[Июнь]

Какие до настоящего времени принимались в Херсонской губернии меры против штундизма, особенно же со стороны гражданской власти, мне не вполне известно. По слухам знаю только, что некоторые руководители штундизма гражданской властью были арестованы, а затем освобождены; некоторые были преданы суду и оправданы. Со стороны духовной употреблялись и употребляются увещания и т. п. По официальному ко мне отзыву начальника губернии, употреблявшиеся до настоящего времени меры против штундизма, были слабы и цели обращения штундистов к православию не достигли. Теперь ставится вопрос, очевидно, о мерах более действительных как со стороны духовной, так и особенно гражданской. В частности, полезно ли было бы, с церковной точки зрения, употребить ту меру, на которой настаивают выше приведённые ¹⁷⁰ приговоры крестьян, именно выселение.

Со стороны духовно-епархиальной я признаю действительными те самые меры, которые до сих пор употреблялись. если только их усилить. Таковыми мерами я признал: 1) беседу церковную. Нужно только, чтобы пастыри церкви знали степень невежества народного в деле веры и направили свои усилия к просвещению невежества именно этой самой нижайшей степени. Пастыри должны знать, что православные, в огромном большинстве, почти повально не имеют никакого ни исторического, ни догматического знания, ни образного представления о лице Иисуса Христа, и лика Его ни в церкви на иконах, на кресте и т. п. не различают; да и вообще никаких ликов на иконах не различают: это, по простонародному представлению, «усе Бог» (всё Бог и все Боги); не знают и того, какой они веры. В Великороссии, наприм., в Уфимской губернии, там и сказать не умеют, что «мы де веры православной христианской»; здесь это скажут, конечно, далеко не всегда, но никакого ясного представления об этом не имеют, так как не имеют даже образного представления о лице Иисуса Христа. Вариации этого глубочайшего невежества неисчислимы. Вот сюда-то, к просвещению этого именно невежества должна быть направлена пастырская беседа. 2) Рядом с этим должны бы идти обучение молитвам, Символу веры, десятословию и за сим уже объяснение молитв. В этом крае почти все дети от 8 до 20 лет включительно прочитают и Отче наш и Верую; десятословие и здесь прочитают только школьники. Но не школьники читают всегда с грубейшими ошибками и никакого разумения с прочитанными словами не соединяют. В Великороссии же, напр., в Уфимской губернии, знают всего чаще: Богородица Дево, затем почти ничего. Не знают десятисловия, символа веры, молитвы Господней, даже трисвятого, даже молитвы Иисусовой, нередко не могут прочитать: Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Молитвам могли бы учить и причетники под диктовку. Равно как и объяснять св. образа в церкви могли бы они же, между службами, наприм., утреней и обедней, или же после оных. А, конечно, это первый, наисущественнейший долг самих пастырей церкви – священников. 3) Конечно, нужна и проповедь, но какая? Проповедь школярная, отвлечённая, нравственно-догматическая, конечно, не вредна даже в селе. Она услаждает народное чувство, подобно тому, как услаждает же и звон церковного колокола. Но по низкой степени развития нашего народа, такая проповедь и понятна ему также, яко медь звеняща, или кимвал звяцаяй. В огромном большинстве своём народ не соединяет никаких ясных и особенно правильных представлений с словами: Бог Отец, Дух Святый, Искупитель, Троица, Богородица, Рождество, Крещение и т. под. без конца. Что же может сказать ясного и вразумительного уму народному наша проповедь, где эти понятия берутся за данные и общеизвестные? Нужно, чтобы проповедь не только поучала и умиляла, во и научала. Собственно, благотворной для нашего народа проповедью была бы первоначально беседа, начинающаяся с настойчивого и постоянного объяснения святых икон, лика Иисуса Христа, Троицы, Богородицы, Св. Евангелистов (о которых нигде никакого понятия) и т. д. Затем настойчивая же беседа с толкованиями символа, десятословия, молитвы Господней и всяких молитв, но беседа всегда с историческим направлением. Затем необходимо, особенно в противовес практике штундизма, чтение священного писания, особенно четвероевангелия, дополняемое устным разъяснением в духе церкви; хорошим руководством при сём самим пастырям-учителям церкви могла бы служить Священная История Ветхого и Нового Завета протопресвитера Михаила Богословского, как труд, основанный на тщательнейшем, хотя и прикровенном, изучении Священного Писания и проникнутый строгим духом церкви и точнейшим разумением православия. Эту историю священники могли бы читать за каждой обедней по краткому отделу, дополняя чтение кратким устным разъяснением и живым нравственным вразумлением. Какая была бы это благонадёжная и лёгкая для пастырей, вразумительная и многополезная для нашего народа проповедь, если бы священники наши не только сознали это не праздной мыслью, но изведали постоянной практикой! Именно с такой проповеди нужно нашим священникам начинать своё церковное учительство. А затем область предметов проповедания открывалась бы беспредельная и неистощимая. Без вразумительного же внушения нашему народу первословных понятий истории и догматики христианской веры наша проповедь для большинства нашего народа почти бесполезна, по крайней мере, невразумительна. 4) Кроме собственно церковной в самой церкви пастырской беседы, с народом необходимы внебогослужебные пастырские собеседования. Собственно, церковная в церкви беседа всегда более или менее стесняет проповедника как в самом выборе предмета, так и в методе собеседования и, наконец, во времени. В церкви внимание у священнодействующего, как и у молящихся, бывает утомлено молитвой. Бывает утомлено самим даже продолжительным стоянием. Не всё, даже касающееся христианской веры, удобно и легко разъяснить в церкви так, как в домашнем или вообще во внебогослужебном собеседовании. Церковь никак не может быть превращена в жилище, в школу. В церкви всегда затруднителен переход от молитвы, как благоговейного предстояния перед Богом, в простое и живое собеседование с народом. А в этом собеседовании нужны бывают иногда со стороны слушающих выражения недоумений, нужно некоторое совопросничество, иногда даже возражения со стороны недоумевающих иди несоглашающихся, каковы могут быть раскольники, сектанты и т. п. Кроме того, в церкви ещё неуместны переходы в беседе от предмета к предмету, отчего нельзя в один раз говорить о многих предметах. Всё же эти затруднения, от которых не освобождает беседа церковная в церкви во время богослужения, могут быть устранены и легко восполнены в беседе внебогослужебной, или даже внецерковной. Такие внецерковные собеседования ныне учреждаются во всех концах России, как появляются уже и в Херсонской епархии. Но необходимо учредить их во всех приходах, и не только в приходских сёлах, но везде и по деревням. Иначе народ не выйдет из тёмного невежества относительно веры, в каком коснеет уже тысячу лет, 5) Конечно, многого следует ожидать от учреждаемых ныне повсюду церковно-приходских школ. Но и при этом помнить нужно, что школа никак не упраздняет нужду в правильно-поставленном собеседовании пастырей церкви с народом, собеседовании собственно – церковном, как и внецерковном. Школа учит по сёлам и деревням только детей, а не взрослых, да и детей некоторых, а не всех. Да и учившиеся в школе, по выходе из оной, нередко забывают даже употребительнейшие молитвы, наприм.: «Отче наш», чему я сам видел примеры. Кроме того, школьное обучение неизбежно бывает всегда односторонне, нося свой школьный отпечаток, развивая по преимуществу ум; тогда как церковное поучение всегда имеет по преимуществу сердце и волю слушателей. Школьное обучение нужно, как начальное пахание душевной нивы и всевание семян слова Божия, а проповедь нужна, как поливание, согревание, как ращение и пособие плодоприношению этих семян. 6) Необходимо пастырям церкви и состязание с сектантскими заблуждениями или миссионерская полемика. Но при сём должно направлять это состязание именно так, чтобы оно имело в виду больше сами заблуждения, чем заблуждающихся, больше склонных к заблуждению православных, чем отпадших от церкви сектантов, например, штундистов. Отпадшие уже очень редко ищут истины, напротив, скорее ищут случая отстоять своё заблуждение, показать превосходство изворотливости своего ума и подействовать на убеждение как своих колеблющихся, так и православных колеблющихся, склонных к восприятию сектантского заблуждения. 7) Необходимо также восстановить практику древней церкви, которая в разных случаях жизни требовала исповедания веры от каждого верующего. Необходимо и ныне требовать от каждого восприемника (при крещении мальчика) и каждой восприемницы (при крещении девочки) разумного прочтения символа веры; того же следует требовать от каждого жениха и каждой невесты при вступлении в брак; того же, как и вообще разумного усвоения употребительнейших молитв, так и основных истин христианства, должно требовать от каждого, приступающего к исповеди и св. причастию. 8) Необходимо требовать, чтобы каждый священник, пастырь своего прихода, прикасался к прихожанам не случайно только, по вызову с их стороны, при исполнении той или другой для них требы; но чтобы в духе пастыря, духовного руководителя прихода, сам следил за каждым прихожанином и за всеми вместе всегда руководя каждого из них во всех обстоятельствах его жизни от колыбели до гроба. Эта практика осуществляется настойчиво в римско-католической церкви; а в православной русской церкви забыта настолько, что я встречал священников, которые, оправдывая передо мной своё небрежение о наставлении прихожан и невежество в вере самих прихожан, не раз говорили мне: «помилуйте, я его, может быть, в первый раз в жизни вижу». Действительно, при многолюдстве приходов, наши священники часто вовсе не знают своих прихожан даже в лицо, но говоря уже о том, что не знают их ни по убеждениям их, ни по склонностям и правилам жизни, ни вообще по душевному состоянию. 9) Наконец, пастыри церкви должны крепко помнить и никогда не выпускать из виду, что они призваны поучать народ не только словами, но и жизнью, и что они никак не должны соблазнять как правоверных, так и чуждых своим поведением, к бесчестию духовенства, к нареканию на церковь. Русскому духовенству сильно вредит недостаток знания и понимания нашей истории и всосавшееся в нашу плоть и кровь сознание, что православная церковь есть господствующая в России. Пока это сознание было крепко в латинском клире, до тех пор он поражал весь свет своей распущенностью. А когда утвердился этот клир в сознании, что он должен отстаивать не только своё положение, но и бытие своей церкви неустанною борьбой с бесчисленными врагами без поддержки правительства, тогда члены этого клира крепко сжались в своём поведении. Пора проникнуться подобным же сознанием и нашему духовенству – что мы ныне со всех сторон окружены врагами, с которыми призваны беспрерывно бороться, перед которыми никак не должны обнажать свои нравственные немощи. Поэтому в православном духовенстве следует стеснять всякое обнаружение неблагоповедения, не говорю – конкубинат, но обнаружение повторяющегося охмеления, обнаружение резкой строптивости в церкви, обнаружение драк, буйства, ругательств, соблазнительных выходок (вольного обращения с женским полом, танцев и т п.), курения табаку в открытых местах, нарушения постов, открытого перед народом, следования модам в платье (ношение ряс-полупальто, подрясников-полусюртуков, выпуск и выставку панталон, ношение ботинок, выставку воротничков и т. п.) в причёске (стрижку волос, косые проборы, взбитие чуба на лбу и т. д.). Но особенно ненавистны народу в пастырях церкви вымогательство, выторговывание платы за требы и дерзкое при этом обращение, что и не должно быть терпимо. Увы! Вредно же действуют на народное чувство и даже возбуждают отвращение его от церкви, пастыри от природы убогие, бесталанные, неудалые; – нужно и таких обиженных природой, или же опустившихся по собственному небрежению, скрывать за другими пастырями способными, представительными, деятельными, назидательными и привлекательными, любезными народному сердцу и очам.

В этих пунктах я перечислил всё, по крайней мере, всё главное, что, по моему убеждению, основанному на долгом разностороннем опыте и размышлении, необходимо в настоящее время для пробуждения, для поднятия бодрости пастырей духовных, чтобы народ, отвращаясь от русского духовенства, не отвращался вместе с тем и от православной церкви и самой веры.

Но тяжесть вопроса, предложенного моему размышлению, заключается, главным образом, в разъяснении того, что следует предпринять гражданской власти более действительного против штундизма, а ещё частнее, следует ли удовлетворить тем определённым требованиям, какие определяются вышеприведёнными приговорами православных крестьян, и осуществить соображения, какие по расследовании этого движения представляет с своей стороны полицейская и административная власть? Спрашивается, должна ли гражданская власть употреблять против штундистов карательные меры, а в частности выселение штундистов, не только совратителей, из настоящего места их жительства?

Практикой гражданских властей, принятой ими в последнее время, этот вопрос так затемнён, что я затрудняюсь даже избрать настоящую точку зрения, чтобы поставить его в некоторую ясность.

Начнём с того, что власти церковные, на всём пространстве бытия православной великой Христовой церкви, всегда уклонялись от произнесения приговоров, изрекаемых гражданскими властями на оскорбителей веры и церкви. На всём пространстве девятнадцати веков не могу припомнить ни одного торжественного акта (за исключением, однако же, акта, совершившегося в царствование Императора Петра Великого), в котором пастыри церкви произнесли бы против того или другого лица приговор о казни, о пытке или о ссылке.

Но, с другой стороны, как практика вселенских и поместных сборов, так и правила их показывают, что в нужных обстоятельствах церковь обращалась и должна обращаться к гражданским властям с ходатайством о мерах для обуздания тяжких преступлений против веры. Так, отцы карфагенского собора, отправляя двух епископов посланниками от собора к благочестивейшим самодержцам, между прочим, дают посланникам такое наставление (прав. 104): «поскольку епископский и мирный образ действования на донатистов употреблен и они, не могши отвещати против истины, обратились к нелепым насильственным поступкам, так что многих епископов и многих причетников (да умолчим о мирянах) стеснили наветами и в некоторые церкви вторгнулися, а в другие такожде вторгнутися покушались; то царскому человеколюбию предлежит попещися, чтобы кафолическая церковь, благочестною утробою Христу их родившая и крепостью веры воспитавшая, была ограждена их промышлением; дабы в благочестивые их времена дерзновенные человеки не возгосподствовали над бессильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения. Посему против неистовства оных отщепенцев просим дати нам божественную помощь не необычайную и нечуждую святым писаниям. Ибо и апостол Павел, как показано в Деяниях апостольских, соумышленое людей бесчинных препобедил воинскою силою. Так и мы просим о том, да неукоснительно подается охранение кафолическим чинам церквей в каждом граде и равных местах, прилежащих к каждому владению. Подобает вкупе просити благочестивейших самодержцев, да соблюдаются законы, изданные прежними императорами против отщепенцев» и т. д. В силу этого примера, и ныне иерархия православной русской церкви имеет не только право, но и долг просити Благочестивейшего Самодержца всея России о попечении, чтобы кафолическая церковь была ограждена Его промышлением; дабы в благочестивое Его царствование дерзновенные человеки не возгосподствовали над бессильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения; дабы сохранялись в православном русском царстве законы, изданные разновременно против всяких отщепенцев, хулителей Бога, веры и церкви, – законы, вытекшие из всего духа нашей истории, – законы, заложенные в основу не только церкви в русской земле, но и царства русского.

Между тем, кому не ясно, что эти законы хотя и отмечены законодательною властью, но рухнули в государственной практике? Кому не ясно, что именно штундой дерзко нарушены все статьи Уложения о наказаниях о богохулении и порицании веры, от 176 и до 183 статьи, об отвлечении и отступлении от веры, от 184 и до 195 статьи, многие статьи о ересях и расколах, – статьи, которыми налагаются не только переселение, не только ссылка на поселение, но и лишение прав состояния и осуждение на каторжные работы?!

Кому не ясно, что эти статьи закона отважно нарушаются не только штундистами, но и светскими чинами империи, имеющими административное, или же судебное влияние на штунду?

Кому не ясно, что светскими чинами империи упразднена в отношении к штунде всякая сила даже наставления для руководства при исполнительных действиям и совещаниях по делам до раскола относящимся, – наставления, изданного в 1858 году?

Кому не известно, что светские чины не только не преследует распространителей штунды, но и поддерживают их всеми мерами принадлежащего им влияния, чему имеются, кроме ходячих в народной молве общеизвестных фактов, даже официальные доказательства?

Кому не известно, что наши суды, оправдав всех штундистов, наоборот, сурово отнеслись к некоторым лицам из народа, которые посягнули было на попытку расправиться с штундистами в народном духе?

Не известно ли и то, что штунду распространяют по России и поддерживают не только высокопоставленные в нашем отечестве, родовитые и богатые личности, но и заграничные деятели, обладающие большими денежными средствами, – деятели, которые, выступая врагами православной церкви, едва ли ещё не более враждебны и русскому государству?

Не известно-ли, кому ведать надлежит, как открывается и из рассматриваемого дела и то, что штунда, в самом принципе своего учения, подрывается под самый корень не только церкви, но и всего строя, как общественного, так и государственного?

Не ясно-ли, что всеми этими явлениями, которые идут в разрез с духом нашего законодательства, в разрез с духом всей нашей истории, в разрез с интересами не только церкви, но и государства, что всем этим наш православный народ буквально сбит с толку, что он приходит к убеждению, что враждебную церкви и государству штунду поддерживают все кругом? а православный народ, православную веру и кровную преданность его Богу, церкви и Царю не поддерживает никто? Не ясно-ли, что в смятении чувств и помыслов наш народ кидается ко всем, взывая о помощи, о защите веры, о защите и поддержке всех заветнейших своих убеждений, ко всяким властям, к духовным и светским, к архиереям и губернаторам, наконец, обращает последние свои надежды и вопли сердца к последней опоре народного упования и общегосударственного спасения, к Царю?.. Что же будет, если и эта последняя надежда будет обманута? Трудно ли предвидеть, что народ или мирно пойдёт в штунду, или же не мирно перейдёт от кулаков и розог к топорам? А правящим властям останется тогда рассудить, что чего лучше.

Правящая и законодательная власть поставила власть судебную в практическую независимость от себя и должна с болью сердца теперь глядеть, как судебная власть, устранив обязательность для себя самых коренных законов русского государства, посягает на разрушение не только церковного, не только исконного народного, но и государственного строя. Нужно ли ставить вопрос, должна ли правящая (административная), должна ли законодательная власть спасать себя, спасая государственную православную церковь помимо власти судебной, если сия последняя помимо своих полномочий, помимо своего призвания, разрушая коренные законы империи, явно идёт и за собой ведёт всех к разрушению не только церкви, но и царства¹⁷¹?

Глубоким и ясным предчувствием беды не только для церкви, но и для царства и народа, руководились высшие, старейшие духоноснейшие иерархи церкви, когда так противились принятию предержащей властью известных правил 1858 года, изложенных в вышеуказанном наставлении по делам раскола; – противились внушавшему их разрушительному духу. Этот дух сразу же шагнул гораздо далее видов самой предержащей власти, оставляя позади себя всякую обязательную силу и этих правил, посягая прямо на оставление православной церкви без всякой государственной поддержки. А к чему это ведёт, это теперь понятно всякому...

Конечно, этим ещё не решён вопрос, полезно ли для церкви, полезно ли для государства теперь употребить указанные законом карательные меры против нарушителей законов, поставленных в ограждение веры и церкви? После всего совершившегося, трудно с твёрдой, ясной предусмотрительностью ответить на этот вопрос, при всестороннем разложения, проникнувшем в народную жизнь в последнее время. Велика ли будет польза, если выселят двух-трёх штундистов, а всё остальное пойдёт по-старому? Но, думается, что сущие ныне, от Бога учинённые власти, должны спасать сами себя, а ещё более обязаны, спасая себя, спасать народную русскую жизнь и ограждать для неё способы развиваться в духе её истории. Конечно, можно сказать, что даже Франция, посягнув на разрушение своей веры и церкви, продолжает ещё жить. Но вопрос, жизнь ли это, или только агония? Да и при этом алтари пока ещё остаются, да и останутся, а престолы всяческих династий ниспровергнуты. Полезно ли и нашим властям идти туда же? Об этом размыслить призваны они сами, а нам даже называть эти вещи по имени не совсем удобно.

Сообщил екатериносл. Епарх. миссионер А. Дородницын

Почтенный миссионер Херсонской епархии Мих. Ал. Калнев на страницах «Мис. Обозр.» высказался о благотворности и необходимости епархиальному миссионеру, кроме публичных бесед, вести с раскольниками ещё и частные беседы (см. мартов. кн. 354 стр. 1899 г.). Суждение справедливое, мысль верная. Насколько необходимы и полезны публичные собеседования, настолько же полезны и частные беседы. Поэтому мне странным казалось рассуждение на 3-м миссионерском съезде том, как собирать раскольников на беседу: говорилось о фонарях волшебных, повестках через полицию и т. д. Фонарь с картинами, повестка чрез полицию, быть может, и привлечёт некоторых раскольников на собрание, – в первом случае из любопытства посмотреть на карточки, а во втором «страха ради иудейска», – но уж во всяком случае не расположит сердце раскольника говорить с миссионером об истинах веры православной. Такие приёмы не рациональны и прямо-таки бесполезны в деле миссии. Через полицию можно только объявить раскольникам и православным, что тогда-то и там-то будет беседа и просить всех пожаловать на собрание, но отнюдь не требовать насильственного привода раскольников на беседу. Насильно заставить говорить нельзя. Таким насильственным требованием раскольника на беседу можно только озлобить его сердце, вынудить его наговорить миссионеру кучу разных дерзостей, ругательств, что выйдет не красиво и вредно. Подумайте, милейшие сотрудники, только о том, что весь яд своей лютости озлобленный раскольник изольёт публично, в среде православных, обругает и вас, и св. церковь, и вы не вправе винить его и не в силах будете остановить и удержать фиал гнева его. – «Вы насильно притащили меня, против воли и желания, так слушайте, что я могу сказать вам» – скажет раскольник в раздражённом состоянии. И вы, отцы и братия миссионеры, вынуждены будете или слушать ругань раскольника, или же прогнать его с собрания, а это последнее в свою очередь может выйти не легко и не скоро. У меня такой случай был: приехал я в с. Курдюм, Саратов. у., – это было на первых порах моей службы, ещё юношей, – остановился на взъезжей квартире и послать в волостное правление бумагу, чтобы оно оповестило всё село, что завтра, на взъезжей, я буду вести беседу против учения именуемых старообрядцев и прошу всех пожаловать на мою беседу, – православных, для слушания беседы, раскольников – для защиты своей веры. В указанном месте я открыл беседу; православных сошлось много; часов 5 проговорил я, разъясняя заблуждение раскольников, и кончил. Раскольники блистательно отсутствовали, – ни одной души. Вскоре после беседы приехал на взъезжую исправник, я и попросил его собрать раскольников. Последний призвал старшину и при мне же дал ему строжайшее приказание собрать раскольников на беседу. На следующий день ко мне явились раскольники в полном своём составе. Я очень обрадовался этому. Сели. Раскольники заявили, что из своей среды они выбрали одно лицо, которое и будет беседовать со мной. Это был старик л. 70. Я и этому обрадовался и думаю себе: вот, мол, пошло дело на лад. Заранее ликую уже в душе. Что же вышло? – «Не обессудь, почтенный, говорит мне раскольник: начетник наш крепок на уши, ему нужно потуже говорить. Мы его поближе подсадим к тебе, а ты нам прочти «Ипполитово» сказанье в Соборнике, потому у нас весь закон стоит на нём». Раскольники были беспоповцы. – Что-же, говорю, прочесть вам в этом слове? – Начни, говорит, с главы, а там мы укажем, где останов иметь. Открываю книгу «Соборник», перекрестился и начинаю читать слово Ипполита, папы Римского. – «Слышишь дедушка?» – спрашивают раскольники своего начетника. – «Ничего, родимые, не слышу. Ничевохоньки, – словечке не входит, – ответил старик. – «Пожалуйста, почтенный собеседник, поверните листик то назад, да погромче этак, что бы в уши то ему входило», просил меня раскольник. Я повысил голос, прочёл страницу, другую... Будет – говорю? – «Чти, родной, дальше, – останов ещё рано иметь, заметили раскольники. Только голосок то порезче пущай». – Прочёл я ещё 2 страницы и остановился, думаю: не мошенничают ли раскольники? Не нарочно ли они заставляют меня читать и возвышенным голосом, чтобы утомить только. Так оно и вышло. Остановившись на 5 или 6 стр. указанного слова, я сказал раскольникам: слово Ипполита имеет 18 листов и читать его целиком нет надобности и бесполезно.

– Чти! чти его до конца! закричали раскольники.

– Скажите! какая цель этого чтения? возразил я.

– Там выкажется все... Ипполит не глупее тебя был, стрикулиста.

– Верно; но скажите вашу мысль? Что вы хотите доказать этим словом?

– Когда будет останов, тогда и разводы тебе выкажем.

А теперь не мешай строки, протолк наш впереди. Чти знай...

– Без смысла читать, что без толку молиться – одно и тоже.

– Почто же ты пригнал нас; а теперь отказываешься читать? Ты за исправника, и мы на тебя жалобу принесём ему же. Нас потрудили из-за тебя, а ты виляешь. Читай! Не што в нос тебе? Не по нутру, видно, Божье писанье? Прямой антихрист...

– А ты, дядя Митрий, полегоньку, вставил другой раскольник, как бы из сожаления ко мне: его дело – приказное. Тоже и ему надо иметь соблазн в народе! Кто кому служит: ты – за Христа, а он антихристу угожденье творит.

– Конешно, всяк по своей линии идёт. Мы писание блюдём, а ему оно што? поддакнул третий.

– Чти, почтенный, погромче только! настаивал первый.

– Вы – беспоповцы, сказал я. Вы отвергаете священство, св. таинства, вот и скажите, где св. Ипполит учит по вашему разумению? Доселе из прочитанного мы ничего не видели подобного.

– Читай, а ты... Будет морочить-то нас. Нам ничьи словесы не глаголи, а выкладывай на строке Божье писанье.

– Пошто, братие, притужать его, коли ему не по нутру Божье писанье. Идёмте домой...

– Нет, дядя Иван, нас потрудили через волость, супротив воли, пусть он вычитает нам Ипполита. Не пойдём без этого!

– Да коли натужно ему чтение-то?! Тоже читать про себя-то... Пожалеть и его надоть. Молоденький, сердешный, а крепко залез в когти-то.

– Чти Божье писанье без утайки! приставал ко мне раскольник. Коли тащил силой, выполняй, чево просят у тебя.

– Скажите, можно спастись без священства и св. таинств? – спросил я. Пишет о сём Ипполит или нет?

– Ты поперёк свои-то слова не тычь, а читай Божье слово, там всё тебе разведёт.

– На какой странице у Ипполита сказано, что без священства и св. таинств спастись можно?

– Читай, не мучай мир-то. Что ты какой злоехидный?

Делать нечего, – продолжаю снова читать громко, раздельно. Молчать раскольники, молчит и уполномоченный их начетник, глупо посматривая в свою бороду. Дошли до слов об антихристе. Начинаю толковать прочитанное.

– Не разводи водой Божьи словеса. Без тебя знаем, что и к чему. Читай выкладку по строке, а протолк свой выбрось, кричали раскольники.

– Самый дух то подавай. Писанье...

И так прочитал я всё слово Ипполита в Соборнике!..

– Теперь пора и домой, сказали раскольники. Спаси Христос за прочтение! Хотя оно и не по нраву вам, да нам то, христианам, уж больно усладительно.

– А беседовать-то? сказал я.

– Што нам с тобою толковать! Наводи мораль-то своим вон церковникам, а мы не хотим слушать тебя. Кое сочетание Христа с велиаром! Ты антихристу помогаешь, а мы за Христа стоим и его крестным знамением ограждаем себя. Свет от тьмы далеко отстоит. Мы в твою ересь не пойдём, антихристу преклониться не желаем, лживых пастырей, вместо истинных, не примем, поэтому и в никоновскую церковь вашу ходить не согласны. Прощай! Желаю тебе вразумиться и от антихриста отойти.

– Да докажите, что мы веруем антихристу! Пусть ваш начетник докажет и обличит меня в неправде, сказал я.

– Прощай! Будет попусту говорить-то и так поздно уже. Себя-то пожалей! Погибаешь ведь в ереси-то, что в пучине морской. И ушли...

Вот вам и насильное привлечение раскольников на беседу. Себя я измучил громким чтением до крайности, а в результате получил колкости и грубое упорство в нежелании слышать свидетельство слова Божия. Меня нарочно обманули чтением и вынудили, чтобы утомить и надорвать мои силы и занять время, нарочно выставили глупого старика, назвав его глухим. Словом, как видите, надомной сделана была злая насмешка, по заранее сделанному уговору. И я очутился в тяжёлом положении, – я должен был исполнить их желание, иначе они ещё хуже обругали бы меня, наговорили бы всякой мерзости о св. церкви и ушли. Это было бы хуже, чем утомительное длинное чтение. А, может быть, и иначе ещё.

Итак, принудительный привод раскольников чрез полицию на беседу с миссионерами бесполезен. Как же быть в том случае, когда миссионер приезжает в село, объявляет раскольникам о своём желании беседовать с ними, а последние отказываются и не являются на беседу? Унывать миссионерам в этом случае нечего. Мы должны делать своё дело: должны беседовать и беседовать. Приехал, объявил и беседуй. Пусть придут, вместо множества, 20 человек, – беседуй и с ними. Пусть эти 20 человек будут православные, толкуй и с ними, ибо они живут среди раскольников и, если пришли к миссионеру, значит у них есть потребность слышать твоё слово, значит, они уже слышали кое-что от раскольников и желают проверить их слова. Бросать беседу только потому, что раскольники не пришли, или пришло не много православных, не разумно и вредно. Ведь совершает же священник и богослужение, и проповедь при всяком количестве молящихся! Отчего же миссионеру не вести беседу при малом количестве слушателей, хотя бы и православных? «Живо слово Божие и действенно», оно не пропадёт бесследно; сказанное на беседе разнесётся по селу, дойдёт до ушей раскольников и эти же 20 душ православных будут защищать православие и обличать раскол. А это разве не результат беседы?

Что касается уклонившихся от беседы раскольников, то в этом случае, действительно, полезно будет употребить рекомендуемую М. А. Кальневым меру вести беседу частно. Как это сделать? Очень просто. Эту меру я практикую уже вторую четверть века и она по истине необходима и полезна в высшей степени. Вот вам свежий факт. Недавно я был в одном селе: объявил раскольникам о беседе, они отказались и не пришли. Пришли кое кто из православных, человек 15–20. Ничтоже сумняся, я открыл беседу, на которой они высказали мне, кто что слышал от раскольников. Я выслушал их заявления, объяснил ложное учение раскольников и, укрепив их самих в православном учении, дал им оружие против врагов. На следующий день я пошёл в дом раскольнического попа и что же? моя беседа дошла уже до ушей попа. Стали мы беседовать с попом, явился уставщик, потом попечитель моленной, кое кто из раскольников и у вас прошла беседа довольно оживлённо. Так я делаю всегда, когда раскольники не являются на публичные беседы. Раскольник иногда уклоняется теперь от беседы только потому, что чувствует своё бессилие, боится осрамить себя перед другими и сознаёт, что правильно, по одному только предмету, он беседовать не может. Тут сказывается его самолюбие, щепетильность, так свойственное и присущее всякому человеку.

Надо поэтому снизойти к такому человеку, пожалеть его немощи и невежество. Не всякий может говорить и высказывать свои мысли публично, да ещё быть и находчивым. А тут то и хороша частная беседа, ведущаяся в его доме, при обычной обстановке, где раскольник может быть спокоен. Не даром говорить пословица: в своём доме и стены помогают.

Помимо публичной беседы, при частных беседах случается иногда так: поговоришь у одного раскольника, тебя потащат в другой дом, третий, дадут знать какому-нибудь стороннему начетчику и тот приедет сюда. Вот вам и беседы. Бывает и так, что от этих бесед является последствием вызов какого-нибудь более сильного и авторитетного начетчика в роде: Шарова, Перетрухина, Швецова, с которыми мне уже давным-давно приходилось сталкиваться и беседовать. Тогда уже неминуемо сами собой устраиваются публичные прения. Одним словом, частные беседы в домах необходимо вести миссионеру, и они приносят несомненную и притом большую пользу отпавшим, чем публичные прения. Одними публичными беседами миссионер не должен ограничиваться. Но вот вопрос: есть начальство у миссионеров, которое частные беседы не принимает во внимание, а обусловливает его деятельность счётом одних только публичных бесед. С этим мнением или вернее предубеждением приходится считаться серьёзно и упускать из внимания частные беседы поневоле, так как миссионер-работник и исполнитель приказаний начальства; и миссионеры поневоле делаются белоручками, как выразился М. А. Кальнев. Не всякий же, подобно мне, согласится кочевать из одной епархии в другую, только бы служить делу миссии, расстаться лишь бы с которым, значит, утратить главную цель и смысл жизни.

При частных беседах, как не прошеного, а подчас и не желанного гостя, могут происходить и такие случайности: местами примут тебя, а местами и ухват получишь в спину. Это тоже бывало со мной не раз. «Куда ты, оглашенный, лезешь! Ишь вас, смутителей, развели»!.. встретит какая-нибудь баба, опасаясь за целость убеждений своего мужа. Ну, и кинется за ухват. Иногда удастся уговорить злую бабу, мужик защитит, а то и в бегство обратишься. Всякое бывает. Но что же: смотреть ли на это? Нам подобает быть самоотверженными и мужественными воинами Христовой Церкви, меньше представлять себе страха, больше думать о деле, на которое посвятил себя. Как видите, вот меня старейшего из братий миссионеров не убили, не искалечили, а всего пришлось видеть за 25 лет службы миссии. Был я во многих бедах и напастях, встречал всякие проявления лютой злобы и баб, и мужиков.

