Ответы на сто пять вопросов, сочиненных старообрядцами австрийского согласия

В Москве у раскольников австрийского согласия существует, как известно читателям, Братство, названное именем святого креста Господня, а назначенное для борьбы со святою церковью, которую Господь стяжал крестом и честною своею кровью. Братство это, имеющее, как и все в расколе, свой особый сектантский характер, не пользуется расположением даже самих духовных властей австрийского старообрядчества, не признается ими и существует без их разрешения и благословения, чего и заслуживает вполне: ибо, задавшись первоначально благою, невидимому, целью – поддерживать и распространять в расколе учения Окружного Послания и уважения к творцу его – известному Ксеносу, оно преклонилось потом с рабским благоговением пред человеком, от которого с ужасом бежал бы Ксенос, – пред современным ересиархом раскола – Швецовым, и сделалось защитником и распространителем его лжеучений, которые осуждены даже собором самих раскольнических архиереев. Братчики притворяются, – хотят показать, что будто бы они совсем пренебрегают нерасположением, даже враждебностью к ним своих именуемых епископов и невниманием старообрядческого общества, мало и знающего об их Братстве; а в действительности их очень тревожит и огорчает это нерасположение и невнимание. Поэтому они стараются разными способами напомнить о себе старообрядческому миру, обратить на себя внимание.

С этою именно целью они придумали в недавнее время составить и торжественно подать на решение православным вопросы от имени старообрядцев. Целую зиму 1889 года трудились они общими силами над составлением вопросов, в которых, по-видимому, желали сказать «последнее слово» современного старообрядчества. За неимением серьезных, действительно важных вопросов, или возражений, которыми можно было бы оправдать незаконное отделение старообрядцев от церкви, они хотели взять по крайней мере количеством, и написали целых сто пять вопросов, не заботясь ни о внутренней связи между ними, ни о самостоятельном значении каждого вопроса в отдельности, не рассуждая также и о том, что не предлагают вопросов, давно и много раз решенных, о которых разумным людям и спрашивать не следует без рассмотрения данных уже решений. О всех этих разумных требованиях разумные братчики совсем не помышляли; они восхищались только тем, что сумели набрать целых сто пять вопросов! Этому они, действительно, придавали важное значение и заранее торжествовали победу, – хвалились, что «в конец посрамят никониан». Но, собрав кучу вопросов, братчики сделали только половину дела; чтобы на них и на себя обратить внимание, о котором так хлопочут, им нужно было подать вопросы в торжественной обстановке, – и они придумали представить их преосвященному Виссариону, епископу Дмитровскому, на одной из публичных бесед со старообрядцами, которые под его руководством ведутся в Москве православными миссионерами, – представить и потребовать их прочтения во всеуслышание, а затем письменных ответов на каждый из них. Под руководством преосвященного Виссариона публично ведутся устные собеседования со старообрядцами, и если бы братчики имели целью представить свои вопросы именно для «собеседования» о них, как программу предметов, о которых они желали бы беседовать с православными собеседниками, это имело бы смысл, это было бы даже хорошим делом с их стороны. Так поступали и некоторые православные миссионеры, желавшие вести публичные разглагольствования со старообрядцами о предметах разномыслия их с церковью, как например известный иеромонах Неофит письменно изложил вопросы, о которых намерен был беседовать с Выговскими раскольниками и послал им эти вопросы для предварительного рассмотрения и приготовления вести об них разглагольствования. Это был разумный и благожелательный в отношении к раскольникам поступок Неофита, которым уже только Денисовы, с свойственными им лукавством и недобросовестностью, воспользовались, чтобы кончить все дело более удобными и безопасными для них письменными ответами. Точно так же, повторяем, и братчики сделали бы доброе дело, если бы составили и представили православным собеседникам свои вопросы для публичного и совместного с ними рассмотрения; но у них совсем другой был умысел, – они хотели несколько в ином роде повторить проделку Денисовых (до которых однако им очень, очень далеко). Трудно допустить, чтобы г-да братчики не знали, что на «беседах» потребуют именно словесного и публичного рассмотрения их вопросов в последовательном порядке и что от письменных ответов, как от дела совсем не соответствующего задачам «собеседований», решительно откажутся, – все это, конечно, они заранее предвидели, и условились – никак не соглашаться на публичное рассмотрение вопросов в их присутствии, а потребовать письменного их решения, и когда на это требование последует со стороны православных собеседников отказ, взять вопросы назад и с торжеством выйти из собрания, как бы заявляя этим, что православные отказались отвечать им, а затем и распространять повсюду, в свое прославление, слухи, что они, братчики, своими вопросами поставили православных в крайнее затруднение, заставили с посрамлением сознаться, что не в состоянии ответить на столь многие и столь важные их вопросы...

Таков был хитрый план, придуманный велемудрыми братчинами для мнимого посрамления православных собеседников и собственного прославления в старообрядчестве. Для осуществления этого плана они выбрали предпоследнюю в прошедшем году публичную беседу православных со старообрядцами. Все было исполнено как по писанному. 11-го марта значительная толпа братчиков и приглашенных ими старообрядцев явилась в дом Халатова, где происходили тогда собеседования. Избранный братчинами из их среды оратор, именно секретарь Братства г. Брилиантов, подошел к преосвященному и подал ему тетрадь вопросов, требуя сейчас же прочесть их во всеуслышание, а затем дать на них письменные ответы. Им, как и следовало, объяснили, что на беседах охотно готовы рассмотреть вопросы, но для этого нет надобности сейчас же, без всяких притом замечаний, читать перед народом целую тетрадь вопросов, а нужно будет в последовательном порядке рассмотреть каждый вопрос отдельно, или в связи с предыдущим и последующим, если окажется такая связь, и потребовали только, чтобы при этом публичном рассмотрении вопросов непременно каждый раз присутствовали сами спрашивающие для живого обмена замечаний по поводу рассматриваемых вопросов; существенное содержание обоюдно сделанных замечаний обещали в точности записывать и эти записи предавать гласности посредством напечатывания, чем будет исполнено и их требование – получить печатные ответы на свои вопросы. И потом объяснено было, что если они желают иметь письменные ответы на вопросы без рассмотрения их на публичных собеседованиях в их собственном присутствии, то они обратились не туда, куда следует: для этого им нужно было обратиться не к «собеседникам» и не на «беседы», а именно к тем лицам, от которых они желают получить собственно письменные или печатные ответы. Им даже было предложено обратиться для этого в редакцию журнала «Друг истины», и присутствовавшие тут редакторы заявили о своей готовности принять вопросы и печатно ответить на них. Но все эти, как видят читатели, вполне основательные требования были отвергнуты братчинами. Они упорно требовали своего – прочесть немедленно все вопросы и затем отвечать на них печатно. И когда, по изложенным причинам, им было отказано в этом, взяли свою тетрадь назад и торжественно, всей толпой, пошли из собрания. Цель была достигнута: «инцидент», как говорят ныне, произведен; о нем начались толки в публике, особенно среди старообрядцев, чего именно и желали достигнуть братчики; а сами они, где могли, стали распространять слух, что будто бы епископ Виссарион, Павел Прусский и все отцы-собеседники потому отказались отвечать (?!) на их вопросы, что сознают невозможность ответить на них. Самообольщение их в этом отношении дошло до того, что они, как бы в подтверждение распространяемых ими слухов, сами решились предать гласности свои вопросы. Явилась оттиснутая на гектографе целая книжка, состоящая из 56 листов, в 8-ю долю, под заглавием: «Вопросы старообрядцев еп. Виссариону и его сотрудникам», в которой, после предисловия «к читателям», следует еще новое, пространнейшее заглавие: «Его преосвященству господину Виссариону епископу Дмитровскому и прочим сотрудникам, трудящимся на поприще миссионерской деятельности, на московских беседах со старообрядцами. Старообрядцев, приемлющих Христопреданное священство¹ всенижайшии вопрошении». Отпечатав на гектографе, должно быть с разрешения московской власти, наблюдающей за гектографическими изданиями², г-да братчики начали распространять ее с большим усердием, и старообрядцы покупают ее очень охотно, даже за большие деньги, так что теперь она получила уже весьма широкое распространение.

Мы не знаем, те ли самые вопросы напечатали братчики в своей книжке, которые содержались в их тетради, представленной преосвященному Виссариону. Но не в этом и дело. Если братчики выдают их за те самые, пусть так и будет. Мы не можем только не выразить удивления, как решились они подавать эти вопросы и потом издавать печатно. Ничего сколько-нибудь важного и нового в своих вопросах они не сказали, а повторяют большей частью то, на что давно уже и много раз отвечено со всею обстоятельностью. Кто знаком с противораскольнической литературой, особенно последнего времени, кто прочел со вниманием и помнит даже только сочинения о. архимандрита Павла, статьи о. игумена Филарета, наши ответы на пять вопросов, поданных о. Пафнутию, тот именно подивится, как не совестно братчинам повторять старые сказки, – спрашивать о том, на что уже отвечено. Но совестливости от братчиков трудно и ожидать, – они знают, что делают, для кого пишут и печатают на своих инструментах разные книжки. Для них важны и нужны не те читатели, которые видят и понимают, что они переворачивают старый хлам, который пора давно бросить, а те, которые именно дорожат этим хламом, которые противораскольнических сочинений не читали и не будут читать, а всякую клевету на церковь, измышленную их собственными сочинениями, принимают с радостью и полным доверием. Вот для кого отпечатаны и пущены в ход братчинами их 105, якобы новых вопросов, или, что то же, доносов на церковь. Сто пять новых вопросов! – какое раскольническое сердце не возрадуется при этой вожделенной для раскольников вести? – И вопросы читаются расольниками, особенно австрийского согласия, производят впечатление, утверждают в уверенности, что православные действительно поражены ими, не могли и не могут на них ответить...

В виду этого и ради того, чтобы показать, как напрасно г-да братчики кичатся своими вопросами, является надобность подвергнуть рассмотрению напечатанную ими книжку, хотя придется повторять многое, давно известное. Мы говорим книжку, а не вопросы, поданные преосвященному Виссариону, так как поданных вопросов не существует, ибо старообрядцы на предложенных им весьма основательных условиях подать оные не согласились. Мы имеем в виду собственно вопросы, изложенные в напечатанной братчиками книжке и никакого, так сказать, официального значения не имеющие, на которые поэтому лица, имеющие какое-либо официальное положение, и отвечать не обязаны, с которыми и не должны даже показывать никакой соприкосновенности, чтобы тем самым не сообщить им значения, какого они совсем не имеют. Рассмотреть напечатанные братчинами вопросы взял на себя труд совершенно частный человек, сам бывший некогда в австрийском расколе и потому хорошо знающий хитросплетения раскольнических писателей того сорта, к какому принадлежат г-да братчики, и мы охотно даем место этому разбору в нашем издании.

Но прежде приведем напечатанное в книжке предисловие, под заглавием «К читателю», как образчик беззастенчивости, с какою братчики извращают действительно происходившее. Предисловие написано от имени какого-то «провинциала», как будто случайно бывшего на собрании 11-го марта, – под ним так и подписано: «провинциал, 1890 года, 13 мая, Вил… на». Провинциал ли какой-то писал неправду, или под его именем писали ее сами братчики, во всяком случае за нее ответственны эти последние, присоединившие предисловие «провинциала» к книжке своих вопросов. Вот это предисловие от слова до слова:

«На московской беседе, в доме Халатова, 11-го марта 1890 года, старообрядцы представили епископу Виссариону и его сотрудникам 105 вопросов, за подписом двадцати пяти лиц. Но епископ Виссарион вопросы не принял. Причина непринятия вопросов была следующая: старообрядцы ответы просили письменные, с правом письменных возражений, если только не будут удовлетворены их ответами, и вместе с тем, чтобы вопросо-ответы с возражением должны быть преданы гласности в каком-либо из периодических журналов или газет. А епископ Виссарион и его сотрудники предлагали ответы только словесные, на беседах, на что старообрядцы согласия не изявили»³. Теперь обсуди, читатель, кто более прав: старообрядцы ли, просившие письменных ответов, или московское миссионерство, предлагавшее ответы только словесные? Но словесные ответы могут ли иметь какую цену против ответов письменных, которые могут читать сотни тысяч людей, интересующихся вопросом раскола? Да и справедливо заявили старообрядцы, что «слова – вода». А этому пример на лицо. Лет шесть или семь тому назад мне довелось быть в Москве и, как любителю прений, присутствовать на одной из бесед (это было еще в д. Шумова). Беседу вел отец И. Виноградов, собеседником выступил Федор Анисимов (беспоповец); при чем последний коснулся некоторых слов о римской церкви, высказанных отцом Иоанном на предыдущей беседе. Но отец Иоанн заявил, что он в таком смысле слов не говорил. Тогда Анисимов сослался на номер газеты (думаю) «Голос Москвы» (в то время издававшейся), чем конечно и подтвердил им сказанное. Но отец Иоанн и здесь не сознался, что он действительно говорил то, что указывал Анисимов, а сказал: «это в отчете передано неверно, вероятно вкралась ошибка». То, что оставалось делать? И кому должно дать веру? Но, к счастью слушателей, встает молодой господин со скамьи (это был репортер газеты) и заявляет отцу Иоанну так: «в отчетах ошибки быть не может, потому они, до напечатывания представляются вам на просмотр». Так вот пример словесных прений, которые могут рождать не более, как только тоже словесные препирательства, ибо один утверждает то, а другой противное, и пререканиям этим никогда не будет конца, что конечно, и может быть отстранено только посредством письма. А потому требования старообрядцев были более правильны, чем предложения московского господствующей церкви миссионерства.

Старая история о каких-то объяснениях между о. протоиереем Виноградовым и Федором Онисимовым, которую трудно и проверить теперь, приведена здесь, очевидно, с той единственно целью, чтобы набросить некоторую тень на достопочтенного защитника православия, нанесшего своими беседами столько поражений ревнителям раскола; ни этим, ни другим подобным примером не было вовсе надобности подтверждать ту очевидную для каждого истину, что письменные объяснения между разномыслящими имеют большое преимущество над устными. И православные собеседники, к которым обращались братчики со своими вопросами, это знают, конечно, еще лучше, нежели сами братчики и их «провинциал»: они и предлагали подателям вопросов, требовавшим печатных ответов, обратиться за ними в редакцию «Друга истины», а сами отказались от этого дела потому, что оно не входит в задачу их деятельности как «собеседников», когда и вопросители обращаются к ним собственно как к собеседникам, даже на месте и во время публичных собеседований. Об этом, равно как и о прочих, изложенных выше, причинах, по каким преосвященный Виссарион не согласился письменно отвечать на поданные ему во время собеседований вопросы, мнимый провинциал намеренно умалчивает, а говорит, что «епископ Виссарион и его сотрудники предлагали ответы только словесные на беседах, на что старообрядцы согласия не изъявили», – и затем пускается в ненужные разглагольствия о предпочтительности письменных ответов пред словесными. При этом, к удивлению, он сделал ссылку на №№ 16–19 «Друга истины», где именно подробно излагаются причины, побудившие собеседников уклониться от письменных ответов, и на странице 304, на которую почему-то прямо сослался «провинциал», именно приводятся слова преосвященного Виссариона: «Если вы, Брилиантов, не желаете делать 105 вопросов предметом обоюдных устных прений, то я советовал бы вам обратиться в редакцию «Друга истины» для обоюдной печатной полемики», и прибавлено, что Брилиантов «взял вопросы назад, обещаясь вступить в сношения с редакцией журнала». А на странице 332, на которую также сослался «провинциал», приводятся следующие слова преосвященного Виссариона, сказанные в собрании 18-го марта, последнем перед пасхой: «Брилиантов в прошлый раз не согласился (сделать вопросы предметом устных бесед), а пожелал сделать их предметом письменного разбора. Я указал ему на редакцию «Друга истины» для удовлетворения этого желания; однако, по наведенным мною справкам, Брилиантов, взяв свои вопросы с этой целью, до этих пор не является с вопросами в редакцию «Друга истины» (и, прибавим, не являлся и после). Таким образом те самые газетные статьи, на которые сослался «провинциал» для подтверждения своих слов, что якобы «епископ Виссарион и его сотрудники предлагали ответы только словесные», обличают неправду этих его слов. Братчинам не отказывали и в письменных ответах, а потому все дальнейшие разглагольствия провинциала о предпочтительности таковых перед словесными приведены совсем напрасно, да и все его предисловие «К читателю», которым начата изданная братчиками книжка вопросов, представляет обычное раскольникам недобросовестное извращение истины. Впрочем, в этом своем значении, оно вполне достойно является во главе вопросов, представляющих также сплетение всякой лжи.

Нет сомнения, что братчики совсем и не желали иметь письменные ответы на свои вопросы, в полной уверенности, что собеседники откажутся от этого дела, как не относящегося к задачам публичных собеседований, они желали только произвести впечатление своими вопросами и распространить их в старообрядчестве, как такие, на которые якобы не в силах было, и отказалось отвечать само «московское господствующей церкви миссионерство». А если кто из старообрядцев действительно желает видеть печатные ответы на 105 вопросов, сочиненных братчинами и повсюду распространяемых, если желает разъяснения возбужденных ими, или повторенных недоумений относительно церкви, то пусть прочтет предлагаемые вслед за сим ответы.

Вопросы, напечатанные в книжке, изданной московскими старообрядцами австрийского согласия, начинаются обращенным к преосвященному Виссариону и отцам миссионерам воззванием, которое служит как бы вступлением в вопросы, ибо в нем уже кратко указаны причины отделения старообрядцев от православной церкви. Вот полный текст этого вступления.

Ваше преосвященство и отцы миссионеры!

Много протекло время с тех пор, как всероссийский патриарх Никон бросил первое ядро раздора в православную русскую церковь⁴. Много протекло время с тех пор, как он в 1653 году издал распоряжение под названием «Память», повелевая знаменаться треперстно и в молитве св. Ефрема Сирина: «Господи и владыко живота моего», в числе 16 поклонов земных полагать 12 в пояс (История русской церкви Макария, митр, моск., т. 12, стр. 118), чем нарушил устав святой соборной церкви (предисл. единов. печ. Псалтири, л. 26 на обор., на полунощнице) и подпал под страшную клятву отцов церкви: «аще кто не знаменуется двуперстно, якоже и Христос, да будет проклят» (древлеписм. Кормч. чин приятия от Ияковит и Стогл. глава 31). Много протекло время с тех пор, как на святой Руси красовались костры, застенки, срубы и прочий инквизиции («Русь» за 1881 г., № 56 и предисл. трех челобит, изд. Кожанчик.)⁵ для верных сынов древнего благочестия, которые ни за что не решались отступить от него. Много протекло время с тех пор, когда рубили головы, резали языки, уши и зарывали живых людей в землю (там же)⁶, которые твердо хранили предание и веру отцов. Много протекло время с тех пор, когда ручьем лилась неповинная кровь верных сынов св. Христовой церкви, которые ни за что не хотели верить патриарху Никону, что двуперстие есть несторианская ересь, как он провозгласил на соборе 1656 года (Скрижаль лист 9)⁷. Но все это, и тому подобные события были во времена давно минувшие, когда о старообрядстве думали и понимали как о страшных врагах престола и государя⁸. Но не то теперь. Теперь костры, застенки, срубы и прочии инквизиции уничтожены, рубление голов, резание языков, ушей и зарывание живых людей в землю за содержание святой древности не практикуется, и для старообрядцев нет преграды отправлять богослужение по древним книгам. Теперь нет и того деспотизма со стороны господствующей в России церкви, чтобы священника за служение молебна по древнему Служебнику предавать тяжкому телесному озлоблению, бить нещадно кнутом (протоколы петерб. общ. люб. духов, просвещ. за 1872–1873 года, стр. 215)⁹. Но нет теперь этого, все кануло в вечность¹⁰. Теперь под скипетром державы отца нашего всероссийского Императора Александра Александровича старообрядцы пользуются правом верноподданства и свободой веры отцов. Теперь сама Греко-российская церковь не только не насилует совесть не желающих принять новоисправленные книги, но сама благословляет служить по тем книгам, по которым служили и спаслись сонм российских святителей и преподобных отцов. Теперь не та гуманность пастырей господствующей церкви, чтобы за одно только двуперстие писать в раскол, не взирая ни на что, как это было во времена минувшие (проток, общ. люб. дух. просвещ. стр. 215). Но теперь сами пастыри этой церкви, служа в церкви единоверцев, молятся и благословляют двуперстно¹¹. Словом сказать, прошло то время, когда двуперстие считалось ересью, противлением церкви и знамением ереси и раздора¹², и наконец сама грекороссийская церковь в лице Всероссийского Синода обратилась ко всем старообрядцам со своим пастырским «увещанием», говоря между прочего так: «ежели вы о некоторых в церкви нашей обычаях сомнитесь и соблазняетесь, то без всякой опасности требуйте от духовного церкви правительства, или от других, каких хотите, пастырей, чтоб ваши сомнения они разрешили и утешили бы беспокойство вашего соблазна» (Увещ. стр. 95, воззв. каз. соб.). То, пользуясь этой гуманностью Всероссийского Синода, мы, чтобы разрешить соблазны об обычаях и учении господствующей церкви в России, решились обратиться к вашим усердным трудам на поприще миссии с нижеследующими вопросами.

В этом вступлении к вопросам имеют важность не помещенные во второй его половине красноречивые разглагольствия о нынешнем благоснисходительном отношении к старообрядцам гражданского и духовного правительства, – эти разглагольствия, может быть и искренние, очень плохо вяжутся с прилагаемыми вслед за тем вопросами и, во всяком случае, не имеют значения. Важны, собственно, указанные в начале, причины возникновения и существования раскола: на них мы и обратим внимание. Указаны две причины:

1) издание патриархом Никоном «Памяти»;

2) воздвигнутые на старообрядцев гонения.

Святые отцы и учители церкви, изобличая еретиков, приводили против их заблуждений изречения священного писания свидетельства слова Божия; а составители вопросов, почитая церковь грекороссийскую падшею, еретическою, никаких погрешностей ее против учения слова Божия и определений седьми вселенских соборов о догматах веры не представляют и тем самым ясно свидетельствуют, что за церковью грекороссийскою не имеют возможности указать никаких погрешностей против слова Божия и учения седьми вселенских соборов о догматах веры и, значит, должны признать ее церковью вполне православною. Обвиняя же против церкви и вместе причины своего отделения от церкви они представляют совершенно ничтожные.

1) Они указывают, как мы видели, в оправдание своего отделения от церкви на «Память», изданную патриархом Никоном, в которой он повелевал «знаменаться тремя первыми персты и в молитве святого Ефрема Сирина: «Господи и владыко живота моего», вместо земных, полагать 12 поклонов поясных». Этим, прибавляют они, патриарх Никон «нарушил устав святой соборной церкви и подпал под страшную клятву отцов церкви: «аще кто не знаменуется двуперстно, якоже и Христос, да будет проклят».

Итак, изданную патриархом Никоном «память» составители вопросов признают первой и главной причиной возникновения раскола, т.е. отделения старообрядцев от церкви, и, во-первых, потому, что в ней сделано патриархом распоряжение о троеперстии, которое они признают чуждым «уставу святой соборной церкви». Но обычай зиаменаться тремя перстами во образ Святой Троицы патриарх Никон не сам изобрел, а заимствовал от восточной церкви; восточную же церковь наша русская церковь времен самого патриарха Иосифа именовала святою: «святая восточная в грецех обретенная церковь», читаем в Книге о вере, «правым царских путем, аще и вельми тесным, по обаче от И. Христа Бога и Спаса нашего и истинных его наследников утраченным, ни направо, ни налево с пути не совращаяся, к горнему Иерусалиму сыны своя препровождает, в поданном от Господа Бога терпении, и ни в чесом установления Спасителя своего и блаженных его учеников и святых отец предания и седьми вселенских соборов Духом Святым собранных устав не нарушает, не отменяет, и в малейшей части не отступает, ни прибавляя, ни отнимая что, но яко солнце одинаково лучем правды всегда, я те и в неволи пребывая, светится правою верою» (Кп. о вере, л. 93). И в этой-то «святой» церкви, ни в малейшей части, не отступившей от устава и предания святых отцов, с незапамятных времен употреблялся обычай зиаменаться тремя персты (см. Правосл. исповед. 2 восточ. патр., издан, в 1648 году, и сборник Мелетии патр. Александр., автора извест. 10 посланий, помещенных в книге Кирилловой). Также и в церкви малороссийской, к которой московская стояла в общении, еще раньше патриарха Никона употреблялось троеперстие, как о том свидетельствует Катихизис, изданный в Киеве в 1645 году, за семь лет до Никонова патриаршества, где именно говорится: «Пытанье: Яким способом знак креста святого на себе класти маем? Отповедь: Рукою правою три пальцы вложивши знак креста святого, заминай на челе, а кладучи, мовь: в имя Отца, потом тыя пальцы на перси, мовячи: и Сына; потом, и на правое раме кладучи, мовь: и Духа; потом на левое раме кладучи, мовь: святого; албо ведлуг Златоустого святого, кладучи на себе крестное знамение, мовь: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного; кончати тым словом: аминь». Считаем излишним повторять здесь прочие свидетельства об употреблении троеперстия восточною и русскою церквами ранее Никонова патриаршества, приведенные в книге Озерского, где каждый может их видеть. Заметим только по поводу приведенных слов Малого Катихизиса, что и сами именуемые пастыри старообрядцев в Окружном Послании, по-видимому, столь уважаемом составителями вопросов, признают, что троеперстие существовало в киевской церкви ранее патриарха Никона. Итак, если в греческой и малороссийской церквах троеперстное сложение существовало ранее Никонова патриаршества, и греческая и единоверная ей церковь малороссийская «и в малейшей части от преданий и уставов св. отец, седьми вселенских соборов, Духом Святым собранных, не отступили», то как же могут совопросники называть троеперстие чуждым святой церкви и церковь, принявшую троеперстие, считать падшею, еретическою? Этим они противятся учению старопечатных книг, учению самой древнерусской церкви. Они должны признать, что обычай знаменаться троеперстно есть обычай, искони употреблявшийся в греческой и киевской церквах, которорая наша русская церковь признавала вполне единоверными себе, а потому и патриарх Никон, издавая свою «память», вводил не противный святой церкви обычай.

Что же касается поклонов, о коих говорилось в «памяти», то в древних уставах: студийском и иерусалимском, излагаемых в книге Никона Черногорца, видится большее различие относительно числа поклонов. Так в обыкновенные, непраздничные дни на антифонах, то есть на славах Псалтири, по студийскому уставу повелевается полагать три поклона, а по уставу иерусалимскому один: «Студийские святые горы, егда несть праздника, егда чтутся часове, на кийждо антифони три поклона сотворяти, иерусалимляне нее по единому». И еще: по уставу иерусалимскому, на конце собраний, т.е. при окончании каждой службы, должно полагать три поклона великих и дванадесять малых; а в студийском уставе этих поклонов не требуется полагать, назначены же поклоны во время чтения шестопсалмия: «иерусалимляне (на отпусте собраний) три великих поклоны отлучены творят, потом же и иных дванадесять: во студитянах же великий пост точию, егда поют шесть псалмов утренних, поклоны творят». И в уставе о поклонах, который изложил сам Никон Черногорец, избрав от прочих уставов монастырских, на конце утрени и вечерни велено полагать только три поклона великих, а о прочих дванадесяти ничего не говорится. Итак, по уставу, изложенному Никоном Черногорцем, да конце утрени и вечерни, кроме трех великих, никаких поклонов не назначено полагать, и никто не дерзал поставлять ему это в преступление, а совопросники в повелении патриарха Никона полагать вместо великих 12 поклонов поясных находят какую-то ересь, и не стыдятся его распоряжение ставить в причину своего отделения от церкви.

В древней церкви обрядовые предания были различны и церковной властью умножались и сокращались, или приходили в забвение, как об этом ясно свидетельствуют толкование на 11-е и 19-е правила Лаодик. собора. В толковании на первое из этих правил именно говорится: «бяху в древних неции обычаи, в церквах бываеми, от нихже убо временем ови забвеии быша иные отнюдь престаша, другия же правила отсекоша». Блаженный Симеон Солунский пишет, что прежде совершался «чин песненной вечерни, но ныне, говорит, по нерадению он оставлен; а его должны бы соблюдать в соборных церквах, или всегда, или по временам, чтобы древнее предание оставалось неприкосновенным» (глава 321 кн. гражд. печ.). «Прежде па песненной утрени, свидетельствует тот же блаженный отец, не пели каноны, но по пятидесятом псалме и по малой ектеньи тотчас читали хвалите; а теперь уже после канонов читаются ексапостилларий, потом малая ектенья и тотчас хвалите» (гл. 316). И у нас, в русской церкви, при патриархе Филарете совершался в Москве в Успенском соборе чин пещного действия, еще чин действа в неделю ваий, и чин действа страшного суда; но потом все эти чины вышли из употребления, и самими именуемыми пастырями старообрядцев не только не совершаются, но едва ли они и знают, что такого рода чины некогда существовали в древлероссийской церкви, которой считают себя неуклонными последователями. О канонах и церковных песнях, кем и когда они составлялись и вводились в богослужебный чин, старообрядцы могут сами прочесть в Книге о вере. Мы только упомянем, что даже и апостольския предания недогматического характера и содержания церковью отменялись и изменялись, как например пятое правило святых Апостолов: «не отпустити жены епископу под видом благочестия», церковь на шестом вселенском соборе отменила, постановив 12-м своим правилом епископа жен «неотменно отпустити». И за такие приложения и отложения, изменения и отменения обрядовых установлений, даже апостольского происхождения, церковь никем зазираема не была в лишении православия. Посему братчики дозволили себе, великую и непростительную дерзость, обвиняя православную церковь в лишении православия не за изменение догматов веры, которые она, по сознанию самих рассудительных старообрядцев, сохраняет во всей чистоте (см. отв. на 8 вопр. о. Филарета), и даже не за отложение обряда перстосложения, а за употребление этого в том виде, какой искони употреблялся в церкви восточной, нам единоверной, и за замену нескольких великих поклонов малыми.

За отложение двуперстия и принятие троеперстия составители вопросов хотят подвести всю грекороссийскую церковь под «клятву святых отец», т.е. именно под клятву Стоглавого собора, изреченную на не знаменающихся двуперстию. Но и сам Стоглавый собор засвидетельствовал, что за перемену и отмену обрядов церковной властью на переменяющих и изменяющих данные клятвы святых отцов, простираться не может. Он сам вместо тройственного аллилуйя, употреблявшегося в Псковской и Новгородской земле, употреблявшегося самим митрополитом Московским Фотием, а следовательно и всей московской церковью (см. посл. Фотия у Озерского), установил двойственное аллилуйя, не обратив внимания даже на то, что «мнози в чудесех просияша и в великих знамениях, трояще божественное аллилуйя» (Стогл., гл. 42 и жит. преп. Евфросина). И еще, в доказательство,что изменение не подлежит осуждению, Стоглавый собор в 79 главе своей книги приводит преподобного Иосифа Волоцкого «собрание от священных правил», в ком подробно исчислены примеры изменения и отменения прежних соборных постановлений последующими соборами, и потом объясняется, что этими изменениями не нарушается правило: «иже кто от седьми соборов приложит, или уложит, да будет проклят», – объясняется, что проклят только тот, кто приложит что-либо к заповедям семи вселенских соборов «о Господе нашем Иисусе Христе и о истинном Боге».

Правда, Стоглавый собор, в противоречие сейчас указанным своим собственным действиям и суждениям относительно дозволительности изменять обрядовые постановления, произнес клятву: «аще кто не крестится двема персты, якоже и Христос, да будет проклят», и вопросители сослались именно на эту клятву. Но клятва эта заимствована в Стоглав из чиноприятия приходящим от хвалисин, или жидовствующих, которые отвергали догмат веры о соединении двух естеств во Христе. Поэтому она и может относиться только к еретикам, не признающим соединения во Христе двух естеств, а к православным, содержащим правую веру о соединении двух естеств во Христе, божеского и человеческого, относиться не может. И если, кто имея это правое учение веры, употребляет перстосложение, не согласное с изложенным в Стоглаве, на того клятва эта падать не может. Иначе, под эту клятву пришлось бы подвести и древлероссийскую церковь последующего за Стоглавым собором времени, так как и в ней наставления Стоглава о перстосложении в точности не соблюдались. Стоглавый собор двумя первыми загнутыми, указательным и средним, велит исповедывать два естества во Христе, божество и человечество; а патриарх Иов этими пальцами исповедывал одним сошествие Сына Божия с небес, а, другим – вознесение: значит патриарх Иов не следовал Стоглаву. Стоглав тремя пальцами, большим и двумя меньшими, велит исповедывать преклонение небес и снятие на землю Сына Божия ради нашего спасения, а патриарх Иов говорит: «три персты равно держати исповедуем Троицу нераздельную», значит и в этом он не следовал Стоглаву. Стоглав повелевает иметь «верхний перст, с средним совокупив, простер и мало пригнув», а патриарх Иосиф в Малом Катихизисе и в Книге о вере повелевает оба пальца держать прямыми, и он же в Псалтирях, учебной и со восследованием, повелевает средний (а не указательный) палец ставить немного согнутым: значит и патриарх Иосиф не следовал Стоглаву. А патриарх Филарет, вопреки Стоглаву, допускал и троеперстие. Так в Большом Катихизисе, при нем напечатанном (лист 5), читается: «Вопрос: Како на себе достоит нам честный крест полагати и знаменатися им? Ответ: Сице знамеиаемся им: сло- живше убо три персты десныя руки, и возлагаем на чело» и проч. Даже и в Кирилловой книге, изданной при Иосифе патриархе, есть свидетельство о троеперстии: «и почто не согбаеши три персты и крестишися десною рукою, егда полагавши на челе твоем, и не одеваешися оружием креста Господня, но твориши крест обеими персты» (лист 236). Ясно, что учители русской церкви не поставляли перстосложения в неизменный догмат веры, как усердно ставят составители вопросов, и не следовали в точности определению Стоглаваго собора. Если клятву Стоглаваго собора признать имеющею силу в том смысле, как разумеют ее вопросители, то, повторяем, необходимо будет признать подлежащими этой клятве и первых святейших патриархов российских, а с ними и самих старообрядцев за непоследование в точности учению Стоглаваго собора о перстосложении, так как и они следуют наставлению Иосивской Псалтири, а не Стоглаву. И не в одном учении о перетосложении старообрядцы не следуют Стоглаву, а и во многих других предметах, за что и должны почитать себя противниками Стоглаваго собора. Собор этот повелевает людям «делати в неделю пять дней, а субботу и воскресенье праздновать», еще вдовым священникам воспрещает слушать в мирских церквах и велит им удаляться в монастырь (гл. 78 и 79); старообрядцы же в собботу не упраздняются от дел, и вдовые попы их не только не отлучаются от мирских треб, но имеют приходы и отправляют для мирян всякие требы, крестят, исповедуют, венчают свадьбы и проч. На Московском соборе 1667 года постановления Стоглава были отменены, и православные не обязаны ему следовать; а у называющих себя старообрядцев никакой собор постановлений Стоглаваго собора не отменял, и однако они поступают вопреки определениям Стоглава.

Итак, вопросители напрасно поспешили подводить православную церковь под клятву Стоглаваго собора: они сами оказываются ослушниками этого собора, которому продолжают придавать каноническое значение, и клятву его на не крестящихся двуперстно понимают так превратно, что должны подвести под нее и первых пять патриархов российских и самих себя.

2) В своем предисловии составители вопросов поставляют в обвинение церкви и в оправдание своего отделения от нее «костры, застенки, срубы и прочий инквизиции для верных сынов древнего благочестия, которые ни за что не решались отступить от него». Называя первых расколоучителей сынами древнего благочестия, не хотевшими отступить от него, вопросители этим самым опять выражают мнение, что будто бы сама грекороссийская церковь «отступила от древнего благочестия». Но разве не известно им, что грекороссийская церковь на соборах 1666 и 1667 годов рассуждала только об обрядах и обычаях церковных, не касаясь вопросов в собственном смысле догматических? А когда на этих соборах не было и рассуждения о догматах веры, церковь не могла и нарушить догматов благочестия. И более разумные из самих старообрядцев не обвиняют ее в измене благочестия, а напротив признают ни в чем этого не изменившего (см. отв. на 8 вопр. о. Филарета). Если же церковь, по сознанию самих старообрядцев, от древнего благочестия не отступила, то и преследовать за содержание этого благочестия никого не могла.

Вопросители повторяют старые толки о «инквзициях, о гонениях и казнях», бывших как бы причиной отделения старообрядцев от православной церкви. Но разве они не знают, что казни исходили не от церкви, а от гражданской власти? Притом, они, очевидно, возлагают эту вину и на церковь восточную, от которой также отделились, как и от церкви российской. Но восточная церковь сама находилась, как и доныне находится, в преследованиях от турок, а преследовать старообрядцев отнюдь не могла. Между тем церковная власть, сама не прибегая к казням, для обуздания хулителей церкви могла и имела право обращаться к власти гражданской, а эта последняя имела право предавать таковых хулителей преследованиям и наказаниям, как доказывают это многочисленные примеры из истории древней церкви. Так еще собор Карфагенский правилами 94 и 97 постановил просить православных царей о приятии мер против раскольников донатистов. Донатисты, как и наши старообрядцы, также оправдывали потом раскол свой с церковью строгостью этого собора (см. сочин. Кутепова о донатистах); но церковь через эту строгость нимало не утратила, православия, как должны согласиться и сами старообрядцы, и для донатистов эта строгость собора, нимало не послужила к оправданию их раскола, как напрасно думают оправдаться и наши раскольники употреблявшимися против них строгостями. Потом святой Григорий Богослов писал к константинопольскому патриарху Нектарию, чтобы он не давал свободы в Константинополе аполлинаристам и для этого обратился бы за содействием к царю (Тв. св. Григ. Богосл. ч. 4, стр. 191–194). Святой Златоуст также просил, царя Аркадия изгнать ариан из Константинополя, что и было исполнено (читай в житии его Маргар. л. 68–70). И у нас, в древней русской церкви, сектанты, стригольники и жи- довствуюицие, подвергнуты были жестоким наказаниям: стригольники в Новгороде, по распоряжению архиепископа Геннадия, были преданы публичному посрамлению, – их возили по улицам в берестовых шлемах, с кистями из мочалы, в венцах из соломы, с надписью: «се сатанино воинство»; а жидовствующие были преданы казни. Святой Иосиф Волоколамский в Просветителе (сл. 13) пишет, что не следует еретикам давать свободу ко вреду православной церкви. А в Уложении царя Алексея Михайловича, которое утверждено подписью патриарха Иосифа, в первой главе, за хуление на святую церковь повелевается казнить огнесожжением; предки же старообрядцев именно хулили церковь страшными хулами, называя архиереев не архиереями и совершаемые ими тайны зараженными скверною антихриста (см. Деян, соборов 1666–67 годов). Составители вопросов, конечно не решатся обвинить в ереси упомянутых отцов и учителей церкви за принятие строгих мер против еретиков и раскольников; не решатся обвинить в лишении православия и церковь российскую времен патриарха Иосифа за столь строгое наказание, определенное хулителям церкви: как же могут они обвинять русскую церковь и ее пастырей за то, что в отношении к таким хулителям церкви, каковы были первые расколоучители и их последователи, гражданская власть, хотя бы и по представлению церковной, прибегала к тяжким наказаниям, строго следуя притом закону, изданному при патриархе Иосифе и этим патриархом утвержденному? Итак, и это представленное вопросителями обвинение против церкви грекороссийской, нимало не оправдывает их самих в незаконном отделении их от церкви, или, что то же, в грехе раскола.

Впрочем, и сами вопросители, как бы устыдившись взведенных ими на церковь несправедливых обвинений, говорят далее: «теперь сама грекороссийская церковь, не только не насилует совесть не желающих принять новоисправленныя книги, но сама благословляет служить по тем книгам, по которым служили и спаслись сонм российских святителей и преподобных отцов... теперь сами пастыри этой церкви, служа в церкви единоверцев, молятся и благословляют двуперстно». Но если так, если сами вопросители свидетельствуют, что теперь грекороссийская церковь никого не преследует за то, в чем они поставляют сущность православия и благочестия, то как же они могут и дерзают именовать ее еретической, лишенной благодати Св. Духа, и как таковой, чуждаться ее, находиться в отделении от нее? В старопечатном Номоканоне сказано: «не достоит просту человеку укорити священника, или запрещати, или поношати, или обличати в лице, аще негде истина суть, аще же посягнет сие сотворити простолюдин, сиречь простый человек, да есть анафема, и да изгнан будет из церкви, отлучен да есть от Святой Троицы, и послан будет во Иудино место» (прав. 121, л. 35). А податели вопросов дерзают так несправедливо осуждать не одного иерея, а всю грековосточную церковь, дерзают обвинять в отпадении от благочестия и преследовании благочестия церковь, о которой сами свидетельствуют, что она не только не преследует, но сама содержит благочестие!

