Глава восьмая

Малороссийские и западнорусские епархии в XVIII в. Положение Киевского митрополита, после подчинения его Московскому патриархату в 1685 – 1686 гг.

I. Киевская митрополия-епархия, её общий состав и границы в конце XVII и начале XVIII в. Протопии Борзенская, Глуховская и Конотопская: спор из-за них между киевским митрополитом и черниговским архиепископом. Укрепление их за Киевской епархией в 1691 г.

II. Открытие Переяславского викариатства (коадъюторства) Киевской епархии (1700 г.); область ведения переяславского епископа. Постепенное освобождение переяславских епископов из-под власти киевских иерархов и преобразование Киевского коадъюторства в самостоятельную Переяславскую и Бориспольскую епархию (1733 г.).

Состав Киевской епархии до 1764 г. Число церквей и монастырей в ней – собственных и заграничных. Попытка назначить викария киевскому митрополиту (1758 – 1762 гг.).

Состав и пределы самостоятельной Переяславской епархии до 1764 г. Присоединение к ней Новосербии с крепостью св. Елизаветы и слободами (1756 г.) и двух протопопий – Крыловской и Новомиргородской (1756 г.). Неудачная попытка ген.-лейт. Хорвата учредить в Новосербии самостоятельную епископию с «единонациональным» епископом (1759 – 1762 г.). Состояние заграничной части Переяславской епархии.

III. Черниговская и Новгород-Северская епархия. Постоянство её территории и состава. Неудачная попытка снова возвратить от Киевской епархии три протопопии. Число церквей и монастырей в ней.

Состав малороссийских епархий в 1764 г. и после до 1775 г. Изменение состава Киевской и Переяславской епархий в 1776 г. в связи с образованием Славянской епархии (1775 г.). Устройство Новой Днепровской линии и падение новой Запорожской Сечи (1775 г.).

IV. Белорусская (Могилевская) епархия, образовавшаяся в пределах России после первого раздела Польши (1772 г.). Гражданское и церковное устройство новоприсоединенной части Белоруссии. Губернии и епархии Псковская и Могилевская (Белорусская). Положение православных в пределах Польши после первого раздела ее. Мысль об открытии заграничной православной епископии с кафедрой в г. Луцке. Проект 1784 г. о переделе малороссийских епархий, соответственно губернскому делению. Упразднение самостоятельной Переяславской епархии с перенесением епископской кафедры в Новгород-Северск, предположение учредить переяславское викариатство Киевской епархии. Осуществление проекта 1784 г. с изменениями его по указу 31 марта 1785 г. Заграничная Переяславская и Бориспольская епархия, коадъюторство киевское, с кафедрой в г. Луцке (1785 г.). Деятельность епископа Виктора (Садковского) на пользу православия в Польско-литовских областях. Его страдания – арест и освобождение.

* * *

После подчинения Киевской митрополии Московскому патриархату в 1685 – 1686 гг. положение Киевского митрополита значительно изменилось, хотя не сразу. Из митрополита-архипастыря, управлявшего целой западнорусской православной церковью, под высшим руководством и властью константинопольского патриарха, он постепенно перешел на степень митрополита-архиерея, наряду с другими епархиальными архиереями, подчиненными московскому патриарху. Однако киевский архипастырь занимал под патриархом первое место среди русских архиереев. Сохранив право наблюдать за состоянием православия в Польше, он пользовался некоторыми старыми привилегиями юридического и внешнего характера.

При самом подчинении Киевской митрополии московскому патриархату, по челобитью духовного чина и самого гетмана, за киевским митрополитом Гедеоном Святополк-Четвертинским грамотой 1686 года оставлены важные права. Прежде всего в его непосредственное ведение отданы духовенство и казаки киевской митрополии с правом не являться в Москву с челобитьями по судебным делам, а судиться в Киеве у митрополита Московский патриарх Иаким не вступался в эти суды и не принимал челобитий в порядке апелляций. Права, принадлежавшие киевскому митрополиту, в бытность его подчиненным константинопольскому патриарху, оставались за ним. При этом все высокие и низкие особы, а именно Лазарь Баранович, архиепископ черниговский и новгород-северский, архимандрит Киево-Печерской Лавры Варлаам Ясинский, архимандриты Черниговской епархии – новгород-северский и елецкий, все тогдашние и будущие игумены и иных епископий архимандриты, игумены братства, монастыри и церкви, которые издавна были в ведении Киевской митрополии, оставались, по-прежнему, в послушании киевскому митрополиту. Избрание их предоставлено ему же. Московские государи, в лице Иоанна и Петра с соправительницей Софией, освобождали Киевского митрополита от трудов по пересылке непосредственно в Москву митрополичьей переписки с Польшей, Литвой и другими странами. Эта переписка передавалась верноподданному гетману, а тот уже переправлял ее в Москву. Митрополит Гедеон Святополк-Четвертинский освобождался от обязанности по вызовам ездить в Москву. Киевский митрополит обязывался только быть под благословением московского патриарха.

Преемнику Гедеона Святополка-Четвертинского (5 апреля 1690 г.) архимандриту Валааму Ясинскому, избранному с согласия гетманов обеих сторон и 29 сентября того же 1690 г. посвященному в киевские митрополиты, также дана грамота, подтверждавшая прежние права и привилегии Киевского митрополита с той разницей, что черниговский архиепископ Лазарь Баранович и все его преемники, равно архимандрит Киево-Печерской Лавры исключались из непосредственного ведения Киевского митрополита. «И та черниговская епархия и Киево-Печерская Лавра, замечено в грамоте м. Варлааму, со всеми им принадлежавшими присудами по прежним грамотам 195 и 196 гг. (1687 – 1688 гг.), по примеру прежних патриарших константинопольских грамот, подчинены вечно и неотступно ведению московского патриарха». Если раньше они подчинялись м. Гедеону в 194 (1686 г.), то лишь потому, что черниговский архиепископ и киево-печерский архимандрит не возражали против этого и не подавали челобитий.⁸⁶⁵

Таким образом, переход киевских митрополитов из-под власти константинопольских патриархов под благословение московского патриарха не был слишком резким и крутым. Киевский митрополит сохранял за собой важные права и привилегии, однако, чувствовало, что действительное «благословение» сильного московского патриарха для него было ощутительнее номинальной власти отдаленного и слабого константинопольского патриарха С этой стороны положение Киевского митрополита изменилось.

Вполне естественно, что мало изменившееся, на первых порах, положение Киевского митрополита, под благословением московского патриарха, нисколько не отразилось на положении и составе Киевской епархии-митрополии, находившейся под непосредственным управлением его, как епархиального архиерея. Киевская епархия с 1685 – 1686 гг., по-прежнему, состояла из двух половин: одна из них, большая и главная, находилась в пределах русского государства, частью на правом берегу реки Днепра, а большей частью по левую сторону его в пределах нынешних Черниговской и Полтавской епархий. Эта большая часть Киевской епархии обыкновенно называлась собственной Киевской епархией. Другая – меньшая часть Киевской епархии была в пределах польско-литовского государства, за границей, почему называлась заграничной.

Общий состав и пределы Киевской епархии за это время можно представить по названиям протопопий и наместничеств, на которые делилась Киевская епархия в церковно-административном отношении. Число и название их в конце XVII и начале XVIII в. (с 1685 по 1722 г.) говорят о довольной устойчивости территории Киевской епархии, обнимавшей за это время обширное пространство по обеим сторонам р. Днепра: по левой – на север от Козельца, Нежина, Батурина и Глухова все церкви малороссийских полков до Запорожской Сечи, служившей южной границей Киевской епархии, а по правой стороне Днепра – от Слутчизны и Мозирщины на север до южных пределов Киевской и Подольской Украины, причем часть этой правой (Заднепровской) половины Киевской епархии составляла уже, так называемую, заграничную епархию митрополита.⁸⁶⁶

Непостоянство киевской епархиальной территории в конце XVII и начале XVIII в. отмечалось только на границе её с Черниговской епархией – в области Глуховской, Конотопской и Борзенской протопопий, переходивших то в Черниговскую, то в Киевскую епархии. Как известно, по листу Киевского митрополита Дионисия Балобана 20 ноября 1658 г. они в числе других протопопий (Черниговской, Менской, Новгородсеверской и Стародубской) вошли в состав восстановленной Черниговской епархии. Вскоре по вступлении на Киевскую митрополию, м. Гедеон, отняв у черниговского архиерея Лазаря Барановича титул архиепископа, пытался возвратить в Киевскую епархию три названные протопопии. Но 24 июня 1688 года московские великие государи, по просьбе самого Лазаря Барановича, возвратили ему титул архиепископа, утвердили за ним три спорные протопопий и подчинили его непосредственно московскому патриарху.

Протопопии – Барзенская, Глуховская и Конотопская после того недолго оставались за Черниговской епархией. По челобитью преемника митр. Гедеона Варлаама (Ясинского) и по настольной царской грамоте ему в 1691 г. они снова перечислены в Киевскую митрополию-епархию на том основании, что эти протопопии никогда не принадлежали Черниговской архиепископии и отданы были в 1658 г. м. Дионисием (Балобаном) «мимо древнего поведения».⁸⁶⁷ Царская грамота, однако, не прекратила пререканий между киевским и черниговским владыками из-за трех протопопий. Пререкания прекратились только с кончиной архиепископа Лазаря Барановича (3 сентября 1693 года). Тем не менее в настольной царской грамоте (в 1709 г.) киевскому митрополиту Иоасафу Кроковскому (15 августа 1708 г. – 1 июля 1718 г.), преемнику м. Варлаама. († 22 августа 1707 г.), пришлось вновь подтвердить, чтобы, протопопиям: Глуховской. Конотопской и Барзенской «быть по-прежнему, как исстари бывало, при митрополии Киевской, а к Черниговской епархии впредь им не быть».⁸⁶⁸

Митр. Варлаам, успевший возвратить в Киевскую епархию спорные протопопии, вместе с тем чувствовал, что ему трудно править обширнейшей епархией, раскинувшейся по обе стороны Днепра. 28 марта 1695 г. Варлаам откровенно писал московскому государю, что он в старости своей немоществовал, часто не отправлял божественные службы и не мог ставить священников и дьяконов. Поэтому киевский митрополит просил Петра, «для его немощи», с благословения патриарха, поставить ему в помощь епископа в Переяславль, как раньше там был епископ. 5 июня того же года митрополиту Варлааму царской грамотой предложено посоветоваться с гетманом запорожского войска обеих сторон Днепра – Иваном Степановичем Мазепой и отписать в Москву о том, «в каком поведении» быть переяславскому епископу при киевском митрополите, где жить ему, в Киеве, или Переяславле и т. п. В 1698 году в Москве получены сведения о том, что киевский митрополит желал иметь его себе «для помочи» и что гетман Мазепа для него заложил в г. Переяславле каменную церковь во имя Вознесения Господня. В виду этого м. Варлааму вместе с гетманом Мазепой 11 марта 1698 года дозволено выбрать кандидата на Переяславскую кафедру, поставил, как его, так и будущих переяславских епископов в Киеве, не посылая в Москву, однако до указа новоизбранного епископа «во епископа» поставлять не велено.⁸⁶⁹

В январе 1700 г. в Москву явились два кандидата на Переяславскую кафедру: игумены киевских монастырей, Николаевского Пустынного – Стефан Яворский и Михайловского Златоверхого – Захария Корнилович. Митрополит Варлаам писал о них патриарху Адриану, что оба они «добре церкви святой благоразумием служат», и просил одного из них назначить на Переяславскую кафедру. Но, как известно, Стефан Яворский 7 апреля 1700 г., по воле Петра, посвящен в митрополита рязанского и муромского. Оставшись единственным кандидатом, Захарий Корнилович назначен был епископом переяславским и отпущен в Киев для посвящения.⁸⁷⁰ 1-го октября 1700 года игумен Захария был посвящен в епископа переяславского в Киевском Софийском соборе митрополитом Варлаамом.⁸⁷¹

Таким образом, с конца 1700 года начала свое существование «обновленная Переяславская епископия», в качестве Киевского викариатства или коадъюторства.⁸⁷²

По настольной грамоте Захарии Корниловичу 4 марта 1702 года Переяславская епархия учреждалась навсегда, всем последующим переяславским епископам определено посвящаться в Киеве от киевских митрополитов, но с благословения святейших патриархов московских и всего освященного великороссийского собора, всегда быть им под благословением и послушанием «престола» Киевского митрополита, вспомоществовать ему и жить при нем неисходно, «не отлучаясь благословения и рассуждения киевских митрополитов во всем».

По челобитью епископа Захарии в паству ему дан весь Переяславский полк, на который непосредственно «простиралась его архиерейская власть. Церкви Переяславского полка, таким образом, составляли собственно Переяславскую епархию-викариатство, или, как выражено в грамоте, «належащую» епархию епископа Захарии Корниловича. Кроме того к Переяславскому коадъюторству бы приписаны запустелые Каневский и Трехтемировский монастыри с вотчинами.⁸⁷³

Захария Корнилович утвердил свою кафедру при сооруженной коштом и иждивением Мазепы прекрасной «мурованной» церкви Переяславского Вознесенского монастыря.⁸⁷⁴

Будучи епископом переяславским – коадъютором Киевской митрополии, Захария оставался настоятелем Киево-Михайловского Златоверхого монастыря и большей частью жил в Даниловском скитке (ныне село в 30 верстах от Киева). Скит зависел от Михайловского монастыря, но имел свои вотчины. В своем любимом скитке Захария Корнилович построил две церкви: одну во имя преп. Онуфрия, а другую во имя св. Захарии – трапезную. Здесь он скончался 28 августа 1715 г. и погребен при скитской церкви.

В заботах о Даниловском скитке епископ Захария, не забывал своего титульного города Переяславля и справедливо считается обновителем Переяславской кафедры. С разрешения Петра I, в 1710 г. он устроил своим иждивением церковь во имя Архистратига Михаила и при ней монастырь на том самом месте, где до татарского нашествия и убийства татарами последнего переяславского епископа Симеона († 1239 г.) стояли разрушенный Батыем кафедральный соборный храм св. Михаила и разграбленный епископский дом. В новую Михайловскую церковь в 1713 г. 8 ноября епископ Захария перенес из переяславской Воскресенской церкви мощи преподобно-мученика Макария, убиенного в Каневском Заднепровском монастыре. Переяславский полковник Толара, по просьбе Захарии, дал на содержание Михайловского монастыря войсковое хуторское место в Яготинской сотне, при речке Журавке.⁸⁷⁵

Преемником Захарии по Переяславской кафедре был назначен епископ луцкий – Кирилл Шумлянский, после того как униаты завладели его епископией и имуществом. Посвященный в 1711 году в сан епископа луцкого и острожского, Шумлянский именовал себя «коадъютором прототронной митрополии Киевской». Заведывая православными церквами и духовенством в Заднепровской Украине, отданной Польше после несчастного Прутского похода по трактатам с Турцией 1711 и 1713 гг., он не имел постоянного местопребывания, жил то в местечке Полонном, то в Микуличах, потом в Радомысле. После назначения на Переяславскую кафедру, в качестве коадъютора Киевского митрополита, с октября 1715 г., Кирилл Шумлянский переселился в Переяславль.⁸⁷⁶ По занятии Переяславской кафедры, он поддерживал свои прежние связи с некоторыми православными церквами и монастырями Польской правобережной Украины, продолжая именоваться «епископом луцким и острожским и надлежащих в короне польской» мест. Такой титул и отношения Шумлянского к православию на Правобережной Украине послужили к тому, что преемники Кирилла по Переяславской кафедре поддерживали сношения с православным населением Заднепровской Украины и имели попечение о его церковных нуждах.⁸⁷⁷

В ведение Кирилла Шумлянского, епископа переяславского, под послушанием Киевского митрополита, были переданы на левой стороне р. Днепра церкви Переяславского полка, а на правой – церкви Корсунского и Богуславского полков, т. е. Каневского, Черкасского и Звенигородского уездов нынешней Киевской губернии.⁸⁷⁸ Управление церквами и монастырями за Днепром, в Богуславском и Корсунском казачьих полках, оказывалось делом нелегким. Кирилл Шумлянский не мог лично обозревать тамошнюю православную паству вне России, к тому же польское правительство всеми мерами старалось затруднять сношения православного духовенства своих областей с архипастырями русской православной церкви.⁸⁷⁹ В своей Переяславской епархии он обратил особенное внимание на необходимость устроения новых церквей, в виду недостатка в них в Переяславском полку. Он указывал Св. Синоду на дальность расстояния многих прихожан от своих церквей, на наличность душ в приходах из 200 до 500 дворов, при этом многие церкви, по свидетельству преемника Кирилла епископа Иоакима, находились в «немалом запустении» и «крайнем разорении».⁸⁸⁰

Предоставление права епископу Кириллу Шумлянскому управлять монастырями и церквами трех полков, входивших в состав Киевской митрополии-епархии, не было выделением Переяславского коадъюторства в совершенно самостоятельную епархию, хотя на другой год, по вступлении на Переяславскую кафедру (20 марта 1716 г.) Шумлянский письменно просил митрополита Иоасафа (Кроковского), преемника Варлаама Ясинского, отделить Переяславскую епархию от Киевской. Но митрополит, «на тое требование отписал советом время разделения епархии отложить до дальнейшего рассуждения».⁸⁸¹ Митрополит Иоасаф лично не мог исполнить просьбы епископа Кирилла по одному тому, что в год вступления его на Киевскую митрополию (15 августа 1708 г.), когда вторично были исключены из ведения Киевского митрополита черниговский архиепископ и Киево-Печерская Лавра, переяславскому епископу Захарии Корниловичу и иным по нем заказано быть в зависимости от Киевского митрополита по прежнему.⁸⁸² Кирилл Шумлянский после того до самой смерти (30 ноября 1726 года от продолжительной грудной болезни, соединенной с кашлем чахотки) был усердным и полезным помощником архиепископу киевскому Варлааму (Вонатовичу с 14 мая 1722 г.), как коадъютор Киевской епархии, о чем архиепископ Варлаам засвидетельствовал перед Св. Синодом по кончине епископа Кирилла, погребенного 5 декабря 1726 г. в Киево-Печерской обители, согласно его завещанию.⁸⁸³ И раньше Кирилл как и его предшественник, принимал деятельное участие в управлении Киевской епархией, особенно во время четырехлетнего вдовства Киевской кафедры (1718 – 1722 г.).⁸⁸⁴

По смерти Кирилла, Переяславская епархия поручена в непосредственное управление киевскому архиепископу Варлааму, хотя и без того она считалась подлежащей киевскому митрополиту вместе с монастырями и протопопиями. В заграничные приходы ее священников посвящал епископ Хрисанф греческий, бывший червенский, проживавший в это время в Переяславле.⁸⁸⁵

Преемником Кириллу Шумлянскому по Переяславской кафедре назначен и 4 июня 1727 года посвящен архимандрит Донского монастыря Иоаким (Струков). Вопреки всем грамотам, данным киевским митрополитам и переяславским епископам, посвящение его состоялось не в Киеве и не от Киевского первоиерарха, а в Петербурге.⁸⁸⁶ Чем вызвано такое отступление от петровских грамот при первом поставлении и посвящении вновь преемника Захарии Корниловичу, можно только догадываться. Оно, вероятно, стоит во внутренней связи с умалением чести Киевского первосвятителя Варлаама (Вонатовича), выдвинутого противником Феофана Прокоповича – Феодосием Яновским. При поставлении и посвящении на Киевскую кафедру Варлаам получил титул не митрополита, а только архиепископа киевского и галицкого,⁸⁸⁷ затем будучи замешан в государственном преступлении, 30 ноября 1730 года лишен сана и сослан на Белоозеро,⁸⁸⁸ в самом конце 1740 года он был прощен, а в начале 1741 г. ему возвращен сан. Варлаам скончался (1751 г.) на покое в Тихвинском монастыре, Новгородской епархии, откуда в 1722 г. взыскан был на Киевскую кафедру.⁸⁸⁹

По всему видно, что архиепископ Варлаам примкнул к иерархам, с которыми у Феофана Прокоповича не было дружбы. Поэтому Варлааму (Вонатовичу) в дни могущества Прокоповича трудно было сохранить все преимущества киевских митрополитов, в частности по отношению к переяславскому епископу. С другой стороны, епископ Иоаким, коренной великоросс (из нын. Тамбовской губ. Усманского уез. сын священника) приняв посвящение от Прокоповича в Петербурге, видимо, не намеревался подчиняться архиепископу киевскому и галицкому Варлааму. Прошло около года после приезда Иоакима на место служения и вступления его в права переяславского епископа, как архиепископ Варлаам подал доклад Св. Синоду, заслушанный 17 мая 1728 г. Ссылаясь на цель восстановления Переяславской епископии – «для единого в духовных делах архиереем киевским вспомоществования» и на то, что прежние преосвященные епископы переяславские «до архиерея Киевского коадъюторством своим и способием до духовных отправлений подсудствовали», архиепископ Варлаам, на основании прежних грамот, просил, чтобы и нынешний преосвященный Иоаким, епископ переяславский, по благословению Св. Синода, «в такой же силе и вспомоществовании до кафедры Киевской в правлении духовных дел был неотреченным, и о том бы указ учинить». Св. Синод, по прошению архиепископа Варлаама, приказал: «о случающихся духовных в той Киевской епархии с его преосвященством делах, преосвященному Иоакиму, епископу переяславскому, иметь братолюбное согласие, по правилам святым».⁸⁹⁰

Указ о взаимном братолюбном согласии между киевским и переяславским архиереями едва ли имел силу. По крайней мере архиепископ Варлаам и епископ Иоаким скоро расстались далеко не друзьями. После назначения епископа Иоакима (8 июня 1730 г.) в Воронеж, архиепископ Варлаам подал на него донос (13 октября 1730 г.) Св. Синоду в расхищении имущества переяславского дома. Следственное дело затянулось, быть может потому, что сам Варлаам, как известно, через месяц лишен сана. Все «братолюбное согласие» между ними, кажется, ограничилось совместным посвящением В Киево-Софийском соборе Межигорского архимандрита Арсения (Берло) в сан епископа могилевского-белорусского, при участии черниговского епископа Ирадиона, и в освящении в том же 1729 г. 14 августа соборной Успенской церкви в Печерской Лавре, возобновленной после пожара.

