Песнь 3

Чти понедельнику первыя седмицы.

Ирмос: На недвижимом, Христе, камени заповедей Твоих утверди мое помышление.

Когда Господь разрешил неплодие Анны, жены Елканы-Ефрафянина, и родила она сына Самуила, что значит испрошенный у Бога⁴⁹⁰, «молилась Анна и говорила: возрадовалось сердце мое в Господе; вознесся рог мой в Боге моем; широко разверзлись уста мои на врагов моих, ибо я радуюсь о спасении Твоем. Нет столь святаго, как Господь; ибо нет другого, кроме Тебя; и нет твердыни, как Бог наш. Не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; ибо Господь есть Бог ведения, и дела у Него взвешены. Лук сильных преломляется, а немощные препоясываются силою; сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают; даже бесплодная рождает семь раз, а многочадная изнемогает. Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит; Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает. Из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие; ибо у Господа основания земли, и Он утвердил на них вселенную. Стопы святых Своих Он блюдет, а беззаконные во тьме исчезают; ибо не силою крепок человек. Господь сотрет препирающихся с Ним; с небес возгремит на них. Господь будет судить концы земли, и даст крепость царю Своему и вознесет рог помазанника Своего» (1Цар.2:1–10).

Церковь не забыла этой молитвы – она не может забыть ни одного чуда, коим Господь отвечает на веру чад Своих, как не забывает она и о том, как праведный человек славит Господа, когда прошение его наконец услышано. Анна дала обет посвятить Богу младенца, если родит его (1Цар.1:11), – и Господь внял сердечной молитве и благоволил исполнить ее слезное прошение. Она же в радости своей возвеличила все дела Его – в пример нам, многогрешным, так часто забывающим о благодарности в благополучии своем, как будто не Господь – виновник этого благополучия, а мы сами!

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Огнь от Господа иногда Господь одождив, землю содомскую прежде попали.

«И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба» (Быт.19:24). Почему преподобный Андрей возвращает нас к этому событию? Не затем ли, чтобы напомнить, что как первородный Адамов грех сущностно изменил всю землю, наложив на нее свою печать⁴⁹¹ (Быт.3:17–19)., так и грех нечестивых жителей Содома и Гоморры, чуждых страннолюбию, чуждых всякой добродетели, осквернил собою и землю их?

«Так как люди, населяющие эту землю, принесли много плодов беззакония, то Я, говорит Господь, и земные плоды делаю негодными к употреблению, чтобы истребление плодов на этой земле служило всегдашним памятником для последующих поколений и чтобы бесплодие ее всем напоминало о беззаконии обитавших здесь людей»⁴⁹².

Помни об этом, душа моя.

Помни о том, что суд над Содомом – «подготовительный образ будущего суда»⁴⁹³.

Помни о том, что каждый твой греховный поступок имеет последствия не только для тебя самой – вся земля страдает от твоей греховности, оскверняется ею, становится все более и более бесплодной. И когда-нибудь может наступить предел Божьему долготерпению, предел, за которым следует справедливый Божий суд. «Бог терпит долго, а бьет больно», – так говорит православный народ. А народ всегда знает лучше, чем ты – ведь у тебя есть только твой собственный, очень кратковременный жизненный опыт (но и из него, если захочешь, можешь ты, душа моя, увидеть справедливость этого мудрого указания), народ же – он весьма долговечен на земле, а если он еще и «народ Божий»⁴⁹⁴ (1Пет.2:9–10). – то и вовсе бесконечен во времени по Промыслу Божию.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

На горе спасайся, душе, якоже Лот оный, и в Сигор угонзай⁴⁹⁵.

Посмотри, душа моя, сколь велико Божие милосердие!

Горное место, указанное Лоту Ангелами, оказалось не под силу для него, сил его оказалось недостаточно, чтобы взойти на вершину горы. Но сила молитвы праведника оказалась таковой, что Господь внял ей – по молитве Лотовой ему был дарован Сигор, спасенный его молитвой от разрушения; да и беззаконному Содому была дана отсрочка от казни: гнев Божий постиг его только тогда, когда Лот был спасен от огненного запаления⁴⁹⁶.

Это ли не образ тебе? Это ли не указание на то, что спасение может быть улучено везде – лишь бы воля твоя искала его?!

Спасайся на горе, – повторяет преподобный Андрей слова Писания, – спасайся там, «откуда придет помощь твоя» (Пс.120:1), спасайся высокими подвигами, превышающими человеческое естество. А если не можешь, если нет у тебя на то ни Божьего дара, ни сил для преодоления телесных и духовных немощей (ведь сказано: «кто может вместить, да вместит» (Мф.19:12)), – моли Господа, чтобы даровал Он тебе иной путь ко спасению, чтобы указал Он тебе дорогу в духовный Сигор, туда, куда ты можешь добраться, несмотря на все свои слабости, потому что этот путь соответствует твоим силам.

«Многи суть пути ведущии к животу, и многи, иже к смерти»⁴⁹⁷, «и не всякий путь благоуспешен для всякого человека, но каждому человеку по мере внутреннего возрастания его» и в соответствии с его знанием «совесть показывает »⁴⁹⁸.

«Богу возлюбленно, еже есть по силе»⁴⁹⁹ – таков опыт преподобных отцов. «Всякая мера добра есть» и «изящна, по речению премудрых», а «всеумеренное есть изряднейшее»⁵⁰⁰. Напротив того, «небезопасно все то, что преступает меру»⁵⁰¹. Ведь «диавол имать обычай прилагати душе... трудов безмерие, или всесовершенную праздность»⁵⁰², и во всем, что не имеет меры и своего чина и последования, можно узреть бесовское наведение⁵⁰³. Таким образом, «безмерная и безвременная маловременна суть, паче вредна и неполезна»⁵⁰⁴.

Поэтому, раздавая «комуждо чувству подобающее дело», следует, «соразмерность почтивше» и соблюдая «порядок и чин», не искать «вышемернаго», но дать телу «делание по силе»⁵⁰⁵, «избегая какой-либо случайной чрезмерности», – причем так, чтобы труд, совершаемый «по силе произволения», не послужил поводом к многопопечению и рассеянию⁵⁰⁶.

«В дому Отца Моего обители многи суть», – сказал Христос (Ин.14:2). И хотя «некоторые утверждают, что и Царство одно, и геенна одна; мы же говорим, что многие степени, различия и меры[,] и в самом Царствии и в самом наказании изобилие», так что «есть меры избыточествующие, и есть меры малые»⁵⁰⁷.

Ищи свою меру, душа моя! Отойди от того, что сверх твоих сил духовных, но и не преуменьшай их – потому что ты должна делать то, что можешь, а если нет, если, по жалости к себе, снизишь ты напряжение своих внутренних сил, то спросит с тебя Господь твой, спросит так, как спросил Он с человека, не пожелавшего использовать свои дарования для приумножения духовного богатства.

И не услышать бы тебе (как ему) отметающие все оправдания осуждающие слова: «негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф.25:30).

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Бегай запаления, о душе, бегай содомскаго горения, бегай тления Божественнаго пламене.

Вновь возвращает тебя, душа моя, преподобный Андрей к берегам Мертвого моря, туда, где стояли некогда опутанные грехом Содом и Гоморра.

Помнишь ли ты эти берега? Помнишь, сколь они пусты и бесплодны? Помнишь палящее солнце, беспощадно иссушающее и прилежащие к морю горы, и широкую долину за ним? И самое море – воистину мертво: нет в нем никакой жизни (а ведь глубины морские некогда, по Божественному слову, извели из себя и рыб, и птиц, и пресмыкающихся⁵⁰⁸ (Быт.1:20–22).!), оно отказывается даже принимать ее в себя – в воды его невозможно погрузиться, они выталкивают человека на поверхность, а если человек все же с применением усилия попробует погрузиться в эти мертвящие воды, то он будет ими сожжен – глаза, губы, рот, любая нежная часть человеческого тела при соприкосновении с этими водами начинают гореть, словно в тлении Божественного пламене, и разлагаться им...

«Озеро, в которое впадает Иордан, огромно, почти как море, лишь вода его более отвратительна на вкус; над ним подымаются тяжелые испарения, которые несут чуму людям, живущим по его берегам. Ветер не волнует поверхности озера, рыбы не живут в нем, и не приближаются к нему привыкшие плавать птицы; неподвижные воды, словно покрытые твердой корою, удерживают на своей глади любой предмет и не дают утонуть ни опытному пловцу, ни новичку, едва умеющему плавать. В определенное время года озеро извергает из своих глубин смолу, и люди постепенно научились ее вылавливать, руководствуясь при этом промысле, как и во всех других полезных ремеслах, исподволь накопленным опытом. Это черное вещество в обычном состоянии представляет собой жидкость, но если налить на него уксусу, оно густеет и всплывает на поверхность; тут его берут руками, втягивают на палубу, и тогда оно само по себе, без всякой помощи, начинает изливаться в глубь корабля до тех пор, пока не перережут струю. Перерезать же ее нельзя ни медью, ни железом; она прерывается только от крови, – если поднести к ней одежды, смоченные в той крови, что каждый месяц выделяют женщины. Так по крайней мере рассказывают об этом промысле старинные писатели. Люди же, хорошо знающие тамошние места, говорят, что смола плавает на поверхности озера, ее хватают руками и вытаскивают на берег, а потом, когда она высохнет от испарений земли и солнечных лучей, рубят на куски топорами и клиньями, наподобие того, как раскалывают бревна и камни.

Неподалеку от этих мест расстилаются равнины, которые, как рассказывают, были некогда плодородны и покрыты многолюдными городами, а после выжжены небесным огнем. Говорят, что остатки этих городов видны и поныне, земля же с тех пор как бы навеки обуглилась и утратила способность плодоносить. Всякое растение, посаженное здесь рукой человека или само по себе пробившееся из земли, тонкий ли у него стебель и бледные цветы или, наоборот, оно кажется поначалу вполне здоровым и крепким, – все равно в конце концов вянет, чернеет и рассыпается в прах. Что касается рассказов о гибели некогда славных и великих городов, уничтоженных небесным огнем, я готов допустить, будто так оно и было на самом деле. Но когда речь заходит о бесплодии здешней земли, о стоящем над ней зараженном воздухе, я полагаю, что лучше объяснить это действием испарений озера; растения же и посевы гибнут от вредоносного дыхания, которое исходит тут от неба и земли»⁵⁰⁹.

«Озеро полно асфальта. От времени до времени асфальт извергается на поверхность из самой глубины с пузырьками, как будто происходит кипение воды. Поверхность воды, вздуваясь, получает вид холма. Вместе с асфальтом поднимается на поверхность большое количество похожей на дым копоти. ...От этой копоти ржавеет медь, серебро, все блестящие предметы и даже золото»⁵¹⁰.

Воистину великое Божие смотрение! Там, под глубинами морскими, сокрыт великий грех, повлекший за собой и великое наказание, и Господь указует нам через это природное явление: грех – не место для человека, он не сроден ему, человек и грех – явления взаимоотталкивающиеся, они не должны быть вместе, слитно, человеку не должно погружаться в греховную бездну!

«Эта земля насыщена огнем, – ужасались древние путешественники. – Около Моасад показывают обрывистые обожженные скалы и во многих местах расселины и подобную пеплу почву: из гладких скал каплями струится смола, и кипящие потоки издали распространяют зловоние»⁵¹¹.

А ведь некогда именно эти места созерцал Моисей с горы Нево («и взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, на вершину Фасги, что против Иерихона, и показал ему Господь всю землю Галаад до самого Дана, и всю [землю] Неффалимову, и [всю] землю Ефремову и Манассиину, и всю землю Иудину, даже до самого западного моря, и полуденную страну и равнину долины Иерихона, город Пальм, до Сигора. И сказал ему Господь: вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: «семени твоему дам ее»; Я дал тебе увидеть ее глазами твоими» (Втор.34:1–4)), и были они тогда местами, где течет молоко и мед, где растут фрукты и невиданной величины виноград, местами, годными для земледелия, разведения скота и приятного образа жизни⁵¹² (Чис.13:18–19, 22–28)..

И только целебная грязь, истекающая из мертвых морских глубин (как велика премудрость Божия!), напоминает о том, что даже самое согрешение может стать орудием исправления. «Ясне самой той грех к Богу приводит раскаявающагося»: «внегда бо глаголати тебе: согреших Господеви! ответ дается: отпущаются греси твои. Аз есмь изглаждаяй, и не помяну»⁵¹³.

Поэтому «ниже отчаяваемся, ниже да падаем, но присно да полагаем начало. Пал ли еси, востани: и паки пал ли еси, востани: точию Врача да не отступиши, и самоубийцы горший да не осудишися отчаянием. Потерпи Его, и Той милость сотворит или обращением, или искушениями, или иным смотрением тебе неведомым»⁵¹⁴.

«Праведник своею добродетелью спас и дочерей своих, и не допустил до разрушения города (Сигора. – иг. Ф.); а (беззаконники), напротив, крайним своим беззаконием не только сами погубили себя и были истреблены, но и землю свою на будущее время сделали бесплодной, – так говорит об этом бесплодном месте святой Златоуст. – Мы же, слыша это (повествование), будем иметь великое попечение о своем спасении; будем избегать подражания беззаконию содомлян, напротив, поревнуем страннолюбию этого праведника и его другим добродетелям, чтобы отвратить от себя гнев, движимый свыше. Невозможно, конечно невозможно, чтобы с усердием преданный добродетели не приобрел от того себе великого сокровища»⁵¹⁵.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Преступи понедельнику. Чти сей тропарь зде в четверток пятыя седмицы.

Исповедаюся Тебе, Спасе, согреших, согреших Ти, но ослаби, остави ми, яко благоутробен.

Грех мой терзает меня, говорит преподобный Андрей, продолжая размышлять над Божьей карой, постигшей древние Содом и Гоморру. Душа моя рвется исповедать его, стенает он, повторяя: согреших, согреших Ти.

Ведь исповедь – великое Таинство милосердия Божия, которое очищает душу, избавляет ее от тяжести греха, изглаживая тот самый грех, делая его как бы не бывшим⁵¹⁶: грех, влекущий человека вниз, притупляющий его ум, сердце и совесть, ослепляющий его духовный взор, обессиливающий его христианскую волю, «уничтожается, и восстанавливается вновь живая связь человека с Церковью и с Господом Богом»⁵¹⁷.

Милосердный Господь на всякий наш от сердца идущий вопль: остави ми, прости мне, – всегда готов сказать: «Оставляюттися греси твои» (Лк.5:23). Лишь бы мы сами всегда были готовы к искреннему покаянию, к исповеданию своих грехов, лишь бы ты, душа моя, от всего сердца произносила всегда: «имею волю каятися»⁵¹⁸, потому что своей свободной волей избираешь ты добро или зло, своей свободной волей попускаешь вселиться в себя греху, и своей свободной волей должна ты отторгнуть греховность, как некогда из утробы изблева морский зверь якова прият (то есть – так, как принял, без всякого изменения, без смешения с ним, без соединения внутренних природ!) то, что было чуждо его существу⁵¹⁹.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Чти понедельнику.

Согреших Тебе един аз, согреших паче всех, Христе Спасе, да не презриши мене.

«Покаяние есть не только сознание своей греховности или простое признание себя недостойным; даже не только сокрушение и сожаление о допущенных падениях и слабостях, и не только раскаяние (хотя все эти моменты должны входить в покаяние), – но оно есть еще и акт воли к исправлению, желание и твердое намерение – решимость бороться с дурными склонностями; это состояние души соединяется с прошением помощи Божией для борьбы со своими дурными склонностями. Такое сердечное и искреннее покаяние нужно для того, чтобы действенность этого Таинства простиралась не только на снятие грехов, но чтобы в раскрытую душу входило благостное врачевство, не допускающее, чтобы душа снова погрузилась в грязь греха»⁵²⁰.

«Пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отъидеши»⁵²¹, – так, помолясь, напутствует духовник пришедшего к сему блаженному и благодатному Таинству.

Врачевство благодати Божественной всесильно. Силен Господь простить нам грехи наши. Силен Он поднять нас из блата (болота) греховнаго душ наших⁵²². Силен Он обновить и совершенно преобразить нас – лишь бы мы сами не упали настолько, чтобы оказаться не в состоянии осознать глубину своего падения.

Нощь не светла неверным, Христе, верным же просвещение в сладости словес Твоих⁵²³, – так поет Святая Церковь. В нощи греховной лишь неверные совсем не видят света. Для нас же, тех, кто почитает себя верными Христовыми, слово Его – тот луч света, который освещает нам путь в Царствие Небесное.

Открой глаза свои, душа моя, открой, чтобы увидеть этот всесветлый луч!

И не убойся – первое, что ты увидишь, будет тяжесть грехов твоих, и будет она такова, что ты поймешь: никто не согрешил в этом мире больше, чем ты, никто – ведь и самые великие грешники каялись и получали прощение, ты же сама, душа, признаешь: «покаяния несть во мне»⁵²⁴, ты сама говоришь: «Се, взывает, Госпоже, Сын Твой, и поучает нас на доброе, аз же грешный добра всегда бегаю»⁵²⁵.

Как некогда великий авва Памво, будучи уже на смертном одре, произнес: «Теперь отхожу к Богу так, как бы еще не начинал служить Ему»⁵²⁶.

И только разогнав тьму греховную, разрешившись Христовой милостью от тяжести греха, ты (как слепой, у которого сняли с глаз катаракту) сможешь увидеть Его несказанный свет.

Святые апостолы перед тем, как увидеть свет Преображения Господня, взошли с Ним «на гору высокую», на вершину Фаворскую (Мф.17:1; Мк.9:2; Лк.9:28). Как толкует блаженный Феофилакт, Христос «возводит их на высокую гору, дабы показать, что тот, кто не возвысится над земным, недостоин таких божественных созерцаний»⁵²⁷.

Твоя высота здесь, в этом мире, – вершина очищающего покаяния. Сюда мы должны взойти, до этих молитвенных высот возвыситься, «ибо мы должны молиться в уединении, с восхождением, не преклоняясь ни к чему земному»⁵²⁸.

И только с этих Фаворских высот покаяния созерцаемый, станет для нас явным «не чувственный и не умопостигаемый свет» будущего века⁵²⁹.

Ищи же покаяния всецелого – хотя бы сегодня начни, читая Великий сей канон; ищи и возопи ко Христу с ветхим Адамом: Милостиве Щедрый, помилуй мя, падшаго⁵³⁰.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Ты еси Пастырь добрый, взыщи мене, агнца, и заблуждшаго да не презриши мене.

Рече Господь Своим учеником: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах. Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец» (Ин.10:11–15).

Посмотри вглубь себя, посмотри в глубины души своей и задумайся: ты, кому по выбору свыше доверено пасти Христовых овец, ты, недостойный, который, стоя у Престола Господня, получил в свои неловкие руки Всесвятейший Залог, о немже имаши истязан быти во второе и страшное Пришествие Великаго Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, чтобы сохранить его цел и невредимь до последняго своего издыхания⁵³¹, – достоин ли ты звания своего? Много ли овец, знающих голос твой? Положил ли ты воистину душу твою за то, чтобы «малое стадо» (Лк.12:32), вверенное твоему неусыпному попечению, сделалось тучным, богатым разумением и духовным опытом, способным к неуклонному прирастанию? И так ли уж неусыпно печешься ты о нем?

И не нужно вспоминать из святых отец, что монашеское дело и дело пастырское – не едино суть, поскольку-де «и благая глаголати, нижше есть молчания с рассуждением»⁵³², а монахам-де «ни церквей попечение, ни проповедь Евангелия вручена есть, но своея точию души попечение»⁵³³, почему-де и многие отцы от священства усердно убегали⁵³⁴, – ведь «не всякий даст ответ в том, что не наставлял других, но те, которым дано; им и должно до смерти страдать и полагать душу свою за стадо; о себе же самом каждый даст ответ»⁵³⁵, да и Лествичник-де в третьей степени тожде глаголет⁵³⁶...

