Песнь 4

Ирмос:

Услыша пророк пришествие Твое, Господи, и убояся, яко хощеши от Девы родитися и человеком явитися, и глаголаше: услышах слух Твой и убояхся, слава силе Твоей, Господи.

«Молитва Аввакума пророка, для пения. Господи! услышал я слух Твой и убоялся. Господи! соверши дело Твое среди лет, среди лет яви его; во гневе вспомни о милости. Бог от Фемана грядет и Святый – от горы Фаран. Покрыло небеса величие Его, и славою Его наполнилась земля. Блеск ее – как солнечный свет; от руки Его лучи, и здесь тайник Его силы! Пред лицем Его идет язва, а по стопам Его – жгучий ветер Он стал и поколебал землю; воззрел, и в трепет привел народы; вековые горы распались, первобытные холмы опали; пути Его вечные. Грустными видел я шатры Ефиопские; сотряслись палатки земли Мадиамской. Разве на реки воспылал, Господи, гнев Твой? разве на реки – негодование Твое, или на море – ярость Твоя, что Ты восшел на коней Твоих, на колесницы Твои спасительные? Ты обнажил лук Твой по клятвенному обетованию, данному коленам. Ты потоками рассек землю. Увидев Тебя, вострепетали горы, ринулись воды; бездна дала голос свой, высоко подняла руки свои; солнце и луна остановились на месте своем пред светом летающих стрел Твоих, предсиянием сверкающих копьев Твоих. Во гневе шествуешь Ты по земле и в негодовании попираешь народы. Ты выступаешь для спасения народа Твоего, для спасения помазанного Твоего. Ты сокрушаешь главу нечестивого дома, обнажая его от основания до верха. Ты пронзаешь копьями его главу вождей его, когда они как вихрь ринулись разбить меня, в радости, как бы думая поглотить бедного скрытно. Ты с конями Твоими проложил путь по морю, через пучину великих вод. Я услышал, и вострепетала внутренность моя; при вести о сем задрожали губы мои, боль проникла в кости мои, и колеблется место подо мною; а я должен быть спокоен в день бедствия, когда придет на народ мой грабитель его. Хотя бы не расцвела смоковница и не было плода на виноградных лозах, и маслина изменила, и нива не дала пищи, хотя бы не стало овец в загоне и рогатого скота в стойлах, – но и тогда я буду радоваться о Господе и веселиться о Боге спасения моего. Господь Бог – сила моя: Он сделает ноги мои как у оленя и на высоты мои возведет меня!» (Авв. 3, 1–19).

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Чти понедельнику.

Дел Твоих да не презреши, создания Твоего да не оставиши, Правосудне. Аще и един согреших, яко человек, паче всякаго человека, Человеколюбче; но имаши, яко Господь всех, власть оставляти грехи.⁷⁵⁵; также: Мк. 2, 10–11..

«Благословите Господа, [все] Ангелы Его, крепкие силою, исполняющие слово Его, повинуясь гласу слова Его; благословите Господа, все воинства Его, служители Его, исполняющие волю Его; благословите Господа, все дела Его, во всех местах владычества Его. Благослови, душа моя, Господа» (Пс. 102, 20–22). Так пел святой царь-пророк Давид, обращая свой призыв ко всему творению: к Ангелам Господним, к воинству и слугам Его и к нам – «всем делам Его на всяком месте владычествия Его».

Все миры невидимые словно отвечают на этот призыв. Да, собственно, и не нужно им этого призыва, они имеют возможность лицезреть Господа в силе Его, и это зрение само подвигает их воспевать Ему славу, ибо не может никакое существо, видя пред собой своего Владыку и Творца, не склониться перед Ним, не воздавать Ему, в порыве радости и трепета, непрекращающуюся хвалу из недр существа своего.

Четыре животных Апокалипсиса «ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» (Апок. 4, 8 (разрядка наша. – иг. Ф.)).

Шестокрылатыя животныя Серафимы, «премирные Силы»⁷⁵⁶, стоя вокруг Престола Господня, непрестанно возглашают: «вят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6, 1–3).

Что же ты, душа моя, прекраснейшее из всех дел Его? Как ты благодаришь Его? Того, Кто образом Своим почтил тебя, от души словесныя и тела благолепнаго устроив тебя, яко да тело служит словесней души: Кто главу на высочайших положил и в ней множайшия чувств содрузил, не запинающыя друг другу, власы же главу покрыл, во еже не вреждатися преложенми воздушными; того, Кто вся уды твои потребно насадил, да всеми благодаришь ты Его, Изряднохудожника?⁷⁵⁷

Не ты ли огорчаешь Его на всякий день?

И лишь в скорбные дни поста и удручения плоти ты вспоминаешь вдруг – да не вдруг, Церковь напоминает тебе, сама бы ты и в эти дни не спохватилась! – что Господь имеет «власть оставляти грехи», что чаша деяний твоих беззаконных вот-вот переполнится и безмерному терпению Господню может прийти конец. И тогда ты хватаешься за покаянные слова, переданные тебе святыми мужами, тогда ты вопиешь: Дел Твоих да не презриши, Спасе, создания Твоего да не оставиши!

Но добро было бы, если бы ты, душа моя, с этими самыми чувствами возносила покаянные прошения! Добро было бы, если бы покаяние затронуло всё существо твое, все таинственные глубины его, чтобы не осталось ни одной части его, не охваченной чувством совершенной греховности и желанием не просто отбросить зло греха, но и не возвращаться к нему никогда более!

Вспомни, душа моя: как часто эти покаянные слова не проникают в тебя, не становятся твоим собственным искренним прошением, как часто они лишь пролетают над тобой в тишине церкви... А ты – ты даже и не слушаешь их толком: либо мысли твои лениво ворочаются вокруг обыденных событий, либо ты с любопытством (как стало сейчас очень «модно») листаешь странички издания русского перевода Великого канона, потому что тебе лень слушать и вникать, тебе нужно протокольно прочитать и отправить свое любопытство дальше, потому что ты не хочешь понять: если бы Церковь считала полезным читать, а не слушать богослужение, она бы таки постановила, она бы так его и организовала. Но она, по мудрости своей, которой cнабдил ее Премирный ее Глава – Христос, осмелилась полагать нечто противное твоим желаниям.

Она хочет, чтобы мы закрыли наши глаза физические, чтобы открылось у нас зрение духовное, чтобы взгляд не отвлекал нас (потому и в церкви во время чтения Великого канона так темно, нет ни света паникадил, ни свечей, только лампады мерцают), чтобы мы слушали, учение полезно слушать и "сохранять все слова его в сердце своем» (Лк. 2, 19, 51 (разрядка наша. – иг. Ф.)). Ведь Сам Христос много раз говорит: «Кто имеет уши слышать, да слышит» (Мф. 11:15, 13:9, 43, 25:10; Мк. 4:9, 23, 7:16; Лк. 8:8, 15, 14:35).

Ведь даже святые апостолы Лука и Клеопа не смогли узнать Господа, когда встретили Его на пути в Еммаус, пока смотрели на него физическими глазами, – они видели Его, но не узнавали, несмотря даже на то, что "горели в них сердца их»; и только тогда, когда «открылись у них глаза» внутренние, зрение духовное, тогда «узнали они Его» – в то время как физическими глазами уже не могли увидеть: «Он стал невидим для них» (Лк. 24, 13–32).

Слушай, душа моя, – «образ мира сего проходит» (1Кор. 7, 31), пройдут и буквы, которые ты стремишься различить в темноте церковной. Останется лишь то, что ты сложишь у себя в сердце...

А смотреть – смотреть нужно на казни, которые преследуют недостойных, об этом и в Апокалипсисе сказано: «Иди и смотри» (Апок. 6:1, 3, 5, 7). Смотреть и вразумляться.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Приближается, душе, конец, приближается, и нерадиши, ни готовишися, время сокращается: востани, близ при дверех Судия есть. Яко соние, яко цвет, время жития течет: что всуе мятемся?

Трижды святые евангелисты повторяют нам предупреждающие слова Христовы. «Так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях» (Мф. 24, 33), – записывает эти слова Матфей. «Так и когда вы увидите то сбывающимся, знаете, что близко, при дверях» (Мк. 13, 29), – повторяет за ним Марк. «Так, и когда вы увидите то сбывающимся, знайте, что близко Царствие Божие» (Лк. 21, 31), – повествует и богоглаголивый Лука о времени «явления знамения Сына Человеческого» (Мф. 24, 30), том времени, которое назвал блаженный песнописец временем конца.

Ведь конец наш – не смерть физическая, которая разлучит нас с привычной нам материей: с телами нашими, с миром сим, с теми, кто останется на этой земле. Конец – это «смерть вторая», когда "судим будет каждый по делам своим», когда «смерть и ад повержены будут в озеро огненное» и с ними те, кто не выйдет оправданным из этого Страшного Суда (Апок. 20, 14; также: Апок. 20:13, 21:8)...

Ужаснулся любимый ученик Христов, видя «озеро, горящее огнем и серой» (Апок. 21, 8), – участь нечестивых.

Что же ты, душа моя, нерадиши, ни готовишися?

Ведь не только время жития течет – само время сокращается Некогда сотворенное, оно так далеко ушло от своего начала, что мы сей час – гораздо ближе к концу его, чем даже те, с кем говорил Христос, с кем Он бок о бок жил, те, которые жили «в последние дни сии» (Евр. 1, 2)... На две тысячи лет – ближе...

«Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос», и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах... ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам... Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 4–12; ср.: Мк. 13, 5–8; Лк. 21, 8–12)...

И ты не ужасаешься, душа моя? Ты спокойна даже тогда, когда «единая Европа» отказалась от Бога в своих «конституциях»? Ты непоколебима в окамененном своем нечувствии даже тогда, когда руки твои вынимают частицы за всех Божиих священников и монахов, «за веру православную в Сербии пострадавших»?

Что же ты напрасно мятешься по земле, как прах, воздымаемый ветром? Посмотри вокруг себя – скольких уж нет товарищей детства твоего? где однокашники твои, приятели юности твоей? где те, с кем начинал ты свой жизненный путь?

Посмотри в помянник свой – неужели ты не видишь, как стремительно стали сокращаться листочки с пометкой «за здравие», как уверенно растут числом странички, на которых написано «за упокой»?

Как радостно было детство твое! Как тепла была юность твоя! Каким сильным ты казался себе в начале зрелости твоей!

Что же ты сделал, чтобы таким же – в радости духовной, в тепле молитвы, в силе веры, надежды и любви – встретить старость твою, предваряющую конец твой?

Почему ты не боишься – вот сейчас! – услышать: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя» (Лк. 12, 20)?..

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Воспряни, о душе моя, деяния твоя, яже соделала еси, помышляй, и сия пред лице твое принеси, и капли испусти слез твоих; рцы со дерзновением деяния и помышления Христу и оправдайся.

Когда вышел Израиль из Египта, Господь дал ему заповедь: «По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите: Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я Господь, Бог ваш» (Лев. 18, 3–4).

Оставьте, сказал Он, обычаи земли Египетской, ибо вы сами пострадали от них. Хотели вы их соблюдать или нет (ведь как часто бывает, что, живя бок о бок с кем-то, ты приспосабливаешься, приноравливаешься к нему, вырабатываешь у себя привычки своего начальника, соседа, брата, друга, сына – только потому, что так проще, бесконфликтнее жить в человеческом общежитии! «Что ни город – то но́ров», говорят в народе, и с этим норовом , обычаем, повадкой, способом жизни ты начинаешь мириться!) – но вы привыкли к этим обычаям и не видели в них ничего плохого, даже тогда, когда ими попиралась святость имени Господня!

Не принимайте и обычаев земли Ханаанской – таких же языческих, как у египтян. Вам – жить в Ханаане, вам – трудиться бок о бок с обитателями его, но не для того Я веду вас в эти земли, чтобы вы забыли Меня, сказал Господь. Вы должны принести им знание об имени Моем, вы должны распространить в их среде обычаи Мои, а не стать жертвой мирского приспособления, забыв, Кто вас сотворил, Кто промышляет о вас во все дни жизни вашей, Кто и по смерти вашей сотворит над вами справедливый суд.

Господь вывел и тебя из земли Египетской, душа моя, – Он дал тебе разум и знание, Он поднял тебя из тьмы неверия и дал тебе, «как Ему было угодно», великий Свой дар – веру (1Кор. 12, 4–11; Еф. 2, 8). Но сколько времени, выйдя уже из духовного Египта, прожила ты, душа моя, как бы не замечая присутствия Бога, «раздражая и прогневляя Его делами рук своих» (3Цар. 16, 7; Иер. 25:7, 32:30)!

Почему, пребывая в Ханаане духовном – в мире сем, забывшем Истинного Бога, ищущем себе других богов, – ты полагаешь более почетным и достойным для себя держаться именно его обычаев, а не заповедей Господних?

Кто – Бог твой, если не Господь? «Кто Бог велий, яко Бог наш?» (Пс. 76, 14; Великий прокимен, глас 7). И почему ты забыла, что «Он по делам человека поступает с ним и по путям мужа воздает ему» (Иов. 34, 11; ср.: Пс. 27:4, 61:13; Притч. 12:14, 24:12; Иер. 25:14; Плач. 3, 63; Иез. 24:14, 36:19; Ос. 4:9, 12:2; Зах. 1, 6; Мф. 16:27; 1Пет. 1, 17; Рим. 2, 6; 2Кор. 11, 15; 2Тим. 4, 14; Апок. 2:23, 20:12–13, 22:12)?

Какое дело твое ты, душа моя, осмелишься отнести к числу праведных? Работаешь ли ты, не покладая рук, даешь ли ты милостыню, посещаешь ли больного, молишься ли за кого-то, да, в конце концов, просто улыбнешься, – что из этого сделала ты когда-либо просто так, не ища и не ожидая воздаяния, сейчас ли или потом, уже в другой жизни?

Но ведь и мысли твои – тоже дела! И мысленный грех – не менее, а, может быть, даже и более опасен, чем грех явный, совершённый! Ведь явно грешить часто мешает нам страх людского осуждения. Но почему же, греша в мыслях своих, где, как думается, никто этого не увидит и не осудит, почему же ты, душа моя, не помнишь о Том, Кому ведомы все помышления твои? Почему ты стыдишься первого встречного, но совсем не боишься справедливого укорения от Того, Кто непрестанно промышляет о тебе?

Почему ты так забывчива, душа моя?

«Рцы со дерзновением деяния и помышления Христу и оправдайся», – обращается к тебе преподобный Андрей. Потому что в забывчивости твоей тебе нужно именно дерзновение.

Ты забыла, что Господь – Отец твой, хоть каждый день начинаешь с обращения Отче наш.

Ты забыла, что Он – «долготерпелив и многомилостив», а ведь Он никогда не скрывал этого от тебя, он Сам тебе об этом сказал (Исх. 34, 6), и это твердо знали все по-настоящему любящие Его (Неем. 9, 17; Пс. 85:15, 102:8, 144:8; Иоил. 2, 13; Ион. 4, 2; Наум.1, 3)!

Ты забыла, что отцу нужно открывать все свои дела без страха, потому что родительская «любовь покрывает множество грехов» (1Пет. 4, 8; Притч. 10, 12).

Ты забыла, что Отец твой Небесный праведным судом Своим не уничтожает – Он очищает того, кто согрешил и искренно, от сердца покаялся, как сказано: «Господь омоет скверну дочерей Сиона и очистит кровь Иерусалима из среды его духом суда и духом огня» (Ис. 4, 4).

И если ты не можешь, если тебе страшно открыть Ему злые дела свои, если ты боишься подойти к Нему, ожидая не милости, а только кнута (это к Тому-то, Кто сказал: «Милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос. 6, 6; Мф. 9:13, 12:7)!...), – переступи свой страх, стяжи дерзновение, и в этом дерзновении – покайся! Докажи самым покаянием своим сердечным, что не о тебе сказано: "Тамо убояшася страха, идеже не бе страх» (Пс. 52, 6).

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Не бысть в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже аз, Спасе, не согреших, умом, и словом, и произволением, и предложением, и мыслию, и деянием согрешив, яко ин никтоже когда

«Не знает грешник о болезнях души своей и не чувствует в настоящей жизни, какое причиняют зло они душе; не зная же и не чувствуя сего, обманывается и, полагая, что у него все хорошо, нисколько не беспокоится о здоровье души своей. И не потому ли грешник, то есть больной душевно, горд бывает, что бесчувствен есть и не чувствует зла, причиняемого ему грехами? И еще что? Чем более кто бесчувствен, тем более гордится... Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы говорить ему о его болезни или предлагать врачевство, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни души своей, ищет врача и охотно подчиняется его врачеванию. Когда тело наше заболевает, мы чувствуем боль и, чувствуя ее, ищем врачевства, да врачуемся. Если б не имели мы чувства, то не чувствовали бы и боли; если б боли не чувствовали, не чувствовали бы и потребности и во врачевстве. Тому же следовало бы быть и в душе, то есть чтоб она своим духовным чувством чувствовала свою духовную болезнь.

Но бывает иначе – не чувствует. Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет врачевства. Оттого грешник, не чувствуя боли в душе, живет себе весело и не печалится о грехах. Плача достойное состояние: ибо пока он таков, неисцелим и, как неисцелимый, – погибший, ненавистный Богу и святым Ангелам».

А потому «как внешнее свое состояние человек сознает и чувствует... так всякий христианин должен видеть и чувствовать свое внутреннее состояние, здоров ли по душе или болен, счастлив или несчастлив, благоденствует или страждет. И если не чувствует он этого внутренно в себе самом, то всуе носит имя христианина; и хоть именуется так, но на самом деле не таков»⁷⁵⁸.

Вот как говорит один преподобный о том, что так необходимо всем нам, – о внутреннем христианском чувстве⁷⁵⁹. Это внутреннее чувство (как ни назови его – совестью или другим именем) – как барометр, как «маячок», который ставят на трещинах зданий.

Наше единство с Господом разбито такой трещиной – первородным грехом, совершив который, наши прародители подпали под влияние сил, чуждых Богу. Но Таинство Крещения, коим мы «в смерть Христову крестимся», чтобы «совоскреснуть» с Ним верою в последний День (Рим. 6:3, Кол. 2:12), на то и дано нам Господом, чтобы омыть этот первородный грех, заделать эту трещину, сделать нас способными отторгнуть от себя чуждое влияние нечистых духов.

Можем ли мы использовать эту способность? Как мы ее используем? Это показывает нам наше внутреннее чувство, совесть, верный «маячок».

Если мы, омытые водами Крещения, призванные к новой жизни «водою и Духом» (1Ин. 5, 6), не отступаем от греха, тогда трещина разверзается вновь, она продолжает расти, она может достигнуть таких размеров, о которых сказал богатому человеку бедняк Лазарь: «Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк. 16, 26).

И как только эта трещина приходит в движение – «маячок» разрывается: совесть наша укоряет нас, мы спохватываемся и начинаем запоздало каяться (запоздало – потому, что каяться нужно было еще до совершения греховных дел, тогда еще, когда мысль о грехе возникла в нашем сознании! и более того – если бы мы, следуя советам нашего внутреннего христианского чувства, эту мысль греховную успели бы уловить в самый момент ее зарождения, уловить и подавить – мы бы не согрешили словом или делом!).

Но это – еще не самый плохой исход дела. Страшнее, когда трещина стремительно раздвигается, «маячок» трещит и рвется, а мы этого не замечаем. И тогда наш «маячок» может совсем замолчать...

Ты знаешь, душа моя, такое слово – бессовестный?..

А теперь – посмотри, как другой преподобный, светильник Церкви, говорит о себе! Не бысть, – говорит, – в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже аз, Спасе, несогреших... Кто это говорит? Не ты ли, душа моя? Нет, не ты, хотя грехам твоим несть числа. А говорит это тот, о ком сказано: «Всякий услаждался его лицезрением и медоточивыми речами и совершенствовался душою. Поэтому-то и стекались к нему все искавшие спасения душам своим»⁷⁶⁰.

Кто стекается к тебе? И не тебе ли сказано: «врачу, исцелися сам» (Лк. 4, 23)?

