Часть вторая

Петр верховный проповедал евангелие в Понте, Галатии, Каппадокии, Вифинии, в Италии, в Aсии, потом в Риме, где императором Нероном распят был стремглав, так как он сам пожелал так пострадать и так как Господь сказал ему по воскресении: егда, – сказал Он, – состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин.21:18). Посему он пожелал так быть распятым и умер и погребен был там.

Павел же прежде назывался Савлом. Он призван к апостольству через один год по вознесении Христа, от которого свыше наименован сосудом избранным (Деян.9:15). Начав с Иерусалима проповедовать евангелие, он дошел до Иллирика, до Италии и до Испании. На тридцать пятом году, при императоре Нероне, у него отсечена была голава, и он погребен был там, и вместо крови из раны истекло молоко.

Андрей первозванный был из города Вифсаиды, Сын Ионин, брат верховного апостола Петра. Он первоначально был учеником честного предтечи Крестителя. Потом, когда услышал от учителя, перстом указывающего на учителя Иисуса, се агнец Божий (Ин.1:29), то оставил Крестителя и последовал за Христом и сказал брату своему Петру – обретохом Мессию, еже есть сказаемо Христос (Ин.1:41), и привел его ко Христу. Можно найти о нем и другое в священном писании. Так как он последовал Христу, то, по вознесении Его, когда другим апостолам назначены другие страны, ему достались Вифиния и Евксинское море и страны Понтийские с Халкидоном, Византия, Фракия и Македония даже до реки Истра, и Фессалия и Еллада даже до Ахаии, и кроме того Амисос и Трапезунт и Ираклия…

Но в каждом из них он много претерпел бедствий, находился во многих тесных обстоятельствах, хотя и преодолел все помощью учителя Христа. Из них я упомяну об одном городе, остальное предоставляя очевидцам. Пришедши в Синоп и проповедав учение, он подвергся многочисленным страданиям: его повергали на землю и таскали, схвативши за руки и ноги, выбивали ему зубы, и дреколием били, и камнями побивали и далеко из города выбрасывали, и персты у него отрезывали; но силою Учителя он оказывался невредимым. Ушедши отсюда, он обошел много городов, Неокесарию, Самосат, Аланов, Абазгов, Зикхов, Босфорцев, Херсонитян. Потом, переплыв в Византию, поставил епископом Стахия, и обошедши другие города, прибыл в Пелопонес и жил у Сисоя, по случаю тяжкой болезни. И скоро весь Патарский город он привел ко Христу. И жена правителя Максимилла, освобожденная апостолом от тяжких мучений болезни, уверовала во Христа, и мудрый Стратоклей правитель, брат Егеата; и многие другие, одержимые различными болезнями, исцелены были апостолом. Поэтому Егеат, распалившись завистью, распял апостола на кресте, а сам разбился, упавши с одной высокой стены. Мощи же апостола; по истечении многих лет, принесены были блаженным мучеником Артемием в Константинополь и поставлены были, вместе с апостолом Лукою и Тимофеем, в пречестном храме святых апостолов под святою трапезою.

Евангелист Иоанн богослов. Он имел отца Зеведея, а мать Саломию, которая была дочь Иосифа, обручника Богородицы. Иосиф имел четырех сыновей, Иакова, Симеона, Иуду и Иосию, и трех дочерей, Есфирь, Марфу и Саломию, которая была женой Зеведея, а матерью Иоанна. Иисус Христос был дядя Иоанну, как брат Саломии, дочери Иосифа. Сей апостол возлежал на персях Христовых, так как весьма любил его Христос; когда разбежались все апостолы во время предания и распятия, он один остался; и к гробу он, поспешивши, пришел прежде; и потом Богородицу он принял к себе и угождал ей до самого ее успения. После ее успения, он пришел в Ефес и проповедал евангелие. Он имел на земле трех матерей: первую Саломию, вторую – гром, третью – Пречистую Богородицу, как сказано в евангелии – Сына громова (Мк.3:17); потом – Се мати твоя (Деян.19:27). Императором Домицианом он заточен был на остров Патмос, на котором написал, по откровению, святое евангелие. Когда же Траян наследовал Домициану, то освободил из заточения и апостола. Бывши в Ефесе и узнавши, что скончался мученически апостол Тимофей, которого он поставил епископом в своем городе, сам снова принявши свою паству, разрушил молитвою храм Артемиды и 400 тысяч ее почитателей привел ко Христу, и сотворил другие многие чудеса и посему имел преславную кончину; ибо он в глубокой старости почил мирно. Своими учениками он погребен был на месте, где стоит церковь Богослова, называемая Ливантом. На западной же стороне лежит святой Тимофей. Mapия же Магдалина и семь отроков почивают близ горы, называемой Хелето. Святая Ермиония, дочь апостола Филиппа, одного из семи диаконов, одна из четырех дочерей его пророчиц, лежит близ той же горы. Там же лежат мученик Адавкт и дочь его Каллисфения и другие мученики бывшие епископы – Арист, Тиран и Аристовул и пустынножитель Павел.

Иаков, брат Иоанна, проповедовал Христа по всей Иудее; от Ирода четверовластника усекнут был мечем и погребен там.

Филипп апостол, из города Вифсаиды, обильный разумом, читавший книги пророков (Деян.8:30 и сл.), за чистоту жития признававшийся девственником. Христос нашел его после крещения своего и призвал, и он тотчас последовал за Ним и, нашедши Нафанаила, сказал ему: обретохом Иисуса от Назарета (Деян.1:45). Сей, получив в удел Мисийскую землю, имел спутником своим и помощником в проповеди Варфоломея с сестрой своей Mapиaмной. И когда они прошли Мизипские и Лидийские города с проповедью и подъяли многочисленные скорби, то нашли возлюбленного ученика Христова Иоанна, проповедующего в Асии. Через него и жена правителя уверовала, и дом Стахия… Когда же сей апостол пpoповедовал в Иераполе, то ему просверлили голени и таскали по распутиям. Он распинается стремглав императором Домицианом, и таким образом, помолившись, предал Богу дух; и тотчас потряслась земля и, испустивши глас, разошлась и поглотила многих из неверных. Прочие же, устрашившись, пришли к вере и, снявши апостола со креста, погребли там.

Варфоломей, происходивший от Иуды, в Индии проповедовал евангелие от Матфея и скончался стремглав распятый в городе Арване, он похоронен был в оловянной раке и в ней брошен был в море и найден и принесен на остров Липар и погребен там.

Матфей, названный Левий, брат Иакова Алфеева, мытарь, евангелист. Он написал свое евангелие на еврейском языке и оставил его в Иерусалиме; просветив Парфян и Мидян и составив церковь, впоследствии огнем скончался от неверных.

Фома, называемый близнец, проповедав слово Христово Парфянам и Мидянам и Персам и в Индии и в Гиркании, заключен был в темницу царем Мозадом. Но сын его Узан и мать его Тертия, и Мегдон, и Ларнс пришли к апостолу, были оглашены им и крещены. Поэтому царь отдал его пяти воинам, которые, возведши его на гору, пронзили его копьями и предали смерти, и он погребен был там.

Иаков Алфеев, брат апостола и евангелиста Матфея, он, соответственно имени, обогатился семенем и таким образом проповедовал в Иерусалиме, от иудеев побит камнями и погребен там в церкви.

Иуда Клеопов, проповедав в Едесе и Месопотамии, почил в Берите и там погребен. Он повешен был неверными и застрелен; и назван был братом Господним по плоти и впоследствии наречен был Фаддеем.

Симон Кананит Клеопов, он же и Иуда, был епископом в Иерусалиме и многих прельщенных привел к свету. Императором Домицианом он, как сродник Господень из колена Иудина, осужден был на предание ядовитым и лютым звярям, рассерженным и голодным, но, подвергнувшись их злобе, нисколько не пострадал от них. Впоследствии же императором Траяном подвергнут был многим мучениям и наконец, быв пригвожден ко кресту, предал Богу дух. Он имел двойное название; ибо он именовался Симоном и от самого Христа назван братом Иакова.

Когда Иисус родился в Вифлееме Иудейском, Ирод четверовластник сотворил взыскание, чтобы погубить родившегося младенца. Но ангел Господень сказал Иосифу, чтобы он взял младенца и матерь его и шел в Египет. Он так и сделал. И когда он жил там с младенцем и матерью Его, то Ирод, не находя Иисуса, повелел умертвить всех детей, бывших в Вифлееме. Елисавета же, взявши сына своего Иоанна, бежала в горы. Ирод же, искав и не нашедши Иоанна, послал к отцу его Захарии сказать: где сын твой и куда ты скрыл его? Приведи его ко мне! или ты не знаешь, что кровь твоя находится в моей власти? Отвечал Зaxapия: «не знаю, где сын мой; ибо я – служитель Господа Бога». Услышав это, Ирод послал убийц своих пред утром, и они заклали Зaxapию в храме Господа Бога. На следующий же день пришли все люди в святилище и ждали Захарию с приветствием. А так как он медлил, то некоторые из них отважились войти в святилище. И вот был голос, говорящий: «Зaxapия убит». Устроили же все люди плач и великую печаль в течение семи дней и семи ночей. Кровь же Захарии сгустилась у алтаря, как камень, а тела нигде не оказалось. Елисавета же, когда бежала с сыном и пришла в горы, утомилась и думая, что за ней гонятся, возопила: «гора Божия, прими матерь с чадом, несправедливо преследуемую». И тотчас на том месте, где она была, расступилась гора и впустила ее в себя. Она ходила с сыном своим среди расселины, и не было никакого входа. Но ангел постоянно приходил к Елисавете, так что она, находясь одна в горе, не имела ни в чем недостатка. Убийцы же Иродовы, гнавшись там по следам ее, пришли к расселине, в которой она находилась, и, не видя никакого входа, возвратились. В том же месте, где жила Елисавета, по левую сторону протекал источник, а по правую – постоянно приносимые хлебы. И когда было младенцу пять месяцев, сказал ангел Елисавете: отними младенца и больше не давай груди, но бери верхушки фиников, и дикий мед будет выходить из камня, который над твоей головой: это давай ему есть. Ибо не истощится мед, ни верхушки, пока Господь Бог не повелит вам выйти отсюда. Когда же младенец был тринадцати месяцев и укрепился, будучи питаем от ангела, то начал понемногу ходить ногами. И сказал ангел Елисавете: «выйди отсюда и иди в дом отца твоего, поскольку муж твой Захария убит; ищущие сына твоего умерли, а с ними и гнев их». Елисавета же отвечала: «господин, я не нахожу пути, по которому бы могла выйти». И когда она держала младенца на руках своих, внезапно впала в исступление и вышла как бы по воздуху, и по выходе ее тотчас сомкнулась гора со всех сторон и сделалась такой, как и прежде. И тотчас она узнала дорогу, которой пришла, и с радостью и веселием пошла в дом свой.

Когда же Иоанн был 25 лет, то стал проповедовать крещение покаяния в отпущение грехов, ходя по всем городам и соблюдая воздержание, чистоту и пост. Пищей для него были верхушки финиковые и дикий мед; одежда его – из верблюжьей шерсти и кожаный пояс на чреслах его. И прожив довольное число лет, он имел большой успех от благовестия, так что слава о нем разошлась по всей вселенной.

Ирод же, слышав об Иоанне, призвал его к себе, – тогда Иоанну было 27 лет, – и сказал ему: «ты ли Иоанн, сын Захарии? или ты не знаешь, что кровь твоя – в моей власти? Но Иоанн, не убоявшись угрозы царя и ярости лица его, ни величия сана, ни высокой почести, но вооружив тело тихим лицом, оружием небесным стал бороться с царем и, заманивая его как зверя и помавая к нему своими руками, говорил в ответ: «Я сын Захарии, кровь которого вы пролили пред алтарем в храме Божием, каковая кровь не погибнет до судного дня, обличая твое беззаконие и беспорядочность. Как не стыдно тебе, Ирод, и как ты не боишься Бога, что взял себе жену брата своего?» Ирод же, бив тяжко Иоанна, ввергнул его в темницу. Но и находясь в темнице, Иоанн опять говорил, что не следует тебе иметь жену брата твоего Филиппа.

И хотел Ирод отпустить Иоанна ради смелого его обличения, но его останавливала Иродиада, чтобы он не отпускал его, и наполнивши Ирода гневом, убеждала его, чтобы он вывел его из темницы и мучил его. И изведши его, он повелел повесить его стремглав на дереве и до четырех часов подкуривать его. Иоанн же отвечал Ироду: зачем уклоняешься от обличения истины? Ибо я говорил тебе, что не следует тебе иметь жену брата твоего». Ирод же сказал: «в законе Господа Бога написано, что, если женатый умрет бездетным, то жену его возмет брат его» (Втор.25:5). Но Иоанн сказал: «в законе Господнем написано: зачем ты скрываешь грехи свои? Если ты скрываешь грехи свои, то Господь обличит твои дела; ибо ты, еще при жизни брата твоего, любодействовал с нею. Она, по твоему требованию, была любодеицей, а потом задумала быть убийцей мужа вместе с тобою, братоубийца; и предприняв злое намерение, вы, приготовив отраву, уморили Филиппа, жившего благочестиво. И ты сделался братоубийцей, и кровь его вопиет от рук ваших, и за эту кровь вы ответите Богу: прожив эту жизнь худо, вы получите и кончину с болезнию».

Тогда Ирод, весьма опечалившись, снова бросил Иоанна в темницу, размышляя о том, что сделать с ним. Случилось в этот день Ироду праздновать рождение. Устрояя же пиршество, он приготовил множество вина и устроил тимпаны и гусли и пляску. И пришедши дочь его, плясала, и угодила Ироду и села с ним. Ирод же, любовавшись пляскою дочери своей, обнял и облобызал ее и сказал ей с клятвою: если чего попросишь у меня, дам тебе, хотя бы до половины моего царства. Она же пришедши к матери, сказала: чего мне просить? – Бесстыдная же Иродиада сказала: – проси главы Иоанновой на блюде». Она же, наученная матерью своей, просила, чтобы ей дали главу Иоаннову на блюде. Ирод опечалился, но ради клятвы и пирующих с ним послал в темницу и повелел усечь его. И принесена была на блюде глава Иоаннова, и он отдал ее дочери своей.

Ученики Иоанновы, собравшись ночью, взяли тело его и скрыли его. Ангел же Господень, который приставлен был к Елисавете в горах, сказал ей: «встань, иди в Вифлеем и, взяв тело сына своего, погреби оное там, где погребен отец его Зaxaрия». И сказала Елисавета: «господин, я не знаю, где сын мой». И взявши ее ангел за руку ее, привел ее туда, где находились ученики Иоанновы в размышлении. Ангел сказал ей: «вот ученики сына твоего! Итак, взявши тело, внесите в храм Господень, где заклан отец его; я же доведу вас туда». Когда он шел, – то было землетрясение; когда же он вошел в святилище, то последовал великий гром, так что все выбежали вон. Когда же все вышли, Елисавета, павши на землю, осталась одна внутри. Тотчас затворились врата святилища, и ангел Господень беседовал с Елисаветой, в укрепил ее, и привел ее туда, где у алтаря лежал муж ее Зaxaрия; ибо разверзлось то место, где он лежал. Бывшие с ангелом, взяв тело Иоанново, положили оное с отцом его, и тотчас сомкнулось место, и скрылись тела их, и удалился ангел. И последовал голос, говорящий Елисавете: «Елисавета, вот сгустившаяся кровь Захариина, которая не погибнет в вечные годы на обличение Ирода». Места же погребения Захарии и Иоанна никто не знал никогда.

О муж, не ужаснувшийся угрозы царской! О муж святой, не испытавший вкушения хлеба! О муж справедливый, бывший обличителем скверного беззакония мужа и жены! О твердость мужа правдивого, который шел на смерть, как на веселие! О святой муж, получивший большое воздаяние, небесное за земное! О муж правдивый, с младенчества бывший ярмоносцем истинной веры Христовой! О муж правдивый, освободивший людей от лукавства и приведший их на оставление грехов! О муж, от младенчества честный и питаемый рукою ангельскою! Ты был первым учителем покаяния; ты был проповедником пред крещением (Спасителя); ты один был учителем образа истины, находясь еще во чреве матери и пророчествуя о Христе, водворяющемся в недрах Отца небесного! ты осудил Иродиаду на вечное место осуждения! На земле обрелась только твоя глава, которая беззаконно осуждена была на пиру царском быть положенною на блюде и принесена царю не на серебряном и не на золотом, – ибо это гнусно для тебя, – но на чистом стеклянном блюде.

Иродиада не научила свою дочь закону Моисееву, не научила ее пророческим книгам, ни псалмопениям, но научила дочь играть в неистовую игру. Посему она, получив за пляску правдивую главу, сама усечена была льдом, и голова ее принесена была на лоно отца ее; сама же она осталась внизу под льдом, усекнувшим ее в воде. О вода, Святым Иоанном благословенная, изощренная на подобие железной бритвы, не только очищающая грехи, но и уготовавшая скорый конец племени Иродову, восставшему на кровь неповинную! Иоанна усекли мечем, а она замерзшею водою усечена была. О вода благословенная, очищающая грехи! О вода, острейшая меча, отсекающая главу на облечение неверным! О гроб святого мужа, в храме Господнем сокровенный, гроб же нечестивых под землею не принимающей плоти! Тела их съедены нетопырями и червями и птицами всякими, а иные поглощены были водою. О гроб нечестивых, исполненный всякого трепета и скрежета зубов!

Усечен же был святой Иоанн из-за Иродиады Иродом царем месяца Августа 29. Молитвами святого и славного пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна да получим вечную жизнь мы, почитающие славное его усекновение во славу пресвятой единосущной и безначальной Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, Которой слава и держава, честь и поклонение ныне и всегда и в безконечные веки. Аминь.

В сороковой год, когда царствовал Ирод, он сотворил взыскание избить всех младенцев в Иepyсалиме. Тогда Иосиф, получив совет от ангела, то есть от силы Бога вышнего, и взявши младенца и матерь его, привел в Египет и прожил там двенадцать месяцев в доме Алфея, некоего человека Божия. Когда же искали Ииcyca и не находили Его, то Ирод, разгневавшись великою яростию, немедленно повелел избить всех младенцев в Вифлееме до двух лет. Тогда и Елисавета, взявши сына своего Иоанна, бежала в гору. Ирод же, искав и не нашедши Иоанна, послал убийц своих к отцу его Зaxapии, спрашивая: «скажи, где сын твой Иоанн?» Зaxapия сказал в ответ: «я – служитель Господа Бога Израилева, – и как я могу знать о своем сыне, где он находится?» И возвратившись слуги, передали царю слова Захарии. Он же, еще более распалившись гневом, сказал: «не его ли сын имеет царствовать в Израиле?» И снова послал их к нему, говоря: «идите, настоятельно потребуйте у него, и если он выдаст своего сына, то не троньте его; если же нет, то схватите и приведите его ко мне». Слуги же мучителя, пришедши к Захарии, сказали ему: «выдай нам сына своего! если же не выдашь, то кровь твою прольем в храме Божием». И сказал Захария: «хотя и прольете мою кровь, но зато Господь взыщет душу мою на небесах». И немедленно в ту же ночь убили его пред дверьми храма. Он же, ползая, достиг до алтаря, и тут пролилась кровь его и сселась и была как камень, в обличение и осуждение Ирода. И на другой день пришли люди и не видели, чтобы он вышел к ним, как он обыкновенно выходил к ним, и он не являлся к ним. Один же из них, осмелившись, вошел внутрь святилища и услышал голос, говорящий из алтаря: «Зaxapия убит». И подошедши, он увидел ссевшуюся кровь, но тела не было. И плакали о нем семь дней.

Когда же Елисавета находилась в горах, то объял ее великий страх, ибо она думала, что будет схвачена убийцами Иродовыми. И тотчас она возопила, говоря: «гора Божия, прими матерь с чадом, преследуемую беззаконником!» И благий Бог, подающий нам прежде прошения нашего, тотчас послал архангела своего Уриила, который повелел горе расступиться и устроил жилище праведникам, сам вошел с ними и служил им, совершенно заградивши со вне вход в это место; он повелел и воде истечь в расселину. И по правой стороне появился хороший источник воды, а по левой – хлеб предложения; и питалась Елисавета хлебами, а Иоанн молоком. Ирод же, услышав, что Елисавета находится в горах, послал туда слуг своего мучительства. И отправившись, они дошли до пути в расселину и, много искавши, ничего не нашли и возвратились к Ироду без успеха.

После того, как Иоанн пробыл в пустыне четыре месяца, пришел Господь из Египта с архангелом Гавриилом в Вифлеем Иудейский, в храм Божий, и повелел Уриилу привести Иоанна из горы в храм ночью. И пришли из сонма бесчисленных ангелов четыре силы, Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил; среди них находилось и тело Зaxapии, и вошел в него дух жизни, и вставши, все они служили Богу. Спаситель повелел, и истекла вода на том месте, где святая святых, и в храме Божием явился бессмертный источник: и Он крестил в нем сначала Иоанна, а потом крестил и отца его Захарию. И сказали ангелы: аминь. И опять они восклицали, говоря: «Свят, Свят, Свят Отец Господа нашего Иисуса Христа, седящий на престоле славы!» И вот, повелением Отца светов явилась купель небесная. И снова сказали ангелы: аминь. И повелел Бог почить Захарии. И ангелы, обвивши тело Захарии, погребли оное в храме Божием пред алтарем. И пошел Господь Бог с Гавриилом в Египет, а Уриил с Иоанном в пустыню к Елисавете.

Такие-то чудеса и знамения совершились. И когда Иоанн, бывши 9-ти месяцев, начал вставать на ноги и ходить, ангел сказал Елисавете: отними младенца и не давай ему груди, но пусть будет пищею ему дикий мед на верхушках финиковых. Ибо над расселиною вырос весьма красивый финик, и, когда наступала пора есть, дерево это склонялось к Иоанну. Мед же дикий означает воды крещения, так как от дивия места сладость прозябе, то есть дикий мед.

Когда же Иоанн был 13-ти месяцев, ангел сказал Елисавете: «выйди отсюда, ибо Ирод уже умер. Так же и в Египте сказано было Иосифу: «выйди из Египта». И услышав Иосиф, что Архелай царствует вместо отца своего Ирода, побоялся идти туда, но бежал в Галилею, в город Назарет. Случилось же быть там и Елисавете, и целовались Maрия и Елисавета, Иисус и Иоанн. Тогда исполнилось сказанное пророком: от Египта воззвах Сына Моего (Мф.2:15). И еще: пророк сказал, яко Назорей наречется (Мф.2:23). И еще: Галилея язык. Людие, седящии во тме, видеша свет велий (Мф.4:15–16). Когда Иоанн руководим был ангелом Уриилом, то, будучи пяти лет, облекся в одежду из верблюжьих волосьев и носил кожанный пояс на чреслах своих. Другой же лучшей одежды он не захотел, кроме этой, которая увеличивалась вместе с ростом, и до конца осталась нераздранною, как одежда Господня, сверху истканная и нешвенная. Когда же Иоанну было 12-ть лет, о нем узнал Архелай, сын Ирода, – и он бежал в Галилейский город (Назарет). Царствовал же Архелай 9 лет. Над нами же царствует Иисус Христос Господь наш, Которому слава со Отцом и со Святым Духом ныне и всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, побудивший Ваше преподобие приказать моему недостоинству описать и послать к Вашему преподобию богоугодную жизнь совершивших на земле путь свой святых отцов наших Евфимия и Саввы. Бог, по неизреченному своему милосердию, источил чрез них мне бедному каплю слова и отверз уста мои для исполнения столь полезного вашего приказания: и я уже написал нечто о честном отце нашем Евфимии, написал весьма немногое и несоответствующее величию его духа. Ибо я не мог найти много сведений о нем; ибо уже 80 лет прошло, как отошел он к Богу. По сей причине и немногие сказания о нем с трудом мог я собрать воедино. Я ходил по разным местам, чтобы найти и собрать сии душеспасительные сказания, и таким образом извлекал оные из глубины долговременного забвения, дабы время не истребило их для нас совершенно.

Теперь время побуждает меня привесть в исполнение и остальное из ваших приказаний и написать нечто о славном отце нашем Савве. Сведения о нем я тщательно и с трудом собрал от достоверных святых мужей, которые были его учениками и сподвижниками, и которые доныне подражают его жизни и освещают нам пути к Богу. Сделать сие я обещался еще в описании жизни св. Евфимия. Впрочем, я знаю собственное свое неведение и недостоинство. Но, несмотря на cиe, приступая к исполнению предприятия, превышающего мои силы, я делаю cиe не по гордости, но потому, что знаю худое последствие непослушания и страшную угрозу, содержащуюся в сих словах: лукавый рабе и ленивый! подобаше убо тебе вдати сребро мое торжником (Мф.25:26–27). Итак, я умоляю всех вообще, кому случится читать эти мои сочинения, особливо же умоляю твое Преподобие, честнейший и чадолюбивейший отец Георгий, во-первых, молить Владыку Бога, чтобы Он простил меня бедного в моей порочной жизни и во многих грехах моих; потом умоляю верить всему, что мною уже сказано или будет говорено теперь. Для сего я с точностию упоминал о времени, местах, лицах и именах, дабы удобно было проверить истину моего повествования. Будучи уверен, что Бог помогает и содействует мне, я начну повеcтвование о Савве.

Савва, ныне сделавшийся гражданином небесного града, родом был из села Муталаски, Каппадокийской области. Село cиe зависело от Кесарии и прежде по своей незначительности и неважности было неизвестно, но потом у всех сделалось весьма славным вследствие происхождения из него этого божественного юноши, подобно тому, как селение Армафем, бывшее прежде неизвестным и весьма маловажным, сделалось славным во всем миpe с того времени, как в нем родился Самуил, с младенчества посвященный Богу (1Цар.1:1 и след.). У Саввы родители были xpистиане и притом весьма благородные, по имени Иоанн и София. Он родился от них в 17-й год правления Феодосиева, как это мы верно знаем по точному исчислению лет жизни его. Вскоре по рождении Саввы, отец его взят в воинское состояние в Александрию, причислен к так называемым Исаврянам и по сему случаю с своею супругою переселился из Каппадокийской страны в Александрию. Священный юноша Савва, будучи тогда около 5 лет, по Божию провидению, оставлен с родительским имением в помянутом селении Муталаске у своего дяди по матери, именем Ермия, у которого жена была злонравная. По сей причине, испытывая здесь неудовольствия, он удалился к Григорию, который был ему дядей по отцу, и который жил в селении Сканде, отстоящем от Муталаски на три стадии.

По прошествии непродолжительного времени, когда дяди его Ермий и Григорий начали между собою спорить о нем и об имении его родителей: Савва, подобно великому пророку Иеремии (Иер.1:5), будучи предизбран Богом от чрева матери и предузнан прежде зачатия своего, презрел все житейское и удалился в монастырь, называемый Флавианы, отстоящий на 20 стадий от села Муталаски. Будучи принят в оный от архимандрита и причислен к монашескому лику, он научился строгости монашеской жизни: в короткое время изучил Псалтирь и узнал прочие постановлениа общежительного устава. Между тем упомянутые его дяди помирились между собою и многократно покушались склонить его к выходу из монастыря, дабы, как они говорили, он вступил во владение землями, принадлежащими его родителям. Сверх сего, они убеждали его вступить в брак; но Савва, будучи охраняем Богом, избрал лучше день един во дворех Божиих, нежели предаться мирским суетам (Пс.83:11). Поэтому он никак не согласился оставить сию скромную жизнь; ибо он имел в мыслях cиe изречение Господа: никто же возложь руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в царствии Божии (Лк.9:62). Притом Савва размышлял и говорил сам в ceбе таким образом: тех, которые мне советуют оставить Бога, я убегаю как змей; ибо тлят обычаи благи беседы злы (1Кор.15:33); я боюсь, чтобы, ослабевши от непрерывных забот, не подпасть проклятию пророка, который говорит: прокляти уклоняющиися от заповедей твоих (Пс.118:21). Таков был Савва издетства в ревности к благочестию!

