Заслуженный профессор богословия в московском императорском университете, протоиерей Николай Александрович Елеонский

25-го октября, около двух часов дня, после продолжительной и тяжкой болезни тихо почил о Господе заслуженный профессор Богословия в Московском Императорском Университете, протоиерей Николай Александрович Елеонский. Один из старейших и достойнейших пред­ставителей московского духовенства, почивший был питомцем, потом профессором и наконец почетным членом Московской Духовной Академии.

В Бозе почивший о. Протоиерей Николай Александрович Елеонский, и в молодых летах не отличавшийся крепким здоровьем, давно уже страдал малокровием и слабостью сердечной деятельности; особенно сильны были приступы этой болезни лет двадцать тому назад, когда он на некоторое время вынужден был даже прекратить всякие занятия. Потом, благодаря внимательному отношению к своему здоровью и строго-правильному образу жизни, он скоро оправился и до последнего времени не прекращал своих служебных и домашних научных занятий, хотя в последние годы общая слабость его была так велика, что небольшое расстояние от своей квартиры до той части университетских зданий, где помещаются аудитории и храм, он должен был проезжать в экипаже, а по лестницам мог подниматься лишь поддерживаемый под руки другими. С начала настоящего учебного года, о. протоиерей не мог уже читать лекций, но в своем кабинете не переставал заниматься своими любимыми учеными трудами: за три дня до своей кончины, уже на смертном одре он производил испытания студентов, почему-либо в свое время не успевших сдать экзамена. До последней минуты он сохранил полную живость мысли и при ясном сознании своего положения, спокойное и доброе состояние духа, часто переходившее в религиозно-молитвенную настроенность. „Я как будто поднимаюсь, я ухожу», были последними словами, вслед за которыми он – этот верный служитель Слова Истины и Жизни – тихо, едва заметно для окружавших его, испустил дух.

Глубокой грустью отозвалась весть о кончине досточтимого о. протоиерея Николая Александровича не только на родных и близких знакомых, а и на всех сослуживцах и учениках почившего и всех знавших и почитавших его, начиная с самого Первосвятителя Церкви Московской, что так ярко и сказалось в молитвенном поминовении новопреставленного и погребении его. Панихиды об нем в первые два дня по кончине, пока тело находилось еще в квартире, совершались соборно не только в назначенное время, а и в другие часы; и всегда при многочисленном собрании молящихся. На третий день – в четверг, в 6 часов вечера, по совершении краткой литии, гроб с телом почившего г.г. профессорами Университета был перенесен в университетскую церковь, где и совершена была затем заупокойная всенощная. В 10 часов утра в пятницу Преосвященнейшим Анастасием, епископом Сер­пуховским, в со служении шести протоиереев совершена была в университетской церкви божественная литургия, в конце которой в храм прибыли Высокопреосвященнейший Владыка Митрополит, – Преосвященный Трифон, епископ Дмитровский и очень многие из представителей Московского духовенства, принявшие потом участие в отпевании почившего. Во время Причастного слово о почившем произнес Николаевской в Хлынове церкви священник Мих. Дм. Смирнов, пред началом отпевания-законоучитель Инженерного училища свящ. Н. Гр. Попов и во время отпевания пред прощаньем с усопшим – законоучитель Императорского Лицея Цесаревича Николая, Прот. И. И. Соловьев. Храм до тесноты был полон молящимися, между которыми помимо профессоров и студентов Университета были представители и от Московской Духовной Академии и от других духовно – просветительных учреждений и много других почитателей почившего; на гробе, покрытом золотистым покровом, лежало несколько венков из живых цветов и между ними крест из цветов от Университета. По окончании отпевания закрытый гроб вынесен и потом несен был до самой квартиры профессорами и студентами; обе улицы – Никитская и Моховая до самого Охотного ряда заполнены были провожавшими гроб. По совершении литии у квартиры почившего гроб, постав­ленный на катафалк, в преднесении хоругвей и запрестольных креста и иконы Божией Матери, перенесен был на кладбище Скорбященского монастыря, близ Бутырской заставы; на всем протяжении этого больше чем двухверстного пространства студенты Университета громадной толпой сопровождали гроб своего учителя с пением; „Святый Боже». Встреченный у врат обители монастырским духовенством и монахинями, гроб по совершении литии опущен был в могилу, которая приготовлена близ церкви.

Солнце уже низко, низко склонилось к западу, когда над опущенным в могилу гробом возвысился небольшой холмик и над ним – св. крест – это знамение веры скрытого в гробе и символ нашей молитвы об нем...

В Бозе почивший о. протоиерей Николай Александрович Елеонский родился 11-го ноября 1843 года. Он был сын сельского священника, Калужской епархии; первоначальное и среднее образование получил в местных духовном училище и семинарии, а высшее – в Московской Духовной Академии, в которой и окончил курс в 1868-м году со степенью магистра, вторым по списку.