Так повторяй же хотя сегодня за преподобным покаянные слова, плачь над грехами своими, ведь это ты, ты согрешил, яко ин никтоже когда. Омой себя покаянием, душа моя, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй⁷⁶¹.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Отсюду осужден, бых, отсюду и препрен бых аз, окаянный, от своея совести, еяже ничтоже в мире нужнейшее: Судие, Избавителю мой и Ведче, пощади, и избави, и спаси мя, раба Твоего

Не бысть в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже аз, Спасе, не согреших, потому я и осужден, потому и совесть моя меня укоряет и осуждает, ведь строже нее ничего нет в мире, кроме Божьего суда. Я пытаюсь возражать, я пытаюсь спорить, доказывать свою правоту совести своей, но она в этом споре всегда выходит победителем, же всегда препрен бываю в этой внyтренней распре, потому что совесть (пока она есть) – всегда права. Как мне переспорить ее, если ей ведомы все тайны мои? Не поможет никакое самооправдание – ведь она знает мысли мои, и чувства мои, то, чего не знает никто, кроме меня самого – и совести моей.

Да и зачем я с ней спорю, безумный, зачем препираюсь, – кто еще в этом мире укорит меня в тайных моих мыслях и делах, если не она? Кто скажет: «Ты подумал неверно, твои мысли – во грехе, остановись, войди в себя, вглядись в неправды твои: не настало ли время покаяния?»

Ведь больше нее знает обо мне только Господь, ибо Он – Всеведец, и нет ничего сокрытого от Него.

Но если и совесть моя всегда меня обличает – как мне явиться пред Судией моим? Что скажу я? Чем оправдаюсь? Где правды мои? Где мои добрые дела? Где слезное покаяние мое всецелое?

Найду ли я в себе дерзновение для последнего покаянного вздоха пред Творцом всяческих, чтобы испросить прощение множества лютых моих? Пред Тем, Кто сказал: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7, 21).

Избавитель мой! Ты Один свят и распространяешь святость вокруг Себя, как сказано: «святяй и освящаемии от Единаго вси» (Евр. 2, 11)! Святость – место, в котором Ты пребываешь вовек! Не закрой от меня дверей, ведущих в это место! Всё, что я делал на этой земле доброго, – не моё, а Твое, ибо «всякое даяние благо и всяк дар совершен – свыше есть, сходяй от Тебе, Отца светов» (Иак. 1, 17)!

Ведь если и «Авраам оправдался делами, он имеет похвалу, но не перед Богом» (Рим. 4, 2; ср. Иак. 2:21), что сказать мне, грешному? Какое дело доброе совершил я сам – без помощи Твоей, без Твоего непрекращающегося Промышления о мне, без того, чтобы Ты не подвиг меня к доброму свершению? Похвала за такие дела – поистине не мне принадлежит. И с полным осознанием ничтожества своего в делах праведности как не повторять мне всечасно: я раб ничего не стоящий, потому что сделал, что должен был сделать (См.: Лк. 17, 10)...

Потому и пел царь Давид: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей» (Пс. 113, 9). «Делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2, 16; ср. Рим. 3, 20), потому что от меня самого – нет никакого дела доброго...

«Мы признаём, что человек оправдывается верою», – учит божественный Павел (Рим. 3, 28). Но – и «сие не от нас, Божий дар» (Еф. 2, 8)!

Я верую: Ты Один – милосерд! Я прошу вместе с апостолами Твоими святыми: Господи, «умножь в нас веру» (Лк. 17, 5)! Удали от меня всякое сомнение!⁷⁶² Дай мне хотя бы крохами веры моей оправдаться пред Тобою!⁷⁶³ (Лк. 17, 6).

Господи, пощади, и избави, и спаси мя, раба Твоего...

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Лествица, юже виде древле великий в патриарсех, указание есть, душе моя, деятельнаго восхождения, разумнаго возшествия: аще хощеши убо деянием, и разумом, и зрением пожити, обновися

Вновь возвращает нас преподобный Андрей к видению лествицы, ведущей в небо, которое узрел Иаков по дороге в Месопотамию, куда послали его родители его, Исаак и Ревекка, искать себе жену из дочерей Лавана, сына Вафуила Арамеянина, брата Ревекки, матери Исава и Иакова (Быт. 28:2, 5).

«Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран, и пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил сем изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль, а прежнее имя того города было: Луз. И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, – то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть» (Быт. 28, 10–22).

Зачем возвращает преподобный нас в Вефиль?

С одной стороны, быть может, для того, чтобы обратить наше внимание на событие прообразовательное: «Святое место, где пребывал тогда Иаков, еще и особо выделено: в ту ночь, когда Иаков спал и видел лестницу, он, по преданию, находился в Иерусалиме, на месте будущего Соломонова храма, то есть на том самом месте, где земля и небо должны быть соединены «духовной лестницей» с помощью молитвы и жертвоприношения»⁷⁶⁴. На том месте, которое патриарх отметил камнем и наименовал «Вефиль – «Дом Божий», действительно соорудится при одном из его потомков храм (3Цар. 6–7) – первый храм, в котором человечество будет обучаться совершать богослужение по тем заветам, которые определены Самим Господом. Храм, который будет разрушен и восстановлен – и туда-то, в этот восстановленный храм, войдет через века Сам Господь Иисус Христос, чтобы изгнать из него тех, кто сделал его «вертепом разбойников» (Мф. 21, 13; Мк. 11, 17; Лк. 19, 46; ср.: Иер. 7, 11).

Но главное – чтобы осознать тот путь, который предстоит пройти человеку от стяжания искреннего покаяния к тем высотам, которые знаменует праведность. «Иаков увидел бесконечный путь духа человеческого: лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; существует множество ступеней восхождения духа, и Ангелы Божии восходят и нисходят по ним. Патриарх узрел духовный путь собственных своих потомков по плоти и по духу и человечества в целом»⁷⁶⁵.

Эта лествица стала символом нашего восхождения к Господу. На многих иконах мы видим ее изображение и поражаемся: как много тех, кто падает с нее! как много тех, кто не может подняться выше самых первых ее ступеней! и сколь немногочисленны те, кто достигает ее вершины!

Видишь ли, душа моя, тех, кто с упорством утруждает свой разум, свои чувства, свои тела – добрым помышлением, добрыми делами, среди которых первейшие – пост, молитва, послушание, смирение, терпение, трудолюбие!

Но и многие из таких подвижников, даже облаченных монашескими одеждами, не успевают окончить свое деятельное восхождение и сверзаются лукавыми бесами со ступеней. Кий плач! кое рыдание!⁷⁶⁶

И сколь больший плач будет о тебе, душа моя!

Они – волею своею захотели обновления, они многие силы и труды положили ради него, памятуя Христовы слова: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 30).

Ты же – волею своею отвергаешься этих трудов, своевольно свергаешь с себя легкое бремя Христово, словно и не обещала с терпением и благодарением нести его!

Где труды твои постные? Где бдения молитвенные? Где слезы покаянные?

С чем подойдешь ты к началу этой лествицы, ведущей в рай?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Зной дневный претерпе лишиния ради патриарх и мраз нощный понесе, на всяк день снабдения творя, пасый, труждаяйся, работая, да две жене сочетает

«У Лавана же было две дочери; имя старшей: Лия; имя младшей: Рахиль. Лия была слаба глазами, а Рахиль была красива станом и красива лицем. Иаков полюбил Рахиль и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою. Лаван сказал: лучше отдать мне ее за тебя, нежели отдать ее за другого кого; живи у меня. И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее. И сказал Иаков Лавану: дай жену мою, потому что мне уже исполнилось время, чтобы войти к ней. Лаван созвал всех людей того места и сделал пир. Вечером же взял дочь свою Лию и ввел ее к нему; и вошел к ней [Иаков]. И дал Лаван служанку свою Зелфу в служанки дочери своей Лии. Утром же оказалось, что это Лия. И сказал Лавану: что это сделал ты со мною? не за Рахиль ли я служил у тебя? зачем ты обманул меня? Лаван сказал: в нашем месте так не делают, чтобы младшую выдать прежде старшей; окончи неделю этой, потом дадим тебе и ту за службу, которую ты будешь служить у меня еще семь лет других. Иаков так и сделал. ...И сказал [Лаван]: что дать тебе? Иаков сказал: не давай мне ничего. Если только сделаешь мне, что я скажу, то я опять буду пасти и стеречь овец твоих. ...И отделял Иаков ягнят и ставил скот лицем к пестрому и всему черному скоту Лаванову; и держал свои стада особо и не ставил их вместе со скотом Лавана» (Быт. 29:16–28, 30:31, 40).

Этот тропарь, в отличие от большинства тропарей Великого канона, казалось бы, являет собой простое фиксирование исторического события, сведения о котором имеются в Писании: некогда-де Иаков, отправившись из родных мест в дальнее путешествие, в Месопотамию, в землю Харран, чтобы найти себе супругу, четырнадцать лет отслужил за нее отцу ее Лавану, сыну Вафуила Арамеянина, брату матери своей Ревекки (См.: Быт. 28, 5), со всяким усердием и прилежанием, а любовь сделала так, что эти годы пронеслись для него как считанные дни. При этом лирическая часть ветхозаветной информации преподобного песнописца совсем не интересует, он сосредоточился на трудностях и лишениях трудового процесса (зной дневный претерпе лишения ради патриарх и мраз нощный понесе, на всяк день снабдения творя, пасый, труждаяйся, работаяй) и на его целевой установке (да две жене сочетает).

Но даже такое – чисто внешнее – воззрение на текст тропаря может стать поводом для важных педагогических выводов. Именно педагогических: ведь канон имеет для Церкви не эстетическое, а учительное значение: в нем в поэтической форме (к сожалению, не всегда для нас понятной, византийское стихосложение отнюдь не похоже на привычный нам поэтический слог, наше знание о поэзии сформировано Пушкиным, а не греческими песнописцами, да и славянский перевод, скрупулезно точный в передаче грамматики и синтаксиса, не может дать даже отдаленного представления о ритмике византийского стиха) изъясняются важнейшие истины веры и даются основные знания, связанные с лицом или событием, память которого отмечает Церковь в тот или иной день года.

Подумаем об этих выводах вместе со Златоустым светильником Церкви: «Если кто уязвлен страстью любви, то не смотрит ни на какие трудности, а, как бы много ни было опасностей, какого бы рода ни были несчастья, все легко переносит, имея в виду только одно – исполнить свое желание. ... Какое оправдание будем иметь мы, не оказывая и подобной любви к нашему Господу, Благодетелю, Промыслителю, Который – всё для нас? Где представляется житейская выгода, там мы охотно решаемся терпеть все, будет ли то тяжкий труд или другое какое-либо затруднение, будет ли угрожать нам стыд или наказание, временное и даже вечное. А для своего спасения, для того, чтобы приобрести себе благоволение свыше, мы слабы и нерадивы, расслаблены. Какое будет нам снисхождение, какое для нас оправдание в какой совершенной беспечности, когда не хотим показать Богу и такой любви, какую имел праведник к девице, и притом, когда видим столь великие благодеяния, нам оказанные и еще каждодневно ниспосылаемые? Мы так неблагодарны»⁷⁶⁷...

Оставим всё, что стоит на нашем пути к спасению, потрудимся ради стяжания Божественной любви, ради того, чтобы в этой любви соединиться с Тем, Кто Сам – «Любы есть» (1Ин. 4, 8). Это духовный закон, закон – то есть правило, обращенное ко всем совершенно, к неограниченному числу лиц. Это – обязанность каждого христианина. Это – твоя обязанность. Так говорит учитель Церкви.

Но нет ли здесь и иных смыслов?

Ведь автор канона – преподобный Андрей, – помимо монашества своего, имел еще и святительское послушание, а Крит – остров большой, и под омофором святителя трудилось, надо полагать, немалое число лиц духовного звания.

Нет ли здесь и иного поучения, адресованного не всем, а – именно нам: иереям, диаконам, монахам, всему клиру церковному?

Пасый, труждаяйся, работаяй, на всяк день снабдения творя, – не к нам ли, душа моя, говорит это преподобный?

Не ты ли пасый – ведь тебе вверено от Бога Таинство Священства, пастырское дело, дело заботы о пастве Христовой, о том «малом стаде», коему Господь «благоволил дать Царство» (Лк. 12, 32)?

Этому-то стаду необходимо творить снабдение, несмотря на времена и сроки⁷⁶⁸, сохраняя его, принося ему пищу духовную, совершая с ним совместные молитвы, ежедневное возношение бескровной Жертвы, труждаясь в совершении Божественных Таинств во спасение души.

Для этого-то стада призвана ты, душа моя, прежде всего над собой работать, ведь ты – совершитель Таинства, твоими руками оно возносится о всех и за вся⁷⁶⁹, твой ум – и в совместной с приходом молитве, и в молитвах отдельных, тайных, – с блаженными ангельскими силами⁷⁷⁰, с тысящами Архангелов и тьмами Ангелов, с Херувимами, Серафимами шестокрылатыми, многоочитыми, возвышающимися, пернатыми⁷⁷¹ поет и глаголет победную песнь⁷⁷² Воскресшему Христу, твое сердце – первое Его вместилище, ибо ты первым из стоящих в храме припадаешь к явившемуся на святом престоле Источнику "воды живой» (Ин. 4, 14), ты веселыми ногами⁷⁷³ износишь из недр алтаря – погребальной пещеры⁷⁷⁴, куда Иосиф Аримафейский с Никодимом, «плащаницею чистою обвив и благоуханьми», положили Пречистое Тело Христово, «потому что гроб был близко» (Мф. 27, 57–60; Мк. 15, 43–46; Ин. 19, 38–42), куда в день Воскресения, «зело рано, еще сущей тме», пришли мироносицы «посмотреть гроб», где увидела Мария Магдалина «Садовника» и обратилась к нему с недоуменным вопросом: «взяша Господа моего от мене, и не вем, где положиша Его» (Ин. 20:1–16; Мк. 16, 1–8; Мф. 28, 1–8), – и воздвигаешь перед предстоящим народом церковным Самого Живого Господа, Святая – святым⁷⁷⁵, призывая их: «Вот Хлеб жизни, Который вы видите. Идите, стало быть, причащайтесь, но не все, а тот, кто свят; к святыне допускаются только одни святые», те, кто освящен Самим Господом, потому что «никто не получает освящения сам от себя, ибо это не есть дело человеческой добродетели, но от Него и через Него; и как если ты поставишь много зеркал под солнцем, то все они сияют и посылают лучи, и тебе будет казаться, что ты видишь много солнц, но на самом деле одно солнце сияет во всех зеркалах; точно так же Един, будучи Святым, изливаясь в верных, является во многих душах, и этим Он многих представляет святыми, но на самом деле Он Один единственно Свят»!⁷⁷⁶

Для того, чтобы совершить все это не в суд или во осуждение⁷⁷⁷, – сколько потребно тебе работы, душа моя! Если для того, чтобы убрать дом наш внешний, келлию нашу земную, нам потребно много труда, чтобы ничего по углам не осталось из сора и ометов, то сколь больше труда нужно для того, чтобы очистить дом души нашей⁷⁷⁸ от сора греха и ометов всякого непотребства!

И – так очистить, чтобы этот внутренний дом был приуготовлен к вселению полноты Божества⁷⁷⁹ (Ин. 14, 23)., чтобы не повторил он той судьбы, которая описана в словах притчи евангельской: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого» (Мф. 12, 43–45; Лк. 11, 24–26).

Это ли – не работа, для которой необходимо преодолеть и зной дневный, и мраз нощный, и всякое иное лишение, лишь бы «паче снега убелить» себя омовением Божественным (Пс. 50,9), стать достойным принятия Божией благодати?!

И не пример ли для тебя, душа моя, в этой работе – кроткий, трудолюбивый, терпеливый, незлобивый, простодушный патриарх-пастырь, коего приводит сегодня тебе на память мудрый писатель канона?

«Послушай, что говорит: «бых во дни жегом зноем, и студению в нощи, и отхождаше сон от мене» (Быт. 31, 40). Видишь ли неусыпность пастыря? Видишь ли напряженное старание? Какое оправдание могут иметь те, которым вверены паствы словесные и которые оказывают нерадение и каждодневно, по слову пророка (см.: Иез. 34, 3–4), одних овец закалают, а других оставляют без всякого попечения, хотя и видят, что их то пожирают звери, то похищают чужие люди, хотя здесь труда меньше и забота легче, так как (здесь) руководствуется душа, а там много труда и для тела и для души.

А может ли кто ныне сказать, что для спасения своих пасомых он подверг себя опасностям и бедствиям? Из нынешних (пастырей) никто не может отважиться на то, чтобы сказать это. Один только Павел, учитель вселенной, мог с дерзновением говорить это, и даже больше этого. ...Ему должны поревновать все, которым вверено водительство словесных овец; и пусть они не будут хуже того, который показал такую неусыпную заботливость о бессловесных, и притом в течение стольких лет! Там, если бы и была небрежность какая-либо, – не было бы беды; а здесь, если и одна словесная овца погибнет или будет похищена зверем, – большая потеря, величайший вред, неизобразимое наказание! Если Господь наш не отрекся пролить за нее собственную кровь, то будет ли заслуживать какого-нибудь снисхождения нерадеюший о том, который так почтен от Самого Господа, и не исполняющий своего долга в попечении об овце?»⁷⁸⁰

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Жены ми две разумей, деяние же и разум в зрении, Лию убо деяние, яко многочадную, Рахиль же разум, яко многотрудную; ибо кроме трудов ни деянии, ни зрение, душе, исправится

«Лия и Рахиль – два глубоких и поистине неисчерпаемых образа. Имя «Лия», רחל , происходит от глагола לאה – «изнемогать», «истомляться», «обессилеть». Лия символизирует ту часть души человека, которая отдает свои силы земной, чувственной жизни. Она «слаба глазами» (Быт. 29, 17), в смысле духовного зрения. Имя «Рахиль», רחל , означает «овца» и образовано от глагола דחל – «пастись», близкого к רגל – «прокладывать путь». Рахиль обозначает нежную, как овечка, тончайшую и глубочайшую часть души, исполненную интуиции, которая не сразу пробуждается в человеке, не сразу вступает в соединение с его земным самосознанием»⁷⁸¹. Так трактует современный высоко богословски образованный комментатор смысл тех имен, которые носили жены Иаковлевы.

Но святой писатель Великого канона предлагает нам совсем иное богословие. Он – практик, монах-мистик, а не кабинетный богослов. Но он же – и святитель, долг которого – подать пастве пример праведности, ведущей к жизни вечной. Поэтому его богословие – это богословие жизни, богословие учительное, богословие того, что́ именно следует извлечь христианину из ветхозаветного примера, прикрывшего именами образ сущностных деяний человека в этом мире.

И он, как и наш современник, отталкивается от прямых значений этих имен, но далее уходит от сложения неких пневматологических гипотез, скрупулезно рассекающих на части единую человеческую душу – сущность простую, как и тот Простой Прообраз (как сказано в Великом каноне, Троица есмь Проста⁷⁸²), Коего образом она сотворена (вспомним: «сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему» (Быт. 1, 26)).

Святитель говорит о том значении, которое имеют в жизни человека – и в жизни сей привременной, и в жизни духовной, а значит, вечной – те качества, которые, собственно, и делают его человеком: его труд (труд осознанный, определяемый разумом) и его ум (ум, которым осознается труд, ум, который ставит этому труду цель).

Труд, деяние (Лия) – это то, в чем человек видимо проявляет себя вовне. Мы работаем, мы производим некий продукт, результат труда (будь то гвоздь, стакан молока или книга, картина, иное произведение искусства), исполняя одну из самых первых Богом нам данных заповедей: ведь человек, после того как был сотворен, помещается в раю для того, «чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15), а, покинув рай, он обязывается «в поте лица своего вкушать хлеб свой« (Быт. 3, 19), и обеспечению его земного существования «служат руки его сии» (Деян. 20, 34). И столь неисчислимы плоды работы этих рук, что преподобный сравнивает их с Лией, яко многочадной, – ведь, действительно, она родила Иакову больше всех детей, Рахиль же – только двоих (Иосифа и Вениамина), но зато – самых близких и утешительных. Но Лия, как специально указывает нам книга Бытия, «слаба глазами»: труд сам по себе, не одушевленный никаким высшим стремлением, превращается в нудную обязанность по добыванию пищи, и человек, так трудящийся, мало чем отличается от тех животных, коих Господь сотворил до него, не вдунув в них, однако, «дыхания жизни» от Своего Духа (Быт. 1, 20–25, 2:7).