Но это же – не для тех, кого Сам Господь руками священноначалия возвел к Престолу Своему. «Потщися, – говорит таковым Симеон Новый, – еже не отвратитися кого от требующих пользы от тебе собеседования ради с Богом. Лучше бо молитвы есть любы»⁵³⁷. А потому – учи любого, «кто бы ни случился пользы желаяй», и даже в страхе «повредитися от слушания таковых» не гони пришедшего, «Господу благодать по достоянию и желанию слышащих, поведающим подающу»⁵³⁸: «благодати содействующей, ничтоже повредишися»⁵³⁹.

«Спасаяй спаси свою душу»⁵⁴⁰ – вспомни эти ко многому обязывающие слова аввы Памво.

Пастырь спасается молитвами своей паствы, «ибо учителя неискусство погубляет учащияся, и ученическое нерадение бедствие приносит учителю»⁵⁴¹.

Некогда Петр – апостол первоверховный, великою мерою Христом облагодатствованный, – услышав пение алектора, пение, возвещающее людям новый день, окончание «нощи греха»⁵⁴², а ему – укор и стыд, «шед вон, плакася горько» (Мф.26:75), потому что трижды отрекся от Спасителя своего.

Помнишь ли ты эти слезы Петровы?

Но где же твои слезы – слезы о тех, кому ты мог помочь и не помог, о тех, кого ты не пожалел и отвел с праведного пути излишней суровостью твоей, и о тех, кого пожалел и излишней мягкостью своей на этот путь не поставил, где слезы о нищих, сирых и убогих, чающих Христова утешения, коих ты, Христом поставленный, не утешил, не ободрил или вовремя не наказал, не научил?

Где слезы твои о тех божественных службах, которые ты не совершил под предлогом самооправдательных отговорок, исполненных не столько любви к Богу, сколько привязанности к телу? Не сродни ли каждая не совершенная тобой Божественная литургия отрицанию Петрову: он сказал «яко не вем Человека сего» (Мк.14:71), ты же сам отвращаешь себя от совершения великого Таинства, сам, своею волею отвергаешься от хотящих преложитися через твое соучастие Даров⁵⁴³. Подумай: ангельские чины, тайно образующе, воспевают Животворящей Троице трисвятую песнь; человеческий род, припевая Ангелам, всякое житейское отлагает попечение⁵⁴⁴; Дары хотят преложиться, Христос, на престоле на небеси, на жребяти на земли носимый⁵⁴⁵, Сам хочет восстать в честных и пречистых Своих Плоти и Крови на Престоле храма земного, предстать пред тобою осязаемо-живым, ты же – не литургисуешь!

Старец Симеон, будучи в весьма и весьма преклонных летах, принял во объятия Свободителя душ наших⁵⁴⁶, презрев все старческие немощи свои, не ссылаясь на недуги свои, коих у него, видимо, было немало.

Он совершил свою литургию (ты ведь помнишь: литургия по-гречески, в первоначальном смысле, означает общественную работу, работу для блага всего общества!).

Отчего же ты всё болезнуешь?

Отцы-пустынники учат телесные недуги врачевать подвигом телесным, а не телесным покоем⁵⁴⁷, дабы насильством смертного сего телесе⁵⁴⁸ не возобладал над нами демон лукавый. Ведь как «движение души не иное что есть, как жизнь ее», так «без сомнения и о теле говорим, что тогда оно живет, когда движется, и тогда бывает смерть его, когда прекращается в нем движение»⁵⁴⁹.

Почему же ты так ищешь покоя до того, как в присносущный достигнешь покой⁵⁵⁰?

Добро бы, ревновал ты житию блаженного аввы Филимона, который «издавна пресвитерства сподобився, и небесных житием и разумом коснувся, сице божественных священнодействий убегаше времене, яко во множайших его подвигов летех не изволяти к священней поне приближатися трапезе, и Божественных причащению Таин сподобитися»⁵⁵¹, – но разве такая ревность снедает тебя?

«Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер.48:10).

Проси же, душа моя, проси Того, Кто проклят был по закону иудейскому (ибо сказано: «Проклят всяк висяй на древе» (Гал.3:13; Втор.21:23)), Того, Кто «однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею» (Евр.9:26) и «грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1Пет.2:24)⁵⁵² и пригвоздил их там, на древе Крестном, где Он волею распялся «за вся младенцы и старцы»⁵⁵³, – проси Его, разрушившего клятву излиянием Крове Своея⁵⁵⁴, и о тебе клятву разрушить, даровать тебе сердце умиленное, укрепить силы твои, вразумить тебя на путях пастырского служения твоего и помиловать тебя, овча Свое заблуждшее.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Ты еси сладкий Иисусе, Ты еси Создателю мой, в Тебе, Спасе, оправдаюся.

«Всех бо есть притруднейше управляти душами»⁵⁵⁵, – говорит блаженный Нил Синайский. «Это раньше чистый источник бил из-под каждого куста. А теперь – пей, где дают», – сказал лет пятьдесят тому назад безвестный лаврский монах.

Где научиться тебе, душа моя, дороге, на которой ты встретишь Спаса нашего, Господа Иисуса Христа Сладчайшего, и в нем оправдаешься от грехов своих?

«Всякое художество времене и учения требует многаго ко исправлению. Едино ли художество художеств без учения снискивается? И к земледелию не дерзнет приступити неискусный, ниже врачебной хитрости ненаучен приступит ко врачебным делам. Обличится бо сей, яко не токмо ничтоже пользовавый болящих, но и тяжшую устроивый болезнь. Той же оримую землю оляденевшею и былием заростшею соделавый. К единому же Богочестию яко всех легчайшему делу дерзновенно приступают тому не обучившиеся, и неудобь исправляемое удобно возмнеся быти многим. ... Кто бо не посмеется, вчера в корчемнице видя воду носяща, днесь яко учителя добродетели, от ученик окружаема» и «торжников паче, неже учителей образ показующе»?⁵⁵⁶

Кто не читал этих слов, коим уже полторы тысячи лет? Кто в гордыне великой не поверял ими учителей своих?

Но нам ли с тобой, душа моя, нам ли ставить себя на одну ступень с великим учителем и светильником вселенной⁵⁵⁷, преподобным Нилом?

«Якоже бо свиния лежит в калу, тако и аз греху служу»⁵⁵⁸ – вот слова покаяния, коим научен ты песнотворцем, вот слова, которые надлежит тебе вседневно повторять, вот ступень твоя, к которой прирос ты всем существом твоим и никак не можешь оторваться.

А потому – слушай того же преподобного Нила, который учит тебя ценить всякую каплю чистого учения, откуда бы она ни источалась: «Испытовати наставника устроения, и испытовати хотеть повеления, есть воспящати своему предспеянию»⁵⁵⁹.

Ищи своего учителя, душа моя, ищи того, кто поведет тебя, шаг за шагом, по лествице, возводящей в рай, ко Христу, в Немже оправдимся все. Ищи и помни: «Благо есть ...совет, егда кто не испытует жития учителя, якоже глаголет Богослов: Не ищи удостоверения учащаго тя, или проповедающаго ти. Никоегоже вреда не бывает вопрошающему от дел учащаго и? [то есть его. – иг. Ф.], но ниже паки пользы, аще не творит сам»⁵⁶⁰.

Душа управляется, если сама жаждет управления. А «Святый Дух, – говорит все тот же Нил Постник, – состраждет нашей немощи, и к нечистым сущим нам приходит»⁵⁶¹.

Зови же Духа Святого, душа моя, зови и полагайся на молитвы учителей своих.

Полагайся на них, но сама не оставляй духовного делания.

Помни: «Претерпевший до конца спасется» (Мф.10:22, 24:13; Мк.13:13) (славянский перевод, который многие с такой охотой стремятся вывести из церковного употребления, и здесь точнее: «спасен будет», дословно с греческого, где написано (??????????, в форме futurum exactum passivi, в будущем совершенном времени пассивного залога⁵⁶², – не «спасется», то есть сам «спасет себя», а именно – «спасен будет» силою пропятого и воскресшего Господа нашего! Вот почему мы так стоим на незыблемости церковнославянского извода Писания: древний переводчик оказался намного чувствительнее, чем его продолжатели в новые и новейшие времена, и филологически, то есть – к смыслу языка древнегреческого оригинала Нового Завета, и догматически, то есть – к самой сути православного вероучения!).

[Исповедаюся Тебе, Спасе, согреших, согреших Ти, но ослаби, остави ми, яко благоутробен.]⁵⁶³

Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе.

Троичен: О Троице Единице Боже, спаси нас от прелести, и искушений, и обстояний.

Много различных образов приводит богословие, чтобы хотя бы попытаться приблизить человеческое понимание к великой тайне Триипостасного Божества. Но один из самых важных с антропологической точки зрения, с позиций учения Церкви о человеке, есть образ, в коем Триединство Божественное соотносится некоторым образом с трисоставностью человека – венца Божественного творения.

«Триипостасно есть Божество во Отце и Сыне и Святем Дусе покланяемое. Во триех зрится разделениих и созданный от Него образ, человек в души, уме и слове, покланяяся Самому от несущих вся Сотворшему Богу. Яже убо Богу по естеству соприсносущна же суть и единосущна, сия и образу Его по естеству соестественна же суть и единосущна, от нихже еже по образу в нас зрится, и имиже образ есмь Божий, аще и брению и праху смешаюся.

Ино есть образ Божий, а ино видимая на образе. Образ бо Божий есть, душа умна, ум и слово, единое и нераздельное естество; видимая же на образе, начальственное есть и царское и самовластное. Сице и слава, ино есть ума, ино же достоинство; и ино же по образу Божию, и ино еже по подобию. И слава убо ума есть: горе?носное, приснодвижное к горним, острое, чистое, разумное, премудрое, безсмертное. Достоинство же словесное: царское, начальственное и самовластное. А еже по образу Божию есть, еже о души и уме и слове тождеипостасное и единосущное, нераздельное же и неразлучное: души бо есть ум и слово безплотная и безсмертная, и божественныя, и умныя, яже и единосущна суть и соприсносущна несекома от себе, или разлучитися могуща. А еже по подобию есть: праведное, истинное, благоутробное, милосердое и человеколюбивое»⁵⁶⁴.

Вот насколько велик человек – при творении он мыслился достойным носить в себе образ и подобие Божии, и даже в человеке, изгнанном из райского сада, тайновидцы зрят некую сущность, способную вместить в себя великую тайну образа и подобия, несмотря на всю греховность нашего земного бытия, замутняющую наше внутреннее существо.

Вот с каких немыслимых высот пал ветхий Адам, увлекая с собою всё потомство свое, даже и до наших дней.

Вот к какой высоте необходимо нам восстать, преодолевая прелести, искушения и обстояния, окружающие нас в мире сем, и стремясь от мрака греховнаго⁵⁶⁵ к мраку богословия и боговедения⁵⁶⁶.

«Господи, помози ми, Помощник мой и Избавитель мой Ты еси, Господи, не закосни!» (Пс.69:6, 39:18).

Пресвятая Богородице, спаси нас.

Богородичен: Радуйся, Богоприятная утробо, радуйся, престоле Господень, радуйся, Мати Жизни нашея.

Как странно слышать нам в дни великопостные, скорбные, приуготовительные к Страстной седмице – времени, когда встанем мы вместе с юным апостолом Иоанном и с Матерью Божией, с теми женами, которые были с Нею, на Лобном месте пред древом Креста, на котором распростер пречистые руки Свои Сын Божий Единородный, смертью Своею спасающий жизнь нашу, – как странно слышать нам среди Великого покаянного канона торжественный акафистный призыв: «Радуйся!»

Но вот – он звучит в тишине церкви, в тишине сердец наших, звучит, чтобы призвать нас: приклоните колена перед Той, чистоте жизни и души Которой обязаны вы чудом воплощения Господа, перед Той, Которая вместила Невместимого, перед Той, Которая стала Его престолом!

Она – Мать нашей Жизни, Господа нашего Иисуса Христа, Она – Мать каждого из нас, потому что Сам Сын Её поименовал нас «братьями» Своими⁵⁶⁷ и при Кресте Своем вручил Её – нам, а нас – Ей (Ин. 19, 26–27).

«Радуйся» – говорим мы Ей сейчас, радуйся, потому что недалек час, когда мы все единым дыханием воспоем ангельскую песнь: «Чистая Дево, радуйся, и паки реку, радуйся: Твой Сын бо воскресе тридневен от гроба, и мертвыя воздвигнувый!»⁵⁶⁸

И весь пост наш Великий – ради этой будущей радости приобщения нашей жизни к Светлому Его Воскресению!

Преступи понедельнику всеконечно. Чти вторнику.

Иный. Утверди, Господи, на камени заповедей Твоих подвигшееся сердце мое, яко Един Свят еси и Господь.

Источник живота стяжах Тебе, смерти Низложителя, и вопию Ти от сердца моего прежде конца: согреших, очисти, спаси мя.

Как далеко от сего дня первой седмицы поста до того момента, когда мы, все, кто будет в тот вечер в церкви, воспоем: «Тебе Победителю смерти вопием: осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне»!⁵⁶⁹

Как долог семинедельный путь покаяния! И как он опасен!

"Постися Господь дний четыредесять, последи взалка» (Мф. 4, 2; Лк. 4, 2) – эти слова Писания учат нас: время телесного воздержания есть и время искушения. Никто из нас кощунственно не подумает, что взалкало Христово Божество – да не будет! Взалкало Его Человечество, то, чем Он связан с нами непосредственнейшим образом, ведь «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек, подобно нам, искушен во всем, кроме греха; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 6–8; Евр. 4, 15). И взалкало Оно к исходу постных дней, когда тело Христово было утомлено постом настолько, что врагу показалось, что он может это тело бессмертное, в его нераздельной соединенности с Божеством, одолеть. И он не замедлил приступить к Тому, Кого он видел как обычного человека, со своим главным орудием – искушением (Мф. 4, 3–10; Лк. 4, 3–13).

Так и вокруг нас бродит "противник наш диавол..., аки лев рыкающий, ища, кого пожрати» (Ср.: 1Пет. 5, 8) – то есть разорвать наше соединение со Спасителем, отвратить нас от пути добродетели и тем лишить надежды на будущее обожение, закрыть тот внутренний источник веры, о коем Писание говорит: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21), – не будет, «есть», Господь подает нам его уже сейчас, и наше дело – найти его в себе и удобрять его землю нашей праведной жизнью, чтобы то, что сейчас – пока еще внутри нас, стало бы видимым всем, чтобы потенциальное – актуализировалось.

Церковь же дает нам орудия для воссоединения с «Источником жизни нашея»⁵⁷⁰ – пост и молитву. «Молитва и пост, по словам святых отцов, самым опытом познавших путь спасения, суть два крыла, которыми души наши возносятся от земли на небо, к Богу. Как птице без крыл не можно подняться от земли на воздух, так и душе нашей без молитвы и поста нельзя перейти из жизни плотской, земной, греховной в жизнь духовную, небесную, святую»⁵⁷¹.

Поэтому пост – это не просто дни, когда мы должны ограничить свои физические потребности исполнением некоей невесть кем и невесть когда предписанной диеты. (На самом деле – очень даже «весть»: все тонкости пищевых запретов и разрешений описывает церковный Устав, Типикон, которым мы по сей день пользуемся⁵⁷². Но многие ли об этом знают? И многие, именно эти предписания – а не те, что «от ветра главы своея» или соседки по подъезду, – постясь, в точности соблюдают?)

Это – время постоянного внутреннего борения, духовной битвы, разворачивающейся в наших сердцах, битвы, которую ведем мы сами, всецело полагаясь на помощь Божию, за нас же самих (вспомним слова ектении, молитвенного прошения, которыми завершается повечерие: «Рцем и о них», то есть, как говорит примечание в некоторых богослужебных изданиях, «о себе самех»⁵⁷³!).

Поэтому преподобные отцы полагают меру и посту (как и любому другому событию в духовной жизни) – ведь «Богу возлюбленно, еже есть по силе»⁵⁷⁴. «Всякая мера добра есть» и «изящна, по речению премудрых», а «всеумеренное есть изряднейшее»⁵⁷⁵. Напротив того, «небезопасно все то, что преступает меру»⁵⁷⁶. Ведь «диавол имать обычай прилагати душе... трудов безмерие, или всесовершенную праздность»⁵⁷⁷, и во всем, что не имеет меры и своего чина и последования, можно узреть бесовское наведение⁵⁷⁸. Таким образом, «безмерная и безвременная маловременна суть, паче вредна и неполезна»⁵⁷⁹.

Задача поста – не истощить тело человеческое. Потому что не с телом мы боремся, ведь душа «пользуется снабженным органами телом и доставляет ему жизнь и приращение, и чувствование, и производительную силу»⁵⁸⁰. «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12)⁵⁸¹, тело здесь, как и во всех других случаях жизни, – лишь инструмент, который должен повиноваться духу: «дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41; Мк. 14, 38)! И этот инструмент не должен мешать работе духа, не должен превратиться из орудия богомыслия в орудие того, кто постоянно ищет нашей погибели, – «чтобы не дать повода ищущим повода» (2Кор. 11, 12)⁵⁸²! И главная задача поста – истощить те духовные источники, которые толкают души наши ко греху (или, что то же, – мешают нашему возрастанию в праведности), истощить то, что делает нас слабыми в противостоянии между добром и злом, каждодневно разворачивающемся и внутри нас, и в том мире, который нас вседневно окружает.

Полагают отцы меру и молитве: «Егда можеши трезвенно молитися, да не касаешися рукоделия. Аще же унынием одержимь будеши, мало подвигнися претящи помыслу, и коснися рукоделия»⁵⁸³, поскольку «Бог не требует количества установленных псалмов и молитвословий, а внимает несмущенному и твердому уму нашему»: «Не множества молитв хочет от нас Бог, но чтобы со страхом Божиим и умилением становились на молитву, как и Ангел Господень повелел великому Пахомию. Старание твое должно быть не о количестве, но о глубоком рассуждении и внимании, чтобы всё было принято Богом, что исполнишь»⁵⁸⁴.

Прежде всего эта мера нужна, чтобы не впасть нам, душа моя, во искушение, не принять дары Божии за собственное достижение и от того не возгордиться гордыней сатанинской. Ведь его, «денницу, сына зари» (Ис. 14, 12), гордыня уже низвергла с небесных высот, его она уже распластала по земле (как сказал Господь, «проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3, 14), для него она уже стала причиной вражды со всем родом человеческим (помнишь, душа моя, как сказал Господь тому, кто соблазнил в раю прародителей: «вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3, 15)) – потому, что он пытался научить этой своей гордыне и чистых духом первых людей («будете, как боги» (Быт. 3, 5)!).

