Глава 5. Второе миссионерское путешествие

По некотором времени Павел сказал Варнаве: пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут» (Деян. 15:36). Так начинает Лука рассказ о втором миссионерском путешествии Павла. Намерением Павла было посещение тех общин, в которых он вместе с Варнавой уже побывал. Ничего не говорится об основании новых общин, посещении других городов и регионов. Основная цель путешествия, как она объявлена Павлом: закрепить успех, достигнутый в предыдущий раз, вновь встретиться с христианами тех городов, где проповедь уже прозвучала.

Реальность, однако, окажется иной. Второе миссионерское путешествие охватит многие новые земли и будет весьма продолжительным (по разным подсчетам, от двух до четырех лет); Павлу придется преодолеть около 3,5 тыс. км, из них не менее 2,7 тыс. км пешком.¹⁷⁶

Путешествие началось с конфликта: Павел с Варнавой не смогли договориться о том, кого брать с собой. Варнава хотел взять Иоанна-Марка, но Павел напомнил, что в Памфилии Марк отстал от них и не пошел с ними «на дело, на которое они были посланы». Начался спор, в результате которого «произошло огорчение, так что они разлучились друг с другом; и Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр; а Павел, избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией» (Деян. 15:37–40).

Почему Лука решил упомянуть об этом инциденте, а не обошел его молчанием? Во-первых, необходимо было объяснить, почему Павел больше не путешествует с Варнавой. Во-вторых, Лука был честным историком и не идеализировал своих героев: ценность его повествования заключается в том, что он рассказывал историю как есть, не утаивая от читателей тех конфликтов, которые периодически возникали между ее участниками. Он показывает Павла и других первых христианских миссионеров людьми с присущими каждому человеку слабостями.

Отметим, что Варнава в данном случае выглядит более мягким: он призывает к прощению и снисхождению. Это, впрочем, вполне объяснимо, поскольку Марк был его племянником (Кол. 4:10). Павел, напротив, настаивает на том, что спутник должен быть надежным: нельзя брать с собой человека, который уже однажды проявил себя недолжным образом.

С этого момента имя Марка исчезает со страниц книги Деяний. Это, однако, не означает, что он больше не встретится с Павлом. Напротив, Павел будет в нем нуждаться, о чем свидетельствует Второе послание к Тимофею, где он пишет: «Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения» (2Тим. 4:11). Марк будет также упомянут в Послании к Филимону (Флм. 24). Но ближе, чем с Павлом, Марк сойдется с Петром, который будет ласково называть его «Марк, сын мой» (1Пет. 5:13). Со слов Петра Марк напишет свое Евангелие.

Разрыв с Варнавой тоже не окажется окончательным: Варнава будет упомянут Павлом в качестве его спутника в Первом послании к Коринфянам (1Кор. 9:6). Иоанн Златоуст считает, что именно Варнаву Павел имеет в виду во Втором послании к Коринфянам, когда пишет о «брате, во всех церквах похваляемом за благовествование, и притом избранном от церквей сопутствовать нам» (2Кор. 8:18–19). «Врагами ли они расстались? Нисколько», – считает Златоуст, отмечая, что даже разделение произошло между ними по взаимному согласию и сто по отдельности они сумели сделать больше, чем если бы продолжали путешествовать вместе.¹⁷⁷

Почему Павел избрал себе в спутники Силу? Как мы помним, Сила был из Иерусалимской общины и его послали в Антиохию вместе с Павлом и Варнавой, чтобы вручить тамошним христианам послание Апостольского Собора. Когда его миссия была выполнена, он пожелал остаться в Антиохии и не вернулся в Иерусалим (Деян. 15:34). Этот поступок, противоположный поступку Марка, должен был расположить Павла к Силе. К тому же Сила, как и Павел, был римским гражданином (Деян. 16:37), что должно было облегчить жизнь им обоим.

Путешествие началось с Сирии и Киликии, которые Павел проходил, «утверждая церкви» (Деян. 15:41), то есть, как и было задумано, посещая те общины, где он проповедовал ранее.

Из Дервии Павел дошел до Листры, и там к группе присоединился «некоторый ученик, именем Тимофей, которого мать была Иудеянка уверовавшая, а отец Еллин, и о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии» (Деян. 16:1–2). На тот момент Тимофей, надо полагать, был совсем еще молодым человеком. Это следует из слов, которые Павел обратит к нему несколькими годами позже: «Никто да не пренебрегает юностью твоею» (1Тим. 4:12).

Тимофей был существенным приобретением: на долгие годы он станет ближайшим помощником Павла и его доверенным лицом. Павел будет посылать его в миссионерские поездки, Тимофей по поручению Павла посетит церкви для решения трудных ситуаций и проповеди Евангелия (1Кор. 4:17; 16:10; Флп. 2:19; 1Фес. 3:2:6).¹⁷⁸ Ему Павел адресует два послания, в одном из которых поблагодарит за многолетнюю верность и стойкость в гонениях: «А ты последовал мне в учении, житии, расположении, вере, великодушии, любви, терпении, в гонениях, страданиях, постигших меня в Антиохии, Иконии, Листрах; каковые гонения я перенес, и от всех избавил меня Господь» (2Тим. 3:10–11).

В других посланиях Павел упоминает Тимофея в качестве своего сотрудника (Рим. 16:21; 2Кор. 1:19; Евр, 13:23), называя его своим «возлюбленным и верным в Господе сыном» (1Кор. 4:17). Из четырнадцати посланий Павла шесть написаны от имени Павла и Тимофея (2Кор. 1:1; Флп. 1:1; Кол. 1:1; 1Фес. 1:1; 2Фес. 1:1; Флм. 1).

В Послании к Филиппийцам Павел говорит о Тимофее: «Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас, потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. А его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании» (Флп. 2:20–22). Эти слова демонстрируют доверие Павла к своему духовному сыну и его отеческую привязанность к нему.¹⁷⁹ Одновременно они содержат выпад против тех ненадежных сотрудников, которые «ищут своего». He называя никого конкретно, Павел мог иметь в виду тех, кто в разное время бросал его, предпочитая участию в его миссии какие-либо иные проекты.

Об особой близости Павла к Тимофею и его семье свидетельствует и следующий текст, из которого мы также узнаем, что Павел рукоположил Тимофея:

Благодарю Бога, Которому служу от прародителей с чистою совестью, что непрестанно вспоминаю о тебе в молитвах моих днем и ночью, и желаю видеть тебя, вспоминая о слезах твоих, дабы мне исполниться радости, приводя на память нелицемерную веру твою, которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде и матери твоей Евнике: уверен, что она и в тебе. По сей причине напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение (2Тим. 1:3–6).

По своему этническому происхождению Тимофей был наполовину евреем, наполовину греком. С точки зрения более поздних иудейских источников, он должен был считаться иудеем (согласно этим источникам, иудейство передается по линии матери).¹⁸⁰ Своими родственниками по материнской линии Тимофей был воспитан в иудейской вере, с детства знал Писание (2Тим. 3:15). Тем не менее он не был обрезан, а это означает, что в иудейской религиозной среде его не могли считать своим.

Двойственное положение Тимофея должно было вызывать недоверие к нему среди христиан, обратившихся из числа иудеев. Поэтому Павел принял нестандартное решение: он, «взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин» (Деян. 16:3). Этот поступок, на первый взгляд, не увязывается с позицией Павла относительно того, что для принятия христианства человек не должен становиться евреем. Однако, как мы увидим далее, в вопросе о соотношении еврейства с христианством Павел проявляет определенную гибкость (Деян, 21:20–26). К тому же Тимофей уже был христианином, известным в нескольких общинах, то есть его обрезание никак не было связано с принятием христианства.

Очевидно, Павел с самого начала распознал в Тимофее человека, способного стать его ближайшим сотрудником на долгие годы. И ему нужно было, чтобы Тимофей был одинаково вхож и к христианам из иудеев, и к христианам из язычников. В том положении. в котором находилась Церковь в это время, данный вопрос продолжал оставаться чувствительным, и необрезанный Тимофей мог оказаться в ситуации, когда его будет принимать только часть той или иной общины, а другая часть будет его отвергать: его слово не будут слушать, с ним не будут садиться за стол, ему не будут доверять. Пока Тимофей был рядовым членом своей общины, это не имело значения, но теперь, когда Павел избирает его в свои соработники, положение меняется.

В Первом послании к Коринфянам Павел излагает тот принцип, которого он придерживался в своей миссионерской деятельности:

Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона как чуждый закона, не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его (1Кор. 9:20–23).

Эти слова многое объясняют. Павел отнюдь не был «тростью, ветром колеблемой» (Мф. 11:7). Он твердо стоял на своих принципах, умел их отстаивать, не шел на компромиссы с совестью. Но твердость в том, что имело принципиальное и стратегическое значение, сочеталась в нем с гибкостью в вопросах второстепенного и тактического характера. Oн понимал, что в долгосрочной перспективе рудименты иудаизма исчезнут из христианской традиции, и делал все, чтобы это произошло как можно скорее. Но в краткосрочной перспективе ему надо было работать с той разнородной массой, какую представляли собой первые христиане, обращенные из двух разных

традиций – иудейской и языческой. Эти две традиции существовали изолированно одна от другой, а в Церкви они должны были войти в соприкосновение и соединиться благодаря преображающей силе христианского благовестия.

В этих условиях особенно важна была роль людей, которые могли служить связующими звеньями между двумя традициями. Павел был одним из таких звеньев: будучи ортодоксальным иудеем по воспитанию и культурной идентичности, он родился в диаспоре и имел богатый опыт общения с языческим миром. Тимофею предстояло стать еще одним звеном. Но для этого он должен был быть не только чуждым закона для чуждых закона, по и иудеем для иудеев. По этой причине Павел решил обрезать его.

Обрезание Тимофея – единственный описанный в христианских источниках случай, когда обрезание происходит после крещения и при этом не означает отказа от христианства и возвращения в иудаизм. Важно отметить, что этот случай не стал прецедентом. Наоборот, он стоит особняком в известной нам практике раннехристианской Церкви. После того как во втором христианском поколении Церковь окончательно порвет с синагогой, а иерусалимская христианская община на несколько веков вообще фактически исчезнет (чтобы возродиться в новой форме при Константине Великом в IV в.), тема обрезания будет раз и навсегда снята с повестки дня, Но пока эта тема остается, мы видим, как Павел пытается соблюсти баланс, чтобы для него и его сотрудников сохранялись максимально широкие миссионерские возможности.

Впоследствии, в Первом послании к Коринфянам. он сформулирует следующий принцип: «Призван ли кто обрезанным, не скрывайся; призван ли кто необрезанным, не обрезывайся» (1Кор, 7:18), В Листре Павел нарушил этот принцип. Но, во-первых, сама данная формулировка могла стать результатом определенного развития, которое взгляды Павла претерпели к моменту написания Первого послания к Коринфянам. А во-вторых, как мы указали, обрезание Тимофея имело тактический характер. В конечном итоге, подчеркивает Павел, «обрезание ничто и необрезание ничто, нo все в соблюдении заповедей Божиих» (1Кор. 7:19).

Согласно автору Деяний, Павел и его спутники, проходя через разные города, «предавали верным соблюдать определения, постановленные Апостолами и пресвитерами в Иерусалиме. И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом» (Деян. 16:4– 5). Таким образом, путешествие описывается как осуществляемое в рамках миссии, в свое время возложенной иерусалимской апостольской общиной на Павла и Варнаву. При этом, конечно, проповедь Павла не ограничивалась только томи вопросами, которые были затронуты в послании Апостольского Собора, тем более что, как мы видели, у Павла был свой взгляд на эти вопросы. Очевидно, речь идет о широкомасштабной миссии. Результатом этой миссии становится ежедневное приращение к Церкви новых членов.

Путь Павла и Тимофея лежал через Фригию и Галатию (Деян. 16:6). Ученые долгое время спорили относительно точности этого географического наименования. Имел ли в виду Лука две самостоятельные области, или «Фригию-Галатию» как единый регион, или Галатию вместе с ее частью, населенной фригийцами? От ответов на эти вопросы зависят не только общее представление о маршруте двух апостолов, но и сведения об адресатах одного из важнейших документов, вышедших из-под пера Павла: Послания к Галатам.

До конца XIX века в науке доминировало мнение, что Послание к Галатам адресовано тем потомкам кельтских племен, которые поселились в Малой Азии в III веке до P.X. и говорили на собственном языке. Эти люди жили на территории, некогда составлявшей Галатское царство и отождествляемой с Северной Галатией. Однако во времена Павла Галатией назывался обширный регион, включавший ломимо этой территории также Южную Галатию, в состав которой входила Фригия.

Посещение Северной Галатии означало бы, что путешественники по каким-то причинам сделали очень большой крюк и зашли туда, где они раньше никогда не бывали и где, соответственно, не было христианских общин. Между тем контекст Деян. 16:4 («проходя же по городам, они предавали верным...») говорит скорее в пользу того, что они шли по тем местам, которые уже посещали в ходе первого миссионерского путешествия и где уже существовали христианские общины. Города, упомянутые в Деян. 16:1–5 (Дервия, Листра, Икония), относятся к Южной Галатии, и можно предположить, что выражение «проходя через Фригию и Галатийскую страну» в Деян. 16:6 суммирует тот маршрут, который был прочерчен в предыдущих стихах.

Есть веские основания считать, что Павел никогда не был в Северной Галатии¹⁸¹ и что выражение, употребленное у Луки, следует понимать в смысле «Фригийская Галатия»,¹⁸² то есть Южная Галатия. К настоящему времени научную дискуссию вокруг этого вопроса можно считать исчерпанной.¹⁸³

Путешествие описывается как происходящее по прямому повелению Духа Святого. Дух Божий не только следит за деятельностью Павла и его спутников: Он подсказывает им маршрут. Пройдя Фригию и Галатию, они «не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии. Дойдя до Мисии, предпринимали идти в Вифинию; но Дух не допустил их» (Деян. 16:6–7). Использует ли Лука фигуральные выражения или здесь имеется в виду, что Павел со спутниками получали откровение от Святого Духа относительно того, куда им идти дальше? Мы полагаем, что речь идет не о фигуральных выражениях. Подобно тому как члены Апостольского Собора видели в своих решениях действие Святого Духа, Павел и его спутники ощущали водительство Духа в своих путешествиях. Очевидно, Лука хочет показать, что они получали прямые откровения о том, куда идти.

