном им обозрении своей губернии с особою запиской о ее состоянии. Заявляя о сильно ощущавшемся в Вологодской губернии недостатке в средствах к народному образованию, губернатор в своей записке заметил, что местное приходское духовенство могло бы оказать в этом деле громадную услугу крестьянскому населению; мысль губернатора была сочувственно принята Государем, приказавшим «обратить на это особое внимание министра народного просвещения и обер-прокурора Св. Синода». Обер-прокурор Св. Синода предложил Высочайшую резолюцию на обсуждение Св. Синода, который определением от 22 февраля/15 апреля 1861 года № 849-м постановил представить Государю всеподданнейший доклад о распоряжениях, сделанных уже духовным начальством по предмету распространения народного образования в Вологодской губернии. На докладе²⁵ последовала Высочайшая резолюция: «Об успехах по этому деду и, по прочим, епархиям доносить мне ежемесячно», в силу такого повеления Св. Синод определением от 9 июня/3 июля 1861 года постановил: «Объявив циркулярными указами всем преосвященным епархиальным архиереям Высочайшее повеление о представлении Его Императорскому Величеству ежемесячно сведений об успехе народного образования, предписать им, преосвященным, чтобы они, каждый по своей епархии, ежемесячно к первому числу непременно представляли Св. Синоду краткие сведения: а) сколько именно, к тому месяцу, за который представляются сведения, состояло в епархии училищ при церквах и сколько было в них учащихся; б) сколько вновь в течении этого месяца открыто таких училищ и сколько поступило в них учеников и учениц; в) кем открыты эти училища и где они помещаются – в домах ли священно-служителей или в домах прихожан, и г) о всех тех бывших в течении месяца случаях, которые по отношению к означенным училищам заслуживают особенного внимания».²⁶ Циркулярный указ Св. Синода о доставлении ежемесячных сведений по делу церковно-приходских школ оказал сильное влияние на развитие самого дела; вся сила этого указа заключалась в том, что Государь Император принял живое и непосредственное участие в деле церковно-приходских школ, повелев ему лично доставлять ежемесячно сведения об успехах народного образования. «Высочайшее внимание Государя к великому делу народного образования, писал обер-прокурор Св. Синода,²⁷ выразившееся в повелении доставлять ему ежемесячные сведения о церковно-приходских школах, имело громадное значение, послужив могущественным поощрением для деятельности духовенства, по большей части, бескорыстной и сопряженной с материальными и другими затруднениями. Прямым последствием такого внимание было повсеместное учреждение приходских школ и удовлетворительное, по возможности, – состояние их, судя по тем средствам, какими располагало духовенство». На сколько быстро стало возрастать количество церковно-приходских школ в различных губерниях после издания распоряжения о доставлении ежемесячных сведений об успехах по деду народного образования, можно судить по тому, что во многих губерниях ежемесячно стали открываться целые сотни церковно-приходских школ. В Рязанской же губернии в течении одного месяца было открыто 193 школы. Это число было уже так велико, что когда в Петербурге получили об этом сведение, то сочли не лишним официально спросить: правда ли это, не вкралась ли в донесение описка?²⁸ Чтобы иметь представление о той быстроте, с какою стали открываться церковно-приходские школы со времени издания указа Св. Синода, мы представим здесь небольшую таблицу церковно-приходских школ за 1861/62 учебный год, составленную на основании тех ежемесячных ведомостей, которые представлялись Государю обер-прокурором Св. Синода.²⁹

А присоединяя сюда число школ и учеников в трех епархиях: Рижской (286 школ с 5.222 мальчиками и 4.360 девочками),³⁸ Минской (627 школ с 8.930 мальчиками и 1.435 девочками) и Воронежской (267 школ с 4.999 мальчиками и 377 девочками), не вошедших в ведомость за месяц апрель 1862 года, получим общую цифру церковно-приходских школ для 48 епархий и Грузинского экзархата: 21.328 с 317.121 мальчиками и 53.577 девочками.

Из представленной таблицы можно видеть, что со времени издания указа Св. Синода наибольшее количество вновь открытых церковно-приходских школ приходилось уже на долю епархий с великорусским населением. В то время, как в Киевской епархии с октября 1861 года по апрель 1862 года число школ увеличилось с 1210 до 1364, в Волынской – с 1186 до 1237 и в Подольской с 1147 до 1260, в епархиях с великорусским населением церковно-приходские школы открывались в гораздо большем числе: в епархии Рязанской количество школ возросло за это время с 310 до 805, в Смоленской с 431 до 749, в Нижегородской с 200 до 862, в Вятской с 171 до 578, в Орловской – 216 до 781, а в Тульской с 445 до 1247.³⁹

Отношение числа школ к количеству жителей православного исповедания было наиболее благоприятно в губерниях Тульской, (где одна церковно-приходская школа приходилась на 906 человек), Кишиневской (на 920), Волынской (920), Подольской (на 1.034) Киевской (1.144): меньшее же количество школ сравнительно с православным населением было в губерниях Московской (где одна школа приходилась на 8435 чел.) и Иркутской (на 9.978), а отношение числа учащихся (мужского пола) к общему числу православного народонаселения представлялось наиболее благоприятным в губерниях Киевской (где на 1000 человек приходилось 32,3 учащихся), Тульской (31), Кишиневской (30,3) и Подольской (29,6).

Не смотря на такие значительные успехи духовенства в деле начального образования, его деятельность не вызвала ни сочувствия, ни поощрения, ни поддержки со стороны лиц, не принадлежащих к духовному ведомству; большинство из них даже и не было расположено признавать за ним какую бы то ни было заслугу в деле народного образования. Одни заподозрили самое существование церковно-приходских школ⁴⁰ и, сомневаясь в действительном открытии всего официально показанного числа училищ, позволяли себе задаваться вопросом: действительно ли совершается учение в этих училищах? «Позволяем себе сделать вопрос, писали в № 5 журнала «Учитель» за 1862 год, действительно ли совершается учение в этих училищах? Достанет ли у сельского православного духовенства на это времени и возможности? Открытие школ по принуждению может поставить сельское духовенство в необходимость ограничить свою школьную деятельность одним писанием официальных донесений о школах». Другие же, не сомневаясь в действительном существовании церковно-приходских школ, не признавали никакой пользы за теми результатами, которых достигало духовенство своею школьною деятельностью. «Нельзя сказать, чтобы со времени открытия школ при церквах (с 1860 г.) приходское духовенство оставалось праздным в деле народного обучения, писал инспектор казенных училищ Киевского учебного округа министру народного просвещения,⁴¹ напротив, оно трудилось, доказательством чего служит то, что в каждой деревне есть теперь 10–30 мальчиков, знающих грамоту, Псалтирь и другие книги, но способ достижения этих результатов до того нерационален, что едва ли не лучше бы было, если бы дети ничего не знали. Обыкновенно все основано на заучивании наизусть. Мальчик, читающий бегло половину псалтыря, не умеет назвать букв в другой, которой еще не учил. Если не преобразовать учебной части в семинариях, если не изменить к лучшему положение сельского духовенства, то дальнейшее пребывание народного образования в руках дьячков и пономарей, не знаю, к чему послужит более – к просвещению или к невежеству».

В тоже время сильнее стали раздаваться требования, чтобы церковно-приходские школы были подчинены Министерству народного просвещения. от школьной деятельности духовенства не только не ожидали ничего доброго и хорошего, но даже высказывали серьезные опасения за судьбу русского народа, если его образованием окончательно завладеет приходское духовенство. «Решение вопроса об учителях для народных школ, писал например, Барсов,⁴² требует большой осторожности и своего рода политической расчетливости; взять учителей для сельских школ из известного сословия, значит отдать сельские школы, а за ними и весь русский народ под нравственное влияние этого сословия, запечатлеть все будущее развитие народа, всю его духовную жизнь тем характером, которым уже запечатлено это сословие, неминуемо перенести на народ все его достоинства и недостатки, сделать народ столько же способным или неспособным к нормальному прогрессу, на сколько само способно или неспособно это сословие, особенно, когда ученики и по выходе из школы должны остаться под полной зависимостью тех же учителей». «Органы мракобесия, писало одно духовное лицо министру народного просвещения Головнину,⁴³ требуют, чтобы образование народа было отдано в руки духовенства, т.е. рассчитывают, что духовенство хоть этим путем задавит протест народа. Слепцы, слепцы! тут-то и кончилось, в прежнее время, терпение народа, как власть монашества достигла своего апогея в лице Никона. Тут-то еще раз и кончится долготерпение народа, как еще одна капля прибавится к тому, что делало и что делает духовенство. На коленях и со слезами осмеливаюсь умолять Ваше Высокопревосходительство, спасти народ в его молодом поколении от конечной нравственной гибели, на которую его обрекают, передавая дело народного образования поповству. Нет клятвы, которую я, стоящий лицом к лицу с делом, не был бы готов дать во свидетельство того, что поповство, само растленное до конца своих волос, может и способно лишь растлевать и губить. Да и что клятва? Пусть дадут только возможность, я бесчисленными и ничем неопровержимыми фактами докажу истину своих слов. Не говоря уже о дерзкой лжи цифр (школ и учеников) и там, где есть что-либо похожее на школу, дело ведется еще хуже, чем в провинциальных духовных училищах ... Всем, – всем, что для Вас свято и дорого, умоляю Ваше Высокопревосходительство: спасите народ. Это последний мой вопль в жизни: если и он пропадет бесследно, то значит, злая судьба совсем отяготела над нашим народом». Усиленные толки о передаче начальных народных училищ в исключительное ведение светского ведомства побудили учредить в Петербурге особый центральный комитет для обсуждения вопроса о начальном народном образовании.

Первоначальная мысль об учреждении особого комитета для начертания общего плана устройства народных училищ принадлежала бывшему министру народного просвещения Ковалевскому, который вошел в комитет министров с мнением о необходимости подчинения в учебном отношении элементарных школ и училищ всех министерств и ведомств ведению одного Министерства народного просвещения. Убежденный в необходимости начертания на выясненном основании общего плана устройства всех начальных училищ, Ковалевский, однако же, находил, что соображения по подобному вопросу одного Министерства народного просвещения, без ближайшего соглашения их с видами подлежащих ведомств, не привели бы к желательным результатам, и что единственною мерой, обещающею наибольший и скорый успех дела, было бы учреждение особого комитета из членов всех ведомств для предварительного обсуждения и составления проекта общего плана устройства сельских элементарных училищ. Согласно представлению Ковалевского, комитет министров в заседании 18 июля 1861 года постановил: «поручить особому комитету, составленному из членов со стороны министерств: Народного Просвещения, Государственных Имуществ, Уделов, Внутренних Дел и Финансов, а также Православного Духовного ведомства, начертать общий план приходских начальных, сельских и других элементарных школ и училищ».⁴⁴ Комитет, сформированный из членов от всех ведомств, заинтересованных делом народного образования, пришел к заключению, что надзор за правильностью обучения не только в городских, но и в сельских школах необходимо предоставить исключительно одному Министерству народного просвещения, а занятия в школах поручить особым учителям, так как духовенство, будучи, по словам комитета, естественным учителем народа, не всегда может аккуратно исполнять обязанности преподавателей, вследствие частых отлучек для исполнения приходских треб. Только один из членов комитета, князь Урусов, в своем особом мнении⁴⁵ высказался в пользу предоставления управления народными школами духовному ведомству.

Когда работы комитета по составлению проекта общего плана устройства народных училищ приближались к концу, обер-прокурор Св. Синода, во внимание к тому участию, которое принимало православное духовенство в элементарном обучении, испросил Высочайшее разрешение на предварительное сообщение Св. Синоду проекта, выработанного комитетом. Св. Синод, рассмотрев проект, нашел, «что выраженное в нем предположение – подчинить в учебном отношении все сельские школы Министерству народного просвещения – представляет собою мысль, совершенно противоположную тому убеждению, которое Св. Синод уже неоднократно имел случай высказывать при разрешении вопроса о том, следует ли первоначальное обучение народа вверить православному духовенству, а именно: 1) что в первоначальных народных училищах, если не единственными, то главными наставниками и блюстителями должны быть священнослужители, на которых сама церковь возлагает священную обязанность наставлять детей в вере и благочестии, почему 2) и обучать приходских детей в селах, а частью и в городах, должны преимущественно местные священники или дьяконы, избрание и определение которых в должности учителей необходимо поручить епархиальным начальствам, и что, одним словом, духовенству следует предоставить в первоначальной народной школе естественное и законное первенство. Руководясь постоянно подобными соображениями и не имея никаких уважительных причин, по которым можно было бы согласиться с противоположными взглядами комитета, Св. Синод решительно заявлял, что он не видит никакой настоятельной нужды изменять существующий порядок подчинения народных школ духовному ведомству тем более, что духовное начальство оказывает постоянную заботливость об успехах народного образования и получает утешительные известия о школьных трудах приходского духовенства.

Рассматривая затем вопрос, кому именно предполагается проектом вверить первоначальное образование народа, Св. Синод заметил, что по проекту духовенство, если не совсем устраняется, то тем не менее ставится на ряду с людьми всех вообще сословий, так как §§ 42–45 проекта обучения народа, за неимением специально подготовленных лиц, возлагается на людей всех состояний и званий, а за преподаванием священниками закона Божия также, как и за преподаванием учителей из других сословий, имеют наблюдение попечители, попечительницы, мировые посредники и директора училищ,⁴⁶ в отношении же занятия собственно учительских должностей священникам даже предпочитаются лица других сословий, потому что § 43-м Министерство народного просвещения обязывается принимать меры к постепенному приготовлению особых учителей народных школ, а по § 45 к исправлению учительских должностей в народных школах местные священники допускаются только в том случае, если они заявят, что их непосредственные обязанности и отлучки для совершения приходских треб не будут препятствовать неопустительному исполнению обязанностей школьных учителей.

Разобрав проект общего плана устройства народных училищ в тех пунктах, которые имели прямое или косвенное отношение к духовенству, Св. Синод высказал свое заключение, что не только обучение народа, но и наблюдение за последствиями его обучения и следовательно за общим направлением школ, по существу, дела, всего приличнее вверить духовенству, так как судить о соответствии нравственного направления школы истинным основаниям веры (народные училища, по одному параграфу проекта, имеют целью учреждение в народе религиозных и нравственных понятий) его особенное и почти исключительное право. И если местным священникам вверяют попечение о духовном состоянии целых приходов, то на каком основании считают необходимым стеснить их надзор за религиозно-нравственным направлением школ, учреждаемых в их же приходах. Священнослужители всегда находятся среди своих прихожан и, зная их нужды и будучи тесно связаны с ними, всегда успешнее могут действовать на их нравственное развитие и на усвоение ими полезных сведений, чем лица всех других сословий. Имея в виду указание комитета на отлучки священников по исполнению приходских треб, как на важное препятствие к успешному ведению школьного дела учителями-священниками, Св. Синод находил возможным допустить назначение в народные школы каждому священнику-учителю постоянного учителя-помощника с тем, однако же, условием, чтобы лица, определяемые в эту должность с разрешения епархиального начальства, назначались преимущественно из воспитанников духовных семинарий, о чем даже и обещал сделать немедленное распоряжение по семинариям.

Лица же, которых могло бы представить для занятия учительских мест Министерство народного просвещения, по мнению Св. Синода, должны быть допускаемы к исполнению учительских обязанностей не иначе, как при встретившейся случайно невозможности возложить подобные обязанности на священнослужителей и воспитанников духовных семинарий, назначаемых епархиальным начальством, но и в таком случае подобные учителя подчиняются местным священникам, которые под высшим наблюдением епархиальной власти, остаются главными руководителями народных школ и ручаются за религиозно-нравственное направление состоящих под их наблюдением учителей.⁴⁷

Заключение Св. Синода по поводу проекта общего плана устройства народных училищ встретило сочувствие в лице министра народного просвещения. Граф Путятин, бывший в то время министром народного просвещения, в своей всеподданнейшей записке от 13 ноября 1861 года высказался, что он вполне разделяет мнение Св. Синода о законном и неотъемлемом праве духовенства на обучение народа и не может сомневаться в его усердии и благоуспешности в этом деле, особенно если духовенство, по истине богатое только скудостью средств к жизни, получит некоторое обеспечение чрез предоставление ему денежного вознаграждения, назначаемого по проекту законоучителям и учителям. «Не распространяясь о том, что правительство, оставив за духовенством его законное право учить народ, писал министр народного просвещения, избегнет значительных расходов, требуемых проектом комитета и сверх того может надеяться на более прочное и удобное распространение школ грамотности, – я спешу выразить с своей стороны глубокое убеждение, что только при главном участии духовенства в народном обучении может быть достигнуто желаемое религиозно-нравственное развитие народа, обусловливающее собою благоденствие его самого и государства. Это убеждение мое основывается на том, что духовенство никогда еще не являлось на стороне противников правды, истины, добра и государственного порядка; конечно оно и теперь не изменит своему высокому призванию и не внесет в понятия и чувства простого народа того нестроения, которое может найти себе путь в народные училища при отчуждении от духовенства.⁴⁸

Надеясь на Высочайшее одобрение определения Св. Синода и своего собственного мнения, Путятин уже испрашивал разрешение войти в соглашение с духовным ведомством для определения степени содействия министерства духовному ведомству в устройстве народного образования, но в скором времени он был уволен от управления министерством и, с назначением на пост министра Головнина, все бумаги об устройстве первоначального народного образования, уже внесенные в Государственный Совет, были по Высочайшему повелению возвращены⁴⁹ в Министерство народного просвещения с тем, чтобы управляющий министерством дал о них свой отзыв. Головнин же в своем всеподданнейшем докладе представил определение Св. Синода о необходимости передачи начальных школ в исключительное ведение духовенства ни более, ни менее, как следствием простого недоразумения, и высказал свое мнение, что заключение Св. Синода, как порожденное недоразумениями, можно и не считать препятствием к дальнейшему ходу разрешения вопроса о народном образовании. Составители проекта общего плана устройства начальных училищ, писал он, никогда не отрицали исключительного права духовенства учить народ истинам веры и Министерство просвещения никогда не отрицало пользы училищ, которые учреждает наша церковь и которые находятся в ее управлении и не предполагало переводить эти училища в свое управление ... Нельзя также предполагать, чтобы Св. Синод, говоря об исключительном праве духовенства учить народ, мог понимать здесь право учить наукам и вследствие этого слагал бы с Министерства народного просвещения обязанность учреждать на свои средства училища разных разрядов, не передавая их духовному ведомству. «Посему, заключал Головнин, я смею думать, что определение Св. Синода, как следствие недоразумения, не может мешать дальнейшему ходу разрешение вопроса о народном образовании».⁵⁰

Отстранение определения Св. Синода об устройстве народного образования, радикально противоположного проекту, выработанному комитетом, не повело еще, однако же, за собою утверждение проекта, так как было признано необходимым передать его вместе с другим проектом устава общеобразовательных учебных заведений, составленным учебным комитетом Министерства народного просвещения; на предварительное обсуждение, по возможности, всех лиц, заинтересованных делом народного образования. По докладу Головнина в совете министров 18 января 1862 года Государь приказал: оба проекта разослать для рассмотрения по всему учебному ведомству, а также разным лицам по выбору Министерства народного просвещения и сообщить в переводе на английский, французский и немецкий языки известнейшим иностранным педагогам; в разрешении же спорного вопроса: «в чьем ведении должны находиться народные училища», руководиться следующими правилами: «1) Учрежденные ныне и впредь учреждаемые духовенством народные училища оставить в заведовании духовенства с тем, чтобы Министерство народного просвещения оказывало содействие преуспеянию оных, по мере возможности, и 2) оставить на обязанности Министерства народного просвещения учреждать по всей империи, по сношению с подлежащими ведомствами, народные училища, которые и должны находиться в ведении министерства; при чем министерству следует пользоваться содействием духовенства во всех случаях, когда духовенство найдет возможным оказать ему содействие». Давая знать епархиальным архиереям о Высочайшем повелении относительно заведования народными училищами, Св. Синод предписал преосвященным объявить вверенному им духовенству, что Синод не может не отдать полной справедливости тому похвальному самоотвержению, с которым духовенство посвятило себя делу народного образования, и остается в полной уверенности, что православное духовенство, проникнутое сознанием своего истинного значения и призвания, останется верным священному долгу учить и наставлять народ; в то же время Синод выразил надежду, что, в силу Высочайшего повеления от 18 января 1862 года, Министерство народного просвещения не откажет заведенным и заводимым от духовенства приходским школам в своем содействии наравне с открываемыми светскими училищами, что послужит духовенству залогом дальнейшего преуспеяния в деле народного образования.⁵¹

Некоторые из духовных журналов готовы были видеть в повелении Государя от 18 января 1862 года и в распоряжении Синода о доведении до сведения епархиальных преосвященных Высочайшего повеления окончательное решение спора о надзоре за народными училищами; но они обманулись в своих ожиданиях. Так, из донесения кавказского епархиального комитета в Высочайше учрежденное присутствие по делам православного духовенства видно, что борьба между духовным и мирским элементом местного общества не прекратилась и после Высочайшего повеления – оставить управление школами в тех ведомствах, которыми они открыты.⁵² Главный недостаток состоявшегося распоряжения заключался в том, что в нем не было высказано, в чем должно состоять заведование духовенства в открываемых им школах, и на что собственно должно обращать внимание Министерство народного просвещения при оказании содействия духовенству в школах, подчиняемых его ведомству. Когда Министерству народного просвещения была сообщена выписка из определения Св. Синода 9 февраля и 27 марта/ 18 июля 1862 года, в которой выражалась надежда, что министерство, в силу Высочайшего повеления от 18 января 1862 года, не откажет в своем содействии заведенным и заводимым от духовенства приходским школам наравне с открываемыми светскими училищами, то министерство, уверяя в полной готовности содействовать всеми зависящими от него способами преуспеянию церковно-приходских школ, в то же время просило Св. Синод почтить его уведомлением, в чем именно в настоящее время должно состоять это содействие и каким именно школам оно должно быть оказано.⁵³ Кроме того, и самое дозволение министерству – пользоваться содействием духовенства в деле народного образования (2-й пункт) повело на практике к некоторым недоразумениям.

Особенно печальные и продолжительные недоразумения между учебным ведомством и епархиальным начальством имели место в киевском учебном округе. Впрочем, в Киевской губернии еще в первое время существования церковно-приходских школ возникали уже недоразумения между духовным ведомством и гражданским начальством, принимавшим участие в надзоре за церковно-приходскими школами. «Надзор за ходом обучения в церковно-приходских школах, писал киевский генерал-губернатор в своем отзыве, министру внутренних дел от 9 января 1862 года за № 81. Ограничивается некоторым поверхностным наблюдением епархиального начальства и полиции, которые часто приходят в противоречие в выводах своих наблюдений; одно свидетельствует об усердии священников и успехе обучения, а другая говорит противное. И таким образом в оценке обучения при сопоставлении с отзывами епархиального начальства донесений полиции возникает иногда между мною и епархиальным начальством переписка, так как оно заподозривает полицию в неосновательности донесений и требует их поверки». Но более серьезный характер приняли недоразумения между духовным ведомством, гражданским начальством и учебным ведомством с того времени, как Министерство народного просвещения стало открывать в пределах Киевского учебного округа свои, так называемые, народные школы.

Киевский генерал-губернатор Васильчиков, в первое время сочувственно относившийся к церковно-приходским школам, впоследствии несколько изменил свои взгляды на их значение. Уже в своем обзоре положения губерний Киевской, Подольской и Волынской за 1864 год он писал, что, не смотря на его особенную заботливость об улучшении состояния сельских школ, открытых почти во всех православных приходах, последние хотя и приносят пользу и число учащихся в них постоянно возрастает, но, к сожалению, еще далеко не соответствуют тому состоянию в каком они должны быть по цели их учреждения. Правда, он объяснял неудовлетворительное состояние церковно-приходских школ главным образом отсутствием материальных средств, вследствие которого школы терпят ощутительный недостаток в помещениях, школьных приспособлениях и учебных пособиях, и только в некоторой степени не заботливостью священников, не пользовавшихся вознаграждением за труды по обучению,⁵⁴ и даже высказывал свое убеждение, что замечаемые им недостатки могут быть отчасти устранены оказанием от правительства небольших пособий на устройство помещений для школ в тех местах, где крестьяне не могут прийти к ним на помощь, а помещики отказывают им в своем содействии, на приобретение для школ букварей, прописей и других необходимых учебных принадлежностей и на награды лицам, отличающимся усердием в обучении детей, выражая надежду, что небольшое вознаграждение священникам за труды по школам вызовет со стороны их усердие к делу народного образования,⁵⁵ но его отзывы о неудовлетворительном состоянии церковно-приходских школ имели значительное влияние на решение Министерства народного просвещения приступить к открытию своих собственных народных школ в пределах Киевского учебного округа. «Факт открытия училищ, писал управляющий Министерством народного просвещения министру внутренних дел,⁵⁶ я считаю первостепенно важным; для этого непременно нужны особые люди и особые здания, ибо от обучения детей в квартирах священников едва ли можно ожидать всей желаемой пользы». Министерство народного просвещения придавало большее значение открытию народных школ, смотря на учреждение их, как на первый опыт введение новой системы в устройство народного образования. «Я не оспариваю того, писал министр народного просвещения барон Николаи, генерал-губернатору Васильчикову и Ширинскому-Шихматову от 23 марта 1862 года за №№ 2288, 2289 и 2290,⁵⁷ что епархиальное ведомство достигло уже некоторых благих последствий посредством предоставление приходским священникам (права) обучать детей у себя на дому; но мне кажется, что такого рода факты, каково бы ни было усердие православных пастырей, не могут никогда довести до тех успешных результатов, которые возбудятся настоящим учреждением действительных училищ, снабженных всем, что нужно для преподавания. Вследствие Высочайшего повеления от 12 января 1862 года Министерство народного просвещения имеет полную свободу везде, где оно признает нужным, учреждать народные училища, по недостаточности того обучения, которое дается в домах священников».

Во избежание возможных недоразумений с духовным ведомством было признано необходимым открывать в первое время народные училища только в тех местах, где не существовало церковно-приходских школ. Киевский генерал-губернатор писал управляющему Министерством народного просвещения от 21 апреля 1862 г. за № 1476, что в киевском учебном округе необходимо пока устроить народные училища только в тех селениях, где существуют римско-католические приходские костелы и где латинское духовенство старается заводить свои польские школы, но не открывать их там, где уже находятся церковно-приходские школы, хотя бы и неудовлетворительные в учебном отношении. Таких же взглядов на дело учреждения народных школ держался и управляющий киевским учебным округом, выражавший желание, чтобы, в виду невозможности соединения влияния духовного и учебного ведомства над одними школами, средства и надзор Министерства народного просвещения были употреблены на такие местности, в которых духовное ведомство не могло или не успело открыть своих школ.⁵⁸ В своей инструкции, данной инспектору казенных училищ Тулову, которому было поручено открытие и устройство народных школ, управляющий киевским учебным округом предлагал «избрать несколько пунктов, более удобных и по числу населения и по центральности своего местоположения, для устройства первых народных школ, принимая в соображение, чтобы это были такие местности, в которых не основано школ духовным ведомством.⁵⁹

Но Тулов поступил несогласно с видами своего начальства и стал открывать народные училища в таких местах, где уже существовали церковно-приходские школы.⁶⁰

Правда, в первое время деятельность Тулова встретила сочувствие со стороны духовенства; Тулов получил благословение своему делу от митрополита Арсения, который даже предписал наблюдателям церковно-приходских школ содействовать своим влиянием предприятию Министерства народного просвещения: приходское духовенство также сочувственно отнеслось к народным училищам, так что первые народные школы, благодаря усердию наблюдателей и сочувствию приходского духовенства, образовались почти исключительно из учеников, значительно подготовленных уже в церковно-приходских школах, а некоторые из них даже и поместились в зданиях, устроенных для церковно-приходских училищ. Но уже вскоре затем из дальнейших действий чиновника, которому было поручено министерством просвещения открывать народные школы, епархиальное начальство усмотрело, что министерство учреждает свои школы с целью, при помощи своего влияния и широких материальных средств, вступить в соперничество и состязание с бедными школами, устроенными духовенством, и принудить их закрыться.⁶¹

С открытием первых народных училищ в местах, где уже существовали церковно-приходские школы, явилась естественная необходимость определить их взаимные отношения. В предотвращение столкновений, могущих возникнуть вследствие совместного существования училищ различных ведомств, учебное окружное начальство, по мысли Тулова, предложило митрополиту Арсению слияние церковно-приходских и народных школ. 11 мая 1862 года управляющий киевским учебным округом обратился к высокопреосвященному Арсению с предложением слить существующие при церквах школы с имеющими открыться школами учебного округа, причем это слияние понималось так, что учитель и главный распорядитель школы будет назначен учебным ведомством, которое переводит на себя и всю инициативу школы, а священник остается только законоучителем, подчиненным учителю.

Мы уже видели, как понимал слияние школ Тулов, открывавший народные училища; он отожествлял его с закрытием церковно-приходских школ в тех местностях, где учреждались народные училища. Преосвященный Арсений не ошибался относительно взглядов учебного окружного начальства на характер и значение предложенного слияния школ, почему он, хотя и выразил свое согласие на соединение училищ, но только с условием совершенно противоположного характера – подчинить новых учителей священникам и духовным наблюдателям школ. Отношением от 13 мая 1862 года за № 4385 преосвященный Арсений отозвался на предложение попечителя учебного округа, что «на слияние народных школ с церковно-приходскими он охотно согласен, но только с тем, чтобы эти школы и по слиянии ... продолжали называться церковно-приходскими сельскими народными школами и будущие в них учители, быв назначаемы и контролируемы министерством просвещения, вместе с тем состояли и в непосредственной зависимости от епархиального начальства, давая учрежденным преосвященным наблюдателям школ повременные отчеты в направлении и ходе обучения, для донесения о том, по Высочайшему повелению, Св. Синоду; а законоучителя-священники сравнены были в жаловании с учителями, дабы закон Божий самою степенью вознаграждения трудов законоучителя не был в глазах народа унижен пред прочими предметами обучения».⁶² В случае несогласия на подобное условие митрополит обещал попечителю учебного округа дать народным школам особых законоучителей с жалованьем, какое может назначить учебное ведомство. Попечитель Киевского учебного округа не дал определенного ответа на предложения митрополита Арсения, так как было признано нерациональным подчинять новых учителей священникам.⁶³ На отношение митрополита последовал только уклончивый ответ начальства учебного округа, заявившего, что, несмотря на все свое сочувствие к предложению высокопреосвященного Арсения, оно не вправе применить его к открываемым народным школам, без особого разрешения на то министерства, которое притом же предписало безотлагательно приступить к открытию народных школ.

Управляющий Министерством народного просвещения предписал попечителю Киевского учебного округа⁶⁴ не входить в дальнейшие официальные сношения с преосвященным Арсением по вопросу о слиянии школ, а продолжать дело открытия народных училищ; в то же время он сообщил и киевскому митрополиту,⁶⁵ что Министерство народного просвещения совершенно согласно с его мнением о неудобстве и невозможности произвести слияние церковно-приходских и народных школ на основаниях, предложенных попечителем учебного округа. «Я знаю, писал он, как усердно трудится духовенство Киевской епархии, под высоким христианским руководством Вашего преосвященства, на пользу религиозного образования вверенных Вам чад и как ревностно оно подвизается для воспитания их в духе благочестия и преданности святой православной церкви. Следовательно, от меня весьма далека всякая мысль об ограничении круга действий приходских священников и об отнятии у них плода их ревностной заботливости. Напротив того, я ставлю начальству Киевского учебного округа постоянно в непременную обязанность не только пользоваться советами местного духовенства, но и учреждать народные училища не иначе, как при участии и содействии в деле законоучения тех лиц, которые будут для того указаны Вашим Высокопреосвященством».

Не смотря, однако же, на подобные заверения министра народного просвещения, митрополит Арсений нашел нужным убедительнейше просить Св. Синод настоять своим ходатайством, где следует, чтобы школы или оставлены были по-прежнему в отдельном виде, или и по слиянии удержали за собой название церковно-приходских народных школ, с подчинением их вместе с Министерством народного просвещения, и епархиальному начальству.⁶⁶

Но Св. Синод, приняв во внимание, что церковно-приходские школы, как во всех вообще епархиях, так и в Киевской, состояли уже, в силу Высочайшего повеления от 18 января 1862 года, в непосредственном заведовании епархиального начальства, постановил: ходатайство Киевского митрополита о не слиянии церковно-приходских школ с училищами министерства оставить без последствий.

Не получив удовлетворения своему ходатайству со стороны Св. Синода, преосвященный Арсений, в виду поступавших к нему донесений, что народу внушаются мысли, враждебные церковно-приходским школам, что ученики церковно-приходских школ чиновниками министерства переманиваются в народные училища посредством лакомств и подарков и даже насильно переводятся в них, предложил окружному начальству оставить церковно-приходские школы в исключительном заведовании духовенства и для открытых народных школ вновь набрать своих собственных учеников, а местным священникам предписал, не препятствуя открытию народных училищ, охранять права и интересы церковно-приходских школ.⁶⁷

Распоряжение митрополита об охранении прав церковно-приходских школ против действий чиновников министерства подало повод попечителю Киевского учебного округа обвинять епархиальное начальство в противодействии учреждению народных школ.⁶⁸

И не смотря на то, что министр народного просвещения, по поводу обвинений епархиального начальства в противодействии открытию народных училищ, предписывал попечителю заботиться об ослаблении встречающихся противодействий путем мирных соглашений интересов обоих ведомств, недоразумения между епархиальным и местным окружным начальством Министерства народного просвещения не только не ослабевали, но стали еще более усиливаться, чему не мало содействовало вмешательство мировых посредников (большинство которых было из числа поляков) в дело народного образования.

При устройстве народных школ было найдено нужным обратиться к содействию мировых посредников. Мировым посредникам было предписано объявить крестьянским обществам, что с их согласия будут открываемы особые от церковно-приходских – народные школы. Мировые посредники, как известно, пользовались громадным влиянием на крестьянские общества, почему и объявление о народных школах, переданное чрез посредников, дало последним полную возможность повести это дело так, как им было угодно. Посредники не требовали от общества выражение своих желаний, а просто передавали старшинам распоряжения начальства о заведении новых школ; последние, конечно, употребляли самые энергические меры к исполнению приказания, причем крестьянам даже и не объявляли, что церковно-приходские школы могут существовать и при новых школах.

Следствием этого было уничтожение некоторых церковно-приходских школ. Так в местечке Брусилове волостной старшина, по внушению писаря, составил приговор, по которому церковно-приходскую школу положено было обратить в народную, учителем и распорядителем ее назначить писаря, а священника – его помощником, после чего волостной старшина созвал сельских старост своей волости и приказал им поступать также в своих деревнях, уверяя, что за это «им будет награда от начальства». В местечке Винограде, в селах Репках и Павловке волостной старшина, по предписанию мирового посредника, строго приказал сельским старостам, чтобы они отклоняли общества отдавать детей в церковно-приходские школы, а вместо церковно-приходских учреждали бы школы народные, угрожая за неисполнение приказания денежным штрафом. Вслед за тем, волостной старшина и писарь открыли в целой волости народные школы, куда и заставляли ходить детей, учившихся до того времени в церковно-приходских школах.⁶⁹

Насколько не согласовалось уничтожение церковно-приходских школ с действительными желаниями сельских обществ, можно судить по следующему факту. В местечках Лысянке, Боряке и в пяти соседних селах крестьяне под влиянием своих старшин, действовавших в свою очередь по распоряжению мировых посредников, должны были согласиться на учреждение народных школ, для содержания которых и была назначена особая сумма. Но когда крестьяне узнали, что их приходские школы, открытые духовенством, могут существовать и при новых школах, если только они пожелают обеспечить их содержание, то с полною готовностью решили: сумму, приговоренную ими на открытие народных училищ, обратить на свои церковно-приходские школы, оставив детей в заведовании духовенства.⁷⁰

В противодействие мировым посредникам, принуждавшим чрез волостных старшин и писарей сельские общества к закрытию церковно-приходских школ, духовенство Киевской епархии в свою очередь стало во многих местах побуждать сельские общества составлять общественные приговоры, по которым крестьяне добровольно обязывали себя устроить особые помещения для церковно-приходских школ, давать ежегодно известную сумму на наем учителя, снабжать школы всеми необходимыми принадлежностями и навсегда оставить их, с наименованием церковно-приходскими. в ведении духовенства. Таких общественных приговоров было составлено довольно значительное количество, а так как церковно-приходские школы были открыты духовенством и состояли в его исключительном ведении, то и приговоры об обеспечении школ представлялись на усмотрение епархиального начальства. Мировые посредники, уже обнаружившие свои отношение к церковно-приходским школам при составлении общественных приговоров в пользу народных училищ, не могли конечно оставить без внимания деятельности духовенства, направленной к обеспечению своих школ.⁷¹

Волостные старшины, а главным образом волостные писаря стали всеми мерами противодействовать составлению общественных приговоров в пользу церковно-приходских школ, объявляя под различными предлогами сходки, на которых составлялись приговоры, незаконными, отказываясь от скрепления приговоров своими подписями и даже угрожая судом и штрафом тем, которые дадут обеспечение приходским школам. Во всех подобных случаях также, как и при составлении приговоров об уничтожении церковно-приходских школ, волостные старшины и писаря действовали под непосредственным влиянием мировых посредников, из которых некоторые заранее объявили всем обществам своих участков, что те из них, которые дадут обеспечение священнической школе, подвергнутся суду и штрафу. Даже и в тех случаях, когда удавалось скрепить общественный приговор об обеспечении церковно-приходской школы подписями волостного старшины и писаря, мировые посредники под каким-либо предлогом объявляли подобный приговор незаконным.⁷²

Так посредник 5 участка каневского уезда объявил сходы, на которых были даны приговоры, обеспечившие содержание церковно-приходских школ, незаконными только потому, что они были собраны подле церкви, а не подле волостного правления.⁷³

Епархиальное ведомство сообщило о действиях мировых посредников гражданскому начальству и губернскому по крестьянским делам присутствию, но последние стали на сторону мировых посредников, утверждая, что общественные сходы действовали незаконно, так как духовенство будто бы принуждало крестьян к составлению приговоров. Киевское губернское по крестьянским делам присутствие, хотя и определило (декабрь 1862) «циркулярно предложить мировым посредникам, чтобы они, за исключением тех местностей, где заведены школы от Министерства народного просвещения, располагали общества к пособию духовенству в поддержании и устройстве заведенных им школ и к открытию их в тех селениях и деревнях, где окажется в них потребность», но в то же время решило «отнестись в духовную консисторию о внушении духовенству, чтобы оно в действиях своих по предмету устройства школ руководствовалось лишь пользою народа, а не употребляло средств, имеющих вид принуждения, и не нарушало правил, установленных законоположением для созвания сельских сходов».⁷⁴ По этому поводу «Киевские епархиальные ведомости» тогда же сделали заявление – указать факты такого принуждения, но ни одного подобного факта никем не было указано.

Не найдя защиты от действий мировых посредников у местной гражданской власти, киевский митрополит Арсений довел о всем случившемся до сведения Св. Синода и представил ему 11 мирских приговоров, по одному экземпляру с каждого уезда, ходатайствуя о распоряжении, чтобы составленные приговоры были признаны законными и обязательными, так как они даны сельскими обществами добровольно по одному практическому убеждению в необходимости обучения детей и с благою целью устроить народные училища на прочных основаниях, навсегда обеспечив их содержанием. Св. Синод, приняв во внимание, и что мировые посредники, отвергая законность приговоров в пользу церковно-приходских школ, поступают в противность 8 п. 51 ст. Общего положения 19 февраля 1861 года, признал ходатайство высокопреосвященного Арсения заслуживающим уважение и чрез обер-прокурора сообщил о действиях мировых посредников министру внутренних дел. По этому вопросу состоялось особое распоряжение министерства внутренних дел, которое и было разослано циркуляром мировым посредникам Киевской губернии, а 9 ноября 1863 года исправлявшим должность начальника Киевской губернии вице-губернатором Селецким было сообщено местному епархиальному начальству.

В отношении министра внутренних дел на имя генерал-губернатора предписывалось «обратить особое внимание на действия мировых посредников, полагающих преграды распространению между местными крестьянами русской грамотности и первоначального религиозного образования, сообразно с духом православной церкви», при чем в заключение было прибавлено, что «если бы препятствием к приведению в исполнение приговоров выставлялось то обстоятельство, что учрежденные училища предоставляются мирскими приговорами в непосредственное заведование приходского духовенства, без определения порядка надзора за ними училищного начальства, то это не должно останавливать учреждение сельских училищ на предложенных в приговорах основаниях впредь до того времени, пока порядок надзора за подобными училищами в учебном отношении не будет определен особыми правилами. Притом и в проекте общих правил о народных училищах, представленном в государственный совет, предполагается допустить учреждение народных училищ как духовенством, так и сельскими обществами, с подчинением лишь наблюдение за преподаванием в них училищным советам, составленным из членов от разных ведомств, в том числе и духовного».⁷⁵

Прискорбные недоразумения между начальством Киевского учебного округа и местным епархиальным начальством, сопровождавшиеся взаимными жалобами и обвинениями, не были следствием существования антагонизма между духовным ведомством и ведомством Министерства народного просвещения. Министерство народного просвещения, как мы уже видели, напротив, предписывало⁷⁶ попечителю Киевского учебного округа действовать согласно с духовным ведомством, не вмешиваться в дела устроенных им приходских училищ, и даже самое дело устройства народных школ поставить таким образом, чтобы местное приходское духовенство было заинтересовано в нем и ожидало для себя выгод от учреждения подобных школ.⁷⁷ Вина неприязненных взаимных отношений всецело падает на местных представителей учебного, а отчасти и духовного ведомств, иногда не в меру усердствовавших в защиту интересов своих церковно-приходских школ. Возможность же самостоятельных действий со стороны местных представителей учебного ведомства, иногда даже несогласных со взглядами министерства обусловливалась тем, что в деле устройства народных школ министром просвещения была предоставлена местным исполнителям полная и широкая свобода.⁷⁸

Насколько сильно влияли на характер отношений духовного и учебного ведомства личные воззрения, личные взгляды на дело народного образования местных представителей Министерства народного просвещения и духовного ведомства, показывает сравнение взаимных отношений того и другого ведомства в киевском и Виленском учебных округах. Распоряжение об открытии народных школ было сделано министерством просвещения одновременно, как для Киевского, так и для Виленского учебных округов; ко времени открытия народных училищ в Виленском учебном округе так же, как из киевском, было уже значительное количество церковно-приходских школ, и, однако же, совместное существование церковно-приходских и народных училищ не вызвало здесь ничего подобного тому, что имело место в киевском учебном округе. Чиновники, командированные попечителем Виленского учебного округа осмотреть существовавшие церковно-приходские школы и избрать места для открытия новых народных училищ, делали отзывы о церковно-приходских школах совершенно противоположные тем, какие давались чиновниками Киевского учебного округа.⁷⁹ И сам попечитель Виленского округа относился без предубеждения к школьной деятельности приходского духовенства; учителями во вновь открытые народные школы своего округа он назначил частью священников, дьяконов и дьячков, а частью воспитанников семинарий, с согласья митрополита литовского, которого вместе с тем просил дать особых законоучителей в те училища, где должности наставников были замещены дьячками и семинаристами. Литовский митрополит не только уведомил попечителя, что с его стороны не имеется никаких препятствий к назначению священников, дьяконов и причетников в учителя народных школ, и что относительно особых законоучителей им сделано надлежащее распоряжение, но и предписал приходскому духовенству, чтобы учителя из священников и дьяконов имели помощников за приличное от себя вознаграждение, «дабы отстранить могущие быть упущения ... по училищу».⁸⁰

Сознавая, что церковно-приходские школы, заводимые православным духовенством, не могут быть в постоянно хорошем состоянии по скудости материальных средств самого духовенства, высокопреосвященный литовский даже сам подал Министерству народного просвещения мысль о соединении церковно-приходских и народных школ под совокупным надзором обоих ведомств.⁸¹ Проектируя слияние церковно-приходских и народных школ, литовский митрополит предлагал установить следующие правила для заведование делом народного образования: «1) местность для народного училища избирается по взаимному соглашению попечителя учебного округа и местного преосвященного, а за тем учреждение училищ зависит уже от распоряжения одного попечителя; 2) учителей назначает попечитель: принадлежащих духовному ведомству, по предварительному соглашению с преосвященным, а прочих сам собою; но духовному начальству предоставляется право требовать устранения и сих последних, если к тому окажутся причины действительно уважительные: 3) надзор за народными училищами, в административном и педагогическом отношении, предоставляется учебному округу, а в религиозно-нравственном духовному начальству, для чего училища осматриваются не только попечителем округа и его чиновниками, но также преосвященными и благочинными: 4) учителями могут быть местные священники, но с тем, чтобы из своего жалованья содержали себе помощников, дабы не пострадали священнические или учительские обязанности; 5) священнику, если он не учитель, поручается некоторый надзор за преподавателем; сам же священник должен быть законоучителем и получать за свой труд хотя не большое жалованье».⁸²

Проект соединения церковно-приходских и народных школ, составленный одним из представителей духовного ведомства, побудил и Министерство народного просвещения, которое еще недавно заверяло, что «не может и не должно быть речи ни о закрытии церковно-приходских училищ, основанных духовенством, ни о слитии их с теми, которые будут учреждены Министерством народного просвещения»,⁸³ снова поднять вопрос о соединении школ в киевском учебном округе. Министр народного просвещения уведомил высокопреосвященного Арсения о предложении литовского митрополита и обратился к нему с просьбой применить его и к своей епархии.⁸⁴ Но высокопреосвященный Арсений не только не обнаружил ни малейшего желания принять правила, выработанные литовским митрополитом, но и признал их по своим вероятным последствиям решительно вредными для юго-западного края, заметив, что он считает необходимым и на будущее время оставить образование народа за духовенством, так удачно начавшим трудиться на этом поприще, и только находил нужным, для посильного вознаграждения бесплатных трудов духовенства и для приведения заведенных им школ в возможно лучшее состояние, выдать из казны определенную сумму, в дополнение к тем скудным средствам, которые уже назначили особыми приговорами крестьянские общества более, чем для 500 церковно-приходских школ (на сумму около 25 тысяч руб.).

Не ограничившись выражением своего несогласия на принятие правил литовского митрополита, митрополит Арсений даже потребовал, чтобы церковно-приходские школы, захваченные чиновниками министерства и переименованные в народные, были немедленно возвращены духовенству, «что очевидно и или самого министерства было бы легче и покойнее, и для народа, столько вере, церкви и всему церковному издревле преданного, приятнее, и с первоначальными видами правительства сообразнее и согласнее».⁸⁵

Понятно, что требование митрополита «немедленно возвратить духовенству церковно-приходские школы, переименованные в народные» осталось без последствий, так как министр народного просвещения оказал безусловное доверие показаниям попечителя учебного округа, который, конечно, поспешил уверить министра, что случаев захвата и превращения церковно-приходских школ в народные никогда не бывало и что митрополит получил по этому делу неверные сведения.⁸⁶ И замечательно что доверие министра народного просвещения к показаниям попечителя Киевского учебного округа нисколько не поколебалось и после того, как митрополит Арсений дал ему знать,⁸⁷ что сведения о превращении церковно-приходских школ в народные не только сообщены ему в особом протоколе местной духовной консистории на основании самовернейших данных, но в отношении к некоторым из школ им самим лично проверены, и что неправда, которую дозволил себе попечитель, легко может быть обнаружена формальным следствием.

Одновременно с киевским митрополитом получили предложение сообщить свой отзыв об устройстве народного образования в губерниях юго-западного края (по поводу проекта литовского митрополита) волынский и подольский преосвященные. Волынский архиепископ также, как и киевский преосвященный не нашел возможным применить правила литовского митрополита к своей епархии, признав неудобным совместное участие в управлении народными школами духовного и светского учебного ведомства. «Известна истина, писал он, что в одной семье должна быти одна голова и в одном доме один хозяин: в противном случае раздоры, беспорядки и всякого рода нестроения неизбежны, а, по русской пословице, при двух няньках дитя может остаться без глаз. И потому, при странной не расположенности светских лиц и преимущественно мнимых прогрессистов и цивилизаторов к духовному сословию, якобы отсталому и неспособному к прогрессу, – неприятные между ними столкновения неизбежны; а эти столкновения могут иметь вредное влияние на народное образование и сопровождаться другими худыми последствиями особенно для духовенства». Во избежание подобных столкновений народные училища, по мнению волынского архиепископа, должны состоять под непосредственным или, по крайней мере, ближайшим надзором одного какого-либо ведомства; принципиально преосвященный даже признавал, что подобный надзор всего естественнее было бы вручить Министерству народного просвещения и только во внимание к тем особым условиям, в которых находился юго-западный край, считал необходимым поставить народное образование под ближайшее и даже непосредственное наблюдение православного духовенства. Признавая необходимым оставить народное образование под ближайшим заведованием духовенства, волынский архиепископ, однако же, не находил возможным считать школы, открытые приходским духовенством, вполне удовлетворяющими целям народного образования: он держался того мнения, что одни церковно-приходские школы не достаточны для народного образования и что среди народа всегда найдется не мало личностей, способных и желающих получить образование выше того, какое может быть дано в церковно-приходской школе. Смотря на церковно-приходские училища, как на простые школы грамотности, достаточные для обучения крестьян только в первое время, когда народное образование находится еще в зародыше, преосвященный признавал нужным, кроме церковно-приходских, учредить еще, так называемые, народные училища. В народных школах, по мысли преосвященного, курс обучения должен быть более обширным, чем в церковно-приходских школах; последние по отношению к первым должны быть школами приготовительными, так чтобы в народные училища поступали ученики, уже кончившие курс в церковно-приходских школах. При таком значении народных училищ, церковно-приходские школы не должны быть обращаемы в народные, а напротив, где будет учреждено народное училище, там необходимо должна существовать и церковно-приходская школа. Такие народные училища уже должны учреждаться Министерством народного просвещения и состоять в непосредственной зависимости от него, хотя их нужно поручить ближайшему надзору приходских священников, обязанных следить за религиозно-нравственным направлением народного образования.⁸⁸

Еще более расходились с общими и уже установившимися воззрениями духовного ведомства на устройство народного образования взгляды подольского архиепископа. Отношение министра народного просвещения об устройстве начального образования в губерниях юго-западного края подольский преосвященный поручил предварительному обсуждению местной духовной консистории, которая и представила ему свое заключение, «что она вполне разделяет мысли митрополита литовского Иосифа и попечителя Киевского учебного округа относительно устройства сельских училищ, т.е. чтобы Министерство народного просвещения одинаково с епархиальным начальством участвовало в устройстве школ, оказывая взаимное вспомоществование друг другу в деле просвещения народного, чтобы воспитывающиеся в поселянских школах дети были столько же добрыми христианами, сколько верными слугами престолу и отечеству». Сообщая о заключении местной консистории министру народного просвещения, преосвященный лично от себя нашел нужным заметить, что он не понимает, почему хотят, чтобы сельские школы состояли непременно в ведении и Министерства народного просвещения и епархиального начальства и почему нельзя оставить их в ведении одноного Министерства народного просвещения. Две власти, управляющие одними и теми же заведениями, особенно если они не сходятся в своих видах, по необходимости будут сталкиваться между собою, затруднять друг друга и замедлять успехи. Если думают, что допущение духовной власти в управление сельскими школами может сделать их более рассадниками христианской нравственности, то это несбыточная мечта, так как довольно странно говорить о нравственности детей от 7 до 10 или 12 лет: истинно христианская нравственность может быть только у людей совершеннолетних. Кроме того, священники не могут иметь довольно времени, чтобы добросовестно исполнять и пастырские и учительские обязанности: если они и считаются теперь учителями, то только номинально, за исключением весьма не многих личностей; преподаванием же в школах в действительности занимаются причетники.

В виду подобных соображений подольский архиепископ признавал полезным: 1) все сельские школы поручить ведению одного Министерства народного просвещения, предоставив ему право назначать учителей в народные школы по своему усмотрению; но 2) так как в первое время министерству было бы чрезвычайно трудно найти способных учителей для народных школ, то преосвященный предлагал на первых порах назначать в должность учителей священников, уволенных или исключенных семинаристов, а также способных и благонадежных причетников, по сношению с епархиальным начальством, с обязательством, 3) чтобы священники-учителя непременно имели способных помощников, которые бы заступали их место во время отлучек, неизбежных для священников. 4) Помощник или избирается священником и представляется на утверждение епархиальному архиерею, или определяется прямо преосвященным. 5) Преподавание Закона Божия должно лежать непременно на обязанности приходского священника. 6) Если священник преподает только Закон Божий, то и в таком случае, в качестве пастыря, он обязан смотреть за нравственным поведением школьников. 7) Благочинным предоставляется право посещать школы, удостоверяться в успехах учеников и о последствиях доносить епархиальным преосвященным.⁸⁹

Мнение волынского и подольского преосвященных об устройстве народного образования, как несогласные с установившимися взглядами духовного ведомства, побудили обер-прокурора Св. Синода дать им понять, чтобы они на будущее время по возможности воздерживались от непосредственных сношений с министерствами, так как различие во взглядах местных преосвященных может дать министерствам средство к опровержению предначертаний Св. Синода по вопросу о народном образовании. «Нужно иметь в виду, писал обер-прокурор Св. Синода, что всякое предположение местной духовной власти, само по себе достойное уважения, не будучи, однако, соображено с общими и уже установившимися воззрениями православного ведомства, может послужить немаловажным препятствием в его стремлении – склонить решение вопроса к преднамеренному им концу и стать точкою опоры для стремлений, ему неблагоприятствующих. В этом смысле я почитаю не совсем удобным для целей духовного ведомства непосредственные сношения местных представителей духовной власти с министерствами, могущими из случайно расходящихся воззрений преосвященных извлечь неблаговидные для церкви заключение и средство к опровержению предначертаний Св. Синода, при рассмотрении вопроса в высших правительственных учреждениях».⁹⁰

Взгляд правительства на отношение духовенства к делу народного образования в описываемое нами время еще не установился окончательно; различные ведомства, заинтересованные в вопросе о народном образовании, смотрели на него каждое по-своему и, само собою разумеется, более всех расходились в своих воззрениях ведомство духовное и Министерство народного просвещения. Первое естественно желало видеть в народных школах христианское учреждение и в опору своему желанию приводило примеры всех других христианских стран, имевших на народные школы такое же воззрение, указывало на общую опасность от извращения характера народной школы, на собственные убеждения народа в необходимости удержать за школой церковный характер и, наконец, на услуги народному образованию, уже оказанные духовенством; министерство же народного просвещения, хотя и считало не совсем удобным возражать против того характера народного образования, который хотелось видеть духовному ведомству в народных школах, однако же, прямо высказывалось об устранении духовенства от дела народного образования, предполагая ограничить его в деле первоначального обучения несколькими уроками Закона Божия и ссылаясь на то, что духовенство слишком обременено собственными обязанностями, да и мало способно к педагогической деятельности. А для того чтобы уверить общество в справедливости своих взглядов на характер педагогической деятельности духовенства, Министерство народного просвещения разослало по разным местам России своих чиновников для ознакомления на месте с ходом школьного обучения; последние же в своих отчетах далеко не одобрительно отзывались о трудах духовенства по первоначальному народному образованию.

Впрочем, нужно заметить, что в стремлении министерства отстранить духовенство от участия в деле народного образования выразился не общий правительственный взгляд на духовенство, а только частный взгляд одного ведомства; по крайней мере в числе задач, указанных Высочайшим повелением 28 июня 1862 года учрежденному по Высочайшей воле присутствию, которому было поручено изыскать способы к большему обеспечению духовенства, была одна следующего содержания: «открыть духовенству способы ближайшего участия в приходских и сельских училищах».

Высочайше учрежденное присутствие по делам православного духовенства, изыскивая способы к улучшению положения духовенства, признало нужным обратить особое внимание на отношение его к делу народного образования, для чего и постановило (постановление было утверждено 4 марта 1863 года) потребовать чрез епархиальных архиереев местные сведения и соображения по данному предмету. епархиальные преосвященные должны были представить ответы на следующие вопросы: 1) Какие именно существуют народные школы в приходах, где они помещаются и чем содержатся? 2) Какое участие ныне принимает местное духовенство в сих школах: а) по управлению, и в) по обучению? 3) В чем признается неудовлетворительным нынешнее участие духовенства в сих школах и что нужно для того, чтобы изменить к лучшему это участие? 4) Не затрудняется ли духовенство в принятии деятельного участия в народных школах по отдаленности их, недостатку средств для помещения, или по каким-либо другим обстоятельствам, и чем бы можно было помочь в этих случаях?

Полученные из большей части епархий отзывы местных архиереев и духовных консисторий, которым в некоторых епархиях предложенные вопросы передавались на обсуждение, представили собою обстоятельную характеристику деятельности духовенства в отношении к народному образованию.⁹¹

Во всех полученных в присутствие по делам православного духовенства представлениях преосвященных, духовных консисторий и епархиальных комитетов почти единодушно высказывалась мысль, чтобы духовенство было освобождено от неуместного вмешательства светских ведомств в дела церковно-приходских и других школ, и чтобы первоначальное обучение народа и надзор за его обучением были предоставлены духовенству, как естественному учителю народа и единственному представителю религиозно-нравственных начал, которые должны быть положены в основу народного образования; духовенство желало быть исключительным распорядителем в учреждаемых им церковно-приходских школах и получить большую меру участия и влияния в народных училищах, открываемых другими ведомствами. Из всех отзывов выделялось только мнение одного подольского преосвященного, который допускал предположение, что всего лучше было бы, если бы все сельские школы состояли в ведении и распоряжении Министерства народного просвещения, а священники занимались бы в них преподаванием закона Божия и надзором за религиозно-нравственным направлением обучения.

Между тем в то время, как присутствие по делам православного духовенства получало отзывы епархиальных преосвященных, в большинстве которых (по 2-му вопросу 3-го пункта) высказывалась мысль о необходимости предоставления дела первоначального обучения народа и надзора за этим обучением духовенству⁹² с полным подчинением ему народных школ, как по обучению, так и по управлению,⁹³ общий вопрос о правах духовенства на заведование народными училищами, принципиально разрешенный уже Высочайшим повелением 18 января 1862 года, получил дальнейшее развитие во вновь составленном положении о начальных народных училищах, утвержденном 14 июля 1864 года. Новым положением о начальных «народных училищах духовенству было предоставлено право заведовать, под наблюдением училищных советов, своими церковно-приходскими школами, преподавать Закон Божий и другие предметы в народных школах, не подчиненных его ведению, и наблюдать за религиозно-нравственным направлением обучения во всех начальных народных училищах; в тоже время Высочайше утвержденным 2 августа 1864 года положением о приходских попечительствах⁹⁴ священникам было предоставлено право, в качестве членов попечительств, заведовать, хотя и под наблюдением училищных советов, теми школами, которые учреждались в приходах стараниями попечительств, а положением 1 января 1864 года – о губернских и уездных земских учреждениях духовенству, в качестве членов уездных и губернских земских собраний, предоставлялось⁹⁵ право, совместно с прочими сословиями, заведовать и всеми вообще начальными народными училищами.

Соображая предположения и желания епархиальных начальств с состоявшимися в течении 1864 года тремя постановлениями, касавшимися народных училищ, присутствие по делам православного духовенства пришло к тому заключению, что некоторые из предположений епархиальных начальств получили уже соответствующее разрешение, или, по крайней мере, положениями 1 января, 14 июля и 2 августа 1864 года открыты пути, чрез которые делается возможным достижение предположенных духовенством целей. Введением духовных лиц в состав земских собраний, приходских попечительств и училищных советов духовенству предоставлено одинаковое с другими сословиями участие в совещаниях по предмету народного образования, в учреждении школ и в управлении народными училищами; в виде особой привилегии священно-церковно-служителям предоставлено право преподавать в начальных народных училищах различные учебные предметы без испрашивание на то требующегося для других лиц разрешение училищных советов; исключительно за «духовенством оставлено преподавание Закона Божия и наблюдение за религиозно-нравственным направлением школьного обучения и, наконец, на духовное начальство возложена обязанность иметь особых духовных лиц для наблюдения за преподаванием Закона Божия во всех начальных народных училищах.

