Глава 1. Проявление власти и прелюдия страстей (Мк 1:1–8:26)

Одна из общих тем в первой части Евангелия от Марка (Мк 1:1–8:26) – откровение божественной, сверхъестественной власти и высших прерогатив Иисуса Христа. Она чуть-чуть по-разному подаётся в диалогах, сценах исцелений, теофании и столкновений с противниками, в поучениях и экзорцизмах, в воскресении мёртвых и богословских утверждениях. Однако христологическая суть остаётся неизменной. Одно за другим события в Мк 1:1–8:26 прямо или косвенно указывают на христологию Власти – понимание образа Хрисита как уникального носителя божественной власти.

Однако тема Его Власти – не единственная на евангельской сцене. С первой же главы Марк говорит и об уничижении Иисуса. По ходу повествования намёков на это становится всё больше и больше, пока мы не видим уже ясные указания на Страсти Христовы. Тем самым христология Страстей так-же появляется с самого начала Евангелия. Конечно, она пока не имеет той широты и значимости, как христология Власти; её значение вторично, она отступает на второй план, но она присутствует и не даёт христологии Власти полностью задавать тон на христологической сцене. В результате первая часть Евангелия от Марка – это шедевр, в котором проявлению божественной власти Иисуса сопутствуют ясные намёки на предстоящие Ему страдания.

1. Евангелие от Марка открывается торжественным вступлением: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божьего»⁵. Марк – единственный евангелист, который использует выражение «Евангелие Иисуса Христа». У Иоанна и Луки термина «Евангелие» нет вообще, а у Матфея мы находим фразу «Евангелие Царства» (Мф 4:23). Это сопоставление ясно показывает христологическую значимость марковской формулировки⁶. Для Марка предмет и содержание благовестия – Иисус, Мессия и Сын Божий. Текст также подтверждает интерпретацию, что Иисус Христос есть благовестник⁷. Стало быть, Иисус одновременно создатель благовестия (Евангелия) и его предмет, Он – вестник и содержание вести.

Вступление Мк 1:1 ставит Христа в центр действия и разворачивающихся событий. Торжественно, лаконично и недвусмысленно Марк возвещает божественные прерогативы и исключительность Мессии⁸.

2. Исключительность Мессии во многом составляет тему последующей перикопы (1:2–8)⁹, говорящей об Иоанне Крестителе. У Марка Иоанн наделён бесспорной ветхозавет-ной властью, однако эта власть целиком связана с его ролью Предтечи. В конечном счёте, пророчество Исайи (1:2–3) сосредотачивает внимание на Мессии¹⁰.

Исключительность Мессии недвусмысленно выражена в заключительных стихах отрывка (1:7–8). Креститель возвещает: Грядущий есть «Сильнейший меня¹¹, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его; я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым»¹². Упомянутые здесь контрасты показывают глубокую разницу между властью Иисуса и властью Иоанна. При всём величии Крестителя, его власть не автономна, а имеет христологический смысл. В пользу этого говорит и тот факт, что, в отличие от Матфея (Мф 3:7–12) и Луки (Лк 3:7–14), Марк не упоминает о других аспектах Иоанновой проповеди. В Мк 1:2–8 Иоанн говорит только о Мессии и профетически утверждает Его несравненные прерогативы¹³.

3. Перикопа о крещении (1:9–11)¹⁴ также возвещает уникальную власть Иисуса¹⁵. Открываются небеса – явление, которое в апокалиптической литературе Израиля соотносится с необычными событиями божественного плана¹⁶. В то же время «Дух сошёл как голубь» на принимавшего омовение Иисуса, дабы показать, что Бог признаёт и подтверждает Его мессианство¹⁷. Фразеология здесь напоминает типичный мессианский отрывок из Исайи (61:1): «Дух Господень на мне», намекая на исполнение ветхозаветных обетований. Однако важнее всего следующее: «И глас был с небес: Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (1:11)¹⁸. Уникальное и сверхъестественное Богосыновство Христа открывается здесь через вхождение трансцендентного в земную реальность. Крещение имеет удивительный характер теофании¹⁹, что также подчёркивается простотой языка. Тем самым вступительные стихи Марка ясно утверждают божественную власть Иисуса. Это полагает основы христологии Власти.

Рассказ о крещении также содержит первые намёки на уничижение Иисуса и подчинение Его человеческим условиям, а значит – намёки на христологию Страстей. Таковы слова евангелиста: «В те дни пришёл Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане» (1:9–10). Мессия приходит к Предтече и крестится, как крестились многие из Его еврейских современников. Впечатление уничижения неизбежно, и ничто в самом тексте не умаляет этого эффекта²⁰. Христологическая концепция Марка в данном отрывке становится яснее, если взять для сравнения параллельные места из Матфея и Луки. Лука не использует фразу «от Иоанна», а вместо «крестился» берёт причастную форму того же глагола (Лк 3:21). В результате акцент на уничижение Иисуса снижается. Матфей сохраняет базовую фразеологию Марка, но включает краткий обмен репликами между Иисусом и Иоанном: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» (Мф 3:14). У Марка мы не встречаем подобных описаний и объяснений. Соответственно, в рассказе о крещении есть тема уничижения Иисуса, хотя она и идёт рука об руку с темой Его уникальной божественной власти²¹.

4. В сцене искушения Христа в пустыне божественная власть явно заметна. Текст Марка (1:12–13)²² исключительно краток в сравнении с параллельными текстами других евангелистов (Мф 4:1–11 и Лк 4:1–13). Диалогов нет, а страшное сорокадневное испытание выражено в краткой причастной формулировке: «...искушаемый сатаною». Эта сжатость языка словно намекает, что Христос выше сатаны²³. Та же идея видна в словах: «и Ангелы служили Ему»²⁴. Мессия проходит искушения, но в то же время Ему, как имеющему власть в мире духовном, служат ангелы. А Его жизнь «со зверями» раскрывает Его могущество ещё на одном уровне²⁵.

Однако сколь бы тема мессианского величия ни ограничивала тему искушения, последняя явно присутствует. В начале своего служения Иисус сталкивается с сопротивлением нечеловеческих, демонических сил.

5. Далее идёт пассаж о выходе Христа на проповедь и программное резюме Его вести (1:14–15)²⁶. Лишь у Марка первая часть провозвестия сформулирована словами «исполнилось время». Смысл эсхатологический (Бог нарушает ход человеческой истории), но «исполнение времён» осуществляется в личности и деяниях Христа, что подчёркивает Его уникальность²⁷.

Эта же тема прослеживается в словах «покайтесь и веруйте в Евангелие». Здесь заметен эксклюзивный смысл понятия «Евангелие»²⁸ в устах самого Иисуса. Тем самым, Мк 1:14–15 ставит Христа в центр фундаментальных эсхатологических процессов и атрибутирует Его словам высший авторитет²⁹. В то же время отрывок намекает на грядущие Страсти упоминанием об аресте Крестителя. Данная информация задаёт конкретные временные рамки, однако ключевой для Марка глагол «быть преданным, выданным, арестованным» предвещает страдания Мессии³⁰ и предупреждает читателя, что трагедия Иоанна повторится.

6. За программной перикопой Мк 1:14–15 следует сцена призвания первых учеников (1:16–20)³¹. Здесь развивается тема власти Иисуса. Повествовательные элементы – только те, без которых не обойтись: имена, места, занятия. Здесь призыв Христа «идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (1:17)³² обретает новый смысл и задает тональность сцены. Удивительная власть Иисуса подчеркивается реакцией на Его слова: «И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним» (1:18). Эта моментальная готовность бросить всё ещё более заметна в призвании братьев Иоанна и Иакова: «И они, оставивши отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним» (1:20). В данном случае слово Мессии наделено несравненной силой, коренным образом меняющей отношения между людьми.

7. Уникальная и несравненная власть Иисуса ярко показана в сцене в капернаумской синагоге (1:21–28), которая следует за призванием первых учеников³³. Здесь слова Христа имеют двоякую власть: учение и способность приказывать злым духам.

Относительно первого вида власти Марк замечает, что слушавшие Иисуса в синагоге «дивились Его учению, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники» (1:22). Глагол ἐκπλήττομαι («дивиться») встречается у Марка в сходных контекстах и есть «слово сильное» (6:2; 7:37; 10:26). Ясно, что учение Христа произвело необычайное впечатление на аудиторию. Причина этого состоит именно в том, что говорил Он «как власть имеющий». Именно здесь евангелист Марк впервые употребляет в связи с Мессией слово «власть» (ἐξουσία). Марковское пояснение «а не как книжники» сразу раскрывает особый смысл этого термина. Книжники, как учителя Закона, имели в народе немалый авторитет (а, значит, и относительную «власть»), однако в Мк 1:22 евангелист применяет это понятие в абсолютном смысле – и только ко Христу³⁴. Таким образом, с самого начала Марк устанавливает чёткое и непреодолимое различие между учением Иисуса и учителями Израиля на основе «власти» их слов. Второй вид власти осуществляется в мире злых духов. Видя перед собой Христа, нечистый дух, владевший человеком в капернаумской синагоге, восклицает: «Что тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришёл погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святой Божий!» (1:24). Этот злой дух признаёт невозможность какого-либо сосуществования или взаимодействия с Иисусом. Кроме того, становится ясно, что цель прихода Иисуса – уничтожить злых духов. Поскольку поражение тёмных сил относится ко времени и делам Мессии³⁵, восклицание нечистого духа есть недвусмысленное признание высшей власти Иисуса. Одно из подтверждений этого толкования состоит в титуле «Святой Божий»³⁶. Среди традиционных мессианских титулов данная форма обращения отсутствует. Однако её использование в Ветхом Завете приводит к логическому выводу, что в Мк 1:24 она является декларацией мессианства Иисуса (или как минимум, Его уникальной харизмы)³⁷.

В ответе Иисуса нечистому духу явно заметна Его власть: «Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него» (1:25). Использованные здесь слова указывают на превосходство и могущество: «запретил», «замолчи», «выйди». Два глагола стоят в повелительном наклонении, отражая сверхъестественную силу, следствием которой становится немедленное изгнание нечистого духа. Христос говорит, и слова Его наполнены энергией, которая разрушает господство тёмных сил.

Показательно впечатление, произведённое на толпу этой сценой. Согласно Марку, «все ужаснулись» (1:27). Передавая атмосферу ужаса и потрясения, повествование обращает наше внимание на главного героя этих событий – Иисуса³⁸. Толпа недвусмысленно признаёт уникальную силу Христова слова, спрашивая друг друга: «что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?» (1:27). Второй раз в той же самой перикопе и снова в связи с Иисусом употребляется существительное «власть» (εξουσία). Отметим, что речь здесь идёт не о слове, сказанном со властью, но о «новом учении», обладающем властью. Очевидно, что реакция толпы имеет в виду более широкий контекст Иисусова учения, которое и описывается как «новое»³⁹. Соответственно, смысл здесь более широкий, причём он не ограничен способностью Иисуса изгонять бесов⁴⁰.

