Вероучительная часть (3–5, 12)

В первой части святой Павел себя очистил от некоторых нареканий и восстановил свое Апостольское достоинство. Расположив же, таким образом, галатов снова внимать с покорностию слову своему, начинает вразумлять их, какую большую ошибку сделали они, склоняясь к закону. «Выше он показывает только, что он сделался Апостолом не от человеков и не чрез человеков и что не имел нужды в научении от Апостолов, а здесь, после того как представил себя достойным доверия учителем, уже со властию беседует, сравнивая между собою закон и веру» (святой Златоуст). Предмет, раскрываемый здесь Апостолом, есть ненужность закона для галатов, как язычников. И впереди речь хотя шла все к иудеям, но она такого рода, что на всем протяжении своем давала галатам самые вразумительные уроки. Общее впечатление от нее исходило такое: если иудеи должны оставить закон, который для них и дан, то нам-то зачем себя вязать им? За эту мысль и берется теперь святой Павел, доказывает ее, оправдывает от возражений и прилагает к галатам убеждением.

В ходе мыслей святого Павла такой порядок.

Сначала:

А) доказывает он, что для галатов, как язычников, закон не нужен (Гал.3, 1 – 14);

1) первое доказательство берет он из получения галатами Святаго Духа без участия в сем закона (Гал.3, 1 –5);

2) второе – из указания на закон Божеского о роде человеческом промышления, по которому положено изначала, чтоб язычники вступили в Божие достояние путем веры Авраамовой, как и обетовано было Аврааму (Гал.3, 6–14).

Потом:

Б) опровергает возражения (Гал.3, 15 – 29). Мысль о значении веры Авраамовой могла быть колеблема недоумениями и подрывать силу доказательства;

1) пусть обетование дано вере Авраамовой, но после пришел закон и изменил условия. До закона была в силе вера, а по законе закон стал условием получения обетования. Нет, говорит Апостол, закон не отменил силы обетования за веру (Гал.3, 15–18);

2) но если так, то зачем закон? Он приготовитель ко Христу. Почему, когда пришел Христос Господь, должен престать. Теперь и мы (иудеи), и вы – одно (Гал.3, 19 – 29).

Наконец:

В) убеждает галатян возвратиться к истине, склоняя к покорности ей разными представлениями, какие обычно всеми употребляются на это дело (Гал.4, 1–5, 12).

Главная цель у святого Апостола не та, чтоб показать, что праведность не от закона, а что закон не нужен для язычников, что им дорога ко Христу Господу открыта помимо закона. Все течение речи к этому и направлено. Закон только для иудеев, и то на время. Кончилось то время, – и для них он стал не нужен, и для них тот же путь ко Господу – путь веры исключительно. В этом и они, и язычники – равны.

А) Доказательства ненужности закона иудейского для Галатов, как язычников (Гал.3, 1–14)

1) Первое – из получения ими Святаго Духа помимо закона (Гал.3, 1–5)

Отличительно преимущество христианства, ставящее его выше всех других вер и исключительно выставляющее истинною верою, есть дарование благодати возрождения и других даров Святаго Духа. Не одна высота боговедения и чистота нравственных законов отличает его; но что в нем ради веры в Господа чрез таинства дается благодать Святаго Духа, делающая человека новою тварию: чего никакая вера, кроме истинно христианской, не дает и дать не может.

Откровение христианское теперь есть на всех почти языках. Всякий любознательный может вычитать и усвоить себе содержащиеся в нем понятия; но все он не будет христианин, пока не получит благодати Святаго Духа известным, богоучрежденным путем. Возможно составиться целому обществу таких ведцев Евангелия, и имя даже себе присвоить евангеликов, но быть безблагодатными и, следовательно, христианами только по имени.

И вот предмет, который во всех своих Посланиях преимущественно разъясняет святой Павел. Несправедливо говорят, что у апостола Павла главное – противопоставление веры делам. Нет, главное у него – проповедь о благодати Святаго Духа, без коей нет спасения; все же прочее – средства к сему.

И в Послании к Галатам не раз он обращается к сему предмету. Его ставит он и во главу истин, коими хочет вразумить галатов. Он не доказывает, что без Духа Святаго всё ничто. Это считается доказанным и всеми признанным. А спрашивает: благодать Святаго Духа как вы получили? Законом? Нет.– Так на что же вам закон? Короткая речь,– вконец, однако же, разоряющая все иудейство.

Гал.3:1. О несмысленнии Галате, кто вы прельстил есть не покоритися истине? – Имже пред очима Иисус Христос преднаписан бысть, в вас распят.

Воззвание выражает и скорбь, и негодование любви, и изумление. Оно само собою могло вырваться после предыдущего рассуждения о силе веры во Христа Иисуса Господа и о том, какое великое совершенство и блаженство подается тем, кои живут во Христе и Христа имеют в себе живущим. Переходя после сего мыслию от себя к галатам, Апостол с изумлением и с жалением говорит: о неразумные! Ведь это же все и у вас было, как же вы допустили обмануть себя? «Заметь,-говорит святой Златоуст, – что он не в начале (Послания) употребил такую строгость, но после обличений и доказательств, дабы они сию укоризну приняли не как от него, но как необходимое следствие из предшествующих рассуждений. Ибо он доказал наперед, что они отметают веру и смерть Христову почитают излишнею; потом уже делает сию укоризну, впрочем, еще малую и легкую; ибо они достойны были еще строжайших укоризн».

Блаженный Иероним неосмотрительность относит к природным свойствам галатов. «Критяне, – говорит, – лживы, далматы – жестокосерды, фригийцы – боязливы, греки – тщеславны и легкомысленны, а галаты – нерассудительны. Лишь мало что покажется вероятным, они, не обдумавши как следует, бросаются на то». Настоящий опыт оправдывает такое мнение. С каким увлечением приняли они проповедь о Христе Спасителе?! И вдруг обратились к Нему спиною.

Но в святом Апостоле нельзя видеть негодование презрения и отвращения, а негодование любви и ревнования об их спасении,– плач отеческого о них сожаления, голос напряженного желания возвесть их поскорее к самоисправлению. Так делают родители, желая исправить детей своих.

Эта отеческая нежность слышится в вопросе: «кто вы прельстил?» Не говорит прямо: зачем вы так сделали? Но обращается к сторонним лицам, которые злодейски с ними поступили. Этим он смягчает отеческий укор, приписывая их уклонение от истины не столько их произволу, сколько увлекательному обману лжеучителей. Таково слово отца, полного любви, который и выговор делает, и в самый выговор вставляет речения, извиняющие некоторым образом виновного, чтобы не уколоть, а уврачевать и воодушевить возвратиться к истине, указывая в уклонении от нее действие вражества злонамеренных людей. Почему и глагол такой употребил: кто прельстил? Прельстить – значит сделать, что другие начинают видеть вещи не в своем виде, видеть то, чего нет, и не видеть того, что все видят.

Греческое слово: εβασκανε,– от: βασκαινω,– значит: взглянуть на что завистливым, недоброжелательным оком, с желанием вреда, а далее, глазом повредить, или, как обычно говорят, сглазить. Апостол будто выразить хотел: так непонятно ваше изменение, что я готов приписать его какому-нибудь очарованию. Конечно, такой мысли не было у Апостола. Он хотел только смягчить укор, указывая, что совращение их зависит более от козней и хитрости совратителей, чем от них. Позавидовали вашему доброму успеху в христианстве и устроили вам такие ковы, что вы совратились и лишаетесь того, что в таком обилии стяжали.

Блаженный Иероним несколько останавливается на сказанном значении. «Прельстил, говорит, очаровал, сглазил. Надобно, однако ж, истолковывать слова сии достойно Апостола. Не потому он так сказал, чтобы признавал чары чем-либо, но употребил ходячее выражение. Говорят, что глаз завистника вредит тому, кому он завидует, особенно детям. Так ли это или нет,– Бог знает. Может быть, демоны подслуживают сему греху.– Но что очевидно для нас, это то, что Апостол взял слово из народной ходячей речи, чтобы показать, что как, по обычной поговорке, нежным детям вредит сглазение: так галаты, недавно вновь рожденные верою во Христа и еще млеком питаемые, а не брашном, как бы сглазенные кем, потерпели вред».

Но восточные толковники разумеют здесь прямо зависть. Святой Златоуст говорит: «сказавши: εβασκανε,– позавидовал,– Апостол соединяет с укоризною и похвалу. Сим он показывает, что первые дела и поступки их были достойны зависти и что случившееся с ними произошло хитростию диавола, сильно досадовавшего на их благосостояние. Когда же слышишь здесь слово – «завистливое око»,– равно как в Евангелии: «лукавое око» (Мф. 20, 15), которое то же означает, то не подумай, что одно устремление глаз может вредить тем, на которых смотрим. Но как в Евангелии Христос Господь так назвал зависть, так и здесь Апостол разумеет позавидовавших; дело же зависти – вредить. И это говорит он не потому, чтобы зависть сама по себе имела силу вредить, но что совратившие их сделали сие по зависти»

В том же смысле пишет и блаженный Феодорит: «упрек соединяет с похвалою. Ибо завидуют богатому, а не бедному, благоденствующим, а не злосчастным. Почему Апостольское слово дает видеть прежнюю их ревность по благочестию; показывает же и отеческую любовь в Апостоле; потому что сетует о них, как об утративших собранное богатство. Какой завистливый и зложелательный демон, говорит Апостол, похитил досточудное ваше богатство?»

«Не покоритися истине». Они уже покорились, но не устояли. Греческое слово: πειθεσθαι – значит: и убеждаться, и стоять на своем упорно. Изумление свое выражает Апостол, как сделалось, что они не устояли в однажды принятом убеждении, не пребыли покорными истине Евангельской, им преданной, но, оставя ее, поддались лживым уверениям не ведающих истины учителей, тогда как так ясно представлено им было дело спасения крестом и так живо было ими воспринято.

«Имже пред очима Иисус Христос преднаписан бысть, в вас распят». «Преднаписан писалом проповеди. Проповедь живописала вам крест; вы же очами веры видели его, как присущего» (Экумений). Обоюдное действие выражает – и то, как сильна была проповедь, и то, как живо они усвоили силу ее. Вера возвела их в созерцание умом Господа распятого и совершенного Им дела спасения. Слово: «в вас» – значит: или среди вас,-как бы Господь среди вас был распят и всякий из вас видел Его распятым пред очами; или «в вас» – в сердцах ваших, в чувстве, в той мысли, что они вошли в сочувствие страданиям Господа и сердцами спострадали Ему. Сила речи вот в чем: следовательно, вы разумели силу смерти Господа, познали, что это есть жертва умилостивления о грехах всего мира, следственно и ваших. Тогда и на мысль вам не приходили жертвы законные. Как же сделалось, что вы теперь на них опираться хотите?

Крестная смерть Господа есть средоточие в экономии нашего спасения и опора всех надежд спасаемых. Отсюда уклонение от веры, или жизни по вере, всегда есть следствие невнимания к крестной смерти Господа и недолжного к ней отношения. Но у галатов был грех прямо против сей смерти; ибо, принимая закон, они уничижили цену ее. Отсюда очень важный для всякого урок: не верою только, но и мыслию не отклоняться от креста: созерцай всегда Господа распятого и тем питай веру свою и ревность о жизни по вере.

Святой Златоуст так изображает смысл сих слов: «имже пред очима..». «Но не в Галатийской стране Он распят был, а в Иерусалиме. Почему же говорит: «в вас»? Сим он указывает на силу веры, которая и отдаленное может видеть. Потому и не сказал: распят, но: «преднаписан был» распятым, показывая сим, что они очами веры видели происшествия лучше, нежели некоторые из видевших оные телесными глазами. Ибо многие из тех, видевши оные своими глазами, не получили никакой пользы; а сии, хотя не видели их своими глазами, но силою веры еще яснее увидели оные. Говоря сие, он и укоряет их, и вместе хвалит. Хвалит за то, что они все повествуемое о Христе приняли с полною уверенностию в истине; а укоряет за то, что оставили Того, Которого видели обнаженным за них, привязанным к столпу, пригвожденным ко кресту, оплеванным, поругаемым, напаяемым отцом, поносимым от разбойника, прободаемым (ибо все это обнял он словами: «преднаписан бысть, в вас распят»), и, оставив Его, обратились к закону, нисколько нe устыдившись оных страданий Его. – Ты же заметь, как он, оставив небо, землю, море и все прочее, проповедывал силу Христову, обнося повсюду один крест Христов; ибо это есть верх промышления Господня о нас».

Если отвлеченно от галатов взять слово: «преднаписан»,– то для нас, христиан, Христос преднаписан в Ветхом Завете. Эту мысль высказал блаженный Иероним. «И для нас, говорит, Христос преднаписан, потому что о Его страданиях, оплеваниях и заушениях предсказывает весь хор Пророков, так что о кресте Его мы узнаем не из Евангелия только, которое о распятии Его повествует, но и из того, что написано в Божественном Писании прежде, чем Он благоволил снизойти на землю и восприять человека, чтобы распяться в нем».

Гал.3:2. Сие едино хощу уведети от вас, от дел ли закона Духа приясте, или от слуха веры?

Апостол прямо приступает к делу и одним вопросом решает спор. Он выставляет такое положение бесспорное: ради чего дан Святый Дух, того исключительно и держаться должно. Если ради дел закона Он дан, то дел закона и держаться должно, а если ради веры, то веры. В основе же сего положения лежит другое,-что главное для нас благо – приятие Духа Святаго. На какой стороне Дух Святый, там и нам надлежит стоять.

Решения вопросу никакого не предлагается; ибо оно само собою очевидно. Это вопрос саморешенный. Все знали, видели и чувствовали, что прияли Святаго Духа; и все также знали, что прияли Его помимо закона чрез посредство одной веры; и все также были убеждены, что главное в деле спасения – благодать Святаго Духа. Вопрос все это приводил на память и вызывал решение, которого и желал Апостол.

«Сие едино хощу уведети». «Не завожу речь издалека и не излагаю пространных доводов: может быть, вы не захотите все это проследить. Не представляю вам всего величия экономии нашего спасения: может быть, вы не захотите углубиться в созерцание сего. Совмещу все в кратком и простом вопросе» (блаженный Феофилакт).

«Есть много вопросов, которыми я мог бы вас побудить предпочесть Евангелие закону; но как вы немощны слухом, то я говорю с вами простою речью и спрашиваю о том, что для всех очевидно» (блаженный Иероним).

«От дел ли закона Духа приясте?» Под делами закона разумеются здесь церковные ветхозаветные чины богослужения и богопочтения. «Должно обратить внимание на то, что Апостол не просто сказал: «от дел»,– но с прибавлением: «от дел закона». Ибо знаем, что Корнилий-сотник приял Духа не без дел (разумеет – молитвы и милостыни, взошедшие пред Бога), но не от дел закона, которого не знал» (блаженный Иероним).

«Надобно знать,-пишет блаженный Августин,-что дел закона есть два рода: священнодействия и таинства и нравственные деяния. К священнодействиям относятся: обрезание, суббота, новомесячия, жертвы и все подобного рода бесчисленные церковные чины. К нравственным деяниям: не убий, не прелюбы сотвори, не лжесвидетельствуй (Исх. 20, 13 – 16). Здесь Апостол говорит о священнодействиях».

Под Духом разумеется не одно внутреннее возрождение и освящение, но особенно видимые дары Святаго Духа. Ибо Апостол хотел указать на нечто очевидное и осязательное. Возрождение и освящение нравственное хотя не могли не быть сознаваемы и чувствуемы, но они не так очевидны и осязательны. Святой Златоуст говорит: «выше он вразумлял их беседою, обращенною к Петру; а теперь к ним обращает речь свою и все служащее к их убеждению заимствует из того, что с ними случилось; и не из тех только дарований, кои у них были общие с другими, но и из тех, которые им именно сообщены, убеждает и уверяет их. Вы, говорит, получили Святаго Духа, творили многие чудеса, совершали знамения, воскрешая мертвых, очищая прокаженных, пророчествуя и говоря разными языками. Закон ли дал вам такую силу?» – «В то время сподобившиеся духовной благодати и разными языками говорили, и пророчествовали, и творили чудеса. Посему Апостол сказал здесь следующее закон ли дал вам действенность Духа Божественного, или одна вера в Господа?» (блаженный Феодорит).

«Или от слуха веры?» Слух веры – и услышание Евангельской проповеди, и послушание ей, покорение разума вере, принятие Евангелия. Ничего, говорит, законного вы не исполняли; между тем, как только услышали слово о вере и покорились ему, приняли его сердцем и прилепились к Господу, тотчас и благодать получили в крещении и рук-возложений. Не одно услышание Евангелия привлекло к ним такую милость Божию, но то, что, услышавши, покорились ему,– что, уверовавши, что спасение во Христе, прилепились к Нему и крестились. Пришел, говорит, я к вам, предложил вам слово, вы уверовали, крестились, и се благодать Духа. Никаких дел закона вы не делали, ни обрезания, ни жертв, ни омовений, ни суббот не знали. Одна вера даровала вам сие. Посудите же сами, «не крайнего ли безумия дело – оставить веру, толикие блага вам даровавшую, и обратиться к закону, который ничего подобного не дал вам?» (святой Златоуст).

Гал.3:3. Тако ли несмысленни есте, наченше духом, ныне плотию скончаваете?

Сделав вопрос, Апостол не дает ему решения. Решение ему тотчас само собою отзывалось в мысли: нет, не делами закона получили мы Духа, а верою. Апостол берет это решение и делает из него вывод: и так вы, начавши духом, ныне плотию скончаваете. Что может быть несмысленнее этого? Как дошли вы до такого несмыслия?

«Благодать назвал духом, а жизнь подзаконную плотию; потому что в законе все преимущественно касалось тела: к телу относились и обрезание, и хранение субботы, и кропления, и все тому подобное» (блаженный Феодорит). «Опять благовременно укоряет их. Надлежало бы вам, говорит, с течением времени умножить свое преуспеяние в вере; а вы не только ничего не прибавили, но еще возвратились назад. Другие, начиная с малого и преуспевая мало-помалу, наконец восходят к великому; а вы, начавши с великого, перешли к противному. Если бы вы и с плотского начали, то и тогда надлежало бы вам возвыситься до духовного; а вы, и с духовного начавши, возвратились к плотскому. Творить знамения есть дело духовное, а обрезываться – плотское. А вы от знамений перешли к обрезанию; осязавши истину, обратились к образам, при свете солнечном ищете светильника, после твердой пищи обращаетесь к молоку. И не сказал он: плотию продолжаете, но: «плотию скончаваете» (επιτελεισθε – можно: скончаваемы есте, – вас кончают, умерщвляют или заканчивают, завершают), показывая, что лжеучители, уловивши их, умертвили, как бессловесных животных, а они сами добровольно согласились терпеть все, что угодно было тем; подобно тому, как если бы какой полководец и вместе храбрый воин, стяжавший уже многочисленные трофеи и победы, попав в руки мятежников, дозволил им без всякого сопротивления заклеймить свое тело» (святой Златоуст).

«Плотию скончаваете» – завершаете. Получив Духа, вы внутренно приняли духовное благонастроение; нравственно-религиозное здание в себе начали духом и сколько-нибудь возвели уже его. Сколько ни возвели, все то духовно. Теперь поверх того начинаете надстраивать плотское. Верхняя эта часть не отвечает нижней, и все здание становится никуда не годным. Ни один смысленный хозяин так не делает.

Ошибка их не в том, что нечто плотское делали в деле спасения и богоугождения. Без этого человеку нельзя обойтись. Но в том, что они это плотское сочли условием спасения и тем портили все дело. Этою чертою укор и ко всем нам может относиться. Мы все начинаем Духом, получая возрождение в купели крещения. В церкви Божией положено возгревать сей дух благодати всеми чинопоследованиями церковными, особенно же делом говения с достодолжного исповедию и причащением Святых Тайн. Но все это имеет и внутреннюю и внешнюю сторону, и последняя есть выражение первой; и потолику цену имеет, поколику проникается ею. Положим, что кто-либо остановился на одной этой внешней стороне, тогда о нем можно сказать: начавши духом, ты плотию скончаваешь.

Плоть здесь не имеет значения греха; но вне контекста место сие можно относить и к тем, кои после доброй жизни поблажили недоброй; к тем, кои, получив духовную жизнь в крещении, и не вспомнят о том, чего она требует, во всю жизнь свою, а живут по требованиям плоти и плотских помышлений; равно и к тем, кои, опомнившись, в покаянии обратившись к Господу, в святом причащении приискренно с Ним соединившись и сколько-нибудь потрудившись в хождении путем заповедей, опять расслабли и, охладев к Господу, обратились к делам самоугодия и человекоугодия. И такие все, начавши духом, плотию скончавают.

Но это суть только приложения сего места, прямая же мысль его та, что галаты, начавши верою, даровавшею им благодать Святаго Духа, теперь обратились к плотским оправданиям, которые дают только внешнюю чистоту без внутреннего освящения.

Гал.3:4. Толика пострадасте туне? аще точию и туне.

Вопрос за вопросом ставит святой Павел; и хотя оставляет их без ответа, но ответы сии сами собою отзывались в голове читавших и все больше и больше теснили их, приводя к сознанию, как неразумно поступили они, склоняясь к закону. Впереди поминал о благодатных дарах, о том, что в духе их произвела вера; теперь останавливает внимание на внешнем их положении вследствие веры. Тогда все страдали за веру; страдали, вероятно, и галаты, хотя об этом ясно не говорится в Послании. Апостол говорит им: вот вы страдали за веру; страдания за веру сочетавают теснее со Христом, нас ради пострадавшим, и умножают притоки благодати и чрез то еще более возвышают внутреннее духовное совершенство в христианстве. Возвышая в сем отношении, возвышают во мнении всех верующих, Божие благоволение привлекают и венцы в вечности готовят. Сколько благ доставляют страдания! Но, обращаясь к закону, все это вы теряете: страдания ваши не имеют уже никакой цены, прострадали вы понапрасну. Как же допускаете вы до того, чтоб это все даром пропадало? И вам не жаль, что страдания свои вы делаете тщетными? «Это должно тронуть их еще сильнее, нежели что сказал выше. Ибо воспоминание о знамениях не столько могло подействовать на них, сколько указание на подвиги и страдания, претерпенные ими за Христа; ибо все, говорит, что вы ни потерпели за Христа, они хотят отнять у вас и тем лишить вас принадлежащего вам венца» (святой Златоуст).

«Точию аще туне», ειγε και εικη, – если, конечно, даром (попустите им пропасть). Все древние толковники полагают, что этими словами святой Апостол выражает надежду, что они не допустят, чтоб страдания их пропали даром, именно тем, что бросят закон и опять всецело восприимут единую, беспримесную веру. – По-нашему бы сказать: но авось не даром,– надеюсь, что не будет даром. Святой Златоуст говорит: «но чтоб слишком не поразить их души и вовсе не расслабить их сил, не дожидаясь от них ответа, тотчас присовокупил: «аще точию туне». Ибо если уцеломудритесь, говорит, и исправитесь, то не будет туне и напрасно. Что скажут теперь отвергающие покаяние? Вот галаты и Духа Святаго получили, и знамения творили, и были исповедниками, и терпели ради Христа бесчисленные скорби,– и после таких дарований отпали от благодати. Однако ж Апостол говорит, что, если захотите, можете все возвратить».– Вот суждение блаженного Иеронима: «напрасно, говорит, потерпели вы страдания за веру, если отступите от благодати Христовой, ради коей терпели. Но вместе с тем выставляется здесь и та мысль, что если кто потерпит за веру Христову, а потом впадет в грех, то как напрасно потерпевшим считается он, когда впадает в грех, так ничего из этого не потеряет он, если опять возвратится к прежней вере и к прежней ревности жить по вере».

Но некоторые из толковников наших так разумеют эти слова: да всуе ли только? Когда бы всуе! «Не со вредом ли еще? Всуе, – значит, ни получить что, ни потерять: но, начавший духом и за то подвергшийся большим искушениям, а потом переменившийся, не только всуе понес претерпенное, но и ущерб потерпел, лишаясь того, что было ему отложено в награду за скорби и лишения ради Христа» (Экумений). Блаженный Августин так: «что называется сделанным всуе, то ни вредит, ни пользует. Но надобно, говорит, смотреть, не повело бы сделанное к погибели. Не восставать – не то же, что падать по восстании. Хотя они еще не пали, но уже склонились к падению. Ибо Дух Святый еще действовал в них, как показывает следующий стих».– И Иероним, после приведенного уже его суждения, прибавляет: «или так: немалый для вас вред, если, склоняясь на обрезание, вы потеряете только прежний труд веры; но к этому вреду может присоединиться еще и наказание за измену; так что вы и прежнее потерпели напрасно, и еще в будущем веке будете мучены за то (если, разумеется, не исправитесь)».

Такое понимание последних слов подает повод иначе взглянуть и на первые и «пострадасте» отнести не к страданиям, а к тому, что они навязали на себя иго закона. «Толика пострадасте» – такие возложили вы на себя узы, которых и сами иудеи понести не могли: обрезания, субботы, новомесячия, омовения, жертвы и прочее.– И все это вы понесли или начали нести, думаете, туне? Когда бы туне! а то со вредом; ибо отпадаете от благодати. Ныне греки говорят, например: τι επαθες? – в смысле: что с тобою? что случилось, что сделалось с тобою? Прилагая к настоящему месту это, получим: это случилось с вами даром? Или это пройдет вам даром? Такое понимание проглядывает у блаженного Иеронима. «Представим,– говорит он,– несчастных иудеев, с какими трудами живут они среди других народов, стараясь соблюсти свои постановления: не коснися, не вкуси, не осяжи,– и увидишь, как верно говорится: «толика пострадасте».– Видна мысль, что галатьг, подклоняясь под иго закона, тяготу страдательную на себя возлагают. Почему и прибавляет далее: «подумайте о прежней свободе благодати и теперешнем иге соблюдения закона, и увидите, как много напрасного поднимаете вы труда».

Сдается, будто такая мысль натуральнее, особенно при том обстоятельстве, что во всем Послании нет прямого указания на страдания галатов за веру. Но авторитет множайших Отцов должен брать верх.

Гал.3:5. Подаяй убо вам Духа, и действуяй силы в вас, от дел ли закона, или от слуха веры?

Этот стих содержит ту же мысль, что и второй: только там Апостол останавливал внимание на них самих, приявших Духа, а здесь возводит их ум к подающему Духа и действующему в них силы, Богу. «Бог, подающий вам Духа, так что вы и пророчествуете, и языки говорите; Бог, действующий силы в вас, – показывающий знамения и чудеса, ради дел закона это совершает, – ради того, то есть, что ими вы Ему очень угодили,– или ради веры во Христа?» (блаженный Феофилакт). Всяко, однако ж, и та же мысль получает здесь особый оттенок, грозный и ужасающий: ибо, тогда как в первом образе выражения она побуждала галатян только жалеть о себе, как себе самим причиняющих вред, здесь она устрашает опасностию богоборства. Такой вопрос близок к следующему: так что же? Бога вы хотите изгнать из себя, Который действует теперь в вас ради веры и отойдет, если останетесь упорно в своей приверженности к закону?

Слова: «подаяй» – и: «действуяй» – показывают, что они еще не лишились Божия благоволения, как заблуждавшие по неведению. Но после указания заблуждения таким авторитетным лицом, как Апостол, грех неведения превратился бы в упорное противление истине, следствием которого должна быть подгневность Богу с лишением всех даров. Это и хотел внушить Апостол повторением сего вопроса. Он как бы говорит им: после всего сказанного как же вы рассудите: ради дел закона или ради веры Бог так приблизился к вам? Конечно, ради веры. Так смотрите поопаситесь; ибо если ради веры приблизился к вам Бог, то ради склонения вашего к закону Он удалится.

Таким образом этот стих есть заключение предыдущей речи; но не столько слов, сколько того ряда мыслей, какой должны были возбудить слова те. Свои положения в вопросах Апостол ставит, как версты на большой дороге, и ими приводит к опасливому помышлению; в самом деле, светло наше во благодати состояние, которого сподобились мы без всякого участия в том закона: как бы не потерять нам его, примешавши дела закона к вере? Или: вот-вот потеряем. Поспешим же поскорее очистить себя от этой примеси. По святому Златоусту, Апостол и хотел этим навесть их на ту мысль, что «если присоединится закон, то вера не принесет никакой пользы: ибо вера тогда только и сильна, когда ничего к ней не привносится от закона».

Нельзя не заметить, как у Апостола все внимание стоит на благодати Святаго Духа. Отличие христиан есть облагодатствование. Потеряй благодать,– ты ничто. И ничто в мире не может подать тебе благодати, как только вера в Господа чрез святые таинства, при твоем крепком решении быть всегда верным вере и словом, и делом, и помышлением.

2) Второе доказательство ненужности закона для галатов, как язычников: так изначала, в обетовании Аврааму, Богом положено, чтоб язычникам войти в достояние Божие верою (Гал.3, 6–14)

Гал.3:6. Якоже Авраам верова Богу, и вменися ему в правду.

Грамматическая связь сего стиха с предыдущим такая: благодать Святаго Духа обетована верующим; обетовал Бог и то, что Он вселится в них и походит ради веры. Галаты уверовали и благодать получили и сподобились того, что Бог был действуяй в них. Эту очевидность, затемненную лжеучителями, Апостол восставил в сознании галатов вопросами, которых содержание можно означить так: таких обетований вы сподобились дел ради или ради веры? Ответ сам собою строился: нет, ради веры. Апостол продолжает эту мысль: да, ради веры, без дел закона, подобно тому, как «Авраам верова Богу, и вменися ему в правду». Эти слова стали переходом к следующей речи, в которой он раскрывает новое доказательство того, что для галатов, как язычников, никакой нужды нет в законе. Содержание его можно выразить так: такова воля Божия, выраженная в обетовании Аврааму. Авраам верою угодил Богу и за веру получил обетование, что ради него благословятся все народы. Это еще прежде повеления обрезываться. Кто теперь верует подобно Аврааму, тот духовно вступает в потомство его и ради сей единой веры сподобляется и благословения Авраамова.

Святой Златоуст говорит здесь: «привел и другое доказательство, притом самое трудное и спорное, представив в пример Авраама, и очень кстати, и с большею пользою, говоря: «якоже Авраам верова Богу, и вменися ему в правду». Доказывают, говорит, силу веры и сотворенные вами чудеса; но, если угодно, я постараюсь уверить вас в том и примерами из древней истории. Поскольку же они имели великое уважение к сему патриарху, то он его и представляет в пример, доказывая, что и он оправдался верою. Если же он, живший прежде благодати и столько преукрашенный добрыми делами, оправдался верою, то тем паче вы. Какой же потерпел он ущерб от того, что не был под законом? Никакого; и одной веры достаточно было к его оправданию»

Слова сии сказаны об Аврааме после обетования ему потомства, бесчисленного, как звезды небесные (Быт. 15, 5 – 6). В старости заматоревшей поверил Авраам, что у него будет потомок и потом потомство; поверил потому только, что так обетовал Бог, сильный сотворить сие; поверил, что и сотворит: «паче упования во упование верова» (Рим. 4, 18). Тут выражена полная уверенность в Боге и полная преданность в волю Его, составляющие дух истинного благочестия. Уверовать в упование есть великий подвиг веры Веру и прежде явил Авраам, когда по гласу свыше вышел из земли своей; но там очень вероятна была возможность встретить впереди страну плодоносную; здесь же не на чем было опереться, кроме упования. Таков же дух и веры во Христа Господа Предмет иной, но подвиг веры тот же. Предлагается от лица Бога: человек распятый, именуемый Христом, есть Бог воплотившийся, Который принес Себя на кресте в жертву за грехи мира. Веруй, и получишь отпущение грехов и благодать Святаго Духа, с помощию коей добре поживши сподобишься и вечного блаженства с Господом по смерти. И тут не на чем опереться, кроме слова Бога истинного, и тут тоже упование паче упования. Посему уверовавший вступает в Божие благоволение и приискренне присвояется Им себе, Божиим становится, подобно Аврааму, и преисполняется Божиих благ и дарований. Это галаты уже испытали, и им должно было быть очень понятно такое соотношение к Аврааму. Но вместе с тем не могли они не воодушевиться решимостию отбросить этот закон, которого не знал Авраам, отец их по духу.

«И вменися ему в правду». Δικαιοσυνη – праведность, святость. Сочтено ценным, что Авраам при сем праведные и святые возымел чувства, богоугодное показал настроение духа. Так должно, этого хочет Бог, этим благоугождается и на тех, кои таковы, почивает всем Своим благоволением. Ничего особенного не сделал в этот раз Авраам, а только поверил обетованию, не видя в себе никаких опор возможности исполнения его, а только на слово Бога вполне положившись. И за это одно Бог закрепил за ним изреченное обетование – «Вменися» – не то, чего не было, а то, что было сочтено великим, достойным всякого благоволения и самых обильных воздаяний. Акт веры Авраама был подвиг крайне высокого достоинства

Гал.3:7. Разумейте убо, яко сущии от веры, сии суть сынове Авраамли.

Сказал прежде, что верою они уподобились Аврааму; теперь наводит, что это-то и поставляет вас в родство с Авраамом, это-то и делает вас сынами ему. Но говорит это не к ним в лицо, а выставляет, как общее положение, что те-то и суть сыны Авраама, которые веруют. Вы дорожите быть Авраамовыми: знайте же, что вы уже имеете это чрез одну веру, и нечего вам искать другого способа вступить в сродство с ним Святой Златоуст говорит- «поскольку они боялись, как бы не лишиться родства с Авраамом («что высоко ценили»1), если оставят закон, то святой Павел рассеивает этот страх, показывая, что вера преимущественно и утверждает родство с ним»

«Сущии от веры» – имеющие настроение духа такое же, какое имел Авраам, настроение веры во упование паче упования, – составляют собственно племя его обетованное, сыны ему суть по обетованию. Аврааму обещано потомство бесчисленное. Оно и было. Но не одно это плотское происхождение от Авраама делает потомком ему, а то особенно, чтобы быть одного с ним духа: так что и плотские потомки, не имеющие сего духа, не суть потомки, как в лицо говорил Господь иудеям (Ин 8, 39), напротив, не плотские потомки, полные сего духа, суть потомки. Святой Дамаскин пишет: «язычники, уверовавшие, веры ради более должны хвалиться Авраамом, яко отцом (или отечеством Авраама), чем сами, сущие от обрезания. Другом Богу сделала Авраама вера, а не обрезание. Обрезание было уже печатию и знамением веры. Знамение же меньше того, чего служит оно знамением; так что сущих от веры с большим правом надлежит называть сынами Авраама, чем сущих от обрезания».

Подробнее и полнее выясняет это Иероним. «Апостол говорит здесь, что те суть сыны Авраама, которые веруют в том же духе, в каком веровал Авраам необрезанный. Почему Господь и говорил к неверовавшим иудеям: «аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили» (Ин. 8, 39). Каких же дел ожидал от них Господь, говоря сие, кроме веры, как сказал уже Он им прежде того: «да веруете в Того, егоже Бог послал» (Ин 6, 29)? И в другом месте иудеям, уповавшим на свое происхождение и древность своего рода, сказано было: «и не начинайте глаголати в себе: отца имамы Авраама: яко может Бог от камения сего воздвигнути чада Аврааму» (Мф 3, 9). Камением, как никто не усумнится, означаются дикие и грубые сердца язычников, которые потом умягчены и приняли печать веры. Итак, разумный читатель, перечисли добродетели, которыми Авраам угодил Богу прежде обрезания, и, кого найдешь подобным ему в этом, того и называй сыном Авраама, оправданного в необрезании».

Гал.3:8. Предувидевше же Писание, яко от веры оправдает языки Бог, прежде благовествова Аврааму: яко благословятся о тебе вси язы́цы.