Первым в списке окончивших в этом году курс студентов XXVI выпуска был давно уже покойный профессор Моск. Дух. Академии Ив. Дан. Мансветов. Из других однокурсников о. Н. А-ча нужно назвать доселе здравствующих и живущих в Москве о. настоятеля Казанского собора прот. А. В. Никольского, настоятеля Троицкой на Листах церкви прот. В. Евл. Беликова, редактора „Православного Благовестника» Н. П. Комарова и протопресвитера Б. Успенского собора Вл. С. Маркова. Последнего вместе с покойным прот. Андр. Тр. Полотебновым можно назвать более других близкими в Бозе почившему по Академии потому, что все они писали курсовые сочинения бывшему тогда профессором Академии по кафедре Свящ. Писания, тогда архимандриту, а впоследствии епископу Курскому Михаилу и по одному и тому же вопросу – о подлинности синоптических евангелий в опровержение отрицательных гипотез об них Ф. Баура: о. Полотебнов писал о евангелии от Луки, о. прот. Марков – о евангелии от Матфея, а о. Н. А. – ч Елеонский – о евангелии от Марка. Сочинение это, за которое Н. А. – ч удостоен был степени магистра, в 1873-м году напечатано было в „Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» под заглавием: „Святое Евангелие от Марка. Против Баура“ (т. I, 270–313; 672–711 стр.; т. II, 609–691, всего 161 стр.); в нем путем научного анализа текста и содержания евангелия в тех частях его, которые Бауром выдавались за позднейшие вставки и искажения, доказывается несостоятельность гипотезы последнего о послеапостольском происхождении этого евангелия и его подлинность в его настоящем виде. В виду непосредственного отношения данного вопроса к не перестающей доселе обольщать многих, книге Ренана; Жизнь Иисуса, это около 40 лет тому назад написанное сочинение почившего о. протоиерея не потеряло своего значения и доселе; для нас же, в настоящем случае, оно важно тем, что как первое литературное произведение его, оно, можно сказать, определило собою всю последующую научно-литературную и педагогическую-профессорскую деятельность покойного и в главном предмете ее и в ее характере и направлении. Оно положило собою начало этой деятельности его, как библеиста-экзегета и богослова-апологета, а может быть, и склонило его к этой деятельности.

К сожалению, первые два года службы о. Н. А-ча посвящены были не этому еще на академической скамье излюбленному ему предмету: по окончании курса в академии, в 1868 году, он назначен был преподавателем в Харьковскую духовную семинарию, а в следующем году переведен в Московскую семинарию по гомилетике и литургике; но уже в 1870-м году Советом Московской Духовной Академии был избран доцентом академии по кафедре Священного Писания ветхого Завета и занимал эту кафедру около 10 лет, до 1879-го года, когда был определен ординарным профессором богословия в Петровскую земледельческую и лесную Академию, что ныне Сельско-хозяйственный Институт и, по принятии им священного сана, настоятелем академического храма. В 1892-м году, по смерти протопресвитера Н. А. Сергиевского, определен был на его место профессором богословия в Московском Императорского Университета и настоятелем университетского храма, в каковом звании и прослужил до своей кончины, в 1897-м году удостоенный звания заслуженного профессора, а в 1904-м возведенный в сан протоиерея.

Если присоединим к сказанному, что одновременно с профессурой почивший в течение двух лет (1891–1892) состоял членом Московского духовного Цензурного Комитета, с октября 1898 года до последнего времени – председателем Отделения Педагогического Общества при Московском Университете по вопросам религиозно-нравственного образования и воспитания, с 1870-го года – членом Общества любителей Духовного Просвещения, а с 1903-го года – почетным членом Московской Духовной Академии, и что почивший за свои труды и заслуги, помимо церковных наград, как камилавка и золотой наперсный крест от святейшего синода имел и ордена до ордена Анны 1-ой степени включительно, то можем сказать, что нами исчерпан весь послужной список почившего о. протоиерея Николая Александровича Елеонского.

Так немногосложен, однообразен и вообще краток этот список, как внешний показатель его духовно-просветительной церковно-общественной деятельности на поприще богословской науки; зато чем полнее и ценнее ее внутреннее, так сказать, содержание и значение.

Самыми близкими и нелживыми свидетелями той глубокой, но миру незримой, не умственной только, а вообще духовной работы почившего, как ученого труженика, которая лежала в основе записанной в послужной список его профессорской деятельности, были конечно совсем заслонявшие собою стены кабинета полки с книгами, каждая из которых может быть не раз от доски до доски была им перечитана и по местам помечена в длившиеся далеко за полночь осенние и зимние трудовые вечера; но кто возьмётся и осилит произвести выкладку и подсчет всем перечитанным страницам этих часто тяжеловесных фолиантов, бессонным ночам, проведенным в чтении их и тем напряжениям умственных и вообще духовных сил, которые потребны были для критического рассмотрения, обсуждения перечитанного и выводов из него!..

