Древние Сирийские обители и прославившие их святые подвижники. Выпуск 2

Древние монастыри и пустыни Сирии и Месопотамии, и подвижники благочестия, в них процветавшие

Не в одних обителях жили и трудились для своего спасения подвижники антиохийские; целые сонмы их рассеяны были по окрестным местам, спасались в пещерах, ущельях, жили в недоступных дебрях неизвестные миру, ведомые только единому Богу, Коему отдавались и служили всем существом своим. Многих рабов Божиих случайно открывали охотники, путешественники; некоторые отшельники так и умирали в совершенной неизвестности, отходя ко Господу среди молитвы, и святое тело их нередко долго оставалось в том молитвенном положении, в каком оставляла его чистая душа, пока не предавал его погребению другой насельник пещеры или ущелья, новый подвижник, и сообщал людям об отшедшем в горний мир святом муже. Отправились мы по некоей надобности на гору Аман, рассказывал в Антиохии один старец благочестивым поклонникам Софронию и Иоанну Мосху, и когда поднялись на вершину горы, нашли в одной пещере подвижника, стоявшего на коленах с воздетыми к небу руками; длинные волосы его спускались с головы почти до земли. Считая его живым, я поклонился ему и сказал: благослови меня, отче; и так как он ничего мне не отвечал, то я подошел к нему ближе и тут заметил, что он уже преставился. В некотором расстоянии от этой пещеры я вошел в другую пещеру, в которой увидел живого старца. Он поспешил меня приветствовать и, когда я сказал ему о преставившемся подвижнике, сказал: да, брат, уже пятнадцать лет, как старец преставился. Дивное дело! казалось, как бы час только тому он преставился.¹

Немного имен отшельников антиохийских сохранилось в церковно-исторических сочинениях; из них известны только: Македоний Критофаг, Роман, Зенон, Петр и Варадат.

Македония (память 24 января), по прозванию Критофага (т. е. питающегося ячменем; такое название дала ему пища), знают все, и финикияне и сирияне, и киликийцы. Знают и сопредельные им соседи. Одни из них сами были очевидцами чудес его, другие же слышали распространившуюся о них громкую славу. Так начинает повествование свое об антиохийском отшельнике Македонии современник его бл. Феодорит Кирский. И действительно, дивный подвижник был Македоний Критофаг.

Местом и поприщем подвигов преп. Македония были вершины гор. Он не имел ни хижины, ни палатки, а устраивал свое жилище в глубоких пещерах; но и здесь не жил долго на одном месте, а переходил из пещеры в пещеру. Так поступал подвижник потому, что, желая служить Господу в совершенном безмолвии, хотел избежать славы человеческой, собиравшей к нему множество посетителей. Так прожил отшельник сорок пять лет. В последствии, уже в старости, он уступил просьбам своих почитателей, стал жить в келии; жил и в домах своих друзей, отвечая на их приглашения и любовь к себе. Жил он, таким образом, двадцать пять лет. Почти во все время своей продолжительной жизни преп. Македоний питался одним ячменем, истолченным и смоченным водою, и только почувствовав упадок сил, стал употреблять в пищу хлеб. Господь хранил раба Своего, который со всем усердием благоугождал Ему, сам заботился и промышлял о нем, посылая служить ему Святых ангелов. Это открылось, когда один пастух, отыскивая пропавших овец своих, случайно забрел в то место, где подвизался Македоний, а он жил в то время на горе. Стояла зима и падал большой снег. Пастух издали видит, что около отшельника было пылающее пламя и что двое юношей в белой одежде подкладывали в него горючее вещество: это были ангелы. Велики благодатные дарования, коих сподобился от Бога преп. Македоний.

В своих действиях, в советах и наставлениях другим Македоний обнаруживал высокую духовную мудрость и рассудительность. Родители бл. Феодорита, богатые и знатные жители Антиохии и в то же время люди благочестивые, были усердными почитателями преп. Македония и приглашали его в свой дом. Подвижник не отказывался от приглашения своих почитателей и по временам посещал их. Однажды, рассказывает Феодорит в своей истории боголюбцев,² пришедши к матери во время болезни и узнав, что она не соглашается принять пищи, соответствующей болезни (ибо и она проводила жизнь подвижническую), он убеждал её послушаться врачей и думать, что она принимает эту пищу не но прихоти, но по необходимости. Вот и я, сказал он, сорок лет, как ты знаешь, употребляю один ячмень; но, почувствовав вчера какую-то слабость, приказал своему сожителю принести малый хлеб. У меня было такое рассуждение: если я умру, я должен отдать праведному Судии ответ за свою смерть, как человек который убежал от подвигов и уклонился от трудов служения, как человек, которому можно было малою пищей предупредить смерть и остаться в живых, чтобы трудиться и собирать от трудов богатство, но который предпочел голодную смерть любомудрственной жизни. Устрашенный этим, желая успокоить укоризны совести, я и приказал принести хлеб и, когда его принесли, употребил. И тебя прошу, чтобы ты мне более не доставляла ячменя, но хлеб.

Феодорит сообщает и другой опыт духовной мудрости преп. Македония. Один военачальник, повествует он в своей книге, занимавшийся по временам охотою, пришел охотиться на гору; за ним следовали собаки, ловцы и все, что нужно для охоты. Увидев издали мужа и узнав от спутников, кто это, военачальник тотчас соскочил с лошади, подошел к нему, приветствовал и спросил, что он делает, живя здесь. Тот, в свою очередь, спросил его: а ты что думаешь делать, пришед сюда? Когда военачальник отвечал, что он ловит зверей, тот сказал: и я уловляю здесь моего Бога, усиливаюсь постигнуть Его, всем сердцем желаю узреть Его и никогда не оставлю этой прекрасной ловли. Услышав это, военачальник подивился и отошел. В другое время, когда город, смущенный злым демоном, в безумном ослеплении низвергнул царские статуи и два избранных военачальника шли уже, неся приговор об истреблении города, Македоний сошел с горы, остановил их на площади. Узнав, кто он, военачальники соскочили с коней и, хватаясь за его руки и колена, молили о спасении. Он завещал им представить царю, что и сам он – человек и имеет природу, подобную прогневавшим его; что нужно гнев соразмерять с природою, а он увлекся неумеренным гневом, когда за свои изображения осуждает на истребление образы Божии и за медные статуи предает смерти тела. Восстановить, говорил он, и возобновить медные статуи нам легко и удобно, но невозможно и царю к жизни возвратить умерщвленные тела. И что я говорю – тела? Мы не можем образовать даже и одного волоска. Он говорил это на сирском языке. А военачальники, при помощи толмача, переводившего на греческий язык, выслушав эти слова, поражены были и обещали передать их царю.

Сильна пред Богом и действительна была молитва преп. Македония, много чудес и исцелений совершал он при разных случаях. Некоторые случаи помещены в Истории Боголюбцев. Представим их здесь в изложении бл. Феодорита.

Жена одного богача впала в болезнь объедения: одни объясняли эту болезнь действием демона, другие – болезнью тела. Как бы то ни было, только она съедала каждый день по тридцати куриц, и не только не укрощала аппетита, но еще больше раздражала его. Когда по этому обстоятельству на неё много уже было истрачено, опечаленные родственники обратились с просьбой к Македонию. Он пришел в их дом, помолился Богу, наложил правую руку на воду, напечатлел спасительное знамение креста и, приказав пить, исцелил болезнь и укротил неумеренность аппетита, так что жене все остальное время достаточно было на каждый день для пищи и малой части курицы.

Другой случай: одна жена благородного происхождения, чрезвычайно богатая, её звали Астрия, сошла с ума, так что не узнавала никого из своих и не хотела принимать ни пищи, ни питья. В таком помешательстве она пребывала долгое время. Одни называли это действием демона, а врачи говорили, что это болезнь мозга. Употребив все врачебное искусство и не получив от того никакой пользы, её муж Авродиан, человек с властью и достоинством, пришел к блаженному Македонию, рассказал о болезни своей супруги и просил подать ей помощь. Божий человек согласился, пришел в его дом и принес Богу усердную молитву. По окончании молитвы, он приказал принести воды и, напечатлев на ней спасительное знамение креста, приказал пить. Врачи отсоветовали, опасаясь, что от холодного питья болезнь увеличится; но муж, отвергнул советы всех их, поднес питье жене, и лишь только она выпила, пришла в себя и сделалась здравомыслящею. Освободившись совершенно от болезни, она узнала блаженного мужа, просила его дать ей правую руку, приложила её к глазам, поднесла к устам и осталась на все последующее время в здравом уме.

Силу и действенность молитвы преп. Македония испытали и родители бл. Феодорита. Они не имели детей и сильно об этом сокрушались, скорбел особенно о неплодстве своей супруги отец. Одушевляясь упованием на Бога, отец обратился к преп. Македонию и просил его ходатайствовать пред Богом о разрешении неплодства его супруги. Утешил скорбящего старец, обнадежил его, что будет у него один сын. Прошло три года; обещание старца не исполнялось; родители были в горе. Супруги теряли уже всякую надежду иметь сына и посвятили себя делам милосердия, заботясь только о спасении души. Македоний призвал их к себе, еще раз повторил обещание и требовал только, чтобы Господу посвящено было дитя, которое Он дарует скорбящим родителем. Неплодная супруга зачала; но на пятом месяце беременности угрожала ей опасность преждевременных родов: она подверглась сильной болезни. Тогда Македоний посетил родителей Феодорита в их доме, ободрил болящую мать и снова напомнил ей, что родится у неё сын, но под непременным условием – посвятить его на служение Богу. В этой только мысли, отвечала благочестивая супруга, я и желаю и прошу у Бога милости быть матерью. Старец дал ей напиться благословенной воды, и опасность миновала. В свое время супруга благополучно разрешилась от бремени; родился сын, которого благочестивые родители назвали Феодоритом, т. е. Богодарованным.

С благоговением вспоминал в последствии Феодорит о старце Македонии, молитвам коего он обязан был своим появлением на свет, и в истории боголюбцев передает о своих сношениях с великим подвижником в детстве. Я много раз удостаивался, говорит Феодорит, его благословения и наставлений. Он часто, наставляя меня, говорил: ты, чадо, родился с большими трудами; много провел я ночей в молитве о том только, чтобы родителям твоим было то, чем они назвали тебя после рождения т. е. Божий дар. Живи же достойно тех трудов. Ты прежде рождения, по обещанию, посвящен Богу, а что посвящено Богу, то должно быть достоуважаемо и неприкосновенно для людей. Тебе не следует внимать порочным движениям души, но делать, говорить и думать ты должен только то, что угодно Законодателю добродетели – Богу. Это мне постоянно внушал сей человек Божий. Я помню эти слова и ценю дар Божий.

Преп. Македоний имел и дар прозорливости. Некогда, рассказывает Феодорит в своей книге, пришел к нему один военачальник, сияющий благочестием (кто не знает добродетели Лупициана?), и сказал, что он беспокоится о тех, которые из столицы по морю везут ему необходимое для содержания. Пятьдесят дней, говорил он, прошло с того времени, как они вышли из пристани, но доселе нет о них никакого слуха. Тот, нисколько не медля, сказал: одно судно, друг, погибло, а другое в завтрашний день войдет в пристань в Селевкии. Что узнал военачальник из слов блаженного, в том скоро и на деле уверился. Преп. Македоний скончался около 420 г.

Преподобный Роман (память 24 ноября) родился в Росе киликийском; для подвигов же удалился в Антиохию, где всю жизнь провел вне городских стен в тесной хижине. Он вел строгую подвижническую жизнь. Во все время пищу его составляли хлеб и соль, питье – вода. Строгий подвижник не знал огня, никогда не употреблял светильника. Подобно Феодосию антиохийскому, и Роман носил вериги и власяницу. Из нравственных качеств украшали его особенно кротость и смирение; простота и доступность в обращении привлекли к нему сердца всех. И старец из сокровищницы своей облагодатствованной души износил и подавал, что кому из приходивших в его хижину было потребно: одним предлагал слово о братолюбии, другим о согласии и мире, иных самым видом своим располагал к благочестию. Кто мог не дивиться, говорит бл. Феодорит,³ видя старца, удручавшего тело, добровольно носившего весьма тяжкие вериги, одетого в власяницу и употребляющего пищу, лишь бы не умереть с голода? Влекла к дивному подвижнику и обитавшая в нем благодать: молитвою своею он исцелял самые тяжкие болезни, которых не могло излечить никакое искусство врачей; многим бесплодным женам испросил благословение чадородия. Но и при всех своих благодатных дарованиях, получив от божественного Духа такую силу, он называл себя бедным и нищим.

Преподобный Зинон (память 30 января), родом из Понта, сын богатых родителей, в молодости служил в войске; обращался и при царском дворе, занимая должность разносчика царских грамот. По собственным словам Зинона, он напоялся источниками Василия Великого, орошавшими Каппадокию, коего он имел случай видеть, бывая по делам службы в Кесарии, и принес плоды достойные сего орошения. Подвижническая жизнь и учение этого великого светильника каппадокийского глубоко подействовали на Зинона, он оставил службу царю земному, чтобы служить Царю небесному, оставил царские палаты и вещественное богатство, чтобы приобрести чертоги небесные, стяжать богатство духовное, и удалился для духовных подвигов на Восток в Сирию. Это было вслед за смертью императора Валента (в 378 г.). Прибыв в Антиохию, в одной из гор, окружающих Божий град, Зинон нашел пещеру, в которой погребали умерших, и целых сорок лет прожил в этой гробнице один, проведя самую суровую жизнь, очищая душу, изощряя её око, занимаясь божественным созерцанием, полагая, по словам Псалмопевца,⁴ восхождение к Богу в сердце своем. Изумительны были его подвиги!

В жилище своем Зинон не имел ни постели, ни очага, ни светильника, ни горшка, ни шкафа; единственные вещи, составлявшие для него драгоценность, были книги, которые он брал у своих знакомых. Одевался он в ветхое рубище, на ногах носил башмаки, которые должен был подвязывать, так как кожа подметок отваливалась. В пищу употреблял хлеб, который доставлял ему знакомый боголюбец, и то в малом количестве, питьем служила вода. Воду отшельник приносил сам себе, для чего должен был ежедневно ходить с горы к источнику; имев прежде в своем распоряжении множество слуг, строгий подвижник теперь ни за что не хотел пользоваться услугами других. Нес себе однажды Зинон в двух кувшинах воду. Некоторый сострадательный человек, увидев его с такою тяжелою для старца ношею, вызвался донести сосуды с водою до его жилища и просил дозволить ему это. Старец не соглашался, говоря, что не дозволит себе вкусить воды, принесенной другим. Когда же сострадательный человек упрашивал и настаивал, старец дал ему сосуды. Но лишь только вошли они в преддверие пещеры, в которой отшельник жил, как тотчас же он вылил воду из кувшинов и опять пошел с ними к источнику.

Необыкновенное смирение проявлял дивный подвижник, стоявший на высокой ступени нравственного совершенства: исполненный в обилии благодатных даров, он сознавал себя духовно, как бы ничего не имеющим и ничего незначащим. Так в воскресные и праздничные дни старец, являясь в храм, становился здесь в народе, с умилением и глубоким вниманием слушал божественное слово, приклонял слух свой к слову проповедников и, причастившись божественной трапезы, возвращался в свое дивное убежище. И я, рассказывает бл. Феодорит, когда в первый раз желая его посмотреть, взошел на гору, увидел человека с сосудами в руках. Я спросил его: где жилище дивного Зинона? Он отвечал, что вовсе не знает монашествующего, который бы назывался сим именем. По смиренному этому ответу я догадался, что это и есть именно Зинон, и последовал за ним. Вошедши в его хижину, я увидел постель, составленную из соломы, и еще кое-какой сор, набросанный на камни, чтобы садившиеся на оную, не терпели никакой боли. Когда уже мы довольно побеседовали с ним о любомудрии, я спрашивал, а он объяснял мне то, о чем я спрашивал, и мне нужно было возвращаться домой; я попросил его дать мне напутственное благословение. Он отказывался, говоря, что мне приличнее совершить молитву, и себя называл простецом, а меня воином, я был тогда чтецом божественных писаний пред благочестивым народом. Когда же я указал на свою юность и незрелый возраст, потому что у меня едва еще показывался маленький пушек на бороде, он, с трудом склонившись на мою просьбу, принес. наконец, за меня свое предстательство Богу, оградив, впрочем, свое предстательство долгим извинением, говоря, что он сделал это только ради любви и послушания. Кто довольно надивится, что старец, при такой высоте любомудрия, целых сорок лет пребывавший в подвигах, имел столь великое смирение? Кто в состоянии воздать ему достойную высоты его подвигов хвалу?

Господь сам промышлял о рабе своем и охранял его. Он (Зинон), говорит бл. Феодорит, не имел замков, не употреблял задвижек; он стрегом был высшею благодатию. Мы это верно знаем вот по какому случаю. Когда толпа исаврийцев ночью овладела крепостью, а к утру достигла до подошвы горы и без пощады истребила многих мужей и многих жен, проводивших в ней подвижническую жизнь; тогда этот блаженный муж, видя гибель многих, поразил исаврийцев слепотой, так что они, проходя мимо его двери, не заметили входа и он, как сам рассказывал, призывая во свидетели истину, видел ясно трех юношей, которые прогнали всю эту толпу, послужив знамением явления благодати Божией.

Преп. Зинон представляет пример того, что приготовляясь к отшествию в другой мир, необходимо заблаговременно делать распоряжение об имуществе, каким кого благословил Бог. Строгий подвижник, отрешившийся от всего земного, он, однако же, почувствовав приближение своей кончины, обратил внимание на остававшуюся еще у него часть денег, вырученных от продажи имения, и обнаружил относительно их благоразумную распорядительность. Признав предстоятеля города, это был великий Александр, светило благочестия, образ добродетели и глубокого любомудрия, передает бл. Феодорит, он сказал: будь, достоуважаемая для меня глава, добрым распорядителем сего имения, разделяя его согласно с волею Божией, как бы имея дать отчет небесному Судии. Прочее я сам роздал, как мне показалось лучше; хотел бы и остальным распорядиться подобным образом; но так как я призываюсь к отшествию из этой жизни, то и поставлю распорядителем тебя, святителя Божия, достойного своего святительского сана. Таким образом он передал деньги Александру, как богобоязненному хранителю.

Преподобный Петр чудотворец (память 1 февраля) родился в Галатии и с родителями жил только до семилетнего возраста, все же время своей долголетней жизни провел в подвижничестве, а жил он девяносто девять лет. Первоначально преп. Петр подвизался в Галатии. Пламенея любовью к Господу, он пожелал посетить Святую Землю, посмотреть места, освященные божественными стопами Сына Божия, чтобы здесь, на этих священных для сердца верующего местах, поклониться Богу Спасителю и всеми чувствами души насладиться по вере духовною сладостью. Ибо страстно привязанные к кому-нибудь, говорит бл. Феодорит, обыкновенно чувствуют радость не только тогда, когда видятся с ним, но получают удовольствие и в том случае, если видят его дом, одежду, обувь. И сей блаженный муж, будучи объять любовью к небесному Жениху, приложил к себе слова невесты, представленной в Песни Песней: уязвлен я любовью,⁵ и как бы желая увидеть хотя тень Жениха, обратился к местам, которые источили для всех людей токи спасения. Удовлетворив своему благочестивому чувству, насладившись созерцанием Святых мест, боголюбивый поклонник посетил на возвратном пути Антиохию. Благочестие жителей града Божия, множество иноческих обителей, рассеянных в окрестностях города, сонмы отшельников, подвизавшихся в уединенных жилищах – все это привело в восхищение его душу, он предпочел эту тихую страну отечеству, считая согражданами не единокровных и единоплеменных, но единомысленных и единоверцев и тех, которые несут одно и то же иго благочестия, и остался здесь. Презрев все земное, помышляя только о Боге и благоугождении Ему, подвижник не заботился об удобном жилище; не распростер палатки, не устроил хижины, не поставил домика, а нашед чужую гробницу, в ней поселился и стал подвизаться о Господе.

Девяносто лет провел преп. Петр в подвигах поста и молитвы, терпения и злострадания. Хлеб и вода были для него единственною пищей, да и пищу эту он принимал через день и в малом количестве. И высокой степени нравственного совершенства достиг подвижник, и в обилии сподобился он от Господа разнообразных благодатных даров.

Бл. Феодорит,⁶ из обширного, по его словам, моря добродетелей и чудесных действий великого подвижника, представляет в своей истории только некоторые из них.

Родители бл. Феодорита, питая глубокое уважение к преп. Петру, часто посещали отшельника в его убогом жилище, чтобы получить от него благословение, и несколько раз испытали над собою силу его чудодейственной молитвы. У матери Феодорита сильно заболел глаз. Сколько болезнь эту ни лечили, все было напрасно; все человеческие средства, употребленные против болезни, остались без успеха. Тогда мать обратилась за помощью к Св. отшельнику, который и помог ей. Приведем поучительный рассказ об этом событии самого Феодорита. Когда мать увидела, что пользы от врачебного искусства никакой нет, пришла к ней одна из знакомых и сказала ей о том блаженном муже, рассказав чудо, им совершенное. Она говорила, что он супругу тогдашнего восточного правителя, это был Пергамий, страдавшую тою же болезнью, исцелил молитвою и знамением креста. Услышав это, мать тотчас пошла к блаженному мужу. Она имела на себе серьги и ожерелье и прочее, все из золота, и различные одежды, сотканные из шелковых нитей. Она была в цветущем возрасте и красовалась юностью, а совершенства в добродетели не стяжала еще. Приметив это, благочестивый муж сначала исцелил страсть её к щегольству следующим убеждением, я буду говорить его словами, и не стану изменять выражений его святого языка: Скажи мне, дочь моя, если бы какой-нибудь живописец, весьма опытный в своем искусстве, написал какую-нибудь картину, по всем правилам искусства, и представил бы её людям, желающим посмотреть, а другой кто-нибудь, не изучивший хорошо того искусства, а рисующий, как вздумалось что пришло на мысль, пришел бы и, охулив ту художественную живопись, придал бы бровям и ресницам более длинное очертание, лице сделал бы белее, на щеках прибавил бы краски, как ты думаешь, не справедливо ли вознегодовал бы прежний живописец на это оскорбление его искусства и на сделанные несведущею рукою ненужные прибавки? Так верь же, продолжал блаженный, что и Творец всяческих и нашего естества Создатель и Художник оскорбляется тем, что вы как бы обвиняете Его неизреченную мудрость в несовершенстве; иначе вы не покрывали бы себя красною, или белою, или черною краской, если бы не думали, что нам недостает этой принадлежности. А думая, что телу недостает необходимого, вы как бы обвиняете Творца в некоторого рода бессилии, тогда как всякому известно, что Он имеет силу, равную хотению. Ибо вся, говорит Давид,⁷ елика восхоте Господь, сотвори, даровав всем все полезное, не дав только того, что вредно. Не искажайте же образа предначертанного Богом, не усиливайтесь прибавлять то, чего не дал Премудрый, и не выдумывайте поддельной красоты, которая и целомудренных растлевает. Добронравная жена выслушала это и тотчас же уловлена была сетями Петра, ибо и этот уловлял подобно своему соименнику. Потом припавши к ногам его, плакала и просила исцелить её глаз. Бл. Петр говорил, что и он человек и ту же имеет природу, носит на себе великую тяжесть грехов и посему не имеет дерзновения пред Богом. Когда же мать плакала, умоляла и говорила, что она не оставит его, доколе не получит исцеления, он сказал, что врач недугов есть Бог, всегда готовый исполнить прошение верующих. Он и теперь исполнит прошение твое, не мне даруя благодать, но видя твою веру. Если ты имеешь веру искреннюю и твердую, чуждую всякого сомнения и, решившись оставить лекарства, примешь это богодарованное лекарство, то выздоровеешь. Сказав это, он положил руку на глаз и изобразил знамение спасительного креста, и болезнь исчезла. Возвратившись домой, она смыла лекарство, сбросила с себя всякое лишнее убранство и с этой поры начала жить по правилам, какие внушил врач, не одеваясь в разноцветные одежды и не украшаясь золотом. Это было с нею, когда она была еще очень молода, имела от роду только двадцать третий год, и не была еще матерью; чрез семь лет после этого она родила меня, первого и единственного сына. Такую-то пользу приобрела она от наставления великого Петра и получила двойное исцеление: искала исцеления телу, а стяжала и здравие души.

