Ответ мухаммеданам на их возражения против христианского догмата о Пресвятой Троице

Догмат о Пресвятой Троице составляет для мухаммедан камень преткновения и соблазна. В нем они видят извращение учения о Божестве. И вследствие этого все силы их фанатизма направлены к ниспровержению этого основного догмата христианской религии. Христианское учение о Пресвятой Троице представляется им настолько диким, нелепым, что по их взгляду его могут держаться только люди без смысла и разума. Учение о Троичности – существенный пункт, отличающий христианство от мухаммеданства не в отношении вероучения только, но и в отношении направления и характера жизни. А потому в нем, по словам Абдуль-Хакка, египетского шейха, заключается главный источник вражды мухаммедан к христианам. В полном сознании своей правоты мухаммедане, говорит упомянутый шейх, готовы умереть за идею единства Божия. Придавать же Богу «товарищей», как делают это христиане, по его мнению, противно очевидной истине, открытой в Коране, и они считают это «за выражение самого низшего скотства».¹

В виду такого крайне враждебного отношения мухаммедан к нашему учению о Пресвятой Троице, высказываемого и при разговорах и литературно, мы признаем необходимым дать краткий ответ на их существенные возражения. С этими возражениями можно ознакомиться в полном виде из литографированной брошюры, появившейся среди казанских татар в прошлом 1902 году. Кем составлена эта брошюра – неизвестно. Многое из этой брошюры включено также в ответе татар – мухаммедан на открытое письмо священника В. Доронкина, миссионера Рязанской епархии.

Уже в Коране едва ли не во всей полноте высказаны те взгляды на христианское учение о Боге, которыми мухаммедане руководствуются и на которых они утверждаются в своей полемике до настоящего времени. Мухаммед, признавая главным догматом проповедуемого им учения веру в единого Бога, отверг в то же время учение Христа о триедином Боге и даже назвал это учете неверием. «Подлинно, учит он в Коране – уже не веруют те, которые говорят: Бог есть третий из трех (т. е. божеств); между тем как нет (иного) божества, кроме божества единого» (Коран 5,77). «Кяфир» – неверующий и «мюшрик“ – многобожник (9, 30) – вот те слова, которыми со времени Мухаммеда и до наших дней мухаммедане характеризуют христиан. Во многих местах Корана Мухаммед заповедует своим последователям гнушаться христиан и, под страхом лишения покровительства Божия, избегать близких отношений с ними, потому что они – неверующие (Коран. 4,143; 5,56; 4,139; 3,66).

Но Мухаммед не только не потрудился проникнуть, вдуматься в христианское учение о Боге, но даже не усвоил его в том виде, в каком исповедовали и исповедуют его христиане. Когда ему приходилось касаться этого предмета, он говорил в подобных случаях: «Не веруют те, которые говорят: Бог есть третий из трех (т. е. Божеств) (5,77). Не веруют те, которые говорят: Мессия, сын Марии – Бог (5, 19; 76). Христиане говорят: Мессия Сын Божий... Да поразить их Бог (9, 30). Едва не разверзаются небеса, не раскрывается земля и не обрушиваются горы (оттого), что христиане приписывают Милосердому дитя (19, 92–93). Подлинно, Господь наш – превознесено Его величие! – не принял к себе ни супруги, ни дитяти (72, 3). Бог един. Он не рождал и не рожден (112, 1–3). Подлинно, Бог не простит, если присоединяют к нему (другие Божества); Он простит (всякий другой грех), кроме этого, кому захочет; а кто присоединяет к Богу (другие Божества), тот совершил величайший грех (4, 51 и 116). Мухаммед, как видим, совершенно не предполагает, что христиане своим учением о триипостасном Боге не отрицают единства Божия. Он ошибочно думал, что христиане учат о трех отдельных Божествах. Поэтому он нигде не употребляет выражения: «триединый Бог», а всегда ясно говорит о трех богах, о трех отдельных божеских личностях, не сливающихся между собою воедино даже и по существу своему.

Но что всего удивительнее, так это то, что Мухаммед, полемизируя против христианского учения о Пресвятой Троице, никогда не подразумевал исповедуемых христианами трех лиц Божества: Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого. Три отдельные божественные личности, по представлению Мухаммеда, были Бог, Дева Мария и Иисус. «Бог сказал Иисусу, читаем в Коране: «Иисус сын Марии! говорил ли ты людям: почитайте меня (Иисуса) и матерь мою (двумя) божествами, кроме Аллаха? Он сказал. Слава тебе! нет» (5, 116). Мухаммеданские толковники Корана при объяснении выражения Корана: «не говорите: три божества» и «не говорите: Бог есть третий из трех богов», всегда разумеют под тремя богами: Бога, Марию и Иисуса. Такого взгляда держатся, например, Казы Бейдави, Яхья-бей-Салям и Мухаммед-бен-Абдуллах.

Извращение христианского учения о Боге во всех указанных стихах Корана ясно. Вследствие своей духовной неразвитости, не понимая самых существенных вопросов религии и вместе с этим не умея излагать их языком приличным существу предмета, Мухаммед представляет христианское учение о Боге совсем не так, как учат христиане. Ему приходилось от христиан слышать о Сыне Божием, о Деве Марии – матери Христа. И вот он вообразил, что в число отдельных божеств, о которых учат христиане, входит и Дева Мария. Божеская жизнь представляется ему наподобие семейной жизни людей. Как в семье есть отец, мать и дети, так и Бог, по учению христиан, думает Мухаммед, живет такой же семейною жизнью. Он имеет жену и сына. К такому пониманию христианского Бога предрасполагало Мухаммеда древнее учение арабов, по которому ангелы признавались дочерями Аллаха. Поверхностно относясь к предмету, Мухаммед не отличил грубого языческо – арабского учения о рождении ангелов от Аллаха от возвышенного учения христианского и предположил чисто чувственное отношение и между лицами Божественной Троицы.