Однажды, когда он работал в монастырском саду, родилось у него желание съесть прежде определенного часа яблоко, которое на вид было красиво и весьма вкусно. Будучи распален сим желанием, он сорвал яблоко с дерева, но размысливши, мужественно преодолел себя и благочестивыми мыслями упрекал себя таким образом: красив был для взора и приятен для вкуса тот плод, который умертвил меня чрез Адама. Адам предпочел духовной красоте то, что казалось приятным для телесных очей, и насыщение чрева сочел более драгоценным, чем духовные удовольствия, но чрез это он ввел смерть в мир. Итак, я не должен презирать добродетель воздержания, не должен отягчаться душевною дремотою. Ибо, как появлению всяких плодов предшествует цвет: так воздержание предшествует всякой добродетели. Сими благочестивыми мыслями Савва преодолел свое пожелание, бросил яблоко на землю и топтал его ногами, попирая вместе с яблоком и пожелание. В это время он положил себе за правило не вкушать яблоко до смерти. После сего случая он получил силу свыше и предался воздержанию; поскольку оно обуздывает злые помыслы и прогоняет тяжесть сна. При воздержании он трудился и телесно; ибо помнил песнь Давида, который взывал к Богу: виждь смирение мое, и труд мой, и остави вся грехт моя (Пс.24:18). Посему он со всяким смирением и ревностно очищал свою душу постом, а тело изнурял трудом до изнеможения, и имея в упомянутом монастыре Флавианах 60 или 70 сподвижников, всех их превзошел смирением, послушанием и благочестивыми трудами.

В повествованиях о юношеских его подвигах находится и следующее. Монастырский хлебник в ненастное время, когда не было солнца, разостлавши мокрые одежды свои в теплой печи, чтоб они там просохли, забыл о них. Через день, когда вышли хлебы, некоторые из братий, в числе коих был и чудный Савва, по приказанию настоятеля, работали в хлебне. Когда они затопили печь, тогда хлебник вспомнил об одеждах. Сделалось беспокойство, и никто не смел войти в печь, так как она была велика и весьма разгорелась. Юный Савва, будучи старцем по несомненной вере, укрепившись оною и вооружившись знамением креста, вскочил в печь и, взявши одежды, вышел из нее невредимым. Бог, сотворивший чудо в Вавилоне и сохранивший невредимыми от огня трех отроков с их одеждами и головными покрывалами, сохранил в печи и одежду невредимой от огня, а чрез нее возвестил всем о божественной благодати, которая имела воссиять в рабе Его, отроке Савве. Отцы, увидевши cиe необыкновенное чудо, прославляли Бога и говорили: «каков будет сей юноша, который в молодых летах удостоился такой благодати!» Cиe известие я написал точно так, как слышал оное от Григория пресвитера и его двоюродного брата по отцу, – написал с тем намерением, чтобы читающим это показать, какова была в юном Савве вера, каков разум и сколь велики были его преимущества пред другими. Стараясь возрастать от славы в славу и восхождения в сердце своем полагая (Пс.83:6), Савва провел 10 лет в сем монастыре и возымел богоугодное желание посетить святой град и остаться в пустыне, лежащей близ оного; ибо надлежало сей пустыне быть созданной от него и таким образом исполниться словам, сказанным о ней красноречивым Исаиею (Ис.58:12). Посему, пришедши к архимандриту, просил его, чтобы он отпустил его с молитвою. Когда архимандрит не хотел отпустить его; то открылось ему божественное видение, в котором сказано ему: «отпусти Савву послужить Мне в пустыне!» После сего, архимандрит призвал его к себе и тайно сказал ему: «будучи побуждаем божественным видением, я отпускаю тебя, сын мой, иди в мире, но так, чтобы никто из братий не знал о сем; Господь да будет с тобою!» Таким образом Савва, будучи путеводим Богом, пришел в Иерусалим на 18-м году жизни, в конце царствования благочестивого Маркиана, во время Ювеналиева патриаршества в Иерусалиме. Здесь принял его один Каппадокийский старец в монастыре аввы Пассариона, находившимся тогда под управлением архимандрита Елпидия. Раб Божий Савва, проведши в сем монастыре зиму, не согласился долее оставаться в нем, хотя старец и убеждал его к тому. Равным образом и другие многие приглашали его в различные места монашеских общежительных монастырей, но он ни к одному из иих не присоединился, потому что с детства любил спокойствие и посвятил себя Богу.

Но поскольку ото всех почти он слышал о великом Eвфимие, который подвизался тогда в пустыне, лежащей к востоку от Святого града, и сиял на подобие светила и всюду испускал лучи чудес своих: то, воскрылившись умом своим, возжелал увидать сего святого. Итак, пришедши к блаженному Елпидию, он обявил ему о своем желании и с молитвою отпущен был от него с неким проводником. Пришедши в показанное место и постоянно пребывая с находившимися там отцами, в субботний день он увидел великого Евфимия идущим в церковь и со слезами просил его, чтобы он причислил его к находящимся под его смотрением братиям. Но великий Евфимий отсоветовал ему и говорил: «Сын мой! я думаю, что не прилично тебе столь молодому оставаться в лавре; да и лавре нет никакой пользы иметь у себя юношу, и тебе юноше неприлично быть между отшельниками. Итак, поди к авве Феоктисту в обитель, лежащую ниже! там ты получишь себе великую пользу». На cиe блаженный Савва ответствовал: честной отец! я знаю, что промышляющий о всех Бог, желая моего спасения, сам показал мне путь придти под святые твои руки. Итак, я сделаю, что ты мне приказываешь». Тогда великий Евфимий послал его к блаженному Феоктисту и уведомил сего последнего, чтобы он имел попечение о Савве, поскольку сей благодатию Христовою имел прославиться в монашеской жизни. Великий Евфимий сделал это, как мне кажется, не просто, но по прозорливости. Он предвидел, что Савва будет архимандритом всех палестинских отшельников, что сверх сего он устроит весьма великую и весьма славную лавру, которая будет превосходнее всех палестинских лавр; что он будет начальником и законодателем всех отшельников, которые уединяются в самих себя. Посему он дал ему закон не принимать никого без бороды, и этот древний закон, бывший в силе у древних отцов, приказал передать настоятелям и других лавр. Известно же, что все, отличающееся своей древностью, находится в уважении.

Поступив под начальство блаженного Феоктиста, отец наш Савва всего себя предал Богу. Все, что принадлежало ему как собственность, он отдал в руки Феоктиста и посвятил себя на всякое подвижническое дело. Проводя дни в телесном труде, он основанием и началом своей жизни положил смирение и послушание. Будучи способен и весьма ревностен к совершению божественного служения, он прежде всех входил в церковь и выходил из нее после всех; при великих душевных силах, он и телом был велик и силен. Посему, когда все монахи рубили в пустыне только по одной связке прутьев для корзин и носили в киновию, – Савва рубил и носил по три. Притом он усердно услуживал при богослужении. Сверх сего, иногда носил и воду и дрова, и таким образом старался всем услужить. Был он довольно долгое время смотрителем над лошаками, исправлял и другие различные должности и все это исполнял неукоризненно и безпорочно, так что отцы киновии удивлялись столь великому усердию и услужливости юного Саввы.

Один брат в киновии, родом Александриянин, по имени Иоанн, часто просил блаженного Феоктиста, чтобы он отпустил его в Александрию привести в порядок родительское имение; ибо сей Иоанн слышал, что родители его не задолго перед тем скончались, при чем просил, чтобы он позволил ему взять с собой из монахов сопутником Савву, с тем, чтобы он принял участие в его трудах и заботах. Блаженный Феоктист согласился на просьбу Иоанна и послал с ним в Александрию Савву. Когда они туда прибыли и старались отыскать родительское имение; то мать блаженного Саввы София и отец его Иоанн, который там, переменив свое имя, назывался Кононом и начальствовал над отрядом Исаврян, узнали его, убеждали остаться в Александрии и вступить в воинскую службу, с тем, чтобы быть ему первым в отряде. Но он отвергнул их убеждения и сказал: «я вступил в военную службу к царю всех Богу и не могу оставить сей службы. Тех, которые хотят отвлечь меня от него и всеми силами стараются принудить к сему, я не могу называть своими родителями. Я твердо намерен пребыть в сих мыслях до последнего издыхания и надеюсь скончаться в святой жизни подвижничества». Итак, при всех стараниях не могли ослабить его твердости и удержать его у себя, родители давали ему двадцать каких-то монет для издержек; но он не принимал их. Впрочем видя, что они очень опечалились этим, в угождение им взял только три монеты, и потом скоро вышел из Александрии вместе с Иоанном, с которым он был послан. Пришедши в киновию, он отдал три монеты в руки великого Феоктиста.

Когда оканчивался десятый год пребывания Саввы в сей киновии, скончался преблаженный Феоктист в третий день месяца Сентября, в четвертый индиктион. Великий Евфимий, пришедши в киновию, предал погребению победоносное тело Феоктиста и преемником правления его поставил некоего чудного Мариса. Но как и сей после двухгодичного управления богоугодно скончался: то опять пришел великий Евфимий, погреб его в одной могиле с блаженным Феоктистом и начальство над киновией вручил некоему добродетельному Лонгину. Тогда отец наш Савва, будучи уже на тридцатом году жизни, но, несмотря на то, превосходя всех старших его по летам в киновии пощением, бдением, незлобием, смирением и послушанием, просил авву Лонгина, чтобы он позволил ему жить в пещере, которая находилась вне киновии, к югу в утесе. Авва Лонгин, видя его отличную добродетель, постоянство и чистоту нравов, ревность и ycepдие к молитвам, донес о его желании великому Евфимию, и поскольку сей сказал – «не препятствуй ему подвизаться так, как он хочет», то Лонгин позволил Савве жить в пещере к югу, по пяти дней в неделе. Отец наш Савва, получив желаемое позволение, провел пять лет следующим образом: в день воскресный в вечеру выходил он из киновии с таким количеством пальмовых ветвей, которое достаточно было для работы на неделю, оставался в пещере пять дней, не принимая никакой пищи, и в субботу по утру возвращался в киновию и приносил с собой пятидневное рукоделие – пятьдесят отделанных корзин. Великий Евфимий, узнав о такой его жизни, брал его с собою вместе с блаженным Дометианом в большую пустынь Руву, месяца Генваря 14 дня. Ибо Евфимий уверен был в нем; он называл его отроком-старцем и, как искусный воспитатель детей, руководствовал его к высшим добродетелям и упражнял в них. В этой пустыне, будучи отделены от всякого общения с людьми, они оставались до праздника ваий.

Однажды великий Евфимий вместе с Дометианом и Саввою вышел из Рувы, с тем, чтобы, пройти чрез всю пустыню, лежащую за мертвым морем к полудню. Когда они пришли в безводные места и там долго оставались: то от чрезмерного жара блаженный Савва, почувствовав сильную жажду, не мог идти далее и упал. Вероятно, это случилось от того, что находящаяся в его внутренности влажность истощилась от чрезмерного жара. Старец, сжалившись над ним, отошел от него на расстояние брошенного камня, пал на лице и произнес следующую молитву: «Господи Боже! дай в земле жаждущей воду, которая бы утолила жажду юноши!» По окончании молитвы, Евфимий призвал к себе Савву и небольшим орудием покопал три раза землю и открыл ему источник воды. Напившись ее, Савва пришел в себя, и с сего времени получил божественную силу к перенесению трудностей пустынной жизни. Спустя несколько времени, в пятнадцатый год патриаршества Анастасиева в Иepyсалиме, великий отец наш Евфимий в мире уснул и почил, яко Господь на уповании вселил его (Пс.4:9).

Тогда великий Савва, будучи 35 лет от роду, увидел, что в киновии образ жизни переменился, когда отцы обители скончались; поэтому он удалился в ту восточную Иорданскую пустыню, в которой тогда сиял святой Герасим на подобие светила и сеял семена благочестия. Пребывая в пустыне, Савва самой жизнью своей пел cиe Давидово изречение: се удалихся бегая и водворихся в пустыни (Пс.54:8). Там он проводил время в тишине, посте и непрестанных молитвах и, соответственно словам писания упраздните и разумейте, яко аз есмь Бог (Пс.45:11), соделывал ум свой чистым зеркалом Бога и божественных предметов. Диавол, желая отвлечь его от такой жизни, по зависти своей вымышлял для него многие искушения. Так, однажды в полночь Савва лежал на песке, и диавол, преобразившись в змей и скорпионов, старался устрашить его. Хотя Савва сначала сильно устрашился, но скоро понял, что это хитрость диавола. Посему он, оградившись крестным знамением и отогнавши страх, смело встал и сказал: «хотя ты и стараешься устрашить меня, но сам остаешься побежденным, потому что со мною Господь Бог. Он дал нам власть над тобою сими словами: се даю вам власть наступати на змию и на скорпию, и на всю силу вражию (Лк.10:19). Как скоро он произнес это, то исчезли эти ядовитые животные. Также однажды явился ему сатана в виде самого страшного льва, который шел против него и свирепым своим видом угрожал ему. Савва, увидавши страшное приближение к нему зверя, сказал: «если ты получил надо мною власть, то что медлишь? если же не получил, то для чего напрасно трудишься? Ты не можешь отвлечь меня от Бога; ибо он Сам научил меня мужеству сими словами: на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия (Пс.90:13). Как скоро Савва произнес эти слова, то зверь стал невидим. И с того времени Бог покорил Савве всякое ядовитое и хищное животное, так что находясь в пустынях с этими животными, он не терпел от них никакого вреда.

В то же время он встретился с четырьмя Сарацинами, которые томились жаждой и изнемогали. Сжалившись над ними, Савва приказал им сесть; но, не имея у себя ничего, кроме диких кореньев и сердцевины из тростника, высыпал оные пред ними из своей небольшой милоти. Варвары, насытившись сею пищею, расспросили у него, в которой Рувийской пещере живет он. Потом, по прошествии нескольких дней, когда у них было довольно съестных припасов, принесли ему хлебы, сыр и финики. Отец наш Савва, удивившись сей признательности варваров, пришел в сердечное сокрушение и со слезами говорил: «горе мне, душа моя! какое великое старание употребили сии варвары для того, чтобы возблагодарить меня за ничтожную услугу! Что же должны делать мы бедные и неблагодарные, мы, которые ежедневно наслаждаемся столь многочисленными благодеяниями и дарами Божиими и несмотря на это проводим жизнь свою в беспечности и нерадении и не стараемся благоугождать подателю даров Богу исполнением заповедей Его и непрестанным приношением Ему плода устен, исповедающихся имени Его (Евр.13:15)»? Пребывая в сем сокрушении, Савва дни и ночи проводил в молитве Божией.

В эту же Рувийскую пустыню пришел к Савве один достопамятный монах, по имени Анф, и начал жить вместе с ним. Сей монах несколько времени жил вместе и с преблаженным аввою Феодосием при церкви, так называемой Седалищной. Во время пребывания Саввы и Анфа в сей пустыне напали на них шесть Сарацин, которые были варвары и разбойники. Они, сговорившись между собою, послали к блаженным одного своего товарища испытать их, с тем намерением, что, если монахи будут сопротивляться одному, всем придти к ним и обоих взять в плен. Блаженные отцы, видя опасность, нимало не устрашились, но око души обративши к Богу, усердно молились об избавлении от нападения сих бесчеловечных разбойников. Тотчас разверзлась земля и поглотила того разбойника, который пришел испытать их. Остальные, увидев это страшное чудо, объяты были страхом и убежали. С сего времени отец наш Савва получил божественный дар не страшиться нападения разбойников. В то же время великий отец наш Савва, благодаря сожительству с блаженным Анфом, в первый раз сделался известен блаженному авве Феодосию, который тогда еще не основал своей священнейшей обители.

Святой отец наш Савва, проведши четыре года в сих пустынях, когда обходил и осматривал прочие пустынные места, пришел и на ту гору, которая выше всех, и на которой некогда блаженная Евдокия слушала учение великого Евфимия. Здесь во время молитвы, продолжавшейся целую ночь, явился Савве некий ангельский образ в сияющей одежде, указал ему на сухой поток, идущий от Силоама с южной стороны сей горы, и сказал ему: «ежели ты хочешь населить эту пустыню подобно городу: то обратись к восточной стороне сего потока, ты увидишь пред собою пещеру, которая никем не была занимаема, взойди и поселись в ней. Даяй скотом пищу и птенцем врановым призывающим Его будет промышлять и о тебе». По окончании видения, Савва, пришедши в себя и увидавши показанный к югу поток, обрадовался, сошел с горы и, будучи путеводим Богом, нашел ту пещеру, о которой говорило ему видение. Вошедши в нее, он поселился в ней в начале 40-го года своей жизни. В это время умер Иерусалимский apxиепископ Анастасий, занимавший патриаршеский престол 19 лет. Преемником по себе он оставил Мартирия. В это же время римский император Зенон, умертвив тирана Василиска, возвратил себе свой престол. Отец наш Савва, поселившись в упомянутой пещере, привесил к отверстию ее веревочку и, при помощи ее, восходил, и нисходил, поскольку без веревочки трудно было восходить к ней. Воду брал он стадий за пятнадцать из озера, называемого семи-устным. По прошествии некoторого времени, пришли к нему четыре Сарацина, и поскольку они не могли взойти к его пещере, то освященный Савва, увидавши это, спустил им веревочку и таким образом позволил взойти к себе. Сарацины, взошедши к нему и ничего не нашедши у него, удивились его нищете и образу жизни. Ушедши от него, они чрез несколько дней опять пришли к нему и принесли сушеных хлебов, сыра, фиников и других вещей, которые случились у них.

При этом потоке Савва прожил 5 лет один, беседуя в тишине с одним только Богом и очищая око ума своего, дабы откровенным лицем славу Господню взирати (2Кор.3:18). Здесь непрестанными молитвами и приближением к Богу он совершенно победил злых духов, и Бог на 45-м году жизни его вверил ему попечение о душах других людей. Ибо слово Божие словами пророка раскуйте мечи своя на рала и копия на серпы внушило ему, что он не должен напрасно заниматься побежденными врагами, но силы свои, способные прежде к брани, должен, для пользы многих, обратить от бранных подвигов к возделанию тех людей, которые заросли, так сказать, порочными помыслами. После сего Савва начал принимать всех приходящих к нему. Весьма многие из отшельников и Восков, узнавши об этом, приходили к нему и оставались при нем. В числе пришедших были: св. Иоанн, который после был настоятелем новой лавры, блаженный Иаков, который после при Иордане основал лавру так называемую с башнями, блаженный Фирмин, который в стране Махмаса основал лавру, и славный по монашеским подвигам Севериан, который после построил обитель Перикапарвариха; также пришел к нему Юлиан, по прозванию Кирт (согбенный), который при Иордане основал лавру, называемую Неслкерава; приходили и другие многие, их же имена суть в книзе животней. Савва давал каждому из приходящих к нему приличное место, на котором находилась небольшая пещера и келлия. Благодатью Божиею его общество возросло до 70 человек которые все были боговдохновенны, все христоносцы. Если кто назовет их ликом ангелов, или племенем подвижников, или градом людей благочестивых, или новым ликом седьмидесяти апостолов, тот не ошибется в сем названии. И начальником, путеводителем и пастырем всех их был Савва. Вознамерившись построить башню на горе, он собрал учеников своих и начал строить ее на той части горы, которая лежит к северу, к истоку потока. С сего места, при благодати и содействии Св. Духа, который руководствовал Савву, он начал строить лавру. Посреди же самого потока он построил небольшую церковь и в ней поставил освященный жертвенник. Когда кто приходил к нему в сане пресвитера, то он заставлял его совершить богослужение; ибо сам он, имея великую кротость и истинное смирение, не хотел принять рукоположения. В сих добродетелях он подражал Христу, истинному Богу, который сказал: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29), и этими словами предложил себя в образец смирения всем желающим. Взирая на сей образец, он смирялся, так что был слугою у всех и почитал себя меньшим из всех. Но между тем, имея обо всех ясное понятие, он каждого из них научал и увещевал мужественно стоять против хитростей диавола и нимало не ослабевать против него, или не предаваться печали по причине многообразной злобы злых духов. Он говорил, что человек, очистившийся и посвятивший себя Богу, должен ограждаться надеждой будущих благ; ибо только слабой душе свойственно падать под бременем трудов. Такими и подобными делами и словами Савва не переставал питать и орошать души их, давал им крылья, научал их летать и делал способными возлетать на небо.

Но поскольку их начал теснить недостаток воды, то в одну ночь Савва помолился Богу таким образом: «Господи Боже сил! ежели Тебе угодно, чтобы место cиe населилось во славу Святого имени Твоего; то благоволи даровать нам небольшое количество воды». Когда он таким образом молился в небольшой своей молитвеннице, то внизу в долине слышен был стук. Савва, посмотревши вниз, при свете полной луны увидел дикого осла, который ногами своими долго копал землю и, выкопавши довольно глубокую яму, как сверху заметил это Савва, опустил в нее свою голову и пил. Савва, представивши себе, что таким образом Бог призрел на рабов своих и явил им воду, тотчас сошел вниз и, раскопавши место, нашел источник воды. Посему даже и доныне находится вода посреди лавры; она доставляет великое утешение отцам и ни зимою не умножается, ни летом не умаляется, хотя почти все ее черпают. Также в одну ночь блаженный Савва вышел из своей пещеры и, читая псалмы Давидовы, шел один в долину. Вдруг над западным утесом потока, где ныне лежат честные его мощи, посреди двух церквей, которые ныне там находятся, увидел он огненный столп, утвержденный в земле, вершиною же своею касающийся неба. Увидевши это страшное зрелище и вместе возрадовавшись о сем, он размышлял о том, что сказано в писании о лествице, виденной патриархом Иаковом, и говорил: страшно место cиe, несть cиe, но дом Божий (Быт.28:17). Пробывши в молитве на этом месте даже до рассвета, он со страхом и великою радостью взошел туда, где виден был огненный столп. Там нашел он великую и удивительную пещеру, которая внутри имеет вид церкви Божией; ибо в этой пещере с восточной стороны находится Богом созданное отделение со сводом. С северной стороны Савва нашел великий дом на подобие той служебной палаты (диаконика) при церквах, в которой хранятся церковные вещи. С южной стороны он увидел широкий вход в пещеру и входящий в нее довольно обильный свет от солнечных лучей. При содействии Божием, он украсил эту пещеру и повелел совершать в ней богослужение в субботу и в воскресный день.

При содействии Божием, его общество умножилось и возросло до 150 отцов. Когда оно умножалось, и около долины везде строились различные келлии; то отцы завели уже и рабочий скот, как для строения лавры, так и для других потребностей. Ибо Савва заботился, чтобы в лавре были все необходимые вещи, и чтобы по этой причине отцы не принуждены были выходить из лавры в мир, когда решились удалиться от мирского шума. Будучи охотно от него пасомы и путеводимы, они приносили плоды, достойные своего звания, и тело свое соделывали духовным прежде того нетления, которое надеемся получить в будущей жизни. Впрочем, освящение упомянутой пещеры, т. е. созданной Богом церкви, он отлагал потому, что не хотел принять рукоположение в пресвитера или вообще быть посвященным в служителя церкви. Он говорил, что желание быть причисленным к клиру есть начало и корень честолюбивых помыслов. Над церковью, созданною Богом, есть утесистая и чрезмерно высокая скала; на ней отец наш Савва построил себе башню, и внутри святой пещеры, как в раковине, нашедши скрытный путь, ведущий от служебной палаты к башне, удалялся в нее для совершения правила и для других дел. И поскольку слава о нем пронеслась повсюду, то весьма многие приходили к нему и, зная его ангельскую жизнь, многое приносили ему. Блаженный же Савва большую часть приношений употреблял на здания и устройство лавры. Он делал все то, что почитал благоугодным Богу. Посему никто из братий ни в чем не смел противиться ему. Управлявший тогда Иерусалимской церковью Мартирий со времени Великого Евфимия начал знать и очень любить Савву.

Авва Мартирий, по прошествии 8 лет своего патриаршества, переселился к Богу, и правление церковью принял после него Саллюстий. Отцу нашему Савве был тогда 48-й год жизни. Тогда в его лавре возникли некоторые люди, которые умом были плотские и, как говорит писание, не имели духа (Иуд.1:19). Они с давнего времени поставляли сети Савве и всяким образом оскорбляли его. Но был и между апостолами Иуда, и Гиезий жил несколько времени с Елисеем; родился и Исав от Исаака, и Каин был братом Авеля. Итак, эти люди, о которых мы сказали, согласившись между собою, пошли во святой град, пришли к apxиепископу Саллюстию и просили его, чтобы он дал им игумена. Архиепископ спросил их: «из какого вы места»? Они отвечали: «мы живем в пустыне, в некоторой долине». Потом apxиепископ спросил их: «в какой это долине?» На этот вопрос они и против желания ответили: «в той долине, которую некоторые называют долиною аввы Саввы». На это архиепископ сказал им: «где же авва Савва?» Они сказали: «он по грубости своей неспособен управлять тем местом; притом он и сам не имеет рукоположения, и другому никому не позволяет войти в церковный клир; посему, как может он управлять обществом, состоящим из 150 человек?» В это время один достопамятный муж, по имени Кирик, который был тогда пресвитером и настоятелем церкви Святого Воскресения и хранителем креста, находясь при apxиепископе и слыша разговор его с отцами, пришедшими из лавры Св. Саввы, спросил их: «вы ли приняли Савву в то место, или он принял вас?» Они отвечали: «хотя он нас принял, но поскольку он груб, то не может управлять нами, когда мы умножились». На это сказал им преблаженный Кирик: «если он, как вы сами говорите, собрал вас в упомянутом вами месте, и если это место, бывшее прежде пустым, он населил; то теперь не гораздо ли легче ему управлять населенным местом и вами, собравшимися вместе? Если Бог содействовал ему собрать вас и устроить место, то тем паче будет содействовать ему в управлении». После этого разговора архиепископ отпустил их, сказавши: «ступайте, рассмотрите это дело и завтра придите ко мне». Между тем он призвал к себе блаженного Савву, будто бы для другого дела, потом призвал и обвинителей его и перед их глазами рукоположил его в пресвитера им и сказал: «вот теперь в отце вашем Савве вы видите игумена вашей лавры; его свыше избрал Бог, а не человек; ибо я только утвердил божественное избрание и чрез это удостоился Божия благодеяния». После этого apxиепископ взял с собою блаженного Савву и отцов и пошел в его лавру. При нем находился и упомянутый хранитель креста Кирик. Архиепископ, освятивши созданную Богом церковь, в том богосозданном отделении ее, которое было со сводом, поставил освященный жертвенник, под который положил весьма много мощей святых и добропобедных мучеников. Это происходило месяца Декабря двенадцатого дня, 14-го индиктиона, на 53-м году жизни блаженного Саввы, в то время, когда умер царь Зенон и начал царствовать Анастасий.

В это же время принят был в лавру некоторый богоносный и славный божественными дарами муж, по имени Иepeмия. Родом он был армянин. При нем были два ученика его, которые имели одинаковые с ним нравы, были его сподвижники и назывались Петр и Павел. Отец наш Савва был очень рад пришествию их, как людей благочестивых. Он дал им пещеру и небольшую келлию, которые находились с северной стороны той его собственной пещеры, в которой он жил сначала, когда еще был один в долине. Он позволил им совершать в малой молитвеннице правило псалмопения на армянском языке в субботу и воскресный день. Таким образом в короткое время умножились армяне в великой лавре. Один из упомянутых учеников блаженного Иеремии божественный Павел еще и доныне славится в великой лавре святыми добродетелями. Он много чудесного рассказывает об Иepeмии, и он же сообщил мне весьма многие известия, которые я здесь помещаю.