В любом случае, основной упор сделан на власть Иисуса над злыми духами: «И духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему» (1:27) Гаголы επιτάσσω («повелевать») и ύπακούω («повиноваться) – это лексика, описывающая отношения власти и послушания, мощи и подчинения. Здесь заложен глубокий христологический смысл: бесспорная власть Иисуса над мрачным миром злых сил. Эта власть настолько уникальна, что проявляется без малейшихусилий. В Мк 1:23–28 нечистые духи даже не пытаются бороться с Иисусом. Они просто признают владычество Мессии и повинуются силе Его божественного слова.

8. После событий в капернаумской синагоге Иисус идёт в дом Симона и Андрея. Здесь ему сообщают, что тёща Петра «лежит в горячке» (у неё лихорадка). Он подходит к женщине и поднимает её, «взяв за руку». «И горячка тотчас оставила её, и она стала служить им» (1:29–31)⁴¹. Повествование продолжает христологическую линию предыдущей перикопы, выражая концепцию власти Иисуса. В данном случае эта власть торжествует над физической немощью человека⁴². Быть может, Марк сообщает о данном событии из-за значимости действующих лиц – Его учеников. Опять-таки не исключено, что евангелист включил данный эпизод, потому что здесь нет ни предшествующих проявлений веры в Иисуса, ни мольбы присутствующих, ни долговременной болезни (в отличие от других случаев исцелений)⁴³. Создаётся впечатление, что Иисус действует по собственной инициативе, и никаких условий для исцеления не требуется. Перед нами образ Мессии, являющего свою благую власть свободно, изобильно и добровольно, не ожидая прошений нуждающихся в Его помощи⁴⁴.

9. Милостивая власть Иисуса ярко изображена в следующей перикопе (1:32–34)⁴⁵, которая также содержит общее описание исцелений от различных болезней и бесовской одержимости; все эти исцеления происходили «при наступлении вечера, когда заходило солнце». Здесь повествовательная техника Марка включает лексику, выражающую передвижения больших групп людей и вообще большую численность. Так, мы узнаём, что к Иисусу приносили «всех больных и бесноватых», что там собрался «весь город», что Иисус излечил «многих» больных «различными болезнями» и изгнал «многих» бесов⁴⁶. Возникает образ Его безграничной целительной власти. Христос приносит исцеление множеству людей, работая с широким спектром заболеваний и исцеляя массу одержимых.

Опять-таки евангелист отмечает, что бесы признавали мессианство Иисуса: «они знают, что Он Христос» (1:34, ср. Мк 1:24). Однако теперь Христос замыкает бесам уста: «и не позволял бесам говорить» (1:34). Быть может, евангелист хотел показать, что Иисус не возжелал свидетельства бесов о себе, или что Иисус избегал преждевременного энтузиазма и восторженности со стороны народа⁴⁷. Подобного рода «признания» Мессии не нужны.

10. Следующий отрывок (1:35–39)⁴⁸ снова использует лексику, которая указывает на действия больших масс народа. Иисус уходит «в пустынное место» помолиться. Симон и другие следуют за Ним и находят Его. Глаголы, употреблённые Марком, отражают тревогу и интенсивность поиска: «преследовали», «нашли Его» (1:36). Найдя Иисуса, они сказали Ему: «Все ищутТебя» (1:37). Это «все» предполагает огромное собрание людей и намекает на значимость Мессии. Далее мы находим ещё один, даже более общий пример, на сей раз в связи с географией проповеди: «Он проповедовал... по всей Галилее»: проповедь и экзорцизмы охватывают весь регион (1:39). О неодолимой власти слова Иисуса и Его сверхъестественной победе над бесами евангелист уже рассказывал. Когда же Марк показывает завершение мессианского служения «по всей Галилее», то оставляет ощущение чего-то чрезвычайного по своему характеру и масштабам⁴⁹. Эта уникальность сама по себе говорит о божественной власти Иисуса.

Первая глава Евангелия от Марка заканчивается рассказом об исцелении прокажённого (1:40–45)⁵⁰. Он написан очень живо и содержит незабываемые детали. Вследствие характера болезни и, как следствие, величия чуда здесь также поражает власть Христа⁵¹.

Ясно свидетельствуют о чудесной власти Иисуса Его слова, приносящие исцеление: «Хочу, очистись», а также немедленный результат: «проказа тотчас сошла с него» (1:41–42). Комментаторы справедливо отмечали, что в своем целительном слове Иисус выступает как всемогущий эсхатологический пророк, носитель силы Божьей⁵².

Сходное впечатление передаёт тот факт, что исцелённый, по-видимому, не послушался приказа никому ничего не говорить (1:44). Наоборот, «он вышед начал провозглашать и рассказывать о происшедшем» (1:45). Судя по всему, исцеление было столь поразительным и неожиданным, что этот человек просто не мог молчать: его настолько распирал энтузиазм, что даже призыв Мессии к молчанию не удержал его⁵³.

12. Во второй главе Евангелия от Марка концепция мессианской власти получает развитие. Начинается она с исцеления параличного в Капернауме (2:1–12)⁵⁴. Здесь мы также видим особенности, знакомые нам по первой главе: стечение множества народа. Происходит такое столпотворение, что друзьям больного приходится спускать его к Иисусу сквозь крышу дома (2:4). Мы уже отмечали прикровенный, но ясный христологический характер упоминаний о множестве людей, выходящих к Мессии⁵⁵.

Христос обращается к параличному уверенно со словами: «чадо! прощаются тебе грехи твои» (2:5). Не может быть сомнений, что эти слова предполагают и подчёркивают взаимосвязь между грехом и болезнью. Однако акцент делается не на этой взаимосвязи, а на божественной власти Иисуса⁵⁶. Это становится ясно по ходу дальнейшего повествования. Наиболее жёстко реагируют книжники: «Что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (2:7). Тем самым, вызов брошен недвусмысленный и требующий должного ответа. И ответ Иисуса – не менее ясный и прямой: «Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (2:10)⁵⁷. Это третий последовательный эпизод в марковском Евангелии, где применительно к Мессии используется слово «власть». Момент важнейший, ибо тем самым показано, что Иисус обладает властью и прерогативами, которые принадлежат исключительно Богу. Возмущение книжников следует незамедлительно: «Что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (2:7). Прощать грехи может только Бог – отходить от этого фундаментального учения кощунственно⁵⁸. Между тем Иисус с полной уверенностью объявляет, что обладает именно такой, Божьей властью.

Это утверждение христологически говорит о божественном господстве и силе Иисуса (2:1–12), подтверждение чему можно найти на протяжении всего отрывка. Весь разговор о прощении грехов происходит в связи с исцелением от паралича – болезни тяжелейшей, неизлечимой. По слову Иисуса параличный тотчас встает, берёт свою постель и выходит у всех на виду (2:12). Здесь следует отметить три важные вещи. Во-первых, исцеление параличного составляет зримое и осязаемое доказательство власти Иисуса прощать грехи. Во-вторых, согласно повествованию, книжники не высказывают свои взгляды открыто и даже не шепчутся между собой. Это лишь их мысли, пока не облеченные в слова. Однако Мессии они ведомы: «Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: для чего так помышляете в сердцах ваших?» (2:8). Мессия знает тайные помыслы и мотивы людские. Это знание евангелист изображает как сверхъестественное⁵⁹. В-третьих, в конце повествования мы видим ещё одно, на сей раз косвенное, подтверждение божественной власти Иисуса. Оно основано на впечатлении, которое параличный произвёл на толпу свидетелей. Когда люди увидели, как бывший расслабленный пробирается сквозь толпу народа со своей деревянной лежанкой в руках, они «изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали» (2:12). Евангелист использует здесь глагол έξίσταμαι, который передаёт ощущение крайнего изумления, восторга и восхищения, даже умственного потрясения – столь глубокое впечатление произвело это событие⁶⁰. Слова «никогда ничего такого мы не видали» подчёркивают его уникальность, а тот факт, что присутствующие «прославляли Бога», указывает на откровение божественной силы Иисуса⁶¹.

Через всю перикопу красной линией проходит тема сверхчеловеческих прерогатив Иисуса, особенно в плане прощения грехов. Однако есть в ней и элемент, связанный с христологией Страстей. Это оппозиция со стороны книжников, рассказ о которой здесь появляется у Марка впервые (2:6–7). И даже не просто оппозиция, а враждебность, которую им трудно контролировать. Отметим, что первое обвинение книжников и фарисеев в адрес Иисуса состоит в том, что он «богохульствует». В конце Евангелия это же обвинение повторит первосвященник, и именно поэтому Иисуса казнят (15:63–64). Описывая проявления божественной власти Христа, Марк также предрекает Страсти, а Страсти отбрасывают тень на настоящее, хотя сами произойдут в относительно отдалённом будущем.

13. За исцелением параличного следуют описания событий и разговоров, которые имеют много общих особенностей и входят в одну тематическую группу. Они содержатся в перикопах Мк 2:15–17, 2:18–22 и 2:23–28. В этих отрывках власть Мессии раскрывается в новом свете.

Вначале мы читаем о призвании Левия (2:13–14)⁶² – лаконичный отрывок, отчасти напоминающий рассказ о призвании первых учеников (1:16–20). Однако в данной перикопе язык носит ещё более лаконичый характер, что делает ещё более сильным акцент на власть Иисуса⁶³. Так, призыв Иисуса к Левию сформулирован в одном-единственном глаголе, стоящем в повелительном наклонении: ἀκολούθει μοι («следуй за мной»). Столь велика власть Мессии, что развёртывать призыв нет надобности. Лаконично сказано и о реакции Левия: «И он встав последовал за Ним». Непосредственность реакции поразительна и подчёркивает, сколь сильно меняло жизнь людей слово Христово⁶⁴. При внимательном чтении становится ясно, что речь идёт о власти уникальной.

В эпизоде с призванием Левия есть ещё один важный момент, который также отражает христологию божественной власти. Левий был мытарем на службе у Ирода Антипы. Значение термина «мытарь»⁶⁵ становится ясным из дальнейшего повествования, где говорится: «Он ест с мытарями и грешниками» (2:16). Именно такого человека Мессия призвал на апостольское служение – акт беспрецедентный и неприемлемый для обычного иудейского благочестия и господствовавшего религиозного этоса. И этот акт также показывает удивительную власть Иисуса. Иисус делает то, что даже для величайших законоучителей Израиля было немыслимо.

Далее напряжение нарастает. Мессия не останавливается на призвании Левия. Марк сообщает, что на последующей трапезе «возлежали с ним⁶⁶... многие мытари и грешники» (2:15). Это совершенно не соответствовало кодексу поведения, которому следовали религиозные учителя I века. Евангелист подчёркивает контраст повтором ключевой фразы: «Как это Он ест и пьет с мытарями и грешниками?», – для фарисеев подобное поведение глубоко неприемлемо⁶⁷. Действия Иисуса представляют собой не дешёвое фрондерство и не вызов авторитетам. Иисус понимает своё революционное служение как акт глубокой любви и исполнения своей сотериологической миссии: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию» (2:17)⁶⁸. В данном случае власть Христа действует на уровне гораздо более высоком, чем этическое и религиозное восприятие израильских учителей Закона: она божественна, и цели её божественны.