Лживая клевета на христиан, высказанная Мухаммедом в Коране, повторяется большинством его последователей до настоящего времени. Они остаются при полной уверенности, что Мухаммед говорил чистую правду. Лишь некоторые из мухаммеданских богословов, будучи более Мухаммеда знакомы с христианством, пытаются поправить ошибку своего учителя. Говоря о христианской Троице, они упоминают уже и о Святом Духе. А об учении самого Мухаммеда замечают, что он разумел не всех христиан, а только какую-то христианскую секту. Так толковник Корана Джелаледдин при объяснении слов Корана: «не веруют те, которые говорят: Бог есть третий из трех»... «не говорите три» (5,77; 4,469), – прибавляет: «не говорите три божества: Бог, Мария и Иисус; а те, которые так говорили, были христианские сектанты».² Но не смотря на эту историческую ссылку, направленную к оправданию неправильных выражений Мухаммеда о Троице, его оправдать нельзя. Правда, основываясь на свидетельстве св. Епифания, некоторые утверждают, что действительно существовала секта, так называемых, коллиридианок, суеверно воздававших Пресвятой Деве Марии божескую честь, и секта марианитов, считавших Богородицу божественною личностью, как необходимое дополнение Пресвятой Троицы. Но, не говоря уже о том, что учение этих сектантов понимают различно, Мухаммед, если он действительно пророк, не должен был приписывать это учете всем христианам. Между тем он, нигде не высказывая истинно христианского учения о Боге и проявляя в этом отношении полное незнание, усвоивает всем христианам учение о Пресвятой Деве Марии, как одном из лиц Божественной Троицы.

Другие из мухаммедан, обходя молчанием ошибку Мухаммеда, в своем представлении христианского учения о Пресвятой Троице приближаются к понятию самих христиан. Так, Бейдави в объяснение слов Корана: «не говорите: три» – замечает: «подлинно они говорят, что Бог в трех лицах: Отец, Сын и Св. Дух, и понимают под Отцом сущность Божию, под Сыном – премудрость, под Духом Святым – жизнь.³ Представление Бейдави о трех лицах Божества удержал позднее и Омар Насафи, составитель догматического мухаммеданского богословия, признавая их просто свойствами Бога Всевышнего.⁴ Но и из этих толкований мухаммедан видно, что они до сих пор не имеют правильных взглядов на христианское учение о Пресвятой Троице.

Уклоняясь от уяснения христианского учения о Боге, они, тем не менее, до самого последнего времени не теряют надежды ниспровергнуть его. При своих попытках достигнуть этого многие из них уже не опираются на Коран. В тайниках своего сердца эти последние, вероятно, сознают несостоятельность Корана в этом отношении; поэтому в своей полемике с христианами предпочитают теперь рационалистический путь. Отмечая факт недоступности для понимания человеческого разума догмата о Пресвятой Троице, они пытаются изобличить в нем внутренние противоречия, которые говорят о его несостоятельности. По их мнению, христиане при всем желании заявить себя верующими в единого Бога не могут достигнуть этого, потому что в действительности они веруют не в единого Бога, а в трех богов. Христиане утверждают, что три Божественных лица равны, единосущны и нераздельны. На основании священного писания и путем сопоставления различных пунктов христианского вероучения мухаммедане пытаются ниспровергнуть эти взгляды на Божество и привести христиан к сознанию ложности их догмата о Пресвятой Троице. Но все эти возражения мухаммедан не отличаются ни новизной, ни глубиною мысли, и представляют из себя, в новой мухаммеданской окраске, лишь повторение возражений против христианского вероучения рационалистов древнего и нового времени. Мы не имеем возможности считаться со всеми возражениями мухаммедан, и ограничился только некоторыми, кажущимися для них наиболее сильными и неопровержимыми.

Из евангельских текстов, на которых мухаммедане особенно останавливаются в полемических целях, первое место занимают слова Иисуса Христа: Отец Мой болий Мене есть (Иоан. 14, 28). В этих словах Спасителя они видят ниспровержение христианского учения о равенстве трех Божественных лиц. Правда, заявляют они, в Евангелии есть слова противоположного характера; напр., Аз и Отец едино есма (Иоан. 10, 30). Но в таком случае христиане должны объяснить, почему они отдают предпочтение последнему из этих стихов и оставляют без внимания первый. В крайнем случае, по мнению мухаммедан, в евангельском учении заключается противоречие, если не окончательное ниспровержение христианского догмата о равенстве трех Божественных лиц. Но действительно ли это так? По христианскому учению Сын предвечно рождается от Отца – своей причины, и так – как все, что есть в Отце, есть и в Сыне, то он равен Отцу. От вечности, прежде всех веков⁵ существует Бог Отец и Бог Сын (Иоан. 17. 5; Апок. 1, 11; Псал. 2,7; 109,3), причем тот и другой обладают полнотой Божественного содержания. Но один существует как предвечно рождающий, а другой, как предвечно рожденный. Между Ними есть различие, но это различие заключается не в содержании Божественной природы (различие не по существу и свойствам), а в форме существования, следовательно, различие чисто формальное. И только в этом отношении сказано об Отце, как предвечной причине предвечного Сына, что Он больше Сына (Иоан. 14, 28). Во всем остальном Бог Отец и Бог Сын едино суть (Иоан. 10, 30).