Как ни важны были подобные права, в особенности право наблюдения за религиозно-нравственным направлением народного образования, при всем том они далеко не достигали крайней степени выраженных духовенством желаний – предоставление ему непосредственного участия в управлении не только нравственною, но и учебною частью школ и даже полного подчинения их управлению епархиальных архиереев. Присутствие, конечно, сознавало это и даже признавало несомненную долю основательности за теми доводами, которые приводились епархиальными преосвященными в подкрепление своих желаний по предмету устройства народного образования, но не находило возможным, при современном положении дел, стремиться к полному осуществлению их желаний, тем более, что и сами преосвященные, в виду существования энергичной борьбы между духовенством и светским обществом из-за права заведования народным образованием, признавали необходимым ограничиться пределами благоразумной умеренности. Не касаясь предположений о существенном изменении порядка в управлении начальными народными училищами, присутствие решило обратиться к другим мерам, которые, по мнению духовенства, могли бы содействовать той же цели усиления религиозно-нравственного направления в народных школах, с какою предполагалось полезным передать духовенству и самое управление школами; такими мерами присутствие признавало освобождение духовенства от вмешательства светских ведомств в управление церковно-приходскими школами и в занятия духовенства в светских народных училищах и ходатайство о беспрекословном исполнении и содействии законным требованиям духовенства по делам о школах со стороны сельских властей и обществ и со стороны правительства. В видах же улучшения собственно состояния церковно-приходских школ присутствие постановило принять следующие меры: 1) при неимении у духовенства средств для поддержания открытых им начальных народных училищ и невозможности требовать на это значительной суммы из государственного казначейства, обратиться к земству с предложением: а) устроить дома для училищ, снабдив их отоплением, освещением и прислугой, б) назначить содержание преподавателям и в) доставить средства к приобретению руководств и книг для чтения; 2) предоставить обер-прокурору Св. Синода сделать необходимое для этой цели сношение с председателями земских управ, а по губерниям, на которые не распространено действие нового положения о земских учреждениях, войти в сношение с начальниками губерний.⁹⁶

Обер-прокурор Св. Синода Д. Толстой обратился с предложением (от 5 марта 1866 г.) к председателям земских управ, прося их оказать возможную помощь церковно-приходским школам, а для ознакомления земств с состоянием церковно-приходских школ разослал к председателям управ книгу: «Начальные народные училища и участие в них православного духовенства», составленную из отзывов епархиальных преосвященных, присланных в присутствие по делам православного духовенства. «По собранным недавно сведениям, писал обер-прокурор,⁹⁷ оказывается, что училища, открытые самим духовенством, и в коих обучением детей занимаются почти исключительно члены причтов, находятся в положении далеко неблагоприятном, и что причины тому заключаются главнейше в разных материальных недостатках. Училища не имеют удобных помещений, не обеспечены отоплением, освещением, прислугой, терпят недостаток в учебных пособиях и если еще поддерживают свое существование, то, большею частью, одним усердием и пожертвованиями самих священнослужителей, которых собственные материальные средства, и без того весьма скудные, слишком недостаточны для постоянного обеспечения этих заведений. Само собою разумеется, что при таком состоянии училищ и при отсутствии почти повсеместно определенного вознаграждения за труды учащего в них духовенства – и самое обучение не вполне удовлетворительно, и училища не могли еще получить правильной организации ... Долгом поставляю сообщить о всем вышеизложенном вам и покорнейше просить вас предложить на рассуждение земства вопрос об оказании необходимого пособия к поддержанию церковно-приходских училищ ... Какие можно будет назначить средства и суммы для удовлетворения по местным церковно-приходским училищам, – будет, разумеется, вполне зависеть от усмотрения земства и готовности его принять участие в настоящем деле ... Позволяю себе надеяться, что образование народа в означенных училищах под руководством пастырей церкви, основанное на твердых началах православия и русской народности, встретит полное сочувствие и поддержку со стороны земства».

Обращаясь к земствам с предложением – удовлетворить потребностям церковно-приходских школ, обер-прокурор Св. Синода в то же время признавал весьма полезным для дела, чтобы вопрос об оказании необходимого пособия церковно-приходским школам прежде постановлений земств был подвергнут гласному обсуждению в периодической литературе, которая, по его выражению, уже не раз, при посредстве своих благонамеренных органов, приносила существенную пользу успешному разрешению различных вопросов, требовавших общественного сочувствия и содействия. В силу подобных соображений обер-прокурор нашел нужным обратиться к лицам, заведовавшим изданием «благонамеренных органов» с просьбою о напечатании (в Северной Почте) статьи: «Потребность в пособии земства для поддержание открытых в приходах народных школ»⁹⁸ и упоминаемого в ней своего письма к председателям земских управ вместе с перечневою ведомостью о церковно-приходских школах за март 1865 года,⁹⁹ выразив при том же желание, чтобы редакции (Московских ведомостей) присовокупили с своей стороны и собственные соображения, которые могли бы содействовать успеху сделанного обращения к земству на пользу народного образования.¹⁰⁰

Надежды обер-прокурора Св. Синода на полное сочувствие и существенную материальную поддержку церковно-приходским школам со стороны земств далеко не оправдались на деле. Правда, некоторые земства сочувственно отнеслись к заявлению обер-прокурора и определили в пособие существующим церковно-приходским училищам и тем, которые могут быть открыты вновь, назначить к сбору с земства на будущий год известную сумму, а другие постановили ассигновать из земских сумм несколько сотен рублей для назначения пособий только вновь открывающимся училищам и наград как учителям, так и достойнейшим ученикам, но, во-первых, самые суммы, ассигнованные земствами в пособие церковно-приходским школам, были очень незначительны,¹⁰¹ а во-вторых, что самое главное, далеко не все земства сочувственно отнеслись к заявлению обер-прокурора и многие из них не сочли себя обязанными оказать какую-либо поддержку церковно-приходским школам. Одни из земских собраний высказались по поводу предложения обер-прокурора, что они не имеют возможности или даже не видят необходимости оказывать пособие и поддержку церковно-приходским школам и должны дать более полезное употребление земским суммам, ассигнуемым на народное образование, а другие сделали довольно неожиданные заявления, что церковно-приходские школы не нуждаются в пособии по той простой причине, что их почти вовсе не существует.

Что касается до ходатайства обер-прокурора Св. Синода об обеспечении церковно-приходских школ, заметила например орловская губернская земская управа в своем докладе земскому губернскому собранию, то, не входя в обсуждение степени достоверности всех сведений, заключающихся в книге: «Начальные народные училища и участие в них православного духовенства», разосланной обер-прокурором вместе с предложением, и не говоря уже ни о пользе, приносимой школами, открытыми причтами, ни о применимости начал, полагаемых ими в основание народного образования, нельзя умолчать, что, не смотря на благую цель духовенства, не представляется никакой возможности обеспечить устройство и содержание приходских школ. Губернская земская управа предусматривала неудобства применения выраженной епархиальными начальствами мысли о сосредоточении в ведении приходского духовенства, как преподавания, так равно и материального благосостояния народных училищ. Преподавание в школах требует ежедневных продолжительных и регулярных занятий, между тем как священники не могут располагать даже и тем свободным временем, которое остается у них от служебных обязанностей, причетники же не всегда могут удовлетворять тем условиям, какие требуются от наставников. Кроме такой невозможности совмещения двух важных обязанностей в лице одного духовенства, управа еще высказывала опасение, что одностороннее направление понятий юношества, неизбежное при заведовании духовенством делом народного образования, может впоследствии неблагоприятно отразиться на строе гражданской жизни русского народа, почему и признавала нужным возложить на приходских священников только наблюдение за религиозно-нравственным состоянием народных школ и преподавание закона Божия, обучение же прочим предметам поручить светским учителям.¹⁰²

Никто не сомневается, докладывала ростовская (на Дону) земская управа местному уездному собранию, что пособие церковно-приходским школам принесет значительную пользу народному образованию; никто не сомневается в сочувствии земства к интересам его, но если принять в соображение выраженное в книге «Начальные народные училища» желание духовенства приобрести полное влияние на народные школы и на личный состав преподавателей, то кажется, что и значительные пособия церковно-приходским школам едва ли могут принести желаемую пользу делу народного образования.¹⁰³

Томское (Курской губернии) уездное земское собрание, по поводу предложения обер-прокурора, высказало свое мнение, что земство должно заботиться не о поддержании школ, руководимых духовенством, а о приготовлении особых учителей, так как священники, постоянно отвлекаемые от школ службою по приходу и притом же, в большинстве случаев, не получившие педагогического образования, в особенности необходимого для передачи своих знаний малолетним детям, не могут вполне удовлетворительно выполнять обязанности преподавателей народных школ.

Борзенское (Черниговской губернии) уездное земское собрание также признало более полезным для дела употребить земские суммы на приготовление народных учителей, так как духовенство, отвлекаемое от школ своими прямыми обязанностями, не имеет достаточно времени для обучения народа. Кузнецкое (Саратовской губернии) уездное земское собрание заявило, что «так как церковно-приходских училищ в кузнецком уезде почти вовсе нет, то они и в пособии нужды не имеют».

Новоржевское (Псковской губернии), Грайворонское и Новооскольское (Курской губернии) уездные земские собрания отозвались, что училищ, основанных духовенством, в их уездах не существует, и что вообще духовенство не принимает участия в народном образовании.¹⁰⁴

На некоторых земских собраниях довольно странно поняли предложение обер-прокурора Св. Синода, увидев в его приглашении – оказать необходимое пособие к поддержанию церковно-приходских школ – стремление духовного ведомства устранить земство от непосредственного участия в деле народного образования. На саратовском губернском земском собрании 1866 года одним из гласных было высказано, что предложение обер-прокурора имеет в виду устранить училищные советы и земские собрания от всякого участия в народном образовании, передав в духовное ведомство все дело народного просвещения как в религиозно-нравственном, так и в хозяйственном и во всех других отношениях, без всякого контроля и наблюдения за ним со стороны земства. Если мы согласимся, ораторствовал гласный, на предложение обер-прокурора – передать в распоряжение духовенства все суммы, имеющие быть назначенными на содержание наших народных школ, и если мы передадим духовенству все обучение в его полное распоряжение, то училищным советам нечем будет заниматься; притом же народные школы в исключительном и безотчетном ведении духовенства не только не принесут пользы народу, но и будут вредны для него, так как в деревнях, где учитель целый и каждый день на глазах у детей, преподаватель, кроме уроков, должен давать своим ученикам пример в нравственном и честном поведении, что в нашем духовенстве, при настоящей его обстановке, допустить трудно.¹⁰⁵

По-видимому, постановления земских собраний, состоявшиеся по поводу предложения обер-прокурора Св. Синода от 5 марта 1866 года, ясно показали, что духовенство не может рассчитывать на существенное пособие и поддержку своим церковно-приходским школам. Но обер-прокурор, хотя и сознавал, что ассигнованных земствами сумм далеко не достаточно даже для самого скромного поддержания существующих уже церковно-приходских училищ, однако же, не терял надежды на сочувственное отношение земств к школьной деятельности духовенства. «По новости дела, писал он,¹⁰⁶ земство, по-видимому, не успело установиться, как на правильном взгляде на народное образование, так в особенности на роде участия, которое оно может в нем принять; задаваясь слишком широкими планами, оно нередко оставляет неудовлетворенными самые вопиющие местные нужды школ и тем самым жертвует действительностью в пользу не всегда осуществимых предположений. Следует надеяться, что, по мере ближайшего практического ознакомления с сим предметом, земство будет в состоянии оказать впоследствии более существенную помощь народным школам и самым опытом убедится, что правильный ход просвещения народных масс возможен только при содействии духовенства, а для этого необходимо поддерживать рвение духовенства и оплачивать его труды». Действительность, однако же, не оправдала надежд обер-прокурора.

Духовенство, лишенное всяких средств к содержанию своих школ, во многих местах принуждено было передать их в ведение земства с переименованием и преобразованием в начальные народные училища, согласно Положению 14 июля 1864 года, а в некоторых местах и совсем закрыть их.

Число церковно-приходских школ, которых по сведениям, собранным за март 1865 года,¹⁰⁷ было 21.420 с 412.524 учащимися, и количество обучавшихся в них начали быстро уменьшаться. Вместе с падением церковно-приходских школ и с усилением земских и министерских была значительно стеснена деятельность нашего духовенства и уменьшилось его влияние на народное образование. В церковно-приходских школах духовенство было полновластным хозяином и распорядителем; здесь от него зависели ход и направление воспитания и обучения крестьянских детей, в земских же и министерских народных училищах духовенство должно было стать в зависимость от светских лиц и ограничить свою деятельность преподаванием одного закона Божия. При таком положении дела и при невнимательности Министерства народного просвещения к религиозному элементу в народной школе, духовенство, которое в начале 1860-х годов с таким усердием принялось задело народного образования, значительно охладело к нему, когда ему пришлось перенести свою деятельность в светские народные школы.

Издание Положения о начальных народных училищах 14 июля 1864 года. Следствия издания «Положения» для церковно-приходских школ. Начало передачи церковно-приходских школ в ведение земства и превращение их в земские училища. Стремление земских собраний к ограничению учительской деятельности духовенства и к приготовлению особых народных учителей. Недоверие земств к существованию церковно-приходских школ и к успехам учительской деятельности духовенства. Благосклонное отношение некоторых земств к школьной деятельности духовенства. Сокращение числа церковно-приходских школ. Меры, принимавшиеся к поддержанию церковно-приходских школ Высочайше учрежденным Присутствием по делам православного духовенства, Св. Синодом и епархиальными преосвященными, и их результаты. Значение деятельности приходских попечительств для церковно-приходских школ. Отношение Министерства народного просвещения к духовному ведомству в вопросе об учителях для начальных школ. Отношение земств к учителям народных школ из воспитанников духовных семинарий. Деятельность гласных от духовенства в земских собраниях в пользу церковно-приходских училищ. Характер отношений к духовенству училищных советов. Неблагоприятные отзывы духовенства о состоянии церковно-приходских школ. Ограничение преподавательской деятельности духовенства в земских народных училищах. Отношение инспекторов начальных училищ к духовенству в деле народного образования. Учреждение учительских семинарий и следствия открытия специально-педагогических заведений для школьной деятельности духовенства. Состояние церковно-приходских школ в юго-западном крае. Причины закрытия и перехода церковно-приходских школ в земские училища.

Вопрос о народном образовании, сильно занимавший общественное мнение и периодическую печать в начале 1860 годов, получил правительственное разрешение в форме «Положение о начальных народных училищах», утвержденного 14 июля 1864 года.

Сознавая, что для успешного ведения дела народного образования необходима совокупная и по возможности свободная деятельность всех государственных и общественных деятелей – правительства, духовенства, общин и частных лиц, правительство «Положением о начальных народных училищах» возложило заботы о народном образовании на самое общество, предоставив в то же время возможно полную свободу в этом деле отдельным ведомствам (в том числе и духовному) и частной деятельности; на себя же оно приняло задачу облегчать средства к открытию школ, поощрять частную деятельность на поприще народного образования, согласовать между собою действия ведомств, обществ и частных лиц и направлять их к достижению одной общей цели. В видах же достижения действительного согласия в деятельности различных ведомств, земских учреждений и частных лиц, а также и в видах прекращения антагонизма, существовавшего уже по учебным делам между правительственными ведомствами и ведомством православного духовенства, «Положением 1864 года» были утверждены губернские и уездные училищные советы, имевшие принять на себя заведование всеми начальными народными училищами (ст. 18).

Губернские училищные советы составлялись из епархиальных архиереев, как первенствующих членов, начальников губерний, директоров училищ и двоих членов от губернских собраний (ст. 19. б), а уездные – из членов от министерств народного просвещения и внутренних дел, духовного ведомства православного исповедания, двоих членов от уездных земских собраний и по одному от тех ведомств, которые содержали у себя начальные народные училища (ст. 19 а). Так как в советах должны были заседать, с одинаковыми голосами, представители всех элементарных училищ, как казенных, так и общественных и частных, то правительство надеялось, что при таком положении дел во взглядах на учебное дело установится необходимое для его успеха единство, и советы не будут покровительствовать одним училищам в ущерб другим.

Издавая положение о начальных народных училищах, правительство высказало свое убеждение, что образование и воспитание народа обязательно должно совершаться в духе, основанном на религиозных началах (ст. 1), и что только при непосредственном участии духовенства, в качестве преподавателей (ст. 15 и 16) и наблюдателей за всеми народными школами (ст. 17), народное образование может получить правильное и успешное развитие.

При таком доверии правительства к духовенству, последнее, по-видимому, не имело никаких оснований опасаться за свои церковно-приходские школы в виду возможной конкуренции со стороны земских и министерских училищ, тем более что теперь оно могло рассчитывать на материальную поддержку своему делу со стороны земства, призванного к тому, чтобы дать средства вести дело народного образования в более широких размерах, чем то было в прежнее время. Правда, и правительство и земство не могли, конечно, не желать более полного курса народных училищ, чем тот, который выполнялся в церковно-приходских школах, но духовенство, ставившее неудовлетворительность курса церковно-приходских школ в непосредственную связь с их необеспеченностью в материальном отношении, имело полное право ожидать от земских и министерских деятелей, призванных содействовать улучшению народного образования, действительного содействия своей деятельности в церковно-приходских школах.

К несчастью для духовенства, земские и министерские деятели поняли приглашение правительства содействовать развитию народного образования далеко не так, как понимало его духовенство. Уже в самом приглашении они видели признание неудовлетворительного состояния народных школ, открытых духовенством, почему и думали, что они призваны исправить недостатки подобных школ, как люди более способные к учительской деятельности, чем духовенство, которое теперь должно уже уступить свое место новым хозяевам народных школ. Понятно, что люди, считавшие себя более способными к учительской деятельности, чем духовенство, не могли ограничиться одними заботами об улучшении материального быта народных училищ, открытых духовенством, а постарались вместе с заботами о материальной и хозяйственной части школ принять на себя обязанность руководить и учебными занятиями в народных училищах.

Не доверяя успехам учительской деятельности духовенства и считая его неподготовленным и неспособным вести на рациональных началах дело народного образования, многие земства нашли более удобным, вместо ассигнования определенных сумм для материальной поддержки церковно-приходских школ, побудить духовенство к передаче самых школ в распоряжение земства, на что многие из духовенства, действительно, и согласились, имея в виду те материальные средства, необходимые для процветания каждой школы, какие должны были приобрести их школы с своим переходом в ведение земства. Понятно, что церковно-приходские школы, открытые духовенством и затем переданные в ведение земства, стали управляться уже земскими и министерскими чиновниками без всякого вмешательства в это дело епархиального начальства, хотя в первое время, за отсутствием готовых учителей в распоряжении земства, преподаванием в большинстве подобных школ еще продолжали заниматься наставники из среды самого духовенства.

Не ограничиваясь существовавшими народными школами, земства и Министерство народного просвещения стали заводить свои собственные земские и министерские школы и в то же время позаботились избавить себя от необходимости обращаться за учителями для своих школ к духовенству, учредив педагогические курсы при уездных училищах и учительские семинарии, имевшие своею специальною целью приготовлять особых педагогов для народных школ. Впрочем, нужно заметить, что в первые годы существования земства во многих губерниях и вновь открываемые земские училища ничем существенно не отличались от старых церковно-приходских школ. Плохие помещения, отсутствие школьных приспособлений, недостаток учебников и учебных пособий, чрезвычайно скудные материальные средства и, наконец, те же учителя из приходских священно-церковнослужителей, которые занимались в церковно-приходских школах, были уделом и многих вновь открытых земских училищ в первые годы их существования. Вот, например, какие сведения сообщались в «Калужских Губернских ведомостях»¹⁰⁸ о некоторых земских училищах козельского уезда, Калужской губернии: «В селе Волосове-Звигинцове мужское училище, открытое в 1866 году земством, помещается в наемной квартире у священника; тесно. Мебели и учебных пособий недостаточно. Учитель священник, жалованья получает 50 рублей в год». «В селе Березичах мужское училище открыто земством в 1869 году, помещается в наемной квартире, весьма тесной и неудобной; мебели нет. Учебников и учебных пособий весьма недостаточно. Учитель приходский дьячок, получает жалованья 50 рублей; определен училищным советом». «В селе Коробках смешанное училище, открыто в 1869 году земством; помещается у священника на кухне, мебели нет; учебных пособий недостаточно. Учитель священник». «В селе Волхонском мужское училище, открыто в январе 1870 года земством; помещается в наемном доме, никуда негодном. Мебели и учебных пособий недостаточно. Учитель священник, получающий жалованья 50 рублей в год; определен училищным советом» и т.п. Но большинство земств не удовлетворялось подобными школами и если в первое время и поручало священнослужителям исполнение учительских обязанностей в своих школах, то только потому, что не имело решительно никакой возможности заменить их другими учителями.

Земские собрания почти с самого начала открытия своих действий обратили серьезное внимание на дело народного образования. Естественно, что в первое время большинство земств ограничивалось заявлением потребностей и выражением желаний того, что полезно, что нужно и необходимо было сделать в области народного образования, затем наступил второй период, когда возник естественный вопрос о средствах, необходимых для осуществления заявленных желаний, причем уже не малому числу земств пришлось отказаться от многих своих предположений и перенести вопросы из области желаемого в область возможного.

Многие земства, не ограничиваясь рассуждениями о народном образовании на местных собраниях, передавали вопрос о народном образовании для специальной обработки особым комиссиям, которые должны были представлять свои заключения на обсуждение земских собраний. Московское губернское земское собрание еще в 1865 году сформировало для этой цели постоянную земскую комиссию. Комиссия в первое время пришла к тому заключению, что «дело первоначального народного образования желательно было бы вверить духовенству», так как, по ее мнению, «народное образование должно быть поручено таким лицам, которые, совмещая в себе условия личного образования, были бы самим бытом своим тесно связаны с местом их деятельности и могли бы основать школьное обучение на твердых началах веры».¹⁰⁹ Не смотря на то, что доклад комиссии был принят собранием, и один из гласных даже торжественно заявлял на собрании, что «Московское земство твердо и с глубоким сознанием определило вверить духовенству наблюдение за религиозно-нравственным направлением народного образования и возложить на него преподавание не только Закона Божия, но и других предметов, признав допущение, по 16-й статье. Положения о начальных училищах, мирян к преподаванию в народных школах не иначе, как только под условием строгого соблюдения принятых земством основных начал для этого дела, в силу чего всякая попытка к проведению все растлевающего направления и отрицания учения веры в народных школах московского земства будет уже немыслима и земством будет преследуема»,¹¹⁰ уже в следующем году постоянная земская комиссия предлагала губернскому собранию ограничить учительскую деятельность духовенства, преподаванием одного только Закона Божия, «вверив присмотр за училищами особым смотрительницам, живущим в самых училищах и постоянно следящим за поведением детей, и поручив им также преподавание всех предметов, упомянутых в программе, за исключением Закона Божия».¹¹¹ С этого времени земская комиссия уже настойчиво начинает высказывать мысль о неудовлетворительности существовавших преподавателей из местного духовенства и о необходимости устройства особых педагогических заведений для приготовления народных учительниц и учителей. Решив в утвердительном смысле вопрос – действительно ли ощущается существенный недостаток в удовлетворительных учителях для народных школ, комиссия признала невозможным удовлетворить эту существенную потребность теми мерами, какие в то время рекомендовались и принимались правительством, указывавшим на духовные семинарии, открывшие у себя теоретические занятия по педагогике и практические – в воскресных школах, как на рассадники вполне надежных народных учителей.

Сознавая, что педагогическое образование, как предмет второстепенный и придаточный, каким оно является в духовных семинариях, не может принести существенной пользы воспитанникам духовных семинарий и не может подготовить из них хороших педагогов, комиссия пришла к убеждению в необходимости сделать педагогическое образование предметом специального учебно-воспитательного заведения. Хотя земское губернское собрание и согласилось с заключением комиссии по вопросу о народном образовании, однако, же ее мнение о невозможности удовлетворить потребности в народных учителях существовавшими средствами вызвало и возражения со стороны некоторых гласных, из которых один (профессор московского университета) в разрешение вопроса об учителях для народных школ указал на студентов, оканчивающих курс в духовных академиях и семинариях и нередко несколько лет остающихся без места.¹¹²

Мысль об ограничении учительской деятельности духовенства и о необходимости приготовления особых учителей для народных школ разделялась громадным большинством земств. Некоторые из них, как например, Новгородское, Екатеринославское и другие¹¹³ даже считали необходимым начать свои попечения о народном образовании прежде всего с забот о приготовлении особых учителей для крестьянских детей. «Хотя духовенство и приняло на себя труд учительства, писала воронежская губернская земская управа,¹¹⁴ но при первом же действительном знакомстве с училищами земские учреждения убедились, что без особо и специально приготовленных учителей училища останутся навсегда в плохом состоянии».

Московская губернская земская управа из рассмотрения многочисленных отзывов и мнений о состоянии народного просвещения в районе Московской губернии вынесла убеждение, что преподавание в сельских школах только тогда пойдет вполне удовлетворительно, когда оно будет уже не второстепенною должностью, как обыкновенно бывает в школах, где преподавание лежит на членах приходского духовенства, а делом людей специальных, исключительно ему преданных и для него подготовленных, – людей, в образовании которых приготовление к учительской должности будет не придаточным, поверхностно изучаемым предметом, а самою главною целью.¹¹⁵ Некоторые уездные земские собрания Вятской губернии с самого начала своего открытия обнаружили неблагоприятное отношение к учительской деятельности духовенства и довольно решительно высказались, что в учителя земских школ не должны быть приглашаемы лица из приходского духовенства. В то же время губернская управа предложила губернскому земскому собранию позаботиться об учреждении специального самостоятельного заведения для приготовления сельских народных учителей. Не смотря на то, что проект управы возбудил сильные прения в земском губернском собрании (1868 год), и некоторые из гласных решительно заявили, что заводить особую учительскую семинарию нет никакой необходимости, так как нужде в учителях может удовлетворить местная духовная семинария, которая, по прекрасному составу преподавателей и по введенному в ней направлению, вполне способна приготовить земству хороших сельских учителей, большинством гласных было признано, что духовенство не может принять исключительно на себя дело народного образования, так как оно не удовлетворяет, по своей подготовке, условиям, требуемым от учителей, да не имеет и средств снабдить все школы учителями, отвечающими требованиям времени и обстоятельств, из своих духовно-учебных заведений, и что поэтому необходимо в настоящее же время озаботиться учреждением специальной учительской школы на местные земские суммы.¹¹⁶

Прежде, чем предпринимать какие бы то ни было меры к распространению в народе грамотности и развитию образования, читаем в докладе нижегородской губернской земской управы местному земскому собранию 1867 года,¹¹⁷ нужно приготовить учителей. Без учителей не может быть училищ, так как в деле народного образования самая первая потребность – прочная и надежная педагогическая сила. Правда, не подлежит никакому сомнению, что в настоящее время невозможно найти для сельских школ лучших преподавателей, как местных священников и вообще всех штатных причетников, если только они по доброй воле, без приказания и принуждения, возьмутся с уменьем за это дело. По все эти лица, обязанные прежде всего исполнять церковные требы и заботиться о своих хозяйственных делах, не всегда имеют возможность аккуратно относиться к выполнению принятых на себя школьных обязанностей. Если же допустить священникам нанимать за себя помощников, как это нередко и практикуется на самом деле, то подобная передача педагогических прав и обязанностей не может быть признана желательным явлением. По всем этим соображениям земство не может рассчитывать на членов приходского духовенства, как на обязательных преподавателей сельских школ, а должно позаботиться о приготовлении собственных народных учителей.

Прежде, чем открывать школы, писал председатель Екатеринославской уездной земской управы в своем предложении губернскому земскому собранию 1866 года,¹¹⁸ необходимо воспитать специально подготовленных преподавателей; это более необходимо, чем обыкновенно думают, так как дурное преподавание не только не приносит пользы тем учащимся, которых оно непосредственно касается, но и лишает школы доверия в глазах народа, не видящего от них никаких результатов. Если земские собрания хотят серьезно приняться за народное образование, то они должны позаботиться прежде всего о подготовке народных учителей.

Не имея ни гроша денег в своей кассе, сообщала в своем докладе Бердянская уездная земская управа,¹¹⁹ бердянское уездное земство нисколько не затруднилось этим обстоятельством и на занятые деньги самым рациональным образом принялось за дело народного образования. Рациональность его действий выразилась в том, что собрание прежде всего нашло необходимым приобрести хороших учителей, а потом уже открывать и самые школы. При принятии земством в свое ведение народных училищ учительский персонал составляли почти исключительно местные священники с своими помощниками-дьячками; при таком составе преподавателей земство на первых же порах нашло невозможным оставлять училища и приняло меры к приобретению новых учителей.

Но так как в первые годы существования земских учреждений, ни земства, ни Министерство народного просвещения не располагали еще своими учебными заведениями, предназначенными для приготовления народных учителей, то некоторые земские деятели находили возможным в ожидании новых, более рациональных средств к приготовлению учителей для своих школ, воспользоваться теми средствами, которые уже существовали в то время. Земства, решившиеся до открытия специальных педагогических семинарий подготовить учителей для народных школ, при помощи существовавших общеобразовательных учебных заведений, в своих действиях по этому предмету обнаружили три системы. Одни из них (Бугульминское, Николаевское, Херсонское) нашли возможным в деле подготовления народных учителей ограничиться такими учебными заведениями, которые не давали своим воспитанникам никакого педагогического образования (Первые два ассигновали суммы на воспитание известного числа мальчиков в уездных училищах, а последнее определило несколько воспитанников в городское приходское училище). Другие земские собрания, как Елизаветградское, Черниговское, Александровское, пользуясь существующими учебными и заведениями, не считали, однако же, получаемое в них образование достаточной педагогической подготовкой и потому ассигновали определенные суммы на устройство при казенных учебных заведениях особых педагогических курсов. Наконец, некоторые земства сочли для себя более удобным воспользоваться для приготовления народных учителей открывшимися при духовных семинариях педагогическими курсами.

В силу подобных соображений Самарское губернское земское собрание 20 декабря 1866 года, по предварительном соглашении с самарским преосвященным. постановило поместить в открывшийся при Самарской семинарии педагогический курс 10 стипендиатов земства для образования из них вполне надежных народных учителей; стипендиаты, избиравшиеся из воспитанников Самарской семинарии, по окончании образования в семинарии, и ее педагогическом курсе, обязательно должны были прослужить земству три года в должности сельских народных учителей.¹²⁰ Пример самарского земского собрание не остался без подражания. Так Бугурусланское уездное земское собрание, выслушав записку одного из гласных о назначении стипендиатов земства при Самарской духовной семинарии, постановило ассигновать определенную сумму на содержание в семинарии 2-х стипендиатов от Бугурусланского земства.¹²¹

Заботливость об улучшении и развитии народного образования, заявленная почти всеми земскими собраниями, соединялась в некоторых из них с недоверием не только к результатам учительской деятельности духовенства, но и к самому существованию церковно-приходских школ. Когда в 1865 году в Тульской губернии в первый раз открылись земские собрания и на них был затронут вопрос о народном образовании, то в Тульском и Чернском уездных земских собраниях несколько гласных решительно заявили, будто ни в одном уезде нет никаких сельских народных школ, а, так называемые, церковно-приходские школы существуют только на бумаге в отчетах священников-наблюдателей и в представлениях архиерея высшему начальству; незначительное же количество действительно существующих школ было открыто местными помещиками еще до уничтожения крепостного права, а духовенство только самозванно присвоило себе имя открывателей и содержателей подобных школ.¹²²

Когда обер-прокурор Св. Синода обратился к Екатеринославскому губернскому земству с предложением оказать вспомоществование церковно-приходским школам, существовавшим в губернии, то земство поставило дело таким образом, как будто бы оно в первый раз только и услыхало о существовании церковно-приходских школ в Екатеринославской губернии из обер-прокурорского предложения. Начались розыски церковно-приходских школ; уездные управы отнеслись к местным благочинным с предложением уведомить их, существуют ли и существовали ли когда-нибудь в уездах подобные школы, и в результате оказалось, что те же самые благочинные, которые доставляли духовному начальству сведения о существовании громадного количества церковно-приходских школ, уведомили земство, что таких школ нет и никогда не существовало. Член верхнеднепровского уездного училищного совета докладывал Екатеринославскому губернскому земскому собранию, что, не смотря на самые тщательные розыскание церковно-приходских школ, подобных училищ в верхнеднепровском уезде не оказалось, хотя они и числились по отчетам. «По-моему мнению, говорил он, церковно-приходские школы – чистейший, миф, существующий в воображении тех лиц, которые сообщают, что есть училища. Это подтверждается уведомлением, сделанным нам верхнеднепровским благочинным, что таких училищ нет и никогда не было, хотя на бумаге и показывалось их не мало». Заявление члена училищного совета встретило поддержку со стороны другого гласного, бывшего председателем верхнеднепровского уездного училищного совета. «Я вполне, подтверждаю, заметил он, что церковно-приходские школы не существовали, а были только на бумаге. Так как духовное начальство требовало от благочинных сведений об этих школах, то они доносили об училищах, не существующих на самом деле, потому что духовное начальство не принимало никаких резонов и предписывало, чтобы школы существовали на бумаге. При вступлении в должность председателя училищного совета, я вместе с членом объехал весь уезд, половину он, а половину я, но результат был один и тот же, церковно-приходских школ мы не нашли в целом уезде ни одной».¹²³ В виду подобных заявлений со стороны гласных, Екатеринославское губернское земское собрание постановило: «предоставить губернской управе ответить обер-прокурору Св. Синода, что церковно-приходские школы существуют только на бумаге, а в сущности их вовсе нет».¹²⁴

Не находя возможным доверять действительному существованию большинства церковно-приходских школ, подобные земства отзывались в высшей степени неблагоприятно и о характере преподавания в тех немногих церковно-приходских школах, которые они находили возможным считать действительно существующими.

В момент введения земских учреждений, по заявлению одного из уездных земств,¹²⁵ в большинстве приходов уезда церковно-приходские школы только числились на бумаге, а в небольшом числе их они находились в заведовании полуграмотных дьячков, которые муштровали ребят по методе Часослова и Псалтыря, с неизбежной березовой кашей.

По отзыву белозерского уездного земства (Новгородской губернии) церковно-приходские школы, большею частью, только числились на бумаге, в действительности же почти вовсе не существовали: а те из них, которые существовали, были настолько плохо поставлены, что земская управа не находила даже возможным поддерживать их.

Чернское уездное (Тульской губернии) земское собрание, заявляя на запрос обер-прокурора Св. Синода своим журнальным постановлением от 3 мая 1866 года об отсутствии в районе чернского уезда училищ, устроенных сельских духовенством, высказалось, что гласные от сельских обществ являются недовольными даже преподаванием приходских священников Закона Божия в сельских школах, и что духовенство вовсе не может быть учителем в школе: священники и диаконы потому, что заняты исполнением своих прямых обязанностей по службе и заботами о домашних делах, а причетники еще и потому, что сами малограмотны и с трудом разбирают печатное.¹²⁶

Купянская уездная земская управа, обратив внимание 2-го очередного земского собрания 1867 года на существование в школах уезда наставников почти исключительно из лиц духовного звания, заявила собранию, что, в виду такого состава преподавателей в местных училищах, вопрос об учителях для народных школ требует серьезного обсуждения. Обыкновенно священники, занимающиеся в школах, рассуждала управа, преподают все предметы начальных училищ. Спрашивается, есть ли какая-нибудь возможность заниматься всеми предметами священникам? Нужно принять во внимание. что в сельских школах, вследствие многоразличных причин, приходится заниматься почти с каждым учащимся отдельно, а между тем сельские священники кроме школ имеют очень много забот и обязанностей по своим приходам, так что, при подобных условиях, им нет положительно никакой возможности заниматься в приходских школах по всем предметам учебного курса. Совмещение же в одном лице двух обязанностей – обязанности сельского учителя и службы по приходу – всегда ведет за собою то, что у подобных лиц или школьное дело идет неудовлетворительно, или не исполняются, как следует, священнические обязанности. Последнее обстоятельство, конечно, не подлежит обсуждению земства, на первое же необходимо обратить серьезное внимание – тем более, что еще на первом земском собрании гласные от государственных крестьян и от бывших южных поселян высказывали желание иметь в своих школах учителей не из среды духовенства, а приходским священникам предоставить преподавание одного только закона Божия.¹²⁷

По сведениям, полученным почти от всех уездных училищных советов, сообщал полтавскому губернскому земскому собранию 1867 года местный губернский училищный совет, церковно-приходские школы находятся в совершенно неудовлетворительном состоянии; они крайне непрочны в своем существовании и чрезвычайно несовершенны в своем устройстве. Весьма многие из них существуют только номинально и в них вовсе нет ни учения, ни учеников, а в других школах хотя существуют и ученики, и учение, но последнее производится крайне неаккуратно и совершенно безуспешно. В одних из таких школ преподаются не все предметы начальных народных училищ, а в других все дело ограничивается изучением одной церковной грамоты, так что некоторые уездные училищные советы даже сомневаются, можно ли подобные школы считать начальными народными училищами, для которых Положением 1864 года назначен более обширный курс.¹²⁸

Некоторые земства, не ограничиваясь простыми заявлениями гласных о мифическом существовании церковно-приходских школ и о характере учительской деятельности духовенства, старались обосновать свои мнения о достоинствах преподавательской деятельности духовенства на фактических данных. Так, члены училищного совета новосильского земства (Тульской губернии) в 1866 году сделали ревизию всех церковно-приходских школ, числившихся в уезде; но ревизия была произведена в такое время года, когда школы едва только начинали открываться после окончания полевых работ. Понятно, что члены ревизии в такое время во многих местах или совсем не отыскали никаких школ, или же нашли школы не с таким количеством учеников, какое в них числилось официально. После ревизии был составлен отчет, по которому оказалось, что церковно-приходские школы в действительности не существуют, а если, где и имеется незначительное количество школ, то далеко не с таким числом учеников, какое показывается в отчетах наблюдателей.¹²⁹

Отзывы земцев о церковно-приходских школах побудили местное епархиальное начальство распорядиться о немедленном доставлении в консисторию подробных сведений относительно школ, открытых духовенством, с засвидетельствованием их достоверности со стороны волостных правлений и разных светских лиц. Полученные сведения были сообщены епархиальным начальством Тульской губернской земской управе в качестве протеста против заявлений о духовенстве и его школах, высказанных на некоторых уездных земских собраниях Тульской губернии, а на будущее время было предписано вменить в обязанность наблюдателям школ, при личном осмотре церковно-приходских училищ, приглашать кого-либо из местных сельских или других властей, а также, по возможности, и родителей учащихся и прочих почетных лиц в приходе к участью в осмотре школ и испытании учеников и, составив акты осмотра и испытания за подписью участвовавших, представлять их по каждой церковно-приходской школе в консисторию вместе с срочною ведомостью об успехах народного образования.¹³⁰

Но даже и отчеты наблюдателей церковно-приходских школ, засвидетельствованные волостными правлениями и различными светскими лицами, не вызывали к себе доверия в некоторых земских собраниях. Чернское уездное земское собрание, не доверяя официальным отчетам наблюдателей школ, решило лично проверить познания учеников и учителей церковно-приходских школ, постановив, чтобы учителя и ученики явились на экзамен в самое собрание. Явившиеся, по вызову земского собрания, ученики с своими учителями-священниками, диаконами и причетниками, вопреки ожидания земцев, выдержали испытания настолько удовлетворительно, что само собрание выдало денежные награды 15 учителям и 29 ученикам и просило председателя управы ходатайствовать о награждении 5 учителей за их примерные труды по народному образованию.¹³¹

Конечно, не все земства так недоверчиво относились к учительской деятельности духовенства. Были в числе их и такие земства, которые старались удерживать духовенство в существовавших уже школах и привлекать его к учительской деятельности в школах, вновь открываемых на земские средства, не только по недостатку особых народных учителей, но и в силу убеждения в законности предпочтения духовенства подобным учителям. Белозерское земство Новгородской губернии старалось удержать священнослужителей в должности учителей не столько потому, что не находило других учителей, сколько «в виду того убеждения, что сельское духовенство должно считать лучшим и удобнейшим проводником нравственного развития народа, а религиозно-нравственное развитие народа должно предшествовать всякому другому.¹³²

Макарьевское (Костромской губернии) земское собрание, ассигновав определенную сумму на развитие образования в крестьянском населении своего уезда, нашло более полезным для дела возложить все заботы по народному образованию на местное духовенство, которому было вверено и самое дело обучения.¹³³ Борисоглебская (Тамбовской губернии) уездная земская управа, определив, своим постановлением от 22 сентября 1866 года, открыть при всех церквах борисоглебского уезда земские школы, просила местное духовное правления сообщить всем священно-и церковнослужителям уезда предложение управы – принять на себя обязанности наставников в земских школах. Впрочем, земская управа сочла нужным заявить, что наставниками в земских школах, без свидетельств уездного училищного совета, могут быть только священники и диаконы, прочие же члены причта должны иметь на право обучения свидетельства от уездного училищного совета.¹³⁴

В Казанской губернии, наиболее сочувственно отнесшейся в приволжском крае к делу народного образования, а также в некоторых уездам Воронежской, Калужской, Новгородской и Полтавской губерний, земства выразили желания оставить обучение в народных школах в руках духовенства и преимущественно священников, но с тем непременным условием, чтобы им были назначены особые помощники из лиц, окончивших курс в духовных семинариях, обязанные прослужить определенный срок в учительских должностях.¹³⁵

Казанская губернская земская управа докладывала очередному губернскому земскому собранию 1866 года о необходимости обратиться от лица собрания с ходатайством к местному архиепископу, чтобы он пригласил всех, чувствующих в себе способность и призвание, священно-служителей епархии к содействию земству в деле развития народного образования, как непосредственно – участием в школьных занятиях, так и посредственно – подготовлением народа к сознанию важности и необходимости обучения детей чрез проповеди и другие пастырские наставления, объявив им, что земство, увидя плоды деятельности священнослужителей, не оставит их трудов без приличного материального вознаграждения, независимо от того нравственного, какое получается от сознания великой пользы, приносимой служением великому делу. А для того, чтобы иметь возможность поддерживать существующие и содействовать развитию вновь возникающих школ, содержимых духовенством, управа, предлагала ассигновать определенную сумму, на что и последовало согласие собрания.¹³⁶

В уездных земских собраниях Владимирской губернии еще в первое время после открытия земских учреждений было заявлено, что земство не пожалеет средств на школы, только бы преподавание в них велось в духе православия и русской народности.¹³⁷И, действительно, многие из занимавшихся в церковно-приходских школах Владимирской губернии, где, конечно, преподавание велось в духе православия и русской народности, получали то единовременные, то постоянные пособия от уездных земских собраний, старавшихся поощрять и поддерживать местные церковно-приходские школы.¹³⁸

На некоторых земских собраниях высказывались даже в бесполезности приготовления особых учителей для народных школ в виду существования надежных преподавателей из среды приходского духовенства. «Что начальные сельские школы не нуждаются в особо подготовленных к преподаванию в них грамоты наставниках, заявлял например председатель Олонецкого губернского земского собрание 1867 года, и с действительною пользою могут оставаться под руководством или священников, или церковнослужителей, этого доказывать не нужно, так как под понятием грамотности мы разумеем лишь научение детей чтению гражданской печати и церковных книг, письму и много-много ознакомлению их со счетами; к тому же нравственное направление учащихся у этих лиц имеет за себя более гарантий, чем у лиц прочих сословий». Впрочем, рассуждения председателя о необходимости оставить школы под руководством приходского духовенства и о бесполезности приготовления особых учителей для народных школ вызвали возражения со стороны некоторых гласных, указавших собранию, что у священно-церковно-служителей не может существовать правильного распределения школьных занятий, вследствие их прямых служебных обязанностей, требующих частых и иногда продолжительных отлучек из школ, почему и нельзя быть уверенным в пользе воспитания юношества исключительно священно-церковно-служителями, так что земское собрание вынуждено было на время отложить определенное решение возбужденного вопроса.¹³⁹

Понятно, что в тех местах епархий, где существовали земства, благоприятно расположенные к духовенству, деятельность последнего в отношении к народному образованию не только не ослабевала, но и продолжала развиваться, так как здесь духовенство перестало уже трудиться совершенно безмездно и получало за свои труды денежное вознаграждение, необходимое для успеха каждого дела. Но таких земств было очень немного; громадное же большинство их относилось к духовенству в высшей степени недоверчиво и считало его малоспособным к разумной учительской деятельности, а если в первое время и пользовалось во многих школах учительскими трудами духовенства, то главным образом потому, что не имело возможности заменить их такими учителями, которых, даже по сознанию самих земцев, можно было бы предпочесть духовенству.

Не встречая ни сочувствия, ни материальной поддержки своему делу со стороны большинства земств, духовенство во многих местах было поставлено в необходимость или передавать свои школы в ведение земства, или совершенно закрывать их. Началось быстрое уменьшение числа церковно-приходских школ, так что даже в 1866 году их уже было только 19.436 вместо 21.420, числившихся в 1865 году.

Упадок церковно-приходских школ, неизбежный при том положении, в каком они очутились с открытием земских училищ, не мог уже быть остановлен ни теми мерами, какие в то время принимались, в видах улучшения состояния церковно-приходских школ и облегчения участия духовенства в деле обучения народа, Высочайше утвержденным Присутствием по делам православного духовенства, ни указами Св. Синода, в которых только подтверждалось епархиальным преосвященным иметь особое наблюдение за точным исполнением сельскими священниками возложенных на них обязанностей по народному образованию.

В виду ходатайств епархиальных преосвященных об устранении различных затруднений и препятствий, встречаемых духовенством в деле народного образования со стороны светских начальств, Высочайше учрежденное Присутствие по делам православного духовенства своим журналом от 27 февраля 1866 года определило: сообщить подлежащим главным начальствам как о неправильном вмешательстве светских начальств в управление церковно-приходскими школами, так и о недоброжелательном отношении их к духовным лицам, занимающим учительские места в светских народных училищах, и просить главные управления, для предупреждения на будущее время подобных явлений, сделать подчиненным начальствам, имеющим ближайшее отношение к училищам, надлежащие внушения, а также снестись с главными управлениями и об оказании духовенству содействия в его законных требованиях по делам о народных школах.

Согласно с журналом, председатель присутствия обращался с отношениями к министрам: внутренних дел, народного просвещения и государственных имуществ. Правда, сношения председателя не остались без последствий, и министры, каждый по своему ведомству, сделали надлежащие распоряжения; министр внутренних дел циркулярно предписал начальникам губерний «принять надлежащие меры, чтобы мировые посредники и должностные лица волостного и сельского управления устраняли себя от вмешательства как в управление церковно-приходскими школами, так и в занятия духовных лиц в светских училищах и вместе способствовали бы духовенству к достижению желаемого успеха по предмету наружного благоустройства школ и снабжения их необходимыми материальными средствами»,¹⁴⁰ министр же народного просвещения рекомендовал попечителям учебных округов принять за правило и предложить подчиненным им училищным начальствам к непременному исполнению, чтобы с их стороны было оказываемо необходимое содействие православному духовенству в его законных требованиях по делам о народных школах,¹⁴¹ но их распоряжение не оказали большего влияния на изменение отношений светских начальств к школьной деятельности духовенства. Такими же незначительными последствиями сопровождался и циркулярный указ Св. Синода, распорядившегося, по поводу журнала Присутствия о мерах к улучшению состояния церковно-приходских школ, объявить епархиальным преосвященным, чтобы они, для более успешного достижения предположенной Присутствием цели, непосредственно и чрез подведомых им благочинных имели особое наблюдение за точным и усердным исполнением священниками возложенных на них обязанностей по народному образованию.¹⁴²

Не ограничиваясь мерами к устранению препятствий, встречаемых духовенством в деле народного образования со стороны светских начальств, Присутствие, в видах поощрения и побуждения лиц духовного звания к более усердной деятельности на поприще народного образования, признало полезным предоставить им право на получения ордена св. Анны 3-й степени за заслуги по обучению детей, а именно: 1) за учреждение и содержание в исправном виде за свой счет в продолжении 10 лет церковно-приходской школы, в которой бы постоянно обучалось не менее 20 учеников, и 2) за особенно усердное исполнение обязанностей по обучению в народных школах в течении 25 лет. О предполагаемой мере поощрения духовенства к трудам по народному образованию присутствие уведомило министра народного просвещения,¹⁴³ министр же с своей стороны передал предложенную меру на предварительное обсуждение попечителей учебных округов и состоявших при них попечительских советов. Почти все попечители учебных округов и их советы с сочувствием отнеслись к постановлению присутствия и большинство из них даже нашло нужным или сократить сроки для получения награды, или уменьшить обязательное число учеников. Попечитель казанского учебного округа писал например, что состоящий при нем попечительский совет признал совершенно необходимым возможно большее поощрение лиц духовного звания за труды по народному образованию, так как недостаточность средств к распространению образования в массах народа чувствуется более или менее повсеместно и эта недостаточность средств, не смотря на все заботы училищных советов, будет чувствоваться до тех пор, пока сельское духовенство не примет деятельного и энергичного участия в трудах училищных советов. В виду подобных соображений попечительский совет выражал желание, чтобы предположение Присутствия о награждении духовных лиц орденом Св. Анны 3-й степени во-первых, осуществилось в возможно непродолжительном времени, а во-вторых, чтобы этой наградой могло пользоваться возможно большее число лиц, занимающихся народным образованием, для чего и предлагал несколько изменить одно из условий получения награды (обучение в школе не менее 20 человек), находя исполнение его для многих лиц и мест чрезвычайно затруднительным. Уже одно то, рассуждал попечительский совет, что известное лицо духовного звания содержит школу в течении 10 лет на свой собственный счет, вполне заслуживает награды орденом Анны 3-й степени, так как материальные средства нашего духовенства, как хорошо известно каждому, более чем ограниченны, почему и расходы на содержание школы в продолжении 10 лет для большей части лиц из среды духовенства никак нельзя считать маловажными. Вследствие этого и требовать от духовных лиц, содержащих на свой счет школы, как необходимого условия для получения высшей награды, чтобы в их школах обучалось постоянно не менее 20 человек, было бы не совсем справедливо, а если уже необходимо назначить определенную цифру учеников, то можно бы ее уменьшить, по крайней мере, на половину.¹⁴⁴

По получении представлений попечителей и других учебных округов совет министра народного просвещения признал вполне справедливым предоставить православному духовенству право на получение ордена св. Анны 3-й степени за заслуги по народному образованию, хотя и заметил, что право на такую награду следовало бы поставить в зависимость не только от одного учреждения и содержания школы в продолжении 10 лет, но и от личных занятий в них самих учредителей,¹⁴⁵ но Государственный Совет не нашел справедливым, при назначении наград духовным лицам, отступать от общих узаконений и постановил: «предоставить право на награду орденом св. Анны 3-й степени лицам духовного звания за учреждение училища на 20 человек и содержание его в течении 7 лет, и за особо-усердное исполнение в течении 25 лет обязанностей по обучению в народных школах».¹⁴⁶

Мы уже заметили, что меры, предпринимавшиеся Высочайше учрежденным Присутствием по делам православного духовенства с целью устранения препятствий к успешной деятельности духовенства по народному образованию, не могли остановить начавшегося сокращения числа церковно-приходских школ. Распоряжения министра внутренних дел и министра народного просвещения об оказании необходимого содействия православному духовенству в его законных требованиях по народному образованию, сделанные по инициативе Присутствия, не принесли, да и не могли принести существенной пользы духовенству, так как подобные предписания, оказавши очень незначительное влияние на изменение характера отношений к духовенству даже со стороны лиц, непосредственно подчиненных министерствам, не имели уже никакого влияния на земские учреждения и на характер их отношений к школьной деятельности духовенства, между тем как теперь главное и преимущественное значение в деле народного образования принадлежало именно земским учреждениям; надежда же на получение ордена св. Анны 3-й степени, конечно, не для многих лиц из среды духовенства могла служить настолько сильным побуждением, чтобы заставить их в течении 10 лет содержать на свой счет школы для 20 человек.

Факт закрытия значительного числа церковно-приходских школ обратил на себя внимание Св. Синода. Синодальный обер-прокурор, представляя на Высочайшее воззрение ведомость о церковно-приходских школах за вторую половину 1866 года, доложил, что в последнее время произошло значительное сокращение школ и учащихся в них. По объяснению преосвященных, писал обер-прокурор, главною причиной такого прискорбного явления был, в некоторых местностях, недостаток сочувствия крестьян к делу образования их детей и оставление без необходимой поддержки духовенства, которое, открывши и в продолжение многих лет содержа школы на свои скудные средства, по большей части, в собственных домах, встретило крайние затруднения успешному ведению дела в тесноте своих жилищ, в недостатке учебных пособий и в оставлении его трудов без всякого материального вознаграждения; в других же епархиях уменьшение церковно-приходских школ зависело от того, что многие из них поступили в ведомство Министерства народного просвещения и в ведение земства, или же закрыты, как ненужные, вследствие учреждения новых училищ.

Всеподданнейший доклад обер-прокурора произвел не утешительное впечатление на Государя, что и выразилось в том, что он написал на докладе: «Результат не весьма утешительный».¹⁴⁷ Св. Синод известил об означенной Высочайшей резолюции епархиальных преосвященных и предписал некоторым из них обратить особенное архипастырское внимание на церковно-приходские школы и принять с своей стороны все возможные меры к их преуспеянию.¹⁴⁸

Указ Св. Синода побудил преосвященных позаботиться об увеличении числа церковно-приходских школ, для чего некоторые из них нашли нужным сделать распоряжения об обязательном открытии школ во всех приходах своих епархий. Так, вологодский преосвященный по поводу синодского указа, приказал «объявить местным причтам, у которых еще не открыта школа и не откроется к 1 января следующего 1868 года, что старшие в тех причтах, т.е. священники, из лучших приходов непременно будут переводимы к худшим и беднейшим приходам, а состоящие при бедных приходах со временем и совсем будут оставляемы за штатом».¹⁴⁹

Но даже и распоряжения об обязательном открытии церковно-приходских школ, соединенные с угрозами – лишать богатых приходов и оставлять за штатом лиц, не исполняющих приказания, – при отсутствии материальных средств, необходимых для содержания училищ, не могли остановить постепенного сокращения числа церковно-приходских школ. Духовенству было приказано открывать школы, и оно в первое время действительно открыло их. Но приказавши духовенству открывать школы, не позаботились дать ему никаких средств к поддержанию этих школ, не отвели даже помещений для них, и само духовенство не получило никакого вознаграждения за все свои труды по обучению детей. Не удивительно, что при таком положении дела энергия духовенства в скором же времени ослабела, и во многих местах школы закрылись сами собою. Правда, в первые годы сокращение числа церковно-приходских школ не сопровождалось, как нужно было бы ожидать, уменьшением количества обучавшихся в церковно-приходских училищах; напротив, в 1867 году, когда произошло сокращение церковно-приходских школ на 2.247, число учащихся во всех епархиях не только не уменьшилось, но даже увеличилось, сравнительно с 1866 годом, на 7.925 человек,¹⁵⁰ но уже со следующего года начало сокращаться и общая цифра учеников, получавших образование в церковно-приходских школах, и обер-прокурор Св. Синода в своих годичных отчетах постоянно должен был отмечать быстрое сокращение числа церковно-приходских школ и их учеников.

Только в тех епархиях, где духовенство встречало сочувствие и материальную поддержку своему делу со стороны земских собраний, распоряжение епархиальных начальств о заведении новых и содержании уже открытых церковно-приходских школ достигали своей цели и сопровождались положительными результатами. Такими результатами сопровождалось, например, распоряжение самарского епархиального начальства, постановившего «подтвердить тем из причтов Самарской епархии, которые не открыли еще приходских школ, озаботиться их открытием и заняться обучением народа грамотности и преподаванием ему сведений по Закону Божию».¹⁵¹

В 1866 году, когда в большинстве епархий началось сокращение церковно-приходских училищ, в Самарской епархии было вновь открыто 38 школ, а в течении 1867 года число школ увеличилось на 124, не смотря на то, что лучшие школы за это время были приняты в ведение и на средства земства и исключены из списка школ церковно-приходских. Такой успех учительской деятельности духовенства в значительной степени обусловливался характером отношений к церковно-приходским школам земских собраний Самарской губернии, так как почти все местные земские собрания (бузулукское, самарское, бугурусланское, бугульминское, ставропольское и николаевское) постановили отпускать каждогодно значительное пособие церковно-приходским школам.¹⁵²

По-видимому, в таких же благоприятных условиях находились церковно-приходские школы и в тех епархиях, где в их судьбе принимали деятельное участие открывшиеся при местных церквах приходские попечительства, на которые Положением 2 августа 1864 года были возложены заботы об устройстве первоначального обучения детей. Наиболее плодотворною для начального народного образования оказалась деятельность приходских попечительств в Полтавской епархии, где, благодаря влиянию местного преосвященного, попечительства, открывавшиеся при большинстве церквей, составляли приговоры об открытии и содержании приходских школ.¹⁵³

В своих общественных приговорах крестьяне обыкновенно обязывались выстроить или отвести особое помещение для церковно-приходской школы, снабжать школу необходимыми принадлежностями и учебными пособиями и положить определенное вознаграждение за учительские труды. Вот для примера несколько общественных приговоров об устройстве и обеспечении церковно-приходских школ в Полтавской губернии. «1865 года февраля 15 дня, мы, нижеподписавшиеся, Полтавской губернии, Лубенского уезда, Оржицкой волости, местечка Оржицы, государственные крестьяне приговорили: 1) устроить сельскую школу на общественной нашей земле; школа эта должна быть о 3-х комнатах: первая для обучающихся мальчиков, вторая для девочек и третья для сторожа; 2) на устройство этой школы жертвуем из сумм, хозяйственным образом нами приобретенных, 35 рублей серебром. 3) материал на устройство школы срубить в лесе, принадлежащем издревле нашей Оржицкой приходской церкви; по устройстве школы отопление оной должно быть доставляемо от нас; 4) в вознаграждение наставника за труды обучения наших детей определяем по 1 рублю за каждого действительно обучающегося ученика и ученицу, а за сирот и вовсе несостоятельных платеж наставникам будет производиться по 50 копеек серебром на счет наших экономических сумм; равным образом учебные пособия и другие необходимые принадлежности тоже будут приобретаться на счет вышесказанных экономических сум; 6) во время обучения детей сторож для отопления школы и сбережения училищных принадлежностей будет высылаем от нас по назначению».¹⁵⁴

«1865 года марта 21 дня. Мы нижеподписавшиеся, Хорольского уезда, Худолеевской волости общество казаков и государственных крестьян села Худолеевки, выслушав предложения волостного головы и приходского священника об открытии в нашем селе при местной церкви приходской школы, единогласно согласились на их предложения и определили: 1) для сельской нашей школы отводим наш общественный дом, в котором прежде помещалось училище министерства государственных имуществ, каковой дом обязуемся содержать, починять и отапливать общественными средствами; 2) поставлять от себя сторожа; 3) просить палату государственных имуществ высылать книги и другие учебные принадлежности и 4) для прочих школьных потребностей и в вознаграждение наставников и их помощников определить, с настоящего года, с каждой ревизской души по 8 копеек серебром, каковые и обязуемся вносить при подушных податях».¹⁵⁵

Такой же характер носит и большая часть общественных приговоров об открытии церковно-приходских школ. Конечно плату по 50 копеек и 1 рублю за каждого действительно обучающегося мальчика нельзя считать достаточным вознаграждением за годовой учительский труд, а общественный сбор по 8 копеек с каждой ревизской души на школьные потребности и вознаграждение наставников нельзя признать вполне надежным обеспечением школы, но не нужно забывать, что в то время, когда большинство церковно-приходских школ существовало решительно без всякого пособия со стороны обществ, назначение определенных средств на училищные потребности даже и в таких скромных размерах, должно было бы отразиться благоприятным образом на судьбе церковно-приходских школ.

Однако же, не смотря и на такие благоприятные условия число церковно-приходских школ Полтавской епархии с открытием приходских попечительств не только не увеличилось, но даже уменьшилось сравнительно с предшествовавшими годами. Так к 1 января 1865 года в Полтавской губернии числилось школ при церковных приходах 546 с 8.980 учащимися, между тем, как к 1 января 1867 года таких школ оставалось уже только 486 с 8.226 учениками.¹⁵⁶ Правда, сообщение Полтавских епархиальных ведомостей об открытии громадным количеством попечительств новых приходских школ, по-видимому, находятся в противоречии с фактом уменьшения числа церковно-приходских школ, но дело объясняется, по всей вероятности, тем, что приходские попечительства, составляя приговоры об обеспечении прежде существовавших, но ничем не обеспеченных приходских училищ, говорили уже о них, как о школах, вновь открытых. Кроме того, в Полтавской губернии было не мало таких местечек и селений, которые, составивши довольно благоприятные общественные приговоры относительно содержания местных училищ, или вовсе не выполняли их, или же подвергали их почти ежегодным изменениям, так что учитель, получавший в одном году жалованье от общества, ни в каком случае не мог быть уверен, что оно будет назначено ему и на следующий год, отчего и церковно-приходские школы то открывались вновь, то закрывались, и многие из них, не смотря на общественные приговоры, поддерживались единственно бесплатными трудами духовенства.¹⁵⁷

Нужно заметить, что в рассматриваемое нами время быстрого упадка церковно-приходских школ (в 1866 году) произошла перемена в личном составе управления Министерством народного просвещения. Русское общество, привыкшее уже с каждой переменой в составе министерства ожидать изменений в организации русского образования, ожидало реформ в деле народного образования и от нового министерства.

