Мысли о способах к успешному распространению Христианской веры между евреями,магометанами и язычниками в России

Между способами к успешнейшему распространению христианской веры между язычниками, магометанами и евреями, находящимися в Российской Державе, первой мерой представляется мне возбуждение и усиление в духе российского народа следующих истин:

1) Христианская Библия есть единственное, чистое и полное откровение Бога, достойное премудрости, силы и благости Его, как Отца человеков, и достойное человека, предназначенного мыслить о Боге, познавать и любить Его, подражать, удивляться, поклоняться Ему, наслаждаться Им, и сообразное всем требованиям в великом деле возрождения человеков, зачинающихся в беззаконии и рождающихся в грехе, поврежденных в самом корне природы своей.

2) Христианская вера, основанная на слове Божьем, дарованном человечеству в боговдохновенных писаниях апостолов и пророков, есть единственный Богом открытый для человеков путь к настоящему блаженству. И как Спаситель говорит, что Он есть дверь к Отцу, что Он есть путь, истина и жизнь, и св. апостол Павел провозглашает, что пред именем Иисуса долженствует преклониться всякое колено небесных, земных и преисподних, то нет спасения вне распятого Иисуса Христа; и без веры во имя Его, как Бога истинного, явившегося во плоти, никто не может очиститься от греха, просветиться и войти в Царство Небесное.

3) Христианская вера принесла и приносит народам бесчисленные благословения Божии и во временной жизни их на земле; но высшая между тем цель религии Иисуса Христа – образовать достойных граждан для Небесного Иерусалима; полная слава её откроется в блаженной вечности; и как всякого человека, так и целых народов настоящая жизнь, со всеми радостями и страданиями её, ничего не значит в сравнении с бесконечной вечностью жизни божественной.

4) Если уже в народе господствующая религия есть христианская, то справедливость требует, чтобы Дух Иисуса Христа господствовал в духе этого народа. Если мы искренно веруем в Сына Божия Иисуса Христа, то, как св. апостол утверждает, в нас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе. Но в сердце Иисусовом терпимость есть не равнодушие к истине и заблуждениям, а милосердие к заблуждающимся, в котором исполненное человеколюбия и премудрости долготерпение соединяется с пламенным, исполненным человеколюбия и премудрости и всегда действующим желанием, чтобы все человеки, которых Отец Его дал Ему, познали истину и чтобы истина освободила их от предрассудков, страстей и суеверий, чтобы они познали единого истинного Бога и посланного Им Иисуса Христа, и в этом познании обрели вечную жизнь, святую, блаженную жизнь, принадлежащую человекам, сотворенным по образу Божию, потерянную им в грехопадениях и заблуждениях, но возвращенную и даруемую грешникам благостью Бога Отца, посредством Единародного Сына Его Иисуса Христа, силой и действием Святого Духа в верующих.

5) Итак, народ имеет тем более права на славу и честь называться Христовым именем, чем явственнее действует в нем дух любви, но любви Божией, которая из сердца Иисусова Духом Святым изливается в сердце, преданное и верное Иисусу Христу и Духу Его. Эта любовь к Богу и человекам, эта любовь к человекам, рождаемая, питаемая, руководимая и освящаемая любовью к Богу и ревностью к славе Его, есть тот пренебесный огонь, о котором Господь говорил: Я пришел огонь низвести на землю: и как желал бы Я, чтобы он возгорелся! Этой любовью надлежало Иисусу Христу на Крест вознестись, излить дражайшую кровь Свою для искупления всех, и потом все привлечь к Себе, о чем Он говорит далее такими словами: крещением должен Я креститься: и сколько Я томлюсь, пока сие совершится! Сия-то любовь скорбела в духе св. Павла, когда он смотрел на Афины и видел, что этот великий город, представляющий прекрасные виды образованности гражданской, наполнен идолами (см. Деян XVII, 16). Эта любовь явилась в виде огненных языков над главами святых апостолов, при сошествии на них Св. Духа в день Пятидесятницы. И этот огонь любви, воспылав однажды в Святой Апостольской Церкви, пребывает знамением её во все времена, составляемым ревностью апостольской, которая любит и старается соединять народы в одно семейство Бога истинного, явившегося человекам во Христе Иисусе, а притом уже и терпимостью, то есть любовью апостольской, которая все переносит, всякую неприятность, всякого рода страдание, всякую смерть претерпевает для того, чтобы Царство Иисуса Христа открывалось и там, где еще сатана живет терпимостью любви, которая долго терпит в молитве и ожидании, когда-то Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарит сердца их погруженных в тьму суеверия человеков, дабы просветить их познанием славы Божией в лице Иисуса Христа, терпимостью, которая терпит церкви лукавнующих [т. е. сборища, сообщества злодеев, лживых, злонамеренных. – Прим. ред. портала], но не поддерживает, не созидает их, а напротив, всякими достойными благовествования Христова образами, искренно, усердно и постоянно содействует Сыну Божию, пришедшему разрушить дела диавола, терпимостью, которая милосердствует и о неверных, но не радуется неправде, а радуется истине, и все дела милосердия частного и общественного не к тому направляет, чтобы подумали, будто все верования одинаковы, но к тому, чтобы и неверные, вкусивши от плодов истинной веры Иисусовой в нелицемерных учениках Его, возлюбили ее и покорились ей.

6) Поскольку христианская Церковь в России есть Церковь Апостольская, то и над ней всегда гремит слово Спасителя: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам; и се, Я с вами во вся дни до скончания века. Поскольку христианская Церковь в России есть Церковь Апостольская, то на это повеление и она ответствует Господу Иисусу Христу словами в молитве Его: Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли! Поскольку христианская Церковь в России есть Церковь Апостольская, то соделаться и явиться такой для столь многих народов, не знающих Иисуса Христа, но покоренных Державе Российской Вседержителем Иисусом Христом, есть священнейший подвиг и венец чести, который ей принадлежит; просветить эти народы, седящие во тьме и тени смерти, верой во Иисуса Христа, есть высокое назначение народа российского; и племена эти переданы ему Проведением для того, чтобы он передал им тот же дар Божий, который самому ему передан от народа, предварившего нас в Царствии Божием.

Чтобы благоуспешнее возбуждалось и усиливалось в духе российского народа чувство сего священного назначения, надлежит дать свободный и легкий ход полной, Премудростью Божией устроенной махине, которая непрестанно духу народа животворную силу слова Божия сообщает; а эта животворная сила, изобильно вселяясь в умы и сердца, воскрешает и усиливает такие мысли во всех сословиях, такие желания, которые сообразны духу и жизни Иисуса Христа. Очевидна необходимость издания полной Библии на живом народном наречии в той ясности и вразумительности, с какой Проведению Божию было благоугодно даровать её человечеству на языках оригинальных.

В народе русском многие миллионы, и в том числе знатная часть служителей Церкви, не могут хорошо разуметь Ветхого Завета на славянском, уже мертвом у нас, наречии. Новый Завет на российском наречии не доказывает того, что для Российской Церкви книги Ветхого Завета на сем наречии были бы уже излишними, напротив влияние Нового Завета на российском наречии неотступно требует и Ветхого, столько же вразумительного по заповеди Спасителя: Испытывайте Писания, а они свидетельствуют о Мне. Явление Нового Завета на российском наречии есть торжественное перед всем христианским миром свидетельство, что если русский язык уже столько созрел, что мог быть органом истин Нового Завета, то российский народ без сомнения может, а потому и должен иметь полную Библию на российском языке. Между тем не только в русском народе многие миллионы, но и столь многие тысячи евреев и столь многие десятки тысяч татар магометанского суеверия, живущих в России, требуют полной Библии на российском наречии в исправном переводе с оригинальных языков. Ибо такая Библия необходимо нужна миссионерам, священникам и клирикам приходских церквей и вообще для Российской Церкви благопотребна при обращении, оглашении, приготовлении магометан и евреев к просвещению Св. Крещением и при дальнейшем утверждении новокрещенных из этих племен в спасительной вере Христовой. Если же некоторые были недовольны то тем, то другим в переводе Нового Завета и Псалтыри на российский язык, то другие остаются весьма довольны этим переводом. Впрочем, не будем спорить о вкусах и мнениях: сословию служителей Церкви и слова Божия не должно ли всем быть для всех, чтобы приобретать Христу? Мало ли в Российской Церкви знающих языки еврейский и греческий? Не довольно ли средств к тому, чтобы число их умножалось и умножалось? Если бы великий труд разделен был на многих трудящихся, то легко было бы и совершить его. Тогда, после издания полной Библий на российском наречий в переводе с оригинальных языков явилась бы полная Библия и на славянском языке в исправнейшем переводе Ветхого Завета с перевода Александрийского, а Нового Завета с оригинала греческого. Между тем не прекращалось бы в церковном богослужении употребление Библии на славянском языке в том же переводе, в каком она доселе употребляется. Русская Библия без сомнения только способствовала бы разумению славянского языка и в Библии и в других книгах церковных. Для отвращения же превратных толкований приложили бы к некоторым местам в священной Библии, как в российской, так и в славянской, краткие изъяснения, сообразные с самой Библией и с православным учением древних и новейших святых отцов и учителей Церкви.

Чтобы Св. Библия разливала изобильнейшей мерой истинный свет в Российской Церкви вместе со всеми другими, и я усердно желаю умножения грамотных в простом народе и заведения школ по деревням. Кажется, что учреждение училищ только по селам, если и состоится, не будет вполне достигать цели своей. В Сибири весьма многие деревни удалены от сел на значительные расстояния. Но где села и чаще, и там русские земледельцы, в которых охота к учению не успела разгореться, едва ли будут готовы разлучаться с детьми, уже к чему-нибудь в обиходе земледелия и скотоводства способными. А между тем в содержании этих детей по селам, или родителям, или Правительству могут представиться немаловажные затруднения. Но если бы каждая деревня свою школу имела, то всякий мальчик ходил бы в училище из дома родительского. В свободные от занятий учебных часы и дни принимал бы участие в трудах отца и матери; а в продолжение полевых работ через все лето и отчасти весной и осенью школа открывалась бы только в ненастные дни и по праздникам, чтобы ученики повторяли выученное, и чтобы всё прочее время проводили с родителями на полях, лугах, гумнах и мельницах. При этом еще нечто немаловажное вниманию представляется: не правда ли, что первые учителя человеческого рода суть женщины? Не они ли развивают первые понятия в наших душах? Не они ли первые учат нас мыслить и говорить? Не они ли бросают первые семена добра и зла в девственную землю детского сердца? Что в Российской Церкви сделано для христианского образования женщин в простом народе? В пользу мальчиков, по крайней мере, предполагаются школы по селам, но и вы, бедные девочки, вы, будущие матери поколений, не человеки ли, не россиянки ли? Не искуплены ли и вы драгоценной кровью Иисуса Христа? Не должны ли вы познавать и любить Того, в Кого веруете? Почему же дщери Единого с нами Отца, сущего на небесах, вы остаетесь за светлой чертой возможности читать детям своим Евангелие Иисуса Христа? И сколько там, во тьме невежества, сколько там вас, христианские души? Целые миллионы. – Но кто я, дерзающий говорить таким образом? Ходатаем за этих малых является великий учитель вселенский Иоанн Златоуст. Этот свидетель истины, в одной из бесед на Деяния апостолов, поставляет за правило, чтобы всякое селение христианское имело свою церковь и своего священника. Вообразим же, что всем девицам в церковническом звании повелено быть грамотными, знать христианский катехизис и священную историю, хотя вкратце, и что неграмотная не может быть женой не только священника или диакона, но даже чтеца и звонаря. Потом представим себе священника в какой-нибудь небольшой деревне, составляющей весь приход его. Он и единственный причетник при нем – полные земледельцы, как и прихожане их, а потому уже полезные и потребные люди в государстве. Кроме этого они занимаются скотоводством, выращиванием овощей и, где есть возможность, пчеловодством, рыбной ловлей, садоводством. Они могут быть и в довольстве вместе с прихожанами, могут быть и в состоянии недостаточном, вместе с ними, но сыны их содержатся на полном казенном иждивении в школах. Дом у того и другого состоит из двух покоев. В одном, где вся стряпня, причетница учит девочек грамоте и пению священных песней, а священница преподает возрастнейшим важнейшие сведения из Священной Истории, катехизиса и, между тем, учит их рукодельям и псалмопению. В другом причетник обучает тому же мальчиков, чему жена его девочек, а священник преподает возрастнейшим из мальчиков, кроме катехизиса и Священной Истории, первые правила арифметики и обучает их пению церковных гимнов. Как священник и причетник за обучение мальчиков, так и жены их за обучение девочек получают жалование от Правительства, священник и жена его большею, причетник и жена его меньшей мерой. Между тем, и прихожане благодарят их за труды хлебом, по соглашению предварительному, но уже кроме сего они за совершение таинств и за другие дела служебные не получают мзды. Во время болезни того или другого, земля их возделывается и хлеб убирается всей деревней. Немного учеников, немного дел по службе – более времени для хозяйства и для чтения Библии. Если бы случилось священнику быть позванным прямо с поля к больному, то позвавший взял бы соху из рук его и продолжал бы работу, а священник поспешил бы исполнить важнейшее. По воскресным дням и в другие великие праздники, [ совершалось бы] общественное богослужение в церкви. В эти времена приходить на литургию, так как и причащаться Святых Таин Христовых хотя однажды в год, было бы уже необходимой, а притом легко исполняемой обязанностью всех прихожан. Что же касается до самих церквей по деревням, архитектура их была бы простейшая, дабы сами прихожане могли строить их. Колокольни, большие колокола, мудреные купола, множество окон и притом высокой меры, огромные и фигурные двери, все это было бы устранено от этих смиренных, впрочем, правильных зданий. Это были бы дома с потолком, с русской печью, завешенной полотнами, с простым деревянным крестом на верху и с колокольчиками, довольно громко для деревни звенящими на крыльце, подобными величиной дорожным. Священные сосуды в этих церквях были бы все оловянные, но правильной и приятной фигуры, облачения – приличные как церкви, так и деревне, чистые, но не богатые, иконостас небольшой, состоящий из немногих, но правильных, даже изящных изображений священных. Они были бы напечатаны при Святейшем Синоде на шелковых тканях. Эти ткани, наклеенные на крепкий покрытый краской холст, были бы прикрепляемы к легким, самими земледельцами устрояемым рамам, которые в Царских вратах могли бы ходить на крючках и шарнирах. Евангелие на престоле может быть покрываемо также недорогой шелковой тканью с изображением евангелистов и Воскресения Христова. Надлежало бы употребить всякое благочинное ухищрение, чтобы состав церковных книг, напечатанных четкими и не мелкими буквами, был не огромен и удобно приобретаем и вообще, чтобы всё в этих деревенских церквях было не только благообразно, но и недорого. Сооружение, полное снаряжение и содержание этих церквей по большей части не могло бы иначе быть производимо, как иждивением казны Государственной, но казне могли бы помогать вклады и пожертвования частных лиц и богатых монастырей и церквей. Конечно, суммы огромные были бы нужны; великие движения и усилия неизбежны; разные неприятности необходимы. Но, во-первых, это дело было бы производимо мало-помалу, с тихой постепенностью. Этот малый ручей, если бы только произошел из родника всегда текущего, скоро в своем течении соединился бы с другими потоками, сделался бы малой речкой, а эта речка, соединившись с другими, явилась бы в свое время рекой великой, которая изобильные благословения Божия разливала бы в русском народ. А во-вторых, все затруднения ничего не значат в сравнении с важнейшей и священнейшей нуждой Церкви и Государства, состоящей в христианском просвещении всего народа, хотя и не всего одной мерою. А чем более свет Христов будет распространяться в нашем народ, тем он в бесчисленных прикосновениях к инородцам и в сношениях с ними благотворнее будет действовать на неверных и приближать их к соединению с Церковью Христовою, тем более добрых делателей для жатвы Господней Церковь будет получать от народа. И когда миссионеры будут стараться о заведении детских училищ между новокрещенными, тогда эти не скажут им: «Почему же вы мучите нас, когда старых христиан своих не учите знать христианскую веру?»

Разные силы, потребные для исполнения заповеди Христа Спасителя о проповедании Евангелия народам, в суеверии разных образов остающимся, рассеяны по разным членам Церкви, сего духовного тела Христова. Дух Иисусов возбуждает и движет эти силы её. Она же собирая их в союз единства, направляет все к цели, указуемой заповедью Спасителя. Отсюда происходят различные сословия, служащие распространению веры Христовой, и разные стихии церковных миссий. Между тем как одних посылают для проповеди, другие пекутся о воспитании, образовании проповедников. Другие собирают по всему пространству церковному, слагают во едино, сохраняют, приводят в движение многоразличные способы к поддержанию миссий и учреждению новых. Верные, составляющие Российскую Церковь, одни угождают Богу в благословенном супружестве, а другие приносят Ему девство и вдовство свое в благоприятную жертву. Одиночество также [ есть] двух образов, мужского пола и женского. Во всех этих разрядах церковь имеет силы благопотребные для составления миссий. Все эти силы должны действовать вместе, по одному побуждению Духа Христова, во славу Божию, к созиданию Церкви и ко благу всего человечества. Ибо что одной силе свойственнее и легче делать, не все то с удобностью и успехом может совершать и другая. Каждая сила имеет свое удельное качество, свою особенную способность, и деятельность, и надобность. Миссионер, имеющий жену и детей, должен светить перед иноверцами примером верности, единодушия, мира, воздержания в христианском супружестве, примером благоразумия, трудолюбия, порядка и чистоты в домоводстве, и образцом воспитания чад в страхе Божием, если жена, как и он, ищет Царствия Божия и правды Его. Если она одного с ним духа и правила, то, при помощи Божией, будет ему многоплодной помощницей по службе. В особенности важно будет ее содействие внушением христианских истин женщинам и обучением девочек между новокрещенными. Но при всем том опыт подтверждает истину этих изречений апостола: неженатый заботится о Господнем, как угодит Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Между замужней и девицей есть разность: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святой и телом и душою; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу (1Кор V II, 32–34). Скорби по плоти, попечения о своих детях и занятия по хозяйству развлекают внимание и время женатых клириков, от развлечения же внимание ослабевает; а за ним и внешняя деятельность. – Для поддержания и продолжения дела Божия там, где сила женатых клириков изнемогает, и для надзора за ними, необходимы в составе миссий иноки. Для одинокого легко служить Господу без заботы и развлечения. И церковь имеет полное право требовать от него постояннейших и ревностнейших трудов и подвигов, благодушнейшего и свободнейшего от печалей житейских терпения, отрешенного от привязанности к земной отчизне странничества, готовности к самопожертвованиям, которых страшится плоть и кровь, чистейшего бескорыстия в служениях человекам и в делах милосердия христианского. Но попечение о женском поле между новокрещенными и неверными весьма часто может быть затруднительным и разорительным для одиноких миссионеров. Поэтому благопотребны для Церкви и посвятившие себя Господу вдовы и девы, которые восприняли бы на себя это, для них безопасное, попечение. Не говоря о многих женщинах, которым Спаситель не воспретил ходить за Ним и служить Ему, из которых некоторые удостоились быть первыми благовестницами воскресения Его, мы читаем, что Господь обещал излить в наши дни Дух Свой на всякую плоть, на рабов своих и на рабынь своих (Деян II, 18). Мы видим в Церкви древних времен диаконисс, которые разделяли с пастырями и учителями бремя Христово, наставляли между верными и оглашенными женщин, помогали больным из них, посещали исповедниц и мучениц в темницах, исполняли и другие дела, приличием усвоенных полу их. Итак, сословие миссионеров, по мнению моему, должно составляться из трех разрядов. Но чтобы эта дружина Христова могла составиться, благополучно действовать и пребывать, для того необходимы такие заведения, в которых приготовляемые к служению миссионерскому получили бы благопотребные знания, искусства и навыки. Эти образовательные заведения были бы подобны водохранилищам, устрояемым на случай бездождия и засухи, оттуда миссии получали бы новых подвижников и подвижниц на места упразднившиеся. Вообразим же обширность Российской Державы и в недрах ее разнообразие столь многих народов, еще неверующих в Спасителя, множество миссионеров, долженствующих составлять мирное оное воинство Господа Саваофа, необозримые нужды, великие иждивения, которые неминуемы при устроении и поддержании миссионерских образовательных заведений и самих миссий, то всё это производит уверенность в том, что, если полной мерой Богом даруемой возможности России устремить силы свои на обращение ко Христу евреев, магометан и язычников, покоящихся в недрах ея, то способы, какие доселе были употребляемы для учреждения церковных миссий и для содействия им, явятся недостаточными и что откроется необходимость учреждения такого сословия верных сынов Российской Церкви, которые в могущественнейшем соизволении и покровительстве самодержавной власти и во всех состояниях и разрядах народа обретая неистощимые средства, и устремляя их благоразумно к великому назначению русских в Царствии Божием, святейшему собору избранных пастырей Церкви подавали бы помощь, которая, кажется, необходима. Таким образом, весь организм миссионерского дела в Российской Церкви составляли бы три сословия делателей:

А) Российское миссионерское общество.

Б) Образовательные заведения и пользу церковных миссий:

1. Мужское

2. Женское

В) Сословие самих миссионеров, то есть:

1. Миссионеры, служащие в одиночестве.

2. Подвижницы, посвятившие одиночество свое Богу.

3. Миссионеры, избравшие для себя путь супружеского состояния.

Дерзаю изложить мысли мои о Российском миссионерском обществе. Оно было бы учреждено при Святейшем Синоде, без сомнения находилось бы под особенным покровительством первого слуги Божия в Российской Державе, и составляемо из всякого звания, обоих полов, всяких степеней и возрастов чадами Церкви, любящими Сион России. Все эти члены миссионерского общества принимали бы на себя обязанность всякими праведными образами и средствами, при всяком от Проведения посланном случае, в духе терпимости и милосердия к самим врагам Креста Христова, в духе любви ко Христу и усердия к истинной вере и к истинной Церкви Божией на земле, в духе любви к человечеству, верной Иисусу Христу, распятому сей любовью, ревностно содействовать распространению христианства между евреями, магометанами и язычниками, доброму устроению миссионерских образовательных заведений, благосостоянию и успехам церковных миссий в России. Впрочем, и обращение раскольников к союзу и общению с православной Церковью, а может быть и заведение церквей и школ по деревням, вошло бы в круг попечений миссионерского общества. Всякий член его полагал бы лепты свои в сокровищницу, предназначаемую на созидание сего духовного храма Духу Святому в душах человеческих, а некоторые члены, живущие в С.-Петербурге и называемые директорами Российского миссионерского общества, заведовали бы исполнением всех предначертаний и производством всех дел, и составлением всех отчетов его. Это общество действовало бы с благословения Святейшего Синода, в постоянном сношении с оным священным сословием, и в известные времена представляло бы ему отчеты в употреблении сумм, как и во всех делах, а Святейший Синод представлял бы эти отчеты Монарху, а на важнейшие начинания и дела общества испрашивала бы Высочайшего соизволения и повеления. Общество имело бы своего прокурора, который именем самого Монарха возбуждал бы общую всех членов деятельность, наблюдал бы за порядком и правильностью движения её, охранял бы права общества, и действия его постоянно доводил бы до сведения Монарха. Надлежало бы начертать устав для сего общества, и, утвержденный Высочайшей властью, предать печати. Надлежало бы также печатать отчеты общества, чтобы они были известны всей Церкви, дабы верность и добросовестность общества не могла быть подвержена несправедливому нареканию, и дабы исполнилось на нем слово Спасителя: поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны. Не почли ли бы за приличное и во всех отношениях благоприятное поручить сему обществу издание Библии на языках славянском и русском, а также на языках тех народов христианских, которые находятся в составе Российской Державы, и достойно хвалятся православной Библией на живых языках своих? Не нашли ли бы удобной стези к тому, чтобы как все запасы напечатанных Библий, так и типографические снаряды и все, что Библейскому обществу принадлежало, поручить миссионерскому, дабы все это шло перед и действовало, и побеждало мир словом живого Бога? Не восхотят ли человеки соделать все, что могут и разумеют, при помощи Божией, дабы и Бог соделал все, что Он Всемогущий и Всепремудрый соделать может, при содействии человеков! Не даст ли Россия слову Божию свободного входа в русское слово, дабы и Бог даровал проповедникам её свободный, победоносный и торжественный вход в область тьмы и тени смерти, чтобы сидящие там многие народы, изшедши из мрака суеверия и невежества, увидели великий свет, сияющий во Христе Иисусе и просвещающий человечество чистыми истинами, столь благотворными и в нынешнем веке и спасительными в грядущем? Не правда ли, что какой мерой мерим, такой и нам отмерят? В самом деле, если надобно распространить употребление Библии в русском народе, а если для непостыдного перед целым миром христианским действования Российской Церкви в обращении и учении магометан и евреев, для миссий её необходимо нужна полная Библия на российском языке, то ничего странного не сделали бы, когда деятельность того сословия приснопамятных в летописях Царствия Божия служителей слова [ Божия], через которых Церковь Российская получила Новый Завет и Псалтырь на российском наречии, воскресили бы и усвоили бы миссионерскому обществу. Ибо то неподвержено никакому сомнению, что проводить в народе удобнейшие стези для слова Божия по всем направлениям есть дело миссионерское, и что все книги Ветхого Завета перевести с оригинальных языков на живое российское наречие, и, наконец, повелением Отца многих народов и благословением Святейшего Синода предать печати полную российскую Библию было бы делом совершенно принадлежащим и приличным Российскому миссионерскому обществу, которого все епископы российские были бы членами, а некоторые, вместе с особами из других сословий, директорами.

Образы составления и умножения сумм церковных, которые находились бы в распоряжении миссионерского общества, могут представиться весьма многоразличные, как многоразличны и нужды, требующие столь многих иждивений. Одно открытие этого общества уже было бы случаем к приобретению весьма значительных сумм, особенно если бы Монарху было благоугодно принять в сем действии величественном благотворнейшее участие и характер великого эконома в доме Царя Царей. Ужели мало найдется таких членов для сего общества, которые почитали бы высокой честью для себя радеть о пользах и успехах дела Божия, как о собственных, быть сотрудниками Иисусу Христу в возрождении племен и народов земных, быть сообщниками св. апостолов и всех рабов Христовых в избавлении от заблуждении, в просвещении и спасении человеков, и которые в сем служении находили бы верный путь угождения Богу, способ обогащаться любовью ко Христу, ко Святой Церкви Его и ко всему человечеству? Существенным богатством общества были бы без сомнения члены, руководимые духом апостольским, хотя бы они и не могли представлять богатых вещественных вкладов. Но неужели в российском народе мало и богатеющих не для себя, а в Бога? Когда народ подал случай и право иметь такие мысли о нем? Не вернее ли то, что силы его не только не исчерпаны, но еще не довольно развиты, не довольно познаны и испытаны, и что не так трудно возбудить и раскрыть эти силы, как содержать их в союзе мира и вести к единой цели святой и спасительной, в духе благоразумия, непрерывного самоотвержения и смирения христианского? Человек видит в делах своих всегда новые против старых истин погрешности. Эти погрешности освежают любовь его к старым истинам, и тогда они бывают новыми во внимании и вкусе его. Не человеки ли мы? Это весьма старая истина. Но иногда человек совершил бы подвиг исповедничества перед целым светом, подвиг восхитительный для всего неба, если бы выговорил не словом или языком, а самим делом: Homo sum! и я человек! И неправда ли, что погрешности умудряют человека, не престающего стремиться к совершеннейшему, несмотря на ошибки свои? Что было с нашими под Нарвою! И что наши сделали под Полтавою? Но Петр Великий показал, что он достоин был Полтавской победы, когда принял поражение под Нарвою, как первый урок в искусстве побеждать, полученный от победившего неприятеля. И вот урок, который Петр Великий передал россиянам. Он благотворен во всех отношениях. Виновата ли книга в том, что ученик ошибся, отдавая отчет в уроке, и, оробев, уронил книгу из рук? Он должен поднять ее и сказать про себя: Homo sum – и учиться. Петр Великий устрашился ли ошибок, трудов, иждивений, потерь, огорчений, каких стоило ему создание войск сухопутного и морского? Преемники его каких трудов не понесли, каких сумм пожалели, каких ошибок устыдились, каких потерь ни потерпели, каких неприятностей убоялись, чтобы совершить начатое Петром Великим? И вот Россия имеет, наконец, отличное воинство и грозный флот. Она хотела, молилась Богу, трудилась, ничего не жалела, ничего не страшилась, ничего не стыдилась, и получила плод от великих усилий и увенчалась великой славою. – Теперь неужели и мы, которых за пределами государства не устрашают ряды огнедышащих жерл неприятельских, убоимся издержек, беспокойств, неудач, ведущих к решительному успеху в деле, составляющем внутреннюю, неувядающую, истинную и вечную славу народа? Нет, не убоимся, если только возжелаем этой славы. Не убоимся, если только восхотим усилить распространение христианского просвещения в русском народе, а через него и в иноверцах, покоренных России Богом. Не убоимся, если только решимся, забывая заднее и простираясь вперед, стремиться к цели, к награде вышнего звания Божия во Христе Иисусе. Не убоимся, если сообразим, что Правитель мира, который вверил России Сибирь со всеми народами, поклоняющимися идолам, или верующими лжи Магомета, отверз во глубинах Сибирской земли и открыл даже в поверхностных слоях её сокровищницы свои, и реки золота и серебра полились в недра России в то особенно время, когда светлые и чистые воды слова Божия начали струиться в русском народе и в русском слове. Не убоимся, если будем уверены, что одним из сообразнейших намерению Божию образов употребления драгоценных металлов Сибирских, было бы, кроме устроения недорогих церквей по деревням и детских школ при деревенских священниках и причетниках, образование миссионеров и учреждение церковных миссий в пользу находящихся в России язычников, магометан и евреев. Да и эти народы посредством российского, как некогда российский посредством греческого, омываются, освящаются, оправдываются именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего. Не убоимся, если будем скупы на то, чего Господь от нас не требует и на суетное. Не убоимся расточать добро Божие на важнейшие, вопиющие нужды Российской Церкви, которые суть несомненные требования воли Всевышнего. Не устрашимся ошибок и неудач, когда и в брани с невежеством и суеверием, с предрассудками и страстями, содержащими ближних наших во тьме, будем, как и в бранях с плотию и кровию, помнить, что мы все и всегда человеки, но – что с нами Бог!