Преемник епископа Иоакима – Варлаам (Линицкий с 7 июня 1730 г. по 13 апреля 1731 г.) в продолжение 10 лет (с 1719 по 1730 г.) успел побывать на трех кафедрах – Суздальской, Коломенской и Астраханской, причем два года был без кафедры, под следствием. Его управление Переяславской епархией продолжалось менее года и падало на междуархиерейство на Киевской кафедре после архиепископа Варлаама (Ванатовича).⁸⁹¹ Епископ Варлаам, кажется, совсем не был на своей Переяславской кафедре. Он, будучи недоволен назначением на епархию, поставленную на последней степени среди всех русских епархий, в качестве Киевского коадъюторства, просил дать ему другую епархию, хоть сколько-нибудь соответствующую по степени Астраханской епархии, с которой он был переведен в Переяславль, или же «подвысить» его чином, т. е. дать ему титул архиепископа и разрешить зваться «администратором митрополии Киевской», как звался епископ Захария, разрешить ему служить в саккосе и «не быть под властью Киевского архиерея». Просьба подана в Св. Синод 18 сентября 1730 г. и разрешилась 3 октября тем, что приказом генерала Ушакова, с согласия самой Императрицы, объявлено Св. Синоду, чтобы до указа Ее Величества епископа Варлаама «выездом из Москвы в Переяславль не понуждать».⁸⁹² Когда он выехал в Переяславль неизвестно. С 13 октября 1731 года он уже завел тяжбу со своим предшественником из-за серебряной посуды, увезенной, будто бы, Иоакимом (Струковым) в Воронеж,⁸⁹³ но был назначен во Псков (13 апреля 1731 г.). После Варлаама (Линицкого) в Переяславской епархии наступил, двухлетний период междуархиерейства (с 13 апреля 1731 г. по 28 января 1733 г.).

Для характеристики отношений Переяславского коадъюторства и Киевской епархии с их архиереями не лишено интереса то обстоятельство, что ранее в период четырехлетнего междуархиерейства в Киевской епархии (с 1 июля 1718 г. по 14 мая 1722 г.), по смерти митрополита Иоасафа (Краковского) до назначения архиепископа Варлаама (Вонатовича), грамоты и указы по епархиальным делам Киевской митрополии посылались не на имя переяславского епископа – киевского коадъютора Кирилла (Шумлянского), но сначала на имя софийского наместника или казначея и приказных архиерейского дома; с 1721 г. они шли на имя управителей Киевской Духовной Консистории, а затем на имя консисторских судей.⁸⁹⁴ То же самое наблюдалось в междуархиерейство в Переяславской епархии в начале 30-х годов XVIII в. Она управлялась не киевским архиепископом, как по смерти Шумлянского, а местной духовной Консисторией, учрежденной в конце 1729 г. епископом Иоакимом Феодоровичем – Струковым. На имя Консистории присылались указы Св. Синода. Ставленники по Переяславской епархии посвящались известным епископом Хрисанфом, бывшим червенским, проживавшим в Переяславе.⁸⁹⁵Только некоторые дела из Переяславской епархии, по желанию заинтересованных сторон, с разрешения Св. Синода, поступали на суд и разбор Киевского архиепископа, но не как архиерея, принимавшего непосредственное участие в управлении Переяславской епархией. Архиерейские права по управлению в ней брал на себя архимандрит Михайловского переяславского монастыря Дамаскин.⁸⁹⁶ По всему видно, что связь между Киевской епархией и Переяславским коадъюторством с их архиереями постепенно слабела, причем всякие грамоты и указы, поддерживавшие эту связь, утратили свою силу, как киевские иерархи ни старались опираться на них. Администратором Киевской митрополии именовался только Захария (Корнилович), епископ переяславский. Его преемники уже не назывались так. Варлааму (Линицкому) также не удалось выпросить себе этого звания. Епископ Варлаам в своем доношении Св. Синоду 18 сентября 1730 г. писал, что «град Переяславль в Малороссии есть под властью архиерея Киевского». Это выражение дает понять, что официально переяславская кафедра подчинялась киевскому архиерею, о чем напоминало коадъюторское звание тамошнего архиерея, не отмененное по просьбе Варлаама. Наконец и эта официальная, чисто внешняя связь двух днепровских малороссийских епархий совершенно порвалась. Узаконено было отдельное самостоятельное существование Переяславской епархии без всякой зависимости её архиерея от Киевского архиепископа. Это случилось в первый год управления Переяславской епископией преемника Варлаама (Линицкого) Арсения (Берло), получившего тамошнюю кафедру после того, как он остался не удел в Белоруссии.

* * *

Известно, что архимандрит Киево-Межигорского монастыря Арсений (Берло) первый из русских подданных был избран и посвящен (в декабре 1729 г.) в епископа могилевско-белорусского в пределах польских владений. Хотя он, после согласной элекции всех православных, духовных и мирских Белорусской епархии, учиненной в Могилеве 8 июля 1728 года, «ради, отправления духовных дел и всяких той епархии порядков», 16 – 19декабря 1729 г. был утвержден на Могилевской кафедре Св. Синодом и императором Петром II со званием «администратора Белорусской епархии»,⁸⁹⁷ однако польский король Август II не признал Арсения епископом могилевским под тем предлогом, что он избран не из знатного, а из простого дворянства. Все это случилось по проискам католиков и униатов, не желавших видеть на могилевско-белорусской кафедре православного епископа. Арсений (Берло) около трех лет прожил среди несчастной белорусской православной паствы. Не получая утверждения польского правительства, он продолжал именоваться только администратором Могилевской епархии и был свидетелем гонений, претерпеваемых белорусским православным духовенством от местной шляхты. И сам епископ Арсений много потерпел от католиков и униатов, паписты отняли все земли и доходы у Могилевского архиерейского дома, не пощадив собственного имущества епископа-администратора. Наконец, епископ Арсений, по предложению Феофана Прокоповича Святейшему Синоду (25 октября 1732 г.), был вызвал в Петербург, «понеже от Белорусской епархии ему было отказано», докладывал Прокопович Св. Синоду. По синодальному распоряжению Гедеон, епископ смоленский выслал ему на дорогу до Петербурга 200 руб. Тогда же епископ Арсений был назначен переяславским епископом, коадъютором киевским. 26 января 1733 года он получил извещение о своем новом назначении, а 15 февраля уже писал Св. Синоду о выдаче ему настольной грамоты на новую кафедру, которой у него не было.

Епископ Арсений, пользуясь обстоятельствами и рассчитывая на поддержку Прокоповича, не расположенного поддерживать привилегии киевских иерархов, постарался официально упрочить независимость переяславских епископов от киевских архиереев. Поэтому в своей просьбе о настольной грамоте он просил «изобразить» в грамоте, чтобы «ему Арсению, яко и Черниговская епархия, до архиепископии Киевской в коадъюторех не быть, и до нее, кроме Св. Правительствующего Синода, не подлежат», т. е. быть ему в непосредственном ведении Св. Синода. Вместе с этим Арсений просил отписать от имени Св. Синода архиепископу Рафаилу, киевским генерал-губернатору и губернатору, ясновельможному гетману, «дабы оные персоны ему, епископу, в случающихся его преосвященства нуждах благосклонную являли милость и призрение».

19 февраля того же 1733 года в Св. Синоде постановлено «без замедления» дать Арсению, епископу переяславскому именно такую грамоту, какую он желал. В особых письмах от имени Св. Синода, переданных в руки самого Арсения, было отписано в Киев к главным персонам, о чем просил новый переяславский епископ.⁸⁹⁸

Св. Синод 19 февраля требовал, чтобы «через все престолоправительства его преосвященства Переяславские епархии время, во всех до персоны его архиерейской принадлежащих делах, исполнение чинить по правилам св. Апостолов и св. Отцов и по Ее Императорского Величества указом и по Духовному Регламенту, и во всем принадлежат ему, Арсению епископу, токмо до главного и верховного правительства Св. Правительствующего Синода, а в коадъюторах архиепископии Киевской не быть». Такое определение полностью вошло в настольную грамоту епископу Арсению, данную ему 31 марта 1733 года.

В грамоте-указе Арсению Берло, как самостоятельному архиерею, присваивается двойной титул «переяславского и бориспольского». Дело в том, что все архиереи, бывшие в непосредственном ведомстве Св. Синода, именовались двойными титулами, только переяславский епископ именовался «точию единого в титуловании званием града»; между тем в его епархии, кроме Переяславля, был другой город – Борисполь. Любопытно, что в грамоте-указе от 31 августа Св. Синод высказал даже некоторое сомнение в том, что прежние переяславские епископы бывали коадъюторами киевских архиереев. «Да слышится (хотя весьма неизвестно), будто бы, переяславльские архиереи были прежде сего в коадъюторах архиерея киевского», замечено в указе-грамоте по поводу просьбы епископа Арсения не быть в коадъюторах киевских. Самостоятельному епископу Арсению обязаны были «одолжаться», как законному и правильному своему пастырю, все священнослужители, киновиархи, протопопы, иеромонахи, иереи, иеродьяконы и низших степеней причетники вместе с мирянами; оказывать ему любовь и во всяких сомнительных делах и судах «просить» у него.⁸⁹⁹

Так с 1733 года 31 августа Переяславское коадъюторство было преобразовано в самостоятельную Переяславскую и Бориспольскую епархию.

* * *

При возведении переяславского епископа на степень самостоятельного епархиального архиерея с двойным титулом ничего не говорилось о разграничении территорий Киевской и Переяславской епархий. Это объясняется тем, что область ведения Киевского иерарха и его коадъютора географически давно были разграничены. Однако указать более или менее определенно состав и границы Киевской и Переяславской епархий до начала 20-х гг. XVIII в., за неимением данных, пока не представляется возможности.

По неполной ведомости, представленной архиепископом Варлаамом (Ванатовичем) в 1722 году Св. Синоду в Киевской епархии значилось – 20 протопопий, а именно: две протопопий в Киеве, 1. высшего г. Киева, 2. нижнего города Киева (Подольская), заднепровские: 3. Козелецкая, 4. Острицкая, 5. Нежинская, 6. Борзенская, 7. Конотопская, 8. Воронежская, 9. Глуховская, 10. Ивановская, 11. Ичанская, 12. Прилуцкая, 13. Пирятинская, 14. Лохвицкая, 15. Лубенская, 16. Роменская 17. Гадяцкая, 18. Опошнянская, 19. Миргородская и 20. Полтавская.⁹⁰⁰ Этот список считается неполным в виду того, что в универсалах того же архиепископа Варлаама, изданных в январе, феврале, июне и ноябре 1723 года, встречаются еще названия протопопий: Кролевецкой и Зеньковской, а также и наместничества Котелецкого (не Козелецкого ли), в универсале 26 апреля 1724 г. названа протопопия Трипольская и, наконец, в универсале от 2 ноября 1729 г. – наместничество Моровское.⁹⁰¹ В начале 30-х гг. по ведомостям о присягавших императрице Анне Иоанновне видно, что в Киевской епархии было 20 протопопий. Из протопопий, перечисленных в синодальной ведомости архиепископа Варлаама 1722 года, тут не названы протопопии Острицкая, Опошнянская и Ивановская, вместо них названы Трипольская, Зеньковская и Кобеляцкая.⁹⁰² Но Опошнянская протопопия тоже, что Зеньковская.⁹⁰³ Ивановская протопопия в 1730 году упразднена после того, как 26-го июля 1731 года 17 церквей в Путивльском уезде – в областях Крупецкой, Колодежской, Амоновской, Ивановской и соседних с ними селах, слободах и деревнях Севского и Рыльского уездов отошли из Киевской епархии в московскую Синодальную область на том основании, что города Севск, Путивль и Рыльск с их уездами издревле состояли в Патриаршей области, переименованной в Синодальную. Кстати заметить, что вместе с 7-ю старыми и 10 новыми церквами в Путивльском, Севском и Рыльском уездах от Киевской епархии возвращен в Синодальную область Рождественский монастырь, известный под именем Глинской пустыни, и причислен, по-прежнему, к путивльскому Молченскому монастырю.⁹⁰⁴ Церкви, возвращенные от Киевской митрополии, вместе с другими церквами в Синодальной области образовали особую Ивановскую десятину в Белгородской губернии.⁹⁰⁵

Что касается Острицкой протопопии, то она, вероятно была упразднена. Недоразумения, начавшиеся между киевским архиепископом Рафаилом (Заборовским) и архиепископом белгородским Петром из-за крепостей, возникших в полтавском малороссийском полку с правого его крыла, в конце концов окончились не в пользу киевского архиерея.

Первоначально, 8 апреля 1742 года, Св. Синод приказал: ландамилицких полков правого крыла на линии в полтавском малороссийском полку восьми крепостям: св. Иоанна, Белевской, Козловской, св. Феодора, Крутоярской, Васильковской, Ливенской и Борисоглебской стоявшим внутри Киевской епархии между древними местечками и селами полтавского полка, быть в Киевской епархии. Для них назначен особый протопоп Иоанн Шклеренко, вместо протопопа Григория Миргорода, бывшего в ведомстве Белгородской епархии.

Тогда же было предписано киевскому генерал-губернатору, чтобы он в духовные дела тех ландамилицких полков не вступался.

Спорные крепости недолго были в ведении киевского митрополита. 16 августа 1743 г. вышел именной указ, которым все крепости Украинской линии, по-прежнему, возвращались Белгородской епархии и поступали в ведение протопопа Григория Миргорода. 22 августа Св. Синод уведомил о том Киевского митроп. Рафаила и белгородского епископа Антония.⁹⁰⁶

В 40-х гг. XVIII в. в Киевской епархии насчитывалось 21 протопопия, в том числе две новых протопопии – Батуринская и Сорочинская и четыре крестовых наместничества: Подольское-Киевское, Опошнянское, Хорольское и Остаповское, за то нет старых протопопий, существовавших в начале 30-х годов: Конотопской и Воронежской. Возможно, что в Батурин, по соседству, перенесено протопопское управление из Конотопа. С падением Петровского фаворита (1729 г.) Батурин, отданный в 1725 г. Меньшикову, снова взят был в казну. Воронежская протопопия, по догадке проф. Титова пропущена в ведомости 1746 г. чисто случайно. После она снова значилась в числе киевских протопопий.⁹⁰⁷ Те же самые протопопии и Воронежская состояли Киевской епархии в 1756 – 1757 гг.⁹⁰⁸

Таким образом состав и территория Киевской епархии надолго определились еще в самом начале XVIII в., когда из её ведомства выделена была область ведения переяславского коадъютора. Из названий протопопии видно, что территория Киевской епархии, как в первые, так и в 50 годы ХVIII в. была очень обширной. В 1757 году она занимала большую часть нынешней Полтавской и Черниговской епархий и была расположена, как раньше преимущественно по левую сторону Днепра; по правой стороне Днепра киевскому митрополиту подчинены протопопии – Нижне и Верхне-Киевская и Трипольская, занимавшие территорию нынешнего Киевского уезда.⁹⁰⁹

Пространственной величине её в пределах Русской империи соответствовало число киевских епархиальных церквей и монастырей. В половине 20-х годов XVIII в. в Киевской епархии насчитывалось – 987 церквей. Столько же церквей в ней показано за 1729 год, та же цифра повторяется в половине 30-х годов. Несомненно, что эта цифра, долго обозначавшая число киевских епархиальных церквей, ниже действительной. В 1737 году в Киевской епархии по семи малороссийским и двум гарнизонным полкам значилось 1030 церквей, хотя тогда от нее уже отошла Ивановская протопопия. С киево-печерскими 75 церквами и 2 межигорскими в Киевской епархии насчитывалось 1107 церквей; в 1743 году – 1110 церквей; в 1751 – 1752 гг. – 1130 церквей при 21 городе и местечке; по ведомости 1756 года их было 1141 (в Киеве 22, в епархии 1119).⁹¹⁰

Число церквей по разным протопопиям Киевской епархии было далеко не одинаковое. В то время как в Полтавской протопопии их насчитывалось 115, в Трипольской – только 18 церквей. Это видно из подробных ведомостей о числе церквей в Киевской епархии по отдельным протопопиям за 1757 год. Во всех протопопиях тогда было 39 соборных, 7 ружных и 1097 приходских, 1 праздная и 6 вновь построенных церквей.⁹¹¹ В 1759 году в Киевской епархии насчитывалось 1157 церквей, из них 1110 приходских и 47 соборных,⁹¹² очевидно ружные церкви причислены к соборным.

Что касается числа монастырей Киевской епархии то подробные сведения о них, как о внешних границах и церквах ее, имеются пока только от начала 20-х годов XVIII в. До того времени, по словам новейшего специалиста-исследователя по истории Киевской митрополии проф. Ф. И. Титова, в актах упоминаются только отдельные монастыри и церкви Киевской епархии и при том всегда частично.⁹¹³ В 1722 году в ней, без Киево-Печерской Лавры, Киево-Софийского кафедрального и Киево-Межигорского ставропигиального⁹¹⁴ монастырей было 34 монастыря с пустынями, без заграничных монастырей, а именно: в Киеве было шесть мужских монастырей: 1. Михайловский Златоверхий, 2. Никольский Пустынный, 3. Богоявленский Братский, 4. Троицкий-Кирильский (Кирилловский), 5. Михаиловский-Выдубецкий и 6. Петропавловский Подольский, женских три: 1. Флоровский, 2. Иорданский и 3. Богословский; заднепровские монастыри, т. е. по левую – русскую сторону Днепра, мужские: 1. Козелецкий-Георгиевский, 2. Нежинский-Благовещенский 3. Батуринский Никольский, 4. Максаковский Спасский, 5. Глуховский Петропаловский, 6. Густынский Троицкий, 7. Мгарский Преображенский, 8. Гадяцкий Никольский, 9. Полтавский-Крестовоздвиженский, 10. Нехворощанский Успенский, 11. Скитский-Крестовоздвиженский, 12. Пивский Николаевский, прозываемый городище; женские: 1. Гамалеевский Харлампиевский, 2. Глуховский-Успенский, 3. Новомлинский Успенский, 4. Нежинский Введенский, 5. Козелецкий-Богословский, 6. Ладинский Покровский, 7. Полтавский Покровский-Вознесенский; пустыньки за Днепром: 1. Мутинская, 2. Чарнуцкая, 3. Сорочинская,       4. Сокульская, 5. Деймановская и 6. Гаеванская (Гневанская).⁹¹⁵ По ведомости (неполной) от начала 30-х гг. ХИШ в. в Киевской епархии вместе с Киево-Печерской Лаврой, но без Межигорского монастыря, названо 19 мужских обителей, в том числе 14 мужских монастырей, 1 пустынь и 2 скита; в вотчинах Киево-Печерской Лавры было пять монастырей – Свенский, Чолнский, Змиевский, Синявский и Омбышский.⁹¹⁶

У митрополита Евгения за 1743 год в Киевской епархии показано уже 45 монастырей, из них 20 мужских, приписных к ним скитков или пустынек – 13, женских монастырей – 12.⁹¹⁷ В 1756 году в собственной Киевской епархии было 46 монастырей, включая в то число Киево-Софийский кафедральный монастырь. Сравнивая полную ведомость о киевских монастырях за 1756 г. со старой ведомостью 1722 года, профессор Ф. И. Титов находит в именной ведомости 1756 г. вновь упоминаемыми: 1. Киево-Софийский кафедральный монастырь (он известен в 1730 году) и приписные к нему скиты: а) Моравский Онуфриевский (он также известен в 1730 г.), б) Задесенский Николаевский, в) Трехсвятительский, 2. Киево-Греческий Екатерининский монастырь, 3. Липянский Онуфриевский, 4. Сорочинский Михайловский, 5. Пустынно-Скельский Преображенский. (Два последних монастыря значатся в 1730 г., а Батуринский Николаевский значится и в 1722 году, хотя проф. Титов почему-то относит его к новым). Из женских монастырей в списке 1756 года вновь значатся: 1. Велико-будицкий Преображенский и 2. Быстрицкий Вознесенский. Среди скитов, приписанных к мужским монастырям, вновь показаны: Козелецкий Троицкий (к Козелецкому Георгиевскому), Ветхо-Рождественский (к Нежинскому Благовещенскому), Слепогородский Онуфриевский (к Лубенскому Мгарскому), Булановский – Болемовский (к Полтавскому Крестовоздвиженскому) и Преображенский (к Годяцкому Красногорскому).⁹¹⁸

Количество киевских епархиальных монастырей оставалось без изменений до второй половины 70-х годов XVIII в., пока не произошло существенных изменений в территориальном составе малороссийских епархий.⁹¹⁹

Киево-Печерская Лавра и Киево-Межигорский монастырь, удерживая свои ставропигиальные права, оставаясь вне зависимости от киевского архиерея и после того, как ему 25 октября 1742 г. был возвращен титул митрополита.⁹²⁰

Киево-Печерская Лавра получила права ставропигии еще в 1159 г., испросив подтверждение этих прав в 1592 году у константинопольского патриарха Иеремии.⁹²¹ В 1686 г. она изъята из подчинения константинопольскому патриарху и подчинена московскому патриарху, который передал ее в ведомство митрополита Гедеона Святополк-Четвертинского. При назначении преемнику Гедеону Варлаама Ясинского Лавра снова сделана ставропигией (1690 г.), в 1708 году права лаврской ставропигии были подтверждены, с учреждением Св. Синоду Киево-Печерская Лавра поступила в ведение самого Синода.⁹²²

Митрополит киевский Тимофей (Щербацкий) в 1751 г. (когда было восстановлено гетманство) задумал возвратить права прежних киевских митрополитов, возбудив дело о подчинении ему, по старым грамотам Киево-Межигорского монастыря и Переяславской епархии, качестве коадъюторства. Однако он не решался ставить этого вопроса относительно Киево-Печерской Лавры. Чтобы иметь больший успех, митрополит посылал в Петербург в Коллегию Иностранных Дел архимандрита Свято-Троицкого Густынского монастыря Пахомия. Митрополичий посланный объявил к Коллегии, что некоторые вольности и духовные нрава киевского митрополита, изображенные в прежних грамотах, «не в своей силе состоят».