14. Ещё одну грань власти Иисуса раскрывает Мк 2:18–22⁶⁹. Здесь поднимается один из вопросов религиозного закона – тема поста. Согласно повествованию Марка, ученики фарисеев и Иоанна Крестителя постились⁷⁰, а ученики Иисуса не постились (2:18). Поскольку действия учеников явно были санкционированы Иисусом, Он и подвёргся жёсткой критике. Мессия осмеливается пренебрегать установлениями о посте, принятыми в авторитетнейших духовных кругах Палестины! Уже из одного только этого факта видна уникальная власть Иисуса⁷¹. Власть Мессии не ограничивается Его отказом соблюдать принятые правила о посте: Иисус даёт новую теоретическую основу для осмысления поста. Ученики будут поститься, когда «отнимется у них жених»⁷², ибо «доколе с ними жених, не могут поститься» (2:19–20). Эта теоретическая позиция вводит новаторскую точку зрения, согласно которой цель и смысл поста целиком определяются личностью Мессии-Жениха⁷³. По сути, Мессия здесь занимает «место Бога»: фактически прямым текстом сказано, что Он может действовать и заповедовать как Бог.

В пользу этого вывода говорят и два притчевых высказывания о «небеленой ткани» и «молодом вине» (2:21–22). Новозаветные комментаторы замечают, что здесь перед нами типичный пример нового начала в учении Иисуса⁷⁴. Революционная новизна его учения предполагает сверхъестественную власть Мессии.

15. Третья перикопа из данной серии (2:15–17; 2:18–22 и 2:23–28) в плане формы и содержания тесно связана с двумя предыдущими. Опять-таки мы видим (а) базовое событие, которое отличается от установившихся религиозных обычаев; (б) противление фарисеев; (в) реакцию Иисуса на это противление, которая раскрывает Его божественную власть.

Мк 2:23–28 касается темы соблюдения субботы⁷⁵. Фарисеи ругают учеников Иисуса за то, что те, проходя через поле в субботу, срывают на ходу колосья⁷⁶. Ответ Мессии оправдывает действия учеников тремя чёткими аргументами. Во-первых, есть пример Давида со спутниками «при первосвященнике Авиафаре» (2:25–26). Это не только исторический прецедент: в данном контексте Давид выступает как прообраз Мессии. Иными словами, даже такая аналогия прикровенно указывает на уникальную власть Иисуса, связанную с Его мессианством.

Во-вторых, в противовес фарисеям Иисус революционным образом переосмысляет сам подход к субботе. «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы» (2:27). Эта логия вводит новое представление, основанное на приоритете человека даже над самым священным праздником⁷⁷. Такая радикальная переоценка и смена приоритетов была бы немыслима без божественной власти.

В-третьих, Иисус делает вывод, которым Марк и заканчивает данный эпизод: «Посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (2:28). Эта фраза непроста для толкования, однако лучше всего понимать её в том смысле, что Мессия – господин над субботой⁷⁸. Следовательно, нарушение учениками Иисуса установлений о субботе основано, прежде всего, на власти Иисуса. Стало быть, власть Иисуса, позволяющая Ему отменить соблюдение субботы, параллельна власти Бога, который объявил субботу священной. Не может быть сомнений, что эта предполагаемая параллель говорит о божественности Иисуса⁷⁹.

Анализ трёх перикоп, формирующих единство Мк. 2:13­28, показывает, что в них исключительно важна тема божественной власти Мессии. Однако эти же отрывки содержат намеки на предстоящие Страсти.

Во всех трёх эпизодах Иисус сталкивается с сопротивлением, которое несёт на себе отпечаток враждебности столь сильной, что противники не могут её утаить и контролировать. Эти противники принадлежат к фарисейским кругам. Элемент Страстей содержится в самом факте, что недовольство действиями Иисуса высказывают духовные лидеры нации, причём во имя Бога и закона Божьего. Особенно горько, что в связи с постом упоминаются не одни фарисеи, но и ученики Иоанна. Если даже ученики Крестителя разделяли⁸⁰ отношение фарисеев к Иисусу, для Него это должно было стать дополнительной тяготой. Пожалуй, яснее всего на грядущие Страсти указывает пророческое высказывание: «Придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в тот день» (2:20). Слова «отнимется у них» напоминает пророчество Исайи: «...Его жизнь отнята от земли» (Ис 53:8 в переводе Септуагинты), где речь идёт о жертвенной смерти «раба» Господнего. Помимо этой аллюзии, речение у Мк явно предвещает нечто очень тяжёлое в судьбе Мессии – настолько тяжёлое, что в скорби по этому поводу будет уместен и пост. Более того, изменение множественного числа («приходят дни») на единственное («в тот день») во второй половине отрывка указывает на конкретный день, в который скорбь будет особенно сильна. Это день искупительной смерти Мессии.

16. Первая перикопа третьей главы Евангелия от Марка (3:1–6)⁸¹ завершает цикл повествований о словесных конфронтациях между Иисусом и фарисеями. В данном отрывке спор тоже идет о субботе. Непосредственной причиной его стало исцеление человека, имевшего «иссохшую руку» (3:1).

Повествование снова раскрывает уникальную власть Мессии. Первый намёк на неё мы видим в остром вопросе, который Иисус ставит перед фарисеями. Этот вопрос предполагает, что Ему ведомы (ср. Мк 2:8) их невысказанные мысли, а значит, что Он обладает сверхъестественной духовной проницательностью. О том же говорит и последующее замечание евангелиста: Иисус скорбел «об ожесточении сердец их» (3:5). Последняя фраза показывает, сколь далеко зашла духовная чёрствость фарисеев. Единственное объяснение резкого суждения Иисуса состоит в том, что фарисеи не ответили на Его вопрос. Однако этого недостаточно, чтобы оправдать диагноз столь глубокий, как «ожесточение сердец». Понять этот диагноз можно, только предполагая наличие у Иисуса сверхъестественного знания.

Некоторые толкователи усматривают ещё один намёк на божественное величие Иисуса во фразе «и воззрев на них с гневом» (3:5)⁸². Такое понимание, несомненно, правильно – с учётом дальнейших событий: «говорит (Иисус) тому человеку: протяни руку твою. Он протянул, и стала рука его здорова, как другая». Здесь также божественная власть Христа явлена предельно ясно. В то же время чудесные плоды Его вмешательства раскрывают несравненное превосходство Иисуса перед фарисеями в теоретическом споре о субботе.

Утверждая божественную власть Иисуса, Мк 3:1–6 одновременно создаёт параллельный образ неизбежного жестокого конца Его земного пути. Это первая перикопа в Евангелии от Марка, где христология Страстей накладывает существенный отпечаток на детали текста.

Первый ясный след христологии Страстей мы видим в описании противников Иисуса: «И наблюдали за Ним, не исцелит ли в субботу, чтобы обвинить Его» (3:2). Их враждебность неприкрыта. Глагол κατηγοϱεῖν («обвинять») впоследствии будет использован евангелистом в рассказе о суде Пилата (15:3–4), где за обвинением последует смертный приговор. В Мк 3:2 выражение «чтобы обвинить Его», взятое из цикла повествований о Страстях, составляет недвусмысленную прелюдию к последующим трагическим событиям.

Далее конфликт между Иисусом и Его противниками нарастает, превращаясь в неодолимую пропасть. Лексика весьма показательна: «с гневом», «скорбя», «ожесточение сердец» (3:5)⁸³. Сильнейшее напряжение мало-помалу ведёт к окончательной смертельной конфронтации, которая увенчается жертвенной смертью Христа. На это же указывает конец перикопы: «Фарисеи, вышедши, немедленно составили с иродианами совещание против Него, как бы погубить Его» (3:6).

Отрывок содержит некоторые элементы Страстей. Отметим четыре из них.

(А). Заговор против Мессии не сопряжён с сомнениями и колебаниями. Он «быстро» входит в свою финальную стадию⁸⁴. Сразу после эпизода в синагоге приговор стал делом решённым.

(Б). Погубить Иисуса задумали представители разных течений, не согласных друг с другом (здесь: фарисеи и иродиане)⁸⁵. Мы уже отмечали необычность такого альянса, однако не впервые в истории противники примиряются перед лицом общего врага. Союз между фарисеями и иродианами показывает степень их ненависти к Иисусу. Гетерогенные религиозные и политические партии идут здесь к одной цели.

(В). Фраза «совещание против Него»⁸⁶, по-видимому, указывает на то, что заговор был тщательно спланированным и организованным. Казнь Иисуса стала результатом не внезапной вспышки инстинктивной слепой злобы, а следствием чётко продуманного плана, который возник ещё в самом начале Иисусовой проповеди.

(Г). Фарисеи и иродиане не ставят своей целью испортить Иисусу репутацию или заставить Его прекратить свою деятельность. Они хотят Его смерти: глагол ά̓πολέσωσιν⁸⁷ означает именно «погубить», и в этом смысле он используется далее в Мк 11:18.

Отсюда видно, что Мк 3:6 явно предвещает Страсти, и это повлияло даже на словесные формулировки. Некоторые толкователи считают парадоксальным появление христологии Страстей практически в самом начале Евангелия от Марка⁸⁸. Однако это оправдано конфликтами, описанными в Мк 2⁸⁹, и помогает раскрыть христологические нюансы. В первых двух главах Евангелия от Марка, а также в Мк 3:1–6 красной нитью проходит тема суверенности и божественной власти Христа. Её можно проследить на самых разных уровнях текста. В Мк 3:6 евангелист напоминает о том, что Христа гнали с самого начала Его служения, и после первых же сцен над Ним висит смертный приговор⁹⁰. Христология Страстей не позволяет христологии божественной Власти однозначно доминировать. В Мк 3:6 нас предупреждают, что впереди у Христа – жестокая смерть, спланированная определёнными группами людей. Иными словами, христология божественной Власти отнюдь не сопровождается победным настроем.

1. В Мк 3:7–12 начинается новый раздел Евангелия⁹¹. Последующие повествования углубляют и расширяют понятие божественной Власти. Данный раздел представляет собой синоптический обзор, дающий представление о сверхъестественной власти Иисуса.

Обратим внимание на то, что всюду, куда приходит Христос, собираются огромные толпы⁹². Выражение «множество народа» использовано здесь дважды. Ученикам велено держать лодку наготове «по причине многолюдства, дабы не теснили Его» (3:9)⁹³; надо полагать, натиск толпы был нестерпимым. Марк замечает, что собрались люди, услышав о творимых Иисусом чудесах (3:8), в особенности, о Его исцелениях. Живость сцены хорошо передает комментарий Марка: «Ибо многих Он исцелил, так что имевшие язвы бросались к Нему, чтобы коснуться Его» (3:10). Здесь видна животворящая и милосердная сила, которую Христос дарует всем безотказно.

