Раздел I. слова, проповеди, аскетика, слова архимандрита Феофана

Размышление о времени и временном. Господь,

силою своею носящий вселенную, носит нас.

В настоящую минуту Бог держит нас в деснице

своей над бездною ничтожества.

Будем же хранить себя в чистоте.

Будущее наше в руках Божиих.

Вот и еще прошел один год – и на чреду преходящих лет вступает новое лето, чтоб прейти подобно всем другим. Непрестанно прилагается день ко дню, месяц к месяцу, год к году, – и умножение времени сокращает время. Непрерывно и быстро течет река времени и спешит к черте, за которою не будет более времени. Но и мы не на берегу сей реки стоим, чтоб быть сторонними только зрителями ее течения. Нет, но по ней или вместе с нею и в ней влечемся и сами тем же путем временных изменений к своему концу. Потому помышление о времени не чуждо нам; оно касается весьма существенной черты в нашей жизни временной и если во всякое время может занимать нас, то тем неизбежнее должно занять ныне, когда за тем и собираемся в храмы, чтоб молить Господа Вседержителя об освящении и благословении нового лета.

Живя во времени, мы многое знаем о времени: знаем, что время скоротечно, что им надобно дорожить, что утраченного времени воротить уже нельзя, что срок данного нам времени короток, а то, что должно быть совершено в продолжение его, имеет вечную цену, что время только на время и со временем все должно уступить место свое вечности. Но что есть само временное? Как бывает то, что во времени? Непрестанные изменения пред глазами нашими, и из уст наших постоянно слышится: ныне, вчера, завтра; но как стоит то, что есть ныне, или сей час? Куда девалось то, что было вчера или за час? Откуда придет то, что будет завтра или чрез час?

Не подумайте, бл[агочестивые] сл[ушатели], что дух праздной пытливости возбуждает такие вопросы. Нет. Они приводят нас к весьма важным истинам – таким истинам, кои должны руководить нас в употреблении данного нам времени и управлять всею нашею жизнию. Потому, положив в нынешней беседе с вами кратко ответить на эти вопросы, я не думаю уклониться от цели бесед, предлагаемых с сего священного места. Итак,

1. Как стоит то, что есть ныне, или сей час? Мы обыкли расширять свое бытие, равно как бытие всего мира, по пространству времени, видим себя и все другие вещи далеко в прошедшем и простираем взор далеко в будущее. Между тем действительное наше существование – одно мгновение, как одна тонкая полоса света среди густого мрака ночи. И под нами нет утверждения. А между тем мы стоим, как и весь мир, являем некое постоянство, некую твердость. Кто же держит нас в этой бездне ничтожества? Кто не дает окружающему нас ничтожеству поглотить нас? Кто, отъемля действительность у прошедшего, сохраняет бытие для настоящего и, внося в будущее, которого нет, вносит существующим?

Ответ на это готов у всякого. Тот, Кто сотворил нас, в Ком источник всякого бытия, Кто все содержит и живит. Так, бр.[атие], веруем, что ничему и одной минуты нельзя быть без действия в нем всемогущей силы Божией; но не забудем прибавлять к сему, что нельзя быть – не этому только большому миру, но поименно каждой вещи, поименно каждому из нас. Произнося слово – Вседержитель, иные обыкли думать, что Он держит только мир, а мы держимся уже миром. Нет, – мир не поможет нам: он сам не имеет в себе твердости, сам весь, как капля от кадки, или «стражик на превесех» [«стрелка на весах» (Прем.11:23)]. Напрасно думают высоко о мире и его законах, о природе и ее силах, как будто в них есть что неприкосновенное, непререкаемое, нерушимое, – и под видом науки изобретают себе идолопоклонство, которое гибельнее мифологического идолопоклонства древних греков. Нет, бр.[атие], – не законами и силами природы держится жизнь каждого из нас, а силою Божиею, действующею в нас. Господь, носящий всяческая глаголом силы Своей, глаголом же силы Своей носит и каждого из нас.

Утвердим же сию мысль в уме и напечатлеем ее в сердце. Над бездною ничтожества носит нас вседейственная сила Божия, – а мы живем, движемся и есмы. Отымет дух свой, отдалит руку свою, – и мы исчезнем и не помянемся ктому [более] в живых. Но если держит нас Господь, то и прикасается к нам. Не мысленно только зрит нас; нет, прикасается к нам, как рука к руке или воздух к телу. Утешительно и пристрашно! Утешительно осязать, яко недалече коегождо нас суща Всеблагого Отца и Промыслителя, всегда готового Внимателя наших прошений и молитв, хотящего и могущего помощи. Пристрашно ощутить такую близость Чистого – нечистому, Благого – злобному, Щедрого – скупому, Кроткого – гордому, Судии – грешнику. Не потому ли всячески и убегают памятования о Боге и Его к нам близости, что мысль о Его близости несовместна с нечистотою сердца? Но она есть, и лукавое забвение наше не устранит действительности. Да, Бог наш есть огнь, поядаяй все нечистое и греховное. И всегда близ есть, и убежать от Него некуда. Это грызение совести, которая мучит нас за грех, есть прикосновение Всесвятого Бога к нам, есть слово Его: перестань, покайся. И некуда укрыться, чтоб не слышать сего гласа. Убежище одно покаяние. И не будет мира, пока не будет покаяния. Итак, Бог, держащий нас, прикасается к нам: или будь чист, или кайся. Вот урок от настоящего!

2. Обращаясь к прошедшему, спрашиваем: куда девалось наше прошедшее? Где то, что было за год, за день, за час? Кажется, поглощено ничтожеством. Что было, того нет уже: нет наших дел и слов, нет скорбей и радостей, нет ничего, что было в душе нашей и в нашем сердце. И нас самих нет там. Кажется, – так. И как бы порадовался иной, если б многое из того, что было чувствуемо, любимо, замышляемо и приведено в исполнение, исчезло навсегда и никогда не помянулось! Но нет, – ничто не исчезает, ничто не обращается в ничто – ни мысль, ни слово, ни желание, ни дело, подобно тому как целы соки, частичка за частичкою образующие дерево. Пусть иное забыто, ускользнуло из памяти, но оно все же есть, цело, не пропало, хранится. Жизнь наша походит на клубок нитей. Нити слой за слоем наматываются и образуют клубок: виден только верхний слой, но и прочие все целы, только прикрыты. Так и в нас: дела прилагаются к делам, мысли к мыслям, чувства к чувствам и образуют нас самих, нашу душу в том виде, как она теперь есть. Памятны только недавние дела и те, коих прикрыть уже нельзя, но и все прочие дела не исчезли, а есть – только сокрылись внутрь сердца и совести. Размотайте клубок – и увидите все нити, и в том виде, как они были намотаны. Так будет время, когда все, сокрытое внутрь нас, раскроется, выйдет наружу и будет явно и нам, и всем. Вы знаете, какое это время! Как отрадно будет тем, у коих не заложено в себя ничего, кроме дел чистых и богоугодных. Они возрадуются, как радуется обретший сокровище, сокрытое на селе своем, – или как радуется богатый, когда пред всеми разлагает дорогие вещи, кои дотоле скрывались в его сокровищницах. Но другой и смотреть бы не хотел на многое из того, что тогда раскроется из него самого, не хотел бы смотреть, но будет смотреть и терзаться, – будут видеть то и другие – Бог, Ангелы, святые, и увеличат его терзание и муку. Хотел бы отвратить очи свои от себя, и не отвратить, хотел бы убежать и скрыться, но куда убежишь и где скрыться от себя? Будет вопиять: горы, падите на меня и покройте меня от лица Седящего на престоле; но и горы не падут и не покроют его!

Что же нам делать? – Не допускать в себя ничего нечистого и греховного, положить мерило очам, устам, рукам и ногам и тому, что соответствует им в душе, мыслям: чувствам и желаниям, чтоб слагающаяся из них сокровищница нашего существа (сердца и совести) всегда была чиста, светла и боголюбезна – в отраду нам в день оный. Ибо если ни одно действие наше не пропадает даром, если всякая мысль, всякое чувство, всякое слово и дело, взор, все до малейшего движения оставляет свой след в нас, остается в нас и вместе с нами предстанет на всеобщий суд в оправдание или осуждение наше, то, судите сами, благоразумно ли допускать внутрь себя что-либо такое, что тогда хотели бы исторгнуть, но уже будет поздно. Кто своими руками вливает яд в жилы свои или сам собирает себе на главу углие огненное? – Будем помнить, что жизнь наша не шутка и ничем в жизни шутить не должно, ибо все в ней имеет вечную цену.

Но что сделать с тем худом, которое уже допущено? Если по легкомыслию, нерадению, увлечению и страсти уже допущено что худое в жизнь нашу, – заблаговременно позаботимся отвратить ту крайность, в какую оно поставит нас в час раскрытия всех дел наших. Что сделано, то уже сделано, а что худым сделано, то худым и останется навсегда и добрым того сделать нет никакой возможности. Есть только средство изгладить худое дело и изгладить так, что оно никогда уже не помянется в числе дел человеческих. Средство это – покаяние. Оно только изглаждает грехи, и не помянутся к тому. Измоемся слезами покаяния – и чисты будем, и чистыми предстанем на суд Божий. Так ничто из преходящего не гибнет, а остается в нас навеки: потому или не допускай ничего нечистого, или, если допустил уже, попекись изгладить то покаянием. Вот урок от прошедшего.

3. Обращаясь наконец к будущему, спрашиваем: что будет с нами впереди? Что ожидает нас в будущем? Вопрос самый любопытный. Но на это не может ответить нам ни один сотворенный ум. Мы можем сказать, что будет из того или другого семени, но не можем сказать, что будет с тем или другим человеком, хотя и его будущее, как из семени, раскрывается из него же – из того, что он есть теперь. Не можем сказать; ибо в устроение судьбы его привходит, с одной стороны, его собственная свобода, которой нельзя подчинить верному рассчислению, с другой – действия Промысла Божия, всесвободного и независимого, хотя всегда правосудного и всеблагого. От того непрестанно почти видим непостижимые для нас превращения и в участи, и в характерах людей: хороший падает, худой восстает; богатый беднеет, бедный богатеет; славный бесславится, безвестный возвышается в славе, – и все это путями, для нас безвестными, так что никто не может разгадать, что готовит ему будущее.

Все утешение и успокоение наше в Боге – в том, что Бог наш есть любовь бесконечная, есть наш Бог, а мы чада Его, и хочет нам одного добра, и не только хочет, но и все устрояет к тому, чтобы мы вкусили сего добра, и самые устроения Свои промыслительные приводит в исполнение. Он объемлет нас Своею попечительностию, ищет Своими благодеяниями, преисполняет всяким добром. Мать забудет отроча, а Господь не забудет нас. Не довольно ли сей известности? Не ясно ли для ока веры, что все, что будет с нами, исходя от руки Господни, будет во благо нам? Пусть не знаем мы определительно, что будет с нами впереди, но, зная одно, что с нами будет то, что Богу угодно, мы уверены, что с нами будет одно добро. И не лучше ли вместо всякого желания определить свое будущее желать одного, чтобы с нами было то, чего хочет Бог, и молиться об одном: буди воля Твоя, Господи, над нами! – Это самый надежный руководительный свет во мраке будущего, узда для наших неопределенных желаний, пустых страхов и безотрадной безнадежности! Явшийся за сию котву [взявшись за этот «якорь» (Евр.6:19)] упования и посреди сени смертной не убоится зла, и без страха встретит всякую скорбь, веруя, что она исходит от любви Божией к нам на очищение наше, как огненная ступень к совершенству в христианской жизни. Можно сказать, что незаблудно течет жизнь преданного в волю Божию. Как за руку ведет его Господь к своему предназначению и успокоивает его Своею любовию.

Не потому ли большею частию и постигают нас скорби, что в нас недостает сей преданности, что наперекор воле Божией мы вносим в устроение своей участи свою волю и беремся сами действовать, когда следовало бы все предоставить благоустроению Божию. Упреждаем, когда следовало подождать, или пережидаем, когда следовало действовать, по легкомыслию делаем ошибки и по недобрым видам избираем не тот путь жизни. Правда, благости у Бога бездна многа и Он нередко благоволит благостынно поправлять наши ошибки, но иногда мы делаем такой шаг, которого уже и поправить иначе нельзя, как с болезненными переломами. Вот и скорбь! Но кто виноват?

С другой стороны, чего ради посещают нас скорби? Грех ради наших. Итак, оставим грех – и не будет скорбей и бед, наказующих его. Да, бр.[атие], царь Езекия на болезненном смертном одре. Приходит Пророк и от лица Божия объявляет ему определение смерти. Но Езекия, обратясь к стене, слезно помолился, и Бог изменил определение свое. Ниневии проречено падение; но народ во вретище и пепле принес покаяние – и определение Божие отменено. Видите ли силу покаянного к Богу обращения? Видите ли сию уравнительницу жизненного пути нашего, превращающую стропотная в правая и острая в пути гладки? Видите ли сию воду, угашающую огнь гневных судов Божих? Потому если приходит сомнение, нет ли какого грозного определения Божия о нас и нашей участи, воздохнем и припадем к Нему в покаянии, – и гроза минет. Или лучше... как мы не знаем судов Божих, будем непрестанно воздыхать, плакать и каяться о грехах своих и тем отвратим всевозможные горести. Не думайте, что видимые причины суть истинные причины того, что бывает с нами и вокруг нас. Нет. Все управляется невидимыми мановениями Божиими, – и сии мановения всегда находятся в прямом соответствии с движениями сердец человеческих. Бог действует на нас, судя по тому, как мы держим себя в отношении к Нему. Не каемся – наказует… каемся – милует. Здесь ключ к изъяснению переворотов и перемен – не в одной нашей частной жизни! Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Так, все будущее в руках Божиих: потому или в преданности Богу ходи непорочно в воле Его, или спеши раскаянием отвратить грозное определение судов Его. Вот урок от будущего.

Повторим же теперь кратко все наставление, предлагаемое нам от лица времени! – В настоящую минуту Бог держит нас в деснице Своей над бездною ничтожества и прикасается к нам силою Своею: будем же или хранить себя в чистоте, якоже Он чист есть, или очищать себя покаянием, если уже допущено что нечистое. Ни одно действие наше, становясь прошедшим, не проходит, но остается в существе нашем и вместе с нами, в нас же самих предстанет некогда на суд в оправдание или осуждение наше: позаботимся же не допускать внутрь себя ничего нечистого, что в час суда может поставить нас в затруднительное положение, из которого уже не выпутаемся, – или если уже допущено что укорное, поспешим изгладить то покаянием. Будущее наше все в руках Божиих: итак, ходя неуклонно в заповедях Его, предадим себя всецело Его Отеческому водительству; в отвращение же наказательных посещений Божиих предварим лице Его исповеданием грехов и искренним в них раскаянием. Так отвсюду один урок – урок чистоты и покаяния. И какого другого наставления ожидать можно от времени, когда цель самого времени есть покаяние? Мы созданы для жизни в раю. Но согрешили и изгнаны на эту землю скорбную. Зачем? – Чтоб принести покаяние. Жизнь наша на земле есть епитимия. А тому, кто несет епитимию, что свойственно? – Сетовать, сокрушаться и плакать о грехах своих. Аминь.

1856 г.

В чем Православие и как блюсти и поддерживать его.

«Возвестите трубным гласом во всей земли вашей... И освятите лето, пятдесятое лето». Так заповедал Господь чрез Моисея «сыновом Израилевым» (Лев. 25:9–10). Ныне совершилось пятидесятилетие сего святилища духовного просвещения. И вот не по шумному гласу трубы, а по влечению духа любви и признательности собрались мы ныне сюда все, чтоб освятить день сей благодарственным Господу Богу молением и изъявлением взаимного сорадования и соутешения. Так.

Благодарение Господу, вложившему мысль и благословившему труды – учредить и воздвигнуть сие заведение – и хранящему его доселе во благо нам! Благодарение и всем избранным орудиям Его благого о нас попечения: благодарение в Бозе почившим Государям Императорам – Александру Благословенному⁹⁰ и Николаю Первому⁹¹, с молитвою о упокоении душ их! Благодарение и ныне благополучно царствующему благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу⁹², изливающему и на нас свои милости! Благодарение Святейшему Правительствующему Синоду, отечески пекущемуся о всем, касающемся нас! Благодарение всем благодетельствовавшим и благодетельствующим нам, всем трудившимся и трудящимся ради нас, всем желающим нам добра и сорадующимся ему!

Все мы глубоко сознаем, как достойно и праведно такое благодарение. Потому излишне было бы изображать или возбуждать сии чувства. И что можно сказать в сем отношении, чего всякий не знал и не чувствовал бы сильнее всякого слова?

Но, братие и отцы, не одному сердцу пища – празднество наше. В нем есть и уроки нам. В Ветхом Завете, при узаконении освящения пятидесятого лета, после: вострубите освятите – присовокуплено: и да отыдет кийждо в притяжание свое, и кийждо во отечество свое отыдете (Лев.25:10). То есть – там пятидесятое лето было временем уравнения прав собственности и личной свободы или восстановлением предначертанного и учрежденного прежде порядка, подвергшегося изменениям по каким-либо случайностям, – след.[овательно], временем суда и расправы: разбирали прошедшее и заготовляли течение дел на будущее. Не то же ли должно сделать и нам? – Да! И нам надобно просмотреть свое прошедшее, чтобы видеть, не возмущен ли там каким-нибудь образом предначертанный нам порядок учений, – и обратиться к будущему, чтоб заблаговременно приготовиться, как должно встретить то, что имеем там встретить. Сделаем же это!

Обращаясь к прошедшему, обыкновенно спрашивают: что сделано? И в отношении к учению, какие сделаны новые открытия, новые усовершенствования, новые изменения в направлении и проч.? Что мы найдем в своем прошедшем? – Не видим ничего особенного. Все одно и то же, как в начале, так и теперь. Малые изменения во внешнем, конечно, никто не станет считать чем-нибудь значительным, стоящим занять внимание. – Что же это? – Застой? – Да, часто слышится это слово, без разбора обращаемое нам в укор. – Единственный, может быть, укор, которым может хвалиться укоряемый! – Ибо в учениях человеческих то и слава науке, когда она поновляется от времени до времени и в повторяющихся поновлениях представляет движение к лучшему, совершеннейшему, к своему образцовому размеру и развитию. Там такая изменчивость, может быть, добрый признак – по крайней мере неизбежный удел. Не то в учении, главным образом преподаваемом здесь и нас характеризующем. Как учение Божественное, оно должно всегда пребывать единым и неизменным, как неизменен и вечен Сам Бог. И для нас было бы страшным обличением, если бы в своем прошедшем мы могли указать какие-нибудь изменения в учении, хотя бы то под пышным титлом совершенствования и развития; а то, что оно и теперь неизменно таково же, каково было за пятьдесят лет, не укора, а одобрения достойно. Ему и должно пребыть таким, каково было не только за эти пятьдесят лет, но и за десятки других пятидесятилетий – до самих апостолов и Господа нашего Иисуса Христа. Прибавлениями, изменениями, развитием могут хвалиться другие общества христианские, отпадшие от единения с Истинною Церковию Божиею. Они и отпали по случаю изменений в учении,– и изменчивость стала существенною их чертою. Они и пусть – не к чести своей – хвалятся новизнами! Пусть хвалятся паписты, вымыслившие центр единства и потерявшие истинную точку опоры, – пусть хвалятся и меряют тем свою жизненность, если можно хвалиться излишними наростами или струпами, безобразящими тело, как безобразит его, например, двуглавие, шестиперстие, горбатость! Пусть хвалятся протестанты, непостоянные, как ветер, и неустойчивые, как волны моря, – со своею ложною и никогда не бывалою свободою совести и убеждений, в последних выводах своих дошедшие до всебожия и безбожия! – Так – они пусть хвалятся; нам же да не будет хвалитися, разве ревностию – таковым же и хранить наше учение, каково оно было вначале, – в похвалу Церкви Божией в День Христов, – страшась грозного суда, изреченного апостолом: аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче (не сказал: противное, но – паче, то есть что-нибудь еще, кроме благовествованного, что-нибудь более того), еже благовестихом вам, анафема да будет (Гал.1:8).

Более двадцати отрождений дало наше заведение в это пятидесятилетие, и благодарение Господу, если и последние у нас таковы же по духу, как и первые, не представляя ни излишеств, ни недостатков, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе. Так ли это? Вот мы все здесь – и первые, и последние; все, предстоя Богу в союзе мира, свидетельствуем, что вси единем духом напоихомся (1Кор.12:13), кроме разве тех, иже от нас изыдоша, но не беша от нас. Мы, последние, учимся у первых; первые руководят, остерегают, держат нас в должных пределах. Так – единая истина переходит из пятидесятилетия в пятидесятилетие, из рода в род, из века в век. Если же есть сомнение, не вошло ли к нам что новое, не продана ли у нас истина в плен суемудрию – этой незаконной свободе умствовать, ни с чем не соображаясь и ничем не ограничиваясь, – вот мы все открыты друг другу – все вместе рассудим и возвратим истине свое, да отыдет она в притяжание свое и во отечество свое, ибо все одинаково знаем, что необузданная свобода науки есть плен истины. Свяжем науку, да свободною навсегда пребудет едина истина Божия.

Обращая свой взор вперед, стараются обыкновенно определить, что еще надлежит сделать, какой изобрать путь, на что обратить внимание. Что здесь для нас? Для нас и впереди одно и то же. Человеческие учения все стремятся к новому, растут, развиваются, – и естественно, ибо они не имеют истины, а только ищут ее. И пусть ищут, если только найдут что прочное. Для нас и истины, и пути к истине определены однажды навсегда. Мы обладаем истиною, и весь труд у нас обращается на усвоение, а не на открытие ее. Там стало законом: вперед, вперед! А относительно нашего учения свыше изречено: стойте... неподвижни пребывайте. Если что остается нам, то только утверждаться и утверждать других. В этом отношении и нашему учению свойственно движение – расширение, но не в области истины, а в области обладаемых истиною и покорных ей. Наш долг всякому новому поколению среди нас сообщать и внушать истину Божию, народы, не ведающие ее, просвещать проповедию о ней, паче же всего хранить неприкосновенною истину Божию в сердцах всех, находящихся в ограде Церкви Божией. И вот здесь, соответственно времени, могут быть свои особые труды, к которым надобно приготовлять учащихся и пригласить учившихся.

Да, братие и отцы, наше дело прозревать и предугадывать ухищрения духа лжи и противопоставлять его козням сильный и действенный отпор. Со времени явления Господа на земле дух лжи не перестает восставать на истину и враждебно покушается подавить ее, видоизменяя способы и приемы и неизменным оставаясь только в коварстве, льсти и лукавстве. После разнообразных ересей он изобрел на Западе центр единства и с помощию его, прямо и косвенно, расплодил там множество зловредных учений, которые совсем почти заслонили собою истину, изнемогающую в борьбе с ними, потому что к ней самой примешана часть лжи, обессилившая ее. Оттого Европа, опередившая нас в некоторых отношениях, сильно страдает лжеверием, неверием и индифферентизмом. А между тем у нас только Европа и восхваляется, – и вот целыми кораблями везут к нам оттуда, вместе с добром, и полчища врагов истины (вещи, лица, книги), которым трудно найти приличное имя, между которыми можно, однако ж, различить как бы два неприятельских стана: папизм и вольномыслие (как будто противоположности, а между тем это отец и исчадие его). Тайными путями входят они в область нашу в надежде на верный успех. Для нас лично не страшны, конечно, ни паутинные сети этого общества отщепенцев-папистов, ни призрачная лесть суемудрия, прикрытая личиною здравоумия и ратующая во имя свободы убеждения; но нам не себя только спасать, а и стадо Христово ограждать должно. А тут домашний враг, состоящий в заговоре с врагами внешними и подготовляющий им дорогу – разъединение паствы с пастырями, не знать как образовавшееся, но начавшее высказываться уже печатно – с одной стороны, и все более и более расширяющееся развитие стихий духа мирского, противного духу Христову, – с другой. Все это вы знаете, братие и отцы; верно, болите о том душою и горите готовностию противодействовать врагам. Я только пользуюсь случаем одновременно огласить слух всех, чтобы всех соединить в одну мысль и одну решимость деятельно спасать св. веру и все, что утверждается на вере. По крайней мере, вы видите, что предлежит нам делать впереди, к какой именно борьбе надобно приготовлять учащихся и к каким трудам пригласить учившихся.

Ни для кого не тайна, что наше время есть время какого-то брожения, похожего на разложение (химическое) стихии в вещественном мире. Но как последнее всегда, говорят, сопровождается своего рода соединениями, мало заметными под видимыми нестройными движениями стихий, так своего рода соединения духовные должны происходить и ныне среди нас. Только какого они рода?! Господь, пришедши на землю, произвел спасительное разъединение крепкого в единомыслии лукавства мира. Вверженный Им на землю огнь Божественной жизни, отревая чувственность и самость и привлекая к себе дух человека, из сего совокупления образовал духовное Царство Божие, Св. Церковь, хранимую Им доселе и в нас, и среди нас. Что же это делается ныне?! Не огнь ли, из бездны исторгающийся, снова распаляет самость и чувственность, чтоб погасить дух, возженный вначале? Если так, то ведь нам, бр.[атие], вверено хранить огнь Божий неугасимым в святилище Божием. Подвигнем же к тому свою ревность!

Настоящее положение дел не есть неожиданность. Его во всей подробности провидел св. апостол Павел и тогда же прописал, в лице апостола Тимофея, наставление, как и что должно делать преемникам их в подобных случаях.

Сие же веждь, – говорит он св. Тимофею, – яко в последния дни настанут времена люта. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хулницы, родителем противящиися... нелюбовны, непримирительны... невоздержницы... предателе... сластолюбцы паче неже боголюбцы, имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися... поныряющии в домы и пленяющии женишца… Не так ли это теперь? Всегда учащася и николиже в разум истины приити могущая. Якоже Ианний и Иамврий противистася Моисею, тако и сии противляются истине, человецы растленни умом и неискусни о вере ... Будет время, егда здраваго ученая не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом: и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся. Не то ли делается ныне?

Что же делать ревнителю истины в подобных обстоятельствах? Вот что!

«Ты же трезвися о всем, злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое известно сотвори... Не постыдися свидетельством Господа нашего Иисуса Христа... но спостражди благовествованию Христову, по силе Бога, спасшаго нас и призвавшаго званием святым... Образ имей здравых словес, ихже от мене слышал ecи... Проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением» [2Тим.4:5, 1:8–9, 13, 4:2].