Прежде всего указано на то, что переяславскому епископу велено, после рукоположения в Киеве, быть в ведении Киевской митрополии. С учреждением Св. Синода, он вышел из ведения Киевского митрополита, почему неизвестно. Равным образом Киево-Межигорский монастырь, неизвестно почему, исключен из ведомства Киевской митрополии. Далее, по жалованным грамотам из Киевской митрополии челобитные от духовных чинов не подавались в Москве и там никто не судился. Ныне, объявлял архим. Пахомий, не то. В Св. Синода стали приниматься апелляции на решения киевского митрополита и производились суды.

Коллегия Иностранных Дел 18 марта 1752 года потребовала от Св. Синода объяснения, по какой причине и на основании каких указов все это произошло; почему Варлаам (Ванатович), митр. Рафаил (Заборовский) и Тимофей (Щербацкий) не получили подтвердительных грамот на прежние права своих предшественников, по Киевской кафедре. Между тем митр. Тимофей (Щербацкий) просил сочинить ему такую грамоту.

В своем ответе (5 июня 1753 г.) Св. Синод изложил всю историю постепенного освобождения переяславских архиереев из-под власти киевских митрополитов и архиепископов, указал также и то, как Межигорский монастырь превратился в ставропигию. Что касается права Св. Синода в апелляционном порядке принимать челобитья от духовных чинов Киевской митрополии и чинить суд по ним, то здесь Св. Синод сослался на Духовный Регламент, по которому он, Синод, соборное правительство... «с крайней всяких духовных дел управой». В ставленой грамоте самому митрополиту Тимофею (Щербацкому) он назван высшим учреждением, к которому можно апеллировать.⁹²³

Таким образом, к половине ХVIII в. киевский митрополит по своим правам окончательно сошел на степень обыкновенного епархиального архиерея даже среди малороссийских архиереев, некогда подчиненных ему. Только обширная территория его митрополии-епархии напоминала о прежнем величии киевских иерархов.

* * *

Помимо собственной епархии в пределах России за киевским митрополитом оставались монастыри и храмы в заграничной части его митрополии-епархии, т. е. в пределах польско-литовского государства. К сожалению, трудно даже приблизительно определить границы заграничной части Киевской епархии, представлявшей собой остатки обширной территории, которую занимала епархия Киевского митрополита в XVI – XVII вв. до присоединения её к Московскому патриархату, и другие православные епархии Киевской митрополии, обращенные в унию. Если тогда территория Киевской епархии была чрезвычайно черезполосной, то в конце XVII и в XVIII в. заграничная часть её сделалась еще более черезполосной. В течение XVII века и после в XVIII в. многие монастыри и приходские церкви, входившие в состав Киевской епархии, были отобраны в унию. Проф. Ф. И. Титов, находя совершенно невозможным точно и ясно определить внешние границы заграничной части Киевской епархии в XVII – ХVIII вв., делает лишь попытки указать конечные пункты территории польско-литовского государства, между которыми находилась заграничная часть Киевской епархии в XVII – ХVIII вв.

На востоке эти пункты совпадали приблизительно с течением р. Днепра и вообще с границей русских владений русского и польско-литовского государства, за исключением небольшой территории на правом берегу р. Днепра, которая вместе с Киевом была уступлена Польшей России по вечному миру 1686 г. и принадлежала к собственной Киевской епархии. На запад заграничная часть Киевской епархии XVII – XVIII вв. простиралась до местечка Яблочня и городов Дрогичина, Бельска и Бреста- Литовского, подходя, таким образом, почти под самую столицу польско-литовского государства – Варшаву. На юг крайние пределы заграничной части Киевской епархии ХVII – XVIII вв. совпадали приблизительно с южными границами Чигиринщины, а на северо-западе простирались до Вильны, Трок и Ковно (включительно), на северо-востоке до города Витебска и даже несколько северо-восточнее. При той необыкновенной черезполосности, которую создала уния в заграничной части Киевской митрополии-епархии XVII – XVIII вв., нужно было проехать целые сотни верст, чтобы переехать из одного православного прихода в другой.

При невозможности определить территориально заграничную часть Киевской епархии, ее можно представить по составу тамошних монастырей и приходов или протопопий. Как монастыри, так и приходы образовывали в ней особые территориальные группы. Принадлежность их к той или иной группе обусловливалась или местоположением монастыря, или зависимостью одних из них от других.

Наибольшую группу составляли литовские монастыри, так называемое Виленское старшинство. Главным из этой группы был общежительный братский мужской Духо-Сошественский монастырь в г. Вильне. В нем жил старший с званием архимандрита, а затем игумена, в качестве начальника подчиненных монастырей. Ему были подчинены мужские монастыри: 2. Кронский Троицкий в Ковенском повете, 3. Кейданский – Преображенский (в 1722 г. Благовещенский) в бывшем княжестве Жмудском, 4. Сурдецкий Св.-Духовский, он же Успенский, в повете Вилькомирском, 5. Друйский Благовещенский (в 1722 г. Богоявленский) в повете Браславском, 6. Минский Петропавловский в Минском воеводстве, 7. Грозовский Богословский в повете Новоградском и 8. Вевейский или Евейский Успенский в воеводстве Троцком. Женские монастыри: 1. Минский Петропавловский братский и 2. Виленский Благовещенский, находившийся рядом с виленским Св.-Духовским монастырем.

Вторую группу заграничных киевских монастырей оставляли так называемая Слуцкая архимандрия с подчиненными ей обителями. Во главе их стоял 1. Слуцкий Троицкий Предмесский монастырь. В нем жил архимандрит, именовавшийся наместником Киевской митрополии, имевший весьма важное значение в истории православной церкви в польско-литовском княжестве в течение XVII – XVIII в. Он избирался из выдающихся духовных лиц и имел начальственные права не только над монастырями, но также над белым духовенством, подчиненным Слуцкой архимандрии. Слуцкому архимандриту были подчинены следующие монастыри, мужские: 2. Слуцкий Преображенский братский, 3. Заблудовский Успенский, 4. Старчицкий Успенский, 5. Грозовский Николаевский, 6. Мороцкий Успенский, женский: 1. Слуцкий Ильинский.

Третью группу составляли белорусские монастыри, мужские: 1. Оршанский Кутеинский Богоявленский, 2. Могилевский Богоявленский Братский, 3. Буйницкий Св.-Духовский около Могилева и 4. Мстиславский Тупичевский Св.-Духовский; женские: 1. Оршанский Кутеинский Успенский (он же Покровский) и 2. Борколобовский Вознесенский. Между этими монастырями не было такого взаимоотношения, как между монастырями Виленского старшинства и Слуцкой архимандрии. Все же главным из них считался Оршанский Кутеинский Богоявленский монастырь. Его игумены в начале XVIII в. пытались подчинить себе белорусские монастыри на том основании, что большинство из них устроены были знаменитым в свое время игуменом Кутеинского Оршанского монастыря – Иоилем Труцсвичем († 1655 г.). Поэтому вышеназванные белорусские монастыри носили общее название «Кутеинские или Кутаенские» монастыри. К белорусским монастырям причислялся также витебский Троицкий монастырь, близ Витебска, хотя он жил своей особой исторической жизнью, под управлением своих игуменов, оставаясь в XVII – XVIII в. в составе заграничных монастырей Киевской епархии. В ведомости архиепископа Варлаама он отнесен даже к Слуцкой архимандрии.

Особую группу заграничных монастырей Киевской епархии XVII – XVIII века составляли, так называемые Подлясские монастыри, мужские: 1. Брестский Замуховецкий во имя св. Симеона Столпника в Бресте Литовском за рекой Мухавцем, 2. Брестский Рождественский, 3. Яблоченский Онуфриевский, 4. Бельский Николаевский, 5. Дрогичинский Троицкий и 6. Дрогичинский – Преображенский. Эти монастыри также не составляли сплоченной группы; только иногда во главе их с правами руководителя и даже начальника, по указаниям из Киева, становился игумен главного из них Брестского Симеона Столпника монастыря.

Отдельную группу заграничных киевских монастырей составляли Полесские монастыри. К числу их принадлежал Пинский Богоявленский монастырь, но его отнял в 1722 году 18 февраля пинский униатский епископ. В том же Полесье находился Дягловицкий Преображенский монастырь, подчиненный Киево-Печерской Лавре.

Совершенно особую группу заграничных монастырей Киевской епархии составляли, так называемые, украинские монастыри, находившиеся на Киевской Украине. По словам специалиста-исследователя по истории заграничных монастырей Киевской епархии проф. Ф. И. Титова не все из них принадлежали Киевской епархии в XVII – XVIII вв., но лишь следующие, мужские: 1. Пустынно-Медведовский Николаевский, 2. Пустынно-Жаботинский Онуфриевский, 3. Лебединский Георгиевский и женские: 1. Чигиринский Троицкий и 2. Лебединский Николаевский.

Украинские монастыри, как Белорусские и Подлясские, не имели взаимной административной организации. Только иногда они подчинялись игумену Пустынно-Медведовского Николаевского монастыря, являвшегося, таким образом, главным монастырем украинской группы заграничных монастырей Киевской епархии XVII – XVIII вв. При этом нужно заметить, что Чигиринский Троицкий женский монастырь постоянно находился в ведении игумена Пустынно-Медведовского Николаевского монастыря.

При некоторых киевских заграничных монастырях XVII – XVIII вв. были скиты, таковы, например, Боренконский Успенский скит, принадлежавший мстиславскому Тупичевскому монастырю и Плескачевский женский скиток, находившийся сначала в ведении Пустынно-Жаботинского, а потом Пустынно-Мотронинского и, наконец, переданный в ведение Лебединского женского Николаевского монастыря.

Всех заграничных православных мужских и женских монастырей в разное время в Киевской епархии XVII – XVIII вв. насчитывалось – 36. Однако нужно заметить, что число их не всегда было одинаково. Оно то уменьшалось, вследствие обращения некоторых монастырей в унию, то увеличивалось, вследствие возвращения в православие прежде обращенных в унию. Особенно литовские монастыри Виленского старшинства много терпели от униатов. В разное время из этих монастырей были обращены в унию: 1. Соломерецкий Покровский, 2. Селецкий Троицкий (в 1722 г. Петропавловский) и 3. Прилуцкий Троицкий – все в Минском воеводстве (они обращены в унию около 1739 года), 4. Цеперский Крестовоздвиженский (он же Преображенский) в Новгородском воеводстве, его заехали униаты в 20-х годах XVIII в., 5. Купятицкий Богородичный (в 1722 г. Преображенский), 6. Новодворский Успенский (в 1722 г. еще православный), 7. Лещинский Богородичный – все три в Пинском повете, 8. Годлевский Троицкий около Вильны, отнят 30 августа 1721 г. В ведомости архиепископа Варлаама наряду с православными монастырями Виленского староства значилась Мядзоловская приходская церковь.

Киевский митрополит управлял заграничными монастырями через Консисторию. Впоследствии при Консистории образовалось особое «генеральное повытье» (стол), в котором ведались дела монастырей. Личная власть митрополита над заграничными монастырями выражала в утверждении и посвящении игуменов, выдаче грамот, наблюдении за поведением монашествующих, суде и т. п. Митрополит иногда поручал суд слуцким архимандритам, виленским старшинам, или просто местным игуменам. Лично он не посещал заграничных монастырей.

Со второй половины ХVIII века киевские архипастыри, особенно митрополит Арсений (Могилянский), в деле управления заграничными монастырями пользовались услугами белорусского (могилевского) епископа. Много потрудился в этом деле известный Георгий (Конисский). При таком способе управления заграничными монастырями Киевской епархии нельзя говорить о полном порядке в жизни этих монастырей. К сожалению, между самими киевскими иерархами и белорусскими епископами, с 1711 г. оставшимися единственными православными в пределах польско-литовского государства, возникли споры из-за власти над заграничными монастырями Киевской митрополии.⁹²⁴

Относительно заграничных православных приходских церквей, бывших или считавшихся в ведении киевского митрополита в XVII и первой половине XVIII в., можно сказать, что их в пределах польско-литовского государства было немного, они разбрасывались всему обширному пространству Западной Руси, представляя собой жалкие остатки некогда целых православных епархий – Пинской, Туровской и др. За долгие периоды униатских притеснений многие православные церкви и целые тысячи народа обращены в унию, вследствие чего православные церкви в польско-литовском государстве необыкновенно разредились. По донесению виленского старшего «исповедники православной веры порознь жили в околичных селах и городах и с числом их справиться было трудно». Даже сами киевские митрополиты долго не знали, где находились их заграничные приходские церкви. По крайней мере архиепископ Варлаам (Ванатович) в 1726 г. «о состоянии всей Киевской епархии был неизвестен». Только со временем, сравнительно поздно, постепенно выяснились состав и число заграничных приходских церквей, равно как установилось более или менее правильное отношение их к киевскому митрополиту. Многие церкви, находившиеся в пределах Переяславской (в правобережной Украине) и Белорусской (в Белоруссии и отчасти Литве) епархий из ведомства Киевского митрополита перешли в ведомство местных епископов. По мнению проф. Ф. И. Титова это могло произойти в период междуархиерейства в Киеве (1718 – 1720 гг.). Заграничные приходские церкви обыкновенно тянули к ближайшим монастырям. Мало того, даже сами монастыри являлись приходскими, хотя приходы (парохии) были далеко не при всех монастырях. При Виленском Св.-Духовском монастыре в половине XVIII в. не было особой парохии, но считалось до 70 человек православных обитателей. В то же время при Друйском монастыре «была весьма довольная парохия»; при Минском Петропавловском монастыре оставалось 20 дворов, а при Грозовском – 12 дворов. Однако эти парохии считались довольными. При Дрогичинских монастырях: Троицком – было 85 прихожан обоего пола, при Преображенском – 54 души; при Лебединском в с. Лебедине насчитывалось 1000 православных душ. Из Вевейского монастыря монахи расходились по окрестным городам за несколько миль от монастыря для исполнения треб.

Более или менее цельные отдельные приходы были близ Слуцкого и Пинского монастырей; они составляли несколько протопопий. В Слуцкой архимандрии было три протопопии: Слуцкая, Мозырская и Петриковская. В Слуцкой протопопии состояли церкви г. Слуцка – Андреевская и Никольская, церкви сс. Поречья, Гольчиц, Солог, Копыловская, Чаплинская, Церушковская, Яремичская, Миловитская, Глусская и др., которых в 1767 г. насчитывалось до – 50, а в 1771 г. – 11 приходских церквей; в Мозырской протопопии в 1756 году было – 53 православные церкви, а в 1771 г. только – 9, хотя по другим свидетельствам и в 40-х гг. XVIII в. в ней было только – 15 церквей. В Петриковской протопопии в 1757 г. оставалось 7 цер. (в с. Скриголове, Копаткевичах, Челешевичах, Лесковичах, Загалии и 2 в Петрикове), в 1771 г. число ее церквей возросло до – 10.

Близ Пинского Богоявленского монастыря в его ведении были также три протопопии – Пинская, Туровская и Давидгородецкая. В 1771 г. в первых двух протопопиях было по семи православных церквей, в последней – 13 церквей. Несомненно, что раньше в них было более церквей. В Чигиринском старостве в половине XVIII в. было 30 церквей, отошедших в 60-х гг. того же века к Переяславской епархии.

Многие заграничные православные церкви были необыкновенно бедны. Известен случай, что в одной церкви 14 лет не бралось св. миро, а вместо чаши употреблялась «весьма гнюсная» черноглинная «макотерка», в которой терли табак.⁹²⁵

Наконец, по вопросу о заграничной части Киевской митрополии епархии нельзя не отметить исключительного положения среди заграничных церквей церкви при русском посольстве в Варшаве, известной под именем Варшавской капеллании. Впервые православные священнослужители явились в Варшаву в 1674 г., когда вместе с первым русским резидентом В. М. Тяпкиным, туда прибыл «черный поп с антиминсом и полной церковной службой». Православная церковь, существовавшая при «дворце» русского резидента, а затем посла в столице польского королевства с иеромонахом и церковниками, составляла, как бы, небольшой монастырь, наподобие заграничного монастыря Киевской епархии XVII – XVIII в. Первая православная церковь в Варшаве при русском посольстве была построена Сильвестром Коховским (с 1719 г.).

Священнослужители вновь построенной в Варшаве посольской церкви получили название капелланов, а сама церковь – Варшавской капеллании. Она находилась в зависимости от Киевского митрополита, по крайней мере в XVIII в. Первоначально, в конце XVII и начале XVIII в., «черные попы» в Варшаву при резидентах назначались из московских иеромонахов; затем их стал назначать киевский митрополит из среды подведомых ему иеромонахов, но всякий раз с ведома и разрешения Св. Синода (с 1721 г.); он же выдавал капелланам из Киевской духовной Консистории инструкции относительно их служения и деятельности в Варшаве, давал разные поручения, заботился об их содержании и т. п. Капелланы, по поручению киевских митрополитов, производили ревизию заграничных монастырей. Главное они, будучи поставлены близко к русскому послу Варшаве, приобретали особое значение и отстаивали интересы православных не только в Варшаве, но и вообще в польско-литовском государстве, когда начинались, притеснения православных со стороны католиков и униатов. В числе варшавских капелланов был знаменитый Виктор Садковский, проведший 17 лет «при боку» белорусского епископа Георгия Конисского.⁹²⁶

* * *

Как видно, пределы Киевской епархии в половине ХVIII века были обширны. Территория ее, если иметь в виду еще заграничную часть, раскидывалась на тысячу верст. При множестве церквей и монастырей и при особенностях их малороссийского устройства Киевская епархия была велика для того, чтобы управлять ей одному архиерею. Управление ей требовало от Киевского митрополита, больших усилий и трудов даже в том случае, если иметь в виду, что жизнь заграничных монастырей протекала почти вне его влияния и зависимости.