Кроме Библии для христианских народов, находящихся в составе Державы Российской, миссионерскому обществу без сомнения поручили бы издание Нового Завета на еврейском языке, и, по крайней мере, некоторых книг из Ветхого, на языках турецком, татарском, монгольском, и, по крайней мере, избранных мест из Нового Завета, Псалтири, Катехизиса и Священной Истории на языках самоедов, остяков, якутов, камчадалов и прочих нехристианских народов, о которых попечение возложено Проведением на Российскую Церковь. Кажется, что весьма благоприятным делом занялось бы миссионерское общество, если бы приступило к изданию Корана Магометова на арабском языке, с обличительными примечаниями, где была бы в полном свете представлена лживость сказаний его, несогласная с истинной историей библейской, несообразность учения его с чистотой и святостью Евангелия, недостаточность и бессилие морали его в деле оправдания и спасения человеков. Не рассудится ли также напечатать Коран в два столбца, чтобы с одной стороны шел текст Корана, а с другой текст ветхозаветных повествований, предсказаний о Мессии, избранных псалмов Давидовых и всего Нового Завета; чтобы с одной стороны говорил Магомет, а с другой истинные пророки Божии и самая истина – Иисус Христос; чтобы всякий грамотный, сколько-нибудь рассудительный и добросовестный магометанин мог почувствовать различие между языком лжи и языком истины, и чтобы само слово Божие открывало в таких душах брань с обольстительным словом отца лжи и древнего человекоубийцы? Миссионерское общество собрало бы всё, что в древние и новейшие времена было написано в опровержение магометанства и в уверение слепотствующих иудеев, издавало бы и от себя воззвания и увещания к этим племенам заблуждающимся. Сочинения такого рода служили бы руководством для тех миссионеров, которые, будучи незнакомы с науками, из источников, открытых для учености, не могут почерпать сведений, потребных при увещании ученых евреев и грамотных магометан. Между тем общество и само распространяло бы такие сочинения не только между иноверцами, но и между россиянами, потому, что и те из них, которые не называются миссионерами, обязаны исповедать Господа Иисуса Христа перед человеками, и всякому человеку, как ближнему своему, желать истинного благополучия, обретаемого в познании Иисуса Христа распятого, желать, как себе самому, избавления от греха, от гнева Божия, от диавола, от огня, неугасающего в вечности, словом, желать, как себе самому, спасения; потому что и тот, который не называется миссионером, может, благодатью Божиею, обратить грешника от ложного пути его, спасти душу от смерти и покрыть множество грехов; потому что и те, которые искренним сердцем веруют в Господа Иисуса Христа и во Святую Церковь Его, должны знать основания веры своей, дабы в ней утверждаться более, и те, которые, хотя являются христианами, и, по требованию приличий, сообразуются с обрядами Церкви, однако не веруют во Христа, как в Бога истинного, явившегося во плоти, а только как в мудрого и великого человека, должны видеть в умах и нередко в устах своих тот самый хвост красного дракона, который увлёк с неба третью часть звезд и поверг их на землю, ибо и Магомет, хотя изъявляет уважение к Сыну Марии, однако не признает Его Сыном Бога живого и Богом. Поэтому-то наши умствователи обнаруживают уважение к Магомету и Корану его. Но да познают они, что не имеют причины радоваться о хвосте красного дракона в умах и устах своих. Миссионерское Российское общество будет торжественно представлять миру свидетельства о Божестве Иисуса Христа. Для сего необходимы свидетельства о божественности и неповрежденной подлинности христианской Библии. А для сего потребно издание полной Библии на языках оригинальных, с полным, но возможности, показанием различий чтений по различным древнейшим спискам Библии, дабы видно было, что Библия, проходя через многие века, не могла повредиться и измениться в существенном, но что, если при всем оном различии чтений, учение Библии осталось одним и неизменным, то это сделалось по особенному попечению божественного Провидения о сохранении чистого откровения в человеческом роде. С преимущественным же тщанием надлежит показать целость и чистоту священных книг Нового Завета. Ибо, когда очевидно будет, что эти книги – именно те, которые написаны боговдохновенными апостолами Иисуса Христа, тогда подлинность, полнота, святость, чистота и божественность книг Ветхого Завета будет утверждена на основании столько же непоколебимом, сколько непоколебимо слово Божие, потому что Господь Иисус Христос обличал книжников и фарисеев за лицемерие и учение несогласованное с чистотой заповедей Божиих, переданных человекам в Священном Писании. Однако не обличал их за повреждение книг, писанных боговдохновенными пророками, а говорил: испытайте Писания: они свидетельствуют обо Мне. Но дабы явно было, что священные книги Нового Завета достигли и времени Магометова и нашего века в чистоте не поврежденной, для того будет потребно издание подлинных, с переводом на русский язык, сочинений всех церковных писателей первого века, некоторых второго, третьего и дальнейших до того, в котором лжепророк появился. – Таким образом, всякий, ищущий истины и совестный мыслитель увидит, что основание, на котором утверждается здание учения Корана, есть слабее песка, одна ложь и обман, и что где Магомет отвергает подлинность смерти Иисусовой, там явственно оказывается диавол, для которого в религии христианской нет ничего несноснее, как достоинство Сына Божия во Иисусе, как истина Божества Его и как смерть Его, в которой совершилось искупление человеков и которой Иисус Христос сокрушил имеющего державу смерти, то есть диавола. Но от сего сокрушительного удара в главу древнего змия мудрость его пришла в такое замешательство, что прибегла к хитрости, которой лживость легко открывается. Ибо во все времена, и прежде Магомета и после него, Апостольская Кафолическая Церковь Иисусова веровала, что Иисус действительно умер и воскрес в третий день, и вообще читала те же книги свв. апостолов, которые и мы читаем ныне. Посему это те же книги, уважаемые и, по-видимому, признанные Магометом, которые, свв. апостолы в качестве боговдохновенных мужей передали ученикам своим, первым епископам. А в этих книгах ясно и торжественно говорится, что Иисус есть Сын Божий и истинный Бог, и нигде не сказано, будто иудеи испортили книги пророков. Напротив, те же писания Ветхого Завета, которыми свидетельствовался Иисус Христос, Церковь Его посредством апостолов Его получила вместе с новозаветными книгам, написанными по вдохновению Духа Святого.

Миссионерское Российское общество подвизалось бы в опровержении и других заблуждений по религии, свирепствующих в человеческом роде, издавало бы в переводе образцовые и превосходнейшие сочинения, написанные в защищение Христианства, каковы, например, из древних, книги Оригеновы против Цельса, а из новейших, письма к Вольтеру, а другими пользовались бы для составления апологий в приличнейших современности формах. Между тем оно распространяло бы в народе лучшие сочинения по части нравоучения христианского и жизни духовной: печатало бы назидательные повествования в особенности биографии иностранных миссионеров прежнего времени. Все такие труды миссионерского общества содействовали бы уменьшению зла и умножению блага в русском народе, возбуждению духа благочестия и усердия к церкви и желания, чтобы и они – русские люди – прилежно трудились в распространении Царствия Божия на земле и чтобы труд Церкви благословляем был успехами и победами. Но кажется, что Российская Церковь сотворила бы утешение и назидание не только всем православным чадам своим, но и всей Святой Кафолической и Апостольской Церкви, когда Святейший Синод соизволил бы издавать в свет посредством миссионерского общества сборник, под названием: «Вестник Российской Церкви». Содержанием сего сборника были бы: Древности Российской Церкви; Биографии достопамятных лиц в Российской Церкви, живших в новейшие времена; учение Российской Церкви, или слова и беседы знаменитых пастырей и учителей наших, и важнейшие из рассуждений, изданных и издаваемых духовными академиями; Свидетельства Божии, дарованные Российской Церкви в новейшие времена, или знамения и чудеса, с полным описанием исследования подлинности их; Статистика Российской Церкви; Современная история Российской Церкви; Известия из других Церквей православного исповедания; Важнейшие современные события в других христианских Церквях, – и в особенности современные успехи христианских миссий в разных странах света; Библиография, или известия о важнейших книгах содержании христианского, издаваемых как в Российской Церкви, так и в других Церквях; Новейшие известия об иудействе, магометанстве и язычестве, ересях и расколах; Некрология. Признаюсь, что я уверен в надобности и важности такого Вестника, как и в том, что он был бы прекраснейшим подарком для всех православных Церквей Восточного исповедания, что он принят был бы с любовию, как радостнейшее явление и всеми Церквями исповедующими Иисуса Христа как Бога истинного, пришедшего во плоти истинного человечества, что он был бы для потомства бесценным памятником прошедшего, запасом для истории Российской Церкви и для всеобщей истории Христианства нашего времени, верным руководством для всех, которые пожелали бы знать состояние нашей Церкви, благопотребнейшим и преполезным для воспитанников церковных, сильным будильником и вообще для сословия церковников, и особенно для посвятивших себя миссионерской службе, и вместе со всеми другими книгами, которые миссионерское общество издавало бы в пользу миссионерского дела в России, постоянным и богатым пособием Государству и Церкви.

Российское миссионерское общество, может быть, нашло бы нужным, избрав из членов своих одного в гражданском или военном сословии важного мужа, благовоспитанного, знакомого с науками, свободно владеющего, по крайней мере, французским языком, знающего свет, благочестивого, и поручив ему двух воспитанников церковной академии, даровитых, могущих, по крайней мере, при пособии словаря, понимать книги на французском языке, – послать их в разные христианские государства, дабы они, обозревая бесчисленные, в разнообразных видах истинного, доброго и изящного, проявляющиеся действия веры в Господа Иисуса Христа и послушания святым заповедям Его, вникая в порядки церковных воспитательных заведений, в особенности учрежденных для образования миссионеров, посещая миссии благоустроенные и плодоноснейшие и рассматривая, с одной стороны, удобства и способы миссионеров их, с другой – с какими они затруднениями и препятствиями в борьбе, как убеждают неверных, как наставляют новокрещенных и готовящихся ко Св. Крещению, как заводят и поддерживают училища и как учат. Все достойное внимания вносили в свои путевые записки, которые и представляли бы миссионерскому обществу, из которых общество могло бы многое издавать в свет, в которых правительство церковное находило бы многие полезные опыты и образцы, и которые возбуждали бы соревнование не только в воспитанниках и служителях Церкви, но и во всех сословиях.

Миссионерское общество снаряжало бы еще для путешествия по России небольшие посольства, под начальством благоговейных и просвещенных сановников, сопровождаемых также воспитанниками академий церковных. Эти посольства должны были бы посещать все и всех степеней училища, Лавры и другие монастыри, особенно общественные и пустыни, везде проповедуя священное назначение и обязанность Российской Церкви просвещать живущих в России магометан, евреев и язычников, и вводит их в Церковь Христову и в Царство Небесное. Эти путешественники приобретали бы миссионерскому обществу достойных членов, сотрудников, благотворителей-миссионеров, а начальникам общежитий монашеских было бы строго повелено не препятствовать добрым братиям входить в келейные беседы с таким посольством, а потом и в сословия миссионеров. Им было бы объяснено, что правило сбережения в сем случае может быть весьма погрешительным. Напротив, чем более обитель принесёт плода Господу Иисусу посредством братий своих в спасении душ человеческих, тем изобильнейшее благословение Божие привлечет на себя. Чем более для Евангелия и Царствия Божия потеряет, тем более добра духовного получит от Провидения Божия. Чем более благонадежных для службы миссионерской иноков из нея выйдет, тем более подвижники и истинные молитвенники будут в ней умножаться. Посольства миссионерского общества предпринимали бы путешествие еще по тем, странам Российской Державы, в которых много евреев, или магометан, или язычников. Наблюдения и записки об этих странах и народах были бы представляемы обществу и вошли бы в употребление при назначении мест для открытия и действования миссий, при составлении описания стран и народов, находящихся в Российском государстве и ожидающих от Российской Церкви проповедников Евангелия. Издание такового описания необходимо потому, что в России многие имеют слишком неправильные понятия, например, о Сибири. И эти предубеждения всегда могут удерживать самые ревностные души в стремлении в миссионерской службе в этой стране, если не постараются распространить в народе недорогие книжицы, в которых бы описаны были разные народы Сибири, разные языки их, разные нравы и обычаи их, разные климаты мест, где они отчасти оседлую проводят жизнь, а отчасти кочуют. Другие же, может быть, доброхотно посвятили бы себя служению миссионерскому, если бы знали, что они могут проходить таковое служение и не в Сибири, что Вятская, Казанская, Симбирская, Астраханская епархии, Кавказские горы, Литва и Польша, Таврида (эта Швейцария Русская), все эти страны представляют обширные поприща для действия проповедников русских.

Постоянным же делом Российского миссионерского общества было бы попечение об устроении и благосостоянии образовательных миссионерских заведений и самих миссий церковных. Для тех и других по благословению Святейшего Синода оно предначертывало бы как общие уставы, так и частные сообразные особенностям мест положения, и старалось бы распространять известность их во всех разрядах народа, особенно же между служителями и воспитанниками Церкви, в монастырях и преимущественно общежительных. Известность этих уставов усиливала бы в народе такие мысли, чувствования и желания, которые составляли бы участие его в миссионерском деле. Известность этих уставов открывала бы несомнительные стези всякому, кто бы обрел сердце служить при обращении инородцев к истинной вере. Известность этих уставов служила бы к раскрытию такой склонности во многих душах, и отвращала бы всякие вредные для неё виды, изобретаемые и представляемые мнительностию, согласовывая с понятиями о миссионерском служении, свойственные смирению мысли и всякие различия частных вкусов, немощей, навыков, путей, образов жизни и даже полов. Например, многие благоговейные иноки в пустынных общежитиях, многие благочестивые люди в мире живущие, восхотели бы послужить Господу Богу в спасении столь многих народов, остающихся доныне вне Церкви Его. Но того и другого из них удерживают следующие мысли: «Я недостоин учить людей, и потому самая склонность к миссионерской службе, движущаяся в сердце моём, должна быть нечто подозрительное, ибо в этой службе надобно просвещать народы, а для этого потребно многое, чего я не нахожу в себе. И когда помышляю о святых угодниках Божиих и о божественных апостолах, вижу, что желание хотя бы издали последовать за ними в том служении, для которого они были наделены откровениями и дарованиями чудотворения, есть во мне внушение тайной гордости». – Всякому из таких [ людей] при чтении устава церковных миссий, как бы кто говорить будет для разогнания сомнений, противных призванию Божию: «Отдай в рост склонность твою, как талант людям торгующим». Впрочем, не понаслышке ли ты говоришь таким образом, не потому ли только, что другие, истинным смирением одаренные, хотя и просвещенные, говорят этим языком? Но ты и в самом деле недостоин учить других, а только разве когда будет повелено, тогда будешь пересказывать другим человекам слова Божии, которые услышишь сам. Если же те, которым ты отдашь себя на рассмотрение, не найдут в тебе способности для сего послушания, то найдут для тебя весьма много других, сообразных с твоими дарованиями. Видишь, как многосложен состав сего служения. Ты не можешь быть проповедником? Будь до времени хлебником, водовозом для проповедников, будь чтецом, писцом, дровосеком, швецом, сапожником, учи азбуке детей, ходи за огородом, составляй лекарства, служи больным. Ты не умеешь уловлять души человеческие в невод Христов? Лови рыбу с Петром и Андреем, чини сети с Иаковом и Иоанном. Может быть время настанет, когда и тебе будет сказано от Спасителя: «Иди за Мною, и Я сделаю тебя ловцом человеков». Слышишь ли? «Сделаю», – говорит Христос. И так Петр и Андрей, Иаков и Иоанн не были еще апостолами, когда призваны были, но Спаситель сделал их тем в последствии. Так и тебя сделает плодоносным по мере, предназначенной для тебя сердцеведением Его. Но ты любишь уединение, ты даже ищешь и не находишь в России места, благоприятствующего безмолвию? Вот тебе все горы Алтайские и все горы Кавказские. Какая тишина царствует в этих величественных и прекрасных пустынях! Источники чистых, всегда прохладных вод своим журчанием не нарушают возлюбленной тишины их, а украшают ее. Не нарушает сего глубокого уединения, а украшает его кроткая серна, гуляющая по скалам с детьми своими. Украсит безмолвие твое и ласточка, которая с позволения твоего совьет гнездо в юрте твоей, будет с утра до вечера многократно влетать к тебе, и, сидя на верху жилища твоего, увеселяет тебя своим щебетанием. А с вечера до утра соловей в лесу будет соединять свой голос удивительный со псалмопением твоим во славу Создателя. Но более всего украсят твое безмолвие посещением своим природные жители этих лесов и гор, звероловы, твои знакомцы, твои соседи, между которыми ты будешь искать детей Иисусу Христу, а себе братьев по вере во имя Его. Для проповедания Евангелия этим слушателям совсем не нужно сочинять проповеди по правилам риторическим. Или страшишься пучины безмолвия и примечаешь, что строптивость нрава, гневливость и гордость в тебе требуют исправительных мер многочисленного общежития? Ты найдешь эти меры в образовательной миссионерской общине. Или хочешь, по руководству преподобного Иоанна Лествичника, подвизаться вдвоем с единомысленным о Господе братом, или втроем с двумя такими? Ты найдешь этот царский путь в миссионерских станах, когда будешь введен в действительную службу миссионера. По этому примеру можно судить, каким образом известность устава церковных миссий может служить весьма действенным средством к приобретению для миссионерского общества усердных и благотворных членов, для образовательных миссионерских общин и самых миссий благопотребных братий и сестер. Здесь все увидят, что нет такого сословия и состояния в мире, которое, при намерении богоугодном, не могло бы приносить пользы миссионерскому делу. И всякая наука может представить Господу участок свой, и всякое искусство может иметь свое употребление в службе его. И всякое художество и рукоделье, всякую опытность, всякое звание с посвященными Богу желаниями, Церковь его приемлет с благоволением, удостаивает благословения и обращает в великое дело спасения многих. Христианское правительство сосредоточивает всякие силы и способы, даруемые Провидением, и устремляет их к божественной цели, предпоставленной ему Главой Церкви Иисусом Христом. Оно решилось не упускать ничего, чем только может содействовать самому Провидению в искоренении заблуждений и в просвещении человеков, не оскорбляя христианского милосердия к заблуждающимся, и чем только может поощрить и ободрить подвижников, труждающихся в сем деле, отвратить от мыслей их недоумения и приготовить изнемогающим облегчения, утешения, упокоения.

Образовательные заведения в пользу миссий были бы не иное что, как общежительные монастыри, для первого опыта один мужской, а другой женский, предназначенные к образованию благонадежных миссионеров и подвижниц, достойных сего же звания. Место для устроения этих миссионерских монастырей надлежало бы, думаю, избрать в недалеком расстоянии от Казани, и в значительном расстоянии самих мест одного от другого, где бы с различными удобствами для жития соединялись, если возможно, величественные и приятные виды. Но старались бы, чтобы и самые обители во всех частях своих представляли прекрасный и всегда поучительный, не чувствительно благотворный вид симметрии, порядка, прочности, расчетливости и сообразности с целями и потребностями, определяемыми как общим характером образовательного миссионерского монастыря, так и частными назначениями различных зданий, долженствующих составлять его. Например, стены этих монастырей имели бы самую правильную фигуру великого четвероугольника. В самом центре его, с крайней точностью изысканном, был бы поставлен соборный храм, окруженный широкой аллеей, а над вратами передними – колокольня с часами, которые возвещали бы звоном о непрерывном течении неудержимого, невозвратного, непрестанно в неизвестную вечность нас увлекающего потока времени, означая не только крупные, но и малые доли его – минуты. От соборного храма аллеи шли бы в разные стороны прямыми и соразмерными линиями к разным корпусам, составляющим чистый двор, и отделяющих чистый от черного, но и на черном дворе надлежало бы содержать все строения в правильности и стройности. Всю же стену монастыря опушили бы тройными аллеями, двумя узкими и одной между ними широкою. Между тем в храм не принимали бы тех украшений, которые ничего не говорят ни уму, ни сердцу, каковы, например, бессмысленные фигуры, видимые в некоторых церквях на сводах, а в натуре не обретаемые. Представим в воображении деревянный, но зато безопасно и дешево сделанный свод внутри церкви, который был бы покрыт светлолазуревой краской, и на котором были бы размещены сколько возможно правильным, хотя и детским подражанием Богу в натуре [т. е. детским изображением Божией славы в природе. – Прим. ред. портала], весьма многие из созвездий небесных, сияющие в меди позолоченной. Из средоточия же сего свода на позолоченной также цепи спускалась бы люстра с семью светильниками горящими. Под ней висело бы изображение земного шара, на котором видимы были бы все океаны, моря, великие реки и все системы гор, в расположениях сообразных действительности, но без названий, а над шаром земным белый голубь с распущенными крылами, изображающий Духа Святого животворящего. Не правда ли, что, взирая на такой свод во время ночного праздничного богослужения, мыслящий человек исполнился бы умиления и дух его воспел бы с пророком: « Небеса проповедают славу Божию, и о делах рук Его возвещает твердь. День дню переливает слово, и нощь нощи открывает познание. Нет языка и нет наречия, на котором бы не был слышан голос их. Звук их проходит по всей земле, и слова их до предела вселенныя?» (Пс XVIII, 2–5).

В состав мужского миссионерского образовательного монастыря входили бы:

а) иноки и непостриженные послушники из общежительных и других монастырей;

б) в мире живущие христиане – мужи и старцы, юноши и дети, из всякого состояния, которым только правительство позволило бы вступать в миссионерское братство;

в) в особенности же дети и юноши церковнического звания, воспитанники академий, семинарий и нижних училищ церковных, избранные для службы миссионерской.

Так и женскую миссионерскую общину составляли бы:

а) монахини и находящиеся в искусе подвижницы из общежительных и других женских монастырей;

б) всяких лет девицы и вдовы из разных сословий, которые называют мирскими;

в) и в особенности девицы и вдовы церковнического состояния.

Для начертания устава образовательных миссионерских монастырей, директоры миссионерского общества приняли бы в соображение разные уставы всех благоустроенных общин иноческих в России, мужских и женских, избрали бы из этих уставов лучшие, и, дополнивши эти общие правила теми положениями, которых требует особенное назначение миссионерских образовательных монастырей, составили бы из всего одно целое и представили бы Святейшему Синоду на рассмотрение. Лучшее, чего кажется надлежит пожелать миссионерским общинам, было бы подражание тому образцу единоначалия, послушания, порядка, единодушия, трудолюбия, которое видим в обществе пчел: что мать-пчела между ними, тем Духу Христову подобает быть в обществе учеников и учениц Его, великое ли оно или малое. И так да будут избавлены эти дружины церковные от закваски саддукейской и фарисейской, но Дух Христов, которого мысли, желания, намерения, действия изображены в боговдохновенном Писании, Дух Христов да господствует в них. Он да подвизается в них, Он и да покоится. Он повеления да изрекает, Он и послушание да проходит в них, чтобы в этих обществах было благословение первородной Церкви Христовой, где у многочисленного общества верующих было одно сердце и одна душа, никто ничего из имения своего не называл своим, но все было у них общее, где не было никого бедного: ибо все владельцы поместьев или домов продавали их и приносили цену проданного, и полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Как, некоторые скажут, не разрушительны ли такие правила для всех порядков гражданственных? Но цель божественного домостроительства была не та, чтобы везде и всегда буквальным образом повторялось то же, что в первородной Церкви Иерусалимской происходило, но чтобы дух самоотвержения, дружелюбия и общения святого, благоразумного и беспристрастного как в дающих, так и в приемлющих, однажды и в одном месте открывшись явственно, повсюду и всегда пребывал в христианской Церкви, даже под буквами наружной собственности, по временам и местам открыто проявляясь в искренних подражателях, представителях и наследниках первородной Церкви Нового Завета, чтобы и с этой стороны знамением воинствующего корабля Христова в море века сего, был, так сказать, крест в золотом поле, то есть закон самосохранения в объятиях человеколюбия, и то и другое из одного и в одном, то есть из чистой и в чистой любви к единому Богу. Этот крест любви божественной, являясь в наружных образах иноческого общежития, возвещает всем христианам, что он должен быть в сердце их. И если они хотят быть исполнителями, а не слушателями только заповеди: «Люби ближнего твоего, как самого себя», то хотя могут с благодарением принимать по трудам своим от Отца Небесного таланты изобилия и богатства, однако должны почитать себя только управителями в сем имении Божием и раздаятелями щедрот Его в великом семействе Его, в котором они и сами находятся. В Небесном Иерусалиме также нет бедных. Там совершенная община, и Царство Небесное не разоряется. И апостол утверждает, что этот вышний Иерусалим, есть матерь всем нам. Дух и жизнь Небесного Иерусалима всегда есть дух и жизнь Христовой Церкви и на земле. Но эта слава дщери Царевой внутри её. Мир недостоин и не может видеть ее в полном блеске. Они покрыта ныне по внешности разными образами того, что называют моим и твоим. И только в некоторые времена и в некоторых местах, и в некоторых дружинах чад Божиих проявляется это небо.

И тогда имеющий сердце, чтобы чувствовать, чувствует в их кругу исполнение этих изречений Спасителя: « Где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я посреди их. И се, Я с вами во все дни до скончания века»!

Как назначение образовательных миссионерских монастырей мужского и женского, есть образование благонадежных миссионеров и подвижниц, достойных сего же звания, то поистине самые сообразнейшие сему назначению уставы тех сословий иноческих, весь словарь которых, как говаривал один из пастырей Церкви, заключается собственно в двух словах: « благослови и прости». Благослови – в этом слове вся наука послушания сосредоточена. Надлежит отказаться от хотения своего, когда нет на него благословения власти, а когда власть повелевает, тогда должно сказать «благослови» и исполнять повеление, хотя бы оно было весьма противно собственной воле. Прости – в этом слове содержатся великие уроки самопознания, святой ненависти ко греху и покаяния, добровольное самопредание Правосудию Божию, епитимия истинная и целебная, жертва Богу приятнейшая, исполнение заповеди Христовой: «не противься обижающему», путь превосходнейший. Но мне кажется, что я невиновен, и я хочу сказать об этом. А в самом ли деле так? Может быть, я не виноват, но это еще не то же, что и невиновен. И так, не лучше ли войти в присутствие Божие, поставить себя перед Сердцеведцем, помянуть беззакония свои, от искреннего сердца выговорить: «прости», чтобы найтись во Христе с невинностью Его, а не своею? Поистине, эти слова – благослови и прости – суть убийственные для самолюбия и своеволия и воскресительные для любви Божией в сердце, для воли Божией в воле твари, для силы Божией в немощи человеческой. Поэтому нет лучше способа к раскрытию достойных благовествования Христова мыслей, чувствований и дарований в душах благонамеренных, как упражнение в отсечении собственной воли, как изучение и усвоение кроткого сердца Иисусова самоуничтожением, терпением огорчений, поруганий и умерщвлений в человеческой воле несправедливых, но в воле Божией праведных, очистительных, благотворных. Образовательный миссионерский монастырь, как мужской, так и женский, соделался бы достойным именоваться школой Христовой, когда ни одна буква этих слов: благослови и прости, звучала бы в устах, но самый дух послушания и смирения христоподражательного был бы украшением общины. Ибо мы видим, что всё служение Иисуса Христа в искуплении человеков, как высочайшего посланника Божия, было одно послушание Богу-Отцу с первой минуты воплощения, даже до смерти и смерти крестной, и что прежде вступления в открытое служение посланничества Своего, Он восхотел побывать в послушании Пречистой Матери Своей Деве Марии и праведному Иосифу, хотя они были твари Его.

Как назначение образовательных миссионерских монастырей мужского и женского есть образование благонадежных миссионеров и подвижниц достойных сего же звания, то хотя дух уставов того и другого один, правило основания одно, и общий способ образования один в том и другом, и божественный образец один для того и другого – сам Господь Иисус Христос, Тот же вчера и сегодня, и во веки (ср. Ев XIII, 8), однако при всем том приложение общего правила к делу откроет многие разности и явления общего и единого Духа, покажет много особенностей и в мужском миссионерском образовательном монастыре, и в женском. Начинаю с мужского. По мнению моему, для успехов миссионерского дела в Российской Церкви необходима потребность учреждения миссионерского института в мужском образовательном миссионерском монастыре, близь Казани. Не было бы, кажется, никакой несправедливости и ничего обидного в таком распоряжении церковного правительства, по которому епископы, вместе с начальниками семинарий и низших училищ, каждый год, из числа сирот и вообще из числа казенных воспитанников от 10-ти до 12-ти лет, избравши предназначенное количество благонадежных по нравам и умственным способностям отроков, и, снабдивши бельем и всем одеянием, отправляли бы их в миссионерский образовательный монастырь. Таким образом, институт миссионерской общины получил бы детей, уже умеющих читать и писать по-русски, по-гречески и по-латыни, знающих Катехизис, Священную Историю вкратце, первые правила арифметики и обучившихся нотному пению. Начальникам семинарий и низших училищ церковных было бы объясняемо, что те из них обратят на себя особенное благоволение правительства и будут приняты в число членов миссионерского общества, которых усердие и старание в доставлении благонадежных воспитанников миссионерским образовательным монастырям будет значительно. И в самом деле надлежало бы награждать их за это не только словесной благодарностью, но и знаками разных отличий.