О таких откровениях свидетельствует и следующий эпизод: «Миновав же Мисию, сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам» (Деян. 16:8–9). О том, кто явился Павлу в ночном видении, существуют разные предположения: по мнению одних ученых, это мог быть евангелист Лука,¹⁸⁴ другие называют имя Александра Македонского.¹⁸⁵ Мы, со своей стороны, полагаем, что либо пред Павлом пред стал не конкретный македонянин, а некий обобщенный образ, либо это был конкретный человек, которого Павел, придя в Македонию, крестил, но об этом крещении в Деяниях по каким-то причинам умалчивается.

Далее повествование Луки приобретает неожиданный разворот: в нем появляется новый герой. Автор Деяний пишет: «После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там» (Деян. 16:10). Здесь впервые в тексте Деяний встречается местоимение «мы», которое потом будет использоваться неоднократно в разных падежах. Однако оно присутствует не на всем протяжении оставшегося текста, а только в некоторых эпизодах.

Что означает появление этого местоимения в данном стихе и его наличие в других местах? На этот счет существуют разные гипотезы. Объяснение, кажущееся наиболее очевидным: Лука присоединился к Павлу в Троаде и с этого момента путешествовал с ним. Другое объяснение: Лука и раньше был в «команде» Павла, но только теперь пожелал явить себя читателю. Еще один вариант: «мы» – это литературная фикция, за которой, возможно, скрывается некий спутник Павла, чей рассказ составил основу повествования Луки. Четвертый возможный вариант: до Деяний существовал некий дневник путешественника, изначально написанный от коллективного первого лица; используя этот дневник, автор Деяний в большинстве случаев переписывал его в третьем лице, но в данном случае и в некоторых последующих по каким-то причинам включил в повествование в том виде, в каком получил.¹⁸⁶

Мы, со своей стороны, полагаем, что первые два варианта решения проблемы наиболее убедительны и могут быть приняты за основу дальнейшего исследования. В нем мы будем исходить из того, что Лука – полноценный очевидец тех эпизодов, в которых он фигурирует, и весьма вероятный очевидец других описываемых им событий.

В первой части путешествия Павел со спутниками должны были пересечь всю территорию нынешней Турции от Антиохии до побережья Эгейского моря. Даже по современным меркам это внушительное расстояние, на преодоление которого потребовался бы двухчасовой перелет.¹⁸⁷ Павел же преодолевал его, вероятно, пешком – по пыльным дорогам, весьма далеким по своему качеству от современных автотрасс и асфальтированных дорог. И шел он не в удобной спортивной обуви, какую в наше время надевают те, кто вознамерился совершить пеший поход, а в простых легких сандалиях, не защищавших ноги ни от пыли, ни от мозолей, ни от укусов ядовитых насекомых и змей.

Троада, откуда Павел и его спутники отправились в Македонию, находилась на малоазиатском берегу Эгейского моря. Путешественникам предстояло переправиться из Азии в Европу, что можно было сделать только на корабле. Из Троады они отправляются на остров Самофракию,¹⁸⁸ а оттуда, не задерживаясь, на другой же день в Неаполь.¹⁸⁹ Из Неаполя путники двигаются пешком в Филиппы, где остаются на несколько дней (Деян. 16:11–12). Почему они не задерживаются в Неаполе? Возможно, потому, что в этом портовом городе не было еврейского поселения; или Святой Дух подсказал Павлу, что не следует там оставаться.

Македонией в Деяниях называется область, входившая в состав Римской империи, но имевшая свой ярко выраженный этнический характер и богатую историю. Македония оформилась в самостоятельное государство в V веке до P.X. при первом царе, носившем имя Александр. Один из ого преемников, Александр III, вошедший в историю под именем Александра Македонского, благодаря своим блистательным военным победам значительно расширил границы царства, превратив его в могущественную империю. Однако вскоре после его смерти империя распалась, а сама Македония в результате трех войн с Римской республикой на рубеже III и II веков до P.X. утратила свою политическую независимость. Во времена Павла Македония входила в состав Римской империи в качестве провинции. Ее жители говорили на диалекте греческого языка.

В составе провинции город Филиппы имел статус колонии, что особо отмечено Лукой (Деян. 16:12). Этот статус присваивался по постановлению римского сената или по волеизъявлению жителей Рима городам или городским поселениям на захваченных Римом территориях, где проживали или поселялись римские граждане. Все колонии были связаны между собой сетью дорог и служили опорными пунктами для римской власти. Филиппы стояли на дороге, пересекавшей всю Македонию с востока на запад.

Как и в других случаях, проповедь Павла начинается с местных иудеев. Однако, судя по всему, здесь нет синагоги. Для строительства синагоги требовалось не менее десяти мужчин-евреев, а их здесь не было; упоминаются только женщины.¹⁹⁰ В Синодальном переводе Деяний говорится: «В день же субботний мы вышли за город к реке, где, по обыкновению, был молитвенный дом, и, сев,

разговаривали с собравшимися там женщинами» (Деян. 16:13). Однако в оригинальном тексте Деяний слово «дом» отсутствует. Буквальный перевод фразы может звучать так: «В день же субботний мы вышли за ворота к реке, где, как мы думали, было (место) молитвы (ἐξήλθομεν ἔξω τῆς πύλης παρὰ ποταμὸν οῦ ἐνομίζομεν προσευχὴν εἶναι)». Беседа с женщинами вполне могла происходить на свежем воздухе у реки, а не в закрытом помещении.¹⁹¹

Беседа Павла с женщинами закончилась тем, что одна из них, Лидия из города Фиатиры, торговавшая пурпурной тканью, уверовала, и Павел крестил ее вместе с домашними: вероятно, крестил в той же реке, у которой женщины собирались по субботам. По приглашению Лидии Павел со спутниками поселились у нее в доме (Деян. 16:14–15).

Лидия – одна из нескольких женщин, встречающихся на страницах писаний Луки. В его Евангелии женщины играют более заметную роль, чем в трех других Евангелиях.¹⁹² И в книге Деяний он нередко обращает внимание на женщин,¹⁹³ что не характерно для того мира, в котором он жил, – мира, где доминировали мужчины и где женщин и детей подчас вообще не принимали в расчет (Мф. 14:21). По церковному преданию, Лидия из Фиатир впоследствии стала диаконисой в Филиппах. Она прославлена в лике святых.

Другая женщина, о которой упоминает Лука, – «служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим». Она встретилась Павлу и его спутникам, включая Луку, когда они шли на то же самое место молитвенных собраний. В течение многих дней она ходила за ними и кричала: «Сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения». В конце концов «Павел, вознегодовав, обратился и сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел в тот же час» (Деян. 16:16–18).

Лука описывает это событие как одно из чудес Павла. Чудеса были частью того мира, в котором жил Павел , и неотъемлемой составляющей жизни раннехристианской Церкви.¹⁹⁴ Во всех четырех Евангелиях рассказы о чудесах Иисуса занимают существенное место.¹⁹⁵ Перед Своим вознесением на небо Иисус пообещал ученикам, что Его чудотворная сила передастся Его последователям: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мк. 16:17–18). Книга Деяний является наглядным подтверждением того, как это обещание исполнялось в опыте апостолов, и в рассказе υ деяниях Павла мы еще не раз встретим описание чудесных событий.

Читатель может спросить: что плохого делала служанка, которая всем встречным сообщала, что Павел и его спутники – рабы Бога Всевышнего, возвещающие путь спасения? Можно вспомнить евангельский рассказ о том, как Иоанн сказал Иисусу: «Учитель! мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов, а не ходит за нами; и запретили ему, потому что не ходит за нами». Но Иисус ответил: «Не запрещайте ему, ибо никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня. Ибо кто не против вас, тот за вас» (Мк. 9:38–40). В рассматриваемом же случае Павел поступает, как кажется, наоборот.

Однако лишь поверхностное сравнение двух эпизодов создает впечатление противоречия между ними. В случае, описанном в Евангелии, мы видим некоего человека, изгоняющего бесов (ἐκβάλλοντα δαιμόνια) именем Иисуса. Здесь же служанка (παιδίσκη) сама «одержима духом прорицательным (ἔχουσαν πνεῦμα πύθωνα)», Очевидно, Павел распознал в служанке одержимость нечистым духом, а потому решил изгнать этого духа из нее. Тем более что, как явствует из дальнейшего повествования, за свое прорицательское ремесло она получала деньги, а даром Божиим нельзя торговать (ср.: Деян. 8:18–23).

Термин πύθων может иметь широкий смысл и означать оракула или прорицателя, но изначально он указывал на мифического гигантского змея, убитого Аполлоном на месте, где впоследствии был воздвигнут храм Аполлона Дельфийского, и употреблялся прежде всего по отношению к прорицателям, связанным с дельфийским культом. Возможно, служанка, о которой идет речь, имела отношение к этому культу.

Способность «различения духов» перечисляется Павлом среди даров Святого Духа наряду с дарами исцеления, чудотворения и пророчества (1Кор. 12:10). О различении духов говорит в своем Первом послании Иоанн Богослов: «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире». И далее указывает на главный критерий, по которому следует отличать духа Божия от духа антихриста: «Духа Божия (н духа заблуждения ¹⁹⁶ узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире» (1Ин. 4:1–3).

Служанка, имевшая духа прорицательного, не говорила о Павле и его спутниках ничего неправильного. Но мы должны вспомнить, что и в рассказах о чудесах Иисуса бесы нередко называли Его Сыном Божиим. В одном из описанных у Марка случаев человек, одержимый духом нечистым, вскричал: «Оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий» (Мк. 1:23–24). В другом случае бесноватый, вышедший из гробов, встретил Иисуса словами: «Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!» (Мк. 5:7). В обоих случаях Иисус изгнал беса из одержимого.

Согласно представлению, отраженному в Новом Завете, «и бесы веруют и трепещут» (Иак. 2:19). Эта вера, однако, не превращает их из бесов в ангелов. И люди, одержимые нечистыми духами, нуждаются в освобождении от них, даже если эти духи произносят правильные слова.

Чудо, совершенное Павлом, не осталось без последствий. Господа, у которых работала служанка, «видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам» (Деян. 16:19). Слово «господа» во множественном числе может означать мужа и жену, но может указывать на двух или нескольких лиц, у которых прорицательница находилась в услужении. Эти господа были язычниками, возможно, даже жрецами, коль скоро прорицательница на них работала.¹⁹⁷ Деятельность Павла и Силы ударила по их карману, поэтому они решили расправиться с пришельцами:

И, приведя их к воеводам. сказали; сии люди. будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять. Народ также восстал на них, а воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками и. дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их. Получив такое приказание, ои ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду (Деян. 16:20–24).

Обвинение против Павла и его спутников сформулировано достаточно расплывчато, но его было достаточно, чтобы подвергнуть Павла и Силу жестокому и унизительному истязанию, а затем арестовать и заковать их, Такого рода досудебная расправа была в Римской империи обычным делом, и телесные наказания против возмутителей спокойствия применялись широко. Инициаторы расправы, будучи язычниками, вполне могли не разобраться в тонкостях проповедуемого Павлом учения и принять его за иудея. который решил ввести в их городе, где не было даже синагоги, иудейские обычаи.

Избиение палками в Филиппах было одним из трех подобных избиений, о которых Павел упоминает в 2Кор. 11:25 («три раза меня били палками»). О нем упоминается также в 1Фес. 2:2 («прежде пострадав и быв поруганы в Филиппах, как вы знаете»). Во втором случае Павел особо отмечает унизительный характер наказания, которому он был подвергнут.

О том, в каких условиях содержались заключенные во времена Павла, исследователь пишет:

Заточению в римскую тюрьму предшествовало инквизиторское бичевание, болезненное и кровавое испытание, включавшее также унижение из-за публичного обнажения, поскольку перед бичеванием жертву обнажали.¹⁹⁸ В тюрьме кровоточащие раны не обрабатывались, узники сидели с закованными в цепи ногами или запястьями, что причиняло дополнительную боль. Изорванную одежду не заменяли, и зимой узники мерзли... Невыносимая жара летом и холод зимой, обезвоживание из-за недостатка воды, удушающая теснота в узких камерах, постоянный шум, болезнетворное зловоние из-за ограниченного доступа к туалетам и боль закованных рук и ног делали и дневное время, и сон тяжелыми.¹⁹⁹

Однако в темнице Павел и Сила не спали. Автор Деяний так описывает события:

Около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога; узники же слушали их. Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели. Темничный же страж, пробудившись и увидев, что двери темницы отворены, извлек меч и хотел умертвить себя, думая. что узники убежали. Но Павел возгласил громким голосом, говоря: не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь. Он потребовал огня, вбежал в темницу и в трепете припал к Павлу и Силе, и, выведя их вон, сказал: государи мои! что мне делать, чтобы спастись? Они же сказали: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой. И проповедали слово Господне ему и всем, бывшим в доме его. И, взяв их в тот час ночи, он омыл рамы их и немедленно крестился сам и все домашние его. И, приведя их в дом свой, предложил трапезу и возрадовался со всем домом своим, что уверовал в Бога (Деяв. 16:25–34).

Сидя во внутренней темнице с ногами, забитыми в колоду,²⁰⁰ изможденные и израненные, окруженные другими заключенными, Павел и Сила «воспевали Бога». Это означает, что они пели псалмы – возможно, те, в которых упоминаются ночь и полночь. В обычае у евреев было исполнять в определенное время суток те псалмы, в которых говорится об этом времени.²⁰¹ В Псалтири слова о ночной молитве встречаются многократно:

Утомлен я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою (Пс. 6:7). Благословлю Господа, вразумившего меня; даже и ночью учит меня внутренность моя (Пс. 15:7).

