Собрание сочинений

Содержание

Тропарь, глас 4

Молитва

Вступительная статья

Глава I. О пьянстве Предисловие О буйном веселье на святках и маслянице О суеверии О божбе Указание той добродетели, от которой легко человек делается счастливым Глава II. Три слова О благодушии О гневе и брани О спасительной скорби Стихотворения (Из псалма 4) (Из псалма 17) (Из псалма 85) (Из псалма 101) (Псалом 114) (Из псалмов 140 и 141) (Из псалма 142) Важность молитвы Сила молитвы Учение о молитве Без упования и терпения спасение невозможно Молитвенный взгляд на дела Господни Глава III. Беседы о служении Богу в праздничные дни Предисловие О соблюдении праздников О хождении в церковь О молитве церковной О стоянии в церкви О Божественной литургии О таинстве причащения Заключение Глава IV. Начало премудрости Чего нам должно искать Сыны противления Не враги ли мы Богу Средство примирения с Богом К друзьям и братьям во Христе Глава V. Об ожидании смерти Вместо предисловия Ожидание смерти Надгробные песнопения При исходе души При прощании с умершим Утешение сетующих об умершем Ожидание жизни будущего века Воспоминание жизни вечной Глава VI. Молва мира сего и безмолвие Житейское попечение Безмолвие Прелесть Глава VII. О Божьем слове Побуждение Слово Божие – жизнь души Слово Божие – свет души Из песнопений древнего Сиона Божие слово Глава VIII. О Божьем мире Вступление Первые дни мира Рассматривание Божьих дел Боговидение Заключение Глава IX. Кончина мира Страшный суд Вечность Заключение Глава X. Как юноше содержать в чистоте путь свой Достоинство девства Хранение девства Избавление от зла Заключение Глава XI. Забытая заповедь Отстранение от мира Глава XII. Поучительное размышление Молитвенное воззвание причастника Христовых тайн. Исповедание веры и чувств пред Богом Рассмотрение – есть ли в нас вера и страх Божий Поучение пред принятием Святых тайн Изъявление чувств по причащении Хранение по причащении Глава XIII. Молчать и не осуждать – труда нет, а пользы много О неосуждении О молчании Глава XIV. Вот еще что делает дух сопротивный Богохульные мысли Глава XV. Два пути Пространный путь Узкий путь Избрание пути Глава XVI. Участь самолюбца и страдальца Притча о богатом и нищем Лазаре Глава XVII. Хранение от преткновения Глава XVIII. Помощь в случае падения Глава XIX. Познание добра и зла Слушание слова Божия Молитва Подвиг в молитве Смысл молитвы «Отче наш» Глава XX. Свет во тьме сидящему Кто может спастись Глава XXI. Как удобнее войти в Царствие Божие Как удобнее войти в Царствие Божие Благодатное действие молитвы Глава XXII. О любостяжании и благотворительности О Любостяжании О благотворительности Глава XXIII. О милости, мире и мудрости духовной О милости духовной О мире благодатном Глава XXIV. Псалмопение и песнопение христианина Избранные стихи из псалмов Печаль по Боге и упование О Боге и пред Богом Бог есть Кто Ты, Господи? С нами Бог: Что Ты?.. В разум (возьми) Мольба моя Печальные чувства грешников О потерянном рае Плач по Авелю Страшное событие Всемирный потоп Избранные стихи Воплощение Бога Слова Из псалма 117 В день Рождества Христова. Из впечатлений странствующего по Святой земле Приветствие в день Рождества Воспоминания и чувства христианина В Назарете У Галилейского моря В Вифании На Елеонской горе У Гефсиманского сада На Голгофе Пред лицом Распятого Плач Богоматери Мольба у Креста У гроба Господня Мироносицы Воскресение Христово Явление Воскресшего на берегу Галилейского моря На горе в Галилее С горы Елеонской Умозрение с Сиона Путь Господень, уготованный для спасения грешников Блудный сын Решимость Пробуждение Молитва идущего с распутий мира Духовная бодрость Как спасти душу? Современникам Восстань! что спишь ты? Смерть грешника люта Вразумление Стихи из канона на исход души Размышление о смерти Стих отшельника св. горы Моление мое Трудность спасения Кто может быть спасен? Кого спасает Божия правда? Мертвые и живые духом Ожидание верных Мысли о вечности и муке Глава XXV. Во славу Божию Песни Божьего человека Размышление Рассуждение Кто Ты, Господи? Приложение 1. Из автобиографии прп. Стефана Приложение II. Письма старца иеросхимонаха отца Стефана Письмо 1-е Письмо 2-е. Письмо 3-е. Письмо 4-е. Письмо 5-е  

 

По благословению митрополита Вятского и Слободского Хрисанфа

Духовные сочинения прп. Стефана (Куртеева) относятся к числу тех, которые составляют сокровищницу святоотеческой мысли. Переиздание собрания сочинении прп. Стефана Филейского 1890 года призвано сохранить и вернуть нам бесценные плоды трудов прп. Стефана (Куртеева). Кроме этого сборник содержит подробное жизнеописание прп. Стефана, составленное на основе источников времен жизни святого и до наших дней, примечания к тексту, его анализ с точки зрения исторической и богословской мысли, некоторые комментарии. Донести Божие слово до человека, оживить душу словом, пробудить жажду к богопознанию и, значит, своему спасению – в этом видел прп. Стефан свое служение людям, которое он не перестает совершать и доныне.

Тропарь, глас 4

Иже отцем в добродетелех подражателем быв, вся красная мира сего оставил еси, в уединении и безмолвии словесы Господни питался еси, тем и других научал еси приходящих к тебе. Нестяжанием обогативыйся и кротостию возвысивыйся, научи и нас подражати тебе и буди молитвенником о нас грешных, преподобне отче Стефане.

Молитва

О священная главо, преподобне отче Стефане! Ныне предстояй пред престолом Святыя Троицы не забуди нас чад твоих, вознеси молитвы свои о нас, да испросиши нам у Бога грехов прощение, души просвещение, страстей оставление, сердца очищение, духовных очес просветление и в житии сем вся нуждная довольная церквам благостояние, градовом укрепление, народом умирение, воздухов благорастворение, немощным исцеление, младенцем воспитание, юным наставление, старым поддержание и всем вся благопотребная.

О святче Божий, подавай нам образ жития богоугодного и научи оставляти блага временная вечных благ ради. Ныне молися о нас с собором святых земли Вятстей, да возможем беспреткновенно внити в Царство Небесное и тамо воспевати со всеми святыми Живоначальную Троицу во веки веков. Аминь.

Вступительная статья

Святая Русь всегда была сильна своими подвижниками. И вне зависимости от того, получил ли этот подвижник всероссийскую известность, его подвиги, труды и житие представляют для любого русского православного человека большое значение.

Историческая наука всегда уделяла большое внимание вопросам развития отечественной культуры. Известно, что на протяжении многих веков решающее воздействие на развитие отечественной культуры оказывала Русская Православная Церковь. Однако это влияние достаточно хорошо изучено только по отношению к средневековью. В 18 веке в России сформировалось по сути две культуры. Так называемая светская культура стремилась развиваться вне церковных традиций. Но в широких слоях народа, особенно в русской провинции, церковная культура по-прежнему занимала видное и часто решающее значение. И связана она была с деятельностью высокоодарённых духовных подвижников.

Одним из них является преподобный Стефан (Куртеев). Он оставил память о себе и как духовный писатель, и как строитель Филейского Александро-Невского мужского монастыря, и как носитель духовного опыта, сродного подвижникам русского и афонского монашества всех веков, и как духовный наставник, имевший много духовных чад, один из которых – преподобный Матфей Яранский также был причислен к лику местночтимых святых.

В 1890 г. было издано полное собрание сочинений отца Стефана в одном томе. К сожалению, это издание стало сегодня библиографической редкостью. Именно поэтому данный сборник призван вернуть нам работы о. Стефана, плоды его творчества, которому он посвятил всю свою жизнь.

***

Жизнь преп. Стефана (Куртеева) в высшей степени поучительна как свидетельство непрерывающейся святоотеческой традиции, православного Предания, понимаемого как жизнь Святого Духа в Церкви. Каждый подвижник мог сказать вслед за ап. Павлом: – «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20). А «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8).