Итак, в предисловии своих вопросов старообрядцы, вопреки своему желанию, ничем не оправдали своего отделения от церкви, так как не могли обличить в отступлении от православия или в нарушении догматов веры церковь, неизменно сохраняющую догматы во всей их чистоте, т.е., несомненно, православную.

Напротив, именуемая церковь старообрядцев признана быть таковой не может, так как погрешает относительно самих догматов веры. Она не сохранила веры в исполнение Божиих обетований о неодоленности церкви, так как допускает возможность оскудения в церкви благодати рукоположения и действительное оскудение этой на известное время; она допускает возможность восполнения в церкви оскудевших даров благодати через рукоположение еретиков, к числу которых, по их мнению, принадлежал Амвросий, когда был греческим митрополитом. Она признает неизменяемым догматом веры не изображаемое перстами учение о Святой Троице и воплощения единого от Троицы, а самые персты, т.е. употребление для этого изображения тех, а не других перстов: ибо сочла церковь грекороссийскую падшею, лишившеюся благодати, за то именно, что она для образования веры во Святую Троицу предпочитает слагать три первые перста, а не первый и два последние. Точно также, обвиняя церковь в повреждении веры за уменьшение числа поклонов, и за это отделяясь от нее, как впавшей якобы в еретичество, старообрядцы и то, а не другое число поклонов возводят в догмат веры, и таким образом являются проповедниками новой веры в персты и поклоны. А на таковых шестой вселенский собор произнес анафему: «аще кто-либо не содержит и не приемлет догматов благочестия и не тако мыслит и проповедует, но покушается идти противу оных, тот да будет анафема по определению, прежде составленному святыми и блаженными отцами, ибо мы, сообразно с тем, что прежде определено, совершенно решили ниже прибавляти что-либо, ниже убавляти, и не могли сделать иначе никоим образом» (прав. 1). Такими же несправедливыми обвинителями церкви и напротив обличителями своего собственнаго отступления от правой веры, ослушниками ни в чем не погрешившей церкви, являются старообрядцы и в своих вопросах, к рассмотрению которых мы перейдем теперь.

Ответ.

В 12-м томе Истории русской церкви митрополита Макария, на которую сослались вопросители, вот что говорится о «памяти», изданной патр. Никоном: «в 1653 году Никон разослал по всем церквям московским следующую память: «по преданию св. Апостол и св. отец, не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя персты бы есте крестились». Затем преосвященный Макарий делает следующую заметку: «в таком сжатом виде передает память протопоп Аввакум; но относительно поклонов передает неясно и неточно, конечно не без намерения». Известие о «памяти» и об ее содержании, действительно, находится только у Аввакума, в его жизнеописании, а подлинная «память», подлинный текст ее доселе неизвестны, и правильно ли передает Аввакум ее содержание – судить нельзя. Итак, во-первых, братчики основали свой вопрос не на действительных, несомненных словах патр. Никона, а на известие Аввакума, которое могло быть и неверно, и неточно. Следственно вопрос их не имеет твердого основания. Преосв. Макарий, на которого они ссылаются, прямо говорит, что слова «памяти» о поклонах Аввакум «передает неясно и неточно, конечно, не без намерения».

Но положим, что Аввакум точно передает слова патр. Никова в его «памяти». И в таком случае, имели ли право братчики спрашивать: «в какой книге, или в каком послании написано, что св. Апостолы и св. отцы учили знаменаться троеперстно?» Они могли бы давать такой вопрос только в том случае, если бы патр. Никон сослался на письменное предание св. Апостолов ин св. отцов знаменаться троеперстно. Но Никон патриарх не писал, что св. Апостолы письменно предали знаменаться троеперстно, а указывал на неписанное предание св. Апостол и св. отец, зная, что не только сложение перстов, которым должно изображать крестное знамение, но и самое знамение крестное есть предание неписанное: «многа и велика церковь имать», пишет св. Василий Великий, от неписанного предания, «и первое есть еже верным крестообразно лице знамеиовати» (Кормч. л. 249). Итак, не может быть и вопроса: «в какой книге, или в каком послании написано, что св. Апостолы и св. отцы учили знаменаться троеперстно?» Братчики предлагают его совсем напрасно, не понимая ссылки патриарха Никона на св. Апостолов и св. отцов. Тот же св. Василий Великий пишет: «множайше от тайных без писания пребывают: апостольское же есть се» (там же). Обычай знаменоваться тремя перстами содержался с незапамятных времен всеми православными народами востока: греками, болгарами, сербами, черногорцами – всей восточной церковью, а также издревле содержался и русской церковью: на этом основании патриарх Никон справедливо назвал его преданием апостольским. Братчики скажут: если троеперстное сложение есть апостольское предание, то двуперстное тем паче достойно называться апостольским преданием, ибо памятники несомненной древности свидетельствуют, что оно было в православной церкви издревле в употреблении. На это мы ответим: если можно доказать, что двуперстное сложение также с глубокой древности находилось в церковном употреблении, то и оно, вместе с троеперстным, может назваться апостольским преданием, но оба эти вида перстосложения, как не составляющие сами по себе догмата веры, могут, по усмотрению церкви, быть изменяемы и отменяемы без нарушения основных догматических истин, подобно тому, как отменены были празднование пасхи одновременно с иудеями и брачное сожитие епископов, хотя то и другое было апостольским преданием.

А что касается молитвы св. Ефрема Сирина, то патриарх Никон, как известно не из «памяти», кратко и неверно переданной Аввакумом, а из несомненного соборнаго акта 1654 года, и не говорил совсем, что эту молитву и с него устав о поклонах церковь приняла от св. Апостолов, как несправедливо навязывают ему это вопросители, а говорил только о поклонах во св. четыредесятницу, что они кладутся у нас не согласно с древними уставами: «в уставах греческих, и в наших старых написано о поклонах в великую четыредесятницу, а в новых не против греческих и старых положено, и об этом должно есть истинно испытати». Вот что говорил он на соборе: «И рече св. собор: «положили против древних уставов» (Деян. соб. 1654 года).

А что св. отцами в древних уставах при чтении молитвы св. Ефрема Сирина повелевалось полагать только три великих поклона, а прочие двенадцать малые, об этом смотри свидетельства, собранные в книге Озерского. Мы приведем только одно, из Устава, напечатанного в Москве 1618 году, где говорится (лист 32 последнего счета, об.): «Станем молящеся в себе, глаголюще молитву сию преподобнаго отца нашего Ефрема, разделяюще на 3 статии, сотворяюще и поклоны 3. Господи владыко животу моему... Итако воедино вси покланяем колены 1-жды. Паки восставше, глаголем: дух же целомудрия... и поклон един, посем: ей Господи Царю, дай же ми зрети моя прегрешения... и поклон един, предворяющу игумену, или еклисиарху. И поэтих творим и прочих 12 излегка, утомления ради, на нихже глаголем в тайне: «Боже, очисти мя грешнаго». Итак патр. Никон справедливо сослался, говоря о поклонах, на древние уставы св. отцов, и братчики напрасно хотят обличить его в неправде.

Да, если бы патр. Никон здесь, или говоря о перстосложении, допустил неверность, если бы несправедливо сослался на св. Апостолов и св. отцев, эта ошибка одного лица, хотя бы и патриарха, не может повредить православие всей церкви, от которой отделяются старообрядцы именно за мнимое ее повреждение. Вот даже не один из пастырей церкви, а целый собор Стоглавый допустил неправду, сказав, что брадобритие запрещено как бы апостольскими правилами и 11-м правилом шестого всел. собора (Стогл. гл. 40), о чем в указанных правилах нет и намека. Решатся ли вопросители обвинять отцев Стоглавого собора во лжи, как позволяют себе обвинять патриарха Никона, который таких лживых ссылок не делал?

Ответ.

Собор 1654 года состоялся согласно священным правилам. На нем присутствовали законные святители русской церкви. Ничего противного вере православной и учению семи вселенских и девяти поместных соборов этот собор не постановил, в чем не обличают его сами говорящие старообрядцы и обличить не могут; напротив, «по правилам св. отцов и по уставу древних Потребников и Служебников», он сделал постановление исправить по древним славянским и греческим книгам некоторые найденные в московских печатных книгах несогласия обычаев, именно: разрешительную архиерейскую молитву, которую незаконно положено было читать священнику перед совершением литургии, существовавший тогда в русской церкви обычай оставлять царские врата открытыми от начала литургии до великого входа, обычай служить праздничную литургию в седьмом и даже восьмом часу дня, то есть в первом и даже во втором часу пополудни, обычай – при освящении храмов не полагать мощи под престолом, и проч. Вот существенное содержание постановлений собора 1654 года. Вопросители, не сделав никакого замечания о правильности или неправильности этих постановлений, неизвестно к чему предлагают вопрос: признает ли церковь соборный акт этого собора законным? Разве не к тому ли только, чтобы побольше написать вопросов, не рассуждая, идут ли они к делу?

Ответ.

Не имея возможности обличить соборный акт 1654 г. в чем-либо противном слову Божию и учению семи вселенских соборов, братчики представляют в доказательство его незаконности отсутствие под соборным актом, напечатанным в Скрижали, подписей членов собора: Макария архиепископа Псковского и Изборского, епископа Павла Коломенского и некоторых архимандритов. Но Макарий мог не подписаться под актом по болезни или по иному какому-либо приключившемуся случаю, а подпись архимандритов и протопопов под деянием собора епископов и не обязательна. Подпись же Павла епископа Коломенского под соборным актом находится, а не печатать ее в Скрижали, патр. Никон имел некоторые причины. Когда, по открытии собора, Никон указывал в книгах московской печати некоторые обычаи, представляющие отступление от обычаев, изложенных в древних славянских и греческих книгах, и представил нужду исправления самих книг московской печати по древним харатейным и греческим, то епископ Павел вместе с прочими архиереями выразил полное согласие на его предложение, как видно из самого деяния собора, где говорится так: «и преосвященные митрополиты, архиепископы и епископ, Макарий митрополит Новгородский и Великолуцкий... Павел епископ Коломенский и Коширский... и весь освященный собор, все едино отвечали (патриарху Никону): «достойно и праведно исправити противу старых харатейных и греческих» (см. Деян. соб. 1654 г. л. 16 на об.). Он подписался и под актами собора, но подписался со следующей оговоркой: «а что говорил на св. соборе о поклонах и тот устав харатейный в оправдание положил здесь, а другой письменно» (См. Деян. соб. изд. Врат. св. Петра м. л. 21). Таким образом в подпись под соборным актом, который, очевидно, подтверждал этой своей подписью, он внес совсем лишнее упоминание о том, что на соборе ссылался на харатейный и писменный устав «о поклонах». Подпись с таким излишним прибавлением патр. Никон и нашел ненужным печатать в Скрижали, особенно когда Павел Коломенский оказался потом сторонником раскола.

Но допустим, что Павел Коломенский, Макарий Новгородский и другие не подписались под актом собора 1654 г. Что же отсюда? Почему на это обстоятельство указывают совопросники? В этом, очевидно, хотят они видеть не только доказательство незаконности собора 1654 г., но и свидетельство неправославия всей грекороссийской церкви. Совсем напрасно и весьма неблагоразумно они так понимают отсутствие некоторых подписей под соборным актом. Под деянием поместного Неокесарийского собора по одному манускрипту значится более, а по-другому менее подписей участвовавших на соборе лиц (см. Деян, поместн. соборов стр. 23); а Деяния нашего русского Стоглавого собора и никем из участвовавших на нем епископов не подписаны. Неужели поэтому совопросники решатся Неокесарийский и Стоглавый соборы назвать беззаконными и церковь, при них бывшею, еретическою?

Братчики за отсутствие подписей некоторых лиц под актом собора 1654 г. стараются изобличить незаконность этого собора; а на явное беззаконие соборов своих именуемых епископов не обращают никакого внимания. Они принадлежат к числу окружников и выдают себя защитниками и ревнителями Окружного Послания. Поэтому нахожу уместным напомнить им по крайней мере о соборных действиях их епископов в отношении к Окружному Посланию. Аркадий и Пафнутий, бывшие самыми уважаемыми у них епископами, писали: «ни мученическою смертию невозможно загладить грех отречения от Окружнаго Послания» (см. Соврем, лет. раск., вып. 2); но вскоре потом отреклись от Послания, предав его совместно полному уничтожению. Первый учредитель белокриницкой иерархии митрополит Амвросий учение Послания признал полезным и всех уничтожителей его предал клятве (см. посл. Сильвестра Балт. к именуемому архиеп. Савватию Москов.); а великий собор Белокриницкий 1868 г. напротив обозвал Послание ложным писанием и на приемлющих его произнес суд отлучения от церкви. И после собора, теперь существующий Духовный Совет неоднократно уничтожал Окружное Послание и вменял за небывшее, без всякого обличения его несправедливости. Такими своими действиями Белокриницкий собор и Московский Духовный Совет явно подложили себя под клятву самого первого учредителя Белокриницкой иерархии, которая будет тяготеть над ними, пока не раскаются в своем незаконном определении об уничтожении Послания. Вот на что следовало бы обратить внимание совопросникам, – на несправедливость действий своих именуемых пастырей, а не изощряться в ненужных поисках за подписями отцов собора 1654 года, отсутствие которых не может делать церковь ни православной, ни еретической.

Ответ.

Изданное Братством св. Петра митрополита по подлинному списку Деяние собора 1654 года согласно во всем с Деянием, помещенным в Скрижали, что не отвергается и совопросниками. Разность между ними находится только в том, что под Деянием, изданным Братством, имеется подпись Павла Коломенского, а в Скрижали ее не имеется, на что и указывают вопросители. В ответе на предыдущий вопрос мы указали, почему в Скрижали подпись епископа Павла под соборным Деянием пропущена. Здесь считаем нужным только заметить совопросникам, что если они сомневаются в подлинности акта, изданнаго Братством, и помещенной в этом издании подписи Павла Коломенскаго, то им следовало прежде сверить братское издание с самим актом, хранящимся в Синодальной Библиотеке, а не голословно, без всякого исследования предлагать вопрос, выражающий недоверие к братскому изданию. Было бы простительно, если бы они вопрос этот предлагали с целью исторически установить подлинность или неподлинность подписи Павла Коломенскаго под Деянием собора 1654 г., но они предлагают его с целью – обвинить всю грекороссийскую церковь в лишении православия за то, что в Скрижали соборное Деяние напечатано без подписи Павла Коломенского, а в братском издании – с подписью. Первые расколоучители обвиняли церковь в ереси за то например, что на литургии она поет: «Достойно праведно покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу» (Матер. для ист. раск. том 3, стр. 267); а нынешние раскольнические совопросники, члены окружнического братства, даже за отсутствие подписи Павла Коломенского под соборным актом 1654 г. в Скрижали и за присутствие этой в братском издании, пытаются обвинить церковь грекороссийскую в утрате православия, т.е. православие связывают с подписью Павла Коломенского под соборным актом! Разумнее ли и беспристрастнее ли своих предков явились здесь г-да братчики?

Ответ.

Предлагая вопрос: почему в Деянии собора 1654 г. не помещен разговор Павла Коломенского? – совопросники показали себя незнакомыми с описаниями соборных деяний вообще. В деяниях излагается только существенное, – постановления соборные; а о том, что каждый член собора говорил на соборных заседаниях, не излагается. Правда, в деяниях некоторых вселенских соборов приводятся и речи некоторых отцов, но в деяниях девяти поместных соборов вовсе не упоминается, кто из отцев и что говорил, а приводятся только соборные постановления. Так и в Деянии Московского поместного собора 1654 года не излагается, кто из присутствовавших что говорил. Вот если бы речи всех епископов, бывших на этом соборе, были в Деянии приведены, а речи епископа Павла опущены, тогда братчики имели бы основание спросить: «почему разговор епископа Павла опущен в Деянии собора?» Но когда в этом Деянии не приводится ни чьих речей, кроме речи председателя собора, патриарха Никона, то нет предлога и спрашивать о непомещении здесь «разговора епископа Павла. И при том, вопрос этот, подобно двум предшествующим, к мнимому повреждению благочестия в церкви российской никакого отношения не имеет, и совопросники напрасно предлагают его как имеющий будто бы такое значение¹⁴.

Ответ.

Прежде всего необходимо заметить, что подлинное послание патриарха Никона к патриарху Константинопольскому Паисию до этих пор не известно, и потому нельзя со всей точностью сказать, что именно писал патриарх Никон о Павле Коломенском и Иване Неронове. Патриарх Паисий не привел подлинных слов Никона, а только передает их содержание, которое во всей точности мог и не понять. Рассмотрим, впрочем, как передает он содержание написанного патриархом Никоном.

В ответе патриарха Паисия патриарху Никону, напечатанном в Скрижали, говорится: «о епископе же Коломенском Павле и о протопопе Иоанне Неронове, иже глаголют, яко не согласуются с вами, ниже книги их, ниже литургия их, ниже знамение их, и оболгаются молитвы наши, яко бывают страха ради человеческого, а не страха ради Божия... и ищета иных молитв разньствующих от оных, яже имать литургия наша» (Скриж. л. 715). Когда патриарх Никон предпринял книжное исправление по греческим книгам, тогда первоучители раскола: протопоп Аввакум, поп Никита и прочие, с которыми епископ Павел и Иван Неронов имели тесное общение, называли, действительно, греческие книги неправыми, поврежденными римской ересью, троеперстное сложение, всеобщно употребляемое восточной церковью при крестном знамении, обзывали разными хульными именами и печатью последнего антихриста, даже относительно времени пресуществления на литургии святых даров в тело и кровь Христову имели несогласное с восточной церковью мнение. По учению грековосточной церкви, преложение даров совершается, когда священник, благословляя хлеб и вино, говорит: «сотвори убо хлеб сей честное тело Христа твоего... а еже в чаши сей, честную кровь Христа твоего, преложив Духом Твоим Святым». До произнесения этой молитвы, как видно из самого ее содержания, хлеб и вино, по сути, еще хлеб и вино, а не тело и кровь Христовы. Вопреки этому учению православной восточной церкви, первоучители раскола учили, что якобы святые дары пресуществляются в тело и кровь Христову задолго до произнесения указанной молитвы, еще при самом начале божественной литургии. Попы Никита и Лазарь писали царю Алексею Михайловичу: «по божественному, государь, писанию и святых отец истинному свидетельству в божественной литургии преносимыя (на великом входе) тайны самое тело Христово... и не точию в той великий вход, но с самаго начала божественныя литургии, отнележе священнодействующий иерей с священнотаинственными глаголы агнцу Божию заклание учинит» (Мат. для ист. раск. том 4, стр. 13 и 54). Такое неправильное учение их о времени пресуществления святых даров на литургии, отрицание ими правильности троеперстного сложения для крестного знамения, называние греческих книг неправыми, испорченными, – все это и могло служить для патриарха Никона основанием – принести Константинопольскому патриарху Паисию жалобу на Павла Коломенского и Ивана Неронова, как на представителей всего общества недовольных им лиц, что они с ним, патриархом Никоном, не соглашаются в воззрении на греческие книги, не хотят признать правильность троеперстного сложения, употребляемого восточной церковью для крестного знамения, а отстаивают свои, московской печати, неисправные книги, свое крестное знамение, то есть двуперстие и прочее. Итак, патриарх Никон, как надобно полагать, назвал Павла Коломенского и Ивана Неронова, имеющими свои книги, свое крестное знамение по отношению к греческим книгам и к употребляемому восточной церковью обычаю троеперстия, а не по отношению к книгам московской печати, как ошибочно разумеют совопросники, спрашивая: «могли ли епископ Павел с Нероновым иметь свои книги, когда еще не было и книжного исправления?» В ответе патриарха Паисия прямо говорится, что епископ Павел с Нероновым «оболгают молитвы наши», то есть церкви греческой, «и ищета иных молитв, разньствующих от оных, яже имать литургия наша». Ясно, что речь идет о греческих книгах, молитвах и чинах. Молитвы же, находящияся в книгах московской печати, Павел Коломенский и Неронов, конечно, порицать не могли, они, напротив, защищали их, ставя гораздо выше греческих. А в наших русских Служебниках, которые они отстаивали, имелись действительно молитвы, которых в греческих Служебниках не было, как например, молитвы, которыя положено было читать иерею перед литургией и в которых исчисляются такие грехи, за которые иерей должен быть лишен священства. Итак, повторим, патриарх Никон назвал епископа Павла и Ивана Неронова имеющими свои книги по отношению к книгам греческой церкви, а не потому, что будто бы они имели свои книги, отдельные от русских московской печати, – имеющими свое крестное знамение, отличное от употребляемого в греческой церкви. Поэтому, настоящий вопрос совсем излишний. Братчикам, как видно, хотелось изобличить патриарха Никона во лжи на Павла Коломенского и Ивана Неронова; оказалось, что они сами неверно поняли сказанное в ответе патриарха Паисия.

Впрочем, уступим совопросникам, – допустим, что патриарх Никон несправедливо жаловался патриарху Паисию на Павла Коломенского и Неронова за содержание ими своих, отличных от употреблявшихся тогда, книг. Что же, – разве через эту неправду одного лица, хотя бы и патриарха, может вся церковь вселенская потерять благочестие? Стоглавый собор в определении о брадобритии допустил явную неправду, сославшись на апостольское и шестого вселенского собора правила, будто бы возбраняющий брадобритие; однако через эту неправду не только русскую церковь того времени, но и самих отцов Стоглавого собора никто не признавал еретиками, а сами братчики постановления этого собора почитают даже неизменными, за нарушение их лишают православия, как за нарушение догматов веры.

Ответ.

Нужно различать содержимые церковью догматы веры и обряды. Догматы веры суть богооткровенния истины, утвержденные вселенскими соборами, обряды же суть установления церковные для внешнего выражения этих истин. Перстосложение для крестного знамения принадлежит к числу обрядов, а не догматов веры. Обряд, служащий, как мы сказали, к внешнему выражению истин веры, не сам по себе имеет значение, а именно от того, какая соединяется с ним мысль употребляющими его. Если с двуперстным или троеперстным сложением соединяется мысль православная, то и сложение, то и другое, будет православно, если же усвояется ему мысль неправославная, то и сложение будет неправославно. Из бесед св. Златоуста видно, что некоторые из первенствующих христиан ограждали себя одним перстом (См. 54 бес. на Еванг. от Матф.), выражая этим, как нужно полагать, учение о едином Боге, и перстосложение это было православно; а единовольники, одним же перстом изображая на себе крестное знамение, выражали этим неправое свое учение, что во Христе Боге едино естество и едина воля, почему и перстосложение их было неправославным, еретическим. Значит, одно и то же перстосложение может служить знаком православия и знаком еретичества, но не само по себе, а от соединяемой с ним мысли православной или еретической. Поэтому в старопечатном Потребнике, в чине принятия от ияковит, начертание на себе креста единым перстом – проклинается. Но возможно ли, чтобы и указанное св. Златоустом единоперстие могло быть проклинаемо вместе с ним? Итак, персты сами по себе ни православия, ни кривославия содержать не могут. Посему вопросы братчнков о перстосложении к вопросу о благочестии церкви грекороссийской никакого отношения не имеют, а братчики совсем несправедливо через оный вопрос пытаются обвинить церковь грекороссийскую в еретичестве. Церковь теряет благочестие через введение каких-либо ересей, собором осужденных, или через осуждение и порицание православных догматов веры. Вот, если бы отцы собора 1656 года дерзнули сделать поречение на образуемый тремя перстами догмат веры во Святую Троицу или на исповедание двух естеств во Христе, образуемое двумя перстами, тогда действительно можно было бы утверждать, что церковь, принявшая определение такого собора, лишилась благочестия. Но отцы собора содержали благочестие неповрежденно, во Святую Троицу и два во Христе соединенные естества веровали православно, чего не отрицают и рассудительнейшие из самих старообрядцев.

Преподобный Никон Черногорец поучает смотреть не на написанное только, но и на цель пишущего. У отцов собора 1656 года, как всякий может убедиться из его Деяния, была цель – не благочестие, исповедуемое перстами, объявить ересью, а напротив, точнее выразить посредством перстосложения равенство трех лиц Святой Троицы, так как они находили к образованию этого великаго таинства более приличным соединение трех первых перстов, чем большего с двумя меньшими. Этим они прилагали заботу об исповедании православной веры во Святую Единосущную Троицу; а первые расколоучители и нынешние последователи их, именуемые братчики, прилагают заботу более о перстах, нежели об образуемом перстами, так как только и говорят о перстах и персты поставляют в неизменный догмат веры. Отцы собора, заповедав в образ Святой Единосущной Троицы слагать три первые перста, говорят: «а еже два малыя последния соединити с великим пальцем, имиже неравенство Св. Троицы показуется, и есть арианство... и два великосредния простерта суща, внихже заключити два сына и два состава по Несториеве ереси» (Скрижаль, л. 15 и 16). Ясно, что отцы собора арианством именовали показание неравенства или неправое исповедание неравенства лиц Святой Троицы, какое проповедывал Арий, признававший Сына Божия меньшим Бога Отца, и несторианством признавали исповедание двумя перстами двух сынов, как учил Несторий. А совопросники утверждают, якобы в самом двуперстном сложении, в самих перстах собор признал Ариеву и Несториеву ересь. Впрочем, высказав такую несправедливую мысль, они тут же сами отказались от нее, так как срашивают далее: «справедливо ли собор применил двуперстие к Ариевой и Несториевой ереси?» Применение чего-либо к ереси не означает еще самую ересь. Патриарх Иоасаф не применил к ереси, а прямо назвал еретическим составленный святыми отцами чин погребения священнического, и исключил его из Потребников, повелев отпевать священников мирским погребением (См. Потреб. патр. Иоасафа): а Стоглавый собор трегубую аллилуию, которая по собственному его уверению употреблялась в Псковской и Новгородской земле и употребляющие которую, по его же свидетельству просияли в знамениях и чудесах (Стогл. гл. 42), обозвал преданием неправославным, еретическим: «сия несть православных предание, но латинская ересь» (Стогл. гл. 42). Что же? – неужели совопросники за такое неправое суждение и патриарха Иоасафа и отцов Стоглавого собора, тем более всю существовавшую тогда российскую церковь дерзнут счесть еретическою? Если они на это не решатся, то не должны ли они признать, что и отцы собора 1656 года, а тем более вся российская церковь времен патриарха Никона, не могли повредить чистоту православия через произнесенное тогда суждение о двуперстии, если бы даже суждение это было и несправедливо. А между тем они имели основание так отозваться о двуперстии, так как употреблявшие и защищавшие это расколоучители (напр. Аввакум) действительно еретически мудрствовали о Святой Троице и о Христе Спасителе, проповедуя Троицу четвероличную, Христа седящнго на особом престоле, данное учение соединяли и с своим обрядом перстосложения.

Совопросники пытаются обвинить православную церковь за порицание двуперстия присутствовавшими на соборе 1656 г. архипастырями, а не обращают внимания на хулы, какие изрыгали на троеперстие их предки, современные этому собору расколоучители. Например, инок Аврамий писал: «Крестящийся тремя перстами отметник есть Христов, не исповедуяй Христа, воплотившагося нас ради, совершенна Бога и совершенна человека, и есть таковый богострастник и еретик» (Мат. для ист. раскола т. 7.). Протопоп Аввакум писал: «А треперстная блядь, еже сице слагают, явна бе во Апокалипсисе: из нея бо исходят три духи нечисты и вселяются в поганую душу, преводне рещи три жабы, или три лягушки, и оскверняют человека; всяк бо, крестясь треми персты, кланяется первому зверю – папежу, второму – русскому, творя их волю, а не Божию; или рещи: кланяется и жертвует душею тайно антихристу и самому диаволу, творя их волю, а не Божию; или рещи: кланяется и жертвует душею тайно антихристу и самому диаволу, в ней же бе щепоти тайна тайнам сокровенная: змий, зверь и лжепророк, сиречь: змий – диавол, а зверь – царь лукавый, а лжепророк – папеж римский» (там же, т. 8). Вот какие хулы произносились на троеперстное сложение предками старообрядцев и теперь еще произносятся многими из старообрядцев. Нынешние пастыри православной церкви не только не осуждают двуперстия, но и дозволяют его употребление, благословляя печатать в типографии единоверческой книги с учением о двуперстии, а Святейший Синод в своем «Увещании» к старообрядцам говорит о сложении перст: «Ежели спросить вас: для чего вы три персты, большой с последними, соединяете? вы отвечаете, что сим де трех перстов соединением изображаем мы Святую Троицу. Очень изрядно, чтобы слагать персты, и ими и изображать Св. Троицу. Опять спросить вас: что вы оставшимися двумя перстами, указательным и средним, образуете? Вы отвечаете, что изобразуем ими два во Христе соединенныя естества, божеское и человеческое. Очень изрядно, чтобы соединять руки персты и изображать ими два во Христе соединенных естества» (Увещ. л. 54). Старообрядцы же от своих хулений до этих пор не отказываются. Правда, именуемые пастыри братчиков, во изобличение неправых раскольнических понятий о церкви грекороссийской и употребляемых ею обрядах, издали Окружное Послание, наименовав его учением апостольской церкви, но потом вскоре сами же отказались от этого учения апостольской церкви, подвергли Окружное Послание всеконечному уничтожению. И сами совопросники в перстах отыскивают не существующие ереси, а явного еретика Онисима Швецова, проповедующего подлетное рождение Сына Божия, именуют богодухновенным писателем.

Ответ.

В предшествующем ответе мы показали, что то или другое перстосложение само по себе не содержит ни православия, ни кривославия, а может служить выражением православия или неправославия оттого, какая соединяется с ним мысль, – православная, или неправославная, еретическая. Единоверцы, как признал и объявил Святейший Синод, с двуперстным сложением «не соединяют никакого неправого мудрования, но единомудренно со всей православной церковью Пресвятую Троицу и Господа Иисуса Христа в двух естествах славят» (См. ст. о крестн. знам. при Псалтири). Поэтому Святейший Синод и благословил единоверцам употребление двуперстия. А что касается Пращицы, то она не есть творение Святейшего Синода, но частного лица, Питирима епископа Нижегородского. И Питирим не говорит прямо, что именно в двуперстии содержится Ариева и Несториева ересь; он показывает только, как с этим перстосложением может быть соединяемо учение Ария и Нестория. Притом же (и это главное) свои суждения, значит, в том числе и суждение о двуперстии, он не выдавал за непогрешительные, напротив предлагал их на суд церкви, прося исправления недостатков своей книги: «Аще в чем забвением и недоразумением, или леностию, или грубостию, или по каковому образу и виду, в чесом погреших, у всея церкви прошу прощения. Аз же остаюсь во всем в по- велениих и мудрованиих ея несомненный послушник. Прошу же погрешенная трудолюбне да исправятся, и недостаточная тщаливне навершатся, во славу единаго Бога, в Троице славимаго и покланяемаго, и в душеспасительную многим пользу» (Пращица в конце ответов). А Святейший Синод прямо заявил, что, «порицательные отзывы частных писателей (в том числе и Питирима) о именуемых старых обрядах (а следовательно и о двуперстном сложении) церковь не разделяет и не подтверждает» (См. Изъяснение, изд. Св. Синодом в 1886 году).

Совопросники указывают на то, что книга Пращица издана по благословению Святейшего Синода, и без исключения резких порицаний на известные обряды. Но выключать что-либо из книг, составляющих исторический памятник литературы, не дозволяет не только наука, но и пример древней церкви. Известно, что поместный собор в Неокесарии, на котором председательствовал св. священномученик Василий Амасийский, пятнадцатым своим правилом постановил, основавшись на свидетельстве книги Деяний Апостольских, чтобы в городах иметь по семи диаконов. Потом шестой вселенский собор своим шестнадцатым правилом отменил это постановление Неокесарийского собора, а в толковании правила прямо сказано: «недобре разу- меша того (то есть Неокесарийского) собора отцы, еже в книгах Деяний Апостольских о седми диакон лежащаго словесе: не о служащих бо рече, божественным тайнам мужех бяше попечение тогда святым Апостолам, но о служащих в трапезах». Таким образом 15-е правило Неокесарийского собора признано неправильным, «недобре изреченным»; однако же правило это не исключено из постановлений Неокесарийского собора и в Кормчей печаталось и до этих пор печатается на ряду с прочими его правилами, как не подлежащее исключению в историческом памятнике церковного законодательства. Подобно этому поступает и Российская церковь, не исключая из полемических книг те места, которые сама не принимает за, несомненно, правильные, творцов этих книг за такие места этих сочинений не подвергая осуждению.

Итак, Святейший Синод нимало неповинен в том, что о двуперстии содержатся в Пращице резкия выражения (хотя и сочинитель Пращицы не называет двуперстие прямо арианскою и несторианекою ересию); поэтому и вопрос братчнков о православной церкви: «в силу каких канонических правил благословляет она эту ересь единоверцам»? – не имеет никакого основания и сделан нерассудно, тем более, когда братчинам хорошо известно, что единоверцы с употребляемым ими двуперстием не соединяют никакого неправославного учения и что двуперстие им дозволено именно как таковое, то есть как не содержащее «никакого неправого мудрования».

Ответ.

Прежде всего необходимо заметить, что бывшие в Москве при патриархе Никоне восточные патриархи – Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский с прочими иерархами не были уполномочены от восточной церкви для каких-либо церковных решений и постановлений, а были частными посетителями российскаго государства, приходили для собирания милостыни, или, как патриарх Никон выразился, «потреб своих ради» (см. Скриж.). Произнести отлучение на крестящихся двуперетно их просил патриарх Никон, как сам он признается: «мне подвигнувшу» (см. отв. сл. его в Скрижали). Патриарха же Никона вынудили на этот поступок первые ревнители двуперстия, которые называли троеперстие арианскою, несторианскою, армянскою и римскою ересями, а двуперстие поставляли в неизменный догмат веры, в самых перстах, известным образом сложенных, заключали таинство Святой Троицы и воплощения Сына Божия, причем и о самой Троице учили неправославно (см. Мат. для ист. раск.). Поэтому отзыв патриарха Макария относительно первых расколоучителей имел справедливость, но восточной церковью он не признан, так как и собор 1667 г. о нем не упоминает. Значит голос п. Макария был частный, а не вселенской восточной церкви, которая каждой местной церкви дает свободу устроят свои чины (См. соб. епист. патр. Паисия к патр. Никону в Скриж.).

Но если бы не только частные лица, или частная церковь, но и вся вселенская церковь, по тому или другому случаю, запретила употребление каких-либо обрядовых обычаев, не касающихся до существа веры, то и тогда она имеет право позволить их употребление по снисхождению, и даже вовсе отменить самое постановление обрядовое. Совопросники, очевидно, не имеют настоящаго понятия о власти церкви Христовой, когда предлагают вопрос: возможно ли в виду произнесенной патриархом Макарием клятвы православному христианину знаменаться двуперстно?

Что церковь имеет право отменять и отменяла обрядовые постановления, об этом мы говорили в ответе на предисловие совопросников. Здесь приведем только несколько доказательств о том, какое церковь делала снисхождение в употреблении ею самой запрещенных обрядов. Апостольским в Иерусалиме собором было постановлено для христиан из язычников не требовать обрезания по закону Моисеву (Деян. гл. 15). И Апостол Павел в послании к Галатам писал: «Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа». (Гал.5:2). Но несмотря на определение апостольского собора и на эти свои собственныя слова, тот же самый Апостол Павел ученика своего Тимофея, «обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах». (Деян.16:3). Тимофей имел отца не иудея, а еллина, как это замечает и св. Апостол Лука: «ибо все знали об отце его, что он был Еллин» (Деян.16:3). Этим св. Лука свидетельствует, что Тимофей был свободен от обрезания, в силу постановления апостольского собора; и однако Апостол Павел обрезал его. «Достойна удивления, замечает св. Златоуст, мудрость Павла: он, столько восстававший против обрезания, сам обрезывает ученика. Он во всем взирал на пользу» (Беседы Златоуста на Ап. деяния). Даже христианам из иудеев святыми апостолами попускалось совершать обрезание только по снисхождению к обряду, унаследованному от церкви ветхозаветной, а не потому, чтобы от них обрезание требовалось законом христианства, что свидетельствует Апостол Павел приведенными словами и св. Златоуст, говоря, что не Павел только, но и прочие апостолы «по снисхождению допускали обрезание» (Беседа Златоуста на 1 гл. послания к Галат.).

Апостольское 14 правило постящихся в субботу священных лиц подлагает извержению, а мирянина отлучению от церкви. Но у римлян обычай поститься в субботы существовал до шестого вселенского собора, который в 55 своем правиле говорит: «мы уведали, яко обитающие во граде Риме во святую четыредесятницу, в субботы ея, постятся, вопреки преданному церковному постановлению». Подтвердив апостольское правило, шестой вселенский собор произнес и от себя суд на постящихся в субботы; но римляне и после этого продолжали держать субботний пост, и церковь вселенская делала им в этом снисхождение.

Тот же шестой вселенский собор, следуя апостольскому пятому правилу, пресвитеров и диаконов, пугающих своих жен доносом благоверия, запрещает и нехотящих снова пойти извергает из сана; но вместе с этим, заметив о римлянах, что у них отметаются браки пресвитеров, оказал им снисхождение в этом предмете и за это не прерывал с ними общения. Так седьмой вселенский собор составлен был из епископов восточной и западной церкви, и после седьмого вселенского собора восточная церковь, в течение четырехсот лет от издания 13 правила шестого вселенского собора, продолжала оказывать римлянам то же снисхождение.

И еще: Лаодикийский собор 29 правилом определил: «не подобает христианам иудействовати и в субботу праздновать, но делати в сей день; аще же обрящутси июдействующии, да будут анафема от Христа». Но св. Златоуст, живший после Лаодикийского собора, свидетельствует: «ныне многие у нас и постятся в один день с иудеями, и подобно им хранят субботы: и мы добльственно терпели это» (Беседа на 1 гл. посл, к Галат.). И еще: «хотя ныне уже и не многие обрезываются, но многие вместе с ними постятся и хранят субботу» (Беседа на 2 гл. того же послания).

Из вышепредставленных свидетельств ясно, что святые Апостолы и по них святые отцы, ради пользы и мира церкви, одни и те же обычаи, не касающиеся до существа веры, возбраняли и по снисхождению допускали. Римским пресвитерам и диаконам церковь делала снисхождение даже в предмете существенном, в таинстве святого брака. Тем больше церковь может оказать снисхождение в предмете несущественном, в употреблении тех или иных перстов для крестного знамения, как и оказывала: ибо во внутренних губерниях есть приходы, в которых, за исключением причта, почти все молились и молятся двуперстно. Итак, и после произнесения отлучения патриархами Макарием и Паисием, была возможность знаменаться двуперстно, и знаменующиеся двуперстно состояли членами церкви православной, подобно тому, как в древней церкви состояли ее членами лица, употреблявшие по снисхождению церкви запрещенные ею обычаи: обрезание, хранение суббот и прочее.

Ответ.