Постигло родителей Феодорита новое, более жестокое, несчастие, дивный отшельник силою своей молитвы помог им и в этом случае. Мать после родов подверглась тяжкой болезни: у неё открылось сильнейшее воспаление; врачи признали положение её безнадежным; домашние плакали и с часу на час ожидали её кончины. Но вот прибыл в дом раб Божий, этот, удостоенный апостольского имени и благодати, муж, и лишь только обратился к больной, лежавшей с закрытыми глазами, и произнес: мир тебе, чадо! (обыкновенное его приветствие), умирающая раскрыла глаза, пристально взглянула на святого старца и попросила у него благословения. Знакомые женщины, собравшиеся к одру умирающей, от радости громко заплакали; но Божий человек остановил их и предложил им молиться: так, сказал он, получила здоровье Тавифа,⁸ когда вдовицы плакали, а великий Петр приносил их слезы Богу; стал и сам на молитву. Кончилась общая молитва, умирающая вдруг почувствовала облегчение, у ней открылся по всему телу пот, жар стал уменьшаться, она поправилась и выздоровела.

Блаж. Феодорит рассказывает о некоторой благочестивой девственнице, которая, подвергшись раку и испытывая страшные страдания, чувствовала облегчение и даже прекращение боли, когда сидел при ней св. старец и говорил с нею. Поэтому она весьма часто призывала к себе старца, который никогда не отказывался, охотно являлся к болящей и вел с нею духовную беседу. По уходе старца, болящая говорила, что, как скоро священный его голос долетал до её слуха, во все время его присутствия боль совершенно исчезала.

Преп. Петр получил от Бога власть над нечистыми духами: они боялись раба Божия, слушались его слова, и скольких бесноватых он освободил из под их власти! Так явился некогда к великому отшельнику один бесноватый по имени Даниил. Давно находился в нем злой дух и мучил его до такой степени, что Даниил предавался по временам неистовству и ходил как безумный. Сжалился над несчастным человек Божий и силою молитвы своей исцелил его, изгнав из него нечистого духа. Полный благодарных чувств, исцеленный не отходил от святого человека и пожелал остаться при нем для услужения. Старец дозволил, склонясь на усиленную его просьбу. Я знаю и этого самого, говорит бл. Феодорит, с любовью вспоминавший о дивном старце и о своих с ним сношениях в детстве, помню это чудо, видел благодарность за это исцеление и слышал бывший у них разговор обо мне. Ибо Даниил говорил ему, чтобы и я был участником в этом прекрасном служении. Но блаженный муж, зная любовь ко мне родителей, не согласился на это.

Бл. Феодорит передает еще о двух случаях, когда преп. Петр показал необычайную власть над духом нечистым. Мать моя, рассказывает он, привела к Петру своего повара, мучимого злым духом, и умоляла его оказать помощь этому несчастному. Блаженный муж, помолившись, повелел злому демону раскрыть причину власти, какую восхищает он над Божиим созданием. И демон, будто какой-нибудь грабитель или убийца, стоящий пред судьей и вынужденный говорит все, что он сделал, раскрыл, вопреки своему обычаю, всю правду. В Илиополе, сказал он, господин этого раба был болен, а госпожа сидела у одра своего супруга; служанки же их в это время разговаривали о жизни иноков, подвизающихся в Антиохии, и о силе, какую они имеют над демонами. Потом, как дети, забавляясь, они начали притворяться бешеными и неистовствующими, а этот раб одевшись в козью кожу, заклинал их, как делали иноки. Я стоял тогда за дверью и, не могши вынести похвал инокам, захотел узнать по опыту силу, которую им приписывали. Посему то я вселился в этого человека, желая узнать, каким образом я буду изгнан иноками; и вот теперь я узнал и в другом опыте не имею нужды, по твоему повелению я тотчас же выхожу. Говоря это, он вышел, и раб получил свободу.

Точно также мать моей матери, а моя бабка, приводила к Петру земледельца, тоже одержимого бесом, и умоляла помочь несчастному. Петр также спросил демона, откуда он, и каким образом овладел Божиим созданием. Когда демон стоял молча и не отвечал, тогда он, преклонивши колена, молился и просил Бога явить наветнику силу своих рабов. Он кончил молитву, но демон упорствовал в молчании, и это продолжалось до девяти часов. Наконец, принесши Богу горячайшую и усерднейшую молитву, Петр встал и сказал демону: не Петр повелевает тебе, но Бог Петра, отвечай, когда нудит к этому тебя Божия сила. Устыдился бесстыдный обольститель кротости Святого мужа и, возопив громким голосом, сказал, что он обитал на горе Амане, и увидев этого человека, когда он на пути черпал из одного источника воду и пил, захотел устроить в нем себе жилище. Выйди же, сказал ему человек Божий, как повелевает тебе Тот, Который распят был на кресте за всю вселенную. Услышав это, демон тотчас вышел и земледелец отдан был бабке свободным уже от бешенства.

Даже одежды этого мужа, говорит бл. Феодорит, в конце своего повествования о преп. Петре, чрез прикосновение действовали подобно одеждам божественного Павла. Я говорю это без всякого преувеличения, но имею доказательство истины. Он разделил на двое свой пояс (который был широк и длинен и составлен из крепкого полотна); одною половиною он опоясал свои чресла, а другою мои. Мать, когда заболевал я или отец, всегда возлагала на нас этот пояс, и болезнь наша проходила. И сама она пользовалась этим врачевством для восстановления своего здоровья. Также многие из знакомых, узнав об этом, постоянно брали пояс для пособия болящим, и всем сделалась известною бывшая в нем благодатная сила.

Преп. Петр Чудотворец скончался около 429 г.

Преподобный Варадат (память 22 февраля), великий подвижник сирийский, был из числа тех трех благодатных отцов-пустынников, которые считались в свое время (в V веке) столпами христианской Церкви.⁹ Какого был он происхождения, где и когда родился, в каком году окончил свою подвижническую жизнь, неизвестно; современник его Феодорит Кирский¹⁰ описал только подвиги его, да и то коротко.

Как общий враг человеческого рода, говорит бл. Феодорит, приступая к изображению подвигов преп. Варадата, изобрел много путей зла, стараясь увлекать людей к совершенной погибели, так питомцы благочестия придумали многие и различные лестницы для восхождения на небо. И Варадат также изобрел для себя новый род терпения. Поселившись в окрестностях Антиохии на одной из гор, окружающих Божий град, Варадат сначала заключился в одном домике, в котором и подвизался в полном уединении, проводя время в посте, молитве, духовном и телесном бдении, вознося непрестанный славословия Богу и находя в этих славословиях божественное утешение. Потом он поднялся на один утес и устроил здесь небольшой ящик и в нем поместился. Крайне неудобно было новое жилище подвижника, он должен был постоянно находиться в согбенном положении, так как ящик был несоразмерен с его телом, был много ниже его роста. Кроме того, ящик был устроен из тонких досок, которые не сплочены были, а только связаны, на подобие решетки, и имел посему широкие отверстия для света и воздуха. Оттого подвижник не был защищен ни от действия дождей и ветров, ни от зноя солнечного. Несмотря на все это, труженик Христов долго подвизался в таком чрезвычайно тесном помещении, с необыкновенным терпением переносил, подобно другим подвижникам, жившим под открытым небом, все воздушные перемены, и жар, и холод, и снег, и дождь, но превосходил их тяжким своим заключением в ящике. Изумился образу подвижничества Варадата бл. Феодот, патриарх антиохийский, когда посетил великого подвижника, и убедил его оставить неудобное жилище. Вышед из ящика, Варадат начал подвизаться стоя; но и здесь он придумал особый способ подвижничества. Стояние свое совершал с руками, постоянно воздетыми горе, с очами устремленными к небу, духом непрестанно возвышаясь к Творцу и Владыке всяческих и покрытый с головы до ног кожаным хитоном; только около носа и рта оставлено было небольшое отверстие для дыхания, чтобы чрез это отверстие принимать в себя воздух, без коего человек не может жить. И такой необычайный подвига нес Варадат, не только не имея крепкого сложения, но будучи еще подвержен многим болезням, говорит бл. Феодорит; только усердие к Богу, только пламенная любовь ко Христу давали ему и побуждение, и силы нести подобный, превышающий силы человека, подвиг.

Здравый и рассудительный от природы ум великого отшельника, просвещенный светом Христовой истины еще более был возвышен и укреплен силою обитавшей в нем божественной благодати, и вот к нему стали обращаться с вопросами и недоумениями разного рода лица, и подвижник основательно разрешал все вопросы и недоумения и давал всякому разумные и полезные советы. Далеко разнесся слух о великом антиохийском отшельнике, о его необычайных подвигах, святости, благодатно просвещенном уме, слух о нем дошел до столицы и проник в самый дворец. Неудивительно поэтому, если император Лев, спрашивая мнения о Халкидонском соборе знаменитейших подвижников, обратился за этим и к преп. Варадату. Антиохийский пустынник в ответе своем признал святым и законным собор, оправдал Протерия и осудил Элура.¹¹

Но и обладая столь великими совершенствами, преп. Варадат, по словам бл. Феодорита, не позволял уму своему возноситься далеко, а принуждал себя как бы ползать долу, у подошвы горы, ибо знал, какой великий вред может причинять ум, воспламененный гордостью.

Верея, город известный ныне под именем Алеппо. Находясь на большой дороге от Средиземного моря к Евфрату и Персидскому заливу, Верея имела, как и теперь Алеппо, большое торговое значение и занимала почетное место между городами и крепостями Восточной Римской империи. В христианском мире Верея также имела не малое значение; верейский епископ нередко принимал самое живое участие в важнейших церковных делах. Верея имела своих мучеников и исповедников; процветало в ней и подвижничество: в её округе, особенно на пространстве между Антиохией и Вереей, по отрогам Амана, в долинах и близь многолюдных селений во множестве рассеяны были иноческие обители и уединенные хижины отшельников. Были подвижники и в самом городе.

Скудны в церковных письменных памятниках сведения об иноческих обителях в Верее и её округе, о знаменитых подвижниках, в них процветавших, об отшельниках и пустынниках; не много имен обитателей и подвижников сохранилось у церковных историков. Из подвижников, благоугодивших Богу в самой Вереи, славны только: Акакий, епископ этого города и девы Марана и Кира. Из обителей, находившихся в верейском округе, известны: Теледский монастырь и монастырь Евсевона.

Преподобный Акакий, епископ верейский, живший в конце 4-го и первой половине 5-го века, был великий подвижник и славный деятель на поприще служения христианской Церкви.¹²

Подвижничеству учился Акакий у преп. Астерия в лавре Гиндарской, в которую поступил еще в молодости. На первых уже порах он столько преуспел в подвигах воздержания, молитвы, терпения, что сравнился с самыми строгими подвижниками лавры, давно уже несшими благое иго Христово. Посещая нередко, вместе с Астерием, месопотамского подвижника Иулиана, Акакий от этого подвижника усвоил себе многие прекрасные качества: ревность о благе Св. Церкви, снисходительность к немощам ближних, простоту в обращении, благоразумие и рассудительность в делах. Природный здравый ум его, просвященный чтением и изучением слова Божия, еще более был возвышен и укреплен благодатию Христовою. Акакий владел даром слова и необыкновенною силою убедительности. Неудивительно поэтому, если он сделался скоро известен и за пределами своей обители, и на него уже в это время православные обращали взоры, особенно в бедственные для Церкви дни. Так в жестокое гонение преданного арианской ереси императора Валента, в Антиохии господствовали еретики и всеми силами склоняли на свою сторону православных, отнимали у них храмы и не позволяли им собираться в городе для богослужения; был тогда изгнан и сослан в заточение и предстоятель Антиохийской Церкви Мелетий и враги распространили в народе слух, что и великий отшельник Иулиан с ними единомыслен. В это бедственное время пресвитеры Антиохийской Церкви Флавиан и Диодор, единственные защитники православных, обратились в Гиндар к преп. Акакию и убедили его идти вместе с учителем его Астерием к Иулиану, этому общему светилу Церкви, защитнику евангельского учения, просить его оставить жизнь пустынную и прийти на помощь к тысячам православных, погибающих от обольщения, и росою своего пришествия потушить арианское пламя. Поспешил в отдаленную пустыню Акакий, сопровождаемый Астерием, и силою своего слова убедил великого отшельника прибыть в Антиохию. Скажи мне, отче, говорил Акакий, приветствовав св. старца, скажи мне, для чего ты с таким удовольствием принимаешь на себя весь этот труд подвижничества? И когда тот отвечал: служение Богу драгоценнее для меня тела, и души, и жизни, и всего, необходимого в жизни, и я стараюсь по возможности чистосердечно служить Господу и беспрестанно во всем угождать Ему, Акакий сказал: я покажу тебе способ послужить Богу более, нежели сколько ты служишь теперь, и говорю это не по одному только своему соображению, но по наставлению самого слова Божия. Господь, спросивший некогда Петра, любит ли он Его больше других, и узнав, о чем знал прежде ответа Петрова: ты знаешь, что я люблю Тебя,¹³ сказал ему, каким подвигом он угодил Ему больше. Если любишь Меня, говорит, паси овец Моих, паси агнцев Моих. Так, отче, нужно поступить и тебе: стаду угрожает опасность погибнуть от волков, а его крепко любит Тот, Кто горячо любим тобою; любящим же свойственно делать приятное любимым. Иначе не малая угрожает опасность и вред твоим великим и многим подвигам, если ты равнодушно будешь смотреть, что истина так угнетается, а поклонники её обольщаются, приманкой же к обольщению их служить самое твое имя. Предводители Ариева богохульства бесстыдно разглашают, будто ты участвуешь в их нечестивом учении. Иулиан, никогда до сих пор не оставлявший любимой пустыни и давно не ходивший по городским площадям, к неописанной радости православных, явился вместе с Астерием и Акакием в Антиохию, православные ободрились и воодушевились на защиту истинной веры.

Около времени второго Вселенского собора, преп. Акакий был вызван из уединенной келлии и поставлен на кафедру Верейской епископии. Теперь для его высоких способностей открылось обширное поприще деятельности, и деятельности самой плодотворной. Около шестидесяти лет управлял Акакий верейскою церковью, служа для своей паствы правилом истинной веры, образом кротости, учителем воздержания, охраняя её от лжеучений. В тоже время его деятельность была направлена и на служение Христовой Церкви. Ревность о православной вере, одушевлявшая Акакия, просвященный ум, рассудительность, обнаруживавшаяся в каждом деле, сила речи, помогавшая ему решать и приводить к концу самые запутанные дела, все это было причиною того, что верейского пастыря приглашали к участию в важнейших церковных событиях и поручали ему ведение трудных дел. И вот Акакий присутствует на втором Вселенском соборе в числе ревностнейших поборников православного учения о Духе Святом. После отречения Св. Григория Богослова от константинопольской кафедры, в выборе преемника ему он держит сторону Диодора Тарского и одобряет избрание на эту кафедру сенатора Нектария, зная высокие нравственные качества этого славного в последствии мужа и находя его достойным высокой иерархической степени. Когда в Антиохии в одно время явились по обстоятельствам два епископа: Флавиан и Павлин, город разделился на партии, восточная Церковь приняла сторону Флавиана, западная – сторону Павлина. Св. Иоанн Златоуст, скорбя о таком разделении и несогласии Церквей, предложил отправить в Рим посольство с целью расположить западные Церкви к миру и единению с Церквами восточными. Это важное дело возложено было на верейского епископа. Акакий во главе посольства, состоявшего из нескольких епископов, пресвитеров и диаконов, отправляется в Рим, с успехом выполняет порученное великое дело, и мир водворяется в Христовой Церкви.

И среди общественного служения, обремененный многосложными делами по управлению епархией, сношениями с разными лицами, преп. Акакий продолжал вести столь же высокую подвижническую жизнь, какую вел он в иноческой обители. Молитва, пост, чтение слова Божия, умерщвление в себе ветхого человека были теперь его подвигами, как прежде. Современник Акакия, бл. Феодорит Кирский не мало удивляется тому, что верейский пастырь умел соединять великое подвижничество с делами общественного служения в равной мере, без ущерба того и другого. Управляя вверенным ему стадом пятьдесят восемь лет, говорит Феодорит, он не отстал от образа подвижнической жизни и умел совместить добродетели подвижнические с делами общественными: тем приложив большее старание, а эти располагая с предусмотрительным благоразумием, он сочетал во едино два эти дела. Другой современник Акакия, историк Созомен, в похвалу его говорит: к нему был свободный, беспрепятственный доступ во всякое время дня и ночи; двери епископского дома при нем всегда были открыты для всех без различия лиц. Феодорит называет Акакия великим и знаменитым мужем, славным на суше и на море, блаженною главою, божественным, сиявшим разумом и светлыми лучами добродетели.

Преп. Акакий скончался около начала второй половины 5-го века. Год кончины его не известен.

Преподобные Марана¹⁴ и Кира (память 28 февраля) были родные сестры и всю жизнь подвизались вместе, соревнуя в подвигах одна другой. Они родились в Вереи, происходили из богатого и знаменитого дома и воспитание получили, по своему времени, самое тщательное. Движимые духом благочестия, который позаботились развить и воспитать в них благочестивые родители, сестры из любви к Господу презрели все земное: родство, дом, все блага и удовольствия мира и избрали путь подвижничества, чтобы в уединении и безмолвии, всеми силами души, всеми порывами сердца стремиться к небесному Жениху – Христу. Ему единому принадлежать, Ему единому служить. Оставив родительский дом, Марана и Кира вышли за город, нашли не в далеком от него расстоянии небольшое ущелье и, приказав его обгородить, поселились в нем и стали там жить и подвизаться о Господе. Вход в ущелье был завален камнями и землею. Для сообщения с людьми оставлено было в ограде небольшое отверстие. Пожелали с ними жить и также проводить подвижническую жизнь их служанки, для которых был построен около ограды особый домик. В своем убежище Марана и Кира провели в подвигах всю жизнь. И как необычайны были их подвиги! Как велики их злострадание и терпение!

Жилище Мараны и Киры ничем не было покрыто, и вот подвижницы, находясь постоянно под открытым небом, должны были подвергаться действию ветров, дождя, снега, переносить зимний холод и летний жар. Пищу принимали они чрез отверстие и в самом малом количестве. Пребывая вместе, сестры-подвижницы хранили, однако же, глубокое молчание: они углублялись в свою душу и устремляли все помыслы ума, все движения сердца к Господу. Только время Пятидесятницы было определено у них для принятия женщин, с которыми духовная беседа велась чрез отверстие. Впрочем, и в это время беседовала с посетительницами одна Марана, Кира же ни с кем не говорила и никто не слыхал её голоса. Не ограничиваясь этим, подвижницы носили на себе вериги в виде отдельных цепей на шее, руках и ногах; железный пояс охватывал чресла. Вериги были столь тяжелы, что Кира, будучи слабее сестры, преклоняясь до земли, не могла выпрямить своего тела. Я несколько раз видел их, говорит бл. Феодорит Кирский, любивший посещать подвижников и подвижниц, будучи допускаем ими внутрь отрады: для меня они приказывали отворять дверь из уважения к моему сану священства. Увидев на слабых женах такие вериги, которые были бы тяжки и для мужа, я убеждал их сложить эту тяжесть и с трудом исторгнул их согласие. Впрочем, после моего отшествия, они опять возложили иго на свои члены: на шею, на чресла, на руки и на ноги. Подвижницы, чтобы посторонние не могли видеть их лица и тела, употребляли большие покрывала, которые позади опускались донизу, закрывая и ноги, а спереди простирались до пояса, закрывая также лице, грудь, шею и руки. Мало того, ревнуя о высших подвигах, Марана и Кира пожелали подражать посту боговидца Моисея и однажды сорок дней пребыли вовсе без пищи, поддерживаемые и укрепляемые Божественною благодатию. Три раза в год, подражая воздержанию пророка Даниила, они проводили в посте по три седмицы, и потом уже принимали пищу. И живут таким образом подвижницы, с удивлением говорит бл. Феодорит не пять или десять, или пятнадцать лет, но сорок два года. Подвизаясь столько времени, как будто только начинают свои подвиги: так любят они труды. Созерцая красоту небесного Жениха, они очень легко и охотно переносят труд своего течения и стремятся достигнуть до последнего предела подвигов, где стоит Тот, Кого они любят, и показывает им венцы победы. Посему перенося действия дождя, снега и солнца, подвижницы не скучают и не скорбят, но из этих видимых неприятностей получают еще удовольствие.

Два раза Марана и Кира оставляли свое убогое жилище, когда, движимые религиозным чувством, предпринимали путешествие к Св. местам. В первый раз они ходили в Св. землю, где посетили места страданий Спасителя, поклонилась животворящему кресту и живоносному гробу Господню. Любовь к Господу была в них столь горяча, что во весь путь от Вереи до Иерусалима они не принимали пищи, а путь продолжался двадцать дней; подкрепившись пищей в Св. граде, они и обратный путь совершили также в посте и воздержании. В другой раз подвижницы странствовали в Исаврию, чтобы видеть гроб ровноапостольной первомученицы Феклы и поклониться её мощам. В это путешествие они ходили взад и вперед вовсе без пищи. Богомолье свое совершали они в молитвенном настроении.

Вот какою великою ревностью и благочестием исполнены были Св. жены, заключает свое повествование о верейских подвижницах Феодорит, и как у них сильна была любовь к небесному Жениху! Сделавшись по своей жизни украшением женского пола, они послужили и для других образцами, и от Господа увенчаются венцами победными.

Преставились Верейские сестры-подвижницы около 430 года.

К востоку от Антиохии, на пространстве между этим городом и Вереею, в отрогах Аманского хребта, поднималась высокая гора с конусообразною вершиною и с постепенно понижающимися склонами, превосходившая высотою своею все прочие горы. От вершины своей она называлась Корифом (вершина). С южной стороны примыкала к ней обширная равнина, перерезанная реками и речками и усеянная многочисленными селениями. В цветущее время христианства в Сирии гора Кориф на далекое пространство славна была у христиан и называлась священною горою. На ней по всем склонам были рассеяны обители подвижников благочестия и уединенные келии авв со своими учениками, как свидетельствует об этом Феодорит Кирский.¹⁵ Имена корифских обителей и подвижников, в них спасавшихся, неизвестны; известна только одна обитель – знаменитый в свое время Корифский монастырь, называвшийся иначе Теледским по имени обширного и многолюдного селения Теледы, лежавшего у самой подошвы Корифа. Этот монастырь, основанный во второй половине IV века преп. Аммианом, прославлен жизнью его великого подвижника Евсевия и был рассадником прочих корифских обителей. Очень многих подвижников, говорит бл. Феодорит Кирский, он (Евсевий) воспитал и разослал в другие училища учителями благочестия, так что они наполнили всю ту священную гору подобными божественными пастбищами и благовонными цветами. Ибо кроме подвижнического убежища, основанного им сначала на востоке, можно видеть отрасли этого любомудрия на западе и на юге, сияющие как звезды около луны; одни из живущих в этих местах прославляют Творца на греческом языке, другие на том, на котором говорят местные жители.¹⁶ Корифская обитель расположена была на самой вершине Корифа и самым положением своим привлекала к себе взоры всех.

Из подвижников Корифского монастыря история сохранила несколько славных имен: Аммиан, основатель его, Евсевий, Иаков Персиянин, Агриппа, Давид и Авва.

Кто был по происхождению основатель Корифского монастыря преп. Аммиан, где родился и где полагал начало подвижнической жизни, об этом не осталось никаких сведений; сохранились только у бл. Феодорита Кирского¹⁷ некоторые черты высокой подвижнической жизни преп. Аммиана.

Преподобный Аммиан обладал глубоким разумением слова Божия и великою духовною мудростью. Украшала основателя знаменитой обители и другая черта: это было необыкновенное смирение, проявлявшееся в нем постоянно. Собрав многочисленное общество подвижников, он не согласился управлять основанною им обителью, хотя и мог бы при своих высоких качествах; он желал остаться лучше под управлением и пользоваться благом послушания. Начальство же над обителью он вверил славившемуся тогда халкидскому пустыннику Евсевию. Долго не соглашался отшельник, давно подвизавшийся в тесной и темной хижине и полюбивший уединение, взять на свое попечение многочисленное общество, как ни умолял его Аммиан, предпринимая для сего далекое путешествие, так как халкидская пустыня, где подвизался Евсевий, отстояла от Теледы на 25 стадий. Наконец, после продолжительной просьбы, Аммиан обратился к строгому отшельнику со следующею речью: Скажи мне любезный, скажи мне: кому, ты думаешь, приятно, что ты избрал такую трудную и суровую жизнь? И когда Евсевий, как должно было, отвечал: Богу, Законоположнику и Учителю добродетели, тогда Аммиан сказал: поскольку ты любишь Его, я покажу тебе путь, по которому ты воспламенишься еще более любовью и усерднее будешь служить Тому, Кого любишь. Ибо кто все попечение обращает на себя самого, тот, как я думаю, не избегнет укоризны в самолюбии. Закон божественный повелевает любить ближнего, как себя самого. А долг и дело любви – допускать многих к общению в своем богатстве. Божественный Павел назвал любовь исполнением закона, и далее он говорит, что закон в едином слове исполняется: люби ближнего твоего как самого себя;¹⁸ и Господь во святом Евангелии повелел Петру, обещавшему любить Его более других, пасти Его овец и, укоряя не делавших это, чрез пророка вопиет: горе пастырям Израилевым, которые пасут самих себя! Не стадо ли должны пасти пастыри?¹⁹ Посему Он повелел и великому Илии, проводившему такую жизнь, обращаться среди нечестивых. И другого Илию – святого Иоанна, жившего в пустыне, Он послал на берег Иордана, повелев там проповедовать и крестить. Итак, если ты горячо любишь сотворившего тебя и спасшего Бога, то приготовь Ему с собою и многих других любителей. Это Господу всяческих весьма приятно. Почему Он и Иезекииля назвал стражем и повелел Себя призывать во свидетели пред грешниками; Ионе приказал идти в Ниневию, и когда он не хотел, послал против воли. Евсевий не устоял пред такими убедительными словами Аммиана и согласился принять начальство в Корифской обители. Я не знаю, заключает свой рассказ бл. Феодорит, чему мне больше удивляться – кротости ли одного, или послушанию другого? Ибо Аммиан избегал власти, удалялся опасности начальствования и хотел лучше быть послушником. А великий Евсевий, хотя в продолжении долгого времени убегал от сообщения с людьми, послушался, однако ж, убеждений Аммиана.

