Что мы знаем о монашестве? Для нас, мирских людей этот образ покрыт тайной равноангельной жизни, непрестанной молитвы и богообщения. Иногда нам хотелось бы приоткрыть эту тайну, но наши знания базируются не на реалиях, а на впечатлениях из прочтенных книг о подвижниках и их духовном наследии.
Сегодня мы сможем немного приоткрыть дверь, ведущую в жизнь современного монаха. О самых значимых вопросах, касающихся современной монашеской жизни и традиций, мы побеседовали с насельником Троице-Сергиевой Лавры, иеромонахом Нектарием (Соколовым).
Почему появилось монашество
— Отец Нектарий, самый простой и самый первый вопрос: кто такие монахи? Как сложилось это понятие?
— Монашество появилось как необходимость более глубокой, более чистой жизни в Боге. В миру у человека очень много попечений, он все время не один, окружен людьми, все время кому-то что-то должен, и в каком-то смысле не принадлежит себе. И, таким образом, не может принадлежать внутренне и Богу. Слишком эти заботы отвлекают его от того, чтобы сосредоточиться на духовной жизни. Поэтому монашество зародилось изначально как стремление исполнять заповедь Божию о всецелом следовании за Христом.
Мы помним, что преподобный Антоний Великий, который считается самым первым если не по времени, то по значению среди монашествующих, отправляется в пустыню именно тогда, когда слышит евангельское чтение в церкви, в котором Господь советует раздать все имение и следовать за Ним.(Мф.19:16-26, прим. авт.)
Намного позже эту мысль очень хорошо выразил литературный герой, вероятно имеющий прототип, знаменитый Алеша Карамазов, когда сказал, что «не могу я, слыша раздай все и следуй за мною, дать пятак нищему и ходить к обедне». То есть, потребность реализовать себя в духовном смысле намного полнее и глубже. Из этого и вырастает вот этот монашеский путь.
Монашество — это путь к тому, чтобы удержать благодать Святого Духа, которая так легко растрачивается, если человек постоянно окружен суетой, которая извне проникает и внутрь. Человек просто уже не может остановить не только череду событий вокруг себя, но и свою постоянную внутреннюю реакцию на эти события. Даже, когда ничего не происходит, человек все равно продолжает крутиться как белка в колесе. Он все равно думает, что ему нужно сделать то или это, выплатить кредит, поменять машину, телефончик надо получше. Детям нужен репетитор, надо подготовить их к ЕГЭ, жене нужна шуба и так далее.
Все это, конечно, само по себе не греховно. Но когда лишь одно безостановочно вращается в человеческом уме и в человеческом сердце, то места для того, чтобы познавать Бога и проникаться этим духом благодати, уже не остается. Как и времени, и сил. Поэтому возникает стремление, которое получает различные именования.
Монах — это слово в каком-то смысле тоже можно перевести, как у нас раньше славянским словом переводили — «уединённик». Человек, который проводит такой уединенный образ жизни. Уединенный, в первую очередь, во внутренние отношения: уединяясь с Богом в своей душе.
Инок – еще одно распространенное понятие, в особенности в прежние времена. Слово уже нашего славянского происхождения: то есть, человек, который проводит образ жизни иной, отличающийся от образа жизни большинства окружающих.
У нас в славянском языке и в русском языке было понятие «безмолвник», то есть человек, который проводит жизнь вне мирской суеты. Сейчас оно подзабылось, мы больше говорим греческое «исихаст».
У греков сейчас даже есть такое понятие как «из исихастерии», что означает из места, где проводят подобный образ жизни. Так называют монастыри с более строгим и сосредоточенным на внутренней молитве уставом.
Существует и редкое вышедшее из употребления понятие «анахорет». Это те самые «отцы-пустынники и жены непорочны», которых вспоминает наш Александр Сергеевич Пушкин в одноименном стихотворении.
Анахорет, анахоритиса — это пустынник или пустынница, те, кто проводит свою жизнь в пустыне. Надо сказать, что под пустыней понимали не обязательно то, что мы сейчас в географическом смысле обычно подразумеваем, какие-то барханы-саксаулы. Нет, пустыня — это просто место, в котором мало людей. А так это могли быть и леса, и горы.
И даже когда преподобный Сергий поселился, в общем-то, в нескольких верстах от достаточно крупного по тем временам городка Радонежа, — вот тот дремучий лес, в котором он жил, не так уж далеко был от тогдашней средневековой цивилизации, — но был пустыней во всех отношениях. Пустыня — это во многом еще и состояние души, духа, а не чисто климатическое или географическое понятие.
Вот это основные выражения, которые принято использовать по отношению к монашествующим.
— На Руси еще называли монахов «чернецами»?
— Да, конечно, чернецы. Хотя надо сказать, что древнерусские монахи далеко не обязательно носили именно черные одежды. Как раз-таки все одежды, которые мы видим сохранившимися от преподобного Сергия, были бурого цвета. Покрасить одежду в черный цвет зачастую было довольно дорого, именно в черный. Поэтому носили и бурого цвета. Главное, что одежда эта была простой, грубой, очень непритязательной, которая не предлагала какого-то комфорта ее носителю.
И «чернец» — это человек, который одел черные одежды в знак своего отречения от мира и того траура, который он носит по себе. Замечательный наш старец отец Павел Груздев в свое время говорил, что монаха сколько не черни, чернее мантии не будет.
Действительно, мы, как бы уже, одевая эту черную мантию на себя, признаем, что мы вместилище любых грехов и исповедуем свою греховность перед всем окружающим нас миром. Носим вот эту одежду траура по той внутренней смерти, которая в нас пребывает и является нашим главным врагом.
Какие духовные качества формируют монашеские обеты
— Отец Нектарий, расскажите, какова история появления монашеских обетов? Как они формировались? Влияли на их появление какие-то определенные обстоятельства?