Разум же (Рахиль) – это то, в результате чего труд становится осмысленным. Поэтому преподобный говорит о ней не просто как о разуме, а как о разуме в зрении. Но – посмотри, душа моя, на логику бытописателя-Моисея: именно этот-то разум в зрении оказывается бесплодным – рождает шестерых сыновей Лия, рождают Иакову детей Валла и Зелфа, но что же Рахиль?

Неплодие было нареканием во времена ветхозаветные (Ис. 4, 1; Лк. 1, 25), «потому что чадородие почиталось очевидным благословением Божиим (Втор. 7, 14) и потому что во времена Ветхого Завета в каждой благочестивой и благочадной жене избранного Богом племени можно было предполагать обетованное семя жены, Христа; а в бесплодной не можно»⁷⁸³.

Так что же Рахиль? Она, яко многотрудная, много лет со смирением несет поношение бесчадства⁷⁸⁴, не ожесточаясь, не озлобляясь, сохраняя любовь к мужу своему и не теряя надежды на милость Божию. Потому она – и овца, создание кроткое, незлобивое, со всех сторон подверженное любого рода опасностям, но имеющее важное качество – если она встала на проложенный путь, она свернет с него только в том случае, о котором сказал Господь: «Поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мф. 26, 31; Мк. 14, 27). Она склоняет свою голову перед всемогуществом и всеведением Господним, она полагается на Его святую волю и, ожидая ее проявления, несет тяжкий труд внутреннего формирования себя.

Этот труд отличен от деяния внешнего.

Этот труд может никак не проявляться вовне, он не виден окружающим.

Но без него не может исправиться они деяние, ни зрение, и результат его всегда вознаграждается.

Он дает цель, правильное направление труду внешнему, и он, из простого стяжания себе хлеба насущного, становится орудием стяжания Святого Духа.

Одухотворяя внешний труд, делая его осмысленным, труд внутренний приносит нетленные плоды: из сынов Рахили один, Иосиф – «отрасль плодоносного дерева над источником, и ветви его простираются над стеною... оттуда Пастырь и твердыня Израилева» (Быт.49:22, 24), – стал орудием спасения Израиля в годы испытаний, напитав его физически и призвав в Египет для избавления от голодной смерти (См.: Быт. 42–46), а о втором сыне ее, Вениамине, и потомстве его сказано от Господа: «возлюбленный Господом обитает у Него безопасно, [Бог] покровительствует ему всякий день, и он покоится между раменами Его» (Втор. 33, 12).

Одухотворенный же труд становится причиной нашего духовного торжества: далекий земной потомок сына Лиина Иуды (יחורח – «хвалящий Господа») – Матере Безмужныя Нетленен Плод⁷⁸⁵, Богочеловек Иисуc Христос⁷⁸⁶, – дал всему миру, духовному Израилю, Воскресением Своим надежду на всецелое спасение и зримо явил через Духа Святого в день Пятидесятницы (См.: Деян. 2, 1–4) земное орудие этого спасения, соединив вся концы⁷⁸⁷ в Святую Церковь Свою – «род избранный, народ святой, некогда не народ, а ныне народ Божий» (1Пет. 2, 9–10).

Какой же плод может принести христианин Тому, Кто не нуждается ни в нашем усилии, ни в нашей деятельности, Тому, Кто достаточен Сам в Себе и не испытывает никакой необходимости ни в каких сущностях и проявлениях извне?⁷⁸⁸ Тому, Кто «не потерпел никакой убыли и не приобрел для Себя никакого восполнения от создания мира»?⁷⁸⁹

И мы, как Рахиль, овцы стада Христова – Он ведь так и называет нас в многочисленных притчах⁷⁹⁰.

И мы страждем от всякого рода внешних напастей и стараемся не отпасть, при этом, от Того, Кто силен избавить нас от них и даровать живот вечный⁷⁹¹, а потому продолжаем исполнять Его заповеди, потому что только в делах наших может быть явлена вера наша, ведь «вера без дел мертва» (Иак. 2:20, 26) и только плоды дел наших показывают, что мы – чистосердечны в нашем христианстве, мы не на словах только, но и в глубине души искренни пред Господом и беспорочны перед людьми, ибо сказано: "по плодам дел их узнаете их» (Мф. 7:16, 20) и дела наши обличают нас⁷⁹².

Но что в этом духовном труде выше сердечной и искренней любви?

Ведь и Сам Бог «есть любовь» (1Ин. 4, 16).

И если мы не любим ближнего своего и не научаемся тем самым (ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?..⁷⁹³) любить Господа нашего – бесплодны будут все дела наши, и внутренние, и внешние, напрасны будут наши вседневные заботы, которыми мы утруждаем себя, как ветхозаветный патриарх, чтобы двух жен сочетать. И разум наш останется лишь пустой погоней за знанием⁷⁹⁴, и дела наши не выйдут за пределы порочной круговерти мира сего, имея своим итогом лишь имя Лиино – то состояние, что выражается ивритским глаголом לאח (изнеможение, утомление, обессиливание).

«Постараемся же и мы возлюбить Христа. Ничего другого Христос, по Его же изречению (см.: Мф. 22, 37), и не требует от тебя, как любви к Нему от всего сердца и исполнения Его заповедей. Кто любит Его так, как должно любить, тот, конечно, старается уже и заповеди Его соблюдать – потому что если кто искренно расположен к кому, то старается все делать, чем может привлечь к себе любовь возлюбленного.

Таким образом и мы, если истинно возлюбим Господа, будем и заповеди Его исполнять и не станем делать ничего такого, что может раздражить Возлюбленного. Удостоиться любить Его искренно и как должно, это – Царство Небесное, это – вкушение блаженства, в этом – блага неисчислимые.

А наша любовь к Нему будет искренна тогда, когда по любви к Нему мы будем оказывать любовь и своим ближним – "в сию бо, – сказал Он, – обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф. 22, 40), то есть в том, чтобы возлюбить Господа Бога своего всем сердцем, всею крепостию своею, всею мыслию своею, и своего ближнего, как самого себя. Это – главная из всех добродетелей, это основание всех заповедей Божиих. С любовью к Богу сама собой соединяется и любовь к ближнему, потому что кто любит Бога. тот не будет презирать брата своего, не будет предпочитать богатства своему сочлену, но будет делать ему всякое добро, воспоминая о Том, Кто сказал: «сотворивый единому сих братий Моих меньших, Мне сотвори» (Мф. 25, 40).

Помышляя, что услуги, оказанные ближнему, Сам Господь всяческих усвояет Себе, он будет делать все с великим усердием, покажет в милосердии всю свою щедрость, взирая не на убожество являющегося к нему человека, а на величие Того, Кто сделанное для убогих обещает усвоить Себе Самому. Не оставим же без внимания этой пользы душ наших, этого врачевства для язв наших. Это врачевство окажет нам наиболее пользы: оно так закроет раны души нашей, что не останется никакого следа, никакого знака их»⁷⁹⁵.

От зде преступи понедельнику даже до Славы. Чти вторнику.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Бди, о душе моя, изрядствуй, якоже древле великий в патриарсех, да стяжеши деяние с разумом, да будеши ум, зряй Бога, и достигнеши незаходящий мрак в видении, и будеши великий купец.

«И встал в ту ночь, и, взяв двух жен своих и двух рабынь своих, и одиннадцать сынов своих, перешел через Иавок вброд; и, взяв их, перевел через поток, и перевел все, что у него было. И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт. 32, 22–28).

«Бди, о душа моя, – говорит святитель, – старайся, как в древности великий патриарх, да приобретешь деяние с разумом, чтобы стать умом, видящим Бога, и достигнуть незаходящего мрака в видении, и сделаться великим купцом».

Напоминая нам о бдении, святитель имеет в виду, с одной стороны, бдение физическое – именно о нем идет речь в Библии, оно было весьма необходимым в пастушеском деле в тех местах, где Иаков пас Лавановы стада. Как пишут древние, страна та «была богата пастбищами и растительностью настолько, что в ней произрастают вечнозеленые деревья и душистое растение амом», богата она была и иными Божиими дарами, например – нефтью; но среди этого изобилия «водятся также львы»⁷⁹⁶, поэтому труд пастуха требовал от него не только выносливости, но, по-видимому, немалой силы и мужества. Но сколь более потребны эти качества в исполненной опасностей жизни духовной!

По окончании многих трудов и испытаний на чужбине, наградой за которые – те две жене, деяние и разум в зрении, о коих учит нас преподобный Андрей, душа должна, подобно Иакову, оставить чуждые пределы и направиться во своя си, подобно Деве-Матери вернуться «в дом Свой» (Лк. 1, 56), где продолжится духовный труд укрепления в праведности. Но, как объясняет преподобный, этот путь – путь новый, он совсем не похож на те пути, коими душа отправилась некогда из родных мест, чтобы начать восхождение к Божией Премудрости.

Это – путь, которым душа идет уже в новом состоянии, путь, на который она вступила, обладая разумом в зрении, – приобретение новое, даруемое Господом в награду за испытання, и даже не за них, а за те качества, что проявила она, перенося эти испытания: терпение, смирение, доброе расположение духа, веру в то, что Господь, посылающий испытания нашему духу, знает, как испытывать нас, Он дает нам внутренние силы, чтобы переносить их в благодушии, и силен прекратить эти испытания именно тогда, когда они достигают положенной меры.

Конечной объективной причиной человеческих искушений является всеобъемлющая любовь Божия⁷⁹⁷. Господь, в Своей непрекращающейся милости открывая всем людям⁷⁹⁸ – верным и неверным, грешным и праведным – возможность спасения и вечной жизни, преодолевающей смерть, не посягает на свободу воли, изначально дарованную человеку.

Хотя добро сущностно пребывает в человеческой природе, она восприимчива не только к добру, но и ко злу – в силу своей немощи и свободы воли⁷⁹⁹. И хотя «сопротивная сила побуждает, но не принуждает», зло хитросплетенно: оно «подражает всему», «старается быть всем для того, чтобы всех погубить» под предлогом того или иного деяния, даже благочестивого, оно стремится «обольстить... чтобы путем подобных вещей и благовидного основания погубить душу»⁸⁰⁰.

«Лукавый не сразу же был осужден на геенну, но, обманув человека, отпущен на некоторые времена и сроки испытывать и упражнять весь человеческий род, дабы была узнана испытанная им свободная человеческая воля»⁸⁰¹. «Якоже падение диавола, не без воли Божией, но се на пользу спасаемых бысть. Попущает бо во еже искушати произволяющих, по силе каждаго... да посрамлен будет от равноангельных человек, и побеждается Божиим содействием... терпением же и верою к Подвигоположнику, от Негоже и нетления венцы приемлют, благодатию Его и человеколюбием»⁸⁰².

Поэтому «многообразный диавол, у которого есть запоры, тройные двери и много ухищрений, занимает пажити души и помыслы и не дозволяет правильно молиться и приблизиться к Богу, потому что сама природа общается с «лукавыми духами», равно как с Ангелами и с Духом Святым; она есть храм сатаны и, если желает, становится «храмом Святого Духа». «Князь века сего является воспитательной розгой или подстегивающей плеткой, и все святые благодаря искушениям и различным горестям усовершаются и добывают себе великую славу». Так он «свершает через себя, хоть и против своей воли, великое домостроительство»⁸⁰³ – «беси хотят убо, но не могут отнюд вредити кого, аще не Господь Сам вину даст оставлену быти от Бога дел ради лукавых: и сие к наказанию его и спасению бывает от преблагаго Бога, аще хощет и сам благодарным терпением исправитися от своея злобы. Аще же ни, к пользе инаго, яко хотящу самому всеблагому Богу всем спастися. Искушения же праведных и святых человек по благоволению Божию бывают, к усовершению душ их, и посрамлению врагов их бесов»⁸⁰⁴.

Домостроительство спасения требует, «чтобы вместо сатаны поселился Дух Святой и почил в душах христианских»⁸⁰⁵. Естество же человеческое «[удобо] преклонно, и если хочет кто, становится сыном сатаны или, если желает, сыном Божиим, потому что остается свобода воли»⁸⁰⁶.

Поэтому в Своем домостроительстве спасения Бог, как мудрый Педагог, составляет Своим Промышлением обстоятельства таким образом, что свободная человеческая воля получает возможность своего выявления в реализации этого сотериологического потенциала путем совершенно самостоятельного, не навязываемого извне выбора⁸⁰⁷.

Это сложение обстоятельств образует искушение – случайную, нечаянную скорбь, «яже попустит Бог к познанию, искусу и уведению нашея немощи»⁸⁰⁸, скорбь не сущностную⁸⁰⁹, воспитательный дар свыше тем, кто близок к Богу⁸¹⁰, необходимый для того, чтобы обеспечить осознание ими своего места в реальности бытия⁸¹¹.

Педагогическая цель искушения, таким образом, состоит в том, чтобы человек обнаружил, исследовал и осознал свою немощь, прибег в этом осознании к помощи Божией и подготовил себя к вселению Святого Духа. Бог не хочет, чтобы Его дары раздавались всем без разбора, без духовной работы, которая показала бы готовность свободной воли человека к принятию благодати, и потому «желает, чтобы все, получающие благодать Духа Его, были испытаны и усовершились»⁸¹². Иначе спасение оказалось бы автоматическим, в какой-то мере принудительным и от качеств спасаемого совершенно не зависящим, что нарушило бы основания свободы воли, а она, как и любой дар Божий, неотъемлема⁸¹³ (Рим. 11, 29)..

«Если бы всецело и непрерывно в радости и отдохновении и веселии духа только пребывала душа, не знала бы она себя саму и не ведала бы упражнения и пути праведности, и превозносилась бы, и самомнением одним преуспела, над всеми превозносясь, и даже человеком себя не считала бы»⁸¹⁴, так что «скорби действуют на пользу и на бо́льшую опытность души... лишь бы только сам человек все встречаемое, и особенно скорби, охотно и доблестно переносил, весь целостно благоугодно работая и, поручивши себя Господу, доблестно и охотно терпя»⁸¹⁵. Поэтому любое с внешней, мирской точки зрения благообразное и устойчивое состояние может стать причиной искусительных событий⁸¹⁶.

Собственно, Бог «никого не искушает, но приуготовляет к продвижению и попускает [искушения] по мере благодеяния»⁸¹⁷, ибо «егоже Господь любит, наказует», а «муж неискушен, неискусен» и «несть удобно обрести благоугодившаго без искушений»⁸¹⁸. Впрочем, искушения не лишены качества целесообразности: одним они служат «на созидание», другим – «на низложение»⁸¹⁹, но для всех они соразмерны существу жизненных проблем каждого⁸²⁰, и хотя не всякое искушение есть следствие греха⁸²¹, но все же «кроме́ вины (то есть – без причины) искушение не бысть»⁸²².

«Всякое искушение, яко врачевство от Бога попускается для исцеления немощетвующия души»⁸²³, – ведь «противныя противным суть цельбы»⁸²⁴. И, как врачевство, искушение – добро и «на пользу есть» всякому человеку⁸²⁵, а не только людям злонравным (хотя им скорби особенно полезны⁸²⁶), потому что «у того, кто не терпит напастей и не взирает на скрытые страсти, и излечения не бывает»⁸²⁷, а «от скорбей многих и неисповедимых венец тебе плетется»⁸²⁸.

Поэтому отцы-аскеты предупреждают всякого: «не дивись, что, когда приступаешь к добродетели, отовсюду источаются на тебя жестокие и сильные скорби; потому что и добродетелью не почитается та, совершение которой не сопровождается трудностью дела»⁸²⁹.

Искушением возвращается «первозданное здравие души»⁸³⁰. Без терпеливого труда несения скорбей невозможна твердая вера, ибо она приходит через опыт, опыт – через очищение сердца, а очищение – через долготерпение⁸³¹.

Без искушений невозможно познание истины и приближение к Богу⁸³², ибо цель их – «возбудить в нас любовь и страх». «чтобы мы думали о Боге и познавали , и чтобы изумление Им приводило нас к любви к Нему, и чтобы устыдились мы и исправили поведение наше в здешней жизни»⁸³³.

Искушениями порождается разум⁸³⁴ , а от него происходит смиренномудрие и стяжавается дар смирения, освобождающий человека от всякого греха⁸³⁵.

Искушение обучает: «да не надеемся убо на ся»⁸³⁶, – и учит возлагать все надежды на Бога, почитая Его источником всех благих и обличая себя во всех неподобных⁸³⁷.

Смотрительно попускаемые искушения учат человека трудолюбию⁸³⁸ и свободной молитве⁸³⁹ и истинному отношению к сущности духовных и материальных вещей и явлений⁸⁴⁰.

Телесные искушения искореняют миролюбие и устремляют сердце человека к Богу, а не к привременному⁸⁴¹.

Искушение является, таким образом, источником силы к стяжанию многих добродетелей⁸⁴²: «безболезненно приобретаемое бывает легко теряемым», поэтому «первее искушает Бог и томит, таже показует дарование», так что человек «елико терпит скорби, толико победит врага»⁸⁴³.

В целом, «аще бо не бы были страсти, не бы были добродетели, ниже венцы даруемые от Бога достойным от человек»⁸⁴⁴, поэтому отцы и говорят о том, что «злые скорби являются оселком души», и в них, и «в страданиях, в терпении, в вере сокрыты обетования»⁸⁴⁵; таким образом, «кто бежит от искушений, тот бежит от добродетели»⁸⁴⁶.

Поэтому человек должен не доискиваться причин или источников искушений, а благодарить за них, терпеть их и просить Бога, чтобы Он даровал необходимые силы для их достойного перенесения⁸⁴⁷: «хощет бо Господь наш самовластное наше искусити, камо преклоняется», «подвига ради ко искушению веры, яко да явится, на Бога ли имать надежду, или на человека, или на свою крепость и мудрость»⁸⁴⁸. «Надеяйся же на ся, а не на Бога, падает падением дивным»⁸⁴⁹.

Важное качество искушения – его качественная и временна́я мерность, соразмерность с целями педагогического процесса и возможностями человека. «Неверующий наказывается по мере неверия»⁸⁵⁰. Бог знает потребности человека в научении – насколько каждый должен прийти в испытание, воспитание, наказание и искушения, «чтобы он стал более опытным» и овладел терпением; знает Он и то, сколько может вынести душа, и Своим согласием на испытания дозволяет их именно столько, сколько необходимо «в меру» каждого человека⁸⁵¹, не допуская, чтобы душа настолько подверглась искушениям и скорбям, чтобы она не могла вынести их⁸⁵², и потому в подобающее время Сам, Своею благодатью, прекращает воздействие искушения на человека⁸⁵³.

Одновременно Божественным смотрением человеку дается и особый дар – дар претерпевать искушение⁸⁵⁴.

Педагогика искушения имеет всеобщий характер. «Искушение есть житие человеку», и «совершающие путь не могут пройти [его] без искушений»⁸⁵⁵. Всякого человека трезвящегося «искусы могут паче упремудрити», и «не мощно есть кроме́ искушений, яже по попущению, челвеку упремудритися»⁸⁵⁶.

Искушаются, по разным причинам, люди всякого чина и звания⁸⁵⁷, так что «достойно всякому христианину право верующему в Бога, не быти без попечения, но всегда чаяти и ожидати искушения. Да егда приидет, не ужасатися, ниже смущатися, но благодарне терпети труд, скорби»⁸⁵⁸.

При этом особо явственно посещают искушения тех, кто стремится вес ти богоугодное житие, – прежде всего для того, чтобы испытать крепость и устойчивость этого намерения⁸⁵⁹. Можно сказать, что искушения являются проявлением качества праведного жития: «насколько [человек) входит в испытания, настолько он крепнет и укореняется и делается нерушимым камнем»⁸⁶⁰. А то, как человек переносит искушение, служит критерием для понимания его сотериологических перспектив⁸⁶¹.

Отцы-аскеты, анализируя искажение человеческой природы и возможности его уврачевания, приходят к важному выводу: «человеку ничто внешнее не может вредить, кроме как живой и действенный, в сердце обитающий дух тьмы»⁸⁶². И вся жизнь человека в этом мире должна сообразовываться с задачей восстановления его первообразного, неискаженного состояния всеми способами и во всех обстоятельствах, которые домостроительно предоставляет в его распоряжение человеколюбивый Бог, ориентирующий человечество на выход из здешней жизни ложной в истинную жизнь вечную⁸⁶³.