Преп. Аммиан скончался в конце 4, или в начале 5 века.

Преподобный Евсевий (память 15 февраля), знаменитый подвижник и первый настоятель Корифского монастыря, подвизался первоначально в халкидской пустыне под руководством дяди своего, славного пустынника Маркиана. На путь подвижничества Евсевий вступил еще в молодых годах, следуя влечению своего сердца, советам и убеждениям дяди. Маркиан поместил Евсевия в тесной, не имевшей окон, хижине и сам учил его подвижничеству и сокровенному деланию о Христе в совершенном отрешении от мира, в полном уединении и безмолвии. В этой хижине Евсевий пребывал неисходно до блаженной кончины своего великого дяди, не видя света, ни с кем не беседуя, устремляя мысли свои к Богу и служа Ему день и ночь. Здесь же он проводил подвижническую жизнь и по отшествии Маркиана в другую жизнь, до тех пор, пока не переселился на Кориф, убежденный преп. Аммианом принять на себя управление основанною им обителью. В Корифской обители Евсевий провел и остальные годы своей святой жизни.

Великий подвижник и мудрый руководитель других к нравственному совершенству был сей преп. Евсевий. Полюбив пустыню и пустынную жизнь, жизнь в отрешении от всего земного, в полном уединении и безмолвии, Евсевий хотел скончать в ней все течение своей жизни, и только убежденный сильным словом преп. Аммиана, согласился выйти из уединения и принять на себя управление Корифскою обителью. Очутившись среди многочисленного общества лиц разнохарактерных, хотя и стремящихся к одной цели, которых должен был вести и направлять по пути нравственного совершенства, Евсевий проявил высокую духовную мудрость. Сам он принимал пищу чрез три и четыре дня, а инокам позволял вкушать через день. Он настраивал братий к непрестанной внутренней молитве, внушал им непрестанно помышлять о Боге, устремлять к Нему, Источнику жизни, ум и сердце, что бы кто ни делал, в каком бы положении кто ни находился: и во время общей службы в храме, за работою и в часы отдыха, в обществе других и наедине, стоя и лежа, под тенью дерева и на скале. Таким образом, говорит бл. Феодорит,²⁰ он каждую часть тела приучал к добродетели, так чтобы все они делали только то, что повелевает разум и божественный закон. Руководя иноков в подвигах нравственного совершенства, направляя их к внутреннему и внешнему деланию о Христе и стараясь быть во всем им примером, великий подвижник усиленно работал в то же время и над самим собою, над своим внутренним настроением и совершенствованием. В высшей степени назидательный случай из жизни Евсевия в Корифе приводит бл. Феодорит.

Евсевий и Аммиан сидели однажды на скале и читали Евангелие; Аммиан объяснял смысл неясных мест. На расстилавшейся пред горою равнине жители окрестных селений возделывали землю. Евсевий допустил себе развлечься видом поля и сельских работ и не слышал чтения одного места, объяснения которого спрашивал у него Аммиан. Евсевий просил Аммиана повторить чтение. Должно быть ты не слышал, заметил ему Аммиан, ибо увлекся житейскими делами, загляделся на работы, производившиеся на ниве. Стыдно стало старцу, и он положил правило для глаз, никогда не смотреть на это поле, и вообще не останавливаться взором ни на красоте земной, ни на красоте небесной, ни на хоры звезд, и назначил себе самую узкую тропинку, ведущую в храм, и вне тропинки уже не позволял себе ходить. По такому правилу жил он более сорока лет. Чтобы какая необходимость не увлекла его изменить положенному правилу, строгий подвижник положил на поясницу железный пояс, на шею надел весьма тяжелую цепь и железный пояс соединил также железом с цепью шеи и все это для того, чтобы, согбенный таким образом, он по необходимости смотрел только в землю. Столь великому наказанию он подверг себя за то, что посмотрел на тех соседей! в удивлении восклицает бл. Феодорит. Мне об этом рассказывали, продолжает Феодорит, и многие другие, писавшие его историю и хорошо знавшие все, относящееся к нему; но то же самое повествовал и великий старец Акакий. Удивлялся подвигу Евсевия и бл. Акакий, неоднократно посещавший корифского подвижника, и увидев однажды его согбенного, спросил: какую пользу думает он получить от того, что не позволяет себе смотреть на небо, ни даже на близлежащее поле и не ходить другим путем, как только одною узкою тропинкой? Евсевий отвечал: такую хитрость употребляю я против хитростей лукавого демона! Чтобы диавол не искушал меня чем-нибудь важным, пытаясь похитить целомудрие и справедливость, возбуждая гнев, возжигая похоть, стараясь воспламенят гордость и надмение и многое другое направляя против моей души, я стараюсь обратить нападение его к этим незначительным вещам, в которых и одержав победу, немного приобретает прибыли, а будучи побежден, терпит большое посрамление, так как не мог преодолеть даже в мелочах. Такую войну я считаю безопаснее, потому что не много вреда получает тот, кто вовлечен в неё. Ибо какой вред посмотреть на поле или устремить взоры к небу? На это-то я и перенес войну, потому что здесь он не может ни сокрушить, ни погубит меня. Не смертоносны те стрелы, которые не имеют железных оконечностей. Это я слышал, передавал Акакий Феодориту от самого Евсевия и подивился его мудрости, воинственному мужеству и опытности.

Далеко распространилось слово о корифском подвижнике, и вот со всех сторон стали стекаться в Кориф под руководство Евсевия ревнители добродетели, ученики великих подвижников, сами бывшие руководителями других ко спасению. Пришли, говорит бл. Феодорит, агнцы прекрасного стада дивного старца Иулиана. Когда сей дивный муж перешел в жизнь небесную, пришли к великому Евсевию Иаков персиянин и Агриппа, предстоятели того стада (пустынников), признав лучшим быть под хорошим управлением, чем управлять. Прибыл боголюбивый Давид, бывший впоследствии начальником корифской обители. Явился в Кориф из глубины пустыни Марозас, славившийся в то время всюду подвигами, оставив и пустыню, и общество отшельников, коими он управлял. И процвела корифская обитель: общество её подвижников быстро умножилось, так что уже при втором преемнике Евсевия по управлению обителью (Давиде) число их простиралось до ста пятидесяти; а подвиги и нравственные совершенства многих из них были так высоки, что приводили в удивление современников. Таких победоносных подвижников представил Богу боголюбивый Евсевий, руководитель и наставник в такого рода подвигах! И очень многих других таковым он воспитал и разослал их в другие училища учителями благочестия. Ибо кроме подвижнического убежища, основанного им сначала на Востоке, можно видеть отрасли этого церковного любомудрия на Западе и на Юге, сияющие как звезды около луны: одни, из живущих на этих местах, прославляют Творца на греческом языке, другие на том, на котором говорят местные жители. Но я взялся бы за невозможное, заключает свое повествование о преп. Евсевии бл. Феодорит, если бы решился исследовать все, что сделано боголюбивым Евсевием.

Преп. Евсевий скончался в конце 4, или в начале 5 века.

Преподобный Иаков Персиянин был родом из Персии, учился подвижничеству в Месопотамской пустыне у отшельника Иулиана и скоро столько успел в подвигах, что сделался любимым его учеником. Великий отшельник удостоил Иакова полной своей доверенности, брал его с собою во внутреннюю пустыню, допускал к участию в своей молитве, и Иаков сподоблялся откровения тайн духовного мира, действий Божественной благодати. Старец вверил ему управление обществом своих учеников, подвизавшихся в пустыне. Иаков имел все потребные для сего качества: он имел, говорит Феодорит,²¹ величественный и достойный удивления вид и еще более дивную душу. По кончине бл. Иулиана Иаков переселился в Кориф, привлеченный сюда славою великого Евсевия и признавая за лучшее находиться под мудрым управлением, чем управлять. Глубокое смирение и вместе духовное благоразумие обнаружил Иаков в другой раз, когда преп. Евсевий, отходя из сей жизни в другую, поручил ему начальство над корифскою обителью: он решительно отказался от этой обязанности, хотя подвижники обители и желали быть под его управлением, оставил Кориф и перешел в другое место. Не мог и теперь успокоиться в одном месте преп. Иаков, о принужден был переходит из одной обители в другую: он, по словам Феодорита, был знаменит и уважаем не только между своими, но и в училищах любомудрия, в Сирии, и потому такого мужа, как Иаков, любимого ученика великого Иулиана, везде желали иметь своим начальником и руководителем.

Преп. Иаков жил более ста лет и скончался в начале 5 века.

Преподобный Агриппа, подвижник конца 4 века и начала 5, ученик отшельника Иулиана, принял начальство над корифскою обителью после преп. Евсевия, и долгое время управлял ею, мудро руководя пасомых к нравственному совершенству. Он достиг высокой степени нравственной чистоты, особенно удостоился стяжать дар плача: пламенея огнем любви к Богу, он непрестанно источал Слезы умиления и радости о Господе. Это был муж, говорит о нем бл. Феодорит,²² украшенный и многими другими добродетелями и в особенности чистотой душевною, и ради которой удостоился созерцать красоту Божественную и, пылая огнем любви к ней, непрестанно орошал свои ланиты слезами.

Преподобный Давид жил и подвизался в конце 4 и в начале 5 века. Он после Агриппы долго управлял Корифскою обителью. Сорок пять лет провел он в обители и все это время прожил без ропота и никогда не гневался. Да и когда был начальником, никто ни разу не видал его раздраженным и гневающимся, хотя, без сомнения, много представлялось к тому случаев. Бл. Феодорит передает в своей Истории Боголюбцев²³ случай, которого он сам был очевидцем, случай, показывающий истинно небесное спокойствие старца Давида. Некогда, пожелав посмотреть то стадо (общество корифское), я отправился, имея и других сообщников в путешествии, любящих жизнь, подобную моей. Прожив у этого боголюбивого мужа (т. е. Давида) целую неделю, мы не видели никакой перемены в его лице: оно не покрывалось ни радостью, ни угрюмостью, и взор постоянно был одинаков, не суровый и не смеющийся, но в глазах всегда была одна и та же скромность. Это уже довольно доказывает спокойствие его души. Но, может быть, кто-нибудь подумает, что мы видели его тогда таким, когда не было никакой причины к смущению. Посему я считаю необходимым рассказать, что там случилось при нас. Сидел дивный Давид с нами, беседуя о любомудрии и исследовая сущность евангельской жизни. Когда происходила между нами такая беседа, некто Олимпий, по происхождению римлянин, по образу жизни достойный уважения, почтенный саном священства и по управлению занимающий второе место, пришел к нам и упрекал дивного Давида, говоря, что кротость его вредна для всех, и называя его снисходительность общим злом, а его возвышенное любомудрие не кротостью, но безумием. Он же, как будто имея адамантовую душу, принял слова его так, что нисколько не оскорбился, хотя эти слова по самому свойству своему были колки; не изменился в лице и не прервал текущего разговора, но кротким голосом и словами, выражающими спокойствие души, отослал того старца, обещая ему поправить то, чего он хочет. Тот, которому вверено было первенство, перенесши такую дерзость со стороны занимающего второе по нем место, притом в присутствии посторонних, слышавших укоризны, не потерпел никакого смущения от гнева. Какую он показал здесь высоту мужества и терпения! И божественный Павел, принимая в рассуждение слабость человеческой природы, соразмеряет законоположение с природою, говоря: гневайтесь и не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем.²⁴ Ибо, зная естественные, о не произвольные движения гнева, он не хочет законополагать того, что весьма трудно, даже почти и невозможно, по возмущению природы и буре гнева он назначает пространство дня, повелевая обсудить дело разумом и как бы уздою обуздать гнев, не дозволяя ему выйти далее пределов. А сей боголюбивый муж подвизался свыше назначенных правил и перешел далее назначенных пределов, не позволив себе не только до вечера возмущаться гневом, но и даже сколько-нибудь смутиться. Такое нравственное самообладание и бесстрастие имел преп. Давид!

Преподобный Авва, иначе Агавва (память 22 ноября), родом араб, первоначально подвизался в Келесирии, в обществе учеников славного в то время подвижника Мароза или Марозаса, изучая у него и правила подвижнической жизни. Ревнуя о высшем совершенстве Авва переселился в Кориф под руководство великого Евсевия, а после Давида принял начальство над Корифской обителью, которою и управлял до самой своей блаженной кончины.

Необыкновенный подвижник был преп. Авва. Авва прожил уже здесь (на Корифе) 38 лет, говорит бл. Феодорит,²⁵ видевший его во время посещения Корифа, всегда так желая трудиться, как будто только что начинал трудиться. И до настоящего дня никогда он не покрывал ног обувью, и изумительно выдерживал и холод во время мороза, и зной солнечный во время жаров. Казалось, для него все равно, веял ли на него прохладный ветерок, или падали палящие лучи солнца. В пору жаров он не позволял себе вкушать воды и ел не то, что обыкновенно употребляют старающиеся предупреждать жажду (такие обыкновенно употребляют пищу влажную), а употреблял пищу всегда одинаковую, понемногу и притом выбирая по преимуществу то, что менее питательно, употребление же воды почитал излишеством. Опоясав спину тяжелым железом, он редко садился, но большую часть дня и ночи, стоя или преклонив колена, приносил Господу молитву, а в возлежании на одре он совершенно себе отказывал. До сего дня никто никогда не видал его лежащим, но, сделавшись главою общества и согласившись в нем быть начальником, он сам усердно нес весь труд, представляя себя образцом любомудрия для всех своих послушников.

Монастырь Евсевона находился на одном из склонов горы Корифа, не в далеком расстоянии от Корифской обители и основан был в конце 4 века учениками Евсевия: Евсевоном и Авинионом. В этой обители полагал начало подвижничеству преп. Симеон, первый столпник, прожив в ней десять лет.²⁶ Из подвижников Евсевонова монастыря знаменит Илиодор, принявший начальство над ним по кончине его основателей.

Преподобный Илиодор, подвижник 5 века, жил в доме родителей только до трех лет, а на четвертом году был приведен к преп. Евсевону, и в его обители вырос, возмужал и провел всю жизнь в иноческих подвигах. Преп. Илиодор достиг высокой степени нравственного совершенства. По словам Феодорита, он всю жизнь не выходил за ворота обители и ничего мирского никогда не видал. Он сам говорил, что не знает даже вида свиней, петухов и т. п.

Преподобный Палладий (память 28 января), подвизался близь большого и многолюдного селения Иммы и всю жизнь провел в тесной келии и в самых строгих подвигах. Современник Симеона Ветхого, он был близок к нему по месту жительства и подобен ему по аскетическим трудам и нравственным совершенствам: и воздержание от пищи и сна, и молитва, и терпение, и богомыслие – все было у них одинаково. При таком духовном родстве они посещали друг друга, взаимно назидаясь духовною беседою и возбуждая друг друга в божественной ревности.

На такой высоте нравственного совершенства стоял преп. Палладий и какое дерзновение стяжал пред Богом, показывает случай, передаваемый бл. Феодоритом.²⁷ В селении (Иммы), говорит он, еженедельно производился торг, на который отовсюду собирались купцы и стекалось бесчисленное множество народа. Там некоторый купец, продав, что привез и собрав золото, хотел ночью отправиться. Один человекоубийца, увидав собранное золото, объят был безумною завистью и, не смыкая глаз, подстерегал отправление этого человека. Тот, действительно, после пения петухов отправился, ничего не подозревая. А разбойник, предупредивши его и занявши место, способное для засады, внезапно выскочил из засады, нанес удар и совершил убийство, присоединив к одному постыдному делу другое злодейство. Золото у него взял, о мертвое тело бросил к дверям великого Палладия. Когда наступил день и разнеслась об этом молва, все бывшие на торгу взволновались и, собравшись, разломали дверь у бл. Палладия, с намерением наказать его за убийство. Между ними был и тот самый, который совершил убийство. Бл. муж, окруженный столь великим множеством, воззрев на небо и устремив мысль в Богу, умолял Его обличить клевету и открыть истину. Помолившись таким образом и взявши лежащего за правую руку, он сказал: скажи, юноша, кто нанес тебе удар, покажи виновника злодеяния и освободи невинного от такой нечестивой клеветы. За словом последовало дело: умерший сел и, осмотрев присутствующих, рукою указал убийцу. Тут поднялся крик, все изумились чуду и поражены были клеветою. Раздевши того злодея, нашли у него нож, обагренный кровью, и золото, бывшее виною убийства. Блаженный Палладий, бывший предметом удивления и прежде, после этого, по справедливости, казался еще более достойным удивления. Одно это чудо достаточно свидетельствует о дерзновении сего мужа пред Богом. Преп. Палладий преставился в конце 4 века.

В первой Сирии к числу важных городов принадлежал город Халкида.²⁸ Этот город лежал на реке Хале и составлял второстепенную крепость. По имени его страна, составлявшая его округ, получила название Халкидики. Большую часть этой страны занимала пустыня, расстилавшаяся на юго-восток от города Халкиды и доходившая до сухой, наполненной горячими песками пустыни Аравийской, а на северо-востоке соединявшаяся с пустынею Кирскою. Это знаменитая в истории сирийских. подвижников пустыня Халкидская. Ближе к городу Халкиде пустыня эта имела по местам почву плодородную с холмами, ручьями и речками; но чем далее на восток и юг, тем более и более характер её изменялся и она представляла уже одни сыпучие пески. Такой характер почвы Халкидики благоприятствовал только отшельничеству, и мы видим, что в период процветания сирийского подвижничества Халкидская пустыня была наполнена, по словам бл. Феодорита, бесчисленным множеством подвижников, которые в телах, подверженных немощам природы, жили, как бесплотные. Из бесчисленного множества отшельников Халкидской пустыни история сохранила не много лиц: таковы бл. Иероним Стридонский,²⁹ преп. Маркиан, Евсевий, Авраам и Авит.

Преподобный Маркиан (память 2-го января и 18-го ноября) сначала имел своим отечеством Кир, потом пустыню, а ныне, оставив то и другое, имеет небо. Первый его родил, вторая воспитала и явила в нем победоносца, с третье приняло его увенчанным. Так начинает свое повествование о преп. Маркиане бл. Феодорит.³⁰ Сын знаменитых и богатых родителей, с красивым лицом и статным телом, получивший от природы светлый ум, воспитанный в роскоши и неге, Маркиан презрел все блага и удовольствия мирской жизни, и всю любовь перенес к Богу и вещам божественным. Он оставил родителей и отеческий дом и удалился в Халкидскую пустыню, где и провел всю жизнь в трудах и подвигах. Избрав в глубине пустыни невысокий холм, Маркиан устроил на нем небольшую хижину и, обнесши её оградою, в ней заключился, прервав всякое общение с людьми. Так как он был большого роста, то теснота хижины представляла ему много неудобств. Он ни стоя не мог выпрямиться – крыша давила ему голову и шею, ни лежа протянуть ног – длина хижины была несоразмерна его телу; но подвижник благодушно и с терпением переносил такое неудобство жилища, желая страдать ради Господа, Коего пламенно возлюбила его душа. Молитва, псалмопение, чтение слова Божия были его непрерывным духовным занятием. После молитвы, которою начинался у него день, он пел псалмы, потом снова молился, наконец, оставив то и другое, он садился за Библию и читал слово Божие. Так благоразумно распределял он свои духовные занятия. Молясь и вознося Богу славословия, подвижник думал, что беседует с самим Творцом всяческих; читая слово Божие, помышлял, что слышит Божий глас, к нему обращенный; и находя в этих занятиях сладость своего сердца, он не знал насыщения. В то же время Маркиан старался изнурять и тело свое, от природы здоровое и сильное. Он питался одним хлебом и то в определенной мере; мера же это, говорит бл. Феодорит, было такова, что не могла удовлетворит потребности дитяти, недавно отнятого от сосцов матери. Фунт хлеба он обыкновенно разделял на четыре части и назначал себе на четыре дня, и при этом были еще остатки. У него было положено за правило есть однажды, вечером, и каждый день, не есть, никогда досыта, но так, чтобы всегда чувствовать голод. Лучше, говорил он, принимать пищу каждый день, только не до сытости. Постом для себя подвижник считал постоянную алчбу. Кроме того, наложил на себя 80 фунтов железа и эту тяжесть носил всю жизнь до самой своей кончины, носил не снимая ни днем, ни ночью.

При всей своей любви к уединению, Маркиан не мог однако же отказать лицам, желавшим подвизаться вместе с ним в той же пустыне: и вот, около великого отшельника образовалось общество подвижников, из коих некоторые достигли высокой степени духовного совершенства и сделались рассадниками подвижничества в других странах. Первыми учениками преп. Маркиана были Евсевий и Агапит. Евсевий всю жизнь провел в пустыне и был любимым учеником преп. Маркиана, а Агапит, после продолжительных пустынных подвигов, перешел во вторую Сирию и там положил начало подвижничеству, устроив близь Апамеи две иноческие обители. Уединение строгого пустынника, впрочем, не было нарушено; пустынники жили по двое и по трое в отдельных хижинах; управление ими было возложено на Евсевия: сам же он продолжал подвизаться в самом глубоком безмолвии. Назначено было им только одно время, когда все могли его видеть и с ним беседовать; это дни после праздника Пасхи.

Высокой степени нравственной чистоты и духовного совершенства достиг преп. Маркиан, великих благодатных даров он сподобился от Бога! Необыкновенный свет окружал старца, когда он молился или читал слово Божие и предавался богомыслию, как это видел ученик его Евсевий, раз ночью заглянувший в окно его хижины. Страшный змей явился на стене преддверия, где молился Маркиан, устремив горящие глаза на старца и готовый на него броситься. Это был враг человеческого спасения – диавол. Громко закричал Евсевий и умолял старца бежать. Остановив с негодованием робкого ученика, подвижник сделал в воздухе перстом по направлению к змею крестное знамение, дунул на него, и змей духом уст, как бы каким огнем объятый и сожженный, распался на многие части, подобно сожженной трости.

Явилась в пустыню сестра преп. Маркиана, желая видеться с великим своим братом. Ей сопутствовал сын, бывший в то время начальником в Кире. Как люди достаточные, они в изобилии взяли с собою разных домашних вещей и хозяйственных припасов, чтобы доставит все это в дар своему славному родственнику. Сестру строгий подвижник вовсе не допустил до себя, племянника же принял. Когда племянник и от себя и от имени своей матери просил великого дядю принять привезенные запасы, как знак их родственного к нему расположения и родственной любви, мудрый подвижник спросил: чрез сколько монастырей вы прошли и сколько кому вы уделили из этих запасов? Когда же племянник отвечал, что нигде ничего не дали, он сказал: идите же с тем, что принесли. Мы ни в чем этом не нуждаемся, да если бы и нуждались, не приняли бы, потому что вы хотели облагодетельствовать нас этим по чувству естественного родства, о не по усердию к священному долгу. Если бы вы уважали не одно только родство, то не нам одним отдали бы то, что несли. После этих слов простился с племянником и приказал, чтобы ничего, даже самого малого, не было принято из приношения своих родственников.