22 октября 1757 года на Киевскую митрополию назначен Арсений (Могилянский), бывший архиепископ переяславский, проживавший на покое в Новгород-Северском монастыре, человек нездоровый. Если управление значительно меньшей Переяславль-Залесской епархией расстроило здоровье архиепископа Арсения, то управление Киевской митрополией, даже после отдыха, оказалось ему непосильным. Постоянные службы для посвящения ставленников, нередко являвшихся из-за границы, заботы об управлении обширной и многолюдной епархией при расстроенном здоровье заставили митрополита Арсения просить о назначении ему викария, после неудачной попытки предшественника, м. Тимофея Щербацкого, снова подчинить себе переяславского епископа, в качестве коадъютора.

Спустя несколько месяцев, по прибытии в Киев, 11 ноября 1758 г., митр. Арсений оправил в Св. Синод доношение о том, чтобы на помощь в рукоположении ставленников Св. Синод назначил ему в викарии греческого архиепископа острова Андры Герасима, проживавшего в Киево-Печерской Лавре и изъявившего на то свое согласие. Место жительства викарию предполагалось отвести в Киево-Пустынном Николаевском монастыре, где была свободна вакансия архимандрита. Св. Синод, после доклада императрице 19 января 1759 г., исполнил просьбу м. Арсения, но архиепископ Герасим ранее синодального определения 22 декабря 1758 г. скончался и был погребен в Лавре. После того Св. Синод, снисходя к немощам митр. Арсения, поручил помогать ему в священнослужении и поставлении ставленников другим епископам, пребывавшим в Киеве.⁹²⁷

Иностранные епископы только проездом жили в Киеве, почему м. Арсений мало пользовался их услугами. 24 декабря 1761 г. он просил себе в викарии «по слабости здоровья» далматского епископа Симеона Кончаревича, но Св. Синод 1 марта 1762 г. отпустил его на родину. Вместо Кончаревича митр. Арсению предложено было принять к себе в викарии Гедеона Слонимского, архимандрита и ректора Заиконоспасского училищного монастыря. Св. Синод даже перевел его в Киев настоятелем Киево-Пустынно-Николаевского монастыря, причем ходатайство о посвящении его в викарии предоставил самому митр. Арсению. Киевский митрополит воздержался от этого представления, боясь, как бы Гедеон Слонимский, человек энергичный и решительный, не вышел из его подчинения и, подобно переяславскому епископу, не захотел иметь для себя определенную территорию. Митр Арсений искал себе только помощника для рукоположения ставленников, но не желал с ним делить свою епархию.

Так попытка при митрополите Арсении учредить в Киевской митрополии викариатство не осуществилась. Намеченный в киевские викарии Гедеон Слонимский скончался 26 сентября 1772 г. архимандритом Киево-Межигорского монастыря. Оставшись без викария, митр. Арсений за помощью при рукоположении ставленников обращался к соседним епископам переяславскому и черниговскому, а также к проживавшему на покое в Киеве (1768 – 1770 г.) тобольскому митрополиту Павлу Конюскевичу.⁹²⁸

* * *

Киевские митрополиты и архиепископы настойчиво отстаивали территориальную неприкосновенность своей епархии-митрополии. Выделение из нее самостоятельной Переяславской епархии шло против их воли. На первых порах более сильные киевские владыки не уступили даже незначительной части своей коренной территории в состав Переяславского коадъюторства после преобразования его в самостоятельную епархию. Только впоследствии им пришлось поступиться новыми местами по правобережью Днепра в Запорожье.

Переяславско-Бориспольскую епархию в начале составляли собственно земли Переяславского полка Левобережной Украины, обнимавшие нынешние уезды Полтавской губернии – весь Переяславский, большую часть Золотоношского, части Пирятинского и Кременчугского. Кроме названных уездов в состав Переяславского полка, а месте Переяславско-Бориспольской епархии на Левобережной Украине входили пограничные с нынешней Полтавской губернией местности Остерского и Козелецкого уездов нынешней Черниговской губернии.

Перед назначением Арсения Берло Переяславско- Бориспольская епархия (1730 – 1731 г.) делилась на пять протопопий: Переяславскую – городскую, Переяславскую – уездную, Боришевскую, Золотоносскую (Золотоношскую) и Воронковскую. Монастырей в ней было три – все мужские: кафедральный Вознесенский в Переяславле, Свято-Михайловский гарнизонный там же и Красногорский Спасский Золотоношский.⁹²⁹ Арсений Берло, по прибытии на Переяславско-Бориспольскую епархию, произвел изменение в её административном делении, прикрыв Воронковскую протопопию, открыв Бориспольскую. В конце 30-х и начале 40-х годов его епархиальная территория делилась на четыре протопопии: Переяславскую, Бориспольскую, Золотоношскую и Боришевскую; в конце 40-х годов XVIII в. к ним присоединилась пятая протопопия – Басанская.⁹³⁰

Число церквей вполне соответствовало территории Переяславско-Бориспольской епархии. В 1729 г. в ней засчитывалось 146 церквей; та же цифра показывалась в половине 30-х гг. XVIII в., кроме того – три мужских и один женский (Коробовский Благовещенский) монастырь. К концу 30-х гг. в ней значилось уже 165 церквей.⁹³¹

Такой прирост церквей можно объяснять усилением колонизации в пределах Переяславско-Бориспольской епархии, деятельностью её самостоятельных архиереев в частности Арсения Берло. В половине ХVIII в. (1752 г.), в русской части Переяславско-Бориспольской епархии оказалось уже 181 церковь и три монастыря. Эти церкви и монастыри по административному делению входили в состав пяти протопопий,⁹³² как это видно из интересного дела о самостоятельном избрании епископа в Переяславе в 1752 году.

По смерти епископа Никодима (12 июня 1751 г.) Переяславская кафедра вдовствовала почти два года. Управление ей в междуархиерейство было поручено наместнику кафедрального монастыря иеромонаху Сильвестру. Управление оказалось не из легких после пожара, случившегося в кафедральном монастыре, и вследствие запутанности экономических дел по владению кафедральными вотчинами. В виду этого иеромонах Сильвестр с братией 22 ноября 1751 г. обратился в Св. Синод с просьбой «о скорейшем снабдении Переяславской кафедры боголюбивым архипастырем в виду нужнейших кафедральных обстоятельств». В то же время, заметив «высокоматернее к малороссийскому народу благоутробие» Елизаветы Петровны, представители переяславского духовенства задумали осуществить на деле прежние свои права и вольности самостоятельным избранием в Переяславль епископа. В этом предприятии вместе с иеромонахом Сильвестром действовал кафедральный писарь иеромонах Гервасий Якубович, происходивший из видной малороссийской фамилии Якубовичей. Дело велось тайно от Синода, хотя не без ведома только что назначенного гетмана К. Разумовского, жившего в Глухове. Посредником между переяславцами и гетманом был генеральный писарь Андрей Безбородко, которого просили указать: «коим образом по нынешнему малороссийскому порядку в прошении епископии в Переяслав поступить и возможно-ли о том гетмана трудить». При письме к Безбородко Гервасий вез гетману в Глухов «обещанный от убогой кафедры» подарок «за милостивый советования решпект». Таким путем Якубович дошел до гетмана, внявшего просьбе переяславского духовенства об архиерее. Мало этого, гетман тотчас вошел в сношение поданному вопросу с киевским митрополитом Тимофеем Щербацким. Последний очень обрадовался случаю избранием епископа в Переяслав осуществить одно из прежних прав своей митрополичьей кафедры. К тому же он сам возбудил перед Синодом ходатайство о восстановлении прежних привилегий Киевской митрополичьей кафедры, как главенствующей в полуавтокефальной малороссийской церкви. При таких обстоятельствах митрополит не только одобрил начинание переяславского духовенства, но даже прислал в Переяслав префекта и профессора Киевской Академии Георгия Концеского, в качестве своего «облегата», для присутствия при избрании кандидатов на переяславское епископство. Гетман, со своей стороны, прислал в Переяслав универсал, которым официально разрешил «совершение элекции кандидатов» на Переяславскую архиерейскую кафедру и назначил своих представителей. Сама «элекция» состоялась в Переяславе 23 февраля 1752 г. В выборах участвовало самое знатнейшее духовенство, в том числе пять протопопов: Переяславский, Бориспольский, Басанский, Золотоношский и Боришевский, один крестовый наместник и наместник из Гельмязова. Избранными кандидатами оказались ректор новгородской семинарии антониевский архимандрит – Иоасаф Миткевич (ск. 1763 г.. еписк. белгородским), наместник Александро-Невского монастыря иеромонах – Софроний Кришталевский, местный уроженец и игумен переяславского Михайловского монастыря – Герман Прохорович. Избиратели просили гетмана ходатайствовать перед императрицей об утверждении одного из трех кандидатов епископом в Переяслав. Особым посланием о том был извещен киевский митрополит Тимофей Щербатский. Но гетман, митрополит и переяславское духовенство обманулись в своей надежде незаметно восстановить одно из «прав и обыкновений», которыми пользовалось малороссийское духовенство и старые гетманы. В Петербурге на переяславскую «элекцию» взглянули неблагосклонно, мало того, Тимофей Щербатский за ходатайство о восстановлении древних прав и привилегий Киевской митрополичьей кафедры получил от Св. Синода строгий выговор.

Вся затея переяславского духовенства, а вместе с ним Киевского митрополита – восстановить полусамостоятельную старину в управлении малороссийской церковью имела слишком скромные результаты, хотя в ней приняли деятельное участие сам гетман и подручные ему генеральный есаул и полковой обозный. Св. Синод определил одного из кандидатов на Переяславско-Бориспольскую кафедру – Софрония Кришталевского на далекую кафедру в Иркутск, где он полезно и благочестиво потрудился до самой кончины (30 марта 1771 г.). Переяславскую кафедру 23 февраля 1753 г., по назначению Св. Синода занял ректор московской академии архимандрит Донского и Заиконоспасского монастырей Иоанн Козлович (1753 – 1757 гг.)⁹³³

При епископе Иоанне Козловиче (1753 – 1757 гг.) территория Переяславской епархии заметно расширилась за счет областей, известных под общим именем Новосербии, не имевших определенной установившейся епархиальной зависимости. В начале 1756 года протопопом в новопостроенную крепость Елизаветы назначен Иоанн Орловский. В марте того-же года он доносил Св. Синоду, что около крепости на пустых местах образовалось достаточно казачьих слобод. В некоторых из них были построены церкви, в других слободах церкви строились за казенный счет по указам Сената. Священниками к ним принимались духовные лица, выходившие из Польши, Волошины (Валахии) и от Киевского митрополита. В гражданском отношении крепость Елизаветы, служившая центром новых поселений, вместе со слободами, находилась в непосредственном ведении Сената; духовными делами в них пока заведовал киевский митрополит, сносясь с генерал-лейтенантом Глебовым. Однако, по словам протопопа Орловского, новоустрояемый край не имел определенной епархиальной зависимости, так как Св. Синод еще не давал указа о том, к какой епархии должна принадлежать крепость Елизаветы и слободы. Будучи определен митр. Тимофеем Щербатским, протопоп Орловский лично просил Св. Синод передать в его ведение новые слободы с церквами и без церквей, а по епархиальному управлению приписать их вместе с крепостью к Киевской митрополии.⁹³⁴

Св. Синод исполнил просьбу протопопа Орловского лишь на половину, назначив его заказчиком слободских церквей и разрешив ему учредить Духовное правление в крепости св. Елизаветы. По епархиальному управлению сам протопоп со всем своим заказом, по близости, приписан (26 июля 1756 г.) к Переяславской епархии. Переяславский епископ Иоанн дал ему утвердительную грамоту на начальственные права в новом Духовном Правлении.

Приписка новонаселенных казацких слобод повлекла за собой новое дело о подчинении Переяславской кафедре двух протопопий – Крыловской и Новомиргородской, составлявших раньше одну Крыловскую протопопию.

Крылов издавна принадлежал Киевской митрополии, но протопопия поступила в её ведение по указу Св. Синода только в 1752 г. вместе с образовавшимися около Крылова новыми поселениями. В 1756 году Киевская Консистория потребовала ведомости по Крыловской протопопии. Вместо присылки ведомостей из Крылова ей ответили, что Крыловская протопопия передана в ведомство Переяславской епархии вместе с слободами около крепости св. Елизаветы. В виду того, что о таком распоряжении Св. Синода Киевская Консистория не получала указа, она обратилась в Св. Синод с докладом, что Крыловская протопопия, разделенная на две, должна остаться в Киевской епархии, так как, только крепость св. Елизаветы с слободами, подчиненными протопопу Орловскому, отошли в Переяславскую епархию. Св. Синод, рассмотрев доклад Киевской Консистории, 27 августа 1756 г. определил Крыловской и Новомиргородской протопопиям, как находившимся в Новосербии, приписанной, по близости, к Переяславской епархии, быть в ведомстве переяславского епископа. Помимо этого, в Киевской епархии без того было много церквей.⁹³⁵

Нужно полагать, что в названных, мало известных малороссийских протопопиях, находилось не много церквей. С присоединением Новосербии к Переяславской епархии в начале 60-х годов XVIII в. в ней насчитывалось около 250 церквей, из них до 57 церквей находилось во вновь присоединенных округах.

По нынешней топографии новоприобретенные округа Переяславской епархии, составляя (приблизительно) область, доставшуюся от Турции по мирному трактату 1739 года, занимали северо-восточную часть нынешней Херсонской губернии и небольшое пространство земли в северо-западной части Екатеринославской губернии и подходили к границам нынешних Киевской и Полтавской губерний.⁹³⁶

После присоединения новых округов территория Переяславско-Бориспольской епархии расширилась по правую сторону Днепра до среднего течения Буга с его притоком Ингулом и по бассейну днепровских притоков Бисуни, Ингульца, Каменки и Базавлука до нижнего течения Днепра, где образовалась Новая Сечь (1734 – 1775 гг.).⁹³⁷

В административном отношении Переяславская епархия тогда делилась на девять округов (протопопий): Переяславский, Бориспольский, Золотоношский, Боришевский, Елизаветградский, Новомиргородский, Крыловский и Камянский.⁹³⁸

* * *

Нельзя сказать, чтобы власть переяславских епископов сразу упрочилась в новых местах. Как раньше, так и теперь Нижнее Приднепровье и Придонье с новыми насельниками являлись притоном самозваных иерархов или просто проходимцев. Преемнику епископа Иоанна († 17 мар. 1757 г.) Гервасию Линцевскому (1757 – 1768 г.) пришлось столкнуться с начальником Новосербии генералом лейтенантом Хорватом, отстаивая свои права епархиального архиерея. Хорват мыслил себя полноправным хозяином во всех делах Новосербии, даже по устройству церквей и управлению духовенством. Он не хотел подчиняться местному переяславскому епископу, в лице авторитетного Гервасия Линцевского, бывшего до того 9 лет архимандритом при Пекинской миссии. Хорват, во что бы то ни стало хотел устроить в Новосербии особое духовное управление из лиц своей нации, начав действовать через Сенат, в обход Синода. Сначала он принял к себе архимандрита Софрония из Сербии, но тот, поступив в русское подданство, вполне подчинился переяславскому епископу на основании определения Св. Синода. Это не понравилось Хорвату. Архимандрит Софроний был вынужден удалиться, на самого епископа Гервасия послана жалоба в Сенат, будто бы, он оскорбительно отзывался о Хорвате. На место Софрония Хорват выписал из Далмации епископа Симеона Кончаревича, с намерением ходатайствовать о назначении его епископом в Новосербию. Кончаревич, однако, недолго оставался в Новосербии, он отправился в Петербург, затем возвратился в Киево-Печерский монастырь. Его, как известно, митрополит Арсений (Могилянский) просил себе в викарии. Св. Синод, отправив Кончаревича в Киев, возвратил архимандрита Софрония в Новосербию. Хорват, между тем, не унимался в намерении приобрести для Новосербии особого епископа. Он даже представил Сенату кандидата на несуществующую новосербскую епископию, в лице Геннадия Васича, самозваного экзарха Покровско-Славонской епархии в Венгрии, прибывшего в Новосербию 18 января 1759 г. по письму Хорвата. Славонский экзарх заявил Хорвату о своем желании остаться в вечном русском подданстве в Новосербии при выехавшем сюда из Далмации епископе Симеоне Кончаревиче. Генерал Хорват, со своей стороны, вполне соглашался с предложением Васича, в виду престарелости Кончаревича, и начал ходатайствовать не перед Синодом, а перед Сенатом об открытии особой епископии в Новосербии. В своем ходатайстве перед Сенатом он приводил все возможные основания к открытию местной епископии и настойчиво просил назначить на нее епископом экзарха Геннадия. Генерал Хорват прежде всего указывал на то, что новосербский корпус процветал и разросся от Днепра по польской границе более чем на 200 верст до Архангельского шанца и почти подошел к турецкой границе. Из него уже отправлено в Пруссию 1230 человек и еще два полка формировались – македонский и болгарский. В церковных интересах выходцев и иностранных поселенцев он, Хорват, вместе со всеми штаб- и обер-офицерами и народом гусарского хорватова полка, новомиргородского гарнизона и пандурского пехотного полка находили необходимым быть в Новой Сербии особой епархии, в ней должно быть «едино национальному епископу» – именно экзарху Геннадию, который, будто бы, один из знатных духовных лиц отозвался на призыв Хорвата, прибыв из Венгрии. Будучи епископом всего народа, он, якобы, мог принести пользу отечеству, прославить тамошние места, «умножить вечный плод и духовенство». Сама епископия в Новой Сербии могла служить к прославлению «Величества Божия» и к распространению славы всемилостивейшего монарха. Средства содержания епископа (2000 руб. в год) предполагалось брать из Новосербской суммы, т. е. правительственных ассигновок на устройство Новосербии и из местных доходов. До постройки монастыря в Новосербии кафедра епископа предполагалась при каменной соборной церкви в Новомиргородском шанце. Генерал Хорват подал свой доклад в Сенат 20 марта 1760 года, приложив при нем приговор офицеров и народа. Сенат, видимо, принял сторону Хорвата, но Св. Синод 3 мая постановил уведомить Сенат, что в Новой Сербии епископии нет и учредить ее без указа Ее Величества нельзя и пока не нужно. Новосербские слободы и священно и церковнослужители еще в 1756 году по духовным делам приписаны к Переяславской епархии и поступили в ведомство епископа Иоанна. Об епископе Кончаревиче, при котором хотел пристроиться экзарх Геннадий, Св. Синод заметил, что он не согласился жить в Новосербии и пока определен в Киево-Печерский монастырь. Поэтому Геннадию жить не при ком.

В ответ на такое решение Синода Сенат (5 июня 1760 г.), прислал в Синод доклад Хорвата с приговором офицеров и народа об открытии епархии в Новосербии, назначении туда епископом Геннадия и ассигновании сумм на содержание его и просил Св. Синод доложить обо всем Императрице.

Тогда Св. Синод взялся за дело, как следует. Он позвал к допросу самого экзарха Геннадия, рассмотрел все его документы и убедился, что Геннадий не экзарх, а проходимец, авантюрист, задавшийся целью, во чтобы то ни стало, добиться епископства в Новосербии. Между тем, Геннадий грозился уйти из России, если ему не дадут архиерейской кафедры в Новосербии. А в конце концов стоило большого труда выпроводить его из России силой без всякого епископства.

Поняв замыслы Хорвата и происки Геннадия, Св. Синод решительно заявил (26 июня 1760 г.) Сенату, что он не усматривал никакой нужды и потребности в учреждении в Новой Сербии особой епархии «с единонациональным епископом». Новосербский народ вполне довольствовался духовенством, состоявшим в ведомстве переяславского епископа, и никогда никаких претензий на недостаток духовенства не заявлял, при том и церквей в Новосербии слишком мало. По заявление самих офицеров новосербских церквей насчитывалось только – 29.

Помимо всего сказанного, по мнению Св. Синода, Новосербии необходимо быть в ведении православного (точнее русского) епископа, так как новосербы недавно поселились в России и приняли русское подданство, а потому они твердо не знали всех установлений русской православной веры. Если же в Новосербии будет национальное духовенство, то весьма возможно отступление поселенцев от церковных уставов православной веры на соблазн иноверцам.

Что касается самого Геннадия, то Св. Синод не допускает мысли возводить его в епископы. Он не ожидал от пребывания Геннадия в Новосербии ничего, кроме вреда, и признал нужным просить Сенат немедленно выслать его из пределов России, во избежание всяких соблазнов и неприятностей.