Каждый, кто будет изучать жизненный путь преп. Стефана, не пройдет мимо первой его биографии, написанной келейником старца М. Оленевым¹. Ценность этого труда заключается в том, что в основу его были положены «Краткие записки о жизни», составленные самим старцем. Преп. Стефан так объяснял свое побуждение оставить «Записки»: «Так как люди ныне стали любознательны, то мне думается, что после смерти моей кто-либо пожелает что-нибудь возвестить обо мне письменно. Чтобы не преувеличить ничтожные мои труды и чтобы не обольстить других рассказами как о моем житие, так и о жизни и поведении моих родителей, мне придумалось записать все, что было более замечательного. Вот причина моих сих записок, а не мое желание показать себя другим».

Мы постараемся сохранить в жизнеописании преп. Стефана тот духовный настрой, проникнутый смирением, кротостью, любовью к Богу и людям, которыми была исполнена его многотрудная жизнь.

Родиною преп. Стефана стала деревня над речкой Филейкой, в простонародье «Куртеевы», в полуверсте от села Филейки². Родился он 17 июля 1830 года и во святом крещении наречён Симеоном. Отец его Пётр Степанович Куртеев и мать Ирина Трофимовна были крестьянами и занимались земледелием.

Петр Степанович отличался неспокойным характером, страдал страстью к винопитию, которой предавался особенно в праздничные дни, тратя на это зачастую последние средства семьи. Поэтому вся тяжесть забот по дому легла на плечи матери. Много горя и тяжких обид пришлось перенести ей от мужа. Мать занималась воспитанием детей. О матери своей старец вспоминал всегда впоследствии с нежностью: «Она... не была грамотна, но много знала молитв наизусть и нараспев произносила их, – за пряжей ли когда сидела, или полола в огороде... Кто при нужде не приходил к ней за пособием! Она даст и бедному соседу коровушку в долг, пособит и девушке-сиротинке выйти замуж...»³.

Симеон был младшим из троих братьев. Хоть семья не отличалась достатком, однако старший брат Константин получил образование в Казанском университете, где окончил математический факультет. Затем он продолжил обучение в институте, желая стать инженером. Он умер, не прожив и сорока лет, но успел стать начальником отделения в одном из департаментов Петербурга. Средний брат Иван образования никакого не получил, так как ко времени его обучения, старший брат курса университета ещё не окончил и помогать семье материально не мог, а сама семья средств на образование этого сына не имела.

Когда Симеону исполнилось 8 лет, мать отдала его учиться грамоте в г. Вятку, так как ни в деревне Куртеевы, ни в селе Филейском школ тогда не было. В Вятке в конце 40-х годов 19 в. существовала частная начальная школа купеческой девицы Александры Алексеевны Суворовой. Занималась она с детьми сама на дому за определённую плату. В её школе дети учились чтению и письму, изучали Закон Божий по Евангелию, Псалтири, Часослову и другим божественным книгам. Направление обучения детей в школе Суворовой, как видно, было строго религиозное. Этим, вероятно, и объясняется, почему мать о. Стефана, сама женщина глубоко верующая, отдала своего сына обучаться именно в эту школу.

Научившись в домашнем училище чтению и письму, Симеон хотел продолжить обучение в гимназии. Видя его усердие к познанию, родители помогли осуществлению его желания, тем более что старший брат Симеона, будучи крупным чиновником, принял на себя все издержки и обязался высылать по двести рублей в год на содержание мальчика.

Осенью 1841 г., когда Симеону исполнилось 10 лет, он поступил в Вятскую мужскую гимназию в период директорства Михаила Васильевича Полишевского (1835–1846 гг.). Симеон не был так успешен, как брат, но старался, поэтому беспрепятственно переходил из класса в класс, кроме третьего, где остался на второй год из-за лихорадки, продолжавшейся тринадцать недель. Усерднее всего он, подобно брату, занимался по математике. Эта наука усваивалась им легко, без особого усилия с его стороны.

Если что и было особенное в нем, то разве только стремление к уединению. Во время прогулок он стал строить себе землянки, шалаши из досок в безлюдных местах, и там читать свои учебные книги.

Симеон проучился в гимназии 6 лет – с 1841–1847 гг., – но закончить ее не смог из-за одного неприятного случая. Учитель-немец Бернгардт назвал юного Куртеева «русской свиньей». Симеон возразил. Учитель, окончательно распалившись, попытался отодрать Куртеева, ученика 6 класса, за уши. В завязавшейся потасовке юноша сорвал с немца ненавистную манишку, чем и был подведен итог его учебе. Это случилось в 1847/48 учебном году⁴.

Оставить гимназию за год до окончания курса было тяжело, особенно огорчилась мать Симеона. Когда он пришёл к ней и заявил, что не будет больше учиться, она решила прибегнуть к помощи местного священника села Филейки, о. Стефана, которому подробно рассказала обо всём случившемся. Священник посоветовал ей положиться на волю Божью, сказав, что сын ее будет слугою Господа, и запретил ей препятствовать в его начинаниях.

По выходе из гимназии, Симеон Куртеев продолжил своё образование в сельскохозяйственном училище в Казани. Там, недалеко от города, была ферма, где ученики жили и кроме учёбы занимались на практике земледелием. Но вскоре, руководствуясь намерением достигнуть высших ступеней знания и услышать последнее слово науки, Куртеев оставил ферму и отправился по желанию старшего брата Константина Петровича к нему, в Петербург, для подготовки к поступлению в Петербургскую медико-хирургическую академию. Однако, по прошествии немногого времени, Симеон понял, что это не его путь в жизни.

В те годы только что в печати появились «Письма Святогорца о святой горе Афонской»⁵, имевшие необыкновенный успех в России. Прочитал их и Симеон. «Письма» произвели на него глубокое впечатление: у него появилось горячее желание посвятить себя аскетической жизни. Под воздействием «Писем» в жизни и душевном настроении юноши произошла серьезная перемена. Он пожелал окончить учение и, оставив брата, уйти из Петербурга в благоустроенную обитель.

Когда брат узнал о его намерении, то рассердился на него и с гневом сказал своим домашним, что если не желает Симеон продолжать свое обучение, то терпеть его в своём доме он не намерен. Решительный юноша, как только услышал об этом, взял лоскуток бумаги и написал: «Чем меня гнать, я сам уйду». Положил записку на окно и ушел из дома. Оставив навсегда намерение продолжать учение, он в тот же день бежал из Петербурга с одной надеждой на Бога и одним желанием – начать уединённую подвижническую жизнь.

Для продолжения своих странствий и исполнения мечты о монастыре юноше недоставало благословения матери, для чего будущий отшельник вернулся на родину. Поселился он сначала у среднего брата Ивана Петровича. Позднее за полем около своей деревни в горе над ручьем Симеон выкопал себе пещеру и поставил в ней сруб, два аршина с четвертью в длину, ширину и высоту, без дверей с одним окном, в которое он сам едва мог проходить, и другим еще более маленьким, под самым потолком. В такой келье можно было только сидеть, стоять или лежать, но не ходить. Скоро он поселился здесь и почти не выходил из своей пещеры. Симеон установил себе суровое молитвенное правило: 3 раза в день и 4 раза за ночь он становился на молитву, клал по тысяче поклонов, а в промежутках между молитвой занимался чтением Священного Писания и святоотеческих творений и выписками из них. Питался он опресноками, которые пек в золе, и картофелем. Муку он брал у брата Ивана, за что помогал ему в полевых работах⁶.

Была у Симеона и другая пещера в полуверсте от первой, выкопанная в крутом, обрывистом берегу большого оврага, наподобие киевских пещер. Копал он ее три с половиной месяца и жил в ней два с половиной года. В пещере не было ни стола, ни стула, только печь для обогрева и несколько икон. Писал он сидя, на ноги клал дощечку и использовал ее вместо столика. Из своих пещер он выходил редко, из-за чего его одежда, и без того старая и дырявая, пропиталась затхлым земляным воздухом. Люди стали сторониться его, считали его сумасшедшим, смеялись над ним⁷. Место же, где он поселился на болоте, считалось совершенно безлюдным, мрачным и унылым.