Факты, действительно, скоро показали, что новое министерство Толстого не будет продолжать начатого прежним; само же министерство в своем официальном органе¹⁵⁸ высказалось, что оно находит необходимым приостановиться на том пути, по какому шло предшествовавшее министерство, считавшее своею главною заботой приготовление особых учителей для начальных народных училищ.

Предшественник Толстого Головнин, непосредственно после Высочайшего утверждения Положение о начальных народных училищах 1864 года, предложил¹⁵⁹ Ученому Комитету Министерства народного просвещения пересмотреть все имевшиеся в министерстве проекты относительно различных способов приготовления учителей для народных школ и составить свои соображения по указанному предмету.¹⁶⁰

Желая положить прочное и по возможности разумное и соответствующее педагогическим требованиям, начало скорейшего приготовления народных учителей. Ученый Комитет признал необходимым постепенное учреждение при первой же возможности 20 учительских семинарий в 5 учебных округах (Санкт-Петербургском, Московском, Казанском, Харьковском и Одесском).¹⁶¹ Но отдавая преимущество приготовлению народных учителей посредством учреждения особых учительских семинарий, как способу наиболее прочному и оправданному опытом всех образованных стран Европы, комитет, в виду финансовых затруднений, неизбежных при учреждении значительного числа семинарий, находил возможным обратиться и к другим способам приготовления народных учителей, рекомендованным попечителями учебных округов, на предварительное обсуждение которых министром народного просвещения были препровождены соображения Ученого Комитета.¹⁶² Попечители учебных округов предлагали три способа приготовления народных учителей: 1) учреждение особых учительских семинарий, – способ, уже указанный комитетом, 2) устройство педагогических курсов при гимназиях или уездных училищах и 3) практическое приготовление учителей посредством причисления учительских кандидатов, в качестве учителей-помощников к таким приходским училищам, которые имеют хороших учителей.¹⁶³ Ученый Комитет признал полезным обратиться ко второму способу, как к мере дополнительной и временной, и в то же время не отверг вполне и 3-го способа, как могущего в некоторых местностях принести свою долю пользы.¹⁶⁴

Озабочиваясь скорейшим приготовлением народных учителей, министерство просвещения стало принимать меры к осуществлению предположений Ученого Комитета и уже успело испросить Высочайшее разрешение на открытие педагогических курсов при нескольких уездных училищах, но в это время произошла перемена в личном составе управления министерством и новое Министерство народного просвещения высказало свое убеждение, что оно вместе с земством может, послужить делу начального народного образования другими способами, находящимися в их распоряжении, «забота же об учителях для начальных народных училищ должна быть, главнейшим образом, предоставлена ведомству нашего православного духовенства, располагающему в этом отношении такими силами, которым могла бы позавидовать любая из просвещеннейших стран Европы». Действуя единодушно и согласно с духовным ведомством, и министерство, и земство могут смело обратиться за учителями к православному духовенству и от него ожидать наибольшей и наилучшей помощи своему делу, так как в наших духовных семинариях ежегодно оканчивает курс множество молодых людей, остающихся, за недостатком священно и церковно-служительских вакансий, во многих епархиях без всякого определенного дела и без всякого обеспечения.

Никаким предположениям о более низком уровне умственного развития воспитанников духовных семинарий, сравнительно с воспитанниками учительских семинарий, по мнению министерства, не может быть и места, так как, каково бы ни было состояние духовных семинарий, во всяком случае из них выходят люди несравненно более развитые умственно и нравственно и более сведущие, чем те народные учителя, каких могли бы приготовлять проектируемые учительские семинарии с своим трехгодичным курсом. Кроме того, не нужно забывать, что ведомство православного духовенства приняло меры к теоретической и практической подготовке воспитанников духовных семинарий к педагогической деятельности, и почти во всех семинариях уже введено преподавание педагогики и дидактики, а для упражнений в преподавании учреждены воскресные школы.

В виду подобных соображений, Министерство народного просвещения полагало, что при таком положении дел земство и правительственные ведомства могут легко и удобно обеспечивать содержимые ими и вновь открываемые школы учителями, выходящими из духовных семинарий, тем более, что некоторые из епархиальных архиереев уже приняли за правило определять священниками молодых людей, с успехом окончивших курс учения в семинариях, не иначе, как по прослужении ими 2-х или 3-х лет в звании учителей начальных народных училищ. Земству же остается только обеспечивать содержание воспитанников духовных семинарий, поступающих на учительские должности, и тогда, православное духовное ведомство будет доставлять достаточное количество удовлетворительно подготовленных учителей для народных школ.

Такое благоприятное отношение Министерства народного просвещения к духовному ведомству в связи с распоряжениями и усиленными заботами епархиальных начальств о привлечении духовенства к участию в деле народного образования, по-видимому, должно было не только остановить упадок церковно-приходских школ, но даже содействовать развитию учительской деятельности духовенства, которое теперь должно было бы стать во главе народных учителей. В действительности, однако же, ничего подобного не случилось.

Дело в том, что Министерство народного просвещения пользовалось очень ограниченным влиянием на народные училища; оно имело право распоряжаться по своему усмотрению только в школах своего ведомства. Открывать и закрывать их, назначать в них размер содержания и ежегодно распределять между губернскими училищными советами определенную сумму, назначаемую из государственного казначейства на пособия училищам и учителям. Существенные же части управления школами: обозрение их, наблюдение за преподаванием, определение и увольнение служащих, а также и награждение их находились в ведении училищных советов, где Министерство народного просвещения имело только по одному своему представителю. Самые же училищные советы нисколько не были подчинены Министерству народного просвещения, так как вся обязанность губернских училищных советов относительно министерства, ограничивалась сообщением попечителю учебного округа своих постановлений и ежегодных отчетов уездных советов о состоянии народных училищ.¹⁶⁵ Отказавшись от прямого влияния на училищные советы, Министерство народного просвещения ограничило свою роль лишь тем, что приняло на себя обязанность «согласовать между собою усилия разных ведомств, лиц и учреждений и направлять их к одной общей цели», но и этой роли не имело возможности исполнить.

Понятно, что, при таком незначительном влиянии министерства на ход народного образования, заявление его о необходимости привлечения к делу начального народного образования лиц, окончивших полный курс в духовных семинариях, не могло принести особенной пользы духовенству, так как громадное большинство земств, в руках которых находились все средства к развитию народного образования, не разделяло взглядов министерства на способности духовного ведомства дать народным школам вполне удовлетворительных учителей.

Не считая возможным даже и поднимать вопрос о способности и подготовленности к учительскому делу лиц, не окончивших полного семинарского курса, но имеющих право на занятие низших церковно-служительских вакансий, большинство земств не ожидало особенно хороших результатов и от деятельности учителей с полным семинарским образованием. Главный недостаток подобных учителей, по заявлениям земских собраний, заключается в том, что окончившие курс семинаристы, как лица, готовившиеся к духовному званию и имеющие право на получение священства, будут учительствовать в сельских школах не по охоте, а по принуждению, что уже видно из самого распоряжения некоторых епархиальных архиереев «определять священниками только тех окончивших курс воспитанников духовных семинарий, которые предварительно прослужат два или три года в звании учителей народных школ», так как ничто, конечно, не могло бы заставить епархиальных архиереев издавать подобные распоряжений, если бы будущие священники но избегали учительской карьеры.

Понятно, что невозможно ожидать благотворных результатов от распоряжения власти, имеющей целью принудить будущих священников заниматься обучением в школах, если семинаристы будут смотреть на свою временную учительскую профессию, как на нечто такое, от чего следует избавиться и, по возможности, скорее. Невозможно также ожидать хороших результатов и от самых школ, где постоянно будут переменяться преподаватели, не имеющие собственного влечения к школам, и только временно определяемые в них, да при том же и не вполне удовлетворительно подготовленные к педагогической деятельности.

Нечего, конечно, и говорить, что при таких взглядах земств на учителей духовного ведомства, никакие распоряжения епархиальных архиереев, делавшиеся с целью привлечения к учительской деятельности лиц духовного сословия, не могли сопровождаться вполне удовлетворительными результатами.

Число лиц, окончивших курс в духовных семинариях и поступавших на должность сельских учителей, при возрастающем количестве школ и при повсеместном недостатке в священниках, было ничтожно сравнительно с потребностью в учителях. Притом же многие из них, вследствие недостаточности вознаграждения, не проводили в должности учителя и положенные законом три года. Они только проходили чрез сельскую школу и оставляли ее, не успев приобрести той опытности, которая могла бы сделать из них вполне безукоризненных сельских учителей. А между тем этот разряд наставников народных школ, по отзыву одного из сельских учителей,¹⁶⁶ имел на своей стороне громадные преимущества пред всеми остальными учителями. Наша сельская школа, писал Рачинский, не имела контингента учителей, более солидно и многосторонне подготовленных. Основательность их сведений, в особенности по русскому и церковно-славянскому языку и по закону Божию, вполне вознаграждала некоторую недостаточность в знакомстве с приемами элементарного обучения. Впрочем, эта недостаточность была лишь относительная, так как в духовных семинариях преподавалась педагогика и существовали уже воскресные школы для упражнения воспитанников. На той ступени умственного развития, которая достигается нашими семинаристами, всякий метод усваивается легко и сознательно. Громадное преимущество доставляет им также полное практическое знакомство с богослужением и известный навык к церковному пению. В силу своей умственной зрелости подобные учителя относились к своему делу добросовестно и серьезно, так что привлечение их к деятельности в сельских школах было в высшей степени желательным явлением.

Но мы уже говорили, что распоряжение епархиальных властей, имевшие целью привлечь к учительской деятельности окончивших курс семинарских наук, при известном характере отношений земств к подобного рода учителям, не могли сопровождаться вполне желательными результатами. То же нужно сказать и относительно распоряжений епархиальных начальств о поддержании существовавших и об открытии новых церковно-приходских школ.

Гласные от духовенства делали заявления в земских собраниях о настоятельных требованиях, высшего духовного начальства открывать народные училища и об отсутствии у духовенства материальных средств, необходимых для исполнения подобных требований, но в большинстве случаев не встречали сочувствия своему делу. В одном из заседаний Лодейнопольского (Олонецкой губернии) земского собрания за 1868 год было читано заявление священника-гласного, в котором он, указав на настоятельное требования высшего духовного начальства – открыть при всех церквах начальные народные училища, обратил внимание собрания на отсутствие у духовенства материальных средств, необходимых даже для поддержания училищ, уже открытых причтами при значительном числе церквей своего уезда, и просил дать эти средства, без которых дальнейшее продолжение обучение детей в упомянутых школах будет чрезвычайно затруднительно и неуспешно. Земское собрание, указав на то, что на содержание всех вообще местных сельских училищ и первоначальных школ уже назначено 450 рублей, решительно отказалось от содействия духовенству в деле народного образования и приняло только несколько незначительных мер к улучшению быта духовенства.¹⁶⁷

Рязанскому губернскому земскому собранию 3-го созыва 1867 года одним из гласных-священников было предложено на обсуждение «мнения об улучшении быта духовенства», в своем мнении гласный-священник, между прочим, затронул и вопрос о преподавательской деятельности духовенства в сельских народных школах, указав земству на вознаграждение учительских трудов духовенства, как на одно из средств не только к улучшению его быта, но и к развитию народного образования. «Мы ничего не желали бы от земства, писал он, как только одного, чтобы оно благоволило дать средства для существования народных школ ... с тем, чтобы всякий, кто бы ни посвятил с пользою свои труды делу народного образования, мог бы за них получить некоторое вознаграждение. Если дана будет такая возможность не безмездно трудиться в школах над обучением детей, то мы убеждены, что священники не поленятся посвятить свои труды и способности на это благородное и святое дело».¹⁶⁸

Не смотря на то, что записка гласного-священника вызвала большое сочувствие со стороны губернского земского собрания, постановившего передать ее на обсуждение уездных земских собраний,¹⁶⁹ последние, по рассмотрении предложенного на их обсуждение мнения об улучшении быта духовенства, пришли к тому заключению, что все предложенные в мнении меры к улучшению быта духовенства (в том числе и вознаграждение членов причта за преподавание в школах) не могут быть приведены земством в исполнение вследствие их «неудобоприменимости». «Священнику, заметило например, Пронское уездное земское собрание, выполняющему свою учительскую обязанность не по вынужденному долгу, а по призванию, не достанет времени на ежедневные занятия в школе. Несколько лет тому назад в некоторых селениях временно обязанных крестьян были уже открыты школы, в которых отпускалось священникам от 75 до 150 рублей годового содержания, но ученики, по истечении 2-х или 3-х зимних периодов, или не выносили из школы ничего, или научались читать почти что по складам, не понимая и не усвояя прочитанного; не малою причиною тому было, разумеется, и то, что классы весьма часто оставались пустыми, когда священник призывался куда-либо по обязанностям своего сана».¹⁷⁰

«Что касается мнения священника-гласного о занятии духовенством за известную плату должностей наставников в приходских школах, заявило Сапожковское уездное земское собрание, то, конечно, желательно, чтобы школы были под ближайшим надзором и руководством священников, но только по желанию и согласию прихожан; делать же обязательно и исключительно наставниками школ одних священников нельзя, так как одни из них сами того не пожелают, а другие и желают, да не способны».¹⁷¹ В том же духе отозвались на предложение гласного священника и остальные уездные земские собрания Рязанской губернии.

Если же некоторые земства по временам и ассигновали определенные суммы на церковно-приходские школы, то по большей части в самых незначительных размерах; притом же часто случалось, что даже и подобные земства, ассигновав в «один год незначительную сумму для вознаграждения духовенства за труды по обучению, уже в следующий год не считали нужным назначать никакого пособия церковно-приходским школам. Петрозаводское уездное земское собрание и Петрозаводский губернский уездный училищный совет, приняв во внимание, что церковно-приходские школы содержатся на собственные, крайне скудные средства самого духовенства, которое, занимаясь обучением в школах, в то же время доставляет им, с стеснением для себя, помещение, отопление и даже учебные пособия, нашли нужным вознаградить духовенство за его самопожертвование в деле народного образования. Земское собрание ассигновало на 1868 год в пользу церковно-приходских школ около 860 рублей, а губернский училищный совет назначил на тот же предмет из 3000 рублей, предоставленных в его распоряжение министром народного просвещения 530 рублей. Но из этой суммы отдельно на долю каждого учителя досталось очень незначительное вознаграждение, так как почти все наставники церковно-приходских школ получили за свой годовой учительский труд от 5 до 20 рублей каждый и на учебные пособия от 5 до 10 рублей. Однако, и такое ничтожное пособие церковно-приходским школам земство считало обременительным для себя, так как, когда члены училищного совета выразили желание, чтобы земство и на будущее время ассигновало в пользу церковно-приходских школ ту же сумму, какая была ассигнована им на 1868 год, земское собрание отклонило их ходатайство.¹⁷²

Вывали иногда и такие случаи, что духовенство встречало препятствия к открытию новых школ со стороны училищных советов. Одноробовское (Харьковского уезда) попечительство, открывшее у себя под влиянием духовенства приходскую школу, просило преосвященного утвердить в ней законоучителем и учителем местного священника и диакона, что преосвященным и было исполнено. Уездный училищный совет, узнав об открытии новой школы, заявил консистории, что открытие школы и утверждение в ней законоучителя и учителя было совершенно незаконно, так как попечительство упустило из виду 15-ю ст. Положения о начальных народных училищах, указывающую порядок представления законоучителей на утверждение епархиального начальства чрез посредство уездного училищного совета, а также и то, что утверждение в звании учителя сельской школы предоставляется «Положением» уездным училищным советам (ст. 24), а не местным преосвященным.¹⁷³

В местечке Куземине, Зеньковского уезда, Полтавской губернии, по инициативе местного священника была открыта приходская школа, в которой священник принял на себя преподавание закона Божия. Узнав об этом, полтавский училищный совет постановил: просить как зеньковский училищный совет, так и другие уездные училищные советы, неослабно наблюдать, чтобы лица, не получившие формального разрешения, ни в каком случае не открывали школ и не занимались обучением крестьянских детей.¹⁷⁴

Таким образом духовные лица, желавшие открывать новые школы, за отсутствием своих собственных средств, при содействии местных обществ, или частных лиц, явились в зависимости от училищных советов, к которым и должны были обращаться с просьбою об утверждении их в звании законоучителей и учителей в школах, открывавшихся по их же собственной инициативе.

Отношение училищных советов к, духовенству не ограничивались одними назначениями лиц духовного звания в должности учителей и представлениями их на утверждение епархиального начальства в звании законоучителей; училищные советы наблюдали и за преподаванием духовенства в церковно-приходских школах, оценивали достоинства и недостатки школ и их учителей и своими отчетами о состоянии народного образования оказывали значительное влияние на характер отношений земских собраний к духовенству и его церковно-приходским школам.

Громадное большинство училищных советов из знакомства с состоянием церковно-приходских школ выносило убеждение, что духовенство, занятое исполнением своих прямых обязанностей по службе и обремененное занятиями по хозяйству, не имеет возможности с успехом исполнять трудные обязанности учителей, следствием чего является в высшей степени нежелательная постановка учебного дела в школах, находящихся в ведении духовенства. Полтавский губернский училищный совет, заявляя, что духовенство не имеет возможности посвящать школам свой труд, очень недостаточно или даже ничем не вознаграждаемый, указывал в доказательство справедливости своего мнения о духовенстве на состояние церковно-приходских школ Полтавской губернии. По свидетельству губернского училищного совета, в весьма многих церковно-приходских школах учение происходило чрезвычайно неаккуратно, с перерывами, более или менее продолжительными, причем в одних школах преподавались не все предметы, положенные для начальных училищ, а в других все дело ограничивалось машинальным изучением церковной грамоты, так что некоторые уездные училищные советы даже сомневались, можно ли считать такие школы начальными народными училищами. В виду подобного положения дел, губернский училищный совет считал вполне естественным озаботиться приготовлением особых учителей для начальных народных училищ, к чему некоторыми земствами Полтавской губернии и были уже приняты надлежащие меры.¹⁷⁵

Череповский уездный (Новгородской губернии) училищный совет, ознакомившись с состоянием школ своего уезда, пришел к тому убеждению, что обучение почти во всех школах производится в высшей степени неудовлетворительно и что причины такой неуспешности преподавания, независимо от недостатка вознаграждения, заключаются в невозможности согласить, особенно в больших приходах, обязанности приходских священников, занимающихся в школах, с обязанностью учителя, почему училищный совет и нашел возможным поручить священникам школьные занятия только в таких приходах, где было небольшое количество прихожан и где приходские деревни были расположены на незначительном расстоянии от церкви, а для восполнения недостатка в преподавателях признано было необходимым озаботиться приготовлением особых учителей для сельских школ.¹⁷⁶

Харьковский училищный совет находил, что духовенство, за исправлением приходских треб, не имеет времени с успехом заниматься обучением в школах, утверждая, что и учение идет успешнее, и число учеников возрастает там, где наставниками школ состоят лица, взятые не из среды духовенства. Понятно, что при таких взглядах на духовенство члены училищного совета нашли необходимым озаботиться приисканием особых преподавателей помимо священно и церковнослужителей, порешив приглашать священников в школы только для преподавания Закона Божия и церковной истории.¹⁷⁷

Члены Богучаровского (Воронежской губернии) уездного совета, осматривавшие школы в 1868 году, заявляли, что преподавание во всех училищах уезда находится в самом неудовлетворительном состоянии, так как в числе учителей преобладает духовенство, которое берется за дело учителей, но дела не делает, а обыкновенно нанимает за себя каких-либо отставных солдат или чиновников.¹⁷⁸ А между тем подобные помощники священников по отзыву Острогожского (Воронежской губернии) училищного совета, при своих ограниченных познаниях и при полном отсутствии всякой педагогической подготовки, ведут дело преподавание чрезвычайно плохо, заставляя школьников твердить наизусть все уроки и не считая нужным делать никаких объяснений. В тех же школах, где, за отсутствием помощников, преподаванием занимались сами священники, дети часто оставались без всякого дела, так как их учителя должны были отрываться от школы для исполнения приходских треб.¹⁷⁹

Впрочем, нужно заметить, что не все отзывы училищных советов о характере школьной деятельности духовенства можно считать вполне беспристрастными: иногда неблагоприятное отношение к духовенству со стороны училищных советов не имело для себя достаточных оснований. Так, например, Инсарский (Пензенской губернии) уездный училищный совет постановил допускать на должности наставников сельских школ не священников, а лиц другого звания, мотивируя свое постановление тем, что священники смотрят на дело народного образования до того холодно, что для них все равно, существуют ли училища, или нет. Но когда постановление Инсарского уездного училищного совета были представлены в Пензенский губернский училищный совет, последний нашел нужным заметить, что возводить на сельских священников обвинения в холодности к делу народного образования едва ли имеются достаточные основания, так как из постановлений самого же инсарского уездного училищного совета напротив видно, что до 1867 года они одни исключительно занимались преподаванием в народных школах и, если ныне прекратили свои занятий, то только потому, что училища вовсе лишились денежных средств, как на учебные пособия, так и на жалованье учителям.¹⁸⁰

Мысль о неудовлетворительном состоянии обучения в церковно-приходских школах, как неизбежном следствии невозможности для духовенства соединять школьные занятия с исполнением своих прямых обязанностей по службе, разделялась не одними училищными советами и земскими собраниями; по временам она высказывалась и лицами из духовного звания. Один из священников, состоявший председателем Новоузенского (Самарской губернии) училищного совета, при объяснении причин неудовлетворительного состояния народных школ, указывал на то, что сельское духовенство, более всех обязанное попечением о народном образовании и менее всех обеспеченное в материальном отношении, не имеет возможности посвятить делу народного просвещения столько времени, сколько для этого необходимо, так как заботы о куске насущного хлеба поглощают у духовенства время, которое, при более обеспеченном состоянии, оно могло бы употребить на обучение крестьянских детей.¹⁸¹

Наблюдатель церковно-приходских школ 2-го благочиннического округа Гайсинского уезда, Подольской епархии, доносил епархиальному начальству, что народное образование в местных церковно-приходских школах находится в неудовлетворительном положении. Такое неотрадное явление наблюдатель школ объяснял главным образом тем, что священники и прочие члены причта, не получая никакого вознаграждения за свои учительские труды, не имеют возможности заниматься сами обучением детей, а предоставляют это дело в большинстве школ, за отсутствием способных учителей, людям малообразованным из числа крестьян и отставных солдат. Подольская духовная консистория, по поводу донесения наблюдателя, предписала всем благочинным епархии объяснить причетникам тех приходов, где существовали церковные школы, чтобы они под руководством местных священников обязательно занимались обучением детей, объявив им, что на их труды по школам будет обращаться особенное внимание епархиального начальства, и что причетники нерадивые и неспособные к учительству будут заменяться другими, усердными, послушными и способными к учительским должностям. На священников же местным преосвященным было возложено обязательное преподавание закона Божия и заботы о благоустройстве и успехах приходских школ.¹⁸² В собраниях 4-го и 5-го благочиннических округов Кадниковского уезда, Вологодской губернии, местным духовенством было заявлено о неудовлетворительном состоянии обучения во всех школах, существовавших при местных церквах. Так как в числе других причин, обусловливавших собою неудовлетворительное состояние церковно-приходских школ, имели важное значение непродолжительность времени, посвящаемого учебным занятиям, и отсутствие материальных средств, необходимых для обеспечения школ, то собрания нашли нужным вменить в непременную обязанность всем причтам своих округов ежедневно заниматься в школах в продолжении 6 часов и просить мировых посредников сделать распоряжение по волостным начальствам, чтобы последние убедили крестьян положить определенный денежный взнос за детей, обучающихся в школах. А для того, чтобы не сделать труд обучения слишком обременительным для духовенства, было постановлено распределять школьные занятия, по возможности, равномерно между всеми членами причта: священником, диаконом и причетниками.¹⁸³

Но как ни трудно было духовенству, не встречавшему со стороны земств необходимой материальной помощи своим церковно-приходским школам, без всякого вознаграждения трудиться над обучением крестьянских детей, однако, в некоторых местах само же духовенство не только не отказывалось от поддержки уже существовавших школ, но даже делало на своих съездах постановление об открытии новых церковно-приходских училищ. Духовенство 9-го благочиннического округа Бузулукского уезда, Самарской губернии, на своем местном съезде постановило, не смотря на все затруднения, какие оно встречало при обучении детей в церковно-приходских школах, продолжать дело образования народа в своих школах и даже просить об открытии школ тех из настоятелей церквей, которыми они еще не были открыты. Но так как, по заявлению съезда, поддерживать церковно-приходские школы, а тем более открывать их вновь одному духовенству, предоставленному самому себе, стоило больших хлопот, рассчитывать же на помощь других лиц и ведомств было чрезвычайно трудно, то собрание решило просить местного преосвященного оказать с своей стороны возможное содействие к надлежащему устройству церковно-приходских школ округа.¹⁸⁴

Очевидно, епархиальные начальства, а по местам и само сельское духовенство, сознавая, что неудовлетворительное состояние обучения в церковно-приходских школах в значительной степени зависит от невозможности для членов причтов без всякого вознаграждения жертвовать своим временем, своими служебными и частными занятиями в пользу школьной деятельности, считали возможным поправить такое положение дел посредством простых распоряжений и постановлений, имевших целью побудить духовенство обязательно заниматься в школах обучением детей, причем затруднения, какие являлись у преподавателей вследствие недостатка времени для занятий по школам, думали устранить по возможности равномерным распределением школьных занятий между всеми наличными членами причтов.

Не так смотрели на дело училищные советы и земские собрания, также указывавшие на невозможность для членов причтов соединять свои служебные и частные занятия с занятиями по школам, как на причину неудовлетворительного состояния училищ, находившихся в ведении духовенства.

Заявляя о необходимости привлечения к делу обучения в народных школах особых учителей, училищные советы и земские собрания во многих местах стали уже приглашать духовенство к преподаванию одного только закона Божия. Но и законоучительская деятельность духовенства была значительно сокращена в школах, находившихся в ведении земства, так как училищные советы и земские собрания во многих местах ограничили число уроков по закону Божию двумя уроками в неделю.

Гласные от духовенства на некоторых земских собраниях делали заявления против такой постановки преподавания закона Божия в народных школах, но в большинстве случаев их заявления не сопровождались никакими положительными результатами. В Новоузенском (Самарской губернии) земском собрании один из гласных от духовенства, обратив внимание собрания на то, что преподавание закона Божия в народных школах ограничено только двумя уроками в неделю, тогда как на преподавание других предметов назначено от 3-х до 5 уроков, предложил, в видах лучшего усвоение истин веры и христианской нравственности воспитанниками народных училищ, прибавить еще один урок на преподавание закона Божия, увеличив вместе с тем и жалованье законоучителям. Собрание не нашло нужным принять предложение гласного, заметив ему, что ученики земских школ готовятся не к духовному званию.¹⁸⁵

Приглашая священников к преподаванию закона Божия в сельских школах, некоторые земства положили выдавать определенное вознаграждение за их законоучительские труды; но и эта мера, имевшая целью привлечь священников к законоучительству в земских школах, во многих местах была обставлена крайне стеснительными и непрактическими условиями, так как часто священнику выдавалась почасовая плата, по аттестации учителя. Понятно, что при подобных условиях полагался предел школьной деятельности духовенства, а само духовенство в лице законоучителей ставилось в зависимость от учителей, что нередко побуждало священников отказываться от школьных занятий по закону Божию.¹⁸⁶ Впрочем, приглашая священника к преподаванию закона Божия в своих школах, некоторые земства не считали нужным ассигновать в своих бюджетах на народное образование никаких сумм в вознаграждение законоучителей, основываясь на том соображении, что священники, по самому своему призванию, обязаны без всякого вознаграждение учить детей в школах истинам христианской веры и нравственности, а если иногда и назначали незначительные суммы в пользу духовенства за его труды по преподаванию закона Божия в народных школах, то определяли выдавать вознаграждение законоучителям не в качестве постоянного жалованья, а в виде награды, и то только тем из них, которые окажут успехи в преподавании, засвидетельствованные членами училищного совета. Когда Нижегородский губернский училищный совет предложил местной губернской управе выдавать духовенству за преподавание в училищах закона Божия определенное жалованье, назначив законоучителям школ одного разряда 8 рублей в год, 2-го разряда 12 рублей, 3-го 18 рублей и 4-го разряда 21 рубль в год, то управа, не смотря на такие, более чем скромные размеры проектированного жалованья, нашла нужным высказать следующие замечания по поводу предложения училищного совета. «Что касается до жалованья за обучение закону Божия, докладывала управа нижегородскому губернскому земскому собранию, то, имея в виду, что преподавание этого предмета составляет прямую обязанность священников, как пастырей церкви, что на закон Божий назначается только два урока в неделю и что при всем том некоторые священники не исполняют и этой нетрудной обязанности, следует, утвердив проектированные разряды жалованья законоучителям, производить их не в виде жалованья, а в виде награды, и то только тем из них, которые окажут успехи, засвидетельствованные членом училищного совета».¹⁸⁷

Следствием такого положения дел было то, что некоторые сельские училища довольно продолжительное время оставались без законоучителей. Уклонение священников от должности законоучителей побуждало училищные советы обращаться за содействием к местному епархиальному начальству и просить его вменить в обязанность приходскому духовенству неопустительно заниматься преподаванием закона Божия в начальных народных училищах. Так Харьковский губернский училищный совет, узнав об отсутствии законоучителей во многих сельских школах, постановил сообщить местной духовной консистории, чтобы она предписала всем священно и церковнослужителям не уклоняться от обязанности преподавания закона Божия в народных школах. В то же время губернский совет обязал уездные училищные советы позаботиться, чтобы различные ведомства, общества и лица, содержащие начальные училища, приглашали на должности законоучителей приходских священно-служителей, в случае же отказа со стороны последних, способных церковно-служителей, а также и окончивших курс семинаристов, объявив, что если и после этого некоторые училища не будут иметь законоучителей, то губернский училищный совет будет закрывать их, как неблагонадежные.¹⁸⁸ Такое печальное положение преподавания закона Божия в некоторых земских школах, часто обуславливавшееся чисто внешними причинами, для многих послужило поводом к огульному обвинению духовенства в нерадивом отношении к преподаванию закона Божия, как к труду подневольному и исполняемому только вследствие предписаний высшего духовного начальства.

В ряду разнообразных причин, обусловливавших собою сокращение числа церковно-приходских школ и ограничение преподавательской деятельности духовенства в земских народных училищах, не последнее место занимал и характер отношений к школьной деятельности духовенства ново учрежденных инспекторов народных училищ.

Положение о начальных народных училищах 14 июля 1864 года предоставило небывалый в России простор местному самоуправлению и частной инициативе в деле народного образования. Министерство народного просвещения само устранялось от непосредственного влияния на народное образование и ограничивало свою деятельность обязанностью «согласовать между собою усилия разных ведомств, лиц и учреждений и направлять их к одной общей цели». Но мы уже говорили, что при существовавшем положении дел, Министерство народного просвещения не имело возможности выполнять и подобной роли.

Сознание невозможности выполнять при существовавших условиях принятую на себя обязанность побудило Министерство народного просвещения (в 1869 году) учредить инспекцию начальных народных училищ. В Виленском учебном округе еще в 1863 году были учреждены для руководства народным образованием дирекции начальных училищ (числом 6, по одной на каждую губернию); контроль над всеми школами учебного округа был сосредоточен в руках директоров и инспекторов, людей специально-знакомых с школьным делом и исключительно занимающихся учебными делами. Эта организация школьного управления Виленского учебного округа и была перенесена Министерством народного просвещения, конечно, в значительно измененном виде, во внутренние земские губернии.

Главный недостаток организации школьного управления в земских губерниях, по мнению Министерства народного просвещения,¹⁸⁹ заключался в том, что училищные советы большею частью плохо исполняли свои обязанности, или вовсе не исполняли их. Губернские училищные советы, обязанные по одному пункту 29-й статьи положения иметь высшее попечение о начальных народных училищах, остановились на буквальном понимании этого пункта, занимаясь высшим, т.е. поверхностным, так сказать, бумажным наблюдением за школами и действиями уездных училищных советов, да и этою обязанностью они тяготились. Уездные училищные советы страдали также большими недостатками, как по отношению к личному их составу, так и по тому положению, в какое нередко ставило их земство.¹⁹⁰ Были уездные училищные советы, писал министр народного просвещения в своем отчете за 1869 год, которые ни разу не собирались со времени своего учреждения и даже не выбирали себе председателей; были и такие, которые не собирались по два года; число же советов, члены которых ни разу не осматривали начальных училищ уезда, было довольно значительно. Естественно, что в уездах, руководимых такими училищными советами, дело народного образования, предоставленное полному произволу, не могло быть в удовлетворительном состоянии. Но и там, где члены училищных советов действительно осматривали школы, подобные осмотры не везде приносили надлежащую пользу, так как часто производились людьми, не имевшими надлежащего понятия об учебном деле и потому не способными дать ему должное направление. Такое положение дела народного образования в земских губерниях, по мнению Министерства народного просвещения, должно было измениться к лучшему с усилением надзора за начальными школами.

Для наблюдения за народными училищами были учреждены должности инспекторов – по одному на каждую губернию. Обязанности инспекторов были определены в особой инструкции, составленной Министерством народного просвещения, по соглашению с ведомством православного исповедания и Министерством внутренних дел. На новых начальников народных училищ было возложено наблюдение за личным составом школ, за их внутренним и внешним благоустройством, а также заботы об открытии новых и об улучшении уже существовавших училищ. Инспектора должны были оценивать достоинства и недостатки учителей и судить об их способностях к обучению детей в народных школах.

Следствием такого характера деятельности инспекторов народных училищ по отношению к участью духовенства в деле народного образования в церковно-приходских школах явилось то, что лица духовного звания, имевшие церковно-приходские школы и занимавшиеся в них с разрешения своего епархиального начальства, оказались в зависимости от инспекторов, к которым должны были обращаться с просьбами об утверждении их в должности преподавателей. Начальническое же отношение инспекторов к духовенству, трудившемуся над делом народного образования, в руках многих из них послужило не средством к поднятию и улучшению церковно-приходских школ, а одною из причин закрытия значительного количества подобных школ.

Также неблагоприятны были отношения большей части инспекторов и к деятельности духовенства в земских и министерских народных училищах, особенно когда земство и министерство завели свои учительские семинарии, имевшие целью приготовлять собственных педагогов для народных школ. Ссылаясь на то, что учителя из духовного звания не знакомы с теми приемами преподавания, которые, как одобренные и рекомендованные Министерством народного просвещения, изучаются в учительских семинариях, главным образом обращающих внимание своих воспитанников на усвоение педагогики и дидактики, инспектора народных училищ оказывали, при замещении учительских вакансий, воспитанникам учительских семинарий решительное предпочтение пред лицами из среды духовенства, следствием чего было постепенное сокращение числа учителей из духовного звания и в земских народных школах.

Правда, и среди инспекторов народных училищ были такие личности, которые заботились о замещении учительских вакансий воспитанниками духовных семинарий предпочтительно пред всеми другими кандидатами на учительские места. Так, инспектор народных училищ Полтавской губернии в 1871 году, когда полтавское земство уже готовилось к открытию школы для приготовления сельских учителей, в особом циркуляре, разосланном во все уездные училищные советы, обращал внимание советов на окончивших курс учения в местной духовной семинарии, как на лучших по степени образования и наиболее приготовленных преподавателей для народных училищ, и выражал желание, чтобы эти молодые люди были привлечены к занятию учительских мест. Окончившие полный курс учения в духовной семинарии, по заявлению инспектора народных училищ, систематическим изучением, кроме других наук, логики, психологии и педагогики, а затем практикою в воскресной школе, не только основательно, но и специально приготовлены к занятию преподавательских должностей в народных училищах, почему с честью и отличною пользою исполняют это дело не только в обыкновенных сельских школах, но и в образцовых двуклассных народных и уездных училищах ведомства Министерства народного просвещения.¹⁹¹ Но таких инспекторов было очень немного; кроме того, подобное отношение к воспитанникам духовных семинарий имело место только в то время, когда еще не было учителей из окончивших курс учительских семинарий.

Первая учительская семинария была открыта правительством в 1864 году в Виленском учебном округе, в местечке Молодечне. В 1866 году Министерством народного просвещения было составлено предположение об открытии 15 учительских семинарий в земских губерниях, но, как уже известно, это предположение было оставлено новым министерством, рекомендовавшим избирать на учительские места окончивших курс учения в духовных семинариях. Однако же мысль об открытии учительских семинарий не была оставлена земствами, большая часть которых не удовлетворялась учителями из воспитанников духовных семинарий. Жалобы на недостаток учителей для сельских школ продолжали раздаваться почти во всех земских собраниях и после указания Министерства народного просвещения на духовные семинарии, как на такие учебные заведения, которые имеют полную возможность дать сельским школам вполне подготовленных учителей. Не надеясь на устройство министерских учительских семинарий, земства решили уже сами приступить к осуществлению мысли о приготовлении учителей для своих школ. И само Министерство народного просвещения, хотя в первое время и держалось однажды уже высказанного в его официальном органе убеждения, что земство могло бы легко удовлетворить своим первоначальным потребностям в народных учителях, обеспечив молодым людям, оканчивавшим курс в духовных семинариях, содержание в 150 и 200 рублей в год, тем не менее с большим сочувствием смотрело на все начинания земства к приготовлению особых учителей и даже желало, чтобы они не оставались в области одних предположений, а как можно скорее переходили в область действительности.¹⁹² Почти одновременно принялись за осуществление своих предположений об устройстве, специально педагогических заведений Новгородское, Рязанское, Московское и другие земства, и в 1869 году Рязанскому и Новгородскому земствам удалось открыть первые земские учительские семинарии. Но наибольшее развитие дело учреждения учительских семинарий получило уже в 1870-х годах.

С открытием учительских семинарий явилось значительное число учителей-специалистов по народному образованию. Пользуясь решительным предпочтением со стороны земств и инспекторов народных училищ пред всеми другими кандидатами на учительские места, в том числе и пред духовенством, воспитанники учительских семинарий с каждым годом все более и более заграждали доступ в сельские учителя людям, не получившим образование в специально учительских школах, что естественно повело за собою сокращение учительской деятельности духовенства в земских народных училищах.

Параллельно с сокращением преподавательской деятельности духовенства в земских народных училищах продолжало уменьшаться и количество церковно-приходских школ. Передавши в ведение земства значительную часть своих школ, духовенство по собственной воле уже очень редко брало на себя почин и хлопоты по открытию и устройству новых училищ, считая это делом земских управ и училищных советов.

Не открывая новых церковно-приходских училищ, духовенство, не считавшее уже удобным вести учебные занятия с крестьянскими детьми при тех условиях, при каких оно вело это дело в своих школах в начале 1860-х годов, т.е. при полном отсутствии определенных средств и определенной учебной организации, во многих местах продолжало передавать свои школы в ведение земства, или же совершенно закрывать их. Число церковно-приходских школ с каждым годом сокращалось все более и более, так что в 1872 году, как видно из обер-прокурорского отчета за этот год, школ, находившихся в ведении духовенства, оставалось только 9.059 вместо 19.436 числившихся в 1866 году.¹⁹³

Только в губерниях юго-западного края, где не были введены земские учреждения, церковно-приходские школы продолжали сохранять свое существование, не смотря на то, что здесь (особенно в Киевской губернии) из-за школ происходили постоянные столкновения между епархиальными начальствами и местными представителями Министерства народного просвещения. Как известно уже, недоразумения и столкновения между епархиальными властями и начальством Киевского учебного округа начались еще в 1862 году – со времени открытия первых народных школ; в 1865 году, по распоряжению попечителя Киевского учебного округа, снова были командированы чиновники для учреждения народных школ, и опять началось повторение прежней истории – открытие народных училищ в тех местах, где существовали церковно-приходские школы, и даже превращение церковно-приходских школ в народные, вместо открытия новых училищ. Между тем в № 18 «Северной Почты» за 1866 год появилась заметка о замечательных успехах вновь открытых народных школ Киевского учебного округа и о том впечатлении, какое произвело на экзаменаторов публичное испытание учеников в одной из таких школ. Заметка обратила на себя внимание обер-прокурора св. Синода, который и решился чрез местных преосвященных, проверить, насколько справедливы сообщаемые в ней сведения о необыкновенно быстрых и замечательных успехах народных училищ. В результате оказалось, что как та школа, ученики которой произвели в высшей степени благоприятное впечатление на экзаменаторов, только еще недавно была превращена в народную из церковно-приходской, а ее новый учитель вовсе еще и не занимался с учениками,¹⁹⁴ так и все остальные народные школы, перечисленные в «Северной Почте», не вновь открыты, а только переименованы в 1865 году попечителем Киевского учебного округа из школ церковно-приходских.¹⁹⁵

Не смотря, однако же, на такой характер отношений местных представителей Министерства народного просвещения к школьной деятельности духовенства, число церковно-приходских школ в губерниях юго-западного края не подвергалось значительным сокращениям. Так во второй половине 1866 года, когда в большинстве земских губерний произошло значительное уменьшение числа церковно-приходских школ, в Киевской губернии наблюдалась иная картина (см. таблицу).¹⁹⁶

Причины такой устойчивости церковно-приходских школ юго-западного края заключались отчасти в особенной заботливости местных преосвященных, и преимущественно Киевского митрополита о своих церковно-приходских школах, а главным образом в отсутствии такой сильной конкуренции, какую представляли собою земские училища в губерниях средней России, и в том, что местное приходское духовенство успело, хоть несколько, обеспечить содержание церковно-приходских школ. например, в Киевской епархии местное духовенство успело побудить прихожан составить 751 общественный приговор в пользу церковно-приходских школ, как это можно видеть из ведомости Киевской консистории, представленной в 1866 году митрополитом Арсением обер-прокурору св. Синода,¹⁹⁸ благодаря чему здесь значительная часть церковно-приходских школ (821) имела свои собственные помещения и пользовалась определенным содержанием.¹⁹⁹ Кроме того, в пользу церковно-приходских школ юго-западного края в 1869 году было ассигновано определенное ежегодное пособие из сумм государственного казначейства; к сожалению только, вследствие обычных здесь недоразумений между епархиальными начальствами и местными представителями Министерства народного просвещения, ассигнованные суммы очень долгое время оставались в руках министерства и не достигали своего прямого назначения.

Высочайше утвержденным 26 мая 1869 года мнением Государственного Совета об устройстве училищной части в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, в распоряжение Министерства народного просвещения был предоставлен особый кредит, в количестве 65 тысяч рублей, в том числе 30 тысяч рублей на ежегодные пособия лучшим церковно-приходским школам. Между тем в отчете о состоянии Киевской епархии за 1869 год митрополит Арсений писал, что назначенные мнением Государственного Совета в пользу церковно-приходских школ 30 тысяч рублей не только не поступили в распоряжение епархиальных начальств, но даже и о назначении их не было дано знать местным преосвященным, и что в то же время сельские общества приглашались начальством учебного округа к открытию у себя школ с пособием от правительства.

По поводу заявления митрополита Арсения, сообщенного Министерству народного просвещения, от попечителя Киевского учебного округа были потребованы необходимые разъяснения. В оправдание своих действий попечитель писал, что во-первых, предоставленная в распоряжение Министерства народного просвещения сумма в 30 тысяч рублей для пособия лучшим церковно-приходским школам была ассигнована к отпуску из государственного казначейства только с начала 1870 года,²⁰⁰ а во-вторых, им, попечителем, ни в положении 26 мая 1869 года, ни в предписаниях министра не найдено никаких указаний, которыми можно было бы руководиться при распределении ассигнованной суммы. По мнению попечителя, окончательное решение вопроса о распределении отпущенной суммы находится в связи с вопросом: должны ли подлежать церковно-приходские школы надзору министерства, или же они не подлежат ведению местных представителей Министерства народного просвещения и освобождаются от всякого влияния с их стороны? В последнем случае сумму, ассигнованную в пользу церковно-приходских школ, всего естественнее было бы передать епархиальным начальствам в их непосредственное распоряжение, но так как эта сумма, на основании положения 26 мая 1869 года, отпускается в распоряжение Министерства народного просвещения и самые пособия, по тому же положению, назначаются не всем церковно-приходским школам, а только лучшим из них, что, по мнению попечителя, служит достаточным доказательством зависимости церковно-приходских школ от Министерства народного просвещения²⁰¹ и подчинения школ его надзору наравне с другими начальными народными училищами, учреждаемыми земством, сельскими обществами и частными лицами, то для назначения пособия необходима предварительная ревизия церковно-приходских школ со стороны инспекций, которая могла бы определить, какие из школ заслуживают пособия, как оказавшиеся лучшими. Признавая необходимым подчинить церковно-приходские школы надзору инспекции, попечитель считал даже бесполезным входить в какие-либо сношения по данному вопросу с епархиальными начальствами, как то требовалось примечанием ко 2-ой ст. положения 26 мая 1869 года, мотивируя свое мнение тем, что во-первых, между самими епархиальными преосвященными не существовало единства во взглядах на отношение инспекции к церковно-приходским школам, а во-вторых, митрополит Арсений уже высказался, что он согласен допустить инспекторов народных училищ к надзору за церковно-приходскими школами только под тем условием, если будет предоставлено такое же право особому депутату от духовного ведомства ревизовать министерские училища.²⁰²

Министерство народного просвещения, однако, же нашло нужным предписать попечителю Киевского учебного округа войти в сношения с епархиальными начальствами по вопросу о надзоре за церковно-приходскими школами и о содержании их отзывов с своим заключением довести до сведения министерства, которое уже затем позаботится об окончательном разрешении возбужденного вопроса.

Отзывы, полученные попечителем учебного округа от епархиальных преосвященных, совершенно разошлись с видами Министерства народного просвещения. Киевский митрополит заявил, что с самого начала существования церковно-приходских школ в его епархии не только он сам лично, непосредственно и постоянно наблюдал и наблюдает за всем делом народного образования в своей пастве, как делом собственно ему принадлежащим, но и образовал с этою целью особый педагогический совет при местной духовной консистории, назначив по уездам уездных наблюдателей, в лице городских протоиереев, а по благочинническим округам – окружных надзирателей и их помощников, почему и самый вопрос об усилении надзора за церковно-приходскими шкодами он считает совершенно излишним и признает полезным предоставить инспекторам народных училищ только право совместно с благочинными обозревать хозяйственную часть церковно-приходских школ и входить в соглашение о размере пособия, какое нужно оказать им из отпущенных сумм.²⁰³ В таком же смысле отозвался и подольский преосвященный заявивший попечителю Киевского учебного округа, что, в виду существования определенно организованного надзора за церковно-приходскими школами Подольской епархии, он, согласно с мнением консистории, находит совершенно излишним обременять инспекторов народных училищ возложением на них какого бы то ни было надзора за церковно-приходскими школами.²⁰⁴ Только архиепископ волынский находил возможным допустить инспекторов народных училищ к осмотру церковно-приходских школ, но и он обставлял подобный осмотр такими условиями, которые не могли быть желательны Министерству народного просвещения; не подчиняя церковно-приходских школ надзору инспекторов народных училищ с влиянием на распоряжения духовенства, подобным тому, какое они имели на народные училища, он соглашался допустить участие инспекторов в деле церковно-приходских школ в качестве «споспешников народного образования», имеющих право вникать в нужды церковно-приходских школ, поверять успехи учеников, давать советы наставникам и ходатайствовать, пред кем следует, о доставлении приходским школам необходимых удобств как в материальном, так и в нравственном отношении, но с тем обязательным условием, чтобы инспектора народных училищ посещали церковно-приходские школы только в учебное время и не иначе, как с местными благочинными, и о последствиях своих посещений заключали акты, подписанные ими и благочинными».²⁰⁵

Неблагоприятные отзывы епархиальных преосвященных побудили министерство дать иное назначение суммам, ассигнованным на пособие церковно-приходским школам юго-западного края. Министр народного просвещения испросил Высочайшее разрешение на употребление их в пользу городских и сельских училищ своего ведомства – до того времени, пока между местными епархиальными начальствами и начальством Киевского учебного округа не последует окончательного соглашения по предмету правил, которыми должны руководиться инспектора при осмотре церковно-приходских школ.²⁰⁶

Такой неожиданный оборот дела, показавший, что пособие церковно-приходским школам может быть получено только под условием осмотра их со стороны инспекции, заставил волынского и подольского преосвященных пойти на уступки и согласиться на принятие правил, выработанных попечителем для руководства инспекторов при осмотре церковно-приходских школ. По проекту правил попечителя, инспектора народных училищ, 1)относительно личного состава, учебной и воспитательной части, состояние руководств и учебных пособий, внешнего и внутреннего благоустройства и материального обеспечения как церковно-приходских школ, так и их учителей должны были иметь в виду те же правила и требования, какими они руководились вообще при осмотре народных училищ, но 2) сами от себя не имели права делать никаких распоряжений, а обязаны были представлять свои замечания попечителю учебного округа для сообщения епархиальному начальству; 3) к присутствию при осмотре церковно-приходских школ инспектора должны были приглашать приходских священников, а также наблюдателей и благочинных, если последние находились на лицо, или если приглашение и прибытие их в школы не соединялось с потерею времени для инспекторов; 4) указание лучших церковью приходских школ, заслуживающих пособия от министерства, и 5) определение размеров пособия поручалось усмотрению инспекции, выдачу же пособий проектировалось производить по предварительному сношению попечителя округа с епархиальными начальствами.²⁰⁷ Волынский архиепископ поспешил уведомить попечителя, что правила, составленные для руководства инспекторов при осмотре ими церковно-приходских школ, он признает вполне соответствующими существу дела,²⁰⁸ а подольский преосвященный прежде считавший излишним обременять инспекцию осмотром церковно-приходских школ, теперь признал возможным подобный осмотр, хотя и нашел нужным представить свой проект правил, который, впрочем, не имел существенного отличия от проекта попечителя. По проекту подольского преосвященного, 1) осмотр церковно-приходских школ не должен был принимать вида начальственной ревизии, ни сопровождаться выговорами, а должен был ограничиваться только наблюдениями, которые нужны для ознакомления со сравнительным состоянием училищ и при которых могут быть допускаемы только советы и поощрения; 2) в предотвращение столкновений, инспектора предварительно должны уведомлять о своем осмотре местных благочинных и затем самый осмотр производить в присутствии благочинных, наблюдателей школ и приходских священников, составляя о каждом осмотре акт, за подписью всех участвовавших в нем лиц; 3) при распределении ежегодных пособий между лучшими церковно-приходскими школами, представление инспекторов народных училищ должны быть принимаемы во внимание по соглашению с епархиальным начальством.²⁰⁹

Только киевский митрополит, обращавшийся уже к министру народного просвещения с просьбою отпустить сумму, назначенную в пособие церковно-приходским школам, в его личное распоряжение, «не подвергая школ унизительной для духовенства инспекции чрез своих чиновников»,²¹⁰ нашел невозможным согласиться на принятие проекта попечителя и представил свой контр проект, «вполне удовлетворяющий видам министерства, а для духовенства более удобный и менее оскорбительный, чем составленный попечителем». По проекту митрополита Арсения, 1) постоянный надзор за состоянием церковно-приходских школ по-прежнему оставался на обязанности тех лиц, которым он был вверен от епархиального начальства; 2) однократное в году посещение церковно-приходских школ инспекторами народных училищ допускалось с целью оказания школам материального пособия и однообразного направления их в педагогическом отношении; 3) попечитель учебного округа о каждом имеющем быть посещении инспектором известных церковно-приходских школ обязан был уведомлять епархиального архиерея; 4) размер пособия и предмет его назначения определялся, на основании данных, сообщенных инспектором, попечителем учебного округа по соглашению с епархиальным преосвященным и производился последним; 5) инспектор обязан был посещать школы в сопутствии благочинного или его помощника, а по окончании обозрения должен был составить ревизионный акт, подписанный им, священником и благочинным; 6) своею властью инспектор не имел права делать никаких распоряжений по школам, а мог только высказывать свои замечания и советы, которые записывались приходским священником и затем чрез благочинного представлялись епархиальному архиерею; 7) представляя попечителю учебного округа отчет о посещении церковно-приходских школ, инспектор в то же время был обязан представлять копию с отчета и епархиальному преосвященному.²¹¹

Получивши согласие на принятие правил, выработанных попечителем учебного округа, от волынского и подольского преосвященных и не рассчитывая на возможность соглашения с киевским митрополитом путем одних переговоров, Министерство народного просвещения распорядилось из 30 тысяч рублей, ассигнованных на пособие лучшим церковно-приходским школам трех юго-западных губерний, отделить на волынскую и подольскую губернии 20 тысяч рублей для употребления их согласно назначению, а остающиеся в пользу Киевской епархии 10 тысяч рублей употреблять по-прежнему (до того времени, пока не последует соглашение Киевского митрополита с попечителем учебного округа) на министерские городские и сельские училища, о чем и поспешило уведомить канцелярию обер-прокурора для предложения св. Синоду.²¹²

Св. Синод нашел не только возможным, но и полезным допустить проектированный попечителем Киевского учебного округа осмотр церковно-приходских школ со стороны инспекции народных училищ, руководясь в данном случае не одним желанием дать возможность церковно-приходским школам воспользоваться пособиями от министерства, но и тем соображением, что усвоение инспекторам народных училищ права осмотра церковно-приходских школ побудит духовенство к возможному улучшению училищ для снискания права на получение пособий, назначенных лучшим школам. О своем определении св. Синод дал знать киевскому митрополиту, заметив ему, что он не усматривает никаких препятствий к принятию правил об осмотре церковно-приходских школ, выработанных попечителем Киевского учебного округа, так как с приведением их в действие высочайшее повеление от 18 генваря 1862 года останется неизменным во всей своей силе и инспектора не будут делать никаких распоряжений по церковно-приходским школам.²¹³

После подобного указа Св. Синода митрополиту Арсению, конечно, было уже не совсем удобно отстаивать свой контр проект и не соглашаться на принятие правил, предложенных попечителем, почему митрополит и поспешил уведомить попечителя Киевского учебного округа, что он соглашается принять его проект инструкции инспекторам народных училищ во всем его составе, без всяких изменений и «за сим просит всякий спор по сему предмету считать на всегда поконченным».²¹⁴ С принятием правил, выработанных попечителем учебного округа, церковно-приходские школы и в Киевской епархии стали получать ассигнованное в их пользу ежегодное пособие в размере 10 тысяч рублей.

Определенные, хотя и не вполне достаточные, средства для содержания церковно-приходских школ юго-западного края, внимательность местных епархиальных преосвященных к школьной деятельности духовенства и крайне незначительное количество народных школ, открытых министерством просвещения в пределах губерний Киевского учебного округа, лишенных земских учреждений, обусловливали собою то различие, какое имело место в судьбе церковно-приходских школ юго-западного края и земских губерний.

Мы уже видели, какими разнообразными причинами обусловливалась печальная судьба церковно-приходских школ в земских губерниях. Отсутствие материальных средств к содержанию церковно-приходских училищ, устранение духовенства от непосредственного заведования приходскими школами и поступление их в ведение училищных советов, назначение пособий церковно-приходским школам с обязательным подчинением их ведению земств, ограничение учительской деятельности духовенства преподаванием одного закона Божия и назначение особых учителей из светских лиц, характер отношений к школьной деятельности духовенства членов училищных советов от земства и инспекторов народных училищ, – вот те причины, которые, повели за собою прекращение самостоятельного существования большинства церковно-приходских школ, побудив духовенство или передать их в ведение земства, или же совершенно закрыть их.

Когда в начале 1880-х годов в правительственных сферах с принципиальной стороны был решен вопрос о восстановлении церковно-приходских школ, обер-прокурор св. Синода отношением от 9 декабря 1882 года потребовал, чтобы члены училищных советов от духовного ведомства доставили епархиальным преосвященным сведения о постепенном переходе церковно-приходских школ в земские училища. По объяснениям членов училищных советов, представивших сведения из всех земских губерний, переход церковно-приходских школ в земские училища везде обусловливался одинаковыми причинами.

Вот, например, как объяснял постепенный переход церковно-приходских школ в земские училища член от духовного ведомства тамбовского губернского училищного совета. Все сельские училища, писал он по поводу отношения обер-прокурора св. Синода от 9 декабря 1882 года,²¹⁵ обязаны своим первоначальным существованием духовенству, которое, по открытии школ, изыскивало все возможные средства к их содержанию и от прихожан, и от церквей, и от собственных скудных средств. Но когда стали появляться земства, училищные советы и министерские учреждение инспекторов народных училищ, церковно-приходские школы мало по малу начали сокращаться. Земство, ассигнуя пособия для церковно-приходских школ, забирало их в категорию своих, так называемых, земских училищ, а министерские инспектора подчиняли их своему инспекторскому ведению, определяя в школы особых светских учителей и оставляя священникам преподавание одного закона Божия. Светские учителя награждались от земства достаточным, сравнительно жалованьем, духовенству же предоставлялось право учить в шкодах закону Божию безмездно, или в редких случаях с жалким пособием. При этом окончившим курс духовных семинарий предпочитались воспитанники учительских семинарий в той мнимой уверенности, что последние, как изучившие немудреные методы современного преподавания и навыкшие механизму обучения, лучше могут учить, чем более развитые воспитанники духовных семинарий. Не малое влияния на духовенство имело также вмешательство в оценку его успехов по преподаванию земств и министерских инспекторов. Духовенство почувствовало всю тяжесть своего положения в школах как со стороны материальной, так особенно со стороны нравственной, и к прискорбию своему, было вынуждено устранять себя от участия в школах. Из сведений о церковно-приходских и земских школах, заимствованных из официальных документов, писал член орловского губернского училищного совета,²¹⁶ вытекает то несомненное заключение, что со времени передачи народных школ в ведение земства между духовенством и земством велась постоянная борьба за право образования народа, постепенно ослабевавшая со стороны духовенства и окончившаяся падением церковно-приходских школ. Но это падение школ зависело не от неспособности и лености духовенства, а от других посторонних причин. Кроме недостатка материальных средств к поддержанию церковно-приходских школ и замещение преподавательских должностей светскими лицами, указывают еще в качестве причин постепенного упадка церковно-приходских училищ на то, что духовенство в своих школьных занятиях не было гарантировано от произвола сельских властей, часто своим неуместным вмешательством вредивших школьному делу, что священники не находили себе поддержки в светских учителях, нередко относившихся к ним с обидным пренебрежением, что земство третировало духовенство, как вполне подчиненное ему сословие, что наблюдатели над школами, пользуясь своим начальническим положением и близким доступом к высшему губернскому начальству, позволяли себе неосновательные обвинения и жалобы на духовенство и т.п. Как бы то ни было, только при таких ненормальных условиях существования церковно-приходских школ духовенство естественно старалось отдалиться от школ, причинявших ему одни лишь нравственные страдания.

Обращение церковно-приходских школ в земские училища, сообщал член Карачевского уездного училищного совета,²¹⁷ зависело главным образом от инспекторов народных училищ, а затем и от земских членов училищных советов. Инспектора, посещая народную школу, хотя бы она была и исключительно церковная, как скоро находили ее, по своему личному усмотрению, неудовлетворительною, тотчас же или закрывали школу, или причисляли ее к земским училищам. Земства в свою очередь давали денежные или вещественные пособия только тем училищам, которые переходили в заведование уездных училищных советов. По этим двум причинам церковно-приходские школы естественно должны были или падать, как беспомощные и закрываться по распоряжению инспекторов, или терять характер церковно-приходских школ и превращаться в земские училища.

Переходу церковно-приходских школ в земские училища, писал член одного из училищных советов Тамбовской губернии,²¹⁸ не мало содействовало высочайшее повеление 1871 года сосредоточить все сведения о школах в Министерстве народного просвещения, куда и были представлены в 1872 году от епархиальных начальств подробные сведения о всех церковно-приходских школах. Эго правительственное распоряжение, устранивши церковно-приходские школы от непосредственного контроля епархиальных властей, подчинило их контролю министерских чиновников – инспекторов начальных училищ, которые, действуя на основании правил, изданных министерством для народных школ, нередко теснили церковно-приходские школы, угрожая им закрытием, а иногда и закрывая их на том законном основании, что школы существуют без средств, не имеют приличных помещений, классной мебели и хороших учебников, а их учителя часто отвлекаются от преподавания требоисправлениями, да и по самому своему образованию плохие педагоги. Желая предотвратить закрытие школ, священники убеждали прихожан строить для них помещения, назначать субсидии и просить земства о принятии школ на свое обеспечение; советы священников, большею частью, достигали цели, и церковно-приходские школы переходили в категорию земских.