В то же время, как созданная Богом церковь была освящена, Св. Дух привел в лавру божественного отца нашего Иоанна, епископа, удалившегося на покой, сообщившего мне весьма многие полезные сказания об Евфимие и Савве, и побудившего меня к тому, чтобы я предал оные письмени. Святой отец наш Савва причислил его к живущим в лавре. Иоанну был тогда еще только 38-й год жизни; теперь же он соделался освященным сосудом всесвятого Духа, обилует божественными дарами, соделался светоносцем и, доныне будучи во плоти, живет по-ангельски и освещает наши пути к Богу. Его добродетели и подвиги невозможно теперь описать мимоходом. Но если будет угодно Богу, то, по окончании настоящего труда, я в особенном сочинении что-нибудь скажу и о его делах, которые почти всем известны, о которых я слышал из его святых уст, и которые многочисленны и важны. Молчать о сих делах и предавать их забвению не подобает; ибо Иоанн по своей жизни и добродетелям знаменит и славен во всем нашем, так сказать, гражданстве.

Этот великий в добродетели подвижник и епископ Иоанн сказывал мне, что св. отец наш Савва во всем старался подражать жизни великого Евфимия. Итак, поскольку сей имел обыкновение в 14-й день месяца Генваря удаляться в совершенную пустыню и там проводить четыредесятницу: то и Савва, изменивши немного cиe обыкновение, выходил из лавры по прошествии того дня, в который совершается память св. Антония, совершал память великого Евфимия, которая празднуется в 20-й день, и после сего уходил в совершенную пустыню. Там до праздника ваий он удален был от всякого общения с людьми. И это делал почти каждый год. Таким образом вышедши однажды в пустыню и ходя около Мертвого моря на месте, называемом Зоора, увидел он на море один дикий и весьма малый остров и захотел взойти на него и провести на нем дни поста. Когда он шел на него; то, по коварству и зависти злых духов, упал в одну рыхлую яму, лежащую при море. Из нее поднялся какой-то горячий пепел, который обжег Савве лицо, бороду и другие части тела, так что он много дней лежал без голоса, доколе некая божественная сила не пришла к нему, не исцелила его и не укрепила против нечистых духов. Впрочем, поскольку борода его сгорела, как мы сказали, и более не росла; то с того времени он остался без бороды. Посему, когда, по прошествии известных дней, он возвратился в лавру, отцы узнали его только по голосу и по образу жизни. Впрочем, он благодарил Бога за потерю бороды; ибо он почитал это делом промысла Божия, который соделал cиe для того, чтобы он смирялся и не тщеславился большою бородою.

В последующее время Савва, по своему обыкновению, опять удалился в совершенную пустыню с одним учеником своим, по имени Агапитом. Там, по прошествии немногих дней, Агапит, ослабевши от труда и поста, в одну ночь лег на земле на спину. Когда он уснул и блаженный Савва духом молился; то пришел к Агапиту величайший лев и начал обнюхиват его с ног до головы. В это время отец наш Савва молился Богу об Агапите. Лев, будучи отгоняем от Агапита молитвою старца как бы бичем, тихо ударил хвостом по лицу его и, таким образом разбудивши его, пошел от него. Агапит, открывши глаза и увидевши страшного льва, обят был страхом, встал и побежал к своему учителю. Великий старец, принявши его к себе, начал наставлять его следующим образом: продолжительный сон отгоняй от глаз своих, сын мой, и удаляй нерадение от сердца своего, да спасешися аки серна от тенет, и яко птица от сети (Притч.6:5).

Божественный подвижник Иоанн рассказал мне о Савве и следующее. Савва, намереваясь однажды удалиться в совершенную пустыню, дал Агапиту небольшую милоть, в которой было десять кусков сушеного хлеба; в них весу было около 10 унций. Вышедши из лавры, они пошли к Иордану. Ходя при берегу его к западу и к северной стороне, они пришли к одному утесистому месту, на верху которого была пещера. Савва будучи побуждаем любопытством, или лучше, бывшим ему откровением, с трудом взошел на утес. Вошедши в пещеру, они нашли в ней прозорливого отшельника. Когда они оба сотворили молитву, то отшельник с некоторым удивлением спросил: «кто тебе, раб Божий Савва, указал это место? Вот уже 38 лет прожил я в этой пещере с Богом и ни с одним человеком не виделся, и как ты теперь пришел сюда?» Блаженный Савва отвечал: «Бог, который открыл тебе мое имя, указал мне и это место». После сего они облобызали друг друга, и Савва с учеником своим вышел. Потом, обошедши многие места, прошедши пространство между Тивериадским морем и Иорданом и сотворивши молитву при Xopcие и Гептапеге (месте седьми источников) и прочих священных местах, находящихся там даже до Спаниады, они стали возвращаться в лавру. Когда пришли к упомянутой пещере отшельника, то блаженный Савва сказал ученику своему: «взойдем, брат, и облобызаем раба Божия!» Вошедши в пещеру, они нашли его стоящим на коленах лицом к востоку. Старец долго ждал, думая, что он молится. Но когда и день прошел, а отшельник не вставал, то блаженный сказал ему: «помолись о нас Христу, отец?» И поскольку он не отвечал, то Савва, приблизившись к нему и коснувшись его, увидел, что он скончался. Поэтому Савва сказал ученику своему: «приблизся, сын мой, погребем его! Ибо Бог для сего и послал нас сюда». Итак, поклонившись телу, приготовивши его к погребению, они отпели над ним обыкновенные молитвы погребения и положили в той же пещере. Потом, заградивши ее великими камнями, продолжали путь свой и наконец возвратились в лавру в субботу ваий. Во все дни поста Савва пребывал без пищи и довольствовался только приобщением св. таин в субботу и воскресный день. Десять же кусков хлеба, которые он взял в пустыню, удовлетворяли нужде Агапита.

В упомянутое время освящения богосозданной церкви Иоанн, по прозванию Конон, отец нашего аввы Саввы, скончался в Александрии. Он был весьма силен и славен в отряде Исаврян; а мать Саввы, блаженная София, достигши уже глубокой старости, когда узнала, что сын ее сделался славен в монашеских подвигах, распродала все свое имение, пришла в Иерусалим и принесла с собою довольно много золота. Блаженный Савва, приняв ее, убедил отречься от всего мирского. Спустя немного времени она умерла. Савва похоронил ее и положил между гробами праведных, имущество же ее он отдал лавре. На него он купил в Иерихоне странноприимный дом с небольшими садами, при нем находящимися, и снабдил их водою. Также и в лавре он построил странноприимный дом для пользы отцов и совершил весьма многие другие дела.

Когда строился в лавре странноприимный дом, то отец наш Савва послал в Иерихон одного брата с рабочим скотом из лавры, дабы привезти оттуда бревна для постройки дома. Брат, приехавши в Иерихон и взявши бревна, возвращался в лавру пустынею. Поскольку же тогда был чрезвычайно большой жар; то брат почувствовал сильную жажду и на половине пути, ослабевши, упал. Но, вспомнивши о святом старце, он произнес молитву следующими словами: «Господи, Боже аввы моего Саввы, не оставь меня»! и тотчас Бог, некогда руководивший Израиля облачным столпом, и сему брату распростер для покрова облако, которое прохладило и укрепило его. Таким образом, сопровождаемый облаком, он возвратился в лавру.

Великий Савва на 54 году своей жизни, во второе лето по освящении богосозданной церкви и по прибытии в лавру епископа Иоанна, в 21 день месяца Генваря, в 15-й индиктион, пришел на холм Кастеллийский, лежащий от лавры к северовосточной стороне, в расстоянии около 20 стадий. Этот холм был страшен и неприступен по причине множества гнездившихся в нем злых духов. Поэтому ни один пастух, находившийся в пустыне, не смел приблизиться к сему месту. Но священный старец Савва, положивши прибежищем своим Вышняго (Пс.90:9), и окропивши cиe место елеем всечестного креста, оставался на нем в продолжении дней четыредесятницы. Его непрестанным божественным славословием это место очистилось от духов. Впрочем, на этом холме он много перенес оскорблений от них. Сперва он, как человек, устрашился и хотел уйти с этого места; но явившийся некогда великому Антонию явился и ему и советовал надеяться на силу креста. Таким образом получивши смелость, он верою и терпением победил дерзость бесов; ибо постоянно пребывал в молитве и посте. В конце четыредесятницы, когда авва бодрствовал и молился Богу об очищении сего места от гнездящихся в нем нечистых духов, вдруг бесы начали производить стук и показывать привидения то пресмыкающихся животных, то воронов, и этими привидениями хотели устрашить его, но не могли сего сделать, потому что он постоянно пребывал в молитве, вышли оттуда и человеческим голосом с криком произносили эти слова: «какие от тебя насилия, Савва! Ты недоволен долиною, которую населил, но пришел и на наше место. Уступаем тебе собственность. Бог тебе поборник, мы не можем противиться». Произнося это и сему подобное, они, в виде воронов, с криком и шумом в ту же полночь все тотчас удалились с этого холма. В эту ночь в пустыне, лежащей около этого холма, ночевали пастухи, стерегшие свое стадо. Они, видя с шумом летящих воронов и слыша крик их, очень устрашились и говорили между собою: «видно, какие-нибудь святые мужи находятся в Кастеллии. Они прогнали оттуда бесов. Пойдем к этому холму и узнаем, что значит это явление, и ежели там находятся святые мужи, то поклонимся им». По наступлении утра, они взошли на Кастеллийский холм и, нашедши там святого старца одного, рассказали ему о том, что они видели и слышали в прошедшую ночь. Святой Савва сказал им: идите, дети, в мире и страха их не убойтеся (1Пет.3:14). Ободривши их таким образом, он отпустил их с миром. По прошествии же дней поста, он возвратился в лавру и, совершивши праздник Пасхи, взял с собою некоторых из отцов, пошел в Кастеллий и начал очищать это место и строить келлии из найденного там леса. Когда они очищали, то под деревами нашли большой дом со сводом, который сделан был из удивительных камней, и в котором можно было жить. Очистивши от земли и украсивши этот дом, Савва сделал из него церковь. С того времени он вознамерился устроить на этом месте киновию. Это и исполнилось. Когда Савва с братией работал в этом Кастеллии и около месяца Августа уже нисколько не имел съестных припасов; то авва Маркиан, настоятель киновий около Святого Вифлеема, посредством откровения узнал о стесненном положении божественного старца. Ибо авва Маркиан ночью видел некоторый ангельский образ, который сиял и сказал ему: «вот ты, Маркиан, сидишь спокойно и имеешь все нужное для телесной пищи; раб же Божий Савва из любви к Богу трудится в Кастеллии с братией. Он алчет и не имеет ничего нужного для пищи. Итак, без отлагательства пошли к ним пищи, дабы они не ослабели». Авва Маркиан тотчас встал, приказал приготовить paбочий скот и, навьючив его различными припасами, послал их с братиями в Кастеллий. Божественный старец, принявши сих братьев с посланными припасами, мысленно благодарил Бога словами Давида и Даниила за посещение Божие и усерднее начал заниматься построением киновии. Авва же Маркиан, поживши 4 месяца после упомянутого откровения, перешел в нестареющуюся и беспечальную жизнь. Великий отец наш Савва удостоверившись, что Бог помогает ему в его деле, с великим старанием и усердием окончил постройку киновии и, собравши в ней довольно многочисленное общество, настоятелем его поставил некоего Павла, давно известного отшельнической жизнью, и ученика своего Феодора. По смерти Павла, управление киновией принял Феодор. Он принял в лавру своего брата Сергия и дядю Павла, которые родом были Мелитинцы. Они, после благоразумного управления Кастеллием в разные времена, были епископами в Амафунте и Аиле. И вот все, что должно было сказать о Кастеллие.

Основавши киновию в Кастеллие, отец наш Савва употреблял всевозможное старание о том, чтобы населить ее мужами преклонных лет и славными в монашеских подвигах. Поэтому, когда он принимал к себе мирских людей, желавших отречься от миpa; то не позволял им жить в келлиях ни в лавре, ни в Кастеллии, но основал небольшую киновию с северной стороны лавры и, поставивши в ней степенных и благоразумных мужей, приказывал отрекающимся от миpa жить там, пока не изучат Псалтирь и правило псалмопения и пока не научатся строгости монашеской жизни. Ибо он всегда говорил, что монах, живущий в келлии, должен быть рассудителен, старателен, готов ко всяким подвигам, трезв, воздержен, скромен, способен других научать, а сам не должен иметь нужды в научении, способен обуздывать все уды тела и сохранять свой ум в безопасности. Ибо я знаю, говорил он, что такового человека писание называет единомысленным, когда говорит: Бог вселяет единомысленныя в дом (Пс.67:7). Когда же по испытании он узнавал, что отрекающиеся от миpa твердо изучили правило псалмопения и сделались способными хранить ум свой, очищать мысли свои от воспоминания о мирских вещах и сражаться против чуждых помыслов, тогда давал им келлии в лавре. Если же которые из них были сильны, то приказывал трудиться в строении и с уверением говорил, что кто строит себе келлию или полагает ей основание, тот строит как бы Церковь Божию.

Поступая и наставляя таким образом, отец наш Савва не позволял жить в своем обществе никому, кто не имел бороды и у кого лицо не было покрыто ею; ибо опасался соблазнов лукавого. И если когда он принимал кого-либо желающего отречься от миpa, но не имеющего бороды; то принимал уже в совершенном возрасте и отсылал его к авве Феодосию, который уже отошел от Седалищной церкви и достиг монашеского совершенства под руководством Марина, основавшего обитель, называемую Фетиновою, и под руководством Луки Метопина, которые оба некогда были учениками преподобного Евфимия. Авва Феодосий жил к западу от лавры, в расстоянии около 35 стадий, и там при содействии Христа основал весьма славную киновию. Отсылая, как мы сказали, какого-либо брата к великому авве Феодосию, отец наш Савва утешал отсылаемого такими словами: «Сын мой, неприлично, или лучше, вредно этой лавре иметь у себя кого-нибудь без бороды. Этот закон установили древние отцы скита, и мне его предал великий отец наш Евфимий. Когда я хотел жить в его лавре, то он, увидевши, что у меня нет бороды, послал меня к блаженному Феоктисту и сказал, что неприлично и даже вредно жить в лавре безбородому монаху. Поэтому иди к авве Феодосию, говорил Савва отсылаемому брату, – там ты получишь себе пользу. Великий авва Феодосий, принимая к ceбе брата, посланного Саввою, всячески старался об усовершении его, из уважения к пославшему. Ибо Савва и Феодосий были единодушны и единомысленны, дышали друг другом более, чем воздухом, так что Иерусалимские жители, видя их единомыслие и согласие в отношении к Богу, называли их новою апостольскою двоицею, подобною двоице Петра и Иоанна. Посему архиепископ Саллюстий незадолго перед своею кончиною во Христе, по прошении всего монашеского сословия, сделал их обоих архимандритами и начальниками монахов. Какая была причина такого их возвышения, я расскажу об этом в кратких словах.

Когда Елпидий и Илия, преемники аввы Пaccapиона, бывшие архимандритами один после другого, скончались, и когда некто Лазарь, сделавшийся преемником их власти и отдилившйся от вселенского общения, также скончался, и правление принял некто Анастасий; тогда между монахами началось некоторое безначалие, от которого обыкновенно рождается беспорядок и несогласие. Монашеское сословие находилось тогда в беспорядочном состоянии; потому что Лазарь и Анастасий, бывшие один после другого архимандритами, уже отступили от строгости монашеской жизни и занимались земными заботами и мирскими выгодами. Этому особенно благоприятствовало то обстоятельство, что Анастасий сделавшийся императором после Зенона, дал свободу отступникам от правоверия. Поэтому против сего беспорядка восстал патриарх Саллюстий и сделал помянутого выше авву Маркиана архимандритом монахов. Но поскольку по прошествии непродолжительного времени Маркиан почил во Христе; то все пустынные монахи собрались в епископский дом к патриapxy, который был тогда болен, и по общему согласию представили ему Феодосия и Савву, чтобы он поставил их архимандритами и начальниками всех монастырей, находящихся около Святого града, потому что эти святые мужи были пустынники, не имели никакого имущества, украшены были и жизнью и словом и обиловали божественными дарами. С того времени авва Феодосий сделался главным вождем и архимандритом всякого общежительного монастыря. Вторым по нем в управлении киновиями был святой авва Павел, игумен обители аввы Мартирия. А отец наш Савва был поставлен начальником и законодателем всех отшельников и всех, кои хотят жить в келлиях.

После архиепископа Саллюстия, занимавшего иepyсалимский престол 8 лет и 3 месяца и почившего во Христе 23 дня месяца июля, 2-го индиктиона, патриаршество принял Илия, о котором я многократно упоминал в повествовании о преподобном Евфимие. Тогда блаженному Савве был 56-й год жизни. Патриарх Илия построил монастырь близ своего епископского дома и в нем собрал благочестивых мужей, которые служили при церкви Святого Воскресения, но были рассеяны в местах, лежащих около Давидовой башни: каждому из них он дал келлию, по всему удобную для телесного отдохновения. Когда эти люди были собраны здесь, как мы сказали, то отец наш Савва купил у них различные келлии и обратил их в гостиницу лавры. Кроме того, он хотел купить для принятия странных монахов и другие келлии, находяшиеся с северной стороны купленных келлий. Но для этого требовалось довольно значительное количество золота, а он имел только одну полумонету. Впрочем, укрепляясь верою в Бога, он отдал эту полумонету в залог и сказал: «если я завтра не принесу всей цены, то согласен потерять залог». В тот самый день, в который нужно было доставить деньги, еще до восхода солнца, когда Савва размышлял об этом и молился в уме, пришел к нему один странник совершенно ему неизвестный, подал ему 170 монет и тотчас удалился, не объявивши и о своем имени. Блаженный, удивившись столь скорой Божией помощи, отдал эти монеты за келлии и устроил из них другую гостиницу для принятия в ней монахов, приходящих из дальних стран. После этого Савва устроил и для Кастеллийской киновии две гостиницы, одну во святом граде, недалеко от Давидовой башни, другую в Иерихоне, в одном из небольших садов, которые там были куплены им.

В это время Бог послал отцу нашему двух братьев по плоти, родом из Исаврии, по имени Феодула и Геласия. Если бы кто назвал их именами Веселиила и Елиава, этих главных строителей скинии, тот, мне кажется, не ошибся бы (Исх.31:2, 6). Ибо при их помощи новый наш Моисей построил в знаменитейшей своей лавре все, чего еще не доставало в ней. При помощи их он построил также и святые монастыри, находящиеся около лавры. В лавре он построил сначала хлебню и больницу, потом огромную церковь во имя всехвальной Богородицы и Приснодевы Mapии, потому что богосозданная церковь была тесна для умножившегося общества; притом и умножившиеся армяне с трудом могли вмещаться в малой молитвеннице. В средине между обеими церквами, там, где Савва видел прежде огненный столп, он сделал паперть; устроил также в долине много водоемов. Когда соборная церковь была построена и украшена всяким украшением; то в лавру пришел упомянутый архиепископ Илия, освятил церковь и поставил в ней освященный жертвенник, в 1 день месяца Июля, в 9-й индиктион, в 63-й год жизни великого Саввы. После этого Савва перевел армян из малой молитвенницы в богосозданную церковь, для совершения в ней правила псалмопения на армянском языке. Он позволил им отдельно в своих собраниях читать по-армянски евангелие и прочее последование богослужения, но велел им приходить к грекам во время божественного приношения таин и вместе с ними приобщаться оных. Когда же некоторые из них начали читать трисвятую песнь с прибавлением распныйся за ны, выдуманным от Петра, по прозванию Кнафея; то божественный старец по справедливости вознегодовал на это и приказал им петь эту песнь по-гречески, по древнему преданию католической церкви, а не по нововведению помянутого Петра. Ибо Петр был последователь Евтихия, дважды насильственно занимал антиохийский престол, был низвергаем с него церковными определениями, но наконец в царствование Зенона, в то время, как Иль насильственно сделался правителем Исаврии, Петр при помощи царской власти в третий раз незаконно занял тот же престол; ибо еще не были разрешены произнесенные на него проклятия. Такою дерзостию он возмутил весь восток и за свое отступление от правоверия и за упомянутое прибавление к трисвятой песни был проклят римским папою Феликсом. Поэтому отец наш Савва справедливо и благочестиво поступил, что отвергнул выдуманное им прибавление и твердо следовал церковному преданию. Савва постановил, чтобы в субботу собрание было в богосозданной церкви, а в воскресный день в церкви Богоматери, и положил, чтобы в обеих церквах во всякий воскресный и господский праздник было непрестанное бдение с вечера до утра.

В короткое время Савва благодатью Христовою расширил лавру, умножил число монахов, основал киновии в Кастеллии и поставлен главным начальником всех прочих лавр и отшельников. Впрочем, вышеупомянутые ученики его и обвинители, завидуя особенно тому, что он устроил Кастеллий, привлекли на свою сторону и других монахов из братии и, умножившись до 40 человек, питали к нему вражду. Но отец наш Савва, будучи кроток в обращении с людьми и браннолюбив в отношении к бесам, уступил своим врагам, удалился в Скифопольские страны и остановился в пустыне при реке, называемой Гадаринскою. Там, впрочем ненадолго, поселился он в пещере, в которую обыкновенно приходил отдыхать величайший лев. Лев, пришедши в полночь и увидавши, что там спит блаженный, взял ртом своим одежду его и потащил его вон из пещеры. Но поскольку Савва проснулся и начал совершать ночное псалмопение; то лев вышел вон и вне пещеры дожидался, пока старец не окончил своего правила. После сего Савва опять лег на обыкновенном своем месте, а лев вошел в пещеру и, взявшись за его одежду, опять потащил его вон из пещеры. Когда таким образом лев старался вытащить его из пещеры; то Савва смело сказал ему: «пещера широка; она свободно может вместить нас обоих; ибо Творец нас обоих есть один и тот же. Если ты хочешь, останься здесь; а если же не хочешь, то поди в другое место. Ибо я рукою Божиею создан и почтен Божиим образом». Услышав это и как бы устыдившись, лев удалился.

Поскольку здесь Савва в немногие дни сделался славен; то начали приходить к нему некоторые Скифополитанцы и Гадаринцы, в числе коих был один Скифополитанский юноша, по имени Василий. Он был родственник знаменитых там мужей Севера и Софрония. Будучи побуждаем божественною силою, он отрекся от миpa, пришел к Савве и учился у него подвижнической жизни. Некоторые разбойники, узнавши о сем Василии, нечаянно пришли к ним в полночь, думая, что у Василия есть деньги, но, не нашедшн у них никакого имущества, ушли от них с назиданием; ибо они только узнали их нищету и образ жизни. На пути встретились с ними два величайшие льва. Устрашившись, они заклинали их такими словами: «молитвами аввы Саввы, которого добродетель мы теперь видели с удивлением, сойдите с пути, дабы мы могли пройти!» Звери, услышавши имя аввы Саввы, были прогнаны сим именем, как бичем, и убежали. Разбойники удивились сему чуду и убедились, что старец действительно есть раб Божий; ибо он и в отсутствии чудодействовал. Посему, единодушно возвратившись к нему, они пали пред ним, рассказали о случившемся чуде, пред Богом обещались не обижать на будущее время ни одного человека, решились удаляться от всякого беззакония и с того времени начали заниматься земледелием. Когда разнеслась молва об этом происшествии, то многие начали приходить к Савве; ибо он в немногие дни построил себе и келлию. Но как скоро Савва увидел, что его начали беспокоить мирские люди, то тайно удалился оттуда, a братию поручил Господу. В последствии времени, по смерти их, один Исаврянин, по имени Евмафий, взяв себе эту келлию, основал там киновию и собрал в ней общество монахов. К этому обществу принадлежал и славный Тарасий, сделавшийся после преемником Евфимиевой добродетели и власти. Освященный же Савва, возвратившись в свою лавру, узнал, что 40 упомянутых монахов, которые способны были к злым предприятим, склонили на свою сторону и других, так что число всех их возрасло до 60. Увидевши, что общество его развратилось, он много печалился и плакал об этом и вместе удивлялся тому, как легко рождается и удобно распространяется порок и как скоро он привлекает к себе слабых. Сперва он противопоставил их дерзости долготерпение, ненависти любовь и слова свои одушевлял духовною мудростию и искренностию; но потом видя, что они более и более укрепляются во зле, поступают бесстыдно и не хотят идти путем смирения Христова, но непщуют вины о гресех (Пс.140:4) и вымышляют причины, благоприятствующие их страстям, он уступил место гневу (Рим.12:19), удалился в страну Никопольскую и спокойно пребывал там многие дни под одним деревом, питаясь его стручками. Владетель этого места, узнав о нем, пришел к нему и построил ему на этом месте келлию. Эта келлия спустя немного дней, при содействии Христа, обратилась в киновию. Когда Савва жил в этих местах, то означенные дерзкие монахи, воспользовавшись его долговременною отлучкою, разгласили в лавре, что авва их, ходя по пустыням, съеден зверями, и таким образом склонивши к себе и других, пришли во св. град к apxиепископу Илие и сказали ему: «авва наш, ходя по пустыне, лежащей около Мертвого моря, съеден львами; посему прикажи дать нам игумена». Илия, этот поистине святитель Божий, зная еще со времени святого Евфимия образ жизни божественного Саввы, сказал им в ответ: «Я не верю вам. Я знаю, что Бог не неправосуден. Он не попустит рабу своему быть добычею зверей. Подите, сыщите своего авву, или живите спокойно, доколе Бог не явит его». Когда наступил праздник обновления, то, по обыкновению игуменов, Савва пришел во святой град с некоторыми братиями из монастыря, находящегося при Никополе. Ибо, как мы сказали, он основал там монастырь и собрал братию, потому что Бог во всем содействовал ему. Он пришел к архиепископу с некоторыми игуменами.

Патриарх, увидевши старца и возрадовавшись, убеждал его наедине возвратиться в свою лавру. Когда же Савва просил себе свободы и никак не хотел возвратиться, то архиепископ сказал ему: «верь, что, если ты не послушаешь моего убеждения и совета, не увидишь более лица моего; ибо я не могу надеяться, чтобы труды твои исполнили другие». Услышав эти слова apxиепископа, отец наш Савва обещался повиноваться его приказанию и принужден был рассказать ему о беспорядке и возмутительном духе 60-ти соумышленников. По сему случаю патриарх написал к монахам в лавру следующее письмо: «Извещаю вас, возлюбленные братия, что отец ваш не съеден львами, но жив; ибо он пришел ко мне на праздник. Удержав его у себя, я убедил его не оставлять своей лавры, которую он по Божию промыслу основал своими трудами. Итак, примите его с должною честию и повинуйтесь ему совершенно; ибо не вы его избрали, но он вас избрал. Посему вы должны покориться ему. Если же между вами есть упрямые, высокомерные, непослушные и не хотящие быть смиренными; то таковые не должны оставаться в лавре. Ибо не подобает Савве оставлять свое место». Итак, отец наш Савва, не умея быть непослушным, поставил игуменом в Никопольский монастырь одного ученика своего, родом из Никополя, по имени Севериана, чтобы потом возвратиться в лавру.