В заключение позволю себе уклонение, чтобы поделиться сообщением личного характера, но не лишённым предостерегающего интереса и для других. Недавно я вёл беседы с раскольниками в избе, в их деревне. Народа собралось пропасть – дышать было нечем и огонь не горел. Выставили раму, отворили дверь... С одной стороны жар, с другой холод. Как ни берёгся я, а под конец охрип. Было ли это от простуды, или просто – говорил много. Беседы шли неделю, ежедневно с утра до вечера. Более недели ходил я без голоса, говоря шёпотом. И пришло мне в голову: что если голос не возвратится? Куда я денусь? Миссионером быть не могу, в приход поступить также, пенсии миссионерам пока ещё не полагается, средств никаких. Положение вышло бы некрасивое. Жена, дети, сам физически здоровый, только голоса нет. Ведь в писцы бы пришлось идти! А 25 лет проговорил; 50,000 вёрст изъездил, если считать только по 2,000 вёрст в год. Тяжко было на душе, но Господь милостив был ко мне, и я паки пою Богу моему и, Богу споспешествующу, буду служить на сём поприще, дóндеже есмь.

Пензенск. епарх. миссион. свящ. К. Попов

I.

Скопчество вместе с хлыстовством относятся наукой к разряду тайных мистических сект: последователи оных, всемерно скрывая от непосвящённых в секту своё учение, всячески таятся в своей принадлежности к сектантству и стараются показаться ревностными исполнителями обрядовой стороны православной Церкви, хотя и не веруют в силу и спасительное значение православных таинств и обрядов. Заключая в себе отражение языческих идей Индии и Персии и доктрины древних христианских и богомильских ересей, скопческая секта по существу своего веро- и нравоучения должна быть отнесена скорее к язычеству, чем к христианству; с последним ересь имеет лишь общие достопокланяемые имена Св. Троицы, Искупителя, некоторых святых Ангелов и человек.

Появившись в Орловской губернии во второй половине XVII века, в многолюдном хлыстовском корабле Акулины Ивановны, известной хлыстовской богородицы, скопчество тесно связано, как по истории происхождения, так и по характеру учения, с хлыстовством и разделяет все главнейшие заблуждения последнего, противо-нравственные воззрения и гнусные деяния, с присоединением к хлыстовству своих новых, крайне диких и нелепых воззрений о лице Искупителя и особливого изуверства, выражающегося в оскоплении.

О Боге. Скопцы, как и хлысты, о Боге и о свойствах Божиих, о Церкви говорят очень мало. Они учат, что существует небо и земля, мир духовный и материальный. О небе учат, что существует семь небес; на седьмом небе обитают: Святая Троица, Богородица, архангелы, ангелы и святые. Но под этими названиями они разумеют не лица, но только нравственные свойства и понятия, проповедуя, таким образом, языческий пантеизм.

С особенной обстоятельностью у скопцов и хлыстов развивается мысль о тесной, непосредственной связи Бога и человека, так что через эту связь между божеством и человеком, последний способен сделаться Богом. Отсюда, основным догматом сектантов-мистиков служит теория перевоплощения, по которой Бог воплощался и может воплощаться в хлыстовстве и новоскопчестве неопределённое количество раз, смотря по надобности и по нравственному достоинству людей, а в староскопчестве Бог Спаситель воплощался только два раза.

О Христе. У скопцов понятие «Христос» означает не определённое, собственное лицо Богочеловека, Основателя христианства, а понятие нарицательное, обозначающее человека, обладающего известными духовными свойствами. Отсюда же вытекает и ложный богохульный взгляд сектантов на Иисуса Христа, Сына Божия, и на возвещённое им откровение. Иисус Христос, по учению этих сектантов, не есть Ипостасный воплотившийся Бог, единственный Искупитель мира. Он один из Христов, в котором пребывало божество, как пребывает и в последующих хлыстовских, а затем и скопческих христах. Иисус Христос был учителем и законодателем для своего времени. Посему и возвещённое им откровение, заключённое в книгах Св. Писания, которое яко повреждённое, сектанты-мистики не считают для себя обязательным, хотя прямо и не отвергают: они даже пользуются подходящими текстами Св. Писания. Главным источником вероучения скопцов и хлыстов служит учение лже-христов и лже-пророков.

О Церкви. Сектанты-мистики своё общество считают церковью истинной, внутренней, духовной, в противоположность церкви внешней, плотской, как называют они православную Церковь. Эта последняя, по их мнению, имеет только прообразовательное значение церкви духовной. Таинства православной Церкви якобы прообразуют радения. Поэтому у сектантов и хлыстов и не воспрещается наружно принадлежать к православной Церкви и оказывать усердие к храмам. Считая таким образом посещение православных храмов и участие в таинствах православной Церкви делом безразличным, сектанты с полным презрением относятся к православным, особенно же к духовенству православной Церкви. Таким образом, отличительной чертой сектантов по отношению к православной Церкви служит крайнее лицемерие.

О человеке и нравственности. В учении о человеке» о нравственности хлыстовско-скопческие секты одинаково разделяют веру в предсуществование душ и душепереселение.

В основе нравственного учения хлыстовства и скопчества лежит дуализм или учение о том, что дух есть начало доброе, чистое, непорочное, заслуживающее забот и внимания, тело же – начало злое, – создание диавола; оно греховно и не чисто, забота о нём есть служение Адамову греху, угождение сатане. Отсюда, заповедь христианскую об умерщвлении греховных стремлений сектанты понимают в Грубом, буквальном смысле – умерщвления тела. Плоть, т. е., естественные потребности телесной природы, особенно же стремления к продолжению рода, как источника бедствий и страданий человека, должна быть умерщвляема всевозможными средствами для того, чтобы заключающаяся в теле душа могла беспрепятственно достигнуть своего назначения.

Из этого вытекают заповеди этих сект: не пить хмельного, не есть мяса, не жениться; отсюда же первыми и исключительными добродетелями у сектантов являются: воздержание, труд и пост. То же значение умерщвления плоти имеют между прочим и радения, которые у скопцов совершенно тождественны с хлыстами.

О будущей жизни. По учению скопцов и хлыстов, будущая жизнь начнётся страшным судом, который откроется по трубному гласу «у хлыстов – Саваофа Данилы Филипповича». Сам суд же будет производить «Христос Иван Тимофеевич»; у скопцов – судить будет основатель скопчества Селиванов и придёт батюшка искупитель в Москву и зазвонит в Царь-колокол. По этому гласу пойдут в Петербург люди полки-полками, а с небес слетит вся сила небесная, т. е., все таинственно воскресшие ещё на земле сектанты. По совершении суда, настоящие дольние небеса, теперь видимые нами, распадутся, и над землёй явится «небо ново», где сектанты и станут наслаждаться блаженством. На небе устроен пресветлый град Сион; в этом Сионе постоянно светит солнце. Там сады, цветы; на цветах сидят птицы райские и воспевают песни архангельские. Там палаты из чудного хрусталя, постели божественные, в каждом чертоге цветы неувядающие, одеваются там в сияющие золотые ризы, никогда не унывают, всегда веселятся.

В противоположность этому блаженству, мучения несектантов будут ужасны. Так, например, изображается женщина, сидящая на лютом звере; два великих ужа разъедают её голову и два сосут её груди, из уст исходит пена, в ушах две огненных стрелы, собаки грызут её руки и т. д. Другая женщина, стремглав бегущая в адское жерло, тащит за собой своего мужа; их встречает ликующий бес. Все эти образцы, как блаженства, так и мучений, представлены в народном духе, и потому могут сильно действовать на воображение простого человека и – естественно – они способны больное воображение совращённого в секту мистика подвигнуть на такую ужасную операцию, как скопчество

Особенности собственно скопческого учения, отличающие последнее как от хлыстовского, так и от всякого другого учения и составляющие, так сказать, самую душу скопчества, касаются собственно двух пунктов – учения об оскоплении и о лице основателя скопчества – Селиванова.

Сходясь с хлыстами в общем (дуалистическом) воззрении на душу и тело человека, скопцы сходятся, в частности, с ними и во взгляде на половые стремления или потребности человека. Эти стремления обозначаются у сектантов-скопцов одним общим именем «лености». Половые стремления служат корнем или источником всякого другого зла. «Леность, говорит основатель скопчества, есть одно ив величайших зол в мире; она есть лютый змей, пожирающий весь мир; она от Бога отвращает и к Богу идти недопущает» («Послание». Раск. и Остроч. ч. 2, 396). Первые люди, рассуждают сектанты, созданы были не имеющими половых органов. Когда же они согрешили (половыми пожеланиями), то на теле их и образовались отличительные знаки мужчины и женщины; они (эти знаки) изуродовали человека физически, они же извратили и нравственную природу. Так как половые органы – следствие греха и сами они служат источником всякого зла, то, чтобы очистить тело и поднять человека нравственно, необходимо их уничтожить или отсечь и таким путём достигать такого состояния, в котором уже невозможно грешить: «змею бить, говорит Селиванов, так бей до конца, поскорее, – покуда на шею не вспрыгнула и не укусила».

Начало оскопления скопцы относят ко времени И. Христа и апостолов. Ветхозаветное обрезание служило прообразом «великого таинства» оскопления. До Христа люди не проразумевали этого «таинства» и предавались «лености». Дабы открыть людям верный путь к чистоте и святости и освободить людей от плотской жизни, Отец светов послал в мир Сына Своего. И. Христос, Сам принявши оскопление от Иоанна Крестителя, на тайной вечери оскопил Своих учеников. Иуда, шед, удавися, т. е., женился – поясняют скопцы, или, как передаёт это Андреянов, «Иуда не удавился на осине, а женился на Аксинье». В научении людей оскоплению, по взгляду сектантов, и заключалось всё дело искупления, совершённого И. Христом. Научив людей «чистоте», Христос умер естественною смертью. По смерти душа Его вместе с «божеством» вознеслась на небо, тело же предалось тлению. После И. Христа, проповедь апостолов увеличила число скопцов. Искупитель, явившийся в первый раз в смиренном и униженном виде, обещал прийти на землю вторично – во славе. И вот, когда люди забыли завет И. Христа и снова стали предаваться «лености», искупитель явился вторично на земле в лице Селиванова, явился с той же целью проповедовать оскопление. Приведший во второй раз искупитель явился во славе, в царском величии. Селиванов никто иной, как император Пётр Фёдорович III. Рождение «государя-батюшки» было славное и чудесное. Он родился от чистые и непорочные девы – Елисаветы Петровны, которая оставила царский престол и скрылась в Орловской губернии под именем хлыстовской богородицы Акулины Ивановны. Селиванов – второй искупитель – пришёл на землю не для того только, чтобы научить людей оскоплению, но и затем, чтобы произвести последний, окончательный суд над миром. Правда, этот суд, по мнению скопцов, уже совершается, но совершается невидимо, – невидимо «искупитель» отделяет овец от козлов, но так продолжится только до тех пор, пока не исполнится апокалипсическое число скопцов (Апок.14:1–4), т. е., пока число их не достигнет 144 тысяч. Когда же исполнится это число, тогда лже-искупитель произведёт открытый суд над миром, «смирит явного царя и весь его синод». Первого (царя) он удалит с русского престола, – сам примет «скипетр и державу» и «в пречистом своём теле» воцарится в обновлённой и очищенной от всякой нечистоты России. Сам искупитель Пётр III (он же Селиванов), после временного управления Россией, умрёт естественною смертью; тело его положено будет в раке благоверного князя Александра Невского, божество же его удалится на седьмое небо для соединения с саваофом, матушкой Акулиной Ивановной и предтечей Ал. Ив. Шиловым. Со смертью Селиванова видимый мир не кончится, а будет существовать бесконечно. Люди также бесконечно будут наслаждаться земными благами; причём продолжение рода человеческого одни из скопцов объясняют тем, что люди будут жить бесконечно, не изменяясь в числе, а другие говорят, что рождение будет совершаться от одного целования.

II.

Формы оскопления различны, главнейшие же и древнейшие две: это не полное и полное оскопление. Первый вид оскопления сектанты называют словами «малая печать», «первая чистота», «сесть на пегого коня». Эта форма состоит в отнятии у мужчин, по выражению скопцов, «удесных близнят» или «ключа ада», т. е., в отнятии testiculorum с частью scroti.

Второй вид оскопления состоит в отнятии самого ствола, по выражению скопцов, «ключа бездны». Относительно же лиц женского пола, первый вид оскопления состоит в повреждении uteri и в отнятии clitoris, а второй вид оскопления состоит в отнятии грудей у женщин. В позднейшее время, в скопческой секте стали практиковаться и другие изуверные действия, однородные с оскоплением, в нанесении себе ран скопцами и скопчихами, посредством острого оружия или же прижигания раскалённым железом, а также горячей серой. Раны эти встречаются даже у лиц не оскоплённых, но принадлежащих к секте, на различных частях тела, более всего на груди, в форме рубцов под сосками и в детородных органах, (обыкновенно срезывании правой стороны малых срамных губ), бывают поранения на ногах, повыше колен, на руках, на животе, на лопатках, под мышками, на пояснице и на крестце. Наносят себе эти поранения сектанты в качестве кровавой «жертвы искупления», как выражение веры и удостоверение в действительной принадлежности к обществу скопцов; цель же всё одна и та же – убить плоть и сделать её бесстрастной. О некоторых из этих поранений скопцы говорят, что через них причисляются они к лику или пятикрылых или шестикрылых ангелов. В числе других видов оскопления нужно отметить – у мужчин, так называемых, перевёртышей или «кручеников», также намеренное принятие женским полом во внутрь разного рода веществ, с целью ослабления или прекращения половой деятельности организма, например, острой водки, настоя каких-то трав. «Перевёртыши» или «крученики» – это те несчастные, у которых по большей части, в детстве скопческие мастера перекручивают семенные канатики и таким образом, разрывают связь между ними и организмом, вследствие чего и прекращается способность оплодотворения.

III.

Для опознания тайных последователей скопческой секты и для отличия их от хлыстовства, необходимо пастырям, при своих наблюдениях за подозреваемыми в сектантстве, иметь в виду следующие, принадлежащие собственно скопчеству, особенности культа, быта и организации скопческих общин или кораблей. Прежде всего, необходимую принадлежность богослужебного ритуала собственно скопцов составляет большой платок в руках кормщиков и кормщиц, как символ власти и уполномочия данного лица от самого батюшки «искупителя», который каждому новоизбранному настоятелю провинциальных кораблей вручал «крест и платок», как символ посвящения такового на управление общиной.

Для радений своих сектанты отводят особые помещения, несколько отличающиеся от обыкновенных жилых домов. Хлыстовско-скопческие моленные помещаются на заднем фасаде дворовых построек, так что одной стороной, обыкновенно, примыкают ко двору, а другой в сад или огород; обыкновенно, моленные окнами на улицу не выходят, ведут к ним всегда несколько ходов и со двора, и снаружи. При таких зданиях устраиваются двойные, т. е., с надворной стороны и из сада, сени, а иногда вокруг моленной идёт дощатый потайной коридор, с дверями во все четыре стороны. Во дворах, куда примыкают моленные, кроме ворот, всегда можно найти одну–две калитки.

Внутри хлыстовско-скопческие моленные представляют собой довольно обширную и необычайно чистую и опрятную комнату (горницу), в которую ведёт малая передняя, а у скопцов ещё бывает отгороженная небольшая комнатка для приюта оперируемых. Вокруг стен моленной стоят скамьи, нужные для сидения радеющих, имеются также и два–три стула или табуретки для сидения в переднем углу кормщикам и кормщицам, а также для пророчиц и богородиц; перед красным углом находится стол, накрытый белой скатертью. Божница обильно уставлена бывает иконами, богатыми и чтимыми православной Церковью, при этом у скопцов предпочитаются иконы девственников и девственниц, а также Ионна Предтечи, иногда в виде отрока, обнимающего агнца, Варвары Великомученицы, Иоанна Богослова, Николая угодника, Покрова Пресвятые Богородицы, Георгия Победоносца на белом коне, а также Архистратига Михаила, икона Христа Спасителя и Божией Матери с отверстым сердцем, Господь Вседержитель, в виде всевидящего ока, с парящими окрест ангелами, внизу Адам и Ева рукоплещущие и др. Находятся и кресты разных видов и величины.

Вместе с тем, скопцы свято чтут и бережно хранят портреты Селиванова, Шилова, Акулины Ивановны, Императора Петра III-го и с его изображением монеты.

При моленных можно находить на чердаке или под подом потаённые помещения для укрывательства на случай появления полицейского дозора. Богослужебные собрания устрояются по ночам всегда с большими предосторожностями, причём около дома остаются караулы, спускаются с цепей собаки.

Из особых богослужебных действий у скопцов известно причащение крошками сухариков из баранок, освящённых на могиле скопца Шилова.

Временем для радений бывают некоторые из чтимых праздников православной Церкви, напр., Троица, Духов День, Покров Пресвятые Богородицы, Рождество Христово, Успение Богоматери. Есть у сектантов нарочитые свои праздники, посвящённые воспоминанию разных моментов из жизни первооснователей секты, – у скопцов, например, 15 сентября – день наказания Селиванова. Собрания происходят также и во дни избрания кормщика корабля, принятия нового члена, по случаю приезда каких-либо известных сектантов или смерти одного из членов. По характеру и значению своему, бывают собрания чрезвычайные или годовые, где участвуют лишь лица священные и присягавшие: бывают собрания и простые, в роде бесед, куда собираются интересующиеся.

IV.

По вопросу об отличительных признаках в образе жизни последователей скопческой секты, в науке имеются строго определённые наблюдения, которыми устанавливается, что скопцы, как равно и хлысты, ведут свой особый образ жизни, резко отличающийся от прочих православных мирян, вследствие чего мнение местного населения, или, так называемая, народная молва, обыкновенно, всегда способна правильно уличить тайных последователей секты из своих односельчан.

Нравственно-практическая и бытовая сторона жизни последователей скопческой секты определяется кодексом хлыстовских заповедей, преподанных основателем последней секты Даниилом Филипповичем. Из этих заповедей к внешнему собственно быту и имеют отношение следующие, неизменно, как закон, сохраняемые сектантами: «хмельного не пейте, мясного не ешьте, плотского греха не творите, не женатые не женитесь, женатые разженитесь, на родины, крестины и на свадьбы не ходите, заповеди держите в тайне, ни отцу, ни матери, ни духовному отцу не говорите, Св. Духу верьте».

Нарушение какой-либо из этих заповедей влечёт за собой недопущение последователя к посещению радений и исключению из корабля, которое может быть и временным, впредь до раскаяния и исправления. Наиболее строго у скопцов наблюдается воздержание от мясной пищи. Кроме того, что последователи скопчества не пьют крепких напитков и вина и не едят мясной пищи, они не курят табака и чуждаются табачного дыму; решительно и упорно удаляются они от посещения свадебных торжеств даже у близких своих родных и односельчан, от обязанностей дружек при свадьбах, восприемников при крестинах, хотя в редких случаях заочно, не стоя у купели, и соглашаются сектанты именоваться крестными отцами и матерями новорождённых.

Решительно не принимают никакого участия последователи скопчества и в общественных увеселениях и игрищах своих православным односельцев, светских песен не поют. В одежде сектантки-женщины и девицы избегают ярких цветов, а предпочитают цвета белые, тёмные и синие или же пёстрые с красными крапинами по белому, тёмному фону, при этом повязываются скопчихи платками низко, закрывая весь лоб до глаз, подобно инокиням-монахиням; глаза всегда держат долу (вниз); выражение глаз у скопцов и скопчих обыкновенно тихое, неопределённое, безучастное и апатичное, на челе лежит печать страдания и безропотной покорности; при этом глаза глядят и поворачиваются медленно и равнодушно, не блестят, не отражают мысли и душевных движений; та же вялость и безжизненность замечаются у скопцов и в разговоре, в ответах на вопросы, в движениях.

При обращении внимания на общий внешний вид последователей скопчества, наблюдается склонность к ожирению и рыхлость тела, обилие подкожного жира и мышечной ткани, особенно у лиц старого возраста; цвет кожи матовый, мутный, без блеска, нечистый, неопределённый, отливающий в серый или в желтоватый (картофельный) тон. Редко встречается на лицах румяность кожи, которая ударяет в кирпичный, нечистый цвет. Наблюдениями устанавливается также, что все последовательницы скопчества из девиц оказываются, обыкновенно, сохранившими целомудрие, вообще поведение фанатично-бракоборное. Супруги, вступив в секту, хотя бы и не имели физического оскопления, прекращают плотское сожитие, спят, обыкновенно, на разных половинах. Семейства скопческие лишены подрастающего юного поколения и оставляют впечатление вымирающего дома.

Будучи горды и заносчивы в сношениях с односельцами, к которым относятся с непримиримой ненавистью, к духовенству сектанты выказывают большое подобострастие, подчёркивают везде и во всём свою особую неестественную набожность и необычайное усердие к обрядам и таинствам православной Церкви, что требуется учением скопчества, как одно из средств охранения секты и ограждения её от кары закона и правительства; между тем, на Св. Пасху сектанты избегают освящения пасхи и христосования. На погребение своих сочленов сходится, обыкновенно, вся община и гроб покойника несут на руках сами, причём скопчих – одни женщины, без участия мужчин.

Под большие праздники, когда у скопцов бывают свои радения, в церковь являются сектанты нередко первыми, но молятся здесь без усердия, вид имеют усталый, изнурённый и сонливый. Св. Тайн скопцы приобщаются нередко даже по несколько раз в год, но известны случаи, что сектанты извергают св. дары в платочки, в рукава, держа за скулами, и проч. Словом, величайшее, веками дисциплинированное лицемерие и скрытность характеризуют отношение к православию последователей тайных сект.

V.

Для уяснения общественного значения и степени вредности скопческой секты, необходимо сказать также и о социальных воззрениях скопчества. Секта скопцов не есть только простое сектантское братство, нераздельно живущее, мыслящее и чувствующее себя единой великой русской семьёй. Будучи религиозно-нравственной общиной, она в то же время усвоила свои политические тенденции и особенно социальное направление, мысля себя как бы особым царством в русском государстве. Из истории секты и догматического учения открывается, что секта основателем своим признает императора Петра III-го, он же и Селиванов. Сектанты почитают свою небесную и земную царицу Елисавету Петровну, в лице крестьянки Акулины Ивановны, умершей в Орловской губернии; существует у скопцов также и свой цесаревич Константин, добровольно отказавшийся от престола и странствующий под именем Алексея Гранова, и свою цесаревну Елену Павловну и княгиню Марию Феодоровну, девицу редкой красоты. Вообще, скопческая мифология изобилует многими известными именами государственных деятелей.

Таким образом, общество скопцов, рассматриваемое со стороны теоретической, со стороны учения, верования и надежд, должно признать обществом противогосударственным, со своими политическими мечтами и вожделениями, которых сектанты ожидают и об осуществлении которых молятся, считая православную Русь ниже и как бы зависимой от «скопческого царства»; сектанты признают себя подданными своего царя Петра Феодоровича, он же Селиванов, он же и «искупитель», о котором держится убеждение, что он чудесным образом жив до настоящего времени и скрывается в Сибири, ожидая, пока количество скопцов достигнет 144 тысяч, явится же он в славе и силе. Царствующих Императоров секта почитает как бы наместниками своего тайного царя Петра Феодоровича, называя их в отличие от последнего «явными царями». Секта держится убеждения, что тайный царь их Селиванов должен когда-то обратно взять у «явного царя» свой царский престол и основать царство скопцов. Сообразно с изложенным взглядом на себя, как на отдельное царство, скопческая секта устрояет и свой внутренний быт. Так, у скопцов существуют, с самых первых времён исторического основания секты, свои главные центры и ряд преемственных начальников, которые данной от лже-царя и искупителя властью поставляют учителей на управление отдельными обществами или, по выражению сектантов, «провинциальными кораблями». Главнейшими средоточными пунктами скопчества являются: внутри Империи – обе наши столицы, Одесса, Кавказ, Сибирь, за границей – Добруджа, Яссы, Галац, Бухарест. Видное место по количеству кораблей, на протяжения всей истории скопчества, занимает и Тульская губерния, откуда уроженцем был один из главных и первых, после Селиванова, насадителей скопческого лжеучения, крестьянин Шилов. Первые, известные в истории, скопческие корабли были основаны в селе Сосновке, Орловской губернии, затем Тамбовской – Моршанский уезд, в Орловской губернии, Калужской, Московской, в г. Риге, где был в ссылке Шилов, умерший в 1880 г. и погребённый в Шлиссельбургской крепости. Могила Шилова служит местом особого почитания и поклонения скопцов; последние ходят сюда освящать хлеб для своего причастия, в виде сухариков и баранок; с этой целью в памятнике сделаны отверстия, куда опускают освящаемые сухарики. По своему внешнему положению и внутренней бытовой жизни, скопчество сплотнено в большей мере, нежели все наши другие сектантские общины, так что скопцы всех местностей образуют собой одно чисто кагальное, живущее одними узкими кружковыми интересами, сообщество.

Будучи рассеяно по всем местам России, в форме отдельных общин или кораблей, скопческие общины однако находятся между собой в деятельных устных и письменных сношениях и вовремя знают всё то, что совершается с их сектой в той или другой местности, что предпринимает против них миссия и правительство. Для передачи важных известий, у некоторых скопцов есть особая (шифрованная) азбука и живая почта, в лице, так называемых, ходячих миссионеров. Вследствие сплочённости секты, и само владение имуществом у скопцов имеет характер коммунизма. Внутренняя склонность секты особенно сильно направляется на сокрытие лиц – мастеров, совершающих оскопление. В скопческой секте крепко держится правило не указывать лица, совершившего оскопление. Так, новое лицо, вступающее в скопческую секту, даёт перед общиной, принимающей его, клятву в верности, причём иногда бывают совершаемы некоторые особенные действия, имеющие целью усилить эту клятву.

Для скрытия лиц, совершивших оскопление, оскоплённые, обыкновенно, обстоятельства оскопления своего объясняют по общему, наперёд заученному, шаблону, употребляются и некоторые другие меры, иногда сложные. Лица, делающие донос на скопцов, подвергаются жестоким преследованиям от последних. Тесная внутренняя уплотнённость скопческой секты, между прочим, поддерживается особой, своего рода, должностью, так называемых, «комиссионеров» или миссионеров. Последние бывают странствующие и постоянные; первые приносят нужные известия в другие местности: на них лежит обязанность разузнавать, где представляется возможность взять, в видах пропаганды, у бедных родителей молодых или несовершеннолетних детей, для помещения их к скопцам в услужение или в заведения в число рабочих. Они же бывают и посредниками между родителями этих детей, и скопцами-хозяевами. Миссионеры занимаются и прямым совращением в скопчество или привлечением к нему теми или другими многочисленными способами. Для выполнения такого назначения, лица эти весьма часто находятся в странствованиях и переездах и редко бывает, когда оскоплёнными физически, а если они и приняли оскопление, то уже оправданные по суду. Постоянные миссионеры заботятся о собирании и заготовлении нужных сведений и материалов для странствующих, распространяют полученные от первых сведения среди членов кружка, внушают, разъясняют и руководят пропагандой и охраной нравственных и материальных интересов своей местности или прекращения половой деятельности.

VI.

Будучи рассеяно по разным местам нашего обширного отечества, скопчество, по своему управлению и внутренней бытовой организации, распадается на мелкие общины или корабли, обнимающие иногда последователей, проживающих в одной только деревне или в нескольких ближайших местностях.

В одной местности бывает и по нескольку самостоятельных кораблей. Корабли эти независимы друг от друга по своему управлению: каждый из них имеет своего особого управителя или учителя и «кормщика». Власть последнего безгранична в отношении прочих рядовых членов общины. Наставник является полновластным начальником и неусыпным блюстителем догматов веры, и главным распространителем учения секты в пределах своего корабля, а также руководителем пропагандой через подручных и способных к сему лиц (миссионеров). Догмат скопчества требует от каждого члена, особенно же от кормщиков или наставников, ревностного распространения изуверного лжеучения секты и, в частности, искусства оскопления, что почитается главным средством к приобретению для наставника духовных даров благодати Божией. Исполненными величайших даров Духа из мастеров-кормщиков почитаются те, кто успеет совратить и оскопить не менее 12 жертв.

Являясь блюстителями и распространителями лжеучения веры, наставники обязаны следить и за нравственностью подчинённых членов своей общины. Деятельность их в этом отношении обнаруживается целым рядом мелочных предписаний, относительно внешнего поведения последователей секты.

Кормщик есть также управитель, а в некоторых случаях и совершитель богослужения в своём корабле.

Среди последователей кормщики пользуются уважением со стороны подчинённых и обильными материальными благами.

Каждый новоизбранный в кормщики, по правилам скопческой секты, подвергается особому обряду просвещения.

Второе место в скопческой иерархии принадлежит кормщице корабля, которая называется также «восприемницей», «пророчицей», «богородицей» или «божницей». Значение кормщицы в каждом корабле также громадно, а в некоторых отношениях она выше кормщика: она разделяет с ним труды управления общиной, а в случае смерти первого, она остаётся единственной управительницей корабля. Ей, главным образом, предоставляется право принятия новых членов в секту; она же более других заботится разженить женатых и укрепить в обычаях холостой жизни неженатых, она же воспитывает в бракоборном духе секты молодых девушек. Нравственное влияние кормщицы бывает неотразимо сильно. Обыкновенно, кормщица бывает более других красивой наружности, твёрдого характера, умна и бойка на словах.

У кормщика и кормщицы есть свои помощники. Упомянутыми должностными лицами однако не исчерпывается вся иерархия скопческих общин. Каждый корабль имеет своих ангелов, архангелов, апостолов, проповедников, пророков и пророчиц.

VII.

Прозелитизм секты. Как известно, все религиозные секты отличаются в известной мере духом прозелитизма, в силу которого и пропаганду своего лжеучения между другими иномыслящими считают не только делом добрым, но и спасительным подвигом. Скопчество в этом отношении наукой признаётся одной из самых вредных и опасных сект, так как в ней прозелитизм и пропаганда лжеучения обусловливается догматическими воззрениями скопчества и считается в такой же мере обязательным догматом, как вера в искупителя и царя Петра III-го или в Селиванова. Как замечено было нами выше, скопцы веруют, на основании ложно понимаемого места Апокалипсиса (Откр.14:1–4), что, когда число их достигнет цифры 144 тыс., наступит страшный суд, за которым последует торжество последователей этой секты, как народа избранного, убелённого чистотой; тогда скопцы окружат престол агнца и будут в царстве искупителя первенцами славы и блаженства, судиями и вершителями вообще судьбы остального человечества, участь которого, как не искуплённого, будет, по взглядам сектантов, несчастной. А потому всякий член скопческой общины, особенно же те, кто принял на себя управление кораблём (кормщики, пророки и пророчицы, наставники, матушки-богородицы, проповедники, миссионеры и проч.) с фантастическим рвением и одушевлением стараются увеличить ряды своих последователей, чтобы как можно скорее осуществить таинственное число (144), тем более, что распространителями лжеучения совратители и оскопители почитаются в скопческих общинах за людей особо-добродетельных и близких к Богу.

В исторических сведениях об этой секте имеются указания на существование заповеди или обета, даваемого каждым членом при чиноприёме в секту, не только сохранять тайны, но и распространять веру скопческую.

В виду же того, что скопчество содержит изуверное учение об оскоплении, которое не может не внушить естественного страха и трепета перед мучительностью операции, способной оттолкнуть и самого мужественного прозелита секты, а также и в силу строгости наших карательных законов, преследующих не только за оскопление, но и за пропаганду этого изуверного и гнусного лжеучения, и за саму принадлежность к нему, скопческая секта путём изощрения и долгого исторического опыта выработала и традиционно поддерживает строго организованную систему хитрой пропаганды и настойчивого распространения своего гнусного лжеучения. Для совращения православных она имеет свой институт особых мастеров и специалистов относительно проповеди и всех других способов совращения и оскопления. Главные деятели пропаганды – это вышеописанные миссионеры секты, т. е. переходящие из одного района в другой; таким образом, они имеют возможность следить за интересами всего скопчества и объединять общины, разъединённые пространственно, а также постоянные миссионеры или комиссионеры, действующие и наблюдающие за распространением секты в известных ближайших пунктах и общинах. В качестве распространителей секты выдвигаются, обыкновенно, люди бывалые, хитрые, смышлёные и ловкие, при том одушевлённые верой в мнимую правоту, превосходство и спасительность учения секты.

Данными истории и позднейшими наблюдениями установлено, что главные распространители секты бывают чаще всего, так называемые, скопцы духовные или оправданные по суду; оскоплёнными физически не всегда бывают даже и сами мастера-оскопители. Уклонение от физического оскопления допускается дисциплиной секты при одной вере адепта в спасительную силу этой операции, причём, по-видимому, духовные скопцы дают обеты, что они, по совершении всех подвигов своего миссионерского служения секте, непременно сподобятся стать шестикрылыми ангелами и проч. Таким образом, непринятие видимой печати убеления и чистоты распространителями секты, является способом, или средством укрывательства со стороны секты полезных деятелей своих от тяготеющей над изуверами кары, тем более, что изнурение плоти и «кровавая жертва закона искупления» за плотский грех может быть приносима скопцами под разными видами и формами, не исключая поранений, трудно наблюдаемых при исследованиях.

Итак, указанием на принадлежность известного лица или кружка, или сообщества в скопческой ереси, помимо физического оскопления, должны для наблюдателей служить следующие видимые признаки: бросающаяся в глаза набожность сектантов и выдающееся из ряда прочих односельчан напускное, притворное усердие их к наружному исполнению обрядов господствующей церкви и полная корректность в отношениях к церкви и духовенству, не мотивированная ни религиозным настроением таких субъектов, ни образом их мыслей, ни общим поведением, при наличности в жизни отщепенцев не соответственных для мирян привычек, которые делают сектантов как бы монахами в мире и выражаются: 1) в упорном уклонении последователей от употребления мяса, которого гнушаются, как скверны, вина или водки, курения табаку, весёлого, хотя бы и невинного времяпрепровождения и народных игрищ, нарядов и проч., в намеренном и постоянном уклонении от посещения свадеб, похорон православных людей, от крестин, родин, уклонение от восприемничества, хотя бы события эти были и в кругу близких родных.