«Настоящим вопросом братчики силятся обвинить российскую православную церковь в противоречии самой себе», – спрашивают: если возможно знаменаться двуперстно, то почему всероссийский Синод за одно только двуперстие повелевал писать в раскол, не взирая ни на что, и проклинать тех, которые знаменуются двуперстно? Но совопросники не поняли сущности сделанного Святейшим Синодом определения. Оно сделано по следующему случаю. Архимандрит Златоустовского монастыря Антоний спрашивал, как ему поступать с раскольниками, которые от раскола обращаются, но прежнего своего сложения крестного не оставляют. На этот вопрос и дан от Синода, приведенный братчинами ответ. А сущность и значение ответа объясняется из увещательных пунктов, посланных Синодом Антонию, на которые братчики почему-то не обратили никакого внимания. Здесь между прочим говорится: «Спросить приходящего от раскола, о троеперстном сложении сомневающегося: как он наше и свое сложение понимает, – средняя ли вещь есть, или догмат? Если догматом назовет, то должен доказать свое мнение от Священного Писания, ветхозаветных, или новозаветных книг, также от важных соборов, или от преданий древних, то есть от согласия многих древних учителей, чего он и никто иной в веки не докажет. Если же назовет вещь среднюю, то да утвердит слово свое клятвою, и тогда спросить его: чего ради не хочет сложения своего переставить? Если эта вещь есть средняя, то нет никакой важной причины, для чего ее непременно оставлять, кроме одного упрямства. Упрямством же тем противится согласию церковному, оставляет на себе зазорный образ, соблазняет ближних своих и законным властям и духовному правительству непокорным становится, и разве сам, против совести своей, вещь среднюю из среды извлекает и самоволием в догмат ставит, и так явно еретичествует. А о церковном понимании ее сказать ему, что церковь святая какой-либо образ перстного сложения имела и имеет за вещь среднюю, но раскольникам противится за то, что они образ сложения перстного, каков они полюбили, ставят за догмат веры, а каков в нашем обычае видят, ставят в ересь, и уже свой сложения образ сделали злым, не как бы он сам собою зол был, но как непокорившийся, злой, немиролюбивой и гордо еретичествующей совести их свидетель есть. И того ради, как кто образ сложения раскольнического изменить не захочет, можно знать, что он безответно упрям и непокорен, и не с доброй совестью, но лукаво, лицемерно и коварно приходит к церковному соединению», (Полн. собр. постан. том. 1, стр. 150; сборник проток. Петер. общ. люб. духов, просв. 1874 года, стр. 170). Из этого ясно, что Святейший Синод двуперстия не порицал, тем более не признавал его ересью, а напротив какой-либо образ перстного сложения, то есть двуперстие и троеперстие, признавал «вещью средней»; раскольники же троеперстие именовали ересью, а двуперстие самопроизвольно поставляли в неизменный догмат веры. А самовольно устанавливающие новые догматы проклинались и древней церковью: «Итак кто когда осужден и проклятья будет достоин? Только тот, кто отнимет и прибавит к вере. Так как исполняя предания нам от св. отцов, даже приложение, даже исключение принимают, как написано обретаем в священных книгах наших. Сильные муки уготованы прибавляющему или отнимающему. Тем же и мы такого отсекаем от святой церкви, потому что по сути неизлечимы раны его» (Кн. Кир. лист. 426). Итак, признание троеперстия за ересь и поставление двуперстия в догмат веры, – вот причина, почему Святейший Синод архимандриту Антонию повелел двуперстников писать в раскол, не смотря на их просьбу о соединении с церковью. Затем, когда говорящие старообрядцы изъявили желание присоединяться к церкви с соблюдением старых обрядов, отбросив хулу на троеперстие и не поставляя двуперстия в догмат веры, но заявив, что и троеперстие, и двуперстие не принадлежат до сущности веры (см. пункт. 16 прош. единов.), тогда Святейший Синод не усомнился принять их в соединение церковное, благословив им употребление двуперстия и всех прочих любимых ими обрядов. Итак, Святейший Синод не допустил никакого противоречия, когда, признавая двуперстие «среднею вещью» и дозволительным к употреблению, не дозволил употреблять данное тем, которые, хотя и желали присоединиться к церкви, но признавали двуперстие не «среднею вещью» а догматом веры, и троеперстие считали ересью. А справедливость и беспристрастие свое Святейший Синод засвидетельствовал вскоре затем, дозволив употреблять двуперстие, как «среднюю вещь», тем присоединяющимся к церкви, которые заявили о себе, что не ставят двуперстия в догмат веры и троеперстие не считают ересью.

Впрочем, если бы Святейший Синод даже и неправильно отнесся при архимандрите Антонии к старообрядцам, искавшим соединения с церковью, и в таком случае церковь, сохранившая правое исповедание веры, через это не могла сделаться еретическою, как полагают совопросники. Благочестивый папа Виктор, во 2-м веке, с своим собором произнес проклятие на малоазийские церкви за содержание преданного св. Апостолом Иоанном Богословом обычая праздновать пасху в 14 день луны; однако же за такое действие папа Виктор не признан еретиком, напротив всеми почитаем был за православного папу, ни в чем не изменившего чистоту веры (см. об этом Бар. лето Госп. 198). И у нас в России Московский митрополит Иона с собором неправильно признал архимандрита Дионисия еретиком и отлучил от церкви за исключение слова «и огнем» из молитвы на освящение воды в день Богоявления, а Феофан патриарх Иерусалимский и Филарет патриарх Московский признали потом это исключение законным и правильным. Неужели совопросники за это решатся осудить митрополита Иону с собором в отпадении от православия, как несправедливо пытаются осуждать Святейший Синод за распоряжение о раскольниках, данное архимандриту Антонию?

Составители вопросов только и говорят о клятве, произнесенной будто бы на двуперстие и прочие именуемые старые обряды (а в действительности произнесенную на раскольников церковных), – всячески пытаются обвинить за это пастырей грекороссийской церкви; а то забывают, как их собственные именуемые епископы в чинопринятии от церкви грекороссийской объявили ересью и предали проклятию даже учение вселенских учителей: Григория Богослова, Никиты Ираклийского, Иоанна Дамаскина, о причастии прародительскому греху Пресвятой Девы и о зачатии человеческом. По сознанию самого их именуемого епископа казанского Пафнутия этим чинопринятием они проклинали учение вселенской церкви и самого Творца закону: «важность погрешности проклятий (писал он членам Духовного Совета) неминуемо относится (оле дерзости! еже и помыслити ужас объемлет!) на Творца закону, Творца всей чувственной и разумной твари, Господа Бога Вседержителя! И действующий по такому чинопринятию священник и присоединяющийся неизбежно творятся самопроклятыми» (Совр. лет. раск. вып. 2, в прилож. стр. 6). Вот на что нужно бы совопросникам обратить внимание, а не придумывать разные несправедливые обвинения на церковь.

Ответ.

У древних греческих церковных историков Созомена и Феодорита, и в наших русских древнеписьменных и печатных книгах находятся различные сказания о том, как св. Мелетий выразил перстами учение о Святой Троице и единстве Божества. В церковной истории Созомена повествуется: «Когда Мелетий прибыл в Антиохию, то собралось, говорят, множество народа из последователей Ариевых и общников Павлиновых, – одни с намерением посмотреть мужа, которого слава долетела к ним еще прежде его прибытия; другие желали узнать, что он скажет и с ним согласиться, так как была молва, что он держится учения отцов Никейского собора, как доказали и последствия. Сначала Мелетий всенародно говорил так называемые нравственные поучения, а в конце открыто исповедал Сына единосущным Отцу. Говорят, что, когда он еще произносил это, архидиакон того клира подбежал и заградил ему уста рукою; но он яснее, чем голосом, выразил свою мысль посредством руки, показав сначала только три пальца, а потом опять сложив их и показав один, и этим видом руки изобразил то, что мыслил, и что препятствовали ему высказать. Когда же неловкий архидиакон схватил его руку и через то открыл уста, то он, получив свободу языка, еще яснее и громче объявил свою мысль, то есть уговаривал держаться определений никейских и внушал слушателям, что мыслящие иначе отступают от истины» (по изд. 1851 года стр. 298–299).

А в церковной истории Феодорита, епископa Киррского, читаем: «Мелетий выразил прямой смысл догматического учения о Боге; руководясь истиною, как отвесом, он избежал и преувеличения и недостатка. Народ долго сопровождал его речь одобрительными восклицаниями и просил его вкратце повторить учение. Тогда Мелетий, показав три перста, и потом два из них сложив и оставив один, произнес следующее достохвальное изречение: «разумеем три, а беседуем как бы о едином» (изд. 1852 г. 192). Согласно этому повествованию Феодорита о Мелетий пишется и в харатейном Прологе 14 века, находящемся в Хлудовской библиотеке, на листе 215.

Итак, по свидетельству Феодорита, св. Мелетий показал три пальца не сложенные, «и потом два из них сложил и оставил один», а по свидетельству Созомена, три показанные сначала пальца «опять сложил и показал один». О пригнутии пальцев ни тот ни другой не упоминают, а в Стоглаве напротив повествуется о пригибании трех пальцев, – здесь именно говорится, что св. Мелетий, «показа три персты во Отец и Сын и Св. Дух, и не бысть знамения; по сем же два совокуил, а три пригнув (Стогл. гл. 31). Статья же о крестном знамении, положенная на печатаный при патриархе Иосифе Псалтири, не согласует и с этим сказанием Стоглава, – здесь говорится, что св. Мелетий один палец пригнул, а не три, как повествуется в Стоглаве. Затем сказание Стоглава и Псалтири не согласно со сказанием древних греческих историков в том, что говорится о знаменовании показанного Мелетием сложения перстов. У Созомена и Феодорита говорится, что единство существа трех лиц Святой Троицы Мелетий означил показанием одного пальца: «из трех перстов – два сложив и оставив один, произнес следующее достохвально изречение: «разумеем три, а беседуем как бы о едином»; а в Стоглаве и Псалтири утверждается, что исповедание единосущной Святой Троицы он показал соединением трех перстов воедино. Еще у Феодорита и Созомена о том, что Мелетий благословил перстами народ, не упоминается, а в Стоглаве и Псалтири об этом говорится.

Неужели за это несогласие повествований Стоглава и Псалтири о св. Мелетий с историками Созоменом и Феодоритом, а также за указанное несогласие сказания Псалтири со Стоглавом, совопросники наши решатся признать отцов Стоглавого собора и издателей статьи о крестном знамении в Иосифовской Псалтири еретиками и церковь древлероссийскую еретической? Если же показанное различие сказаний о Мелетий не повреждало благочестия древнерусской церкви, то они должны признать, что и нынешняя грекороссийская церковь никак не может лишиться православия, если бы патриарх Макарий сказал что-либо не согласно с «описанием жития Мелетия патриарха».

Но патриарх Макарий о показании перстов святым Мелетием говорил даже согласно с повествованием Жития и статьей Иосифовской Псалтири. Он говорил: «св. Мелетий три первые перста разлучены показа друг от друга, от нихже и знамения не бысть; тыя же паки три соединив, имиже и знамение показа». И в «Житии», и в Псалтири патриарха Иосифа также говорится, что св. Мелетий «показа три перста, и не бысть знамения; потом два совокупль и един пригнув, благослови люди, и изыде от него огнь, яко молния». Правда, в «Житии», и Псалтири не сказано, какие именно три перста из пяти показал св. Мелетий, тогда как патриарх Макарий прямо назвал три первые персты. Но должно полагать, что эти же самые персты разумеются в Житии и сказании Псалтири, где только они не названы: так как само расположение перстов показывает, что Мелетию свойственно было показать именно три первые перста, а не первый с двумя последними, при чем необходимо было бы два средние приклонить, что совсем неудобно, как это каждый может проверить собственным опытом. Притом, если допустить, что св. Мелетий, пригнул потом большой перст к двум малым, прежде бывшим пригнутыми, праздными от всякого образования (как хотят думать старообрядцы), то он не показал бы этим действием единосущности Святой Троицы: так как тогда он соединил бы воедино не те три перста, которыми прежде образовал три ипостаси Св. Троицы. В Житии и Псалтири не говорится еще того, что три перста св. Мелетий показал разлученные друг от друга, как об этом говорил патриарх Макарий. Но и это само собою разумеется в сказании Жития и Псалтири, так как и здесь говорится далее о совокуплении показанных перст: «потом два совокупль и един пригнув», соединяется же разлученное, или разделенное до этого. Итак, в сущности, патриарх Макарий говорил о показании перст святым Мелетием согласно с повествованием Жития и Иосифовской Псалтири, хотя и различными выражениями. А что всего важнее, – и Житие и Псалтирь, и патриарх Макарий согласно проповедуют, что св. Мелетий перстами показал равенство трех лиц Святой Троицы. К чему же совопросники предлагают свой вопрос? Ясно, что они дают цену одним перстам, не обращая внимания на существенное, – на то, что св. Мелетий посредством сложения перстов исповедал единство существ в трех лицах Святой Троицы.

Ответ.

Здесь совопросники показали себя вполне перстоведами, – толкуют о растяжимости двух перст, о вертикальном их положении... «Совокупляя два перста, которые должны быть в вертикальном положении, попросту сказать растянутыми, и пригибая к ним един перст может ли, спрашивают они, быть правильное сложение трех первых перст, которые, по учению церкви православной, должны быть одинаковыми вместе?» Но почему же, г-да перстоведы, в троеперстном сложении два перста должны быть непременно вертикальными при соединении с великим перстом? Не все ли равно сказать, что два присоединяют к одному, что один присоединяют к двум? И Созомен в своем сказании говорит, что Мелетий «сложил» три перста, значит два не оставались вертикальными. И так с «пригбением» великого перста к двум перстосложение остается правильным и персты являются «равно вкупе». А между тем требующие «равенства» перстов вопросители пусть посмотрят и на свое двуперстное сложение. И в нем требуется «три перста равно имети, великий со двема малыми вкупе слагаеми» (Бол. Катих. л. 5 на обор.); но этого равенства в сложении перст у благословящих рук на древних иконах не видится: так как на них большею частью великий перст соединяется не с концами двух последних, а со вторым составом четвертого перста. Да и вообще не может быть требуемого ими, равенства перст при положении двух последних и соединении с ними большого перста. Однако это неравенство перстосложения благословляющих рук на древних иконах не препятствует старообрядцам приводить это в доказательство правильности именуемого двуперстного сложения. Почему же совопросники так строги к троеперстию? Притом же, – и это опять главное, – они забывают, или не хотят знать, что св. Мелетий имел целью показать не равенство трех перст, а показать тремя перстами равенство трех лиц Святой Единосущной и неразделимой Троицы: так как и в житии его повествуется, что показанием и совокуплением трех перст он обличил еретиков, не исповедующих единосущие Святой Троицы, о подробностях же перстосложения даже не упоминается, да и упоминать не было причины. А совопросники, оставив в стороне главную цель и мысль святого Мелетия, т.е. исповедание единосущности трех лиц Святой Троицы, упражняются в рассмотрении равенства или неравенства перстов, чтобы сделать наговор на православную церковь в лишении ею православия. Достойно ли это благоразумных людей, за каковых выдают себя именуемые братчики?

Ответ.

Поскольку в Житии св. Мелетия повествуется, что он сложенными во образ Св. Троицы тремя перстами «благослови люди», то совопросники, полагая, напротив, что св. Мелетий благословил людей двумя перстами, просят ответить: тремя ли первыми перстами он благословил, и учила ли, также в настоящее время учит ли церковь благословлять людей первыми тремя перстами? На эти вопросы с достаточной основательностью отвечено о. архимандритом Павлом в замечаниях его на «Поморские Ответы». Если совопросникам неизвестен его ответ, то мы приведем его здесь вместо нашего собственного им ответа: «Такого всеми принятого обычая, чтобы святители всегда благословляли триперстно, нет; но не это должно было бы показать (и нашим совопросникам, и Денисову), что нет всеми принятого обычая святителям так благословлять, а то, что ни при каком случае и никогда такое действие святителям не дозволяется. Но мы видим в благословении святителей православной церкви различные действия: так как они и свечами благословляют народ – иногда одним трикирием во образ Св. Троицы, такое действие подобно благословению тремя перстами, иногда одним дикирием, во образ двух естеств во Христе, иногда обоими вкупе, трикирием и дикирием, во образ обоих таинств, и Св. Троицы и воплощения Господа, благословляют и книгой св. Евангелия и хлебом. А поэтому св. Мелетию, проповедавшему единство естества во Святой Троице, что возбраняло в этом только случае благословить людей и тремя перстами?»

Ответ.

Отцов собора 1666 года, а с ними и же грекороссийскую церковь, вопросители пытаются здесь обвинить в погрешности, против святого Евангелия за определение этого собора – подвергать ослушников и хулителей церкви Божией «телесным притеснением». Это же самое обвинение на церковь они приводили и в предисловии своих вопросов, и мы, в ответе на это предисловие, уже представили несколько примеров из истории древней церкви, показывающих, каким преследованиям и наказаниям от православных пастырей подвергались хулители церкви, еретики и раскольники, за что этих пастырей никто не почитал погрешающими против святого Евангелия, как несправедливо совопросники пытаются обвинить церковь грекороссийскую. Здесь приведем еще несколько свидетельств из священного писания, показывающих, что и сами Апостолы подвергали тяжким наказаниям виновных против церкви. Анания и Сапфиру за утаение цены от проданного ими села, которое должно было поступить в распоряжение церкви, Апостол Петр наказал смертью. Святой Апостол Павел развратника, причинившего соблазн церкви, велел предать сатане во измождение плоти (1 посл. к Коринф. гл. 5). Он же Климу волхва, за развращение Анфипата с пути истинного, наказал слепотой (Деян. св. апост. гл. 13). Совопросники скажут: святые Апостолы предавали преступников смерти и телесным наказаниям не внешней силой, а молитвою и силой данной им от Бога. Но св. Иосиф Волоцкий в книге своей «Просветитель», рассуждая о этих действиях Апостолов, говорит; «едино убо и тоже есть, еже молитвою смерти предати, и еже оружием погубити повинных», и на это приводит доказательства от писания (см. сл. 13). Патриарх Александрийский Феофил не еретиков, а православных и десять тысяч постников уморил огнем и дымом, и облеченный в омофор, нещадно бил иноков, как об этом свидетельствуется в старопечатных святцах при Часослове и в Маргарите. Однако же за такие поступки Феофила патриарха Александрийского православная церковь не признала еретиком, напротив, считала и считает патриархом православным, и правила его до этих пор печатает в Кормчей. Совопросники скажут: то были действия частных лиц и примером для соборного определения служить не могут. Но соборное Уложение царя Алексея Михайловича, на которое мы уже ссылались в замечаниях на предисловие, было утверждено, уважаемым самими совопросниками, патриархом Иосифом со всем его освященным собором, и притом так, «чтобы впредь было прочно и неподвижно» (л. 64); здесь, в статье первой, говорится: «будет кто иноверцы какой-нибудь веры, или и русский человек возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на рожденную его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Присно-Деву Марию, или на честный крест, или на Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко; да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив казнити, сжеч». Статья вторая: «и будет какой безчинник, пришед в церковь Божию во время Святой литургии, и каким-нибудь обычаем божественныя литургии совершити не даст, и его изымав и сыскав про него допряма, что он учинил так, казнити смертию без всякия пощады» (Улож. л. 64). Точно так и древние соборы, Антиохийский и Карфагенский, требовали на раздорников церковных казни (см. 5 нрав. Ант. соб. и 67 Карфаген. соб.). А первые расколоучители, не боясь Бога, устно и письменно проповедовали, что церковь – не церковь, архиереи – не архиереи и тайны снятые осквернены антихристовою скверною (см. деян. соб.). В отношении к таким хулителям собор очевидно руководился Уложением царя Алексея Михайловича, утвержденным соборно патриархом Иосифом, и древними святыми соборами. Итак, неужели совопросники осмелятся сказать о верховных Апостолах и о святых отцах древних соборов, а также о преподобном Иосифе и о патриархе Иосифе, подписавшем Уложение, что они, предписывая наказывать и наказывая тяжко церковных развратников, погрешали против святого Евангелия? А когда этого не могут сказать, то и отцов собора 1666 г., тем более всю грекороссийскую церковь, не могут обвинять в погрешности против святого Евангелия. Прибавим в заключение, что братчики, обвиняя в неправославии грекороссийскую церковь, противятся учению самого учредителя Белокриницкой иерархии, который о греках писал, что они «в догмате веры погрешности не имеют, что есть главный пункт православия» (Переп. раск. деят. вын. 1), и мнению самих старообрядцев, более разумных, что церковь грекороссийская в догматах веры никакой погрешности не имеет (см. Ответ на 8 вопр. о. Филар. и Сличен. о вер. Павла Велокр.).

Ответ.

Исправленные при Никоне патриархе церковно-богослужебные книги со старопечатными книгами содержат одно благочестие, одну веру, а не другую, как это несправедливо утверждают многие из говорящих старообрядцев. «Старые и новые книги, – пишет святитель Димитрий, – по сути одни, так же и иконы старые и новые по сути одни: в того же Бога и новые книги верят, как и старые» (Розыск гл. 8). Патриарх Никон противнику своему Григорию Неронову также говорил: «обои же верны (т.е. и прежде напечатанные и новоисправленные), – все равно, по каким хочешь, по тем и служишь» (Ист. рус. церк. митр. Мак. т. 12). И сам Григорий Неронов свидетельствует, что греческие власти не только не хулят старопечатные книги, но и хвалят «иностранные (греческие) власти, – говорил он патриарху Никону, – наши Служебники не ругают (Неронов разумел Служебники, напечатанные до Никонова патриаршества), но и хвалят» (Там же). Разность между старопечатными и новопечатными книгами состоит в большем, или меньшем количестве молитв и особенно в словах и выражениях; но такая разность находится и в самых старопечатных книгах, изданных ранее Никонова патриаршества, даже в книгах, изданных при одном и том же патриархе в разные годы его патриаршества (см. «Опыт. слич. церковно-богослуж. книг» о. Филарета). Это несогласие между собой старопечатных книг и побудило патриарха Никона предпринять книжное исправление, потребность которого сознавали и патриарх Иосиф и прочие предшественники патриарха Никона (см. пред. к Кормч. патр. Иосифа). Собор 1667 года признал законным и правильным бывшее при патриархе Никоне соборное исправление книг; но никакой жалобы на прежде употреблявшиеся богослужебные книги не произнес. В соборном свитке, напечатанном при Служебнике в 1667 году (л. 3), находится даже прямое свидетельство, что церковь, исправляя старопечатные книги, вовсе не думала осуждать их, а желала только привести к большему совершенству. Здесь говорится: «Так же как в греческих книгах не сразу было последние заключение во всех странах единогласно, так и до этих пор всяких стран церковь по обычаю эти чины утверждает и в совершенство возводит: так и наша православно-российская церковь от многих их переводов хочет сделать один совершенный, не очень своей страны чин и обычай отставляющее, но больше деликатно красоту содержащее, что дивно есть, как в новом этом Служебника издании, ради полного исправления, либо по лучшим греческим переводам, либо по благохвальным своим и греческой церкви обычаям, мало что изменяет. Не осуждаются этим и прежние исправления, но на высшую степень совершенства возводятся». Таким образом церковь российская, на соборе 1667 г. одобрив новоисправленные книги, по ее собственному свидетельству, вовсе не думала оставлять «своей страны чин и обычай», как несправедливо утверждают раскольники, напротив желала «деликатно красоту содержащее», и прежнее исправление книг «не осуждала», а желала только «возвести на высшую степень совершенства».

Совопросники прямо не говорят, что собор 1667 г. осудил старопечатные книги, признав их еретическими, как утверждают многие из неразумных старообрядцев, – они пытаются только обвинить пастырей нынешней грекороссийской церкви в нарушении определения собора 1667 года, спрашивая: «в силу каких канонических правил разрешено единоверцам править Божию службу по книгам неисправленным?» Прежде всего заметим совопросникам, что отделение старообрядцев от церкви последовало более чем за сто лет до учреждения Единоверия, следовательно, выставляемое братчинами противоречие, какое будто бы допустила церковь, разрешив единоверцам употребление старопечатных книг, не может быть признано причиной и оправданием отделения старообрядцев от церкви. А что церковь имеет право обращающимся из раскола лицам не только сделать снисхождение в употреблении старопечатных книг, но и самые обрядовые определения соборные отменять, и действительно отменяла, об этом мы говорили в ответе на 7-й вопрос. Прибавим только, что и сами руководители старообрядцев-совопросников, их именуемый архиепископ Савватий и секретарь Духовного Совета Перетрухин, оправдывая определения этого Совета об уничтожении Окружного Послания, говорят, что Послание, уничтожено по снисхождению к просьбе противоокружников, «за такое снисхождение к немощной братии, говорят они, св. церковь не подлежит ни малейшему зазрению». И приводят доказательства, которые мы здесь выпишем в назидание нашим совопросникам: «1) Св. Апостол Павел пишет: «Для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых.» (1Кор.9:22). Св. Златоуст: «Ни до этих, рече, стах, но и до немощных веры ради, и такожде немощнен бых, сиречь не ясно свидетельствовал о Бозе Отце, Сыне и Духе Святем, но спроста рещи всем бысть яцы же быша, да тако вся спасетъ.; аще ли же ни, да поне мало спасет» (Толк. Апост. л. 519). 2) Св. Феодор Студит пишет: «а мы, услышав в частности о рукоположенных за деньги, что они не принимаются им в общение, хотя о нем думали не так, почли полезным для блага мира сохранять согласие с ним, ибо (Григорий) Богослов, говорит что пока возможно, надобно склоняться к миру и, если неправда только подозревается, то снисхождение лучше настойчивости» (часть 1, письмо 53). 3) Св. Апостол Павел сильнейший был воспретитель иудейских обычаев, но ради мира церковного повелел обрезать ученика своего Тимофея. 4) Св. Григорий Богослов на св. Пятидесятницу, обращая слово к духоборцам, которые соблазнились назвать Св. Духа Богом, так говорят: «не слогами тужите и прегрешаете гласом, и камень претыкания се вам бывает, и камень соблазна, ельма и Христа неким человеческа страсть, приидем к себе духовне, будем братолюбны паче, нежели самолюбны, дадите силу божества, и дамы вам гласа простыню» и проч. (См. «Мир ко внешним» изд. по благословению Савватия Перетрухина). Итак, по учению самих руководителей старообрядцев, церковь может делать снисхождение даже в существенных предметах, каково уничтожение Окружного Послания, содержащего по собственному их признанию, учение евангельское и апостольское, и за это снисхождение к немощной братии, т.е. противоокружникам, их именуемая церковь якобы не подлежит никакому зазрению, а совопросники, за допущение единоверцам употреблять старопечатные книги, церковь православную хотят обвинить в лишении православия! Сами себя выдают за ревнителей старопечатных книг, а допущенное церковью употребление этих книг поставляют в тяжкое преступление церкви православной! Богопросвещенные столпы церкви, Григорий Богослов и св. Василий Великий, о ком упоминает Перетрухин, для духоборцев делали уступку далее в нежелании их именовать Святого Духа Богом, и делали такую уступку своей властью, не обращаясь за разрешением к общецерковному собору, за что церковь вселенская не осудила их: тем больше Святейший Синод церкви российской мог сделать снисхождение для старообрядцев, ищущих единения с церковью, дозволив им совершение церковных служб, чинов и обрядов по старопечатным книгам, которые употреблялись раньше и самой российской церковью. Итак, пастыри русской церкви разрешили присоединяющимся к церкви старообрядцам править Божию службу по книгам старопечатным в силу данной им от Господа власти на пасторство словесных овец и по примеру св. Апостола Павла и богопросвещенных отцов церкви: Григория Богослова и Василия Великого. Пусть совопросники докажут, что пастыри церкви не имеют права оказывать снисхождение ищущим единения с церковью, и потом уже пусть обвиняют пастырей российской церкви за сделанное ими снисхождение единоверцам. Но доказать этого они не могут, так как должны будут, вместе с пастырями русской церкви, обвинить и Апостола Павла, допускавшего по снисхождению обрезание, и богопросвещенных святителей Григория Богослова и Василия Великого, уступавших нежеланию духоборцев даже именовать Духа Святого Богом.

Ответ.

Совопросники приводят только последнюю часть соборного определения 1667 года, а о первой его части, излагающей причины составления самого собора и приводимого определения, умалчивают. Но уяснить истинный смысл соборного определения только и можно из рассмотрения его в целом составе.

Побудительной причиной к составлению собора и соборному определению, как объяснено в самом соборном акте, послужили нестерпимые хуления лжеучителей на новоисправленные богослужебные книги и чины, на церковь, иерархию ее и таинства: «нарекавшиеся,– пишется о тогдашних расколоучителях в Деянии собора, – книги печатные новоисправленные становятся еретические и растленными, и чины церковные, которые исправлены с греческих и древних российских книг, злословленные... и весь архиерейский чин и сан унижая, и возмущая народ буйством своим, и говоря: церкви становятся не церкви, архиереи – не архиереи, священники – не священники, так что во многих от народа мнение вошло, как ересями многими и антихристовой скверной осквернены церкви и чины и таинства и последования церковные»... «Этой ради вины» и собрались на собор «великороссийского государства все архиепископы и епископы». Вот причина составления собора. Проверив новоисправленные книги по древним славянским и греческим подлинникам, собор нашел их верно исправленными. «Испытали, – говорят отцы собора, – подробно, через многое время, новоисправленные и новопереводимые печатные книги и старые харатейные словянороссийские рукописные книги... и нисколько строптиво, или развращено, или вере нашей православной противно в новоисправленных и новопереведенных книгах обретено, но все согласно со старыми славянороссийскими харатейными книгами». За этим и делается постановление об употреблении этих книг и великороссийской церкви: «книги, которые за повелением благочестивейшего великого государя, царя и великого князя Алексия Михайловича и благословением и советом святейших вселенских патриархов исправляются и переводятся и печатаются, Служебники и Потребники и прочие (потому что верно исправлены), принимают и по ним правят церковное все Божие славословие чинно и спокойно и единогласно» (л. 4 – 5, на обор.); далее на не покоряющихся этому постановлению произносится суд отлучения от церкви, приведенный совопросниками. Итак, из рассмотрения соборного акта в целом его составе видно, что непокорные и ослушавшиеся соборного повеления есть те лица, которые, в противность собору, подобно первым расколоучителям, продолжают утверждать, что будто бы новоисправленные книги не исправлены, а искажены, наполнены ересями, и совершаемые по этим книгам чины и обряды есть еретические, что будто эти книги, почитаемые ими за еретические, не могут быть принимаемы в церковное употребление и принимать их в церковное употребление есть будто бы тяжкий грех, – те лица, которые произносят хулу на церковь, иерархию ее и сами таинства. Единоверцы же покоряются, а не прекословят и не противятся определению собора, церковь считают благодатною и совершаемые ею таинства – спасительными, новоисправленные книги признают правильными и содержащиеся в них обряды и обычаи – спасительными, хотя сами, по долговременному обыкновению своему (также Василий Великий в книге о постничестве говорит «как долговременные обычаи естественными бывают от усвоения»), с благословения и разрешения церкви содержат некоторые отличные обычаи, употреблявшиеся прежде самой русской церковью, о коих мудрствуют вполне согласно учению православной церкви. А что св. церковь имела власть сделать снисхождение единоверцам, разрешив им употребление любимых ими обычаев, хотя и отмененных собором, об этом мы уже говорили в предыдущем ответе, указав притом, что такого права у церкви не отвергают и сами главные ревнители раскола – Савватий и Перетрухин, с которыми наши совопросники должны согласиться. Здесь же приведем одно свидетельство из Барония. Он пишет: «Апостолы, если и установили в неделю пасху праздновать, однако иным, с иудеями празднующими, не противились, но им снисхождение: более всего тем, какие от людей они были, которым наследие обычаев оставить не хотели» (Лето Госп. 167). И сам собор 1667 года свидетельствует: «церковь имеет многие указания от древности преуспевать на лучшее; это видно из того, что и в прежнее время соборы без всякого зазора обличали и хорошо исправляли несовершенно изложенные правила от прежде бывших соборов, исправляли на лучшее даже апостольские узаконения, и церковь не беспокоится об этом, даже хвалит, и на будущее время образ подает исправлять друг друга» (Деян. Соб. гл. 10).

Итак, единоверцы не ослушники, а подчиняющееся святой восточной церкви, так как они употребляют обрядовые особенности не вопреки, а по благословению церкви, и церковь благословить употребление единоверцами обрядовых особенностей имела полное право, которого отнять у нее никто не может. Можно сказать, что единоверцы представляют собой последователей первых пяти патриархов московских. Эти патриархи держались тех же обрядов, которые соблюдают сейчас единоверцы, но с восточной церковью, содержавшей иные обряды, не разделялись, а признавали ее всецело православной и принимали от нее рукоположение: точно так и единоверцы, соблюдая наследованные от предков обрядовые обычаи, не разделяются с церковью грекороссийской, содержащей иные обряды, но признают ее всецело православной и принимают от нее рукоположение. А совопросники, как и их именуемая церковь, в противность святейшим патриархам и единоверцам, за различие в некоторых обрядах отделяются не только от русской, но и от вселенской церкви, признают ее падшей, еретической, и составили из себя особое незаконное общество, не имеющее преемственной иерархии и таинства благодатной хиротонии. Московские святители, соблюдая своей церкви обрядовые особенности, не порицали обрядов церкви греческой, а признавали их спасительными (см. Книгу о вере): также и единоверцы, соблюдая от предков наследованные обрядовые особенности, не порицают, а признают спасительными обряды грекороссийской церкви. А совопросники, как и все их общество, в противность древнерусским пастырям, обрядовые особенности церкви грекороссийской не признают спасительными, но порицают и признают еретическими. Таким образом, они являются противниками первых пяти святейших патриархов российских, а с ними и всей древнерусской церкви, отделяясь от церкви грекороссийской из-за некоторых обрядовых особенностей, не заключающих в себе существа веры, считая за эти особенности церкви грекороссийской падшей, еретической.

Ответ.

Отцы собора 1667 года о Символе веры говорят так: «и святой Символ (заповедуем) принимать и говорить, как святые и богоносные отцы в первом вселенском соборе, который в Никеи, и во втором вселенском соборе, который в Константинополе, изложен греческим языком, и прочий вселенские и поместные соборы принимали и утверждали, как теперь исправлен с греческого, и напечатался славянским языком без прилога истинного» (Деян. Моск. Соб. 1666 и 1667 года). Это согласно и Стоглавому собору, который требовал что-либо едино говорить в 8 члене Символа веры, – или «Господа», или «истинного», а чтобы говорить оба слова: и «Господа» и «истинного», то признал «неискусным» (Стогл. гл. 9). Чтение 8-го члена Символа веры без слова «истинного» находится во многих древнеписанных и древнепечатных книгах (см. об этом свидетельства, в «Выписках» Озерского). Совопросники, как истязатели, неотступно спрашивают: «в силу какого распоряжения единоверцы читают Символ веры с прилогом слова «истинного» и проч.; а мы, наоборот, спросим совопросников: в силу какого распоряжения вы читаете и «Господа» и «истинного», какого написания во многих древних книгах не содержится и какое Стоглавый собор назвал «неискусным»? В силу чьего распоряжения ваша именуемая церковь нарушает также постановление этого собора о не служении вдовым попам в мирских церквах (гл.78 и 79) и о праздновании в день субботний (Стогл. гл. 95)? В силу какого распоряжения ваше общество устройством новой иерархии через беглого митрополита Амвросия нарушило все апостольские и соборные правила? Пусть совопросники ответят нам на эти вопросы. А на, их вопросы мы отвечаем: единоверцы читают Символ веры со словом «истинного» по распоряжению высшей власти русской церкви, которая в допущении этого чтения, очевидно, руководствовалась примером первых российских патриархов. Патриархи знали, конечно, требование Стоглавого собора произносить что-либо одно, или Господа, или истинного, однако, вопреки Стоглаву, благословляли печатать Символ с обоими словами: Господа и истинного. Пусть же совопросники сперва обвинят святейших российских патриархов и современную им российскую церковь в непоследованию Стоглавому собору, а потом уже обвиняют, если им угодно, и власть церкви российской, дозволившую единоверцам читать Символ веры в том виде, как он напечатан в богослужебных книгах, употреблявшихся в церкви российской при первых пяти патриархах. А дозволено единоверцам чтение Символа с прибавкой слова «истинного» потому, что прибавка эта допущена не с намерением исказить Символ, и этим больше нарушить изложенную в нем православную веру, а только вследствие неточного перевода с греческого, поэтому как употреблявшие это прежде не обвинялись в еретичестве, так и те, которым церковь дозволила по снисхождению употреблять это и сейчас, также употребляют его, и должны употреблять, не в знак отделения от церкви (как употребляют раскольники) и не в порицание Символа исправленного (как делают раскольники), а в единении с церковью и с благодарностью церкви, дозволившей им употреблять то чтение Символа, к которому они привыкли. Сделать это снисхождение единоверцам церковь имела основание опять в примере Апостола Павла, допускавшего обрезание, и в примере святых отцов: Григория и Василия Великого, допускавших подобного же рода снисхождение в выражениях о Святом Духе для многих немощных совестью, ради единства церковного, о чем мы уже упоминали выше.

Ответ.

И здесь совопросники за содержание некоторых обрядовых особенностей пытаются подвести единоверцев под клятву собора 1667 года. Но в ответе на 18-й вопрос мы доказали, что собор положил клятву не просто за содержание известных обрядовых особенностей, но главным образом за хулу на церковь и совершаемые ею таинства. Единоверцы же в хулах этих не участвуют, напротив считают церковь благодатною и таинства ее спасительными. Единоверцы сообщаются вполне с православною церковью единомыслием в вере, как сообщались древние московские святители с греческими святителями, несмотря на некоторое обрядовое с ними различие. Первые же расколоучители и последующие им нынешние говорящие старообрядцы, за букву, не имеющую догматического значения, за маловажную обрядовую особенность, раздирают единство церкви, признают всю грекороссийскую церковь падшей, лишившуюся православия. Значит, клятва собора всецело падает на этих противников и раздорников, беззаконно обвинивших, всю вселенскую церковь в ереси, но отнюдь не падает на единоверцев, пребывающих с церковью в единении веры и духа, и имеющих благословение церкви служить по книгам, печатанным при прежних российских патриархах, в которых нет погрешностей против веры. «Православная церковь, говорит в своем изъяснении Святейший Синод, признает подлежащими отлучению и клятве всех не покоряющихся постановлению великого Московского собора о новоисправленных церковно-богослужебных книгах, чинах и обрядах, то есть всех тех, которые, в противность сему постановлению, признают исправленные книги, чины и обряды не правоисправленными, даже еретическими, объявили за их исправление православную церковь падшей, безблагодатной, зараженною ересями, и не имеют общения с ней, а в знак своего противления этой церкви и порицания содержимых ею обрядов употребляют и требуют исключительно употреблять так называемые старые обряды, которыми, усвояют притом знамение неизменяемых догматов веры и противный православию смысл. Но подвергая такому суду неразумных и ожесточенных ревнителей именуемых старых обрядов, православная церковь не произносила и не произносит никакого осуждения и порицания на эти обряды, которые сами по себе и независимо от значения, усвоенного им раскольниками, признавала и признает не представляющими ничего противного православию, и употребление их, не в знак противления церкви, но в полном общении с не по ее собственному благословению, вполне дозволительными (Изъясн. Свят. Син. 1886 года).

Совопросники, очевидно, пытаются обвинить за употребление известных обрядовых особенностей не одних единоверцев, но и всю грекороссийскую церковь, разрешившую единоверцам, вопреки собору 1667 года, употребление обозначенных особенностей. Но мы уже упоминали, что святая церковь имеет право не только делать снисхождение немощным, но и вовсе отменять прежние соборные постановления, не касающиеся существа веры. Собор, который в Анкире, правилом 10-м дозволяет диакону вступать в брак и после поставления в диаконский сан; напротив собор, который в Трулле, правилом 6-м не дозволяет этому быть. В толковании на десятое правило Анкирского собора читаем: «однако этому правилу идет вразрез 6-е правило шестого вселенского собора, который в Трулле Полатнем; не повелевает, потому что отнюдь не взявшего, прейдя в поддиаконскую, или диаконскую, или пресвитерскую степень, по поставлении брачную себе составляет жизнь, но такое дерзнувшее сделать, повелевает выбросить. И храни данное правило, а это забудь». Итак, из самого толкования видно, что правила двух соборов одно другому противоречат; но за это противоречие Анкирскому собору можно ли обвинять Трулльский собор в лишении православия? И еще. В пятом правиле святых Апостолов запрещается с угрозою извержения из сана епископу развестись со своей женой, а двенадцатое правило шестого вселенского собора напротив повелевает извергать из сана епископа, не пустившего свою жену. Еще: пятьдесят седьмое правило, Лаодикийского собора воспрещает совершать приношение в домовых церквах; а тридесять первое правило шестого вселенского собора с дозволением епископа повелевает этому быть. Вот и эти правила одно другому противоречат; но можно ли отцов собора, установивших правила, противоречившие прежним соборам, обвинять в лишении православия? Этого, конечно, совопросники не скажут об отцах означенных соборов и сказать невозможно, так как их противоречащие прежним постановления касались не догматов веры, а обычаев церковных. И постановления собора 1667 года касались не догматов веры, а обрядов; поэтому, если бы и оказалась какая-либо противоречивость сим постановлениям в учреждении Единоверия Святейшим Синодом, оно также не имеет значения. Тем более несправедливо совопросники обвиняют за это в лишении православия всю православную церковь.

Мы доказали, что право на содержание некоторых обрядовых особенностей единоверцы получили от законной церковной власти. Между тем совопросники, обвиняя единоверцев в непоследованию собору 1667 года в обрядовых предметах, сами открыто противятся даже собору своих собственных епископов, и притом в предмете богословском. В Белокриницком уставе, на котором основана их новоучрежденная иерархия, по замечанию самого собора раскольнических епископов, находится «длинный ряд нечестия… которого не очень бы испугались и ученики проклятого Ария» (Собор. 1863 года см. разб. отв. на 8 вопр.); а наши совопросники, именуемые братчики, вместе с новым еретиком Швецовым, вопреки этому собору утверждают, якобы в уставе не содержится никаких ересей. Итак, они сами оказываются ослушниками собора своих епископов, и в предмете не обрядовом, а догматическом, где никакого разноречия быть не должно: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что́ мы благовествовали вам, да будет анафема». (Гал.1:8).

Ответ.