В заключении своего постановления от 26 июня Св. Синод счел нужным оговориться, что «когда впредь оный новосербский народ селением распространится и к здешним поведениям и духовным правам приобвыкнет, а по множественному людей числу ко учреждению тамо новой епархии совершенная потребность настоять будет, тогда Св. Синод без должного рассмотрения не оставит и во избрании и произведении туда епископа не инако поступать имеет, как святыми правилами и Духовным Регламентом узаконено». Генерал-лейтенант Хорват в свою очередь получил заслуженное. По настоянию Св. Синода Сенат предписал ему, чтобы он «впредь определяемых в Новую Сербию от Синода и от епархиального архиерея духовных персон, паче же архимандритов, сам собой отнюдь не отрешал, также и к себе без благословения епархиального архиерея никого из духовных не принимал, а если им усмотрятся за кем из духовных причины, побуждающие к отрешению, о том бы с надлежащим обстоятельством представлял епархиальному архиерею, в случае же потребности – Синоду, но мимо Синода о духовных, как не принадлежащих (ему) делах, впредь в Сенат не представлял». Об этом дано знать епископу Гервасию.

Геннадий, выехавший из пределов России в 1760 г., 22 января 1762 г. снова возвратился в Новосербию, не без ведома Главной Канцелярии Новосербского корпуса, во главе с Хорватом, и именовался архимандритом. Переяславская Консистория просила Новосербскую Канцелярию немедленно выслать его, но та уклонялась. Из-за Геннадия возникли новые неприятности у архимандрита Софрония с Хорватом. Св. Синод снова обратился к Сенату с просьбой выслать Геннадия, как явного самозванца епископу Гервасию предписал (22 июля 1762 г.) не пускать его до священноелужения и воспретить ему именоваться архимандритом.⁹³⁹

Так печально кончилась попытка Хорвата учредить в Новосербии самостоятельную епископскую кафедру с «единонациональным епископом».

* * *

Переяславскому епископу пришлось много перенести от самовластия генерала Хорвата и самозванства Геннадия. Но он еще больше пострадал за свою заграничную паству, бывшую в пределах польско-литовского государства.

Что представляла собой заграничная часть Переяславской епархии в территориальном отношении сказать трудно. На правом берегу Днепра, в пределах польской Украины, со времен епископства в Переяславе Кирилла Шумлянского, к Переяславско-Бориспольской епархии тяготели православные монастыри и церкви в нынешних уездах Киевской губернии – Чигиринском, Черкасском, Каневском, Звенигородском и Уманском. Даже в пределах Подолии православное население поддерживало связи с Переяславско-Бориспольской епархией.

Православные приходы и монастыри Переяславской епархии в Польской Украине, разбросанные на далеком расстоянии друг от друга, были немногочисленны. В начале 60-х годов XVIII в. заграничных православных церквей Переяславской епархии насчитывалось три-четыре десятка и два монастыря – Матронинский и Мошногорский, издавна принадлежавшие Переяславской епархии. Количество заграничных православных церквей и монастырей было неустойчиво и зависело от усиления и ослабления унии соответственно энергии переяславских епископов. Середина ХVIII в. была временем необыкновенного усиления унии. В это время многие приходы насильно обращались в унию, их православные храмы оставались без прихожан и духовенства.⁹⁴⁰ Успех унии зависел, главным образом, от того, что православные епископы, в частности переяславские, лишены были права посещать православные приходы и монастыри в польско-литовском государстве и могли только просить Св. Синод защитить их от насилий униатов. Св. Синод действовал через Коллегию Иностранных Дел и варшавских резидентов, но не всегда успешно. Особенно много для православия в заграничной части сделал епископ Гервасий. Он вскоре, по вступлении на переяславскую кафедру (1757 – 1769 г.), поручил заведывание своими заграничными православными церквями и монастырями игумену Мотренинского монастыря Мельхиседеку Значко-Яворскому и тем самым усилил свою иерархическую связь с заграничными приходами и духовенством. В помощь Мельхиседеку учреждено было в 1761 году Чигиринское Духовное Правление с тремя членами. С этого времени началось обратное движение к православию духовенства и народа в Польской Украине; число священников и церквей, присоединившихся к православной пастве переяславского епископа быстро возрастало; образовались новые приходы, приписанные законным порядком к Переяславской епархии. Епископ Гервасий благословлял, а Мельхиседек закладывал новые церкви, освящал их, экзаменовал ставленников, выдавал антиминсы и св. миро, полученные им из Переяславля. Мотренинский монастырь в Чигиринской области, недалеко от Жаботина, стал, как бы, духовным и административным центром заграничной части Переяславской епархии. Монахи Мотренинского и Мошногорского монастырей, находясь в сношениях с народом, побуждали его становиться на защиту православия. Они, на первых порах, много успевали, давая приют в своих монастырях и лесах запорожской вольниц и бродячему люду, известным под общим названием «гайдамаков».⁹⁴¹

* * *

Какие и где были православные приходы в заграничной части Переяславской епархии в это время, сказать трудно. Известно, что еще в 1758 г. епископ Гервасий рукоположил священника в Старый Крылов, с согласия комиссара Потоцкого, бывшего под влиянием игумена Мельхиседека.⁹⁴² Связь епископа Гервасия с Польской Украиной не ограничилась рукоположением ставленников. В сентябре 1761 года 20 старых священников с приходами просили епископа Гервасия «усыновить» их, т. е. принять в свою епархию. В 1762 году в углу Украины в ведении переяславского епископа было более 20 приходов; по свидетельству самих униатов почти вся Чигиринщина тогда состояла под его властью. В 1763 г. умер губернатор соседнего смилянского имения Любомирского Добренский, сдерживавший распространение православия в этой области. На его место поступил расположенный к православию Дворжанский. При нем власть Гервасия стала распространяться в Смилянской области. В 1764 г. жители Адамовки – одного из самых дальних украинских поселении, недалеко от Крылова, первого пункта, с которого началось движение к православию, присоединились к Переяславской епархии. По словам проф. Кояловича это не единственный случай присоединения.

Униаты, заметив неприятное для них явление, в успехах православия обвиняли Мельхиседека и местные монастыри – Мотренинский, Мошногорский, а также Чигиринское Духовное Правление. Мельхиседек, по просьбе и полномочию угнетенных монастырей и правления, в 1765 г. хлопотал в Петербурге об их правах и вообще о правах православных, теснимых униатами. Сам старец епископ Гервасий в это время предпринял путешествие по западному берегу Днепра, переезжая от монастыря в монастырь. Во время путешествия он освятил несколько готовых церквей. Народ, более полстолетия, не видевший православного архиерея, восторженно встречал его и воспрянул духом. Даже отдаленные приходы, например, Телепин и Оситнячка, не посещенные Гервасием, отпали от унии. К концу 1765 г. уже вся Чигиринщина и Смилянщина, на которые, по свидетельству униатов, глядела вся Украина, были православными. По свидетельству одного униатского миссионера тогда вновь присоединилось к православию в Чигиринщине 50 приходов, в Смилянщине – 6, кроме того, многие приходы собирались бросить унию и бросали ее, обращаясь с просьбой к Гервасию присоединить их. Озлобленные униатские миссионеры в начале 1766 г. писали папе, что «не в одних имениях князя Любомирского и Яблоновского, по близости к московским границам, но и во всей Украине разливался адский огонь этой ереси», т. е. православия. Пожар, при участии игумена Мельхиседека, проник в староства Корсунское, Звенигородское, Лисянское и др. Успехи православия усилились после того как Мельхиседек побывал в Петербурге, съездил в Варшаву, где сидел королем ставленник Екатерины Станислав Понятовский, и привез оттуда королевские грамоты, подтверждавшие права православных на свободное исповедование ими своей веры. Мельхиседек сообщил о правах православных в польские помещичьи замки – смилянский, черкасский, мошенский и ольшанский. К половине 1766 г. православие восстановилось до Белой церкви, т. е. обняло южную половину нынешней Киевской губернии.⁹⁴³

Несмотря на озлобление униатов и притеснение православных, включительно до ареста игумена Мельхиседека и предполагаемого разгрома Мотренинского и Мошногорского монастырей, православные, успели восстановить многие свои права на сейме 7 октября 1767 г., когда решалось дело о польских диссидентах (т. е. православных и протестантах), предъявивших свои требования через представителей России, Пруссии, Англии и Франции.⁹⁴⁴ После сейма в два месяца, с конца ноября 1767 г. по январь 1768 г., сделано было около ста новых заявлений о присоединении к православию. Перед окончательным заключением трактата с Польшей православным было разослано предложение заявить о своем православии и о том, что они желают оставаться таковыми. Даже там, где православие было угнетено фанатичными униатами – в Полоцке, Дисне и др. местах Белоруссии, нашлись такие, которые открыто заявили о своем православии. В конце 1768 года весь Белоцерковский округ явил себя православным. Униаты так были напуганы решительностью действий и нравственной мощью русских православных деятелей, что даже самый неистовый фанатик и гонитель православных, официал Мокрицкий, обнаружил малодушие. Епископа Гервасия стали просить забыть прежние обиды православным. Мало этого, униатские епископы, пораженные всем произошедшим в Варшаве, начали сближаться с белорусским епископом Георгием Конисским и заявили ему о готовности вместе с своими паствами присоединиться к православию. Трактат 1768 года и труды белорусского епископа Георгия Конисского, а также епископа Гервасия с игуменом Мельхиседеком обещали завершиться полным торжеством западнорусского православия и уничтожением унии еще в 1768 году. Но поляки всегда были коварны и не таковы, чтобы исполнять обещанное.

Много повредило делу православия восстание 1768 года под предводительством Железняка. Униаты по злобе завинили епископа Гервасия и игумена Мельхиседека в подготовке гайдамацкого бунта, которому не сочувствовало русское правительство, а самих гайдамаков считало ужасным злом, которое нужно торопиться истребить. Униаты сумели воспользоваться гайдамацкими движениями и выставили себя мучениками за правду. В это время они возвратили себе в Украине около полтораста приходов. Русский посол в Варшаве князь Н. В. Репнин особенно сильно повредил деятельности Гервасия и православию в Польской Украине. Он находил, что миссионерская деятельность епископа Гервасия и игумена Мельхиседека, направленная к торжеству православия в Правобережной Украине, нарушала спокойствие в Польше и тем самым доставляла много хлопот князю Репнину. Желая пребывать беззаботно в Варшаве, Репнин сделал представление в Петербург о том, что переяславский архиерей являлся некоторой причиной крестьянского волнения в Польской Украине (гайдамацкое движение – Колиивщина), и что «время сему архиерею хвост присечь». Это писалось 20 августа 1768 г. На защиту Гервасия выступил было управлявший тогда русской частью Малороссии граф П. А. Румянцев. В Петербурге склонились на сторону Репнина, несомненно в тех соображениях, что Гервасий и Мельхиседек своей борьбой с унией несвоевременно, с точки зрения политических соображений, умножили замешательства в польских делах. По указу Екатерины Синоду, от 29 сентября 1768 г. в успокоение Репнина и польских магнатов, Гервасий должен был переехать из Переяславля в Киев. 30 сентября последовал синодальный указ, которым ревнителю православия предоставлялось право поселиться в одном из киевских монастырей, или жить в Киеве на своем переяславском кафедральном подворье, 3 ноября 1768 г. Гервасий уже был в Киеве и отсюда до самой смерти (22 декабря 1769 г.) управлял Переяславской епархией.

Св. Синод, зная несправедливое отношение светской власти к епископу Гервасию, до самой смерти считал его переяславским епархиальным архиереем. По смерти тело его было перевезено в Переяславль и погребено в Кафедральном соборе.⁹⁴⁵ Так грустно кончил свою многотрудную и многополезную деятельность радетель православных интересов на русских окраинах – в Сибири (пекинской миссии) и особенно в Правобережной Украине в борьбе с унией. Его судьбу разделил игумен Мельхиседек, удаленный из Мотренинского монастыря.

Преемником Гервасию по Переяславской кафедре назначен был Иов Базилевич ровно через девять месяцев – 22 сентября 1770 года. При нем сама Екатерина поняла, что нельзя оставлять православных в Украине на произвол судьбы. 7 ноября 1771 г. Императрица дала рескрипт на имя Румянцева с предписанием защищать украинских православных от нападений латинян. Св. Синод, с своей стороны, тогда же послал указ переяславскому епископу Иову ведать, по примеру прежних переяславских архиереев, духовные дела в Украине.⁹⁴⁶

Само собой, понятно, что не все старые православные приходы Заднепровской южной Украины и обращенные из унии принадлежали к заграничной части Переяславской епархии при Гервасии и его преемниках. Они, главным образом, разделялись между двумя епархиями: Киевской и Переяславской. Большинство их, однако, принадлежало к Переяславской епархии, в состав которой, до и после 1733 г., входила Заднепровская Украина.

Из неполного описания украинских заграничных церквей Переяславской епархии, составленного к 1767 г. видно, что в г. Чигирине было 3 церкви, в его уезде церкви в 25 селах, в Старостве Черкасском протопопии Мошенской – в Черкасах – 3 церкви, а во всей протопопии – 18 церквей, в Короне Польской в добрях сиятельного князя Станислава Любомирского – ключа Жаботинского протопопии Чигиринской (бывшей до 1763 г. в старостве Чигиринском) в городе Жаботине с округом – 24 церкви, в волости и протопопии Мошенской с местечком Мошены – 11 церквей, протопопии Смелянской в добрях Станислава Любомирского – воеводы брацлавского с местечком Смела – 17 церквей, в Животовской протопопии – 31 церквей, в Богуславской протопопии староства Белоцерковского волости Ставинской – 45 церквей, Богуславского староства – 24 церкви; в Корсунской протопопии – 69 церквей, в Фастовской – 21 церковь, а всего в названных местах – 290 церквей.⁹⁴⁷

К концу 60-х гг. XVIII в. во всей заграничной части Переяславской епархии насчитывалось приблизительно 650 церквей и одиннадцать монастырей.⁹⁴⁸ Из этих церквей и монастырей образовано было 10 протопопий.⁹⁴⁹ Но конец 60-х и начало 70-х годов XVIII в. были временем наибольшего расцвета православия и проявления миссионерской деятельности епископа Гервасия. Развитию власти переяславского епископа в Правобережной Украине среди приходов, воссоединившихся от унии, способствовало и то обстоятельство, что киевские митрополиты того времени не прилагали особого попечения о положении православия в Польской Украине. При этом необходимо заметить, что вследствие отсутствия точного разграничения областей ведения киевских митрополитов и переяславских епископов, подчиненных митрополитам до 1733 г., в качестве коадъюторов, между ними шли постоянные споры из-за влияния в областях Правобережной Украины. А поэтому невозможно установить точного территориального разграничения между заграничной областью Киевского митрополита и переяславского епископа.

Число заграничных церквей Переяславской епархии особенно увеличилось после первого раздела Польши (1772 г.). Сотни церквей присоединялись тогда к Переяславской епархии.⁹⁵⁰ По реестру 1772 г., помещенному Бантыш-Каменского, в пределах нынешней Киевской епархии было 16 протопопий, в которых переяславскому епископу Иову поручено следить за положением православия, а именно: Белоцерковская – 55 цер., Фастовская – 42 ц., Паволоцкая – 75 ц., Погребинская – 60 ц., Тетиевская – 65 ц., Каневская – 85 ц., Корсунская – 55 ц., Мошенская – 40 ц., Чигиринская – 40 ц., Богуславская – 50 ц., Смелянская – 50 ц., Животовская – 55 ц., Уманьская – 170 ц., Бердичевская – 55 ц., Радомысльская – 53 ц. и Димирская – 40 ц. В пределах нынешней Подольской губернии переяславскому епископу принадлежало 17 протопопий: Кульницкая – 70 ц., Ямпольская – 55 ц., Комаргородская – 60 ц., Браиловская – 55 ц., Краснянская – 40 ц., Рашковская – 44 ц., Немировская – 56 ц., Брацлавская – 70 ц., Винницкая – 60 ц., Грановская – 52 ц., Чечельницкая – 72 цер., Животовская – 100 цер., (все в Брацлавском воеводстве), в Киевском воеводстве: Чудновская – 55 цер., Любецкая (Люборская) – 50 ц., Баришовская – 32 ц., Овручская – 42 ц. и Брагинская – 51 цер. Всего, таким образом, в заграничной части Переяславль-Бориспольской епархии было – 33 протопопий (и наместничеств ?), а в них – 1902 церкви.⁹⁵¹

Даже тогда, когда в некоторых протопопиях, например, Фастовской все церкви снова были обращены унию и униаты успели захватить 800 церквей,⁹⁵² киевский митрополит Гавриил (Кременецкий) в 1776 году заявлял, что к Переяславской епархии принадлежало достаточно церквей и монастырей в Польше.⁹⁵³

За киевской кафедрой в то время из заграничных церквей оставалось не более ста церквей. Видимо, киевские митрополиты больше дорожили заграничными монастырями, чем убогими приходскими церквами.

Украинские заграничные монастыри после трактата 1768 г. почти все долго числились в Переяславской епархии, таковы: Мотренинский-Святотроицкий (в 4 верстах от с. Мельникова и 27 верст от г. Чигирина), Мошногорский – Вознесенский (3 верст, от мест. Мошны и в 24 верст, от г. Черкас), Ирдынский Виноградский Успенский (3 верст, от с. Староселечка и 25 верст, к юго-западу от г. Черкас над Ирдынским болотом), Терехтемировский – Воздвиженский (при быв. гор. Терехтемирове в 2 верст, к востоку на правом берегу Днепра), Богуславский – Николаевский (у мест. Богуслава в 53 верст, от г. Канева при р. Роси, обращен в православный из базилианского в 1768 г.), Корсунский – Онуфриевский – Уляницкий (в 7 верст, от мест. Корсуня Каневского уезда, Канева в 53 верст, к ю.-в., Бершадский – Преображенский при мест. Бершади, в 20 верст, к северу от Ольгополя, Подольск, г. близ р. Дохны), Ржищевский – Преображенский (у мест. Ржищева, киевск. у. в 83 вер. к ю.-з. от Киева на берегу Днепра), Лисянский – Троицкий (в мест. Лисянке Звенигород. у. Киев. губ.), Каневский-Успенский в г. Каневе, Маньковский Преображенский (при с. Маньковке, Киевск. губ. Уманьского у.).

После первого раздела Польши, когда Белорусская епархия вошла в состав Российской Империи, многие возвращенные православные монастыри и церкви были распределены между Псковской и Белорусской епархиями. Но и тогда оставшиеся под Польшей одиннадцать монастырей и четыре протопопии – Басанская, Бориспольская, Золотоношская и Переяславская, числившиеся в Переяславской, епархии, остались в ней же.⁹⁵⁴

Число заграничных православных церквей Переяславской епархии к концу 70 гг. XVIII в. снова сократилось почти на половину, вследствие натиска унии, отчасти вследствие территориальных изменений. Ко времени закрытия Переяславско-Бориспольской епархии, вследствие упадка православия в конце 70 и начале 80 гг. XVIII в., в заднепровской её части в польской Украине числились всего 181 (?) церковь.⁹⁵⁵

При сравнительном постоянстве «собственных» территорий, Киевская и Переяславская епархии отличались необыкновенной неустойчивостью территорий своих заграничных частей. Особенно это нужно заметить о Переяславской епархии. Напротив, третья малороссийская епархия Черниговская и Новгород-Северская, восстановленная в 1648 году и не имевшая заграничных церквей, почти не испытывала территориального непостоянства. Как тогда так в продолжение чуть ни всего XVIII века она состояла из четырех старинных протопопий: Черниговской, Менской, Новгород-Северской и Стародубской, только разделенных между собой в XVIII в. по-новому.

Спорные протопопии: Борзенская, Глуховская и Конотопская грамотами киевским митрополитам, Варлааму Ясинскому и Иоасафу Кроковскому, в 1700 и 1708 годах, утверждены за Киевской митрополией. Епископ черниговский Ирадион Жураковский (с 3 мая 1722 – по 28 июля 1733 гг.) возбудил дело о том, что киевские архиереи завладели спорными протопопиями напрасно. Св. Синод рассмотрел его доклад и все сложное канцелярское делопроизводство по спорному вопросу, а также прежние грамоты по этому делу, в конце концов, 14 сентября 1726 года, отказал Ирадиону, подтвердив права киевских архиепископов на Борзенскую, Глуховскую и Конотопскую протопопии.⁹⁵⁶ Таким образом, при епископе Ирадионе состав Черниговской епархии остался прежний. От 1731 года мы имеем, перечень её городских церквей по протопопиям и наместничествам (наместиям). Протопопии и наместия были следующие: Черниговская протопопия, Любечское наместие, Новгородская (Северская) и Стародубская протопопии, Семионовское наместие, Почеповская протопопия, Седнявское, Березенское, Менское, Соснецкое, Меленское и Мглинское наместия или наместничества.⁹⁵⁷

По гражданскому административному делению территория Черниговской епархии определялась полками – Черниговским, Стародубским и отчасти Нежинским.⁹⁵⁸

К половине XVIII в. в ней оставались те же 13 городов и местечек с 15 монастырями и 514 церквами.⁹⁵⁹ По числу церквей и приходов Черниговская епархия занимала средину в ряду всех великорусских и малороссийских епархий. В половине 20-х годов XVIII в. в ней насчитывалось 481 церковь, в 1729 году и в половине 30-х годов в её 10 малороссийских городках и двух волостях Нежинского полка было уже 518 церквей.⁹⁶⁰ У архимандрита Амвросия в Истории Росс. Иерархии (II, 79 – 80) за 1742 г. в Черниговской епархии показано только 506 церквей.