2) Смиренный изнурённый вид, мистическое восторженное настроение духа, особый цвет кожи, скромность в одежде женщин, своеобразная повязка головы особого цвета платками, выдающаяся чистота домов и своеобразность устройства тех из них, где происходят моления.

3) Бракоборство, выражающееся: а) в отрицании законного брака, как скверны, и соединённое с презрением ко всем живущим в супружестве и рождаемым детям; б) в проповедовании о спасительности и необходимости расторжения бранного союза состоящих уже в супружестве; в) в фактическом уклонении членов неженатых, холостых, вдов и девиц от вступления в брак, в оставлении состоящими в супружестве лицами брачного сожительства, прекращении в скопческих семействах рождаемости детей.

4) Отправление сектантами в ночное время, тайно от других, при охранении домов, где происходят собрания, караулом, особых молений, состоящих в пении, пророчествах и изнурительных радениях, служащих способом умерщвления плоти и влекущих за собой расстройство физического и умственного здоровья участников, возбуждающих в членах общины фанатизм и экзальтацию: радения эти приводят к решимости подвергнуться изуверной операции.

5) Общинная кагальная сплотнённость и кружковая обособленность последователей секты от других односельчан. Таким образом, совокупность изложенных признаков, при установленности в общине фанатического оскопления кого-либо из членов или хотя бы одной проповеди об оскоплении, составляет несомненные признаки принадлежности данной общины к скопческой секте, предусматриваемой 203 ст. Улож. о Наказан.

В.М. Скворцов

На страницах «Миссионерского Обозрения» основательно опровергнута в январской книге сего года кощунственная клевета раскольничьей газеты «Слово Правды» о мощах святителя Феодосия, новоявленного угодника Божия Черниговского, и несправедливые наветы её на бывших при открытии св. мощей раскольничьих депутатов. В настоящей статье мы считаем нелишним для успокоения смущённой совести раскольников фабричных к своим бесчестным вождям, вроде гг. Мельниковых, Теханиковых и К°, привести документальные данные в опровержение раскольничьих клевет относительно поведения бывших на торжестве, в качестве соглядатаев, моих односельцев, – раскольников Вифлянцева и Короткова. Как известно, от их якобы имени в упомянутом раскольничьем «Слове Правды» напечатан был рассказ о поездке в Чернигов и о впечатлениях там, совершенно противоположный тому акту, который подписали раскольничьи депутаты в Чернигове, после осмотра св. мощей. На самом же деле раскольничья газета сплела клевету и ложь, – ничего подобного Вифлянцев и Коротков не только не говорили, но и не думали. Вот какова, правда всего этого дела!

Когда печатно объявлено было, что радостное для православного русского народа священное торжество открытия нетленных мощей новоявленного угодника Божия св. Феодосия, Архиепископа Черниговского, состоится 9-е сентября 1896 года, я счёл за благо познакомить с предстоящим великим событием в нашей св. церкви не только своих прихожан единоверцев, но и местных старообрядческих начетчиков. С этой целью много, очень много было говорено и читано по поводу предстоящего события многим старообрядцам, при домашних наших собеседованиях с ними. Старообрядцы заинтересовались этой священной вестью и стали даже брать у меня к себе тот 30 № «Церковных Ведомостей», в котором был напечатан акт Св. Синода об исследовании св. мощей особой комиссией, во главе с Киевским митрополитом высокопреосвященным Иоанникием, и постановление об открытии мощей. Но не дремала и раскольничья клевета: в то же самое время, среди старообрядцев нашей станицы, появился слух, распространяемый небезызвестным Новозыбковским начетчиком и адвокатом раскола Ф. Мельниковым, что никаких будто бы мощей Феодосия нет в г. Чернигове, что это всё будто бы обман; между прочим, распущена была такая нелепость, что будто бы в Чернигове никонианские архиереи ухитрились привести древние мощи Иакова Боровицкого из какого-то города или монастыря. Спустя немного времени, появилась новая басня среди старообрядцев и тоже вышедшая, как они говорили, от Ф. Мельникова, что в Чернигов перенесли мощи одного древнего святителя из Киевских пещер и их то и будут выдавать за мощи св. Феодосия. Такие вздорные слухи, пущенные в подрыв доверия старообрядцев к сообщениям св. Синода и духовной печати о св. Феодосии, повергли многих старообрядцев в тяжкое раздумье: они не могли разобраться в этой путанице слухов и не знали, чему верить. Нашлись среди них немало и таких, которые вслед за Ф. Мельниковым кощунствовали над мощами св. Феодосия. Но обрелись и благоразумные из них, которые пожелали лично во всём удостовериться на месте – в Чернигове. С этой целью старообрядческий поп-казак Иван Горшенин, помощник попечителя старообрядческого молитвенного дома Прочноокопской станицы, он же и помощник ктитора, – казак Пётр Михайлов Коротков и пономарь того же молитвенного дома казак Мартиан Николаев Вихлянцев, с ведома своих однообщественников старообрядцев, выразили решительное желание поехать на священное торжество открытия св. мощей угодника Божия Феодосия и там всё разузнать и убедиться по совести. Благое намерение это истинно обрадовало меня; так как Коротков и Вихлянцев люди не богатые, хотя имеющие хозяйство, и сильно озабочены были стеснённостью средств на поездку, а между тем времени оставалось для сборов мало, то я предложил на поездку раскольничьим паломникам 50 р. из собственных средств.

Получив от меня деньги, причт старообрядческой моленной, заручился от Прочноокопского станичного правления удостоверением, которое в подлиннике при сём представляется в том, что они выбраны депутатами обществом старообрядцев Прочноокопской станицы для присутствования на торжестве открытия св. мощей св. Феодосия. Попрощавшись со мной перед отъездом и получивши от меня наставление, Коротков и Вихлянцев с миром и радостью отправились на Черниговское торжество. Горшенин же, совсем было приготовившийся к отъезду, был отклонён от поездки двумя офицерами старообрядцами: Г. В. Тлит-м и В. М. С-ным, крайне не желавшими этой поездки и угрожавшими изгнанием Горшенина из молитвенного дома. Горшенин остался, – но Короткова и Вихлянцева он просил сообщить ему о своём прибытии в Чернигов и о месте квартирования, – причём добавил, что, быть может, уладив дело, приедет и сам в Чернигов. – Как известно читателям «Миссионерского Обозрения» из описания Черниговских торжеств, Коротков и Вихлянцев «имели счастье», как они и сами выражаются доселе, быть на священном торжестве в г. Чернигове. В доказательство своего личного убеждения в нетлении св. мощей св. Феодосия и в том, что совершились чудеса от нетленных св. кощей его, подписали известный акт в г. Чернигове. Затем, по предложению, как они утверждали, товарища обер прокурора св. Синода В. К. Саблера – раскольничьи соглядатаи поехали в г. Киев на поклонение св. Киевским мощам. Удостоившись лицезреть св. мощи некоторых Киевских угодников, в том числе и Спиридона просфорника с троекратным сложением руки, – они тогда воочию убедились, что рассказы старообрядцев о том, что древних св. мощей теперь нет, что они скрылись в землю от лет Патр. Никона, есть «пустословная выдумка и неправда». – (Подлинные их слова).

Возвратясь из поездки в станицу Прочноокопскую, Коротков и Вихлянцев первым долгом пришли ко мне поблагодарить за предоставленную им возможность присутствовать на священном торжестве. При этом во всех подробностях, как видно будет ниже из прилагаемого акта, передали мне, что видели расслабленного и разговаривали с ним и от него самого слышали об его исцелении, а также что видели сами мальчика, который получил исцеление от болезни глаз и сами расспрашивали родителей мальчика – о получении исцеления их сыном от мощей св. Феодосия. Всё рассказанное мне они в тоже время передали в молитвенном доме старообрядцам и не перестают рассказывать слово в слово и теперь им и православным о священном торжестве и о совершившихся чудесах. Сами же уполномоченные раскольничьи депутаты оставались почти до конца 1897 года в расколе, ссылаясь на препятствия к присоединению на своих членов семьи. Новат Коротков, уже более года, а именно 25 декабря 1897 года, на Божественной литургии присоединён мной ко св. православной греко-российской церкви, вместе с его сыном (начетчиком и хорошо подготовленным к миссии) урядником Тимофеем Коротковым с его семьёй. Примеру Короткова, как очевидца св. мощей, последовали и другие старообрядцы, так что от 25 декабря 1897 г. до первых чисел февраля 1898 г. присоединилось в нашей станице из раскола к православию на правилах единоверия 35 человек. – Что же касается Вифлянцева, который так близок к православию, как его спутник, ныне сын православной церкви, но препятствия внешнего житейского характера удерживают его ещё в расколе, то он отнюдь не изменял своего взгляда на мощи св. Феодосия, как на настоящие святые, и интересующимся старообрядцам свидетельствует о священном торжестве в г. Чернигове так же, как и в акте им рассказано. Чего-либо подобного переданному будто бы со слов его в «Слове Правды» он и не помышлял передавать, – всё это выдумки, ложь и клевета, взведённая на него Ф. Мельниковым. Благодаря его рассказам о св. мощах Феодосия, в старообрядцах Прочноокопской станицы замечается движение в пользу соединения с православной церковью, но только различные домашние и семейные обстоятельства, а отчасти и брошюрки гг. Мельниковых, Швецовых и К°, наполняемые всевозможными клеветами и хулой на святые мощи св. Феодосия и вообще на православную церковь – служат препятствием ко вступлению в лоно св. церкви Христовой. – Но я верую и надеюсь, что временно Бог попускает коснеть наших раскольников в таком ослеплении и что прозрение их близко. Ниже читатели найдут составленный и надлежаще удостоверенный акт, которым подтверждается истина всего вышеизложенного.

Единоверческий священник Терентий Уколов

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Дано сие от Прочноокопского станичного правления, Лабинского отдела, Кубанской области, старообрядческому наставнику Иоанну Нефедьевичу Горшенину и казакам старообрядцам Петру Михайловичу Короткову и Мартиану Николаевичу Вихлянцеву в удостоверение того, что они, Горшенин, Коротков и Вихлянцев избраны обществом Прочноокопских старообрядцев в качестве депутатов для присутствования, в городе Чернигове на священном торжестве открытия святых кощей святителя Феодосия Углицкого, Архиепископа Черниговского, для убеждения в истинности святых мощей.

В том Прочноокопское станичное правление подписом и приложением станичной печати удостоверяет. Сентября 4-го дня 1896 года.

Атаман Прочноокопской станицы Е. Лузиков

Станичный писарь Ф. Лузиков

АКТ.

1899 года апрели 23 дня. Мы, нижеподписавшиеся, казаки Прочноокопокой станицы, Кубанской области, старообрядец, по белокриницкому окружноческому священству, Маркелл (по местному «Мартиан») Николаевич Вихлянцев и бывший старообрядец, потому же окружнеческому священству, а ныне сын Православной Греко-российской церкви, Пётр Михайлович Коротков, – быв сего числа в доме священника Терентия Уколова, по его приглашению, слушали: «Рассказ Мартиана Николаевича Вихлявцева, о теле, Феодосия», напечатанный в старообрядческом заграничном журнале «Слово Правды».

Принимая во внимание, что упомянутый рассказ с начала и до конца переполнен лжою на нас и клеветою на св. мощи св. Феодосия и на все совершившиеся в гор. Чернигове чудеса и исцеления от мощей св. Феодосия, – поставили себе в святую обязанность сим актом опровергнуть возведённую на нас Ф. Мельниковым бессовестную неправду следующим истинным, чистосердечным и непринуждённым открытым показанием, –

В своём «Рассказе» Ф. Мельников пишет: «по общей просьбе депутатов, рукавички (с руки св. Феодосия) были сняты, причём оказалось: одна рука сохранилась почти в целости, другая же не имела никакого вида, потому что была, как уголь, черна. После осмотра рук депутация упросила показать ноги. Обнажили левую ногу. Если бы не сказали ранее, что это нога, то нельзя бы эту виденную нами ногу признать ногой человеческой: она была, как уголь, чёрная, причём икра ноги почти совсем истлела. Другую же ногу, не смотря ни на какие просьбы депутатов, – осмотреть не позволили и её не обнажили. Депутаты стали просить показать лицо Феодосия, но в этом им тоже было отказано. И духовенство объяснило, что лицо показать не могут, потому что оно не имеет никакого подобия лица человека, что оно обезображено естественным тлением». –

На эти клеветнически-лживые слова ответствуем.

Виденные нами руки св. Феодосия были совершенно целы и невредимы, впрочем, одна рука немного тёмно-жёлтого цвета, а другая – совершенно никакой темноты не имеет. Видели мы и ноги св. Феодосия: они не чёрные, а обыкновенно мёртвенного цвета. У левой же ноги подверглись тлению только часть пятки. –

Что же касается до лица св. Феодосия, то на просьбу нашу, показать св. лицо св. Феодосия, нам ответили, что лицо св. Феодосия не может быть показано потому, что св. Феодосий был в схиме, а лицо схимника смотреть простолюдину не подобает. –

Далее в своём «рассказе» Ф. Мельников пишет: «по словам духовенства, чудес при гробе Феодосия совершилось много, но очевидцев этих чудес не оказалось. Тогда депутаты пошли по городу искать получивших исцеление. Первым нашли расслабленного, – спросили его: как он себя чувствует? расслабленный сказал: «я два раза прикладывался к мощам Феодосия, но облегчения никакого не получил». Стали искать мальчика, который, говорили, прозрел, но его не оказалось».

И это неправда со стороны Ф. Мельникова. –

Когда мы узнали о том, что расслабленный получил исцеление от св. мощей св. Феодосия, то постарались найти его, – и, нашедши его около церковной ограды, попросили рассказать нам, что у него за болезнь была, когда и от чего он заболел, давно ли это с ним случилось и получил ли он именно исцеление? Расслабленный ответил нам: «Заболел я лет пятнадцать тому назад, как будто от простуды. Около десяти лет я мог владеть руками. Последние же пять лет я не только не мог владеть руками и ногами, – но даже не чувствовал теплоты в них. Да и вообще всё тело моё сделалось холодным, несмотря на то, что находится всегда на тёплой печи. – Кормили меня мои близкие. – Теперь же, благодарение Господу Богу и св. молитвам угодника Феодосия, к мощам которого меня удостоили мои родственники приложить, – я чувствую постепенное облегчение, – так что теперь могу уже приподняться и рукой могу перекреститься (и перекрестился при нас же). – Ногами же мог бы пойти только с посторонней помощью...» –

Затем, – на обратном пути из г. Чернигова, нам представилось возможность видеть мальчика, который получил исцеление от болезни глаз. Отец мальчика рассказал нам следующее: «Когда удостоились мы: я, жена моя и мой, – вот этот мальчик, – он указал на мальчика, – приложиться к св. мощам св. Феодосия, то мне дали кусочек ваты от мощей св. Феодосия и флакончик елея. На ночь мы помазали ватой, омоченной в елей, мальчику больной сильно и давно опухший глазок, из которого постоянно текли слёзы. На следующее утро, когда жена моя по обыкновению хотела обмыть мальчику больной глазок, – то мальчик, к неизреченной радости нашей, сказал: «мама у меня глаз уже не болит!» И когда сняли повязку с глаза и стали смотреть, то действительно глазок у него был нормальный и он им смотрел так же, как и другим: опухоль и слёз как не бывало» – И действительно, мы видели только следы болезни: небольшую красноту глаза. Отец этого мальчика подтвердил чудесное событие с клятвой. –

Таким образом, всё напечатанное Ф. Мельниковым в его «рассказе» есть, повторяем, злоумышленная клевета и неправда.

На основании всего вышеизложенного мы, казаки Маркелл Вихлянцев и Пётр Коротков, сим актом открыто опровергаем возведённую на нас клевету Ф. Мельниковым, напечатанную в его журнале «Слово Правды» и в гектографированной брошюрке. –

Сим же актом свидетельствуем, что мы искренно и чистосердечно признаём нетленное тело св. Феодосия святыми мощами, совершившиеся исцеления от св. чудотворца Феодосия – божественными чудесами, в чём и подписали собственноручно акт, составленный в то же время в г. Чернигове.

К настоящему акту я, Вихлявцев, присовокупляю. По приезде из города Чернигова я до настоящего времени получил из разных мест России очень много писем от старообрядцев разных согласий, в том числе и от составителя «рассказа» Ф. Мельникова: действительно ли я видел мощи Феодосия, осязал ли их руками, а также и о всех чудесах, совершившихся в г. Чернигове. Все вопрошающие, в том числе и Ф. Мельников, получили от меня ответы такого же, приблизительно, содержания, как и в сём акте засвидетельствовано, а не так, как напечатал Ф. Мельников.

К этому же акту я, Пётр Коротков, добавляю, что возвратясь из Чернигова, я оставался в старообрядчестве не много более года, хотя желание было присоединиться ко св. православной церкви, как только возвратился домой, Различные же семейные обстоятельства и несогласие жены на присоединение продержали меня в старообрядчестве до 25 декабря 1897 года. В день Рож. Христова, на божественной литургии, я и родной сын мой, а за тем и его семья, приняли св. миропомазание в Николаевской единоверческой церкви станицы Прочноокопской, Кубанской области, в которой и до настоящего времени, по милости Божией, состоим прихожанами.

Лица, желающие узнать лично от нас о подписании нами этого акта и о всех внесённых в него сведениях с наших слов, благоволяет обращаться к нам по следующему адресу: Армавир, Кубанской области, в станицу Прочноокопскую – Мартиану Николаевичу Вихлянцеву, или Петру Михайловичу Короткову.

Во свидетельство того, что всё вышеизложенное нами сказано искренно и по чистой совести, мы подписали сей акт собственноручно: казак старообрядец Маркел Николаевич Вихлявцев. Казак единоверцев Пётр Коротков.

Что настоящий акт собственноручно подписан казаками Прочноокопской станины Кубанской Области, Мартыном Николаевичем Вихлянцевым и Петром Михайловичем Коротковым и что первый из них старообрядец по белокриницкому Окружническому священству, а второй присоединившийся к Православной Греко-российской церкви на правилах единоверия; в том Прочноокопское станичное правление подписью и приложением станичной печати удостоверяет.

Станичный Атаман Е. Уколов

Станичный Писарь

№ 2265

Апреля 27 дня 1899 г.

От. Прочиоокопская

Куб. Обл.

На Кавказе.

Как известно, главным местом ссылки для русских сектантов до последнего времени служил Закавказский край. Тут, как нигде, можно встретить последователей всевозможных вер или толков: молокан, духоборцев, духовных, прыгунов, хлыстов, старообрядцев и измождённых и обездоленных скопцов. И тут же, наконец, к удивлению, встречаешь целые селения выходцев из Тамбовской и Саратовской губ. – русских мужичков, как, например: Захарочкиных, Жабиных, Кулашных и т. п., под именем сектантов – субботников и иудействующих, совершенно не к лицу изображающих из себя бердичевских или шкловских мошек и срулей, с прицепленными пейсами, на подобие колтунов. Захарочкины и Жабины прежде жили в селении Пришиб, Ленкоранского уезда, где торговали тогда винами и бакалейными товарами и назывались там настоящими жидовскими именами: Порухами, Мордухами, Олухами и т. п. Странно, что при одной этой кличке они так и сияют от восторга, и, наоборот, очень недовольными бывают, когда кто-нибудь по привычке называл их христианскими именами. До того офанатизировались люди в своём новом положении, не смотря на полнейшее отвращение к жидовству всего цивилизованного мира! Вот где убеждаешься воочию в могучей силе влияния религиозных воззрений на склад духа и жизни людей!

Верстах в 6 от Пришиба, где жили Захарочкины и Жабины, в уроч. Геог-Топа, стоял одно время Терский казачий полк, откуда очень часто офицерство наезжало к ним в Пришиб для кутежей. Кутежи эти иногда приходились и на субботу, так сказать, в шабаш. В то время евреям христианскую прислугу держать у себя было запрещено, которая в подобных случаях могла бы заменить хозяев, офицеры же непременно требовали подать им вина и закуски. Что было делать в таком случае ренегатам? И субботу нельзя было нарушить, и поживиться на счёт развеселившихся не хотелось упустить случая. Русские евреи тогда прибегли к обыкновенной жидовской хитрости: они ни за что не хотели принимать от офицеров денег прямо в руки, а разными невинными пантомимами представляли им полное право самим хозяйничать у них в лавках, забирать, сколько и чего надо, и класть деньги за товар на прилавок, конечно, вполне полагаясь на офицерское благородство. Сами же, по-видимому, невозмутимо продолжали молиться и разве только, как бы нечаянно, одним глазом, позволяли себе взглянуть на презренный металл, чтобы затем опять, как будто бы невзначай, спрятать его себе в карман, предварительно мигом сообразив расход с приходом.

Для беспристрастного изучения сектантов, необходимо исследователям пожить среди них; иначе сведения и суждения о них будут поверхностны и односторонни. Мне, после знакомства моего с Закавказьем, в котором я прослужил около 10 лет, в 60-х годах, а именно: в Тифлисской, Эриванской, Елисаветпольской и Бакинской губ., как-то пришлось прочитать, вероятно, всем известную книгу Ливанова: «Раскольники и Острожники». В ней молокане Таврические и Астраханские рисуются в самых благоприятных для них и выгодных красках со стороны их трезвости, трудолюбия, зажиточности и начитанности; между тем, по моим наблюдениям на месте, их собратья, – закавказские молокане – самый ленивый, ко всему апатичный и грязный народ, а потому в высшей степени являются не симпатичными, при всём желании подавить в себе чувство отвращения к ним. В виду этого, я не могу не отнестись к книге почтенного автора скептически, потому что невозможно допустить, чтобы те же самые неряшливые закавказские сектанты – Тамбовские и Саратовские выходцы, живя в Таврической и Астраханской губ., представляли из себя такой большой контраст. К тому же, за Кавказом я немало встречал сектантов-переселенцев из тех же самых, хвалённых Ливановым, губ. Таврической и Астраханской, ровно ничем особенным к лучшему не отличающихся от давно осевших здесь сектантов.

Несмотря на самые лучшие земли, на которых большей частью были поселены закавказские сектанты, и другие богатые местные источники, они в то время жили самым непривлекательным образом. Возьмём мы, например, сектантские селения в Александропольском уезде: Никитовну и Воскресенку, находящиеся среди сосновых боров, в чернозёмной полосе и вдобавок при действовавших тогда Александропольском и Эриванском транзитных трактах. Жили они, за ничтожным исключением, в своих первобытных курных и зловонных хатах и каких-то полуразорённых, точно над ними только что пронёсся ураган и будто бы у них не было под руками леса, чтобы, как следует, по-людски обстроиться. В общем жили и питались дурно: хлебали одну какую-то подозрительную муть, в прикуску с недопечённым и сляглым «хлебушком». Ни разу не видел я у них ни куска доброго хлеба, ни в довольстве мяса, ни доброго квасу русского, ни зерна в запасах, ни достаточного хозяйственного инвентаря.

Не говоря о хлебопашестве, посмотрим другие промысловые занятия закавказских сектантов. В моё время за Кавказом существовал самый прибыльный и сравнительно лёгкий промысел: это извозничество, благодаря вышесказанным путям, с добавлением к ним гужевых трактов: Елизаветпольского и Бакинского, на целые сотни вёрст. В то время, как местные колонисты немцы прекрасно поставили хлебопашество и садоводство (особенно виноградарство), а равно и извозщичий промысел, и зарабатывали себе большие деньги, а колонии их на славу процветали, имели прекрасных лошадей и таковую же упряжь, – сектанты наши, благодаря их лености и антицивилизаторской косности, пахали сохой, хлеб получали плохой, выезжали в извоз на своих жалких клячёнках и каких-то верёвочных калымажках и лишь одни только крохи подбирали из под рук энергичных и разумных немцев. Полудикие татары и армяне – те и то имели лучшую упряжь, чем молокане, и гораздо больше их зарабатывали. Впрочем, как исключение, духоборцы во всех отношениях стояли выше других сектантов.

Не высокое мнение оставила во мне и пресловутая трезвость сектантов. Не мало приходилось видеть среди молокан и духобор пьяниц, хотя, положим, открытых кабаков у них не существовало. Я мог бы теперь назвать целый десяток пьяниц сектантов. Как на образчик поклонения молокан Бахусу, приведу здесь довольно характерный в этом отношении случай. Однажды, на замечание моё молоканам-извозчикам, зачем они пьют чистый неразведённый спирт, от которого можно задохнуться и умереть, они так отшучивались: «Э! сударь! нешто сам не знаешь, что с разведённого голова болит, а с натурального самое тебе добро: что в бане вот попаришься, зачесть проймёт тя и душа твоя велие возрадуется».

Что же касается сектантской честности по отношению к чужой собственности, то это, пожалуй, вполне верно по Ливанову. Я, действительно, никогда не слышал про кражи молокан. Хитрость же и обман, в особенности по отношению к нам – православным, у них за грех не почитались, как дело прибыльное и притом – на счёт дьявольского семени, как они, бывало, между собой, называют нас, православных и проч. анти-молокан. Между прочим, к татарам и евреям молокане в религиозном отношении держали себя гораздо благосклоннее, как к придерживавшимся одного с ними самого, по их понятию, главного догмата, – не есть свинины.

Относительно нравственности молоканских женщин, также нельзя сказать, чтобы она строго сохранялась во всей своей чистоте. Всего случалось: бывало и замужние бабы, и красные девицы нет-нет да и перейдут в наш военный лагерь, под тем или другим предлогом, но всегда с тем непременным уговором: «чур, грех на тебе!».

В религиозных понятиях своих закавказские сектанты не всегда тверды, наоборот, в большинстве они как-то индифферентны к тому или другому толку. Встречаю я однажды своего знакомого молоканина и к удивлению моему вижу, что он курит табак. «Как, говорю, ты стал курить табак, коли этого в молоканах не позволяется?» «Эге! – протянул он с усмешкой, – был когда-то молоканином, а теперь я уже пошёл по самому правильному... теперь я уже субботником стал. – Вот что любезный!» – «А почему же это?» – спрашиваю я. – «Да так, дочитались знать...» (сам неуверен). – «А жена, говорю, как?» – «Жена? жена осталась в молоканах, не пожелала со мной». – «Странно, говорю, как у вас так можно?» – «Кто его знает: може, я опять вернусь в молокане, немного подумав, говорить перевертень; ведь допреж я также ходил по верам: был духоборцем и прыгуном, попробовал, а потом вернулся назад, не понравилось; у нас на это свободно», – добавил он, самым равнодушным образом. Подобный скучай далеко не единичный. Другой говорит, потому ушёл из молокан в субботники, что там нельзя играть на гармонике и бриться; третий наоборот, потому перешёл из субботников в молокане, что не захотел дальше оставаться жидом. «Всё же я какой ни на есть, да русский, значит, – говорит он, а они что? переворотни! обезьяны! и царь у них не нашенский, какой-то там жид, бают в Англии; ему, сказывают, старики и подати шлют. Ну их к бесу!» отплёвываясь, говорит бывалый субботник и недавний молоканин в заключение. Четвёртый, – потому перешёл из духоборцев в старообрядцы, что уже дюже больно приглянулась ему дебелая девка старообрядка и он её посватал за себя, бросив при этом свою духоборку с двумя детьми, прижитыми ранее в прыгунах. К Жабину также пристал в зятья за дочь молоканин, бросив своё молоканство и семью и т. д. А то был такой курьёз, который, пожалуй, ещё до сих пор памятен в Александрополе. Бежала в Александрополь от своих родителей субботницкая девушка к молоканам, наскучив, как она говорила потом, их гнусливым молением, их жидовским кагалом, и там крестилась, под именем Пелагеи, а потом вышла замуж за солдата, тоже выкреста из евреев. Сначала родители беглянки ни за-что не хотели простить ей такого её поведения, а затем и сами, имея уже слишком по 60 лет, пошли в православие и в то же самое время обвенчались в греческой церкви и долго потом были предметом разговоров и в народе и обществе. «В один день крестились и поженились», говорили тогда про них у нас в городе.

А вот ещё пример. «А что, господин», – однажды обращается ко мне с вопросом один из сектантов – молоканин, много ли будет всего на свете вер разных»? – «Да вер, говорю, сто будет, а на что тебе это знать»? спрашиваю его. – «Эх! хорошо бы побывать во всех верах», восторженно говорит он и тут же решает вопрос с видимым сожалением, что он не может всего переиспытать, обойти все веры, главным же образом, не может 100 раз жениться. Или вдруг спрашивает другой мыслитель, из Воскресенки: «а много ли, сударь, будет всего вёрст до Камчатки»? – «Да тысяч 12, говорю, будет. А на что тебе это? – спрашиваю его. – «Да так, хорошо бы побывать ещё на Камчатке, наше село об этом даже думает». – «А разве вам тут плохо что ли живётся»? – «На одном месте не прожить, почтенный, вот что; никто не привязан; разве можно на одном месте? на то вольный свет, значит, дан тебе, ищи пока не обрящешь этой самой от Него (Бога) благодати, пока, не сумляся в ней, наяву её узришь. Наши старики сказывают, что они сюда пришли на это седьмое место. Надо идти на встречу обещанного (Богом) им – своему народу», тараторит он. Нужно сказать, что молокане считают самих себя, самым угодным Богу людом, всех же прочих, они, по своему понятию, ставят ни во что, хотя тут же иногда, по самому пустому обстоятельству, могут преравнодушно покидать своё молоканство и уходить в другую веру. – «Какого такого блаженства вы всё ищите, кочуя с места на место? Кроме разорения и убытков, вы ничего не получите, с вашими скитаниями по беду свету; ведь не даром говорится, что и камень на месте обрастает», отвечаешь ему, кажется, довольно убедительно; так нет же, несёт своё: – «убытки – ты говоришь! что убытки? убытки тут в Божьем деле – одна тля. Камень? что камень? возьми его себе – продолжает расходившийся сектант. Убытки с ним (Богом) ни что, всё едино, что судно вот тебе на воде идёт; это судно-то, что мы вот к примеру едем на телегах, ну и след какой ни на есть под тобой, а оглянешься назад – ничего: всё сравнялось, гладко. Известно, коли добрые дела при тебе есть, не потерял их и Он (Бог) с тобой провожает в дусе своём, а сподобишься, так и въявь обрящешь, в столпе огненном, или как израиль в борении ночном, или в купине неопалимой». Вот, пойдите и поговорите с такими философами! Само собой разумеется, что при таком настроении, к постоянной погоне за каким-то кажущимся блаженством или откровением, им нечего и думать о домостроительстве Божием, спасении души или добровольном восприятии ими плодов цивилизации.

Сидят, бывало, молокане летом в воскресный день где-нибудь по завалинкам (воскресные дни они, бывало, блюдут вполне свято, не работая), сидят как будто какие-нибудь каменные истуканы, только одни глаза блестят и удостоверяют что то не каменные, а живые существа. Сидят в белых рубахах и синих портах, – без умывки и причёски, сидят молча, неподвижно и только по временам нарушают эту тишину, глубоко вздыхая, что, по выражению их, означает беседование души с самим Богом, который-де то и дело входит в них и выходит назад. В это самое время вокруг них строго запрещены какие бы то ни были забавы, хотя бы даже самые невинные детские игры: до того торжественна и свята эта минута! С самым сосредоточенным видом смотрят они в одну точку, созерцая Святого Духа, видимого для них одних.

Смотришь на них, бывало, и думаешь: о каких таких идеалах эти люди мечтают? И невольно приходишь к тому заключению, что они не иначе, как страдают расстройством умственных способностей, а потому правительству следовало бы иметь над этими, не вполне здоровыми душевно, людьми, некоторую опеку и наблюдение за их внутренней общинной жизнью и порядками, а то сектанты ведут совершенно обособленную, замкнутую от общерусских начал, жизнь, управляются своим бытовым правом и своими людьми. Русская власть, не имея двоих агентов, ничего не знает и ни сколько ни влияет на культуру сектантской жизни. Не удивительно, если в духоборье не замечена была вовремя анархическая пропаганда. Необходимо заведение школ правительственных, ограничение в самоуправлении и пресечение такой кощунственной, напр., игры в Богов, как избрание пророков, Богородиц, что и по уставу о предупреждении и пресечении преступлений строжайше воспрещается. Затем желательно более строгое наблюдение за религиозной пропагандой среди православных мирян, а также возвращение к прежним законам о недержании сектантами у себя, под каким бы то ни было предлогом, православных лиц в услужении, ибо этот способ пропаганды лжеучения весьма распространён в сектантстве. Меры эти нельзя назвать крутыми в сравнении с тем злом, какое причиняют Государству наши сектанты, а в особенности, под новыми видами баптистов или штундистов, совершенно солидарных с врагами славянства и России – немцами, первыми пропагандистами антиправославия, наводнившими собой чуть не половину России и встретившими у наших сектантов самый радушный приём.

Перехожу к вопросу о грамотности и начитанности закавказских сектантов. Начитанность их, за малым исключением, составляет вопрос далеко спорный. Хотя мне и рассказывали наши православные военные священники в Александрополе и Шуше, что и они даже не могут сговорить с сектантами, но это потому, что с сектантами просто-таки ни как невозможно говорить: они по своему невежеству и упрямству решительно не знают никакой дисциплины ни умственной, ни нравственной, постоянно перескакивают с предмета на предмет, ни одного из них не оканчивают, в особенности начинают лавировать, когда воочию изобличают их в заблуждении, чтобы лишь не поддаться попам. Вот один из случаев, достаточно иллюстрирующий начитанность наших сектантов-правоведов.

Однажды захожу я в хату к одному молоканину в Александра польском уезде, селении Воскресенском, – Алексашкой звали его. День был праздничный воскресный. Хата у Алексашки, по обыкновению, оказалась до невозможности грязной и зловонной, и конечно, курная – мрачная, – с курами и телёнками вместе. Детей у Алексашки вовсе не было, была одна только жена, такая же неряшливая, как и её хата. Обстановка самая бедная: две голых лавки, увы, без тех кошм, какие Ливанов видел у Таврических и Астраханских молокан, и спальные нары с какою-то грязною одежонкой, – вот весь его домашний скарб Алексашка был человек не старый, здоровый, хотя на вид плюгавый, русый и – как выше сказано – бездетный. Им с женой надо было, что называется, только два куска хлеба и по рубахе, но у них почти что и этого не было. Занимался он извозом.