В предшествующих ответах мы доказали, что единоверцы не есть ослушники церкви, и клятвы собора на них лежать не могут; а что единоверцы вразумились и возвратились в правду покаянием, это они свидетельствуют оставлением раскола и присоединением к церкви православной. Если бы они не вразумились в правоте содержания истинной веры Христовой церковью грекороссийской, то не присоединились бы к ней, а пребывали бы до этих пор вне ее, в расколе, подобно тому, как пребывают совопросники. Единоверцы оставили заблуждение своих предков, которые архиереев церкви грекороссийской называли не архиереями и совершаемые ими таинства не таинствами; а совопросники, как и вся их именуемая церковь, до этих пор не оставляют этого заблуждения своих предков. Единоверцы вразумились, что при соборном исправлении богослужебных книг рассуждения соборов касались только обрядов, а не догматов веры, и потому отцы соборов и современная им грекороссийская церковь в догматах веры погрешить не могли и не погрешили, так как обряды не есть вера и различие обрядов, по свидетельству св. Григория Двоеслова, не вредит единости веры (Посл. 41 к Деандру); а совопросники, как и все их общество, до этих пор находятся в неразумии, утверждая, что якобы при патриархе Никоне русского церковью изменено древнее благочестие и принято еретичество, что церковь якобы лишилась благодати освящающей и спасающей, и не исповедуемое обрядами, а самые обряды ставят в неизменные догматы веры, являя себя через то людьми, вводящими новые догматы, которые осуждаются и проклинаются святой церковью (см. 1 прав. шест. всел. соб.). Единоверцы вразумились, что в каком виде Господь создал свою церковь, в том она и пребудет навсегда неодолимой, имея трехчинную иерархию и семь богопреданных таинств, по истинному слову Христа Спасителя: «создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф.16:18), уразумели, что предки их, как и все вообще старообрядцы, лишившись преемственной иерархии и совершения таинств, составлять собою церковь Христову не могли, и что до этих пор ни одно из старообрядческих обществ не составляет не одоленной от врат адовых церкви; а совопросники, как и их говорящая церковь, до этих пор блуждают в тьме неразумия, утверждая, как бы, что церковь Божия может лишиться преемственной иерархии и совершения таинства священства, и однако же оставаться церковью Божьею, чем явно оказывают неверие словом Христа Спасителя, о которых сам он засвидетельствовал: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мк.24:34).

Ответ.

Святая церковь признает единоверцев возвратившимися к правде покаянием не потому только, что они новоисправленные книги считают правильными и спасительными, а потому, что они соединились с церковью в единстве веры, сделались членами единого тела церкви, принимая от нее таинство рукоположения, а с ним и все прочие таинства, освящающие и спасающие человека. Если бы не только латины, или армены, но и сами совопросники признали правильность и спасительность новоисправленных книг и истинность самой церкви, но при этом по прежнему отделялись бы от нее и творили бы без повеления ее особые собрания, они все равно были бы раскольники и находились бы под клятвой святых отцов: «Если кто-либо вне церкви составляет особые собрания и, презирая церковь, церковное творить хочет, не имея с собой пресвитера по воле епископа, – да будет под клятвой». (6 пр. Гангр. собора).

Что же касается до обрядовых особенностей, употребляемых единоверцами, которые якобы церковью осуждены и признаны еретическими, то в ответ на 7-й вопрос мы уже доказали, что обряды сами в себе не могут содержать ни православия, ни кривославия, а бывают православными, когда соединяется с ними мысль православная, и еретическими, когда с ними соединяется мысль еретическая. В толковом Апостоле о благословении отошедших от церкви иереев говорится: «Бог пророком говорит: «прокляну благословение ваше» (лист. 549). Здесь якобы проклинается благословение, как бы оно ни совершалось; но понятно, что не самое благословение проклинается, а подвергаются проклятию отошедшие от церкви иереи за вину удаления от церкви. Подобно этому и в порицании двуперстия еретичеством, не сам известный способ сложения перстов порицался ересью, так как кровь и плоть ереси содержать не могут, а мысль неправославная, соединяемая с ней перстосложением. Единоверцы же с двуперстием не соединяют никакой неправой мысли и сами персты не поставляют в неизменный догмат веры; притом же свое перстосложение употребляют с благословения самой церкви, которая, если бы считала собственно двуперстие еретичеством, то употребление его никак не допустила бы единоверцам, так как ереси церковь допускать не может. Собор 1667 года, как мы выше говорили, признал только законным и правильным бывшее при патриархе Никоне соборное исправление книг, но никакого поречения на прежде употреблявшихся богослужебных книг не сделал; следственно и на известные обрядовые особенности, в этих книгах находящиеся, также никакого поречения не произнес: не осуждаются этим и прежние исправления, но на большую совершения степень возводятся (Соб. свит, напечат. при Служеб. 1667 года). Итак, совопросники неправду утверждают, якобы сам обряд двуперстия, сами персты, собор осудил и признал еретическими.

Совопросники совсем несправедливо в пример единоверцам привели армян и католиков. Католики имеют погрешности догматические. Спаситель сказал о Духе Святом, что Он исходит от Отца (Иоанн. зач. 52), а католики вопреки этих божественных слов учат, что Дух Святой исходит не от одного Отца, но и от Сына; еще – вопреки примеру Спасителя, преподавшего ученикам своим пречистое свое тело и честную свою кровь под двумя видами – хлеба и вина, католики постановили причащать мирян под одним видом хлеба, отняв у них чашу крови Господней; еще – признали папу главою церкви и верховным судьей всех своих собратий епископов. Чтобы быть православными, католикам необходимо отказаться от этих догматических заблуждений. Единоверцы же содержат веру правую, ничем не различествуют в догматах веры с церковью православною; они потому и именуются единоверцами, что содержат едину веру с церковью. Некоторое же различие в обрядах не препятствует единству в исповедании веры. Католики еще до отделения от восточной церкви имели свои обрядовые особенности; но за различие в обряде восточная церковь не считала их утратившими благочестие, а признавала их единоверными себе. Если бы и теперь католики отказались от указанных догматических погрешностей, и вполне соединились бы в вере с церковью восточной, то восточная церковь, без сомнения, не отказалась бы признать их православными и при удержании ими своих обрядовых особенностей, подобно тому, как признавала их православными древняя восточная церковь, не считая различие обрядов нарушением веры. А совопросники, вопреки примеру древней церкви, обвиняют грекороссийскую церковь и за содержание исправленных обрядов и за дозволение единоверцам употреблять именуемые старые обряды.

Ответ.

О хождении по направлению солнца у нас на Руси спор был еще с 1479 году, по поводу освящения Московского Успенского собора митрополитом Геронтием, который со крестами вокруг церкви ходил не по солнцу, а против солнца. В споре принимал участие сам великий князь Иван Васильевич третий. Большая часть живших тогда грамотных людей на Руси, отстаивала правильность хождения вокруг церкви против солнца, говоря: «когда диакон кадит в алтаре престол, то на правую руку ходит с кадилом» (См. Вып. Озерского, ч. 2, стр. 513); меньшая же часть защищала правильность по солнцу хождения. Тогда великий князь велел книжным людям со всею достоверностью разыскать, каким образом надобно быть по правилам хождению при освящении церквей. Но в правилах и вообще в книгах никаких указаний о том не нашли: «и много препирающихся, не нашли истины». Вследствие этого способ хождения в крестных ходах предоставлен был на волю митрополита: так как велит; как было в старину; устава же не выполнили (Софийск. временник, ч. 2, стр. 202 и 224, моск. 1821 г.). Ясно отсюда, что в древних уставах не было повеления при освящении церкви ходить с крестным ходом по солнцу: иначе заступники хождения по направлению солнца, в числе которых находился и сам князь, представили бы своим противникам свидетельства этих уставов и было бы сделано точное постановление на будущее время, как при освящении церквей ходить с крестным ходом, – по солнцу, или против солнца. Указание о хождении по солнцу встречается уже в позднейших книгах, напечатанных при первых российских патриархах, и касалось только хождения вокруг церкви и вокруг аналоя при совершении браков; в прочих же важнейших священнодействиях, как то: при хиротонии в иерея и диакона, при выходе с кадилом на вечерне, в малом выходе на литургии и в великом выходе со святыми дарами, – все напечатанные до патриарха Никона Уставы и Служебники повелевают совершать хождение против солнца, а не по солнцу. «Надлежит знать, говорить Устав, или «Око церковное», как ходить иерею иди диакону. Первый встанет перед святой трапезой и творит крест с кадилом. И так от полуденной страны встав, так творит крест; подобно же и от восточной, и от полуночной, крестообразно кадит святую трапезу и весь святой алтарь и протимисы. И восходит северными вратами. И придя к царским дверям, и тут творит крест кадилом» (Устав напечатан в Москве 1618 году, л. 28 на об.). «Встав, придя за архидиаконом, или диаконом, в царские двери, к святой трапезе перед святителя, с правой святителя стороны. Святитель же его благословит, крестя голову рукой единожды. И водим бывает около престола трижды так же, как и каждение бывает на божественной литургии около престола» (Потреб., печ. в Москве 1624 –1625 гг. при патриархе Филарете)¹⁵. Итак, в наиболее важных круговых хождениях, притом совершаемых в самом алтаре, вокруг престола, старопечатные книги требовали ходить против солнца, и трудно понять, почему в тех же старопечатных книгах в действиях менее важных, совершаемых вне алтаря, вокруг аналоя и вокруг церкви велено ходить по движению солнца. Притом же наставление это противоречит содержащемуся в древнеписьменных Потребниках и Требнику 1646 года, напечатанному в Киево-Печерской лавре, в котором при освящении церкви прямо повелевается ходить против солнца, а не по солнцу. (См. об этом в книге Озерского). И Книга о вере свидетельствует: «потому что всегда правая сторона в церкви была и есть честная и достойная, как входящим в церковь, так и у алтаря стоящему и обращающемуся епископу на церковь к людям; и так как правая есть и честная, того ради, как престол царский, кресло патриарха, и всех меньших в церкви начальствующих кресла на ней поставлены в соответствии и с Евангелием на правую к ним к целованию выходят, на выход иереи полуночными дверьми на церковь к правой полуденной, к восточней стране, а не к западу и полуночно и не на левый клирос» (Кн. о вере л. 171 об.). Поэтому, при соборном исправлении книг во времена патриарха Никона находившаяся в указаниях старопечатных книг разнообразность круговых церковных хождений исправлена, и в согласие даже с старописьменными и некоторыми старопечатными славянскими книгами велено ходить и при освящении церкви, и при крещении, и при совершении брака направо, против солнца, подобно как вокруг престола при каждении и при поставлении лиц в священные степени. Но первые расколоучители за такое постановление, которым отменялось хождение по солнцу в известных случаях, обвиняли церковь в отступлении от Бога и уставов святых отцов. Так, например поп Лазарь писал царю Алексею Михайловичу: «А вокруг церквей теперь ходят и вокруг купели, как младенцев крестят, на левую (на правую?) сторону: и это их не явное ли отступление от Бога? Могут ли они солнце и луну, и прочие планеты заставить ходить в обратную сторону? И если могут – пусть делом покажут; а если не могут этого сделать ­­– то они от правой руки, даже от Бога, отходят к левой, отцу своему диаволу. Мы выходим от правой(?) стороны, которая есть от Бога рождаемся, и к левой стороне, которая есть ко греху прибиваемся, и снова направо возвращаемся, то есть к Богу приходим. Трижды же обходим церковь и святую купель, обращаемся направо, образуем три падения ко греху и обращения к Богу покаянием: 1-е во юности, 2-е во возрасте, 3-е во старости. Они же от левой(?) стороны выходят: показывают рождение свое от диавола, и к правой, то есть к Богу, прибиваются, и опять на левую возвращаются, то есть к диаволу приходят; трижды же обращаются на левую, так как три чина людей отводят от Бога» (Мат. для ист. раск. т. IV, стр. 245 – 246). Имея в виду таких расколоучителей, присутствовавшие на соборе 1667 года восточные патриархи, Паисий Александрийский н Макарий Антиохийский, говорили: «Предусмотрев и это, так в великую субботу, на утрени, когда бывает вход со святой плащаницей около церкви, подобно и во освящении церкви, вход со святыми мощами, около же церкви, не ходят по обычаю святой восточной церкви направо, к востоку, но ходят налево к западу, мудрствующие, так по солнцу надлежит ходить. И то несмысленно мудрствуют; так как несогласно это с прочими чинами церковными. Так как когда хиротонисает диакон, или священник, или архиерей, в хиротонии обхождения святой трапезы с хиротонисаемым не налево, по солнцу, но направо, против солнца. Так же со святым Евангелием малый вход, и великий вход со святыми дарами направо, против солнца, а не по солнцу. И чин каждения в святом алтаре около святой трапезы и в церкви так же бывает. Для чего делают по-разному: вход со святой плащаницей в великую субботу и вход со святыми мощами на освящении церкви и во святом крещении и венчании? Какое особое таинство в этом показывают? Истинно, никакого; только пустые рассуждения, и мятеж, и раскол. Достойно, потому что в святой церкви согласию быть, нежели расколу: подобает стало быть, так же чины входа со святым Евангелием, и со святыми дарами, и по хиротонии диаконства, иерейства и архиерейства, также и входу со святой плащаницей, и во освящении церкви со святыми мощами, и во святом крещении и венчании быть. Да закончится пустословных и раскольников бесчинное предание, и да будет согласие со святой восточной церковью и с прочими церковными чинами вышеперечисленными» (Деян. соб. 1667г. л. 18). На этих словах и основали братчики свой вопрос. Очевидно, они пытаются обличить во лжи! всех отцов собора 1667 года за то, что хождения по солнцу, в известных случаях, упоминаемые в изданных первыми российскими патриархами книгах, назвали пустословным преданием раскольников, спрашивая: «почему хождение по солнцу несмысленно, и когда и от какого пустословного раскольника вошло в употребление в православную русскую до Никоновскую церковь?» Но братчики эти, намеренно ли, или по неразумению, и здесь не вникли в смысл сказанного восточными патриархами на соборе 1667 г., – взяли только лишь последние слова из сказанного ими. Мы уже говорили, что на старопечатные книги, а следовательно и на находящиеся в них церковные обычаи, отцы собора 1667 г. не произнесли никакого поречения, напротив прямо говорили: «не осуждаются этим (исправлением книг) и прежние исправления (прежде исправлявшиеся книги), но на высшую степень совершения возводятся» (Собор, свиток, напечат. при Служеб. в 1667 г.). Не осуждали отцы собора и по солнцу хождение, в некоторых случаях употреблявшееся первыми российскими патриархами, так как патриархи с этим хождением не соединяли тех лжеучений и тех поречений на хождение против солнца, какие содержали и произносили расколоучители. Сами патриархи наши произносили суд осуждения на тех, кто церковные чины связывает с солнечным течением, как видно из следующих слов Кирилловой книги, изданной по благословению патриарха Иосифа: «Сам Иисус послал ангела своего, да свидетельствует в церквах, да научатся манихеи, да не будут считать планеты и солнце больше слова Божия, да не скажут, так церковный устав, словами Божиими утвержденный, по солнечному хождению» (л. 15 на обор.); а первые расколоучители, как мы видели из сочинения Лазаря, именно связывали свое хождение по солнцу с солнечным хождением и о православных говорили с укоризной: «могут ли они солнце и луну и прочие планеты заставить ходить в обратную сторону»? Первые российские патриархи не хулили хождений против солнца, которые и сами предписывали совершать в алтаре при каждении престола и обводить вокруг престола поставляемых в священные степени; а расколоучители утверждали, как видно из слов того же Лазаря, что будто бы хождение против солнца означает отступление от Бога и течение к диаволу. Этих то лжеучителей, называя их прямо раскольниками (а отнюдь не патриархов российских), и имели в виду отцы собора 1667 г., говоря: «да престанет пустословных и раскольников бесчинное предание». Не есть ли именно бесчинное и бессмысленное предание раскольников – соединять церковные круговые хождении с солнечным хождением и в хождении против солнца видеть «отступление от Бога и к диаволу течение»?

Вот почему по солнцу раскольническое хождение отцы собора 1667 г. назвали бесчинным преданием пустословных раскольников, и вот кто виновник этого предания – первые расколоучители. Если братчики рассуждают о хождении по солнцу и против солнца так же, как учит Лазарь, то и они последователи этого пустословного предания.

Но если бы собор 1667 г., или, точнее, восточные патриархи Паисий и Макарий, даже несправедливо назвали хождение по солнцу «пустословным раскольническим преданием», и тогда, за одно это название православного обычая раскольническим, неужели восточные патриархи, а тем более вся грекороссийская церковь, могли лишиться православия? Их неправильное мнение касалось бы только обычая церковного, а не догмата веры. Св. Дионисий Александрийский, борясь против ереси Савелия Ливийского, сливавшего ипостаси во святой Троице, выразился погрешительно не о церковном обычае, а о самом Духе Святом, сопричислив его к некоему дольнему служебному естеству (см. об этом у Василия Великого в послании к Максиму Философу); однако же никто из пастырей церкви не обвинил его за это в лишении православия, напротив он почитается в числе прочих святых угодников Божиих. Также и Московский патриарх Иоасаф обозвал еретическим православный чин погребения священнического, содержащий призывание Господа и Божией Матери и святых угодников; но за это и его никто не обвинял в лишении православия. Как же смеют совопросники, за отзыв восточных патриархов о хождении по солнцу, обвинять в лишении православия всю грекороссийскую церковь, если бы отзыв этот был далее и несправедлив (каким, однако он не был)?

Ответ.

В ответе на предыдущий вопрос мы показали, что присутствовавшие на соборе 1667 г. восточные патриархи назвали хождение по солнцу несмысленным раскольническим преданием потому, что первоучители раскола с круговым церковным хождением по солнцу связывали хождение планет небесных, вопреки учению первых патриархов российских, а хождение против солнца, которое предписывали и сами российские патриархи например в таком важном священнодействии, как поставление в священные степени, они, расколоучители, называли отхождением от Бога и к диаволу приведением. Единоверцы же с хождением по солнцу не соединяют такого противного мудрования, и совершающих хождения против солнца не обвиняют в лишении православия: поэтому православная грекороссийская церковь имела право благословить им употребление в известных действиях хождения по солнцу, как не имеющего в их употреблении «неосмысленного, бесчинного и пустословного раскольнического, мудрования, и тем не нарушила никаких канонических правил, которые притом о хождениях нигде и ничего не упоминают. В Увещании, изданном от Святейшего Синода, обращена к старообрядцам такая речь о сем предмете: «Объявляем вам, что для нас как бы ни ходить, по солнцу, или против солнца, в том великой силы не находим, и это хождение есть обряд, надлежащий до тайны, а не сама тайна. Хорошо ходить и по солнцу, только бы быть в соединении с церковью» (стр. 84). Так смотрит православная церковь на хождения и по солнцу и против солнца; а совопросники, как и именуемые их пастыри, своему хождению по солнцу понимают великую силу и догматическое значение, так что отмену его ставят в причину своего отделения от церкви.

Ответ.

Предлагая новые и новые вопросы о перстах и все в одном и том же духе, раскольнические совопросники уподобляют себя древним жидам, за всякие обрядовые мелочи старавшимся обвинить Христа Спасителя в нарушении закона Моисеева. Как те обвиняли Сына Божия даже за то, что ученики его немытыми руками едят хлебы, так и наши совопросники за все пытаются обвинить святую церковь Христову, – и за то, что отложила двуперстие, и за то, что дозволила употреблять его единоверцам. Но они, как древние жиды, обвинявшие Христа за несоблюдение преданий старцев, остаются посрамленными. Теперь, в настоящем вопросе, они пытаются обвинить церковь за то, что восточные патриархи, бывшие на соборе 1667 года, будто бы «признали двуперстие, находящееся в предисловии Псалтырей, сложенным от некоторого раскольника» и прочее. Но хитрые, а может быть просто неразумные и малограмотные совопросники, по обычаю, извращают истину. Патриархи говорили не о самом двуперстии (и как двуперстие может находиться в книгах!), а об одном из любимых раскольнических свидетельств в защиту двуперстия, – о именуемом Феодоритовом Слове, что оно «сложено от некоторого раскольника и скрытого еретика». Если бы восточные патриархи и несправедливо назвали Феодоритово Слово, в излюбленной раскольниками редакции, которая именно приведена в предисловии Псалтыри, «сложенным от некоторого раскольника и еретика», то неужели за это они повинны в нарушении веры? Неужели особенно вся церковь через это утратила благочестие, а раскольники получили право отступить от нее? Московский митрополит Даниил, со своим собором, признал вполне правильное исправление книг преподобным Максимом Греком, повреждающим православную веру, и самого Максима, как «еретика, боговдохновенные книги растлевающего», предал суду, и подверг тяжкому наказанию, отлучив от приобщения святых тайн и от общения с верными в молитве. Неужели совопросники решатся и митрополита Даниила с его собором обвинить за это в нарушении веры, как дерзают обвинять в неправославии всю грекороссийскую церковь за отзыв восточных патриархов о Феодоритовом Слове, если бы даже их отзыв был и несправедлив, подобно отзыву митрополита Даниила и его собора об исправлении книг преподобным Максимом о и самом Максиме?

А между тем, восточные патриархи имели основание усомниться в правильности Феодоритова слова о двуперстии и приписать его «сложение» какому-либо раскольнику, так как в писаниях Блаженного Феодорита, которому это слово приписано, его не имеется, и Феодорит не мог учить о перстосложении против обычая восточной церкви. Притом они видели, что и в самых старопечатных книгах Слово Феодорита о перстах излагается не одинаково, и Феодорит в Псалтыри противоречит в сем учении даже Стоглавому собору. Стоглав повелевает «два перста иметь наклонены, а не простерты»; а мнимый Феодорит в Псалтыри велит «два перста вместе сложить и простертыми». Стоглав учит: «два дольныя, а третий верхний к дольним перстам; тоже согбение персту толкует: преклони бо небеса и сниде нашего ради спасения» (Стогл. гл. 31); а Феодорит в Псалтыри и Кирилловой книге велит тремя перстами исповедовать тайну Святой Троицы. Итак, мнимый Феодорит и себе противоречит (в разных редакциях Слова) и учит противно Стоглавому собору. О произведении такого писателя дозволительно было патриархам сказать, что оно принадлежит какому-то неизвестному, скрытому, раскольнику. И братчинам следовало не другим задавать вопрос: «где и когда» сочинитель Феодоритова Слова «скрывался»¹⁶, а самим доискаться и указать: кто он был? где жил? какой чин на себе имел? почему учил не согласно с Стоглавом и сам себе противоречил?

Братчики спрашивают в конце: кто и когда внес Феодоритово Слово в предисловие Псалтыри? – Не входя в подробности, ответим им кратко: в предисловии Псалтыри Слово Феодорита первый раз напечатано вовремя между патриаршества, по кончине Иоасафа до поставления Иосифа, следственно без патриаршего благословения; а кем? каким ревнителем двуперстия? – не знаем.

Ответ.

Мы объяснили уже, что восточные патриархи, бывшие на соборе 1667 г., не двуперстие назвали происшедшим от скрытого еретика, а выразились так о подложном Феодоритовом Слове. Поэтому настоящий вопрос не имеет никакого значения и сделан совсем напрасно: никакой ереси церковь не дозволяла единоверцам и единоверцы не содержат. Но если бы и само двуперстие было похулено патриархами, и тогда церковь имела бы законное право дозволить оное к употреблению единоверцам.

Двуперстие, как было говорено уже не раз, принадлежит к числу преданий обрядовых, а не догматических. А предания обрядовые церковь и отлагала, и опять допускала к употреблению, ради снисхождения. Доказательства на это мы уже представляли и ответе на девятый вопрос. Здесь приведем несколько примеров, показывающих, как то, что одними иерархами было объявлено нехорошим, погрешительным, далее еретическим, было потом признано не подлежащим порицанию. Митрополит Московский Даниил с своим собором книжное исправление преподобного Максима Грека объявил «растлевающим боговдохновенные книги», и самого Максима, признал еретиком и отлучил от общения с верными; но последующую церковью этого «растления боговдохновенных книг» в исправлении преподобного Максима не найдено, и сам Максим принят в число истинных сынов святой церкви. Также и митрополит Иона с своим собором архимандрита Дионисия за исправление Потребника осудил, как еретика; а потом патриархи Феофан и Филарет объявили его не виновным ни в единой ереси. Патриарх Иоасаф признал последование священнического погребения имеющим еретическое происхождение и выключил его из старопечатных книг, а патриарх Иосиф это же самое, обозванное еретическим, чинопоследование напечатал в своих книгах, которыми руководствуются сами старообрядцы. Представим нашим совопросникам и особенно близкий им пример. Антоний, называвшийся у них архиепископом Московским, хождение против солнца считал чуждым древнеправославной церкви и потому поставляемых в священные степени обводил вокруг престола по солнцу, и это же самое, чуждое древнеправославной церкви, действие сам впоследствии употреблял. И ныне существующий их Духовный Совет перед пасхой настоящего 1891 года в изданном ко всем своим московским попам повелении отменил прежде употреблявшийся обычай употреблять трисвечник при пасхальных богослужениях, повелев иметь вместо трех – одну свечу и основавшись в этом повелении на Уставе церковном, при чем однако недосмотрел, что в том же самом большом Уставе (л. 956) в чине преждеосвященной литургии сказано: «иерей же, взяв кадило и свечу горящую в правую руку, три разделения имеющую», что означает именно трисвечник. Пусть же скажут наши совопросники, в силу каких канонических правил древнерусская церковь, вопреки определению соборов митрополита Даниила и митрополита Ионы, книжные исправления преподобного Максима и преподобного Дионисия не признала «растлевающими боговдохновенные книги» и самих Максима и Дионисия причла к лику верных сынов церкви? В силу каких правил обозванное еретическим и выключенное из книг чинопоследование священнического погребения патриарх Иосиф напечатал в своих книгах? По каким правилам и их Антоний обычай хождения по солнцу признавал и худым, и добрым, и чуждым и не чуждым древнеправославной церкви? Древнерусская церковь, признала книжные исправления преподобного Максима и преподобного Дионисия не растлевающими боговдохновенные книги вопреки решению митрополитов Даниила и Ионы с их соборами, но самих Даниила и Иону, даже церковь их времени, не обвинила в ереси за то, что они назвали эти исправления растлевающими священные книги; также и патриарх Иосиф за неправильное обзывание еретическим священнического погребения, несомненно святыми отцами составленного, не укорил своего предшественника патриарха Иоасафа в лишении православия, потому что и Даниил и Иона и патриарх Иоасаф содержали веру православную. Если за одно какое-либо неправильное суждение обвинять людей в лишении православия, тогда пришлось бы даже и некоторых святых отцов и учителей церкви исключить из отеческого лика. Вот что пишет об этом знаменитый патриарх Фотий: «мы неких блаженных отцов и учителей наших, много раз от известия правых догматов отведенных обретали, отведения стало быть их не приемлем, мужей же расцелуем, так и Дионисия Александрийского архиепископа в лике святых отец соучаствовавшего, говоривших же от него арианских слов на Ливийского Савелия нисколько не принимаем, но и ни сколько не удаляемся; также и великого в мучениках Мефодия Патрского, также и Иринея епископа Лугдунского; бывших апостольскими мужами и жизнью и нравами блистающих, но больше, так как от истины ни как не уклоняющихся, кроме общего и церковного учительства, в них поэтому не последуем, от отеческие же славы и чести их нисколько не отсекаем» (Мак. Чет. Мин. Авг.).

Итак, несправедливо совопросники хотят обвинить православную церковь за дозволение единоверцам употреблять двуперстие, если бы даже восточные патриархи, бывшие на соборе 1667 г., и признали двуперстие имеющим происхождение от некоего скрытого еретика, чего, однако же не было в действительности.

Ответ.

Этим вопросом братчики обнаружили полное свое незнакомство с чином Богослужения православной церкви. На литургии, в молитве «придите поклонимся», относящейся к единому лицу Святой Троицы, положено аллилуия петь однажды, а не трижды. Да и вообще весь свой вопрос об аллилуйи они, по обычаю, основали на отрывочно взятых словах из Деяний собора 1667 г. Для лучшего понимания сказанного здесь об аллилуйи необходимо привести вполне слова патриархов, внесенные в Деяния собора. Они писали: «Святая Христова восточная и апостольская церковь от святых Апостолов и святых богоносных отцов и вселенских учителей, принять эту ангельскую песнь, то есть аллилуйя, в Божественном пении, во учиненных местах, говорить: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже, так трижды, так как видится и писано во многих греческих и славянороссийских древних рукописных харатейных книгах. И это показывает и это разумеет православная святая восточная и апостольская церковь: аллилуйя Отцу, аллилуйя Сыну, аллилуйя Святому Духу; также слава Тебе, Боже, или: хвала Отцу, хвала Сыну, хвала Святому Духу. Говоря только, аллилуйя трижды, также слава Тебе, Боже, показываем и исповедуем, потому что в Троице и в единице Бог; то есть, трижды аллилуйя ради триипостасности (исповедания), и чтобы сказать: слава Тебе Боже, показываем и исповедуем, так как Троица един Бог, а не три бога, поэтому поет святая церковь и «святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас». И в этой ангельской песни также понимаем, потому что и в аллилуйи, в Божестве Троицу и единицу: Святый Боже – Отец; Святый крепкий – Сын; святый бессмертный – Дух Святый; после: помилуй нас, а не помилуйте нас. Это все с трисвятым, исповедуем в трех ипостасях Бога, и «помилуй нас», едино Божество: един Бог Троица, а не три. И херувимская песнь: свят, свят, свят, Господь Саваоф, подобно являет, подобно как аллилуйя и святый Боже: трижды свят, ради триипостасного Божества, и Господь Саваоф, ради единого существа. Свят Отец, Свят Сын, Свят Дух Святой; также: Господь Саваоф, то есть Господь сил, по Дионисию Ареопагиту. Это, стало быть, един Господь сил, Святая Троица, а не три Господа. Тоже и в аллилуйи: три – ради Троицы, и Слава Тебе, Боже, ради единицы: также Бог в Троице и в единице славословится, и веруется, и исповедуется. Также держит и мудрствует святая восточная и апостольская церковь, потому что приемлет свыше и изначала писанное и неписанное предание, от святых Апостолов, и от Богоносных отцов, и вселенских соборов, и прочих. А если говорят некие аллилуйя дважды, также слава Тебе, Боже, никакого основания в том не имеют: понимают, стало быть, как показывает аллилуйя слава Тебе Боже; дважды аллилуйя, также слава Тебе Боже, являет нам три раза слава Тебе Боже. Это трижды слава Тебе Боже показывает только Троицу; а не единицу. Эти посему много согрешают, потому что неведением исповедуют только Троицу просто, а не единицу. Но святая восточная и апостольская церковь православно понимает и исповедует в Божестве Троицу и единицу. Этого ради и православно поет, во учиненных местах, аллилуйя трижды, ради Троицы, и слава Тебе, Боже, ради единицы» (Деян. соб. 1667 г.). Здесь доказывается, что сугубое аллилуйя, на исключительном употреблении которого настаивали первые расколоучители, не может выражать столь полно догматическое учение о троичности и единосущий Божества, как тройственное аллилуйя, и что употребляющие его, выражая только учение о троичности лиц в Божестве, без учения о их единосущий, много согрешают. Этими последними словами и хотят воспользоваться совопросники, чтобы обличить церковь в неправославии; но они не обратили внимания на то, как перед этими словами ясно и точно выражено православное учение церкви, исповедуемое тройственным аллилуйя, и не приняли во внимание с другой стороны, что их предки, первые расколоучители, тройственное аллилуйя, содержащее в себе строго православное учение и употреблявшееся всей древней церковью, назвали преданием латинским, еретическим. Так, например поп Никита писал царю Алексею Михайловичу: «да по его же Никонову велению, во всех церковных книгах ангельская песнь возчетверена, если напечатано трижды, а четвертое: слава Тебе, Боже. И тоже он аллилуйю возчетверил, последующему, отпадшему веры христианской папе римскому и иным оскудевшим верованиям» (Мат. для ист. раск. том 4). Неужели за такую хулу расколоучители не заслуживали наименования людей «много погрешающих»? Восточные патриархи отнеслись к ним даже весьма снисходительно, заметив, что они согрешают неведением.

Ответ.

В предшествующем ответе мы объяснили, что восточные патриархи говорили именно о предках старообрядцев, что они «погрешают очень», отказываясь исповедовать единство Божества Святой Троицы приглашением «слава Тебе, Боже» не к трем аллилуйя, а к двум, и тройной аллилуйи, употреблявшееся и древнерусской церковью, называя обычаем латинским, еретическим. Единоверцы же против православного исповедания в тройном аллилуйя не спорят, и употребляя сугубое аллилуйя, тройственного не называет преданием латинским, еретическим, а потому изречение собора: «погрешают очень» к ним не относится, и совопросники относят его к лицу единоверцев несправедливо. Святейший Синод, по благословению которого единоверцы употребляют сугубую аллилуйю, говорит: «в некоторых старых книгах было прочитано аллилуйя дважды, а в третий раз: слава Тебе, Боже; а в новых печатается аллилуйя по трижды, и: слава Тебе, Боже. Здесь хотя в словах есть разность, но нет в силе разности: так как кто читает дважды аллилуйя, а в третий раз: слава Тебе, Боже, тот прославляет Святую Троицу; а кто читает аллилуйя трижды, тот также прославляет Святую Троицу; а прибавлением: слава Тебе, Боже, означает, что в Троице есть едино Божество» (Увещ. митр. Плат. стр. 42). Итак, Святейший Синод ясно засвидетельствовал, что в сугубом аллилуйя, которое употреблялось и в старых книгах, без раскольнических хулений на тройное аллилуйя, согрешения не находит, напротив видит «прославление Святой Троицы», хотя и без указания на единство Божества в Троице: поэтому и употребление единоверцами сугубой аллилуйи церковь имела власть разрешить и благословить, особенно же действуя в отношении к ним в духе апостольского снисхождения.

Ответ.

Что к единоверцам не относятся слова восточных патриархов: «согрешают много», это мы уже доказали в предшествующих ответах. Здесь рассмотрим только присягу 1720 года, которую совопросники также пытаются выставить против единоверцев. Присяга состоит из двух частей: первая называется «Как чин принимать от раскольников», а другая носит название «Исповедание клятвенное раскольщиком в познание их укрывательства». В первой части, которая и имеет существенное значение, подвергаются проклятию именно те усугубляющие аллилуйю лица, которые признавали «троекратное аллилуйя, и имя Иисусово, писавшие так: Иисус, ересью, крест четвероконечный идолом, кумиром, мерзостью запустения, стоящего на месте святом, книги новоисправленные объявили еретическими, и тайны совершаемые архиереями и иереями церкви великороссийской не спасительными, «не во спасение, но в погибель, как скверну антихристову, подаваемую». Совопросники разумеется видели и читали все это в первой части Присяги, но умолчали об этих словах, так ясно показывающих, на кого именно изрекается клятва, понимая и сами, что она не может простираться на единоверцев, а с очевидным лукавством привели одно место из второй, несущественной, части «чина», опустив и здесь следующие начальные слова: «проклинаю всех тех, которые святейшего патриарха Никона называют еретиком и неправославным; проклинаю всех таковых, также православных патриархов восточных и московских по Никоне, и до этого настоящего лета престолы правящих, не исповедают быть православными, но больше называют раскольщиками и еретиками, и всех архиереев и до священника также называют; проклинаю всех таковых, которые теперь не исповедуют, как в святой восточной и великороссийской церкви от архиереев и иереев совершается под видом хлеба тело Христово, и под видом вина кровь Христова; проклинаю всех таковых, которые теперь не веруют и не исповедуют, как во святой восточной и великороссийской церкви от архиереев и иереев совершаются все святые семь тайн, и прочие их церковные действа». После этих изречений находится и приводимое совопросниками. Ясно отсюда, что присягой проклинались те лица, говорящие аллилуйя по дважды, которые троеное аллилуйя, имя Иисусово называли ересью, крест четвероконечный именовали мерзостью и саму церковь не только русскую, но и греческую считали еретической, всех архиереев и священников именовали еретиками и не признавали святости совершаемых ими таинств, – сами произносили и других учили произносить двойственное аллилуйя с хулением тройственного и самой церкви. Такие двоящие аллилуйю действительно много согрешают, и достойно преданы клятве. К единоверцам же она относиться никак не может, потому, во-первых, что Присяга, в которой вопросители указали данную клятву, издана еще до учреждения Единоверия, и значит проклинаться в ней единоверцы не могли, а во-вторых потому, что единоверцы, говорящие аллилуйя по дважды, изложенных в Присяге раскольнических хулений на церковь не имеют, и тройственное аллилуйя ересью не почитают, как почитали помянутые в чине расколоучители, напротив церковь признают православной и таинства ей спасительными, и само двойственное аллилуйя употребляют по благословению церкви; а что церковью благословлено, за то церковь не проклинает.

Нельзя не выразить удивления, что наши совопросники почти в каждом вопросе говорят о Единоверии и единоверцах. Да разве предки старообрядцев отделились от церкви из-за открытия приходов единоверческих? Они отделились еще за сто лет до открытия Единоверия. Чтобы оправдать свое отделение от церкви, совопросникам нужно доказать погрешность церкви, – показать, чем она нарушила веру православную; а вместо этого, они совсем излишне придираются к Единоверию. Этим они показывают, что церковь православную не могут никак изобличить в лишении православия.

Ответ.

Стоглавый собор в определении о двойственном аллилуйя основался на Житии преподобного Евфросина. Он говорит: «В Пскове и в Псковской земле по многим монастырям и по церквям, да и в Новгородской земле по многим же местам до ныне говорили трегубую аллилуйя... Известно же уводимом от писателя Жития преподобного отца нашего Евфросина, нового чудотворца Псковского, как его ради святых молитв лишила сил и запретила пречистая Богородица о трегубой аллилуйя, и повелела православным христианам говорить сугубую аллилуйя, а в третий слава Тебе Боже. И того ради отныне православных христиан говорить трегубая аллилуйя, а в четвертый слава Тебе Боже (Стог. гл. 42). Эти слова в Стоглаве показывают, что тройное аллилуйя издавна употреблялось в Псковской и Новгородской земле; и делящее Божественное аллилуйя, по свидетельству самого Жития Евфросина, «просияв в великих чудесах и знамениях (см. Жит. Евфр.). Но памятники древности свидетельствуют, что не в указанных только Стоглавом местах, а и в Московской и других областях также троили Божественное аллилуйя (см. о сем свидет. в «Выписках Озерского»). Восточные патриархи, бывшие на соборе 1667 года, подтвердив древность обычая восточной церкви троить аллилуйя и доказав другими церковными песнопениями превосходство трегубого аллилуйя перед сугубым по внутреннему его смыслу, подвергли осуждению Житие Евфросина, на котором Стоглав именно основал свое постановление о сугубом аллилуйя, а наипаче осудили описателя этого Жития за то, что он «говорит, якобы видел Богородицу и архангела, и беседовал с ними о аллилуйя, и неужели как бы сказала ему Богородица такие слова и толкования о аллилуйя, который это слышал кому подобает такая хула, и там будет стращаться читатель безумия переписчика Ефросинова Жития. И это смущение, чтобы говорить аллилуйя дважды, также слава Тебе Боже, не от Евфросина стало, но от описателя Евфросинова Жития, диавольским наветом. А Евфросин в последнем поучении своем, при смерти, якобы слышал и понимал, о аллилуйя ничего не завещал братии монастыря своего, дальше писав, что о том в постаменте своем: только солгано на преподобного Евфросина от описателя Жития его» (Деян. соб. 1667 года). Далее патриархи поясняют, в чем состоит хула и к кому она относится. Хула, говорят они, относится ко Святей Троице: «толкуя аллилуйя, говорит воплотившемуся Бога Отца, и снова говорит воплотившемуся Святого Духа, и опять и воскресит Бога Отца и Святого Духа» (там же). Действительно, в этом Житии от имени Богородицы писателем произносятся «такие слова и толкования о аллилуйя, которые никому не подобает слышать», – говорится: «первые дважды да говорится, в прославление Отцу: аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе Боже, и эта тайна: воскрес, воскрес в Божестве и человечестве». Но Бог Отец не вочеловечивался, не умирал и не воскресал; умер же и воскрес Иисус Христос, и только плотью, а не Божеством, как учит православная церковь; «и распятие и смерть претерпел плотью, бесстрастный Божеством» (Октай гл. 4 в неделю на Хвалит. стих. 4). Повествователь неоднократно утверждает, якобы и Дух Святый вочеловечился и стал сыном, что так же несогласно учению православной церкви, как видно из следующих слов Катехизиса. «Вопрос: чего ради Сын воплотился, а не Отец, или Дух? Ответ: потому что да сохранит свойство ипостаси своей, и быть тому на небесах Сыну и на земли Сыну» (Мал. Катех. л. 6). О таком-то еретическом учении описателя Жития Евфросинова патриархи и сказали, что оно произошло диавольским наветом, а совсем не о сугубом аллилуйя, с приглашением: «слава Тебе Боже», как несправедливо утверждают совопросники. Они спрашивают: «можно ли думать и допускать, что противник Бога мог когда-либо научить своим наветом славить Пресвятую Троицу?» Но разве описатель Жития Евфросинова, в своем толковании об аллилуйе, «славил Пресвятую Троицу»? Напротив, – еретичствуя, он произнес тяжкую хулу на Святую Троицу, какой не говорили и древние еретики. Евтихиане прилагали только страсть к Божеству воплотившегося Сына Божия; а описатель Жития Евфросинова прилагает страсть и Богу Отцу и Богу Духу Святому, так что по его учению вся Святая Троица воплотилась и страдала, и воскресла. Не справедливо ли отцы собора 1667 г. назвали такое учение происшедшим от диавольского навета? К чему же вопросители спрашивают: разве «противник Бога мог когда-либо славить Святую Троицу?» И как вопросители не поймут, что вселенские патриархи были теми, кто чтит и прославляет Святую Троицу, и потому именовать диавольским наветом прославление Троицы никак не могли. Надобно жалеть о совопросниках, до какой слепоты доводила их вражда к святой церкви! Мы полагаем, что и они не согласятся учить так, как учит описатель Евфросинова Жития, то есть, что «аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе Боже», означает: воскрес, воскрес в Божестве и человечестве. Зачем же им нужно было приводить в свидетельство его лживое сказание?