Преп. Маркиан старался скрывать благодатную силу, в нем обитавшую, подозревая хитрости врага добродетели, который, внушая страсть гордости, усиливается похитить трудом собранные плоды, и только против воли творил чудеса. Так это случилось, когда прибыл просить помощи и молитв Св. подвижника некоторый муж благородного происхождения, занимавший иногда должность предводителя войсками и живший в Вереи. У него было сильное семейное горе: дочь – девица 17–18 лет, одержима была злым духом и приходила по временам в страшную ярость и бешенство. Несчастный отец, быв прежде знаком с Маркианом, надеялся, что подвижник примет участие в его горе и помолится о его несчастной дочери Богу. Обманулся в надежде бедный родитель. Маркиан вовсе не допустил его. Тогда он упросил прислуживавшего подвижнику старца принять сосуд с елеем и поставить его при дверях хижины преп. Маркиана. Это было исполнено: утром на заре сосуд был взят и отдан обрадованному родителю, и вот в нескольких верстах от города встретил его слуга с известием, что дочь совершенно здорова. Когда сообразили все обстоятельства исцеления больной, оказалась что диавол оставил её в ту минуту, когда сосуд с елеем был взят от дверей Маркиановой хижины.

Скрывал и не всем показывал преп. Маркиан и божественную мудрость, какою обладал. Собрались однажды в хижине преп. Маркиана знаменитые умом и добродетелями святители: Флавиан антиохийский, Аканий верейский, Исидор кирский и Феодот иерапольский; тут же были и некоторые лица светские. Обменявшись приветствиями с великим старцем, все они сидели в глубоком молчании, ожидая, что скажет им мудрый авва. Он и сам сидел и молчал, имея отверстым слух. Так продолжалось довольно долго. Наконец, один из присутствующих, известный Маркиану своими добродетелями, обратился к великому старцу и сказал: отче, все сии блаженные отцы жаждут твоего наставления и ожидают сладостного твоего слова; доставь же всем присутствующим пользу и не преграждай токов благодеяния. Маркиан, тяжело вздохнув, сказал: Господь всяческих каждый день говорит чрез творение, беседует и чрез божественные писания, внушает то, что должно, показывает полезное, устрашает угрозами, ободряет увещаниями, и мы не получаем никакой пользы; каким же образом принесет пользу словом своим Маркиан, который вместе с другими пренебрегает такими благодеяниями и не хочет извлечь из них никакого плода? С этими словами посетители оставили старца.

Слава о Халкидском пустыннике была так повсюду распространена, уважение к нему было столь сильно, что многие благочестивые люди уже заранее устраивали в известных местах часовни и молитвенные домы с намерением перенести и поместить в них, по кончине угодника Божия, Св. останки его. Такие молитвенные домы устроили, например, в Кире племянник Маркиана – Алипий, в Халкидоне – Зиновиана, женщина весьма богатая и славная происхождением и добродетелями. Узнав об этом, Маркиан призвал Евсевия и под клятвою завещал положить тело его в тайном месте, так чтобы никто не знал о его гробе кроме его самого, т. е. Евсевия и двух ближайших учеников старца, до тех пор пока пройдет значительное число лет. Завещание это было исполнено во всей точности. Когда пришел конец победоносца и лик ангелов перенес его святую и блаженную душу в обители небесные, Евсевий и ближайшие ученики преп. Маркиана поспешно вырыли могилу, погребли Св. тело его и поверхность над могилою сравняли с землею, потом уже объявили о блаженной кончине великого подвижника. Более пятидесяти лет могила преп. Маркиана оставалась неизвестною и Св. останки его лежали в земле. Наконец, когда молитвенные домы, устроенные для его Св. тела, уже наполнились Св. останками апостолов, мучеников, наследники священной хижины великого отшельника, по указанию оставшегося в живых свидетеля вскрыли могилу и, доставши нетленные мощи преп. Маркиана, переложили их в каменную гробницу. Преп. Маркиан скончался в 388 году.

Преподобный Евсевий был любимейшим учеником пустынника Маркиана. Великий подвижник любил его, как сына, оказывал ему полную доверенность, как это видно из того, что на Евсевия возложено было управление собравшимися около Маркиана пустынниками. Евсевий вполне заслуживал такой любви и такого доверия старца. Он старался подражать великому подвижнику в ревности о благоугождении Богу, в подвигах поста, молитвы, умерщвления плоти. Подобно Маркиану и Евсевий, желая ослабить и истомить свою юную, полную сил, плоть, носил на себе огромную тяжесть – целых сто двадцать фунтов. По кончине Маркиана Евсевий сделался наследником его священной хижины и усугубил свои подвиги. К обыкновенному количеству железа, которое носил Евсевий, он присоединил еще 80 фунтов, которые были в употреблении у Маркиана и 50 фунтов, принадлежащих Агапиту, когда последний оставил Маркианово общество. Три года прожил Евсевий на дне безводного озера, под открытым небом, подвергаясь действию стихий природы. Когда скончался он, неизвестно.

Преподобный Авраам подвизался в Халкидской пустыне отдельно от общества Маркианова. По словам бл. Феодорита,³¹ имел старческие волосы и еще более старческий разум, сиял всякою добродетелью и постоянно проливал слезы сокрушения. Старец нередко посещал преп. Маркиана, чтобы получить назидание и от его жизни, и от его слова. По простоте и неведению Авраам держался в праздновании Пасхи прежнего обычая, т. е. праздновал великое событие христианское в весеннее полнолуние. Преп. Маркиан убеждал его оставить этот обычай и праздновать Пасху так, как указано отцами I Вселенского собора и как празднуют все истинно верующие. Когда Авраам продолжал держаться прежнего обычая, Маркиан открыто прекратил с ним общение. Но благочестивый старец, считая общение с Церковью выше всего, явился к преп. Маркиану и торжественно воспел: блаженны те, коих путь чист, которые ходят в законе Господнем,³² и стал праздновать Пасху в одно время со всею Христовою Церковью.

Преподобный Авит замечателен тем, что, решившись еще в молодых летах вести подвижническую жизнь, первый явился в Халкидскую пустыню и, построив небольшую келию, долго жил и подвизался здесь один в совершенном отчуждении от мира и людей. Бл. Феодорит³³ приводит случай, показывающий, что Авит был великий подвижник и обладал высокими нравственными качествами. Узнавши о прославляемой повсюду добродетели Маркиана и считая свидание с ним полезнее всякого покоя, он поспешно пошел посмотреть того, кого желал. Великий Маркиан, узнавши о его пришествии, отверз дверь, принял его и приказал дивному Евсевию сварить, если есть, бобов и репы. Когда они насладились взаимною беседою и узнали добродетели друг друга, то в час девятый вместе совершили молитвословие; а Евсевий вошел к ним, держа кушанье и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту: поди сюда, возлюбленный мой, и вкусим вместе от этой трапезы. Он же отвечал: не помню, чтобы я когда-нибудь принимал пищу прежде вечера, а часто даже по два и по три дня провожу без пищи. Великий Маркиан сказал: ради меня измени свое обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу дожидать до вечера. Когда и этими словами не убедил чудного Авита, то, говорят, вздохнул и сказал: я очень беспокоюсь и душевно мучусь тем, что ты предпринял такой труд, чтобы увидеть человека трудолюбивого и любомудрого, а увидел корчемника и человека невоздержного. Но когда чудный Авит опечалился этими словами и сказал, что для него было бы приятно употребить мяса, чем услышать это, тогда великий Маркиан сказал: мы, любезнейший, проводим жизнь подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем её обыкновенно при наступлении ночи; но вместе знаем, что дело любви дороже поста. Первая есть дело божественного законоположения, последний же – нашего произволения. Но божественные законы должно уважать гораздо более трудов предпринимаемых нами по собственной воле. При таких взаимных разговорах, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они вместе прожили три дня и разлучились телом, но не духом.

Область Сирии, занимавшая её восточную часть и простиравшаяся по Евфрату от Комагены по Пальмирской пустыни, называлась Сириею Евфратскою. Область эта была довольно обширна; она представляла низменность, в которую спускались склоны Амана и других Сирийских гор; на юге же низменность соприкасалась с пустынею, отделявшею Евфратскую область от Пальмирены. Чрез эту провинцию шли торговые пути от Средиземного моря в Персию и к Персидскому заливу, и потому в ней были торговые города и цветущие селения. Из городов Евфратской Сирии важнейшие были: Иераполь, главный город области, Зевгма, Кир и Сергиополь. В христианском мире Евфратская Сирия составляла Иерапольскую митрополию. Подвижничество и в этой области весьма процветало, особенно в Кирской епархии. По свидетельству Феодорита³⁴ епископа Кирского, и в городах, и в селениях были училища любомудрия (то есть подвижничества), обители подвижников мужские и женские, из коих иные были очень многолюдны. Бл. Феодорит по возвращении в Кир из Апамейской обители, в коей он провел несколько времени в ссылке, не принимаясь еще за управление епархией, живет в городе в монастыре.³⁵ В Сергиополе находится монастырь, в котором лежало тело мученика Сергия.³⁶ Был учрежден даже экзарх монастырей.³⁷ Особенно много было подвижников и подвижниц, благоугождавших Богу отдельно в уединенных кельях и кущах, как свидетельствует тот же блаж. Феодорит. Очень много есть, говорит он, у подвигоположника благочестия – Бога, в наших пределах на горах и на полях, подвижников, которых и перечислить нелегко, а тем более описать жизнь каждого.³⁸ Великое значение имело подвижничество для Иерапольской митрополии. Подвижники нравственным своим влиянием оказывали пастырям Церкви значительную поддержку в сохранении истинной веры среди христианского населения, содействовали им в ослаблении и совершенном по местам искоренении ересей, так как ни в одной части Сирии не было столько ересей и еретиков, как в Евфратской Сирии; здесь, также как и в соседней Месопотамии, было, можно сказать, их главное гнездо.

Скудны и ограниченны исторические сведения о монастырях Евфратской Сирии; неизвестны названия обителей, места, где они находились, устройство, какое имели; неведомы остались и благодатные старцы-подвижники, которые без сомнения в них были. Не имеется достаточных сведений даже о Сергиопольском монастыре, который, как видно из указаний историка войны греков с персами в IV веке Прокопия, находился тогда в цветущем состоянии, которому покровительствовал, в котором молился христианскому Богу и св. мученику Сергию персидский царь Хозрой Младший, испытавший на своей супруге Сире, христианке, благодатную силу, этого Св. мученика.³⁹ Скудны вообще сведения и об отшельниках, подвизавшихся в разных местах Евфратской Сирии. В истории Боголюбцев Феодорит описывает подвижничество только в округах Зевгмы и Кирском. Сведениями об этих округах мы и должны ограничиться в изображении подвижничество в Евфратской Сирии.

Иераполь Сирийский,⁴⁰ находился в северной части Евфратской Сирии к северо-востоку от Вереи. При восточных римских императорах он был главным городом этой обширной провинции. В христианском мире Иераполь был не менее важен:⁴¹ в нем находилась кафедра митрополита Евфратской Сирии и чествовались Св. мученицы Домнина, Виринея и Проскудия, страдальческие тела коих здесь были погребены.⁴² О состоянии подвижничества в Иераполе и его округе не сохранилось в церковно-исторических сочинениях сведений; что оно и здесь, существовало, в этом нельзя сомневаться, судя по общей распространенности подвижничества в Сирии и потому, что у церковных историков упоминаются епископы, проводившие подвижническую жизнь на святительских кафедрах. По имени известен только один подвижник – епископ Иерапольский Феодот.

Откуда был родом преподобный Феодот, а также где он проводил время до святительства, неизвестно; но несомненно, что он проводил уже подвижническую жизнь и славился как один из строгих подвижников, когда занял епископскую кафедру. Блаж. Феодорит в своей Церковной истории⁴³ сообщает, что, когда в 378 г. возвратился с берегов Дуная из заточения славный ревнитель Христовой веры и защитник Св. Церкви Евсевий, епископ самосатский, и начал приводить в порядок расстроенные дела епархии, то на епископскую кафедру в город Иераполь поставил Феодота, славившегося повсюду подвижническою жизнью.

Город Зевгма находился в северной части Евфратской Сирии на Евфрате и был в древние времена важным местом; чрез него шел главный путь от Средиземного моря в Месопотамию и Персию, так как в нем находился чрез Евфрат мост, соединявший Месопотамию с Сирией. Он имел свой округ. В христианском мире город не малым пользовался значением: в нем было епископская кафедра, происходили иногда частные соборы.⁴⁴ Существовало в округе Зевгмском и подвижничество; исторически известна славившаяся в свое время Киновия преп. Публия. Судя по сильно развитому у христиан того времени стремлению к подвижничеству и на основании свидетельства бл. Феодорита, надо полагать, что были в округе Зевгмском и другие обители, были также и отшельники; но о них не сохранилось исторических сведений. Поэтому мы скажем только о Киновии Публия.

Киновия преп. Публия находилась близь Зевгмы в десяти от неё стадиях. Основана оно во второй половине 4 в. славным подвижником Публием и в первое еще время пришла в цветущее состояние. Обитель была весьма благоустроена. Все, требовавшееся для удобств жизни и особенно для подвижничества иноков, в многолюдстве собравшихся в неё уже на первых порах, как-то: кельи, храм, хозяйственные постройки и пр., заботами и трудами Св. основателя её, было ей предоставлено. Иноки по народности и языку разделялись на две группы: одну составляли греки, другую сирийцы; каждая группа жила в отдельном помещении. Два раза в день утром и вечером иноки обеих групп сходились в храм, где, разделившись на две стороны, возносили славословия Богу и совершали песнопения попеременно то на одном языке, то на другом. Такой порядок свято сохранился в киновии и по кончине Св. Публия. Это установление, говорит бл. Феодорит,⁴⁵ сохранилось там доселе: ни время, изменяющее подобные вещи, не переменило его, ни преемники служения Публиева не решились отменить что-нибудь в учрежденном им порядке, хотя его начальство преемственно принимали не двое или трое, но очень многие. Публий один управлял обителью; но после его кончины для двух отделений иноков явились два настоятеля, для каждого отделения особый. Подвижничество в обители находилось на высокой степени развития. Последующее состояние её неизвестно.

Из подвижников киновии преп. Публия, кроме самого её Св. основателя, известны по именам: Феотекн 1-й, Феодот, Феотекн 2-й, Григорий – настоятели греческого отделения, и Аффоний, настоятель сирийцев.

Преподобный Поплий или Публий (память 25 января) родился в Зевгме и происходил из богатого и знатного семейства. Высокого роста, красивый лицом, статный и стройный, он был одарен превосходными душевными способностями: здравым умом, чувствительным и добрым сердцем; воспитание получил по своему времени самое лучшее. По смерти родителей, Публий сделался наследником богатого имения. Он уже достиг зрелого возраста. Блестящая будущность ожидала молодого человека в свете. Но не привлекала Публия мирская жизнь, не радовало его богатство, коим обладал, не пленяли его сердца блага и удовольствия, коим мог он предаться; у него было влечение к высочайшему благу – Богу, Источнику всех благ; его душу наполняло желание небесных благ и радостей. Распорядившись своим имением, раздав все, что получил от отца, т. е., дом, имение, стада, одежды, сосуды серебряные и медные и проч., он оставил город и в 30 стадиях от него на возвышенном месте построил маленькую хижину и в ней поселился. Освободившись от житейских забот, он имел теперь одну заботу – служить единому Господу, одну мысль – благоугождать Ему единому, сделаться Его достойным, приобрести Его благоволение. Мысль эту он постоянно поддерживал и хранил, день и ночь ею был занят, проводя время в телесных и духовных подвигах. А подвизался он непрерывно. Никто никогда не видал, говорит бл. Феодорит,⁴⁶ чтобы он хотя самую малую часть дня проводил в праздности; но за псалмопением у него следовала молитва, молитву сменяло псалмопение, после той и другого обращался к чтению Божественных писаний; затем следовало попечение о приходящих посетителях, потом уже какие-нибудь необходимые занятия домашние. Любовь к Богу в нем разгоралась сильнее, и подвиги он усиливает с каждым днем более и более. Он уже не чувствует их тяжести и трудности, напротив сладостны они для него и вожделенны, доставляют ему величайшее духовное удовольствие, так что никогда не мог он ими насытиться. Проводя жизнь в непрерывных подвигах, порываясь благоугодить ими Богу, преп. Публий, как бы какая громогласная птица, говорит бл. Феодорит, многих подобных себе по природе привлек в сети спасения. Распространилась молва о великом подвижнике, и явились к нему ревнователи нравственного совершенства, желавшие под руководством его жить и подвизаться о Господе. С любовью принимал всех Публий, и вот около его жилища на той же возвышенности явились хижины, в коих пришельцы жили каждый отдельно. Приняв под свое попечение души, жаждавшие спасения, Св. отец бдительно наблюдал за ними, давал им советы и наставления, назначал правила, делал внушения. Во всякую пору дня и ночи, забывая о своем успокоении, он посещал кельи подвижников и посещал внезапно, чтобы видеть, чем заняты они, особенно ночью. Обходя кельи, он останавливался у каждой двери и слушал: когда находил брата бодрствующим и славословящим Бога, спокойно и молча, уходил; если же заставал кого спящим, говорит Феодорит, то рукою ударял в дверь, а словом громко укорял его, как работающего телу более надлежащего. Когда старец входил к кому в келью, то смотрел, не было ли там чего скрыто сверх нужды. Говорят, рассказывает бл. Феодорит, что он носил с собою весы и внимательно взвешивал количество хлеба, и если где-нибудь находил более определенного, то негодовал и называл чревоугодниками тех, которые это делали. Он завещал и в пище и питии не заботиться о насыщении, а употреблять лишь столько, сколько необходимо телу для поддержания жизни. Если же усматривал когда, что кто-нибудь у потреблял тайно хранимые отруби пшеничной муки, то делавших это укорял в самоугоднической роскоши.

Некоторые из братий, видя как трудно старцу одному наблюдать за подвижниками, дали ему совет построить для всех жилище, учредить общежитие, говоря, что тогда они станут смотреть друг за другом и друг друга будут поощрять к подвигам. Старец принял этот совет; построено было одно здание, в котором и стали все жить и подвизаться. Авва, говорит бл. Феодорит, увещевал братий жить в мире и любви между собою и друг друга поощрять к добродетели, чтобы этот подражал кротости того, а тот умерял кротость этого своею ревностью; кто подает собою пример бдительности, тот учился бы у других посту. Заимствуя, говорил он, друг от друга то, чего у нас нет, мы достигнем большего совершенства в добродетели. Как на городских рынках один продает хлеб, другой зелень, иной торгует одеждами, иной приготовляет обувь, и все, заимствуя друг от друга что кому нужно, живут с полным удобством, (потому что кто уступает другому одежду, вместо её берет себе обувь, покупающий зелень продает хлеб): так и нам должно обмениваться взаимно многоценными видами добродетели. Ревнители подвижничества, собравшиеся к Публию, были греки. Нашлись и из местных жителей благочестивые люди, пожелавшие проводить подвижническую жизнь в обществе Публия под его богомудрым руководством. Они просили Св. старца допустить и их в его стадо и сделать учениками в его святых наставлениях. Он согласился принять их. Построено было новое отдельное здание, в котором сирийцы и поместились. Старец, видя, что общество его стало многочисленно, позаботился соорудить храм, построил и другие необходимые здания, и явилась киновия, сделавшаяся в следующих столетиях славною между сирийскими обителями.

Преп. Публий дал своей обители правила и устав богослужения. Строгость правил так была велика, что масло разрешалось инокам употреблять только в дни Пятидесятницы. В уставе богослужения особенность была та, что все иноки, и сирийцы и греки, должны были ежедневно утром и вечером сходиться в храм и отправлять богослужение, разделившись на две стороны и совершая молитвы и песнопения попеременно, то на одном языке, то на другом. Такое установление и по кончине Публия долго сохранялось в основанной им обители. Преп. Публий скончался около 380 г.

Преподобный Феотекн 1-й управлял отделением греков после преп. Публия. Долго подвизаясь под руководством великого подвижника, он проявил в своей жизни те же высокие качества и добродетели, какие обнаруживал Публий. По словам Феодорита,⁴⁷ Феотекн, также как Аффоний, первый настоятель сирийцев, был одушевленным памятником и отпечатком жизни великого отца, и как братьям обители, так и посторонним не давал чувствовать потери дивного подвижника, являя в себе подобие его жизни.

Преподобный Феодот, родом из Армении, всю свою подвижническую жизнь провел в обители Публия, куда вступил еще в молодых годах. Под руководством Феотекна, с которым находился в самом близком общении, будучи у него послушником, Феодот достиг высокой степени нравственного совершенства и душевной чистоты. По кончине Феотекна избранный в настоятели греческого отделения, Феодот 25 лет руководил иноков на пути подвижничества, назидая их своими высокими подвигами, действуя на их сердца силою обитавшей в нем благодати. Из благодатных даров проявлялся в нем особенно дар молитвы и дар слез; и как сильна и действенна была его молитва! Он так был объят, говорит бл. Феодорит,⁴⁸ любовью к Богу и столькими стрелами её был уязвлен, что ночью и днем проливал слезы сокрушения. И такой духовной благодати он был исполнен, что, когда молился, все присутствовавшие при сем молчали, внимая только его молитвенным воззваниям и считая слышимые ими слова лучшим для себя молитвословием. Ибо кто бы мог быть столь холоден, чтобы такие умилительные воззвания не тронули его души, не смягчили её жестокости и упорства и не расположили к служению Богу.

Преподобный Феотекн 2-й, родной племянник преп. Феодота, принял на себя управление греческим отделением по кончине своего блаженного дяди. Еще в юности поступил он в обитель Публия. Под надзором дяди, выросши здесь и развившись по телу и душе, он полюбил святые подвиги и труды для Бога и, по словам Феодорита,⁴⁹ преуспел скоро во всех видах добродетели, так что приобрел славу великого подвижника и нравственно-совершенного мужа, угодного Богу. Неудивительно потому, что блаж. Феодот, отходя в другую жизнь, управление обществом подвижников греков передал Феотекну, находя его нравственно способным руководить иноков в трудном деле подвижничества.

Преподобный Григорий был современник бл. Феодорита Кирского. Святитель Кирский знал его хорошо и в своей Истории Боголюбцев оставил некоторые черты его подвижничества; по этим чертам можно видеть, что Григорий, говорит Феодорит,⁵⁰ даже доныне, в глубокой старости трудится как будто имея юное тело. Он совершенно отказался от плодов лозных, не употребляет ни вина, ни простых ягод, ни молока, потому что так увещевал жить великий Публий. По правилу Публия, Григорий употребление масла допускал только во время Пятидесятницы.

Преподобный Аффоний родом был сириец. Из того, что на него непосредственно по кончине преп. Публия возложено было управление отделением сирийцев и что он представлял собою, по словам бл. Феодорита, живое подобие его жизни, видно, что Аффоний в обители же Публия и полагал начало своего подвижничества и усовершался под руководством его в нравственно-духовной жизни. Неудивительно поэтому, что преп. Аффоний явил в себе, подобно Феотекну 1-му, одушевленный памятник и отпечаток подвигов и нравственных качеств преп. Публия и был истинно великим аввою. Целых сорок лет руководил он иноками сирийцами неусыпно заботясь о их спасении, наставляя их словом, назидая примером своей жизни, ободряя и утешая. Как муж обладавший истинными качествами мудрого правителя, он был удостоен святительского сана, будучи возведен на архиерейскую кафедру одного города. Но и здесь он продолжал вести строго подвижническую жизнь. Он, говорит бл. Феодорит, и в это время не переменил ни отшельнической власяницы, ни хитона, сделанного из козьей шерсти, и пищу употреблял такую же, какую и прежде, чем получил предстоятельство. Однако ж, и восприняв на себя новое служение, он отнюдь не менее заботился и о том стаде, часто бывал там, то прекращал ссоры, то подавал утешение опечаленным чем-нибудь, о иногда предлагал братии благочестивое наставление. Между тем сам своими руками делал все: починивал худое платье, очищал чечевицу, полол бобы, и все другое тому подобное делал. Таким образом украшенный первосвященническим достоинством и преуспевший в добродетели, он с приобретением вошел в небесную пристань.