Обращаемся к дальнейшим доводам мухаммедан чисто логического характера, которыми они пытаются свести учение о Троице к абсурду или, по крайней мере, заставить признать христиан, что они веруют не в Единого Бога, а в трех отдельных богов. «В силу учения христиан, говорится в упомянутой выше брошюре, что Троица нераздельна, выходит, что если Иисус, как второе лицо Троицы, был распят на кресте евреями и умер, то с ним вместе должна была пострадать вся Троица – и Отец и Дух, – ибо по силе основного догмата Троица нераздельна. Если это так, то выходит, что евреи распяли Бога и умертвили его, и потому вселенная осталась без своего создателя». И далее: «Если же допустить, что Иисус один страдал на кресте, то ясно выходит, что Троица может иногда разделяться и, следовательно, не есть нераздельная, как утверждает богословие (Макария), а уже раздельная, и уподобляется не единосущному божеству, не Единому Богу, но трем отдельным божествам, имеющим каждое отдельное начало».

Мухаммеданин, написавший эти строки, очевидно, предполагает единосущие и нераздельность Божественной Троицы в материальном, пространственном смысле. Пусть в таком случае он ответит нам: – Божество подлежит измерению пространства или нет? Положительного ответа на этот вопрос он не может дать, потому что это противоречило бы мухаммеданскому вероучению о Боге. И по христианскому учению Бог не подлежит измерению пространства. Как категория времени, безусловно, неприложима к бытию Божию, так неприложима к нему и категория, пространства. Бог вездесущ, но в самом вездеприсутствии своем он стоит вне законов пространства: Он вездесущ не в смысле бесконечного частичного протяжения в пространстве. Открываясь где либо, Он проявляет себя без всякого пространственного перемещения; везде и всюду Он весь. И всякое пространственное представление о Боге может вести лишь к абсурду. Может – ли теперь быть речь о разделении Божественных лиц Пресвятой Троицы в том или ином случае? Никоим образом. Христиане веруют в предвечное рождение Сына от Бога Отца. Бог становится Отцом Сына, пребывая нераздельным. Говоря о рождении Сына, христиане отрешаются от мысли о чем-нибудь телесном, напр., о делении сущности Отца, об уменьшении ее вследствие рождения Сына, о превращении в Сына части Существа Отца, – словом от представления о каком-нибудь состоянии свойственном материальному предмету. Предположить в бестелесной природе что-нибудь подобное даже в слабой степени есть не только величайшее нечестие, но и крайняя степень безумия. В чем, в таком случае, состоит рождение Сына, спросить нас мухаммеданин? На этот вопрос мы ответим вопросом: В Коране говорится, что Бог видящий, слышащий (Кор. 17,1; 5,80; 6,13; 2,131; 4,60). Похожи ли зрение и слух Бога на зрение, и слух людей? Конечно, нет. Подобным образом и рождение Сына от Бога Отца не похоже на рождение людей. Мухаммедане не могут сказать, как Бог видит и слышит, в чем заключается этот процесс в Божественной жизни. И христиане, веруя в рождение Сына от Бога Отца, не в состоянии конечно с точностью определить, в чем заключается это рождение.

Что мы сейчас сказали о предвечном рождении Сына Божия, то же следует сказать и о Его воплощении. Воплощение Сына Божия не есть переход с одного места на другое, отделение от других Божественных Лиц (в пространственном отношении) а принятие Им на себя человеческой природы (Фил. 2, 6–7). Будучи едино с Богом Отцом и Святым Духом по своей Божественной природе, Сын Божий остался таким и по воплощении. После этого не изменились ни Его божественная природа, ни свойства, ни действия. Он добровольно подчинился условиям ограниченного существования человеческого, – стал во всем нам подобен, кроме греха (Фил. 2, 6; 1Петр. 2, 2). Но так как подчинение этим условиям у него было добровольное, а не естественное, неизбежное, как у людей, то Христос всегда мог (если бы только захотел) одним только усилием воли, сразу, моментально отрешиться от этой ограниченности, – что для человеческой силы невозможно. Для выяснения этой мысли мухаммедане пусть обратятся к тому месту Корана, где рассказывается о явлении Бога Моисею в огне, и они увидят, что христиане нисколько не больше их самих говорят об ограничении Бога пространством чрез воплощение Сына Божия. «Некогда Моисей, рассказывается в Коране, сказал своему семейству: я усматриваю вдали какой-то огонь; разведаю о нем, или принесу горящую головню, чтобы вам согреться. Когда он подходил к нему, раздался голос: благословен Тот, кто в огне, и Тот, кто вокруг Его! Хвала Богу, Господу миров! Моисей! Истинно это Я, Бог сильный, мудрый. Брось на землю жезл твой (Кор. 27. 7–9). Как видим, Бог, по учению Корана, явился Моисею в огне. Но спросим мухаммедан: пребывая в огне, Бог изменился ли по своей природе, стал ли ограниченным, или оставался полным Властителем вселенной? Пусть подумают над этим мухаммедане. Быть может, после этого они не так уже усиленно будут вооружаться и против воплощения Сына Божия. Бог, по учению мухаммедан, во время пребывания в огне при явлении Моисею, оставался по-прежнему неограниченным Богом. То же следует сказать и о Сыне Божием после Его воплощения для спасения людей.

Итак, Сын Божий по своей Божественной природе и свойствам остался едино с Богом Отцом и Святым Духом, нераздельным от них и по воплощении (Иоан. 1, 14). О пространственном же отделении Сына Божия, которое имеют в виду мухаммедане, не

может быть речи, потому что к Божеству оно не приложимо.