По сему-то закону правды Божией, определявшему единое ценное в очах Божиих духовное родство Авраама, состоялось и то обетование Аврааму, что о нем благословятся все народы. – Провидел Бог (ибо под Писанием провидящим разумеется Бог, дающий Писание), как язычники, отделившиеся от народа Божия и жившие без подъяремности закону, уверуют в имевшего произойти по плоти от Авраама Христа Господа и через то вступят в духовное родство с Авраамом и подойдут под токи благословения, почивавшего на Аврааме, провидел все это и изрек то обетование, что о нем благословятся все народы.

«О тебе» – или за уподобление тебе верою (святой Златоуст, Экумений, святой Кирилл Александрийский), или о тебе,– ради семени от тебя имевшего произойти, то есть Христа (те же, блаженный Иероним и другие). Точное определение этого здесь не имелось в виду у Апостола. Это делает он ниже (в стихах 15–16). Нечего потому и останавливаться на сем. Главное у Апостола здесь напечатлеть убеждение, что верующие, помимо закона, по силе одной веры суть уже Авраамовы и заключаются в обетовании, данном Аврааму. «Что значит сие (то есть изреченные слова)?» – спрашивает святой Златоуст. И отвечает: «то, что сам Законодатель прежде, нежели дал закон, определил язычникам оправдание чрез веру. И не сказал: открыл, но: «благовествова», – чтобы ты знал, что о сем способе оправдания и сам патриарх радовался и очень желал, чтобы оный скорее приведен был в исполнение». Не теперь только мы стали впервые возвещать силу веры: «издавна и определил и предвозвестил сие Бог» (блаженный Феодорит). Таков изначала предначертанный Богом порядок Божеского о людях промышления! И вот он-то теперь исполняется в вас! Божие благоволение и благословение, всякая благодать и спасение только вере усвояется, как в Аврааме. Бог отделил Себе народ и облек его законом на время для Своих промыслительных целей. А языки оставил ходить в волях своих, тоже до времени: ибо и они Его же люди, и для них у Него сохранено благословение, которое имели они получить в свое время. Закон же получения сего благословения все тот же – вера, подобно как в Аврааме. Исполнилось то время. Призываются языки принять благословение Авраамово от Бога, и принять оное помимо закона, прямо верою. Вот смысл настоящего времени! Вот значение преданной вам веры! Мысль, имевшая отсюда отпечатлеться в душах галатов, была: следовательно, склоняясь к закону, мы уходим из-под такого благословения Божия, сами себя лишаем блага, которого другим ничем вознаградить нельзя, устрояем себе невознаградимую потерю.

Гал.3:9. Темже сущии от веры, благословятся с верным Авраамом.

Это прямой вывод из предыдущего. Верующие, становясь равными Аврааму в духе, и в оценении их Самим Богом становятся на одной с Ним линии и удостоиваются того же благословения, какого удостоен Авраам «Боялись (галаты), как бы не подпасть клятве, если не приобщатся закона. Апостол показывает, что, напротив, те-то и благословлены будут, которые, помимо закона, прилепятся к вере, как и верный Авраам благословен был за веру, не зная закона» (блаженный Феофилакт).

«Сущии от веры» – «единящиеся с Авраамом верою, в семя ему причитаются и вместе с ним благословляются» (Экумений)

Не должно пропустить без внимания слово: «верный». Авраам был верующ не голою верою, но такою, которая всегда сопровождалась и делом. Поверил – и вышел из земли своей, не зная, куда идет. Поверил – и стал приносить Исаака в жертву, не сомневаясь вместе с тем, что обетование Божие о потомстве исполнится. Он всегда был верен вере, и как веровал, так и действовал. Почему Сам Бог объясняет Свое крайнее и преимущественное к нему благоволение тем, что «послуша», говорит, «гласа Моего, и соблюде заповеди Моя, и повеления Моя, и оправдания Моя и законы Моя» (Быт. 26, 5). Иные твердят: вера, вера. Им надо отвечать: да, ничто, как вера; но не иначе как при неуклонной верности вере. Благовременно также сделать наведение к уяснению понятия об оправдании. Впереди сказано, что Бог, провидя оправдание языков верою, дал обетование Аврааму о благословении их в нем. Значит, предвиденное оправдание есть обетованное благословение. Почему и в выводе из того не сказал: темже сущий от веры оправдаются, но: «благословятся». Таким образом оправдание объясняется благословением; благословение же ниже, в 14-м стихе, отождествляется с принятием Духа верою. – Следовательно, оправдание – не есть голое объявление правым оправдываемого, но вместе полное освящение его благодатию Святаго Духа, внутреннее его изменение и обновление. В сем же действии вера есть условливающее начало, а не производительная сила.

Приходит на мысль, что этот 9-й стих и есть конец настоящего доказательства и прямо вяжется со стихом 14. Стихи же 10–13 содержат вносную мысль, которая к доказательству относится косвенно; так что, если б и не было сих стихов, доказательство было бы полно и без них. Делается сие замечание ради того, что стихи 10–13 очень трудно понять и в их содержании, и в их связи с предыдущим и последующим течением речи. Так, если и не поймем их как следует, это будет, конечно, ущерб для нашего ведения, но нисколько не повредит силе доказательства, которое представляет в этом отделении (стихи 6–14) святой Павел. Сжата очень речь Апостола. Одним положением обнимает он многое и между одним и другим оставляет целый ряд мыслей, которые надо воспроизвесть, чтоб увидеть связь их. Что дивного, если, не имея ума Апостольского, мы не будем иметь в этом успеха?

Делаем опыт уяснения содержания сих стихов (10–14-го). Здесь не новое доказательство ненужности более закона, а объяснение силы благословения Авраамова посредством противопоставления ему клятвы законной, – как видно из конца сего вносного отделения в стихе 14, где снова говорится о благословении Авраамовом. Это дает понять, что заведена объяснительная речь и опять приведена к тому же, о чем сказано пред началом ее в стихе 9. Почему далее, в стихе 15, и возражение делается не на ту мысль, которая в стихах 10 – 13, а на ту, которая в стихе 9. Если признать в сем отделении особое доказательство ненужности закона из свойства самого закона и силы искупительной крестной смерти Господа, то этим перепутается течение мыслей Апостола, без всякой нужды и без всякой пользы для понимания Послания.

Вот какое, думаем, течение мыслей в сем отделении: Апостол как бы так говорит галатам: вера сделала вас причастниками благословения Авраамова, и вам нечего больше искать. Будьте только верны тому, что получили уже. А обратитесь к закону,– не только благословение потеряете, но и близ клятвы будете: того и смотри, что под клятву подпадете. Закон хоть и говорит, что «сотворивый та человек, жив будет в них» (Лев. 18, 5), но исполнить-то его никто не бывает в силах (Деян. 15, 10). Оттого на всех, которые почивают на одном законе и на нем одном успокоиваются, лежит грозная, ограждающая закон, клятва: проклят всяк и прочее. Вы скажете: что же это такое? Закон будто и дан для того, чтоб под клятву подвесть тех, которые покоряются ему, и притом по повелению Самого Бога. Целый народ, чрез возложение на него закона, под клятву подведен и держан под нею столько времени. Нет; в законе же содержатся постановления, как предотвращать клятву, падающую на всякого нарушителя закона,-именно, жертвы. Есть жертвы за грех всего народа, есть жертвы за грехи царей, князей, первосвященников и всякого частного лица, на всякий грех есть своя жертва. Кто принесет соответствующую его греху жертву, тот очищается от греха и клятва не падает уже на него. Скажете: а! так вот, стало быть, закон дает все нужное; указывает, как жить, а когда согрешим, дает способ очищения, в принесении соответственной греху жертвы. То правда; но не забудьте, что очистительная сила жертв заключается не в них самих, а вне их, в силе той жертвы, которую имел принести (а теперь уже принес) чаемый всеми Грядый (а теперь уже Пришедший). Жертвы очищали чрез соединение с ними веры в Сего Благословенного, Грядущего во имя Господне. А без нее сами по себе они ничто. Почему и написано: «праведный от веры жив будет» (Авв. 2, 4). Останься с одним законом без веры, не минуешь клятвы: «ибо несть человек праведен на земле, иже сотворит благое, и не согрешит» (Еккл. 7, 21). Обратитесь теперь к настоящему времени. Тот чаемый Грядый во благословение, ради веры в Которого и жертвы очищали грехи, уже пришел и принес Себя в жертву за грехи всех. Тех, которые грешили под законом, Он искупил от клятвы законной крестною смертию Своею. Не нужно нам теперь жертв и никаких других очистительных и оправдательных действий закона. Веруем прямо во Христа Господа распятого и тем предотвращаем клятву и принимаем благословение. Таким образом мы, иудеи, отбрасывая закон, соединяемся верою со Христом Господом и восстановляем в себе благословение Авраамово, а вы, язычники, помимо закона, прямо веруя в Него, усвояете себе сие благословение. И мы и вы – обетование Духа принимаем одною верою. К чему же теперь закон – вам, когда он и для нас не нужен более?

Таково течение мыслей, возбуждаемое словами Апостола в сем отделении. Усвоив себе его, яснее будем понимать смысл каждого стиха и его связь с другими. Относительно же того, новое ли тут доказательство или пояснение предыдущего, нечего спорить. Как кому угодно. По нашему мнению, здесь пояснение, состоящее в решении недоумения такого: говоришь, – благословение Авраамово от веры; но не от закона ли оно? Нет, говорит, от закона скорее клятва, чем благословение, если останешься с ним одним. Клятва его висит над главою подзаконника; избавляет от клятвы одна вера в распятого Господа.

После такого прояснения содержания означенных стихов обратимся к нужным пояснениям и каждого стиха по частям.

Гал.3:10. Елицы бо от дел закона суть, под клятвою суть: писано бо есть: проклят всяк, иже не пребудет во всех писанных в книзе законней, яко творити я.

«Елицы от дел закона суть» – это те, которые чают угодить Богу и спастись делами закона, строго исполняя подзаконные учреждения – об обрезании, субботе, праздниках, омовениях, жертвах и прочем. Что такие, поколику таковы, под клятвою суть, этого безусловно принимать нельзя, иначе будет выходить, что самый закон дан для нанесения клятвы. А так нельзя рассуждать: ибо закон от Бога; Божий же учреждения все благи и идут ко спасению. Почему и написано: «сотворивый та человек жив будет в них» (Иез. 20, 11). И тем, кои будут соблюдать закон, даны великие обетования (Втор. 28). История народа израильского показывает, что, когда он был верен закону, тогда и Бог к нему благоволил, а когда отступал, тогда был подвергаем наказаниям от Бога.

По каким же условиям подзаконники подвергались клятве? До пришествия Христова подвергались клятве те, которые не исполняли закона и, нарушивши его в чем-либо, не приносили покаяния и не спешили очиститься в законе же указанными способами. Закон сам предвидел нарушения и сам определял, как примиряться с собою. Кто не пользовался сими средствами, оставался под клятвою, и как нарушитель закона, и как упорник в сем нарушении, не спешивший исправиться и загладить вину свою законным образом. Далее, так как сии средства заглаждения вины были сильны делать это не сами по себе, а по вере в то, чего тению и отражением служили они; то под клятвою был, кто и средствами законными пользовался, но без должной веры. Наконец, поскольку весь закон был проникнут предызображением Грядущего и к Нему возводил всякого законника; то вообще и всякий верный исполнитель закона, как скоро не освящал своей жизни верою в Сего Грядущего, не был вполне верен закону, не во всем том пребывал, что предписывал закон.

Святой апостол Павел в настоящем месте мог иметь в виду только сих последних. Впереди он сказал, что сущие от веры благословятся с верным Авраамом, помимо закона, не зная его, не приобщаясь ему. Теперь говорит: напротив же, подзаконники, коль скоро останутся с одним законом без веры, под клятвою суть: ибо не исполняют того, к чему возводит их закон предписаниями своими.

Такая мысль удовлетворительно объясняет связь стихов, если брать здесь закон отвлеченно, без отношения к тому случаю, по которому ведется речь о законе. Если же это взять во внимание, то надо принять, что Апостол говорит о законе с точки зрения новозаветной, то есть по пришествии Христа Спасителя, Которого тению служил закон. Те, против кого писал святой Павел, были верующие во Христа, но при вере в Него требовавшие и исполнения закона сенно-писанного (ветхого). Потому мысль, пред сим выраженная, не может их поражать и убеждать галатов в неправости их новых шагов. Надо, следственно, положить, что святой Павел хотел сказать, что подзаконники под клятвою суть, по пришествии Христа Господа. В сем случае положение, выраженное им, безусловно. И Господь сказал, что закон и Пророки до Иоанна, то есть до пришествия Самого Господа обетованного. И это предначертано в самом законе, понимая его как ветхозаветное водительство Божие. Следственно, кто держится еще закона как условия спасения, по пришествии Христа Спасителя, тот идет против закона; а кто против закона, тот подлежит клятве, следственно, и подзаконники под клятвою суть,– те самые, которые совращали галатов.

В причину подлежания сущих от закона клятве приводит святой Павел то, что всякому нарушителю чего-либо, написанного в законе, прописана угроза проклятием. Не трудно видеть, что причина не прямо идет к высказанному положению. Положение говорит: подзаконники под клятвою суть, а причина: потому что нарушителям закона угрожается проклятием. Если б сказано было, что держащиеся закона проклятию подлежат, была бы тут прямая причина, а тут говорится о нарушителях закона, кои суть, конечно, отступники от него – тогда и в том, когда и в чем нарушают его. Если прямо принять, что сущие от закона потому под клятвою суть, что нарушителям закона угрожается проклятием, то в этом отношении и новозаветное учреждение ничем не разнится от ветхозаветного. И в нем прописаны угрозы, еще грознейшие древних. Тот же Апостол, пиша к евреям, говорит: «аще глаголанное Ангелы слово бысть известно, и всякое преступление и ослушание праведное прият мздовоздаяние, како мы убежим о толицем нерадивше спасении, еже зачало приемь глаголатися от Господа, слышавшими в нас известися» (Евр. 2, 2 – 3). В другом месте: «отверглся кто закона Моисеова, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и Кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый?» (Евр. 10, 28 – 29). И еще: «земля, бо пившая сходящий на ню множицею дождь, и раждающая былия добрая оным, имиже и делаема бывает, приемлет благословение от Бога: а износящая терния и волчец, непотребна есть и клятвы близ, еяже кончина в пожжение» (Евр. 6, 7 – 8). И на страшном суде что скажет Господь нарушителям заповедей Его Нового Завета? «Идите от Мене, проклятии» (Мф. 25, 41). Поставляя эти угрозы в параллель с словами Апостола в рассматриваемом нами месте Послания к Галатам, придем к подобному же положению, что и сущие от веры под клятвою суть, потому что неверным вере угрожается проклятием, и притом вечным.

Как же тут быть? Надо допустить в речи святого Апостола дополнительные мысли подразумеваемые. Не ту только, что закона никто исполнить не мог; ибо и в новой благодати, «аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас» (1Ин. 1,8). Но ту особенно, что закон, в случае нарушения его, сам в себе не представляет ничего к очищению согрешившего. Имел он жертвы очистительные; но они силу получали от веры в Господа, следовательно, не в нем, а вне его. Почему когда остается он один, то оставляет держащихся его без всякой помощи, в случае нарушения его, и только сам тяготеет над ними всею тяжестию своего суда. И в новозаветном учреждении сила греха та же: он отнимает благословение и привлекает клятву; но самое существо Нового Завета состоит в покровении всех грехов, случающихся с верующим, ходатайством Христа Господа, распеньшагося за нас. «Аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа Праведника» (1Ин. 2, 1). Этого ходатайственного покровения грехов закон не имеет, когда остается один без веры или когда, по пришествии Ходатая, содержим бывает как условие спасения при вере; ибо в таком случае вера – не вера; опирающийся при сем на закон умаляет Ходатая и лишается за то силы ходатайства. Таким образом мысль святого Апостола стоит на том, что закон один без веры оставляет держащихся его под всею строгостию своей клятвы. Что точно такова мысль Апостола, видно из следующего стиха, в котором спасительность закона поставляется под условие веры. Закон оправдывал, но только верою; а без веры и в законе никто не оправдывался; были праведники в Ветхом Завете, но они все такими являлись ради веры.

Гал.3:11. А яко в законе никтоже оправдается от Бога, яве, яко праведный от веры жив будет.

Апостол внушает мысль, что закон, и по первоначальному учреждению своему, не имел силы оправдывать пред Богом или поставлять кого-либо в такое состояние, чтоб он от Бога был признан праведным. Это явно из того, что там написано: «праведный от веры жив будет» (Авв. 2, 4). Этого не было бы сказано, если б закон, сам по себе, имел силу оправдывать и живить. И все ветхозаветные праведники спаслись не законом одним, но и верою. Блаженный Иероним пишет: «что же? И Моисей, и Исайя, и прочие Пророки, которые состояли под игом закона, тоже под клятвою суть? На это ответим: Господь Иисус Христос бесценною кровию Своею искупил от клятвы законной и нас всех, и самих Моисея с Аароном, и всех Пророков и патриархов. И не думайте, что я говорю это из своего разума: само Писание свидетельствует о том, говоря: «Христос един за всех умре» (2Кор. 5, 14). Если за всех, то и за Моисея, и за всех Пророков, из которых никто не мог истребить древнее рукописание, написанное против нас, и пригвоздить его ко кресту (Кол. 2, 14). И они оправдывались и спасались верою».

Пред людьми, может быть, и казались праведными держащиеся закона, как фарисеи, оправдывавшие себя пред человеки, но не пред Богом. Пред Ним нет никого праведного без веры. Вера и прежде закона, и после того, как дан закон, и благословляла, и оправдывала (блаженный Феофилакт).

Закон, как скоро оставался без веры, то он становился в ряд всех религий, существующих на земле, и не давал того, что чаяли обрести в нем державшиеся его. Такого же достоинства и все, что ни придумал бы человек в свое оправдание и на чем ни понадеялся бы опереться во спасение свое, помимо притом веры в Господа Иисуса Христа. Труды нужны; но истинно очистительную и живительную силу получают они единственно от веры: без нее они ничто. Вот замечательные на сию мысль слова блаженного Иеронима: «надобно заметить, что не сказал Апостол: всякий человек от веры жив будет, чтоб не подать повода презирать дела добродетели, но: «праведный от веры жив будет»; так что имеющий жив быть от веры не иначе может прийти к вере, или жить в ней, как ставши наперед (или при этом) праведным и чистотою жизни, как ступенями, взошедши к вере. Итак, может иной быть праведным и, однако ж, не быть живым, пока не восприимет веры Христовой. Вспомни слова апостола Павла о себе – «по правде законней бых не порочен» (Флп. 3, 6). Вот Павел был тогда праведен в законе, но не мог еще жив быть, потому что не имел в себе Христа, Который говорит: «Аз есмь живот» (Ин 11, 25). Он начал жить после уже того, как уверовал. Сделаем отсюда применение к себе, и подобно тому, как сказано: «праведный от веры жив будет», скажем: чистый от веры жив, мудрый от веры жив, мужественный от веры жив, и относительно всех прочих добродетелей сходное с этими произнесем суждение, в противность тем, которые, не веруя во Христа, думают быть и крепкими, и мудрыми, и воздержными, вообще праведными. Да ведаем, что никто не может быть жив без Христа, без Которого всякая добродетель не беспорочна».

Слова: «праведный от веры жив будет» – содержатся в пророчествах святого Аввакума; но они там приводятся как общеизвестное положение. Потому объяснять значение их из того места у Пророка не настоит необходимости, тем паче, что место то темновато, тогда как слова сии очень ясны и сами по себе Святой Павел не раз приводит их в своих Посланиях. Из сего следует заключить, что они часто вращались в устах понимавших дело закона, как должно его понимать

Гал.3:12. Закон же несть от веры: но сотворивый та человек жив будет в них (Лев. 18, 5; Неем. 9, 29; Иез. 20, 21).

Закон же не такого свойства, как вера. Или: а закон не от веры обещает живот, но говорит: сотвори и жив будешь. Это говорит он о законе самом по себе, отдельно от веры. Как пред сим говорил он о законе в полном его учреждении с семенем веры, в нем сокрытой и его восполнявшей; так теперь говорит о нем одном без веры. Сам по себе закон «твердит одно: соблюдай закон и жив будешь. Кто не соблюдает, осуждается; ибо допустил то, о чем знал, что того избегать должно» (Амвросиаст).

Таково существо всякого закона. Того же требует и гражданский закон, того и закон совести, того и писанный закон. И всякий закон – потому закон, что требует исполнения и налагает обязательство к тому. Все внешние законы прицепляются к закону совести; совесть же Бог в творении неразрывно сочетал с сознанием и чувством, так что нет человека, который бы не чувствовал голоса, внутри его повторяющегося: сотвори и жив будешь. Как нет притом никого, кто бы искренно сознал себя во всем правым, то нет никого, кто бы не искал оправдания вне себя. Доказательство сему устройство всех религий на земле. Такое Бог даровал устройство естеству нашему духовному, чтоб в себе самих мы чувствовали непрестанный позыв прибегать к покрову Господа, нас оправдавшего крестною смертью.

Внимание Апостола ограничивается одним ветхим законом Моисеевым, потому что о нем речь. Настоящий стих не дает новой мысли, а только поясняет предыдущую. Ветхозаветная экономия спасения, по духу своему, вообще говорит: праведный от веры жив будет; а закон, один, отделившись от веры, твердит: сотвори и жив будешь. Сотворить же всего законного никто не в силах; и остаются таким образом одного закона держащиеся без возможности достигнуть живота. Он как бы говорит галатам: вот куда вы попали, склонившись на подчинение закону!

Где же убежище? Вот где:

Гал.3:13. Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва: писано бо есть: проклят всяк висяй на древе.

Апостол чувствовал будто, что закон преследует его и всюду тяготеет над ним своею клятвою. Укрывшись верою под сению креста Христова, он свободно переводит дыхание и в радости взывает: слава Богу! Христос искупил нас от клятвы законной.

Говоря об искуплении от клятвы законной, дает разуметь, что внимание его стоит на иудеях. Ибо законная клятва, о которой он помянул пред сим в стихе 10: что проклят всяк, погрешающий против закона, лежала только на иудеях. Искупление же Господне обнимает весь род человеческий, начиная с первого человека до последнего, и сила его простирается на всю вечность. Ограничиться одними иудеями в этом месте заставила Апостола цель речи – ненужность закона. Впереди он разъяснил, что закон, ветхозаветное учреждение, не оправдывал и не спасал сам собою, а только верою в грядущего Господа; сам же по себе, один, он тяготел только клятвою над всеми. Теперь говорит, что Обетованный, верою в Которого и сильно было ветхозаветное учреждение, пришел и принес Себя в жертву за всех. Мы обратились к Нему и верою в Него оправдываемся, освящаемся и предотвращаем всякую законную клятву. Он однажды себя принес и, вечно жив будучи, выну ходатайствует о нас пред правдою Божиею. Состоя чрез веру под сим ходатайственным покровом, мы безопасны от всех кар правды законной. Вот это именно и заставило нас оставить ветхозаветное учреждение и прилепиться к новому в Господе Иисусе Христе. То уже теперь не нужно. Прежде оно имело еще силу под условием веры; теперь же и с верою, по прежнему смыслу ее, то есть в грядущего Избавителя, оно ничтоже есть. Ибо Грядый пришел, и веровать в Имеющего еще прийти, когда Он уже пришел, значит извращать Божий порядок, идти против Бога, и самого закона, и самопроизвольно держать себя под клятвою. Нас же, уверовавших иудеев, Господь искупил и от клятвы, и от обязательств закона. Все то – прочь; мы идем путем новым и живым, прямо в живот, который во Христе.

Такою речью выясняем мы соотношение сего места с предыдущим. Само же в себе оно ясно. Клятва лежала на нас; Господь, распеньшись на кресте, принял за нас на Себя сию клятву, не подлежа ей, яко святый и непорочный: ибо висяй на древе проклят пред Богом (Втор. 21, 23). Во Второзаконии в указанном месте предписывается сына непокоривого, сластолюбца, пьяницу – убить и повесить на древе; вечером снять и похоронить, чтоб не переночевал на древе. Ибо проклят пред Богом висящий таким образом. Это висение было вывескою крайней порочности висевшего, ради коей и проклят пред Богом. Не само висение влекло проклятие, а грех, доведший до такой казни. «Не всякий висящий на древе проклят пред Богом, но тот, кто согрешил грехом, достойным смерти, умерщвлен за то и повешен на древе. Не потому он проклят, что висит на древе, но потому, что в такой впал грех, что заслужил быть повешенным» (блаженный Иероним).

Это место есть прообразовательное пророчество; ибо как все в Ветхом Завете есть сень грядущего, то и это установление было прообразом крестной смерти Господа. И Он повешен на древе, а вечером снят. Не было в Нем греха; но как в законе висение собственно означало грех и клятву, то и висение Господа тоже означало, что имело ту же силу, только не Его Самого касаясь, яко непорочного, но всего человечества На кресте повешена самая клятва, так что ее более уже нет ни для кого, кто укрывается под сень креста. Святой Златоуст говорит о сем: «желающий разрушить клятву сам должен быть свободен от клятвы, должен принять на себя клятву незаслуженную – вместо оной заслуженной: такую клятву и принял на Себя Христос и ею уничтожил заслуженную. И как кто-нибудь не подлежащий осуждению, решившись умереть за осужденного на смерть, сим избавляет его от смерти, так поступил и Христос. Поскольку Он не подлежал проклятию за преступление закона, то принял на Себя – вместо заслуженного нами – не заслуженное Им проклятие, дабы освободить всех от заслуженного. «Ибо Он беззакония нe сотвори, ниже обретеся лесть во устех Его» (Ис. 53, 9). Но как умерший за тех, кои осуждены на смерть, освобождает их от смерти, так и принявший на Себя проклятие освободил от проклятия» – «Никого не должно смущать, – пишет блаженный Иероним, – то, что Христос сделался за нас клятвою. Бог, сделавший Его клятвою, Сам сделал Его и грехом за нас (см: 2Кор. 5, 21). Спаситель от полноты Божества уничижил Себя до приятия зрака рабия (Флп. 2, 7). Но уничижение Господа нашего есть слава наша. Он умер, чтоб нам жить; сошел во ад, чтобы нам взойти на небо; сделался безумием, чтобы стать мудростию. Он от полноты Божества умалил Себя, зрак рабий прияв, чтобы в нас возобитала полнота Божества и из рабов стали мы господами. Он повис на древе, чтобы грех, нами учиненный на древе познания добра и зла, истребить повешением на древе. Он стал и клятвою, чтобы благословение на нас низошло и почило в нас».

Благодарение Господу, мы все христиане верующие укрыты под сению креста от всех клятвенных гроз закона. Однако ж это не безусловно. «Ни едино нам осуждение ныне»,– но как? если мы не по плоти ходим, но по духу (Рим. 8, 1), – другими словами: если мы удаляемся от всякого греха и ревнуем об исполнении всех заповедей Евангельских, укрепляемые благодатию Святаго Духа. Без этого же клятва во всей силе висит и на нас. Не думай никто, будто, поскольку Господь искупил нас от клятвы, а мы веруем, то нам можно жить как душе угодно. Нет, коль скоро грешим, то на нас еще вящая кара. Преимущество наше то, что когда, ревнуя об исполнении заповедей, спотыкаемся и падаем, то, сознавши, исповедавши и оплакавши грех, тотчас прощение и разрешение получаем, ради вечного, выну стоящего пред правдою Божиею, ходатайства о нас Господа распеньшагося и ради посильных трудов наших к заглаждению греха, коими к нам прививается сила того небесного ходатайства, при вере в Него.

Клятва законная идет по пятам всякого преступника закона. Она срощена с преступлением закона, как благословение срощено с исполнением его. В раю сказано было: «в оньже аще день снесте, смертию умрете» (Быт. 2, 17). Это клятва, которая и вступила в силу вслед за вкушением. В законе прописанная клятва известна. И на язычниках лежала клятва, только не чрез писанный закон, а чрез закон совести. Ибо угрызение совести что есть другое, как не действие клятвы, положенной правдою Божиею за всякое преступление закона? И под Евангелием сущие не свободны от клятвы, коль скоро не исполняют заповедей Евангелия (блаженный Иероним, пространно). Жизнь истинная – в строгом, полном и всестороннем исполнении воли Божией, выражающейся в заповедях и предписаниях нравственного закона (Мф. 7, 21). Вся новозаветная экономия спасения: воплощение, крест, благодать Духа – все сие есть затем, чтобы восполнить немощное закона, а не отстранить его или свесть на второй задний план. На это должно быть обращаемо и все внимание наше, все силы и все заботы Уклоняющийся вниманием инуды сдвигается с главной точки, теряет мету, принимает заблудное направление. Сюда вера, сюда таинства, сюда все освятительные и укрепительные чины Церкви, сюда все подвиги! Все должно быть направляемо к тому, чтобы явиться нам чадами Божиими, непорочными в пришествие Господне.

Гал.3:14. Да в языцех благословение Авраамле будет о Христе Иисусе, да обетование Духа приимем верою.

Каким образом с искуплением от клятвы законной так тесно соединено распространение благословения Авраамова о Христе Иисусе на язычников, что последнее есть прямое следствие первого? Как уже прежде замечено было, речь у святого Апостола здесь очень сжата, и между выражаемыми им положениями, для уразумения их связи, необходимо воспроизводить целый ряд дополнительных мыслей. Это и здесь необходимо сделать. Нам теперь, издали, очень ясно, как благословение Авраамово перешло на язычников. Подзаконное учреждение Божие чрез Моисея была единственная истинная на земле вера. Но учреждение сие было так организовано, что отособляло народ иудейский от всех языков. Закон был стеною между языками и иудеями. Это само по себе не так значительно; но значительно оно тем, что чрез такое отделение язычники отделяемы были и от того благословения, которое сокрыто было в законе чрез веру в Грядущего. Этим сокровенным сокровищем закон и силен был пред Богом и людьми. Аврааму обетовано благословение чрез него языков, но сие благословение не по воздуху должно было перейти к ним. Оно скрыто было в законе, чтобы в свое время раскрыться и излиться на них. Таким образом закон и отграждал язычников, и содержал для них семя благословения. Как же вкусят они благословения? Не иначе как чрез отменение закона яко закона. Сим преграда закона разорялась, и сокрытое в нем благословение становилось доступным для языков. Совершила сие дело крестная смерть Господа. Она сделала ненужным все чины подзаконные, потому что они были тению истины, теперь явившейся на деле. Но сия смерть потому такую имела силу, что она была искуплением от клятвы законной (собственно и закона писанного и неписанного, в отношении же к иудеям – писанного, так как о сем речь). Вот каким образом вышло, что с искуплением от клятвы законной соединялось распространение благословения Авраамова на язычников. Искупление сие совершено крестною смертию Господа, – крестная смерть делала ненужными все подзаконные оправдательные чины, а с отменением их разорялось все ветхозаветное учреждение, и сокрытое в нем благословение в вере Грядущего становилось чрез веру доступным всему миру. Ибо благословение Авраамово было о семени его, то есть о Христе Иисусе, Господе, бывшем по плоти от семени его, вера в Которого составляла таинственное существо и Ветхого Завета.

«Да обетование Духа приимем верою». Этим объясняется, в чем сила благословения Авраамова. Аврааму сказано было только, что о семени его благословятся все. Пророки потом изъяснили, что сие благословение есть не плотское какое, а духовное и будет состоять в излиянии Духа на всякую плоть (Ис. 44, 3; Иоил. 2, 28; Зах. 12, 10). Это исповедал и возвестил вслух всему Иерусалиму святой Петр, в час самого сошествия Святаго Духа. Приятие Святаго Духа и осязательное проявление Его действия в душах стало потом отличительною чертою истинно верующих во Христа. И вообще рассуждая,– существо христианства состоит в обновлении падшего естества нашего благодатию Святаго Духа. Где нет сего обновления, там нет Духа; где нет Духа, нет Христа; где нет Христа, там ложь и пагуба. Это обновление должно быть целию искания для христиан. Вера в Господа, с решимостию следовать воле Его,– исключительное условие к принятию Святаго Духа чрез таинства. Но сим полагается только семя обновления; самое же обновление совершается Духом чрез труды человека в исполнении заповедей и посильное подъятие подручных подвигов. Другого пути нет. Уклоняющиеся от последнего условия не могут достигнуть обновления, как ни мудро будут толковать о христианстве.

Что касается до сочетания сих слов с предыдущим, то, как, сказав об искуплении от клятвы законной, Апостол имел во внимании иудеев, а сказав о распространении благословения Авраамова на язычников, имел во внимании сих последних, не будет никакой несообразности принять, что, говоря о приятии Духа, он имел во внимании тех и других и при слове: «приимем» – подразумевал: мы христиане из иудеев и язычников.

Святые Отцы не обращают внимания на грамматическое течение речи, а на одно соотношение выражаемых здесь истин. «Поскольку, пишет святой Дамаскин, нельзя было благодати Святаго Духа низойти на нечистого и состоящего под неблаговолением; то прежде благословляются с отъятием клятвы; потом, оправдавшись верою, привлекают благодать Духа: так что крест разрушил клятву, вера привела оправдание, а оправдание привлекло благодать Святаго Духа». Ибо, «чтоб приять обетование Духа, – по Феофилакту, – надлежало оправдаться верою». О благословении Авраамовом на языки святой Златоуст говорит: «явно, что все сие сказано о Христе: ибо Он был семя Авраамово, и все народы чрез Него благословляются и получают обетование Духа. Указывая на сие, и Апосгол говорит: да обетование Духа приимем верою. Поскольку же благодать Духа не может излиться на безблагодатных и находящихся под проклятием, то благословляются прежде всего чрез отъятие проклятия; потом, оправданные чрез веру, получают благодать Духа. Таким образом крест разрушил клятву, а вера ввела оправдание, оправдание же низвело благодать Духа».

Б) Опровержение возражений об исключительном значении для язычников веры помимо закона (Гал.3, 15–29)

Из сказанного доселе святым Апостолом галаты ясно видели, что они несомненно сподобляются благословения Авраамова одною верою, помимо закона. И можно полагать, что христиан из язычников это окончательно упокоивало. Но у христиан из иудеев могли родиться при сем противомыслия, сильные поколебать образовавшиеся убеждения или мешать даже образоваться им. Они могли подумать: 1) Аврааму даны были обетования веры ради и исполнение их обусловлено верою, потому что тогда не было закона. Но пришел закон и изменил условия; так что после учреждения его получение обетования стало условливаться не верою, а законом. Апостол провидел это возражение и устраняет его. Нет, говорит, закон не отменял силы обетования за веру (Гал.3, 15 – 18). Но отсюда рождалось само собою другое недоумение: 2) если так, то зачем же закон? Он пестун во Христа. Почему, когда пришел Христос Господь, должен престать. Теперь и мы (иудеи), и вы (язычники) одно о Христе Иисусе (Гал.3, 19–29).

Устраняя такие недоумения, святой Павел, можно полагать, имел в виду преимущественно иудеев, доказывая, что закон не нужен уже и для них. Но этим еще более убеждал язычников в ненужности для них закона.