Обдумав всё, Симеон решился, наконец, с благословения своей матери, уйти на пустынный Соловецкий остров па Белом море и там посвятить себя Богу под руководством опытных в духовной жизни старцев. В путь он отправился вместе с другом Иваном Ивановичем Куртеевым. Им обоим было двадцать лет от роду. В Соловецкой обители их обоих приняли в качестве послушников.

Симеону Петровичу сначала дали послушание в бочарне, делать вёдра, но он не смог с ним справиться. В скором времени перевели его на другое, более тяжёлое послушание: ему поручили переносить пятипудовые мешки с мукой в пекарню. Этот труд ему оказался совсем не под силу, поэтому он и не мог согласиться принять его на себя. После отказа о Симеоне доложили настоятелю, сказав, что юноша совсем не способен ни к какому послушанию. Настоятель посоветовал ему уйти из обители. Симеон ушел, прожив на Соловках только восемь недель⁸.

Выйдя из монастыря и переправившись по морю в г. Архангельск, Симеон пошёл странствовать по святым местам России, отыскивая себе новых руководителей и наставников в духовно-подвижнической жизни. Послушник Симеон любил странствовать всегда один для того, чтобы можно было заниматься молитвой Иисусовой в любое время. Полюбив Иисусову молитву, он чувствовал всё большую потребность в ней.

Симеон побывал во многих российских монастырях, отыскивая себе руководителя-старца, опытного в духовной жизни, но не преуспел в этом. А те, кого он встретил, или не хотели руководить им, или же не пришлись ему по душе. Наконец дошёл Симеон до монастыря преп. Нила Сорского, где славился праведной жизнью и духовной кротостью иеромонах Нил. Симеон Петрович посетил его и, испросив у него благословение, посоветовался, как ему строить дальше свою жизнь. Старец благословил его вернуться на свою родину учить детей, сказав, что только там он получит спасение. По совету старца Симеон снова отправился к родным местам, решив посвятить себя уединённой жизни на родине и даже мысленно избрав для этого место.

Первоначально, по прибытии из путешествия, он удалялся в свою пещеру на время, а сам жил в доме родителей. Отец не обращал на него никакого внимания, а мать очень любила Симеона и не препятствовала его иноческим подвигам, и даже благословила на служение Богу. Но средний брат Иван, занимавшийся тогда земледелием и управлявший всем хозяйством в доме, видя, что младший Симеон всё только и делает, что читает книги, а работает совсем мало и, считая книги праздностью и бездельем для крестьянина, невзлюбил его и стал преследовать. Устройство келии Симеоном и его поступки не укрылись также и от взоров окрестных жителей, которые, видя его живущим в лесу, называли «умалишённым Сенькой». И вот однажды, побуждаемый общей недоброй молвой и, вероятно, даже советами соседей, брат Иван выгнал в раздражении Симеона из дома, в худенькой шапке и плохой одежде, в насмешку дав ему на дорогу 17 копеек, хотя у него было уже и своё порядочное состояние.

Симеон ушел из дома. Случившееся позволило ему беспрепятственно посвятить себя целиком молитве и чтению Священного Писания, творений святых отцов, которых избрал себе в руководители и их советы записывал как «драгоценные» для ума и сердца своего. Благодаря этим трудам на протяжении двух десятков лет составилось множество записок, а из них впоследствии образовались разные сочинения, полезные для спасения души.

Вскоре брат Иван, видя смирение и незлобие Симеона, и неизменную решимость его покинуть мир для служения Богу, перестал сердиться, решив не обращать внимания на его образ жизни. И ранее было можно видеть, что Симеон суету земную не любил, а теперь всё поведение его, поступки доказывали, что сокровища мира сего – денег, он не искал.

Не так смотрели на поведение Симеона посторонние и соседи. Когда он появлялся по праздникам в Филейской церкви в лаптях, в худой одёжке, люди осуждали его. Они вспоминали, как он прежде, будучи гимназистом, ходил в светлых «пуговичках», а теперь стал совсем, как нищий, показывали на него и говорили друг другу: «Смотрите-ка Сенька-то с ума сошёл, стоит весь оборванный, пропитанный гнилым запахом». Симеон молча сносил все насмешки, и тогда на него просто перестали обращать внимание и высказывали только молчаливое презрение. Не менее десяти лет испытывал он такое уничижение от людей. Но чем больше ему приходилось терпеть горя, тем больше душа его пребывала в молитвенном настроении и богомыслии.

Любил Симеон Петрович петь в своей пещере. Пел он: «Бог Господь», «Пречистому образу», «С нами Бог, разумейте языци и покоряйтеся», «Достойно есть» и проч. Пламенея любовью к Богу, он возложил на себя вериги по примеру святых отцов. А пищу принимал в очень малом количестве и то в два часа пополудни, а вечером уже не ел. Чаю и сахару Симеон не имел, а если и пил когда по болезни горячую воду с солодковым корнем, то говорил: «ещё в пустыне чай пить. Если будешь сладко есть и пить, то не сможешь жить в уединении».⁹ Он был настолько худым, что приходилось класть за пояс на живот подушку, чтобы не было заметно, как он истощал. Поэтому, поселившись в пещере в лесу, Симеон Петрович всё более старался избегать сношений с миром и продолжал посещать только своих родителей, братьев и двух друзей: Онисима Фёдоровича и Ивана Ивановича Куртеевых. Но и к ним приходил только по надобности и ненадолго, а большую часть времени проводил в своей келии, занимаясь чтением и письмом. Писал он довольно мелко, но чисто и разборчиво. Таких выписок и записок составилось на вес 12 фунтов. Наконец выписывание стало его любимым занятием и сделалось для него необходимостью.

Отшельник Симеон, желая приблизиться к Богу и в своих мыслях, во исполнение слов апостольских: «непрестанно молитеся» (1Сол.5:17), избрал себе для непрестанного богообщения молитву Иисусову и постепенно увеличивал её чтение. При молитве он имел от Бога дар слёз, после обильного плача всегда получал духовное утешение, которое и укрепляло его в трудных искушениях пустынной и одинокой жизни. Кроме того, он очень любил акафист Покрову Пресвятой Богородицы, который часто читал и для своей матери. Он так привык к этому, что если иной раз пропускал чтение по каким-либо причинам, то чувствовал беспокойство, как будто недостаёт чего-то очень важного. Кроме того, Симеон старался приучать себя к совершенному молчанию.

В первые годы своей пещерной жизни Симеон ходил из своей пустыньки к брату помогать сушить овин по вечерам, а днём и ночью находился почти всегда в своей келии. За это он получал от брата муку и картофель, служившие ему пищей. Однажды зимой Иван попросил съездить с ним в луга за сеном. Симеон согласился. Брат правил лошадью, а Симеон сидел в санях один, взирал на небо и занимался Иисусовой молитвой. Вдруг ему представилось, что по направлению к востоку несут ангелы инока в мантии. Чрезвычайно обрадованный этим видением, он хранил его в сердце всю жизнь. Именно в то время у него явилось в первый раз сильное желание основать мужской монастырь близ с. Филейки, о чём он и воссылал усердные молитвы Богу.

Пришло время, и мать Симеона сильно разболелась, было видно, что приблизилась ее кончина. В последние минуты жизни матери по её желанию Симеон читал ей акафист Покрову Пресвятой Богородицы. Она чувствовала себя всё слабее и слабее, и лишь только Симеон окончил чтение, она отошла ко Господу. Радуясь, что успел дочитать акафист, Симеон сказал: «Слава Тебе, Господи!» Брат его с пренебрежением указал на него домашним, говоря: «Вон дурак-то! Надо плакать, что мать померла, а он радуется».

Потеряв мать – единственного человека в родной семье, сочувствовавшего ему и любившего его – и желая облегчить свое горе, Симеон решил покинуть на время свою родину, где всё ему напоминало о матери и о кончине её. Также, желая воспользоваться опытом и мудростию других людей для своего духовного усовершенствования, Симеон отправился странствовать по монастырям и вообще по святым местам, особенно желая посетить Афонскую гору. Он вышел в путь, несмотря на то, что брат дал ему на дорогу всего 50 копеек денег.