Учебный период в мужском миссионерском образовательном монастыре состоял бы , по крайней мере , из 12-ти лет. И так первые воспитанники, прошедшие все степени приготовительного образования, не скоро вышли бы из сего училища на поприще действительного служения, но потом уже каждый год эти выпуски их повторялись бы. Впрочем, и прежде, с самого открытия своего, миссионерская образовательная община могла бы, при Божием благословении, из всех других разрядов братства производить достойных миссионеров. Ибо здесь все, ученые и неученые, грамотные и неграмотные, из какого бы кто звания и состояния не был, юноши, мужи и старцы, все имели бы одно общее назначение – пешись о спасении душ своих и служить Господу Иисусу в деле спасения и других человеков, по указанию Провидения Его, посредством распоряжений начальства. Все бы по общему уставу жительствовали, все бы имели общую пищу, общее одеяние, общие труды, общие скорби, общие утешения. Здесь и грамотные нередко учились бы у безграмотных, и безграмотным помогали бы грамотные. Здесь простецы не были бы уничижаемы учеными, и науки не были бы неучеными презираемы по-пустому [т. е. неразумно, по неразумению. – Прим. ред. портала]. Здесь все вместе имели бы учителя в Том, Кто один достоин именоваться Учителем всех человеков, и Кто сказал: « Где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я посреди их». Опять: «И Се, Я с вами во все дни до скончания века». Утверждаясь на сем обещании Верного и Истинного, мы имеем полное право надеяться, что правила братства, основанные на примере Его, будут благоугодны Ему, будут благословляемы Им, и что Его благословение соделает их плодоносными. Ибо этот Небесный Адам, чтобы восстановить падшее и ко всему небесному бесчувственным соделавшееся человечество, и возродить в святую, блаженную, вечную жизнь образа Божия, исполнил учеников Своих Духом Небесным, и положил их как бы закваской в человечестве, дабы оно постепенно, но непрерывно было проницаемо Духом Его, и дабы все человеки, способные соделаться чадами Божиими, все эти разобщенные зерна пшеницы, стертые двумя каменными скрижалями закона, соединились в Духе Иисусовом и составили одно тесто небесное и один хлеб чистый, благоприятный Господу. Но не вдруг уста и премудрость апостольской боговдохновенности Иисус Христос даровал этим простым людям и не тогда, когда они жили в смешении мира и в разделении между собою, но призвав, избрав, отлучив от мира эти разнообразные силы человечества, совокупил их в сожитии с Самим Собою, которое и было совершеннейшее общежитие. Узкой дверью нестяжания и послушания изводил их из темницы собственности внешней и внутренней, и вводил их в свободу беспечального упования на Его всемогущество и неотступное заступничество, в свободу беспристрастия, довольствующегося тем, что Бог посылает, в свободу детской преданности воле Отца Небесного, в свободу истинного просвещения, от которого своеволие, как стена медная, отлучает, и в котором они, имея чувства, навыком приученные к различению добра и зла, были свободны от суетных прихотей и предрассудков, составляющих столь же суетные увеселения и сетования в мире. Он ходил с ними по городам и селам, отрешал их от всякой привязанности к земному, учил их призывать имя Отца Небесного, бодрствовать и внимать себе, проповедовать близость Царствия Небесного, укреплять союз любви, которым они были связуемы между собой, и которым души их были связаны с чистейшей душой Учителя. [ Он] облагораживал сердца, возвышал умы, очищал нравы их, и самим сообщением им некоторых дарований и сил прежде приготовлял их к принятию полного излияния Духа Святого. И потом уже снабдил их преизобильными свидетельствами и самыми ясными знаками высокого звания и достоинства их, как полномочных архитекторов, долженствовавших положить основание Церкви Нового Завета на том же краеугольном камне, на котором пророки созидали ветхозаветную, как чрезвычайных посланников Божиих к человечеству, через которых все племена земные долженствовали получить спасительное и чистое откровение, и которые в самом деле этот священный состав откровенных им истин, писанный ими по вдохновению, внушению и наставлению Святого Духа, предали нам в такой полноте и в таком совершенстве, что все, по следам их идущие служители слова [ Божия] должны только держаться начертания здравого учения в писаниях апостолов: «Х отя бы мы, или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы вам благовествовали, да будет анафема». Что касается в особенности до особы св. Павла апостола, Спаситель явно показал в нем, что образованность и ученость сама по себе не только не противна делу Христову, но что Господь даже ищет ее в праводушии благонамеренном, хотя до времени и заблуждающемся, и нашедши освящает ее и соделывает своим избранным орудием к прославлению имени Своего в народах и ко спасению человеков. Впрочем, и то пребывает истинным, что первозванные апостолы были простые и не ученые рыбари, и что прежде чем Господь Бог, избравший Павла от утробы матери, призвал его благодатью Своей к апостольскому служению, благоволил открыть в нем Сына Своего, чтобы и им проповеданное Евангелие было не человеческое, Дух Святой через этих рыбарей торжественно открыл в человеческом роде всеобщую Церковь Иисуса Христа, и тысячи за тысячами ежедневно входили в общество верующих. Во всем этом братство образовательной миссионерской общины могло бы находить полезные для себя указания. Между тем как отроки и юноши запасались бы различными благопотребными знаниями, других возрастов братия, хотя с науками и незнакомые, но здравомыслящие, непорочные в житии, и прилежным исполнением заповедей Христовых достигающие опытного Богопознания, после краткого наставления и испытания, могли бы быть посылаемы на службу в миссии, и там находить соразмерные своим дарованиям дела послушания. Силен Господь явить между ними нелицемерных рабов своих и мужей духа апостольского.

Благонравные иноки из общежительных монастырей и другие благоговейные мужи и старцы, вступившие в братство образовательной миссионерской общины, проходили бы и в сем заведении весьма полезное служение, если бы поставляли их между учащимися отроками и юношами в должности частных попечителей, подчиненных общему инспектору и дающих ему, а иногда и непосредственно самому начальнику общины отчет в исполнении своих обязанностей. Но прежде так построили бы самый корпус для воспитанников, что между назначенными для них покоями были бы размещены келии и для этих частных попечителей. В одном покое помещалось бы воспитанников отроческого возраста от 7 до 10, а юношеского по два или по три воспитанника. Каждый такой покой имел бы своего частного попечителя. Из каждого покоя, кроме выхода в коридор, была бы двойная дверь в покой частного попечителя. Обязанности этих частных попечителей были бы: в каждый учебный день совершать с воспитанниками утренние и вечерние молитвословия в келиях, а, после молитвословия, чтения из Евангелия; приучать их к содержанию покоев, постелей, белья и всего одеяния в чистоте, помогать им наживать вкус к порядку, расчетливости и скупости в употреблении времени и к трудолюбию; мало-помалу руководствовать их к памятованию присутствия Божия, к молитве мысленной, к немедленному отсечению худых помыслов, к искреннему исповеданию согрешений своих, к приобретению навыка говорить правду и ненависти к обману, лжи, лукавству и лицемерию; помогать им, если возможно, в исполнении школьных повинностей, утешать их в печалях, посещать их в больнице, разбирать и решать их размолвки; не терпеть сквернословия между ними; смотреть и расспрашивать, не терпят ли недостатка в чем и немедленно о всякой нужде ходатайствовать; по временам принимать участие в невинных увеселениях их, и самые прогулки с ними неприметным искусством обращать в поучительные разглагольствия, наблюдения и гимнастические упражнения; словом, учить этих отроков, учить этих юношей веселиться, но безвредным, безгрешным и благородным образом. Эти частные попечители представляли бы ангелов-хранителей между воспитанниками. Они сидели бы между ними за трапезою; они стояли бы между ними в церковном богослужении; иногда они принимали бы на себя ответственность за какие-нибудь прегрешения меньших братий своих и определенными молитвами с поклонами до земли исполняли бы в церковных собраниях епитимию за них к душевной пользе своей, своих воспитанников и всей общины. Эти частные попечители историю каждого дня своего рассказывали бы общему инспектору, а он ежедневно вечером приходил бы к начальнику общины сказывать о состоянии воспитанников. Не думаю, чтобы этот способ надзора и попечения о нравственности воспитанников не казался для многих сообразным цели, благонадежным. Но принятию и введению его в употребление препятствует недоумение, не престающее вопрошать: откуда взять такое множество этих попечителей частных? Хотя мы и говорили уже об источниках и о некоторых условиях, которые надлежало бы прежде всего исполнить, чтобы эти источники не истощались, не сокрывались. Спаситель говорит всем: « Просите и дастся вам, ищите и найдете, стучите и отворят вам». Между тем справедливость требует, чтоб мы пользовались и теми средствами, которые Провидение ныне же посылает, дабы силы, кажущиеся малыми, возрасли и умножились. Ученикам Христовым надлежало принять из святых рук Его пять хлебов, раздроблять их народу по слову Его, чтоб хлебы умножились силой чудодейственного благословения, и с избытком оказались достаточными для насыщения пяти тысяч. Не будет ли благоугодна церковному правительству мысль, которую погребсти в могиле молчания не осмеливаюсь, хотя и объявлять ее почитаю себя недостойным, – направить от Святейшего Синода ко всем сословиям, составляющим Российскую Церковь, пастырское воззвание, которое возбуждало бы в народе дух страха Божия, покаяния, благочестия, и в особенности любовь к Спасителю и ревность к прославлению имени Господа Иисуса Христа в обращении к Нему столь многих народов, еще не верующих в Него, но имеющих в Нем и для них всегда отверстую дверь Царства Небесного, и чтобы каждый год, в День сошествия Св. Духа на апостолов, [ оно] было произносимо на великой вечерне в кафедральном соборе епископом, в монастырской церкви – настоятелем, а в каждой приходской – священником. Не явилось ли бы это действительным и плодоносным во многих душах? Не привело ли бы многих боголюбцев на службу в миссионерскую общину? Впрочем, это воззвание всегда и во всякой церкви висело бы за стеклом, в приличной раме и в таком месте, где всякий мог бы читать его. К нему было бы прибавлено в самых кратких словах указание на общежительный миссионерский монастырь близь Казани, куда мог бы всякий благонамеренный христианин придти в несомненной надежде, что он там будет принят с любовью и найдет с пищей и одеянием работу по силам своим, которая будет входить во всеобщую сумму миссионерского дела. Воображаю также, что в составе миссионерского общества будут многие благочестивые особы из сословия господ-помещиков. Тогда не будет ли приятно доброму господину, не охотно ли согласится всякая человеколюбивая госпожа поискать между вверенными им на добро земледельцами душ, отрешенных от мира, и хотя в мире живущих, но уже распятых для мира и для которых самый мир уже распят Крестом Господа Иисуса Христа, т. е. противен и не потребен, как труп распятого? Но в таких душах апостольский дух живет. И какая это была бы услуга и жертва Спасителю, какое добро для Святой Церкви Его, если бы господа соизволяли провожать этих людей в миссионерскую общину, а через четыре года искуса присылать в монастыри, по одобрительному отзыву и ходатайству настоятеля давать чистое увольнение им для вступления в миссионерскую службу с тем условием, чтобы они ни в какой другой монастырь, ни в какую другую службу, ни в какое другое звание вступить не имели бы права. Иным же господам и госпожам миссионерское общество представляло бы потребное количество денег, чтоб такие свечи вынимать из-под сосуда и поставлять на подсвечник, дабы светили всем находящимся в доме. Таких же людей и на таких же условиях правительство христианское, без всякого значительного убытка для державы и армии, соизволяло бы отпускать из военного звания в миссионерскую образовательную общину. Там они служили бы Царю Небесному и Государю в охранении юных сердец от порока, во брани с духами злобы и с их союзницами – страстями и похотями, и в молитве, прошениях, молениях, благодарениях за царя и за всех начальствующих. Могут быть и другие различные способы и случаи к обретению добрых сотрудников для Святой Церкви как в разных делах при воспитании юношей миссионерского назначения, так и в самом проповедании Евангелия евреям, магометанам и язычникам, когда и члены Российского миссионерского общества будут ходит близь моря Галилейского, т. е. житейского, воздвизаемого напастей бурею, но ходить со Христом и с попечением в сердце о делах Царства Божия. Иоанн приводит Андрея ко Иисусу, Андрей приведет брата Петра ко Иисусу. Сам Иисус найдет Филиппа и скажет ему: « Иди за Мною», а Филипп приведет Нафанаила к Иисусу. По мнению моему, даровитые и в Церкви известные богоугодной жизнью и духовной опытностью настоятели общежительных монастырей доставили бы миссионерской обазовательной общине весьма щедрые и благотворнейшие пособия добрыми подвижниками, если бы указы в рассуждении сего дела были сопровождаемы к ним благоприятными письмами первой особы в Святейшем Синоде, если бы за усердие к Церкви, многократно ознаменованное таким образом, священнейшему сословию было благоугодно изъявлять аввам признательность благословительными грамотами и другими возбудительными мерами утешения подкреплять и усиливать в них усердие. Между тем , надлежало бы вводить их в Российское миссионерское общество и давать им право именоваться и в подписях членами оного. Впрочем, не всем вдруг, а одному после другого, с довольным промежутком времени, начиная с известнейшего Церкви по житию богоугодному и по опытности духовной, как, например, отец Филарет, настоятель Богородицкой Глинской пустыни. Если бы вопросили меня о настоятеле для образовательной миссионерской общины, откуда взять его? Признаюсь, я отвечал бы: отца Филарета из Глинской пустыни. И я уверен, что в улей, порученный ему, летело бы множество пчел . По институту, он мог бы получить благонамеренного помощника из ученых монахов.

[ Поскольку] правило истинной веры и основание учения христианского находится в боговдохновенных писаниях апостолов и пророков, то для воспитанников, приготовляемых к миссионерскому служению, нет ничего нужнее изучения Святой Библии на оригинальных языках и в переводах славянском и русском. – Надлежало бы установить в миссионерском институте такой закон непременный, по которому бы воспитанники, в продолжение учебного периода, могли бы прочитать под руководством учителей все книги Нового Завета на греческом языке, а из Ветхого – книги нравоучительные и пророческие все, из исторических же – по крайней мере, избранные места на еврейском, с краткими и самыми нужными объяснениями. Поcему не было бы уже и времени знакомить воспитанников с сочинениями древних философов, историков, ораторов и стихотворцев эллинских. – А в знании Библии надлежало бы до того доводить их, чтобы по окончательном испытании они могли свободно переводить на русский язык всякое место в Новом Завете, всякое место в книгах Ветхого Завета, нравоучительных и пророческих, и объяснять хотя только необходимыми и краткими примечаниями. Для сего надлежало бы изучению языков еврейского и греческого в книгах библейских, или чтению и изъяснению Библии в оригиналах, не прерываться через все продолжение 12-ти лет, так чтобы каждого дня в каждом классе отдельно утреннее учение начиналось чтением и изъяснением или Нового Завета на греческом, или Ветхого на еврейском . Надлежало бы между тем составить для воспитанников института миссионерского такое руководство к правильному разумению Библии, в котором, во-первых, была бы ясно доказана необходимость откровения Божия, потом боговдохновенность Библии христианской, далее были бы изложены законы и правила герменевтики, а за ними следовали бы введения в каждую книгу Ветхого Завета и Нового. После сего руководства к разумению Библии преподавали бы изложения христианской веры Восточного исповедания и библейское учение о правах и должностях истинного христианина. Потом руководство к защищению христианской веры Восточного исповедания, к открытию погрешительности учению Восточной Церкви несообразных мнений в других христианских Церквях, и к обличению гибельных заблуждений, противных основным истинам веры спасительной, или то же, что называется обличительным богословием . После этого преподавали бы воспитанникам миссионерского института учение о должностях пресвитеров, с уставом церковным, и в особенности учение о должностях миссионеров Российской Церкви. В современности со всеми этими учениями и наставлениями проходили бы историю Церкви и веры.

Поскольку же три предмета составляют весь круг, впрочем, необозримый и непрестанно распространяющийся круг познания нашего: Бог, природа и человек, то после богословских учений в миссионерском институте были бы необходимы и такие науки, которые руководствуют нас к познанию человека и к познанию мира, в котором теперь находимся, а в особенности земли, на которой живем, из которой хижина нашего тела произошла первоначально, и в которую эта земля возвращается, разлучившись с душою. Эти науки суть: антропология, которую составляют психология и анатомия с физиологией нашего тела, космография с космологиею, география физическая, естественная история и в особенности ботаника, физика, химия. Человеки живут и жили обществами. Рассматривание человека с этой стороны производит всеобщую историю народов и географию политическую древнюю и последнюю. Поскольку же явное превосходство человека над скотами состоит в разуме и словесности, то и требует от человека самой природы его достоинство, чтобы он учился правильно мыслить и правильно выражать свои мысли. Законы мышления составляют логику, а математика образует навык основательного и убедительного мышления. Правильные формы языка составляют грамматику. Но кроме разума человек имеет чувство, воображение и фантазию. Все это мыслит, все это говорит в человеке. Всем этим человек должен служить истине и добродетели, Богу и ближнему своему. Отсюда произошли риторика и поэзия; язык разума с чувством и воображением – язык ораторского убеждения; язык разума с чувством, воображением и фантазией – язык поэзии и восхищения. Но как нам надлежит любить ближних не словом или языком, но делом и истиною, то самая заповедь евангельская: «Люби ближняго твоего, как самого себя», может удостоверить нас, что к анатомии в числе наук миссионерского института надлежало бы приложить основанное на ней руководство к врачеванию, если не всех, то, по крайней мере многих болезней. Присоединим к этим наукам изящные искусства : живопись и музыку, некоторые художества, сведения по экономии сельской, некоторые языки древние и новейшие – и мы представим себе полный курс учения церковных воспитанников, предназначаемых к миссионерской службе.

Воображаю, что как последование учения разделялось бы на двенадцать лет, так и весь институт состоял бы из двенадцати классов. В каждом было бы учеников по 25-ть. И так полное число воспитанников миссионерского образовательного братства было бы триста. Учение их происходило бы следующим порядком .

В первых четырех классах они читали бы, по руководству к разумению Библии, введения и исторические книги Ветхого Завета, и эти самые книги в переводах славянском и русском, с краткими по местам самонужнейшими примечаниями, которые, вместе с текстами их, надлежало бы утверждать в памяти. Проходили бы грамматику еврейскую и читали бы избранные места из исторических книг ветхозаветной Библии в оригинале, переводя каждый стих на русский язык, и многие также стихи, как Быт I, 1–3, 26, III, 15, IX, 25–27, XVI, 1–3, XVII, 1, XXII, 16–18, IX, 8–12, утверждая в памяти на языках еврейском и русском . Проходили бы греческую грамматику и читали бы введения в исторические книги Нового Завета, и сами евангелия и Деяния святых апостолов на греческом языке, с переводом на русский, с отчетом по грамматическому разбору, утверждая в памяти темы, многие изречения и целые речи Спасителя и проповеди св. апостолов на языках иногда греческом и славянском, иногда греческом и российском . Приучались бы своими словами рассказывать священные повествования Ветхого Завета и Нового. Изучали бы язык латинский. Между тем в первом и втором классах проходили бы грамматику славянскую и русскую, арифметики обе части, устав церковный, и обучались бы церковному нотному пению. Во втором классе преподавали бы географию физическую и политическую в виде необширного обозрения. Во втором, третьем, четвертом и пятом классах – естественную историю в виде необширного обозрения, а ботанику пополнее, с показанием употребления растений по медицине. В третьем, четвертом, пятом и шестом классах преподавали бы математику (но не в обширном виде), опытную психологию, и особенно логику (насколько возможно полную), поэзию, краткую и не очень пространную риторику. Между тем занимали бы воспитанников сочинением хрий [т.е. речь, рассуждение на заданную тему, составленные по определённым правилам. – Прим. ред. портала], писем, и в особенности поучительных, учили бы декламировать наизусть избранные оды и слова древних и новейших отцов и учителей Церкви. В пятом, шестом, седьмом и восьмом классах прочитывали бы введения в учительные книги Ветхого и Нового Завета и сами эти книги в оригиналах и в переводах славянском и русском с краткими и нужнейшими примечаниями, с отчетом по грамматическому разбору еврейского текста, и многие весьма важные откровения утверждали бы в памяти, иные на языках оригинальном и русском, а другие на оригинальном и славянском. Преподавали бы космографию с космологиею, анатомию с физиологией тела человеческого. [ Также] учение здравой философии о необходимости Откровения Божия в человеческом роде, о божественности Библии и библейской религии, и законы правильного разумения Библии, как слова Божия. Потом проходили бы изложение христианской веры Восточного исповедания и учение о нравах и должностях истинного христианина. Здесь с высочайшими истинами Откровения здравая философия соединила бы все, что имеет чистейшего в учении о Боге, о бессмертии души человеческой, о требованиях закона чистой нравственности, о коренном повреждении человечества.

Проходили бы библейскую историю Церкви и веры, с позволением давать отчеты в чтениях и своими словами.

Всеобщую историю древних и новейших народов с краткими сведениями по географии и хронологии древней, в виде необширного обозрения.

Историю Российской Державы и историю Российской Церкви в виде полных обозрений, но необширных .

Между тем воспитанники занимались бы сочинением поучительных писем, бесед и слов. Писали бы небольшие рассуждения и на латинском языке. Учились бы языкам английскому, немецкому, французскому, по произвольному выбору и по мере способностей.

Назначаемые для обращения магометан учились бы языку арабскому, татарскому, турецкому и персидскому. Назначаемые для обращения народов ламского суеверия учились бы языку монгольскому. Назначаемые для обращения иудеев обучались бы языку немецкому. Эти читали бы Новый Завет и на еврейском языке.

В четырех последних классах читали бы введения в пророческие книги Ветхого Завета и в Апокалипсис – Нового, и сами эти книги в оригиналах и в переводах славянском и русском, с краткими важнейшими примечаниями, с отчетом по грамматическому разбору текста еврейского и греческого, и многие весьма важные откровения утверждали в памяти на языках оригинальном и русском .

Проходили бы руководство к защищению христианской веры восточного исповедания и к обличению гибельных заблуждений, особенно в язычестве, иудействе, магометанстве, и при том ересей и расколов, какими ныне болезнует российский народ .

Учение о должностях вообще служителей Церкви и в особенности миссионеров .

Физику в полноте по необходимости, и также химию.

Наконец , руководство ко врачеванию разных болезней человеческого тела, довольно полное по состоянию служителей Церкви.

Между тем воспитанники сочиняли бы миссионерские письма, воззвания, поучения на языках российском, татарском, монгольском, немецком и еврейском .

Но может быть многие скажут: к чему такое множество наук для церковника? На что ему естественная история, химия, анатомия и медицина? Но церковник не такое ли существо, которое должно быть мыслящим? Не надлежит ли ему быть столько мыслящим, чтобы другие, смотря на него, почувствовали в себе раскрывающуюся способность, склонность, охоту мыслить? Не ему ли должно предшествовать народу на пути образованности, достойной христианина? Но мы сказали, и это без нас было известно, что первый предмет, к которому душа человеческая, часто сама не зная о том, стремится, который хочет она познавать и любить, и последняя цель, для которой она познает все другое, есть Он – Альфа и Омега желаний её, есть Бог Создатель, ибо все из Него, Им и к Нему. Он, обитающий в неприступном свете, которого никто из человеков не видел и видеть не может, Он открывает нам славу Свою в Своих творениях, в этих явлениях Его премудрости, благости, всемогущества, провидения, милосердия: Невидимое Его, Его вечная сила и Божество, от самого сотворения мира видимы чрез рассматривание тварей (Рим I, 19–20). Рассматривание тварей Божиих, составляющих то, что называется натурою, произвело наблюдения и опыты, а наблюдения и опыты, приведенные в порядок и единство, составляют науки. Не Господь ли устроил это так, что труды многих веков могут соделаться в несколько дней наследием прилежания? Будем же благодарны Ему и примем пособия, которые помогут нам видеть и хвалить славу Его в творении. Чем более будем видеть и хвалить ее, тем более будем вкушать ее, и от того опять будем более видеть, хвалить и вкушать ее. И вот блаженство, для которого сотворен человек, которого совершенство и полнота ожидает его на небесах, но которое ему дано предвкушать и в этой юдоли слезной, если только он имеет чистое сердце. Свидетельствует Спаситель сими словами: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Чистая наука для чистого сердца, есть тоже, что микроскоп и телескоп для очей естествоиспытателя, а кто зрения не имеет, тому стекла не помогают. Так и кто не имеет чистого сердца, тот не имеет такого чувства, которое необходимо для блаженного созерцания свойств Божиих в разнообразии творения. И хотя бы обладал обширной ученостью, там остается слепым, темным, хладным и мертвым, где другие в свете Божием видят свет, и просвещаются и согреваются любовью к Богу, и радостью чувствуют, что они в Нем живут, движутся и существуют . И так чистому сердцу принадлежит и натура, и Бог в натуре, и наука, открывающая величие Божие в самых малейших былинках, как и в тех предметах, которые ознаменованы явной печатью чудного. – Чистое сердце есть дом родительский, в котором доброму сыну все улыбается. Натура, земля и небо его приветствуют, говорят ему об Отце невыразимыми словами. Взирает ли на усеянное звездами небо, смотрит ли на луга, украшенные цветами, видит ли заветную дугу Божию в облаках, встречает ли восходящее солнце славословием Богу, песнью ли тихому Свету святые славы Отца Небесного провожает заходящее солнце, – везде представляются ему следы Отца, везде ему слышится глас Отца, везде он осязает близость Отца, везде обоняет благоухание мира Его, везде причащается нетленной пищи Слова Его. Он в мире с Богом, с натурой и с совестью. Все его радует, и все радо ему в натуре. Там все свое ему, ибо у него все общее со Отцом: «Все, – восклицает св. апостол, – наше, мы же Христовы, а Христос Божий». Но человек осквернил свой ум и совесть, и грех разлучил его с Богом . Он чувствует себя уже вне дома родительского, на чужой стороне, в земле изгнания. Все для него стало чужим в натуре, все отвергает его, все убегает его, все отвращается от него. Небо для него, как медное, и земля, как железная. Все заперто и ни что не хочет знать его, ни что не узнает его, не говорит с ним – он одинок в целом творении Божием . Но пришел ли в себя распутный сын? Вспомнил ли о блаженстве чистого сердца и непорочной совести? Восхотел ли возвратиться в родительский дом? Нет . Но натура к нему обращается улыбающимся лицом надежды, показывает как Небесный Отец его велит восходить солнцу своему над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных . Но обрел ли грешный человек путь ко Отцу во Христе? Пошел ли сим, в видимом тесным, в невидимом же пространным путем? Еще далек он от чистоты сердечной. Но родитель предваряет его милосердием, объятиями отеческими, святыми лобзаниями, и сам вводит его в дом чистоты, облеченного в одеяние праведности Христовой. Тогда служебные силы натуры, вместе с небесными и умными, торжествуют веселие Отца Небесного о том сыне, который мертв был и ожил, пропадал и нашелся.

Наука возвышает и украшает оный триумф натуры в сердце, которое кровь Иисуса Христа, Сына Божия, очищает от всякого греха.

Мы видим в Священном Писании, что Господь привел к Адаму всяких зверей полевых, и представил ему всяких птиц небесных, чтобы увидеть, как он наименует их, и что какие имена дал им Адам, то были истинные именами их, и выражали свойства и характеры тварей. И таким образом Адам нарек имена всем скотам, и всем птицам небесным и всем зверям земным. Написано также, что Бог сотворил человека по образу Своему, и поставил его на земле господином, чтоб он обладал рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми скотами, и всей землей, и всеми гадами, пресмыкающимися на земле. Какой же тот и господин, который не хочет знать, что находится у него в доме? Сам Господь благоволил первое действие развития дарованной Адаму премудрости произвести, представив его вниманию разных птиц и скотов и зверей. Вот божественное начало и руководство к изучению естественной истории, и мне кажется, что склонность, а в других и стремление к сему познанию, есть в душе отголосок назначения и достоинства человеческого. – Мы видим еще, что Премудрость, которую Соломон предпочел в своем желании благам земным, и с которой все блага земные пришли к нему, эта Премудрость не удовольствовалась наставлениями о богоугодном прохождении великого служения царского, но и познать природу, и силы всяких растений от кедра до иссопа изведать научила державного юношу. Без сомнения наука, вспомоществующая человеку в познании природы, в которой и сам он находится, Духу Божию благоприятна, когда законно проходит ее, то есть, когда имеют между тем попечение о приобретении и хранении чистого сердца, и когда Бога ищут в природе, и все исследования и открытия соединяют в один конец, в благодарение и прославление Бога, в удивление и поклонение Сотворившему все премудро и носящему все глаголом силы Своей.