Надо заметить, что в каждой хате у сектантов, вы непременно найдёте в переднем углу, где у нас св. иконы, самую засаленную библию, на славянском языке, которую они, нужно сказать, очень часто держат только лишь для виду, не читая. Да и которые читают, обыкновенно, понимают её далеко разно; потому то среди сектантов и получилось такое множество всевозможных толков. У моего извозчика Алексашки также лежала в уголке самая загрязнённая библия. Тоже, думаю, начетчик! Через некоторое время, смотрю, мой Алексашка, как бы отгадав мои мысли, и чтобы доказать противное, взял с полки библию, уселся на лавке под окном, вздохнул из глубины души и затем громко, как бы на целую округу, провозгласил: «о Господи! глава 10, стих 26!» Я, конечно, как говорят, навострился слушать, хотя, по правде говоря, был наперёд предубеждён, что чтение его одна только комедия, и не ошибся. Далее уткнувшись в саму книгу, Алексашка мой начинает себе под нос, что-то такое совсем непонятное гнусит по складам, а в заключение опять вздох за вздохом. «О Господи! тебе ради мзду воздаша, кожи ели, а мы, грешные, что сделали ради тебя!» С неподдельною тоской качает он головой. Что, думаю, он такое плетёт? И подойдя в упор к знаменитому начетчику, я только руками развёл: оказалось, что библия лежала перед ним к низу головой, развёрнутая на каком-то псалме Давида, но только никак не на 102, «Благослови, душе моя, Господа», где поётся о востоке и западе. На замечание моё, что он совсем не так книгу держит и что таким образом читать невозможно, и что я, наконец, совершенно усомнился в его грамотности, он вдруг разразился целым потоком всевозможных цитат, вперемежку, с бранью». Нешто спасенье в едином чтении, скажешь ты? книгу, скажешь, как держать, что ли? не одно это надо, всему тут причина – не книга, коли знать хочешь, а добрые дела имел бы, вот тут (тыкает пальцем в грудь) – не знаешь разве эфтого? Наружность одна что? нет ничего! как древо дупловато, по сверху зелено, а там пусто. В душе была бы благодать Господня, Дух чтобы Его входил в тебе и исходил назад, дух чтобы постоянно в беседе был с тобой, не переводился бы, как огонь в горниле, обличье твоё едино ни во что! Предмер один, лукавствие, как у вас там, православными тоже называетесь, попы – говорите – ваши по правильному в книги смотрят, а думка где, скажешь, у них? с бесом в обнимку можа? а цыгарки, скажешь, зачем в зубах у них? знаем вас!» – и пошла писать губерния. Конечно, на весь его вздор я упорно молчал, дав ему полную возможность высказаться. А таких начетников, как Алексашка, много в молоканстве, и невольте их убедить словами вразумления.

Как глубоко нравственно пали сектанты, как много гнусности в их культе, сообщу для иллюстрации такой факт, бывший на моих глазах в 1864 г., в Бакинской губ., Шушинском у., Ворандинском уч., в селении Карабулак, в 18 верстах от уроч. Ваюк, где тогда находился Донской казачий № 8 полк, к которому я был прикомандирован. Здесь, в первый раз в жизни, пришлось мне видеть моление молокан прыгунов. Дело было вечером, при огне, единственной сальной свечке, стоявшей в углу на столике. В небольшой и по обыкновению грязной хате собралось человек 30 прыгунов мужчин и женщин, старых и молодых, – слишком уже старых и молодых не было. При встрече в хате, прыгуны друг другу низко молча кланялись, смиренно сложа руки на груди, представляя из себя как бы самых невинных агнцев. Затем следовали обычные воздыхания, от которых в тесной их молельной становилось нестерпимо душно. Прыгуны в ожидании остальных членов своей секты молча стояли тесным кружком, как загнанное стадо. На моление это я был приглашён самим начетником прыгунским – Лучкиным, вместе с товарищем моим, молодым тогда офицером В. Ф. 3. По мере скопления прыгунов, мы с товарищем несколько раз выбегали на двор, чтобы подышать свежим воздухом, так как духота стояла в хате страшная, – стоял сентябрь месяц. Как ни неприятно было нам томиться среди сектантского сообщества, тем не менее, любопытство взяло своё и мы решились остаться до самого конца, тем более, что знакомый нам молодой разухабистый парень Яшка, кажется, Колесников, что называется, служивший и вашим и нашим, и который, не смотря на свою молодость, успел уже штуки ради, как он говорил сам, закатываясь со смеху, побывать в духоборцах и субботниках, плутовски подмигнул нам – непременно оставаться до конца, говоря, что будет-де «дело под Полтавой». Яшка, втихомолку от своих, и курил с нами, и напивался вином и водкой. Начетчик прыгунов Прокофий Лучкин был лет 35 от роду, небольшого роста и вместе с тем стоял в позе визави – перед трепаком или казачком; на нём, как бы в отличие от других, была старая чёрная поярковая шляпа, так-называемая косарская, на подобие цветочного горшка к верху дном. Все прочие прыгуны были также в шапках. Наконец, после самой долгой паузы, вздохов и откашливаний, Лучкин первый, по знаку правой руки, затянул какой-то свой импровизированный псалом, на мотив «Хуторочек» Кольцова. Затем, напев подхватила, с нетерпением ожидавшая начала песни, вся толпа, в том числе и наш знакомый Яшка Колесников. Из пения прыгунов я ровно никакого впечатления не вынес, как о чём-нибудь этаком цельном, организованном. Из всего пения я мог уловить только несколько рифм: «в Вавилоне царь на троне, там Христос ходил в хитоне, при царе было Нероне» и т. п. Наконец, по мановению руки Лучкина, песня эта сразу обрывается и прыгуны вдруг, как бы под наитием духа, мигом переходят совершенно на новый, совсем скоморошный лад: «отверзлися небеса, покатились колеса, увидели очеса от Сиона чудеса», в роде этого огласила хату вторая песня, причём все прыгуны и прыгунки, как один человек, смотря на Лучкина запевалу, вихрем понеслись в самую дикую пляску. Всё смешалось в одну общую какую-то толчею. Неистово забегали ноги, замелькали бабьи платья и как-то болезненно заморгал сальный огарок, и нас сразу обдало пылью, поднятой с пола, смешанной с каким-то невыразимым запахом. Мы очутились в полумраке. В первую минуту мы с товарищем просто-таки были ошеломлены и задавали себе вопрос: где мы? Это у каких-то дикарей! Ещё несколько минут и мы стали отличать знакомые нам лица. Тут же, после первой экзальтации, стало слышно какое-то дикое мычанье, разные взвизги, протяжные стоны, исходившие как бы из больной груди. Напряжение нервов у сектантов было чрезвычайное, нужно было и скакать, и кричать, и притом в самой душной атмосфере. Слабонервные вслед за тем, как пьяные, стали валиться с ног – кто на лавки, кто прямо на пол, выбегали на двор, или кому попало вешались на шею, продолжая однако по-прежнему дрыгать ногами и пригакивать в такт пляски: га! га!.. Некоторые, немного передохнув, вновь пускались неистовствовать. В общем выходило что-то вроде пляски св. Витта, в смешении с нашим, почти уже отжившим своё, церковным кликушеством перед херувимской. Молодая, красивая прыгунка Дунька Огуречникова, в заключение всего, прежде других, в истерике, с диким воплем, во образе настоящей Вакханки, повалилась на руки к давно ожидавшему этого Яшке Колесникову и его товарищу Никитке, подавая им рукой знак, что ей душно, на двор надо, куда и повлекли её, дюжие ребята, без всякой церемонии. Само собой разумеется, что после этого нам с товарищем далее уже нельзя было смотреть равнодушно на эту оргию или вакханалию, где экзальтированные до безумья безобразники, позабыв всякий стыд, пляшут в схватку, оголяя своё грешное тело и, подобно Огуречниковой, кончают оргию таким постыдным образом. Мы с товарищем, не дождавшись конца, ушли на свою квартиру, усердно отплёвываясь и отрясая прах от ног своих от этой бесовщины.

В том же селении Карабулак, было другое общество сектантов, молокан духовных, имевших во главе своей начетчика некоего Морозова. Морозов далеко превосходил собой Лучкина, как по представительности своей, так равно и по природному уму и развитию. Это был человек около 40 лет, среднего роста, тёмно-русый, с приятным лицом. Он принял на себя роль как бы Моисея, окончившуюся для него так комично. В 1864 г., однажды Морозов с сознанием достоинства Пророка, положа левую руку на раскрытую библию и высоко воздев перед собой правую, держал речь к своему народу, что в этом году, как якобы гласит Библия, глубокий смысл которой до сих пор до него никто не постиг, близ города Ленкорани (вёрст за 150 от Карабулака), непременно наступит, так долго ожидаемое всеми второе пришествие Мессии, а потому они, как излюбленные его чада, должны, как можно скорее, спешить туда, чтобы войти первыми в обещанное им Царствие Божие. С особенным напряжением паства Морозова слушала медоточивую речь своего премудрого и вдохновенного свыше проповедника, тут же решила немедленно скакать в Ленкорану, чтобы опередить всех других. Сказано – сделано. Живо они распродали за бесценок свои хаты и даже хлеб на корню; дело было, кажется, в мае. Как теперь смотрю на эти их роскошные волнистые зеленеющие нивы, обещавшие обильный урожай, и на эту суету, беганье наэлектризованных райской перспективой тёмных, жалких людей, задаром сбывающих своё добро.

В одном было они разошлись, но тут же сейчас пришли к соглашению. Кем-то был поставлен вопрос: в чём именно приличнее входить в Царствие Божие? Одни говорили, что в белых рубахах, означающих чистоту души и тела, а другие в синих, небесного цвета, третьи стояли за зипуны, а старики за шубы; одни говорили всё прочее побросать в огонь и даже сами деньги сжечь: «на что-де они нам сдались теперь!» другие наоборот, доказывали, что деньги во всяком случае нужны, хотя бы по несколько рублей взять с собой на случай задарить привратника.

Когда Морозовцы собирались в царство небесное, некоторые другие сектанты с завистью посматривали на эти сборы и переходили к Морозову, который в это время среди тёмной массы людей приобрёл величайшее обаяние настоящего Пророка; другие же, кто поразумнее, глядя на всю эту комедию, исподтишка лишь подсмеивались и довольно ядовито насчёт их острили прибаутки: «коли что, пишите нам поскорее, тогда и мы к вам препожалуем покушать райские яблоки», говорили они. Наконец, Морозовцы натянули на свои телеги белые паруса и поскакали к Ленкорану в обетованное царствие. В начале дело пошло, как по маслу. Так как от Карабулака, находившегося, как выше сказано, на Карабулакском плоскогорье, нужно было спуститься в долину речки Аракс, на северо-восток, под уклон, и благодаря усердному понуканью лошадей, они в первый же день проскакали более 100 вёрст, перевалили за Араксом известную по Кавказу муганскую степь и достигли Белясуварской таможенной пограничной заставы и Белясуварского казачьего поста и тут, переехав речку Белясуварку, в степи ночевали, предварительно построив свои колымаги в большой круг. Дело происходило на персидской границе. Вечерней и утренней зарёй сектанты всем хором читали какую-то предвступительную в Царствие Божие молитву, сочинённую Морозовым, далеко оглашая воздух. Шествие Морозовцев, с их белыми парусами, походило на движение какой-то гигантской белой черепахи. От Белясувара до Ленкорани им оставалось не более как вёрст 60–70. После ночлега под Белясуваром, Морозов получил второе откровение, что пришествию Мессии быть непременно в селе Николаевском, не доезжая Ленкорани вёрст 20, – это на самом взморье Каспия, в самых болотах. Тут он и остановился с своими последователями, в ежеминутном ожидании Мессии, смотря по целым дням в небесную даль. В таком состоянии провели они месяц, два, три и, наконец, четыре; шеи заболели от оглядок, но ничего чудесного свыше для них не появлялось, и они уже начинали терять терпение и веру в своего предводителя Морозова. Но он однако очень ловко успел успокоить умы ещё на некоторое время и пересоздать дело совсем на новый лад. В одно время днём, вышел Морозов в поле, в полном чаянии найти Господа Бога в неопалимой купине; вдруг на его счастье налетела туча, сверкнула над ним молния и у самых ног его грянул ужасный гром, окутав его дымкой. Морозов, поражённый страхом, упал на колени; шедшие недалеко от него, его самые верные ученики, бросились к нему на помощь и едва живого от страха подняли его на руки. Придя немного в себя, хитрый Морозов живо смекнул всю суть дела и из этого случая извлёк для себя новую славу, поднявшую его в глазах его паствы на наибольшую высоту пророка, только что так наглядно удостоившегося беседы с Богом в громовом дыму, и отвратил от себя всё возраставший ропот, при безнадёжном, в течении 4 месяцев, ожидании царствия Божия. Не подавая виду, что он перетрусил от грома, он скорчил мину, что был поражён видением Величия Божия и проч. «Ви-де-л Са-ма-го», наконец, слабо произнёс он, – сказал: об-я-ви мо-е-му воз-люб-лен-ному на-ро-ду ид-ти на-за-д и ждать сле-дую-ще-го от-кро-ве-ния, ку-да со-би-раться; а по-ка что, све-ди-те меня в ба-ню, на-дыть при-нять о-мо-ве-ние, тако надле-жит сейчас.

После этого в октябре или ноябре того же года, Морозов должен был уступить ропоту своего народа, – отвести его назад в Карабулак, от куда его и взял. И вот, еду я как-то днём, по Муганской степи, вижу спереди громадное облако пыли, и через несколько минут мы лицом к лицу встретились с нашими старыми знакомыми; как следует быть, на передней колымаге сидел их пророк – Морозов. Конечно, нельзя было не остановиться на несколько минут, чтобы не побеседовать с таким интересным проповедником. «Ну, что, умные головы, нашли Царство небесное?» – спрашивает Морозова с самой злой иронией, мой начальник г. Павлов. «Только на одну «буквию» ошибся», отвечает Морозов. (Эти собственные его слова, передаю без всякого изменения, и по этой уже одной «буквии» читатель может совершенно безошибочно судить о степени развитости или начитанности сектантов и даже самого их пророка в таком чрезвычайном деле, как толкование мудрейшей библии, прозреть которую на сквозь – повторяю – доступно только патентованным теологам). «Может на четыре» (буквии) – отвечает г. Павлов: раз – вы лишились домов, второе – в конец разорились, третье – родных «поховали» в Николаевке и четвёртое – самое главное: куда теперь приедете и что будете есть?» Ужаленный таким образом в самое больное место Морозов стегнул что есть мочи по лошадям и поехал далее. Четвёртая «буквия» для морозовцев оказалась действительно горше всех. Они явились в Карабулах решительно без всяких средств к жизни; – явились совсем не желательными гостями для оставшихся сектантов и притом под зиму. Кинулись они было выкупать свои брошенные за бесценок хаты, но новые хозяева оказались далеко не сговорчивыми, они им вовсе не хотели продать их обратно, или же, пользуясь случаем, заламывали за них двойные и тройные цены. Пожаловались морововцы было бакинскому губернатору на невозврат им хат, но из этого ровно ничего не вышло для них хорошего.

Вот каковы кавказские сектанты в их истинном, не прикрашенном никакой фантазией, свете. Я передал о них лишь немногое из того, что сам видел и слышал, чему был свидетелем. Поэтому и заподозрить меня не в чем.

И. Зайцев

«Иисус вознегодовал и сказал: «пустите детей приходить ко Мне» и не препятствуйте им; ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк.10:14).

I.

Староста деревни Ногорной ещё с вечера прислал сказать нам, что переправа через, речку готова. Народ уведомлен о предстоящей беседе с сектантами. Все радуются нашему приезду. Время теперь свободное. Весна в полном разгаре. Снег быстро тает. Речки и овражки залиты водой. Дороги испортились. Мужики сидят дома и скучают от безделья...

О. Герасим, приходский священник, благодарно осенил себя крестным знамением. «Слава Богу! сказал он. Наконец-то услышат наши простецы, как неправы сектанты, смущающие их своими ложными учениями. А то в Ногорной только и толкуют о новой вере. Бог знает, откуда взяли, что мы «еще не признали Христа», «не родились от Него», потому что крещены в детстве, «без понятия». Много раз выяснял я народу законность и необходимость православного крещения младенцев – не успокаиваются. Побеседуйте об этом предмете вы ещё. Авось, вас в новинку-то, лучше послушают»...

Я обещал исполнить просьбу о. Герасима, – и мы разошлись для подготовки к завтрашней беседе.

На утро поднялись мы рано. Нам хотелось «по морозцу» добраться до Ногорной. Там нас уже поджидали. Около переправы через речку толпилась кучка любопытных. Среди них был л староста «при знаке». Едва мы подъехали к переправе, он быстро перешёл на нашу сторону. Предупредительно он начал показывать нам, как надо было сперва пойти по льду, потом «прыгнуть» через шумевшую воду на доски, а оттуда – «рукой подать до берега». – Так мы и сделали, и благополучно перебрались через речку.

Православные встретили нас радушно. Толпой повалили они за нами в училище, где должна была произойти беседа с штундистами. Училище сразу переполнилось слушателями. Между тем не было ещё сектантов. В ожидании их, о. Герасим заботливо расставлял народ, чтобы очистить для них место подле стола. Скоро пришли и штундисты, во главе с своим «старшим братом» Поликарпом. Это был не особенно начитанный, но спокойный и рассудительный человек. Он любил побеседовать о Слове Божием и умел выслушивать чужие доказательства.

Помощник Поликарпа, солдат Авдей, был противоположного характера. Он был горяч, вспыльчив и страстно предан штунде, которой научился в бытность свою на юге России, в Николаеве. Разумностью Авдей не отличался. Зато он мог с силой выкрикивать разные возражения против Православной Церкви, – чем и покорял сердца своих неразборчивых «братьев».

Подойдя к столу, сектанты поклонились нам и стали вынимать из карманов маленькие евангельца. Народ притих. О. Герасим пригласил всех пропеть «Царю небесный». Пели и сектанты. Потом он объявил, что беседа будет о крещении младенцев. Просил православных слушать внимательней, а сектантов умолял быть кроткими, терпеливыми и беспристрастными – без чего нельзя рассуждать о предметах веры (1Пет.3:15, ср. 2Тим.2:24–25).

* * *

Беседу начал я речью о всеобщей греховности людей пред Богом. Дорогие братья! сказал я. Бывают минуты, когда страсти плотские утихают в нас и голос совести раздаётся особенно громко в душах наших. Что мы тогда чувствуем? Не поражает ли сердце наше скорбь о своей нечистоте и греховности пред Богом? Не готовы ли мы бываем в такие святые минуты воскликнуть вместе с блудным сыном: «Отче! согрешили мы против неба и пред тобою, и уже недостойны называться сынами твоими»… (Лк.15:18–19). И если нас христиан, порой, зазирает так совесть, – что сказать о древних, необлагодатствованных людях? Они, бедные, погибали во грехах своих. По свидетельству кн. Бытия, уже в допотопном мире «велико было развращение человеков… все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт.6:5). От этой греховности не омыли людей и волны всемирного потопа. После жертвоприношения Ноя, Сам Господь сказал: «не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышления сердца человеческого – зло от юности его» (Быт.8:21). В позднейшее время, св. царь Давид исповедал, что пред очами Всевидящего Бога люди все «равно непотребны; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс.13:2–3, ср. Пс.142:2 и др.). Тоже слышим из уст Премудрого Соломона: «нет человека на земле, который не грешил бы» (3Цар.8:46), или по другому его выражению: «нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (Еккл.7:20, ср. Притч.20:9; Сир.31:11). Эту истину признаёт и страдалец Иов. Он восклицает: «нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду» (Иов.15:16). А пр. Иеремия так описывает развращённость своих современников: «Каждый обманывает своего друга, и правды не говорят: приучили язык свой говорить ложь, лукавствуют до усталости» (Иер.9:5). Отсюда он заключает: «лукаво сердце человеческое и крайне испорчено; кто узнает его?» (Иер.17:9 ср. Дан.9:5,20).

В Новом Завете греховность человеческой природы изображается в чертах ещё более ярких. Господь проповедь Свою начал призывом людей к покаянию (Мф.4:17; Мк.1:5). Раньше И. Христа, о покаянии же во грехах учил Иоанн Предтеча (Мф.3:5–10). Он говорил людям, что все «неверующие в Сына» уже осуждены и «гнев Божий» пребывает на них (Ин.3:36 ср. Еф.2:3; Рим.2:5). Почему это? – Потому что люди «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:9–23), все под клятвою закона (Гал.3:10). Они «проданы греху» и делают лишь то, к чему влечёт их порочное сердце (Рим.7:14,19,20,23). По этой причине Апостолы, ходя в мире, прежде всего благовестили всем народам покаяние и прощение грехов ради крестных заслуг Сына Божия (Лк.24:47; Ин.20:23 ср. Деян.2:38; Рим.6:6; Гал.5:24 и др.).

Нам скажут, что после смерти Христовой мы – уже не рабы греха (Рим.6:19; Тит.3:3) и живём под благодатью (Рим.6:14). –Верно. Однако послушайте, что пишут Апостолы облагодатствованным христианам. «Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что... все мы много согрешаем» (Иак.3:1–2), Ап. Иоанн ещё сильнее выражает ту же мысль: «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас... Если говорим, что мы не согрешили, то представляет Его (Христа) лживым, и Слова Его нет в нас» (1Ин.1:8,10). – Смотрите: кто настаивает на своей непорочности перед Богом, тот забывает «слово» самого Господа. А «слово» это гласит, что «никто не благ, как только один Бог» (Мк.10:18). И в Откровении написано: «кто не убоится тебя, Господи, и не прославит Имени Твоею? Ибо Ты един Свят» (Откр.15:4 ср. Мф.27:24; Ин.8:46; 2Кор.5:21; Евр.4:15; 1Петр.2:22). Если же Господь «един свят», значит – люди все с недостатками и пороками (Ср. Иов.9:30,31,15:14–16).

Но откуда же в нас эта страшная сила греха, которая, по учению Ап. Павла, постоянно противится добрым желаниям нашим и делает необлагодатствованных людей «пленниками закона греховного?» (Рим.7:15–23).

Слово Божие отвечает нам, что порочные склонности мы получаем наследственно, путём плотского рождения от Адама. «Как одним человеком грех вошёл в мир, и грехом смерть, – пишет апостол, – так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили» (Рим.5:12 ср. 1Кор.15:21,22,48,49).

«Одним человеком грех вошёл в мир и грехом смерть»... Из кн. Бытия мы знаем, как это случилось. Первозданный Адам не устоял в своей праведности. По наущению жены, обольщённой диаволом (Быт.3:1–5,13; Ср. 1Тим.2:14; 2Кор.11:3), он преслушал заповедь Божию, – захотел сделаться равным Богу, через что впал в грех гордости и своеволия. За этот грех Бог изгнал мятежных людей из рая и лишил их бессмертия (Быт.3:23,24; ср. Прем. Сол.3:23,24). Вот происхождение в мире греха и наказание за него – смерти.

«И смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили». – До Адама на земле не было людей. Он был нашим родоначальником (Быт.5:1–2; ср. 1Кор.15:45). В нём все мы заключались, как ветви в своём корне. А так как Адам стал рождать детей, по изгнании из рая, то, естественно, рождал их похожими на себя, с теми же склонностями, какие имел сам. Поэтому в Библии и говорится: «и родил Адам сына по подобию своему и по образу своему» (Быт.5:3). Но образ Адама в указанное время был уже испорчен грехом; по необходимости потомки его, вместе с плотью и кровью, принимали в себя греховную заразу, греховные наклонности. Это можно пояснить житейскими примерами. Вообразим себе источник воды; если возмутить его в верховьях, – и дальнейшее течение этого источника будет грязным. Или: чахоточный человек рождает детей чахоточных же. Так и в роде людском... Потому-то смерть, как наказание Божие за грех, обладала над всеми без исключения людьми (1Кор.15:21–22). Она царствовала в мире ещё до Моисея, когда не было у людей писанного закона и, следовательно, не было сознательных грехов, потому что, по словам апостола, «грех не вменяется, когда нет закона» (Рим.5:13). Если же так, за что умирали лично неповинные перед Богом люди? Остаётся один ответ: За грех Адамский, который жил во плоти их и навлекал на них наказание Божие – смерть.

Об этом общем причастии людей греху Адама знала ветхозаветная еврейская церковь. Уже в кн. Бытия засвидетельствовано, что «помышления сердца человеческого – зло от юности», т. е. с детства. Праведный Иов яснее указывает на ту же истину: «кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов.14:4). И в другом месте: «что такое человек, чтобы быт ему чистым, и чтобы рождённому женщиной быть праведным»? (Иов.15:14). А св. царь Давид о самом себе исповедал в слух всего мира: «вот я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс.50:7 Ср. 3Ездр.7:48).

Из представленных доказательств, таким образом, легко усмотреть, что зло и грех свойственны природе человека от самой утробы матерней. Потому-то люди настолько склонны к греховным поступкам в зрелом возрасте. И эти греховные поступки, эта «тяга» по злу и преступлению воли Божией вечно держали бы людей в отчуждении от Бога, – «ибо какое общение праведности с беззаконием? что общего у света со тьмой»? (2Кор.6:14). Но Милосердый Бог сжалился над своим падшим творением. «В определённое время» Он послал в мир Сына своего (Рим.5:6; Гал.4:4), для избавления людей от царства греха и смерти. И Спаситель наш своей земной жизнью, полной лишений и скорбей, своими страданиями и смертью на кресте, своим воскресением и славным вознесением на небо, действительно, принёс за нас великую умилостивительную жертву Богу и «осудил грех во плоти» (Рим.8:2–3,3:25; 2Кор.5:21; Евр.9:25, 26). Средостение вражды, отделявшее людей от Бога, пало со смертью Христовой (Еф.2:5,16; Кол.2:13–15; 2Кор.5:19). Отныне тем, «кто во Христе», открыт свободный доступ к Отцу Небесному (Рим. 8:15; 2Петр.1:10,11; Евр.4:16,9:12,14,24,12:22–24). Этим людям нет уже «никакого осуждения» за грех адамский (Рим.8:1,5:1; Лк.2:14; Еф.2:16).

«Этим людям» – верующим во Христа нет ныне осуждения... Да разве Господь не весь мир искупил от греха кровью Своею?

Господь Иисус Христос, пострадал за всех людей (1Ин 2:2). Он принёс с Собой неисчерпаемый источник врачующей благодати Божией (Ин.1:15; Рим.5:14). Но как для того, чтобы воспринять в себя заразу греховную, надобно по естеству родиться от «первого» Адама, – так и для того, чтобы стать причастником спасающей благодати Божией, человеку необходимо прийти ко Христу, «последнему Адаму», и свободно возродиться от Него в новую духовную жизнь (1Кор.15:45,48–49). Кто не придёт ко Христу, не «омоется» в крови Его (Откр.1:5), того не касается и благодать искупления (Ср. Зах.1:3; Флп. 2:12; Еф. 2:1–9; Рим.11:17–23). Для таких людей эта благодать – всё тоже, что клад, зарытый в землю: ходят они по земле, топчут ногами своими скрытое сокровище, но сами и алчут, и жаждут, и ноготуют (Откр.3:17). И будут они бедствовать до тех пор, пока, наконец, измученные, не откопают сокровища и не разделят его между собой... Вот почему, «в последний великий день праздника», Христос и возгласил: «кто может, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того... из чрева потекут реки воды живой» (Ин.7:37–38 ср. Ис.55:1,12:3; Иоил.3:18). – Отсюда видим, что не у всех людей из чрева потекут реки воды живой, а только у верующих; и не все напьются этой «воды», обещанной Христом жене Самарянке (Ин.4:10–14), а только «жаждущие», почерпающие её из источников спасения (Ис.55:1; Сн. 21:3; 40:29–31).

Ту же истину выразил Господь наш в Евангелии от Иоанна, в гл. 15, ст. 1–7. Он назвал себя там «виноградной лозой», а учеников своих «ветвями». И сказал Господь: «пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собой, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне» (Ин.15:4). Ясно, что людям необходимо быть в теснейшем единении с своим небесным учителем, чтобы преуспевать в добре. Кто же «не пребудет» со Христом, «извергнется вон, как ветвь и засохнет» (Ин.15:7), несмотря на то, что Господь пролил кровь свою «во оставление грехов» всего мира (Мф.26:28).

Подобным образом Ап. Павел сравнивает людей в их естественном, безблагодатном состоянии с «дикой маслиной». Как дикую маслину для того, чтобы она приносила вкусные плоды, прививают к «хорошей маслине», – так и люди тогда только становятся «святыми», когда «прививаются» к «корню святому» и пользуются благодатными «соками» Его (Рим.11:16–24). Без привития же ко Христу люди, как сухие ветви, годны лишь на сожжение (Ин.15:6 ср. Мф.3:10): оставаясь сами нечистыми «чадами гнева», они порождают таких же нечистых детей (Еф.2:3 ср. 1Кор.7:14).

На этом основании церковь православная всегда матерински заботилась прививать ко Христу всех детей своих не только взрослых, но и младенцев. А «привиться» ко Христу, «родиться» духовно от Него – что другое значит, как не «облечься» в Его спасительную благодать? «Облекаются» же люди во Христа во св. крещении (Гал.3:27). Посему крещение младенцев есть не только здравое церковное учение, подтверждаемое всей прошлой жизнью христиан, но и несомненная истина, проповедуемая Словом Божиим. Пусть же люди, не признающие этой истины, докажут нам, где в Св. Писании нашли они запрещение крестить младенцев?..

II.

Сектанты не ожидали такой постановки беседы. Мой вопрос привёл их в замешательство. Они усиленно начали перешёптываться друг с другом; что-то на перебой говорили Поликарпу...

О. Герасим воспользовался наступившим перерывом. «Для отдыха» он предложил собранию пропеть: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи» и «Елицы во Христа крестистеся»...

Во время пения, сектанты успокоились и пришли к какому-то решению. Едва в училище наступила тишина, как Авдей громко сказал:

– Позвольте нам начать беседу. Мы первые зададим вам вопрос!..

– Для чего же хочется вам непременно начинать уже начатую мной беседу? – спросил я Авдея. Должно быть, вы намереваетесь «уловить» меня какими-нибудь хитрыми словами? Но подумайте: по рассказу Евангелия, так поступали только «лукавые люди» (Лк.20:20; Мф.22:18); а христианам стыдно подражать им. Поэтому прошу вас не прибегать к «хитросплетениям» (2Пет.1:16) и отвечать мне на предложенный вопрос со всей «кротостью и благоговением» (1Пет.3:15): где в Слове Божием нашли вы запрещение крестить младенцев?

Сектанты продолжали упорствовать. Авдей с горячностью настаивал на своём требовании. Но я заявил, что от принятого плана беседы не отступлю, потому что не вижу для того разумных оснований. Тогда сектанты волей-неволей сдались. «Отвечать» мне они уполномочили Поликарпа с Авдеем. Поликарп, при общем напряжённом внимании, заговорил:

– Детей своих мы не крестим и крещение их в Православной Церкви признаём противным заповедям Божиим. В Ев. от Матфея Господь сказал ученикам своим: «идите, научите все народы, крестя их во Имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф.28:19). То же повторил Он в Ев. от Марка: видите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасён будет, а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк.16:16). Из этих свидетельств Слова Божия мы усматриваем, что Господь приказал Апостолам крестить лишь наученых и верующих людей, а у младенцев нет веры; их и крестить нельзя...

Отвечая Поликарпу, я сказал: – помните, братия, какой вопрос предложил я сектантам?

– Помним, помним! послышалось из толпы.

– Да. Я спрашивал: где в Слове Божием запрещается крестить детей? А нам, вместо того, читают из Евангелий повеления, как крестить взрослых. Этих повелений не отметает и Церковь Православная. И она, посылая проповедников, напр., в Сибирь, к язычникам, требует, чтобы они прежде всего благовестили там Христа и допускали бы потом до крещения тех из язычников, которые хорошо усвоят веру Евангельскую. Так зачем же сектанты напоминают нам то, что мы твёрдо знаем и без них, и чего Церковь наша никогда не нарушала? – Другое дело, если бы в Евангелиях от Матфея и Марка возбранялось крещение детей. Но о них в прочитанных главах не сказано ни слова: Господь не к младенцам посылал учеников своих на проповедь, а к тем, которые могли слушать её. Если же в Ев. от Марка разуметь и детей, тогда надобно признать, что они уже осуждены, потому что «не имеют веры». Но кто не восстанет против такого предположения?.. Посему пусть сектанты не от своего вымысла, а из книг Св. Писания покажут нам, что детей без веры крестить нельзя.

Поликарп удивился, что я не придал «силы» его доказательству. Сказано ведь Христом: «кто будет веровать и креститься, спасён будет»... Куда же «яснее», что крестить можно только одних верующих? Это подтверждает и кн. Деяний. Там написано, что люди, слушавшие проповедь Апостолов в день первой христианской пятидесятницы, «умилились сердцем» и спрашивали их: «что нам делать, мужи и братия? Пётр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа» (Деян.2:37–38).

– Вот какой порядок указывает Слово Божие для крещения, закончил свою речь Поликарп. Сначала надо «умилиться сердцем» от слушания проповеди Евангельской, потом «покаяться» – и тогда уж креститься. А дети разве могут каяться? Значит, и крещение их незаконно...