Дойдя до Саровской пустыни, Симеон остался там и прожил пять месяцев, был на послушании в кухне и ходил на клирос для исполнения обязанностей канонарха, так как обладал звучным приятным тенором. Оттуда он отправился в Таврические горы и их скиты. Там Симеон заболел сильнейшей лихорадкой и едва не умер. Из Таврии Симеон направился в Киев.

По пути туда оказался он в Глинской пустыни (недалеко от Курска). Уже наступила зима, а он был в плохой летней одежде, которую ему дали в Сарове. Чтобы согреться, когда озябнет, он периодически рыл в снегу глубокую яму и закапывался в снег. Братия Глинской пустыни, видя это, сжалилась над ним и приняла его с особым участием. Даже почтенные иноки-старцы долго беседовали с ним, и много благодатных, назидательных слов он услышал в утешение своей души. Старцы советовали ему терпеть ради Господа все нужды и скорби и не покидать узкий и тесный путь, коим единственно можно достигнуть Царствия Небесного. Слова иноков водворили мир в душе Симеона, и он продолжал укрепляться духом в любви к Богу. За это он всегда одобрял Глинскую пустынь и говорил, что там есть много светильников¹⁰, но под спудом.

Во время своих странствий Симеон постоянно терпел голод и холод, даже когда путешествовал не один, а с попутчиками. Он вспоминал позже, как однажды ему и двум его попутчикам дали три краюхи хлеба. Спустя время они решили поесть. На вопрос попутчиков, хочет ли он есть, Симеон, смутившись, ответил: «Нет». Не следует, – говорил он, вспоминая этот случай, – предлагая человеку хлеб, еще и спрашивать, хочет ли он есть, особенно, если знаешь, что он голоден.¹¹

Продолжая путешествовать, Симеон посетил Афон. Там он провел зиму в келии Сретения Господня. О пребывании его там даже напечатана заметка в афонском «Душеполезном собеседнике». «В этой келии, – говорится в заметке, – прожил целую зиму в бытность на Афоне известный старец иеросхимонах отец Стефан, ныне уже отошедший в вечность, основатель мужского монастыря по афонскому уставу, что близ города Вятки, на Филейке».¹² Памятником по себе Симеон оставил в этой келии сложенную собственноручно им самим печь и кое-какие другие хозяйственные поделки.

Возвращаясь с Афона, Симеон Петрович направился в Таврическую губернию к своему родственнику со стороны старшего брата, по фамилии Славич и, оставшись там, прожил у него целый год, обучая детей. Ему отведён был в саду отдельный маленький домик, в уважении его любви к уединению.

Здесь он встретил молодую девушку, которой нравилось слушать поучения и слова Симеона о Боге и о спасении души, так как он говорил очень кротко, приветливо и красноречиво. Увлеченная его словами она почувствовала к нему любовь настолько, что изъявляла согласие выйти за него замуж. Также и его сердце увлеклось ответным чувством в такой степени, что он готов был жениться. Но в то же время Симеон просил Господа, чтобы Тот избавил его от женитьбы. В течение года он беспрестанно каждую ночь плакал и молился, чтобы Господь помог ему удержаться от мирских соблазнов, писал на Афон своему другу Фетисову, прося его молитв. «Если бы, – говорил отец Стефан, – Господь не сохранил меня от юности в целомудрии, то и не избавиться бы мне от бракосочетания».

На пути домой, когда он подходил к городу Севастополю в весеннее время, у него было только три копейки в кармане. На них он купил себе хлеба в городе и стал было искать себе пристанище для ночлега, но без денег его никто не пустил. Пришлось бедному страннику уйти за город, где под открытым небом он и ночевал, терпя стужу. Его путь из скитов на родину был очень продолжителен: больной, продвигавшийся очень тихо, он едва смог преодолеть его за полгода. По возвращении домой Симеон переменил свое помещение и перешел из прежней келии в другую, деревянную, выстроенную им уже на земле. Это было в 1862 году.¹³

Томящая изнурительная крымская лихорадка еще в течение года мучила его дома и лишила сил 32-летнего от природы тощего, а от поста и сидений совсем исхудалого Симеона Петровича, которого не иначе звали все ближние крестьяне, как уменьшительным именем «Сенька» или просто – «монах». Он не мог зарабатывать себе кусок хлеба ничем иным, как только одним умением обучать детей грамоте. Так исполнилось предсказание старца Нила о его предназначении.

Вскоре у него появился новый сосед, живший в полуверсте от его келии, по просьбе которого и начал Симеон Петрович учить его сына Ивана. Потом стали к нему приводить детей из ближних деревень, которых набиралось по зимам до семидесяти человек.¹⁴ Желавших учиться было много, тем более что отношение к Симеону Петровичу со стороны земляков постепенно менялось к лучшему. Он начал пользоваться уважением у крестьян ближайших селений, и они также охотно стали отдавать ему детей для обучения. В летописи Покровской филейской церкви в конце 60-х гг. была сделана священником следующая запись: «Заслуживает особенного внимания по своей просветительской деятельности и доброму влиянию на своих собратов крестьянин Симеон Петров Куртеев»¹⁵.

В 1864 г. Симеон Петрович путешествовал в Иерусалим, дважды был на Афоне, где в первый раз оставался в течение пяти месяцев в Пантелеймоновом монастыре, а в другой раз полтора года жил в уединении в келии Святогорца о. Серафима, откуда часто ходил за советом к о. Иерониму, настоятелю Пантелеймонова монастыря.

За время странствований Симеон Петрович бывал в Петербурге, посещал московские, киевские и другие знаменитые русские обители. Но он нигде не оставался надолго и после каждого странствования возвращался не к родственникам своим, а в свою филейскую келию.

Отказавшись от мира, Симеон Петрович возлюбил пустынную жизнь. И вот там он, один с Богом, не видя суеты мирской, занимался всегда учением Божиим и молитвою, освещался его ум и просвещалось сердце благодатию Божией. К этому времени относятся первые случаи помощи Божией по молитвам подвижника. Хотя он и отрёкся от мира, но любил всех людей и помогал им, чем мог, преимущественно молитвой. Особенно же любил он Боговенчаного Самодержца земли Русской и всегда молился за него очень усердно. В 1866 г. на 4 апреля, он провёл всю ночь без сна в молитве, произнося непрестанно: «Господи, спаси Царя!» И только после узнал, что 4 апреля было покушение на Императора Александра Николаевича, но Господь спас его жизнь, для блага всей России.

В том же году Симеон как-то раз неожиданно засобирался в гости к церковному старосте Я.В.Шубину. В доме старосты к нему относились с уважением, но в этот раз хозяину понадобилось отлучиться. И Симеон вместе с хозяйкой стали читать акафисты. Молились они допоздна. В полночь избу озарил яркий свет. Выбежали на улицу: оказалось, загорелся соседский дом. Ветер был сильный, искры несло прямо на шубинский кров, пожар невозможно было предотвратить. Тогда Симеон с иконой Богородицы вышел на угол, куда несло огонь, а потом отправился в сарай с сеном. Продолжая молиться, он закладывал камешками прорехи в крыше. Искры падали прямо на сено, на дерево, тлели, но пожара не случилось.

В упомянутой ранее пещере над Курьею посетил Симеона однажды протоиерей вятского кафедрального собора Стефан Кашменский и долго беседовал с ним о Боге и о спасении души. В заключение о. Стефан сказал ему: «Симеон, что ты здесь выживешь хорошего? Лучше иди в Георгиевский скит Таврической губернии, у меня там знакомый настоятель, я пошлю ему с тобой письмо, он тебя примет в свой скит и даст по силе твоей послушание». Послушался Симеон священника и отправился за три тысячи вёрст. Действительно, настоятель принял его хорошо, радушно.

В Крыму Симеон удостоился следующего видения: «21 мая, – рассказывал о. Стефан, – когда бывают проводы святителя Николая¹⁶, сожалея о том, что не удостоился быть на провожании образа, начал в то время молиться святителю Николаю и был как бы восхищен духом на высоту и видел там святителя Николая Чудотворца. И тогда я был в неизреченной радости, поняв, что значит умосозерцательная молитва».