Не пострадала – ли в таком случае вместе с Сыном Божиим вся Троица, как пытаются приписать эту мысль христианскому учению мухаммедане? Нет. По христианскому учению воплотилась не вся Троица, а воплотился Сын Божий – второе лицо Пресвятой Троицы (Иоан. 5, 20). Хотя Божеское естество у всех трех Божеских Лиц едино и нераздельно; но они различны между собою, как Лица, и Божеское естество существует не вне Их ипостасей, а «всецело (хотя и нераздельно) пребывает в каждой из ипостасей Божества». Следовательно, «когда воплотился Сын и соединил в своей ипостаси два естества, – Божеское и человеческое, это не значит, будто вместе воплотились и Отец и Дух Святый; ибо не самое естество Божеское, общее для всех их, непосредственно воплотилось, а воплотилась именно Вторая ипостась Пресвятой Троицы, имеющая Божеское естество». Уже из этого видно, насколько слабо и неосмысленно возражение мухаммедан, что «в силу единства Божественных лиц на кресте страдала вся Троица и после смерти Спасителя вселенная осталась без своего Создателя».

Но мухаммедане, оставаясь в полном сознании неопровержимости этого возражения, пытаются ослабить те доводы, которые, по их предположению, христиане могут представить для опровержения этого возражения. Обратимся к подлинным словам брошюры. «Христиане, понимая, как сильно наше возражение в том смысле, что Иисус страдал на кресте вместе с Троицей, ибо, отделив Иисуса от Отца и Духа, приходим к заключению, что у христиан три отдельные божества, отвечают нам, что Иисус Христос пострадал на кресте не как Бог Сын, но как человек, следовательно, по своему божеству он не страдал...» Но если Иисус страдал как человек, то он, как человек, не мог спасти от греха; если же соединить с Ним Его божество, то страдание делается немыслимым, ибо Бог не может страдать от людей». Это возражение основано просто на просто, на незнании христианского вероучения. Христиане действительно утверждают, что Христос страдал по своей человеческой природе. Но это учение христиан вызвано не желанием избежать того неблагоприятного заключения из христианского догмата о Пресвятой Троице, какое делают за них мухаммедане. В этом, как мы видели выше, христиане не имеют нужды. Основанием для учения о страданиях Христа только по человечеству служить то откровенное положение, что Божество бесстрастно (Иак. 1, 17; 1Тим. 1, 17). Поэтому, когда И. Христос страдал на кресте и умер, то Его Божеская природа не испытывала физических мучений и не испытала смерти, как желательно сделать этот вывод из христианского учения мухаммеданам. Ведь не думают же мухаммедане, что когда умирает человек, то вместе с тем прекращает свое существование и его душа. Душа как существо неразложимое, простое, и после смерти человека продолжает жить. На каком же основании, спрашивается, мухаммедане приписывают христианам мысль о страданиях крестных и о смерти Спасителя по Божеству. Не равносильно ли по легкомыслию такое суждение мухаммедан тому, если – бы мы стали утверждать, что со смертью Мухаммеда, например, умерла и его душа, и теперь Мухаммед не существует. Не назовут – ли абсурдом мухаммедане такие суждения. А они утверждают еще большую нелепость, когда, неправильно толкуя христианское учение, говорят о смерти Божества.

Действительны ли заслуги Иисуса Христа, если он страдал по человечеству и умер, как человек? Несомненно. По христианскому учению, Божеское естество в Иисусе Христе так тесно, истинно и действительно соединилось с человеческим естеством, что то и другое естество, как ни бесконечно отстоят друг от друга, соединились в лице Богочеловека, которое носит в себе вместе и Божество и человечество. Христос есть вечный Бог, рожденный из существа Отча (1Тим. 3, 16; Рим. 9, 45) и вместе истинный человек, рожденный во времени из существа Марии (Лук. 1, 30–32). В силу такого тесного общения обоих Его естеств, каждое Его естество передает свои свойства другому, а именно: свойственное Ему по человечеству усвояется Ему, как Богу, а свойственное по Божеству усвояется Ему, как человеку. Например, в Священном Писании сказано: Господь Бог стяжал церковь кровию своею (Деян. 20,28; см. также 1Кор. 15,47; Иоан. 3,13). Так сказано потому, что все поступки и обнаружения Христа – богочеловеческие. Поэтому, когда говорится о страданиях Христа, то это относится и к Его божеству, хотя божество не страдало, потому что Божество и человечество составляют в Нем одну личность Богочеловека. Это подобно тому, когда мы говорим о страданиях или смерти какого-нибудь человека. Человеческая душа, взятая в отдельности от тела, не может быть подвержена физическим мучениям или смерти. Но мы, говоря о телесных страданиях человека, приписываем их не телу только, а всему человеку. И заслуги страдания относятся не к одной телесной половине человеческого существа, а ко всему человеку, потому что душа и тело только совместно составляют в нем единый цельный организм. Эта аналогия вполне приложима и к взгляду на страдания И. Христа. Мухаммедане говорят: «если Христос страдал, как человек, то Он не мог спасти людей от греха». Христос, отвечаем мы, страдал по человечеству, но так как Его человечество составляет едино с Божеством, соединилось в одной Личности Богочеловека, то и искупительные заслуги Спасителя имеют то значение, какое им придают христиане (Иоан. 3, 16; Рим. 8, 32).

Сильное недоразумение вызывает в мухаммеданах догмат о воплощении Сына Божия сам по себе. Мы коснемся некоторых возражений мухаммедан против этого догмата, поскольку он имеет соприкосновение с догматом о Пресвятой Троице. Основываясь на учении о всемогуществе Божием, они отрицают необходимость воплощения Сына Божия. «Бог всемогущ, говорят они. Он одной своей волей может уничтожить сатану. Своим всемогуществом Он мог и мир освободить от греха. Для чего – же Богу, – при Его всемогуществе, посылать на землю своего Сына, заставлять Его сделаться человеком, умирать, воскресать. Все это не имеет никакого смысла». Что касается греха Адамова, то «Бог простил Адама вскоре же после грехопадения».