Освященный Савва, взявши письмо от патриapxa, возвратился в свою лавру. Когда письмо было прочтено в церкви, то дерзкие оные монахи вознегодовали на него, ослепились своею злобою и все 60 единодушно составили толпу и как будто на войне ополчались против святого отца. Одни из них собирали одежды и все вещи, принадлежащие прочим, другие взяли топоры, багры, заступы и шесты, пришли к башне Саввы, с величайшим бешенством разрушили ее до основания, дерева и камни из нее побросали вниз в поток, вышли с своими вещами из лавры, пришли к лавре Суха и просили, чтобы им позволено было остаться в ней. Святой Акилин, которому тогда вверено было правление Сухи, узнавши о делах их, отверг от себя и не принял их. Будучи не приняты здесь, они удалились к югу, к Фекойскому потоку, при котором и остановились; ибо здесь они нашли воду и следы келлий, построенных некогда отступниками от правоверия. Здесь построили они себе келлии и назвали это место новою лаврою. Когда они удалились из лавры старца, то оставшиеся в ней, умножаясь подобно полевому хлебу по истреблении из него плевел, беспрепятственно приносили Богу чистоту сердца. По прошествии непродолжительного времени, св. Савва узнавши, где живут беглые ученики его, взял рабочий скот в лавре; и в Кастеллии, навьючил его припасами и пошел к ним туда. Некоторые из них, увидавши, что он идет, говорили между собою: «вот лицемер и сюда пришел». Святой старец, увидевши, что они находились в великом стеснении, потому что не имели ни церкви, ни главы, и по воскресным дням приобщались в церкви Св. пророка Амоса, которая находилась в Фекоях, что у них беспорядок безначалия, что они и между собою несогласны и ссорятся, сжалился над ними и донес о их состоянии патриарху и убедил его ввести порядок между ними. Патриарх своею рукою дал Савве одну литру золота и вместе дал ему власть над тем местом и над живущими в нем, как бы они принадлежали к его собственному обществу. Поэтому божественный старец пришел к ним с мастерами и со всеми вещами, нужными для строения, и во время пятимесячного пребывания своего у них построил им церковь и трапезу. Украсивши эту церковь, он освятил ее в 69-й год своей жизни. Потом, призвавши из своей лавры вышепомянутого отшельника Иоанна, который родом был грек и имел пророческий дар, поставил его игуменом новой лавры. Сей богоносный Иоанн предсказал те события, которые случились в сей новой лавре в эти годы. Будучи близок к своей кончине во Христе, в присутствии сидевших при нем главных вождей общества, он заплакал и сказал: «вот наступают дни, в которые жители сего места чрезмерно превознесутся и отступят от правой веры; но превозношение их унизится, и они за дерзость свою будут изгнаны». Сказав это, он достиг пристани успокоения. Он богоугодно управлял лаврою семь лет и был чудотворцем. После него отцы этой лавры, по совету отца нашего Саввы, поставили себе игуменом некоего римлянина, по имени Павла, который был весьма прост, ничего у себя не имел и сиял божественными добродетелями. Авва Павел, шесть месяцев против своей воли управляв лаврою, ушел в Аравию, потом пришел в Капарвариху и скончался у упомянутого выше Севериана, который строил там киновию. Отцы новой лавры возвестили божественному старцу о Павловом побеге и просили его дать им игумена. Савва дал им вышеупомянутого ученика своего Агапита. Агапит, принявши управление новою лаврою, нашел между братьями четырех монахов, принятых в лавру препростым Павлом, не имевшем отчетливого о них понятия, и тайно внушавших другим Оригеновы догматы. Главным между ними был один палестинец, по имени Нонн. Он притворно показывал себя Христианином, был по наружности благочестив и держался мнений языческих, иудейских, манихейских и выдуманных Оригеном, Евагрием и Дидимом о существовании вещества до сотворения миpa. Опасаясь, чтобы зараза ереси не распространилась и на других, блаженный Агапит изгнал зараженных из новой лавры, сообразно с мнением и разрешением упомянутого выше apxиепископа Илии. По изгнании пошли они в страну, обильную плодоносными полями, сеять там гибельные плевелы. Но по прошествии некоторого времени, когда этот apxиепископ коварством лишен был престола, как об этом вскоре будет сказано, Нонн и его сообщники пришли во св. град и просили нового патриарxa позволить им жить в новой лавре. Патриарх, будучи украшен божественною мудростью, призвал к себе св. Савву и блаженного Агапита и спросил у них, можно ли принять в лавру Нонна с его сообщниками. Агапит сказал, что они, к погибели общества, рассеивают Оригеновы мнения, и что он согласен лучше выйти из своего места, нежели принять их во вверенное ему общество. Архиепископ, услышав это, сказал: «хорошо и богоугодно ты рассуждаешь». Сообщники Нонна, узнавши, что патриарх не соглашается на их прошение, опять пошли в страну, обильную полями. По смерти блаженного Агапита, который 5 лет благоразумно управлял новою лаврою, монахи оной избрали себе игуменом некоего Маму. Нонн и его сообщники, услышавши о смерти Агапита и о возведении Мамы на степень игумена, пришли к нему и тайно приняты были от него в лавру. В душе своей они скрывали пагубные мысли, но, боясь св. отца нашего Саввы, совсем не предлагали их монахам. Ибо, когда жив был Савва, то исповедание веры у всех монахов было одно. Вот что нужно было сказать о монахах новой лавры! Теперь я возвращаюсь к дальнейшему повествованию о славных делах божественного старца.

Блистательны божественные дары просвещенного отца нашего Саввы. Они состоят в славном подвижничестве, добродетельной жизни и православной вере. Это отчасти уже показано было выше, и частию покажет далее Бог Слово, управляющий моими словами. Освященный Савва, явившись победителем над духами злобы и желая населить пустыню, устроил, при содействии живущего в нем св. Духа, еще новое убежище благочестия. Ибо, по удалении означенных дерзких монахов и по основании новой лавры, когда диавол, хотевший уловить себе учеников Саввы, сам был уловлен Саввою, Савва еще поставил знамение победы над ним. Возвратившись из новой лавры и проведши немногие дни в своей лавре, он во время поста взял с собою некоего старца Павла, славного весьма многими монашескими подвигами, и пришел к потоку, который был на расстоянии 15 стадий от великой лавры, недалеко от Кастеллия, к западу. Здесь в северном утесе он нашел большую пещеру, которая никем еще не была занимаема, поселился и жил в ней с Павлом до праздника ваий. После Пасхи он взял Феодула, Геласия, того же Павла и других монахов, пришел на упомянутое место и, короче сказать, при содействии Божием из пещеры сделал церковь и в последствии времени устроил там весьма славную киновию и назвал ее пещерною. Блаженного Павла он поставил настоятелем сего места и дал ему из лавры трех братьев Георгия, Кирика и Евстафия. На этом месте, по благоволению Божию, весьма скоро возросло и умножилось число братий. Но для чего я много говорю об этом? у всех перед глазами находится пещерная киновия, устроенная трудами св. отца нашего Саввы. По кончине блаженного Павла во Христе, правление над киновией преемственно принимали Кирик и Евстафий, а по смерти их игуменом сделан Сергий. Ибо Георгий был послан в Александрию, где, сделавшись известным архиепископу Зоилу, рукоположен во епископа Пелусийского. Вот что нужно было сказать об обители, называемой пещерною. Некто Маркиан, пресвитер церкви св. Воскресения и игумен обители на святом Сионе, часто приходил к св. отцу нашему Савве, делал ему многие приношения и, будучи побуждаем верою, сам своими руками с детьми своими Антонием и Иоанном трудился и помогал трудящимся в постройке упомянутых святых мест. Так велика была вера сего мужа! Apxиепископ Илия полюбил его и рукоположил во епископа Севастийского, сына его Антония рукоположил во епископа церкви Аскалонской, а другого сына его Иоанна – во диакона церкви Святого Воскресения.

Но нужно возвратиться к повествованию о славных делах божественного старца. Замок, который, как мы сказали в описании жизни Евфимиевой, блаженная Евдокия построила на самой высочайшей во всей восточной пустыне горе, по преемству заняли монахи, защищавшие Диоскорову и Евтихиеву ересь. Когда они, по вторичном соборном рассмотрении их ереси, были изгнаны из сего замка вместе с Геронтием и Романом; то поселились в нем два монаха, которые были поборниками нечестивой Несторианской ереси и не признавали св. Деву в настоящем смысле Божиею Матеpью и не почитали Христа, нашего истинного Бога, лицом Святой и единосущной Троицы. Великий отец наш Савва, видя, что эти монахи находятся, так сказать, над головою трех его монастырей, печалился и с великим прискорбием сносил их близкое присутствие. В те дни он видел следующее видение: ему казалось, что он находится в церкви Святого Воскресения, в собрании народа во время богослужения, и некоторые церковные стражи с величайшею угрозою изгоняют из церкви означенных двух монахов, зараженных Несторианскою ересью; казалось, что он убеждает этих стражей позволить монахам приобщиться св. тайн, но стражи суровым голосом говорят ему в ответ: «нельзя позволить им приобщиться св. тайн; ибо они – иудеи, не признают Христа истинным Богом и Марию – Богородицею». С того времени старец сделался сострадательным к ним и усердно молился о них Богу, дабы они получили познание истины и оставили Несториеву ересь. Притом он постоянно и долго ходил к ним, убеждал их, советовал им и внушал догматы благочестия. Наконец, отец наш Савва, после многих молитв и советов, при содействии Божием, убедил их предать проклятию Hecториевы мнения и присоединиться к кафолической церкви. Он вверил их блаженному Феодосию, а начальником и игуменом их замка поставил некоего ученика своего Иоанна, который по жизни своей был достоин удивления, родом был из Византии, в монашескую жизнь вступил из первого воинского отряда схолариев и в великой лавре строго исполнял монашеские обязанности; ибо он украшен был божественною мудростию и весьма был способен быть настоятелем в этом месте. Савва дал ему братиев из лавры, также все нужное для них, сам часто приходил туда, трудился там и имел попечение об этом месте, пока при помощи Божией не сделал из замка киновии. В этой киновии схоларий собрал многочисленное общество, к которому принадлежал и честный Авраамий, епископ Кратийский. Схоларий прожил в сем монастыре 35 лет и прославился монашескими подвигами и твердостию в православных догматах. Св. отец наш Савва много потрудился в основании и устроении сего монастыря и до смерти не переставал посещать сего места и благодетельствовать ему.

В одно время, вскоре по выходе великого Саввы из лавры в совершенную пустыню, один монах из великой лавры, родом из Иерусалима, по имени Иаков, будучи побуждаем гордостию, взял с собою некоторых монахов из лавры и при вышепомянутом озере, называемом семиустным (имеющем семь устьев), начал строить малую молитвенницу и келлии с тем намерением, чтобы там основать лавру. Когда же отцы лавры начали негодовать на это и препятствовать его делу, – он обманул их и сказал, что святой отец ему приказал это. Отцы, услышав это, опечалились и перестали ему препятствовать. Великий старец, возвратившись к празднику в лавру и увидевши строение, призвал к себе Иакова и сказал ему: «твое предприятие, сын мой, основать другую лавру на месте, принадлежащем лавре, не богоугодно, тем более, что избранное тобою место находится при дороге и при нашем озере. Если же кто и будет говорить, что строение будет принадлежать лавре; то я не хочу, чтобы лавра так далеко распространялась. Послушай, что пророк советует, тем, которые по неопытности и гордости предпринимают дела выше своего достоинства и сил: разсецыте, – говорит он, – рала ваша на мечи, и серпы ваша на копия (Иоил.3:10); ибо какая польза от земледелия, когда война опустошает землю? Как ты можешь учить других, когда еще сам не победил в себе плотских и душевных страстей, когда еще сам управляешься честолюбием и тщеславием?» поскольку Иаков противоречил этим словам и не хотел оставить своего предприятия; то старец сказал ему: «я советую тебе, сын мой, полезное, но так как ты не хочешь послушаться, то ты на опыте узнаешь справедливость сказанного в писании: прекословия воздвижет всяк злый, Господь же ангела немилостива послет нань (Прит.17:11). Когда святой произнес эти слова и удалился в свою башню, то Иаков объят был ужасом и вместе весьма сильною горячкою; семь месяцев он мучился этою боолезнью, так что в месяце Ноябре отчаялся в выздоровлении. Поэтому он просил отцов, чтобы они взяли и снесли его в церковь лавры и положили к ногам святого, дабы удостоиться от него прощения прежде смерти. Когда это сделано было с ним, то святой сказал ему: «узнал ли ты, в чем состоит награда упрямству и противоречию? Научился ли ты гордостию своею?» Когда же он с трудом отверз уста и сказал: «прости меня, честный отче!» то святой сказал ему: «Бог простит тебя!» потом подал ему руку, поднял его и приказал ему приобщиться пречистых тайн. Приобщившись их, Иаков тотчас принял пищу и выздоровел, так что все удивлялись нечаянной его перемене. С этого времени он уже не возвращался к своей постройке. Apxиепископ Илия, услышавши об этом, послал людей разрушить постройку Иакова. А св. отец наш Савва, взявши из лавры некоторых монахов, способных к телесным трудам, пришел на место, отстоящее от разрушенной постройки на 5 стадий к северу, построил молитвенницу и келлии в виде круга, поставил там настоятелями некоторых монахов из великой лавры, по имени Павла и Андрея, которые были родом греки и братья по плоти, поселил также и других братиев, основал на этом месте лавру и назвал ее семи-устною. Место это он приобрел от некоего Зенагона, который родом был из селения Витавудис. Савва ревностно старался об устройстве сего места. Возвратившись в великую лавру, он посылал братии, находящейся в упомянутом месте, святые дары и благословенные хлебы. Таким образом он имел великое попечение об этом месте, как мы уже сказали о том.

По прошествии некоторого времени, упомянутый Иаков употреблен был на служение в гостинице великой лавры. Поэтому он должен был приготовлять пищу для тех монахов, которые выходили в пустыню для собирания прутьев на корзины. Однажды он сварил слишком много бобов, или густой похлебки из них, и так как количество их оставалось и от первого и от второго дня, то выбросил остаток их из окна в поток. Старец, заметивши это с своей башни, тайно сошел с нее и подобрал аккуратно выброшенные бобы, потом рассыпал их и высушил. По прошествии некоторого времени, когда Иаков окончил свое дело в кухне, Савва пригласил его одного к себе на обед и предложил ему высушенные бобы, которые хорошо были приготовлены и приправлены. В то время, как они ели их, старец сказал Иакову: «извини меня, брат, что я не умел хорошо приправить сей пищи, и что, может быть, не довольно угощения». Когда же Иаков сказал, что он очень доволен угощением, и что давно уже не ел столь приятной пищи, то старец отвечал ему: «поверь мне, сын мой, что эти бобы – те самые, которые ты выбросил из гостиницы в поток. Теперь уверься, что кто не может хорошо располагать медным горшком при варении растений, так чтобы приготовляемой пищи довольно было для известного числа монахов и чтобы никогда ничего не пропадало, тот не может управлять обществом монахов; ибо апостол говорит: аще кто своего дому не умеет правити, како о церкви Божией прилежати возможет (1Тим.3:5)?» Услышав эти слова, Иаков получил от них великую пользу и возвратился в свою келлию.

Этот же Иаков, живя уединенно в своей келлии, сильно искушаем был бесом блуда. Борясь с ним довольно долгое время, он ослабел в этой борьбе; ибо бес долгое время не переставал воспламенять его. Посему, по неведению ли, или по забвению постановлений, заключающихся в божественных и церковных правилах, Иаков взял нож и исказил себя. Когда освященный Савва узнал об этом поступке Иакова, то, по выздоровлении его, выгнал его из лавры, как самоубийцу. Его принял в свою обитель великий Феодосий. Он, узнавши и рассмотревши, что с ним случилось, привел его в лавру и убедил старца принять его с надлежащею епитимиею. Освященный Савва дал ему заповедь, чтобы он уединенно жил в своей келлии, чтобы из нее никуда не выходил, никого к себе не принимал и ни с кем не имел общения, кроме одного своего служителя. Иаков, принявши от старца заповедь, долгое время молился Богу со слезами. Наконец, старцу открыто было, что Бог принял покаяние Иакова. Старцу было следующее видение. Один светоносный муж указывал ему на одного мертвеца, который лежал пред Иаковом, стоящим на молитве. Иаков, услышавши слова – «Иаков, теперь протяни руку свою и подними лежащего», – воскресил мертвеца. После этого светоносный муж сказал старцу: «вот мертвец воскрес, и ты разреши узы, возложенные на воскресившего». Старец, после сего видения пришедши в самого себя и размыслив о нем, позволил Иакову придти в церковь. Здесь Иаков облобызал старца и прочих отцов; потом посетил и блаженного Феодосия, облобызал и его и в седьмой день после видения скончался в радости.

В великой лавре были два брата по плоти, по имени Заин и Вениамин. Они и в отношении к Богу мыслили как братья. Родом они были из окрестностей Хеврона и украшены были божественными добродетелями. Они оба единодушно просили Савву освященного, чтобы он дал им ту пустынную келлию, которую он сам себе построил в расстоянии около 15 стадий от лавры к Ливии. Великий старец, зная, что они истинные делатели Божии, согласился на их просьбу и дал им означенную келлию. Итак, они имели у себя одну келлию пустынную, а другую свою в лавре. При пустынной келлии они своими трудами и старанием основали киновию, при помощи св. отца нашего Саввы; ибо он доставлял им потребное для издержек и другие нужные вещи. Когда в этом месте умножилась братия, то Савва попечением своим построил церковь, освятил ее и ввел в эту киновию правила других своих киновий. Она благодатию Божиею и доныне процветает и называется киновиею блаженного Зана.

В лавре был один старец, родом из Вифинии, по имени Анфим. Жизнь свою он провел во многих монашеских подвигах. Он с самого начала прибытия в лавру построил себе келлию за потоком к востоку, против башни Св. отца нашего Саввы. Прожив в ней 30 лет, он в старости сделался болен, так что лежал на постеле. Блаженный Савва, видя, что он впал в весьма тяжкую болезнь, советовал ему взять себе келлию около церкви, дабы здесь кто-нибудь без труда мог услуживать ему. Но Анфим не хотел этого и говорил: «я верю, что Бог, создавший мою душу, и примет ее к себе в той келлии, в которой я сначала удостоился жить». По прошествии некоторого времени, в одну ночь, св. Савва, вставши до прихода будильника, услышал голос псалмопения, происходящий как бы от множества людей, и подумал, что по какому-нибудь случаю совершается правило в церкви; впрочем удивлялся, что против обыкновения, это делается без его ведома. Поэтому, сошедши с башни, он услышал, что многие поют приятным голосом только этот стих: пройду в место ceления дивна даже до дому Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующего (Пс.41:5). Узнавши, откуда происходил голос сего псалмопения, он разбудил канонарха и приказал ему будить прочих. Потом, с фимиамом и свечами он пришел в келлию старца, но никого в ней не нашел, кроме одного скончавшегося старца. Bсе, пришедшие с Саввою в келлию, удивлялись этому и, приготовивши честное тело к погребению, принесли в церковь. Потом, совершивши над ним обыкновенное правило погребения, положили между гробами праведных и прославляли Бога, прославляющего святых своих.

В обители блаженного Феодосия был один брат, родом из Acии, по имени Афродисий. Он один поднимал с земли и возлагал на свои плечи тяжесть, обыкновенно возлагаемую на лошаков, т. е. 12 мер хлеба. Величиною тела он превосходил всех монахов киновии. Однажды случилось, что он на пути, рассердившись, ударил лошака по голове и разбил ее так, что лошак тотчас упал и издох. Афродисий положил себе на плеч тяжесть и седло, бывшее на лошаке, и пришел в обитель. Великий Феодосий прогнал его из обители за убиение сего животного, и Афродисий пришел на Иордан и там рассказал о своем проступке святому Иоанну Египетскому, который тогда сиял добродетелями в Хузиве. Здесь он услышал от Иоанна следующие слова: «если хочешь спастись, то иди к авве нашему Савве и делай то, что он тебе скажет». Поэтому он пришел к Савве, рассказал о своем проступке и просил открыть ему способ спасения. Савва дал ему келлию и сказал: «живи в келлии своей, в другую келлию не переходи, из лавры не выходи, обуздывай свой язык, умеряй требования чрева своего, и спасешься». Афродисий, принявши сию заповедь, ни в чем не переступал ее и в продолжении 30 лет не выходил из лавры, не переходил в другую келлию, никогда не имел у себя ни горшка, ни другого какого-либо сосуда с кухни, ни кровати, не пил вина даже и растворенного чем-либо, не имел двух рубашек, спал на постели, сделанной из древесных ветвей и покрытой рогожею или весьма худою одеждою; у эконома лавры брал финиковые ветви и каждый месяц доставлял смотрителю над гостиницею 90 целых корзин; в пищу для себя он брал остатки вареной пищи, как то от овоща травного, или от овоща шелушного, или от другой непитательной пищи: все это смешавши вместе, он клал в одну большую чашу и из этой чаши ежедневно брал по небольшому количеству и довольствовался этим. Хотя иногда пища и портилась уже в этой чаше, но он не выбрасывал ее вон, а только прибавлял к ней новых остатков от пищи. Ночной его плач не позволял спать живущим около него. И такой образ жизни он проводил, как мы сказали, 30 лет; никогда не был болен, ни уныл, и никогда не чувствовал болезни в желудке. Наконец он удостоился дара предведения; ибо за неделю предузнал день своей кончины. Пришедши в церковь, он просил отца нашего Савву, чтобы он отпустил его на один день в обитель блаженного Феодосия. Старец, узнавши, что приблизился день его смерти, послал с ним Феодула, брата Геласиева и пресвитера, и велел сказать блаженному Феодосию: «вот того Афродисия, которого я некогда принял от тебя человеком, теперь посылаю тебе по благодати Христовой ангелом». Блаженный Феодосий принял его с радостью, облобызал, дружелюбно пригласил его к себе для принятия пищи вместе с собою и наконец отпустил его в мире. Афродисий, пришедши в лавру, после непродолжительной болезни скончался в радости. Отцы приготовили его к погребению и положили вместе с пресвитерами. Впрочем, блаженный Савва приказал положить отдельно честные его мощи, дабы в последствии времени отцы, приходящие на место погребения, могли знать оные и воздать им должное почтение.

За Иорданом к востоку есть один город Медавы, принадлежащий к Аравии. Жители его приходили к святому отцу нашему Савве, почерпали у него величайшую душевную пользу и приносили в киновию его и в лавру зерновой хлеб и овощи. В числе таких посетителей лавры был один старик, по имени Геронтий. Он впал однажды в телесную болезнь и, прожив из-за нее долго во св. граде, захотел помолиться в церкви Святого Вознесения. Поэтому он сел на лошака и со своими служителями отправился к церкви. В то время, как он ехал на гору, лошак испугался тени, брошенной вдруг каким-то предметом. Геронтий упал с лошака и так расшибся, что прибывший врач не надеялся излечить его. При этом случае некто Порфирий, меньший брат Геронтия, никому ничего не сказавши, пошел в лавру и просил святого Савву придти к Геронтию для посещения его. Старец, услышавши о несчастии, случившемся с Геронтием, очень опечалился и тотчас пошел во святой град. Пришедши к Геронтию, он долго молился о нем; потом, помазавши его елеем от Святого креста, исцелил его, так что все удивлялись столь нечаянной перемене и столь неожиданному чуду.

Спустя довольно долгое время после этого, сын сего Геронтия, по имени Фома, однажды во время голода пришел весьма поздно вечером в Иерихон в гостиницу, принадлежащую великой лавре. Здесь нашел он святейшего Савву, также Феодора и Павла, настоятелей Кастеллийской и Пещерной киновий. Блаженный Савва, увидевши его, рад был его прибытию и сказал смотрителю над гостиницей: «приготовь нам ужин!» Во время ужина старец спросил смотрителя, нет ли у него вина; этот отвечал что нет ничего, а есть только тыква, наполненная уксусом, который нужен для приправы овощей. Несмотря на это, святой сказал: «принеси мне сюда тыкву! благословен Господь, – мы и из тыквы получим веселие; ибо Христос Бог наш, претворивший воду в вино, силен претворить и уксус в вино». Когда святой сказал это, и принесена была тыква; то нашли, что уксус сделался хорошим вином. Тогда Фома удивился неожиданному чуду, а старец сказал смотрителю: «принеси скорее горящих угольев и положи на них фимиама! ибо в сей час случилось у нас Божие посещение». Вино в тыкве так умножилось божественною силою, что в течение трех дней все достаточно пили его. Фома, будучи сильно поражен этим чудом, просил старца, чтобы он позволил ему взять тыкву к себе домой. Святой отдал ему, и Фома, взяв ее, отправился в путь, и как сам он, так и спутники его пили оставшееся вино до самого пришествия в Медавы. Об этом рассказал мне авва Геронтий, который ныне настоятелем в обители святого Евфимия. Он сын Фомы и внук Геронтия. К своему рассказу он присовокупил и следующие слова: «мы сохраняли сию тыкву в доме своем многие годы. Когда кто заболевал, то наши домашние наполняли тыкву водою, окропляли ею больного, и это окропление облегчало больного во всякой телесной болезни».

Савва, сей подвижник благочестия, идя в одно время с одним учеником своим от Иерихона к Иордану, встретился на пути с некоторыми мирскими людьми, между которыми была и красивая девица. Когда эти люди прошли мимо них, то старец, желая испытать своего ученика, сказал ему: «какова эта девица, которая прошла мимо нас? Кажется, она одноглазая?» Брат отвечал ему: «нет, отец, она оба глаза имеет». Услышав это, старец сказал ему: «где же у тебя та заповедь, которая говорит: не уловлен буди твоима очима, ниже да совосхитишися веждами ея (Прит.6:25)? Ты любопытным взором можешь воспламенить в себе страсть. Теперь будь уверен, что ты не будешь жить со мною в келлии, потому что ты не смотришь за глазами своими, как должно». Савва отослал его от себя в Кастеллий, и после того, как он прожил там некоторое время и довольно научился всемирно наблюдать за своими глазами и бдеть над своими мыслями, Савва принял его в лавру и дал ему келлию.

Лаврский повар сварил однажды тыкв для мастеров и, отведав их при наступлении вечера, определенного для принятия пищи, нашел, что они горьки. Не имея у себя ничего, чем бы можно было приправить их, и потому будучи поставлен в затруднение этим случаем, скоро побежал к старцу, пал пред ним и объявил ему о сем происшествии. Святой пришел в кухню, положил крестное знамение над сосудом и сказал повару: «теперь поди, подавай на стол! благословен Господь!» Тыквы тотчас сделались сладкими, и все их ели, насытились и прославили Бога.

Однажды, когда сей святой старец шел из Рувы к Иордану, на то место, где растет тростник, встретился с ним величайший хромающий лев. Припадши к Савве, он показывал ему свою ногу и знаками просил его оказать вспоможение. Отец наш Савва, видя переносимую зверем боль и взявши его ногу, вынул из нее занозу. Лев, получив облегчение от боли, встал и начал ходить. После этого в продолжении четыредесятницы он сопутствовал старцу и охотно служил ему. Освященный старец имел тогда при себе одного ученика, родом Сирианина, по имени Флаиса. Этот ученик для услуги имел у себя осла в Руве, в нижней ее стране. Савва, пославши однажды этого ученика для исполнения своего поручения, приказал льву стеречь осла его. Лев поутру брал ртом узду осла, уходил с ним и пас его весь день, а вечером поил его и возвращался с ним. По прошествии нескольких дней, когда лев продолжал исполнять свою службу, Флаис, посланный для исполнения возложенного на него дела, вознерадевши о своем спасении, или может быть чем-нибудь возгордившись и посему будучи оставлен Богом, пал в грех. И в этот же самый день лев умертвил осла и съел его. Флаис, узнавши об этом, увидел, что грех его был причиною того, что осел его съеден. Поэтому он не смел явиться к старцу, но предался отчаянию, пошел в свое селение и там оплакивал свой грех. Но Божественный старец, подражая Господнему человеколюбию, не презрел его, но по долговременном искании нашел его, наставил, преклонил к Богу и таким образом восставил от падения и спас его; ибо Флаис заключил себя в келлии, принес искреннее покаяние и много благоугодил Богу.