С другой стороны можно бы, кажется, произвести учет работе учителя по тем беседам его с своими учениками, в которых и выражается обыкновенно то добытое им в тиши кабинета духовное сокровище, которое и должно было просвещать слушателей; но кто подслушал все эти беседы, которые велись им не в аудиториях только пред целой толпой слушателей, а и в домашней обстановке наедине, в отдельности, если не с каждым, то со многими из слушателей и преимущественно такими, которые по указанию учителя и под его руководством и сами трудились в той же области „испытания писаний,» которое было предметом занятий учителя? Правда, некоторые из этих ученических работ (разумеются семестровые, кандидатские и магистерские диссертации слушателей почившего в Академии, которых в десять лет было конечно не мало¹ после появились и в печати; но что в этих работах принадлежит учителю и что ученику и все ли воспроизведенное учеником из указаний и советов учительских воспроизведено так, как обдуманно было учителем, кто подсчитает? Даже аудиторные чтения профессора разве во всей полноте воспроизводили те его мысли, соображения, выводы и положения, по исследуемому им вопросу, которые проходили чрез его сознание и были пло­дом его личных умственных работ и воспроизведенные в раздававшихся в аудиториях чтениях все ли доходили до слуха слушателей не всегда понятливых и внимательных? У кого из профессоров не бывало таких случаев, что чтение, на приготовление которого им потрачена была не одна бессонная ночь, в которое он, можно сказать, вложил душу свою и которое по достоинству своему стояло высоко-высоко даже пред самыми книжными источниками своими, не только не усвоялось слушателями, а и проходило мимо слуха их и даже, так сказать, не видело их? И всегда ли можно поставить такие случаи, мучительно конечно, отзывавшиеся на сердце учителя, в укор ему?..

Но если не люди – слушавшие эти чтения или слыхавшие об них, если не письмена людские, над которыми трудился ученый труженик духовным трудом своим, не засвидетельствуют пред миром об этих трудах его, то его собственные писания, которые, в подлинниках своих начертаны были его собственной рукой, а потом печатным станком воспроизведенные в сотнях и тысячах экземплярах разошлись и расходятся далеко-далеко за стены его кабинета и здесь читались и читаются по преимуществу даже не видевшими лица написавшего эти писания, могут и должны, так сказать, документально засвидетельствовать о той духовной прибыли, которую приобрел и принес труженик на дарованные ему таланты. И благо тому ученому труженику, который не ленился трудиться этим трудом! Можно, конечно, и тут пожалеть иногда, что не все написанное им, достойное печати, не по его вине, появилось в печати, но то, что есть в печати должно быть отмечено и не только как памятник трудовой жизни упокоившегося от трудов своих, а и в поучение оставшимся. Пусть отметка эта будет не полна и несовершенна, вина останется не на труженике, а виноватый все же считает долгом своим отметить эти печатные произведения в Бозе почившего, благо их так много.

Первые десять лет своей учено-богословской педагогической деятельности (1870–1879 г.) о. Николай Александрович, как мы знаем, посвятил Московской Духовной Академии в звании доцента по кафедре Священного Писания Ветхого Завета; к этой же области, поэтому, относились и все литературные произведения его, появившиеся в печати в это время. Собственно представителями библейской науки у нас в литературе в это и последующее время считаются, и по праву, конечно, епископы Феофан и особенно Михаил, своими учеными и истолковательными трудами по Евангелию и Евангельской истории положивший, можно сказать, начало этой науке, или по крайней мере создавший целую школу ученых библеистов; потому нужно признать несомненным, что Н.-ч Елеонский был одним из первых и, без всякого преувеличения, самым видным – самым талантливым и самым обильным в своих литературных произведениях учеником его. Об этом сви­детельствует уже самая его магистерская диссертация, о которой речь была выше. Значение Н. А-ча в этом отношении заключается в том, что он, зажегшись, так сказать, от этой искры, не рабски подчинился своему учителю в своих дальнейших трудах, а пошел в них гораздо дальше и глубже и шел своим путем, независимым от путей еп. Михаила, который был предшественником его в Академии по кафедре Св. Писания ветхого завета.

Переходим к обозрению литературных трудов о. Н. А-ча по Священному Писанию ветхого завета, которые почти все тогда печатались им в „Чтениях в Обществе Любителей Духовного Просвещения» и по содержанию своему были или экзегетическими или исагогическими в соот­ветствии с самыми лекциями его. По своему, так сказать, происхождению они были или извлечениями из этих лекций, более других казавшимися ему обработанными и общедоступными, или представляли собою независимые от лекций такие или иные изыскания в области ветхозаветной экзегетики и исагогики, которые в курс лекций не входили, но появлялись не без связи с ними или по поводу их. Обозрение свое начнем с истолковательных трудов по библейскому распорядку истолкованных мест Библии.