1) Закон не отметает обетования, данного Аврааму (Гал.3, 15–18)

И так могли думать: пусть в Аврааме дано было обетование вере, но после пришел закон и, может быть, отменил то обетование. Святой Павел рассеивает сие недоумение, сравнивая обетование с обычным у людей завещанием. Как завещания, законно составленного и законно утвержденного, никто не может ни отменить, ни изменить прибавкою или убавкою, так и обетования, данного Аврааму, как завещания, Богом утвержденного прежде закона, не мог отменить закон, пришедший спустя столь долгое время после. Сила убеждения заключается в слове: «никто»,– разумеется, сторонний, причем закон представляется лицом. Соглашаясь с таким понятием, не встретим недоумении, тем паче, что в сравнении, как и в притче, не следует искать соответствия сравниваемых предметов полного, черта в черту. Но нельзя не видеть, что при сем уместно новое недоумение, именно: сторонний никто не может изменять или отменять завещания; но тот же завещатель, пока жив, может и изменить, и отменить свое завещание. Закон, данный чрез Моисея, есть тоже завещание (завет). Дан он Тем же Завещателем Богом, Который всегда жив есть и властен делать всякие изменения в Своих обетованиях благ людям. Дал Он завещание в Аврааме, и оно было в силе; потом нашел нужным дать новое завещание чрез Моисея, и, может быть, в силе стало уже сие последнее с отстранением первого. На это можно ответить так: один и тот же завещатель может делать разные завещания, и коль скоро последующее завещание, особым пунктом, не отменяет всего предыдущего или части его, то оно остается в полной силе, особенно когда и по предметам, и по лицам, и по условиям они разнятся между собою. Закон Моисеев есть, точно, другой Божий завет относительно завета с Авраамом; но в нем нет пункта, которым бы отметался сей последний, как указывает и слово Апостола: «завета, предутвержденного с Авраамом, бывший по летех закон не отметает»,– не говорит гласно, что этот закон разоряет обетование Авраамово (Гал. 3, 17). По содержанию же своему завет с Авраамом и завет чрез святого Моисея различны. Обетование Аврааму обнимает все человечество, закон же обдержит исключительно один народ иудейский; цель первого – всех объединить разлитием на всех благословения Авраамова, цель последнего – отособить от всех народов народ иудейский, чтобы в нем сохранить обетованное всем благословение о семени Авраама, до времени сокровенно; условие первого – верная вера, условие второго – дела, между прочим, и как средства отособления (стих 18). Таким образом закон ни гласно (то есть особым пунктом), ни не гласно (то есть содержанием) не отменяет обетования Авраамова, оставляя его во всей его силе.

Предпосылаем такое общее обозрение всего рассуждения святого апостола Павла в 15–18-м стихах, подражая святым Отцам, которые и все толкование сего отделения ограничивают подобным обозрением. Так святой Златоуст говорит: «если человек, говорит Апостол, сделает завещание, осмелится ли кто-нибудь после переменить его или что-нибудь прибавить (ибо сие значит слово: «приповелевает»): тем паче не должно быть сего в завете Божием. Кому же Бог сделал завещание? «Аврааму», говорит, «речени быша обеты» и прочее... И так вот и Бог сделал завещание Аврааму, сказав, что язычники получат благословение о семени его. Как же закон может уничтожить сие благословение? поскольку же никакой пример не может выразить изображаемого им предмета, потому и сказал: «по человеку глаголю»,– чтобы ты из приведенного примера ничего не выводил несообразно с величием Божиим. Смотри же с высшей точки на приведенный пример: Бог обещал Аврааму благословить народы о семени его. Семя же его по плоти есть Христос. «А по летех четыреста и тридесятых прившел закон». Итак, если закон раздает благословения, и жизнь, и оправдание, то оное обетование уже не имеет силы. Но как же это? Человеческого завещания никто никогда не уничтожает, а Божие завещание после 430 лет сделалось недействительным? Ибо если не сие завещание дает обещанное, а другое – вместо него, то очевидно, что оно отвергнуто. Но есть ли тут разум?» – Подобное же обозрение у Феодорита и других.

Это, однако ж, не делает излишними некоторых замечаний и на каждый в отдельности текст из 15–18.

Гал.3:15. Братие, по человеку глаголю: обаче человеческаго предутвержденна завета никтоже отметает или приповелевает.

«Братие». Сердце Апостола умягчается; от строгости обличительной переходит он к отеческому уговариванию. «Кстати сказал: «братие»,– тем, которых пред сим назвал несмысленными. Не должно (к исправляемым) обращаться все с строгою и укорною речью; надо ее и подслащать» (Экумений).

«По человеку глаголю». Для объяснения своего предмета берет пример из обычных между людьми дел. Не берется за высокие созерцания, но к повсюдному обращается опыту, чтоб чрез него возвесть к тем, ибо не под силу юному в познании Божественных вещей уму витать в высотах тех. «Что имею сказать, не говорю по Божескому, не говорю по сокровенной премудрости, и не как таким, которые могут вкушать твердую пищу, но как таким, которые, по нежности стомаха (желудка), питаются еще млеком, не могут слышать о великих вещах (1Кор. 3, 2)» (блаженный Иероним).

«Обаче» – даже, – вот и, – ведь и.

Мысль: вам известно, что и –

«человеческаго предутвержденна завета». Не человеком утвержденного, а человеческого, имеющего место и бывающего между людьми. Направляется мысль не на то, что он человеком утвержден, а что утвержден, как бывает между людьми, составлен по всем обычным требованиям, а главное, вошел в силу. «Завещания, составленного хорошо, с доброю целию и во всем порядке, не позволяется извращать» (блаженный Феодорит). Κεκυρωμενην – в иных читается: προκεκυρωμενην, – как и у нас в славянском (в смысле: давно утвержденна), дает мысль о завещании, форменно утвержденном законною властию, как, например, у нас гражданские постановления, утвержденные государем, получают силу закона к исполнению. «И «человеческаго», который несравненно менее тверд, чем Божественный. Если завещатель изменяет завещание, то изменяет еще не утвержденное. Смерть завещателя окончательно делает утвержденным завещание, потому что после сего уже и возможности нет переменить ему намерение свое. У Бога заменяется сие неизменностию Его определений» (блаженный Августин). «Елика бо обетования Божия, в Том ей и в том аминь» (2Кор 1, 20).

«Никтоже». По ходу речи – будто, скорее: никто сторонний. И закон представляется, как стороннее лицо, явившееся после. Или никто вообще, то есть не бывает так между людьми, чтобы кто-нибудь переменял утвержденный завет. Цель у святого Апостола сравнением убедить в неизменности Божиих обетований. Сила речи в: «утвержденна», – в смысле: вошедшего в силу закона. Все другие обстоятельственные термины большого значения не имеют.

«Отметает или приповелевает. «Отметает» – совсем отменяет; «приповелевает» – прибавляет новые пункты, изменяющие смысл и значение первых. Это последнее предполагается по цели речи святого Апостола.

Гал.3:16. Аврааму же речени быша обеты, и семени его. Не глаголет же: и семенем, яко о мнозех, но яко о едином: и семени твоему, иже есть Христос.

У святого Апостола в сем месте полное умозаключение. Предыдущий стих содержит главное положение, большую посылку; настоящий – подчиняющее положение, меньшую посылку; следующий – заключение. Пред сим сказал: завещания, давно утвержденного и вошедшего в силу закона, никто не отменяет. Теперь говорит: но Аврааму дано завещание. Потом скажет: следовательно, оно неотметно. Но как завещание, данное Аврааму, имело особый вид, именно дано как обетование; то так и говорит о сем святой Павел, объясняя притом, какого именно предмета касалось обетование, или в чем существо его. Потом и в заключение вводит эти новые объяснительные понятия.

«Аврааму речени быша обеты. «Обеты» – стоит вместо завещания, как ожидается по ходу речи. В существе они оба – одно и то же. Завещание делает наследником, то есть обладателем известных благ; и обетование обещает блага, коих обладателем становится тот, на ком обетование исполняется. Какие речены Аврааму обеты, об этом уже сказано, именно что о нем и о семени его, или о нем ради семени его, благословятся все языки. Как обетование исполняется чрез семя, то это слово и требовало в речи Апостола точнейшего определения. Он это и делает. Семя, говорит, здесь означает не народ весь, не все потомство Авраамово, а одно Лицо из потомства, именно Христа Господа. Но для объяснения этого Апостол не делает дальних соображений, а берет самую букву обетования и из нее делает о том наведение.

«Не глаголет же: и семенем, яко о мнозех, но яко о едином: и семени твоему, иже есть Христос».

Хотя к букве прицепляет Апостол свое объяснение; но сама буква здесь такого свойства, что и в своем месте, в тексте обетования, она иначе быть понимаема не может. Обетования Аврааму выражаемы были так: «умножу семя твое, дам землю сию». Это плотские обетования. Но к сему всегда прилагалось: «и благословятся о семени твоем все языки» (Быт. 12, 2 – 3, 7; Быт. 17, 2; Быт. 18, 18; Быт. 22, 17 – 18). Это не могло быть плотским. Хотя в слове к Аврааму не ясно, как сие могло сбыться, но сила речи такова, что сама собою наводила на мысль о Некоем от семени Авраамова Лице, выходящем из обычного ряда, от Коего и разольется благословение на все народы. Верующее сердце достойнейших потомков Авраама ощущало сию истину и побуждало их чаять именно Такого Лица; Пророки указывали на Него определенно; и весь Израиль в семени сем зрел чаемого всеми Мессию. Святой Апостол в своем объяснении берет общее всех достойнейших верование Духом в Пророках действовавшим освященное. Слово его, по форме, к букве только цепляется; но в существе содержит вседовлетельное объяснение смысла обетования, данного Аврааму.

Блаженный Феодорит пишет: «обетовал Бог всяческих благословить народы семенем Авраамовым; а это семя есть Сам Владыка Христос. Ибо Им обетование сие приведено в исполнение, и народы прияли благословение. Все же прочие, даже достигшие самой высокой добродетели: Моисей, Самуил, Илия – одним словом, все ведущие род от Израиля по естеству, хотя и называются семенем Авраамовым, однако же не суть семя, принесшее источник благословения народам. Это и сказует Апостол (в словах сего 16-го стиха). Не потому, что и они ведут род свой от Авраама, будто суть они означенное семя. В собственном смысле Христос имеет сие наименование, как Единый имевший по обетованию даровать благословение народам. Бог сказал: «благословятся о семени твоем вси язы́цы земнии» (Быт. 22, 18). Но ни от кого другого не прияли народы благословения сего».

Амвросиаст выражает при сем ту мысль, что иначе понимать сие обетование есть то же, что делать подлог в завещании. «Это обетование,– пишет он,– исполнено во Христе, о имени Коего благословятся все народы чрез веру. Таким рассуждением Апостол показывает, что те, которые при вере во Христа чают еще чего-либо от закона, делают как бы подлог в завещании, будто спасение не во Христе только обещано, но есть и в законе. Почему и утверждает, что обетование благословения дано во Едином Христе».

Гал.3:17. Сие же глаголю, завета предутвержденнаго от Бога во Христа, бывый по летех четыреста и тридесятих закон не отметает, во еже разорити обетование.

Тут заключение из двух предыдущих положений. Сие же глаголю – этим я вот что хочу сказать, что «завета предутвержденнаго», давно утвержденного и вошедшего в силу закона, «от Бога во Христа»,– не о Христе, а во Христа: во Христа упирался он весь предметом, целями, силою и дан был от Бога по предуведению, что язычникам предлежит оправдание верою во Христа, в чем и состоит обетованное благословение языков, как сказал Апостол выше (стих 8),– сего завета закон, бывший спустя столько времени, 430 лет, «не отметает», ουκ ακυροι,– не разутверждает, в противоположность προκεκυρωμενην, – предутвержденна – «во еже разорити обетование», καταργησαι,– что в приложении к зданиям выражает обычную у нас фразу: с землею сравнять, до основания разорить,-чтоб совершенно уничтожить обетование, сделать его будто несуществующим.

В этом заключении довольно было только сказать: следовательно, и обетование Аврааму никто не может отменить или изменить. Но святой Апостол обставляет его всеми соприкосновенными понятиями, чтоб представить вполне округленную мысль, соответственно целям своим.

Четыреста тридцать лет Сам Бог определил, когда давал обетование об Исааке. Каким образом самим делом исполнились сии года в истории, дело неважное. Исхода в главе 12 (стих 40) этим числом лет определяется время обитания сынов Израилевых в земле Египетской и в земле Ханаанской (до переселения в Египет).

Гал.3:18. Аще бо от закона наследие, не ктому уже от обетования: Аврааму же обетованием дарова Бог.

Утвердив, что завещания, дарованного Аврааму в обетовании нельзя отменить, Апостол, для усиления своего заключения, прибавляет: а если по вашему судить, то есть условливать получение обетования подчинением закону Моисееву, то обетование будет разорено. Ибо если получение того, что обетовано в наследие, – зависит от закона, то уже не в силу того обетования; Аврааму же даровал Бог это преимущество, чтоб о семени его благословение получили все языки, помимо всех условий, по одному благопромыслительному обетованию.

Здесь термин: «наследие» – введен по поводу сравнения обетования с завещанием. Получаемое по завещанию называется наследием; святой Апостол называет наследием и то, что получается по обетованию, которое он отождествил с завещанием. Язычники теперь, по воле благопромыслительного Бога, вступают посредством веры в Господа Иисуса Христа в наследие того, что завещал на их долю Бог еще в обетовании Аврааму. Закону иметь в этом какое-либо участие или значение совсем не уместно, противно намерениям Божиим. И кто это делает, тот все устроение Божие разоряет. «Если обетование изрекает, что благословение будет чрез Христа, а между тем, вместо Христа, закон будет давать благословение; то завет Божий Аврааму разоряется, – ни к чему уже» (Экумений). «Как же может закон отменить этот завет, или обетование, так чтобы благословение получали народы не чрез Христа, а чрез заповеди закона? Это не что иное будет, как уничтожение обетования; что нелепо» (блаженный Феофилакт).

Сделаем две-три выписки из святоотеческих толкований, которыми выясняется все, изложенное в сих стихах, рассуждение святого Апостола.

Святой Дамаскин пишет: «мысль святого Апостола в сих словах такая: завещано Аврааму, что о семени его благословятся все народы. Семя это – Христос по плоти. Спустя 430 лет, после сего завещания, пришел закон. Итак, если этот закон дает благословение, жизнь и оправдание, то завещание то уже ни к чему будет. Отсюда выйдет, что, тогда как человеческого завещания никто не отменяет, завещание Божие стало недействительным спустя 430 лет. Ибо если то, что обещало оное завещание, подает не оно, а другой некто, то есть закон, то завещание сим отменяется. А это с чем сообразно?»

Вот слова блаженного Августина: «когда дано обетование, закон не был еще дан и спустя столько лет не мог быть дан в том смысле, чтоб предшествовавшее обетование Аврааму делал не имеющим силы. Это заставляет нас признать и то, что все древние (и подзаконные), какие были оправданы, оправданы (не законом собственно, но) верою (в нем сокровенно действовавшею). Мы соделываемся спасенными, веруя отчасти в прошедшее, то есть в первое пришествие Господа, отчасти в будущее, то есть во второе пришествие Господа. А они во все это, то есть и в то, и в другое пришествие, веровали, как в будущее, по откровению Духа Святаго, да спасутся. Отсюда и следующее изречение Господа: Авраам желал видеть день Мой; и видел и возрадовался (Ин. 8, 56)».

Амвросиаст так рассуждает: «иудеи защищают два противоречивых положения. Их никаким образом убедить нельзя, что обетование Авраамово не отменено законом; но сами же они, в противность этому, упорно утверждают, что оправдание невозможно без дел закона, зная, что Авраам, образец оправдания, оправдан одною верою без дел закона. Будучи ослеплены какою-то ревностию, они не разумеют и в толк себе взять не могут, что если оправдание зависит от закона, то этим уничтожается обетование; а если уничтожается обетование, то без сомнения тщетною делается и самая вера Авраамова: чего и слышать не могут иудеи, зная, что обетование Авраамово от веры. Наследники обетования Авраама суть преемники его веры, ради коей благословен и оправдан был сам Авраам. Эти преемники суть верующие во Христа. Дар, обетованный Аврааму, чадам его по вере сообщен во Христе».

Не затем ли закон дан так долго спустя после обетования, чтоб этим самым расстоянием между ними показать, что иное закон, а иное обетование вере. По ходу дела видно, что закон служебен вере: он дан был затем, чтобы обетование, условливавшееся верою Авраамовою, или подобною его вере, могло в свое время прийти в исполнение. Закон не мог иметь самостоятельного значения.

2) Для чего же дан закон? (Гал.3, 19–29)

«Мог родиться вопрос: какая же была нужда давать закон спустя столько времени после обетования, когда, с одной стороны, учреждением закона наводилось сомнение о силе завета обетования, а с другой – при продлении (и после сего) силы обетования закон мог казаться бесполезным и тем подрывать усердие быть верным ему? Апостол решает теперь этот вопрос» (блаженный Иероним).

Это из всех вопросов о Ветхом Завете самый существенный, и решение, какое дает ему святой Апостол, есть самое светоносное. Им освещается весь Божественный план домостроительства спасения нашего; а чрез то уясняется высокое значение закона и благодетельность для всего рода человеческого самого народа подзаконного, как хранителя сокровища, единственно спасительного для всего человечества. Но все это только до пришествия Христа Спасителя. После же сего и закон в пагубу, и народ, держащийся его,– злодей человечества (1Сол. 2, 15–16).

Итак, для чего же закон?

Определенное для явления Спасителя миру время, по планам Божиим, было еще далеко. Между тем наступал для человечества период юношеский (мысль Высокопреосвященного митрополита Филарета), когда возбуждение жизненных сил и потребностей, и душевных и телесных, не дает разуму и совести держать человека в должных пределах. Предстоял всеобщий разлив многообразной страстности. А при этом неизбежна потеря всякой даже мысли об имеющем исцелить всех от уязвления змия Семени жены.

Чтобы этого не случилось, благое промышление Божие, оставляя все народы идти своим естественным путем, избирает одно племя, организует его так, чтоб оно и от беззаконных порывов было обуздываемо и хранило веру, что придет наконец Семя, ему же обетовася. Для этого дан закон и посылаемы были Пророки.

Закон обуздывал, налагая цепи: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи... Но внутренних позывов грешных не отнимал, сердца не обрезывал, не оживлял духовно. Этим стеснением внешним без внутреннего изменения он располагал подзаконников жаждать избавления, иначе, желать внутреннего изменения, которое сделало бы излишними и внешние цепи. В этом существо избавления; и оно могло быть подано только «от веры Иисус Христовы» (стих 22). Таким образом закон, как бы за руку взявши подзаконников, приводил их ко Христу: был пестуном во Христа.

В этом, впрочем, отношении не совсем были забыты и язычники. В духе их оставлены неистребимыми – страх Божий и требования совести. Эти две духовные силы, крайне тревожные для грешного сердца, у подзаконных были отчасти утоляемы ведением истинного Бога и поклонением Ему и удовлетворением правде Божией Самим Богом определенными до времени способами. Язычники же преданы были полному их действию так что при всем том, что оно было крайне парализуемо страстностию и неведением, совсем никогда не исчезало среди их и заставляло их, – всякий народ по-своему, – искать разных способов утоления сих тревожных возбудителей Таким образом эти две духовные силы были для язычников то же, что для иудеев закон с своими грозными карами. И они заставляли искать избавления, оставляя, однако ж, ищущих в полной неопределенности относительно сего искания.

Такою определенностию обладали одни подзаконные иудеи. И в этом их исключительное преимущество, делающее их народом драгоценным для всего человечества. Закон сам, в духе своем, указывал на Христа Спасителя, потом Богом посылаемые Пророки все подробно возвестили о Нем. Даровано сие затем, чтобы, когда придет Христос Господь, был Он узнан иудеями и ими указан всем народам .В этот момент и иудеи, определенно искавшие, и язычники, неопределенно искавшие, равно сретали Искомого и становились все едино. Так это и совершилось. Теперь несть иудей, ни еллин все едино о Христе Иисусе (стих 28).

Таково течение мыслей, подаемых речью святого апостола Павла, выражающею значение закона для иудеев и для всех людей (Гал. 3, 19 – 29)

Гал.3:19. Что убо закон? Преступлений ради приложися, Дóндеже приидет Семя, ему-же обетовася, вчинен Ангелы, рукою ходатая.

«Преступлений ради» – для обуздания преступности, чтобы народ держался в страхе, не предавался порокам, а жил праведно и делался достойным проявить в себе Обетованного (см Амвросиаст). «Закон дан, чтобы побудить к попечительности (о нравственности) тот народ, из которого имело произникнуть по плоти Семя обетования» (блаженный Феодорит). И видим, что, при всех уклонениях народа Божия на распутия нечестия и греха, среди него всегда были ревностные хранители закона, Богу угодные и Им единым ведомые. Это семя святое и было стоянием народа. Оттого, когда пришел Господь и все таковые прилепились к Нему, прочий остаток Израиля, хотя по внешности и более видный, рассеян по лицу земли, в обличение себя и в подтверждение истины Божией. Святой Златоуст говорит на слова: «преступлений ради»: «итак, и закон не излишен. Видишь ли, как он (апостол Павел) все соглашает и сколькими глазами смотрит на все? поскольку он превознес веру и показал, что она древнее закона, то, чтобы кто не подумал, что закон излишен, он и сие недоумение решает, сказав, что не напрасно, но и очень с большою пользою дан закон, «преступлений ради»; то есть чтобы иудеи не жили без страха и не дошли до крайнего нечестия, для сего и дан им закон, вместо узды, для их научения, усмирения и удержания их от нарушения, хотя не всех заповедей, по крайней мере некоторых. Итак, не малая польза и от закона».

«Приложися» – к кому и к чему? Можно ни того, ни другого предмета не иметь в мысли и понимать «приложися» в том смысле, что закон есть нечто придаточное, не имеет самостоятельного значения, не сам по себе стоит. Экумений пишет: «хорошо сказал: «приложися»,– чтобы показать, что закон не есть первообразное учреждение, но дан как нечто придаточное, и дан не на бесконечное время, а пока придет Христос, в Коем обетовано благословение всем народам». Или приложися к обетованию, чтоб служить средством к осуществлению его. То и назначение закона и народа, по нему организованного, чтобы в свое время могло исполниться обетование, данное Аврааму. Или приложися к народу, в смысле: «возложен» на народ или что обложен им народ: ибо точно иудей во всех проявлениях жизни своей был обложен законом, и дома, и в храме, и на работе, и в пути. Если б закон был для нравов врачевательный пластырь, то более приспособленного врачевания и придумать нельзя. Но прямее всех первое значение.

«Дондеже приидет Семя, ему же обетовася», то есть то Семя, о котором говорится в обетовании, что о Нем благословятся все народы. Указывает на этот предел намеренно, чтобы внушить, что если он настаивает на отменении закона, то ничего не делает несправедливого. Такова участь закона по первоначальному его назначению. Поскольку же Семя обетования пришло, то очевидно, что закон исполнил свое дело и теперь должен престать. «Если закон дан только до пришествия Христова, то для чего ты продолжаешь его далее, за пределы этого времени?» (святой Златоуст).– «Вчинен Ангелы» – Ангелы не творцы закона, а служители при учреждении его. Они от лица Божия, а Моисей от лица людей. Бог им внушал, они передавали Моисею, а Моисей народу. Бог, явившись на Синае, показал, что закон идет от Него; но закон имел много подробностей; их удобнее было передать и истолковать посредством Ангелов. Моисею говорится: «виждь, да сотвориши по образу показанному тебе на горе» (Исх. 25, 40). Поскольку ветхозаветное служение было все образное, то его и надлежало видеть Моисею в образах. Образы всего он и видел на горе, а Ангелы истолковывали их, что значит и зачем то и другое нужно. Всё же от Бога. Сам Моисей пред смертию свидетельствовал: «Господь от Синая прииде... и прииде со тмами святых, одесную Его Ангелы с Ним» (Втор. 33, 2). И все иудеи веровали, что «Моисеови глагола Бог» (Ин. 9, 29), и вместе содержали, что «закон» принят «устроением Ангельским» (Деян. 7, 53), как говорил при всех и ко всем первомученик Стефан. Почему в другом месте святой Павел, пиша к евреям, не думал сказать что-либо отталкивающее, противное их верованиям, сказав, что весь закон есть «слово глаголанное Ангелы» (Евр. 2, 2).

Зачем помянул о сем Апостол, когда по целям его можно было и без сего обойтись? Его навело на это высказанное пред сим посредственное значение закона. Обетование, говорит, имело первообразное, самостоятельное значение, а закон «приложися», и притом на время, «дондеже». Имея такое низшее пред обетованием значение, он и по устроению был ниже его. Обетование дано лицом к лицу Богом Аврааму, а закон «вчинен Ангелы», и притом еще «рукою Ходатая». Две инстанции отделяли народ от Бога: Моисей снизу и Ангелы сверху, а обетование дал лично Сам Бог. Отсюда могло идти наведение и о превосходстве Нового Завета пред законом, как исполнителя обетования. Но Апостол не раскрывает его: это сделал он в Послании к Евреям.

«Рукою Ходатая» – чрез ходатая. Еврейский оборот речи; ибо рука удобнейший орган деятельности наиобширнейшей. Но кто здесь ходатай? Прямее, святой Моисей. Ибо речь идет о законе, а при учреждении его со стороны Израиля, по Божию избранию, посредником был Моисей. Он говорил народу от лица Бога: на это избрал его и сам народ (Исх. 20, 19). Моисей исповедует сие потом в своих предсмертных речах к народу: «и аз стоях между Господом и вами во время оно возвестити вам глаголы Господни» (Втор. 5, 5). Почему святой Иоанн-евангелист дело Моисея сопоставляет с делом Господа Иисуса Христа, говоря: «закон Моисеем дан бысть, благодать же и истина Иисус Христом бысть» (Ин. 1, 17).

Гал.3:20. Ходатай же единаго несть: Бог же един есть.

Этот стих должно отнести к числу тех, о которых писал еще апостол Петр, что у апостола Павла есть места непонятные. Каждое положение отдельно понятно. Понятно, что ходатай единаго несть; он бывает обыкновенно между двумя сторонами или лицами. Понятно, что Бог Един есть, хотя и в Троице Лиц поклоняемый. Но как сии положения здесь вяжутся между собою и с ходом речи Апостола – непонятно. Древние наши толковники и не углублялись в это, но, высказав мысль каждого положения, далее не шли. Новейшие стали гадать, как понимать сие место в его связи, и нагадали. Один из них замечает, что к началу нынешнего столетия было уже нагадано до 250 предположений; но и всё еще продолжают там гадать. И едва ли этому будет конец.

Что же нам сделать? Всего лучше сказать: не понимаем и не беремся потому уяснять непонятное. Что бы ни пригадали мы, всего вероятнее, что не пригадаем удовлетворительного решения. Лучше и не браться. Ущерба от этого для понимания речи Апостола не будет: ибо слова сии, как и предыдущие: «вчинен Ангелы, рукою ходатая»,– представляют придаточные положения, которые, быв поняты, обогатили бы нас яснейшим и полнейшим познанием изрекаемого, но, и не быв поняты, не затемняют данного Апостолом решения на вопрос: «что убо закон?»

Гал.3:21. Закон ли убo противу обетованием Божиим? Да не будет: аще бо дан бысть закон могий оживити, воистинну от закона бы была правда.

Этот стих прямо вяжется с «преступлений ради приложися»; предшествующие же непосредственно слова суть пояснительные к слову: «закон», – а не к тому, как закон не против обетований. Ответив на вопрос: «что убо закон?» – словами: «преступлений ради приложися» – и потом задав новый от себя вопрос, в котором совмещен и ответ: «закон ли убо противу обетованием»,– Апостол сказал этим: если закон преступлений ради приложися, то как может он быть противен обетованиям? «противу быть обетованием», то есть заменить, отменить, разорить, как выше выражалось. Как это следствие выходит из данного положения – не видно. Это выясняет святой Апостол тотчас: если б дан был закон, могущий живити, был бы он против обетовании; но как этого нельзя сказать (стих 22), то нельзя говорить и того, что он против обетований. Сила мысли святого Апостола в слове: оживлять. Обетование обещает оживление; закон не дает сего оживления; следственно, он не отменяет и не заменяет обетования. Если б он оживлял, то после него не следовало бы уже и ожидать исполнения обетования. Сила его перешла бы в закон. Но как этого о законе нельзя сказать, то обетование стоит в силе.

Что обетование точно обещало духовное оживление, об этом сказал Апостол выше (в стихе 14), выражая, что благословение языков, обетованное Аврааму, есть приятие Животворящего Духа благодати верою. В этом существо всего домостроительства спасения в Господе Иисусе Христе: в Нем сосредоточиваются все обетования и все пророческие благовествования. Пришел Господь; верою прилепляющиеся к Нему оживотворяются духовно благодатию Святаго Духа и начинают жить новою жизнию. Если б это делал закон, то не нужно бы было и пришествие Господа, ни Его страдания, ни вознесение и седение одесную Отца, ни ниспослание Святаго Духа и устроение Новозаветной Церкви. Все сие возымело место потому, что закон не имел силы «оживити».

Чтоб это яснее себе представить, припомним сказанное впереди, что закон только обуздывал, страхом удерживая от преступных дел, а внутренней страстности не погашал, не оживлял духовно. Чрез это он усиливал чувство грешности, заставлял искать Избавителя обетованного. Из этих двух сторон закона выходит, что он не только не против обетований, то есть не только не заменяет и не отменяет их, но требует исполнения их.

Стоит обратить внимание на термины, употребляемые Апостолом. По ходу речи ожидалось бы, что Апостол скажет: если б закон мог живить, то он был бы против обетований. Но Апостол говорит: если б закон мог живить, то от закона была бы правда. По началам святого Апостола выходит, что дарование правды есть исполнение обетования во всей силе. Исполнение же обетования (стих 14) есть приятие Духа благодати, оживляющего и возрождающего. Следственно, правда у Апостола есть благодатное возрождение, дающее внутреннюю правоту всему строю духовной жизни человека, когда, очистившись от грехов и силу приявши противостоять греху, служат Богу правдою, в точном исполнении заповедей Его, и дерзновение имеют воззревать на Него сыновне, с уверенностию в благоволении Его и в чаянии вечного в Нем блаженства, о Христе Иисусе Господе, благодатию Духа Святаго.

Блаженный Иероним пишет: «не должно думать, что закон исключает обетование, потому только, что, дан будучи после него, кажется, будто отменяет его. Напротив, из того, что он не мог живить, не мог доставить того, что обещало обетование, явно, что он сам дан на охрану обетования, а не на уничтожение его. Если б дан был закон, могущий доставить жизнь и исполнить (таким образом) то, что обещало обетование, точно тогда обетование было бы исключено законом. Но он, будучи дан преступлений ради, скорее обличает тех грешников, которым после обетования дан он в охрану; дабы поскольку свободною волею не хотели они в непорочности ожидать Обетованного, то, хотя узами закона быв связаны и как бы в рабство законоположений быв отданы, были они соблюдены к пришествию Христа для веры в Него, в коей исполнение и конец обетования».

Приложим и слова премудрого Фотия. «Если б закон мог животворить, то справедливо иной мог бы подумать, что он «противу обетованием» и их право восхищает, предъявляя силу оправдывать. Но, поскольку он ничего такого не силен делать, ни животворить, ни оправдывать, явно, что он дан не взамен обетований. Эти последние сохраняют свою силу, так как одни они спасают и оправдывают сущего от веры. И не только не был противу обетованием закон, но некоторым образом еще содействовал и служил им. Ибо тем, что не спасал и не оправдывал, направлял к вере, тем же, что к вере направлял, содействовал исполнению обетовании» (у Экумения).

Гал.3:22. Но затвори Писание всех под грехом, да обетование от веры Иисус Христовы дастся верующим.

«Затвори Писание», – то есть Писание решительно утверждает, что все находятся под грехом, или Писание всех называет грешниками, всех обличает в грешности (блаженный Феодорит). Если бы закон оправдывал, давал правоту внутреннюю, оживлял, то Писание так не утверждало бы, а говорило только, что все под грехом, кроме состоящих под законом. Поскольку же оно говорит, что все под грехом, то и подзаконники под грехом; и, следовательно, закон не живил, не от закона правда. «Всех» – погречески: τα παντα; верно, подразумевается: εθνη, – народы, все народы, все человечество. А можно и неопределенно говорить: по Писанию всё под грехом.

Или «затвори» – держало под грехом, как в оковах, в темнице какой. Тогда «Писание» будет ветхозаветное учреждение, письменно от Бога преданное и как иго возложенное на иудеев. Ибо центр ветхозаветного Писания – закон, чрез Моисея данный; предшествовавшие ему Книги суть введение к нему; а последующие пророческие Писания – разъяснение его. Таким образом, «затвори Писание» – будет то же, что закон затворил всех под грехом, всех, то есть всех без исключения подзаконников. Это будет прямо соответствовать предшествовавшей мысли: если б закон мог живить, он заменял бы обетование, давал бы правду. Но он, говорит, не только этого не делает, напротив, держит всех под грехом, как в затворе. Он требует: того не делай, другого не касайся или будь таков и таков; а сил на то не дает. Все признают обязательность его требований, но все же видят, что кругом пред ним виноваты; виноваты чрез закон, а высвободиться из виновности посредством закона не могут. Вот как закон, Писание, затворил всех под грехом, всех держал в сознании своей грешности, следовательно, подсудности и безответности.

Но такое следствие от закона было совсем не на зло и пагубу, а на спасение. Так учредил Сам Бог, чтоб при посредстве чувства самосохранения, Богом же в естество нам вложенного, выводить подзаконников на истинный путь спасения. Ибо кто себе враг? Видя, что закон вводит только в грешность, углубляет сознание грешности всесторонней, всякий подзаконник тем самым побуждался искать избавления от грешности. Как же? Сбросить иго закона? Но это еще хуже. Нет, устремлять уповательный взор на Того, на Кого указывал закон, яко тень грядущих, и Кого живописали Пророки. Так до пришествия Сего Обетованного; а по пришествии Его, к Нему Единому прилепиться верою и жизнь от Него принять, которой не давал закон, а только жажду ее раздражал, с оставлением уже, конечно, и закона – как исполнившего уже свое временное служение.

Этот именно смысл и содержится в словах Апостола: «да обетование от веры Иисус Христовы дастся верующим». Затем, говорит, закон затворил всех под грехом, чтоб, когда придет Избавитель, все к Нему устремились, чтоб все до этого момента переиспытали всевозможные способы самоисправления и самооправдания и осязательно удостоверились, что ничто не сильно дать нам сего блага, ни даже закон, Богом данный. Оно сохранено для веры Иисус Христовы и ею одною подается верующим. Но в этом и существо обетования; следовательно, и само обетование исполняется только верою. Обетование есть благословение Авраамово, состоящее в приятии Духа благодати чрез веру в Господа, благодати возрождающей, дающей новую о Христе Иисусе жизнь, освящающей.

Обетование «от веры... дастся, верующим». Здесь не тождесловие, а разные значения веры. Слова: «от веры Иисус Христовы» – означают новозаветное учреждение всё, всю экономию спасения в Господе Иисусе Христе, все блага духовные, Им людям снисканные и Церкви Своей святой вверенные. Он хочет сказать: обетование исполняется не Ветхим, а Новым Заветом. Слова же: «дастся верующим» – указывают на личную каждого христианина веру, которою он сподобляется благ, коими обогащает Господь Иисус Христос. Слышащий Евангелие верует; верующий крестится и в крещении водою и Духом рождается для новой жизни во Христе Иисусе, коею и начинает жить в несомненном уповании, что Начавший в нем сие дело доведет его и до конца, при всевозможном, конечно, внимании, усердии, труде и со своей стороны.

Из всего, сказанного Апостолом, выходило, что закон никак не против обетования; напротив, он и хранил подзаконников для обетования, и подготовлял их к достойному принятию его. Святой Златоуст мысль Апостола выражает так: «Бог дал иудеям закон, который бы открывал их раны и побуждал искать врача. Слово: «затвори» – значит то же, что обличил, и, обличив, содержал их в страхе. Видишь ли, что закон дан был не только не «противу обетованием Божиим», но даже в пользу обетований? Если бы закон себе присвоил дело и власть оправдания, тогда справедливо было бы сказано о нем, что он противен обетованиям. Но когда он служит другому и для другого все делал, то как же он противен обетованиям Божиим? Если бы не дан был закон, то все погрязали бы в беззакониях и никто из иудеев не стал бы слушать Христа. Теперь же, когда закон был дан, то он приносил двойную пользу: во-первых, руководил к посильной добродетели внимающих ему, во-вторых, возбуждал в каждом сознание своих грехов, что особенно располагало их искать Сына Божия».