То же впечатление создают многочисленные географические ссылки в стихах 7 и 8. В них речь идёт о различных регионах – от Идумеи на юге до Тира и Сидона на северо-западе и до областей «за Иорданом». В Евангелии от Марка впервые упомянут Иерусалим. Этот географический перечень охватывает всю Палестину с её многообразным населением: отовсюду стекаются к Иисусу люди, слыша о Его чудесах⁹⁴. Скорее всего, евангелист также намекает, что среди признававших власть Иисуса были и язычники.

Однако наиболее явно и предельно недвусмысленно власть Иисуса признавали злые духи: «И духи нечистые, когда видели Его, падали пред Ним и кричали: Ты – Сын Божий» (3:11). Как показывают параллельные места у Марка, здесь заключено признание богосыновства и божественной власти Иисуса⁹⁵. Это исповедание имеет тем большее значение, что оно не носит абстрактный характер, а сопровождается полным подчинением.

И всё же Иисус не хочет, чтобы злые духи разглашали Его божественность: «Но Он строго запрещал им, чтобы не делали Его известным» (3:12). Иисус отвергает их невольное участие в Его служении (ср. также Мк 1:34). Скорее всего, Иисус требует молчания потому, что несвоевременное откровение о Его богосыновстве могло ускорить развязку. Если эта гипотеза правильна, то перед нами – ещё один намек на грядущие Страсти⁹⁶.

2. Мк 3:13–19⁹⁷ рассказывает о призвании двенадцати апостолов⁹⁸ и раскрывает ещё один аспект власти Христовой. Иисус «взошёл на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему» (3:13). Сцена дышит величием и силой, а упоминание о горе навевает ветхозаветную атмосферу божественного откровения. Заметим, что процесс выбора целиком определяется волей Мессии. Не упомянуты никакие другие факторы, критерии и предпосылки: всё решает исключительно воля Мессии. Это указывает на абсолютную степень Его власти. Её подчеркивает прямой отклик учеников, без всякого намёка на колебания: «и пришли к Нему».

Далее в повествовании ещё одна грань божественной власти Иисуса раскрывается в наречении и назначении Двенадцати: «И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь» (3:14). Глагол ποιεῖν («поставлять, назначать») в данном случае использован так же, как в сходных случаях в Ветхом Завете⁹⁹; он относится к возложению на кого-либо божественного поручения. Это типично для власти Мессии: уже в первые этапы своего служения Он устанавливает богодухновенный институт, наделённый экстраординарной миссией.

Труд и миссия Двенадцати – вариация соответствующей мессианской миссии: «чтобы посылать их на проповедь... и изгонять бесов» (3:14–15). Здесь Христос сообщает апостолам не только свою проповедническую власть, но и нечто более значимое – безграничную власть изгонять бесов. Использованное евангелистом выражение впечатляет, ибо относится к власти даже над злыми духами. Передача такой власти апостолам подчеркивает её безмерное и несокрушимое величие. Мессия не только сам имеет в изобилии огромную власть, но и способен давать ее другим в избытке¹⁰⁰.

Рассказ об учреждении апостольства – яркое свидетельство христологии Власти. Неслучайно, однако, заканчивается рассказ упоминанием об Иуде, «который и предал Его» (3:19). О Страстях евангелист помнит всё время.

3. Далее идёт текст, морфологически и христологически многогранный (3:20–30)¹⁰¹. Начинается он с упоминания о большой толпе и активном служении Иисуса. Марк даёт характерный комментарий: «...так что им невозможно было и хлеба есть» (3:20). Здесь вводится первая большая тема повествования: «И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (3:21). Под «ближними Его» здесь почти наверняка имеются в виду родственники Иисуса¹⁰², которым показалось, что Его деятельность разворачивается слишком уж быстрыми темпами. Текст намекает, что служение и образ жизни Мессии необычны и непостижимы с человеческой точки зрения; поэтому люди определяют их как иррациональные или экстатические («вышел из себя»)¹⁰³. Такой вывод, однако, подчеркивает уникальность образа жизни Иисуса. Вмешательство родственников ясно показывает, что Мессия не вписывается в человеческие мерки и, в конечном счете, этот эпизод проливает свет на сверхъестественный образ Его служения.

Данный эпизод также входит в категорию свидетельств о негативном взгляде на Иисуса. Мы видим очень серьёзное обвинение (Он «вышел из себя»), которое проистекает либо из непонимания, либо из враждебности¹⁰⁴. Мы также видим готовность пойти на решительные меры – «взять Его», что может означать «ограничить», «вмешаться в деятельность», «отвлечь на другие занятия, чтобы Он не проповедовал столь энергично», или даже «пленить Его» (что не вполне адекватно). Хотя отрывок предполагает сверхъестественные особенности Иисуса, он явно связан с христологией Страстей и написан достаточно жестко.

К этой же категории относится эпизод в Мк 3:22–30, который составляет большую часть рассматриваемой перикопы. На сцене появляются «книжники, пришедшие из Иерусалима». Они выдвигают против Христа чудовищное обвинение: «Он имеет в Себе Вельзевула и изгоняет бесов силой бесовского князя» (3:22). Это ещё хуже, чем обвинение в богохульстве (2:7), предполагающее самообман, грех и неблагочестие. Ставя всё с ног на голову, религиозные лидеры Иерусалима объявляют, что Иисус одержим злым духом Вельзевулом¹⁰⁵, и что служение Его – дьявольское, а не мессианское. Этот крайне агрессивный выпад со стороны признанных духовных авторитетов показывает, что замысел уничтожить Иисуса идёт полным ходом к своему свершению. Христология Страстей просматривается здесь абсолютно ясно, главным образом, в невероятном обвинении книжников.

Иисус отвечает двумя аргументами. Во-первых, как может сатана сражаться с самим собой и уничтожать самого себя? Как может служение Иисуса быть инспирировано сатаной, если цель этого служения – обезвредить, а в конечном счёте, уничтожить темные силы? Во-вторых, Иисус предлагает своего рода притчу: «Никто, вошед в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного, – и тогда расхитит дом его» (3:27). В этой перикопе ясно, что экзорцизмы, совершаемые Иисусом, являются не случайным выражением какой-то способности, а выражением Его общей власти над дьяволом и его силами¹⁰⁶. Мессия обезвредил, подчинил и связал сатану («сильного») и «расхитил дом его». Такими словами Иисус не только отражает нападки книжников, но и обнаруживает свою божественную власть. Владычество над злыми духами, способность сокрушить их тёмную власть целиком и полностью есть дело Божье.

Последние три стиха в эпизоде Мк 3:20–30 ещё глубже раскрывают представление о божественной власти Иисуса. Они объясняют¹⁰⁷, что обвинять Иисуса в одержимости бесом значит возводить хулу на Духа Святого. Такое богохульство не имеет прощения, и такой грешник «подлежит вечному осуждению» (3:28–30). Приговор окончательный и абсолютный¹⁰⁸. Торжество Иисуса над злыми духами есть дело Духа Святого; следовательно, когда книжники приписывают его бесовским силам, они сознательно противятся Богу и неисправимо испорчены¹⁰⁹. Христология Власти в свете пневматологической реальности, явленной в Мк 3:28–30, принадлежит к сфере абсолютного.

4. Третья глава Евангелия от Марка заканчивается отрывком о матери и братьях Иисуса (3:31–35)¹¹⁰. В нём говорится о семейных отношениях Иисуса в связи с Его служением Мессии¹¹¹, а также раскрывается ранее неизвестный аспект уникальной власти Иисуса. Эпизод состоит из двух частей.

Согласно повествованию Марка, «пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его» (3:31). Новость об этом передаётся в толпе, которая окружает Иисуса и слушает Его проповедь. Иисуса зовут мать и братья Его (видимо, неоднократно): здесь видна как их настойчивость, так и желание, чтобы Он узнал об их приходе. Но «отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои?» (3:33). Такая формулировка может отчасти отсылать к предыдущему эпизоду (3:21), но основной смысл здесь состоит в том, что Христос не позволяет семейным узам быть приоритетными над благовестием¹¹². Если учесть, сколь большое значение придавалось в иудаизме тесным семейным узам, ответ Христа выглядит исключительно смелым¹¹³, разрушающим все прежние традиции. Такая радикальность предполагает высшую власть. Во второй части делается шаг вперед. Иисус, «обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои. Ибо кто будет исполнять волю Божью, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (3:34–35). Здесь вместо кровных уз Иисус вводит иную форму человеческих взаимоотношений и межличностной коммуникации. Критерием и основополагающим фактором в отношениях становятся отныне слово Христово и воля Божья. Эта новая и более высокая взаимосвязь основана на слышании и исполнении воли Божьей, как она раскрыта Иисусом¹¹⁴. Этот новаторский шаг снова подчеркивает божественную власть Мессии. Однако радикально меняя базовые формы человеческих взаимоотношений, Иисус вовсе не привносит хаос; напротив, Он создаёт в них новое равновесие и восстановление.

5. Четвёртая глава Евангелия от Марка отличается от предыдущих. Большая её часть (4:1–34) представляет собой не повествование, а изложение учения Иисуса в притчах. Данный отрывок содержит притчи о сеятеле (4:3–20), растущем семени (4:26–29) и горчичном зерне (4:30–33). В ст. 21–25 Марк вставил речения о свете, сокрытом под сосудом, и о мере. Содержанию этих трёх притч, текстуальной структуре Мк 4:1–34 и особенно месте и функции раздела в общей повествовательной схеме Евангелия от Марка были посвящены подробные экзегетические дискуссии¹¹⁵. Здесь нет возможности углубляться в эти вопросы, которые не касаются нашей темы напрямую. Значительный интерес представляет то обстоятельство, что перикопы, формирующие дидактическое единство Мк 4:1–34, включают яркие элементы христологии Власти и христологии Страстей.

В притче о сеятеле (4:3–20)¹¹⁶ тоже во многом утверждается божественная власть Иисуса. Подчёркивается пропасть между знанием, которым обладает Иисус, и знанием, которым обладают Его слушатели. Ему ведомы все «тайны Царства Божьего» (4:11), и Он сообщает их тем, кого считает способным услышать¹¹⁷. Если смотреть на ситуацию в негативном ракурсе, получается следующее: власть Иисуса подчёркивается здесь неспособностью слушателей понимать притчи (4:11–12)¹¹⁸, и затруднениями учеников: «не понимаете этой притчи? как же вам уразуметь все притчи?» (4:13)¹¹⁹.

Однако здесь же просматриваются намёки на христологию Страстей. «Неспособность» слова Мессии низвергнуть препятствия к пониманию многими людьми дивных тайн Царства Божьего – испытание для Него, крест перед Крестом¹²⁰. В этом смысле показательны детали притчи о сеятеле. Притча говорит о семени-слове Христовом, которое падает у дороги, среди камней и колючек, а потому не приносит плода. На сей раз мы не видим несгибаемо враждебного отношения фарисеев¹²¹. Речь идёт, однако, о человеческих ситуациях, которые мешают словам Иисуса войти во «внутреннего человека», мешают его духовному росту и созреванию. Это должно было стать источником сильнейшей боли для Мессии и предвещает Страсти.