И по христианскому учению, Бог всемогущ (Мф. 19, 26). Но в области нравственной жизни человека, Он никогда не насилует его свободной воли (Мф. 19, 17). Если, по учению мухаммедан, всемогущество Божие должно направляться на уничтожение всех нравственных ненормальностей, то почему, в самом деле, Бог не уничтожит диавола и не сделает всех людей святыми? Бог представляет человеку самостоятельно развиваться и совершенствоваться, не делая насилия над его свободной волей. Человек, как образ и подобие Божие, при самом творении был предназначен для святой праведной жизни в союзе с Богом. Но он не устоял на добром пути. Чрез грехопадение он отклонился от Бога и повредил свою природу, в которой после этого появились греховные влечения (Быт. 3, 1–26; Рим. 7, 18–23). О прародительском грехе говорится и в Коране и в мухаммеданских преданиях (Кор. 2,33–37; 7,19–24). Из Корана мы узнаем, что Адам согрешил и согрешил тяжко. Бог подверг его строгим наказаниям: Он изгнал его из рая, лишил прекрасной райской одежды. Между прародителями после грехопадения появилась враждебная настроенность. Теперь для них понадобилось особое руководство (Кор. 2,36–37) – настолько изменился их жизненный строй. Из этого можно заключать (вопреки мухаммеданам), что и по учению Корана, грех глубоко проник в человеческую природу. Судя же по строгим наказаниям, которым Бог подверг прародителей, можно думать, что человек остался непрощенным. Да и безцельно было-бы прощать его, потому что, поощренный этим, человек вновь мог повторить свой грех. При этом если бы даже Бог и простил человека, сам человек по своему нравственному состоянию уже не мог пребывать в общение с Богом, жить свято и праведно. Вся последующая жизнь человечества подтверждает эту мысль. Она показывает, что люди действительно не могли стать на истинный путь добра своими собственными усилиями. Из Корана мы видим, что для них в этом отношении недостаточно было одного руководства, обещанного прародителям по грехопадении, потому что и при научении пророков люди продолжали грешить (Кор. 71,5–12; 19,14–68). Необходимо было восстановить поврежденные силы падшего человека, поставить его в такие условия, при которых он мог-бы проводить святую жизнь, какая ему была предназначена изначала. Для этой цели и нисходит Сын Божий. Своими крестными страданиями, Он избавляет людей от греха, проклятия и смерти (2 Коринф. 5, 14. 15. 19; Тим. 2, 14). Своим воскресением дает людям новую, вечную жизнь в загробном мире (1 Коринф. 15, 20–23). Без этого люди навсегда остались-бы в состоянии греха и растления.

Следовательно, для восстановления человеческой природы, для приведения ее в состояние первобытной идеальной чистоты – необходимо было воплощение Божества. На помощь свыше надеялись люди во все времена и это осуществлено надлежащим образом в христианстве.

Разобранные возражения мухаммедан против христианского учения о Пресвятой Троице не настолько серьезны, чтобы на них останавливаться более подробно, нежели мы сделали это. Они большею частью основаны на незнании христианского вероучения. Гораздо важнее объяснить, насколько это доступно для человеческого разума, христианское учение о Пресвятой Троице. В правильном понимании догмат о Пресвятой Троице имеет несомненное превосходство над собственным вероучением мухаммедан, и все возражения против него после усвоения его в правильном виде сами собою падают.

Для этой цели обратимся к учению о Божестве самих мухаммедан и посмотрим, не вызывает ли оно некоторых недоумении, которые могут приблизить их к христианскому учению о Божестве. По учению Ислама, Бог всемогущ, обладает беспредельною полнотой духовных совершенств; но вместе с тем Он представляется совершенно недосягаемым, совершенно отрешенным от мира. Монотеистические представления мухаммедан о Божестве по самому существу дела ведут к деизму, отделяющему жизнь Божественную от жизни мировой и не допускающему между ними соотношения. Ни Бог, не унижая своего Божества, не может снизойти до условий тварного бытия, ни тварь никогда не может возвыситься до неприступного Света Божия. Между Богом и конечным миром находится вечная непроходимая пропасть. Бог, при таком представлении о Нем, не может вступать в непосредственное общение не только с материей, но и вообще со всею своею тварью: не может принять на себя не только чувственно-вещественной природы человека, но даже и духовной природы какого либо высшего духа.

Эта невозможность единения между Богом и человеком подтверждается не только религиозным сознанием последователей монотеизма, но и оправдывается чисто метафизическими основаниями. Существо одинокое мы не иначе можем представлять, как только чуждым обнаружения, как бы мертвым, безжизненным; оно не находится в общении с сродным себе. Также мы должны представлять и существо бесконечное, приписывая ему атрибут абсолютного единства. Единичность или одинокость противоречит идее о существе бесконечном. Такое понятие о нем предполагает будто бесконечное существо заключено, так сказать, в одном себе, исключительно действует в своем «я», как бы замкнуто и таким образом ограничено. Бесконечное, представляемое замкнутым само в себе, необходимо ограничивает  само себя; оно представлялось бы в кругу, из которого никогда не могло бы выйти. Следовательно, абсолютный монотеизм, за который так ратуют мухаммедане, не только не возвышает их вероучения, но наоборот является признаком их неправомыслия. На своего Бога они не могут надеяться, не могут ожидать от Него помощи. Тщетными являются все их прошения и молитвы к Богу. Он не услышит их; потому что между Ним и тварью лежит непреодолимая пропасть. В Нем нет жизни. Он мертв.

