О книге пророка Ионы. Опыт историко-экзегетического исследования

Содержание

Введение

«Род лукав и прелюбодей знамения ищет, и знамение не даётся ему, только знамение Ионы пророка. Якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи, тако будет и Сын человеческий в сердце земли три дни и три нощи. Мужие Ниневестии восстанут на суд с родом сим и осудят его, яко покаяшася проповедию Иониною, и се боле Ионы зде». (Мф.12:39–41).

Введение

Биографические сведения о пророке Ионе. Содержание книги его имени. Особенности этой книги. История литературы о нём. Задача исследования.

Предметом настоящего исследования служит одна из канонических книг Ветхого Завета, занимающая в еврейском подлиннике Библии, в латинском, славянском и русском переводах её пятое, а в переводе LXX – шестое место между священными книгами малых пророков н надписанная именем пророка Ионы. При исследовании каждого предмета наперёд должны быть даны некоторые сведения о нём, чтобы потом яснее можно было видеть, что в данном предмете может и до́лжно подлежать исследованию. Поэтому и мы, прежде чем приступать к самому исследованию о книге пр.Ионы, считаем нужным сказать о том, это был пророк Иона, именем которого надписывается подлежащая исследованию библейская книга и какое содержание этой книги, чтобы яснее видеть, что в ней может и до́лжно подлежать исследованию.

Итак, кто был пророк Иона, именем которого надписывается подлежащая исследованию книга? – «Еврей, чтитель Иеговы, Бога небеснаго, сотворившаго море и сушу, сын Амитая» так отвечает на данный вопрос сама книга пр.Ионы. Гроций¹, разбирая значение имени и отчества пророка Ионы, говорит, что это имя может обозначать человека, происшедшего из Греции; так как у греков были прорицатели – амитаониды. Учёный муж производил имя ’амит́аі от «амитаониды» и поставлял в связь с именем: joнaг̣ имя: jaвaн, которое носил один из сыновей Иафета (Быт.10:2), родоначальник Ионийцев и которым семиты, жившие ближе всего по местоположению к Ионийцам, обозначали всю Грецию (ср.Ис.66:19) и во множественном числе: j^эванjм – греков². Но такое словопроизводство не соответствует этимологическим законам грамматики³, и опровергается красноречивым признанием самого Ионы, что он – еврей. Другие представляют другое словопроизводство, по которому от jaaг̣ – «был красив», происходит: ja’oн, в женском роде: j^э’онаг̣, а с уничтожением aleph после chateph: joнaг̣ – «красивая, пригожая»⁴; но и это словопроизводство едва ли справедливо. Правильнее производить имя Ионы от jaнаг̣ – «угнетал», «разорял», «притеснял»; происходящее отсюда joнaг̣ – в активной действительной форме означает предмет, который притесняет, в каковом смысле употреблено это слово в Соф.3:1 и в Иер. 46:16, в пассивной, страдательной форме – «существо угнетаемое, стенящее», «голубицу, горлицу, в уединении воркующую», в каковом смысле читается это слово в Песн.4:1; Пс.56:1; Лев.5:7; 12:8 и др. В последнем значении толкует имя Ионы и блаженный Иероним; и это совершенно справедливо⁵. «Название голубя, – говорит Марковиус⁶, – до́лжно приличествовать нашему пророку не в смысле предосудительной для голубя и вредной для него нерассудительности, как употреблено это слово у Ос.7:11; так как в нашем пророке этого не было, а скорее в смысле красоты, невинности, кротости, верности и даже робости». Думают, что родители нашего пророка дали своему сыну это имя по которой-нибудь из двух причин, или, чтобы передать ему τὴν ακεραιότητα τῆς περιστερὰς (Mф. 10:16), или чтобы лучше напомнить себе о бедственном положении Израиля в их время и легче возбудить чрез это себя и других к сетованию.

Далее в самой книге Ионы пророк называется сыном Амитая (в славянском переводе – Амафии). Много предположений высказано было и о значении этого отчества пророка. В английском переводе Корана с объяснениями Георга Саля, взятыми им из арабских толкователей, в примечании к 10 суре, которая озаглавливается «Иона», говорится, что своё отчество Иона носил не по отцу, a по матери, которая называлась матаi и в этом он один был сходен с Иисусом Христом, не имевшим отца⁷.

Нет, конечно, нужды говорить об очевидной несправедливости такого замечания; не без причины же, не само собой явилось. Магометанская духовная литература по своему содержанию есть в большинстве случаев искажение христианских и иудейских писаний и преданий. В этих же писаниях мы действительно находим нечто такое, что можно считать источником приведённого замечания. Именно, Раввин Абарбанель (15 век), говорит, что Иона назван был сыном Амитая потому, что предсказания его всегда соответствовали истине, и что мать его была та вдова, которая дала в своём доме приют пр.Илии и сына которой (Иону) Елисей воскресил от мёртвых. И тут самое смешение имён двух пророков в одной истории ясно говорит, конечно, против исторической вероятности такого сказания, ясно обнаруживает в нём позднейшие наслоения, но вместе с тем даёт право предполагать в нём и долю правды. Чтобы добраться до этой правды, нелишне проследить иудейские и христианские предания об имени пророка Ионы дальше. «Некоторые, – говорит Калмет⁸, – утверждают, что мать пророка – Сунамитянка, и Иона есть тот её сын, который был воскрешён из мёртвых по молитвам пр.Елисея» (4Цар.4:11). В сочинении же, приписываемом Епифанию (de viris prophet. XVI, 11. p.246, 4), Иона называется сыном вдовы Сарептской, которого Илия воскресил из мёртвых. Ещё раньше Иероним, передавая это предание, приписывает ему иудейское происхождение, говоря: «подтверждают же они (евреи) это мнение словами вдовы Сарептской, обращёнными к пророку после воскрешения её сына: «Теперь на самом деле узнала я, что ты – человек Божий и слово Божие в устах твоих – истина»; и по этой причине, продолжает Иероним, самый отрок назван был так; ибо «еврейское слово амiт̀аі на нашем языке значит «истина», и «из того, что Илия сказал истину, тот, который воскрешён им, говорят, есть сын истины»⁹. Это предание передаётся у раввинов С. Ярхи, Д. Кимхи и И. Абарбанеля¹⁰.

Таким образом, из сопоставления всех этих преданий оказывается, что арабские предания заимствованы из христианских, христианские – из иудейских. Взаимное разногласие и даже противоречие этих преданий и искусственность иудейского толкования отчества Ионы не дозволяют принимать их и полагаться на них вполне; но нельзя решительно и отвергать их исторического значения. Они, по крайней мере, прежде всего, дают нам нить к отысканию места и времени жизни пр.Ионы по книгам библейским.

Действительно, в 4 книге Царств после изображения жизни и деятельности пророков Илии и Елисея при царях Ахааве, Ииуе, Иоахазе и Иоасе (1–13 гл.), об Иеровоаме II, царе израильском, преемнике Иоаса, замечается, что он расширил пределы израильского царства от входа Емафского¹¹ до моря Аравитского¹² по глаголу Господа Бога Израилева, егоже глагола рукою раба своего Ионы, сына Амафеина, пророка, иже от Геваховера. Сходство имени и отчества нашего пророка с именем и отчеством этого пророка Ионы книги Царств, а равно и то обстоятельство, что Библия не знает других еврейских пророков с именем Ионы, в связи с вышеприведёнными преданиями, делают для нас несомненным тождество обоих этих пророков¹³.

Стало быть, по происхождению своему Иона был галилеянин, принадлежал же пророкам израильского царства, был родом из города Гефаховера (точнее с евр. Гатхевер). Гефаховер, по свидетельству книги И Наввина (Нав.19:13), при разделении земли обетованной между сынами израилевыми по жребию достался колену Завулонову и лежал, как говорит на основании иудейского предания Иероним¹⁴, в двух милях на юг от Сепфориса или Диокесарии – главного города восточной Галилеи, на пути в Тивериаду, что соответствует положению теперешней деревни Эль-мешхад, пo западным путешественникам¹⁵, или водоёму при селении Реве, на полчаса ходьбы от Каны Галилейской, по свидетельству русских паломников¹⁶, сл. в нижней Галилее.