Впрочем, одна из двух главных тем притчи о сеятеле связана с удивительным урожаем¹²²: «А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат» (4:20). Соотношение не просто необычное: сто к одному – чистейшая фантастика. Здесь мы видим сверхъестественную силу слова Христова, которая способна давать столь богатые плоды. Слово сталкивается с противлением, его душат колючки, но остановить его рост невозможно: оно творит чудесные перемены и приносит невероятный урожай¹²³. Таким образом, притчу о сеятеле можно понимать как метафорическое описание безграничной власти Иисуса.

В притчах о семени и горчичном зерне (4:26–32) в центре внимания стоит Царство Божье – одна из главных тем Евангелия от Марка. В своём программном вступительном провозвестии Иисус сказал, что «приблизилось Царство Божье» (1:15). Изъясняя притчи, Он говорит о «тайне (mysterion) Царства Божия» (4:11). К этой теме мы ещё вернёмся в следующем разделе, а пока ограничимся несколькими элементами, которые придают двум притчам в Мк 4:26–32 особую окраску. В первой притче (4:26–29)¹²⁴ рост и характер Царства Божьего сопоставляются с ростом и созреванием пшеничного зёрнышка. Акцент сделан на тихом процессе превращения посеянного семени в спелый колос. Перемена происходит незаметно, почти автоматически (4:28) – от посева к жатве – из-за силы, сокрытой в этом семени¹²⁵. Притча обращает наше внимание на колоссальную эзотерическую силу Царства Божьего и его тихое вызревание к эсхатологическому усовершенствованию. Притча также подчёркивает, что значительная часть этого процесса происходит незримым образом, тогда как человеческое общество живёт своими каждодневными заботами (4:27).

Во второй притче (4:30–32)¹²⁶ основной упор делается на огромную внутреннюю динамику Царства Божьего. Горчичное зерно, которое «меньше всех семян на земле», внезапно становится «больше всех злаков» (4:31–32). Антитеза «меньше всех – больше всех»¹²⁷ показывает величие и характер силы, которая осуществляет трансформацию.

Безграничная сила роста, трансформации и созревания Царства Божьего¹²⁸ ярко изображены в двух притчах Мк 4:26–32. Это Царство, однако, непосредственно связано с проповедью, личностью и делами Мессии. Такая корреляция автоматически приписывает Иисусу уникальную динамику Царства Божьего.

6. За этими притчами следует повествовательный отрывок Мк 4:35–41¹²⁹. Он возвращает нас к рассказам о чудесах Иисуса. В данном случае описывается усмирение бури на Тивериадском озере. Этот эпизод, о котором сообщают также евангелисты Матфей (Мф 8:23–27) и Лука (Лк 8:22–25), красноречиво свидетельствует о сверхъестественной власти Иисуса¹³⁰.

Эта власть явлена Его ученикам в ситуации, когда им угрожает смертельная опасность, а выхода не видно. Причиной опасности стала жестокая буря: «И поднялась великая буря; волны били в лодку, так что она уже наполнялась водою» (4:37). И хотя лодка, казалось, с минуты на минуту пойдёт ко дну, а ученики находились в панике, Иисус мирно спал на корме, положив голову на подушку (4:38). Это выглядело настолько неадекватно обстоятельствам, что ученики разбудили Его словами весьма раздраженными: «Учитель! Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?» (4:38). То, как держится Иисус, особенно по контрасту с учениками, подчёркивает Его божественную власть, излучающую полное спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо.

Божественная власть Иисуса ярко изображена в последующей замечательной сцене. «И встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань!» (4:39). Христос действует только словом: никакой ажитации, никакой тревоги¹³¹ – полное спокойствие в ситуации всеобщего волнения и ужаса, вызванных сильным ветром и волнами. Евангелист использует глагол ἐπετίμησεν («упрекнул, выговорил»), который часто употребляется при описании отношений власти и подчинения, превосходства и зависимости. Выговор (т. е. приказ!) Иисуса ограничен двумя глаголами: «Умолкни, перестань!» Как мы уже видели в других случаях¹³², слово Иисуса максимально кратко и максимально могущественно. Оно сразу расставляет точки над «і»: никаких вступлений, околичностей, вообще ничего лишнего. Оно ясно свидетельствует о божественной власти.

Последствия поразительны: «И ветер утих, и сделалась великая тишина» (4:39). Моментальное превращение «великой бури» в «великую тишину» возвещает несравненную власть Иисуса. Ещё две детали финальной сцены утверждают идею безграничной власти Христа. Во-первых, отметим реакцию учеников на полную и внезапную перемену погоды. По словам Марка, они «убоялись страхом великим» (4:41). Речь идёт о трепете, шоке, изумлении, которые испытали ученики при виде беспрецедентного природного явления¹³³. Во-вторых, обратим внимание на слова учеников: «Кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?» (4:41). Этот вопрос недвусмысленно признаёт господство Иисуса над силами природы¹³⁴. Он касается не тех областей, в которых сила Иисуса уже была известна (болезни, злые духи, закон, семейные узы), а чего-то совершенно нового. Впервые Мессия являет своё господство над силами природы. Не будем забывать об особой значимости ветра и моря. Иудейская богословская мысль полагала их носителями гигантской силы. В Ветхом Завете и апокалиптической литературе море предстаёт как источник угрозы, в нём живут чудовища¹³⁵. Поэтому, когда море «повинуется» Мессии, это играет колоссальную христологическую роль.

Некоторые толкователи усматривают определённое сходство между рассказом в Мк 4:35–41 об усмирении бури и историей Ионы¹³⁶. И вполне возможно, что морское приключение Ионы приходило на ум евангелисту, когда он рассказывал о случае на Тивериадском озере. Параллели между этими двумя повествованиями очевидны. Суверенность Бога над морем в ситуации Ионы перенесена на Иисуса в Мк 4:35­–41. Христос имеет власть над морем, как имел её всемогущий Господь Ветхого Завета¹³⁷.

По-видимому, есть в эпизоде с усмирением бури и элементы христологии Страстей. Усмирив море, Иисус упрекает учеников: «что вы так боязливы? как у вас нет веры?» (4:40). Его слова следует признать довольно резкими¹³⁸, особенно в сравнении с более мягкими вариантами в параллельных отчётах Мф 8:26 и Лк. 8:25. Сила упрёка выдаёт горечь Иисуса: как же сложно оказалось ученикам понять, Кого они встретили в лице Иисуса, Кто находится рядом с ними! Эта тема проходит красной линией через всё Евангелие от Марка. Её завершение, достигающее кульминации в предательстве Иуды (14:43–46), бегстве учеников (14:50) и отречении Петра (14:66–72), ставит эту тему в число главных для христологии Страстей. Следовательно, Иисусов упрек в Мк 4:40 относится к той же христологической канве.

7. Исцеление одержимого в стране Гадаринской (5:1–20)¹³⁹ также показывает божественную власть Иисуса. Рассказ о нём довольно длинный и представляет драму в миниатюре. Опять-таки божественная власть Иисуса над злыми духами явлена предельно ясно. С этой идеей мы уже сталкивались в начале Евангелия от Марка (1:23–28, 34, 39; 3:14–16, 22–30); однако в Мк 5:1–20 она изложена аналитически, с рядом существенных элементов¹⁴⁰. Отметим три таких элемента.

Во-первых, состояние одержимого: он жил «в горах и гробах», ночью и днём «кричал и бился о камни»; «никто не мог связать его даже цепями», ибо «разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его» (5:2–5). Из описания ясно¹⁴¹, что перед Иисусом – страшная бесовская сила. Более того, гадаринец одержим великим множеством злых духов («легион имя мне, потому что нас много», 5:9), которые столь сильны, что могут немедленно утопить две тысячи свиней (5:13). Иисус выступает против целой армии жестоких бесов.

Сатанинский легион оказывается бессильным и покорным перед властью Мессии. Бесноватый, «увидев Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему, и, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего?» (5:6–7). Это полное признание, причём о личности Иисуса свидетельствуется громко и открыто. Слова одержимого одновременно возвещают божественную власть Иисуса и указывают на пропасть между Иисусом и силами зла. Орды злых духов добавляют ещё и просьбу: «заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!» (5:7). Их терзает страх перед лицом противника, имеющего власть карать их¹⁴². Через бесноватого они добавляют ещё две просьбы, усиливающие драматизм сцены (5:10, 12). Перикопа ярко изображает унижение и бессилие бесов, столкнувшихся с Владыкой-Мессией. Согласно Марку, Иисус «позволил им» (5:13), то есть позволил злым духам войти в свиней. Глагол ἐπέτϱεψεν указывает на превосходство и господство и опять подчёркивает безграничную власть Иисуса над тёмными силами¹⁴³.

Во-вторых, божественную власть Иисуса подчёркивает степень исцеления бесноватого. Возле Иисуса он «сидит и одет, и в здравом уме» (5:15), – ещё недавно об этом и подумать было невозможно! Такое не просто удивляет: перед нами ясный знак уникального божественного вмешательства¹⁴⁴. Неудивительно, что горожане парализованы страхом (5:15). Надо представить их панику, когда они узнали о происшедших событиях. «И начали просить Его, чтобы отошёл от пределов их» (5:17). По сути, эта просьба есть признание сверхъестественной мощи Иисуса. Гадаринцы быстро осознают Его силу, совершающую радикальные перемены в людях и ведущую к чрезвычайным событиям. В страхе они молят Его уйти из их мест¹⁴⁵. Они пытаются увеличить дистанцию между собой и Иисусом, чтобы избежать последствий общения с тем, у кого есть такая власть над бесовскими силами.

В-третьих, обратим внимание на концовку эпизода. Перед отбытием Иисус говорит исцелённому гадаринцу: «иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя» (5:19). Здесь слово «Господь» использовано вместо «Бог». Служение Иисуса рассматривается как дело Божье. Далее евангелист замечает, что бывший бесноватый «начал проповедовать в Десятиградии, что сотворил с ним Иисус. И все дивились» (5:20). Показательна замена: «что сотворил с тобой Господь (Бог)» – «что сотворил Иисус». Это означает, что власть Иисуса над бесами есть власть самого Бога¹⁴⁶.

8. В перикопе Мк 5:21–43¹⁴⁷ рассказ о двух чудесах являет ранее неведомые стороны сверхъестественной власти Иисуса. Не может быть сомнений, что исцеление кровоточивой и воскрешение дочери Иаира демонстрируют уникальные аспекты божественной власти Мессии. Возможно, это стало одной из причин, по которым евангелист сплел эти два повествования воедино¹⁴⁸.