Прилагая все это к состоянию служителей Церкви, усматривая, что учения, руководствующие к познанию натуры, могут принести и лично им великую пользу в духовной жизни, и через них священному делу попечения о душах человеческих, и что если уже признано благотребным, чтобы в приготовление юношей к сему служению входили систематические науки, то естественная история и химия имеют не подверженное сомнению право занимать в их кругу не последнее место. В чем состоит это право?

В том, что эти науки помогут им научиться читать и разуметь священную книгу натуры. Эту книгу перст Божий написал живыми буквами и словами; эту книгу Создатель раскрыл перед человеками, чтоб учились по этой книге мыслить и помнить о сокровенном, вездесущем и откровенном Благотворителе, чтобы , видя со всех сторон окружающие свидетельства о присутствии сего великого, грозного в правосудии, сладчайшего в милосердии и дивного в премудрости Творца духов и всякой плоти, они ходили перед Ним с благоговением и соделывались совершенными. К изучению этой книги возбуждает Дух Божий сими воззваниями пророка: «Хвалите Господа солнце и луна, хвалите Его все звезды света, хвалите Господа на земле великие рыбы и все бездны, огнь и град, снег и туман, дух бури, исполняющий слово Его, горы и все холмы, древа плодоносные и все кедры, звери и весь скот, пресмыкающиеся, животные и крылатые птицы!»

К разумению этой книги возбуждает Дух Божий и сими словами в Притчах Соломоновых: «Пойди к муравью, ленивец, и посмотри на действия его, и будь мудрым; или: пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива, какую почтенную работу она производит» (Притч VI, 6, 8). Эту книгу Премудрости Божией читал Спаситель и показал, что в ней под образами телесными сокрываются тайны духовного мира, и что делам Божиим в Царстве благодати сообразны и соответственны дела Божии в царстве натуры. К чтению и разумению книги натуры Он возбуждает нас говоря: « Маловерные! взгляните на птиц небесных; посмотрите на лилии, как они растут, и не заботьтесь и не беспокойтесь». Опять: « Царствие Небесное подобно тому, как если человек бросает семя в землю; а как семя прозябает и вырастает, не знает сам, ибо земля сама по себе производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе». Опять: « Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». Опять: « Посмотрите на смоковницу и на все деревья, когда они уже распускаются, то, видя это, знаете сами, что уже близко лето». Так Господь Иисус наставлял нас читать и разуметь книгу натуры, и потом окропил эту книгу святой Своей кровью, излиянной Им с Креста, для очищения нас от всякой неправды. Тогда земля потряслась, и камни разселись. Если же Господу благоугодно, чтобы и все читали и разумели книги натуры, то без сомнения юноши, назначаемые для служения Церкви, должны первые учиться читать и разуметь её, чтобы потом и других учить сему же. А в этом труде такие науки, как естественная история, химия, физика, космография, анатомия подадут им весьма важную помощь, необходимую для основательного, порядочного, связного и точного знания.

Конечно, в церковном училище эти науки не могут быть преподаваемы в таком пространстве, как они преподаются в других, ибо особенное назначение служителей Церкви требует большего времени для изучения Библии. Однако и то остается неопровергаемой истиной, что Библия посылает человеков к натуре, а натура посылает их к Библии, что Библия и натура ведут их к единому Богу, от которого произошли и натура и Библия. В начале Бог открыл человекам книгу натуры, но когда грех так омрачил их умы, что они уже не разумели книги натуры, то Бог даровал им Святую Библию. Она открывает им истинный смысл книги натуры, и сверх того проповедует вере их премудрость Божию тайную, сокровенную во Христе, и во Христе распятом, дабы они, верой во имя Его исцелившись от слепоты и заразы греха, как в созерцании натуры временной сквозь сети видимого усматривали невидимое, так и в отечество горнее возвратившись, созерцали Славу Божию, являющуюся там в бесчисленных великолепных видах натуры, уже нетленной. И так Библия и натура составляют полное детоводительство Премудрости Божией. И если воспитанникам Церкви надлежит подавать всякие способы к правильному разумению Библии, то, по крайней мере, не оставлять бы их лишенными тех удобств к разумению книги натуры, которые представляют естественная история, химия, космография, астрономия необширная и анатомия. Не оставляли бы их лишенными этих чувствований благоговейных, которыми эти науки через целую жизнь щедро вознаграждали бы их за все труды и бдения в юности, и которые через них разливались бы после по умам и сердцам в простом народе. Не оставляли бы их лишенными доступа к этим утешениям и наслаждениям благословенным, спасительным, которыми они упивались бы в удивлении Богу, и которые отвлекали бы вкус их от удовольствий, горестных в воспоминании и разрушительных для тела, пагубных для души, вредных для службы, уничижительных для церковнического сословия в Российской Церкви. Не оставляли бы их лишенными этой приятнейшей и везде представляющейся, везде готовой пищи для размышления, этих изобильных источников самого занимательного рассуждения [ философствования], этих поучительных отдохновений и развлечений, этих мирных убежищ от скуки и праздности, этих украшений и роскоши в простоте сельской жизни, этих всегда трезвых собраний в безмолвном уединении, сего богатства в бедности.

Прибавим и этих способов делать добро и служить ближним. Какое, думаю, было бы благополучие для Российской Державы и Церкви, если бы наши священники были знакомы с медициной. Города получают врачей, но бедные люди не имеют чем благодарить врача и не редко бескорыстнейший врач бывает столько развлечен во все стороны, что не имеет времени посетить всех требующих от него помощи. Но тогда недостаточный человек призвал бы к себе священника, а сей, осмотрев его по телесному состоянию, вошел бы в испытание совести, в рассмотрение язв сердечных, тревог душевных, именем Спасителя разрешил бы оковы греха, восстановил бы спокойствие чувствований, преподал бы советы врачебные, даже лекарство, и не взял бы ни полушки за все, но привязал бы к себе духовное чадо о Господе крепкими и приятными узами благодарности, любви и почтения. Не ища в нем своего, приобрел бы в нем принадлежащее Иисусу Христу сердце, открытое и готовое к принятию благодатного слова Божия, и словом Божиим исцелилось бы сердце, верующее в распятого Иисуса Христа. Словом Божиим и вещественное врачевство могло бы ему принести пользу. Тогда новые изъявления благодарности с одной стороны, а с другой новые и, может быть, грозные напоминания, новые увещания, утешения, наставления. Разности, в разные времена и в разных людях происходили бы, но вообще это сугубое благотворение усилило бы в народе уважение, доверенность и послушание к служителям Церкви, и такие благорасположения были бы удобнейшими стезями для слова Божия в умы и сердца. – Но это еще по городам; что же сказать о селах? что сказать о деревнях? Здесь опять деревенские церкви пришли на память. Если бы в церковных училищах преподавали анатомию и руководство к лечению разных болезней, то деревенские священники лечили бы каждый деревню свою, получали бы от правительства небольшие аптеки, а между тем и сами разводили бы лекарственные растения и составляли бы пластыри. Причетники были бы у них послушниками по делу врачебному, заведовали бы кровопусканием. Коровью оспу прививали бы детям жены священника и причетника в каждой деревне. Они же помогали бы и родильницам. Держава имела бы радость в сознании от того, что каждая деревня имеет церковь, священника, школу из двух классов для мальчиков и такую же школу для девочек, врача с фельдшером и аптекою, двух учителей, двух учительниц и столько же повивальных бабок. За врачебную службу как священник и причетник, так и жены их, не получали бы жалования. Вообразим при том, с какой быстротой всякие благотворные для человеков изобретения, открытия и улучшения распространялись бы в простом народе посредством священников, хорошо образованных и наделяемых всем, что только может сделать службу их и в малом кругу плодоносною, Богу и человекам любезною, а для них легкой и приятной. И какое Держава имела бы удовлетворение в сознании оттого, что все возможное сделано в христианском попечении о земледельцах, как христианах и нужных людях в великом обществе, из которых церковь могла бы получать много добрых миссионеров.

Земледельцы в России, когда больны бывают, пользуются, по местам, благотворным призрением человеколюбивых господ помещиков. Но кто пойдет лечить инородцев таких, каковы в округах Томской губернии, Кузнецком и Бийском разные татарские, кланяющиеся идолам, орды, которые называют здесь черневыми, потому что они кочуют по черни, то есть, в рассеянии, в лесах, частью черных, покрывающих Алтайские горы. Миссионеру, который проповедует Иисуса Христа, исцелявшего всякую болезнь и всякую немощь в людях в тоже время проповедавшего Царствие Божие, миссионеру принадлежит попечение о больных между сими жителями трущоб, удаленных от пособий и удобств городской жизни. Умственные способности их так мало раскрыты, что, кажется, будто они не чувствуют и души в себе. Весь круг помыслов и желаний, надежд и опасений их, радостей и печалей их ограничивается телесными нуждами. Что с ними делать миссионерам? Удовольствоваться ли одной проповедью? Но немногие из них соглашаются слушать ее, а таких еще менее, которые бы сколько-нибудь понимали ее. Начнут ли говорить им о небе? Они думают только о хлебе, и после проповеди заводят речь о том, что у них в самом деле нет хлеба. Подойти ли к больному? Говорить ли ему о душе, о вечных муках, о рае? В ответ на это он показывает раны на теле своем, и томным взором смотря на проповедника, спрашивает: «Эм-бар-ба? Нет ли лекарства?» И так, что с ними делать? Чудеса ли творить? Благодарение Господу, и ныне сопровождающему верующих и подкрепляющему слово и проповедь Церкви Своей чудотворениями избранных рабов Своих, и не одни они чудодействуют, а вся Церковь силой единственной Главы своей чудотворная в этих избранных членах своих. Поэтому и св. Павел говорит: «Все ли чудотворцы?» То есть, не все. «У всех ли дары исцеления?» То есть, только у некоторых избранных. Живая вера в Господа Иисуса Христа всегда и во всяком из верующих есть чудотворная, но эта чудотворная сила веры явно и торжественно открывается то в одном, то в другом из них, когда и как и через кого благоугодно Самому Господу прославить десницу Свою. В других же и через других верующих она совершает общее всем дело спасения, возрождения, оправдания, освящения, очищения, просвещения, соединения с Богом, и то под покрывалом обыкновенности, естественности и простоты, хотя свет добрых дел, производимых ею, сияет и сквозь эти покрывала тайны. И та же вера, которая прежде не чудодействовала, может быть после и покажется в чудотворном своем характере, а потом снова сокроется под видами непроницаемой тайны обыкновенности, простоты, естественности. – Почему же? Кто-нибудь спросит. А св. Павел ответствует: « Какая бездна богатства и премудрости и ведения Божия! как непостижимы судьбы Его и неизследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был Ему советником?» Он дает человекам видеть только край путей Своих. Одни из верующих не могут снести чудотворящей силы веры, если бы в них она и воздействовала, и потому Сердцеведец, щадя и сохраняя немощь их, не возлагает на них бремени чудотворения, которого они поднять не могут. В других же, может быть подкрепившихся, и открывалась сила ея, но как они самолюбиво обрадовались сему явлению, то оно и перестало являться, чтобы они не впали в гордость и не попали под суд, которому подвергся диавол, но пребыли в смирении и в благодати Божией, принадлежащей смирению. Впрочем, это еще одна сторона, одна точка в частных путях Провидения. Есть другие бесчисленные стороны и точки необозримых разностей, происходящих от различных в различные времена состояний души и отношений её к другим душам, и от бесчисленных особенностей в личном пути каждой души, так что ум человеческий, проникая в эту бездну многоразличия, покрытую мраком, ужасается и чувствует, что он должен, закрыв очи крылами, благоговейно покланяться и предавать себя и всех и всё Царю веков нетленному, невидимому и единому премудрому Богу, ибо нет твари сокровенной от Него; но все наго и открыто пред очами Его. Если же ум человеческий погрязнет в малых каплях частности, взятых еще из одной только реки общества верующих, то что сказать о каждой реке, веселящей град Божий, Небесный Иерусалим? Что сказать о всех церковных реках в совокупности? Что сказать о всем человечестве? Что сказать о целом мире солнца? Что сказать о других мирах? Что сказать о небесах небес? Что сказать о всяком колене небесных, земных и преисподних? Что сказать о времени всякой вещи под небом? Что сказать о полноте времен, когда невидимый Мироправитель хочет все небесное и земное соединить под славой Христом? Ничего невозможно сказать, разве что только словами пророка: « В море пути Твои и стези Твои в водах многих, и следы Твои не познаются». Река Бия, изливаясь из Телецкого озера, гремит, катясь по камням, но потом принимает в союз с собой речки, которым не суждено быть реками великими, и скоро является уже большою, а течение её, хотя и не безгласное, уже плавнее и тише. – Но далее не раз опять она встречает на пути своем собрание камней, и всякий раз, проходя через них, производить шум, оглашающий окрестность, потом снова течет безмолвнее, хотя отнюдь не безгласно и таким образом соединяет воды свои с Катунью, которая, как сказывают, в истоке своем шумно низвергается по скалам с высоты горы, покрытой снегами вечными, более бурна, чем Бия, быстра, грозна, изобильна порогами в своем пути между горами, но является спокойною, хотя и не безгласной в своем великолепии, когда соединяется с Биею. И две реки, обе великие, долго спорят одна с другой потому, что каждая удерживает собственный колер [т.е. цвет. – Прим. ред. портала] вод своих. Наконец, та и другая река теряет колер собственности, и, в союзе принявши общий колер, обе текут под одним именем Оби в северный океан. Не образы ли это духовного? Так и рождение всеобщей Церкви Нового Завета было сопровождаемо шумом с небеси, как бы от несущегося сильного дыхания ветра, наполнившего весь дом, где апостолы находились, и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и ниспустились на каждого из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на других языках, как Дух давал им провещевать. Это – чудо, и чудо самое торжественное, которое обнаружилось вскоре бесчисленными чудесами, произведшими великий шум, наполнив всю вселенную славой имени Иисусова. Но во все ли времена течение святой реки церковной было столь шумно в знамениях и чудесами гремело? Между тем глас Иеговы не всегда ли был на водах её слышен? Иегова не всегда ли был на этих многих водах? Не являл ли присутствия Своего, если иногда не чудесами, то другими действиями Святого Духа? Блаженнейший Иоанн Златоуст то же ли, что св. Николай Мирликийский? Не есть ли сей река Божия, гремящая чудесами, а первый – река Божия, исполненная вод спасительного учения? Глубочайшая река, но воды столь чисты и светлы, что, кажется, и дитя могло бы достать рукой дно её. Благословенный источник веры Христовой, в начале малый у русских, из сердца блаженной княгини Ольги путем любви пролился в душу святого Владимира, а из этой великой души уже излился великой рекой Церкви, господствующей в русском народе. И чем более шумен был в стремлении к чувственным удовольствиям естественный нрав сего великого князя, тем явственнее и назидательнее для юной Церкви было чудесное действие благодати, совершившееся в перерождении души его по образу Божию, когда открылись в ней эти прекрасные черты евангельской кротости, чистоты, благости, апостольской ревности по всему пространству государства уже обширного, возшумевшей просвещением народа святой верою, дарованием ему училищ и книг божественных на славянском языке. Вскоре святая река Церкви Российской возшумела в явлении полной Славянской Библия, вскоре потоки её, от изобилия и стремления вод, проникли в глубины земли и там возгремели чудесами проповеданных отцов Антония и Феодосия, вскоре пещеры, не вмещая того же изобилия живой воды, текущей в вечную жизнь, произвели родники, пробившиеся на поверхность земли, журчавшие любезными образами послушания, смирения, бескорыстия, целомудрия, трудолюбия, братолюбия, незлобия, молитвы, поучения в слове Божием и другими добродетелями (все это было чудно; ибо откуда взялось, как не с неба?) и явственными чудесами учеников преподобного Феодосия в святой чудотворной Киевской Лавре. В годину великого искушения и очищения святая река Российской Церкви возгремела знамениями и чудесами преподобного Сергия. В ближайшие к нам времена – чудотворениями святителей Димитрия Ростовского, Иннокентия Иркутского, преподобного Феодосия Тотемского и ныне св. Митрофана епископа Воронежского. Но не правда ли, что и места и времена для этих чрезвычайных благодеяний, которыми Господь посещает Церковь Свою, и промежутки между сими посещениями в премудром Его домостроительстве так предназначаются, и все в них числом, мерой и весом распределяется, чтобы в Церкви довольно было и света для утешения и утверждения верующих в уповании, и довольно тени и мрака для труда и терпении веры ( ибо блаженны не видевшие и уверовавшие), довольно света для того, чтоб самые строгие, но честные мыслители и добросовестные испытатели могли увериться в истине и божественности её, и довольно тени и мрака для наказания криводушных и лукавых её врагов и хульников судом ожесточения и ослепления? Не правда ли, что в древние времена Господь чудеса творил более посредством верующих, а в наши времена более посредством детей той же Церкви Своей, но уже пребывающих в блаженном видении всего лицом к лицу в Небесном Царстве? Кто дерзнет требовать от Него отчета в этом? Чудеса, производимые Богом посредством небесных рабов Его, не подвержены тем сомнениям, которых не избежали бы, если бы совершили их человеки, хотя благочестивые и непорочные, однако, плоть носящие и в мире живущие. Впрочем, если иногда мы и не слышим, чтобы новые чудеса совершились в Воронеже или в Лавре Сергиевой, или в Ростове, то и тогда не действует ли Дух Божий в Церкви другими силами, во всех сословиях и разрядах её? Не Тот же ли Дух Святой дает и ныне Церкви Святой дары учения, вспоможения, управления, Который дал ей апостолов, давал и пороков и дает чудотворцев? Не Тот же ли Господь содействует верующим, благословляя начинания их в чистоте намерения, в уповании на Него, с призыванием имени Его предприемлемые, и труды во славу Царствия Его и ко благу человеков усердно подъятые и терпеливо несомые? Не тот же ли Господь и в естественном порядке вещей, Который в знамениях и чудесах? И какой награды ожидать нам за то, что угодники Божии чудеса творят? Напротив, чудеса эти увеличат виновность нашу и тяжесть наказания, если не воспользуемся ими, как пособиями, посылаемыми от Провидения для оживления нашей веры, для ободрения нашей надежды, для воскриления [т.е. для воспарения, возгревания, обновления. – Прим. ред. портала] нашей любви к Богу и к Святой Церкви Его и ко всему человечеству. Господь основал Церковь Свою в человеческом роде силой Святого Духа, действовавшего через проповедь апостолов, и притом знамениями и чудесами. Но основана ли Церковь Его в народе? Тогда хотя не иссякает источник чудотворческий, однако и сам народ приглашается Господом к соучастию в деле благодати Его, в деле спасения всех человеков. Народу указуется участок земли, которую надлежит ему приготовить к посеву, потом он должен чистое семя слова Божия сеять на ней. Не должно ли радоваться сему народу, что Господь восприемлет его в сотрудничество с Собою, как возлюбленное чадо Свое, которому безмерное богатство наследия уготовано в Небесном Царствии? Когда Господь приготовлял учеников Своих к апостольскому служению, при открытии новозаветной Церкви в человеческом роде, тогда послал их на первый опыт в малом кругу действии, то есть, к погибшим овцам дома Израилева, и сказал: « Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в поясы ваши, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни сапогов, ни посоха, ибо, прибавил, трудящийся достоин пропитания». И в самом деле , они, как сами говорили в последствии Господу, ни в чем не имели недостатка, находясь в самом посланничестве. Но Он сам приучал их к упованию на Его попечение, и давал всем, долженствовавшим [т. е. тем, кто должен был, кто был призван. – Прим. ред. портала] идти по следам их тем же путем, свидетельство, что кого Он призовет и пошлет на Свою службу, тот будет получать от Него и пропитание, как воины, служа царю, живут на его жалованье. Но как цари посылают военачальникам и правителям областей указы, по которым они должны довольствовать, обучать и снабжать войско всяким оружием и снарядами, какие нужны во брани, так и Господь Иисус Христос, когда сильные земли, прежде гнавшие Церковь Его, наконец покорились Ему, как исполнителям воли Своей, как орудиям силы Своей, как видимым представителям невидимого Провидения Своего, поручает предназначенных для проповедания Евангелия питать, одевать, приготовлять обучением и всякими знаниями, делу служения их сообразными и полезными, обогащать и всякими вспоможениями [т. е. различной помощью, всяческим содействием. – Прим. ред. портала], а потом вниманием и надзором бодрственным [т. е. бдительным, внимательным. – Прим. ред. портала.] сопровождать их в самом служении. И так слова Спасителя не то значат, будто правительства не должны заботится о проповедниках, и будто миссионеры должны жить чудесами одними, получать от Бога пропитание не иными путями, как чрезвычайными, но что они не должны беспокоиться и малодушествовать, что если св. апостолы, посланные, как агнцы в толпу волков, ни в чем нужном не имели недостатка, при божественном покровительстве Иисуса Христа, то и ныне Господь вложит такие мысли и желания в души сильных земли, что они будут охотно снабжать проповедников Евангелия всем благопотребным. Равным образом дарование чудодейственных исцелений может Господь и ныне дать, кому восхочет. Но желая сего даяния сверхестественного, не принимать никаких обыкновенных способов, представляемых врачебной наукой, когда удобность принять и в пользу свою и ближнего обратить, не значит ли этоискушать Господа? Напротив, если бы миссионер, в употреблении способов, указуемых медициною, полагался своей верой и надеждой не на силы натуры, а на Того, Кто создал и оживляет её, Кто ею и наказует и милует человека, то и лечил бы с Богом. А с Богом все хорошо – и чудо, и добродетель, идущая обыкновенным путем. Если бы, думаю, воспитанников миссионерского института учили врачевать свойственные телу человеческому болезни, то во-первых, дали бы им богатейшие пособия к приобретению в таких инородцах, каковы здешние, доверенности, откровенности, признательности, а потом и охоты слушать, а за охотою, хотя мало-помалу и способности разумевать проповедуемое учение о Кресте Господа нашего Иисуса Христа. Во-вторых, когда бы и вообще сколько можно восприняли усерднейшее попечение о благосостоянии миссионерского дела в Российской Церкви и все средства, даруемые Провидением Божиим обратили на умственное и нравственное образование благонадежных служителей слова [ Божия], тогда без осуждения в сердце простерли бы к Богу моление: « Господи, дай рабам Твоим со всей смелостью говорить слово Твое; простирай руку Твою на исцеление и на соделание знамений и чудес именем Святого Сына Твоего Иисуса». И Господь услышал бы с небеси Святого Своего, усилил бы в миссионерах веру, воздвиг бы силу Свою и пришел бы спасать нас, а с нами вместе и эти племена, поистине достойные жалости. Наконец, если бы соизволили обучать воспитанников миссионерского института искусству врачебному, то все эти и другие подобные племена получили бы от России врачей в проповедниках, и Россия исполнила бы свои весьма важные в отношении к ним обязанности.

Но если руководство к лечению болезней тела человеческого благопотребно для воспитанников института миссионерского, то само собой видно, что весьма нужны для них и ботаника, и химия, потому что они дают врачевства врачам, весьма нужна и анатомия, без которой медицина была бы подобна слепцу, не имеющего посоха. Не все ли проповедуют: познай самого себя, познай самое себя! Но душа еще не весь человек, и тело доброго христианина есть храм живущего в нем Святого Духа. Тело человеческое есть венец органического творения на земном шаре. Познание этой истины вело бы к видению Славы Божией в человеческом теле и проповедание этой истины обращалось бы в прославление имени Божия.

Чтобы науки, принятые в миссионерский институт, в самом деле процветали и плод приносили, для того Российское миссионерское общество приняло бы на себя попечение:

а) О составлении сколько возможно полной библиотеки при институте и собрании разных чучел, травников, цветников, минералов для класса естественной истории, скелетов, анатомических атласов и всего нужного по классам опытной физики, химии, космографии, географии.

б) Надлежало бы непрестанно преследовать современность [т. е. отслеживать, идти в ногу со временем. – Прим. ред. портала] и все, что она производит лучшего по богословским и прочим наукам в России и других землях, выбирать и вносить в библиотеку миссионерского института.

в) Российское миссионерское общество постаралось бы употребить верные средства для составления полных, сколько возможно, и при всей полноте своей, необширных, точных и ясных систем по всем наукам, которые составляли бы учебный период миссионерского института. Хорошо, если бы те просвещенные мужи, которым было бы поручено сочинение этих систем, имели между собой сношения, совещания, не огорчаемые желчию зависти, оживляемые единодушным желанием общего блага, великого блага. За всем тем обществу миссионерскому надлежало бы, получив от них сочинения в рукописях, рассмотреть, привести их в единство, дабы все они составляли одну систему всеобщую, стройную во всех частях своих, чтобы все эти инструменты были настроены на один тон, который дан Церкви с Неба в таких изречениях, как сии: « Славьте Господа, ибо Он благ, ибо милость Его вечна! Иегова Господь наш! как величественно имя Твое по всей земле! Когда взираю на небеса Твои, дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и что есть сын человеческий, что Ты посещаешь его?» Опять: « И всякое создание, находящееся на небе, и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков». Опять: « Благодарю Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, исхитившего нас из-под власти тьмы, и поставившего в царство возлюбленного Сына Своего, в котором мы имеем искупление кровью Его, и прощение грехов, Который есть Образ Бога невидимого, рожден прежде всякой твари. Ибо Им создано все, что на небесах, и что на земле, видимое и невидимое. Престолы ли, Господства ли, начала ли, власти ли, – все Им и для Него создано. Он есть прежде всего, и все Им стоит. Он есть Глава телу Церкви. Ибо благоугодно было Отцу, чтобы с Ним обитала всякая полнота, и чтобы посредством Его примирить с Собою все, и земное и небесное, даровав мир чрез Него, кровью Креста Его».

г) Российское миссионерское общество не встретило бы значительных затруднений, если бы вознамерилось в пользу воспитанников миссионерского института составить собрание лучших стихотворений и образцовых прозаических сочинений на русском языке. В выборе этих произведений русской словесности слушали бы строжайшей критики. В самом расположении сочинений соблюли бы порядок и систему, которая была бы угадываема чувством читателя, например: сборник стихотворений начинался бы одой Ломоносова «Вечер».

Лице свое скрывает день,

Луга покрыла мрачна ночь,

Вошла на горы черна тень,

Лучи от нас сокрылись прочь,

Открылась бездна, звезд полна,

Звездам числа нет, бездне дна.

Потом бы следовало стихотворение Жуковского, также « Вечер»; но тут некоторые, не многие выражения надлежало бы переменить на другие. Далее; « Утро» Ломоносова, а за ним « Утро» Державина и его же славная ода « Бог»; Козлова « Моя Молитва»; Ломоносова

«О ты, что в горести напрасно

На Бога ропщешь, человек».

Мысли из Экклезиаста, стихотворения Карамзина и ода Державина на смерть Мещерского:

Глагол времен, металла звон,

Твой страшный глас меня смущает,

Зовет меня, зовет твой стон,

Зовет, и к гробу приближает.

Без сомнения, не пропустили бы оды Жуковского: « Певец во стане Российских воинов», но надлежало бы поставить и эту дорогую картину в приличном месте. Такие сочинения воспитанники первых четырех классов утверждали бы в памяти и учились бы произносить наизусть. Такие мелочи, как эпиграммы и эпитафии и другие подобные сочинения, тут не имели бы места. В собрании прозаических сочинений, без сомнения, первое место занимали бы избранные слова проповедников Российской Церкви. Они были бы также размещены по порядку определяемым отношениями и связями истин. Это было бы похоже на прекрасную богословскую систему в проповедях, которые воспитанники утверждали бы в памяти и учились бы произносить наизусть. Может быть, в это собрание вошли бы сочинения Муравьева « Письма о богослужении Восточной Церкви» и « Путешествие в Палестину»; « Разсуждение о молитве за усопших» протоиерея Тимофея Никольского; « Разсуждения воспитанников академий духовных»; « Сокровище Духовное от мира собираемое», творения Тихона Воронежского,

д) Надлежало бы также иметь в запасе множество экземпляров таких сочинений, переведенных с иностранных языков, каковы: « Путешествие Христианина и Христианки в отечество горнее»; « Руководство к совершенству жизни истинно христианской»; « Духовные творения Фенелона»; книга его же « О Бытии Божием», книга святого Максима « О Любви» и другие.

с) В собрание греческой библиотеки, которую надлежало бы также составить для воспитанников миссионерского института, были бы приняты лучшие из Платоновых и Ксенофонтовых философических разговоров; Епиктет; Послания св. Игнатия Богоносца, «Тайноводственнные беседы» Кирилл Иерусалимского; книга св. Иоанна Златоуста «О священстве»; Все слова и беседы Макария Египетского; Слово св. Симеона Фессалоникийского о храме; Избранные письма Василия Великого; Слова Богословские и некоторые стихотворения св. Григория Низианзина.

Но, может быть, сделали бы и лучший выбор.

ж) Библиотеку латинскую наполнили бы избранные оды Горация с объяснительными примечаниями; Цицероново сочинение « De officiis», его же избранные письма; Лактациево сочинение de morte persecutorum; Тертулианова Апология; Избранные творения св. Киприана; « Исповедь» бл. Августина; Избранные письма св. Амвросия; Беседы св. Григория Папы с Петром Диаконом; Книга «De imitatione Christi».