Я ответил: – напрасно, брат Поликарп, ты удивляешься, что я не придал «силы» твоим доказательствам. Насколько было в них истины, – я принял их. Я не отвергаю и, Боже, сохрани меня от этого! – что Господь «во всём мiре» велел ученикам Своим крестить только верующих. Но я ещё раз прошу тебя подумать, о каком «мiре» говорит Господь. Ведь не о детях же и грудных младенцах, а о взрослых и сознательных людях, способных слушать Евангельскую проповедь. Таких людей, без веры, он не велит крестить, ибо никого насильно не влечёт к себе в церковь (Мф.22:2–14; ср. Рим.8:21; Ион.8:32). В этом мы все согласны. Да и о том ли у нас речь?..

Мне странным кажется после того твоё последнее доказательство. Ты прочитал нам из кн. Деяний рассказ об обращении ко Христу, в день Пятидесятницы, трёх тысяч человек; В пояснение прочитанного, ты добавил, что вот и Апостолы, подобно Христу, требовали от приступающих к крещению, «сердечного умиления» и раскаяния во грехах. – Что же? Разве церковь православная оспаривает порядок крещения, указанный Ап. Петром для «мужей иудейских», слушавших Его проповедь (Деян.2:14,29)? Нет: и она учит, что никто из взрослых, способных принимать евангельское благовестие (Деян.2:38,41), не может сочетаться со Христом в крещении без предварительного сердечного и искреннего раскаяния во грехах своих. Но как применить этот порядок крещения к младенцам? Личных преступлений пред Богом на них нет: они не нарушили ни одной заповеди Божией. Значит, и каяться им не в чем, и они без покаяния могут быть крещены для очищения от Адамской скверны...

Последние слова мои произвели сильное волнение в народе. Православные радостно ухватились за них и кричали:

– Видишь ты, детям и каяться-то не в чем, а нам сектанты все уши прожужжали, что мы крестим младенцев не по Слову – без покаяния. А какое покаяние детям?..

Сектанты огорчались, что я «извращаю» будто бы Писание и проповедую народу «чуждое учение». Особенно волновался Авдей. У него «душа горела» оттого, что ему приходилось молчать. Один Поликарп не терял спокойствия. Он хладнокровно выждал, когда народ затих, и сказал:

– Вот это вы лишнее прибавили, что детей надобно через крещение очищать от адамской скверны. Из первого послания Иоанна Богослова мы знаем, что они уже и так очищены кровью Христовой. Им без крещения прощены грехи ради имени Иисуса (1Ин.2:12). Потому Ап. Павел и называет христианских детей святыми. Почитайте-ка, что пишет он к Коринфянам: «неверующий муж освящается женою верующей, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы» (1Кор.7:14). Видите: святы дети наши, а вы Бог знает, что толкуете!..

– Нет, друг мой, не «Бог знает, что» я вам толкую, а «говорю слова истины и здравого смысла» (Деян.26:25). Сообрази сам. Ты указываешь на Ап. Иоанна в доказательство того, что «детям» без крещения прощены грехи. Но ты лишь по недоразумению говоришь это. Прочтём подлинные слова Апостола: «пишу вам, дети, потому что прощены вам грехи ради имени Его» (Иисуса). Под «детьми» ты предполагаешь здесь младенцев. Между тем, это не верно. «Детьми» Ап. Иоанн называет верующих во Христа, взрослых людей. «Дети мои! говорит он – сие пишу вам, чтобы вы не согрешали»... (1Ин.2:1 ст.). Разве младенцы по своему возрасту могут грешить? Ясно, что не о них речь у Апостола. Это видно и из ст. 12-го, на который ты указываешь: «пишу вам, дети»... Младенцы не в состоянии читать послания Апостольского; значит, не к ним оно направлялось и не их в данном случае Иоанн Богослов называл «детьми».

Но оставим эту невольную твою ошибку. Перейдём к другому твоему положению. Ты говоришь, что младенцы без крещения чисты от адамского греха: они искуплены от него кровью Спасителя. Но ведь этой кровью искуплен и мир весь от грехов. (Мф.26:28; Еф.1:7; Тит.2:14; Евр.1:3; Откр.1:6 и др.). А скажешь ли ты, что тем самым он уже свят и спасён? – Нет ты не можешь так говорить. Слово Божие учит нас, что спасутся и оправдаются кровью Христовой только верующие и крестящиеся в Сына Божия (Деян.10:43,26:18,2:37; Рим.3:24; Мк.16:16). Неверующие в Него уже осуждены (Ин.3:18) и умрут во грехах своих (Ин.8:21,9:41). Отчего это? Оттого, что кровь Христова омывает лишь погружающихся в нее, – тех, которые духовно прививаются ко Христу, становятся благодатными детьми Его через крещение (Гал.3:27; Рим.8:9). Припомни, брат, ведь я довольно подробно изъяснил вам эту истину в начале беседы. Ужели ты меня не понял? – А если понял, то «не противоречь истине», по заповеди премудрого Сираха, и стыдись своего упорства (Сир.4:29): признай, что без крещения кровь Христова никого не очищает от грехов (Деян.2:38; 1Кор.6:11).

– Но как же Ап. Павел называет христианских детей «святыми» без крещения? – перебил меня Поликарп.

– Кто тебе сказал, что именно некрещёных детей Апостол именует святыми? – спросил я его в свою очередь.

– Вот ещё вопрос! Известно, что при апостолах детей не крестили; обычай этот завёлся в церкви с 5-го века, с Карфагенского собора, что ли...

И Поликарп, отираясь платком, повернулся к своим, «братьям», как бы ища у них поддержки. Он, видимо, смущён был моим вопросом и лишь притворялся по прежнему равнодушным. «Братья» не оказали, однако, ему существенной помощи. Они ограничились бессвязным гуденьем...

Я повторил вопрос: – укажите нам точно, где в Новом Завете некрещёные люди называются святыми, а голые слова, будто «при апостолах детей не крестили», – не доказательство. – Что же касается вашей попытки оправдаться от церковной истории, то я должен сказать вам, что не с 5-го века в Христовой церкви начали крестить детей. Карфагенский собор, – о котором вы слышали, очевидно, краем одного уха, – лишь подтвердил бывший задолго до него обычай крещения младенцев. Об этом обычае, идущем от времён апостольских, свидетельствует, напр., Тертуллиан, писатель 2-го века по рождестве Христовом. Жаль, что не знаете вы прошлых судеб святой церкви нашей. Вы не восставали бы тогда против её божественных порядков...

Поликарп о чём-то посоветовался с Авдеем, порылся в своём Евангельице – и закрыл его.

В толпе пронёсся весёлый шёпот. Лица всех оживились.

– Я жду ответа, сказал я. Можете думать и совещаться между собой, сколько угодно. Только, пожалуйста, не забывайте моего вопроса.

III.

Наступило долгое молчанье. Среди сектантов поднимается глухой ропот. Наконец, один из них произносит громко:

– Что вы затрудняете братьев наших пустыми вопросами, которых нет в Писании? Нешто это беседа? вы капканы и сети расставляете нам, а не истину выказываете...

– Напрасно, друзья мои, заподозриваете вы меня в таких нехристианских намерениях. Я не запутать стараюсь вас, а распутать из сетей, в которые вы уже попали – Вот вы говорили, что дети христианские святы по одному плотскому рождению, а доказать этого не можете. Да и никто того не докажет. Прочтите хорошенько место из посл. к Коринфянам, на которое вы ссылаетесь в своё оправдание, – вы сами согласитесь со мной. «Неверующий муж освящается женою верующей, и жена неверующая освящается мужем верующим», пишет апостол. Что это значит? То-ли, что язычница – жена, через сожительство с христианином мужем, становится чистой по природе, и ей не нужно уже крещение? – Ни в каком случае: перерождение плотского человека в «сына света» (Ср. 1Петр.2:9; 2Кор.4:6) совершает один Господь в крещении (Ин.3:5–6 ср. 1Кор.6:11; 2Кор.5:17,18; 1Ин.2:29; Иез.36:25,26: Ин.1:13). Человек же человека переродить не может. Он может молиться о нём Богу, может своей любовью и кротостью постепенно привести его к познанию истины, – и только в этом смысле христианин освящает или спасает своего ближнего (1Кор.7:16,17)...

Вникните же и в дальнейшие слова Апостола: «иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы».

«Иначе»... Если бы родители оставались язычниками, – природа их была бы не очищенной действием благодати Божией. Естественно, что и детей они рождали бы нечистых (Пс.50:7). Но «теперь – говорит апостол – дети ваши святы». – Когда это «теперь»? Когда один из родителей, напр., муж – христианин, верующий в Господа. Такой муж, по толкованию сектантов, от жены язычницы, грешной по природе, может будто бы породить чистое и безгрешное дитя. Как же, однако, возможно, чтобы из горького источника потекла сладкая вода, или от гнилого корня выросли здоровые ветви (Ср. Иак.3:11,12)? – Это остаётся загадкой и для сектантов. Слово же Божие ясно учит нас, что нечистая мать не может родить чистое дитя: «кто родится чистым от нечистого? – спрашивает прав. Иов, и отвечает: ни один» (Иов.14:4).

В виду сказанного, очевидно, что ап. Павел не мог только за плотское рождение от смешанных браков называть детей святыми. Если же он именовал их так, явно, – это были крещёные дети, омытые и освящённые благодатью Христовой (1Кор.6:11 сн. Иез.36:25,26). И предположить это весьма естественно. В самом деле: допустите, что отец, хозяин дома – христианин. Разве он утерпит, чтобы не привести ко Христу всех детей своих? Это невозможно. – Тоже надобно сказать и относительно матери христианки: она бы тихонько от мужа язычника окрестила своё дитя, – как и бывает теперь в семьях, где муж – штундист, а жена – православная.

И так, 14-й ст. 7 гл. 1 посл. Коринф. ясно свидетельствует нам, что при апостолах христианские дети были крещены, ибо некрещёных людей ап. Павел нигде не именует святыми. Вот и подумайте об этом, и скажите мне по совести: запутываю ли я вас своими вопросами?

Сектанты были в недоумении. Они не знали, что им делать – соглашаться со мной или утверждать своё. Их выручил Поликарп. Он сказал:

– Ну, пусть будет по-вашему. Пускай от смешанных браков дети родятся по плоти нечистыми. А от обоих христианских родителей – ужели дети нарождаются также с нечистотой? Этой нечистоте, по-нашему, не откуда взяться. Ведь христиане омыты и освящены именем Господа нашего Иисуса Христа (1Кор.6:11). Им все грехи прощены. С них снята и Адамскаа скверна (Рим.5:17–19). Мы веруем, что от таких родителей дети происходят на свет чистыми и святыми без крещения...

– Веровать вы можете по-своему, – ответил я Поликарпу, – но верование ваше не согласно с Словом Божиим. Христианам, конечно, в крещении прощаются все грехи. Но откуда же в них постоянная греховность после крещения (Иак.3:2; 1Ин.1:8; Лук.11:4)? Зачем это даже такой праведник, как ап. Павел, «усмирял и порабощал» своё возрождённое благодатью Божией «тело», боясь, как бы через него ему «не оказаться не достойным» (1Кор.9:27 ср. 2Кор.5:2–3)? Что значит и следующее предостережение ап. Павла: «кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор.10:12)?

Если вы вникните глубже в приведённые свидетельства Слова Божия, – вы поймёте, что, хотя через крещение люди омываются от грехов своих и перестают быть «чадами гнева» (1Кор.6:11 сн. Еф.2:3–5; Кол.1:21–22 и др.), однако склонность ко греху в них остаётся. Эта «склонность не замедляет переходить у христиан в греховные поступки (Иак.3:2; 1Ин.1:8,10). Вследствие того, она растравляет их залеченные благодатью Божией греховные раны, – делает эти раны не только болезненными, но и заразительными (1Кор.5:6 ср. ст. 13; Иов.15:14,15). С такой живой, растравленной склонностью ко греху родятся и христианские дети (Ин.3:6). Их, потому, нельзя считать чистыми и безусловно неповинными пред Богом (Иов.15:14, 15). Рождённые от «хотения плоти» (Ин.1:13), во время страстных движений в крови родителей, – дети лишь не обнаруживают, на первых порах, скрытых в их сердце греховных влечений. Но как скоро пробуждается у них сознание, они тотчас же дают знать о своей греховности (Сн. Рим.7:8, 9). Они капризничают, упрямствуют, завидуют, сердятся даже, когда мать сделает что-нибудь не по их желанию. Ужели сектанты не наблюдали этих общеизвестных явлений? И как объяснят они их без мысли о врождённости всем людям греховных влечений?..

Если ж так, – никто не говори, что христианские дети – святы без крещения, что они могут благополучно возрастать без благодатных соков «хорошей маслины» – Христа (Рим.11:17, 24). Это – одно самообольщение. Пусть от слова Божия покажут нам, что православная церковь поступает незаконно и бесцельно, крестя детей.

– Довольно уже мы доказывали вам это, сказал Поликарп. Вы не вмещаете наших доказательств. Для братий же наших давно ясно, что крестить детей невозможно... Крещение-великое дело. Как говорит ап. Пётр, оно есть «не плотской нечистоты омытие, а обещание Богу доброй совести» (1Пет.3:21). Какую же совесть, да ещё добрую, могут обещать дети Господу? Они ничего не понимают, приступая к крещению. В это время, они – просто кусок мяса. И выходит после, что крещёные-то люди делаются пьяницами, ворами, разбойниками. Все остроги переполнены ими. Разве это порядок, и разве такое крещение имеет какую-либо силу?..

Поликарп произнёс свою речь с глубоким чувством и искренностью. Лицо его выражало утомление и грусть. О чём скорбел он? Жаль ли ему было православных, или он понимал, что и сам стоит на довольно шаткой почве?..

Я ответил: – ты насказал нам, брат Поликарп, столько, что всего (разу и не разберёшь. Будем по частям судить, правду ли ты говорил нам. Ты, во 1), утверждаешь, что крещение детей «не возможно», так как дети не могут давать «обещания Богу доброй совести»... Да кто же и требует от них лично этого обещания? – Ты указываешь на ап. Петра. Посмотрим, однако, что пишет св. апостол. Как «во время строения ковчега – читаем мы в его послании – ... немногие, то есть, восемь душ спаслись от воды, так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа» (1Пет.3:20–21).

В приведённых словах ап. Пётр сравнивает спасение Ноя с семейством от потопа с подобным же спасением «нас» в крещении. Как Ной, войдя с детьми своими в ковчег или корабль, был сокрыт благодатью Божией от погибели в пучине водной, так и нас сила Божия спасает от потопления в волнах «житейского моря» через крещение. И как, во дни Ноя, людей на свете было много, а спаслись от потопа «немногие», которые вошли в ковчег, – так и «ныне» мир земной велик, но спасаются от грехов те, которые крестятся во Христа, «погребаясь с ним крещением в смерть» (Рим.6:2–4). Крещение же, говорит первоверховный апостол, состоит не в плотском омовении нечистот наших, а в обещании доброй совести. Это – со стороны человеческой. С Божеской стороны – крещение спасает нас воскресением Христовым. – Вот что находим мы по вопросу о крещении в Послании ап. Петра. Здесь и речи нет о том, будто только одни взрослые и сами за себя могут давать Богу обещание доброй совести. Напротив: раз в крещении люди спасаются воскресением Христовым, то, надобно думать, что спасаются они все – большие и малые. Христос умер и воскрес для оправдания не одних ведь взрослых, а всех людей, без различия их возраста (1Ин.2:2; Рим.5:18; 1Кор.15:17). Следовательно, от крещения нельзя удалять младенцев, ибо и они нуждаются в сочетании со Христом для своего духовного возрастания (Ин.15:4–6 сн. Гал.3:27). Необходимо лишь, чтобы при этом исполнялись слова ап. Петра, – чтобы крещение детей совершалось не без обещания Богу доброй совести их. – Но оно именно так и совершается в православной церкви. «Приносители» младенцев ко Христу, или восприемники их, дают торжественное обещание Богу и людям позаботиться о воспитании своих духовных детей в страхе Божием и в послушании Евангелию Христову. Если же эти «восприемники» вознерадят после о своих священных обязанностях, – их для детей заменяют пастыри церкви (Деян.20:28; Ие.21:15–16; 1Пет.5:2). Они, в школах и при посещении домов верующих, стараются научить детей правильному понятию о Боге и о всём, что нужно христианину для благочестивой и святой жизни (Сн. Тит.2:4–8)...

– Всё это ваши выдумки и хитрости! резко перебил меня невытерпевший Авдей. Его стали было удерживать «братья», просили «молчать» и «слушать», но он ещё резче заговорил: – нигде в Слове Божием не видно, чтобы при крещении были ваши «кумовья» и чтобы они имели право давать за детей разные обещания.

Мыслимо ли это?..

IV.

Я спокойно выслушал Авдея. Потом сказал, когда он замолк:

– Ты не укорял бы меня небылицами, друг, если бы больше вчитывался в свящ. Писание. Правда, слов: «кум», «воспреемник», «на букве», ты не нашёл бы там; зато встретил бы равнозначащее им слово – «приносящие» (Мк.10:13). Если, при жизни Христа, к Нему «приносили» детей и Он не возбранял «приносящим», значит, также не осудил бы Он и наших «приносителей» или – попросту – кумовьёв. Они делают ведь то же дело. Они приносят к Господу новорождённых младенцев, чтобы Он «коснулся» их в крещении своей Всесильной благодатью и «благословил» бы их быть чадами Божиими, «оживив смертные тела» их Духом Своим Святым (Рим.8:11,15–17)…

Вторая половина твоего возражения, Авдей, совпадает с тем, что раньше сказал Поликарп. Вы оба недоумеваете: как это можно за младенцев, не имеющих веры, давать Богу «обещание доброй совести?» «Мыслимо ли это?» – спрашиваешь ты. – Да, мыслимо, отвечаю я. Слово Божие представляет нам для того непоколебимые основания. Мы знаем, что в Ветхом Завете был закон, по которому новорожденные первенцы мужского пола должны были «посвящаться» Господу (Исх.13:2,22:29,34:20; Лев.24:29; ор. Лк.2:22–23). Посвятить дитя Господу – это значило отдать его «служить Господу, во все дни жизни его» (1Цар.I:28), или – что тоже – произнести за такое дитя известные обеты перед Богом. – Как это возможно было, спрошу я вас, без личной веры посвящаемых Богу первенцев?

А вот ещё доказательство подобного же рода. – Кн. Бытия повествует нам, что, когда Аврааму исполнилось 90 лет (Быт.17:1), Бог явился ему, повторил прежние свои обетования и заключил с ним «завет вечный» (Быт.17:7), «знамением» которого положил обрезание. «Непременно да будет обрезан рождённый в доме твоём и купленный за серебро твоё – говорит Господь Аврааму– и будет завет мой на теле вашем заветом вечным» (Быт.17:13). В силу такого повеления Божия, были обрезаны 90-летний Авраам, 13-летний Измаил, сын его, «и с ним обрезан был весь мужской пол дома его»… (Быт.17:26–27), начиная от восьмидневных младенцев (Быт.17:12).

Без сомнения, старец Авраам с твёрдой верой в Бога принял на себя знак обрезания, как «печать» оправдания своего пред Господом (Рим.4:11). Пожалуй, понимал отчасти Измаил значение обрезания и содержание завета, объявленного Богом отцу его. Но что разумели во всём этом восьмидневные младенцы? Как они могли вступать в договор или завет с Богом, не имея об этом завете ни малейшего понятия? – Ясно, что поручались за них в данном случае родители, они обязывались воспитать детей своих в преданности Закону Божию (сн. Еф.6:4), – и Господь, по вере родителей, преклонялся милостью к сынам их, не лишая их, по причине младенчества, печати завета с собой.

Вот прекрасный библейский ответ на ваше недоумение, братья, относительно того, как «восприемники», при православном крещении, могут произносить за детей «обещание Богу доброй совести!» Ответ этот для нас христиан имеет тем большее значение, что Ап. Павел считает крещение прямой заменой обрезания. Во Христе – говорит он – «вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крещении» (Кол.2:11,12).

Итак, в крещении христиане благодатью Божией духовно обрезывают «крайнюю плоть с сердца» своего (Сн. Иер.4:4) и делаются для Господа «народом святым», «царством священников» (1Пет.2:9), подобно древнему богоизбранному Израилю (Ср. Исх.19:6).

Если же крещение заменило собой древнее обрезание, а еврейские дети обрезывались без личной веры в Бога, то ясно, что и христианских детей возможно крестить без их личной и сознательной веры в Господа нашего Иисуса Христа. Эту веру детям заменяет их сердечное соуслаждение Закону Божию (Рим.7:22), которое имеют все люди по природе и которого, в младенчестве, они не могут лишь выразить словами. Но то, чего не в силах сделать сами за себя христианские дети, по немощи своей плоти, восполняют за них их верующие родители и восприемники, как это было при обрезании.

Перехожу теперь ко второму возражению Поликарпа. Он сказал, что младенцы при крещении бывают бесчувственны, как «кусок мяса». Поэтому они не могут будто бы воспринимать благодать Божию...

Откуда заимствуются такие удивительные речи? Во всём Св. Писании нет ни одного текста, который бы оправдывал подобное мудрование сектантов. Напротив, Слово Божие чрезвычайно выразительно говорит, что младенцы, ещё в утробе матерней, имеют уже «душу живу», способную чувствовать и обнаруживать свои чувства. В Ев. от Луки, напр., читаем: Ангел сказал Захарии: «не бойся, услышана молитва твоя, и жена твоя Елизавета родит тебе сына, и наречёшь имя ему, Иоанн;… он будет велик пред Господом;... и Духа Святого исполнится ещё от чрева матери своей» (Лк.1:13–15). Немного далее тот же Евангелист Лука повествует: «когда Елизавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве её» (Лк.1:41, 44).

Таким образом, Иоанн Предтеча ещё во чреве матери именуется «младенцем»; тогда же он получает Духа Божия и радуется наитию Его. Возможно ли после того называть младенцев (у которых души по природе все одинаковы) «кусками мяса» и бесчувственными (ср. Мф.21:16; Иер.1:5)? Хотя бы побоялись Бога и устыдились житейского опыта!.. Кто не знает, что, при первом появлении своём на свет, дети кричат и плачут. Разве без живой души они могли бы это делать и заявлять так громко о своём существовании? – Если же дети родятся с живой душой, значит, они способны воспринимать благодать Божию в крещении, и сектанты, утверждая противное, заблуждаются, не ведуще Писания (Мф.22:29).

Нам остаётся разобрать третье и последнее возражение Поликарпа. Он назвал крещение детей бездейственным, потому что православные, крещёные в детстве, не помнят будто бы своих обетов Богу и после живут дурно – пьянствуют, воруют, а иные попадают в остроги...

Это возражение, при всей своей внешней правдоподобности, страдает однако полной внутренней неправдой. – Конечно, не подлежит сомнению, что многие из наших братий, забывая своё святое звание, живут не так, как учит слово Божие. Но между их греховностью и крещением в детстве нет связи. Это – неправда, будто они грешат оттого, что не знают обетов, данных за них при крещении. Закон Божий и заповеди евангельские известны ныне всем, даже неграмотным. И не от незнания закона, также не от времени крещения зависит греховность человека. Если вы хотите убедиться в этом, припомните случаи подходящие из евангельской истории. – Вот Анания с Сапфирой – люди, наставленные в Законе Божием самими Апостолами. Крещены они были в зрелых летах; знали, какие давали Богу обещания при крещении, – и однако после жестоко согрешили против Св. Духа, желая утаить от Апостолов часть денег, вырученных ими от продажи имения (Деян.5:1–10). Вот Коринфский кровосмесник, ученик Ап. Павла (ср. 1Кор.4:15), крещёный также в совершенном возрасте, – а и он сделал такое «блудодеяние, какого не слышно даже у язычников» (1Кор.5:1). – И что нам долго останавливаться на случаях грехопадений христиан, о которых мы читаем в Апостольских посланиях? Обратим против сектантов их собственное оружие. Посмотрим на их внутреннюю жизнь. Мало ли у них пороков и зла? Появились они на свет недавно, а уже довольно попадается среди них пьяниц, воров, ругателей и даже острожников. Мне лично известны такие случаи. Чем и как объяснят их сектанты? «Грешники» их крещены были в сознательном возрасте, сами за себя давали «обещание Богу доброй совести», каялись перед крещением. Откуда же грех в них?..

Пусть серьёзней задумаются сектанты над указанным явлением. Они тогда не будут говорить, что православные грешат оттого, что крестятся в детстве. Мы видели, что причина греха лежит не здесь. Где же? – В исконном враге людей – диаволе (1Ин.3:8; Ин.8:44). Он, как лев, рыщет подле них, ища, кого поглотить (1Пет.5:8). От его соблазнов не избавлены и христиане. Благодать Божия очищает их в крещении, но – как было сказано – не истребляет в них склонности ко греху, возможности нарушить волю Божию. Потому-то Апостолы непрестанно увещевали христиан «трезвиться и бодрствовать», «противостоять» диаволу «твёрдой верой» (1Пет.5:8,9) и благочестивой жизнью во Христе Иисусе (2Тим.3:12).

К сожалению, не все христиане умели беречь себя от греха; не все умерщвляли и распинали свои страсти и чувственные пожелания (Рим.6:6,8:13; 1Кор.9:27, Гал.5:24), – и многие из них падали от стрел лукавого (Еф.6:16), как падают теперь. – Что же? Станем ли мы, вследствие того, отрицать важность и необходимость для людей крещения? – Да не будет сего: мы были бы тогда противниками Самого новозаветного Законодателя, Господа Нашего Иисуса Христа (Мк.16:16; Мф.28:19; Ин.3:5). Мы похулили бы благодать Божию и остались без неё, как совершенно сухие и бесплодные ветви, годные лишь на сожжение (Ин.15:6). А теперь христиане падают, но силён Господь восставить их (Рим.14:4). Нам надобно лишь больше молиться и крепче утверждать себя в заповедях Божиих (Мф.26:41; Мк.13:33; 1Пет.1:14; 1Ин.2:3–5,3:24; Еф.6:18; Откр.14:12), чтобы «не тщетно была принята нами благодать» во св. крещении (2Кор.6:1).

Итак, все выслушанные нами возражения сектантов против православного крещения младенцев оказываются перед судом Слова Божия бездоказательными. Наши собеседники поэтому должны выбрать одно из двух: или сознаться, что в свящ. Писании нет запрещения крестить детей, или указать нам такое, запрещение и обличить нас в нарушении заповедей Божиих. Решайтесь на что-нибудь. Мы будем ждать»...

Вместо определённого ответа, заговорили все сектанты. Они утверждали, что крещение детей их начетчиками уже опровергнуто. Напрасно они стали бы ещё что-нибудь прибавлять. Я всё равно «перевернул бы» и это. Лучше, стало быть, «кончать» беседу и уходить «ко дворам».

Но Поликарп, к чести его, не шумел вместе с толпой. Он даже внушительно заметил, что «истину Христову» никто «перевернуть» не силён: «что зря говорить»?..

Тогда я спросил Поликарпа:

– Скажи по совести, друг, нашёл ли ты, как думают твои братья, ясное запрещение в Слове Божием крестить младенцев?

Поликарп не сразу ответила мне. Он, видимо, колебался. Потом сказал: – если говорить по правде, то в священном Писании нет ни запрещения, ни повеления крестить детей. Вы сами это давно знаете. Только испытываете меня...

– Да, я знал, что в Слове Божием нет запрещения крестить детей, как знают это и все твои грамотные «братья». Но вот что удивительно: отчего вы сразу не ответили на мой вопрос этим признаньем?

– Как же, признаются «они»! зашумели православные. Это вы «силой» заставили их сказать правду. Нам они «в жисть» не сказали бы, что Слово Божие не запрещает крестить детей!..

– И не скажем... Чего вы понимаете? обиженно обратился Поликарп к народу. Вам одно – пошуметь бы. А того не берёте в толк, что и позволения на крещение детей нет в Писании. Если же нет позволения, – откуда возьмётся запрещение?..

Я остановил Поликарпа:

– Подожди, брат, я ничего ещё почти не говорил тебе прямо про повеление Господне крестить детей. Очереди на то не было. Я всё время занимался разбором твоих доказательств...

– Ну, так показывайте же, где Господь велел крестить детей? настойчиво и с некоторым нетерпением обратился ко мне Поликарп.

V.

Беседа наша затянулась. В училище стало душно. Для освежения воздуха, мы объявили опять перерыв. Народ вышел на двор. Скоро оттуда послышался оживлённый говор. Все обсуждали содержание беседы. Находили, что сектанты «не опровергли» крещения детей, хотя «и старались же, бедняги»!..

Мы отдыхали в комнате учителя. Из окна нам удобно было следить за настроением народа. Это настроение нас ободряло: оно было светлое, радостное. Минут через 16, с верой в благополучный исход дела, мы возвратились продолжать прерванную беседу. Пропели великопостное – «Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем»... Потом я стал говорить:

– Возлюбленные братья! До сих пор мы терпеливо шли по следам сектантов, разбирая их неправые суждения о крещении детей. Мы не оставили без ответа ни одного их слова. Теперь очередь за нами доказывать, что Господь не только не запрещал, но велел крестить детей. Вооружимся же надеждой на помощь Божию и с прежнем «терпением будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр.12:1). – Начнём с кн. Деяний, – с той самой главы, о которой у нас отчасти уже была речь. Ап. Пётр, в день Пятидесятницы, проповедовал «умилившемуся» народу: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа, ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовёт Господь Бог наш» (Деян.2:38,39).

И так, по учению Ап. Петра, «обетование» о прощении грехов и получении Св. Духа через крещение принадлежит «всем, кого ни призовёт Господь Бог наш». Кого же зовёт к Себе Господь? Он призывает к Себе трудящихся и обременённых, из какого бы народа они ни были. Он говорит им: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф.11:28 ср. Ин.10:16; Гал.3:28). Но не одним верующим труженикам Господь обещает в своём царстве «покой» и спасение (Мк.16:16; Мф.25:34–40). Он зовёт к Себе и детей их. В Ев. от Марка мы читаем: «приносили ко Христу детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне, и не препятствуйте им; ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк.10:13–14; Мф.19:13–14; Лк.18:15–16).

Из приведённых слов Евангелиста видим, что пока ученики Христовы были не просветлены благодатью Божией, они считали «младенцев» (Лк.18:15) недостойными и неспособными «приходить» ко Христу. «Что дети могут чувствовать и понимать?» – как бы так думали про себя Апостолы – и «возбраняли приносящим». Увидев то, Господь «вознегодовал» на них: – такова была Его жалость к детям. Он сказал: «пустите детей приходить ко Мне»... Дети – тоже ведь живые души. И они нуждаются в благодати Божией, как молодые деревья в воде. Кроме того, по своему сравнительному незлобию и кротости, дети служат образцом для взрослых (Мф.18:1–4). Кто же может удалять их от Милосердого Господа? Господь «приходящих к нему не изгоняет вон» (Ин.6:37). «Толкущим» Он отворяет двери Своего Царства, – особенно тем из «малых сих верующих», которые душой уподобляются детям (Сн. Мф.7:7,18:6).

Какой же путь указывает Господь для входа в Его благодатное Царство?

Путь один для всех: «кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин.3:5). «Кто не родится», т. е. всякий человек без исключения – большой и малый, богатый и бедный, знатный в народе своём, как Никодим, и грешный мытарь, – все обязаны духовно переродиться для вступления в благодатное Царство Божие. Почему же так? Потому что «рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух» (Ин.3:6).

По природе своей люди все родятся плотскими. А «плоть», на языке Свящ. Писания, означает греховное начало в человеке, средоточие всех дурных его свойств. «Знаю, говорить Апостол, что не живёт во мне, то есть, во плоти моей доброе»... (Рим.7:18). «Помышления плотские суть смерть, вражда против Бога» (Рим.8:5–8 ср. ст. Рим.12:13,7:5,25; 2Кор.7:1).

Такие помышления, обыкновенно, проявляются в соответствующих злых делах. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри..., ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное... Поступающие так, говорит Апостол, Царствия Божия не наследуют (Гал.5:19–21; 1Кор.6:9; Еф.5:3; Кол.2:11, Иуд.1:23 ст. и др.): «ибо какое общение праведности с беззаконием» (2Кор.6:14 ср. Откр.21:27)?

Посему желающие «наследовать» Царство Христа и Бога нашего должны очистить свою греховную плотскую природу, обновить её вторым благодатным рождением «от воды в Духа». А для сего, людям необходимо креститься. В крещении водном они умрут для греха (Рим.6:2), омоются от всех скверн плоти Своей (Иез.36:25 ср. Деян.2:38, 1Кор.6:4), получат «начаток Духа» (Рим.8:23), а с ним – и залог вечного спасения (Тит.3:4–7 ср. Мк.16:16). Вот непреложный закон, указанный Господом для вступления в Его Царство или Церковь. И так как мы видели, что в это Царство призываются дети, то ясно – они должны быть крещены наравне со взрослыми. Ибо другого пути в Царство Христово нет. Признаёте ли вы все и ты, брат Авдей, что крестить младенцев заповедал сам Господь наш?

– Заповедать-то заповедал, – ответил Авдей, – да не больно ясно. Христос ведь говорил о рождении от воды и Духа с Никодимом, а Никодим был старик. Стало быть, к одним взрослым нужно относить и слова Христовы о духовном рождении...

– Если рассуждать по-твоему, Авдей, то надобно сказать, что закон Моисеев дан был только для одних стариков. Почему? Потому-что закон этот принял Моисей – старец из рук Божиих. Народ израильский не беседовал лично с Богом. Он в трепете и страхе стоял в отдалении от горы Синая (Исх.19:12–16,20:18–21). А кто же не знает, что Господь, открывая волю свою Моисею, в то же время имел в виду всех израильтян и, в частности, детей их (Сн. Исх.20:12 и др). То же надобно сказать о беседе Христа с Никодимом. Конечно, Никодим был «стар» (Ин.3:4). Но отсюда нельзя заключать, будто учение о возрождении дано одним старикам. Оно относится ко всем людям без различия их возраста (ср. – ст. 7). Иначе Апостолы не крестили бы детей христиан (сн. 2Ин.1 ст. ср. 1Ин.2:13 и 1Кор.7:14).