Ответ.

В предыдущем ответе мы показали, что восточными патриархами, на соборе 1667 года, обозвано написанным дьявольским наветом не прославление, а унижение Святой Троицы, заключающееся в неправом толковании описателя Евфросинова Жития о сугубом аллилуйя. О самом же сугубом аллилуйя, без соединения с ним неправой мысли, вот что они говорят: «А которые говорят аллилуйя дважды, также: «слава Тебе Боже», никакого основания в том не имеют. Переводят это, как понимание аллилуйя: «слава Тебе Боже»; дважды аллилуйя, также «слава Тебе Боже», показывает по их мнению трижды «слава Тебе Боже». Это трижды «слава Тебе Боже» показывает только Троицу, а не единицу... исповедуют только Троицу просто, а не единицу» (Деян. соб. 1667 года).

Ясно, что патриархи в двойственном аллилуйя признавали исповедание, а не хуление Святой Троицы; тройственное же аллилуйя предпочитали двойственному на том основании, что оно полнее выражает догмат веры о троичности лиц и единстве Божества во Святой Троице. Восточные патриархи, на соборе 1667 г., со справедливой строгостью осудили толкование описателя Жития Евфросинова об аллилуйи; но и отцы Стоглавого собора, как видится из его постановления, не вполне доверяли откровению этого описателя, хотя и основались на нем: так как и они значение аллилуйя растолковали не согласно его откровению. Откровение толкует, что аллилуйя значит «воскрес в Божестве и человечестве»; а отцы Стоглавого собора толкуют, что аллилуйя – значит слава Тебе Боже. Посему, совопросники прежде должны бы сами заняться решением вопроса: почему Стоглавый собор откровение описателя Жития Евфросинова положил в основание своего определения об аллилуйи, а его толкование аллилуйи не принял? Православным же давать столь несообразные вопросы, как сейчас нами рассмотренный, должны бы постыдиться.

Ответ.

Этот вопрос содержит буквальное повторение седьмого вопроса, который мы уже рассмотрели. Там, при рассмотрении седьмого вопроса, мы показали, что православность и неправославность перстосложения зависит не от самого сложения перстов, а от соединяемой с ним мысли. Если с двуперстным, или троеперстным сложением соединяется мысль православная, то и сложение будет православно; если же усвояется ему мысль неправославная, то и сложение будет неправославно, – двуперстное ли то, или троеперстное. А совопросники, как видится из их слов, самым перстам усвояют православность. Они спрашивают: «справедливо ли собор применил православное двуперстие к ересям?» То есть называют двуперстие православным именно потому, что оно есть двуперстие, – православность усвояют самым перстам. А чтобы правильно судить о том, само ли сложение перстов, сами ли персты собор «применил к ересям», или соединяемую с ним мысль, необходимо привести слова соборного деяния, из коего совопросники вывели свой вопрос. Утвердив древний обычай восточной церкви знаменоваться тремя первыми перстами, патриархи замечают: «А в этих трех перстах, не хотим показать Божество, подобно какой-то плохой браге, – не будь; но только число покажем Троицы и единицы: три перста за Троицу, совокупление же перстов ради единицы, то есть, потому что Бог в Троице и в единице. Так веруем и исповедуем, а не иначе, – не как некоторые пустословы описали и сказали все таинство Божества и человечества в перстах, и являющихся незаконным и порицающим троичное таинство в неравных перстах. Говорили те пустословы, что два перста, второй, указательный, и третий, средний, Божество и человечество знаменуют, и три перста: первый, четвертый и последний, меньший, наклонив и совокупив под двумя перстами, и именовали Святую Троицу, и говоря, что те три неравные и разные персты есть таинство Святой Троицы. Всем понятно, что исповедуя в Святой Троице неравенство, что ариане, и несториане, и духоборцы, и аполинариане, и прочие проклятые еретики, таким образом они исповедовали не сравнение и разделение в Святой Троице: Отца больше называя, а Сына меньше, и Духа Святого еще меньше, и в качестве раба» (Деян. соб. 1667 г.). Итак, присутствовавшие на соборе патриархи утверждают, что тремя перстами показывается не само Божество, «но только число Троицы и единицы: три перста за Троицу, совокупление же перстов – ради единицы, как то только Бог в Троице и во единице»; а современные патриархи расколоучители учили, напротив, в самих перстах заключать «все таинство Божества и человечества», так что заменить эти персты другими значило, по их мнению, нарушить само таинство Святой Троицы. Таинство Святой Троицы предки старообрядцев соединяли с тремя разделенными, не по ряду следующими один после другого перстами, а первым, четвертым и пятым; образование же Святой Троицы более равными перстами почитали ересью, и тем о себе давали повод понимать, что веруют в неравенство Святой Троицы, – «говоря, что те три неравные и разные персты есть таинство Святой Троицы». «Всем понятно, – замечают именно об этом их учении отцы собора, – что исповедуя в Святой Троице неравенство, как ариане и несториане» и проч. Но если бы они, согласно учению церкви, образовали Троицу более равными тремя перстами, и это образование не уничижали и ересью не порицали, тогда не могло бы быть о них и такого мнения, что они исповедуют неравенство Святой Троицы. Ясно, что восточные патриархи применили к ереси арианской и несторианской не просто двуперстное сложение, не самые персты, как несправедливо утверждают совопросники, а неправильное понятие о таинстве Святой Троицы, какое расколоучители соединяли с двуперстием, и потому применили справедливо.

Ответ.

В предыдущем ответе и в ответе седьмом мы уже показали, что то, или другое перстосложение само по себе не содержит ни православия, ни кривославия, а может служить выражением православия, или неправославия от того, какая соединяется с ним мысль, – православная, или неправославная, еретическая; показали также, что современные собору 1667 года расколоучители с двуперстием соединяли мысль правую, в самых перстах заключали таинство Святой Троицы, и давали о себе подозрение, что тремя неравными и разными перстами «исповедали ко Святой Троице неравенство». Но единоверцы, как признал и объявил Святейший Синод, с двуперстным сложением «не соединяют никакого неправого мудрования, но единодушно со всей православной церковью Пресвятую Троицу и Господа Иисуса Христа в двух естествах славят» (см. стат. о крест, знам. при Псалтыри). Поэтому Святейший Синод, по силе полученной им от Господа власти на управление церковью, благословил единоверцам употребление двуперстия для исповедания Святой Троицы, а не для окормления «тьмою проклятого еретичества», как несправедливо и дерзко утверждают совопросники. Ересь есть извращение веры, на соборах утвержденной и вселенской церковью принятой. Какой ее неправой верой, или еретичеством единоверцам церковь благословила окормляться? Самые персты, сложенные двуперстно, не есть вера, или благочестие. Впрочем, совопросники считают их верою и благочестием, и по такому их понятия о двуперстии им следует говорить, что единоверцам церковь благословила окормляться благочестием, а не еретичеством. Совопросники приняли на себя тяжкую ответственность, оболгав церковь грекороссийскую, якобы она единоверцам благословила «окормляться тьмою проклятого еретичества».

Ответ.

Православная церковь тремя первыми перстами исповедует три лица Святой Троицы, но сами персты не называет Святой Троицей; а первые расколоучители, как свидетельствует собор 1667 года, сами персты, не равные, именовали таинством Святой Троицы, то есть сами персты обоготворяли. Единоверцы понимают «так», так же церковь, а «не по-другому», т.е. тремя перстами исповедают Святую Троицу, но в самих перстах догмата веры не полагают; в перстосложении для крестного знамения силу и значение усвояют они не перстам, которые и в сложении, и по разложении остаются перстами, а образуемому ими учению веры. Итак, единоверцы понимают о перстосложении так же, как понимает церковь, а не «иначе», и потому напрасно утверждают совопросники, будто церковь «допускает и благословляет единоверцам понимать (о перстосложении) иначе». Иначе от святой церкви понимают не единоверцы, а именуемые старообрядцы: они усвояют святость и догматическое значение не только образуемому перстами, но и самим перстам. Если бы они сами персты не поставляли в догмат веры, то не поставляли бы в вину церкви, в нарушение ею православия, замену одних перстов другими; а когда в этом видят нарушение благочестия и веры, то значит именно перстосложение возводят в неизменный догмат веры. Так учили первые расколовожди; так учат и нынешние. Главный руководитель братчиков Онисим Швецов, или, как они именуют его, отец Арсений, прямо, в своих печатных сочинениях, причисляет двуперстное сложение к числу догматов веры, говоря: «мы это предание (сложение двуперстное) никак не можем свести в обряд, или обычай церкви, подлежащий изменению» (см. Оправдание, старообр. св. Христ. церкви, напечат. в Яссах л. 49). «Предания двуперстного сложения никому невозможно изменить, не погрешив против Евангельского изречения» (Показание погрешимости, против св. Евангелия новообрядствующей церкви, напечат. в Яссах л. 45). Согласно Швецову, утверждает и другой поборник раскола, инок Никола Чернышев, говоря: «Никон с поборниками разве ошибку исправили, когда отменили достоуважаемые догматы: сугубое аллилуйя, двуперстие, седьмипросфорие... и ввели щепоть, трегубое аллилуйя и пятипросфорие» (Собор. свит. печат., за границ, в Колотый, л. 6). Итак, вот кто мудрствует о перстосложении «инче» от церкви, и вот кого имел в виду собор 1667 г. в указанных совопросниками словах; к единоверцам же, мудрствующим согласно с церковью, они не относятся, а потому и вопрос, предложенный братчинами, является совсем излишним...

Ответ.

Эти два вопроса содержат повторение 19-го вопроса, на который мы дали уже посильный ответ. Здесь мы сделаем только дополнение к сказанному прежде. Вот что читаем в Деяниях собора 1667 г. о Символе веры: «Так же и о святом Символе было взыскание, и обретено в древних словенских харатейных книгах написано, также и в греческих, и как напечатано в новоисправленных книгах. Ради этого повелеваем мы, православные патриархи, со всем освященным собором, с великой клятвой, чтобы святой Символ принимать и говорить без прилога, также святые и богоносные отцы в первом и во втором вселенских соборах написали по-гречески, также теперь исправлено и печатается по-славянски» (Деян. соб. 1667 г.). Определение это сделано в согласие третьему вселенскому собору, который ограждал неприкосновенность Никео-Цареградского Символа изречением анафемы на искажающих его (См. 7 прав.). А в послании к Констанцию Августу поместного Ариминского собора, состоявшего из 400 епископов, между которыми был изящнейшим Кирилл епископ Иерусалимский, пишется: «Неуместным и непозволительным оказалось переменять что-либо из того, что в Никеи, вместе с достославным Константином отцом и царем твоим, законно рассмотрено и определено, то есть из того учения, из того выражения, которое возвещено и доведено до слуха и понятия всех людей, которое одно противоборственно ереси Ариевой и для нее губительно, которым не только эта, но и прочие ереси низложены, к которому действительно и приложить что-либо опасно, и отнять от него что-либо бедственно, так что в том и другом случае врагам откроется делать, что хотят» (Твор. Афан. Алекс., ч.З, стр. 115). Об этих словах собора Ариминского, св. Афанасий великий говорит: «Кто не одобрит благоговения епископов, бывших на Ариминском соборе? Они претерпели и труд дальнего пути и опасности на море, чтобы низложить по ариански рассуждающих и сохранить неповрежденным определение отцов, так как каждый из них рассуждал, что если нарушено будет поставленное бывшим прежде них, то подан будет повод позднейшим нарушать и то, что теперь ими сделано» (Там же стр. 121). У нас, на Руси, вследствие трудности перевода Символа веры с греческого языка, на котором он был изложен святыми отцами, на язык славянский, явился неодинаковый перевод именно 8-го члена: один с словом «истинного», другой без этого слова; и о том, читать ли в 8-м члене Символа слово «истинного», или не читать, у нас происходили задолго до патриарха Никона споры. Зиновий монах, ученик преподобного Максима Грека, пишет: «Спроси меня Захария, говоря: там же, в Верую во единого Бога, они говорят: и в Духа Святого Господа, они же говорят: и в Духа Святого истинного. Есть ли разница какая в этих словах? Отвечает же ему: если правой верой кто говорит нелицемерно, полагаю, не много разницы здесь, если и полагаю не одноименно; впрочем, есть страх в селе, если не говорить: и в Духа Святого Господа. Видев это в правилах древнего перевода книги, бывших переписанными при Ярославе князе, Владимирове сыне, и при епископе Иоакиме, в начале крещения нашей земли, во изображении православной веры святого вселенского первого собора написано: и в Духа Святого Господа, а не написано: и в Духа Святого истинного, но написано: Господа. Не с проста же, или мудростью человеческой написана от святых правая вера, Верую во единого Бога, но по Боговдохновенному писанию, по пророческой и апостольской проповеди, малыми же словами, великой же Божией мудростью, все божественное писание ветхое же и новое сказания о единосущной Троице, и во изображении веры. Так изложен святой Символ святые отцы первого вселенского святого собора, бывшем в Никеи 318г. и в Духа Святого Господа; и по первом вселенском соборе эти святые отцы во вселенских шести соборах, от второго до седьмого, крепко заклинали не прибавлять, ни отнимать от устава святого первого собора, в святом изображении православной веры, но соблюдать непоколебимо всем православным везде» (Рукоп. Хлуд. библ. №89). Отсюда, именно из вопроса Захарии, ясно, что у нас в России, в то время, когда жил Зиновий, одни читали в 8-м члене Символа слово «Господа», но не читали слова «истинного», другие читали слово «истинного», но не читали слова: «Господа»; поэтому Захария прямо спрашивает Зиновия: «они говорят: и в Духа Святого Господа, они же говорят: и в Духа Святого истинного: есть разница какая в этих словах»? Зиновий же, хотя и ответил, что «если правой верой кто говорит, думаю не много разницы здесь», однако дальше говорит, что есть страх в том, «если не говорить: и в Духа Святого Господа», и доказывает правильность такого чтения известной ему книгой древнего перевода. И Стоглавый собор полагал, как и Зиновий, что большой разницы в том и другом речении нет, но только требовал говорить какое-нибудь одно из них, – или Господа, или истинного; а говорить оба речения, и Господа и истинного, признал непозволительным: «пожалуй это чересчур». Итак, отцы Стоглавого собора не могли только определить, какое речение достовернее: Господа, или; истинного; но употребление обоих речений вместе, при котором одно будет лишним против подлинника, прямо называет «чересчур». Собор же 1667 года, на ком присутствовали греческие святители, определил с точностью: говорить только Господа, а слово: истинного при слове Господа, назвал прилогом, то есть лишним против подлинного, на греческом языке изложенного, Символа веры, точно так же, как и Зиновий монах и собор Стоглавый не находили правильным употребление здесь обоих слов: и Господа, и истинного. Но назвав слово «истинного» в 8 члене Символа прилогом, собор не назвал этого прилога ересью. А когда ересью не назвал, то совопросники не имеют причины и спрашивать: «разумел ли собор в прилоге «истинного» «ересь». Ведь Стоглавый собор, который назвал «чересчур» произношение в Символе слов: Господа и истинного, они, совопросники, нимало за это не осуждают; за тем же собор 1667 г., назвавший прилогом слово: истинного при слове Господа, обвиняют за это в отпадении от православия? Ясно, что они водятся только одной враждой к церкви, желанием возвести на нее всякие обвинения, а не хотят беспристрастно рассмотреть, заслуживает ли она обвинений. Господа совопросники! Праведный суд судите!

Затем совопросники, как бы признавшись, что неправильно поставляют в обвинение церкви исключение из Символа веры слова истинного, подходят к обвинению церкви с другой стороны, – обвиняют ее уже не за исключение из Символа веры слова: истинного, а за дозволение единоверцам читать его в Символе, – они спрашивают: «в праве ли был Всероссийский Синод нарушить клятву собора и разрешить единоверцам говорить Символ веры с прилогом «истинного»? Этим они, очевидно, пытаются подвести под клятву собора 1667 г. Святейший Синод за допущение, а единоверцев за употребление запрещенного сим собором чтения Символа веры. Но Святейший Синод не разрушал определение собора 1667 года о чтении Символа веры, хотя чтение, им запрещенное, но употреблявшееся некоторое время в русской церкви, и допустил к употреблению единоверцам, подобно тому, как и прежде русская церковь не разрушала определения третьего вселенского собора о неприкосновенности Символа веры, хотя допускала разное чтение Символа, – со словом истинного и без этого слова. Совопросники за допущение различного чтения Символа веры, конечно, не решатся российскую церковь дониконовского времени подвести под клятву третьего вселенского собора: как же они дерзают подводить под клятву собора 1667 г. Святейший Синод и единоверцев за подобное же действие? Пусть они сперва осудят древнероссийскую церковь, а потом, если угодно, пусть осуждают и Святейший Синод, и единоверцев за допущение известного чтения в 8-м члене Символа, Святейший Синод, очевидно, руководствовался примером древнероссийской церкви. Как древнероссийская церковь прибавление слова истинного в 8-м члене Символа употребляла не с намерением исказить святую веру, что больше осуждается и подвергается анафеме от святых отцов третьего вселенского собора, но по некоторому недоразумению, вследствие трудности перевода с греческого языка на славянский: так и единоверцы держатся известного перевода в чтении Символа веры не с намерением искажать через это правильное чтение Символа, а следуя древней же российской церкви и тем старопечатным книгам, по которым им дозволено отправлять службы. И как древнероссийская церковь за такое чтение Символа веры не осуждалась, так и единоверцы не могут за это обвиняться в неправославии, равно как и Святейший Синод не подлежит осуждению за дозволение им такого чтения.

В заключение, нелишне будет обличить здесь неправду Швецова в его рассуждениях о древнем чтении Символа веры. Известно, что в книге «Выписки из старописьменных и старопечатных книг Озерского» собрано множество свидетельств об употреблении древнероссийской церковью Символа веры без прилога «истинного». Швецов пытается подорвать доверие к свидетельствам, находящимся в книге Озерского. Он говорит: «Выписки Озерского указывают на две старописьменные Кормчий, и слова Иоанна Дамаскина в Четьи-минеи Макария митрополита и Максима Грека в старописьменной книге его. То эти места не являются прямым исповеданием Символа веры, но точным объяснением о личности Святого Духа против неправильного понимания похождения Его, усвоенного латинами. Но в рассуждениях часто берется один предмет кроме его определений, или при многих ему определениях приводятся не все, как это видится в Кирилловой книге, в которой, по указанию Озерского, на листе 131 обор., пишется: веруем во единого Духа Святого и животворящего, иже от Отца исходящего и на Сыне почивающего. Но в другом месте, той же самой Кирилловой книги выписывается сполна Символ православной веры, и здесь исповедание Святому Духу читается: и в Духа Святого Господа истинного и животворящего и проч. (послан. патр. Фотия л. 506). Однако же этого Озерский не упоминает, а это показывает, что он не с полною откровенностью, но с пристрастием собирал и все указанные им свидетельства. Еще он указал устав Божественных служб, хранящийся в Москве в Патриаршей ризнице под №268, Зиновия монаха, Стоглав и Часослов, напечатанный в 7074 лето при царе Иоанне Васильевиче, где исповедуется: и в духа Святого истинного и животворящего, указано и рассуждение Стоглавого собора, что некоторые говорят: и в Духа Святого Господа истинного, то не чересчур также говорить: или Господа, или истинного. Но в других списках Стоглава во главе 9 пишется: некоторые невежды говорят: и в Духа Святого истинного, разве это не чересчур, также говорить: и в Духа Святого Господа истинного и животворящего (изд. Кожанчикова, стр. 68, а Казан. стр. 94). Но Озерский и об этом разнообразии Стоглава умолчал, чем так же свидетельствуется его пристрастность. Но последние редакции Стоглава более содержат смысла, чем первые, и согласуют всеобщему исповеданию Символа, содержимому в нашей древнерусской церкви. Но что же касается до остальных книг, указанных Озерским, то они все суть пера и издания малоросских типографий, а малороссы свою ученость заимствовали не от греков, но от заблудшего запада. Но ученые латины издавали греческие книги в своих типографиях не во всей их точности, и, выдавая их ученикам своим, многих опутывали тенетами своих заблуждений... И посему очень просто могло быть и то, что и в Символе веры только в печатных у латин греческих книгах, в исповедании Святого Духа убавлено было слово «истинный», а малороссы к этому отнеслись с таким же слепым доверием, как и Гедеон Балабан отнесся к их нововведению обливательного крещения для несмысленных младенцев!.. Итак, все ссылки Озерского на малоросские книги для отложения из Символа веры, во исповедании Святого Духа, слова «истинный» не представляют твердого основания: так как для нас должно быть тверже то, что в Великой России всеми принято исповедание Символа веры содержалось; и в Духа Святого Господа истинного. Если бы перечесть все великорусские книги с таковым исповеданием Символа веры, то без всякого сомнения это исключение не только в десятки, но далее и в сотни раз (!) превзошло бы Озерского. Но здесь от принятия христианской веры было греков до тридцати одних митрополитов, и на других епископиях несколько архиереев, а потому и немыслимо то, чтобы они могли здесь содержать Символ веры, не согласный утвержденному на вселенских соборах, и тем более, не стал бы и сам Бог подтверждать неправую веру древней великороссийской церкви прославлением в ней многих чудотворцев, в нетлении тел и доныне почивающих» (Оправдание старообр. Христ. цер. заграничн. изд.).

Так лжесвидетельствует Швецов с свойственной ему наглостью. Но ложь его очевидна для всякого беспристрастного читателя. Во-первых, Озерский указывает не на две и не на три старописьменные книги, а на множество книг, приводя из них само чтение 8-го члена Символа, а не толкования, как несправедливо утверждает Швецов, в чем всякий может убедиться из самых «Выписок» Озерского. И это свидетельствует, что по принятии русскими веры христианской наиболее распространено было чтение Символа без прилога «истинного». Список же Стоглава, изданный Кожанчиковым, на который указывает Швецов, есть список позднейший и не согласует более древним спискам Стоглава, одинаково свидетельствующим, что «едино говорить: или Господа, или истинного, а оба речения говорить «чересчур» (См. об этом книжку, изд. брат. св. Петра «О чтении Символа веры», где перечисляется до 16 списков Стоглава с одинаковым наставлением о чтении Символа веры). Приводить слова из позднейшего, очевидно искаженного списка Стоглава, при том единственного с таким чтением, Озерскому, очевидно, не было никакой надобности, если он и знал о нем. В книге Кирилловой, в послании Фотия патриарха (л. 507), в Символе веры действительно напечатано слово истинного, и это в книге Озерского не скрыто, как несправедливо говорит Швецов, а напротив указало с следующим замечанием: «Это есть произвольное прибавление издателей книги; так как это самое Фотиево послание находится: 1) в Макарьевской минеи, хранящейся в Синоде, библ. под № 996, месяц июль, л. 932–947; 2) в книге Палея (рукоп. 16 века), хранящейся там же под № 2», л. 587–611; и 3) в сборнике (рукоп. 16 века), хранящемся в той же библиотеке под. №384 л. 283–329, и во всех этих рукописях в восьмом члене Символа веры, изложенного в Фотиевом послании, слова истинного нет». Далее, Швецов и сам не скрывает, что в книгах малороссийской печати Символ веры печатался без прилога «истинного», но пытается только подорвать к ним доверие, утверждая, будто они были издаваемы «получившими ученость на западе, где западники опутывали их «тенетами своих заблуждений». Говоря это, Швецов противится свидетельству самой древнерусской церкви, которая ни единым словом не порочила книги малороссийской печати, а некоторых издателей этих книг именовала ревнителями и поборниками благочестия, как именно похваляется в Книге о вере Захарий Копистенский. И явную ложь говорит Швецов о малороссийских ревнителях веры, будто они «опутывались тенетами заблуждений запада»; напротив, они отстояли и соблюли от влияния запада чистое православие малорусской церкви. Гедеон Балабан, правда, допускал совершение крещения обливанием над слабыми младенцами; но точно такое же наставление крестить через обливание слабых младенцев находится и в Потребниках Московского патриарха Иова; а разве Швецов скажет, что Иов патриарх был опутан «тенетами заблуждений запада»? Швецов говорит наконец и о греческих книгах, что «в Символе веры только в печатных у латин, в греческих книгах убавлено было слово истинный». Неужели он не знает, что в книге Озерского приведены свидетельства не из печатных только греческих книг, но и древнеписьменных памятников, где читается Символ веры без прилога «истинного», а именно: на Фотиевом саккосе вышитый греческими буквами Символ веры читается без прилога «истинного», также в Хрисовуле Константинопольского собора 1593 года. Напомню Швецову обстоятельство, нам обоим хорошо известное. По совету автора Окружного Послания, Илариона Георгиевича, крестьянин Нижегородской губернии Харитонов скопировал на тонкую бумагу находящийся в подлинном Хрисовуле текст Символа веры, и сам же Швецов переводил его с греческого языка на русский (потому что с помощью словаря мог переводить); точно так же он перевел Символ веры из греческой книги Симеона Солунского: и в обоих книгах оказался Символ веры без прилога «истинного». Пусть это припомнит Швецов, и более не говорит неправды о греческих книгах¹⁹.

Ответ.

В этих четырех вопросах содержится одна и та же мысль, и в сущности они составляют повторение многих предшествующих вопросов, на которые нами даны уже ответы. Но когда совопросники повторяют все одни и те же вопросы, то нам необходимо повторить нечто из сказанного прежде.

Совопросники, как мы сказали в ответе на 18 вопрос, одни слова соборного определения приводят, а на другие слова того же определения не обращают никакого внимания. Между тем как правильное понятие об этих определениях можно составить только рассматривая их в целом составе, а не отрывочно отдельные выражения. Совопросники утверждают, будто собор положил клятвы на осужденных им за одно употребление известных обрядов; но это неправда. В деянии собора вот что пишется о тогдашних расколоучителях: «наименования книг печатных новоисправленных были еретическими и растленными, и чины церковные, которые исправлены с греческих и древних российских книг, порицавшие... и весь архиерейский чин и сан уничижали, и возмущали народ буйством своим, и говорили: церкви были не церкви, архиереи – не архиереи, священники – не священники, так что во многих от народа мнение вошло, как ересью многой и антихристовой скверной осквернены церкви и чины, и таинства и последования церковные». За этим говорится: «из-за этой вины и собрались на собор «великороссийского государства все архиепископы и епископы». Из этого ясно, что клятва на раскольников произнесена собором не просто за употребление известных обрядов, но больше за хулу на церковь, – за то, что новоисправленные книги называли еретическими, церковь, ее иерархию и сами таинства называли зараженными скверной антихриста, а совопросники, опустив приведенные слова, уверяют, что якобы клятва произнесена за одно употребление известных обрядов. Значит, из соборного определения они вывели неверную мысль. А на хулителей церкви и ее таинств клятвы произносились и в древности святыми отцами. В старопечатном Номоканоне сказано: «недостойно простому человеку укорять священника, или запрещать, или оскорблять, или обличать в лицо, в том нет никакой правды; если же посягнет это сделать простолюдин, то есть простой человек, да будет анафема и да изгнан будет из церкви, отлучен от Святой Троицы, и послан будет в Иудино место» (прав. 125, л. 35). Также и преподобный Иосиф Волоколамский пишет: «Если кто обесчестит образ царя, наибольшей казни подвержен: особенно небесного царя, или святых подобие, или церковь кто обесчестит, какой муки достоин? По божественным правилам здесь главной казнью да казнится и проклятию вечному да предастся, по смерти же с диаволом и с распявшими Христа иудеями, говорившими: кровь его на нас и на чадах наших, в огонь вечный осудятся». (Просвет. слово 7).

Но если бы и за одно употребление отмененных церковью обрядов была произнесена клятва, и тогда церковь не может за это только произнесение клятвы лишиться православия и стать еретической, как это желают доказать совопросники. Благочестивый папа Виктор, во 2-м веке, с своим собором произнес проклятие на малоазийские церкви за содержание преданного святым Апостолом Иоанном Богословом обычая праздновать пасху в 14-й день луны; однако же за такое действие папа Виктор не признан еретиком, напротив всеми почитаем был за православного папу, ни в чем не изменившего чистоту веры (см. об этом Барон. лето Госп. 198 и Феатрон, века второго; Соборн. л. 145). Также и собор Антиохийский держащихся отмененного первым вселенским собором обычая праздновать пасху в 14 день луны, священных изверг из сана, а мирян отлучил от святого причащения и от церкви (1 прав.), а собор Лаодикийский таковых лиц причел к еретикам, и приходящих от них повелел принимать с проклятием их ересей (7 прав.); однако же никто этих соборов за такие действия не обозвал еретическими, напротив всеми признаются они за православные соборы и правила этих соборов печатаются доселе в книге Кормчей.

Совопросники пытаются обличить церковь в противоречии самой себе за допущение единоверцам употреблять отмененные собором 1667 года обряды, и через это стараются обличить ее даже в лишении православия, а членов ее признать лишенными надежды на спасение.

Этим совопросники свидетельствуют о себе, что не имеют надлежащего понятия о различии догматов веры от обрядов. Догматы веры содержат учение о Божестве, изложенное в слове Божием, точно определенное святыми соборами и раскрытое святыми отцами. Догматы веры не прикосновенны ни святителям, ни даже самим ангелам, по слову Апостола Павла: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что́ мы благовествовали вам, да будет анафема». (Гал.1:8). Но эту догматическую неизменность приписывать обрядам и обычаям церковным никак нельзя: обряды по нуждам времени церковью установлены для внешнего выражения догматов веры и церковного благочиния, и по требованиям же времени могут быть совершенствуемы и отменяемы (См. об этом толк, на 11 правило Лаодикийского соб.). Это подтверждает и сам учитель братчиков именуемый священно-инок Арсений Швецов, говоря: «предания же и обычаи, восстановляемые высотой христианского духа, принимались в церковь, как добровольное приношение жертвы совершенных, подобно ветхозаветному совершению жертвы всесожжения, и с надлежащим уважением соблюдались такие, из которых многие были не для всех обязательны, а некие даже видоизменялись по винам благославным» (Оправ. старообр. христ. церк. л. 35). Итак, и сам Швецов свидетельствует, что предании и обычаи в церкви видоизменялись и восстановлялись, что значит церковь через это изменение преданий не нарушала благочестия. Но ведь и собор 1667 года, а также и Святейший Синод российской церкви, в своих распоряжениях и определениях касались одних обрядовых обычаев, а не догматов веры, и потому, если бы между их постановлениями об обрядах и было бы какое-либо противоречие, православие и благочестие церкви через это повредиться никак не могли, как не нарушалось благочестие древней церкви через изменение преданий и обычаев. Почему же Швецов и совопросники за изменение преданий и обычаев древнюю церковь не судят, а церковь грекороссийскую осуждают? Правда, нарушители обрядовых преданий строго наказываются церковными правилами, и наказываются весьма справедливо, потому что частное лицо должно и в этом случае подчиняться распоряжению церковной власти. Но из того, что частные лица подлежат наказанию за нарушение обрядовых установлений, никак не следует, что и сама церковная власть повинна такому осуждению за отмену, или исправление известных обрядов, как это несправедливо утверждают старообрядцы: так как на установление и совершенствование преданий обрядовых она получила власть от Господа, как частное лицо, хотя бы и священного сана, власти не имеет; напротив частный человек обязан вполне следовать установленному порядку, пока от самой же церкви не последует о нем иного распоряжения.

Совопросники обвиняют церковь главным образом за дозволение единоверцам употреблять известные обряды, но не разумеют того, что вместе с ней они обвиняют и святых Апостолов и святых отцов древней вселенской церкви. Так и Апостолы и за ними святые отцы ради пользы и мира церкви одни и те же обычаи, не касающиеся до существа веры, возбраняли и по снисхождению допускали, но никто не дерзал называть их за это самоосужденными, как несправедливо совопросники называют грекороссийскую церковь. Святые Апостолы на Иерусалимском соборе постановили от христиан из язычников не требовать обрезания по закону Моисееву (Деян. гл. 15) и это постановление свое признавали сделанным по изволению Святого Духа: соблаговолил Святому Духу и нам. «Следовательно, замечает св. Златоуст, это не человеческое учение, если Духу так благоволил (Бес. на деян.). «Духу Святому сказано для того, чтобы не подумали, что это человеческое учение» (Там же). И Апостол Павел в послании к Галатам писал: «Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа». (Гал.5:2). Но тот же самый Апостол Павел, вопреки определению собора, состоявшегося по изволению Святого Духа, и своим собственным словам, ученика своего Тимофея, «взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах». (Деян.16:3). И не только один Апостол Павел, но и прочие Апостолы «по снисхождению допускали обрезание» (Бесед. Злат. на 1 гл. посл. к Гал.). Об этом свидетельствует и сам руководитель братчиков Онисим Швецов, говоря: «святые Апостолы сначала не только что не отрицали уверовавшим во Христа иудеям исполнять обряды Моисеева закона, но еще и сами их исполняли, подобно они и Павлу держали совет сотворить очищение в Иерусалиме» (Оправд. старообр. церкви, напечат. за границ, стр. 34). Что же, – неужели о святых Апостолах можно говорить, что допущением обрезания, запрещенного на соборе по изволению Святого Духа, они подпадают суду самоосужденных и нарушителей Бога Духа Святого? Шестой вселенский собор одним из своих правил, под страхом отлучения от церкви, возбранял священным лицам удаляться от законного сожития с своими женами (см. 13 пр.), а другим своим правилом допускал это священникам иноплеменных церквей по снисхождению. «Это же, – замечают отцы собора, – попустили им не ради чего иного, разве только ради малодушного помысла их, и еще чуждых и неблагоустроенных нравов» (см. 30 прав.). Но можно ли сказать об отцах шестого вселенского собора, что они в этом случае впали в самоосуждение и противление самим себе? Лаодикийский собор, повелел христианам трудиться в день субботний, а не праздновать, и на празднующих и иудействующих произнес отлучение: «да будут анафема от Христа» (29 прав.). Но св. Златоуст, живший после Лаодикийского собора, свидетельствует: «теперь многие у нас и постятся в один день с иудеями, и подобно им хранят субботы: честно терпим это» (Бес. на 1 гл. посл. к Гал.). Неужели совопросники подвергнут осуждению Лаодикийского собора этих людей, которым сам Златоуст оказывал снисхождение за хранение субботы? Также и российский Стоглавый собор сделал определение, совершенно противное Лаодикийскому собору, – повелел людям «работать в неделю пять дней, а субботу и воскресенье праздновать» (гл. 95). Неужели совопросники и самих отцов Стоглавого собора решатся подложить под анафему Лаодикийского собора, как несправедливо подвергают грекороссийскую церковь и единоверцев под суд собора 1667 года? Итак, совопросники пусть сперва осудят святых Апостолов за отвержение и допущение обрезания; пусть осудят отцов шестого вселенского собора за запрет одним и допущение другим священным лицам одного и того же законного сожития с женами; пусть сочтут проклятыми и осужденными иудействующих христиан, живших при св. Златоусте, и пусть подведут под проклятие Лаодикийского собора отцов Стоглавого собора допускавших празднование субботы, а с этим вместе осудят и именуемую древнеправославную церковь старообрядцев; пусть наконец осудят самих себя за допущение служения в мирских церквах вдовым попам, воспрещенное Стоглавом: и тогда уже пусть осуждают грекороссийскую церковь и единоверцев в непоследованию собору 1667 года, сказавшему осуждение на раскольников.

Совопросники пытаются подвести под проклятие святую церковь, имеющую право распоряжения в обрядах, за данное ею дозволение единоверцам соблюдать известные обряды; а на свою мнимую церковь, находящуюся под своей собственной клятвой и повинную в явном противлении обетованиям Божиим, не обращают никакого внимания. В чинопринятии беспоповцев их мнимая церковь утверждает, что по обетованию Божию в церкви до скончания века должно быть православному священству, и беспоповцев, не признающих вечного существования священства, проклинает: «проклинаю отвергающих обетование Божие о непременном существовании во святой Его церкви православного священства даже до скончания века»; а сама в это самое исполнение Божиих обетований не верует, так как допускает в церкви возможность лишения главного члена иерархии – чина епископского, через который всякий чин и всякое церковное таинство исполняется и без которого не может быть не только священства, но и самого христианства: «без епископа ниже христиане» (Сим. Солун. гл. 70). Таким образом, осуждали! проклиная беспоповцев, она осуждает и проклинает сама себя. Вот на что нужно бы вам, вопросители, обратить внимание, – на это неверие вашей церкви словом Господним, о которых сам Господь сказал: небо и земля прейдут, а слова Мои не прейдут. Если бы вы веровали в исполнение слов Господних, то свою церковь, не полную, лишенную преподаяния благодатных даров Святого Духа в таинстве хиротонии, в освящении святого мира, не называли бы истинною церковью, полною, вратами адовыми не одоленную. Да следует вам вникнуть и в учение своего учителя Швецова, который проповедует, якобы без епископства православного церковь Христова и христианство существовать могут, а без пресвитерства не могут. Извлеките зло от вас самих.

Ответ.

И в этих пяти вопросах идет речь об одном и том же предмете; поэтому мы дадим на них один, общий ответ.

О благословении священническом, собор 1667 года говорит: «Еще же повелеваем всем вам, освященному чину, и наказываем, как нам изображать, иными словами благословлять народ: сложив правой руки иерею два перста, указательный простерт, и средний мало наклонен, так изображается Иисус; и снова два перста, указательный палец и средний, наклонен, согнут немного соединены, так изображается литера Х; и снова присовокуплен к среднему персту малый перст, называемый мизинец, простерт и мало наклонен, который изображает литеру С; и вся эти три перста изображают Хс. И этим именем Господа нашего Иисуса Христа, завещаем вам изображать верные народы, по сказанному к Аврааму о Христе: «И благословятся в семени твоём все народы» (Деян. соб. 1667 года). Патриарх Паисий в послании к Никону патриарху также пишет: «еще спрашиваете: какими персами подобает изображать архиерею, или священнику благословение, которое дает? – отвечаем, потому что так обещал Бог с клятвой Аврааму, да благословятся все народы земные в семени его, которые есть Iис Хс, так и Давид к Мессии призывая говорит: и благословятся в нем все поколения земные, благословляет церковь всех, изображающих рукой священнической имя Мессии, которое есть Iис Хс, изображая I и С, которое обозначает вкратце Iис, и X, и С, говорится как Хс» (Скриж. л. 742). Эти наставления, данные патриархом Паисием и собором 1667 г., находят себе подтверждение и в памятниках древности, свидетельствующих, что благословение именем Iс Хс церковь вселенская преподавала издревле. В Константинопольском Софийском соборе, построенном и украшенном благочестивым царем Юстинианом в половине шестого века (см. Вар. лето Госп. 535), при реставрации его, по поручению турецкого правительства, архитектором Фоссати, открыты под штукатуркой современные постройки собора мозаичные и фресковые изображения святых, и здесь у священномученика Анфима, Дионисия Ареопагита, Григория Арменийского, Николая Чудотворца и других святителей благословляющие десницы явственно изображены с именословным перстосложением. Такие перстосложения встречаются на многих греческих иконах глубокой древности. И в русской церкви на многих древних иконах, также на саккосах митрополита Фотия и патриарха Иосифа, изображены благословляющие руки имянословно (См. об этом свидетельства в книге Озерского). Итак, церковь греческая и русская преподавала благословение именем Iс Хс издревле, а не вновь при патриархе Никоне оно появилось, не патриарх Паисий и собор 1667 года его придумали, как несправедливо утверждают старообрядцы. Да если бы и вновь, при Патриархе Никоне, церковью было установлено священникам благословлять людей именословным перстосложением, то и тогда можно ли благословение именем Iс. Хс. называть тяжким преступлением, тем более ересью, повреждающей церковь, ради которой совопросники, вместе со всеми раскольниками, считают себя законно отделившимися от церкви? При том же и сами старообрядцы благословляют иконой с именем Iс. Хс. Но если благословение иконой с именем Спасителя благочестиво, то почему же благословение именем Спасителя, изображаемым через перстосложение, не спасительно и даже столь преступно, что совопросники не стыдятся поставлять его в причину своего отделения от церкви? Гнушаться благословения именем Спасителя, какими бы веществами оно ни изображалось, свойственно только не верующим в спасительность его имени, а верующим и уповающим на святое и спасительное имя Iс. Хс. это несвойственно. Таков ответ наш на общую мысль рассматриваемых пяти вопросов.