з) Составили бы также собрание превосходнейших сочинений на языках немецком, английском и французском. Ибо для чего изучать эти языки, если не для чтения гениальных творений в оригиналах? Все эти сборники составили бы по большому конспекту, который предначертали бы, не теряя из виду, что они предназначаются для воспитанников и служителей Церкви. Потому много такого должно войти сюда, что в мирские избранные библиотеки не входит, и много такого не может получить входа, что хотя само по себе и прекрасно, или таким по-крайней мере признано в мире, но для церковников, а может быть и для всякого христианина бесполезно и даже вредно. Все эти книги иностранных писателей печатали бы в Германии. Там напечатают их и не мелкими буквами и не такими толстыми томами, как в Петербурге напечатан Лактаций в недавние годы, и без ошибок, а если и вкрадутся незначительные, то и те покажет и исправит самая строгая corrigenda. – Напечатали бы притом самые лучшие словари всех языков, которыми обучали бы в миссионерском институте. Этими словарями и отдельными томами разных сборников дарили бы воспитанников института на всех испытаниях третных и годичных, и в других многих случаях, например, когда воспитанник произнес бы в церкви хорошую своего сочинения проповедь, когда другой отличился бы в пересказывании священных повествований своими словами, когда иной показал бы особенное усердие в служении больным, имеющим зловонные раны, или в других делах послушания миссионерского. Полагаю, что, кроме воспитанников миссионерского института, в образовательную миссионерскую общину будут входить многие отроки и юноши из разных званий, которые или будут признаны недовольно способными, или не изъявят желания проходить полный период учения в институте. От них требовали бы только знания важнейших, излагаемых в катехизисе истин христианских в Священной Истории. Впрочем , они читали бы, как и все братья миссионерской общины, Св. Библию на языках славянском и русском. Но может быть, между ними нашлись бы способные учиться аптекарскому искусству. Разнообразия неизбежны и даже весьма полезны – кто что может принять, то бы и принимал, тем и работать учился бы. В других оказалась бы и способность, и охота к художествам. Из них делали бы одного токарем, другого столяром, третьего плотником, кого сапожником, кого портным, кого каменщиком и печником, кого кузнецом, кого скотником, кого земледельцем, кого поваром, кого хлебником, кого садовником, а иные и не одним художеством завладели бы.

Всё это в кругу миссионерской службы имело бы употребление и высокую цену. Художников и наделять надлежало бы орудиями и снарядами, свойственными художеству каждого. А что касается до воспитанников, прошедших полный период учения, снабжали бы их разными книгами, и, при выпуске из института, каждого из них епископ, в торжественном напутствовании соборным молебствием, благословлял бы полной Библией на языках славянском и русском с примечаниями, потом каждый получил бы Св. Библию и на языках оригинальных, комплект систем по всем наукам, словари и грамматики по всем языкам, каким кто обучался, и все эти книги выдавались бы новые, а те, по которым они учились, оставались бы в институте для дальнейшего употребления. Кроме сего надлежало бы, с самого вступления их в институт, домогаться [т. е. настойчиво просить, настаивать. – Прим. ред. портала], чтоб каждый к окончанию учебного периода успевал бы из подарков епископа, начальника обители, инспектора, профессоров и посетителей составлять для себя полное собрание образцовых сочинений на разных языках, для которого примерное начертание по некоторым частям предположено мною и легко может быть усовершенствовано. Но чтобы эти прекрасные книги не были ими замараны и растеряны в продолжении двенадцати лет, для отвращения этой неприятности надлежало бы всякому частному попечителю, как только воспитанник получил бы подарок, того же дня вечером, после вечернего молитвословия, уносить к себе пожалованную книгу и поставлять в шкафу, в котором каждый воспитанник имел бы особую полку для своей библиотеки. Попечитель мог бы иногда на краткое время и выдавать воспитанникам эти книги для чтения, но вскоре опять забирал и убирал бы в шкаф.

Кажется мне, что воспитанники миссионерской образовательной общины, по-крайней мере некоторые, с пользой для себя и самой службы миссионерской учились бы музыке и живописи. Миссионер, как и всякий человек, может быть в таком состоянии по душе, в котором музыка благоприятно содействовала бы успокоению мятущихся мыслей его и услаждению горести, часто неизъяснимой, ни с кем не разделяемой, никем не постижимой. Кроме того, миссионер может иметь в своем доме собрания новокрещенных. В этих дружеских простых беседах он может петь для них священный гимн и пение сопровождать звуками музыкального орудия. Музыка удивительным образом помогает в смягчении жестоких сердец и грубых нравов. Но известно, как у нас музыка обезображена и унижена такими сочинениями, которые чешут слух и производят зуд чувственных удовольствий, а духа не возбуждают, не возносят его к невидимому, к непостижимому, к неопределенному, к познаваемому и никогда не познанному, к сокровенному в самых торжественных откровениях, к закону и порядку неизменяющемуся и всегда верному даже в неправильностях и беспорядках, к вечной, чистейшей любви, неизъяснимой в своих путях, искушениях и утешениях. Кажется мне, что инструменты, приличнейшие миссионеру, суть гусли, фортепиано, гитара, арфа. Нет ли еще такого инструмента, на котором он, живя в небольшой веси, мог бы по вечерам, стоя у походной церкви своей, играть молитву Господню во услышание всего православного мира? Он в те минуты всех возбуждал бы к молитве. Эти минуты сделались бы для некоторых священными. В эти минуты кто-нибудь перестал бы ссориться и, может быть, примирился со своим соседом, кто-нибудь сквернословил бы и вдруг умолк, подумав: «Прости мне, Господи». Кто-нибудь злобился бы в душе своей на обидевшего и вдруг, услышав знакомые звуки, вспомнил слова молитвы: « Оставь нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим», перекрестился бы и подумал: «Прости ему, Господи, а я прощаю. Прости нас, Господи!» В эти минуты, может быть, хозяин какой-нибудь призвал бы все семейство к вечернему молитвословию. Может быть, кто-нибудь захотел бы выпить лишнюю чарку и воздержался; может быть, кто-нибудь шел бы на дурные дела и воротился; может быть, двое шли бы на доброе, шли оба вместе, но один из них, услышав молитву, побежал бы скорее другого и прежде сделал доброе дело; может быть, кто-нибудь имел бы печаль на душе, но, услышав молитву, вспомнил бы слова Спасителя: « Отче наш, да будет воля Твоя!» и утешился. Но как в миссионерском институте были бы запрещены песни, сочиненные в честь бесчестных страстей, и всё, под чем обыкновенно пляшут, – так не имели бы места в нем и соблазнительные картинки. За то были бы собраны там гравированные копии всех, если можно, образцовых произведений священной живописи, портреты великих людей в разных родах, картины исторические, сельские виды, верные подражания натуре в раскрашенных изображениях трав, цветов, насекомых, рыб, птиц, зверей и скотов. За то было бы собрано, что только есть в Европе лучшее из произведений духовной музыки, разные в разных церквях любимые песни духовные, песни патриотические и героические, опыты искусственной музыки в подражании природе физической и т. д. Впрочем, во время богослужения в церкви не пели бы концертов по-итальянски, а причастны по простой церковной ноте и что положено на подобны.

Притом, если бы в миссионерском институте учредили класс музыки, то обучение сему искусству происходило бы в зале, столько отдаленной от всех жилых корпусов монастыря, что монахи могли бы совсем не слышать музыки.

Завели бы в миссионерском образовательном монастыре типографию. Больница была бы во всех отношениях благоустроенная, имела бы полную, по возможности, аптеку и церковь. Воспитанники под руководством профессора анатомии и медицины, упражнялись бы в различении болезней по признакам их, в лечении больных и в служении им.

Воспитанники, вступившие в возраст юношеский, сопровождаемые частными попечителями, во время вакаций, путешествовали бы пешком по городам, селам и деревням, упражнялись бы в проповедании простому народу слова Божия, посещали бы тюрьмы и лазареты, подавали бы милостыню и читали бы заключенным и болящим Евангелие. Могли бы также произносить в приходских церквях слова своего сочинения, рассмотренные и одобренные начальником общины, а учившиеся татарскому языку входили бы в обращение с татарами крещеными и некрещеными, приобретали бы навык свободного разговора на их языке, и возвещали бы тем и другим спасительные истины Евангелия.

Частные поручители, благочинный в монастыре, инспектор института, и все старшие братия, вместе с настоятелем общины строго поддерживали бы правило, которым по внутренним аллеям позволялась бы только спокойная прогулка и разговоры самые тихие. Все же отроческие и юношеские увеселения и гимнастические упражнения происходили бы под легким присмотром частных попечителей в аллеях, окружающих стены обители. Вообще старались бы соблюдать в монастыре спокойствие и безмолвие. После молитвословия на сон грядущих никому не позволялось бы и говорить на дворе монастырском. Частные попечители поучали бы воспитанников сидеть в это время безмолвно в кельях и отходить ко сну в молчании. Ни один воспитанник не имел бы права идти прогуливаться, не получив благословения от частного попечителя.

Женщинам, не исключая самых матерей, сестер и других ближайших сродниц, был бы совершенно воспрещен вход во всякие кельи и трапезу монастыря, а поставили бы гостиницу за стеной монастыря. Туда могли бы воспитанники приходить днем для свидания с посетителями, однако не без присмотра.

Воспитанники ходили бы в церковь и возвращались бы из церкви в кельи все вместе, ровным шагом, рядами, вместе с частными попечителями. Входили бы в храм как можно благочиннее, не стуча в пол, но тихо, безмолвно становились бы отделениями, предварительно соразмеренными, в местах назначенных, без всякого замешательства, и стояли бы рядами, которые были бы разделены промежутками, достаточными для того, чтобы или начальнику обители, или инспектору института, или дневальному попечителю было удобно пройти с фимиамом между рядами.

Все вообще братия миссионерского образовательного монастыря согласились бы не харкать и не сморкать в церкви без крайней необходимости и с необузданной гласностью, но укрощать, сколько возможно, и в этом природу силой воли, руководствуемой благоговением и христианской учтивостью, которая дорожит спокойствием братий, благочинием и всеобщей гармонией этих священных действий, этих пений и чтений, этих входов и исходов, этих светов, облачений и откровений разнообразных в соборном единодушном богослужении, которая боится нарушить, оскорбить эту гармонию, эту святыню какою-нибудь нескромностью, и толкнуть под руку брата, когда в руках его может быть Чаша Господня, упоевающая его небесными влияниями и утешениями.

В этом уважении как воспитанникам, так и всем братиям образовательного миссионерского монастыря было бы воспрещено плевать на пол в церкви, а если кому нельзя не плевать, тот плевал бы в платок свой, но сколько можно, скромнее и приличнее. Чтобы воспитанники могли, как и все братия, во время бдений сидеть в во время чтений и пения – седальных, для того поделали бы круглые, отнюдь не широкие стулья деревянные без ручек и спинок, подобные простым отрубкам от бревен. По праздникам пономари во время благовеста, призывающего к бдению, расставляли бы стульчики воспитанников по числам, на них означенным. Воспитанники и попечители знали бы свои места и благочинно занимали бы их, вошедши в церковь, без всякой торопливости и медлительности. Когда они стояли бы, стульчики наполняли бы небольшие промежутки между ними. [ Когда] чтение начиналось, все подвигались бы немного вперед, немного вправо, и таким образом все в две минуты являлись бы уже сидящими. Кончилось же чтение – все подвигались бы немного влево, немного назад и вдруг являлись бы стоящими между стульчиками. Во время увеселений и прогулок за стенами монастыря воспитанники и частью попечители их приучались бы к этим движениям, чтобы не путаться в церкви, но чтобы все было благообразно и в этой малости, которая может производить немалую дисгармонию, немалую неприятность и беспорядок.

Два места для воспитанников устроили бы в церкви, одно за правым клиросом, другое за левым. В том и другом могло бы стоять по ста пятидесяти воспитанников, но не стояло бы столько потому, что немалое количество их отходило бы на два клироса.

Чин богослужения в миссионерском образовательном монастыре был бы самый благолепный во всех отношениях, но излишества, только обременяющие немощных, были бы устраняемы. Например, пение было бы самое правильное, согласное, благоговейное, но напев, каким кое-где поют избранные стихи псалмов Благослови, душе моя, Господа и Блажен муж, был бы в миссионерском образовательном монастыре не по силам, как чрезвычайно продолжительный. Надобно, чтобы отроки и юноши любили богослужение и не скучали бы от долгих бдений, возрасту их и по телу, и по душе не соразмерных. Но вот затруднение : натура требует сна, а устав требует всенощного бдения, на котором положено петь и вечерню великую. Как нам быть? Ложиться ли спать часов в восемь, потом вставать в 11-ть и служить всенощное бдение до четырех, а иногда и до пяти часов утра? Но многим в монастыре не удается уснуть в восемь часов, а которые и уснут, и те, особенно молодые люди, только что разоспятся, в церковь придут полусонные, стоя будут дремать, а на чтениях и седальнах засыпать без чинов. И хотя по окончании сего бдения могут уснуть по кельям, однако утренний сон уже не будет укреплять их также, как сон от 11-го или, по крайней мере, от 12-го до 4-го часа. Надобно же и то взять в соображение, что одни из братий в классах и кельях от учебных трудов, а другие от разных дел послушания поутомятся к вечеру. При том, какое у нас будет всенощное бдение, если начнем его уже в 11-ть часов ночи? И не будет ли поздно служить вечерню великую? Или уснем и будем почивать часов до трех утра, а тогда встанем и начнем петь всенощное бдение? Но какое это будет всенощное, когда начнется в три часа утра? Как в то время исполнить вечернюю нашу молитву? Как петь вечерние наши молитвы? Как воспевать Свете тихий и читать светильничные молитвы, усвоенные вечернему времени? Будет ли это самое название службы вечерня, прилично времени утреннему? Или, как летом бывает в приходских церквях, начинать всенощное бдение перед захождением солнца и оканчивать часу в девятом ночи? Таким образом, все вечернее было бы в вечеру и выполнено, но как тогда же исполнять и утреннюю нашу молитву? Как читать светильничные молитвы во время шестопсалмия, соответствующие времени утреннему? Песнь Слава в вышних Богу соединится ли в одну гармонию с великолепием восходящего солнца? Как читать первый час часу в девятом или десятом вечера? Не все ли в первом часу согласно с первым часом натуры, пробужденной солнцем хвалить Создателя! Заутра услыши глас мой; заутра предстану Ти и узриши мя. Исполнихомся заутра милости Твоея, Господи, и возрадовахомся и возвеселихомся. И буди светлость Господа Бога нашего на нас, и дела рук наших исправи на нас, с дела рук наших исправи. Во утрия избивах вся грешные земли (земные, грешное помыслы) еже потребити от града Господня (который есть тричастное существо человека), вся делающие беззаконие. Христе, свете истинный! да знаменуется на нас свет лица Твоего! При том, если мы все это утреннее с вечера вычитаем, то не сами ли подадим юношам повод к тому, чтобы они просыпали утро, когда Aurora-Musis amica [«Аврора музам подруга», т. е. утреннее время наиболее благоприятно для занятий науками и искусствами. – Прим. ред. портала], и спали во время восхождения солнца, даже весеннего солнца и в дни воскресные? Кажется мне, что в общине миссионерской образовательной избежали бы этих противоречий, если бы, пользуясь многолюдством братий, в те дни, в которые положено быть всенощному бдению, в три часа пополудни ударяли девять раз в колокол, читали девятый час, и непосредственно затем, отпевши малую вечерню, великую отправляли на самом закате солнца, потом ужинали бы и, ко сну отошедши, почивали бы от 10-го часа ночи до трех часов утра, тогда вставали бы и пели бы утреню. И так во весь год и зимой и летом, исключая ночь Рождества Христова, ночи трех великих дней Страстной седмицы и всеспасительную ночь Светлого Воскресения Христова , – тогда всем надлежало бы ночь проводить в соборном богослужении.

А где же, скажи, всенощное бдение? В писании сказано, что мы все тело Христово, а порознь – члены. Итак, что исполняет один член, то исполняют многие. Посему в общине миссионерской образовательной непосредственно и немедленно после великой вечерни и начиналось бы всенощное псалмопение. Псаломщики и братия, учащиеся в институте, каждый по половине часа читали бы в церкви псалтирь с легким напевом, который бы переняли у Саровских монахов, а это чтение непрерывно, благоговейно и безмолвно продолжалось бы до самой утрени. Одна лампада перед образом Тайной Вечери над Царскими вратами и свеча в руках псаломщика проливали бы несколько света в священный мрак храма, Частные попечители надзирали бы за благочинием, сменяя один другого вместе с воспитанниками и псаломщиками. Не будет ли благоугодно учредить и на круглый год такое непрерывное псалмомопение в церкви миссионерского образовательного монастыря? Это было бы, кажется, весьма назидательно, что в таком великом собрании братий боговдохновенная Псалтирь Давидова не умолкала бы, и, подобно ручью в глубине леса и ночи, журчала бы в ушах представителей общества, между тем как все другие братия почивали бы, укреплялись бы благословенным сном на дела богоугодные. Но хотя они почивали бы, однако сердце их могло бы бодрствовать, могло бы хранить елей в сосудах со светильниками, могло бы готово быть к сретению Жениха, чтобы, когда в полночь раздастся крик: « Се жених грядет, выходите во сретение ему», все девы мудрые встали и приготовили светильники свои. Так совершалось бы всенощное бдение. Только не надлежало бы поэтому называться миссионерской общине Неусыпающею, ибо такое название и не согласно было бы с истиною. Напротив, обыкновенная мера сна в этой обители была бы в шесть часов, хотя некоторым братиям и было бы позволяемо умалять эту меру до пяти и даже до четырех часов, и правило полагалось бы не для праведника.

Во время Пасхальной недели, начиная с вечера Великой Субботы, читали бы книгу Деяний святых апостолов, Послания соборные, Послания апостола Павла и Апокалипсис. Когда читают полунощницу, тогда чередной псаломщик или воспитатель института и частный попечитель в самом деле исполняли бы в церкви полночное богослужение, на которое могли бы приходить по произволению и другие братия. По исполнении же полунощницы, продолжалось бы псалмопение.

Вспомнив о Великой Субботе, воображаю, как благолепно и умилительно было бы совершаемо богослужение Страстной недели, и в особенности трех великих дней, в миссионерской образовательной общине. В Великий Четверток вся братия приобщалась бы Св. Тайн. На великой вечерне в Пяток, перед целованием изображения снятого с Креста и погребаемого Спасителя – проповедь. На великой вечерне в первый день Пасхи – проповедь. И в каждый день Святой недели, начиная со второго, по воскресным дням в каждой неделе, и во все великие праздники и царские дни целого года, воспитанники высшего возраста произносили бы на литургиях проповеди или ими сочиненные, или избранные знаменитых учителей Церкви.

На утрене – песнь Слава в вышних Богу. На литургии – Елицы во Христа крестистеся (в известные дни), всегда же – Верую во единого Бога и Отче наш. На великой вечерне – Свете тихий и многолетие. [ Все эти песнопения] воспитанники пели бы вместе с клиросами.

Кроме Великого поста, и во все другие [ посты] братия миссионерского образовательного монастыря приступали бы к причащению Тела и Крови Христовой, а согрешения свои исповедовали бы и часто, как перед общими духовниками, так каждый особенному руководителю своему, если у кого будет особенный, только бы это было с благословения настоятеля.

Никто в миссионерском образовательном монастыре не оставался бы без надзора и попечения по состоянию душевному. У воспитанников, проходящих науки, были бы частные попечители, у братьев, обучающихся художествам, надзиратели в числе этих же художников, или в числе священноиноков, исполняющих постоянное богослужение в церкви. Этот же порядок был бы и между братиями, приставленными к разным делам по экономии монастыря, в больницу, в поварне, в хлебне, на заднем дворе, между пустынниками, в пасеке, на хуторе, ибо для показания воспитанникам обихода экономии сельской миссионерская образовательная община имела бы нормальный хутор, с немалым числом коров, быков, коз, овец и лошадей, пасеку сколько возможно многочисленную, несколько десятин пахотной земли, довольное количество хороших лугов, рощи для прогулок, лес для дров и построек, воды для рыбной ловли, завод кирпичный, мельницы. И так братство миссионерского образовательного монастыря состояло бы из многих кругов больших и меньших, и во всяком кругу был бы старший брат, которого младшие слушались бы, у которого на все испрашивали бы благословения, которому говорили бы: «прости, честный отче, именем Господа», а исповедали бы, по крайней мере, наружные согрешения, а внутренние брани и сокровенные искушения могли бы, по благословению настоятеля, поведать и другим старцам, но во всегдашнем послушании и почтении к надзирателю круга своего пребывания. А попечители, надзиратели, старцы, духовники, профессора находились бы в непосредственном наблюдении самого настоятеля, который имел бы ближайших помощников по институту, и инспектора, во всех же прочих местах монастыря по нравственной и обрядовой части – благочинного, а по разным частям экономии – казначея и эконома. Как сам настоятель, так и каждый из этих старших братий, имели бы список всей общины в разделении на круги или кучки, чтобы видеть, у кого в чем отчета надлежит требовать, через кого кому отдавать приказания, у кого о ком наведываться, и с кем о ком посоветоваться. Впрочем, и сам настоятель имел бы в братстве такого старца, которому исповедовал бы согрешения свои, открывал бы скорби души своей и брани мысленные. На сотрудников же не полагался бы с доверенностью слепой и ленивой, но старался бы поверять их собственным рассмотрением всяких лиц и вещей и случаев. Впрочем, не надеялся бы и на себя, а прибегал бы всей верой к невидимому Пастырю, Его держался бы надеждой полной и к Нему прилеплялся бы любовью безусловною: да царствует и управляет всем в обществе столь многоразличном Сам Утешитель, Дух Святой!

Воспитанники имели бы пищу общую со всеми братиями, и потому мясных яств не было бы в общей трапезе монастыря, но в больнице, по предписанию врача, употребление мясной пищи было бы разрешено. Впрочем, и общая трапеза братская не была бы скудна и тоща, кроме Великого Пятка и Великой Субботы, кроме других немногих времен. В каждый день – обед и ужин, хлеб ржаной и пшеничный, холодное из картофеля, соленых огурцов, моркови и свеклы с горчицей (все это было бы непокупное), щи из белой капусты со сметаной и коровьим маслом, каша гречневая, крутая, красная, масленая, суп из ячневых круп также с коровьим маслом, сельди et caet; в обыкновенные дни два блюда, в праздники три и четыре. Выдавали бы из запасов общины чай и сахар учащим и учащимся братиям, больным, служащим в церкви, многим другим и даже всем, хотя разными мерами и в разные сроки.

Братия, учащиеся в институте, с частными попечителями в учебные дни пили бы чай с сахаром и с сухарями пшеничными и ржаными (сахару по два кусочка, а не куска, на каждого брата, но сухари помочали бы [вероятно: «размачивали бы». – Прим. ред. портала]. А временем сего весьма нужного утешения был бы десятый час утра, и между тем, как воспитанники находились бы в классах, попечители приготовляли бы самовары, расставляли бы чашки, и потом, когда воспитанники пришли бы из классов на роздых, после краткого молитвословия, садились бы вместе с ними за стол и пили бы чай с благословением Божиим. Ибо утреннее учение в институте началось бы с 8-го часа и в 12-ть часов оканчивалось бы; но в 10-й час не было бы учения в классах. После обеда учебных было бы два часа – 3-й и 4-й. Кроме ненастья, ежедневно прогулка по аллеям за стеной обители, и гимнастические движения, например, марши, кегли, езда на лошадях, даже, если не ошибаюсь, борьба, но без боя. Все это хорошо и полезно, но без Бога – ни до порога.

Есть повсеместная школа природы, в которую все человеки от мала до велика записаны, в которую она приводит всякого честью и не честью и в которой всякому преподает весьма полезный и нужный, но и большими и малыми легко забываемый урок, ведущий к истинной мудрости. Memento mori, помни о смерти! Это постель, – ибо сон – образ смерти. Частные попечители прилежно старались бы приучать воспитанников к тому, чтобы они не засыпали, не помирившись друг с другом, если случилась размолвка, или грешным делом и драка.

Надлежало бы каждому воспитаннику иметь кровать особую, только для одного достаточную. Надлежало бы расставить кровати одну от другой на довольное расстояние, в промежутках между ними были бы столики окрашенные и кроме них бы в каждом покое один большой стол. Частный попечитель мог бы иногда ночью войти со свечой в покой воспитанников, уже спящих, и обозреть их. Двери в покой их не имели бы ни крючка, ни задвижки, ни с той, или с другой стороны, потому, что и воспитанники могли бы входить к попечителю каждый раз, когда нужно было бы взять от него на что-нибудь благословение.

С особенным тщанием было бы в миссионерской образовательной общине устроено братское кладбище, которое лучше бы назвать братским погостом. Место избрали бы ровное и обширное, окружили бы его глубоким рвом, обнесли бы частоколом из ив, скоро новые ивы возродились бы из голых тычинок. Между ними сделали бы плетень также из отсеченных ветвей ивы. Скоро и здесь воскресение и жизнь проявились бы, пошли бы отпрыски, образовалась бы лучшая естественная ограда. В центре великого четвероугольника поставили бы небольшую, но красивой, круглой фигуры деревянную церковь, окрашенную зеленой краской, окруженную колоннами. Вокруг церкви – пространная площадь, покрытая муравою, имеющая самую правильную фигуру круга, Площадь окружали бы плакучие березы, образуя также правильный круг, и в соразмерных одна от другой расстояниях. Между березами начали бы погребать первых усопших братий миссионерской образовательной общины и самих миссионеров. Эти ряды берез и могил были бы пересекаемы в соразмерных местах путями в аллеи, которые шли бы в разных направлениях, и были бы составляемы разными деревьями, иная соснами, иная елями, иная рябинами, иная акациями, иная липами, иная дубами, иная вязами, иная кедрами. Со временем, когда наполнился бы круг могил перед площадью и вокруг церкви, могилы были бы помещаемы также каждые между двумя деревьями, но в рассеянии по всем аллеям. Аллеи были бы довольно широки. Могилки окладывали бы дерном, на каждой был бы водружен крест, с приличными к кресту благодатными изречениями Евангелия. По местам же являлись бы кресты и с живописным образом Иисуса Христа распятого. На подножии каждого креста было бы написано «Помяни, Господи, во Царствии Твоем раба твоего брата нашего – такого то», ничего более не нужно писать здесь. А к дереву, у могилки, была бы привешена двойная на шарнирах с крючком деревянная скрижаль, покрытая черной краской. Её легко было бы и открыть и закрыть и здесь довольно отчетливо, но кратко было бы сказано все об усопшем. Вверху, внизу, по сторонам этой скрижали и также на дереве с другой стороны могилки воспитанники и вся братия общины имели бы право вешать дощечки с эпитафиями в стихах и в прозе, посылающих друзьям и братиям приветствия, поклоны, желания, надежды, молитвы, лобзания святые, слезы. Вокруг крестов на могилах росли бы цветы и благовонные травки, это было бы представлено попечению воспитанников. В продолжении шести недель Пасхального празднования могилки покрылись бы совершенной зеленью, расцвели бы цветы, возблагоухали бы травки, деревья раскинулись бы, тогда начальник монастыря избрал бы день для торжественного поминовения усопших братий. Перед концом была бы совершена литургия в погостной церкви. Перед концом литургии со звоном во все колокола открылась бы процессия всех братий, идущая из обители к погостной церкви с хоругвями, крестом, Евангелием и пением пасхальной песни Христос воскресе. Братия, совершавшие в погостной церкви обедню, вышли бы в сретение процессии, также с хоругвью, крестом, Евангелием и пением Пасхальной песни Христос воскресе. Потом все вошли бы в церковь, и, приложившись к святой трапезе [т.е. престолу. – Прим. ред. портала], начали бы совершать панихиду за упокой усопших братий. Все они стояли бы от Царских врат в два ряда до самой двери церковной, но церковь была бы отверста, Царские врата во святилище были бы отверсты. Все воспитанники рядами стояли бы на площадке перед церковью с горящими в руках свечами, надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуия, Аллилуия, Аллилуия! Пение было бы долгое, все на распев – Святых лик и прочие стихи, так, как и вся кафизма 17-я по стихам, на два лика, а со Святыми упокой пели бы все вместе, и священники с диаконами, и воспитанники, и все прочие братия. По исполнении панихиды, прошли бы все по аллеям с пением пасхальных песней и, останавливаясь перед каждой могилою, возглашали бы «Христос воскресе, брат наш, такой-то», и когда все аллеи были бы таким образом обойдены, вся процессия возвратилась бы в обитель с непрерывным пением пасхальных песней. В этот день на трапезе [ было бы] великое утешение братии.

Российское миссионерское общество в каждый год к июлю месяцу присылает в миссионерский образовательный монастырь двух директоров для обозрения состояния общины по всем частям её и для присутствия при годичном испытании воспитанников и профессоров. Эти посетители привозят с собой большой запас разных книг, составляющих библиотеку миссионера Российской Церкви, и награждают воспитанников этими книгами, не только отличных по успехам, но и всех прилежным и добрых. Отличные же получают книги в отличном переплете и на отличной бумаге.

Избрание пути иноческого звания представляется совершенно свободному, отнюдь не стесняемому, произволению воспитанников миссионерского института.

В 12-й год учебного периода, по окончании годичного испытания, вопрошают воспитанников, кто из них желает проходить миссионерское служение путем супружеской жизни и кто стезей иночества. Воспитанники подают директорам миссионерского общества отзывы свои на бумаге в запечатанных конвертах. Директоры, распечатав конверты, не читают их, но запечатывают в один большой конверт и представляют Святейшему Синоду, так что в миссионерском монастыре содержание этих отзывов остается до времени тайною, которой ни начальник обители, ни частные попечители не касаются никакими вопросами.