Это, во-первых.

Во-вторых: всеобщность закона о возрождении от воды и Духа, как благодатного средства для вступления в церковь Христову, открывается из сравнения в свящ. Писании крещения с обрезанием (Кол.2:11–12). Как в Ветхом завете обрезанию подлежали люди разных возрастов, в каком кого призывал Господь (Быт. гл. 17), так и в новом Завете крестить надобно всех приходящих ко крещению. И как у евреев, после Авраама, стало законом обрезывать детей непременно восьмидневных (Быт.17:12), так и христиане, сами просвещённые благодатью Божией, должны крестить своих новорождённых младенцев, не дожидаясь их совершенного возраста. Побудительным основанием для того служить внутреннее значение обрезания и крещения. Для евреев обрезание было печатью или знамением их Завета с Богом (Быт.17:11 ср. Рим.4:11). Эта печать была настолько необходима, что без неё Господь грозил «истребить» необрезанную душу из народа израильского. «Необрезанный мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей (в восьмой день), – читаем мы в кн. Бытия, истребится душа та из народа своего» (Быт.17:14; ст. Исх.4:25).

Подобную же силу для новозаветных людей имеет крещение: «если кто не родится от воды и Духа, говорит Господь Никодиму, не может войти в Царствие Божие» (Ин.3:5 сн. Еф.1:13). Значит: как необрезанные небыли в завете с Богом, не составляли Его Царства, – так и некрещёные не входят в единение с Господом (Гал.3:27), не делаются членами Его Церкви (Рим.8:9 ср Деян.2:37,38,8:12,10:47,48 и др.) и по необходимости гибнут в отчуждении от Источника всякой жизни и добра (Ср. Ин.6:53,10:9,11:25–26,15:4–6; Мк.16:16; Кол.1:13–14). Такая печальная участь постигает одинаково и взрослых, и младенцев.

– Что вы говорите? – возмутился Авдей. Да дети и без крещения подучают благодать Божию. Получили же её спутники Корнилия до водного погружения?..

Я обратил внимание слушателей на взаимное противоречие сектантов. Раньше Поликарп настойчиво утверждал, что младенцы не способны принимать благодать Божию: они бесчувственны будто бы, как кусок мяса. Теперь Авдей отвергает эту опровергнутую нами мысль и говорит, что младенцы без крещения получают Духа Божия. Можно ли ему верить? Нет: и он ошибается. Пример спутников Корнилия, получивших дар Духа Святого до крещения, не должен служить для него основанием. Там был исключительный случай, – было «чудо, нужное для того, чтобы убедить Ап. Петра не пренебрегать язычниками и приводить их в Церковь Христову (Деян.11:15–18). Обычный же порядок при Апостолах был таков, что Дух Божий сходил лишь на крещёных христиан (Деян.2:38,8:14–16 сн. ст. 38:39; 19:5–5 и др.). Этот порядок и для нас остаётся неизменным правилом веры.

Кроме того, из указания на чудесное событие в доме Корнилия Авдей не извлекает для себя пользы и по другим соображениям. – Допустим, что спутники Корнилия получили Духа Св. до крещения. Что из того? Мы знаем, что дары Духа Божия различны (1Кор.12:4–11). Дар «сказания языком» Бог посылал, напр., ослице Валаамовой (Числ.22:28–30; 2Пет.2:16; Иуд.1:11). У нас же речь не о таких дарах, а о благодати усыновления и примирения нас с Богом (Рим.8:3,15; 2Кор.5:21: Евр.7:18). Пусть покажут нам из свящ. Писания, что эти дары Господь посылает людям без крещения (Сн. Гал.3:27).

В школе водворилась замечательная тишина. Глаза всех устремились на сектантов. Но ни Авдей, ни Поликарп не могли найти в Писании того, чего там нет. Они молчали...»

Тогда я сказал:

– Итак, без крещения никто не имеет Духа Христа. Следовательно, сектантские дети, оставаясь, по вине родителей, некрещёнными, находятся не у Христа (Рим.8:9), не в Его Св. Церкви, а во власти и в Царстве «князя воздушного», с которым христиане должны вести неустанную брань (Еф.6:10–13). Почему же такой брани не ведут с ним сектанты и безжалостно губят детей своих?

– Чем мы их губим? – ответил Поликарп. Дети, коли помрут, и так будут в Царстве Божием. Христос сказал ведь, что их есть Царствие Божие» (Мк.10:14), – напрасно вы нас запугиваете...

– Запугивать вас мне нет нужды. Я излагаю одну истину, как бы горька она ни была. Христос не говорил о детях, что «их есть Царствие Божие». Он сказал: таковых есть Царствие Божие», т. е. похожих на детей по своей душевной простоте. Под «таковыми», значит, Господь разумел не младенцев по плоти, а взрослых христиан, верующих смиренно в Евангелие (Мф.18:5–6) и избегающих всякого рода зла (ср. 1Кор.14:20). Таким людям, – «младенцам на злое, по уму же совершеннолетним», – Господь обещает Царствие Божие. Но, обещая, велит им входить в него одной указанной дверью – через возрождение от воды и Духа (Ин.3:5). Этой двери не могут миновать и младенцы по плоти (Ин.3:6).

Да, наконец, если бы Господь про детей сказал, что «их есть царствие Божие», – и то сектантам не было бы от того легче. Ведь ко Христу приводили иудейских детей (сн. Мк.10:1). А дети иудеев обрезывались. Обрезание, как мы говорили,

заменяло им наше крещение и, ради будущих заслуг Иисуса Христа, привлекало на них Милосердную Любовь Божию (ср. Евр.10:1,3, 5–9; Рим.4:11–13). Следовательно, крестить детей опять-таки нужно, как надобно было в древности их обрезывать для того, чтобы они имели право на вход в Царствие Божие. – Не упорствуйте же, друзья мои, и не боритесь с Господом. Поймите, что без крещения дети нечисты, а «ничто нечистое, по словам Тайнозрителя Иоанна, не войдёт в царство Господа Вседержителя» (Откр.21:22,27). Попомните это и «пустите детей» ваших «приходить» ко Христу – сначала в Его Земную Церковь через крещение, а после – и в царство небесное. Кто не допускает младенцев до Христа, тот совершает тяжкий грех детоубийства, за который Господь строго взыщет с виновных (Мф.18:6,10)...

* * *

На этом беседа наша закончилась. Я кратко повторил слушателям учение Слова Божия о крещении детей, – и они, довольные, стали расходиться.

Сектанты дольше других оставались в училище. Они охотно приняли от нас /листки» и радушно приглашали к себе «в гости» «подкрепиться, чем Бог послал». Мы исполнили их желание, и в доме Поликарпа, «за трапезой», много рассуждали по поводу бывшей беседы. Домой мы возвратились вечером, прославляя Бога за смягчение сердец у сектантов и за религиозный подъём в душах православных...

Д. Боголюбов

(Хроника).

На страницах «Епархиальных Ведомостей» обыкновенна ежегодно печатаются отчёты местных епархиальных братств или епархиальных миссионеров о состоянии расколо-сектантства в епархиях и о мерах и результатах миссионерской борьбы с ним. В этих отчётах содержится много весьма ценных данных и наблюдений касательно современного состояния старых сект и толков, сообщаются сведения о появлении новых лжеучений, указываются плоды деятельности православной миссии и предлагаются те или другие, наиболее подходящие по местным условиям, меры дальнейшего миссионерского воздействия на отпадших от православной церкви. Свод содержащихся в этих отчётах данных, наблюдений и соображений несомненно представляет значительный интерес как для науки, так и для непосредственных деятелей противо-раскольнической и противо-сектантской миссии. На это значение сведений о современном состоянии сектантства и о действиях местных миссий указывал и третий Миссионерский Съезд в Казани, выразивший желание, чтобы наш орган по временам знакомил деятелей миссии с указанием некоторых лишь более интересных пунктов в нескольких отчётах позднейшего времени.

В последних отчётах Братств Рязанского – св. Василия, еп. Рязанского, и Тамбовского Казанско-Богородичного отмечается неодинаковая устойчивость расколо-сектантства и в особенности раскола, наблюдаемая в разных общинах. Это различие, в связи с различием в отношениях раскольников и сектантов разных мест к православной Церкви, её священнослужителям и миссионерам, отмечается и отчётами Братств других епархий. В отчётах Рязанского Братства св. Василия читаем: «Во внутренней жизни раскола обращает на себя внимание неодинаковая степень его крепости и устойчивости в разных местах епархии. В одних местах раскол очень крепок и устойчив и не только не поддаётся благодетельному воздействию на него православных миссионеров, но оказывается иногда в состоянии даже усиливаться и крепнуть. В других местах, напротив, жизненность раскола начинает ослабевать, устои его расшатываются, и раскольники начинают обнаруживать некоторую склонность к сближению с православной Церковью». Такое же явление из года в год отмечает в своих отчётах и Тамбовское Казанско-Богородичное Братство, основываясь на отчётах своих уездных отделений. Отчёт этого Братства за 1896 год говорит: «Что касается внутренней жизни раскола и сектантства, то здесь замечается, по отчётам отделений, какое-то непостоянство религиозной мысли, брожение. Во всяком случае, прежней сплочённости, солидарности в убеждениях, чем так хвастались перед православными раскольники и сектанты, теперь отнюдь не видно». «Враждебное чувство раскольников к Церкви православной и её служителям в общем мало по малу улегается, стихает. Там, где ранее раскольники боялись одной встречи с лицом духовного сана, где раскольники считали тяжким грехом одну беседу, простой разговор с священником, там теперь священнику открыты двери, он может свободно входить в дом даже самых закоренелых раскольников, и последние не чуждаются его, не бегают, а с должным почётом встречают и охотно вступают с ним в разговоры о своей старой вере». Отчёт того же Братства за 1897 год: «Религиозные взгляды и убеждения сектантов в общем, по отчётам отделений, по-прежнему не отличаются характером устойчивости и определённости. Время от времени они подвергаются более или менее существенным изменениям, по крайней мере, в некоторых толках и сектах». То же и за 1898 год: «Что касается общего состояния раскола и сектантства, то, на основании отчётов отделений, об этом трудно дать какое-нибудь определённое заключение. С одной стороны, отчёты указывают факты, которые говорят, по-видимому, о внутреннем расслаблении или разложении расколо-сектантства. с другой стороны – в отчётах отмечаются явления, свидетельствующие всё ещё о его силе и живучести».

Многими отчётами отмечается усиливающееся за последнее время среди раскольников стремление к просвещению. Но и это стремление в разных местах проявляется в различной форме и, с точки зрения православной миссии, имеет далеко не одинаковое значение. В некоторых местах раскольники не чуждаются православной школы и влияние этой школы уже успело иной раз сказаться некоторым ослаблением фанатизма в молодом поколении раскольников. Но в других местах раскол стремится завести свои школы и своё просвещение. Хорошую оценку этого просвещения мы находим в обзоре состояния раскола и сектантства в Томской епархии в 1896–97 году, печатавшемся на страницах местных «Епархиальных Ведомостей» в прошлом году. «Хотя раскольники, по-видимому, и стремятся к просвещению, стараются об открытии своих школ, но это специально раскольническое просвещение может служить только средством дальнейшего закрепощения в расколе, но никак не сближения с православием. «Научились мало-мальски ребятишки читать и писать – и слава Богу, куда их ещё разучивать: не всем быть писарями». Вот идеал раскольнического просвещения. Против обучения с более широкой программой, а, следовательно, и вообще против современных, в особенности гражданских, школ раскольники сильно предубеждены. Вращающаяся почти исключительно около старопечатных псалтири и часослова и в значительной степени подкрепляемая разными самодельными «уветничками», раскольническая учёба воспитывает молодое поколение всё в том же чисто внешнем и узко-обрядовом воззрении на религию, которым раскол держится уже третье столетие, всё в тех же суеверных сказаниях и выдумках, от которых теперь со стыдом отворачиваются и сами действительно просвещённые старообрядцы. И теперь наши раскольники всю надежду на спасение полагают не в Церкви и таинствах, не в правом учении веры, не в нравственном усовершенствовании, но в двуперстии, в лестовке, в механическом выполнении устава о молитве. «Нам больше, говорят они, ничего не нужно, кроме двуперстного сложения, на которое мы надеемся, как на самого Христа. Этим перстосложением молился ещё царь и пророк Давид». Лестовка тоже догмат великий и премудрый. «Всё её устройство имеет таинственное и догматическое значение: 12 бобков – 12 апостолов, 38 бобков – 38 недель, в продолжение которых Иисус Христос был во утробе матери, 33 бобка – 33 года Его земной жизни, 17 бобков – 17 пророков, 9 бобков по лестовке – 9 чинов ангельских, 4 лепестка – 4 евангелиста, в середине обшивка – евангельское учение, 7 передвижек – 7 церковных таинств. Без лестовки не может быть истинной и богоугодной молитвы».

Невежество не составляет, впрочем, исключительной привилегии раскола, но украшает собой и многие секты. Даже у штундистов, нередко очень хорошо знающих Св. Писание и преимущественно те места его, которыми они пользуются в спорах с православными, знание Писания часто прикрывает собой крайнее невежество по самым основным вопросам веры. Весьма характерный в этом отношении факт занесён в отчёт о деятельности Одесского Свято-Андреевского Братства в 1897 г. Здесь приведён следующий «дословный», как замечает отчёт, разговор миссионера со взрослой крестьянской девицей-штундисткой. «Ты веруешь в Бога?» – спросил девицу миссионер. – «Верую», ответила она. – «А знаешь, сколько у нас богов?» – «А кто их знает», сказала штундистка, – «я не считала»... «Но, может быть, ты слышала, что есть Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святый?» – «Слышала», сказала она. – «А как же ты говоришь, что не знаешь, сколько богов?» Штундистка ответила: «если кроме этих трёх, о которых вы сказали, нет других, то, значит, всех богов три». Тогда миссионер кратко изложил ей учение православной церкви о Боге едином, троичном в Лицах. Выслушав слова миссионера, штундистка засмеялась и сказала: «что-то слишком мудрено, и я думаю, что как всё вообще православное, так и то, что вы сейчас сказали о Боге, не верно». – «А про Христа Спасителя и Его закон ты слышала?» – «Нет, да и зачем? С нас довольно одного Евангелия», – ответила штундистка. – «Ну, а что такое икона?» – спросил миссионер. – «Это – идол, и ему покланяться нельзя», – бойко ответила штундистка и сейчас же начала приводить места св. Писания, направляемые штундистами против св. икон. Тогда миссионер спросил штундистку о почитании св. креста, о почитании ангелов и святых, о молитве за умерших, о свящ. предании. На все эти вопросы миссионера штундистка отвечала очень бойко и приводила в подтверждение своих слов довольно много текстов из священных книг. Когда же миссионер спросил штундистку, знает ли она молитвы, то оказалось, что не знает ни одной, не знает даже молитвы Господней. При этом штундистка в своё оправдание сказала, что ей ещё будто бы и не нужно знать молитв, так как она ещё не крещена. – «А как же ты молишься Богу?» – спросил миссионер. – «Никак», отвечала штундистка, «сложу руки, вздохну, а Бог и без слов знает, чего мне нужно».

Из отзывов отчётов Братств об успехах и значении миссионерской деятельности приведём следующий отзыв отчёта Вологодского Братства во имя Всемилостивого Спаса за 1897–98 год. «Миссия приносит благие плоды. Раскольники, по отзывам миссионеров, как бы испугались и решились сопротивляться, начетчики выписывают книги, передаются из рук в руки разные «уветники» и раскольнические тетради, делаются начетчиками к приезду миссионера выписки из этих тетрадей в более фанатичные наставники запрещают раскольникам ходить на беседы миссионера, проповедуя между своими, что миссионер ездит с подложными книгами. Колеблющиеся между православными зорко следят, на которой стороне истина... Приходится слышать от многих православных, собиравшихся перейти «в старую веру», что они в раскол уже не пойдут, так как познали его неправоту. Некоторые даже из раскольников высказывали сожаление, что прежде не ездили миссионеры, что никто не наставлял их ранее: «может быть, тогда мы и не стали бы староверить», говорили они. Где же миссия действовала более продолжительное время, там её действие сказалось, кроме укрепления православных, в приостановлении движения и перехода в раскол. Миссионерские беседы поколебали в глазах простецов авторитет раскола и вывели их из дремотного состояния, – они приостановились безрассудно верить, что раскол есть истинная вера, стали прислушиваться, вдумываться, выжидая, что будет, оправдаются ли раскольники. Потому то всё чаще и чаще приходится миссионерам слышать выражения негодования на уклонение расколо-учителей от бесед. Обаяние раскола по местам заметно падает и самым уклонением от бесед расколо-учители заметно содействуют этому падению».

Но если обаяние расколом падает, то нельзя этого сказать относительно сектантства, которое, подобно пожару, в одной местности затихнет и сокращается, зато в другой растёт и разгорается, множась не только количеством своих последователей, но и постоянным наращением всё новых и новых толков, иногда просто поражающих своей нелепостью, однако увлекающих в след себе целые десятки и сотни легкомысленных, суеверных последователей из тёмной народной массы. Поволжье в особенности представляет собой почву, удобную для произрастания всяких плевел религиозных лжеучений. То и дело оттуда получаются сведения о новых «странных и различных» лжеучениях. В настоящее время нам сообщают оттуда, что в Астраханской епархии, в ближайшем к Царицыну округе, заметно развивается новая, признаваемая крайне вредной, секта «еноховцев». Местом возникновения её называют село Безродно, Царевского уезда. Последователи секты не признают власти, считая её порождением антихриста, отвергают обрядовую сторону вероучительства и ожидают близкой кончины мира. В лице о. Иоанна (Кронштадтского) и священника посада Дубовки о. Николая, безумцы видят воплотившихся пророков Илию и Еноха, явление которых, как известно, в св. Писании приурочивается к наступлению царства антихриста. «Еноховцы» собираются на тайные моления, где читают священное писание и своеобразно толкуют тексты библии и апокалипсиса. Не так давно в городе была накрыта сектантская община из разного сброда в числе около ста человек обоего пола, из которых более 70-ти человек для выяснения видов и местожительства были заключены временно под арест. В числе арестованных находится главный руководитель секты, поражавший всех своей внешностью. Это – высокий, убелённый сединами старик, в белой одежде ветхозаветных патриархов, величавой наружности, с проникновенным взглядом жгучих глаз. Старик отказался дать о себе какие-либо сведения. Арест этого старика продолжается, но это не прекратило сектантского движения. На днях в подгороднем селе Елшанке появился новый главарь, из мещан г. Царицына, Егор Пр-в, приобретший последователей среди жителей Елшанки и смежных деревень. Носятся слухи, что секта держится и в других сёлах уезда и по Заволжью. Женщины оказываются наиболее деятельными пропагандистами учения и им удавалось совращать в ересь таких лиц, которые, казалось бы, были совершенно гарантированы от этого.

Н. В.

Из последних событий в жизни московского раскола достойно внимания следующее. Избрав заместителем кафедры старообрядческого архиепископа в Москве – донского казака Иустина Картушина, главари Московского раскола возлагали на него большие надежды в деле поднятия и утверждения в Белокаменной столице «древляго благочестия», но теперь, обсудив и взвесив первые шаги своего нового лже-архипастыря в церковно-иерархических раскольничьих делах, – они начинают разочаровываться в Картушине. Всё сильнее и сильнее раздаются голоса против него.

Сперва новым лже-архиереем были недовольны только одни старообрядческие попы, настоятели Московских моленных, которым не понравились непривычные для них строгости нового лже-архиерея. Легко м свободно жилось им при покойном слабохарактерном Савватии, ни словом, ни делом не вмешивавшемся в их приходы, а тем более не обращавшем внимания ни на их нравственные достоинства, ни на их образ жизни. Недалёкий по уму и неприхотливый по привычкам, покойный Савватий влачил бездеятельную жизнь на своём пресловутом Апухтииском подворье, окружённый заботами своих почитательниц и поклонниц. Формальной стороной управления церковно-иерархическими делами старообрядцев заведовали Савватьевские секретари да миряне-купцы – члены Московского Духовного Совета. В результате такого отношения раскольничьего лже-архиеерея к своим подчинённым попам – была полная их разнузданность и распущенность, тем более, что, при назначении попа на то или другое место, принимались во внимание не нравственные достоинства ставленника, а играли роль частью протекция и желание богачей – купцов, хозяев моленных, а иногда определение на место попа зависело всецело от количества мзды за это в казну раскольничьего архиерея. Заправилы раскола всё это прекрасно знали, но смотрели сквозь пальцы, и потому нет ничего удивительного, что нравственный уровень раскольничьих попов в Москве пал до последней степени, ряды их пополнялись безграмотными и невежественными гусляками мужиками, взятыми или прямо от сохи, или получившими образование на фабриках, где они служили в качестве ткачей, сновальщиков, прядильщиков, словом – чего хотите, только уж во всяком случае не «по духовному ведомству».

Нам уже приходилось заметить, что Картушин немедленно, по занятии самочинной кафедры раскольничьего лже-архиепископа в Москве принялся за «улучшение» московских лже-попов в старообрядческих моленных. Наставление, внушение и даже «экзамены» по Закону Божию служили первыми мерами в этом направлении. Всё это не могло, конечно, понравиться Московским раскольничьим попам и они начали было роптать на строгости своего нового начальника. Но, мало по малу, раскольничьи попы начинали успокаиваться, видя, что все меры нового лже-архиерея к улучшению «попов» направлены, главным образом, лишь на новых кандидатов на поповские места, а занявших ранее такие должности Картушин не беспокоил особенно. К тому же многие из них придумали очень удачный способ расположить на свою сторону своего нового лже-архиепископа и поселить в нём уверенность в их безукоризненном исправлении своих обязанностей. Подметив, что Картушин не особенно долюбливает совершать по праздничным дням службу у себя на Апухтинском подворье, а предпочитает совершать службы по приглашению на стороне, догадливые раскольничьи попы обращались к своим патронам, владельцам моленных, с советом пригласить хоть раз для служения в их моленную Картушина. Такая мысль пришлась по вкусу главарям раскола, владельцам моленных. Заплатить 50 и даже 100 рублей за «архиерейское» служение в своей моленной им ничего не стоило, но зато их самолюбию льстило принять у себя после Богослужения лже-владыку Иоанна Картушина. Советуя пригласить на служение раскольничьего архиерея, попы предвидели и эти посещения им хозяев моленной после Богослужения и заранее просили своих патронов замолвить за них во время интимной беседы с владыкой словечко. Благодаря такой хитрости, многие из московских раскольничьих попов поднялись в глазах Картушина и предубеждение против них несколько сгладилось.

Тем не менее, Картушин раз навсегда решил не поступать неосмотрительно при постановлении раскольничьих попов и дьяконов на места, а удостаивать этого сана лишь лиц, удовлетворяющих требованиям святоотеческих правил, предъявляемых к пресвитерам и диаконам. Раскольничий лже-архиепископ не довольствуется уже производством экзаменов «по закону Божию», а идёт дальше и объявил, что впредь он будет удостаивать иерейского сана лишь тех лиц, «иже не познаша жены до брака»... Но где отыскать таких среди распущенных и зачастую положительно безнравственных выходцев из Гуслиц, каковыми, в большинстве случаев, являются кандидаты на места попов в раскольничьи моленные? И вот, Картушин вводит такой порядок: ищущий иерейского сана должен предварительно исповедывать все грехи свои, во всю жизнь содеянные, перед отцом своим духовным, а сему последнему нарочито вменяется в обязанность испытывать кающегося по отношению грехов против седьмой заповеди. О результатах своих испытаний отцы духовные обязуются доносить Картушину и, если нравственность кающегося окажется безупречной, тогда производится дальнейшее расследование о достоинствах ищущего иерейской степени. С этою целью посылаются опросы в крестьянские общины, к которым по рождению принадлежит проситель. Если и здесь отзывы будут благоприятные, тогда наводятся справки у духовного отца жены просителя, хорошего ли она поведения, и уже после всей этой процедуры кандидату разрешается подавать прошение об определении на место.

Все эти начинания, конечно, заслуживают одобрения, но на практике они едва ли окажутся удобоприменимыми, так как, уже первый опыт показал, что таких безупречных лиц в старообрядчестве и днём с огнём не отыщешь. Наилучшим доказательством сказанному может служить то обстоятельство, что оставшееся вакантным, за назначением Алексея Богатенкова секретарём к Картушину – диаконское место в Шибаевской моленной до сих пор остаётся незанятым, за отсутствием подходящего кандидата, и носятся слухи, что Картушин намерен перевести сюда некоего диакона из города Вольска, Саратовской губернии.

Недостаток в попах ощущается ещё сильнее и странное дело: пока Картушин свою систему «обследования» кандидатов на поповские места производил секретно, достойных иерейского сана, в особенности по отношению к седьмой заповеди, почти совсем не оказывалось, так что Картушин сделал распоряжение, чтобы попы доносили ему о всех лицах, которые на исповеди окажутся безупречными в этом отношении, даже если они и не ищут поповских мест; когда же система Картушина сделалась известна, то от «девственников» и свято хранящих верность супружескую отбою не стало. Даже заведомые распутники оказались теперь на последней исповеди чуть ли совсем не безгрешными. Ютящиеся по общим каморкам фабричные старообрядцы жалуются, что от некоторых из их соседей им просто покою не стало: то апостол, начнёт разучивать какой-либо из мужичков, намеревающихся пробраться в раскольничьи дьяконы, то многолетие начнёт провозглашать, а иной и целую службу один справит...

Итак, раскольничьи попы попривыкли к своему новому лже-архипастырю и поуспокоились, но зато всё сильнее и сильнее начинают роптать на него радетели древляго благочестия, которые ждали от Картушина большой строгости по отношению к подчинённым ему попам. Как на пример их распущенности, Картушину указывалось, что жёны их надевают модные шляпки и последнего фасона платья, к великому соблазну мирян, а некоторые из батюшек даже и сами иной раз не гнушаются забраться на галёрку Большого театра, чтобы прослушать какую-либо оперу, ибо в музыке и пении они себя великими знатоками почитают. Но если Картушин в своих увещаниях раскольничьим попам и указывал на непристойность такого их и супруг их поведения, то всё же его громы и молнии из-за упадка древляго благочестия, главным образом, обрушились на прихожан раскольничьих молелен, а не на настоятелей, ибо излюбленной темой поучений у Картушина явились, как мы уже имели случай заметить, пространные доказательства о грехе брадобрития, с которыми он обращается к слушателям при каждом удобном и неудобном случае. Громит Картушин брадобрейцев и с амвона моленной, и на заседаниях духовного совета, и в частной беседе... Не только к кресту и просфоре бреющих бороду допускать не следует, по мнению Картушина, но лишать причащения и даже погребения!

Эти беспрестанные проповеди о брадобрействе и послужили одной из причин ропота старообрядцев на своего лже-архиерея. «Привык он там у себя на Кавказе кабанов длиннобородых видеть, так и нас в цивилизованной столице таковыми же вырядить хочет», говорят франты-раскольники, бреющие бороды.

Впрочем, не все недовольны Картушиным. Успел он приобрести себе немало поклонников и поклонниц, в ряду которых стали почти все почитательницы покойного Савватия. Их любвеобильное сердце не могло устоять против желания послужить «новому владыке», и ко дню Светлого праздника некоторые из них порадовали Картушина довольно-таки ценными приношениями. Так, одна из замоскворецких купчих раскольниц E.Е. Дмитриева пожертвовала Картушину белый парчовой саккос и митру, таковая же была доставлена и известной кирпичной заводчицей П.И. Миловановой, так что у московского раскольничьего архиерея теперь целых четыре митры!..

Зная, что лже-архиерей Иоанн не любит совершать служб в своей Апухтинской моленной, московские купцы-раскольники, владельцы моленных, друг перед другом старались залучить лже-архиепископа к себе в моленную для служения пасхальной утрени в Светлую ночь, но Картушин и здесь обманул их ожидания; отказавшись от всех приглашений, он совершал и пасхальную утреню, и литургию в моленной у себя на подворье. Такое решение, быть может, ему диктовало нежелание отдать предпочтение кому-либо одному из приглашавших и тем обидеть других, а может быть, и здесь играло роль постоянное стремление Картушина во всём поступать вопреки порядку, заведённому его предшественником Савватием, который всегда в первый день праздника совершал службу у кого-либо из почётных раскольников. Служение раскольничьего архиерея в Светлый день у себя на Апухтинке так непривычно было для московских старообрядцев, что богослужение здесь в этот день совсем не отличалось многолюдством.

По окончании вечерни, на первый день праздника у Картушина был большой приём. Похристосоваться с владыкой приезжали все наиболее выдающиеся купцы и купчихи, придерживающиеся старых обрядов, а также попечители Рогожского Богадельного Дома и другие более или менее влиятельные в расколе лица. Таким вниманием раскольничий архиерей был очень польщён, но зато уж очень надоели ему другие поздравители: приезжие родственники и приятели с Кавказа, в изобилии начавшие приезжать в Москву со всякого рода просьбами и ходатайствами – кто о денежной помощи, кто о местечке и проч., и проч. Однако Картушин не особенно охотно раздаёт места таким просителям и, в большинстве случаев, даёт им денежное пособие на обратный путь на Кавказ. Очевидно, и из прежних приятелей у Картушина маловато таки лиц, достойных сана иерейского.

Приезжать в Москву лично со всякого рода ходатайствами к московскому раскольничьему архиерею – вообще в обычае у старообрядческих попов. Обычай этот, между прочим, тщательно поддерживали секретари раскольничьих архиереев, которые зачастую, собственною властью, без ведома своего принципала, но от его имени, вызывали провинившихся в чём-либо попов, и наговаривали им всяких ужасов, которых будто бы им следует ожидать от раскольничьего архиерея. Напуганные попы спешили «приношениями» расположить на свою сторону секретарей, а тем только того и нужно было: обещав походатайствовать перед лже-архиереем, они через несколько времени объявляли «прощение» просителю и, получив от него новую «благодарность», – отпускали с (миром, а лже-архиерей иной раз так ничего об этом и не знал. Такие проделки удавались секретарям, конечно, при незначительных проступках вызываемых, а о просителях, провинившихся серьёзно – конечно, волей-не-волей, приходилось докладывать самому раскольничьему лже-архиерею.

В числе таких просителей явился в Москву и запрещённый последним поместным собором раскольничьих архиереев в Москве, как мы о том сообщали, лже-поп Александр, из села Шелохова, Рязанской губ., близ Егорьевска, – повенчавший брак в недозволенной степени родства. Проштрафившийся поп находил слишком тягостным и мучительным для себя условное запрещение поместного собора – «впредь до нового собора» и явился в Москву умолять Картушина о прощении. Но раскольничий архиерей оказался не особенно-таки податлив и решил обстоятельно расследовать дело о виновности лже-попа Александра. Ответчик ссылался в доказательство своей исправности на своего приятеля – Апухтинского дьякона Ивана, но такое доказательство только повредило ему. Дьякон Иван и сам-то у Картушина не на хорошем счету. О его всякого рода похождениях и бесчинствах рассказывают целые легенды. Раскольничий лже-архиерей командировал своего секретаря дьякона Алексея Богатенкова и Гуслицкого лже-попа Савву (из д. Климова) для расследования на месте о поведении Александра. «Следователи» привезли весьма неутешительные для просителя сведения. Оказалось, что этот лже-поп и у себя в селе не пользуется репутацией нравственного человека и, к соблазну прихожан, ведёт жизнь совсем не соответственную его положению, как вдовца. Такие вести, конечно, ещё более убедили Картушина в справедливости решения соборного, и попу Александру пришлось убраться восвояси, что называется, «не солоно хлебавши».

Случай этот ещё более подвинул Картушина в его ревности к увещанию своих пасомых «жить по заповедям Божиим». Часто произнося проповеди сам, (даже после утомительной по продолжительности службы в первый день Пасхи Картушин говорил проповедь на тему о значении праздника) раскольничий лже-архиерей побуждает к тому же и своих подчинённых попов. Для большинства из них это совсем непосильная задача и они додумались до того, что приобрели себе проповеди в Бозе почившего Святителя Филарета, Митрополита Московского, и бесцеремонно переделывают их к прославлению раскола и к порицанию Церкви Православной, т. е. всё то, что Святитель говорил о Православной Церкви, они применяют к расколу и – наоборот – его наставления к заблуждающимся в вере относят к православным.

Переезд Картушина с Апухтинки на новую резиденцию в Рогожском тупике ожидается в первых числах июня, после чего раскольничий лже-архиерей предполагает предпринять для отдохновения поездку на Кавказ, вместе с своим секретарём Алексеем Богатенковым, а по возвращении оттуда, переберётся на дачу в селе Кучине, по Нижегородской железной дороге, любезно предоставленную владелицею П. И. Миловановой.

В Апухтинской моленной, как слышно, некоторое время служба по праздникам будет совершаться приезжими в Москву раскольничьими попами.

Раскольничий архиепископ в Москве, по своему положению, является как бы первенствующим над всеми остальными раскольничьими архиереями, а потому и назначение каждого из них зависит во многом от Московского лже-архиерея. Нет ничего удивительного, что в настоящее время весь старообрядческий мир весьма интересуется вопросом, кого изберёт Картушин кандидатом на место скончавшегося на днях раскольничьего архиерея Самарского и Симбирского Алексея.

Покойный раскольничий архиерей присутствовал в Москве перед Великим постом на последнем раскольничьем соборе и, между прочим, во время своего пребывания в Москве, поднял вопрос об учреждении в Петербурге старообрядческого экзархата, надеясь сам попасть в экзархи, но неумолимая смерть не дала ему дождаться решения задуманного вопроса.