Пожил он там недолго и, возвратившись домой, снова стал зимами обучать детей. Но по-прежнему уединение влекло его к себе для бесед с Богом в молитве и для чтения Слова Божия. Для этих целей на своём покосе выстроил он ещё одну келию из дёрна в 2,5 аршина, квадратную, невысокую. Прожил в ней год, но по слабости здоровья не мог в ней более оставаться и выстроил новую, деревянную, таких же размеров и жил в ней также год. Тут он пребывал в совершенном удалении от людей, в тишине и безмолвии, занимаясь по ночам молитвою, чтением Слова Божия и письмом.

В 1870 г. Симеон совершил паломничество в Иерусалим для поклонения Гробу Господню и другим святым местам Палестины и оттуда вновь посетил св. Афонскую гору. Путь его был из г. Вятки рекой на барже купца М.А.Казенина, который дал ему на дорогу 80 рублей. В продолжении пути на барже он несколько раз на дню читал акафист Покрову Пресвятой Богородицы, любил это чтение слушать и М.А.Казенин. Когда доплыли до Симбирска, Казенин остался там продавать товар, а Симеон продолжал путешествие с мальчиком Ильёй через города Калач-на-Дону, потом Ростов, и из Ростова на лодке в Таганрог по Дону, из Таганрога на пароходе в Одессу, из Одессы в Иерусалим, а потом на Афон. Живя на Афоне, Симеон продолжал свои занятия духовной литературой, пользуясь советами отца Иеронима – духовника Пантелеймонова монастыря, который любил Симеона за его доброту и откровенность, потому и благословил ему жить в уединенной келии Святогорца отца Серафима.

Но Симеон не мог долго оставаться на Афоне, его влекло на родину. И отец Иероним благословил его, сказав: «Такова воля Божия, чтобы ты жил на своей родине. Гряди с миром Божиим».

В 1870 г. в селе Филейском была открыта земская школа. Крестьяне, будучи благодарны Симеону за многие годы обучения их детей, избрали его своим школьным учителем, с чем согласилось и земство.¹⁷В первую же зиму к нему собрались 170 учеников. Пришло бы и больше, но места не хватило, многие сидели на полу.

С детьми Симеон обращался ласково. Они же, любя своего учителя за это, скоро перенимали от него грамоту. Он учил их не по светским учебникам, а по Евангелию и Псалтири, которые приобретал на свои средства. Позже в одном из своих сочинений преп. Стефан изложит свой взгляд на обучение детей: «Будет время, – писал апостол Павел, – когда люди здравого учения принимать не будут и от истины отвратят слух, и к басням уклонятся» (2Тим.4:3–4 ). Не таковы ли мы ныне и есть? Не то ли самое время и настало ныне, в которое даже и учат книжному чтению детей не иначе, как по басням! «Вымыслов человеческих ненавижу», – говорил перед Богом пророк Давид, – «А закон Твой люблю» (Пс.118:113). У тех же, которые поставлены в руководители детей и презрели премудрость, сходящую свыше, все делается напротив: они предпочитают ей бабьи речи и сказки про зайчиков, думая, что этими выдумками малоумных людей можно скорее человека облагородить. И не разумеют невежды, что эта образованность есть мерзость пред Богом».¹⁸

В 1874 году Симеон начал издавать свои сочинения. Первая книга называлась «О пьянстве». Эта и последующие брошюры печатались при помощи церковного старосты в пользу попечительства села Филейского. Другое его произведение «О служении Богу в праздничные дни» было представлено Преосвященнейшему Аполлосу отцом благочинным, от которого владыка узнал и о значительном числе учеников у Симеона, и о его подвижническом образе жизни. Владыка пригласил его к себе и долго беседовал с ним, убеждая принять монашество.

23 февраля 1877 года, в 47 лет Симеон был принят в число братства Слободского Крестовоздвиженского монастыря и пострижен в монашество с именем Стефана. На следующий день он был рукоположен в иеродиакона, а затем – в иеромонаха. Здесь отец Стефан служил почти год, затем был отпущен на покой от службы монастырской, начал жить, где жил прежде, и заниматься писательским трудом.¹⁹

Келия у него была уже большая, деревянная, обстановка же оставалась очень скудная: несколько икон висело в переднем углу, перед ними стоял низкий аналойчик, стол перед окном, на котором писал, один стул, на котором сидел, и шкаф с книгами, вот и всё его богатство.²⁰ В начале он жил совершенно уединённо, его изредка посещали родные и знакомые и только по праздникам. Сам он выходил из келии только в воскресные и праздничные дни на богослужение в Филейскую церковь. Пищей отцу Стефану служили черный хлеб и картофель, приносимые благочестивыми крестьянами, у которых он прежде обучал детей. Впрочем, о пище он не заботился.

Жизнь в пустыньке была полна и искушений, и духовных радостей. Прожив иеромонахом в лесу 6 лет, отец Стефан в 1883 году пожелал построить здесь церковь, о чем доложил Преосвященному Аполлосу. В том же году с помощью благодетелей он начал строительство деревянного храма. В три месяца он был возведен и покрыт железом.²¹ Большую помощь старцу оказало в постройке епархиальное начальство, выделив на постройку 300 рублей.

Через некоторое время около него поселились два крестьянина. Со временем и другие начали обращаться за духовными советами и наставлениями и просить его молитв. Число посетителей возрастало все более и более.²² Любя молчание, отец Стефан не имел у себя постоянного келейника. Самое необходимое исполняли у него приходящие из младшей братии. Только в последнее время перед смертью во время болезни находился постоянно при нем в качестве послушника М.И.Оленев – первый составитель жизнеописания старца.

Продолжал отец Стефан и издание своих книг. Сейчас он выпускал их для Афонского Пантелеймонова монастыря и в течение пяти лет прислал туда книг на сумму более пяти тысяч рублей. Эти книги пользовались большим уважением и широко распространялись в народе, а потом были собраны вместе и составили целый том в тысячу страниц. Они содержат в себе все лучшее, что почерпнул отец Стефан у святых отцов и постиг на своем опыте. Отец Стефан возил свои сочинения и в Москву, и в Раифскую пустынь, где познакомился с викарием Казанской епархии Преосвященным Павлом. Братия пустыни очень хотели оставить старца у себя с тем, чтобы он стал основателем нового монастыря на их земле, но вятский Преосвященный Аполлос не дал на это своего благословения.

Между тем молва о богоугодной жизни отца Стефана разнеслась далеко, чему много способствовали составленные им книги. Узнали и о желании старца построить скит. Вследствие этого явились посетители и потекли приношения. Начались работы: расчищалась площадка, прокладывались дорожки, строились келии и производились насыпи для прудов. В каждом деле всегда участвовал отец Стефан. Сам он назначал работу, копал землю. Люди трудились из любви к отцу Стефану, почитая высшей наградой его благословение. Работа шла скоро и совершалась в тишине и благоговении. Во время отдыха часто пели духовные песни.

В скиту отца Стефана были почитаемые в народе святыни. Особо народ желал приложиться к образу св. вмч. Пантелеимона, привезенному старцем с Афона. Так как отец Стефан по болезни сердца не пускал большое количество людей в свою келию, то чудотворный образ был перенесен им в отстроенный храм, где старец начал служить молебны о здравии и исцелении страждущих²³ и помазывать их елеем из лампады, горящей перед образом. Через неделю после начала молебнов викарий потребовал отца Стефана к себе. Когда отец Стефан объяснил владыке все, что делал, Преосвященный Тихон не запретил, но только посоветовал обратиться к Преосвященному Аполлосу с письмом, объясняющим ход дела и испрашивающим благословения на служение молебнов.

По указу Вятской духовной консистории № 9916 от 9 декабря 1877 года отец Стефан при увольнении в свою пустыньку из Слободского монастыря был поставлен под надзор местного благочинного протоиерея Владимирской церкви г. Вятки Алексия Емельянова, который зимой 1884 года посетил старца. В своем полугодовом отчете о состоянии благочиния он ходатайствовал перед Преосвященным об обращении построенной отцом Стефаном церкви в кладбищенскую.²⁴

Нашлись и желающие поступить к нему жить под его руководством, но старец не всякого принимал к себе. С помощью благодати Божией он различал, кого нужно принять, а кому отказать. Вначале им было принято только 6 человек, всем даны отдельные келии для приучения к уединению и молчанию. Старец советовал каждому заниматься в келии словом Божиим и выписывать из него, что найдут особенно поучительным. Он также давал наставления, чтобы приучались к непрестанной Иисусовой молитве, и назначал каждому человеку свое правило.