Уникальность исцеления женщины, страдавшей хроническим кровотечением, состоит в том, что оно свершилось не через слово Иисуса и не через возложение Его рук. Согласно Марку, больная, «услышавши об Иисусе, подошла сзади в народе и прикоснулась к одежде Его; ибо говорила: если хотя к одежде Его прикоснусь, то выздоровею» (5:27–28). Она даже не просит, а Мессия не проявляет никакой инициативы. Это подчёркивается далее, когда Иисус, «почувствовав Сам в Себе, что вышла из Него сила», спрашивает: «кто прикоснулся к Моей одежде?» (5:30). Чудесное выздоровление сопровождается «выходом» силы из Иисуса, и именно здесь становится очевидной уникальность события. При всём разнообразии мнений среди толкователей, есть определённый консенсус, что в Мк. 5:30 слово «сила» указывает на ощутимую божественную целительную силу в Иисусе¹⁴⁹, которую можно буквально потрогать. Это могущество буквально бьёт сквозь строки повествования о кровоточивой.

Яркий эпизод с дочерью Иаира указывает на ещё один аспект уникальной власти Христа. Мк 5:35–43 методично создаёт сцену для этого великого откровения, уверяя нас, что ребёнок действительно умер. За ужасным известием («дочь твоя умерла, что ещё утруждаешь учителя?», 5:35) следует описание плакальщиков в доме Иаира («плачущих и вопиющих громко», 5:38). Кульминация достигается в трагическом парадоксе. Когда Иисус с особым смыслом говорит присутствующим, что «девица не умерла, но спит» (5:39), Его начинают высмеивать («и смеялись над Ним», 5:40)¹⁵⁰. Смерть девочки кажется необратимой: как тут с грустью не рассмеяться над словами Иисуса о сне?

Когда кризис достиг необратимого смертельного конца, являет себя сверхъестественная власть Иисуса. Взяв мертвую девочку за руку, Мессия изрекает божественное повеление: «Девица, тебе говорю, встань!» (5:41)¹⁵¹. И происходит нечто поразительное: «Девица тотчас встала и начала ходить» (5:42). Невозможно адекватно передать впечатление, которое произвёл на присутствующих такой поворот событий. По словам евангелиста, «видевшие пришли в великое изумление» (5:42). Мы уже отмечали (2:12), что глагол ἐξίσταμαι передаёт такую комбинацию эмоций, как крайнее изумление, восхищение, экстаз, даже чуть ли не безумие (ср. 3:21); это результат воздействия удивительных экзистенциальных событий на человека. Причём ещё большую интенсивность глаголу сообщает соседнее однокоренное существительное с качественным прилагательным (έἔκστασις μεγάλη).

Степень и характер впечатления, произведённого Иисусом, невозможно объяснить лишь величием и характером чуда. Воскресение мертвой девочки – это ясное свидетельство божественной власти. Мессия предстаёт как владыка жизни и смерти. Высшая власть также видна в Его словах: «Девица не умерла, а спит» (5:39)¹⁵². Именно потому, что Он властвует над смертью, Он может дать ей и новое имя, полностью изменяющее её природу.

Отметим, что в дом Иаира Иисус берет лишь трёх учеников: Петра, Иакова и Иоанна (5:37). Только они будут со Христом при Преображении (9:2), и только они будут с Ним во время гефсиманской молитвы в ночь, когда враги Иисуса схватят Его (14:33). Последние два эпизода имеют фундаментальную христологическую значимость, и мы сразу можем догадаться о важности присутствия трёх ближайших учеников при воскрешении дочери Иаира. Христологическая важность этого чуда очевидна. Становится ясно, что власть Иисуса над смертью не только выражает Его божественную власть, но её можно рассматривать и как своего рода теофанию¹⁵³.

Посещение Иисусом «своего отечества» (6:1–6)¹⁵⁴, с которого Марк начинает шестую главу, отмечено христологией Страстей. Если в пятой главе основной упор делался на власть Иисуса, то теперь нам всё чаще напоминают об ожидающих Его скорбях и испытаниях¹⁵⁵.

Эти напоминания вводятся серией вопросов, которыми обмениваются жители Назарета. Первые же фразы выдают понимание того, что словам и делам Иисуса присуща особая сила: «Многие слышавшие с изумлением говорили: откуда у Него это? что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его?» (6:2). Если вчитаться внимательно, враждебный подтекст вопросов становится очевидным, хотя они и касаются необычайных по своему могуществу слов и дел¹⁵⁶.

Далее враждебность нарастает. Неверие и пренебрежение становятся сильнее: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? не здесь ли между нами Его сестры?» (6:3). Во всём Новом Завете это единственное место, где Иисус назван «плотником»¹⁵⁷. Упоминание об этой профессии, конечно, носит уничижительный характер. Презрение сквозит и во фразе «сын Марии». Иудеи обычно не называли людей по имени матери, но практически всегда по отчеству. В параллельном отрывке Лука пишет: «Не Иосифов ли это сын?» (Лк 4:22). У Матфея: «Не плотников ли Он сын?» (Мф 13:55). Использование Марком фразы «сын Марии» можно объяснить лишь одним: оно выражает презрение и враждебность назарян¹⁵⁸.

Сходным образом объясняется и последний вопрос жителей (6:3). Родственники Иисуса¹⁵⁹, упомянутые в данном отрывке, явно были обычными жителями Назарета. Семья Иисуса выглядела столь заурядной в глазах назарян, что, согласно привычным взглядам, из неё никак не мог произойти пророк или видный учитель – тем более Мессия. Ситуация выглядела неправдоподобной, и отсюда – недоверие к Иисусу. Сомнения привели к следующему: «И соблазнялись о Нём» (6:3). Использованный здесь глагол ἐσκανδαλίζοντο предполагает смесь оскорбления¹⁶⁰, гнева и неверия, как легко видно из дальнейшего: «И дивился неверию их» (6:6). Сам Иисус точно описывает ситуацию, применяя к ней известную еврейскую максиму: «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём и у сродников и в доме своем» (6:4). В этой максиме особенно важно определение «без чести» (ἄτιμος). Оно отражает эмоциональное отношение назарян к Иисусу и их суждение о Нём. Именно «без чести» было одним из ключевых слов в удивительном пророчестве Исайи о страданиях «раба Господня»¹⁶¹. Его использование в Мк. 6:4 вполне может быть аллюзией на Ис. 53:2–3.

В Мк. 6:1–6 Христос предстает презираемым, жестоко оскорблённым и, в конце концов, отвергнутым. Таким образом, тематика отрывка напрямую соотносится с христологией Страстей: речь идёт о том отношении людей, которое впоследствии приведёт к смерти Христа. Данный конкретный элемент полностью сохранён в параллельном месте Евангелия от Луки, где описано покушение на жизнь Иисуса¹⁶².

В рассказе Марка о случае в Назарете есть ещё один примечательный момент: «И не мог совершить там никакого чуда; только на немногих больных возложив руки, исцелил их» (6:5). Толкователи отмечали дерзновенность этой фразы: получается, что Иисус не мог совершать чудес¹⁶³. Дерзновение евангелиста отражает его широкое понимание Страстей Мессии. Страсти – это не только бедствия и страдания, связанные с враждой, гонениями и мученичеством; это ещё и «неспособность» действовать, связанная с человеческим сопротивлением. Согласно Мк 6:1–6, сопротивление назарян было столь упорным, что воспрепятствовало действию уникальной власти Иисуса¹⁶⁴. Без сомнения, это было очень тяжело для Мессии. И здесь мы видим явные элементы Страстей, которые столь важны в Мк 6:1–6.

1. После событий в Назарете, обращающих наше внимание на христологию Страстей, идёт перикопа о миссии Двенадцати (6:7–13). В ней очень важна христология Власти¹⁶⁵. Она имеет общие черты с Мк 3:13–16, но обладает и своей спецификой.

Основная тема Мк 6:7–13 состоит в даровании двенадцати апостолам особой власти изгонять бесов: «И дал им власть над нечистыми духами» (Мк 6:7). Как и в Мк 3:15, здесь используется слово «власть», и важность его очевидна. Мы так-же узнаём, что Двенадцать «изгоняли многих бесов». Стало быть, полномочия апостолов подтвердились плодами их деятельности. Согласно Мк 6:12, Двенадцать не только получили власть изгонять бесов, но они «пошли и проповедовали покаяние». Отсюда следует, что Мессия доверил им проповедническую миссию и власть наравне со своей собственной¹⁶⁶. В том же отрывке мы узнаём, что двенадцать апостолов «многих больных мазали маслом и исцеляли». Эта информация подтверждает тот факт, что Двенадцать совершали чудесные исцеления, подобные исцелениям Иисуса¹⁶⁷. Следовательно, Мк 6:7–13 описывает не только передачу апостолам дополнительных полномочий, но и воплощение этих полномочий в чудесах, благословенных властью Мессии. Переплетая эти кусочки информации, Марк раскрывает многогранность и безграничность власти Иисуса¹⁶⁸.

Не будем забывать, что на данный момент евангельского повествования Двенадцать не таковы, какими они стали после Воскресения. Далее Марк будет показывать случаи их несовершенства, слабости, малодушия, маловерия и духовной слепоты (7:18; 8:17–21, 33; 9:33–34; 10:41–45; 14:32–41). И всё же Мессия вручил им огромную силу. Это лишний раз указывает на Его божественную власть, которой не угрожают ни возможная неадекватность Двенадцати, ни слабое использование ими своих мессианских полномочий. Божественная власть Иисуса способна контролировать правильное функционирование мессианских даров, вручённых Двенадцати вопреки их немощам¹⁶⁹.

Власть видна и в указаниях, которые Иисус даёт в Мк 6:8–11. Их содержание предполагает абсолютную нищету Его посланцев и добровольный их отказ от всех благ жизни. Двенадцать, какими они были, не могли бы взяться за такое миссионерское служение, если бы божественная власть и господство Мессии не отогнали их сомнения и страхи¹⁷⁰. Среди указаний Иисуса мы находим следующую серьёзную заповедь: «Если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, оттрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них» (Мк 6:11). Здесь отражена подлинная божественная власть: апостолы получают право окончательного вердикта на сотериологическом и эсхатологическом уровне¹⁷¹.

2. Между сценой поручения Двенадцати (6:7–13) и их рассказами о своих успехах (6:30–33) евангелист вставляет повествование о казни Иоанна Крестителя (6:14–29)¹⁷². Вокруг этого повествования велись многочисленные богословские, исторические и филологические дебаты¹⁷³. Каковы бы ни были конкретные ответы на поставленные вопросы, мы убеждены: форму, содержание и место этой перикопы в общем контексте данного евангельского раздела лучше всего осмысливать в свете известных нам особенностей марковской христологии. Отрывок несёт на себе явный отпечаток христологии Страстей, но есть намёки и на христологию Власти.

Мк 6:14–29 – текст явно мартирологический¹⁷⁴. Уже в начале этого отрывка (6:16) евангелист сообщает об усекновении головы Иоанна как об историческом факте; поэтому дальнейший текст представляет собой ретроспективное описание предыстории события. Шаг за шагом сюжет подводит к неизбежной казни Крестителя. Его арест и тюремное заключение следуют за первоначальным конфликтом, который разворачивается в обстановке непредвиденных событий (6:17–20). В тот момент, когда ситуация, казалось бы, смягчается (6:21–23), следует удар – жестокое и кровавое обезглавливание Предтечи.