Именно поэтому молитва наша, в особенности – постовая, есть вопль ко Господу от сердца моего, вопль покаяния из глубины души (согреших!), вопль абсолютной веры в Божественное всемогущество и милость (очисти, спаси мя! – кто, как не Милосердный Господь, обладает такой несказанной мощью, которая одна способна пробиться сквозь бездну наших грехов, добраться через них к нашей чистой душе – образу и подобию Его, и, очистив ее, подать нам спасение, как разбойнику благоразумному, во едином часе⁵⁸⁵!) и сердечной надежды (прежде конца! – просишь ты, душа моя, и в этой просьбе – надежда на милость Господню, которая способна не только очистить тебя от мрака греховнаго⁵⁸⁶, но и дать тебе самой время на покаяние, чтобы спасение твое стало не актом Божественной только воли – в этом случае оно было бы для тебя чем-то внешним и даже, в некотором роде, принудительным, а «любовь нельзя навязать извне»⁵⁸⁷, – но и воли твоей собственной⁵⁸⁸, чтобы ты сама имела время соучаствовать в той творческой работе, ради которой и был сотворен человек, – чтобы ты почувствовала себя соработницей Богу, сотворцом, потому что акт спасения – это акт всемерно творческий, это продукт Бого-человеческого синэргизма, совместной деятельности в рамках того Бого-человеческого организма, который создал Господь именно для спасения всего мира, – в составе единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви Его, без которой невозможно спасение⁵⁸⁹ и в которую все мы веруем⁵⁹⁰).

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

При Нои, Спасе, блудствовавшия подражах, онех наследовав осуждение в потопе погружения.⁵⁹¹

«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди⁵⁹² (Мф. 22, 30). По мнению Филона – человеческие души, которые, носясь в воздухе, желали обитать в телах человеческих. По мнению новейших толкователей – потомки племени Сифова, которые не только были «сыны Божии по благодати» (Втор. 14, 1; 1Ин. 3, 1), но, вероятно, под сим именем и составляли общество (см.: Быт. 4, 26), противоположное обществу сынов человеческих, то есть потомков Каина, водимых одною человеческою поврежденною природою. Началом смешения столь противоположных обществ Моисей полагает прельщение красотою дщерей человеческих, а последствием – то, что и те, которые принадлежали к обществу ходящих по духу, соделывались плотию и самый свет начал прелагаться во тьму» [Филарет (Дроздов), святитель. На Быт. 6, 1–4. С. 161–162]. Щедровицкий мягко склоняет современного читателя к теории «падших ангелов» См.: Щедровицкий Д.В. Пятикнижие Моисеево. С. 87). Святой Златоуст, настаивая на том, что «нужно тщательно исследовать это место и опровергнуть пустословие тех, которые обо всем говорят необдуманно», показывает сначала, что? именно эти люди «осмеливаются говорить», чтобы «обнаружить нелепость их слов». «Они говорят, будто это сказано не о людях, но об Ангелах; их-то будто бы (Писание) назвало сынами Божиими. Но, во-первых, пусть они покажут, где Ангелы названы сынами Божиими: этого они не могут нигде показать. Люди называются сынами Божиими, а Ангелы – никогда. Об Ангелах (Писание) говорит: «творяй Ангелы Своя духи, и слуги Своя огнь палящ» (Пс. 103, 4), а о людях: «Аз рех: бози есте» (Пс. 81, 6); и опять: «сыны родих и вознесох» (Ис. 1, 2); и опять: «первенец Мой сын Израиль» (Исх. 4, 22); а Ангел нигде не назван ни сыном, ни сыном Божиим. Но что они говорят? Подлинно, то были Ангелы, но так как они сошли (с неба на землю) для беззаконного дела, то лишились своего достоинства. Другое, еще большее пустословие! Теперь они лишились (своего достоинства), и это именно было причиною их падения? Но Писание учит нас иначе, именно, что еще прежде создания первого человека они лишились того своего достоинства – и диавол, и те (духи), которые вместе с ним домогались высшего достоинства, как и говорит премудрый: «завистию же диаволею смерть вниде в мир» (Прем. 2, 24). В самом деле, скажи мне, если бы диавол не пал еще до создания человека, то как он оставаясь в своем достоинстве, позавидовал человеку? Какой имеет смысл то, что Ангел позавидовал человеку, бестелесный и находившийся в такой чести – обложенному телом? Но так как диавол ниспал с высочайшей славы в крайнее бесчестие, и ниспал будучи бестелесным, а между тем видел, что человек создан и, будучи в теле, удостоен, по человеколюбию Создателя, столь великой чести, то разгорделся завистью и посредством обмана, совершенного им чрез змия, подверг человека наказанию смерти. Таково свойство злобы: не может она равнодушно переносить счастья других. Для всех очевидно, что диавол и все его полчище искони уже лишились небесной славы и сделались бесчестными. А с другой стороны, и не безумно ли говорить, будто Ангелы низошли до сожительства с женами и бестелесная природа унизилась до совокупления с телами? Разве не слышишь, что говорит Христос об естестве ангельском: «в воскресении бо ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии суть» (Мф. 22, 30)? Да и не свойственно этой бестелесной природе иметь такое (плотское) вожделение. А сверх того нужно подумать и о том, что принять такое мнение и по разуму было бы величайшей нелепостью. Если святые, удостоенные Духа Святого мужи, не в силах были переносить даже явления Ангелов, если и муж желаний (пророк Даниил. – Ред.) узрев присутствие Ангела, не самое существо (потому что как можно видеть бестелесное существо?), но воспринятый им образ, лишился сил и едва не самой жизни, если и столь великий и высокий муж упал почти бездыханным, – то кто, и самый безрассудный, согласится с этим богохульным и крайне безумным мнением, будто бестелесная и духовная природа имела совокупление с телами?» И далее, опровергнув безумные измышления касательно данного места Писания святитель видит своей задачей «объяснить вашей любви истинный смысл Писания, дабы вы простодушно не слушали тех, которые произносят хульные речи и дерзают говорить на свою голову», и приводит целый ряд соображений относительно того, что под сынами Божиими в данном месте следует понимать потомков Сифа, которые вели род свой от сына его Еноса и «подражали добродетелям предков». Под сынами же человеческими святитель понимает тех, «которые родились прежде Сифа от Каина и от него вели свой род» [Иоанн Златоуст, святитель. Беседа на Бытие XX, 2–3, 187–189. С. 203–204)].. И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были, зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и « скорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их. Ной же обрел благодать пред очами Господа. Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом. Ной родил трех сынов: Сима, Хама и Иафета. Но земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье. И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни» (Быт. 6, 1–17)⁵⁹³.

Как пишет бытописатель, человечество к Ноевым временам существенно разделилось: одна часть его, наиболее многочисленная, последовала пути порока настолько, что «все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время».

«Необузданность» тех, кого Господь покарал потопом при Ное, поражала людей через много тысяч лет после этого страшного события: «Они устремились к этому делу не по желанию чадородия», «не по закону брака», «но по неумеренной похоти. Вожделение красоты увлекло их в эту погибель; красота лица была для них причиной блудодеяния и необузданности», так что они «не хотели обуздать беспорядочное вожделение, но, увлекшись видом (жен), погрязли (в нечистоте) и этим беззаконием сделали себя недостойными вышнего промышления». И «не глаз был причиной погибели этих людей, но их беспечная воля и необузданное вожделение... Когда душа предается нерадению и ослабит бразды, то, как возница, не умеющий сдерживать беспорядочные порывы коней, опустив бразды, подвергает опасности и коней, везущих колесницу, и самого себя, так и воля наша, когда не умеет по-надлежащему пользоваться членами, дав свободу беспорядочным вожделениям, губит сама себя»⁵⁹⁴.

«От этого злого дела, как от источника, рождались у них и многие другие грехи. Где блуд, невоздержная и нечистая жизнь, там естественно рождается и пьянство, и бесчинство, и великая несправедливость, и лихоимство, и множество зла», причем множеству грехов прилежат все: «Не только юноша (грешит), но и старец делает подобное ему; не только муж, но и жена; не только раб, но и свободный; не только богатый, но и бедный», причем делают это «не урывками, но размышляя в сердце, каждый час стремясь к этому и нарочито заботясь об этом, – не то что раз или два, просто и случайно, увлекшись грехом, оставляют потом нечестие, но прилежно упражняются в нем и делают злое; грех совершается ими с большим тщанием, не мимоходом, не небрежно и не в короткое время, но все дни, в течение всей их жизни. ...Они сделали это своим занятием, прилежно совершая всякого рода зло, и всякий возраст охотно стремился к деланию зла – ...не было незрелого и непричастного злу возраста, но все тотчас и с самого начала соревновали в этом злом подвиге, стараясь превзойти друг друга в беззаконных делах»⁵⁹⁵.

«Какое чрезмерное безрассудство! Какая бесчувственность души! Ни страх наказания, ни продолжительность (Божия) долготерпения не отклонили их от злых дел; раз низринувшись в пропасть и потеряв душевное зрение, они, объятые нечистой похотью, как бы каким опьянением, не захотели уже исправиться, как и Премудрый говорит: «егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит» (Притч. 18, 3). Страшно, страшно быть уловлену кознями диавола. Тогда душа уже запутывается как бы в сетях, и как нечистое животное, валяясь в грязи, услаждается этим, так и она, предавшись греховной привычке, уже не чувствует зловония грехов. Поэтому нужно трезвиться и бодрствовать, чтобы с самого начала не дать лукавому никакого доступа (к нам), чтобы он, омрачив наш ум и ослепив душевное око, не заставил нас, не могущих взирать на свет солнца правды, подобно лишенным солнечного света, стремиться в пропасть, что и случилось с этими людьми»⁵⁹⁶.

Другая же часть человечества, представленная лишь Ноем и его семейством, вела жизнь, исполненную добродетелей, как бы давая пример тем, кому через века сказал Христос: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12, 32).

Наблюдая перипетии существования рода человеческого в эти времена, Господь, как сказал бытописатель, «раскаялся, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем».

Нет причины думать, что раскаяние это было сродни тому, что испытывает каждый человек (как хотелось бы, чтобы – именно каждый, и не на словах, а на деле!), осознавая свои грехи перед тем, как подойти к духовнику, чтобы исповедать их. Прежде всего, потому, что Господь – это Сущность, абсолютно чуждая греха, ибо «грех и зло... полностью противоположны Его существу, Его бытию, Его природе»⁵⁹⁷. И раскаяние Его, и скорбь Его – не о том, чему причина – в Нем Самом, а о том, причина чего – вне Его, и она не может быть упразднена Его всемо?щью потому, что эта всемо?щь не имеет целью ограничить свободу воли, данную человеку от момента его сотворения, она не может встать на пути свободы выбора, потому что от этого выбора зависит спасение, а спасти – даже в человеческом ограниченном понимании! – можно только того, кто желает этого сам. Господь не ведет насильно, не принуждает, Он только просит: «Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему; ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих» (Втор. 30, 19–20).

«Для того ли, говорит Бог, Я создал сего (человека), чтобы он, вдавшись в столь великое нечестие, сделался виновником своей погибели?»

Вот в чем существо скорби Божией! Вот в чем суть Его раскаяния! Посмотри, душа моя: Сам Господь кается в твоих согрешениях! Сам Господь, в Своем неизмеримом сострадании к тебе, сокрушается о твоем нечестии!

Как можешь ты молчать, каменное сердце, видя это?

«Для того Я с самого начала удостоил его такой чести и явил столько попечения о нем, чтобы он, избрав добродетель, был безопасен от погибели. Но так как он злоупотребил Моим человеколюбием, то лучше уже прервать его злые предначинания. ...Со Своей стороны, говорит Бог, Я сделал все: привел (людей) из небытия в бытие, вложил в (их) природу знание того, что до?лжно делать и чего не делать, даровал им свободную волю, оказал неизреченное (к ним) долготерпение и даже после уже того продолжительного времени, после обнаруженного Мною гнева и угрозы назначил еще и другой срок, желая, чтобы они, сознав свои грехи, отвратили Мой гнев; но так как и от этого не произошло никакой пользы, то необходимо уже привести угрозу в исполнение, вконец истребить их и уничтожить весь род их, как негодную закваску, дабы они и последующих родов не сделались учителями нечестия»⁵⁹⁸.

Видишь ли, каменное сердце, что лишь один учитель чистоты с потомством его получил от Господа право на вечную жизнь – и на земле сей, в продолжении рода своего, в котором Сам Господь волею Своею для нас воплотился «в последние времена» (1Пет. 1, 20) – тогда, «когда пришла полнота времени» (Гал. 4, 4; ср.: Еф. 1, 9–10); и в Царствии Небесном, куда был воскрешен Тем, Кто нас ради во ад сошел и с Собою вся воскресил⁵⁹⁹.

Видишь ли, душа, окамененная нечувствием⁶⁰⁰, как учителя нечестия истребляются Божиим повелением с лица земли? И не важно, что словами своими они говорят нечто, что может быть согласовано с буквой Писания, – важно то, что делами своими они уничтожают дух его, фарисейски налагая на других «бремена неудобоносимые» (Мф. 23, 4; Лк. 11, 46) и закрывая от них двери Царства – «сами не входят и хотящих войти не допускают» (Мф. 23, 13). Ведь, как сказано, «буква убивает, а дух животворит» (2Кор. 3, 6), потому что «существо Нового Завета – одуховление верующих»: «Не в понятиях сила Нового Завета, а в благодати Духа. Слово благовестия только приготовляло к принятию Духа; но дело новозаветное совершал Дух, приемлемый через Божественные таинства... Дух, вошедши в сердце, не писал только Новый Завет, но совершал его, преобразуя внутреннего человека по духу Нового Завета»⁶⁰¹.

Почему же ты подражаешь их жизни, а не Ноевой, душа моя?

Почему ты ищешь только того, что взращивает тело твое, и не только взращивает, но и оболезнивает, потому что всё, что применяется излишне, без меры, несет с собой больше вреда, чем пользы? А ведь сказано: «Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 7–8).

Почему не тянешься ты к добродетели, которая взращивает тебя самоё, а не те узы, те ризы кожаны, которыми ты обложена с времен грехопадения прародителей – многоболезненную и грехолюбивую плоть твою, – те ризы, с которыми (в том виде, к которому мы привыкли сейчас, в этой временной жизни) тебе предстоит навсегда расстаться в славный и страшный день общего воскресения?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Согреших, Господи Тебе, очисти мя: несть бо иже кто согреши в человецех, егоже не превзыдох прегрешеньми.

Возопи вместе с преподобным песнотворцем, душа моя: «Согрешил, согрешил я Тебе, Господи, и нет и не было грешника, чьи прегрешения я не превзошел бы!»

Вспомни Каина, первого братоубийцу, – не грешнее ли ты его, душа моя? Он убил невинного брата из зависти к нему. Ты же – подумай! – ежедневно и ежечасно убиваешь брата, который, в отличие от брата Каинова, неразделен с тобою: каждый твой грех мысленный подвигает тело твое – брата-близнеца твоего неразлучного!⁶⁰² – к греховному деянию, потому что, как уже вспоминали мы, тело без мысли не согрешит, потому что оно само по себе к мысли не способно, оно, можно сказать, нейтрально, то есть не склонно ни к добру, ни ко злу, и делает только то, к чему побуждает его ум.

Но ведь не только тело свое ты поражаешь своим неразумием. Твоя жизнь может быть примером для тех, кто окружает тебя, и – вообрази только! – все твои неразумные стремления, выраженные явно, могут стать образцом для подражания тем, кто тебя ценит и кого высоко ставишь ты сама, душа моя! Это ли – не братоубийство второе?

Вспомни «жену Лотову», как повелевает тебе Сам Христос (Лк. 17, 32): та, от неразумия своего, оглянулась назад, туда, где она оставила грешную жизнь свою, и наказание не замедлило – до сих пор у Мертвого моря туристам показывают именно ту, как полагают, скалу, которая стала вечным памятником той, которая так скорбела об утрате возможности согрешать. Вспомни и подумай, душа моя: даже стоя у исповеди, под епитрахилью, куда смотришь ты – вперед, ко Господу и Спасителю твоему, оплакивая фехи свои и обещая никогда более не фешить, или назад к этим самым грехам, так услаждавшим тебя во дни ушедшие, которым нет возврата? Не превзошла ли ты в этом, душа моя, жену Лотову: ведь она не знала с достоверностью, почему именно нельзя обращаться назад, а ты знаешь точно, потому что соляной столп и по сей день стоит у тебя перед глазами!

Вспомни Давида-царя: тот от греха, содеянного с Урией и Вирсавией, стяжал себе праведность покаянием. Где твое покаяние, которое стяжавает праведность? Кто видел его?

Вспомни, наконец, преподобную мать Марию, светильник Египетской земли и всего православного мира, вспомни, как она, услышав зов Господень, от всего отреклась ради жизни с Ним и из вместилища порока стала средоточием благодати, да так, что изумила своей жизнью и теми дарами, которые собрала от милости Божией, видавшего виды учителя монашеской жизни – высоко чтимого в Египетской пустыне авву Зосиму! Ты же не только от всей неправедности не хочешь отречься, но даже в мелочах предпочитаешь служить себе, а не Создателю твоему!

Был ли день, душа моя, чтобы не усладилась гортань твоя?

Был ли день, когда ты презирала сребролюбие не потому только, что так нужно, а потому, что у тебя не возникло в нем потребности?

Была ли у тебя хотя бы мысль избавить келлию твою внешнюю от тех милых мелочей, к которым ты так привязана, – и не потому, что того требует долг покаяния в грехе мшелоимства, а потому, что в них просто нет нужды?

А ведь эти мелочи извне поражают тебя, внутренность твою, и ты сама становишься мелочной, перестаешь отличать великое от ненужного, главное от второстепенного...

Был ли день, чтобы ты не осудила внутри себя кого-нибудь из ближних своих? А ведь ты тем самым «собираешь горячие уголья на» свою «голову», тогда как Писание рекомендует совсем обратное: «если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Рим. 12, 20)!

Было ли время, когда это осуждение не простиралось и на отца твоего – не только отца по плоти, как это сделал бесчинный Хам в отношении праведного Ноя, но отца духовного, когда ты обсуждала либо внутри себя, либо, что еще постыднее, с посторонними лицами содержание слов, услышанных тобою при Таинстве Исповеди? (Ведь мы почему-то привыкли считать, что тайну исповеди обязан сохранять только духовник, мы же сами от этой обязанности вполне свободны!)

Почему ты не говоришь этим посторонним о своих грехах? Почему ты выносишь на их суд те добрые советы, которые даны только тебе и подходят только для того состояния, в котором ты, душа, пребывала на момент исповедания? Почему ты помышляешь не столько о том, по какой причине именно тебе даны эти советы и каким образом следует их исполнить, чтобы добиться духовного роста, сколько о том, что некоторые из этих советов показались тебе либо неуместными, либо нарушающими тот привычный строй твоей жизни, который ты считаешь своей свободной волей?

Почему думаешь не о том, как грехи твои оскорбляют милосердного Создателя твоего, а о том, что сама ты сильно оскорбилась лекарством, которое от чистого сердца предложено тебе для твоей же собственной пользы? Почему не хочешь понять, что зачастую предлагает их тебе не некто «отец такой-то», а Сам Спаситель, говорящий его устами: ведь мы ведем речь о Таинстве, мы веруем в то, что это – именно Таинство, а раз так – почему мы сразу же выбрасываем из Таинства то, что составляет его суть – Божественное соприсутствие и соучастие? Или Господь – да не будет! – просто автомат по отпущению грехов?!

И против кого ты ропщешь, чью наготу открываешь – отцовскую ли, как беззастенчивый Хам, или – наготу Того, Кто несет тебе спасение? А если так – не грешнее ли ты оного Хама?

Была ли, наконец, хоть минута в жизни твоей, когда мир воцарялся в тебе, – тот мир, о котором сказано: «мир Мой даю вам» (Ин. 14, 27)? Мир, покой, благодать истинная, не воображаемая, то, что составляет истинный смысл понятия «смирение». (Как часто мы принимаем за благодать мимолетное благостное состояние, сродни тому физиологическому «блаженству», которое мы испытываем, например, от насыщения нашего чрева! или некое слезливое настроение полурадости-полупечали, истоков коего мы и сами-то не ведаем – «и стало мне так хорошо-хорошо, сама не знаю почему!» – но с уверенностью считаем его выражением не нашей слабости, а Высшей силы, хотя достаточно подчас нескольких капель валерьянки, чтобы выявить истинный источник этой «силы»!)

«Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся вокруг тебя!» – эти слова преподобного Серафима, которые так любит цитировать Святейший Патриарх, относятся именно к этому роду смирения. Знаешь ли ты его? Знаешь ли хотя бы, чего надлежит искать?

Так возопи же ко Господу вместе с преподобным Андреем: «Очисти мя!» Ведь «для чистых всё чисто» (Тит. 1, 15., а для нечистого и чистый родник – мутен).

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Хама онаго, душе, отцеубийца подражавши, срама не покрыла еси искренняго, вспять зря возвратившися.

«Божественное Писание повествует обо всем приспособительно к нашей немощи»⁶⁰³, – говорит божественный Златоуст. Снисходя к немощи нашей, оно готовит нас к исполнению заповедей рассказами о том, что бывает, когда заповеди эти нарушаются.

«Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли», – повелел Господь в Десятословии (См.: Исх. 20, 12; Втор. 5, 16). Рассказавши же ранее историю нечестивого Хама, Моисей показал тебе, душа моя, что бывает, когда грех побеждает природную любовь человека к родителям его.

«И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего» (Быт. 9, 22–23).

Хам, «человек похотливый и невоздержный», «с самой ранней поры был развращен душою» и оскорбил родителя «по той же (развращенной) воле, по которой он не воздерживался от деторождения при таких обстоятельствах» (то есть во время потопа), – ведь «начало греха лежит не в природе, но в душевном расположении и в свободной воле. Ведь все сыновья Ноевы одной и той же природы и братья между собою, имели одного отца, родились от одной матери, воспитаны были с одинаковой заботливостью и, несмотря на то, обнаружили неодинаковые расположения – один уклонился ко злу, а другие оказали отцу должное почтение»⁶⁰⁴.

«Дабы почувствовать непристойность поступка Хама, должно представить, что нагота Ноя осталась бы закрытой для Сима и Иафета, если бы Хам им не сказал о ней. Итак, сей открыл ее снова. Сие обнаружило в нем самом гордость, утешающуюся падением другого, недостаток скромности, свойственной целомудрию, и неуважение к родителю. Противные сим качества показали в себе Сим и Иафет, которые «не видали наготы отца своего»⁶⁰⁵.

И ты, душа моя, подражая оному отцегубителю Хаму, не прикрыла, отвернувшись лицом назад, срамоты ближнего. Напротив, ты всегда готова высматривать чужие ошибки и промахи, ты готова судачить о них, ты даже Господу на них пытаешься жаловаться (будто бы Он Сам не ведает всего!), рассказывая на исповеди не о своих грехах, а о том, что сделал ближний твой. Но разве на то дана тебе исповедь? Разве ты приходишь не для того, чтобы исправить себя? Разве исповедь – для того, чтобы поговорить о других?

Или – это твой способ самооправдания? Посмотрите-де, другие-то вот что делают, так что мои грехи в сравнении с их грехами – и вовсе ничто!

Но ведь судиться-то ты будешь, душа моя, не в сравнении с другими! Ведь Суд – это обличение, выявление, обнародование именно твоей неправды! И от того, что кто-то другой – не прав, ты, душа, не станешь менее виноватой! Более того: посмотри, как называет Хама святой Андрей, – отцеубийцей! Разгласив, что лежал он «обнаженным и в полном беспорядке»⁶⁰⁶, сделав явным его позор, Хам совершил грех, равнозначный убийству! (Обратим внимание: «здесь может идти речь не обязательно о наготе в буквальном смысле; под «наготой» в Библии понимается также беззащитность, чрезмерная открытость; например, говорится о разведчиках, «высматривающих наготу» вражеской земли, т.е. ее уязвимые места (см.: Быт. 42:9, 12). В таком беззащитном, отрешенном состоянии «не от мира сего» Хам и застал отца»⁶⁰⁷. А что может быть более сродни убийству – убийству души, – чем открытие, обнародование такого состояния!)

А ты, душа бесстыдная, разглашая проступки ближних своих, не станешь ли их убийцей? Не подтолкнешь ли ты их к сугубому греху вместо покаяния? Не забывай: «грех оказывается грехом потому, что и посредством доброго причиняет смерть» (Ср.: Рим. 7:13, 5:12).

Душа моя грехолюбивая! Что же ты не хочешь войти в себя, пристально рассмотреть тайные уголки свои и найти «мерзость запустения, поставленную на месте святе» – там, где должна твориться «ежедневная жертва», чистая молитва твоя (Дан. 9:27, 11:31; Мф. 24, 15; Мк. 13, 14)? «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Лк. 6, 42; Мф. 7, 4–5)!

Потому и призывает тебя, душа глумливая, святой Златоуст: «Вразумимся же этими (двумя) примерами и из того и другого извлечем для себя пользу: Симу и Иафету будем подражать, а от подражания Хаму воздерживаться. Если, в самом деле, открывший чувственную наготу подверг себя проклятию и, лишившись одинаковой с братьями чести, осужден служить им, хотя не он сам, так все потомки его, то чему подвергнутся те, которые обнаруживают грехи братьев и не только не прикрывают их, но стараются еще сделать более известными и через это размножают грехи? Ведь когда ты обнаружишь грех брата, то не только его сделаешь, может быть, более бесстыдным и нерасположенным к возвращению на путь добродетели, но и тех, кто будет слушать тебя, более укоренишь в беспечности и расположишь к упорству во зле; мало этого, ты подашь повод и к хуле на Бога. А какое наказание ожидает подающих повод (к этому греху), всякому известно.

Будем же, прошу, избегать бесстыдства Хамова, а станем подражать целомудрию этих скромных сыновей, которое они обнаружили по отношению к наготе отца, и таким образом будем прикрывать грехи братьев, не для того, чтобы располагать их к нерадению, но чтобы, напротив, этим сильнее побудить их к скорейшему освобождению от заразы греховной и возвращению на путь добродетели.

Действительно, для человека внимательного неимение свидетелей грехов его облегчает исправление; напротив, когда душа потеряет стыд и увидит, что ее преступления известны всем, то не скоро решится исправиться, но, как бы упав в глубокое болото и увлекаясь множеством волн все ниже и ниже, будет уже не в состоянии всплыть наверх, впадет, наконец, в отчаяние и потеряет надежду на исправление.

Поэтому, прошу, не будем ни сами открывать прегрешение наших ближних, ни, когда узнаем о них от других, домогаться увидеть наготу их, но, подобно упомянутым добрым сыновьям, прикроем ее и постараемся исправить падшую душу увещаниями и советами, напоминая ей о величии человеколюбия Божия, о беспредельной благости и безмерном милосердии Его, чтобы нам удостоиться... благословения от Бога всяческих»⁶⁰⁸.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

[Запаления, якоже Лот, бегай, душе моя, греха, бегай Содомы и Гоморры, бегай пламене всякаго безсловеснаго желания.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Помилуй, Господи, помилуй мя, вопию Ти, егда приидеши со Ангелы Твоими воздати всем по достоянию деяний.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.]⁶⁰⁹

Преступи вторнику первыя седмицы даже до Славы. От зде чти среде первыя седмицы на повечерии.

Благословения Симова не наследовала еси, душе окаянная, ни пространное одержание, якоже Иафет, имена еси на земли оставления. «Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Xанаан же будет рабом ему» (Быт. 9, 23–27).

Так закончилась история отцеубийцы Хама.

«Имена в Библии даются не случайно: имя заключает в себе судьбу своего носителя, говорит о главном его предназначении, об основных свойств его души. По преданию, древних патриархов в миг, когда они нарекали име своим детям, осенял Дух Божий...

Что же означают имена сыновей Ноя? Их значение таково: Сим (שם) Шем) – «имя», «слава»; Хам ( תם Хам) – «жар», «страсть», “горячность»; Иафет (יפת Иафе?т) – «красота» (от יפה йафэ – «красивый»), а также “распространение», «расширение» (от глагола פתה пата? – “давать простор»).

Еще одно имя, которое здесь упоминается, “Ханаан», כנעו Кенаан происходит от глагола כנע кана – «покоряться», «унижаться», «подчиняться». Таким образом, «Ханаан» означает «подчиненный»⁶¹⁰.

Итак, когда Ной узнал о деяниях сыновей своих, «он благословил [двух] других сыновей своих, а Хама хотя и не проклял вследствие столь близкого родства с ним⁶¹¹, но зато проклял его потомков. Таким образом, в то время как все прочие избегли проклятия, сыновей Ханаана⁶¹², – имеет и более глубокий смысл. «Ханаан же будет рабом ему», – кому же именно: Богу Симову или самому Симу? Этот стих можно прочитать и понять по-разному, ибо в нем скрыта двойственная возможность осуществления пророчества. Если Ханаан покается и обратится к Богу, то будет рабом Богу Симову; если же не покается, то будет рабом самому Симу (как это и осуществилось исторически). В книге Второзакония так говорится о людях, которые не захотели служить Богу и за это будут осуждены служить своим врагам: «За то, что ты не служил Господу, Богу твоему, с веселием и радостью сердца, при изобилии всего, будешь служить врагу твоему, которого пошлет на тебя Господь, в голоде, и жажде, и наготе и во всяком недостатке; он возложит на шею твою железное ярмо, так что измучит тебя» (Втор. 28, 47–48). Итак, Ханаану как бы предоставляется выбор: служить Богу или служить Симу» (Щедровицкий Д.В. Пятикнижие Моисеево. С. 111). постиг гнев Божий»⁶¹³ (Быт. 10, 6–19). Но, как бы то ни было, – где ныне все эти народы и их города?.

И ты, душа моя окаянная, как оный Хам и его потомство, не наследовала Симова благословения⁶¹⁴; не имела ты и обширных владений на земле отпущения, как Иафет⁶¹⁵.

Ты, как Ханаан, мечешься в выборе между добром и злом: между Господом твоим, принесшим Себя ради тебя в Жертву и всечасно ожидающим твоего обращения, чтобы даровать тебе жизнь вечную, – и врагом твоим, ищущим без устали, как бы пожрети тя, сделать из тебя жертву свою идольскую.

Но Господь иного ждет от тебя. Посмотри, как говорит Он через апостола Своего: «Умоляю вас, братия предоставьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего, и не сообразуйтесь с веком сим, но прообразуйте обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благоугодная и совершенная» (Рим. 12, 1–2)! Не слышишь ли ты этот зов? А если слышишь – почему не хочешь очистить тела своего от скверны противоестественных стремлений, ум свой – от пустых мудрований и греховных помышлений века сего? Почему не хочешь обновить себя, восстановить на себе чистые одежды Крещения и ходить всегда в воле Божией?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

От земли Харран, изыди от греха, душе моя, гряди в землю, точащую присноживотное нетление, еже Авраам наследова.

«И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные. И пошел Аврам, как сказал ему Господь; и с ним пошел Лот. Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел из Харрана. И взял Аврам с собою Сару, жену свою, Лота, сына брата своего, и все имение, которое они приобрели, и всех людей, которых они имели в Харране; и вышли, чтобы идти в землю Ханаанскую; и пришли в землю Ханаанскую. И прошел Аврам по земле сей до места Сихема, до дубравы Море?. В этой земле тогда [жили] Хананеи. И явился Господь Авраму и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию. И создал он там жертвенник Господу, Который явился ему» (Быт. 12, 1–7).

Изыди от греха, душа моя, как Авраам вышел из земли Харран иди в землю, источающую нетление вечной жизни, которое Авраам наследовал.

Откуда надлежало уйти Аврааму (тогда еще – Авраму)?

Аврам родился в семье некоего Фары в Уре Халдейском, откуда позже эта семья переселяется на северо-запад, в Харран, «город жрецов и астрологов: в Харране находились древнейшие обсерватории и там жили поклонники лунного бога, который назывался Йерах (или Син), что означает «Луна»⁶¹⁶.

Вот из какой земли было повелено выйти древнему патриарху. Это была воистину земля греха, земля идолопоклонников, земля, не ведавшая истинного Бога.

Почему он вышел из этой земли?

Что стало поводом к Божественному повелению?

Вера Аврамова. «Он был человеком необыкновенно понятливым во всех отношениях, отличался большой убедительностью в речах своих и порядочностью в обращении. Выделяясь поэтому среди других и пользуясь между ними большим почетом, вследствие своего добродетельного образа жизни, он пришел к мысли, что настало время обновить и изменить присущее всем [его современникам] представление о Господе Боге. Таким образом, он первый решился объявить, что Господь Бог, создавший все существующее, един и что всё, доставляющее человеку наслаждение, даруется Его милостью, а не добывается каждым [из нас] в силу собственного нашего могущества.

Аврам вывел всё это из созерцания изменяемости земли и моря, солнца и всех небесных явлений. Ибо (так рассуждал он) если бы всем этим телам была присуща [собственная, самостоятельная] сила, то они сами заботились бы о сохранении порядка между собою; но так как этого-то у них как раз и нет, то очевидно, что они полезны нам не в силу собственного, присущего им могущества, но вследствие власти Повелевающего им, которому Одному подобает воздавать честь и благодарность». Но вследствие этого религиозного нововведения «халдеи и прочие жители Месопотамии восстали против Аврама»⁶¹⁷.

Каково было главное условие осуществления Божественного предначертания? – Непоколебимая вера. «Дух повеления Божия был тот, что Аврам должен оставить собственное, известное, близкое, любезное, дабы стремиться к отдаленному и неизвестному, которое было в руках Божиих»⁶¹⁸.

Таким образом, «с самого начала праведник был приучаем предпочитать невидимое видимому и будущее тому, что уже находилось в руках... (Бог) ведь не сказал, в какую страну хочет переселить его, но неопределенностью Своего повеления испытывал благочестие патриарха. Какой возвышенный, не обладаемый никакой страстью или привычкой дух потребен был для исполнения этого повеления! В самом деле, если и теперь, когда уже распространилась благочестивая вера, многие так крепко держатся привычки, что скорее решаются все перенести, нежели оставить, хотя бы и нужно было, то место, в котором они доселе жили, и это бывает не только с обыкновенными людьми, но и с удалившимися от житейского шума, избравшими жизнь монашескую, – то тем более естественно было этому праведнику огорчиться таким повелением и медлить исполнением его»⁶¹⁹.

Аврам был позван последовать очень неясному обетованию Божию: «Два обстоятельства с благоговением должны быть примечены вообще в обетовании, данном Авраму: непонятное величие обета и видимый недостаток естественных средств к его исполнению. И то, и другое обращается в похвале веры Аврамовой, возвещая вкупе славу могущества и благости Божией»⁶²⁰.

И этот «халдеянин, старец [а был он тогда от роду семидесяти пяти лет⁶²¹. – иг. Ф.], который не знал и Закона, не читал и пророков и не получил никакого другого наставления», этот праведник «и?де, якоже глагола ему Господь» Бог, – то есть он исполнил все, что заключалось в повелении. Бог сказал, чтобы он оставил все, и родство, и дом – и он оставил. Сказал, чтобы он шел в землю, которой не знал, – он послушался. Обещал «сотворить» его «в язык велий» и благословить – он поверил, что сбудется и это. Словом, как «глаголал ему Господь» Бог, так он «и иде», то есть поверил словам Божиим нисколько не колеблясь и не сомневаясь, и пошел с твердым духом и решимостью; за то и удостоился великого благоволения от Господа»⁶²².

Вот какой пример ставит перед твоими глазами преподобный, душа моя: пример беззаветной веры Богу, у Которого «не останется бессильным никакое слово» (Лк. 1, 37); веры, которая готова оставить позади себя всё прошлое (а ведь Аврам происходил «из семьи священнослужителей Шумера, астрологов, «созерцающих высь», то есть наблюдавших звездное небо; отсюда его имя – «отец выси», אברם : от אב – «отец» и רם – «высокий», и был вполне состоятельным человеком⁶²³); веры, которая видит перед собой только будущее, которое содержится в обетованиях Господних – даже там, где для исполнения этих обетований, казалось бы, нет никаких видимых оснований⁶²⁴.

Оставь ветхий твой грех, душа моя, выйди из земли, которой он безраздельно обладает, войди в Церковь Святую, Соборную и Апостольскую, где процветает слово Божие, поверь неложному Господню обетованию – и тогда наследуешь ты жизнь вечную.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Авраама слышала еси, душе моя, древле оставльша землю отечества и бывша пришельца, сего произведению подражай⁶²⁵.

Итак, ты слышала, душа моя, как Авраам некогда оставил землю отечества своего и стал пришельцем в чужой стране. Смотри: «Господь повелел это патриарху не в юности его, но тогда, когда он уже пришел в старость, когда люди большей частью бывают довольно нерасположены к путешествиям».

Но «ни возраст, ни другое что-либо, способное привязать его к домашней жизни, не послужило ему препятствием, напротив, любовь к Богу победила всё. Так, когда душа бодра и внимательна, то преодолевает все препятствия, вся устремляется к любимому предмету, и какие бы ни представлялись ей затруднения, не задерживается ими, но все пробегает мимо и останавливается не прежде, как достигнет желаемого.

Вот почему и этот праведник, хотя мог быть удерживаем и старостью, и многими другими препятствиями, разорвал, однако ж, все узы и, как юноша, бодрый и ничем не задерживаемый, поспешил и ускорил исполнить повеление Господа. Да и невозможно кому бы то ни было, кто только решится совершить что-нибудь славное и доблестное, невозможно исполнить это, не вооружившись заблаговременно против всего, что может препятствовать такому предприятию. Хорошо знал это и праведник, и оставил все без внимания, не задумавшись ни о привычке, ни о родстве, ни об отцовском доме, ни о гробе (отца), ни даже о своей старости, все свои мысли направил к тому только, как бы ему исполнить повеление Господа»⁶²⁶.

Что послужило основанием для такого поступка? Упование на милость Господню и Его обещания. Но что лежало в основе этого упования? Вера и собственная воля – ведь невозможно веровать без воли, ведь воля человеческая выбирает – веровать или не веровать, принять в себя некие незримые основания обетований или отвергнуть их.

Аврам действовал собственным своим свободным произволением, его свободная воля приняла то, чему еще только должно было случиться, как свершившуюся реальность. Вера, основанная на свободной воле, свободе выбора, стала тем краеугольным камнем, на котором было воздвигнуто всё дальнейшее жизненное здание древнего патриарха.

Провозвещая скорое исполнение обетования Своего, Господь изменил и имя Аврама: из «отца выси» он стал Авраамом, «отцом множества» (Быт. 17, 4–5) ⁶²⁷.

Но посмотри, душа моя: Аврам был пришельцем в земле чужой. Тебя же зовет Господь в землю твою: в Церковь святую, в отечество небесное, где Христос «приготовил тебе город" (Евр. 11, 16) новый и славный, ибо от Него «именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3, 15). Аврам оставил в Харране гроб отца своего и взял с собой близких своих – в твоем же отечестве, душа, в Церкви Святой ожидают тебя братья и сестры, и отцы, и матери, и дети твои (Мк. 10, 30), семья духа твоего, которая всегда рада принять тебя и всех, кто с тобой.

Вот почему зовет тебя, душа моя, преподобный Андрей: подражай произволению Аврамову, своею волей избери путь веры, своею волей откажись от власти греха, который порабощает тебя, делает тебя заложником жизненных обстоятельств, своею волей войди в общество святых, чтобы стать «участницей наследия их во свете" (Кол. 1, 12) – святых, в коих «приидет прославиться» Христос «в день оный» (2Фес. 1, 10) который еще не наступил, но непременно наступит – так, как его обетовал Господь.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

У дуба Мамврийскаго учредив патриарх Ангелы, наследова по старости обетования ловитву.