Что же касается частностей, то, во-первых, братчики обнаружили здесь крайнее невежество в суждении о греческих и славянских литерах. Они спрашивают: «были ли при Христе и Апостолах славянские литеры и можно ли изобразить имя Iис Хс греческими литерами?» При этом они полагают, и прямо говорят, что будто бы Паисий и собор 1667 года писали о начертании имени Спасителя, в именословном перстосложении, только славянскими литерами. Но как они не припомнили по крайней мере того, что в известном Синайском Кодексе, написанном на пергаменте в конце 3-го века²⁰, также и в других греческих книгах, написанных еще до рождения просветителей славянских Кирилла и Мефодия, многократно встречается имя Спасителя Iс Хс, т.е. написанных греческими буквами, а не славянскими? И если на настенных изображениях в храме св. Софии и на других греческих иконах изображены именословные перстосложения, то здесь имя Спасителя Iс Хс означается, конечно, не славянскими, а греческими буквами. И патриарх Паисий понимал то же самое греческое написание, когда писал: «благословляет церковь всех, изображающих рукой священнической имя Мессии, которое есть Iс Хс». Совопросники же, не поняв слов его, утверждают, будто Паисий говорил об изображении имени Спасителя славянскими литерами, и спрашивают: «славянские ли литеры употребляет церковь греческая в своем богослужении? И мог ли патриарх Паисий утверждать, что церковь всегда благословляет всех перстосложением, состоящих из литер славянских, которых до св. Кирилла и Мефодия не существовало?» Патриарх Паисий лучше г-д братчиков знал, что славянских литер при Апостолах не существовало, а потому и не мог говорить о всегдашнем изображении церковью имени Iс через славянские литеры. Но патриарх Паисий, равно как и собор 1667 г, могли предписывать, чтобы по примеру греческой и российской церкви, в священническом благословении, изображала перстами литеры Iс. Хс., потому что славянские литеры изобретателями которых изображены по подобию литер греческих и с греческими имеют ближайшее сходство, написание же имени Спасителя Iс. Хс. во всей точности перешло с греческого языка в наш церковно-славянский. И этого-то сходства, очевидно, не знают вопросители. Иначе они не написали бы своих странных вопросов о именословном сложении, которыми обличили только свое невежество.

Совопросники наши спрашивают еще: «можно ли литерами других языков: римскими, еврейскими изобразить на пальцах имя Христа Спасителя?», разве патр. Паисий и собор 1667 г. говорили о том, как на всех языках имя Христово образовать в перстосложении для благословения? Патриарх Паисий писал о православной греческой церкви, что она в благословении перстами изображает литеры имени Христова Iс. Хс.; а собор предписывал, чтобы в российской церкви священнослужители перстами благословляющей руки изображали те же самые буквы. О прочих языках не было речи. Но православные христиане, единоверные восточным патриархам, и во всех странах, говорящие на разных языках, могут в благословении изображать имя Спасителя греческими буквами Iс. Хс., подобно тому как и наименование христиане, данное в первый раз Апостолами Павлом и Варнавой уверовавшим во Христа антиохийским грекам, на греческом языке, удобно удерживается всеми языками, принявшими веру Христову.

Итак, отрицая возможность образовать греческими буквами в именословном перстосложении имя Спасителя Iс. Хс., совопросники обнаружили только незнание сходства греческих и славянских литер, да показали излишнее притязание, желая обвинить церковь грекороссийскую за употребление именословного перстосложения.

Ответ.

Православная церковь о втором лице Святой Троицы учит, что от того времени, как Сын Божий, сошедший с небес, воплотился от Духа Святого и Марии Девы, Он не разлучается принятого им человечества, и никогда Божество Его не разлучится с человечеством, а человечество Божества; и посему, как един от Троицы, Он в обоих естествах, во единой же ипостаси, веруем и славим от ангелов и от людей единым поклонением с Отцом и со Святым Духом. Это учение церкви ясно выражает св. Иоанн Дамаскин в следующих словах: «един есть Христос, Бог совершен и человек совершен, Ему же поклоняемся со Отцом и Духом единым и тем же поклонением, не исключая пречистой плоти Его» (кн. гл. 8). То же учение о Сыне Божием содержится и в приведенных совопросниками словах из книги Скрижаль: «потому что где познается, или исповедуется таинство Святой Троицы в образовании или в именах, там есть Сын Божий во двух естествах, а не наг от святой Его плоти». И в другом месте: «чтобы тремя перстами первыми изображать на лице нашем честный крест и этим исповедать Святой Троицы тайну, вместе с промыслом; но не подозреваем вины причастия Отца и Духа вочеловечению Сына» (Скриж. л. 806). Итак, приведенные слова Скрижали поучают исповедовать в Святой Троице второе лице, Сына Божия, в двух естествах – Божестве и человечестве, а первое и третье, Отца и Духа Святого, признавать не причастными вочеловечению: «не подозреваем вины причастия Отца и Духа вочеловечению Сына... так как не причастится Отец и Дух вочеловечению Сына». Совопросники, почему-то, опустили эти существенно важные слова, и предлагают совсем излишний и не совсем понятный вопрос: «в Троице ли учит святая церковь признавать Сына Божия в двух естествах, в Божестве и человечестве, или единого от Троицы»? Вопрос этот, как излишний и темный, после сделанного нами изложения православного учения о лице Богочеловека, не заслуживает и дальнейшего рассмотрения, особенно же в виду следующего, с ним соединенного вопроса.

Ответ.

Этим вопросом братчики возводит тяжкую клевету на православную церковь. Они утверждают, что будто бы учение, коим исповедуется Сын Божий в двух естествах, в Божестве и человечестве, церковь признала еретическим: «почему же ваша церковь такое учение (исповедовать Сына Божия в двух естествах) признала еретическим?» Чтобы придать своей клевете некоторую основательность, они ссылаются на одно выражение в Пращице епископа Нижегородского Питирима.

Но, во-первых, справедливо ли мнение одного лица признавать учением всей церкви? А потом и епископа Питирима они оболгали, усвоив его словам такую мысль, какой в них не содержится. Преосвященный Питирим, рассуждая о неправославном толковании двойственного аллилуйя, обретающемся в Житии преподобного Евфросина, между прочим говорит: «Смотри здесь всякий, как описатель Жития преподобного Евфросина вышеописанным противным о Боге пониманием показывает (себя) неправославным: потому что показывает имя единосущного в Троице, в Божестве и человечестве, и этим наносит принятие плоти не единой ипостаси, но всей Святой Троицы. И такое противное о Боге понимание не позволяет нам и думать на преподобного Евфросина: он, имя единосущного Бога, в Троице славимого и поклоняемого, не разумел в естестве человека, также, как и описатель, но понимал единого от Троицы, единородного Сына, во двух естествах, в Божестве и человечестве. И поэтому описатель, также прежде еретик, показывая, проповедуя воплотившегося Духа Святого, так и здесь явный еретик обрелся, показывая имя единосущного в Троице в Божестве и человечестве, то есть просто говоря: «вся в Троица в Божестве и человечестве», и такое понимание его всей святой церкви по всему противно» (Пращ. отв. 18). (Обратите внимание на выделенный текст: верно ли я перевел?) Ясно, что преосвященный Питирим изобличал нечестивое учение о Святой Троице описателя Жития Евфросинова. Православная церковь учит, что первое лице Святой Троицы (Бог Отец) не вочеловечивалось, не умирало и не воскресало, что также не вочеловечивалось, не умирало и не воскресало второе лице (Дух Святый) а вочеловечился, умер и воскрес воплотившийся Сын Божий, и одной плотью, а не Божеством; между тем описатель Жития преподобного Евфросина, в своем толковании двойственного аллилуйя, проповедует, якобы Бог Отец и Бог Дух Святый воплощались, страдали и воскресли в Божестве и человечестве. Поэтому, преосвященный Питирим и говорит, что таким «противным о Боге пониманием (описатель Жития) показывает (себя) неправославным: потому что показывает имя единосущного в Троице в Божестве и человечестве, и этим ставит принятие плоти не единой ипостаси, но всей Святой Троицы». Итак, составитель Пращицы согласно со святой церковью учил, что воплотилось одно только из трех лиц Святой Троицы, Единородный Сын Божий, и что воплощенного Сына Божия подобает исповедовать во Святой Троице «в два естества, в Божестве и человечестве», объявил же еретическим учение, содержащееся в Житии пр. Евфросина и проповедующее «всю Святую Троицу в Божестве и человечестве». И, несмотря на все это, совопросники, однако же утверждают с невероятной наглостью, что якобы не только епископ Питирим, но и вся грекороссийская церковь признала еретическим учением исповедание Сына Божия во двух естествах, в Божестве и человечестве. Пусть бы они вспомнили по крайней мере, что святая церковь всегда и в полный голос воспевает о Христе: «естеством Бог сущий, и естеством став человек, нас ради, не двумя лицами разделяемый, но в двух естествах не слитно познаваемый» (догмат. 6 гл.), – и постыдились бы клеветать на святую церковь. Но да воздаст им Господь за клевету их на непорочную невесту Его – церковь православную!

В заключение не излишним почитаю сказать здесь еще несколько слов о Пращице. В ответе на 8-й вопрос было сказано, что книга эта есть творение не Святейшего Синода, хотя и издана по его благословению, но частного лица, Питирима епископа Нижегородского, и что сам Питирим предлагает свое сочинение на суд церкви, просит у нее прощения за погрешности, какие найдутся в его книге. С этим, как слышу, братчики не соглашаются, а продолжают считать Пращицу творением самой церкви грекороссийской, представляя в доказательство следующие слова из книжки «Увещание», изданной «от православно-кафолической восточной церкви»: «от самого того времени, как сделался этот печальный разврат, не преминула церковь святая разные сочинять и издавать книги, а именно: «Жезл правления», «Увет духовный», «Пращицу», «Скрижаль», «Розыск», «Обличение» и проч. Из этих слов ясно, говорят они, что Пращица издана от церкви и есть творение всей церкви, а не частного лица. Отвечаю. Старопечатная книга, именуемая «Кормчая», издана церковью, или по благословению древнероссийской церкви; а в ней, кроме правил вселенских и девяти поместных соборов, находятся правила частных лиц: Василия Великого, Григория Богослова, Феофила Александрийского и других, даже законы Юстиниана царя греческого. Но и сами совопросники не станут утверждать, что правила частных лиц, и даже гражданские законы царя Юстиниана, суть творение и законы самой церкви Христовой. Точно так же и творение частного лица, епископа Питирима, нельзя признать творением всей церкви российской потому только, что оно было издано церковью. Совопросники не хотят различать, что иное есть творение, и иное издание. Издателю не может принадлежать само творение; творение принадлежит тому лицу, кто его составил и подписал. Пращица составлена и подписана епископом Питиримом, а не Святейшим Синодом. Значит она есть творение Питирима, а не Святейшего Синода, тем более не всей церкви православной, как это желательно доказать совопросникам.

Ответ.

Говоря, что во Святой Троице «менее чем созданное что или рабское», св. Григорий, конечно, не отметает этим, что едино лицо несозданной Троицы приняло в свою ипостась наше созданное естество, о чем так положительно учит св. Иоанн Дамаскин, говоря: «Един есть Христос, Бог совершен и человек совершен, Ему же поклоняемся со Отцом и Духом единым и тем же поклонением, не исключающей пречистой Его плоти; не говорим, как бы плоть Его была поклонению непричастна: поклоняема она, потому что пребывает в единой и той же Слова ипостаси, которая и ей была ипостасью. В какой вещи не твари приносим боголепное служение, не как бы нагой плоти покланяемся, но которая соединена Божеству, и которая воедино лицо и во едино Бога Слова ипостась обоим его естеством сшедшимся. Боюсь угля прикоснуться огня ради, с древом соединенного: поклоняюсь Христову обоим естествам Божества ради соединившегося с плотью. Не четвертое лице прилагаю в Троицу, – да не будет; но более едино лицо Бога Слова и плоти Его исповедую. Троица, потому что пребывает Троицею и по воплощении Слова (Богосл. гл. 8). Согласно этому о Святой Троице думал и патриарх Никон с собором 1656 года, говоря: «Слово едино воплотилось, и пребывает опять Сын и Слово, также как прежде Сын от Отца без матери, после же Сын от матери без Отца. Не воплотился Отец, даже Дух, также говорит великий Афанасий, но только Сын, да пребудет Сын: также быв рожден от Отца, Сын без страсти, то есть без семени мужского, и есть и именуется Сын Бога и Отца по Божеству, и Сын истинен человеческий по человечеству; не два сына, – дальше будет хула, – но един Сын соединен со двумя естествами, Божества говорю и человечества, в единой ипостаси, иными словами в едином лице» (Скриж. л. 8). «Церковь святая православная учит же и проповедует о Сыне Божием – два существа в едином же лице знает, единого и того же Сына прежде воплощения и по воплощении неразлучно Отца и Духа по Божеству, если и воплотился, также Сам говорит, «потому что не я един, но Я и пославший Меня Отец»; и опять: «который Я во Отце, и Отец во мне есть» (Иоан.8–14). И поэтому всякому возможно познать истину, которая, когда познается, или исповедуется таинство Святой Троицы в образовании, или в именах, там есть и Сын Божий в двух естествах, Бог по божеству, а человек по человечеству, лицо же едино понимается» (там же). Ясно, что патриарх Никон с собором 1656 года понимал о Святой Троице согласно со святыми Григорием Чудотворцем и Иоанном Дамаскиным: три ипостаси Божества они исповедовали единосущными и, не исключая из ипостаси Сына Божия воплощение, не вводили этим в несозданное единосущие Святой Троицы созданного и рабского. Поэтому вопрос братчиков является совершенно излишним и неуместным; он обличает только в совопросниках снедающее их предосудительное желание – чем бы то ни было оклеветать патриарха Никона и собор его, а с ними и церковь.

Ответ.

В этих трех вопросах излагается одно помышление о руке святого Апостола Андрея Первозванного. Совопросники говорят, что прежде троеперстное сложение подтверждалось десницею Апостола Андрея, имеющего троеперстное сложение, а теперь не подтверждается. Этим, очевидно, выражают они сомнение о существовании десницы св. Апостола Андрея с троеперстным сложением. Но в статье о крестном знамении не упоминается теперь о деснице Апостола Андрея потому, что до нашего времени она не сохранилась в целости вследствие разных неблагоприятных для отечества обстоятельств; а что прежде, когда сохранялась в целости, она имела сложение троеперстное, этого не отрицает и сам составитель «Поморских ответов», Андрей Денисов, на которого, к удивлению, ссылаются совопросники-поповцы, да еще окружники. Денисов говорит: «в той руке три первые перста друг ко другу не совокуплены, но разделены, если пригнуты. Итак, и сам Денисов свидетельствует, что в его время десница Апостола Андрея имела три первые перста пригнутыми друг ко другу, и это показывает на их сложение во образ Святой Троицы. Правда, совопросники сослались, собственно, на примечание издателей «Поморских ответов», напечатавших это за границей, в Мануиловском монастыре. Но ссылка эта не имеет никакого значения: так как примечание принадлежит совсем не Андрею Денисову, слова которого мы выше привели, а современному расколоучителю Онисиму Швецову, который, живя за границей, напечатал со своими поправками и примечаниями безпоповские ответы и, как свидетель, в настоящем случае не заслуживает никакого доверия. На него братчикам никак не следовало и ссылаться.

Мы ответили совопросникам, почему теперь в статье о крестном знамении не делается ссылка на десницу Апостола Андрея; по той же причине она недоступна теперь и для обозрения желающим ее видеть. Но мы спросим самих совопросников: по какой причине большой Катехизис повелел сложением трех перстов исповедовать Святую Троицу, тогда как прежде Стоглавый собор повелел образовать этим сложением преклонение небес и схождение на землю Сына Божия ради нашего спасения? Еще: по какой причине патриарх Иосиф повелевал двумя перстами образовать два естества во Христе, тогда как патриарх Иов повелел одним перстом образовать преклонение небес, а другим вознесение Господне? Мы предлагаем эти вопросы для того, чтобы показать совопросникам, как несправедливо они пытаются обвинить православную грекороссийскую церковь даже за оставление одного свидетельства о троеперстии, когда сами не обращают никакого внимания на сделанную патриархами отмену прежних толкований даже о значении двуцарствия. А что касается до того, что будто бы с оставлением ссылки на десницу святаго Апостола Андрея церковь отменила исповедовать в трех перстах «промысел воплощения», то это явная неправда совопросников: церковь православная, слагая три перста во образ Святой Троицы, исповедует при этом единого от Троицы, Сына Божия, воплотившимся; тем, что не упоминается об этом в статье о крестном знамении, это исповедание не отменяется, как несправедливо утверждают совопросники.

В заключение нельзя не заметить этим совопросникам: неужели могут служить основанием для обвинения церкви в утрате православия и для отделения старообрядцев от церкви даже такие, догматов веры нимало не касающиеся, помышления, как представленное ими о деснице святого Апостола Андрея? И ради чего они приводят такие помышления в своих вопросах? Ясно, что с той только целью, чтобы умножить число вопросов и тем людей малосведущих, не могущих различить существа веры от внешней обрядности, удержать в отделении от церкви.

Ответ.

Эти вопросы содержат повторение 30-го вопроса. Как там, из отрывочных слов восточных патриархов, совопросники вывели неправую мысль, что будто бы восточные патриархи прославление Святой Троицы через двойственное аллилуйя назвали происшедшим от диавольского навета, так и здесь, основавшись на отрывочных словах в книге Жезл, неверно утверждают, якобы вся церковь двойственное аллилуйя называет богомерзким преданием. Как там, так и здесь опять спрашивают: почему церковь благословила «единоверцам этим православной вере противным и богомерзким преданием славословить Пресвятую Троицу? В ответе на 30-й вопрос мы доказали, что патриархи назвали происшедшим от диавольского навета не прославление, а унижение Святой Троицы, заключающееся в толковании двойственного аллилуйя описателем Жития Евфросинова. Так точно и здесь, в книге «Жезл», названо богомерзким не двойственное аллилуйя с приглашением «слава Тебе, Боже», употребляющееся в прославление Святой Троицы, как несправедливо полагают совопросники, а неправое исповедание только двух лиц в Святой Троице. Это ясно из подлинных слов «Жезла», которые мы и приведем здесь. «Лучше есть (говорит сочинитель «Жезла») по трижды петь аллилуйя, в четвертое же прибавь «слава Тебе, Боже», нежели по дважды аллилуйя, в третье же: «слава Тебе, Боже». И за этим доказывают это следующим образом: «Так петь подобает аллилуйя, так как совершеннее изображает таинство Святой Троицы. Потому что через тройное аллилуйя знаменуются три лица Божественные, через едино же «слава Тебе, Боже», единственным числом изреченное, знаменуется единство естества трех лиц Божественных. Через двойное аллилуйя и третье «слава Тебе, Боже», не изображается совершенно таинство Святой Троицы. Потому что никак не является единство естества... И в ветхом завете, и в новой благодати, Троица лиц не просто, но во единстве естества прославляется. Так и теперь святым этим именем аллилуйя не просто Троицу лиц, но во единстве естества прославлять подобает. Это же преблаго бывает, петь и говорить: «аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя», «слава Тебе, Боже», через тройное аллилуйя, троичность лиц, через едино «слава Тебе, Боже», единство исповедования естества. В двукратном же аллилуйя никак Троица во единстве показаться не может, больше же пара только изображается: так как если аллилуйя тоже знаменует, когда хвалите Господа, то есть дважды «аллилуйя, аллилуйя», говорится: «хвалите Господа, хвалите Господа», и будет два лица только помянуто; также приложив «слава Тебе, Боже», заключается только слава двум лицам, но единому Богу: что есть богомерзко, и противно вере православной. Говорят противники, что аллилуйя тоже есть, если «слава Тебе, Боже»: впрочем, через двое аллилуйя, и третье «слава Тебе Боже», довольно славится Святая Троица, потому что всем трем лицам слава причитается. Отвечаем: прежде, не изъявив согласия, что аллилуйя означает «слава Тебе, Боже», говорим, что не совершенно изображается таинство Святой Троицы, потому что три лица изображаются, как единство естества». (Жезл Прав. л. 84 и 85). Названо ли здесь самое двойственное аллилуйя богомерзким, противным церкви» преданием? Всякий рассудительный скажет: нет. Названо «богомерзким» исповедание двух лиц во Святой Троице, признаваемых за единого Бога. Напротив, двоение аллилуйя с приглашением «слава Тебе, Боже» названо даже изображающим три лица Святой Троицы: «лица три изображаются». Если и сами совопросники двоением аллилуйи будут исповедовать два лица Святой Троицы, а единого Бога, то такое исповедание двух лиц Святой Троицы, а единого Бога, не будет ли богомерзко? Единоверцы двойственное аллилуйя с приглашением «слава Тебе, Боже» употребляют в прославление Святой Троицы, и потому церковь позволяет им его употребление, признавая, что между двойственным и тройственным аллилуйя не находится большой разницы. Она говорит: «В некоторых старых книгах было читано аллилуйя дважды, а в третий раз «слава Тебе, Боже»; а в новых печатается аллилуйя по трижды, и «слава Тебе Боже». Здесь в словах хотя есть разность, но нет в силе разности. Потому что кто читает дважды аллилуйя, а в третий раз «слава Тебе, Боже», тот прославляет Святую Троицу; а кто читает аллилуйя трижды, тот также прославляет Святую Троицу, а прибавлением, «слава, Тебе Боже», означает, что в Троице есть едино Божество» (Увещ. св. церк. л. 42). Согласно этому и составитель книги «Жезл» говорит только, что тройственное аллилуйя полнее выражает таинство Святой Троицы, нежели двойственное, что через троекратное произношение аллилуйя изображаются три лица, а приглашением «слава Тебе, Боже», исповедуется единство естества трех лиц Святой Троицы, через двукратное же аллилуйя эта полнота исповедания Святой Троицы и единства божества изображаться не может. Если понимать, рассуждает творец книги «Жезл», что аллилуйя – значит «слава Тебе, Боже», то через троекратное произношение изображаются только три лица Святой Троицы, а единство Божества трех лиц не изображается. Если же признать, как толкуют святые отцы, что аллилуйя значит «хвалите истинного Господа», «хвалите Бога живого», то будет следовать, что двукратным произношением аллилуйя изображаются только два лица Святой Троицы, и приглашением «слава Тебе, Боже» будет воздаваться слава только двум лицам Святой Троицы, «а (не) Богу единому» (по моему пропущена частица «не»). Вот такое-то учение он и называет богомерзким, противным вере православной, а не само двоение аллилуйи, как несправедливо утверждают совопросники, усердно, но совсем напрасно и тщетно собирающие отовсюду обвинения на святую церковь.

Ответ.

Вопросы эти содержат повторение нескольких прежде предложенных вопросов, а именно 7-го, 8-го, 32-го и 33-го, на которые уже мы дали ответы. Совопросники, перечислив находящиеся в полемических книгах поречения как бы на двуперстное сложение, спрашивают: «может ли оно вмещать столько ересей, и могло ли быть от худшего черта учение, чтобы двуперстным сложением исповедать таинство Святой Троицы и Сына Божия в двух естествах»? Очевидно отсюда, что они утверждают, якобы полемические книги в самом сложении перстов признавали вмещение многочисленных ересей и якобы содержащееся в двуперстном сложении исповедание таинства Святой Троицы и Сына Божия в двух естествах признавали происшедшим от черта. Но такого учения в полемических книгах не находится; оно измышлено самими совопросниками. Рассмотрим хотя бы некоторые, и притом наиболее видные, места полемических книг, содержащие приведенные совопросниками поречения, чтобы видеть, какая действительно содержится в них мысль.

В 26 главе 2 части своей книги «Розыск» святитель Димитрий о бывшем у него в руках раскольническом свитке пишет: «Опять свиток раскольнический, триперстное к знамению крестному сложение ругая, изображая руку, три перста сложенных имеющую, на одном стало быть персте: «са», на другом «та», на третьем «на», это есть: «сатана». И подписав, это имя скверного богоборца антихриста» и проч. Затем святитель, называя это ругательство над троеперстным сложением диавольским вымыслом и адовых уст дыханием, пишет в соответствие такой хулы: «приличнее им, раскольникам, на своем армянском двуперстном сложении написать имя демонское: на оном персте «де», на другом «мон», и так будет на двух перстах сидеть «демон», его же они давно в сердцах своих носят, и того и слушают, и его же духом вразумляемым, помышляют осуждения ложные на Христову церковь». Каждый может понять, что здесь двуперстное сложение не названо «демоноседением», как несправедливо утверждают вопросители. Глубоко возмущенный хулою на троеперстное сложение, над изображением которого раскольники сделали надпись: сатана, святитель Димитрий говорит только, что приличнее было бы раскольникам на двуперстном сложении написать имя демонское; не сам он пишет на двуперстии имя демона, а предоставляет написать его раскольникам же, вместо надписи сатана, какую они уже имели дерзость сделать на изображении троеперстного сложения, и находит, что здесь их дерзость была бы более прилична. Когда же святитель Димитрий, не вызываемый хулами на троеперстное сложение, говорит о сложении двуперстном, тогда он рассуждает вот как: «честны суть и персты, ко изображению креста каким-либо образом (т.е. троеперстно ли, или двуперстно) служащий» (Розыск ч. 1, гл. 4). Итак, святитель Димитрий не был дерзким хулителем двуперстного сложения, каковым его представляют совопросники, и понимать его слова в том смысле, что будто он сам назвал двуперстие «демоноседением», совершенно несправедливо.

Также и сочинитель книги, именуемой «Обличение неправды раскольнической» двуперстное сложение сам по себе не хулил, тем более не называл исповедание через двуперстное сложение Святой Троицы и единого от Троицы, Сына Божия, в двух естествах происшедшим от худшего черта, как опять несправедливо утверждают совопросники. Творец книги «Обличение», представив многие свидетельства об употреблении церковью троеперстного сложения, приводит и из именуемой Кирилловой книги, уважаемой старообрядцами, известное место, где от имени грека Константина Панагиота обличается Иоанн кардинал латынщик: «И почему не сгибаешь три перста, и крестишься правой рукой, когда полагаешь на лбу твоем, и не одеваешься оружием креста Господня, но творишь крест обоими перстами, и последним пальцем внешней стороной, и воображение креста твоего смотрит вон. Вместо этого бы им одеться, как мы христиане, а ты снимаешь животворящий крест». Приведя эти слова, сочинитель «Обличения» пишет: «Так, по старой этой книге, обличает грек латинов, не подгибающих три перста в крестном знамении, если праведно латины об этом обличаются, правильно и раскольники, не хотящий креститься тремя перстами, а двумя». За этим он приводит возражение из Поморских Ответов: «отвечают Выговские пустосвяты: наше же содержание двуперстного сложения отстоит от латинского перстосложения, как небо от земли». И на это возражение отвечает: «Двуперстное ваше сложение отстоит ли от латинского перстосложения, или ни, о том здесь истязание, или рассуждение не делаем; и от латин ли вы взяли, или от иного какого худшего черта, о том здесь не исследуем; это только говорим, что как святой ваш Константин Панагиат истинно обличал латин о перстосложении трех перстов и о сложении двух, и о знамении ими двумя, то и вас обличил не знаменующихся тремя перстами, но только двумя». Опять, – названо ли здесь выражаемое двуперстным сложением исповедание Святой Троицы и Сына Божия в двух естествах происшедшим от некоего черта, как несправедливо утверждают совопросники? Всякий беспристрастный человек скажет: нет. Ему можно поставить в вину только то, что он выразился неосторожно и грубо; но мысль у него та, что он не хочет исследовать, от кого произошло поставляемое старообрядцами в догмат веры двуперстное сложение, – от папы ли, или от лица еще худшего. Итак, здесь он не произносит своего суждения о двуперстии и не называет его «чертовым преданием», как привыкли утверждать раскольники. Напротив, о самом двуперстии он рассуждает снисходительно, обвиняя старообрядцев только за усвоение двуперстию догматического значения и за хулы их на троеперстие и на православную церковь, как видно из следующих его слов: «Того ради (мнимые старообрядцы раскольниками называются), что так все в догмат ставят свое двуперстное сложение, и отметающую безумие их церковь православную безмерно хулят, и всякие святыни будут лишены, ради этой вины лгут. Если бы под сложением своих двух перстов не имели этим смертоносного яда; (то есть хуления на церковь), но от простоты и невежества таким образом крестились, не были бы клятвы достойны и раскольнического имени. А поскольку не от простоты это творят, но от крайней злобы, и в том суеверие свое полагают (то есть в том, что двуперстие считают догматом веры, и церковь, отменившую двуперстие, безмерно хулят), а противляющихся им к неверным и не христианам причитают: достойны проклятия и имени раскольнического, как настоящей противницы церкви» (л. 21). И далее вот как рассуждает он о перстосложении: «Что такое персты наши? Ничто, только персты, если три, или два, или пять; или эти, или другие. Три, не задумываясь говорят, только тройственное, два – двойственное, это или то: три вещи, три человека, три монеты, или другое что тройственное, также и два. Впрочем когда говорим: три перста соединенные обозначают Троицу Божественных ипостасей, а два двоицу естеств Христовых, это говорим по изволению нашему, а не по естеству перстов наших, как бы то собою изъявляющих: потому что персты наши не сами собой на это складываются, но от нас в крестном знамении на то определены» (там же л. 23). Вот как рассуждал о перстосложении сочинитель книги «Обличение». Как же мог бы он при этом произносить порицания на самое сложение перстов, употребляемое старообрядцами? Ясно, что совопросники не хотят понять, указанного нами, действительного смысла его порицательных выражений.

Так же расседается о перстосложении и в других полемических книгах, из которых братчики приводят порицательные о нем выражения, – и здесь утверждается, что персты сами по себе «по сути – ничто», ни похвалы, ни порицания не заслуживают. А совопросники, напротив, утверждают, якобы по учению полемических книг в самом сложении двуперстном, в самых перстах вмещается множество перечисляемых ими ересей и якобы само исповедание сложением двуперстным Святой Троицы и двух естеств во Христе порицается всякими ересями. Итак, совопросники сказали явную неправду, приписав полемическим книгам такое учение о двуперстии, какого в них не содержится.

Мы не хотим оправдывать резких выражений полемических книг прежнего времени относительно известных обрядов; еще митрополит Григорий сказал о них: «не хороши они и не оправдываем их». Но справедливость требует указать вопросителям, что все эти резкие выражения старообрядцы намеренно толкуют в превратном смысле, и не хотят принять во внимание, что выражения эти вызваны прежде произнесенными тяжкими хулами раскольников на православные обряды и на церковь православную, не хотят принять во внимание и того, что они принадлежат частным лицам, а не самой церкви, которую несправедливо обвинять за них, особенно после того, как в 1886 году Святейший Синод прямо заявил, что порицательные отзывы полемических книг прежнего времени об уважаемых старообрядцами обрядах принадлежат лично этим писателям, «сама же церковь не разделяет и не подтверждает этих отзывов и выражений» (Изъясн. Св. Син.). Надобно удивляться тому особенно, что не хотят всего этого понять составители вопросов, принадлежащие к числу окружников, а напротив собрали в своих вопросах с какой-то особой тщательностью всякие резкие выражения полемических книг, чтобы поставить их в вину церкви. Г-да совопросники! обратите внимание на самих себя. Тогда как церковь давно оставила и отвергла порицательные выражения прежних писателей о именуемых старых обрядах, вызванные раскольническими же хулениями на обряды православной церкви и на саму церковь, вы, старообрядцы, и до сих пор не прекращаете своих хулений. Даже вы сами, окружники, считающиеся близкими к церкви, принимая приходящего к вам от православной церкви, до сих пор требуете, чтобы он произносил в чинопринятии: «Я от богомерзкой никонианской ереси теперь прихожу к истинному православному, христианской непорочной веры закону», заставляете его проклинать всех архиереев грекороссийской церкви, заставляете, как неверного язычника, произносить Символ веры , и совершаете над ним, как будто лишенным печати дара Святого Духа, свое незаконное миропомазание (см. Чинопр. изд. Духов. Сов.).

Православная грекороссийская церковь имеет много святых икон с изображенным на них двуперстным сложением, и ни одной из этих икон не презирает, напротив почитает их и покланяется пред ними. А совопросники не стыдятся навязывать церкви нечестивую мысль, что якобы она двуперстное сложение называет «вратами ада», «седалищем демона» и прочее и не стыдятся спрашивать: «неужели на святых и чудотворных иконах у Господа Вседержителя благословляющая рука с изображением двух перст есть «врата ада», «седалище демона»? Достойны ли такие вопросы братчиков, считающих себя людьми рассудительными и беспристрастными?

А что касается до единоверцев, то церковь им разрешила окормляться не «тьмою проклятого еретичества», как несправедливо и дерзко пишут совопросники, а исповеданием через двуперстное сложение таинства Святой Троицы и двух естеств во Христе, и так как, употребляя двуперстное сложение, единоверцы не поставляют его в неизменяемый догмат веры и церковь за употребление троеперстного сложения не хулят, как худят раскольники, то (скажем словами преосвященного Феофилакта в его «Обличении») «не проклятия достойны и раскольнического имени», а есть истинные чада единой святой соборной и апостольской церкви, и тем более, что они употребляют известные обряды по благословению самой церкви, которая имеет от Господа власть давать такие разрешения относительно употребления тех, или иных обрядов.

Ответ.

Эти вопросы о Деянии на Мартина и об Феогностовом Требнике сделаны, разумеется, с той целью, чтобы признанием не подлинности «Деяния» и «Требника», оправдать отделение старообрядцев от церкви. Иначе, не было нужды и предлагать их. Но как же не поймут совопросники, что предки старообрядцев отделились от церкви не из-за Деяния на Мартина, не из-за Требника Феогностова, а по причине исправления богослужебных книг, совершенного и утвержденного Московскими соборами 1654, 1656, 1666 и 1667 г., которые соборы в своих постановлениях не только не утверждались на Деянии и Требнике Феогностовом, но ни единым словом не упомянули даже о их существовании. Значит данное «Деяние» и данный «Требник» для оправдания раскола не имеют и не могут иметь никакого значения, и совопросники напрасно задают о них вопросы.

Действительно ли был собор на Мартина и составлено на нем «Деяние», подлинно ли Требник принадлежит митрополиту Феогносту? – эти вопросы принадлежат к числу исторических, а не догматических. Они имели бы догматическое значение в том только случае, если бы в «Деянии», и «Требнике» содержались какие-либо повреждения догматов веры, и церковь приняла бы такие, повреждающие веру, произведения. Но ни в Деянии на Мартина ни в Требнике Феогноста никакого повреждения догматов веры не содержится, и самое существование их, тем более их правильность, не только не указаны и не подтверждены упомянутыми Московскими соборами, но и в последующее время российская церковь соборная не признавала их и не утверждала. А что касается до Пращицы, которой совопросники пытаются указать мнимое признание русской церковью и существования и правильности как соборного Деяния на Мартина, так и Феогностова Требника, то эта книга, повторим еще раз, есть творение частного лица, а не Святейшего Синода, и церковь за его творение не ответственна. И сам Питирим, быть может, не обладал столько достаточными историческими и археологическими сведениями, чтобы отвергнуть подлинность «Деяния» и «Требника», как потом отвергли ее ученые, напротив с излишним доверием пользовался ими; обвинять же его в намеренном составлении подложных памятников нет вполне достаточного основания. Вина составления их падает на неизвестного, хотевшего неправдою послужить истине, как выразился митрополит Филарет, на которого ссылаются и сами совопросники. И мы не хотим оправдывать этого неизвестного; но считаем нужным сказать совопросникам, что подобные этому случаи составления подложных сочинений бывали и прежде в православной церкви, есть они и теперь в обществе самих вопросителей. Так Стоглавый собор в своем Стоглаве пишет: «правило святых апостолов так говорит: «Если кто бреет породу и так преставится, то не достоин, чтобы над ним служили, ни сорокоуст по нем пели, ни просвиры, ни свечи по нем в церкви приносили, к неверным да причтется, от еретиков потому что этот навык». О том же правило «шестого собора, иже в Трулле полатнем о остризании брад» (Стогл. гл. 40). Но это подложные правила. В подлинных апостольских правилах приведенного Стоглавом не находится, и в «правиле шестого вселенского собора о брадобритии нет речи. Итак, вот кто-то у нас сочинил подложные правила под именем апостольского и шестого вселенского собора, а Стоглавый собор, – не частное лицо, а собор, – приводит эти правила в основание одного из своих постановлений. Описатель Жития Евфросинова «от сонного мечтания» (как справедливо заметил собор 1667 г.) сочинил наполненную ересями сказку о явлении ему и беседе с ним Божией Матери. Сказание – несомненно лживое, подложное, каким не могут не признать его и сами вопросители: однако тот же Стоглавый собор принимает его за подлинное и даже утверждает на нем свое определение о сугубой аллилуйи. В старопечатных Потребниках, в чинопринятии от латин, излагается проклятие на папу Петра Гугнивого, якобы повелевавшего попам по семи жен иметь (Иосиф. Потр. л. 594 сбор.). Это сказка, и, хотя в тех же Потребниках засвидетельствовано, что латинские попы вовсе жен не имеют (л. 599), однако она приводится в Потребнике. А в Кириловой книге об армянах написаны такие нелепицы, которых и писанию предать невозможно: несомненно, что все это подложные сказания, и однако они внесены в уважаемую старообрядцами книгу. Посмотрим, что делается и в обществе старообрядцев, к которому принадлежат совопросники. Учредитель Белокриницкой иерархии, известный инок Павел, сочинил целый «разговор» епископа Павла Коломенского с патриархом Никоном, будто бы происходивший на соборе 1655 г., на котором Павла Коломенского даже и не было, выдал его за современный этому собору и, как таковой, напечатал его в своей 3-й части «Церковной Истории». За составление этого подложного разговора, еще при жизни Павла, обличал его инок Онуфрий. Здесь Павлу Коломенскому Павел Белокриницкий между прочим приписал защиту такого учения о непричастности Пресвятой Девы прародительскому греху, которое явно противоречит учению святых отцов: Григория Назианзина, Никиты Ираклийского и преподобного Иоанна Дамаскина, и которое покойный Пафнутий Казанский прямо называл противным святой церкви (см. Соврем. лет. раск. выпуск 2, 1870 года).

Стоглавый собор на ложных правилах, якобы апостольском и вселенского собора, также на лживом сказании описателя Жития преподобного Евфросина сделал даже постановление о брадобритии и об аллилуйе; а церковь грекороссийская на Деянии против Мартина и Требнике Феогноста никаких постановлений не делала. Почему же совопросники Стоглавый собор за приведение подложных сочинений не подвергают никакому осуждению, а церковь грекороссийскую за Деяние на Мартина и Потребник Феогноста осуждают? Почему также издателей старопечатных книг, допустивших столько лжи об армянах и католиках, и своего Павла Белокриницкого, сочинившего и напечатавшего подложный разговор Павла Коломенского с патриархом Никоном, притом же содержащий не православное учение, указанное одним из их собственных архиереев, не осуждают, и даже не обличают во лжи, а против церкви православной вопиют, указывая на Деяние против Мартина, которое и сама она не признает подлинным? И если ссылки Стоглавого собора на подложные правила и сочинения нимало не повредили православию российской церкви, если не повредили его и ложные сказания старопечатных книг о латинах и армянах, если за подложное и еретическое сочинение Павла совопросники не признают и свою мнимую церковь повинною в ереси, то как же могут они осуждать православную церковь за то, что в Пращице приводятся ссылки на соборное Деяние против Мартина и на Требник Феогноста?

Заметим наконец, что православные писатели, когда открылась подложность соборного Деяния на Мартина, не защищают уже его подлинности, что и сами совопросники подтверждают в своем вопросе; старообрядцы же, и сами братчики, доселе продолжают приводить в свою защиту свидетельства, лживость которых доказана им неоднократно, – продолжают утверждаться на лживом сказании описателя Жития Евфросинова и на других, не отказываются от лживого, составленного иноком Павлом, разговора между Павлом Коломенским и патриархом Никоном, в котором говорится о непричастности Пресвятой Девы Марии первородному греху и прочее. К кому же приличнее приложить изречение: «лучше есть вор, нежели всегда лгать» – к православным ли, отказавшимся от подложного соборного Деяния на Мартина, или к самим совопросникам, упорно утверждающимся и доселе на лживом сказании описателя Жития Евфросинова и других подобных?

Ответ.