Итак, воспроповедуем, бр.[атие], в храмах и домах, в общих собраниях и частных беседах, устно, письменно, печатно. Да будем трубами, непрестанно гласящими, но внятными. Бросим разделение, тайно проходящее в рядах наших; составим братский союз, сосредоточим силы, устремим их все на одно. Истина сама за себя стоит; огласим ею слух всех, и она сама привлечет, ихже предуведе Отец наш Небесный. Только поведем сие дело так, чтоб никто не мог сказать нам по правде: врачу, изцелися сам.

Так вот к какому уроку привело нас наше празднество. И естественно. Наше заведение приготовляет пастырей и наставников для пастырей. Следовательно, наше торжество есть торжество пастырства не в видимом блеске без силы и не во внешних преимуществах, а во внутренней силе их слова над душами пасомых, когда всякий пастырь может сказать: овцы гласа моего слушают, т. е. свой ум и волю покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устрояют по его советам и свои сомнения решают его вразумлениями. А всего этого как достигнуть? Не иначе, как чрез проповедь слова, ибо у нас одно это орудие.

Возьмите во внимание еще одно обстоятельство. Торжество наше совпало с таким временем, когда овцы гласно начали восставать на пастырей. Что же значит наше торжество? – Последняя вспышка жизни или краска на лице умершего? Нет, это призыв к тому, чтобы пастырство действительно явилось и стало торжествующим, возревновало о сем торжестве, ему свойственном, обнаруживающемся не во внешнем преобладании, а во внутренней власти над душами, – это призыв к усиленной деятельности – стоять не за свои права (пусть возьмут все и оставят одну свободу не стесняясь говорить попастырски), а за дело Божие, вверенное нам, – дело хранения и распространения истины Божией на земле силою слова, немолчно проповедуемого. Мы – свет мира: будем светить. Мы – соль: да не обуяем! Аминь.

Не считайте совершенствованием и преуспеянием

(прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуж-

дает от Церкви, что может довести не только до

нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и

требования перемен и отмен в них, что совсем может

затмить светлый лик веры и вытесняет из памяти

всякое помышление о нашем конце и назначении.

С торжеством восшествия на престол благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича само приходит на память и первое слово Его, в первый раз обращенное к нам с высоты сего престола. Тогда вся Россия внимала ему, приняла его к сердцу и положила неуклонно следовать указаниям Державной мудрости. Но нам не бесполезно содержать его в мысли и всегда, потому что в нем дается нам наставление весьма важное.

Припомните это Державное слово! После благожеланий Отечеству правды, мира, благоденствия, распространения просвещения, расширения полезной деятельности, Он присовокупляет: «наконец, – и сие есть первое живейшее желание наше, – свет спасительной веры, озаряя умы, укрепляя сердца, да сохраняет и улучшает более и более общественную нравственность – сей вернейший залог порядка и счастия».

Какая цель этого столь усиленного напоминания? Ужели сомнение в нашей преданности вере?! Нет, вернее – это мудрое предсказание опасностей, каким может подвергнуться наша вера, и призывание нас к вниманию и осторожности. В самом деле, братие, мы совершенствуемся, идем вперед, изобретаем и перенимаем много нового. Благочестивейший Государь Император всячески способствует тому и Сам. Что касается до Его собственных распоряжений и указаний, – они, несомненно, будут благодетельны; но многое притом оставляется на наш собственный выбор, на нашу добровольную предприимчивость, – многое, чего не касается воля Его и чего не узрит око Его. А в этом сколько может проскользнуть вещей неполезных и даже пагубных, к которым, однако ж, мы можем привязаться по неосторожности или увлечению? Тогда повторится у нас притча Спасителя о сеятеле, сеявшем доброе семя на селе своем, на которое потом пришел враг и всеял плевелы. Желая предохранить возлюбленную Ему Россию от подобной беды, Всемилостивейший Монарх указывает нам на веру как на верного стража против всего зловредного и верного указателя всего благотворного. Он как бы так говорит нам: «Что касается до Меня, от Меня будут исходить одни истинно благодетельные учреждения; но вы и без Меня можете многое предпринимать, изобретать, перенимать. Смотрите, – выбирайте строго. Вера да будет вам руководителем во всем. Желаю вам всего доброго и полезного – всякого совершенствования и преуспеяния; но не считайте добрым и полезным, не считайте совершенствованием и преуспеянием ничего такого, что несообразно с духом веры во всем ее устройстве, – чтό может привести к допущению и изменению в ней или к измене ей, – что может совсем затмить светлый лик ее в уме и сердце вашем».

Вот наставление, столько нужное в настоящее время!

Да, братие, нам очень нужно такое наставление. Силы наши возбуждены, мы стремимся к улучшениям, идем, как говорится, вперед, развиваемся. Но не всякое движение вперед, не всякое развитие есть уже признак истинного совершенствования и улучшения. Терние и волчцы так же растут и развиваются, как и пшеница; но пшеница собирается в житницу, а терние и волчцы обрекаются на сожжение. Идем вперед, – но не забудем, что есть путь, которого последняя зрят во дно адово! То же может случиться и с нашими улучшениями, с нашими так именуемыми совершенствованиями, с нашим – употребим принятое слово – прогрессом. И вот почему!

Мы можем развивать и совершенствовать только то, что есть в нас самих, как в семени. Но в нас действуют два начала, по двоякому нашему происхождению – от первого Адама, перстного, и от Адама второго, Который есть Господь с небесе (1Кор.15:47). Рождаемся мы в мир по образу перстного Адама и бываем вначале таковы же, как и он – перстны; но потом, в купели св. крещения, благодатно прививаемся к новому Адаму – небесному и получаем силу и обязательство быть таковыми, как и Он – небесными. Здесь мы возрождаемся, получаем новую жизнь в Господе нашем Иисусе Христе; но и стихии ветхого человека остаются в нас, действуют и увлекают. Вот – из этих двух родников источаются все потоки деяний наших! Обозрите все поле дел человеческих и увидите, что все они делятся на две половины: одни запечатлены характером небесным, другие – земным; одни суть плод ветхого, другие – нового; одни удовлетворяют плоти, другие – духу. Истинное совершенство принадлежит только новой жизни. Жизнь по стихиям ветхого человека есть источник всех несовершенств, искажение нашей природы, упадка и подавления наших духовных сил. Единственный путь к истинному совершенству и улучшение есть – отложити нам, по первому житию, ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных, и облещися в новаго, созданнаго по Богу – в правде и в преподобии истины (Еф.4:22–23).

Подведите теперь под это разделение и под ту оценку и новые приемы к улучшению и облагорожению нашему, и вы согласитесь, что и в этом образе мыслей, и в этих условиях взаимных отношений, в этом духе и направлении просвещения, в этом способе препровождения времени со вкусом, которые считаются признаком и плодом высшего развития и совершенства, если не все, то может быть такого очень много, что питает в нас только перстное, плотское, греховное и, следовательно, не совершенствует, а расстроивает, подавляет, губит. Потому нельзя нам без разбора хвататься за все, перенимать и усвоять потому только, что так делают другие и считают то хорошим. Нам, обязавшимся в святом крещении работать Господу Иисусу Христу и умерщвлять плоть свою со страстьми и похотьми, надлежит из всего избирать только то, что сообразно с духом Его, и делать это не как-нибудь, а со страхом и всяким опасением, как бы не сделать ошибки и не поползнуться на что-либо, несообразное с тою печатию, какою запечатлены мы в св. крещении, и не повредить себе.

Спрашивается, как избежать подобной ошибки, когда нас окружают такие привлекательные, такие блестящие и столько восхваляемые формы жизни?! Вот на это самые простые и всем доступные правила!

Во-первых, не считайте совершенствованием и преуспеянием (прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуждает от Церкви.

Господь наш Иисус Христос, единый Восстановитель и Совершенствователь наш, для воспитания в нас истинной жизни учредил на земле Св. Церковь Свою – начертал мудрое исповедание, указал путь святой жизни, даровал освятительные таинства и весь чин церковных молитвований. Это единственно верная школа образования, совмещающая в себе все стихии для возбуждения, развития и укрепления свойственной нам духовной жизни. Ищущий совершенства должен жить умом и сердцем в сем божественном учреждении. И только тот, кто всем сердцем подчиняется сему руководству, может достигнуть желаемой высоты. Потому, коль скоро будут предлагать вам новые способы к вашему улучшению и облагорожению и пленять кажущимися плодами его, – а вы не хотите впасть в ошибку и подвергнуться опасности повредить себе, – испытывайте все по правилу, данному апостолом Павлом: плоть похотствует на дух, дух же на плоть: сия бо друг другу противятся (Гал.5:17), т. е. чего хочет один, того отвращается другая, – и обратно. Итак, если, коснувшись чего-либо такого (прогрессивного), вы ощутите в себе охлаждение к вере и отчуждение от Церкви, знайте, что в том действует не благодетельный дух, а пагубная прелесть. Науки ли какие проходите в новом направлении, или подвергаетесь влиянию нового просвещения и всей письменности и видите, что они возбуждают в вас сомнения в вере, – не считайте успеха в этом за истинное движение вперед. Нет – это возвращение назад, из света во тьму, из которой призвал нас Господь в чудный свет Свой. Встречаете ли обычаи новые, считающиеся плодом высшего образования, – и видите, что они отчуждают вас от Церкви и заставляют без страха нарушать уставы ее, – не считайте усвоения их улучшением себя и облагорожением. Нет, это возвращение из области Божией в область сатанину, ниспадение от истинного благородства в дикую плотяность, хотя подкрашенную и утонченную. Вынуждены ли бываете подчиниться новым условиям взаимных отношений – новому тону и находите, что они так вяжут вас, что вы не имеете возможности жить по требованию духа евангельского, – не считайте вступления в такой порядок жизни приобретением – освобождением от уз невежества. Нет, это потеря свободы чад Божиих и самовольное связание себя узами суеты и мнения, которые хуже крайнего невежества. Так судите и о всем, что хоть мало противно духу веры и Церкви, – и не ошибетесь! Только не увлекайтесь тем, какое бы множество лиц, из вашего же круга, ни следовало тому. Не другие будут отвечать за нас. Пусть величаются высшим образованием. Будет день, когда все дела подвергнутся огненному испытанию. Тогда окажется, у кого золото и у кого сухое хврастие. Господь же неложен в Своем обетовании: веруяй в Мя иматъ живот вечный (Ин.6:47).

Во-вторых, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что может довести вас не только до нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и требования перемен и отмен в них.

Мы развиваемся. Свойство развития таково, что, оставляя старое, оно заставляет принимать новое: рамы старые невместительны для новых, развившихся форм жизни. Так это бывает во всем земном и во всех делах человеческих, но не так – в Вере, которая, будучи неземного происхождения, не может подлежать участи земных изменений. В ней ничего нельзя отменить или переменить: ни в исповедании, ни в правилах жизни, ни в образе совершения таинств, ни в чине и устройстве церковном. Св. Вера наша во всем своем составе есть врачебница наша, содержащая всякого рода врачевства для всех немощей наших. Но как вещественные лекарства тогда только бывают сильны, когда содержат все требуемые рецептом составы, так и св. Вера наша тогда только бывает для нас целительна, когда мы храним ее во всей целости, без всяких отмен и изменений. Отнимите у лекарства какой-нибудь состав или замените его другим, оно потеряет всю врачебную силу. Отнимите что-нибудь и в составе Веры и Церкви или прибавьте, или измените и преобразуйте, – она перестанет уже быть для вас целительною и спасительною. Без целости ее нам нет спасения. Потому Сам Господь хранит ее, как зеницу ока. Пусть в мире все движется и изменяется, – св. Вера наша пребывает и пребудет неизменною. Она то же среди сих изменений, что среди волнующегося моря покойная полоса. Вообразите себе море, ветром воздымаемое: волны в разных направлениях устремляются одни за другими и одни против других и представляют изумительное борение водной стихии, – это образ земных изменений! Вообразите себе потом среди сих волнений одну полосу покойно струящейся воды и невозмутимо прорезывающей все волны, – это образ Веры! Покойно течет она от начала основания своего и будет так тещи до скончания мира, давая покой всем, укрывающимся в лоне ее от мирского круговращения.

Знает враг нашего спасения, что вся сила и целительность Веры зависит от ее неизменности или этой решительной неподвижности, и потому всячески покушается ввести и ее в поток человеческих изменений: возбуждает ереси, раздражает суемудрие, поднимает меч, рассыпает обольстительную прелесть – все употребляет, чтоб ввести какие-нибудь перемены в ее Божественном устройстве и тем уничтожить силу ее. В иных странах, под обманчивым предлогом цивилизации, гуманности, общечеловечности, он успел уже склонить к переменам в Вере. В видах мнимого улучшения там иное отменили, иное прибавили и тем сгубили целительность Веры. Враг радуется успеху и пожинает плоды неверия, разврата, возмущений и всякого рода неустройства.

Судите же по сему, какой дух действует в том развитии (прогрессе), в угоду которому можно будто что-нибудь изменить и в Вере нашей, будто время нам оставить то или другое из ее учреждений и заменить их новыми соответственно новому образованию и вкусу. Это дух, враждебный истине и пагубный для нас. Потому не считайте благотворным того улучшения и облагорожения, вследствие которого доходят до такого рода требований, не перенимайте их и не усвояйте себе. Кто, увлекшись духом нового образования, дошел до того, что стесняется постом, стыдится исповедовать грехи, вместо Церкви Божией охотнее идет в другие места, в обществе считает неприличным вести духовную беседу и боится поминать поклоняемое имя Бога, бегает священных молитвований, ни во что ставит святость брака и семейных отношений, и проч. и проч., и все это позволяет себе не по слабости, а по духу суемудрия, со своенравным желанием и требованием – улучшить, как ему представляется, состав Веры и Церкви, т. е. подделать его под свой испорченный вкус и подчинить своим хотениям и угодам, – таковой пусть не хвалится и не лжет на истину! Несть сия премудрость свыше сходящая, но земна, душевна, бесовска (Иак.3:14–15).

В-третьих, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что совсем может затмить в уме вашем светлый лик Веры и вытесняет из памяти всякое помышление о нашем конце и назначении.

Воспроизведите, братие, в уме вашем начертание образа Веры нашей, смотрите, как он светел, отраден, живоносен! «Бог, в Троице поклоняемый, – Отец, Сын и Св. Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас – падших и погибающих – в Господе нашем Иисусе Христе, благодатию Св. Духа, подаемою чрез Св. Таинства в Церкви, под условием веры и беспрекословной покорности Божественному домостроительству, с обетованием вечного блаженства на небе». Вот краткое изображение всего порядка Божественного мироправления и всех судеб человечества! Присущий сознанию сей лик истины освещает весь путь жизни нашей. При свете его ясно видим, что мы такое, зачем мы здесь, на земле, и чем кончится течение наше, видим и вход наш в мир сей, и исход из него, и то, чем должна быть исполнена средина, разделяющая сии крайности. Вступивший умом и сердцем в сие Божественное невидимое устроение всего посильно течет путем своим, не спуская очей ума с той последней двери, чрез которую всем неминуемо следует пройти; – и это мысленное созерцание возгревает в нем ревность шествия, устраняет от излишеств, предохраняет от ненужных остановок и держит в постоянном трезвении и бодрствовании. Враг наш знает силу сего помышления, – знает, что кто умом и сердцем живет в этом невидимом мире, для того мало что найдется на земле, что могло бы занять и удержать на себе его внимание. Потому всячески старается рассеять, привести в забвение, затмить сей лик Божественной истины иными образами, рассыпая пред очами привлекательные прелести земные. Попавшийся в сети его забывает все это, устремляется во внешность, мятется в суете и гибнет.

Итак, когда под обольстительным титлом высшего образования вы встретите такой образ мыслей и жизни, который, вводя преданных ему как бы в какую темную область, заставляет забыть небесное устроение вещей, – забыть, что они такое, зачем здесь, на земле, и что ожидает их, – держит их как бы в опьянении, кружит в вихре забот и суеты, тиранит под неумолимым владычеством каких-то требований и условий жизни, не давая притом опомниться и прийти в себя, – судите по этому самому, какой дух придумал и завел подобный порядок вещей, и не прельщайтесь им, не перенимайте и не усвояйте его себе. Это не светлая область совершенства, а мрачные глубины сатанины. Мы не дети! Хорошо знаем, что ныне или завтра надобно умереть, предстать на суд Божий и дать отчет. Что же? Лучше ли в тот час пробудиться от забвения без всякой пользы и возможности поправить дело, или помнить о том заблаговременно? Не забудем, что как ни мгновенна жизнь наша, а от нее зависит целая вечность! Потому есть из-за чего позаботиться о том, чтобы не тратить ее напрасно. Или землю хотят превратить в рай?! Но приговор суда Божия неизменен. Земля была и будет юдолию плача. Жизнь наша на ней – непрестанная епитимия. Как ни подслащай, горечи ее не уничтожишь.

Не подумал бы кто, что, говоря таким образом, мы восстаем против всякого усовершенствования и всякого изменения к лучшему. О, нет! Бог да благословит всякое доброе улучшение, – да благословит и труды тех, которые посвящают себя на это. Мы хотим только сказать, что истинною мерою благотворности улучшений должны быть сообразности их с духом Веры и что все, охлаждающее к вере и отчуждающее от Церкви, все, заставляющее нарушать уставы ее и требовать перемены в них, все, приводящее к забвению Божественного устроения вещей, – не должно считаться признаком и плодом истинного усовершенствования и преуспеяния (прогрессом), а возвращением назад (регрессом), ниспадением и пагубою. Рассудите сами, братие! Господь пришел на землю и насадил в ней спасительную Веру именно для того, чтоб уврачевать наши немощи и возвесть нас в первобытное совершенство; для того дал нам святое исповедание – это сокращение всех истин, изрек заповеди – это начертание совершеннейшей жизни, учредил Св. Церковь и Св. Таинства – источники оживления и освящения. Хочешь ли совершенства (истинного прогресса), уверуй и, восприяв благодатные силы чрез Св. Таинства, живи по требованию Веры. Другого пути нет. Нельзя достигнуть совершенства в познаниях, не содержа св. исповедания, нельзя достигнуть совершенства жизни без исполнения заповедей, нельзя уврачевать немощи свои без содействия Святых Таинств и подчинения всему чину освятительных молитвований Церкви. Не то мы хотим сказать, чтоб только это одно, и больше ничего, но то, что это есть главное, неточное, руководительное, так что, коль скоро сего нет, все прочее – ни во что. Трудись в расширении круга познаний, но не иначе, как под руководством исповедания и по его указанию, а не в противность ему; иначе все твое мудрование будет не более, как мечта сновидения. Облагороживай порядок взаимных отношений, но без нарушения евангельских предписаний: иначе вся твоя цивилизованность и гуманность будет не более, как красота гроба повапленного. Улучшай внешние условия быта и благосостояния, но без забвения вечного порядка Божия: иначе весь твой блеск и вся пышность будут не более, как призрак обманчивый. Будет ли смысл в нашем действовании, если мы, оставя это Божественное учреждение, несомненно благотворное и притом обязательное для нас, обратимся исключительно к своим способам – произвольным, всегда сомнительным и ненадежным! Праведно падет тогда на нас укор, изреченный чрез пророка: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды удержати (Иер.2:13). Братия, всему проба – опыт! Но посмотрите, довел ли хоть кого-нибудь этот хвалимый прогресс до обещаемого совершенства, дал ли покой, сделал ли кого счастливым? Никого! А из тех, которые неуклонно следуют путем Веры Божией, вы имеете целый облак свидетелей – сонм святых Божиих, истинно усовершенствовавшихся и показавших делом, что этот, а не другой путь ведет к совершенству. Вот образцы истинного прогресса! И все подражающие им, укрепляясь Божественною благодатию, идут от силы в силу, дóндеже достигнут в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13).

Думаю, братие, что и всегда, тем более ныне, вознося к Богу молитвы о Благочестивейшем Государе Императоре, всякий сопровождает сию молитву искренним желанием – сделать все, Ему угодное, каких бы жертв это ни потребовало, и тем более, если бы пришлось кому услышать или узнать прямую волю Его. Но вот вслух Он давно объявил первое и живейшее желание свое – да озаряет умы и утверждает сердца наши свет спасительной Веры. Отступим ли назад от требования и обетов сердца?! «Не многого требуя от вас и не нового, – как бы так говорит к нам благочестивейший Монарх наш: храните истинную веру отцев наших, как храню ее сам Я, и не отступайте от спасительных и освятительных учреждений Церкви. Я в этом полагаю краеугольный камень благоденствия вашего и безопасной твердости Государства. Хотите ли Мне верно послужить и себя сделать счастливыми? – Будьте истинными сынами Церкви, не увлекайтесь призрачным блеском новин, привходящих к нам откуда-то, и не возмущайте тем доброго настроения душ ваших и доброго порядка благочестной жизни вашей». Что же – скажем ли на это: аминь? Скажем, братие и отцы! Скажем с готовностию и поступать так: ибо не слово нужно, а дело. Аминь.

1858 г.

Полное начертание Православной истины и указание

уклонений от него.

Во имя Бога, в Троице поклоняемого, – Отца и Сына и Св. Духа, приветствую вас, Богом мне вверенная паства, апостольским приветствием, – в желании благодати и мира. Благодать вам и мир да умножатся – как два источника всякого блага душевного и телесного: да исполняется ум ваш ведением Бога и всякой истины, от Него исходящей, с соответственными тому чувствами и расположениями; сердце ваше да разверзается к братолюбию и всякому благотворению и все начинания ваши да обращаются ко славе Единого Бога... воздуха благорастворение, земли плодородие и все, ко временному вашему благоденствию потребное, да дарует вам щедродательная милость Божия, – аще благоволит.

О всем сем – непрестанная к Богу грешная молитва моя. Ибо мы уже не чужие друг другу. В час наречения, еще не ведая вас, я уже вступил в общение с вами, дав обет Богу и Св. Церкви – вам принадлежать заботою, трудами и даже сею жизнию. В равное возмездие сотворили, как полагаю по уверенности в христианской совести вашей, нечто подобное и вы, определив себя на внимание и в нужном случае – на послушание моему немощному слову и делу по вере в любви. А ныне сей взаимный союз, основанный на взаимном самопожертвовании, освящен приношением Бескровной Жертвы пожершемуся за нас Господу, от Коего ради сего и да низыдет всякое благословение на наше начавшееся сопребывание. С сей минуты у нас и добро, и зло общи, и это не на время только, но и на вечность; ибо сопребывание сие хотя началось во времени и на время, но запечатлено характером, выходящим за пределы времени, потому что, будучи сопряжено со взаимными обязательствами, свыше определенными, и в день суда оно послужит в оправдание или осуждение наше. В этом довольно, кажется, побуждения к тому, чтоб ходить нам друг пред другом, как пред лицем Бога, со всем вниманием и добросердечием, со взаимными благожеланиями, в молитве друг о друге и во взаимном друг другу содействии, со страхом и трепетом свое спасение содевая.

Думаю, впрочем, что нет нужды раскрывать пред вами взаимные наши обязательные отношения. Вы уже не в первый раз вступаете в них, а мне позвольте напомнить о них себе самому про себя. Об одном только считаю нужным предложить вам с некоторою подробностию на первый раз, именно: начертать образ здравого учения христианского, которому надобно внимать, яко светильнику, сияющему во тьме человеческих мнений и заблуждений, и которому я буду следовать в моем посильном служении слову истины. Выслушайте, что исповедую, чему учить и веры во что искать буду по долгу пастырства, и по сему судите, кто наш и кто чужд нам, с кем общиться и кого убегать должно, чему следовать и чего удаляться надобно. Не новое что и не свое будет предложено, а то, что издревле предано нам как св. закон веры и неизменное правило жизни. Так, исповедую, что Бог, Единый по Существу, есть Троичен в Лицах – Отец, Сын и Дух Святый и что сии Три не имена суть одного и того же Лица и не названия разных действий того же Лица, но Три Ипостаси Единого Божества. Так исповедовать заповедала Святая Церковь, так и буду учить и таковой веры буду искать от всех по долгу пастырства.

Исповедую, что сей Триипостасный Бог всесовершенный, по свободной воле Своей, без всякой внутренней или внешней какой-нибудь необходимости, в шесть дней единым словом Своим сотворил мир сей, не изливаясь в мир и не сливаясь с ним, а пребывая в Себе целым и неизменным, хотя вездесущ есть и все исполняет. Так заповедует исповедовать Св. Церковь, так и учить буду и такой веры по долгу буду искать от всех.

Исповедую, что Всеблагий Бог, сотворив мир, не оставил его на произвол судьбы и не оковал узами неумолимой какой-то необходимости, как учит неверие и суемудрие, а с тою же свободою и властию, с какою сотворил его, с тою же и правит им и благостынно печется о всякой твари, паче же разумной, все свободно направляя к благим целям Своим, не стесняясь законами естества, которые сами суть не что иное, как выражение Его же воли, потому всецело подлежат Его свободному распоряжению и изменению там, где сего требует Его беспредельная премудрость. Так исповедовать заповедует Святая Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что мы, будучи сотворены для всегдашнего общения с Богом и неизменного в Нем блаженства, в прародителях наших нарушением Его заповеди отпали от Него, навлекли на себя праведный гнев Его и подпали временному наказанию и вечному осуждению и что потому всякое видимое и испытываемое нами зло, внутреннее или внешнее, не есть естественное наше состояние или следствие нашей ограниченности, а есть прямой плод греха, – наказание, только милостию Божиею обращаемое в очистительное нам орудие под условием веры, покаяния и смиренной покорности воле Божией. Так исповедовать заповедует Св. Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что движимый любовию Господь, не терпя, чтоб любимое Его творение – человек – погибал в сем бедственном положении, благоволил низойти на землю, принять на Себя человеческое естество, страданием и смертию удовлетворить правде Божией, и, по Воскресении вознестись на Небо, и, седши одесную Бога и Отца, снова открыть человеку свободный доступ к живому Богообщению.

Исповедую, что все восстановительные Божественные силы, яже к животу и благочестию, положены Господом во Св. Его Церкви как единственной врачебнице нашей и действуют в ней Духом Святым чрез Св. Таинства и другие освятительные учреждения над всеми, с отверстым верою сердцем приступающими к ним… и что другого способа к принятию благодатных сил нет и быть не может, чтό бы ни замышляли и как бы иначе ни мечтали одуховляться некоторые мечтательные умы.