Другая биографическая подробность о пр.Ионе, какую даёт указанная цитата 4 книги Царств, именно та, что по его слову Иеровоам ІІ, царь израильский, восстановил пределы Израиля от входа в Емаф до Аравитского моря, важна по отношению к определению времени жизни пр. Ионы. – Священный писатель, поставив имя Ионы в связь со славными победами Иеровоама II, который воцарился в Израиле в 835 г. до P.X.¹⁷, и царствовал 41 год (4Цар.14:23), не сказал, на какой период этого долговременного царствования падает указанное событие, было ли оно по смерти пр. Ионы или при жизни его, и, если при жизни, то, в каком возрасте его. Между тем в силу этого молчания, лишь гадательно отвечая на поставленные вопросы, можно раздвигать конечные пределы жизни пр. Ионы слишком широко и время его жизни можно отодвигать или назад, или вперёд чуть не на целое столетие, как действительно и случалось с толковниками. Так Кейль¹⁸, Геферник¹⁹, Генстенберг²⁰, Филарет, Митрополит Московский²¹ и мн. др. далеко вперёд простирают жизнь пр. Ионы и утверждают, что посольство его в Ниневию было во время нашествия на землю израильскую Фула, царя ассирийского, при Манаиме, который стал царём спустя 20 лет по смерти Иеровоама, или 60 лет после вступления последнего на престол; они, следовательно, предполагают, что и своё предсказание о победах Иеровоама II Иона произнёс при жизни его и даже не в самом начале его царствования, хотя, несомненно, в начале своей пророческой деятельности. Другие же²², напротив, думают, что царствование Иеровоама II было самым крайним и последним пределом пророческой деятельности пр. Ионы, и что начало её, а, следовательно, и начало жизни пророка было гораздо раньше царствования Иеровоама. Словом, одни утверждают, что пр.Иона жил в VIII, а другие, что в IX в. до Р.Х. и, что̀ замечательно, на основании одной и той же библейской даты... Впрочем, решить, на стороне каких из указанных учёных правда, не особенно трудно.

Расширение израильского царства до давидовских границ, предсказанное пр.Ионой, нельзя относить к концу царствования Иеровоама II; ибо война, плодом которой было это расширение пределов, началась не при Иеровоаме, а ещё со времён Ииуя и Иоахаза, царствование которых обнимает собой период в 45 лет (4Цар.10:32–33; 13:7). При этих царях война израильтян с сирийцами не была успешна. Счастье улыбнулось израильтянам только при сыне Иоахава, Иоасе, который победил сирийского царя Венадада в трёх сражениях, по предсказанию пр. Елисея (4Цар.13:14, 23), но не поразил ещё Сирии до скончания. Это славное дело скончания выпало на долю сына его Иеровоама II, по глаголу Господа Бога Израилева, егоже глагола рукою раба своего Ионы, сына Амафицна, пророка, иже от Гефаховера; следовательно, оно совершено было им ещё в начале своего царствования, когда он не творил ещё лукавое пред Господом. – Если это так, то слово пр. Ионы, по которому совершилось это победоносное дело, было изречено не при Иеровоаме, и тем более не при конце его 40-летнего царствования, а раньше, если не при Иоахаве, то, по крайней мере, при Иоасе; и писатель 4 книги Царств, упомянув об этом слове в истории Иеровоама, не указывает здесь точного определения времени его произнесения, а лишь раннейшее предсказание поставляет в связь с исполнением его, что подтверждает и контекст речи. Ибо, упомянув о том, что при Иеровоаме II исполнилось предсказанное пр.Ионой, писатель 4 книги Царств указывает даже повод к произнесению пророчества Ионы. Яко виде Господь, говорится далее, смирение Израилево горько зело и мало содержимых и умаленных и оставленных и не бе помогающаго Израилю. И не глагола Господь искоренити семене Израилева под небесем и спасе я рукою Иеровоама, сына Иоасова (4Цар.14:27). В таком бедственном положении народ израильский был не при Иеровоаме, а раньше. Ещё при Ииуе начал Иегова отторгать части у Израиля и поражать его рукою Азаила, царя сирийского; при Иоахаве же царство израильское так страшно страдало от опустошительных нашествий грозного Азаила, что военная сила израильского царя сократилась до 50 всадников, 10 колесниц и 10.000 пеших воинов (4Цар.13:1–7). И это было, по словам писателя книги Царств, следствием гнева Божия на Израиля (3 ст.), по повелению Его; ибо в то время ещё, когда Азаил, будучи подданным Венадада, послан был им к пр. Елисею, последний, увидев его, горько заплакал, говоря, что много зла сотворит он сынам Израилевым: крепости их сожжет огнем и избранная их избиет мечом и младенцы их разбиет, а во чреве имеющия их расторгнет, но что всё-таки Господь повелел ему помазать его (Азаила) в цари над сирийцами (4Цар.8:8–13). Естественно, что эти слова пророка Божия не остались неизвестными в Израиле и в связи с настоящим бедственным положением дел при Иоахаве колебали дух народа Божия, наводя его на мысль, что должно быть Господь хочет вконец искоренить Израиля. (Поэтому вероятно писатель книги Царств и замечает, показывая неосновательность этого упадка духа, что и не глагола Господь искоренити семене Израилева под небесем; 14:27. Ср. Ин.21:22, 23). В таком положении оставил Иоахав царство израильское сыну своему Иоасу, и потому, когда пр. Елисей, главный провозвестник воли Божией при Ииуе и Иоахаве об отношении Израиля к сирийцам, сделался болен предсмертной болезнью, при Иоасе²³, царь израильский пришёл к нему и плакал над ним. Человек Божий сказал ему: ты победиши Сирию во Афеке до скончания, и велел ему бить луком по земле. Царь ударил трижды и остановился; Елисей, разгневавшись на это, сказал, что за это он победит Сирийцев только трижды, а не до скончания, и умер (4Цар.13:14–20). Царю нужен был руководитель, который был бы при нём, ободрял бы его во имя Иеговы в его военных подвигах с сирийцами, досказал бы недосказанное Елисеем. Таким-то руководителем при царе Иоасе, заступившим место Елисея, и был по всей вероятности пр.Иона. Пророчество его о расширении пределов израильского царства есть в своём существе продолжение и дополнение пророчества Елисея, которое послужило для него историческим основанием, и как такое, вероятно изречено было им одновременно, или даже прежде троекратной победы Иоаса над Сирийцами, следовательно, прежде конца его царствования, когда он воевал уже с Иудейским царём (4Цар.14:1, 5–14).

Итак, можно думать, что пророк Иона жил не в VIII, a в IX в. и именно в половине его – при Иоасе, следовательно, он древнее Амоса и Осии галилейских, и Иоиля иудейского пророков, которые, в свою очередь, древнее других пророков, оставивших нам свои писания; следовательно, по времени своего служения Иона есть первый из пророков, давших своими творениями имя целому отделу В.З. Писания. Конечно, нельзя отвергать того, что Иона жил и при Иеровоаме II; но то был уже конец жизни нашего пророка. Начало же её, по всей справедливости, до́лжно отнести к царствованию Иоахава, и даже Ииуя. Если в сохранившемся до нас в книге Царств пророчестве его он является продолжателем дела пророка Елисея, как сам Елисей был продолжателем дела Илии (3Цар.19:15–16; ср. 4Цар. 8:7–15; 9:1–10), – одного духа с ним; то нет ничего невероятного, что Иона был учеником пр. Елисея, принадлежал к той школе сынов пророческих, во главе которой стоял сначала Илия и потом Елисей (4Цар. 2:2–6; 6:1–8; 9:1 и др.)²⁴. В этом смысле пр. Иона может быть назван духовным сыном Елисея, и нет оснований не верить иудейскому преданию о том, что один из сынов пророческих, посланных Елисеем для помазания Ииуя на царство, был именно Иона, тогда ещё молодой пророк (4Цар.9:9–11)²⁵. Один из древних славянских издателей Толковой Библии замечает, что «блаженный Иона многа и ина пророчества прорекл есть, но не вписуется в се слово (т.е. в книгу его имени), чему научихом же ся от книг, нареченных тетравасилион (т. е. Царств)»²⁶. Замечание это не без значения по отношению к вопросу о справедливости вышеприведённого предания, особенно если принять во внимание назначение и характер общественной деятельности пророческих школ еврейских.