По своей пустоте и придирчивости вопросы эти не заслуживают и ответа. Повторим только сказанное прежде. Ни Паисий патриарх Константинопольский и его собор в Епистолии к патриарху Никону, ни Московские соборы 1654, 1656, 1666 и 1667 годов не только не утверждались в своих определениях на соборном Деянии против Мартина еретика и на Требнике Феогноста, но ни единым словом не упомянули об их существовании: значит ни восточная, ни русская церковь не признает их и не обязана исправлять ссылки, на них сделанные. И самые ответы в Пращице принадлежат частному лицу, а не всей церкви, которая и не может быть ответственною за их неправильность, если бы таковая в них и находилась. Притом же неправду говорят совопросники, утверждая, что будто бы содержащиеся в Пращице ответы «основаны почти на этих двух документах», т.е. на Деянии и Потребнике. Кто, читавший Пращицу, не знает, что составитель оной показал обширное знакомство с древнеотеческими писаниями и другими памятниками древности, которые и приводит во свидетельство? Постыдились бы, г-да братчики, говорить не правду, которую может обличить каждый, знакомый с книгой архиепископа Питирима. А если не читали Пращицы, то постыдились бы говорить то, чего не знают и тем обличать свое невежество. И если бы вопросы, рассмотренные Питиримом, были недостаточно решены им, и в таком случае совопросники несправедливо требуют нового, их решения, так как все эти вопросы уже вполне удовлетворительно разрешены последующими православными писателями в сочинениях против раскола: совопросники, как и все раскольники, не хотят только вникнуть в эти сочинения и беспристрастно рассмотреть сказанное в них. В заключение мы им посоветуем опять взглянуть на самих себя. Их именуемая церковь, не отказываясь от указанных в предыдущем ответе ложных свидетельств и продолжая доселе утверждать на них свои учения, напротив легкомысленно отрекается от того, что сама признала учением церкви. Она издала Окружное Послание, назвав его учение именно учением святой апостольской церкви, и сама же, без всякого основания, лишь в угоду противоокружникам, предала его всеконечному уничтожению. Не есть ли это явное нечестие?

Ответ.

Древнерусская церковь под обоими именами: Iс и Iис исповедовала одно лице Спасителя, потому что в изданных ею письменных и печатных книгах находится, то и другое имя (См. об этом свидет. в книге Озер.). Подобно древней православной церкви и теперь под обеими начертаниями: Iс и Iис, разумеет одно лицо – Спасителя, сошедшего с небес и воплотившегося ради нашего спасения от Девы Марии. В этом всякий может убедиться из того, что собор 1667 года повелел употреблять просфоры при божественной литургии с именем Iс Хс, что церковь благословляет печатать Богослужебные книги с этим же начертанием имени Спасителя, и Святой иконы с таким начертанием приемлет, лобызает и покланяется им, как свидетельствуют об этом и сами именуемые епископы старообрядцев в своем Окружном Послании, говоря: «господствующая в России церковь... поклоняется святым иконам древнего изображения с написанием имени Христова Iс Хс, и этим явственно показывается, как в единого и того же верует Бога, единого и того же с нами исповедует Христа» (Окр. Посл. печ. изд., стр. 25). А в «Увещении» к старообрядцам церковь прямо говорит: «в старых некоторых книгах было написано имя Искупителя нашего с титлой Iс, а в новых печатных Iис», и тех слов сила одна. Так как под данным именем Iс разумеете вы: Спаситель наш, так и этим именем Iис означается тот же наш Спаситель. И потому напрасно спорим об этой частице и, когда согласно мы приемлем одного Спасителя и в него веруем». Но совопросники не внемлют свидетельствам церкви православной, не следуют учению и своих пастырей, изложенному в Окружном Послании, хотя и выдают себя за окружников; напротив, рассуждение одного святителя Димитрия об имени «Исус» приводят к обвинению всей церкви грекороссийской, утверждая, что якобы она под именем «Исус» разумеет не Христа Спасителя, а некоего «Исуса равноухого». Они спрашивают: «почему церковь допустила единоверцам веровать во иного Исуса, не Спасителя и не Исцелителя, но некоего «Исуса равноухого»? Если бы и действительно под именем Исус святитель Димитрий разумел не Спасителя мира, а иное лицо, то и тогда его мнение можно ли приписывать всей церкви? Кирилл Белокриницкий, называвшийся митрополитом всех древнеправославных христиан, прямо писал: «Иисус – противник Исуса, и родился спустя 8 лет от рождения Исуса Сына Божия» (Переп. раск. деят. вып. 2-й). Но ведь и сами совопросники это учение своего владыки не назовут учением всей именуемой древнеправославной церкви. Почему же учение святителя Димитрия они называют учением всей церкви православной? Между тем и на святителя Димитрия они сказали неправду. Он писал не о лице Христа Спасителя, а только о имени Исус. Объяснив, что имя Иисус есть греческое и на греческом языке означает Спасителя и Исцелителя, и что, будучи сокращено (Исус), слово это по-гречески не будет уже иметь сего значения, а будет означать «равноухий», он тотчас сделал оговорку: «но не будем мы так называть Христа Спасителя нашего» (Розыск ч. 1, гл. 15). Притом же святитель Димитрий вот что говорил о старых и новых книгах: «и старые (с сокращенным именем Исус) и новые книги (с полным именем Иисус) едины по сути, также и иконы старые и новые едины есть: в того же Бога и новые книги верят, как и старые» (гл. 8, стр. 23). Значит, он признавал только правильнее писать Иисус, нежели Исус, подобно тому, как правильнее писать Иоанн, нежели Иван; а не отвергал того, что под именем Исус и Иисус разумеется одно лицо Спасителя, как и под именем Иван и Иоанн разумеется одно лицо.

Совопросники указывают на следующие слова святителя Димитрия: «раскольники, в две только силлабы говорящие Исус, не исповедуют Спасителя и Исцелителя душ наших, и вправду в них ин Исус» и прочее. Но в этих словах не утверждается, что ин Бог разумеется вообще под именем Исус, которое встречается и в старопечатных книгах, исповедующих, по признанию святителя Димитрия, того же Бога, которого исповедают и новые книги; этими словами он утверждает только, что «в них», у раскольников, ин Исус, не Спаситель и Исцелитель, и утверждает потому, что они имя Иисус, с двумя гласными буквами, хулили и разумели под ним не Спасителя и Избавителя, а другого бога, антихриста. Как таковые хулители имени Христа Спасителя Иисус, они и вызвали резкое замечание святителя, что у них ин Исус. Вот что именно говорит он о хулах раскольнических на имя Иисус: «и еще порочат нас раскольники, если бы мы переменили имя Спасителя, вместо Iс писав Iис, и брезговали того пресвятого имени Iис, и иконе Христовой, на ней же как видно написано Iис, не покланяются; ругающие же нас, говорят: в них де ин Исус. Стало быть они, раскольники, это пресвятое имя Iис хулящее, толкуют: ин Исус». А что святитель Димитрий справедливо писал это о раскольниках доказательством служат их собственные сочинения. Так дьякон Федор, в послании к царю Алексею Михайловичу, говорит: «в беседах, государь, Златоустого тому Иисусу две литеры написаны, которого святые Апостолы не проповедовали» (Мат. для ист. раск. том 6, стр. 67–68). Другой расколоучитель, Аврамий, пишет: «отступник Никон с учениками своими приложением литеры единой весь символ православной веры исказили, следуя окаянному Несторию еретику, приложили к Исусову имени литеру, которое их разумение хульно и нечестиво. И этой прибавочной литерой отделяют человеческого Сына Божия от состава Божества везде в новых своих книгах» (том 7, стр. 270). Итак, сами предки старообрядцев хулениями на имя Иисус подали святителю Димитрию повод выразиться неосторожно о имени Исус. Но почему же совопросники своих предков, да и современных раскольников, беспоповцев и противоокружников, проповедующих, что Иисус есть ин Бог, антихрист, за такие хуления не обвиняют, а всю грекороссийскую церковь, не произнесшую на имя Исус никакой хулы, за одно выражение святителя Димитрия, неправильно ими самими понимаемое, обвиняют в хулении на исповедуемого этим именем Сына Божия? Мы говорили уже, что в этом случае они встали в явное противоречие с учением Окружного Послания; теперь прибавим еще, что этим они противоречат и своему учителю Швецову, писания которого именуют «медоточивыми, писанными по внушению Святаго Духа» (см. Адрес братч. в Летоп. раск. за 1890 г.). Когда еврей Карлович в напечатанной им за границей книге «Разбор Окружного Послания», подобно нашим совопросникам, за сказанное святителем Димитрием обвинил всю церковь в хуле на Сына Божия и признал верующею в другого бога, не Спасителя, то Швецов писал к нему: «назвать (еретиков) верующими во иного бога можно только тогда, если и на самом деле вместо Христа обожают кого-либо другого, когда например татары и турки обожают Магомета... а грекороссийская церковь Христа, рожденного от Девы Марии, почитает за действительного Христа Сына Божия. А что она допускает хулу на святое именование его – Исус, то эта хула у нее направлена не к самому естеству Христову, а только к единому плотскому наименованию его; так именно, а не иначе мы должны смотреть на это» (см. Брат. Сл. 1891 г., т. I, стр. 162 и 1.64). Швецов, разумеется, говорит неправду, утверждая, что будто бы сама «грекороссийская церковь допускает хулу на святое именование Исус», при чем, конечно, тоже понимал все изречение святителя Димитрия; но здесь важно для нас, его признание, что эта мнимая хула «направлена не к самому естеству Христову, а только к единому плотскому именованию Его». Совопросники же утверждают совсем противное и обвиняют святую церковь в хуле на самого Христа Спасителя, превратно понимая и толкуя изречение святителя Димитрия. Итак, они утверждают не только противное истине, но противное учению своих собственных пастырей и учителей.

После того, как обнаружилось столь ясно, что совопросники клевещут на святую церковь, утверждая, что якобы она под именем Исус исповедует иного бога, не Спасителя и Исцелителя, само собой понятно, что вопрос их о том, почему церковь допустила единоверцам употреблять это именование, не имеет никакого значения и совершенно лишний. И святая церковь и принятые ею в общение единоверцы под именем Исус почитают того же Христа Спасителя, как и под именем Иисус.

Ответ.

Совопросники, приведя отрывочное выражение из книги святителя Димитрия и, намеренно или ненамеренно, исказив смысл его, утверждают, будто здесь восьмиконечный крест признается не Христовым. Такой мысли о кресте восьмиконечном святитель Димитрий вовсе не имел, и не о кресте, освященном кровью Христовой, он здесь говорит. Здесь он объясняет, что иудеи при жизни Иисуса Христа не имели своей самостоятельности, а находились под властью римлян; а у римлян крест служил орудием для казни преступников, и на таком же кресте, какой обыкновенно употреблялся римлянами для казни, был распят и Христос; крест же они употребляли именно четвероконечный, а не восьмиконечный. Следовательно, заключает святитель Димитрий, Христос распят был на четвероконечном римском, а не на восьмиконечном брынском кресте. Ясно, что он говорит здесь о крестах, на которых римляне распинали преступников и распяли потом Христа, а не о кресте, уже освященном кровью распятого Христа. И если видеть хулу на сам крест Христов в наименовании восьмиконечного креста брынским, то такую же хулу надобно будет видеть и в наименовании четвероконечного креста римским, чего святитель Димитрий, как согласятся сами совопросники, допустить не мог. Итак, он говорил здесь именно о кресте, употреблявшемся у римлян для казни преступников, который был четвероконечный и назван им римским, а не восьмиконечным, который по созвучию назвал был брынским. О кресте же собственно Христовом, то есть освященном кровью распятого Христа, имеет ли он четвероконечную форму, или восьмиконечную, святитель Димитрий говорит с одинаковым благоговением, почитая тот и другой едино животворящим и истинным крестом Христовым. Вот что писал он о кресте восьмиконечном: «мы не хулим креста восьмиконечного, не отметаем, но с любовью приемлем, благоговейно почитаем и благочестно тому поклоняемся, воспоминая Христово распятие». И также: «не отметаем мы и восьмиконечного креста... но безумное раскольническое обличаем и отвергаем разумение, хулящее крест Господень четвероконечный». И еще: «почитаем мы правоверные и восьмиконечный крест равно, как и четвероконечный, не против мы церковному Октоиху, говорящему, как на кипарисе, пихте и кедре Христос распят был, но тому же разумению последуем» (Розыск ч. 2). Итак, святитель Димитрий почитал и восьмиконечный крест истинным крестом Христовым. Нет сомнения, что совопросникам известны приведенные нами слова его; и однако, придравшись к одному его выражению, они не посовестились обвинить и его и всю церковь православную в отметании восьмиконечного креста Христова. Забыли они, что говорит православная церковь, обращаясь к старообрядцам, о кресте Господнем: «Спросим же мы вас: для чего вы почитаете святый восьмиконечный крест? На то скажете: для того, что распят на нем за нас Искупитель наш. Не столь важно: с какими бы концами почитать крест, только бы почитать его ради Иисуса Христа, распятого на нем. Спросите же, и вы нас: для чего мы почитаем восьмиконечный и четвероконечный крест? Мы вам на то скажем, что ради Иисуса Христа, распятого за нас. Так в чем же мы не согласны? В одних концах. Да, крест Христов почитается не ради концов, но ради самого Иисуса Христа, в Которого и вы и мы равно веруем, равно его заслугами хвалимся и спастись уповаем... мы не только восьмиконечный крест не отвергаем, но и почитаем его и лобызаем ради распятого на нем за нас Господа. И для того во всех наших храмах везде почти восьмиконечные кресты, и на престолах, и на иконостасах, и на церковных главах» (Увещ. стр. 61, 67). Итак, совопросники должны бы знать, что святая церковь почитает восьмиконечный крест вместе с четвероконечным, как истинный и животворящий крест Христов, и не должны бы лгать и клеветать на церковь. Еще лучше они должны бы знать, что их собственные пастыри, напротив, не почитают четвероконечного креста за едино с восьмиконечным. Даже в своем Окружном Послании они говорят: «и такой же (крест четвероконечный) если как божественный не почитается, но, однако не порицается и не бесчестится». Вот, именуемые древнеправославными пастыри, прямо объявляют своей пастве, что четвероконечный крест только не достоин порицания и поругания, а божественного почитания наравне с восьмиконечным крестом не достоин. Это есть явное унижение животворящего креста Христова, которым четвероконечно ограждают себя и сами старообрядцы, которым православный христианин запечатлевается в таинстве миропомазания, как истинной печатью Христа Бога. Оставив несправедливые нарекания на святую церковь, как бы она крест восьмиконечный не почитает за крест Христов, совопросники должны бы поставить на вид своим собственным пастырям, как несправедливо и нечестиво поступают они, отказываясь «божественно почитать» крест четвероконечный.

Совопросники спрашивают далее: «в силу каких канонических правил церковь разрешила единоверцам покланяться и лобызать не Христов крест, а Брынский?» Но разрешается только то, что было запрещено и отвержено. Пусть же совопросники покажут нам, где, в каких своих правилах и определениях, грекороссийская церковь запретила покланяться восьмиконечному кресту и почитать его? Где, в каких правилах и постановлениях, признала этот крест не за крест Христов и отвергла его? Как не совестно братчикам распространять такую наглую ложь, что будто бы церковь православная восьмиконечный крест сочла не за Христов, и будто бы единоверцам благословила покланяться не Христову кресту. Такую ложь и сами противоокружники совестятся открыто проповедовать, а братчики, считающие себя истинными окружниками, не стыдятся представлять ее торжественно епископу Виссариону с отцами собеседниками...

Ответ.

Здесь сами совопросники невольно сознаются, что церковь православная не произносит никакой хулы ни на имя Исус, ни на крест восьмиконечный; они уже спрашивают только, почему она разрешила будто бы и благословила печатать такую хулу. Но мы доказали выше, что и в печатных книгах, указанных совопросниками, никакой хулы на имя Исус и на крест восьмиконечный также не находится, что совопросники стараются найти ее только извращая и превратно толкуя смысл некоторых выражений в полемических книгах: следовательно церковь и печатать какую-либо хулу на имя Исус и на крест восьмиконечный не разрешала и не благословляла. Совопросники, предлагая настоящий вопрос, по своему обычаю, клевещут на святую церковь.

Вообще же, по рассмотрении всех вопросов, основанных братчиками на некоторых резких выражениях полемических книг, нельзя не выразить удивления, как решились они предлагать такие вопросы после того, как Святейшим Синодом издано уже «Изъяснение» о полемических книгах, в котором показано, какой смысл имеют спорные выражения полемических книг, и со всей авторитетностью церковной власти засвидетельствовано, что выражения эти принадлежат частным лицам, а церковь за них неответственна. Вспомните, г-да совопросники, это Изъяснение, о котором сами говорите далее, и постыдитесь предложенных вами вопросов.

Ответ.

Эти три вопроса составляют почти буквальное повторение предшествующих вопросов: 7, 8, 25, 32, 37, 38, 39 и 40, на которые нами даны уже достаточные ответы. Повторять одно и то же, как делают совопросники, мы находим излишним, а просим только читателей припомнить, или вновь просмотреть сказанное нами в ответ на исчисленные вопросы. Здесь же считаем достаточным сделать одно замечание. Совопросники, употребляя все усилия обвинить церковь в противоречии себе, сами постоянно допускают и противоречия, и бессмыслицы. Так здесь, только что сказав, что якобы собор 1656 года в самом «двуперстном сложении (в самых перстах) признавал Ариеву и Несториеву ересь», сейчас же сами утверждают противное, – говорят, что двуперстное сложение собор только применил к Ариевой и Несториевой ереси, а не назвал содержащим эти ереси. Еще, здесь они утверждают, что якобы собор 1667 года «признал двуперстие писанием скрытого еретика». Но разве двуперстие, то есть два соединенные перста, можно назвать писанием? Такой бессмыслицы собор 1667 года не говорил, и говорить не мог. Она принадлежит самим совопросникам. И противоречий в мнимом запрещении и позволении известных обрядов, на которые они все стараются указывать, церковь не допускала, как мы говорили неоднократно. Но если бы такие и были допущены, то нарушать благочестие церкви они никак не могут, как касающихся обрядов, относительно которых и древняя церковь действовала различно, – то дозволяла их, то возбраняла. Так пятое апостольское правило требует «не отпустит жену епископ под видом благоговения», а тульский собор вместо «не отпустит» требует «непременно отпустит» (12 прав. шест. всел. соб.); потом и сам тульский собор одним священникам позволил сожитие с законными женами, а другим воспретил (см. прав.13 и 30). А так как святые Апостолы и святые отцы, священных лиц нарушавших правила предавали извержению, а мирян отлучению от церкви, то, если понимать, как понимают совопросники, окажется, что отцы тульского и шестого вселенского соборов находятся под извержением от святых Апостолов и от своих собственных правил за такие противоречивые постановления, чего, конечно, не допустят и сами совопросники. Как же смеют они за кажущиеся им противоречивые постановления о обрядах обвинять грекороссийскую церковь? Все дело в том, что они не хотят понять различия между догматом и обрядом, – не хотят понять, что постановления о догматах неизменяемы, а постановления о обрядах церковной властью, но не частным лицом, могут быть изменяемы, почему церковь имела полное право делать указываемые ими разные распоряжения относительно обрядов, существа веры не касающихся, не допуская через то никакого себе противоречия.

Ответ.

Выше мы сказали и доказали, что клятвы собора 1667 г. положены не просто за употребление двуперстия и прочих обрядов, а главным образом за отделение ради этих обрядов от церкви и за тяжкую хулу на церковь, произносимые от тех, которые преданы проклятию. И церковь грекороссийская, или ее церковная власть, представляемая Святейшим Синодом, не отменяла постановлений собора 1667 года, не уничтожала произнесенных им клятв, которые неизменно лежат и должны лежать на раскольниках, продолжающих из-за того же отделяться от церкви и хулить церковь. Церковная власть оказала только снисхождение людям, оставившим раскол, соединившимся с церковью, переставшим хулить ее, на которых уже, поэтому самому, клятвы собора 1667 года не простираются. Итак «меньшее числом присутствие» (Святейший Синод) не отменяло постановления высшего и большего (собора 1667 г.), а потому и все эти три вопроса братчиков предлагаются совсем напрасно, так как говорят о том, чего нет в действительности.

Кстати, заметим им, что в отношении к присоединяющимся из раскола, когда им дозволяется даже употреблять именуемые старые обряды, отмененные собором 1667 года, церковь действует в духе снисхождения, следуя примеру святых Апостолов, дозволявших иногда вступающим в церковь принимать воспрещенное Апостольским собором обрезание, и примеру вселенских учителей – Василия Великого и Григория Богослова, делавших присоединявшимся от ереси духоборцам снисхождение даже в самом выражении догмата веры о Святом Духе, о чем мы пространнее говорили в ответе на 9-й вопрос. Притом же церковь и вообще в оказании снисхождения и человеколюбия обнаруживает менее строгости, нежели в наложении наказаний и запрещений. Апостольское второе правило повелевает одному епископу ставить пресвитеров и диаконов; а для извержения пресвитера двенадцатое правило карфагенского собора требует шести епископов, и седьмого своему ему, и для извержения диакона – трех епископов, и своего ему четвертого. Из этого можно видеть, что требуется более власти и осторожности к наказанию, нежели к излиянию благодати и человеколюбия. Собор 1667 года произносил суд и налагал наказания на хулителей церкви, а Святейший Синод с любовью и снисхождением принимает кающихся в этих хулениях на церковь и просящих за это прощения.

Совопросники указывают на то, что меньшая власть не может отменять постановления большей и высшей. Но вот издатели Большого Катехизиса, представлявшие власть, конечно, меньшую Стоглавого собора, отменяют его постановление, – велят слагать три перста во образ Святой Троицы, тогда как Стоглавый собор велел образовать ими преклонение небес и схождение (Сына Божия) ради нашего спасения; московский патриарх Иов также представлял власть меньшую Стоглавого собора; но и он отменяет постановление этого собора, – велит одним из двух перстов образовать преклонение небес, другим вознесение Господне, тогда как по Стоглаву два перста должны образовать Божество и человечество во Христе. Но совопросники, конечно, не признают за это российскую церковь времен патриарха Иова и патриарха Филарета падшей. Как же смеют они подвергать сомнению православие церкви грекороссийской даже за мнимую только отмену Святейшим Синодом постановлений собора 1667 года?

В заключение напомним совопросникам еще вот что. Их беглые попы, существовавшие у них целые двести лет, не представляли из себя никакой соборной власти, особенно каждый в отдельности, и однако же открыто нарушали апостольские и всех вселенских и поместных соборов постановления, восхищая не дарованные им, то есть выпас не порученных им овец, так как епископу поручены люди Господа (см. 39 пр. Апостол), а не пресвитеру. Точно так же и митрополит Амвросий, учредитель их нынешней иерархии, не представляя из себя никакой соборной власти, открыто нарушил эти постановления, самовольно восхитив никем не порученный ему престол, сам назвав себя митрополитом всех древнеправославных христиан. Такие похитители не дарованной власти осуждаются и проклинаются как сыны Кореевы и Гиезия царь. Вот на что нужно бы совопросникам обратить внимание, – на эту незаконность действий своих именуемых пастырей, а не делать напрасных придирок к распоряжениям законных пастырей церкви, получивших власть по преемству от святых Апостолов на управление верующих и на то, чтобы, усматривая полезное церкви, издавать потребные для сего постановления, строго соблюдая и ограждая неприкосновенность догматов православия.

Ответ.

Этот вопрос имеет тождественное сходство с вопросами 9-м и 10-м, на которые мы уже ответили: потому и отвечать на настоящий вопрос считаем излишним.

Ответ.

Совопросники, как видится из этих вопросов, не имеют надлежащего понятия о различии брака, совершаемого в церкви и вне церкви. Совершающийся в православной церкви брак есть таинство; а вне церкви брак одного мужа с одной женой, заключенный на неразрывное сожитие, есть брак законный по закону естественному, но не есть таинство: так как то общество, в котором брак этот совершился, не есть церковь Христова, составляющая со Христом едино тело, почему и брак совершившийся в нем не может быть таинством во образ союза Христа с церковью. Что совершенный вне церкви брак имеет законность и может быть признаваем и называем законным, основание тому заключается в первобытном благословении Творца первозданным супругам, как засвидетельствовал сам Спаситель: «не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает». (Мат.19:4–6). Этому основанием служат и слова Апостола Павла: «язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон» (Рим.2:14). Так все вообще, совершенное по естественному закону, Апостол Павел называет «законным». Тот же святой Апостол о браках вне христианства решительно пишет: «если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы». (1Кор.12–14). Эти апостольские слова святой Златоуст толкует так: «Жену имея неверну зван был еси, пребывай имея, веры ради не изгоняй жену» (Беседа 19). Согласно апостольскому и святого Златоуста наставлению и церковь на шестом вселенском соборе определила: «если некоторые, будучи еще в неверии, и не были причтены к стаду православных, сочетались между собою законным браком; потом один из них, избрав благое, прибегнул ко свету истины, а другой остался в узах заблуждения, не желая воззреть на божественные лучи, и если притом неверной жене угодно сожительствовать с мужем верным, или напротив мужу неверному с женою верною: то да не разлучаются, по божественному апостолу: святится потому что муж неверен о жене, и святится жена неверна о мужу верному» (72 прав). Итак браки, совершенные вне церкви, Апостол Павел и шестой вселенский собор признавали законными; иначе они и не позволили бы сожития верной части с неверною. Если полагать, что браки, совершенные вне церкви, составляют незаконное, блудное сожитие, то будет следовать, что святый Апостол Павел и шестой вселенский собор не только позволяли, но и повелевали продолжать верному мужу незаконную связь с блудницею, и верной жене незаконное сожитие с блудником, что явно противоречило бы словам самого же Апостола Павла: «блудником и прелюбодеем судит Бог... писах вам в послании, не примешатися блудником... аще некий брат именуем будет блудник... с таковым ниже ясти» (1 к Корин. зач. 134).

Но что именно святой Апостол Павел и шестой вселенский собор признавали законным в браке неверных, язычников? Сочетание ли мужа и жены на неразрывное сожитие при свидетелях, или обрядовые действия, совершавшиеся при сочетании языческих браков? Ясно, действия. Согласно сему и церковь православная законность браков глаголемых старообрядцев, – поповцев и беспоповцев, – признает не потому (как несправедливо полагают братчики), что браки совершены раскольническими именуемыми попами, или беспоповскими наставниками, так как церковь за именуемым старообрядческим духовенством австрийского согласия, как и за отцами беспоповскими, не признает духовных санов, а считает их простыми мирянами, неправильно восхитившими недарованный сан священства; церковь признает совершенные в расколе браки законными потому, что они совершены при требуемых законом свидетелях, подтверждающих соблюдение законных условий брака (относительно возраста брачующихся, родства и проч.) и взаимное согласие брачующихся на неразрывное сожитие. Вот почему церковь признает законными, а не блудным сожитием, совершенные в расколе браки, подобно тому, как святый Апостол Павел и шестой вселенский собор признавали законными браки неверных язычников. Ясно таким образом, что совопросники неправильно утверждают, якобы церковь признает законность браков старообрядцев от совершения их именуемым старообрядческим духовенством, за которым церковь не признает никакого права совершать церковные таинства и чины.

Если же в православной церкви совершается венчание над обратившимися из раскола супругами, – полным ли чином венчания оно совершается, или огранивается только наставлением благословения от епископа, или иерея мужу и жене на дальнейшее брачное сожитие, – то этим свидетельствуется только незаконность венчания именуемых попов в поповническом расколе и отцов у беспоповцев, приемлющих браки, а не отвергается естественная законность самых браков, не объявляется прежняя жизнь супругов блуднической (как это несправедливо утверждают совопросники), и брак, законный по естеству, получает силу таинства церковного, совершаемого во образ союза Христа с церковью и подающего супругам благодатную помощь на совершение подвига супружеской жизни. Итак супруги, обратившиеся из раскола, не суть блудники, и потому достойные из них церковью удостаиваются рукоположения в священные степени.

Но если бы в присоединении обратившихся из раскола лиц и были случайно допускаемы поступки не соответственные общей практике церкви, то поставлять их в обвинение всей церкви никак не следует. В книге Севаста Арменополя пишется: «Неверных супружник, аще другий их уверит и соблаговолит верному сжити, неверный да не разлучается, по Павлову гласу. Но при патриарсе Феодосии, трубач царский, крестився, патриаршескою грамотою разсупружествовася, ясене не покоряющейся, мужу много примолящу благочестие прияти, еже есть противно сему правилу», то есть наставлению Апостола (Севаста Арменоп. кн. 1). Итак, царский трубач «разсупружествован» вопреки завещанию апостольскому и правилу шестого вселенского собора; но и сами совопросники не осмелятся за такое действие всю тогдашнюю Константинопольскую церковь объявить еретическою. Точно так же и благочестие нынешней Российской церкви не может повредиться, если бы случайно, по обстоятельствам, был допущен в ней поступок, не соответствующий общей практике церкви относительно брака раскольников. Итак, повторим, совершается ли одно благословение архиерея и иерея на законное сожитие мужа и жены, обратившихся из раскола, или совершается над ними чин венчания, этим отвергается только незаконность венчания, совершенного лжепопами раскольническими, и законный по естеству брак возводится в церковное таинство брака, сообщающее брачующимся дар благодати к прохождению супружеской жизни, какого дара брак естественный не имеет. А что в виду смотрительных обстоятельств браки присоединяющихся из раскола супругов могут совершаться одним благословением и молитвой священника, без совершения полного чина венчания, подтверждение этому можно видеть в том, как действует церковь относительно вступающих во второй брак. В Потребнике, напечатанном при патриархе Иосифе, в десятое лето его патриаршества, на листе 131 сказано: «а второму браку венчания несть, только молитва». То же и в других старопечатных Потребниках; то же в Служебнике патриарха Иова. В Потребнике Иоасафовском (л. 128) и в других вышеупомянутых, чин второго брака даже не называется венчанием, как называется чин первого брака, а чином – «како подобает благословити и совокупити». И в чине этом хотя положено читать Апостол и Евангелие, но не полагается ни возложения венцов, ни хождения круг аналоя, ни благословения вина, и молитва положена только одна. И однако этот чин с одной молитвой есть чин брака, узаконенного церковью.

Ответ.

Нельзя не подивиться изобретательности и старанию, с какими совопросники собирают обвинения против церкви православной! Вот даже четыре вопроса предлагают они по поводу произнесенного Константинопольским патриархом в 1872 г. суда над болгарами, стараясь подвергнуть сомнению православие греческой церкви и обвинить церковь российскую в несогласии с ней. Но лишилась ли греческая церковь православия через суд, произнесенный в 1872 году над болгарами, или не лишилась, к оправданию старообрядцев в их отделении от церкви это нимало не может служить. Так как старообрядцы отделились от греческой церкви не после 1872 года, а слишком за двести лет до произнесенного в этом году суда над болгарами.

Совопросники спрашивают: «признает ли ваша церковь греческую православной» после 1872 года? Греческая, или Константинопольская церковь есть одна из поместных церквей. Поместная церковь теряет благочестие, обнажается благодати и подлежит отлучению от православной вселенской церкви только тогда, когда вводит ереси, производит нарушение православных догматов веры. Но греческая церковь в 1872 г. никакой ереси не ввела и никакого нарушения догматов веры не допустила, в чем и сами совопросники обличить ее не могут. Распря же греков с болгарами касается не исповедания православной веры, а только иерархического управления. Подобные распри между поместными церквами существовали и в первенствующие века христианства, и через это церковь не лишалась православия, что и сами совопросники отвергать не могут. Так западная церковь имела спор с малоазийскими церквями о времени празднования пасхи. Благочестивый римский папа Виктор с своим собором произнес даже проклятие на малоазийские церкви за содержание преданного святым Апостолом Иоанном обычая праздновать пасху в 14 день луны, и епископов этих церквей «от соединения и общения церкве отсече» (Барон. лето Госп. 198). Потом в начале третьего века произошел разрыв Римской церкви с Карфагенской и малоазийскими церквями по вопросу о крещении присоединяющихся к православию еретиков. Римская церковь еретиков принимала через возложение рук, а малоазийские церкви перекрещивали. Римский папа Стефан требовал от восточных церквей оставить обычай перекрещивать еретиков, и когда они отказались исполнить его требование, произнес на них суд отлучения. Но за такие действия ни папа Виктор, ни папа Стефан, тем более вся римская церковь, не признаны впадшими в ересь, напротив всеми почитаемы были за православных пап, ни в чем не изменивших чистоту веры. Подобно этому и суд греков над болгарами, касающийся не догматов веры, лишить православия церковь греческую не мог; притом же в этом суде не вся церковь греческая и участвовала, напротив некоторые из великих греческих иерархов, как например блаженной памяти Кирилл патриарх Иерусалимский, прямо отвергали его законность.

А что касается вопроса о мнимом несогласии между российской и греческой церквями по болгарскому делу, то совопросники должны знать, что российская церковь в болгарскую распрю не вмешивалась, уповая, что и без ее вмешательства, помощью Божией, достигнуто будет примирение двух враждующих церквей, и никаких постановлений по этому случаю не издавала; потому она и остается с той и другой в общении, как с не нарушившими чистоты православия.

Итак напрасно совопросники упражнялись в составлении вопросов по поводу так называемой болгарской распри: к оправданию их отделения от церкви вопросы эти не имеют никакого отношения, и попытка набросить ими тень на православие греко-российской церкви и на взаимные между православными церквами отношения, есть попытка совершенно напрасная. Лучше было бы совопросникам обратить внимание на распри и раздоры, поедающие их старообрядческое общество, разделившееся на беглопоповцев, окружников и неокружников, иовцев и иосифцев, а также и на открыто допускаемое даже в обществе окружников нарушение канонов и уставов. Напомним братчикам, что сами они писали в Духовный Совет два года тому назад: «У нас (то есть в обществе окружников) соборные правила св. Апостол и св. отцов ни во что не вменяются, не только мирянами, но и некоторыми пастырями нашими, обряды и предания святой древнеправославной церкви едва ли не везде разрушаются и в грех не вменяются, уже божественная служба во многих священных храмах с некоторыми нарушениями церковного устава совершается, конечно по собственному произволу причта и сильных людей нынешнего мира, прилежащих более к угождению плоти, а не ко спасению души... А это все проистекает от нерадения и совершенной беспечности наших духовных властей, и некие из них сами болят этим недугом, и более из них пекутся не о спасении своих и наших (то есть братчиков) душ, а о приобретении временных сластей и богатства. И к ним подойдет это пророческое писание: «Священники ее нарушают закон Мой и оскверняют святыни Мои, не отделяют святаго от не святого и не указывают различия между чистым и нечистым» (Иез.22:26). После этого не лучше ли было братчикам оставить в покое болгарскую распрю?

Ответ.

И здесь совопросники тщатся показать, якобы у церкви русской нет полного согласия с греческой в содержании православия. Но опять они смешивают догматы веры с церковной практикой. Существующее теперь несогласие в практике греческой и российской церкви по вопросу о приятии еретиков хотят представить повреждающим православие российской церкви, т.е. представить различием в самом учении веры. Но им следовало принять во внимание, что и древняя церковь в одно и то же время одних и тех же еретиков принимала различно, как об этом ясно свидетельствует старопечатная Кормчая в ответе Тимофея пресвитера: «зрим же ныне в великих и соборных церквах, рекше патриархиях и в митрополиях и прочих, яко армены, и яковиты, и несторианы, и прочия безглавные и подобные им, обращающиеся в православную веру, божественным миром помазуют, а не крещают, творят же их проклинати начальники их, и се вообразися ныне вин ради благословных и нужных; неции же совершенно крещают армены» (гл. 70, л. 636). Итак, в древности не только в разных поместных церквах (какие русская и греческая), но в одной и той же церкви, в одно и то же время, одни из духовных властей армян перекрещивали, а иные принимали их без перекрещивания, и за это различие как сами духовные власти не имели друг с другом раздора, так и никто со стороны не укорял их в утрате православия. Посему и ныне греков и русских за различие относительно принятия латин несправедливо обвинять в неимении согласия между собой в самом содержании православия, как это делают братчики. Их Шведов говорит: «великороссийская церковь за принятие обливательного крещения римско-католического, за крещение вопреки правильного постановления восточных патриархов, вполне справедливо подпадает под оное предосуждение, которое она от Книги о вере указывает на старообрядцев» (Показание погрешн. великор. церкви против Еванг., стр. 11З). Тоже, очевидно, хотят сказать и совопросники своим вопросом, т.е. хотят обвинить российскую церковь в принятии, отвергаемого греками, «обливательного крещения римско-католического». Но как же они не поймут, что с возведением на церковь такого обвинения они возводят его и на уважаемого ими самими первого российского патриарха Иова, который обливательное крещение над слабыми младенцами допускал совершать даже внутри своей церкви? Пусть же братчики сперва осудят патриарха Иова и с ним древнероссийскую церковь, а потом уже, если хотят, пусть осуждают и теперешнюю церковь российскую.

Церковь российская принимает латин не через крещение, а через миропомазание, согласно завещанию поборника по православию Марка митрополита Ефесского, согласно собору греческой церкви 1434 года, и согласно бывшему в России собору 1667 г., на котором были представители восточной церкви, и наконец согласно примеру самой древнероссийской церкви, так как в древнеписьменной Кормчей в ответах Нифонта епископа Новгородского на вопросы Кирика и в житии Саввы архиепископа Сербского, повелевается принимать католиков без повторения над ними крещения. И сам г. Филиппов, на которого ссылаются совопросники, свидетельствует, что в Греции (и то не во всех странах) стали перекрещивать латин только после соборного определения 1756 года. Значит, до сего собора и греки не перекрещивали латин, что также подтверждается и тем обстоятельством, что у нас в России, на соборе 1667 г., именно греческие архипастыри потребовали отмены введенного патриархом Филаретом перекрещивания латин. А что понудило греков сделать в 1756 г. отступление от прежнего обычая и установить перекрещивание латин, судить об этом не наше дело. Быть может их вызвали на эту меру сами же латины своим стремлением подчинить восточную церковь церкви западной, подобно тому, как и нашего русского патриарха Филарета латины же своими кознями, направленными против России и содержимого ею православия, вынудили издать соборное уложение о принятии латин через крещение.

Итак российская церковь в приятии приходящих от латинства следует древнецерковному обычаю; отличаясь же в этом от принятого с 1756 г. у греков обычая, она нимало не отличается от греческой церкви в содержании учения веры и не нарушает с ней общения, как не было в этом отношении никакого разделения между древними церквами и пастырями, различествовавшими между собой в способах приятия еретиков.

Ответ.

Святые Апостолы, а через них и преемники их прияли от Господа дар благодати на совершение хиротонии. Апостол Павел к ученику своему Тимофею пишет: «напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение» (2Тим.1:6). И в Малом Катехизисе сказано: «Вопрос: какая есть вещь, или образ тайны священства? Ответ: вещь есть возложение рук епископских на главе приемлющего священство, совершение же учиненная тому молитва, которую епископ единой, с возложением рук над главою освящающегося, говорит, что есть: «Божественная благодать» и проч. Итак в церкви Божией от Самого Христа непрерывно, друг друга преемствовав, через рукоположение одних другими, существовали и существуют православные епископы, и через них в церкви нескудно и текла, и течет благодать Святаго Духа в хиротонии пастырей и учителей, в освящении святаго мира и проч. В именуемой же церкви старообрядцев другопреемственная иерархия прекратилась, дар благодатной хиротонии уничтожился, и с уничтожением дара благодатной хиротонии престало совершение таинства священства, поставление пресвитеров, диаконов и прочих причетников не производилось: откуда и понятно, что глаголемая церковь старообрядцев, не имеющая даров благодати Святаго Духа, не есть церковь Божия, а есть простое скопище людей, воюющих на благодатную церковь Божию. Такое лишение преемственной иерархии и благодатной хиротонии в обществе половцев главные их начетчики, Перетрухин и прочие, оправдывают принятием хиротонии от еретиков, не понимая того, что Господь обещал сохранить в неодолимости, со всеми дарами благодати, свою церковь, а не еретическую, и не в еретической, а в истинной церкви должна пребывать неоскудевающая благодать хиротонии. Наши совопросники, подобно Перетрухину, как видится из рассматриваемых вопросов, лишение преемственной хиротонии в своем обществе силятся оправдать сохранением оной якобы у еретиков, таинства которых, однако и сами старообрядцы не признают действительными, имеющими благодать Божию: потому что таинство миропомазания отвергают, признавая необходимым повторять оное. А когда отвергли это таинство, то тем более не могут признавать присутствия благодати Святаго Духа у еретиков в таинстве хиротонии.