Исповедую, что всякому ищущему спасения нужно первее всего покаяться с решимостию не грешить более, хотя бы это стоило жизни; затем приступить к Таинствам для получения благодати, в укрепление слабых на добро своих естественных сил, далее идти посильно путем заповедей Христовых среди всех освятительных учреждений и молитвований Церкви, существенно необходимых для возгревания в нас духа благодати, под влиянием подвигов самоотвержения к умерщвлению страстей, – пока, наконец, достигнем в светлую область бесстрастия и чистоты, в сию меру возраста исполнения Христова.

Исповедую, что начавшие сим путем, вступая в общение с Богом, вступают вместе с тем и в общение с невидимым миром – Ангелами и всеми святыми, прежде их Богу угодившими, и, прибегая к их заступлению, получают благовременную от них помощь, – паче же всех от Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии – всесильной нашей Заступницы и Ходатайцы.

Исповедую, что за грех первородный душа разлучится с телом действием смерти и пребудет в сем разделении до будущего воскресения и суда, – или питаясь надеждою вечного блаженства, если следовала во всем воле Божией, или томясь страхом вечных мук, если противилась заповедям Господним.

Все сие исповедую всею душою, всем сердцем и всем помышлением моим, потому что так исповедовать заповедует Св. Церковь... Так и учить буду и такой веры буду искать от всех…

И вот я намеренно очертил вам все наше исповедание, чтобы возобновить в мысли вашей светлый лик веры нашей, – указал путь, которым заповедано нам идти, и намекнул на те распутия, на которые уклоняются иные по недостатку учения, другие по учености, худо направленной. И да избавит вас Господь от сих уклонений! Все изображенное мною не ново! Держитесь сей старой веры, как держались ее отцы наши и за то оставили нам ясные следы своей богоугодности, от них же есть и так усердно чтимый вами и славимый всею православною Россиею Сергий Радонежский, которого ныне память совершается. – Бегайте новин в делах веры и благочестия и блюдитеся от этих лживых пророков, которые приходят... в одеждах овчих, внутрь же суть волци хищницы, – проразумевайте ложь, кроющуюся в привлекательных словах льстецов, ищущих растлить вас под видом доброжелательства.

Я разумею всех неправомыслящих и неправоходящих не по немощи, а по упорству, с желанием привлечь и других на свою сторону, – разумею…

Не верующих во Св. Троицу и думающих, что Отец, Сын и Св. Дух не суть Лица Единого Божества, а суть имена одного Лица, –

Отвергающих Божественное творчество и промыслительность и думающих, что мир со всеми в нем тварями самослучайно произошел и правится сам собою, –

Не верующих в падение человека и бедственное состояние наше иным образом объясняющих, –

Не верующих во Св. Церковь как единую врачебницу, вмещающую в себе все восстановительные для нас силы, и Св. ее Таинства и освятительные средства считающих простыми обрядами без внутренней силы, –

Мечтающих освятительную силу Божией благодати получить каким-то сокровенным, невидимым способом, а не тем, какой предлагается Св. Церковью, –

Не признающих нужными подвижничества и всех дел самоотвержения, льстя себя ложною надеждою совместить дух Христов с духом мира, –

Чуждающихся общения со святыми и презорливо отвергающих их ходатайство и заступление, – равно как пагубные действия духов злобы поднебесных, –

Не признающих духовность души, ее бессмертия, будущего воскресения тел наших и вечного воздаяния всем нам по делам нашим, –

Явных и тайных нарушителей уставов Св. Церкви Божией, не считающих нужным соблюдать посты, исповедоваться, причащаться, не чтущих св. праздников и дней воскресных или вместо должного их чествования предающихся неразумным увеселениям и забавам, –

С дерзким самооправданием не хранящих чистоты до брака и верности супружеской по браке, – вымышляя вместо Богом благословенного иной какой-то способ сожития, –

Вообще всех, увлекающихся и увлекающих неукротимым своеволием в образе мыслей и правилах жизни...

Видите теперь, кто наш и кто не наш, на чьей стороне истина и где ложь. Уклоняйтесь же от зла и творите благо. Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов, видя пагубу от появления лживых учителей в стаде Христовом, с одной стороны, возбуждал бдительность верующих, указывая на сие появление их, с другой – научал разузнавать лживость их учения внутренним духовным помазанием. Находясь несколько в подобных обстоятельствах, и мы обращаем к вам слова того же апостола: «…возлюбленные, не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть: яко мнози лжепророки изыдоша в мир» (1Ин.4:1). «Ныне мнози антихристи быша… кои от нас изыдоша, но не беша от нас» (1Ин.2:18–19). Спросите, как узнавать их и их учение? По начертанию истины, нами предложенному, или по мудрому правилу, предложенному св. Игнатием Богоносцем: «держитесь законного пастырства – и никогда не отпадете от истины». Ибо пастыри и учители даны Церкви Пастыреначальником и Главою ее Господом – к совер шению святых, в дело служения, в созидание Тела Христова... да не бываем младенцы, влающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения (Еф.4:12, 14).

Бог же Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, да даст вам Духа премудрости и откровения, в познание Его – просвещенна очеса сердца вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Его, и кое богатство славы достояния Его во святых, и кое преспеющее величество силы Его в нас верующих по действу державы крепости Его (Еф.1:17–19). Аминь.

5 июля, 1859 г.

Общий строй жизни, требуемой Православием как

условие спасения.

Осматривая храмы ваши, я видел нелестное усердие ваше приметаться к дому Божию и вашу готовность сердечно общаться со всем, что действуется и кем действуется в них. Это уже одно радует и свидетельствует о живой вере вашей. Но когда при том привожу себе на память преднамерения ваши – то обновлять обветшавшие храмы, то восстановлять упраздненные, но памятные еще обители, то не могу не сказать со апостолом: благодарю Бога моего Иисусом Христом, яко вера ваша так явно возвещается делами пред лицем всех, ведающих вас. Потому далее, желая, подобно тому же апостолу, преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, невольно должен ограничиться одним соутешением – верою общею – вашею же и моею (Рим.1:11–12) и одним изъявлением благожеланий вам.

Так, Господь да благословит труды ваши и начинания ваши, да благоустроит ваше внешнее и да созиждет внутреннее. Верую, что сие сбудется по вере вашей. Ибо многомилостивый Господь не посрамит дел любви и упования вашего. Но вместе не могу скрыть опасений своих: – не посмеялся бы враг над простотою веры вашей и, прикрывая распутия благовидностями, не уклонил бы вас на путь неправый, изображая его в уме вашем правым. В сем предположении обязанным считаю напомнить вам некоторые предостережения, годные, впрочем, везде и для всех.

1) В делах благочестия и в трудах богоугодных не забывайте соразмерять с внешним и внутреннее. Внешнее – это дела, видимо для всех совершаемые; внутреннее – это невидимое для других, но тем не менее ведомое совести и видимое Всевидящему настроение ума и сердца, т. е. образ мыслей, расположений и чувств. Внешнее одно – это листья без плода или цвет без завязи – пустоцвет. Внутреннее одно, – если оно возможно, подобно силе паров, не ограничиваемых ничем и потому рассеивающихся в воздухе. То же и другое вместе есть древо благосенолиственное, полное жизненных соков и обильное плодами, веселящими взор всех. Таким образом, не молчанием только свидетельствуй всяк свое непротивление вере, но и в мыслях не содержи ничего противного ей. Не о том одном заботься, чтоб языком не говорить задорных речей, но и от сердца гони всякое неприязненное чувство. Не телом только стой в храме, но и умом и сердцем предстой Престолу Вышнего и проч. Где внутреннее не согласно с внешним, там качествует презрение, лицемерие и лицедейство... Господь да сохранит всех нас от сей заразы, губящей многих-многих! Часто мы по должности должны являться такими, какими не состоим по внутреннему нашему настроению. Но будет время, когда все сие приведется во вселенскую известность. И тогда похвала будет каждому не по тому, каким он кажется, но по тому, каков он есть в сердце. Это первое и главное!

2) Для вашего внутреннего поставьте законами: покорность ума – определениям догматов, покорность воли – заповедям Евангелия, покорность сердца – отрешенным надеждам и чаяниям благ в будущем. Много соблазнов уму от окружающего нас разномыслия и иномыслия или всеобщего почти порабощения суете; много соблазнов воле от окружающих нас примеров нехристианского жития в христианах; много соблазнов сердцу от рассыпаемых пред нами удовольствий мира, коими враг покушается затмить у сердца память о чаемом блаженстве вечном и привязать его к земле. Бороться со всем сим подобает особенно ныне, когда суемудрие ума возрастает, злые обычаи расширяются и прелести мира богато размножаются. Не говорите: трудно одолеть себя и противостоять увлечениям со стороны других. Мы не одни. Близ Господь, Который сказал: дерзайте, яко Аз победих мир. Господь Сам есть Премудрость наша и сила и утешение.

3) Для вашего внешнего поставьте законом – устав Св. Церкви. Вникните хорошо в сей устав, – и вы найдете, что им определяется наше поведение во всех, можно сказать, подробностях. Тут определены пища, труд, отдых, пребывание дома и в храме, дела дня и ночи и проч. Например, вы пришли в храм: уставом уже определено, как надо стоять вам в храме, т. е. тихо, не говорить, внимать поемому и читаемому и проч. Еще: садитесь за стол; – в уставе указано, что, когда можно вкушать вам, – ныне, например, только постное. Пришел час сна: сказано уже, как должно отходить ко сну по-христиански, – именно: помирись со всеми, исповедуй грехи свои, помолись и проч. Так и на всякое дело есть свое правило в Церкви. Христианину, члену Церкви, должно жить по-церковному, как воин живет по-воински. Ныне особенно настоит нужда напоминать о том часто, ибо многие уже христиане, увлекаясь суемудрием, знать не хотят устава Церкви, считая его ниже своего ранга, а себя выше его. Нет, братие, устав Церкви от Бога исходит. Кто ему не покоряется, тот Богу противляется. Св. апостолы, мученики и все святые, пожившие по чину Церкви и живот свой в нем положившие, суть свидетели того, что в нем ничего нет произвольного и суемудренного, а все с мудрою соразмерностию и сознанием нужды учреждено и возложено на всех, как долг. Опыты всех не суть ли указания неотложности закона?

4) Так, учредив свое внутреннее и внешнее, не на трудах, однако же, своих или своем напряжении опирайтесь, но всецело предавайте себя всеустрояющему благопопечению Божию. От Него чайте совершения, как от Него есть начало и продолжение. Без Него все ничто. Надо жертву устроить Богу из себя и дел своих. Призирающий на все Бог примет ее благосердно только тогда, когда она Ему посвящается. Кто замыкает свои дела в себе или в своем внешнем быте, тот напрасно губит время и труд. Здесь может быть еще какой-нибудь будет ему от этого плод, но не в будущем. Сыне, даждь Ми твое сердце, говорит Господь (Притч.23:26). Сердце означает всего человека. Кто не отдает себя Богу, тот вне Бога. Кто вне Бога, тот вне истинной жизни и блаженства. Ужасает нас мрак и пустота. В том духе мрак и пустота, в котором не обитает Бог. Но как будет обитать Он в том, кто не предает себя Ему и всего себя Ему не посвящает? Предание сие есть отверстие сердца толкущему и ищущему входа в него Господу. Многим кажется, что они тем выше, чем самостоятельнее и независимее. Но тут лесть. От сего пал сатана и всех сим увлекает в свое падение после первого удачного опыта над праотцем нашим. Приидите ко Мне, и Аз упокою вы, говорит Господь; – а не сказал: и упокоивайте себя, как знаете...

Таким образом, – в преданности Богу – живите по уставу Церкви, в покорности догматам, заповедям и запрещениям Божиим. Соразмеряя таким образом ваше внутреннее с внешним, вы будете прославлять Бога в душах и телесах ваших, – прославлять полным прославлением, за которое не лишит вас вечного прославления Тот, Кто Сам прославился у Отца, после того как прославил Его на земле. Аминь.

30 мая, 1860 г.

Предостережение пред увлечениями новизнами.

Обходя град ваш и осматривая храмы ваши, я не мог не видеть так ясно на всем отпечатлеваемую вашу любовь к святой вере и Церкви, не мог не приметить и духа искреннего благочестия, одушевляющего вас. Радуюсь сему как обретший корысть многую и благодарю всемилостивейшего Господа, так вас настраивающего, моля Его благость – сохранить в вас тот же дух до времени Последнего Своего пришествия, чтоб неукоризненными вам явиться и в последний день пред лицом всего мира. Но изъявляя такую радость о вас пред вами же, не могу скрывать и опасений моих за вас, да не како истлеют разумы ваши от простоты – не уклониться бы вам на распутия – к понятиям и делам неплодным. Потому обязанным себя считаю сказать несколько в отношении к сему слов в предостережение вам...

Блюдитесь, бр.[атие], паче всего от того, чтоб не погас в вас дух ревности по св. вере и жизни богоугодной. В вас он есть, и есть преимущественный. Но как много духов вошло в мир, – и всякий дух ищет преобладания, то и смотрите, – не увлечься бы каким не к славе Божией и не в похвалу себе. Нельзя жить без духа жизни; всякий живущий чем-нибудь да воодушевляется. Свойственный нам дух есть дух Христов, который один и должен одушевлять нас, подчиняя своей власти все другие и делая их служебными себе орудиями. Дух Христов вам ведом как христианам. Это – все творить во славу Божию и спасение свое. Противоположный ему есть дух мира, по которому, в богозабвении, неутомимо действуют, гоняясь за пустыми мечтательными целями, никогда их не достигая и никогда не услаждаясь покоем сего достижения. Иначе именуется он «духом лестчим», который под разными благовидностями увлекает многих, преобразуясь в Ангела светла.

Например, нельзя не иметь. Но кто с забвением Бога и Его св. закона предается любоиманию, тот воодушевлен недобрым духом. Стяжевай, но по Богу и для Бога. Нельзя не иметь приятностей в жизни, иначе жизнь не жизнь. Но кто поставляет целию одни утехи и удовольствия, тот не на добрый уклонился путь. Надо иметь доброе имя. Но кто о том только и хлопочет, чтобы слышать добрые отзывы или шум льстящей молвы, тот преследует мечтательную цель. Все это неправые духи, из которых каждый разрождается во многих отраслях и видах, которых и исчислить нет возможности. Одно обще всем им – отклонять от Бога и, погружая в богозабвение, погашать ревность о спасении. Всего такого блюдитеся, храня живой еще в вас истинный дух христианства.

Храня же дух ревности по вере, – блюдитеся далее, чтоб не истощать сил сего духа понапрасну, не тратить их на то, что ни славы Богу, ни спасения душе не приносит. Много есть вещей и дел, кои кажутся хорошими, не будучи таковыми на деле. Вы знаете, как это возможно и в каком отношении возможно. Во избежание ошибок вот как поступайте: все с советом творите. В делах торговли, например, вы советуетесь с искусными торговцами, в делах мастерства – с искусными мастерами. А в делах веры и благочестия советуйтесь с теми, кому поручено блюдение их в мире христианском и созидание их в душах ваших. Конечно, лучший советник вам самый дух благочестия. Но, с одной стороны, не у всякого может быть он в силе, с другой – есть много уже примеров уклонения к неправым направлениям, которые, судя по лицам и местам, где встречаются, кажутся правыми. Долго ли потому попасть в ошибку? Ныне многие увлекаются новизною... но не все новое хорошо, как и многое из старого отжило свой век. Надо разбирать. Старое, однако ж, как испытанное, всегда лучше нового, еще не испытанного. В делах же веры и благочестия чем что старее, тем лучше, или даже – старое-то и есть самое верное. Конечно, неизменным должен оставаться только дух, но и во внешнем выражении сего духа очень многое так существенно и близко к духу, что коснуться его нельзя иначе, как с ущербом для самого духа. Дыхание, например, есть внешнее выражение жизни. Но дышит человек с самого сотворения все одним и тем же воздухом. Такого же рода все почти и во внешнем облачении нашей веры и Церкви. Здесь очень мало такого, что можно сравнить с покроем платья или образом шитья его. Да и какая нужда изменять, например, рисунок иконы или ноты в напевах? – особенно когда старое созидает, а новое разоряет. Европа нас сводит с ума; но Европа почти вся и во всем своем составе оязычилась. Не лучше ли оставить ее себе самой. Истинный свет пришел к нам из Византии. И мы не маленькие, – не вчера вышли на свет. Скоро уже тысяча лет, как веруем в Господа и содержим Его святой закон. И в этом пусть другие у нас учатся, как и следует: ибо истина у нас.

Я коснулся сего не затем, чтоб заставить вас и внешнее ставить наравне с внутренним. Нет. Всякому свое, и внутреннее всегда выше. Но тут новое предостережение: блюдитеся, чтобы, предаваясь заботам о внешних делах благочестия, не забыть внутреннего духа его; но блюдитесь и того, чтоб под предлогом предпочтения внутреннего внешнему не оставить совсем внешнего. Внешнее без внутреннего еще бывает, а внутреннее без внешнего никогда. Видали ль вы когда силу растительную без видимого тела растения?! А тел растений – дерев, сколько есть, без внутренней жизни?! Внешнего не оставлять – это закон. Но да не будет нам – останавливаться и на нем одном. А под ним – под его влиянием, руководством и указанием – зреть и внутренно. Внутреннее веры слагается из ведения св. веры и соответственных ему дел, – или из совокупности здравых понятий и св. чувств и расположений. Обращаю особенно ваше внимание на собрание здравых о всем понятий или на разъяснение для себя истин св. веры. Смотрите, как учения мирские распространяются! И сколько пишется и выпускается книг, духом мира пропитанных! Расширяется и уменье читать все более и более. Не будьте же слишком падки на мирскую письменность. Есть, конечно, там и хорошее, но есть много и нехорошего. Предостеречь вас считаю своим долгом: не увлекайтесь тем чтением. Без просвещения нельзя оставаться. Но надо различать свет от света. И курящаяся во тьме навозная куча издает какой-то свет. Но что это за свет?! Светильник, сияющий в темном месте, по апостолу, есть Откровение Божие – или совокупность учения, содержимого и предлагаемого Св. Церковию. К нему стремитесь, его усвоить поревнуйте – и будете истинно просвещенными... Братие, поберегитесь! Много злых учений ныне распространяется. Противопоставьте же им ведение истины. Слушайте беседы, которые будут говориться здесь – в сем храме, каждое воскресенье, – позаботьтесь приобретать книги по указанию ваших пастырей, какие я внушу, или читайте, беседуйте, размышляйте. Слово Божие да вселяется в вас богатно. И будете ходить во свете, как сыны света и дня: тма вас не имет и вы никогда не поткнетесь.

Если поревнуете о таком просвещении, то в нем найдете руководство и к тому, как вообще соразмерять внутреннее с внешним, – как избежать напрасной траты сил духа ревности по вере и как сохранить самый сей дух. То есть явитесь и будете являться всегда такими, какими подобает вам быть пред лицем Бога и мира христианского. Господь да благословит вас тако тещи, да постигнете и, явльшуся Пастыреначальнику, примете неувядаемый славы венец, его же уготовал Господь любящим Его и искренно ревнующим о славе Его и спасении душ своих. Аминь.

7 июня, 1860 г.

Покорение ума иго веры – охрана Православия.

Святая Церковь вспоминает ныне Первый Вселенский Собор 318 св. Отцов, защитивших догмат о Божестве Господа нашего Иисуса Христа и осудивших Ария⁹³, нечестиво о сем мудрствовавшего. Намерение Святой Церкви в сем действии то, чтоб напоминанием об опасностях, каким подвергались тогда христиане от Ариева лжеучения, навесть нашу мысль и заботу на опасности веры, какими окружены мы ныне, – и примером тогдашних христиан, особенно же святых Отцов, воодушевить нас к тому, чтоб твердо стоять в истине, не колеблясь ветром ходящих и быстро сменяющихся мнений. Правда, нет у нас ныне какого-нибудь Ария – начальника и руководителя ложного учения; но ложные учения безлично расходятся всюду – губят простые души, как ветр тлетворный или роса злокачественная губит растения и цветы. Исходят эти учения из центров светского просвещения; но и там они не самородны, а заносятся туда отовсюду; так что над нами точно исполняется сказанное святым апостолом Павлом эфесянам, как слышали вы в нынешнем апостоле: Аз бо вем сие, яко по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадящии стада. И от вас самех востанут мужие глаголющии развращенная, еже отторгати ученики вслед себе (Деян.20:29–30). Заходят к нам волки – чужие; наши, перенимая у них, по примеру их говорят «развращения» и, отторгая от святой веры, увлекают вслед себе.

Но из какого бы великоименитого места зло ни исходило, оно тем не меньше зло, и наш долг – быть на страже – не делается оттого менее обязательным. Видите, что ложь ходит вокруг нас, лезет в уши и очи наши, чтоб прорваться внутрь нас и убить там любимую еще и чтимую нами истину. Думаю, при виде сего не раз исторгался вопрос из глубины сердца вашего: что же нам делать?

Ничего более того, что делали во все времена христиане, когда ложь нападала на истину: стоять в вере и за веру.

Чтоб устоять в вере, надо прежде всего поберечь себя. Апостол Павел, указав эфесянам на опасность их вере, присовокупил: сего ради бдите.

Бдеть нам надо прежде всего над собою. Мы сами в себе носим готового ересеначальника и кователя всякой лжи – наш разум. Поддайся только ему – и он заведет не знать куда. Удивитесь, может ли быть не думая, чтоб таков был разум; но на деле так есть. Ныне все и повсюду ищут разумности. Только и слышишь: того требует разум, об этом как скажет разум, дайте разумное воззрение, разумное убеждение, разумную веру. Если верна пословица: что у кого болит, тот о том и говорит, – то разум есть болезнь нынешнего времени. Хорошо, что ищут разумности. Но то не хорошо, что ищут ее в одном разуме человеческом. Сей разум хотят сделать всемирным наставником – царем истины. Непонятно, откуда ему такая честь? Когда родится человек на свет, ничего не знает; ни одной вещи назвать даже не умеет сам, всему учится; а как только стал на ноги, еще не вступив в совершеннолетие, начинает возноситься гордостью и твердить: я да разум у меня все рассудим и порешим сами собою. Разум точно есть великий дар Божий, но, даруя его нам, Бог не поставил его источником истины, а только приемником ее. Не сказал Он нам: вот вам разум, его слушайтесь и, как научит вас, так и поступайте; а что сделал? создав человека с разумом, тотчас явился ему и стал учить его истине и с тех пор не переставал и не перестает руководить его к познанию ее и просвещать ум его ведением ее. Сам Он многократно являлся, Ангелов посылал, воздвигал Пророков, впоследок же дней возглаголал к нам в Единородном Сыне Своем, Господе нашем Иисусе Христе. И глас был слышан с неба не раз: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволил, Того послушайте. Вот кого надо слушать, а не разума. Разум есть способность познавать истину; но сама истина не в нем, а должна быть преподана ему совне. Кем же, как не Богом – источником бытия и истинного ведения! Она и преподана Им, пребывает на земле, – хранится и преподается всем. Разуму надо сказать: изучай ее и храни; – из себя же самого ты можешь испускать только фантазмы, как мыльные пузыри, или вытягивать хитросплетение помышлений, как сеть паутинную, кои разлетаются при легком дыхании ветра.

Так вот, бр.[атие], когда в вас, как червь какой, зашевелится позыв на излишнюю разумничность и разум, надымаясь, полезет на учительскую кафедру, сведите его с сей высоты как самозванца, и, посадив на ученическую скамью, скажите: твое дело слушать, а не учительствовать.

Но и слушать надобно с разумом, скажет кто. Да, с разумом, но с разумом, совершенно покорным гласу Божию, – с разумом не исследующим и критическим, а смиренно усвояющим. Ибо, когда Бог говорит, тварь должна внимать, а не мудрствовать. Апостолам, исшедшим на проповедь, поручено было пленить всякий разум в послушание Христово. Они и пленяли, но не мудростию слова, а силою Божиею, сопровождавшею слово их. Мысль против дела бессильна, и все покорялись. Не то это значит, чтоб разум был совершенно подавляем; но то, чтоб он весь расширялся только на усвоение проповеданного от лица Божия, не присвояя себе права суда над содержанием сего. Этот суд есть то действие, которое апостол назвал возношением, взимающимся на разум Божий (2Кор.10:5), и которое как тогда было осуждено, так и теперь достойно всякого осуждения. Совопросничество – отчего, для чего, как – неуместно, когда получаются предписания от Самого Бога – Владыки всяческих. Скажите всякий сам себе, вопросили ль бы вы Бога: почему и как, – когда бы Он Сам лично давал вам заповеди, как жить и как понимать вещи? Конечно, нет. Стало – когда мы позволяем себе это теперь, сами не понимаем, чтό делаем. Ибо учение, ныне преподаемое нам, есть то самое, которое непосредственно изошло от Бога и к нам дошло друг-другоприимательным преемством.

Скажет кто: хочу удостовериться, от Бога ли то учение, которое слышу? Думаешь, что в разуме – проба истине?! Нет. А вот в чем: то учение от Бога, которое исповедуется всею Церковию. Ибо сама Церковь, и в устройстве, и в духе, вся от Бога – и все в ней Божие. Бог научил апостолов, – апостолы научили веровавших и предали им всю правду Божию. Принявшие от апостолов истину передали ее преемникам такою, какою приняли. Итак, узнай, как исповедует что Св. Церковь, и будь уверен, что так исповедать заповедано Богом, и при встрече новых для тебя мыслей не о том заботься, как выходит это по твоим соображениям, а о том, так ли содержит это Св. Церковь. Бог не поставил разум источником истины, – не дал ему в руки и пробы истины. Она вне его, в Св. Церкви и именно в общности исповедания, так – что всеми, всегда, всюду было исповедуемо, то истинно. 318 св. Отцов собрались на Собор для утверждения главного христианского догмата. И что же делали? Философствовали? Пускались в соображения? Нисколько. А только расспрашивали взаимно, как, где содержится исповедание о Господе Спасителе. Когда удостоверились, что все, всюду и не слыхивали другого учения о Спасителе, как то, что Он есть Бог, тогда единодушно утвердили, что тот богоборец, кто учит иначе, что сия есть вера отеческая, Апостольская и Божественная. Как поступил сей Собор, так делали все последующие Соборы, так действует доселе Св. Церковь, и все ищущие истины при познании и определении всякой истины рылись и роются не в своих соображениях, а в Богопреданном исповедании Св. Церкви. Вот вам знамя и проба истины! Как во время войны, перепутавшись, для различения своей стороны от чужой взирают на воздвигнутое знамя; так Бог в Церкви Своей воздвиг знамя истины, чтоб при смешении понятий, всегда почти имеющем место в человечестве, всякий, узрев сие знамя, мог с благонадежностию сказать: «Вот здесь истина, вот чего хочет Бог!» Надпись на сем знамени – общность исповедания. А самостоятельность исследования, своеличное постижение было и есть всегда источником ересей и заблуждений. Отчего пали Арий, Македоний⁹⁴, Несторий⁹⁵ и все другие еретики? Оттого, что при возникших вопросах не туда обратились за решением, куда следовало, обратились не к общности исповедания, а к своим соображениям, к своеличному постижению истины, – запутались и пали. История хранит сии опыты нам в урок, чтоб не поддавались суетному и гордому позыву на самостоятельность и независимость, а смиренно содержали то, что везде, всеми, всюду было исповедуемо, – или, что то же, чтό содержится Святою Церковию. Это единственный незаблудный путь к истине.