Гал.3:23. Прежде же пришествия веры, под законом стрегоми бехом затворены в хотящую веру открытися.

Идет не новый ряд мыслей, а дальнейшее разъяснение и приложение сказанного, что закон дан преступлений ради, то есть, как сказал выше святой Златоуст, с одной стороны, чтоб обуздывать грех и учить посильной добродетели и, с другой – чтоб, раскрывая сознание греховности, побуждать искать Спасителя, на Которого указывал сокровенно сам закон и потом яснее Пророки. Имея это в мысли, нельзя не сознать, что мы под законом как под строгою стражею были хранимы и оберегаемы для имевшей открыться веры.

«В хотящую веру открытися»,– то есть не за тем берег нас так закон, чтобы мы навсегда под ним оставались, но чтоб передать нас вере, имевшей открыться; для этой веры он нас сторожил, чтоб, когда она придет, мы ее приняли, оставя его, как уже ненужный более и дело свое исполнивший.

Или «в хотящую веру открытися» такую мысль представляет: чтоб имевшая прийти вера могла открыться, чтоб она имела возможность открыться в нас, и чрез нас и всему миру. Храня закон, мы хранили и обетование веры, как спасительное для всего мира сокровище. Не будь его, и веры не было бы. В сем отношении закон имеет вселенское значение. Мы несли иго его до самого пришествия веры, которая, когда пришла, в нас же зародилась и нами теперь преподается всем. И вот путь, коим благословение Авраамово разливается ныне на все народы.

Блаженный Августин пишет: «спросит кто: почему закон не принес пользы иудеям? Принес, и сказать нельзя сколько. Что заставило целые тысячи людей вдруг продать все и цену проданного полагать у ног Апостолов? Что они так стремительно приблизились к Богу, продав все, как Господь заповедал тем, кои желают быть совершенными (Мф. 19, 21), это сделал закон, под которым они как под стражею были заключены в хотящую веру открытися. Держал их в таком заключении страх Единого Бога. И то, что они оказались преступниками закона, не во вред, а в пользу послужило тем, кои уверовали; ибо познание опаснейшей болезни заставляет и сильнее желать врача, и пламеннее любить его, потому что кому больше отпускается, тот больше любит».

"Слова: «стрегоми бехом» – и: «затворены»,– говорит святой Златоуст,– не другое что означают, как бывшее охранение иудеев посредством заповедей закона. Ибо закон, содержа их в страхе и жизни по закону, как бы в стенах каких, тем самым соблюдал их для веры». Эту же мысль проводит далее Феофилакт: «закон большое и обезопасение и охрану подавал тем, кои были под ним, удерживая их от многих грехов; как бы стеною какою затворял он в себе людей и вел их связанными к вере. Как это? Обличая грехи и не могши избавить от них, он, против воли их, обращал очи их на веру оправдывающую, которая была и древле, только прикровенно, после же открылась, когда Бог явился во плоти». Экумений заключает: «Апостол выражает здесь ту мысль, что вера во Христа издревле предопределена; ныне же только открылась людям чрез воплощение Бога Слова».

Гал.3– 25. «Темже закон пестун нам бысть во Христа, да от веры оправдимся. Пришедшей же вере, уже не под пестуном есмы».

«Темже» – таким образом, или, из всего сказанного, следует, что закон в отношении к нам исправлял должность пестуна, педагога, воспитателя. И тут окончательный ответ на вопрос: что убо закон? Он детоводитель ко Христу. Он требовал святости и раздражал в нас желание ее, а давать ее не давал, указывал только, что ее дать может один, предызображаемый законом, Христос. К Нему он и вел нас, как за руку взявши, чтобы нам оправдаться, стать правыми и святыми посредством веры во Христа, которая, привлекая благодать Святаго Духа, освящает все внутреннее наше. Но если таково назначение закона, чтобы только руководить к вере, довесть до нее; то, когда пришла вера, пестунство закона должно кончиться; нам уже не следует быть под ним. Закон имел временное, преходящее значение. Исполнив свое дело, ему следует престать. Всякое к нему обязательство наше прекратилось.

Святой Златоуст говорит на сии стихи: «пестун не противодействует учителю, но содействует ему, удерживая питомца от всякого порока и со всем тщанием приготовляя его к принятию учительских уроков; когда же (питомец) сделается способным к тому, пестун оставляет его. Посему Апостол и говорит: «пришедшей же вере», – которая делает человека мужем совершенным, «уже не под пестуном есмы». Итак, если закон есть пестун и оберегал нас, когда мы заключены были под стражею его, то он не противник благодати, но сотрудник. Но если и по пришествии благодати будет еще держать под своим игом, тогда он будет противник. Ибо, удерживая тогда, когда мы должны перейти к благодати, он будет препятствовать нашему спасению. Как светильник, освещающий ночью, во время дня препятствуя видеть солнце, не только не исполняет своего дела, но еще делает вред; так и закон, когда он будет препятствовать к получению большего. Итак, сохраняющие его теперь сим весьма извращают его. Ибо и пестун делает питомца своего смешным, если будет удерживать его при себе тогда, когда, по требованию времени, ему надлежало бы оставить его. Посему Павел и говорит: «пришедшей же вере, уже не под пестуном есмы». Итак, мы не под пестуном».

Как это главная мысль у Апостола, то, для большего разъяснения и напечатления ее в памяти, не поленимся выписать, а читающие – прочитать слова блаженного Иеронима: «пестун назначается для малолетных, в обуздание шаловливого возраста и удержание неопытности от пороков, когда юношество обучается наукам и приготовляется к высшей философии или к правительственным должностям, будучи сдерживаема страхом наказания. Но пестун не учитель и не отец, и воспитываемый не ожидает от него ни наследства, ни высших познаний. Пестун чужого бережет сына и отстает от него, коль скоро он достигает законного для получения наследства возраста. Так закон дан был чрез Моисея народу неустроенному, наподобие пестуна, чтоб хранил его и приготовлял к будущей вере, которая когда пришла и мы уверовали во Христа, то мы уже не под пестуном; приставник и эконом отстал от нас, и мы вступили в законный возраст и именуемся истинными сынами Богу, для Коего нас рождает не закон отмененный, но мать-вера, яже о Христе Иисусе. Кто по достижении совершенного возраста, ставши уже наследником, свободным сыном, захочет быть под пестуном? Да теперь это невозможно, когда разорен храм и прекращены жертвы. Кто это делает, тот ни под отцом, ни под пестуном, когда ни закон не может быть исполняем, по пришествии веры, ни вера не содержится, потому что все еще желается пестунство закона».

Гал.3:26. Вси бo вы сынове Божии есте верою о Христе Иисусе.

Речь Апостола переменяет свое направление. То говорил он так, что и себя вставлял в ряд тех, коих касалась речь; теперь, ставя себя в стороне, обращает слово свое к одним тем, к кому писал; вы сыны, и притом все вы, все, к кому пишу, из кого составляются Галатские Церкви, следовательно, и иудеи, и язычники. Отсюда очевидно, что как этот, так и следующие стихи суть заключительный вывод из предыдущих рассуждений, к вразумлению галатов.

Речь святого Апостола здесь делает такой поворот вдруг, и связь ее с предыдущим не так ясна. Чтоб ее увидеть, необходимо вставить несколько пояснительных мыслей. Выяснив значение закона, святой Апостол сказал пред сим: мы, иудеи, уже не под пестуном теперь, когда пришла вера, новозаветное устроение спасения. Он сделал свое дело, привел нас к вере, которою мы и оправдались, стали правыми внутренне действием благодати Святаго Духа, в коем сила обетования Аврааму. А язычники, помимо закона, прямо верою прилепились к Господу и того же сподобились обетованного блага. Обращаюсь теперь к вам, галатам, принявшим мое благовестие о спасении в Господе Иисусе Христе благодатию Святаго Духа, не видите ли, что все вы, и иудеи, и язычники, равно стали сынами Божиими верою о Христе Иисусе; все вы одинаково стали Христовы. Если же вы Христовы, то семя Авраамово и, по обетованию, наследники, то есть наследники Авраамовы или наследники благ, обетованных Аврааму, по духу самого обетования. Отсюда само собою выходило: следовательно, вы имеете уже всё чрез посредство одной веры; нечего вам более вязаться с законом и себя вязать им без всякой пользы.

Таково содержание этого заключительного отделения (стихи 26 – 29). Самая речь не представляет затруднений к пониманию ее. Но как она касается наисущественнейшей стороны в деле устроения нашего спасения, то толковать по поводу ее никак не излишне.

Все вы – сыны Божии, говорит Апостол. Сыновство Богу, по образу устроения нашего спасения, так существенно в деле спасения, что ему нельзя не быть: ибо главное здесь рождение от Бога по образу Создавшего, то есть Господа Иисуса Христа. Почему евангелист Иоанн пишет: «елицы прияша Его» (Слово, плоть бывшее), «даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его: иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася» (Ин. 1, 12 – 13). Без сего нового рождения и спасения нет: «аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие» (Ин. 3, 5). Но рожденные таким образом от Бога, конечно, суть уже по тому самому и сыны Божии.

Совершается это благодатию Святаго Духа под условием веры во Христа Иисуса. Апостол и говорит: вы – сыны Божии «верою, яже о Христе Иисусе». Являясь в общества, не ведавшие Христа Господа, Апостолы оглашали их благовестием, говоря: все мы согрешили в праотце нашем и стали подгневны Богу. Явил к нам Бог милость Свою, устроив нам спасение в Единородном Сыне Своем, Который, воплотившись, смертию Своею загладил грехи наши и, восшедши на небо, Духа Святаго ниспослал, Который, быв принят в таинствах верующими, умерщвляет в них самый грех и дает им новую жизнь. Когда слушавшие склонялись к вере в благовестие, им говорилось словом апостола Петра: «покайтеся, и да крестится кийждо вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов и приимете дар Святаго Духа» (Деян. 2, 38). Совершавшие это рождались в новую жизнь от Бога. И вот, сыны Божии.

Святой Павел в объяснение того, как те, к коим он писал, все суть сыны Божий, и говорит-

Гал.3:27. Елицы бо во Христа крестистеся, во Христа облекостеся.

Крещающиеся уже по тому самому, что в крещении рождаются от Бога, суть сыны Божии. Но Апостол углубляет мысль и сыновство Богу крещаемых показывает приискреннейшим в словах: «во Христа облекостеся». Рождение от Бога, которое в существе то же, что и творение, не необходимо сближает с Богом рождаемого, яко творимого: он может остаться очень вдали от Бога. Но облекшийся во Христа, Сына Божия, не может быть далеко от Бога. Становясь едино со Христом, существенно единится он и с Богом. Святой Златоуст говорит: «почему он не сказал: елицы во Христа крестистеся, от Бога родистеся? Потому что употребленное им выражение сильнее и величественнее. Ибо если Христос есть Сын Божий и ты в Него облекся, имеешь Сына в самом себе и Ему уподобился; то ты приведен чрез сие в одно с Ним родство и в тот же образ».

Что значит облечься во Христа? Сопоставим два выражения: крещаемый получает новую жизнь; и: крещаемый облекается во Христа. Выйдет, что новая жизнь есть облечение во Христа или, что то же, новая жизнь есть получение жизни Христовой, организование внутреннего нашего строя по образу Христа Господа. В других местах святой Павел прямо так и говорит. В Послании к Ефесеям говорит он, что истина о Христе вот в чем состоит: «отложити вам, по первому житию, ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных: обновлятися же духом ума вашего, и облещися в новаго человека, созданнаго по Богу, в правде и преподобии истины» (Еф. 4, 22 – 24). В Послании к Колоссянам пишет он опять: «не лжите друг на друга, совлекшеся ветхаго человека с деяньми его и облекшеся в новаго, обновляемаго в разум, по образу Создавшаго его: идеже несть Еллин, ни Иудей, ни обрезание, и необрезание... но всяческая и во всех Христос» (Кол. 3, 9–11). Из всего этого очевидно, что в крещении, дающем сыновство Богу или облечение во Христа, совершается существенное изменение всего внутреннего нравственного строя человека. Он становится христоподобным; а от того потом и жизнь начинается христоподражательная. Что таково точно было изменение крещаемых, это до очевидности осязательной оправдывалось самым делом над крещаемыми в возрасте, и притом с полною верою, с полным сознанием дела. Мы крещаемся младенцами и, не встречая потом ни в себе, ни в других того, что обетовано крещению, трудно усвояем себе мысль о силе крещения. Но дарования Божии нераскаянны. И нашего крещения сила та же. Чтоб она раскрылась в свое время в полном своем значении, это лежит на воспитании. И это главное, на что бы следовало направлять воспитание, хотя оно меньше всего имеется в виду.– Таким образом крещаемые, облекаясь во Христа, принимают обязательства и получают силы жить жизнию Христовою, мыслить Его мыслями, желать Его желаниями, чувствовать Его чувствами, действовать Его действиями, во всем проявлять в себе Христа.

Гал.3:28. Несть Иудей, ни Еллин: несть раб, ни свободь: несть мужеский пол, ни женский: вcи бо вы едино есте о Христе Иисусе.

Когда таким образом все христиане благодатию Святаго Духа созидаются внутренно по одному образцу – Господу Иисусу Христу, то явно, что они все по духу одинаковы. Как совне люди имеют свой тип, отличающий их от всех других тварей, так христиане внутренно имеют один тип нравственно-религиозного строя, отличающий их от всех людей. «Все имеют один облик и один образ Христов» (святой Златоуст). Внешность в христианстве – ничто. Оно имеет дело с душою. Внешние преимущества и непреимущества никакого влияния не имеют на собственно христианское достоинство. Тут все зависит от силы веры, преданности Христу Господу и готовности на всякие пожертвования в угодность Ему. Мера сих расположений определяет в душе меру приемлемости благодатных сил, которые и созидают. Отсюда можно видеть, что раб и простец стоит иногда несравненно выше мудрых и царей, и слабая женщина выше мужчин.

Блаженный Иероним пишет: «когда кто облечется во Христа и огнем Духа Святаго объят станет, не различишь, золото кто есть или серебро. Когда огонь проникнет и обымет всю массу, тогда все становится одним огненным светом и всякое различие рода и состояния тел исчезает под таким одеянием. Так и во Христе Иисусе несть иудей, ни еллин. Ни иудей не лучше оттого, что обрезан, ни еллин не хуже оттого, что не обрезан; но как иудей, так и еллин если бывают лучше или хуже, то бывают по качеству и силе веры своей. Также раб и свободный могут и в христианстве разниться, но не состоянием, а верою. Может и раб быть выше свободного, и свободный превосходить раба, – но всё верою. Равным образом мужчина и женщина различаются крепостию и слабостию тела, но вера определяется настроением сердца, и бывает часто, что и жена спасает мужа, и муж предшествует жене в вере. Когда таким образом уничтожается всякое различие родом, состоянием, телом, чрез крещение Христово и облечение во Христа, то все мы едино во Христе, как и Господь молился, чтоб, как Он и Отец едино суть, и мы в них были едино (Ин. 17, 21)».

Все вы едино о Христе Иисусе. «Едино» – по-гречески стоит: εις, – един. Мысль та, что все вы как один, или – что один, то и другой: что одному дается, то дается и другому. Из-за внешних отличий никто не лишается ничего, что подобает ему, яко христианину.

Гал.3:29. Аще ли вы Христовы, убо Авраамле семя есте, и по обетованию наследницы.

«Аще ли вы Христовы» – Христу присвоились и Христом присвоены: уверовали во Христа, и возлюбили Его, и Им приняты в благоволение, покров, защиту и приискреннее общение. «Христовы» – облечены во Христа, внутренно организованы по образу Христа благодатию Духа Христовы и потому, что порождены Христом и о Христе.

«Убо Авраамле семя есте». Потомство, обещанное Аврааму, было не плотское только, но преимущественно духовное, которое составлялось чрез уподобление Аврааму верою, когда, то есть, кто верою вступал в родство с ним. Апостол говорит: вот вы стали Христовы, уверовали во Христа. Знайте, что чрез это вы вступили в круг потомства Авраамова.

Или: вы семя Авраамово, потому что духовно родились от Христа, Который по плоти происходил от Авраама. Блаженный Иероним пишет: «поскольку обетования даны Аврааму и семени его, которое есть Христос Иисус; следует, что те, кои суть сыны Христовы, суть, то есть, семя Его, суть также семя Авраамово, семя от семени. Но когда Господь наш Иисус Христос называется семенем Авраама, то это надобно понимать в отношении к телу, потому что Он имел родиться от его рода; а когда мы, приняв слово Спасителя, уверовали в Него и чрез то восприяли благородство рода Авраамова, коему дано обетование, то это надо разуметь духовно. Мы семя Авраамово – чрез приятие семени веры и Евангелия».

«И по обетованию наследницы». Потомкам Авраама обетовано наследие земли Ханаанской, которая и стала потом именоваться обетованною землей. Но как потомство его не одно плотское, но и духовное, то и наследие его тоже не одно плотское, но и духовное. Духовное наследие составляли блага во Христе Иисусе – оправдание, облагодатствование, святая жизнь с победою над грехом и, особенно, Царство Небесное. Наследие земли обетованной было прообразом сего духовного наследия. В него вступают как иудеи, так и язычники – верою во Христа Иисуса и благодатию Святаго Духа. Этим и исполняется обетованное Аврааму благословение всех о семени его.

Что из всего этого рассуждения выходило, святой Апостол оставляет вывесть самим галатам. Дух благодати получили, семенем Авраама сделались, наследство его получили: чего вам еще желать и искать? И если все это, столь высокое и драгоценное, получили вы одною верою в преданное мною вам благовестие: какая еще нужда обращаться туда и сюда, ища новых способов к укреплению за собою сих благ, как будто Давший их вам забыл обусловить самое получение их всем необходимым? Итак, все оставя, вседушно пребывайте в единой вере и жизни по духу сей веры, не допуская себя колебаться чем-либо в верности держимого вами пути ко спасению.

В) Убеждение или уговаривание Галатов принять доказанную истину о ненужности более закона и не вязать себя законом (Гал.4; Гал.5:1 – 12)

Доказал святой Павел ненужность более закона даже для иудеев, тем паче для язычников, и, отвечая на возражения, выяснил временное только назначение закона, хотя явно нужного в свое время. Теперь начинает убеждать галатов не вязать себя законом и, если приняли уже что, бросить то, держать себя вдали от него, свободными быть от него. Убеждения свои святой Апостол берет с таких сторон дела, с каких обычно заимствуют их составители таких речей. При этом он действует то преимущественно: 1)на ум; то преимущественно: 2) на сердце; то преимущественно: 3) на решение воли.

1) Умовые убеждения (Гал.4, 1–10)

Ничто не убеждает так ума отказаться от своих мыслей, как доведение их до нелепости. Святой Павел на первом месте и ставит убеждения, исходящие из представления нелепости (ab absurdo) держаться закона по пришествии Господа Спасителя. Он говорит как бы: а) иудеям: итак, видите, что закон пестун нам. Отец обычно отдает сына под пестунство до известного времени. Кончается это время: кончается и пестунство; сын вступает в права сына. Как было бы нелепо, если бы этот сын все жался под пестунство, когда уже облечен в права сына?! Так и мы были под пестунством закона до времени. Но пришел конец этого времени; послал Бог Сына Своего и чрез Него ввел нас в сыновство, в права сынов. Как нелепо теперь нам жаться под закон и держать себя наряду с рабами, когда мы уже сыны?! «А что сыны вы, об этом свидетельство имеете в себе: послал вам Бог Духа Сына Своего, Который и созидает в сердцах своих чувства сыновства к Богу, по которым вы вопиять дерзаете к Нему: Авва Отче!» (Гал.1–7);

б) такова речь к иудеям, перешедшая в конце и на язычников. Но эти последние могли сказать: да как же нас прежде обращали в иудейство и совершенно сближались только с теми из нас, которые вполне подчинялись всему закону?! Тогда было другое дело, отвечает им Апостол. Тогда иудейство было единая истинная на земле вера, и вы хорошо делали, принимая его. Ныне же, когда Бог Сам Себе вас присвоил помимо закона, ваше обращение к немощным стихиям закона не имеет никакого смысла (Гал.4, 8–10).

а) Ценные для иудея (Гал.4, 1–7)

Сравнение закона с пестунством очень ясно выражает и нужду, или цену закона, и временное его значение. Как такое сравнение вместе очень впечатлительно, то на нем первее всего и останавливается святой Апостол для извлечения своих убеждений галатам.

Гал.4:1 – 2. «Глаголю же, в елико время наследник млад есть, ничимже лучший есть раба, господь сый всех, но под повелители и приставники есть, даже до нарока отча».

Берет святой Апостол значительное лицо. У него сын. Сын этот, по рождению своему, есть сын и наследник; но, пока он мал, отрок, юноша, отдается отцом под власть дядек и педагогов, для воспитания и образования, чтобы, став совершеннолетним, он и правами сына, и наследством мог пользоваться не кое-как, а как следует, в славу отца. В этом состоянии пестунства сын ничем не лучше раба, потому что зависит от отца, сам по себе ничего не может делать, а должен все делать, как прикажут или позволят приставники. Заметим, что сравнение у святого Апостола этой преимущественно черты и касается – несвободности, связы, будто подъигства. Другая черта: до нарока (назначенного срока) отча – не навсегда так делается, а до времени, определенного отцом. Кончается это время, кончается и эта связь. Сын, как уже воспитанный и обученный, начинает действовать самостоятельно.

Гал.4:3. Такожде и мы, егда бехом млади, под стихиями бехом мира порабощены.

Первая черта сравнения: так и мы, иудеи, по первоначальному избранию Божию, сыны Богу, как Сам Он чрез Исайю свидетельствует: «сыны родих» (Ис. 1,2). Мы избраны на то, но не вдруг явлены такими. Настоящие сыны Божий – те, кои рождены от Бога; но такими можно быть только во Христе Иисусе, когда приемлющие Господа рождаются существенно от Бога (Ин. 1, 12 – 13). Но приять Господа в то время народ не был способен. Надо было воспитать его для этого. Воспитателем и назначен закон. Вот эту неспособность принять Господа, чтобы чрез Него существенно стать сынами Богу, святой Апостол и называет младостию иудейского народа, делавшею необходимым пестунство, как подъигство.

Главную черту сравнения выражает святой Апостол словом: «бехом порабощены»: мы были как рабы, находились в состоянии несвободном, отвсюду были связаны: не коснися, не вкуси, не осяжи. Тяжелая рука водила нас, на нас лежали нелегкие узы.

«Стихиями мира» называет Апостол закон, как служение Богу преимущественно вещами – вещественное. Все оправдательные, освятительные и умилостивительные чины закона совершались посредством стихий, то есть вещественных элементов. Таковы: обрезание, жертвы, омовения, благоухания, масти, новомесячия, субботы и прочее. И все тут было до подробностей определено, как неотложный закон, нарушение которого гнев Божий привлекало. Хочешь не хочешь, делай; иначе казнь. Это и есть порабощение.

При всем том это было такого рода порабощение, которое воспитывало и обучало. Потому здесь можно иметь в виду и переносное значение стихий. У греков стихиями называются буквы, из которых слагаются слова, а далее – первоначальное обучение, предлагаемое детям. Это очень приложимо к закону. Он был, точно, первоначальное обучение. Мы были порабощены, говорит Апостол, закону, в видах первоначального обучения, которое должно кончиться, когда пришел Учитель настоящей премудрости.

Блаженный Иероним пишет: «стихиями мира назвал Апостол здесь тех же, кого прежде назвал повелителями и приставниками. Можно под ними разуметь и буквы, из которых составляются слоги и слова и которые заучиваются не сами для себя, а для другого дела, для того, то есть, чтобы можно было читать сложную речь, имея во внимании уже не порядок букв, а выражаемый словами смысл. Под буквами же можно разуметь закон Моисеев и изречения Пророков, потому что чрез них восприемлется страх Божий – начало премудрости и руководство к Избавителю, Господу Иисусу Христу».

Святой Златоуст сводит речь и на применение сего сравнения, или вывод из него. «Апостол говорит здесь о младости не по возрасту, а по уму и показывает, что Бог с самого начала хотел нам даровать Свои благословения; но поскольку мы находились еще в состоянии младости, то и оставил нас под стихиями мира, то есть в зависимости от новолуний и суббот, так как сии дни зависят у нас от течения солнца и луны. Итак, приводящие вас теперь под иго закона делают то же, что вас, достигших совершенного возраста, опять возвращают в младенчество. Видишь ли, что значит наблюдение дней? Господина, домувладыку, имеющего полную власть над всем, оно низводит в состояние раба».

Гал.4:4 – 5. Егда же прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего (Единороднаго), раждаемаго от жены, омываема под законом: да подзаконныя искупит, да всыновление восприимем.

Вторая черта сравнения: нарок отчий в отношении к нам кончился. Бог послал Сына Своего, Который снял с нас узы пестунства законного и ввел в права сынов. Все черты и термины, здесь употребленные, сами по себе имеют глубочайший смысл и могут служить основанием к наведению о высочайших истинах; но цель у Апостола только сравнение выдержать и сказать, что пестунство кончилось: мы сыны. Нечего нам вязаться законом.

«Егда же прииде кончина лета. – Кончина» – исполнение; «лето» – определенное время Исполнилось время, кончился нарок отчий, время, определенное для воспитания, прошло, и само воспитание по возможности совершилось: термин, назначенный в тайнах промышления Божия о человечестве, приблизился. «Какого времени пришла кончина? – спрашивает Экумений и отвечает: – Того, в которое надлежало прийти Христу. Время пришествия Христова было прежде определено пророком Даниилом; оно кончилось в царство кесаря Августа, когда совершилось и воплощение Бога Слова и явился Христос». Христос – центр движения человечества во времени. К Нему – всё до пришествия Его во плоти; и от Него – всё по пришествии Его. По видимости может быть для иных это не так осязательно; но по внутренней жизни этому иначе быть нельзя. Все духовное, истинно Божие от Господа Иисуса: внешняя история может идти своим чередом; но среди него незримо зреет племя Божие,-единое ценное, вне коего все ничтожно.

«Посла Бог Сына Своего». Говорит о послании Сына ради того, что внушает о введении подпестунных в сыновство. Сын послан, чтоб отставить пестуна и тех, кои были под ним, ввесть в чин сынов.-Бог послал Сына, следовательно, Сын был прежде рождения во плоти; не есть потому только человек, к чему-либо особенному предназначенный. Посылается не ходатай, ни Ангел, но Сын, то есть ни из круга людей, как чрезвычайный посол по назначению, ни из круга Ангелов. Как, кроме сего, остаются только Лица Пресвятой Троицы, то в славянском нашем тексте естественно прибавилось: «Единороднаго»,– которого слова нет в греческом тексте,– в означение, что Он одного с Богом Отцом естества, хотя сие уже заключается в слове: Сын. Ибо когда Бог посылает Сына Своего, то, само собою, посланный есть Сын Божий.

«Раждаемаго от жены». Посланный Сын рождается от жены, вступает в ряд рождаемых сим образом не бывший в Лице Своем одно с ними. Тот же Сын, превечно бывший, рождается, как человек, и является двойственным в естествах, пребывая единым Лицом, Сыном Божиим Единородным – воплотившимся. Слово: «жена» – употреблено здесь в том же смысле, как у евангелиста Матфея: «Мариам жену» (Мф. 1, 20) и Луки: «с обрученною ему женою» (Лк. 2, 5). Блаженный Иероним пишет: «слово: γυνη no свойству греческого языка, означает более женщину, лицо женского пола, а не супругу». – Рождается от жены; следовательно, без отца. Не было нужды святому Апостолу сказать, как рождается. Но поскольку посылается Отцом, то здесь уместна мысль, что действием Его и рождается, яко человек. Греческий текст не противоречит и переводу: «раждающагося», – который подает мысль, что посланный Сын Сам устроил Свое рождение по человечеству. Если припомним слово святого Луки, что рождшееся в Приснодеве от Духа есть Свята, то придем к заключению, что, по духу Писания, воплощается Сын Божий, самое же действие воплощения или приятия естества человеческого совершается Триипостасным Божеством: ибо действия Божества нераздельны в Лицах. Для спасения нашего было необходимо, чтобы Спаситель наш был человек полный, всю природу человеческую имеющий, кроме греха. Он и рождается от жены, как и все люди, но не тем способом, каким и грех передается, чтоб облечься в естество человеческое, непричастное греху, хотя со всеми его немощами. В первые времена имело особое значение и то, что Апостол употребил предлог εξ, а не δια. Для того Апостол не сказал: δια γυναικος, – чрез жену, чтобы ты не подумал, что Сын Божий прошел только чрез Богородицу, но сказал: εκ γυναικος, – из жены, чтоб показать, что Господь восприял из нее истинное тело. Это без особого со стороны Апостола намерения шло против докетов, скоро потом появившихся.

«Бываема под законом». Следовательно, Сам по Себе Он не подлежал закону, а стал под закон, по целям послания Его в мир, как и родился от жены. Мысль у Апостола: что так было и от века предназначено. Естество принял Он общее людям: «раждаема от жены»,– а жил внешно как иудей; «бываема под законом»,– родившись среди иудеев; и стал Искупителем не иудеев только, но и всех.

Взяв в мысль всю эту речь, видим, что словом: «Сын» – определяется Божеская высота Лица Искупителева, Его внутренняя слава, а словами: раждаема от жены, бываема под законом – Его произвольное состояние уничижения, чрез обличение Себя в естество человеческое с его немощами, кроме греха, и чрез подчинение Себя закону.

«Да подзаконныя искупит». Господь искупил всех людей, но святой Павел, по цели своей, останавливается на одних иудеях. Были мы, говорит, под пестунством закона, работая ему, или неся иго его, подобно лицам, проданным в рабство. Пришел Сын Божий, отменил закон и вывел нас на свободу, как выводят на свободу рабов, выкупивши их. Сын Божий подчинился закону, чтобы разорить закон, уничтожить узы его, сделать его ненужным. Ибо вся цель его во Христе Господе. Пришел Христос Господь, и закон должен престать: служение его кончилось, как кончается служение пестунов, когда пройден весь курс воспитания. Амвросиаст остроумно объясняет это, восходя мыслию к обетованию Авраамову: «Спасителю надлежало быть под законом, как сыну Авраама по плоти; чтоб явился обрезанным Тот, Кто, по обетованию Аврааму, имел прийти для оправдания языков верою, имея, то есть, на Себе знак (обрезание) того, кому обетован. После же Него уже никому не следует обрезываться; ибо до тех пор и переходил из рода в род знак тот, пока пришел Обетованный восстановитель веры, коею оправдался Авраам в необрезании, прияв обрезание только как знамение веры (и его оправдавшей, и имевшей оправдывать всех), чтоб верующим не было уже нужно обрезание. Авраам затем обрезан был, что уверовал, что будет иметь сына, в Коем благословятся все народы. Почему до тех пор и имело смысл это знамение, пока не пришел Обетованный». Обрезание же, прибавим,– корень закона. Где обрезание, там и весь закон.

«Да всыновление восприимем». О благах воплощения Сына Божия рассуждает здесь Апостол только применительно к высказанному им сравнению,– все с тою мыслию, чтобы внушить, что закон престал уже и никакой обязательной силы не имеет для уверовавших, по самому назначению Бога Отца. Мы сыны, по Божию избранию; но, до нарока отча, Отцом нашим Богом поставлены под закон, и жили под игом его, будто рабы. Кончился нарок; Отец, поставивший нас под это пестунство, послал Сына, чтоб отставить пестуна и ввесть нас в права на свободу сынов. «Сказав: «да всыновление восприимем»,– Апостол показал, что оно есть издревле нам определенная, должная часть достояния; не получали же мы ее доселе по причине младенчества ума нашего» (Экумений. То же у святого Златоуста и святого Дамаскина).

Апостол излагает будто только внешнее течение событий в домостроительстве нашего спасения, млеком питая, а не брашном. Но следующие слова (стихи 6 – 7) дают разуметь, что он и сам смотрел здесь глубже, как и везде, и читающих располагал входить в ту же глубь вслед за ним.

Сын Божий пришел и сделал нас сынами; не объявил только, а сделал, – дал область чадами Божиими быть ради того, что в Нем мы рождаемся от Бога. Тут сыновство не номинальное, а существенное. Поставляя сию мысль в отношение к закону, получим такой ход мыслей: закон, как дядька, остепенял совне, удерживая порывы на грех; но Сын Божий, пришедши, даровал Святаго Духа, Который, возрождая верующих к новой жизни о Христе Иисусе, подсек самые порывы, истребляя грех внутри благодатию. После сего внешняя опека закона сама собою отпадает. Закон престает подобно тому, как разламывается куколка, когда внутри образовалась и ожила бабочка. Следующие слова Апостола о Духе Святом показывают, что в существе дела у Апостола – это основная мысль, сокрытая под внешнею историею дела.

Гал.4:6. И понеже есте сынове, посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче!

Вот и здесь святой Павел от: мы – вдруг переходит на: вы,-как в (Гал.3, 25 – 26). И нет сомнения, что и здесь уместно такое же дополнение подразумеваемых мыслей, какое предполагалось там. Мы (иудеи), говорит как бы Апостол,– по ходу домостроительства Божия, бывшие доселе под пестунством закона и ничем, по причине ига сего, не разнившиеся от рабов, введены ныне в свободу сынов Сыном Божиим, пришедшим по окончании срока нашего подпестунства и присвоившим нас Себе ради веры нашей в Него; а вы – язычники,-и не бывши под этим игом рабства закону, прямо верою прилепились к пришедшему Сыну Божию и приняли от Него не имя только, но и существенное качество сынов. Таким образом, и мы и вы,– все верующие – стали сынами.

А что вы точно сыны, за доказательством на это нет нужды ходить далеко. Свидетельство о том – в вас самих,– Дух, в вас пребывающий, Которым все внутреннее ваше располагается взывать к Богу: Авва Отче! Ибо, этого Духа вы не могли бы иметь, если б не были сынами. Потому Он в вас есть, что вы сыны; как и сыны вы, потому что Он в вас есть. Он-то и сделал вас сынами, возродивши благодатию Своею и поставив вас в чин рожденных от Бога, кои суть сыны Ему. Возродив вас, Он пребывает в вас и держит вас в чувствах сыновства Богу.

Выражение Апостолово внушает мысль, что поскольку сыны, то Бог Духа послал. На деле же Дух Святый чрез возрождение делает сынами, верующими в Господа. Но этих моментов можно не различать: ибо они входят друг в друга. Дух Божий делает сынами – возрождая,-всех ли? Не всех, а только тех, кои уверовали в Господа, положили следовать Ему во всем и ради сих расположений приняты в благоволение Божие, как бы преднаречены быть сынами. После сего Дух Святый, пришедши чрез таинства, делает их сынами существенно, и, сделав их такими, пребывает в них, и научает возноситься к Богу, как к Отцу.

И по ходу устроения спасения нашего так было, что пришло время ввесть, духовно, в сыновство иудеев и язычников, – пришел Сын Божий, совершил все предначертанное в Совете Божием о нашем спасении и, вознесшись на небо, Духа Святаго ниспослал от Отца. Сей Дух потом и сынотворил всех, которые веровали. У святого Апостола та мысль и была, чтобы внушить: теперь уже все надо бросить стороннее; видите, пришло чаемое время быть людям сынами, как ясно это вы можете видеть от Духа, в вас же самих действующего. Дух есть; не ищи более ничего, ни на чем другом не опирайся, ничем себя не вяжи.