Относительно статистики церквей и приходов нужно заметить, что официальная статистика черниговских церквей в сороковых годах XVIII века несколько расходится с официальной статистикой приходов по черниговской епархии с 1738 по 1745 год. Число приходов в ней, начиная с 1738 года, к 1745 году с 503 возрастает постепенно до 529, между тем, как число храмов по официальной статистике с 1737 года по 1750 г. не только не возросло, но даже понизилось с 518 на 514. То же отчасти нужно заметить о Переяславской епархии.⁹⁶¹

По официальной статистике число приходских церквей Черниговской епархии к половине 80-х годов ХVIII в. возросло только до 526. Разницу между числом приходских церквей и числом приходов можно объяснять различно: или некоторые приходы состояли при монастырях, или двухштатные приходы при одной церкви считались за два прихода, и, наоборот, были храмы без приходов. Можно объяснять это обстоятельство еще проще – статистика приходских храмов неточна; она ниже действительного количества их. Такое явление в официальной статистике епархиальных церквей очень старое. Оно известно в XVII в. В великорусских епархиях на него обратили серьезное внимание только при упорядочении епархиальных границ после росписи 1764 г.

Что касается монастырей Черниговской епархии в первой половине XVIII в., то они с прежними были одни и те же – 16 мужских и 4 женских, именно, мужские: 1. кафедральный Борисоглебский, 2. Успенский-Елецкий и 3. Троицкий Ильинский – все в Чернигове, 4. Спасский Новгород-Северский, 5. Антониев-Любецкий, на месте старого Антониева монастыря; при нем была пустынька Онуфриевская, 6. Рождество-Богородицкий – Домницкий, 7. Троицкий Андрониковский, 8. Николаевский Макошинский , 9. Николаевский Рыхловский, 10. Спасский Рувимо-Сосницкий, 11. Спасский Клюсовский, 12. Успенский Каменский, 13. Николаевский Катышинский, 14. Успенский Рябцовский, 15. Троицкий Костенский Почеповский, 16. Благовещенский Суражицкий.

Женские монастыри: 1. Праскавеевский (Пятницкий) Чернигове, 2. Покровский Макошинский, 3. Успенский Печеницкий и 4. Покровский Шумаровский.⁹⁶²

Территория Черниговской епархии оказывалась сравнительно небольшой; она была расположена, главным образом, по среднему и нижнему бассейну реки Десны. На юге в волостях Нежинского полка Черниговская епархия граничила с Киевской епархией, которой принадлежал почти весь Нежинский полк; тут были спорные протопопии Борзенская, Конотопская. По соседству со спорной Глуховской протопопией начиналась юго-восточная и восточная граница Черниговской епархии с Севской епархией. В бассейне верхнего течения Десны северо- восточные пределы Черниговской епархии прилегали к северо-западным границам Севской и Брянской епархии, на севере Черниговская епархия сходилась со Смоленской, а на северо-западе с Белорусской.

Перед учреждением великороссийских духовных штатов в 1764 году были собраны сведения о городах и количестве церквей в малороссийских епархиях. По собранным сведениям⁹⁶³ состав их оказался такой:

Киевская епархия, как раньше, так и теперь, разделялась на протопопии; число и название протопопий соответствовало городам. Правда, в 1767 году известна еще Тыковская протопопия крестового наместничества Песковского с одной церковью, но в 1768 году о ней сведений уже нет. Одновременно с ней, только два года (1767 – 1768 гг.), существовала Решетиловская протопопия с четырнадцатью церквами. В 1763 г. наместник Решетиловский был сделан протопопом и наместия стала протопопией. В состав её была отделена из Миргородской протопопий Остаповская наместия. Поводом к образованию самостоятельной полноправной Решетиловской протопопий послужило разделение на две партии духовенства Полтавской протопопий при избрании протопопа: одна партия избрала полтавского наместника, другая – решетиловского. Поэтому м. Арсений Могилянский счел наиболее удобным разделить Полтавскую протопопию на две самостоятельные Полтавскую и Решетиловскую, но в 1770 г. обе протопопии снова были соединены в одну – Полтавскую.

В 1761 году встречается Старокодацкая протопопия, обнимавшая церкви Запорожской Сечи. Она выделилась также из Полтавской протопопий; в ней в 1767 г. насчитывалось 9 церквей, а в 1778 году – 8. Старокодацкая протопопия вместе с Решетиловской прикрыты в 1770 году будучи присоединены снова к Полтавской протопопии. В том же 1770 году в ведомстве Киевского митрополита образовалась Киево-Печерская протопопия в составе 32 церквей.⁹⁶⁴

Как известно, Киево-Печерская Лавра и Киево-Межигорский монастыри, пользуясь правами ставропигии, самостоятельно управляли своими вотчинными селами и церквами в них. Во всех официальных ведомостях они стояли особняком, например, в ведомостях 1738 – 1745 гг. Приходы Киево-Печерского и Межигорского монастырей также обозначены особо от приходов, подведомых киевскому архиерею. В ведомстве Киево-Печерской Лавры их было более 70, у Межигорского монастыря 4 прихода.⁹⁶⁵ Киево-печерский и межигорский архимандриты по делам посвящения ставленников нередко предпочитали обращаться к черниговскому и переяславскому епископам, чем к ближайшему киевскому митрополиту. Такое положение дела было неприятно для Киевского митрополита, мечтавшего снова подчинить Киевской митрополии вместе с Черниговской, Переяславской и Могилевской епархиями ставропигиальные Киево-Печерский и Межигорский монастыри, отторгнутые от Киевской митрополии. Он просил о восстановлении своих церковных прав, касавшихся самостоятельного поставления в Киеве епископов и архимандритов в малороссийские епархии и монастыри. Просьба вызвана тем, что 17 февраля 1765 г. малороссийский первоиерарх был лишен права поставлять архимандритов даже в своей Киевской епархии. Митрополит Арсений Могилянский обо всем этом доносил в пунктах, составленных для представления в Екатерининскую Комиссию о составлении проекта Нового Уложения.⁹⁶⁶

В то же время Киево-Печерская Лавра и Межигорский монастырь просили оставить их самостоятельными. Вместо восстановления старых прав киевскому митрополиту самим Синодом, 29 апреля 1767 г., воспрещено впредь именоваться «и Малыя России». Только 11 февраля 1769 года состоялось постановление Св. Синода о том, чтобы архимандриты Киево-Печерской Лавры и Киево-Межигорского монастыря, не подчиняясь сами вместе с монастырями киевскому митрополиту, передали все церкви своих вотчин и состоящих при них священно и церковнослужителей, и всех мирских людей по духовным делам в полное ведение епархиальных архиереев, а сами ни в какие дела, исключая избрания и представления ставленников, не вмешивались. В силу этого распоряжения Лавра передала в ведение Киевского митрополита 47 церквей, а Межигорский монастырь 12 церквей. Вотчинные лаврские церкви, числом 32, составили в Киевской епархии особую Киево-Печерскую протопопию; остальные церкви расписаны были по другим протопопиям.⁹⁶⁷

Духовных правлений в Киевской епархии в 1768 г. насчитывалось – 40, из них – 28 протопопских, остальные наместнические. В их ведении было – 1299 церквей.⁹⁶⁸

Черниговская епархия в 1768 году разделялась на 11 протопопских правлений; из них одно наместническое и три экономических. Протопопии были – Черниговская, Седневская, Березинская, Сосницкая, Новгородская, Семеновская, Машевская, Почеповская и Мглинская наместническое – Мрынское; экономические правления – Свержское, Улановское и Уманское.⁹⁶⁹ Такие сведения дают составители Историко-статистического описания Черниговской епархии. Но здесь почему-то нет ни Стародубской, ни Погарской протопопий. Между тем, в другом более подробном перечне городов, уездов и числа церквей Черниговской епархии за 1771 год в ней показаны Стародуб и Погар с уездами, при чем общее число черниговских епархиальных церквей насчитывалось – 567.⁹⁷⁰

В русской части Переяславской епархии к началу 70 гг. ХVIII в. состояло три мужских монастыря и один женский, 286 церквей, из них 13 соборных, 255 приходских, 12 праздных и 6 кладбищенских,⁹⁷¹ а в 1774 году в ней было 295 церквей, причем эти церкви по протопопиям распределялись следующим образом: в Переяславской – 78 ц. (в том числе в самом городе Переяславе – 13), в Золотоношской – 71, в Бориспольской – 37, в Боришевской – 27, в Басанской – 24, в Елисаветградской провинции – 78 церквей, да сверх того в Молдавском Гусарском полку находилось 7 часовен.⁹⁷²

Состав Переяславской епархии и её протопопий, определившийся после 1756 года, как известно, сильно изменился при образовании Славянской епархии в 1775 г.

Значительная часть церквей и приходов Славянской епархии выделилась из Переяславской епархии. К ней отошли земли, населенные выходцами славянами в пределах Новороссийской и Азовской губерний, так что в Переяславской епархии вместо 286 церквей осталось – 206, из них приходских только – 174 церковь. Вновь назначенный (17 июля 1776 г.) в Переяслав епископ Иларион (Кондратковский), найдя свою епархию очень скудной по числу церквей, просил Св. Синод причислить к его епархии из Киевской епархии 116 церквей Прилуцкого, Лубенского и Миргородского полков. Св. Синод запросил м. Гавриила о том, какие киевские церкви удобнее отчислить к Переяславской епархии по их близости к ней. М. Гавриил, из ведомства которого отошло к Славянской епархии гораздо больше (173) церквей, чем от Переяславской, дал интересный ответ. Он писал, если близость считать основанием для приписки городов и местечек с уездами, то почти всю Киевскую епархию удобнее приписать к Переяславской епархии; в Киевской епархии должно остаться не более двух-трех местечек. Все города и местечки её были на малорусской стороне т. е. по левую сторону Днепра и ближе к Переяславлю чем к Киеву, смежному с польской областью. Св. Синод сам рассмотрел географические карты, составленные в Академии Наук, и маршруты и убедился в правоте слов митр. Гавриила. Примерно, от Глухова до Киева было 304 версты, до Переяславля 255 верст. Духовные Правления также подтвердили, что с отпиской к Переяславской епархии ближайших городов и мест Киевская епархия совсем умалится. Сам митр. Гавриил находил, что от Переяславской епархии отошло не так много церквей, чтобы приписывать к ней почти всю Киевскую епархию, к тому же у нее было достаточно монастырей и церквей в Польше. Митрополит ничего не имел против приписки нескольких киевских церквей к Переяславской епархии, но не всех тех, о которых просил епископ Иларион. Он просил – 116 церквей в Прилуцком, Лубенском и Миргородском уездах.⁹⁷³ Такая просьба переяславского епископа, по мнению м. Гавриила, являлась ни с чем несообразной. Дело в том, что этих уездах с городами было не 116, а – 220 церквей, именно: в Прилуках – 6, в уезде – 72, в Лубнах – 4, в уезде – 76, в Миргороде – 3, в уезде – 59 церквей. По справкам, наведенным в Малороссийской коллегии, оказалось, что из церквей, просимых епископом Иларионом, 109 цер. состояло в одном Миргородском полку, а семь – в Любенском полку – в местечках Жовнике, Чигриндуброве и Еремеевке между Переяславским и Миргородским полками. Но рядом с ними оказалось еще 10 селений, которые м. Гавриил находил удобным причислить заодно к Переяславской епархии. Все эти места с 17 церквами⁹⁷⁴ как раз доходили до Днепра и не вносили черезполосности в территорию Переяславской епархии. Таким образом, митрополит Гавриил уступал Переяславской епархии всего – 126 церквей, вместе с ними Сорочинский Михайловский мужской монастырь, состоявший в округе Миргородского полка. Св. Синод 13 октября 1777 г. утвердил их за Переяславской епархией.⁹⁷⁵

С вновь присоединенными церквами в Переяславской епархии оказалось 331 церковь. Территория их, сократившись на юге, увеличилась к востоку и зашла даже за р. Псол. На границах Переяславской епархии с Славянской епархией стояли Городище, Власовка, по Псолу – Голтва, по левобережью его Решетиловка и Ерики. На измененной территории Переяславская епархия сравнительно узкой кривой полосой протянулась от Днепра по его левобережью через нижний бассейн р. Сула до р. Псола и по р. Псолу до тех мест, где стоял Сорочинск.

* * *

Киевская митрополия, напротив, постепенно округлялась, вследствие чего власть митрополита, в качестве епархиального архиерея, территориально сокращалась и не разбрасывалась от бассейнов притоков Днепра – Припяти и Десны – до низовьев Днепра, где отживала свои последние дни Новая Запорожская Сечь, все еще тяготевшая к киевскому митрополиту по церковным делам. Не так давно, по письмам запорожского коша, с разрешения Киевского митрополита Гавриила от 22 февраля 1772 г., в Новом Запорожье строились церкви. Эти распоряжения Киевского митрополита в Сечи были последними.

Нижнее Приднепровье и Приазовский край во второй половине XVIII в. утратили свою физиономию в политическом и церковно-административном отношении. В 1768 и 1769 г. населенная часть Новороссийской губернии и Запорожья была обезлюжена, истоптана и опустошена Крымской ордой под предводительством хана Крым-Гирея. Поражение это особенно чувствовалось на огромной окружности Бахмута и лучшей, по богатству населения, части Запорожья – Орельской, Самарской и Протовчанской паданках. Эти годы нашествия Крымской орды в местной церковной летописи отмечены под именем лихолетья и агарянского нападения. Нападения крымцев вызвали разрыв и войну России с Турцией. 10 мая – 2 сентября 1770 года, когда война с Турцией перешла за рубеж Новороссийской губернии и русские войска укрепились на Таганрогской линии, Екатерина II особым указом повелела Сенату, а затем Слободскому (Харьковскому) губернатору г.-м. Шубину устроить Новую Днепровскую линию, которая отделяла бы Новороссийскую губернию и Запорожские вольности от татарских владений, начиная от Азовского моря степью по рр. Берде, Конке до Днепра.

С постройкой Новой Днепровской линии началось заселение дикого поля, южной части Самарской и всей Калмиусской паланок. Крепости были расположены в 30 верстах одна от другой в таком порядке: 1, Александровская при устье р. Московки впадающей в Днепр, 2. Никитовская на р. Конке, 3. Григорьевская близь рр. Вербовой и Жеребца, впадающей в р. Конку, 4. Кирилловская – на р. Токмачке, притоке Конки, 5. Алексеевская на истоках р. Берды, впадающей в Азовское море, 6. Захарьевская на р. Берде и 7. Св. Петра – Петровская над Азовским морем. Самыми значительными из них были крепости конечная и средняя – Петровская, Кирилловская и Александровская. Одновременно с постройкой крепостей во время войны, по распоряжению командующего второй армией графа Панина, в Запорожье построены почтовые станции от Азовской крепости до Самарского ретражамента, форпосты на Орели, Чанлинке, у Рясных могил и Солоненькой, а также редуты с запасными магазинами и землянками на Самарской степи. Для постройки редутов и копанья землянок по Самаре из Воронежской губернии в половине 1770 года пригнано 3000 рабочих; полковник Войска Донского Ребриков тогда же с 516 человеками расположился на р. Московке, а по тракту через Самарь в Перекоп, работал инженер Мусин-Пушкин, поджидая прибытия в Самарскую крепость генерала Деденева с 3000 лопатников и посошников. Река Подпильная также оказалась в руках русских, двигавшихся со стороны Днепра целыми тысячами. Богатство угодий дикой степи привлекало массу переселенцев на новую Днепровскую линию. Туда шли целые семейства отставных солдат, бросавших свои места на старой украинской линии. Для удовлетворения религиозных нужд войска в главнейших крепостях имелись походные церкви-палатки. С несомненностью это нужно сказать о конечных крепостях Александровской и Петровской. В самой обширной Александровской крепости, переименованной в 1806 г. в г. Александровск, еще в 1772 году существовала походная церковь-палатка во имя св. Георгия Победоносца; при ней служили два священника, но оба в том же 1772 г. умерли от моровой язвы. В 1773 г. Инженерная команда вместо церкви-палатки построила за казенный счет «при помощи кирпича и дерева» новую Свято-Покровскую церковь. К 1788 году церковь обветшала и стала тесной, почему была разобрана. Вместо нее тогда же сооружена деревянная, более обширная церковь. В 1789 году за счет военного ведомства в Александровской крепости в нежилом доме устроена вторая Александро-Невская церковь с штатным военным священником и образовался второй самостоятельный приход.

С 1771 г. по 1775 год Новая Днепровская линия с крепостями и слободами входила в состав Белгородской епархии, а затем вместе с другими местами, находившимися под прикрытием этой линии, отошла в состав Славянской епархии.

Постройка новой Днепровской линии во время войны с Турцией с 1770 – 1774 гг. положила начало конца вольностям запорожских казаков. В 1775 г. 5 июня запорожские казаки лишились своей матери – Сечи, батька- кошевого с куренными атаманами и всего военного строя.⁹⁷⁶

После уничтожения Новой Запорожской Сечи часть запорожцев ушла в Турцию, другая часть, после 18-летнего скитания, получила земли на острове Фанагории и между Кубанью, Азовским и Черным морями; она стала известна с именем черноморских казаков.⁹⁷⁷ Падение Запорожской Сечи сопровождалось ослаблением прилива в Запорожье населения из малороссийских и слободско-украинских губерний. Причиной ослабления служила боязнь вечного закрепления «вольных» поселенцев на ранговых дачах вельможам. Такие закрепления были обычны на обеих сторонах Днепра. Так государевы слободы Консководовка, Краснокутовка и др. на рр. Конке и Кушугуме, населенные большей частью запорожцами, после 1775 г. перешли в ранговую дачу светлейшему князю Потемкину.⁹⁷⁸ По церковному управлению они поступили в Славянскую епархию.

Таким образом, с половины 70 гг., после падения Новой Запорожской Сечи, области нижнего бассейна Днепра совершенно вышли из ведения Киевского митрополита.

С образованием Славянской епархии в области Новороссийской и Азовской губерний пределы русской церкви дошли до естественных границ на юге – Азовского и Черного морей. Одновременно с этим территория Русской Церкви расширилась на северо-западе, в области многострадальной Белоруссии, где господствовали латиняне и униаты.

В 1772 году произошел первый раздел Польши между Россией, Австрией и Пруссией.⁹⁷⁹ По этому разделу к России отошла Белоруссия и белорусский епископ со своей епархией теперь оказался в пределах русского государства. Новоприобретенная, точнее возвращенная, область заключала в себе, так называемую, Польскую Лифляндию, часть Полоцкого воеводства, лежавшую на правом берегу Западной Двины, верхнюю часть воеводства Минского, часть поветов Оршанского, Речицкого и целые воеводства Витебское и Могилевское.⁹⁸⁰ Эти места длинной и широкой полосой тянулись по правобережью Двины от Якобштадта и по Верховьям Днепра с его притоками Друтом и Сожью до впадения Сожи в Днепр, так что Днепр с его правым притоком Друтом и Западная Двина сделались естественными границами русских владений в Белоруссии.

В административно-гражданском отношении новоприобретенная область вошла в общую систему русского губернского управления до учреждения о губерниях 1775 г., будучи разделена на две губернии – Псковскую и Могилевскую. При этом новоприобретенные города были перемешаны с древнерусскими, великороссийскими городами. Псковская губерния образована из 5 провинций, из которых две – Псковская и Великолуцкая выделены из старой Новгородской губернии, обнимавшей тогда весь северо-запад России, а три – Двинская, Полоцкая и Витебская – из вновь присоединенной западно-двинской части Белоруссии. Могилевская губерния образована из Днепровской части Белоруссии; она разделена была на четыре провинции: Могилевскую. Оршанскую, Мстиславскую и Рогачевскую. Для Псковской губернии губернским городом назначался почему-то не Псков, а Опочка с губернатором Кречетниковым, для Могилевской г. Могилев с губернатором Коховским; оба губернатора были подчинены генерал-губернатору графу Чернышеву.⁹⁸¹

Во вновь присоединенной Белоруссии насчитывалось 1 360 000 жителей.⁹⁸² Но далеко не все эти жители были православными. Ко времени первого раздела Польши православие, некогда господствовавшее в Белоруссии, несмотря на старания знаменитого «апостольского трудника» Георгия Конисского, с 20 августа 1755 г. епископа белорусского (могилевского), подавлено было двойным игом униатства и латинства и едва дышало в этой бедной и несчастной стране. Православные церкви и приходы массами отнимались латинянами и униатами и обращались в латинские или униатские. В Могилевской епархии, единственной на всю Белоруссию, при вступлении Георгия Конисского, оставалось православных только 130 церквей.⁹⁸³ Все средства пущены были в ход для приведения православного населения Белоруссии в латинство или униатство: обольщение, обман, угрозы и даже жестокости. При таких условиях белорусские храмы необыкновенно разредились. Несколько бедных православных церквей и монастырей как-то уныло стояли в Могилеве, Витебске, Полоцке, Орше и Мстиславе, а над ними гордо возвышались, подавляя своим великолепием, латинские и униатские костелы и церкви. Те несколько десятков православных приходских церквей, которые нашел в своей епархии Георгий Конисский, одиноко стояли в обширной, но территориально неопределенной его епархии.