В продолжении года высшее правительство церковное, в совещании с миссионерским обществом, приготовляет полное распоряжение в рассуждении открытия новых миссий, поддерживая учрежденные назначением в те и другие миссионеров из числа воспитанников образовательной миссионерской общины; а эти между тем приготовляются к генеральному испытанию по всем наукам, какие им в 12-ть лет были преподаваемы. На сем продолжительном испытании, прерываемом рекреациями, самыми веселыми, по благонравию христианскими не противными (после каждой дают воспитанникам по одному дню для приготовления к дальнейшему испытанию), опять присутствуют директоры миссионерского общества. Один из них призывает в свои покои каждого из воспитанников и вопрошает приветливо, не изменилось ли его намерение? И если, в самом деле, кто-нибудь из них поколебался в прежней решимости, вопрошающий не изъявляет никакого негодования, а предлагает представить новый отзыв, совершенно освобождая от объяснения, почему уничтожается прежний. В таких случаях директоры, по предварительному благословению Святейшего Синода, имеют право сделать тогда же некоторые изменения в приготовленных распоряжениях сего сословия, но отнюдь не оскорбительные, состоящие в повышениях и понижениях, но в назначении воспитанников для некоторых других мест и образов службы, соответствующих новым отзывам.

Ко времени генерального испытания воспитанники сочинили бы проповеди на разных языках и избранные произносили бы в последние дни испытания в зале торжественных собраний, но сочинением длинных рассуждений не были бы обременяемы.

Таким образом, по исполнении первого учебного периода в институте, миссионерская образовательная община каждый год представляла бы Российской Церкви по 25-ти миссионеров, разве усопшие и оказавшиеся в продолжении сего времени к службе миссионерской не способны ми уменьшили бы это количество. Эти миссионеры были бы назначаемы для тех епархий, из которых они были бы присылаемы в миссионерскую общину для образования; впрочем, случались бы исключения из сего общего правила. Иной воспитанник был бы оставлен в должности профессора или частного попечителя при институте, иной, по слабости телосложения, получилось бы место при какой-нибудь миссии в южной России, хотя бы родина его была в одной из Сибирских епархий.

Когда Божиим благословением составилась бы эта образовательная миссионерская община, тогда Российская Церковь имела бы в ней всегда готовых людей для занятия в учрежденных миссиях мест, сделавшихся праздными, и для открытия новых миссий. По мнению моему, надлежит непрестанно открывать новые миссии и поддерживать учрежденые, приносят ли они очевидный плод в настоящее время, или еще обещают его, собираясь с силами и наблюдая указания Провидения Божия для успешного действия. Кто знает, когда эти указания будут получены? Когда пространная дверь отворится для проповедников Евангелия? Надобно только давать миссионерам столько различных занятий, чтобы они всегда трудились и некогда не были в праздности, чтобы в одно время одними, а в другое время другими образами, однако всегда приносили Церкви Божией пользу. Надобно всегда иметь вооруженное, всегда образуемое и пополняемое воинство на случай открытия великой брани, а не тогда уже набирать ратников, когда настанет время выступать в поле, вступать в сражение. Вообразим, что Дух Божий Животворящий повеял бы, и вдруг в Европе открылось бы чрезвычайное возбуждение к испытанию пророчеств о Мессии и к сличению их с событиями жизни Иисуса Христа, как она описана евангелистами, и вдруг снято было бы покрывало, ныне еще на мысленных очах сего народа лежащее, и он увидел бы Солнце правды, истинного Мессию – в Иисусе. Не правда ли, что этот народ в то время потребовал бы и от нашей Церкви наставников, знающих еврейский язык, на котором писали пророки, и немецкий, которого наречие употребляется русскими иудеями в разговоре, потребовал бы полной Библии на российском языке, которую могли читать евреи, знающие русскую грамоту, которую могли читать с ними наши купцы, земледельцы, художники, лекаря, воины, потребовал бы Нового Завета на еврейском языке, и наставников, которые были бы в состоянии читать с ними эту книгу на священном языке праотцев? Как бы мы отвечали сему народу, а говоря прямо, самому Провидению Божию? Ужели сказали бы: «Вот вам, если угодно, славянская Библия, и вот наставники, которые сами хорошо не понимают ее, из которых многие не читают ее. Они вашего наречия не разумеют, а вы их язык не хорошо, и то не все, разумеете. Но что за беда? Только бы выучить на славянском языке: «Верую во Единого», «Десять заповедей» и молитву Господню «Отче наш». Впрочем, если хотите больше знать, и это не худо, подождите же, и мы пошлем строгое предписание, чтобы впредь по школам нашим как можно лучше учили языкам еврейскому и немецкому. А что касается Библии русской (без сомнения, вы желаете переведенной с оригинала еврейского), признаемся, что мы и сами боимся иметь ее» [Эти и подобные им рассуждения приснопамятного о. Архимандрита, встречающиеся в его «Мыслях», в настоящее время имеют уже одно историческое значение и печатаются только как материал для характеристики личности знаменитого миссионера. Ред.]. Не скажут ли раввины в ответ на это: «Если вы боитесь иметь в Церкви своей пророков наших на русском языке в переводе с еврейского, если боитесь дать народу боговохновенные книги наших святых пророков на живом языке и для всех вразумительном, то как не боитесь ввести в Церковь свою народ, который хорошо разумеет язык пророков, и, веруя во Иисуса Христа, будете по-христиански понимать книги Ветхого Завета лучше своих наставников? Словом, если вы боитесь иметь в Церкви своей полную Библию на русском языке, эту бесконечно плодоносную мысль Всевышнего о человеках, всегда живое и действенное слово Божие к человекам, в той полноте, в той мере света, какая для этих последних дней предназначена и дарована Всевысочайшей Премудростью, беспредельной благостью, всеоблемлеющей властью Вездесущего и Всеведущего, исчисляющего звезды небесные, и всем им имена нарицающего, знающего и нас всех не только по именам, но и по делам, не только по делам, но и по словам, не только по словам, но и по сокровеннейшим помышлениям и желаниям, знающего каждого из нас лично, не личину, а подлинное лицо души, не довольно известное ей самой, то признаемся, что и мы боимся поручить себя руководству вашему. Впрочем, надеемся, что вы за это и не прогневаетесь, когда рассудите, что нам и так наскучило быть в порабощении букве, что вышний Иерусалим, как апостол Павел утверждает, свободен от такого порабощении, и что тут нет Еллина и Иудея, славянского языка и русского, но все и во всем Христос. Мы желаем, чтобы этот Иерусалим был матерью всем, и нам, и вам».

Тогда на поле, принадлежащем Российской Церкви, не поспешат ли явиться землепашцы, которых другая Церковь пошлет, когда увидит, что мы не приготовили ни волов, нb плугов для возделания этой земли, столь веков плодоносившей в самом своем запустении и ждущего милосердого призрения свыше, которое сделало ее вновь и во сто крат плодоноснейшею? Если падение их, как говорит св. апостол Павел, богатство миру и недостаток их – богатство язычникам, насколько более полнота их? Если отвержение их есть примирение мира: то что будет принятие их, как не оживление из мертвых? Ибо, говорит далее великий апостол язычников, не хочу оставить вас (христиан из язычества) в неведении об этой тайне (дабы вы о себе не мечтали), что ослепление отчасти приключилось Израилю на время, пока войдет полное число язычников, и таким образом весь Израиль спасется. Как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова; Сей завет им от Меня, когда Я сниму с них грехи. Ибо дары и призвание Божие непреложны. Кто же сказал нам и доказал, что это пророчество апостола Павла о великом обращении к Иисусу Христу евреев еще не скоро исполнится? Если же и не скоро, то можем ли и мы приготовиться скоро к такому принятию этих детей Авраамовых, какого они потребуют, когда верой во Иисуса распятого взыщут права соделываться чадами Божиими, к такому принятию, какого они достойны, как способные к христианскому просвещению высоких мер и ступеней, к такому принятию, каким и ныне надлежало бы вводить Израильтян в христианскую Церковь? Если бы сегодня исполнили то, что с Богом уже сейчас могли бы исполнить, завтрашний день принес бы новые силы, новые опыты, способы и удобства, и таким образом со дня в день дело служения распространялось бы. И всегда новые благословения Божии изливались бы на этих трудолюбивых служителей, на этих учителей, хорошо обученных, на этих прислужников, ищущих случая и владеющих многими способами быть для ближних полезными сими услугами, как неводом Царствия Божия, уловляющими души человеческие во спасение. Если бы Российская Церковь постоянно посылала бы миссионеров, основательно приготовленных, то миссии имели бы основательно обращенных израильтян, основательно оглашаемых и просвещаемых Св. Крещением, возводимых к высшим истинам откровения, и в тоже время в этих юных братиях Бог посылал бы миссионерам ревностных сотрудников. Все могло бы также быть оправдано благополучными событиями в христианском попечении России о покоренных ей народах магометанского суеверия и других разнообразных. Мы имеем право, мы должны надеяться, что этот сад, не Отцом Господа нашего Иисуса Христа насаженный, наконец искоренится, что приближается время, когда здание Магомета начнет так расседаться и разрушаться, что никакая человеческая рука не будет сильна поддержать его. В Апокалипсисе находим ясное предсказание, что некогда сатана будет связан и лишен возможности прельщать народы, тогда обращение ко Христу столь многих народов, доселе идолам поклоняющихся, будет по истине досточудное и торжественное. Хотя нам и не дано разуметь времена или сроки, которые Отец Небесный предоставил Своей власти, однако повелено и ожидать обещанного и готовиться, чтобы и нам, когда грядущее сделается настоящим, похвалу получить от Господа, а не в лености и лукавстве быть обличенными. Впрочем, известно, что и теперь как язычники, так и магометане мало-помалу приемлют Св. Крещение при служении русских священников. Таким образом , все побуждает православную Церковь к умножению миссий, чтобы и некрещеных больше крестилось и крещеные инородцы получили лучшее наставление. Если учреждена в Казани миссия для татар, то надлежит учредить ее и в Таврическом полуострове, и в епархиях Астраханской, Оренбургской, Тобольской. Если где-нибудь в Российской Державе учреждена миссия в пользу евреев, то надлежит открыть не одну и в других местах. Если есть в Томской епархии нечто похожее на церковную миссию, то как мало одной для такого пространства! Если в разных местах Иркутской епархии инородцы различных суеверий обращаются к христианству, то и эти приобретения требуют от служителей Церкви новых трудов и усилий, чтобы с одной стороны сохранялось приобретенное, а с другой были бы составляемы и приводимы в исполнение благонадежнейшие для дальнейших успехов соображения. Мне кажется, что как все епархии составляют одну Российскую Церковь, то и все миссии по разным епархиям надлежит привести в одну хорошо сложенную систему, в которой все , по возможности , было бы собрано, что только может помогать достижению единой цели, требующей бесчисленных сил, хотя опять все эти силы должны быть движимы единым Духом Христовым.

Представляя себе в воображении эту длинную линию селений воинских, которыми государство оцеплено во многих местах, требовавших вооруженного ограждения, я помышляю: не так ли и Церковь должна всегда являться в воинском характере? Народ вооружается и для того только, чтоб быть всегда готовым к отражению неприязненных приражений, а дух Церкви Христовой не таков ли, что он всегда хочет распространять пределы свои, когда любит вторгаться в область врага, любит производить в ней расхищения и пленения, торжествовать победы новые, возвышать завоевания новые? Не так ли в воинской страже должны одна другой подавать руку, одна другой подавать голос? Не так ли и линии миссии надлежит протянуть по всей Литве, Польше, где так много евреев, по всему Таврическому полуострову, по Кавказским горам, по сопредельности новых в Азии владений Российских с Турцией и Персией; по епархиям Астраханской, Саратовской для калмыков верования ламаистского, по епархиям Тамбовской, Нижегородской, Симбирской, Оренбургской, Казанской, Вятской ради татар магометанского суеверия, мордвы, черемиссов, чувашей; по Архангельской епархии, по всему пространству северной Сибири и по русским владениям в Америке для обращения ко Христу и просвещения самоедов, вогуличей, остяков, тунгусов, якутов, камчадалов; по внутренности и по южным пределам епархий Тобольской, Томской, Иркутской для действования опять между татарами разных племен и суеверий, и кроме них между киргизами и бурятами?

Но где бы ни была учреждена церковная миссия, она зависит от епископа той епархии, в которой учреждена, повинуется ему во всем, сообразно утвержденному Святейшим Синодом уставу её, даёт ему, как своему епархиальному архипастырю, ответ во всех своих действиях, представляет ему недостатки и нужды свои, просит его о помощи и ходатайстве, приемлет от него наставления, обличения, исправления, указания, возбуждения. Впрочем, все церковные миссии находятся и под особенным покровительством Высочайшей Власти, и в особенном внимании и руководстве Святейшего Синода Российской Церкви, и в ближайшем ведении и попечении Российского миссионерского общества, и в неразрывном союзе с миссионерскими образовательными общинами.

Все воспитанники миссионерской образовательной общины, вступая в монашество, бывают ли пострижены в оной же общине, при выпуске из института, или после, во время служения при миссии, в какой бы епархии она ни была, пострижением вновь утверждаются в союзе с тем же миссионерским образовательным монастырем, как действительные братья и члены его. Но этим отношения их к епархиальному начальству не изменяются и зависимость их от епископов местных не разрывается. Так нередко и воспитанники академий, вступая в монашество, в пострижении причисляются к собору братий какой-нибудь из Лавр, хотя по службе находятся далеко от Лавры.

По мнению моему, для дела миссионерского не было бесполезной мерой поручение миссионеру какого-нибудь монастыря в управление с тем намерением, чтобы самим именем архимандрита или игумена обратить и поощрить его усердие к службе, и чтобы теми доходами, которые будет он получать, как настоятель монастыря, облегчить правительство в содержании миссии.

Внимание миссионера в разные стороны будет отвлекаться, будет теряться много времени потребного для занятий, составляющих миссионерскую службу или служащих приготовлением к ней. Сами апостолы Христовы отказались от попечения о столах. Надлежит опасаться, чтобы миссионерская служба не сделалась побочной и не была, как сиротка, навязанная сытому человеку на пропитание (за множеством сует и попечений, этот сытый человек по целым дням не имеет случаев видеть сиротку и спросить: ела ли ты сегодня)? О, сколь часто между можно и должно бывает, как между раем и адом, утверждена великая пропасть, и не бывает ничего общего между тем и другим! Должно ли миссионеру быть вместе и настоятелем монастыря? Смеем сказать только можно, не более. А должно ли служителю алтаря от алтаря получать пропитание? Смело говорим должно, ибо так Дух Божий говорит через ап. Павла, и сердце человеческое таково, что благодарность – память его. Итак, чтобы миссионер лучше помнил свое звание миссионерское, для того, думаю, должно ему получать содержание от одной миссии, не имея другой возможности, кроме миссионерской. И не должно рассеивать силу и крепость благодарного чувства его, не должно утешительным сознанием успехов по обители, видимо украшающейся и процветающей притуплять, или даже предотвращать благонадежную скорбь его о безуспешности миссионерской службы. Если назвали его миссионером, то довольно и предовольно для него быть действительным миссионером. Уже ли мы в самом деле так бедны, что не можем миссии дать хлеба, дабы она могла пропитывать миссионера? Кажется, что так не должно думать, и даже невозможно подумать вправду. Впрочем, таково мое мнение: чего один не вмещает, то может вместить другой. Если монастырь находится в таком месте, которое окружено селениями или кочевьями иноверцев, то в нем такие удобства для миссии представляются в совершенной готовности, которые искать надлежало бы. Но часто и от удобств рождаются затруднения, разве сделали бы такой монастырь миссионерским и ввели бы в него правила общежительных пустыней, так что все братия были миссионеры? Тогда менее разноголосицы было бы в этом концерте, и струна, слабо натянутая, не отняла бы смысла и вкуса у той, которой дано должное настроение. Но мне сейчас представилась мысль, которая кажется не пустою, и потому осмеливаюсь придать её рассмотрению священнейшего сословия избранных пастырей Церкви. Сколько таких иноческих обителей, которые настоятелем и братьями их приносят доход годовой не немногими тысячами? Для открытия изобильных источников, откуда Церковь могла бы почерпать способы к учреждению множества миссий, требуемых множеством народов, ожидающих просвещения от россиян, мне кажется, надлежало бы в продолжении лет хотя бы двенадцати рассаживать по некоторым из богатейших монастырей настоятелями таких монахов, которых добросовестность была бы известна и сомнению не подвержена, которые перед Святейшим Синодом подтвердили бы при сем случае иноческий обет на бескорыстие и которые обязались бы каждый год представлять Святейшему Синоду все доходы свои, за исключением сумм, издержанных на самые необходимые нужды, но с показанием этих издержек, и в тоже время все эти тысячи были бы полагаемы в Государственный Банк для приращения. В 12-ть лет, вероятно, составилась бы сумма в несколько сот тысяч, и, может быть, простерлась бы до миллиона. Что же могли святые Лавры произвести?

Воображаю, что длинные линии миссий протянулись бы по величайшему в мире пространству Российской Державы, и думаю: не так ли и эти стражи воинствующей Церкви надлежит распределить по центрам, как военные селения разделены по полкам, из коих каждый имеет начальника, из коих каждый составляется известным числом форпостов? Может быть, в Белорусских, Литовских, Польских, Малороссийских областях было бы учреждено несколько миссий в пользу евреев. Они имели бы один центр до времени, а после, когда открылись бы значительные приобретения между евреями, может быть, разделились бы на два, северный и южный. В Тавриде также не в одном месте действовали бы миссионеры на татар магометанского суеверия, но станы миссии, может быть, имели бы до времени и один центр, дело закрытое. Теперь на два округа Бийский и Кузнецкий одна церковная миссия, но очевидна потребность умножения станов её и в одном Бийском. Что же сказать о Кузнецком, где количество телеутов и прочих татарских племен многочисленнее? Первоначально мы имели намерение утвердить стан в Улалимском аиле, составленном преимущественно телеутами, которые тогда почти все были некрещеные. Но мы отступили назад верст на десять в селение, лежащее при устье реки Маймы и близь большой реки Катуни. После открылось, что, если бы не решились на отступление, то Улалимские телеуты разъехались бы в разные стороны, и мы лишились бы этой прекрасной деревни. А когда они издали с нами познакомились, тогда некоторые из них начали принимать крещение. Теперь же в Улалимском аиле, по милости Божией, нет ни одного некрещеного инородца, и миссия имеет здесь между новокрещенными телеутами свое второе гнездо. Потом последовали значительные приобретения за рекой Катунью. Миссия поставила и в аиле Мыутинском между новокрещенными дом, в котором совершается для них богослужение по временам. Там образуется полный миссионерский стан, когда будет кому исполнять это. Надобно также, чтобы с другой стороны, в Кажинской деревне, кто-нибудь из Майминской миссии жил среди новокрещенных, и там имеет она небольшой уголок, принадлежащей ей. Наконец миссия постановила себе небольшой домик и в Бийске, потому что сношения с этим городком неизбежны, потому что и там находила, а без сомнения может и впредь находить для себя работу немаловажную. Таким образом, если вообразим четыре точки, из которых здешняя миссия может распространять свои действия в Бийском округе, то эти точки представят нечто похожее на птицу, распростершую крылья и летящую на юг с Алтайской горы к пределам владений Китайской Державы. Правое крыло – на Мыюте, левое может быть на Каже, голова – на Урале, центр – на Майме, а хвост – в Бийске.

Но кто знает? Может быть, миссия заведет стан свой и на Телецком озере. Как это было бы хорошо, и какая находка для вас, пустыннолюбцы! А там и дом готов, который, думаю, уступили бы миссии. Он построен был казаками, которые ловили в озере сельди, но после оставили этот промысел, для них невыгодный и неудобный, и дом пустует. Миссия могла бы употребить его на дело службы своей, если бы было кем взять. Но когда миссия имела бы небольшое заведение свое и в незабвенном Сайдынском редуте, где мы в первый раз открыли богослужение в походной церкви и где приняты были с искренностью усердия, столь достойной воинов. Телецкий стан опирался бы на Сайдынский, от которого получал бы и провиант свой, и через который имел бы сношения с ним стан центральный, что на устье Маймы. Впрочем, Телецкий стан был бы, может быть, уже слишком далек от Майминского. Может быть, и сношении последнего с первым через Сайдынский редут были бы сопряжены с великими затруднениями. На Телецкое озеро ехал я через этот редут и принужден был карабкаться на горы весьма крутые, иногда не без страха, а с Телецкого озера возвращаясь переправился на левый берег Бии и, переплыв реку Сара-Какиму, ехал несколько дней по топкой, угрюмой, самой печальной черни в Майминской стан. Тот и другой путь свои неудобства имеет, но первый труднее, если не ошибаюсь. Впрочем, не правда ли, что Российская Церковь не имеет права оставить навсегда без попечения христианского и те племена Кузенских и Карчежских татар, которые живут в рассеянии между лесами по правому берегу Бии, так, как и Орды Комдужскую и Южскую, которые занимают чернь с левой стороны Бии? Все эти колена татарского народа представляют плачевные виды глубокого невежества, жалкой лености, нищеты и рабского невольничества под железным игом диавола. Но кто пойдет в эти темные дебри, в эти трущобы искать потерянных овец дома Адамова, дома Божия? Кто бы вы не были пустыннолюбцы, иноки ли открытые, сокровенные ли рабы Господа вашего! Это ваш путь, и ваш венец. Вы нигде не найдете такого покоя доброго, такого убежища от молвы, как по горам и лесам Сибири, хотя в этом отношении не уступят ей ни Таврида, ни Кавказские горы, ни степи Киргизские. Опять и Церковь едва ли другие способы может найти для преподавания Евангелия этим жителям степей, лесов и гор, кроме тех, которые обещают добрые иноки общежитий пустынных и живущие в мире пустыннолюбцы. Вообразим, что двенадцать таких старцев и мужей вступили в миссионерскую образовательную общину. Здесь их скоро узнали и послали на проповедь, положим, к черневым инородцам Бийского округа. Приехавшим или пришедшим в город Бийск, им тотчас указали бы путь, который ведет в Майминский стан церковной миссии. Старший миссионер в этом центральном стане скоро объявил бы этим новым сотрудникам, что каждого из них давно ждет поприще службы. И двух из двенадцати послал бы на Телецкое озеро, четырем назначил бы два места для двух станов между Телецким озером и Сайдынским редутом, двум – по другую сторону Бии – за Катунью на займище купца Хабарова в 15 верстах за Мыютою. Каждая двоица, при содействии прочих всех десяти братий и наемных плотников устрояет себе жилище на предизбранном месте, каждая получает св. антиминс и самый легкий снаряд [т. е. снаряжение. – Прим. ред. портала] подвижной церкви, поставляет ее в одной из двух или трех светлиц своего дома, совершает богослужение по чину пустынному. Леса и горы оглашаются не слышанными дотоле гимнами в честь единого Бога в Троице славимого. И вот пустынники наши отцы и братия начинают входить в знакомство с удивительными соседями. Мирно ходят по юртам их, ласково принимают их в своем жилище и говорят с ними, как и в большом свете водится, прежде о перемене погоды, о большом снеге, трескучем морозе, об ужасном буране, и потом о Боге, о том, что все мы грешны, о том, что на том свете хорошо будет тем, которые Бога истинного знают и почитают, о том, что этот истинный Бог на земле явился в человеческом теле, ходил по земле тридцать три года с лишком под именем Иисуса Христа, казался человеком убогим, но делал великие чудеса, каких простой человек делать не может, учил человеков только тому, что свято и истинно, молиться Богу, делать добро всякому человеку, что потом Иисус Христос, взяв на себя грехи всех человеков, отдал Себя в руки злым людям, которые не верили, что это истинный Бог в человеческом теле, а ненавидели и искали убить Его. Но Господь Бог Иисус Христос сам шел на смерть за грехи всех человеков, Праведник за нечестивых, чтобы те, которые будут веровать в Него и молиться Ему, и любить Его, не отвечали уже за грехи свои на суде Божием, но в Божий Свет входили по смерти, и в Божием Свете уже не знали ни печалей, ни болезней, ни смерти, что для сего-то страдал, распят был на кресте и умер Господь Иисус Христос, но в третий день после смерти воскрес и вознесся на небо, куда хочет и нас взять, и непременно возьмет, если мы будем веровать в Него искренним сердцем, если будем прилежно учиться исполнять заповеди Его. Так пустынные отцы наши и братия и в жилищах своих могли бы проповедовать Иисуса Христа распятого этим звероловам, не требующим никакого витийства. Между тем разными образами помогали бы страждущим и бедствующим, подавали бы алчущим хлеб, прикрывали бы старцев, не имеющих чем защититься от холода, болящих врачевали бы безопасными травами и пластырями, детей учили бы грамоте, но по охоте их и по согласию с родителями служили бы этим жить не умеющим людям своими художествами и рукодельями, знакомили бы самих с художествами и рукодельями, наделяли бы их огородными овощами, учили бы самих заводить огород и ходить за ним, и между тем все сношения свои с этими племенами растворяли бы мысленно ко Господу Иисусу Христу молитвою, да просветит их светом Евангелия, изъявляя им и словами это желание в благоприятные времена.

Сии малые иноческие станы получали бы из центрального все продовольствие, простейшие лекарственные пособия, запас ячменя, холста, соли для вспоможения бедным, книги, воск, вино, ладан, муку пшеничную для просфор, чай, называемый кирпичным, и сахар. Братия этих пустынных скитов имели бы по временам сношения между собою, притом отчеты во всех делах своих и скорые известия обо всем достойном внимания присылали бы в центральный стан к начальствующему в миссии) таким образом, чтобы все бумаги и другие посылки от отдаленнейшего стана были бы передаваемы братьям ближайшего, а этим опять стану ближайшему с ним и, наконец, достигли бы центрального стана в сохранности.

Эти пустынники в отношении к начальствующему в миссии исполняли бы тоже правило послушания, которое было бы в основаниях устава миссионерской образовательной общины, а его долг посещать эти частные иноческие станы, вникать в душевные устроения и во внешнее по всем отношениям состояние братии, напоминать им, что обязанность миссионера сугубая – пещись [т. е. заботиться, иметь попечение. – Прим. ред. портала] о стяжании чистого сердца, об освящении себя праведностью Иисуса Христа, и пещись о приведении ко Христу этих племен , младенствующих по разуму, услугами, согретыми любовью к Богу и ближнему, растирать оцепеневшие члены духов, глубоко погрязших в чувственности, чтобы и в них божественный огонь воскрес. И подобно тому, как мать, в тишине ночи бодрствующая над колыбелию своего детища, глазам его представляет свечу горящую, свет добродетелей христианских и кроткое сияние истин евангельских приближает к душевному зрению сих, как говорят, детей природы, но природы униженной, обезображенной и бедной до крайности, чтобы в них пробудилось внимание и уже отдаленное благорасположение к свету, чтобы в них пробудилось сознание, что этот свет не то, что они, а что они не то, что свет, что и они человеки, но не такие, какими быть должны, каким человек представляется в истинном свете, чтобы этот свет, являясь им, произвел в них желание света, печаль по свету, которая побудила бы их стремиться за светом в христианскую Церковь дверью крещения, чтобы объять его, чтобы им просветиться и соделаться чадами света. О, если бы они таким образом приступили к Св. Крещению! Но мы должны приносить Господу усердный труд и молитву о спасении этих народов, а все зависит от Его всевозращающего и все доброе умножающего благословения.

В каждом из этих иноческих небольших станов один брат был бы старший, которого младшему надлежало бы слушаться, хотя были бы оба священники. – Исповедайте друг другу согрешения ваши и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться. Это правило св. Иакова было бы так употребляемо пустынными иноками, а слово Спасителя да не зайдет солнце во гневе вашем, настоятельно побуждало бы их, в случае спора и огорчения, прощать взаимно, прежде вечернего молитвословия.

В этих малых иноческих станах церковной миссии лечили бы только простейшие, обыкновеннейшие болезни. Для мудреных была бы учреждена больница в центральном миссионерском стане. Если бы случилось, что больной инородец не мог бы ни идти пешком, ни ехать в центральный стан, миссионерам одного частного стана надлежало бы взять в помощь двух братьев из двух ближайших станов, и, как нельзя ездить в черни телегами, в люльке везли бы или несли бы недужного в больницу центрального стана.

Братья частных иноческих станов церковной миссии, учившиеся в институте, в свободное от дел время, остающееся от ближайших занятий по службе, переводили бы с иностранных языков книги, по назначению и поручению миссионерского общества, а не знающие иностранных языков занимались бы ещё и каллиграфиею, переписывая церковными буквами некоторые писания св. отцов, особенно которых нет в печати, каковы: ответы преподобного Аввы Варсонофия, слова преподобного Симеона Нового Богослова, писаные стихами. Все эти рукописи были бы отсылаемы в центральный стан, здесь поверяемы, и отсюда отсылаемы в Российское миссионерское общество, которое эти труды миссионеров обращало бы в общую пользу Церкви, а из общей пользы церковной извлекало бы и пользу миссионерского дела, выменивая оные книги на деньги, и влагая эти деньги в Государственный банк для приращения.

Как иночествующие миссионеры составляли бы частные станы преимущественно по лесам, горам и степям, так избравшие путь супружеской жизни занимали бы частные станы миссии особенности по тем деревням русским, которые сопредельны с кочевьями инородцев, и по самим селениям тех инородцев, которые уже привыкли к оседлой жизни.