Разумеется, в центре Мк 6:14–29 стоит благородная фигура Крестителя. Живыми красками рисует евангелист смерть этого мученика. Последняя часть повествования (6:24–28) содержит целых четыре упоминания о голове Иоанна. Финальная сцена во дворце Ирода с жуткой процессией, где голову Предтечи несут «на блюде», вытесняет всякий другой образ и всякое другое впечатление, подтверждая мартирологический характер отрывка.

На первый взгляд, может показаться странным, что евангелист прерывает повествование о служении Мессии длинным¹⁷⁵ отрывком о казни Иоанна. Однако с позиции повествовательной техники Марка такое решение вполне объяснимо. Скорее всего, жестокая смерть Иоанна предвосхищает мученическую смерть Мессии. Именно этими соображениями руководствовался Марк в первую очередь¹⁷⁶.

Основной параллелизм состоит именно в лютой мученической смерти. Однако есть и другие корреляции. Иоанна казнят политические власти Иудеи, которые легитимированы и терпимы римлянами. Так и Иисуса казнят римские власти. В случае с Иоанном правитель как будто не желает его гибели, но даже уважает его («зная, что он муж праведный и святый», 6:20). И в случае с Иисусом Пилат вроде бы тоже пытается объявить Его невиновным («ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти», 15:10). Есть параллели и в описаниях погребения этих двух персонажей. После казни Иоанна «ученики его, услышавши, пришли и взяли тело его и положили его во гробе» (6:29). Здесь есть дословные пересечения с рассказом о погребении Иисуса: «Он (Иосиф)... сняв Его, обвил плащаницей и положил Его во гробе» (15:46).

Мы предполагаем, что эпизод в Мк 6:14–29 (с его яркостью, структурированностью и параллелизмом) составляет прелюдию к мученической смерти Мессии и отражает христологию Страстей. Это позволяет объяснить и место этого рассказа в данном разделе Евангелия. До сих пор повествование, разворачивающееся в жёстком ритме, подчёркивало сверхъестественную власть Иисуса, но внезапно в него врывается образ мессианских Страстей, что позволяет увидеть божественную славу и величие Мессии в правильном ракурсе.

Как бы то ни было, Мк 6:14–29 не имеет ярких признаков христологии Власти. Впрочем, вводные стихи упоминают о чудесах Иисуса (6:14–16). Отсутствие у людей разумных объяснений этих событий и необходимость прибегать к таким гипотезам как воскрешение Иоанна или возвращение Илии¹⁷⁷ подчёркивает сверхъестественный характер чудес и имплицитно указывает на уникальность власти Христовой.

В последующей перикопе (6:30–44)¹⁷⁸ основное внимание опять переключается на уникальную власть Христа. Во вступительной части (6:30–33) апостолы приходят отчитаться перед Иисусом обо всём, «что сделали и чему научили» (6:30). Этот текст подтверждает, что власть, которую Мессия передал Двенадцати (6:7), уже проявилась во властных словах и необычных делах, отчасти похожих на Его собственные. В апостолах реализуются различные мессианские способности, и тем самым представление о божественной власти Христа углубляется. Картину довершают сведения о большом количестве народа, стекающемся к апостолам. Даже когда Иисус с учениками отправляются в лодке на противоположный берег, «бежали туда пешие из всех городов» (6:33). Мы уже видели, что мотив мобилизации огромных скоплений народа всюду, где появляется Иисус, у Марка стабильно отражает христологию Власти.

Основная часть Мк 6:30–44¹⁷⁹ описывает чудо насыщения пяти тысяч человек. Рассказ о нём содержится у всех четырёх евангелистов (Мф 14:13–21; Лк 9:10–17; Ин 6:1–14), что показывает его важность в древней христианской традиции. В Мк 6:30–44 мы находим одно из самых ярких проявлений божественной власти Иисуса¹⁸⁰. С пленяющим реализмом евангелист упоминает те моменты, которые словно оттеняют эту власть. Место, где происходят события, «пустынное» (ἔϱημος)¹⁸¹. Это не город и не центр, где запасы пищи легко доступны. Время для ужина уже прошло. Пищи, которой запаслись апостолы, было мало, тогда как толпа огромна: одних только мужчин пять тысяч. Когда ученики выражают озабоченность, что людей надо отпустить, чтобы они сходили и купили себе еды, Мессия отвечает: «Вы дайте им есть». Этот ответ кажется ученикам непонятным, и они недоумевают: «Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?» (6:37)¹⁸². Иными словами, ситуация не имеет «естественного» решения.

В этот критический момент Иисус вмешивается, чудесным образом умножая «пять хлебов и две рыбы», которые были у учеников (6:38–41), и насыщает целую толпу. Повествование отлично показывает изобилие пищи. Её было столь много, что возникли даже излишки: «И ели все, и насытились; И набрали кусков хлеба и остатков от рыб двенадцать полных коробов¹⁸³; Было же евших хлебы около пяти тысяч мужей» (6:42–43). Этот случай показывает божественную власть Иисуса над физическими элементами. Она проявляется необычным образом и порождает удивительные процессы в материальном мире. Чудо столь масштабное и великое, что евангелист Иоанн замечает в параллельной перикопе: «Тогда люди, видевшие чудо, сотворённое Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир!» (Ин 6:14). Марк ничего такого не пишет, считая это самоочевидным, как можно догадаться из 6:52.

Насыщение пяти тысяч человек имеет две особенности. Во-первых, мы видим тёплое и сострадательное отношение Иисуса к людям. Оно показано уже в первом предложении: «Сжалился над ними, потому что они были как овцы, не имеющие пастыря» (6:34)¹⁸⁴. И чудо – целиком инициатива Мессии. Ученики пытались решить проблему иначе, но Иисус в беспримерном акте милости сотворил чудесный ужин. Божественная сила Иисуса отражает Его безграничную любовь к людям даже тогда, когда они этой любви не ищут. И в то же время эпизод подчёркивает важность удовлетворения человеческих нужд, причём не только духовных, но и материальных.

Во-вторых, обратим внимание на формулировки в описании чудесного вмешательства Христова: «Он взял пять хлебов и две рыбы, воззрев на небо, благословил и преломил хлебы и дал ученикам Своим» (6:41). Здесь последовательно идут глаголы «взял», «воззрел (на небо)», «благословил», «преломил», «дал». Четыре из пяти этих глаголов фигурируют также в описании установления евхаристии на Тайной вечере: «Взяв хлеб, благословил, преломил, дал им...» (14:22). Как уже отмечали экзегеты, такое совпадение не может быть случайным. Ясно, что формулировка рассказа о насыщении пяти тысяч находится под влиянием рассказа о Тайной вечере¹⁸⁵. Это означает, что атмосфера Страстей, доминирующая на Тайной вечере, и предчувствие смерти Господней, воплощённое в святой евхаристии, прикровенно присутствуют уже в Мк 6:41¹⁸⁶. Рассказ о чудесном и дивном проявлении божественной власти Иисуса выражен словами, связанными со Страстями.

Повествование, следующее за насыщением пяти тысяч (6:45–52)¹⁸⁷, также ясно указывает на христологию Власти.

Тема данного отрывка – спасение Иисусом учеников от шторма, который поднял сильный ветер. Детального анализа перикопы не требуется, ибо она напоминает усмирение бури и страшного волнения на море в Мк 4:35–41¹⁸⁸. Отметим лишь два заметных различия. В Мк. 6:45–52 ученики находятся в лодке одни¹⁸⁹, борясь со встречным ветром, а Иисус погружён в молитву на суше (6:46). Ученики уже какое-то время терпят бедствие, когда Иисус около трёх часов утра решает помочь им: «Подошёл к ним, идя по морю» (6:48). Инцидент беспрецедентный¹⁹⁰, выходящий за рамки законов природы. Он наполняет учеников изумлением и страхом: «Они, увидевши Его идущего по морю, подумали, что это призрак, и вскричали. Ибо все видели Его и испугались» (6:49–50). Здесь Христос являет сверхъестественную власть над природой: Он может ходить по морю. Таким образом, христология Власти ещё более развита, чем в Мк 4:35–41. Там Иисус спокойно спал, положив голову на подушку, а здесь Он идет по морю. Его появление и характер этого появления – явный знак божественной власти¹⁹¹.

Вторая разница между двумя эпизодами состоит в том, как Иисус усмиряет бурю. В Мк 4:35–41 Мессия приказал: «Умолкни, перестань!». В Мк 6:45–52 Он просто «вошёл к ним (ученикам) в лодку, и ветер утих». Оказывается, Ему нет нужды даже произносить какие-то слова. Он садится в лодку, находящуюся среди шторма на Тивериадском озере, и этого оказывается достаточно, чтобы превратить ненастную погоду в тихую.

Евангелист не забывает упомянуть об изумлении учеников, ставших свидетелями таких сверхъестественных событий. Марк замечает: «И они чрезвычайно изумлялись в себе и дивились» (6:51). Такая формулировка показывает интенсивность чувства и намекает на признание божественной власти и прерогатив Иисуса. У Матфея при описании данного эпизода это выражено более прямо и открыто: как только «ветер утих», «бывшие в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14:33).

Информацию об удивлении и страхе учеников Марк сопровождает пояснением: «Не вразумились чудом над хлебами, потому что сердце их было окаменено» (6:52). Эта странная по виду ремарка содержит суровое обличение учеников: их сердца оставались окаменелыми, духовно слепыми. Обличение, однако, косвенным образом показывает уникальность власти Мессии: божественная власть проявилась с таким величием и такой интенсивностью при насыщении пяти тысяч, что ученикам не следовало удивляться при виде того, как Иисус идёт по морю и усмиряет бурю.

Фраза «не вразумились чудом над хлебами, потому что сердце их было окаменено» содержит также намёк на христологию Страстей. Неспособность понять даже элементарные вещи и жестокосердие учеников, несомненно, было тяжко для Мессии, стало элементом Его Страстей (в самом общем смысле слова). Конечно, реакция учеников – это не враждебность книжников и фарисеев, но и она отражает факт человеческой немощи и духовной слепоты, которые приведут к казни Иисуса¹⁹².

5. Шестая глава Евангелия от Марка заканчивается общим описанием целительской деятельности Иисуса в районе Геннисарета (6:53–56)¹⁹³. Это описание кратко подчёркивает многогранную и неистощимую власть Иисуса исцелять недуги.

Во-первых, евангелист упоминает о множестве народа, выбегающего навстречу Иисусу с просьбами об исцелении, и о суматохе, вызванной Его прибытием. Показательны такие выражения: «тотчас жители, узнавши Его, обежали всю окрестность ту»; «начали на постелях приносить больных туда, где Он, как слышно было, находился»; «и куда ни приходил Он, в селения ли, в города ли, в деревни ли, клали больных на открытых местах» (6:54–56). Создаётся впечатление всеобщего возбуждения: все пытаются прибегнуть к целительной силе Христовой. Как мы уже неоднократно отмечали, это подчёркивает божественную власть Мессии¹⁹⁴.