Дух вопиет в сердцах: Авва Отче! Будто что-то мистическое, сокровенное, помимо, или глубже сознания, действующее в верующих. Нет; это самым делом есть и сознается истинно верующими и имеющими в себе действие Духа благодати. У таковых все внутреннее так настроивается, что они глубоко чувствуют себя сынами Богу и Бога сознают Отцом себе. Это есть достояние всех христиан И теперь те, которые сохранили благодать крещения, живя непрерывно, как следует христианам, чувствуют себя таковыми. Те же, кои потеряли благодать крещения, не могут себя чувствовать такими. Им надобно возвратить сию благодать покаянием и потом дать благодати возобладать собою чрез подвиги самоотвержения, подвижничества и доброделания. Тогда и у них возродится то же чувство сыновства Богу. Так учат все духоносные отцы. Что так бывает, – возьмите в сравнение чувства раба, который крайне провинился пред господином и ничего не ожидал от него, кроме смерти, а между тем, возвратясь к нему с раскаянием, принят им милостиво, обласкан и введен в прежний чин. Слуга такой не удержится, чтоб не воззвать из глубины души к господину своему: отец мой родной! С этим чувством он потом и останется. Так бывает в духе нашем по отношению к Богу. Это так существенно в христианстве, что, у кого нет такого чувства к Богу, тот еще не сделался истинным христианином; но или живет в нерадении, или еще не дошел до термина действенности Святаго Духа в сердце.

Как этот предмет первой важности для нас, то приведу речи всех древних толковников, которые останавливались на нем вниманием своим.

Блаженный Иероним пишет: «что мы сыны, Апостол доказывает от Духа, Коего имеем в себе. Никогда не дерзнули бы мы взывать: Отче наш, Иже еси на небесех! если бы не сознавали в себе живущего Духа, Который взывает: Авва Отче! Отсюда как тот, кто Духа Сына Божия имеет, есть сын Богу, так и тот, кто не имеет Духа Сына Божия, не может именоваться сыном Богу».

Амвросиаст так рассуждает: «когда язычников, уверовавших во Христа, бывших прежде врагами, назвал он сынами, нет сомнения, что он так же называет и уверовавших иудеев, которые, как известно, получили это название давно-давно. Но имя это они получили как бы только образом, чтобы оно после утвердилось за ними и существенно чрез Христа. Без Духа оно не было полно, существенно. Чтоб нам иметь на себе пробу, что мы точно всыновлены Богом, Он дал нам Духа Своего, Который показывает знак Отца на сынах; и Он-то дает нам дерзновение говорить к Богу то, чего прежде, по немощи и недостоинству, не смели мы говорить, – то есть: Авва Отче».

Вот что говорит блаженный Августин: «сказал Апостол, что мы – иудеи – искуплены из-под закона, да всыновление восприимем. Оставалось показать, что и язычникам, не бывшим под законом, принадлежит тоже всыновление. Это он и делает, поминая о даре Духа Святаго, всем данного. Почему и Петр защищает себя пред уверовавшими иудеями в том, что крестил необрезанного Корнилия-сотника, говоря, что не мог запретить воду тем, кои явно получили уже Духа Святаго (Деян. 10, 47). Этим важнейшим доказательством пользовался уже выше святой Павел, когда говорил: «от дел ли закона Духа прилете, или от слуха веры?» (Гал.3, 2). Так и здесь говорит: «понеже есте сынове, посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче!» «

Экумений – за всех восточных, ибо все одинаково говорят: «откуда видно, что мы сподобились всыновления? Из Духа сыновства. Он осенил нас и научает (ибо это значит: »вопиюща") Бога называть Отцом; чего, конечно, не было бы, если бы мы не сподобились всыновления».

Гал.4:7. Темже уже неси раб, но сын: аще ли же сын, и наследник Божий Иисус Христом.

Пришел Сын Божий во плоти, ты прилепился к Нему верою и получил возрождение от Духа Божия, в тебе сущего теперь и в сыновстве Богу тебя уверяющего: «темже», – таким образом отсюда очевидно, что ты не раб, а сын.

«Неси» – ты; опять перемена лица, к коему обращается речь. Сначала «мы»,– то есть иудеи; потом «вы», – то есть галаты верующие, из иудеев и язычников; теперь «ты»: обращается будто к каждому верующему из галатов, кто бы ты ни был верующий, уже ты не раб, а сын. Но о чем же и пред сим была речь, как не о том, что всякий верующий, Духа Божия приявший, есть сын? Потому можно полагать, что Апостол хочет внушить: тебе уже не следует, непристойно и нельзя, быть рабом. Прежде порабощение стихийному закону имело значение; потому что так было положено Богом Отцом, и притом только для иудеев. Теперь кончилось время, назначенное для того,– и подработность не имеет никакого смысла даже в иудее, а не только во всяком другом. Для кого и для чего ты это делаешь? Бог теперь не благоволит к тому учреждению, ветхому; оно сделало свое дело и отменено. Получить что-либо чрез этот труд и это унижение до раба, при неблаговолении Божием, не можешь надеяться; да и нечего надеяться получить, когда ты уже сын, а следовательно, и наследник. Имеешь уже то, из-за чего стоило бы потрудиться под игом работы закону. Зачем же тебе самовольно без всякой пользы и нужды лезть под это иго!

«Аще ли же сын, и наследник Божий Иисус Христом». Прямое право – сыну быть наследником отца: и тому, кто стал сыном Богу,-быть наследником Божиим. Как сыновство Богу верующим получается чрез Господа Иисуса Христа, то и наследие принадлежит каждому верующему чрез Него же. Почему в другом месте Апостол называет верующих, – наследников Божиих,– сонаследниками Христу (Рим. 8, 17). Так определено верующим в Господа, во Христа облекающимся, быть там, где и Он. Иначе сему быть нельзя: таково домостроительство нашего спасения. В другом месте наследие, предуставленное верующим, святой Павел сочетавает с Духом благодати. Дух благодати, говорит он в Послании к Ефесеям (Еф. 1, 13–14), есть задаток наследия. Эта же мысль приложима и здесь. Наследники вы, потому что сыны; а сыны потому, что отрождены по Богу Духом, Который и вопиет в вас: Авва Отче! Ведайте, что как сыновство ваше существенно, а не номинально, ибо вы осязаете в себе Духа сыновства, так и наследство ваше не пререкаемо, потому что в сем же Духе сыновства вы имеете залог его, задаток того, что непременно его получите.

Речь святого Апостола в сем отделении идет тем же порядком, как и в (Гал.3, 23 – 29). Но там свел он все на то, что верующие в Господа стали Авраамле семя и по обетованию наследницы; наследники, ю есть, того, что обетовано Аврааму; а обетовано было ему благословение о Семени его, то есть Господе Иисусе Христе, всех народов, ради веры. Следовательно, там разумеется наследство всех благ только Царства благодати. Здесь же, видно, Апостол проводит мысль далее, за пределы времени, и, именуя верующих наследниками Божиими, разумеет блаженство, ожидающее их в Царстве славы, которому залогом служит участие в благах Царства благодати.

Заключим это отделение словами святого Златоуста: «если благодать соделала нас из рабов свободными, из младенцев совершенными, из чужих наследниками и сынами, то небезрассудно ли и крайне неблагодарно будет оставить сию благодать и возвратиться в прежнее состояние?»

«Дерзай убо, человек,– взывает Экумений.– Ты уже не раб, но сын Бога и наследник Его. Чрез Единородного Сына Божия, воплотившегося и все наше понесшего, ты уже не раб, не под игом закона. Вонми благословению Пресвятой Троицы! Отец посылает Сына, Сын воплощается, Дух Святый содействует и, вошедши в сердца наши, научает нас взывать: Авва Отче! Как же теперь не бессмысленно тем, которые чрез Христа Господа и Духа Святаго соделались сынами Богу, опять обращаться к закону?»

б) Ценные для язычника (Гал.4, 8–10)

Так выставил святой Апостол нелепость обращаться к закону по принятии благодати, имея во внимании иудеев, как они были прежде; теперь то же выводит он, смотря на язычников, как они были прежде (Гал.4, 8 – 10).

Это, впрочем небольшое, отделение несколько темновато в течении речи и в связи своей. В стихе 8 слово обращается явно к язычникам, не ведавшим Бога; но далее, в 9-м стихе, речь будто переменяется и идет к иудеям; ибо только о них можно сказать, что паки возвращаются на немощные и худые стихии. К тому же не видно, чему отвечает начальная частица: «но»,– ибо с непосредственно пред теми стоящими стихами она неудобно вяжется. Оттого в понимании сего места между толковниками, и древними и новыми, нет согласия. Все согласны в том, что речь обращена к язычникам, а как к ним свесть все термины, здесь употребленные, не все одинаково ухитряются.

«Но». – Частица сия есть ответная: чему же она отвечает? Иные говорят: непосредственно предшествующим словам, как бы так: вот какой благодати и чести сподобились вы! стали сынами Богу истинному; а тогда служили вы богам, кои не суть боги или коих совсем нет на деле. Первые слова точно хорошо подходят к этому сочетанию, а дальнейшая речь совсем не вяжется с ним.

Можно предположить подразумеваемую или действительную речь к Апостолу со стороны язычников: да как же прежде нас обращали в иудейство с такою ревностию, и притом в близкие сношения входили только с теми из нас, которые принимали обрезание и все прочее; а теперь учите, что все это совсем ненужно? Святой Апостол отвечает им: но тогда вы Бога не знали и служили ложным богам; тогда одна только вера на земле была истинная – иудейская, и вы хорошо делали, обращаясь в иудейство: от лжи и заблуждения вы переходили к истине. Теперь же, когда Бог истинный Сам позвал вас в общение с Собою, помимо закона, как это вы видите, зачем теперь вам обращаться к этим немощным стихиям, то есть вещественному служению, требуемому законом? Это сочетание речи идет ближе; один только термин не совсем вяжется: паки – опять, снова. Но он неудобно вяжется и при всяком другом понимании.

Другие признают, что здесь начинается новая речь и частица: «но» – служит только переходною частицею, как бы так: но послушайте, я еще вот что вам скажу! Тогда, в язычестве, вы служили ложным, мечтательным богам, и служили им стихиями, жертвы принося, омовения совершая и подобное. Как же теперь, когда познали вы истинного Бога и когда истинный Бог принял вас в такое общение близкое, как и теперь снова обращаетесь вы к тем же немощным стихиям, чтоб служить ими Богу?! Это сочетание прямее. То, что галатийские христиане из язычников обращались не к языческим, а к иудейским чинам, не делает здесь никакой помехи. Ибо и иудейские чины все были стихийные и внешно от языческих не рознились. Цену им особенную давало то, что они Богом учреждены и содержали преобразовательную силу. Теперь, когда они утратили свое первоначальное значение, они стали совершенно равны языческому стихийному служению. Апостол не говорит: к тому же обращаетесь, а: к подобному же стихийному, плотскому служению, внушая, подразумевается, что их служение должно быть теперь словесное. Святой Златоуст говорит: «здесь Апостол обращается уже к уверовавшим из язычников и говорит, что и служение идолам таково же, как и наблюдение дней, и что оно теперь заслуживает большее наказание, нежели прежде. Смысл слов его такой: тогда вы так прикованы были к земле потому, что проводили жизнь во тьме и в заблуждении; а теперь, познавши Бога или, лучше, Им быв познаны, не заслуживаете ли большего и жесточайшего наказания, когда, презревши толикие о вас попечения, добровольно подвергаетесь опять той же болезни, которою страдали прежде?»

Так и все восточные – святой Дамаскин, Экумений, Феофилакт и Феодорит. У Феодорита в словах слышится некоторый оттенок. Он пишет: «Апостол пытается доказать, что соблюдение дней по закону есть идолослужение. Ибо прежде, нежели сподобились вы призвания, говорит он, служили «не по естеству сущим богам», боготворя стихии. Но от сего заблуждения освободил вас Владыка Христос. Ныне же, не знаю почему, возвращаетесь к тому же заблуждению. Ибо, соблюдая субботы, новомесячия и другие дни и боясь нарушить это, уподобились вы боготворящим стихии».

Такова общая мысль в этих трех стихах (8–10-м). Сделаем некоторые замечания на них по частям.

Гал.4:8. Но тогда убо не ведуще Бога, служисте не по естеству сущим богом.

«Тогда», – когда были в язычестве, не ведали, говорит, вы Бога, то есть Бога истинного, Который Един есть. Без Бога быть нельзя: такова природа наша, что требует Бога, и безбожники выступают из чина естества своего. Оттого все народы имели и имеют Бога или богов; но не все знают единого истинного Бога Апостол говорит: Бога истинного вы не знали. А как без Бога быть нельзя, то вы придумали ложных богов и им служили.

«Служисте не по естеству сущим богом. – Не по естеству сущим», μη φυσει ουσι, – не естеством, не физически, не realiter (в действительности), не на самом деле сущим, а выдуманным, служили мечтам своего воображения. Или служили богам, кои хоть и существовали на деле, но не были по естеству своему боги, а: или люди, чем-либо заслужившие память и обоготворенные, или твари небесные или земные, или истуканы, или бесы.

Чем служили, Апостол не указывает. К кому обращена была речь, те знали, чем служили: нечего было и говорить о том. Нам же надо привесть то на намять: жертвами, омовениями, празднествами и подобным. Религии на всем свете, естественно, облекаются в одинаковую форму. Везде храмы, или особые места, везде лица священные, везде свои действия священные, везде свои часы, дни, месяцы. Без этого всего никакой религии быть нельзя. Но только в истинной вере все это выражает истину и ведет к истинному богоугождению и богообщению; в верах же ложных или смешанных с ложью и это все ложно и не ведет к тому, что чрез них ищется.

Гал.4:9. Ныне же, познавше Бога, паче же познани бывше от Бога, како возвращаетеся паки на немощныя и худыя стихии, имже паки свыше служити хощете?

«Познавше Бога». – Я пришел к вам с проповедию, разогнал мрак вашего заблуждения, указал вам Бога истинного: вот вы знаете Его теперь. Преимущество далеко не всеобщее, как вам известно! Но Кто меня к вам привел? Кто мне дал слово среди вас? Кто дал сему слову такую силу, что оно одолело долговековое, закоренелое заблуждение ваше и дало вам уразуметь истину? Кто вас самих обратил и дал вам силу отстать от старой лжи и покориться новой истине? Всё – Бог. Потому приличнее сказать, что не вы Бога познали, а Он вас познал. Он обратил на вас благоволительное внимание и даровал вам такое неописанно высокое благо. «Не вы своими усилиями обрели Бога, ибо вы жили в заблуждении; но Он Сам обрел и привлек вас к Себе» (святой Златоуст).

Бог все знает и о всем промышляет. Но именуется Он особенно знающим тех, которых призывает к вере истинной, которые содержат сию веру как должно. Почему в другом месте Апостол говорит: «позна Бог сущая Своя» (ср : 2Тим. 2, 19). В том же смысле и в первом псалме говорится: «весть Господь путь праведных» (Пс. 1, 6). Означается этим особенное Божие благоволение, внимание, как бы знакомство. Блаженный Иероним пишет: «познанными от Бога называются галаты не потому, чтобы Бог чего-либо не знал, но потому, что Он именуется знающим только тех, кои заблуждение заменили истинным благочестием».

Такое напоминание очень было впечатлительно для сподобившихся такой милости от Бога и потом начавших уклоняться от истинного Ему угождения. Оно и для всех таково. Его и себе Апостол приводил на ум (1Кор. 13, 12). И нам не излишне никогда то же делать, исповедуя великую милость в том, что мы и рождаемся среди христиан; и тотчас по рождении отрождаемся благодатию в водах крещения, а потом и воспитываемся по-христиански. Какое благодарение воздадим за это всемилостивому Господу? Да избавит Он нас и от подобного галатскому несчастия – от обращения к немощным и худым стихиям (разумею – материалистические мировоззрения)!

Косвенно слова: «познаны бывше от Бога» – могут наводить и на такую мысль: вы познали Бога; но не остались без ответа со стороны Бога; и Он вас познал и еще паче. В истинной вере не так бывает, что со стороны людей искание и стремление, а со стороны Бога ничего нет. В ложных верах, где обращаются к не сущим богам, это неизбежно; ибо чего ожидать от тех, кого нет. В истинной же вере Бог истинный всегда отвечает ищущим. Они Его взыскивают, а Он к ним приближается – паче, обогащая их духовными благами. И происходит взаимный живой союз, в коем и существо веры. У Феофилакта читаем: «познаны..». приняты быв Богом (в общение)».

«Немощныя и худыя стихии». Здесь у святого Апостола то же самое разумеется, что прежде выражено словами: «стихии мира». Разумеются внешние чины подзаконных учреждений, кои все можно назвать стихийным служением Богу; потому что в нем имели свою часть все стихии – огонь, вода, земля чрез произрастения и животных, воздух чрез птиц и воздушные перемены, от течения луны и солнца, и подобное.

«Немощно и худо», бедно, скудно, стало сие подзаконное служение, по пришествии Христа Господа; а прежде служение сие было Богу угодное и давало то, что Богу угодно было соединить с ним. Принесший, например, жертву о грехе отходил помилованным; приявший помазание становился лицом священным и прочее. Языческие же подобные религиозные действия ничего не давали, были пусты, как и вся их религия. По пришествии Христа Спасителя и иудейские священные действия тоже стали пусты, ничего уже не давали и Богу противными сделались, потому что соблюдаемы были против воли Его очевидной. Святой Павел это и разумеет в словах: возвращаетеся на немощныя и худыя стихии. Он говорит как бы им: ваше прежнее стихийное служение было пусто – ничего не давало. Но таково же стало и иудейское стихийное служение, когда кончилось назначенное для его существования время. Следовательно, склоняясь теперь на принятие иудейского закона, вы то же делаете, что опять возвращаетесь на пустое, ничего не дающее стихийное служение. Как же это вы себе позволяете после такого к вам великого Божия благоволения?

Блаженный Иероним пишет: «немощные и скудные стихии – это закон. И таким он стал для тех, кои обращаются к нему теперь по явлении благодати Евангелия. Прежде пришествия определенного Отцом времени, прежде проповеди Евангелия во всем мире, законные уставы имели свой блеск. После же того, как воссиял больший свет благодати Евангельской и солнце правды взошло над всем миром, сокрылся свет звезд и лучи их померкли. Закон Моисеев, до Евангелия богатый, обильный, светлый, по пришествии Христа Господа стал немощен, беден и совсем уничтожен Тем, Кто больше Соломона, Ионы, храма».

«Имже паки свыше» (опять, снова) «служити хощете. – Служити», δουλευειν, – работать, рабствовать. Апостол говорит: к пустым стихиям обращаетесь, которые ничего не могут вам дать, и между тем отдаетесь в рабство им, становитесь рабами. В законе все до подробностей было определено; преданиями старцев эти подробности до того стали стеснительными, что и ступить уже было невозможно, без опасения нарушить что-нибудь. Соглашаясь принять закон, галаты должны были бы, волею-неволею, подчиняться и всем этим ограничениям, вступить в узы рабства. И это, напоминает как бы Апостол, после свободы-то, которою облек вас Господь чрез всыновление благодатию Святаго Духа?! Говорит: опять снова хотите рабствовать. Это потому, что и языческое стихийное служение было тоже все определено и представляло своего рода рабство стихиям. Хоть галаты обращались теперь не к языческому, а к иудейскому стихийному служению; но как они стали теперь на одну линию, то делали то же, что возвращались опять к своему старому, не тому же, но такому же по значению и смыслу.

Гал.4:10. Дни смотряете, и месяцы, и времена, и лета.

Этим стихом ничего не прибавляется к выраженной мысли, а только дается пояснительный пример стихийного служения, рабства стихиям.

«Дни смотряете» – наблюдаете религиозно «дни», например субботу, «месяцы» – новомесячие, «времена» – многодневные праздники, какова Пасха, потчение сеней, кои тоже напоминают и времена года,– «лета», год субботный или юбилей пятидесятилетний.

Почему коснулся Апостол только времен, религиозно чтимых, а не другого чего? Или потому, что этими временами определяется и все прочее; так что, сказавши это, Апостол сказал как бы: наблюдаете дни и конечно все сопряженное с чествованием их, то есть весь закон. Или потому, что галаты, склоняясь к иудейству, начали только пока наблюдать дни, не касаясь прочего. Этими словами определяется мера совращения, в чем успели уже совратители. Обрезание еще не принято; недостало у галатов смелости принять что-либо и другое. Наблюдение же времен не представляло больших затруднений. Оно и принято. Хотя галаты успели, может быть, оказать религиозное чествование по-иудейски только к субботам и новомесячиям или другому какому подошедшему празднику; но Апостол перечисляет уже весь круг религиозно чтимых иудейских времен.

Блаженный Иероним спрашивает при сем: но как же и у христиан есть свои дни, кои они чтут,– что же? И они подлежат тому же укору? И отвечает: у христиан все духовно, и все совершается в духе свободы.

Прибавим к этому, что не дни только религиозно чтимые есть у христиан, но и свои священнодействия, свои и лица священные и свои места богослужебные. И все сюда относящееся определено уставом. Не есть ли это связа, узы, рабство? Все это есть у христиан, потому что без внешнего нельзя быть в выражениях наших благоговейных к Богу отношений; один ли кто изливает пред Богом душу свою, или многие собираются для сего в одно место – храмы. И святой апостол Павел отвергал все внешние иудейские учреждения не ради того, что внешнего ничего уже не нужно в христианстве, но ради того, что иудейская внешность уже не соответствовала духу новой во Христе веры, почему и должна была быть отвергнута. Святой Павел, как и все Апостолы, отвергая иудейское стихийное богослужение, заводил всюду свое христианское, – служение словесное, разумное, духовное. Предначертание всего внешнего нашего чина дано Апостолами; подробности определились впоследствии: время освятило их. Вот и устав!

Но все же это связа; где же свобода христианская? Она тут. Устав хоть и определяет: так и так действуй, но не говорит, что, исполнив все по писанному, ты справил дело, и довольно. Напротив, предписывает входить в дух уставленного, чтоб действовать из духа, как бы от себя, самоумно, самоохотно и, следовательно, свободно. Внешнее действование одно, точно, связа и узы; но когда то, для чего установлено это действование, воспринято умом и сердцем, тогда действование перестает быть связывающим,– оно свободно развивается из духа. И вся наша христианская внешность изошла из духа. Иудейство шло от внешнего к внутреннему. Христианство исходит извнутрь и облекается в благолепную внешность, как полное жизни растение одевается листьями и цветами. То, что все это установилось в определенную форму, не мешает тому быть во всяком месте и во всяком лице живым, исходящим из духа, свободным. Надо только держаться одного закона: входи в дух уставленного, сродняй его с умом и сердцем, и, всегда исполняя его, будешь действовать из себя свободно, не чувствуя никакой связы внешностию.

Так устав не вяжет свободы христианской, обязывая исполнять все уставное в духе. Но он не вяжет потому, что в христианских внешних чинопоследованиях ничего нет такого, о чем, как об иудейских чинах, можно было бы сказать: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи, исключая неизменной формы семи Божественных таинств. Мы имеем внешнее, потому что без внешнего нельзя нам быть, как людям. Чтим благоговейно установившиеся внешние чины ради того, что они освящены древностию и свое достоинство или целесообразность засвидетельствовали тем, что образовали и препроводили в небесные селения столькие сонмы святых. Но при этом установившиеся у нас чины не такого рода, чтоб Церковь была ими связана, как узами рабства, и ничего в них не могла ни изменить, ни отменить. Церковь, христианство, в отношении к ним, совершенно свободна, и, если найдет, что что-нибудь перестало быть полезным, она может то или совсем отменить, или заменить новым, равно как ввести вновь, чего нет, но что она признает нужным. И кто стал бы утверждать, что наши чины совершенно неприкосновенны, кроме образа совершения таинств, тот впал бы в иудейство с его: не коснися. Церковь Божия всегда пользовалась и пользуется такою свободою; только не так, что ныне одно, завтра другое.

Благоговейно, со страхом и трепетом должно быть совершаемо всякое действие уставное,– чтение, пение, движение, но не поколику таковое действие,– на месте его может быть и другое,– а поколику оно обращается к Богу. Творящий же дело Божие с небрежением проклят. Кто стал бы утверждать, что страх и трепет должны относиться к самым действиям, и совершать их в этом духе, тот обнаружил бы в себе иудействующий дух.

Благоговейно совершая уставные чины, веруем, что привлекаем Божие на нас призрение, Божие к нам благоволение; но не потому, что совершили такой именно чин: не в чине – сила, а в сыновнем, полном веры и преданности Богу возношении, при том, ума и сердца. Кто стал бы самым чинам, поколику таковым, кроме Божественных таинств, приписывать особую силу, тот стал бы иудействовать.

Иным желательно (есть секты такие) обнажить христианство от всякой внешности; и желание это они думают оправдать учением апостола Павла о ненужности закона иудейского для христиан. Они не обратили должного внимания на то, что тот же святой Павел, отстранявший все чины иудейские, везде заводил свои христианские. Им представляется, что мало-мало что внешнее, то уже и иудейство, и они вопят: иудейство, заслуга! А того понять не хотят, что не в том иудейство, что есть внешнее, но в том, что это внешнее совершается и чтится по-иудейски.

Сами они мечтают, будто разоблачились от всего внешнего и служат Богу духом, чисто по-христиански. Между тем, обращаясь к Богу, принимают известную позу и особую речь ведут к Богу. Что это, как не чин? Чин, только самочинный. Таким мудрецам нельзя иметь общих собраний: они и не признают их нужными и понятия о Церкви Божией, как о едином теле, не могут вместить Замечательно, что они и лба не перекрестят никогда. Не очевидно ли, что дух, учащий их и в них живущий, боится креста, сокрушившего всю силу вражию.

Без внешних чинов нам, временно пространственным, быть нельзя. И у Ангелов есть свои чины. И в будущем веке будут свои. И на всё в них свое время, место и порядок. Только в духе служение Богу может и должно быть непрерывно, не ограничиваясь ни временем, ни местом, ни положением.

2) Впечатлительные для сердца убеждения (Гал. 4:11 – 20)

Указание нелепости в образе мыслей заставляет сдаваться ум самый упорный; и он, по сознании ее, всегда готов бывает отстать от своих мыслей. Но ему может идти наперекор сердце. Потому для полной победы необходимо бывает затронуть и его: этим углаждается путь решениям воли. К этому и приступает теперь святой Павел, собирая разные представления, могущие изгладить из сердца образовавшееся в нем сочувствие к иудейству и расположить его к отчуждению от закона. Это необходимо было и для того, чтоб смягчить острое действие предыдущего обличения в нелепости, допускаемой галатами. Действие доведения чего-либо до нелепости поразительно сильно; но оно отзывается всегда горечью в сердце тех, кого касается, и тем замедляет действительную, требуемую тем перемену в жизни. Святой Павел подслащает его теперь, вызывая ободрительные чувства. Здесь что ни стих, то особое чувство. Потому нельзя указать какой-либо в частности порядок в сем отделении (Гал.4, 11–20).

Гал.4:11. Боюся о вас, еда како всуе трудихся в вас.

«Отеческий это голос, приличный тому, кто помнит свои труды, и не видит плода» (блаженный Феодорит).

«Боюсь за вас». «Видит будто Апостол, что они так далеко зашли, уклоняясь в худшее, что могут и совсем отпасть от Христа» (Амвросиаст). Зло уже началось, принято и плоды некоторые оказало: «дни смотряете». Что дивного, что ниспадение в иудейство и дальше пойдет? В иных же ниспадение в иудейство могло кончиться ниспадением и в язычество. Ибо иудейство, по пришествии благодати, такое же суеверие, как и языческое, без силы и значения. И оно – Богом отверженная вера.

Случись что подобное, и труд мой пропадет. Даже сильнее будто выражается Апостол: не пропал ли уж и труд мой? Не стали ль вы таковы, что вас и христианами-то называть нельзя, а надо снова обращать? Боюсь, не так ли далеко зашло дело? Не говорит же этого решительно потому, что определенно не знал, что у них и с ними,-не домышлялся о них (стих 20).

Не о труде жалеет Апостол, а о них, что они опять в ту же тьму ввергнутся, из которой извлечь их стоило ему столько труда, сознавая, что он всем должен, и дальним и ближним, – жалеет вместе, что этим останавливается дело Божие. На других обратил бы он труд свой, а тут приходится опять потеть над теми же, которые, казалось, поставлены уже на ноги.

Напоминание о труде над галатами, какой понес святой Павел в обращении их и устроении их Церквей, сильно произвесть большое сокрушение и умиление, при испытанной любви к ним святого Апостола и при их к нему приверженности, оказанной прежде. Он «как бы так говорит: вспомните, сколько пота пролито над вами, и не допустите, чтоб тщетным сделался труд мой» (блаженный Феофилакт). Напрасная потеря – жалостлива. Почему прежде он и об их потере поминал, когда говорил: напрасно вы пострадали (Гал.3, 3 – 4). Теперь говорит о потере своего труда. Далее (стих 19), пишет, что он опять ведет труд, и труд болезненный. Люди деловые хорошо понимают, как все такие напоминания впечатлительны.

Святой Златоуст говорит: «видишь ли искреннее участие Апостола? Те обуреваются; а он боится и трепещет за них. Потому и слова его: «трудихся в вас» – так много содержат сокрушительного. Как бы так он сказал: не сделайте напрасными толиких трудов моих. А словами: «боюся» – и: «еда како» – возбуждает и в них беспокойство и вместе вдыхает в них благие надежды. Ибо не сказал: «всуе трудихся»,– но сказал: «еда како всуе трудихся». То есть: это не есть еще кораблекрушение, но я вижу в сем только опасную бурю и потому боюсь, но не отчаяваюсь. Вы можете еще всё поправить и возвратиться к прежней тишине».

То же и блаженный Иероним с некоторым особым применением: «если бы он хотел решительно обличить их, сказал бы: напрасно трудился я. Теперь же (при этом образе выражения; «еда како»?), видя, что они ревность Божию имеют, но не по разуму, и в спасении их, увлеченных в заблуждение по незрелости веры (pro errore), не отчаявается совершенно и опять без укора не оставляет их, чтоб не подать повода им бестревожно пребывать в заблуждении, а другим безбоязненно вдаваться в заблуждение подобно им. Напрасно трудится учитель, когда он усиливается возводить их к лучшему и высшему, а они по нерадению ниспадают в худшее и низшее».

Гал.4:12. Будите якоже аз, зане и аз, якоже вы, братие, молю вы. Ничимже мене обидесте.

Возбудив жаление о потерянных над ними трудах, указав опасность их положения и надежду на освобождение от нее, «потом, как бы простирая руку помощи к находящимся в опасности кораблекрушения, самого себя представляет им в пример, говоря: «будите якоже аз» (святой Златоуст). Всем известна была прежняя жаркая ревность святого Павла о законе; и всем также известна теперешняя его отрешенность от него. Если иногда и делал что-нибудь законное, то как дело безразличное, только в видах мира и споспешествования успехам Евангелия. Потому он смело мог так говорить о себе. Говорит же здесь именно, подражая военачальникам, которые, видя, как воины стоят в нерешимости или уклоняются инуды, кричат им: за мною! Ничто так не воодушевительно, как пример, и ничего нет легче, как идти по очевидным следам другого.

Слова: «ибо и я, как вы» – не совсем понятны. Ибо галаты, склоняясь к закону, уже не были, как он, а следовательно, и он, как они. Потому неизбежны стали предположения; и толковники разошлись. Одни думают, что святой Павел, говоря сие, имел во внимании преимущественно иудеев, как бы так: и я был, как вы. «Прежде и я имел сию ревность, любил закон. Но смотрите, как переменился. Посему и вы соревнуйте мне в этой перемене» (блаженный Феодорит). Другие думают, что святой Павел имел во внимании при сем преимущественно язычников, как они были прежде, совершенно отрешены от закона, – как бы так: я иудей, а стал, как вы, язычники, чуждые закона, все законное оставив и являясь всюду яко беззаконник (1Кор. 9, 21) Видите, какая была с моей стороны жертва истине Божией; возвратитесь к сей истине и не вяжите себя законом; для вас это тем легче, что тут и жертвы никакой от вас не требуется по роду не связанных с законом и по вере не обязанных ничем ему.

Но кажется, святой Павел не имел во внимании ни язычников, ни иудеев, а христиан галатских, склонившихся к иудейству. Отстать от приверженности к закону убеждает он всех тамошних христиан, а не иудеев только или язычников. Приняв веру Христову, они все были свободны от закона: иудеи бросили его, а язычники и не знали. Потом склонились к нему, увлеченные лжеучителями. Вот это состояние и имеет он в виду и убеждает их: бросьте закон, как я бросил. Ибо и я был привержен к закону, как вы теперь, но бросил. В этом Послании у святого Павла много мест, где речь отрывочна и оставлена будто не доконченною. Такова она и здесь. К словам: «зане и аз, якоже вы» – самое естественное дополнение и будет такое: я был, как вы теперь, ревнитель, то есть, закона, но отстал от него. Блаженный Иероним пишет: «был и я, как вы теперь, когда строго держался этих (иудейских) обычаев и когда как гонитель опустошал Церковь Христову за то, что она того же не делала».

Святой Златоуст занят преимущественно тем, чтоб извлечь из сих слов всю сумму убедительных для галатов мыслей. Он говорит: «сие говорит он (Апостол) к верующим из иудеев (можно поставить вместо этого: к склонившимся к иудейству) и своим примером убеждает их оставить древние обычаи. Если бы, говорит, вы и не имели другого примера, то довольно вам посмотреть только на меня, чтобы небоязненно решиться на такую перемену. Посмотрите на меня. И я прежде был одних мыслей с вами и сильною ревностию горел о законе, но после не убоялся оставить закон и переменить жизнь по закону. Вам очень известно и то, с какою ревностию прежде держался я иудейства, и то, как еще с большею готовностию после оставил его. И очень кстати Апостол предложил сей пример после всего, ибо многие из людей скорее увлекаются одним примером кого-нибудь из своих собратий, нежели бесчисленным множеством доказательств, сколько бы они справедливы ни были; и когда видят другого, что-нибудь делающего, скорее наклоняются и сами то же делать».

«Братие, молю вы». Слова сии одни относят к предыдущему: «будьте, как я»; а другие к последующему: «ничимже мене обидесте». Любители буквы много занимаются определением, куда лучше отнести. Святой же Златоуст все внимание обращает на то, чтоб выяснить, как много значат сии два слова для цели Апостола в сем отделении. Им и ограничимся. «Смотри, как он опять называет их почтительным именем, а тем вместе напоминает им и о благодати (то есть «о благодати крещения, в силу коей мы все – братия, яко рожденные от единого Отца»2). Поскольку доселе со всех сторон нападал на них – и сильными укоризнами, и строгим истязанием дел их, и уличением, что они преступники закона́ то теперь опять ослабляет речь свою и утешает их, говоря языком более ласковым и благосклонным. Ибо как непрерывные ласки расслабляют, так укоризны без послабления ожесточают. Посему везде хороша соразмерность и средина. Смотри же, как он оправдывается в сделанном им обличении, показывая, что все, что ни говорил им, говорил не по ненависти, а по любви к ним. Сделав таким образом глубокую рану, он тотчас возливает на нее елей утешения. А чтобы уверить их, что все им сказанное не по ненависти или вражде к ним сказано, для сего, приведши им на память любовь свою к ним (в слове: «братие..». ), присоединяет в оправдание свое и похвалу для них, говоря: «молю вы, ничимже мене обидесте».

«Ничимже мене обидесте». Отклоняет могущую возродиться у галатов мысль, что Апостол говорит так строго по какому-нибудь огорчению, как замечает святой Златоуст. И отклоняет тем удостоверением, что он не видел от них никакой обиды, и, следовательно, быть в нем какому-либо на них огорчению неуместно. «И пошлый человек едва ли захочет вредить человеку, который не сделал никакой неправды против него, или обидеть его напрасно и без вины. А вы не только меня не обидели, но еще показали ко мне великое и необыкновенное расположение. Посему и быть не может, чтоб тот, кто получил от вас такое утешение, стал говорить вам по злобе. Итак, я говорю сие не в досаде, но по чрезмерной любви к вам и заботливости о вас. «Молю вы, ничимже мене обидесте». Какая еще душа благосклоннее, сердобольнее и любвеобильнее сей святой души!» (святой Златоуст).