Св.Димитрий Ростовский в житии пр.Ионы, распространяя это замечание, конечно справедливое в своём общем, говорит что пр.Иона, «пришедши в возраст живяше добродетельно, ходя во всех заповедех Господних безпорочно, благоугоди же Богу толико, яко сподобися пророческаго дара и пророчествова о страсти Господней, и о запустении Иерусалима, и о кончине: внегда, рече, узрят камень вопиющ тонким гласом и жалостным и от древа вещание к Богу, тогда приближится спасение и пойдут вси язы́цы в Иерусалим на поклонение Господеви, будет же Иерусалиму омерзети в запустение зверей и тогда приидет кончина всякому дыханию»²⁷. – Само собой разумеется, святитель заимствовал это сказание из раннейших житий пророка; но вопрос о том, откуда же это сказание в тех житиях и насколько оно достоверно, всё же остаётся открытым. Нам кажется, что решение это даётся сравнением данного сказания со словами 14-й главы 4–9 стихов книги Товита. Здесь престарелый Товит убеждает сына своего Товию отправиться в Мидию и выйти из Ниневии; потому что она будет разрушена, как говорил пp.Иона²⁸, и далее картинно изображает, как Иерусалим до времени останется пуст и братья (иудеи) будут рассеяны, как потом они, собранные Богом, снова построят Иерусалим и храм, и все народы, ниспровергнув идолов, обратятся к Иегове, Богу Израилеву, и будут прославлять Его, как о том прибавляет в объяснение сего Товит, говорили пророки. Сходство общей мысли и отдельных образов этой речи со сказанием житий очевидно. Четвёртый и восьмой стихи этой речи, заключающие в себе, из книги Ионы, несомненно, заимствованные, пророческие слова этого пророка, послужили, вероятно, поводом к смешению с ними и остальных частей речи. В силу ли пропуска (по недосмотру), или вследствие своеобразного толкования замечания Товита: как о том говорили пророки, и все остальные стихи речи приняты были за продолжение слов пр. Ионы и в разукрашенном виде приведены в сказании Метафраста, св. Димитрием лишь сокращённом. В разукрашенном же, следовательно, изменённом виде, это сказание явилось точно так же, как и другие жития святых, составленные Метафрастом, вследствие первоначального назначения житий для вещания на церковных кафедрах; для этого обычно было истину убирать цветами красноречия²⁹.

Ещё менее чем о начале и продолжении жизни пр. Ионы, можно сказать о конце жизни его и о смерти. Калмет³⁰ в своём толковании говорит: «Псевдо-Епифаний и Псевдо-Дорофей повествуют, что Иона из Ниневии возвратился в Иудею, но, преследуемый со стороны своих соотечественников презрением и насмешками по поводу его не исполнившегося предсказания о погибели Ниневии, недолго жил здесь и вместе со своей матерью бежал в Тир Финикийский, где и умер, положенный в гробницу судии Кеназа»³¹. Но о такой судьбе пp. Ионы никто более не говорит; гораздо более распространены другие предания. По одному из них, Иона, исполнив Божественное поручение о Ниневии, оставался там до конца своей жизни, там и скончался; по другому, он возвратился в свой отечественный город Гефаховер, и здесь уже умер. Трудно окончательно решить, на стороне которого из этих преданий, взаимно исключающих себя, правда: оба они пользуются одинаковым доверием до сего времени; и как в Мозуле, возле Харсабада, на высоком холме той местности, где в 1842 г. открыты были развалины Ниневии, так и в деревне Эль-Мешхад, по преданию на месте древнего Гефаховера, доселе показывают гробницы пр. Ионы. Об одной из них, что близ Мозуля, говорят западные исследователи развалин Ниневии, а другую видел наш русский путешественник А.Муравьев³². И та и другая гробницы находятся во владении магометан, которые относятся к ним с таким уважением, что никто не смеет войти внутрь окружающих эти гробницы часовен, с обутыми ногами. Впрочем, нужно заметить, что предание о возвращении Ионы из Ниневии в отечество и о смерти его здесь уже, кажется, должно иметь большее вероятие, чем предание о его смерти в Ниневии; потому что а) оно и само по себе естественнее, и б) подтверждается свидетельством 3 книги Маккавеев, где говорится, что «Иону во чреве кита морскаго обитающего Бог показал невредима всем своим», т. е. соотечественникам. На стороне этого предания стоит и христианская древность³³. Нельзя не включить, наконец, в ряд этих преданий и ещё одного, доселе сохраняющегося в римско-католической церкви, что св.Иона был одним из тех пророков, которые воскресли со Спасителем (Мф.27:52)³⁴. Большинство преданий о пр. Ионе принято православной восточной церковью и включено в службу этому пророку, память которого празднуется 22 сентября.

Именем этого-то пророка Ионы и надписывается священная пророческая книга, подлежащая настоящему исследованию. Что же это за книга и каково её содержание?

По объёму своему она, после книг пророков Авдия и Аггея, самая меньшая из всех канонических книг Ветхого Завета и заключает в себе лишь четыре небольших главы.

Содержание книги таково. Иона, сын Амитая, получает от Иеговы (в славянском переводе Господа) повеление идти в Ниневию, город великий и проповедовать, в нём³⁵, что (в славянском яко, в соответствие чему в русском, Синодального издания, переводе: ибо, как и в латинском quia)³⁶ злодеяния (в славянском вопль злобы) взошли пред лицо Иеговы (Ион.1:1–2). Иона вместо Ниневии идёт в Иоппию и там, отдав плату за провоз, садится на корабль, плывущий в Фарсис, чтобы бежать туда от лица Иеговы (3 ст.). Иегова посылает на море³⁷ крепкий ветер; на море поднимается страшная буря; корабль готов идти ко дну (4 ст.). Корабельщиками овладевает страх за свою жизнь, и они обращаются с мольбой о помощи, каждый к своему богу. Но опытные в своём деле, они не пренебрегают и обыкновенными средствами спасения и начинают выбрасывать корабельную поклажу в море, чтобы облегчить корабль и через то спасти его и самих себя от потопления (5 ст.). Среди этой суматохи начальник корабля (в славянском переводе кормчий) сходит в нижнюю внутреннюю часть его, где Иона лежал и спал крепким сном. С криком: «что храпишь ты», будит он его и убеждает молиться своему Богу: не смилуется ли этот Бог над ними (6 ст.). Когда же ничто, ни усердная молитва к богам, ни обыкновенные средства для предупреждения опасности, не помогли делу, все бывшие на корабле решили бросить жребий для отыскания виновника бури³⁸ и жребий пал на Иону (7 ст.). Все обступили его с вопросами о причине беды, об его занятии, отечестве, народе, и он отвечает им, что он еврей, чтитель Иеговы (в славянском с греческого раб Господень есмь) Бога небесного, сотворившего море и сушу (8 и 9 ст.). Что это (в русском синодальном для чего) ты сделал, говорят они Ионе, после того, как узнали от него, что он бежит от лица Иеговы, и, устрашённые могуществом Бога Ионина и не зная сами, как умилостивить Его, они снова обращаются к пророку, показавшему уже пред ними своё ведение воли божественной, с мольбой, чтобы он сам сказал им, что они должны сделать с ним, чтобы утихла море под ними (10 ст.)³⁹. Он предлагает им бросить его в море; но они не решаются на это и напрягают последние усилия⁴⁰, чтобы пристать к берегу. Когда же эти усилия, вследствие всё ещё продолжавшейся бури, оказываются тщетными, они сознают неизбежность совета пр. Ионы и бросают его в море, но предварительно воззвав к Иегове, чтобы Он не вменил им в преступление того, что они, не имеющие никакого права над Ионой, неповинным перед ними, решаются привести в исполнение такой страшный приговор его над самим собой. И престало море от ярости своей (11–15 ст.). Страх преданного благоговения пред Иеговой объял корабельщиков, и они принесли Ему жертвы и дали обеты (16 ст.) (в славянском переводе помолишася молитвами). Этим замечанием оканчивается содержание первой главы.

Вторая глава начинается повествованием о том, что Бог повелел большой рыбе (в славянском и русском синодальном – киту большому⁴¹) проглотить Иону, который пробыл во чреве его три дня и три ночи (Ион. 2:1). Затем излагается благодарственная песнь, которой молился Иона из чрева рыбы (10 ст.). В этой песне после приступа (3 ст.) Иона поэтически изображает своё погружение в глубину моря и те душевные волнения, которые вызывались в нём этим событием. Говорит о том, как волны морские проходили над ним (4 ст.). Как морской травой опутывалась голова его. Как воды объяли его до самого дыхания, и смерть готова была пожрать его (6–7 ст.). Как вследствие этого казалось ему, что земля потеряна для него, и он не увидит более святого храма Иеговы (5 ст.). Как потом встрепенулась его верующая душа, и он вспомнил об Иегове (8 ст.). Чтущие суетных и ложных богов⁴² оставили милосердного своего: а я гласом хвалы принесу Тебе жертву, и что́ обещал, исполню. У Иеговы спасение (9–10 ст.), восторженно восклицает Иона, оканчивая свою песнь. И повелел Иегова, так оканчивается содержание второй главы, рыбе извергнуть Иону на сушу (11 ст.).