Неблагоприятные условия существования церковно-приходских училищ и желание доставить своим школам необходимые материальные средства, что в большинстве случаев было возможно только под условием передачи их в ведение земства, во многих епархиях побуждали само духовенство заботиться о переходе церковно-приходских школ в земские училища. Когда церковно-приходские школы были подчинены ведению инспекторов Министерства народного просвещения, писал член Мензелинского уездного училищного совета,²¹⁹ и когда последние при ревизии находили эти школы неудовлетворяющими педагогическим требованиям ни по внешней обстановке, ни по преподаванию, то духовенство само старалось всеми мерами сдать свои школы в ведение земства. Передавая церковно-приходские школы земству, духовенство выигрывало: а) в помещении школ, так как там, где не было удобного помещения, земство строило для школы новый дом, всегда приспособленный к потребностям учебного заведения, б) в учебных пособиях, так как земство снабжало школы всеми необходимыми учебными пособиями, в) в постановке преподавания, так как земство посылало в школы особых наставников, которые без пропусков, не отвлекаясь исполнением других обязанностей, постоянно могли заниматься в школах и таким образом вести дело преподавания более правильно и успешно; передавая школы земству, духовенство избавлялось от контроля министерских инспекторов, отвечая только за свой предмет – закон Божий, и наконец духовенство сознавало, что с передачею своих школ в ведение земства оно не устранялось совершенно от училищ, а, преподавая в них закон Божий, оставалось таким же деятелем в школах, как и их учителя. Независимо от всех высказанных соображений, передачею школ в ведение земства духовенство имело еще в виду улучшить и свое материальное благосостояние, так как земство выдавало священникам – законоучителям за их труды по преподаванию закона Божия денежное вознаграждение, которое действовало на духовенство соблазнительным образом, представляясь значительным пособием к его небогатым средствам. Все эти причины и заставили духовенство передать церковно-приходские школы в ведение земства.

Когда церковно-приходская школа, открытая и поддерживавшаяся в большинстве случаев одним священником, сообщал член Яранского уездного училищного совета,²²⁰ с течением времени достигала хороших результатов и приучала народ смотреть на нее, как на необходимость в жизни народа, тот же священник располагал своих прихожан дать квартиру, отопление с освещением и прислугу для постоянного училища, и это училище открывалось уже земством. Духовенство не только не протестовало против такого перехода, но и само заботилось о нем, так как в церковно-приходскую школу оно вносило свой труд и тратило на ее содержание свои деньги, а в земских училищах при том же труде оно получало вознаграждение от земства, само не расходуя ничего.

Но, как ни значительно было число церковно-приходских школ, переданных в ведение земства, или же совершенно закрытых духовенством, и при каких неблагоприятных условиях не приходилось духовенству работать над делом народного образования, все же в начале 1870-х годов во многих губерниях духовенство еще составляло преобладающий элемент сельских народных учителей. Так, например, по сведениям, собранным в 1870-х годах советом общества распространения грамотности в Нижегородской губернии, оказалось, что священнослужители давали в своих домах помещения – третьей части всех существовавших школ, при чем некоторые из них содержали школы на собственные средства, и что начальные народные учителя были, если не все из священнослужителей, то за малым исключением, все из духовного сословия.²²¹

Замечательно, что даже в тех губерниях, земства которых меньше всего сочувствовали школьной деятельности духовенства и с самого начала своего открытия высказывались за необходимость ограничения его учительской деятельности преподаванием одного только закона Божия, в громадном большинстве земских школ обучением детей занимались лица из среды приходского духовенства. В Дмитровском уезде Московской губернии, земство которой, как уже было замечено выше, еще в первые годы своей деятельности высказалось за необходимость поручить преподавание всех предметов народных школ особым учительницам, а духовенству, в лице священников, оставить занятия по одному только закону Божию, из числа всех наставников, получивших жалованье от земства в 1871 году, было лиц духовного звания 31 человек; кроме того, у них состояло 13 помощников из низших членов причтов и только один учитель и две помощницы были лица светского звания;²²² в Волоколамском уезде (той же губернии) из 23 учителей, занимавшихся в земских школах, было 14 священно-служителей и 4 лица духовного сословия;²²³ в Звенигородском уезде из 38 наставников священно-церковнослужителей числилось 31 человек; двое учителей были лица из духовного сословия и только 5 учителей приходилось на долю других сословий;²²⁴в Серпуховском уезде в числе преподавателей земских школ состояло 39 местных священников и диаконов, 27 окончивших курс в духовных семинариях и училищах и 5 наставниц.²²⁵ То же преобладание учителей из приходского духовенства в земских народных школах имело место и в прочих уездах Московской губернии.

Даже и число собственно церковно-приходских школ, открытых исключительно духовенством, не смотря на громадное количество их, перешедших в ведение земств, или же совершенно прекративших свое существование, в начале 1870-х годов далеко оставляло за собою число народных училищ, открытых и содержавшихся земствами. Из сведений, собранных Министерством народного просвещения и сообщенных министром государственному секретарю при отношении от 23 ноября 1872 года за № 12.224, видно, что в то время, как церковно-приходских школ, открытых духовенством, оставалось еще 9.943, училищ, открытых и содержавшихся земствами, существовало только 3.271, городскими обществами – 206, сельскими обществами – 2281 и разными учреждениями и частными лицами – 682.²²⁶

Окончательное устранение духовенства от дела народного образования, подготовлявшееся в конце 1860-х и в начале 1870-х годов, последовало уже во второй половине 1870-х годов.

Предположение о преобразовании училищных советов. Высочайший рескрипт на имя министра народного просвещения от 25 декабря 1873 года. Предположение об устранении епархиальных архиереев от председательства в училищных советах. Издание Положения о начальных народных училищах 25 мая 1874 года. Разъяснение Положения Св. Синодом и епархиальными преосвященными. Отношение к участию духовенства в деле народного образования директоров народных училищ и председателей училищных советов. Опасение за сохранение духовенством почетного места в деле народного образования. Законоучительские съезды. Вопрос о предоставлении лицам светского звания права преподавания закона Божия в народных училищах. Официальная разработка проекта о светских преподавателях закона Божия. Обсуждение проекта на земских собраниях и в периодической печати. Возбуждение в правительственных сферах вопроса о предоставлении духовенству преобладающего участия в деле народного образования. Разработка вопроса о восстановлении церковно-приходских школ.

Учреждением должности инспекторов начальных училищ в 1869 году было положено начало правительственного надзора за народным образованием. Не удовлетворяясь учреждением должностей инспекторов народных училищ, по одной на каждую губернию, так как подобная мера, по недостаточности одного лица на целую губернию, не могла привести к полному достижению предположенной цели, и желая идти далее по проложенному уже пути, министр народного просвещения в одном из своих всеподданнейших отчетов обратил Высочайшее внимание на недостаточность правительственного надзора за начальными училищами и на неудовлетворительность состава училищных советов и получил разрешение – внести в Государственный Совет представление об изменении устройства училищных советов, в смысле усиления наблюдения правительства за начальными народными училищами.²²⁷

Так как предполагаемое изменение в составе училищных советов близко соприкасалось с интересами духовного ведомства, представителям которого, в лице епархиальных архиереев, положением 1864 года было предоставлено первенствующее место в губернских училищных советах, то министр народного просвещения, исправлявший одновременно и должность обер-прокурора Св. Синода, признал необходимым, прежде представления своих предположений в Государственный Совет, предложить их на предварительное заключение Св. Синода. В своем представлении Св. Синоду, от 10 ноября 1870 года за № 4284, обер-прокурор свидетельствовал, что при той организации училищных советов, какая им дана положением 1864 года, они в действительности почти вовсе не управляют народными училищами. «Губернские училищные советы, писал он, долженствующие иметь высшее попечение о начальных народных училищах губернии и составляющие высшее административное учреждение в отношении к сим училищам, как мне известно из личных объяснений со многими епархиальными преосвященными и начальниками губерний, большею частью, не собираются; причиною сего явления служит то, что и председательствующие в них преосвященные и следующие за ними члены-губернаторы, при многосложности прямых своих обязанностей, не могут уделять времени на занятия в училищных советах. Отсутствие надлежащей деятельности в губернских училищных советах отражается и на подчиненных им советах уездных, которые, за немногими исключениями, относятся с полною апатией к возложенным на них обязанностям. С другой стороны при таком устройстве управление школами дело народного образования остается без надлежащего наблюдения со стороны правительства» ... Руководясь подобными соображениями, министр народного просвещения признавал необходимым усилить штат инспекции, назначив каждому инспектору особых помощников (от 4 до 6 на губернию), и преобразовать училищные советы на следующих основаниях:

1) губернские училищные советы подчинить местным попечителям учебных округов;

2) поставить их под председательство инспекторов народных училищ и сформировать из двоих членов по назначению попечителя учебного округа, одного члена от духовенства и двоих членов от земства;

3) уездные училищные советы образовать под председательством помощников инспекторов народных училищ из одного члена по назначению попечителя учебного округа, одного от духовенства, двоих от земства и одного от городского общества, если оно жертвует на школы.

Св. Синод, «приняв во внимание, что при существующем устройстве управления начальными народными училищами председательствующие в губернских училищных советах епархиальные преосвященные, в особенности не имеющие у себя викариев, при многосложности занятий по управлению вверенных им епархий, не могут сосредоточивать свою деятельность по делам училищных советов», определением от ноября 1870 года признал с своей стороны предполагаемое устройство управления начальными народными училищами вполне целесообразным и выразил полнейшее согласие с воззрениями обер-прокурора на необходимость осуществления в скорейшем времени его предположений.

Не встретив никаких препятствий своему делу со стороны духовного ведомства, как ведомства, наиболее заинтересованного в предположенном изменении организации училищных советов, министр народного просвещения 21 августа 1872 года внес в Государственный Совет представление об изменении состава губернских и уездных училищных советов и вообще управление низшими народными училищами.²²⁸

Предполагая преобразовать училищные советы, Министерство народного просвещения наметило и общие черты задуманного преобразования. Существенные изменения в положении о начальных народных училищах 1864 года, по мысли министра, должны были относиться к составу губернских и уездных училищных советов и касаться преимущественно лиц, председательствующих в советах, затем порядка назначения членов в советы и, наконец, порядка подчинения губернских училищных советов. Имея в виду сосредоточить все народное образование, во всех его проявлениях, в своих официальных руках, Министерство народного просвещения предполагало назначить председателями губернских училищных советов, вместо епархиальных архиереев, директоров начальных училищ, а председателями уездных училищных советов инспекторов народных школ, подчинив училищные советы, чрез их председателей, ведению попечителей учебных округов. Но прежде, чем в Государственном совете состоялось решение по предмету министерского представления, 25 декабря 1873 года последовал Высочайший рескрипт на имя министра народного просвещения. Считая главною и существенною целью учреждение народных училищ распространение в населении, вместе с грамотностью, «ясного разумение божественных истин учения Христова с живым и деятельным чувством нравственного и гражданского долга» и высказываясь, что, «при недостатке попечительного наблюдения, народные школы, вместо служения истинному просвещению молодых поколений, могут быть обращаемы в орудие растления народа, к чему уже обнаружены некоторые попытки», Государь в своем рескрипте повелел министру, как лицу, призванному к осуществлению Его предначертаний по части народного просвещения, усугубить всегда отличавшее его рвение к тому, чтобы положенные в основу общественного воспитания начала веры, нравственности, гражданского долга и основательность учения были ограждены и обеспечены от всякого колебания.

В видах же достижения указанной цели Император вменял в непременную обязанность и всем другим ведомствам оказывать полное содействие министру народного просвещения в его деятельности по народному образованию, так как образование народа в духе религии и нравственности, по словам рескрипта, есть дело настолько великое, что поддержанию и упрочению его в этом истинно благом направлении должны служить не одно только духовенство, но и все просвещеннейшие люди страны. Преимущественное же попечение о народном образовании Государь возлагал на дворянское сословие, которое и призывал стать на страже народной школы, чтобы бдительным наблюдением на месте помогать правительству в ограждении школы от тлетворных и пагубных влияний, а министру народного просвещения повелел, по соглашению с министром внутренних дел, обратиться к местным предводителям дворянства, чтобы они, в звании попечителей начальных училищ в их губерниях и уездах и на основании прав, которые им будут предоставлены особыми постановлениями, способствовали своим ближайшим участием к обеспечению нравственного направления народных школ, а также к их благоустройству и размножению.²²⁹

Высочайшим рескриптом в дело управления начальными училищами вводился новый элемент, который не мог быть принят во внимание министром народного просвещения при составлении первоначальных предположений об изменении состава училищных советов, почему, по получении рескрипта, он нашел необходимым войти в новое и подробное рассмотрение тех изменений в положении 1864 года, которые уже в качестве проекта были внесены в Государственный Совет. В начале 1874 года министр народного просвещения вошел в совещание с бывшими в Санкт-Петербурге губернскими предводителями дворянства по вопросу о ближайшем участии их в деле народного образования, и результатом совещаний и нового пересмотра предположений, внесенных в Государственный Совет, явилось убеждение, что выраженная в рескрипте Высочайшая воля об охранении дела народного образования от посторонних пагубных влияний, о поддержании и упрочении его в духе религии и нравственности и о возложении забот к достижению указанной дели на совместные усилия Министерства народного просвещения, духовенства и дворянства может быть выполнена наиболее верным способом, если в положение 1864 года будут введены следующие пункты: 1) Министерству народного просвещения, как установленному в государстве единственному компетентному органу правительства в отношении к распространению образования, передается, в лице директоров и инспекторов, вся учебная часть народных школ; 2) предводители дворянства назначаются председателями училищных советов вместо предполагавшихся на эти должности, по-прежнему проекту, директоров и инспекторов народных училищ; 3) наконец. для сохранения за духовенством права и обязанности наблюдать за религиозным обучением и для обеспечения преподавания в духе религии указанная обязанность возлагается как на епархиальных архиереев в отношении к их епархиям, так и на местных священников в отношении к училищам, находящимся в их приходах.²³⁰

Распространившиеся в газетах известия об устранении епархиальных архиереев от председательства в губернских училищных советах вызвали разнообразные толки в периодической печати. Одни опасались с устранением архиереев от председательства в губернских училищных советах совершенного отстранения духовенства от народной школы, отрешение народного образования от религиозно-нравственной основы, распространение антирелигиозных понятий в народе и видели в предполагавшемся факте поразительное свидетельство внутренней слабости нашей церковной жизни, так как у нас сама церковь, в лице своих высших представителей, равнодушно устранялась от влияния на народную школу, которое в других странах всегда отстаивалось церковью, как ее неотъемлемое право и существенная обязанность. Другие же не находили никаких оснований опасаться каких-либо вредных, последствий для народного образования от устранения епархиальных архиереев из губернских училищных советов. Напротив, многие даже думали, что это устранение только освободит архиереев от ненормальных отношений к училищным советам и даст более свободное развитие школьному делу, так как, по большей части, архиереи сами смотрели на свои отношения к училищным советам и народным школам, как на дело только почетное, а не относящееся непосредственно к их прямым обязанностям, почему и председательство преосвященных в губернских училищных советах в большей части случаев было лишь почетною привилегией, не редко ставившей в неловкое положение самих председателей, стеснявшею свободу других членов совета, не приносившею пользы народному образованию, а иногда и положительно вредившею школьному делу. И как чрез председательство архиереев в училищных советах не вносилось особенных религиозно-нравственных влияний в народное образование, а по местам даже могли обнаруживаться вредные направления в ведении школьного дела, так и с отменой председательства епархиальных преосвященных нет оснований опасаться утраты религиозно-нравственных влияний и усиления вредных направлений в деле народного образования.

Между тем предположение об устранении епархиальных архиереев от председательства в губернских училищных советах и об изменениях в организации управления народными училищами в скором времени перешли в область действительности. 25 мая 1874 года было Высочайше утверждено новое положение о начальных народных училищах, заключавшее в себе значительные отличия от действовавшего до того времени положения 14 июля 1864 года.

Организация училищных советов, по новому положению, подверглась существенному изменению. В то время, как, по положению 1864 года, председательство в губернских училищных советах принадлежало епархиальным архиереям, а в уездных – лицам, избиравшимся самими советами, вследствие чего во главе многих уездных училищных советов стояли лица из среды духовенства, новое положение предоставляло председательство в губернских училищных советах губернским предводителям дворянства,²³¹ а в уездных – уездным предводителям дворянства;²³² духовному же ведомству предоставлялось право иметь только по одному члену в губернских и уездных училищных советах.

Лишив епархиальных преосвященных председательства в губернских училищных советах, новое положение оставило за ними право наблюдать за преподаванием закона Божия и религиозно-нравственным направлением обучения в начальных народных училищах и, в случаях необходимости, сообщать свои замечания и соображения по предмету народного образования непосредственно министру народного просвещения.²³³

Но, вверяя епархиальным архиереям наблюдение за преподаванием закона Божия и религиозно-нравственным направлением обучения в народных школах, новое положение предоставляло им право утверждать в звании законоучителей только тех лиц, которые будут представляемы к утверждению инспекторами народных училищ.

Кроме преподавания закона Божия, которой, по новому положению, преимущественно,²³⁴ (но не исключительно) было оставлено за духовенством, лица духовного звания могли обучать в начальных народных училищах и всем прочим предметам, но не иначе, как с дозволения инспектора народных училищ и по истечении годичного испытания, на основании которого инспектор мог бы убедиться в их способностях к педагогической деятельности.²³⁵

Не смотря на устранение духовных лиц от председательства в училищных советах, характер народной школы и по положению 25 мая 1874 года оставался религиозно-нравственным,²³⁶ а духовенство, хотя и потеряло свое прежнее значение в деле народного образования, тем не менее еще могло оказывать влияние на ход первоначального обучения в качестве наблюдателей и наставников школ, так как в ведении духовенства по-прежнему оставались церковно-приходские училища, открываемые в городах, посадах и селах с пособием и без пособия казны, местных обществ и частных лиц,²³⁷ а духовное начальство имело право, по своему распоряжению, открывать и закрывать учрежденные им начальные народные училища, сообщая только об этом для сведения уездному училищному совету.²³⁸

Обнародование нового положения о начальных народных училищах не удовлетворило многих лиц из среды духовенства, трудившихся над делом народного образования, и даже некоторые из опытных духовных педагогов скептически смотрели на удачное применение к практике нового положения, хотя органы периодической печати и заявляли, что и с изданием нового положения духовенство может оказывать делу народного образования те же важные услуги, которыми оно заявило себя в предыдущий период своей образовательной деятельности.²³⁹

Издание нового положения, изменявшего характер отношений духовенства к народным школам, побудило синодального обер-прокурора (27 июня 1874 года) предложить его вниманию Св. Синода и заявить ему, согласно журналу общего собрания Государственного Совета, насколько желательно и необходимо для успеха дела, чтобы при новом устройстве училищной части духовенство с неослабным усердием продолжало нести и усугубляло свои труды по исполнению обязанностей учителей и наставников народа, распространяя в населениях, вместе с грамотностью, ясное разумение божественных истин учения Христова, с живым и деятельным чувством нравственного и гражданского долга.

Св. Синод с своей стороны нашел нужным разъяснить как значение нового положения о начальных народных училищах для деятельности православного духовенства, так и те обязанности, к которым оно призывалось вновь утвержденным положением.

В своем циркулярном указе от 10 октября 1874 года Св. Синод разъяснил духовенству, что новое положение упрочивает его влияние не только на школы, устраиваемые самим духовенством, но и на все начальные народные училища и вообще дает духовенству весьма почетное место в деле народного образования, к поддержанию и развитию которого в истинно-благом направлении Государю Императору благоугодно было призвать всех просвещеннейших людей страны, так как оно вверяет высшее наблюдение как за преподаванием закона Божия, так и вообще за религиозно-нравственным направлением обучения, местному епархиальному архиерею, предоставляя ему или лично обозревать училища, или поручать обозрение особо назначенным им духовным лицам, приглашает к преподаванию закона Божия приходских священников, или особых законоучителей с утверждения епархиального начальства, предоставляет духовным лицам право обучать в училищах и прочим предметам и, наконец, сохраняет за духовенством право участия в управлении народными школами в лице своих представителей, назначаемых членами училищных советов.

Проникаясь мыслию, насколько важно в деле образования народа единодушное усилие всех ведомств, призванных стать на страже религиозно-нравственного воспитания русского народа, Св. Синод не сомневался, что православное духовенство постарается оправдать возлагаемые на него надежды и не перестанет содействовать словом, делом и примером к размножению народных училищ и к упрочению в них религиозно-нравственного направления. Выразив желание, чтобы преподавания закона Божия в народных училищах было ведено основательно, и благословив духовенство на дальнейшее служение, в религиозно-нравственном направлении, великому и священному делу народного образования, Св. Синод в заключение своего указа пригласил и епархиальных архиереев содействовать успеху школьного дела всеми зависящими от них способами, поощряя отличающихся на этом поприще деятелей и вразумляя не радеющих к нему.

Руководясь новым положением и синодальным постановлением, духовенство могло продолжать открывать народные училища, доводя о них только до сведения училищных советов, могло занимать в народных школах, по представлению инспекторов народных училищ и с утверждения епархиальных преосвященных, законоучительские должности, а также должности учителей и по другим предметам, если по истечении годичного испытания инспектор народных училищ признавал священнослужителей способными к исполнению преподавательских обязанностей, но главное внимание должно было обращать на усердное прохождение законоучительской должности, составляющей его специальную обязанность.

На эту главную и преимущественную обязанность приходского духовенства указывалось и в особых посланиях некоторых епархиальных преосвященных, разъяснявших духовенству новое положение. Так, например, таврический преосвященный говорил в обращении к духовенству своей епархии, что школа и по преимуществу преподавание в ней закона Божия должны составлять весьма важный предмет заботливости духовенства, в силу чего и просил всех священнослужителей вверенной ему епархии «вести преподавание закона Божия в народных училищах основательно, всемерно заботясь не только о выяснении евангельских истин, но и об укоренении их в сердцах учащихся, так как по праву божественному, напоминаемому теперь (т.е. положением 1874 года) и Высочайшею волею, каждый священник есть законоучитель в своем приходе, а это божественное право налагает обязанность уяснять волю Божию в сознание своих прихожан».²⁴⁰

Архиепископ Владимирский, засвидетельствовав, что с применением нового положения о народных училищах большинство священно-служителей вверенной ему епархии, сознавая всю важность и благотворность поручения, возложенного на него высшею духовною властью, принялось за доброе дело с особенным усердием, к своему крайнему прискорбию должен был заметить и о том, что народно-училищная реформа в среде духовенства успела обнаружить некоторые, весьма ощутительные, недостатки, – каковы, например, опущение классных занятий по обязанности законоучительства под предлогами, не заслуживающими уважения, и слабость благочиннического надзора, так как некоторые законоучители, аттестованные благочинными, как усердные деятели, оказались на деле далеко не такими.

В виду подобных обстоятельств, высокопреосвященный Владимирский счел своим долгом, согласно указу Св. Синода от 10 октября 1874 года, напомнить духовенству своей епархии те обязанности по отношению к народному образованию, которые возлагались на него положением о начальных училищах 25 мая 1874 года и указом св. Синода от 10 октября 1874 года. Предписав членам губернского и уездных училищных советов от духовенства внимательнее наблюдать за ходом народного обучения, не опуская из виду цель, предначертанную Синодом, чтобы образование шло рука об руку с христианским вероучением, а о результатах своих наблюдений доводить до сведения высокопреосвященного по истечении каждого полугодия и подтвердив благочинным, как лицам, имеющим, по своей должности, более случаев к посещению вверенных им церквей, а следовательно и заведенных при них школ, не отступать от прежнего наблюдения за училищами и в полугодичных рапортах представлять как перечень школ, так и беспристрастные отзывы об успехе преподавания закона Божия, архиепископ просил священно-служителей, преподававших закон Божий, усилить свои труды на пользу общества и содействовать народному образованию словом, делом и примером, как сказано в воззвании св. Синода, имея притом в виду, что энергия их не будет оставлена без внимания, точно также, как и невнимание к делу – без преследования.²⁴¹

Заботы о более точном исполнении приходским духовенством обязанностей, возложенных на него «положением о начальных народных училищах 25 мая 1874 года» и указом св. Синода от 10 октября того же года, побудили многих из епархиальных преосвященных усилить контроль за законоучительскою деятельностью духовенства. Для наблюдения за преподаванием закона Божия в сельских народных училищах, а также отчасти и для руководства законоучителями, кишиневский преосвященный учредил в своей епархии особую должность наблюдателей школ, назначив из лучших законоучителей по два наблюдателя в каждый благочиннический округ и, не ограничиваясь этою мерой, обратился к местному директору и окружным инспекторам народных училищ, прося их, после каждой ревизии подведомых им школ, сообщать ему сведения о законоучительской деятельности духовенства.²⁴² Такая же мера, для ближайшего и более успешного наблюдения за состоянием народных училищ в религиозно-нравственном отношении, была употреблена преосвященным Смоленским, назначившим в каждое благочиние по два наблюдателя из числа священников более опытных в преподавании закона Божия.²⁴³

В тех губерниях, где еще не были введены земские учреждения и не открылись училищные советы, епархиальные преосвященные не ограничивались заботами о наблюдении за законоучительскою деятельностью духовенства, а продолжали побуждать духовенство к поддержанию и умножению церковно-приходских школ и сами принимали некоторые меры к улучшению их состояния. Преосвященный астраханский, приглашая духовенство вверенной ему епархии обратить более серьезное внимание на свои церковно-приходские училища, являвшиеся, вследствие отсутствия в губернии земских учреждений и училищных советов, почти единственным средством для образования местного крестьянского населения, в видах лучшего благоустройства и развития церковно-приходских школ, учредил особую комиссию, которой и поручил составить, применительно к новому положению о начальных народных училищах, определенную программу обучения в церковно-приходских школах, указать, хотя в общих чертах, методы преподавания, учебные руководства и пособия и, наконец, выработать для церковно-приходских школ дисциплинарные и административные правила.

В своих попечениях о народном образовании астраханский преосвященный обратил внимание на чрезвычайно ничтожное количество девочек, обучавшихся в школах; зная очень хорошо, что это нежелательное явление обусловливается сильно укоренившимся в крестьянах убеждением в бесполезности обучения для их дочерей, преосвященный предписал священникам, чтобы они при всяком удобном случае, говоря прихожанам о пользе грамотности и образования вообще, преимущественно раскрывали пред ними мысль о необходимости образования для их дочерей, как будущих матерей семейств, от которых главным образом зависит первоначальное воспитание и первоначальная нравственная настроенность детей.²⁴⁴ Незначительное количество девочек, получавших школьное образование, побуждало и других преосвященных обращаться к сельскому приходскому духовенству с предписаниями и предложениями располагать прихожан своими пастырскими наставлениями и внушениями к отдаче дочерей в школы и преимущественно церковно-приходские, где обучение девочек может быть ведено более свободно и может сопровождаться более благотворными последствиями в религиозно-нравственном отношении. С подобными предложениями обращался к своему приходскому духовенству вятский преосвященный побуждавший священников заботиться не только о поддержании существовавших уже церковно-приходских школ, но и об открытии новых училищ, нисколько не стесняясь существованием в приходе земской или другой народной школы, которая ни в каком случае не делает излишней школу церковно-приходскую, так как одно земское или министерское училище не всегда может вместить всех детей, нуждающихся в обучении.²⁴⁵

Ожидая от духовенства и при новом положении о начальных народных училищах искреннего отношения к распространению в народе религиозно-нравственного образования, некоторые духовные журналы²⁴⁶ надеялись, что новая училищная администрация окажет свое должное внимание к занятиям духовенства в народной школе, определяемым новым положением, или, по крайней мере, не станет уже неблагосклонно относиться к нему, а будет вместе с ним дружно стремиться к осуществлению и выполнению Высочайшей воли, выраженной в положении 25 мая 1874 года.

Правда, были и факты, которые, по-видимому, давали право высказывать подобные надежды, но, к сожалению, примеры искреннего и благосклонного отношения новой училищной администрации к участию духовенства в начальном народном образовании были только частными, единичными явлениями. Один из директоров народных училищ²⁴⁷ в своем циркулярном предложении подведомым ему инспекторам писал, что народная школа должна быть первою и деятельною помощницею церкви в просвещении крестьян истинами христианского вероучения. Школа должна принять на себя часть церковного труда и исполнить его по духу, по мысли церкви. Указав затем на образовательное, жизненное значение других предметов, входящих в состав курса народных училищ, директор определил и те силы, которые должны созидать школу в означенном им направлении, поставил на первом месте духовного пастыря, определяющего свои отношения к школе по сознанию своего пастырского долга, и учителя, каким должен быть только человек строго нравственный, любящий церковь и детей и видящий в школе место священного служения Богу и родному народу.²⁴⁸

Некоторые из директоров народных училищ сочувственно отзывались о трудах духовенства на пользу народного образования, а иногда даже и ходатайствовали пред епархиальным начальством о награждении духовных лиц, оказавших особенные заслуги в деле образования народа. директор народных училищ Казанской губернии свидетельствовал, что духовенство Лаишевского уезда с большим сочувствием относится к школьному делу и много содействует устройству школ в уезде, и что в этом уезде существует несколько школ, которые вполне, обязаны успешному ведению занятий в них местным приходским священникам.²⁴⁹

Директор народных училищ Тульской губернии, ознакомившись с местными деятелями по народному образованию, писал в представлении на имя тульского архиепископа, что он не мог не отличить тех из них, которые своим бескорыстным служением и многолетними трудами снискали право быть почтенными особыми за то наградами, и что из числа таких тружеников он считает своим долгом отметить некоторых священно-служителей, о которых с особенным удовольствием и спешит сообщить его высокопреосвященству, покорнейше прося назначить каждому из них соответствующую заслугам награду.²⁵⁰

Но мы уже заметили, что подобное понимание характера и задач народной школы и подобное отношение к школьным деятелям из духовенства со стороны высших руководителей народным образованием составляло только редкое исключение; в большинстве же случаев уже в первое время после издания нового положения не могло быть места совместному и дружному участью в деле народного образования дворянства, администрации Министерства народного просвещения и духовенства.

Насколько ценили некоторые из предводителей дворянства, занимавших должности председателей училищных советов, участие духовенства в деле народного образования, можно судить по следующему факту. 4 октября 1874 года в одном уездном городе соседней с Московской губернии²⁵¹ происходило заседание уездного училищного совета. Председатель совета, местный предводитель дворянства, в заседании, между прочим, высказался, что, в случае надобности, училище может обойтись без законоучителя, так как, по его мнению, в народной школе может быть законоучителем всякий грамотный, но, что наоборот, если бы почему-либо выбыл учитель известной школы, то его место, хотя бы и временно, не имеет права занять законоучитель. В подобных случаях председатель училищного совета считал более удобным на время прикрывать училище, впредь до определения нового учителя, так как он не мог доверить законоучителям право преподавания в школах каких-либо других предметов, кроме закона Божия, без предварительных испытаний и экзаменов.

Даже специальная законоучительская деятельность духовенства в народных школах не находила сочувствия и поддержки в лицах, заправлявших ходом народного образования в губерниях и уездах; напротив, многие из подобных лиц делали в высшей степени нелестные отзывы о духовенстве и его законоучительской деятельности, указывали на мнимую несовместимость законоучительской деятельности духовенства с исполнением его прямых обязанностей по службе и находили более полезным для дела поручить учителям и преподавание закона Божия.

В таком смысле, например, отзывался о законоучительской деятельности духовенства в заседаниях московского губернского училищного совета московский губернский предводитель дворянства, как это видно из его переписки с казанским губернским предводителем дворянства, читанной в начале 1875 года в казанском губернском училищном совете.

Председатель московского губернского училищного совета обвинял духовенство почти в полной бездеятельности по отношению к народному образованию, или, по крайней мере, находил его деятельность на этом поприще нисколько не лучшею деятельности других неудачных просветителей народа и сообщал, что московский училищный совет еще в первом своем собрании пришел к единогласному заключению, что преподавание закона Божия – этого главного или даже, при современном устройстве сельских школ, единственного способа религиозно-нравственного воспитания, находится в самом плохом состоянии и составляет самое больное место начального народного воспитательного дела. По словам московского предводителя дворянства, даже сам народ жаловался на слабое религиозно-нравственное влияние духовенства в сельских школах, так как священники, постоянно отвлекаясь от учительства исправлением приходских треб, большею частью, давали в школах только по одному уроку в неделю и то в большинстве случаев посредством долбни, преподавая своим питомцам не веру, а что-то другое.²⁵²

Такое отношение к духовенству и его школьной деятельности лиц, призванных руководить ходом народного образования, не могло, конечно, обещать хороших последствий для дела участия духовенства в народном образовании. Еще в первое время после введения в действие положения о начальных училищах 1874 года высказывались опасения за сохранение духовенством почетного места в деле народного образования при различных столкновениях с лицами, которым закон предоставил право заведовать училищами. Особенно смущала некоторых духовных педагогов²⁵³ слишком обширная власть над священниками учителями и, в частности, законоучителями, усвоенная новым положением инспекторам народных училищ, и ничтожная, можно сказать, номинальная доля участия духовенства в училищных советах. Епархиальные преосвященные, по своему положению и множеству возложенных на них прямых обязанностей, не могли иметь времени для личного осмотра училищ и потому неизбежно должны были судить о деятельности священников законоучителей главным образом на основании представлений инспекторов. А так как, по новому положению преподавание закона Божия могло быть предоставляемо и особым учителям, кроме священников, по указанию инспекторов народных училищ и с утверждения епархиального начальства, то инспектора и могли пользоваться предоставленным им правом в широких размерах; епархиальному же начальству, как отстраненному от непосредственного участия в училищных советах, неудобно было не утверждать их представлений, которые во всяком случае инспектора всегда могли поддержать посредством директоров народных училищ и предводителей дворянства, как председателей училищных советов.

Неудивительно, если при таком положении дел лица, смущавшиеся слишком обширною властью инспектором народных училищ над священниками законоучителями, высказывались, что новое положение неминуемо поведет к устранению приходского духовенства от народных училищ, если епархиальные архиереи не примут особенных мер к ограждению законоучителей-священников от преобладающего влияния чиновников Министерства народного просвещения и от различных нареканий в лености и неспособности к школьным занятиям, которых так много приходилось переносить духовенству и которые нередко оказывали на него в высшей степени неблагоприятное влияние и даже побуждали иногда совершенно отказываться от школьных занятий.²⁵⁴

Нужно заметить, что со времени издания нового положения 1874 года в некоторых местах само духовенство добровольно уступало свои права на школы и даже ходатайствовало о том пред училищным начальством, подавая просьбы об увольнении от учительских должностей. Такое отношение духовенства даже к своим церковно-приходским школам, например, имело место в Спасском уезде Тамбовской губернии.

В скором времени после издания «положения о начальных народных училищах 1874 года» Спасский уездный училищный совет постановил принять все, без исключения, училища уезда под покровительство совета и земства, вследствие чего в ведение земства и училищного совета поступили и все церковно-приходские школы уезда. Хотя училищный совет, делая подобное постановление, и желал только оказать церковно-приходским школам свою помощь и защиту и извлечь их из тех неблагоприятных условий, в каких они находились в предшествующее время, а не имел в виду насильственно превратить церковно-приходские школы в земские, уничтожив в них церковный характер, однако, же обстоятельства в скором времени совершили подобное превращение и именно путем замещения учительских мест светскими лицами, назначавшимися инспекторами народных училищ, без ведома епархиального, начальства.

Местное приходское духовенство ничего не имело против подобного превращения, так как, освобождаясь от трудной учительской должности, особенно обременительной в обширных и многолюдных приходах, где у духовенства много и своего собственного дела, оно в тоже время видело, что начатое им дело, переходя в другие руки, не погибает, а становится даже, в материальном отношении, на более прочную почву, и что освобождение от учительских обязанностей не лишает его окончательно всяких прав на заведование школами, так как за ним еще остается право на занятие законоучительских должностей. В свою очередь и епархиальное начальство считало излишним протестовать против перехода церковно-приходских школ в чужие руки, так как смотрело на переход своих школ в ведение земства, как на событие неотвратимое и неизбежное. Следствием такого отношения приходского духовенства и епархиального начальства к церковно-приходским школам явилось объединение последних с земскими училищами, после чего уже церковно-приходские школы перестали жить самостоятельно, совершенно подчинившись светскому училищному начальству.²⁵⁵

Стремление к устранению духовенства от дела народного образования нередко выражалось не только в предоставлении учительских мест, занимаемых в прежнее время членами причтов, светским лицам, но даже и в желании заменить священников-законоучителей светскими преподавателями закона Божия.

Прошло не более года после введения в действие положения о начальных училищах 1874 года, а уже опасения за сохранение духовенством почетного места в деле народного образования начали осуществляться в действительности, причем осуществление подобного опасения выражалось не только в частных случаях смещения священников с учительских и законоучительских должностей, но и в попытках устранения духовенства от народных школ в целых губерниях, что, например, имело место в Московской губернии.²⁵⁶

Впрочем, далеко не все лица и учреждения, признававшие неудовлетворительной законоучительскую деятельность духовенства, считали более полезным для дела поручать преподавание закона Божия, помимо священников, особым законоучителям; некоторые училищные советы находили более разумным побуждать самих законоучителей священников принимать меры к желательной постановке преподавание закона Божия в народных училищах. Самым лучшим средством для выяснения вопросов, могущих служить к улучшению преподавание закона Божия в народных школах, некоторыми училищными советами было признано учреждение законоучительских съездов. Так, например, Царскосельский (Петербургской губернии) училищный совет, в видах улучшения преподавания закона Божия в народных училищах, признал необходимым созвать съезд законоучителей, что и было приведено в исполнение в 1876 году.

Чтобы подробнее выработать основания, на которых нужно было учредить проектированный съезд, училищный совет образовал особую комиссию из своих членов. Комиссия пришла к заключению о необходимости пригласить на съезд особого руководителя-специалиста по преподаванию закона Божия, который своими советами и указаниями мог бы содействовать возможно-правильному разрешению вопросов, подлежавших обсуждению съезда, и, указав причины, обусловливавшие собою неудовлетворительность успехов по преподаванию закона Божия в народных школах (недостаток законоучителей, крайнюю ограниченность получаемого ими вознаграждения, манкировки законоучителей, неопределенность распределения программы закона Божия по отделениям школ, отсутствие надлежащей методы преподавания, незнакомство с существующими методами и отсутствие надлежащих учебников и пособий), определила и те вопросы, разрешением которых должен был заняться законоучительский съезд. Съезд законоучителей должен был разрешить следующие, поставленные комиссией, вопросы: как устранить неудовлетворительность преподавания закона Божия, насколько она происходит от недостаточного числа законоучителей; в каком размере положить вознаграждение законоучителям и как выдавать его – помесячно или поурочно; как определить программу народной школы по закону Божию с распределением ее на трехгодичный курс; как определить метод преподавания и какие книги употреблять в качестве учебников и учебных пособий по закону Божию. Намечая программу деятельности законоучительского съезда, комиссия, однако же, не желала ограничивать его трудов разрешением одних только предложенных вопросов; напротив, она предоставила право каждому из членов съезда вносить на обсуждение и другие вопросы, относящиеся к непосредственной цели съезда.

Съезд законоучителей, при решении предложенных ему вопросов, высказал свое убеждение, что наличные священники, диаконы и псаломщики из числа окончивших семинарский курс в состоянии и с охотою будут исполнять обязанности законоучителей во всех училищах уезда, и что если были случаи не исполнения священниками законоучительских обязанностей, то это происходило не от нежелания их принять на себя преподавание закона Божия, а от некоторых недоразумений, возникших между законоучителями и училищным советом, почему съезд находил на будущее время достаточным, не расширяя круга лиц, имеющих право на преподавание закона Божия, ограничиться одним разъяснением и устранением недоразумений. Недоразумения же обусловливались тем, что училищный совет, основываясь на 16 ст. Положения о начальных народных училищах, считал лишь те школы имеющими законоучителей, в которых последние были утверждены епархиальным начальством, по представлению инспектора народных училищ, между тем как местные священники, получившие от епархиальной власти право и обязанность законоучительства в школах своих приходов при самом определении на места своего служения, продолжали преподавать закон Божий в школах своих приходов и после того, как они перешли в ведение вновь учрежденного училищного совета, не считая себя обязанными подавать прошение или заявление о новом определении на законоучительскую должность. Во избежание подобных недоразумений на будущее время, съезд выразил желание, чтобы при открытии каждой новой школы, или при удалении по каким-либо причинам законоучителя из школы, прежде устроенной, содержатель ее обращался прежде всего к местному священнику и, получив от него согласие на занятие должности законоучителя, испрашивал у епархиального начальства утверждение его в законоучительской должности узаконенным порядком. В случае же отказа со стороны местного священника, занятия по закону Божию должны предлагаться местному диакону или псаломщику, если он был из числа окончивших курс семинарии: в училища же, находившиеся в отдаленном расстоянии от церквей, съезд находил нужным определять учителями таких лиц, которые имели право преподавать и закон Божий, т.е. окончивших курс духовных семинарий. Вопрос о размерах и способе вознаграждение за преподавание закона Божия в земских народных школах был решен съездом в смысле уравнения жалованья законоучителям земских школ с жалованьем законоучителей министерских одноклассных сельских училищ. Впрочем, главное внимание законоучительского съезда было обращено на обсуждение программы закона Божия для одноклассных сельских училищ и распределением ее на трехгодичный курс, на определение метода преподавания закона Божия и указание тех учебников и учебных пособий, при помощи которых можно было бы привести преподавание закона Божия в более желательное состояние.²⁵⁷

Мысль о созвании законоучительских съездов, как об одном из лучших средств побудить само духовенство позаботиться об улучшении преподавания закона Божия в сельских народных школах, разделялась и некоторыми земскими собраниями, которые ожидали от законоучительских съездов существенной пользы для дела народного образования, рассчитывая, что законоучители, незнакомые с рациональными приемами преподавания, могут на подобных съездах теоретически и практически изучать те приемы и методы рационального преподавания закона Божия, какие успела выработать современная педагогическая наука, нередко ограничивались простым ходатайством пред епархиальным начальством об учреждении педагогических съездов законоучителей, предоставляя ему и заботы об изыскании средств, необходимых для созвания съездов. Так, например, поступило Харьковское губернское земское собрание, вниманию которого членом местного училищного совета были предложены неутешительные сведения о недостатках законоучительства в народных школах и указано на законоучительские съезды, как на лучшее средство к устранению подобных недостатков.²⁵⁸

Нужно заметить, что даже само духовенство на некоторых законоучительских съездах высказывалось в пользу предоставления лицам светского звания права преподавания закона Божия в народных училищах. Санкт-Петербургский законоучительский съезд, состоявшийся в начале 1877 года, в виду недостатка в законоучителях священниках и невозможности заместить остающиеся не занятыми законоучительские должности низшими членами клира, решил допускать к преподаванию закона Божия в начальных народных училищах Петербургского уезда всех окончивших курс земской училищной школы, учительских семинарий Министерства народного просвещения и даже женских епархиальных училищ, если только последние пожелают ввести у себя практические занятия по закону Божию. Решаясь допускать к преподаванию закона Божия воспитанников учительских семинарий, законоучительский съезд считал, однако, же необходимым принять некоторые меры, которые бы могли служить достаточной гарантией желательного состояния преподавания закона Божия и при новых законоучителях, не получивших специального богословского образования. С этою целью съезд постановил: 1) ходатайствовать о введении практических занятий по закону Божию в местной земской учительской школе и в других учительских семинариях; 2) просить епархиальное начальство усилить наблюдение за преподаванием закона Божия в учительских семинариях и обратить самое серьезное внимание на экзамены по этому предмету; 3) предоставить преподавание закона Божия светскими лицами ближайшему руководству и наблюдению местных священников, сделав в то же время ответственными и самих учителей за направление и достоинство преподавания и, наконец, 4) кроме местных священников, вменить в обязанность члену училищного совета от духовенства ближайшим образом следить за ходом преподавания закона Божия светскими лицами.²⁵⁹

Вопрос о допущении к законоучительству светских лиц, под влиянием ходатайства преосвященных и учебного ведомства, не раз уже поднимался в Св. Синоде и разрешался им в положительном смысле и в предшествовавшее время; но Св. Синод разрешал допускать к занятию законоучительских должностей лиц, получивших специальное богословское образование, а если в некоторых епархиях и дозволял допускать к преподаванию закона Божия не только семинаристов, но и учителей, не имевших специально-богословского образования, то делал это только во внимание к местным, исключительным условиям, в каких находились некоторые епархии.

Разрешение допускать к преподаванию закона Божия лиц, окончивших полный семинарский курс, но не принявших священного сана, было дано Св. Синодом в 1871 году по поводу отношения херсонского преосвященного, который, в виду крайнего недостатка в священниках законоучителях для начальных школ своей епархии, предложил Св. Синоду вопрос: может ли лицо, не имеющее священного сана, но получившее образование в семинарии, преподавать закон Божий в низших учебных заведениях?²⁶⁰

В 1875 году вопрос о светских законоучителях снова был поднят в Св. Синоде по инициативе Архангельской дирекции училищ, просившей уже вместе с местным преосвященным, в виду особого положения Архангельской губернии, где селения и школы разбросаны на громадных расстояниях, так что священникам во многих случаях невозможно выполнять законоучительские обязанности, и где в тоже время очень мало лиц с богословским образованием, допустить к преподаванию закона Божия не только семинаристов, но и всех светских лиц, подготовленных к должности сельских учителей. Св. Синод, во внимание к местным условиям, удовлетворил ходатайству дирекции и преосвященного, но нашел нужным сделать некоторые ограничения, предписав назначать таких лиц для преподавания закона Божия только по надлежащем удостоверении епархиального начальства в их благонадежности и способности к преподаванию закона Божия и поручив епархиальному начальству иметь особое наблюдение, чрез благочинных или чрез других духовных лиц, за направлением преподавания светских законоучителей, которое при том же должно ограничиваться одними начатками христианского учения.²⁶¹ Во внимание к подобным же местным условиям, Св. Синод разрешил и ходатайство иркутского преосвященного о допущении светских лиц к преподаванию закона Божия в народных школах Восточной Сибири.²⁶² Иркутский преосвященный в представлении Св. Синоду от 9 января 1876 года за № 62 уведомил, что генерал-губернатор Восточной Сибири просил его согласия на дозволения учителям тех школ, где нет законоучителей из священников (по отсутствию церквей), преподавать священную историю по одобренным учебникам и обучать детей общеупотребительным молитвам, но что он, принимая во внимание дозволения Св. Синода преподавать закон Божий только лицам, получившим богословское образование, мог разрешить народным учителям обучение детей одним начальным общеупотребительным молитвам. Сообщая о своем разрешении, преосвященный заметил, что если Св. Синоду будет угодно, согласно ходатайству генерал-губернатора, предоставить тем же учителям и преподавание священной истории, то он находил бы полезным обязать инспекторов народных училищ определять в такие школы, где не существует законоучителей, особенно благонадежных в нравственном отношении наставников, испрашивая каждый раз особое разрешение епархиального архиерея на предоставление учителю права преподавания священной истории. Св. Синод, приняв во внимание, что в иркутской епархии открыто несколько народных школ в таких селах, где нет ни церквей, ни священников, определил, согласию представлению иркутского преосвященного, дозволить учителям начальных народных училищ преподавать молитвы и начатки христианского учения в тех школах, где не существует законоучителей-священников, на тех же самых основаниях, на каких уже было дано подобное разрешение для Архангельской губернии.²⁶³ Таким образом Св. Синод, по ходатайству учебного ведомства и некоторых преосвященных, не раз уже давал свое разрешение на допущение к преподаванию закона Божия в начальных училищах светских лиц не только из числа окончивших полный семинарский курс, но и не получивших специально-богословского образования; но подобные разрешения, как исключение из общего правила, делались Св. Синодом только для тех немногих епархий, где не было возможности найти достаточного количества лиц с богословским образованием, Санкт-Петербургский же законоучительский съезд решил допускать к преподаванию закона Божия воспитанников земской училищной школы и министерских учительских семинарий в такой епархии, которая уже ни в каком случае не могла жаловаться на недостаток лиц, получивших богословское образование.

Постановление Санкт-Петербургского законоучительского съезда о допущении к преподаванию закона Божия светских учителей вызвало собою дальнейшие проекты и заявления по тому же вопросу. Уже чрез несколько месяцев после закрытия съезда, Санкт-Петербургский училищный совет вошел с ходатайством о распространении права преподавания закона Божия на всех вообще светских людей, окончивших курс учения в средних учебных заведениях, если они выдержат такое же испытание по закону Божию, какому будут подвергаться воспитанники учительских семинарий. Почти одновременно с Санкт-Петербургским училищным советом высказалось в том же духе по вопросу о преподавателях закона Божия Псковское земство, признавшее необходимым разрешить преподавание закона Божия всякому, кто будет признан к тому способным по надлежащем испытании.

Соображения Псковского земства были представлены попечителю Санкт-Петербургского учебного округа, который в свою очередь внес их в Министерство народного просвещения и вместе с тем высказался, что хотя он и отдает предпочтение преподаванию закона Божия священниками, но, в виду недостатка в законоучителях из духовенства, признает возможным допустить к преподаванию и светских лиц и даже находит подобную меру полезною, так как она повлечет за собою плодотворное соревнование между светскими и духовными законоучителями в преподавании закона Божия.

Представление попечителя Санкт-Петербургского учебного округа положило собою начало официальной разработки вопроса о светских законоучителях народных школ. Копии с представлений попечителя Санкт-Петербургского учебного округа и Псковского земства были разосланы ко всем попечителям учебных округов, с просьбою сообщить свои заключения по предмету разосланных представлений. Большая часть попечителей высказалась, что почти во всех губерниях оказывается недостаток в законоучителях, чрез что страдает общая постановка преподавания закона Божия в народных школах, и что дозволение светским лицам преподавать закон Божий в народных училищах, при условии надзора со стороны духовных лиц, не может встретить никаких возражений. В таком же смысле высказалось несколько преосвященных, мнение которых были спрошены попечителем Одесского учебного округа. Один же из попечителей учебных округов (Дерптский) предлагал возложить преподавание закона Божия в народных школах на сельских учителей даже там, где не было недостатка в лицах духовного звания, указывая в доказательство преимущества подобной постановки преподавания закона Божия на состояние религиозного образования в лютеранских школах, где закон Божий преподается учителями, а не пасторами.

Хотя большинство попечителей учебных округов и высказалось в пользу проектируемого допущения светских лиц к преподаванию закона Божия, однако, же и среди них нашлись личности, державшиеся совершенно противоположных взглядов на данный предмет. Попечитель Московского учебного округа в своем представлении решительно восставал против предоставления мирянам права преподавать закон Божий и даже самый вопрос о светских преподавателях закона Божия считал праздным, по крайней мере, для губерний Московского учебного округа, так как здесь приходских церквей было вдвое более, чем народных школ. Русский народ, писал в своем представлении попечитель московского округа, привык видеть священника своим законоучителем, и, как скоро право преподавание закона Божия будет предоставлено светским лицам, раскол усилится еще более, потому что народ относится с недоверием ко всем преподавателям закона Божия, необлеченным в священный сан, что и действительно имеет для себя основание, так как среда, из которой выходят народные учителя, мало внушает к себе доверия и, как свидетельствуют наши политические процессы, не отличается благонадежностью.

Попечитель Киевского учебного округа также вооружался против светских преподавателей закона Божия, утверждая, что осуществление подобного проекта уменьшит авторитет священника в глазах прихожан и принесет общий вред в ходе народного образования, так как для преподавания закона Божия необходима твердая вера в непреложность преподаваемых истин, а такую веру трудно найти у лиц светских.

Между тем, вслед за представлением мнений попечителей учебных округов по вопросу о светских законоучителях, в конце 1879 года в учебный комитет Министерства народного просвещения был внесен официальный доклад (по данному вопросу), в котором была изложена вся история вопроса и указано, что более 18% наших начальных школ оставались без желательного преподавания закона Божия, так как священники по различным причинам занимались по закону Божию только в 12.168 школах (81,2%) из 14.980 училищ; а в 702 училищах (4,8%) и совсем не было никаких преподавателей закона Божия.²⁶⁴ Доклад послужил поводом к составлению в Министерстве народного просвещения проекта, по которому имелось в виду допускать к преподаванию закона Божия в народных школах светских лиц. Впрочем, по проекту. священникам вменялось в непременную обязанность преподавать закон Божий в народных училищах своего прихода и предполагалось обязательно назначать вознаграждение за их труды, и только там, где не законоучительствует священник, допускать к преподаванию закона Божия и светских лиц, но не иначе, как под наблюдением местных священников.²⁶⁵

Проект Министерства народного просвещения был отослан (в марте 1880 года) на заключение Св. Синода; учебный комитет при Св. Синоде приступил к рассмотрению проекта и принял зависящие от него меры к скорейшему окончанию начатого дела, но прежде, чем проект был доведен до окончательного решения, произошла перемена лиц, стоявших во главе управления Министерством народного просвещения и духовным ведомством, а вместе с переменою лиц был совершенно оставлен и самый проект.

Одновременно с официальной разработкой вопроса о законоучителях для сельских школ в Министерстве народного просвещения, вопрос о преподавании закона Божия и законоучителях для народных школ подвергался обсуждениям в земских собраниях и в светской и духовной печати. Причиной возбуждения рассматриваемого вопроса в земских собраниях служили обыкновенно жалобы на недостатки преподавания закона Божия в народных школах. Подобные жалобы, по большей части, состояли в том, что священники не имеют добровольного расположения к преподаванию закона Божия, часто уклоняются от уроков, или исполняют свои обязанности машинально, вследствие чего ученики сельских школ, обнаруживающие удовлетворительные познание по всем предметам, преподаваемым учителем народной школы, по закону Божию в большинстве случаев оказывают неудовлетворительные успехи.

Естественно, что подобное положение дела в народных школах приводило большинство земств к мысли о замене сельских священников-законоучителей учителями-мирянами, которые бы, кроме других предметов, преподавали и закон Божий, а некоторые земства побуждало и ходатайствовать о дозволении сельским учителям преподавания закона Божия.

Вопрос о замене обязательных законоучителей-священников светскими преподавателями закона Божия из местных учителей в большинстве случаев поднимался и обсуждался на земских собраниях под влиянием училищных советов, которые в своих отчетах о состоянии народных школ обращали внимание собраний не только на неудовлетворительное состояние преподавания закона Божия во многих училищах, но и на совершенное отсутствие законоучителей в некоторых школах. В своем отчете о состоянии народных училищ за 1879 год Новосильский уездный училищный совет докладывал местному уездному земскому собранию, что на 63 школы уезда приходилось только 37 законоучителей, но и из этого числа законоучителей лишь 6 человек действительно сами вели преподавание закона Божия, остальные же или входили в соглашение с учителями, занимавшимися за них с учениками по закону Божию, а сами ограничивали свое участие в преподавании более или менее частыми посещениями школ, или даже совсем не посещали училищ в продолжении всего учебного курса. Очевидно, замечал училищный совет, что вошедшие в последнее время в обычай сделки между законоучителями и учителями относительно преподавания закона Божия ничего не могут принести училищам, кроме вреда, так как учитель ничем не отвечает за успешность своего преподавания; кроме того, подобные сделки имеют еще и другие вредные последствия. Членам училищного совета, при производстве экзаменов в школах, не раз приходилось видеть, в каком ложном положении находился местный священник во время испытаний учеников по закону Божию, когда он, считаясь законоучителем, передавал преподавание учителю, и когда и ученики, и присутствующие при испытаниях крестьяне сознавали, что священник и учитель обманывают ревизующего, и что явившийся на испытание батюшка или вовсе в училище не бывал, или, если и посещал школу, то всего только несколько раз в продолжение целого учебного года. В виду такого печального положения преподавания закона Божия в начальных школах уезда, Новосильский училищный совет предлагал очередному земскому собранию ходатайствовать пред министром народного просвещения, «чтобы дозволено было учителям народных училищ преподавать закон Божий, подвергнув их предварительному испытанию и оставив за приходскими священниками право надзора за этим предметом».²⁶⁶

Ефремовский уездный училищный совет, ссылаясь на то, что сельские священники, не смотря на все свое желание, не могут располагать достаточным количеством свободного времени для преподавания закона Божия, входил с представлением в местный губернский училищный совет, прося его исходатайствовать у епархиального начальства разрешение преподавать закон Божий в народных школах светским учителям. По мнению Ефремовского совета, светским учителям без всякого опасения можно вверить преподавание закона Божия; следует только обязать их руководиться при преподавании исключительно учебниками, избранными училищным советом из числа одобренных для употребления в народных школах, а наблюдение за характером и направлением преподавания поручить приходским священникам. Со своей стороны и местный губернский училищный совет нашел чрезвычайно полезным разрешить преподавание закона Божия светским учителям, но при этом заметил, что он может войти в сношение с епархиальным начальством только в том случае, если ефремовский совет удостоверит его, что в тех училищах, где находятся учителя, способные к преподаванию закона Божия, местные священники отказываются от этого дела, или сам совет находит, по тем или другим соображениям, более полезным поручить преподавание закона Божия в известных школах, помимо священников, светским учителям.²⁶⁷

Борзненское и Городницкое уездные земские собрания постановили ходатайствовать о разрешении учителям заниматься преподаванием закона Божия в начальных школах с дозволения епархиального начальства и под наблюдением местных священников.²⁶⁸

Острогожское уездное земское собрание определило ходатайствовать о допущении всех вообще наставников сельских школ, утвержденных училищным советом, к преподаванию закона Божия, под ближайшим, однако, же надзором приходских священников.²⁶⁹

Псковское губернское²⁷⁰ и Щигровское уездное земское собрание²⁷¹ постановили ходатайствовать о предоставлении прав окончившим курс в учительских семинариях преподавать закон Божий наравне с лицами, утвержденными епархиальным начальством.

В некоторых губерниях даже высшая администрация, в лице начальника губернии, делала заявление о неудовлетворительном положении преподавания закона Божия в сельских народных школах. Так, например, в речи, произнесенной при открытии Санкт-Петербургского губернского земского собрания 1879 года, местный губернатор указал собранию на неудовлетворительное состояние законоучительского дела в народных школах, заявив, что в осмотренных им сельских училищах ответы учеников по всем предметам, входящим в программу, оказались удовлетворительными, за исключением только ответов по закону Божию. Указывая на такой печальный факт, Санкт-Петербургский губернатор высказал уверенность, что земское собрание займется изысканием всех средств и принятием всех зависящих от него мер, чтобы дети сельского населения получали, в достаточной степени и с должным успехом, религиозно нравственное образование.

Занявшись вопросом о преподавании закона Божия в народных школах, Санкт-Петербургское земское собрание пришло к заключению, что преподавание этого существенно-важного предмета находится в неудовлетворительном состоянии в большинстве сельских училищ, и что единственно-возможным выходом из такого положения является допущение к преподаванию закона Божия учителей народных школ, которые должны заменить собою духовенство, не оправдавшее надежд, на него возлагавшихся и оставлявшее народ во многих местах без всякого научения религиозным истинам. Но так как земство не имело уверенности в скором удовлетворении своего ходатайства о допущении к преподаванию закона Божия светских учителей народных школ, а состояние преподавания этого предмета в местных школах было уже признано в высшей степени неудовлетворительным, то земская губернская управа вместе с членами училищного совета нашла нужным, не откладывая забот об улучшении преподавания закона Божия, до удовлетворения ходатайства земского собрания, обратиться пока к временным мерам. Такими временными мерами были признаны способ и размер вознаграждения законоучительских трудов духовенства. Принимая в основание, докладывала Санкт-Петербургская губернская управа земскому собранию 1880 года,²⁷² что преподавание закона Божия составляет нравственную обязанность каждого законоучителя, не требующую особой платы, но вместе с тем имея в виду недостаточное преподавание этого предмета священниками губернии, следует поощрять их вознаграждением за труды, смотря по их результатам, т.е. по количеству учеников, удовлетворительно выдерживающих годичное испытание. В виду невозможности в настоящее время улучшить земскими средствами быт священников-законоучителей, что, без сомнения, повлияло бы на улучшение преподавания закона Божия, представляется желательным возвысить плату за каждый урок до размера, указанного в 1877 году Санкт-Петербургским съездом законоучителей, и кроме того, ассигновать в распоряжение училищного совета дополнительные суммы для выдачи наградных денег законоучителям, оказавшим наибольшие успехи в преподавании. Меры, проектированные губернской управой и членами училищного совета, были предложены на обсуждение уездных земских собраний Санкт-Петербургской губернии, большинство которых и высказалось против изменения как способа, так и размера законоучительского вознаграждения, заметив, что улучшение преподавания закона Божия в начальных училищах может быть достигнуто в настоящее время только допущением учителей народных школ к преподаванию этого предмета в объеме программы, определенной для экзаменующихся на льготу по воинской повинности, вследствие чего и губернское земское собрание 1880 года ограничило свои заботы об улучшении преподавания закона Божия в народных школах повторением ходатайства о разрешении поручить преподавание закона Божия светским лицам.