Удостоверяя, что не было повода к огорчению на них, Апостол вместе намекает, что повод этот будет, и очень сильный, если они заиудействуют. Доселе вы ничем меня не обижали, и вот дело у вас пошло так, что можете меня горько обидеть. Вы всегда были внимательны к моим внушениям, всегда делали, что я ни заповедывал вам: и у нас все шло так мирно. Не нарушайте этого мира, не начинайте разлада, не воздвигайте средостения иудейства среди нас. При любви Апостола, испытанной галатами, и при любви их к нему, делом доказанной, – это напоминание есть очень острый остен (жало, игла), сильно бодущий и уязвляющий. Как хорошо шло это к цели Апостола! Эту, кажется, мысль имел блаженный Иероним, прилагая: «обижает ученик учителя, если по нерадению забывает уроки его и тем делает тщетным труд его».

Скажет кто: не обижали, но обидите. Да разве Апостол за себя стоял? Не за себя, а за Господа и дело Его. Но дело Господа он имел столько срощенным с собою, что оно было делом его жизни. Что вредило делу тому, то поражало зеницу ока его. Не был святой Павел равнодушен к проповеди и к успехам учеников своих. Благоприятное им его радовало, неблагоприятное огорчало...

Но опять: опасение огорчить любимого человека, возбуждением которого хочет Апостол подействовать на галатов, есть житейское, человеческое чувство. Уместно ли оно в деле Божием? Чувство это есть доброе чувство и вложено в естество наше Богом, как заправитель наших отношений вместе с другими чувствами. Потому, как Божие, могло быть обращено и на дело Божие. Такого рода приемы у святого Апостола сводятся к одному правилу, которого он всегда держался: «всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор. 9, 22).

Гал.4:13 – 14. Весте же, яко за немощь плоти благовестих вам первее, и искушения моего, еже во плоти моей, не уничижисте, ни оплевасте, но якоже Ангела Божия приясте мя, яко Христа Иисуса.

«Сердечное болезнование о галатах заставляет Апостола часто изменять образ речи, то делать выговоры, то умолять, – иногда обвинять, а иногда оплакивать. Вот и здесь он говорит им: ни в чем не терпел я от вас обиды, напротив того, удостоился возможно наибольших ваших услуг. Не забыл я чести, оказанной вами мне. Хоть и великое бесчестие носил на теле своем, быв поруган, мучен и претерпев тысячи бед – однако же вы не посмотрели на бесчестие, но почтили меня, «якоже Ангела Божия». И что говорю: якоже Ангела? – «яко Христа Иисуса»; потому что думали, услуживая мне, услуживать Христу» (блаженный Феодорит).

Зачем напоминает о сем святой Павел? Отчасти, чтобы продолжить начатую мысль и полнее ее представить, то есть что, не получив от них неприятности, он не мог так строго говорить им по чувству огорчения, а говорит им по одной любви и желанию им добра, как бы так: «и что я говорю: «не обидесте»? Напротив, вы показали великую и сердечную приверженность ко мне. Ибо «весте» и прочее. Верьте же, что сказанное вам сказано не по безрассудному гневу и страстному возмущению души, но по одному попечению о душах ваших» (святой Златоуст).

А более для того напоминает это, чтоб восставить в душах их, как шла у них первая проповедь, как изменились души их, как, оставя все, прилепились к Господу, и самого Апостола приняли как посланного свыше, и в лице его зрели Самого Господа, пославшего его, как и обычно послов принимать, как пославшего. Знал святой Апостол, что если возгорится в душах их тот же (начальный) огнь ревности по чистой вере Христовой, то он извергнет из душ их все чуждое сей вере, как растопленный металл вытесняет из себя все сторонние вещества. Затем и хочет возобновить его, понудив галатов снова пройти сердцем всю историю своего обращения, забытую и заслоненную последующими событиями. В обращении галатов, надо полагать, было нечто необычайное. Ибо, когда внешно святой Павел представлялся таким уничиженным, что его и оплевать можно было,– он принят так высоко, и вера слову его оказана такая восторженная. Память о сем необычайном проявлении силы Божией среди них сильна поддерживать и, верно, поддерживала в галатах тот же дух веры, и в силе, и в содержании, подобно тому как знамя в полках воодушевляет всегда воинов. Верно так это и было, но потом мало-помалу забыто. Забвение и дало возможность лжеучителям вкрасться в души их. Восстановляет теперь святой Апостол, чтоб опять извергнуть их оттуда и все ими туда внесенное.

Слова: «за немощь плоти»,– которую тут же он называет «и искушением, еже во плоти», – не настоит большой надобности определять с точностию. Святой Апостол хочет только сказать: помните, каков я был у вас внешно? Таков, что меня уничижить и оплевать было можно, судя по человеческим отношениям и понятиям. Но учение мое было светоносно, возвышенно, Божественно. Вы умели же тогда различить сущность дела многоценного под такою невзрачною моею наружностию? А эта сущность дела – Евангелие мое – таково ли было, как вы теперь его понимаете? Где же девалась ваша острозоркость, что так ясно узренное вами в сумраке теперь тускло зрится среди светлого дня?

Толковники, однако ж, стараются определить, что за немощь плоти была у Апостола. И одни думают, что это какая-нибудь телесная болезнь, а другие,– что это гонения, поношения, раны, кои приличнее называть «искушением, еже во плоти».

Блаженный Иероним пишет: «можем догадываться, что Апостол заболел, пришедши в первый раз к галатам; но, несмотря на то, что был одержим болезнию, не переставал проповедывать Евангелие. Есть предание, что он часто страдал головною болью; и она-то была тот ангел сатанин, который дан был ему, да ему пакости деет, да не превозносится (2Кор. 12, 7). Эта немощь была искушением для тех, кому возвещалось Евангелие, не презрят ли они того, кто обещает столь высокое, а сам между тем так немощен телом. – Не неуместно и то, что, пришедши к галатам в начале, Апостол подвергался поношениям, гонениям, ранам от тех, кои противились Евангелию. Для галатов должно было быть большим искушением, когда они видели, что Апостолу наносят удары».

Восточные же толковники все словам: «немощь» – и: «искушение» – дают исключительно последнее значение. Святой Златоуст говорит: «что сим хочет он сказать? Когда, говорит, проповедуя вам, я был гоним, бичуем, угрожаем тысячами смертей, вы и тогда не презрели меня. Ибо сие значат слова: «искушения моего, еже во плоти моей, не уничижисте, ни оплевасте».

При этом можно доразумевать здесь и сокровенный укор галатам, который не мог остаться нечувствительным для них. Тотчас должно было прийти им на мысль: столько для нас потерпел Апостол, а мы теперь стали к нему спиною; да и не странно ли, что в начале уничиженного приняли и честили, а потом отстали от него. Стыдно нам! «Этим и в стыд приводит их Апостол,– пишет Феофилакт, – напоминая, сколько он потерпел ради них от противящихся истине». Святой Златоуст говорит: «примечаешь ли духовную мудрость Апостола? В самом оправдании своем он не перестает укорять их, когда представляет им на вид, сколько он пострадал для них; и когда говорит: однако же это нисколько не соблазнило вас; вы не оплевали меня в сих страданиях и гонениях. Ибо под немощию и искушением он разумеет страдания и гонения. «Но якоже Ангела Божия приясте мя». Как же теперь не странно преследуемого и гонимого принимать как Ангела Божия, а поучающего необходимому не принимать?»

«Как Ангела, как Христа Иисуса приняли». Это по причине впечатлительности бывшей у них проповеди, силою коей Христос Иисус был так живо преднаписан в их уме, что Он, казалось, висел распятым пред их глазами. Слово Апостолов исходило из уст их не по их желанию и соображению, а по движению Духа Божия. Необычайная живость речи у галатов осталась памятною святому Павлу. Не могла она не быть памятною и галатам. На это и наводит Апостол словами сими. Ибо они так высоко приняли его за силу слова проповеданного. Это должно было восставить в их душах все происходившее в них при первом обращении, что, как указано уже впереди, очень важно было для цели святого Апостола.

Обращают еще внимание на предлог δια, – δι ασθενειαν, – «за немощь». Выходит, будто по причине немощи плоти проповедывал. Не имел в планах проповедывать; но удержала болезнь, и я стал проповедывать. Может быть, и так. Но лучше так перевести, как у нас говорят: чрез силу или сквозь слезы. Выйдет- несмотря на болезнь, если и она была; или: несмотря на гонения и раны или среди болезни и ран: они продолжались, а я свое делал, движась среди них, чрез них, как идет иной чрез терн, сквозь терн.

Гал.4:15. Кое убo бяше блаженство ваше! Свидетельствую бо вам, яко, аще бы было мощно, очеса ваша извертевше дали бысте ми.

«Кое бяше блаженство ваше» – не все одинаково понимают. Одни: как вы были блаженны? Другие: как вы ублажали меня тогда? Третьи: как вас ублажали? По ходу речи здесь уместно только среднее: как вы меня ублажали? Μακαρισμος; значит: ублажение. Наглядное удостоверение в этом можно найти в церковном уставе, где известные стихи о блаженствах называются μακαρισμοι, – ублажания: ибо там ублажаются разные добродетели, существеннейшие в жизни. И речь у Апостола и пред этим, и после все о том, как он был принят, как к нему относились галаты, а не о самых галатах. Приняли, говорит, вы меня – как Ангела, как Самого Господа. И как вы меня тогда честили, величали, ублажали! Вы готовы были всё для меня сделать, всё мне отдать, всем для меня жертвовать. Приточное выражение: извертеть (выколоть) глаза и отдать кому – значит: быть готову на всякие пожертвования для кого. Говорит же об этом святой Апостол, чтоб заставить их рассудить, откуда перемена в них, когда он все тот же и сам по себе, и в отношениях своих к ним. Слова блаженного Феофилакта можно так перевесть: «во что превратилось то (прежнее) ублажание ваше? Ныне я не вижу его, так как вы теперь относитесь ко мне совсем противным тому образом». Святой Златоуст говорит: «здесь Апостол недоумевает, изумляясь их перемене, и старается от них самих узнать причину оной. Кто вас обольстил, говорит, и переменил ваше расположение ко мне? Не вы ли мне служили и врачевали мои раны и дороже очей своих вменяли меня? Что же такое сделалось? Откуда такая неприязненность? Откуда подозрение? Ужели от того, что говорил вам истину? Но за сие надлежало бы вам еще более почитать и любить меня».

Для цели святого Павла в сем отделении эта мысль служит тем, что возбуждает стыд пред собою или самоустыждение в непостоянстве и заставляет поодуматься, хорошо ли делают они, отклоняясь от уроков столь восторженно принятого учителя веры, которого прежде его проповеди они совсем и не знали. Отсюда естествен переход к подозрению новых учителей: уж правду ли они нам говорят? они ли доброхоты нам или первый наставник истины? Нет ли в них чего недоброго? Почему вслед за сими словами Апостол уже и прямо говорит им о недобрых видах на них лжеучителей.

Понимание: как вы были тогда блаженны? – хотя не вяжется с течением речи, но не неблагоприятно цели святого Павла в сем отделении – тревожить чувства галатов. Почему некоторыми принимается. Образ мыслей не остается без влияния на сердце, тем паче верование, и еще тем паче верование, сопровождаемое и делом. В истинной вере Господь сочетавается с сердцем и ублажает его. Глубина сочетания от силы веры, ее чистоты и сопряженной с нею решимости на соответствованные дела. Умаляется чистота веры или соответствованная ей жизнь, умаляется сближение с Господом, и по мере того – блаженство сердца Галаты, с таким жаром принявшие веру, были в неописанном, как видно, восторге. Этот восторг не от легкомысленного увлечения, а от того, что они точно чувствовали себя блаженными; а блаженными себя чувствовали потому, что Господь был в них, ублажая их за искренность прилепления к Нему и чистоту их веры. Теперь вера их помрачилась склонением к иудейству; и иудейство начало отдалять их от Господа и Господа от них (стих 19). Мера этого отдаления непременно сопровождалась соответственною мерою умаления внутреннего блаженствования в Господе. Зная, что так это есть, святой Павел и говорит галатам: сличите, что у вас на сердце теперь, с тем, что тогда было, и увидите, что вы сделали неверный шаг. Вспомните, какое тогда ощущали вы блаженство: где же оно теперь? (Блаженный Феодорит, святой Дамаскин и другие читают: που μακαρισμος,– где блаженство? Новые и чтение это приняли. Но не к лучшему.) Этим он сказал как бы им: помяните, откуда ниспали вы?

Нечего и говорить, сколько такое внушение могло быть впечатлительно и вразумительно. При всем том его в настоящем месте следует считать только побочным и домышляемым, а не таким, какого требует ход речи. Можно соединить эти два понимания в одно: ублажали галаты святого Павла потому, что чувствовали себя блаженными тем блаженством, которое доставлено было им верою, проповеданною в них святым Павлом. Третье же понимание: как вас ублажали? – не подходит ни к течению речи, ни к цели сего отделения. Оно, впрочем, встречается у некоторых и из древних.

Гал.4:16. Темже враг вам бых, истину вам глаголя.

В славянском переводе и у святого Златоуста тут речь положительная; в греческом нынешнем и в русском вопрос: ужели же я враг? Мысли это не переменяет; но первая форма ближе ее указывает, нежели вторая. Здесь вывод из сказанного пред сим, как показывает и: ωςε, – «темже, так что». Апостол говорит как бы: вот в какой восторг пришли вы от сообщенной вам мною истины! Вы ее ощутили и оценили по достоинству; меня почтили как Божия посла, так что сомнения быть не может в моем вам доброхотстве. Истинствуя пред вами (αληθευων υμιν), искренно, добросовестно, самоотверженно предлагая вам чистую истину, я доказал вам тем истинную мою любовь к вам, ради истины, вами принятой. За это отплатили и вы мне вашею любовию и почетом, мне оказанным. А теперь у вас иное ко мне отношение, потому что иное натолковали вам учители лжи. Они превратили истину во лжу и ваши сердца отвратили от меня и от истины. И вышло, что я стал ваш враг за то, что истину вам говорил, а те стали вам приятели за то, что отклонили вас от истины. А это с чем сообразно? Опомнитесь, взгляните на дело, как оно есть. Рассмотрите, кто такие эти новые учители, – и увидите, что они ревнуют по вас и прочее.

Гал.4:17. Ревнуют по вас не добре, но отлучити вас хотят, да им ревнуете.

Предыдущим стихом святой Павел наводил галатов только на сомнение в истинном к ним доброхотстве лжеучителей; а в этом прямо говорит о их неблагонамеренности. Не добра они вам желают, говорит как бы он, а только от меня отвратить вас стараются, чтобы вы перешли на их сторону и звали их: учитель, учитель!

«Ревнуют по вас» – так усердно хлопочут около вас, будто самые искренние друзья, только одного добра вам желающие. Но не обольщайтесь видимостию. Вникните в цель их и найдете, что они ревнуют по вас «недобре», – не на добро вам и не из доброхотства к вам. У них не добрая, а злая ревность. «Ревность добрая влечет на добрые пути, а ревность злая – отклоняет от них» (святой Златоуст). Вот и они ревнуют, но неразумно. Какие труды поднимают, чтоб приобрести прозелитов? Но если случится приобрести их, то не благо доставляют им, а конечную пагубу, как и Спаситель сказал (Мф. 23, 15). Иудейство было единая истинная вера до пришествия Господа, а по пришествии Его, оно богопротивно и пагубно, и следующие ему суть сыны геенны.

«Отлучити вас хотят», – как часть овец и волки хитрые отлучают от стада, чтоб потом подушить их. Не сказывает, от кого отлучить: ибо это ясно. От Апостола Павла, от последования его учению, а чрез это от Господа и от стада Его, святой Церкви Божией,-от спасения в пагубу.

«Да им ревнуете». Не видно, чтоб Апостол обличал их в корыстных видах, а указывает только на один будто учительский гонор: чтоб вы перешли на их сторону, их чтили, за них стояли, подобно им ревновали о законе. «Они заботятся,– говорит святой Златоуст, – стараясь лишать вас совершенного ведения и привести к поверхностному и ложному. И это делают они для того только, чтобы им самим стать в чин учителей, а вас, которые теперь выше их, поставить на место учеников; ибо сие разумел Апостол, когда сказал: «да им ревнуете». А я, напротив, желаю, говорит, чтоб вы были лучше их и служили примером для совершеннейших, каковыми вы и действительно были во время моего пребывания у вас». – Можно дополнить сию речь и так: они к себе привлекают, а я не к себе, а к Господу; они ищут, чтоб вы им ревновали, а я того, чтобы вы ревновали о Господе и своем в Нем спасении; не ищу ничего вашего, а вас, и не для себя, а для вас, да спасетесь. Вникните же, и увидите, где истина.

При этом напоминании о ревности лжеучителей, чтоб им галаты ревновали, пришла на мысль святому Апостолу и картина истинной ревности по вере и жизни христианской, какую представили в его присутствии галаты. Вспомнив об этом, он говорит как бы им: знаю, что вы были ревнители по истине христианской, в которой одной все наше добро. Но:

Гал.4:18. Добро же, еже ревновати всегда в добром, и не точию, внегда приходити ми к вам.

Будто возражение слышал Апостол от лица галатов: а по Христе разве мы не ревнители были? Не ты ли свидетель тому? Да, да! – отвечает Апостол. Вы пламенно ревновали, но я не о том говорю, что было, а о том, что есть. Поревновали и перестали А в таком образе действования изменчивом нет ничего похвального. То хорошо, та ревность добра и почтенна, которою всегда ревнуют о добром, и ревнуют потому, что оно добро само в себе. Вы при мне поревновали, а потом ослабели. Следовательно, ваша ревность истекала из человеческих уважений, а не из любви к добру. Почему, когда перестали возбуждать вас сии уважения, вы тотчас и уклонились от него, как только явились к вам соблазнители. Так ли вы не тверды? Так ли вы не добролюбивы – «чадца моя!»

Мысль святого Апостола стоит на ревновании о добре, поколику оно добро, и ревновании постоянном. В этом неточное начало в жизни христианской. В ком она есть, тот, к Господу при лепясь и Его Единого всегда в сердце своем нося, одно имеет в виду – всегда быть верным Ему в слове, деле и помышлении. Чрез это Христос, верою созерцаемый, воображается в верующих не мысленно только, но и действительно, в проявлениях духовной их жизни. Сим путем и к сему шли галаты, пока следовали указаниям святого Павла. Но пришли лжеучители и сбили их с пути. Возмутился в уме их образ достодолжного, потому что лжеучители тень навели на самое главное – лик Христа Спасителя. Отклонив от Него взор веры, они расстроили в себе образ Его, а затем прекратилось и самое действительное воображение Его в них чрез жизнь. Видя такой существенный в духе галатов ущерб, Апостол, болезнуя о том, простирает к ним родительски сострадательную речь:

Гал.4:19. Чадца моя, имиже паки болезную, Дóндеже вообразится Христос в вас.

Родил их святой Павел благовествованием; а они теперь, уклоняясь от существа благовестия, замирать стали. Почему он снова усиливается вознести в них огнь новой жизни и заботится о том с болезнию сердца,-не легкою, а такою, которая равняется болезням рождающей. Сравнение очень выразительно: оно и дело живо представляет, и Апостольскую ревность ярко живописует. В какой тесный и живой союз с обращенными вступал святой Павел! И как полно их состояние отражалось в его сердце утешением или скорбию! Называя, однако ж, себя сущим в болезнях рождения, святой Павел выражает тем надежду, что галаты опять возродятся в том же духе, отставши от принятых ими мертвящих элементов.

Предыдущая речь подала святому Апостолу повод излить пред галатами всю свою родительскую к ним любовь. Вспомнив о ревности их, вспомнил и о совершенстве веры, и том добром состоянии во Христе Иисусе Господе, в котором они находились и которое теперь потеряли или терять начали. Сжалось сердце, возболезновал дух и возжег зельную заботу о восстановлении их в прежний чин. Вот он и вопиет: чадца!

«Дондеже вообразится». Верою и крещением вообразился в них Христос. Прилепились они к Нему, живо созерцая избавление смертию Его и дарование новой жизни благодатию Его. Склоняясь на иудейство, они попустили омрачиться и расстроиться в себе сему, светло созерцаемому, образу спасения в Господе Иисусе Христе, умалиться и самому подобию Христа, даемому душам во благодати. Вразумляя их, Апостол возводит их к прежнему созерцанию спасения в Господе и отображению подобия Христа в душах их. Чая сего, трудится и, трудясь, болезнует, как рождающая, уверяя, что не перестанет так болезновать, пока те опять не станут, как были прежде.

Вот предел, до которого ревнителям о спасении других должно доводить руководимых ими и доведши до которого они могут с уверенностию сказать, что те поставлены ими на ноги!

Изображения такой сильной любви, какою дышат слова сии, должны были победоносно подействовать на галатов, чего и ищет святой Апостол в настоящем отделении. «Смотри, как он смущается; как беспокоится,-говорит святой Златоуст.– «Братие мои», говорит, «молю вы: чадца моя, имиже паки болезную». Это голос матери, которая боится за детей своих. «Дондеже вообразится в вас Христос». Видишь ли и любовь отеческую, и скорбь, достойную Апостола? Слышишь ли вопль, гораздо более горький, нежели вопль рождающей. Вы сокрушили, говорит, образ, утратили высокое сродство, изменили подобие; вам нужно другое возрождение, новое воссоздание. Однако еще не перестаю называть вас чадами, вас, недоносков и выкидышей. Впрочем, он не говорит так, а иначе; ибо щадит их и не хочет ожесточать, налагая раны на раны. Но как искусные врачи подвергшихся продолжительной болезни врачуют не вдруг, но с перемежками, дабы не привести их в малодушие и не погубить: так поступает и блаженный Павел. И сии мучения его тем были болезненнее мучений телесных, чем сильнее была любовь его и чем важнее был грех их. Впрочем, как я всегда говорил и не престану говорить, и небольшое преступление повредило и обезобразило всю красоту и образ Божий в человеке».

Гал.4:20. Хотел же бых прийти к вам ныне, и изменити глас мой, яко не домышляюся о вас.

Этим выражается неудержимость любви. Как родители, слыша, что с детьми случилось какое несчастие, не могут усидеть на месте, а с беспокойством спешат к ним, чтоб своими глазами увидеть беду и меру ее и тут же своим советом и содействием, сколько можно, поправить беду, а если нельзя, погоревать вместе с полным знанием, в чем горе: так и святой Павел, услыша, что у галатов, чад его духовных, случилась беда в деле спасения, самом существенном в жизни, чувствует понуждение поспешить к ним лично, чтоб самому все видеть и осязать беду во всей ее силе; и тут же отвратить ее подручными средствами. Самым делом он не был у галатов в этот раз; но чувствовал побуждение к тому и сказал о том, чтоб внушить, как он неравнодушен к тому, что у них происходит. Но и одно это могло подействовать. Галаты не знали, что он не придет, но не могли не ожидать: вот-вот придет. Это ожидание должно было остепенить их и остановить от дальнейших уклонений. Ибо при нем они были ревнители о добром, как оно есть без примеси сторонней. Личное присутствие Апостола было очень влиятельно. Свою меру влияния должно было оказать и ожидание его прибытия.

Что значит: «изменить голос»? Изменить его применительно к тому, что увидел бы своими глазами. Может быть, и не столь великое зло нашел бы среди их, как воображал, а может быть, еще и большее. К тому же вероятно, что, когда одни уклонились к иудейству, другие были тверды в вере, и притом с той и другой стороны в разных степенях и оттенках. Прибывши к ним, Апостол повел бы речь применительно ко всему этому. Кому строгость, кому подкрепление, кому утешение; то обрадование, то плач.

Святой Златоуст говорит: «примечай его нетерпеливость и неудержимость, которых не может скрыть в себе. Ибо таково свойство любви. Она не довольствуется заочными словами, но ищет и свидания. «И изменити глас мой», – то есть переменить в плачевный и проливать слезы и вас всех заставить плакать. Но как в письме нельзя плакать и рыдать, потому он пламенно желает видеться с ними. – «Яко не домышляюся о вас». Не знаю, говорит, что сказать, не знаю, что придумать, от чего бы вы, достигши такой небесной высоты, как чрез тяжкие бедствия, кои вы претерпели за веру, так и чрез знамения, кои показали по вашей вере, теперь вдруг низошли до такого унижения и такой бедности, что обращаетесь к обрезанию и субботам и соединяетесь с иудеями? Сие-то самое и заставило Апостола сказать и в начале Послания: «дивлюся, яко тако скоро прелагаетеся» (Гал.1, 6) – и здесь: «не до мышляюся о вас». Как бы так он говорил: что мне сказать, с чего начать речь, что подумать? Недоумеваю. Итак, остается только плакать. Так делали и Пророки в безнадежных случаях. Ибо такой способ врачевания немаловажен, то есть чтобы не только увещавать, но и плакать».

3) Возбудительные для воли убеждения (Гал. 4:21 – 5:12)

Ум и чувство, переходя на сторону истины, влекут за собою и волю. После них и она невольно сдается; но она может медлить, отлагать свое решение,-тотчас начать и действовать по указанию истины. Чтоб придать ей напряжения, возбудить ее на это энергию, истина обращается к ней особыми сторонами, узрение которых сильно оказать такого рода на нее влияние. К сему и приступает теперь святой Павел. Он показывает: а) как преславно пребывать в свободе от закона (Гал. 4:21 – 5:1); б) как это необходимо (Гал. 5:2 – 6) и: в) как это легко для них (Гал. 5:7 – 12). Три стороны, которые, быв сознаны, и руки и ноги подвигают на дело, в котором видятся. Преславность влечет превосходством; необходимость нудит безвыходностию; легкость окрыляет подручностию. Сокращенно святой Павел говорит – в первом отношении: хотите быть чадами вышнего Иерусалима, свободными, наследниками Божиими, – бросьте закон; во втором: одно из двух неизбежно, или бросить закон и быть со Христом во благодати в числе спасаемых, или, держась закона, быть без Христа и благодати в погибающих; в третьем: и что вам стоит сделать это? Вы уже шли как следует и в чуждых истине порядках еще не крепко запутались. Вступите опять на прежний путь – и делу конец. Сбивают лжеучители? отстраните их от себя. И пойдете опять право без всяких пререканий.

а) Преславность дела (Гал. 4:21 – 5:1)

Преславность жизни в духе веры представляет святой Павел, выясняя преимущество веры пред законом. Преимущества сии суть – чадство вышнему Иерусалиму, рождение по Исааку в свободу и неотъемлемое наследие благ небесных. Что славнее такого родства? Что привлекательнее свободы? Что ценнее такого наследия? – что все сие принадлежит верующим, это доказал он выше. Теперь же только рельефнее выставляет то пред сознанием галатов, показывая, как все то отображено еще в самом начале разделения промыслительных распоряжений Божиих о роде человеческом. Он говорит, как бы, вы хотите быть под законом, чая быть чрез то чадами Аврааму. Но вникните в историю. У Авраама было два сына: один от Агари, другой от Сарры; первый – по плоти рожден, другой – по обетованию; первый от рабы – раб, другой от свободной – свободный. В этой простой истории скрыт глубокий смысл: тут изображаются два завета. Агарь с Исмаилом изображает Ветхий Завет, данный на Синае, около которого расселился род агарян и дал ему созвучное Агари имя. Как Агарь-раба народила рабов, так и закон Синайский в работу рождает и рабствует с чадами своими, господствуя в нынешнем Иерусалиме, центре подзаконной жизни. А Сарра с Исааком изображает Новый Завет Евангельский, от Сиона исходящий о Христе Иисусе и нами проповедуемый. Как Сарра свободная родила свободного, так Евангелие рождает в свободу и составляет с чадами своими вышний Иерусалим,– Царство Христово. Его-то чада есмы и мы, все верующие. Мы дети по Исааку, мы свободные, мы наследники. Держащиеся же закона суть чада плотские, суть рабы и, что главное,– не наследят с сынами свободной. Эти преимущества и вам всем даны во Христе Иисусе. – Стойте же и не отдавайте себя под иго рабства закону

Гал.4:21. Глаголите ми, иже под законом хощете быти, закона ли не слушаете?

«Смягчив их сердце своими слезами (в предыдущих словах) и ближе расположив их к себе, опять начинает прение, предлагая на рассуждение предмет еще более важный, показывая, что и самый закон требует, чтобы его не соблюдали. Если хотите, говорит, быть послушными закону, оставьте его, ибо он и сам того требует. Однако же Апостол прямо не говорит сего, но другим путем приводит к тому же самому, воспользовавшись историею» (святой Златоуст).

Нечаянным вопросом таким изострил внимание читающих. Предлагая затем простую историю, всем известную, не ослабил, а еще в большее привел его напряжение, желанием разгадать, что такое, что хочет он этим сказать. Когда наконец дело выяснилось и сопоставление вещей представилось так живо, то впечатление отсюда не могло не быть поразительным.

Говоря, что они хотят быть под законом, дает мысль, что они еще не совсем опутались им,– склоняются, но еще не склонились. Вместе с тем подает надежду, что как захотели, так и расхотеть могут; потому что если они покушаются на это, то доводят их до того не какие-нибудь разумные требования, а один каприз желаний. Святой Златоуст говорит: «хорошо сказал он: иже хощете. Ибо дело зависело не от требования вещей, а от неуместной уже ревности».

В словах: «под законом хощете быти – и: закона ли не слушаете?» – слово: закон – не одно имеет значение. В первом случае означает все подзаконное устройство веры, а во втором – все бывшее в подзаконный период по особым распоряжениям Божиим и внесенное в Писание для научения последующих родов. Событие берет он из книги Бытия, потому что оно требовалось; но он взял бы нужное и из всякой другой Книги, если б потребовалось другое, а все выразился бы так же: «закона ли не слушаете?» не слушаете ли того, что Сам Бог, устроивший подзаконность, говорит вам событиями? При этом «не слушаете» будет значить: не вникаете в смысл и внутреннее значение, не берете из того себе уроков и вразумлений и не следуете тому. Блаженный Иероним пишет: «слушает закон, по Апостолу, тот, кто не поверхность одну его видит, но прозревает и в сердцевину. Не слушает закона, кто подобно галатам останавливается на одной коре его».

Гал. 4:22 – 23. Писано бо есть, яко Авраам два сына име: единаго от рабы, а другаго от свободныя. Но иже от рабы, по плоти родися: а иже от свободныя, по обетованию.

Предыдущим вопросом возбудил Апостол только внимание. Здесь указывает самое событие, из которого, если вникнуть в него, сами для себя могут извлечь вразумительный урок. Событие это всем известно. Апостол и не рассказывает его в подробности. Это, впрочем, и не нужно было. Нужно было только выделить некоторые черты из сего события, служащие исходною точкою для последующего вывода. На них и останавливается святой Павел, не развлекая внимания прочими обстоятельствами. Черты эти суть следующие: из двух сынов Авраама – один от рабы раб, другой от свободной свободный; один по плоти, другой по обетованию, то есть один – естественным путем родился, другой – образован Высшею силою, хотя из элементов естества; тот низшего, земного происхождения, а этот высшего, небесного. Уже этим одним напоминанием Апостол внушал галатам: подклоняясь под иго закона, вы хотите стать чрез то в права чадства Аврааму. Дело хорошее, достойное забот и ревнования. Но смотрите не сделайте ошибки в способе достигнуть сего. У Авраама ведь было два сына, совершенно противоположные. И вам предлежит поточнее определить, по духу какого из этих сынов вы хотите стать чадами Авраама. Ошибка в выборе столь значительна, что вы, мнящеся быти сынами Авраама, на деле будете не более как рабы.

Святой Златоуст говорит: «опять указывает на Авраама; впрочем, это не тождесловие. Но так как патриарх сей был у иудеев в великом уважении, то Апостол и показывает, что образы в нем получили свое начало, в нем же предначертаны были и настоящие события. И во-первых показывает, что они (галаты) суть сыны Авраама. Но так как сыны сего патриарха имели неодинаковое достоинство, ибо один был рожден от рабы, а другой – от свободной, то далее и говорит, что они не только сыны Авраама, но и такие сыны, каков был сын его свободный и благорожденный. Такова сила веры!»

Что значит сказанная история и чему она научает, это выясняет Апостол вслед за сим подробно. Но приведенные слова и сами по себе, еще прежде истолкования их таинственного, могли порождать мысли, значительные в разбираемом деле. По святому Златоусту, тут решается вопрос: как мы становимся чадами Аврааму, не происходя от него по плоти? Так же, как и Исаак произошел от него, не по плоти, а по обетованию, то есть силою Божиею. «Прежде он говорил, что вера соединяет нас с Авраамом. Но поскольку слушающим казалось непонятным то, что не происходивших от Авраама он называет сынами его, то он и показывает, что такое же необычайное дело в самом начале совершено уже было Богом. Ибо и Исаак хотя был естественный сын, но – не по естественному порядку, и не по закону супружества, и не от сил плотских; поскольку родился от тел увядших и утробы заматоревшей. Не плоть произвела зачатие и не семя соделало плод, ибо утроба матери была мертва и по возрасту, и по неплодству, но слово, изреченное от Бога, образовало его. Напротив, раб родился не так, но по законам естества и супружества. И рожденный не по плоти был предпочтен родившемуся по плоти. Итак, не беспокойтесь и вы, что не родились по плоти от Авраама. Ибо потому вы и находитесь в родстве с ним, что не по плоти родились от него. Рождение по плоти не увеличивает, а уменьшает достоинство. Напротив, рождение не по плоти есть рождение чудное и духовное; так и рождают только те, которые сами рождены свыше. Измаил родился по плоти, но был рабом, и не только рабом, но даже изгнан был из родительского дома. А Исаак, рожденный по обетованию, так как был сын и от свободной, остался господином всего».

Гал.4:24 – 25. Яже суть иносказаема: сия бо еста два завета: един убо от горы Синайския, в работу раждаяй, иже есть Агарь. Агарь бо Сина гора есть во Аравии, прилагается же нынешнему Иерусалиму, работает же с чады своими.

Указав на событие, теперь толкует, что оно значит, чему научает. «Яже суть иносказаема». Так говорит не в таком значении: это иносказание, а в таком: в этом есть и иносказание, или: это можно понимать и иносказательно, или тут есть и сокровенный смысл «Божественный Апостол сказал: «иносказаема»,– то есть может быть разумеемо и иначе. Ибо не отвергает исторического смысла, но объясняет, что прообразовано историею» (блаженный Феодорит). «Сими словами он хотел сказать, что история сия изображает не только то, что представляется в ней с первого раза, но выражает также и другое нечто; почему и назвал ее иносказанием» (святой Златоуст).

Таинственный смысл не обязателен, ибо не всяким может быть прозреваем. Святой Апостол зрит его; а другие не зрели, а только теперь с его слов будут зреть. Потому им доказывать нельзя. Апостол и не доказывает здесь, а только проясняет доказанное уже. Доказал он свою истину прежде; теперь только рельефнее представляет преимущества держащихся ее, указанием отображения ее в самых первых событиях, пролагавших путь к подзаконности. Такого рода оборот речи то же, что сравнение, которое не доказывает, но тем большую силу убеждения придает доказанной истине, чем разительнее отражение в нем сей истины.

«Сия бо еста два завета». Прежде в: «яже суть иносказаема» – стоит: ατινα, – неопределенно или вообще, сие, это, это событие. А здесь стоит: αυται,– то есть жены. На них переносит внимание, потому что имеет в виду выяснить, что рождает закон и что Евангелие, какой плод от того и другого. «Кто это – «сия» (αυται)? Матери упомянутых сынов – Сарра и Агарь. Что они означают? Два завета, два закона. И поскольку в истории это были имена жен Авраамовых, то Апостол, держась общего значения сих названий, из имен выводит важное и великое следствие» (святой Златоуст). «Авраам имел двух жен и соделался отцом двух сыновей; но один из них произошел от рабы, другой же – от свободной. И сие согласно с тем, что совершается с нами. Ибо как там один отец, но две матери и два сына; так и здесь един Бог, но два завета и два народа» (блаженный Феодорит).