Третья глава представляет пр. Иону снова на суше. Снова приходит к Ионе повеление от Иеговы идти в Ниневию и проповедовать в ней, что повелено было проповедовать в первый раз, и Иона не бежит теперь от лица Иеговы, а действительно идёт в Ниневию, город великий у Бога – на три дня ходьбы (1–3 ст.). И начал ходить пророк по городу, сколько можно пройти в один день, и проповедовал, говоря: «ещё сорок дней и Ниневия будет разрушена (4 ст.)»⁴³. Грозная и могучая проповедь пророка быстро облетела весь город и произвела в нём решительное действие. Сам царь встал с престола своего, снял с себя царское одеяние, оделся во власяницу⁴⁴ и сел на пепле. По его примеру и приказанию то же было сделано во всей Ниневии: все, от мала до велика – и люди и скот – держали пост, покрыты были вретищем и крепко вопияли к Богу о помиловании; прежний злой путь и насилие рук оставлены (5–9 ст.). И пожалел Иегова о бедствии, о котором сказал, что наведёт на ниневитян и не навёл (10 ст.).

Иона сильно огорчился этим, так начинается четвёртая, последняя, глава книги, и затем рассказывается, как роптал Иона на это божественное милосердие, и как Иегова старался направить его на правую мысль. «Неужели это так сильно огорчило тебя», – спрашивает Иегова Иону, когда этот последний в своих жалобах дошёл до того, что стал просить себе смерти (2–4 ст.). Вместо ответа Иона вышел из города, остановился с восточной стороны его, сделал там себе кущу и сел в ожидании окончательного решения участи Ниневии, которая, казалось ему, ещё может быть погибнет (5 ст.). Тогда Иегова произрастил клещевину (в славянском и русском синодальном переводах: тыкву)⁴⁵, которая, поднявшись над головой Ионы, давала ему тень своими листьями и таким образом избавляла его от неприятных палящих лучей солнца, и Иона очень обрадовался этому растению (6 ст.). Но Иегова на другой же день после этого, при появлении утренней зари, повелел червю подточить растение и оно засохло; а потом, когда взошло солнце, Он послал знойный восточный (в славянском переводе жгущ) ветер, и солнце стало палить голову Ионы до изнеможения. Иона снова возроптал на Иегову и снова стал просить у Него смерти себе (7–9 ст.). В ответ на это новое огорчение Ионы, по поводу истории с клещевиной, Иегова снова наставляет его на правый образ мыслей относительно Ниневии. «Если ты сожалеешь, – говорит Он, – о клещевине, которая была дщерь ночи и как дщерь ночи, пропала⁴⁶; то Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более 120.000 не умеющих отличить правой руки от левой и множество скота»? (10–11 ст.). Этим вопросом заключается содержание книги пр.Ионы.

Теперь, после определения предмета исследования, после того, как даны предварительные сведения о личности пр.Ионы и представлен очерк содержания книги его имени, по-видимому, можно не только поставить вопрос о том, в чём же должна состоять задача исследования данного предмета, что́ в этом предмете должно подлежать исследованию, каков должен быть характер и направление этого исследования, и какой путь его, – а и ответить на этот вопрос. В самом деле если предметом исследования является библейская пророческая книга с известным историческим содержанием, то и задача этого исследования должна быть такая же, какая может быть и относительно других библейских книг: она определяется названием исследования историко-экзегетическим, или вступительно-истолковательным, и состоит, следовательно, в том, чтобы представить научно-доказанную и разумно-обоснованную историю происхождения книги пр. Ионы, т. е. решить вопросы об её писателе, времени, месте, поводе и цели её написания и, главное, об её источниках. Это с одной стороны, а с другой – истолковать содержание книги, как в его общем, так и в частностях, как с его формальной, так и с логической стороны, как в его внешней букве, так и во внутреннем смысле и значении, именно как пророческой книги. Но

1) в этих словах не указывается оснований такого определения задачи исследования, и

2) руководясь одним этим общим определением задачи исследования, при выполнении её, нетрудно затеряться и запутаться в уклонениях в сторону, в отступлениях, оговорках, вставочных прибавлениях, повторениях и тому подобных литературных и логических промахах, и при всём том не исчерпать предмета исследования вполне – не дать ответа на многие вопросы, необходимые для всестороннего, обстоятельного историко-экзегетического исследования.

Причина, обусловливающая возможность такого оборота дела и не для новичка в научных исследованиях, лежит с одной стороны в особенностях самой книги пр.Ионы, с другой, – в истории доселе бывших воззрений на неё, научных и не научных мнений о ней, словом в истории литературы о ней. И только после знакомства с этими особенностями книги и историей литературы о ней мы можем ясно и определённо наметить себе верный и основательный путь для выполнения поставленной выше задачи исследования, выяснить себе этот путь по отношению к характеру, направлению и даже содержанию его. Поэтому об особенностях книги пр. Ионы и о литературе о ней должна быть и речь наша.

Итак, какие же особенности книги пр.Ионы? Отвечаем. Другие пророческие книги по своему содержанию представляют изложение видений, речей и символических действий пророков, только с краткими, по большей части к началу книги, историческими замечаниями о самом пророке, о времени, месте, поводах к произнесению им своих речей и видений и употреблению символов, а равно и об обстоятельствах, сопровождавших их и последовавших за ними. Особенно же это нужно сказать о книгах малых пророков. Содержание книги пр.Ионы, принадлежащего к числу малых пророков, представляет собой совершенно обратное явление. Она занимается не столько изложением содержания самого пророчества Ионы о погибели Ниневии, которое (изложение) занимает лишь два стиха (2 ст. 1-й гл. и 3 ст. 3 гл.), сколько повествованием о тех исторических обстоятельствах, которыми сопровождалось произнесение Ионой своего пророчества, так что с этой стороны книгу пр. Ионы естественнее, по-видимому, называть историей пророчества Ионы, чем самым пророчеством. Несмотря на это, книга пр. Ионы в каноне священных книг В.З. занимает место не между историческими книгами, в которых есть немало рассказов, вполне аналогичных с историей Ионы⁴⁷, а между пророческими. Далее. Сама история посольства пр.Ионы в Ниневию и плодотворной проповеди его там представляет собой нечто необычайное. Иное, о чём говорится здесь, является вполне чудесным и непонятным: таковы – появление и исчезновение клещевины и трёхдневное пребывание Ионы во чреве рыбы; последнее, кроме того, находит для себя аналогию в мифических сказаниях других народов, напоминает собой или греческий миф о Геркулесе и Гезионе, или финикийский о Персее и Андромеде, и потому представляется, как будто, заимствованным оттуда; иное представляется невероятным исторически вообще: таково изображение величины Ниневии и покаяния ниневитян; иное – выходящим из ряда обычной теократической деятельности еврейских пророков, этих стражей дому Иеговы: таков сам факт посольства Ионы в языческую Ниневию; многое, чего, по-видимому, естественно было бы ожидать от точной истории, как имя ниневийского царя, при котором было описываемое в книге событие, история предыдущей и последующей жизни пророка, в книге опущено. Словом, книга пр.Ионы, отличная от остальных пророческих писаний, не совсем похожа и на обыкновенную историю.

Такие особенности книги пр.Ионы, резко выделяющие её из ряда других священных книг, должны были вызвать соответствующие им суждения о книге, и едва ли столько разнообразных и противоречивых суждений произнесено было и произносится относительно какой-либо другой книги Ветхого Завета, сколько их высказано об одной этой, небольшой по объёму, книге.

На самых первых страницах библейского экзегеса мы встречаемся с иудейским, строго историческим и пророчественным пониманием книги пр. Ионы, соединённым с глубоким уважением и почтением к ней. Такое понимание высказывается в книгах: Товита (Тов. 14:4–8) и третьей Маккавейской (3Мак. 6:6), написанных раньше второго века до Р.Х. Из 1-го века по Р.Х. мы имеем свидетельство учёного иудейского священника Иосифа Флавия, который в одной (9, гл.XI) из своих двадцати книг иудейских древностей, написанных им около 37 г. по Р.Х., повествуя о времени жизни и об израильской деятельности пр. Ионы, передаёт подробно и содержание его книги, как подлинную историю, написанную самим пророком⁴⁸. Иудей Трифон в своём разговоре с Иустином-мучеником представлен вполне согласным с этим последним в том, что книга пр. Ионы есть подлинная история, прообразовавшая собой Иисуса Христа и Его славное воскресение⁴⁹. Те же самые, только более распространённые, мнения о нашей книге высказывали и позднейшие талмудисты⁵⁰. Только в 15-м веке раввин Исаак Абарбанель в своём толковании на книгу Ионы, принимая, как чистый факт, 1–5 ст. 1-й гл., 3-ю и 4-ю главы, остальные части книги (рассказ о жребии, павшем на Иону и трёхдневном пребывании Ионы во чреве рыбы) объяснял, как сон пророка, виденный им на корабле⁵¹; но это воззрение, как одинокое в истории иудейского экзегеса, следует считать исключением.