Ты испытал сердце мое, посетил меня ночью, искусил меня и ничего не нашел; от мыслей моих не отступают уста мои (Пс. 16:3).

Боже мой! я вопию днем, – и Ты не внемлешь мне, ночью, – и нет мне успокоения (Пс. 21:3).

Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?»... Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей (Пс. 41:4:9).

Как туком и елеем насыщается душа моя, и радостным гласом восхваляют Тебя уста мои, когда я вспоминаю о Тебе на постели моей, размышляю о Тебе в ночные стражи (Пс. 62:6–7).

Припоминаю песни мои в ночи, беседую с сердцем моим (Пс. 76:7).

Господи, Боже спасения моего! днем вопию и ночью пред Тобою (Пс. 87:2).

Благо есть славить Господа и петь имени Твоему, Всевышний, возвещать утром милость Твою и истину Твою в ночи (Пс. 91:2 3).

Ночью вспоминал я имя Твое, Господи, и хранил закон Твой... В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои (Пс. 118:55:62).

Как видим, Псалтирь дает богатейший материал для ночной молитвы. Вряд ли стоит сомневаться в том, что Павел, воспитанный в иудаизме, знал большинство псалмов (если не все) наизусть. И если бы не чудо, он мог бы провести всю ночь в молитве и славословии Бога.

Но чудо произошло, и Павел и Сила могли бы воспользоваться им, чтобы освободиться. Они, однако, этого не сделали и остались сидеть. Вместе с ними остались в темнице все узники: возможно, они были настолько поражены всем этим, что не могли двигаться. О том, что случилось далее с другими заключенными, умалчивается. Что же касается Павла и Силы, то испуганный темничный страж, которого они отвращают от самоубийства, ведет их в свой дом, где в ту же ночь принимает крещение вместе со всей семьей. Крещению предшествует оглашение – проповедь «слова Господня». Надо полагать, что эта проповедь представляет собой краткий рассказ о жизни Иисуса Христа и наставление в основах вероучения и нравственности.

Уместно вспомнить, что при посещении Листры в ходе первого миссионерского путешествия Павел призывал язычников обратиться от ложных богов «к Богу живому, Который сотворил небо и землю» (Деян. 14:15). В Афинах Павел начнет речь с призыва к вере в Единого Бога, а затем упомянет о Муже, Которого Бог воскресил из мертвых (Деян. 17:22–31). Здесь же на вопрос о том, как спастись, Павел не говорит: «Веруй в Единого Бога», но отвечает: «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой». Разницу можно объяснить тем, что в Листре и Афинах Павел обращается к коллективному слушателю, тогда как здесь перед ним – один человек, потрясенный увиденным и жаждущий спасения. Поэтому Павел сразу же обозначает сердцевину той веры, которую проповедует, показывая, что это не еврейская вера в Единого Бога, а вера в Иисуса Христа, дарующая спасение и жизнь вечную).

Вера в те времена была семейным достоянием, и когда в ту или иную веру обращался глава семьи, за ним, как правило, следовали члены семьи, включая детей. Исключения бывали, но они были достаточно редки. При обращении в христианство крещение всем «домом», то есть всей семьей, было обычной практикой, Ангел, являясь Корнилию, говорит ему о Петре: «Он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 10:6). И Петр крестит всех собравшихся в его доме (Деян. 10:48), Лидия из Фиатир крестилась вместе со своими домашними (Деян. 16:15). В Коринфе начальник синагоги уверовал «со всем домом своим» (Деян. 18:8). Такие обратившиеся в христианство семьи Павел в своих посланиях называет «домашними церквами» (Рим. 16:4; 1Кор. 16:19; Кол. 4:15; Флм. 2).

Где был Лука в то время, когда Павел и Сила пребывали в темнице, а затем в доме темничного стража? Местоимение «мы» в этой части рассказа отсутствует, из чего с одной стороны, можно сделать вывод, что Лука не был заточен в тюрьму вместе с Павлом и Силой, а лишь описал события с их слов. С другой стороны, вполне можно предположить, что Лука разделил судьбу Павла и Силы, о себе же не упомянул по той причине, что считал себя не более чем их помощником в деле благовестия.

Повествование Луки о пребывании Павла и Силы в Филиппах завершается эпизодом, о котором мы упоминали выше в связи с темой римского гражданства Павла:

Когда же настал день, воеводы послали городских служителей сказать: отпусти тех людей. Темничный страж объявил о сем Павлу: воеводы прислали отпустить вас; итак выйдите теперь и идите с миром. Но Павел сказал к ним: нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? нет, пусть придут и сами выведут нас. Городские служители пересказали эти слова воеводам, и те испугались, услышав, что это Римские граждане. И, придя, извинились перед ними и, выведя, просили удалиться из города. Они же, выйдя из темницы, пришли к Лидии и, увидев братьев, поучали их, и отправились (Деян. 16:35–40).

Нас может удивить, почему, будучи оба римскими гражданами, Павел и Сила не объявили об этим сразу, ведь это могло избавить их и от избиения палками, и от ареста. Ответа в книге Деяний мы не находим. Вполне возможно, что они, подражая Христу, не желали избавления от страданий, но добровольно терпели их в соответствии со словами, которые Павел сделал лейтмотивом своей проповеди в первом миссионерском путешествии: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»> (Деян. 14:22). Во всяком случае, говоря об избиении и аресте Павла и Силы, Лука не указывает на какие-либо попытки сопротивления с их стороны.

Но, пожалуй, еще больше может удивить то, что Павел и Сила не захотели покинуть город, когда были отпущены, а объявили о своем римском гражданстве и потребовали, чтобы их официально освободили. О причинах этого требования автор Деяний, опять же, ничего не говорит. Толкователи предполагают, что тем самым Павел хотел указать городским властям на их тройную вину: «они посадили в темницу римских граждан, без суда, и всенародно».²⁰² Другие считают, что Павел имел в виду пользу для местной христианской общины: если бы Павел и Сила были изгнаны из города тайно после позорного избиения, сочувствовавшие нм оказались бы в трудном положении после их ухода.²⁰³ В особенно тяжелом положении мог бы оказаться темничный страж, находившийся на службе у римского государства, а теперь оказавшийся, возможно, единственным мужчиной в христианской общине, состоявшей преимущественно из женщин, а следовательно, ее фактическим главой.

Комментаторы обращают внимание на то, что миссионерские успехи Павла и его спутников касаются преимущественно лиц, находящихся на низших ступенях социальной лестницы. Иоанн Златоуст пишет:

Что в том, скажут эллины, что он, будучи узником, вразумил темничного сторожа? Кого, скажут, и можно было убедить, как не человека грубого, жалкого, не отличавшегося умом, преисполненного пороков, которого легко убедить? К этому прибавляют: вообще, кто веровал, кроме кожевника, продавщицы пурпурной ткани, евнуха. темничного сторожа, рабов и женщин? Но что они скажут, если мы укажем на сановников, на сотника, проконсула и других с того времени доныне, даже на властителей и царей? Впрочем, скажу нечто другое, большее этого; посмотрим на тех же простых людей. Что же, скажут, здесь удивительного? Это и удивительно; если бы кто убедился в предметах обыкновенных, то это было бы нисколько не удивительно; но когда о воскресении, о Царствии Небесном, о жизни любомудрой говорят людям простым и убеждают их, это гораздо удивительнее, нежели убедить мудрецов.²⁰⁴

Во время Своей земной жизни Христос был окружен преимущественно людьми низкого социального положения, и на Его проповедь откликался простой народ, а не аристократия. Павел тоже проповедует среди простого народа, хотя иной раз на его проповедь откликаются римские сановники среднего ранга, например проконсул на Кипре ( Деян 13:12)· В первые три века своего существования христианство распространялось преимущественно среди представителей низшего класса: этот феномен известен и достаточно хорошо изучен, хотя толкуют его по-разному. Массовое обращение в новую веру аристократии начнется только в IV веке, но до этого Церкви предстоит пройти еще долгий путь.

Из Филипп Павел, пройдя через Амфиполь и Аполлонию, отправляется в Фессалонику, «где была Иудейская синагога» (Деян. 17:1).

Фессалоника²⁰⁵ представляла собой один из крупнейших портовых городов Средиземноморья и важный торговый центр. Это был самый крупный город Македонии с населением, возможно, достигавшим двухсот тысяч человек. К тому же Фессалоника обладала статусом свободного города, где чеканились свои монеты и не дислоцировался римский гарнизон.²⁰⁶ Административным центром города был римский форум.

Наличие в городе синагоги означает, что там проживала достаточно значительная по численности иудейская колония. С синагоги Павел и начинает свою миссию, как он это делал в других городах:

Павел, по своему обыкновению, вошел к ним и три субботы говорил с ними из Писаний, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать м воскреснуть из мертвых и что Сей Христос есть Иисус, Которого я проповедую вам. И некоторые из них уверовали и присоединились к Павлу и Силе, как из Еллинов, чтущих Бoгa, великое множество, так и из знатных женщин немало. Но неуверовавшие Иудеи, возревновав и взяв с площади некоторых негодных людей, собрались толпою и возмущали город и, приступив к дому Иасона, домогались вывести их к народу. Не найдя же их, повлекли Иасона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Иасон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса. И встревожили народ и городских начальников, слушавших это. Но сии, получив удостоверение от Иасона и прочих, отпустили их (Деян. 17:2–9).

Вновь Лука говорит нам о том, что Павел трижды посещал синагогу по субботам, и не упоминает, чем он занимался в остальные дни. Мы можем, однако, снова предположить, что в прочие дни недели он общался с язычниками и что именно результатом этого общения, а не посещения синагоги стало обращение в христианство «великого множества» благочестивых эллинов (σεβομένων Έλλήνων πλῆθος πολύ) и немалого числа знатных женщин (γυναικῶν τε τῶν πρώτων οὐκ ỏλίγαι). Вряд ли можно полагать, что знатные женщины Фессалоники в массовом порядке посещали синагогу, как, впрочем, и мужчины из числа язычников.

Кто понимается под благочестивыми эллинами и в чем заключалось их благочестие? Ответы на эти вопросы могут быть разные. Можно было бы предположить, что имеются в виду либо эллинизированные иудеи, либо язычники, уверовавшие в Единого Бога и обратившиеся в иудаизм. Однако первое понимание противоречит употреблению в Деяниях слова «эллины», применяемого к приверженцам греческой религии, а второе совсем не обязательно вытекает из термина σεβόμενοι («благочестивые», букв. «чтущие», «почитающие»), обозначающего религиозность в широком смысле слова, а не только веру в Единого Бога.²⁰⁷ Нам представляется, что под благочестивыми эллинами здесь следует понимать язычников, которые из активных приверженцев греческой религии благодаря проповеди Павла превратились в ревностных христиан.

Отметим факт упоминания Лукой знатных женщин. Как мы говорили, ему вообще свойственно обращать внимание на женщин, а в данном случае важно подчеркнуть, что они принадлежали к городской аристократии.

Третья упоминаемая группа лиц – иудеи. Синодальный перевод, ориентированный на textus receptus, говорит о «неуверовавших» иудеях, но в критическом издании греческого текста Деяний слово «неуверовавшие» отсутствует.²⁰⁸ Относительно иудеев, слышавших Павла в синагоге, говорится, что уверовали лишь «некоторые из них» (καί τινες ὲξ αὐτῶν), тогда как массовое обращение зафиксировано только в отношении эллинов и знатных женщин. Иудеи же в основной своей массе, как и в других случаях, встают в позу ревностных обличителей и гонителей новоявленного учения.

Формулируемое ими обвинение против апостолов сходно с тем, которое лидеры иудаизма выдвинули против Иисуса, добиваясь Его смерти. Оно отражено в угрозе, обращенной ими к Понтию Пилату: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин. 19:12). В Иерусалиме иудеи пытались настроить римского префекта против Иисуса, заявив, что Его претензии на царское достоинство составляют оппозицию власти императора. В Фессалонике иудеи используют то же обвинение, чтобы настроить против апостолов местные власти.

Лука не объясняет, кто такой Иасон, однако контекст повествования позволяет предположить, что в его доме нашли приют те, кого иудеи назвали «всесветными возмутителями (οί τὴν οἰκουμένην ἀναστατώοαντες)». По счастью, апостолов в это время не было в доме Иасона, и тогда толпа повлекла его самого к городским властям.

Выражение Λαβόντες τὸ ίκανὸν παρὰ τοῡ Ίάσονος. переведенное как «получив удостоверение от Иасона», можно понимать по-разному. Авторы Синодального перевода, очевидно, поняли его в смысле словесных заверений в том, что обвинения против Павла и Силы несправедливы или что Иасон ручается за их примерное поведение в дальнейшем. Однако τὸ ίκανὸν (букв. «достаточное») может указывать и на гарантии иного сорта, включая денежный залог или штраф.²⁰⁹ Как бы там ни было, Павлу и его спутникам пришлось покинуть город.

Мы можем теперь сравнить информацию о пребывании в Фессалонике, приведенную у Луки, с тем, что говорит об этом сам Павел в Посланиях к Фессалоникийцам. Основным источником служит Первое послание, написанное, судя по его тексту, из Афин (1Фес. 3:1), то есть по горячим следам, пока память о пережитом в Фессалонике была еще свежа. Начальные строки послания указывают на тех же лиц, что фигурируют и в повествовании Луки:

Павел и Силуан и Тимофей – церкви Фессалоникской в Боге Отце и Господе Иисусе Христе: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа. Всегда благодарим Бога за всех вас, вспоминая о вас в молитвах наших, непрестанно памятуя ваше дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа пред Богом и Отцем нашим, зная избрание ваше, возлюбленные Богом братия; потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами. И вы сделались подражателями нам и Господу, приняв слово при многих скорбях с радостью Духа Святаго, так что вы стали образцом для всех верующих в Македонии и Ахаии. Ибо от вас пронеслось слово Господне не только в Македонии и Ахаии, но и во всяком месте прошла слава о вере вашей в Бога, так что нам ни о чем не нужно рассказывать. Ибо сами они сказывают о нас, какой вход имели мы к вам, и как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его, Которого On воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева (1Фес, 1:1–10).