Сначала выясняется значение Агари, чтобы после мрачной картины подзаконного рабства, именуемого Агарью, взор ума тем охотнее и радостнее упокоился на картине духовной свободы Евангелия, изображаемой Саррою, и тем неотвязнее прильнул к ней вниманием и привлек туда же и сердце расположением.

Агарь изображает подзаконность. Наглядная черта сходства их – рабство Агарь-раба родила раба; закон, данный на Синае, тоже рождает рабов; то есть тех, на которых он возложен был и которые следуют ему, он вяжет так, как рабов, не смеющих и шага сделать без воли господина, и притом под смертным страхом за нарушение чего бы то ни было. Выразительно слово: «в работу раждаяй». Подзаконность выработывает личности с духом рабства, которым они бывают до того проникнуты, что им и на мысль не приходит свобода. Иного чего закон и породить не может, пока кто вседушно ему предан, поколику он таков.

Сходство ярко отражается; так что его можно бы оставить и без дальнейших сближений. Но святой Апостол идет далее и показывает, что сравнение такое не произвольно, а что мысль об Агари необходимо наводит на Синайское законодательство. Для этого он пользуется именем, как зовется Синай в Аравии, то есть между агарянами, и топографическим соотношением между Синаем и Иерусалимом – средоточием подзаконной жизни и всех заправляющих ею сил.

Как имя Агарь наводит неотвязно на мысль о законе? Тем наводит, что «Синай на языке арабов называется Агарь» (Экумений, блаженный Феофилакт). «Агарь бо Сина гора есть во Аравии». Синай, в Аравии, между жителями Аравии, потомками Агари, носит имя Агарь. Потому, вспомнив об Агари, припоминаешь Синай, а Синай припомнивши, вспоминаешь и Синайское законодательство. Святой Златоуст эту связь имен и сочетание представлений объясняет так: «Агарью называлась раба; а гора Синай на языке той страны означает рабу же». Вульгата и другие читают не: «Агарь бо Сина гора»,-а, без «Агарь»,– «Сина бо гора есть во Аравии». Мысль та, что гора Синай находится в Аравии, где живут агаряне, потомки Агари. Почему при мысли о Синае подумаешь и об Аравии, от нее перейдешь к жителям ее, агарянам, а от них и к Агари; как и обратно, тем же путем от Агари, мысль за мыслию дойдешь и до Синая и Синайского законодательства. Как бы ни объяснять, ту мысль держать надо, что, по Апостолу, соотношение Агари с Синаем есть промыслительное и что, следовательно, указывая отображение характера Синайского закона в свойствах Агари, он действует сообразно с намерениями Божиими.

Как Синай топографически указывает на Иерусалим, средоточие подзаконности. «Прилагается же нынешнему Иерусалиму». – «Прилагается»,–αυστοιχει: «гора же та соответствует сему земному Иерусалиму» (блаженный Феодорит). «Сродна ему и близко указывает на оный» (святой Златоуст). Можно и так стоит против (визави).

На какие-нибудь полдня пути от горы Синай начинается ровная степь и тянется до самых гор Иудейских, на которых тотчас и Иерусалим,– так что если б подняться вверх над этой степью, то, взглянув на юг, остановишься взором на Синае, а обратившись на север, встретишься с Иерусалимом. В промежутке ничто не остановит внимания Синай будто провожает к Иерусалиму, а Иерусалим к Синаю В этом отношении не чуждо истины и другое слово Златоуста: «Иерусалим и по местоположению не на дальнее отстоит расстояние от сей горы, имя которой означает рабу». Действительное же расстояние их двенадцать дней пути. Вот как Синай соответствует Иерусалиму! Так Бог устроил, что и Синайское законодательство седалище себе нашло в Иерусалиме и в нем царствует. Всем этим и надобно, говорит как бы Апостол, вразумляться. Все это указания нам перста Божия.

«Работает же с чады своими». Кто это работает или рабствует, находится в состоянии подъяремном? Можно разуметь и Агарь с потомством, и закон с подзаконными, и Иерусалим с своими жителями и жителями всей Иудеи, для коей Иерусалим – митрополия или гражданская мать. В подлиннике не ясно, к чему исключительно отнести сии слова; но как впереди стоит Иерусалим и последует речь об Иерусалиме же, хотя противоположном нынешнему, но по поводу его, то ближе относить их к Иерусалиму. Рабство Иерусалима разумеется здесь не гражданское, не то, что он в ту пору был под властию римлян,– а религиозно-нравственное рабство закону, которого гнет ощутительнее всего был в Иерусалиме, полном таких ревнителей закона, каковы фарисеи и из них зилоты. Апостол сам не раз испытывал тяготу сию; а потом и пострадал по причине нехотения рабствовать подобно им.

Гал.4:26. А вышний Иерусалим, свободь есть, иже есть мати всем нам.

Сказал святой Павел, что эти две жены, Агарь и Сарра, изображают два завета; потом объяснил подробно, что Агарь изображает Ветхий Завет, данный на Синае, рабства требующий и в рабство рождающий, которого осуществление представляет нынешний Иерусалим, работающий с чадами своими. Ожидалось бы, что скажет: а Сарра изображает другой завет, Евангельский, требующий свободного Богу служения и в свободу рождающий, которого полное осуществление представляет вышний Иерусалим, Христова Церковь, свободная со всеми чадами своими, то есть со всеми нами, верующими в Евангелие Христово. Но святой Павел рассудил сократить такое сопоставление, столь простое и очевидное, что его легко может всякий и сам собою сделать; и остановился только на последнем своем слове о нынешнем Иерусалиме, средоточии рабской подзаконности, чтобы поскорее противопоставить ему вышний Иерусалим, святую Церковь, седалище свободы Евангельской, не заслоняя сего противопоставления другими образами, для сильнейшей впечатлительности сличения.

Вышний Иерусалим, противополагаясь нынешнему у святого Павла, вызывает понятие о грядущем. Все же грядущее светлое сливалось тогда в одном представлении обетованного Царства Мессии. Не другое что разумеет под сим словом и святой Павел. Это у него Царство Мессии, прежде обетованное, а теперь осуществленное и представляемое святой Церковию. «Вышний Иерусалим – Церковь, и рождающиеся в нем не рабы» (святой Златоуст). Она – вышний Иерусалим, не потому, чтоб была на небе, но потому, что небесна по высоким совершенствам своим, по небесным, действующим в ней, силам, по тесному союзу с небом, с коим она составляет единое целое, потому что не имеет никаких целей земных и потому что, будучи преисполнена небесных стихий, образует в себе небесных граждан.

«Свободь есть». По самому существу своему свободен, «то есть не имеет на себе ига закона» (блаженный Феодорит). Если он противоположен нынешнему рабствующему, то должен быть свободен и вами, равно как и всеми, должен быть признаваем таким. Или так: а вышний Иерусалим, святая Церковь свободна. Он, как бы указывая на нее, говорит: а Церковь святая свободна. На, посмотри! Так и следует ей быть. Не нечто мысленное, идеальное, противопоставляет он Иерусалиму действительному, – но действительное же общество лиц, свободно служащих Богу и свободных от всякой связности подзаконностию. Мысль его, что так это и должно быть, как выходит из приведенного им сопоставления заветов. Что можно было указывать на такое общество как на действительное, свидетели тому сами же галаты, которые доселе были совершенно свободны и теперь только начали вязать себя, без всякой нужды, наперекор всем указаниям и знамениям Божиим.

«Иже есть мати всем нам». Эти слова противополагаются словам: «работает с чады своими». Иерусалим нынешний, синагога, закон рождают рабов и работают с чадами своими. А святая Церковь свободная, в свободу рождает и свободствует с чадами своими, ею порожденными. Чада эти – все мы, верующие. Если мы держим себя свободно от всякой связи законом, то потому, что иначе сему быть нельзя. Такова мать наша, свободная, свободных рождающая. Свяжись мы законом: станем несвободными, откажемся от матери, породившей нас. Этим вместе внушалось: и вы таковы же, и были и есте. Зачем же вам вязать себя?

Гал.4:27. Писано бо есть: возвеселися неплоды не раждающая: расторгни и возопи не болящая, яко многа чада пустыя паче нежели имущия мужа.

В подтверждение чего приводится это пророчество? Не того, что бесчадная рождает и что чад у ней больше, чем у имеющей мужа,– это понятия побочные,– а того, что чада нового Иерусалима, Церкви, рождаются не плотски, а духовно, силою свыше, как Сарра родила по обетованию. «Апостол не довольствуется одними образами, но в подтверждение слов своих приводит свидетельство Исайи (Ис. 54, 1) Ибо, сказав, что вышний Иерусалим есть наша мать, и назвав сим именем Церковь, указывает на Пророка, который говорит то же самое, что и он сказал» (святой Златоуст). Пророчеством сим объясняет Апостол, как святая Церковь есть мать наша. Она рождает, по сему пророчеству, без мужа плотского, без семени плотского (неплоды), без болезней рождения и самого рождения плотского (не рождающая, как рождают по плоти): всего этого она пуста, ничего этого плотского не имеет; а между тем чад у ней более, нежели у имеющей все это, потому что духовное рождение ни временем, ни местом, ни другими соприкосновенностями не препятствуется. Оно может совершиться всегда, всюду, в одно мгновение и в большом количестве. Амвросиаст пишет: «земный Иерусалим называет Апостол имеющим мужа, потому что он рождает по плоти; а небесный Иерусалим, матерь всех нас, называет бесплодным, потому что он не рождает по плоти, не терпит и болезней рождения, но рождает без страдания, духовно».

Понимая так сие пророчество, не имеем нужды определенно указывать, кто сия неплоды из действительно существовавших религиозных обществ. Пророк созерцал Церковь Божию духовную, ничего плотского не имеющую, а между тем многих чад имеющую. Это ни иудейская Церковь, хотя бы понимать и лучшую, сокровенную в ней часть, – ни языческое соборище, скудное всякого добра и истины; но будущая Церковь, которой тогда не было, но которая обетована была и чаялась. Не какая-нибудь действительная мать, бездетная, вдруг стала многочадною, но является новая мать и рождает многих чад, совсем не по законам плотского рождения. Тут ни иудей не имеет преимущества, ни еллин не встречает отвержения; но, кем бы кто ни был, независтно рождается вновь и становится чадом нового Иерусалима.

Этому и небо и земля радуются. Почему Пророк и созерцает сие под образом торжественной радости. «Возвеселись, расторгни»,– разразись радостными восклицаниями, – «возопий» от избытка радости. Он берет в сравнение состояние только что родившей матери или матери, народившей многих чад, которые все так хороши, что она нарадоваться не может, смотря на них. Таковы все истинные христиане. И сами для себя взаимно они радость, и для Ангелов, посылаемых в служение за хотящих наследовати спасение и радующихся об обращении грешников, и для Бога в Троице поклоняемого, Который в них упокоевается благоволением Своим, говоря как бы к ним: здесь покой Мой, здесь вселюся.

По какому поводу изречено пророчество, на том нет нужды останавливаться; ибо это нисколько не поможет пониманию его в настоящем месте. Но не можем не обратить внимания на толкование святых Отцов, которые все под не-плодною разумеют языческую церковь, а под имеющею мужа – Церковь иудейскую, из которых первая под действием благодати Евангельской стала многочаднее последней. Святой Златоуст говорит: «кто сия «неплоды»? Кто сия пустая? Не очевидно ли, что это церковь из язычников, лишенная прежде познания о Боге? А кто имущая мужа? Очевидно синагога иудейская. Но неплоды превзошла оную многочадством. Синагога обнимала только один народ; а чада Церкви наполнили Грецию и страны варварские, землю, море и всю вселенную. Видишь ли, как Сарра вещию, а Пророк словом преднаписали наше будущее? Но смотри – Исайя сказал, что неплодная прежде сделалась потом многочадною. Сие образовательно случилось с Саррою; ибо и она, бывши неплодною прежде, потом сделалась материю многочисленного потомства». Блаженный Феодорит прибавляет: «как Сарра родила в старости сверх всякого человеческого чаяния, так и язычники при самом конце жизни сподобились боговедения, и неплодная множеством рожденных превзошла бывшую древле многочадною». Вот еще одно слово Экумения: «имеющею мужа называет синагогу иудейскую или потому, что она имела закон, или потому, что древле пользовалась благоволением Божиим». Так и все другие древние толковники за исключением, как видели, Амвросиаста.

Церковь, которую возвеселяет Пророк, не из язычников только состояла; потому, строго судя, нельзя полагать, что пророчество к ним относится. Но применительно такое толкование не неуместно. Во-первых, по причине легкости понимания; но более по причине наглядности дела. Церковь Христова точно составилась преимущественно из язычников, так что иудеи исчезали среди них, и по причине малочисленности, и по причине того, что, отбрасывая иудейские особенности, сливались с другими почти бесследно. Святые Отцы, созерцая Церковь, Пророком указанную, созерцали ее в этом чистом от всего иудейского виде, как будто никто из чад ее прежде совсем и не был иудеем. Потому и мать пророчествованную указывали вне иудейства. Но что в пророчестве святой Павел хотел указать именно на духовное рождение чад Церкви, это оправдывается и предыдущею речью или ходом ее и последующими словами:

Гал.4:28. Мы же, братие, по Исааку обетования чада есмы.

Сказав, что мы чада нового Иерусалима, потом привел пророчество, возвеселяющее мать, рождающую нас; теперь говорит, что мы чада по Исааку, то есть рождаемся так, как тот родился; как тот родился не по плоти, а по обетованию, действием силы Божией, так и мы рождаемся благодатным действием Святаго Духа. Не очевидно ли, что поставленное среди сих указаний пророчество не на другое что указывает, как на духовное рождение?

Святой Златоуст видит в сих словах именно образ духовного рождения христиан. Он говорит «святому Павлу и сего не довольно (пророческого указания); он показывает еще и то, каким образом неплоды стала материю, чтобы и отсюда показать близость образа к рассматриваемой истине. Почему и прибавляет: «мы же, братие, по Исааку обетования чада есмы». Ибо как Сарра сделалась материю не по природе, а по обетованию Божию; ибо Тот, Кто сказал: «в сие время прииду, и будет Сарре сын» (Быт 18, 10, 14), Тот, Сам пришед, образовал в утробе Сарры младенца: так и в возрождении нашем ничего не принадлежит естеству; но Божественные слова, произносимые священником, сии самые слова в купели водной, как бы в утробе матерней, воссозидают и возрождают крещаемого».

Что касается до сочетания сих слов с предыдущими, то с сего стиха начинается у святого Апостола приложение указанного (стихи 22 – 23) события и предложенного (стихи 24 – 27) изъяснения таинственного его знаменования,– приложение, в котором, как замечено выше, показывается преимущество или преславность веры пред подзаконностию, для привлечения и склонения к ней воли. Первая черта преславности есть духовное, сверхъестественное рождение чад веры. Почему оборот речи: «мы же» – можно понимать и как следствие: так, вот кто мы! – и как подведение под предыдущее толкование. Объяснил он, что Агарь, рождающая по плоти, есть образ Синайского завета, рабской подзаконности, качествующей ныне в Иерусалиме; а Сарра, рождающая по обетованию, есть образ нового, Евангельского, завета и полной духовной свободы, качествующей в новом Иерусалиме – Церкви Христовой. Теперь решает как бы вопрос: куда же мы должны принадлежать, клониться, льнуть? Туда, каковы мы по рождению. По рождению нашему в Церкви, которое всякий из вас принял делом и знает по опыту, Духа благодати сподобясь, мы никак не можем принадлежать к плотскому, рабскому, Агарину роду и, следовательно, рабствовать в подзаконности, как делается это в Иерусалиме, откуда пришли смутившие вас лжеучители. Мы чада по Исааку, Саррино потомство, рождаемое силою свыше, как Исаак. Следовательно, нечего нам в ту сторону и очи обращать, находясь в таком преславном положении и подлежа опасности потерять его, если склонимся туда.

Гал.4:29. Но якоже тогда по плоти родивыйся гоняше духовнаго, тако и ныне.

Вторая черта преславности веры и верующих есть право на наследие несомненное, о котором в следующем стихе. Этот же стих, выясняя параллель верующих с чадством Сарры, служит переходом к тому. Апостол говорит как бы: Агарь с Исмаилом изображает подзаконников; а Сарра с Исааком – верующих. В этом вас должно удостоверить сказанное пред сим. Но вы осязательно можете видеть это и ныне. Тогда Исмаил плотский обижал Исаака духовного. И теперь то же: предызображенные Исмаилом подзаконники, стихийно богослужащие, гонят нас, предызображенных Исааком, духовно служащих Богу, гонят за то, что мы, духовно рожденные от Бога, духовно, а не стихийно служим Богу. Сомнения потому у вас не должно быть никакого в том, что мы, верующие, точно есмы по Исааку чада обетования. А если таковы мы, то нам же, а не подзаконникам должно принадлежать и право наследия, как оно принадлежало Исааку, а не Исмаилу.

Гал.4:30. Но что глаголет Писание? Изжени рабу и сына ея: не имать бо наследовати сын рабынин с сыном свободным.

На то, что гонят, не смотрите. И Исаака обижал Исмаил; но что же из того? Наследство все же сполна досталось одному Исааку. Так и подзаконники гонят нас и теснят, но это ничего не значит. Наследие, уготованное у Отца Небесного, тем, коих рождает Он духовно, по Исааку, нам принадлежит, если пребудем верными положенным в нас началам новой, благодатной жизни. Подзаконники же исключены из него; не наследят они, сыны рабы-синагоги, с нами, сынами свободной, благодатной Церкви.

Изгнания Агари с Исмаилом требовала Сарра, с приложением и слов, кои приводит здесь святой Павел. Но когда Аврааму слово сие показалось жестким, тогда Бог подтвердил требование Сарры, а следовательно, и слово ее о наследии (Быт. 21, 10 – 12). Слово сие стало словом Божиим. Почему Апостол и говорит: что глаголет Писание?

Святой Златоуст оба эти стиха (29-й и 30-й) поставляет в такое соотношение между собою и с общим ходом речи: «итак, если мы дети неплодной, то вместе и свободные. Но что это за свобода, скажет кто-нибудь, когда иудеи повсюду господствуют и наказывают бичами верующих, а почитающие себя свободными всюду преследуются? Действительно так было в то время, когда верные везде были гонимы. Но и это не должно смущать вас, говорит Апостол. Ибо и сие было предначертано в том же образе. Исаак, будучи свободным, был гоним рабом Исмаилом. Почему и говорит далее: «но якоже тогда» – и прочее. – Что же? Неужели в том все утешение, чтоб узнали свободные, что они будут (по предызображению) терпеть гонение от рабов? Нет, отвечает Апостол. Я не останавливаюсь на сем; но слушай далее, и тогда получишь достаточное утешение и не будешь малодушествовать в гонениях. Что же далее? «Изжени» сына рабыни: «не имать бо наследовати с сыном свободныя». Видишь ли воздаяние за кратковременную тиранию и за безрассудную дерзость? Отрок лишается отцовского наследия, изгоняется из дома родительского и скитается вместе с материю. А ты замечай мудрость сказанного: не сказал: изгоняется потому только, что гнал, но чтобы не был наследником. Он понес наказание не за временное преследование, ибо это не важно и нисколько не касается дела,– но потому, что Бог не допустил его быть участником в том, что приготовлено было сыну, показывая сим, что это было предопределено ему, хотя бы он и не преследовал Исаака,– и зависело не от его гонения, а от Божия определения».

Гал.4:31. Темже, братие, несмы рабынина чада, но свободныя.

Это и заключение предыдущей речи, и указание особой черты преславности веры, состоящей в свободе от всякой связности внешними чинами подзаконными, – такой черты, которая проходит и в предыдущих двух. Свободны от всего этого верующие потому, что, получив от Духа новое духовное рождение, и служат Богу духовно. Наследники они обетованного блаженства у Бога, потому что сыны; но поскольку сыны, то и свободны: работают в доме Божием не понудительно, как рабы из-под кнута и палки, а сами от себя, радея о доме, как хозяева в дому,– всё творя во славу Божию. Это самая привлекательная черта преимущества веры и верных; ни время, ни место, ни другая какая внешность не вяжет их; всегда и во всем у них – Бог и слава Его.

Оборот речи употреблен такой: так мы не сыны рабы, чтоб быть под игом работы подзаконной, а сыны свободной, чтоб свободно действовать в доме Божием. Так это предназначено и предызображено изначала, как видите из приведенного прообраза. Какой же смысл вам, обладая таким достоинством, самим добровольно лезть под бесполезное иго?! «Не безумно ли, за столько веков прежде избранным и ныне получившим уже свободу, добровольно подчинять себя под иго рабства?» (святой Златоуст).

«Посему что же повелишь?» (блаженный Феодорит).

Гал.5:1. Свободою убо, еюже Христос нас свободи, стойте, и не паки под игом работы держитеся.

Продолжается мысль предыдущего стиха с приложением новых представлений, заставляющих дорожить свободою. Свобода так всем дорога; стоит указать, что то я то отнимает свободу, чтоб отвратить от того; а здесь представляется, кроме того,-что она есть еще и высокий дар Божий, которым не подорожить будет нечестиво даже, а не только для себя невыгодно, обидно, унизительно.

Свободу от подзаконности дарует Христос Господь. Ибо подзаконность вся, как к последней цели, сводилась ко Христу Спасителю. Когда пришел Господь Иисус Христос, течение подзаконной жизни должно кончиться. Верующие во Христа Иисуса Господа не смотрят назад, за Христа, а, на Нем сосредоточивая взор ума верою и все желания сердца любовию и покорностию Его воле, Им одним живут, новою, от Него исходящею жизнию. В этом, говорит Апостол галатам, и стойте, а не заходите за Христа, огибая Его и делая обход, чтоб самовольно возлагать на себя бесцельное уже иго работы закону, потерявшему силу.

«Не паки под игом работы держитеся. – Паки» – или указывает на иудеев, кои были в среде Галатийских Церквей и, приняв веру Христову, бросили закон, а теперь, по внушениям лжеучителей, снова обратились к закону; или выражает такую мысль: закон потерял силу и подзаконность не имеет значения, а вы опять то и другое восставляете, опять выдвигаете на среду закон и подзаконность. В этом смысле: «паки» – обымет все лица, входившие в состав Галатийских Церквей.

Святой Златоуст говорит на сей текст: «свободою убо, еюже Христос вас свободи, стойте. Ибо сами ли собою получили вы свободу, что опять стремитесь под прежнее деспотство? Христос искупил вас, другой заплатил за вас цену выкупа. Видишь, сколько средств употребляет Апостол, чтобы отклонить галатов от иудейского заблуждения? Во-первых, здесь он показывает, что крайне безумно сделавшимся свободными из рабов желать из свободных снова делаться рабами; во-вторых, дает им разуметь, что, презирая Освободителя, а любя поработителя, они окажутся жестокими и неблагодарными против своего Благодетеля; в-третьих, в то же время внушает, что и невозможно уже опять перейти под деспотство закона, ибо закон утратил свое владычество, когда другой всех нас откупил у него однажды навсегда. Словом: «стойте» – он обличает их непостоянство и шаткость. Словом: «иго» – изображает тяжесть закона, а сказав: паки, – обличает великое их безумие. Если б вы сами не испытали, говорит, этой тяжести, то не заслужили бы еще таких упреков; но когда по опыту знаете всю тяжесть сего ига и после опять подчиняетесь ему,– то стоите ли вы какого извинения?»

б) Необходимость (Гал.5, 2–6)

После пресдавности веры, возбуждающей и привлекающей желания, святой Павел указывает на ее необходимость неизбежную, которая понуждает решиться на предлагаемое дело, хочешь ли ты или не хочешь того. Что абсурд для ума, то эта неизбежность для воли. Сознание ее исполняет чувством безвыходности, заставляющим тотчас же приступить и к делу, каких бы жертв оно ни стоило. Когда дом охвачен огнем и захваченному в нем лицу остается для спасения только одно окно, он не рассуждая бросается в него. Так сильно и решительно действует на напряжение воли очевидность того, что – или пропасть, или действовать по предлагаемому указанию. К выяснению этого приступает теперь Апостол. Он говорит как бы галатам: одно из двух вам предлежит,– или Христос Господь со спасением, или закон с погибелью. Вы обратились к Господу Иисусу Христу в том убеждении, что иного спасения нет, как в Нем. В Нем оно и даруется вам все сполна. Когда же вы обращаетесь к закону как средству спасения, то имеете уже иного спасителя, и тем удаляетесь от прежде исповеданного. Как Сей только есть единый истинный Спаситель, то, удаляясь от Него, вы теряете спасение, которое от Него, а тот новый ваш спаситель, закон, не дает его. Таким образом вы, приступая к закону, лишаетесь спасения, которое взыскали и которое в руках ваших было и есть пока, и ниспадаете во общую всех пагубу, повсюду вне Христа и благодати.

Гал.5:2. Се аз Павел глаголю вам, яко аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует.

«Се аз Павел глаголю вам». Хочет сказать решительное и вместе авторитетное слово, изречь окончательный приговор. В начале Послания сказал уже святой Павел, что он от Самого Бога Отца и Господа Иисуса Христа поставлен Апостолом – возвещать народам истину Божию. На это и наводят слова сии, и должны были расположить галатов принять следующее за сим решение «не как Павлово, а как Самого Господа. Ибо Господь Сам определил: «слушали вас Мене слушает» (Лк. 10, 16). И сам Павел сознавал, что в нем не только живет, но и глаголет Христос (2Кор 13, 3). Потому этот оборот речи будет соответствовать пророческому: «тако» – или «сия глаголет Господь» (блаженный Иероним, сокращенно).

Какое же издает он решение? Если станете обрезываться, то Христос вам не будет в пользу, то есть то, что вы называетесь верующими во Христа, христианами, ни к чему вам не послужит. Смягчает приговор. Говорит только: не получите того, что чаете получить; но в существе дела это то же, что вы погибли. Ибо от Христа получается спасение. Если не попользует обрезающихся Христос; значит,-не подаст им спасения. Следовательно, они останутся в той же пагубе, в которой пребывают и все, сущие вне Христа Спасителя.

Лжеучители, верно, натолковали галатам, как прежде толковали антиохийцам: не спасетесь, если не обрежетесь (Деян. 15, 1). Прямо против этого Апостол полагает свое Апостольское определение я же, как Апостол, именем Господа, давшего мне власть и силу истину Его возвещать, говорю, что если обрежетесь, то вы погибли. Обрезание одно выставляет ради того, что оно начало; за ним уже необходимо последует и все прочее, как объясняет и следующий, третий, стих, нарочно для того поставленный. И ради того помянул об обрезании скорее, чтобы предостеречь от него. Галаты кое-что из иудейства уже приняли, но еще не обрезывались. Допусти только они обрезание, то уже неизбежно вплетутся и во все прочее, станут полными иудеями. Видя, что такая беда предлежит, но они еще не вверглись в нее, Апостол поскорее и кричит как бы им: не обрезывайтесь, не обрезывайтесь; а то пропадете.

Если обрежетесь, Христос вас нисколько не попользует. Которые ко Христу прилепляются, как к единому Спасителю, те спасаются несомненно. И вы хорошо сделали, что к Нему прибегли; но, если обрежетесь, никакой уже не будет вам пользы от Христа. Обрезание уничтожит благо, получаемое во Христе и вами полученное. Все, что вы чаяли получить во Христе и действительно получили, тотчас исчезнет, как только обрежетесь. Нет общения: или Христос и спасение, или обрезание и древняя пагуба, в которой вы и были. Те толковали: веруйте и во Христа, но главное – обрезывайтесь Апостол говорит: нет, уж обрезанию там не место, где Христос; и спасительность Христова не входит в тех, кои полагаются на обрезание.

Обрезание прежде служило печатаю избрания Божия, а теперь стало причиною отвержения. И у лекарей есть составы, которые в одно время (в болезни) здоровье приносят; а в другое (когда здоров кто) расстроивают его. То же и с обрезанием сталось: прежде пришествия Господа на землю оно хорошо было, а после сего снисхождения оно стало вредно. Не само по себе оно таково, а по тем надеждам, какие с ним соединяют. Когда полагаются на обрезание, веря, что как скоро обрезались, то и в число спасаемых попали, то то же делают, что на трость сокрушенную опираются, которая ломается, при малом на нее напоре, и ранит руку опершегося на нее. Если при Христе нужно еще обрезание, то, значит, по их убеждению, Христос – не полный и не единый Спаситель. Эта скудость убеждения от скудости веры. Вера же оскудевшая опустошает душу от всех благодатей, ниспосланных в нее по вере во Христа Господа.

«Не пользует Христос обрезающихся, если они в обрезании полагают надежду спасения» (блаженный Августин) «Обрезающийся (в этом духе) уничижает благодать Христову, веруя спастися от закона. Кто же во Христа не верует (полно), такой и спасение от Него получить не может» (Экумений) «Потому что такой отметает благодать и прибегает к закону, как к благодетелю; а Христу совсем не верит, как будто Он совсем не облагодетельствовал его. Неверующий же ничего и не получит от Того, в Кого он не верует» (блаженный Феофилакт).

«Смотри,-взывает святой Златоуст,-какая угрожает опасность! Посему справедливо он анафематствовал и самых Ангелов (Гал.1, 8). Каким же образом «Христос» им «ничтоже пользует»? Этого он не стал доказывать, а просто сказал, потому что достоинство его лица убедительнее всякого другого доказательства. Для чего предварительно и сказал: «се аз Павел глаголю вам». Ибо так говорить свойственно уверенному в расположении к себе тех, к кому говорит. Но мы по возможности от себя предложим нечто в объяснение того, почему Христос нисколько не пользует обрезающемуся. Обрезывающийся обрезывается как бы боясь закона; а боящийся закона не верит силе благодати; а не верующий не получает никакой пользы от благодати, которой он не верит. Еще, кто обрезывается, тот делает закон господином над собою, а кто считает господином над собою закон, хотя большую часть его нарушает, соблюдая только меньшую, тот опять подвергает себя проклятию; подвергаясь же проклятию и отвергая свободу от проклятия, приносимую верою, как можно спастись? И даже можно сказать, хотя и страшно, что таковый не верует ни во Христа, ни в закон, и стал посредине между тем и другим, и, желая приобресть пользу и там и здесь, ниоткуда ничего не получит».

В этом (2-м) стихе главная мысль Апостола выражена достаточно ясно. Следующие два стиха (3 —4—й) только пространнее выражают сказанное здесь. Стих третий показывает, как широки последствия обрезания; а четвертый подробнее сказывает, как обрезанный лишается спасительности Христовой.

Гал.5:3. Свидетельствую же паки всякому человеку обрезающемуся, яко должен есть весь закон творити.

Когда обрезался, то уже и весь закон исполняй. Ибо обрезание есть дверь в подзаконность, есть обязательство ко всему закону. Это ясно само собою и было известно всем. Но для чего святой Павел говорит это здесь, и притом с таким напряжением: «свидетельствую же паки», – то есть я, Павел, с тою же опять Апостольскою властию утверждаю? Или для того, чтоб объяснить, что обрезаться, конечно, не так трудно; но когда обрежешься, то уже и весь закон исполняй, а его исполнить ни мы, ни отцы наши не могли; кто же не исполняет всего закона, под клятвою есть (Гал.3, 10). Таким образом чрез обрезание пойдете вы прямо под клятву и вместо пользы получите от него пагубу. Или, может быть, для того, чтоб противопоставить эту истину уверениям лжеучителей, которые, может быть, говорили: вы только обрежьтесь, а прочее все можно и оставлять, как и мы сами не все исполняем (укоряет их в этом святой Павел (Гал. 6, 13). Нет, говорит против этого святой Апостол: это не так. Кто обрезывается, кто бы он ни был,– не иудей только, но и язычник, всякий человек непременно должен исполнять весь закон. Так постановлено в самом законе; на том он стоит. Если те иначе вам толкуют, то затем, чтоб обмануть вас; они лгут и скрывают истину. Да и само обрезание, одно, для совершения своего, сколько требует? И особого дня, и омовений, и жертв, и особого чина действования, и иерея, совершающего его. Это предостережение нужно было выставить святому Павлу из опасения, не увлекла бы галатов малость дела. Могли подумать: не велико дело,-обрежемся. Обрезаться, говорит как бы им Апостол, точно не великое само по себе дело, но смотрите, к чему оно поведет. К полному иудейству, а иудейству решительный конец положен пришествием Христовым.

Святой Златоуст говорит на это место: «сказав: ничто же «пользует»,– далее, хотя не прямое и краткое, приводит на то доказательство, говоря так: «свидетельствую..». и прочее. Дабы ты не подумал, что сие сказано по неприязненному расположению; то не вам только, говорит, свидетельствую сие, но «и всякому обрезывающемуся, яко должен есть весь закон творити». Ибо заповеди закона тесно между собою соединены. И как тот, кто, быв свободным, отдался в рабство, делает уже не то, что хочет, но подчиняется всем законам рабства: то же должно сказать и в отношении к закону. Если ты хотя одну часть его примешь и хотя несколько покоришься игу его; то чрез сие привлечешь на себя всю его власть.– И не сим только образом, но и другим еще можно доказывать истину сказанного о законе. Заповеди закона связаны между собою. Например, с обрезанием соединено жертвоприношение и наблюдение дней; жертвоприношение тоже связано с наблюдением дней и места; место с различными видами очищения, очищения неразлучны с множеством различных обрядов; а нечистому не позволяется ни приносить жертвы, ни входить в священные места, ни другое что подобное делать. Таким образом закон для одной заповеди требует многого. Так, если ты обрезался, но не в осьмой день, или и в осьмой день, но без жертвоприношения, или и с жертвоприношением, но не на том месте, которое определено, и не по предписаниям закона, или и согласно с предписаниями закона, но нечистый, или чистый, но очистился не установленными обрядами: то все оные труды твои пропали. Посему и говорит: «должен есть весь закон творити»,– то есть не часть закона, но весь закон; а если он не господствует уже, то не нужно и части».

Гал.5:4. Упразднистеся от Христа, иже законом оправдаетеся, от благодати отпадосте.

Объясняется здесь, как «Христос ничтоже пользует» держащихся закона, – с усилением. Не пользует, потому что отходит от вас и вас оставляет праздными, пустыми. Условие общения Христа Спасителя с душами – вера, выражающаяся в таких расположениях: я по вине своей погибаю и нет мне иной надежды спасения, кроме Единого Тебя, Бога воплотившегося и распеньшагося нас ради; к Тебе убо прибегаю и прилепляюсь всеми помышлениями и чувствами и расположениями: спаси и меня, единый Спаситель всех. Прибегающий так к Господу приемлется Им и в крещении получает благодать возрождения и силу на новую во Христе жизнь. Продолжающееся прилепление к Господу и на Него Единого надежды возложение поддерживает и хранит такую жизнь,-и христианин течет таким образом по намеренному, пока прейдет от смерти в живот и увенчается венцом правды. В этом порядке ни прибавить, ни убавить ничего нельзя, не расстроивши всего. Но главное тут – упование спасения единственно во Христе Иисусе Господе. Это сердце христианства. Кто его поражает, тот жизнь во Христе прекращает. В том только и Христос Господь, кто таков. В ком слабеет упование только на Господа, в том ослабляется союз с Господом. Кто опрется упованием на другом еще чем, кроме Него, от того Он отходит, как ненужный, не требуемый нуждами и воздыханиями сокрушенного сердца. Вот эта беда и случилась с галатами. Они еще не обрезались и не связались с законом, но воля их уже склонилась на то (блаженный Августин) и упование спасения только в Господе расшаталось. За то отступил от них Господь. «Упразднистеся», говорит, «от Христа», опорожнены Им, стали пусты, нет Его более в вас. Суд Божий не коснит. Дела еще не последовало, только внутренно в мыслях сложились они иудействовать; а приговор Божий уже состоялся о них, и наказание делом произведено: Христос отступил от них. Или тут Апостол выражает общее только положение, что те, которые ищут оправдания в законе, упраздняются от Христа, угрожая, что и с ними то же самое будет, если опрутся надеждами своими на закон.