Кир или Кирр⁵¹ лежал в верховьях реки Хала и расположен был на самой этой реке. Находясь в стороне от главных путей сообщения, он был не многолюден и беден. Но христианство в нем и его округе процветало. Епархия Кирская была довольно обширна: при бл. Феодорите в ней считалось до 800 приходов. Кирская Церковь имела своих мучеников. Таков преп. Дометий, подвизавшейся с двумя мучениками в одной пещере и закладенный в ней камнями по приказанию императора Юлиана.⁵² Подвижничество в Кирской епархии стояло на высокой степени развития. Уже в 5-м веке, по свидетельству блаж. Феодорита,⁵³ в городах и селениях находились обители подвижников благочестия. Много было и женских общежительных обителей, в которых благочестивые подвижницы жили вместе по 250 и более, принимали одну пищу, спали на рогожах и занимались рукоделием, пели псалмы и священные песни, прославляя Господа. Но особенно процвело в Кирской области отшельничество. Везде, близ городов и селений, на горах и в долинах, рассеяны были хижины отшельников; спасались они и в пещерах, и в ущельях, подвизались и под открытым небом, не имея никакого убежища. Высотою своих подвигов, богатством духовных дарований, они удивляли современников и привлекали их к себе тысячами. Имена Кирских обителей и подвижников, в них трудившихся, неизвестны: зато сохранились в истории и в памяти христианской Церкви имена многих великих Кирских отшельников. Вечная благодарность бл. Феодориту, епископу Кирскому, который оставил в своих творениях описание жизни и подвигов Кирских подвижников. Об одних он слышал от современников их, очевидцев их подвигов, других лично знал, с некоторыми находился в близком духовном общении. Вот имена Кирских отшельников, помещенные в Истории Боголюбцев Феодорита: Акепсим, Мавсима, Марон, Зевин, Мар, Евсевий, Фалассий, Лимний, Иоанн, Моисей, Антиох, Антонин, Полихроний и ученики его: Моисей и Домиан, Домнина, Иаков Кирский, Фалалей, Асклипий, Иаков Нимизский. К ним причислим преп. мученика Дометия, скончавшегося в царствование Юлиана и самого бл. Феодорита, который своею подвижническою жизнью дал нам на это право. Акепсим и Мавсима скончались в конце 4-го века, все же прочие св. подвижники жили в 5-м веке.

Преподобномученик Дометий (память 7 августа), родом перс, родился и вырос в язычестве. Достигши зрелого возраста, он познал ничтожность языческой веры, удалился из отечества в пределы греческой империи и в городе Сергиополе принял христианство. Наставленный в христианской вере, он всем сердцем возлюбил Христа и решил благоугождать и служить Ему одному. Для этого Дометий избрал путь уединения и подвижничества. Обходя Кирскую область, встретил он в одном месте пещеру, которую нашел удобною для жительства; в ней он и поселился и стал жить и в подвигах строгого воздержания, непрерывной молитвы, злострадания и терпения провел всю жизнь. Он достиг высокой степени нравственной чистоты и духовного совершенства, стал близок и угоден Богу и удостоился от Него благодатных дарований. Далеко распространилась о подвижнике слава, и к нему в пещеру стали приходить во множестве всякого звания и состояния люди, ища у Божия человека удовлетворения своих душевных нужд. Явились у него и два ученика, коих он руководил па пути подвижничества. Но не судил Господь рабу Своему мирной кончины: ему выпал жребий мученичества. Когда богоотступник Юлиан, отправившись из Антиохии в поход против персов, увидел в одном месте около пещеры народ и узнал, что он собрался к Дометию, жившему с учениками в этой пещере, то сильно разгневался, и тотчас же приказал заложить пещеру толстыми камнями: старец и ученики его мученически скончались.

Преподобный Акепсим Молчальник (память 3 ноября) жил во 2-й половине 4-го в. и подвизался в окрестностях Кира. Он был великий подвижник. Решившись проводить подвижническую жизнь, Акепсим заключился в небольшой хижине и прожил в ней 60 лет во всецелом отрешении от мира и людей и в полном уединении; он избрал трудный подвиг молчальничества и во все это столь продолжительное время никого не видел, ни с кем не беседовал. В хижине, в стене, проделано было небольшое отверстие. Отверстие это было устроено не прямо, а извилисто и это для того, чтобы снаружи никто не мог заглянуть в его жилище и видеть, что том подвижник делает. Чрез это отверстие он принимал и пищу, которую доставляли ему знакомые. Пищей служила ему чечевица, размоченная в воде. Воду же приносил подвижник сам из ближайшего источника, для чего и выходил раз в неделю ночью. Молитва, самоуглубление и богомыслие наполняли все время безысходного пребывания великого подвижника в заключении. Он постоянно был углублен в свою душу и сердце, вникал в помыслы ума, наблюдал за движениями сердца и в тоже время мыслью и чувством, возносился к Богу, созерцая Его беспредельное величие, премудрость, благость и любовь к грешным людям. В этом затворник находил для себя все утешение, по слову царя Давида: утешайся Господом и Он исполнит желание сердца твоего.⁵⁴ Душа его очистилась от всего нравственно-нечистого и греховного, прониклась добром и стяжал он Божие к себе благоволение.

Господь хранил раба своего, благоугождавшего Ему и служившею день и ночь. В Истории Боголюбцев⁵⁵ записаны два случая, во всей очевидности показывающие Божие о нем промышление. Один пастух в темноте принял Акепсима, шедшего за водою к источнику, за полевого зверя и натянул было пращу, чтобы пустить в него камень; но рука его вдруг онемела и оставалась неподвижною во все то время, пока отшельник, почерпнув воды, не скрылся. Познал свою ненамеренную ошибку пастух, догадался, что зверь, которого он хотел было убить, был старец-затворник, о коем он слышал, явился на утро к его жилищу и просил у него прощения в своем неумышленном поступке. Старец простил пастуха, выразив это не голосом, а движением руки. Необычайным образом жизни преподобный Акепсим возбудил в народе сильное любопытство; многие желали знать, как проводит время в безысходном заключении подвижник, коего уже много лет никто не видит, который ни с кем не говорит, о котором никто не знает, что он делает, чем занимается. И вот один человек, увлеченный любопытством, взлезает на дерево, стоявшее близь хижины затворника, чтобы видеть, что он делает; но тут же получает и наказание за свое неуместное любопытство: половина тела его с головы до ног онемела. Сознав свою вину, любопытный посетитель слез с дерева, с покорностью явился к подвижнику и смиренно просил Св. старца простить его неблагоразумный поступок и помолиться о нем Богу. Раб Божий изнутри своего жилища сказал, что виновный посетитель возвратит себе здоровье, когда срубит дерево. Дерево было срублено, и любопытный посетитель совершенно выздоровел. Срубить же дерево приказал подвижник для того, чтобы другой кто не допустил того-же, что сделал этот любопытный, и не потерпел подобного же наказания. Такое-то имел терпение, восклицает Феодорит, рассказав о двух опытах промышления Божия о дивном затворнике, и такую-то благодать получил от Подвигоположника этот блаженный муж.

Преп. Акепсим предузнал свою кончину и в одно время объявил, что он проживет еще 50 дней и затем отойдет ко Господу. Он отворил двери своей хижины и принимал всех, желавших видеть его. Прибыл к нему и предстоятель Кирской Церкви и стал убеждать его принять на себя священную степень пресвитера. Я знаю, говорил святитель, и высокое твое любомудрие и крайнюю мою нищету; но будучи удостоен служения епископского, совершаю рукоположение по силе такого призвания, а не по своему недостоинству. Прими же дар священства чрез возложение моей руки и по действию благодати Всесвятого Духа. Но это Акепсим, говорят, сказал: так как я спустя не много дней отойду отсюда; то нисколько не спорю против этого; но если бы надеялся долго прожить, то уклонился бы от тяжкого и страшного бремени священства, страшась будущего ответа. Поскольку же, оставив все здешнее, я скоро отойду из этой жизни, то с покорностью приму то, что ты мне повелеваешь. Несколько дней провел Акепсим в сане священства и в пятидесятый день, как предсказал, мирно отошел в другую жизнь. Жители ближайших селений наперерыв спешили восхитить труженическое тело раба Божия и погребсти его у себя: поднялся сильный спор. Спор прекратил один известный в тех местах человек, объявив в слух всех завещание скончавшегося подвижника: он завещал предать погребению тело его в известном именно ему одному месте. Так-то граждане небесные, заключает повествование свое о Акепсиме Феодорит, заботятся о простоте и по смерти; чуждые гордости при жизни, они не ищут почестей от людей и по смерти; но всю любовь сердца, отдав небесному Жениху, они подобны целомудренным женам, которые заботятся об одном только, чтоб их любили и хвалили супруги их, а сторонними похвалами пренебрегают. За это-то, когда они и не желают, небесный Жених соделывает их известными, щедро даруя им славу и от людей.

Преподобный Мавсима Сирин (память 23-го января) был священником в одном селении в окрестностях города Кира. Несмотря на то, что Мавсима жил в обществе, обращался с людьми, в непрерывных находился трудах и занятиях по удовлетворению духовных нужд своей паствы, он однако же вел строгую подвижническую жизнь, достиг высокой степени нравственной чистоты и сподобился благодатных даров. Отсутствие всякой заботы о земных благах и удобствах, странноприимство, любовь и милосердие к бедным, были отличительными добродетелями преп. Мавсимы. Нестяжательность его была так велика, что, по словам блаж. Феодорита, он очень по многу времени не переменял ни хитона, ни плаща, но на прорванных местах ставя заплатки, дожил таким образом до старости. Особенным предметом его любви и попечения были странники и бедные. Для них всегда, во всякое время дня и ночи, были открыты двери его жилища, с любовью он принимал их, давал приют и упокоение, кормил их и одевал. За такую любовь к странникам и бедным Господь благословил раба Своего. Он, говорит бл. Феодорит, имел два сосуда, один с хлебными семенами, другой с елеем. Из них он уделял всем нуждающимся, и несмотря на то, они постоянно были полны. Благодать, данная Сарептской вдовице, ниспослана была и на эти сосуды; ибо Господь всегда – тойжде, благ всем, призывающим Его, и, как чванцу и сосуду Сарептской вдовицы повелел постоянно изобиловать, доставляя вдовице плоды семян гостеприимства, так и дивному Мавсиме подал изобилие, равное его попечению о бедных.

Преп. Мавсима имел и дар чудотворения. Чудес он совершил много; бл. Феодорит в Истории Боголюбцев⁵⁶ передает только два случая. Так силою своей молитвы Мавсима исцелил сына одной благородной и благочестивой жены от болезни, которая врачами признана была неизлечимою. Раб Божий, взяв на руки дитя, пошел с ним в храм, повергся долу пред алтарем Господним со слезным прошением к небесному Врачу душ и телес и, окончив молитву, отдал его матери здоровым. Я слышал это, говорит блаж. Феодорит, от той самой, которая видела это чудо и испросила сыну спасение. Другой чудесный случай был с владетелем того селения, в коем Мавсима был священником. Владетель этот, по имени Лотоиос, жестоко и грубо обращался с крестьянами, требовал от них плодов и податей больше, чем сколько должно брать с них. Крестьяне сильно страдали. Болея о страданиях сердцем и душою, добрый пастырь вступился за них и воспользовался случаем, когда Лотоиос раз по какому-то делу посетил его. Мавсима убеждал владетеля кротко обращаться с крестьянами, внушал ему милосердие и сострадательность. Своевластный владетель не послушал внушений сердобольного пастыря, оставался непреклонным. Но скоро на деле узнал вред упорства. Когда ему нужно было отправляться, рассказывает бл. Феодорит, и повозка была уже готова, он, севши, приказывал вознице погнать лошаков; те под ударами возницы всеми силами напрягались стащить повозку, но не могли, как будто бы колеса прикованы были к месту железом или свинцом. После того как и множество поселян, ворочая колеса рычагами, нисколько не подвинули их вперед, один из приближенных Лотоиоса, сидевший возле него, указал ему причину этого в том, что оскорблен был старец, и говорил, что надобно его умилостивить. Соскочивши с повозки, Лотоиос обратился с просьбою к тому, кем пренебрег было, и, припадая к ногам его и обнимая его грязное рубище, умолял оставить гнев. Мавсима, приняв просьбу и помолившись Господу, разрешил колесо от невидимых уз и дал повозке возможность нестись обыкновенным порядком. Итак, оканчивает свое повествование о Мавсиме бл. Феодорит, для избравших любомудрие не служит препятствием жизнь ни городская, ни деревенская. Ибо и Мавсима, и подобные ему ревнители служения Богу показали, что возможно и обращающимся среди мира достигнуть до самой вершины добродетелей.

Преподобный Марон (память 14-го февраля) в истории подвижничества в Кирском округе имеет великое значение: ему обязано своим развитием то высокое состояние подвижничества, в котором, по свидетельству Феодорита, находилось оно здесь в 4 и 5-м веках. В окрестностях города Кира находилась гора, считавшаяся некогда священною у язычников, на ней совершались языческие жертвоприношения. Вершину этой горы в конце 4-го века занял преп. Марон. Всю жизнь подвизался он на ней, проводя время в молитве, бдении, телесном и духовном воздержании и день и ночь славословя Господа, и это место идольских требищ освятил таким образом в место служения истинному Богу. Как велики были подвиги Марона, показывает уже то одно, что, по словам бл. Феодорита, почти все время он жил под открытым небом, хотя и имел на горе небольшую хижину. Собирая богатство любомудрия (подвижничества), говорит Феодорит,⁵⁷ он употреблял не обыкновенные только для этого труды, но выдумывал и другие.

Преп. Марон сподобился от Господа благодатных даров. Он обладал даром исцеления болезней телесных и врачевания души. И вот, когда слава о нем, как о благодатном, чудодейственном муже распространилась повсюду, к нему на гору устремились разного звания и состояния люди со своими нуждами, и раб Божий из сокровищницы обитавшей в нем благодати подавал каждому потребное. Пред очами всех, говорит бл. Феодорит, и горячки были погашаемы росою его благословения, и исступление прекращалось, и демоны обращались в бегство, и различные болезни исцеляемы были одним врачевством. Изучающие врачебное искусство обыкновенно к каждой болезни прилагают сообразное с нею лекарство; но молитва святых есть общее лекарство против всех болезней. Марон не только телесные болезни врачевал, но и душам предлагал приличное врачевство, этого врачуя от любостяжания, того от гнева, одному внушая смиренномудрие, другому преподавая уроки справедливости, в одном обличая невоздержание, другого возбуждая от беспечности.

Слава о великих подвигах и нравственных совершенствах Марона, привлекла к нему ревнителей подвижничества, и к нему являлись лица, избиравшие подвижническую жизнь; в его обществе проводили они по несколько лет, изучая образ подвижничества старца, усвояя себе его правила и учение, и потом отходили в другие места, чтобы подвизаться отдельно. Таковы, были, например, Лимний и Иаков, знаменитый сирийский отшельник. В этом отношении блаж. Феодорит Марону приписывает главное влияние на развитие подвижничества в Кирской области. Упражняясь в таком земледелании (в научении других подвижничеству), говорит бл. Феодорит, он произвел много плодов любомудрия и насадил Богу тот сад, который ныне процветает в земле Кирской. Произведением этого рассадника был великий Иаков и все другие, о которых я, при помощи Божией, упомяну в своих местах.

Когда преп. Марон после короткой болезни, посетившей его, по словом Феодорита, для того, чтобы все узнали и слабость тело и силу его духа, преставился, между соседними селениями поднялся о его теле спор: каждое селение хотело у себя хранить Св. останки раба Божия, чтобы иметь в них себе защиту и покров. Жители ближайшего многолюдного селения взяли верх, перенесли тело Св. Марона к себе и положили его в величественном храме, который они в честь его построили и в день кончины его учредили праздник, прославляя победоносца Марона всенародным торжеством.

Преподобный Зевин (память 23-го февраля), подвизался в конце 4-го в., и в первой половине 5-го в. близ селения Китты. Он дожил до глубокой старости, и во всю свою продолжительную жизнь нес одинаковые подвиги, и в последние годы жизни – годы слабости и немощи телесной не изменял подвигов, какие совершал в молодости в лета мужества. По словам бл. Феодорита, современных подвижников превосходил он особенно подвигом молитвы, особенным терпением в молитве, как выражается этот историк. День и ночь Зевин проводил в молитве и совершал её большею частью стоя. Ради молитвы он не позволял себе долго разговаривать с посетителями, но скоро оставлял их и снова обращался к молитве, чтобы не удалиться от Господа даже и на минуту. В старости, ослабев в силах, подвижник не мог свободно стоять, поэтому он взял жезл и, опираясь на него, все продолжал молиться и славословить Бога. Преп. Зевин украшался и добродетелью странноприимства. Во всякую пору охотно принимал он посетителей и позволял им пробыть у себя день, остаться, если пожелают, и ночь. Но многие посетители, зная его всенощное стояние на молитве и устрашенные этим, пробыв день и насладившись беседою Св. старца, уходили, выставляя какой-нибудь предлог.

Преп. Марон, сам славный подвижник, великое уважение питал к Зевину и особенно удивлялся его подвигу молитвы. Называл Зевина отцом, учителем и образцом всякой добродетели; посетителям своим приказывал непременно сходить к нему и принять от него благословение, желал даже лечь с ним по смерти в одном гробе и просил исполнить это желание, которое, как мы уже знаем, по обстоятельствам не исполнилось.

Преп. Зевин скончался в 423 г. по Р. X. Он был погребен в селении Китта, близ которого подвизался. Жители этого селения воздвигли в честь его большой храм, в котором и положили честное его тело.

Преподобный Мар певец (память 25 января) подвизался в окрестностях селения Омиры. Природа одарила его телесною красотою и сладкозвучным голосом. Красотою он привлекал взоры всех, а приятным пением услаждал в сельском храме слух молящихся в праздники, особенно в дни торжества мучеников, отправляя должность певца; должность эту он занимал долго. Но ни красота телесная, ни приятность голоса не увлекли Мара на путь рассеянной мирской жизни; и среди общества он вел нравственно-строгую жизнь, стараясь угодить Богу, сохраняя душу и тело в целомудрии и чистоте. В обращении с другими он отличался простотой и доверчивостью, не знал и не терпел хитрости и лукавства. Так прожил Мар до 50 лет. Ревнуя о большем благоугождении Богу, он вышел из селения, построил близ его небольшую хижину, в ней заключился и провел остальное время своей жизни в подвигах воздержания, молитвы, самоуглубления и злострадания, непрестанно помышляя о Боге и славословя Его день и ночь; в заключении он прожил 37 лет. Во все это время в пищу он употреблял только хлеб, воду и немного соли, одежду носил из козьей шерсти. В хижине была большая сырость, так что, говорит Феодорит,⁵⁸ она вся покрыта была каплями воды. Строгий подвижник и это Бога ради терпел и переносил и все оставался в своем убогом жилище. В этом произвольном заключении неоднократно посещал затворника бл. Феодорит; об этом он упоминает в своей Истории Боголюбцев. Я часто удостаивался его сообщества говорит Феодорит, потому что мне он позволял отворять дверь, и когда я приходил, принимал в объятия и вел со мною долгую беседу о любомудрии. Он отличался простотой и не терпел лукавство, а бедность считал за величайшее благополучие. Преп. Мар скончался в 430 г. 90 лет.

Преподобный Евсевий, второй сего имени Сирский подвижник, по месту подвигов Кирский (память 15-го февраля), был такой же великий подвижник, как и Евсевий первый, Верийский. Он жил в конце 4-го и в первой половине 5-го в.

Решившись еще в молодых годах благоугождать Богу путем подвижничества, Евсевий отдал себя в руководство других мужей Божиих, подвижников добродетели и провел с ними несколько лет. Усвоив себе образ жизни своих руководителей, изучив правила, коим они следовали, он отошел от них и повел отшельническую жизнь, поселившись на вершине горы близ большого селения Асихи. Не позаботился он устроить здесь хижины или палатки, а воспользовался стеною, которая совсем не было покрыта, камни которой не были даже связаны глиною, и стал жить и подвизаться под открытым небом. Он покрывался кожаною одеждою; пищей его служили ему горох и бобы, смоченные водою, изредка смоквы. Так подвижник дожил до глубокой старости; и в старости, говорит бл. Феодорит,⁵⁹ когда уже лишился многих зубов, он не переменил ни пищи, ни образа жизни. В зимние морозы и в летние жары праведник терпеливо переносил все перемены воздуха, имея лице сморщенное и все члены тела иссушенные. Он так измождил свое тело многими трудами, что даже пояс не мог у него держаться на пояснице, но опускался вниз. И потому он пришил пояс к хитону, придумав это, как единственное средство, удержать пояс на своем месте.

Распространилась далеко слава об Асихском отшельнике, и вот в Асиху устремились люди, желавшие видеть великого подвижника и принять от него благословение, послушать его наставлений. Удивлением поражались посетители, поднявшись на хребет горы и увидев обиталище дивного отшельника; духовное наслаждение получали они, когда видели Св. подвижника и слушали его благодатную речь; утешенные и ободренные сходили с горы, прославляя Бога, дивного в рабах своих. Но посетители и беседа с ними были отшельнику не по душе, тяготили его. Строгий подвижник, непрестанно умом и сердцем возносившийся в горние обители к Богу, видел в этих посещениях и беседах препятствие к своему духовному занятию; они расстраивали самособранность души, отвлекали от созерцания Бога. И вот он приделал к стене маленькую загородку с дверью и затворился в своем убежище. Только для немногих знакомых отворял дверь и принимал их у себя; отпустивши же их, приказывал замазать дверь снаружи грязью. Подвижник нашел однако же лучшим прекратить прием у себя даже близких знакомых и беседы с ними с глазу на глаз; и вот он совершенно загородил к себе вход, приказав привалить к двери большой камень. Но все еще изредка продолжал беседовать с некоторыми знакомыми чрез пробитое в стене отверстие; в отверстие же принимал и обычную свою пищу. Отверстие так было устроено, что отшельника нельзя было видеть. Не удовольствовался и этим великий подвижник – он отказал всем в своей беседе. Только меня одного, говорит Феодорит, удостаивал своего сладкого и боголюбезного голоса и даже часто, когда я уже собирался уйти, удерживал меня, продолжая беседовать о небесном. Заключившись совершенно и прекратив всякое сообщение с миром, Евсевий возбудил к себе еще большее уважение, большее удивление. Во множестве народ собирался к его дивному жилищу, стоял, просил у Божия раба благословения, стоял и ждал. Крайне недовольный многолюдством собравшегося у его жилища народа, он решил оставить место своих подвигов, место, в коем подвизался столько времени, которое ему было по сердцу. Один раз старец-отшельник несмотря на крайнюю слабость сил, перескочил чрез стену, на которую не легко было взойти и человеку с крепкими силами, и скрылся в близ лежавшей обители. Там он приютился у стены в уголку и стал жить и подвизаться также под открытым небом, продолжая свои обычные подвиги и даже еще более их усиливая. По свидетельству бл. Феодорита, семь недель Великого поста он проводил, довольствуясь пятнадцатью смоквами. И такие-то подвиги предпринимал он, имея уже более 90 лет и притом будучи крайне слаб здоровьем! Преп. Евсевий Кирский скончался в 440 г.

Преподобный Феллассий (память 22-го февраля), подвизался на одном холме к югу от селения Тиллима. Здесь в уединенной хижине он провел всю жизнь, со страхом и трепетом работая Господу и содевая свое спасение. По словам бл. Феодорита, Феллассий украшен был многими добрыми качествами, а простотой нрава, кротостью и смиренномудрием превосходил других современных подвижников, и это я говорю не по одному слуху, говорит бл. Феодорит, а узнав по опыту: я сам хаживал к Святому мужу и часто наслаждался его сладким собеседованием. Преставился преп. Феллассий 440 г.

Преподобный Лимний (память 22 февраля) вступил на путь подвижничество еще в молодых годах и первые начала аскетической жизни положил в обществе преп. Феллассия. У Феллассия Лимний прожил довольно времени и усвоил себе его качества: простоту в обращении, кротость и смирение, особенно подвиг молчания. Он, говорит бл. Феодорит, хорошо зная поползновенность языка, положил себе за правило – молчать, и прожил очень много времени, ни с кем, ни о чем не разговаривая. Потом, довольно уже напитавшись учением блаженного старца и усвоив себе его добродетели, перешел к преп. Марону, в обществе коего провел также не мало времени с великою для себя пользою; это было в то время, когда к Марону прибыл для подвигов Иаков Кирский. От Марона Лимний усвоил себе образ подвижнической жизни: подобно Марону и он возлюбил жизнь под открытым небом. Оставив славного отшельника, Лимний поселился близь селения Таргала, на другой вершине горы, на коей тот подвизался. На этой вершине Лимний окружил небольшое пространство голою стеною, устроенною из камней, ничем между собою не связанных; пространство это вовсе не было покрыто. В стене была сделана дверь, которая, впрочем, была постоянно замазана грязью. В стене же устроено было небольшое отверстие, чрез которое отшельник беседовал с посетителями. Дверь отворялась только для предстоятеля Кирской Церкви, Феодорита, когда он посещал подвижника. Посему очень многие, говорит бл. Феодорит, отовсюду собираются, если узнают о моем приходе, желая войти к подвижнику вместе со мною. С прочими же, которые приходят к нему в другое время, он беседует сквозь небольшое отверстие и преподает им благословение.