Алексей В-ов

Труд этот, заключающий в вебе 443+XXIV стр. убористой печати, представлен автором на соискание степени магистра богословия в Казанскую духовную Академию. Учебным Комитетом при Св. Синоде он одобрен к употреблению в духовных семинариях в качестве учебного пособия при изучении рационалистических сект, а Св. Синодом удостоен премии Макария, митрополита Московского. Всё это делает настоящее сочинение выдающимся явлением в нашей противо-сектантской миссионерской литературе, а потому наш противо-сектантский журнал не может не отнестись к нему особо внимательно.

Труд г. Оболенского разделяется на введение, 6 – глав и заключение. Введение содержит вступительные рассуждения о русском рационалистическом сектантстве и приёмах научной полемики с ним, а также обзор противо-сектантской литературы. 1-я глава – критический разбор учения сектантов рационалистов об источниках вероучения: св. Писании и св. Предании. Здесь же находится трактат о вселенских и поместных соборах и обличение произвола, с коим пользуются сектанты св. Писанием, как источником вероучения; 2-я глава – критический разбор положительного догматического учения сектантов о Боге вообще, о Св. Троице в частности, о грехопадении и предопределении и о загробной участи человека. 3-я глава – разбор сектантского учения о церкви вообще и об иерархии церковной в частности. 4-я глава – разбор учения о таинствах вообще и в частности: о водном крещении, о крещении детей, о миропомазания, причащении, покаянии, елеосвящении и браке. 5-я глава – разбор учения сектантов о взаимной связи между церковью земной и небесной; о почитании и молитвенном призывании святых, о почитании св. мощей и о молитвах за умерших. 6-я глава – разбор учения сектантов о внешнем или обрядовом богопочтении: о храмах, иконопочитании, о почитании креста Господня, об обрядах церкви православной и духовном поклонении, о крестном знамения, поклонах, церковных песнопениях, употребления при богослужении свечей, каждении фимиама, крестных ходах, освящении воды и. т. д.; о церковных праздниках, о богослужебном культе сектантов и о постах православной церкви. Заключение содержит общий взгляд относительно вероисповедания рационалистических сектантов.

Последняя по времени из существующих сочинений по сектоведению и в несколько раз превосходящая их по объёму, книга г. Оболенского представляет собой превосходную компиляцию всего того, что встречалось доселе в различных сочинениях о вероучении сектантов рационалистов, и в этом главная заслуга г. Оболенского. Желающему изучать обличение рационалистического сектантства теперь незачем разбрасываться по многочисленным печатным источникам, книжкам, брошюрам журнальным статьям. Почти всё, что имеет значение в этом случае, старательно и умело собрал в своём труде г. Оболенский. Автор заявляет, что «до настоящего времени, т. е. до выхода в свет труда его, г. Оболенского, в нашей противо-сектантской литературе не было такого сочинения, в котором бы с надлежащей полнотой, ясностью, обстоятельно, основательно и систематически сделан был критический разбор основных вероисповедных пунктов рационалистического сектантства, как равно и опровержение всех возражений этих сектантов, так чтобы сочинение это могло служить руководством в полемике с сектантами рационалистами.» Он, поэтому, надеется своим трудом «восполнить нужду в подобного рода сочинении, прийти на посильную помощь православным полемистам и вообще всем лицам, кому так или иначе приходится иметь дело с сектантами». Имея в виду превосходство компиляции в труде г. Оболенского, мы готовы согласиться и с этим заявлением, и с этой надеждой составителя. Мы даже высказываем уверенность, что книга г. Оболенского станет настольной у многих противо-сектантских миссионеров и преподавателей обличения сектантства. Это завидная доля книги г. Оболенского, но это же заставляет и требовать, чтобы она оправдывала себя, чтобы она, как рекомендует её сам автор, действительно «восполняла недоконченное в вашей противо-сектантской литературе и указала на те приёмы, каких должно держаться в полемике с сектантами рационалистами». Благодарные за то, что даёт нам г. Оболенский, мы должны на страницах нашего журнала указать, чего не даёт автор нам, что следовало бы дать, и что даёт он не так, как следовало бы дать.

Г. Оболенский подверг критическому разбору вероучение только трёх рационалистических сект: духоборцев, молокан и штундистов и в пояснение этого говорит: «Секты эти представляют главные типы в рационалистическом русском сектантстве; они в отношении к другим рационалистическим сектам являются коренными. От них, как от корня, исторически вырастали и доныне ещё появляются отпрыски в виде различных мелких сект, напр., жидовствующих (в молоканстве – субботники) или сект с мистическим направлением». Секты эти, скажем мы, не так мелки, как кажется, и для обличения их вероучения недостаточно знать генезис их. Необходимо знать их вероисповедные отличия от коренных сект и способ или средства их обличения. Таких отличий или вероисповедных пунктов не много и критический разбор их придал бы большую ценность, в смысле полноты и полезности, труду г. Оболенского.

Не рассматриваются также в этом труде и социально-политические воззрения сектантов. Конечно, автор прав, говоря, что «эта сторона дела относится более к области гражданской, государственной, чем религиозной, и что социальные воззрения сектантов ещё не определились твёрдо», тем не менее, в критическом разборе вероучения этого вопроса коснуться следовало бы. Социально-политические воззрения сектантов существенным образом входят в состав их вероучения, основываясь не на каких-либо научных теориях, а на общем источнике вероучения – св. Писании. У сектантов, если не сложились твёрдо, то слетаются понятия, отличные от церковных, о власти, суде, присяге, войне, имущественных отношениях, и несогласие с церковными понятиями об этих предметах послужило для них не меньшей причиной отделения от церкви, чем понятия о таинствах, иерархии, обрядах и т. п. Таких вероисповедных пунктов, опять немного и их следовало бы подвергнуть критическому разбору, в интересах полноты руководства.

Шесть глав книги г. Оболенского представляют, как мы видели из краткого обзора содержания книги, отдельные трактаты, обычные в системах обличительного богословия, и нужно сказать, что г. Оболенский рассматривает поставленные вопросы всесторонне и исчерпывает их до конца. Он изъясняет недоуменные места Св. Писания, выставляемые сектантами, опровергает их рассудочные доводы, излагает положительное учение православной церкви, обосновывает его св. Писанием и св. Преданием, а равно и рациональными соображениями. В отношении постановки вопросов, труд г. Оболенского всё же далеко не безупречен. Возбуждает, во-первых, недоумение его манера приступать к изложению и разбору различных пунктов вероучения сектантов, не изложивши предварительно полно, ясно и раздельно самого православного учения по рассматриваемым вопросам веры. Если бы разбору сектантских возражений было предпослано изложение православного учения, тогда ясно было бы, почему у сектантов тот или другой текст св. Писания возбуждает недоумение и почему так или иначе они ставят свои возражения. Автор излагает – и довольно подробно – православное учение в конце трактата, но задача автора не убеждать в истинности православия православного читателя, а только, как он сам говорит, дать руководство в полемике с сектантами. Во-вторых, и это главное, у автора совершенно не правильна постановка вопроса о Церкви. Автор сводит не вполне сходные между собой понятия рационалистических сект о церкви на понятие или определение Церкви, как «людского собрания», т. е. собрания верующих христиан. Он, критически рассматривая это определение, находит неправильным присвоение этому собранию звания церкви апостольской, потому что между церковью апостольской и сектантскими обществами существует перерыв, а между тем, этого не должно быть. Дальше автор трактует уже о церковной иерархии, так что невольно приходишь к заключению, что, опровергая учение сектантов о церкви, как собрании или обществе людей, автор сам смотрит на Церковь, как исключительно на церковную иерархию. Между тем, в символической книге Православной Церкви – в Катехизисе Церковь определяется, как «общество человеков, соединённых Православной верой, законом Божиим, священноначалием и таинствами». Определения Церкви, как собрания людского, нечего, следовательно, бояться: оно – православно; понятие: собрание – людей входит в понятие Церкви, как признак родовой, в то время как понятие иерархии или священноначалия – как видовой только. В трактате о Церкви и нужно было исходить из понятия о богоустановленном обществе людей. Признаки такого едино-истинного богоустановленного общества людей, т. е. Церкви Христовой, суть: святость, т. е. освящаемость членов Церкви верой и таинствами, соборность, т. е. неограничиваемость временем и местом, а отсюда соборность или вселенскость учения церковного, и, наконец, апостоличность, т. е. управление законной, преемственно-идущей от Апостолов иерархией. Это определение единой Церкви Христовой дано в Символе веры и сектантские общества потому и не могут быть признаны Церковью Христовой, что не удовлетворяют, вслед за протестантством, ни одному из этих признаков Церкви во всей полноте. Признаками же своей истинности, как Церкви, кроме субъективной веры, они считают святость своих обществ, т. е. отсутствие у них грешных, порочных людей. Своеобразное сведение вопроса о Церкви на вопрос об иерархии церковной сделало то, что г. Оболенскому пришлось говорить о таинстве священства не в главе о таинствах и что в книге его нет интереснейших, в смысле полемики и необходимейших для руководства по обличению сектантства, рассуждений о Церкви, как об обществе спасаемых или освящаемых на земле и святых или спасённых только на небе. Автор не представил и критически не разобрал возражения сектантов против православной Церкви, как общества истинных христиан, не объяснил таких текстов св. Писания, которые прежде всего на устах сектантов, когда они заговорят о причинах удаления их от Православной Церкви, напр., (1Кор.5:10–13,6:9–10; 2Кор.6:14–17; Рим.6:14) и множество других. Равным образом, автор не представил ни одного текста св. Писания в обличение фарисейской самомнительности сектантов о своём обществе, как обществе святых, непорочных и несогрешающих к смерти (1Ин.5:16) людей.

Не совсем удачна, по нашему мнению, и постановка вопроса о таинстве покаяния. Силу и, так сказать, центр тяжести, следует указывать здесь не в устном исповедании грехов перед священником, что в сущности и сектанты не отрицают, признаваясь в своих грехах перед обществом и перед своими старцами, а в благодатном разрешении от грехов, чего сектанты, не имеющие законного священства, не могут иметь. Учение православной Церкви о таинстве покаяния опирается не на устном исповедании, а на власти разрешения, данной Апостолам (Мф.18:18; Ин.20:22,23). Это подтверждает и практика Церкви, допускающая к таинству покаяния немых, глухих и целые массы верующих зараз, в каких случаях, конечно, не может быть устной исповеди. При такой постановке вопроса о таинстве покаяния, автору в объяснении многих текстов св. Писания не пришлось бы прибегать к натяжкам, что он, как увидим ниже, допускает.

Понятие полноты – понятие относительное, и требовать от книги г. Оболенского, хотя бы и в 500 страниц, разбора всего, что относится к вероучению сектантов или что возражают они по поводу православного учения, конечно, нельзя. Но если г. Оболенский приводит такие возражения сектантов, которые выслушивать приходится от разве уж совсем не опытных в полемике сектантов¹⁷², то мы вправе желать, чтобы автор объяснил те возражения или те ссылки на св. Писание, кои всегда, на всех беседах, выставляются сектантами, – напр., в вопросе о недостаточности для разумения веры одного св. Писания – слова св. Апостола (Флп.3:15): «если вы о чём иначе мыслите, то и это вам Бог откроет», и др., в вопросе о том, как пользоваться св. Писанием о духовном и буквальном понимания его, в вопросе о предопределении – 9 гл. 11–21 ст. послания к Римлянам, в вопросе о почитании св. Ангелов – (Деян.7:42) «Бог отвратился и оставил (евреев в пустыне) служить воинству небесному», в вопросе об иконопочитании – указанные самим автором в примечании на стр. 358 и постоянно твердимые сектантами тексты: об идолах, – о постройке их, поклонении, каждении фимиамом, чаянии помощи и т. п., Что сектанты сближают с христианским иконопочитанием, и др.

Перейдём теперь к частным подробностям книги г. Оболенского. К своему крайнему удивлению, мы, встретили в этой книге, представленной для соискания учёной степени и рекомендуемой, как руководство в полемике с сектантами, много такого, что делает её не выше предшествующих ей сочинений по обличению сектантства. И прежде всего, в книге г. Оболенского встречается много неправильных объяснений слов св. Писания. Напр., на стр. 151 автор, по поводу текста 2Фес.2:3–4 «об антихристе»: «в храме Божьем сядет он как Бог, выдавая себя за Бога» пишет: „Выражение апостола: сядет (в тексте по-гречески – ϰαϑίσαι) не означает здесь чувственного сидения, на что указывают сектанты. Известно, что антихрист «свой образ поставит во всех церквах и будет требовать себе от людей поклонения. Следовательно, сам антихрист не будет находиться и сидеть в церквах: иначе изображения его в церквах излишни и неуместны. Значит, выражение апостола: «сядет» нельзя понимать в сектантском смысле. На языке св. Писания это выражение неоднократно (напр. 1Кор.6:4. Ефес.1:20–21) употребляется в смысле господствующего управления и т. д.»

Рассуждения странные и неосновательные. Во-первых, откуда сектантам должно быть «известно, что антихрист свой образ поставит во всех церквах.» В св. Писании этого известия нет, и автор хорошо сделал бы, если бы для этого известия он вместе с кавычками, поставил бы и цитату. Во-вторых, почему, если антихрист поставит в церквах свои образа, ему бы не явиться и не сесть самому в церкви: одно другому не мешает. Наконец, на языке св. Писания выражение «сядет» употребляется и в буквальном смысле. Приведённые автором цитаты 1Кор.6:4 и Еф.1:20–21 имеют для себя параллельные в Мк.14:62,16:19; 1Пет.3:22. Евр.1:3,8:1,10:12; Деян.2:25,7:55 и т. д., представляющие конкретное сидение Господа Иисуса Христа одесную Бога Отца. Автору нужно было прибегнуть к таким неправильным рассуждениям потому только, что сектанты указывают, что православные архиереи сидят в храмах. Архиерейское сидение объясняется старчеством и немощностью сил телесных и председательством в церковных собраниях, а преступность антихристова сидения Апостол указывает в том, что он «сядет в храме Божием, как Бог, выдавая себя за Бога» В этом существенная, понятная и для сектантов разница. И нет ничего удивительного, что антихрист, когда настанет его царство, сядет в храме Божием. Разве не сделали этого предшественники антихриста парижские коммунары, посадив блудную девицу, как богиню свободы и разума, в храме Парижской Богоматери? Разве не сделали бы того же наши сектанты – Данилы Филипповы, Рудолесткины, Малеванные и др., если бы была их власть?

На стр. 316 автор, объясняя Пс.87:11: «разве над мёртвыми ты сотворишь чудо? разве мёртвые восстанут и будут славить тебя»? – под мёртвыми разумеет здесь «умерших в погибель». Но контекст речи этого не даёт. Псалмопевец просит у Бога помощи себе, угнетаемому бедствиями и приближающемуся к смерти. Помощь ему нужна ещё, пока он жив, и выражение: «разве над мёртвыми Ты сотворишь чудо» – конечно не означает, что «тела умерших праведников не могут творить чудес», как говорят сектанты и что опровергает автор, но и не означает, что умершие здесь люди погибли. Умершим может стать сам псалмопевец, это он может «не восстать (на земле) и не славословить Бога, это в его гробе и месте тления (Деян.2:34), может быть не возвещена милость Божия и истина и т. д., но неужели это он станет «умершим в погибель»?»

На стр. 341, по поводу слов Ин.4:21–24 о споре между иудеями и самарянами относительно храма, автор говорит: «Каждая из спорящих сторон старалась доказать, что её храм и есть тот единственный храм, который должен быть у Богоизбранного народа». Это не справедливо. Притязание на исключительное значение своего храма и при том не безосновательно (Лев.17:3,4) высказывали только иудеи. Самаряне же решились построить себе отдельный храм уже после того, как иудеи не допустили их участвовать в постройке храма иерусалимского.

Если в указанных случаях толкование автором слов св. Писания неправильно, то можно найти места, где он допускает прямо вредные для дела миссии передержки; таково, напр., следующее толкование или лучше сделка с толкованием на стр. 10 слов Деян.17:11: «жители Верии были благомысленнее Фессалоникийских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так»? Автор сам сначала понимает это место так, что «Верийцы стали разбирать ветхозаветные пророчества и поверять ими слова Апостола», но затем непосредственно прибавляет: «Значит, здесь уже отличается «слово» или то, что содержалось христианами устно и что составляло Предание, от Писания и последнее поверяется первым, т. е. уже указывается на необходимость руководится и св. Преданием при чтении св. Писания». Такая передержка – даже не софистика.

Точно также на следующей странице автор выясняет слова 2Пет.1:19: «мы имеем вернейшее пророческое слово и вы хорошо делаете, что обращаетесь в нему, как к светильнику, сияющему в тёмном месте, доколе не начнёт рассветать день и не взойдёт утренняя звезда в сердцах наших», и говорит, что под пророческим словом можно разуметь и ветхозаветные пророчества и новозаветные о втором пришествии; затем вдруг заключает: «во всяком случае, в каком бы смысле мы не понимали «пророческое слово», в разбираемом месте нет и малейшего указания, чтобы св. Предание было излишне. Напротив, устное благовествование о Христе Апостол сравнивает с рассветом дня и утренней зарёй, а пророческое слово со светильником в тёмном месте, и таким сравнением как бы указывает на то великое значение устного благовествования, какое оно имело в сравнении с пророческим словом». Всё это было бы так, если бы под рассветом дня и утренней звездой в самом деле у св. Апостола, а не у автора, подразумевалось устное благовествование о Христе. Сам автор на той же странице поясняет эти слова в смысле «света Христовой веры», а не устного благовествования.

На стр. 87 автор пишет: «Отмеченные в евангелии молитвы блудного сына: «Отче, согрешил на небо и перед тобою» (Лук.15:18) и молитва мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк.18:13), что другое по существу своему представляют, как не невольные вопли человека, обуреваемого страстями и ищущего себе помощи свыше. Но эти вопли направлены, как всякому понятно, к Богу – Судии и Спасителю нашему». Всякому понятно, потому что всякому, читающему внимательно евангелие, известно, что молитва блудного сына направлена не к Богу, а своему отцу земному. Она два раза повторяется и оба раза с точным указанием: «и скажу, или – и сказал отцу своему». Блудный сын различает в своём поступке грех против Бога (согрешил на небо), хроме греха против родителя (и перед тобой), но обращается, по точному сказанию Евангелиста, только к своему родителю.

На стр. 170–171 автор, совершенно правильно развивая мысль о том, что Апостолы озабочивались, поставить себе не иначе, как законным образом преемников, говорить: «Так, ап. Павел через молитвенное рукоположение поставил Тимофея епископом Ефесской церкви, Тита – епископом критской церкви, и цитирует при этом 1Тим.1:3, и Тит.1:5, так что читатель вправе относить цитаты к мысли о молитвенном рукоположении. Смотрим цитаты и читаем: «Отходя в Македонию, я просил тебя пребыть в Ефесе... Для того я оставил тебя в Крите, что бы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров». Где же хоть одно слово о молитвенном рукоположении или же, имея в виду точность доказательства против сектантов, хотя о поставлении Тита и Тимофея – епископами?

На стр. 360 автор пишет: «Обрезание отменено на соборе Апостольском. Субботу Сам Господь упразднил, назвав себя Господом Субботы». Так ли это? Откуда видно, что назвать себя господином какого-нибудь дела, значит – упразднить его? Этак можно прийти к заключению об упразднении неба и земли, храма и др., Господом чего называет Себя неоднократно Бог.

На стр. 429 автор, в объяснении слов Апостола 1Кор.8:8: «пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли мы, ничего не теряем,» говорит: «Слова эти сказаны Апостолом при следующих обстоятельствах. Апостол писал послание к Коринфянам во время самого жестокого на них гонения. Кроме бесчисленных обид, притеснений, оскорблений и преследований другого рода, Коринфские христиане находились тогда (в 60 годах по Р. Христовом) в крайне стеснённом положении относительно способов пропитания», и затем автор рассказывает о распоряжении языческого правительства окроплять все съестные припасы в городах, сёлах и деревнях жертвенной кровью... Как легко автор придумывает исторические объяснения и легко справляется с исторической хронологией, перенося довольно поздний факт осквернения съестных припасов, известный из жития преп. Феодора Тирона, на век Апостольский (60 г. по Р. Хр.)! Не лучше ли было дать объяснение словам св. Апостола о ядении идоложертвенных то, которое находится у епископа Феофана?

Указанные места в сочинении г. Оболенского много говорят против научного достоинства его, против того, чтобы сочинение это во всех своих подробностях служило разъяснением недоуменных мест св. Писания, представляемых сектантами. Другие места сочинения говорят против того, чтобы оно стало вполне хорошим руководством апологетики и полемики с рационалистическим сектантством. Автор хотел «восполнить недоконченное в нашей противо-сектантской литературе и указать на те приёмы, каких, по его мнению, должно держаться в полемике с сектантами – рационалистами, избегая тех крайностей, какие допущены доселе в нашей противо-сектантской литературе.» Хвалить предшествующую противо-сектантскую литературу не приходится. Недоконченное в ней автор восполнил, но только в том смысле, что тщательно собрал всё, что разбросано в ней было по частям; ну, а относительно рекомендуемых им полемических приёмов мы должны сказать, что приёмы эти во многих местах сочинения не всегда хороши, а во многих прямо опасны или рискованны. К плохим приёмам мы прежде всего относим натяжки в полемике с сектантами при объяснения выставляемых ими различных мест Св. Писания, говорящих будто – бы против православного учения. Напр., на стр. 5-ой, при объяснении Пс.118:5, автор говорит: «Заповеди Божии далеко на все содержатся в св. Писании, как на это указывается уже в самом св. Писании», и цитирует Ин.20:30,21:55. Но кто из сектантов не ответит, что в указанных местах в евангелии от Иоанна говорится не о заповедях, а о «многих других» делах и о «многом другом, что сотворил Иисус»? Не придётся – ли после того православному собеседнику с сектантами пускаться в софистику и доказывать сектантам, что слова суть тоже дела и т. п., что бывает с плохими, но мудрствующими полемистами?

На стр. 150 автор, по поводу запрещения св. ап. Павлом (1Кор.11:4,7,11) покрывать мужчинам голову в церкви, говорит: «Если в обычае молиться с открытой головой выражается, по смыслу слов Апостола, мысль власти, данной мужчине над женой и внешним миром, то и в обычае иерархических лиц покрывать свою голову во время богослужения митрой, камилавкой или скуфией лишь иным только образом выражается подобная же мысль о высшей церковной власти, принадлежащей только иерархическим лицам». Почему же это лишь иным только образом? Иной образ в этом случае – полная противоположность, и автору следовало бы её объяснить. Правда, он пытается дать объяснение этому иному образу, но с натяжкой, слишком очевидной. Он говорит: «Как царский сановник, являясь перед царём, в знак своего уважения к нему, должен иметь при себе свои знаки отличия и власти, так и священнослужителю, являющемуся перед престолом Царя небесного, необходимо иметь при себе знаки своей духовной власти и своего отличия». Оно бы хорошо было придать рассуждению такой оборот, если бы и сектанты сговорчивее были и способны были становиться на всякую, желательную для автора, точку зрения. Но дело в том, что они здесь, как и всегда, уклоняясь от всяких рассудочных соображений, стоят и не сойдут с единственной для них точки зрения – буквальных слов св. Писания. А эти слова говорят о покровении чем-либо своей головы не как о показании своих знаков отличия и власти перед высшим существом, а наоборот о показании своего подчинения кому-либо высшему. (1Кор.11:10).

На стр. 167–168 автор, доказывая мысль, что Господь Иисус Христос дело устроения Церкви передал только 12-ти апостолам, хотя кроме них было ещё и других 70, приводит, между прочим, следующее соображение. «Когда Господь посылает 12 апостолов, то Он говорит им: «больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте» (Мф.10:8) или: «остерегайтесь людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками» и т. д. (Мф.10:17–18 ст.). Таких наставлений семидесяти Он не даёт, как это можно видеть из сличения 10-й главы Матфея и 10-й Луки, где идёт речь о посольстве учеников на проповедь. Явно, что Господь только 12 апостолов назначил для устроения Церкви». Сличаем, по рекомендации автора, 10-ю гл. Матфея и 10-ю Луки, чтобы было убедительным это «явно», и что же? Слова посольства, действительно, различны, но мысли почти тождественны. Так ст. 5–7 Матфея, («заповедал им говоря: на путь язычников не ходите, и в город Самарийский не входите, а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное») равняются стихам 1 и 9-му – «послал их по два перед лицом Своим во всякий город и место, куда Сам хотел идти (т. е. отнюдь не к язычникам и самарянам, а лишь к погибшим овцам дома Израилева, Мф.15:24) и сказал им (ст. 9): и «говорите: приблизилось к вам Царство Божие». Стихи 8 и 10-й Матфея: «больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте, даром получили, даром давайте. Не берите с собой ни золота и т. д., ибо трудящийся достоин пропитания», равняются стихам 9 с 17-м и 7-му Луки; «исцеляйте находящихся больных... Господи, и бесы повинуются нам о имени Твоём... В какой дом войдёте, в доме том оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть, ибо трудящийся достоин награды за труды свои». Стихи 11 и 15-й Матфея равняются 8–15 Луки. Стихи 16–20 Матфея об исповедничестве за Христа равным образом исполнились и на Семидесяти, подобно тому, как стихи 16. 19. 20 и 24 Луки о чрезвычайных обетованиях Апостольских равным образом относятся и к двенадцати. Что, если сектанты последуют совету автора и в самом деле сличат 10-ю главу Матфея и 10-ю главу Луки? Нельзя же думать, что сектанты, испытывающие Писания до буквоедства, на слова поверят убедительному собеседнику!..

На стр. 268 автор перефразирует слова апостола Иакова 5. 16: «признавайтесь друг перед другом в проступках» – следующим образом: «исповедуйте грехи не в совести своей и перед Богом только, но и перед людьми, перед пресвитерами» и прибавляет следующее рассуждение: «Если понимать разбираемые слова иначе, выйдет противоречие: апостол в одно и то же время, одним и тем же лицам даёт два противоречивые повеления: к больному нужно призывать пресвитеров, (а не мирян), чтобы они разрешили от грехов молитвами своими и даровали исцеление, а затем якобы исповедывать грехи перед кем угодно – мирянином и пресвитером безразлично». Во-первых «друг перед другом» ни в коем случае нельзя перефразировать: перед людьми, перед пресвитерами, иначе сектанты с полным правом потребуют, чтобы пресвитеры исповедовались перед людьми, перед мирянами. А во-вторых, автору нужно знать, что в таинстве елеосвящения, о котором говорит св. апостол Иаков, как по точному смыслу слов Апостола, так и по требнику, т. е. по практике Церкви, пресвитеры не разрешают от грехов и пресвитеры не даруют исцеления, предоставляя это Промыслу Божию, тогда как в таинстве покаяния они действительно разрешают от грехов, в силу дарованной им власти.

В том же роде и также не основательна натяжка, допускаемая автором в объяснении слов св. ап. Иоанна: «если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды». Автор заключает, что под «исправлением», о котором здесь говорится, нужно разуметь открытие своих грехов перед священниками, внешнее обнаружение греховного сознания, а не внутреннее только сердечное сознание своей греховности. Приём в полемике обычный, но напрасно ваш автор так решительно ограничивает смысл слов: «исповедуем грехи наши». Параллельными им служат слова того же стиха: «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя и истины нет в нас». Здесь, следовательно, разумеется именно несознание своей греховности, без упоминания об открытии своих грехов перед священниками. Отсюда для сектанта мало убедительным будет заключение автора об исповеди, основанное на подобном разборе текстов: «И так устное исповедание грехов перед священником и т. д.» на стр. 273.

На стр. 312, автор в пользу чествования Божией Матери приводит следующий аргумент: «Пресвятая Дева получила право материнского попечения от Господа Иисуса, когда Он, вися на кресте и указывая на апостола Иоанна, в лице которого находились у креста все верующие в Христа, сказал ей: «Жена, се сын Твой». Почти все толковники сходятся в объяснении этих слов на том, что ап. Иоанн должен был с этих пор быть земным охранителем Богоматери. Да и сам ап. Иоанн, как бы в объяснение этих слов, говорит: «и от того часа поят ю ученик той во свояси»... У креста же находились, кроме апостола Иоанна, сестра Богоматери, Мария Клеопова и Мария Магдалина...

На стр. 388–9 автор под «знамением начальства на плече» Мессии, о котором пророчествовал прор. Исаия (Ис.53:4–12), и под «подножием» ног Господних, поклониться которому призывает св. Давид, желает видеть св. крест. Конечно, такое желание автора благочестиво и не предосудительно, но в полемике с сектантами оно приводит к плохому успеху. Сектанты, вооружившись массой параллельных мест, укажут другие объяснения...

Подобные вышеуказанным натяжки в объяснении св. писания нельзя считать ни учёным, ни образцовым, ни новым апологетическим и полемическим приёмом. Автор повторяет те же несовершенства, которые присущи его предшественникам в миссионерской литературе. В нравственно назидательной проповеди можно давать, как и дают часто, различные, иногда самые далёкие, объяснения словам св. Писания. Там часто искусственным образом проповедник привязывает свои рассуждения к тексту св. Писания. Но в «критическом разборе вероисповедания сектантов рационалистов» этого допускать нельзя. Апологетика и полемика – не проповедь. К каким бы натяжкам вы не прибегали для доказательства «от Писания» известной мысли, даже у православных слушателей не получите» полной убеждённости, если вы не представите им прямых доказательств св. Писания; они не запомнят всех изворотов мысли апологета и также мало будут застрахованы оттого, чтобы кто-нибудь не сбил их в противоположную сторону такими же изворотами. Если же в числе слушателей будут находиться сектанты, которым даётся на собеседованиях право голоса, тогда положение апологета, допускающего такие натяжки, прямо опасно. Один-два случая разоблачения и погиб труд его, рассеялось впечатление беседы, надолго, если не на всегда, потерян авторитет его в глазах слушателей. Православному собеседнику, если нет возможности доказать свою мысль прямыми или научно-косвенными доказательствами от св. Писания, не следует и браться за это. Лучше сразу перейти на другую почву – Предания или разума. Впрочем, мы должны сказать, что в книге г. Оболенского почти все затронутые предметы рассуждения достаточно обоснованы на св. Писании. Для чего он допускает ещё натяжки, положительно не знаем. Не для увеличения же объёма книги?.. Между тем, он указывает этим плохие, не научные приёмы и даёт в руки опасный материал, с которым трудно будет справиться при собеседовании с сектантами не сильному в диалектике и малоопытному православному полемисту.

В интересах вопроса о тех же приёмах полемики с сектантами и также в виду того, что книга г. Оболенского будет служить для многих и миссионерской методикой и, так сказать, миссионерской хрестоматией, откуда будут почерпать материал для бесед с сектантами, мы считаем полезным для дела ещё указать уже не натяжки в толкованиях, а недостатки в самом ходе рассуждений, недостатки методические и диалектические. Прежде всего, автор слишком обобщил предметы своего исследования. У него заключены в одну главу, под видом общего трактата, рассуждения о таких предметах, кои с научной точки зрения могут обобщаться, но в миссионерских собеседованиях должны быть каждый в отдельности предметами особых рассуждений, особых трактатов со своими самостоятельными, специальными так сказать, доказательствами. В самом ходе рассуждений, далее, автор употребляет приёмы в роде следующих: «мы уже видели ранее», или «мы уже показали ранее», рассчитывая, очевидно, на логическую силу мышлении у слушателей. Но слушателями на миссионерских собеседованиях бывают, по большой части, необразованные простецы, которые не могут следить за ходом рассуждений, тем более, что автор делает ссылки на пространстве многих страниц, а часто и в рассуждениях о различных предметах. Даже самые опытные противо-сектантские миссионеры признаются, что в каждом отдельном собеседовании нужно приводить доводы совершенно самостоятельно, без ссылок на предшествовавшие собеседования. Как бы ни убедительно доказали вы какую-нибудь мысль на одном собеседовании, сектанты всё равно будут повторять свои возражения на другом, следующем собеседовании, если бы вы воспользовались этой мыслью как уже доказанным положением. Каждое отдельное собеседование должно быть законченным целым и в систему с другими оно может связываться не нитями рассуждений, а только общностью предметов. Вот почему мы думаем, что если бы г. Оболенский увеличил число глав своего сочинения, раздробив на большее самостоятельное число отдельных предметов рассуждения, то оно, потеряв, может быть, вид строго-научной системы, выиграло бы в смысле апологетико-полемического руководства при собеседованиях с сектантами.

В самом ходе рассуждений автор прибегает к приёмам старой схоластики, приёмам никогда не убеждающим. Напр., он часто выставляет на вид, что такое или иное учение сектантов приводит к признанию противоречия в св. Писании. Конечно, допустить мысль, что св. Писание может противоречить самому себе, нельзя, но один страх допустить возможность такого противоречия ещё не разрушает сектантского учения, тем более что сектанты, как это должно быть известно самому автору, отлично справляются с кажущимися противоречиями в св. Писании. Напр., сопоставленные автором на стр. 428 св. места Писания Кол.2:16,17,20–23 и 2Кор.6:45,11:27 сектанты толкуют так, что св. Апостол в послании к Колоссянам говорит против различения пищи (скоромной и постной) и против поста вообще, а в послании к Коринфянам – о поведении в вынужденном внешними обстоятельствами посте. Очевидно, что при объяснении этих мест св. Писания, следовало сделать больше, чем сопоставить их, чтобы устрашить возможностью противоречия. Также схоластичен и также малоубедителен приём, представляющий заключение от невозможного. Напр., на стр. 102 автор, опровергая учение сектантов о предсуществовании душ, делает следующее заключение: «Если допустить, что сначала созданы были души, что они предсуществовали, а тело создано после души, то сила Создателя представляется какой-то несовершенной, недостаточной настолько, чтобы могла произвести всё вдруг, но раздробляющей дело создания и трудящейся особо над каждой половиной. Отсюда духоборческим мнением о предсуществовании душ умаляется также истинное понятие о Боге всесовершеннейшем и всемогущем, а потому и в этом отношении их мнение не может быть признано состоятельным». Такое заключение мало что не убедительно. Пуститесь-ка в такие рассуждения, то отвергнете и библейское сказание о шестидневном творении мира и историю Промысла Божия в судьбах рода человеческого, а то и дело Искупления и Освящения – и всё в виду своеобразных понятий о всесовершенстве и всемогуществе Божиих.