Вот с какой стороны, бр.[атие], надобно нам учредить стражбу над собою! Если сохраним себя так внутри, – то никакое внешнее разномыслие не поколеблет нас. Когда укротим своенравие своего ума, чужое суемудрие ничего не сделает нам. Надобно, однако ж, при этом не оставлять труда изучать то, чтό содержится Церковию. Беда наша в том, что, узнав истины св. веры… сколько придется в курс своего учения в молодых летах, оставляем потом сие святое занятие, как бы уже окончательно знали все. Между тем книги за книгами прочитываются или толки за толками выслушиваются. Голова набивается образами и мыслями многими, кои отодвигают истины веры далеко от сознания, заслоняют их собою или даже совсем заглушают; так что, когда придется наконец войти в эту область предметов веры, она оказывается землею, почти совершенно нам неведомою... В таком состоянии, при всей готовности быть верными началам св. веры, очень легко увлечься ветром ложных учений, заблудиться и пребывать в заблуждении, думая, что стоим в истине. Беда немалая! – И сами видите, как отвратить ее. Надобно больше читать и слушать церковные святоотеческие писания, в коих излагается чистая истина Божия.

Другая беда у нас та, что думаем, будто христианство есть теория, как и все другие теории, есть нечто мысленное только, а не деятельное. Думая так, мы оставляем христианство в одной мысли, не слишком заботясь о том, чтоб воплотить его в себе и всесторонне ввести в жизнь свою. И выходит, что мысли, противные вере, приходя к нам, встречают и у нас против себя только мысли же. А мысль, даже истинная, не прикрепленная делами к существу нашему, а витающая в одной голове, легко уступает перевес мысли – неистинной, представляющейся интересною и ценною с какой-либо другой стороны. Истина, коей следует быть делом и которая не есть дело в нас практическое, приемлет некую тень несостоятельности в нас и стоит слабою, беззащитною, безопорною – и мы легко изменяем ей. Видите ли теперь, в чем беда, и разумеете ли, как избежать ее?! Надо делом и жизнию освоиться с христианством, и не как-нибудь поверхностно, а в его существе и во всей его полноте. Ведь христианство все есть дело, – и в нас начинает зреть и достигает совершенства тоже все делом. Чем более переходит оно в дело и жизнь, тем глубже и шире постигается, тем крепче и сердечнее исповедуется. Можно сказать – знает христианство только тот, кто самим делом христианин. И такого никакая уже ложь одолеть не может. При самом сильном наплыве ложных учений сердце, делом ощутившее истину, отразит их, какими бы софизмами они ни вооружились. Ибо тогда истина будет в существе нашем, а софизмы – в мысли. Ветер не поколеблет храмины, основанной на камне, как говорит Спаситель (Мф.7:24–25).

Еще многое можно бы сказать о том же. Но считаю достаточным и сказанное. Укротите буйность ума и подчините его Божественному учению, содержимому Церковию, – затем ближе знакомьтесь со святоотеческими писаниями, – а главное – попекитесь самым делом испытать, что есть истина в Господе нашем Иисусе Христе. Устройтесь так, и врата адовы не одолеют вас. Бог же и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам Духа премудрости и откровения в познание Его, – да просветит очи сердца вашего, чтоб вы увидели, каково упование звания Христова и какое богатство славы достояния Его во Святых (Еф.1:17–18), – да даст Он вам, по богатству славы Своей, силою утвердиться Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша, чтоб, вкоренившись в любви, возмогли вы разуметь со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота – великого дела спасения, Господом устроенного на земле (Еф.3:18). Аминь.

20 мая 1862 г.

Начала веры в жизни христианской должно хранить

неподвижными.

Наконец высшее наше духовно-учебное заведение принимает окончательное свое устройство. Прославим Господа, благоволившего так! Благословим щедроты подавших способы! Возблагодарим поднявших труды в ходатайстве на начало и в заботах по приведению к доброму концу начатого, – и помолимся усердно, да благословит Господь сей первый шаг новой вашей жизни и да не отвратит никогда лица Своего от сей обители мудрости и милосердия во все время стояния ее.

Пусть часть только вас, питомцы, вступает отныне в новое положение; но положение сие таково, что не останется без влияния на остальных питомцев, а от всех питомцев не может не перейти и на начальников ваших и наставников; – так что справедливо день сей надо назвать началом новой жизни сего заведения.

Желаю вам всего доброго в сем новом повороте хотя обычной уже вам жизни, обычных ваших трудов и занятий, желаю сего всем: и вам – начальники с наставниками, и вам – питомцы. Но и с вашей стороны тоже ожидаю одного благого желания, желания крепкого – соответствовать видам и намерениям многопопечительной о вас Церкви нашей. Вы – питомцы Церкви. Явите же себя церковниками не по имени только, но паче по духу и настроению ума, сердца, характера. Церковь что есть? Столп и твердыня, по слову апостола. Отличительная черта ее есть твердость и неизменность в началах ведения и в правилах жизни и освящения. Сии-то черты отпечатлеть в себе паче всего попекитесь, не страшась упрека в неподвижности со стороны тех, кои мятутся в вихре помышлений и влаются всяким ветром учения, в достоинство себе вменяя срамную подвижность мнений и достойное укора непостояние жизни. Подобные нынешней небольшие перемены во внешней жизни вашей пусть не раздражают в вас позыва к изменениям и во внутреннем вашем духе и настроении. Какие большие иногда бывают волны на море! Но, говорят, эти колебания происходят только на поверхности, не касаясь самого тела вод, низшие слои коих остаются неподвижными. Вот и у вас неизбежны свои движения и перемены: перемены помещения, как теперь, перемены, в иное время, начальников и наставников, перемены методов и предметов обучения и проч., но все сие пусть проходит как бы мимо вас, поверх вас, не касаясь и не колебая глубины обязательного для вас настроения и духа.

В нынешнем у вас событии находя повод к слову, нужным считаю напомнить вам особенно об этом, потому что, как видите, все вокруг нас пришло в движение и все стремится к поновлениям. Не подумал бы кто, что в сих порывах к новизнам нет уже и не должно быть никаких ограничений и исключений. Нет. Есть область, не подлежащая уже поновлениям, именно потому, что, будучи обновлена однажды, пребывает неизменно новою и всеобновляющею. Вот смотрите, какая это область! Истинное обновление человечества произведено уже однажды и другого не обещано. Древняя мимоидоша (2Кор.5:17), уверил апостол, се, быша вся нова. А затем что? Чаяние твари откровения сынов Божиих чает (Рим.8:19). «Мы, – говорит, – воздыхаем, и вся тварь воздыхает с нами». О чем? Об освобождении «от работы тлению». Когда? В будущее возустроение всяческих (Рим.8:20–23). Итак, видите, после обновления человечества в Господе Иисусе Христе благодатию Святого Духа чрез апостолов, обновления, действующего и доныне во Святой Божией Церкви, желать и ожидать с воздыханием благословенно нам только одного обновления – обновления всей твари, имеющего последовать при кончине мира. До того же времени неизменными и неподвижными надлежит пребывать нам во всем спасительном устроении, преданном Господом Святой Церкви на хранение и приложение. Застой, думаете? Нет. В сем-то именно и сокрыт истинный, оживительный дух приснодвижущийся. Само устроение христианства точно, неподвижно, но всякий вступающий в него и проходящий его, с первой минуты причастившись обновления, постоянно потом крепнет в нем, пока не облечется совершенно в нового человека, созданного по Богу в правде и преподобии истины. В сем-то и есть таинство, сокрытое от премудрых и разумных и открываемое только младенцам по духу веры.

Понудьте себя и вы войти в обладание сею тайною посредством младенческой веры и потрудитесь освоиться с этим исходным началом жизни о Христе Иисусе, Господе нашем. Кто во Христе, нова тварь (2Кор.5:17). Для христианина истинное обновление уже завершено. Все другие приемы поновительные не должны касаться его глубоко, касаться его с той стороны, по коей он есть христианин. Эта часть окончательно определена и должна оставаться неприкосновенною.

Хранение сей неподвижности духа христианского в христианах вверено пастырству от Самого Господа чрез святых апостолов. На это же дело служения готовитесь и вы. Содер жите же в мысли сие призвание ваше и отселе навыкайте быть твердыми и непоступными.

Пусть все вокруг нас движется и изменяется, не увлекайтесь тем и не касайтесь того, потому что во всем этом много может быть такого, что идет наперекор Христовой истине и христианскому убеждению. Внимайте же.

Вот непрестанно изменяются и поновляются формы слова человеческого. И пусть. Но если вы во всех многословных произведениях его редко встречаете или совсем не встречаете того, что выражает существо христианства, как, например: Слово плоть бысть, и вселися в ны (Ин.1:14), Господь грехи наша вознесе на теле Своем на древо (1Пет.2:24), единем человеком грех в мир вниде и грехом смерть (Рим.5:12) и проч., то ведайте, что оно приняло ложное направление, и не подражайте ему.

Вот быстро идут вперед науки. И пусть. Но если они допускают выводы, противные откровенным истинам, каковы следующие: что все пришло в бытие потому, что Бог рече и быша, повеле и создашася, – или что, когда тело возвратится в землю, из коей взято, дух отыдет к Богу, иже и даде его; – то ведайте, что они уклонились на распутие лжи, и не идите вслед их.

Вот повсюду размножаются удобства жизни. И пусть. Но наперед знайте, что сие никак не может изменить той истины, что узкие врата и тесный путь вводят в живот, и кто стал бы проповедовать противное сему, проповедал бы ложь. Не слушайте его.

Вот утончаются формы взаимных отношений (гуманность, цивилизованность). И пусть. Но да не обольстит кто вас лестию, будто в угоду сему истина может подать руку лжи, дух – плоти, Христос – велиару. Кто бы стал утвержать сие, нет истины в нем. Не имейте части с ним.

Вот изобретается все к упрочению благоденствия на земле. И пусть. Но то несомненно, что сие никогда не дойдет до того, чтоб не нужно уже было нова небесе и новы земли, по обетованию Божию, чаять. И кто бы стал настаивать на сем, шел бы против истины, – уклонитесь от такого.

Так и во всем! Утвердите вы в себе сознание духа веры и жизни христианской и, храня его непоколебимым, все несогласное с ним отревайте. Сие сознание да будет в духе вашем, как утес среди волн моря. В мире живем. Нельзя не встречать происходящих в нем волнений. Но в том, что встречаем их, не лежит какая-либо необходимость увлекаться ими наряду со всеми. Напротив, тут призыв сознавшим истину стоять за истину, обличая ложь.

Осмотритесь кругом. В отечестве нашем или в членах Церкви нашей на духовное (собственно) звание Промыслом Божиим возложено – хранить залог святой веры чистым и неповрежденным, как он предан нам Вселенскою Церковию. Если в сем залоге – основание обетовании нынешних и грядущих, то, значит, на нас почивают надежды Церкви и отечества. Это так есть, и ведайте, что, пока Промысл Божий сам не сложит с нас сего поручения, никакое помышление, как бы оно ни казалось основательным, не может уволить нас от исполнения его и освободить от ответственности, не говорю уже – за уклонение от истины, но за одно нерадение и беспечность в хранении и защищении ее.

Духовное звание по тому делу, которое возложено на него, выше других званий в религиозно-нравственном порядке жизни. Так угодно Промыслу Божию. Сами мы тут ничто. Говорю сие не затем, чтоб возгордить вас, но затем, чтоб раздражить ревность вашу, ваше звание и избрание известно сотворити. Назначение звания высоко, но каждый, принадлежащий ко званию, тогда только становится и сам высоким, когда входит в виды Промысла Божия и начинает ходить достойно звания, в кое призван. Положите сие в совесть вашу и восприимите все оружия на защиту дела Божия.

Смотрите, как быстро дух лжи овладевает званием, которое прямо выше нас стоит в гражданском устройстве. За ним стоим мы. Отец лжи и на нас уже начал делать нападения и вылазки. Нам надо стать грудью и ни за что не позволить себе пропустить чрез себя ложь в прочее тело Церкви и отечества. В этом в настоящее время преимущественно призвание наше и ожидаемый от нас подвиг. Взойдите же в сознание сего и позаботьтесь настроиться соответственно тому. Если уже и нас одолеет ложь, чего ожидать? Аще в сурове древе будет сие, – в сусе что будет?

Ложь восторжествует. Но ведь это только на время может быть. Придет срок, и оправдится Господь в словесех Своих и победит, внегда судити Ему. Ложь есть ничто, призрак. Вся тяжесть суда и осуждения падет на орудие лжи и всех, кто позволит себе быть проводником ее. Горе, имже соблазн приходит.

Все сие в противность духу времени счел я нужным напомнить вам, пользуясь настоящим случаем. Хоть я и уверен, что вы не иначе учите и не иначе учитесь; но все, думается, не излишне подать вам голос одобрения: да – так надо, и иначе ему быть не следует. Аминь.

3 ноября 1863 г.

Прочность благоденствия государства

не в благонравии только, но и в Православии.

Празднуем ныне святителю и Чудотворцу Николаю⁹⁶, скорому всех помощнику – во всех нуждах, скорбях и теснотах. Да призрит он на нас свыше и, от Престола славы Божией молитвою испросив, к нам да ниспошлет утешительное, просветительное и руководительное во всем осенение благодати Божией. Это потребное и нам, а тем паче наследнику Всероссийского престола, благоверному Государю Цесаревичу Николаю Александровичу⁹⁷, – надежде нашей и Отечества. Молясь о здравии и спасении его, ныне, в день тезоименитства его, чего другого лучше и пожелать ему? Когда будет над ним осенение свыше, – все будет, – будет слава его, яко полудне, а потом престол его, яко дние века.

Но, братие, участь царственных лиц не такова, как участь лиц частных, и устроение жизни их не то же, что устроение жизни каждого из нас. Частные лица суть сами одни виновники своей участи. Участь царственных лиц и престолов – не от них одних, а вместе от духа, правил и стремлений самого народа. Как часто богоизбранного и боголюбезного царя отъемлет Господь вместе с престолом и царством у народа, который сам себя сделал того недостойным! В сей мысли обращаясь в будущее и молитвенно желая непрерывного ряда престолонаследий в Отечестве нашем, нельзя вместе с сим желанием не взять на себя и неотменных обязательств пред лицом всеправящего Промысла, исполнением которых определяется наше достоинство на милости Божии и условливается прочность престолов.

Престол царственный будет у нас непоколебим во веки веков, если мы сами из себя составим нечеловечески прочную, но достойную особенного Божия благоволения и покровительства основу ему.

В пояснение сего укажу вам на скорбную некоторых народов участь, которая гласным судом Божиим определена в наказание за нрав их худой и дела их недобрые. После сего сами уже вы наведение сделаете: не будем таковы – не испытаем и той же участи.

Был народ – вавилоняне. Бог по особенным Своим намерениям дал ему силу, которой никто противостоять не мог. И покорил он под власть свою весь Восток. Смиренно воздать бы славу Богу, но он возгорделся до того, что Бога не боялся и людей не страшился. И вот суд, изреченный чрез пророка Исайю на гордый Вавилон: …ты рекл eси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой... Взыду выше облак, буду подобен Вышнему (Ис.14, 13–14)... Ныне же во ад снидеши, и во основания земли... и повержен будеши в горах, яко мертвец... и положу тя пуста, яко возгнездитеся в тебеежем, и будет ни во чтоже (Ис.15, 19–23). Это и исполнено.

Так Бог гордым противится, смиренным же дает благодать – смиримся под крепкую руку Божию, – и Он не уничтожит, а возносить будет паче нас всегда во славе.

Были сирияне – народ несильный. Бог благословил их довольством и много раз ограждал безопасностию. Забыли они о Боге Помощнике и вместо Сотворшего их основали все надежды свои на одних союзах с соседними народами. За это Бог прогневался на них,– и вот суд Его чрез пророка Исайю над Сириею и Дамаском, столицею ее: се, Дамаск возьмется от градов, и будет в падение (Ис.17:1). Ксему не будет царство в нем, – и останок сирян погибнет (17:3)… Зане оставил ecи Бога Спаса твоего, и Господа помощника (17:10)... и возуповали на дела рук своих... народы (17:8). О, люте множеству языков многих. Аки море волнующееся, тако смятется... аки прах плевный (мякина) веющих против ветра, и яко прах колесный (пыль) в бурю развеет вас гнев Божий по странам, чужим вам (17:12–13). Это и исполнилось! Так, братие, тот, кто уповает на людей, как на трость сокрушенную опирается. Отвращает Господь лице Свое от него и предает его в руки падения его. Уповающего же на Господа милость обыдет. Живый в помощи Вышнего в крове Бога Небесного водворится... Не приидет к нему зло, и рана не приближится телеси его. Таков закон и относительно каждого лица, и относительно целого народа. Сами видите, что лежит на нас посему.

Были тиряне – семя купеческо – купцы финикийские. Как сетью осетили они кораблями и колониями все прибрежные страны и стали сильными князьями земли; но, забыв правду в бессердечной корысти, начали они потом поглощать чуждое достояние, как пиявица сосет чужую кровь. И вот отмщение праведной десницы Божией неправедному купеческому народу! Плачитеся корабли Кархидонстии, яко погибе Тир и отведеся пленен. – Кто сия совеща на Тира; – Господь Саваоф совеща разсыпать достояние его и обезчестити славу его. Рука Его ктому не укрепеет по морю, разгневляющая царей... Ктому не приложите укоряти и обидети... Возми гусли, обыди град, блудница забвенная, добре погуди и воспой плачевную песнь о прежней славе твоей (Ис.23:1, 8, 9, 11, 12, 16). Это и исполнилось.

Так, бр.[атие], неправда, насилием или хитростию успевающая в онеправдованиях, чуждоприсвоениях, торжествует обычно до времени. Но есть око, блюдущее правую сторону; исполнится мера беззаконий, и суд Божий не закоснит. Так для всякого лица, так и для всякого народа!

Не продолжу более указаний! Итак, дух смиренной покорности Богу, дух совершенной преданности Его водительству и крепкого упования на Него Единого, дух правды народа к народу, чуждый всякого неправедного присвоения и насилия,– вот дух Богоугодный, не гнев, а милость привлекающий свыше и сообщающий благонадежную крепость царствам. Бог никогда не оставит народа, так расположенного и таким духом исполненного. Расположим и мы себя так всегда, и милостив к нам будет Господь. Плещами Своими осенит нас и рукою Своею укрепит и заступит. Вот недавно восстали на нас Вавилон гордый – Франция, Сирия слабая, опиравшаяся на союзы, – Австрия и Тир торговый – Англия! Как мы смирились пред Богом, как рабы покорные и всеми оставленные, на Него Единого возложили все упование свое, не чуждое присвоить, а свое только удержать желая, то и сподобились милостивого призрения и заступления Божия. Какой дух силы послал Он нам? И в какое смятение привел умы и сердца покушавшихся онеправдовать нас! Так и всегда будет. Если сохраним сей дух смирения, упования и правоты, Бог не только сохранит нас, но изберет в орудие исполнения Своих промыслительных планов относительно всех сопредельных нам народов, – милость или суд возвещая им чрез нас.

Я указал вам характеристические черты всего лица народного, привлекающие милость Божию. – Но народ сам в себе есть многосоставное целое. Как крепость тела нашего зависит от неповрежденности частей, так и крепость государства – от праводействия составляющих его классов народа. – Возьмем опять учителем св. пророка Исайю и поучимся у него, что требуется от нас для прочности государства и в сем отношении. – Дух Божий вводил дух сего пророка во все пути жизни народа Божия и отметил пророческим наложе нием суда и наказания все, раздражающее Бога и привлекающее гнев Его. – Прислушайтесь, что такое, – чтоб видеть, чему не следует быть и у вас, если не хотим потерять милости Божией! «Князи твои, – вельможи, знать, – говорит св. пророк, – не покаряются, замышляют новые законы и новый образ правлений. Сего ради тако глаголет Владыка Господь Саваоф: горе крепким во Израили: не престанет бо ярость Моя на противныя... И непокаряющихся погублю». «Судии твои, – говорит далее пророк, – все гражданские чины, – на мзде судят, заодно с ворами и грабителями, любят дары, сирым не судят, и суду вдовиц не внимают. Сего ради тако глаголет Господь: наведу руку Мою на вас, и разжегу вы в чистоту и всех беззаконных погублю» (Ис.1:23–25). Как это, взывает потом св. Исайя, Сион град верный стал полон суда! Прежде в нем правда почивала, а теперь в нем грабители и обидчики мерила неправедные, серебро поддельное, вино, смешанное с водою?! И такой пишет о них приговор: горе глаголющим доброе – лукавое, и лукавое – доброе, полагающим горькое сладкое и сладкое горькое! Како сгорает трость от углия огненного и сжигается от пламени разгоревшегося, так корень их – яко перст будет, наложит руку Свою на них Господь и гневом Своим поразит их (Ис.5:20, 24–25). Посмотрел потом пророк на то, как иудеи проводят время, – и увидел, что с раннего утра встают и ждут вечера (балов, театров) затем, чтоб веселиться с гуслями, и цевницами, и тимпанами, и свирелями; на дела же Господни – благочестивые порядки жизни – не взирают и о делах руку Его не помышляют. И вот им суд: «…разшири ад душу свою и разверзе уста своя... и снидут в него вси богатии, безумно веселящиися» (Ис.5:11–14). Посмотрел пророк на женщин – и вот что увидел! Вознесошася дщери Сиони, и ходиша высокою выею, и помазанием очес, и ступанием ног, купно ризы влекущия по долу (нынешние уборы), и ногама купно играющая (танцы); и вот что присудил им: смирит Господь начальныя дщери Сиони... и отымет славу риз их... и вплетения златая... и перстни, и мониста, и запястия, и художныя усерязи... и восплачутся хранилища утварей их (Ис.3:16–19, 25). Когда, наконец, обозрел он весь народ и все неправды его, то в горести воззвал: …тлением истлеет земля, и расхищением расхищена будет… земля бо беззаконие сотвори живущих ради на ней, понеже преступиша закон, и измениша заповеди, разрушиша завет вечный (Ис.24:3, 5).

Вот порядок жизни богопротивной, привлекающей суд и наказание. Наказания сии поражают грешащих по частям – каждого в роде своем. Но когда потом зло – не останавливаемое охватывает весь народ, – вся земля полагается пустою и становится жилищем филинов и нетопырей! Что следует из сего, сами видите. Хотите упрочить царство? – надо бегать таких дел и порядков, кои привлекают гнев Божий и поражают все народное тело.

Идут ли к нам и в какой мере идут все укоры и грозные приговоры пророка, сами посмотрите. Дай Бог, чтобы совсем не шли. Но если идут, лучше исповедать то и исправиться, нежели прятаться под личину исправности, оставаясь неисправными. Не человеческий суд, а Божий! Око же Божие и в темных сокровенностях все видит.

Вот мы часто хвалим себя: Святая Русь, православная Русь. О, когда бы навсегда остаться нам святыми и православными, – по крайней мере любящими святость и Православие! Какой верный залог несокрушимости имели б мы в титлах сих! Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. Слышана ли была когда – на русском языке – хула на Бога и Христа Его?! А ныне не думают только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного. Думаете, что это останется даром? Нет. Живый на Небесех ответит нам гневом Своим и яростию Своею смятет нас. Запад увлекает нас. На западе заходит уже солнце правды. Мы же восточные, должны пребыть в свете и не только освещаться, но и светить всем. Вот была недавно политическая коалиция против нас. Слились мы все в одно желание и пресекли самое покушение нападений на нас. Сделаем то же и в деле веры. Там, на Западе, есть другая коалиция, направленная против света веры нашей. Восстают одни за другими злые учители. Тучи злых помышлений воздвигают, чтоб омрачить солнце, освещающее нас. Дал бы Бог, чтобы и в отражении сих врагов слились мы все в живое единомыслие Православия и совокупными усилиями свеяли с земли нашей навеваемый оттуда тлетворный прах. Вот англичане ныне отличаются верностию началам веры своей; – а прежде что было? – безбожные учения ведь у них начались. Как же так успели они очиститься? Так, – что, когда безбожники начали у них распространять свои учения, они все поднялись – и духовные, и больше еще светские, – и беседами, проповедями, собраниями, писаниями переспорили все суемудрия христоборцев, – убедили всех в их лживости и тем спасли веру в королевстве своем. Теперь страна их чиста от христоборцев. Нечестие это перешло к французам и немцам, – а от них заходит и к нам. У нас расходится потихоньку. Как же нам быть? Так оставить? Все наконец повредятся в вере. Воздвигнуть надо дух Православия в себе самих и объединиться в восстании против всякого образа мыслей, не согласного с ним. Этим одним отразим врагов Христа, как отразили коалицию врагов отечества. Начать должны вы, светские, и из вас – более образованные. Между вами расходится зло, вы должны начать и восстание против него... Ваше молчание будет – или неверие, или равнодушие к вере. Говорите же и пишите. Вы все слагаете на духовных. Да мы только по догадкам судим, какие речи там между вами ходят. Кто из вас приходил когда к духовному отцу и открывал ему болезнь свою, – что вот-де слышал то и то и смущаюсь? Едва ли есть такой. А иной и совсем запутался в неверии, а приходит и говорит как верующий. Что же можем мы, когда вы так отчуждаете себя от нас и скрытничаете. Давайте вместе действовать. Откроем беседы с церковной кафедры, заведем вечера для чтения и собеседования, будем книги составлять – все сделаем в защиту веры. Только сделайте вы начало. Придите и откройтесь, что такое там делается между вами. Мы гадаем только, что есть лица, кои составляют за говор против Христа Спасителя и Св. Церкви Его. Но какими мыслями они руководятся, не слышим. Спорить же с предположениями есть то же, что бороться с тенями. Вот – поневоле и остаемся бездейственными.