Преп. Лимний был необыкновенно человеколюбив и сострадателен. Он особенно жалел крайне бедных, слепых, увечных. Чувство сострадания к несчастным было в нем столь сильно, что расположило его пожертвовать для них любезным ему уединением и безмолвием. При помощи, во множестве стекавшихся к нему посетителей, Лимний устроил на восточной и западной сторонах горы жилища, в которых поместил престарелых, нищих и разного рода увечных; содержание для них доставляли посетители; среди несчастных стол жить и сам человеколюбимый подвижник, побуждая их молиться, петь псалмы и славить Господа; и слышно было, говорит бл. Феодорит, что они постоянно славословили Господа.

Благоугодивши Богу, Лимний сподобился от Него дара чудотворения. Одним призыванием имени Спасителя он и болезни исцелял, и демонов изгонял, совершал и другие чудесные действия. И себя врачевал он тем же спасительным средством. Бл. Феодорит представляет два случая, когда Лимний исцелил собственную болезнь крестным знамением и призыванием имени Спасителя. Однажды, передает Феодорит в своей Истории боголюбцев, приключилась ему колика. Как велики бывают при этом страдания и мучения, хорошо знают те, которые испытывали сами эту болезнь или видели её на других; больные кружатся подобно беснующимся, вертятся туда и сюда, протягивают и сжимают ноги; то садятся, то встают, то ходят, стараясь как-нибудь найти себе облегчение, иногда садятся в ванны и это делают многократно, ища себе хоть какого-нибудь успокоения. Но для чего подробно исчислять то, что известно и явно для всех? Пораженный такою-то болезнью и мучимый тяжкими страданиями, блаженный не пользовался врачебным пособием, не ложился в постель и получил облегчение и исцеление не от лекарства или пищи, но силою молитвы и крестного знамения и утишил свои муки призыванием имени Божия. В другое время, ходя ночью, он наступил на спавшую ехидну, которая, схватив подошву ноги его, вонзила в неё зубы. Чтобы пособить ноге, старец наклонился и приложил к ней руку, но животное ужалило и руку; желая помочь правой руке левою, привлек ярость животного и на эту. Удовлетворив своей злости, нанесши Святому больше десяти ран, ехидна отстала от него и удалилась в свое логовище; он же мучился жестокою болью во всех частях тела. Однако ж и в это время он не прибег к врачебному искусству, но прилагал к ранам одни только врачевства веры, крестное знамение, молитву и призывание имени Божия.

Преподобный Иоанн (память 23 февраля) в подвижничестве соревновал великим сирийским отшельникам, особенно преп. Лимнию: образ жизни, пища, одежда, непрестанная молитва, всенощное бдение, все у него было одинаково с этими подвижниками. На теле носил он тяжелые вериги. Поселившись на северном берегу одной реки, под открытым небом, в местности холодной, Иоанн терпеливо переносил все воздушный перемены, и доселе, говорит бл. Феодорит, прожил там двадцать пять лет. Отшельник до того возвышался над естественными потребностями человеческой природы, до того отрешился от всего тленного и преходящего, что ничем земным не удовлетворялся и не желал видеть утешения и радости. Один добрый человек, расположенный к отшельнику, посадил близь его жилища миндальную ветку. Пока ветка росла, старец не обращал на неё внимания. Но когда она выросла, явилось большое дерево, которое стало доставлять строгому подвижнику тень, услаждать его взор, он приказал срубить дерево, чтобы, как говорит бл. Феодорит, не дать себе даже и такого утешения.

Преподобные Моисей, Антиох и Антонин (память 23 февраля), отшельники V века, подражали в подвигах другим славным отшельникам. Моисей поселился на одной высокой вершине, близ местечка Рамы. Антиох, во время святительства бл. Феодорита бывший уже престарелым, всю жизнь провел в одном самом пустынном месте, приютившись за небольшою оградою. Антонин при Феодорите также был глубоким старцем. У всех у них, говорит бл. Феодорит, одинаковы и одежда, и пища, и стояние, и молитва, и труды повсенощные и целодневные: ни продолжительность времени, ни старость, ни слабость природы не ослабили их терпения; напротив все они имеют в себе постоянно сильную любовь к трудам.

Преподобный Полихроний (память 23 февраля) один из великих сирийских подвижников, начало подвижничества положил в обществе преп. Зевина, который собственною рукою возложил на него первую власяницу, как передавал это Феодориту преп. Иаков Кирский. Полихроний вполне изучил образ жизни Зевина, усвоив себе его правила, его нравственные качества и добродетели. Не так точно, говорит бл. Феодорит, на воске отпечатлевается образ перстня, как в этом (Полихронии) отпечатлелись свойства того блаженного (Зевина), в чем убедился я, сравнив между собою повествования об одном и другом. Потом, оставив Зевина, Полихроний стал подвизаться один и подобно ему, под открытым небом, и жил и подвизался так до глубокой старости, когда поселился он в небольшом домике, который построили для него усердные его почитатели.

Пламенея любовью к Богу, Полихроний непрестанно памятовал о Боге, устремляя в горний мир ум и сердце. И Полихроний, говорит бл. Феодорит, подобно сему блаженному (Зевину), пламенеет божественною любовью и возвышается над всем земным: будучи связан телом, имеет окрыленную душу и, пролетая мыслью воздушные пространства, возносится выше небес и постоянно пребывает в божественном созерцании, никогда не позволяя себе развлекать свое внимание даже во время бесед с приходящими.

Ночь проводил преп. Полихроний в молитве и бдении; молитву совершал всегда стоя и соединял её с особенным подвигом. Достав большой весьма тяжелый корень дуба, ночью он возлагал его себе на плечи, и таким образом молился. Делал это подвижник и днем, когда оставался один. О всенощном бдении и стоянии его на молитве свидетельствует Феодорит. Видя, что он, говорит Феодорит, угнетаемый старостью, и вместе слабостью, не пользуется ничьею помощью, я часто убедительно просил его взять себе двух сожителей, чтобы получать от них утешение. И так как он желал мужей, сиявших добродетелью, которые жили в другом монастыре, то я убедил тех дивных мужей предпочесть всему – служение человеку Божию. Они, прожив с ним немного времени, хотели бежать, не вынося всенощного стояния. Когда же они просили блаженного, чтобы он соразмерял труд с немощью тело, то он сказал им: не только не принуждаю вас участвовать постоянно со мною в стоянии, но и приказываю вам часто ложиться. Те отвечали: как можем ложиться мы, люди цветущего здоровья и не старых лет; тогда как тот, кто состарился в трудах, совершает стояние, презирая слабость тела? Таким-то образом узнал я о ночных подвигах этого досточтимого для меня мужа.

Зная, как легко подвижнику впасть в самомнение и тщеславие, Полихроний старался от всех скрывать свои подвиги. Особенно таил он великий подвиг молитвы с дубовым корнем. Когда приходил посетитель и стучался в дверь, подвижник тотчас снимал с себя тяжелый корень и прятал его в известном месте. Некто однако увидел это, рассказывает Феодорит, и пересказал мне. Мне захотелось узнать, как велика тяжесть корня; и я едва поднял корень обеими руками. Увидев это, старец приказал мне оставить его. Я же усердно просил старца позволить мне взят эту тяжесть, чтобы отнять у него орудие изнурительного подвига; но увидев, что слова мои ему неприятны, принужден был уступить. Из опасения же подвергнуться самомнению и гордости, строгий подвижник не решился носить вериги.

Необычайно было смирение Полихрония, изумительна простота его в обращении. И просияв лучами божественной благодати, преуспев в многоразличных добродетелях и ежедневно собирая богатство любомудрия, старец так преисполнен смирения, что обнимает ноги у каждого из приходящих к нему и пред каждым падает лицом на землю, будет ли то воин, или ремесленник, или поселянин. Бл. Феодорит представляет и пример смирения и простоты Полихрония. Один добрый человек, передает в Истории боголюбцев Феодорит, имеющий начальство над народом, прибыв в Кир, пожелал вместе со мною насладиться лицезрением великих подвижников. Обойдя всех, мы пришли и к тому, о добродетели которого у нас теперь идет речь. Когда я сказал, что пришедший со мною начальник, – ревнитель правды, любитель благочестия; блаженный тотчас протянул обе руки и обняв его ноги, сказал: я хочу предложить тебе некоторую просьбу. Тому было это неприятно и он просил старца встать, обещаясь исполнить его желание, ибо думал, что он предстательствует за кого-нибудь из подчиненных его. Но блаженный сказал: поскольку ты дал обещание исполнить мою просьбу и подтвердил свое обещание клятвою, то принеси за меня усердную молитву Богу. Тот, будучи поражен просьбою, просил снять с него клятву, как с человека, который и за себя самого не может приносить Господу достойных молитв. Какое слово в состоянии достойно восхвалить того, кто на такой высоте любомудрия имел столь великое смиренномудрие?

Отрешившись от всего земного, в Господе полагая все сокровища ума и радости сердца, Полихроний не желал иметь у себя ничего кроме самого необходимого; нестяжательность его была совершенная, отсутствие всякой мысли о каких-либо удобствах полное. Многие, передает бл. Феодорит, приносили ему золото при своей жизни и, умирая, отказывали; но он ни от кого не принимал ничего, и приказывал самим жертвователям быть распорядителями того, что они приносили. Однажды великий Иаков прислал ему власяницу, которую ему самому кто-то принес; но старец и её отослал обратно, сказав, что она слишком плотна и красива. Он постоянно носил одежды бедные и очень дешевые. Бедность он почитал столь любезною, что не хотел иметь всегда и необходимую пищу. Я знаю это, ибо часто приходя к нему для испрошения благословения, я ничего другого не находил у него кроме двух смокв.

Усердие и любовь Полихрония к подвигам столь были сильны, что даже болезни и недуги, часто ему приключавшиеся, особенно в старости, не останавливали его. Превозмогая немощи и слабость тела, он продолжал совершать обычные подвиги и все под открытым небом. Кирский святитель и почитатели великого подвижника едва склонили его позволить им построить для него небольшой домик: в нем он и провел последние годы своей труженической жизни. Оком своего божественною благоволения взирал Господь на раба своего, из пламенной любви к Нему всю жизнь несшего необычайные подвиги, и преизобильно ущедрил его дарами благодати: силою молитвы его совершались разного рода чудесный действия. Бл. Феодорит представляет один такого рода замечательный случай. Когда ужасная засуха, рассказывает он, поразив людей, возбудила их к молитве, пришло к нему множество священников; пришел вместе с другими и пастырь области Антиохийской, пасший многие селения. Он просил старейших из присутствующих, чтобы они убедили святого мужа возложить свою десницу на некоторый сосуд. Когда же они сказали, что старец сего не сделает, то пастырь сам во время совершавшейся вскоре молитвы подвижника, стоя сзади, подвинул к нему обеими руками сосуд, который немедленно начал наполняться елеем.

Поистине вожделенен сей блаженный, заключает свое повествование о Полихронии Феодорит,⁶⁰ и для тех, которые видят его, и достоуважаемым будет для тех, которые услышат о нем. Скончался преп. Полихроний в начале второй половины V в.

Преподобные Моисей и Дамиан (память 23 февраля), ученики преп. Полихрония. Поступив, по убеждению святителя Кирского, в услужение к строгому подвижнику, когда он в старости нуждался в посторонней помощи, ученики эти на первых порах не могли выносить всенощного стояния его, хотя добрый старец и уговаривал их давать отдых телу и позволять себе ночной сон. Ученики хотели было уже бежать от него, но сознание, что они здоровы и крепки, расположило их остаться; они свыклись с образом жизни великого подвижника и явили себя ревнителями его подвигов. Моисей оставался с великим Полихронием до самой его блаженной кончины, отражая в себе лучи его добродетелей. Дамиан же, узнав образ жизни и нравственные качества старца и ревнуя о благоугождении Богу в полном уединении, удалился в городок Ниару и вблизи его поселился на гумне, в небольшом домике. Здесь он и подвизался всю жизнь, подражая во всем Полихронию и совершенно ему уподобляясь, так что, по словам Феодорита,⁶¹ хорошо знавшие того и другого, думали, что видят в другом теле душу великого Полихрония. Та же у обоих простота и кротость, смирение, ласковость в словах, мягкость в обращении, бодрственность души, размышление о Боге, стояние, труд, бдение, пища и евангельская нищета. Строгость подвижничества Дамиана была так велика, что у него в его жилище, кроме небольшого сосуда со смоченною в воде чечевицею, ничего не было.

Преподобный Асклипий (память 27-го февраля) проводил подвижническую жизнь еще в селении, в котором родился и вырос, но потом возлюбил пустынное безмолвие и сделался отшельником. Поселившись в одном уединенном месте в десяти стадиях от преп. Полихрония, он повел здесь такой же образ жизни, какой вел этот великий подвижник, нес одинаковые с ним подвиги и такие же проявил нравственные качества. Такая же была у него пища, говорит бл. Феодорит, одежда, кротость нрава, такое же страннолюбие и братолюбие, такое же смирение, простота, собеседование с Богом и величайшая бедность: и при этом тоже обилие добродетели, тоже богатство любомудрия и все прочее, что мы видели в блаженном Полихронии. Говорят, что, еще живя с людьми в селении, Асклипий проводил жизнь подвижническую и воздержную и не потерпел никакого вреда от сообщения со многими. Прославившись же в том и другом роде жизни, и в общежитии, и в пустынничестве, он, по справедливости, удостоился и двояких венцов.

Как у преп. Полихрония были ученики и подражатели, так и Асклипию подражали многие. Добродетелям его подражали многие другие, говорит бл. Феодорит,⁶² и его любомудрием исполнены не только наш город, но и соседние города и селения. Один из подражателей Асклипия был преп. Иаков Нимузский.

Преподобный Иаков Нимузский (память 27-го февраля) подвизался близ селения Нимузы в небольшом домике. Здесь он совершенно заключился и провел всю свою продолжительную жизнь, а жил он более девяноста лет. Он никогда не употреблял огня, не имел и светильника, и никого к себе не принимал. В домике просверлено было небольшое отверстие наискось и потому его никто из посетителей никогда не видел. Через это отверстие затворник и пищу, приносимую ему в известное время, принимал и давал посетителям ответы. Только мне дважды, говорит бл. Феодорит, отворял он дверь, и позволял войти к себе, почтив меня таким образом и показов, какую питал ко мне любовь.

Преподобная Домнина (память 1-го марта), принадлежит к сонму Сирских обетных дев.⁶³ Родилась она в благочестивом христианском семействе, жившем в северной части Евфратской Сирии, и воспитана была в страхе Божием. Рано возбудилась в душе её любовь к Богу; с возрастом любовь это разгоралась в ней все сильнее и объяло все существо её. Достигши зрелых лет, Домнина решилась, подобно обетным девам, проводить жизнь девственную, 6лагоугождать Господу постом, бдением, молитвою и другими подвигами. Славился в то время отшельник Марон; сильное производил он на всех действие своею подвижническою жизнью и нравственными качествами. Марона взяла себе Домнина за образец; и вот она выходит в сад материнского дома, поселяется в небольшой палатке, устроенной из мелиссы, и о Господе подвизается. Одежду носит власяную; в пищу употребляет только чечевицу, смоченную в воде и то в малом количестве; по обычаю обетных дев вся покрыта длинным покрывалом. Молитва, непрестанное устремление ума и сердца к Богу, созерцание небесного Жениха – Господа Иисуса, чтение Слова Божия – её главные занятия. После пения петухов, говорит бл. Феодорит, нередко посещавший подвижницу, обыкновенно отправляется она в Божий храм, находящийся неподалеку, вместе с другими женами и мужами, и там приносит славословие Господу; так поступает она не только при начале, но и при конце дня, будучи и сама убеждена и другим внушая, что место, посвященное Богу, досточтимее всякого другого места. Посему и сама показывает о нем великое попечение, и убеждает мать и братьев жертвовать на дом Божий от своего имения. Питается она только чечевицею, смоченною водою, при всем том, что имеет тело изнуренное и полумертвое. Слабые её кости обложены тончайшею кожею, а жир и плоть совершенно в ней истощены трудами. Она живет открыто для всех, желающих видеть её будут ли то мужчины или женщины; только как сама не смотрит ни на чье лицо, так и своего не показывает никому, будучи совершенно вся покрыта покрывалом, достигающим до колен. Говоря весьма слабо и неясно, она всегда со слезами предлагает то, что говорит. Часто, взяв мою правую руку и приложив её к глазам, Домнина выпускала её такою мокрою, что как будто бы сама рука источала из себя слезы. Какое слово восхвалит по достоинству эту блаженную, которая, при таком богатстве любомудрия, плачет, скорбит и стонет, подобно живущим в крайней бедности? Ибо горячая любовь к Богу рождает её слезы, воспламеняя ум к Божественному созерцанию и заставляя её желать отшествия из мира.

Не для себя только жила однако же бл. Домнина, не о себе только пеклась в своем уединении: мыслью и сердцем она переносилась к рабам Божиим отшельникам, кои, отрешившись от всего земного, часто не имели самого необходимого – пищи, одежды и проч. Имущество матери и братьев открыто было Домнине для расходов; и вот она печется о тружениках Христовых, доставляет им хлеб, одежду и все необходимое для удовлетворения их ограниченных телесных потребностей. Домнина заботится и о своих посетителях; по её распоряжению, временный приют они находили у сельского священника, содержание же получали от сердобольной подвижницы. Она и мне, говорит бл. Феодорит,⁶⁴ когда я прихожу в ту страну, находящуюся на север от нашей, присылает и хлеб, и овощи, и намоченную чечевицу. Скончалась преп. Домнина около 445 года.

Преподобный Иаков Кирский (память 26 ноября). Начну повесть о современных подвижниках, говорит бл. Феодорит, приступая к описанию жития и подвигов Иакова Кирского,⁶⁵ с великого Иакова, который первенствует между другими и по времени, и по подвигам; прочие же, подражая ему, совершают дивные и изумительные дела.

И действительно, преп. Иаков, по месту подвижничество Кирский, принадлежит к числу славных Сирийских подвижников 5 в., на которых в свое время обращены были взоры христианскою мира, как на столпы истины и чистоты Христовой веры, и к голосу коих обращались в важнейших церковных делах; имя его стояло но ряду с именами Симеона, первого столпника, и Варадата.

Возлюбив Бога паче всего на свете и положив себе всю свою жизнь посвятит на благоугождение Ему единому, Иаков еще в молодых годах поступил к преп. Зевину, под руководством коего и положил первые начала подвижничества. Уразумев духом, что в молодом подвижнике имеет явиться великий сосуд благодати, Зевин возложил на него власяницу. Изучив образ жизни и нравственные качества Зевина, Иаков перешел в общество славившегося тогда между Кирскими подвижниками отшельника Марона, у которого пробыл несколько лет, усвояя и его образ подвижничества и аскетические правила. Теперь Иаков решился подвизаться один в совершенном отшельничестве. Оставив общество Марона, он поселился в маленьком домике, в котором подвизался несколько лет в полном уединении, приучая свою душу к самоуглублению и богомыслию. Чувствуя себя уже довольно созревшим в подвижничестве, Иаков простерся на высшие подвиги.

В 20 стадиях от Кира находилась небольшая гора, бесплодная и необитаемая. Полюбилась она Иакову, когда избирал он новое место для своих подвигов: на ней он и поселился; на ней провел всю свою последующую жизнь в суровых подвигах и явил себя необычайным подвижником и благодатным мужем. И какой трудный, превышающий силы человеческие, подвиг избрал себе теперь Иаков! В новом месте великий подвижник не имел ни хижины, ни палатки, ни пещеры, ни даже стены какой или плетня, который бы ограждал его, ничего подобного у него не было: он жил и подвизался под открытым небом. И день и ночь постоянно подвержен был он то благотворному, то губительному влиянию воздушных перемен. Он, говорит бл. Феодорит, не имея ничего подобного ни хижины, ни палатки, ни рощи, но имея кровлею над собою одно небо, оставался открытым для всех неблагоприятных действий погоды: в иное время его мочил сильный дождь, в другое холодили снег и мороз, в третье палили и жгли лучи солнца. Зимою отшельник особенно страдал и мучился. Часто, передает Феодорит, по три дня и постольку же ночей он проводил под снегом, который, во время молитвы, покрывал его до того, что не видно было ни одного лоскутка одежды его. Часто соседи, разгребая навалившийся снег заступами и лопатами, находили старца лежавшего под снегом и поднимали его. Но дивный подвижник ради Бога, говорит Феодорит, все переносил терпеливо и, сражаясь как бы в чужом теле, ревностью старался победить свою природу. К этому необычайному подвигу отшельник присоединил и обычные у аскетов труды, каковы: непрерывная молитва, чтение Божественных книг, богомыслие, воздержание и друг. Поражает в нем необычайное воздержание: подвижник совершенно отказался от употребления огня и не вкушал ничего вареного; пищу его составлял ячмень смоченный водою, и это в чрезмерно малом количестве и не каждый день. Изумляют и вериги, которые он носил все время жизни своей на горе. Это была, по описанию бл. Феодорита, большая железная перевязь, которая охватывала и поясницу, и шею, и другие цепи, прикрепленные к кольцу, около шеи, две спереди и две сзади, наискось ниспускавшиеся до кольца, нижнего и изображавшие своим сцеплением спереди и сзади букву Х и соединявшие оба кольца вместе; такие же узы были у него на руках около локтей. При таком положении подвижник естественно должен был испытывать постоянное мучение; но и тут он переносил все с необыкновенным терпением и мужеством, с живою мыслью о Христе Спасителе, ради Коего он принял на себя такой изумительный подвиг.

Тяжесть и трудность подвижничества увеличивались для великого отшельника еще от того, что он ничем не был огражден и к нему во всякое время дня и ночи был свободный доступ. Необычайность подвижничества Иакова, жившего и подвизавшегося не только под открытым небом, но и без всякого ограждения, поразила современников, и вот из ближних и дальних мест устремились на неведомую гору всякого звания и состояния люди, чтобы видеть необыкновенного подвижника и принять от него благословение. Вот видят дивного человека, толпятся около него, смотрят на него не насмотрятся, изумляются его образу жизни, вступают с ним в разговор, просят его благословения и наставлений. Оставляет подвижник молитву, отвечает на вопросы посетителей, преподает им благословение и просит разойтись; некоторые уходят, другие же остаются и продолжают смотреть на труженика Божия; они хотят видеть, что после молитвы станет он делать, чем потом займется. В другой и третий раз просит подвижник народ оставит его в покое; но, случалось, и просьба не действовала; некоторые и после этого оставались и все продолжали на него смотреть. Понятно, как должен был подвижник тяготиться присутствием посторонних зрителей: прерывалась его молитва, расстраивалась самособранность души; он должен был, особенно во время болезни, делать себе насилие. Он видим бывает, говорит Феодорит, когда молится и когда отдыхает, когда стоит и сидит, бывает здоров или страждет какою-либо болезнью; так что, подвизаясь постоянно перед зрителями, он принужден иногда делать себе крайнее насилие. И это я говорю не по слуху, узнав от других, но бывши и сам очевидцем, как он однажды во время болезни усиливался преодолеть потребности тела, считая неприличным удовлетворить им при множестве народа, но и не находя возможности уклониться от народа. В тот раз, несмотря на страшные муки от одержавшей его болезни, он препобеждал себя до тех пор, пока наступившая глубокая ночь не принудила всех удалиться домой. И вот отшельник обращался иногда к посетителям с укоризнами, с негодованием и почти с бранью удалял их от себя. Мало этого, стали распространяться в народе, особенно между городскими жителями, неодобрительные отзывы об отшельнике; осуждали его за излишнюю привязанность к покою и тишине, упрекали за суровость и равнодушие к ближним, желающим назидаться его примером, жаждущим получить от него наставление. Блаж. Феодорит завел с ним однажды об этом речь. Я заметил ему, говорит Феодорит: некоторые из тех, которых ты отослал от себя, не дав им благословения, очень сетуют, между тем как приходящим собственно ради твоего благословения и совершающим многодневный путь следовало бы отходить от тебя не огорченными, а исполненными радости и рассказом о твоем любомудрии доставить удовольствие не видевшим тебя. Он отвечал: я поселился на этой горе не для других, а для себя. Я сам обложен многими язвами прегрешений и имею нужду во многих врачествах. Посему я и молю Господа нашего, чтобы Он подал мне врачество против грехов. Сколь же неприлично и как безрассудно было бы прерывать нить молитвы и начинать беседу с людьми? Ведь если бы я был рабом подобного мне человека и, во время прислуги господину, забыв принесть вовремя пищу или питие, завел разговор с кем-либо из служителей, сколько я, по всей справедливости, получил бы ударов? Или, если бы пришел к начальнику и рассказывая ему об обиде, причиненной мне кем-нибудь, пресек речь на половине и завел какой-нибудь разговор с кем-либо из присутствующих; как тебе кажется, ужели бы не разгневался судия? Ужели он не лишил бы меня помощи, или даже не повелел бы выгнать меня из своей комнаты? Итак, если справедливо рабу пред господином и просителю пред судией вести себя прилично; то я, приступая к Богу, вечному моему Господу и праведнейшему Судии, не должен ли поступать со всем благоговением, не обращаться во время молитвы к его рабам и не заводить с ними длинных бесед? Услышав такие слова от старца, я передал их тем, которые роптали на него. И мне кажется, что это сказано хорошо и правильно. Ибо надобно еще прибавить, что горячо любящим кого-нибудь свойственно пренебрегать всем другим и привязываться к одному тому, кого любят и к кому стремятся, его видеть во сне ночью, об нем думать и днем. Потому-то мне кажется, Иаков и огорчался, что, когда он находился в любимом созерцании, ему препятствовали наслаждаться красотою Возлюбленного.