На кладбище отец Стефан и братия привели в порядок дороги, устроили пруды, в которых завели рыбу. Перед образом целителя Пантелеимона с частицами мощей стали служить молебны. Пели тихо. Отец Стефан считал, что «громкое пение приводит человека в надмение, а тихое и внимательное приводят к умилению и молитве». Согласно древним правилам, каждый из братии должен был каждодневно исповедовать свои помыслы. Ближних своих отец Стефан старался держать в духе любви.

Вот пример того, как сам он обращался с братией. Один из его послушников решил уйти в другой монастырь. Отец Стефан его долго не благословлял: «Тебе там хуже будет». Но потом сказал словами апостола Павла: «Все испытайте, хорошего держитесь». Ну, и ты испытай, сходи. Но, если придет желание возвратиться ко мне, то иди: я приму с любовью. Но если будут тебя отговаривать: не ходи к отцу Стефану, – то ты не слушайся, а приходи, поживешь со мною хотя бы года четыре – и то будет на пользу». Так и вышло. Не прижился этот человек в другой обители, такая тоска на него напала, что от плача сделался больным. И через полгода, несмотря на уговоры, вернулся к отцу Стефану и прожил с ним, действительно, четыре года – до смерти батюшки.

Отец Стефан вел нестяжательный образ жизни. Одежду он до самой смерти носил поношенную, ту, которую ему отдавал иеромонах Паисий из Слободского монастыря. На месте жительства отца Стефана кроме выстроенного скита было воздвигнуто до 13 домов, мукомольная мельница и устроено несколько прудов. Там кормили каждый день до 50 нищих и убогих, а при необходимости неимущих одаривали деньгами. Многим крестьянам были построены избы на средства, даваемые отцом Стефаном, он дарил им лошадей и коров, а за некоторых особо неимущих, даже вносил подати.²⁵

В 1885 году ровно через десять дней после того, как проводили Чудотворный Образ Святителя Николая в г. Вятку, и едва поспел отец Стефан прийти от обедни из села Филейки и отслужить для собравшихся молебен вмч. Пантелиимону, как вдруг приехали следователи и бывший в храме народ вывели, потом сделали опись всему, что было в церкви и заперли ее замком с печатью, а ключ увезли с собой. Обнаружив народное движение вокруг монаха, новый вятский епископ Тихон начал следствие, дело было передано в Духовную Консисторию. Отец Стефан был обвинен в самовольном, без всякого разрешения, строительстве скита, в допущении в мужской монастырь хора из девушек. Действительно, бумаг не было. Владыка Аполлос дал в свое время лишь устное благословение. Епархиальным начальством отец Стефан был приговорен к заключению на жительство в Успенском Трифоновом монастыре. Все, что можно, опечатала полиция, монахов выселили.

При переводе в Трифонов монастырь, отцу Стефану была дана при Благовещенской церкви келия, сырая и неудобная. Здесь он прожил не более двух или трёх месяцев, но по причине болезни сердца был переселен в более новую, построенную специально для него в саду.²⁶ В этой келии жить ему было куда спокойнее, и он смог снова заняться составлением сочинений.

Отец Стефан, живя в городе, не оставлял свою осиротевшую братию и навещал их, увещевая не предаваться унынию, но переносить всё с благодушием. Братия хотела уже расходиться, но отец Стефан, ободряя их, говорил, что будет у него свой скит, и они станут в нём жить. Из-за болезни отец Стефан не мог служить в храме, поэтому всё это время он отдавал писанию книг, которых вышло за это время ещё четыре. В частности, во время пребывания в Трифоновом монастыре отец Стефан написал жития преп. Трифона и св. блаж. Прокопия, Вятских чудотворцев.

Его посещали многие: окрестные священники, диаконы, псаломщики, а также светские особы, имея к нему доверие и испытывая удовольствие при беседе с ним. Всех посещавших принимал он с одинаковой любовью и всегда давал в благословение какую-нибудь икону или книгу. Все это время с отцом Стефаном пребывал его любимый ученик отец Матфей, которого и благословил он в дальнейшем на монашество.²⁷

Имя отца Стефана во время проведения над ним следствия было известно уже и в Санкт-Петербурге. Результатами разбирательства интересовался обер-прокурор Святейшего Синода К.П.Победоносцев. Указом № 4266 от 22 сентября 1885 года он просил Преосвященного Макария Вятского донести ему, чем кончится следствие. Преосвященный, во исполнение этой просьбы, а также указа Священного Синода № 2452 от 27 июля 1886 года, представил в подлиннике постановление епархиального начальства по данному делу. Как отнеслись к этому в Петербурге, мы не знаем, но в 1888 году по разрешению северной столицы молитвенный дом отца Стефана был обращён в храм, а скит в настоящий монастырь.²⁸

По всему было видно, что отец Стефан намерен основать монастырь, и в последние годы он делал всё для осуществления этого мероприятия, но долго он не мог решить для себя вопрос, какой монастырь лучше строить: мужской или женский. В народе мнения о потребности того или иного монастыря были различны. Преимущество оказалось на стороне женщин, именно поэтому на постройку скита они приходили в большом количестве, а после его открытия некоторые из них первое время жили в специально построенных для этого келиях. Кажется, и сам отец Стефан склонен был исполнить желание большинства.

Но вот повсюду пронеслась потрясающая весть о страшном крушении императорского поезда на Курско-Харьково-Азовской железной дороге и о чудесном сохранении драгоценной жизни Государя Императора. В чувстве беспредельной радости и выражая благодарность Богу за милость, явленную всему русскому народу, а также для увековечивания памяти об этом чудесном событии, повсюду начали сооружение часовен и храмов. К общему всероссийскому движению присоединились и создатели филейской обители, решив таким образом, что монастырь будет мужским. Его Преосвященство назначил время открытия монастыря и дату закладки нового монастырского храма.²⁹

Из-под села Аджима приехал к отцу Стефану его племянник, занимавшийся торговлей, но бросивший это дело и поступивший под начало к дяде и в то же время взявший на себя хлопоты по отведению земли под монастырь и быстро уладивший все дела. Вскоре определением Святейшего Синода в ноябре 1889 г. был учрежден мужской общежительный монастырь близ села Филенки. При нём создана богадельня на 5 человек. Монастырь был освящен во имя св. благоверного князя Александра Невского по уставу св. Афонской горы в память чудесного спасения Государя Императора, и испрошено Высочайшее благоволение об укреплении за монастырём жертвуемых крестьянином Куртеевым и купцом Рязанцевым недвижимых имуществ. После доклада Обер-прокурора Святейшего Синода об этом деле 10 марта 1890 года Государь одобрил начинание. В дальнейшем по указу Святейшего Синода от 11 апреля 1890 г. управляющим монастырём в звании строителя был назначен иеромонах Августин, долгое время живший на Афоне в Пантелеймоновом монастыре.

Церковь, построенная отцом Стефаном, была освящена 27 июля 1889 года во имя Успения Божией Матери. 4 декабря 1889 г. отец Стефан получил разрешение на священнослужение и возвращен из Трифонова монастыря в место своего старого жительства.³⁰

В 1890 г. Великим постом отец Стефан сильно заболел, и продолжалась его болезнь с месяц. На Пасху нашел он в себе силы отслужить с отцом Августином утреню, но ослабел так сильно, что литургию отслужить уже не смог. С того времени здоровье отца Стефана ухудшалось с каждым днём несмотря на то, что в мае он вместе с братией еще чинил дорогу.

В половине июля начались тяжкие испытания для старца: он страдал от ужасных болей в животе, сопровождавшихся сильной жаждой. Болезнь была особенно мучительна по утрам, так что старец сильно стонал. Находясь в таком тяжёлом состоянии, отец Стефан уехал в город к купцу Рязанцеву, где и нашёл приют и максимальный уход. Его лечили два доктора, но лекарства уже не помогали.