1)     «Сотворение мира. (Опыт истолкования первой главы книги Бытия)» (1872, I, 104–124, 133–164).

2)     «История (порождения) небес и земли: Рай (Опыт истолкования второй главы книги Бытия)» (1872, II, 34–64).

3)     «История (порождения) небес и земли: грехопадение (Опыт истолкования третьей главы книги Бытия)» (1873, II; 9–35).

Все эти три статьи составлены по комментариям Кейля, Делича, Ланге и др., поскольку они согласны с святоотеческими толкованиями.

4)     «Песнь о винограднике. Опыт истолкования 5-ой главы, книги пр. Исаии» (1879, I, 461–485).

5)     «Пророчество Исаии о Вавилоне. Опыт истолкования 13, 14–23 книги пр. Исаии» (1878, I, 347–359).

Обе эти небольшие статейки представляют собою обстоятельное объяснение указанных глав, чуждое нередкой в трудах такого рода отрывочности и отчетливо раскрывающее не только значение отдельных частных мыслей, а и взаимную связь их и отношение к целому.

Конечно, отмеченные статьи ценны и в научном отношении; все же главною отличительною чертой их нужно считать общедоступность и назидательность их содержания. Кроме них и еще больше их Н. А-чем написано было статей в строгом смысле научных, которые по предмету своему относятся к целым библейским книгам или даже ко всей Библии вообще и имеют своею задачею разбор и опровержение тех или иных отрицательных воззрений на нее.

В этом отношении особенно ценное значение должны иметь:

6)     «Историко-критическое введение в канонические и неканонические книги ветхого завета» Кейля в переводе на русский язык (1875, I, 687–720; II; 3–21). Этот труд первоклассного западного комментатора Библии, написанный им в противовес отрицательной критике и знакомящий нас с происхождением, судьбой, языком и формой ветхозаветных писаний, по своим достоинствам и значению должен бы быть поставлен в параллель с подобным же трудом по новозаветной исагогике Гедика в пер. еп. Михаила и даже преимуществовать пред ним в указании русской библиологической литературы; к сожалению труд этот, вчерне изготовленный Н. А-чем в большей его части, почему-то остановился печатанием на второй главе.

7)             «Свидетельства о времени завершения ветхозаветного канона. Степень их достоверности и возможные выводы из них» (1876, II, 118–140).

В статье этой, после критического рассмотрения представляемых неканоническими книгами свидетельств о времени завершения канона, точно устанавливается этот спорный период времени и, что особенно ценно, выводы, сделанные Н. А-чем, в литературе последующего времени не подвергаются уже оспариванию.

8)              «Древнееврейская священная поэзия» (1872, I, 402–418;428–456).

Статья эта содержит в себе краткий исторический очерк развития евр. свящ. поэзии и выяснение ее отличительных черт, как по содержанию, так и по языку, и имеет важное значение в вопросе о подлинности и боговдохновенности так называемых учительных книг ветхого завета.

9)     «О времени происхождения книги Иова» (1879, I, 1–17).

В этой статье путем строгого критического разбора мнения по этому вопросу еп. Филарета (Рижского), относившего книгу Иова к послепленному периоду, на основании анализа ее содержания и языка в сравнении с другими книгами Писания, доказывается происхождение ее не позже времен Соломона, что ближе подходит к святоотеческому учению об этом вопросе.

10) Здесь, по единству предмета содержания и задач, отметим ряд тогда же появившихся „Мелких статей» Н. А-ча:

a)     «Следует ли считать книгу пр. Варуха каноническою или же должно отнести к разряду неканонических» (1877, I, 314–318);

b)     «Сочинения Феофана Прокоповича о книге Песнь Песней, о побуждении к ее составлению»;

c)     «Мнение о книге Песнь Песней Евгения Болховитинова»;

d)     «Учительный характер книги Песнь Песней» (в кн. Чтений за 1878-й г.).

Немаловажное значение в библейской науке как в отношении к толкованию Писания, так и в деле защиты его подлинности, имеет вопрос о тексте Св. Писания – оригинальном (евр. в ветхом завете и греч. в новом) и переводном (нашем славянском, имеющем в основе его греч. LХХ).

Особенно важное значение в этом деле имеет выяснение и примирение встречающихся разночтений. Не мало потрудился о. Н. А-ч в свое время и над этими вопросами и плодами этих трудов мы имеем статьи:

11) «Краткая история подлинного ветхозаветного текста» (1873, II, 151–181; 1874, II, 275–310).