В строго-историческом духе, с выяснением пророческого и нравоучительного смысла книги, понимала и толковала книгу пр. Ионы и древнехристианская церковь. Нет сомнения, что как чистую историю, имеющую пророчественно-прообразовательное значение, понимал книгу пр. Ионы и И. Христос, как то ясно открывается из Его слов, приведённых в Мф.12:39–42; Мф.16:4 и в Лк.11:29–32 ⁵². Отцы и учители древней христианской церкви, всегда верно понимавшие, толковавшие и раскрывавшие слова и Заповеди Своего Господа, и в отношении к книге пр. Ионы восприняли Христово понимание, внесли его в Символ веры⁵³ и богослужебные книги⁵⁴, и в своих творениях развивали и раскрывали его, уже как несомненное, не затрагивая даже в своих рассуждениях о книге Ионы вопроса об её достоверности. Так по свидетельству Григория Нисского, Ефрем Сирин († 372), написал буквальное толкование на всю книгу пр. Ионы с указанием пророческого смысла её, хотя это толкование и не дошло до нас, как и многие другие его толкования⁵⁵; взамен этого нам осталась его «Беседа на слова второго и третьего стихов третьей главы книги Ионы»; в ней Св. Отец делает прекрасный психологический анализ всей истории Ионы с нравственными выводами из неё⁵⁶. У Св.Иоанна Златоуста († 407), в его толковании на Евангелие от Матфея 12, 39–42, выяснено, хотя и не особенно подробно, историко-прообразовательное и нравоучительное значение проповеди Ионы в Ниневии⁵⁷. Зенон Веронский в своём размышлении об Ионе после краткого изложения в своём размышлении об Ионе после краткого изложения содержания книги говорит точно так же о прообразовательном и нравоучительном значении её⁵⁸. Блаж. Иероним Стридонский († 419) вместе с множеством других толкований написал толкование и на книгу пр. Ионы. В этом толковании, при небольшом объёме его, полно и отчётливо разъяснён исторический буквальный и пророческий прообразовательный смысл книги пр.Ионы⁵⁹. Есть толкование на книгу пр. Ионы и у Св.Кирилла Александрийского († 444)⁶⁰. Блаж.Феодорит, еп.Кипрский († 457), точно также написал толкование на нашу книгу, которое представляет собой немногословное парафрастическое объяснение буквального исторического смысла содержания книги⁶¹. Только у бл.Августина Иппонийского в его письме к Астерию⁶², и из XI в. у Феофилакта, еп.Болгарскаго († около 1085), в его enarratio in Ionam proph., представляющем собой несколько видоизменённое сокращение древне-отеческих толкований, наряду с выяснением положительного смысла содержания книги пр. Ионы встречаются и некоторые рассуждения об исторической достоверности её. Рассуждения их касаются собственно чуда трёхдневного пребывания Ионы во чреве рыбы и появления и исчезновения клещевины.

Указанные апологетико-полемические рассуждения и замечания Августина и Феофилакта конечно для нас важны не по своим внутренним достоинствам, которых и нельзя требовать от них, как от первых критических опытов, но потому, что они направлены против языческих нападений на историческую достоверность этих фактов и, как такие, показывают нам первый зародыш отрицательного отношения к книге пр. Ионы именно в язычестве. Западные богословы первым противником книги пp. Ионы называют языческого сатирического писателя III в. Лукиана Самосатского, утверждая, что вероятно история морских приключений с Ионой в иронически-отрицательном тоне переделана им в историю о фаэтоне, плавающем в море⁶³. По свидетельству бл.Августина, языческий философ Порфирий (неоплатоник † 304) и многие другие из того же языческого лагеря с насмешкой и отрицанием говорили об указанных фактах, как о чём-то невероятном (ἀπίϑανον)⁶⁴; то же самое возражение приводит и разбирает и бл.Феофилакт, говоря, что то чудо грекам, особенно вышедшим из школ, кажется превосходящим всякую веру⁶⁵.

Правда, со смертью язычества умерло на время и это отрицательное отношение к книге пр.Ионы; но вместе с тем прекратились и положительные исследования о ней отцов и учителей церкви. Из веков упадка духовного просвещения и схоластики (от VI до XVI) не осталось ни одного самостоятельного исследования, как о других священных книгах, так и о книге пр. Ионы; тут были только глоссы и схолии – своды отеческих толкований, повторение того, что было сказано прежде и что в лучшем виде можно усматривать у бл.Феофилакта. С XVI века, времени возрождения духовного просвещения на западе, в библейском экзегезе наряду с положительным выяснением буквального и таинственного смысла содержания священных книг, как законные и необходимые части экзегеза, выступают и рационально-критические исследования об этих книгах – об их подлинности, происхождении и значении; наряду с экзегетикой является и исагогика, и это как по отношению ко всей Библии вообще, так в частности и по отношению к книге пр. Ионы. Уже Лютер говорил: «очень полезно для понимания пророческой книги узнавать время и место её происхождения, личность писателя и современную историю», и в своих сочинениях потом критически решал и исагогические вопросы о происхождении книги пр. Ионы, о пребывании пр. Ионы во чреве рыбы, о времени его жизни и др.⁶⁶ Из писателей, после Лютера и по его примеру критически-рациональным путём исследовавших книгу пр. Ионы, можно указать на Пфейфера⁶⁷, Герардта⁶⁸, Кокцейюса⁶⁹, Карпцовия⁷⁰ Кальмета (католического бенедектинского монаха † 1757)⁷¹, и др. В их творениях уже не одно толкование текста книги Ионы, а и рассуждения о подлинности её, о личности писателя, времени и цели её написания приведены, систематизированы и в своём роде научно обоснованы, хотя и не у всех одинаково полно, и у всех далеко несовершенно.

Отличительным характером всех этих и католических и даже протестантских писателей о книге пр.Ионы было все ещё ортодоксальное направление. Потому что как ни много произвольного протеста внесено было в церковное учение Лютером и ему подобными, само понятие о богодухновенности Библии не было ещё подвергнуто отрицательной критике, а вместе с тем не могло быть и стремлений объяснять библейские сказания вопреки тому, что дастся буквой их. Отсюда и в отношении к книге пр. Ионы исследователи старались только показать, что в рассказанном ею событии нет никаких подробностей, которые можно было бы считать не за истинную историю. Но нельзя не заметить, что уже сам Лютер довольно свободно толковал например, факт трёхдневного пребывания Ионы во чреве рыбы. Правда, из этого периода времени от Лютера до начала XVIII в. мы знаем одну только попытку объяснить книгу пр.Ионы не как историческую: это – попытка Германа фон-дер-Гардта, который историю пр. Ионы рассматривал, как аллегорическое изображение жизни и деятельности иудейских царей Манассии и Иосии⁷². Правда и то, что против объяснений Гардта раздавались возражения, и вообще он очень мало нашёл себе сочувствия в современном ему обществе, так что против его последнего сочинения издан даже был приговор, по которому ему запрещено было чтение экзегетических лекций, и сам он оштрафован был 100 гульденами. Но, к сожалению, нужно сказать, всё это было лишь последнее усилие ортодоксального запада отстоять свои воззрения на книгу пр.Ионы; сама настойчивость, с которой Гардт отстаивал своё объяснение, ясно свидетельствует, что на христианском западе и особенно в протестантском мире таились уже зачатки иного направления богословской мысли, зачатки, положенные самим Лютером.

С середины прошедшего столетия, под влиянием различных философских направлений антихристианского и вообще антирелигиозного характера, на западе вполне развилось и окрепло отрицательное направление в области богословия вообще, и в отношении к библейским книгам в частности. Отрицательная критика отвергла, прежде всего, богодухновенность священных книг и стала трактовать их наравне с памятниками языческой классической литературы. Затем, отвергнув всё чудесное в этих книгах, она оставила в них одно естественное, возможное с её точки зрения, засомневалась в исторической достоверности их повествований и построила тысячи гипотез и теорий для объяснения их происхождения, сущности и значения. Этой участи наравне с другими книгами Писания не избежала и книга пр.Ионы.