Перед смертью отцу Стефану был открыт день его кончины – 15 августа.³¹ Эту тайну отец Стефан передал за две недели до своего преставления одному из друзей своих, подрядчику плотницких работ Михаилу Артамоновичу. Кроме него этот секрет знал один из жителей города Кронштадта, приехавший к нему за советом.

3 августа отец Стефан разделил между братией свои вещи: книги, иконы и одежду. 4 августа отец Стефан вернулся из Вятки от Рязанцева в свою пустынную келию. 5 августа по благословению Преосвященного Сергия старец принял схиму (также с именем Стефан). С того дня и до самой смерти отец Стефан приобщался Святых Христовых Таин каждый день и пребывал в духовной радости.

С 22 часов 14 августа 1890 года отец Стефан стал чувствовать себя слабее и слабее и в шестом часу утра затих, стал дышать реже. Как только заблаговестили к литургии, старец стал прощаться со всеми. Потом внятно сказал: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» С тем и умер отец Стефан. Случилось это в день Успения Пресвятой Богородицы в начале литургии. Исполнились слова подвижника, что доживет он только до обедни. Перешел в вечность отец Стефан на 61 году жизни. Он хотел, чтобы похоронили его в глухом углу, за Трехсвятительской церковью Трифонова монастыря, чтобы о нем поскорее забыли. Но епископ Сергий не благословил, сказав: «Где совершал он свои подвиги, там и должен быть похоронен».

Над могилой схииеромонаха Стефана братия поставила деревянный покров в форме крышки гроба, окрашенной черной краской, в ногах черный же крест с двумя иконами св. Стефана и св. Симеона. После революции могильный холм сравняли с землей, это место пытались неоднократно осквернить, но, несмотря на гонения, старушки продолжали ходить на святое место – рассказать о себе, поплакать на могилке преподобного. В 50-годы бульдозером ночью разровняли это место паломничества, и оголились косточки белые. Пришли монашки, собрали и похоронили их на Филейском кладбище. Там и лежит ныне преп. Стефан. Холмик на его могиле покрыт заплатками из свежей земли. Его приходится часто обновлять. Ведь всякий паломник стремится хоть горстку отсюда взять на память и исцеление.

13–14 июля 2002 года состоялось прославление преп. Стефана Куртеева в лике местночтимых святых. В этот день была отслужена по нему последняя панихида. Совершил прославление архиепископ Вятский и Слободской Хрисанф (ныне митрополит), в сослужении с архиепископом Костромским и Галичским Александром, архиепископом Верейским Евгением и епископом Архангельским и Холмогорским Тихоном. В тот же день была освящена часовня на Филейском кладбище недалеко от могилки отца Стефана. Вятка обрела нового святого.

***

Главным делом всей жизни отца Стефана стало возрождение старчества.³² Традиция старчества после петровских реформ и всех событий века Просвещения оказалась как бы забыта, ушла в тень. Но уже в конце XVIII столетия Россия стала свидетелем нового возрождения старчества. Как писал известный историк Церкви А.В.Карташев: «Петр бросил вызов русскому монашеству, и через 50 лет оно ответило ему явлением святителя Тихона Задонского, старца Паисия Величковского, еще через 50 лет – св. Серафима Саровского, через новые 50 лет – святителей Феофана Затворника, старца Амвросия Оптинского и целого полка оптинцев».³³ Во второй половине XIX в. на Вятке у нас появился свой старец – преп. Стефан (Куртеев).

Величайший проповедник, он сумел открыть души людей для слышания слова Божия, за это он был почитаем не только в Вятке, но и за ее пределами, даже на Афоне. Сам преп. Стефан стал связующим звеном в духовных связях Афона и Вятки.

В середине и второй половине XIX века в Вятском крае был заметен духовный подъем, который в немалой степени оказался связан с влиянием Афона. Афон щедро поделился с Вяткой самым сокровенным своим богатством – традицией старчества, которая являла собой живой опыт пребывания в богообщении, борьбы со страстями, непрестанной молитвы.

Нельзя путать старчество с отдельной иерархической ступенью в Церкви. Это особый род святости, а поэтому старцем может быть как епископ (например, Варнава Гефсиманский) или священник (например, Иоанн Кронштадский), так и простой человек (как, например, блаженная Прасковья Ивановна). Благодатное старчество, таким образом, – это особое дарование, непосредственное водительство Духом Святым.³⁴

Старец – это, прежде всего, духовный руководитель, святой человек, ибо вести по пути духовного делания может лишь тот, кто уже сам прошел его. Чтобы руководить человеческими душами на пути спасения. необходим дар рассудительности и бесстрастия: «Слепец же слепца аще ведет, оба в яму впадутся» (Мф.15:14).

Старец должен уметь проникать до самых глубин души приходящего к нему человека, видеть в ней зарождение зла, а также причины этого зарождения. Старец призван быть своеобразным духовным врачом, устанавливающим диагноз и прописывающим лекарство.

Афонская духовная традиция на Вятке была представлена не только старцами. Под влиянием их примера здесь складывается целый слой, в который входили священники и миряне, избравшие в качестве образца афонский духовный опыт. По наблюдению известного дореволюционного краеведа А.С.Верещагина: «В 1863 г. под влиянием отца Стефана Куртеева стал образовываться новый пласт духовенства – «афонское», существующий и доныне, наиболее любимый сегодняшним простым народом».³⁵ В XIX веке складывается традиция паломничества вятчан на Афон. Священники и миряне, богатые и нищие стремились добраться до Святой Горы, прикоснуться к удивительному духовному опыту афонских монастырей. Один епископ в дневнике писал: «Между богомольцами на Афоне есть два крестьянина вятской губернии, два пермской и др. вятичи и пермяки: оборванные, измученные, исхудалые! Как оказалось – уже месяца полтора из дому и пришли пешком в Киев, оттуда в Одессу, и оттуда на Афон. Все они, кажется, думают остаться на Афоне, если Царица Небесная сподобит».³⁶ Афонское влияние в духовной культуре Вятского края усилилось через созданный преп. Стефаном Филейским Александро-Невский монастырь, основанный по афонскому уставу³⁷, давно уже не имевшему широкого распространения. Еще в середине XVII века, в период реформ патриарха Никона, все церковные книги, обряды, уставы стали сверяться с греческими (как имеющими более древнюю историю, чем русские) и изменяться. В это время практически во все монастыри был введен греческий устав. Основной упор в нем делался на несение послушаний, большое келейное правило. Спасение монаха виделось на пути полного отсечения своей воли, терпения и смирения.

В Филейском же монастыре мы находим и иные очень важные моменты, роднящие его с монастырями Афона. ³⁸Естественно и здесь были келейные молитвы: в полночь 1200 поясных поклонов и 100 земных; утреня с 5 часов утра и Литургия с 7 часов. Далее, выполнив посильное послушание, братия удалялась на «свободную молитву», и это живое богообщение, исходящее от сердца, а не от заученных слов обычной молитвы, продолжалось до 6 часов вечера, а далее уже шла вечерня. В Александро-Невском монастыре был введен строгий пост: братия трапезничала 2 раза в день, а в понедельник, среду и пятницу вообще ничего не ела. Обязательным было ежедневное откровение помыслов у старца.

После установления тесных связей Вятки со Святой Горой афонские монахи стати очень часто приезжать на вятскую землю или останавливаться здесь проездом, привозя с собой иконы. Рассказать обо всех иконах, написанных на Святой Горе, не представляется возможным, так как заказ образов в Руссике был делом обычным, что мы можем видеть из «Вятских епархиальных ведомостей»: «В Донском приделе пред солеей на трех очень красивых аналоях располагаются в ряд три образа: два Божией Матери: а) «Скоропослушницы» и б) «Утешения в печалех» и один св. вмч. Пантелеимона. Все три образа выписаны с Афона усердием:

первый – Параскевы Колупаевой,

второй – Олимпиады Сунцовой,

третий – А.Я.Тырышкина».³⁹ Таким образом, даже самые простые люди, располагающие не очень солидными материальными средствами, могли сделать заказ и получить икону. Здесь мы остановимся лишь на свидетельствах об одной иконе, которая стала известна на вятской земле благодаря преп. Стефану.