Мнение свое и вопрос свой братчики основывают на том, что «еретиков второго и третьего чина церковь определила принимать в своих степенях священства». Но, во-первых, следует заметить, что общество старообрядцев, лишившись власти на поставление пастырей, не составляет церкви и не имеет власти ни лишать сана погрешивших епископов, ни принимать хиротонию рукоположенных еретическими епископами. Во-вторых, нужно иметь в виду, что есть еретики, осужденные собором, и бывают еретики, не осужденные собором. В своих вопросах братчики не упоминают, о каких именно еретиках они спрашивают. Несторий и Диоскор, уже по впадении в ересь, но прежде соборного над ними суда и осуждения, рукоположили святых мужей – Протерия патриарха Александрийского и Анатолия патриарха Константинопольского, и хиротонию их церковь признала действительною; но хиротония тех еретиков, которые церковью осуждены за ересь, лишены своих санов и отсечены от тела церковного, не признается церковью; поставленные ими не признаются в священных санах: «Евтихиана же и Моисея епископа, раскольника бывша и извержена, аще покается, и епископскаго взыщета сана, или имене, в том да не послушана будета; аще же хощута приобщитися, яко мирстии человецы да будут прията» (20 прав. Сардин. соб.). «Если кто дерзнет, говорят отцы седьмого вселенского собора, принять хиротонию отлученных еретиков, по провозглашении соборного определения и единомысленного мнения церквей относительно православия... то подлежит низложению» (Деян. седм. всел. соб.). Согласно этому пишет и св. Василий Великий об отделившихся от церкви: «Не ктому имеша благодать Святаго Духа в себе: оскуде бо, внегда пресецатися последованию. Первии убо отступшии от отец имеша рукоположение, и руковозложением руку их имеша дарование духовное; отделившиижеся, простые людие бывше, ниже крещати, ни руку возлагати имеша область, ктому не могуще благодать Святаго Духа инем подати, от неяже и тии отпадоша» (Ник. Черног. сл. 63). И в Большом Катехизисе сказано: «иже не пребывают в сей соборной церкви, тех Христос не спасает и Духа Святаго сицевии не имут» (гл. 25).

Из этих свидетельств ясно, что святая церковь от еретиков, еще не осужденных и не изверженных из сана, принимала хиротонию как действительную; а еретиков, осужденных и изверженных из сана, считала лишенными преемственного дара на преподавание благодати в хиротонии. Если же и по соборном осуждении ереси и ересеначальников церковь принимала хиротонию некоторых принадлежавших к этой ереси епископов, то нужно полагать только тех, которые, после осуждения и извержения ересеначальников, склонились к их ереси, но сами лично не были еще соборно осуждены и извержены из своих санов, каковых епископов бывало не малое количество при первоначальном появлении ересей, когда заблуждения еретиков еще не были хорошо изобличены и не было строгого разграничения между еретиками и православными. Так, например, случилось с блаженным Феодоритом епископом Кирским, который не малое время находился на стороне несториан и ратовал вместе с ними против отцов третьего вселенского собора. Притом же еретики, например, ариане, делились на несколько партий: были между ними явные еретики, признававшие Сына Божия тварью, но были и епископы православные, которые пристали к стороне арианской только по недоумению; также и в мирянах между православными и арианами до некоторого времени не было строгого разделения, как это видно из истории возведения святаго Мелетия на Антиохийский престол, в котором принимали участие одинаково и православные и ариане (см. Чет. Мин.). От таковых-то епископов, еще не лишенных сана, церковь и принимала хиротонию. Этим только можно объяснить различие приема одних и тех же еретиков: как например, от донатиан и наватиан приходивших священников церковь иногда требовала рукополагать, а иногда принимала с соблюдением их санов (см. о сем. 60 прав. Карфаген. соб., 8 прав. пер. соб. и посл. соб. к Мартирию, в старопеч. Кормчей гл. 37). Если же понимать, так, как, очевидно, понимают братчики, что и после церковного осуждения ереси и по лишении санов еретические епископы не лишаются преемственного дара благодати Святаго Духа, преподаваемого в хиротонии, то придется допустить упразднение силы и действительности суда церковного, отлученных и изверженных церковью считать не отлученными и не изверженными. Над кем же тогда будет исполняться Богом данная церкви власть: «что́ свяжешь на земле, то́ будет связано на небесах, и что́ разрешишь на земле, то́ будет разрешено на небесах» (Мф.16:19)?

При том совопросники не хотят понять, что святая церковь принимала некоторых поставленных в ереси священников с соблюдением за ними священного сана не для пополнения у себя самой недостатка хиротонии, которого, как созданная Самим Христом Спасителем, никогда иметь не может, а для устроения спасения приходящих к ней еретиков, так что если бы еретики к ней не обращались, то этим только себя лишали бы спасения, а церковь от того не потерпела бы нимало. Это доказывается и самым содержанием правил о принятии еретиков. Так в 8 правиле первого вселенского собора, на которое ссылаются совопросники, говорится: «еретики, приходящие к святой соборной церкви»; а не говорится: «церковь, приходящая к еретикам». У старообрядцев же именно церковь приходила к еретикам искать у них священства, которого не имела. Так и при самом учреждении Белокриницкой иерархии, через своих уполномоченных иноков Павла и Алимпия, она обращалась к греческим митрополитам и епископам, по их мнению еретикам, с просьбой, чтобы пришли и спасли ее в лишении священства, восполнили ее недостаток. Такого положения никогда в истинной церкви не было и быть не может; никогда церковь не могла иметь и не имела нужды в еретиках, чтобы от них заимствоваться священством и спасением.

Совопросники, как видится, и сами чувствуют незаконность новоизмышленной своей иерархии, и потому стараются связать ее с другопреемственною иерархией греческой православной церкви, когда дают вопрос: «признавая старообрядцев раскольниками, в силу каких канонических правил (церковь грекороссийская) отвергает преемство апостольской хиротонии старообрядческого духовенства, влекуще(е)ся от Христа через греческой церкви митрополита Амбросия?» Говоря это, они, очевидно, признают существование апостольской другопреемственной хиротонии «влекущейся от Христа» не в своей именуемой старообрядческой церкви, а в церкви греческой; но эту же греческую церковь, к удивлению, признают еретической и епископов ее еретиками, лишенными печати дара Святаго Духа, преподаваемого в таинстве миропомазания: так как митрополит Амвросий был принят под миропомазание, и совопросники против этого не восстают. Но пусть укажут, какие канонические правила повелевают признавать общество, не имеющее апостольской другопреемственной хиротонии, за истинную церковь Христову, а церковь, имеющую хиротонию от Христа, еретической и преемственных епископов ее – еретиками? И где в правилах полагается отделяться от епископов, имеющих рукоположение от Христа? Мы же, на их вопрос, ответим: учредитель их новой иерархии, Амвросий митрополит, не может быть признан законным митрополитом потому, что отступил от церкви, по его собственному признанию, ни в чем не изменившей православия, и прервал общение с другопреемственными ее епископами; поэтому и происшедшая от него именуемая австрийская иерархия законного, другопреемственною иерархией быть не может, потому что она в общении с этой иерархией не состоит. Иисус Христос сказал Апостолам: «как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (Ин.20:21). «Овцы Мои слушаются голоса Моего...» «…и никто не похитит их из руки Моей. Отец Мой, Который дал Мне их, больше всех» (Ин.10:27–29). И Апостол Павел пишет: «Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя» (Евр.5:5). Вот, Сам Господь говорит о Себе, что Он послан от Отца и паству Ему дал Отец; и Апостол говорит о Нем, что Он не Сам Себя прославил, быв первосвященником. А митрополит Амвросий и в греческой церкви состоял праздным архиереем, не имел поручения на паству словесных овец; а затем, сманенный деньгами, тайно удалившись от своего патриарха, никем не посланный, явился в ничтожную деревушку, Белую-Криницу, с подложным паспортом на имя простого казака-некрасовца, и основал престол, восхитив себе никем не данную паству, назвав себя первосвященником всех именуемых древнеправославных христиан... Но «восхищающий не дарованная раздражают Бога, якоже сынове Кореовы и Иозия царь» (см. старопеч. Кормч. 2 прав. всех св. Апост.). Не только еретик, каким считали старообрядцы Амвросия, но и православный епископ, под страхом извержения из сана, не может самовольно брать в свое управление паству, хотя бы она его и просила об этом: «иже кроме совершеннаго собора, иже самого митрополита, на праздный церкве престол наскочив, аще и сам есть празден от епископии, да будет извержен». Толкование; «празднаго убо епископа, не имущаго епископии, в праздную церковь, не имущую епископа, поставляти от совершеннаго собора, ту сущу и митрополиту тоя области, се правило повелевает; а не самому о себе престол восхищати, аще и от всех людей града того нудим есть, аще не хощет быти отвержен» (16 прав. Антиох. соб.). Итак, самовольным устройством престола и восхищением недарованной паствы, Амвросий нарушил многие канонические правила, и по силе канонических правил и самих слов Христовых, церковь справедливо отрицает законность его священнодействий, и происшедших от него именуемых епископов и священников, с другопреемственными епископами в общении не состоящих, справедливо считает за простых мирян, незаконно присвоивших себе сан священства. Законность такого поступка церкви грекороссийской подтверждается и примером древней церкви вселенской: в древности Максим Киник незаконно, пронырством, добился архиерейства от законных Александрийских епископов, которые поставили его по повелению православного патриарха Александрийского на Константинопольский престол, и сам поставил нескольких епископов и попов; но снятая церковь, несмотря на то, что Киник принял рукоположение от законных святителей, как его самого, так и поставленных от него именуемых епископов и попов признала простыми, не поставленными, не священными лицами: «ниже Максим, – сказано в правилах второго вселенского собора, – есть епископ, ниже поставленные им на какую бы то ни было степень клира; и соделанное для него и соделанное им, все ничтожно» (прав. 4). Если Максима Киника, не отделявшегося от церкви и не проклинавшего церковь, вместе со всеми от него поставленными вселенский собор признал не имеющими сана простолюдинами: то тем более законно поступает церковь, не признавая правильным так называемое австрийское священство, которое ведет свое начало от митрополита, который, будучи куплен за деньги, тайно бежал от своего патриарха и проклял православную церковь при чинопринятии в раскол.

В заключение необходимо сказать несколько слов против нелепого учения Швецова. Братчики за непризнание их именуемой «старообрядческой иерархии» пытаются обвинить церковь в нарушении канонических правил, а учитель их Швецов за это самое обвиняет церковь уже в погрешности против святаго Евангелия. Он говорит: «Если бы Амвросий и действительно уклонился от православия в раскол, то и тогда нельзя бы было отрицать священный сан старообрядческой иерархии, так как первый вселенский собор не отрицал духовного звания у еретиков чистых, иерархия которых произошла через Новата, уклонившегося в раскол... А что постановил первый вселенский собор, то постановили и все св. вселенские и поместные соборы. Правила же св. Апостол и семи вселенских и девяти поместных соборов церковь не меньше Евангелия почитает... И посему явно есть, что великороссийская церковь в отвержении старообрядствующей иерархии, не только в смысле сущего ее православия, но даже и в том разуме, как сама она признает оную раскольнической, погрешает против святаго Евангелия». (Показ. погрешн. вел. церк. стр. 85, 88). Так рассуждает г. Швецов. Но Сардикийский собор, бывший после Никейского, не признал хиротонию раскольников Евтихиана и Мусея (см. 20 прав.); Римский собор также не принял хиротонию раскольников донатиан (60 пр. Карфаг. соб.); Константина-града собор еретиков новатиан, упоминаемых Швецовым, повелел снова рукополагать, если окажутся достойными: поставляются в сан, в котором они были (старопеч. Кормч. гл. 37); а второй вселенский собор, как уже упомянуто, не раскольника, а состоящего членом церкви, Максима, рукоположенного в епископа православными архиереями, признал не имеющим сана и поставленных им епископов, и попов – простолюдинами. Если следовать мнению Швецова, то все эти соборы должно признать погрешившими против святаго Евангелия. Вот какую нелепость проповедует Швецов! Между правилами необходимо различать существенные, касающиеся Богом данных законов, и несущественные, касающиеся внешнего благоустроения церкви. Существенные правила, основанные на слове Божием, не могут подлежать никакому изменению, или отмене, потому что отменой их повреждено было бы учение слова Божия; правила же, касающиеся благоустроения церкви, по требованию времени и обстоятельств, церковь изменяла и заменяла другими без всякого нарушения учения Евангельского и вообще слова Божия (см. 12 пр. шест. всел. соб.). Швецов такого различения в правилах не делает и к числу неизменных, существенных правил относит постановление первого вселенского собора о принятии еретиков новатиан, которое, напротив, подлежало изменению, как не существенное, что видно из самого его содержания. Собор Никейский постановил принимать новатиан в сущих санах: значит, по некоторым обстоятельствам, причислял их к третьему чину, и потому принял их хиротонию. А второй и шестой вселенские соборы постановили уже подвергать их миропомазанию (см. 7 прав. втор. и 95 шест. соборов), а с тем вместе и не принимать их в своих санах, вопреки определению первого вселенского собора. Теперь, если разуметь, как разумеет Швецов, что через неисполнение 8 прав. первого собора о принятии еретиков новатиан нарушается Евангельское учение, то в этом нарушении повинными окажутся именно вселенские и поместные соборы, равно как и сами глаголемые старообрядцы, так как и они действуют вопреки 8-му правилу Никейского собора, подвергая миропомазанию приходящие к ним от мнимой ереси священные лица с соблюдением их санов, чего правило это, приводимое ими в основание, не повелевает.

Ответ.

В этих двух вопросах братчики пытаются указать мнимое противоречие в действиях церкви относительно их именуемого священства, спрашивают: если церковь не признает их священство, то как же признает совершаемые этим священством таинства: брак и крещение? Но, во-первых, совсем не справедливо говорят они, будто церковь принимает совершенные их священством браки. Браков этих церковь не признает за таинство, и если принимает, то совсем не потому, что они венчаны раскольническими попами, как это мы показали в ответе на 74, 75 и 76 вопросы. Что же касается, во-вторых, крещения, то оно принимается осмотрительно, когда совершено и мирянином, даже бабкой, однако из того, что от мирянина крещение принимаете, разве можно заключать, что и мирянин, совершивший крещение, есть священник? При том, крещению и хиротонии совопросники совсем произвольно придают одинаковое значение. Хиротония, как таинство, в которой преподается благодать на совершение всех других таинств, может быть совершаема только епископом, так что и в самой крайней нужде совершить это таинство, кроме епископа, не может никакое иное лицо, даже имеющее священный сан. Крещение же, напротив, церковь дозволяет совершать, в случае крайней нужды, даже простому, не освященному лицу. Отвергая законность австрийской иерархии, но приемля совершенное лицами этой иерархии крещение, православная церковь поступает согласно православному учению о этих таинствах, и основание к такому действию имеет в учении старопечатного толкового Апостола, а еще больше в примере второго вселенского собора. В Апостоле толковом говорится: «Тайны без единости церкви христианския ничесоже суть, ибо всем отлучившимся от единения церковнаго Бог пророком рече: послю на вы клятву, и прокляну благословение ваше, имже тайна совершаема бывает. Ибо церковь Божия, якоже глаголет писание, вертоград заключен и источник запечатлен, и того ради невозможно нигдеже тайне совершатися, только во единстве церкви Божией, ея же между сонмищами еретическими несть: тогда и тайны ни единыя в них несть, разве крещения святаго от них, еже тако есть достойно, яко крещаемаго от них, егда приходит к соединению церкви, паки крестити не требе, аще ли не приидет к церкви, ничесоже ему несть полезно» (Толк. Апост. зач. 250). А второй вселенский собор хиротонию Максима Киника, пронырством полученную, равно и хиротонию поставленных им, отверг, вменив за не бывшую; но о крещении, которое совершал Максим и им поставленные именуемые епископы, никакого постановления не сделал, не вменил его за не бывшее крещение. Значит, приемля крещение, а отвергая действительность другопреемственной благодатной хиротонии за именуемою австрийскою иерархией, вопреки всех канонических правил учрежденных, грекороссийская церковь поступает согласно учению толкового Апостола и постановлению второго вселенского собора. Совопросники пусть сперва осудят учение толкового Апостола и решение второго вселенского собора о Максиме Кинике и его ставленниках, и тогда уже обличают церковь грекороссийскую за непризнание ею действительности именуемого австрийского священства.

Мы показали в ответ братчикам, основания, почему церковь не признает и не может признать за именуемым старообрядческим духовенством духовных санов; пусть и они ответят нам на следующий вопрос: в числе семи богопреданных таинств священство есть наиважнейшее таинство; по силе благодати Святаго Духа, получаемой в этом таинстве, только и могут свершаться все прочие таинства и всякие священнодействия: в силу каких же канонических правил поповцы, приемля от церкви таинство хиротонии, признают совершаемое в ней таинство миропомазания недействительным и повторяют ее над приходящими от церкви, тогда как хиротонию не повторяют? – Пусть ответят совопросники.

Ответ.

В предшествующих вопросах братчики пытались обвинить церковь грекороссийскую за непризнание ею апостольской другоприимственности в их именуемой австрийской иерархии: этим они ясно давали знать, что признают такую другоприимственность даже своей иерархии, а тем более иерархии российской и греческой церкви, от которой приняли учредителя своей иерархии – Амвросия. Теперь же утверждают, якобы и сама грекороссийская церковь не имеет другопреемственной иерархии, непрерывно от Апостолов влекущейся. Так они противоречат сами себе в своих вопросах! Как же, на каком основании могли они утверждать, будто бы в грекороссийской церкви нельзя указать преемственности апостольской хиротонии? – Сами вопросители не указывают этих оснований; но мы знаем их из сочинения раскольнического лжебогослова Перетрухина. Перетрухин утверждает, что в Константинопольской церкви некоторое время, именно в 8-м веке, престол занимали патриархи-иконоборцы, и тогда в Константинопольской церкви, через этих патриархов, нарушен был преемственный ряд православных епископов, нарушена была апостольская преемственность хиротонии. А так как будто бы от этой именно иконоборной Константинопольской иерархии произошла иерархия российской церкви, то и в церкви российской апостольской преемственности в хиротонии нет (См. книгу Перетрушина «Меч духовный»). Эта же неправая мысль, очевидно, заключается и в вопросе братчиков, так как они требуют показать «другоприимство апостольской хиротонии, влекущей(ся) через Константинопольский престол, в котором, значит, прежде всего не допускают этого преемства. Но совопросники не приняли во внимание, что Константинопольская патриархия не составляла иерархии всей вселенской церкви, так как и сама церковь Константинопольская была и есть только член церкви вселенской. Да и в ней вовремя иконоборной ереси православные епископы не прекращались, как напр., были Стефан епископ Сурожский и другие великие ревнители по православию (Чет. Мин. 15 дек.), а потому и рукоположение православных епископов не прекращалось (о чем подробнее сказано в Замечаниях на книгу Перетрухина «Меч духовный» стр. 45, 46 и 47). Уклонение в ересь некоторых высших иерархов не прекращает преемственности православной хиротонии в не последовавших за ними православных епископах. Так, например, в нашей Московской церкви митрополит Зосима уклонился в ересь жидовствующих; но через его уклонение московская церковь не лишилась другопреемственной хиротонии православных епископов, так как на место Зосимы был посвящен православными епископами другой святитель. Подобным образом и впавшие в иконоборную ересь епископы были исправлены и приняты в общение с церковью вселенским собором православных архипастырей, собравшихся в числе 376 из разных мест вселенной: из Фракии, Эллады, Анатолии, островов Архипелага и Средиземного моря, Сицилии, Сардинии и южной Италии (см. Летоп. церк. соб. архим. Арсения). Соединившись с церковью вселенской, и сами бывшие иконоборческие епископы сделались участниками даров благодатной хиротонии, непрерывно от Апостолов преподававшейся в церкви вселенской. Значит, наша русская церковь, через иерархию Константинопольской церкви, приняла хиротонию не от еретиков – иконоборцев, как полагают совопросники вслед за Перетрухиным, а от отцов седьмого вселенского собора, иначе от вселенской церкви. И эта преемственность хиротонии с тех времен существовала в русской церкви до лет патриарха Никона, и существует до наших лет непорочно и неповрежденно. Святители нашей древнерусской церкви в ставленных и разрешительных грамотах поэтому и именовали себя получившими дар благодати Святаго Духа в таинстве рукоположения преемственно от святых Апостолов. А наши совопросники отвергают эту преемственность хиротонии и в нынешней и в древней церкви русской, когда иерархия принята нами от Константинопольской церкви, как будто древнероссийские святители неправду о себе говорили, называя себя принявшими власть святительства от православных епископов, преемственно принявших хиротонию от самих Апостолов!

В своих усилиях обвинить во что бы ни стало церковь российскую совопросники таким образом доходят до того, что начинают клеветать и на общую матерь нашу церковь древнероссийскую и древнегреческую.

Ответ.

Нелегко понять смысл этих вопросов и цель, с которою они предложены. Спрашивая: «в единый период времени все живущие на земле православные христиане, со священноначалием во главе, могут ли составить символьную церковь», тем самым, очевидно, выражают сомнение, чтобы все православноверующие, «со священноначалием во главе», т.е. с всей полнотой таинств, могли в один период времени составить исповедуемую в Символе веры церковь. Иначе излишне было бы и предлагать об этом вопросы. Но если допустить, что в определенный период времени существующая церковь не может составлять церкви Христовой в том ее устройстве, какое она должна иметь по Символу, то будет следовать, что и во времена святых Апостолов, и во времена семи вселенских и девяти поместных соборов православные христиане вкупе со священноначалием не составляли из себя полной Христовой церкви, что и сам Зиждитель церкви создал ее не полную. От такого учения, которому, очевидно, следуют братчики, и сами говорящие старообрядцы отрекутся, конечно, с негодованием. Апостол Павел пишет: «никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор.3:11). Кто же из смертных к положенному Богом основанию церкви может прибавить что-либо, или от него убавить? Христос Господь создал из разных членов тело церкви полное, со всеми потребными для него дарами благодати Святого Духа. И во времена апостольские, равно как во времена семи вселенских и девяти поместных соборов верующие христиане, вкупе с поставленным от Бога священноначалием, составляли полную церковь Божию, какую православные христиане составляют и доселе: так как все члены составляющие тело церкви, находились и находятся в целости; не составляют же церкви общества, утратившие эту полноту, каково и общество старообрядцев, лишенное первого члена церкви – епископства, через которое преподаются в церкви все благодатные дары в таинствах. Церковь по обстоятельствам времени может сокращаться и умножаться в числе своих последователей; но отнюдь не может сокращаться, или прибавляться против положенного Богом устройства, в коренном ее основании, в благодатном источнике даров, данных ей от Христа. «Дух Святой и ныне в церкви есть по Господню обещанию: се Аз с вами есм во вся дни до скончания века. Отонуду же едина есть святая кафолическая соборная и апостольская церковь, Духом Святым начата, и основана Апостолы бе, и есть и будет» (Кн. о вере л. 10 на об.). Так говорит уважаемая старообрядцами Книга о вере. Она же учит, что церковь «никогда же стареет, но присно юнеетсяи (л. 19). По слову Апостола, церковь есть столп и утверждение истины (1 Тим. гл. 3), – столп, которого никакие противные силы поколебать не могут. Следуя учению слова Божия и святоотеческому, мы и выражаем словами Символа веру в созданную Господом церковь, существующую и имеющую существовать до скончания мира неизменно в том составе, в каком создал ее сам Господь и обещал соблюсти неодолимой от врат ада. Если братчики, предлагая эти два вопроса, хотели показать ими, что содержат иную веру о символьной церкви, то значит они содержат веру не согласную с учением слова Божия и святых отцов. Сами эти вопросы, повторяем, являются непонятными и совершенно неуместными в ряду вопросов, посредством которых они, по их собственному заявлению, желали «разрешить соблазны об обычаях и учении господствующей церкви в России».

Ответ.

Говоря об уклонении епископов в ересь, совопросники не объясняют, какое уклонение они разумеют, – частное ли некоторых епископов, или всеобщее, т.е. всех епископов вселенской церкви. Если они разумеют частное уклонение от православия некоторых епископов, какое бывало и всегда может быть в церкви, то не последовавшие за ними уклонившимися в не православие епископами миряне не остаются без епископов и православного епископства не лишаются, потому что состоят в общении с иерархией вселенской церкви, и таким образом по прежнему остаются членами церкви Христовой, сохраняющей свое полное устройство, и принимая ее таинства имеют надежду на получение вечного спасения. Если же совопросники разумеют общее уклонение в ересь всех епископов церкви вселенской, как это случилось будто бы во времена патриарха Никона, то они, очевидно, говорят о том, чего не бывало и быть не может: так как тогда, с уклонением в еретичество всего священноначалия церкви вселенской, уничтожилось бы и совершение таинств в церкви Христовой, прекратилось бы существование и самой церкви, оказалось бы неисполненным и обетование Божие о не одолении церкви, что может допустить только нечестивец, неверующий во всемогущество Божие и в непреложность Божиих обетований. Напомним совопросникам святоотеческие свидетельства о том, что существование епископов в церкви и существование самой церкви соединены неразрывно. Св. Киприан пишет: «ты должен знать, что епископ в церкви и церковь в епископе, и не находящийся в единении с епископом, не находятся и в церкви» (посл. 69). «Без этих (то есть без епископа пресвитера и диакона) церковь не именуется... несть избранна, ниже собрание святое, ниже сонм преподобных» (Игнатия Богон. посл. 3 к Традлиан.). «Кроме епископа, утверждает Симеон Солунский, ниже жертвенник, ниже иерей, ниже хиротония, ниже миро святое, ниже убо христиане: через того убо истинное христианство и Христовы через того вся тайны» (гл. 77). «Не может церковь без епископа быти», свидетельствует вселенский учитель св. Иоанн Златоуст (Марг. в жит. его, лист. 154 на обор.). «Если бы оно (апостольство и преемствующее ему святительства) прекратилось, то все расстроилось бы и разрушилось» (Бес. Злат. на разн. места св. пис. ч. 2, стр. 317–318). Итак, говорить об уклонении всех епископов в ересь, значит говорить о прекращении самой церкви, которую Христос обещал сохранить не одоленной. И однако совопросники, допускающие, как и все старообрядцы, прекращение всего православного епископства в церкви, говорят именно об этом. Но если, по приведенным святоотеческим свидетельствам, без епископа нет ни таинств, ни церкви, ни христианства, то какие же без епископов могут быть члены церкви? – когда нет церкви, как могут быть члены церкви? когда нет преподаяния благодатных средств ко спасению, как может человек надеяться на получение спасения? Допуская возможность прекращения в церкви Христовой православного священноначалия, а с ним возможность прекращения хиротонии и прочих таинств, совопросники, являются мудрствующими согласно беспоповцам, о нечестии которых сами говорят с негодованием.

Но этим они еще не кончили свои странные вопросы о епископстве в церкви Христовой. Они спрашивают еще…

Ответ.

Приходится снова повторить для братчиков то, что уже многократно говорилось. Церковь Божия состоит из пастырей и пасуемых; по подобию тела человеческого, они составляют собой члены тела церковного, и пастыри суть члены церкви наиболее важные и наиболее необходимые. Святый Златоуст, объясняя слова Апостола, «как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело» (1Кор.12:12), говорит: «Когда я исчисляю членов церкви, то именую епископов, пресвитеров и диаконов». Обетование Божие о неодоленности церкви относится ко всем членам, составляющим ее тело, а наиболее к главному чину – епископскому, потому что Господь пред Своим вознесением на небеса сказал именно Апостолам: «се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф.28:20). Апостолы не могли жить до скончания века; значит, это обетование относилось не к ним одним, но и к преемникам их, епископам. Но силе этого обетования именно чину епископскому принадлежит пребывание в церкви до конца мира. И возможно ли, чтобы в церкви Христовой, имеющей пребыть неодоленной вратами ада, мог прекратиться первый и начальничий ее чин, как дерзает утверждать Швецов и за ним утверждают братчики и многие другие старообрядцы, – тот самый чин, от которого через хиротонию получает свое существование и чин священства, непрерывное существование которого признают и сами братчики с своим учителем Швецовым? Если бы не стало епископства, прекратилось бы и священство, прекратилось бы и преподаяния даров Святаго Духа верующим в святых таинствах, церковь утратила бы существенное свойство – неоскудеваемость в ней благодатных даров, перестала бы быть источником освящения и спасения верующих, перестала бы быть церковью. Посему-то святые отцы и учители церкви столь решительно и пишут, что без епископа не может быть ни иерея, ни жертвы, ни самих христиан, составляющих церковь Христову: «без епископа ниже христиане» (Сим. Солун. гл. 77). Итак, обетование Господне о неодоленности церкви относится ко всем членам, составляющим тело церкви Божией, а наиболее к главному – к чину епископскому, посему епископы православные, не уклоняющиеся в ересь, всегда были, есть и пребудут в церкви Христовой до скончания века.

Братчики спрашивают: «всех ли епископов обетование Божие ограждает от уклонения в ересь»? Отвечаем: каждого не ограждает; но все епископы, по силе Господня обетования, уклониться в ересь не могут, падение всего чина епископского невозможно. Христос сказал Апостолам: «се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф.28:20); но Он же говорил, им: «истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Мф.13:21). Иуда Искариотский отпал от лика апостольского; но лик апостольский не уничтожился далее в числе своих членов, потому что на место Иуды избран был в Апостолы Матфей. Равным образом и уклонение в ересь некоторых епископов не составляет падения всего чина епископского, и не может свидетельствовать о неисполнимости обетования Божия о сохранении этого чина до скончания века в неизменном православии. Притом же, заметим совопросникам, уклонялись из православия в ересь не одни епископы, а и священники и миряне, и в гораздо большем количестве, чем епископы; однако и они сами не заключают отсюда, что обетование о всегдашнем существовании православных священников и мирян может не исполниться, что все до единого иереи и миряне могут уклониться в не православие. Но если, по их собственному мнению, обетование Божие о неодоленности церкви относится ко всегдашнему существованию православных пресвитеров и мирян, то тем более они должны признать его относящимся ко всегдашнему пребыванию в церкви чина епископского, без которого, как сказано, ни иерея, ни самой церкви быть не может. Ничем и никогда не докажут братчики, что будто бы о всегдашнем существовании в церкви чина епископского Господь не положил обетование, а о вечном существовании пресвитерства и мирян положил, и что будто бы без личного присутствия православного епископства церковь существовать может, а без пресвитерства не может, как это пустословит в своих многочисленных книжках их учитель Швецов, которому они так безрассудно следуют.

А что сказать о последнем бессмысленном вопросе, в котором братчики требуют указать, каких именно из существующих в настоящее время епископов православной церкви обетование Божие не ограждает от уклонения в ересь? Мы полагаем, что теперь и самим братчикам совестно за такой нелепый и неуместный вопрос, если только не совсем потеряли они совесть...

Ответ.

В этих шести вопросах совопросники пытаются показать, что будто бы православная церковь не признает церковь единоверческую православной и таинства ее спасительными, а сынов церкви единоверческой не признает в учении единомысленными себе, – вообще, стараются показать между православием и единоверием различие в учении веры. Но братчики говорят ложь, тем более непростительную, что она обличена уже собором православных епископов, бывшим в 1885 г. в Казани. Вот что объявил во всеобщее сведение этот собор: «Единоверие не представляет собою какого-либо особого, отличающегося от православия исповедания; православие и единоверие составляют одну церковь; в храмах православных и единоверческих призывается един Господь, исповедуется едина вера, совершается едино крещение, приносится едина умилостивительная бескровная жертва Христова, приемлется едино пречистое тело и кровь животворящая, словом, и там и здесь одно и тоже, и одинаково все то, что живит и питает человека» (Деян. Казанск. собора 1885 г.). Вот как православная церковь смотрит на единоверие, и это хорошо знают, по крайней мере должны знать, и сами совопросники: поэтому совсем напрасно предлагают они свои вопросы о единоверии. Утверждая, что будто бы таинства, совершаемые единоверческими священниками, церковь не признает столь же спасительными как таинства церкви православной, совопросники сослались на 11 пункт правил единоверия. Но этот пункт в настоящее время отменен; при том же когда пунктом этим дозволялось православному в крайнем случае «приобщаться святых тайн» у священника единоверческого, то прямо свидетельствовалось, что единоверческий священник преподает именно Святую тайну; и ни в каком случае не было бы дозволено обращаться к нему за приобщением, если бы таинства, им совершаемые, церковь не считала действительными. И может ли православная церковь считать не действительными таинства, совершаемые священником, поставленным от православного епископа и находящимся в неразрывном с ним общении? Карфагенского собора 81-е правило (а в книге правил 91) повелевает епископу, от чужого предела инока, поставившего в игумена, не сообщаться с прочими епископами, но только в «своей ему церкви да служит и со своими людьми да приобщается». Почему правило возбраняет этому епископу сослужение с прочими православными епископами, а служение в своей церкви и приобщение с своими людьми дозволяет? Если его служение, когда совершается «в своей ему церкви», не вредит силе таинства и для его паствы спасительно, то, без сомнения, не повредило бы силе таинства и при служении его с прочими епископами. Ясно, что собор уставил это, не имея в виду различия в силе и действительности таинства, а только в исправление епископа. Подобным образом правило единоверия, на которое указали совопросники (и которое уже отменено) было уставлено не потому, чтобы церковь полагала различие в силе таинства, совершаемого православным и единоверческим священником, а по другим соображениям. Совопросники из-за некоторого различия в обрядах делят православных и единоверцев на две церкви. Но во времена Апостольские одни члены церкви Христовой соблюдали обрезание и прочие обычаи ветхозаветной церкви, а другие не соблюдали. Что же? Неужели совопросники скажут о первенствующих христианах, что они составляли не одну, а две различные церкви? И потом, в нашей древнеправославной церкви, российские ее члены, а преимущественно московские, содержали обряды, соблюдаемые теперь единоверцами, а греки содержали обряды употребляющиеся нынешнею российскою церковью; но можно ли о древних россиянах и греках утверждать, что они содержали не одну веру, а разные? Пусть же совопросники разделят сперва апостольскую церковь на две различные и древнероссийскую церковь отделят от церкви восточной, пусть назовут их веровавшими не в одно учение православной веры, и тогда уже отделяет единоверие от православия. Что же касается указанных совопросниками заключительных слов, которые написал митрополит Платон в правилах единоверия: «таковые (единоверцы) со временем Богом просветятся, и ни в чем в неразньствующие с церковью придут согласие», то для объяснения этих слов надобно иметь в виду, что первые единоверцы, на прошении которых митрополит Платон написал эти слова, обнаруживали некоторое нерасположение к полному единению с церковью: они просили например, чтобы их «священников не требовать в грекороссийскую церковь к соборным молениям, не принуждать единоверцев к допущению (к себе) на общие моления знаменующихся тремя персты, брады бриющих, и прочия имеющих несогласия с древними обыкновениями» (пункт, 5), чтобы их единоверческие священники исповедь творили от их же священников, а не от священников церкви православной (пункт. 8). Митрополит Платон в этих просьбах уступил им, надеясь в будущем полнейшего соединения их с церковью, что и выразил в приведенных словах. Чаяние митрополита Платона осуществилось: нынешние единоверцы, за исключением немногих, в общих молениях с православными участвуют, священники их в православной церкви служат и к себе на моление православных священников приглашают, отцами духовными имеют священников православных. Значит ныне между единоверцами и общеправославными полное общение в молитве и таинствах, которого от единоверцев и ожидал митрополит Платон.

Ответ.

Таковы последние вопросы братчиков. В них они опять ополчаются на церковь, припоминая вину патриарха Никона; но и здесь, как во всех прочих вопросах, от начала до конца, тщетно напрягают свои силы к обвинению неповинной ни в чем церкви.

Патриарх Никон не отрицал покаяния грешников, в каких бы тяжких винах они ни каялись, как отрицали еретики новатиане и евстафиане, которым его уподобили его судьи; он только сомневался в искренности покаяния воров и разбойников перед казнью и поэтому опасался допускать их до святых таинств, особенно до всесвятейшего таинства тела и крови Христова, о чем, с согласия царя, и сделал распоряжение. Но святителей, допускавших разбойников и воров до св. причащения, он не осуждал и разделения с ними не делал. Собор 1667 года, водясь человеколюбием, искренность покаяния каждого оставив на правосудие Божие, повелел допускать до святых тайн и воров и разбойников, чему следует и нынешняя православная грекороссийская церковь, а распоряжение бывшего патриарха Никона отменил, находя в нем подобие учению новатиан и евстафиан, хотя точного подобия, как мы сказали, тут и не было (само, далее, выражение в соборном акте: «Никон и последующие ему новатиане и евстафиане», не совсем понятно). И осужден был патр. Никон не за мнимую новатианскую или иную какую ересь, а за самовольное оставление престола. Когда же он собором осужден не за ересь и к числу еретиков не причтен, а напротив причтен к числу православных иноков, то какое над ним требовалось исправление? Какое может быть исправление человеку, от церкви не отлученному, состоящему членом православной церкви?

Итак, совсем напрасно и неосновательно братчики предлагают свои вопросы о патриархе Никоне и тщетно думают поставить в вину церкви и в оправдание своего от церкви отделения, отмененное собором распоряжение Никона. Этими неосновательными и придирчивыми вопросами они достойно заключили свои лживые вопросы, в таком множестве и с таким непохвальным старанием собранные.

К своим вопросам братчики присоединили следующее:

Изложив в настоящих вопросах сомнения и недоумения наши, мы имеем честь покорнейше просить ваше преосвященство и почтеннейших отцов миссионеров снизойти к нашему худоумию, и как требует долг справедливости пастырей церкви разрешить предложенные нами вопросы законными на бумаге ответами, основанными на евангельской истине и учении святой церкви, причем смеем наедятся и полагать, что настоящая просьба наша не будет оставлена втуне, как просьба законная, основанная на «увещании Всероссийского Правительствующего Синода и почтеннейших епископов Казанского собора, уверявших нас в том, что «все ваши сомнения и недоумения подучат разрешение», «которые предлагайте ничтоже сомнящеся, ничтоже боящеся» (Воззв. Казан, соб. 1885 года).

Прося основанных на евангельской истине ответов на свои вопросы, братчики должны бы и вопросы свои основать на евангельской истине. А между тем все, что они изложили в своих вопросах, даже и не касается до сущности веры, открытой во святом Евангелии, а касается одних обрядовых предметов, двуперстия и проч., относительно которых церковь имеет право делать распоряжения, – одни другими заменять, а некоторые и вовсе отменять, ни мало не нарушая тем православную веру. Даже и новых обвинений против церкви, которые бы не были предъявляемы прежними ревнителями раскола, братчики в своих вопросах не представили, а повторяют большей частью прежние, со стороны православной уже давно рассмотренные и решенные. Из 105 написанных ими вопросов, если исключить содержащие повторение одного и того же, останется не более 25, которые притом касаются более частных лиц, а не всей церкви. Вопросы братчиков даже не заслуживали и ответов. Если мы вошли в их рассмотрение, то не ради воображаемой братчинами важности их, а главным образом для того, чтобы отнять у совопросников всякий предлог к распространению толков, что вопросы их остаются нерешенными и что будто бы оправдать себя против этих вопросов православные не могут. Такие слухи и распространялись уже братчинами; но представленные нами ответы достаточно показывают, как неосновательны и ложны эти слухи, распространявшиеся тщеславными братчинами, как ничтожны их вопросы, не смотря на всю их хитросплетенность и многочисленность, и как разумно поступили православные собеседники, не согласившись давать им письменные ответы, когда они отказались от словесного, на самих беседах, рассмотрения своих вопросов.

В ответах своих мы доказали, что и древней церковью обрядовые предания изменялись, – то умножались, то сокращались, что за эти изменения, умножения и сокращения, обрядов и обычаев церковь никем осуждаема не была в лишении православия, почему и ныне за изменение некоторых обрядов осуждать церковь грекороссийскую в лишении православия не справедливо, и за это лишать себя общения с ней погрешительно и душепагубно; показали также, что и поречение на двуперстие и другие обряды, если бы таковое и было, равно как произнесение клятвы на преслушающих церковь даже в ее распоряжениях относительно обрядовых предметов, не может лишить церковь православия, сделать ее падшей; утратить православие церковь может только через введение каких-либо ересей, собором осужденных, или через осуждение и порицание православных догматов веры. Посему, чтобы доказать правильность отделения своего от церкви, совопросникам и следовало изобличить церковь грекороссийскую в изменении неприкосновенных догматов веры, в отступлении от евангельского, апостольского и святых отцов учения, или же доказать, на основании апостольских соборных правил, что она не имела власти изменять обряды, что через изменение обрядов, а тем более через восстановление обрядов старых на место недавно появившихся в церкви, равно как через произнесение клятв на церковных непокорников, она впала в ереси, подверглась осуждению вселенских и поместных соборов, лишилась благодати Святаго Духа. Но совопросники, как показано в наших ответах, не обличили и не могли обличить церковь в погрешности против евангельского, апостольского и святоотеческого учения, не доказали и не могли доказать, что она не имела права изменять обряды и через исправление которых впала в ересь. А когда совопросники не обличили и не могли обличить во всем этом церковь, то должны признать, что она есть церковь православная, а отделяющиеся от нее суть раскольники.