12) «Свидетельства о происхождении перевода LХХ и степень их достоверности» (1875, I, 3–47);

в этой статье Н. А-ч главным образом занимается разбором известного письма Аристея, отмечая в нем достоверное от легендарного; о научной ценности добытых· им выводов говорит то, что И. Н. Корсунский в своей диссертации о переводе LХХ пользуется этими выводами, как научно доказанными.

13) «Отношение (русского) перевода Скорины к Вульгате и древне-славянскому тексту Библии» (1877, II, 642–648).

14) «Краткие сведения о древних переводах ветхозаветной Библии (Феодотиона, Симмаха и др.)» (1878, II, 758–763).

15) К этой же серии трудов Н. А-ча относятся следующие „мелкие статьи»:

а) «Объяснение некоторых разностей между русским и славянским переводами ветхозаветной Библии» (1877, I, 308);

б) «Предположение о происхождении некоторых разностей между переводом LХХ и подлинным текстом Библии» (1878, I, 160);

в) «Ошибки переписчиков, как одна из вероятных причин разногласия между подлинным текстом Библии и переводом LХХ в его настоящем виде» (1878, 1,163) и др.

16) В 70-х годах, как известно, Св. Синодом предположено было выпустить издание Библии в русском переводе с объяснительными примечаниями, и духовным академиям поручено было заняться составлением таких примечаний; доброе дело это, к сожалению, доселе не осуществилось, но начало ему было положено, и Н. А-ч принимал в этом деле горячее участие. Плодом этого участия явились, между прочим, следующие небольшие статейки его по этому вопросу: в тех же „Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения:

а) «Предполагаемое издание ветхозаветной Библии» (в 1876 г.);

б) «Ход дела по составлению духовными академиями примечаний к русскому переводу ветхозаветной Библии» (1877)²);

в) «Краткие объяснения на Пятокнижие, составленные в Петербургской духовной академии и предполагаемое в той же академии издание комментария на ветхозаветные книги» (1878); г) „Правила, составленные проф. Олесницким и одобренные советом Киевской духовной академии» (1878);

д) «Ход дела по составлению примечаний к русскому переводу ветхозаветной Библии» (1878). Все эти заметки, при всей их краткости, полны существенного содержания и написаны sine ire и ни для кого не оскорбительно, не смотря на множество указанных Н. А-чем недочетов в означенных трудах.

В 1879-м году Н. А. Елеонский принял, как писали мы выше, священный сан и назначен был профессором богословия в Петровскую земледельческую Академию, откуда в 1892-м году перешел на ту же кафедру в Московский университет, где и скончался, прослужив таким образом в звании профессора Богословия больше 30-ти лет. По самой программе Богословия в высших светских учебных заведениях, утвердившейся не только законом, а и обычаем, предметом сего служит та часть этой науки, которая известна под именем основного или апологетического богословия; этим именно предметом потому должен был заниматься и о. Н. А-ч и он действительно не только занимался им, подготовляясь к лекциям, а не мало потрудился и в печати. Но отдаваясь этому новому делу, о. Н. А-ч в тоже время не переставал заниматься и своим прежним любимым делом изучения св. Писания не только для себя лично, а и для печати, и так можно сказать до последних дней своей жизни. Поэтому прежде чем говорить о трудах почившего по основному богословию, продолжим обозрение печатных произведений его по св. Писанию.

Самым большим и капитальным из литературных произведений о. Н. А-ча по Библии, которое одно может быть названо равноценным всем предыдущим, взятым вместе, нужно, конечно назвать его «Очерки по Библейской Географии^", обнимающие собою два тома. Справедливость требует впрочем заметить, что начальные главы, в которых, после краткого и общего введения, идет речь о горах св. земли (до гор иудейских), занимающие 57 страниц, составлены были покойным профессором мосек. дух. академии П. И. Горским-Платоновым; но это меньше десятой доли всей книги, в которой 1 – 460+1 – 281=741 страница. Настоящие «Очерки из Библейской Географии» содержат собственно физическую географию Палестины и говорят: о горах св. земли, равнинах, долинах, пустынях, водах (озерах, реках, ручьях и источниках), о климате Палестины и ее геологических особенностях, о растительности (лесах и садах, разных породах деревьев, плодовых и сорных трав в прежнее и настоящее время) и о представителях животного царства Св. земли (насекомых, гадах, рыбах, птицах, млекопитающих и хищных и т. п.). Сведения, касающиеся каждого из рассмотренных в книге творений Божиих в Св. земле заключаются в подробном и точном описании их внешнего вида, свойств и особенностей с указанием и объяснением тех мест Библии, где о них упоминается. Значение этих Очерков, интересных и самих в себе и особенно важных в качестве пособия при чтении Св. Писания, и в научном отношении станет вполне ясным, если мы отметим, что они составлены на основании лучших иностранных и русских Путешествий, лексиконов и комментарий, каковы между прочим: Palästina Raumer – a, Bibellexicon Schenkel – я, Handwörterburch des bibl. Altertums zur gebild. Bibelleser Riehm – а, Святая земля Олесницкого и др. Первоначально Очерки печатались в виде отдельных статей в „Душеполезном Чтении» более десяти лет и из оттисков-то этих статей и составилась названная книга. В двух томах отдельным изданием книга напечатана была в 1896 м году на средства Православного Палестинского Общества.