* * *

В 1755 г. по смерти епископа Иеронима Волчанского († 2 декабря 1754 г.), едва не закрылась эта единственная западнорусская православная епархия, влачившая свое существование при поддержке русского правительства и Св. Синода. По милости Божией, несмотря на домогательство папы, польский король Сигизмунд Август III, с одобрения Св. Синода, назначил на Белорусскую кафедру природного малороссийского шляхтича архимандрита Киево- Братского монастыря и ректора Киевской Академии Георгия Конисского, избранного духовенством и мирянами Литовского княжества. Королевской грамотой (листом-привилегией) от 23 мая 1755 г. ему поручена в управление епископия Белорусская, Мстиславская, Оршанская и Могилевская. Вновь назначенный епископ по королевской грамоте получил полную духовную власть над православным духовенством и мирянами, кафедральными и партикулярными церквами, монастырями, братствами, начальствами, попами, издревле принадлежавшими к Белорусской епископии в Великом княжестве Литовском.⁹⁸⁴

Могилевская епархия в том виде, в каком поступала в ведение Георгия Конисского, просуществовала до 1772 года. Оказавшись в пределах России, она ограничилась с запада р. Другом. Кроме того, православные белорусы, составлявшие до этого одну Могилевскую епархию, распределены были между двумя епархиями, соответственно гражданскому разделению страны на две губернии. 14 декабря 1772 г. по распоряжению Св. Синода все православные приходы, находившиеся в бывших провинциях Полоцкой, Витебской и Двинской, вошли в состав великорусской Псковской епархии, а бывшие в провинциях – Могилевской, Оршанской, Мстиславской и Рогачевской до указа остались в Белорусской или Могилевской епархии. Епископом могилевским остался Георгий Конисский, но с именем только «могилевского и оршанского». Средства его кафедры остались прежние. 15 декабря об этом всюду по России были посланы указы.⁹⁸⁵

Сколько белорусских православных церквей поступило в ведомство псковского и могилевского епископов, сказать трудно. Надо полагать, что тому и другому досталось немного церквей, так как их вообще было мало в Белоруссии. Большинство белорусских церквей принадлежало католикам и униатам, для которых оставались там два своих епископа – католический и униатский. Местным – псковскому и могилевскому губернаторам велено следить лишь за тем, чтобы православные не совращались в католичество и унию. Белорусский генерал губернатор Чернышев стоял во главе белорусской церковно-правительственной администрации. Он сносился с Св. Синодом; ему в свою очередь писали католический и униатский епископы.⁹⁸⁶ Сам Георгий Конисский ничего не мог предпринимать без сношений с Чернышевым. При всем том положение православных белорусов с 1772 года изменилось к лучшему.⁹⁸⁷

Однако особых успехов в обращении белорусских униатов в православие, на первых порах, не наблюдалось и под властью русских, в силу снисходительных правительственных распоряжений, касавшихся католиков и униатов. Об этом не раз заявляли, хотя больше косвенно, Георгий Конисский и псковский епископ, получивший в свое ведение часть Белоруссии. Делу много мешали униатские епископы, например, полоцкий архиепископ Иассель Смогоржевский.⁹⁸⁸ Массовые обращения униатов в православие начались только после издания рескрипта 2 июля 1780 г., дозволявшего целые вакантные униатские приходы (т. е. оставшиеся без священников) обращать в православие. Народ понял этот рескрипт по-своему; вакантные и не вакантные приходы начали обращаться в православие. В течение одного месяца в Могилевской епархии 19 приходов с 6809 жителями обратилось в православие, 10 из них с священниками.⁹⁸⁹ В это время Могилевская епархия успела снова измениться в своих пределах.

Вскоре после разделения православных белорусов между Псковской и Могилевской епархиями возник вопрос о заграничных монастырях Киевской митрополии, оказавшихся в пределах Псковской и Могилевской епархий. Все недоумевали: должны-ли они остаться, по-прежнему, в ведении Киевского митрополита, или перейти к местным архиереям. С таким недоумением митр. Гавриил 11 марта 1773 года обратился в Св. Синод, представив полную ведомость о заграничных монастырях Киевской митрополии.⁹⁹⁰ К донесению Киевского митрополита присоединил свой голос псковский архиепископ Иннокентий (4 окт. 1763 г. – 9 окт. 1798 г.), рассказавший печальную историю о том, что творилось в витебском Маркове монастыре, по-прежнему, находившемся в ведении Киевского митрополита, но территориально оказавшемся в пределах Псковской епархии.⁹⁹¹

Св. Синод, рассмотрев запросы Киевского и Псковского архиереев, на основании указа 12 декабря 1772 г. о разделении Белоруссии между двумя архиереями, три мужских монастыря: Богоявленский в Полоцке, св. Марка в Витебске и Преображенский в местечке Невеле, Полоцкой провинции, отдал в ведение Псковского архиепископа, из них Боявленский и Преображенский монастыри принадлежали белорусскому епископу, а св. Марка – киевскому митрополиту. Монастыри, находившиеся в Могилевской, Оршанской, Мстиславской и Рогачевской провинциях, числом пять, отданы могилевскому епископу. В Могилевской провинции оказалось два монастыря – муж. Буйниницкий Св.-Духовский близ Могилева и женский Свято-Вознесенский, называемый Борколабский, в Оршанской – также два монастыря – мужской Свято-Богоявленский под самой Оршей и женский Свято-Успенский, называемые Кутеинские, в Мстиславской провинции – при самом городе стоял Тушичевский Свято-Духовский монастырь. Тогда же поступили в Белорусскую епархию пять заграничных приходов по Днепру и его притокам – в Речице, Лоеве и Деражичах и при двух монастырях – дисненском (в м. Диене) и якобштадтском (ныне Курляндской губернии, Фридрихштатского уезда на берегу р. Дисны).⁹⁹²

В 1774 году указом от 6 февраля Могилевская епархия по штатам причислена к второклассным великорусским епархиям наравне с Псковской. При этом епископу Георгию Конисскому единовременно было выдано 10 000 руб. из экономических сумм на постройку каменного архиерейского дома в Могилеве.⁹⁹³

В 1777 году в пределах Могилевской епархии была образована Могилевская губерния по Екатерининскому учреждению о губерниях. В состав её вошли старые и новые белорусские города с уездами и без уездов, а именно, губернский город Могилев и уездные: Чаусы, Старый Быхов, Орша, Бабиновичи, Копысь, Сенной, Мстиславль, Чериков, Климовичи, Рогачев и Бельцы, безуездные: Шклов, Дубровна, Кричев, Чечерск, Гомель и Толочин.⁹⁹⁴

Влияние епископа Георгия Конисского не ограничивалось Могилевской епархией в русских владениях; оно простиралось в польские пределы. Надо полагать, что в силу этого влияния пять названных православных приходов в Речице, Лоеве, Деражичах и при двух монастырях, Дисненском и Якобштадтском, поступили в его ведение.⁹⁹⁵

Благотворное влияние белорусского епископа на заграничные приходы затруднялось тем, что Георгий Конисский был русским подданным. По переходе в русское подданство, в лице его православные приходы польско- литовского государства лишились своего единственного православного епископа. Это было весьма тяжелее лишение для западнорусского православного населения Польши в его борьбе за веру и народность. Между тем в Польше шла сильная борьба православных с униатами. Даже среди польских панов находились лица, открыто заявлявшие свое сочувствие православию, таковы Ксаверий Любомирский, владетель части Смилянщины, и Климент Чарторыйский, владетель Самгородки на юге бердичевского уезда, случалось, что они изгоняли униатских священников и на их место принимали православных. Больше наблюдалось вражды между православными и униатами в конце 70-х гг. на крайнем юго-западе Украины, в Подолии, у Немирова. Здесь селились православные греки, сербы, валахи, которым покровительствовали коронный подкоморий Потоцкий и Александр Любомирский, владелец Рашкова и Крутых Гор в южном углу Подольской губернии. В своем покровительстве православным переселенцам они руководствовались не интересами православия, но лишь торговыми и промышленными выгодами. А. Любомирский, наперекор своему брату Ксаверию, даже открыто становился на сторону униатов.⁹⁹⁶ Стеснение православных униатами вызвало волнение. Православного русского епископа там не было, который бы встал на защиту единоверных выходцев. Вместо русского епископа в 1778 году самовольно явился из Молдавии в Могилев на Днепре презремский митрополит Евсевий, выступивший на защиту гонимых. Вызванный в Киев, по донесению генерала Ржевского, занимавшего Немиров, он в октябре 1779 года бежал. Зимой следующего 1780 года митрополит Евсевий побывал в Варшаве, оттуда снова возвратился в Подолию и объявил себя королевским уполномоченным управлять православными и защищать их от униатов. Православные – духовенство и миряне, признали его иерархический авторитет и подчинились ему, как своему иерарху. Митрополит Евсевий объезжал православные приходы, служил в церквах, рукополагал священников и дьяконов, и оставил свою «епархию» только тогда, когда русское правительство потребовало от польского правительства удаления из пределов Польши самозваного митрополита.⁹⁹⁷ Появление м. Евсевия в польских пределах имело ту хорошую сторону, что теперь все сознали необходимость в особом православном епископе для православного населения Польши.

Мысль об учреждении в пределах Польши православной епископии давно занимала русское правительство. Она естественно возникла со времени первого раздела Польши, когда единственный тамошний православный епископ с своей епархией оказался в русских владениях. У униатов сохранилось известие, что, будто бы, русское правительство при заключении союзного договора в 1775 г. добивалось этого у Польши. Религиозные смуты на Украине побуждали некоторых польских панов желать того же. Такое желание открыто высказывал Ксаверий Любомирский. Другие паны Украины, как Адам Чарторыйский, племянник короля Понятовский и пан Потоцкий, будто бы, разделяли мысль об особом православном епископе, для польской Украины. Она, вероятно, доходила до Потемкина, с которым хорош был К. Любомирский. Все униаты, не желавшие, чтобы польские подданные сносились, с малорусскими архиереями, косвенно разделяли эту мысль, хотя открыто были против желания К. Любомирского. Ходили слухи (около 1784 г.), что киевский митрополит Самуил (Миславский) и могилевский епископ Георгий Конисский проектировали учредить православную епископскую кафедру в Варшаве и на русские деньги построить там православную церковь, семинарию и дом для епископа. В этой молве верно одно – оба иерарха живо принимали к сердцу серьезную мысль об особом православном епископе для Польши, но их интересовала не Варшава, а Литва, где православные изнемогали под гнетом унии. Управлять ими из Киева и Могилева было слишком трудно.⁹⁹⁸ Георгий Конисский, ведший в течение 16 лет непрерывную и трудную борьбу за русскую народность и православную веру в польско-литовском государстве, лучше других сознавал, что православно-русская народность в Польше не могла долго сохраниться без своего православного епископа. Местом кафедры должен быть г. Луцк, на который указывал и киевский митрополит. В 1783 г. 14 декабря Св. Синод потребовал от Георгия Конисского точных сведений о том, в каком расстоянии от Киева, Могилева и Переяславля находились православные монастыри и церкви, остававшиеся в Польше. По-видимому, Св. Синод предполагал, не учреждая особой православной кафедры в Польше, распределить польские православные монастыри и церкви между тремя русскими епархиями – Киевской, Переяславской и Белорусской по близости церквей к той или другой епархии. Но не так думал сам Конисский. Не имея смелости предложить непосредственно Св. Синоду свои соображения и «приложить сверх повеленного указом», он написал 5 января 1784 года целое послание митрополиту киевском Самуилу, в котором подробно изложил свой проект относительно особой православной епископии в Польше. В своем донесении Георгий Конисский доказывал, что разделение заграничных церквей и монастырей между Киевской, Переяславской и Могилевской епархиями неудобно, во-первых, потому, что ни один из трех православных епископов названных епархий не мог защитить православных в Польше, «по причине незнания законов и польских обрядов и недостатка людей, способных и исправных к посылке за рубеж», во-вторых, еще более, потому, что все православные монастыри и церкви, оставшиеся в Польше, по своим фундушам (жалованным грамотам) находились под властью Киевского митрополита и сами польские министры признавали власть одного только Киевского митрополита над монастырями и церквами, остававшимися в Польше. «В бытность мою в Варшаве, замечал по этому поводу Георгий Конисский, коронный канцлер прибывшего игумена матренинского с жалобой от преосвященного переяславского ниже слышати хотел, поколь тот игумен, по моему совету, не назвал преосвященного переяславского коадъютором митрополита». По всему сказанному Георгий Конисский находил удобнее всего поручить все заграничные православные монастыри и церкви «в смотрение» слуцкому архимандриту, которого следовало бы сделать викарным епископом Киевского митрополита.

Как знаток географического положения и внутреннего состояния заграничных православных церквей и монастырей, преосвященный Георгий находил г. Луцк самым удобным местом для Киевского викариатства по одному тому, что он почти в центре заграничных монастырей и церквей, а слуцкий Троицкий монастырь мог доставить более или менее приличное содержание епископу. Не менее важно в этом отношении и то обстоятельство, что учреждение православного викариатства при Слуцкой архимандрии не составляло никакой новости в Польше. Оно могло совершиться без королевской привилегии, по примеру польских католических суффраганов – титулярных епископов в далеких азиатских странах.⁹⁹⁹

Вопрос об учреждении особой православной епископской кафедры в Польше, в качестве Киевского коадъюторства, с особой силой обсуждался киевским и могилевским архиереями тогда, когда в Белоруссии, в г. Полоцке, для униатов учреждена была в начале 1783 г. униатская архиепископия. Это являлось уступкой папе и Польше со стороны России. За такую уступку Св. Синод смело мог самостоятельно открыть православную кафедру в Польше,¹⁰⁰⁰ не откладывая дела, тем более, что в 1784 году Сенат и Синод серьезно были заняты епархиальным переустройством, применительно к губернскому делению России. Общему переделу подлежали и малороссийские епархии. Заодно можно было решить вопрос об особом епископе для управления православными церквами и монастырями в Польше. Так действительно и случилось.

18 сентября 1781 г. Малороссия была разделена на три губернии-наместничества – Киевское, Черниговское и Новгород-Северское.

Киевское наместничество образовали одиннадцать городов с уездами, а именно: Киев, Остер, Козелец, Переяславль, Пирятин, Лубны, Миргород, Хорол, Золотоноша, Градижск, Голтва и безуездное местечко Васильков.¹⁰⁰¹

В состав Черниговского наместничества вошло одиннадцать городов с уездами: Чернигов, Городня, Березна, Борзна, Нежин, Прилуки, Глинск, Ромень, Лохвица, Гадяч и Зеньков.

Новгород-Северское наместничество составили также одиннадцать городов с уездами: Новгород-Северск, Стародуб, Погар, Мглин, Глухов, Кролевец, Короп, Сосница, Конотоп, Новоместо, Сураж и безуездное местечко Батурин.¹⁰⁰²

Нужно ли повторять, что при новом переделе малороссийских городов по трем губерниям в епархиальном управлении по Малороссии наблюдались те же неудобства, как и в Великороссии. Епархиальному начальству по некоторым делам иногда приходилось сноситься с двумя и даже тремя гражданскими наместническими управлениями. Еще труднее оказались эти сношения у духовных протопопских правлений.¹⁰⁰³ После учреждения наместничеств церкви некоторых протопопий оказались в различных уездах всех трех малороссийских наместничеств, например, приходы Прилуцкой протопопий распределялись между Прилуцким, Глинским и Роменским уездами, Черниговского наместничества, и Пирятинским уездом Киевского наместничества.¹⁰⁰⁴

Выше было изложено, как Св. Синод и Сенат в 1784 году отнеслись к вопросу о приведении епархиальных границ в соответствие с губернскими – наместническими, чтобы устранить неудобства, происходившие от несоответствия границ. В связи с территориальным переустройством епархий предположено было несколько епархий закрыть и вместо них открыть новые так, чтобы в одной губернии не было двух архиереев. Из трех малороссийских кафедр две – Киевская и Переяславская оказались в городах одного Киевского наместничества, между тем вновь образованное Новгород-Северское наместничество оставалось без своего архиерея.

Поэтому в 1784 году, при выработке проекта о распределении епархий, в частности малороссийских, соответственно губернскому делению, Св. Синод и Сенат оставляли кафедры киевского митрополита и черниговского епископа в прежних городах, приписав к ним только те города и церкви с монастырями, которые находились в Киевской и Черниговской губерниях, самостоятельную Переяславскую кафедру решено упразднить, а переяславского епископа перевести на новую кафедру в Новгород-Северск, предоставив ему место жительства в нештатном Спасском монастыре, в версте от города над р. Десной.

В виду того, что «по древнему обычаю» (до 1733 г.) у Киевского архиерея был викарий, то по проекту 1784 г. ему давался викарий, только без титула. По старому обычаю он должен жить в Переяславле и довольствоваться тем, чем довольствовался прежний самостоятельный переяславский епископ с прибавлением доходов от Слуцкого заграничного монастыря, «в коем ему остаться архимандритом».

С прикрытием самостоятельной Переяславско-Бориспольской епархии, расположенной по частям на территориях двух губерний Черниговской и Киевской, киевскому митрополиту предполагалось дать титул «Киевского и переяславского», черниговского и новгород-северского епископов – называть по губернским городам только «черниговским» и «новгород-северским». Все три малороссийские самостоятельные кафедры оставались вне классов и без штатов на прежнем малороссийском основании.¹⁰⁰⁵ Тогда же Могилевская епархия вводилась в границы Могилевской губернии.

Таким образом по проекту 1784 года, при территориальном переустройстве малороссийских епархий, по-прежнему, оставались три епархии – две старые – Киевская и Черниговская – и новая Новгород-Северская, заменившая Переяславскую. Новостью в проекте, помимо перенесения кафедры из Переяславля в Новгород-Северск, являлось назначение киевскому митрополиту викария и коренное изменение епархиальных территорий.

Проект 1784 г., одинаково касавшийся переустройства великороссийских и малороссийских епархий, осуществился не сразу и не полностью. Однако относительно малороссийских епархий он проведен был в жизнь полнее и скорее, вероятно, в целях облегчения введения в них духовных штатов, хотя также с изменениями.

27 марта 1785 года был подписан Императрицей Екатериной, а 31 марта заслушан в Св. Синоде именной указ о распределении малороссийских епархий соответственно наместничествам и о прикрытии самостоятельной Переяславской кафедры с перенесением её в Новгород-Северск. Выслушав Высочайшее повеление, Св. Синод распорядился разослать указы всем архиереям, которых касались епархиальные изменения. Киевскому и галицкому митрополиту указано, чтобы он оставил в своей епархии церкви и монастыри одной Киевской губернии, в которой при новом составе насчитывалось только 636 церквей; все церкви других губерний требовалось передать местным архиереям – черниговскому, белгородскому (по Харьковской губернии – 9 цер.) и новгород-северскому. Такие же указы о соответствии епархий губерниям посланы епископу черниговскому Феофилу, в ведении которого находился Новгород-Северск со Спасским монастырем, и Аггею, епископу белгородскому.

Бывшему епископу переяславскому Илариону велено ехать в Новгород-Северск, принять в свое управление Новгород-Северское наместничество, взять из Переяславля ризницу и следить, чтобы в его новой Новгород-Северской епархии были церкви только Новгород-Северского наместничества; жить ему в Спасском монастыре, пользоваться монастырскими доходами, приняв имущество по описи и книгам. Для удобства перемещения епископа Илариона в Новгород-Северск спасский архимандрит Евстафий был уволен на покой с пенсией в 500 руб. При этом наместнику монастыря велено последить, чтобы Евстафий чего-нибудь монастырского не присвоил себе, затем обо всем доложить Св. Синоду.

Св. Синод долго ждал уведомления о том, как устроился епископ Иларион и сдано ли ему монастырское имущество. Между тем наместник с братией «доразуметь не могли», чтобы послать рапорт прямо в Св. Синод; по старой привычке, они послали его в Черниговскую Консисторию, а та не догадалась послать рапорт, куда следует.