Силуан (лат. Silvanus) – римское имя: под этим именем Сила упоминается в посланиях Павла. Упоминание об обращении к Богу «от идолов» соответствует информации Луки о массовом обращении язычников благодаря проповеди Павла: оно также свидетельствует о том, что молодая фессалоникийская христианская община состояла преимущественно, если не исключительно, из бывших язычников.

Упоминание о благовествовании «не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением», очевидно, указывает на чудеса. Хотя в повествовании Луки о чудесах, совершенных Павлом в Фессалонике, ничего не сказано, это не значит, что их не было.

При чтении послания складывается впечатление, что Павел пробыл в Фессалонике значительно дольше трех недель. упомянутых у Луки. Но, во-первых, указание на три субботы совсем не обязательно понимать в том смысле, что тремя неделями исчерпывалось время пребывания Павла в городе: он вполне мог перестать посещать синагогу, поняв, что проповедь среди иудеев не только бесполезна, но и опасна, и сосредоточиться на проповеди среди язычников. Но даже если исходить из того, что Павел пробыл там три недели, нет ничего невероятного в том, что за это время он успел снискать авторитет среди новообращенных христиан благодаря своим чудесам и проповеди и что они сумели на деле доказать ему свою верность.

Продолжая послание, Павел пишет:

Вы сами знаете, братия, о нашем входе к вам, что он был не бездейственный; но, прежде пострадав и быв поруганы в Филиппах, как вы знаете, мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божие с великим подвигом. Ибо в учении нашем нет ни заблуждения, hm нечистых побуждений, ни лукавства; но, как Бог удостоил нас того, чтобы вверить нам благовестие. так мы и говорим. угождая не человекам, по Богу, испытующему сердца наши. Ибо никогда не было у нас перед вами ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти: Бог свидетель! He ищем славы человеческой ни от вас, ни от других: мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, нo были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими. Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души иаше, потому что вы стали нам любезны. Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедовали у вас благовестие Божие. Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы перед вами, верующими, потому что вы знаете, как каждого из вас, как отец детей своих, мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога, призвавшего вас в Свое Царство и славу. Посему и мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, – каково оно есть по истине, – которое и действует в вас, верующих (1Фес, 2:1–13).

Опять же, данный отрывок содержит значительно больше информации о взаимоотношениях Павла с фессалоникийскими христианами, чем скупой отчет книги Деяний. Но параллели тем не менее достаточно многочисленные.

Во-первых, Павел упоминает, что он со своими спутниками пришел в Фессалонику после Филипп, где они были «поруганы»: это полностью соответствует рассказу Деяний об их пребывании в Филиппах (Деян. 16:19–40).

Во-вторых, Павел упоминает об оппозиции, с которой они столкнулись в Фессалонике: выражение ἐν πολλῷ ἀγῶνι, переведенное как «со многим подвигом», буквально означает «со многой борьбой» и может указывать на яростное противодействие местных иудеев, о котором говорится у Луки. Попутно Павел отметает различные обвинения, которые не отражены у Луки, но вполне могли сыпаться в его адрес со стороны иудеев: что он пришел с нечистыми побуждениями и лукавством, что он проповедовал из корыстных соображений или по тщеславию.

Об оппозиции со стороны иудеев речь идет и в следующем отрывке:

Ибо вы. Братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев, которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам, чтобы спаслись, и через это всегда наполняют меру грехов своих; но приближается на них гнев до конца, Мы же, братия, быв разлучены с вами на короткое время лицем, а не сердцем, тем с большим желанием старались увидеть лице ваше. И потому мы, я Павел, и раз и два хотели прийти к вам, но воспрепятствовал нам сатана. Ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Не и вы ли пред Господом нашим Иисусом Христом в пришествие Его? Ибо вы – слава наша и радость (1Фес. 2:14–20).

Фессалоникийские христиане, согласно этому тексту, много претерпели от иудеев: примером может послужить случай с Иасоном, описанный у Луки (Деян. 17:5–9), хотя, очевидно, это был не единственный пример. Павел позволяет себе очень резко говорить об иудеях, потому что фессалоникийская христианская община состояла из обращенных из язычества и подвергалась, как и он, гонениям со стороны иудеев.

Язык Павла в этой части послания содержит явные отголоски обличений Иисуса в адрес иудеев и даже прямые словесные совпадения:

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков: таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну? Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, иπ мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город (Мф. 2.3:29–34).

Вполне вероятно, что Павел знал об этих обличениях Иисуса – скорее, не из письменной, а из устной традиции. Он воспроизводит их не буквально, но все же достаточно близко к тексту. Основная мысль: иудеи повинны в гибели пророков и в смерти Иисуса Христа; своими действиями они дополняют меру отцов своих (у Павла «наполняют меру грехов своих»); но суд Божий приближается («геенна» в словах Иисуса, «гнев Божий» у Павла).

Павел выражает сожаление в связи с том, что был вынужден покинуть фессалоникийских христиан и не может к ним вернуться. Это соответствует информации Деяний о его изгнании оттуда по решению городских властей.

В дальнейшем тексте Первого послания к Фессалоникийцам можно усмотреть дополнительные параллели к повествованию книги Деяний. Укажем лишь на наиболее бросающиеся в глаза. В послании Павел говорит: «И потому, не терпя более, мы восхотели остаться в Афинах одни, и послали Тимофея.., чтобы утвердить вас и утешить в вере вашей, чтобы никто не поколебался в скорбях сих: ибо выт сами знаете, что так нам суждено» (1Фес. 3:1–3). В Деяниях же будет сказано о том, как после посещения Верии Павел отправился в Афины, а Тимофей и Сила должны были присоединиться к нему позже (Деян. 17:14–15). К Павлу они придут «из Македонии» только когда он окажется в Коринфе (Деян. 18:5). Следовательно, в течение некоторого времени они оставались в Верии, находившейся недалеко от Фессалоники, и Тимофей вполне мог вновь посетить этот город и по возвращении к Павлу принести ему оттуда «добрую весть» (1Фес. 3:6).

Сравнение двух исторических источников, повествующих об одних и тех же событиях, во многих случаях представляет собой почти неразрешимую головоломку. Однако, работая с новозаветными текстами, мы вновь и вновь на самых разных примерах убеждаемся в том, что они прекрасно коррелируют один с другим. Рассказ Деяний о пребывании Павла в Фессалонике и Послания Павла к Фессалоникийцам взаимно дополняют, но не противоречат друг другу. Это служит ярким подтверждением того простого, но часто оспариваемого в науке факта, ч го за обоими текстами стоит одна и та же историческая реальность.

Из Фессалоники Павел и Сила отправились в Верию,²¹⁰ город, находившийся на расстоянии нескольких дней пешего пути (около 70 км) от Фессалоники. Автор Деяний пишет:

Братия же немедленно ночью отправили Павла и Силу в Верию, куда они прибыв, пошли в синагогу Иудейскую. Здешние были благомысленнее Фессалоникских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так. И многие из них уверовали, и из Еллинских почетных женщин и из мужчин немало. Но когда Фессалоникские Иудеи узнали, что и в Верии проповедано Павлом слово Божие, то пришли и туда, возбуждая и возмущая народ. Тогда братия тотчас отпустили Павла, как будто идущего к морю; а Сила и Тимофей остались там. Сопровождавшие Павла проводили его до Афин и, получив приказание к Силе и Тимофею. чтобы они скорее пришли к нему, отправились (Деян. 17:10–15).

Почему Павлу и Силе понадобилось покинуть Фессалонику немедленно и ночью? Чтобы избежать ареста и нового тюремного заключения. После того как хозяин дома, где они проживали, предстал перед городскими начальниками и насилу от них откупился, пребывание Павла и Силы в Фессалонике стало невозможным, и они, не по своей инициативе, a по инициативе «братьев», то есть местных христиан, тайно, под покровом ночи, отправились в путь. Упоминание о заботе фессалоникийских христиан о безопасности апостолов соответствует тому, что мы узнаем об этом из Первого послания к Фессалоникийцам.

В Верии Павел и Сила опять же отправляются в синагогу, где имеют больший успех, чем в других городах. Вновь Лука выделяет из числа уверовавших эллинских почетных женщин, ставя их на первое место перед мужчинами. Это может служить косвенным свидетельством той важной роли, которую женщины играли в первохристианских общинах.

Успех Павла у местных иудеев не остался незамеченным в Фессалонике, и иудеи оттуда специально отправляются в Верию, чтобы настроить своих соплеменников против апостолов и организовать народное возмущение их проповедью.

И тут происходит неожиданное: группа из трех человек разделяется, и Павел отправляется к морю один. Почему? Наверное, группа стала слишком заметной и известной для путешествия втроем. Относительно дальнейшего пути Павла в рукописях имеется разночтение: в большинстве манускриптов указывается, что его отпустили «как будто идти к морю» (πορεύεσθαι ἕως έπί τὴν θάλασσαν),²¹¹ в «Кодексе Безы» (V в.) и некоторых рукописях западной редакции – что его отпустили «идти к морю».²¹² Первое чтение означает, что Павел сделал вид, будто идет, чтобы отправиться по морю, а на самом деле пошел пешком. Второе – что он отправился в Афины морским путем.

Хотя Сила и Тимофей временно разлучились с Павлом, он продолжил путешествие не один: фессалоникийские христиане сопровождали его до Афин.

Афины были одним из главных культурных и интеллектуальных центров Древнего мира. В первом тысячелетии до P.X. в Афинах последовательно сменилось несколько форм правления: сначала на смену царской власти пришло аристократическое правление, затем, после реформ Солона (VII-VI вв. по P.X.). власть перешла к народному собранию (ἐκκλησία), в работе которого мог участвовать любой гражданин (так называемая афинская демократия). Высшим законодательным и судебным органом Афин был ареопаг, состоявший из пожизненных членов-архонтов. В 338 году до P.X. Афины вошли в состав Македонского царства, в 146-м – подпали под власть Рима, но пользовались привилегированным статусом «города-союзника».

С Афинами связана деятельность создателей греческой драмы – Эсхила, Софокла и Эврипида, а также «отца комедии» – Аристофана. V-ІV век до P.X. ознаменован расцветом философской мысли, связанным с именами Сократа. Платона и Аристотеля. Около 385 года Платон создаст свою Академию, в 335-м Аристотель основывает Лицей, в самом конце IV века Зенон создает школу стоиков. Сочинения Платона, Аристотеля и стоиков входят в золотой фонд мировой философской литературы.

Афины были одним из главных религиозных центров Греции. В архитектурной панораме города, раскинувшегося на холмах, по сей день доминирует Парфенон – построенный в середине V века до P.X. храм, посвященный покровительнице города богине Афине. Воздвигнутый выдающимися архитекторами с соблюдением строгих классических пропорций, этот храм является непревзойденным архитектурным шедевром. Помимо Парфенона в городе было множество других храмов, посвященных различным богам: сохранились руины некоторых из этих храмов.

Во времена Римской империи Афины утратили свое былое политическое могущество, существенно сократилось их население, но город сохранял значение в качестве важнейшего образовательного центра, превратившись в подобие современного Оксфорда или Кембриджа. Сюда со всей Греции съезжалась молодежь для получения классического образования. Здесь велись философские споры и сохранялись традиции свободомыслия, заложенные еще в эпоху демократии.

В этот знаменитый город прибывает Павел из Верии. Сюда же должны прийти к нему Сила и Тимофей. «В ожидании их в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов», – пишет Лука (Деян. 17:16). Что стоит за этой фразой? Прежде всего, она указывает на обилие храмов и статуй языческих богов, по числу которых Афины намного превосходили любой другой город Средиземноморья. Ярким свидетельством этого является описание города, сделанное во II веке по P.X. греческим географом Павсанием:

Поблизости²¹³ находится храм Деметры со статуями как самой Деметры, так и ее дочери и Вакха, держащего факел... Недалеко от храма находится статуя, изображающая Посейдона на коне... От ворот до Керамика идут крытые галереи... Вторая из этих галерей заключает в себе святилища богов... Тут же статуи Афины Пэонии (Целительницы), Зевса, Мнемосины и муз с Аполлоном...²¹⁴

Недалеко от статуи Демосфена находится храм Ареса. В нем находятся две статуи Афродиты; статуя Ареса... Тут же – статуя Энио (богини войны)... Около храма стоят статуи Геракла, Тесея и Аполлона Анадумена, завязывающего лентою волосы²¹⁵.

Входящим в афинский Одеон в числе многого другого бросается в глаза статуя Диониса... Выше Керамика и стои, называемой Царской, находится храм Гефеста. Что рядом с ним стоит изображение Афины, я этому ничуть не удивляюсь...²¹⁶ Храм Диоскуров – один из древнейших... Рядом находится Пританей... Там стоят также изображения богинь Эйрены (Мира) и Гестии (Священного огня) и много других статуй... Если отсюда спускаться в нижнюю часть города, то встретим храм Сараниса... Рядом сооружен храм Илитии... Перед входом в храм Зевса Олимпийского – а этот храм построил римский император Адриан... стоят статуи Адриана... На этом участке есть древние произведения, медный Зевс. храм Кроноса и Реи и священный округ Геи (Земли), именуемой «Олимпией».²¹⁷

Упоминаются и другие храмы и статуи, в том числе возле храма Зевса статуя Аполлона Пифийского, святилище Аполлона Дельфийского и храм Афродиты;²¹⁸ возле театра – святилище Диониса с двумя его изображениями,²¹⁹ голова Горгоны-медузы, изображения Аполлона и Артемиды;²²⁰ по дороге в Акрополь – «храм Асклепия, который из-за статуй, изображающих бога и его детей, и картин достоин обозрения»;²²¹ далее – храм Фемиды, Геи Куротрофос (Земли-Воспитательницы) и Деметры Хлои (Зеленеющей);²²² в самом Акрополе Парфенон и множество статуй богов.²²³

Труд Павсания показывает, что в Афинах храмы греческим богам соседствовали с храмами богам египетским и римским, статуи богов – со статуями героев, императоров, философов и поэтов, театры и иные светские здания – с культовыми сооружениями разных эпох, размеров и стилей. Старательно перечисляя языческие святыни города, географ воссоздаст картину мультикультурного мегаполиса с ярко выраженной религиозной составляющей.