Речь идет об образе св. вмч. Пантелеимона, который преп. Стефан привез из своей первой поездки на Святую Гору. Это был первый афонский образ на Вятке. Икона очень почиталась и считалась чудотворной.⁴⁰

Икону часто возили в Слободской Христорождественский монастырь (тоже, кстати, имеющий афонский устав) и совершали с ней крестные ходы по всему городу. Приложиться к иконе мог не каждый, так как желающих было очень много, и икона выставлялась для поклонения на солею. Каждый год учащиеся Вятского Духовного училища совершали паломничества из г. Вятки до с. Филейки с тем, чтобы приложиться к ней, и почитали это за величайшее счастье.⁴¹

Сохранилась рукопись дневника неизвестного по имени монаха Александро-Невского Филейского монастыря, в котором есть упоминание о чудотворном образе: «Сия святая икона была бережно поставлена в киот, сделанный специально для нее: с резьбой и позолотой в 150 руб., а риза с драгоценными каменьями и золотом в 384 руб.... Пришедши в храм... был отслужен молебен святому Пантелеимону, причем народу было столько, что стояли и в храме, и на улице, вплоть до ограды церковной. После молебна святой образ был выставлен на большой энестол⁴², и весь народ весь этот день и ночь, и еще день, и еще ночь непрерывно приходил кланяться сему славному образу. Многие из народа, равно и братия слышали чудесное благоухание... Решиша пробыти сей иконе во граде Вятке до трех месяцев, а далее двинуться с ней на град Пермь».⁴³

***

В советское время монастырь разрушили, и часть его икон сожгли, а часть разобрали местные жители.

Духовные сочинения преп. Стефана (Куртеева) относятся к числу тех, которые составляют сокровищницу святоотеческой мысли. На фоне академического богословия его работы исполнены живого благодатного дыхания Святого Духа. Можно только согласиться с современными издателями некоторых сочинений преп. Стефана: «Написанные просто, прекрасным и живым русским языком, эти творения собирают в себе, словно древние «Маргариты», все лучшее, что почерпнул их автор у святых отцов и постиг на своем собственном опыте. Они проникнуты глубокой любовью к людям, идущим широкой дорогою мирской жизни, но не ведающим истинного блага, к которому ведет узкий путь борьбы со страстями и пороками. Они пронизаны деятельным желанием помочь им отстраниться от благ земных, суетных, устремить ум и сердце свои к Богу, познать истину или правду Божию».⁴⁴

Не получив внешнего систематического духовного образования, преп. Стефан считал себя человеком «худым», но в то же время признавал, что чувствует благословение Божие на то, чтобы говорить со своими современниками просто о самом главном. Он писал: «Нет во мне ничего порядочного, а если что и могло оказаться через меня полезное другим, то это Божий дар, Господний талант, данный мне и не зарытый мною в землю. Разумей под сим книжки моего сочинения, распространенные в народе количеством более пятисот тысяч экземпляров».⁴⁵

Его духовное образование повторяло путь древних отцов. Погружая свой ум в Священное Писание и святоотеческие творения, преп. Стефан находил там руководство для своей жизни. Обретая опыт, тождественный опыту отцов, он стремился донести его до людей, твердо веруя в то, что только путь, указуемый Церковью, может привести человека в Царствие Божие.

Богословие о. Стефана исходило из сердца, которое было очищено аскетическими подвигами, исполнено смиренномудрия и целомудрия. Он писал: «Многое я испытал в жизни, но не нашел лучшего для мира и спокойствия души моей, как умеренное принятие пищи, пребывание на одном месте и прилежное занятие Божиим словом. От сего происходит отдаление от всех суетных людей, постоянное богомыслие, очищение сердца, озарение ума, который, прозревая в таинственную жизнь будущего века, успокаивает душу небесною тишиной».⁴⁶

Преп. Стефан понимал необходимость духовного руководства при чтении Священного Писания. Но такой руководитель должен иметь особые качества, которыми редко кто обладает в нынешнее время. Потому так внимательно относился отец Стефан к опыту св. отцов, научаясь у них богомыслию и пониманию слова Божия. Например, о свт. Василии Великом преп. Стефан писал: «В собственных делах имел он свидетельство любви к Богу, был сведущ в Божественном Писании, не сребролюбив, не озабочен многим, безмолвен, силен в назидании сближающихся с ним». И замечал: – «А таковых мало, особенно в наше время».⁴⁷

Совершенно необычна манера изложения мысли отца Стефана. Текст сочинения не воспринимается как письмо, но все время слышится разговор, диалог с собеседником. Такая форма изложения не нова, однако сочинения отца Стефана лишены нарочитости данного приема, разговор с читателем настолько естественен, что сам прием совершенно не замечается, но благодаря ему содержание глубоко проникает в сознание, вопросы, задаваемые отцом Стефаном для себя, это действительно те самые вопросы, которые постоянно возникают в ходе живых разговоров с простыми людьми о Боге, о пути спасения. Поэтому и ответ воспринимается как данный тебе лично.

Вот только один пример из работы «Что нам должно искать?». «Чего нам должно искать?» – спрашивает отец Стефан. И отвечает: «Царствия Божия и правды Его». – «Но где же искать Царствия Божия?» – «Царствие Божие внутри вас есть» – «Как же его приобрести» – «Соблюдением заповедей» и т.д.

Нетрудно заметить, что отец Стефан отвечает словами Священного Писания, часто цитирует или пересказывает их. Но (и здесь удивительное отличие от академических работ, где опора на Священное Писание тоже обязательна) эти цитаты звучат как мысль, возникающая в ходе живого разговора. Такое возможно только тогда, когда, по выражению св. отцов, мысль «плавает» в Священном Писании, не опирается только, но исходит, произрастает из него. Для отца Стефана слова Священного Писания – это бесценное сокровище: «Братия! Обратим внимание на всякое слово Божие; ибо слова Божественные подобно жемчугу светлосияющему, – каждое порознь должно привлекать наш ум». Создается впечатление, что отец Стефан сам постоянно удивляется тому, что в Писании уже все сказано, и сказано лучше, нежели это может сделать человек от своего ума. Преп. Стефан вовлекает своего читателя в диалог не с собой, а со словом Божиим, приучая его обращать свои вопросы самому Богу и всегда быть услышанным Им. Цель отца Стефана – подвигнуть человека выйти навстречу ищущему его Богу, вступить в богообщение, достигать боговедения.

Он очень просто, потому что мудро, объясняет слова Писания. Например, приводит знакомое каждому христианину высказывание из 33 Псалма: «Придите, чада, послушайте мене: страху Господню научу вас». Затем задает вопрос: «Как же прийти к Богу, Который вездесущ?» И отвечает: «Человек удаляется от Бога не местом, а духом, когда забывает о Нем, прилепляется к видимым благам. Поэтому прийти к Нему можно только душою».

Преп. Стефан приглашает своих современников к размышлению о самом главном для человека: к познанию Бога, Божьего творения, самого себя, того, что препятствует ему на пути его спасения и того, что служит надежной опорой на этом пути.

Духовное творчество отца Стефана оказалось востребованным многими людьми. Это было время, когда всеми ощущалось начало какого-то важного сдвига в общественном сознании, разворачивание процессов и вовлечение в них широких народных слоев, сопряженных с нарастающей тревогой за будущее России и Церкви. Много об этом сказано современниками отца Стефана, например, преп. Феофаном Затворником, свт. Игнатием (Брянчаниновым), св. прав. Иоанном Кронштадтским. И отец Стефан чувствовал дух времени: «Как будто какая зараза, многозаботливая суета житейская разлилась по всему миру, – и нет от нее пощады ни дряхлому старику, ни малому ребенку; все себе ищут только временных благ».⁴⁸ Он ощущал оскудение духовной жизни, снижение планки в понимании ее смысла. Но он также глубоко верил, что человек как образ Божий способен откликнуться всей душою на слово Божие, если оно коснется его сердца. Донести это слово до человека, оживить его словом, пробудить жажду к богопознанию и, значит, своему спасению – в этом видел преп. Стефан свое служение людям, которое он не перестает совершать и доныне.

И.С. Гомаюнов,

Священник Сергий Гомаюнов