Так произошло перенесение епископской кафедры из Переяславля в Новгород-Северск, по именному указу от 27 марта 1785 г. и распоряжению Св. Синода от 31 марта того же года, и образовалась Новгород-Северская епархия,¹⁰⁰⁶ хотя на очень короткое время.

Вновь образованную епархию составило Новгород-Северское наместничество с его одиннадцатью городами и уездами и местечком Батурином,¹⁰⁰⁷ в ней насчитывалось – 636 церквей. Черниговская епархия вследствие открытия Новгород-Северской епархии потеряла почти ³/₄ прежней своей территории с городами: Новгород-Северском, Стародубом, Погаром, Мглином и Сосницей с уездами, а в них – 426 церквей. Из старых городов в ней остались собственно два города с уездами – Чернигов и Березна; в них было только – 124 церкви. При введении в границы губернии Черниговская епархия пополнилась, главным образом, за счет Киевской епархии, от которой отошли к Черниговской города Борзна, Нежин, Ромен, Лохвица, Гадяч и Зеньков с уездами; в них числилось – 448 церквей вместе с г. Прилуками и его уездом, отошедшим от Переяславской епархии. В объеме губернии Черниговская епархия имела – 572 церкви.

Киевская епархия, введенная в границы губернии, по-прежнему, только небольшой частью своей территории заходила на правый берег р. Днепра, обнимая здесь, кроме Киева, незначительное пространство около него. Она оказалась расположенной преимущественно на левом берегу Днепра в пределах нынешней Полтавской губернии,¹⁰⁰⁸ заняв почти всю территорию Переяславской епархии.

При новом объеме Киевской епархии состав её протопопий и духовных правлений изменился более, чем на половину, к ней отошло 10 протопопий упраздненной Переяславской епархии; от нее отошло в Черниговскую епархию 14 протопопий, после чего в Киевской епархии оказалось 17 Духовных правлений.¹⁰⁰⁹

Почти через год после распоряжении о введении Киевской епархии в границы губернии, по представлению митр. Самуила, в силу синодального указа от 13 марта 1786 года, в ней, кроме Киева с уездом, оказалось 9 духовных правлений, по числу уездов Киевской губернии, именно: 1. Остерское, 2. Козелецкое, 3. Пирятинское, 4. Лубенское, 5. Переяславское, 6. Миргородское, 7. Хорольское, 8. Золотоношское и 9. Городисское с подведомым им 677 церквами и 26 монастырями, из которых 5 женских. Все эти правления находились в уездных городах и районы их совпадали с уездами Киевского наместничества. Киевские, трипольские и некоторые другие церкви, находившиеся на правой стороне Днепра, состояли в ведении только что явившихся благочинных и десятоначальников; через них эти церкви были подчинены непосредственно Киевской Духовной Консистории.¹⁰¹⁰

В то же самое время произошли большие перемены в составе монастырей собственной Киевской епархии. В 1785 году из нее в Черниговскую и Новгород-Северскую епархии были перечислены следующие монастыри: мужские: 1. Гадяцкий Красногорский, 2. Нежинский Благовещенский и приписной к нему – 3. Ветхо-Рождественский, 4. Гамалеевский пустынно-Харламииевский (мужской с 1773 г.), 5. Глуховский Петропавловский, 6. Густынский Троицкий, 7. Пустынно-Скельский Преображенский, 8. Максаковский Преображенский и 9. Батуринский-Николаевский, женские: 1. Быстрицкий Вознесенский, 2. Нежинский Введенский, 3. Глуховский Успенский, 4. Пустынно-Мутинский Златоустовский и 5. Ладинский-Покровский.

Вместо отписанных к Киевской епархии причислены из Переяславской епархии пять монастырей: два переяславских – Вознесеновский и Михайловский, Сорочинский Михайловский, два золотоношских – мужской Красногорский и женский Благовещенский. Таким образом, к 1786 году в собственной Киевской епархии было всего 36 монастырей, из них 30 мужских и 6 женских.

В 1786 году, с введением духовных штатов, число киевских собственных епархиальных монастырей значительно сократилось, одни из старых монастырей совершенно закрыты, другие были обращены в приходские церкви, после чего в собственной Киевской епархии остались следующие монастыри, мужские: первоклассные – Киево-Николаевский-Пустынный и Киево-Михайловский, второклассные – Киево-греческий Екатерининский, Переяславский-Вознесенский, Лубенский Преображенский, третьеклассные – Киево-Выдубецкий и Козелецкий Георгиевский, всего семь мужских монастырей; женские: первого класса – Киево-Флоровский, второго класса – Киево-Богословский, третьего класса – Козелецкий Богословский и Золотоношский Благовещенский. К ним нужно присоединить три заштатных монастыря – два мужских Киево-Петропавловский и Золотоношский Красногорский и женский Киево-Иорданский. В следующем 1787 году Екатерининский греческий монастырь в Киеве был переведен в Петропавловский, а в 1789 году Киево-Богословский женский монастырь был переведен в Золотоношский Красногорский женский монастырь.

В пределах собственной Киевской епархии, как известно, находились Киево-Печерская Успенская Лавра с приписными к ней пустынями – Голосеевской и Китаевской и Киево-Межигорский Преображенский монастырь. Оба монастыря все еще оставались ставропигиальными, но с 1786 г. и они вошли в общую систему Киевского епархиального управления. Так, наконец, со времени учреждения малороссийских духовных штатов Киево-Печерская Лавра поступила в непосредственное ведение Киевского митрополита. Как известно, в конце 60-х годов. XVIII в. 60 церквей, бывших в вотчинах Киево-Печерской Лавры и Киево-Межигорского монастыря, поступили в ведение Киевского епархиального начальства.¹⁰¹¹ С этими церквами в 1770 году в Киевской епархии насчитывалось 1248 церквей, в 1774 году только на две церкви больше – 1250; в 1777 г. – 964 церкви. Такое уменьшение числа церквей Киевской епархии произошло вследствие выделения из нее некоторых протопопий в Славянскую епархию. В 1779 году в Киевской епархии было – 968 церквей. Тоже число церквей значится в ней по ведомостям 1782 г., хотя при учреждении Киевской губернии в 1781 году в ней числилось – 963 церкви. В 1785 – 1786 гг., за происшедшими тогда переменами в границах Киевской епархии, церквей в ней осталось – 639, по другим сведениям – 677, в 1790 г. – 688 церквей.¹⁰¹²

При образовании Киевского наместничества (1781 г.) в него вошли города Градижск и Голтва с уездами. Оба города, по церковному управлению, из упраздненной Переяславской епархии поступили в ведение Киевского митрополита вместе с другими киевскими уездными городами. При введении епархиальных границ в соответствие с губернскими, в силу указа от 31 марта 1785 года, г. Градижск (Градище) с 2 церквями, три села в уезде с хуторами, деревнями и слободами с 4 церквами, город Голтва с 4 церквями, одно местечко, 13 сел, в том числе с. Заполье, с слободами, хуторами и 19 церквами из Киевского наместничества отошли к Екатеринославскому, оставшись по церковному управлению в ведении Киевского митрополита. По указу Св. Синода от 5 февраля 1790 г. оба города с частями их уездов, входившими в состав Киевской епархии, отошли к Екатеринославской епархии.¹⁰¹³

В Градижском уезде к Екатеринославской епархии отошла Певгородская пустынь, упраздненная в 1756 г бывшая приписной к киевскому Николаевскому первоклассному монастырю. По упразднении пустынь назначена для содержания бедных, увечных и требующих призрения нижних чинов и т. п. людей.

* * *

В 1790 году в Екатеринославской губернии окончательно определился состав монастырей. По ордеру Потемкина и ведомости приложенной при нем от 15 мая 1790 г. в ней значились мужские монастыри: 1. Полтавский Крестовоздвиженский, второго класса, 2. Григорьевская пустынь второго класса, 3. новоназначенный Спасо-Николаевский первого класса. 1. Нефорощенский Свято-Успенский монастырь, по ордеру Потемкина, превращен в штабной двор и полковую церковь, 2. Сокольский Преображенский уничтожен и остался только приходской церковью, 3. Змиевский (а не Злыевский) Николаевский совершенно уничтожен, 4. Самарский Пустынно-Николаевский м. приписан к екатеринославскому архиерейскому дому. Штат Спасо-Николаевского монастыря в 1790 г. не был назначен; число штатной братии предполагалось в нем до 35 человек, во главе с игуменом.

Из женских монастырей в Екатеринославской губернии оставался только один – Великобудинский; в нем жили игуменья и 17 штатных монахинь и не менее 50 заштатных черниц.

Монастыри Великодунский и Пушкаревский прикрыты, их имения поступили в казенное ведомство, о постройках в них Потемкин тогда еще не сделал распоряжения. Одновременно с ними прикрыть Святогорский Успенский монастырь Белгородской епархии. В прикрытом Свято-Николаевском Пивогородском монастыре Киевской епархии предполагалось завести школу, или магазин, или лазарет.

Монастырские вотчины в Екатеринославской губернии, по распоряжению Потемкина, поступили в казенное ведомство, а крестьяне, населявшие монастырские земли, в числе – 5754 душ причислены к военному поселению. Из них около 250 душ муж. пола отписано к Екатеринославскому архиерейскому дому. К монастырям, оставленным Потемкиным в штате, всесильный вельможа распорядился отмежевать сады, сенокосы, озера, рощи, боры и леса, но с тем условием, что этой дачей не будет причинено поселянам расстройство в хлебопашестве и хозяйственном обзаведении. Такая условная милость екатеринославским монастырям оказана по особому прошению, «вознесенному» архиепископом Амвросием екатеринославским самому Потемкину. Прошло только четыре месяца после распоряжения Потемкина относительно монастырских вотчин, как дача упраздненного Святогорского монастыря с 1416 душами малороссийских крестьян, по рескрипту Екатерины II от 30 сентября 1790 г., со всеми землями и угодьями пожалована была в вечное и потомственное владение самого Потемкина.¹⁰¹⁴

* * *

После прикрытия Градижского Духовного правления 26 церквей, находившихся в ведении ирклеевского благочинного и остававшихся в Киевской епархии, были распределены между Хорольским и Золотоношским Духовными Правлениями. Следовательно, после 5 февраля 1790 г. часть Днепра от Сулы до Псола сделалась естественной границей между Киевской и Екатеринославской епархиями.

В 1791 году состоялось новое правительственное распоряжение о полном и совершенном уравнении трех малороссийских губерний – Киевской, Черниговской и Новгород-Северской – числом уездов и жителей. С этой целью от Черниговской губернии к Киевской присоединены г. Гадяч, Зеньковский округ и часть Лохвицкого округа. Тамошние церкви в начале 1792 г. отошли к Киевской епархии и вошли в состав вновь открытого Гадяцкого Духовного правления, только 14 церквей Черниговской епархии, составлявших некогда Опошнянское духовное правление, были приписаны к Миргородскому Духовному правлению, хотя наблюдение за ними вверялось особому благочинному опошнянскому. В связи с более правильным разграничением уездных территорий произошло новое распределение церквей между духовными правлениями Киевской епархии – Миргородским, Лубенским, Хорольским и Гадяцким.

Таким образом, на расширенной территории Киевской епархии в 1792 г. прибавилось только одно новое десятое духовное правление – Гадяцкое. Самая территория Киевской епархии, по-прежнему, находилась, главным образом, на левом берегу р. Днепра, в пределах нынешней Полтавской, отчасти Черниговской губерний и только небольшая часть её оставалась на правом берегу р. Днепра в местности приблизительно между Киевом, Васильковом, Фастовом и Трипольем. В таком составе и объеме Киевская епархия оставалась в течение двух последующих 1793 – 1794 гг.¹⁰¹⁵ Дальнейшее изменение её территории стоит в связи с гражданским и епархиальным устройством и разграничением западнорусских областей, присоединенных от Польши.

Одновременно с введением малороссийских епархий в границы их губерний по Именному Высочайшему указу от 27 марта 1785 г. «для пользы православной церкви греко-российской и для удобнейшего охранения исповедующих закон благочестивый в Польше» в польских пределах была учреждена православная епископия, в виде коадъюторства Киевской митрополии, с наименованием её епископа «переяславским и бориспольским, коадъютором митрополии Киевской и Слуцкого Свято-Троицкого монастыря архимандритом». Местом жительства его назначался г. Слуцк с Троицким монастырем.¹⁰¹⁶ Новую кафедру, по рекомендации Георгия Конисского, занял слуцкий архимандрит Виктор Садковский,¹⁰¹⁷ посвященный 9 июня 1785 г. в Духов день в Киеве в сан епископа. 27 июня того же года король Станислав Август утвердил назначение Виктора в Польшу «в виду различных неудобств для польских подданных сноситься с белорусским епископом, а нунцию, представившему бреве папы, писавшего против учреждения православной епископской кафедры в Польше, король ответил, что «сделанного уже отменить невозможно».¹⁰¹⁸

7 мая 1787 г., по получении привилегии от польского короля, епископ Виктор, с дозволения Екатерины II, даже торжественно присягнул королю в городе Тульчине, во избежание всяких недоразумений.

По-видимому, русское правительство вело дело с открытием особой православной епархии в польско-литовских областях с большими предосторожностями, чтобы польское правительство и ревнители унии не сразу поняли все значение этого события. Новому епископу присвоили титул епископа переяславского и бориспольского и повелено ему «непременно» во всех случаях писаться «коадъютором митрополии Киевские», а также и «архимандритом Троицкого Слуцкого монастыря».

Если иметь в виду, что большая часть православных в Польше в церковном отношении была подчинена киевскому митрополиту и епископом переяславским назначен слуцкий архимандрит, Виктор Садковский, то все дело учреждения православной архиерейской кафедры в польских владениях, с показной стороны сводилось, как будто, только к тому, что слуцкий архимандрит получал повышение в чине. Но эта, на первых порах, чисто нравственная победа православия, связанная с назначением из Петербурга православного епископа в Польшу, имела громадное значение для внешних успехов Православия среди воинствующей унии.

Чтобы не обнаружить главных целей назначения православного епископа в польские владения, преосвященному Виктору рекомендовалось, по прибытии на место разослать по всей своей епархии письма с увещаниями сохранять покой и мир с иноверцами, ему лично – «иметь правление со свойственной пастырю кротостью и снисхождением», духовному чину внушалось всячески воздерживаться от всяких излишеств, и непристойных поступков противу римлян и униатов. Однако униаты, во главе с представителями духовенства, не на шутку обеспокоились «неслыханным новшеством, не безопасным для господствующей (в Польше) церкви (латинства) и государства, грозящим неизбежной гибелью унии. Избиратели Киевского воеводства дали своему послу, отправленному на сейм инструкцию: «приложить старание у трона к отвращению неслыханной новости, грозящей опасностью отчизне». Панский нунций и униатский митрополит с единомысленными им епископами и базилианскими архимандритами подали королю просьбу не назначать в Польшу православного епископа. Панский нунций восклицал: «если предшественник этого епископа, живший за границей, оторвал от унии в православие 1200 церквей, то что же будет, если православный епископ сядет в крае!». Но все эти старания и восклицания не привели ни к чему. Сила России, по выражению поляков, выигрывала на слабости Польши. Король Станислав Август, как известно, 27 июня 1785 г. утвердил назначение Виктора епископом в Польшу. 9 июля того же года епископ Виктор был в Слуцке, а 19 декабря открыл там Духовную Консисторию. Постепенно стали заводиться порядки в Слуцке и в епархии. Дела по епархии у ревностного архипастыря оказалось необыкновенно много. Помимо самого энергичного управления делами Слуцка и других мест епархии он ходатайствовал перед Св. Синодом об устройстве постоянной православной церкви в Варшаве, ютившейся до того времени в наемных помещениях.¹⁰¹⁹

Епископу Виктору Садковскому в управление поручены были все православные монастыри и церкви, находившиеся в Польше и бывшие в ведении Киевского митрополита, переяславского и белорусского епископов. С подчинением заграничных монастырей епископу Виктору, они утратили свой прежний полунезависимый характер и номинальная власть над ними Киевского митрополита прекратилась. Виктор Садковский, в качестве коадъютора Киевского митрополита, до 1793 года доносил в Киев своему патрону только о важнейших событиях в заграничной Переяславской епархии.¹⁰²⁰

Что представляла собой заграничная Переяславская и Бориспольская епархия в территориальном отношении, можно сказать одно, она была очень велика, причем границы её были самые неопределенные, их не знал даже сам новый епископ. По прибытии в г. Слуцк, епископ Виктор получил повторное требование из Св. Синода – немедленно доставить статистические сведения по общей форме о церквах и монастырях по его епархии. Что было нелегко для других архиереев, то было положительно невозможно для начальника епархии, учрежденной в иноверном государстве. Во-первых, трудно было собрать нужные ведомости при бездорожье в епархии, неисправности почты и неуменье духовенства составлять ведомости; во-вторых, «паства (епархия) его так широко распространялась, как широка была Польша, как далече отстояли Двина от Днепра и Днепр от границы Силезии», а местное духовенство, как не русские подданные, не привыкли отвечать на предложения Консистории и епископские письма.¹⁰²¹

На обширной и неопределенной территории Переяславской епархии, при назначении туда Виктора Садковского, по польским сведениям, насчитывалось только около 100 православных церквей, а через два года – в 1787 г. их оказалось уже около – 300 церквей, в числе которых одни были присоединены от унии, другие построены вновь.

Монастырей, поступивших в ведение преосвященного Виктора, находившихся под Польшей и принадлежавших ранее Киевской и Переяславской епархиям, насчитывалось – 33, именно: бершадский, богуславский, брестский, бельский, виленский, два грозовских, два дрогиченских, друйский, дятловский, евейский, жаботинский, заблудовский, ирденский, каневский, кейданский, корсунский, пронский, лебединский, лисянский, манковский, два медведовских, два минских, морочский, матренинский, мошногорский, пинский, ржищевский, три слуцких, сторчинский, сурдегский, трехтемировский и яблочинский.

Преосвященный Виктор со всей архипастырской ревностью взялся за устройство своей епархии. При первом удобном случае он предпринял путешествие по своим монастырям.¹⁰²² К великому горю православной паствы и пастырей первые семь лет его епископской службы в пределах Польши прошли не только в трудах, но еще в страданиях самого архипастыря и его приближенных. Особенно это нужно сказать о времени ареста преосвященного Виктора с 18 апреля 1789 года по 21 июля 1792 года.

Враги православия и защитники унии не успели в своем протесте против учреждения православной архиерейской кафедры в польских владениях, за то они имели полный успех в клевете на преосвященного Виктора, выставив его бунтарем и возмутителем против польского правительства. Несчастного подкараулили, когда он выехал из Слуцка в Грозовский монастырь, схватили, а затем отправили под конвоем в Варшаву, где преосвященный пробыл более трех лет. 12 июня 1792 года его увезли из Варшавы и заключили в Ченстоховскую крепость, как настоящего преступника. Здесь, в 36 милях от Варшавы, положение его ухудшилось. Преосвященный узник оказался «в крепчайшем заключении, в несносном смраде, отчего еле жив остался». Однако высокому и невинному узнику не долго пришлось томиться в несносном смраде. В 1790 году Россия покончила войну с Швецией, в 1791 году разделалась с Турцией, а в 1792 году русские войска заняли Варшаву. Русский посол в Варшаве, известный Яков Иванович Булгаков, просидевший 27 месяцев, с 5 августа 1787 г., в Семибашенном замке, в бытность (с 1781 по 1789 г) чрезвычайным русским посланником при Оттоманской порте, потребовал от польского правительства полного удовлетворения России. Он указал на заточение невинного православного епископа. Трудно было возражать Булгакову, когда в Варшаве блестели русские штыки. 21-го июля 1792 г. в Ченстохов явился «капитан» с королевским повелением об освобождении преосвященного Виктора. Капитан поздравил освобожденного узника и в своей карете довез его до Варшавы.

Оставаясь пока в Варшаве, преосвященный Виктор начал править своей епархией; он учредил при себе походную канцелярию, 11 ноября восстановил Консисторию в Слуцке, а 30 ноября выдал грамоту духовенству с оповещением о своем освобождении. Св. Синод «с немалым удовольствием ознакомился» с определением генеральной конференции об освобождении епископа Виктора, о чем последний узнал 17 февраля 1793 г. из присланной ему синодальной бумаги. 5-го марта он выехал из Варшавы и только 20 марта прибыл «благополучно» в Слуцк, почти после четырехлетнего отсутствия.¹⁰²³

Эти четыре злополучных года прервали плодотворную деятельность епископа-мученика в епархии, сильно нуждавшейся в непосредственном руководстве своего архипастыря, так горячо преданного православию и своему святому делу. В Слуцке преосвященного Виктора ждало высокое назначение и великая работа, но уже в иных, более лучших условиях деятельности, хотя не без печалей и огорчений. Слишком много приходов оказалось без священников, а монастырей – без монахов.