Однако Павла, как явствует из рассказа Луки (возможно, сопровождавшего его в Афинах), город не впечатляет: он не восхищается его культурным разнообразием, не осматривает достопримечательности, не посещает театры. Наоборот, его дух возмущается при виде множества статуй богов, которыми украшен город. Это вполне естественная реакция на увиденное ортодоксального еврея, для которого язычество – мерзость, а языческие боги – бесы.

В греческом переводе Псалтири сказано: «Все боги народов – бесы» (Пс. 95:5). Этот текст был хорошо известен первым христианам, которые сознавали демоническую природу языческого культа. Утверждение, что языческие боги – не просто вымышленные существа, а реальные демоны, проходит через всю раннехристианскую апологетическую литературу. «Боги ваши – демоны жуткие и бесчеловечные», – пишет Климент Александрийский (II-III вв.).²²⁴ По словам Лактанция (III-IV вв.)_, демоны «прячутся в храмах, присутствуют во время священнодействий и часто совершают чудеса. Люди, пораженные ими, начинают верить статуям богов и духов».²²⁵

Как мы помним, в Первом послании к Коринфянам Павел говорил, что «идол в мире ничто» (1Кор. 8:4). Можно было бы на основании этих слов предположить, что он считал богов вымышленными существами. Однако далее в том же послании он пишет о том, что «язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу» (1Кор. 10:20). Отсюда явствует, что он вполне разделял раинехристианское представление о языческих богах как бесах.

Отношение Павла к язычеству в целом – резко негативное. В соответствии с ветхозаветным представлением, согласно которому язычество появилось вследствие уклонения от изначальной веры в Единого Бога,²²⁶ Павел пишет о том, какой ущерб оно нанесло человеческой нравственности:

Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца.. Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за своё заблуждение. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. (Рим. 1:21–31).

По концентрации негативных слов и выражений («осуетились», «омрачилось», «обезумели», «нечистота», «осквернили», «ложь», «постыдные страсти», «противоестественное», «похоть», «срам», «превратный ум», «непотребство», «неправда» и далее до конца) этот отрывок не имеет себе равных во всем литературном наследии Павла. Он показывает, что отношение Павла к язычеству было непримиримым, даже если по тактическим соображениям он не всегда его выказывал, как станет ясно из его речи в ареопаге. В язычестве его возмущал не только отказ от поклонения Единому Богу, но и те проявления безнравственности, к которым этот отказ, по его мнению, неизбежно ведет.

В Афинах Павел первым делом находит синагогу, где общается с иудеями. Впервые Лука не отмечает противодействие его проповеди со стороны иудеев: возможно, местные иудеи прониклись царившим в Афинах духом толерантности. И тем не менее основной интерес к его проповеди проявляют местные языческие философы:

Итак он рассуждал в синагоге с Иудеями и с чтущими Бога (Ίουδαίοις καὶ τοΐς σεβομένοις²²⁷), и ежедневно на площади со встречающимися. Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: «что хочет сказать этот суеслов (υπερμολόγος)?», а другие: «кажется, он проповедует о чужих божествах (ξένων δαιμονίων δοκεϊ καταγγελευς εΐναι)», потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение. И, взяв его, привели в ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши. Посему хотим знать, что это такое? Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое (Деян. 17:17–21).

Лука не без юмора описывает афинские нравы, отмечая любопытство жителей по отношению к новым учениям и поверхностный уровень их восприятия. Из афинских философов он выделяет стоиков и эпикурейцев – две группы, стоявшие на противоположных концах богатого спектра философских школ. Весьма упрощенно различия между ними можно представить следующим образом: эпикурейцы проповедовали наслаждение жизнью и следование естественным желаниям, а стоицизм, напротив, призывал к отказу от удовольствий, к сдержанности, к нравственному совершенствованию. Стоики были непримиримыми противниками эпикурейцев, обвиняя последних в разврате.²²⁸

Выделяя две группы философов, Лука одновременно отмечает разницу в их реакции на проповедь Павла. Греческий текст Деяний здесь может быть понят двояко. С одной стороны, его можно понять так, что эпикурейцы обвинили Павла в суесловии, а стоики решили, что он проповедует чужих богов. С другой – эпикурейцы и стоики могли составлять единую группу, внутри которой раздавались разные голоса: одни считали, что Павел суеслов, другие – что он проповедует какую-то не известную им языческую религию. Мы придерживаемся второго понимания.

Комментаторы²²⁹ обращают внимание на то, что слова «он проповедует о чужих божествах» созвучны тому обвинению, которое в свое время было выдвинуто против Сократа его противниками из числа афинских граждан: «Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества; виновен также в том, что развращает молодежь».²³⁰

Итак, философы приглашают Павла в ареопаг. И здесь мы подходим к кульминационному моменту повествования Деяний о пребывании Павла в Афинах и одному из главных эпизодов всей книги.

Речь Павла в ареопаге представляет собой яркий пример того миссионерского подхода, который он, стремясь «для всех сделаться всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1Кор. 9:22), последовательно применял в разных ситуациях:

И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «неведомому богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий r чем-либо нужду, Сам давая всему жизнь и дыхание и все. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». Итак мы, будучи родом Божиим, Не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых (Деян. 17:22–31).

Ареопаг во времена Павла представлял собой собрание примерно из сотни членов, принадлежавших преимущественно к местной аристократии. Он продолжал сохранять свое значение в качестве органа городского управления, а также судебной инстанции.²³¹

Речь, обращенную к этому высокому собранию, Павел начинает с похвал и набожности афинян: эта похвала разительно контрастирует с тем, что Лука сообщает о первой реакции Павла на афинскую языческую культуру. Употребленное Павлом в отношении афинян прилагательное δεισιδαιμονέστεροι может означать как «набожные», «религиозные», «благочестивые»,так и «суеверные» (оно родственно слову δαίμων, которое в древнегреческой религии прилагалось к богам и богиням, но в христианской традиции получило устойчивое значение беса, демона). Павел отмечает, что сделал свое заключение, когда гулял по городу и осматривал его «святыни» (σεβάσματα моста поклонения). Это единственный случай в Деяниях, когда Павел упоминает о том, что осматривал город.

О существовании жертвенника «неведомому богу» (ἀγνώστῳ θεῷ) из других источников неизвестно, и некоторые комментаторы, как древние, так и современные, считают, что в действительности в Афинах мог быть жертвенник «неведомым богам».²³² Многие греки и римляне верили в то, что помимо известных им богов существуют неведомые боги. К ним относились с почтительной боязнью, так как об их характере и возможном влиянии на людей ничего не знали. Однако и в существовании жертвенника некоему одному «неведомому богу» нет ничего невероятного; он мог быть поставлен на всякий случай, из суеверного страха, что какое-нибудь божество из-за отсутствия ему жертвенника не будет почтено должным образом,

Павел, однако, решил сделать эту надпись отправным пунктом своего философского экскурса, главная цель которого заключалась в том, чтобы, выявив точки соприкосновения между монотеизмом и греческой философией, рассказать афинянам о Едином Боге. Этого Бога, утверждает он, эллины чтут, сами того не сознавая.

О Боге Павел говорит прежде всего как о Творце. Идея Демиурга, Бога Творца, не была чужда античной философии. Платон развивал ее в диалоге «Тимей», главный горой которого утверждает, что «все возникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине»: этой причиной является Демиург. «Конечно, творца и родителя этой Вселенной нелегко отыскать. – говорит Тимей, – а если мы его и найдем, о нем нельзя будет всем рассказывать». И затем рассуждает о том, по какому образцу он создавал мир. Ведь «если космос прекрасен, а его демиург благ, ясно, что он взирал на вечное». Тимей приходит к выводу: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос – прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург – наилучшая из причин».²³³ Космос, согласно Тимею, был создан по образу Бога Демиурга, который «создал небо, кругообразное и вращающееся, одно-единственное, но благодаря своему совершенству способное пребывать в общении с самим собою, не нуждающееся ни в ком другом и довольствующееся познанием самого себя и содружеством с самим собой».²³⁴

О том, что мир не мог появиться сам по себе, но нуждается в создателе, говорил и Эпиктет.²³⁵ Мысли этого философа, представителя стоической школы, были известны но крайней мере тем из слушателей Павла, которые сочувствовали стоической школе.

Идея Бога-Творца, или Бога-Отца, управляющего вселенной, нашла отражение и в греческой поэзии, в частности у Горация:

Что я смею петь до хвалы обычной

Всех Отцу? Людей и богов делами

Правит Он во все времена, землею,

Морем и небом.²³⁶

Очевидно, что речь Павла передана Лукой в конспективном изложении: писатель выделяет лишь ключевые мысли этой речи, которые могли быть развиты с опорой на греческую философию. Но даже в этих ключевых мыслях наблюдаются точки соприкосновения с греческой философией и поэзией. И первая из них – идея Бога-Творца, Следующей точкой соприкосновения является мысль о том, что Бог по нуждается в рукотворных храмах. По свидетельству Климента Александрийского,

...Зенон, основатель стоической школы, в книге «Государство» также говорит, что мы не должны создавать ни храмов, нп изображений, ибо ничто из сотворенного не достойно богов, и, не сомневаясь, пишет буквально следующее: «Нет необходимости создавать храмы. Храм ведь не есть что-то действительно очень достойное, и его не стоит называть святым. Потому что ничто не может быть достаточно достойным и святым из того, что создано руками ремесленника.²³⁷

Излагая идеи, созвучные мыслям греческих философов, Павел тем не менее стоит на твердой почве иудейского монотеизма с его представлением о том, что сам видимый мир является храмом Божиим. Наиболее ярко эта мысль выражена в книге пророка Исаии: «Так говорит Господь: небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня?» (Ис. 66:1).

От концепции Бога-Творца, не нуждающегося в служении рук человеческих, Павел переходит к библейскому учению о том, что Бог произвел всех людей «от одной крови». Речь здесь идет о сотворении Адама (Быт. 1:27; 2:7). Тему единства человеческого рода Павел разовьет в Первом послании к Коринфянам, где будет говорить об Адаме как коллективном образе всего человечества и о Христе как «последнем Адаме» и «втором человеке» (1Кор. 15:21–22:45–49).

В качестве параллели к речи Павла в ареопаге нередко приводят речь римского историка, ритора и философа Диона Хрисостома (ок.40-ок.120). В ней излагаются идеи, созвучные речи Павла:

Представление о естестве богов вообще и особенно о естестве предводителя Вселенной изначально и одно из главных, и понятие о нем дано всему человеческому роду, равно

эллинам и варварам, – иными словами, будучи с необходимостью прирождено всякому разумному существу, возникнув естественно, без подсказки смертного учителя и без дурмана мистагога, оно охватило и сродство бога с людьми, и те многочисленные свидетельства истины, которые не позволили самым первым и самым древним людям упустить их и оставить без внимания. Дело в том, что эти люди не были расселены сами по себе вдалеке от бога или вне его, напротив, живя в самой его сердцевине, пожалуй, даже сросшись с ним, и так к сяк лепясь к нему, они не могли долго оставаться беспонятными, и прежде всего потому. что восприняли от него пониманье и разум; и наконец, со всех сторон их освещали божественные и громадные светочи неба и звезд, да еще солнца и луны, и всевозможные виды являлись им днем и ночью, и без помехи они созерцали великолепные зрелища и слушали многообразные голоса: ветров и леса, рек и моря, ручных и диких зверей... Как же могли они остаться в неведении и не иметь понятия о том, кто посеял их и взрастил, кто охраняет их и питает, если отовсюду в них вливалась божественная природа: через зрение и слух и вообще через все ощущенья?.. И вот, чувствуя все это и все замечая, не могли люди не восхищаться божеством и не любить его…²³⁸

Пункты сходства между двумя речами очевидны: это и идея предводителя Вселенной, и мысль о родстве Бога с людьми и о том, что знание творца дано всякому человеку вне зависимости от его происхождения, и мысль о единстве человеческого рода. Дион Хрисостом был младше Павла, но его идеи отражают представления, широко распространенные в языческой среде того времени.

К подобным идеям апеллирует и Павел . Он ссылается на высказывание некоторых поэтов, не называя их по имени: τοῡ γὰρ καί γένος ἐσμέν («ибо мы его род»). Многие ученые²³⁹ видят здесь цитату из поэмы Арата из Сол «Явления» («Феномены»). В поэме таких слов нет, но считается, что они созвучны ее основным мыслям. Другие²⁴⁰ полагают, что Павел цитирует Клеанфа. В его «Гимне Зевсу» есть такие слова: «мы порожденье твое (ἐκ σοῡ γὰρ γένος ἐσμέν)».²⁴¹ Они почти буквально совпадают с цитатой, приведенной у Павла. Оттолкнувшись от представления о Зевсе как верховном божестве, Павел пытается подвести слушателей к идее монотеизма.

Мысль о том, что Божество (τὸ θεϊον) не может быть подобно «золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого», опять же созвучна идеям некоторых греческих авторов.²⁴² Однако Павел излагает ее в выражениях, близких к Ветхому Завету, хотя и в более мягкой форме. Ветхозаветные увещания против языческих идолов, будь то золотых, серебряных или иных, гораздо более однозначны и прямолинейны: «Кумиры богов их сожгите огнем; не пожелай взять себе серебра или золота, которое на них, дабы это не было для тебя сетью, ибо это мерзость для Господа, Бога твоего» (Втор. 7:25); «и видели мерзости их и кумиры их, деревянные и каменные, серебряные и золотые, которые у них» (Втор. 29:17); «Идолы язычников серебро и золото, дело рук человеческих: есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат, и нет дыхания в устах их» (Пс. 134:15–17).

Заключительная часть речи Павла, как она приведена у Луки, представляет собой сжатое изложение Евангелия. В ней три основные идеи, вмещенные в одну фразу: покаяние, приближение суда Божия, воскресение Христа. Можно, однако, предположить, что Павел не ограничился одной фразой, но рассказал афинянам о Христе, Его призыве к покаянию, Его жизни, смерти, обещании второго пришествия и воскресении. Все, что этому предшествовало, было преамбулой, произнесенной с целью установить контакт со слушателями, указать на параллели между знакомыми им философскими идеями и тем, что Павел намеревается им открыть.