В 73-й год жизни освященного Саввы, Иерусалимский архиепископ Илия, намереваясь послать некоторых игуменов в Константинополь, призвал к себе отца нашего Савву и просил его идти туда с другими игуменами и всеми силами стараться о сохранении спокойствия Иерусалимской церкви, матери церквей; ибо император Анастасий, будучи в сильном негодовании на Илию, покушался ниспровергнуть и привесть в беспорядок все церковное постановление в Палестине. Но я сначала расскажу в кратких словах о том, какая была причина гнева и негодования императорского на архиепископа. Во время патриаршества Илии в Иерусалиме, в третий год Анастасиева царствования, Церковь Божия разделилась на три части и находилась в беспорядке; ибо римские архиереи были в несогласии с византийскими за то, что последние внесли в Церковные помянники имя Акакия, бывшего епископа Константинопольского, не последовавшего учению римских. Византийские же епископы были в несогласии с Александрийскими за то, что эти проклинали Халкидонский собор и принимали в церковное общение Диоскора, низложенного на сем соборе. Итак, Илия был в общении только с одним византийским епископом, поскольку западные, как мы сказали, отделились от восточных, а Палладий, епископ антиохийский, в удовольствие императору проклинал определения Халкидонского собора и соглашался с александрийцами. При таких обстоятельствах, император, оклеветав Константинопольского епископа Евфимия, низверг его с епископского престола за то, что он соборно утвердил определения Халкидонские. Александрийский и антиохийский епископы согласились на низвержение Евфимия; но Илия не хотел согласиться на это. Впрочем узнавши, что рукоположенный на место Евфимия Македоний – православный, как это видно было из его соборных определений, принял его в общение с собою. Это в начале немало обеспокоило императора. Итак, Македоний и Илия были в единомыслии. Когда же и Флавиан, по кончине Палладия, к ним присоединился; то император, отважный на дела, противные благочестию, не мог терпеть этого единения и старался послать их в заточение. Поэтому, приняв сначала разные ложные доносы на Македония, он лишил его епископства и на место его поставил Тимофея, приказав согласиться на это постановление Флавиану и Илие. Они согласились на соборное исповедание веры, предложенное Тимофеем, но не согласились на то определение, которым Македоний низвержен с епископского престола. Император сильно разгневался на обоих этих епископов, и обеим церквам угрожала великая буря. По этой-то причине патриарх Илия, как мы уже сказали, послал в Константинополь отца нашего Савву и с ним других игуменов, написав к императору следующее письмо. «Для испрошения милости от Вашей державы я посылаю к вам рабов Божиих избранных, честных, верных, настоятелей всей пустыни, и в числе их преподобного Савву, который населил нашу пустыню подобно городу и управляет ею, и который есть светильник всей Палестины». Таково было письмо архиепископа Илии. Отец наш Савва повиновался своему архипастырю и усердно желал, если только будет возможно, помочь кафолической православной вере, которая тогда была обуреваема и находилась в опасности. Когда Савва был отпущен и находился в пути, то император Анастасий, по необузданному гневу на Флавиана и Илию, дал указ, чтобы в Сидоне составился собор из восточных и палестинских епископов, и главными лицами на соборе повелел быть Сотириху, епископу Кecaрии Каппадокийской, и Филоксену, епископу Иерапольскому, которые отвергали Халкидонские определения и защищали Евтихия и Диоскора и их ереси.

Когда св. Савва с посланными отцами прибыл в столицу, и о прибыли их возвещено было императору; то приказано было всем им войти к нему. Бог, прославлявший прославляющих Его, восхотевши открыть благодать, сопутствующую рабу Его Савве, устроил, чтобы при этом случае произошло следующее. Когда все отцы пришли ко дворцу и входили в приемную; то служители, находившиеся при дверях этой комнаты, впустивши в нее всех, не пустили сего великого светильника, почитая его за какого-нибудь нищего; потому что Савва, по смирению своему, всегда казался всех ничтожнее и одевался в ветхую одежду со многими заплатами. Император Анастасий, благосклонно принявши отцов, спросил о св. Савве, так как он восхвален был в письме. Отцы начали осматриваться кругом себя и не знали, как он отстал от них. Император тотчас приказал найти его. Придворные служители долго суетились и наконец, бегая по разным комнатам, нашли его в одной особой сборной комнате стоящим в углу и читающим тихо псалмы Давидовы, схватили его и повели к императору. Когда он переступил порог, то император увидел некий ангельский образ, предшествовавший ему, встал, принял его с надлежащею честью и повелел всем сесть. Он любил монахов, хотя некоторые неблагонамеренные люди и настроили его вооружиться против православной веры. Потом, когда началась беседа, каждый из остальных игуменов заботился о своем монастыре. Один из них просил себе полей, окружающих его монастырь; другой желал, чтобы издан был какой-либо другой императорский указ. Император, удовлетворивши каждому, спросил св. Савву: «а ты, старче, что же ничего не просишь? Для чего ты предпринимал столь далекий путь?» Старец в ответ на это сказал ему: «я пришел сюда во-первых для того, чтобы пасть к стопам Вашего благочестия, пока я еще нахожусь в сем теле, и просить Вас о св. граде Божием Иepyсалиме и о святейшем его архиепископе, и испросить у Вас мир святым нашим церквам, чтобы священнический чин оставался при них в покое. Живя в покое, проистекающем от церковного мира и содействующем преуспеянию в добродетелях, мы и днем и ночью будем молиться о Вашем благоденствии, будучи довольны Вашими благочестивыми законами». Выслушав это, император приказал принести тысячу монет и сказал: «возьми их, отче, и молись о нас! ибо я слышал, что ты – настоятелем над многими монастырями в пустыне». Великий Савва сказал ему, «мне хочется перезимовать здесь и удостоиться той милости, чтобы ходить к Вашему благочестию». Тогда император отпустил остальных игуменов в Палестину, а ему приказал остаться на зиму в Константинополе и позволил беспрепятственно и без доклада ходить во дворец.

По прошествии нескольких дней, император призвал к себе Савву и сказал: «ваш архиепископ сделался защитником халкидонского собора, утвердившего Несториевы мнения. Мало того: он еще склонил на свою сторону и Флавиана, епископа Антиохийского. Когда собравшийся ныне в Сидоне собор хотел предать вселенскому проклятию определения халкидонского собора, то он один с Флавианом антиохийским воспрепятствовал этому и написал к нам в письме своем следующее: «Всякую ересь, которая вводит что-либо новое в православную веру, мы отвергаем, впрочем, не соглашаемся и на деяния халкидонского собора, по причине происшедших от него соблазнов». Кроме того, поскольку мы велели распустить этот собор без окончания дела, то он думает поэтому, что и нас привлек на свою сторону. Теперь мы убедились, хотя знали и прежде, что apxиeпископ Илия есть защитник халкидонского собора и всей Несториевой ереси, потому что он и прежде не хотел согласиться на низвержение Евфимия и Македония, бывших Несторианами. Посему мы повелеваем, как ты видишь, лишить его епископского престола и возвести на него человека, исповедующего православную веру и достойного того святого и апостольского престола, дабы эти священные и боголюбезные места не были оскверняемы Несториевыми мнениями». Так говорил император. Св. отец наш Савва отвечал ему следующими словами: «да будет известно Вашему величеству, что архиепископ святого нашего Божия града, будучи научен догматам благочестия древними светоносными и чудодействующими отцами нашей страны, совершенно отвергает и разделение Несториево и смещение Евтихиево и ходит по среднему пути православной веры, и скажу словами Писания: не совращается ни на десно, ни налево (Втор.5:32). Мы знаем, что он дышит божественными догматами св. Кирилла, apxиепископа александрийского; а тех, которые противились или противятся его догматам, он проклинает. Итак, мы умоляем Ваше величество сохранить в спокойствии св. град Иерусалим, в котором совершилось великое таинство благочестия, и оставить неизменным наше священноначалие». Император, выслушав эти слова старца и видя его святость, простоту и смирение, сказал ему: «поистине хорошо сказано, старче, в божественном писании, что иже ходить просто, ходит надеяся (Притч.10:9). Молись о нас и не беспокойся! мы ради твоей святыни ничего не велим делать против вашего apxиепископа и со всякою честью отпускаем тебя отсюда».

От императора старец пошел к императрице Ариадне: он благословил ее и убеждал принять веру св. отца ее, великого императора Льва. Но она сказала ему: «хорошо ты говоришь, старец, только некому слушать тебя». После этого Савва, для избежания городского шума, вышел из города и остановился в предместьи Руфина, находящемся при Демострате. Царевна Иулиана, внука императора Валентиниана, и Анастасия, супруга Патрикия Помпея, теперь сияющая на масличной горе монашескими добродетелями, часто с великим почтением приходили к нему в его местопребывание и наслаждались божественным его учением; ибо они были очень усердны к вере и сияли православием и другими добродетелями.

По прошествии немногих дней Савва опять призван был к императору. Представши пред него, он просил его о св. граде в следующих словах. «Все римское государство благодарит Ваше величество за то, что Вы уже 13 лет назад освободили его от самой несправедливой подати, называемой хрисаргир. Ныне умоляем Вас уничтожить и остальную подать, которая наложена на церковь Святого Воскресения и на жителей св. града; ибо они бедны и несчастны». Скажу, по какой причине наложена была эта подать. Однажды сборщики общественных податей в Палестине, не могли собрать с бедных и несчастных лиц 100 литр золота, принуждены были уплату их возложить на Иеусалимских жителей, соразмерно достатку каждого. Когда были разлагаемы эти 100 литр золота, то обложены были и церковь св. Воскресения и прочие св. места с их жителями. Великий старец просил уничтожить эту подать. Император, уважая святость старца, согласился удовлетворить его просьбу. Поэтому он призвал к себе начальника над преторией, по имени Зотика, и приказал уничтожить дело об упомянутой подати и обявить прощение св. граду.

Большое количество золота, полученного от императора, отец наш Савва послал из Византии в свое селение Муталаску с тем, чтобы его отеческий дом был переделан в церковь св. мучеников Косьмы и Дамиана. Это так и сделано было. В это время некто Мама, архимандрит монахов, живущих около Елевферополя и отделившихся от правоверия, прибыл в Константинополь, восстал против православной веры и приобрел великую доверенность у императора. Но отец наш Савва, после сильного с ним прения, привел его с собой в Иерусалим, убеждал его оставить ересь акефалитов и присоединиться к кафолической церкви. Наконец, после многократных убеждений, он привел его к патриарху Илие, и склонил принять Халкидонский собор, присоединиться к православной церкви и предать проклятию Евтихия и Диоскора. Мама примером своим многих расположил к подобному обращению. Впрочем, это немало раздражило императора Анастасия против патриарха Илии. – Оставшееся императорское золото божественный старец разделил по своим монастырям.

После того, как патриархи Флавиан и Илия, прибывши в Сидон, как мы об этом сказали прежде, послали оттуда к императору письма, извещающие его о действиях собора, и после того, как они распустили этот собор, составившийся против истинной веры, и наконец возвратились на свои престолы: Сотерих и Филокон вознегодовали на них и, уверивши императора, будто он обманут хитростью и притворством этих патриархов, сильно раздражили его против них. Посему, получив от него желаемую власть, они, раздав антиохийскому народу множество золота, причиняли Флавиану множество оскорблений и, так сказать, задушали его, принуждали проклясть Халкидонский собор и наконец лишили его престола и осудили на заточение. Император, узнавши об этом, рад был и епископом в Аниохию назначил Севера, начальника акефалитов. Север, получивши патриаршество, много зла делал не принимавшим его ереси. Он посылал свое исповедание веры к архиепископу Илие: но так как этот последний не принял Севера в общениe с собою, то он возбудил в императоре гнев против Илии. Потом в другой раз он послал к сему же патриарxy свое исповедание веры месяца мая, 6-го индиктиона, с некоторыми служителями церкви и с императорским войском. Узнавши об этом, св. отец наш Савва пришел во св. град с прочими пустынными игуменами и выгнал из св. града людей, пришедших с Северовым исповеданием веры. Тогда множество монахов, собравшись к св. лобному месту, вместе с иерусалимскими жителями кричали: «анафема Северу и его сообщникам!» Это происшествиe видели и эти слова слышали даже и начальники, вожди и воины, которых прислал император. Север, будучи необыкновенно высокомерен и надеясь на царскую власть, предавал бесчисленным проклятиям Халкидонский собор, старался утвердить ересь Евтихия и учил, что в Господе нашем Иисусе Христе, по его воплощении от Девы, было только одно тленное естество. Любя церковные смуты, он выдумал много новых мнений, противных православным церковным догматам и определениям. Он принимал нечестивейший второй собор Ефесский и почитал его равным первому собору, бывшему в Ефессе; из учителей церкви признавал равными между собою Кирилла, богоносного епископа Александрийского, и Диоскора, который низложил с престола и умертвил святейшего и православнейшего Флавиана, apxиепископа Константинопольского. Он принял в общение с собою еретика Евтихия, как единомысленного с собою. Преуспевая в нечестии, Север изощрил язык свой к богохульству и своим учением разделил единое и нераздельное в Троице Божество. Он говорил, что в Боге лицо есть естество и естество есть лицо и таким образом, не полагая никакого различия в этих наименованиях, осмелился называть святую покланяемую и единосущную Троицу божественных лиц троицею естеств, божеств и Богов. И такого-то развратителя душ к пагубного человека Анастасий приказал Илие принять в церковное общение с собою. Поскольку же этот никак не хотел сделать сего; то император, разгневавшись на него, послал в Иерусалим некоего Кеcapианина Олимпия, который был начальннком над Палестиною. Вместе с ним он послал и письмо, писанное из Сидона, в котором описываются действия Сидонского собора и говорится, что не должно принимать Халкидонского собора. Олимпию поручено было всячески стараться о низложении Илии с епископской кафедры. Посему Олимпий, пришедши в Иepycaлим с императорским войском и употребивши всякие способы и хитрости, низложил Илию, заточил его в Аилу и иepyсалимским епископом поставил Иоанна, сына Маркианова; потому что Иоанн обещался принять Севера в общение с собою и отвергнуть халкидонский собор. Савва освященный и прочие отцы пустыни, узнав об этом Иоанновом обещании, собрались к нему и убедили его не принимать Севера в общение, но советовали для защиты Халкидонского собора подвергаться даже и опасностям, в чем сами обещались участвовать. Из уважения к этим отцам, Иоанн не исполнил того, что исполнить обещался Палестинскому Правителю. Император, узнавши, что Иоанн нарушил свое обещание, пришел в неистовство и, лишивши Олимпия власти, послал начальником в Палестину Анастасия, сына Памфилова, чтобы он или склонил Иоанна к общению с Севером, или низложил его с епископского престола. Этот, пришедши в Иерусалим, нечаянно схватил архиепископа и ввергнул его в общественную темницу. Все жители св. града рады были этому событию, потому что Иоанн был злоумышленник против архиепископа Илии и предатель его. В это время некто Зaxapий, правитель Kecaрии, пришедши тайно в темницу, дал Иоанну следующий совет: «если ты хочешь себе благополучия и не хочешь лишиться епископства, то ни по какой причине не склоняйся к общению с Севером, но пред Палестинским правителем притворись, будто бы ты согласен быть в общении с Севером, и скажи: находясь в этом месте, я не отрекаюсь исполнить то, что мне предлагают, но дабы другие не стали говорить, что я исполнил это по принуждению, пусть меня выведут отсюда, и я, по истечении двух дней, в воскресный день охотно сделаю то, что вы мне прикажете». Правитель, поверивши этим словам apxиепископа, возвратил его церкви. Apxиепископ, освободившись из темницы, собрал ночью из всех мест всех монахов во св. град, так что некоторые, считавшие их количество, нашли, что всех их было до 10,000. Поскольку соборная церковь не могла вместить такого множества людей, то положено было собраться всем в воскресный день во храме св. первомученика Стефана, потому что этот храм мог вместить всех собравшихся монахов, которым будто бы хотелось встретить Ипатия, двоюродного брата императора, освободившегося из Виталианова плена и ехавшего в Иерусалим для молитвы. Итак все, как монахи, так и граждане собрались в упомянутом священном храме; туда пришел также и правитель Анастасий и бывший некогда консулом Захарий. Когда прибывший в Иерусалим Ипатий со множеством народа вошел в храм первомученика Стефана, и правитель ожидал исполнения императорской воли, и когда apxиепископ Иоанн взошел на амвон и с ним также Феодосий и Савва, вожди и начальники монахов; то весь народ громко и долгое время кричал: «прокляни еретиков и утверди собор!» Поэтому тотчас все трое, восшедшие на амвон, единогласно прокляли Нестория, Евтихия, Севера, Сотериха, епископа Кecapии Каппадокийской, и всякого не принимающего собор Халкидонский. Когда эти три лица провозгласили проклятие и сошли с амвона, то авва Феодосий, возвратившись на амвон, произнес к народу следующие слова: «кто не принимает четырех соборов, тот да будет анафема!» После этих происшествий правитель, убоявшись множества монахов, удалился в Кecapию. А Ипатий клятвами уверял отцов и говорил: «я пришел сюда не для сообщения с Севером, но для того, чтобы удостоиться вашего общения». Он подарил церкви Святого Воскресения, св. лобному месту и честному кресту по 100 литр золота, также дал Феодоcию и Савве 100 литр золота с тем, чтобы они разделили их между палестинскими монахами.

Император Анастасий, узнавши об Иерусалимских происшествиях, вознамерился послать в заточение как архиепископа Иоанна, так и Феодосия и Савву, которые вместе с архиепископом всходили на амвон. Когда это сделалось известным в Иерусалиме, то начальники монахов, подвижники благочестия, вожди и поборники православия Феодосий и Савва, собравши весь монашеский чин, по единодушному согласию написали и послали к императору следующее прошение или защитительное о себе письмо. «Боголюбивейшему и благочестивейшему императору, Божиею милостию августу и самодержцу, христолюбивому Флавию Анастасию прошение и моление от архимандрита Феодосия и Саввы и от прочих игуменов и от всех монахов, живущих во св. граде Божием и во всей пустыне около него и на Иордане. Верховный над всеми царь Бог и Владыка Иисус Христос, единородный Сын Божий вверил боголюбивой Вашей державе скипетр царства над всеми людьми после себя самого для того, чтобы чрез Ваше благочестие даровать мир всем святейшим своим церквам и особенно матери церквей, в которой явлено и совершено великое таинство благочестия, и с которой начиная, оно как свет воссияло во всех концах земли посредством божественной и евангельской проповеди. Мы жители сей св. земли издревле приняли от блаженных и святых пророков и апостолов истинную и невымышленную веpy и исповедание сего великого и сверхъестественного таинства Христова, явленного посредством победоносного и честного креста и посредством животворящего Христова Воскресения, и исповедуемого во всех местах, и доныне при помощи Христовой сохранили невредимыми и неприкосновенными и благодатию Божиею, по апостольским наставлениям, всегда будем сохранять, не колеблющеся ни о едином же от сопротивных (Флп.1:28), не влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения (Еф.4:14) тех, которые обольщают сердца простодушных обманчивыми и гибельными для души мудрствованиями и чистую и светлую струю православной веры возмущают своим неправоверием. Поскольку Ваша боголюбивая императорская власть, благодатию Божиею, и родилась и воспитана в сей святой и непорочной вере и, как мы верим, в ней же от Бога приняла правление почти всей подсолнечной земли; то мы удивляемся, каким образом в боголюбивые времена Вашего царствования произошло столь великое возмущение и волнение во св. граде Божием Иepycaлиме и увеличилось до такой чрезмерности, что и мать всех церквей и церковь Святого Воскресения Бога и Спасителя нашего, бывшая прежде убежищем и защитою для всех тех, кои во всем мире терпят обиды и желают спасения, обратилась в мирскoe судебное место. Ибо священническое сословие, которое председательствует в церкви во образе Божием и вместо Бога, также служители церкви, принадлежащие к сему сословию и посвятившие себя монашеской жизни, явно и насильственно изгоняются, пред глазами язычников, иудеев и самарян, с самого святого Cионa и из церкви достопокланяемого Воскресения, влекутся посреди города в странные и нечистые места и принуждаются к принятию того, что противно вере, так что многие, приходящие сюда для молитвы, вместо того, чтобы получить пользу и назидание, видят только соблазны и со стыдом возвращаются в свое отечество. Итак, если все это только за верy воздвигается против св. града Божия Иерусалима, который есть око и светильник всей вселенной, как свидетельствуют сии пророческие слова – от Сиона изыдет закон и слово Господне из Иерусалима (Ис.2:3); то жители сего града ежедневно как бы собственными руками осязают истину веры в тех самых священных местах, в которых совершилось таинство вочеловечения великого Бога и Спасителя нашего. Итак, каким же образом, по прошествии 500 слишком лет от пришествия Христова, нас жителей Иерусалима снова учат вере? Отсюда ясно можно видеть, что вводимое ныне вновь учение, искажающее прежнюю Христову верy, есть учение не истинного Христа, но антихриста, который старается уничтожить единение и мир Божиих церквей и который уже все наполнил смятением и беспорядками. Но виновник всего этого и начальник есть Север, который уже давно сделался акефалитом и отступником от правоверия. Он, по попущению Божию, за наши грехи поставлен в архиерея Антиохийской Церкви, к погибели своей души и всего Антиохийского города. Он проклял св. отцов наших, которые по всем частям утвердили апостольскую веру, определенную и преданную нам св. отцами, собравшимися в Никее, и просвещают ею всех. Удаляясь от общения и единения с этим акефалитом и совершенно отвергаясь его, мы умоляем Ваше благочестие помиловать Сион, матерь всех церквей, которая служит защитою Вашей благочестивой власти, но которая между тем так бесчестно оскорбляется и опустошается. Благоволите повелеть, чтобы остановлена была буря, угрожающая святому Божиему граду; ибо, если в учении о вере предложат нам или жизнь, или смерть, то для нас предпочтительнее смерть. Мы никоим образом и ни по какой причине не сообщимся с врагами Церкви Божией, не устрашимся их тщетных проклятий, но при помощи Божией будем твердо держать апостольскую веру. В этой вере мы, жители сей св. земли, стоим и хвалимся упованием славы Божия (Рим.5:2), имея, по благодати Божией, одни мысли и одну веру. Мы охотно принимаем четыре святых собора, которые ознаменованы евангельскою печатию и совершенным согласием в духе и мыслях, которые собираемы были по воле Божией в различные времена и в различных местах для истребления предлагаемых тогда многоразличных еретических заблуждений, и которые наконец различны между собою только одними словами, а не силою, как это же видно в образе и силе богоначертанных евангелий. Из этих св. соборов более других сияет и более других славен упомянутый выше собор 328 святых мужей, составившийся в Никее против нечестивого Apия. Этому собору во всем последовали и прочие три собора, т. е. собор, состоявший из 150 отцев против духоборца Македония, потом составившийся в Ефесе против проклятого Hecтория, и наконец собор, сошедшийся во граде Халкидонском для утверждения проклятия на нечестивого Нестория, также для отлучения от Церкви и для проклятия нечестивого Евтихия. Поскольку мы, все жители сей святой земли, приняли истинную и апостольскую веру от сих святых четырех соборов и благодатию Божиею утвердились в этой вере; то никто никаким образом, хотя бы даже угрожали нам тысячию смертей, не может соединить нас ни с каким человеком, который не повинуется сим соборам и не принимает того учения, какое принимали они. Для уверения же Вашей власти, мы к сказанному нами присоединим, что да будет анафема от Христа Бога нашего Несторий со всякою epecию и всякий его последователь, также всякий, кто одного Господа Иисуса Христа, единородного Сына Божия, за нас распятого, почитает двумя сынами, или отвергает божественное и непостижимое соединение в нем двух естеств, или соглашается на какие-либо подобные этим безумные мнения. Да будет анафема с ним и Евтихий, который утверждал, что божественное воплощение было только по виду, или по совершенному переменению, и который проклинал и совершенно отвергал различие Божества и человечества одного и того же Христа Бога в его нераздельном и неслитном личном единении, но который за это и сам с тем же нечестивым Несторием был проклят от упомянутых святых отцов наших. Ваше величество, благосклонно принявши cиe письменное удостоверение и прошение от нашего всеобщего смирения, да благоволит повелеть, дабы прекращены были все непрестанные смятения и бедствия, под предлогом благочестия ежедневно причиняемые врагами истины сему святому Божиему граду и святейшему нашему apxиепископу Иоанну. Да будет уверено Ваше величество пред Богом и избранными его ангелы (1Тим.5:21), что мы никаким образом, без законного и утвержденного правилами суда, не войдем в единение с упомянутыми отступниками от правоверия, никаким образом не согласимся ни на какое нововведение в вере и никогда не примем ни одного лица из акефалитов, рукоположенного нам против нашей воли. Если же что-нибудь подобное и случится за наши грехи, то мы все пред святою и единосущною Троицею уверяем Ваше благочестие, что мы все охотно прольем кровь свою, и что скорее все св. места сожжены будут огнем, чем окажется то в этом св. граде Божием. Ибо какая польза в том, что эти места называются святыми, если они так опустошаются и подвергаются такому посрамлению? Мир Божий, превосходяй всяк ум, да соблюдет (Флп.4:7) св. церковь волею Вашего величества и да уничтожит обременяющие ее соблазны, к славе Божией и к чести Вашего боголюбивого царствования!» Подобное этому прошение отцы наши послали и к Иоанну, который тогда по смерти Тимофея рукоположен был во епископа Константинопольского. Император Анастасий, принявши это прошение положил оставить пока это дело без внимания; ибо он был занят возмущением Виталиана. Таким образом, Иоанн не был низложен с иерусалимской кафедры.

Савва, этот земной ангел и небесный человек, был мудрым и искусным учителем, защитником православия, обличителем неправоверия, верным и благоразумным домостроителем, умножил божественные таланты, облекся силою свыше и, по благоволению Бога Отца, при содействии Христа и по вдохновению Св. Духа, населил пустыню множеством монахов и основал в ней, как уже сказано об этом, семь славных монастырей. Они суть следующие: во-первых лавры – великая его лавра, главная из всех палестинских лавр, после нее вторая по порядку новая лавра и наконец лавра Гептастом (семиустная); потом киновии – Кастеллийская, Пещерная и так называемая Схолариева и Заннова. Савва поддерживал также благосостояние и древних двух киновий св. отцов Евфимия и Феоктиста. Имея попечение и заботу об этих монастырях, он никак не хотел приобретать что-нибудь для будущего и укрепляясь несомненным упованием на Бога, никогда не предавался сей заботливости. Это особенно видно было во время голода. Ибо, как скоро архиепископ Илия послан был в ссылку, то небо заключено было не дождить на землю пять лет; к бездождию присоединилось весьма много саранчи и бесчисленное множество червей, поедавших растения. Эти насекомые поели все на земле. На другой год по появлении саранчи, явилась другая саранча, которая затмила воздух и истребила все полевые растения. По этой причине сделался великий голод и мор. Жители Иерусалима говорили, что эти бедствия постигли страну эту за грех, сделанный против apxиепископа Илии. Тогда св. отец наш Савва внушал настоятелям своих монастырей нимало не заботиться о плотском и напоминал им следующие слова Господа: не пецытеся убо, глаголюще что ямы, или что пием, или чим одеждемся? весть бо отец ваш небесный, яко требуете сих всех. Ищите же прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:3–33). Так мыслил и учил сей божественный старец. Бог же подавал ему обильно все нужные вещи, так что терпели недостаток более те, которые надеялись на свои деньги и доходы, нежели управляемые им монастыри.