Все эти недостатки, проистекающие из учения о Боге, как абсолютно-едином, устраняются христианским догматом о Пресвятой Троице. Догмат Троичности открывает для нашего разума тайну неизследимой глубины Божественного Существа, Его внутреннюю жизнь. В противоположность мухаммеданскому монотеизму, понятие о Боге здесь достигает всей своей полноты, какая только возможна для ограниченного человеческого разума. Из христианского учения мы узнаем, что Бог есть не абстрактное, самозамкнутое единство высочайших свойств бытия, а живая личная сила, обладающая полнотой собственной жизни, образуемой вечными взаимоотношениями трех Божественных Лиц: Отца, Сына и Святого Духа. Единый Бог – троичен в Лицах, который обладают единой, неделимой Божественною сущностью. Взаимодействие Божественных лиц: вечное рождение Сына и вечное исхождение Святого Духа от Отца – образует вечную жизнь Божества. В учении о триедином Боге мертвая и неподвижная идея абстрактного монотеизма наполняется абсолютною полнотой жизни и движения; и понятие Бога становится тожественным с понятием любви (1Иоан. 4, 16). В этом учении о Боге открывается возможность откровения и самообщения Бога, наводится, так сказать, мост между Богом и миром и в частности человеком. Все это совершенно понятно. Если бы Божество состояло из одного лица, то Оно не обладало бы и полнотой жизни; у Него не было бы никаких жизненных проявлений, ни познания, ни любви, потому что не было бы объектов, на которых могли простираться Его познание или любовь. В чем же, спрашивается, могла проявляться вечная жизнь Божества? Чтобы познавать, нужно иметь предмета познания; чтобы любить, – нужно иметь предмет любви. Бог мог проявлять свои свойства в мире; но мир существует, не вечно. Допустить помимо Бога существующими от вечности какие-либо реальности – будет многобожием. Таким образом, допуская абсолютное единство Божества в мухаммеданском смысле, мы должны признать невозможность со стороны Бога проявления всех Его высочайших свойств.

При этом все проявления Божественной жизни только в том случае всесовершенны, когда они простираются на предмет всесовершенный. При отсутствии всесовершенного предмета в Боге, следовательно, не может быть и всесовершенных проявлений.

Возьмем для примера свойство Божественной любви. Любовь должна стремиться к другому, чтобы быть истинною любовью. Хотя Бог мог-бы иметь любовь, если бы был единоличен, именно – любовь к твари; но высочайшей любви Он не мог бы питать к ней вследствие ее конечности. Поэтому, если бы Божественное Лицо не имело другого, достойного Себя, то Оно могло бы любить достойно только Себя, так как то, что не Бог, было бы недостойно Бога. Но любовь к самому себе нельзя назвать совершенною любовью. Такая любовь, вне всякого общения с другим, эгоистична; в ней не может быть ни совершенства, ни блаженства, которое проистекает из обладания предметом искренней любви. Следовательно, чтобы в Божестве могла находиться полнота любви, для этого Божественное Лицо имеет нужду в другом, чтобы Оно не лишено было, таким образом Божественного сообщества. В догмате о Пресвятой Троице эти недоумения не имеют места. В божественной Троице Отец, Сын и Святой Дух имеют одно существо, живут одною Божественною жизнью при различных лицах. Здесь три лица единосущны друг другу, ее утрачивая их собственной личности. Они составляют едино не только в своих мыслях и в своей любви, но и в своей жизни в существе. «Tpи суть свидетельствующии на небеси, Отец, Слово и Святой Дух и cии три едино суть» (1Иоан. 5, т). «Аз и Отец едино есма» Иоан. 10, 30) говорит Спаситель. Это тожество природы и единосущее Лиц Пресвятой Троицы указывает на высочайшую степень любви, возможную только в лоне Божества. «Бог есть любы» (1Иоан. 4, 16), возвещено было христианством. И это учение о Боге, как любви, находить полное подтверждение в учении о Боге троичном в лицах. В жизни Божественной Троицы любовь является в своей совершеннейшей полноте. Открывая нам, что Бог есть совершеннейшая любовь, догмат о Пресвятой Троице вместе с тем открывает нам возможность самообщения Бога, уничтожает те преграды между Богом и миром, который полагает абсолютный монотеизм.

Таким образом, христианское учение о Боге чуждо тех недостатков, которых исполнен монотеизм ислама. В троичном Боге мы видим абсолютную вечную жизнь, проявляющуюся во взаимоотношение трех Божественных Лиц.. В Боге мухаммедан нет этой жизни.

Отметим теперь то важное значение догмата о Пресвятой Троице, какое он имеет в системе христианского мировоззрения. Не напрасно христиане твердо держатся этого догмата. Не пустые слова и звуки заключает он в себе. Он содержит в себе сущность христианства. Как вообще христианство в целом его составе, так и каждый отдельный пункт его учения имеют свое основание и точку опоры в этом догмате. Без него, как целое христианство, так и каждый частный догмат не могут держаться. Если абсолютно Сущее, как поучает нас Божественное Откровение, не есть пустое абстрактное бытие, но имеет в Самом Себе жизнь и любовь, то Оно может сообщать и жизнь и блага в возможно большей мере. Существенное свойство добра – сообщать себя в бесконечной мере. В Боге, Троичном в Лицах, жизнь и любовь, а вследствие этого и стремление к объединению с предметами Его любви. Он, как всесовершенное Благо, по требованию Своей любви сообщает блага конечным тварям, по требованию же любви сообщается им Сам. Монотеизм ислама считается унизительным, для Божества общение Его с твapью. Христианство отвечает, что Бог любы есть (1Иоан. 4, 16) и любовь Божья не знает никаких преград. Он, как бесконечное Благо, не удерживает при Себе обилие щедрот, а в осуществление величайшего блаженства сообщает полноту счастья вне Себя.