Вот договорился я до скорбных речей. Но не беру слова назад. Господь да умудрит всех – и вас, и нас – соединиться воедино в деле защиты веры! Ревнитель Православия – Святитель Николай – да озарит умы наши и своею ревностию по св. вере да исполнит сердца наши – стать за славу Бога и Св. Его Церкви. В этом залог не спасения только вечного, но и благоденствия временного. Аминь.

6 декабря 1863 г

Основа Православия в единомыслии; начало его – что

всегда, всеми и всюду было исповедуемо; крепость и

стойкость – в ведении истины.

Ныне празднуем мы торжество Православия – победу истины над ложью и заблуждением. Как после обыкновенной победы победители провозглашают о главных схватках с врагами, в которых взяли над ними верх, и восхваляют мужественнейших вождей своих и ратоборцев в поучение последующим родам, так Св. Церковь – столп и утверждение истины, в разные времена подвергавшаяся нападениям суемудрия, враждебного истине, и со славою отразившая их, установила торжественно возвещать ныне о своих победах, осуждая врагов истины, обличая лживые их умствования и в то же время провозглашая святую истину и прославляя поборников ее, чтоб верные сыны ее знали, чего хочет она, и предохраняли себя таким образом от тех же или подобных заблуждений. Слыша сие, прославим Господа, даровавшего торжество истине, чтоб она, как свет во тьме, светила во мраке заблуждений человеческих и указывала неложный путь ищущим пути правого.

Господь блюдет: кто похитит?! Но не забудем, что Господь блюдет не одною Своею сверхъестественною силою, а вместе так благоволил устроить Св. Церковь, что она и была, и пребудет способною навсегда сохранить сию истину при Его руководстве. В сем смысле наш долг в отношении к святой истине двоится: что от Господа к хранению ее, то приемлем благодарно и послушно, – что от Церкви, к тому, как верные сыны ее, и мы должны и сознать свою обязанность, и оказывать посильное содействие, и это всякий – и большой, и малый, и посвященный, и непосвященный.

Вот мысль, которая не всеми признается и еще меньшим числом исполняется. Я хочу приблизить к ней ваше убеждение.

В чем та сила к хранению истины, которую положил Господь в самой Церкви Своей? В единомыслии.

Смотрите, как пошла истина христианская по земле. Пришел Господь и научил св. апостолов; – потом Пресвятого Духа на них ниспослал, Которым укрепляемы и просвещаемы, они всюду разнесли единую Небесную истину. Как Един Господь и Един Дух, – то и учение всюду было едино. Един Господь, говорит апостол, едина вера. Почему едино тело и един дух, как и призваны все в едином уповании звания (Еф.4:5, 4). Так единодушие, единоверие, единомыслие стало существенною чертою в христианстве, как бы исходным началом его жизни – краеугольностию основания в его стоянии. И св. апостолы так много дорожили им, что в своих наставлениях поминутно обращались к убеждениям в нем: и нет речи, нет послания, где бы не упоминалось о том. То внушают они быть единодушными и единомудренными (Флп.2:2; 1Пет.3:8), то убеждают подвизатися о преданней вере святым единою (Иуд.3) тщащеся блюсти единение духа в союзе мира [Еф.4:3], то хвалят тех, кои истиною стоят во едином дусе... не колеблющеся ни о едином же от сопротивных (Флп.1:27–28), то предостерегают от влаяния всяким ветром учения (Еф.4:14), то строго обличают за разделение, и именно – в учении (1Кор.1).

Сей дух единомыслия, внедренный св. апостолами в верующих, навсегда пребыл между ними и стал потом главным началом ведения христианского и пробным камнем для различия истины от лжи. Кто искал истины, кто смущался ложью, кто требовал удостоверения, тому говорили: «Ступай в Иерусалим, в Антиохию, в Александрию, в Эфес, в Рим. Там апостолами посеяна истина, – и как везде учат, так и веруй. Или – истина в том и том, ибо так все, везде учили и учат. И это – все, везде, всегда – стало термином, характеризующим истину христианскую.

Как веровать и учить должно? Так, как все, везде и всегда веровали и учили.

Этим-то единомыслием от начала доселе поверялась истина христианская и обличалась ложь, ибо оно не в книгах только изображалось, а было живо в умах и сердцах и составляло действительное всех настроение. Почему, как только обнаруживалось где-либо кем-либо разномыслие, оно тотчас было замечаемо всяким и всяким обличаемо и выставляемо на середину как дело, отступающее от общего порядка, – беззаконное. Арий начал говорить: было время, когда не было Сына, разумея Второе Лицо Пресв. Троицы. Это тотчас привело всех в движение. Один, другой, третий спрашивали: как не было? можно ли, чтоб не было? – откуда эта новость?» Из Александрии движение сие перешло в другие епархии, там – по всей Церкви. И всюду ложь была обличена и утверждена истина единомудренным всех исповеданием. То же было и с Несторием. Проповедник, проповедавший под его руководством, употребил одно слово о Божией Матери: Христородица. Это новое слово всех встревожило. Как, говорят, Христородица? Она Бога нам роди во плоти и есть воистину Богородица, как и Елисавета еще в начале исповедала, говоря: откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне (Лк.1:43). Так заговорил народ, клир, власти – и до царя. – И еретика обличили, несмотря ни на какие его хитрости.

Очевидно теперь вам, что сила к сохранению истины, лежащая в самой Церкви, – это есть живое единомыслие членов ее, – то, когда истина живет в умах и сердцах всех и всеми обладает, когда, по апостолу, все тожде мудрствуют друг ко другу… (Рим.15:5), – вси тожде глаголют и бывают утверждени в томже разумении и в тойже мысли (1Кор.1:10).

На сию истину имел я намерение навесть мысль вашу не затем, чтоб оправдывать на основании ее суд Церкви, который вы услышите, – а затем, чтоб приблизить к сознанию вашему лежащие на всяком христианине обязанности к сохранению истины.

Если часть хранения истины вверена самой Церкви, т. е. всем членам ее, – сила же к такому сохранению сокрыта в единомыслии – и единомыслии живом; то очевидно, что всякий, по мере способов и сил, должен войти в сие единомыслие и потом держать себя в нем, – узнать эти всюду всеми и всегда содержимые истины и хранить их.

Чтоб хранить истину, надо ее возыметь, – чтоб иметь, надо ее узнать. Таким образом всякий, ведущий христианскую истину, становится хранителем, блюстителем и защитником ее. Чем более ведущих истину, тем сильнее защита ее, тем безопаснее сама она, – не сама в себе, а в среде людей. Напротив, чем менее ведущих истину, тем менее оплотов против лжи, – тем опаснее положение истины среди нас. Ибо в этом случае, явись какое ложное учение, неведущий истины пропустит ее, потому что нечем ему распознать и обличить ее. От него она перейдет к другому – неведущему, от другого к третьему – и так далее. Ложь войдет и вытеснит истину. Прав ли тот, кто пропустил ее?! Никак. Это будет то же, как если б воин, по небрежности не узнавший пароля, пропустил врага в стан. В этом отношении, стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее и изменник общества верующих, или Св. Церкви. Строго? Но так есть.

Само собою разумеется, что эта вина падает всею тяжестию на тех, кои имеют силы и способы узнать истину и не узнают, т. е. преимущественно на класс образованный. В какой мере виновны в этом образованные нашего отечества, сами знаете. Сами знаете, какое начало проходить всюду у нас разномыслие с христианским учением. А оно переходит чрез них, – хотя не есть их изобретение. Берут у других и передают. Стали бы они брать чужую ложь и передавать своим, если б знали свою истину? – И от них перенимают ее опять не знающие истины христианской, – и потому, что не знают ее. Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, – стыдятся взяться за сей труд, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, – и тем более заступиться за него. И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее.

Иной скажет: я сам дошел до выводов, несходных с христианством. Сомнительно. Вернее то, что попалась чужая, противная христианству книжка, – прочитал и сбился с толку; сбился же с толку потому, что неведущему дела и обманчивые вероятности кажутся делом, – а проверить ложное показание и выслушать противоположную ему истину недостало охоты по равнодушию: схватили призрак и, думая, что обладают истиною, довольны.

Иных увлекает страсть к самостоятельным воззрениям, а сию самостоятельность меряют они независимостию от христианского учения, отчуждением от него, противлением ему. И это опять от незнания христианства, которое одно дает опору самостоятельности. Самостоятельность – хорошее дело. Но надо найти верную точку для стояния. Христианство основано на истине Божией. Где найти лучшее основание? Бог учит разумные твари. Долг разумных тварей внимать сему учению, – и всякий внимающий несомненно будет знать истину, ибо Бог есть Сам Истина. Бог древле говорил во пророцех, в последок дней глагола нам в Сыне Своем, Сын Божий и Господь передал истину св. апостолам, апостолы – Церкви. В Церкви же что признается истинным несомненно? – то, что всеми всегда всюду было исповедуемо.

Стань на сию точку сам, – и будешь самостоятелен – самостоятельностию самою верною и незаблудною, хотя она будет отрицанием самостоятельности, как ее обычно понимают. Обыкновенная самостоятельность есть особность знания, а христианская есть общность верования. Христианин чужд того позыва, чтоб все по-своему понимать; а ищет одного – как все всегда понимали вещи и судили о них. По его убеждению отособиться – значит отпасть от истины и, следовательно, не к совершенству идти, а в пагубу. Но, подчиняясь общему верованию, он не думает, что теряет самостоятельность. В этом общем он усвояет себе только начала – начала верные, ибо они от Бога исходят, – и, на них основываясь, судит потом обо всем и все решает– и решает незаблудно, – ибо исходит от истинных положений, запечатленных Божественным авторитетом.

Все ереси и все лжи произошли от нарушения сего основного правила истины. Ересь есть суждение о чем-либо по-своему, не соображаясь с тем, как судить о том предал Церкви Господь. Арий стал судить о Господе по-своему и впал в ересь, не признавая Единосущия Его Богу Отцу и Духу Святому. Лютер стал по-своему составлять систему христианского учения – и сколько лжей изобрел? То же и папа, то же и все новые заблужденники. Когда рождается вопрос, христианин ищет разрешения ему не в себе, не в своем постижении, а в общем всех исповедании. Не то чтоб он сам не рассуждал и не построевал никаких соображений; они у него роиться могут быстрее, нежели у кого-либо. Но дело в том, что он цены им не даст никакой до тех пор, пока не проверит общим учением. Согласны они с сим учением, он оставляет их за собою, – не согласны, отвергает. И в этом покой его. Он стоит на сем общем, как на твердом камне. Ибо по нему восходит он к Богу как Источнику.

Сказанного достаточно, думаю, в побуждение к полному познанию христианской истины и к избранию верного к тому пути. Понудим, бр.[атие], себя узнать ее и, узнав, стать защитниками ее, учась сему у Церкви и тех поборников, каких она прославляет. Сколько трудов было у Церкви в борьбе за истину?! Сколько попечительных о ней действий у Господа?! – и все это будто туне! Будем молиться, да пребудет торжествующею всегда единая истина, предлагая и себя в верные орудия хранения и защиты ее. Аминь.

8 марта 1864 г

Раскол – не старина, а новшество.

Господь и Спаситель наш в нынешнем Евангелии предостерегает верующих от лжеучителей, говоря: внемлите же от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы (Мф.7:15). То есть, – смотрите, не доверяйтесь этим смиренникам, кои лестию будут уловлять души ваши в пагубу, не принося к вам здравого учения, а глаголюще всегда развращеная, чтоб отторгать людей от единости веры вслед себе. Провидел Господь, что в среду чад Его Церкви внидут волцы тяжции, не щадящии стада, потому возбуждает зоркую бдительность: смотрите, не увлекитесь.

И вы знаете, сколько было этих злых волков! Одни хотели повредить христианство примесью иудейства, как иудействующие еретики, другие покушались затмить его мечтами языческих мудрований – гностики, манихеи; иные извращали учение о Пресв. Троице, как Павел Самосатский; те отвергали Божество Иисуса Христа, как Арий; а эти нечествовали в учении о Пресв. Духе, как Македоний. За ними восстали несториане, монофизиты⁹⁸, монофелиты⁹⁹, иконоборцы, – далее паписты и лютеране со всеми своими порождениями. И у нас в России, вскоре по принятии св. веры Христовой, явился Мартин Армянин, похожий на нынешних раскольников, потом стригольники, жидовствующие (псевдохристианские секты), молокане, хлысты и – раскольники со всеми их несогласными согласиями и бестолковыми толками.

Св. апостолы и их преемники, исполняя предостерегательное слово Господа, строго смотрели за всеми сими уклонениями от истинного учения Христова и тотчас за появлением их обличали их – и частно, и паче на соборах, – всех верующих оглашая при том: смотрите,– тут и тут ложь; не следуйте тому.Так обличены и отвергнуты древние еретики: Арий, Македоний, Несторий, Евтихий, иконоборцы, – так обличены и отвергнуты и наши раскольники.

Здравое учение Господа и Спасителя нашего, от Него Самого принятое и св. апостолами и их преемниками всюду распространенное, – утверждено и ограждено и в своей неповрежденной целости хранится Св. Православною Церковию. Цело и неповрежденно оно и к нам дошло и составляет драгоценное достояние наше. Возблагодарим Господа о сем неисповедимом Его даре!

Миром наслаждается ныне Св. Церковь, нет гонений, не видно и каких-либо влиятельных лжеучителей! Смиренные чада Церкви, с покорною верою внимая святому ее учению и освящаясь Божественными ее Таинствами, все по силе своей содевают свое спасение, чая получить вечное блаженство по скончании живота своего.

Но ложь не мирна и лживые пророки покоя себе не имеют. И вот, врагом всякой истины возбуждаемые, они восстают на Господа и Христа Его и своими кривотолкованиями хотят затмить светлое учение Христово и развратить умы простосердечно верующих и честно живущих по законам св. веры.

В большей или меньшей мере сии лжеучения, конечно, доходят и до вашего слуха. Почему, долг мой исполняя, в первый мой сей приезд к вам не неприличным нахожу обратиться к вам словом нынешнего Евангелия: внемлите от лживых пророк, – остерегайтесь распространителей лживых учений. Говоря сие, я разумею и всякую вообще ложь, каких много ходит ныне в писаниях и речах человеческих, но паче ложь раскольническую. Всякая другая ложь тотчас видна. Она противна Символу веры нашей и проповедуется во имя разума, для коего верующие не суть ученики, а учители; – а ложь раскольническая может обольстить, ибо проповедуется от имени апостолов и Св. Церкви, будто древлеотеческое какое учение. Расколоучители ложно прикрываются сим титлом. – Апостолам сказал Господь: се посылаю вас, как агнцев посреди волков [Лк.10:3], – и расколоучители, прикрываясь именем апостольского учения, являются в агнчей одежде, но как проповедуют ложь, то и суть воистину волки в сей овчей одежде. Внемлите же от сих хищных волков. Смиренно прокрадываются они в домы, и как некогда змий Еву прельстил лукавством своим, так и они развращают разумы неутвержденных.

Они все твердят, что их толки суть древлеотеческое предание. – Какое древлеотеческое? – все это новые выдумки. Древлеотеческое предание содержится Православною Церковию. Мы заимствовали св. учение от Св. Православной Греческой Церкви, и все священные книги от нее к нам перешли. Книги сии в древности все содержали так, как мы теперь содержим. Но лет за 100 или 150 до блаженного Патриарха Никона¹⁰⁰ и благочестивейшего государя Алексея Михайловича¹⁰¹ переписчики неопытные начали их портить и в продолжение сего времени все портили и портили и, наконец, до того все перепортили, что терпеть уже нельзя было. – Эти порчи, внесенные в книги, все без изъятия были новины. Когда потом их отменили и книги поставили в тот вид, как было издревле, – разве это значило, что новину внесли в книги?! Не новину внесли, а возвратили их на старое. В наших книгах теперь все так, как есть в греческих и как в наших древних, после равноапостольного князя Владимира. Поди, кто хочет, посмотри в Патриаршей библиотеке, в Москве, старые книги, и – сами уверитесь. Стало, старые книги у нас, а не у раскольников, и древлеотеческое предание тоже у нас, а не у них. У них же все новины, – книги новы и предание ново. Поясню вам это примером. Софийский собор в Киеве – древнейший собор – был расписан изначала по стенам. Когда-то потом, не упомнит никто, заштукатурили эту роспись и на новой штукатурке снова расписали храм. Старая роспись осталась под низом. – А вот, в недавнее время, эту новую штукатурку и с расписанием отбили и восстановили то расписание, которое было под нею, – древнейшее. Что это – новину внесли они в Софийский храм или поставили его в древний вид? Конечно, в древний вид поставили. Теперь Софийский храм находится в таком виде, как был в древности, а не в том, как был лет за 20. Вот так и с книгами было. Когда выбросили из них все вновь внесенное, не поновили их, а на древнее возвратили, – и наши исправленные книги суть воистину древние, а не раскольнические – испорченные.

Так и отражайте, когда кто из раскольников начнет толковать вам, что у них древние книги. – Их книгам не больше двух, много трехсот лет; а нашим 1000 есть и более. А когда станут они уверять, что у них древлеотеческое предание, – спросите их, где у вас древлеотеческое предание – у поповцев или беспоповцев, у филипповцев или федосеевцев, у спасова согласия, или у перекрещенцев, или у новых австрийских (у различных старообрядческих сект) проходимцев. Разве древлеотеческих преданий 10? Ведь оно одно. Когда у них оно не одно, стало, оно не есть древлеотеческое, – а все человеческие выдумки. У нас оно одно, – и совершенно согласно с древнейшим преданием нашим, согласно с греками и всеми православными христианами, на всей земле существующими. У нас всюду согласие, – а у них всюду разногласие. В иной деревне толка три-четыре, – а то и в одном доме то же случается, – и друг с другом не сообщаются. Где же тут Единая Церковь Христова? Какое же это тело Церкви, когда все члены распались и разошлись в разные стороны? Где же это едино стадо? И как можно сказать, что Единый, Истинный, Божественный Пастырь есть их пастырь?

Судя по сему, ясно как день, что у них нет истины, нет последования Христу, нет Церкви. А когда нет Церкви, нет спасения: ибо только в Церкви спасение, как в ковчеге Ноевом. Церковь Христова имеет священство. У них нет священства; стало, нет и Церкви. Церковь Христова имеет Таинства. У них некому совершать Таинств; следовательно, у них и Церкви нет. Как это они дерзают еще отверзать уста свои и, приступая к православным, совращать их! Спасать, говорят, хотим. Чем спасать, когда сами гибнут?! Сами гибнут и других влекут в пагубу, а не спасают. Заметьте себе. Спасение без благодати невозможно; благодать не дается без Таинств; Таинства не со вершаются без священства. Нет священства, нет Таинств; нет Таинств, нет благодати; нет благодати, нет и спасения.

Иные из них говорят: вот мы нашли теперь священство или завели корень священства. Завели корень, да гнилой – бесплодный. Сами посудите. Амвросий¹⁰², которого они сманили к себе, был связан запрещением, – связан законною властию. Сей законной власти обетовал Господь: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси (Мф.18:18). Стало быть, и Амвросий тот был связан на Небе. Если он связан на Небе, то как он, связанный на Небе, мог сообщать Небесную благодать? Где он ее взял?! Не мог он ее сообщить и не сообщал; и все, которые им поставлены, как были мирянами, так и остались мирянами, хоть их величают священниками и епископами. Это одни имена, как когда дети, играя, дают себе разные титла – полковников, генералов, главнокомандующих.

Пусть, говорят, запрещен был. Его разрешили старцы. Дивное дело! Простые миряне разрешают епископа и возвращают ему власть епископствовать. Разве не знаете, что разрешать может только тот, кто имеет власть и рукополагать. Старики их и дьячковского посвящения не имели, как же могли они возвращать епископу епископскую силу, когда это то же есть, что и рукоположить? Не возвратили, и Амвросий остался запрещенным, несмотря на смешные над ним обряды. Если запрещен, то благодать в нем пресечена, если пресечена, то не могла изливаться и на других. Когда, например, вода идет по желобу, то от него она переливается и на другие желоба и сосуды; а когда желоб запереть, вода не потечет по нему и не перельется на другие места и вещи. Так и Амвросий, пока не был запрещен, был подобен желобу, переливающему воду; а когда подпал под запрещение, – стал то же, что желоб сухой, запертый, – и не мог уже другим сообщать воду благодатную, которой сам не имел. Так напрасно обманывают себя и других некоторые из раскольников, думая, что достали священство. Имена завели, а дела нет.

Так-то, православные христиане! – не слушайте этих льстивых словес! Нет в них истины, а одна ложь и обман. Сами себя обманывают и других ввергают в тот же обман. Истина же Божия ясна. Она не прячется, а идет открыто и предъявляет все свидетельства своей истины. Мы стоим на твердом камени, – наздани бывше на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф.2:20). Сие ведяще, мужественно стойте в вере, – и с дерзновением свидетельствуйте истину ее, – и не только не поддавайтесь раскольникам, а напротив, их старайтесь привлечь на свою сторону, искренно убеждая, что они впали в ложь и заблуждение и стоят на пути погибельном, держась новин, которые, по обману, считают стариною. Аминь.

16 июня 1864 г

Предостережение от расколоучителей.

Начиная свое Послание к Римлянам, ап. Павел писал к ним: «…первое убо благодарю Бога моего Иисусом Христом о всех вас, яко вера ваша возвещается во всем мире» (Рим.1:8). Подобною речью и я могу начать мое к вам слово, ибо и ваша вера если не во всем мире, то во всей стране вашей возвещается всем, знающим вас. Издали слыша сие, я радовался о вас, – а ныне, видя вас, сугубо радуюсь и благодарю Господа, что не только храните вы чистоту веры неприкосновенною, но и делами оправдываете искренность веры своей нелицемерною.

Для нас, пастырей, не может быть большего утешения, как видеть сынов Церкви исправно ходящими. Но и для вас самих не может быть более прочного основания состоянию, могущему доставлять неложную радость, как хранение веры и устроение жизни соответственно требованиям ее. Вняли ль вы тому, что читалось в нынешнем Евангелии? Господь говорит: всяк, иже слышит словеса Моя сия, и творит я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту, и не падеся: основана бо бе на камени (Мф.7:25–25). Сими словами обещает Господь некоторую несокрушимую крепость тому, кто с верою приемлет учение Его и живет по нему, крепость преимущественно душевную, – а вслед за нею, конечно, крепость и внешнего благосостояния, как истолковал апостол, указавший нам в благочестии обетование не грядущего только века, но и нынешнего. Сие вам, верно, ведомо из собственного вашего опыта, из того свидетельства, которое дает вам сердце ваше. Я напоминаю о том только ради того, чтоб сказать вам, что если есть над вами благословение Божие, – то оно привлекается не иным чем, как вашею горячею преданностию вере и делами по ней, – и извлечь отсюда вам урок: храните же как зеницу ока святую веру Православную.

Утешаюсь, слыша, что вы все чисты по вере и нет между вами ни одной души, зараженной кривотолкованиями раскольническими. Но блюдитесь, христиане православные, да не како, якоже змий Еву прельсти лукавством, тако истлеют разумы ваши от простоты (2Кор.11:3). Много лжи распускают раскольники, надеясь ею, как сетью лукавого, обольстить доверчивых. Смотрите, держитесь, как на страже. Слышу, что недалеко отсюда есть коноводы их. Так – сами ли они дойдут до вас, или вы стороною услышите речи их, – не верьте ничему. У них все ложь. Правая сторона у нас.

Говорят они, что у них старые уставы и порядки, – ложь это говорят они. Не у них старые уставы и порядки, а у нас; – у них же все новое. Что мы содержим, то содержим так, как принято из Царьграда, при равноапостольном князе Владимире. А что они содержат, то привнесено в книги лет за 100 или 150 до блаженного Патриарха Никона и благочестивого царя и государя Алексея Михайловича. Все, что у них, суть ошибки и порчи книг. Когда стали править книги, неразумный Аввакум¹⁰³ да Никита Пустосвят и другие подобные прилепились к этим порчам, сами веря и других уверяя, что они исстари были в книгах и что правильщики книг вводят новое. На самом же деле порча книг не была исстари, а была новина в книгах, и, когда их стали исправлять, не вводили новое, а изгоняли новое, – и возвращали, а не изгоняли старое. Раскольники, удержав при себе все ошибки и порчи, удержали новое, а не старое. И они суть истинные нововводители. Так их и считайте и говорить им не позволяйте, что они старой веры. Они прямые нововеры и обманщики.

Говорят они, будто государь признал их веру правою и льготы им дал. Это говорят они ложь. Льгот им никаких не дается. Законы те же оставлены, какие и прежде были. А что им позволяют мирно жить, это не оттого, что Государь признал их веру правою. И татарам, и жидам позволяется мирно жить. Неужели Государь и их веру признает правою?! Государь и всякой веры людям позволяет жить мирно оттого, что никого не хочет приневоливать в свою веру, ибо из-под неволи что за вера? А раскольники криво толкуют милость Государя Императора, будто он их сторону признал правою. Закон так говорит: живи себе мирно, хоть ты и раскольник, но совращать и соблазнять никого не смей. Кто совратит православного в раскол, того сошлют на поселение. Остался бы разве этот закон в силе, если б Государь признал их сторону правою?!

Еще говорят раскольники: теперь разрешено печатать наши книги... Стало быть, познали, что в них писана правда. Это говорят они про книги, написанные раскольниками, в коих раскол выхваляется и защищается. И в этом они криво толкуют дело. Печатать позволили эти книги не потому, что правду в них видят, а чтоб всем – и самим раскольникам – показать: смотрите, каким нелепостям вы верите. Вы слыхали, верно, что бывает при увещаниях раскольников. Ясно и ясно растолкуют им, что они в заблуждении, и доведут их до того, что им нечего более сказать. Тогда для успокоения своей совести и, вместе, чтоб прикрыть стыд, что без причины упорничают, они говорят: «Есть у нас книги, где все ясно доказано, что мы правы». Так говорят, но говорят несправедливо, ибо в их книгах ничего не доказано, а писаны одни бас ни нелепые. Вот и напечатали теперь некоторые из их книг, чтоб можно было их обличать ихними же книгами. Позволено сие затем, чтоб, когда скажет кто: есть у нас книги, где все доказано, – можно было ответить им: на – вот ваши книги. И тут все глупости писаны, а ничего не доказано. Именно для этого одного и позволено напечатать; а они обращают это дело в свою пользу, – будто печатанием их сторона признана правою. Это они криво толкуют. Будто все, что печатается, то истинно. Мало ли басен и сказок печатают?! Басня и напечатанная все же остается баснею. Так и раскольнические книги – и напечатанные – все остаются нелепостями.