Отказав книге Ионы в её пророческом значении, богословы запада и особенно протестантские стали рассматривать её как простую историю, имеющую временное и частное значение. И в своих исследованиях о ней поставили главной задачей своей решение вопроса об исторической подлинности и достоверности книги, подчинив ему все остальные исторические вопросы, или опустив их, как ненужные. Все усилия таких критиков направились к тому, чтобы отвергнуть эту историческую достоверность книги пр. Ионы, и едва ли остались в ней хоть один образ, хоть один факт, хоть одно слово, о которых не говорили бы как о чём-то или невероятном, или неестественном, или невозможном, или несправедливом – словом неподлинном. Как таковые, были отвергнуты и перетолкованы и изображение трёхдневного пребывания пророка во чреве рыбы и повествования о клещевине и о чрезмерном успехе проповеди Ионы в Ниневии, и изображение величины Ниневии и покаяния ниневитян, и молитва пр. Ионы, характер его, поведение корабельщиков и пр. и пр. При этом отсутствие свидетельств о книге пр.Ионы в ранних и ближе подходящих к веку Ионы священных еврейских книгах и ассирийских клинообразных писаниях, её язык, слог, основная идея её, её характер и направление, наконец, самая краткость и историческая, будто бы, неполнота книги – всё это и многое другое обращено было в доказательство исторической неподлинности нашей книги. Так дело было на западе в прошедшем и начале настоящего столетия; так осталось оно там и до сего дня.

Впрочем, сходясь в общем и главном, представители отрицательной критики расходились и расходятся между собой в частностях – в построении своих положительных выводов о сущности, характере, происхождении и времени написания книги Ионы. Частностей этих много и они разнообразны. Собственно говоря, множество имён и книг, с которыми мы встречаемся при обозрении отрицательной литературы о книге пр.Ионы середины прошедшего и начала настоящего века не может служить мерилом количества различных отрицательных гипотез и мнений о книге Ионы; ибо это разнообразие гипотез и мнений относится собственно к первому времени этого векового периода; позднейшие же писатели по большей части примыкали и примыкают к тому или другому из раннейших, дополняя и исправляя его, и таким образом, лишь отчасти видоизменяя. Самое разнообразие отрицательных гипотез и теорий не так велико; все их можно разделить на два рода: на гипотезы или теории вымысла и гипотезы мифа или легенды; каждый из этих родов имеет, впрочем, свои виды. Всё же нельзя не подивиться обилию и силе отрицательных воззрений на книгу пр. Ионы. Вот факты.

В 50-х годах прошедшего столетия явились исследования Лессинга о баснях вообще и в частности о баснях Эзопа, как о вымышленных рассказах, искусно олицетворяющих собой какие-либо нравственные, или практические положения. Дух времени, склонявшийся более к морали и мистицизму, был причиной того, что современники Лессинга с восторгом отнеслись к его идеям. И вот прошло едва 10 лет после появления его творений, как появилось сочинение Д.Земмлера, в котором он наряду с другими книгами писания исследовал и книгу пр.Ионы, доказывая, что она есть вполне вымышленный рассказ (басня), придуманный неизвестно кем в после-пленное время для выяснения того морального положения, что Иегова не об одних иудеях печётся, a распространяет Своё божественное промыслительное действие и на другие народы⁷³. Это воззрение скоро нашло себе подражателей, ряд которых продолжается до наших дней и которые отличаются от Земмлера и различаются между собой только тем, что предполагают другие моральные положения книги; так что Земмлера можно назвать родоначальником воззрения на книгу Ионы как на вымысел. Спустя 10 лет после Земмлера то же самое о книге пр.Ионы высказал А. Нимейер, стараясь лишь доказать в своём исследовании, что главное моральное положение книги то, что пути божественного промышления и мысли божественной воли отличны от путей и мыслей человеческих⁷⁴. В 1793 же году Гецель, поправляя и дополняя Нимейера, выставил, как такое положение книги, ту мысль, что как ни неприятно и ни опасно пророческое звание, от него не до́лжно бегать, потому что Бог всемогущ и премудр⁷⁵. По Гердеру этот вымысел есть живое изображение тех недостатков, которых

могут быть не чужды и пророки⁷⁶. Одновременно с Гердером и Нимейером высказались за это воззрение Михаэлис и Эйхгорн, выставив, как основное положение, выведенное в вымышленном будто бы рассказе об Ионе, одну и ту же мысль, что Бог прощает не иудеев только, а и язычников, которые в нравственном отношении лучше иудеев, так презрительно относящихся к ним⁷⁷. В 1815 г. явилось сочинение Гризингера, в котором он доказывал, что рассказ книги пр. Ионы, как чистый вымысел, придуман каким-либо евреем во время ассирийского плена для того, чтобы дать знать ассириянам, что они остались живы только благодаря проповеди у них еврейского пророка⁷⁸. Согласно, или почти согласно, с Михаэлисом и Эйхгорном высказались Бёме в 1836 г.⁷⁹ и Иягер в 1840 г. Как особенность воззрения Иягера, можно выставить лишь то, что по нему книга написана пр.Иезекиилем⁸⁰. В 1838 г. Гитциг, выходя из того положения, что книга пр.Ионы написана в Египте во времена Маккавеев, по поводу не исполнившегося предсказания Авдия об истреблении иноплеменников, назвал её вымыслом, придуманным для оправдания Иеговы от насмешек язычников касательно причин неисполнения предсказания Его пророка⁸¹. Это воззрение имеет своих представителей и в новейшее время в лице Блэка, Реусса и Нёльдеке. Особенность воззрения этих новейших защитников вымышленного понимания книги пр.Ионы та, что вместо обычного прежде в отношении к нашей книге термина: «басня» или «парабола», Блэк указывает её просто моральным вымыслом, Реусс и Нёльдеке – тенденциозным романом⁸². Кроме того Блэк, не оставляя нерешённым вопроса о первоисточнике образов книги пр.Ионы, почему они именно такие, а не иные, склонен видеть в них живые современные составителю книги типы. «Книга написана, – говорит он, – скорее в Иудее, чем в Вавилоне, как думает Крамер, хотя под образом Ниневии и изображён Вавилон». В этом отношении воззрение Блэка более напоминает собой воззрение Крамера, который видоизменил земмлеровское понимание книги пр.Ионы в том смысле, что она есть аллегорическое изображение современного составителю общества⁸³.

Так посчастливилось строго-землеровскому воззрению на книгу Ионы, как на вымысел; не такая судьба постигла другие виды этого воззрения, несколько уклонившиеся от своего прототипа. Одним из этих видоизменений было мнение, по которому книга Ионы есть символическая басня или притча, предложенная самим Ионой, и которое первым высказал Штейдлин. Выходя из того положения, что символические действия пророков суть действия вымышленные, он говорил, что такое вымышленное символическое действие описано самим пр.Ионой и в его книге, и что Иона написал это для того, чтобы научить, что послушание Богу и исправление влекут за собой прощение грехов, а непослушание – наказание⁸⁴. Спустя три года после Штейдлина, то же самое воззрение на книгу пр. Ионы высказал Павлюс⁸⁵, затем Брюно-Бауер и отчасти Пареау, который хотя и предполагал историческую основу книги, но в общем считал её вымыслом, составленным Ионой для выяснения того, что Иегова не иудеев только Бог, а и язычников⁸⁶.– Наконец Бляше, одновременно с Нимейером высказавший своё воззрение на книгу пр. Ионы, как на вымысел, составленный самим пр.Ионой, только объяснив его не как параболу или басню, а как видение, которое пророк созерцал в экстазе, был первым и последним представителем уже третьего видоизменения земмлеровской гипотезы вымысла⁸⁷.

Те же, в сущности, мотивы, из которых вытекали воззрения Штейдлина, Павлюса и Бляше, именно сознание недостаточности и неполноты Земмлеровского взгляда на книгу пр.Ионы при согласии с ним в обще-отрицательном отношении к ней, послужили основанием новому роду воззрения на нашу книгу, не как на подлинную историю, но и не в смысле чистого вымысла без всяких исторических основоположений, а как на миф, или легенду, в основе имеющую историческое зерно, которое путём предания, переходя из рода в род, развивалось, пополнялось и видоизменялось, пока не получило чудесной окраски и не было записано каким-либо позднейшим евреем. Этот род понимания книги так же, как и предыдущий, представляет несколько разветвлений, взаимные различия которых касаются или исторических данных, лежащих в основе рассказа, или условия и способа их распространения и развития в настоящий вид.