Мы не знаем, много ли успел Павел сказать афинянам о сути христианской веры, но знаем, что его перестали слушать, когда он заговорил о воскресении:

Услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время. Итак Павел вышел из среды их. Некоторые же мужи, пристав к нему, уверовали; между ними был Дионисий Ареопагит и женщина, именем Дамарь, и другие с ними (Деян. 17:32–34).

Идея воскресения была глубоко чужда греческой литературе. Великий драматург Эсхил написал: «Нет мертвым воскресения».²⁴³ Эти слова он вложил в уста Аполлона, выступающего в афинском ареопаге. За ними стоит твердое убеждение в том, что возвращение из загробного мира невозможно. Пятьсот лет спустя, когда Павел проповедовал в ареопаге, ничего не изменилось, и идея возвращения умершего к жизни казалась столь же невероятной и бессмысленной.

Как это часто бывает с великими произведениями человеческого гения, речь Павла не была по достоинству оценена ее непосредственными слушателями. В очередной раз проповедь Павла не имела успеха у тех, кому она была адресована.

Тем не менее, как и в других случаях, за Павлом последовала группа людей, которых его слова убедили. Среди них Лука называет двух лиц по имени: Дионисия Ареопагита и Дамарь. О последней ничего достоверного не известно: возможно, она в дальнейшем играла видную роль в афинской христианской общине, коль скоро Лука считает нужным ее упомянуть. Что же касается Дионисия Ареопагита, то в церковную традицию он вошел как первый христианский епископ Афин и священномученик.²⁴⁴ He позднее начала VI века ему были приписаны богословские трактаты, оказавшие большое влияние на дальнейшее развитие христианской мысли.²⁴⁵

Из предшествовавших повествований книги Деяний мы видели, какое яростное сопротивление встречала первохристианская проповедь со стороны иудеев. Но, как явствует из рассказа о пребывании Павла в Афинах, и в языческой среде христианство не без труда прокладывало себе дорогу. Для того чтобы привести язычников к вере в Единого Бога и в Его Сына Иисуса Христа, распятого и воскресшего, христианским проповедникам нужно было сломать множество стереотипов, сложившихся в умах их слушателей. He случайно Павел говорит о христианстве как «безумии» для эллинов (1Кор. 1:23).

Пройдет три столетия, прежде чем христианство займет лидирующие позиции в Римской империи, потеснив языческих богов с Олимпа и изгнав Афину из Парфенона. Это станет подлинной духовно-культурной революцией, которая изменит все развитие человеческой цивилизации. Но уже в I веке, когда Павел обходил города империи, семена новой веры были брошены в землю человеческих сердец и начали пускать в них корни.

Отвергая язычество, Павел тем не менее демонстрировал уважение к античной культуре и философской мысли. Такое отношение к античному наследию сохранится в Церкви и после того, как она одержит победу над язычеством. Христианские юноши будут продолжать изучать античных поэтов, писателей и философов, а сыновья благочестивых родителей-христиан – получать философское и риторическое образование в Афинской академии. В дальнейшем Платон, Аристотель и другие философы Древней Греции будут изображаться в притворах храмов в качестве тех, кто наряду с ветхозаветными пророками готовили умы и сердца людей к принятию Христа.

Речь Павла в афинском ареопаге вошла в историю христианской Церкви как пример мудрой и сбалансированной миссионерской стратегии. В современных Афинах, на Акрополе, рядим с развалинами Парфенона, в месте, условно отождествленном с местом ареопага во времена Павла, находится плита, прибитая к скале. На ней золотыми буквами выгравирована речь Павла в ареопаге. Всякий, кто знает греческий язык, может, посещая Акрополь, прочитать эту бессмертную речь.

В посланиях Павла упоминаются имена 65 лиц в качестве тех, кто играл какую-то роль в местных церковных общинах или сопровождал Павла в путешествиях, или в обоих качествах. Некоторые из них упоминаются также в Деяниях, добавляющих 13 имен к этому списку. Итого 78 лиц, о большинстве из которых, кроме их имен, ничего не известно. Лишь в некоторых случаях мы узнаем о социальном статусе того или иного человека, о его роли в местной церковной общине, о его взаимоотношениях с Павлом, о деталях его биографии.²⁴⁶

Несколько раз в посланиях Павла упоминаются Акила и Прискилла, супружеская пара из Рима: «Приветствуйте Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе (которые голову свою полагали за мою душу, которых не я один благодарю, но и все церкви из язычников), и домашнюю их церковь» (Рим. 16:3–4); «приветствуют вас усердно в Господе Акила и Прискилла с домашнею их церковью» (1Кор. 16:19); «Приветствуй Прискиллу и Акилу» (2Тим. 4:19). Об этих людях мы знаем больше, чем о многих других, фигурирующих в посланиях Павла, благодаря неоднократным упоминаниям о них в Деяниях.

О том, что Акила и Прискилла были из Рима, мы узнаем из рассказа книги Деяний о пребывании Павла в Коринфе:

После сего Павел, оставив Афины, пришел в Коринф; и, найдя некоторого Иудея, именем Акилу, родом Понтянина, недавно пришедшего из Италии, и Прискиллу, жену его, – потому что Клавдий повелел всем Иудеям удалиться из Рима, пришел к ним; и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал; ибо ремеслом их было делание палаток (Деян. 18:1–3).

Этот небольшой отрывок вмещает очень много информации, касающейся как Акилы и Прискиллы, так и Павла.

Прежде всего, мы узнаем из него об изгнании иудеев из Рима при императоре Клавдии. Упоминание об этом встречается также у Светония в главе, посвященной Клавдию: «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он изгнал из Рима».²⁴⁷ Хрест – довольно распространенное имя среди римских рабов, однако в иудейской среде оно не встречается. Многие ученые видят в этой краткой информации, представленной Светонием, первое упоминание о христианах в Риме. Их появление внутри иудейской общины могло сопровождаться конфликтами (подобными тем, которые описывает Лука в связи с миссией Павла в иудейской среде), что и послужило для Клавдия поводом изгнать иудеев из Рима.

Лука никоим образом не увязывает информацию об изгнании иудеев из Рима с появлением там христиан: πυ его свидетельству, Клавдий повелел удалиться из Рима именно иудеям, а не христианам из иудейской среды. В то же время вполне вероятно, что Акила и Прискилла были уже христианами на момент прибытия Павла в Коринф (иначе Лука упомянул бы об их обращении Павлом), А это значит, что они могли быть изгнаны из Рима, уже будучи христианами, и что само изгнание могло иметь связь с конфликтами внутри иудейской общины после появления в ней последователей «Хреста».²⁴⁸

Иудеи в Римской империи нередко подвергались гонениям, погромам и разного рода ограничениям. Дион Кассий упоминает о том, что Клавдий запретил им проводить собрания в синагогах, специально отметив, что полностью изгнать их из Рима было бы сложно из-за того, что их было слишком много.²⁴⁹ Нельзя исключить, однако, что это решение Клавдия могло быть мерой, которая предшествовала изгнанию иудеев из Рима, упоминаемому у Светония н в Деяниях.

Гармонизация трех разных свидетельств о политике Клавдия в отношении иудеев представляет предмет неумолкающих споров среди ученых.²⁵⁰ Как бы там ни было, и Светоний, и автор Деяний стоят по времени гораздо ближе к описываемым событиям, чем Дион Кассий; следовательно, их информация заслуживает большего доверия.

Акила был по происхождению иудеем и уроженцем Понта – области, упоминаемой в Деяниях лишь однажды в рассказе о сошествии Святого Духа на Пятидесятницу (Деян. 2:9). Каким образом он перебрался в Рим, мы не знаем, К моменту написания Павлом Послания к Римлянам Акила и Прискилла были уже снова в Риме (Рим, 16:3–4), следовательно, их пребывание в Коринфе было временным. Тем не менее у них был свой дом, а возможно, и своя мастерская по изготовлению палаток.

Павел поселился у Акилы и Прискиллы «по одинаковости ремесла». Из этого следует, что ремеслом изготовления палаток он к тому времени уже владел. Когда он успел им овладеть, нам неизвестно. Выше мы упоминали гипотезу о том, что это могло произойти еще в детстве в доме его отца, который, следовательно, был по профессии изготовителем палаток.²⁵¹ Другой вариант: он мог освоить ремесло в школе у Гамалиила. Известно, что многие раввины помимо обучения детей Tope занимались ремеслами и торговлей и что ученики помогали им в этом.²⁵² Наконец, он мог освоить ремесло уже во время путешествий, дабы поддерживать себя материально и ни от кого не зависеть.

Что за палатки и для каких целей изготовляли Павел, Акила и Прискилла? На этот счет существуют разные мнения. Палатки употреблялись евреями в праздник кущей (евр. סכות sukkôṯ), установленный в память о том, как израильский народ сорок лет блуждал по пустыне. В этот праздник каждая еврейская семья должна была покинуть дом и в течение недели жить в палатке (סכה sukkā).²⁵³ Кроме того, палатки могли использоваться в хозяйственных целях (например, для пастухов в зимнее время). Палатки изготовлялись как из шерсти и других тканей, так и из кожи.

Павел поселился у Акилы и Прискиллы, но не для того, чтобы жить на их иждивении, а чтобы зарабатывать на хлеб тем же ремеслом. Во Втором послании к Коринфянам он пишет: «Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти» (2Кор. 7:2) И далее: «Другим церквам я причинял издержки, получая от них содержание для служения вам; и, будучи у вас, хотя терпел недостаток, никому не докучал, ибо недостаток мой восполнили братия, пришедшие из Македонии; да и во всем я старался и постараюсь не быть вам в тягость» (2Кор. 11:8–9). Это означает, что в Коринфе он жил за собственный счет и, хотя средств не хватало, у местных христиан не одалживался. Под «братьями, пришедшими из Македонии», понимаются Сила и Тимофей, о приходе которых в Коринф упоминается далее в Деяниях (Деян. 18:5).

В других местах Павел также отказывался от подаяния. предпочитая самостоятельно зарабатывать на жизнь. Фессалоникийцам он напоминал о своем пребывании у них: «Ибо никогда не было у нас перед вами ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти; Бог свидетель!.. Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение; ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедывали у вас благовестие Божие» (1Фес. 2:5:9). Относительно его пребывания в Риме автор Деяний сообщает: «И жил Павел целых два года на своем иждивении» (Деян. 28:30).

Почему Павел не хотел жить за чужой счет? Для того, чтобы его не обвинили в том, что он проповедует из корыстных побуждений. Ему даже приходилось извиняться за это, однако свои принципы он не нарушал:

Почему же так поступаю? Потому ли, что не люблю вас? Богу известно! Но как поступаю, так и буду поступать, что6ы не дать повода ищущим повода, дабы они, чем хвалятся, в том оказались такими же, как и мы. Ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их (2Кор. 11:11–15).

Уже во времена Павла появились лица, решившие сделать на Церкви бизнес. Они переходили с места на место, выдавая себя за апостолов или пророков и получая вознаграждение за свои услуги. Такие лица могли быть как мужского, так и женского пола. В Апокалипсисе упоминается некая лжепророчица, которая была допущена проповедовать в Фиатирской церкви. Автор книги произносит в ее адрес не менее жестокие слова, чем Павел в адрес лжеапостолов:

Знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои большие первых. Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих. любодействовать и есть идоложертвенное. Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих. И детей ее поражу смертью, и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим (Откр. 2:19–23).

Важно отмстить, что Павел вовсе не был принципиальным противником того, чтобы священнослужители получали материальное вознаграждение за свой труд от церковной общины и вовсе не настаивал на том, что они должны зарабатывать деньги на стороне. Принцип, сформулированный Самим Христом, – «трудящийся достоин награды за труды свои» (Лк. 10:7), – Павел не оспаривал. Наоборот, он пишет: «Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования». Но тут же оговаривается: «Но я не пользовался ничем таковым» (1Кор. 9:13–15). Павел подчеркивает, что отказ от вознаграждения за проповедь был делом его личного выбора, и никоим образом не навязывает этот выбор другим.

Очередное столкновение с иудеями произошло после того, как к Павлу присоединились его прежние спутники:

Во всякую же субботу он говорил в синагоге и убеждал Иудеев и Еллинов. А когда пришли из Македонии Сила и Тимофей, то Павел понуждаем был духом (συνείχετο τῷ λόγῳ) свидетельствовать Иудеям, что Иисус есть Христос. Но как они противились и злословили, то он, отрясши одежды свои, сказал к ним: кровь ваша на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам. И пошел оттуда, и пришел к некоторому чтущему Бога, именем Иусту, которого дом был подле синагоги (Деян. 18:4–7).

Итак, Павел вновь выстраивает свою миссионерскую деятельность вокруг субботних синагогальных собраний. Павел постоянно убеждал себя в необходимости продолжения миссии среди иудеев. Употребленное Лукой выражение συνείχετο τῶ λόγω, переведенное как «побуждаем был духом», может иметь разные толкования, по речь в данном случае идет не о Святом Духе (для обозначения Которого всегда употребляется термин πνεῡμα, а не λόγος), а о собственном разуме Павла, его внутреннем голосе, которому он подчинялся.

В какой то момент Павел как будто бы отчаялся и, поскольку иудеи продолжали противиться ему и злословить его, отряс одежды свои и сказал им, что пойдет к язычникам. Этот жест указывает на еще более сильное возмущение, чем то, которое выражали, отрясая прах от ног своих. В Книге Ноемии говорится: «И вытряхнул я одежду мою и сказал: так пусть вытряхнет Бог всякого человека, который не сдержит слова сего, из дома его и из имения его, и так да будет у него вытрясено и пусто!» (Неем. 5:13).