Нужно заметить, что не все земства, находившие неудовлетворительным преподавание закона Божия в сельских народных школах, считали необходимым, в видах поднятия уровня познаний учеников по закону Божию, поручать преподавание его светским учителям. Некоторые земства рассчитывали побудить само духовенство к более ревностному исполнению законоучительских обязанностей посредством архиерейских распоряжений, для чего и обращались к местным преосвященным с просьбою о понуждении священников к преподаванию закона Божия в народных школах. Верхнеднепровское уездное земское собрание, под влиянием предложения училищного совета, постановило просить местного преосвященного о побуждении священников к усердному преподаванию закона Божия и о предложении благочинным составить съезд законоучителей и обсудить вопрос о мерах к улучшению преподавания закона Божия.²⁷³

Белозерское уездное земское собрание 1877 года постановило ходатайствовать, чтобы местные священники, признанные училищным советом способными к отправлению законоучительской должности, были обязаны преподавать закон Божий. Кинешемское уездное земское собрание поручило управе просить епархиальное начальство чрез училищный совет об учреждении особого надзора за преподаванием закона Божия в народных школах для того, чтобы они в деле преподавания действовали солидарно с училищным советом.²⁷⁴ Екатеринославское уездное земское собрание определило обратиться к местному преосвященному с ходатайством о назначении низших членов причта из лиц, окончивших полный курс духовных семинарий, с тем, чтобы они могли заниматься преподаванием закона Божия в тех училищах, где местные священники не пожелают принять на себя этой обязанности.²⁷⁵ Преосвященные в большинстве случаев исполняли подобные просьбы и делали распоряжения, чтобы священники не уклонялись от пастырской обязанности обучать закону Божию детей своих прихожан.

Находились даже и такие земства, которые, пользуясь подобным средством, т.е. распоряжениями епархиального начальства, высказывали намерение обязать священников к исправлению законоучительских обязанностей безмездно. Так, одна из уездных земских управ Таврической губернии отнеслась в местную духовную консисторию с предложением вменить в обязанность священникам, обеспеченным общественным содержанием, преподавать закон Божий в местных сельских школах бесплатно, но местное епархиальное начальство не нашло оснований к обязательству бесплатного преподавания закона Божия в народных школах, заявив, что «хотя священник, по своему званию, и есть прямой законоучитель в своем приходе, но обязывать его преподавать закон Божий в школе – безмездно, по меньшей мере, несправедливо».²⁷⁶

В то время, как большинство земств не находило других средств к улучшению преподавания закона Божия в народных школах кроме привлечения к законоучительской деятельности светских учителей или распоряжений епархиальных начальств, имевших целые побудить духовенство более ревностно относиться к исполнению своих законоучительских обязанностей, Московское земство поставило вопрос об улучшении преподавания закона Божия в связь с вопросом об увеличении вознаграждения законоучителей и обеспечении духовенства, высказавшись, что главная причина уклонения священников от исполнения законоучительских обязанностей заключается в недостатке вознаграждения за их школьные труды. «Чтобы требовать от духовенства исполнения его святых обязанностей, заявляли гласные на московском губернском земском собрании 1879 года,²⁷⁷ необходимо высвободить духовенство из его нищенского положения. Мы привыкли смотреть на священников, как на тружеников, которые даром должны служить обществу, вследствие того высокого положения, которое они приняли на себя. Но такой взгляд не верен. Если общество не вознаграждает священника за труды, то и не имеет права укорять его в неисполнении им своей обязанности. Общество должно снять с себя упрек в этом». Рассчитывая привлечь священников к законоучительству увеличением вознаграждения за их школьные труды и считая не только излишним, но и не желательным поручать преподавание закона Божия светским учителям, земство выразило желание, чтобы епархиальные власти приняли под свой ближайший надзор дело обучения закону Божию и сообщили ему плодотворное направление.

Московское земство не было единственным земством, верно определившим одну из главных причин уклонение священников от преподавания закона Божия и неудовлетворительного состояния этого предмета в сельских народных школах. Херсонская уездная управа в своем отчете о народном образовании за 1876 и 1877 учебный год заявляла земскому собранию, что большинство законоучителей уклоняется от преподавательских обязанностей вследствие неопределенной системы вознаграждения.²⁷⁸ Белебеевское уездное земское собрание признало главною причиной нерадения священников к преподаванию закона Божия в начальных школах уезда не назначение жалованья за законоучительские труды. Зеньковское уездное земское собрание, считая главною причиной неудовлетворительного состояния преподавания закона Божия недостаточное вознаграждение законоучителей и не имея средств, необходимых для его увеличения, постановило ходатайствовать пред духовным начальством о назначении из сумм духовного ведомства приличного вознаграждения священникам за их законоучительские труды.²⁷⁹ Павловское уездное земское собрание, после заявления гласного священника, что дело преподавания закона Божия может быть поставлено удовлетворительно только по назначении от земства определенного содержания законоучителям, постановило оплачивать законоучительский труд постоянным жалованием.²⁸⁰ Переяславское уездное земское собрание свидетельствовало, что назначение священникам вознаграждения по 1 рублю за каждый действительный урок содействовало улучшению преподавания закона Божия в народных училищах, так как преподаватели стали ревностно и аккуратно посещать школы.²⁸¹ Уездные земские собрания Казанской губернии: Мамадышское,²⁸² Чистопольское²⁸³ и Ядринское²⁸⁴ даже приняли на счет земства расходы по поездкам благочинных для наблюдения за состоянием преподавания закона Божия в сельских народных школах.

Но таких земств, верно понимавших причины уклонения священников от исполнения законоучительских обязанностей, было немного; большинство же земских собраний, когда в них под влиянием ли предложений училищных советов, или отдельных личностей поднимался вопрос об увеличении вознаграждения законоучителей, уклонялись от решения его в смысле благоприятном для духовенства. Свияжское уездное земское собрание постановило отклонить предложение губернского училищного совета, который, в видах улучшения преподавания закона Божия, проектировал сравнить законоучителей с учителями в отношении размера и порядка выдачи вознаграждения.²⁸⁵ «Что касается до прибавки жалованья законоучителям, высказывала свои соображения Острогожская уездная управа в докладе местному земскому собранию, то подобная прибавка не повлияет на улучшение преподавания закона Божия, так как сельские священники, за немногими исключениями, вообще неисправные преподаватели закона Божия, потому что одни из них слишком заняты исполнением своих прямых обязанностей, а другие по своим недостаткам не в состояние порядочно заниматься.²⁸⁶ Некоторые же земства не только не заботились о привлечении священников к отправлению законоучительских обязанностей увеличением их вознаграждения, но нередко и то незначительное жалованье, которое ассигновалось в пользу законоучителей, передавали в распоряжение учителей. Землянское уездное земское собрание постановило: в виду того, что некоторые законоучители-священники очень редко посещают училища, почему преподаванием закона Божия занимаются учителя, выдавать жалованье, причитающееся законоучителям, вместе них учителям училищ.²⁸⁷

Вопрос о преподавателях закона Божия для сельских школ, официально разрабатывавшийся в Министерстве народного просвещения и поднимавшийся во многих земских собраниях, в то же время подвергался и разнообразным обсуждениям светской и духовной периодической печати. Одни светские и духовные издания, признавая окончательно установившимся тот факт, что число законоучителей не соответствует количеству народных школ, и находя, что вынужденное преподавание закона Божия не может иметь благодетельного влияния на учеников, считали необходимым допустить светских лиц к преподаванию закона Божия в народных школах.

В пользу предоставления светским лицам права преподавания закона Божия приводилось множество всевозможных аргументов: указывалось на необходимость обеспечить в сельских школах правильное преподавание этого важного предмета, на существование школ в таких местностях, где по отдаленности от приходских церквей невозможно иметь законоучителей-священников, на частые отказы священников от законоучительства, на необходимость не оставлять ни одной школы без преподавания закона Божия и т.п., причем опасение враждебного отношения к религии светских преподавателей закона Божия считались опасениями совершенно безосновательными. «Враждебное религии преподавание закона Божия светских учителей, писали в «Русской Речи»,²⁸⁸ есть бессмыслица, способная поразить своим внутренним противоречием даже малоопытных детей; кроме того, это ложь такая осязательная и наглядная, что в ней удостовериться легче, чем в чем-либо другом». «Личное преподавание священника в школе, писалось в «Церковно-общественном Вестнике»,²⁸⁹ не в состоянии предохранить народ от религиозных и других заблуждений, равно как и участие в этом преподавании лиц светских не изменит ничего ни в религиозных, ни в патриотических воззрениях нашего народа».

Другая часть светских и большинство духовных изданий признавали необходимым, чтобы законоучителями в народных школах были исключительно священники или, за недостатком их, диаконы, псаломщики с полным богословским образованием и окончившие курс семинаристы, указывая на то, что только священники, или лица с богословским образованием обладают теми познаниями, которые дают им возможность быть хорошими преподавателями закона Божия, так как хороший законоучитель должен иметь такое подробное и точное знание догматических истин и богослужения, каким довольно трудно обладать лицу, не получившему богословского образования. Кроме того, народная школа в лице священника законоучителя должна иметь живую связь с церковью: чрез удаление же священников из школ живая связь училища с церковью неизбежно будет ослабляться, а с течением времени может и совершенно порваться.

Недостаток в законоучителях из духовенства, который имел место во многих народных школах и который главным образом и обусловливал собою появление проектов о допущении светских лиц к преподаванию закона Божия, по мнению изданий, высказывавшихся в пользу законоучителей-священников, легко мог быть устранен распоряжениями местных епархиальных начальств и назначением приличного вознаграждения за законоучительские труды. Некоторые же из изданий, неблагоприятно расположенных к светским преподавателям закона Божия, даже высказывались, что лучше оставить те народные школы, в которых нет законоучителей-священников, без преподавания закона Божия, чем предоставить это право лицам светским, так как в последнем случае можно рисковать чистотой христианского воспитания.

В то время, как в литературе, земских собраниях и в ведомстве Министерства народного просвещения неоднократно поднимался и обсуждался вопрос о необходимости отнятия у духовенства права на исключительное преподавание закона Божия в сельских народных школах, в правительственных сферах был возбужден вопрос о предоставлении духовенству преобладающего участия в деле народного образования. В 1879 году в Комитете Министров был подвергнут обсуждению вопрос о предоставлении православному духовенству надлежащего влияния на народное образование, причем «комитет выразил единогласное убеждение, что духовно-нравственное развитие народа, составляющее краеугольный камень всего государственного строя, не может быть достигнуто без предоставления духовенству преобладающего участия в заведовании народными школами, и если достижение сего ныне на практике затруднительно, то оно, в возможно близком будущем, должно быть поставлено целью согласованных к сему стараний Министерства народного просвещения и духовного ведомства».²⁹⁰

В том же 1879 году и министр народного просвещения высказался в своем циркуляре,²⁹¹ что успехи нашей народной школы, по самой задаче ее, состоящей в утверждении религиозных и нравственных понятий среди народа, в значительной степени обусловливаются степенью участия, какое в ведении ее принимает наше православное духовенство, посредством ли открытия своих, так называемых, церковно-приходских школ, путем ли обучения закону Божию в школах, устрояемых на средства других ведомств и сословий, или иными, предоставленными духовенству, способами. Сознавая, что духовенство, по своему умственному развитию и по своей близости к народу, может оказать учебному ведомству чрезвычайно важные услуги, особенно при благоприятных условиях для народно-образовательной деятельности самого духовенства и при полной готовности помогать ему на указанном поприще со стороны как правительственных, так и общественных и сословных учреждений, министр народного просвещения считал непременною обязанностью вверенного ему ведомства всеми мерами содействовать духовенству в его школьной деятельности и обещал, что труды, подлежащие духовенству в деле народного образования, не останутся на будущее время без материального в соответствующей мере постоянного вознаграждения из сумм государственного казначейства.

В виду подобных соображений министр народного просвещения своим циркуляром приглашал управление учебных округов, а также училищные советы, директоров и инспекторов народных училищ, чтобы они во всех случаях, касающихся православного духовенства по народным школам, неуклонно обращались к нему по исполнению лежащих на нем обязанностей и заботились о том, чтобы местные епархиальные начальства и находящееся в их ведении приходское духовенство имели ближайшее участие и пользовались подобающим им значением в школьном образовании и развитии народа. Но так как при том положении, в каком находилось сельское православное духовенство, некоторые виды его народно-образовательной деятельности, а именно устройство и содержание церковно-приходских школ и обучение закону Божию в школах, содержащихся на местные средства, встречали почти повсеместно препятствия в бедности самого духовенства и в скудости полагаемого ему вознаграждения за преподавание закона Божия, сношение же, делаемые местными органами учебного ведомства с подлежащими учреждениями и лицами, в видах устранения подобных препятствий, почти никогда не приводили к желательным результатам, то министр народного просвещения обещал принять на себя, по мере средств, заботы о поддержании церковно-приходских школ ходатайством о назначении им постоянных пособий от казны и об установлений определенного вознаграждения законоучительского труда в народных школах, содержимых из местных источников.

Циркулярное предложение министра народного просвещения не имело существенно-важного значение для духовенства. Училищные советы, директора и инспектора народных училищ, которым министр народного просвещения предлагал в своем циркуляре неуклонно заботиться, чтобы приходское духовенство имело ближайшее участие и пользовалось подобающим ему значением в школьном образовании и развитии народа, в общем нисколько не изменили своих отношений к духовенству. Училищные советы находили возможным даже в своих постановлениях, состоявшихся по поводу министерского циркуляра о содействии участью духовенства в деле народного образования, высказываться, что они и на будущее время намерены руководиться в своих отношениях к духовенству теми соображениями, какими руководились прежде, хотя при этом и старались показать вид, что они относятся с глубоким уважением к распоряжению министра народного просвещения. Тульский уездный училищный совет, читаем в его отчете о состоянии начальных училищ за 1879–80 учебный год,²⁹² относясь с глубоким уважением к распоряжению министра народного просвещения от 20 июля 1879 года, чтобы местные учебные власти всеми зависящими от них способами содействовали деятельному участью духовенства в деле народного образования, постановил: на будущее время, как было и прежде, неуклонно поручать приходским священникам преподавание закона Божия в училищах, если к аккуратному посещению ими классов и успешности их занятий в училищах не встретится препятствий в дальности расстояния их местожительства, преклонности лет и других причинах; но, если местные условия, начинает делать обычные оговорки училищный совет, состояния здоровья священника и другие причины не дозволяют ему принять на себя должность законоучителя с уверенностью в успешности ведения дела, то приглашать его иметь неослабное наблюдение за преподаванием этого предмета в училище, а самое преподавание поручать учителю или учительнице, имеющим на то право, с разрешения епархиального начальства. По-видимому, и сам училищный совет сознавал, что его постановление, не смотря на заявленное им сочувствие к предложению министра народного просвещения, очень мало согласуется с министерским циркуляром, почему совет и нашел нужным, в объяснение своего постановления, сослаться на распоряжение и мнение министра народного просвещения прежних лет, заметив, что он руководился как распоряжением министра народного просвещения от 22 мая 1871 года об условиях допущения к преподаванию закона Божия в низших учебных заведениях лиц, окончивших полный семинарский курс, но не получивших посвящения, так и словами министерского отчета за 1875 год о дозволении преподавания закона Божия лицам, хотя не получившим богословского образования, но одобренным епархиальным начальством, с тем, чтобы они ограничивались в преподавании начатками христианского учения.

В видах расширения влияния духовенства на народное образование правительство признало полезным снова поднять вопрос о церковно-приходских школах, позаботиться об увеличении количества подобных школ и дать духовенству необходимые для того средства из сумм государственного казначейства.

С принципиальной стороны вопрос о восстановлении церковно-приходских школ был решен в комитете министров в 1881 году. Комитет министров предоставил «обер-прокурору Св. Синода, по сношении с подлежащими ведомствами, представить, в установленном порядке, ближайшие соображения о расширении круга деятельности духовенства на поприще народного образования, с целью лучшей организации надзора за начальными училищами разных ведомств, а также, косвенно, и в видах улучшения крайне бедственного в материальном отношении положения духовенства, особенно сельского».

Такое решение комитета министров было вызвано тем, что, при существовавшем в то время порядке вещей, православное духовенство стояло в стороне от народных училищ, подчиненных надзору училищных советов и местных инспекторов, церковно-приходские же школы, состоявшие в распоряжении духовенства, с каждым годом сокращались в своем числе, так что к 1881 году их оставалось уже не более 4 тысяч,²⁹³ меледу тем как правительство, из сопоставления результатов деятельности церковно-приходских школ и народных училищ, пришло к тому заключению, что первые представляют собою в некоторых отношениях более гарантий для правильного образования, чем последние.

Обер-прокурор Св. Синода, пользуясь правом, предоставленным ему Комитетом Министров, образовал особую комиссию из членов от Св. Синода и от Министерства народного просвещения, которая с 1882 года и открыла свои действия при Св. Синоде, под председательством синодального члена, архиепископа варшавского, Леонтия. Комиссия, имевшая целью выработать окончательный проект церковно-приходских школ, исполнила свое назначение. Результатом деятельности комиссии явился «проект положения о церковно-приходских школах» с объяснительною запиской и выработанные, согласно с проектом, «Правила о церковно-приходских школах», со времени Высочайшего утверждения которых (13 июня 1881 года) начался новый период в истории народно-образовательной деятельности духовенства.

Помещение и средства содержания начальных училищ Министерства народного просвещения, удельного ведомства, Министерства государственных имуществ и духовного ведомства. Отсутствие школьных приспособлений и недостаток учебных пособий в церковно-приходских школах. Заботы приходских попечительств о материальном обеспечении церковно-приходских школ. Программа обучения и учительский персонал в начальных училищах Министерства народного просвещения, удельного ведомства и Министерства государственных имуществ. Характер деятельности духовенства в светских народных училищах. Программа обучения и учительский персонал в церковно-приходских школах. Организация надзора за церковно-приходскими школами. Приемы и методы обучения, господствовавшие в церковно-приходских школах. Значение церковно-приходских школ. Земские начальные народные училища. Помещение земских школ. Учебники и учебные пособия в земских училищах. Учительский персонал земских школ. Характер преподавания в земских училищах, Постепенное улучшение состояния земских народных училищ и церковно-приходских школ.

До времени открытия земских учреждений и училищных советов народные школы находились в ведении различных ведомств. Министерство народного просвещения, удельное ведомство, Министерство государственных имуществ и Духовное ведомство открывали и содержали народные училища, не имевшие между собой ничего общего по управлению.

Большею благоустроенностью отличались училища, находившиеся в ведении Министерства народного просвещения: но министерских школ было очень ограниченное количество. Министерство народного просвещения в начале 1860-х годов имело свои училища преимущественно по городам и только в редких случаях находило возможным открывать их в наиболее многолюдных селениях. Помещениями для училищ Министерства народного просвещения служили обыкновенно особые здания, в которых, по возможности, делались все необходимые приспособления для учебных занятий: помещение давались городскими обществами, содержание же школ производилось из сумм самого министерства.

Народные школы удельного ведомства подразделялись на три разряда: волостные или приказные училища, открывавшиеся и помещавшиеся при волостных правлениях, приходские школы, помещавшиеся или в наемных крестьянских домах, или даже в церковных сторожках и квартирах священнослужителей, и простые школы грамотности, находившиеся в крестьянских избах. Все необходимые учебные принадлежности для школ удельного ведомства: книги, бумага, перья, чернила и прочее получались на казенные средства, из них же выдавалось и жалованье учителям; только отопление и освещение школьных помещений назначалось от сельских обществ. Учебных пособий на каждую школу, принадлежавшую к двум первым разрядам, где обучение производилось по программе народных училищ, по соображениям удельного ведомства, требовалось не более, как на 12 рублей в год, для тех же школ, где обучали только чтению и молитвам, ассигновались еще более ограниченные суммы, не превышавшие и 3 рублей в год.²⁹⁴

С школами удельного ведомства имели много общего школы Министерства государственных имуществ; они также, как и удельные училища, разделялись на волостные училища, помещавшиеся при волостных правлениях и в особо устроенных для них зданиях и содержавшиеся на установленный министерством общественный сбор с государственных крестьян, и сельские школы, открывавшиеся преимущественно при содействии приходского духовенства или в зданиях, отводившихся крестьянами, или в собственных домах духовенства и содержавшиеся на мирские сборы с небольшим пособием от министерства. Циркуляром министра государственных имуществ 1861 года волостным правлениям было предписано делать ежегодные сборы с селений, имеющих школы, открытые духовенством, в количестве 2 рубля. На каждого обучающегося мальчика; по установленный министерством сбор производился волостными правлениями по собственному произволу, причем в одних волостях собиралась сумма, соответствующая количеству учеников, а в других – размеры училищных сборов зависели от усмотрения самих правлений, которые иногда даже и собранные деньги употребляли не по их прямому назначению.²⁹⁵

Только одни церковно-приходские училища, открывавшиеся духовенством, не имели никаких определенных и постоянных средств для своего существования; громадное большинство их, по выражению духовенства, помещалось «кое-где» и содержалось «чем Бог пошлет».

Часть церковно-приходских школ была первоначально открыта в церковных сторожках, часть в крестьянских и помещичьих домах, большинство же помещалось в домах священников и причетников, так как, если в некоторых местах церковные сторожки, хотя и с большими неудобствами, могли еще служить помещениями для школ, то в других – были решительно непригодны для подобной цели. Например, в Волынской епархии к декабрю 1861 года существовало 1210 церковно-приходских школ; из них 646 помещалось в домах священников. 338 в домах причетников, 26 в казенных церковных домах, остальные 200 в домах крестьянских и помещичьих.²⁹⁶ В Черниговской епархии из 759 церковно-приходских школ, открытых духовенством, 645 помещалось в домах и квартирах священно-церковно-служителей, 42 в церковных караулках, 14 в зданиях, принадлежавших помещикам, и 58 в домах, отведенных крестьянскими обществами;²⁹⁷ в Киевской губернии из 1236 церковно-приходских школ, существовавших к 1 числу ноября 1861 года, 970 помещалось в домах священно-служителей, 30 в церковных караулках, 168 в домах прихожан, 53 в зданиях, принадлежавших землевладельцам, 7 в зданиях, уступленных палатой государственных имуществ, и 8 в домах, подаренных для школ;²⁹⁸ из 201-й школы, открытой в течении сентября 1861 года в Тульской епархии, 146 было помещено в домах священнослужителей, 19 в церковных караулках, 2 в приходских домах, а остальные помещались в зданиях, отведенных для школ или обществами, или частными лицами из числа прихожан.²⁹⁹

Общественных свободных зданий для церковно-приходских школ не существовало; правда, при некоторых волостных правлениях были отведены особые помещения для школ, но, во-первых, – далеко не везде и при волостных правлениях школы могли пользоваться удобным помещением, а во-вторых, подобные помещения часто находились на значительном расстоянии от церквей и духовенства. Исключение составляли только некоторые приходы, состоявшие из государственных крестьян, где были выстроены особые помещения для школ,³⁰⁰ и те немногие села, где помещики вместе с крестьянами приняли участие в церковно-приходских школах: в последних, по большей части близь церквей, были выстроены особые здания, обыкновенно разделявшиеся на две половины, из которых одна служила классною комнатой, а другая – квартирой для детей, живших в отдаленных приходских деревнях: комнаты были просторны, чисты и светлы.³⁰¹ Но в таких счастливых условиях находилось самое незначительное количество церковно-приходских школ, представлявших собою только утешительное исключение, все же остальные школьные помещения были в высшей степени неудобны для занятий с учениками.

Общественные избы, отводившиеся сельским начальством для училищ в приходах, состоявших из государственных и помещичьих крестьян, в громадном большинстве сел были в высшей степени неудобны для школьных помещений. «Тесная и темная комната, вмещавшая не более трех столов, худые рамы для окон с разбитыми стеклами, дурно сложенная печь, отапливаемая самими учениками, земляные полы, покрывавшиеся грязью в дождливое и сырое время, всякий сор и нечистота, не выметавшиеся по нескольким дням, за неимением сторожа, – таковы по большей части были сельские училищные избы».³⁰² «Если церковно-приходская школа помещалась в общественном доме, то этот дом в большинстве случаев был нестерпимо холодный, с разбитыми в окнах стеклами и зияющими по стенам щелями, сквозь которые свободно валил в комнаты и снег и холод; в школах всегда стояла нестерпимая, удушающая, зловонная атмосфера: везде была грязь, пыль и всякая нечистота, до которой никому не было никакого дела».³⁰³ «Представьте себе маленькую избушку с ободранной крышей, разбитыми дверями и окнами, с чрезвычайно грязным и изрытым полом, да к тому же без всяких лавок и столов, и в вашем воображении живо нарисуется церковно-приходская школа».³⁰⁴

«Помещения при волостных правлениях были более просторны и чисты, но за то здесь существовали другие неудобства, препятствовавшие занятиям детей, так как последние часто развлекались здесь разговорами посторонних лиц, приходивших по своим делам в волостные правления».³⁰⁵ «Как ни стеснительны помещения в домах священно-служителей, все же они были приютнее волостных изб, потому что устраняли детей от необходимости быть свидетелями происшествий, которые бывают неизбежны при крестьянских сходах».³⁰⁶

Дома и квартиры священно-церковнослужителей, в которых помещалась большая часть церковно-приходских школ, доставляли очень мало места и очень немного удобств для помещения учеников и для учебных занятий с ними. Не говоря уже о домах причетников, многие и из домов священников были так малы, что в них с великою нуждою, теснотой и неудобствами жили члены собственных семейств священников.³⁰⁷ Понятно, что при таких условиях помещения школьников в своих домах в высшей степени стесняло духовенство. «Нужно иметь много терпения духовенству писалось в отзыве симбирской консистории в Высочайше учрежденное присутствие по делам православного духовенства,³⁰⁸ чтобы не стесняться помещением школ в своих домах, обыкновенно небольших, устроенных для одного семейства и хозяйства. Стеснение по хозяйству, шум, беспрестанные входы и выходы учащихся, сор, грязь от лаптей, очевидно, никому не могут быть приятны».

Наконец, церковные сторожки во многих местах были так тесны, что часто не могли вместить в себе значительную часть желавших обучаться.³⁰⁹

Находясь в тесных и неудобных помещениях, многие церковно-приходские школы были лишены даже самой необходимой классной мебели, почему ученики часто принуждены были усаживаться кое-где на простых лавочках и скамьях, лишенных всяких приспособлений к учебным занятиям, и только в некоторых местах священники находили возможным или на собственный счет, или на пожертвования прихожан снабжать свои школы учебными скамьями и столами.

Полная необеспеченность церковно-приходских школ была причиною того, что многие из них были лишены учебных пособий и не имели в достаточном количестве книг не только для чтения, но и для первоначального обучения детей. Св. Синод отпускал учебные книги в духовные консистории (например, в 1860 году таких книг было отправлено в епархии 2.285.304 экземпляра);³¹⁰ консистории в свою очередь рассылали их благочинным и священникам, последние же должны были раздавать полученные книги учащимся, но со взысканием платы за них, что было причиною многих неудовольствий между священниками и крестьянами, для устранения которых некоторые священники принуждены были приобретать учебники на свой собственный счет. Только в некоторых епархиях местными преосвященными было позволено приобретать необходимые книги для самых беднейших учеников на церковные деньги; смоленский преосвященный дозволил (октября 1860 года) священникам своей епархии брать из кошельковой суммы до 5 рублей и снабжать книгами, приобретенными на эти деньги, беднейших учеников своих школ; в Киевской епархии определением местной духовной консистории, утвержденным митрополитом Арсением 10 мая 1863 года, было постановлено: из имеющихся в распоряжении епархиального начальства сумм употребить 3 тысячи рублей на выписку учебных книг для продажи и для бесплатной раздачи беднейшим ученикам. Состав учебных книг, которыми принуждены были довольствоваться многие церковно-приходские школы, очень часто ограничивался одними букварями, Часословами и Псалтирями, да и таких книг нередко далеко не доставало на всех учеников; недостаток в учебниках в некоторых церковно-приходских школах был настолько велик, что заставлял детей делить их по листам, или читать поочередно, переписка же об учебных принадлежностях с подлежащими начальствами велась обыкновенно чрезвычайно долго и редко оканчивалась каким-либо успехом.³¹¹

С 1864 года, когда при многих церквах были открыты приходские попечительства, последние в некоторых местностях приняли на себя заботы о приобретении необходимых учебных принадлежностей для церковно-приходских школ. Приходские же попечительства иногда изыскивали средства и на постройку особых зданий под церковно-приходские школы, на устройство столов, скамей и других училищных принадлежностей, а также на отопление помещений и на содержание училищных сторожей; в некоторых же приходах были найдены средства и для вознаграждения учителей. Наибольшую заботливость о благоустройстве и материальном обеспечении церковно-приходских школ обнаружили в первое время после своего открытия приходские попечительства Полтавской епархии. Попечительство села Галки, Полтавской губернии, устроивши дом, в котором была помещена церковно-приходская школа, побудило прихожан принять на себя содержание школы; общественным приговором прихожан было положено: деньги, получаемые за право открытия шинковых заведений, сполна пожертвовать на содержание училища с тем, чтобы часть их в количестве 100 рублей была выдаваема наставнику, а остальные деньги были употреблены на устройство классной мебели, на книги для учащихся и на другие потребности.³¹² По влиянию приходского попечительства, учрежденного в селе Попелюхах, Могилевского уезда, прихожане составили приговор, по которому деньги, получавшиеся от сдачи в арендное содержание питейного дома, положено было отдать навсегда в распоряжение попечительства с тем условием, чтобы оно выстроило на эти деньги дом под школу, содержало учителя, а также позаботилось о снабжении школы всеми необходимыми принадлежностями.³¹³ Но не одни только деньги, получаемые от сдачи в арендное содержание питейных заведений, находили возможным употреблять на содержание церковно-приходских школ крестьянские общества, действовавшие под влиянием приходских попечительств; в некоторых местах прихожане облагали каждого домохозяина определенным взносом в пользу местных приходских училищ. Так, прихожане села Гавриловки, Роменского уезда, Полтавской губернии, определили: каждогодно взимать на обеспечение церковно-приходской школы с каждого домохозяина, у которого находилась мельница на общественной земле, по 1 рублю, на своей же собственной – по 25 копеек и за каждую десятину удобной и неудобной земли по 3 копейки, а также отдавать в пользу попечительства для той же цели половину штрафных денег.³¹⁴

Благодаря такому характеру деятельности приходских попечительств по отношению к церковно-приходским школам, последние в тех местах, где попечительства принимали живое участие в их содержании, получали характер более или менее благоустроенных училищ. Но громадное большинство, церковно-приходских школ и после издания положения о приходских попечительствах 1864 года или весьма мало, или даже совсем не было обеспечено со стороны прихожан и оставалось почти на полном содержании тех лиц из духовенства, которые открыли их, а эта необеспеченность в содержании по-прежнему не давала возможности духовенству привести свои школы в благоустроенный вид.

Познакомившись в общих чертах с внешней обстановкой и материальными средствами народных школ различных ведомств в начале 1860-х годов, перейдем теперь к внутреннему состоянию начальных училищ.

В громадном большинстве школ Министерства народного просвещения программа учебных занятий ограничивалась преподаванием закона Божия и обучением чтению, письму и четырем правилам арифметики, и только в некоторых из них, где было открыто 2 класса, преподавались предметы низших классов уездных училищ. Преподавание закона Божия поручалось обыкновенно приходским священникам, получавшим за свой труд определенное вознаграждение, а по всем прочим предметам занимались особые учителя.

Такая же программа обучения и такой же состав преподавателей существовал в первое время и в школах удельного ведомства. Удельное ведомство, открывая свои училища, имело в виду двоякую цель. Во-первых, оно желало приготовить из учеников своих школ писарей в удельные конторы и приказы, а во-вторых, озабочивалось и распространением среди своих крестьян необходимых для каждого христианина понятий о вере и нравственности и первоначальных полезных знаний. В видах достижение подобных целей в училищах удельного ведомства обучали детей чтению книг церковной и гражданской печати, а также чтению рукописей, краткому катехизису, священной истории, чистописанию и четырём правилам арифметики с употреблением счетов. В многолюдных селениях при школах удельного ведомства открывался даже высший класс, где преподавался пространный катехизис и более обширный курс арифметики. Закону Божию обучали школьников местные священники, а все прочие предметы преподавались особыми учителями, которым в школах с высшим классом даже назначались и помощники. Приходским священникам в удельных училищах предоставлялось право избирать для преподавания закона Божия те часы в неделе, какие они находили для себя более удобными; но если дела по приходу не давали им возможности заниматься по своему предмету в назначенные часы, то они должны были извещать о том учителей, которые и занимались с учениками в отсутствии законоучителей, а для преподавания закона Божия уступали священникам свои часы. С 1859 года, когда последовало (30 мая) распоряжение Департамента Уделов о приглашении священников тех приходов, где не существовало школ, обучать грамоте крестьянских детей, в некоторых училищах удельного ведомства преподавание всех предметов лежало на обязанности одних приходских священников. Приглашая священников к обучению крестьянских детей, Департамент Уделов предоставил им право заводить школы не только с программой сельских училищ, но и ограничиваться в своей преподавательской деятельности научением школьников одному чтению и церковным молитвам. Священникам, принявшим на себя обязанность обучать детей по программе сельских училищ, было назначено жалованье в размере 60 рублей в год, а тем, которые изъявили желание обучать чтению и молитвам, – 30 рублей, хотя в тоже время было признано необходимым и соразмерять вознаграждение с успехами учеников. На приглашение Департамента Уделов отозвались многие из священников удельных селений: в Саратовской губернии, например, в том же 1859 году, когда последовало распоряжение Департамента, 30 священников взялись обучать, каждый от 5 до 20 мальчиков, по программе, сельских училищ, и 18 священников, каждый от 4 до 20 человек, только молитвам и чтению Гражданской и церковной печати.³¹⁵ В удельных же имениях Тверской губернии, под влиянием предложения Департамента, было заявлено о желании открыть школы в количестве, далеко превышавшем число приходских церквей, вследствие чего сверх священнослужителей удельным ведомством были приглашены к преподаванию вольные учителя и учительницы, состав которых оказался в высшей степени разнообразным: сюда вошли церковные причетники – штатные и отставные, их жены, вдовы и дочери, не приискавшие себе мест воспитанники семинарии и духовных училищ, отставные офицеры и чиновники, отставные и бессрочно отпускные солдаты, грамотные крестьяне, крестьянские девушки, обучавшиеся в монастырях, и наконец даже несколько грамотных калек и нищих, которые до того времени питались мирским подаянием, священники же были назначены инспекторами деревенских школ своих приходов с обязательством осматривать их при каждом своем посещении приходских деревень и наблюдать в нравственном и учебном отношениях как за учащимися, так и за самими учителями. Обязательная программа обучения в таких школах ограничивалась чтением церковной и гражданской печати и знанием наиболее употребительных молитв; за выполнение подобной программы учителю, если только в его школе обучалось не менее 10 человек, было положено выдавать из общественного магазина ржи от одного до двух четвериков³¹⁶ в месяц и от родителей учеников по 50 копеек в год за каждого обучающегося мальчика и девочку; если же ученики, сверх молитв и чтения церковной и гражданской печати, умели еще писать и перекладывать на счетах денежное сложение и вычитание, а девочки были обучены свойственным в их быту рукодельям, то учителя имели право на получение при выпуске детей из школы от 1 до 2 рублей за каждого ученика и ученицу.³¹⁷

В общем числе 484 учителей, занимавшихся преподаванием в приказных или волостных училищах удельного ведомства за 1860 год, состояло 226 священников, 66 церковнослужителей, 116 удельных крестьян и 76 лиц из других сословий; в тоже время в приходских школах удельного ведомства занимались преподаванием 827 священно-церковно-служителей и 56 учительниц из числа их жен и родственниц, и только в 842-х сельских школах преподавание было поручено преимущественно грамотным крестьянам и лицам других светских сословий.³¹⁸

В начальных народных училищах министерства государственных имуществ программа занятий обыкновенно ограничивалась обучением крестьянских мальчиков молитвам, чтению, письму и счету, а девочек, сверх того, и свойственным в крестьянском быту рукодельям, хотя министерство государственных имуществ, устраивая свои школы, и преследовало, по-видимому, весьма широкие цели, достижение которых и в настоящее время составляет еще pia desideria³¹⁹ наших народных училищ, насколько можно судить об этом по циркуляру 1862 года, в котором министр государственных имуществ предписывал, чтобы, в видах ознакомления учащихся с предметами, относящимися до сельского быта, каждая школа была снабжена небольшим участком земли для практического упражнения учеников в садоводстве, огородничестве, земледелии и разведении кормовых и лекарственных растений.

Учительский персонал в школах министерства государственных имуществ состоял преимущественно из членов приходского духовенства и окончивших курс воспитанников духовных семинарий. «Преподаватели для сельских училищ, читаем «в наставлении для управления сельскими приходскими училищами в селениях государственных крестьян»,³²⁰ определяются местными палатами государственных имуществ, по избранию епархиальных архиереев, а) из местных священников, если в приходе их будет более одного, или когда назначение священника учителем представится удобным по обстоятельствам самого прихода, б) из дьяконов и причетников, когда они будут признаны способными к отправлению учительских обязанностей и в) из достойных учеников, уволенных из семинарий, но не получивших еще места, под наблюдением священников. О каждом случае избрания достойного наставника из местного духовенства управляющий палатой государственных имуществ входит с представлением к епархиальному архиерею, равно как и при увольнении наставника предварительно доносит о том местному преосвященному».

В 1860 году министр государственных имуществ в своем циркуляре, разосланном управляющим палатами, приказал, в видах развития образования среди крестьян своего ведомства, «пригласить священников, диаконов, причетников и их жен производить обучение крестьянских детей, как мальчиков, так и девочек, молитвам, чтению, письму и счету, а девочек, сверх того, и свойственным в крестьянском быту рукодельям».³²¹ Каковы были результаты министерского циркуляра, можно судить по тем донесениям, какие были представлены управляющими палатами государственных имуществ; из этих донесений можно видеть, что приходское духовенство сочувственно отнеслось к приглашению министра государственных имуществ и охотно приняло на себя учительские и законоучительские обязанности во вновь открытых народных училищах, следствием чего было то, что в школах Министерства государственных имуществ, появлявшихся со времени издания циркуляра 1860 года, весь курс обучения находился в ведении духовенства. «Результатом сделанного по Самарской губернии распоряжения, доносил, например, управляющий Самарской палатой государственных имуществ от 24 октября 1860 года, оказалось то, что, по приглашению епархиального начальства, 40 священно-церковно-служителей изъявили желание обучать крестьянских детей, не требуя отвода квартир, и 42, если общества отведут квартиры для учеников. Кроме означенного числа, по приглашению окружного начальника и по личным предложениям управляющего палатой, изъявили готовность обучать детей 39 священнослужителей. Вследствие этого священнослужителям, изъявившим желание обучать, препровождены азбуки и прописи и предписано волостным правлениям отвести квартиры для тех священников, которые требуют их».

«По настоящее время, писал управляющий Владимирской палатой государственных имуществ от 25 октября 1860 года, изъявили готовность быть безмездными наставниками и, с разрешения епархиального начальства, уже открыли в своих домах училища 60 священников. 7 дьяконов и 3 причетника. Сверх того, 11 священническим женам разрешено, согласно их желанию, безмездно обучать крестьянских девочек рукодельям, свойственным их быту. Некоторые училища уже осмотрены управляющим палатою и замечена готовность духовенства содействовать видам министерства к распространению грамотности среди крестьянского населения».³²²

В большинстве школ священники, принявшие на себя обязанности учителей, выполняли ту программу, которая в общих чертах была намечена в циркуляре министра государственных имуществ 1860 года. Псковский преосвященный сообщал, например, в своем донесении Высочайше учрежденному присутствию по делам православного духовенства,³²³ что в школах министерства государственных имуществ крестьянские дети обучаются духовенством чтению славянскому и русскому, чистописанию, краткому катехизису и священной истории, церковному пению, первой части арифметики и счислению на счетах, а в некоторых из них труды духовенства разделяются их женами и дочерями, которые обучают девочек рукоделью, тогда как в школах Министерства государственных имуществ, где не участвует духовенство, обучение не только не обнимает перечисленных предметов, но по местам не восходит далее умения читать и кое-как писать, или даже ограничивается одним чтением. Конечно, были и среди священников личности, которые, приняв на себя учительскую должность, не особенно ревностно относились к исполнению своих обязанностей. В школах с большим числом учеников занятия для некоторых священников казались тяжелыми, почему они и обращались с ходатайством о назначении помощников в более многолюдные училища, но так как подобные ходатайства в большинстве случаев оставлялись без удовлетворения, то священники, состоявшие учителями в таких школах, или неаккуратно являлись в классы, предоставляя ученикам заниматься под надзором старших воспитанников, или же нанимали за себя своих причетников и, полагаясь на их усердие, сами уже редко посещали школы. Иногда священники даже назначались одновременно учителями двух школ – мужской и женской. Понятно, что при таких условиях трудно было ожидать и хороших результатов от их деятельности, Министерство государственных имуществ обратило внимание на это обстоятельство и в своем циркуляре от 16 ноября 1863 года предписало палатам: при замещении наставнических должностей не предоставлять исполнение обязанностей преподавателей в обоих училищах – мужском и женском – одному лицу, так как поступающие на эту должность священники, отвлекаясь от школьных занятий своими прямыми обязанностями, не редко обвиняются в упущениях по обучению детей.

Духовенство, состоявшее в качестве учителей и законоучителей во всех казенных школах, открытых Министерством народного просвещения, удельным ведомством и министерством государственных имуществ, в служебном отношении находилось в полной зависимости от тех ведомств, в ведении которых состояли училища. Даже влияние епархиального начальства на казенные школы ограничивалось только тем, что оно, по представлению светского начальства, определяло в них законоучителей и учителей из своего ведомства и назначало избранных духовных лиц, в качестве депутатов, для присутствования при годичных испытаниях по закону Божию. «В школах Министерства народного просвещения, удельного ведомства и министерства государственных имуществ, читаем в сообщении присутствию по делам православного духовенства из Костромской епархии,³²⁴ местное духовенство никакого участия по управлению не имеет; законоучителя и учителя духовного звания в служебном отношении находятся в полной зависимости от светских начальств, под ведомством которых состоят училища».

«По управлению школами, открытыми удельным ведомством, писали из Симбирской епархии,³²⁵ духовенство не принимает никакого участия: выбор детей в училища, наблюдение за их обучением и выпуск их из школ вполне зависят от воли местного удельного начальства».

«Местное духовенство, сообщалось из Астраханской епархии,³²⁶ никакого участия в школах по управлению не принимает, а напротив священники и другие члены причта, в качестве школьных учителей, подлежат ревизиям, требованиям, замечаниям, взысканиям и отчетностям всякого рода пред местными властями, чиновниками палат государственных имуществ и Министерства народного просвещения, равно как и пред благочинными и другими лицами, командируемыми от епархиального начальства для периодических или экстренных обозрений. Все эти начальства разных ведомств действуют по отношению к школам и школьным учителям друг от друга совершенно независимо и без всякого взаимного соглашения».

Только в школах Министерства государственных имуществ некоторых губерний священники вместе с чиновниками от министерства имели надзор за детьми и принимали незначительное участие в управлении школами. В Калужской губернии, например, духовенство принимало участие в управлении училищами министерства государственных имуществ, состоя, в лице приходских священников, смотрителями некоторых школ и наблюдая за прочими училищами в религиозно-нравственном отношении. Кроме приходских священников наблюдение за народными школами лежало еще на обязанности благочинных, которые представляли епархиальному начальству сведения о состоянии начальных училищ.³²⁷ Наблюдая за школами Министерства государственных имуществ в религиозно-нравственном отношении, епархиальное начальство пользовалось правом избирать наставников в училища из духовного сословия, хотя окончательное утверждение в должности учителей принадлежало палатам государственных имуществ. Когда открывалась вакансия учителя в школе Министерства государственных имуществ, местная палата обращалась в духовную консисторию с просьбою предложить занять преподавательскую должность кому-либо из приходских священнослужителей или из воспитанников духовной семинарии и, получив из консистории уведомление об определении желающего занять учительское место с отзывом о его способностях к педагогической деятельности, утверждала представленного кандидата в должности наставника училища. Иногда же сами палаты предлагали епархиальному начальству кандидатов в наставники для своих школ. Из дел палат можно видеть, что управляющие палатами предпочитали иногда окончивших курс воспитанников духовных семинарий приходским священнослужителям, тогда как епархиальные начальства наоборот отдавали преимущество служащему духовенству пред воспитанниками семинарий; управляющий Вятской палатой государственных имуществ в своем отношении на имя епархиального преосвященного от 5 ноября 1868 года предлагал назначить в наставники одной из школ окончившего курс воспитанника духовной семинарии, на что, однако же, не последовало согласия преосвященного, заявившего в своей резолюции, что он находит более приличным быть наставником училища священнику, чем ученику семинарии, так как первый своим пастырским влиянием может более способствовать к утверждению в детях религиозного духа, чем последний».³²⁸

С отношением духовенства к училищам Министерства государственных имуществ имело некоторое сходство отношения приходских священников к казенным школам Министерства народного просвещения в западном крае – в Виленском учебном округе; здесь обязанности наставников сельских народных училища, открытых Министерством просвещения в начале 1860-х годов, были возложены на местных священников, которые пользовались правом нанимать для себя особых помощников. На должность наставников были приглашаемы и воспитанники духовных семинарий, но подобными лицами замещались только те учительские вакансии, от которых отказывались приходские священники. Духовенству предоставлено было даже право участвовать в учрежденной в Виленском округе дирекции народных училищ: «временными правилами» об устройстве сельских народных школ в Виленском учебном округе духовенство вводилось в советы, заправлявшие ходом народного образования; лица из среды духовенства могли даже быть избираемы в инспектора народных училищ, ближайший же надзор за местными начальными училищами везде был вверен священникам.³²⁹

Служа делу народного образования, в качестве законоучителей и учителей, в казенных школах Министерства народного просвещения, удельного ведомства и Министерства государственных имуществ, духовенство в то же время занималось обучением детей в своих церковно-приходских школах. Программа занятий в церковно-приходских школах, по большей части, ограничивалась обучением детей чтению книг церковной и гражданской печати, закону Божию, священной истории, чистописанию и начальным правилам арифметики, и только в некоторых церковно-приходских школах преподавались начатки грамматики и читались книги, относившиеся к сельскому хозяйству, естественной истории и географии; в круг предметов обучения входило также во многих школах церковное пение, преподававшееся в некоторых местах настолько удачно, что из учащихся мальчиков составлялись довольно порядочные хоры при местных приходских церквах».³³⁰ Детей обучали чтению или по одному букварю, или при помощи подвижных букв³³¹ (что, впрочем, бывало очень редко) и, после усвоения механизма чтения, заставляли твердо заучивать наизусть первоначальные молитвы; затем переходили к Часослову и Псалтири и в то же время упражняли учеников в письме и в чтении гражданской печати. После обучения чтению и письму, учеников знакомили со священной историей, начальными арифметическими действиями и приучали к чтению, а способных и к пению, в церкви на клиросе. Но определенной программы, одинаково обязательной для каждой церковно-приходской школы, не существовало, отчего и в преподавании не было единства и строгого порядка. Одни преподаватели обращали особенное внимание на один известный предмет, другие на другой, вследствие чего одно преподавалось слишком кратко, а другое более надлежащего обширно с ущербом для других предметов знания.³³²

Только в Киевской епархии, где началось и получило наибольшее развитие дело церковно-приходских школ, позаботились выработать определенную программу занятий для местных церковно-приходских училищ. Согласно с программой, в состав обучения церковно-приходских школ Киевской епархии должны были входить следующие предметы: 1) чтение по славянской и гражданской печати в соединении с письмом, 2) закон Божий, 3) арифметика, 4) русская история, 5) русский язык и 6) церковное пение.

1) Обучение чтению рекомендовалось начинать с славянского букваря по изданию Киевской Печерской Лавры;³³³ по изучении церковно-славянского букваря школьники переходили к чтению Псалтири, после чего уже признавалось возможным приучать детей и к чтению книг гражданской печати, давая им для упражнений в гражданском чтении Евангелие в русском переводе со славянским текстом; одновременно с чтением церковной и гражданской печати происходило и обучение детей письму.

2) По закону Божию требовалось преподать ученикам священную историю Ветхого и Нового завета, катехизис, объяснение церковного богослужения и преимущественно литургии, а также молитв вечерних и утренних.

3) Ограничивая курс арифметики знакомством учеников с четырьмя простыми действиями над именованными числами, программа рекомендовала преподавателям обращать преимущественное внимание на умственные соображения учащихся, а не на одни только механические упражнения школьников на доске или бумаге, придерживаясь, по возможности, при своих занятиях по арифметике метод Груббе, Золотова и Рубисова.

4) С русской историей всего удобнее признавалось знакомить детей посредством живых изустных рассказов, употребляя, в качестве пособий по этому предмету, историю России в картинах Золотова, русскую историю Щебальского, рассказы из русской истории Водовозова и историю Иловайского.

5) Преподавание русского языка должно было состоять в приучении школьников к правильному, раздельному и внятному чтению и ознакомлении их с предложениями и периодами, их составом и значением, а также с правилами, относящимися к орфографии. Наконец,

6) на классах церковного пения преподаватели обязывались приучать учеников к умению петь церковные службы.³³⁴

Обучение детей по всем предметам школьного курса в громадном большинстве церковно-приходских училищ лежало непосредственно на обязанности приходского духовенства, т.е. священников, дьяконов и причетников; преимущественно же труд обучения принадлежал священникам. Причина уклонения дьяконов и причетников от школьных занятий заключалась не столько в их равнодушии и неспособности к школьному делу, сколько в невозможности без явного ущерба для себя оторваться от своих хозяйственных дел и занятий. Но так как и священники по нуждам прихожан часто должны были отлучаться из училищ, то со школьниками не редко занимались жены и дочери священников. Впрочем, в некоторых епархиях занятия в церковно-приходских школах разделялись, по возможности, равномерно между всеми наличными членами причтов; например, в Киевской епархии первые три дня каждой учебной недели посещал школу дьячок, а последние 3 дня занимался с учениками пономарь, сам же священник посещал школу два раза в неделю и в это время поверял занятия своих причетников, выслушивал уроки, следил за правильностью славянского и русского чтения, рассказывал ученикам содержание молитв утренних и вечерних, священную историю Ветхого и Нового Завета, объяснял краткий катехизис, заставлял учеников писать, задавал арифметические задачи на 4 действия, сопровождая свои занятия удобопонятными объяснениями и нравоучениями.³³⁵ Только в редких случаях священники нанимали, в качестве учителей для своих церковно-приходских школ, или исключенных воспитанников семинарий и духовных училищ, или даже каких-либо отставных солдат и грамотных крестьян.

Церковно-приходские школы, открытые духовенством, не только по обучению, но и по управлению были поставлены в полную зависимость от него. Принимая непосредственное участие в устройстве и поддержании церковно-приходских школ, духовенство само уговаривало прихожан к отдаче своих детей в школы, распределяло часы учебных занятий с детьми, применяясь к своим пастырским обязанностям, совершало прием и выпуск учеников, заботилось о приобретении книг и других учебных пособий, наблюдало за поддержанием школьного порядка и ежемесячно (со времени издания указа Св. Синода от 26 июля 1861 года) доносило епархиальному начальству о состоянии своих школ.

Наблюдение за состоянием церковно-приходских школ было поручено епархиальными преосвященными местным благочинным, которые при своих полугодичных ревизиях приходских церквей должны были осматривать существовавшие при церквах приходские школы и о результатах своих наблюдений доносить епархиальному начальству. Но так как надзор за церковно-приходскими школами одних благочинных, имевших уже, кроме обязанности наблюдения за состоянием училищ, свои собственные довольно сложные обязанности, не мог принести существенной пользы делу народного образования, то в некоторых епархиях местные преосвященные нашли нужным учредить особую должность наблюдателей церковно-приходских школ. Киевский митрополит, заботясь об открытии и усовершенствовании церковно-приходских училищ, признал невозможным ограничиваться одним благочинническим надзором за состоянием школ и резолюцией от 4 ноября 1860 года учредил особую должность наблюдателей церковно-приходских школ, обязав их: 1) своими советами и убеждениями содействовать священникам в заведении и содержании училищ, знакомить учителей с лучшими методами и приемами обучения, надзирать за успехами обучения и изыскивать средства к содержанию училищ, 2) обозревать по третям года все школы своего округа, составлять журналы о своем обозрении и вместе с перечневою ведомостью об училищах и учащихся представлять их в консисторию; духовной же консистории было предписано снабдить наблюдателей особыми инструкциями и формами для ведомостей, а для заведования этим делом учредить особый училищный стол.³³⁶ В видах более успешного содействия приходскому духовенству в желательной постановке учебного дела церковно-приходских школ наблюдателям предписывалось самим, если только была какая-либо возможность, образовать свое или другое в своем округе сельское училище в возможно лучшем виде и подробное описание своего образцового заведения представить в консисторию, где оно, вместе с другими подобными описаниями, должно было рассматриваться и отсюда рассылаться в духовные правления для применения уже ко всем церковно-приходским школам. В первое время в ведении каждого наблюдателя состояли все школы целого уезда, но так как обязанность осматривать все училища целого уезда для одного лица была очень трудна и тяжела, то епархиальное начальство предоставило наблюдателям право избирать себе помощников из числа благонадежных священников; наблюдатели и их помощники поочередно объезжали села и осматривали школы, описывая то состояние, в каком они находили училища, в особых шнурованных, перенумерованных и скрепленных книгах, разосланных с этою целью во все церковно-приходские школы. Существование особых наблюдателей не освобождало, однако, же и местных благочинных от обязательного надзора за сельскими школами; в Киевской епархии благочинные и после учреждения особой должности наблюдателей должны были ежемесячно осматривать школы и, отбирая от каждого подчиненного им причта письменные отзывы о состоянии училищ, представлять ежемесячный же общий отчет о положении школ своих благочиний. Правила о надзоре за церковно-приходскими школами, по свидетельству лиц, следивших за ходом образования в губернии, исполнялись как наблюдателями, так и благочинными самым аккуратным и добросовестным образом.³³⁷ Кроме Киевской губернии особая должность наблюдателей церковно-приходских школ была учреждена в Тульской (в 1862 году) и Подольской (в 1865 году) губерниях, где было назначено на каждое благочиние по одному наблюдателю из числа священников, известных своею образованностью и педагогическою опытностью.³³⁸

В своих отчетах наблюдатели церковно-приходских школ, особенно те, которые приняли на себя эту должность со знанием дела и с искренним желанием принести посильную пользу подчиненным им школам, довольно обстоятельно знакомили епархиальное начальство с внутреннею и внешнею жизнью сельских школ, с их обстановкой, с успехами и способностями учеников, с их охотою к учению, со взглядами родителей на обучение детей и педагогическими приемами самих учителей и представляли состояние училищ далеко не в розовом свете. Со своей стороны наблюдатели во многих местах употребляли все зависящие от них средства к возможному устранению препятствий, мешавших успехам народного образования; вместе с благочинными они побуждали прихожан к отводу помещений под церковно-приходские школы, к назначению вознаграждения учителям, к покупке книг, писчих материалов и других школьных принадлежностей и, если не редко не достигали удовлетворительных результатов, то уже не по своей вине, а по недостатку сочувствия и поддержки своему делу со стороны обществ и местных властей.

Публицистика и земские деятели с недоверием и презрением относились к деятельности духовенства в церковно-приходских школах и смеялись над его приемами обучения. Дело обучения, часто писалось в различных светских газетах и журналах, начиналось и велось духовенством чрезвычайно просто: ни у кого не спрашивали разрешений на открытие учебных заведений, не заглядывали в каталоги, «какие книги разрешены, одобрены и рекомендованы» к употреблению. и в методах то же не мудрили; дети с указками в руках дружно твердили склады; не было тут ни «объяснительных чтений», ни «наглядных бесед» о предметах уроков и т.п. «До принятия школ в ведение земства, читаем в журналах одного из земских собраний,³³⁹ наставники поставляли себе, как крайнюю цель обучения, три задачи: сделать ученика 1) церковным певчим, 2) чтецом в церкви и 3) каллиграфом, хотя выбор такой именно программы последовал не по одному только влиянию заведовавшего школьным преподаванием духовенства, так как отдел каллиграфии установился по приказанию начальства, нуждавшегося в пополнении волостных писарей; одиночному влиянию духовенства можно приписать лишь признание первых двух отделов школьной программы. На выполнение трех указанных отделов программы учителями употреблялись всевозможные меры, не говоря уже об ужасных педагогических приемах обучения; буквари и книги, в особенности церковно-славянские, изучаемые по методе: аз, буки, были в изобилии в подобных школах, что, однако же, не мешало некоторым из их учеников не знать и таких основных молитв, как «Отче наш», что же касается до истолкования смысла последних, то в этом отношении самые лучшие ученики, да и самые лучшие помощники учителей уступали всякому малограмотному староверу. Только почти гениальные способности могли не заглохнуть в таких школах».

«При открытии земских учреждений, докладывала Уржумская уездная управа местному земскому собранию,³⁴⁰ учителями в сельских школах были священники и дьячки. Нечего и говорить, что такие лица были не в состоянии удовлетворить своему назначению; священники не могли быть удовлетворительными учителями потому, что, по своим обязанностям, не имели возможности посвящать школам должное время, а остальные лица не могли быть хорошими преподавателями просто потому, что сами получили слишком ничтожное образование. Результатом плохого состава педагогического персонала дореформенных школ было то, что преподавание в них велось самым старинным, допотопным способом по складам, на изучение грамоты ученики убивали по нескольку лет и после такого продолжительного учения обыкновенно едва могли читать Псалтирь; все учение заключалось в бессмысленном зазубривании пройденного на память, отчего ученики не воспринимали ничего сознательно и не умели даже рассказать прочитанного».

Правда, сознание неудовлетворительной постановки учебного дела в церковно-приходских школах, зависящей от самих учителей, не было чуждо и духовенству, но исключительно механические приемы обучения и, как неизбежное следствие их, способность учеников к одному бессмысленному чтению, господствовали преимущественно только в тех школах, где преподаванием занимались причетники или наемные учителя. Так курский преосвященный в своем донесении Высочайше учрежденному присутствию по делам православного духовенства писал по этому поводу следующее: «У причетников состав преподаваемых предметов не простирается далее Часослова и Псалтиря, с присовокуплением письма; немного обширнее круг преподавания у наставников священно-служителей. Но за то у последних, по крайней мере, способ обучения лучше: они возбуждают любознательность учеников, делая вопросы, относящиеся к преподаваемым предметам и, предлагая объяснения, доступные детскому разуму, помогают надлежащему усвоению уроков. В большей же части тех училищ, где преподаванием руководят причетники, ход обучения ограничивается только внешнею деятельностью: учащие понуждают учеников к прилежанию и постоянному занятию делом, а учащиеся пишут без уверенности, хорошо ли и почему не хорошо, и громко читают, заглушая друг друга и не понимая себя».³⁴¹ Невозможность совместить в одно время обязанности пастыря и школьного учителя, особенно в больших и многолюдных приходах, побуждала некоторых священников нанимать себе помощников для занятий с учениками; не получая же никакого жалованья, или же получая самое ограниченное вознаграждение за свои учительские труды, священник, естественно, только и имел возможность нанять себе в помощники какого-нибудь заштатного дьячка, или даже недоученого дворового крестьянина и подобных личностей, словом – таких людей, которые сами дальше букваря ничего не видали. «Вместо учителей в школах дореформенного периода, писала Херсонская земская управа,³⁴² часто оказывались субъекты, неспособные ни к какому труду и проживавшие на счет своего умения с грехом по полам разбирать печатное и посредством того же уменья эксплуатировавшие сельское население к достижению своих существенных и весьма несложных целей – добыть на полуштоф, да на табачок».