Кроме физической географии Св. Земли есть география политическая, в состав которой входит описание государственного устройства Палестины, ее городов и населения, нравов, обычаев, быта населяющих эти города; есть, наконец, география астрономическая. Почивший не остался чуждым и этому делу, как продолжению предшествующего труда, и плодом этого делания его с 1907 года стали появляться статьи его по данному предмету в «Богословской Энциклопедии», издаваемой преемниками проф. А. П. Лопухина под редакцией проф. Η. Н. Глубоковского. В вышедших с 1907 года четырех томах этой энциклопедии (VII, VIII, IX и X) напечатано более 50 то более крупных, то очень кратких статей Н. А-ча по политической и астрономической географии.

Само собою разумеется, что как ни ценны в научном отношении отмеченные нами литературные произведения в Бозе почившего по библейской географии, они не дают еще права заключить о том, что о. Н. А-ч и в эти последние годы, занимаясь библиологией, следил и за развитием библейской науки на западе вообще; но это было, именно так. Печатным показателем этого должны служить статьи его в журнале «Вера и Церковь» за 1901-й (кн. I. 9–34; V, III-124; VII, 203–290; VIII, 391–404 и IX, 761–776) и 1904-й (кн. IV, 544–579; VIII, 403–427 и IX, 562–580) под общим заглавием: «Современная критика священных ветхозаветных писаний и ее слабые стороны». В статьях этих о. Н. А-ч со всею обстоятельностью разбирает отрицательные воззрения новейших критиков на пятокнижие Моисеево и доказывает их полную несостоятельность; особенно конечно ценны последние статьи, или лучше, последние части этой статьи (в общей сложности статья занимает 165 стр.), посвященные разбору наделавших столько шуму лекций проф. Делича о зависимости сказания книги Бытия о сотворении мира, грехопадении прародителей и потопе от ассиро-вавилонской лите­ратуры (Babel und Bibel). Статьи эти несомненно лучшие из всех вообще статей, появившихся в 1904-м 1905-м годах по этому вопросу.

Нам остается сказать несколько слов еще об одном библиологическом литературном труде о. Н. А-ча, написанном им уже во время его профессуры в Петровской Земледельческой Академии и по характеру своему глубоконаучном. Мы разумеем статью его в „Чтениях в Обществе любителей духовного Просвещения» (1887, I: 26–70) – под заглавием: «О новом Евангелии графа Л. Толстого». В статье этой, дважды потом изданной отдельной брошюрой, автор с значительною тонкостью и неотразимостью разъясняет и доказывает всю безосновательность суждений Толстого о не подлинности наших Евангелий и несостоятельность с философски-исторической точки зрения выведенного графом учения. Статья эта единственная из всех библиологических статей о. Н. А-ча относится к новому завету и по своему критическому методу и своей апологетической задаче равно может считаться библиологической и богословской. Таким образом она может служить лучшим переходом к обозрению трудов почившего в области основного Богословия, которое он стал преподавать сначала в Земледельческой Академии, а потом и в университете. Статья эта, или лучше брошюра выдержала несколько изданий.

Мы не можем с точностию сказать, каков был курс основного Богословия, читанный о. Н. А-чем в Земледельческой Академии; печатных изданий этого курса не было. Но из этого именно времени мы имеем две небольшие брошюры: «К вопросу о различии между душою человека и душою животных» (1–17 стр.) и „О конечной цели человеческой жизни» (1–47), в которых эти богословско-философские вопросы решаются вполне научно, хотя и общедоступно; судя по этому можем думать, что они представляют извлечения из его богословских чтений в академии.

Что же касается профессорской деятельности о. Н. А-ча в Московском университете, из этого времени мы имеем «Краткие Записки по основному Богословию. (Для студентов Московского Университета в пособие при подготовке к экзаменам 1895 года). Составил прот. Николай Елеонский. Москва. 1895 г. Стр. XII, 278». В библиографической статье об этих записках, помещенной проф. А. И. Введенским в Богословском Вестнике за тот же 1895 г. (Авг. стр. 252–264), главным недостатком их указывается неполнота их состава: «в книге совсем опущен отдел о происхождении мира со всеми относящимися сюда важными вопросами... в учении о религии обойден вопрос об ее формах; нет отдела о языческих религиях и их отношении к христианству». Отметив далее некоторые неясности в изложении и т. п., автор заканчивает свои замечания о книге речью о существенных достоинствах ее. К числу этих достоинств он относит:

1)               вдумчивость изложения книги даже в тех случаях, когда автор высказывает общепринятые взгляды; «когда же он высказывает нечто свое, своеобразное и оригинальное, то хотя и нельзя бывает согласиться с ним, но и в этом случае чувствуешь возбуждение мысли, вызывающее на работу».