Слова Павла «кровь ваша на главах ваших» следует понимать как указание на вину иудеев за гонения против него. Как мы отмечали в книге «Смерть и воскресение»,²⁵⁴ выражение «кровь его на ком-то» (или «на голове кого-то») в Ветхом Завете указывало на вину одного человека за кровь другого (Втор. 19:10; Нав. 2:19; 2Цар. 1:16; Иез. 18:13; 33:4:6), то есть за убийство. При употреблении в переносном смысле оно указывало на ответственность за злословие другого человека (Лев. 20:9). Возлагая вину за убийство пророков на фарисеев, Иисус говорил им: «Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником» (Мф. 23:35). В свою очередь, народ в Иерусалиме по наущению религиозных лидеров говорил Пилату: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25).

Жест Павла и его грозные слова, адресованные иудеям, могли бы указывать на окончательный разрыв Павла с ними, однако в Эфесе мы вновь увидим его посещающим синагогу и проповедующим иудеям (Деян. 19:8), Следовательно, никакого разрыва не было; был лишь очередной конфликт с очередной группой иудеев, отказавшихся уверовать во Христа.

С упорством и настойчивостью Павел продолжает убеждать своих соплеменников в том, что Иисус тот самый Мессия, Которого на протяжении веков ждал израильский народ и пришествие Которого предсказывали пророки. Несмотря на многие неудачные опыты проповеди среди иудеев, Павел все еще не теряет надежды на их обращение. До конца своих дней он будет сохранять эту надежду и верить, что рано или поздно «весь Израиль спасется» (Рим. 11:26).²⁵⁵ Павел считал ожесточение иудеев против Христа временным явлением м даже создал целую теорию, чтобы объяснить его: «Ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников» (Рим. 11:25). Иными словами, Бог попустил Израилю ожесточиться, чтобы побудить апостолов сосредоточить внимание на язычниках; когда же язычники уверуют, вслед за ними уверуют и иудеи.

Павел горячо любил свой народ и тяжело переживал неудачи в деле проповеди ему Христа.

В Послании к Римлянам он находит очень сильные выражения, чтобы сказать об этой любви и этих переживаниях:

Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян, которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования; их и отцы, и от них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный во веки, аминь (Рим. 9:1–5).

В Коринфе, крупном политическом, торговом и культурном центре на полуострове Пелопоннес, столице провинции Ахаия, проживала большая по численности еврейская община. Об этом свидетельствуют, в частности, артефакты, найденные в Коринфе при раскопках: рельеф с изображением трех менор (семисвечников) и частично сохранившаяся на каменной плите надпись: «Синагога евреев». Хотя оба артефакта датируются более поздним периодом, нет оснований сомневаться в том, что синагога существовала в Коринфе и во времена Павла.

Оставив дом Акилы и Прискиллы, Павел поселяется в доме Иуста неподалеку от синагоги. Может показаться нелогичным, что, рассорившись с иудеями и пообещав им заниматься только язычниками, Павел перебирается поближе к синагоге. Однако это можно объяснить практическими соображениями: Павел переезжает в дом Иуста не из-за его близости к синагоге, а, скорее всего, потому, что получил приглашение от Иуста.

В рукописях Деяний апостольских этот персонаж называется либо «Титием Иустом», либо «Титом Иустом»; в некоторых (на них ориентируется textus receptus и Синодальный перевод) первое имя опущено. Наличие двух римских имен у одного человека, по-видимому, свидетельствует о том, что он был римским гражданином: Иуст (Юстус) было не собственным именем, а прозвищем.²⁵⁶ Учитывая, что Коринф со времен Юлия Цезаря имел статус римской колонии, можно предполагать, что Титий Иуст был одним из колонистов.²⁵⁷ Совокупность данных свидетельствует в пользу того, что он был состоятельным человеком.²⁵⁸

Другое имя, упоминаемое в книге Деяний, Крисп, начальник местной синагоги. О нем говорится; «Крисп же, начальник синагоги, уверовал в Господа со всем домом своим, и многие из Коринфян, слушая, уверовали и крестились» (Деян. 18:8).

Будучи иудеем, Крисп имел римское имя, под каковым и фигурирует в Деяниях, Кроме того, что он уверовал, мы больше ничего не узнаем о нем от Луки. Однако его имя встречается в Первом послании Павла к Коринфянам, где Павел говорит, что лично крестил его. Это послание проливает дополнительный свет на деятельность Павла в Коринфе. Оно показывает, что Павел был не единственным христианским миссионером, проповедовавшим в Коринфе, и что коринфская христианская община была достаточно многочисленной, чтобы разделиться на несколько групп:

Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях. Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят; «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов». Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или вo имя Павла вы крестились? Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия, дабы не сказал кто, что я крестил в мое имя. Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю. Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать...

Итак никто не хвались человеками, ибо все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, – все ваше; вы же – Христовы, а Христос – Божий (1Кор. 1:10–17; 3:21–23).

Научная дискуссия вокруг этою отрывка длится уже почти два столетия, и точная идентификация упомянутых в нем партий затруднительна.²⁵⁹ Среди четырех групп, которые Павел здесь перечисляет, не упоминаются сторонники Силы и Тимофея: последние трудились в тандеме с Павлом и не создавали собственных партий. Об Аполлосе мы скажем ниже, в главе, посвященной третьему миссионерскому путешествию Павла, Остается Кифа (Петр). Откуда могли взяться в Коринфе его сторонники? Сведений о том, что он там проповедовал, не имеется. Вероятно, сторонниками Кифы считали себя христиане, пришедшие в Коринф из Иерусалима, где Кифа занимал лидирующее положение. Уверовав в результате его проповеди и придя затем в Коринф, они продолжали считать себя его учениками.

Павел же подчеркивает, что подлинным главой христианской общины является Сам Христос. И он, и Аполлос, и другие апостолы – лишь Его служители. Личность Христа всегда должна оставаться в центре христианского благовестия, и ни один, даже самый яркий, проповедник не должен пытаться заслонить Его собой. Об этом мы уже говорили выше.

Из того же послания мы узнаем о социальном статусе большинства коринфских христиан. Как и в других общинах, среди них было немного знатных и богатых. И Павел находит этому простое, но убедительное объяснение:

Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; по Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом (1Кор. 1:26–29).

Из этого текста вытекает и то, что средний образовательный ценз ранних христиан был невысоким. Павел учитывал это в своей проповеди и не перегружал их ни философией, ни другими науками:

И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божии не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы Bеpa ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, по проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал: ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы (1Кор. 2:1–8).

Коринф был важным центром эллинского образования. Здесь был гимнасий, руины которого найдены при раскопках.²⁶⁰ У Павсания упоминаются даже два гимнасия – «старый», находящийся за театром, и более новый, выстроенный возле площади Клинием, известным коринфским общественным деятелем:

За театром выше находится храм Зевса Капитолийского... Недалеко от этого театра находятся старый гимнасий и источник, называемый Лерна; он окружен колоннадой, и в ней устроены сидения для тех, кто приходит сюда отдохнуть в летнее время. У этого гимнасия есть храмы богов; один – Зевса, другой – Асклепия; статуи же Асклепия и Гигиеи (Здоровья) – из белого мрамора, а изображение Зевса – медное...²⁶¹ В гимнасии, находящемся недалеко от площади, воздвигнута мраморная статуя Геракла... Этот гимнасий выстроил им Клиний, и в нем еще и сейчас воспитываются эфебы (юноши). Тут находится и статуя Артемиды, сделанная из белого мрамора.²⁶²

Гимнасиями в Древней Греции изначально называли спортивные центры, где юноши получали физическое воспитание. Однако в дальнейшем гимнасии превратились в общеобразовательные центры, где интенсивная физическая подготовка сочеталась с. обучением письму и гуманитарным наукам. Многие коренные жители Коринфа должны были пройти через гимнасий, а значит, обладали средним образованием и были физически развиты. He случайно в Первом послании к Коринфянам Павел использует хорошо знакомые его адресатам образы из мира спорта:

Не знаете ли, что бегущие на ристалище (ἐν σταδίῳ «на стадионе») бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники (πāς δὲ ό ἀγαωνιζόμενος – «всякий борец») воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного.²⁶³ 1Кор.9:26 И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным. (1Кор. 9:24–27).

В этом тексте образы, заимствованные из мира спорта, призваны проиллюстрировать тему воздержания: как борцы должны соблюдать диету, чтобы оставаться в форме, так и христианский подвижник должен усмирять плоть. Предполагают, что Павел присутствовал на Истмийских играх в 51 году: эти спортивные состязания, Пелопоннесский аналог Олимпийских игр, проводились на Коринфском перешейке раз в два года, и их проведение совпало со временем пребывания Павла в Коринфе.²⁶⁴ Благочестивому иудею присутствие на спортивных состязаниях было запрещено, однако Павел вряд ли мог столь подробно описать их, если бы никогда на них не присутствовал.

Коринф был первым местом, где Павел сделал длинную остановку: он прожил там полтора года. Столь длительное в сравнении с другими местами пребывание там Павла могло объясняться разными причинами: наличием в городе крупной иудейской общины; большими миссионерскими возможностями, чем в других городах; успехом Павла у язычников; удобными условиями проживания в доме Акилы и Прискиллы; благорасположением местных христиан; их просьбой побыть у них подольше. Лука, однако, объясняет это прямым откровением от Бога:

Господь же в видении ночью сказал Павлу: не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе. И он оставался там год и шесть месяцев, поучая их слову Божию (Деян. 18:9–11).

Смысл слов μὴ φοβοῡ (букв. «не бойся») можно передать как «перестань бояться». Они могли стать ответом на некие внутренние сомнения и колебания Павла, на возможное появление у него страха перед продолжением миссии. Как отмечает по этому поводу исследователь, даже «у величайших героев духа бывали свои минуты уныния и упадка духа».²⁶⁵ Впрочем, в самом тексте Деяний об этом ничего не говорится.

Описанное событие стоит в одном ряду с теми «видениями и откровениями Господними», о которых Павел упоминает во Втором послании к Коринфянам (2Кор. 12:1). Таких откровений было немало в жизни Павла и как мы говорили выше, именно они были главной движущей силой его миссии, придававшей ему уверенность в том, что он на правильном пути.

Ночное откровение в Коринфе должно было укрепить Павла в решимости продолжить миссию среди жителей этого города. Оно имело особый смысл в преддверии нового конфликта, который должен был развернуться вокруг личности и проповеди Павла.

Как и в предыдущих описанных случаях, инициаторами конфликта становятся иудеи:

Между тем, во время проконсульства Галлиона в Ахаии, напали Иудеи единодушно на Павла и привели его пред судилище, говоря, что он учит людей чтить Бога не по закону. Когда же Павел хотел открыть уста, Галлион сказал Иудеям: Иудеи! если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом. И прогнал их от судилища. А все Еллины, схватив Сосфена, начальника синагоги, били его перед судилищем; и Галлион нимало не беспокоился о том (Деян. 18:12–17).

Галлион – известная историческая фигура, упоминаемая в целом ряде источников. Будучи старшим сыном Сенеки Старшего, братом знаменитого философа Сенеки Младшего и дядей поэта Лукиана, он принадлежал к римской политической и интеллектуальной элите.²⁶⁶

Время проконсульства Галлиона в Ахаии устанавливается благодаря упоминанию о нем на каменной плите, найденной в Дельфах: большинство ученых датирует его прибытие в Коринф маем 51 года, а отбытие из Коринфа – периодом между маем и ранней осенью 52 года (по состоянию здоровья он ушел в отставку и отправился в морское путешествие,²⁶⁷ что не могло произойти позже окончания навигационного периода, то есть позже конца октября).²⁶⁸ Упоминание о Галлионе, таким образом, дает важный хронологический ориентир, касающийся времени пребывания Павла в Коринфе и в целом его второго миссионерского путешествия.

Как явствует из повествования Луки, Галлион не заинтересовался спорами в иудейской общине и не пожелал вмешиваться в них. Это напоминает первую реакцию Понтия Пилата на требование иудеев судить Иисуса: «Возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его» (Ин. 18:31).

Главным пострадавшим в результате конфликта оказался на этот раз не Павел, а начальник синагоги Сосфен: возможно, он стал начальником синагоги в результате принятия христианства Криспом, а может быть, в коринфской синагоге было несколько начальников. Толпа язычников с лихвой выместила на нем свою злобу, вызванную общим для многих римлян предубеждением по отношению к евреям, расселившимся по всей территории империи.