Первым по времени представителем мифического воззрения на нашу книгу был Таддей в 80-х годах прошедшего столетия. Решаясь совсем отвергнуть букву Писания по примеру Земмлера, но не соглашаясь вполне и с ним, он говорил о книге пр. Ионы, что вообще в основании её лежит истинная история, которая каким-либо евреем в позднейшие времена украшена чудесными подробностями⁸⁸. Вполне согласно с Таддеем высказался о книге пр. Ионы некто Аммон⁸⁹. Спустя три года после появления сочинения Таддея, Гримм в своих примечаниях к книге пр.Ионы горячо доказывал, что писатель её – какой-либо израильтянин, живший во время плена в Вавилоне, записавший в ней народное предание об Ионе; в этом предании, от долгого времени забылось, что Иона во время своего морского путешествия лишь во сне видел, как его бросили в море и там его проглотила рыба, и забытое принято было за случившееся с ним на самом деле; так оно и записано теперь в 1:6–2:11 нашей книги⁹⁰. В сущности согласно с мнением Гримма, только гораздо сложнее и искусственнее его, мнение Зонненмайера⁹¹. На предание, как на источник чудесных подробностей подлинной истории Ионы, ссылался далее Пальмер⁹².

По всем указанным воззрениям в основе книги пр.Ионы лежит больше, чем историческое зерно; но были и такие представители мифического понимания книги, которые уменьшали это зерно до минимума. Таков Эйхгорн, который, высказавшись за теорию вымысла, как будто, не прочь был предполагать в основе книги и что-либо действительно бывшее (точно что, неизвестно), путём предания совершенно изменившееся и исказившееся; как особенность этого колеблющегося мнения должно выставить предположение Эйхгорна о морально-дидактической цели записи предания; следовательно, по нему, составитель книги пр. Ионы не просто копиист, а редактор-исправитель, нечто конечно изменивший в предании сообразно со своими целями⁹³. Согласно с Эйхгорном, только с предположением другого морального положения высказались Мюллер⁹⁴ и из новейших Леберехт де-Ветте⁹⁵ и Эвальд⁹⁶; впрочем де-Ветте говорит, что трудно доказать всё-таки действительность исторической основы, а Эвальд утверждает, что такой основой была жизнь пр.Ионы, вероятно полная великих событий, и относит книгу его к литературе аналогичной, будто бы, с арабской сказочной литературой.

Новые видоизменения мифического воззрения на книгу пр.Ионы представляют собой воззрения Нахтигаля⁹⁷ и Бунзена⁹⁸. Между тем, как доселе указанные учёные в качестве основы книги предполагали факты; по мнению этих богословов историческим субстратом книги пр.Ионы была песнь, воспетая им после спасения от морской опасности, в предании видоизменённая и обставленная историческими чудесными подробностями, которой и воспользовался позднейший составитель для моральных целей. Только Нахтигаль между последней редакцией книги и её первоисторическим субстратом полагает ещё третью редакцию, которой принадлежат третья и четвёртая главы книги, написанные кем-либо во время плена в дополнение к песни.

Все указанные воззрения на книгу пр.Ионы по теории мифа или легенды, при видимых немаловажных взаимных различиях относительно как исторической основы книги, так и способа и условия её видоизменения в настоящий вид, очевидно, имеют между собой то общее, что не вплетают в историю происхождения книги пр.Ионы ничего внееврейского. Но есть целый ряд учёных, которые, отыскивая источники происхождения этого, якобы, мифа, не ограничиваются историей и духом еврейского народа, а обращают внимание на некоторые сходные с историей пр. Ионы языческие мифы.

Первым представителем этого в собственном смысле мифического воззрения на книгу пр.Ионы был Гольдхорн, выставивший свой взгляд в опровержение мнения Зонненмайера в 1804  г. Он, определяя точно факт, лежащий в основе книги и его позднейшее видоизменение, говорит, что сама местность действительного события из жизни пр.Ионы – при Иоппии – способствовала смешению его в предании с финикийским мифом о Персее и Андромеде и с сходным с ним греческим мифом о Геркулесе и Гезионе и что уже таким изменённым преданием об Ионе воспользовался неизвестный составитель книги для дидактических целей⁹⁹. В 1813 году Розенмюллер видоизменил Гольдхорново воззрение в том отношении, что сплетение исторической основы книги Ионы из жизни самого пророка с указанными мифами относил не к народному преданию, а к составителю книги¹⁰⁰. В 1830 г. то же самое, что говорил Розенмюллер, повторил Грамберг¹⁰¹. Таким образом, это воззрение примыкает и к теории вымысла и к теории мифа, потому что в числе источников книги указывает языческие мифы и фантазию составителя книги, как единственного переделывателя их. – Так же рассуждал о происхождении книги пр.Ионы немного спустя после Грамберга Крамер; существенное отличие его взгляда от предыдущих состоит в том, что по нему составитель книги на основании этих мифов хотел представить аллегорическое изображение современного ему общества. Он относит написание книги ко времени построения второго храма Иерусалимского¹⁰². Но уже в том же 1813 г., когда появились схолии Розенмюллера, Гезениус развивал этот взгляд в том смысле, что видоизменение греческого и финикийского мифов приписал не одному составителю и не одному преданию, a тому и другому вместе¹⁰³. К воззрению Гезениуса, лишь пополняя и развивая его, примкнули Бертольд¹⁰⁴, затем, хотя не так решительно, Винер¹⁰⁵, далее Кнобель¹⁰⁶ и, наконец, Фридрихсен¹⁰⁷. – Совершенно согласно с последними учёными в вопросе о способе условиях происхождения книги Ионы, но с предположением совершенно нового исторического основоположения, трактовал книгу пр.Ионы Баур. Он рассматривает два совершенно отличные друг от друга восточные мифа (миф об Оаннесе и культ Адониса), как источник, из которого еврейское предание и позднейший составитель нашей книги образовали настоящий рассказ её; при этом Баур отвергает мысль о каких-бы то ни было дидактических целях книги¹⁰⁸.

Так развивались, разветвлялись и переплетались между собой отрицательные воззрения на книгу пр.Ионы в конце прошедшего и в первой половине текущего столетия на западе. В самые последние годы не появляется новых специальных исследований и монографий о книге пр. Ионы, и она, как и вообще книги В.Завета, не возбуждает такого внимания, как прежде; но это объясняется тем, что, в силу различных исторических обстоятельств, И. Христос, Его история и история основанной Им церкви стали особенным предметом нападений и возражений отрицательной критики, и потому нисколько не говорит о том, что дух отрицания перестал уже веять над книгой пр.Ионы. Из кабинета учёных и из книг этот дух отрицания только перешёл в жизнь, в общество¹⁰⁹.

Такое широкое развитие отрицательного отношения к книге пр.Ионы со стороны некоторых учёных не могло не вызвать к деятельности и защитников церковного и древне-отеческого понимания её, и они действительно не остались и не остаются в долгу пред неверием, с оружием в руках остановившись вниманием своим на тех же вопросах, которые подняты последним. Вопросы исагогики о писателе книги, о поводе, цели, времени и месте её написания, подчинив себе и включив в себя толкование текста, заняли первое место в их исследованиях о книге пр.Ионы, и стали раскрываться в полемической форме и главным образом в зависимости от преимущественно пререкаемого неверием вопроса об исторической достоверности книги. Само собой разумеется, что и защищение исторического понимания книги пр.Ионы, идя рука об руку с развивающимся неверием, в борьбе с ним, поражая каждое вновь являющееся отрицательное воззрение на нашу книгу, и само с течением времени всё более и более пополнялось, развивалось и укреплялось в своих силах. Выступив на борьбу с неверием с оружием науки в руках, защитники исторического понимания книги, как пчёлы, собирали данные в свою пользу и из истории, и из географии, и из палеонтологии, и из археологии, и из филологии, и из психологии, и из логики – словом отовсюду, на чём только старалось утвердиться неверие, пока в последних своих исследованиях не воздвигли целую стену в защиту достоверности книги. Были конечно и тут, особенно в начале борьбы, неудачные опыты защиты, когда, например, хотели защитить подлинность книги чрез филологическое искажение текста, как делали это в прошедшем столетии Лесс¹¹⁰, и Антон¹¹¹. Но их попытки не нашли себе подражателей в числе защитников подлинности книги, которые в большинстве стояли за буквальное понимание её. Таковы – в порядке времени – труды из прошедшего столетия: Лафатера¹¹², Лессинга¹¹³, Иоанна Гесса – составителя истории Иисуса¹¹⁴, Пипера¹¹⁵, и из настоящего: Фершуира¹¹⁶, Рейндля¹¹⁷, Лаберенца¹¹⁸, Геферника¹¹⁹, Шольца¹²⁰. В сочинениях всех этих и других – с ними одной школы – учёных обращено главное внимание на разбор отрицательных воззрений и на доказательства исторической достоверности книги пр. Ионы, но мало, или ничего не говорится о пророчественном значении её. Этот пробел достаточно восполняется в трудах других не менее знаменитых ортодоксальных экзегетов запада, каковы в прошедшем столетии: Людервальд¹²¹, и в настоящем: Генгстенберг¹²², Баумгартен¹²³, Делич и Кейль¹²⁴, Клейнерт¹²⁵ и др. Наряду с прекрасным выяснением символического характера книги пр.Ионы есть, впрочем, у некоторых из них и непоследовательные уступки неверию, как, например, у Клейнерта в определении времени написания книги; по нему, книга написана была во время плена; ту же самую мысль и раньше проводил один из защитников исторического понимания книги, Шуманн¹²⁶. Нельзя, наконец, не упомянуть, что в числе защитников историко-пророческого смысла и значения книги пр. Ионы были не одни толкователи Св. Писания, а и богословы-апологеты, догматисты; таковы: Сакк¹²⁷, Христлиб¹²⁸ и др.