Тайна Троичности показывает, что по любви, проистекающей из Божьей благости, а не из нужды и не по какой либо внешней причине, Бог призвал тварь к бытию. Следовательно у нее в самом акте творения Бог открыли, бесконечную любовь Свою к твари, дав ей возможность наслаждаться благами жизни. Но этого для любви Божией было недостаточно. В творении Бог дает твари только то, что находится вне Его: сотворенные дары. Призвавши человека к святости, Бог делает его участником собственного блаженства и предоставляет тварям общение своей внутренней жизни и своей Божественной природы. Но и здесь сохранилось бесконечное расстояние между славой, которую Бог имеет Сам в Себе, и той, которую могла Ему воздать тварь, – а потому и этим не ограничивается Его Божественная любовь. Бог передает тогда человеку то, что есть Он Сам, отдает Самого Себя. Воплотившийся Сын Божий совершенно и безраздельно вступает в ближайшее общение с людьми. «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем» (Иоан. 6, 5. 7). «Да будут едино, якоже и мы» (Иоан. 17. 11), говорит Иисус Христос, обращаясь к Богу Отцу. Эго уже высочайшая степень любви, какую только можно представить себе и до какой никто другой не может возвыситься. Только христианским учением о Боге Троичном в лицах такое отношение Божества к миру и человеку может быть оправдано. Лишь в нем оно находит свое обоснование и освещение. Если свойство всякой любви, рассуждаем мы, состоит, в том, что она может сообщаться другому так же бескорыстно, как солнце проливает свои лучи, то высшему добру и высочайшей любви необходимо проявиться самым высочайшим образом. Воплощение Сына Божия для спасения людей и есть вот это высочайшее проявление высочайшей любви (1Иоан. 4, 9. 10).

Обратимся к нашей жизни. В догмате о Пресвятой Троице мы найдем основание для определения ее характера и направления. Внутренняя жизнь Божества есть жизнь любви (1 Иoaн. 4, 16) и в основе отношений Божества к миру точно так же лежит любовь, что выразилось в искуплении человеческая рода от греха, проклятия и смерти (1Иоан. 4, 9. 10). Лица Божественной Троицы едино по всему, что относится к их существу, живут одною и той же Божественною жизнью, вопреки заявлению естественного эгоистического сознания человека о ненормальности такой жизни (Иоан. 10, 30. 38; 1 Коринф. 2, 10–12). Естественное сознание противоречит учению о любви, как первооснове жизни. «Природа человека заявляет ему, что его «я» и всякое другое «не я» суть существа противоположные, что ближний есть именно «не я», и потому любить его, как самого, себя, он может лишь в отдельных порывах, но никак не в постоянном настроении своего сердца». Поэтому и древний мир жил разрозненною жизнью; самолюбие и эгоизм были преимущественными мотивами в жизни человечества. Догмат Троицы уверяет нас, что истиннейшее и вечное существо Творца природы человека свободно от исключительности, полагаемой естественным человеческими сознанием. Три Божественные Лица имеют одну Божественную природу; при различных сознаниях Они живут одною жизнью. «Аз, говорит. Христос, во Отце и Отец во Мне» (Иоан. 14, 20). «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30.) Это единство Отца и Сына и Святого Духа служит идеалом для жизни людей. Взирая на этот образ, на единство Отца и Сына и Святого Духа и люди могут научиться единству в образе мыслей и в характере действии. По словам Афанасия Александрийского: «О имени Отца и Сына и Св. Духа и мы можем соделаться едино, возыметь твердый союз любви». Отсюда мы узнаем, что наше естественное сознание не основное, не первозданное. «Мы призваны препровождать жизнь не в отрешении и отдельности друг от друга, а в союзе духа и любви. Чрез свое воплощение Господь положили основание благодатному единству людей между собою и с Богом. Этому единству всякий теперь может приобщиться чрез постепенное претворение своей природы себялюбивой и гордой в смиренную и любящую».

Единение Лиц Пресвятой Троицы составляет идеал для христианского общества, вполне никогда не осуществимый. Но Божественный Основатель церкви по безграничной своей любви к ней желали, чтобы этот идеал осуществлялся членами церкви возможно полнее и совершеннее. Это мы видим из Его первосвященнической молитвы, где Он молит Бога Отца о единении нашем в Боге, о единстве церкви: «Да будут все едино, взывает Он к Отцу, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они в нас едино да будут» (Иоан. 17, 21). Так Господь наш Иисус Христос в своей молитве выражает пламенное желание о единении всех людей в Боге и молит Бога Отца о совершении этого единения в людях по образу единения в лицах Пресвятой Троицы⁶.

Высота христианская учения о Боге, как Пресвятой Троице, его значение для жизни христианского общества побуждают христиан твердо держаться этого догмата. Но, признавая в одном существе Бога три Божественные Личности, – не проповедует ли христианство трехбожие. Мухаммедане, как мы видели, и пытаются доказать это. Насколько убедительны их доказательства в этом отношении – мы уже имели случай говорить об этом. Христиане могут со своей стороны лишь засвидетельствовать, что они веруют не в трех Богов, а в Единого Бога троичного в лицах. Три Божественные личности имеют одну Божественную природу, одно существо. Они единосущны и нераздельны (1Иоан. 5, 7). И как это ни покажется странными для мухаммедан, но если уже говорить о многобожии, то скорее они (мухаммедане) являются многобожниками, а не христиане. Попытаемся доказать это.