Прежде вступления в брачный союз миссионеры объявляли бы избираемым ими девицам, чего они должны надеяться, чего бояться, и какие примут обязанности, когда будут женами их.

Общая обязанность жены миссионера быть помощницей мужа не только в домоводстве и воспитании детей, но и в священных делах церковной службы.

Жены миссионеров должны усвоять себе все те правила, в которых утвердить мужей их воспитанием усердно старалась Церковь и по которым они должны давать ей отчет в делах служения.

Общее правило миссионеров и жен их – быть искренними и прилежными учениками Иисуса Христа и приводить человеков к Иисусу Христу. Жена миссионера не должна в этом препятствовать, а должна еще помогать мужу во всем, чем только могут они угодить Господу Богу и быть полезными для человеков.

Спаситель говорит ученикам своим: Будете во Мне и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, ежели не будет на лозе так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лаза, а вы ветви. Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот много приносит плода: Ибо без Меня не можете делать ничего. Тем прославится Отец Мой, если вы много принесете плода, и тогда вы будете Моими учениками (Ин XV, 4, 5, 8). Та девица не должна быть женой миссионера, которая не прилагает к сердцу этих изречений Иисуса Христа, не утверждает обетов Св. Крещения и не хочет сочетаться в духе с небесным женихом Иисусом, чтобы соделаться от Него и для Него плодоносной вместе с мужем своим земным, который также должен искать во Христе Иисусе Премудрости Божией, чтобы с Нею, как с божественной Невестой, сочетаясь, соделываться для Отца Её плодоносным вместе с земной своей супружницею. Плод обоих, во-первых, в том, чтобы сами они совершенствовались по образу Божию, открывшемуся человекам в Богочеловеке Иисусе Христе, а во-вторых, чтобы служили Господу Иисусу в спасении других человеческих душ, в очищении их от пороков и заблуждений, в просвещении их евангельскими истинами и добродетелями, в соединении их через Христа с началом и концом существования нашего – Богом.

Спаситель говорил о Своих учениках безначальному Отцу Своему: «Они не суть от мира, как и Я не от мира» (Ин XVII, 14). Посему как миссионер, так и жена его, должны быть не от мира, т. е. жить не по духу мира; а дух мира есть: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (Ин II, 16). Миссионер и жена его должны от всего этого отрекаться, и в мыслях, и в совещаниях друг с другом, всякий раз, когда в них, как в человеках, возникли бы желания, происходящие от духа мира сего, отрекаться от расточительной роскоши и убийственного пьянства, от ненасытного корыстолюбия и зависти, от безрассудного превозношения и честолюбия. Если будут они постоянно упражняться в сем отречении, то союз их с Господом в духе будет со дня на день более укрепляться; тогда им будет легко исполнять правило: не сообразуйтесь веку сему, чтобы не в том искать счастья, в чем ищут и не находят его сыны века сего, но в чем открывает нам истинное блаженство Иисус Христос, говоря: блаженны нищие духом, блаженны плачущие, блаженны кроткие, блаженны алчущие и жаждущие правды, блаженны милостивые, блаженны чистые сердцем, блаженны миротворцы, блаженны гонимые за правду, блаженны вы, когда будут поносить вас, гнать и всячески злословить вас неправедно за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика вам награда на небесах (Мф V, 3–12). Если миссионер и жена его будут последовать истинному учению Иисуса Христа, а не мнениями безумных, в мире господствующими, то не будут бояться жить не по моде, а по законам здравого разума, руководствуемого Евангелием; будут иметь меньше нужд, меньше издержек, больше довольства в душе, больше спокойствия и мира Божия в совести, больше радости Духа Святого в сердце: не это ли счастье?

Миссионер объявил бы избранной им девице, что как он, так и она должны по всем частям домоводства, во всех потребностях жизни семейной, содержать себя в тех пределах, какие начальствующий в миссии, в совещании с братьями центрального стана, начертает для них. В самом деле, отношения женатых и одиноких миссионеров к начальствующему в миссии и должности его в отношении к детям и другим были бы одно и то же. И поскольку все расходы на одиноких миссионеров надлежало бы производить по примерному предначертанию, так составили бы и расписание, в котором было бы обозначено количество и качество всякого одеяния женатому миссионеру, жене его и детям их потребного и приличного, сколько в год и какого чаю и сахару они издержат, сколько какого скота должны иметь, сколько в год муки ржаной и пшеничной, круп, мяса, масла конопляного и коровьего, и других съестных припасов употреблять. По этому расписанию женатые миссионеры получали бы от начальствующего в миссии или деньги или разные вещества на содержание себя и семейств своих.

Миссионер показал бы избираемой им девице это подробное расписание, и спросил бы, согласна ли она соразмерять с ним свои желания и отсекать всякие прихоти и затеи.

Миссионер показал бы ей все те меры, которые правительство приняло бы для ограждения женатых миссионеров от всяких забот в настоящем, от всяких беспокойств и тревог на счет будущего. С другой стороны, представил бы ей обязанности и дела службы, которые она, как сонаследница животворной благодати, должна разделять с ним, неприятности, которые ожидают их в миссионерском звании, и бескорыстие, с каким они должны служить и крещенным и некрещеным, не получая от них никакой мзды и никаких доходов, а довольствуясь тем, что Отец Небесный пошлет им десницей великого Государя, приношениями всей Церкви и неправедными трудами собственных рук их.

Миссионер объявит нареченной невесте своей, что, если оба они будут служить Богу, Государю и Церкви с чистой совестью, то и в земной жизни будут благословляемы Богом, награждаемы Государем, любимы и почитаемы Церковью, и в Царствии Небесном получат венец бессмертия славы от Правосудного Бога и Царя Царей Иисуса Христа. Если же опечалят начальство леностию, корыстолюбием, роскошью, невоздержанием и другими пороками, то не только лишатся награды и удобств, которые предоставлены доброму поведению и ревностному служению, но и гнев Божий навлекут на себя и соделаются несчастными.

Миссионер вступает в супружество с той девицей, которая на все вопросы, основанные на этих и других сообразных этим положениях, изъявит согласие на бумаге, писанной её рукой (ибо жена миссионера непременно должна быть грамотной). Такие бумаги хранятся вместе с другими важными в архиве миссии.

В каждой деревне, где назначили бы место для частного стана миссии, иждивением миссионерского общества и усердием самих миссионеров, знающих дело плотницкое, построили бы два дома, один для одного миссионерского семейства, а другой для другого, а посреди их просторную залу, в которой бы помещалась походная церковь для общественного богослужения.

Новокрещенные из тех племен, которые кочуют по лесам, горам и долинам, в ближайших к родному Алтаю селениях, привыкают мало-помалу к оседлости, домоводству и земледелию. Женатые миссионеры могли бы приносить Церкви и Государству немаловажную пользу и тем уже, что сами усердно, терпеливо и бескорыстно приучали бы мужчин, а жены их – женщин новокрещенных ко всему в сельском хозяйстве, и между тем внушали бы им благовременно, что наше вечное жительство на небесах, что путь, которым надлежит достигать его, показал человекам истинный Бог Иисус Христос, когда жил на земле с человеками в человеческом теле, что этот путь в нашу небесную отчизну есть вера в истиннаго Бога Иисуса Христа и послушание заповедям Его и что кто в жизни земной не идет этим путем, тот в отечество вечное не приходит, а попадает на чужую страну, где душа человеческая всегда в печали, всегда в мучении, всегда в огне, который не угасает.

Таким образом, и в кругу действования женатых миссионеров было бы то же, что в служении одиноких пустынников. Разница в том, что у пустынников, хотя была бы школа, но только для мальчиков, а женатые миссионеры имели бы школы для мальчиков и девочек. Пустынники без крайней необходимости не приступали бы к оглашению и учению женщин, которых надлежало бы приготовить ко Св. Крещению, но отсылали бы их в ближайший стан женатых миссионеров. Наконец и в лечении лиц женского пола одинокие миссионеры нередко могли бы встречать затруднения, и в таком случае отправляли бы больных женщин и девиц также в ближайший стан женатых миссионеров. Впрочем, и здесь лечили бы только простейшие болезни простыми безопасными врачествами.

Женатые миссионеры в частных станах миссии с пользой для себя и для народа были бы оба священники. Польза та, что во время отсутствия одного, другой оставался бы в станt, совершал бы литургию в походной церкви и посещал бы недугующих со Св. Дарами. А когда они оба находились бы в стане, тогда в общественном богослужении один совершал бы священническое, а другой исполнял бы должность чтеца и певца.

Но уже время сказать и о той важной помощи, какую женатые миссионеры и вообще церковные миссии получали бы от монахинь и не постриженных [т. е. не имеющих монашеского пострижения, мирских . – Прим. ред. портала] девиц и вдов, посвятивших себя на служение Господу Иисусу Христу в распространении благодатного Царства Его между язычниками, магометанами и евреями в Российской Державе. Основные правила образовательной миссионерской общины женской были бы те же, какие и мужской, а в подробности входит не почитаю за свое дело; разве о том только мысль свою объявить не будет излишне, что итальянское пение, в некоторых женских монастырях процветающее, но дурной запах имеющее, не было бы достойно миссионерского образовательного монастыря. Да будет всегда благословляема память ваша, преподобный отец Феодоръ [Ушаков] и всечестная матерь Мария [Протасьева]! Вы утвердили столь прекрасные правила в Арзамасской Алексеевской общине женской, и плод ваш да пребывает до дня явления Господа Иисуса Христа! Никогда не забуду тех немногих, но драгоценных дней, которые провел я в Арзамасе на пути в Киев. Приехал к Алексеевскому монастырю уже в глубокий вечер зимний. Ночь была светлая, чистое небо звездное блистало в полном своем украшении, перед образом над вратами монастыря горела свеча в фонаре. По стенам этой обители, так мне подумалось при первом взгляде на эти стены, расставлены силы небесные стражами! Я знал, что в этой обители ни для мужчин из мира, ни для монахов нет входа в кельи сестер и днем, не только ночью; и в другой день поутру был позван к старшей сестре в этом большом семействе дщерей Российской Церкви, составляющих честь своей матери; и видел церкви их, и был в трапезе их, и слышал псалмопение одной сестры, исполняющей молитвенное поминовение усопших. Более никаких голосов женских не слышно: правило запрещает им не только петь, но и читать в церковных собраниях. В других монастырях, может быть, и другое правило приносит пользу и невинное утешение сестрам, а предстоящим в храмах их, по крайней мере, некоторым, – назидание. Но всечестные сестры! не уволите ли православного мира от этих фуг уморительных и вообще от итальянской ноты? Какие тенора! Какие басы! Какой визг! Какое хрипение! Какая прелесть! Но полезно ли для них, благообразно ли для Святой Церкви, чтобы они в этой прелести остались? По крайней мере я не желаю этой прелести миссионерскому образовательному общежитию инокинь, а усердно желаю, чтобы сестры пели божественные псалмы и другие гимны священные, сидя за прялками в кельях, и чтобы решительно никому из мужского пола не позволялось входить в кельи их; исключалась бы из сего правила одна келья настоятельницы.

Что касается до самого образования, которым сестры были бы приготовляемы к участию в миссионерском служении, это образование в существенности было бы совершаемо самими правилами общежития, послушания, отсечения воли своей, молитвы, поучения в слове Божьем, труда постоянного, терпения, уничижений, обуздания уст, внимания себе, борьбы с помыслами, исповедания согрешений своих, нередкого причащения. Кроме того, что входит в должность полной хозяйки, и кроме разных принадлежащих женщинам рукоделий, каково, например, искусство золотом шить и просто всякую одежду и обувь мужскую и женскую строить, – для них было бы со всех сторон и полезно и прилично учиться церковной живописи, а прежде всего и всем надлежало бы знать спасительные христианские истины, составляющие Катехизис Православной Восточной Церкви, жизнь Иисуса Христа по Евангелию, и вообще события Священной Истории. Впрочем, и в женской образовательной миссионерской общине могли бы завести институт для некоторых девиц, подобный институту для юношей, приготовляемых к миссионерской службе, с таким предположением, чтобы в этот девичий институт были вводимы дочери бедных родителей, преимущественно сироты, увечные, даже слепые. При этом не мог я не вспомнить о слепой дочери одного простосердечнейшаго священника: девица, одаренная добрыми нравами и хорошими способностями ума и памяти. Какое для нее счастье было бы вступить в институт миссионерский даже и в том возрасте зрелости, в котором она стала известной мне посредством своего брата, одного из просвещенных служителей Российской Церкви! Что же, если бы она могла найти этот путь к просвещению в детстве, когда лишилась зрения? Но сколько подобных ей и еще лучших можно находить во всей обширности Российской Церкви? – Заглянем в чувствования этих душ печальных, и мы увидим, что они были бы рады такому месту, где не могли бы слышать радостных песней брачных, где могли бы не слышать ни о чем житейском, о чем все им твердит в жизни семейной, в кругу бывших подруг младенчества, которые одна за другой улетают от них и потом прилетают с детьми утешить их, остающихся в бесплодном одиночестве, и на всю жизнь заключенных в темнице, навсегда лишенных света Божия, откуда искусство, для других благотворнейшее, извести их не могло и отказалось решительно. О если бы ввели их в общество таких подруг и таких сестер, которые или тот же крест слепоты несут, или другими образами отлучены от радостей жизни земной, потому что были предназначены для благороднейших утешений и радостей и для высших степеней в Царствии Божием, и которые знают это предназначение их, и с приятнейшим чувством детской преданности и послушания лобзают десницу Отца своего сущего на небесах, десницу для многих зрячих невидимую, а этими слепыми видимую, десницу, соединившую их союзом вечной и плодоносной любви супружеской с Бессмертным Женихом, живущим в сердце девы, жены и матери. О если бы между этими разженными словом Божиим камнями дали приют окаменевшим сердцам, холодным, как те камни высоких гор, которые многими слоями льдов закрыты от лучей теплотворного света: они в этом горниле общения со святыми, от дохновения [т. е. веяния, дуновения. – Прим. ред. портала] Духа Святого, согрелись бы, разгорелись бы и сами огнем Любви божественной, тем сильнее пылающим, чем больше веществ объемлющим, проницающим и наполняющим; с закрытыми для света внешнего очами телесными увидели бы внутренний, невещественный свет в себе просвещенными очами сердца, и возблагодарили бы Господа, что Он отвратил очи их, дабы не видеть им суеты мира сего. Ужели эти слепые, эти увечные девы не имели бы дела приличного им в миссионерской образовательной общине? Напротив, там-то они и нашли бы для себя много дела, много занятий, много трудов, которыми деятельность духа питалась бы, и которыми они всегда входили бы в истинное успокоение; и успокоение состояло бы в свидетельстве совести их, что и они живут не для себя, но для славы Господа Иисуса Христа, за них распявшегося и умершего, и для распространения благословений Отца Небесного, через веру во имя Его, между народами к племенами земными, и что всю недостаточность и погрешительность их в этом служении уже взял на Себя сей Агнец Божий; ибо всякий человек сотворен для Бога и человеков; и потому кто больше любит Бога, тот больше любит и человеков; и потому-то истинные пустынники, чем более удалялись от людей по внешнему человеку, тем более сближались по внутреннему с человечеством, и чем более забывали мир и всю славу и похоть его, тем более истинные и существенные нужды человечества приходили на сердце им, прояснялись для них, и составляли предмет повседневного попечения их, молитв, скорбей, слез, мук рождения, воплей; потом явлений, видений укрепляющих, потом болезненнейшего борения, прилежнейшего моления, изобильнейшего причащения страданий Христовых, приносившего человечеству много плода и добра; потому-то, когда случалось, что эти сокровенные, но действительные министры нравственного Царства Божия на земле встречались достойным людьми, то первое слово, которое при этой встрече вылетало из святых уст их, был вопрос: «Как мир стоит? как Церкви Божии пребывают?» Но стояние слепоты не есть ли и само по себе уже пустыня и не ведет ли во внутреннейшую пустыню и в новые источники Израилевы, из которых Российская Церковь могла бы почерпнуть воду живую для окропления ею мертвых костей человечества, чтобы они слышали слово Божие и, слыша, оживали со Христом и воскресали силой Его воскресения? Ужели наследницы Марии Египетской не будут благопотребными сосудами в миссионерском образовательном монастыре, хотя бы и не могли исходить на внешнее поприще миссионерских действий? Не Тот ли сотворил и внутреннее, Кто и внешнее? И не внутреннее ли, не пустыня ли внутренняя, есть образовательница того, что исходит во внешнее? Но соответствуют ли и здесь законы благодати законам натуры? И так, что в теле женщины – образовательница организма человеческого, то в теле Церкви – истинные пустынники, крепко утвердившиеся Духом Божиим во внутреннем человеке, имеющие в себе Христа, в сердца их вселившегося верою. Таковы и были действительно Павел Фивейский, Антоний, Пахомий, Варсонофий. Таковы и теперь истинные подражатели и наследники духа и дарований их, где бы их жительство ни находились, в лесах ли, в степях ли, в шумных ли городах, в многолюдных ли общинах, мужского ли пола, или женского, (во Христе нет такого разделения, в Нем все одно, новая тварь и только). Таковы и во все времена до скончания века будут эти истинные пустыннолюбцы, исповедники внутренней жизни и таинники благодати Христовой: все они составляют одно в теле Церкви – образовательницу христианства или жизни божественной в человечестве. Внешними выражениями или формами сей-то образовальницы были бы миссионерские образовательные общины мужские и женские; и потому существенное добро , богатство и силу тех и других составляли бы братья и сестры, которых украшение – не внешнее плетение волос, не золотые уборы, не наряды в одежде, но сокровенный сердце человек в нетленном украшении кроткого и спокойного духа, что драгоценно перед Богом. Посему-то Господь в притче о Великой Вечери говорит, что, когда уже все было готово, и званные все, как бы сговорясь, начали извиняться и отказались, когда хозяин дома, разгневавшись, сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города, и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых, и что потом, когда раб сказал господину: исполнено по приказанию твоему, и еще есть место, господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям, и уговори придти, чтобы наполнился дом мой. Значительность Великой Вечери разнообразна, но это разнообразие есть в то же время единство. Нищие не имеют ни земли, ни волов, увечные, хромые и слепые, а за ними и странники, означаемые дорогами, и юродивые, означаемые изгородями, остаются, в безбрачном состоянии и не думают о супружестве. Потому во всех этих разрядах нашлись достойные быть причастниками Великой Вечери, находятся души, любящие Христа, возлюбленные Христом и Отцом Его, которым Христос является Сам, которые слышат голос Его, когда стоит Он у двери и стучится, и отворяют двери, и Он входит к ним и вечеряет с Ним. Во всех этих разрядах находились или найдутся истинные рабы Господа Иисуса Христа, которые имели, или будут иметь много работы, когда Ангел, стоящий на солнце, восклицал или воскликнет громким голосом, говоря всем птицам, летающим по небу: летите, собирайтесь на Великую Вечерю Божию! (Апок XIX, 17). Во всех этих разрядах находятся души апостольского достоинства, которые выходят на горницу ума помолиться, и хотят есть, изводить чистое из нечистого, низшее возводить, преображать и обращать в благороднейшее и высшее, которые могут получать указание на всяких четвероногих земных, зверей, гадов и птиц небесных, и повеление: встань, заколи и ешь (Деян X, 9, 10, 12, 13, 23), и которые могут пойти найти камни. Провидением Божиим и благодатью Духа Святого уже приготовленные положить их в основание Церкви. От всех этих разрядов Церковь Христова может получать делателей и делательниц, способных к образованию благонадежных миссионеров, может получать добрых проповедников и благовестниц. Но думая об увечных, хромых, слепых, как не вспомнить о лишенных способности слышать и говорить? Искусство учить глухонемых изобретено служителям одной из христианских Церквей на западе. Почему бы служителям и Российской Церкви не усвоить себе столь благотворного искусства, которым Провидение Божие благословило наши времена, дабы, где умножится грех, там благодать преизобиловала бы? Если бы во время архиепископа Иоанна Милостивого был открыт этот удивительный способ, не поспешил ли бы святитель употребить его? Не поспешил ли бы воспользоваться этим случаем к распространению действий духовного милосердия христианского? Не поспешил ли бы украсить венец Христовой Церкви этим драгоценным камнем, которому подобного прежде никто не видывал, которого Сократы, Платоны, Аристотели не находили и который найден христианином как знамение, возвещающее, что человечество столь великими предприятиями, усилиями, жертвами и успехами человеколюбия обязано божественной религии Иисуса Христа? Не требует ли справедливость, чтобы всё, рожденное в человечестве Духом Иисуса Христа, во имя Его, как Спасителя человеков, как Богочеловека, а не во имя гордого разума человеческого, было производимо?

Не думаю, будто служители Церкви и слова Божия в том, что не везде находятся глухонемые, стали бы искать права не учиться учить их; и если бы и один глухонемой был во всей России, то и его душа не дорога ли Богу? Надлежало бы искать и его души для Царствия Божия, чтобы и она познала Спасителя своего и кровью Его очистилась и освятилась. Надлежало бы и его душе помогать и делать столько добра, сколько в том Провидение Божие самой Церкви помогает в настоящее время, сколько способов к тому ныне ей как бы в руку влагает. Но вот училище глухонемых не одно уже и в России заведено; и та церковная миссия, в которой я нахожусь, уже имеет между крещенными ею одного инородца глухонемого: потому и почитаю долгом своим желать и предать рассуждению церковной власти, Богом поставленной и нами благоговейно почитаемой, искреннее желание, чтобы в миссионерских образовательных общинах женской и мужской были учреждены при институтах училища глухонемых, дабы, когда было [ бы] благоугодно Господу, сквозь эти двойные, навсегда заключенные двери угрюмых темниц, открыть животворному Свету вход слова к душам человеческим, которые там сидели дотоле во мраке неведения. Проповедники Евангелия овладели этим открытием и путем для того, чтобы души глухонемых не были отравляемы словами суетными, гнилыми, вредными; но здравыми словесами чистого откровения Божия были питаемы, и таким образом умудрялись во спасение верой во Христа Иисуса.

Пишут, что Великобританская Церковь произвела недавно полную с оригиналов переведенную на живой народный язык Библию в пользу слепых, напечатанную такими выпуклыми буквами, что слепые могут читать слово Божие ощупью. На это, может быть, скажут, что нам прежде всего надлежало бы о том позаботиться, чтобы зрячие могли читать и для себя и для слепых полную Библию на ясном для всех русском наречии, в переводе с оригинальных языков, которая не требовала бы толкований многих и длинных. Эта истина очевидная и для многих слепых, без сомнения, вожделеннейшая.

Что касается в особенности до института женской образовательной общины, без сомнения, не вошли бы в него некоторые из наук учебного округа в миссионерском институте мужской общины; другие же, хотя были бы преподаваемы и девицам, однако не в той обширности, в какой юношам. За всем тем остаётся очевидной истиной то, что и женщина – человек; и что, как три предмета составляют полный состав познаний, достойных такой разумной и словесной твари, как человек: Бог, Природа и сам Человек, то сколь ни ограниченны были бы сведения по некоторым наукам в миссионерском институте девичьем (например, науки математические, кроме первых правил арифметики, для него совсем были бы невместимы), однако надлежало бы сообщать и девицам познания о трех великих предметах в такой соразмерности и полноте, которая не была бы отягощаема излишествами и не была бы оскорбляема лишениями обидными. И как монета, сколь мала ни была бы, копейка ли, денежка ли, полушка ли, все должна иметь правильное и полное образование, соразмерное назначению своему и кругу действования своего в обществе человеческом, притом надобно, чтобы на ней было отпечатано знамение Державы её, или образ царя Державы, или имя его: так и круг познаний, достойный христианина, мужского ли он пола, женского ли, сколько бы ни был мал, но все должен быть кругом и полным кругом, без ущерба и усечения, и соразмерным назначению и служению его в Церкви и Государстве. Притом надобно, чтобы этот круг знания имел характер общий и всем другим кругам знания, принадлежащим Царству Христову, по которому Церковь признает их своими, по которому они имеют ход и достоинство в Церкви; и этот характер есть вера в Господа Иисуса Христа распятого и любовь к Богу, как Отцу человеков по Сыну Его Единородному Иисусу Христу, и любовь к человечеству, как семейству, происходящему от одной крови Адама земного и единой кровью Адама Небесного искупляемому и получающему свободу входить в истинное Святилище Божие, то есть в самое небо, посредством крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть, плоть Свою. Утверждаясь на сем основании, предполагаю, что воспитанницы миссионерского института постоянно изучали бы Святую Библию на славянском и русском языках с краткими примечаниями; читая ее при пособии руководства к правильному разумению Богодухновенного Писания, и избранные места, в особенности из Псалтыря и Нового Завета, утверждали бы в памяти; и проходили бы весь круг учения христианского, какой был бы предначертан для мужского миссионерского института; хотя на некоторых статьях, особенно обличительного богословия, не останавливались бы подолгу. Но за то в деятельном богословии глава о должностях жены, матери и хозяйки, в особенности о должностях жены священника и матери-церковницы, и также о должностях служительницы при церковной миссии, были бы преподаны им в совершеннейшей по возможности полноте и занимательности. После Священного Писания и богословского систематического учения нет ничего нужнее для воспитанниц миссионерского института, как психология и особенно логика; но и здесь они были бы избавлены от всяких бесплодных тонкостей и проблем; а за то ознакомились бы, как можно лучше, с источниками предрассудков и заблуждений и с бесчисленными, самыми нелепыми и уродливыми химерами, рождаемыми душой так часто и в таком множестве, дабы они и с этой стороны видели немощь, бедность и повреждение в природе человеческой, требующей возрождения от Духа истины; дабы видели, как часто самой легкой и приятной шуткой, прикрывающей крокодила на дне души, человек сильный или женщина сильная своей немощью, ругается над святейшими истинами, и втаптывает в грязь драгоценнейшие жемчужины блага семейственного, церковного, общего; дабы видели, как мы много грешим перед Богом неведением, забвением, нерадением о приобретении основательных знаний и о хранении приобретенного, грешим и не чувствуем этого. Правила для избежания предрассудков, правила для борьбы с предрассудками, уже нажитыми, правила для очищения ума от заблуждений, правила для усмотрения и незнания истины, правила верности истине познанной, были бы изложены полной мерою в той логике христианской. Но все они заключались бы кратким обозрением плачевной юдоли истории философии, и тут было бы показано им, как человеческий разум повергался в разных веках из одной бездны заблуждений в другую, как самый свет луны философии, всегда заимствуемый ею от единого солнца духов Христа, Света истинного, который просвещает всякого человека, грядущего в мир, как самый свет этой луны, имеющий свою приятность и свою меру пользы, не мог согреть, не мог воскресить, не мог оживить мира нравственного, и как необходима была для возрождения человеков религия Иисуса Христа. Одну и ту же систему логики преподавали бы в институтах миссионерских – мужском и женском. Историю Церкви всеобщей и отечественной, общую историю человечества в гражданском быту, географию политическую, в особенности историю и географию России воспитанницы изучали бы таким же образом, каким и воспитанники миссионерского института. Преподавали бы анатомию тела человеческого и в женском, как вторую часть антропологии, но не с такими подробностями, как в мужском. Учение о натуре составили бы из важнейших сведений космографии, географии физической, естественной истории, в которой ботаника была бы преподаваема с особенной полнотой и подробностью (эта наука преимущественно девичья), и физике. Науки словесности (грамматика, поэзия, риторика) показали бы, как они могут истины Евангелия прилагать к исцелению душ человеческих от невежества и суеверия, а руководство к врачеванию простых и в особенности женских и детских болезней простыми средствами, повивальное искусство, наставление, как прививать коровью оспу, обогатили бы их способами служить ближним по телу. Без сомнения, девицы не сочиняли бы проповедей, но в сочинении христианских писем приобретали бы навык, от которого Церковь могла бы получать изобильную пользу. Из иностранных языков довольно для них было бы одного французского. Священная музыка, благословенное в жизни утешение и прославление Бога, была бы необходима в периоде воспитания этих девиц, назначенных для служения Церкви.

Некоторые воспитанницы миссионерского института вступали бы в супружество с воспитанниками образовательной миссионерской общины, и с мужьями своими были бы определены к известной миссии. Другие, избирающие путь иноческого звания, оставались бы в женской образовательной миссионерской общине под искусом, или получали бы должности или при институте, или при церкви, или в больнице, или другие проходили бы послушания монастырские, а некоторые довольно испытанные и уже пожилые были бы посылаемы под названием диаконисс в известную церковную миссию, и начальствующий миссионер назначил бы всем им места служения при частных станах, занимаемых миссионерами женатыми, а некоторым – в том же селении, где миссия имела бы свой центральный стан.

Воспитанник миссионерской общины, избравший стезю супружеского состояния, если не нашел бы себе невесты в миссионерском образовательном монастыре, то мог бы найти ее между девицами церковнического звания, воспитанными в другой женской обители; ибо слышал я, что по распоряжению правительства церковного, во всех женских монастырях будут училища для девиц духовного звания. Тогда, без сомнения, особенное внимание на себя обратят женские монастыри по главным городам в епархиях, так что, может быть, в каждом из таких монастырей будет учрежден институт для девиц духовного звания, не уступающий миссионерскому; тогда священный чин служителей Церкви подвинется далеко вперед на пути той образованности, которая прилична ему и достойна Российской Церкви.