Во время этого голода эконом великой лавры пришел однажды к Савве и сказал ему: «в наступающее воскресенье я не могу, отче, звать к литургии; потому что у нас нет ничего, даже нет и обыкновенной пищи, которую нужно будет предложить собравшимся отцам после богослужения». Старец сказал на это: «не хочу отменять богослужения; если же есть недостаток в чем-либо нужном для него, то пусть канонарх пошлет с просфорником в город какую-нибудь драгоценную церковную вещь или одежду и, продав ее, купит что нужно, и мы совершим божественную службу. Что касается до пищи, то верен сказавший не пецытеся на утрей» (Мф.6:34). В самом деле, в следующий день приехали из св. града содержатели гостиниц, известные под именем Созовых, и на 30 лошадях привезли в лавру большое количество вина, печеных хлебов, также хлеба в зернах, оливкового масла, меду, сыра и других вещей и наполнили кладовую всякими припасами, так что сделали для отцов великий праздник. Тогда старец, укоряя эконома, говорил: «для чего ты говорил, что не нужно собирать отцов, потому что нет для них пищи?» Эконом, узнавши свою ошибку, повергся к ногам его и просил прощения. Старец благословил его и в наставление сказал: «никогда не сомневайся, но, укрепляясь верою возверзи на Господа печаль твою, и той тя препитает» (Пс.54:23). Около этого времени пришли к св. старцу отцы, живущие в пещере, и сказали ему, что они терпят большие беспокойства от некоторых пастухов, которые пасут стада свои часто на монастырских местах и бесстыдно требуют от монахов съестных припасов, так что, говорили отцы, нам нет покою от них. Старец услышав это, послал к ним сделать им выговор и попросить их, чтобы они впредь не приближались к монастырю. Но поскольку они не послушались, то у скота заключились сосцы, остановилось молоко и молодые козлята и ягнята умирали с голоду. Тогда пастухи, сознавшись в своем грехе и догадавшись, что причиною падежа скота есть непослушание их, скоро пришли к старцу и, падши пред ним, обещались не приближаться ни к какому из его монастырей. Старец, приняв это обещание, принес о них молитву и, благословивши, отпустил их. По возвращении они увидели, что молоко беспрепятственно текло из сосцов. Распросивши и узнавши, что молоко начало течь в тот самый час, в который старец, по молитве, благословил их, они удивились и прославили Бога.

На 80-м году своей жизни, около летнего поворота солнца, в 9-й индиктион, св. отец наш Савва по Божию промыслу, отправился в Аилу к apxиепископу Илие со Стефаном, и игуменом обители великого Евфимия, и Евфалием, игуменом Иерихонских монастырей того же патриарxa Илии. Патриарх Илия принял их с радостью и удержал у себя на несколько дней. В продолжении сего времени он обыкновенно после утрени не показывался им до 9-го часа дня, а около 9-го часа выходил к ним, приобщался с ними св. тайн, принимал пищу и после вечерни уходил от них. При таком его обыкновении случилось, что он 9-го дня месяца июля, сверх чаяния, не вышел к ним. Когда они ждали его, и не приобщались св. тайн и ничего не вкушали; то он, вышедши около 6-го часа ночи, сказал: «принимайте пищу, а мне не время»; и поскольку св. Савва удерживал его и некоторым образом принуждал сказать, какая этому причина, то Илия, заплакавши, сказал: «сейчас скончался император Анастасий и мне в десятый день должно совершенно выйти из сего миpa и судиться с ним». После этого патриарх сделал распоряжения о своих монастырях, т. е. чтобы по смерти Евфалия преемственно начальствовали над ними Нестав и Захария. Сделaвши это распоряжение, по прошествии 8 дней после видения, в которые жил только приобщением св. таин и вином, растворяемым водою, он был несколько времени болен и наконец, в присутствии св. Саввы и его братий, которые вместе с ним три дня неотлучно были при нем, месяца Июля 20 дня, приобщившись св. таин и помолившись Богу, сказал «аминь» и в мире тотчас уснул и почил (Пс.4:9), прожив всего времени 88 лет. Блаженный Савва заметил день, пришел в Иерусалим и узнал, что в ночь на 10 число месяца Июля, в которое патриарх Илия имел видение, в Константинополе гремели громы и сверкали молнии над царским дворцом; император Анастасий, не имея никого при ceбе, почти умирал от страха и в отчаянии бегал из одного месте в другое; наконец в спальной комнате гнев Божий постиг его и поверг мертвым. По кончине Анастасия, правление империей тотчас принял Иустин. Он издал повеление возвратить всех посланных Анастасием в заточение и определения Халкидонского собора внести в церковные постановления. Когда это определение императора Иустина было привезено в Иерусалим; то собралось бесчисленное множество монахов и мирян, прибыл также св. Савва и много епископов, и месяца августа 6 числа, в праздник Преображения Господня, объявлены божественные повеления, и определения четырех соборов внесены в священные постановления. Таким образом исполнилось на императоре Анастасии пророчество божественного старца.

Тогда Иерусалимский архиепископ Иоанн убедил св. отца нашего Савву идти с некоторыми другими пустынными игуменами в Kecapию и Скифополь для объявления там императорского указа о силе четырех соборов. По прибытии их в Кесарию, пришел к ним св. Иоанн Хозевит, который тогда управлял церковью в этом городе. Исполнив здесь приказание патриapxa, они отправились в Скифополь. Здесь все жители города, вместе с святейшим митрополитом Феодосием, вышли к ним навстречу к церкви св. апостола Фомы. Вошедши с псалмопением в эту древнюю св. церковь, они совершили в ней богослужение, обнародовали императорский указ и внесли в священное постановление определения четырех соборов. В Скифополе был некто схоластик Иоанн, сын Експеллевтов, человек честный, имевший просвещенную душу. Пришедши в епископский дом к св. Савве, он долго говорил с ним об одном самарянине Сильване, который тогда, будучи силен императорским к нему благоволением, делал много зла Христианам. Когда Иоанн рассказал о его злости и богоборстве; то св. Савва исполнился св Духа и сказал епископу и другим бывшим при нем: «вот наступают дни, – говорит Господь, – когда, исполнится на Сильване 51 псалом Давидов, и Сильван сожжен будет посреди города».

В этом городе, в местности, известной под именем св. Иоанна, есть монастырь, называемый Енфенаниеф. В нем жил один отшельник, по имени Иоанн, просвещенный свыше, имевший дар прозорливости, но лишившийся телесного зрения от всенощных бдений, многих слез и весьма глубокой старости. Говорят, что он жил более 100 лет; 80 лет он провел в этом монастыре и в течение сего времени 50 лет никуда не выходил из монастыря. К сему божественному мужу пошел св. Савва. Когда он шел посреди города и был при месте, называемом сводом св. Иоанна; то одна несчастная женщина, быв многие годы в жестокой болезни и наконец сделавшись столь зловонною, что никто не мог к ней приблизиться, лежа на западной стороне церковной ограды в той же улице, услышавши о св. отце нашем Савве и увидев, что он идет в сопровождении множества народа, громко закричала: «помилуй меня, раб Христов Савва, и освободи меня от несчастья!» Савва, тронувшись ее воплями и сжалившись над нею, подошел к ней и сказал: «я не могу ничего тебе дать, но даю то, что имею; даю тебе сию мою руку; положи ее на то место, которым ты больна, и я верю Богу, которому служу, что ты выздоровеешь». Женщина, взявши руку святого, положила ее на больное место и тотчас сделалась здоровою. Это чудо, как сам ты знаешь, честный отец, и доныне еще у вас славится.

В этом же городе один человек привел к старцу бесноватую дочь свою в тот же монастырь Енфенаниеф и рассказал ему о мучениях, причиняемых ей нечистым духом: Чудотворный старец, сжалившись над нею, спросил елея от всечестного креста и помазал им все тело ее. После сего нечистый дух тотчас вышел из нее, и девица сделалась здоровою. Отец мой Иоанн был очевидцем и служителем при этом чуде, и с этого времени он не отходил от св. старца во все время пребывания его там. В это же время дом наш особенно удостоился посещения св. старца, и моя мать получила молитву и благословение от него. Не удивляйся, преподобнейший отец, что я в этом сочинении, которое пишу к тебе, поместил и о таких происшествиях, которые тебе весьма известны и о которых, может быть, ты сам мне рассказывал. Я сделал это, честный отче, с тою целью, чтобы принесть пользу читателям.

Когда освященный Савва, возвратился из Скифополя в Иерусалим, то архиепископ Иоанн пригласил его к себе на обед вместе с другими пустынными игуменами и с братом своим Антонием, который тогда был епископом Аскалонским. Хотя Савва был весьма воздержен, так что во все постные дни пребывал без пищи и даже часто постился по целым неделям; однако, если принимал кого-либо к себе для угощения, или если сам приходил к кому-либо на обед, то в один день ел два раза и, принимая пищи более обыкновенного, никогда не бывал болен желудком. Архиепископ, посадивши его подле себя, клал пред ним хлеб и другую пищу, какая была; также и Антоний, епископ Аскалонский, сидя с правой его стороны, побуждал его к принятию пищи. Божественный старец непритворно и с великим простодушием принимал все, предлагаемое ему. Таким образом когда два епископа, имея его в средине между собою, заботливо побуждали его к принятию пищи; то он сказал, как я упомнил самые слова его: «оставьте, оставьте меня, отцы, – я буду есть, сколько мне нужно». При этом случае великий авва Феодосий в шутку сказал о нем: «Савва очень голоден, трудно насытить его». На это архиепископ сказал: «послушайте, отцы! мы все не можем сносить ни поста, ни сытости, а сей человек Божий весть и смиритися, весть и избыточествовати: во всем и во всех навыче, и насыщатися и алкати, и избыточествовати и лишатися вся может о укрепляющем его Иисусе Христе (Флп.4:12–13)».

Отец наш Савва был скромен по душе, кроток по нравам, весьма прост по образу жизни и исполнен всякой духовной мудрости и благоразумия. Он питал нелицемерную и искреннейшую любовь к упомянутому блаженному авве Феодосию. Подобную искренность соблюдал и Феодосий к отцу нашему Савве. Поистине они оба были сыны света и сыны дня, человеки Божии и верные Божии служители, столпы и утверждение истины (1Тим.3:15), мужи желаний (Дан.9:23). Они оба вели весь монашеский чин к царству небесному. Ибо св. Феодосий, как мы выше сказали, был главным вождем и архимандритом всякого общежительного сословия монахов, живущих около св. града, а освященный Савва был начальником и законодателем всех пустынников. Архимандритами их поставил архиепископ Саллюстий по просьбе всего монашеского сословия; ибо они были пустынники, не имели никакой собственности, были весьма опытны в божественном, монашескую жизнь провождали в строгости и многих приводили к богопознанию. Они часто посещали друг друга и в духовной любви свободно беседовали между собою.

Я довольно сказал о согласии Феодосия с Саввою. Когда уже оканчивался четвертый год бездождия, то ученики отца нашего Саввы освященнаго, живущее в пещере, пришли к нему в великую лавру и сказали: «отпусти нас, отче! мы не можем оставаться в твоем монастыре, у нас совсем нет воды; ибо с окончанием месяца Мая прошло дождевое время». Святой и укорял их и советовал им переносить с благодарностью постигающие их бедствия и наконец сказал им: «я верю Богу, что по прошествии трех дней все водоемы ваши наполнятся водой; идите, исправьте водопроводы и приготовьтесь! вы увидите дар Божий и скорое Божие посещение». В самом деле, на третий день явилось облако над их киновией, пошел большой дождь, и все водоемы, по пророчеству старца, наполнились водой. Но ни одна капля воды не упала в монастыри, находящиеся по обеим сторонам пещеры, т. е. в монастырь Кастеллийский, лежащий с восточной стороны, и в монастырь Схолариев, лежащей с западной стороны в расстоянии пяти почти стадий, также в великую лавру, лежащую к юго-западу. Настоятели этих монастырей, опечалившись от сего, пришли старцу и сказали: «за какое наше беззаконие, честный отче, ты так отвергнул нас и не молился о прочих монастырях своих?» Святой сказал им: «Бог послал свое благословенье только тем, которые имели нужду в нем. И вы не отчаивайтесь, ибо не будете иметь недостатка в воде, доколе Господь не пошлет дождя на землю».

При наступлении пятого голодного года, такой был недостаток в воде, что во св. Иерусалиме бедные просили себе воды, как милостыни; и от жажды умирали; ибо от долговременной засухи и бездождия вода в Силоаме и в Лукиллианах совсем высохла. Даже и источник Колонийский и Нефеийский пересыхали. Посему архиепископ, опасаясь народного возмущения, ходил по местам, которые были более других влажны, и, надеясь найти воду, копал там ямы, употребляя для этого довольно большое число людей, но воды не находил. Потом сошел он в Силоамский поток и около столпа св. Косьмы, при пути, ведущем в великую лавру, при помощи одного механика выкопал посредством множества работников ров глубиною в 40 opгий, но, не находя и здесь воды, очень опечалился; ибо приближался праздник обновления храма св. Воскресения. Посему, рассуждая о сем несчастии с Суммом, исправлявшим многие гражданские правительственные должности, он сказал ему в недоумении: «что теперь мне делать?» На это Сумм отвечал ему: «я слышал об авве Савве, что за несколько дней перед этим временем, когда один из его монастырей почувствовал недостаток воды, монахи сего монастыря просили его об испрошении от Бога воды, и по молитве Саввы ниспал весьма обильный дождь только около одного этого упоминаемого монастыря и наполнил водою все водоемы. Услышав это, архиепископ призвал к себе в епископский дом блаженного Савву, как бы для другого какого-нибудь дела, и наедине просил его помолиться Богу о том, чтобы Он примирился с своим народом и помиловал погибающих от голода и жажды. К этому он присовокупил и следующие слова: «если я согрешил, то зачем погибает народ?» На это св. Савва сказал apxиепископу: «могу ли я отвратить гнев Божий? я грешен и слаб. И писание говорит: ежели Бог затворит небо, то кто отворит (Иов.)?» Но поскольку архиепископ сильно побуждал и увещевал его, то богоносный Савва наконец склонился на его прошение и сказал: «я пойду в свою келлию и из повиновения твоему блаженству буду молиться лицу Божию: я знаю, что Бог человеколюбив и милостив, и щедроты его на всех делех его (Пс.144:9). Впрочем, да будет тебе знамением следующее: если пройдут три дня и не будет дождя; то знай, что Бог не услышал меня. Итак, молитесь и вы, дабы молитва моя получила силу!» Сказав это, он вышел от архиепископа месяца Сентября 3 дня. В следующий день был весьма сильный жар, и множество работников копали вышепомянутую яму. Ввечеру, оставивши корзины и все свои рабочие орудия, которых было много, работники возвратились в город, дабы поутру опять идти на работу. Но в первый час ночи подул южный ветер, засверкали молнии, загремел гром, пошел проливной дождь, и еще до рассвета водопроводы наполнились водою, и везде текли ручьи. Поскольку вода стекала в упомянутый ров, то насыпи, сделанные в столь продолжительное время и столь многими трудами и издержками, в самое короткое время были опрокинуты на свое место и завалили собою и помосты и рабочие орудия и корзины, так что они остаются под землею и доныне. От множества, воды, посланной благоволением Божиим, место рва так наполнилось землею и так сравнялось, что теперь нельзя и узнать его. Наполнились водою и водоемы св. града, и праздник обновления праздновался с радостию.

В 86-й год жизни отца нашего Саввы скончался архиепископ Иоанн. Он пробыл на патриаршестве 7 лет и 9 месяцев и оставил преемником своего престола блаженнейшего Петра, родом из Елевферополя. По прошествии трех лет, римский император Иустин, по причине своей старости и телесной слабости, по определению Божию и согласию всего сената, при рукоположении от Константинопольского apxиепископа Епифания, возвел на императорский престол богохранимого нашего императора Иустиниана, своего племянника, бывшего патрикием, консулом, военачальником, и управлявшего государственными делами. Итак, Иустиниан был обявлен императором. Благочестивой памяти император Иустин окончил жизнь свою, пробыв на престоле 9 лет. Треблаженный Петр, занявши патриаршеский престол в Иерусалиме, оказывал блаженному Савве ту же честь, какую и предшествующий патриарх и имел обыкновение часто приходить к нему в пустыню. Патриарх имел родную сестру, по имени Исихию, которая славилась божественными добродетелями. Она впала в жестокую болезнь, так что врачи отчаялись излечить ее. Брат ее, сожалея о ней, призвал к себе блаженного Савву и просил его потрудиться дойти до ее дома и сотворить о ней молитву. Св. старец, не умея быть непослушным, пришел к ней и нашел ее в отчаянном положении. Сотворив о ней молитву и трижды ознаменовав ее знамением креста, он исцелил ее. Когда это чудо разглашено было по всему св. граду; то все прославляли Бога.

Когда патрикия Иулиана, совершив в Константинополе много добрых дел, скончалась; то евнухи ее пришли в Иерусалим; и поскольку они в Константинополе сделались известными авве Савве, – то пришли к нему в великую лавру, принесли много денег и просили его, чтобы он причислил их к обществу братьев, находящихся под его смотрением. Но старец положил, чтоб ни одного безбородого человека или евнуха не принимать в свою лавру; ибо ему весьма неприятно было видеть женское лицо в каком-либо своем монастыре и особенно в какой-либо своей лавре. Но поскольку некоторые из евнухов были ему знакомы; то, всевозможным образом научив и наставив их, вручил их блаженному Феодосию. Они в короткое время научились монашеской жизни и просили архиепископа дать им особливое место, удобное для спокойной жизни. Архиепископ, призвав к себе некоего Александра, который был игуменом Иерихонских монастырей apxиепископа Илии и был преемником Нестава и Захарии, просил его позволить им жить у себя несколько дней. Александр, поработившись сребролюбию, или будучи побежден суетным честолюбием, презрел завещание архиепископа Илии, попрал свою собственную совесть и разделил монастыри друг от друга. С того времени отделенный монастырь принял название монастыря евнушеского.

В начале 91 года жизни св. отца нашего Саввы, св. авва Феодосий скончался в старости месяца Генваря 11 дня. В 4-й месяц по смерти аввы Феодосия, палестинские Самаряне, вообще весь народ их, вооружились против христиан и причинили им много зла; ибо они расхищали и предавали огню попадавшиеся им храмы, жестоко замучивали разными казнями встречавшихся христиан, предавали огню целые селения, особенно в местах, лежащих около Никополя. Утвердивши здесь свою власть, они поставили себе царем одного своего соплеменника Иулиана. В то же время они умертвили Неапольского епископа Аммона, схватили также некоторых пресвитеров, изрезали их и жарили вместе с мощами св. мучеников и совершили много и других жестоких дел. Большие дороги сделались недоступными для христиан и непроходимыми. Когда все это дошло до сведения благочестивейшего императора нашего Иустиниана; то приказано было знаменитейшим мужам Феодору и Иоанну собрать войско и вооружиться против Самарян. Дано было сражениe, Иулиан был убит и вместе с ним побито великое множество Самарян. В это время Сильван (упоминаемый в гл. 61), под предлогом мирного времени вошедши без императорского повеления в Скифополь, был схвачен христианами и сожжен среди города. Таким образом исполнилось над ним пророчество св. отца нашего Саввы, которое он произнес в епископском доме к Иоанну, сыну Експеллевтову. Но некто Арсений, сын сожженного Сильвана, будучи почтен достоинством князя и живя тогда в Константинополе, имел, не знаю почему, большой доступ к богохранимому нашему императору и к императрице Феодоре. Он успел обмануть благочестие их и возбудить в них гнев против палестинских христиан. В это время архиепиокоп Петр, с другими находящимися под его смотрением епископами, убедили авву Савву отправиться в Константинополь, просить императора о даровании первой и второй Палестине свободы от податей, по причине убийств и опустошений, произведенных в них Самарянами. Старец, склонившись на убеждения архиереев, отправился в Константинополь месяца Апреля 8 индиктиона. Так как патриарх наперед послал к императору письмо, уведомляющее его об отправлении божественного Саввы; то богохранимый наш император рад был сему и послал навстречу ему свои императорские суда, на которых встретили его патриарх Епифаний, папа Евсевий и Ефесский епископ Ипатий. Они приняли его и свели к императору. И теперь Бог открыл императору благодать, сопровождающую раба его, так же, как некогда открыл оную Анастасию.

Ибо, как скоро Савва вошел с помянутыми архиереями к императору; то Бог открыл очи императора, и он увидел некую божественную световидную сияющую благодать, представившуюся ему в образе венца, находившегося и сиявшего на голове старца. Император приблизился к Савве, поклонился и с радостью и со слезами облобызал божественную его главу. Потом, получивши от него благословение, он принял из руки его палестинские просьбы и просил его посетить и благословить императрицу Феодору. Старец пришел и к ней. Императрица приняла его с радостью, поклонилась и сказала ему: «помолись о мне, отче, чтобы Господь дал мне сына!» Старец в ответ на это сказал ей: «Бог славы да сохранит ваше царство в благочестии и в победе». Услышав это, императрица опечалилась, потому что он не удовлетворил ее просьбы. Посему, когда он вышел от нее, то бывшие при нем отцы укоряли его и говорили: «для чего ты опечалил императрицу и не помолился о ней, как она просила тебя?» Старец сказал им: «нет, отцы, из чрева ее не произойдет плода; ибо сын ее напитался бы догматами Севера и возмутил бы церковь хуже Анастасия». Отцам позволено было жить во дворце. Богохранимый император, приняв от божественного старца прошения Палестинских церквей, обратил гнев свой на Самарян. Он издал предписание или закон, чтобы синагоги Самарян разрушить, удалить их от государственных должностей, лишить их права наследства и права передавать его друг другу в виде дара. Притом император предписал лишать их жизни и особенно их начальников и мятежников. Тогда и Арсений скрылся на время, потому что император приказал умертвить и его. После он пришел к блаженному Савве, который еще жил в царственном граде, и как он сам, так и находящиеся при нем Самаряне окрещены Саввою.

Спустя несколько дней, император призвал к себе освященного Савву и сказал ему: «я слышал, отец, что ты основал много монастырей в пустыне. Если хочешь, проси выгод для живущих в этих монастырях, где бы они ни были, – мы их дадим тебе; только пусть монахи молятся о нас и о вверенном нам государстве». На это старец сказал императору: «монахи, молящиеся о Вашем благочестии, не имеют нужды в таких выгодах; ибо их жребий и приобретение есть Господь, одождивший в пустыне хлебы с небесе людем непокаряющимся и противу глаголющим (Ис.65:2; Исх.16:4). Но мы просим у Вас, благочестивейший император, свободы от податей, дабы могли быть устроены св. Палестинские церкви, просим снова создать сожженные Самарянами священные храмы и подать помощь Палестинским христианам, ограбленным и пришедшим в бедность; также умоляем Вас выстроить во св. граде одну больницу для больных странников, также выстроить там и украсить новую церковь во имя Богородицы, которую заложил несколько времени тому назад apxиепископ Илия. Все это исполнить весьма подобает вашему благочестию. Кроме того, просим Ваше величество приказать знаменитейшему Сумму, чтобы он, для отражения Сарацинских набегов, построил на государственный счет в пустыне крепость близ монастырей, устроенных моим смирением. Я уверен, что за эти пять богоугодных дел Бог присоединит к Вашему государству Африку и Рим и все остальное Гонориево государство, которое потеряли императоры, царствовавшие прежде Вашего благочестивого величества. Сверх сего просим Вас искоренить Apиеву, Несторову и Оригенову ереси и освободить церкви Божии от заразы их». Теперь я скажу, – почему Савва предложил императору об искоренении только этих трех ересей. Что касается Ариевой ереси; то Готфы, Визиготы, Вандалы и Гепиды, будучи арианами, владели всем западом, а Савва по вдохновению Божию знал достоверно, что император покорит их своей власти. О Hecториевой ереси Савва упомянул потому, что некоторые из пришедших с ним монахов, споря во дворце с отступниками от правоверия, оказались защитниками Феодора Мопсуестского. А об искоренении, вместе с помянутыми ересями, гибельной Оригеновой ереси Савва просил потому, что между монахами, при нем бывшими, нашелся один монах, родом из Византии, который, будучи принят в новую лавру в числе других, принятых с Нонном по кончинн игумена Агапита, держался Оригеновых мнений. Он притворно защищал Халкидонский собор, а в самом деле держался Оригеновых мыслей. Поэтому отец наш Савва, услышавши о сем и вспомнивши слова блаженного Агапита, употребил строгость, отверг от себя и отлучил от своего сообщества как Леонтия, так и державшихся мнения Феодора Мопсуестского, а императору внушил искоренить ту и другую ересь.

Благочестивейший наш император немедленно исполнил все, чего просил отец наш Савва. Равным образом и человеколюбивый Бог привел в исполнение все, что Савва предсказал императору. Во-первых, послано императорское повеление к apxиепископу Петру и к палестинским начальникам, предписывающее Антонию епископу Аскалонскому и Захарии епископу Пеллы обозреть сожженные самарянами селения в первой и второй Палестине и для восстановления их взять 13 центенариев золота из государственной суммы, собранной в 9 и 10-й индиктион. Император приказал им также обозреть сожженные молитвенные дома и исчислить, сколько должно быть выдано денег для возобновления каждого священного места, и потом взять оные или из общественного казнохранилища, или из имущества Самарян, чрез знаменитейшего князя Стефана, которому также приказано было охранять упомянутых епископов и подавать им нужную помощь. Потом, соответственно и третьему прошению старца, император приказал построить посреди св. града больницу сперва для 100 человек и назначил 1850 монет на полное годовое содержание ее; но потом приказал построить больницу для 200 человек и прибавил на содержание ее еще столько же полного и постоянного оклада. С заботливостью он исполнил также и четвертое прошение старца и послал в Иepycaлим некоего художника Феодора, дабы он выстроил там новую церковь во имя св. Богородицы и приснодевы Maрии, и предписал собирателям палестинских податей доставлять для нее золото. Apxиепископу Петру он поручил главное распоряжение этим делом, а Вакафскову епископу Вараху приказал смотреть за работами сего строения. Таким образом в течение 12-ти лет, при особливом усердии и множестве работников, выстроена новая церковь всехвальной Богородицы и весьма украшена. Впрочем, не нужно и говорить о величине и о великолепном украшении сего священного храма, так как он находится пред нашими глазами и превосходит все те древние памятники, которым удивляются люди и о которых сведения переданы нам в греческих историях. Таков-то плод четвертого прошения божественного Саввы! Наконец, благочестивейший наш император обратил внимание и на пятое прошение божественного Сасвы и послал к Сумму повеление, в котором приказал для построения крепости дать авве Савве из палестинских податей 1000 монет, также дать воинскую стражу, которая должна быть на казенном содержании и должна охранять его монастыри. Когда богохранимый наш император занимался этими делами с квестором Трибонианом в так называемой Магнавре; то блаженный, отошедши недалеко, тайно читал псалмы Давидовы и совершал божественное служение третьего часа. При этом случае один из его учеников, по имени Иеремия, диакон великой лавры, пришел к Савве и сказал: «честный отче! император так много заботится об исполнении твоих прошений, а ты для чего удалился от него и стоишь в стороне?» Старец сказал ему на это: «они, сын мой, делают свое дело, и мы также должны делать свое».

Император, приведши все эти дела в порядок и давши св. старцу свои повеления, отпустил его в мире. Бог тысячекратно вознаградил императора и исполнил пророчество старца. Ибо по прошествии непродолжительного времени император поставил два победных памятника в знак двух одержанных побед, каких еще не случалось одерживать никому из прежних императоров. Он покорил своей власти Африку и Рим, находишийся во власти мятежников, и увидел в Константинополе двух пленных царей. Таким образом в короткое время он возвратил под власть римской империи половину прежних ее морей и суши. Освободивши весь запад от рабства упомянутых притеснителей, бывших арианами, он издал повеление везде отобрать церкви от ариан. В этом деле он последовал заповеди или пророчеству божественного старца. Сверх того, он мужественно восстал против ересей Hecториевой и Оригеновой, искоренил и предал их проклятию изданными о сем указами и на созванном теперь в Константинополе святом пятом вселенском соборе. Но об этом скажем после. Божественный старец, отлучивши от своего общества, как мы выше сказали, Леонтия византиянина и защитников Феодора Мопсуестского и оставивши их в Константинополе, отплыл в Палестину месяца Сентября 9 индиктиона. Прибывши в Иерусалим, он обнародовал императорские указы, а золото, привезенное с собою из византии, разделил между своими монастырями. Упомянутый выше диакон Иеремия, будучи недоволен этим разделом, удалился из великой лавры и поселился в одном пустынном потоке, к северу от пещерного монастыря, в расстоянии около 5 стадий. Отец наш Савва, пришедши к нему и увидавши занятое им место, был очень рад. Потом, взявши из лавры несколько способных людей, также орудия, деньги и запасы, в короткое время, но с великим старанием, построил там молитвенницу и различные келлии и отдал их братиям, дабы они остались жить в них, a Иеремии поручил настоятельство над ними и предал им уставы своей великой лавры.