На первых порах существования мухаммеданской общины мухаммедане были полнейшими антропоморфистами. Они представляли жизнь Божества на подобие жизни человеческой. Буквально понимая слова Корана, они верили, что у Бога есть руки, уши, глаза. Со временем, под влиянием секты муттазилитов, мухаммедане освободились от этих представлений о Божестве. Человекообразные представления о Боге остались достоянием только некоторой части мухаммедан – секты хашафитов, антропоморфитов. Но и современные мухаммедане держатся неправильных взглядов на Божество и на основании этих взглядов их можно изобличить в многобожии. Бог, учат мухаммедане, имеет реальные и вечные атрибуты, отличные от Его сущности; Он знает чрез свойство «знание», могущ чрез свойство «могущество» и т. д... Еще муттазилиты⁷ возражали на это, что у Бога нет и не может быть никаких реальных и самостоятельно существующих от вечности атрибутов, потому что кто признает хотя бы одно реальное и вечное свойство, тот, без сомнения, признает, двух богов. И действительно признание множества реальных и вечных атрибутов естественно ведет к нарушению строгого монотеизма и признанию вечных начал. Признавая свойства Божии самостоятельными, отдельными от сущности реальностями, мухаммедане тем самым признают несколько сущностей, несколько богов. В силу этих соображений христианин всегда может поставить мухаммеданину на вид, что не христиане многобожники, так как они признают единого Бога в трех Лицах; а они, мухаммедане, которые, наравне с сущностью Бога, признают реальные, отдельные от сущности свойства. Следовательно, и с этой последней стороны, на которую преимущественно и упирают мухаммедане, христианское учение о Боге имеет несомненное превосходство над монотеизмом ислама.

Самое большее, что могут возразить по всей справедливости мухаммедане против христианского догмата о Пресвятой Троице, – так это то, что он непостижим для нашего разума. Но сами мухаммедане разве могут похвалиться всецелым познанием Бога. Ужели кто-нибудь из них осмелится заявить, что он вполне познал Божественную жизнь. Бог непостижим и по мухаммеданскому учению. Напрасно бы стали мухаммедане предъявлять требования всецелого познания Божества к христианам. Признавая факт непостижимости догмата о Пресвятой Троице, в нем, однако никоими образом нельзя усматривать, как это делают мухаммедане, каких либо противоречии. Мы говорим: Бог един по существу, но троичен в Лицах. Итак, мы не в одном и том же отношении говорим о Боге, что Он един и троичен, но говорим: Един по существу, по природе; а троичен в Лицах (1Иоан. 5, 7; Иоан. 14, 16. 26).

К пониманию этой тайны мы можем только отчасти приближаться, но никогда вполне ее не постигнем. Солнце, обладающее теплотой и светом, ум, рождающий мысль и слово, – эти и другие подобные аналогии приближают нас к пониманию Божества, троичного в лицах; но не уясняют Его вполне. И это потому, что человеческий разум ограничен (1 Коринф. 2, 10–12).

В силу ограниченности человеческого разума, путь познания и отвлеченного мышления для выяснения Божественной жизни является малопригодными. В Боге природа и жизнь совпадают. Он всегда один и тот же и во всякий момент нашего человеческого узкого сознания Бог реально переживает всю полноту существования. Между тем, продукты отвлеченной мысли имеются у человека потому, что он, по своей ограниченности, никогда не может переживать сразу все возможное содержание своей природы. Так как человек ограничен, подвержен узости сознания и закону постепенного развития; то в каждый отдельный момент он имеет только одно живое психическое явление; а что он уже пережил или намерен пережить, то является достоянием только мысли, а не живого сознания, от которого остается только безжизненный след. Вследствие этого в мышлении человека цельное Божественное бытие аналитически дробится на множество частных, ограниченных, человекообразных представлений и понятий. Поэтому мы никогда не можем иметь точного понятия о Боге, полного проникновения в Его Божественную жизнь, сколько бы мы ни напрягали свой ум для уяснения этой тайны. Поэтому и христианскому учению о Боге троичном в Лицах не должно ставить в недостаток того, что оно непостижимо для человеческого ограниченного разума.

Эта небесная тайна открыта людям Богом (сами люди не могли выдумать ее; да и как бы они стали выдумывать непостижимое для них). И, как таковая, она просвещает разум человека, уясняет для него различные стороны мирового бытия. Тайна о Пресвятой Троице, как мы уже говорили, вводит людей в понимание внутренней жизни Божества; служит путеводительным идеалом для их жизни. Людям остается только верить тому, что открыто Богом, и исполнять то, к чему ведет нас это учение о Боге. Ведет же оно нас к жизни в любви и единстве по образу Божественных лиц. По степени исполнения этого закона, положенного в основе Божественной жизни, люди, помимо логических соображены разума, путем жизни, будут уразумевать значение догмата о Пресвятой Троице, и признают его, как очевидную истину. (1Иоан. 4, 8).

Мы кончили наши посильный ответ на недоуменные вопросы мухаммедан. В своем ответе на открытое письмо священника В. Доронкина мухаммедане между прочими высказывают желание делиться своими мыслями касательно религии с христианами. Такой обмен мыслей желателен и для нас христиан, этим желанием я, отчасти, руководствовался при составлены своего «Ответа». В заключении я должен сказать, что полемика со стороны мухаммедан должна быть вполне честная и добросовестная, чуждая заведомой клеветы или лживости; основана она должна быть на вполне научных данных и изысканиях, с точными обозначением источников, откуда и какая мысль заимствована. Только при этом условии можно вести литературный обмен мыслей. Я заговорили об этом потому, что в русской литературе есть труды мухаммедан (Девлет – Кильдеева, Баязитова) и они не вполне удовлетворяют указанным условиям. Написаны они с целью ознакомления русского общества с религией мухаммедан. Цель благородная, но исполнена она ими крайне недобросовестно. Тенденциозный подбор фактов, тенденциозное освещение их и даже заведомая ложь встречаются на каждой странице их трудов. Хорошо бы было, если бы мухаммедане в последующее время постарались избегать таких ошибочных уклонены от беспристрастного писательства, какие допустили в своих сочинениях Девлет – Кильдеев и Баязитов.