Выйдя из себя, из своего первообразного состояния, и пройдя путем искушений, душа вступает на путь, ведущий внутрь себя, имея ум, зряй Бога, ум, способный к богообщению. И в нужный момент Господь показывает этой зрячей теперь уже дуще, что работа ее оценена и может быть соответствующим образом вознаграждена.

Это и показывает нам преподобный писатель Великого канона, обращаясь к истории Иакова, встретившегося с Господом своим у потока Иавок – еще не пройдя полностью путь из земель Лавановых к отчему дому.

«Простившись с Лаваном у камней, Иаков со своими женами и детьми, со всем крупным и мелким скотом продолжал свой путь к югу. С прохладных лесистых высот Галаадских гор он спустился на несколько тысяч футов вниз, в глубокую долину реки Иавок»⁸⁶⁴. Поток Иавок был северным пределом земли Аммонитской⁸⁶⁵. Спуск к нему «занимает несколько часов. Совершив его и достигнув дна долины, путешественник сразу чувствует, что он очутился в совершенно другом климате. Оставив за собой хвойные леса и свежие ветры нагорья, он после часового спуска приближается к напоенной ароматами деревне Бурмэ, утопающей в фруктовых деревьях и цветах, где студеная вода прозрачного родника утолит его жажду во время полуденного привала. Продолжая свой путь, путник круто спускается вниз еще на две тысячи футов, и его охватывает тепличная атмосфера среди роскошной полутропической растительности у вод широкого Иавока. Вид этого ущелья в высшей степени дик и живописен. С обеих сторон реки на огромную высоту поднимаются почти отвесные утесы; верхние края пропасти и крутых скатов высоко над головой путника вырисовываются на небе. На дне этой огромной бездны Иавок течет могучим потоком; его серо-голубые воды обрамлены скрывающими их даже на близком расстоянии густыми зарослями олеандров, яркие цветы которых ранним летом придают долине некоторую красочность. Эз-Зарка (таково ее теперешнее название) отличается быстрым и сильным течением. Уровень воды обычно достигает лошади до брюха, но иногда река становится совершенно непроходимой, заливая кусты и травы высоко по обоим берегам. На противоположной, или южной стороне, у самой переправы, снова начинается чрезвычайно крутой подъем. Тропинка вьется все выше и выше; путешественнику приходится слезать с коня и вести его на поводу. У этого длинного подъема, оставшись один на берегу, Иаков в вечерних сумерках следил глазами за своими с трудом взбиравшимися верблюдами и вслушивался в крики погонщиков, постепенно замиравшие в вышине, пока и их самих и шум, производимый ими, не поглотили мрак и расстояние. ...Наступила ночь – вероятно, лунная летняя ночь: ибо едва ли он решился бы отправить вброд такой большой караван темной ночью или же в зимнюю пору, когда река бывает глубока и течение ее быстро»⁸⁶⁶.

«Велико человеколюбие Господне! Так как Иаков намеревался идти навстречу брату, то, дабы он самым делом удостоверился, что не подвергнется никакой неприятности, (Господь) во образе человека вступает в борьбу с праведником. ...Все это делалось по снисхождению, чтобы изгнать из души праведника страх и понудить его идти навстречу брату без всякого опасения»⁸⁶⁷.

Многие великие богословы изрядно потрудились над поиском благочестивого разрешения загадки, содержащейся в этом повествовании Моисеевом. Кто был тот Некто, который боролся с Иаковом? человек ли? Ангел ли? или Сам Бог?

Тот, кому интересны детали богословской мысли, может найти ответ для своего пытливого ума в специальной литературе. Мы же сошлемся на мнение отцов и учителей Церкви Иустина Мученика, Климента, Тертуллиана, Афанасия Великого, Иоанна Златоуста, Илария и Феодорита, которое приводит святитель Филарет (Дроздов): под этим «Некто» бытописатель разумеет Самого Сына Божия. «Сие мнение подтверждается тем, что лице Сына Божия есть единое, в котором с именем Бога наиприличнейшим образом соединяется имя «Ангела» (Мал. 3, 1). Напрасно противополагают, что принятие образа человеческого для борьбы с человеком унизительно для Божества: Премудрость Божия не унижается же, когда исповедует сама, что она некогда играла «на земном круге, и забавы ее были с сынами человеческими» (Притч. 8, 31). Понятие о состоянии уничижения в вочеловечении Сына Божия (см.: Флп. 2, 7) также не исключает предварительных явлений Его в образе человека, которые и относятся к вочеловечению в предопределении.

Как могло статься то, что Бог в образе человека вступил в борьбу с человеком, сие может быть изъяснено из древних восточных обычаев, поскольку Бог, дабы вразумительнее беседовать с человеком, снисходит до применения к обыкновениям его... Действие борьбы употреблено для того, чтобы дать больший вес и силу словам обещания: если и с человеками бороться будешь, одолеешь.

Борьба Божия, по-видимому, долженствовала происходить в духе, но борьба Иакова, сопровождавшаяся хроманием, кажется действием телесным. Дабы взаимно согласить сии понятия, должно признать начало действия в духе, а в теле следствие». Хромота же, коей был отмечен Иаков Божией десницей, была дана ему для того, чтобы «он узнал в своем противоборце Всемощного; чтобы непобедимость приписал не своей силе, но вышней помощи; чтобы в хромании оставить памятник сей благосердой брани».

Намерение же и знаменование сей Божественной борьбы состояло в том, чтобы «внушить Иакову, что как он боролся с Богом, то одолеет человеков. «Бороться с Богом» есть то же, что, по выражению апостола, «подвизаться с Богом в молитвах» (Рим. 15, 30), обымать Его верою и любовью и, соединением своей воли с Его волей, привлекать к себе Его благодатную силу и благословение. «Одолевать человеков» есть пребывать непоколебимым враждою или наветами и побеждать благим злое (Рим. 12, 21)⁸⁶⁸..

Итак, таинственная борьба Иакова в отношении к нему в особенности есть утешительное предвестие безопасности со стороны Исава; вообще же есть изображение молитвы в ее силе»⁸⁶⁹.

Символ этой борьбы становится новым именем Иакова – поскольку Израиль, как пишет святитель Филарет, означает богоборца, а по Иоанну Златоусту – «видящий Бога», ибо патриарх «удостоился видеть Бога, сколько возможно видеть человеку»⁸⁷⁰.

Современный же комментатор производит имя ישראל Йисраэль из двух слов: שרה сара́ – «бороться», «сражаться» (форма ישראלГНС» йисра означает «[он] будет сражаться») и אל Эль – «Бог». Израиль – «воин Божий», тот, кто с помощью Бога побеждает и ангелов-покровителей злых сил, и подвластных им людей.

Другое значение глагола שרה – «властвовать», поэтому Израиль также и «князь Божий». Так, уже Аврааму говорили сыны Хеттовы: «ты князь Божий посреди нас» (Быт. 23, 6). Израиль – это гот, кто призван возвещать в народах имя Божие, то есть править от имени Божьего, но не физически, духовно, утверждая власть Всевышннего. В то же время слово יש йеш означает «сущность», «бытие», а שר значит «поющий». Израиль – это «сущность воспевающая Бога». Но третья и четвертая буквы имени ישראל Йисраэль и א , указывают еще и на глагол ראה – «видеть».

Соединяя все значения, перечисленные нами, получаем: «сущность сражающаяся, властвующая, поющая, видящая Бога» – вот что такое в духовном смысле Израиль.

Есть, однако, и еще одно значение данного имени: ישר йаша́р означает «прямой», «праведник». Израиль – это «праведник Божий». Но можно перевести и по-другому: «праведен Бог». Бог являет Свою праведность в истории Иакова-Израиля и его потомства»⁸⁷¹.

А ведь потомство древа Израиля – это не только кровные родственники Иакова, но и те народы, кого Господь, отделив Себе «остаток по избранию благодати» (Рим. 11, 5), привил на место сломленных «неверием» ветвей этого древа, чтобы они стали «общниками корня и сока» его (Рим. 11:17, 20) – потому что «все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11, 36). И из самого имени Израиля следует, что они – "язык свят, царственное священство и избранный род, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенство Призвавшего их из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий» (1Пет. 2, 9–10).

И задача всей жизни этого нового Израиля – сотворить «из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу» (1Пет. 2, 5), чтобы, как некогда великий Моисей, удостоиться «вступить во мрак, где Бог» (Исх. 20, 21)...

Видишь ли ты это, душа моя, ты, «маслина по природе дикая, не по природе привитая к хорошей маслине» (Рим. 11:17, 24)?

Видишь ли ты, какова эта маслина – древо церковное? как выгнут и перекручен испытаниями ее ствол, как заломлены ветви, противостоящие всем ветрам искушений, с каким трудом она под палящим зноем забирает из каменистой почвы те соки, из которых образуются ее плоды? Но зато плоды эти питают весь мир.

Готова ли и ты изменить свою природу – от греха к праведности?

Можешь ли ты сказать – так, как сказал некогда псалмопевец: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс. 56:8, 107:2)?..

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Дванадесятое патриархов великий в патриасех детотворив, тайно утверди тебе лествицу деятельнаго, душе моя, восхождения: дети, яко основания, степени, яко восхождения, премудренно подложив

«Блаженный Моисей исчисляет нам сынов Иакова и своим повествованием снова поучает нас добродетелям праведника. Чтобы ты не подумал, будто Иаков без особенной причины, случайно был в супружестве с Рахилью, Лией и двумя рабынями, Моисей показывает, что [Иаков], повинуясь некоторому промышлению, имел сожительство с ними, чтобы именно произошли от него двенадцать колен», так что «не просто и не без цели так случилось»⁸⁷².

Как же можно представить себе заключенный в этих двенадцати чадах образ деятельного восхождения человека к Богу? Посмотрим лишь на один из примеров человеческого мудрования на эту тему, основанный на попытках проникнуть в сущность явления через имя, коим это явление именуется.

«От двух дочерей Лавана, а также от их служанок Валлы и Зелфы произошли двенадцать сыновей Иакова, родоначальника двенадцати колен Израилевых (см.: Быт. 29:31, 30:24, 35:16–18). Их имена обозначают духовные состояния человека, совершающего восхождение в вере.

Первый сын, родившийся от Лии, получил имя «Рувим», по-древнееврейски ריובן Реуве́н, от глагола ריה раа́ – «видеть», и существительного בן бен – «сын», буквально – «Смотрите, сын!» Каков духовный смысл этого имени? От соединения «Иакова», то есть внутреннего человека, духа человеческого, с «Лией» – той частью души, которая изнемогает, напрягается, трудится, совершает дело Божие, рождается сын-первенец «Рувим», то есть духовное зрение, духовная интуиция (см.: Деян. 9, 18).

Второй сын – Симеон, по-древнееврейски שםען Шимо́н, от глагола שםע шама́ – «слышать». Он символизирует раскрывшийся духовный слух. На данной ступени человек точно знает, что Бог слышит его, отвечает на молитву; и сам он слышит голос Божий. Это вторая стадия духовного роста (см.: Ин. 3, 8).

Третий сын, которому предназначено стать прародителем колена священников, – Левий, לוי , от глагола לוה лава́ – «прилепляться», «присоединяться»; это имя символизирует особую близость, «прилепление» духа человеческого к Богу (см.: Втор. 13, 4).

Четвертый сын – Иуда, יחודח Йегуда́, – «хвалящий Господа», от имени Божьего и слова חודאח годаа́ – «хвала», «прославление». Символически здесь представлена та ступень духовного восхождения, на которой человек постоянно восхваляет своего Творца.

И после этого Лия перестает рождать сыновей. Рахиль же, видя, что она неплодна, отдает Иакову свою служанку, Валлу. Ее имя, בלהה Бильга, происходит от глагола בלה бала́ – «состариться», «изнуриться» и означает «ветхая». Если же прочитать глагол «бала» с конца, то получается הלב галев – «сердце», означающее в Библии совокупное единство эмоций, мышления и интуиции. «Валла», то есть сердце ветхое, сердце обветшавшее, получая от духа новый импульс, обновляется (см.: Пс. 50, 12), становится способным к «плодоношению». «Обновленное сердце», таинственно связанное с сокрытой, наиболее тонкой частью души (Валла – служанка Рахили), открывает «Иакову» – духу человеческому – возможность обретения новых состояний и восприятий («рождает» еще двух «сыновей»). Первого зовут Дан: דן Дан означает «суд». На этой ступени человек познает обновленным сердцем суды Божии. А имя второго – Неффалим: נפתלי Нафтали означает «мое борение», «мое состязание». В этом состоянии человек получает силу вести духовную брань, духовную борьбу с силами зла (см.: Еф. 6, 11–17).

Видя, что Рахиль отдала свою служанку Иакову, чтобы родить от нее детей (вспомним историю Сарры и Агари), то же самое делает Лия: она отдает Иакову свою служанку по имени Зелфа – זלפה Зильпа́, от глагола זלעף – «пылать», «гореть». Эта служанка символизирует внутренний огонь, желание, страсть. И «Иаков», дух человека, соединившись теперь уже со страстью, одухотворяет, возвышает ее, и от нее рождаются двое сыновей: «Гад» – גד , что означает «счастье», и «Асир» – אשר , то есть «блаженство». До соединения с духом человека, до своего одухотворения «Зелфа», страстная часть души, не могла породить ни счастья, ни блаженства: ведь когда человек пребывает в состоянии плотском, животном или полуживотном, он обуреваем множеством желаний и страстей, и независимо от того, исполняются они или нет, счастья и блаженства он не испытывает. Лишь желание, соединенное с духом, с «Иаковом», рождает «Гада» и «Асира» – счастье и блаженство. Тогда, наконец, человек начинает ощущать истинную, духовную радость (см.: 1Фес. 5, 16).

Затем Лия сама рождает Иакову еще двух сыновей. Первый из них – יששכר Иссаха́р. Это имя образовано из слов יש йеш – «сущность», «бытие», «наличие» и שכר саха́р – «плата», «воздаяние». Означает оно, следовательно, «есть награда» или «сущность воздаяния», то есть человек узнает, воочию видит, какая награда ожидает его и в этом мире, и в будущем за исполнение Закона Божиего. А последний сын Лии, Завулон – יששכר Зевулун, от глагола זבל зава́ль – «обитать»: внутренний человек становится постоянной обителью Божией, его сердце превращается в Святое Святых храма, где пребывает Дух Божий (см.: 1Кор. 6, 19).

И, наконец, отверз Господь утробу Рахили (см.: Быт. 30, 22–24): с духом, «Иаковом», соединяется тончайшая, сокрытая часть души человека, и она рождает «Иосифа», своего первенца. Имя יוסף Йосе́ф образовано от глагола יסף йаса́ф – «прибавлять», «прилагать». Оно указывает на обильные духовные плоды, которые человек с этого времени начинает постоянно приносить в своей жизни (см.: Гал. 5, 22–23).

А второй, последний сын рождается у Рахили, когда она уже умирает, после возвращения семьи Иакова в землю Ханаанскую. Это возвращение прообразует вступление духа человеческого в обители Божии, его восхождение в небесный Иерусалим, в вышнюю отчизну. Имя второго сына Рахили – בן אוני Бен-Они, что означает «дитя страдания моего», «сын муки моей». Так назвала его мать перед своей смертью. Однако Иаков, боясь, видимо, что имя отразится на судьбе ребенка, переименовал его таким образом, чтобы новое имя было созвучно первому, неся в себе иной смысл: בניסין Бин'ямин значит «сын десницы [правой руки]», или «сын правой стороны». Какой прообраз здесь содержится? Прообраз, указывающий на то, что дух человека, перенесший на земле много страданий (Бен-Они), спасен! Ибо по правую руку Божиего престола будут поставлены праведники, и они услышат слова: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25, 34). И это последняя, высшая ступень восхождения духа: перенесший страдания становится «Вениамином» – «сыном десницы». На данной ступени «Рахиль», душа человека, «умирает», и остается один лишь бессмертный дух»⁸⁷³.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Исава возненавиденнаго подражала еси, душе, отдала еси прелестнику твоему первыя доброты первенство, и отеческия молитвы отпала еси, и дважды поползнулася еси, окаянная, деянием и разумом: темже ныне покайся

«Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его, а Ревекка любила Иакова. И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый. И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. От сего дано ему прозвание: Едом. Но Иаков сказал: продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю, что мне в этом первородстве? Иаков сказал: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство. ... Как скоро совершил Исаак благословение над Иаковом, и как только вышел Иаков от лица Исаака, отца своего, Исав, брат его, пришел с ловли своей. Приготовил и он кушанье, и принес отцу своему, и сказал отцу своему: встань, отец мой, и поешь дичи сына твоего, чтобы благословила меня душа твоя. Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав. И вострепетал Исаак весьма великим трепетом, и сказал: кто ж это, который достал дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? он и будет благословен. Исав, выслушав слова отца своего, поднял громкий и весьма горький вопль и сказал отцу своему: отец мой! благослови и меня. Но он сказал: брат твой пришел с хитростью и взял благословение твое. И сказал он: не потому ли дано ему имя: Иаков, что он запнул меня уже два раза? Он взял первородство мое, и вот, теперь взял благословение мое. И еще сказал: неужели ты не оставил мне благословения? Исаак отвечал Исаву: вот, я поставил его господином над тобою и всех братьев его отдал ему в рабы; одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?» (Быт. 25, 28–34, 27:30–37).

«Я возлюбил вас, говорит Господь. А вы говорите: «в чем явил Ты любовь к нам?» – Не брат ли Исав Иакову? говорит Господь; и однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел и предал горы его опустошению, и владения его – шакалам пустыни» (Мал. 1, 2–3).

«Уже в утробе матери братья были предназначены: один – к тому, чтобы духовно господствовать, другой – к тому, чтобы духовно подчиняться.

Но, тем не менее, вражда между ними длилась долго... Так из утробы одной матери изошли два различных народа и два разных племени. Конечно, мы должны понимать это не только буквально, но и духовно; Иаков и Исав символизируют два рода людей: народ Божий, служащий Господу, и народ, противящийся Богу, нечестивый и грешный. ...Всё дело в духовном, внутреннем устроении.

Имя «Исав», עשו , означает «волосатый», «косматый». В оригинале цветом он сравнивается с «красным облачением» (возможно, он родился в красной «рубашке»). Писание называет это облачение אדרת аде́рет, то есть царская мантия (в Синодальном переводе «кожа»), от глагола אדר ада́р – «величаться», “прославляться». «Адерет» – символ будущей царской власти потомков Исава, которые именовались по его имени эдомитянами, или идумеями. ...Спустя почти два тысячелетия в Иудее воцарилась, при поддержке римлян, последняя династия эпохи второго храма – династия Иродов, во времена которой жили на земле Иисус Христос и апостолы. Это была династия идумейского происхождения...

Имя "Иаков יעכב Йаако́в, происходит от глагола כבע , что значит «запинать», в смысле «преодолевать», «одерживать победу», а также «оставлять след» и «следовать»; это тот, кому суждено бороться и победить, а также – «оставить след», то есть стать образцом, или прообразом. ...Иаков изображает внутреннего человека»⁸⁷⁴.

Что продал Исав, от чего он добровольно отказался? Он продал преимущество чести и власти, особую часть наследства, но главное – «особенное благословение от отца и, по мнению некоторых, преимущественное право священнодействовать»⁸⁷⁵. Продал то, что было «не простым благожеланием». но словом, «управляемым Богом и облеченным силой и действом»⁸⁷⁶, ту силу, что «облекала человека властью и могуществом над всем миром, что обитала в патриархах и, посредством духовных общений, переходила от предков к потомкам», ту силу, что возбуждается верой и изливается на благословляемого всей полнотой своей⁸⁷⁷.

Исав, таким образом, продал особые дары Божии, почивающие на первенце, и сделал это по собственной воле – «что мне в этом первородстве?»⁸⁷⁸

А теперь – посмотри в себя, душа моя! Посмотри – ежедневно согрешая (признай это – ведь сама ты на всякий день говоришь: не вем, откуду яже ненавижду, та люблю, а благая преступаю⁸⁷⁹), ежедневно медля с покаянием (а помнишь ли слова Писания: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя» (Лк. 12, 20)?!), не презираешь ли и ты, как безумный Исав, свое первородство?