2)               Необыкновенную задушевность и, так сказать, сердечность тона речи почтенного автора, столь редко характеризующую наши богословские курсы. На некоторых страницах изложение положительно возвышается до лирики псалмов... Только благодаря положительным свойствам своего ума и своей высокой настроенности (способности чувствовать и положительно указывать истину, -указывать для сердца и непосредственной настроенности) он мог так ясно, просто и возвышенно изобразить свойства безгрешной личности Богочеловека Христа». Следующее достоинство – это стремление придать курсу возможно жизненный характер, выражающееся в отсутствии всякой схо­ластической рутины, отвлеченщины, в иллюстрировании своих мыслей живыми фактами, примерами, взятыми из художественной литературы и особенно в подробном раскрытии вопросов, интересующих современное общество, каковы вопросы напр. социально-экономические, о буддизме и др.

Мы нарочито так долго остановились на суждениях А. И. Введенского о рассмотренном им издании „Кратких записок» о. Н. А-ча Елеонского, потому что они существенно важны для характеристики последнего, как богослова-писателя. Конечно, А. И. Введенский прав в указании отмеченных им недочетов этих „записок», но только именно в рассмотренном им издании их в 1895 году. В следующие года о. Н. А-ч еще несколько раз издавал их и каждый раз в измененном и дополненном виде, вследствие чего в последних изданиях есть не мало и таких отделов, которые в обычных курсах основного или апологетического Богословия или совсем обходятся, или раскрываются очень обще и кратко; таков напр. вопрос о современной отрицательной критике Св. Писания, – тот вопрос, подробная и обстоятельная разработка которого сделана была в вышеозначенных статьях почившего по этому вопросу в журнале „Вера и Церковь». Следовательно, о. Н. А-ч в профессорских чтениях своих не стоял на одном месте, как бывает иногда у профессоров и не Богословия только, постоянно работал и шел, так сказать, вперед, все больше и больше расширяясь, и углубляясь в раскрытие предмета своих апологетических чтений. Другое заключение из сказанного об этих чтениях, как можно судить о них по запискам о. Н. А-ча, весьма важное для характеристики его, то, что в отмеченных выше особенностях его чтений и по наиболее разработанным отделам этих чтений и по самому, как говорит А. И. Введенский „тону» их изложения сказалось влияние па него Св. Писания, как излюбленного и жизненного, так сказать, предмета его занятий; оттого его так, так сказать, и тянуло в сторону этого именно предмета, оттого так „и удался ему начертанный им духовный образ Христа-Спасителя, с которым почивший как бы сроднился за все время своего „учительства» и которым, проникся.

Эта особенность академических чтений о. И. А-ча Елеонского в связи с их, как говорит А. И. Введенский, „жизненностию», с особенною силою сказывались в Церковных поучениях профессора Богословия, с которыми обращался он к своим слушателям обычно в годовые праздники академии и университета. Очень часто поучения такого рода отличаются богословски-философским характером и трактуют на разные лады вопросы о вере и знании, библии и науке в их данных отношениях. Поучения о. Н. А-ча все отличаются нравственно-практическим характером и трактуют об „удовольствиях», о „терпении», о „любви к ближним и о любви к самому себе», об „эгоизме», об „идеалах», о том, что „временем следует дорожить», о „нравственном долге», об „истинном мире», о „благоразумии», о „служении народу своему», о „телесном здоровье», о „христианском характере», об „истинной радости», о „любви к отечеству», о том, что „всему свое время» и об „утешении в скорби». Глубоко-психологичные в своем содержании и отечески-сердечные по своему характеру, все эти „Советы учащемуся юношеству», как и озаглавлены все они самим автором, наглядно показывают, что о. Н. А-ч смотрел на свои обязанности профессора Богословия не как на учителя только веры в тесном смысле слова, а вместе с тем и как на воспитателя учащегося юношества, его духовного пастыря и отца. В этом смысле поучения о. Н. А-ча Елеонского, как ни мало их, представляют собой знаменательное явление. – Были у о. Николая Александровича и другого рода церковные поучения, главным образом посвященные памяти отходивших к Господу ученых и профессоров, как напр. Н. И. Пирогова (при открытии памятника ему) ректора Университета Г. Аф. Иванова (при его отпевании) и др.; но их немного и, рассеянные в разных периодических изданиях, мало кому и известны. Поэтому хорошо было бы, если бы они вместе с „Советами учащемуся юношеству», которые печатались в „Душеполезном Чтении» за разные годы, начиная с 1891 и кончая 1906-м, были собраны в одном «сборнике».