Вот такие предосторожности имейте против раскольников. Всего, впрочем, чего опасаться от них должно, не перескажешь. А вы вот как делайте: когда услышите что от них и сами не можете обличить лжи раскольнической, идите тотчас к своим священникам, и расскажите им все, и спросите, как что обличить у раскольников и как на что отвечать. Они вам все разъяснят, и душу вашу успокоят, и вас подготовят к тому, чтоб отражать вы могли и сами кривотолки раскольнические. Так действуя, вы совершенно будете безопасны от какого-либо обмана и уловления вражеского.

Слышу, что вы думаете и книг себе накупить, и завести библиотеку. Это дело очень доброе; – от книг большая будет поддержка училищам вашим; они послужат к продолжению учения и на дому. Вот тогда позаботьтесь избрать книги – все хорошие, а в числе их и таких купите, в которых обличается раскол. Тогда, прочитавши такие книги, не только обличите ложь раскольническую, но еще и самих раскольников можете вразумить и обратить. А это будет дело самое спасительное, ибо обративший нечестивого от пути его избавит душу свою от смерти и покроет множество грехов.

Так, православные христиане, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся. Милостивый Господь да поможет вам в сем, да будете как светильники, горящие в стране своей, – всем правый путь указующие. Аминь.

27 июня 1864 г

Благоденствие от благословения Божия, подаемого за

веру и благочестие как неверие и раскол губят веру

и благочестие, то от них надо всячески беречься.

Празднуем ныне перенесение мощей святого благоверного Великого князя Александра Невского¹⁰⁴ и совершаем торжество тезоименитства благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Николаевича. Перенесение мощей совершено из нашего города Владимира. Но не сетуем. Святой благоверный Великий князь Александр Невский лег мощами своими в основание царствующему граду, чтоб быть там ближайшим помощником царям нашим, вразумляя их на всеблагое и споспешествуя совершению его. Там мощи его стали общим достоянием всей России и обильнейший приносят плод, туда привлекая и мысль, и сердце верных чад всего отечества, – и объединяя чрез то души у подножия самого престола. Туда переносясь мыслию, и мы – ныне паче – помолимся, да не престанет он быть руководителем и споборником тезоименитому своему благочестивому Государю Императору нашему.

Благочестивейшему Государю нашему нужна особенная свыше помощь, ибо предпринимает и еще многое сделать. А кто много делает, тому нужно и вразумление руководящее, и сила укрепляющая! Молитесь же усерднее.

Но скажу вам, что ни заботы Государя, ни сама помощь ему Небесная не принесут желательного блага отечеству нашему, если мы сами не будем содействовать заботам Государя о нас и сами себя не будем делать достойными Небесного водительства чрез смиренную покорность богоучрежденному на земле порядку, обнимающему труды ума и дела жизни. Послушайте, почему это так?

Государь Император все готов сделать во благо наше. Но в чем успеет он, если мы будем упираться на каждом шагу? Он ведет; но надо подать ему руку. Как военачальник одержит победу, если по его команде не будет двигаться войско? Как построит что-либо строитель, когда рабочие не действуют по его указаниям? Так и в государственной жизни. – Исходит распоряжение или указание от Государя: как оно принесет плод, если никто не станет действовать по нему? Надо войти в дух его и, подчинясь ему всецело, воодушевиться ревностию к исполнению его. Когда все так настроятся, тогда все становятся как один – одна душа, одни движения всех. Тогда и Государю легко давать распоряжения, и само дело благоуспешнее и неукоризненнее совершится. Государь хочет, чтоб труды рук наших не слабели; для того пишет законы, делает указания, дает всем простор действовать. Но действовать мы должны сами по его внушениям. Всем надобно думать о своем и общем благе и заботу прилагать о том, чтоб оно благоспеялось. И составятся тогда и частные, и общие думы и, сходясь в одном, образуют одно всеобщее думание и заботу о благе; а отсюда пойдут общие единодушные труды, кои из всех нас сделают как бы один муравейник, где кипит деятельность, а строится одно, общее всем дело. Вот Государь Император хочет, чтоб распространялось всюду просвещение чрез обучение детей – мальчиков и девочек, – и чтоб всюду учреждались заведения и порядки для облегчения участи страждущих. Где послушались этого, там сильно пошла приниматься грамотность и начали учреждаться общества для вспоможения бедным – больницы, богадельни. Такие места и цветут благоденствием и счастием. Вот и у вас я вижу училище для девиц и больницу. Господь да благословит сии учреждения. А в других местах еще не принялось это. Не принялось? Нет там и добра, которое приносится сим. Так и во всем надо всеусердно быть внимательными и послушными к указаниям и распоряжениям попечительного о нас отца нашего, чтоб умножилось и прочно стояло счастие всех и каждого.

Но этого одного мало. Не в одни намерения Государя надо входить, а паче еще – в намерения Божии. Ибо все от Бога и помимо Него ни одного дела хорошего не сделаешь. Как же это – войти в намерения Божии? Намерение Божие о нас одно, – чтоб все мы спасались в Господе нашем Иисусе Христе чрез учрежденную Им на земле Св. Церковь. Кто исполняет сие намерение, тот являет себя искренно верующим и благочестивым человеком. Можно после сего так сказать, – что входит в намерения Божии тот, кто преуспевает в вере и благочестии. Отсюда я навожу: трудись в устроении своего счастия и содействуй тем благоденствию всего отечества; но паче преуспевай и будь тверд в вере и благочестии: ибо без сих последних ненадежно и первое. Вера и благочестие суть основание благоденствия народного – самое прочное и непоколебимое. Почему так? Потому что они привлекают благословение Божие. А где благословение Божие, там всякое благо и изобилие. Когда благословит Бог, откуда что берется; а когда нет благословения Божия, – трудится трудится человек и все не впрок. Иаков пошел в Месопотамию с одним посохом, – а оттуда воротился с 12 сыновьями, с рабами и рабынями и со множеством всякого скота. Отчего? Оттого, что Бог его благословил. А с Каином что было? Стеня и трясыйся бегал по лицу земли, боясь, как бы кто не убил его самого. Отчего? Оттого, что Бог отнял у него благословение Свое. Так и во всяком деле благословение Божие умножает благо и дает ему твердость. Благословение же Божие чем заслужить? Верою и благочестием. Нечестивого и невера станет ли благословлять Бог? Давид был верен Богу, – и Бог сказал ему: «…ты был Мне верен, и Я благословляю тебя и дом твой, – и сыновья твои до века сядут на престоле твоем». Стало – умножение веры и благочестия есть привлечение множайшего благословения свыше; а сокращение веры и благочестия есть сокращение благословения; сокращение же благословения – подрыв благоденствия. И вот – нам кажется, что невер и нечестивец себя только губит, а на деле выходит более: он вредит и всему телу народа. Распространитель неверия и нечестия не себе только враг, но враг и отечеству. Вот почему на всех нас лежит долг быть верующими и благочестивыми, не себя только ради, но и ради целости и твердости всего государства нашего.

Не дивитесь, что я так много об этом толкую. Было время, когда убеждать к сему казалось бы странным, потому что и так все были благочестивы и искренно верующи. И ныне, – благодарение Господу, – очень еще много таких. Но есть немало и таких, коих вера слабеет и благочестие хладеет. И к горю нашему, зло сие все более и более растет и распространяется – заходят богопротивные мнения и подсекают веру; подсекая же веру, портят благочестие. У нас эта язва явилась в двух видах – в виде неверия, – от ложного направления умственного образования, – и в виде раскола – от грубого неведения, в чем главное дело спасения. То губит высший – образованный класс, а это – простой народ. Пустые, противные вере идеи расходятся посредством печати, большею частию прикровенно, и посредством взаимообщения и бесед. Остерегайтесь сего яда, все читающие, и не без разбора читайте. Равно не без разбора принимайте слышимое и не увлекайтесь видом многоучености, часто мишурной. Но как вкус различает пищу, так да различает ухо ваше истинное от ложного. Мерилом имейте слово Божие, а ближе – Символ веры . Тут Божия истина и Божий ум. Что сравнительно с ним ум человеческий и человеческие мнения?! Раскол распространяется старыми девками, нередко развратными, и мужиками, иногда бродягами, а всегда такими, которые работать не хотят и вздумали себе добывать хлеб ложнопоповством и жить на счет простых людей. Все они едва выучились читать и едва бредут по книге, а лезут в учители. Кричат: вот старая вера, вот отеческая вера; а видали ль они книги святых Отцов и прочитали ль хоть одну, о том и не спрашивай. И вера-то у них новоизобретенная, и святые Отцы о такой вере и думать не думали. Какой святой Отец полагал веру в усах и бороде, в пальцах да в концах креста, в старых иконах и книгах, – или в том, сколько раз говорить аллилуиа, сколько просфор иметь на обедне, как ходить – по солнцу или против солнца? Ни один. Они спасительную веру полагали в святых догматах, в заповедях, в Святых Таинствах и в Церкви со священством; а это все мудрование мужиков, – слепым невеждам свойственное. Не слушайте их и на глаза не принимайте. В городах мало им ходу. Тут все смышленее их и тотчас поймут бредни их; а в деревнях, где умеющий читать считается уже и великим мудрецом, скольких они сбивают с толку. О сем жалеть надобно, и не жалеть только, но и заботиться, чтоб эти волки не поядали кротких овец Христовых. Вы, горожане, должны быть руководителями селян, и, здесь ли видаетесь с ними или в деревнях и селах сами бываете, – ваш долг остерегать и вразумлять, когда видите, что опасность есть кому-либо от раскольников. Сами же вы, я думаю, тверды, и нечего вас уговаривать, чтоб не соблазнялись расколом.

Вот и об этом Государь Император промыслил. Видит он, что неверие и раскол пагубны и что остерегать себя взаимно от них легче вам самим, – и делает распоряжение, чтоб всюду составлялись братства – при других благих целях и в защиту веры от неверия и раскола. Вот когда дойдут до вас положения о сем, поспешите устроить такое братство, – и дай Бог вам такую ревность, чтоб не только между вами, но чтоб и во всем уезде вашем не осталось ни одного раскольника и невера. О, когда бы сие сбылось! Сбылось не в вашем только одном уезде, но и во всей губернии нашей и во всей России! Тогда бы было у нас истинно пресветлое торжество! О сем и помолимся, молясь ныне о Государе Императоре и благословенном царстве его. Аминь.

30 августа 1864 г

Раскольники не могут исполнить условий

спасения, а то, чем они хотели заменить

недостающее, никакой силы и цены не имеет.

Давно искал я случая поговорить с лицами, чуждающимися Св. Церкви – единой спасительницы нашей, – чтоб видеть, как они о чем думают, и тем воспользоваться к вразумлению их. Вчера долго мы толковали. Жалости достойно их омраченное неверие и темное нехотение видеть силу спасения там, где заключил ее Господь. Послушайте, пожалейте об них и помолитесь, да вразумятся слепотствующие умом и умягчатся упорные сердцем.

Они сами видят, что у них многого недостает такого, что составляет существенное условие спасения, – недостает священства и Таинств, без которых невозможно быть Церкви и совершиться спасению.

Говорят они, что Церковь там, где правые догматы хранятся. Это и вообще неверно, и в отношении к ним еще более. Вообще неверно, – потому что в Церкви не одни догматы содержатся, но есть еще и другие предметы, без которых она быть не может. Именно: Господь, устроив чрез святых апостолов Церковь, заповедал, чтоб все члены ее, во 1-х, содержали догматы, или здравое о всем учение; во 2-х, исполняли заповеди; в 3-х, принимали Таинства и, в 4-х, подчинялись законному священству. Так – не один, а 4 пункта составляют существо Церкви и дело спасения. Что нужно содержать здравое учение и исполнять заповеди, это всякому само собою понятно. Где ложь да грех, какое там спасение. Но чтоб исполнять заповеди и жить богоугодно, для сего необходима Небесная благодать; благодать же даром не дается. Ее получить иначе нельзя, как чрез Святые Таинства: так уже определил Господь. А для совершения Таинств необходимо священство. Так, все 4 пункта необходимы. Здравое учение показывает, как должно жить. Кто начнет заботиться о том, чтоб жить свято и добродетельно, тот почувствует нужду в Небесной помощи, или благодати, – и для получения оной должен прибегнуть к Таинствам. Совершит Таинство, поруководит в исполнении заповедей и преподаст здравое учение священство. Так что все дело спасения можно так выразить: содержи здравое, апостольское и святоотеческое учение и, принимая благодать чрез Св. Таинства, живи по заповедям Господним, под руководством законных пастырей Церкви, – и спасешься. Кто все сие проходит, тот спасается. И в каком обществе все сие действуется, там устрояется спасение, – то общество есть спасаемое и спасающее, – есть Истинная Христова Церковь. А где нет хоть одного чего из тех четырех, там нет спасения, нет Церкви. У поморцев, да и у поповцев, нет священства; нет священства, нет совершения Таинств; нет Таинств, – нет благодати; нет благодати, нет спасения, нет и Церкви. Ибо те только спасаются, которые в Церкви; вне же Церкви, как вне ковчега Ноева, нет спасения.

Они сами видят, что у них недостает существенного, к делу спасения необходимого, – именно: священства и Таинств; но успокаивают себя словами, что «мы содержим догматы древлеотеческие, – авось и с ними одними спасемся». Послушайте, – что это у них за древлеотеческие догматы? Это – двуперстное сложение, двоение аллилуи, хождение посолонь, не брить усов и бороды, имя Господа Спасителя говорить испорченно – Исус. Но просмотри ты всех св. Отцов и поищи, есть ли хоть один, который бы почитал сии мелочные вещи догматами? Ни одного. Есть ли у них хоть намек какой-либо на то, что от сих вещей зависит спасение? Никакого! Отчего же их называют древлеотеческими? Оттого, что св. Отцов не читали, а знают, что св. Отцов слушать должно. Хоть и ничего не знают, но думают, что ссылкою на св. Отцов себя оправдают и дело выиграют.

В Символе веры нам указано, как узнавать Святую Церковь. Верую, говорит, во Едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Вот признаки Церкви Истинной! Единость, святость, соборность и апостольность. Сличи-ка, – есть ли у них все сии признаки? Ничего нет! Единости нет, ибо все разошлись в разные мысли – и один с другим не сообщаются. Святости нет, ибо без благодати какая святость? Только нечистота да грех. Соборности нет, ибо они отступились от соборных Правил и не послушали Собора Патриархов, представлявшего Вселенскую Церковь. Апостольства нет, ибо дальше Аввакума да Никиты Пустосвята и других подобных нейдут, и не только до апостолов, до наших святителей – Петра, Алексия, Ионы и Филиппа – их не доведешь. Они все и учения их вчера, можно сказать, родились. Вот как у них нет признаков Истинной Церкви, указанных в Символе веры, они и выдумали другие. Не говорят: где Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь, там и Истинная Церковь, – а что говорят? – где двуперстное сложение, да двоение аллилуии, да испорченное имя Спасителя – Иисус, – там и церковь: и изменили истину на кривотолк.

Они говорят, что это у них древлеотеческие догматы. Какие это древлеотеческие? Они все новы, и древние отцы о них совсем не знали. Вот как дело было: тотчас по Крещении наших праотцев при св. равноапостольном князе Владимире приняты были священные книги от греков в славянском переводе, – и когда нужны были кому, тот нанимал переписчиков, и они списывали их. Пока были у нас греки – митрополиты, они, зная хорошо и греческий, и славянский языки и строго смотря за переписчиками, тотчас исправляли, если замечали, ошибки. Но когда греки перестали у нас быть митрополитами, русские, не зная греческого языка, не могли замечать ошибок. Так книги начали портиться. Это началось лет за 150 до Патриарха Никона, – и книги все более и более портились. Один опустил одно аллилуиа из 3-х, а другой не посмел дополнить его – и стали писать аллилуиа дважды. Имя Господа – Иисус – писалось Ис., а произносилось все же Иисус. Не зная греческого языка, с которого взято сие слово, начали произносить «Иисус», а потом и всеми буквами писать – Иисус. Следовало спросить у греков. А они не спросили. Иному вздумалось, что лучше двумя перстами креститься, – он и внес это в книги. Так один одну внес в книги ошибку, другой другую; один одну прибавку сделал, другой другую. Как писалось, так печатать потом стали. Хоть печатчикам приказано было исправлять книги, но как они исправляли их по испорченным уже книгам, а больше по своему смышлению, то они еще более ошибок и прибавок наделали. Ко времени Патриарха Никона этих ошибок и прибавок было так много, что и учение истинное стало повреждаться. Заметив сие, Патриарх Никон вошел в совет со всеми Патриархами, и все единодушно Собором велели исправлять книги не по-своему смышлению и не по русским книгам, а по древним греческим, которых навезли тогда всех родов великое множество. Когда поправили сим порядком книги, тогда они все стали, как были от начала, со времен Владимира Равноапостольного. Все новые прибавки и ошибки выброшены, и поставлено все, как следует быть и как было вначале. Так Патриарх Никон книги священные не поновил, а воротил на старое. Все же новизны отбросил. Вот эти новизны и остались у раскольников и составляют их древлеотеческие догматы, как они говорят. Вы же сами посудите, – какие это древлеотеческие? Древлеотеческие! – им всего будет, если от нас считать, лет 200 или 300. И это древние! Древние-то, как апостолы постановили, содержим мы, а у них все ново. И они не староверы, а нововеры. Так вы их и считайте. Они и сами видят это отчасти. А кто не видит, может увидеть. Возьми старописанные и старопечатные книги и сличи, и увидишь, что мы совершенно правы, а они кругом виноваты.

О, блюдитеся, бр.[ратие]! Дело спасения – великое дело, – первейшее дело. Что уж хуже, как душа погибнет. А у раскольников нет ей спасения. Ибо у них нет священства и Таинств. Одна часть раскольников убоялась сего и стала искать священства. Долго принимали беглых попов, а потом какого-то австрийские раскольники нашли себе и беглого архиерея – запрещенного. От них и наши позаимствовались, давши много денег. Думают они, что нашли себе истинное священство чрез этого архиерея, – а оно неистинное. Все одно – беглый же. Хоть и архиерей он, но то же, что поп-перемазанец, – к тому же и под клятвою состоящий. Он был запрещен, стало, не имел благодати действующей; не имел благодати – не мог сообщать ее и другим. И хоть от себя наделал он многих архиереев и священников, но все это – одни имена без настоящей силы, – лесть одна и скверноприбыточество.

Вот ослепление жалкое и пагубное! Потеряли раскольники истинную Церковь – и блуждают. Враг ослепил очи их. Зачем было им искать так далеко? Пред глазами у них есть истинная Св. Православная Церковь, а они не видят. Есть Истинная Церковь, в которой все есть – есть здравое учение и заповеди Господни, есть Таинства и священство. Слепой ощупью найдет ее; а они не видят. На! вот она, святая Православная Церковь, – такая, которая силу имеет спасать послушных чад своих и возводить их к прославлению. Вот, смотри, в ней прославились святители – Тихон, Митрофан, Иннокентий и Димитрий Ростовский. А св. Димитрий еще спорил и обличал их, раскольников. Прославляя его мощи нетлением, Бог как бы говорит всем им: вот, смотрите, он обличал вас, и Я прославляю его нетлением мощей, именно затем, чтоб вы видели глазами даже, что он говорил правду. Все сие, православные, и приводите себе чаще на память и тем веру свою утверждайте, а раскольников обличайте.

Вот благословенные христиане благоразумнее поступили. Зная, что без священства нет спасения и что истинное священство негде взять, как в Истинной Христовой Церкви, – они обратились к правой Церкви и испросили себе священников. Священники совершают у них св. Таинства, а заповеди и догматы и прежде были у них. Вот и стал у них не безнадежный образ спасения. Ибо они стали иметь все, что нужно для спасения. Так уже, если кто не хочет обращаться к Православной Церкви, – прими единоверчество, а не губи души вне всякого общения со Святою Церковию. Только это я говорю раскольникам; а кто в Церковь Православную ходит, тому в единоверческую не годится обращаться. Это значит назад пятиться, – чему не подобает быть.

Вы же, православные христиане, благословляйте Бога, что принадлежите к Церкви Божией, находитесь в ее спасительной ограде, и всячески блюдитесь от всякого поползновения на раскол, который губит души! Вы окружены расколом, но мужайтеся. На вас все христиане смотрят; держитесь и покажите всем, что вы умеете стоять в борьбе за веру. Благослови вас Господи! Аминь.

31 августа 1864 г

Владимир как губернский город должен быть

примером для всех в губернии – и в ведении истин

христианских, и в доброй жизни христианской, и

в благочестии христианском.

В проезд мой по епархии, всякий раз, как мне приходилось служить, везде слышал я, что на ектениях молятся после царствующих градов и о граде Владимире, и, конечно, не о стенах, зданиях и местности, а о вас – жителях града сего. Знаете ли вы сие? Если знаете, помните ли? Если помните, держите ли вы себя в отношении к другим градам и весям так, как обязывает вас молитва их о вас? Считаю нужным напомнить вам о том, чтоб по забвению не оказались вы неблагодарными и по невниманию на благожелание не ответили неблаговлиянием.

Я не имею в виду вашего на них влияния по гражданскому управлению, по торговле и порядкам общежития. Хочу сказать вам, что вы должны быть благотворно влиятельны на них в отношении к вере и благому житию. И как в отношении к внешнему быту град сей служит посредником сношений с предержащею властию и всеми средоточиями благосостояния, так в отношении духовном да будет он благопоспешником всех в восхождении к Богу – Царю всяческих, от Коего исходит всякое даяние благо.

По сей одной мысли вы уже сами можете доразуметь, к чему сие обязывает вас. Что говорил Господь апостолам: вы свет миру, – то приложу к вам. Вы должны быть свет для всей епархии – свет веры просвещенной, свет жизни непорочной и назидательной, свет неуклонного хождения по всем чинам и уставам Святой Церкви Православной, – то есть вы должны подробно и ясно знать все учение православное – не для себя только, но чтоб и всякого, имеющего вопросить, вразумить и наставить, предостеречь и отвлечь от уклонения в какое-либо зловерие или зломыслие. Вы должны так свято жить, чтоб всякий приезжающий в град наш и без слов назидался вашими добродетелями, – чрез примеры их, представляемые вами на всех путях и всех родах дел ваших, – в судах и торгах, в жизни семейной и служебной, – даже и во всяких сношениях внешних. Вы должны быть паче всех других верны спасительным уставам Святой Церкви нашей: в чествовании воскресных и праздничных дней, в соблюдении святых постов, в неопустительном говении, – исповеди и святом причастии, в совершении всех молитвословий и освятительных священнодействий, в усердном посещении храмов Божиих, в благоговейном в них стоянии и молитве и во всем прочем. Так, чтоб не по епархии только, но и повсюду и имени другого вам не было, как святой град Владимир, и по святыням, здесь сияющим, и по стремлению всех жителей к освящению себя чрез Святую Церковь в Господе и Спасителе нашем.

Припоминаю, что в первые времена христианства, если в христианах возникало какое недоумение, учители Церкви обыкновенно указывали им на главнейшие города, в коих наипаче просияло христианство, и туда посылали их искать вразумления и решения недоумений. Ступай, говорили, и посмотри, как веруют, живут и спасаются в Иерусалиме, Антиохии, Александрии, Эфесе, Кесарии, Солуни, Афинах, Риме и прочих городах, – и себе так веруй, живи и спасайся. Честь такая тем градам воздавалась не ради значения их в гражданском отношении, а ради того, что они были преисполнены образцовыми во всех отношениях христианами. О, когда бы и наш град возревновал о подобной чести, чтоб всякому, не ведающему святой веры или соблазняемому расколом и ищущему вразумления, было можно сказать: ступай во Владимир, там дети научат тебя правой вере, а не только взрослые и пожилые, – чтоб всякому, грешно и порочно живущему и желающему исправиться, можно было посоветовать: поди, поживи во Владимире – там повеет на тебя от всех жителей духом святости, и отрезвит, и укрепит расслабевшую душу твою; – чтоб всякому, охладевшему к Святой Церкви, можно было внушить: спеши во Владимир – там умеют приметаться к дому Божию, умеют под действием благодатных святынь освящаться и возгревать дух свой строгим исполнением чинов и устава Святой Церкви, – там согреется сердце твое и новою воспламенится ревностию ко всему святому и освящающему.

Можно ли так сказать о вас, вам самим лучше знать, чем другому кому. Совести вашей представляю или похвалить вас, если можно так сказать, – или укорить, если нельзя. Но не могу умолчать об опасности и гибельности для вас самих, если о вас не только сего сказать нельзя, но надо сказать противное, – если приходящие сюда и входящие в общение с вами возвращаются отсюда, вместо созидания в вере – поколебленными в ней, вместо укрепления в добрых нравах – с семенами разврата, вместо согреяния духа, – с охлаждением к Церкви. Не могу умолчать, ибо лежит за это грозное слово Господа: горе им же соблазн приходит (Мф.18:7); и еще: кто соблазнит единого от сих меньших, – лучше бы ему не родиться (Мк.9:42), а жители сел и деревень точно в отношении к вам суть меньшие. Вы град на верху горы, – и не можете укрыться. Хотя и нехотя – обнаруживаете вы себя пред другими, – и они, видя вас, или назидаются добром вашим, или худом вашим развращаются, – и готовят вам или награду, или осуждение. Почему к вам паче приложимо слово: блюдите, како опасно ходите, не якоже немудры, но якоже премудры, искупующе время, – не затем, чтоб ухитряться скрывать себя и лицемерствовать, но затем, чтоб во всем представлять себя примером мудрого жития и ведения, – как и в нынешнем Апостоле (2Кор.6:1–11) святой Павел учит так жить, чтоб ни в чем никому не давать никакого претыкания, – но во всем представлять себя истинными рабами и слугами Божиими: в терпении, в скорбях, в трудах, в бдениях, в пощениях, в очищении (т. е. говении, исповеди и святом причащении), в разуме (разумном знании веры), в любви нелицемерной, в словеси истины и всесторонней справедливости.