Подвизаясь под открытым небом, отшельник подвергался нередко тяжким болезням. Как только распространялась молва, что отшельник болен, тотчас спешил к нему бл. Феодорит, являлись и ближайшие подвижники. Все принимали в его положении живое участие и старались помочь ему, чем и как было можно. Однажды открылась у него горячка. Бл. Феодорит, сострадая болящему отшельнику, сумел помочь ему, так что болезнь скоро прошла без употребления лекарств. Пришедши к нему, рассказывает Феодорит, и видя, что был сильнейший дневной жар, которым усиливалась тяготившая его горячка, я, под предлогом головной боли, сказал, что стражду от действия солнечных лучей, и просил позволения наскоро устроить у него какую-нибудь тень. Когда он позволил это, мы, утвердивши три кола и обтянувши их двумя кожами, приобрели для себя тень. Блаженный приказал мне воспользоваться ею; но я сказал: стыдно мне еще молодому и здоровому человеку пользоваться таким утешением, тогда как ты, одержимый жестокою горячкою и имеющий нужду в подобном утешении, сидишь вне и терпишь мучительное влияние жгучих солнечных лучей. Если хочешь, продолжал я, чтобы я воспользовался этою тенью, раздели её со мною. Мне желательно быть при тебе, а лучи солнечные мешают мне в этом. Услышав такие слова, он согласился и принял мои услуги. Когда же мы вместе наслаждаясь тенью, я начал другую речь и сказал, что мне нужно прилечь, потому что для бедр моих тяжело долго сидеть. И когда он позволил мне и прилечь, то по-прежнему услышал, что я не позволю себе прилечь, пока он будет сидеть. Если хочешь, сказал я, чтобы я насладился покоем, возляж и ты, отче, вместе со мною, тогда мне не стыдно будет лежать. Он опять согласился и, когда мы возлежали, я предлагал ему приятные разговоры и старался доставить старцу удовольствие. При этом случае Кирский святитель узнал, что на теле подвижника были тяжелые вериги – железная перевязь и цепи. Увидав эту огромную тяжесть, продолжает свой рассказ о болезни Св. отшельника, я просил подвижника облегчить свое болящее тело, для которого невозможно было в одно и то же время выносить и произвольную тяжесть, и невольную болезнь. Теперь, сказал я, отче, у тебя горячка заменит железо; а когда она пройдет, тогда снова наложишь железо на тело. И он, убежденный многими моими просьбами, согласился и на это и, поболев немного дней, легко выздоровел.

Вновь заболел великий подвижник, и в этот раз болезнь его была весьма тяжкая. Он лежал без движения и ничего не чувствовал. Когда разнесся слух, что Иаков тяжко заболел и находится при смерти, из окрестных мест собрались во множестве жители, чтобы взять его к себе и по кончине погребсти его труженническое тело. И жители ближайшего города, и воины, и простые, говорит бл. Феодорит, стеклись к подвижнику; одни с воинским оружием, другие, имея, какое случилось, оружие, и начали стрелять, не для того, чтобы умертвить кого-либо, а чтобы устрашить и прогнать этих сторонних людей. Потом возложили победоносного борца на одр и принесли в город. Он ничего происходившего с ним не чувствовал, не чувствовал даже и того, как поселяне вырывали у него волосы. Дошедши до храма Святых пророков, несшие одр оставили его в находившемся здесь монастыре. Некто, пришед в Верию, где я тогда находился, рассказал, что случилось, и передал весть о смерти праведника. Я тотчас же побежал и, всю ночь употребив на путешествие, поутру пришел к Божию человеку. Он уже не говорил и не мог узнать никого из присутствующих; но когда я приветствовал его и сказал, что его приветствует и великий Акакий, он вдруг открыл глаза и спросил: как я здоров и когда пришел к нему, и лишь только я дал ответы, он опять сомкнул глаза. По прошествии трех дней он спросил, где он находится. Узнавши об этом, очень огорчился и желал тотчас же быть отнесенным на гору. Я, послушный ему во всем, немедленно приказал поднять одр и перенести его на прежнее место. Тогда я увидел, как бесстрастна была в отношении к почестям досточтимая для меня душа праведника. На следующий день я принес ему зеленого ячменя, смоченного водою, так как он не позволял себе принимать ничего вареного, отказавшись совершенно от употребления огня. Старец не хотел принять моего приношения; но я сказал: ради всех нас, отче, умерь свое воздержание. Мы твое здоровье считаем общим для всех нас благом, потому что ты не только служишь для нас образцом в делах полезных для души, но и помогаешь нам своими молитвами и привлекаешь к нам Божие благоволение. Если же тебе тяжело отступить от обычного порядка, то потерпи и это, отче; ведь и это также есть вид подвижничества. Как в состоянии здоровья ты, когда возникла потребность пищи, побеждал желание терпением, так теперь, когда нет у тебя ни малейшего желания вкусить пищи, покажи терпение, приняв её. Когда я говорил это, был тут и Божий человек Полихроний, который, одобряя мои слова, сам первый решился принять пищу, хотя еще было утро и хотя он часто чрез семь дней только питал свое тело. Убежденный, наконец, Иаков принял одну горсть смоченного ячменя, прищурив глаза, как мы обыкновенно делаем, когда пьем что-нибудь горькое. Отшельник поправился и выздоровел.

Как великий подвижник, преп. Иаков должен был испытать и выдержать борьбу с врагами человеческого спасения – злыми духами; он действительно испытал и во славу Божию выдержал. О борьбе своей с нечистыми духами, о жестоких нападениях, коим он подвергался от них, отшельник сам открыл бл. Феодориту. Лишь только я вступил, передавал он святителю Кирскому, в сей (подвижнический) род жизни, явился мне кто-то нагой; он имел вид эфиопа и из глаз его сверкал огонь. Увидя его, я обомлел от страха, обратился к молитве и не мог вкушать пищи. Прошло семь, восемь, девять дней, и я оставался без пищи; наконец, презрев лукавое нападение, я сел и принял пищу. Демон, не вынесши такого моего великодушия, грозил ударить меня жезлом. А я сказал: если позволено тебе это Господом всяческих, бей, и я с радостью приму удары, как бы наказуемый от Него; если же тебе не позволено, то не ударишь, хотя бы ты тысячекратно неистовствовал. Услышав это, он обратился в бегство, но тайно продолжал еще строить мне ковы. Дважды в неделю приносили мне из под горы воды; он, встретив несшего, брал на себя мой вид и принимал воду, несшему приказывал идти назад, а воду выливал. Сделав это два и три раза, он заставил меня страдать от жажды. Измучившись, я спросил того, кто обыкновенно приносил мне воду: почему он в продолжение пятнадцати дней не приносит воды? Тот отвечал: я приносил три и четыре раза и ты же брал её от меня. Где, сказал я, я брал у тебя принесенную воду? И когда он показал место, я сказал: хотя бы ты тысячу раз видел меня на этом месте, не отдавай сосуда прежде чем придешь сюда. Когда таким образом я разрушил злой навет, демон покусился на другой. Ночью он громким голосом закричал: я так обесславлю тебя, что к тебе никогда ни один человек не заглянет. Я в ответ ему на это сказал: я поблагодарю тебя, потому что ты против воли сделаешь добро тому, против кого враждуешь, дав ему возможность больше наслаждаться памятью о Боге. Я, имея более свободы, буду иметь постоянным занятием созерцание Божией красоты. По прошествии немногих дней, совершая в полдень обыкновенную службу, я увидел, продолжал старец, что с горы идут две женщины. Будучи смущен необычайностью и готовый бросать в них камнями, я вспомнил об угрозе злодея и думал себе, что это-то и есть бесславие, которым он мне угрожал. Тогда я вперед закричал им громким голосом, что я не прекращу своей молитвы, несмотря ни на что. Они исчезли и, вместе с моим словом, кончилось призрачное видение. После сего опять, говорит подвижник, во время ночной молитвы вдруг слышу я стук колесницы, крик возницы и ржание коней; меня смутило это странное обстоятельство. Я размышлял: не слышно было, чтобы начальник какой-нибудь проезжал теперь в город, да и не для колесниц путь здесь, и время теперь неудобное для езды. Но в минуты моего размышления послышался мне шум приближающейся толпы, и казалось, что впереди бежали ликторы, криком и свистом разгоняли народ с дороги и очищали путь для начальника. Когда представилось, что поезд уже очень близко ко мне, я, угадывая хитрость лукавого, спросил: кто ты и откуда идешь? По какой нужде ты пришел в это время? Доколе ты, несчастный, будешь злоупотреблять Божиим долготерпением? Это я говорил, обратясь на восток и принося молитву Богу. А демон бросался на меня, но повалить не мог, потому что Божия благодать противодействовала ему, и немедленно все исчезло. Рассказывал также Иаков, что он, во время нашествия чужестранных грабителей, которые, вышедши из Исаврии, сожгли и разграбили на Востоке очень многие страны, сильно боялся не смерти, потому что не был привязан к жизни, но рабства и плена, и необходимости быть зрителем их нечестия и беззакония. Проведав об этом страхе, диавол ночью представил вой женщин. Я же, говорил старец, услышав крик, подумал, что пришли враги и внесли в селение огонь. И тотчас, разделивши волосы на голове на двое и спустив их через плечи по правую и по левую сторону, сделал шею открытою для меча, чтобы скорее подвергнуться смерти и не быть свидетелем ужасного зрелища. Проведши таким образом всю ночь в постоянном ожидании нападения врагов, при наступлении дня, когда некоторые пришли ко мне, я спросил: слышали ли они что-нибудь об исаврийцах? И когда они сказали, что в эти дни ничего не слыхали о них, тогда я понял, что и это было мне диавольское наваждение. В другой раз, говорил он, диавол, приняв на себя вид молодой, красивой девицы, подошел ко мне с улыбкой и шутками. Раздраженный гневом, я прогонял его, осыпая укоризнами; но он продолжал стоять, смотря на меня страстными глазами, с улыбкой на устах. Тогда, исполнившись еще большим гневом, я сказал: как ты можешь обходить всю вселенную и всем строить такие ковы? Я не один, отвечал он, но по всей вселенной рассеяно множество демонов, которые подобным образом шутят и этими шутками достигают своих целей. Таким, по-видимому, ребячеством они стараются развращать людей. Отойди же, сказал я, по повелению Христа, который некогда целый легион бесов ввергнул в глубину морскую. Лишь только луковый услышал это, тотчас же обратился в бегство, не вынося силы имени нашего Господа и не могши смотреть на блеск любомудрия Его раба.

Необычайными подвигами злострадания и терпения преп. Иаков благоугодил Богу и сподобился великих даров благодати: дара чудес, дара видений и откровений. Силою своей молитвы он совершал различные чудесные действия: исцелял болезни, изгонял нечистых духов из одержимых ими, воскрешал мертвых, даже благословляемая им вода соделывалась действенною и целительною. Силою его благословения, говорит бл. Феодорит, не раз погашался и теперь погашается пламень горячки; у многих лихорадочный озноб был ослабляем и совершенно прекращаем; от этой силы многие демоны принуждены были бежать, и вода, благословляемая десницею праведника, делается спасительным врачевством. Кто не знает воскресения дитяти, которое совершено было его молитвою? Родители этого дитяти жили в предместье города. Они имели много детей, но всех их преждевременно проводили в гроб. Когда родилось у них последнее дитя, отец побежал к человеку Божию, прося исходатайствовать новорожденному у Бога долгую жизнь и обещаясь посвятить его Богу, если оно будет живо. Но и это дитя, прожив четыре года, скончалось Отца не было дома; когда по возвращении, сверх чаяния; он увидел, что дитя его уже выносят, то схватив его с одра и воскликнув: надобно же мне исполнить обет и отдать дитя, хотя и умершее, человеку Божию, отнес покойника к старцу и положил к святым стопам его. Человек Божий, имея дитя пред собою и преклонившись на колена, молился ко Владыке живота и смерти. К вечеру дитя издало голос и назвало отца. Видя, что Господь принял его молитву и возвратил жизнь умершему, старец возблагодарил Всевышнего, исполняющего волю боящихся Его, окончил свою молитву и отдал дитя родителю. Это я и сам видел и слышал от родителя дитяти, который передавал многим о совершившемся чуде, желая доставить тем великую пользу всем слышавшим.

Преп. Иакову открыт был духовный мир: не раз ему были видения и откровения. Бл. Феодорит сообщает о некоторых случаях. Когда я, передает он в Истории Боголюбцев, намереваясь войти в одно большое селение маркионитов, встретил множество препятствий, заграждавших мне вход, тогда я послал к моему Исаии с просьбою подать мне помощь. Он сказал: будь покоен, все эти препятствия разрушатся, подобно паутине; это мне в прошедшую ночь открыл Бог не во сне, а в видении. Я видел в той стороне, в которой находится помянутое селение, огневидного змия, который, в направлении от запада к востоку, несся по воздуху. Совершив три молитвы, я увидел его согнувшимся; соединив голову с хвостом, он представлял фигуру круга. Окончив восемь молитв, я увидел его рассеченным на двое, и потом он исчез. Так Иаков это провидел, и мы видели согласный с видением его исход дела. Ибо на утро, державшиеся в то время учения Маркионова, ныне уже принадлежащие к Церкви апостольской, будучи руководимы змием, начальником зла, показали нам обнаженные мечи, направлявшиеся с запада. Но в третьем часу дня они сомкнулись, думали уже только о своем спасении, подобно тому, как змий прикрывал голову хвостом. В восьмом часу, рассеявшись, они дали нам свободный вход в селение, и мы тотчас же нашли там сделанного из меди змия, которому они поклонялись. Ибо явно восстав против Создателя и Творца всяческих, они пожелали служить проклятому змию, как Его врагу.

Другой случай передает бл. Феодорит также в Истории Боголюбцев. Я просил его (Иакова), рассказывает он, помолиться Господу, чтобы Он соделал мою ниву чистою от куколей и свободною совершенно от еретических семян, ибо меня чрезвычайно огорчало слишком усилившееся заблуждение бесстыдного Маркиона. Человек Божий уверял меня, что мне не нужно ни его, ни другое чье-либо предстательство: потому что ты, говорил он мне, имеешь постоянным молитвенником за себя великого Иоанна, глас Слова, Предтечу Господня. Когда я сказал, что верую в молитвы, как сего, так и других святых апостолов и пророков, которых останки недавно к нам перенесены; верь, отвечал старец, что ты имеешь особенным ходатаем за себя Иоанна Крестителя. После этого я не мог уже более молчать и с большим настоянием спрашивал, желая узнать, почему он в особенности упомянул о Св. Предтече. Он сказал, что желал бы прикоснуться к этим вожделенным останкам. Когда же я отвечал, что не принесу их, если он не даст обещания сказать, что он видел; он обещал, и я на следующий день принес, чего он желал. Приказав всем удалиться, блаженный мне одному сказал следующее: когда я принял, с Давидовым псалмопением, городских стражей, шедших из Финикии и Палестины с Св. мощами, у меня родилась мысль: правда ли, что это останки великого Иоанна, а не другого, ему соименного, мученика? Через день после этого я встал ночью на псалмопение и вижу кого-то, одетого в белые одежды, который говорил мне: брат Иаков, почему ты не встретил нас, когда мы приходили? Когда я спросил: кто они таковы? явившийся отвечал: те, которые вчера пришли из Финикии и Палестины. Все приняли нас усердно, и пастырь, и народ, и граждане, и поселяне; ты только не почтил нас вместе с другими. Это был намек на прежнее мое сомнение. Потом явившийся мне присовокупил: за вас и за всех других отсутствующих я предстательствую у Бога. На следующий день в то же время, он опять явился мне и сказал: посмотри, брат Иаков, на того, кто стоит там в одежде белой, как снег, и пред кем поставлен сосуд с огнем. Обратив туда глаза, я подумал, что вижу Иоанна Крестителя, потому что и одет он был, и руку протянул так, как Креститель; а прежний голос продолжал: это именно тот самый, о ком ты думаешь. И вслед за тем Иаков прибавил мне: когда ты ночью шел в селение с намерением наказать мятежников и просил принесть Богу усерднейшую молитву, я всю ночь провел в бдении, молясь Господу. Потом я услышал глас, говоривший: не бойся, Иаков! Великий Иоанн Креститель неусыпно умоляет Бога всяческих; великое бы произошло поражение, если бы его предстательством не была укрощена дерзость диавола. Передав мне эту повесть, старец завещал мне не сообщать её никому другому. Но я, ради пользы, многим не только словесно пересказал её, но и предал письмени. Он также открылся мне, что видел и патриарха Иосифа с седою головою и бородою, и в старости блиставшего красотою, и на высоте добродетели именовавшего себя последним из святых. Ибо, говорит, когда я назвал его первым из тех, которые были в одной с ним гробнице, он сам назвал себя последним.

На весь христианский мир прославился преп. Иаков, имя Кирского отшельника сделалось известно на Востоке, достигло столицы, проникло в самый императорский дворец; и стал он на ряду с знаменитыми сирийскими подвижниками 5-го века, каковы были Симеон, первый столпник и Варадат – честь и украшение Сирийской Церкви. К голосу этих трех подвижников обращались в важнейших церковных делах. Так, когда в 457 году в Александрии убит был приверженцами еретика Диоскора патриарх Протерий и кафедру занял последователь Евтихия Тимофей Елур; император Лев, спрашивая у предстоятелей Церквей мнения о Халкидонском соборе и рукоположении Тимофея, обращался и к знаменитейшим любителям подвижнической и нестяжательной жизни и между ними к сирийским главным подвижникам, каковы были: Симеон, первый столпник, Варадат и Иаков Кирский. В ответе своем императору Иаков так же, как Симеон и Варадат, одобрил веру шестисот тридцати Святых отцов, собравшихся в Халкидоне, а рукоположение Тимофея Елура признал незаконным.

Прославилась и гора, на которой подвизался преп. Иаков. Гора эта, хотя находилась недалеко от Кира, была, однако, мало известна; она ничем особенным не отличалось от других подобных гор; с поселением же на ней великого отшельника, она сделалась повсюду славною и благословенною. Ныне, говорит Феодорит, гора эта получила такое благословение, что даже землю её чтут, и приходящие отовсюду уносят частицы её себе на пользу.

Любезна и дорога стала самому отшельнику гора, на коей он столько лет благоугождал Богу; он пожелал, чтобы на ней и труженническое его тело было положено в землю. Когда почитатели преп. Иакова построили в соседнем селении, на случай его болезни, домик, а святитель Кирский приготовил для него там в храме Св. Апостолов склеп, отшельнику это чрезвычайно не понравилось; он всех заклинал предать земле тело его на той же горе, на которой он трудился. Я не раз замечал ему, говорит бл. Феодорит, что неприлично столько заботиться о месте погребения тому, кто не заботился о настоящей жизни. Но увидев, что старец остается непреклонен, я согласился исполнить его желание, высек на горе гробницу и хотел перенести его туда. Он же, зная, что камень повреждается от мороза, приказал окружить гроб маленьким домиком. Когда окончено было строение согласно с волею старца, и мы наложили уже кровлю, он сказал: я не допущу, чтобы эта гробница называлась гробницею Иакова, но хочу, чтобы это был дом победоносных мучеников, а я, как какой-нибудь странник, удостоенный сожития с ними, пусть буду лежать в другом склепе. И это он не сказал только, но и сделал. Собрав отовсюду частицы мощей многих пророков, апостолов и мучеников, он положил их в одной гробнице, желая водвориться в сообществе Святых и надеясь вместе с ними воскреснуть и удостоиться лицезрения Божия. Эго достаточно доказывает его смиренномудрие. Ибо собрав столь великое богатство добродетели, он, как будто, живя в крайней бедности, пожелал обитать в сообществе богатых.

Изложенные нами исторические сведения о великом Иакове Кирском поместил бл. Феодорит в повествовании своем о преп. Иакове, когда составлял Историю Боголюбцев, которая была им писана в 440 г. Если блаженный переживет наше повествование, заключает свой рассказ о жизни и подвигах Иакова, и к прежним прибавит множество других подвигов, то другие опишут и их. Подвигоположник же ревнителей благочестия подаст и сему блаженному конец достойный подвигов и поможет остальное течение совершить согласно с началом, чтобы победоносец достиг венца и подкрепил своими молитвами нашу немощь; да возможем и мы, подкрепленные таким образом, отразить многие нападения на нас и победоносцами прейти от настоящей жизни. Как долго жил после этого преподобный Иаков, достоверно неизвестно. Кончину его полагают около 457 г.

Преподобный Фалалей (память 27-го февраля) происходил из Киликии. Еще в молодых годах он оставил мир и принял благое иго Христово, вступив на путь подвижничества и сделавшись иноком обители Саввы Освященного. В этой обители провел он несколько лет, соревнуя подвижникам в аскетических трудах, и удостоился благодати священства. Порываясь к высшим подвигам, Фалалей оставил обитель преп. Саввы и удалился в Сирию, где поселился в 20 стадиях от города Гавал на одном невысоком холме. Холм считался у жителей окрестных местом страшным и опасным. На нем издавна стояло языческое капище, в котором приносились жертвы идолам; вокруг капища рассеяны были языческие могилы. Холм этот избрали своим притоном нечистые духи; предчувствуя, что скоро с распространением христианской веры владычество их падет, они наводили страх на жителей и путешественников, являясь в виде привидений, нападая на людей и животных и причиняя им всевозможный вред. Этот-то холм и занял Фалалей, хотя и слышал от местных жителей страшные о нем рассказы; подвижник, вооруженный верою и упованием на Бога всесильного, не боялся. Поселившись в хижинке, он начал подвизаться о Господе, проводя время в молитве и славословии Бога, в посте и воздержании. Не понравилось нечистым духам соседство подвижника и вот они вступают с ним в борьбу, стараясь всеми силами удалить его из их любимого места, в коем они гнездились с давних пор. Сначала они думают устрашит смелого отшельника, подняв страшный шум и крик, угрожая уничтожить жилище, в коем он обитал, и его самого; раб Христов, ограждая себя знамением Св. креста, не смущался и продолжал стоять на молитве. Раз ночью целые полчища нечистых духов, подняв громкий плач, показывали в разных местах огоньки, надеясь этим привести в смущение подвижника, расстроить его мысли и поколебать, он пребывал тверд и непоколебим. В бешенстве и ярости они бросились на зеленевшие деревья (маслины, смоквы) и истребили их более пятисот. Не в силах будучи победить крепкого подвижника, нечистые духи оставили его в покое и удалились с холма. Выдержав страшную борьбу с злобными духами, Фалалей простерся на новый подвиг самоумерщвления и злострадания ради Господа, коего возлюбил он всею душою, всем сердцем. Он поселился в новом жилище, которое сам себе придумал, жилище самое неудобное, в котором он должен был только мучиться и страдать. Изумился Кирский святитель, когда посетил Фалалея и увидел его в новом жилище. В своей Истории Боголюбцев он подробно описывает эго жилище Гавальского подвижника. Он, говорит Феодорит, устроив два колеса в два локтя в диаметре, скрепил их между собою досками, не сряду положенными, но отставленными друг от друга. Потом, прикрепив находившиеся на значительном расстоянии доски к колесам клиньями и гвоздями, вытащил колеса под открытый воздух. Далее, утвердив в земле три длинных шеста и соединив верхние концы их между собою также деревянными досками, повесил на них означенное вместилище, устроенное из двух колес и досок и поместился внутри его. И так как внутреннее пространство вместилища в высоту имеешь только два локтя, а в ширину – один, между тем блаженный очень высок ростом, то он и сидит там не в прямом положении, но постоянно согнувшись и преклонив голову к коленам. Феодорит отметил и побуждение и причину к устройству такого неудобного помещения, высказанную подвижником. Когда я пришел к нему, говорит Кирский святитель, я нашел его за чтением божественных Евангелий и, желая узнать причину избранного им нового образа жизни, спросил его о сем. Фалалей, говоря на греческом языке, сказал: по происхождению я Киликиец; будучи обременен многими грехами и веря в угрожающие грешникам наказания, я придумал для себя настоящий подвиг для того, чтобы, подвергнув тело столь малозначительным истязаниям, уменьшить тяжесть будущих. Последние будут тяжки не только по количеству, но и потому, что будут непроизвольны, а все, что бывает против воли, весьма мучительно. Произвольное же, хотя и трудное, менее прискорбно, потому, что здесь труд бывает добровольный, а не принужденный. Итак, если я настоящими малыми скорбями уменьшу будущие, то извлеку для себя великую пользу. Услышав это, я подивился мудрости старца, который не только проходил путь подвижничества, уже проложенный другими, но и сам себе придумывал подвиги особенные и не только сам понимал причину этих последних, но и другим открывал её.