Представленное нами обозрение духовно-просветительной деятельности в Бозе почившего о. протоиерея Н. А. Елеонского, сказавшейся в его обильных литературных произведениях, было бы не полно и не закончено, если бы мы ничего не сказали о трудах его, как председателя отделения Педагогического Общества при Московском Университете по вопросам религиозно-нравственного образования и воспитания. Деятельность эта, достойная почтительного внимания и сама по себе, имеет большое значение, как существенно и документально подтверждающая собою сказанное нами о характере профессорской деятельности почившего и об его учительстве, как пастырстве в строго православном смысле слова.

Названное отделение Педагогического Общества, открытое 2-го октября 1898-го года, если не по инициативе, то при горячем участии о. Николая Александровича, ему, можно смело сказать, всецело обязано всем тем, что делалось и сделано им; а делалось и сделано этим отделением не мало и несомненно больше, чем сколько сделано напр. другим, совершенно аналогичным с ним учреждением при Обществе любителей Духовного Просвещения. В отделении, особенно в первые годы его существования, постоянно делались доклады, читались и обсуждались рефераты по разным вопросам религиозно-нравственного образования и в высшей и в средней и в низшей школах; положения, которые вырабатывались здесь таким путем и заносились в ежегодные отчеты о деятельности отделения, во многом и существенном сходны с теми, какие выработаны были напр. на всероссийском законоучительском съезде, бывшем в прошедшем году в С.-Петербурге. Некоторые из этих рефератов составлены и читаны были о. Н. А. Елеонским; между ними особенно заслуживает внимания доклад «О средней школе нового типа для сельского населения на Руси», где проводится мысль о необходимости усиления отечествоведения в церковно-историческом отношении. Резюмирование же всех вообще делавшихся в Отделении докладов, суждений и вырабатывавшихся положений почти всегда принадлежало о. председателю, т. е. Н. А. Елеонскому, который всегда сам составлял и годовые отчеты.

Другим более важным и существенных делом Отделения Педагогического Общества по вопросам религиозно-нравственного образования и воспитания, исполнявшимся под непосредственным руководством и даже личными трудами о. Николая А-ча, было собирание учебных пособий по предметам Закона Божия в образовавшийся при Обществе Педагогический Музей. Такими пособиями признаны были прежде всего книги – учебные и для чтения; это дело, очень важное особенно для начинающих о.о. законоучите­лей, по мысли о. Председателя соединялось с составле­нием указателя таких книг и библиографических отче­тов об них, которые зачитывались в собраниях Отде­ления и должны храниться в Музее. Главной же частью собранных стараниями о. П. А-ча в Педагогическом Музее пособий по Закону Божию нужно считать разного рода географические карты (для священной и церковной историй) и картины (не только библейского и церковно-исторического содержания, а и относящиеся к учению о богослужении: снимки изображений замечательных икон, храмов, монастырей и т. под.). В Музее есть даже модель Московского Успенского собора, сделанная очень тонко, и с мельчайшими подробностями его внутреннего устройства.

Нужно было лично видеть сияющее светлой радостью лицо потрудившегося в этом деле о. Н. А-ча при беседе о той пользе, какую может принести музей своими книжными и картинными собраниями о.о. законоучителям, чтобы судить о том, как близко к сердцу принимал и как глубоко понимал он святое дело религиозно-нравственного образования и воспитания не одних лишь своих непосредственных учеников и слушателей, а и православно-русского юношества и детства вообще! К сожалению, этими трудами его очень редко пользуются те, для кого они полезны, и о них часто не знают даже московские о.о. законоучители.

Почивший о. протоиерей Н. А-ч принимал деятельное участие в работе и других духовно-просветительных учреждений Москвы, как напр. в публичных богословских чтениях для светского образованного общества не только последнего времени, когда они велись от Общества любителей духовного просвещения в епархиальном доме, а и много раньше, когда по почину и под руководством Преосвященного Амвросия Харьковского, бывшего тогда еще епископом Дмитровским, они велись в здании городской думы на Воздвиженке. И в этом деле, как и в означенном выше, имя в Бозе почив­шего о. Протоиерея Николая Александровича Елеонского было как-то как будто мало заметно и не бросалось в глаза.

Так было, можно сказать, и во всех почти других кратко очерченных нами делах и начинаниях Н. А-ча, как бы они ни были существенно важны и серьезны. И в этом с особенною ясностью сказалась самая, по нашему мнению, основная и прекрасная черта его нравственного характера – его духовного образа – как истинного ученика Кроткого сердцем Иисуса. Но слово об этом в другом месте...