Отказ Галлиона от участия в разрешении конфликта вокруг Павла был связан, вероятно, с тем же предубеждением, которое разделял и просвещенный брат Галлиона философ Сенека. Ему приписывают такие строки: «Между тем, обычай этого злодейского народа (gens sсelcratissima) возымел такую силу, что принят уже по всей земле: будучи побеждены, они дали свои законы победителям».²⁶⁹

Среди сочинений Сенеки имеется адресованный «брату Галлиону» диалог «О блаженной жизни», в котором в числе прочего философ воздает хвалу самоубийству как способу достойно расстаться с жизнью:

Эпикурейский философ Диодор несколько дней назад собственной рукой положил конец своей жизни; но они²⁷⁰ не хотят признать, что он перерезал себе глотку по завету Эпикура. Одни предпочитают видеть в его поступке проявление безумия, другие – необдуманность; в то время как это был человек блаженный и вполне доброй совести; он сам перед собой засвидетельствовал, что настала пора уходить из жизни, воздал хвалу покою, который он вкушал, проведя весь свой век на якоре в тихой гавани, и произнес слова, которые вам так неприятно слышать, как будто вас заставляют сделать то же самое: «Прожил довольно и путь, судьбою мне данный, свершил я».²⁷¹

Жизнь обоих братьев завершилась трагически. Сенека был в 65 году обвинен в том, что участвовал в заговоре против Нерона, и чтобы избежать смертной казни, перерезал себе вены. В ходе разбирательства всплыло и имя Галлиона:

И вот, когда все в сенате соревновались в низменной лести, и тем усерднее, чем тяжелее была понесенная кем-либо утрата, на Юния Галлиона, устрашенного умерщвлением его брата Сенеки и смиренно молившего о пощаде, обрушился с обвинениями Салиен Клемент, называя Галлиона врагом и убийцею, пока его единодушно не остановили остальные сенаторы, заявившие, что в его поведении может быть усмотрено намерение воспользоваться общественным бедствием для сведения личных счетов и что не подобает призывать к новым жестоким карам по делу, которое благодаря милосердию принцепса сочтено исчерпанным и предано забвению.²⁷²

Считается, что вскоре после описанного обсуждения в сенате Галлион покончил с собой. Возможно, как и Сенека, он был принужден к этому.²⁷³

Послания Павла, в особенности к Коринфянам и Римлянам, содержат немало параллелей к рассказу Луки о пребывании Павла в Коринфе:²⁷⁴

1) в обоих источниках упоминаются Акила и Прискилла (Рим. 16:3; Деян. 18:2:26);

2) Акила и Прискилла оказали Павлу гостеприимство (Деян. 18:3; ср,: Рим, 16:4) и были известны коринфским верующим (1Кор. 16:19);

3) Акила и Прискилла были связаны с Римом (Деян. 18:2) и Эфесом (Деян, 18:18–19; 1Кор. 16:19; ср.: 2Тим. 4:19);

4) в обоих источниках сообщается о крещении Криспа (Деян. 18:8; 1Кор. 1:14);

5) оба источника упоминают о присутствии Тимофея (Деян. 18:5; 1Кор. 4:17; 16:10–11; 2Кор. 1:19) и Силы (Деян. 18:5; 2Кор. 1:19);

6) в обоих источниках коринфская миссия Павла начинается до прихода Тимофея и Силы (Деян. 18:1–4; 1Фес. 3:1:6);

7) в обоих источниках Павел приходит в Коринф после краткого пребываимя в Афинах (Деян, 17:15 34; 1Фес. 3:1);

8) в обоих источниках упоминается Сосфен (Деян. 18:17; 1Кор. 1:1);

9) в обоих источниках подразумевается, что в коринфской общине были обращенные из иудеев (Деян. 18:4–8; 1Кор. 1:22–24; 9:20; 10:32; 12:13; 2Кор. 11:22);

10) в обоих источниках упоминается о визите Павла в Эфес (Деян. 18:19; 19:8 10; 1Кор. 15:32; 16:8; 2Кор. 1:8). Где к нему присоединяется Аполлос (Деян. 18:24 28; 1Кор. 1:12; 16:12),

Один персонаж, который должен был играть видную роль в Коринфе, фигурирует у Павла, но не присутствует в рассказе Луки о посещении Павлом Коринфа. Это упоминаемый в Послании к Римлянам Эраст, «городской казнохранитель» (Рим. 16:23). Во Втором послании к Тимофею Павел пишет, что Эраст «остался в Коринфе» (2Тим. 4:20). В дальнейшем повествовании книги Деяний Эраст будет упомянут в числе двух лиц, служивших Павлу, которых последний пошлет в Македонию (Деян. 19:22). Однако неизвестно, идет ли речь о том самом Эрасте или о другом лице.

Эраста, «городского казнохранителя», нередко отождествляют с человеком, чье имя выгравировано на каменной плите, найденной в 1929 году при раскопках в Коринфе. Надпись на плите гласит: «Erastus pro aedilit[at]e s(ua) p(ecunia) stravit», что можно перевести так: «Эраст в благодарность за должность эдила положил мостовую за свой счет». Эди́лом²⁷⁵ называли человека, который нес ответственность за благоустройство города, состояние мостовых и общественных зданий. Греческое выражение ό οίκονόμος τὴς πόλεως (букв. «городской эконом») соответствовало латинскому термину aedilis (эдил).²⁷⁶

За время пребывания в Коринфе Павел приобрел много друзей: их имена упоминаются в Первом послании к Коринфянам.²⁷⁷ Среди упоминающихся в заключительной части Послания к Римлянам также фигурируют лица, связанные с Коринфом или его окрестностями.²⁷⁸ Из них особо отмечена Фива-диакониса: «Представляю вам Фиву, сестру нашу, диаконису церкви Кенхрейской. Примите ее для Господа, как прилично святым, и помогите ей, в чем она будет иметь нужду у вас, ибо и она была помощницею многим и мне самому» (Рим. 16:1–2). Кенхреи представляли собой гавань, находившуюся в 9 км от Коринфа: очевидно, Фива играла существенную роль в этой общине.

После инцидента в Коринфе Павел пробыл там «еще довольно дней». Затем он «простился с братиями и отплыл в Сирию, – и с ним Акила и Прискилла, – остригши голову в Кеихреях, по обету» (Деян. 18:18). Фраза у Луки построена так, что слова «остригши голову в Кенхреях, по обету (κειρά­με­νος ἐν Κεγχρεαῖς τὴν κεφαλήν εἶχεν γὰρ εὐχήν)», могут относиться как κ Павлу, так и к Акиле и Прискилле. Однако, учитывая, что Лука составляет жизнеописание Павла, а не Акилы и Прискиллы, мы должны понимать эти слова как относящиеся к Павлу, Причастие κειρά­με­νος происходит от глагола κείρω («стричь») и в данном контексте обычно воспринимается как указывающее на бритье наголо.

О каком обете идет речь? Очевидно. об обете назорейства, который Павел дал в соответствии с ветхозаветными установлениями. Согласно книге Чисел, «если мужчина или женщина решится дать обет назорейства, чтобы посвятить себя в назореи Господу, то он должен воздержаться от вина и крепкого напитка... и ничего приготовленного из винограда не должен пить... Во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его: до исполнения дней, на которые он посвятил себя в назореи Господу, свят он: должен растить волосы на голове своей» (Чис. 6:2–5).

Павел мог обрить голову в двух случаях: либо он ранее дал обет назорейства и теперь срок этого обета закончился, либо on теперь обрил голову и дал обет, имея в виду не стричься до окончания срока обета. Более вероятным представляется второе понимание, поскольку конечной точкой путешествия Павла был Иерусалим, а именно там в ознаменование окончания обета назорейства остригали волосы и затем приносили их в храм (Чис. 6:18). Таким образом, Павел остригся в Кенхреях, дав обет соблюдать назорейство до прихода в Иерусалим.²⁷⁹ В то же время некоторые ученые считают, что Павел мог по окончании обета остричь волосы, не дожидаясь прихода в Иерусалим: в этом случае он просто принес бы с собой в храм остриженные волосы.²⁸⁰

Как бы там ни было, Лука считает нужным отметить факт острижения Павлом волос «по обету», чтобы указать на то, что он сохранял иудейские обычаи и установления. Будучи противником навязывания этих обычаев обращающимся в христианство язычникам, он в своей личной практике продолжал соблюдать их.

Первой остановкой на пути в Сирию стал Эфес. Почему Павел выбрал этот город? Очевидно, туда шел корабль, и вполне возможно, что он лишь сделал там краткую остановку, чтобы пополнить запасы воды и про довольствия для дальнейшего путешествия; или же Павел должен был в Эфесе поменять корабль,

Павел воспользовался этой остановкой, чтобы по своему обычаю посетить местную синагогу. Акилу и Прискиллу он оставил в городе, «а сам вошел в синагогу и рассуждал с Иудеями». И здесь произошло нечто неожиданное: вместо обычной негативной реакции на его проповедь случилось обратное, и иудеи «просили его побыть у них долее» (Деян. 18:20). Возможно, с первого раза они не оценили опасность, которую новая религия, проповедуемая Павлом, несет их собственной религии. В дальнейшем они изменят свое отношение к нему и при повторном посещении им Эфеса в ходе третьего миссионерского путешествия будут вести себя иначе (Деян. 19:9).

События, последовавшие за первым посещением Павлом Эфеса, существуют в рукописной традиции Деяний в двух вариантах. В западной традиции, отраженной в Кодексе Безы и в textus receptus. говорится:

Когда же они просили его побыть у них долее, oн не согласился, а простился с ними, сказав: мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме; к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу. И отправился из Ефеса. (Акила же и Прискилла остались в Ефесе). Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим, приветствовал церковь и отошел в Антиохию (Деян. 18:20–22),

В большинстве ранних рукописей содержится более краткий текст, отраженный в критическом издании Нового Завета:

Когда же они просили его побыть у них долее, он не согласился, но, простившись и сказав: «снова возвращусь к вам, если будет угодно Богу», отправился из Ефеса и, сойдя в Кесарии (κατελθὼν εἰς Καισάρειαν – букв. «сойдя в Кесарию»), пойдя (ἀναβὰς – букв. «взойдя», «поднявшись») и поприветствовав церковь, отошел (κατέβη – букв. «спустился») в Антиохию.

Разница между двумя вариантами, как видим, касается путешествия в Иерусалим: в одной версии оно упоминается, в другой нет. Несмотря на то что в критическом издании предпочтение отдано краткому варианту, большинство ученых склоняется к тому, что западная версия текста в данном случае отражает более вероятный маршрут.

В пользу этой версии приводят несколько аргументов.²⁸¹ Во-первых, зачем было Павлу, конечной целью которого в данном путешествии была Сирия (Деян. 18:18), плыть в Кесарию Палестинскую только для того, чтобы там поприветствовать церковь и отправиться оттуда в Антиохию? С таким же успехом можно было отправиться сразу в Антиохию. Во-вторых, побывать в Кесарии, но не посетить находившийся неподалеку Иерусалим можно было только в том случае, если бы Павел хотел избежать встречи с иерусалимской общиной, а причин для этого, как кажется, после Апостольского Собора не было. Наконец, третий аргумент имеет филологический характер: глагол άναβαіνω («восходить», «подниматься») в Библии употребляется применительно к пути в Иерусалим, тогда как глагол καταβαινω («спускаться») в отношении пути из Иерусалима.²⁸² Употребление этих глаголов в отношении пути в Кесарию и обратно было бы необычным.

Краткость, с которой Лука упоминает об этих визитах, вызывает много вопросов у исследователей. Некоторые полагают, что посещение Кесарии и Иерусалима вообще не входило в планы Павла, однако противные ветры воспрепятствовали ему высадиться в Антиохии и пришлось плыть в Кесарию, а оказавшись в Кесарии, уже нельзя было не посетить Иерусалим.²⁸³ При таком объяснении, однако, «повисает в воздухе» предшествующее упоминание ο том, что Павел остриг волосы по обету.

Для путешествия в Иерусалим у Павла могло быть несколько причин, Он мог пожелать «сверить часы» с апостолами, находившимися в Иерусалиме, и рассказать о своих миссионерских трудах. Он мог захотеть посетить город своей юности и поклониться его святыням, которые не утратили для него значимости. Он мог получить откровение о том, что ему надо посетить Иерусалим (как мы помним, в нескольких случаях Святой Дух подсказывал ему маршрут).

Краткость, с которой Лука упоминает об этом посещении, могла быть связана либо с тем, что автор Деяний в нем не участвовал и не знал подробностей, либо с тем, что посещение не было богато событиями.

Так или иначе Павел вернулся в Антиохию, где смог сделать передышку перед следующим большим путешествием. Слова «проведя там несколько времени» (Деян. 18:23) без каких бы то ни было подробностей звучат как указание на такую передышку. Однако, судя по дальнейшему рассказу, Павел провел в Антиохии не более нескольких недель или месяцев.

* * *

Итогом второго миссионерского путешествия Павла стало существенное географическое расширение Церкви. В каждом городе, куда бы ни приходил Павел, появлялись общины людей, вдохновленные его проповедью и под его влиянием принимавшие крещение. Эти молодые общины христиан становились предметом его заботы: когда это было возможно, он лично посещал их и рукополагал для них пресвитеров; если не мог прийти сам, посылал своих ближайших сотрудников; этим же общинам он адресовал свои послания.

Павел продолжал оставаться иудеем, соблюдать иудейские обычаи. Но Церковь, которая появлялась в результате его проповеди, все менее и менее ощущала связь с иудейской традицией. Иудеи вливались в нее единицами, а язычники оказывались гораздо более восприимчивыми. У нас нет данных о процентном соотношении бывших иудеев и бывших язычников в раннехристианской Церкви, но очевидно, что за пределами Иерусалима обращенных из язычества было подавляющее большинство.

О причинах этого феномена ученые продолжают спорить, но для нас кажется очевидным следующее: иудеи в основном своем большинстве не воспринимали проповедь Павла по той же самой причине, по какой духовные лидеры еврейского народа не восприняли проповедь Христа. Его учение слишком радикально расходилось с тем начетническим, фарисейским пониманием религии, которое доминировало в иудаизме Его времени.

Проповедь Павла и ее неуспех у иудеев являются дополнительным доказательством того часто оспариваемого в современной новозаветной науке факта, что конфликт между Иисусом и фарисеями имел гораздо более глубокие причины, чем это может показаться на первый взгляд. Это был спор о самой сути религиозной жизни, о том, каким путем человек может прийти к Богу.

Христос открыл людям путь, по которому пошли и продолжают идти миллионы людей. Иудейская традиция предлагала и продолжает предлагать иной путь. Павел и некоторые христиане, по своим корням принадлежавшие к иудейской традиции, пытались совместить оба пути: быть христианами, не разрывая окончательно с иудаизмом. Этот первоначальный этап развития Церкви иногда называют иудеохристианством. Но жить иудеохристианству оставалось недолго.

Парадокс первохристианской истории заключается в том, что иудаизм и христианство с формальной точки зрения ближе друг к другу, чем иудаизм и язычество. И иудеи, и христиане верят в Единого Бога-Творца, имеют общую базу в виде Священного Писания Ветхого Завета: обе традиции являются монотеистическими. Языческая традиция в вероучительном плане гораздо дальше отстоит от христианства, чем иудаизм. И тем не менее именно среди язычников проповедь христианства имела реальный успех,

Иисус Христос все это предсказывал. В Капернауме Он наставлял Своих последователей: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 8:11–12). А в Иерусалиме незадолго до смерти говорил иудеям: «Неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших? Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:42–43).

Краеугольным камнем христианства является Христос. Но, как Он Сам предсказывал, «тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21:44). Это предсказание сбылось уже в первом христианском поколении. Конфликт между иудаизмом и христианством не был исчерпан смертью и воскресением Христа. Наоборот, oн только усилился, и опыт Павла является ярким тому свидетельством.