Господь создал тебя, первородного, от земли и поставил владеть всею тварью, всем, что Он по благости Своей сотворил.

Господь не покинул тебя Промыслом Своим, когда ты – в лице прародителя своего Адама – совершил первый грех, затмив им образ и подобие Божии, которые были даны тебе в акте творения, нет, Он промышлял о тебе, Он выводил тебя из внутреннего Египта, земли греха, так же, как выводил народ израильский из Египта чувственного, материального, географического.

На этом пути из Египта в землю обетованную, где "течет млеко и мед» (Исх. 3:8, 17, 13:5, 33и др.), на этом пути от овладевшего тобою греха к праведности, к тому состоянию, которому чужд всякий грех, к тому состоянию, в котором Он сотворил тебя, милосердный Господь ставил вехи, видимые примеры истинной праведности: боголюбивых праотцов, богоглаголивых пророков, благочестивых судей, справедливых царей – те сосуды, в которых незримо (а временами – и вполне явственно!) почивала Божия благодать, ту чреду праведников⁸⁸⁰, через прямое потомство которых – Пречистую Деву Марию – Он благоволил воплотиться «в последние времена» (1Пет. 1, 20) – «когда пришла полнота времени» (Гал. 4, 4; ср.: Еф. 1, 10).

Воплощением Своим Он не просто зримо, ощутимо, чувственно в шел в некий отрезок истории человечества – Он сделал ее поистине Священной историей: Он показал нам Путь, ведущий к исполнению всех обетований, которые не раз Господь давал во время земного существования человечества; в мир людей вошла Божественная Истина – Истина полная, окончательная, абсолютная, превосходящая все частичные, неполные, не охватывающие бытия во всей его многообразности истины человеческие; люди получили возможность ощутить своими чувствами, что есть настоящая Жизнь⁸⁸¹ есмь Путь, и Истина, и Жизнь» (ср.: Ин. 14, 6)..

И выйдя материально из чувственного мира (не просто выйдя – зримо вознесясь ко Отцу (См.: Мк. 16, 19; Деян. 1, 2) и воссевши одесную Него), Он не оставил его в небрежении – Он "создал в нем Церковь Свою, которую не одолеют врата ада» (Мф. 16, 18). Он даровал ей Себя во святых Таинствах, Он – постоянно в ней Телом Своим и Кровью Своею, в ней, как в совокупном живом существе, Теле, которого Он – Глава, и в каждом ее члене, в каждом из нас, физически, материально соединяясь с нами во Святом Причастии. «Тайна сия велика есть» (Еф. 5, 32)...

И потому от того момента, как Бог облекся плотию и зримо вошел в среду бытия, и по наши дни, и во веки веков задача христиан – сделать себя еще в этой жизни, в этом мире достойными великой чести со-жительства с Божеством. (Эту честь хорошо понимают преподобные; они и слово нам дали для обозначения стремления к этой несказанной чести – любочестие⁸⁸²!)

Готова ли ты, душа моя, к этому со-жительству ?

Ведь это – не простое соседство, и даже не добрососедство, некая кооперация усилий. Это – совместная жизнь, жизнь, в которой Один любовью Своей входит во все дела, мысли и чаяния другого, в которой один проникается всем Существом Другого, реально, в Божественных Таинствах. соединяясь с Ним! А «когда кто удостоится иметь Его в себе, будет находиться в таком состоянии, как только лишь облеченный телом, и ко всему человеческому будет показывать совершенное презрение. Все видимое явится такому человеку тению и сном; как бы уже на небе имея пребывание, он не захочет ничего в настоящей жизни. Таков был Павел, учитель вселенной», который являл в себе зримо «мужа, облеченного телом, но о всем говорящего так, как будто имел жребий бесплотного существа»⁸⁸³.

Кем являешься ты в этом со-жительстве? Простосердечным⁸⁸⁴, но любочестным Иаковом – или безумным Исавом, сыном праведного Исаака и мудрой Ревекки, столько лет прожившим бок о бок с благочестивым Иаковом, но так и не нажившим даже понятия о любочестии?

Поступок Исава «осуждается тем самым, что соединен с пренебрежением естественных и священных прав, и еще более тем, что совершен из одной нетерпеливости и невоздержания, почему слово Божие и называет его «сквернителем» (Евр. 12, 16)»⁸⁸⁵.

И это – не осуждение человеческое, но суждение Божие: слепой патриарх благословляет Иакова вместо Исава по внушению Господню, а оно не может быть погрешительно⁸⁸⁶, и, несмотря на все стенания Исавовы, благословение остается на Иакове. Да и сами стенания эти – не без греха: «Исав вопиет и плачет о благословении», но делает это «без веры, а с завистью и отчаянием, потому, как говорит апостол, «не обретает места покаяния» (Евр. 12, 17). «Ищите Господа, пока можно обретать Его, и призывайте Его, пока Он близок» (Ис. 55, 6)»⁸⁸⁷.

«Мы, слыша это, научимся никогда не пренебрегать дарами Божиими и за малое что-либо и ничтожное не терять великого. Для чего, когда нам уготовано Царство Небесное и неизреченные блага, для чего мы увлекаемся страстью к богатству и временное, часто и до вечера у нас не остающееся, предпочитаем нескончаемому и вечному? И что может быть хуже этого безумия, когда, через привязанность к временным благам, мы и будущих лишаемся, да и настоящими не можем беспорочно наслаждаться?»⁸⁸⁸.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Едом Исав наречеся, крайняго ради женонеистовнаго смешения: невоздержанием бо присно разжигаемь и сластьми оскверняемь, Едом именовася, еже глаголется разжжение души любогреховныя

Едомом был назван Исав из-за крайней своей женопохотливости: всегда разжигаемый невоздержанием и оскверняемый страстями любовными, Едомом именовался, что значит – распаление любогреховной души. Так понимает преподобный Андрей прозвище «Едом», которое получил невоздержанный Исав.

Бытописатель повествует: «И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. От сего дано ему прозвание: Едом» (Быт. 25, 30).

Толкователи поясняют: от вида того кушанья, которого он так ненасытно и жадно хотел⁸⁸⁹ и в «небрежной рассеянности»⁸⁹⁰ потребил (как передает ход его мыслей святой Златоуст: «что мне пользы от первенства, когда угрожает мне смерть, если не приму пищи?»⁸⁹¹), – Исав получает прозвание «Едом, то есть красный»⁸⁹².

Но святой Андрей толкует иначе: Едом, говорит он, означает разжжение души любогреховныя – распаление души, любящей грех. И связывает преподобный это прозвание Исавово не с тем, что он «родился в красной рубашке», и не с тем, что он «уже от рождения был предрасположен к кровопролитию»⁸⁹³, а с тем, что был Исав невоздержанием присно разжигаемь и сластьми оскверняемь, и от того-то, то есть – из-за крайняго женонеистовнаго смешения, – и получил свое прозвание, которое стало потом этнонимом – словом для обозначения целого народа, произошедшего от потомства Исава (идумеи).

Писание дает весомые доказательства в пользу такого толкования: «И был Исав сорока лет, и взял себе в жены Иегудифу, дочь Беэра Хеттеянина, и Васемафу, дочь Елона Хеттеянина; и они были в тягость Исааку и Ревекке, – читаем мы в книге Бытия. – И увидел Исав, что дочери Ханаанские неугодны Исааку, отцу его; и пошел Исав к Измаилу и взял себе жену Махалафу, дочь Измаила, сына Авраамова, сестру Наваиофову, сверх других жен своих" (Быт. 26:34–35, 28:8–9). В другом же месте бытописатель указывает и иные имена жен Едомовых: «Исав взял себе жен из дочерей Ханаанских: Аду, дочь Елона Хеттеянина, и Оливему, дочь Аны, сына Цивеона Евеянина, и Васемафу, дочь Измаила, сестру Наваиофа» (Быт. 36, 2–3).

Так что сколько было у Исава дочерей Хеттейских в качестве жен, Бог весть, мы же знаем одно: самим фактом этих своих женитьб Исав нарушил Господне указание, данное всему еврейскому народу, – не смешиваться с теми⁸⁹⁴ (Исх. 34:1, 16)!, кто приносит жертву «идолам Ханаанским» (Пс. 105, 38). (Эта заповедь в общем виде, для всего народа, была дана Господом позднее, в дни, когда Моисей вывел своих соплеменников из Египта; но в частном виде, для семьи Аврамовой, она была известна и ранее – ведь Авраам, давая распоряжения касательно женитьбы Исаака, сына своего, специально оговорил: не брать «сыну моему жены из дочерей Хананеев» (Быт. 24, 3), и не просто оговорил, но потребовал клятвенно подтвердить, что это повеление будет исполнено. Не внук ли Исав Аврааму?)

И, видно, были эти жены Исавовы таковы, что «сказала Ревекка Исааку: я жизни не рада от дочерей Хеттейских» (Быт. 27, 46).

В чем причина такой тоски, которая посетила душу Ревекки? Не в том ли, о чем пишут некоторые богословы: «Жители земли Ханаанской были в большей части таковыми, что полагали все богослужение во внешнем... а такое богослужение само по себе является совершенно идолопоклонническим»? Ведь и иудеи, по свидетельству Ветхого Завета, «много раз впадали в идолопоклонство, поскольку полагали свое богослужение только во внешнем», а уж тем более жители земли Ханаанской, «которые почитали Ваала и других богов, имели подобное внешнее богослужение»⁸⁹⁵.

Посмотри в себя, душа моя: не такое же ли и в тебе любогреховное разжжение, коим был отмечен Исав? Не так же ли и ты, как Исав, противишься заповедям Господним, погрязая во грехе? Не так же ли и ты от одного греха бежишь к другому и вместо того, чтобы изгладить грех, прибегаешь к новому, более, может быть, тяжкому? Не так же ли, как Ревекка от беззаконий Исавовых, плачет и о тебе тот, кто живет с тобою рядом от дня появления твоего на свет – Ангел хранитель твой?

Не ходишь ли ты и в церковь (как некоторые «чародейки в мире») только для того, «чтобы мир мог это видеть; или чтобы обладать мирскими, земными и плотскими предметами, которых желаешь; или чтобы вводить в заблуждение внешним проявлением святости; или от приобретенной привычки»⁸⁹⁶? С Господом ли ты в церкви, душа моя, или – только со своими житейскими проблемами, которые ты, как сор на ботинках, приносишь в храм из мира сего, хотя и тебе сказано: «сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх. 3, 5; ср.: Нав. 5, 15)? Не внешняя ли ты для Церкви, душа моя?

Вспомни слова пророческие: «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2, 18; Иер. 31, 15), – «яко не суть», говорит славянский текст, «не суть», то есть – не существуют, потому что грех, приразившийся человеку, грех, пришедший извне⁸⁹⁷ и слившийся с человеческим существом, лишает его бытия, существования, ибо грех – это нечто несуществующее, то, что не имеет существования в самом себе, а потому он может лишь губить, то есть отнимать жизнь, лишать бытия всех, к кому прикоснется...

Существуешь ли ты, душа моя? Есть ли в тебе, осталась ли хоть искра истинного бытия?

Не Едом ли имя и тебе?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Иова на гноищи слышавши, о душе моя, оправдавшегося, того мужеству не поревновала еси, твердаго не имела еси предложения во всех, яже веси, и имиже искусилася еси, но явилася еси нетерпелива

«Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла. И родились у него семь сыновей и три дочери. Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов Востока. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день, и посылали и приглашали трех сестер своих ести и пити с ними. Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу всех их. Ибо говорил Иов: может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем. Так делал Иов во все такие дни. И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня. И был день, когда сыновья его и дочери его ели и вино пили в доме первородного брата своего. И вот, приходит вестник к Иову и говорит: волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: Халдеи расположились тремя отрядами и бросились на верблюдов и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего; и вот, большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! Во всем этом не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге» (Иов. 1, 1–22).

«Слышала ли ты, душа моя, как Иов на гноищи оправдался?» – спрашивает тебя преподобный писатель Великого канона.

Почему в христианском мышлении имя «Иов» неотделимо от определения «праведный»?

"Был некий человек в земле Уц»⁸⁹⁸ (или, как написано «в Сирской книге», в земле Авеситидийской на пределах Идумеи и Аравии... около берегов Евфрата⁸⁹⁹ (1Пар. 1, 44).), пятый от Авраама, происходил он от отца Зарефа⁹⁰⁰, сынов Исавовых сын, матери же Воссоры, и был вторым царем Едома после Валака, или Белы, сына Веорова (См.: 1Пар. 1, 44–45).

Он был «беспорочен и чист во всех деяниях, ...он соблюдал Закон и заповеди в том виде, в котором они были явлены человечеству еще до Синайского законодательства (то есть законы сынов Ноевых). Известно, что через Авраама и Исаака их потомкам эдомлянам (к которым принадлежал Иов), как и израильтянам, были даны еще и дополнительные постановления и заповеди. В частности, Иовом в какой-то форме соблюдалась заповедь о субботе» – «в субботу он совершал обряд поклонения Всевышнему и просил Его простить грехи своих близких.

...Он не только почитал Всевышнего, но и знал Его имя, которое было возвещено патриархам, а впоследствии – Моисею и всему народу Израиля. ...Он воспитывал детей в страхе Божием ...и дети его имели представление об истинном служении Богу, поскольку были в этом наставлены отцом.

Иов оказывал помощь всем нуждающимся, что предписано заповедями Создателя ... – как колеблющихся в вере, так и материально нуждающихся Иов поддерживал, он как бы «выпрямлял» их жизнь и ставил их на ноги»⁹⁰¹.

Так Писание рисует нам образ ветхозаветного праведника, не имеющего порока, посвятившего свою жизнь не столько добыванию хлеба насущного и иных материальных благ, сколько благодарению Бога за всё, что Он дал ему – от самой жизни до возможности проводить ее в мирных и благоприятных условиях.

Но вся ли это праведность? Только ли в благоприятных условиях она может развиваться и достигать небесных венцов?

Однако же самое имя «Иов» (прежнее же его имя было «Иовав» (Ср.: Иов.42:17) говорит об обратном.

«Подавляющее большинство исследователей говорят, что это имя происходит от древнееврейского глагола איב айав – «враждовать»: אויב ойе́в – «враг». Соответственно, איוב Ийо́в, «Иов», – «враждующий», или, скорее, «тот, с кем враждуют» (в пассивном залоге), «враждуемый» (хотя по-русски так не говорят), «подвергшийся вражде». Со стороны кого? ... – со стороны сатаны⁹⁰², который воюет против величайшего праведника, хочет сбросить его с достигнутой им духовной высоты, заставить похулить Творца и тем самым низвести само величие человека как носителя образа Божия с горних мест в бездну – чтобы подтвердить свою уверенность в том, что, мол, напрасно создан человек, ни на что хорошее он не способен»⁹⁰³.

Иов – образ и пример человека, который, будучи боримым от супротивных сил, должен доказать свою человечность, доказать, что образ и подобие Божии – то есть самая сущность человечности, то, что и делает нас людьми, – не ушли из его природы. В этом борении праведник должен подтвердить свою праведность, и не просто подтвердить, но и поднять ее на новую высоту.

Посмотри, душа моя, как на того, кто был образцом праведности, обрушиваются несчастья!

Посмотри, как расточается богатство его!

Посмотри, как умирают под обрушившейся кровлей дети его!

Что же Иов?

«Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»

«Человек может упасть на землю от беды, от бессилия; но Иов пал на землю не так. Он пал, чтобы поклониться Всевышнему, Который послал ему столь тяжкие испытания». В словах Иова нет ни ропота, ни обиды, ни жалобы, «только констатация факта: всё, что было мне дано, исходило от Всевышнего. Забрать это – Его суверенное право, я ни на что претендовать не могу, жаловаться мне не на что... ибо всё принадлежит Ему»⁹⁰⁴.

Боримый, по попущению Божию, сатаною, «Иов проявляет верность, а не предательство. Он не обессмысливает, а утверждает свою прежнюю веру – в условиях самых критических»⁹⁰⁵. Он «защищает благородство человека, смысл жизни и занимается самой подлинной теодицеей – оправданием Бога»⁹⁰⁶.

Будешь ли и ты, душа моя, готова к тому, чтобы явить терпение в невзгодах твоих и в меньших обстояниях житейских твердо повторить Давидовы слова: «Воспою Господеви в животе моем, пою Богу моему дóндеже есмь» (Пс. 103, 33)?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Иже первее на престоле, наг ныне на гноище гноен, многий в чадах и славный, безчаден и бездомок напрасно: палату убо гноище и бисерие струпы вменяше

«Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана предстать пред Господа. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, – благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги. И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его. И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел. И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими. И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места: Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин⁹⁰⁷; упоминается еще «(Феман сын Елифаза, игемон Идумеи)» (Иов. 42, 17)., и сошлись, чтобы идти вместе сетовать с ним и утешать его. И подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхтою одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико» (Иов. 2, 1–13).

Как мы видели, Иов правил в народе своем, и потому о нем сказано преподобным: иже первее на престоле, – тот, кто ранее был на престоле царском.

Ныне же нет у него дома, навозная куча стала его палатой, он сидит наг, пораженный неизлечимой человеческими средствами болезнью – проказой, а о больных проказой сказано: «У прокаженного, на котором эта язва, должна быть разорвана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его» (Лев. 13, 45–46). Жизнь прокаженного – в руках Господа, и если Господь совершит над ним чудо исцеления – ибо только Он силен сделать это (См.: Исх. 4, 6–7; Числ. 12, 10–15; Втор. 24:8–9, 28:35; 4Цар. 5, 7; Мф. 8,3; Лк. 5, 13., – то после этого надлежит принести целый ряд умилостивительных жертв: жертву повинности, жертву за грех и жертву всесожжения (Лев. 14, 1–32).

Некогда, говорит преподобный, был он славен и многочаден.

Ныне же – внезапно лишился он и детей своих, и дома своего, а место богатств его занимают теперь гнойные язвы его.

И друзья его стенают, не смея приблизиться к нему – прокаженному; и жена его стремится приблизить смерть его...

Однако он «и после второго, страшнейшего испытания не поколебался в вере. Он не обвинил ни в чем Бога, не воспротивился Ему, не стал возражать против тех способов управления вселенной, которыми пользуется Всевышний». Более того, он твердо убежден в необходимости сохранения жизни «несмотря ни на что и нахождения для нее цели и смысла в любых, в том числе непереносимых, условиях»⁹⁰⁸.

Вот – предел терпения человеческого, вернее – вот его беспредельность! Потому-то, пишет апостол, «мы ублажаем тех, которые терпели», – и добавляет: «Вы слышали о терпении Иова и видели конец оного от Господа, ибо Господь весьма милосерд и сострадателен» (Иак. 5, 11).

Конец же терпения Иова был весьма славен: «И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние... и умер Иов в старости, насыщенный днями». Написано, что он опять восстанет с теми, коих воскресит Господь (Иов. 42:12, 17).

Вот – дары, которые готовит терпеливым милосердный и сострадательный Господь. Это дары – и в жизни сей привременной. Это дары – и в жизни иной, вечной, которая состоится по общем воскресении.

Но как же нам, душа моя, стать достойными этих даров?

«Блаженни есте, – сказал Господь, – егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол, на вы лжуще Мене ради» (Мф. 5, 11). Блаженны, когда терпение ваше совершается ради Господа и во славу имени святого Его (См.: Мф. 10:22; Мк. 13:13). Блаженны, если найдете силу терпеть до конца, по примеру праведного Иова, потому что только «претерпевший до конца будет спасен» (См.: Мф. 10:22, 24:13; Мк. 13,13).

Помилуй, Боже, помилуй мя.

От зде преступи вторнику даже до Славы

Царским достоинством, венцем и багряницею одеян, многоименный человек и православный, богатством кипя и стады, внезапну богатства, славы царства, обнищав, лишися

Тот, кто был облечен царским достоинством, кто был одет в багряницу и царский венец, тот, кто обладал многим имением, богатством и стадами, тот, кто был праведен, – даже и такой человек внезапно Божиим Промыслом обнищал, лишился и богатства, и царской славы. Так напоминает тебе, душа моя, славный церковный учитель и архипастырь: не надейся на себя, не надейся на вещи материальные, даже и на праведность свою (вернее – на то, что ты сам считаешь праведностью!) не полагайся. Потому что «Господня – земля и что наполняет ее, вселенная и всё живущее в ней» (Пс. 23, 1; 1Кор. 10:26, 28).