«От благодати отпадосте». Это можно считать и следствием, и причиною предыдущего. Отступил от вас Христос, прежде исполнявший и державший вас; и вы остались без Него; отпали от Него и всей благодати, в Нем даруемой. Или так: поскольку вы отпали упованием от благодати и стали надеяться получить спасение помимо нее, то Христос и отступил от вас: ибо в Нем вся благодать.

Благодать – или Божие благоволение, Коим изливается на верующего все потребное к его спасению, или самая сия сила во спасение, ниспосылаемая в сердце и содевающая там спасительный строй и поддерживающая его. То и другое неразлучно в действительности; и то, и другое – в Едином Господе Иисусе Христе. То и другое теряет, кто упразднился от Христа. Тем, что возуповали на закон, галаты внутренно отпали от благодати, от того закона спасения, по коему оно дается только уповающим на Божие во Христе Иисусе благоволение; вследствие сего само благоволение взялось от них, а с ним и силы во спасение – и остались они ни при чем. «Сим показывает Апостол крайнюю опасность их положения. Если прибегающий к закону не находит в нем спасения, и между тем отпадает от благодати, то что ему остается, кроме неизбежного наказания, когда закон не имеет силы, а благодать не приемлет его?» (святой Златоуст).

Гал.5:5. Мы бо Духом от веры упования правды ждем.

Дав галатам увидеть опасность их положения, указывает теперь, как избыть от нее. Не довольно было сказать: видите, пожар кругом; или корабль ваш разбивается; надлежало показать и окно, куда броситься от пожара, или спасительную ладью и пристань, где спастись от потопления. Это и делает Апостол означенными словами. В такое отношение поставляет сей стих к предыдущим святой Златоуст «Усилив таким образом (то есть словами: «упразднистеся от Христа, от благодати отпадосте») в них страх, поколебавши их мысли и указав на угрожающее кораблекрушение, потом открывает им близкую к ним пристань благодати, как он и всегда делает, обещая здесь вернейшее и надежнейшее спасение: «мы бо», говорит, «Духом от веры упования правды ждем». То есть мы не имеем нужды ни в каких постановлениях и обрядах закона; ибо вера достаточна для того, чтобы сообщить нам Духа, а чрез Него оправдание и другие многие и великие блага».

Но можно видеть в этих словах и причину строгости высказанного приговора. Так случилось или случится с вами (то есть что вы лишаетесь или лишитесь благодати и Христа), потому что чрез склонение к закону вы перестаете быть тем, чем должны быть. Ибо «мы», истинные христиане, христиане по идее христианства, вот что есмы, вот на чем опираемся надеждами. И вы вступили в общество христиан; и вы таковы же должны быть. Пока вы таковы, состоите причастными и всех благ истинного христианства; перестаете быть такими, лишаетесь всего.

Каковы же мы есмы или должны быть по идее христианства? Мы ни на чем не опираемся надеждою, ни на чем не основываем своего спасения, как на вере в Господа Спасителя, нас ради воплотившегося и пострадавшего, Который за веру чрез святые таинства ниспосылает нам благодать Свягаго Духа, соделывающую нас правыми, святыми, богоугодными и вечного блаженства достойными.

Слова: «упования ждем» – не на будущее указывают, а на настоящее искомое и значат: несомненно уверены, что получим. Эта несомненная уверенность лежит в основе жизни о Христе, как у торгующего уверенность в дельности его оборотов – в основе его хлопот по торговле. И истинно так уповающий есть обретший сокровище, сокрытое на селе, или бисер многоценный. – В чем он несомненно уверен? В том, что спасется. Ибо упование правды есть упование праведности, богоугождения, святости и спасения. Какие производительные силы сего в нас и для нас блага? Вера и благодать Духа, как указывают слова: «Духом от веры» ждем спасения. Вера от нас, Дух благодати от Бога; небесное и земное, естественное и сверхъестественное, сочетаваясь вместе непостижимым для нас образом, делают нас правыми пред Богом, богоугодными, спасенными. Феофилакт говорит: «необходимо, чтоб предшествовала вера; потом наитием Святаго Духа в крещении получается очищение грехов и новая жизнь». «Хорошо положено, – прибавляет Экумений, – «от веры». Ибо нам должно привнесть свою веру и таким образом чрез посредство Духа получить оправдание и спасение».

Западные древние толковники видят, сверх того, в слове: «духом» – противоположность духа букве и духовного служения служению стихийному, плотскому. Блаженный Иероним пишет: «слово: «дух» – положено здесь как противоположность букве». Блаженный Августин: «на духовном служении опираются надежды наши, а не на плотском». Амвросиаст: «в вере духовно Богу служим благоговением ума и чистотою сердца. Почему сказал Господь самарянке: «Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися» (Ин 4, 24)». Такая мысль не противна течению речи Апостола. Впереди говорил он, что галаты уклоняются к закону, который заповедует стихийное, плотское служение; и за это лишаются благодати и Христа. Теперь говорит: и справедливо; ибо мы, истинные христиане, духовно служа Богу, внутренними расположениями и движениями сердца и решимостями воли, несомненно уповаем спасены быть. Но это понимание легко соединено может быть с предыдущим, потому что духовное служение Богу невозможно иначе, как под действием благодати Святаго Духа.

Гал.5:6. О Христе бо Иисусе ни обрезание что может, ни необрезание, но вера любовию споспешествуема.

Продолжение предыдущей мысли и точнейшее определение сущности христианства. Будто слышит святой Павел ищущий вразумления вопрос галатов, в чем же состоит это духовное Богу служение, противоположное стихийному служению подзаконному, или в чем состоит то внутреннее настроение, которое ради веры благодатию Святаго Духа созидается в духе христианина. И отвечает: в вере, любовию споспешествуемой. Имей это, и ты спасен. Ни о чем другом не заботься: не думай, что ты ближе ко Христу Господу, будучи обрезан (прежде, то есть, веры); и не смущайся, будто недостает тебе чего, потому что ты необрезан был. И то, и другое пред лицем Господа не имеет никакого значения, никакой цены и никакого веса не дает Он ни тому, ни другому. Не благоволительнее приближается Он к обрезанному, поколику он обрезан, и не отвращает лица Своего от необрезанного, поколику он необрезан. У Него все решает вера в связи с любовию. Вы приступили к Господу, просветились святым крещением, приняли залог Духа, вас созидающего: храните теперь веру и живите в любви,-вот и все, что от вас требуется. Этим путем достигнете благополучно конца жизни и перейдете к Господу, чтоб, вселясь в обителях Его, вечно с Ним блаженствовать. Зачем вам вязать себя этими уставами подзаконной жизни? Всё прочь. Духом служите Богу и духовно угождайте Ему, не опутываясь ничем внешним. В христианине, Духом Божиим созидаемом, все исходит из сердца, полного веры, дышащего любовию. Внутреннее сие необходимо выражается и вовне; но это внешнее само по себе ничто пред Богом. Цена его от того духа, с каким совершается; так что если взять всю жизнь в совокупности, то, имей ты одно внутреннее, при невозможности соответственно ему действовать и вовне, ты все имеешь; имей ты одно внешнее, по обычаю или подражанию, без внутреннего, ты ничего не имеешь. Все твое внешнее, как бы оно на вид ни было взрачно (благолепно), ничтоже может во Христе Иисусе.

Так вот кто избранник Христов, вот кто Божий угодник во Христе Иисусе: кто полон веры и дышит любовию. А обрезание и необрезание тут ничто. Святой Златоуст говорит: «смотри, как он отверг обрезание, поставив его наряду с необрезанием. Ибо различие делает только вера. Если кто набирает борцов, то, будут ли они черные или белые, все это не делает никакого различия при выборе; но надобно искать в них того, чтобы они были сильны и опытны в своем деле. Так и желающему вступить в Новый Завет нисколько не вредит то, что он не соблюл всех оных телесных обрядов; равно не принесет никакой пользы и то, если соблюл оные. Здесь все решает вера с любовию».

«Вера любовию споспешествуема»,– ενεργουμενη. Это слово может значить: «действующая и воздействуемая». Первое значение дает ту мысль, что вера приводит к любви, возбуждает и оживляет ее; второе – ту, что вера возбуждается и оживотворяется любовию. То и другое показывает, что вера и любовь в жизни христианина неразлучны. Любовь в вере, вера в любви находят оживительные начала. Слыша Евангелие, веруют в Господа; уверовав, возлюбляют Его и всех ради Него; возлюбивши же, паче веруют и утверждаются в вере; вера усиленная в свою очередь возвышает любовь. Так и спеется жизнь христианина. С момента разделения их начнет угасать истинная жизнь; а с совершенным разделением и жизнь совсем замирает. Христианин остается только именем христианин и внешними некоторыми делами; на деле же он стал иудей, чающий оправдитися внешним принадлежанием к Церкви Божией.

Экумений пишет: «не довольно только веровать во Христа, но необходимо , чтобы вера сия была воздействуема, хранима и как бы возгреваема любовию ко Христу. Которые веруют во Христа, но не исполнены любви к Нему, те переходят к закону» (можно и так: становятся в чин подзаконников)»

К кому любовь здесь разумеется? Как не прибавлено – к кому, то надо разуметь любовь и к Господу, и к собратиям христианам Духом благодати по вере сочетаваясь с Господом, христианин почерпает из Него полноту любви, которая, по природе своей требуя излияния, вся исходит на сочленов единого во Христе тела, братского общества христианского, с самозабвением, или отвержением себя. Все тут само собою созидается и сочетавается. Не предписания внешние заставляют, а дух жизни о Христе Иисусе таков.

Святой Златоуст говорит только о любви ко Христу «что значит «любовию споспешествуема»? Сими словами Апостол сильно уязвляет их, показывая, что сие уклонение их от истины произошло от того, что они не утвердились еще в любви ко Христу. Ибо здесь не вера только требуется, но и пребывание в любви. Как бы так он сказал если бы вы любили Христа как должно, то не уклонились бы к рабству, не оставили бы Искупителя, не поругались бы Освободителю». Блаженный Феофилакт указывает и на любовь к ближним. «Или Апостол внушает им и любовь к ближним, говоря как бы познайте, что вера действуется любовию, то есть оказывается живою чрез любовь. Вера же, не имеющая любви, без действенна есть. Одинаково это с словами: «вера без дел мертва есть» (Иак 2, 26)». А блаженный Иероним под любовию разумеет всю совокупность добродетелей. «Хотящие во Христе жить должны взыскать все добродетели и бегать всех пороков. Апостол Павел в другом месте говорит: «еже бо не прелюбы сотвориши, не убиеши, не украдеши, не лжесвидетелъствуеши, не похощеши и аще кая ина заповедь, в сем словеси совершается, во еже возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе» (ср Рим 13,9) Итак, если все заповеди совмещаются в одной: «возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе»,– то, вставив это понятие в слова: «вера любовию споспешествуема»,– ясно увидим, что это споспешествование вере любовию обнимает полноту всех заповедей. И наоборот, как, по апостолу Иакову, вера без дел мертва есть, так и добрые дела без веры должны быть почитаемы мертвыми. Не верующие во Христа, но добрые по нравам что имеют, кроме дел добродетелей (то есть следовательно, они ничто пред Господом, яко неверующие)? Пример веры, действующей любовию, представляет Евангельская блудница, о которой, когда она в доме фарисея слезами омыла ноги Господа и, отерши власами, помазала миром, Господь сказал: «оставляются греси ея мнози, яко возлюби много». Ей же самой приговорил: «вера твоя спасе тя, иди в мире» (ср Лк 7, 47, 50). Очевидно, этим показывается, что жена та имела веру, любовию споспешествуемую: что только и имеет цену во Христе Иисусе».

в) Легкость и удобство (Гал.5, 7–12)

Неизбежность известного рода действования нудит решаться на него, сколь бы трудно оно ни было. Но если при этом выяснено будет, что оно очень легко и подручно нам, то решимость на него бывает тем скорее и живее. Эту подручность дела, при нравственных необходимостях, необходимо выяснять, потому что нравственная необходимость, хотя и сознана бывает, действует, однако, не так решительно и неотразимо, как физическая. При ней все еще остается место раздумываниям. Святой Павел приступает теперь к сему приему. Он говорит как бы здесь: видите, как необходимо бросить вам закон и не касаться более его: решайтесь же. Решайтесь тем охотнее, что для вас при этом не предстоит никаких почти жертв. Вы начали жизнь во Христе без связи с законом; следовательно, знаете эту свободную от закона жизнь. Что вам стоит возвратиться к ней, восставив прежние убеждения свои? (стихи 7 – 8). Вы еще не успели запутаться много. Кое-что только приняли. Но это кое-что сколько опасно оставлять,– ибо оно все портит,– столько же легко бросить, по тому самому, что его мало и оно же малозначительно (стих 9). К тому же я ведь знаю вас, знаю живость ваших нравственно-религиозных чувств и готовность на все истинное и доброе. Стоит только указать вам прямой путь, и вы уже готовы на него. Поэтому я уверен, что вы бросите ложные мысли и будете строго держаться изложенных мною истин (стих 10). Вас сбивают, уверяя, будто я обрезание проповедую. Не проповедую; ибо иначе за что же я гоним? О, когда бы отсечены были эти соблазнители от вас! (стихи 11 – 12). В этом окончательное средство к их успокоению и обезопасению на будущее время.

Гал.5:7. Течасте добре: кто вам возбрани не покарятися истине?

Должное течение жизни во Христе Иисусе указано пред сим. Этим путем, говорит, и вы шли, и не шли только, но текли, шли быстро, чем означается ревность и усердие к предызображенному порядку жизни, и вместе успехи в ней прочные и явные. «Поклонялись вы Отцу в духе и истине и, от полноты Христовой приявши, знали, что закон дан только был народу чрез Моисея, а не исполнен. Благодать же и истина не дана только, но и совершена Иисус-Христом. Итак, когда вы так хорошо текли, служа истине паче, нежели образам истины, каким развратным учителем воспящены будучи, начали следовать за тению закона и оставили истину Евангелия?» (блаженный Иероним).

«Кто вам возбрани?» Изумляется будто, как в начале дивился, что скоро прелагаются (Гал.1, 6 – 7). «Возбрани», ενεκοψε,– пресек путь ваш, или подсек вас текущих. «Не покарятися истине», τη αληθεια μη πειθεσθαι, – не верить более истине, не держать прежних в ней убеждений, не стоять в ней с твердым непоколебимым постоянством? «Это слова не вопрошающего, а недоумевающего и скорбящего. Как оставлено такое шествие? Кто имел столько силы? Вы, которые были выше всех и на степени учителей, не остались даже и на степени учеников. Как это случилось? Кто был так силен? Это голос более недоумевающего и скорбящего, который и выше он выражал подобными словами: «кто вы прельстил есть?» (Гал.3, 1)» (святой Златоуст).

Слово: «кто вам возбрани» – не эту одну мысль об изумлении Апостола может подавать. Амвросиаст видит в нем убеждение, чтоб раскаялись и не верили более никому из тех, кои будут склонять их на дела закона, в противность Евангельской истине. В самом деле, Апостол знал, кто возбрани; знали, конечно, и галаты. Зачем же вопрос? Чтоб внушить мысль о ничтожности этих возбранителей. Что за важные лица? Стоило слушать их и из-за них менять воспринятые и в дело вошедшие убеждения? А если не стоило, то, понявши дело по моему разъяснению, надо отвратиться от них и восстановить прежние убеждения: что, конечно, для вас не составит труда.

Думается, что прямее в этом вопросе та же мысль, как в обычном у нас: а кто тут виноват? Кто виноват, что вы остановились,– переменили или помутили прежние убеждения и пошли наперекор истине? Никто не виноват. Сами вы убедились в истине, сами изменили тем убеждениям. Самим же вам предлежит теперь и возвратиться к ним. Ибо убеждение никто навязать не может насильно. Убеждающие предлагают, разъясняют, склоняют, но самое убеждение и склонение не от них. Оно дело свободы. Прежнее ваше убеждение разве от Призвавшего было (Гал.5, 8)? Нет, Он призвал; вы убедились и согласились последовать истине. А потом разубедились и пошли инуды. Если таким образом в этом деле всё от вас, то что может задерживать вас во лжи? Бросьте ее и возвратитесь к истине. Восстановите прежние убеждения, и опять начинайте тещи тем же путем, уже испытанным. Течасте добре: что мешает вам опять вступить в то же доброе течение?

Гал.5:8. Препрение не от Призвавшаго вы.

Препрение, πεισμονη,– значит: убеждение, в соответствии непосредственно предшествующему μη πειθεσθαι, – не выдержать убеждения, не продолжать питать убеждение; мысль такая: убеждение не от Призвавшего вас, не от Бога, Который призвал вас во благодать Свою. Блаженный Иероним пишет: «(в обращении) иное есть дело Божие, а иное дело самих людей Божие дело есть призвать; дело людей – поверить или не поверить. В добрую или худую сторону склоняемся, причина тому не Бог и не диавол. Убеждение наше всегда не от того, кто зовет, но от нас, которые сами собою соглашаемся или не соглашаемся с зовущим».

Поскольку убеждение поставляется здесь в соотношение с призывающим Богом, то под ним следует разуметь убеждение в истине Евангельской; а не это прившедшее после ложное убеждение в значении закона в деле спасения Апостол хочет внушить галатам: ведь вы были же убеждены в истине Евангельской? Не насильственно было оно навязано вам Бог послал меня к вам, я предложил вам проповедь Евангелия, вы вняли, соображали и убедились. Это было делом вашей свободы. Убеждение не от Призвавшего вас.

Что же из этого следовало? Следовало: сами вы убедились в истине, сами пошатнулись в сем убеждении; сами же теперь и воротитесь к нему. Никакого труда, ни помехи к тому нет. Бросьте новую ложь, возьмите прежнюю истину вполне, как она есть и вам преподана; она вам ведома, изведаны и убеждения в ней. Поворот легок. Эта мысль проглядывает у святого Златоуста, который говорит: «призвавший вас не для того призвал, чтобы вы так колебались,– не дал вам заповеди иудействовать»

Гал.5:9. Мал квас все смешение квасит.

На укор Апостола: были же вы убеждены, зачем переменили убеждения? воротитесь к прежнему – галаты могли сказать: да мы и теперь убеждены, а то, что, послушав других, приняли кое-что иудейское, велико ли? Так мало, что и говорить о том не стоит. Апостол на это и отвечает: мал квас все тесто заквашивает. Не много иудейского приняли, но все оквасили иудейством, повредили целость веры, и она уже не может приносить вам всей спасительности. К тому же это не многое поведет к большему и втянет вас в иудейство во всей его широте. Зло заразительно Святой Златоуст говорит на это: «чтоб кто не сказал» зачем ты так преувеличиваешь дело и столь тяжким представляешь его? Из закона мы соблюли одну только заповедь, а ты производишь такой шум? – то послушай, как устрашает их не настоящим их поступком, но имеющими произойти от него последствиями: «мал квас», говорит, «все смешение квасит». Так и вас эта небольшая погрешность, оставленная без исправления, может совершенно препобедить и увлечь в иудейство, как квас заквашивает все тесто». Так и все восточные; так и западные. Амвросиаст говорит: «это прибавил Апостол для того, чтоб не подумали, что для благодати веры не будет никакого вреда, если они будут соблюдать малость некую из закона». Блаженный Иероним сначала ту же выражает мысль, говоря «учит этою притчею Апостол, что духовный хлеб Церкви, с неба сшедший, не должно повреждать иудейскими толками. Господь Сам заповедал ученикам Своим блюстися от кваса фарисейского, что объясняя, Евангелист прибавил, что Он это сказал им об удалении от учения фарисейского (см Мф 16, 12). А это учение фарисейское какое другое, как не о неотложности соблюдения плотского закона»?». Но потом поминает и о том, как и несколько человек с ложным учением могут повредить всю местную Церковь, когда, сначала двое-трое, потом десятки и так далее, начнут заражаться их учением. Зло это действует, как искра, падшая в горючий материал, как гангрена, жир обретшая. Очевидный пример этому – Арий.

Но эта мысль о числе лиц, соблазняющих и соблазненных, может быть только придаточною к главной, по которой разумеется тут учение иудейское. Но, поставляя сию мысль в связи с последующими словами: «надеюся о вас»,– надо допустить, что Апостол намекал этим и на легкость, с какою можно им разделаться с иудейством. Он говорит как бы, мало переняли»? Тем удобнее вам бросить то И бросьте, я надеюсь, что вы так сделаете.

Гал.5:10. Аз надеюся о вас в Господе, яко ничтоже ино разумети будете, смущаяй же вас, понесет грех, кто бы ни был.

Такого рода надежда и окрыляет, и обязывает к исправлению. Это обычный в соотношениях людей прием, которого силу, когда он идет от искреннего сердца, испытывает всякий Его и употребил святой Павел в конце, как всепобедительное орудие слова. Сила слова в выражении надежды на них. Этим больше и заняты толковники. Чего же он надеется от них, на это они не обращали внимания. Довольно заметить, что слова: «ничтоже ино разумети будете» – нельзя ограничивать непосредственно предыдущим, то есть что и вы так же судите, как я, что мал квас все смешение квасит, и потому поспешите изъять сей квас. Но от сего должно взойти и ко всему прочему, что объяснял Апостол. Он говорит им надеюсь, что вы будете мудрствовать, как я, усвоите мой образ воззрения на иудейство и поступите соответственно тому.

Что касается до надежды, то иные думают, что она естественно должна была родиться у Апостола, знавшего любовь к истине галатов и что они увлечены были обманом, в простоте сердца приняв за истину то, что не было истинно. После сделанных им объяснений он не сомневался, что они бросят ложь и возвратятся к истине. Другие полагают, что эта надежда Апостола истекала из крепкого его упования на Бога, хотящего всем в разум истины прийти. Третьи восходят выше: что Апостол так сказал в духе пророческом. Дух Божий дал ему видеть отрезвление галатов, и он выражает это надеждою на них.

Так Амвросиаст пишет: «надеется этого от них Апостол ради того, что они не сами собою, но будучи обмануты вступили на путь заблуждения. Почему, показав им истинный путь, ожидает, что они легко возвратятся на него». Святой Златоуст говорит: «не сказал: разумеете, но: «разумети будете»,-т.е. если исправитесь. Откуда же ты знаешь сие? Но он опять не сказал: знаю, а: верю Богу, говорит, и с твердым упованием призываю Его содействие к вашему исправлению. С дерзновением и не просто сказал: «надеюся о вас»; но прибавил: «в Господе» (он везде любит обличения растворять с похвалами); как бы так он сказал: я знаю учеников моих, знаю удобоисправимость вашу, впрочем, надеюсь сего чрез Господа, Который не хочет погибели никому; а чрез Него надеюсь и на вас, которые легко можете возвратиться в прежнее состояние. Но вместе убеждает приложить и собственное старание, так как невозможно получить от Бога ничего, если мы не привнесем ничего с своей стороны». Блаженный Иероним так рассуждает: «не по предположению, но в пророческом духе произнес святой Павел, что галаты возвратятся к истине, которую они оставили было. Провидя духом, что они не иначе будут веровать, как так, как он научает их в Послании, говорит: «надеюся..». И приложение имени «Господа» сие же самое означает. Ибо если бы он только предположительно думал так, то сказал бы: я надеюсь на вас. Но, приложив: «в Господе», – показал, что пророчествует о том, о чем, Духом Божиим водимый, знал, что оно будет».

Вторая половина сего текста: «смущаяй же вас, понесет грех» – как вяжется с первою? По обыкновенному у нас ходу речей следовало бы ожидать угрозы им, так: надеюсь, что исправитесь, но, если не исправитесь, не ждите милости. Святой Апостол эту угрозу обращает не на галатов соблазненных, но на соблазнителей: ибо эти знали истину, а те в простоте сердца приняли их кривотолкование за истину, не подозревая лжи. Виновны они только в том, что не обратились к святому Павлу, дважды у них бывшему, учителю и отцу, породившему их в духовную о Христе жизнь. Но и это могло случиться по неопытности, без всякого умаления любви к истине. Святой Павел и не обращает к ним угрозы своей. Но вместе дает подразуметь, что если останутся упорными в заблуждении, то вместе с лжеучителями и они ту же кару понесут. Доселе они были невинны; но по таком полном объяснении истины, какое сделал им святой Павел, они не будут уже безвинны, а станут под один разряд и со своими новыми учителями.

Толковники наши, впрочем, останавливаются преимущественно на прямом смысле сих слов, не делая наведения на самих галатов. Так святой Златоуст говорит: «с двух сторон побуждает их святой Павел к восстанию – и надеянием на них, и угрозою, или предречением наказания возмутителям. Но заметь, что он не назвал по имени ни одного из злоумышленников, чтобы тем не сделать их еще бесстыднее. И смысл слов его такой: хотя вы и не будете иначе мыслить, однако это не избавит от наказания виновников обольщения, они будут осуждены. Ибо невозможно, чтобы за благочестие одних облегчалась участь других – злонравных. Говорит же сие для того, чтобы лжеучители не сделали такого же нападения еще и на других. И не просто сказал: «смущаяй»,– но усилил выражение, прибавив: «кто бы ни был».

Эта последняя прибавка дает ту мысль, что между лжеучителями были, может быть, лица с весом. Дает разуметь, что ни богатство, ни знатность и никакое другое видимое отличие не избавит их от заслуженной кары, как в начале сказал: аще мы или Ангел с неба будет иначе благовествовать, кары не минует.

В чем состояла угроза? Понесет грех, по-гречески: κριμα – суд. Понесть суд – значит не только быть осуждену, но и понесть присужденное за то наказание. «Понесет суд» – то же, что в другом месте: всякий свое бремя понесет» (блаженный Иероним). Какое же это бремя, или в чем существо кары? Может быть, угрожается наказанием от Бога, как бы так: Бог не оставит его без наказания. Угроза такая еще прежде изречена Спасителем, так что, в Царстве Его, как тот, кто обратит другого, избавит душу свою от смерти и покроет множество грехов (Иак. 5, 20), так и наоборот, тому, кем соблазн приходит, горе. «Кто смущает и соблазняет кого-либо в Церкви, лучше б было жернов повесить на шею и броситься в море, нежели соблазнить кого-либо из тех малых, на которых указывает Спаситель (Лк 7, 1–2)» (блаженный Иероним).

Но, может быть, святой Павел намекал и на такой суд, который он, немного спустя, употребил в Коринфе, то есть суд церковный, отлучение, предание анафеме, как и изрекал уже он в начале Послания. Слышится будто: приду и разделаюсь с ними.

Гал.5:11. Аз же, братие, аще обрезание еще проповедую, почто еще гоним есм? Убо упразднися соблазн креста.

Эти слова расчищают путь и устраняют последние препятствия к действию на галатов предложенных святым Павлом убеждений. Могли заграждать сей путь наговоры на Апостола, что сам он придерживается закона и даже обрезывает. Заседши в памяти, это нарекание могло отнимать силу и угроз, и надежд, и всех увещаний Павла. По крайней мере всякий, подумавши: да сам-то что же ты вяжешься с законом,– мог останавливаться в недоумении. Святой Павел разгоняет этот легкий туманец одним вопросом: гонят же меня за что? Что иудеи гнали Апостола, это всем было ведомо. Всем также не мудрено было уразуметь, что если б он благосклонно относился к обрезанию и закону, то никто и слова не сказал бы ему. Если же поносят его, бесчестят, преследуют всюду, то явный знак, что изложенное им учение о прекращении силы обрезания и закона, и о ненужности их более для верующих, есть постоянный и повсюдный предмет его проповеди. Наслушавшись наговоров на святого Павла, галаты могли недоумевать: что же это делает Апостол? Прочитав же вопрос его, должны были воскликнуть: в самом деле так; что же те-то нам натолковали? Это они нас обманывали. Какова мудрость Апостола! Не посылает их за справками пройти по следам его проповеди, а одною очевидностию успокоивает их умы, смятенные нареканиями на него.

Святой Златоуст говорит на это место: «поскольку говорили о нем, что он часто сам соблюдает иудейские обряды и проповедует необрезание притворно; то смотри, как он показал себя чистым от сей клеветы, призывая во свидетели их самих. Вы сами знаете, говорит, что причиною гонений на меня было то, что я учил оставлять закон. А если бы я проповедывал обрезание, то за что бы и гнать меня? Иудействующие, кроме сего, еще ни в чем другом обвинять меня не могут. И если бы я дозволял им веровать по отеческим обычаям, то ни уверовавшие, ни не уверовавшие из них не злоумышляли бы на меня, как ничего из их обычаев не отвергающего. Что же? Не проповедывал ли он обрезания, не обрезал ли Тимофея? Обрезал. Как же говорит: «не проповедую»? Примечай и здесь его осмотрительность. Он не сказал: я не совершаю обрезания, но: не проповедую, то есть не учу так верить. И ты моего поступка, говорит, не должен брать в утверждение догматов; ибо хотя я и обрезал (Тимофея), впрочем, не проповедывал обрезания».

«Убо упразднися соблазн креста». Если б было так, если б я проповедывал обрезание, то крест не представлял бы соблазна для иудеев. Для них так дорого обрезание, что, не трогай я его, они соблазна в кресте не видели бы, а теперь видят ради того, что крест гонит обрезание и весь закон. Амвросиаст пишет: «соблазном для иудеев была проповедь о кресте потому, что ею упразднялись суббота и обрезание. Если б она допускала обрезание, то не было бы соблазна и иудеи мирны были бы с нами. И о Спасителе они говорили: «несть Сей от Бога Человек, яко субботы не хранит» (Ин. 9, 16)». Святой Златоуст то же излагает пространнее. «Если верно то, что вы говорите, то преграда и вражда, разделяющие нас, уничтожены. Ибо иудеев не столько соблазняет крест, сколько учение не следовать отеческим обычаям. Приведши Стефана в синедрион, они не говорили, что сей чтит Распятого, но что «глаголет на место святое сие и закон» (Деян. 6, 13). И Самого Господа Иисуса обвиняли они за то, что будто Он разоряет закон (Ин. 5, 18). Почему Павел и говорит: если мы допускаем обрезание, то прекратилась ваша борьба с нами, нет более вражды против креста и проповеди. А если нас ежедневно умерщвляют, то разве это без всякой причины? Вы и сами видите, что ни за что так не враждуют на нас, как за обрезание. Так ли я был неблагоразумен, чтоб и себя подвергнуть скорби, и других ввести в соблазн, без всякой причины? Сказал же он: «соблазн креста»,– потому что учение о кресте повелевает оставить отеческие обычаи, что преимущественно и соблазняло иудеев и удерживало от принятия креста».

Гал.5:12. О дабы отсечены были развращающии вас.

«Отсечены» – совершенно отделены (блаженный Феодорит), чтоб никакого уже общения не было у вас с ними и у них с вами. «Развращающии», αναστατουντες, – восставляющие вас на истину, бунтовать против истины возбуждающие вас. Доказал Апостол, что не должно более вязаться законом, убедил, что должно прекратить всякое общение с ним, и надеется твердо, что галаты так и сделают. Но забота Апостола о них простирается и на будущее. Непокоен он, пока среди них лжеучители, и выражает желание, чтоб они отсечены были. В греческом читается: οφελον και αποκοψονται, – «о дабы и отсечены были»! Вы убедились, исправите ошибку; но когда бы и лжеучителей вы прогнали от себя, тогда я был бы совершенно покоен относительно вас. Пока они с вами, не перестану опасаться за вас.

Что так будто слабо действует Апостол? Не отсекает соблазнителей, а желание только выражает, чтоб они были отсечены самими галатами. Ожидал, может быть, святой Павел обращения к истине их самих, потому и сказал так нерешительно; в случае же упорства и продолжения соблазнять, может быть, оставил себе свободу сделать распоряжение о том после. Или, может быть, он уверен был, что галаты и сами то сделают, отгонят их от себя, прекратят общение с ними, не позволят им приближаться к себе; воззванием же своим: «о дабы!» – он показать только хотел, что это не противно его желанию, что об этом есть и его Апостольская молитва. Всячески нельзя тут не видеть закона жизни тела Церкви,-отвергать и извергать не покоряющихся истине и учащих противно ей.

Святой Златоуст видит в сих словах Апостольскую строгость: «смотри, какую строгость выражает здесь Апостол и к обольстителям их. Сначала он укорял обольщенных, не раз называя их несмысленными. Но, довольно поучив и вразумив их, теперь обращается уже к обольстителям их. А вы и здесь должны приметить мудрость Апостола. Галатов он вразумляет и убеждает, как детей своих, и надежных еще к исправлению; а обольстителей их отсекает, как чуждых и неизлечимо больных. На сие последнее указывает он, когда говорит: «понесет грех, кто бы ни был»; и на первое, когда угрожает им, говоря: «о дабы отсечены были развращающии вас». И справедливо сказал: «развращающии вас» (то есть возбуждающие вас отступать от строя и порядка Христовой Церкви, которая есть новое для духа вашего отечество). Ибо они принудили их, оставив свое отечество и свободу, и небесное родство, искать отечества чуждого и неизвестного и, изгнав их из Иерусалима горнего и свободного, заставили блуждать как пленников и пришельцев. Потому-то Апостол и восстает на них. Смысл слов его такой: я нисколько не забочусь о них: «еретика бо человека по первом и втором наказании отрицайся» (Тит. 3, 10)».

Во времена святого Златоуста были люди, которые словом Апостола: «отсечены» – покушались оправдывать скопчество. Ибо скопцы назывались и αποκοποι; у Апостола же стоит: οφελον και αποκοψονται. Святой Златоуст не напрягается опровергать такого толкования; потому что ложность его и сама собою очевидна после высказанного им пред сим мнения. Но пользуется сим случаем обличить скопцов в предотвращение от скопчества, смысла не имеющего. Проглядывает у него мысль, что если б и видеть у Апостола указание на скопчество, то ведь это кара, казнь, клятва; и дерзающие сами себя искажать, сами на себя навлекают клятву Апостола. Затем говорит: «манихеи только говорят, что тело злокозненно и составлено из злого вещества, а сии самыми делами подают повод к нелепым их толкам, отсекая член как бы враждебный и злокозненный. Гораздо лучше бы выкалывать глаза, потому что чрез них похоть входит в душу. Но ни глаза, ни другой какой член не виновны в сем; виновна одна злая воля. А если не можешь воздержаться, то для чего не отсекаешь языка за богохульство, руку за хищение, ног за стремление их на зло и для чего, можно сказать, не иссечешь всего тела? Ибо и слух при напевании свирели часто расслабляет душу, и ноздри при ощущении благовония прельщают сердце и увлекают к удовольствию. Итак, отсечем все: и уши, и руки, и ноздри. Но это крайнее нечестие и наущение сатанинское. Нужно только исправить беспорядочное стремление души. Злой демон, услаждающийся всегда убийствами, он только мог внушить, что должно истреблять самый орган, как бы великий художник сделал ошибку. Как же бывает, скажет кто, что от тучности тела возгорается похоть? Но и тут грех души. Утучнение плоти зависит не от похоти, а от души. Если она захочет истощить ее, имеет на то полную власть. Но ты делаешь то же, как если бы кто, видя подкладывающего огонь и зажигающего дом, стал обвинять за пожар не поджигателя, а огонь за то, что будто бы он разгорелся так сильно от того, что сам собою много охватил бревен дома. Виноват не огонь, а поджигатель. Огонь дан для приготовления пищи, для освещения и для многих других потребностей, а не для того, чтобы жечь дома. Так равно и пожелание дано для деторождения и сохранения рода, а не для прелюбодеяния, блуда и сладострастия; дано для того, чтобы ты был отцом, а не прелюбодеем; прелюбодеяние зависит не от естественного пожелания, а от неистовства противоестественного».

Не сочтено излишним выписать это место ради того, что и у нас водятся сии плевелы.

* * *

1

блаженный Феофилакт

2

блаженный Феофилакт

Комментарии для сайта Cackle