Такова история литературы о книге пр.Ионы с XVI в. до настоящего времени на западе.

Не то представляет нам христианский восток этого времени по отношению к книге пр.Ионы. Тяжёлые внешние положения, которые не раз приходилось переживать в это время греческой церкви, не давая греческим богословам ни времени, ни средств поднять своё духовное и мирское просвещение до более или менее высокого уровня, заставляли греческих богословов тем крепче лишь держаться унаследованного и сохранившегося от отцов учения без всякого развития и раскрытия его. Русская же церковь, верная вообще матери своей, греческой церкви, в характере и направлении своей жизни, до настоящего века была ещё очень молода, чтобы пользоваться наукой, как средством для раскрытия, обоснования и оправдания своей веры. Оттого, как относительно других библейских книг, так и относительно книги пр.Ионы, христианский восток на обоих своих концах – северном и южном – до настоящего века не имел научных богословских исследований. До прошедшего столетия в нашей русской богословской литературе о книге пp. Ионы были только переводы из свято-отеческих толкований и древних греческих житий святых¹²⁹. Как на научные в некотором роде исагогико-экзегетические сочинения о ней можно указать из прошедшего столетия только на лекции, читанные в московской славяно-греко-латинской академии ректорами её, хранящиеся в библиотеке академии. К числу их принадлежат толкования на всё Священное Писание Феофилакта (Горского), Афанасия (Иванова), где наряду с исагогическими сведениями о книге пр. Ионы есть и аллегорическое толкование текста, и Амвросия (впоследствии еп. Севского), который писал краткое введение, между прочим, и в книгу пр. Ионы, как историко-пророческую, написанную самим пророком¹³⁰. Было у нас и подробное толкование на книгу пр.Ионы Иринея, еп.Псковского¹³¹; но как это последнее сочинение, так и предыдущие главным образом имели нравственный характер и заключали в себе буквальное толкование текста книги с самыми краткими исагогическими замечаниями в положительном смысле и догматическом тоне. И в настоящем столетии немало появилось мелких статей о книге пр. Ионы на таком же религиозно-нравственном духе и направлении в духовных периодических изданиях¹³²; есть и объёмистое толкование на книгу пр.Ионы в таком же направлении еп.Палладия¹³³. Но уже в этих статьях и в этом толковании проглядывает знакомство составителей их с научной постановкой дела. Заметно уже не одно перефразирование святоотеческого учения, и не одно раскрытие его в положительном духе, а и оправдание его против нападений западного неверия путём научных обоснований библейского текста, и чем дальше шло время и чем ближе подходили к нам отголоски западного неверия, тем эта научная постановка толкования писания вообще, и книги Ионы в частности, становилась все серьёзнее и серьёзнее. В доказательство этого мы указываем на:

1) лекции Филарета, Митрополита Московского, читанные им в С.-Петербургской Академии в 20-х годах настоящего столетия¹³⁴ и совершенно сходные с ними и по объёму и по содержанию академические же лекции Арсения, Митрополита Киевского, за 1826 г.¹³⁵; в них наряду с положительной исагогикой в книгу пр.Ионы приведены и, хотя очень кратко и обще, опровергнуты некоторые возражения отрицательной критики против книги Ионы, и на

2) учебные руководства к последовательному чтению пророческих книг Хергозерского и X.Орды и на брошюру И. Смирнова: «Святой пророк Иона». Все они по своему характеру и содержанию могут быть названы сокращёнными извлечениями из историко-критических введений немецких учёных ортодоксального направления и их комментариев на книгу пр. Ионы. В самое последнее время у нас, правда, стали появляться и самостоятельные научные исследования о книге пр.Ионы; но, к сожалению, исследования эти касаются лишь отдельных и частных вопросов из книги Ионы и появляются не в большом числе. В данном случае можно сослаться на цитированную выше статью П.Казанского в Пр. к Тв.Св.Отц. и на статью А. Смирнова в чт. в О. Л. Д. Пр. 1884, 1 отд. 70 стр. «Покаяние Ниневитян»; автор последней, опровергая гипотезу Баура о происхождении книги пр. Ионы, даёт на основании ассирийской литературы много метких указаний и сравнений, важных для ясного представления покаяния Ниневитян. В силу самой своей редкости или малочисленности все эти труды конечно до́роги для нас; они до́роги для нас и потому, что представленные ими из западной апологетической литературы положительные выводы о книге нашего пророка в общем согласны с святоотеческим, историко-пророчественным пониманием этой книги, но, повторяем, их очень мало. A что наряду с этими трудами в русской литературе были и есть отголоски и другого рода западной учёности, доказательства того можно находить:

1) в сочинениях Сеньковскаго (о величине и населённости Ниневии); и

2) в явившейся в 1871 г. еврейской грамматике О.Штейнберга, где в числе священных книг, относимых составителем на основании их языка по их происхождению к после-пленному времени, поставлена и книга пр. Ионы¹³⁶;

3) впрочем, ещё раньше не строго-историческое понимание книги пр. Ионы проводил, кажется, и прот. Павский, который называл книгу пр.Ионы не больше, как нравоучительной повестью¹³⁷. Что же касается отрицательных или полуотрицательных мнений о книге пр.Ионы не записанных, а ходячих в русском обществе, то думаем, что приводить доказательство действительности существования таких мнений, даже очень яро и открыто высказываемых, хотя, обычно, никак научно не обосновываемых, совершенно излишне: каждый из нас знает об этом и без письменных доказательств или свидетельств.

Какой же теперь на основании с одной стороны указанных особенностей самой книги пр.Ионы, как книги пророческой с историческим содержанием, с другой – этой многовековой и многосодержательной литературы о ней, можно сделать вывод по отношению к задаче исагогико-экзегетического исследования о книге пр.Ионы и, частнее, к способу её выполнения?

Задача эта состоит в том, чтобы, имея в виду основывающееся на словах Христа Спасителя (Мф.12:40), отношение к книге пр.Ионы отцов и учителей древней христианской церкви вообще и православных русских богословов в частности, как к книге историко-пророчественной, доказать, что сообщаемые в книге пр.Ионы факты не подлежат сомнению со стороны их исторической достоверности, и затем выяснить пророчественно-прообразовательной смысл этих фактов, дающий право и основание считать книгу пр.Ионы, несомненно, пророческой книгой наряду с прочими несомненно-пророческими писаниями, среди которых она и занимает место в ветхозаветной Библии. Существование же целого ряда научных и ненаучных, иностранных (западных) и русских воззрений на книгу пр. Ионы, на основании внутренних и внешних черт и особенностей содержания её отвергающих её историческую подлинность и пророческий смысл, и считающих её или вымыслом, или легендой позднейшего сравнительно с веком Ионы происхождения, составленной по частным мотивам и для временных целей, обязывает по отношению к таким воззрениям защищать историко-пророчественное понимание книги не положительным только путём, а и отрицательно, полемизируя с неправославными воззрениями на книгу пр.Ионы и доказывая несостоятельность как возражений отрицательной критики против исторической достоверности книги, так и построенных на этих возражениях мнений о ней. – Отсюда для нас сам собой открывается такой путь исследования нашего предмета. Начав с разбора отрицательных воззрений на книгу пр. Ионы, мы далее через опровержение и самых этих воззрений и оснований их должны прийти к утверждению исторической достоверности книги; а это утверждение даст нам ключ к выяснению пророчественно-прообразовательного смысла и значения книги. Идя таким путём, мы можем соблюсти самую строгую постепенность в уяснении исследуемого предмета; ибо предшествующее при этом должно будет быть основанием для последующего, а вместе с тем, думается, избежим, насколько возможно, повторений, отступлений и тому подобных литературных и логических промахов и охватим предмет исследования полно.