Не считай свои праведные деяния, не считай свои милостыни, не величайся своими мнимыми подвигами – ведь в суде с Господом никакими «делами не оправдается пред Ним ни один из живущих, никакая плоть» (Пс. 142, 2; Рим. 3, 20; Гал. 2, 16). Помни: даже такой светильник монашества, как авва Памво, на смертном одре сказал, что отходит к Богу «так, как если бы еще и не начинал служить Ему»⁹⁰⁹.

«Услыши мя, Господи, в правде Твоей и не вниди в суд с рабом Твоим» (Пс. 142,1–2)...

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Аще праведен бяше он и непорочен паче всех, и не убеже ловления льстиваго и сети; ты же грехолюбива сущи, окаянная душе, что сотвориши, аще чесому от недоведомых случится наитии тебе?

Иов был праведен и непорочен более всех людей, но и он не избежал уловления сатанинского и сетей его, – так говорит святитель.

Но что же было спасением ему?

Что же – как не вера его? та вера, в которой он непоколебимо стоял, несмотря на все несчастья, нахлынувшие на него? та вера, которая создает в человеке возможность «внутренним оком» видеть Всевышнего повсюду, воспринимать Его присутствие во всем сотворенном мире⁹¹⁰, познавать Его из Его творений⁹¹¹? та вера, которая открывает святым Господним благодать наслаждения нетварным Фаворским светом⁹¹² – «светом, являющимся святым, отличным от всякого знания сущего, настолько более святым, насколько он есть «слава божественной Природы» и «отблеск богоравной Плоти, изобильно дарящий славу Своего Божества»; светом, который «созерцается лишь богоподобными и настолько не причастен воображательности, чувственным светам и вылепленным из них символам, насколько в нем – ипостась и красота будущего века»; который есть «не знание, а неизреченное действие, видимое незримо», потому что не чувственно, и «мыслимое непознаваемо», потому что не рассудочно»⁹¹³?

Береги же, душа моя, истинную веру православную, – ведь тому, кто погрешает в вере и тем самым отступает от Господа, никакой праведности не хватит, чтобы оправдаться. Как сказал Господь Иезекиилю, «если бы какая земля согрешила предо Мною, вероломно отступив от Меня, и Я простер на нее руку Мою... и если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, – то они праведностью своею спасли бы только свои души» (Иез. 14, 13–14; ср.: Иез. 14, 15–20).

Видишь ли, грехолюбивая и окаянная душа моя, что сказано о столпах благочестия – праведном Ное, Данииле-пророке, многострадальном Иове!

Тебе ли меряться с ними? На что хватит твоих ничтожных дел?

Что сделаешь ты, если нечто неведомое при случае нападет на тебя?

А что может быть неведомым для тебя?

Ведь Господь, создавая человека, дал ему знание всего сущего! Помнишь ли слова бытописателя: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте» (Быт. 1, 28)... Всякую сущность привел Господь пред лицо человека, «чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живу, так и было имя ей» (Быт. 1:29, 2:19).

Что есть сущего, чего не знает человек?

Даже некие образы сущности Божественной Господь благоволил нам («отчасти и... гадательно» (1Кор. 13, 12)) открыть, а в Воплотившемся Христе – и явить воочию нашею!

Лишь не-сущего – зла, греха – он может не узнать⁹¹⁴. Того, что не имеет собственной сущности. Того, что совершенно невидимо, что прячется за сущностями других, чтобы обольстить, связать своими сетями и лишить, в конце концов, сущности – святости! – и самого плененного человека, так, как были пленены не-сущим, скрывшимся под личиной живого существа – змея, – праотцы Адам и Ева (См.: Быт. 3, 1–19).

Какое же средство применить, чтобы открыть это не-сущее?

"Вера, – говорит апостол, – есть... обличение вещей невидимых» (Евр. 11, 1).

Верою познаем мы даже невидимого и не доступного зрению⁹¹⁵ (Ин. 1, 18); также: 1Ин. 4, 12; 1Тим. 6, 16. И хотя пророки – например, Исаия или Амос – иногда говорили: «Видел я Господа» (Ам. 9, 1), это было не непосредственное ви́дение, а откровение, некий образ, который посылал Господь, – ведь непосредственное и очень ограниченное ви́дение Себя Господь, по великой милости Своей, даровал лишь Моисею (см.: Исх. 33, 18–34, 8), и "не было, – сказано, – более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу» (Втор. 34, 10). и познанию Бога – в ту меру, в которой Он благоволил дать нам такое знание⁹¹⁶.

Истинная вера поможет нам обличить, вывести на свет то невидимое не-сущее, не имеющее в себе существа и жизни, что всеми силами своими стремится не дать нам стать истинными чадами Божиими, – ведь «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12).

Помни, душа моя, что́ неоднократно говорил Господь наш Иисус Христос: «Вера твоя спасе тя» (Мф. 9:22; Мк. 5:34, 10:52; Лк. 7:50, 8:48, 17:19, 18:42).

Такая вера, которой «не нашел Господь в ветхом Израиле» (Лк. 7, 9), о коем сказал Он: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21, 43).

Такая вера, которая силою своей ведет нас по невидимым ступеням лестницы духовного возрастания, отсекая на каждой из этих ступеней те или иные греховные побуждения – льстивые наущения «князя мира сего», ибо он уже – "осужден и изгнан будет вон» (Ин. 12:31, 16:11).

Вера в делах (Иак. 2:20, 26), та вера, что зримо приносит плоды Царствия. Вера, не знающая сомнений в обетованиях Божиих, такая вера, о которой Христос сказал: «Блажен, кто не соблазнится о Мне!» (Лк. 7, 23).

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Чти среде первыя седмицы на повечерии.

Тело осквернися, дух окаляся, весь острупихся, но яко врач, Христе, обоя покаянием моим уврачуй, омый, очисти, покажи, Спасе мой, паче снега чистейша

Ты видела злосчастье многострадального Иова, душа моя, как видели его друзья его и жена его, стоявшие рядом с ним. Ты видела тело его, оскверненное проказой, ты видела, как дух его боролся с искушениями, посланными для испытания терпения и смирения его. Ты видела, как черепица служила ему для очищения гнойных струпьев.

А теперь посмотри на себя, грешный человек: тело твое осквернися нечистыми поползновениями, которые всечасно нападают на тебя, – чревоугодием, многоядением, тайноядением, пьянством, блудными поползновениями, о коих сказано: «всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела» (1Кор. 6, 18), и – подумай! – каким телесным грехом ты не согрешаешь всечасно, а ведь о таковых говорится, что они «Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6, 9–10; Гал. 5, 19–21) дух твой окаляся, изгрязнился враждой, ссорами, завистью, гневом, распрями, разногласиями, ненавистью, памятозлобием, осуждением всех и всего, сребролюбием, ложью, – но ведь и те, кто так грешат, «не наследуют Царства» (Гал. 5, 21); весь ты острупихся, нет на тебе места, что не покрыто было бы струпами греха!

Где лекарство твое? Кто излечит тебя всецело – ведь телесные врачи способствуют лишь здоровью тела, а кто поможет тебе восстановить здоровье души?

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, будь мне врачом, исцели тело мое, омой душу мою, очисти меня всего, помилуй мя, грешнаго!

Слава Тебе, Христе Боже, упование наше Слава – потому что Ты явился в наш мир и с человеки споживе⁹¹⁷!

Слава – ибо Ты Рождеством и Воскресением Своим открыл нам, сущим на земли, Небесная⁹¹⁸! Слава – ибо Ты "на камени основал Церковь Свою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18)! Слава Тебе, ибо в Церкви Своей оставил Ты – во святых Таинствах – для нас всякое средство ко спасению, из коих начальное есть Таинство Покаяния и мать его – пост.

Оно – не первое, не с него формально начинается церковная жизнь человека, но – начальное, ибо без него невозможна реальная жизнь в Церкви!

Без этого начала не совершается никакое Таинство.

Святое Крещение ли и Миропомазание, коими Господь вводит нас в Церковь Свою? – Но приступают к ним путем покаяния, как сказано: «Встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса» (Деян. 22, 16). И первые наши покаянные слова (подкрепленные трикратным дуновением и плюновением), с которых начинается целожизненная человеческая борьба с грехом, – отрицаюся сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всея гордыни его⁹¹⁹.

Браковенчание ли? – Но разве не положила Святая Церковь исповедь предварением сего Таинства?

Елеопомазание? – Но исповедь есть непременный спутник его, идущий или немного впереди, или чуть сзади, да и в самом этом Таинстве молитва покаяния есть его совершитель, как сказал апостол («болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне» (Иак. 5, 14)).

Священство ли? – Но кто рукоположен без того, чтобы исповедаться?

Святейшая Евхаристия? – Но видел ли ты когда такого кощунника, не имеющего страха Божия, который дерзнул бы приобщиться Святых Христовых Таин без того, чтобы прежде очистить себя покаянием?! Ведь сказано: «Кто будет есть хлеб сей и пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся [παιδευόμεθα] от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор. 11, 27–32). Обратим внимание на смысл наказания: это – не некое насилие по приговору суда, у греков написано παιδευόμεθα, от слова παιδεύω – обучать, учить, образовывать, преподавать! А παῖς – мальчик, дитя, ребенок, подросток, сын! В наказании Господнем нет смысла насилия, Он, мудрый Педагог, нас обучает, учит – как мы учим детей своих!.

Без этого начала не достигнем мы благого конца – христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове⁹²⁰.

Смотри, душа моя: вот лекарство твое, которое Христос приложит к саднящим ранам твоим, – покаяние твое!

Только бы нашлось оно!

Только бы не заленилась ты на поприще постном!

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Тело Твое и кровь, распинаемый о всех, положил еси, Слове: тело убо, да мя обновиши, кровь, да омыеши мя. Дух же предал еси, да мя приведеши, Христе, Твоему Родителю

Сказано: «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши» (1Пет. 3, 18), "и не для того , чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение» (Евр. 9, 25–28; разрядка везде наша. – иг. Ф.).

Но каждый день в воспоминание⁹²¹ этого спасительного страдания в церквах всего мира возносится Бескровная Жертва⁹²², и самая «страшная трапеза посреди святилища являет гроб Христов и таинство страдания, в котором совершена всемирная и живая жертва: здесь Спаситель и почивает, как Бог, и закалается, как человек»⁹²³.

На всяк день, яко овча на заколение ведеся и яко Агнец непорочный, прямо стригущаго его безгласен: тако не отверзает уст своих⁹²⁴, – жрется Агнец Божий, вземляй грех мира, за мирский живот и спасение⁹²⁵.

Ежедневно в нашем сердце сокрушается Тело Пречистое римским копьем, когда мы вспоминаем, как «един от воин копием ребра Его прободе, и абие изыде Кровь и вода» (Ин. 19, 34).

Ежедневно видим мы это глазами того, кто, «видевый, свидетельствова, и истинно есть свидетельство его» (Ин. 19, 35)⁹²⁶.

И когда в Божественной литургии зазвучат Христовы слова: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов (См.: Мф. 26, 26; Мк. 14, 22; Лк. 22, 19; 1Кор. 11, 24), а потом: Пийте от Нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов (См.: Мф. 26, 27–28; Мк. 14, 24; Лк. 22, 20; 1Кор. 11, 25), – вспомни, душа моя, о том, что Тело Свое принес Христос, чтобы «обновить» тебя, снять с тебя «ветхого человека с делами его, облечь же в нового, обновленного духом, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Кол. 3, 9; Еф. 4, 22–24); Кровь же Свою – чтобы «омыть» тебя от тяготы греховной, растлевающей тебя «в обольстительных похотях» (Еф. 4, 22).

А когда в Великий четверток услышишь Евангельские слова: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух» (Лк. 23, 46; Мф. 27, 50; Мк. 15, 37), – подумай о том, что «дух» Свой «предал» Господь твой Иисус Христос, чтобы ты, душа, смогла быть «восхи́щенной» от мира сего даже и «до третьего неба», в самый «рай» – туда, где «на престоле» сидит «Сидящий, Живущий во веки веков» (Апок. 4:2, 9), «Царь царствующих и Господь господствующих» (1Тим. 6, 15; Апок. 19, 16). Туда, где звучат «неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор. 12:2, 4). Туда, откуда будут видны «новое небо и новая земля», туда, где «сойдет с неба от Бога новый Иерусалим, город святой», о коем сказано: «се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними, они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Апок. 21, 1–4).

Когда же услышишь ты призыв: «Святая святым!» – молись, душа моя, чтобы, причащением Пречистых Таин Христовых сейчас , обрестись тебе и тогда причастником тех, кто услышит слова «Сидящего на престоле: се, творю всё новое» (Апок. 21, 5)⁹²⁷...

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Соделал еси спасение посреди земли, Щедре, да спасемся. Волею на древле распялся еси, Едем затворенный отверзеся, горняя и дольняя тварь, язы́цы вси спасении покланяются Тебе⁹²⁸!, или, на церковнославянском: «Бог же, Царь наш, прежде века содела спасение посреде земли».

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1). Эти слова, которыми божественный тайновидец начинает свое благовестие, повергают мир в недоумение.

В недоумении – мир языческий, привыкший к поклонению материи, рукотворным богам: ведь слово нематериально, оно – продукт мгновенный, сказал – и нет его. Как может оно быть Богом?

В недоумении – современный мир атеистический, привыкший жить в безбожии, ведущий себя так, будто Бога нет: почему вы обожествили слово, что в нем такого, чтобы оно могло быть причислено к Божеству?

А если вы его действительно полагаете Богом – то вот вам еще одно доказательство того, что Бога-де нет: ведь слово невозможно ощутить, сказал – и нет его!

Так отрицался и отрицается мир от того знания, которое дает нам вера, от того знания, о коем пишет божественный богослов.

Он отрицается от знания своего происхождения, своей причины – от того, что произошел он велением Сущностного Слова, Того Слова, Которым «вся быша», через Которое «всё на́чало быть, и без Него ничто не на́чало быть, что на́чало быть» (Ин. 1, 3). Того Слова (греки Его именуют Логос), Которое содержит в Себе начало миробытия, и содержало всегда – еще до того момента, как Его волей мир начал свое бытие. Того Слова, в Котором содержались первоначально все проявления вcех сторон видимой жизни – еще до возникновения этой жизни. Того Слова, Которым определяется сущность всех вещей (ведь и наше слово, разноязычное, разделенное после Вавилонского столпотворения, и тем не менее – производное от словесного существа Логоса, – наше слово является попыткой проникновения в сущность вещей, попыткой ее выражения, без которой мы не можем ни узнавать, ни осознавать то, что окружает нас в этой жизни).

Он отрицается от знания своего места в Божественной системе: от того, что было время, когда не было и самого времени; от того, что время имеет начало; от того, что в этом времени был период, когда материального мира не было, и явился он только велением Божественного Слова; от того, наконец, что всякое начало имеет конец, и настанет миг, когда «времени уже не будет» (Апок. 10, 6), когда окончится бытие мира сего и Господь произнесет: «се, творю всё новое» (Апок. 21, 5), как это было открыто блаженному боговидцу, чтобы в книгах его оказалась описанной вся судьба мира сего, от начала и до конца.

Отрицается и от знания того, что Слово, создавшее этот мир, пребывает в нем всегда Своим Промыслом, совершая домостроительство нашего спасения.

И только те, кто не побеждается мудрованием мира сего, знают: «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1, 14). Христос «поистине стал Сыном Человеческим» – «делом», «чувственно родился» и тебя, человек, «конечно, сыном Божиим Он делает на (самом) деле»:

"Как Слово поистине было плотию,

Так и нас Оно неизреченно преображает

И поистине соделывает чадами Божиими.

Пребыв неизменным в Божестве, Слово

Сделалось человеком чрез восприятие плоти;

Сохранив неизменным человеком по плоти и по душе,

Оно и меня всего соделало Богом.

Восприняв мою осужденную плоть,

Оно облекло меня во всё Божество.

Ибо, крестившись, я облекся во Христа,

Не чувственно, конечно, но умно»⁹²⁹.

«И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1, 14). Мы – глазами святых апостолов – видели эту славу не только в тот день, когда Господь, грех ради наших, пришел рабское крещение прияти от Предтечеву руку в водах Иорданских, когда вод освятилось естество, Иордан разделился и своих вод возвратил струи, когда вострепетала вся тварь, Владыку зря крещаема⁹³⁰, а воздух над рекой был пронзен Духом Святым и Отеческими словами: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3, 17); и не только тогда, когда поднявшимся со Христом на гору Фавор Петру, Иакову и Иоанну было позволено увидеть «славу Его» (Лк. 9, 32) и услышать заоблачный глас Отца: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение, Его слушайте» (Мф. 17, 5; Мк. 9, 7; Лк. 9, 35). Мы видели славу Его и тогда, когда распростертыми на кресте руками Он объял весь мир, когда Кровию Своею честною Он омыл дерзновенный Адамов грех⁹³¹, когда Он – совершенный Бог! – страдал, как человек, когда человечество Его испытывало муки богооставленности, когда "возопил Он громким голосом: Или́, Или́! лама́ савахвани́!» (Мф. 27, 46; Мк. 15, 34). Когда на Кресте, водруженном посреде земли, совершилась умилостивительная Жертва нас ради и нашего ради спасения⁹³².

Видели мы эту славу и тогда, когда мироносицы жены, утру глубоку, представшя гробу Жизнодавца, обретоша Ангела, на камени седяща; и той, провещав им, сице глаголаше: что ищете Живаго с мертвыми? что плачете Нетленнаго во тли? шедше проповедите учеником Его⁹³³ великие слова о славном Его – и вашем вместе с Ним! – Воскресении.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Да будет ми купель кровь из ребр Твоих, вкупе и питие, источившее воду оставления, да обоюду очищаюся, помазуяся пия, яко помазание и питие, Слове, животочная Твоя словеса

«Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин. 19, 34). Так сказал «видевший» (Ин. 19, 35; ср.: Ин. 21, 24.) о том событии, которое вспоминаем мы за каждой проскомидией, совершая Божественную литургию.

«Кровь и вода»...

Что видишь ты, душа моя, вспоминая эти слова?

Кровь пасхальная ветхозаветная – это защита и спасение от всегубительства смерти⁹³⁴ (Исх. 12, 21–24; см. также: Исх. 12, 7). См. также толкование в: Щедровицкий Д.В. Пятикнижие Моисеево. С. 353.; кровь – освящение⁹³⁵ (Исх. 29, 20–21).: кровь есть душа (Втор. 12, 23; ср.: Лев. 17:11–12, 14)⁹³⁶ (Еккл. 3, 19)., а «душа есть жизнь в организме тела»⁹³⁷, то есть – некая сущность, причастная высшей жизни, и соприкосновение с ней, помазание ею означает некоторым образом прикосновение к Источнику всякой жизни – к Тому, Кто вызвал ее из небытия, потому что «святяй и освящаемии от Единаго вси» (Евр. 2, 11).

Кровь новозаветного Жертвенного Агнца – залог нашего воскресения: ею смыт с человеческого рода первородный грех, ею открыты врата покаяния, очищающего наши тела и души от греха; ею мы вступаем в Церковь, крещаясь «в смерть» Христову (См.: Рим. 6, 3), примиряющую нас с Богом (См.: Кол. 1, 21–22); ею мы в ней живем, помазуяся и пия, как помазание и питие, животочная словеса Благовестия Христова, испытывая лишь одну жажду – жажду общения со Христом, как сказал Он Сам: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 14; ср.: Иер. 2:13, 17:13).

Горит ли в тебе эта жажда Слова, душа моя?

Или мир поглощает тебя настолько, что мысли твои – только о том, «чтобы мне... не приходить сюда черпать», и ты, как самарянка, закрыла глаза свои внутренние житейским вопросом: «Господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая?» (Ин. 4:11, 15).