Во-вторых, отметим способ исцеления. Марк упоминает о нём коротко: «И просили Его, чтобы им прикоснуться хотя к краю одежды Его; и которые прикасались к Нему, исцелялись» (6:56). Это напоминает исцеление кровоточивой (5:25–34), но здесь Христос дозволяет им коснуться своих одежд, и исцеляется не один человек, а много людей. Соответственно, впечатление создаётся более масштабное, чем в случае с исцелением кровоточивой. В Мк. 6:53–56 действия Иисуса выказывают колоссальную, безграничную силу, которой обладает только Бог.

6. Основная часть седьмой главы (7:1–23)¹⁹⁵ содержит речения Иисуса о ритуальной и этической чистоте, – в ответ на вопросы фарисеев и книжников¹⁹⁶. Здесь евангелист возвращается к роли Христа как божественного законодателя и носителя абсолютной истины.

Уже во вступительных стихах (7:2–4) заметна высшая власть Иисуса; здесь сказано, что некоторые из Его учеников «ели хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками». Как ясно из контекста, действия учеников нарушают правило, которому следовали «фарисеи и все иудеи». И понятно, что нарушение этого правила было санкционировано Иисусом и предполагало Его божественное владычество. Действия учеников в вопросе об омовении рук объясняются прерогативами Мессии как законодателя. Подтверждение этому мы находим в последующем обвинении, которое фарисеи адресуют Иисусу в форме вопроса (7:5). Обличительная тональность вопроса показывает, что фарисеи винили в происходящем именно Иисуса, но преступать базовые правила религиозного поведе- ния можно было лишь при сверхчеловеческом авторитете.

Представление о божественной власти Христа как учи- теля и законодателя выражено в Его ответе фарисеям (7:6– 13)¹⁹⁷. Этот ответ выводит дискуссию об омовении рук на новый уровень и, с помощью конкретного примера (7:10–13), показывает глубокое отличие фарисейского предания от закона Божьего. Мессия говорит очень суровые слова: «Вы, оставивши заповедь Божью, держитесь предания человеческого» (7:8); «хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божью, чтобы соблюсти свое предание?» (7:9); «устраняя слово Божье преданием вашим, которое вы установили» (7:13). Здесь используется довольно сильные выражения: ἀφέντες, ἀθετεῖτε, a̓κυϱοῡντες. Такое резкое и бескомпромиссное осуждение, по сути низвергающее всемогущую традицию книжников и фарисеев, показывает несравненные прерогативы Христа. Это показывает, что Он находится на гораздо более высоком уровне, чем израильские учителя закона¹⁹⁸.

Аналогичную ситуацию мы видим в Христовом учении о «том, что оскверняет человека» (7:14–23). Здесь Иисус при обсуждении этической чистоты вводит революционные критерии и вообще принципиально новый подход¹⁹⁹. Для иудеев, слышавших Его слова, учение Мессии было слишком уж богословски развитым²⁰⁰. И это необъяснимо, если Мессия не обладает божественной властью.

Некоторые элементы Мк. 7:1–23 указывают на христологию Страстей. Отметим два из них. Во-первых, вопросы книжников и фарисеев носят враждебный характер. Налицо конфликт, который показывает, что заговор против Иисуса (3:6) идёт полным ходом к Его мученической смерти.

Во-вторых, ученики опять проявляют немощь и духовную слепоту: «Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? неужели не разумеете, что...» (7:18). Эти вопросы доносят до нас страдание Мессии: Его не понимают собственные ученики! Нет нужды повторять, сколь существенно это непонимание способствует мессианским Страстям.

7. В оставшейся части седьмой главы своего Евангелия Марк рассказывает о двух чудесах исцеления (7:24–37). Перед нами два новых случая, углубляющие представление о божественной власти Иисуса.

Новый элемент в первом чуде (7:24–30)²⁰¹ состоит в том, что исцеление совершается в семье язычницы, а не еврейки²⁰², и на языческой территории. Несмотря на некоторую полемичность диалога между Иисусом и сирофиникиянкой (7:27), этот случай показывает, что милосердная сила Христова распространяется и на язычников. Отметим деталь: «Вошед в дом, не хотел, чтобы кто узнал; но не мог утаиться» (7:24). Значит, в языческих кругах Тирской области Иисуса уже знали²⁰³. Значение этого отрывка состоит в следующем: он показывает, что чудотворная сила Христа не ограничена народом Израилевым и географической территорией Израиля²⁰⁴. В лице сирофиникиянки языческий мир обретает целительную энергию Иисуса²⁰⁵.

Ещё один новый элемент в том же самом эпизоде состоит в том, что исцеление происходит на расстоянии (7:29–30). Нет нужды объяснять, что этот способ исцеления подчёркивает божественную власть Мессии²⁰⁶.

Второе чудо (7:31–37)²⁰⁷ необычно тем, как происходит исцеление. Иисус «отвёл в сторону» «глухого косноязычного» человека, а затем «вложил персты Свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его» (7:33). Эта терапевтическая техника напоминает похожие случаи, хорошо известные в новозаветные времена²⁰⁸. Комментаторы, однако, указывают на специфику повествования Марка: Иисус молится и вздыхает (7:34). Получается торжественная сцена, а вздох Иисуса выражает его любовь к страдающему человеку и наполняет воздух реальностью божественной милости. Не будем также забывать, что эта терапевтическая техника, основанная на прикосновении, применена к глухому человеку, который мог понимать лишь язык прикосновений, но не язык слов. Таким образом, перед нами – ещё оно проявление Иисусом понимания и сопереживания. Здесь чудесная целительская власть Иисуса непосредственно соотносится с конкретными человеческими нуждами²⁰⁹.

В конце перикопы евангелист описывает изумление и восхищение людей при исцелении глухого (7:37). Фраза типична для Марка: «И чрезвычайно дивились, и говорили: всё хорошо делает: и глухих делает слышащими, и немых – говорящими». Справедливо отмечалось, что здесь, видимо, есть аллюзия на Ис. 35:5–6, знаменитую главу 35, которая описывает эсхатологическое явление Всевышнего²¹⁰. Вместе с тем фраза «Он всё хорошо делает» подтверждает совершенство и полноту деяний Иисуса и, возможно, отсылает к делам Бога в шесть дней творения²¹¹. Здесь ясно, что в лице Мессии, творящего чудеса, мы встречаем Бога Творца (Быт 1:31), пришедшего спасать людей (Ис 35:4).

8. За исцелением глухого следует ещё одно великое чудо²¹² – насыщение четырёх тысяч (8:1–10)²¹³. Повествование во многом напоминает насыщение пяти тысяч (6:35–44)²¹⁴, а потому не нуждается в анализе. Прокомментируем лишь два момента. Во-первых, чудо происходит по инициативе Иисуса и выражает Его любовь: «Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть. Если не евшими отпущу их в домы их, ослабеют в дороге» (8:2–3). Чудо умножения хлебов и насыщения народа – акт божественной власти Мессии²¹⁵, вызванный Его глубоким состраданием. Во-вторых, как и в Мк 6:30–44, показательны четыре глагола, которыми описывается совершение чуда: «взяв», «воздав благодарение», «преломил», «дал». Они очень похожи на глаголы, использованные при описании установления евхаристии, причём не только у Марка (14:22: «взяв», «благословил», «преломил», «дал»), но и у Павла (1Кор 11:23–24: «взял хлеб и, возблагодарив, преломил»)²¹⁶. Это указывает на грядущие Страсти, что накладывает отпечаток на лексику рассказа о сверхъестественных деяниях Иисуса.

9. Намёк на Страсти ещё сильнее ощущается в последующей краткой перикопе (8:11–13)²¹⁷. Она говорит о новых нападках фарисеев на Христа. Как мы уже отмечали, подобные эпизоды – своего рода указательные столбы на предназначенной Ему дороге ко Кресту. В данном случае злонамеренность фарисеев проявляется следующим образом: они просят Иисуса дать им «знамение с неба» (8:11). Их мотивы враждебны, как видно из уточнения – «искушая Его»²¹⁸. На эту провокацию Иисус отвечает полным и недвусмысленным отказом: «истинно говорю вам: не дастся роду сему знамения» (8:12)²¹⁹. Ответ углубляет пропасть между ними и увеличивает уверенность в неизбежности трагического конца. Серьёзность ситуации показывает также тот факт, что Иисус «глубоко вздохнул» (8:12). Здесь видна вся горечь и духовная скорбь Христа при виде трагического человеческого противления – в частности, противления фарисеев²²⁰. Он совершил столь много самых разных чудес, а они ещё требуют «знамения»! Это лишь показывает их неисцелимую слепоту и духовную чёрствость, которые далее сыграют столь важную роль в казни Иисуса.

Однако, как и в случае с другими ответами Иисуса, Его решительный отказ удовлетворить злонамеренное требование фарисеев ставит Мессию на уровень божественного превосходства. Его власть божественна и творит чудеса избирательно и свободно.

10. Тема духовной слепоты проходит красной линией так-же и через следующую перикопу (8:14–21)²²¹, которая в христологическом плане входит в общий цикл Страстей. Здесь в центре внимания находятся ученики²²². Увидев их беспокойство из-за отсутствия хлеба, Иисус сурово укоряет их: «Ещё ли не понимаете и не разумеете? Ещё ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните? <...> как же не разумеете?» (8:17–21)²²³. Упрёк очень резкий²²⁴. Слова раздаются словно удары молота. Резкость объясняется тем, что не только фарисеи, но и Его собственные ученики не осознали смысла чудес Мессии. Отсюда и обличение их в духовной слепоте²²⁵, жестокосердии и неспособности понимать удивительные деяния Божьи. Помимо значимости самого диагноза, отрывок подчёркивает уникальность Мессии, дистанцию²²⁶, которая отделяла Его даже от самых близких к Нему людей. Речь идёт о принципиально разных уровнях существования, и Мессии это приносит невыразимую боль²²⁷. Эта боль составляет важную часть Страстей Иисуса.

11. Первый главный раздел Евангелия от Марка (1:1–8:26) завершается перикопой, в которой опять особый упор делается на несравненную власть Мессии. Это сцена исцеления слепого (8:22–26)²²⁸.

Одной из особенностей данного исцеления является то, что оно происходит в два этапа. Возможно, причины этого – педагогические²²⁹. Во всяком случае, главная мысль опять состоит в динамическом выражении абсолютной власти Иисуса над каждым видом немощи, слабости, хронической болезни.

Неслучайно, однако, что Иисус именно в этот момент исцеляет слепого. И неслучайна локализация этого исцеления в этом месте Евангелия от Марка²³⁰. В предыдущих эпизодах говорилось о духовной слепоте фарисеев и о внутренней слепоте учеников. Обличения были суровыми, способными довести учеников до отчаяния. Однако в сцене с исцелением слепого Иисус показан как Мессия, открывающий очи слепым, возвращающий зрение. Символика достаточно прозрачна²³¹. Мессия способен исцелить человека и от духовной слепоты, даровать новое внутреннее зрение, новую способность видеть и понимать чудеса Божьи, творимые Иисусом²³². Чудо со слепым как новый знак милосердия Иисуса становит- ся также обновленной надеждой для учеников.