«И явился ему [Аврааму. – Ред.] Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли, и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом, а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь. И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока и теленка приготовленного, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом. И они ели. И сказали ему: где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра слушала у входа в шатер, сзади его. Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось. Сарра внутренно рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар. И сказал Господь Аврааму: отчего это рассмеялась Сарра, сказав: «неужели я действительно могу родить, когда я состарилась»? Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры [будет] сын. Сарра же не призналась, а сказала: я не смеялась. Ибо она испугалась. Но Он сказал: нет, ты рассмеялась. И встали те мужи и оттуда отправились к Содому; Авраам же пошел с ними, проводить их. И сказал Господь: утаю ли Я от Авраама, что хочу делать! От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли, ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем» (Быт. 18, 1–19).

Странный рассказ... Святой Златоуст, размышляя над ним, сказал: «Для того ведь человеколюбивый Бог и не соблаговолил всему содержащемуся в Писании быть для нас удобопонятным и ясным вдруг и при простом чтении, чтобы возбудить нас от сонливости и чтобы мы, показав великую бдительность, получили из него (Писания) пользу. Обыкновенно что обретается с трудом и изысканием, то глубже внедряется в нашем уме, а что – легко, то скорее и улетает из нашего сердца. Не будем же беспечны, но, возбудив свою мысль, со всей внимательностью проникнем в самую глубину Писания, чтобы извлечь из него какую-либо пользу»⁶²⁸.

Кто явился Аврааму под Мамврийским дубом? Господь ли, Единый в Трех Лицах, как полагал святой Амвросий Медиоланский? Второе ли Лицо Святой Троицы в сопровождении двух сотворенных Ангелов, как считали св. Иустин, Ириней, Тертуллиан и Златоуст? Или же три Ангела сотворенные, в которых Бог присутствовал и познан был только как в Своих пророках, как понял это явление блаженный Августин?⁶²⁹ Флавий, например, который весьма скрупулезно следует Писанию, детали данного эпизода вообще опускает⁶³⁰ – настолько, видимо, казался он невероятным и темным рационалисту I века н.э.

Конечно, «явления Самого Бога могут быть различны и различно понимаемы»⁶³¹, однако «обыкновение Церкви представляет на иконах тайну Святой Троицы в образе трех Ангелов, явившихся Аврааму», и это обыкновение показывает, что «благочестивая древность точно в числе сих Ангелов полагала символ Святой Троицы, хотя, впрочем, в лицах Их нельзя искать сего символа, поскольку Бога Отца и Бога Духа Святого никогда никто не представлял в образе Ангелов. Сие толкование Мамврийского Богоявления должно быть весьма древнее, ибо и символические иконы в Церкви древнее исторических»⁶³².

Одно лишь не вызывает колебаний: явление трех мужей, трех Ангелов Аврааму было явлением, несомненно, Божественным. «Отличительных признаков истинно Божественного явления должно искать: в его чистоте и величии, в его действиях на человека, которые суть умножение веры, любви, смирения, и в его прямом и неосознанном направлении к славе Божией. Впрочем, существенное свойство таковых явлений для естественного человека не более понятно, как свойство цветов для слепого. Бог отверзает очи тех, которые предают себя в волю Его, и дает им проницательность»⁶³³.

«И явися Господь Аврааму». В первый раз мы находим, что Писание употребило это слово: «явися». Такого выражения божественное Писание не употребило ни в истории Авеля, ни Ноя или другого кого бы то ни было. ...Бог явился так, как Он только Один знает и как тот (праведник) мог только видеть Его. Будучи благоизобретателен, премудр и человеколюбив и снисходя к человеческой природе, Господь наш являет Себя тем, кто достойно приготовлен к этому»⁶³⁴.

Дело, которое начал делать Авраам при виде трех странников, было, прежде всего, делом гостеприимства – ведь и святитель Филарет специально подчеркивает, что первое поклонение Авраамово «относится не к Богу, Которого Авраам еще не узнал, но к странникам, по обычаю страны и времени», так как «благочестивая любовь к ближнему, разделяя с другими дары Божии, не думает, что сим оказывает свою благодать и милость другим, но почитает сие благодатью и милостью других к себе»⁶³⁵.

За милосердие свое, за приветливость к странникам, за доброту сердца своего получает Авраам особое благословение – как пишет преподобный Андрей, у дуба Мамврийского в доме своем гостеприимно приняв Ангелов, патриарх в старости наследствовал добычу (сейчас мы сказали бы – трофей) обетования.

Это ловитва обетования была явной милостью Божией, настолько невероятной, что жена Авраамова, Сарра усмехнулась в душе: как может случиться то, что по природе, по естеству человеческому произойти уже никак не может? О каком сыне могла идти речь? Ведь «обыкновенное у женщин у Сарры уже прекратилось», да «и господин» ее, муж ее Авраам, был уже очень «стар», вот она и «рассмеялась внутренно сказав: «мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение?» Рассмеялась – и «испугалась», оказавшись на распутье: как поверить в то, чего по природе быть не может? и – как не поверить Тому, Кто знает всё?

Так, часто и ты, душа моя, оказываешься на распутье, как умудренная житейским опытом Сарра: обстоятельства нашей жизни приучили тебя верить только тому, что рационально, только тому, что вмещается в наш ум. В школе тебя учат о неограниченности познавательных возможностей человека; учат тому, что всё, что не вмещается в пределы разума, что не может быть проверено опытным путем, – это мистика и суеверие, то есть нечто не существующее на самом деле. Когда ты покидаешь порог детства и вступаешь в жизнь, где всё построено на законах экономики (деньги, прибыль, рынок, конкуренция и далее в том же роде), на тех законах, последствия действия которых возможно посчитать и даже пощупать, ты и сама начинаешь убеждаться в том, что-де правы были твои учителя, что-де за пределами наших ощущений не может быть никакой реальности. И, как некогда Сарра, еще и усмехнешься, пожалуй, в сердце своем над теми, кто не исповедует этих твоих убеждений.

Но вот – ты по каким-то причинам в первый раз заходишь в церковь и обнаруживаешь, что там говорят о какой-то другой реальности, о реальности мистической, далеко не всегда вмещающейся в возможности наших пяти чувств, ко от этого – не менее реальной! Там говорят о молитве, об общении с Богом, о том, что Он Промыслом Своим всегда присутствует в нашей жизни, направляет нас к добру, учит избегать зла, греха, что Он страданием Своим искупил тебя от власти смерти и диавола. И там не просто говорят – там делают: молятся, исповедаются, причащаются, стараются, в меру сил своих, помогать друг другу.

И твой привычный рационализм начинает колебаться: а так ли правы были те, кто говорил, что вне нашего разумного познания ничего нет? Ведь не может так быть, чтобы люди вот уже третью тысячу лет находились только под властью «вредного суеверия», занимались делом пустым и ничего не стоящим?

Ты еще не понимаешь, что этот вопрос – первое чудо, которое сотворил над тобой Господь. Ты еще и не знаешь, может быть, что Он дал тебе обетование: «се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20), – с вами, а значит – и с тобой. Ты еще не понимаешь, что из этого малого семечка вырастет дерево веры – той веры, которая способна воспринимать мир непознаваемый, участвовать во всей полноте его жизни и самой раздвигать ее зримые пределы, добрыми делами своими приводя к ней тех, кто окружает тебя.

Мы не дорожим мгновениями таких чудес, как чудо рождения в нас веры. Мы обычно забываем, как и когда это случилось. Пройдет время – и мы будем считать, что так было всегда, что в углу нашей комнаты всегда горела лампада перед образами, что церковь всегда была привычной частью нашего дома, что мы всегда были не только формально (поскольку когда-то в детстве нас крестили), но и всей душой верными чадами Церкви – вселенского Тела Христова.

Мы (упаси нас Бог от такого греха!) начнем даже превозноситься над другими, над теми, кому не пришлось еще испытать на себе действие этого благодатного чуда, над теми, кто находится во власти греха...

Апостол сказал: «Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6, 14). А чем похваляешься ты, душа моя? Уж не тем ли, что ты – «новая тварь во Христе Иисусе» (Гал. 6, 15)? Не клевещи на Господа! Пока в тебе гордыня, ты – не в Нём! Ибо сказано: «Гордым Господь противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4, 6; 1Пет. 5, 5).

Читая о явлении Аврааму Ангелов у дуба Мамврийского, мы припомнили слова Златоуста, который советовал нам из всякого места Писания «извлечь какую-либо пользу». Какую же пользу предлагает тебе, душа моя, великий святитель извлечь из этого библейского рассказа? Вот какую: «Твердо помните о делаемых Богом обещаниях, чтобы, когда увидите праведника впавшим в различные злоключения, могли вы познать его великое любомудрие, крепкое мужество, твердую и непоколебимую любовь к Богу и из судьбы этого праведника научились никогда не считать за оставление Божие то, если кто-нибудь из добродетельных впадает в искушение или в другие житейские скорби, но, представляя себе разнообразие Божиих распоряжений, все предоставлять Его непостижимому Промыслу»⁶³⁶.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Исаака, окаянная душе моя, разумевши новую жертву, тайно всесожженую Господеви, подражай его произволению.

"Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22, 2).

Имя «Исаак», יעחץ , означает «тот, кто рассмеется», «тот, кто возрадуется» (от глагола עחץ – «смеяться»), – вспомним Сарру, которая, услышав обетование о рождении этого ребенка, «внутренно рассмеялась»!

«Это имя символично, ибо Исаак, по поводу которого смеялись и радовались, есть также тот, кто будет радоваться в Царстве Небесном, потому что Авраам, Исаак и Иаков – это люди, с именами которых связано в Библии Царство Небесное (см.: Мф. 8, 11)»⁶³⁷.

Вот этого-то сына Господь и повелевает Аврааму принести в жертву на горе Мориа.

«Принесение сына в жертву есть верховное дело веры Авраамовой, – размышляет над этим Божиим повелением святитель Филарет. – Оно есть решительное испытание по совершении образования, или, если можно так сказать, Божественного воспитания отца верующих; оно есть последний шаг на пути благодатных обетований.

Бог искусил Авраама... Искушение, по всеобщему понятию сего слова в Священном Писании, есть приведение какого-либо существа в такое состояние, в котором бы сокровенные его свойства открылись в действии. Как сие может быть делаемо по многим причинам и побуждениям, то в основание искушения не всегда должно полагать неведение искушающего (см.: Ин. 6,6). В духовном смысле искушение есть двоякое: искушение во зле, или возбуждение к действованию злых склонностей, кроющихся в человеке, и искушение в добре, или направление, даваемое действующему в нем началу добра к открытой брани против зла или против препятствий в добре, для достижения победы и славы. Первое не от Бога, но есть следствие оставления Богом (см.: 2Пар. 32, 31). Второе от Бога и, в меру духовных сил, посылается как благодать тем, которые достойны принять от исполнения воплощенного Сына Божия и благодать на благодать.

Сие искушение Авраама концом и плодом своим долженствовало иметь утверждение в нем «веры, надежды и любви» в высочайшем их порядке, по которому последняя должна быть «больше» двух первых (1Кор. 13, 13), то есть их себе подчинить, объять и как бы поглотить, не истребляя их; указание другим призываемым на путь жизни духовной, к какой высоте они призываются; прообразование как для самого Авраама, так и для потомства великой жертвы Сына Божия»⁶³⁸.

«Истина должна была предъизобразиться в тени»⁶³⁹. И даже самое место жертвоприношения указывает на великое чудо искупительной Жертвы Христа: «Страна Мориа, без сомнения, есть та самая, где гора Мориа, место храма Иерусалимского (см.: 2Пар. 3, 1)»⁶⁴⁰, место, ставшее для Исаака горой жертвоприношения, а для Иисуса – горою пропятия, «(которая была та же самая, если не частью и вершиною своею, то общим основанием)»⁶⁴¹.

Так что искушение Авраамово значит «не то, будто Бог это делал по неведению; а Он подверг праотца искушению для того, чтобы и тогдашние современники, и потомки его до нынешнего времени научились, подобно праотцу, иметь такую же любовь (к Богу) и оказывать такое же послушание повелениям Господним»⁶⁴².

«История приносимого в жертву Исаака в Новом Завете называется «притчею воскресения из мертвых» (Евр. 11, 19). Смерть и Воскресение Иисуса Христа есть самое близкое и верное разрешение сей притчи», и каждая деталь ее (вплоть до несения Исааком дров, связанных образно с Крестным Древом) прообразует собой те или иные события, связанные с Жертвой Христовой; но для нас здесь главное – ведь именно на это обращает наше внимание преподобный Андрей – это Исааково произволение: «Исаак не

противится своему закланию», как и Иисус «послушен даже до смерти» и притом «смерти крестной» (Флп. 2, 8)⁶⁴³.

И ты, окаянная душа моя, должна уразуметь Исаака как новую жертву тайно всесожженную Господу (тайно, прообразовательно – еще не всеми но, как это будет через много сотен лет, когда Единородный Сын Божий взойдет на Крест). И в этом разумении ты поймешь, почему зовет тебе преподобный Андрей: подражай его произволению!

Вспомни, душа, слова святого апостола: «умоляю вас, братия, милосердие Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую благоугодную Богу, для разумного служения вашего и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12, 1–2)⁶⁴⁴.

«Представьте тела ваши», – говорит апостол, то есть – отдайте их «на брань», чтобы, закаленные в этой духовной брани, они были представлены «Богу... неукоризненными и наилучшими... Потом, мы должны представить их в жертву живую; ибо, когда умерщвляем их, тогда живем по грeху». Какую же жертву должны принести мы в телах наших? – Ту, о коей сказано: «Жертвы верующих, то есть словесного служения, сильно требует Бог. «Пожри Богови, – сказано, – жертву хвалы» (Пс. 49, 14), и: «жертва хвалы прославит Мя» (Пс. 49, 23). А состоит разумное служение не в том только чтобы обращаться к Богу посредством слова, но и в том, чтобы жить по-христиански, чтобы не царствовала в нас никакая бессловесная страсть, но всем управлял ум, и чтобы каждый из нас был как бы архиереем для самого себя, закалая кроющееся внутри себя зло, представляя себя всегда стоящим перед Богом и трепеща от страха при всяком действии и слове подобно первосвященнику, предстоящему у жертвенника Божия.

Предлагает апостол и способ, как можно совершать словесное служение. Он состоит в том, чтобы мы «не сообразовались» (συσχηματίζεσθε) с веком сим; ибо в нем ничего нет постоянного и прочного, но все временно и имеет только наружный образ (σχῆμα), а не сущность или пребывающее существо Итак, не сообразуйтесь, говорит, и вы «веку сему», не имеющему постоянной сущности, то есть не помышляйте о находящемся в нем. «Но преобразуйтесь (μεταμορφοῦσθε) обновлением ума вашего», то есть всегда обновляйтесь. Ты согрешил? Душа твоя обветшала? Обнови ее. Ты отчасти исправил нравственность свою? Постарайся исправлять ее более и более, и ты станешь новым, преобразуясь всегда к лучшему. Заметь же, что мир назвал наружным образом (σχῆμα), означая тем самым его удоборазрушимость и временность, а добродетель назвал существенным образом (μορφή), так как она имеет природную красоту и не нуждается в наружных личинах и прикрасах. Мир имеет наружный образ, чтобы ввести нас в обман, а добродетель показывает свой существенный образ без личин. Поэтому мы должны всегда преобразоваться по добродетели, обновляя себя от зла на добро и от меньшей добродетели к большей»⁶⁴⁵.

Научись, душа моя, с искренней верой отдавать себя в руки Господа твоего. Научись понимать, что эти руки для тебя – единственное место, где ожидает тебя сердечный покой. Что, живя "в помощи Всевышнего», ты «будешь безопасна»; там, «под кровом» Его, «не придет к тебе зло и рана не приближится телеси твоему»; когда «оружием обыдет тя истина Его», не случится с тобою никакого преткновения – «на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия» (Пс. 90, 1, 4, 10, 12, 13).

Только помни последние слова Господа нашего Иисуса Христа, сказанные Им на кресте: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46). Помни всегда этот пример благой воли, научающий нас всё предавать воле Божией. Учи, воспитывай волю твою, душа моя, потому что не ты и не она, а Господь «Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Апок. 1:8, 10, 21:6, 22:13), в Его руках – началом и конец мира, и Он будет пребывать во век, всегда – как был до мира и как будет – после него. И какой бы сильной ни была воля твоя, она – бессильна перед этой Силой, она – безумна перед этим Умом, она – ничего не знает перед этим Знанием, и единственное, что делает ее достойной Его, – это вера ее, вера, о которой не раз сказано: «Вера твоя спасла тебя» (Мф. 9, 22; Мк. 5:34, 10:52; Лк. 7:50, 8:48, 17:19, 18:42..

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Исмаила слышала еси, трезвися, душе моя, изгнана, яко рабынино отрождение, виждь, да не како подобно что постраждеши, ласкосердствующи.

«Аврам был восьмидесяти шести лет, когда Агарь родила Авраму Измаила... И увидела Сарра, что сын Агари Египтянки, которого она родила Аврааму. насмехается [над ее сыном, Исааком], и сказала Аврааму: выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком» (Быт.16:16, 21:9–10).

Имя «Измаил» – ישםעאל Йишмаэль – означает «услышит Бог»⁶⁴⁶. Он родился от рабыни Агари-египтянки раньше, чем жена Аврама, Сара, родила ему сына Исаака (См.: Быт. 16, 15), и даже раньше, чем Господь обетовал Авраму этого сына. «Первоначально Сарра любила Измаила, сына рабыни своей Агари, и относилась к нему с таким же точно расположением, как если бы то был ее собственный ребенок; он воспитывался так, как будто ему предстояло наследовать первенствующее значение в доме»⁶⁴⁷.

Чем разгневал Измаил свою госпожу? Он насмеялся над маленьким Исааком, сыном Сарры, – ребенком, который вызывал к себе всеобщее расположение, «был склонен к всякой добродетели, старался всячески служить своим родителям и выказывать особенную ревность в богопочитании»⁶⁴⁸. «Апостол Павел смех Измаила называет гонением на Исаака (см.: Гал. 4, 29). Оно могло состоять в том, что дерзкий отрок, которому мать успела внушить гордую мысль о первородстве, позавидовал» младшему брату «и тотчас ответил за свое мнимое оскорбление знаками поругания и презрения к невинному младенцу. Так оба сына Авраама суть сыны смеха, но один есть смех радования благодатного, другой – смех хулы на благодать и поэтому вместе быть не могут»⁶⁴⁹.

Чем ответила на неподобающее поведение Измаила госпожа его? Она потребовала разлучить благодатное от безблагодатного, подобающее от неподобного,

Божественное от безбожного (Измаил ведь, напомним, был сыном египтянки, и она не могла не научить его традициям и вере своего народа, более того, она и в жены ему выбрала египтянку (Быт. 21, 21); а Египет оставался многобожным, идолопоклонническим всегда – и до открытия избранному народу Божиего обетования, и после него), причем «Сарра поступила в этом случае не несправедливо, а очень справедливо, и так справедливо, что и Сам Бог одобрил ее слова»⁶⁵⁰.

«Изгнание Агари и Измаила нужно было потому, что как они и при Аврааме презирали Сарру и Исаака, то, оставшись в доме по смерти Авраама, конечно, изгнали бы Сарру и лишили наследства Исаака. Агарь праведно разделяет один жребий с Измаилом и потому, что, без сомнения, содействовала к раскрытию в нем тех свойств, которыми таковой жребий предуготовлен»⁶⁵¹.