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Наг есмь чертога, наг есмь и брака, купно и вечери, светильник угасе, яко безъелейный, чертог заключися мне спящу, вечеря снедеся, аз же по руку и ногу связан, вон низвержен есмь⁹³⁸

«Подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25, 1–13).

Посмотри, душа, говорит преподобный: спал некогда патриарх Исаак, и во сне Господь явил ему образ лествицы, восходящей к небесам, чтобы научился он пути деятельного восхождения к Богу. Почему же твой сон рождает только чудовищ? Вспомни, душа: Исаак зной дневный претерпе лишения ради и мраз нощный понесе, на всяк день снабдения творя, пасый, труждаяйся, работаяй, и за эти труды свои стяжал он милость Господню. Где же твои труды, душа? Почему ты всё время беззаботно спишь, словно дни твои на этой земле – неисчислимы, будто ты сама управляешь временем и в твоей воле – продлить его настолько, чтобы успеть покаянием стяжать Царство?

Но взгляни: ты лишен брачного чертога, не просто лишен – ты мог быть облечен в него, в Царство Небесное, как во одежду нетления⁹³⁹, в одежду бессмертия, коей не касается тление, общее миру сему, но ты – наг этой одежды.

Пока ты спала, душа моя, чертог закрылся.

Пока ты была объята многопопечением о делах мира сего и не радела о жизни будущего века⁹⁴⁰ (хотя и говорила каждый день, что несомненно веруешь в нее и ее ожидаешь вместе с воскресением мертвых⁹⁴¹) – светильник твой догорел и погас. масла – духовного делания, силы молитвы и поста, труда бденного смирения, послушания – не хватило в нем для того, чтобы дождаться прихода Жениха.

А ты, душа моя, не уподобилась даже девам юродивым: те хотя бы. проснувшись, захлопотали, «масло-де у нас кончается, светильники-де наши гаснут», – а ты и этого не делаешь, будто не тебе сказано: «толцыте, и отверзется вам» (Мф. 7, 7; Лк. 11, 9), потому что «Царство Небесное силою нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12) (слышишь, душа: силою! слышишь: нудится – многим прилежным и постоянным трудом добывается! и нуждницы – то есть те, кто употребляет усилие, – восхищают его!)...

Не тебе ли говорил Господь: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется и посадит их, и, подходя, станет служить им» (Лк. 12, 35–37). Или ты думаешь, что это было сказано – тогда, для тех, кто слушал Его – для тех «тысяч народа», которые собрались увидеть лицом к лицу Христа Господня, «так что теснили друг друга» (Лк. 12, 1), а теперь, когда пред нашим оком лишь лик Его иконописный, символический, и самые слова Его нужно понимать только символически, а не буквально?

Нет здесь никакого символа – так учит тебя Критский святитель.

Разве не посадил тебя Господь на высшее, почетнейшее место в этом мире. вручив тебе власть над всяким творением Своим? Разве не подходит к тебе Бог твой во дни жизни твоей, разве не чувствуешь ты постоянного Его соприсутствия и в дни бед твоих, и в дни радостей твоих? Разве сейчас не служит тебе Сам Христос, разве не оказывает Он тебе всякую помощь и поддержку на тернистом пути твоего земного бытия?

Он – уже сейчас не должник пред тобою, Он делает все, что обещал, что предрек устами Своих пророков, что Сам сказал в уши слышавших (Мф. 13:9, 43, 25:30; Мк. 4:9, 23, 7:16; Лк. 8:8, 15, 14:35) в Свои земные дни.

Посмотри: это ты, ты – должник неоплатный перед Ним! Он дал тебе власть над миром – и во что, под твоим управлением, превратился этот мир? в свалку? в скопище пороков? в обитель греха?

Он всечасно подходит к тебе, Он всегда с тобой – а подходишь ли ты к Нему? Всмотрись в себя: всегда ли ты – близ Него? всегда ли ты стремишься к Нему? в келлии, в храме, в людном или безлюдном месте – всегда ли ты, душа моя, готова искренне сказать: «Я – с Богом моим»? И даже тогда, когда ты найдешь в себе смелость это произнести, – правда ли это? Не закрывает ли от тебя гордыня твоя, что ты, даже и говоря эти слова, внутри себя всё продолжаешь перемалывать мирские сплетни, чужую злобу, свое огорчение и всякие проявления духа немирного?

Он помогает тебе всечасно – а сказала ли ты хоть раз, душа моя, слово благодарения, если только обстоятельства не принуждали тебя сделать это? Почему ты, неблагодарная, принимаешь все благодеяния Его как до́лжное, словно это не ты – слуга Божий, а Он – твой?

Он положил начало этому миру служением ему: как говорят некоторые, «величайшая жертва была принесена Им Самим ради сотворения мира, а именно – самоограничение Божественного Духа, благодаря чему, образно говоря, «освободилось место» для вселенной. ...Слово Божие, через Которое вершилось творение, как бы принесло Себя в жертву, перейдя из бесконечности в области конечных сущностей и создав таким образом мир»⁹⁴².

Он ведь уже послужил и тебе – лично тебе! – «даже до смерти, смерти же крестныя» (Флп. 2, 8), исполнив до буквы Свои слова: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28; Мк. 10, 45).

И не тебя ли спрашивает Он и сейчас: «Еще ли не понимаешь и не разумеешь?... Имея очи, не видишь? имея уши, не слышишь? и не помнишь?» (Мк. 8, 17–18).

«Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, – так просит тебя Господь, – ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут. Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам; но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы. Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды» (Лк. 13, 24–27). Или не для тебя сказано это поучение?

«Когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званых им почетнее тебя, и звавший тебя и его, подойдя, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою, ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Сказал же и позвавшему Его: когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но, когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу прийти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных» (Лк. 14, 8–24).

Но я наг и вечери этой – вечеря снедеся без меня, аз же по руку и ногу связан, вон низвержен есмь. Не «извержен» написал преподобный, – «низвержен»: с той высоты, которую уготовал мне Христос, я сам, своею волею, своими нечистыми стремлениями низвергаюсь, падаю вниз и сам не замечаю этого бесконечного своего падения.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Чашу Церковь стяжа, ребра Твоя живоносная, их нихже сугубыя нам источи токи оставления и разума, во образ древняго и новаго, двоих вкупе заветов, Спасе наш

«Спасе наш! Церковь стяжала, как чашу, Твои живоносные ребра, из которых, по образу обоих – Ветхого и Нового – Заветов, источается нам двойной поток – оставления грехов и разумения», – так преподобный Андрей поэтически объясняет во едином образе спасительный смысл Крестной Жертвы Христовой.

«Един от воин копием рера Его прободе, – читали мы только что евангельские слова, – и абие изыде кровь и вода»⁹⁴³. В животворном потоке, излившемся из прободенного римским солдатом ребра Господа нашего, соединились Ветхий и Новый Заветы.

Кровью Христовой омылась Адамова глава, и в этом омовении – очистилась, освятилась, и весь род человеческий получил оставление первородного Адамова греха.

Поток «воды живой» (Ин. 4, 14; ср.: Иер. 2:13, 17:13), видимо исшедший из прободенного Христова ребра, открыл роду человеческому и поток истинного, непреходящего знания⁹⁴⁴ – знания о Триедином Господе; о смысле истинной жизни в мире сем: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9, 23); о домостроительстве спасения нашего, заложенном в законы мира сего еще до момента его сотворения – ибо «в предвечном совете Пресвятой Блаженной Троицы определено было спасти человека от греха»⁹⁴⁵ – и непременно действующем в нем всегда, вплоть до скончания века, как «во все дни до скончания века» пребывает с нами Господь Иисус Христос, милосердный Спаситель наш (Мф. 28, 20).

Открыл Он нам и смысл жизни вечной: «Сия же есть жизнь вечная, – сказал Христос Своим ученикам, и нам вместе с ними, – да знают Тебя, истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3).

Жизнь вечная – это богообщение. А богообщение – это не простой разговор двоих: такой разговор мы можем вести с Богом уже сейчас – обращаясь к Нему с молитвой и получая благодатные ответы на наши обращения в тех или иных событиях нашей жизни.

Богообщение подразумевает некое взаимное проникновение, неслитное единство⁹⁴⁶, некое наше касание Сущности Божественной, вхождение Ее в нас – обожение человека, когда голос Собеседника звучит не извне, а изнутри, проникая всё человеческое существо.

Господь, Который, как сказано, «мраком покрыл Себя, как сению, сгустив воды облаков небесных» (2Цар. 22, 12; см. также: 2Цар. 22, 10; Пс. 17:10, 12) говорил с народом израильским «из среды огня, облака и мрака» (Втор. 5, 22–23). Для народа это был Голос, приходящий извне. Но «Моисей вступил во мрак, где Бог» (Исх. 20, 21), – тот, кто был удостоен непосредственного богообщения, был удостоен благодати вступления в ту среду, где пребывает Господь, ибо, как было открыто премудрому Соломону, «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле» (3Цар. 8, 12).

Этот божественный мрак – не тот «мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма» (Иов. 10, 22), не мрак вечной тьмы (2Пет. 2, 17; ср.: Иуд. 1:13), о котором мы читаем в других местах Писания.

Это – высший и в высшей степени благоустроенный мрак селения Божества, в котором «свет обитает с Ним» (Дан. 2, 22)⁹⁴⁷. Святые отцы уподобляли этот Божественный мрак солнечному свету: если долго смотреть на солнце, сияющий диск его делается в наших глазах темным, поскольку земные органы зрения не в силах вынести высшей интенсивности этого сияния⁹⁴⁸; так и Господь, «в свете живый присносущнем» (1Тим. 6, 16), есть великое Сияние, которое небожественное око может воспринять только как ослепительно сияющий мрак. Как сказал тайнозритель, в Небесном Иерусалиме, городе праведников, «ночи не будет... и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог – слава Божия – освещает их» (Апок. 22:5, 21:23), и «ночи там не будет» (Апок. 21, 25).

Сам Господь будет средоточием и средой этого града святых: «Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец» (Апок. 21, 22), – не будет там никакого ограниченного пространства, исполненного Божеством, как это было в ветхом Израиле. Когда Соломон построил храм в ветхом Израиле, «облако наполнило дом Господень и священники не могли стоять на служении, ибо слава Господня наполнила храм Господень» (3Цар. 8, 10–11). В Новом же Израиле не будет нужды ни в каком специальном здании, особо отведенном для общения с Богом, потому что Господь будет «вся во всем» (Еф. 1, 23), и служение Ему спасенные смогут отправлять непрестанно всем своим существом.

Но чтобы удостоиться такого богообщения, необходим и высший труд: в Небесный Иерусалим, где «спасенные народы будут ходить во свете» (Апок. 21, 24), «не войдет ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи» (Апок. 21, 27) туда будут принесены «слава и честь народов» (Апок. 21, 26).

Кто может удостоиться такой благодати? Как стяжать ее, не неся неленостно креста своего и не следуя за Христом во все дни жизни своей?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Время живота моего мало и исполнено болезней и лукавства, но в покаянии мя прими и в разум призови, да не буду стяжание, ни брашно чуждему, Спасе, Сам мя ущедри

Сколь дивны смотрения Господни!

Как устроилось так, что черед этого тропаря пришел именно сегодня – когда мы праздновали святому великомученику и целителю Пантелеимону?!

Сегодня мы говорили о болезнях телесных, которые поражают нас, и о том, что святой Пантелеимон вот уже более тысячи семисот лет предстательствует пред Господом о наших телесных немощах, ибо, как говорит его «Житие», «ему был дан свыше дар исцеления, и он безмездно исцелял всякие болезни не столько аптекарскими средствами, сколько призыванием имени Иисуса Христа», так что через него «действовала сила Христова»⁹⁴⁹.

Мы говорили о том, что болезнь телесная есть внешнее выражение болезней нашего духа, и вовсе не следует все наши болезни относить только к внешнему воздействию: конечно, нельзя отрицать того, что мы подвержены бесовским нападениям, но по большей части в наших скорбях виноваты мы сами – невоздержанием, чрезмерностью, леностью и прочими греховными деяниями доводим мы себя до болезненного состояния; да и бесы легче приражаются как раз к тем, кто расслаблен перед ними и не готов внутренне противостоять их вторжению. Ведь и Господь наш «многих исцелил от болезней и недугов и от злых духов» (Лк. 7, 21) – одних сделал здравыми от болезней, истощавших их, других же освобождал от бесов, которые и в здоровом теле могут производить серьезные нестроения.

Оттого-то и посылаются нам телесные скорби – чтобы нам «вразумляться болезнью» (Иов. 33, 19), чтобы болезни наши были «не к смерти, но к славе Божией» (Ин. 11, 4).

Мы говорили о том, что, припадая к источнику исцелений, нужно сначала попытаться очистить свою душу, потому что если душа в нечистоте, то и телу не будет никакого прибытка от наших молений, ибо «омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь» (Ин. 13, 10). Потому-то мы и поем великомученику: «Моли милостиваго Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим»⁹⁵⁰, – ведь если не так, то тщетны будут все попытки, – вспомним: среди двенадцати учеников Христовых был некто, кому Господь омыл ноги в числе прочих, но он был нечист весь, а потому участие в таинственном умовении оказалось для него смертным приговором, – предав Учителя своего, он «шед удавися» (Мф. 27, 5), и не спасло его даже запоздалое раскаяние («Иуда, предавший Его... раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27, 3–4)).

Говорили мы и о том, что внутренняя наша нечистота препятствует нам стяжать благодатные дары даже при прямом соприкосновении с Божеством в причастии Пречистого Его Тела и Честной Крови, а потому – «кто будет, есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает себя человек... ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1Кор. 11, 27–30).

Ибо «для чистых всё чисто, а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть» (Тит. 1,15).

Мы говорили, что время, отпущенное нам для исправления нашей души, нашего внутреннего человека, очень невелико: «Мы теряем лета наши, как звук. Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет, и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим» (Пс. 89, 9–10). И главная задача наша – успеть использовать предоставленный нам краткий срок пребывания на этой земле для того, чтобы приготовить себя к радости богообщения, а для этого – очистить себя и внешне, телесно, и внутренне, духовно, от всего, что – не наше, не принадлежит существу человеческому, от того, что привнесено извне с той поры, как мы, вследствие первородного греха, стали стяжанием и брашном чуждему.

Размышляя же над Великим каноном, мы уже говорили и о том, кто такой этот – чужой, от которого призывает нас тщательно оберегаться преподобный Андрей.

Это – тот, кто чужд, внешен нашему Богом сотворенному естеству.

Это – тот, кто попытался растлить и унизить то, что Господь создал прекрасным, благородным, высоким, достойным богообщения – ведь в раю Бог общался с человеком непосредственно, более непосредственно, чем с кем бы то ни было на земле, даже не так, как с Моисеем.

Это – «отец лжи и человекоубийца от начала» (Ин. 8, 44).

Это – тот, власть и победа которого разрушена крестной Жертвой, как возвещено было еще в древности Осией пророком: «От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Раскаяния в том не будет у Меня» (Ос. 13, 14; ср.: 1Кор. 15, 55).

О людях, обладающих такими качествами, сказано: «никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей» (1Ин. 3, 15).

О духе же нечистом, который произвел в людях эти качества, сказано, что он – вместе со «смертью и адом» – будет «ввержен в озеро огненное и серное», где и будет «мучиться день и ночь во веки веков» (Апок. 20:10, 14).

И вот, после этой проповеди я читаю слова преподобного: в покаянии мя приими и в разум призови...

Два условия освобождения от внешней власти называет преподобный: покаяние и разум.

Не лицемерное покаяние, в котором покаянные слова не согласуются со злыми деяниями. Не то покаяние внешнее, когда мы каемся, а после вновь и вновь совершаем всё те же грехи. Нет – святой говорит о покаянии, которое принимает Господь, о покаянии от всего сердца, о покаянии, после которого сама жизнь наша очищается от греховных поступков.

И – не тот разум, о котором сказано: «мудрость твоя и знание твое – они сбили тебя с пути; и ты говорила в сердце твоем: я, и никто кроме меня» (Ис. 47, 10), ибо «это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская» (Иак. 3, 15). А тот, в который призывает человека Господь, Который хочет всем «разум истины приити» (1Тим. 2, 4). В тот разум, о коем вопрошал некогда Иов: «Где премудрость обретается? и где место разума?» (Иов. 28:12, 20), – и о коем, как бы в ответ, сказал Христос: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6).

А потому два желания должен испытывать человек, чтобы очиститься: желание покаянием смыть с себя скверну греха и желание войти в истинный разум.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

[Царским достоинством, венцем и багряницею одеян, многоименный человек и праведный, богатством кипя и стады, внезапу богатства, славы царства, обнищав, лишися.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Аще праведен бяше он и непорочен паче всех, и не убеже ловления льстиваго и сети; ты же грехолюбива сущи, окаянная душе, что сотвориши, ащ чесому от недоведомых случится наити тебе?

Помилуй, Боже, помилуй мя.]⁹⁵¹

Высокоглаголив ныне есмь, жесток же и сердцем, вотще и всуе, да не с фарисеем осужиши мя. Паче же мытарево смирение подаждь ми, Едине Щедре, Правосудне, и сему мя сочисли

«Два человека пришли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь; пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк. 18, 10–13).

И я, как тот фарисей, «без причины и напрасно ныне велеречив и дерзок сердцем». Без всякого основания произношу я предерзостно высокие слова. Я ли сам не обижаю? я ли не возношусь? я ли не утаиваю? Фарисей – тот хоть заповедь о посте свято соблюдал⁹⁵², а я – и посты нарушаю, и чрезмерно питаю плоть мою, боясь досаждения от нее больше, чем праведного гнева Создателя...

Господи, прости мне безумное многоглаголание мое, не осуди меня с фарисеем, но дай мне смирение мытаря, причисли меня к нему, ибо истинно сказано Тобою: «сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот» (Лк. 18, 14)...

Посмотри, душа моя! Святой евангелист пишет: оба пошли оправданными, но один – более, чем другой.

Но святители в один голос учат нас: фарисей ушел осужденным!⁹⁵³ Значит, истинное оправдание – это оправдание большее, максимальное, высшее, это – оправдание, которое не достигается делами закона, ибо «делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2, 16; Рим. 3, 20)! Тот, кто «оправдан более», тот – воистину оправдан, все же другие – осуждены...

Но откуда берется это высшее оправдание? Где источник его? Только ли в неукоснительном исполнении всех дел, которые предписаны нам? Ведь как часто мучает нас мысль: и в церковь-то я хожу ко времени, и правило вычитываю неопустительно, и Писание изучаю, и посты блюду, и помогаю ближним, и благодарю Господа, и руки к Нему воздеваю – но что же медлит помощь Его?

Посмотри, душа моя, что говорит божественный Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зло. не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13, 1–8).

Есть ли в тебе, душа моя, этот великий источник оправдания?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Согреших, досадив сосуду плоти моея, веем, Щедре, но в покаянии мя прими и в разум призови, да не буду стяжание ни брашно чуждему, Спасе, Сам мя ущедри

Ущедри мя, Спасе! Умилостивись надо мной! Знаю – согрешил я, досадив сосуду плоти моей.

Но в чем могу я досадить телу своему? Что находится в моей собственной власти, что касается моего тела? Святой апостол объясняет: «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела» (1Кор. 6, 18), и сказано о таковых, что они «не имеют наследия в Царстве Христа и Бога» (Еф. 5, 5; ср.: 1Кор. 6, 9–10), ибо их «судит Бог» (Евр. 13, 4).

«Ваши тела суть члены Христовы, они суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои» (1Кор. 6:15, 19), потому что «соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор. 6, 17), – так учит апостол. А раз так, то «тело не для блуда, но для Господа, и Господь для тела» (1Кор. 6, 13). Тело, таким образом, это – некая драгоценность, это сосуд, который может вместить в себе невместимого Господа.

Может ли быть нечистым сосуд, куда мы помещаем нечто важное для нас? Отнюдь нет – мы моем его, всячески очищаем, чтобы никоим образом не нанести повреждения тому, что в него будет помещено. Даже малую ладанку, куда мы кладем дорогие для нас реликвии – кусочек ладана, частичку земли или камня со святых мест, – мы готовим из чистого материала, украшаем ее, подаем ее священнику, чтобы он освятил ее благодатию Пресвятаго Духа, окроплением воды священныя перед тем, как поместить в нее некие благословенные вещи.