По обнародовании, как мы сказали, императорских указов в Иерусалиме, отец наш Савва, по прошению apxиепископа и прочих епископов, отправился в Кecaрию и Скифополь, чтобы там обнародовать эти указы. Когда он прибыл к Скифополю, то, как вы знаете, митрополит Феодосий вышел к нему навстречу со всем народом. Между встречавшими Савву был и мой отец, управлявший тогда епископским домом и помогавший митрополиту в его делах. По обнародовании указов, великий старец вошел в епископский дом и остановился там в доме св. мученика Прокопия; отец мой был неразлучен с ним. Тогда и я, будучи еще отроком и не отлучаясь от своего отца, пал к ногам божественного старца, и он благословил меня, поднял и сказал моему отцу: «этот отрок отныне будет моим учеником и сыном пустынных отцов». Тогда же сказал он и митрополиту: «великий господин! сего отрока я препоручаю тебе, обрати на него внимание, потому что он нужен мне». Эти слова переданы были отцом моим моей матери; она пожелала поклониться св. старцу. Вскоре Савва вознамерился отправиться к пустыннику авве Прокопию, в места св. Фомы. Мать моя, услышавши об этом от моего отца, взяла меня и отправилась к церкви св. апостола Фомы. Когда пришел туда старец, то отец мой, отведши его в сторону, представил ему мать мою. Старец, узнавши, что она – раба Божия, благословил ее; потом, увидевши меня, сказал: «вот ученик мой Кирилл». Когда я поклонился ему по-монашески, то он благословил меня, поднял и сказал отцу моему: «научи его псалтири, потому что он нужен мне; ибо отныне он будет моим учеником». Сказавши это и благословивши мать мою, он отпустил ее, а меня с отцом удержал при себе. Потом мы пришли к авве Прокопию, приняли у него пищу и после сего возвратились в епископский дом. В следующий день старец, намереваясь отправиться в Иерусалим, пришел с моим отцом в наш дом, совершил молитву, благословил отца, мать и меня и отправился из Скифополя с преподобными отцами, при нем бывшими. Я думаю, честный отче, что тебе известно это; ибо ты сам советовал мне поселиться в лавре блаженного Саввы. Именно, когда я говорил тебе, что Савва устроил новую лавру и что он изгнал из нее Оригеновых защитников, то ты сказал мне: «так, так! и я это знаю; но тебе лучше поселиться в лавре, называющейся его именем. Я впрочем уверен, что это так и случится, так что и в этом случае видно будет, что отец наш Савва пророк». Так вы тогда говорили мне. Я по воле Божией готов построить себе келлию в самой великой лавре и жить в ней, дабы таким образом исполнилось и упомянутое пророчество Саввы, и приказание вашего преподобия. После означенного времени митрополит часто спрашивал ласково моего отца: «как живет ученик аввы Саввы?» При этом он побуждал моего отца учить меня читать псалтирь и апостол. Когда это было исполнено, то митрополит благословил меня, постриг и поставил на первую степень церковнослужителей. По обнародовании императорских указов и по обозрении сделанных Самарянами опустошений, епископы освободили первую Палестину от 12-ти центенариев в сборе податей, так как она заключала в себе всю Самарию; странам же, сопредельным Скифополю, епископы определили даровать свободу только от одного центенария; ибо в этих странах сделаны небольшия опустошения. Для восстановления сожженных палестинских церквей епископы взяли из казнохранилища достаточное количество золота, и таким образом вновь в надлежащем благолепии отстроили все сожженные церкви.

Савва, сей подвижник благочестия, исполнивши свое служение для пользы христиан, возвратился в Иерусалим. Здесь он принят был патриархом с радостью, поклонился св. местам и, как бы простившись с ними, возвратился в свою великую лавру. Проведши в ней несколько времени, он впал в болезнь. Святейший патриарх Петр, узнавши об этом, пришел посетить его и, видя, что у него в келлии нет никакого утешения, кроме нескольких стручков рожкового дерева и старых фиников, положил его на носилки, взял в свой епископский дом, имел о нем попечение и сам служил ему. По прошествии немногих дней, отец наш Савва видел некоторое откровение, которое показывало ему, что по истечении немногих дней последует его кончина. Объявивши о сем откровении apxиепископу, он просил у него отпущения. Архиепископ, всячески стараясь услужить ему, отпустил его в лавру его с надлежащим попечением. Старец, лежа на одре в своей небольшой башне, в начале месяца Декабря призвал к себе отцов лавры, поставил им в игумены некоего Мелиту, родом Виритянина, дал ему завещание ненарушимо сохранять правила, введенные им в монастырях своих, вручил ему эти правила на бумаге, потом 4 дня пребывал без всякой пищи, никого к себе не допускал, в субботу в вечеру потребовал святых таин, приобщился их и наконец сказав: Господи, в руце твои предаю дух мой (Пс.30:6), предал Богу душу.

Так отец наш Савва подвигом добрым подвизался, течение скончал, веру соблюл и украсился венцем правды (2Тим.4:7–8). Смерть его случилась в 5 день месяца Декабря, 10-го индиктиона, в 6024 год от сотворения миpa, т е. от того события, от которого время стало измеряться течением солнца, а от воплощения и плотского рождения от Девы Бога Слова в 524 год. Смерть Саввы случилась в те времена, которые прежде наступления их изображены святыми отцами нашими Ипполитом, писателем древним и близким к апостолам, Епифанием епископом Кипрским и Гиероном философом и исповедником. Исчисление времени жизни его следующее: в Палестину он пришел 18-ти лет, в киновии жил 17 лет, в пустыне и в великой лавре провел 59 лет, умер на 94 году своей жизни, во второй год после консульства Лампадиева и Орестова, в 6-й год нынешнего богохранимого Иустинианова царствования. Когда слух о его смерти разнесся по всей окрестной стране, то собралось бесчисленное множество монахов и мирян. Прибыл также и святейший патриарх Петр с епископами, при нем находившимися, и с знаменитыми мужами св. града. Честные его мощи положены в великой лавре между двумя церквами, на том месте, где виден был огненный столп.

Но не умер сей святой, а спит, потому что он провел жизнь свою неукоризненно, и потому что писание говорит: праведных души в руце Божией, и не прикоснется их мука (Прем.3:1). Подлинно, тело его до настоящего дня сохранилось во гробе целым и нетленным. Это я сам видел своими глазами в прошедший индиктион. Когда открыли драгоценный гроб, дабы положить в него остатки блаженного Кaccиана; то я сошел в него, чтобы поклониться мощам божественного старца, и увидел, что они были целы и нетленны. Удивившись этому, я прославил Бога, который прославил раба своего и почтил его нетлением прежде общего и всемирного воскресения. Вот что я должен был сказать о его остатках! Что касается его духа, то он получил великий доступ к Богу. Особенность сего доступа я теперь постараюсь показать в немногих словах. Во св. граде есть один серебряных дел мастер, родом из Дамаска, по имени Ромул, первый из диаконов, служащих при св. Гефсимании. Этот Ромул рассказал мне следующее. «Во время кончины блаженного Саввы обокрадена была моя мастерская, и пропало почти 100 литр серебра. Я тотчас пошел во храм св. мученика Феодора, в продолжении 5 дней освещал сей храм и день и ночь пребывал в слезах при решетке алтаря. Около полуночи 5 го дня я заснул и увидел св. мученика Христова Феодора. Он сказал мне: какую нужду имеешь ты во мне? Что ты так печалишься и плачешь? Я ему отвечал, что я лишился и своего и чужого серебра, молился, но не получил никакой пользы. Святой отвечал мне: меня здесь не было. Нам повелено было идти и встретить св. душу аввы Саввы и отвести ее в место упокоения. Теперь ты поди в такое-то место и найдешь там укравших твое серебро! В самом деле, мы нашли серебро точно так, как сказано было в видении».

Два брата по плоти, родом из той страны, которая обиловала плодоносными полями, из селения Bypии, имея веру к св. Савве, усердно принимали и угощали всех, приходившйх из его монастырей в их страну по каким-либо делам. Притом они и жили богоугодно. Но по некоторому действию сатаны, во время собирания винограда они оба впали в столь сильную болезнь, что домашние отчаялись в выздоровлении их. Беспокоясь о потере винограда, эти два брата вспомнили о Савве и молились ему о помощи. Святой явился каждому из них особо и сказал: «я молил Бога о вашем здравии, и Бог услышал мою молитву. Во имя Иисуса Христа, истинного Бога, встаньте и идите на свою работу!» Они тотчас укрепились, возвестили домашним об этом чуде и пошли на свою работу. С того времени ежегодно в самый день этого чуда они делают всему своему селению всенародный праздник.

Некая жена родом из нашего города Скифополя, по имени Генара, решилась сделать две церковных завесы, одну для кастеллийского, другую для пещерного монастыря. Когда приготовлено было для тканья их все нужное, то женщины, условившиеся ткать, отказались от своего намерения. Так как по этому случаю Генара была очень печальна; то явился ей во сне блаженный Савва и сказал: «поутру призови ткальщиц, они придут и исполнят свое дело. Не печалься, твое приношение не будет иметь помехи». Святой явился также и ткальщицам, с негодованием за отказ от работы. По наступлении утра, все они, собравшись вместе, с радостью рассказали друг другу видения и исполнили свое дело с благодарением.

По прошествии немалого времени после этого, эконом великой лавры нанял Сарацинских верблюдов для перевозки от мертвото моря зернового хлеба, купленного в Махерунте. Когда нанятые верблюды пришли с грузом в лавру; то один из них на дороге, идущей вверх к гостинице, уклонившись направо, упал с грузом в ров с утеса, который высотою был почти в десять раз более роста человеческоо. Хозяин верблюда, хотя и был сарацин, но закричал следующие слова: «авва Савва, помоги своими молитвами моему верблюду»! И в то время, как верблюд катился вниз, сарацин продолжал кричать – «авва Савва, помоги!» вдруг увидел он некоего священного старца, сидящего на катящемся верблюде. Когда же он сбежал вниз и подошел к своему верблюду, то сидевшего старца уже не видел и верблюда своего нашел невредимым. Подняв его с грузом, он привел его к гостинице другою ровною дорогою и снял с него груз. Сей сарацин, будучи поражен необычайности сего чуда, ежегодно приходит в лавру для поклонения гробу старца и для доставления всякому эконому, на тот раз бывающему, третьей части своих доходов, в благодарность авве Савве.

В это время устроен был большой водоем под башнею св. отца нашего Саввы, в пещере, в которой находится скрытная дорога, ведущая вверх от созданной Богом церкви к упомянутой башне. А в скале, которая лежит над пещерою и довольно высока, отцы устроили другое вместилище воды для того, чтобы вода, очищаясь в нем, стекала в нижний водоем. Устройство водоема и того места, в кртором бы очищалась вода, взял на себя один мастер Мама, родом из Вифлеема. Когда он с одним учеником своим отроком, по имени Авксентием, занимался украшением последнего водоема; то однажды, по случаю наступившей бури, вода во множестве начала собираться в водоем, и он разрушился от множества воды. Мама, как человек мужественный, легко успел избежать опасности. Напротив отрок, будучи застигнут падением камней и сильным стремлением воды, увлечен был ею с утеса вниз на то место, которое находится среди двух церквей, где ныне лежат честные мощи св. отца нашего Саввы. Высота этого утеса равняется почти 10 оргиям. Когда дождь перестал идти; то отрок найден совершенно невредимым под упавшими камнями перед созданною Богом церковью. Я сам был очевидцем сего чуда. В те дни я пришел из новой лавры в великую с тем намерением, чтобы получить в ней место и построить себе келлию. Вот немногие из многих сведений о божественном старце! Теперь время побуждает меня описать отчасти и то, что случилось с преемниками и учениками Саввы.

Авва Мелит, принявши управление лаврою после божественного старца, по беспечности или по склонности к бездействию, отдал архиепископу Петру ту тысячу монет, которая по императорскому повелению выдана Суммом для построения крепости, и построение крепости было оставлено. Патриарх, взяв от Мелита эту тысячу монет, разделил ее различным монастырям. При этом авве Мелите волки угрожали опустошением божественному стаду, которое Мелит принял под свое cмотрение в цветущем состоянии; но посещением пастыреначальника Христа Бога нашего это стадо спасено было. Я скажу в кратких словах о том, каким образом случилось это. Пока преславный отец наш Савва был во плоти; то во всех монастырях в пустыне было одно исповедание веры. Тогда все сыны Иерусалима ходили в дому Божием в единомыслии и в согласии относительно божественных догматов, все были в неразрывном союзе и мире, так что исполнялись эти слова писания: возведи окрест очи твои и виждь собранная чада твоя (Ис.60:4). Но по преставлении из сей жизни искуснейшего пастыря, стадо его пришло в бедственное положение; потому что было пасомо неискусным пастырем. Ибо Нонн и его последователи, считая смерть отца нашего Саввы удобным для себя случаем, начали распространять то зловерие, которое они скрывали во глубине души, и мутным и превратным учением начали напаять всякого своего ближнего. В свою гнусную ересь они увлекли всех искуснейших людей не только в новой лавре, но и в обители Мартирия и в лавре Фирмина, поскольку отцы сих монастырей блаженный Фирмин и Созомен, бывшие учениками и сподвижниками божественного старца, уже почили. И не только в этих монастырях, но и в великой лавре и прочих монастырях пустыни они в короткое время успели посеять нечистое учение Оригена. В то же время Дометиан, игумен обители Мартирия, и Феодор по проименованию Аскида, настоятель новой лавры, оба сильно заразившись учением Оригена, отплыли в Константинополь и там, притворно показывая себя защитниками Халкидонского собора, при содействии вышеупомянутого византийца Леонтия, сделались близкими к папе Евсевию, а чрез него и к благочестивейшему нашему императору. Прикрывая свою ересь великим лицемерием, они получили при дворе большую доверенность, и Дометиан принял священноначалие в Галатийской области, а Феодор поставлен во епископа в Кесарию Каппадокийскую. Вследствие этого последователи Нонна получили большую силу и неусыпно сеяли Оригеновы семена по всей Палестине.

После аввы Мелита, который 5 лет пас стадо Саввы, и по кончине часто упоминаемого выше блаженного Феодула, игуменство Саввы принял брат Феодулов Геласий, в начале 15-го индиктиона. Этот Геласий, принявши начальство над лаврою, увидел, что многие из сего общества подвержены Оригеновой заразе. Поэтому он решился поступить сообразно с мнением божественного епископа и отшельника Иоанна, и при содействии сподвижников своих некоего Евстафия писца, родом Галатянина, и Стефана Иерусалимлянина и Тимофея Гевалина, который и доныне сияет добродетелями в Клите, прочитал в церкви сочинение святого епископа Вострского Антипатра против Оригеновых догматов. Державшиеся гибельной Оригеновой ереси монахи раздражились этим случаем и начали возмущать церковь. Главным виновником безпорядков в церкви был некто Иоанн, диакон и канонарх лавры, родом антиохиянин. Он, будучи лишен отцами священства за ересь, соединился с Иоанном, по прозванию Вронтодемоном, с Птоломеем и с другими. Bсе они составляли между собою незаконные собрания и старались развратить других. Отцы лавры, по общему согласию, отделили и изгнали их из лавры в числе почти 40 человек. Они пришли в новую лавру к Нонну и Леонтию византийцу, который тогда прибыл из Константинополя и был в сильном негодовании на преемников блаженного Саввы, пришли и жаловались на авву Геласия и на отцов великой лавры. Таким образом в новой лавре собрались все главные виновники сей ереси. Леонтий византиец, будучи давно недоволен блаженным Саввою, дал им всем совет вооружиться смело и со всех сторон приступить к разрушению великой лавры. Поэтому они пошли вместе с Леонтием и другими монахами, изгнанными из лавры, в обитель блаженного Феодосия, надеясь привлечь к себе как игумена сей обители, славного Софрония, так и отцов. Но их предприятие было тщетно, и они со стыдом вышли из обители. После этой неудачи, сообщники Леонтия пришли в бешенство против Геласия и великой лавры, послали людей в различные места и чрез них собрали заступы, багры, ломы и другие нужные для разрушения орудия, также собрали несколько поселян для вспоможения ceбе и с величайшим бешенством пошли разрушать великую лавру. Но Бог аввы Саввы сотворил великое чудо. Во второй час дня напал на них мрак и темнота, так что они весь день блуждали по трудным и непроходимым местам. Я узнал об этом от некоторых достоверных людей. В следующий день они едва пришли к обители аввы Маркиана и, увидавши солнечный свет, без успеха и со стыдом возвратились в свои места. Cиe чудо совершил Бог чудес, который гордым противится, смиренным же дает благодать (Притч.3:34).

В то время в Палестине находились, для низложения Александрийского епископа Павла, Ефрем, патриарх Антиохийский, и папа Евсевий. Когда папа Евсевий, по окончании собора, прибыл в Иерусалим; то Леонтий привел к нему монахов, изгнанных из великой лавры. Они обвиняли Геласия в том, что он общество лавры разделил на две части, их выгнал, а противников их оставил у себя. Папа Евсевий, будучи обманут словами Леонтия и ничего не зная о ереси, призвал к себе авву Геласия и принуждал его или принять изгнанных, или изгнать их противников, т, е. тех которые старались уничтожить ересь. В такой крайности отцы лавры, по взаимному согласию, выслали из лавры Стефана, Тимофея и других четырех братий. Эти братия, терпя добровольное изгнание, пришли в Антиохию, рассказали патриарху Ефрему о случившихся происшествиях и показали ему книги блаженного Антипатра. Патриарх, узнавши из поданых ему книг об Оригеновых заблуждениях и услышавши от подателей этих книг о том, что произвели оригенисты в Иерусалиме, воодушевился мужеством и соборным определением предал проклятию Оригеновы догматы. Когда это сделалось известно в Иерусалиме, то последователи Нонна вознегодовали на Ефрема. Имея своими поборниками Леонтия византийца, который тогда отплыл в Константинополь, также Дометиана Галатийского и Феодора Каппадокийского, побуждали архиепископа Петра исключить Ефремово имя из церковных помянников. По этому случаю произошло великое несогласие. Apxиепископ тайно призвал к себе Софрония и Геласия и приказал им написать прошение на оригенистов, в котором бы заклинали его (архиепископа) не исключать из священных помянников имя патриарха Ефрема. Отцы написали такое прошение и вручили архиепископу. Он послал его к императору вместе с письмом от себя, в котором доносил ему о нововведениях оригенистов. Благочестивейший император наш, получив это прошение, издал указ против Оригеновых догматов. Под этим указом подписался Мина, патриарх Константинопольский, со своим собором. Принуждены были также подписаться и Дометиан и Феодор, но их притворство в этом случае всеми было известно.

Когда указ против Оригена был обнародован в Иерусалиме, и все палестинские епископы, а также игумены пустыни подписались под ним, кроме Александра, епископа Авильского; то Нонн, Петр и другие начальники ереси, досадуя на это, отделились от кафолической церкви. Они вышли из новой лавры и остановились в той стране, в которой находятся водоносные поля. Когда это сделалось известно в Константинополе; то, поскольку папа Евсевий уже почил и Леонтий также умер, Феодор Каппадокийский, имея при дворе силу, призвал к себе апокрисиариев церкви Святого Воскресения (в Иерусалиме) и с великим гневом сказал им «если патриарх Петр не сделает удовлетворения отцам и не возвратит их в их лавру, то ныне же лишу его епископства». В то же время последователи Нонна, по внушению Феодора Аскиды, написали к архиепископу следующее письмо: «Умоляем твою святость исцелить наши души какою-либо небольшою милостию и пред всею церковью объявить нам и сказать: «да разрешится, и разрешено, во имя Отца и Сына и Св. Духа, всякое проклятие, неугодное Богу». Мы примем сие прощение, хотя оно и не будет иметь строгой справедливости». Архиепископ, получив такое письмо, сначала не хотел дать прощения, поскольку оно и незаконно, и могло произвести возмущение. Впрочем, опасаясь коварства Аскиды и думая, что надобно искуповать время (Еф.5:16), призвал к себе последователей Нонна из обильной полями страны и потом наедине дал им прощение. Они возвратились в новую лавру, но остались в неприязненном расположении к отцам великой лавры. После сего Аспида принудил пришедшего в Константинополь архиепископа Петра иметь при себе синкеллами Петра Александриянина и Иоанна Стронгила. Вследствие этого последователи Нонна получили более смелости и начали проповедовать свое нечестие всенародно и по домам, и возбуждали различные гонения против отцов великой лавры. Если они видели во св. граде какого-либо православного монаха, то побуждали мирян бить его, называли Савваитом и изгоняли из св. града. Когда таким образом некоторые православные отцы были избиты, и воздвигаемо было гонение на правоверных монахов; то Иорданские Вессы, будучи побуждаемы божественною ревностию, пришли во св. град подать помощь гонимым православным. Посему произошло открытое сражение с Вессами и другими православными. Эти убежали в гостиницу, принадлежащую великой лавре. Неприятели с величайшим бешенством бросились за ними и сюда, чтобы умертвить их, и увидевши, что гостиница укреплена, проломали окна камнями и непрестанно бросали камни на укрывавшихся в гостинице. Когда таким образом отцы были осаждены; то один из Вессов Феодул, нашедши лопату и взяв ее в руки, вышел из гостиницы и разогнал всех врагов, которых было около 300, так однако же, что никого не ранил. Но один из них так поразил его камнем, что он упал и вскоре потом умер. После этого гонение на правоверных прекратилось.

После сего присшествия отцы великой лавры упросили авву Геласия отправиться в Константинополь и донести об этом благочестивейшему нашему императору. Авва Геласий, при отправлении в путь, собрал отцов великой лавры в церковь и, прощаясь с ними, сказал: «вот, отцы, по вашему прошению, я отправляюсь в Константинополь. Я не знаю, что со мною случится на пути. Итак, я умоляю вас не позволять жить с собою никому из защитников Феодора Мопсуестского, так как он есть еретик; ибо и св. отец наш Савва гнушался им и Оригеном. Я очень жалею, что подписался под той запиской, которая, по приказанию патриаpxa, приготовлена была пустынными отцами для того; чтобы Феодор не был проклят. Впрочем Бог, промышляющий о своей церкви, устроил так, что эта записка не была принята, и благоволил, чтобы Феодор был предан проклятию». Сказав это отцам и простившись с ними, блаженный Геласий отправился. Когда он прибыл в Византию и о его прибытии сказано было Аскиде; то этот дал приказание, чтобы никто не принимал к себе никакого Иерусалимского монаха. Итак, авва Геласий, будучи нигде не принят и опасаясь коварства Аскиды, пешком отправился из Византии в Палестину. Пришедши в Амоpию, он скончался месяца Октября 9-го индиктиона. Узнавши об этом, отцы великой лавры единодушно пришли во св. град испросить себе игумена. Давши знать о своем прибытии патриapxy, они, по приказанию синкеллов, выгнаны были из епископского дома с оскорблениями и побоями. Претерпевши и другие многие оскорбления, они без успеха возвратились в лавру. Тогда во всех монастырях все присоединялись к оригенистам или по нужде, или будучи привлекаемы ласкательством, или будучи увлекаемы по своему неведению, или наконец опасаясь власти нечестия. Таким образом неправоверные, привлекши всех на свою сторону, вооружались только против одной великой лавры, им противившейся, и прилагали большое стаpaниe об ее покорении себе.

Употребивши многие обольщения, они поставили игуменом оригениста, по имени Георгия, и с воинскою стражею ввели его в лавру и посадили на седалище св. отца нашего Саввы. Тогда и божественный отец наш, епископ и отшельник Иоанн, вышедши наконец из своего заключения, в котором он пробыл многие годы, удалился на масличную гору, а с ним вышли также и все питомцы благочестия, из которых многие рассеялись по различным странам. При этом случае Бог сотворил великое чудо, как некогда соделал оное на Арие; ибо в самый тот день гонения, в который отцы удалялись из великой лавры, начальник врагов веры и вождь нечестия Нонн восхищен из среды людей скоропостижною смертию. А лютейший волк Георгий, пасши 7 месяцев священное стадо божественного старца, изгнан был из лавры своими единомышленниками, которые обвинили его в роскоши и непотребстве. В чем именно состояло обвинение, об этом я не буду говорить; иначе обнаружится то, что требует забвения и совершенного молчания. Отцы, остававшиеся в великой лавре, по определению патриарха получили себе во игумена авву Касcиана, родом из Скифополя. В это время Кассиан управлял обществом братьев Сухи. Он с самого детства отрекся от мира, был учеником божественного Саввы и потом пресвстером великой лавры. Лаврою Сухи он управлял 8 лет. Пасши 10 месяцев священную паству божественного старца, он в мире вкупе уснул и почил (Пс.4:9), в 16-й год по смерти великого Саввы.

По смерти Кассиана, отцы великой лавры, по побуждению Божию, поставили себе игуменом авву Конона, мужа славного исполнением монашеских обязанностей и твердостью в православных догматах; родом он Киликиянин. Еще издетства на своей родине он сделался опытен в монашеской жизни и много успел в божественных подвигах. По смерти блаженного Саввы, он пришел в Иерусалим для поклонения св. местам и оттуда приведен Богом в великую лавру. Здесь своею духовною мудростию, соединенною с благоразумием он научал всех отцов. Приняв под свое смотрение уменьшенную и умалившуюся паству аввы Саввы, он умножил ее, сделал славнейшею и отовсюду собрал в лавру отцов, рассявшихся по различным странам. Бог, всегда промышляющий о своей церкви, разрушил единодушие оригенистов, как древле при Евере разделением языков Он разрушил богопротивное coгласие строителей Вавилонского столпа. Ибо, когда Нонн был потреблен, то монахи Фирминовой лавры пришли в разногласие с монахами новой лавры относительно своих догматов и занимались взаимными между собою спорами. Многоразличное нечестие тех и других в настоящее время сильно и пространно опровергается некоторыми боголюбивыми мужами нашего стада. Всякий желающий может удобно видеть их нечестие из самых их имен, которыми они называют друг друга. Ибо монахи новой лавры называют монахов Фирминовой лавры протоктистами или тетрадитами, а Фирминовы монахи называют новолаврских Исохристами, и как те, так и другие получили имена свои по свойству своих нечестивых догматов. Феодор Каппадокийский, управляя государственными делами, держался стороны Исохристов и защищал ее; многих из них он успел рукоположить в епископы Палестинские и поставить в игумены; наконец Феодора, игумена новой лавры, он сделал хранителем креста и митрополитом Скифопольским. От этого бури и волнения постигли не только наше стадо, но и то, которое приняло нечестивейший догмат протоктистов и в котором вождем был Исидор. Сей Исидор, будучи не в силах противостоять Аскиде и монахам новой лавры, присоединился к пастырю нашего стада авве Конону, дал ему на св. Сионе обещание не защищать догмата предсуществования, но всеми силами вместе с ним вооружаться против нечестия, и отправился с Кононом в Константинополь.