Понятно, что в таких школах, где вместо священников занимались подобные учителя, в большинстве случаев господствовали только механические приемы обучения, и преподавание сопровождалось очень жалкими результатами. «В таких школах, писалось в Воронежских епархиальных ведомостях,³⁴³ поднимите отборного мальчика, проучившегося два–три года, и вы удивитесь его неразвитости. Он прочтет все, что учил, бойко, твердо, но бессознательно, и кроме буквы от него ничего нельзя добиться». Сами же священники, руководившие обучением детей, далеко не всегда и не везде были совершенно не знакомы с новыми педагогическими приемами и способами преподавания. Духовенство Костромской епархии в своем отзыве присутствию по делам православного духовенства³⁴⁴ считало возможным, в опровержение предубеждений против способности духовенства с успехом вести дело народного образования, привести не мало доказательств в пользу той мысли, что оно старалось ознакомиться с методами Золотова, Паульсона и других педагогов и по возможности применяло их к делу в своих церковно-приходских школах. И не одно только духовенство свидетельствовало о своем знакомстве с новыми усовершенствованными методами обучения. Один из педагогов того времени, В. Золотов, командированный в 1863 году Министерством народного просвещения для ознакомления на месте с состоянием народного образования, писал в своей записке: «все желчные статьи вообще против церковнослужителей в наше время являются грубым анахронизмом; свежестью и современностью понятий повеяло уже на всех. Многие из церковнослужителей открыто перешли на сторону нового образования; они словом и делом стараются показать несостоятельность прежней грамоты».³⁴⁵

Правда, что во многих церковно-приходских школах и при учителях-священниках обучение детей производилось по церковно-гражданским букварям и по старинному методу, но это зависело не столько от рутинного предпочтения духовенством старинного способа обучения, сколько от других причин. Известно, что церковно-приходские школы открывались без всякого материального обеспечения, и книги для детей большею частью покупались самими крестьянами, которые преимущественно и запасались азбуками церковнославянской печати, как более доступными и по цене и по удобству приобретения, чем новейшие усовершенствованные буквари; кроме того, при открытии приходских школ духовенство имело уже в наличности церковно-гражданские буквари, так как в 1860-х годах они были разосланы по епархиям из синодальной типографии, а по таким букварям только и можно было заниматься, придерживаясь старинного метода.

Несовершенство приемов обучения и отсутствие правильной организации в церковно-приходских школах не мешали, однако, же их ученикам выучиваться чтению, письму и первоначальным арифметическим действиям, усвоять необходимые молитвы и знакомиться с истинами христианской веры и нравственности, а это и было целью не только церковно-приходских, но и светских народных школ.³⁴⁶ Содействуя распространению первоначальной грамотности среди крестьянского населения, церковно-приходские школы своим появлением ставили обществу вопрос о необходимости народного образования, приучали народ к обучению своих детей и тем самым делали возможным появление новых благоустроенных школ.³⁴⁷ И даже земские деятели, обрисовывавшие положение народного образования в дореформенный период самыми мрачными красками, сознавались, что при всех своих недостатках школы, руководимые духовенством, принесли свою долю пользы, так как посредством их народ, хотя несколько, познакомился с книгой и перестал опасаться за своих детей, обучающихся в школах, и что земство, при всем своем желании, не сделало бы впоследствии многого, если бы ему пришлось начинать дело народного образования совсем с начала.³⁴⁸

Те неприглядные стороны учебного дела в школах дореформенного периода, на которые так часто указывалось в докладах земских управ и в прениях, происходивших на земских собраниях, и в которых не редко обвинялось духовенство, заправлявшее делом народного образования, во многих местах продолжали существовать еще долгое время и после того, как школы перешли в ведение земских учреждений.

Одной из трудных и сложных задач земства, принявшего на себя заботы о народном образовании, было устройство сносных помещений для школ, ютившихся в прежнее время в домах и квартирах священнослужителей, в церковных караулках, волостных правлениях и наемных крестьянских избах; естественно, что в первое время, при незначительности собственных средств, земство могло достигнуть подобной цели только при сочувствии и материальном содействии своему делу со стороны местных обществ. А так как последние не особенно сочувственно относились к намерениям земства, то земству только кое-где. удалось вывести школы из антигигиенических конур в более удобные помещения и освободить училища от воспитального влияния волостных правлений, так что министр народного просвещения в своем отчете за 1871 год писал, что «самая значительная часть сельских училищ помещается в тесных комнатах при волостных правлениях, в церковных сторожках или крестьянских избушках, холодных, угарных, в которых ученье, вовремя зимних морозов, почти невозможно», т.е. писал решительно тоже самое, что писалось и о помещениях школ дореформенного периода. Неблагоприятные отзывы о помещениях земских школ встречаются и в более позднее время. Комиссия предварительного обсуждения вопросов в своем докладе сызранскому уездному земскому собранию 1875 года³⁴⁹ сообщала, что во многих местах школьники обучаются в церковных караулках и на кухнях священников, а из прочих училищных помещений одни настолько тесны, что спертым воздухом угрожают здоровью учащихся, а другие страдают от недостаточного отопления по зимам; все же вообще школы заставляют желать очень многого относительно помещения. «Теснота помещений и при этом, конечно, недостаток воздуха, читаем в отчете инспектора народных училищ осинского уезда пермской губернии за 1873/74 учебный год,³⁵⁰ отсутствие надлежащего числа окон, холод или угар после топки печей – вот главнейшие и довольно существенные недостатки, присущие почти всем школьным помещениям. Затем неуклюжие парты разной величины и рисунков или, правильнее назвать, подобие парт, из которых многие от давнего употребления, или от дурной работы едва удерживаются на местах, представляют глазам посетителей довольно неприятную картину». «Отсутствие хотя бы сносных помещений – эта слабая сторона всех земских школ, в Осинском уезде доходило до апогея, и человек, даже мало знакомый с требованиями гигиены, с удивлением останавливался пред вопросом, как могут учить и учиться при такой обстановке»?³⁵¹ Земства, увлекаясь желанием сделать школы достоянием, по возможности, большего числа людей, во многих местах совершенно упускали из виду их гигиеническую обстановку, вследствие чего полная неприспособленность зданий доходила до невероятных размеров, и детям приходилось мерзнуть, угорать и испытывать всевозможные неудобства.³⁵² Некоторые земства даже не признавали никакой необходимости заботиться об улучшении помещений для своих училищ, находя удовлетворительными и те помещения, которые унаследовали их школы от дореформенного периода: Тотемская уездная земская управа в своем докладе местному собранию 3-го созыва заявляла, что помещения для земских училищ должны остаться те же, что были и у церковно-приходских школ.³⁵³

Справедливость, однако, же требует сказать, что деревенские помещения земских школ отличались крайним разнообразием, и что если во многих земствах громадное большинство школьных помещений не выдерживало и самой снисходительной критики, то в других, благодаря заботливости земств, значительная часть училищ пользовалась, сравнительно с прежним временем, более удобными помещениями, имевшими уже все необходимые школьные приспособления. Земства, довольствовавшиеся в начале своей деятельности теми помещениями для народных школ, какие отводились сельскими обществами, со временем (преимущественно уже со второй половины 1870-х годов) стали строить свои собственные здания, исключительно приспособленные к учебным занятиям, или же выдавали возвратные и безвозвратные субсидии сельским обществам, изъявлявшим согласие на постройку училищ, и в том и в другом случае заботясь о том, чтобы училищные здания, насколько возможно, удовлетворяли своему назначению, совмещая в себе все условия, необходимые для ученья и для здоровья детей. Благодаря такому характеру деятельности земств, во второй половине 1870-х годов в некоторых уездах значительная часть школ имела уже свои собственные помещения: в Сызранском уезде (Симбирской губернии) из 72-х земских училищ, существовавших в 1876 году, 50 школ имели собственные помещения и только 10 училищ находились в церковных сторожках, 6 в наемных домах и 6 в квартирах учредителей;³⁵⁴ в Новосильском уезде (Тульской губернии) из 63-х школ, существовавших в 1879/80 учебном году, 44 имели свои собственные помещения».³⁵⁵

Школьные помещения не были единственным больным местом земских училищ: недостаток в книгах и учебных пособиях, бывший обычным явлением в школах дореформенного периода, имел место и во многих земских школах не только в первые годы деятельности земств, но даже и во второй половине 1870-х годов. Вот, например, как описывала состояние, земских народных школ в 1877 году Воронежская губернская земская управа:³⁵⁶ «Большая часть училищ находится в неудовлетворительном состоянии: помещения тесны, грязны и холодны, мебели недостаточно; везде недостаток в книгах и учебных пособиях: есть училища, где вовсе не обучают детей письму, потому что писать нечем и не на чем, нет ни перьев, ни бумаги, ни аспидных досок». И такая бедность учебных пособий имела место в земских школах уже в то время, когда на народное образование расходовались довольно значительные суммы; так в том же 1877 году на 430 школ Воронежской губернии отпускалось из государственного казначейства 766 рублей, от городских обществ – 13.494 рублей 50 копеек, от земства – 69.326 рублей 10 копеек, от сельских обществ – 29.700 рублей 64 копейки, от частных чин – 28.121 рублей 19 копеек, от частных учредителей – 850 рублей и от попечителей – 100 рублей, а всего 142.358 рубля 23 копейки, из которых собственно на сельские народные школы приходилось 111.073 рубля 35 копеек, средним же числом на каждую школу расходовалось около 300 рублей».³⁵⁷

«Все училищные библиотеки, читаем в записке члена от земства Осинского уездного училищного совета за 1878/79 учебный год, представляют весьма скудный и малопригодный материал для того, чтобы вызвать у учащихся охоту к чтению. Мало пригодность для чтения книг, находящихся в библиотеках при школах, объясняется тем, что они отличаются сухостью изложения и дают такой материал, который не может остановить на себе детского внимания, как не затрагивающий самого сильного фактора умственной деятельности детей – воображения; книг беллетристического содержания, этнографических очерков, путешествий и биографий замечательных людей по разным отраслям человеческой деятельности в наших библиотеках почти не имеется».

Но если существовали не только уезды, но и целые земские губернии, где большинство школ даже в конце 1870-х годов испытывало, не смотря на значительные суммы, употреблявшиеся на народное образование, почти такой же недостаток в книгах и учебных пособиях, каким страдали старые церковно-приходские школы, не имевшие никаких определенных средств к своему существованию, то в тоже время было не мало и таких земств, которые обратили серьезное внимание на этот важный недостаток народных школ и достигли того, что количество книг и учебных пособий, находившихся при начальных народных училищах, удовлетворяло существенным потребностям учащихся и учащих.³⁵⁸ В Камышловском уезде (Пермской губернии) в 1870 году – пред временем открытия земских учреждений – училищные библиотеки были крайне скудны, так что кроме часословова, букварей и псалтирей в них ничего невозможно было найти, между тем к 1 сентября 1875 года земство уже имело разных книг и брошюр 3.836 экземпляров, учебных книг и руководств 6.974, атласов, глобусов, исторических и географических карт – 58, моделей и прописей 577; в Чердынском уезде той же губернии в 1870 году училища не имели ни учебных пособий, ни хороших учебников, не говоря уже о полном отсутствии книг для чтения, тогда как в 1881 году в учительских библиотеках при земских школах находилось книг 2.783 названий, в 5.704 томах на 6.526 рублей, в ученических – 5.795 названий в 9.748 томах на 3.528 рублей и 4.030 учебных пособий на сумму 8.020 рублей.³⁵⁹

Не имея существенного отличия от церковно-приходских школ ни по своим помещениям, ни по количеству и качеству учебных пособий, большинство земских училищ в первое время своего существования пользовалось теми же педагогическими силами, которые служили делу народного образования и в церковно-приходских школах, что обусловливалось не только трудностью отыскания новых удовлетворительных преподавателей, но и наличными средствами содержания земских училищ и преимущественно теми размерами вознаграждения, которыми земство могло оплачивать учительский труд, – размерами, различие в которых везде обыкновенно сопровождалось и различием в наличном составе педагогического персонала. С уменьшением вознаграждения за учительский труд для земств уменьшалась и возможность приглашать к отправлению обязанностей наставников сельских школ лиц, получивших достаточное для того образование и имевших возможность посвящать все свое время на занятия с учениками, и начинало возрастать число учителей из членов приходских причтов, из личностей, исключенных из различных учебных заведений, и даже из среды доморощенных грамотеев. В первые годы существования земских учреждений, не смотря на все неблагоприятные отзывы о способностях духовенства к педагогической деятельности со стороны большинства земских собраний, не находивших возможным поручать ему занятия в школах вследствие отсутствия педагогического образования в лицах духовного звания, а также и в виду неудобств одновременного совмещения в одном лице двух должностей, преобладающий элемент учителей в земских народных училищах составляли члены приходского духовенства. Вот, например, какое место в общем числе учителей земских школ занимали члены приходского духовенства в различных уездах Тульской губернии в начале 1868/69 учебного года.³⁶⁰

Тоже отношение числа учителей из служащего духовенства к остальным преподавателям народных школ имело место в конце 1860-х и в начале 1870-х годов почти во всех земских губерниях. Из 321 учителя, занимавшегося преподаванием в народных школах Пензенской губернии к концу 1868 года, было 225 священно-церковно-служителей;³⁶² в Крапивенском уезде за 1870/71 учебный год в числе 57 учителей земских школ состояло 9 священников, 5 дьяконов и 19 причетников;³⁶³ в Московском уезде из 48 учителей, занимавшихся преподаванием в земских школах за 1872/73, учебный год, числилось 26 священников, 8 дьяконов, 2 монаха, 1 послушник и только 13 светских учителей и 3 учительницы;³⁶⁴ в 1869 году, по составу преподавателей в народных училищах, все уезды Вятской губернии можно было разделить на две категории: в большинстве уездов занимались обучением детей священники, дьяконы и причетники, а в меньшинстве (4-х) – значительная часть преподавателей состояла из «не служащего духовенства», однако, уже на следующий год число уездов, относившихся к первой категории, уменьшилось, на семь, а еще чрез два года и сравнительно значительное, но уже не преобладающее место между учителями служащие духовные лица занимали только в двух уездах губернии,³⁶⁵ во второй же половине 1870-х годов почти во всех земских губерниях происходят существенные изменения в наличном составе учительского персонала; членам приходского духовенства и преимущественно только священникам поручается в земских народных школах преподавание одного закона Божия, и существование учителей-священников, а тем более причетников, является уже во многих земствах редким, исключительным явлением. В 1878/79 учебном году в 30 училищах Крапивенского уезда существовало только трое учителей-священников;³⁶⁶ в Ефремовском уезде за 1878/79 учебный год на 91 земскую школу приходился один учитель-священник,³⁶⁷ в Новосильском же уезде за 1879/80 учебный год в числе учителей 63-х школ не состояло ни одного лица из духовного звания.³⁶⁸ Преобладающий элемент педагогического персонала земских школ составляют уже лица, не отвлекаемые от исполнения учительских обязанностей постороннею службой, хотя и получившие образование в тех же духовно-учебных заведениях, в которых обучались и члены приходского духовенства. например, в Костромской губернии за 1875/76 учебный год лица, получившие образование в духовно-учебных заведениях, составляли 89% всего числа школьных учителей; в том числе окончившие курс в духовных семинариях составляли 40%, не окончившие – 23%, окончившие курс в духовных училищах – 26% и только 11% приходилось на долю лиц, получивших образование в гражданских учебных заведениях.³⁶⁹ Одновременно с изменением в наличном составе преподавателей земских школ выступает еще новая особенность; – не только учительские должности переходят от служащего духовенства к особым учителям и учительницам, но уменьшается и число законоучителей из приходского духовенства, и законоучительские обязанности в некоторых местах начинают переходить к учителям из окончивших курс в духовных семинариях.

Мы уже видели, насколько незначительно было в 1860-х, а отчасти и в 1870-х годах, отличие земских училищ от старых дореформенных школ в отношении к их помещениям, учебным пособиям и педагогическому персоналу. Тоже самое нужно сказать о состоянии учебного дела и о характере преподавания в большинстве, земских школ за первые годы их существования. «Все школы Петровского уезда, читаем в докладе Петровской управы местному уездному собранию 1868 года, весьма немного отличаются друг от друга и носят более или менее один и тот же отличительный характер; во всех школах господствует бессмысленное заучивание букв, слогов и слов, списывание прописей, не дающие никакой пищи для духовного организма детей и оставляющие ум и сердце их в убийственном оцепенении и мертвом состоянии. Поступая в школу, большею частью, тесную и душную, ребенок подвергается в течении многих лет пытке бессмысленного долбление букв, слогов и слова, своего букваря, так как учитель не заставляет его ни думать, ни чувствовать, ни соображать».³⁷⁰ Из всех земских школ, существовавших в 1871 году в Суздальском уезде, только в одной был принят звуковой метод обучения: во всех же остальных школах учителя придерживались старого букво-сочетательного метода, отзываясь незнакомством с другими методами, неуверенностью в их превосходстве и тем, что ученики поступают в училища (будто бы) уже подготовленными дома по старинному методу. Чтение обыкновенно производилось без всякой системы; каждый читал то, что у него имелось под руками, стараясь перекричать другого и тем высказать свое усердие пред учителем; понятно, что в результате от такой постановки дела получалась привычка к механическому чтению, и ученики только в немногих школах могли рассказывать прочитанное. Тот же механизм преобладал и при письменных занятиях школьников: заставляя учеников списывать с прописей и книг, учителя не обращали никакого внимания на понимание написанного, а равным образом и на то, есть ли в написанном какой-либо смысл, не указывали и не исправляли ошибок, а только закрепляли письменные работы учеников обычными подписями: «худо», «хорошо» и т.п. и тем заканчивали дело. Обучение арифметике обыкновенно ограничивалось письменными работами и только в некоторых лучших школах ученики приучались к употреблению счет и к умственному счислению. Не в лучшем положении находилось и преподавание закона Божия; в большей части училищ ученики приучались к буквальным заучиваньям уроков, отчего часто не понимали и того, что говорили сами, а, пропустив одно слово из рассказываемого урока, останавливались и молчали. Вообще же программа учения в большей части земских школ исполнялась не вполне, а в некоторых и совсем не исполнилась.³⁷¹

Из отчета инспектора народных училищ Осинского уезда за 1873/74 учебный год³⁷² видно, что внутреннее состояние всех земских школ уезда представляло довольно плачевную картину. Дисциплина вполне игнорировалась учителями во всех школах уезда и обучение производилось при шуме и беспорядке. Журналы о занятиях, которым инспектор придавал большое значение, так как все, вносимое в них, могло впоследствии служить материалом для возбуждения и решения различных вопросов педагогики, велись очень небрежно. В занятиях по арифметике отсутствовали сколько-нибудь разумные приемы и все преподавание вращалось в области отвлеченных чисел без употребления практических задач. Обучение закону Божию велось также механически и бессознательно. Для письменных работ детям давались в большинстве случаев непосильные темы. И все эти недостатки не были какими-либо частностями, замеченными только в некоторых школах, но относились, без исключения, ко всем училищам уезда.

«Во всех начальных училищах, назначенных мне для наблюдения и осмотра, писал член Уржумского училищного совета о состоянии школ уезда за 1873/74 учебный год,³⁷³ учебные программы различны. Правда, что главным основанием программы во всех школах служило по русскому языку «Родное слово» Ушинского с присоединением некоторых статеек то по Водовозову, то по Паульсону и Зобову, а по арифметике в большинстве случаев руководством являлась арифметика Грубе, а также Евтушевского, но при этом следует заметить, что наставники не придерживались вполне этих руководств, а только заимствовались от них кое-чем, ограничиваясь например, по арифметике, большею частью, решением некоторых задачек, помещенных у Грубе и Евтушевского. Я не говорю уже о письме, по которому не придерживались никакой методы, и о законе Божием, по которому проходили, где что успевали».

В таком же непривлекательном виде представляется состояние обучения почти во всех земских школах за первые годы их существования. Замечательно, что, констатируя неудовлетворительное положение учебного дела в большинстве земских школ, лица, наблюдавшие за состоянием преподавания в училищах, нередко выделяли из общей массы училищ те школы, где места учителей занимали приходские священники, отзываясь о последних, как о бесспорно лучших преподавателях. «Сельских училищ, писал министр народного просвещения за 1867 год, вполне удовлетворительных встречается сравнительно мало: значительная часть училищ не выше посредственности и наконец самое большее число школ совершенно плохи. Лучшие между сельскими учителями бесспорно священно-служители: священники и диаконы».

Большая часть земских училищ, докладывал член Хвалынского уездного училищного совета местному земскому собранию 1867 года,³⁷⁴ не удовлетворяют тем требованиям, которые предъявляет современная педагогика; исключение составляют только школы, в которых места учителей занимают окончившие курс семинарии священники.

Веневский уездный училищный совет в своем отчете за 1868/69 учебный год заметил, что лучшими наставниками в школах уезда, без всякого сомнения; должны быть признаны приходские священники, хотя, к сожалению, нередко прямые пастырские обязанности, отвлекая священников от училищ, и парализуют успешный ход школьного образования.

Инспектор народных училищ Полтавской губернии писал в своем отчете за 1870-й год: «главные и наиболее приготовленные, наиболее полезные и энергические деятели по народному образованию в Полтавской губернии, в деле собственно учебном и воспитательном – это местные священники. Многие из них, при своих отличных способностях, основательном образовании и большом запасе самых разнообразных и многосторонних познаний, несут долг преподавания не одного только закона Божия, но и всех других предметов с отличным усердием и полным знанием дела ... от священнослужителей не отстают в этом деле и церковнослужители, между которыми встречается также не мало преподавателей весьма способных, достаточно образованных и в исполнении принятых на себя обязанностей учителя в высокой степени честных и добросовестных».³⁷⁵

Заботы земства о народном образовании, не дававшие в первое время особенно заметных результатов, не остались, однако же, без благоприятных последствий для начальных училищ. Снабжение школ необходимыми учебниками и учебными пособиями, ознакомление уже существовавших учителей с новейшими приемами обучения посредством летних педагогических курсов и приглашение новых учителей из окончивших курс духовных семинарий и из лиц, получивших специальное педагогическое образование в учительских семинариях. – все это, вместе взятое, с 1870-х годов начинает постепенно выводить земские училища из того печального состояния, в каком они находились в прежнее время. Старый букво-сочетательный метод первоначального обучения грамоте постепенно вытесняется звуковым методом, привычка к механическому чтению сменяется сознательным отношением к книге и общий умственный уровень учеников значительно возвышается. Лица, наблюдающие за состоянием учебного дела в земских народных училищах, уже получают возможность делать благоприятные отзывы почти о всех школах данной местности. «Ход учебного дела в начальных училищах, читаем о земских школах вятской губернии за 1873 год,³⁷⁶ вообще можно назвать удовлетворительным. Обучение чтению ведется положительно во всех земских училищах по звуковому способу, причем все более входит в употребление метод письма – чтения; в лучших же школах обучение чтению сопровождается предметными беседами. Объяснительное чтение ведется почти во всех училищах, чтение же механическое, без объяснений, совершенно оставлено. Обучение арифметике идет по методу Грубе; весьма многие школы снабжены кубическими ящиками, а потому преподавание ведется наглядно. Слабее поставлено собственно объяснение арифметических действий, при ознакомлении с которыми допускается еще механизм. Обучение письму производится довольно рационально, хотя и стоит в большинстве училищ ниже других предметов, так как теснота помещений и неудобное устройство классных столов всего сильнее и не благоприятнее отражаются на преподавании именно этого предмета. Только метод и способ преподавания закона Божия заставляют желать еще очень многого, некоторым извинением чему служит то, что методика преподавания закона Божия недостаточно обработана в нашей литературе».

С того времени, как к преподаванию в начальные училища стали приглашаться земством воспитанники духовных семинарий, докладывалось Сызранскому уездному земскому собранию 1875 года,³⁷⁷ преподавание, значительно улучшилось. Звуковая метода введена повсюду, с весьма немногими исключениями; при чтении ученикам сообщаются географические и исторические сведения; арифметика преподается удовлетворительно; общий умственный уровень учеников значительно поднялся сравнительно с прежним временем, так что многие из воспитанников сельских школ с успехом выдерживают экзамен в местное реальное училище и даже прямо во 2-й класс.

Одновременно с улучшением учебного дела в земских народных училищах замечалось улучшение преподавания и в тех немногих церковно-приходских школах, которые сохранили свое существование и при земских училищах. Приобретая путем практических занятии с учениками педагогическую опытность, духовенство постепенно вводило в свои школы улучшенные методы и приемы преподавания, благодаря чему и их занятия стали сопровождаться более удовлетворительными результатами; во многих церковно-приходских школах расширялся круг преподаваемых предметов, и они из школ одной грамотности, превращались в начальные училища, хотя с ограниченным, по довольно законченным курсом учения.³⁷⁸

«При посещении церковно-приходских школ», доносил Св. Синоду киевский митрополит в 1870 году, испытывая детей в чтении и знании начатков христианского учения, я убедился, что в церковно-приходских школах более и более совершенствуются самые способы обучения, чему, без сомнения, много способствуют преподаваемые в Киевской духовной семинарии уроки педагогики с практическим применением их в воскресной школе». Вместе с расширением курса преподаваемых предметов и улучшением приемов обучения в некоторых из сохранивших свое существование церковно-приходских школ замечается еще и новое явление: начинают открываться, хотя и в незначительном числе, нового типа церковно-приходские школы с четырех-годичным курсом, в которых преподаются те же учебные предметы, что и в других начальных народных училищах, но с тем отличием, что в них обращается большое внимание на обучение школьников славянскому языку и церковному пению. Родоначальницей нового типа церковно-приходских школ была небезызвестная ташевская школа С. Рачинского, послужившая образцом и для других церковно-приходских училищ. Курс преподаваемых предметов и характер обучения в церковно-приходской школе, находившейся под руководством Рачинского, были уже настолько удовлетворительны, что ее ученики, по окончании курса, оказывались достаточно подготовленными к поступлению в учительскую семинарию, духовное училище или какое-либо другое учебное заведение, или же после предварительной подготовки выдерживали экзамен на звание начальных народных учителей и поступали в наставники сельских школ. Правда, что число церковно-приходских училищ, подобных школе Рачинского, было очень ограниченно, но во всяком случае для нас важен факт появление таких церковно-приходских училищ, в которых уже не имели места недостатки старых церковно-приходских школ.

Характер отношений светской журналистики к школьной деятельности духовенства. Взгляды духовной журналистики на роль духовенства в деле народного образования и на участие в нем лиц светских ведомств. Проекты об учителях для начальных народных училищ и отношение к ним различных органов светской и духовной печати. Вопрос о заведовании народными училищами. Недоверие органов светской прессы к официальным отчетам духовенства о своей школьной деятельности и разъяснение духовной журналистики, направленные к уничтожению подобного недоверия. Обвинение духовенства в неспособности к разумной педагогической деятельности и опровержение обвинений со стороны духовной журналистики. Непоследовательность некоторых светских изданий в суждениях о способностях духовенства к педагогической деятельности. Фактические доказательства неспособности духовенства к желательной постановке учебного дела в народных школах, приводившиеся светской журналистикой и их опровержение. Отношение «Ясной Поляны» к вопросу о народном образовании. Прекращение оживленной полемики по вопросу о народном образовании ко времени издания положения о начальных народных училищах 1864 года. Отношение светской журналистики к школьной деятельности духовенства и к учителям из воспитанников духовных семинарий после издания положения 1864 года. Объяснение причин, обусловливавших собою характер отношений к педагогической деятельности духовенства органов светской журналистики.

Деятельность духовенства в отношении к начальному народному образованию в начале 1860-х годов, как мы уже имели случай заметить в одной из предшествовавших глав, не только не встретила сочувствия со стороны громадного большинства представителей светской прессы своего времени, по даже возбудила в светской журналистике оживленную полемику с духовенством из-за вопроса о народном образовании. Громадное большинство светских изданий, не доверяя успехам деятельности духовенства в отношении к народному образованию, или же не желая его деятельности в этом направлении, в своих статьях, корреспонденциях и известиях о церковно-приходских школах представляло духовенство совершенно неспособным к обучению крестьянских детей, утверждая, что оно в своих школах нисколько не развивает ребят, учит их по старинным букварям славянской грамоте, совершенно излишней для простолюдина, не заботится о хороших помещениях для своих школ, не предпринимает никаких мер к более разумной постановке школьного дела и т.п. Почти все журналы, считая своим долгом разрешить так или иначе вопрос о народных школах, о характере преподавания, об учителях для школ, предлагали собственные, отличные друг от друга проекты, но при этом все они высказывались не в пользу духовенства и церковно-приходских школ. Одни из них желали, чтобы учителями простого народа были лица, вышедшие из самого же народа,³⁷⁹ другие считали необходимым немедленное учреждение учительских институтов для приготовления учителей народных школ,³⁸⁰ а некоторые даже возлагали свои надежды на восполнение недостатка в учителях на отставных солдат.³⁸¹

Органы же духовной периодической литературы, не оставляя без опровержений различных статей и заметок светских газет и журналов, направленных против духовенства и его способности с успехом вести дело народного образования, решительно высказывались, что никто не может лишить духовенство, которое уже по одному своему званию должно быть учителем народа, права на участие в деле народного образования, что предположение об устранении духовенства от участия в этом деле не имеет за себя никаких серьезных оснований, и что, напротив, лучшее решение вопроса о народном образовании – поручить воспитание и образование народа деятельности духовенства, как его главного и непосредственного учителя.

Заявляя о правах духовенства на заведование делом народного образования и высказываясь, что только ложный взгляд на него и предубеждение против его образования, против его умственной и нравственной деятельности заставляют оспаривать у духовенства подобное право, духовная журналистика выражала желания, чтобы духовенству было предоставлено первенствующее и руководящее значение в школьной деятельности, чтобы священники были первыми начальниками и руководителями народных школ, заведовали бы ходом преподавания, наблюдали за порядком и благоустройством школ и давали отчеты о их состоянии.³⁸²

Но, считая необходимым поставить духовенство во главе народного образования, духовные журналы не были расположены неблагоприятно и к деятельному участью в образовании народа со стороны лиц светских ведомств; некоторые из них даже проводили мысли о свободной конкуренции в деле, обучение народа со стороны лиц различных направлений. Вот, например, что писалось в начале, 1862 года в одном из духовных журналов.³⁸³ «Пусть люди одного направления, близко знающие друг друга, соберутся и устроят одну школу, а люди другого направления – другую, и каждый пусть делает свое дело, не стесняя другого, но и не стесняясь других. А какая школа более удовлетворит потребностям народным, пусть решит сам народ. Где преподавание будет более соответствовать народными, потребностям, туда, конечно, народ и пойдет».

Восставая против мысли об устранении духовенства от народных школ, некоторые духовные издание считали своим долгом возвысить свой голос даже и в том случае, если бы кому-либо вздумалось сделать народное образование исключительною привилегией духовенства с явным ущербом для народного образования.³⁸⁴ Впрочем, в духовной журналистике часто высказывались в пользу свободной конкуренции в деле, народного образования главным образом потому, что были твердо уверены в безопасности подобной конкуренции для просветительной деятельности духовенства. «Мы нисколько не говорим, писалось в «Творениях св. отец»,³⁸⁵ против предоставления прав народного образования всякому желающему. Напротив, пусть и волостной писарь набирает учеников, если может найти их, пусть и солдат, и отставной приказный ищут питомцев; пусть даже исключенный студент свободно берется за учительство. Словом, пускай право обучать народ будет предоставлено желающему; но духовенству поставьте это в непременную обязанность и облегчите ему средства к исполнению этой обязанности. Верно, что тогда ни писарь, ни солдат, ниже студент не будет иметь ни одного ученика».

Духовенство, читаем в Православном Обозрении,³⁸⁶ не желая монополии в народном образовании, не боится и конкуренции в этом деле. Оставляя в стороне учителей из учительских институтов, которых пока еще не существует, спросим, кого же мы имеем, кому бы, кроме духовенства, можно было вручить народное образование. Ведь на этот вопрос только и можно отвечать неопределенно: «всякому желающему». А много ли этих желающих и где они, – никто указать не может; духовенство же, степень его образования, его численность и повсюдная близость к народу, доверие народа к нему в деле обучения всем известны. Ясно, что самый вопрос: кому поручить народное образование – напрасен. Оно у духовенства и больше некому его отдать. Быть учителем народа – обязанность духовенства. Не парализуйте только деятельность духовенства в этом священном его деле, которое и народом признается за церковными пастырями, но облегчайте им средства к этому высокому служению, а затем предоставляйте право обучать народ и всякому желающему. Мы говорили и говорим, что всякое постороннее соперничество с приходскими школами, заводимыми духовенством, скоро устранится, без всяких правительственных вмешательств, фактическим решением самого народа, который пойдет учиться к церковным служителям, мимо школ, заводимых противниками духовенства.³⁸⁷

Вся масса разнообразных мнений, высказывавшихся в то время относительно средств к народному образованию в различных периодических изданиях светской и духовной журналистики, распадалась, собственно, на две главные группы. Одно мнение состояло в том, что образование народа должно быть вверено духовенству, и что затем приготовление особых народных учителей совершенно излишне, тогда как сторонники другого мнения находили, что для совершения великого дела народного образования далеко недостаточно одного участия духовенства, а необходимо еще приготовление особых народных учителей.

Последнее мнение выразилось в официально разрабатывавшихся в Министерстве народного просвещения проектах об устройстве учебных заведений. В 1856 году Министерство народного просвещения поручило ученому комитету главного управления училищ составить проект нового устава учебных заведений, сообразно с современными взглядами на обучение и воспитание. Результатом работ ученого комитета явился в 1860 году проект устава низших и средних училищ. Министерство народного просвещения обнародовало проект и позаботилось сделать его общеизвестным, не только в России, но и за границей, желая тем самым вызвать мнение специалистов и образованных лиц об этом важном предмете и затем воспользоваться их указаниями. Под влиянием появившихся замечаний на проект, последний был переработан в ученом комитете в проект устава общеобразовательных учебных заведений и в этой второй редакции был снова препровожден для обсуждения к попечителям учебных округов, советам университетов и гимназий, а также и к некоторым отдельным лицам духовного и гражданского ведомств. В тоже время был предложен для обсуждения с тою же целью и тем же учреждениям, и лицам «проект общего плана устройства народных училищ», составленный особым комитетом в 1861 году.

По проекту устава общеобразовательных учебных заведений деятельность духовенства в народных школах должна была ограничиваться преподаванием одного только закона Божия. В народных училищах, «имеющих целью нравственное и умственное образование народа в такой степени, чтобы каждый мог понимать свои права и исполнять свои обязанности разумно, как следует человеку»,³⁸⁸ для преподавания: 1) закона Божия, 2) отечественного языка, 3) арифметики и 4) пения³⁸⁹ должны были состоять один законоучитель и учитель.³⁹⁰ Преподавание закона Божия проектировалось поручать в каждом училище одному из местных священнослужителей, за исключением тех сельских школ, где по отдаленности их от приходской церкви, или по какой-либо другой уважительной причине окажется невозможным иметь законоучителя из духовных лиц; в последнем случае занятия по закону Божию возлагались на учителя, приходскому же священнику поручалось при каждом посещении такого училищного селения, испытывать учеников в законе Божием, а в случае надобности дополнять их знание объяснениями и наставлениями.³⁹¹ Предоставляя духовенству преподавание одного закона Божия, проект поручал занятия по всем остальным предметам особым учителям, окончившим курс учения в учительских институтах,³⁹² допуская только временно (пока не явится возможность иметь для народных школ в достаточном количестве учителей, окончивших курс в учительских институтах) к отправлению преподавательских обязанностей, окончивших курс в прогимназиях, духовных семинариях и гимназиях, а также священников и дьяконов приходских церквей.³⁹³

В таком же смысле решал вопрос об учителях для народных школ и «проект общего плана устройства народных училищ», также ограничивавший деятельность духовенства преподаванием одного закона Божия и обязанностью наблюдения за характером преподавания прочих предметов,³⁹⁴ и только временно допускавший священно-служителей к отправлению учительских обязанностей – под условием, если последние заявят, что их непосредственные обязанности и отлучки для исполнения треб не могут препятствовать не опустительному исполнению обязанностей учителя.³⁹⁵

В объяснительной записке к проекту общего плана устройства народных училищ было замечено, что хотя священно-служители, как естественные учителя народа, и могли бы быть определяемы преподавателями не только закона Божия, но и других предметов начальных училищ, но, к сожалению, они по большей части так обременены своими непосредственными обязанностями и бывают принуждены так часто и далеко отлучаться для совершения треб, что только в редких случаях могут вполне посвящать себя школьным занятиям, так что, даже предполагая в них самые лучшие нравственные и педагогические качества, не всегда можно ожидать пользы от их учительской деятельности.

Мысль о необходимости специальной подготовки наставников народных школ в учительских институтах и о поручении членам приходского духовенства преподавание одного закона Божия, проводившаяся в официальных проектах Министерства народного просвещения, была сочувственно принята громадным большинством светских изданий, но в тоже время вызвала многочисленные замечания и возражения со стороны духовной журналистики, а также и со стороны тех лиц духовного ведомства, на обсуждение которых были предложены официальные проекты. Профессора́ Московской духовной академии в своем отзыве на проект устава общеобразовательных учебных заведений писали, что назначением учителей народных училищ из лиц, окончивших курс в учительским институтах, в дело народного образования вводится несправедливая монополия, и что первоначальное образование с большею пользой для блага народа могло бы быть всецело вверено духовенству. Такое предоставление народного образования служителям церкви, по мнению профессоров, имеет за себя неоспоримое преимущество, так как оно 1) ручается за нравственный и православный характер образования, 2) вручает дело обучения людям, во всяком случае более образованным, чем будущие воспитанники учительских институтов, 3) освобождает правительство и общество от многочисленных расходов на содержание учителей и их инспекции, так как духовенство, уже имеющее некоторые средства к существованию, может быть удовлетворено пособиями от общества и правительства за свои преподавательские труды, а особым народным учителям и их начальству необходимо назначить полное и достаточное содержание, и наконец 4) требуется самим народом, который в первоначальном обучении ищет по преимуществу церковного направления.

Возражения, что для священника и вообще для членов причта, при их приходских обязанностях, может быть затруднительной обязанность – учить в народных школах, опровергается современным опытом учреждения духовенством множества церковно-приходских школ. Если же действительно в некоторых многолюдных приходах дело образования народа будет затруднительно для причта, то для таких местностей всегда найдутся особые учителя из духовного же сословия, так как духовные семинарии, особенно при ожидаемом уничтожении в них штатов, могут в изобилии доставлять образованных учителей для народных школ. Отсутствие специально-педагогической подготовки и незнакомство с усовершенствованными методами и приемами обучения лиц, получивших семинарское образование, нисколько еще не говорит против передачи народного образования в руки духовенства, так как теоретическое изучение методов преподавания не настолько важно, чтобы недостаток его (всегда заменимый здравым смыслом, практикой и любовью к делу воспитания) мог превысить те выгоды, которых можно ожидать от поручения первоначального образования духовенству; при том же указанному недостатку может легко помочь ознакомление учеников семинарий с улучшенными приемами обучения. Конечно, предоставление духовенству преимущественных прав на народное образование не должно вести за собою запрещение преподавать в сельских школах и способным лицам светского звания: дело не в том, чтобы учителями были непременно духовные лица, а в том, чтобы народные школы, направление в них преподавания и нравственность учителей находились под надзором церкви.³⁹⁶

В том же духе отзывалось на официальные проекты Министерства народного просвещения и духовенство Киевской епархии, писавшее, что «составители проектов заботились не столько о лучшем устройстве управления школами, сколько о сосредоточении его в руках лиц одного Министерства народного просвещения, приложив еще особенное старание к устранению духовенства от управления училищами». Проекты, по словам духовенства Киевской епархии, превращают священника в преподавателя одного только закона Божия; ему не предоставляется голоса в выборе ни учителя, ни попечителя школы; от него не требуется никаких сведений о состоянии приходского училища, он не участвует ни в каких совещаниях о средствах к содержанию и улучшению учебной, нравственной и хозяйственной части училищ; одним словом – он не более, как мертвый член училища. Если бы дело шло только о личности священника, замечало киевское духовенство, то училище чрез устранение его теряло бы еще не особенно много, но здесь дело идет об образовании миллионов сельского населения, а оно без участия духовенства никогда и нигде не принималось. Были у нас и в прежнее время проекты народных училищ, составлявшиеся в различных министерствах, но народных школ не существовало, пока духовенство не пришло на помощь народному образованию, открыв свои церковно-приходские школы. Вместо того, чтобы оспаривать у духовенства дело народного образования, как какое-нибудь наследственное имение с хорошим доходом, Министерство народного просвещения сделало бы гораздо лучше, если бы подало ему руку и вместе с ним, помогая друг другу, повело народ по пути нравственно-религиозного развития.³⁹⁷

По всего полнее и определеннее мысль о необходимости поручить народное образование ведению духовенства выразилась в прибавлении ко второй кн. «Творений святых отец» за 1862 год – в статье «о первоначальном народном обучении», обратившей на себя внимание многих светских изданий и даже перепечатанной целиком Современною Летописью.³⁹⁸

Издание Московской духовной академии было убеждено, что только намеренное желание поколебать в народе христианские начала, или же совершенное незнание народных склонностей могут вооружаться против предоставления духовенству преимущественных прав на народное образование. Сам народ признает духовенство своим законным учителем; в народе существует особенное воззрение на грамотность, так как грамота для него есть дело, в некоторой степени, священное. Понятие о книжном обучении у простолюдина неразрывно связывается с понятием об истолковании слова Божия, и в простом учителе чтения он уже ожидает видеть наставника в законе Божием.

Подобные понятия простого народа «Творения святых отец» не считали простыми лишь предрассудками, а тем более не осмеливались противостать им какими-либо мероприятиями. Напротив, журнал Московской духовной академии ожидал чрезвычайно вредных последствий от таких мероприятий, как учреждение особых учительских институтов для приготовление сельских учителей. «Можно сказать, писалось здесь, составителям проектов о народном образовании: если хотите создать среди самого народа новый класс людей, презирающих народ и ненавидимых народом, класс людей, озлобленных и завистливых; если хотите иметь новый элемент государственного беспорядка, создайте особый класс сельских учителей». Находя не только излишним, но даже и очень опасным приготовление особых учителей для народных школ, «Творения святых отец» проектировали вручить непосредственные занятия обучением диаконам (из окончивших семинарский курс) и духовным студентам, готовящимся к священному сану и возведенным в сан иподиакона, а священникам вверить надзор за состоянием и характером преподавания.

Статья московского академического журнала не осталась незамеченной светской журналистикой. Орган Министерства народного просвещения, не отрицая почтенных заслуг духовенства в деле народного образования и даже выражая свое сочувствие благому труду, предпринятому духовенством, счел своим долгом высказаться, что трудная задача образования народа еще далеко не разрешена, да и не может быть окончательно решена одним духовенством. Не нужно забывать, писали в Журнале Министерства народного просвещения,³⁹⁹ что жизнь стучится в наши села с новыми требованиями, что наступает время, когда одно религиозное обучение и грамота признаются уже недостаточными для просвещения сельского населения. Последнее обстоятельство и побуждает позаботиться вовремя о приготовлении таких деятелей, которые вместе с духовенством были бы способны удовлетворить этим требованиям. А такими деятелями и должны быть особые, специально приготовленные, учителя, имеющие взять на себя обучение тем предметам, на преподавание которых у духовенства не хватило бы ни средств, ни времени; духовенство же и при существовании особых учителей, займет в сельских школах ту высокую и почетную роль, которую уже никто не имеет права оспаривать у него: оно примет на себя важнейшую задачу религиозного обучения подрастающего поколения, ту задачу, к которой оно приготовляется специально и исполнение которой составляет его прямое призвание.

Хроникер «Отечественных Записок»,⁴⁰⁰ познакомившись с статьей «Творений святых отец», и подвергнув ее критическому разбору, нашел невозможным согласиться с мнением автора о просветительном влиянии духовенства на русский народ. Он выражал свое удивление, что московский духовный журнал, при указании неблагоприятных условий, препятствовавших до настоящего времени проявиться просветительному влиянию духовенства в той полной мере, в какой, это было бы желательно, и в какой оно обнаруживается в других странах, забыл упомянуть о кастовом устройстве и схоластическом воспитании духовенству, т.е. о двух самых главных причинах, препятствующих, по мнению хроникера «Отечественных Записок», его просветительному влиянию на народ. А между тем, эти «главные язвы духовенства», на которые почтенный журнал как бы умышленно закрывает глаза, и не дают возможности сочувственно отнестись к проектам о передаче народного образования в ведение духовенства.

«Выражая наше теплое сочувствие благому труду, предпринятому духовенством в отношении к народному образованию, писали «Санкт-Петербургские ведомости»,⁴⁰¹ и желая ему от всей души энергии и постоянства, столь необходимого для поддержания этого важного дела, мы, однако, же не хотим быть оптимистами и никак не можем думать, что одна из самых трудных задач – задача образования народа – уже решена этим путем окончательно, и что затем на всякую попытку решить этот вопрос иначе следует смотреть враждебно и осмеливающихся не соглашаться с таким воззрением чуть ли не считать врагами отечества (как это делает московский академический журнал)». При решении вопроса о способности духовенства быть народным учителем, не нужно упускать из виду ту программу, осуществление которой желательно было бы видеть в начальных училищах и которая, по мнению Санкт-Петербургских ведомостей, ни в каком случае не должна ограничиваться предметами, преподаваемыми в церковно-приходских школах. Закон Божий, грамотность в обширном смысле, начала арифметики, геометрии, естествоведения, отечественной истории и географии, вот те предметы, которые должны входить в программу сельских народных училищ. Теперь возникает естественный вопрос, действительно ли духовенство обладает достаточными средствами для выполнения подобной программы? К сожалению, замечали Санкт-Петербургские ведомости, на этот существенный вопрос, от которого зависит решение спора, должно ответить отрицательно, во-первых, потому, что наше духовенство, понимая здесь даже окончивших курс в духовных семинариях, не приготовлено и не может быть приготовлено для надлежащего выполнения предложенной программы, а во-вторых, оно не имеет и не может иметь времени для ее выполнения. Наши духовные семинарии приготовляют учителей веры, пастырей в религиозном образовании народа, – это их прямая цель, уклонение от которой немыслимо; исключительные условия курса духовных семинарий таковы, что с ним невозможно соединить требования того курса, который нужен народным учителям для успешного выполнения своего назначения; даже и со введением в число преподаваемых предметов педагогики и дидактики семинарии не могут заменить специально-педагогических заведений, так как в учительских институтах, во внимание к будущему назначению их воспитанников, все предметы должны проходиться совершенно иначе, чем в духовных семинариях. Возражение, что специально приготовленных учителей не нужно, что окончивший курс семинарии, особенно если в этот курс ввести педагогику и дидактику, знает не меньше, а пожалуй и больше воспитанника, вышедшего из учительского института, уменье же передавать свои знания он приобретет практическим путем при обучении детей, не имеет серьезного значения; может быть, окончивший курс духовной семинарии и знает много, но он знает не то, что ему нужно знать больше всего, как учителю, и не обладает искусством пользоваться своим знанием для развития учащихся, при том же у духовенства не хватит и времени для выполнения училищной программы. Правда, духовная печать («Творения святых отец»), предвидя такие возражения, не считает нужным требовать, чтобы обучения народа принимали непосредственно на себя священники, а находит более удобным поручать занятия с учениками диаконам и духовным студентам, но ведь и эти лица, как вышедшие из тех же духовных семинарий, не имеют достаточной подготовки к учительской деятельности, да к тому же они будут смотреть на исполнение учительских обязанностей, как на временное и переходное состояние.

Естественно, что, считая воспитанников духовных семинарий людьми, неспособными удовлетворительно выполнять ту программу, которую желательно было бы ввести в начальные училища. Санкт-Петербургские ведомости признавали необходимым создать особых народных учителей. «Духовенство, писали Санкт-Петербургские ведомости, уже взялось за благородное дело обучения народа истинам религии и первоначальной грамоте; пусть же оно продолжает его неутомимо, насколько хватит сил; глубокая благодарность за это духовенству от всей русской земли, а между тем не следует забывать, что жизнь предъявляет новые требования; будем же предусмотрительны и позаботимся о приготовлении таких деятелей, которые бы были способны удовлетворять и этим новым требованиям».

Народные школы, писалось и в других светских журналах и газетах, со времени своего возникновения уже состоят в ведении духовенства, а дело народного образования у нас подвигается неуспешно, и школы до сих пор находятся в дурном положении. Ожидать от духовенства добрых плодов в деле народного образования невозможно, так как практика предшествовавших годов уже показала, что оно, при полнейшем незнакомстве с новейшими успехами педагогики, по своей малоразвитости и апатии к общественным интересам, мало способно к делу народного образования. Понятно, что таким малоспособным учителям, каких представляет собою духовенство, невозможно вручать народное образование, а следует лучше позаботиться о создании особого класса народных учителей, специально подготовленных к школьному делу.

Из области духовной журналистики только в «Страннике»⁴⁰² была помещена одна статья, автор которой высказывал мысль, что священники, дьяконы и причетники, за многочисленностью своих прямых обязанностей по приходу, не имеют возможности принять на себя должности сельских учителей, и что для успешного хода дела народного образования необходимо поручить его особым учителям, устроив для этой цели специальные педагогические семинарии. Священник, писалось здесь, имеет массу прямых обязанностей по приходу; когда же еще ему заниматься со школьниками? Обязывать одно и тоже лицо к исправлению множества разнообразных занятий, значит обязывать без надежды на верный успех. Поручать должности учителей дьяконам, значит, во-первых, лишать священников необходимых помощников, а во-вторых, поручая им, кроме собственной прямой, второстепенную и постороннюю обязанность, дать им право, в случае опущения одной, оправдываться исправлением другой. Что же касается причетников, то хорошо еще, если они окажутся способными сами за себя пропеть и прочитать стройно, чинно и благолепно! Эту крайнюю вопиющую нужду в сельских учителях знают особенно хорошо Министерство государственных имуществ и Удельное ведомство, почему они в большинстве случаев, при существовании в школах учителей-священников, и нанимают для них особых помощников из воспитанников, окончивших курс учения в духовных семинариях, что, однако, же не избавляет их от необходимости постоянно жаловаться на недостаток учителей и предписывать палатам требовать от епархиального начальства более усердных и благонадежных наставников. Причины неудовлетворительности учителей из воспитанников духовных семинарий понятны: каждый семинарист по окончании курса ищет себе священнического места и, следовательно, принимает на себя должность учителя только по нужде – для пропитания и на время – до открытия праздного священнического места, почему при первой же открывшейся вакансии и бросает школу, испрашивая себе рукоположения. Да если бы такого рода учитель и продолжал свою школьную деятельность, то разве можно было бы ожидать от него успеха в деле, которое он принял на себя без всякого сочувствия. При том же в наших семинариях не преподают не только дидактики и педагогики, но даже не знакомят и с новой, упрощенной методой обучения грамотности. Пора уже перестать нам убивать с детьми драгоценное время их детства, заставляя их целые годы сидеть над букварями, притуплять их способности зубрением складов и слов на память и охлаждать в них всякую охоту к учению. Что же нужно делать, чтобы вывести народное образование из такого печального состояния? «Остается одно средство: основать образование крестьян не на зыбком песке вольнонаемных учителей, а на твердом камне специально для того приготовленных наставников, учредив особые, так называемые за границей, семинарии для сельских школ».

Мысль о неудовлетворительном состоянии народных школ, находившихся в ведении духовенства, не отрицалась и духовными журналами, но последние не объясняли подобного состояния школ одними недостатками духовенства. Например, «Православное Обозрение» считало чрезвычайно сомнительным, чтобы школы, отнятые у духовенства и переданные в ведение особых народных учителей, пришли в лучшее состояние, когда все другие обстоятельства, препятствующие успехам народного просвещения (казенный характер школ, контролирование их людьми не способными к такому делу, плохое обеспечение наставников, недостаток в распространении хороших методов преподавания и т.п.) останутся в прежнем положении. Необходимо тщательно вникнуть в действительные причины неуспешности народного образования и рассмотреть, устраняются ли недостатки прежнего порядка дел с проектируемою реформой, иначе может случиться, что с устранением духовенства от участия в народном образовании дело пойдет не только не лучше, но даже хуже прежнего. Правда, уровень умственного развития в духовном сословии не высок, но он во всяком случае нисколько не ниже, чем в других сословиях. Общее образование, получаемое в наших семинариях и академиях, неудовлетворительно; но едва ли семинаристы и академики уступят в этом отношении гимназистам и студентам университета. Трудно с точностью определить, где можно найти более людей, способных к делу народного образования – в духовном, или в других сословиях, но если судить об этом деле по статистическим данным, то едва ли не окажется преимущество на стороне духовного сословия. В виду подобных соображений «Православное Обозрение» считало более целесообразным, вместо отстранения семинаристов от преподавания в народных школах за их мало способность к педагогической деятельности, позаботиться об их педагогическом образовании, сделав обязательным для семинарий преподавание педагогики.⁴⁰³ Введение педагогики в курс семинарских наук поведет за собою уничтожение тех недостатков, в которых обвиняют преподавание учителей, получивших семинарское образование, и сделает из воспитанников духовных семинарий вполне удовлетворительных учителей, при существовании которых будут уже совершенно излишни предполагаемые к открытию особые учительские институты.⁴⁰⁴

Не так смотрели на значение введения педагогики в курс семинарских наук органы светской печати. «Наше Время»⁴⁰⁵ указывало Православному Обозрению, что в духовных семинариях было уже введено преподавание медицины и сельского хозяйства, но что вследствие этого оканчивавшие курс не делались порядочными медиками и сельскими хозяевами. Тоже самое, утверждало «Наше Время», будет и с педагогикой; собственная специальность учеников духовных семинарий так важна, так обширна, что весьма неосновательно поступит тот, кто будет ожидать, что они кроме своей специальности, сделаются еще специалистами в других родах. Неудовольствие Православного Обозрение против проекта об учреждении особых учительских институтов можно объяснить только тем, что учителями народных школ, по проекту, должны быть лица светские, так как оно всюду с какою-то тревожностью ищет людей, которые, по его мнению, готовы на отчаянную борьбу против духовенства, и даже из того пункта проекта, по которому от каждого светского учителя требуется прослушать педагогический курс, а от священника не требуется ничего подобного, потому что священник делается учителем по одному только решению духовного начальства, выводит ни больше, ни меньше, как то заключение, что проект хочет устранить духовенство от участия в народном образовании.

Впрочем «Наше Время», признавая неудовлетворительной школьную деятельность духовенства и не считая возможным приготовить из духовенства хороших учителей посредством введения педагогики в курс семинарских наук, старалось быть беспристрастным в своих рассуждениях по вопросу о народном образовании. Воздавая честь и хвалу проекту, который учреждением учительских институтов имел в виду доставить возможность каждому желающему образовать из себя хорошего учителя, оно писало: «если духовенство с своей стороны учредит такие же рассадники педагогических понятий, честь и хвала ему, – прочь от нас эта сословная вражда! Откроет ли хорошее училище духовное лицо, – прекрасно! Хвалите его, прославляйте, помогите ему, если чем-нибудь можете. Устроит ли «Ясную Поляну» граф Толстой, не негодуйте на то, что школа открывается не сыном диакона, а богатым и знатным графом, содействуйте ему, радуйтесь такому отрадному явлению; если видите какой-либо недостаток, то укажите его и дайте возможность исправить. Лучше соединимся вместе, не обвиняя друг друга, не отталкивая друг друга, но помогая друг другу. Если увидим ошибку, будем указывать без вражды, без обвинения, но с чистым желанием, чтобы дело, кем бы оно начато ни было, – духовным лицом, или светским – пошло лучше».

Проекты о приготовлении особых народных учителей и об устранении духовенства от заведования народным образованием, поддерживавшиеся большинством светских изданий, вызывали возражения не одних только духовных журналов. Например, «Современная Летопись» также находила, что для России нужны не новые школы, за которые никому нельзя вперед поручиться, а улучшения уже существовавших училищ. Если существующие народные училища не удовлетворяют современным требованиям жизни и не пользуются сочувствием общества, то нужно поправить, усовершенствовать их, а не ломать и не уничтожать, так как невозможно поручиться, что и новые народные школы не будут также неудовлетворительны и плохи, как и те, которые уступят место новым. Если недостатки существующих школ состоят не в сущности дела, не в принципе, а только в отсутствии тех или других средств, в неправильном или ошибочном выборе предметов преподавания, то из-за этого еще не стоит ломать и уничтожать эти училища, а следует только исправить недостатки: тогда цель будет достигнута, и старые школы пойдут хорошо.⁴⁰⁶

Даже некоторые из лиц, командированных Министерством народного просвещения для ознакомления на месте с состоянием народного образования, находили, что нужно стремиться не к уничтожению церковно-приходских школ, а к осмыслению их советом и добрым примером. Неоспоримо, что духовенство уже оказало огромные услуги делу грамотности, так как, если считать численность открытых им сельских школ и учащихся в них хотя наполовину верною, то и в таком случае число будет очень значительно. Правда, в большей части этих школ грамотность – механическая, но едва ли можно укорять в этом духовенство, которому пришлось сделаться учителем грамотности без всякой подготовки к подобному делу и без всяких средств к разумному обучению. Нужно сказать спасибо духовенству и за то, что им сделано, а сделано уже не мало. Пусть же недовольные состоянием церковно-приходских школ поставят возле них свои школы, и если последние действительно будут разумнее первых, то учащиеся сами собою перейдут в новые школы, и дальнейшим спорам о заведовании народным образованием не будет уже места.⁴⁰⁷

Впрочем, и признание за духовенством немаловажных заслуг в деле народного образования не мешало подобным лицам решать вопрос о заведовании народными школами в смысле, не вполне благоприятном для духовенства. «Все сельские народные училища, писал, например, В. Золотов, считавший неразумным уничтожение церковно-приходских школ и замену их новыми светскими народными школами, кем бы они ни были открыты, должны состоять в ведении Министерства народного просвещения, по самому смыслу слов: Министерство народного просвещения.⁴⁰⁸ Духовенству же, в лице приходских священников, может быть поручено непосредственное наблюдение за сельскими училищами; но так как священники не педагоги и по своему прежнему семинарскому образованию могут иметь очень отсталые взгляды на народное образование, то в педагогическом отношении их самих следует подчинить наблюдению особых инспекторов, избираемых главным местным учебным начальством.⁴⁰⁹

Однако же, считая нужным подчинить все существовавшие народные школы Министерству народного просвещения, тот же Золотов признавал грамотность делом общенародным и желал предоставить попечение о ней не одному какому-либо ведомству, а всему обществу; по его мнению, ни одно ведомство не должно безусловно хозяйничать в этом деле, потому что именно соперничество в подобном хозяйничестве и ведет к самым неприятным столкновениям. Но насколько соперничество, имеющее всегда своим основанием какие-либо корыстные виды, вредит делу, на столько же благородное соревнование в деле народного образования различных ведомств может благоприятствовать его развитию.⁴¹⁰

Мысль Золотова о передаче всех существовавших школ в ведение Министерства народного просвещения и о подчинении священников, как наблюдателей школ, особым инспекторам учебного ведомства вызвала заметку в «Тульских епархиальных ведомостях»,⁴¹¹ которые нашли, что автор в своей статье не свободен от противоречий самому себе.

В самом деле, автор вооружается против исключительного влияния на образование народа какого бы то ни было ведомства (подразумевая под этим ведомством духовенство), а между тем из всей его статьи и из ее последнего вывода очень ясно можно видеть, что ведомству Министерства народного просвещения он желает предоставить исключительное влияние на образование народа. Правда, Золотов допускает духовенство к участью в деле народного образования и священникам назначает даже почетную должность инспекторов приходских училищ, но дело в том, что, по смыслу проекта, священники обращаются в простых чиновников Министерства народного просвещения, подчиненных другим высшим светским чиновникам, а при таком подчиненном положении духовенства невозможно и говорить о его влиянии на характер школьного преподавания.