— В разное время обеты понимались несколько по-разному. И, на самом деле, до сих пор зачастую монашеские обеты носят иногда более узкий смысл, а иногда более расширенный. Монашеские обеты — это скорее те незыблемые и минимальные условия, при которых монашеская жизнь в принципе возможна.
Поэтому на первом месте здесь стоит обет целомудрия, смысл которого в том, чтобы удаляться от супружеского общения с противоположным полом.
Это действительно два разных пути и два разных призвания, я бы даже сказал, два разных дарования: есть дар быть одиноким с Богом и в Боге, это дар уединения; а есть дар супружеской жизни. И то, и другое это должно соответствовать внутреннему призванию.
Когда человек берет на себя заботу о жене, о детях, то это уже совершенно другой образ жизни. Я бы не стал его как-то умалять по сравнению с монашеским. Хотя святые отцы зачастую даже в своих толкованиях Евангелия склонны ставить монашество выше этого супружеского пути. Мне кажется, что это просто два совершенно разных пути, два разных дарования. И слава Богу, когда человек нашел свой путь, каким бы он ни был.
В любом случае, монашество — это совсем не выход для тех, у кого по каким-то причинам не получилось создать семью.
На самом деле, монашество и супружество в каком-то смысле, близки. У них есть одна основная черта: и то, и другое нужно делать по большой любви. И жениться или выходить замуж, когда очень сильно любишь человека, с которым ты готов или готова провести всю жизнь, терпеть его немощи. Сам или сама, в свою очередь, готов(а) как-то так смиряться и тоже являться иногда причиной для того, чтобы другой тебя потерпел.
Но и в монашество человек может уходить только по большой любви к этому пути уединения с Богом, именно по ощущению внутреннего призвания.
Это не варианты, которые любили наши классики, начиная в особенности с Ивана Сергеевича Тургенева, когда описывались любовные разочарования, несчастная любовь и герои говорили о монастыре. Ощущение, что в представлении классиков монастырь был просто свалкой разбитых сердец.
На самом деле монастырь — это тоже семья. И ни в коем случае она не может состоять исключительно из людей с несложившимися в миру судьбами. Монастырь — это не сообщество неудачников. Это люди, которые сознательно выбрали свой путь, любят его, иначе по нему тоже не пройти.
Обет нестяжания (евангельская добродетель, выражаемая в независимости человека от страсти накопительства, чрезмерной привязанности к материальным благам. — прим. Автора). Он означает, что человек не должен стремиться к идолу комфорта, которому служат люди в миру, он должен довольствоваться тем, что необходимо ему в его условиях. А мера этого довольства могла быть разной и в древности, и в наше время. И здесь уж каждый даст ответ за то, насколько она соответствовала его действительной потребности. То есть, нестяжание — отказ от того, чтобы активно приобретать какие-то жизненные блага.
Обет послушания это как принцип существования любого общества. Но монашеское общество придает послушанию совершенно особый характер. По разным причинам. Во-первых, потому что послушание — это единственный способ вообще войти в какую-либо традицию и воспринять ее. Если ты придешь в любой монастырь со своим уставом, ты мало того, что всех перебаламутишь, ты ничему не научишься в монастыре. Монастырь — это училище, школа духовная. Люди приходят сюда учиться тому образу жизни, которого они не знают. Поэтому без послушания просто невозможно овладеть всеми этими премудростями.
Кроме того, послушание, вообще является первой ступенью такого очень необходимого качества и в миру и в монастыре, как смирение. То есть, человек привыкает не мыслить о себе как о чем-то таком значительном (и по этой причине любые его желания должны немедленно выполняться, а если это не так, то жизнь не удалась).
Послушание, добровольно на себя принятое, отсекает очень много других страстей. И человек благодаря послушанию может найти этот внутренний покой, который дается смирением.
Кроме того, послушание — это возможность не суетиться и не заботиться возложением на себя тяжкого бремени принятия решений. Это в свою очередь освобождает очень много внутреннего пространства души и ума для того, чтобы сосредоточиться на молитве.
Поэтому, например, на Афоне, очень ценятся такие простые послушания как мытье посуды. Эта монотонная работа позволяет монаху полностью сосредоточиться на своем внутреннем духовном состоянии, на творении Иисусовой молитвы или любой другой.
Но, поскольку есть разные степени монашества, то и обеты, и строгость их исполнения могли быть разными.
По мере возрастания монаха, он принимал на себя более строгие личные уже правила соблюдения, например, поста или безмолвия.
В некоторых афонских монастырях при постриге в великую схиму, — а там постригают в том числе и молодых людей по нашим меркам — им, как правило, дают какой-то дополнительный обет, например, безмолвия. Это когда запрещается монаху после принятия пострига общаться с кем-то кроме игумена и духовника. И он действительно изъясняется знаками, или, в очень редких оговоренных случаях, может позволить себе что-то сказать.
Монахи до революции, принимая монашеские обеты, подписывали целые листы, давали письменную клятву с развернутым содержанием монашеских обетов. Например, они не должны были посещать кинематограф, ходить в оперу. И все эти нормы достаточно подробно, насколько мы знаем из некоторых воспоминаний, были расписаны: что можно, а что нельзя.
Во многом это еще определялось и законодательством Российской империи. Мантийный монах и схимник, например, юридически ограничивался в праве наследования и передачи имущества. Он не мог, например, ни получить, ни унаследовать по завещанию какое-то имущество, ни передавать его сам, — потому что предполагалось, что никакого имущества у него нет и быть не может.
Таким образом, форма и проявление монашеских обетов менялась в разных условиях и в разные времена, но суть сводится к тем трем основным принципам, с которых мы начинали.
Комментировать