Так своеволие Измаилово стало причиной изгнания его из среды тех, к кому благоволил Господь, ибо нет «соучастия верного с неверным» (2Кор. 6, 15).

Почему было ему не смириться? Почему было ему не перебороть свои нечестивые чувства, не найти своего места в народе Божием? Ведь сказано: «Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 14:11, 18:34)! Но он отдал себя во власть лукавых помыслов и не замедлил претворить в дело то, о чем думал, и над ним совершилась Господня воля.

И к тебе обращается, душа моя, преподобный: ты «слышала, как изгнан был Измаил, сын рабыни; так смотри, трезвись, чтобы и тебе каким-нибудь образом не подвергнуться подобному наказанию за то, что сердце твое отдается похотениям».

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

От зде преступи среде первыя седмицы даже до тропаря преподобней. Чти в четверток первыя седмицы на повечерии.

Агаре древле, душе, египтяныне уподобилася еси, поработившися произволением и рождши новаго Исмаила, презорство.

Ты, душа моя, уподобилась древней Агари-египтянке, поработив себя собственной волей и породивши нового Измаила – дерзость.

«Агарь, как изъясняет апостол, знаменует гору Синай, которая есть матерь подзаконных по времени и происхождению закона, или Иерусалим, который есть матерь ветхозаветного Израиля, как средоточие богослужения ветхозаветного, или, наконец, самую церковь иудейскую, а Измаил представляет в себе сынов сей церкви, то есть всех бывших под законом Моисеевым. Непременным состоянием рабства, свойственного Агари, изображается состояние закона вне веры и от рождения, ибо свойство закона есть понуждать, устрашать и держать в повинности, что всё свойственно рабству. Смешение же рабства Агарина с свободою и верою Аврамовою в рождении Измаила соответствует смешенному действию в стремящихся к возрождению, которые и в Ветхом Завете частью (внешне и образовательно) «были под стражею закона в ожидании веры, долженствующей открыться» (Гал. 3, 23), а частью (внутренне и таинственно) «получили свидетельство веры», хотя, впрочем, «не получили обетования» в полном его «совершенстве» и решительном событии (Евр. 11, 39–40).

Приняв рождение в рабство, или нравственное порабощение под строгостью закона, за существенное и отличительное свойство Ветхого Завета, мы можем, подобно как в великой, находить и в малой церкви, то есть во внутреннем человеке, состояние ветхозаветное и к сему также прилагать иносказание об Измаиле и Агари.

Продолжительное неплодство Сары, то есть такое состояние души, в котором она, и по многих испытаниях веры, не чувствует в себе живых и спасительных плодов возрождения, и уверенность в истине благодатных обетований, поставленные в противоборстве, могут произвести нетерпеливость и стремление напряженнейшим самодействованием споспешествовать действиям благодати, дабы, если можно, ускорить и усилить оные.

Для сего Аврам сочетается с Агарью, то есть животворящий дух веры смешивается с убивающим письменем закона; свобода веры сочетавается с рабством закона – в делах плоти по закону, который хотя не должен своевольно быть отвержен, но, и быв сохраняем, исполнителей повеленного еще оставляет рабами неключимыми, человек мнит обрести право на рождение по вере в духовное чадство Божие. Плодом сего смешения не может быть вожделенный Исаак, но Измаил; не «дух сыноположения», но «дух рабства» (Рим. 8, 15); не совершенная, единым Богом даруемая и управляемая жизнь внутренняя и духовная, но жизнь образовательная под пестуном, нравственная по своему источнику и работная по своему образу, состоящая из дней делания, но не обретающая субботы в Боге.

В людях, находящихся в сем состоянии, нередко примечать можно Измаилово свойство – налагать руки на всех, то есть осуждать всех тех, которые ведутся не одним с ними путем, и вооружаться против них сильной, но не всегда благорассудной ревностью.

...Сие сходство между внешними приключениями одного патриарха и между известным состоянием церкви, а также между внутренним состоянием человека на пути к совершенству дабы не показалось случайным и ироизвольным соображением, должно примечать глубокое сего сходства основание во внутреннем состоянии Аврама и Сары в то время, когда их внешние приключения были толико знаменательны.

Их вера как бы утомилась своим страдательным состоянием ожидания и невидения (Ин. 20, 29), они хотели напитать и подкрепить ее самодействованием. Они не довольны были тем, чтобы внимать обетованиям Господа с упованием и преданностью Его воле; они начинали думать, что могут, или и должны содействовать своими естественными силами приведению оных в исполнение. От сего внутреннего состояния Аврама и Сары произошло рождение Измаила; и сие внутреннее их состояние отразилось во внешних обстоятельствах его рождения. Таким образом, проходя сами внутренне состояние ветхозаветное, они произвели внешнее прообразование Ветхого Завета. Кажется, что сие ветхозаветное состояние Аврама открывается и в происхождении строгого Закона обрядов, которое последовало вскоре за рождением Измаила в заповеди обрезания (см.: Быт. 17, 14).

Конец и намерение сих соображений есть то заключение, что как рождение Измаила для Аврама не было исполнением обетования, которого еще надлежало ожидать в Исааке, как Ветхий Завет был только приготовлением к Новому. так жизнь многодеятельная и работная под игом закона не должна быть почитаема христианами сокровищем заслуг и последним предлогом совершенства; но, проходя сие поприще в терпении и послушании, они должны ждать верою своей свободы в истине, своей жизни во Христе и жизни Христа в себе»⁶⁵².

Видишь, душа моя, как рассуждает о существе состояния Агари и Измаила святитель Филарет? Что нам к этому еще добавить? Разве только – повторить еще раз мысли преподобного Андрея о том, что виною нашего рабства греху в этой жизни является наша собственная воля. Что именно мы сами произволением порабощаем себя греху. Более того – мы добавляем к нему еще и дерзость, с коей, презирая Божественные законы, совершаем греховные поступки так, как будто за них не будет нам никакого наказания, как будто никакой разницы между греховной и праведной жизнью не существует и воздаяние и за ту, и за другую – одно.

Но разве не видим мы каждодневно, что «кривое не может сделаться прямым» (Еккл. 1, 15)? Разве не понятно нам, что нет «согласия между Христом и Велиаром» (2Кор. 6, 15)? Разве не вера, а безверие "вменяется человеку в праведность» (Быт. 15, 6; Иак. 2, 23; Рим. 4:3, 5–6, 9, 11, 22; Гал. 3, 6)? Разве человеку – образу и подобию Божиему – свободное произволение дано для того, чтобы попирать то, что Божие, прилепляясь к Ваал-Фегору (Числ. 25, 3), а не для того, чтобы исполнить заповедь: «Господа, Бога твоего, бойся [и] Ему [одному] служи, и к Нему прилепись» (Втор. 10, 20)? Разве не сказано, что «прилепившиеся Господу... живы все и доныне» (Втор. 4, 4)?

«Всякия кончины видех конец» (Пс. 118, 96), – сказал Богоотец пророк Давид⁶⁵³; видел он и конец нечестивых: они «будут, как выброшенное терние, которого не берут рукою; но кто касается его, вооружается железом или деревом копья, и огнем сожигают его на месте» (2Цар. 23:6–7).

С кем будешь ты сопричтена, душа моя, внегда будеши судитися⁶⁵⁴?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Иаковлю лествицу разумела еси, душе моя, являемую от земли к Небесем: почто не имела еси восхода тверда, благочестия.

«И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней» (Быт. 28, 12–13).

«Ты же разумела ведь, душа моя, лествицу Иакова, которая была явлена от земли к Небесам! почему же, и после этого откровения, не имела твердого восхождения – благочестия?» Видишь, как удивляется твоей неосновательности, душа моя, преподобный? Ведь сколько событий случилось после того, как праотец получил это откровение!

Эта невидимая простым глазом лествица воплотилась⁶⁵⁵, она стала видимой и простыми глазами – в Той, Которая соединила в Себе земное и Небесное, в Матери Божией, которую Церковь именует лествицей Небесной.

Эта незримая лествица соединила в погребении Ее земной и Небесный миры. По этой лествице Матерь Божия – первая из земных! – телом⁶⁵⁶ взошла выше Небес⁶⁵⁷, до Престола Божия, где свет Троицы страшный и неприступный⁶⁵⁸, где Она предстоит ныне Божеству Триипостасному, лицем к лицу зряще, идеже лица покрывают Серафими⁶⁵⁹, и зрит на Престоле Божии всенепорочное тело Господа обоже?нное⁶⁶⁰.

В этом восхождении – великом чуде, совершенном нас ради⁶⁶¹, – человецы со Ангелы соединишася⁶⁶²: «Ныне проходно бысть Небо и человеком, при- дите убо, вси христоноснии, взыдем с Материю Божиею»⁶⁶³, ибо «в Небеси заключися нетленное тело»⁶⁶⁴ Богоматери, «Еяже ради мы обожихомся»⁶⁶⁵.

И Церковь поэтому воспевает в день Успения Владычицы: «Погребение Твое, Богородице, лествице Небесная, Тебе лествица бысть, еюже возшла есь к Богу, сущему верху ея»⁶⁶⁶.

Но вернемся к рассказу бытописателя об откровении, бывшем Иакову. и обратим, прежде всего, внимание на то, к о м у дается чудесное видение лестницы, ведущей от земли до самого неба, на самом конце которой стоял Господь. Оно дается человеку, который «имел любомудрую душу, ум твердый и чужд был всякой житейской суетности. ...Таков наш Господь: когда видит благомыслящую душу, не много заботящуюся о настоящем, тогда являет о ней великое промышление»⁶⁶⁷.

«В сем Божественном явлении, – рассуждает святитель Филарет Московский, – должно прежде познать Явившегося, дабы потом уразуметь образ явления.

Некоторые толкователи думают, что один из Ангелов высшего чина представлял здесь лицо Господа между прочими Ангелами, но священное повествование нимало не благоприятствует сей догадке; ибо в нем Господь совершенно отделяется от Ангелов. Иисус Христос, беседуя с «истинным Израильтянином» Нафанаилом и обещая ему непрерывное Божественное видение, подобное Иаковлеву сновидению, ощутительно поставляет Себя Самого началом и того, и другого: «отныне будете видеть небо отверстым, и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1:47, 51).

Но, если явившийся Иакову был Сын Божий, Который есть вкупе и Сын Человеческий, весь образ явления должен представлять какое-либо Ему принадлежащее свойство или действие. Итак, «лестница, стоящая на земле и касающаяся небес», может означать Его воплощение или Божественное человечество, посредством которого земля соединяется с небом, тварь с Творцом, человек с Богом; и которая после отпадения Адамова от первобытного соединения с Богом есть единственный, возвратный, «новый и живый путь к Престолу Благодати» (Евр. 10:19, 4:16).

Восхождение и нисхождение Ангелов по лестнице образует: или собственно действие Ангелов, посылаемых «в служение для тех, которые должны наследовать спасение» (Евр. 1, 14), восходящих к Господу для приятия от Него повелений и нисходящих на землю для исполнения их; или, по всеобщему понятию лестницы, всеобщую постепенность тварей, которые в Сыне Божием, яко своем начале, «от Которого все» (Евр. 2, 10), обретая и свой конец, для Которого все, нисходя в любви его, дабы простирать ее благотворные влияния от высших на низшие степени, и восходят в своем совершенствовании; или, наконец, по отношению к тайне воплощения, служение сей тайне всех богоносных патриархов, из которых одни... уже возвратились или возвращались со своего земного поприща к Богу, а некоторые... как бы еще нисходили от Бога и готовились явиться на земле, предшествуя Сыну Человеческому, Который, по предопределению, с небесной высоты Своей также долженствовал по степеням их рождений снити к Собственному земному рождению»⁶⁶⁸.

А теперь подумаем вновь об Иакове, услышавшем Господне обетование: «Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; ...Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28, 13–15).

Первым порывом души его была благодарность Создателю: «Иаков, вне себя от радости вследствие виденного и слышанного им, освятил камни, у которых ему было предвещено столько благ, и дал обет принести на них жертву, когда вернется жив и невредим, и на обратном пути отдать Господу десятину из того, что у него будет тогда с собою»⁶⁶⁹.

Вся же дальнейшая его жизнь стала ожиданием исполнения Божиего обетования: «Удивляясь человеколюбию Божию, представь себе и благомыслие праведника – как он, после таких обетований, двадцать лет проведши в трудах у Лавана, не скорбел, не приходил в уныние от такой продолжительности времени, но все благодушно переносил, ожидая исполнения обетований и зная, что не может не исполниться сказанное Богом, в особенности, если и мы сами, со своей стороны, стараемся присоединять к тому веру, терпение и совершенную уверенность в несовершившихся обетованиях, как скоро они даны Богом, как уже пришедших в исполнение В том и состоит истинная вера, чтобы не обращать внимания на видимые события, хотя бы они и противны были обетованию, а уповать на всемогущество Обещавшего»⁶⁷⁰.

Обладаешь ли ты такой верой, душа моя?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Священника Божия и царя уединена, Христово подобие в мире жития, в человецех подражай.

"Когда он [Аврам] возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содомский вышел ему навстречу в долину Шаве, что ныне долина царская; и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, – он был священник Бога Всевышнего, – и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть из всего» (Быт. 14, 17–20).

Подражай, душа моя, Христову подобию в мире – жизни священника Божия и царя, уединившегося среди людей. Кому зовет нас уподобиться преподобный Андрей? Кто такие эти священник и царь?

Это был один человек: царь Салима Мелхиседек. Имя его⁶⁷¹, как говорит Писание, «означает «праведный царь», каковым все его и признавали, так что он по этой причине был и служителем Господа Бога⁶⁷². Солиму же впоследствии назвали Иерусалимом»⁶⁷³, название же Салим (שלם ) означает «мирный», «целостный»⁶⁷⁴.

«Этот Мелхиседек радушно принял людей Аврама и доставил им жизненные припасы в огромном количестве. Во время пиршества же он начал прославлять самого Аврама и восхвалять Господа Бога, Который даровал тому победу над врагами. Когда же Аврам предложил ему десятую часть добычи, то он принял этот подарок»⁶⁷⁵. (Это, как пишет комментатор, первое упоминание о десятине, «которая отдается на нужды храма и служителей Божиих, а также на поддержку бедных»⁶⁷⁶.)

«Мелхиседек был муж праведный и поистине носил образ Христа. Движимый пророческим духом, он приносит от себя Богу будущее приношение Христа. Мелхиседек без отца и родословия, не имеет ни начала дней, ни конца жизни (см.: Евр. 7, 3). Такой ведь не может быть человеком, но Богом. Почему же не родословится Мелхиседек, хотя и это был человек подобострастный нам?

Потому что он был прообразом Христа и носил образ Христа. Поэтому Писание опустило отца и матерь и рассказывает о нем без родословия, чтобы в нем, как в образе, мы усматривали Христа, Который безотечен на земле по плоти и безматерен на небесах по Духу, по Божеству Который всегда пребывает»⁶⁷⁷.

Царство-священство Мелхиседеково – явление особенное. Так его воспринял в Божественном откровении царь-пророк Давид: «Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседекову» (Пс. 109, 4), то есть – не по тому чину, который был установлен среди избранного народа, а по некоему иному: «не по чину Аарона, приносившего тельцов и овнов, но по чину Мелхиседекову всегда приносящий в хлебе и вине жертву приносящих»⁶⁷⁸.

Святой апостол Павел уподобляет Мелхиседека Сыну Божию, говоря: «Мелхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей, которому и десятину отделил Авраам от всего, – во-первых, по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда» (Евр. 7, 1–3), – и посвящая весомую по объему часть своего Послания к евреям разъяснению отличий священства по чину Ааронову и по явленному Давиду в откровении «чину Мелхиседекову» (Евр. 5:6, 10, 6:20, 7:11, 17, 21).

Апостол говорит: «Мелхиседек, который был прообразом Христа, превосходил Авраама. Ибо если бы не превосходил, то не благословил бы его и не получил бы от него десятины. А так как от Авраама произошли священники закона, то ясно, что Мелхиседек превосходит и их, как бы и их благословляя и получая от них десятину. Если же прообраз Христа, Мелхиседек, столь сильно отличается от священников закона, то насколько более – истинный Мелхиседек, Христос?⁶⁷⁹

Священство по чину Мелхиседекову дано «после закона со словом клятвенным», и Поставленный в него «пребывает вечно» и имеет «священство непреходящее», почему и «может всегда спасать приходящих через Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них» (Евр. 7, 24–25, 28) и служит Первосвященник этот не «образу и тени небесного» (Евр. 8,5)⁶⁸⁰, но входит «в самое небо... не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью», которая "никогда не может истребить грехов», но явившись «однажды, к концу веков, для всецелого уничтожения греха жертвою Своею» (Евр. 9:24–26, 10:11).

«Господь был «Иерей по чину Мелхиседекову» потому, что Он преподал апостолам в таинственной вечере хлеб и вино, как и Мелхиседек поднес хлеб и вино Аврааму и бывшим с ним»; и Он – Иерей «вовек», «как не имеющий по Божеству ни начала дней, ни конца жизни, как и Мелхиседек не имеет начала и конца по умолчанию о том книги Бытия. Но Мелхиседек не имеет сего потому, что о том умолчала история Писания, не открыв, от каких родителей он родился и когда умер; а Христос действительно не имеет ни начала, ни конца»⁶⁸¹.

Петр же апостол уподобляет Мелхиседеку весь народ христианский, говоря: «Вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы» (1Пет. 2, 9–10 (разрядка наша. – иг. Ф.); ср.: Ос. 2, 23).

«Создание Божие – все, а удел Божий – одни только те, которые удостоились этого за свою добродетель». Вы, говорит апостол, «народ святой и род избранный и назначены в царственное священство не ради Авраама, но ради Христа, Который назван и священником по чину Мелхиседекову, и царем кротким, праведным и спасающим (Зах. 9, 9)». Итак, «не думайте много о роде: вы избраны в царственное священство не ради Авраама, ибо произошедшие от него имели священство, отдельное от царства». Только от Христа и «по милости Его, призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет», только от Христа, «имевшего то и другое (священство и царство), вы, возрожденные через Святое Крещение, справедливо называетесь и родом избранным, и царственным священством»⁶⁸².

Вот тот образ, которому богоглаголивый Андрей зовет тебя подражать, душа моя.

Образ человека праведного и добродетельного.

Образ человека, воистину носящего на себе образ Господа Своего – отблеск славы Христовой.

Это – образ Самого Христа, Бога нашего.

Помнишь, как умолял божественный Павел? Сильных он просил: «Подражайте Богу, как чада возлюбленные» (Еф. 5, 1; по-гречески: γίvεσθε οὐν μιμηταὶ νοῦ Θεοῦ ὡς τέκνα ἀγαπητά ). «Берите пример со своего Отца Небесного, Который простил не другому кому, а вам же самим, – и прощайте», прощайте от любвеобильного сердца, потому что «в христианстве истинном не терпятся дела по холодному требованию рассудка, а требуется, чтобы всё исходило от сердца, сердце же чтобы было полно любви... Требуемое Богоподражательное совершенство здесь есть любовь и милосердие»⁶⁸³.

Слабых умолял: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16)⁶⁸⁴. «Не говори: я не могу подражать тебе, ты – учитель, и великий учитель. Не такое расстояние между мною и вами, какое между мною и Христом, и, однако, я подражал Ему»; обращая речь свою к самым немощным, он показывает, «что и таким образом можно подражать Христу. Ибо кто подражает верному образу, тот подражает первообразу»⁶⁸⁵.

А что? в силах наших, как можем мы подражать Самому Господу? – «Ничем ты не можешь столько подражать Христу, как попечением о ближних», в коем столь преуспел богоносный Павел, который, «будучи выше всех по совершенству, становился ниже всех по снисхождению»⁶⁸⁶.