Нужно заметить, что даже люди, признававшие духовенство самым удобным орудием народного образования и думавшие, что желать его устранения от школьного дела может только умственное ослепление или злонамеренность, не считали нужным вверять народные школы административному ведению духовенства. По их мнению, народным школам необходимо находиться в ведении светской власти, священники же ни в каком случае не должны изображать из себя начальников школ, а должны ограничиться, как наставники в вере и блюстители нравственности, одним преподаванием закона Божия и наблюдением за общим направлением обучения, так как их пастырский авторитет всегда и везде должен опираться на нравственное влияние, а не на официальное право.⁴¹²

Мы уже заметили, что не все светские издания вооружались против предоставления духовенству возможно большего участия в деле народного образования: но даже из числа изданий последней категории такие газеты, как например, «День», находили более удобным и более полезным для дела предоставить народное образование не существовавшему и уже занимавшемуся обучением духовенству, а особым учителям, окончившим семинарский курс и имеющим соединить с званием учителей должность псаломщиков при местных церквах.⁴¹³

Правда, по мнению газеты, «День», всего ближе и вернее было бы обратиться за учителями народных школ к сельским священникам и местным причтам, так как священник обыкновенно человек образованный, кончивший семинарский курс, а члены причта тоже люди более или менее грамотные, но первые, при своих прямых обязанностях, не редко требующих отлучек из дома, не имеют возможности вполне успешно вести свои дела по школам, а вторые, не смотря на свою грамотность, не способны к учительству, как лица, исключенные из учебных заведений, по большей части, за неспособность к продолжению своего собственного образования. Впрочем, редакция газеты «День», помещая на страницах своего издания статью об учителях для сельских школ, не считала затронутого в ней вопроса окончательно разрешенным, а просила всех желающих, в видах более правильного решения такого важного вопроса, высказать свои возражения и замечания.

На приглашение редакции отозвались один из провинциальных епархиальных органов⁴¹⁴ и «Православное обозрение»,⁴¹⁵ Тульские епархиальные ведомости нашли предложенную меру – назначать в псаломщики к приходским церквам окончивших семинарский курс с непременною обязанностью быть учителями простого народа – практически неудобоисполнимою, как меру принудительную, а потому и не обещающую добрых последствий, а мнение газеты о неспособности существующих причетников к обучению крестьянских детей несправедливым, так как каждый и плохо образованный причетник, под руководством священника, имеет возможность научить детей грамоте, письму и счету.

В свою очередь заметка Тульских епархиальных ведомостей не осталась без ответа со стороны автора статьи: «где взять учителей для сельских школ?», помещенной в газете «День». Отрицая характер принудительности предложенной меры к восполнению недостатка в учителях для народных школ на том основании, что подобная мера вполне согласна с церковными правилами, автор довольно резонно заметил Тульским епархиальным ведомостям, что от учителя сельского училища, кроме знания грамоты и письма, требуется еще уменье учить, понимать и объяснять смысл того, что дети читают, сделать для детей ученье занимательным, а этого условия, по большей части, и не достает в причетниках, обыкновенно исключенных за неспособность к собственному обучению.⁴¹⁶ Но, считая низших клириков людьми неспособными занять место учителей народных школ, «День» в решении вопроса о народном образовании расходился с духовными журналами только в частностях, так как находил полезным передать образование народа лицам из того же духовенства, которому желали вручить народное образование и духовные журналы.

Духовенство, по мнению газеты «День»,⁴¹⁷ есть ближайший и лучший учитель простонародья и при том такой учитель, которого не нужно ни отыскивать, ни посылать и который уже находится на местах, нуждающихся в учителях, почему и не представляется никакой надобности тратить деньги на заведение особых учительских институтов для приготовление простонародных учителей. Нет также никакой необходимости и в приготовлении особых наблюдателей за сельскими школами и обучением в них, так как подобные личности всегда найдутся и среди духовенства. Духовенство в этом случае нет никаких оснований отстранять от народного образования, так как, по мнению газеты, для народа прежде всего и преимущественнее всего нужно образование и воспитание религиозное, да и само простонародье охотнее всего занимается книгами религиозного содержания, а наше духовенство, без сомнения, составляет один из более образованных классов.

Неблагоприятное отношение к духовенству громадного большинства органов светской прессы в решении вопроса о народном образовании обусловливалось не только предубеждением против духовенства и его собственного образования, но и недоверием к той деятельности, какою уже успело заявить о себе духовенство в деле обучения народа.

При общераспространенных и уже установившихся в светской литературе взглядах на духовенство, на его неспособность и не готовность к педагогической деятельности, необыкновенно быстрые успехи духовенства в деле открытия школ, насколько можно было судить о подобных успехах по официальным донесениям и отчетам, помещавшимся в различных светских и духовных газетах и журналах, не могли не возбудить во многих лицах не только удивления, но даже и нескрываемого недоверия к отчетам духовенства о своей собственной школьной деятельности.

Официальные отчеты о церковно-приходских школах, писали Отечественные записки,⁴¹⁸ заставляют подозревать точность известий, даваемых сельским духовенством относительно состояния своих школ. Такая неточность лежит в обстоятельствах самого дела; епархиальное начальство обязывает каждого приходского священника учредить училище, требует, чтобы ему оказывалось, как можно более, внимания и большим или меньшим процветанием церковно-приходской школы готово измерять ревность и способность церковнослужителей вообще к своему делу. Понятно, что при таких условиях духовенство становится в ложные отношения к делу народного образования; оно старается только о том, чтобы показать свое усердие к школам, а, благодаря отсутствию просвещенного контроля, показать усердие, конечно, гораздо легче, чем быть усердным…

Чтобы иметь правильные понятия о том, как следует относиться к официальным отчетам духовенства о своих школах, нужно знать, как иногда составляются подобные отчеты. Священник открывает церковью приходскую школу потому, что не открыть ее нельзя, открывает часто на свой счет, помещает ее в своем доме, закупает все необходимое для занятий, учит сам, заставляет преподавать и дьячков. Понятно, что священник и дьячки при таких условиях занимаются неохотно: ученики не оказывают успехов, педагоги видят себя вынужденными прибегать к самой неблаговидной строгости, но ничто не помогает. Мальчики ничему не выучиваются, а между тем не сегодня-завтра нагрянет благочинный и наступит время ревизии, экзамена и составления отчета. Опасность получить выговор, а также испытать на себе и другие неприятные последствия неудовольствия начальства заставляют священника обратиться к самым крайним мерам. Он выпрашивает учеников для экзамена у местного волостного писаря; штоф водки решает дело. Ученики писаря парадируют на экзамене и выручают священника. Наконец, пишется отчет, по которому, конечно, оказывается, что все обстоит прекрасно и благополучно; учащихся числится много, все они обнаруживают блестящие успехи и т.д.⁴¹⁹

Подобное недоверие высказывалось даже на страницах таких изданий, которые не относились с особенным предубеждением к духовенству, причем лица, считавшие себя в праве не доверять официальным отчетам, поступали таким образом не на основании неопровержимых фактов, а на основании только своих собственных предположений. Так например, газета «День», или вернее – один из ее сотрудников г. Беляев,⁴²⁰ считая быстрое распространение церковных школ следствием недобровольного расположение священников, открывавших школы, а какого то неведомого для нас административного распоряжения, сравнивал вновь открытые многочисленные школы с теми знаменитыми городами и замками, которые, по приказанию Потемкина, были построены из дубняка и теса, на случай проезда императрицы Екатерины ІІ в Крым, категорически высказываясь, что «подобные школы одного качества с теми мертвыми и мертвящими цифрами, которые выставляются в иных официальных ведомостях и отчетах: это школы, порожденные принуждением, к явному отягощению бедных открывателей и без пользы для народного просвещения», но ничем фактически не доказывая справедливость своих слов.

Подобные суждения о школьной деятельности духовенства не могли не вызвать возражений и разъяснений со стороны духовкой журналистики. Так, опровергая на основании многочисленных фактов, преданных гласности, суждение Беляева о характере церковно-приходских школ, «Тульские епархиальные ведомости» не оставили без разъяснений и тех неправильных взглядов на причины быстрого возникновения громадного количества церковно-приходских школ, которые были высказаны Беляевым, и которые не давали возможности не только ему, но и другим лицам отнестись без предубеждения и недоверия к внезапно пробудившейся деятельности духовенства.

По мнению Беляева, «лихорадочная поспешность в деле открытия церковно-приходских школ обусловливалась не добровольным расположением священников, открывавших школы, а каким-то неведомым для нас категорическим административным распоряжением». Такой взгляд явился у него главным образом вследствие того соображения, что духовенство в прежнее время будто бы всегда относилось чрезвычайно холодно к делу народного образования.

«Тульские епархиальные ведомости»,⁴²¹ находя исторически неверною последнюю мысль Беляева, так как многие школы, содержавшиеся лицами духовного звания и в прежнее время при всех неблагоприятных условиях, прямо говорили за то, что духовное сословие никогда не относилось холодно к делу народного образования, старались доказать, что духовенство принялось за народное образование не но одному только внешнему побуждению, вследствие простого административного распоряжения, а главным образом вследствие наступления условий, благоприятствовавших его просветительной деятельности. В числе неблагоприятных обстоятельств, препятствовавших в прежнее время успехам школьной деятельности духовенства, по мнению «Тульских епархиальных ведомостей», особенное значение имела зависимость духовенства в деле народного обучения от гражданского начальства, не всегда умевшего оценить его заслуги в деле народного образования. Вот почему, как скоро духовенство почувствовало, что его деятельность на поприще народного образования теперь уже избавлена от контроля светского начальства, и ему безопасно можно брать на себя дело обучения и оглашать свою деятельность, в сравнительно короткое время появилось огромное количество новых школ и было заявлено о многих школах, скрываемых в прежнее время. Правда, может быть, некоторые из священников взялись за дело обучение, собственно, только из желания исполнить волю начальства, но громадное большинство их вполне свободно и охотно воспользовалось наступлением благоприятных обстоятельств для удовлетворения сдерживаемой в предшествующее время потребности служить делу обучения народа.⁴²²

Епархиальное начальство не употребляло никаких принудительных мер в деле открытия сельских школ. Правда, оно предписывало заводить школы и доносить о них ежемесячно, но ни духовенство не понимало предписания своего начальства в смысле безусловного, категорического приказания, ни начальство никому не грозило и никого не требовало к ответу за неисполнение своего предписания. Без сомнения, предписание начальства об открытии школ, при недостатке собственного добровольного усердия священников, исполнялось бы официально и в том случае, если бы в каждой из этих школ было самое ограниченное количество учеников, а между тем многие священники помещают у себя от 20 до 50 и даже более учеников, что уже едва ли может оставить место сомнениям в добровольном расположении подобных личностей к делу народного образования.⁴²³

Мысль о принудительном характере открытия церковно-приходских школ под влиянием административных распоряжений епархиального начальства разделялась громадным большинством светских изданий, объяснявших и неудовлетворительное состояние церковно-приходских школ отсутствием добровольного расположения сельского духовенства к делу народного образования. «Нам положительно известно, писали в Сыне Отечества,⁴²⁴ что высшее духовное начальство – заводить школы без средств и учить безмездно крестьянских детей грамоте – принудило сельских священников. А это случилось так: из Киевской губернии, где прежде всех сразу выросли школы, подобные меры, как эпидемическая болезнь, быстро перенеслись и в другие губернии, и вот во всех концах России появились школы, которые до того времени существовали только кое-где».

Честь учреждения церковно-приходских училищ, читаем в Отечественных Записках,⁴²⁵ везде нужно приписать распоряжениям епархиального начальства и неутомимой заботливости, с какою оно поддерживало и поддерживает свои распоряжения строжайшими предписаниями и подтверждениями; участие же сельского духовенства в деле народного образования имело более пассивный, чем деятельный характер. Приходское духовенство старалось исполнять предписание своего начальства, занимаясь так или иначе школами, составляло о них в определенное время отчеты и везде его заботы увенчивались одинаково неудовлетворительными результатами. Везде оно жаловалось на недостаток помещений и средств и на равнодушие крестьян; везде показывало себя ревностным исполнителем предписаний начальства, посильными тружеником на поприще народного образования и везде обещало принести громадную пользу, если только дадут ему материальные средства.

Учреждение церковно-приходских школ было актом общественной несправедливости, писал Барсов в своей брошюре «Школы на Волыни и Подолии в 1862 году»;⁴²⁶ такою же несправедливостью характеризуется их теперешнее существование на плечах бедного сельского духовенства. Их будущее не обещает развития; они не имеют для того ни материальных, ни нравственных средств и задатков. Они созданы не для того, чтобы удовлетворять потребности народа в образовании, так как в них нет ничего образующего, а только для того, чтобы не сказали, что школ не существует.

Конечно, и духовная журналистика не могла отрицать громадного значения административных распоряжений епархиальных начальств в деле открытия церковно-приходских школ, не становясь в противоречие с действительностью. Но признавая важное значение за административными распоряжениями в деле, открытия церковно-приходских школ, духовная журналистика не видела в этом обстоятельстве ничего унижающего важность заслуг приходского духовенства по отношению к народному образованию, а напротив находила подобные предписание вполне, естественным и необходимым явлением.⁴²⁷ «Предписание епархиального начальства об открытии церковно-приходских школ, читаем например в «Христианском Чтении»,⁴²⁸ были необходимы и потому, что духовенство давно уже привыкло действовать только по предписаниям и без них не решаться ничего предпринимать, чтобы не попасть в беду с непрошенным усердием в пользу общую, и потому, что дело распространения грамотности в народе долго встречало препятствия в крепостном праве, по которому время взрослых и малолетних крестьян считалось собственностью помещиков, тогда как школы отнимали бы у них несколько чернорабочих, хоть молодых и слабых рук, да пожалуй, могли бы еще научить эти руки писать просьбы и искать правды у власти против притеснений помещика».

Если одни из представителей светской прессы, не доверяя добровольному расположению духовенства к открытию церковно-приходских школ, считали последние, как школы, порожденные принуждением, бесполезными для народного просвещения, то другие, находя невозможным объяснить естественным путем необыкновенно быстрое возникновение громадного количества училищ, заподозривали самое существование приходских школ, намекая на то, что работа духовенства по отношению к народному образованию в большинстве случаев ограничивается только составлением отчетов о несуществующих школах.

Видимо не доверяя действительному существованию официально открытых церковно-приходских училищ и указывая в доказательство невозможности открытия в короткое время громадного количества школ на заботы Министерства народного просвещения, употреблявшего всевозможные средства к развитию школьного дела и, однако же, не достигшего и незначительной части таких блестящих результатов, каких достигло в короткое время духовное ведомство, «Сын Отечества»⁴²⁹ обращался к духовенству за разрешением некоторых недоумений, которые невольно являлись у читавших отчеты о церковно-приходских школах. «Где и как епархии отыскали материальные средства для открытия школ, скептически спрашивал «Сын Отечества», и откуда получают их теперь?» «Где нашлось столько учителей, на скудость которых все жалуются? Как сумели обойтись с народом, заставив его полюбить школы, на которые он вообще смотрит не очень ласково? Где духовенство взяло для своих школ учебники?»

Вопросы, предложенные «Сыном Отечества» в видах оправдания своего недоверия к отчетам духовенства о его школьной деятельности, не остались без ответа со стороны духовной печати.⁴³⁰ В объяснение факта неуспешности действий Министерства народного просвещения сравнительно с действиями духовенства, в руках которого школьное дело, без всяких средств и особенных пособий от правительства, получило огромное развитие, «Киевские епархиальные ведомости»,⁴³¹ обращали внимание на то, что Министерство народного просвещения не имеет в своем распоряжении и сотой доли свободных лиц, способных взяться за обучение народа, сравнительно с числом их в духовном ведомстве, а те немногие лица, которым оно могло бы поручить это дело, не живут вместе с народом, они новы для народа, мало его знают и не пользуются его доверием, между тем как духовенство при своей многочисленности живет во всех местах губерний среди самого народа, постоянно обращается среди него, соприкасаясь с ним во всех случаях его семейной жизни, почему и пользуется среди народа несравненно большим влиянием, чем учителя Министерства народного просвещения.

«Нам кажется, писалось в «Киевских епархиальных ведомостях»,⁴³² что «Сын Отечества» по вопросу о народных школах впал в такие недоумения, которых легко мог бы избежать, если бы внимательнее следил за тем, что делается в нашем отечестве, или что, по крайней мере, о нем пишется». Открытие школ совершалось не тайно; духовенство, делая свое дело, постоянно заявляло о нем, как в духовных, так и в светских журналах. Недоверие к действительным успехам в этом деле не имеет за себя серьезных оснований, так как «Северная Почта», публикуя известия о церковно-приходских школах, имеет под рукою не одни только епархиальные известия, а статистические данные, – представляемые губернаторами министру внутренних дел, взаимно проверенные, – не оставляют места никакому сомнению.

Все недоуменные вопросы, предложенные «Сыном Отечества», разрешаются вполне удовлетворительно при более близком знакомстве со школьною деятельностью духовенства и нисколько не могут подорвать доверия к официальным отчетам о церковно-приходских школах. Отсутствие особых материальных средств, составляющих необходимое условие для открытия школ во всяком ведомстве, не помешало духовенству завести церковно-приходские училища, так как оно поместило свои школы в своих собственных домах, или же в церковных сторожках и в домах, бесплатно отведенных крестьянами. Что же касается денежных средств, необходимых для вознаграждения учителей, то духовенство, как известно, не получало и не получает никакого вознаграждения за свои учительские труды, часто даже соединяемые для него с значительными пожертвованиями. Повсеместные жалобы на скудость учителей не могут иметь места в духовном ведомстве, так как ни в одном сословии невозможно указать такой цифры лиц, способных к народному обучению, как в сословии духовном, среди которого почти в каждой епархии находится до 1 тысячи человек, окончивших полный курс среднего учебного заведения. Нет также ничего удивительного и невероятного и в том, что духовенство сумело расположить прихожан к грамотности, заставив народ полюбить школы, на которые он в прежнее время смотрел не очень ласково. Убеждение приходского духовенства, находящегося в самой ближайшей связи с народом, всегда имели и будут иметь, несравненно большее влияние, чем слово всякого другого лица, берущегося за дело народного образования. Впрочем, ошибочно было бы думать, что первоначальное заведение школ далось и духовенству без труда и очень легко; напротив, нужно было много стараний и трудов, чтобы внушить народу пользу грамотности, а в других местах победить и те препятствия, которые были поставлены духовенству некоторыми местными властями, не желавшими почему-либо распространения грамотности. Наконец, недоумение «Сына Отечества» относительно учебников для церковно-приходских школ, – недоумения, явившиеся вследствие того, что «Сын Отечества» не видел усиленного издания учебных пособий со времени открытия церковно-приходских школ, разрешались указанием на усиленную деятельность синодальных типографий и типографии Киево-Печерской Лавры, снабжавших всю Россию церковно-славянскими книгами, которые по преимуществу любит русский народ, букварями, которые отправлялись Св. Синодом в каждую, епархию в количестве десятков тысяч экземпляров, и другими учебными пособиями.⁴³³

Количество букварей, рассылавшихся Св. Синодом по епархиям для церковно-приходских школ, было так велико, что даже обратило на себя внимание некоторых ревнителей народного просвещения, увидевших и в этом обстоятельстве признаки нежелательной постановки учебного дела в приходских школах. Так «Ясная Поляна», основываясь на том, что синодальная типография не может наготовить букварей, разошедшихся, например, в одной Тульской епархии в количестве 20 тысяч экземпляров, пришла к тому убеждению, что ни один из мальчиков, обучавшихся в церковно-приходских школах, ничего не будет читать, кроме букваря, так как священники и диаконы (будто бы) обучают в упомянутых школах только одному букварю.

Такие взгляды на характер преподавания в церковно-приходских школах удерживались в светской журналистике не только в первое время существования приходских школ, но даже и тогда, когда уже явилась возможность судить о результатах школьной деятельности духовенства. Если в первое время существования школ не доверяли успехам школьной деятельности духовенства, то теперь уже на основании знакомства с результатами этой деятельности прямо и решительно заявляли о его неспособности быть народным учителем.

Рассматривая школу, писали в «Отечественных Записках»,⁴³⁴ как факт педагогический, как учреждение, цель которого воспитать детей, образовать в них понятия, дать им необходимые для жизни сведения, нет никакой возможности признать за церковно-приходскими школами какой бы то ни было педагогической заслуги; церковно-приходские школы – это не более как слабые рассадники народной грамотности, довольно плохой и преподаваемой в высшей степени неудовлетворительно и рутинно. В глазах образованных людей не могут иметь никакого педагогического значения сборища нескольких мальчиков в хате дьячка, или в кухне священника, составляющиеся случайно в свободное для причта время из детей, которые также безнаказанно могут не прийти, как и бесполезно просидеть над букварем, или неопрятным лоскутком прописи, так как мальчики, даже регулярно посещающие эти школы в продолжении двух лет (явление, впрочем, весьма редкое), выносят из них не более, как уменье бегло прочитать выученные страницы из Псалтиря и Часослова и ничего не понять из прочитанного. Немногие из учеников таких школ умеют писать, еще меньше знают счет; о других же сведениях не стоит и упоминать, так что является даже вопрос, можно ли назвать училищами эти слабые учреждения, существующие без средств, без учителей, без вознаграждения и, наконец, без участия в их существовании крестьянских обществ, для детей которых они учреждаются. Церковно-приходские школы не принесли существенной пользы народному образованию, да и не могут принести ее при существующих условиях. Никто, конечно, не в праве отвергать заслугу церковно-приходских училищ, как первого опыта в повсеместных заботах о народном образовании; никто не в праве не видеть в них более или менее искреннего желания духовенства быть полезным народу, но точно также справедливо и то, что этот опыт оказался весьма неудачен, и что это желание не осуществилось.

Неизвестный корреспондент южнорусского вестника, «Основы»,⁴³⁵ заявляя на основании знакомства с состоянием одной сельской школы, произведшей на него неприятное впечатление, что духовенство совершенно неспособно принять участие в великом деле народного образования, так как «для всякого человека необходимо первоначально общее образование, специальное же после, – между тем как все народные школы, находясь в ведении духовенства, более или менее носят следы семинарщины, что не только излишне, но и очень вредно», находил необходимым, чтобы все народные школы, в виду не только бесполезной, но и вредной школьной деятельности духовенства, перешли в ведение Министерства народного просвещения. Особенно не нравился корреспонденту «общий недостаток почти всех школ, открытых при церквах» – употребление церковно-славянской грамоты, как не имеющей никакого значения в обыденной жизни. К чему дитяти все эти титла, азы, буки и т.п.? Не в дьячки же приготовляют всех деревенских мальчиков, а встретится ли надобность в церковнославянской грамоте в обыденной жизни, чрезвычайно сомнительно; между тем священники, дьяконы и дьячки набивают головы ребят совершенно непонятными для них словами и названиями, приучают их к машинальному зубрению, без всякого участия ума и воображения, вследствие чего не развивают, а только останавливают развитие детей. «Прости им Господи, восклицает корреспондент, не ведят бо, что творят».

Так как автор корреспонденции, проникнутый негодованием к духовенству, все, что только заметил в школе, произведшей на него невыгодное впечатление, и что было дурного вообще в приходских школах, приписывал духовенству, то духовная журналистика не могла оставить без опровержений подобных отзывов, неблагоприятных для чести духовенства. «Руководство для сельских пастырей», «Киевские епархиальные ведомости» и «Христианское Чтение» сочли своею обязанностью подробно разобрать суждение автора и выяснить, так ли на самом деле виновато во всем духовенство, как это представлялось автору писем.⁴³⁶

Киевский журнал в объяснение преобладания церковно-славянской грамоты в приходских школах указывал на дух того народа, об образовании которого так много писали светские журналы, обращая внимание автора писем на то, что простой народ всегда считал и считает дело обучения грамоте делом Божиим, начинает его с крестом и молитвою, и потому прежде всего желает грамоты церковной, т.е. желает видеть детей своих умеющими прежде всего читать молитвы и церковные книги. А если так, если действительно в народе существует особенное воззрение на грамоту, как на дело, в некоторой степени, священное, то должно не насмешками над церковно-славянским обучением с азами и титлами, которое будто бы останавливает развитие школьников, а самым делом показать несостоятельность этого обучения, не глумлением над неспособностью духовенства к школьной деятельности, а хорошим обучением по новым методам доказать народу превосходство нового образования и новых учителей пред старыми школами и старыми руководителями школ. «Пусть, замечает «Руководство для сельских пастырей»,⁴³⁷ бранящий сделает лучше, чем тот, кого он бранит: тогда он будет прав; иначе брань бесполезна и только унижает бранящего и возбуждает недоверие к нему».

Впрочем, следует заметить, что даже в тех самых журналах и газетах, где писали лица, расположенные в высшей степени неблагоприятно к духовенству, а иногда и в одних и тех же статьях, рядом с выражением недоверия и не сочувствия к духовенству и религиозному образованию народа, встречались и сочувственные отзывы о том и о другом.

«Киевские епархиальные ведомости» в своей заметке на письма корреспондента «Основы»⁴³⁸ справедливо обратили внимание на собственную непоследовательность «Основы», поместившей эти письма в одной книге с статьей Костомарова, высказавшего по вопросу о народном образовании в южнорусском крае мысли совершенно противоположного характера. «Чтобы ни говорили модные прогрессисты, писал Н. Костомаров в майской книге «Основы», которым кажется удобным навязать народу материализм, народ с омерзением отвернется от их учения, как скоро заметит, что прежде всего, под видом этого учения, хотят посягать на святыню его сердца. Народ южнорусский способен с любовью принимать образование, если оно будет даваться ему в православно-христианском духе. Православное духовенство в продолжении многих веков было основою его нравственной силы православие слилось с его существом»

«Киевский Телеграф», полемизируя с «Вестником юго-западной и западной России», писал: «никто не устраняет духовенство от участия в деле народного образования, тем более, что оно уже трудилось на этом поприще; пусть оно обучает крестьян закону Божию, как то делает при обучении других сословий; но поощрять его стремление удержать обучение народа исключительно в своих руках, чтобы сделаться таким образом распорядителем судьбы целого будущего поколения, – на это друзья крестьян и правды согласиться не могут».⁴³⁹ Между тем тот же «Киевский Телеграф» в одном из следующих номеров,⁴⁴⁰ дал место заметке, представляющей собою полное опровержение только что высказанных мыслей. «Друзья крестьян и правды, писалось здесь, нисколько не должны пугаться, если духовенство удержит обучение народа исключительно в своих руках и сделается распорядителем судьбы целого будущего поколения. Пока распорядителем судьбы поколений будет духовенство, до тех пор нельзя предвидеть в быту народа ничего, кроме порядка, нормальных отношений к другим и счастья».

«Масса духовенства, писалось в «Отечественных Записках»,⁴⁴¹ на основании исследований лиц, специально командированных Министерством народного просвещения для ознакомления на месте с состоянием народного образования, оказывается до крайности плохими учителями, хотя есть, разумеется, и между священниками такие личности, которые, не смотря на неудовлетворительное образование и бедность, с охотою занимаются обучением крестьянских детей», но непосредственно вслед затем, не смотря на признание неудовлетворительности образования даже самых лучших священников, высказывалось сожаление, что эти, хотя и лучшие, но все же плохо образованные личности из духовенства, не только не встречают содействия в своих трудах по делу народного образования со стороны помещиков и мировых посредников, но иногда за свои старания навлекают еще на себя неудовольствие власти.⁴⁴²

Признавая лиц духовного звания, трудившихся на поприще народного образования, до крайности плохими учителями и выражая опасения, что народное образование в руках духовенства получит односторонний религиозный характер, годный только для тех, которые готовятся к жизни в монастырях, а не для тех, кто имеет жить в мире, где ему на каждом шагу потребуется знание мирских, светских дел, те же «Отечественные Записки»⁴⁴³ высказывались, что с какой бы точки зрения ни смотрели на участие духовенства в деле народного образования, нельзя не признать и существование положительно хороших сторон итого участия. «В народном образовании, писалось здесь, религиозный элемент всегда должен занимать весьма видное и весьма широкое место: народное образование должно быть религиозным, нравственным. Этим объясняется, для чего необходимо, чтобы в народной школе было место духовенству».⁴⁴⁴

Но не отрицая пользы, которую могло бы принести духовенство в первоначальном обучении народа, и соглашаясь, что сельское духовенство ближе и сподручнее всяких других учителей для крестьян, «Отечественные Записки»⁴⁴⁵ считали чрезвычайно сомнительною пользу, ожидаемую от просветительной деятельности духовенства, при его современном замкнутом и угнетенном положении. По мнению этого журнала, духовенство не имело права даже и говорить о своем просветительном влиянии, так как оно само обязано своим просвещением светской власти и светской науке, а равным образом не имело никаких оснований считать себя в праве восставать против светского образования и ревниво охранять от него православный народ. Все труды духовенства по отношению к народному образованию, о которых оно так усердию публиковало в различных газетах и журналах, не дают еще ему права говорить о своих заслугах народному образованию, так как, по убеждению «Отечественных Записок», «громкая цифра училищ, выставляемая духовенством, еще ничего не доказывает: количество не есть качество, и одну школу в Ясной Поляне можно предпочесть многим тысячам школ, учрежденных по указу епархиальных начальств».⁴⁴⁶ Поручать народное образование одному духовенству значит задерживать в народе развитие тех знаний, которые, по устройству общества и по духу времени, необходимее всего для народа.

В доказательство справедливости своих взглядов на просветительную деятельность духовенства, лица, не ожидавшие ничего хорошего от его деятельности, не останавливались и пред указанием фактов из практики церковно-приходских школ, побуждавших их опасаться за успехи народного образования при учителях из духовного звания. На основании собственного опыта, а также и на основании показаний лиц, производивших неофициальным образом испытание учеников церковно-приходских школ, светские публицисты уверяли, что в церковно-приходских школах очень часто дети, отлично читающие Часослов и даже знающие его наизусть, не могут прочесть ни одного слова в другой славянской книге, по которой они не учились, а ученики, быстро читающие всякую славянскую книгу и поющие целую обедню, не могут понять и объяснить из прочитанного ни одного слова и даже чрезвычайно удивляются, если их спрашивают о чем-либо подобном.⁴⁴⁷

В виду подобных фактов, доказывающих полнейшую неспособность духовенства к желательной постановке школьного образования, считались совершенно напрасными и все распоряжение епархиальных начальств, имевшие целью побудить духовенство к трудам на пользу народного образования, а само духовенство решительно непригодным к учительской деятельности. «Духовенство наше, в особенности сельское, писалось, например, в «Санкт-Петербургских ведомостях»,⁴⁴⁸ не может быть учителем народным, как по принципам, которые лежат в основании его собственного воспитания, так и по своему положению в обществе, в нравственном и материальном отношении. Какие особенные гарантии представляет оно для нравственно религиозного направления народного воспитания? Действительно ли так нравственно наше сельское духовенство, если под нравственностью и религиозностью не понимать одну их внешнюю и формальную сторону. Результаты деятельности духовенства у нас на лицо. Но возможно ли быть довольными подобными результатами? Много ли у нас грамотных крестьян, не смотря на тысячные цифры учеников в приходских школах? Они грамотны на двух или трех страницах своего Часослова, умеют пробормотать несколько молитв, но дальше этого не пошли и вероятно не пойдут. Может ли такая полу грамотность принести какую-нибудь пользу в действительной жизни? О результатах существования этих школ невозможно говорить серьезно, ибо они не выдерживают самой снисходительной критики».

Объединение самых крайних и даже случайных недостатков церковно-приходских школ в одно общее представление, выдаваемое за выражение самой сущности приходских школ, не могло остаться незамеченным и не вызвать замечаний и возражений на несправедливые упреки духовенству. «Вестник юго-западной и западной России»⁴⁴⁹ заметил обличителю духовенства, что если бы он писал о народном образовании из действительной ревности к нему и желал бы оказать поддержку лицам, трудящимся на этом поприще, то не стал бы, без достаточных оснований, чернить подобных лиц и не решился бы бросать в них насмешками и колкостями. Всякий здравомыслящий человек должен согласиться, что духовенство взялось за доброе дело, когда начало открывать и заводить школы при своих церквах. Может быть, здесь, на первых порах, были такие или другие недостатки. Может быть, методы обучения, господствующие в церковно-приходских школах, не отвечали и не отвечают современным требованиям педагогики, но к чему же люди, которые считают себя умнее духовенства, вместо того, чтобы помочь ему своими советами и научить его лучшим и усовершенствованным методам преподавания, ограничиваются одними укорами духовенству и выражением своей антипатии и оскорбительного недоверия к его деятельности. Духовенство, по мере своих сил, трудится над делом народного образования и только скорбит о том, что не встречает со стороны людей, владеющих и умственными, и материальными средствами, ни поддержки, ни одобрения своему делу. Если же кому-либо не нравится дело, добросовестно начатое духовенством, то тот, по долгу честного уважения к чужой личности и чужому труду, не должен разрушать чужой работы, а если считает нужным, должен строить новое здание, независимо от того, которое строится другими. И светским не мешает никто заводить свои школы, но пусть же они не мешают и духовенству продолжать начатое дело, тем более что оно правительству не стоит никаких издержек. Наша привычка обращаться с народом слишком бесцеремонно и не полагаться на его рассудительность в делах, касающихся его собственной пользы, едва ли может иметь разумные основания: народ и сам знает, к кому ему лучше обратиться за удовлетворением пробуждающейся в нем потребности к просвещению.

Само духовенство никогда не считало народного образования своею исключительною привилегией; оно только стояло за мысль, что первоначальное образование должно начинаться и сопровождаться религиозным духом, а если настаивало и настаивает на том, что народное образование нужно поручить ему, то это потому, что не считает учебное ведомство способным при настоящем положении дел дать народным школам своих хороших учителей. Недоверие же духовенства к учителям министерских школ обусловливалось не тем, что оно считало светскую науку – «заморскою мудростью, не верующею в Бога, как уверяли «Санкт-Петербургские ведомости», а тем, что сельские школы Министерства народного просвещения в начале 1860-х годов, по словам «Вестника юго-западной и западной России», были действительно дурны, по неразвитости своих учителей, по насилию народной воли и, наконец, по враждебности к духовенству, какою было проникнуто все их устройство».⁴⁵⁰

В своем кратком очерке мы не намерены рассматривать отдельно все мнения, проекты, предположения, соображения, какие появлялись в начале 1860-х годов в светской и духовной журналистике по вопросу о народном образовании. Вопрос о народном образовании, сильно занимавший журналистику в начале 1860-х годов, вызвал собою массу разнообразных теорий и систем и послужил поводом к таким же распрям и спорам, какими обыкновенно сопровождается у нас начало всякого важного дела, осуществление каждой коренной реформы. Одни журналы и газеты считали необходимым возложить все заботы об обучении народа на правительство, другие признавали нужным вручить первоначальное образование ведению духовенства, а некоторые находили возможным ограничиться частною инициативой и считали вредным для дела всякое официальное вмешательство в народное образование. Почти каждое издание, державшееся известных взглядов на народное образование, помещая на своих страницах разнообразные мнения и соображения по данному вопросу, вступало в полемику с органами противоположного направления. Полемика приняла довольно оживленный характер.

В ряду всевозможных толков, споров и заявлений всякого рода мнений о народном образований резко выделялись взгляды одного литературного органа, исключительно посвященного народному образованию; мы разумеем «Ясную Поляну», – педагогический журнал, издававшийся Л. Толстым.

Живым воплощением, олицетворением и результатом мыслей, излагавшихся в журнале, была его Яснополянская школа, открытая еще прежде издания журнала. В основу школы была положена безусловная свобода учеников и учителей. Свободные от обязанности приготовлять дома какие бы то ни было уроки, ученики и в школе не были стеснены никакими формальностями. В школе им была предоставлена полная свобода делать, что угодно: хотели они учиться, – учились, хотели драться, или возиться, могли беспрепятственно делать и то и другое, и их никто не считал нужным унимать и удерживать; каждый ученик мог уходить из школы, когда ему вздумается. «Школьники, писал Толстой в объяснении такого характера отношений к поведению школьников, те же люди, хотя маленькие, но люди, имеющие те же потребности, что и мы, и теми же путями мыслящие. Все они хотят учиться, затем только ходят в школу, и потому им весьма легко будет дойти до заключения, что нужно подчиняться известным условиям, чтобы учиться».

Тот же принцип безусловной свободы имел место и в области преподавания; при обучении чтению, например, не руководились никакой определенной методой на том основании, что для каждого ученика и для каждого учителя должна существовать своя более удобная метода, для каждого нужно изобретать особенный способ, более соответствующий индивидуальным способностям как учителя, так и ученика.

В передовой статье своего журнала, обратившей на себя преимущественное внимание периодической прессы. Толстой писал, что «существующие школы справедливо представляются ученикам учреждениями, где их учат тому, чего никто не понимает, где их большею частью заставляют говорить не на родном, а на чужом языке, где учителя в большинстве случаях видят в учениках своих прирожденных врагов, по своей злобе и злобе родителей не хотящих выучить того, что они сами выучили, и где ученики наоборот смотрят на учителей, как на своих врагов, которые только по личной злобе заставляют их учить столь трудные вещи»⁴⁵¹ Современная школа не дает ответов на те вопросы, которые возбуждаются жизнью; она постоянно отвечает на одни и те же вопросы, несколько веков тому назад поставленные человечеством, а не детским возрастом, до которых еще нет дела ребенку. Это вопросы о том, как сотворен мир? Какую форму имеет Земля? Кто был первый человек? Что было 2 тысячи лет тому назад? Каким образом помножать сотни на тысячи? Что будет после смерти? и т.п. На вопросы же, предлагаемые жизнью, ученики не получают никакого ответа.⁴⁵²

Отыскивая критериум педагогики, т.е. знание того, чему и как должно учить, Толстой ничего не нашел, кроме самых разноречивых мнений по этому вопросу, и пришел к тому убеждению, что критериумом педагогики может быть только одна свобода, что мы не только не знаем, но и не можем знать того, в чем должно состоять образование народа, что не только не существует никакой науки образования и воспитания – педагогики, но что и первое основание ее еще не положено и что определение педагогики и ее цели в философском смысле невозможно, бесполезно и вредно.

Понятно, что такое оригинальное явление, как Яснополянская школа, и такие своеобразные взгляды на цели и задачи народного образования не могли не обратить на себя внимание журналистики. И, действительно, в «Современнике», «Отечественных Записках»,⁴⁵³ «Библиотеке для Чтения», «Времени»,⁴⁵⁴ «Русском Вестнике»,⁴⁵⁵ «Воспитании»,⁴⁵⁶ «Светоче»⁴⁵⁷ и других периодических изданиях появились статьи по поводу Ясной Поляны, в большинстве которых по вопросу о народном образовании высказывались взгляды, далеко не согласные со взглядами Ясной Поляны. И даже журналы, высказывавшие свое сочувствие Яснополянской школе, замечали, что они слишком далеки от мысли видеть размножение таких школ, и что Яснополянская школа не может и не должна служить образцом для подражания, так как подражание всему оригинальному и самобытному всегда выходить не более, как плохой карикатурой, а желали бы только, чтобы и другие учителя, по примеру Толстого, положили в основу своих школ мысль о необходимости любви между учителем и учениками.⁴⁵⁸

Но если одни периодические издания не находили возможным желать развития и распространения народных училищ, подобных Яснополянской школе, только потому что не надеялись на удачное подражания такому оригинальному и самобытному явлению, каким представлялась им Яснополянская школа, то другие не только не признавали за ней никаких особенных достоинств, недоступных для подражания, но даже затруднялись назвать ее и обыкновенною школой. «Яснополянская школа, писало например, «Воспитание»,⁴⁵⁹ представляет собою такую оригинальную картину, что не только смотреть на нее, но и читать ее описание нельзя без особенного рода привычки, иначе легко можно школу принять за какую-то жидовскую синагогу, или цыганский табор, где крику и движениям каждого мальчика дан полный разгул… В этом буруне нео-педагогического института не только ученики не знают, чему их будут учить завтра, или даже чему учат сегодня, но и самый учитель в один и тот же урок начинает одно, сбивается на другое и нередко оканчивает третьим. Яснополянская школа, как можно судить из ее описания, только по названию школа, а по всему, что в ней происходит, ее школой назвать почти невозможно».

В хаотической разноголосице мнений, какой сопровождались журнальные и газетные споры о народном образовании, было высказано много мыслей, справедливых и ложных, а иногда и просто вздорных; нередко самые серьезные статьи рядом с здравыми мыслями, заслуживающими полного внимания, заключали в себе положения, совершенно ложные, непригодные и неприменимые к делу. Впрочем, оживленные споры о народном образовании продолжались не особенно долго. Уже ко времени издания «Положение о начальных народных училищах» 1864 года увлечение вопросом о народном образовании значительно ослабело; только в отдельных органах иногда продолжали еще раздаваться голоса за ту или другую систему народного образования.

«Санкт-Петербургские ведомости» и некоторые другие органы и после издания «Положения» 1864 года изредка продолжали наделять своих читателей статьями, в которых затрагивался вопрос о народном образовании, решавшийся обыкновенно не в пользу духовенства. Взгляд светских публицистов на характер преподавания в школах, руководимых духовенством, и теперь остался тот же самый, что был и в начале 1860-х годов. И теперь, например, «Санкт-Петербургские ведомости» считали духовенство совершенно неспособным к разумной учительской деятельности, уверяя, что ученики церковно-приходских школ обучаются духовенством только тупому, механическому чтению, нисколько не развивающему их способностей и не заставляющему их ни думать, ни рассуждать, и выходя из школ с самыми ограниченными познаниями, читая немного по-славянски и столько же понимая прочитанное, как классический Петрушка Гоголя.⁴⁶⁰

Но и те ничтожные и жалкие результаты, какими сопровождается пребывание крестьянских детей в церковно-приходских школах, по большей части, оказываются недолговечными, так как дети, вскоре по выходе из подобных школ, оставляют грамоту и забывают почти все пройденное. «Чему же следует приписать причину этих горьких явлений, спрашивали «Санкт-Петербургские ведомости»,⁴⁶¹ – глупости ли русского человека, или плохому устройству школ и плохой системе преподавания? Так как вопрос может колебаться только между этими двумя положениями, то, разумеется, приходится остановиться на последнем».

Отношение «Санкт-Петербургских ведомостей» к духовенству в вопросе о народном образовании было в свое время охарактеризовано одним из органов духовной журналистики. «Современный Листок»⁴⁶² считал фактом, доказанным тысячью примеров, что газета Корша с особенною любовью и кропотливостью, достойной лучшей цели, разыскивала и публиковала в общее сведение все известия, все факты, все случаи, показывающие духовенство с невыгодной стороны, и благоразумно умалчивала о другой противоположной стороне. «В какой степени подобный образ действий, писалось в «Современном Листке», отвечает тем требованиям, которые читающая публика в праве предъявить серьезному, уважающему ее и себя органу, мы предоставим судить каждому; но не можем не сказать со своей стороны, что мы находим такой образ действий не вполне ... беспристрастным». Соглашаясь с подобной характеристикой отношений «Санкт-Петербургских ведомостей» к духовенству в вопросе о народном образовании, мы едва ли допустим несправедливость, если скажем, что она может быть отнесена не к одним только «Санкт-Петербургским ведомостям», но и ко многим другим органам светской журналистики начала 1860-х годов.

Вопрос о приходском духовенстве, как народном учителе, подвергавшийся в начале 1860-х годов всесторонним обсуждениям светской и духовной периодической печати, и после прекращения оживленной журнальной и газетной полемики о народном образовании остался вопросом открытым. И светская и духовная периодическая печать не пришла ни к какому определенному соглашению по занимавшему их вопросу, а каждая осталась при прежних своих взглядах и воззрениях на способность духовенства к учительской деятельности.

Когда земства, принявшие на себя заботы о народном образовании, не удовлетворяясь в большинстве случаев школьною деятельностью духовенства, вновь возбудили вопрос о народных учителях, светская журналистика снова стала приводить в доказательство непригодности и неспособности духовенства к учительской деятельности те доводы и возражения, какие уже в прошлом разбирались и опровергались духовною печатью. «Часто случается, писали в Руководстве для сельских пастырей,⁴⁶³ что известный вопрос кажется положительно решенным и со всем своим процессом и окончательным решением сданным, так сказать, в архив, а между тем по тому же самому предмету часто поднимаются споры с представлением тех же недоумений и доказательств, какие уже фигурировали в прошлом. К числу таких вопросов принадлежит и вопрос о том, кто может и должен бить наставником и руководителем в деле народного образования. При решении этого вопроса многие признавали духовенство и не способным, и несподручным для дела народного образования. С недоумением относились мы к такому унижению нашей личности, нашей корпорации, заявляли и свой голос в повременных изданиях духовной литературы. Можно думать, что доходили же и до наших возражателей подобные заявления, наши защищение себя. После этого для нас совершенно непонятно, почему некоторые даже из солидных литературных деятелей не знают того, что, кажется, должно быть известно всем следящим за решением известного вопроса». Как на образчик такой упорной невнимательности светской прессы к тому, что уже не раз разбиралось и обсуждалось духовной печатью, «Руководство для сельских пастырей» указывало на внутреннюю хронику педагогического журнала «Учитель»,⁴⁶⁴ автор которой никак не мог понять, каким образом священник может быть учителем в народной школе, так как, по мнению автора, добросовестное исполнение духовенством треб своих прихожан должно поглотить все свободное время членов причта, стремление же посвятить себя народному образованию является сознательным ущербом их настоящему призванию.

Различие в решении вопроса об учителях для народных школ светских и духовных периодических изданий в свою очередь сопровождалось таким же различием и во взглядах на цели и задачи народного образования, какое уже имело место в прошлом. Одни из них довольно широко понимали задачу народной школы, другие ограничивали все школьное образование русской грамотой и письмом, а третьи придавали большое значение в обучении крестьянских детей церковно-славянскому элементу, «желая, как иронизировали Отечественные Записки,⁴⁶⁵ обратить весь рабочий класс народа в дьяконов, дьячков и пономарей, хотя очень сомнительно, чтобы в случае исполнения их желания, не погибли голодною смертью даже и те дьяконы, дьячки и пономари, которые существуют в настоящее время, или же превратить всю массу народа в наемных читальщиков Псалтыря над покойниками, не рассчитывая на то, что в таком случае далеко не на всех хватило бы покойников».

Конечно, новые обстоятельства и новые условия, в которые было поставлено народное образование введением в действие «положение о начальных народных училищах» и передачею школ в ведение земства, не могли не вызывать и новых вопросов, имевших то или другое отношение к духовенству. Когда земства, пришедшие к убеждению в необходимости замещать учительские должности лицами, имеющими возможность посвящать все свое время школьным занятиям, стали предпринимать разнообразные меры к приготовлению учителей для своих школ, Министерство народного просвещения в своем официальном органе⁴⁶⁶ высказалось, что «забота об учителях для начальных народных училищ должна быть предоставлена ведомству православного духовенства, располагающему в этом отношении такими силами, которым могла бы позавидовать любая из просвещеннейших стран Европы», разумея под этими силами оканчивающих курс воспитанников духовных семинарий, как лиц, уже подготовленных и теоретически и практически к педагогической деятельности, благодаря разумным мерам духовного ведомства, введшего во все семинарии преподавание педагогики и дидактики, и учредившего при них, для практических упражнений воспитанников семинарий в преподавании, воскресные школы.

Мера, рекомендованная Министерством народного просвещения к восполнению недостатка в учителях для народных школ, не вызвала сочувственных отзывов в светской периодической литературе; большинство светских изданий, признавая недостаточность педагогической подготовки воспитанников духовных семинарий, находило невозможным удовлетвориться подобными учителями, указывая в качестве недостатков таких преподавателей еще и на то, что воспитанники духовных семинарий, как лица, готовящиеся к духовному званию и имеющие право на получение священства, будут смотреть на отправление учительской должности, как на исполнение только временной обязанности, и станут покидать учительские места при первой представившейся возможности. «Воспитанники духовных семинарий, писал, например, «Голос»,⁴⁶⁷ не могут образовать сколько-нибудь надежный элемент в народном учительстве. Земство, более всего заинтересованное в деле народного образования, поняло это и отвергло предложение об учителях из воспитанников духовных семинарий, не потому, чтобы оно, как некоторые полагают, неохотно принимало учителей из духовного звания, но потому, что наше земство, серьезно относясь к важному для него вопросу о народном образовании, не желает повторять ошибку прежнего времени, когда народными учителями были лица, которые видели в своей учительской обязанности лишь временное занятие и из-за школы высматривали и выжидали лучшего положения, покидая ее при первой представившейся возможности».

Только некоторые светские периодические издания находили возможным согласиться с мнением Министерства народного просвещения об учителях для сельских школ из воспитанников духовных семинарий. «Мы ничего не имеем сказать против предполагаемой меры (об учителях для народных школ из воспитанников духовных семинарий) писали, например, «Биржевые ведомости»;⁴⁶⁸ она, казалось бы, скорее всего может вывести нас из безвыходного положения по занимающему нас вопросу и скорее всего привести к практическим результатам, при наличном составе наших финансовых и учебно-воспитательных средств, какими располагает правительство и земство. Правда, в духовных семинариях каждогодно оканчивает курс множество молодых людей; правда, ученик духовной семинарии, обучающийся 12 лет, имеет за собою, по-видимому, больше шансов на успех, чем ученик учительской семинарии, так что нельзя даже и сравнивать первого с последним по их развитию и образованию; правда, во всех духовных семинариях введена педагогика и открыты воскресные школы для практического ознакомления учеников с новейшими приемами преподавания; правда, в некоторых семинариях обращается самое серьезное внимания начальства на педагогическую практику воспитанников и даже теоретический курс проходится весьма подробно. Но тем не менее земства как будто не хотя и только в самых крайних случаях обращаются к этой мере. По-видимому, существуют какие-то мотивы, удерживающие наши земские собрания от того, чтобы воспользоваться этими готовыми многочисленными учебно-воспитательными молодыми силами».

Признавая воспитанников духовных семинарий людьми, вполне подготовленными к разумной педагогической деятельности, светские периодические издания последней категории находили возможным поручать отправление учительских обязанностей даже и членам приходского духовенства, уверяя, что неудовлетворительное состояние собственных школ духовенства зависело не столько от него самого, сколько от неблагоприятных внешних условий, в каких находились сельские школы, и что при назначении достаточного вознаграждения за учительский труд священники поставят учебное дело совсем иначе, чем в прежнее время. Было бы в высшей степени несправедливо, так рассуждала «Москва»,⁴⁶⁹ судить о способности или неспособности духовенства к педагогической деятельности, рассматривая только результаты, достигавшиеся церковно-приходскими школами, и оставляя без всякого внимания те условия, при которых вынуждено было действовать духовенство. Школы, заводимые духовенством при сельских церквах, падали до сих пор тяжелым бременем на духовенство; ничем не обеспеченные, они нередко гнездились в самом жилье свяшенно-служителей и не только не приносили им никакого вознаграждения за труд, но даже сами, большею частью, вынуждали их на значительные расходы. Поэтому, как ни скудны успехи церковно-приходских школ и как ни плохо преподавание в них, несправедливо бы было при условиях столь стеснительных и требовать большего от сельского духовенства. Как бы мало ни сделало оно в пользу народного образования, однако, до сих пор только оно одно и сделало хотя что-нибудь. Теперь, когда земство проектирует расходы на сельские школы в размерах довольно значительных, когда оно намеревается обеспечить учителей вознаграждением вполне достаточным, едва ли будет справедливо с его стороны отклонить духовенство от этого дела, которое по существу своему наиболее соприкасается с обязанностями сельских пастырей. Возражать против подобных рассуждений можно было бы только в том случае, если бы сам народ положительно заявил о своем нежелании обучаться грамоте у священников. Но факты говорят совершенно противное; в русском народе замечается решительная наклонность дело грамотности приурочивать к церкви. При достаточном вознаграждении за учительский труд сельские священники, без сомнения, поведут дело обучения совсем иначе, чем оно ведется теперь; тогда между ними перестанут встречаться даже и единичные примеры нынешней вполне естественной нерадивости, и только тогда будет простительно ставить им в упрек самые примеры нерадивости, если они повторятся. А делать спешные и общие заключения о неудовлетворительности учителей из духовенства при современных стеснительных, а часто и вовсе невыносимых условиях, в которые они поставлены, по меньшей мере, опрометчиво.

«Заслуги духовенства, по части народного образования, читаем и в другом светском периодическом издании,⁴⁷⁰ как ни старались часто умалить их, огромные; многие и многие их училища содержались и содержатся на счет сельских священников, по личному их усердию к делу, во многих они занимаются чисто из любви к делу. Если же из числа этих школ во многих дело не живет, а прозябает, чего мы не видим нужды скрывать, так разве неуменье взяться за дело, недостаток времени, трудность выбора руководств и недоступность их в уездах, отсутствие всякого указания и образца, разве все это не обстоятельства, заслуживающие духовенству более, чем снисхождения? Долго еще в среде сельского причта и его семейств придется нам искать деятелей для народных училищ».

Неблагоприятное отношение большинства земств к учителям из членов приходского духовенства побуждало иногда говорить о способности духовенства к учительской деятельности не одни только консервативные органы светской журналистики. Даже такое издание, как «Отечественные Записки», находило возможным объяснять отношение земств к учителям из духовного звания только антипатией земцев к духовенству. Земство, писал Л. Толстой в Отечественных Записках,⁴⁷¹ не должно иметь пристрастий и антипатий к известным типам учителей, как это делается теперь. Теперь, например, в Тульском земстве существует пристрастие к типу учительниц из гимназий и женских духовных училищ, и большая часть училищ заведуется ими. В Крапивинском уезде замечается странная антипатия к учителям из духовенства, так что на уезд, в котором находится до 50 приходов, нет ни одного учителя из церковнослужителей. Земство, при избрании учителей, должно руководствоваться двумя главными соображениями: во-первых, чтобы учитель был, как можно, дешевле, во-вторых, чтобы он по своему воспитанию стоял, как можно, ближе к народу. Только совершенно противоположными взглядами на дело можно объяснить себе то непонятное явление, что, например, в Крапивинском уезде (да почти тоже во всей Тульской и даже в большинстве губерний) существуют 50 приходов и 20 школ, и на все 20 школ нет ни одного учителя из священно-служителей, тогда как нет прихода, где бы не нашлось священника, дьякона, дьячка, их дочери или жены, которые бы не взяли на себя охотно исправление учительской обязанности за меньшую плату, чем учителя посторонние. Учителя же эти совсем не так совершенно дурны, как обыкновенно думают. В школьной практике часто приходится иметь дело с учениками этих школ, и мы все знаем грамотных крестьян, учившихся в таких школах, и нельзя сказать, чтобы грамота эта была бесполезна или вредна.

По не лишенному некоторой доли вероятности объяснению одной из светских газет, характер отношений большинства светских изданий к духовенству и его школьной деятельности в значительной степени обусловливался опасениями публицистов усиления того влияния на народную жизнь, какое могло приобрести духовенство путем обучения грамоте крестьянских детей в своих церковно-приходских школах. Одно из созданий нашей публицистической фантазии, писали «Биржевые ведомости»,⁴⁷² составляет русский клерикализм. Когда за решительным отсутствием всякого рода учителей для простого народа, наше приходское духовенство, по предписанию епархиальных начальств, стало открывать школы для крестьянских детей, которые, как вынужденные, значились иногда только на бумаге, и обучение в которых, как принудительное и даровое, почти без учебников и учебных пособий, шло нередко неудовлетворительно, наша публицистика не на шутку встревожилась, потому что именно воспитание юношества доставило прочную опору могуществу западно-европейского духовенства. Опасение прямо высказывались редко, напирали главным образом на неспособность духовенства к первоначальному обучению крестьянских детей, на незнание им педагогических упрощенных приемов, на отсутствие у священников свободного времени для школьных занятий, на дурное состояние: церковно-приходских школ, на недостаток в них учебников и учебных пособий, и на все лады пели, что нужно особое сословие учителей, вышедших из среды самого народа. Подозрение и опасение клерикализма и вытекавшая отсюда заботливость отнять из рук духовенства первоначальное образование народа (с риском даже оставить его без всякого обучения) составляло довольно прочно установившуюся тенденцию светской журналистики. Даже самые трезвые и умеренные органы печати и те с крайним недоверием относились к церковно-приходским школам и к учителям из духовенства и воспитанников духовных семинарий.

Конечно, было бы не справедливо отрицать, что на характер отношений большинства светских изданий к церковно-приходским школам и к учителям из духовенства имели значительное влияние и действительные недостатки школ и их учителей, так как церковно-приходские училища и на самом дели были не особенно блестящи, а педагоги их в большинстве случаев употребляли при обучении методы, далеко не отличавшиеся совершенством, но и духовная журналистика была слишком далека от того, чтобы признавать церковно-приходские школы, открытые и руководимые духовенством, вполне удовлетворяющими целям и задачам народного образования; она не скрывала и не отрицала того факта, что успехи обучения в церковно-приходских школах шли вообще довольно слабо и неудовлетворительно, но не находила возможным обвинять в этом духовенство, совершенно расходясь с светской журналистикой в объяснении причин незавидного положения народного образования в церковно-приходских школах. Из всех причин, в зависимость от которых ставилась малоуспешность церковно-приходских школ большинством светских изданий, обвинявших духовенство в отсутствии надлежащего, искреннего сочувствия к народному образованию, как первого и необходимого условия успешности всякого дела, и доказывавших, что духовенство, как само слабо развитое и к тому же еще постоянно отвлекаемое от школьных занятий исполнением приходских обязанностей, не может с успехом выполнять задачу народного образования, только за последней духовная журналистика находила возможным признать некоторую долю справедливости. Но и соглашаясь с тем, что исполнение приходских обязанностей ставит духовенство, особенно священников, в совершенную невозможность свободно располагать своим временем, духовная печать не придавала этому обстоятельству особенно важного значения, указывая на то, что, во-первых, случаи, отвлекающие духовенство от школьных занятий, говоря вообще, не часты и не настолько продолжительны, чтобы могли повредить успехам школ, а во-вторых, они не всегда и не везде прерывали текущие занятия учеников, так как священника, за время его отсутствия, мог заменить кто-либо из членов причта, или семьи.

Еще меньшее значение придавала духовная журналистика обвинениям духовенства в недостатке собственного образования и в отсутствии искреннего сочувствия к делу обучения народа, как в главных причинах неудовлетворительного состояния церковно-приходских школ: подобные обвинения она считала не только голословными, но и находившимися в прямом противоречии с положительными фактами. Духовенство всегда стояло во главе дела народного образования, и громадное большинство школ везде было обязано своим открытием духовенству: правда, не имея возможности, по недостатку материальных средств, привести свои школы в благоустроенное состояние, оно не всегда вполне удовлетворительно выполняло принятую на себя обязанность, но в этом едва ли было бы справедливо обвинять одно только духовенство. Духовенство, которое так часто упрекали в апатичном отношении к делу народного образования, в действительности обнаружило в этом отношении такую деятельность, какую только могло обнаружить при существовавших условиях и, не смотря на свои в высшей степени ограниченные средства, сделало несравненно больше тех, которые имели полную возможность оказать громадные услуги народному образованию и, однако же, сделали или очень немногое или даже ничего не сделали. В самом деле, многие ли из числа помещиков, имевших в своих имениях обширные, часто никем не занимаемые палаты, согласились уделить хотя бы скромные уголки для крестьянских школ не только в своих домах, а даже в пустовавших при них службах, что легко и удобно мог бы сделать почти каждый из помещиков, нисколько не стесняя себя. Много ли из среды общества можно указать таких личностей, которые бы приняли на себя даровой труд занятий в сельских школах? Что же касается духовенства, то оно почти повсеместно, без всякого вознаграждения, приняло на себя этот нелегкий труд, во многих местах пожертвовав для школ своими собственными помещениями, и если школы, открытые духовенством, не могли похвалиться своими успехами, то это зависело не от апатичного отношения духовенства к делу народного образования и не от его собственной неразвитости, а от полнейшей необеспеченности церковно-приходских училищ и от той возмутительно жалкой внешней обстановки почти всех этих школ, при которой и самый добросовестный преподаватель, при всей своей опытности, едва ли бы был в состоянии оказать особенно блестящие успехи. Но органы светской периодической печати, неблагоприятно расположенные к церковно-приходским школам и к учительской деятельности духовенства, как будто не хотели знать причин неудовлетворительного состояния школ и не желали отыскивать их в совокупности неблагоприятных условий, со всех сторон облегавших церковно-приходские школы, а останавливались только на самом факте неудовлетворительности школ, руководимых духовенством, и из этой посылки делали заключение о его неспособности к учительской деятельности.

Открытие первых воскресных школ в Киеве и их быстрое распространение. Преподавание в воскресных школах. Циркуляр министра внутренних дел от 22 марта 1860 года. Правила для воскресных школ. Ограничение правил. Упадок и закрытие воскресных школ. Открытие первых церковных воскресных школ в Самарской епархии. Характер преподавания в церковных воскресных школах. Учреждение воскресных школ при духовных семинариях. Характер занятий и семинарских воскресных школах. Значение воскресных школ при духовных семинариях. Ненормальные условия существования семинарских воскресных школ. Распространение церковных воскресных школ или вне богослужебных собеседований. Религиозно-нравственные чтения. Лекции богословского характера.