Я не имею в мысли обременять вас укорами и не связываю нарочно тяжкого бремени, чтоб возложить его на рамена ваша. Но, радея о вас, указываю вам в вашем положении – и опасность, чтоб вы умудрились избежать ее, – и благоприятность ко спасению, чтоб вы сумели воспользоваться тем. Ибо если воистину будете всех всем назидать, то уготовите тем себе воздаяние много. Кому дано много, с того много и взыщется. Ваш град почтен первенством в своей области, среди вас явлены такие святыни, к вам скорее притекает всякое указательное распоряжение, – и еще одно указал бы я вам среди вас преимущество духовное, – если б на эту минуту не отошла от меня моя нескромность. Все это разве даром? Все сии дары или таланты вверены вам от Бога, как научает нас нынешнее Евангелие притчею о талантах (Мф.25:14–30). Все, что ни имеете – внутренне и внешно, – есть от Господа, и все это есть талант. Пустив его в оборот, благотворным действием на других вы можете приумножить его, – и за то, когда придет Домовладыка стязаться о словеси, услышите от Него радостотворное одобрение: рабе благий и верный, о мале был eси верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего. Как и наоборот: если кто никакого не сделает приобретения на полученные таланты, услышит: «неключимаго раба вверзите в тму кромешнюю: ту будет плачь и скрежет зубом» [Мф.25:30]. Ведь это по-мирскому так бывает, что, кто поставлен в выгодное положение, начинает выситься, – а по-христиански не так: поставлен ты первым – будь всем слуга [Мф.23:11].

Положите же вы в сердце своем – быть слугою всем градам и весям епархии нашей, – и слугами в Господе и Спасителе нашем, всячески ревнуя созидать всех в вере, святости, непоколебимости и преданности Святой Божией Церкви. По мудрому народному присловию: друг о друге, а Бог обо всех. Грады и веси поминают вас в молитве; поминайте и вы их в молитве и во всем, чему служит выражением и к чему располагает молитва, будьте для них благотворны. Это с вашей стороны будет и воздаянием – за их сердечный с вами союз, и оживлением и укреплением сего союза, – да тако, все в себе объединившись, – единым сердцем, а за сердцем и едиными усты славим Единого Бога, во Святой Троице поклоняемого – Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

27 сентября 1864 г

Что будет впереди, кто определит? спасайтесь

о Господе!

Уже приходит к концу мое почти трехлетнее среди вас и с вами служение, и я понуждаюсь сказать вам слово-другое на прощание. Долго молчал я. И вот на какой случай пришлось прервать молчание. Случай для вас, м.<ожет> б.<ыть>, простой и обычный, а для меня очень знаменательный.

Что будет впереди, кто определит? Но, обращаясь назад и проходя мыслию все от начала моего сюда прибытия до настоящего времени, преисполняюсь чувством благодарения к щедрому Благоподателю – за все Его милости, не по моему достоинству на меня излиянные. Число сих милостей я мог бы указать, но меры их определить не умею. Удивил еси, Господи, щедроты Твои на мне, недостойном, преизобильною благодатию Твоею, на покаяние меня призывая. – Благодарение возношу и Пречистой Владычице Богородице и святым Божиим, в сем храме почивающим и по всей епархии славимым, что щадили меня, несмотря на большие немощи мои, и молитвами своими не допускали милости Божией преложиться на гнев.

Верую также, что немалою частию вашей любви и молитвам вашим обязан я таким милостивым Небесным покровом. И благодарю вас за то; благодарю вас за все добро, вами мне явленное, – за ваше благорасположение, за ваше внимание к немощному слову моему, за ваше благоговейное стояние в храме, коим всегда утешался, за вашу ревность к благолепию храмов, за вашу готовность на всякое добро. Милостивый Господь да укрепит в вас и да умножит сии добрые расположения ваши, – чтоб, украшаясь ими, вы всегда составляли венец похваления для Церкви Христовой.

Не попеняйте на меня, Господа ради, что оставляю вас. Отхожу не ради того, чтоб вынужден был вас оставить. Ваша доброта не допустила бы меня переменить вас на другую паству. Но, как ведомый, ведусь на свободное от забот пребывание, ища и чая лучшего, – как это сродно естеству нашему. Как это могло образоваться, не берусь объяснять. Одно скажу, что, кроме внешнего течения событий, определяющих наши дела, есть внутренние изменения расположений, доводящие до известных решимостей, есть, кроме внешней необходимости, необходимость внутренняя, которой внемлет совесть и которой не сильно противоречит сердце. Находясь в таком положении, об одном прошу любовь вашу, – оставя суждения и осуждения сделанного уже мною шага, усугубьте молитву вашу, да не отщетит Господь чаяния моего и дарует мне, хоть не без трудов, обрести искомое мною.

И я буду молиться о вас, – буду молиться, чтоб Господь всегда ниспосылал вам всякое благо, улучшал благосостояние и отвращал всякую беду, паче же чтоб устроял ваше спасение. Спасайтесь и спаситесь о Господе! Лучшего пожелать вам не умею. Все будет, когда спасены будете. Путь спасения вам ведом, ведомо и все спасительное устроение Божие! В сем отношении довольно вам напомнить слова апостола Павла: о Тимофее! Предание сохрани [1Тим.6:20]. Сохраните, что Господом и св. Его апостолами предано Церкви и что одно поколение христиан передает другому. Напомнить о сем вам понуждаюсь того ради, что ныне много лживых учений ходит между нами – учений растлительных, подрывающих основы веры, расстраивающих семейное счастие и разрушающих благосостояние государства. Поберегитесь, ради Господа, от сих учений. Есть камень, коим испытывают золото. Испытательным камнем да будет для вас св. учение, издревле проповедуемое в Церкви. Все несогласное с сим учением отвергайте как зло, каким бы титлом благовидным оно ни прикрывалось... Вы только это соблюдите, а все прочее уже само собою приложится вам. За чистотою веры последует осенение благодати. Благодать с верою созиждут святыми и непорочными сердца ваши. Чистые же сердцем Бога начинают зреть еще здесь, – узрят Его несомненно там и будут вечно зреть и блаженствовать в сем зрении.

Это небольшое напоминание прошу принять как последнее завещание; и большим чем обременять внимания вашего не буду. Все знаете сами. Поревнуйте только стать в ряд тех ублажаемых, коих указал Господь в слове Своем: сия весте; но блажени есте, аще творите я [Ин.13:17].

Затем – простите! Простите, если кого оскорбил, обидел, онеправдовал или чем соблазнил. Господь Бог благодатию Своею да простит и помилует всех нас!

И еще прошу: не забывайте меня в молитвах ваших. Аминь.

24 июля 1866 г

<…>

Крещение есть первое в христианстве таинство, соделывающее человека-христианина достойным сподобляться даров благодати и чрез другие таинства. Без него нельзя войти в мир христианский – сделаться членом Церкви. Предвечная Премудрость создала себе дом на земле: дверь, вводящая в сей дом, есть таинство крещения. Сею дверью не только входят в дом Божий, но при ней же облекаются и в достойную его одежду, получают новое имя и знак, отпечатывающийся во всем существе крещаемого, посредством коего разузнают и различают его потом и небесные, и земные.

Аще кто во Христе, нова тварь, учит апостол (2Кор.5:17). Сею новою тварию христианин становится в крещении. Из купели человек выходит совсем не таким, каким туда входит. Как свет тьме, как жизнь смерти, так крещеный противоположен некрещеному. Зачатый в беззакониях и рожденный во грехах, человек до крещения носит в себе весь яд греха, со всею тяготою его последствий. Он состоит в немилости Божией, есть естеством чадо гнева; поврежден, расстроен сам в себе, в соотношении частей и сил и в их направлении преимущественно на размножение греха; подчинен влиянию сатаны, который действует в нем властно по причине греха, живущего в нем. Вследствие всего этого он, по смерти, неминуемо есть оброчник ада, где должен мучиться вместе с своим князем и его клевретами и слугами.

Крещение избавляет нас от всех сих зол. Оно снимает клятву силою Креста Христова и возвращает благословение: крещеные суть чада Божии, как именоваться и быть дал им область Сам Господь. Аще же чада, то и наследницы, – наследницы убо Богу, сонаследницы же Христу (Рим.8:17). Царство Небесное принадлежит крещаемому уже по самому крещению. Он изъемлется из-под владычества сатаны, который теперь теряет власть над ним и силу самовольно действовать в нем. Вступлением в Церковь – дом прибежища – сатане заграждаются входы к новокрещеному. Он здесь как в безопасной ограде.

Все это – духовно-внешние преимущества и дарования. Что происходит внутри? Исцеление греховной болезни и повреждения. Сила благодати проникает внутрь и восстановляет здесь божественный порядок во всей его красоте, врачует расстройство как в составе и отношении сил и частей, так и в главном направлении от себя к Богу – на богоугождение и умножение добрых дел. Почему крещение и есть возрождение или новое рождение, поставляющее человека в обновленное состояние. Апостол Павел всех крещеных сравнивает с воскресшим Спасителем, давая разуметь, что и у них такое же светлое в обновлении существо, каким явилось человечество в Господе Иисусе чрез воскресение Его в славе (Рим.6:4).

<…>

Нельзя определить, когда человек приходит к сознанию себя христианином и самостоятельной решимости жить по-христиански. На деле это бывает разновременно: в 7, 10, 15 лет и позже. Может быть, прежде этого настанет время обучения, как и бывает большею частью. При этом непременное правило – хранить весь прежний порядок без изменения и на все время обучения, ибо он существенно вытекает из природы сил наших и требований христианской жизни. Порядок обучения никак не должен быть противоположен показанному настроению, иначе будет разорено все, что там создано; т. е. должно оградить и детей-учеников, как и младенцев, благочестием всех окружающих, церковностью, таинствами и также должно действовать на их тело, душу и дух. При этом применительно к учению должно только присовокупить: пусть обучение будет так расположено, чтобы видно было, что главное и что подчиненное. Мысль о сем всего легче напечатлеть распределением предметов обучения и времени. Пусть считается главным – изучение веры, пусть лучше время назначается на дела благочестия и, в случае столкновения, преимуществуют последние над научностию; пусть одобрение заслуживает не одна успешность в науках, а также вера и добронравие. Вообще надобно так расположить дух учеников, чтобы у них не погасло убеждение, что главное у нас дело есть Богоугождение, а научность есть придаточное качество, случайность, годная только на время настоящей жизни. И потому никак не должно ставить ее так высоко и в таком блестящем виде, чтобы она занимала все внимание и поглощала всю заботу. Нет ничего ядовитее и гибельнее для духа жизни христианской, как эта научность и исключительная об ней забота. Она прямо ввергает в охлаждение и потом навсегда может удержать в нем, а иногда еще и присовокупить разврат, если встретятся благоприятные тому обстоятельства.

Другое, на что должно обращать внимание, – это дух преподавания или воззрения на предметы обучения. Должно быть поставлено непреложным законом, чтобы всякая препо даваемая христианину наука была пропитана началами христианскими, и притом православными. Всякая наука способна к тому, и даже тогда только и будет истинною наукою в своем роде, когда исполнит это условие. Христианские начала несомненно истинны. Потому, не сомневаясь, поставляй их общею меркою истины. У нас самое опасное заблуждение то, что преподают науки без всякого внимания к истинной вере, позволяя себе вольность и даже ложь в том предположении, что вера и наука – две области, решительно разъединенные. Дух у нас один. Он же принимает и науки, и напитывается их началами, как принимает веру и проникается ею. Как же можно, чтобы они не приходили в благоприятное или неблагоприятное соприкосновение здесь? Притом же и область истины одна. Зачем и набивать в голову то, что не из этой области или с чем нельзя показаться во дворе ее светлом.

Если в таком порядке будет ведено обучение, чтобы вера и жизнь в духе веры высились над всем во внимании обучаемых и по образу занятия, и по духу преподавания, то нет сомнения, что положенные в детстве начала не только будут сохранены, но и возвысятся, укрепятся и придут в соразмерную зрелость. А как это благодетельно!

Если вести в таком порядке воспитание человека с первых лет, то мало-помалу будет разоблачаться пред ним характер, какой должна иметь его жизнь, больше будет привыкать он к мысли о том, что на нем лежит обязанность от лица Бога и Спасителя нашего – жить и действовать по Его предписаниям, что все другие дела и занятия ниже их и уместны только в продолжение настоящей жизни и что есть другое место жительства, другое отечество, к которому и надобно устремлять все свои мысли и все свои желания. В естественном ходе развития сил каждый естественно доходит до сознания, что он человек. Но если к естеству его привито новое начало благодатно-христианское в самый первый момент пробуждения его сил и их движения (в крещении) и если потом во всех точках развития сих сил это новое начало не только не уступало первенства, а напротив, всегда преобладало, давало как бы форму всему, то, приходя к сознанию, человек вместе с тем найдет себя действующим по началам христианским, найдет себя христианином. А это и есть главная цель христианского воспитания, чтобы человек вследствие этого сказал бы себе, что он христианин. Если же, пришедши в полное сознание себя самого, он скажет: я христианин, обязанный от Спасителя и Бога жить так и так, с тем чтобы удостоиться блаженного общения с Ним и избранными Его в жизни будущей, то, возникши к самостоятельности или к своеличному разумному учреждению жизни, он поставит для себя первым существенным делом – самостоятельно хранить и возгревать дух благочестия, в котором ходил прежде, по чужому руководству.

Прежде было припоминаемо, что должен быть особый момент, когда надобно намеренно возобновить в сознании все обязательства христианства и наложить на себя иго их как непреложный закон. В крещении они были приняты несознательно, потом были хранимы более чужим умом по чужому настроению и в простоте. Теперь сознательно должно положить на себя благое иго Христово, избрать христианское житие, исключительно посвятить себя Богу, чтобы потом все дни жизни служить Ему с одушевлением. Здесь только человек сам собою собственно начинает жизнь христианскую. Она была в нем и прежде, но, можно сказать, исходила не от самостоятельности, как бы не от лица его. Теперь он сам, от своего лица, начнет действовать в духе христианина. Тогда свет Христов был в нем так, как свет первого дня, несцентрированный, разлитый. Но как свету нужно было дать центры, привлекши его к солнцам, средоточиям планет, так и этому свету надобно как бы собраться около исходной точки нашей жизни, нашего сознания. Человек становится вполне человеком, когда приходит к самопознанию и разумной самостоятельности, когда становится полным владыкою и распорядителем своих мыслей и дел, держится каких-либо мыслей не потому, что другие ему передали их, а потому, что он сам находит их верными. Человек и в христианстве остается человеком. Потому ему и здесь должно быть разумным, только сию разумность он должен обратить в пользу святой веры. Пусть разумно убедится, что исповедуемая им святая вера есть единственно верный путь спасения и что все другие пути, не согласные с ним, ведут в пагубу. Не слепым исповедником быть есть честь человеку, а сознающим, что, поступая так, он действует, как должно. Все это он и сделает, когда сознательно наложит на себя благое иго Христово.

Только здесь его личная вера, или добрая по вере жизнь, получает твердость и непоколебимость. Он не соблазнится примером, не увлечется пустыми мыслями, потому что ясно сознает обязательство мыслить и действовать уже определительным образом. Но если он этого не сознал, то как прежде добрый пример настроил его делать так, как он делает, так теперь недобрый пример может расположить его к недоброму, увлечь ко греху; и как добрые мысли других прежде владели его умом легко и без прекословия, так теперь завладеют им злые мысли. И на опыте видно, как шатки исповедание веры и доброта жизни у того, кто раньше не сознал себя христианином. Кто мало встретит соблазнов, тот и дольше будет продолжать зреть в простоте сердца. Но кому нельзя миновать их, тот стоит пред лицом большой опасности. Мы видим в житии всех, сохранивших благодать крещения, что у них была минута, когда они решительно посвящали себя Богу. Это обозначается словами: возгорелся духом, Божественным желанием воспламенился.

Сознавший себя христианином, или сознательно решившийся жить по-христиански, пусть теперь сам хранит, со всем тщанием, принятое от прежнего возраста совершенство и чистоту жизни, как прежде хранили ее другие. Особенных правил в руководство ему предлагать нет нужды. На сей точке он сходится с покаявшимся, который, отстав от греха, приемлет воодушевленную решимость жить по-христиански. Потому отселе он должен руководиться одними с ним правилами, о коих сказано будет в третьем отделе.

Какое отличие есть у него с покаявшимся в восходе к совершенству, это выяснится само собою.

Теперь нужно сделать только некоторые, весьма, впрочем, важные, предостережения для возраста юношеского, исключительно к нему относящиеся. Как хорошо и спасительно не только быть настроену в воспитании по-христиански, но и потом сознать себя и решиться быть христианином, прежде вступления в юношеские лета. Это необходимо ввиду великих опасностей, каким неизбежно подвергается юноша 1) по свойству своего возраста и 2) по великим в продолжение его соблазнам.

1) Река жизни нашей пресекается волнистою полосою юности. Это время воскипения телесно-духовной жизни. Тихо живет дитя и отрок, мало быстрых порывов у мужа, почтенные седины склоняются к покою; одна юность кипит жизнию. Надобно иметь очень твердую опору, чтобы устоять в это время от напора волн. Самая беспорядочность и порывистость движений опасна. Начинаются первые его собственные движения – начатки пробуждения его сил и имеют для него всю прелесть: силою своего влияния они вытесняют все, что прежде было положено на мысль и сердце. Прежнее для него станет мечтой, предрассудком. Только настоящие чувства истинны, только они имеют действительность и значение. Но если он, прежде пробуждения сих сил, связал себя обязательством исповедания и жизни христианской, тогда все возбуждения, как уже вторичные, будут слабее и легче уступят требованию первых уже потому, что те старее, прежде испытаны и избраны сердцем, а главное – скреплены обетом. Юноша решительно хочет держать всегда свое слово. Что сказать о том, кто не только не любил христианской жизни и истины, но даже никогда не слышал о них?

В этом случае он – дом без ограды, преданный разграблению, или сухой хворост, преданный горению в огне. Когда своеволие юношеской мысли на все кидает тень сомнения, когда сильно тревожат его возбуждения страстей, когда вся душа наполняется искусительными помыслами и движениями, – юноша в огне. Кто даст ему каплю росы для прохлады или подаст руку помощи, если из сердца не выйдет голос за истину, за добро и чистоту? А он не выйдет, если любовь к ним не поселена прежде. Даже советы в этом случае не помогут. Их тогда не к чему привить. Силен совет и убеждение, если, сходя чрез слух в сердце, они пробудят там чувства, кои есть и имеют для нас цену, но только в настоящий момент отстранены другими, а сами мы не найдемся, как их высвободить и сообщить им свойственную силу. В этом случае совет – драгоценный дар юноше от советника. Но если в сердце нет начатков чистой жизни, он бесполезен.

Юноша живет сам по себе, и кто исследует все движения и уклонения его сердца? Это то же, что исследовать путь птицы в воздухе или бег корабля в воде!! Что брожение вскисающей жидкости, что движение стихий при разнородной их смеси, то сердце юноши. Все потребности так называемой природы в живом возбуждении, каждая подает голос, ищет удовлетворения. Как в природе нашей качествует расстройство, так и совокупность этих голосов то же, что беспорядочные крики шумной толпы. Что ж будет с юношею, если он наперед не приучен влагать в некоторый строй свои движения и не наложил на себя обязательства хранить их в строгом подчинении некоторым высшим требованиям. Если сии начала глубоко напечатлены в сердце в первоначальном воспитании и потом сознательно приняты в правило, то все волнения будут происходить как бы на поверхности, переходно, не сдвигая основания, не колебля души.

Какими мы выходим из лет юношеских, очень много зависит от того, какими вступаем в них. Вода, падающая с утеса, кипит внизу и клубится, а потом идет уже тихо разными протоками. Это – образ юности, в которую каждый ввергается, как вода в водопад. Из ней выходят два порядка людей: одни сияют добротою и благородством, другие омрачены нечестием и развратом; а третьи – средний класс, смесь добра со злом, коим подобие – головня из огня, кои склоняются то на добро, то на зло, как испорченные часы то идут верно, то бегут или отстают.

Кто заранее скрепил себя обязательством, тот как бы укрылся в крепком, не пропускающем в себя воды кораблике или провел по водовороту покойный желоб. Без этого же и доброе воспитание не всегда спасет. Пусть иной и не впадет в грубые пороки, но все же если он не сомкнут в себе, то сердце его, не отрешенное от всего обетом, будет изорвано увлечениями и он неминуемо выйдет из лет юности охлажденным, ни туда, ни сюда.

Так спасительно прежде лет юности не только получить доброе настроение, но и скрепить себя обетом – быть истинным христианином. Решившийся пусть боится самой юности, как огня, и потому бегает всех случаев, в коих юность легко развязывается и делается неукротимою.

2) И сама по себе юность опасна; но к этому присоединяются еще два, свойственные этому возрасту, влечения, от которых юношеские возбуждения сильнее разгораются и приобретают большую силу и опасность. Это: а) жажда впечатлений и б) склонность к общению. Поэтому как средство к избежанию опасности юношеского возраста можно советовать – подчинить правилам эти влечения, чтобы вместо добра они не принесли зла. Добрые расположения, возбужденные прежде, останутся во всей силе, если их не погашать и не утеснять.

а) Жажда впечатлений сообщает некоторую стремительность, непрерывность и разнообразие действиям юноши. Ему хочется все испытать самому, все видеть, все слышать, везде побывать. Ищите его там, где есть блеск для очей, гармония для слуха, простор для движения. Он хочет быть под беспрерывным потоком впечатлений, всегда новых и потому разнообразных. Ему не сидится дома, не стоится на одном месте, не внимается одному предмету. Его стихия – развлечения. Но этого для него мало; он не довольствуется действительным, личным испытанием, а хочет усвоить и как бы перенесть на себя впечатления других, изведать, что чувствовали, как действовали другие сами по себе или в подобных ему обстоятельствах. Затем он кидается на книги и начинает читать; перебирает одну книгу за другою, часто не разбирая содержания их; у него главное – найти так называемый эффект, из какого бы рода вещей он ни был и чего бы ни касался. Ново, изобразительно, остро – самая лучшая для него рекомендация книге. Здесь обнаруживается и образуется склонность к легкому чтению – та же жажда впечатлений, только в другом виде. Но и здесь еще не все. Юноша часто наскучивает действительным, тем, что как бы навязывают ему со стороны: это связывает его и заключает слишком в определенных границах, а он ищет некоторой свободы. Затем он часто отрывается от действительного, уходит в свой созданный мир и там начинает действовать на славу. Фантазия строит ему целые истории, где большею частью герой – его собственное лицо. Юноша только вступает в жизнь. Пред ним обольстительное, заманчивое будущее. Со временем и ему там надобно быть: что же он будет? Нельзя ли как приподнять эту завесу и посмотреть? Фантазия, очень подвижная в эти лета, не медлит удовлетворением. Здесь обнаруживается и в таком роде действия воспитывается мечтательность.

Мечты, легкое чтение, развлечения, все это одно почти по духу – дети жаждут впечатлений, жаждут нового, разнообразного. И вред от них одинаков. Ничем нельзя лучше заморить добрых семян, положенных прежде на сердце юноши, как ими. Молодой цвет, посаженный на таком месте, где со всех сторон дуют на него ветры, немного потерпит и засохнет; трава, по которой часто ходят, не растет; часть тела, которую подвергают долгому трению, немеет. То же бывает и с сердцем, и с добрыми в нем расположениями, если предаться мечтам, или пустому чтению, или развлечениям. Кто долго стоял на ветре, особенно сыром, тот, зашедши в затишье, чувствует, что все в нем будто как не на своем месте, то же бывает и в душе, развлекшейся каким бы ни было образом. Возвратившись из рассеяния в себя, юноша находит в душе своей все в извращенном порядке; а главное – некоторым покрывалом забвения задергивается все доброе, и на первом плане стоят одни прелести, оставленные впечатлением; следовательно, уже не то, что было и чему всегда следует быть: расположения поменялись главенством. Отчего, возвратившись в себя после какого-нибудь рассеяния, душа начинает тосковать? Оттого, что находит себя окраденною. Рассеянный сделал душу свою большою дорогою, по которой чрез воображение, как тени, проходят соблазнительные предметы и манят за собою душу. Но тогда, как она таким образом оторвется как бы от себя, тайно подходит диавол, уносит доброе семя и полагает злое. Так учит Спаситель, когда объясняет, кто похищает посеянное при пути и кто есть всеявый плевелы. То и другое враг человечь творит.

Итак, юноша! Желательно тебе сохранить чистоту и невинность детства или обет христианского жития без укоров? Сколько есть сил и благоразумия, удерживайся от развлечений, беспорядочного чтения соблазнительных книг и – мечтаний! Как хорошо подчинить себя в этом случае строгой и престрогой дисциплине и быть во все время юношества под руководством. Тех юношей, коим не позволяют распоряжаться самим своим поведением до возмужалости, можно назвать счастливыми. И всякому юноше надобно радоваться, если он поставлен в таких обстоятельствах. Сам юноша, очевидно, дойти до этого едва ли может; но он покажет много ума, если поверит совету быть больше дома за делом, не мечтать и не читать пустого. Развлечение пусть отклонит трудолюбием, мечтательность – серьезными занятиями под руководством, которому особенно должно быть подчинено чтение, и в выборе книг, и в образе чтения. Как бы, впрочем, это кто ни сделал, пусть только сделает. Страсти, сомнения, увлечения разгораются именно в этом, так сказать, шатком брожении ума юноши.

б) Вторая, столь же опасная, склонность у юноши есть склонность к общению. Она обнаруживается в потребности товарищества, дружбы и любви. Все они в истинном порядке хороши, но вставить их в этот порядок должно не юноше.