Очистив холм от нечистых духов и избавив Гавальскую страну от страха и вреда, который они ей причиняли, преподобный Фалалей оказал жителям и другие благодеяния. Получив от Бога дар чудотворения, он силою молитвы своей исцелял болезни и недуги между людьми, врачевал и домашний скот, и чрез то расположил жителей, бывших идолопоклонниками, принять христианскую веру. Тогда языческое капище на холме было разрушено; на месте его преп. Фалалей воздвиг храм во имя победоносных мучеников, противопоставив лжеименным богам боголюбезные останки Святых Божиих; Св. останки, собранные старанием его, были положены в этом храме. Скончался преп. Фалалей в глубокой старости в 490 г.

Повествование о великих Сирийских подвижниках заключим рассказом о блаженном Феодорите епископе Кирском, благодаря которому сохранились для нашего поучения, поучения и труд этих великих светил Христовой: Церкви, подобно тому как Кирилл Скифопольский и Иоанн Мосх, по соизволению Божию, сохранили для нас жития и подвиги Палестинских подвижников.

Блаженный Феодорит, епископ Киррский,⁶⁶ родился около 385 г. по Р. Х. в Антиохии в богатом, знатном и благочестивом семействе. Родители назвали его Феодоритом, т. е. Богодарованным, потому что, долго быв бездетны, получили сына по молитвам Св. отшельника Македония. Приняв дитя, как дар Божий, они дали обет посвятить его Богу. И благочестивая мать рано стала приготовлять сына на служение Богу, рассказывала ему о дивной жизни подвижников, коими были богаты окрестности Антиохии, о их необычайных трудах и подвигах, о их пламенной любви к Богу, о их доброте, простосердечии, мудрости, прозорливости и других нравственных качествах, посещала с ним нередко жилища отшельников, принимая от них благословение и наставления. И великие образцы подвижничества, примеры ревности о Св. вере, дерзновенной смелости в защиту ближних, виденные Феодоритом в отшельниках, глубоко действовали на нежную душу его; в ней зарождалось расположение к подвигам Господа ради, возникали и развивались порывы ревности об истине, самоотвержения во благо ближних.

Обширные дарования, коими наделил Господь Феодорита, побудили родителей позаботиться о самом лучшем образовании своего сына: и Феодорит получил основательное и многостороннее образование. Под руководством хороших учителей он ознакомился с древнею греческою литературой, изучил произведения эллинских философов, историков, поэтов, ораторов; дар слова, полученный им от природы, был развит до ораторского искусства. В то же время Феодорит старался приобрести основательное знание христианской веры, для чего занимался преимущественно изучением Св. Писания и толкований на него писателей, особенно Св. Иоанна Златоуста, коего он был самым искренним почитателем.

Согласно обету родителей посвятить сына своего Господу, Феодорит рано причислен был к клиру Антиохийской Церкви и поставлен на первую церковную степень чтеца. Уже в Антиохии, вращаясь в общественном кругу, он вел подвижническую жизнь. Стремление к подвигам поддерживалось и питалось в нем частыми посещениями окрестных обителей и уединенных хижин пустынников; боголюбивые старцы и примером своей жизни, и сладкою духовною беседою ободряли и укрепляли его на трудном пути, по которому он уже шел. Часто я удостаивался, говорит бл. Феодорит о пустыннике Македонии, благословения и наставления сего мужа. Он часто, наставляя меня, говорил: ты, чадо, родился с большими трудами, много провел я ночей в молитве о том только, чтобы родителям твоим было то, чем они назвали тебя после рождения (Θεοδόρητος – Божий дар). Живи же достойно тех трудов. Ты прежде рождения по обещанию посвящен Богу, а что посвящено Богу, то должно быть достоуважаемо и неприкосновенно для людей. Тебе не следует внимать порочным движениям души, но делать, говорить и думать ты должен только то, что угодно законодателю добродетели – Богу. Религиозное чувство, сильно развившееся в это время в душе Феодорита, повлекло его за пределы Сирии; он совершил путешествие в Палестину, чтобы подобно пустынножителю Петру, знакомому ему от юности и ходившему в Св. Землю, видеть места, где совершились спасительные страдания и поклониться там Спасителю Богу, чтобы насытить очи свои созерцанием вожделенных предметов и чтобы не одно око душевное, отдельно от зрения телесного, по вере наслаждалось духовною сладостью. И видел бл. Феодорит эти Св. места и поклонился в Св. граде гробу Жизнодавца, и очами телесными насытился созерцанием вожделенных предметов, и объятый пламенною любовью к Господу, приложил к себе слово невесты Песни Песней:⁶⁷ уязвлена я любовью.

По смерти родителей бл. Феодорит, сделавшись единственным их наследником, не оставил себе ничего из их стяжания, но все раздал бедным и неимущим и, избрав произвольную нищету, удалился для духовных подвигов в обитель, находившуюся в окрестностях Апамеи. Там жива еще была память о славном отшельнике Халкидской пустыни Маркиане, основатели обители Агапит и Симеон были учениками его. С любовью рассказывали Феодориту иноки о необычайных подвигах великого Маркиана, о благодатных дарах, в нем проявлявшихся, о богомудрых его правилах и наставлениях. И пламенный дух Феодорита легко возбуждался этими рассказами к высшим подвигам, но в то же время в примерах и наставлениях Маркиана находил для себя надежное руководство, которого требовала его неопытная еще в духовной жизни душа. Среди иноческих подвигов Феодорит продолжал свое образование; преимущественно он занимался изучением Св. Писания, причем в разумении слова Божия руководился толкованиями Св. Иоанна Златоуста и учеников его. В одно время с Феодоритом проводили подвижническую жизнь в Апамейской обители и также занимались своим образованием: Иоанн, впоследствии архиепископ Антиохийский и Несторий, получивший печальную известность еретика. Далеко распространилась слава о строгой жизни Феодорита, инока Апамейской обители; говорили о прекрасных его дарованиях и обширных познаниях, которые он успел уже приобрести; и он должен был оставить мирное уединение, которое стало ему любезно и дорого. В 423 году Феодорит, вопреки своему желанию, был избран на высшее служение и поставлен во епископа города Кира, принадлежавшего к округу Иерапольской митрополии.

Много забот и трудов предстояло бл. Феодориту на кафедре Кирской епархии. Епархия была довольно обширна: в ней насчитывалось до 800 приходов. Жители были бедны, необразованы и обременены податями. Скудны оказались религиозные познания паствы. И бл. Феодорит с неутомимою ревностью предался заботам о благе вверенной ему епархии. Ревностно исполняя долг пастыря словесного стада, бл. Феодорит с самого выступления своего на кафедру Кирской Церкви стал говорить беседы и поучения, и таким образом учил пасомых истинам веры и нравственности; на поучения его народ стекался охотно и усердно их слушал. Богатые дарования, коими Феодорит был наделен от природы, а также обширные познания, какими он обладал, расположили его к трудам, которые могли бы приносить пользу и далее пределов его паствы, – он принялся за труды письменные. Епархию волновали разные секты и ереси. Гностики и Маркиониты, Ариане и Евновмиане имели своих последователей и в городах, и в селениях. Все меры старался употребить новый архипастырь к искоренению гностических сект. Он отобрал до двухсот списков четвероевангелия, искаженного Татианом, где опущены были сообразно с учением сего еретика все места, в которых прямо говорилось о плоти Сына человеческого, и заменил их полными и неповрежденными списками Евангелия. Успел он возвратить в лоно Церкви зараженных ересью Маркиона, и последователей Ария и Евномия. Всего Маркионитов обращено было им более десяти тысяч. Величайших усилий стоила ревностному архипастырю борьба с еретиками; жизнь его много раз подвергалась крайней опасности. Многократно, говорит он сам, проливал я кровь свою; многократно поражаем был от них камнями. Сам дух тьмы противодействовал ревности бл. Феодорита. Так, однажды, святитель ночью услышал угрозы: кто-то на сирском наречии говорил ему: зачем ты вооружаешься на Маркиона? Что он тебе сделал оскорбительного? Давно бы уже я поразил тебя, если бы не видел лика мучеников вместе с Иаковом, тебя охраняющим. Не устрашился угрозы Божий святитель; он понял, что это голос духа тьмы, ограждением Св. мучеников служил ему сосуд с елеем от гробов Св. мучеников, что Иаков, на которого указал неизвестный голос, есть великий подвижник, коего ветхая одежда, подаренная Феодориту, лежала в его изголовье. Действительно, отшельник Иаков не оставлял его духовною помощью. Он сообщил своему епископу, что ему нет нужды ни в какой земной помощи, что постоянным молитвенником за него – Предтеча Господень, коего некоторые останки вместе с мощами других Святых незадолго перед тем были принесены из Финикии в Кир.

Чувство любви христианской, побуждающей делиться со своими собратиями всем, что может служить ко благу их, располагало пастыря Кирского заботиться и о внешнем благе своей паствы. Бескорыстный, воздержный, довольствовавшийся тою одеждою, которую носил. Феодорит не брал ни от кого денег, ни одежды; и служащие при нем так были настроены, что также ничего от других не домогались. Для города же, на церковные средства, он сделал много полезного: устроил портики, сделал два моста, провел от реки в город водопровод, построил и другие необходимые здания. По обстоятельствам, святитель занимался и делами гражданскими, разбирал споры между жителями городскими и сельскими, входил даже в дела воинские. Жители городские обременены были податями: благопопечительный архипастырь писал в Константинополь и к императрице Пульхерии и к патриарху Проклу и другим важным лицам об облегчении бедственной их участи. Заботился он также о приобретении для города людей, сведущих в житейских полезных искусствах и ремеслах, и, между прочим, по его приглашению явился в Кир из Александрии священник, знавший врачебное искусство.

Деятельность бл. Феодорита не ограничивалась одною Кирскою епархиею. Как просвещенный пастырь, ревнующий о благе церкви Христовой, он принимал деятельное участие в ходе тогдашних церковных дел.

В 428 г. Несторий, занимавший уже архиепископскую кафедру в Константинополе, стал неправильно учить о двух естествах в Господе Иисусе Христе. Он утверждал, что два естества во Иисусе Христе не соединились в одну ипостась и Христос родился от Пресвятой Марии простым человеком и что по этому Деву Марию должно называть не Богородицею, а Христородицею. Св. Кирилл, архиепископ александрийский и папа римский Целестин признали учение Нестория ложным; осудили его на своих частных соборах, а к самому Несторию отправили послания, в которых убеждали его отречься от неправого учения. Кирилл к посланию своему присоединил 12 глав или анафематств, в коих опровергались догматические мнения Нестория. Несторий держался своего образа мыслей и послание Кирилла с анафематствами препроводил к Антиохию. С одной стороны искренняя доверенность к другу молодых лет, которого за строгую жизнь уважали и другие, с другой – новый вопрос, затронутый Св. Кириллом и до того времени не подвергавшийся общему обсуждению, произвели то, что послание Кирилла не понравилось ни патриарху антиохийскому Иоанну, ни Феодориту, коему патриарх поручил рассмотреть его: в нем, в учении Кирилла о соединении двух естеств в Богочеловеке оба они с первого раза увидели слияние естеств – признак аполлинарианства. Феодорит на послание Кирилла написал опровержение. Открылся вселенский Ефесский собор. На соборе учение Нестория было осуждено, он был признан еретиком и предан анафеме. Иоанн и Феодорит, видя, что присутствие на соборе поставит их в неприятное столкновение и с Несторием, и с Кириллом, отказались принимать участие в соборных заседаниях, за что были лишены церковного общения. Феодорит писал и еще несколько сочинений против Кирилла. Но потом ближе и спокойнее рассмотрев деяния Ефесского собора и учение о двух естествах в Богочеловеке, изложенное Св. Кириллом в новом послании к сирийским епископам, Иоанн и Феодорит определения соборные признали правильными, учение Кирилла нашли православным и вошли с ним и другими православными епископами в общение. Скорби и страдания ожидали бл. Феодорита, когда явилась новая ересь – Диоскора. Преемник Св. Кирилла на кафедре александрийской Церкви – Диоскор утверждал, что два естества в Иисусе Христе составляюсь не только единую ипостась, но единое естество. Сторону его принял константинопольский архимандрит Евтихий, который стал открыто проповедовать в столице, что два естества в Господе Иисусе слились между собою, так что естество человеческое было поглощено естеством Божеским. Домн, патриарх антиохийский, первый обличил новое лжеучение и донес о нем императору Феодосию Младшему. Такой поступок антиохийского патриарха Диоскор приписал влиянию на него Феодорита и потому вооружился на Кирского епископа и стал его преследовать всем, чем мог. В письме к Домну он прямо обвинял Феодорита в несторианстве, высказав, что в проповедях, говоренных им в Антиохии, Кирский епископ разделял единого Господа Иисуса Христа на два лица. Феодорит в почтительном письме кротко оправдывался от обвинения, выставлял на вид, что его поучениям в Антиохии внимали тысячи народа, слушал сам патриарх и никто не замечал и не указывал в них какой-либо неправильности. Диоскор не только не принял оправдания Кирского святителя, но еще торжественно в храме предал его проклятию и отправил на него донос в Константинополь. Сознавая свою правоту, не упал духом святитель Кирский и сам действовал: рассылая разным лицам письма, в которых излагал свое учение о лице Господа Иисуса Христа. Обвинение Феодорита в неправославии касалось и патриарха антиохийского и вообще сирийских епископов, и потому в Антиохии решено было отправить к Флавиану, патриарху константинопольскому посольство из епископов с изложением исповедания веры, какого держались сирийские епископы. Между тем в Константинополе состоялся, под председательством патриарха Флавиана, собор, на котором учение Евтихия было признано ложным, он был отлучен от Церкви и лишен духовного сана. На новом соборе в Ефесе, известном под именем Разбойничьего, на коем председательствовал Диоскор, Евтихий был оправдан, Св. Флавиан осужден и сослан в заточение, Феодорит, без всякого исследования, вместе со многими другими сирийскими епископами, лишен кафедры, а сочинения его указом императора объявлены запрещенными.

Глубокою скорбью поражен был Феодорит, когда узнал, что произошло и чем кончился Ефесский собор: но духом он был тверд и мужествен. За себя лично он не тревожился и не скорбел. Твое благочестие, писал он к одному из своих близких знакомых, негодует и гневается на приговор, беззаконно и без суда против нас произнесенный, а меня это самое утешает. Если бы справедливо я был осужден, то скорбел бы о том, что подал законный повод к осуждению. Поскольку же моя совесть с этой стороны чиста, то радуюсь и торжествую и надеюсь за эту несправедливость отпущения грехов. И Навуфей не другою какою добродетелью прославился, а только тем, что претерпел несправедливое убиение. Прошу помолиться о мне Богу, чтобы Он не оставил меня, а враги пусть поражают. Против всякого страха достаточно для меня милосердия ко мне Бога моего. Если Он пребудет со мною, то я презираю всякие скорби, как ничтожную вещь. Не только я не скорблю, писал святитель искреннему другу своему Уранию, епископу емесскому, что действовал свободно, но и радуюсь, и веселюсь, и прославляю Удостоившего меня сих страданий. Но тревожился святитель при виде торжества ереси, смущало его бедственное состояние Церкви Христовой; опасался он и за свою паству, боялся, что возвращенные им в лоно православия еретики, увлекшись обстоятельствами времени, его самого признают теперь еретиком и отпадут от Церкви. Он решился было искать суда и защиты у великого поборника веры папы Льва и просил у императора разрешения отправиться в Рим; но ему было отказано. Тогда он должен был удалиться в Апамейский монастырь, в котором проводил время до епископства. Монастырь этот назначен был ему, как место заточения.

В 450 г. по кончине Феодосия вступил на престол Маркиан. Благочестивый император поспешил водворить в Церкви мир, нарушенный временным господством еретиков, разрушить утвержденные насилием деяния Ефесского собора. Немедленно сделано было распоряжение о возвращении изгнанных в ссылку епископов. Благословил и Феодорит десницу Всевышнего, произведшую вожделенную для истинных чад Церкви перемену, и возвратился в любезный ему Кир к радости паствы. В следующем году открылся вселенский Халкидонский собор. На нем присутствовал и Феодорит. Восьмое заседание собора посвящено было делу Феодорита. Чтобы очиститься от всех клевет и обвинений, ему предложено было пред лицом собора отречься от Нестория и произнести ему анафему; он это сделал и объявлен был православным; приговором отцов ему возвращена была Кирская епархия.

Тридцать восемь лет занимал святительскую кафедру бл. Феодорит. Во все это время живя в многолюдном городе, среди разнообразных дел и занятий по епархии, при непрерывных сношениях с другими лицами, отлучаясь нередко по разным случаям в другие места, святитель повсюду и везде являл себя подвижником, вел столь же строгий образ жизни, какой проводил в годы до епископства. Произвольная нищета, нестяжательность и бескорыстие, послушание и глубокое смирение – таковы качества, которые проявлял бл. Феодорит постоянно. Одежду он носил бедную и кроме той одежды, какая была на нем, другой часто не имел, да об этом и не думал. Не заботился он о приобретении имущества, о скоплении денег. В письме к Св. Льву Феодорит откровенно высказывается, что в течении 26 лет своего епископства он не приобрел для себя ни дома, ни поля, ни денег, ни даже гробницы, но соблюдал добровольно избранную нищету. В обители, куда святитель был заточен, терпел он нужду в средствах к жизни; только искренние друзья доставили ему материальное пособие; но и тут он себя ограничил. Один из почитателей святителя прислал ему из сострадания значительные средства; но он, оставив себе немного, все прочее отослал назад сострадательному другу. Доходы, которые Феодорит получал с епархии, употреблял он на общественные нужды города и на помощь ближним. Ревнитель подвижничества, Феодорит всею душою любил подвижников. От общественных дел и занятий мысль его устремлялась в мирные обители иноков, в уединенные хижины и кущи отшельников; он и отрывался по временам от текущих дел и спешил к труженикам Христовым, посещал того или другого подвижника; в духовной беседе с благодатными старцами он находил духовную сладость, утешение и ободрение в своей многомятежной жизни; в Св. молитвах рабов Божиих получал нравственную помощь, охрану и защиту от врагов видимых и невидимых. С любовью заботился святитель о тружениках Божиих, свято исполнял их желания и просьбы, доставлял им и материальные пособия в облегчение их немощей. С усердием и тщательно собирал он сведения о подвижниках не только современных, коих по обстоятельствам не мог лично видеть, но и почивших. С любовью и усердием он изложил сведения о славных Сирийских подвижниках в своей Истории боголюбцев, во славу Божию, на душевную пользу ревнителей благочестия. Муж богатых дарований и с многосторонними познаниями, славный оратор, на беседы коего, в самой Антиохии, стекаются массы и в сладость слушают писателя, произведения которого списываются и далеко расходятся, святитель Кирский всегда и во всем проявлял глубокое смирение Он не надеется на свои природные силы, на многосторонние знания, им приобретенные, а искренно сознает необходимость высшей помощи. Испрашивая себе благословения и помощи у Господа, он благоговейно призывает Святых и просит их предстательства пред Богом, смиренно обращается к молитве и предстательству тех подвижников, жизнь и подвиги коих он изобразил в письмени. Божественный законодатель Моисей, говорит бл. Феодорит, начиная повествование о Св. Иакове Низибийском, открывший дно морское, а безводную пустыню наводнивший, совершивший и другие многие чудеса, описал образ жизни ветхозаветных святых, руководствуясь не приобретенною от египтян мудростью, но светом благодати, полученной свыше. Откуда бы иначе узнал он добродетели Авеля, о богоугодности Еноха, о праведности Ноя, о благочестивом священстве Мелхиседека, о призвании, вере, мужестве, усердном странноприимстве, необычайном жертвоприношении и о других добродетелях Авраама и вообще о подвигах, победах и о славе благочестивых тех мужей; откуда бы иначе узнал он обо всем этом, если бы не пользовался советом Божественного Духа? Подобное содействие нужно в настоящее время и мне, решившемуся описать жизнь Святых, просиявших незадолго до нас и в наше время, и как бы представить некоторого рода законоположение для желающих подражать жизни Святых. Призовем же их самих в молитве и начнем повествование. Окончив здесь повествование о нем (Иулиане), заключает Феодорит описание жизни отшельника Иулиана, я преступлю к другому, моля Святых, о которых повествую, чтобы они своим предстательством низвели на меня вышнее благоволение. А я опять, оканчивая и это повествование (о преп. Маркиане), прошу и умоляю, да по молитвам всех их получу божественную помощь. А мне хотя бы немного выше этой горы добродетелей подняться при содействии молитв этих Святых. Искреннее благочестие проявляется у святителя во всем, глубокое религиозное чувство проникает все его действия. Благоговейно почитает он предметы, соприкасавшиеся Святым мужам, и видит в них благодатную силу, покров и охрану своей жизни. С великим усердием и старанием собирает он останки Святых угодников: Иоанна Предтечи Господня и мучеников и с торжеством кладет их в кафедральном храме города Кира. В его келии в переднем углу стоит сосуд с елеем, собранным от гробов Св. мучеников; в изголовье лежит одежда, которую подарил ему великий подвижник Иаков.

Не долго жил бл. Феодорит после Халкидонского собора. Последние годы своей жизни он провел в обители близ Кира. Продолжая заниматься епархиальными делами, он, однако же, посвящал время преимущественно подвигам молитвы, богомыслия, чтения слова Божия и ученым трудам. Предчувствуя свою близкую кончину, он, по собственным словам своим, старался быть больше с Господом, чем с людьми. Скончался святитель около 458 г.

Бл. Феодорит оставил после себя многочисленные творения – памятник его просвещенной и ревностной деятельности на поприще служения Христовой Церкви. Из дошедших до нашего времени творений его известны следующие: Вопросы на Осмикнижие, т. е. на пять книг Моисея, на книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, Царств и Паралипоменон, это объяснение некоторых трудных мест; Толкование на все псалмы, Песнь песней, на книги всех пророков и на все послания ап. Павла; Церковная история в 5 книгах; История боголюбцев или жизнеописания 30 сирийских подвижников; Речь о любви; Басни еретиков в 5 книгах; Эранист (собиратель) или Полиморфос (многовидный); О Промысле десять бесед; Врачевание эллинских предрассудков; Обличение 12 анафематств Св. Кирилла Александрийского; Письма к разным лицам.

Из этих творений бл. Феодорита Церковь на 5 Вселенском соборе отвергла сочинения, писанные против Св. Кирилла Александрийского, которые и сам Феодорит, осудив на Халкидонском соборе Нестория, осудил и отверг; прочие же творения приняла и поставила на ряду с творениями своих знаменитейших отцов и учителей, к сонму которых причислила и самого писателя, усвоив ему высокое титло блаженного. Творения бл. Феодорита и по содержанию, и по духу, и по слогу заключают в себе высокие качества. При богатстве догматических истин и исторических сведений они отличаются чистотой учения, дышат силою глубокой назидательности; речь ясная и живая. Глубоким уважением пользовался Феодорит у последующих писателей и как отец и учитель Церкви, и как муж высоконравственной духовной жизни. Вместе с собором (5 вселенским) почитаем Феодорита правоисповедующего, говорит Св. Григорий Двоеслов. Патриарх Фотий называете Феодорита блаженным; Св. Никифор – ученейшим епископом; Феодорит чтец – мужем блаженной памяти. Св. Иоанн, митрополит евхаитский, причисляет Феодорита к великим учителям Церкви. В стихотворениях о знаменитейших церковных писателях он говорит: изобразив мудрых учителей, причисляю к ним и Феодорита, мужа Божия, учителя великого, несокрушимый столп православия. Если же он и колебался малое время по некоему случаю, не осуди, человече, он был человек. Его колебание происходило не столько от неблагочестия, сколько от увлечения в споре. Но он и поправился потом. Во всех же прочих отношениях, видя в нем мужа ни в чем не отставшего от великих пастырей, по праву причисляю его здесь к ним. Святитель Димитрий Ростовский называет Феодорита святым: мы же со святыми отцы Григорием Нисским, Феодоритом и прочими речем, говорит он в одном месте своих творений.