Автор в своей полемике не чужд филологических и физиологических доводов, но и здесь он далеко не на высоте своего положения. Напр., на стр. 285 автор, различая понятия – λατϱεία – служение Богу и δουλεία – чествование святых, приводит следующее соображение: «У ап. Павла в разных местах его посланий указывается и причина, почему последнее слово употребляется в означенном смысле: «потому что вы, пишет апостол Римлянам, не приняли духа рабства (δουλείας), чтобы опять жить в страхе, ио приняли духа усыновления». «Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство (εἱς δουλείαν)»… Не слишком ли уже свободно обращается автор с текстом посланий апостола Павла, который в означенных местах не делает даже и намёка на чествование святых, обозначающееся будто бы словом δουλεία? Или автор желает, чтобы читатели его книги, а за ними и сектанты, заключили из его слов, что почитание святых есть рабство им, т. е., согласно апостолу, «принятие духа рабства, чтобы жить в страхе, или принятие завета, рождающего в рабство»?.. Св. Церковь отнюдь не заповедует такого отношения к святым...

Не всегда удачны и физиологические соображения автора. На стр. 246 он говорит: «Если наши внешние чувства представляют нам в евхаристии хлеб и вино, то это вполне естественно... Однако и в этом отношении чувства наши нередко показывают не то, что есть в действительности. Чувство зрения, напр., показывает, что землю прикрывает небо в виде какого-то свода, чего в действительности нет. Земля представляется нашему зрению неподвижной и не шарообразной, в действительности-же, она постоянно движется и имеет шарообразную форму». Всё это так, но автор должен знать, что сектанты могут иметь сведения о том, что наука разъясняет обманы внешних чувств, а химический анализ подтвердит действительность хлеба и вина в тайне Тела и Крови Христовой. Не в действительности или недействительности внешних чувств наших здесь дело, а в таинственном, совершенно непостижимом и недоступном внешним чувствам претворении или пресуществлении хлеба и вина в истинные Тело и Кровь Христовы.

Есть в книге г. Оболенского несколько положений опасных в том смысле, что дадут возможность сделать обратные заключения против православного учения. Так, напр., на стр. 66 автор, указывая на произвол, с коим сектанты пользуются Св. Писанием, говорит: «Но печальные результаты такого произвола в делах религии можно усматривать уже в расколе и сектантстве, где беспоповец проповедует своё учение, поповец своё, молоканин своё, штундист своё и т. д., и что всего замечательнее, каждый таковой сектант считает своё учение за истинное». Не в произволе здесь дело, а, кроме тенденциозности, – в более истинном и менее истинном понимании. Сектанты возразят, что разделениям подобает быть, по апостолу, чтобы через это показали себя более совершенные, – это во-первых, а во-вторых – они на православие, католичество, протестантство и т. д.

На стр. 408 автор, изъясняя Мф.6:7: «молясь, не говорите лишнего, как язычники», – говорит: «язычники, которым здесь Спаситель уподобляет лицемерных поклонников, произносили в молитвах своих многие и неприличные слова, в которых выражали свои прошения, неважные по содержанию или недостойные Бога, и повторяли их до нескольких тысяч раз. Пример таких повторений находим в 3 кн. Царств 18, 26 и далее, где жрецы Вааловы целую половину дня кричали к Ваалу: «послушай нас, послушай нас». Что же, спросим мы, в этих мольбах жрецов неприличного и недостойного? А сектанты ещё укажут на слова Господа: «просите, толцыте» и об успешности неотступных просьб, и на обычай Церкви многократно повторять возглас: Господи, помилуй!.. Если у автора не было лучшего объяснения текста Мф.6:7, то он взял бы объяснение Толкового Евангелия, где многословие языческое объясняется, как пустословие.

Два слова о встречающихся иногда в книге г. Оболенского, малонаучных предметах. Напр., на стр. 400 следующая апология церковных праздников: «Наконец, и сами сектанты, хотя и восстают против праздников православной Церкви, но на практике и сами празднуют некоторые дни. Так, молокане и многие из штундистов празднуют день Воскресный, Рождество Христово св. Пасху и пр.». К чему же сводится такая апология? – Не только мы, но и вы?!. Кроме того, начните употреблять в полемике с сектантами такие приёмы, и вы приведёте их к логическому выводу, что и эту последнюю традиционную связь с Церковью и её установлениями нужно оставить... Или, напр., ещё следующая полемика по поводу брака (на стр. 277): «В подтверждение своего учения о браке сектанты ссылаются на брак Товии. Но почему браки христианские должны совершаться по примеру Товии, а не другому какому-либо? Из Библии известно, что Вениамитяне умыкали своих невест. Почему же не по этому примеру, а именно по примеру Товии сектанты совершают свои браки? В св. Писании сектанты не найдут достаточного ответа в пользу своей практики в Писании нет такого повеления, чтобы совершать христианский брак по-иудейски, а именно по примеру Товии... Пример Товии взят из Ветхого Завета, а не из Нового, в котором многое учреждено совершеннее, нежели в Ветхом». Может быть, это и очень остроумно, но весьма неуместно в учёном сочинении. И сектанты, даже не заметивши вышучивания, ответят, что брак Товии – благословенный, а умыкание жён Вениамитянами – вынужденное, что если нет повеления совершать браки по примеру Товии, то и нет запрещения, а пример Товии представляет обычай ветхозаветной Церкви: так вступили в брак Исаак, Иаков и друг., что в Новом Завете нет примера совершения брака, и т. д., и т. д. Такие приёмы только вызовут сектантов на излишние рассуждения.

Можно бы ещё кое-что сказать о труде г. Оболенского, напр., хотя бы относительно неудачных выражений, как, напр., на стр. 82 – «исторический Христос», на стр. 166 – «основание иерархического боговластия»: эти выражения для сектантов прямо опасны; любит автор хлёсткие, но мало говорящие уму и сердцу и не подходящие для полемики фразы, напр., на стр. 363: «в силу любви, а не в силу пресловутой адвокатуры святые входят в общение с Богом»; находим по местам язык, похожий на язык хроники, а не учёного сочинения, напр., на стр. 75: «из Таращи Киевской губернии в своё время сообщалось, что один крестьянин Малеванный и т. д.,» или на стр. II: «Православие подрывается здесь в своём корне и бывало не мало случаев совращения православных в ту или другую рационалистическую секту среди нашего простого тёмного народа» – такие заявления в настоящее время, да ещё в учёном сочинении,–представляют нежелательный недосмотр автора.

В заключение мы должны сказать ещё pro domo sua. Мы надеемся, что ни автор, ни читатели наши не заподозрят нас в побуждениях, ничего общего с наукой и пользой миссии не имеющих. Мы слишком дорожим честью миссионерской науки... Мы, миссионеры, благодарны автору за то, что он сделал, и только уверенность, что труд г. Оболенского получит широкое распространение, заставляет нас указать его недостатки, чтобы читатели, привыкшие следовать всякому печатному слову, а тем более с такими рекомендациями, как Макариевская премия и магистерская степень, не приняли книгу автора в самом деле за последнее слово миссионерской науки. Наука эта быстро развивается, старые приёмы, которые встречались в миссионерских книжках прежних годов, мало-по-малу уступают место новым приёмам чистой науки. Мы желали видеть в книге г. Оболенского эту новую чистую миссионерскую науку и не увидели. Пусть же не видят в ней этого и те, кому дороги интересы миссионерского дела, но кто не может углубиться в мелочной и кропотливый труд доказательств... В общем достоинства содержания, а также прекрасного изложения и языка сочинения на столько почтенны, что нельзя не пожелать от души, чтобы новая книга приобрела хорошее распространение на пользу многотрудного дела миссии.

С. Потехин

Миссия и народная школа – две взаимосодействующие друг другу силы в борьбе с тьмой религиозных заблуждений. Поэтому наш орган миссии считает далеко нелишним для интересов миссионерства останавливать внимание своих читателей на выдающихся явлениях в области народно-школьного дела. К таким явлениям надо отвести озаглавленную выше книгу почтеннейшего С. А. Рачинского. Содержащиеся в этой чрезвычайно интересной книге статьи были, вначале, помещаемы в газете «Русь» покойного Аксакова, в 80-х годах – ещё до издания известных законоположений о церковно-приходской школе, появившихся лишь в 1884 году. Автор этих статей – бывший профессор Московского университета С. А. Рачинский, променявший, добровольно, свою кафедру на скромную должность сельского учителя в устроенной им в своём родовом имении Тотево (Смоленской губернии, Ржевского уезда) сельской школе. В данном случае, следовательно, мы имеем дело не только с педагогом-специалистом, но и с живым человеком, отдавшимся всецело излюбленному им делу и вложившим в него всю душу.

В своей книге г. Рачинский относится к сельской школе чрезвычайно объективно и затрагивает, и обсуждает всесторонние вопросы, так или иначе соприкасающиеся с этой школой.

Своё главное внимание автор останавливает на особенности нашей сельской школы – на её церковном характере и на необходимости проживания в ней учеников, большая часть которых принадлежит к соседним деревням.

Затем, автор делает характеристику сельских учеников и их отношений к школе и к предметам нравственным, подчёркивая при этом отсутствие или малое количество девочек в школе. Это отсутствие автор объясняет теми же внешними условиями, которые затрудняют помещение в школу и мальчиков – т. е., тем, что дети, коль скоро они начинают подрастать, то делаются нужны, прежде всего, в хозяйстве крестьянина: мальчики пасут скот и помогают уборке лошадей, а девочки нянчатся с ребятишками, смотрят за птицей и пр. Не малым тормозом присутствию в школе девочек служит, также, и распоряжение Министерства Народного Просвещения, воспрещающее обучать вместе с мальчиками девочек старше 12-ти лет. «Это запрещение – говорит автор – равняется безусловному исключению девочек из сельской школы, – так как об отдельных для них школах у нас ещё не может быть и речи» (стран. 13).

Главная «особенность» нашей сельской школы заключается, по мнению г. Рачинского, в том, что девять десятых из учеников этих школ не ходят в школу, а живут в ней. «Деревни наши так разбросаны (в Смоленской губернии), ученики наши так малы и так плохо одеты, что лишь из одной, много из двух–трёх деревень они могут ходить ежедневно в школу. Все живущие в деревнях более отдалённых, приходят на целую неделю, с запасом хлеба, целый день сидят в школе или толкутся около неё, ночуют где попало – в классе, в церковной сторожке, а более зажиточные – в особо нанятых квартирах, у причетников и т. д. Школы же, при которых устроено для учеников особое помещение, или даже правильное общежитие, составляют весьма редкое исключение». (Стр. 10).

Особенное предпочтение автор отдаёт церковно-приходской школе, находя, что этот тип школы самый практический (для сел и деревень), и выражая желание, «чтобы, по возможности, все наши сельские школы приняли характер школ приходских». (Стран. 51). Целым рядом веских, ясных и очень логичных доказательств г. Рачинский подтверждает свою мысль.

«В приходской школе – говорит почтенный автор, – священник является не наёмным преподавателем, а исполнителем прямых своих обязанностей относительно своей паствы. Помимо всякого денежного вознаграждения, он своей деятельностью в школе возвышает и упрочивает своё положение в приходе и тем самым упрочивает и своё благосостояние. Хорошо ведённая приходская школа, возвышая красоту богослужения, распространяет в то же время понимание церковной службы и любовь к ней. Такова чисто внешняя сторона дела. Но она имеет и сторону внутреннюю, несравненно более важную: сделавшись приходской, эта школа тем самым приобретает характер церковный в широком смысле этого слова, станет делом всех церковных элементов сельского населения, духовных и светских, без различия состояния и сословия, и прежде всего станет делом самих священников».

Относительно книг, употребляемых в сельских школах, г. Рачинский находит, что каталог таковых книг весьма скуден: он, как оказывается, распадается на три категории книг – рекомендованных, одобренных и допущенных, – и всякая книга, не входящая в этот каталог, считается безусловно запрещённой. При этом, автор сообщает крайне грустный, если не сказать – удивительный факт: «в этом каталоге не значится ни Часослова, ни Псалтыри, ни Ветхого Завета!! Новый Завет – «одобрен», но не «рекомендован»... (стран. 8). «Всякому, конечно, известно – продолжает автор, – что без Часослова и Псалтири сельская школа у нас не мыслима, что Ветхий Завет во всякой школе необходим. Тем не менее, употребление этих книг в школах оказывается «безусловно запрещённым» со стороны министерства»... Следует, поэтому, искренно порадоваться, что это «запрещение» не имеет силы для школ церковно-приходских, для которых имеется особый «каталог», исходящий от училищного совета, находящегося при св. Синоде.

Затем, относительно других книг, светских, мы узнаём очень любопытные вещи – например, что ни дети в школах, ни их отцы, крестьяне, не понимают и не переваривают Некрасова, остаются равнодушны к похождениям Чичикова и даже к «Запискам охотника» Тургенева (написанным при крепостном праве, которого они не знают и не помнят). Но зато они очень любят Пушкина, в особенности его сказки, а также стихи Жуковского и Лермонтова.

Об учителях наших сельских школ г. Рачинский говорит довольно подробно. Он находит, что эти учителя, подвизающиеся в наших, официально признанных сельских школах, распадаются, собственно, на три разряда, резко отличающиеся между собой. «Первый разряд – и по времени появления, и по внутреннему достоинству – составляют молодые люди, окончившие курс в духовных семинариях и готовящиеся к священническому сану. Наша сельская школа не имела и долго не будет иметь контингента учителей, более солидно и многосторонне подготовленных. Основательность их сведений, в особенности по русскому и церковно-славянскому языку и по Закону Божию, вполне вознаграждает некоторую их недостаточность в знакомстве с приёмами элементарного обучения. Эта недостаточность, впрочем, лишь относительная, так как в духовных семинариях преподаётся педагогика и там же существуют воскресные школы, преобразованные ныне в ежедневные «образцовые школы». Громадное преимущество этим учителям доставляет, также, их полное практическое знакомство с богослужением и известный навык к церковному пению. Но оказывается, что этот ценный контингент, при возрастающем количестве школ с – одной стороны – и при повсеместном недостатке в священниках с другой, совершенно не достаточен сравнительно с надобностью в учителях; да к тому же, редкому из этих молодых людей доводится провести в должности сельского учителя положенные законом три года: в большинстве, они поступают на места священников, а иногда и в светскую гражданскую службу гораздо ранее.

Другой разряд сельских учителей, и самый многочисленный, составляют молодые люди, приобретающие это звание посредством установленного экзамена при гимназиях, уездных училищах и т. д. Экзамен этот, сравнительно лёгкий, даёт доступ к учительской должности всякому, кто способен её исполнить в пределах, начертанных официальной программой сельских школ. Молодые люди, сдающие его, по большей части окончили курс в уездном или духовном училище; как весьма редкие исключения, являются между ними крестьяне, обучавшиеся в сельских школах и затем нашедшие случай пополнить свои сведения до уровня, требуемого программой учительского экзамена. Между этими учителями встречаются, по словам автора, и отличные, и посредственные, и из рук вон плохие, – смотря по их личным качествам и свойствам и по той школе, которую они прошли до экзамена. В большинстве, они бывают лишены всякой теоретической педагогической подготовки; инспектора же народных училищ, по несоразмерной обширности своего круга действий и по множеству возложенных на них канцелярских трудов, не имеют физической возможности направлять деятельность этих учителей и придавать ей какое-нибудь методическое единство. А между тем, этот разряд учителей является самым многочисленным и заслуживает, поэтому особенного внимания.

Третий разряд наших сельских учителей составляют, по словам книги г. Рачинского, те учителя ex professo, которые выходят из наших учительских семинарий. Количество их возрастает, но не так быстро, как можно бы было ожидать по количеству этих заведений, так как прибыль ослабляется постоянной убылью. Дело в том, что при очень высоком мнении о себе, которое выносят эти господа из своих семинарий, им приходится получать за труд сельского учителя довольно скромное материальное вознаграждение, и отсюда быстро развивается недовольство своим положением и желание улучшить его во что бы то ни стало. Ближайшим выходом является поступление в учительский институт, в расчёте на будущую должность городского учителя, а, следовательно, на чины и карьеру; есть, конечно, и другие выходы из скромного учительского звания, которыми и пользуются эти высокомерные, заносчивые и вечно всем недовольные молодые люди.

Чрезвычайно интересные сведения сообщает в своей книге г. Рачинский о том, какую именно первую книгу следует давать в руки ученикам наших сельских школ. Автор-педагог находит, что таких книг, собственно, существует всего две– книга Ушинского «Родное Слово» и «Новая азбука» гр. Л. Н. Толстого и его же «Книги для чтения»; но вот что он говорит об этих книгах. «Родное Слово» Ушинского – книга замечательная, единственная в своём роде в вашей литературе. Кроме материала для школьного чтения, она содержит систематический ряд школьных упражнений, расположенных в виду трёхгодичного курса учения. Но, к сожалению, книга эта писана для детей иного возраста (7–10 лет) и, главное, иного сословия, чем ученики наших сельских школ. Пользуется она в официально-педагогическом мире авторитетом почти каноническим, – и поэтому, добросовестно и безжалостно употребляется в наших министерских училищах; в большей же половине прочих школ она служит, просто, книгой для чтения, ибо заключающиеся в ней упражнения через-чур ребячливы для наших сельских учеников. Но и в последнем качестве она в сельской школе крайне неудобна по своему содержанию: покойный автор, имея в виду детей городских сословий, всего более хлопочет о том, чтобы знакомить их с сельским бытом, с сельской природой, с народным говором, которые ученикам наших сельских школ известны несравненно лучше, чем самому Ушинскому. К той же публике (т. е. городской) приноровлено и всё остальное содержание книги «Родное Слово».

«Несравненно выше, как материал для школьного чтения, говорить далее г. Рачинский, стоят «Новая азбука» гр. Толстого и его «Книги для чтения». Если они не вытеснили до сих пор «Родное Слово», то отчасти потому, что большая «Азбука», изобилующая драгоценными указаниями относительно приёмов преподавания, не представляет такой строгой и легко применимой системы, как сочинения Ушинского. Другая и главная причина нераспространённости в сельских школах вышеназванных книг гр. Толстого заключается в безвкусии нашего педагогического мира и в том равнодушии, с которым относится к его детским книгам наша литературная критика. «Я неоднократно имел случай убедиться, говорит автор, что даже почитатели таланта знаменитого автора вовсе их не читали».»

«Между тем, говорит далее г. Рачинский, эти книги следует знать всякому образованному человеку. Ни в одной европейской литературе ничего подобного не существует. Мы, кажется, забываем, что гр. Л. Н. Толстой – величайший из ныне живущих писателей, не только в России, но и в целом мире. Этот великий писатель посвятил несколько лет своей жизни сельской школе, многому учил в ней и многому в ней научился. Его детские книги, пригодные для детей всех сословий, – не плод художественной прихоти, а жизненное дело, Совершённое с глубочайшим вниманием ко всем его практическим подробностям, с высокой простотой и смирением. Во многих своих очерках и мелких рассказах он доходит до чисто пушкинской трезвости и силы. От них можно прямо перейти к прозе Пушкина»¹⁷³.

Книга г. Рачинского трактует и о многих других сторонах нашей сельской школы и разрешает многие вопросы и недоумения, связанные с этим делом первостепенной важности. Если же мы вспомним, что большинство 130-ти-миллионного населения России обучает своих детей именно в этих самых сельских школах – министерских, земских и церковно-приходских, – то важное значение книги профессора, посвятившего всю свою жизнь этой школе, представляется вне всяких сомнений.

Так, например, касаясь метода преподавания в этих школах, автор совершенно верно находит, что «лучший метод тот, с которым лучше всех освоился учитель», и при этом сообщает, что «по всякому методу, не грешащему особой нелепостью, усвоение букв и складов и способности медленно читать совершается в наших школах, при усиленной работе в начале учебного года, в две–три недели». Совместное же обучение, в то же время, и письму, г. Рачинский находит не вполне удобным и нелёгким для учеников, так как они, при таковом обучении должны усваивать, разом, два знака – печатный и курсивный, а через это, прежде всего, затрудняется приобретение хорошего почерка. Это совместное обучение допустимо только при обучении детей чтению и письму на языке церковно-славянском, так как совпадение славянского устава с печатным начертанием букв облегчает, в данном случае, дело одновременного обучения.

Касаясь вопроса о преподавании этого «языка» в наших сельских школах, г. Рачинский находит, что к его изучению надо приступать посредством разбора общеупотребительных молитв и затем необходимо довести этот разбор до полного понимания языка церковно-славянского Нового Завета (т. е. Евангелия). «Главным орудием тут служит неоднократное, внимательное чтение в классах всех четырёх Евангелий, сперва с помощью русского перевода, потом по одному церковно-славянскому тексту, с терпеливыми остановками на каждом обороте, который может подать повод к недоразумению».

Вместе с чтением и изучением Евангелия, г. Рачинский находит необходимым чтение в школах, в то же время, и Псалтири – «вопреки всяким дидактическим соображениям, которые можно привести против чтения этой книги». Соображении эти заключаются, по мнению автора, в том, что Псалтирь, прежде всего, книга трудная: на ней более, чем на какой-либо другой книге Ветхого Завета, отразилось затмевающее влияние двойного перевода, слишком буквального. Русский же текст этой книги (прямой перевод с еврейского) своими явными отступлениями от текста церковно-славянского более затрудняет, чем облегчает точное толкование последнего». Тем не менее, школа, по мнению г. Рачинского, обязана укрепить наш народ в обладании этим сокровищем назидания и поэзии, ознакомить его с Псалтирью и объяснить своим ученикам высокий и вечный смысл этой прекрасной книги.

«При этом, говорит г. Рачинский, не нужно упускать из виду одного практического соображения первостепенной важности. Псалтирь читается над покойниками. Нам, людям имущим, хорошо: не успеем мы спрятать дорогого нам покойника, окружить его цветами и благоговейною траурной обстановкой, как причетник стоит уже над покойником... Могли ли бы мы обойтись без этого чтения? А в той тесной избе, где толпится вся семья и соседи, где кричат дети и где, в то же время, готовится поминальный обед, разве мыслимо обойтись без чтеца над упокойником?.. И вот, первым делом посылают в школу за учениками. В этой просьбе никогда, ни под каким предлогом не должно быть отказано. Те два–три дня в году, которые через это выпадают для каждого ученика старшей группы – не потерянные для него дни, а необходимое дополнение к школьному учению; та школа, которая не может удовлетворить этой законной потребности прихода, никуда не годится».

Вот, какие дельные и практические советы и указания нашим сельским школам даёт бывший профессор Московского университета, пожелавший сам сделаться учителем этой скромной школы. С книгой С.А. Рачинского весьма полезно ознакомиться и нашим сельским учителям, и священникам: они встретят в ней много других драгоценнейших сведений, которыми могут воспользоваться и на благо церковной школы.

И.Н. Захарьин

16-го марта текущего года, Преосвященнейшего Николая, Епископа Таврического, посетило 5 человек сектантов из с. Астраханки – молоканской. Почти все они были представители 2-го Донского и баптистского толков, признаваемых, как известно, епархиальным начальством штундистскими. Владыка принял их и вступил с ними в мирную беседу.

Вот приблизительный разговор его с ними:

«Здравствуйте, Ваше Преосвященство!»

– Здравствуйте, здравствуйте! Кто вы такие и чем могу быть вам полезным? (Под благословение они не подошли).

«Мы, ваше преосвященство, молокане.»

– Вы, верно, любите молоко, что так называете себя?

«Мы любим молоко, только другое – словесное молоко, как и слово Божие говорит».

– Правда, Ап. Павел упоминает про «словесное молоко». Но он же говорит, обращаясь к Коринфским христианам: я питал вас молоком, а не твёрдой пищей, ибо вы были ещё не в силах (1Кор.3:2); также и в послании в Евреям: для вас нужно молоко, а не твёрдая пища, (Но) всякий, питаемый молоком несведущ в слове правды, потому что он младенец; твёрдая же пища свойственна совершенным (Евр.5:12–15). Посему я вам желаю, чтобы и вы познали слово правды и, перестав быть новорождёнными младенцами (1Пет.2:2), возрастали в мужа совершенна (Еф.4:13) дабы возрасти вам во спасение (1Пет.2:2).

«Молоканами нас называют другие, а если и мы называем себя так, то больше по привычке; на самом же деле мы такие же христиане, как и все.»

– Тогда почему бы вам и не называться христианами. Ведь вы знаете, – слово христианин восходит к первым векам Церкви Христовой: ещё в Антиохии, в век Апостольский, последователи Христа стали называться христианами.

«Христиане называются различно: католиками, лютеранами и др.; вот и мы называемся молоканами.»

– Они называются различно вследствие того, что содержат неодинаковое вероучение, по которому и отличаются одни от других; называются различно по именам тех лиц, от которых научены были принятой ими вере. Так, мы знаем, что лютеране получили своё наименование от Лютера, кальвинисты – от Кальвина и т. д. Но от истинной Церкви всё они далеки; не согласуется с ней также и Церковь Римско-католическая. Между тем, так как истина одна, то и у христиан не должно быть разделений.

«Мы, ваше преосвященство, принимаем православный символ веры, только не читаем «во едину соборную и Апостольскую Церковь»...

– А как же вы читаете?

«Во едину Христову Церковь, так как Христос основал её: созижду Церковь Мою, сказал Христос».

– Христос создал Церковь, – правда; но её должно называть и Апостольскою. Вот и в слове Божием сказано: «наздани бывше на основании Апостол и пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу» (Еф.2:20). Нет, так нельзя. Ведь вы знаете, как появился символ веры?

«Сначала он не был записан, а потом»...

– Да, сперва, когда Церковь была едина, он передавался устно, причём в каждой церкви он прочитывался при богослужении, иногда лишь с незначительными изменениями в форме выражения, а не в мысли. Когда же появились еретики, произведшие смуту в Церкви, то и нужно было раз навсегда твёрдо и неизменно установить и ясно, хотя бы и кратко, изложить учение Христовой веры. Это и было сделано на 1 и 2 вселенских соборах и подтверждено последующими. Согласитесь сами, что не принимать того, что поставлено всей вселенской Церковью, значить – погрешать.

«Это так, ваше преосвященство»!

– Всем таким членам Церковь грозит отлучением и, страшно сказать, даже лишением спасения. Разве для вас не страшно это?

«Мы, ваше преосвященство, относительно догматов веры согласны с Церковью.»

– Это было бы очень приятно.

«Ваше Преосвященство! – сказал присутствовавший при беседе миссионер, позвольте Вам доложить, что это говорит представитель 2-го Донского толка, который признаётся штундистским.

«Мы – не штундисты... Что такое штундисты?

Миссионер. Штундистами называются люди – сектанты, собирающиеся в известные часы на молитвословия...

– Немецкое слово «штундэ» – час, – знаете?

«Знаем, но нас неправильно назвали штундами; грех вам, о. миссионер, так называть нас: достанется вам за это на страшном суде Божием»...

Миссионер. Я говорю правду, по совести и потому вины за собой не чувствую.

«За что нас назвали штундами?

Миссионер. За то, что вы содержите штундовое учение...

«Мы приняли только крещение и другое, по слову Божию.»

Миссионер. Штунды тоже принимают обряд крещения и преломления хлеба и другое. Затем, у вас богослужение чисто штундистское: молитвенные импровизации, вольное объяснение «Евангелия» с поучениями (кто что пожелает произносить), пение духовных стихов, песней Сиона...

«Всё это у нас есть, но мы – не штунды: мы почитаем Царя и слушаем начальство: у нас есть песнь за Царя»

Миссионер. Всё это известно, но и штунды не все идут против Царя, и у них есть та же самая песнь: «Христос Спаситель, Бог вселенной! Храни Россию и Царя». По вероучению вы – штунды.

«Нет, мы – молокане, а штунды потому штунды, что идут против Царя, властей, не идут в солдаты, а мы этого не делаем. За что закрыли в Ново-Васильевке молитвенный дом, принадлежащий второму Донскому толку, учение которого такое же, как и наше?

Миссионер. Закрыло гражданское начальство, на основании закона Царского от 4 июля 1894 года

«Да ведь оно закрыло по распоряжению миссионерского комитета?»

Миссионер. Нет; миссионерский комитет, по воле епархиального начальства, посылал туда экспертов после закрытия его для удостоверения справедливости причины закрытия его. Тогда и было обследовано внимательно вероучение как второго Донского толка в с. Ново-Васильевке, так и ваше.

«Ваше преосвященство! Мы все молокане почти одной веры и разницы у нас – самая малость».

– Ну, хорошо, сказал Владыка; не будем об этот говорить. Но вот у вас законного священства нет, это очень важно: без него нет Церкви... Чего же вы от меня хотите, – чем я могу быть вам полезен?

«Ваше преосвященство! Будьте нашим защитником! В Васильевке молитвенный дом закрыли и у нас хотят закрыть. Как же мы будем без молитвы»?!

– Буду стараться сделать для вас всё, что может послужить на духовную пользу вам; но знайте, добрые люди, что я никогда противником закона не могу быть.

Миссионер. Закон не воспрещает им молиться; законом воспрещаются лишь общественные молитвенные собрания.

– Ну вот и вопрос решён. Чем же ещё могу быть вам полезен я?

«Мы просим, ваше преосвященство, беседовать с нами, поучать нас».

– Это хорошо. Только я люблю порядок в беседе и мирную настроенность: нужно, чтобы одна сторона говорила, а другая слушала и не перебивала; друг над другом не насмехаться, не цепляться к словам; затем – не говорить о разных предметах сразу, а об одном, который намечен. Обо всём этом нужно условиться.

«Мы согласны на это, Ваше Преосвященство! Просим также, чтобы у нас проповедовали по домам, а в дом – то и не является никто».

– Ведь у вас же есть священник?

«Есть, но он у нас не бывает. Все нас чуждаются и ненавидят, ругают нас».

– Кто же это? Говорите; если стесняетесь назвать имена, то скажите хотя то, как же вас ругают?

«Разными именами я грозят нам Сахалином»

– Это печально, если правда, и надеюсь, что этого не будет.

«Ваше Преосвященство! вступитесь за нас, сделайте божескую милость: не оставьте нас»!

– Хорошо, я вас после Пасхи навещу. А тем временем советую вам упражняться в богомыслии и вдумываться в правое учение Христово.

«Мы всей душой рады это делать и благодарим за ваши слова и наставления. Мы ещё ни от кого таких слов не слыхали».

Миссионер. Если не ошибаюсь, вы, г. Захаров, имели переписку ещё с архиепископом Гурием?

«Да, имел».

Миссионер. В письмах вы тоже благодарили за Архипастырское обхождение, за наставление и т. д.; но что вы отсюда дли себя извлекли? Вы из молоканства перешли в штундизм и таким образом ещё дальше удалились от Православия.

«Нет, я приблизился; в душе я остался молоканином, как и был».

– Ну, и дай Бог, сказал владыка, ещё больше вам приблизиться к Православию. А теперь – на память вашего посещения меня – я дам вам по Евангелию и книжек моих проповедей. Возьмёте их?

«Возьмём, владыка! от этого мы не откажемся».

Владыка прошёл в свой кабинет.

Миссионер. Вот, вы всё говорите, что вы – молокане, невинные люди; а вот некто из ваших, Балихин, разъезжает, как проповедник, и поучает своей вере. Это ли невинность? По учению штундистов, распространение своего учения на первом плане, и в этом случае они – фанатичны.

– «Балихин наш разъезжает для исправления разных треб. Знаете: у нас братии много и она рассеяна по разным местам, а исправлять требы нужно: того крестить, того венчать, того хоронить»...

– Балихин здесь есть между вами?

«Есть, только не тот: его брат – пресвитер».

«Это я, батюшка, отозвался тот: помните, – ещё которого вы благодарили – «да благословит тебя Господь» – за то, что когда строили церковь в Астраханке, то я принимал к себе на ночлег гостей и помогал кое-чем»...

– Да, припоминаю: так вот брать ваш проповедник?

«Да, он поучает братию, только без этого нельзя, а ездит он очень редко, более сидит дома».

Тут вошёл Владыка.

«Ну, вот вам книги на память: примите и храните это как залог начала нашего общения... Желал бы я, чтобы мы и совсем соединились, дабы одним сердцем и устами славить Бога, – быть не в разделении, а пребывать всем во единой святой православной Христовой Церкви, приводящей благочестивых чад своих ко спасению.

«Дай Бог, ваше преосвященство, сказал Захаров... Я хоть человек и убеждённый, и глубоко убеждённый, и не думаю быть в вашей Церкви, так как чувствую правоту своей веры, но, Бог знает, – может быть, лет через 5 и я буду православным».

Остальные сектанты тоже благодарили Владыку.

Миссионер. Вы хоть бы Евангелие – то поцеловали, – благо на нём изображение св. Креста.

«Мы это и дома можем сделать, потом», – сказал один из них.

– Ну, пошли же, Боже, вам всего хорошего, сказал Владыка.

«Благодарим, ваше преосвященство! Просим милости приехать к нам»

– Приеду, непременно приеду.

«Прощайте, спасибо»!

Сектанты начали выходить.

«Ваше Преосвященство! сказал выходивший последним сектант Зиновий Захаров: когда будете ехать в Астраханку, – милости просим заехать ко мне; моя усадьба по дороге, там Вам будет удобно, и я могу предоставить Вам всякий покой».

Хорошо, сказал благодушно Владыка: посмотрим, – если, конечно, можно будет, то – заеду. Владыка проводил его до дверей, и сектанты удалились...

Священник П. Тихвинский