Способна ли и ты, душа моя, на такое христоподражательное житие?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

[Обратися, постени душе окаянная, прежде даже не примет конец жития торжество: прежде даже дверь не заключит чертога Господь]⁶⁸⁷.

Не буди столп сланный, душе, возвратившися вспять, образ да устрашит тя содомский, горе в Сигор спасайся⁶⁸⁸.

Жена Лотова «озреся вспять, и бысть столп слан» (Быт. 19:26). «Она слышала, как Ангелы повелевали праведнику не озираться назад, но бежать со всей поспешностью; но она не повиновалась и не сохранила этой заповеди, а потому и получает наказание за свое нерадение.

Мы же, слыша это (повествование), будем иметь великое попечение о своем cпасении»⁶⁸⁹, – ведь не вотще говорит нам Сам Спаситель: «Вспоминайте жену Лотову» (Лк. 17, 32).

Не смотрите назад, глаза мои, «предоставьте мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8, 22; Лк. 9, 60)!

Не поворачивайте назад, ноги мои, – там нет ничего, кроме греха!

Оставь сзади всё, что было: ведь ты – новое во Христе рождение, рождение «водою и Духом» (1Ин. 5, 6), в тебе не должно быть ничего от старого, прежнего, греховного!

Сама одежда монашеская говорит тебе: ты – новый, возрожденный человек⁶⁹⁰ (Еф. 4, 24), обоженного, христоподобного (ср.: «елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» – Гал. 3, 27)., а даже дикие, нехристианские племена знают, что «процесс возрождения есть в то же время и процесс очищения, ибо человек стряхнул с себя старое естество и обрел новое, совершенно иное»⁶⁹¹!

Нет ничего, чего Господь не дал бы тебе!

Почему же ты всё озираешься?

Не будь соляным столпом!

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Преступи четвертку первыя седмицы.

Запаления, якоже Лот, бегай, душе моя, греха, бегай Содомы и Гоморры, бегай пламене всякаго безсловеснаго желания⁶⁹²

От какого греха велит тебе, душа моя, убегать преподобный отец? Чем оказалась так «славна» земля cодомская, что служит уже более трех тысяч лет притчей во языцех? Ведь за такое долгое время память обычно умирает – кто, скажи, помнит, как назывались народы, современные тогдашним жителям Содома и Гоморры? кто перечислит названия соседних с ними городов? кто вспомнит историю сопредельных стран?

«В то время, когда ассирийцы властвовали над Азией, дела у содомитян были в цветущем положении, так как, с одной стороны, богатства их умножились, а с другой – у них было много юных воинов». Однако ассирийцы пошли войной и на них и подчинили себе содомских правителей на двенадцать лет. Когда же жители содомской земли восстали, ассирийцы вновь выступили против них походом и побили их в районе Асфальтового озера, взяли многих пленников, в их числе – и Лота, племянника Авраамова, который воевал на стороне содомитян. Авраам же, узнав об этом, из сострадания к пораженным напал с небольшим отрядом на войско ассирийцев и одержал блистательную победу⁶⁹³.

«Возгордясь своим богатством и обилием имущества, содомитяне в это время стали относиться к людям свысока, а к Предвечному – нечестиво, видимо совершенно забыв о полученных от Него благодеяниях; равным образом они перестали быть гостеприимными и начали бесцеремонно обходиться со всеми людьми. Разгневавшись на это, Господь Бог порешил наказать их за такую дерзость, разрушив их город и настолько опустошив их страну, чтобы из нее уже более не произрастало ни растения, ни плода»⁶⁹⁴.

Вот в чем суть греха содомитян: «Люди Содома дошли до полного бесчувствия», а потому и стали в веках образом «низменных желаний и преступных страстей»⁶⁹⁵.

Лот же называется Писанием (См.: Быт. 19, 9) «человеком», буквально «мужем», איש иш; это почетное, в библейском понимании, именование присвоено ему за благородство в защите гостей»⁶⁹⁶.

Вот – образ, коему надлежит нам следовать, душа, образ благородства и бесстрашия в борьбе с грехом. В борьбе беспощадной, потому что предмет ее – власть над человеком: если ты победишь, душа, то отдашь себя с радостью во власть Господа твоего; если будешь повержена – заберут тебя под свою власть «духи злобы поднебесной» (Еф. 6, 12), и окажешься ты у них в тягчайшем рабстве, потому что «кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2, 19).

И в этой борьбе всегда покровом тебе будут, душа, ангельские силы, как покрыли они Лота с его семейством, когда вводили его в дом, защищая от толпы разгоряченных бессловесными желаниями содомитян (Быт. 19:6, 10), и когда чудесным образом вывели его вон из города (Быт. 19, 16–17), ожидающего Божиего суда, – суда, соответствовавшего греху, ведь «согласно Библии, все наказания, постигающие нечестивых, являются внешним проявлением их собственного внутреннего состояния»⁶⁹⁷. То, что само себя изнутри сожигало бессловесными страстями, то, что жило только согласно животным инстинктам, не благоговея перед Богом, не ценя человека, – то было сожжено огнем зримым, сгорело, как солома, как нечто, во что легко проникает сущность огня.

Вот этого-то внутреннего запаления греха, приводящего нас в бесчувственное, окамененное состояние, отводящего нас от Бога и отталкивающего Бога от нас, и учит нас, душа, избегать преподобный Андрей. А потому, душа моя, как Лот, убегай от запаления греха, убегай из Содома и Гоморры, убегай от пламени всякого бессловесного – не облеченного в слова, то есть неразумного, чувственного, инстинктивно возгорающегося внутри и неподконтрольного уму! – желания. Такое желание унижает в тебе об- раз Божий, прекращает твое богоподобие, оно низводит тебя во власть тех духов, для которых твое падение – неизмеримая радость...

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Помилуй, Господи, помилуй мя, вопию Ти, егда приидеши со Ангелы Твоими воздати всем по достоянию деяний.

Вопию к Тебе, Владыка: «Помилуй, Господи, помилуй меня, когда придешь с Ангелами Твоими воздать всем по достоинству деяний!» Вновь возвращает нас этими словами преподобный песнописец к истории праведного Лота и нечестивых содомитян.

Помнишь, душа моя, как торговался с Господом Авраам за души праведников?

«И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нем? не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место» (Быт. 18, 23–33).

Помнишь, душа, как и десяти праведников не нашлось в месте, покрытом пеплом греха настолько сильно, что он, волей Господней, обратился в пепел зримый, ощущаемый, так просоливший воду Мертвого моря, что погрузиться в нее невозможно – она выталкивает из себя всё, словно бы говоря: творению Божиему не место в среде греховной...

А ты, душа моя, найдешь ли в себе хоть десять праведных дел, чтобы пощадил тебя Праведный Судия твой, когда придет с Ангелами Своими, чтобы взвесить на весах правды то достояние (собственность, сокровище!), которое ты скопила деяниями своими на конец твой?..

Некогда, после окончания Великой Отечественной войны, когда Троице-Сергиеву Лавру вернули Церкви для возобновления монашеской жизни, сидел некий монах у трапезного храма в иконной лавочке. Иконы тогда были – те, кто помнит, знает сам, а кто не помнит, тому напомним: мутные фотографии на картоночке... Зато монахи были – еще из старой братии, разогнанной кто куда большевистской революцией, а потом – вновь собранные преподобным Сергием, как птенцы в родное гнездо. Так вот. Подходят к нему женщины, посмотрели на эти иконочки и почему-то нашли необходимым обличить самого этого монаха: «Что же ты, отец, картоночки-то нам продаешь? Ты бы дал нам старых икон, писаных, на досках!..»

Не во грех будет мне напомнить и ответ этого отца: «Какие мы молитвенники, такие нам и иконы»...

Где дела праведности нашей?

«С преподобным преподобен будеши, ...и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс. 17, 26–27).

Как часто списываем мы грехи свои на потребности телес наших! Но спроси себя, душа моя: преподобна ли ты? А как может не развратиться тело при нечестивом хозяине, друге, брате своем – душе?

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Чти четвертку первыя седмицы.

Моления, Владыко, Тебе поющих не отвержи, но ущедри, Человеколюбче, и подаждь верою просящим оставление.

Внутренний человек, как говорят постигшие законы духовной жизни опытным путем святые отцы, познается не столько в деянии, сколько в желании (под которым следует понимать, видимо, то, что отцы называют «делом в душе»⁶⁹⁸). «Начало всякаго блага, слово деятельно, и деяние словесно»⁶⁹⁹: духовное развитие человека идет от мысли, воплощаемой в дела, причем дела эти должны соответствовать существу произведшей их мысли.

Несомненно, «Бог деяния и намерения вменяет»⁷⁰⁰. Однако «все благоугождение Богу и служение души – в помышлениях, – учит Макарий Великий, – ведь приходит иной преклонить колени, и сердце его полнится от Божественного действия, и радуется душа со Господом... и случается, что таковой, занятый весь день, на один час отдается молитве, и восхищается молитвенно внутренний человек в бесконечную глубину оного века... так что отстраняется ум [от земного]... и в час тот происходит забвение помыслов земного мудрования»⁷⁰¹. Этот миг отвлечения, абстрагирования от привременного вещества и вхождения в трансцендентное существо имеет сотериологическую ценность: «хотящий бо и помысливый, яко может, веруя, к бессмертию преходит»⁷⁰², «Господу благодать по достоянию и желанию слышащих, поведающым подающу»⁷⁰³.

Доброе желание есть как бы еще не совершённое, возможное, потенциальное деяние – «где отсутствует деятельность, там смирение и исповедание полностью принимает Бог вместо нее; и за дела, которые не совершены, получает награду тот, кто смирился»⁷⁰⁴. И этой возможности деяния, пусть даже и не осуществленной, вполне достаточно: «безмолвно вопиющую мысль услышит Господь», Который, «желая явить Свое милосердие», не просто «приемлет всех и всякое произволение», но, «за едино наше произволение и ко благому преклонение, вечную нам дарствует жизнь»⁷⁰⁵.

Выявление произволения требуется далеко не всегда – «милостив Господь наш и примет Он тебя не за труд твой, но за благое намерение разума твоего»⁷⁰⁶. Деяние может быть вменено в обязанность лишь в том случае, когда для него создаются необходимые и достаточные внешние условия⁷⁰⁷.

Более того, намерение – это и есть качество и сущность деяния⁷⁰⁸: «добродетельная душа избирается Богом не благодаря делам, но благодаря добродетельной воле, к Нему, и сердцу, страждущему на всякий миг», ибо «достаточно для Него добродетели души, даже без дел, если нет возможности »⁷⁰⁹.

В то же время доброе произволение должно быть плодом особой духовной работы, оно ценно только тогда, когда является результатом основанного на свободном выборе изменения внутреннего качества и состояния человека⁷¹⁰.

Но окачествованным помышление может быть только тогда, когда оно основанием своим имеет Бога⁷¹¹, ибо «без Бога ничтоже есть в мире: все вещи суть ничто, егда не прилепляются к Богу»⁷¹². Поэтому та мысль права и то желание благочестиво, которое движется, «ища присно, что есть воля Божия»⁷¹³. Только помышление, которое согласуется с волей Божией, может получить от Него помощь⁷¹⁴, но и при этом существуют некие рамки, определяющие характер доброго помышления, и лишь в этих рамках Божественная помощь может быть подана: доброе помышление добро не само по себе (хотя оно и не перестает быть объективно добрым), но лишь тогда, когда оно полезно к устроению внутреннего человека⁷¹⁵. Лишь в этом случае Господь довершает то начало, которое положил своей свободной волей человек⁷¹⁶.

Поэтому Макарий Великий и заключает: «если кто не приступит ко Господу по собственной воле и от всего произволения... то не получит он исцеления»⁷¹⁷. И первое, что должен сделать человек на этом пути, – показать свое доброе намерение⁷¹⁸: «Бог бо вся весть прежде деяния, и не имать нужды слышати разглагольствие»⁷¹⁹.

И когда, душа моя, мы просим вместе с преподобным Андреем: «Моления, Владыко, Тебе поющих не отвержи, но ущедри, Человеколюбче, – услышь и благоволи вознаградить их по человеколюбию Своему! – и подаждь верою просящим оставление, отпусти нам по вере нашей грехи наши», – надо бы нам серьезно задуматься, душа моя: не вотще ли мы воспеваем эту просительную песнь? не только ли потому, что так некогда установил церковный Устав? не одними ли губами мы молимся, тогда как наше сердце молчит?

Не тщетное ли деяние – мое сегодняшнее поклонение?

Не пустое ли разглагольствие – шевеление губ моих?

Не "медь ли я звенящая или кимвал звучащий» (1Кор. 13, 1)? От сердца ли моя молитва, или я звучу только потому, что по мне, как по пустому медному горшку, ударил извне, не затронув моего существа, внутреннего моего человека, церковный Устав, предписавший мне сегодня выслушать Великий канон?

Жива ли ты, душа моя, во время этой трепетной молитвы, или – спишь и не слышишь того, о чем читают нынче в церкви, или, еще хуже того, не унеслась ли ты своими мечтаниями далеко в дела мира сего, пока глаза твои бегают по строчкам Триоди?

Где летаешь ты, душа, пока тело твое Устав – обязанность! – удерживает под церковными сводами?

Не обо мне ли говорит богоглаголивый Лука: «вы – как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того» (Лк. 11, 44)?

Преступи четвертку первыя седмицы до Славы.

Помилуй мя, Боже, помилуй мя.

Марии

Содержим есмь бурею и треволнением согрешений, но сама мя, мати, ныне спаси и к пристанищу Божественнаго покаяния возведи.

Твое всецелое покаяние, преподобная, так изменило тебя, что ты осияла святостью своею всю Заиорданскую пустыню. Так возбудился в тебе покаянный дух, что в единое мгновение сделал тебя достойной милости Матери Божией. Так пронесла ты его через бо?льшую часть своей жизни, свидетелями которой были лишь дикие звери пустыни, что встретивший тебя не был уверен, кого видит он – человека или Ангела, идущего по волнам Иорданским.

Некогда «в четвертую стражу ночи» пришел «Иисус» к Своим ученикам, «идя» через сильный ветер «по морю» Галилейскому. «И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали» (Мф. 14, 25–26, 30). Так испугались ученики Того, о Ком они пусть еще точно и не знали, но догадывались, что Он – Сын Божий (но ведь они могли уже и знать – по крайней мере, Нафанаил назвал Его так уже в самый момент своего апостольского призвания!) (Мф. 14, 33; Ин. 1, 49).

Как же должен был поразиться человек, увидев идущим по воде – не Сына Божия, а простую женщину, пустынными подвигами своими достигшую такой невиданной в человеках силы!

Как велика ты в подвигах своих, преподобная! Как сумела ты умертвить в себе всё, что тянуло тебя долу, к земле, как оживила ты в себе силы, влекущие ввысь!

Как презрела ты бурю и треволнения согрешений, коими я ныне так одержим! Как уничтожила ты власть их над собой!

Помоги и мне, преподобная! Научи и меня святой жизни твоей!

Ты показала мне образ Божественного покаяния – помоги мне еще: содействуй, сопутствуй, дай мне силы твоими молитвами добраться до этого спасительного пристанища, при?стани посреди бушующего моря человеческих страстей!

Чти среде первыя седмицы.

Преподобная мати Марие, моли Бога о нас.

Марии:

Рабское моление и ныне, преподобная, принесши ко благоутробней молитвами твоими Богородице, отверзи ми Божественныя входы.

Вспомним слова богослужебных песнопений, которые мы привели выше, когда говорили о лествице Небесной⁷²⁰ – Матери Божией: Той, Которую «гроб и умерщвление не удержаста»⁷²¹; Той, Кого святой апостол Фома «уразуме вознесенную на небеса с телом»⁷²²; Той, Которая отверзает «райские двери христианскому роду»⁷²³, ибо «взошла на Небеса» как «Дверь в Двери, Небо в Небо и Престол Божий на Престол Божий»⁷²⁴.

К кому еще бесстрашно прильнем мы с сердечной просьбой? Кто еще встретит нас у дверей райских, как мать встречает у дверей родного дома своих детей, которых долго – как долго! – ждала? Кто подведет нас к Небесному Отцу нашему, кто скажет Ему: «Они пришли, наконец!»?

Ведь Она – в нас, и мы – в Ней! Телами нашими, во всем подобными Ее Пречистому телу. Разумом нашим, который ничем не отличен от Ее высочайшего разума. Ведь Она – во всем, как мы: плоть Ее – от земных родителей, дух Ее формировался так же, как наш, в борьбе с искушениями мира сего (о детских и отроческих годах Ее мы знаем мало, но вспомни, душа моя, первое страшное искушение, суть которого Она открыла Сама, спросив о нем Архангела в день Благовещения: «как будет это, когда Я мужа не знаю» (Лк. 1, 34)? Как зачну Я во чреве, как от Меня – Девицы родится Сын?⁷²⁵ (Мф.1:18).).

Только Она – чище нас. Она уже маленькой девочкой удостоилась быть введенной во Святая Святых – туда, куда даже первосвященник мог войти только один раз в год для каждения. Она удостоилась неотлучно пребывать при храме с детских лет вплоть до замужества Своего, Она работала Богу и духом Своим, и руками Своими.

Она жила с земным мужем Своим, Иосифом-плотником, растила его детей, обихаживая их, как любая мать обихаживает: кормит, одевает, хлопочет, делает всю повседневную домашнюю работу для того, чтобы дети были счастливы в доме своем – сначала малыши, потом подростки, потом юноши. И далее Она была с ними – потому что они стали апостолами Христовыми, а Она неотлучно пребывала при Сыне Своем.

Она и Его растила – так, как растит любая молодая мать своего первенца; только знала, что Он – не простой Мальчик, что «рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк. 1, 35). Лишь раз Она осмелилась попенять Ему (помните: «Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя» (Лк. 2, 48)! Это – когда Он, двенадцати лет от роду, был приведен в Иерусалим для поклонения в праздник Пасхи и незаметно отстал от родителей, а потом был найден в храме, сидящим «посреди учителей», слушая и спрашивая их, и «все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лк. 2, 42–47)), и Он ответил Ей словами, которых Она не поняла: «Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему» (Лк. 2, 49–50). Но, хотя и не поняла, Она сложила эти слова – как, видимо, и все другие слова Его – «в сердце Своем» (Лк. 2, 51), потому что помнила архангельский глас, прозвучавший некогда в Назарете Галилейском, еще более непонятный простой смертной, чем слова Отрока-Христа: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышнего осенит Тя», – и Свой ответ на эти слова: «се, раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:35, 38).

Сложила Она в сердце Своем и последние слова Его, обращенные к Ней со Креста: «Жено! се, сын Твой» (Ин. 19, 26). И с этими словами Она усыновила Себе не только «ученика, которого любил» Христос, но с ним – и всех нас, грешных человеков, недостойных учеников Его.

С той поры Она нам – Мать, и только потом уже – Всецарица...

И Госпожа, и Владычица – именно потому, что – Мать, ибо сказано: «бойтесь матери своей» (Лев. 19, 3), ведь мать – госпожа, хозяйка семейства...

И кто же поможет нам найти дорогу к Матери всего рода человеческого, как не та, кто уже – около Неё? Как не услышит Царица и Владычица молитвы той, о ком Она так пеклась во время ее земного бытия, той, которая заступничеством Пречистой и помощью Её достигла высот святости и обожения еще здесь, на земле?

Поэтому и просим мы преподобную Марию: Мать преподобная! Открой и мне Божественные входы, принесши в твоих молитвах рабское мое моление благоутробной Богородице!