Почему же о теле нашем нет такой у нас заботы? Многие говорят: я чист от блуда физического. Но в этом ли одном только – блуд?

Посмотри на древних пророков, душа моя, – что они чаще всего называют блудодеянием? Что значит, когда говорится о народах: «блудодействовали» они «поступками своими»? Что, как не то, что они, забыв Истинного Бога, «смешались с язычниками и научились делам их; служили истуканам их... и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам» (Пс. 105, 35–39; ср.: Иер. 2:20, 3:1–2, 6, 8; Иез. 16, 16–17; Ос. 2, 5; 1Кор. 10, 8).

Посмотри на себя, душа моя: не так ли и ты блудодействуешь с миром сим? А ведь «мир во зле лежит» (1Ин. 5, 19), ты же вместо того, чтобы противостоять этому злу, охотно идешь у него на поводу! Ты с удовольствием тратишь время на мирские развлечения вместо того, чтобы совершенствовать себя, идя по лествице духовного возрастания. Ты отдаешься бытовой суете, и в ней зачастую не находится места и времени для общения с Богом. Даже в жизненно необходимых, насущных делах, которых нельзя избежать, ты даешь место нечестию, – потому что без Бога ни одно дело не будет чистым. а часто ли ты призываешь Бога во всех делах твоих?

А потому ты всегда – устала, и нет у тебя сил ни на что, и, прежде всего (так уж, увы, получается: не лги себе, душа моя, вспомни – сколько раз ты исповедовала этот грех?!), – на самую краткую молитву...

Но как же может быть иначе, если у тебя нет никакой поддержки? Пророк сказал некогда: Господь – «сила моя и крепость моя» (Иер. 16, 19), а ты забыла об этом...

«Такими были некоторые из вас, – говорит апостол; – но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1Кор. 6, 11). Так, значит, можно преодолеть эту сумеречную круговерть бытия? Можно выйти за пределы порочного круга суеты той «ночи истории»⁹⁵⁴, в которой мы живем?

Где же, среди кого ты, душа моя, обретаешься?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Самоистукан бых страстьми, душу мою вредя, Щедре, но в покаянии мя прими и в разум призови, да не буду стяжание ни брашно чуждему, Спасе, Сам мя ущедри

Страстями своими я сам сделал себя – для себя самого – идолом, чем и повреждаю душу мою. Посмотри внутрь себя, душа моя, – не сущая ли это правда?

Не ты ли всегда готова угождать даже самому малому желанию своему, не справляясь, откуда оно исходит, где источник его: «на небеси горе» или «на земли ни́зу» (Исх. 20, 2; Втор. 5, 8)? Не ты ли ублажаешь себя, окружая себя материальными предметами, чрезмерно питая тело, давая себе излишний отдых – простор твоей лени? Не ты ли всячески бегаешь учения, которое ты могла бы почерпнуть в чтении Писания, книг духовного содержания, в знакомстве с иными видами проповеди Христова учения? То надо тебе поспать, то – поесть, то – срочно что-то сделать (бес ведь силен, он знает, кому, когда и какое занятие подсунуть, чтобы отвлечь от дел праведности!).

И даже к Господу твоему ты идешь не для того, чтобы благодарить, а чтобы просить – просить того, чего ты сама хочешь, что ты считаешь для себя нужным, полезным, важным, необходимым... Но так ли всё это тебе необходимо? Вспомни сама: сколько раз Господь показывал тебе тщетность твоих желаний и стремлений! Сколько раз Он давал тебе то, чего ты сама хотела, – но не тогда, когда ты того требовала, а – немного позже... «Возьми, – предлагал тебе Господь, – ты же сама говорила, что это для тебя – самое насущное!» И что же? Оказалось ли это нужным тебе не «сию секунду», а по прошествии времени?

А если трудно пока еще войти в себя – посмотри вокруг: как хотелось в конце 80-х годов свободы, демократии, частного предпринимательства, еще чего-то, что выражает старый масонский лозунг «свобода, равенство, братство»; в общем – всего, кроме того, чтобы Господь был во главе народа Своего...

И Господь дал возможность на это всё посмотреть своими глазами.

... Когда общество израильское потребовало от Самуила, судьи их, поставленного благословением Господним: «дай нам царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов... сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они с тобою; итак, послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними» (1Цар. 8, 5–9; разрядка наша. – иг. Ф.).

И были объявлены права этого царя: «Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет, и отдаст слугам своим ;и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим; и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами ;и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда. Но народ не согласился послушаться голоса Самуила, и сказал: нет, пусть царь будет над нами, и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши. И выслушал Самуил все слова народа, и пересказал их вслух Господа. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса их и поставь им царя» (1Цар. 8, 11–22; разрядка наша. – иг. Ф.).

Послушал Господь и голоса нашего (срам-то какой, Господи, помилуй! ведь Великим постом, в самую службу ходил народ, требуя «свободы», прогуляться демонстрацией по Садовому кольцу, с новым Гапоном во главе, и ни у кого не колыхнулось в сердце: почему я здесь? почему не в церкви?..), и учредилась нам демократия... И теперь уже мы этим словом ругаемся...

Неужели власть денег оказалась лучше, чем власть Господа? Почему же мы не ищем этой последней, а мечемся во все стороны, чтобы найти себе очередного земного господина, чтобы сделаться ему рабами?

Но ведь и это еще – не конец! «Я... возвращу плен Египта, и обратно приведу их в землю Пафрос, в землю происхождения их, и там они будут царством слабым. Оно будет слабее других царств, и не будет более возноситься над народами; Я умалю их» (Иез. 29, 13–15). И нас ведь «демократия» без Бога завела почти что в «землю Пафрос», и только Божией милостью не оказались мы в рубежах Великого княжества Московского...

А сколько повредила она душам нашим? Не станем вспоминать о приезжих «проповедниках», Бог им Судья. Но – как мы научились лицемерить! При советской власти в церквах всегда было «малое стадо»: оно не боялось, ибо всегда знало, что «Отец их благоволил дать им Царство» (Лк. 12, 32). Но сейчас-то советской этой власти давно уж нету, а зайдите-ка в церковь на службу в будний день – там опять всё то же «малое стадо», а то и его-то нет, стоят две-три старушки, и слава Богу.

Почему? Чего теперь боимся?

Всего – работу потерять, без хлеба остаться, идти далеко, дома дела не сделаем, кино пропустим, дождь пошел, метель вроде обещали, да и вообще – что за фанатизм, мы же не монахи!

Всего – только не Бога... А потому – оправдываем себя, леность свою, нерадение свое.

«Всё мне позволительно, но не вcё полезно, – учит нас святой апостол; – всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною" (1Кор. 6, 12; разрядка наша. – иг. Ф.).

Всё, что обладает мною, становится идолом, истуканом для меня.

И самый страшный истукан – это я сам, со своеволием моим, со всеми пустыми стремлениями моими, с себялюбием, с приверженностью ко греху, в коем я всегда готов прибегнуть к самооправданию.

«Кто не берет креста своего и [не] следует за Мною, тот не достоин Меня», – сказал Христос (Мф. 10, 38).

А как взять свой крест, если не «отвергнешься себя» (Мф. 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9, 23)?

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Не послушах гласа Твоего, преслушах Писание Твое, Законоположника, но в покаянии мя прими и в разум призови, да не буду стяжание ни брашно суждему, Спасе, Сам мя ущедри

Даже сугубые рационалисты, для которых наши Таинства – пустой звук (например, в Святой Евхаристии они видят лишь причащение «телом духа хлеба» или «духа зерна», представленным в образе человека⁹⁵⁵), – даже такие люди пишут: «Сама природа свидетельствует о буквальной достоверности Священного Писания»!⁹⁵⁶

А где еще, помимо Божественного Откровения богодухновенных книг, найти мне источник, чтобы услышать глас Твой, Господи?

Но ведь я – еще хуже, чем тот, о ком говорит преподобный. Тот – преслушах Писание, то есть – он знал его, он изучал закон, изложенный в нем, но ослушался и не выполнял. Я же, нынешний человек, – и этого не делаю: я не ищу знания Писания, я не читаю его, я не изучаю слов Законоположника, всё мне не хочется, или некогда, да и написано темно, а толкователей читать непривычно, до всего гордыней приучен доходить своим умом...

Я – даже и преслушать не мог, потому что – не слышал. Я – просто не выполняю или, в лучшем случае, выполняю как придётся.

Но, пусть я и не знаю, – да сказано же: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер. 48, 10)!

Ущедри мя, Спасе, прости мне небрежение мое, прими покаяние мое и призови меня в разум истины, чтобы исправить мне жизнь мою и стать достойным Твоей неизреченной милости!

Преступи в четверток первыя седмицы на повечерии до второго тропаря преподобней.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Марии:

Безплотных жительство в плоти преходящи, благодать, преподная, к Богу велию воистину приняла еси, верно о чтущих тя предстательствуй. Темже молим тя, от всяких напастей и нас молитвами твоими избави

«Ты, преподобная, воистину приняла великую к Богу благодать, проходя во плоти житие бесплотных». Так удивляется Церковь трудам и подвигам, которые приняла и понесла хрупкая женщина, слабая телом, но столь сильная духом и помощью Божьей.

Что может быть сильнее веры, которая дает человеку возможность презреть оковы тела, подчинить его себе, причем – так, что оно не мешает вести жизнь, подобную жизни ангельской, жизнь, не отягощенную плотью, всецело посвященную очищению духа покаянием и вознесению хвалы Богу?

Что может быть сильнее надежды, позволяющей всецело вручить жизнь свою Богу и жить только с Ним во всех жизненных обстоятельствах в той пустыне, которую представляет собой весь мир?

Что может быть сильнее любви, которая охватывает всех и вся и взывает всечасно к Божественной милости о всем творении?

Потому мы и молим тебя, преподобная мать, давшая нам образ веры несомнительной, надежды нескончаемой и любви нелицемерной: избави и нас молитвами твоими от всяких напастей!

Чти в четверток первыя седмицы.

Преподобная мати Марие, моли Бога о нас.

Марии:

Великих безместий во глубину низведшеся, неодержима была еси, но востекла еси помыслом лучшим к крайней деяньми яве добродетели преславно, ангельское естество, Марие, удививши

Ты, преподобная мать «Мария, пала во глубину великих преступлений, однако не удержана была ими, но преславно поднялась помыслом лучшим к крайней добродетели, явленной деяниями твоими, удививши ангельское естество».

Кто из нас уподобился тебе?

Кто младенчествует сердцем (См.: Мф. 18, 3) настолько, что удостоивается видеть все свои согрешения?

Кто чист сердцем настолько, что грехам невозможно удержать его в своей власти?

Кто светел умом настолько, что ему удается достигнуть знания об истинном пути добродетели?

Кто воспитал тело свое так, что путь добродетельной жизни не утруждает, но радует его?

Можешь ли ты, душа моя, найти в себе хоть что-нибудь, делающее тебя сродной той чистой душе, которая преодолела искушения настолько, что стала словно бы бестелесной, так что и Иордановы струи не были для нее препятствием на пути к вожделенному Царю Небесному, на встречу с Которым во Святом Причащении шла она по воде, как по суше?

Так ли и ты вожделеешь Небесного Царя и стремишься к Нему?

Так ли и ты готова припасть к Его неисчислимым щедротам?

Преступи в четверток первыя седмицы до Славы.

Помилуй, Боже, помилуй мя.

Андрею:

Андрее, отческая похвало, молитвами твоими не престай, моляся, предстоя Троице Пребожественней, яко да избавимся мучения, любовию предстателя тя Божественнаго, всеблажение, призывающии, Криту удобрение

«О, Андрее преподобне, отче всеблаженный, удобрение Крита, похвала отцов, не прекращай твоих молитв, предстоя Троице Пребожественной, о том, чтобы избавиться мучения всем нам – тем, кто в любви обращается к твоему молитвенному предстательству, призывая тебя на молитвенную помощь», – так обратился к преподобному безвестный автор этого тропаря, молитвенной просьбы, как бы записанной на полях Великого канона.

Как пишут списатели жития преподобного, «его молитвы имели большую силу: ими он во время бездождия и засухи низвел дождь, который оросил Критскую область и сообщил ей плодородие»⁹⁵⁷.

Тогда, когда писались строки этого тропаря, память о силе молитвы преподобного Андрея, надо полагать, была еще свежа. Возможно, уже стоял в Константинополе монастырь, ему посвященный, в коем почивали его святые мощи, источая благодатную помощь всем, с верою притекающим.

И, может быть, именно поэтому малое воздыхание, приписанное к тексту Великого канона, Церковь постановила включить в его состав и читать на утрени в четверток пятой постовой седмицы для всеобщего вразумления и научения.

Моли Бога о нас, преподобне отче Андрее, яко мы усердно к тебе прибегаем, скорому помощнику и молитвеннику о душах наших.

СЛАВА Отцу, и Оыну, и Cвятому Духу.

Чти понедельнику, вторнику, среде и четвертку первыя седмицы постов.

Троичен:

Нераздельное Существом, Неслитное Лицы богословлю Тя, Троическое Едино Божество, яко Единоцарственное и Сопрестольное, вопию Ти песнь великую, в вышних трегубо песнословимую.

Некогда, «в год смерти царя Озии»⁹⁵⁸, великий пророк Исаия сподобился чудного и возвышенного видения: «Видел я Господа, – пишет он, – сидящею на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6, 1–3).

К этому-то видению Исаии отправляет нас премудрый богослов – творец Великого канона.

Почему?

Как сказал некогда авва Иоанн Ликопольский, «к Богу надобно приближаться со страхом и постепенно, соразмерно тому, сколько каждый может умом идти вперед и сколько это вообще доступно человеку»⁹⁵⁹.

Следуя этому благому совету, мы, воспевая ежедневно за Божественной литургией услышанное пророком трегубое песнословие, должны хотя бы попытаться увидеть в нем не просто привычную часть «Обихода церковного пения», а – один из шагов, который приближает нас, идущих со страхом и трепетом, каждый в меру своих сил, к той высоте «небесного Иерусалима» (См.: Гал. 4, 26: Евр. 12, 22; Апок. 3:12, 21:2, 10), к которой мы так стремимся, потому что именно там нас зовет гражданствовать Господь – ибо там, в веке ином, «в граде святом», «исполненном благости и мира», «в граде Божественного света» праведники «и живут и благочестиво гражданствуют»⁹⁶⁰.

Там, «в скинии небесной, один вид которой способен осушить какие угодно слезы и исполнить сердце неизведанной дотоле радостью в созерцании неземных красот, совершенной в своих проявлениях природы рая небесного. Там блаженные счастливцы узрят Бога не в туманных облаках, но лицом к Лицу. Одно созерцание цветов, как было, по преданию, при погребении Богоматери, исполняет невыразимой утехой. Звуки глаголов и песнопений небесных до того чудны, отрадны, что о такой гармонии звуков нельзя судить по земным звукам в самом лучшем исполнении, о чем свидетеля имеем святого апостола Павла, восхищенного однажды в рай.

Что же должно будет испытать благодарное сердце, когда узрит Самого Спасителя и вовеки не расстанется с блаженной жаждой насыщаться Его лицезрения!»⁹⁶¹

Об этом-то месте – месте, где ожидает нас Триединый Господь, Нераздельный Существом, Неслитный в Трех Лицах, ожидает каждого, только бы сами мы этого захотели! – напоминает нам великий песнотворец, возводя наши мысли к венцу постового труда, Царствию Небесному, ради которого мы и живем, и трудимся, и в молитвах припадаем к Всещедрому Богу, воспевая песнь великую, в вышних трегубо песнословимую.

И ныне, и присно, н во веки веков. Аминь.

Богородичен:

И раждаеши, и девствуеши, и пребываеши обоюду естеством Дева, Рождейся обновляет законы естества, утроба же раждает нераждающая. Бог ижде хощет, побеждается естества чин: творит бо, елика хощет

Почему для нас столь важно, что Пречистая Божия Матерь – всегда девствует? Почему именно на этом факте Ее жизни постоянно фиксируют наше внимание богословы и тайновидцы?

Может быть, потому, что именно этот факт Ее приснодевства – первое и реальное, то есть – ощутимое для нас, доказательство непосредственного спасительного вмешательства Божества в дело нашего спасения?

Хотя «Деве-Матери Ангел поведал, что Она понесет во чреве Бога и родит Его во плоти; однако единение с Нею Бога произошло не через Ангела»⁹⁶², посредническое дело Архангела Гавриила на сем закончилось, далее наступило время исполнения пророчества: «Дух Святый найдет на Тя и сила Вышняго осенит Тя» (Лк. 1, 35). Общение Богоматери с Духом – это общение непосредственное и в своей непосредственности недоступное всякому сознанию. Но сознанию доступен сам факт этого общения – оно произошло, человеческое и Божественное в Пречистой Деве соединилось, и плодом этого всетаинственного соединения стал совершенный Бог и совершенный человек⁹⁶³.

Оказалось, что человеческое тело – во всей его хрупкости, недолговечности, разрушимости – способно при определенных условиях воспринять внутрь себя Божественную энергию. Ему не надо уже прятать под страхом смерти («человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33, 20)) свои глаза от Божественного света, как повелел это сделать Господь Моисею (Исх. 33, 18–34, 6)⁹⁶⁴ – тому, о ком сказано: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу» (Втор. 34, 10). Ему не надо более думать, как во времена Ветхого Завета: «верно мы умрем, ибо видели мы Бога» (Суд. 13, 22. Ср. также: Лев. 16, 2; Числ. 4:20, 17:13, 18:3; Втор. 18, 16; Суд. 6, 22–23), и удивляться: «я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя» (Быт. 32, 30).

И не только законы естества обновляются в Пресвятой Деве: Ею, как говорит песнопевец, обновляется тварь⁹⁶⁵ – всё творение, обновляется, потому что в Ней, Свет неизреченно рождшеи⁹⁶⁶ новую показа тварь явлься Зиждитель⁹⁶⁷. И тварь эта настолько нова, что, в силе Духа, способна различать многие нематериальные явления. Пример тому – Свет Фаворский, который воссиял перед глазами изумленных апостолов в день Преображения Господня. Свет, которым прославил Отец Сына Своего, свет умный, нематериальный, но вполне упомостигаемый теми, кто, молитвой и постом, взращивал в себе возможность этого постижения, приобретал, Божественным содействием, некий новый орган восприятия внешнего мира во всей его полноте, – не только мира видимого, но и мира невидимого, доступного лишь вере, которая есть «обличение вещей невидимых» (Евр. 11, 1).

А раз «силою духа мы видим в отеческом свете Сына как свет, значит для нас возможно некое непосредственное единение с Богом»⁹⁶⁸!

Но начало и залог этой возможности – не будем забывать! – в пречистом теле Той, Кто первая удостоилась войти в единство со Отцом в Сыне Своем посредством Духа Святого. В том пречистом теле, которое облекло Плотью Невместимого – той Плотью, которой надлежало вольным страданием крестным изгладить вольный грех, совершенный первыми людьми. В том пречистом теле, которое влило часть своей крови в жилы Того, Кто в шестый день же и час на кресте пригвозди дерзновенный Адамов грех⁹⁶⁹. Крови, которая в момент смерти Христовой стала зримым свидетельством свершившегося искупления: «и абие изыде кровь и вода» (Ин. 19, 34).

И сама неизменность, приснодевственность Материнского тела подчеркивает: вмещение Божества не меняет существа человека – образа и подобия Божия; оно – очищает его от всего, что ему не принадлежит и не присуще, оно просвещает, обновляет законы естества мира видимого Своим хотением, побеждая их и как бы соединяя с ними иные, незнакомые нам (или – крепко забытые нами с времен грехопадения прародителей?) законы – законы естества, то есть природы, мира вечного, – и вбирая в Себя человека таким, каков он есть, лишь бы сам он был готов к этому вмещению, как к входу Истинной Жизни, лишь бы он всегда был готов сказать: «Да будет мне по слову твоему» (Ср.: Лк. 1, 38).

Что можем мы перед лицом этой великой Тайны? Разве что – молитвенно вздохнуть вслед за благоразумным разбойником: «Господи, помяни мя, грешнаго, егда приидеши во Царствии Си» (Лк. 23, 42)!