Деятельность духовенства в отношении к народному образованию в рассматриваемый нами период времени не ограничивалась одними занятиями священников и других членов причтов в церковно-приходских и светских народных училищах с детьми своих прихожан. Участвуя в обучении подрастающих поколений, духовенство старалось оказывать посильное содействие и просвещению взрослых крестьян, открывая для них воскресные школы при своих приходских церквах.

Идеей учреждения воскресных школ для просвещения взрослого население духовенство было обязано интеллигентной части светского общества, которая в начале 1860-х годов открыла воскресные школы почти по всем русским городам.

Начало 1860-х годов было временем всеобщего увлечения делом народного образования.

В предшествовавших главах мы уже видели, какую деятельность проявило в этом отношении приходское духовенство, открывшее в короткое время десятки тысяч церковно-приходских школ с сотнями тысяч обучавшихся в них. Но в это время не одно только приходское духовенство, а также и учебное ведомство, литература и даже само общество довольно усердно работали над делом народного образования.

Учебное ведомство было занято предварительными работами; оно занималось составлением проектов устава народных училищ, которые были затем представлены на обсуждение официальным педагогам и публике, результатом чего явилось несколько томов «Замечаний на проект устава средних и низших училищ». В то же время учебное ведомство позаботилось отправить несколько лиц для ознакомления с положением народного образования в России и для изучения организации народного образования и способов обучения в Европе.

В своих предварительных работах по делу народного образования учебное ведомство находило себе поддержку в различных журналах того времени, усердно занимавшихся разработкой вопросов, относившихся к народному образованию. Не говоря уже об официальном органе Министерства народного просвещения и педагогических журналах, из которых особенно выдавались «Учитель» и «Воспитание», часто наполнявшиеся статьями и отчетами лиц, специально занимавшихся вопросом о народном образовании, и все остальные органы светской и духовной журналистики принимали довольно живое участие в разрешении вопросов об устройстве первоначального народного образования.

Но в то время, как учебное ведомство при содействии журналистики занималось еще только подготовительными работами, образованные классы общества принялись на практике за народное образование. Мысль, что наше образованное общество, во многом обязанное своим просвещением простому народу, на счет прямых и косвенных податей которого организовано все наше учебное ведомство, должно хотя отчасти отплатить народу за свое высшее образование его низшим образованием, – мысль, бывшая в большом ходу в образованных классах общества начала 1860-х годов, побудила представителей интеллигентного общества перенести вопрос об общественном почине в народном образовании на практическую почву, следствием чего было учреждение особого типа народных школ, известных под именем воскресных.

Первые воскресные школы были открыты в Киеве в 1859 году. Мысль об открытии воскресных школ принадлежала профессору Киевского университета Павлову и студенту Воронову, встретившим горячее сочувствие задуманному делу в лице попечителя Киевского округа Н. Пирогова.⁴⁷³ Благодаря энергическому содействию последнего,⁴⁷⁴ 11 октября 1859 года была открыта первая воскресная школа на Подоле в здании дворянского училища.

Уже в день открытия школы явилось для обучения до 50 человек, в следующие же воскресные дни число учеников возросло до 100 человек. В первое время, по новости дела, воскресная школа не могла быть правильно организована: все формы и приемы школьной жизни вырабатывались постепенно. Каждая новая мера, каждое улучшение предварительно обсуждались в педагогическом совете новой школы и уже после обсуждения дела, раскрывавшего различные стороны предмета, большинством голосов принималось определенное решение.

Так как посетителями школы были не только безграмотные дети, но и взрослые (от 16 до 20 лет), уже обученные чтению и письму, то школу пришлось разделить на два класса: низший и высший; первый класс в свою очередь распадался на два отделения, из которых в одно поступали совершенно безграмотные, а в другое – кое как разбиравшие буквы. Занятия происходили от 11 до 2 часов пополудни каждый праздничный и воскресный день: один час посвящался занятиям по закону Божию, при чем каждому уроку предпосылалось объяснение дневного евангелия, остальные же два часа в низшем классе занимались обучением грамоте, а в высшем – обучением чтению, письму и арифметике.⁴⁷⁵

Успех Подольской воскресной школы и сочувствие того класса горожан, для которого она назначалась, опровергли недоверие, предшествовавшее осуществлению мысли о новых школах, и побудили к открытию подобных же школ и в других местах. Уже чрез несколько дней после открытия Подольской школы в Киеве была открыта другая воскресная школа на Новом Строении, а в начале 1860 года, по примеру и на тех же основаниях, на каких уже были открыты мужские воскресные школы, была учреждена и первая женская воскресная школа.

1860 год был временем учреждения воскресных школ почти по всем городам России. В начале 1860-го года были открыты воскресные школы в Санкт-Петербурге. Первым лицом, подавшим мысль об открытии воскресных школ в Санкт-Петербурге, явился и здесь профессор Павлов, который, приехав из Киева, где, при содействии Пирогова, уже были открыты воскресные школы, стал пропагандировать их и среди петербургских интеллигентных кругов. Первая воскресная школа была открыта в залах фехтовально-учебно-гимнастического кадра стрелкового Его Величества батальона, а ее первыми распорядителями и наставниками были офицеры различных полков.⁴⁷⁶ В других же воскресных школах, вскоре затем открытых в различных концах Петербурга, труд занятий с учениками приняли на себя, кроме военной и университетской молодежи, и многие светские дамы.

Характер учебных занятий в петербургских воскресных школах ничем существенно не отличался от занятий в киевской подольской школе. Их ученики обыкновенно разделялись на три главные разряда: в первом разряде находились совершенно безграмотные, которых обучали первоначальному чтению и письму; во втором – малограмотные, совершенствовавшиеся в механическом чтении: в третьем – грамотные, с которыми занимались объяснительным чтением, арифметикой и чистописанием. Кроме того, всем трем группам одинаково преподавали закон Божий с объяснительным чтением праздничных евангелий.⁴⁷⁷

С таким же характером были открыты в начале 1860 года воскресные школы и в других городах, – только в некоторые московские воскресные школы постоянно являлось довольно значительное количество мальчиков, сведения которых далеко превышали объем преподавания учебных предметов воскресных школ. Многие бедные родители ожидали от новых школ бесплатного приготовления детей в низшие и средние учебные заведения, почему дети часто являлись в школы с просьбою научить их иностранным языкам, или каким-либо другим наукам, не входившим в курс начальных народных училищ, чтобы иметь возможность поступить в какое-либо среднее учебное заведение. Некоторые из преподавателей воскресных школ в первое время занимались с такими учениками вне урочного времени, но впоследствии, желая освободить воскресные классы от учеников, сведения которых делали излишним их пребывание в воскресных школах, учредители московских воскресных школ положили выделить их в особую бесплатную школу.⁴⁷⁸

Считая, что учреждение по городам воскресных школ должно принести существенную пользу для городских обществ, и что устройство таких школ, как показывал опыт, может быть сделано с весьма незначительными издержками, министр внутренних дел, по соглашению с министром народного просвещения, 22 марта 1860 года обратился с циркуляром к начальникам губерний, прося их обратить внимание на воскресные школы с тем, чтобы они, если по местным обстоятельствам представится возможным завести в городах воскресные школы, сообщали свои соображение по этому предмету в министерство для дальнейших распоряжений. Но, озабочиваясь распространением воскресных школ, министр внутренних дел в то же время высказался в своем циркуляре, что «при начертании соображений об учреждении воскресных школ необходимо принять во внимание, что школы эти должны состоять в ведении местных училищных начальств, и что самые предположения об устройстве школ надлежит предварительно сообщать на заключение губернских директоров училищ, коим, по уставу училищ, подчинены все училища в губерниях, и которым ближе всего известны потребности учебных заведений по части учебной и воспитательной и общее направление их к одной цели».⁴⁷⁹

Таким образом воскресные школы, в открытии и содержании которых принимало участие исключительно только одно общество, по мысли циркуляра министра внутренних дел от 22 марта 1860 года, должны были быть подчинены контролю местного учебного начальства. Эта мысль циркуляра министра внутренних дел была впоследствии (в начале 1861 года) подробно развита в «правилах для воскресных школ», составленных на основании главных начал, высказанных министром народного просвещения и одобренных советом при попечителе Санкт-Петербургского учебного округа.⁴⁸⁰

В силу вновь составленных правил воскресные школы (в Санкт-Петербургском учебном округе) могли быть открываемы только с разрешение начальства учебного округа, по сношению его с местным губернским начальством,⁴⁸¹ при чем для получения разрешения на открытие школы требовалась подача прошения местному директору училищ с обозначением здания, где будет помещена школа, звания и места жительства лица, принимавшего на себя обязанности распорядителя.⁴⁸² Самые школы должны были состоять в ведении директора училищ и под непосредственным надзором лиц учебного ведомства, назначаемых начальством округа,⁴⁸³ последние должны были наблюдать, чтобы классные занятия в воскресной школе, не лишая учеников возможности исполнять религиозные обязанности, начинались после поздней обедни и не вредили их физическому развитию.⁴⁸⁴ Распорядитель школы был обязан немедленно извещать директора училищ о всех выбывающих и вновь принимаемых преподавателях, а также по окончании каждого месяца сообщать ему о всех изменениях и дополнениях, какие делались во времени и порядке школьных занятий.

По курсу и объему учения воскресные школы были отнесены к одному разряду с приходскими училищами ведомства народного просвещения в них должны были преподаваться: закон Божий, чтение и письмо на русском языке, арифметика и, по мере надобности, рисование и черчение. Преподавание закона Божия вручалось священнослужителям и, с разрешения епархиального начальства, студентам духовных академий и воспитанникам семинарий; при обучении чтению рекомендовалось не ограничиваться книгами гражданской печати, а знакомить учеников православного исповедания и с церковно-славянскою грамотой. Что же касается книг, по которым должно было происходить обучение в воскресных школах, то из них дозволялось употреблять только те, какие были признаны начальством округа полезными для приходских училищ ведомства Министерства народного просвещения.

Принимая на себя наблюдение за характером и направлением обучения в воскресных школах, учебное ведомство обязывало содержанием воскресных школ или целые общества, пожеланию которых были открыты школы, или частных учредителей, решительно заявляя, что издержки по содержанию воскресных школ ни в каком случае не должны падать на училищное ведомство; последнее с своей стороны обещало только отводить для воскресных школ бесплатные помещения в зданиях учебных заведений, подведомственных Министерству народного просвещения.⁴⁸⁵

В скором времени после публикации «правил для воскресных школ» уже найдено было нужным «дополнить их некоторыми ограничениями. Воскресные школы были признаны, только пособием приходским училищам, а так как Министерством народного просвещения было замечено, что в некоторых местах усердие учредителей или распорядителей иногда завлекало их далее границ, указанных школам их прямым назначением (так, например, в некоторых воскресных школах начали обучать истории, французскому и немецкому языкам), то на местные учебные начальства было возложено наблюдение, чтобы в воскресных школах ни в каком случае не преподавались предметы, не входящие в программу приходских училищ. Вместе с тем было предписано, при выдаче разрешений на открытие школ, обращать особенное внимание на то, чтобы учредители и руководители школ были люди вполне благонадежные, и если бы со стороны их были замечены действия, несогласные с началами, высказанными министерством, а тем более направление, противное религиозным истинам, государственному управлению и правилам нравственности, то такие неблагонадежные лица должны быть немедленно отстранены от заведование воскресными школами.

Усиливая надзор за учредителями и распорядителями воскресных школ и за характером их направления, министр народного просвещения в тоже время высказывал надежду, что те лица, которым вверено наблюдение за воскресными школами, будут всеми зависящими от них средствами содействовать ему в направлении школ согласно с видами правительства, допускающего содействие частных лиц к распространению грамотности в уверенности, что подобное содействие будет вполне благотворно, а не вредно. А для того, чтобы доставить распорядителям возможность пользоваться наставлениями и указаниями учебного ведомства для направления школ к предназначенной им цели, и вместе с тем для облегчения наблюдения за воскресными школами со стороны учебного начальства, 6-м циркуляром по Санкт-Петербургскому учебному округу 1861 года было дозволено распорядителям воскресных школ собираться раз или два в месяц в присутствии директора училищ или другого лица по назначению начальства учебного округа.

Деятельность некоторых учредителей и распорядителей воскресных школ, несогласная с видами правительства, обратила на себя и внимание Государя, который нашел нужным присоединить к мерам, уже принятым Министерством народного просвещения, в видах усиления надзора за характером и направлением деятельности воскресных школ, еще новую меру – назначение в каждую воскресную школу священника, обязанного, кроме преподавания закона Божия, следить за благонадежностью школы в религиозно-нравственном отношении. Во исполнение Высочайшей воли Святейший Синод циркулярными указами от 14 февраля 1861 года предписал епархиальным преосвященным, чтобы они сделали распоряжение о назначении в каждую воскресную школу священника, который сверх обязанности преподавания закона Божия наблюдал бы вместе с училищным начальством и при его содействии, чтобы на уроках не допускалось ничего противного правилам веры и началам нравственности.

Установленные администрацией правила для воскресных школ, показавшиеся чрезвычайно стеснительными для их учредителей и распорядителей, значительно охладили рвение общества к делу народного образования, вследствие чего начался быстрый упадок воскресных школ. Так Водовозов в своей статье «Неужели упадут воскресные школы?», помещенной в «Отечественных Записках» за февраль 1862 года, писал: «мы опасаемся, чтобы по прошествии настоящего года не спросили: существуют ли у нас воскресные школы? Так тихо и бедно их существование».⁴⁸⁶ Упрекая в недостатке энергии и постоянства тех лиц, которые взявшись за обучение народа, затем отказались от него, Водовозов в тоже время указывал, как на главную причину упадка воскресных школ, на стеснение со стороны администрации, которые, по его мнению, чрезвычайно вредили успеху воскресных школ. Последнее мнение Водовозова разделялось в то время очень многими лицами; так, например, в 4 книге «Современника» за 1862 год писалось: «воскресные школы подозреваются, стесняются, пеленаются, так что у людей, самых преданных делу преподавания в школах, отбивается охота преподавать».⁴⁸⁷

По если правила о воскресных школах, установленные администрацией, в глазах общества были чрезвычайно стеснительны для общественного почина в деле народного образования и тем самым вредили успеху воскресных школ, то, по мнению администрации, те же самые правила в скором времени были признаны не достигающими цели именно потому, что они оставляли очень мало места влиянию учебного ведомства на характер и направление преподавания в воскресных школах.

При таком взгляде на правила для воскресных школ было признано невозможным и дальнейшее существование самых школ, следствием чего было их временное закрытие. Причиной такого отношения администрации к воскресным школам было открытие в двух петербургских воскресных школах следов социалистической пропаганды; «в последних, по словам фабричных рабочих, посещавших школы, преподавалось учение, направленное к потрясению религиозных верований, к распространению социалистических понятий о праве собственности и к возмущению против правительства».⁴⁸⁸ Понятно, что следствием подобного открытия было немедленное закрытие тех воскресных школ, в которых были найдены следы социалистической пропаганды, но этим дело не ограничилось и уже чрез несколько дней на том основании, что в некоторых воскресных школах люди злоумышленные старались развить вредные учения, возмутительные идеи, превратные понятия о праве собственности и безверие, было приказано закрыть все учрежденные при войсках воскресные школы.⁴⁸⁹ Сведения о вредном направлении некоторых воскресных школ были сообщены для обсуждения в Совет министров, после чего (10 июня 1862 года) последовало Высочайшее повеление: «немедленно приступить к пересмотру правил об учреждении воскресных школ, а впредь до преобразования означенных школ на новых основаниях закрыть все ныне существующие воскресные школы».

Все считали закрытие воскресных школ делом временным: в таком смысле выражались и все органы светской печати. Но временно закрытые воскресные школы, вопреки ожиданиям, не были уже восстановлены вновь, а вместо них, и то уже по прошествии двух лет, общим положением о начальных народных училищах, утвержденным 14 июля 1864 года, между прочим, было дозволено для образования лиц, не имеющих возможности посещать школы ежедневно, открывать воскресные школы, причем право надзора за занятиями в новых воскресных школах было предоставлено исключительно только одному духовенству.

Но духовенство, которому положением 14 июля 1864 года было предоставлено право не только наблюдать за религиозно-нравственным направлением обучения в воскресных школах, но и самому открывать школы для взрослых прихожан, занятое своими церковно-приходскими училищами, не спешило открытием новых школ; прошло 3 года, прежде чем оно в некоторых епархиях приступило к открытию воскресных школ при своих церквах. Правда, в Самарской епархии воскресные школы стали возникать еще с половины 1865 года, но таких школ, до времени предложения самарским епископом вопроса о воскресных школах на обсуждение местной консистории и съезду епархиального духовенства от 28 июня 1867 года, было открыто очень ограниченное количество. Первоначальным поводом к открытию подобного типа школ было желание духовенства найти средства противодействовать влиянию раскольников-начетчиков, которые привлекали к себе народ объяснением, конечно, в своем духе книг духовного содержания. Опыт заведения первых воскресных школ привел к желанным результатам; народ отнесся к ним с заметным сочувствием: оставлял проповедников-начетчиков и с большою охотою шел в воскресные школы, слушал там объяснения дневных евангелий, молитв, чтение из житий святых, учился чтению и пению церковному и т.п.

Успех первых воскресных школ, открытых в Самарской губернии, побудил местного преосвященного обратить особенное внимание духовенства своей епархии на новое дело.

28 июня 1867 года самарский епископ Герасим предложил местной консистории и съезду епархиального духовенства совместно обсудить вопрос о воскресных школах, результатом чего явилось решение: открыть воскресные школы при всех церквах Самарской епархии, хотя не вдруг, а постепенно: сначала при двух и трех штатных церквах, при церквах, где есть помещение для церковно-приходских и казенных школ, где бывают по праздникам частые собрания прихожан для чтения и собеседований о религиозных предметах, а потом, по мере надобности и возможности, и во всех прочих приходах.⁴⁹⁰

Вопрос о помещениях для воскресных школ был решен самарским духовенством в том смысле, что было положено производить воскресные занятия с посетителями школ в самых храмах, в церковных сторожках, в домах членов причта, а так же в частных и общественных домах. Определение времени занятий было предоставлено свободе каждого священника с тем только ограничением, чтобы время, назначенное однажды для занятий, было одно и тоже для всех воскресных дней и продолжалось не менее часу и не более 2,5 часов. Программа занятий назначалась таже самая, что была и в начальных народных училищах, но при этом было признано необходимым обращать главное внимание на закон Божий и на чтение книг церковной и гражданской печати, с объяснением прочитанного. Главным учителем в воскресной школе назначался местный священник, но по своему усмотрению и под своей ответственностью мог приглашать и прочих членов причта и даже местных начетчиков, которые, впрочем, могли заниматься только в его присутствии.⁴⁹¹

В силу решения съезда самарского епархиального духовенства, с 1867 года при многих церквах Самарской епархии начинают открываться воскресные школы, поставившие себе задачей собирать в воскресные дни сельских жителей и объяснять им воскресные евангелия и богослужение, читать выдержки из житий святых, учить с голоса молитвам, преподавать истины христианской веры и нравственности и обучать народ грамоте. Деятельность духовенства в воскресных школах служила как бы необходимым дополнением его церковной деятельности; священнодействуя и проповедуя в церкви, священник в воскресной школе мог ближе ознакомить своих прихожан и с значением священнодействия и с сущностью проповедуемых с кафедры истин; здесь он имел несравненно более средств лучше и полнее, чем с церковной кафедры, раскрыть слушателям важнейшие истины христианской веры и нравственности и узнать, насколько слушатели поняли и усвоили то, что им было преподано и объяснено. Обучая же народ грамоте, священник имел возможность дать ему почувствовать собственным опытом пользу образования и тем самым возбудить в нем сознание необходимости содействовать и поддерживать развитие правильно-организованных школ для своих детей. Добрый пример самарского духовенства, положившего начало открытию церковных воскресных школ, нашел себе подражателей и в других епархиях, где также стали открываться воскресные школы.

Почти все воскресные школы, открывшиеся при церквах различных епархий, находились в одинаковых условиях и отличались одинаковым характером преподавания. Нигде они не имели характера правильно организованных школ: не было у них ни определенных, специально назначенных для них помещений с обычными школьными приспособлениями, ни постоянных посетителей. Местом для воскресных занятий служили по большей части церковь, или училищное здание, церковная сторожка, или собственный дом священника; иногда же, при хорошей погоде, занятия происходили и под открытым небом в церковной ограде. Преподавание во всех воскресных школах сосредоточивалось главным образом на предметах религиозно-нравственных; здесь читалось и толковалось Св. Писание, изучались и объяснялись необходимые молитвы, рассказывались важнейшие события из священной истории, объяснялось богослужение и т.п., но вместе с тем не забывалось обучение грамоте и счету и объяснительное чтение исторических и других полезных для народа книг. Но понятно само собою, что подобное преподавание не представляло собою выполнение какой-либо определенной программы, одинаково обязательной для всех воскресных школ; предметы преподавания видоизменялись здесь применительно к потребностям слушателей.

Высшее духовное начальство в лице обер-прокурора Св. Синода сочувственно отнеслось к мысли об открытии воскресных школ для взрослых прихожан и нашло нужным содействовать своим влиянием распространению подобных школ. В настоящее время, писал Синодальный обер-прокурор в своем предложении киевскому, волынскому и подольскому преосвященным,⁴⁹² распространению грамотности в среде русского народа служат начальные сельские училища? При всех несомненных своих успехах, достигнутых в последние годы, одни эти школы далеко не достаточны для полного упрочения дела народного просвещения и для развития его до желанных размеров. Они назначаются исключительно для детей, из которых одни оставляют школу, не окончив учения, а из окончивших курс многие забывают со временем, в более зрелом возрасте, и то немногое, чему научились в школе. Взрослые же поселяне, большинство которых совершенно неграмотны, при всем своем желании вовсе лишены возможности получить школьное образование вследствие отсутствия специально для того назначенных заведений. Отсюда сама собою возникает потребность в устройстве таких учебных заведений, где учившиеся в первоначальных школах могли бы повторять и дополнять свои познания, а взрослые, по крайней мере, научиться грамоте. Потребность эта давно уже сознана в образованнейших государствах Европы; классы для взрослых, или особые воскресные школы учреждены там во множестве, и, благодаря общему сочувствию и поддержке, достигли значительного развития. Тем нужнее подобные заведение в нашем отечестве, если принять во внимание число лиц, не имеющих у нас даже элементарного образования и нередко самых необходимых религиозно-нравственных понятий. В виду подобных соображений обер-прокурор Св. Синода обратился к киевскому, волынскому и подольскому преосвященным с предложением оказать свое просвещенное содействие делу народного образования постепенным открытием классов для взрослых прихожан в вверенных им епархиях.

Полезная деятельность священников, открывших в своих приходах воскресные школы, уже в первые годы существования новых школ в некоторых местах обращала на себя внимание не только духовного, но и светского начальства, заведовавшего делом народного образования. Так, например, попечитель Виленского учебного округа, вследствие представления гродненского директора училищ, нашедшего деятельность некоторых священников в открытых ими в своих приходах воскресных школах заслуживающею поощрения, распорядился (в конце 1867 года) выдать представленным священникам за их полезную деятельность денежное вознаграждение.⁴⁹³

Конечно, и в новых воскресных школах дело народного просвещения не везде шло вполне успешно; и здесь по местам обнаруживались недостатки, неопытность, некоторое неумение взяться за дело, но подобные недостатки, неизбежные во всяком новом деле, теперь, по-видимому, не могли уже иметь места в деятельности молодого образованного духовенства, так как духовно-учебное ведомство позаботилось принять меры к теоретическому и практическому ознакомлению будущих пастырей и учителей народа с педагогическими приемами обучения, распорядившись ввести в семинарский курс преподавание педагогики и учредить при семинариях воскресные школы.

Высочайше учрежденное присутствие по делам православного духовенства, обратив внимание на отношение духовенства к делу народного образования, как известно уже, потребовало от епархиальных преосвященных сведений о состоянии народных училищ и о тех мерах, которые, по их мнению, могли бы содействовать улучшению школьного дела и усилению влияния духовенства на народное образование. В числе разнообразных мер, на которые указывали епархиальные начальства в своих донесениях Высочайше учрежденному присутствию по делам православного духовенства, последнее, между прочим, остановилось на сделанном некоторыми епархиальными начальствами заявлении о необходимости для духовенства изучения педагогики. Находя, что для священно-служителей, совершенно незнакомых с педагогическими приемами, обучение детей является предметом более затруднительным, чем для людей, усвоивших упрощенные приемы преподавания, почему и отнимает у них много лишнего времени и трудов, и что, с другой стороны, преподавание учителей из лиц духовного звания, не получивших педагогического образования, не может иметь той стройности и успешности, какие были бы возможны при применении новейших методов обучения, присутствие признало полезным, чтобы само духовенство предварительно изучало подобные методы под руководством опытных наставников, постановив взамен преподавания медицины, сельского хозяйства и естественной истории ввести в семинарский курс педагогику, как предмет более необходимый для будущих пастырей и учителей народа.⁴⁹⁴ А для того, чтобы не ограничиваться одною теорией, недостаточной для практических целей, было решено учредить при семинариях воскресные школы, дабы ученики семинарии, готовящиеся быть преподавателями народных школ, могли знакомиться на самой практике с порядком и приемами народного преподавания и приобретать необходимый для успешного ведения дела навык»,⁴⁹⁵ Св. Синод, сделав распоряжение о заведении воскресных школ при семинариях, в тоже время поручил епархиальным преосвященным обратить особенное внимание на преподавание педагогики в семинариях и оказать все зависящее от них содействие, чтобы вновь принимаемая мера, от которой ожидается существенная польза для народного образования, сопровождалась надлежащим успехом.

В силу состоявшегося решения в 1866–67 учебном году при большинстве семинарий были открыты воскресные школы и начались теоретические и практические занятия по педагогике. Занятия в воскресных школах должны были происходить, по определению Св. Синода, по воскресным дням, и, хотя время занятий в таких школах не было определено, но само-собою понятно, что оно не могло продолжаться долее 3-х часов каждый воскресный день, что было очень недостаточно не только для посетителей воскресных школ, но и для воспитанников семинарий. Краткость времени для занятий была сознана Св. Синодом вскоре же после открытия в строгом смысле воскресных школ, почему он особым указом и предписал семинарским правлениям завести при семинариях не только воскресное, но и праздничное обучение, чрез что прибавлялось несколько лишних учебных часов в году. Но и эта мера оказалась не вполне достаточной, почему в некоторых семинариях воскресные школы обратились не только в воскресно-праздничные, но даже и в ежедневные. Так в Чернигове в 1867 году в зданиях семинарии была открыта праздничная и ежедневная школа в виду тех соображений, что воскресных дней, если принять во внимание разные каникулярные отпуска учеников семинарии, слишком недостаточно для успешного хода дела.⁴⁹⁶ Впрочем, нужно заметить, что занятия в таких ежедневных школах не представляли, да и не могли представлять чего-либо правильно-организованного, заслуживающего названия школы, в строгом смысле этого слова. Из отчетов о таких школах можно видеть, что здесь все основывалось на ревности и усердии некоторых учеников семинарий, которые обыкновенно в послеобеденное время занимались с приходившими к ним мальчиками.

Все воскресные школы, открытые при семинариях, состояли под наблюдением ректоров семинарий, а обучение производилось в них под руководством преподавателей педагогики воспитанниками старших классов. Предметы преподавания во всех школах были одинаковы, они определялись программой начальных народных училищ. Что же касается порядка и приемов обучения в воскресных школах, то они были настолько же разнообразны, насколько были разнообразны по степеням своих познаний и по своему развитию ученики, посещавшие эти школы. В то время, как в одних школах, после объяснения воскресного евангелия одновременно для всех учеников, воспитанники семинарии начинали заниматься с каждым мальчиком отдельно: одного обучали чтению, другого – письму, третьего – арифметике и т.п., в других – все учащиеся, сообразно с своим развитием, разделялись на несколько классов, при чем в каждом из них производились занятия по тем предметам, в которых нуждалась известная группа учеников. В таких школах после катехизической беседы по закону Божию в общем собрании учеников, каждая группа детей, с назначенными для них предварительно учителями, отправлялась по отдельным классным комнатам, где и начинались специальные занятия по предметам, какими каждый из них желал заниматься.

Приемы обучения в воскресных школах в первые годы их существование были также очень разнообразны: учителями школ испытывались все возможные методы и способы обучения. Хотя по общепризнанному превосходству звукового метода пред букво-сочетательным, при обучении чтению, имелся в виду преимущественно первый способ, и обучение грамоте производилось при помощи разрезных букв и складов, но по недостаточности практического знакомства с новым способом, обучение чтению в некоторых воскресных школах в первое время производилось и по улучшенным приемам способа букво-сочетательного. Умевших читать по гражданской печати, но незнакомых с церковно-славянской, обучали церковнославянскому чтению, предварительно знакомя их с тем, что затруднительно при чтении церковных книг, т.е. с титлами и некоторыми буквами, исключительно употребляющимися в славянской грамоте, при чем в большинстве случаев обучение производились не по букварям, а по Часослову и Псалтири. Одновременно с обучением чтению в некоторых воскресных школах происходило и обучение чистописанию, что делалось первоначально в тех видах, чтобы узнать, что удобнее и успешнее, раздельное ли обучение чтению и письму, или же совместное, хотя обыкновенно упражнение в чистописании производились с лицами, уже обученными чтению. На классах священной истории учащиеся слушали большею частью уроки, содержавшие в себе первоначальные библейские повествование и евангельские рассказы: катехизическое же учение о предметах веры и нравственности преподавалось обыкновенно в форме общих бесед одновременно пред всем собранием учеников. Обучение русскому языку состояло преимущественно из объяснительного чтения, анализа состава речи и этимологического разбора слов; при чтении книг наставники объясняли детям все непонятное и заставляли их передавать прочитанное, по возможности, простым языком, обыденною речью, постепенно исправляя неправильности обыденной речи. Предметами чтения служили рассказы из истории православной церкви и русского государства, а также книги, передающие общепонятные сведение о земле, о небе, о явлениях природы и т.п. Преподавание арифметики во всех воскресных школах производилось, главным образом, по методу Грубе; кроме решения практических задач на бумаге или на доске, ученики обучались еще счислению на счетах по первым четырем действиям. В некоторых семинарских воскресных школах сообщались сведения по географии и истории. Наконец, почти везде уроки воскресных школ начинались, сопровождались и заканчивались пением употребительных церковных молитв, при участии всех присутствовавших. Общественное церковное пение учителей и учеников, вполне уместное в школе, где преобладающий характер занятий был религиозно-нравственный, употреблялось, как практическое средство научить мальчиков церковному пению и вместе с тем дать им возможность освежить и оживить свое внимание и сделать самое занятие легким и приятным.

Вот, например, как происходили занятия в Вологодской семинарской воскресной школе, по отчету осматривавшего ее ревизора. «Мальчики собираются для учения в большой актовой семинарской зале, писал ревизор,⁴⁹⁷ а девочки помещаются отдельно от мальчиков в одной из классных комнат. Класс начинается пением молитвы: «Царю небесный». После пения один из преподавателей, по предварительном приготовлении, объясняет всем ученикам читанное в тот день Евангелие. Затем учащиеся распределяются по небольшим группам и для каждой группы назначается особый преподаватель, обучающий одному из предметов элементарного образования. Занятия заключаются пением: «Достойно есть» или другого какого-либо церковного песнопения. Кроме пения, дети обучаются в воскресной школе закону Божию, чтению, чистописанию, арифметике, отечественному языку, отечественной истории и географии. Св. история преподается детям в изустных рассказах».

Так как в первое время для обзаведения и содержания воскресных школ, открывавшихся при семинариях, правительством не было ассигновано особой суммы, и школы получали средства для себя главным образом из семинарских сумм, частью же из случайных пожертвований, то воскресные школы в первые годы своего существование не могли еще обзавестись всеми необходимыми учебными руководствами и пособиями, что особенно нужно сказать относительно пособий, необходимых для введения в преподавание наглядного обучения, как самостоятельного рода упражнений. Отсутствие же определенных и достаточных средств содержания не могло не отражаться неблагоприятно и на успешности деятельности воскресных школ, так как подобные школы не имели возможности приобрести необходимые учебные пособия для учеников и руководства для самих учителей. «Посетив существующую при Тульской духовной семинарии школу для приходящих мальчиков, писал, например, осматривавший ее ревизор,⁴⁹⁸ я нашел ее в положении далеко неудовлетворительном. У детей нет необходимых учебников, не существует и учебных руководств или пособий для самих учителей: перебиваются кое-чем: так, например, по неимению других книг, ученики читают оставшиеся после упраздненного военного училища никуда негодные книжки какого то военного журнала 1850-х годов: читают порядочно, но ограничиваются одним механическим процессом чтения, без всякого понимания прочитанного, поскольку содержание оного совершенно недоступно сознанию ребенка. По неимению учебных руководств и у преподавателей нет современных дидактических приемов. К снабжению школы необходимыми учебными пособиями семинария не имеет никаких средств».

Такое печальное положение семинарских воскресных школ, являвшееся неизбежным следствием полнейшего отсутствия каких бы то ни было определенных средств для содержания ново учрежденных школ, побудило прийти к ним на помощь Министерство народного просвещения, которое обнаружило готовность оказать со своей стороны возможное, по мере денежных средств министерства, содействие развитию деятельности воскресных школ, учрежденных при семинариях, благодаря чему в 1867 году были ассигнованы субсидии из сумм Министерства народного просвещения на обзаведение некоторых воскресных школ, в размере ста рублей на каждую школу.⁴⁹⁹ В 33-х губерниях, писал министр народного просвещения в 1867 году, при местных православных духовных семинариях учреждены воскресные школы с целью, во-первых, предоставить детям бедного класса городских жителей, преимущественно рабочих и ремесленников, возможность научиться грамоте и сверх того приобрести некоторые необходимые и полезные начальные сведения, а во-вторых, дать способы воспитанникам семинарий, желающим посвятить себя званию учителей сельских народных училищ, практически познакомиться с делом преподавания и приобрести некоторую опытность в нем под руководством сведущих педагогов. Многие из воскресных школ хорошо принялись и действительно способствуют народному образованию, почему и желательно их поддержать, а между тем «Св. Синод не отпускает на них ни гроша, потому что не из чего». Желая с своей стороны, в интересах распространения народного образования и практической подготовки учителей для начальных народных училищ, оказать содействие к развитию семинарских воскресных школ, я признал необходимым назначить по 100 рублей на каждую воскресную школу.⁵⁰⁰ С начала 1870-х годов Министерство народного просвещения нашло возможным увеличить размеры пособий семинарским воскресным школам с 100 рублей до 200⁵⁰¹ и даже до 300 рублей в год на каждую школу.⁵⁰² Деньги, получаемые семинарскими воскресными школами в качестве единовременного пособия от министерства, обыкновенно употреблялись на приобретение для учащих и учащихся необходимых пособий и руководств по предметам обучения закону Божию, чтению, чистописанию, русской грамматике, арифметике, а также полезных для чтения книг и брошюр, приспособленных к пониманию детей и на вознаграждение наиболее усердных воспитанников семинарий за их учительские труды.

Как ни ничтожны были и теперь средства содержания семинарских воскресных школ, в большинстве случаев ограничивавшиеся одним пособием от министерства, не превышавшим 300 рублей в год, однако же, назначение субсидий от министерства значительно улучшило состояние воскресных школ и дало возможность некоторым из них приобрести достаточное количество необходимых учебных пособий, что, конечно, не могло не отразиться благоприятно на характере и на результатах школьных занятий. «Благодаря средствам, отпускаемым от министерства, писал вологодский преосвященный министру народного просвещения,⁵⁰³ в семинарской воскресной школе находится достаточное количество лучших учебников, учебных пособий, книг и брошюр для чтения, и заведующие школой имеют возможность удовлетворять требованиям в этом отношении значительного числа посещающих школу, доходящего иногда до 220 человек; что же касается результатов, достигаемых воскресной школой, то занятия воспитанников высших классов семинарии, сопровождающиеся под руководством преподавателя педагогики критическим разбором и оценкой самими учениками уроков своих товарищей, значительно способствуют к основательному усвоению ими лучших приемов преподавания».

Незначительные размеры определенных и постоянных средств содержания, не дававшие возможности устроить семинарские воскресные школы по образцу правильно организованных учебных заведений, не были единственным препятствием к вполне успешному выполнению воскресными школами своего прямого назначения. Правда, воскресные школы, располагая незначительным количеством времени для учебных занятий, при котором было бы несправедливостью требовать особенно блестящих результатов от их деятельности в отношении к народному просвещению, оказывали известную долю содействия распространению образование в низших классах городского населения, доставляя возможность детям бедных ремесленников и рабочих, занятым в рабочее, непраздничное время, бесплатно научиться чтению, письму и другим элементарным наукам, а лицам, уже получившим первоначальное образование в школе, или дома, развивать и совершенствовать свои познания, но не нужно забывать, что главною целью семинарских воскресных школ было доставление будущим пастырям и учителям народа общих педагогических сведений и общего педагогического навыка в тех видах, чтобы они имели возможность более рационально вести дело народного образования в школах своих приходов, а вполне успешному достижению этой цели встречалось не мало препятствий в самом устройстве воскресных школ. К сожалению, нужно заметить, что те условия, в которые были поставлены воскресные школы, оказались во многих отношениях неблагоприятными для правильной педагогической деятельности воспитанников духовных семинарий; частые перемены личного состава учеников воскресных школ и чрезвычайное разнообразие в возрасте и умственном развитии мальчиков нередко обусловливали собою. Не вполне удовлетворительное достижение воскресными школами той задачи, выполнение которой «объяснительная записка к программе педагогики в духовных семинариях» считала даже их главною целью.

В объяснительной записке к программе педагогики в духовных семинариях были высказаны требования, чтобы воспитанники были упражняемы, по возможности, и в одиночном, и в совместном обучении. Упражнение в первом дает навык сообщать знание так, чтобы они непременно были усвоены учащимися.⁵⁰⁴ Упражнение же в совместном обучении необходимо для приобретения навыка наблюдать во время преподавания за течением своих мыслей, за приложением к делу пригодных в данном случае приемов обучения, с одной стороны, и за дисциплиной и степенью внимательности и усвоение каждого ученика, с другой. – что весьма трудно и получается только чрез упражнения.⁵⁰⁵ Требуя, чтобы воскресные школы служили для воспитанников семинарий средством к упражнению в одиночном и совместном обучении, объяснительная записка считала цель занятий воскресных школ достигнутой, если преподаватели педагогики приучат своих воспитанников руководить классом, поделенным на группы, занимающиеся различными предметами, что в практике нашего народного учителя составляет неизбежное явление.⁵⁰⁶

Личный состав учеников воскресных школ при духовных семинариях, по происхождению и степени развития мальчиков, был чрезвычайно разнообразен, что представляло собою большие удобства для упражнений воспитанников семинарий в одиночном обучении; но тоже самое разнообразие учащихся имело и свои невыгодные стороны. Разнообразие обучающихся в воскресных школах, неисправность посещений школ, и частые перемены личного состава учеников делали чрезвычайно затруднительным для преподавателей основательное знакомство с учениками, что в свою очередь часто не давало возможности установить правильно организованные группы для совместного обучения. Последнее же обстоятельство нередко ставило воскресные школы при семинариях в неизбежную необходимость не вполне удовлетворительно выполнять то назначение, которое «объяснительная записка к программе педагогики» считала главною целью занятий в воскресных школах, что и было признано, как факт, большинством ревизоров, осматривавших духовные семинарии и познакомившихся с положением дела в семинарских воскресных школах. «Разнохарактерные личные свойства учащихся часто обусловливали собой малую сообразность и приспособленность преподаваемых уроков к возрасту и умственному развитию детей».⁵⁰⁷

Впрочем условия, неблагоприятные удовлетворительному ведению совместного обучения в воскресных школах, не представляли собою непреодолимых препятствий, делавших малополезною деятельность семинарских воскресных школ. Напротив, многие из воскресных школ своей полезною деятельностью успели разрушить то недоверие, с которым в начале многие отнеслись к ним, считая их если не совсем пустым, то, по крайней мере, почти бесполезным делом, или же видя в них нечто в роде тех учреждений, которые появились в начале 1860-х годов и так скоро кончили свое существование.

Такое, например, недоверие встретила в первые годы своего существования пермская семинарская воскресная школа в значительной части местного общества.⁵⁰⁸ Разрушить подобное недоверие можно было, конечно, только путем ознакомления публики с приемами и характером преподавания, а также и с результатами деятельности воскресных школ, о чем и позаботилась пермская духовная семинария, учредив публичные испытание учеников воскресной школы, на которых все желающие имели возможность ознакомиться с действительным положением дела в воскресной школе. Результатом таких публичных испытаний было то, что многие из присутствовавших на них выносили приятное впечатление из всего виденного и даже делали денежные пожертвования в пользу школы.⁵⁰⁹

Публичные испытания учеников воскресных школ, производившиеся в видах ознакомления общества с действительным положением дела в семинарских воскресных школах, имели место не в одной только пермской семинарии. Самые испытания, по большей части, заключались в публичном преподавании воспитанниками семинарий уроков по закону Божию, обучению грамоте, объяснительному чтению, арифметике, географии и письму, заканчивавшимися обращенными к мальчикам вопросами, как самих преподавателей, так и присутствовавших на испытаниях лиц. Такой, например, характер носило испытание учеников воскресной школы Вологодской семинарии, убедившее посетителей в хорошей постановке местной воскресной школы, так как ответы учеников на все предлагавшиеся вопросы в пределах преподаваемых им предметов оказывались вполне удовлетворительными и заслуживали полное одобрение посетителей.⁵¹⁰

Некоторые воскресные школы производили приятное впечатление даже на ревизоров духовных семинарий, которые о большинстве семинарских воскресных школ делали не вполне благоприятные отзывы, высказываясь, что ненормальность условий, при каких должны были действовать воскресные школы, делает невозможным и нормальную постановку учебного дела в подобных школах. В 1868 году, по случаю полного преобразования, Харьковская духовная семинария была ревизована одним из членов учебного комитета, осмотревшим и семинарскую воскресную школу. Для последней ревизия имела особенную важность, так как местное общество несколько пессимистически относилось к успехам воскресной школы и плохо доверяло официальным отчетам о ее деятельности, почему для школы и было очень важно, чтобы действительная достоверность отчетов была проверена и подтверждена на месте. Ревизор основательно ознакомился с наставниками и преподаванием школы, лично спрашивал и учителей, и учеников, следил за способом и характером обучения и после осмотра школы высказал одобрительный отзыв, подавший надежду трудившимся, что их деятельность небесполезна, и что их школьные занятия производятся рационально.

Деятельность Харьковской семинарской воскресной школы обратила на себя внимание министра народного просвещения, который выразил свое одобрение преподаванию, успехам и развитию школы и, признав ее заслуживающею особого поощрения и поддержки, ассигновал 300 рублей на ее годовое содержание. Результатом такой прекрасной постановки воскресной школы при Харьковской духовной семинарии было то, что многие земства даже отдаленных губерний и некоторые училищные советы высказали желание иметь наставников для своих народных школ из числа лиц, получивших образование в педагогическом курсе Харьковской семинарии и занимавшихся преподаванием в местной воскресной школе, к которой они высказывали свое особенное доверие.⁵¹¹ Местная же уездная земская управа, представляя земскому собранию Харьковского уезда в мае 1869 года доклад о заслугах некоторых лиц, содействовавших народному образованию, с особенным доверием и одобрением заявила о деятельности Харьковской воскресной семинарской школы, об успехах обучения и о том увлечении, с каким в ней происходили занятия. Земское собрание, приняв во внимание, что воскресная школа пользуется прекрасною репутацией, что в течение 3-х лет своего существования она дала уже несколько сот грамотных мальчиков и взрослых рабочих из крестьянского и мещанского сословий, что в будущем она также обещает успехи и добрые плоды, – постановило выразить благодарность руководителю школы за его примерную деятельность в пользу народного образования.⁵¹²

Но в то время, как некоторые воскресные школы даже при тех ненормальных условиях, в какие были поставлены все вообще семинарские воскресные школы с своим разнообразным и часто меняющимся личным составом учеников, успели приобрести прекрасную репутацию рациональною постановкой школьного дела, существовали и такие школы, которые, не смотря на довольно продолжительную деятельность, не пользовались популярностью в местном обществе и не могли похвалиться хорошим ведением дела. Вот, например, как происходили занятия в воскресной школе Воронежской духовной семинарии, по отзыву местного Листка. Все ученики школы распределялись в двух классах: в одном помешались умевшие читать и писать, а в другом – безграмотные. Приходили учителя, и каждый из них начинал заниматься с первыми попавшимися на глаза учениками; в следующий урок с учениками занимался уже другой учитель, очень часто даже и не интересовавшийся узнать о том, что им было говорено первым учителем. Правда, в воскресной школе было нечто подобное разделению учеников на группы, было и назначение для каждой группы особых учителей, но этот порядок почти вовсе не соблюдался, так как каждый учитель мог заниматься с любым учеником. Понятно, что от таких занятий было мало пользы как ученикам воскресной школы, так и самим воспитанникам семинарии.⁵¹³

Справедливость, однако же, требует заметить, что такая плохая постановка учебного дела в воскресных школах встречалась очень редко. Но при всем том даже и наиболее хорошо постановленные семинарские воскресные школы испытывали много неудобств от тех ненормальных условий, в которых находились все вообще семинарские воскресные школы. Желание освободиться от ненормальных условий, а вместе с ними и от необходимости не вполне удовлетворительно подготовлять воспитанников семинарии к совместному обучению, неизбежной при существовании только воскресных школ, побуждало некоторые семинарии превращать свои воскресные школы в ежедневные. Так, например, поступила Тульская семинария, превратив свою воскресную школу в ежедневную, где воспитанники семинарии практиковались в преподавании ежедневно около двух часов после окончания своих собственных уроков и при том уже с постоянным составом учеников, что было особенно важно в деле успешного подготовления семинаристов к совместному обучению. И хотя в 1869 году занятия в ежедневной школе были признаны ревизором, осматривавшим Тульскую семинарию, делом трудным для воспитанников и обременительным для наставника педагогики,⁵¹⁴ а самая школа запрещена официально, однако, же мысль о преобразовании воскресных школ в ежедневные, как о единственном средстве освободиться от тех неблагоприятных условий, которые не давали возможности семинарским школам вполне удовлетворительно выполнять свое главное назначение, не была оставлена совершенно. По временам она высказывалась в духовной периодической литературе; так, например, в «Православном обозрении»⁵¹⁵ писали, что для практики воспитанников семинарий в деле народного обучения было бы полезнее, вместо воскресных, завести при семинариях правильные постоянные начальные школы. Но осуществление мысли о преобразовании семинарских воскресных школ в постоянные ежедневные школы совершилось уже в 1880-х годах.

Воскресные школы, существовавшие при духовных семинариях, имели значение главным образом для самих воспитанников семинарий; для народного же образования они были важны не столько сами по себе, сколько по тому влиянию, какое оказывали практические занятия в воскресных школах под руководством опытных педагогов на будущих деятелей по народному образованию. Более важное и непосредственное значение для народного образования имели церковные воскресные школы, или вне богослужебные собеседования.

Мы уже говорили, что добрый пример самарского духовенства, открывшего при многих церквах воскресные школы, не остался без подражания. Мысль о необходимости оказывать посильное содействие просвещению не только подрастающего поколения, но и взрослых, пожилых и уже состарившихся прихожан обоего пола занимала многих из среды духовенства. Очень только жаль, как писало «Православное Обозрение», что наши священники и диаконы, при всем своем желании служить общественной пользе, были слишком робки в своих добрых предприятиях, слишком стеснены и запуганы разными формальностями, так что, например, некоторые из них удерживались от желания завести вне богослужебные собеседования с прихожанами, или воскресные школы – из опасения, как бы это не наделало им много хлопот у благочинного, или как бы начальство не увидело здесь одного желания похвастаться и выказаться.

От мысли о необходимости устройства воскресных школ для взрослых прихожан наиболее энергичные личности из среды духовенства перешли и к самому делу. Во многих местах духовенство должно было бороться с равнодушием прихожан к воскресным собеседованиям и с другими препятствиями, неизбежными в начале каждого дела. Но все эти препятствия не могли остановить развития нового дела, так как главное из них – равнодушие исчезало обыкновенно в скором времени после открытия школы, развивавшей в прихожанах охоту к собеседованиям.

Впрочем, нужно заметить, что не везде инициатива открытия воскресных школ принадлежала самому духовенству. В некоторых епархиях воскресные школы открывались вследствие распоряжений епархиальных начальств, а иногда и вследствие желаний самих прихожан. Так, например, крестьяне Бугушковой слободы, Золотоношского уезда, Полтавской губернии, определили учредить воскресную школу, предназначенную исключительно для взрослых, при чем высказали и определенные требования от подобной школы. Согласно желанию крестьян в два или три часа пополудни, но звуку колокола, взрослые должны были собираться в дом, где вниманию их предлагались, по выбору наставника, а иногда и по просьбе слушателей, рассказы об историческом происхождении и значении известного праздника, изъяснение прочитанных на литургии апостола и Евангелия, объяснение повседневных молитв, церковных песнопений, а главным образом литургии, поучительные рассказы из истории священной и русской, общедоступные сведения о явлениях природы и разные чтения исторического, догматического и нравственного содержания. Решение бугушковских крестьян учредить воскресную школу было одобрено местным преосвященным, который в тоже время пригласил священнослужителей и прочих приходов открывать подобные школы при своих церквах «в видах пастырского назидания своих прихожан в истинах веры и христианской нравственности, направленных к тому чтением и собеседованием».⁵¹⁶

Открывались воскресные школы и вследствие распоряжений епархиального начальства, что, например, имело место в Подольской губернии, где школы возникли под влиянием отношения обер-прокурора Св. Синода к местному преосвященному, который, но получении отношения, распорядился предписать всем благочинным, чтобы они обязали подведомых им священников в первый же воскресный день объявить своим прихожанам, что правительство открывает им новые средства к их собственному благосостоянию приглашением не только детей, но и их самих к обучению грамоте. Самые школы, по мысли преосвященного, должны были носить характер, несколько отличный от обычного типа воскресных школ, открывавшихся при церквах других епархий. Обучение взрослых должно было производиться не только в воскресные и праздничные дни, после литургии, но и по вечерам три раза в неделю и притом в тех же самых школах и по тем же книгам, по которым обучались дети. Наблюдателям школ было поручено принять возможное участие в устройстве школ для взрослых, а благочинным и приходским священникам объявлено, что их труды в воскресных школах не будут оставлены без внимания.

Местное духовенство сочувственно отнеслось к предложению об устройстве школ для взрослых прихожан, а по местам и сами прихожане охотно отозвались на приглашение духовенства. В селе Новой Мечетне прихожане даже постановили на мирском сходе, чтобы в открытую там школу для взрослых обязательно являлись по одному члену из каждого семейства, а на не являющихся определили наложить денежный штраф. Прошло несколько месяцев после архиерейского распоряжения, и школы для взрослых, по донесениям благочинных, начали открываться священниками во многих приходах Подольской епархии.⁵¹⁷

Нужно заметить, что не всегда и не везде духовенство относилось с полным сочувствием к предложениям своих архипастырей об открытии вне богослужебных собеседований, или воскресных школ; но подобное отношение духовенства к вне богослужебным собеседованиям обыкновенно продолжалось не долго, так как удачные опыты священников, отзывавшихся первыми на предложение своих архипастырей, скоро изменяли взгляды на воскресные собеседование и тех священников, которые в начале не доверяли успехам нового дела. Вот, например, что писали, на основании пастырских отчетов о первых опытах вне богослужебных собеседований в Пензенской епархии, в местных епархиальных ведомостях: «не скроем, что предложение нашего архипастыря первоначально встречено было некоторыми священниками не с полным сочувствием и даже с сомнением в возможности осуществления предложенной им меры к религиозно-нравственному просвещению народа. Но возражения, представленные этими священниками, говорили не столько о положительной невозможности вести вне церковное собеседование с прихожанами, сколько о некоторых случайных затруднениях, могущих встретиться при осуществлении этого дела: указывали, например, на требы, бывающие в воскресные и праздничные дни между утреней и литургией, когда было предположено вести собеседования, опасались, что прихожане не охотно будут посещать их» и т.п.

Отсутствие полного сочувствия, соединенное даже с недоверием к новому делу, не помешало, однако же, местному преосвященному достигнуть того, что многие священники его епархии с большою охотою стали вести собеседования со своими прихожанами и успели практически убедиться в пользе подобных бесед.⁵¹⁸ Нельзя сказать, писалось в отчете о вне богослужебных собеседованиях Владимирской епархии, чтобы священники без боязни взялись за вне богослужебные собеседования. Многие из них с сердечною откровенностью высказывались в своих отзывах об опасениях и сомнениях, которые смущали их прежде, чем они решились вести собеседования. Одни опасались отяготить рабочий народ своими беседами и возбудить ропот и неудовольствие прихожан своим нововведением, другие не надеялись встретить сочувствие в прихожанах к своим собеседованиям и т.п. Но проходило не более года, и те же самые священники, которые высказывали подобные сомнения и недоумения, приходили, как можно видеть из их отчетов, к тому заключению, что все их сомнения и недоумения были напрасны и неосновательны.⁵¹⁹

Но не одни только священники принимали участие в открытии воскресных школ; в некоторых местах живое участие приняли в этом деле и низшие члены клира. Так, например, псаломщик села Коваленки, Полтавского уезда, просил у местного преосвященного разрешить ему по воскресным и праздничным дням объяснять взрослым прихожанам воскресное Евангелие, молитвы, Символ веры, заповеди, священную историю Ветхого и Нового завета, и, наконец, различные церковные и домашние обрядности. Преосвященный с удовольствием и признательностью изъявил свое согласие на просьбу псаломщика и даже высказался, что «если бы и другие псаломщики или учители народных школ, из воспитанников семинарий, каждый на своем месте, захотели принять на себя такой же труд, то это было бы принято со вниманием и вменено им в особую заслугу».⁵²⁰

Примеры наиболее энергичных личностей из среды духовенства, открывавших в своих приходах воскресные школы для взрослых, не оставались без подражания, что в связи с распоряжениями некоторых епархиальных начальств относительно ведения вне церковных собеседований произвело то, что дело вне церковных собеседований или воскресных школ, в начале малое и незаметное, в течении нескольких лет развилось и сделалось настолько заметным, что о нем явилась необходимость упоминать в официальных отчетах по духовному ведомству.

Обер-прокурор Св. Синода в своем отчете за 1873 год писал, что, кроме проповедования слова Божия в храмах при богослужениях, в некоторых епархиях получает большое развитие, а в других возникает вновь вне богослужебное назидание паствы в воскресные и праздничные дни, в виде собеседований священников с прихожанами о разных предметах веры и нравственности и в виде публичных популярных чтений духовного содержания. По отзывам преосвященных, вне богослужебные собеседования, нося характер непринужденного, чуждого всякой официальности, разговора пастыря и пасомых, в котором свободно выражались всякого рода недоумения и предлагались вопросы со стороны поучаемых, приносили существенную пользу народу; народ был очень расположен к собеседованиям, как можно судить по тому, что собеседование посещались с большим усердием прихожанами всех возрастов и сословий, и что в тех приходах, где были открыты они, священники пользовались особенным доверием и уважением прихожан.⁵²¹

В своих отчетах за следующие годы обер-прокурор Св. Синода постоянно должен был указывать на новые епархии, где постепенно входили в практику вне богослужебные собеседования. В отчете за 1876 год писалось, что во многих епархиях вместе с усилением и оживлением церковной проповеди продолжало распространяться и назидание паствы не с церковной кафедры, а в виде особых собеседований священников с прихожанами о предметах веры и нравственности, преимущественно в воскресные и праздничные дни. Собеседования, по словам отчета, пользовались полным вниманием и сочувствием народа, который собирался на них весьма охотно и в значительном числе. Вне богослужебные собеседования, как показал опыт, оказались самою удобною и ничем не заменимою формою церковного учительства в сельских приходах; в умелых и усердных руках такой способ учительства приносил громадную пользу для простых и необразованных слушателей. В виду значительной пользы для прихожан от воскресных и праздничных собеседований, многие преосвященные старались содействовать развитию собеседований, преподавая духовенству необходимые наставления в этом новом для него виде пастырской деятельности.⁵²²

В отчетах за 1877 и 1878 годы обер-прокурор Св. Синода должен был констатировать продолжающееся развитие дела вне церковных собеседований. которые во многих епархиях стали входить уже в обычай. Оживлению воскресных и праздничных собеседований и возбуждению к ним интереса в прихожанах в последние годы, по словам обер-прокурора, весьма много способствовало то обстоятельство, что многие священники, особенно сельских приходов, на подобных собеседованиях, между прочим, сообщали сведения о событиях, совершавшихся в то время на поле брани.

Таким образом дело вне богослужебных собеседований пастырей с прихожанами, начавшееся в 1867 году по почину духовенства Самарской епархии, к концу прошлого царствования успело получить значительное развитие, и вне богослужебные собеседования сделались обычным явлением во многих приходах значительного числа епархий.

В некоторых же епархиях местное духовенство позаботилось даже сделать обязательным ведение вне богослужебных собеседований при каждой приходской церкви. Так, например, обще епархиальный съезд духовенства Тобольской епархии, собравшийся в начале 1881 года, озабочиваясь лучшею постановкой религиозно-нравственного просвещения своих прихожан, журналом 13 февраля за № 3 постановил просить местного преосвященного ввести во всех церквах Тобольской епархии церковные собеседования о предметах веры и нравственности, поставив дело так, чтобы в отсутствие священника мог что-либо прочитать, по указанию его, и псаломщик. Заботы депутатов обще-епархиального съезда об усилении и лучшей постановке религиозно-нравственного просвещения прихожан были приняты с особенным удовольствием и совершенно одобрены преосвященным, а местная консистория позаботилась осуществить желание съезда, предписав настоятелям церквей учредить в каждом сельском, а по удобству и в городских приходах, пастырские собеседования с прихожанами. В собеседованиях рекомендовалось объяснять краткие и общеупотребительные молитвы с изложением учения относительно их необходимости для спасения, догматические истины по Символу веры, правила христианской нравственности и благочиние, и, наконец, христианское богослужение и его важнейшие обряды. А для того, чтобы приблизить истины веры и правила жизни к уму и сердцу прихожан, предписывалось избегать при собеседованиях отвлеченных рассуждений и стараться уяснять, и подтверждать те и другие событиями, опытами и примерами из священной истории и из житий святых. Но так как для успешного выполнения подобных требований священникам было необходимо подготовлять себя к ведению вне богослужебных собеседований чтением и изучением Св. Писания, догматических, нравоучительных, священно- и церковно-исторических и других душеполезных книг, то консистория распорядилась, чтобы благочинные, при первом обозрении церквей, осмотрели церковные библиотеки и, по предварительном совещании с приходскими священниками, сообразили и донесли, в какие церкви и какие именно книги необходимо приобрести на первое время.⁵²³

Почти одновременно с вне богослужебными и праздничными собеседованиями развивалась и другая, близкая к собеседованиям, форма религиозно-нравственного учительства – это, так называемые, религиозно-нравственные чтения. По своей общей и главной задаче последние совершенно совпадали с вне богослужебными собеседованиями, различие же между ними было более внешнее, чем внутреннее; вне богослужебные собеседования, по большей части, принимали или форму разговора, или форму классных объяснений учителя с учениками, тогда как религиозно-нравственные чтения состояли обыкновенно из непрерывного чтения по печатной книге, или рукописной тетради. Задачей религиозно-нравственных чтений служило в большинстве случаев сообщение слушателям обыкновенных элементарных сведений из области православного христианского вероучения, нравоучения, библейской и церковной истории, православного богослужения и т.п. Религиозно-нравственные чтения почти исключительно имели место в городах и велись обыкновенно городскими священниками, но не редко в организации чтений, кроме городского духовенства, принимали участие члены различных обществ, братств, попечительств и тому подобных религиозно-просветительных и благотворительных учреждений. Чтение обыкновенно производились по заранее определенной программе в воскресные и праздничные дни.

Более случайным и временным характером отличались, так называемые, публичные богословские чтения, или публичные лекции богословского характера, имевшие место в столицах и больших губернских городах. Предметами публичных лекций служили различные богословские вопросы, вызванные обстоятельствами времени и представлявшие интерес для образованной публики, какую преимущественно и имели в виду лекторы богословских чтений. Публичные богословские лекции не были уже делом одного духовенства, так как лекторами часто являлись и светские лица, получившие специальное богословское образование. Понятно, что подобные лекции были недоступны для понимания необразованных слушателей, почему они никогда и не посещались простым народом.