Только бы принять нам на себя подвиг чистого жития Ее, тот подвиг, который очистил душу Ее и сделал Ее достойной вместить в Себя Невместимого, – ведь и мы Его во всей Его Божественной полноте стремимся вместить, причащаясь Пречистого Тела Его и Честной Крови, но как осмелишься ты сказать, душа моя, что ты достойна этого вмещения?

Только бы принять нам на себя тот подвиг, который очистил и тело Ее настолько, что для него стало возможным войти в двери Небесные еще задолго до трубы архангельской, которая возвестит всем нам телесное наше воскресение и начало праведного и Страшного Суда!

Только бы стать нам достойными самого подвига этого!

Преступи среде даже до Славы.

Преподобне отче Андрее, моли Бога о нас.

Андрею:

Твоими молитвами даруй и мне оставление долгов, о Андрее, Критский председателю, покаяния бо ты таинник преизрядный.

К тебе припадает душа моя со слезами, о Андрее, Критский председатель.

Открой мне тайны сердечного покаяния, ибо ты – преизрядный, многоопытный знаток этих тайн!

Я знаю, что единственная искренняя «жертва Богу», на которую способна душа моя, – это «дух сокрушен»; я знаю, что «сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничижит» (Пс. 50, 19).

Я знаю и путь к такому сокрушению сердечному: сказано ведь, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божие» (Деян. 14, 22).

Я читаю сейчас Златоуста, который учит меня: «Зная, что скорби наиболее приближают нас к Господу, если только мы будем бодры духом, и что тогда мы можем снискать Его милость, когда приступаем к Нему с сокрушенною душею и с горячими слезами, – зная это, не будем унывать в несчастьях; но, размышляя о пользе скорбей, станем благодушно переносить все случающееся с нами; научимся быть тихими и кроткими во всем вообще»⁷²⁶.

Я знаю это всё. Знаю и то, что скорбям моим нет числа.

Плачу вместе с пророком о бедствиях многогрешной души моей.

«Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! Он стал, как вдова. ... Горько плачет ночью, и слезы его на ланитах его» (Плач. 1,1)...

Ты оделась во вдовьи одежды, душа моя, ты рыдаешь в себе, и слезы твои, как тяжелые камни, падают на землю духа твоего.

«Благо человеку, когда он несет иго в юности своей» (Плач. 3, 27), – благо, потому что в юные годы есть много времени, чтобы освободиться от ига греховного покаянием; благо и потому, что есть время, чтобы научиться борьбе с игом греха, борьбе за жизнь свою, есть время приобрести опыт духовный.

Я растерял силы свои. Неосмотрительностью своей приобрел я болезни, которые придавливают тело мое к земле, которые висят на душе моей, как тяжелые железные якоря, зацепившиеся крепко за то, что окружает меня. Тело мое – брат мой, коему уготовано совместное с душою моею воскресение, – уже не помогает мне, но чем дальше, тем больше тяготит меня. Как обветшавший корабль, стою я у тихой гавани, но невозможно мне войти в нее.

Но что делать, когда «исчезли дни мои, как дым, как уклоняющаяся тень, и я иссох, как трава» (Пс. 101, 4, 12)? Куда бежать, когда неумолимо конец приближается?

К кому припасть «в оскудевании крепости моей» (Пс. 70, 9)?

Я стою – как приблизится ко мне Спасающий меня?

«Как потускло золото, изменилось золото наилучшее! Камни святилища раскиданы по всем перекресткам» (Плач. 3,1)...

Сколько было у нас с тобою, душа моя, золота наилучшего – добродетелей наших? Дай Бог, чтобы – хоть одна малая монетка... Но – посмотри вокруг себя: где она? В грязи грехов моих так потускнела она, что и не видать ее, не разглядишь, не разыщешь, закрыла ее звенящая медь пороков моих. Вот бы найти ее! Вот бы – пустить в рост, чтобы принести Владыке моему талант на талант, ведь я знаю, что Он «жнет, где не сеял, и собирает, где не рассыпал», я знаю, что Он ждет от меня "получить Свое с прибылью» (Мф. 25, 14–27)! Он помогал мне в доброделании моем – почему же я медлю приложить усилия к тому, чтобы увеличить этот Его благодатный дар?

Господи! не дай мне услышать грозные слова Твои: «возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (Мф. 25, 28–29). Где тогда окажется душа моя? Как соберу я камни ее, раскиданные по всем перекресткам?

«Как помрачил Господь во гневе Своем дщерь Сиона! ... Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя от гибели дщери народа моего» (Плач. 2, 1, 11)...

Как глубок мрак гнева Твоего, Господи! Как глубок мрак, коим Ты помрачил душу мою!

Не видно через него ничего – отлучен я мраком этим от Лика Твоего, не пропускает густота его слабого звука молитвы моей к Тебе, увязают в нем слезы мои, не достигая земли. Душа моя бредёт через этот мрак, силясь раздвинуть его, как воду, но – тщетны усилия: как вода, если раздвинуть ее, сразу сходится вновь, так и мрак этот смыкается надо мной, и я не вижу даже пути, по которому ощупью идут ноги мои, не могу рассмотреть опасностей, которые подстерегают меня на нём, и в каждую яму готов свалиться, о каждый камень споткнуться, и каждый сучок подстерегает незрячие глаза мои.

Но как велика и милость Твоя, Господи! И во гневе Твоем Ты не оставляешь меня!

Мраком этим сокрыл Ты меня и от «восстающих на мя» (Пс. 54, 19), от «духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12). Глубок мрак гнева Твоего – но Ты как будто говоришь мне: не спеши, постой, одумайся! Подожди: не услышишь ли ты «веяние тихого ветра» (3Цар. 19, 12), который развеет мглу гнева Моего? Но только пусть не стоит душа твоя: дай ей работу!

Так, Господи, Ты дал мне время собрать силы мои, Ты дал мне время отыскать путь к покаянию сердца моего, Ты дал мне возможность оплакать грехи мои неисчислимые.

«Вспомнил Иерусалим, во дни бедствия своего и страданий своих, о всех драгоценностях своих, какие были у него в прежние дни» (Плач. 1, 7)...

Вспомни и ты, окаянная душа, о своих драгоценностях. Много ли было их у тебя? Чистой молитвы не стяжала ты, но были у тебя молитвы духовника твоего, воздыхания друзей твоих духовных, благодатные слезы пострижениц твоих... Где они? Посмотри свой заупокойный помянник – как вырос он! На какие сокровища теперь будешь полагаться ты? Проси теперь их, тех, кто – там . Проси их молитв, чтобы укрепиться тебе. Проси терпения себе – ведь ты знаешь: «Благо тому, кто терпеливо ожидает спасения от Господа» (Плач. 3, 26).

Вот – единственная Драгоценность твоя, Которую не отнять у тебя. Вот Кто всегда – с тобой, в радости ли твоей, в печали ли твоей. С Ним ты – всегда богат, с Ним – всегда здрав, с Ним – всегда бодр духом. Только – не отдаляйся от Него и не медли идти к Нему, ибо «благ Господь к душе, ищущей Его» (Плач. 3, 25)!

«Тяжко согрешил Иерусалим, за то и сделался отвратительным» (Плач. 1, 8)...

Одно только может отделить тебя от Господа твоего, душа моя, – несчетные согрешения твои. И если Иерусалим, град святой, стал отвратителен тяжкими грехами своими, сколь более отвратительна ты, душа моя, ты, которая, ежечасно согрешая, теряешь Освящающего тебя!

Подумай: как проводишь ты дни свои?

Отвратительна, но понятна небрежность юноши к делу спасения своего: он еще неразумен и неопытен, и многое он должен понять из опыта своего, многому же – научиться примером родителей и учителей своих.

Но ты же – в числе этих учителей, в числе этих родителей! Какой пример подаешь недалекому умом юноше ты, умудренная годами?

Как ты научишь его соблюдать заповеди Господни, когда сама многократно нарушаешь их?

Как научишь ты его благодатному делу поста – неужели сластолюбием и чревоугодием твоим?

Как научишь ты его блаженнейшему ремеслу молитвы – неужели леностью твоею и лицемерием твоим?

Как укрепишь в нем целомудрие – неужели рассеянием ума твоего, скитающегося непрестанно по всем перекресткам земных дорог вне дома духа своего, выметенного и убранного? Но вспомни притчу Господню, ведь для тебя Он ее сказал: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, – и бывает для человека того последнее хуже первого» (Лк. 11, 24–26). Не видишь ли теперь, как семь бесов вьются вокруг дома твоего?

Как дашь ты ему пример строгой и сосредоточенной жизни, когда и себе, и окружающим тебя всечасно делаешь различного рода поблажки? Сказано: «Розга и обличение дают мудрость, но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей матери» (Притч. 29, 15). Не тебе ли? Обличай себя – и стяжешь мудрость. Не замедляй в наказании, в научении – и посеешь мудрость вокруг себя. Но ты всегда готова обличать всех, душа моя, но – не себя. А всегда ли полезно такое обличение? Ведь сказано также: «Врачу, исцелися сам» (Лк. 4, 23)! Где та воспитательная розга, коею надлежит тебе созидать самого себя?

Только надежда на немыслимое, беспредельное и всеохватное милосердие Божие осталась у тебя, да Божие обетование: «благ Господь к надеющимся на Него» (Плач. 3, 25). Надежда несомненная – «ибо у Бога не останется бессильным никакое слово» (Лк. 1, 37).

Помоги мне твоими молитвами, отче преподобный, пастырь Критский! Укрепи надежду мою! Будь мне незримым спутником на тернистом пути моем, как Господь зримо сопутствовал Луке и Клеопе, ученикам Своим, на пути в Еммаус (См.: Лк. 24, 13–35). Помоги мне снискать бодрость духа в печалях моих и найти мир в мире сем! Даруй и мне оставление долгов моих силою святых твоих молитв!

Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу.

Чти понедельнику, вторнику, среде и четвертку первыя седмицы постов.

Троичен

Троице Простая, Несозданная, Безначальное Естество, в Троице певаемая Ипостасей, спаси ны, верою покланяющияся державе Твоей.

Святой Григорий Богослов некогда сказал: «По мне, смиренномудр не тот, кто о себе говорит мало, при немногих и редко, и не тот, кто униженно обращается с низшим себя; но тот, кто скромно говорит о Боге, кто знает что сказать, о чем помолчать, в чем признать свое неведение; кто уступает слово имеющему власть говорить и соглашается, что есть люди, которые его духовнее и более преуспели в умозрении. Стыдно одежду и пищу выбирать не дорогую, а дешевую, доказывать смирение и сознание собственной немощи мозолями на коленях, потоками слез, также постничеством, бдением, возлежанием на ГОЛОЙ земле, трудом и всякими знаками унижения, но касательно учения о Боге быть самовластным и самоуправным, ни в чем никому не уступать, подымать бровь пред всяким законодателем, тогда как здесь смирение не только похвально, но и безопасно… Если время тебе учить, учи; а если нет, то, связав язык, разреши слух… Размышляя о том, что тебе заповедано, не любопытствуй об естестве Отца, об осуществлении Единородного Сына, о славе и силе Духа, об Едином в Трех Божестве... Держись речений, которые приняты тобой с воспитанием, а слово предоставь мудрейшим. Довольно, чтоб в тебе было основание, а надстраивает пусть художник. ...Не усиливайся быть мудрее мудрого... Скромность твоя да простирается только до исповедания веры, если сие потребуется от тебя; а в том, что далее сего, будь медлен, ибо там – медленность, а здесь – поспешность сопряжены с опасностью»⁷²⁷.

Посмотри, душа моя, на образ смиренномудрия, который являет нам преподобный Феодор Студит! Как скромно говорит он о Боге!

Есть ли в его словах хотя бы намек на то, что он утвердительно знает нечто, что могло бы быть причастно Божественной Сущности?

Троице Простая, в Троице певаемая Ипостасей: кто может утвердительно сказать, как это бывает? почему сложное является простым? как Три являются Одним? Но святой – не анализирует (ведь анализ – это попытка расчленения!), он даже не утверждает, что Троица – не сложная, он лишь констатирует: певаемая, то есть – покланяемая, так мы поклоняемся Богу, не рассуждая о Его Существе, не пытаясь стяжать некое сверхзнание о Нем, потому что для человеческого ума такое сверхзнание невозможно.

Троица Несозданная: и здесь нет никакого утверждения. Мы не знаем никакой Его динамики, никакой временной протяженности, никакого пространственного ограничения, а потому святой ограничивается лишь отрицающим определением – Троица не создана.

Троица Безначальное Естество: и здесь – скорее два отрицания, чем одно утверждение. Какие?

Троица – Безначальное, то есть Тот, у Кого не было начала, Кто ниоткуда не произошел: не было никогда ни во времени, ни вне времени момента, с которого можно было бы отсчитывать Его начало; не было никогда ни в пространстве, ни вне пространства чего-то, что образовало бы Его начало. Он – всегда.

Троица – Естество, то есть не может быть не-естеством. Не-естество – зло и грех, например, они не имеют в себе никакой сущности и становятся естеством только тогда, когда кто-то придает им это качество; они, то есть, не существуют сами по себе, вне какого-нибудь внешнего для них субъекта – беса ли или человека. Возьмем другой пример: деньги, богатство – в них тоже нет самостоятельного естества, они существуют и качествуют только тогда, когда люди придают им это качество, используя на добрые или злые дела. Бог-Троица – не есть не-сущее, Он – Естество, но Существо этого Естества понято человеческим разумением быть не может, поэтому преподобный никак его и не определяет, ограничившись только указанием на Его безначальность.

Богословие преподобного – не катафатическое, он не рассуждает о том, что? Бог есть, не перечисляет Его свойств, потому что таким перечислением мы невольно ограничиваем Его. Он рассуждает апофатически – отсекает все возможные для восприятия человеческим умом свойства, ведь мы можем воспринять умом только нечто сущее, а «сущность Бога выше и не-сущего, превосходящего сущее, недаром Он “Сверхбог"», а потому мы Бога даже «не называем сущим, ибо веруем, что Он выше сущего», ведь «Сверхсущее – не вид сущего»⁷²⁸.

Для чего привлекает нас преподобный к этим превышающим наш ум вопросам? Только для одной причины – чтобы показать, к какой Недомыслимой Силе обращаемся мы каждодневно с просьбой, исполнить которую под силу одному только Господу: Спаси нас, верою поклоняющихся власти Твоей!

И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Богородичен:

От Отца безлетна Сына в лето, Богородительнице, неискусомужно родила еси, странное чудо, пребывши Дева доящи.

Коль странно и страшно чудо, явленное Господом о Пречистой Деве! Как странно оно – чудо, которое из слабого сосуда, из маленькой еврейской девочки (вспомним: к моменту рождения Христа Марии было всего пятнадцать!) сделало пространное селение Слова⁷²⁹, настолько пространное. что Она, земная, стала ширшей небес⁷³⁰! Чудо, которое превратило Ее в непоколебимый столп Церкви и нерушимую стену Царства⁷³¹!

Сколь непонятно оно человеческому уму – так, что и ветии многовещанныя потеряли свой многоценный словесный изъяснительный дар и стали яко рыбы безгласныя, пытаясь понять о Марии – как же Она и Дева пребывает, и родити возмогла⁷³², как же Она носила вся Носящаго, как млеком питала манием Питающаго вселенную всю⁷³³!

Ведь и Моисей прозрел в неопалимой купине великое таинство Рождества, и отроцы благочестивые дали прообраз его, явственне посреде огня стояще, и не опаляеми⁷³⁴! Но даже целомудренный Иосиф, в свои восемьдесят с лишним лет, несомненно, хорошо знавший об этих ветхозаветных событиях, смятеся, бурю внутрь имея помышлений сумнительных, помыслив Непорочную бракоокрадованной⁷³⁵!

Сколь неясно чудо входа в Пренепорочную Марию Духа Святого для Ипостасного Воплощения Божества⁷³⁶ даже ангельскому чину – ведь и всякое естество ангельское удивися великому делу вочеловечения Христова⁷³⁷!

Миру открылась Путь Рождшая жизни⁷³⁸ – и афинейская словесные плетения⁷³⁹ распались, рухнула философия и увядоша баснотворцы⁷⁴⁰, ведь даже всякое богословие, будь то катафатически или апофатически мыслящее, пытаясь познать «невидимое через невидимость», «так же далеко от общения с Богом, как знание отличается от обладания»⁷⁴¹, Матерь же Пречистая приняла в Себя Господа не мысленно, не разумно, не невидимо, а – непосредственно, соединившись с Ним Своею плотью и кровью!

Ею неверных сумнительное слышание⁷⁴² обратилось в победные песни праведных – ведь чудом Богорождения освятилось то, что, казалось, навечно было повреждено прародительским грехом. Освятилось и самое творение, все его части, даже невидимые нам, освятилось самое время – ведь Христос, безлетный, вневременный, вошел в лето, во время и во времена, туда, где обитаем мы.

Она, Неискусобрачная Дева⁷⁴³, извлачает нас из глубины неведения, являет любомудрыми нас, немудрых и многихв разуме просвещает⁷⁴⁴.

Она – вина, причина, самый первый инструмент всех обожения⁷⁴⁵, ибо Тот, Кто произошел из Нее, явился в мир, чтобы обожить всех верных и праведных, и начал это спасительное действие с Нее, Пречистой Своей Матери, обожив Ее Своим входом в Ее Матеродевственную⁷⁴⁶ утробу.

Это-то спасительное чудо приводит нам на память великий песнотворец в покаянные дни: пост – не ради поста, но – ради высшей цели, ради того, для чего в истории домостроительства спасения человечества явилась Чистая Дева, достойная той благодати, которую Ей надлежало принять.

Пост должен стать молитвой «истинно молившегося, чей ум слился с Божией молитвой» и «просвещается Божественным сиянием», такой молитвой. которая ведет к «единению с Богом»⁷⁴⁷.

Подвиг поста должен стать орудием очищения (таким, каким была для Пречистой Девы вся Ее жизнь и жизнь Ее благочестивых предков), – очищения, которое предуготовляет человека к достойному, неосуждаемому вхождению в таинство – в ту среду, где обитает Само Божество.

Ирмос

Утверди, Господи, на камени заповедей Твоих подвигшееся сердце мое, яка Един Свят еси и Господь.

Преступи в чтениях первыя седмицы постов

(Как быстро летит время... Как отлетает...

Всё стоит, стоит и работа моя, а оно – так летит...

Вот и оглянуться не успели, вроде бы совсем недавно спросил я: «Что пришла еси, сестро?»⁷⁴⁸ первую читательницу этих схолий, до этого самого места дочитала, дальше еще ничего не было, – и вот уже отмонашествовала новопреставленная ныне мать Глафира два своих земных иноческих дня, которые дал ей Господь, чтобы подготовиться к вечным обителям, вчерашний бо день беседовала с нами⁷⁴⁹ – и вот уж скоро, совсем скоро будет она уже и не новопреставленной и отойдет в иной, истинный монастырь, где ждут ее две схимницы, Евдокия и Соломония, от моих недостойных рук принявшие великую схиму, – туда, где несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание⁷⁵⁰, туда, где нет и инаковости – это здесь инок есть инок, потому что он – инаков , не таков, как все, это здесь монах – монах, потому что он один , μόνος, а там все – одного рода⁷⁵¹, рода, стяжавшего жизнь безконечную⁷⁵², и для них инаковы – все мы, грешные: мы, одинокие, друг от друга оторванные в присномятежном море жития⁷⁵³, мы, которые не в силах воззрети на высоту небесную⁷⁵⁴...

Простите, матери, стоит моя работа – здесь, помолитесь за меня – там...)

Зде чтем в четверток пятыя седмицы Житие преподобныя, вторую статию.