Юношеский возраст есть время живых чувств. Они у его сердца – как прилив и отлив у берегов моря. Его все занимает, все удивляет. Природа и общество открыли пред ним свои сокровища. Но чувства не любят быть скрытыми в себе, и юноша хочет делиться ими. Затем имеет нужду в лице, которое бы могло разделять его чувства, то есть в товарище и друге. Потребность благородная, но она может быть и опасною! Кому вверяешь свои чувства, тому даешь некоторым образом власть над собою. Как же надобно быть осторожным в выборе близкого лица! Встретишь такого, который далеко-далеко может завести от прямого пути. Само собою разумеется, что добрый естественно стремится к доброму, а отклоняется от недоброго. Есть на это некоторый вкус у сердца. Но, опять, как часто случается простосердечию быть завлеченным хитростию? Затем справедливо всякому юноше советуют быть осторожным в выборе друга. Хорошо не заключать дружбы, пока не испытаешь друга. Еще лучше иметь первым другом отца или того, кто во многом заменяет отца, или кого из родных – опытного и доброго. Для положившего жить по-христиански первый Богом данный друг – это духовный отец; с ним беседуй, ему поверяй тайны, взвешивай и поучайся. Под его руководством, при молитве, Бог пошлет, если нужно, и другого друга. Не столько, впрочем, опасности в дружбе, сколько в товариществе. Редко видим друзей, но больше знакомых и приятелей. А здесь сколько возможно и сколько бывает зла! Есть кружки приятельские с очень недобрыми правилами. Склонившись к ним, не заметишь, как объединишься с ними в духе, подобно тому как незаметно напоишься смрадом в смрадном месте. Они сами часто теряют сознание непотребства своего поведения и спокойно грубеют в нем. Если и пробуждается в ком это сознание, он не имеет сил отстать. Каждый опасается объявить о том, ожидая, что его после всюду будут преследовать колкостями, и говорит: «так и быть, может быть, пройдет». Тлят обычаи благи беседы злы. Избави, Господи, всякого от этих глубин сатаниных. Для решившегося работать Господу одно товарищество – с благочестивыми, ищущими Господа; от других же надо удаляться и искренно с ними не обращаться, последуя примеру святых Божиих.

Самый верх опасностей для юноши – от обращения с другим полом. Тогда как в первых соблазнах юноша только сбивается с прямого пути, здесь он, кроме того, теряет себя. В первом своем пробуждении дело это смешивается с потребностью прекрасного, которая со времени пробуждения своего заставляет юношу искать себе удовлетворения. Между тем пре красное мало-помалу начинает в душе его принимать образ, и обыкновенно человеческий, потому что мы не находим ничего краше его... Созданный образ носится в голове юноши. С этого времени он ищет будто прекрасного, то есть идеального, неземного, а между тем встречается с дщерью человеческою и ею уязвляется. Этого-то уязвления больше всего надлежит избегать юноше, потому что это есть болезнь тем опаснейшая, что больному хочется болеть до безумия.

Как отвратить эту язву? Не ходи тем путем, которым доходят до уязвления.

Этот путь вот как изображен в одной психологии. Он имеет три поворота.

1) Сначала пробуждается у юноши какое-то горестное чувство неизвестно о чем и от чего, отзывающееся, однако ж, тем особенно, что он будто один. Это – чувство одиночества. Из этого чувства тотчас отрождается другое – некоторая жалость, нежность и внимание к себе. Прежде он жил, как бы не замечая сам себя. Теперь он обращается к себе, осматривает себя и всегда находит, что он не худ, не из последних, есть лицо стоящее: начинает чувствовать свою красоту, приятность форм своего тела или – нравиться себе. Этим оканчивается первое движение соблазна к себе. С сих пор юноша обращается к внешнему миру.

2) Это вступление в внешний мир воодушевляется уверенностью, что он должен нравиться другим. В сей уверенности он смело и как бы победительно выходит на поприще действия и, может быть, впервые поставляет себе законом опрятность, чистоту, нарядность до щегольства; начинает бродить или искать знакомств, как будто без определенной цели, по тайному, однако ж, влечению чего-то ищущего сердца, и при этом старается блистать умом, приятностию в обращении, предупредительным вниманием, вообще всем, чем надеется нравиться. Вместе с тем он дает всю волю преимущественному органу душеобщения – глазу.

3) В этом настроении он похож на порох, подставленный под искры, и скоро встречается со своею болезнью. Взором очей или голосом особенно приятным, как стрелою пораженный или подстреленный, стоит он сначала несколько в исступлении и остолбенении, от которого, пришедши в себя и опомнившись, находит, что его внимание и сердце обращены к одному предмету и влекутся к нему с непреодолимою силою. С сей поры сердце начинает снедаться тоскою; юноша уныл, погружен в себя, занят чем-то важным, ищет, как будто что потерял, и что ни делает, делает для одного лица и как бы в присутствии его. Он точно потерянный, сон и еда нейдут ему на ум, обычные дела забыты и приходят в расстройство; ему ничто не дорого. Он болен лютою болезнию, которая щемит сердце, стесняет дыхание, сушит самые источники жизни. Вот постепенный ход уязвлений! И само собою видно, чего должно опасаться юноше, чтобы не впасть в эту беду. Не ходи этою дорогою! Прогоняй предвестников – неопределенную грусть и чувство одиночества. Делай им наперекор: стало грустно – не мечтай, а начни делать что-нибудь серьезное со вниманием – и пройдет. Стала зарождаться жалость к себе или чувство своего хорошества – поспеши отрезвить себя и отогнать эту блажь какою-нибудь суровостию и жестокостью к себе, особенно выяснением здравого понятия о ничтожности того, что лезет в голову. Случайное или намеренное унижение в этом случае было как вода на огонь... Подавить и прогнать это чувство надобно озаботиться особенно потому, что тут – начало движения. Остановись тут – дальше не пойдешь: не родится ни желание нравиться, ни искание нарядов и щегольства, ни охоты на посещения. Прорвутся эти – и с ними борись. Какая надежная в сем случае ограда – строгая дисциплина во всем, труд телесный и еще более головной! Усиль занятия, сиди дома, не развлекайся. Нужно выйти – храни чувства, бегай другого пола, главное же – молись.

Кроме этих опасностей, вытекающих из свойств юношеского возраста, есть еще две: во-первых, настроение, по которому до небес возносится знание рассудочное, или своеличное постижение. Юноша считает преимуществом – на все налагать тень сомнения, и все то ставит в стороне, что не совпадает с меркою его понимания. Этим одним он отсекает от сердца все настроение веры и Церкви, следовательно, отпадает от нее и остается один. Ища замены оставленному, кидается на теории, построенные без соображения с Откровенною (Богооткровенною. – Сост.) истиною, опутывает себя ими и изгоняет из своего ума все истины веры. Еще больше беды, если повод к тому подаст преподавание наук в училищах и если подобный дух становится там преобладающим. Думают обладать истиною, а набираются туманных идей, пустых, мечтательных, большею частью противных даже здравому смыслу, которые, однако же, увлекают неопытных и становятся идолом для юноши любознательного. Во-вторых – светскость. Пусть она может представлять нечто полезное, но преобладание ее в юноше пагубно. Она знаменуется жизнью по впечатлениям чувств, таким состоянием, в коем человек мало бывает в себе, а все почти вовне, или делом, или мечтою. С таким настроением ненавидят внутреннюю жизнь и тех, кои говорят о ней и живут ею. Истинные христиане для них мистики, запутавшиеся в понятиях, или лицемеры и проч. Разуметь истину мешает им дух мира, качествующий в кругу светской жизни, соприкасаться которой невозбранно позволяют и даже советуют юношам. Этим соприкосновением мир со всеми своими растленными понятиями и обычаями набивается в восприимчивую душу юноши, не предваренного, не настроенного противно тому, а еще только принимающего настроение, и отпечатлевается на ней, как на воске, – и он невольно становится чадом его. А это чадство противно чадству Божию во Христе Иисусе.

Вот опасности для юношей от юности! И как трудно устоять! Но хорошо воспитанному и решившемуся посвятить себя Богу прежде лет юности она не так опасна; немного потерпеть, а там настанет покой чистейший и блаженнейший. Сохрани только обет христианской чистой жизни и в это время; а после будешь жить с некоторою святою непоколебимостию. Кто прошел безопасно юношеские лета, тот как будто переплыл бурную реку и, оглянувшись назад, благословляет Бога. А иной со слезами на глазах, в раскаянии, обращается назад и окаявает себя. Того никогда не воротишь, что потеряешь в юности. Кто падал, тот достигнет ли еще того, чем обладает непадавший?

Из сказанного доселе легко дойти до уразумения того, где причина того, что так редки хранящие благодать крещения? Воспитание всему причиною, и доброму и злому.

Оттого не сохраняется благодать крещения, что не соблюдается порядок, правила и законы примененного к тому воспитания. Главнейшие причины суть: а) отдаление от Церкви и благодатных ее средств. Это заморяет росток христианской жизни, разобщая ее с источниками, и она увядает, как увядает цвет, поставленный в темном месте; б) невнимание к отправлениям телесным. Думают, что тело может всячески развиться без вреда для души; между тем в его отправлениях седалища страстей, кои вместе с его развитием развиваются, коренятся и овладевают душою. Проникая телесные отправления, страсти получают в них себе оседлость, или устрояют из них неприступную некоторую крепость и тем упрочивают за собою власть на все последующее время; в) безразборное, не направленное к одной цели развитие сил души. Не видят цели спереди – не видят пути к ней. Отсюда, при всей заботе о современнейшем образовании, ничего более не делают, как только раздувают пытливость, своеволие и жажду наслаждений; г) совершенное забвение о духе. Молитва, страх Божий, совесть редко берутся во внимание. Была бы исправность видимая, а те внутреннейшие состояния всегда предполагаются и всегда потому оставляются себе; д) во время обучения – закрытие главнейшего дела побочными, заслонение его единого – множеством других; е) наконец, вступление в юность без предварительного положения добрых начал и решимости жить по-христиански, и далее – неудерживание влечений юношеской жизни в должном порядке, предание себя всей жажде впечатлений чрез развлечение, легкое чтение, разгорячение воображения мечтами, неразборчивое общение с подобными себе и особенно с другим полом, исключительная научность и преданность духу мира, ходячим мыслям, правилам и обычаям, кои никогда не бывают благоприятны благодатной жизни, но всегда враждебно вооружаются против нее и стремятся подавить ее.

Каждой из этих причин и одной достаточно к тому, чтобы погасить в человеке благодатную жизнь. Но бывает большею частью, что они действуют совместно и одна неминуемо привлекает другую; все же в совокупности они так забивают духовную жизнь, что и малейших следов ее не бывает иногда заметно, как будто человек и не имеет духа, создан не для общения с Богом, не имеет к тому предназначенных сил и не получал благодати, оживляющей их.

Почему не соблюдается целесообразный порядок воспитания, – причина этому или в неведении такого порядка, или в небрежении о нем. Воспитание, оставленное без внимания самому себе, по необходимости принимает направления превратные, ложные и вредные, сначала в домашнем быту, а потом во время обучения. Но и там, где, по-видимому, воспитание совершается не без внимания и подчиняется известным правилам, оно оказывается нередко бесплодным и уклоняющим от цели по причине ложных идей и начал, на которых построивается порядок его. Не то имеется в виду, не то поставляется главным, что должно; именно не богоугождение, не спасение души, а совсем другое – или усовершенствование сил только естественных, или приспособление к должностям, или годность к жизни в свете и прочее. Но когда нечисто и ложно начало, по необходимости и утверждающееся на нем не может вести к добру.

Как на главные уклонения можно указать: 1) На отстранение благодатных средств. Оно есть естественное следствие забвения того, что воспитываемый есть христианин и обладает не естественными только, но и благодатными силами. А без этих средств христианин есть разгороженный сад, который топчут рыщущие бесы, ломает буря греха и мира, которых некому и нечем остепенять и прогонять. 2) На преимущественное приготовление к счастию в жизни временной, с заглушением памяти о вечной. Об этом говорят дома, об этом толкуют в классах, это главным выставляется в простых беседах. 3) На преобладание внешности во всем, не исключая даже священнослужения.

Не подготовленный дома, прошедши так воспитание, неизбежно отуманен в голове, на все смотрит не теми глазами, какими должно; все представляет в извращенном виде, как сквозь разбитые или ложные очки. Поэтому и слушать не хочет ни о последней истинной своей цели, ни о средствах к тому. Все это у него дело стороннее, как бы шуточное.

После этого нетрудно определить, что же именно нужно, чтобы исправить такой худой порядок вещей? Нужно:

1) Хорошо понять и усвоить начала истинного христианского воспитания и действовать по ним прежде всего дома. Домашнее воспитание есть корень и основание всему последующему. Хорошо воспитанного и заправленного дома превратное школьное воспитание не так легко собьет с прямого пути.

2) Вслед за тем перестроить по новым, истинным началам школьное воспитание, внести в него христианские элементы, неисправное исправить; главное – держать во все время воспитания воспитываемого под обильнейшим влиянием Св. Церкви, которая всем своим устроением спасительно действует на созидание духа. Это не давало бы разгораться греховным возбудителям, отвевало бы дух мира и отгоняло дух из бездны. Вместе с этим надо направлять все от временного к вечному, от внешнего к внутреннему, воспитывать чад Церкви, членов Царствия Небесного.

Нужнее всего 3) воспитывать воспитателей под руководством таких лиц, кои знают истинное воспитание не по теории, а по опыту. Образуясь под надзором опытнейших воспитателей, они опять передадут свое искусство другим, последующим и т. п. Воспитатель должен пройти все степени христианского совершенства, чтобы впоследствии в деятельности уметь держать себя, быть способным замечать направления воспитываемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых. Воспитание из всех святых дел самое святое.

Плод доброго воспитания есть сохранение благодати святого крещения. Последнее вознаграждает с избытком все труды по первому. Ибо некоторые высокие преимущества принадлежат тому, кто сохранил благодать крещения и с первых лет посвятил себя Богу.

1) Первое преимущество, как бы основание всех других преимуществ, есть целость естественно благодатного состава. Человек назначен быть вместилищем необыкновенно высоких сил, готовых излиться на него из источника всех благ, только пусть не расстраивает себя. И кающийся может быть исцелен совершенно; но ему, кажется, не дается то знать и чувствовать, что непадавшему, или он не может услаждаться тою целостью и обладать тем дерзновением, которое бывает ее следствием.

2) Отсюда сами собою вытекают живость, легкость, непринужденность доброделания. Он ходит в добре, как в единственно сродном себе мире. Кающемуся надобно долго напрягать и приучать себя к этому добру, чтобы совершать его легко, но и достигши этого, постоянно держать себя в напряжении и страхе. Напротив, тот живет в простоте сердца, в некоторой ублажающей его уверенности спасения, уверенности необманчивой.

3) Затем в его жизни устрояется некоторая ровность и безостановочность. В нем нет ни порывов, ни ослабления; и как дыхание у нас совершается большею частью ровно, так и у него хождение в добре. Бывает то же и у покаявшегося, но не скоро приобретается и не в таком совершенстве является. Колесо починенное нередко дает знать о своем пороке; и часы починенные уже не так исправны, как нечиненные и новые.

4) Непадавший всегда юн. В чертах нравственного его характера отражаются чувства дитяти, пока оно еще не сделалось виноватым пред отцом. Здесь первое чувство невинности, детство во Христе, как бы неведение зла. Сколько оно отсекает у него помыслов и томительных волнений сердца! Затем необыкновенное радушие, искренняя доброта, тихость нрава. В нем во всей силе обнаруживаются указанные апостолом плоды Духа: любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22). Он как будто облечен во утробы щедрот, благость, смиреномудрие, кротость, долготерпение (Кол.3:12). Затем он сохраняет непритворное веселонравие, или радость духовную, ибо в нем Царствие Божие, которое есть мир и радость о Духе Святе. Затем ему свойственна некоторая прозорливость и мудрость, видящая все в себе и около себя и умеющая распоряжаться собою и делами своими. Сердце его принимает такое настроение, что тотчас говорит ему, что и как надо сделать. Наконец, можно сказать, ему свойственна небоязнь падений, чувство безопасности в Боге. Кто ны разлучит от любве Божия? (Рим.8:35) Все это в совокупности делает его и достоуважаемым, и достолюбезным. Он невольно влечет к себе. Существование в мире подобных лиц есть великая благодать Божия. Они заменяют апостольские мрежи. Как около сильного магнита собирается множество опилок или как сильный характер увлекает слабых, так обитающая в них сила Духа влечет к себе всех, особенно же тех, у коих есть начатки духа.

5) Главнейшее же нравственное совершенство, принадлежащее сохранившемуся целым в лета юности, есть некоторая непоколебимость добродетели во всю жизнь. Самуил остается твердым при всех искушениях соблазна в доме Илии и среди волнений народных в обществе. Иосиф среди недобрых братьев, в доме Пентефрия, в темнице и в славе равно сохранил свою душу непорочною. Поистине, благо есть мужу, егда возьмет ярем в юности своей (Плач.3:27). Чадо, от юности твоея избери наказание, и тогда до седин о6рящеши премудрость. В делании ея мало потрудишися и скоро ясти будеши плоды ея (Сир.6:18–20). Правое настроение обращается как бы в природу, и если иногда несколько нарушается, скоро приходит в первый строй. Потому в ЧетьМинеях святыми находим большею частью тех, кои сохранили нравственную чистоту и благодать крещения в юности.

Сверх того, кто, сохранив чистоту, посвящает себя Богу с ранних лет, тот

1) делает дело самое угодное Богу, приносит Ему жертву самую приятную: а) потому что Богу вообще, по закону оправданий, угоднее всего первое: начатки плодов, первенцы людей, животных и, следовательно, первые лета юности; б) потому что приносится жертва чистая – непорочная юность, что, главным образом, и требовалось от всякой жертвы; в) потому что совершают это с преодолением немалых препятствий и в себе, и извне – с отречением от удовольствий, к каким особенно в это время чувствуют позыв;

2) совершает дело самое благоразумное. Надобно же посвятить себя Богу, ибо в этом одном спасение. Разве только кто предался отчаянию. Но нет лучше и надежнее для сего времени, как первое, в какое мы сознали себя, – ибо кто знает, что будет на завтрашний день? Но если бы и надеялся кто прожить долее, всего не посвящая времени Богу, он будет только затруднять себя, привыкая к противоположной жизни, и Бог знает, одолеет ли себя после. Пусть даже и одолеет: что то за жертва Богу – больная, истощенная, поврежденная в членах, не целая? Впрочем, хотя все это бывает, но как редко! Как редко потерявший невинность успевает возвратить ее! Как трудно обратиться не познавшему доброй жизни с детства, живо изображает, по собственному опыту, блаженный Августин в своем исповедании. «Лета отрочества, – говорит он, – провел я в резвости и шалостях, даже непозволительных, в непослушании и невнимании к родителям. Со вступлением в юность началось распутство, и за три года я до того развратился, что после в продолжение 12-ти лет все полагал намерение исправиться и – не находил сил этого выполнить. Даже после того как сделал я поворот к решительному перелому воли, еще медлил два года, отлагая обращение со дня на день. Так расслабла воля от первых страстей! Но, по решительном обращении и принятии благодати в святом крещении, что я должен был претерпеть, борясь с своими страстями, сильно влекшими меня на прежний путь?»

Удивительно ли, что так мало спасающихся из неисправно проведших юность?! Этот пример яснее всего показывает, в какой великой опасности находится лицо, не получившее добрых правил в юности и Богу себя заранее не посвятившее. Какое поэтому счастие получить доброе истинно христианское воспитание, вступить с ним в лета юности и потом в том же духе вступить в лета мужества.

<…>

<…>

Все относящееся к порядку внешней жизни, по духу жизни новой, можно назвать удалением от мира, или изгнанием духа мирского из всего течения нашей внешней жизни. Аз избрах вы от мира, то есть изъял, – это сказал Господь апостолам. То же творит Он Божественною благодатию и со всяким верующим: изъемлет дух его из мира. Да и самое обращение состоит в отвращении сознания от суетного мира и разверстии пред ним мира иного – духовного. Но что в начале совершилось в духе невидимо, то потом, в жизни, должно быть исполняемо делом, стать постоянным правилом. Ищущему Господа надобно удалиться от мира.

Под миром разумеется все страстное, суетное, греховное, вошедшее в жизнь частную, семейную и общественную и ставшее там обычаем и правилом. Потому удалиться от мира не то значит, чтобы бежать от семейства или от общества, а оставить нравы, обычаи, правила, привычки, требования, совершенно противоположные духу Христову, принятому и зреющему в нас. Гражданство и семейство – благословенны у Бога, потому не должно отрешаться от них или презирать, равно как и все, принадлежащее к их существенному благоустроению. Но все пришлое к ним похотное и страстное, как нарост, вредящий и искажающий их, должно презреть и отвергнуть. Убежать от мира – значит установить себя в истинной семейственности и гражданственности; все же другое сделать так, чтоб оно было как бы не наше, не нас касалось. Требующие мира сего, яко не требующе (1Кор.7:31).

Почему так должно сделать, очевидно само собою. Суетное, страстями пропитанное, неминуемо передает в душу нашу то же, возбуждает или прививает страсть. Как ходящий около сажи очерняется или касающийся огня опаляется, так участвующий в мирском пропитывается страстным, богопротивным. Потому, попавшись в мир, покаявшийся снова падает, а невинный развращается. Это почти неизбежно. Тотчас омрачается ум, рождается забвение, ослаба, плен и расхищение, а там и уязвление сердца, за ним страсть и дело – и человек пал. Свидетели тому – все истории развращений; равно как и свидетели того, сколь неизбежно и необходимо все то оставить, суть все обратившиеся, которые бегут всех этих обычаев, как огня.

А что именно оставить и как, тому учит более опыт, нежели наше Писание.

Закон такой: оставить должно все, что опасно для новой жизни, что возгревает страсть, наносит суету и погашает дух, а во всем этом сколько разнообразия!.. Мерою тому пусть будет собственное сердце каждого, искренно ищущего спасения без лукавства, не напоказ только. В настоящее время театры, балы, танцы, музыка, пение, разъезды, прогулки, знакомства, шутки, остроты, смехи, праздное провождение времени и даже время вставания, сна, вкушения пищи и проч. – все надо отменить и изменить. В другие времена и в других местах может быть и другое. Но мера всегда одна: оставь, что вредно и опасно для жизни, что погашает дух. Но что же именно? У иного может быть самое мелочное, может быть даже прогулка по известному месту, с известным лицом... Вся ми леть суть, но не вся на пользу (1Кор.6:12).

Отсюда следует, что оставить мир есть не что иное, как перечистить всю свою внешнюю жизнь, устранить из нее все страстное, заменить чистым, не мешающим духовной жизни, а помогающим ей – в жизни семейной, частной, общественной; установить вообще образ внешнего своего поведения дома и вне, с другими и по должности; по требованию духа новой жизни, определить все правилами, установить порядок в доме по всем частям, порядок по должности, порядок знакомства и сношений с кем, когда и как.

Как это сделать? Как кто может, только сделай с совета и рассуждения, по руководству отца духовного или того, к кому есть доверие. Иные делают это вдруг и, кажется, лучше, а иные исподволь. Должно только с первой же минуты все мирское и греховное возненавидеть сердцем и быть для него чуждым, не хотеть того и не услаждаться тем. Не любите мира, ни яже в мире (1Ин.2:15). За этим внутренним оставлением мира оставление видимое может последовать и вдруг, и исподволь. Человек слабый в духе не снесет продолжительного, не устоит, расслабеет и падет. Таковы особенно обладаемые страстьми плотскими, кои получают силу второй природы. Посему таким людям неизбежно вдруг отстать от всего, удалиться от того места, где валялись в грехе. Человек с сильным духом ревности снесет, если и исподволь; но все же и для того, и для другого с первой минуты обращения совершенно необходимо прекращение всякого сношения с греховным миром и всем мирским, пока установятся формы новой жизни. Это будет то же, что пересаженное дерево отгородить от ветра, который, и несильный, может повалить его по причине слабого еще укоренения.

Мысль, будто можно и жить по-христиански, и держаться мира и светскости, есть мысль пустая, прелестная. Кто живет по ней, тот ничему более не научится, как фарисейству и жизни мнительной, то есть только во мнении своем будет христианин, на деле же нет. Сначала он будет разорять одною рукою, что созидал другою, то есть что собрано в удалении от мира, то опять расхитится при первом в него вступлении, а от этого – прямой переход к мнению. Потерянное из сердца может еще оставаться в памяти и воображении. Теперь, припоминая и воображая, как оно было прежде, человек может думать, что и на самом деле оно есть, между тем как оно испарилось и остался один след его в памяти. И будет мнить, что имеет то, чего на деле нет. Вот ему суд: еже мнится имея, взято будет от него (Мф.25:29). От мнения же один шаг к фарисейству. Закаленное же фарисейство есть ужасное состояние.

Страшно, однако же, как же быть, оставя мир? Это страшно только снаружи, внутри же оставление мира есть вступление в рай. Совне – тотчас озлобления, скорби, потери: что же? – скрепи себя терпением. Что дороже: мир или душа, время или вечность? Отдай малое – и возьми неизмеримое по всем измерениям. Бывает, впрочем, и так, что сильный натиск от мира бывает только вначале, потом стихает, стихает, и оставивший мир оставляется в покое, ибо в мире редко кем дорожат, – поговорят, поговорят, а там и забудут. С оставляющими мир – то же, что и с мертвыми. Потому можно и не так страшиться неприязни мира ради его суетливости и гордости – ради того, что он любит наличное, а другое забывает. Он – зрелище: занят только или держит в себе тех, кои в нем, до других же ему мало дела.

Таким образом, то занятиями, обращенными на созидание сил души, то стеснением плоти во всех ее частях, особенно тех, кои суть ближайшие органы души, то перечищением внешнего порядка человек ищущий хорошим и прочным оплотом обезопасит свое внутреннее. Укрепившись внутрь первыми духовными и душевными занятиями в уединении, при стеснении плоти, исходит он к делам семейным или гражданским, или общежительным, к делам чистым и спасительным, по воле Божией, и всем тем созидается в духе или, по крайней мере, не расхищается.

Одно еще может его развлекать – это непрестанное видение и слышание вещей – то мирских, то простых, кои потому только, что действуют на душу, извлекают ее чрез внимание к себе вон и расхищают. Если бы заградить и эти отверстия, то покой внутрь был бы ненарушим. Очевидно, надежнейшее и решительнейшее к тому средство есть заграждение чувств, но это не всякому можно и должно. Потому св. Отцами изобретено спасительное средство: и подлежать впечатлению внешних вещей, и не развлекать, а созидать дух. Оно состоит в том, чтобы всякой вещи, всему видимому и слышимому дать духовное знаменование и до того укрепиться в помышлении о сем духовном знаменовании, чтобы при взгляде на вещь не она касалась сознания, а ее знаменование. Кто сделает это для всего встречаемого, тот постоянно будет ходить как в училище... И свет и тьма, и человек и зверь, и камень и растение, и дом и поле – все-все до малейшего будет уроком ему; надлежит только истолковать себе и укрепиться в том. И как это спасительно!.. «Что ты плачешь?» – спрашивали ученики у старца, увидевшего красивую, разряженную женщину. – «Плачу, – отвечал он, – о погибели твари Божией разумной и о том, что не имею такого радения о душе во спасение, как она о теле на пагубу...» Другой, услышав плач жены на могиле, сказал: «Так христианин должен плакать о грехах своих».