Диакониссы при частных станах миссии находились бы в непосредственном попечении женатых миссионеров. Иногда они и жили бы в домах их, а иногда, получивши благословение от начальствующего миссионера, иждивением Церкви и Государства устроили бы себе жилища в тех же селениях, в которых находились бы частные станы миссионеров женатых, и при них походные церкви.

Диакониссы при частных станах миссии исполняли бы в походных церквях дела чтеца, звонаря, просфорни.

Поскольку жены миссионеров и по супружескому состоянию, и по многим развлечениям [т. е. попечениям, заботам, необходимости отвлекаться на хозяйственную жизнь. – Прим. ред. портала] в жизни хозяйственной, могут иногда не иметь времени для обучения девочек, то помогали бы им и самим миссионерам в содержании деревенских школ диакониссы.

Диакониссы принимали бы новокрещенных сирот женского пола на воспитание иждивением миссионерской казны и обучали бы их грамоте и рукоделиям.

Диакониссы посещают больных, служат им, внушают им истины Евангельские, возбуждают их на покаяние, ободряют надеждой на милосердие Божие и заслуги Ходатая. Если болезни простые, то дают простые и безопасные снадобья, а между тем настоятельно советуют призвать священника, исповедаться и причаститься Святых Тайн Христовых. Добрая диаконисса бодрствует ночью у одра болящей, которая сна не имеет, говорит с ней о земном и небесном, о рае и аде, об ангелах и человеках, о смерти и вечной жизни, а более всего о жизни, страданиях и смерти Спасителя, о Его воскресении и вознесении, о сошествии Св. Духа на апостолов и о втором пришествии Иисуса Христа судить живых и мертвых.

Одр болезни есть высшей степени школа Христова. И здесь-то благовестница имеет случай посеять на земле сердца, приготовленного страданием, многие семена слова Божия, которые могут принести плод или в этой ещё жизни, или в вечности. Нападают ли на больную изнемогающие ужасы смерти приближающейся? Диакониссы укрепляют ее такими изречениями Иисуса Христа: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во век. Опять: Я есмь пастырь добрый, и знаю Моих, а Мои знают Меня, и жизнь Мою полагаю за овец. И Я дам им жизнь вечную, и не погибнут во век; и никто не исхитит их из руки Отца Моего (Ин XI, 25, 26; X, 14, 15, 28, 29). Опять: Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин ІІІ, 16). Опять: Воля пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. Воля пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день (Ин VI, 39, 40). Опять: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий Пославшему Меня имеет жизнь вечную и суду не подлежит, а перешел от смерти в жизнь (Ин V, 24). Скончается ли больная – диаконисса немедленно призовет все семейство к молитве и песнопению, потом поможет домашним омыть и приготовить покойницу к погребению; посещает и после сего дом плача, утешает сетующих надеждой свидания с отлучившеюся в Небесном Царствии и советом обращаться внутренне к Отцу щедрот и Богу всякого утешения.

Диконисса соглашается читать Псалтырь в пользу живущих и творить молитву между кафизмами в пользу преставившихся, но только в свободное от дел время и особенно в зимние вечера, и то среди семейства, которое оплакивает разлуку свою с покойницею; между тем, чтобы всякий делал, что ему надобно делать, и чтобы все сидели в безмолвии, внимая псалмопению и на небо возводя очи сердца.

Недугующим из новокрещенных инородцев диакониссы служили бы по большей части в миссионерской больнице, которая состояла бы из двух покоев – один покой для мужчин, другой для женщин. Впрочем, были бы принимаемы в эту больницу и русские.

Диакониссы помогают женатым миссионерам в приготовлении оглашаемых ко Св. Крещению и в наставлении новокрещённых. Вообразим, что целое семейство какого-нибудь племени черновых татар пришло креститься: в нем – кто здоров, а кто болен, кто стар, кто млад, дети обоих полов и разных лет, младенец на груди матери, другие на ногах у колен её плачут, дрожат от стужи, кричать: Эней! эней! т. е. мама! мама! Возрастные – в обветшалых рубищах, дети – полунагие, и все покрытые грязью, потому что в баню не ходят, по утру умываться не имеют привычки, купаются не многие и то редко, и сидят и лежат в пыли, притом, если имеют какую-нибудь на себе ветошь, всё это пропитано табачным дымом и п о том, и весьма неприятно для обоняния и зрения. Что с ними будут делать диакониссы? Прежде всего, введут всю семью в теплый покой и обогреют, потом детей и стариков накормят, дадут поесть и прочим. Потом отсылают мужчин к женатому миссионеру, а женщин с девочками ведут в баню, старуху моют, младшую мать учат мыться и мыть детей, очищают головы, расчесывают волосы, умывают всем ноги, и говорят им тут же, что истинный Бог Иисус Христос ходил по земле в человеческом теле, что Он святыми руками Своими умывал ноги тем, которым слово Божие говорил, и сказал: Человеки! Умывайте и вы друг другу ноги (Ин XIII, 14), будьте смиренны и любите друг друга. При этом случае или старица, или младшая мать воскликнет: Эй Кутай! т. е. о Боже! и таким образом будет принят этот первый урок оглашения в бане. Потом оденут их в белые, но поношенные рубашки (новые даны будут при крещении), напоят чаем кирпичным, дадут уснуть, потом будут опять говорить им об истинном Боге Иисусе Христе; и чтобы сквозь решето внимания их не вся вода уходила, то заставляют то ту, то другую учиться, прежде всего, выговаривать имя Спасителя: Иисус Хри-сто-с, Иисус Христос (не обойдутся и здесь без труда; но как быть, когда здесь многие из старых наших крещенных людей не умеют правильно выговорить оное имя единственное, кроме которого нет иного спасительного?). Потом: Иисус Христос – Чин Кутай, т, е. Иисус Христос истинный Бог, и это несколько раз, потом: мениня Куптайм Иисус Христос, меньаа ян е дапядым, т. е. Мой Бог Иисус Христос, я в Него верую, и это также неоднократно. Потом опять посадят оглашаемых, дадут им отдых, позволят выкурить табаку трубки две-три, и, опять призвавши к учению, начнут уже первый, малейший круг знания обводить в умах их кр угом уже немного пространнейшим, потом еще пространнейшим, и так далее, до исполнения, по возможности, Символа веры.

Иногда не легко бывает приготовлять черновых инородцев здешних, особенно женщин их ко Св. Крещению: надобно бегать по деревне, чтоб найти для них восприемников, надобно принимать терпеливо отказы; иногда надобно будет самой диакониссе шить рубашки для оглашаемых, между тем возвращаться к учению; потом опять думать о таких предметах, как платки головные и обувь и прочее; потом снова учить, изобретая соразмерные с кратким понятием выражения, чтобы объяснить, в чем состоит сущность крещения, миром помазания, кто и каким образом установил Святое Таинство Причащения, и чего причащаемся в нем, и почему и каким образом надобно признаваться во всех грехах явных и тайных перед Богом и при священнике, и снова думать, нельзя ли у кого-нибудь в селении найти этим бедным приют и содержание, нельзя ли купить им у кого-нибудь хижину и прочее. Без сомнения, все эти попечения и труды разделят с ними женатые миссионеры и жены их; но поэтому также и для женатых миссионеров помощь диаконисс всегда благопотребна, а иногда будет необходима. Ибо не все дело крещением оканчивается, напротив, только еще начинается. Надобно этих новокрещенных женщин учить печь хлеб, делать квас; прясть умеют многие, но ткать – ни одна; празднолюбие и леность в порок не ставятся [ и] надобно вводить их в сознание, что это грех и великий грех; надобно водить их на помочах, чтобы они мало-помалу делались трудолюбивыми; надобно вместе с ними сажать картофель и огурцы на грядах, огород летом, и овощи убирать летом; а между тем и в бороздах между грядами искать путей для слова Божия в эти по большей части открытые и непритворные души. Надобно помнить пословицу: капля камень пробивает, и часто внушать им, что мы все грешны, и были бы все по грехам в огне, который не угасает; но если веруем в Бога истинного, Иисуса Христа, то кровь Его, излиянная за грехи всего мира, очищает нас от грехов; и если усердно молимся и призываем имя истинного Бога, Иисуса Христа, то Дух Его Святой соделывает и нас святыми, чтобы мы по смерти не погибли, но во свет Божий входили, куда только святые могут входить. В этом важном служении и попечении миссионеры и жены их имели бы верных и самых благонадежных помощниц в добрых диакониссах.

Диакониссы должны тщательно удаляться от всяких сплетен, и что слышат в одном доме, не должны пересказывать о том в других, с прибавлениями и прикрасами. Долг их – водворять мир Божий в каждом семействе и дружество между семействами. Они стараются всеми благословенными образами приобретать доверенность, уважение, любовь женского пола в селении. Всегдашние собеседницы и гостьи их, без сомнения, – новокрещенные женщины и девицы; но они могут с многосторонней пользой по временам составлять у себя вечерние собрания, в которые имели бы вход вместе с новокрещенными и русские замужние женщины, девицы и вдовы; но никто из мужчин, кроме священников с женами их, не имел бы в этих случаях права на участие с ними в утешении, хотя оно христианское и невинное, для того, чтобы не сделалось совершенно мирским и греховным. Все собеседницы приходили бы в эти собрания с рукоделием – кто с чулком, кто с прялкой. Все занимались бы рукоделием, и одна диаконисса читала бы жития святых. По окончании чтения, пели бы церковные гимны, например: Чертог Твой; Се Жених грядет; Благообразный Иосиф, пасхальные ирмосы: Воскресение Христово видевши и проч. и некоторые псалмы, каковы: Иисусе мой прелюбезный; Коль славен наш Господь в Сионе, и прочее. За пением следовало бы простосердечное рассуждение о разных предметах в сельском хозяйстве, потом опять было бы предлагаемо чтение из житий угодников Божиих, и потом снова Священное Писание, и таким образом христианское соутешение их общей верой простиралось бы до глубокой ночи. Словом, диакониссы производили бы, при Божием благословении, много успеха в распространении христианских истин и правил между новокрещенными инородцами и между русскими, первоначально действуя на девиц, вдов и женщин в супружестве находящихся, а женским полом и мужской был бы на добро увлекаем. Благочестивые мысли и чувствования, сделавшись господствующими в уме и сердце матери, переливались бы в души детей её; супружеская любовь не чувствительно склоняла бы мужей к общению с женами в молитве; но и малые отроковицы делались бы орудиями Провидения Божия к обращению их родителей на путь спасения.

Диакониссы, как и все миссионеры, получали бы способы к содержанию от Российского миссионерского общества посредством начальствующего в миссии, живущего в центральном стане. Ему отчет во всех действиях службы давали бы, и его слушались бы во всем по службе миссионерской, как и все братия, миссию составляющие. Он же отчеты как о своем служении, так и о действиях братий и о содействии диаконисс, представлял бы непосредственно самому епископу епархии. Теперь само по себе ясно, что такое был бы центральный стан в миссии.

В нем:

1) Была бы, как и во всяком частном [ стане], зала с походной церковью, в которой начальствующий в миссии и братия его совершали бы общественное богослужение.

2) В нем находилась бы общая библиотека, из которой братиям частных станов и диакониссам давали книги, употребляемые в богослужении, каждым братом, каждой диакониссой избираемые для келейного чтения.

3) В центральном стане миссии находилась бы общая аптека, из которой братия и сестры частных станов получали бы простейшие и безопасные лекарства против разных болезней для частных больниц своих.

4) Там была бы двойная школа для мальчиков и девочек; мальчиков учили бы миссионеры, девочек – диакониссы.

5) В центральном стане миссии была бы двойная больница для мужского пола и женского, в которой бы лечили болезни всякого рода; и при этой больнице находился бы врач миссии, который был бы также миссионер и от миссии получал бы содержание. Долг его – осматривать частные больницы и помогать частным миссионерам и диакониссам советами и наставлениями. Впрочем, и сам он был бы в сношениях с врачами городов, ближайших к миссии, и входил бы в совещание с ними в сомнительных случаях.

6) В больнице мужского пола служили бы миссионеры, а больным женщинам диакониссы. Больница мужского пола была бы отнюдь не там же, где и больница женского, и школа девочек была бы отнюдь не там же, где школа мальчиков.

7) В центральном стане миссии находился бы магазин с большим запасом всякого хлеба, соли, холста, сукон, войлоков, сох, борон, орудий рыбацких, ковшей, крюков для дверей и других железных вещей, необходимых в хозяйстве.

8) В центральном стане миссии был бы толмач из инородцев, знающий русский язык, и получал бы жалованье из казны миссии. При помощи его, начальствующий миссионер на языке народа, которому служила бы миссия, переводил бы избранные места из Библии, вопросы для исповеди, молитвы; писал бы на сем языке краткое изложение веры и обязанностей христианина, увещания к некрещеным, и поучительные слова к новокрещенным. Он должен все это передавать братиям и сестрам своим о Господе для употребления в разных действиях службы. Впрочем, в этом, как и во всем другом, служащие с ним в центральном стане и все другие братия помогают ему, упражняясь и сами в изучении наречия тех инородцев, которым служить предназначено и поставлено.

9) Общее правило: миссионеры и диакониссы должны наблюдать бдительнейшую осторожность в своих сближениях. Лучше всего, чтобы эти сближения были при свидетелях, а если нужно было бы нечто сказать без свидетелей, диакониссы сообщали бы это миссионерам, а те диакониссам – записками.

Может быть, и во многих местах миссионерской линии по пределам Державы, столь далеко простирающимся, в Крыму, по Кавказским горам, по Северу, Югу и Востоку Сибири и в отдаленнейших странах Американских владений России, могли бы составлять подобным образом церковные миссии для обращения ко Христу и христианского образования столь многих племен и народов; но без сомнения особенности многих мест потребовали бы и форм других, от которых, впрочем, существо дела не изменилось бы. Миссии наполнялись бы братиями и сестрами образовательных миссионерских общин. Эти общины были бы произведением не одной какой-нибудь епархии, не единого какого-нибудь разряда в народе, но всего народа российского, всецелой Российской Церкви. Посему они именовались бы Миссионерскими Синодальными образовательными общинами, находились бы в особенном ведении Святейшего Синода, во всегдашнем попечении Российского миссионерского общества и, без сомнения, под благотворнейшим покровительством благочестивейших наследников святого Владимира.

Российское миссионерское общество собрало бы и непрестанно умножало бы великие суммы в пользу миссионерского дела в России. Обществу помогала бы приличной мерой и казна Государственная, помогали бы даже иностранные миссионерские общества и христианские Церкви. Общество получало бы огромный доход от журнала Вестник Российской Церкви; даже посредством образовательных общин и самих миссионеров могло бы несколько пополнять те миллионы, которые истощались бы на производство миссионерского дела в России. Профессоры и воспитанники переводили бы всё, что только с пользой может быть читано в Российской Церкви, и этими трудами благодарили бы Святую Церковь и помогали бы ей, как добрые дети, воспитывать и других детей. Многие сестры миссионерской образовательной общины рукоделиями своими отчасти покрывали бы те издержки, которых миссионерскому обществу стоило бы устроение и содержание обители их, и нашлись бы между ними и такие диакониссы, которые, будучи знакомы с иностранными языками и зная хорошо русский, представляли бы миссионерскому обществу прекрасные переводы лучших творений в духовном роде. Что же сказать о множестве миссионеров ученых и хорошо ученых, какими образовательная миссионерская община украшала бы Российскую Церковь? Как много дела нашлось бы для отдыха их, который часто был бы не иное что, как перемена труда! Сколько писаний святых отцов Церкви, которых Церковь наша еще не имеет на российском языке. Были соборы Вселенские и Поместные: не нужно ли перевести и на русский язык подлинные акты их в той полноте, в какой они преданы древностью потомству? Как мало знают у нас другие христианские Церкви, историю их, чистейшие и полезнейшие произведения старинных и новейших писателей их! Такой великой, такой богатой Церкви, какова Российская, надлежало бы иметь у себя на родном языке все, что только лучшего, умного, светоносного, прекрасного и высокого имеют и ныне производят христианские иностранные Церкви. Она могла бы на эти приобретения употреблять знания и способности ученых миссионеров; и чем больше они работали бы, тем легче было бы для Государства и Церкви учреждение и содержание миссий. Чем более умножались бы хорошо образованные и плодоносные миссионеры, тем больше света разливалось бы в самой Российской Церкви. Чем больше христианское просвещение распространялось бы в самой России, тем больше сил и способностей открывалось бы в российском народе для просвещения тех племен светом Евангелия, которые для того ему вверены Проведением Божиим. Опять, чем искреннее, усерднее и ревностнее Россия усилилась бы обращать эти племена ко Христу, тем изобильнейшие благословения свыше от Отца светов изливались бы в Державу Российскую. От этих влияний небесных и божественных истинное добро Божие умножалось бы в бесчисленном разнообразии; и чем больше добро Божие умножалось бы в Российской Державе, тем больше добра Божия могла бы она проливать в эти грубые и темные массы народов, которые не знают, чему поклоняются: ибо спасение от Единого Иисуса Христа.

Но откуда взять профессоров для этих миссионерских институтов мужского и женского? Из женских монастырей, из академий духовных, из академий медико-хирургических и университетов. В женских монастырях найдутся хорошо воспитанные, с разными науками знакомые и владеющие французским языком девицы и вдовы. Они могут вступить в миссионерский институт и проходить послушание учительниц: за послушание они могут оставлять, по крайней мере на время, степень игуменства, хотя имя игуменьи могло бы оставаться при них, потому, что каждая из них и в самом деле была бы игуменья воспитанниц в классе своем. Даже сама игуменья миссионерской образовательной общин (госпожа, украшенная многими званиями, могущими обратиться и в пользу Церкви, и в славу имени Иисусова), могла бы занимать кафедру профессорскую. Между тем в соразмерной отдаленности от обители был бы поставлен просторный корпус, в котором могли бы жить и профессоры таких наук, для которых не нашлось бы учительниц в самой общине. Но этим профессорам надлежало бы непременно быть женатыми и жить в корпусе вместе с семейством: это были бы воспитанники духовных академий. Одни из них были бы священники, а другие диаконы при церкви миссионерского образовательного женского монастыря. Они исполняли бы постоянное богослужение по седмицам, а в дни великих торжеств церковных и государственных совершали бы богослужение собором, и проповедь своего сочинения произносили бы в церкви по очереди. В одном корпусе с ними жили бы два профессора из гражданских высших училищ также с семействами. Один преподавал бы анатомию и медицину, а другой естественную историю и ботанику; но впоследствии было бы довольно и одного, когда институт нашел бы между двумя воспитанницами хорошую учительницу для класса естественной истории.

После сего мне представляется уже делом излишним объяснять, откуда взять профессоров для мужского миссионерского института. Профессоры по анатомии, физиологии и медицине, по естественной истории и в особенности по ботанике, физике и химии жили бы в удобных и приличных покоях, которые для них приготовили бы в корпусе. Медико-хирургические академии, университеты, педагогические институты могут, по закону справедливого воздаяния, доставлять миссионерским институтам таких профессоров, которые могли бы составлять честь и украшение их самих; ибо со времени установления этих знаменитых училищ они всегда заимствовали и ныне заимствуют даровитых воспитанников от семинарий церковных, всегда имели и ныне имеют благословение Церкви в превосходных профессорах своих и в отличных врачах, которыми служат Отечеству. При всем том, предназначили бы для профессоров их при институтах миссионерских изобильное жалование, чины, знаки отличия, пенсии; кроме их, все другие профессоры в институте миссионеров могли бы происходить из академий духовных, быть монахами и действительными членами образовательной миссионерской общины. Впрочем, не будет ли благоугодно высокому сословию попечителей церковного юношества, при исполнении учебных периодов по академиям духовным, из тех студентов их, которые объявят желание вступить в иноческое звание, избирая по одному от каждой академии, постригая каждого и поставляя на степень священства, всегда посылать или в медико-хирургические академии, или в университеты лет на шесть, для изучения медицинских наук и других, находящихся в связи с медицинскими? Рассудилось ли бы, не рассудилось ли бы учреждать и в семинариях и в академиях церковных кафедры по этим наукам, – мужи, обогащенные знаниями, столь благотворными для человечества, столь приличными для сословия служителей Церкви, столь питательным и усладительным для человека мыслящего, никогда не были бы излишними в Российской Державы по деревням и селам, в городах и самих столицах. Они могли бы в мужском институте миссионерском преподавать анатомию, физиологию, естественную историю и в особенности ботанику, физику, химию; но лечить болезни, может статься, всегда учил бы профессор из академии медицинской или из университета, и в то же время был бы врачом в миссионерской образовательной общине.

Что касается до спокойствия самих миссионеров и диаконов, надлежало бы сделать известными и вообще в народе, а особенно в сословии служителей Церкви, следующие предположения, если бы правительству было благоугодно, по рассмотрении и рассуждении, утвердить их:

1) Если в продолжение служения женатый миссионер наживет увечье или впадет в такое болезненное состояние, что сделается неспособным к подвигу, свойственному здоровым, то хотя бы он и не долго служил, будет получать для безбедного содержания пенсию, соразмерную нуждам своим.

2) По смерти женатого миссионера, хотя бы служба его и не была продолжительна, жена его получает от правительства способы, соразмерные нуждам своим, для безбедного содержания, если желает оставаться вдовицей и быть при миссии диакониссою.

3) Жив ли, умер ли, болен ли женатый или вдовствующий миссионер, сыновья его воспитываются в церковном училище на казенном содержании.

4) Дочери его могут быть приняты в женскую образовательную миссионерскую общину для обучения также на иждивении сумм Российского миссионерского общества; но мать может воспитывать дочерей и при себе, если обучает их грамоте, катехизису и священной истории.

5) Если одинокий миссионер ищет безмолвия и просит успокоения, ему позволять жить в уединении и покое или при той же миссии, при которой трудился, или в миссионерском образовательном монастыре, или в другом месте, какое сам изберет. В миссионерском образовательном монастыре был бы особый корпус для покоящихся миссионеров; кроме того, не в большой отдаленности от обители, были бы для них устроены уединенные домики и пустыньки.

6) Может быть, одинокий миссионер освежит силы свои в уединении, пожелает опять служить при миссии; ему помогут достигнуть места службы, которое он изберет для себя, и там довольствуют его, как и прежде, всем благопотребным, и требуют от него послушания и труда и отчета по службе, как и прежде.

7) Места служения будут назначены для миссионеров с возможной осторожностью, сообразные служению их, соразмерные силам их. Если же миссионер находит климат страны не по себе и желает служить в благоприятнейшем, то позволяют ему переменить место служения и помогают переместиться.

8) Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Часто и сам человек не может хорошо разобрать своих чувствований и понять стремлений духа, живущего в нем. Если одинокий миссионер пожелал бы переменить дело службы, ему давали бы свободу избирать любое и даже [ предлагали бы] пособие, соразмерное службе его: он мог бы, не лишаясь имени миссионера, получить в институте миссионерском должность частного надзирателя, или читать с воспитанниками Библию в классах, или какому-нибудь из профессоров помогать в репетициях, или пожить на хуторе, или послужить при больнице, или подержать у себя на руках библиотеку института, или сходить ко Святым местам, или при миссионерском обществе потрудиться вместе с другими в издании Вестника Российской Церкви, и потом, если угодно ему, опять вступить в какую-нибудь из миссий, на Восток ли хочет лететь, или на Запад, или на Юг, или на Север. Господня земля и что наполняет ее, вселенная и все живущие в ней (Пс ХХІІІ, 1). Только бы сердце миссионера Господу принадлежало, только бы он, куда ни устремится, везде учился ходить перед Богом и жить для Бога и действовать с Богом, взирая на Него и говоря Ему: Господи! Ты проникаешь меня и знаешь, Ты знаешь, когда я сяду и когда я встану; Ты предусматриваешь мысль мою издали; в пути моем и в отдохновении ты окружаешь меня; все стези мои Тебе известны. Куда уйду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Проникни меня, Боже, и узнай сердце мое, испытай меня и узнай помышления мои и зри, не на опасном ли я пути, и руководи меня на путь вечности (Пс CXXXVIII, 1, 2, 3, 7, 23, 24).

Но для чего такое множество миссионеров, диаконисс и станов миссионерских? Не только для неверующих, но и для тех, которые по метрическим книгам известны под именем верующих. Их много, а миссионеров мало. Мы ли одни говорим с инородцами? Напротив, жители деревень, сопредельных с кочевьями их, имеют премногие пути и случаи к различным сношениям с ними, которых миссия, не имеющая способов действовать в разных местах в одно время, лишается. А от этого что происходит? Рыбы, которые были бы наши, не попадают в невод, потому что он мал, и мы не можем вдруг обхватить им столько пространства сколько потребно. Представляю в доказательство случай – один из многих. В 1836 году был я в одном большом аиле, составленном телеутами и находящимся в Кузнецком округе. Там было говорено, что говорить надлежало; казалось, будет сколько-нибудь добычи; но мне надлежало возвратиться в Бийский округ, и старое осталось по-старому. Особенно жаль Телеута Малки. Это был один из богатейших татар в аиле и, может быть, в целом Кузнецком округе, башлых (голова) в своей орде, человек семейный, трудолюбивый, в делах житейских довольно рассудительный, честный. Когда я уговаривал его обратиться к истинному Богу и принять Св. Крещение, Малка не обнаруживал противления, но решительного согласия не изъявил. Этот Малка в 1837 году умер и перед смертью просил, чтобы призвали священника, и желал креститься. Но за священником в село не побежали, и желание больного осталось не исполненным, а если бы миссионер-священник находился в этом самом аиле, то Малка с Церковью Христовой соединившись, отошел бы в вечность. Известие об этом было тем горестнее, что у сына умершего Малки, молодого человека, имеющего жену и детей, по смерти отца его был какой-то учитель магометанский, склонял его к своему суеверию, и хотя не убедил его совершенно, однако получил от него обещание помогать магометанам в построении где-то новой мечети. Сын Малки дал обещание не принимать суеверия магометанского, но еще не дал обещания на принятие Св. Крещения, а мы не более одного раза в год можем приехать в аил его. И это еще не все наше горе: русские земледельцы пребывают здесь в плачевной бедности понятий о Боге истинном и вере Спасителевой. А между тем необходимость принуждает ставить их восприемниками при священной купели во время крещения инородцев, которые не редко и живут у этих отцов своих, по крещении. Но могут ли эти отцы научать этих детей своих тому, что не знают сами? Могут ли передать им истинное усердие к молитве, если сами не имеют его, а довольствуются и усыпляют совесть некоторым количеством безобразных движений головы и рук? Могут ли возбудить в них желание вникать в существенное добро христианской веры и заботу об исполнении главных обязанностей христианина, когда сами поставляют все благочестие в том, что не едят мясного в посты, и не того остерегаются, чтобы ругательным словом уст не осквернить, а только чтобы не оскоромиться? Могут ли сообщить им усердие к церковному богослужению и в особенности благоговение и любовь к таинству Тела и Крови Христовой, когда сами весьма редко появляются в церкви и не многие приступают к божественному Причащению? «Когда крестный мой не говеет, я говеть стану ли?» – думает про себя инородец новокрещенный, и, смотря на крестного своего, не смотрит на священника, призывающего в церковь к молитве, к слову Божию, к причащению Святых Тайн. Таким образом, и священник получает через эти горестные опыты мысль, что как те области объявляются в состоянии военном, которые находятся в близости к позорищу войны, к местам кровопролитных сражений, так, если бы и в духовной брани поступали со всеми селениями, сопредельными с кочевьями инородцев, и в соседстве с аилами их, дабы во всяком селении миссия имела стан свой и походную церковь, то никто не имел бы возможности прикрывать леность свою нуждами домоводства. Миссионеры имели бы время учить народ, а народ имел бы время учиться, нечувствительно приобретал бы радостную охоту следовать руководству Церкви Святой, которое в таком случае уже не было бы обременительно и могущественно содействовало бы миссиям своей благочестивой простотой в обращении инородцев к истинному Богу и Спасителю человеков, в направлении этих народов на путь истинного просвещения, совершенствования, спасения и вечной жизни.

Иконы для этих миссионерских церквей, по благословению Святейшего Синода, могло бы приготовлять Российское миссионерское общество. Они были бы печатаны на крепких шелковых тканях таким же образом, как печатается изображение погребения Христова на св. антиминсах. Мера сего иконостаса была бы не высока, местные иконы Спасителя и Божией Матери, изображения Благовещения и четырех евангелистов для Царских врат, изображение Распятия Христова для места над Царскими вратами, священные изображения для трех мест за престолом, составили бы весьма полный иконостас. Местные иконы висели бы каждая на двух шнурках и гвоздиках, от которых потолку не было бы вреда, и каждая внизу имела бы у себя две свинцовые гирьки, которые держали бы ее простертую и не движущуюся на месте её. Царские врата, составленные из складных самых легких рамок, утвердили бы на четырех крючках, прибитых к двум другим таким же рамкам, укрепленным в потолке и в полу гвоздиками. Вверху, над иконами местными и внизу под ними пустые места прикрывали бы те же самые ткани с крестами, на которых в середине были бы напечатаны священные изображения. Северные и южные двери могли бы иметь вид простых завес с нашитыми крестами красного или зеленого цвета. Красуясь такими правильными, такими изящными изображениями, церкви миссионерские не имели бы нужды в услуге художников, которые многих, взирающих на дело кисти их, заставляют вздыхать с прискорбием и помышлять, как драгоценно правило апостольское: всё благообразно и по чину да бывает. Всё должно быть (в церкви христианской) благопристойно и чинно.