Авва Конон, прибывши со своими спутниками в Константинополь, был подвергнут различным оскорблениям от Аскиды и при помощи терпения сделался победоносцем. По прошествии немногих дней, apxиепископ Петр скончался, и на его место дерзостию монахов новой лавры рукоположен Макарий. По этой причине во св. граде произошло несогласие. Благочестивейший император, сильно вознегодовавши на Аскиду и оригенистов, приказал низложить Макария с епископского престола. В это время Конон и его сообщники, нашедши удобный случай, рассказали императору о своих делах и подали ему письменное изъяснение всего нечестия оригенистов. Исидор тогда уже умер. Получив весьма большую свободу, они назначили Иepyсалимским епископом Евстохия, Александрийского эконома, жившего тогда в Константинополе. Благочестивейший император наш, утвердив избрание Евстохия на патриаршество, повелел составить вселенский собор. Авва Конон, отпуская в Иерусалим Евстохия, упросил его послать в Константинополь Евлогия, игумена обители блаженного Феодосия, дабы и он присутствовал на предстоящем соборе. Евстохий, прибывши на свой патриаршеский престол, послал трех епископов, дабы они занимали на соборе его место; также послал и авву Евлогия с другими двумя игуменами. Когда пятый святой вселенский собор составился в Константинополе, то Ориген и Феодор Мопсуeстcкий преданы всеобщему и вселенскому проклятию, также предано проклятию и то, что говорено было Евагрием и Дидимом о предсуществовании и восстановлении всех вещей. На этом соборе присутствовали 4 патриapxa, которые утвердили cиe проклятие. Когда богохранимый наш император прислал в Иepycaлим деяния сего собора, и все палестинские епископы соглашались на оные и письменно и устно утвердили их (кроме Александра Авильского, который за это и лишен епископства и в Византии во время землетрясения погребен под развалинами); тогда монахи новой лавры отделились от вселенского общения. Патриарх Евстохий различным образом старался склонить их к сему общению; в продолжении 8 месяцев он увещевал и убеждал их, но, не могши присоединить их ко вселенской церкви, изгнал их из новой лавры по императорским указам, посредством Дука Анастасия, и всю область очистил от их заразы. Но, не желая оставить место ненаселенным, он собрал 120 монахов и поселил их в ней. Шестьдесят из них были взяты из великой лавры. Из числа их патриарх рукоположил им в игумены некоего Иоанна, бывшего схоларием. Другие 60 монахов были собраны из других православных пустынных монастырей. В числе этих последних монахов и я вызван был из обители св. Евфимия отцами великой лавры, по воле и определению божественного Иоанна, епископа и отшельника. Мы, собравшись во св. граде, вышли из него с патриархом и новым своим игуменом в селение Фекою. Так как оригенисты выгнаны были Дуком Анастасием из новой лавры; то мы заняли ее в 23-й год по кончине блаженного Саввы. Этими происшествиями окончилось гонение на правоверных. И я, будучи намерен окончить здесь мое повествование о божественном старце, справедливо могу произнести эти пророческие слова – да веселится пустыня и да цветет яко крин (Ис.35:1), поскольку Бог умилосердился над сынами ее и сам в себе сказал эти слова: видя видех озлобление людей моих в Иерусалиме, и вопль их услышах и снидох изъяти их (Исх.3:7–8). Он восхотел и посетил; посетил и спас и избавил нас от порабощения оригенистов, и изгнал их от лица нашего, и вселил нас в селениях их (Пс.77:54–55) и сделал нас наследниками трудов их, яко да сохраним оправдания его и закона его взыщем (Пс.104:44–45). Слава Ему во веки! Аминь.

Обыкновенно люди устраивают священные изваяния и изображения в честь тех, кои нетленно и невредимо сохранили и соблюли образ Божий и изначала хорошо удерживают его совершенно и всецело, или хотя и растлили его неоднократно, или осквернили, но опять восстановили. Но если им подобает воздать преимущественную почесть, и притом если обильная богатством рука их доставляет обильную для прославления и блистательную материю, – то иссекают черты лица сих людей, думая чрез это оказать им наибольшую почесть. Если же об изображении лиц таких людей имеют такое особенное попечение; то что же? следует ли сказания об их деяниях оставить в пренебрежении, без всякой обработки? простецам позволительно, при описании деяний угодников Божиих, составлять писания так, как они могут; но тем, которые упражнялись в красноречии, непростительно оставлять без внимания жития святых, составленные, как случилось, и особенно таких мужей, коих дух и жизнь дали им возможность постоянно бодрствовать и упражняться в писании, и которые учением очистили ум от неведения, и забвения, а душу от всякого страстного волнения, которые потрудились о сем с усердием, не имея пристрастия к внешней мудрости, но испуская свет Утешителя.

Между ними один из числа первых есть великий Иоанн, коему дано знаменитое прозвание от его отечества города Дамаска. Ибо и сей явился немалою звездою на церковной тверди, но весьма великою и светлою, не только светя во время ночи повсюду разлившейся ереси, но и прогоняя всякий мрак зломудренного учения своими посланиями. Ночь же распространилась по всей вселенной, затемняя светлые изображения достопокланяемых икон. И глубок был этот мрак, который производил и разливал не кто-либо из простых людей, который бы рассевал зло в одной только части вселенной, но человек, который, так сказать, в руках держал концы вселенной, так как он держал скипетр греческой власти и царства. Отсюда и много бедствий произошло повсюду, и с великим насилием низвергал он честные изображения, и поклоняющихся им иных растерзывал, яко лев восхищаяй и рыкаяй львоименный этот и львоправный (царь), иных разгонял в другие места своим рыканием и заставлял скрываться в подземных убежищах, – и многие предпочли жить вместе со львами, нежели жить с ним и с его угодниками; иные же страха ради бежали в отдаленные концы вселенной; ибо лев возревет, и кто не убоится. И таким образом разбегались от его лица, как от лица змея.

Соименный же благодати муж сей, исполненный духовной благодати, яростию распалившись на одного сего змия, – так как сия ярость была ревностию по вере и добродетели, – не из Фракии бежал к Сарматам, не из Византии обратился в бегство к Геркулесовым столбам, и не из царских палат удалился в пустыню из-за рыкания Льва, но живя сначала в Дамаске, а потом в Палестине, и постничествуя в уединенном месте, мужественно противоборствовал и ополчался на Льва, – и сердце его прободал мой мужественный воинственник, через такое расстояние, оружием красноречия, скованным на огне Утешителя, заколенным живою водою, как тремя изощренными копьями. Но об этом в свое время и на своем месте более украшенно будет сказано; ибо несправедливо было бы оставить без украшения его житие, написанное простецами как случилось, и особенно на одном только арабском языке. Итак, должно сказать, от какого благоцветущего корня произрос сей благороднейший стебель, и какая страна хвалится тем, что она произвела его.

Это был город Дамаск. Ибо как много он хвалится Павлом, которого, имеющего некогда взойти на небеса, он первый увидел, по отвержении нечестия, переменившимся из врага Христова в христолюбца: так справедливо и заслуженно много хвалится сим мужем, который не из другого места пришел, не из другой веры перешел к правой вере, но которого корень он сам возрастил и руководил гораздо более к благочестию, нежели к телесному возрасту, и, воспитав его учением, много красуется сим отпрыском своим, превозносится и веселится о нем гораздо более, нежели о другом чем-либо замечательном и славном: благорастворении воздуха, источниках хороших и приятных вод, многим доставляющих обильное opoшение. Ибо не столько обилие прекрасных плодов возносит и возвышает этот город, сколько выросшее из него cиe доброе и благородное древо, воспитанное при исходищих вод, которое приносит духовные плоды во время свое, которого и плоды постоянно у нас находятся, и некоторые из них всегда свежи и постоянно красивы на вид и сладки на вкус, и не только веселят прикасающихся к ним, но и насыщают и возращают вкушающего их в мужей совершенных по духу, возвышают и усовершают. Таким образом, город Дамаск этим порождением своим прославился более, нежели всеми другими богатствами, хорошими и прекрасными.

Итак, этот город произвел сего мужа. Предки его были люди благочестивые, которые одни соблюли цветы благочестия и благоухание разума Христова среди терния, одни сохранили христоименитое звание, как славное и неотъемлемое наследие, ни в чем не повредивши православия, с того времени, как Агаряне завоевали город и овладели им. Отселе и добродетель сделала их славными среди врагов, так что сами враги уважали их добродетель; или лучше, как Бог прославил Даниила у Ассириан ради благочестия, которое он обнаружил, и как Иосифа в Египте поставил и сделал князем и господином над туземцами и над плененными от врагов, – так точно и здесь прославляемый Господь прославил предков Иоанна, сохранивших благочестие к Богу и не уклонившихся за другими на путь развращения, и сделал их управителями в народных делах у этих самых Сарацин; и благочестивые пленники управляли здесь пленившими их нечестивыми. О великие чудеса Божии и удивительные знамения! ибо ничего нет выше добродетели и превосходнее благочестия. И как знамя на вершине холма, лучше же как светильник ночью, и как семя Израилю и как искра в пепле: так и род родителей Иоанна оставлен был в Дамаске для того, чтобы произвести сей светлый светильник, который бы просветил концы земли.

Таковы были прародители восхваляемого нами. И сам отец, происходя от такого благого корня, старался превзойти родителей благочестием и другими добродетелями и посему показал и большую любовь к Богу. Ибо надлежало, чтобы у мужа, столь славного и имеющего взойти на самую вершину добродетели, был такой виновник рождения, который бы превосходил предков своим величием, дабы последовательно было восхождение к высоте, как бы рассчитанное разумом, и чтобы таким образом стало известным, что все совершается с этим великим и знаменитым мужем по смотрению Божественного промысла, как это было и с Иоанном Крестителем. Поскольку имел воссиять пророк, больший бывших прежде него, и совершить таинство выше всякого пророческого служения, то есть крещение моего Господа; то промыслом предуготовано было родиться не от простых родителей, но от священнического колена и родителем иметь пророка. Так и здесь Иоаннов отец был человек весьма благочестивый и человеколюбивый. Он был сделан управителем всех народных дел во всей стране той; ради высоты его добродетели и иной чистоты, он не употреблял большого богатства, которым владел, на объедение и пьянство и неуместные расходы, но все, что он имел в золоте и другом движимом имуществе, употреблял на выкуп пленных христиан; другое же движимое имущество, весьма значительное, которое он имел в Иудее и Палестине, он отдавал для упокоения и содержания тех христиан, которых он выкупил из плена и которые пожелали жить в тех местах; иным же он предоставлял, под свободным небом и свободною ногою, идти туда, куда они захотят. Ибо такова была человеколюбивая добродетель сего мужа. Имея многое, он как бы ничего не имел, днем и ночью возвращая Богу свое достояние.

Живя так, он получил в награду, не за страннолюбие, как Авраам, но за человеколюбие, это дивное порождение, хотя и не по благовещению, но по предведению и предопределению Божию. Ибо Бог предвидел, каков имеет быть Иоанн, и предопределил родиться от такового мужа, в воздаяние ему награды за человеколюбие, которое он привык оказывать освобождением получивших в жребий бедственный плен. Итак, рождается у него сей славный отрок, и в самом еще нежном теле отец делает сына, чрез возрождение духовной материи, чадом света, совершив дело тогда не совсем легкое, на которое немногие отваживались среди этого народа. Потом, забота отца о сыне состояла не в том, чтобы научить его еллинствовать, искусно управлять конями, хорошо попадать в цель стрелами из лука, бороться со зверями и изменять естественную кротость в звероподобную жестокость, которая часто бывает у многих, волнуемых яростью и нередко доходящих до неистовства. Для сих наук не искался отцом Иоанна другой Хирон, в горах воспитанный и питающий ученика мозгами ланей, но искался муж, опытный во всяком роде учения, преданный всякому красноречию, изрыгающий из душевного сердца благие слова, чтобы он и отрока вельможи сего напитал такими же снедями и разнообразными яствами. И Бог исполняет священное желание мужа, и ищущему нашелся искомый. Способ же обретения желаемого был следующий.

Варвары из Дамаска, делая, по своему обычаю, морские набеги, однажды захватили себе в плен многих христиан, и пустившись в море на кораблях, взяли с собой много полону и, отведши в свой город, одних продавали покупщикам, других же предназначали для посечения мечем. В числе сих последних был некто муж в монашеском одеянии, родом из Италии, благолепный на вид, благолепнейший же душою, по имени Косьма, на лице коего сияла некая важность, показывающая внутреннее состояние его души. К его ногам припадали влекомые на заклание, моля его, чтобы он предстательствовал за них пред Богом и испросил у Человеколюбца оставление прегрешений их. Варвары же, видя мольбу этих умирающих, с какою они обращались к оному почтенного вида мужу, подходили к нему и спрашивали его, кто он, и какой имеет в миpe сан, и какими почестями славился между христианами. Он же в ответ сказал: «я не имел никакой степени священного сана; но бесполезный и простой монах, изучивший философию не только нашу и боголюбезную, но и ту, которая происходит от внешних мудрецов». Когда он сказал это, то появились слезы и наполнили его глаза.

Недалеко оттуда стоял отец Иоаннов, в увидев мужа в таких слезах, подходит, чтобы утешить его словами в скорби, и говорит: «зачем, человек Божий, оплакиваешь лишениe миpa, прежде сего отрекшись от него и умертвившись ему, как я вижу по одежде?» Монах отвечал: «не сей жизни лишение я оплакиваю, никак нет; ибо, как ты сказал, я умертвился миру. Но это одно меня огорчает, что я прошел всякую человеческую мудрость и ее положил в основание всего круга знаний. Я упражнял язык в красноречии, обучался правилам и приемам диалектики; старался изучить нравоучение, как передали оное Стагирит (Аристотель) и сын Аристона (Платон); исследовал природу всех вещей, сколько возможно для человека; изучил основания арифметики; начертательное землемерие знаю; достаточно хорошо понимаю музыкальные созвучия и согласие меры; не пренебрег и того, что относится к движению неба и вращению звезд, дабы, наконец, из величия и красоты сотворенных вещей я мог получить доступное моему разумению познание о самом Создателе. Ибо, кто получил ясное познание о сотворенных вещах, тот и яснее познает их Творца, и более удивляется Ему. Отсюда я перешел к тайнам богословия, как преподанного греками, так и того, которое изложили яснейшим образом наши богословы. Итак, исполненный сими знаниями, я еще не успел передать этого наследия на пользу другому, и не родил сына, который бы соответствовал отцу философскими знаниями. Ибо, как многие естественные отцы желают иметь детей, ожидая отсюда продолжение преемственности рода: так и упражнявшиеся в философии желают рождать детей чрез философское наставление, дабы золотой род любомудрецов постоянно продолжал жить, а сами виновники сего дивного рождения получили бессмертную славу. Ибо поистине свойственно благотворительной природе вообще, чтобы сделать других соучастниками тех благ, которыми она богата. Посему, если кто не таков, и не желает этого, тот не справедливо поступает, но худо, будучи исполнен гордости и зависти, поскольку не мог допустить того, чтобы наделить других тем благом, которым был богат. Посему у него возмется и то, что он думал иметь, как случилось с рабом, не вручившим своего таланта торжникам. Я же, избравши благую часть, сильно желал бы преподать другим полученное мною учение. Поскольку же я не получил желаемого, дабы мне причесться к тем рабам, кои, вручив другим таланты, умножили их сугубо, и не родил сына любомудрием, и отхожу из жизни, – как бы так сказать, бездетным; то посему я несчастный, как видишь, и обливаю лицо слезами и горько сетую».

Услышав эти слова тот, кто искал такового сокровища, отвечал: «перестань блаженный человек, перестань и утешь свою душу; ибо, может быть, Господь исполнит желание сердца твоего». Сказав это, Иоаннов отец как можно поспешнее отправился к Сарацинскому князю и, припавши к его ногам, просил у него знаменитого Косьму. И он не получил отказа в просьбе, но получает дар, поистине достойный многих даров, и отвел его в дом свой, и утешил мужа, и успокоил его после долгих его страданий. Говоря это, он присовокупил: «ты не только свободен на будущее время, сказал он, – но я желаю иметь тебя другом дома и господином после меня, и соучастником всякой моей радости и скорби. Об этом одном прошу тебя, достопочтенный муж, чтобы сего родного моего сына Иоанна и кроме того другого соименного тебе, родом из Иерусалима и в детском возрасте лишившегося родителей, которого я принял к себе вместо духовного сына, ты как можно тщательнее наставил и научил всякому твоему знанию и философии, как внешней, так и той, которой удостоит научить их благодать Святого Духа. Услышав это, философ наш казался подобным коню, растерзавшему путы и скачущему по полям, или подобными жаждущему оленю, пущенному к источникам вод; я сказал бы о нем, что это – новый Мидас, нечаянно нашедший великие сокровища золота; имея такое усердие к делу, он берет юношей и становится их учителем.

Тогда Иоанн, как орел крыльями, летал под небесами своими превосходными душевными дарованиями и усердием. Косьму же, брата по духу, соученика по учению, можно бы назвать кораблем, который, с распущенными на подобие крыльев парусами, несется по воде, при попутном ветре, при зефирах, дующих в корму. Таким образом, при быстроте ума и усердии к учению, в скором времени они постигли всякую трудную науку, как грамматическую, так диалектическую и реторическую. Между тем наука нравственности не только развивала ум, но и укрощала бурные движения души, и как орел пристально смотрит на солнце, так и они устремляли внимательные очи на природу вещей, объясняемую словами. Арифметические же пропорции не менее хорошо изучили, как и Пифагор, или сам Диофант. В геометрических же доказательствах они оказались столько опытными, что считались как бы новыми Евклидами или подобными ему. В поэтическом же искусстве они оказались сколько изящными, сколько учеными, по причине составленных им божественных песнопений. А каков был Иоанн в астрономии, – об этом свидетельствует то немногое, что он сам составил для краткого наставления незнающих о расстояниях, местоположении, наружности и способе однообразных уклонений. Таков же был и Косьма; но о нем речь предоставляется другим; ибо Иоанн есть предмет нашей похвалы.

Кто не признает в нем точного знания богословских определений и не удивится на основании учебной его книги, которую если бы кто назвал законоположением всякого православного учения и скрижалями Моисеевыми, тот не погрешил бы против истины? Но я знаю, что это в похвалу книги нужно было сказать впоследствии, а не теперь; однако об этом мы сказали здесь для того, чтобы показать, с каким усердием и прилежанием он проходил все это, и каким образом, что всего удивительнее, он не превозносился знанием; но как ветви плодовых деревьев, обременяемые обильным множеством плодов, наклоняются к земле, так склонялся от многочисленного плода учения и плодоносный Иоанн, не в землю смотря, но в глубочайшую пучину любомудpия; почему, когда еще носим был человеческими пристрастиями, как бы неким кораблем, желал оставить и корабль миpa сего, сбросить с себя совершенно одежды телесных пристрастий и таким образом нагим умом погрузиться в море и нырнуть на дно, чтобы найти лежащую там драгоценную жемчужину. Итак, сего желая и cиe имея в виду, он спускался на дно пучины, и не превозносился разумом, но смирялся стремлением к сокровеннейшему знанию. Так светильник разумной его души наполнен был елеем человеческого знания, дабы и невещественный свет, снисшедши свыше, возжегся на сем светильнике, и дабы Иоанн всецело явился воспламененным.

Между тем учитель, настроенный учеником к таковому желанию, приходит к отцу отрока и говорит: «вот я исполнил то, чего ты желал, и юноши превосходят меня мудростию; ибо им недостаточно было сравняться с учителем, но, при богатстве дарований и непрестанных трудах, особенно же при умножении им от Бога дара премудрости, они поднялись гораздо выше меня на вершину философии. После сего мой труд не может уже быть для них полезен. В награду же за мой труд, дозволь мне удалиться в иноческую обитель и там тщательно поискать верховной мудрости. Ибо к этому меня побуждает та философия, которую я изучал прежде: лучше мне обогатиться двумя благами и к первой философии присовокупить ту, которая отрешена от всякого вещества и превосходит всякий ум, которую постигать может голый ум и совершенно отвлеченный от тела». Тяжела была для отца Иоаннова эта речь философа, однако он не мог удерживать его, чтобы не показать, что он скупо воздает награду за обучение его сына наукам. Напутствовав его щедро необходимым он отпустил его с миром. Он же, удалившись в пустыню к лавре Святого Саввы, пробыв там до кончины своей, перешел к своей премудрости к Богу. Отошел же смертию и Иоаннов отец. Сарацинский же начальник, призвав Иоанна, хотел сделать его первым советником. Но он отказывался, склоняясь желанием к другому; однакоже, после долгих настояний, он не мог противиться более, и таким образом поставляется на место отца еще с большею властью.

В то время греческой империей управлял Лев Исаврянин, который на честные иконы и на собрание православной церкви яко лев восхищая и рыкая был, оные сожигая огнем звероподобного неистовства, а покланяющихся им восхищая и погубляя и жалостно растерзывая зубами злочестивого мучительства. Когда это дошло до слуха Иоаннова, то он, подражая ревности Илии и обличению единоименного ему Крестителя, – так как Дух Святой помазал его невидимо и еще прежде помазания предназначил в противоборца нечестию, – извлек слово как бы духовный меч к отсечению повеления зверонравного, как бы главы. Итак он рассылает знающим его православным увещательные послания о чести божественных икон, заботливо и премудро доказывая необходимость поклонения честным иконам. Этим же он показывал, чтобы они подобное внушали и другим и показывали всем его послания, и всяким способом старался новый защитник истины, чтобы, как в некоем круге, его послания переходили из рук в руки между верными, и чтобы таким образом утверждалось православное учение. И наконец, по примеру Павла, он старался обойти весь мир, если не ногами, то проповеданием истины чрез послания.

Когда услышал об этом император Лев, то, призвав некоторых из единомышленников своих, поскольку он не терпел обличения своего нечестия, которое с очевидностью раскрывали Иоанновы послания, – приказывает, под видом притворного благочестия, со всяким старанием и чрез выведывание в разговоре, найти собственноручное послание Иоанна. Они же, содействуя злобе, неустанно употребляли все коварства, скрывая лесть, и разыскивали то, что им повелено было, пока наконец, нашедши послание, не вручили его в руки царю. Итак он, призвав некоторых писцов своих, предложил им послание для подражания, чтобы они воспроизвели как способ письма, так и мысли и выражения. Многие изъявили готовность сделать это. Им повелевает бесчестный император этот, чтобы они написали как бы от лица Иоаннова к нему самому злоименитому царю послание следующего содержания.

«Здравствуй, царь! И я сорадуюсь величеству твоему по причине тождества нашей веры. Свидетельствую твоему царскому величеству мое расположение с должным почтением, и в знак этого доношу тебе, что наш город этот совершенно нерадиво оберегается и охраняется, а агарянское войско весьма мало и бессильно. Итак, сжалься, ради Бога, над городом этим, который ты возмешь без труда, если неожиданно пошлешь храбрый отряд войска, которое подаст вид, что оно идет в другое место. Немало же и я ²³⁴ помогу тебе, поскольку и город, и вся эта страна находится под моею властью». Написав к себе такое посланиe от Иоанна, злохитрый повелел написать от себя другое послание к сарацинскому князю такого содержания. «Я ничего не считаю блаженнее того, чтобы иметь мир с тобою и оставаться в дружбе, хранить же мирные договоры весьма похвально и любезно Богу; посему и я хочу заключенный с тобою мир хранить нерушимо и неизменно до конца. Однако некто христианин, живущий в твоей области, частыми своими посланиями побуждает меня к тому, чтобы я нарушил мир, и обещает мне отдать в руки город Дамаск без труда, если я нечаянно пошлю туда мое войско. А чтобы ты поверил тому, что я пишу, для этого посылаю тебе одно послание из тех, которые писал оный христианин, и вместе для того, чтобы ты узнал отсюда мою дружбу, уразумел измену и вражду осмеливавшегося писать мне таковое, и чтобы ты знал, как его казнить».

Оба эти послания злоименный и зверонравный царь послал через одного из своих к князю варварскому в Дамаск. Этот же, получив и прочитав, призвал Иоанна и показал ему это подметное посланиe, писанное к царю Льву. Иоанн же, читая и рассматривая послание, говорил: письмена в этой хартии вижу несколько похожие на писание руки моей, однако не моя рука писала это; ибо мне никогда и в ум не приходило писать к греческому царю; да не будет того, чтобы я коварно служил моему господину князю. И понял Иоанн, что это устроило ему враждебное лукавство еретическое. Но князь, исполнившись гнева, повелел отсечь у невинного Иоанна правую его руку. Иоанн усердно просил князя, чтобы он потерпел немного и дал ему несколько времени для того, чтобы доказать свою невинность и обнаружить вражду к себе всезлобного еретика царя Льва, но не получил просимого; ибо князь, будучи весьма разгневан, тотчас велел совершить казнь. И отсечена была правая рука Иоаннова, та рука, которая укрепляла правоверных о Боге, та рука, которая посланиями своими обличала ненавидящих Господа, и вместо чернила, которым омочалась, пиша о почитании святых икон, обагрилась своею собственною кровию. По отсечении же, она повешена была на торжище среди города, а Иоанн, изнемогши от боли и многого истечения крови, отведен был в свой дом. По наступлении же вечера, блаженный, уразумев, что уже прошел гнев князя, послал к нему с просьбой, говоря: усиливается болезнь моя и несказанно меня мучит, и я не могу иметь облегчения, доколе отсеченная рука моя будет висеть на воздухе. Итак, умоляю тебя, господин мой, прикажи, чтобы мне отдана была рука, дабы я погреб ее в земле; ибо думаю, что если она погребена будет, то облегчится моя болезнь. Мучитель же, склонившись на таковую просьбу, приказал снять руку с позорища и отдать Иоанну.

Иоанн же, получив отсеченную свою руку, вошел в домашнюю свою молельню и, павши на землю пред святою иконою Пречистой Богоматери, имеющей на руках своих младенца, приложил отсеченную правую руку к составу и начал, воздыхая из глубины сердца и плача, молиться, и говорил: «Владычице Пречистая Мати, родившая Бога моего! вот, божественных ради икон отсечена у меня правая рука: ты знаешь, что Льва подвигло на ярость; итак, поспеши скоро на помощь и исцели мою руку. Десница Вышняго, из Тебя воплотившаяся, творит многие чудеса Твоими молитвами. Итак молю, о Богоматерь, да исцелит и мою десницу Твоим ходатайством, дабы эта рука моя написала похвалы Тебе и Твоему Сыну, какие Ты сама подашь написать, и чтобы она помогла православной вере своими писаниями; ибо Ты, как Божия Матерь, все можешь, что только восхочешь». Говоря это со слезами, Иоанн уснул и увидел в сонном видении икону Пречистой Богоматери, светлыми и милосердными очами смотрящую на него и говорящую: «вот, исцелена твоя рука, не печалься более, однако трудись ею неленостно, как ты обещался мне, и сделай ее тростью скорописца». Проснувшись же Иоанн, когда осязал и увидел свою руку исцелевшею, то возрадовался о Боге Спасителе своем и о Пренепорочной Его Матери, яко сотвори ему величие Сильный. Ставши же на ноги свои и воздев руки вверх, воссылал благодарение Богу и Богоматери, и веселился всю ночь со всем домом своим и воспевал новую песнь, говоря: десница Твоя, Господи, прославися в крепости (Исх.15:6). Десная Твоя рука исцелила усеченную мою десницу, и ею сокрушит врагов, не почитающих честного образа Твоего и Пречистой Твоей Матери, и сотрет ею супостатов иконоборцев во множестве славы Твоея (Исх.15:7). Когда таким образом Иоанн со всеми домашними своими веселился и воспевал благодарственные песни, услышали это все живущие вблизи соседи, и узнали причину его радости и веселия и весьма удивлялись. Вскоре это сделалось известно и Сарацинскому князю, и он, призвав Иоанна, повелел ему показать усеченную руку. На составе же, от которого отсечена была правая рука, остался некоторый знак отсечения, как бы нить красная, смотрением Богоматери оставленный для достоверного доказательства бывшего отсечения руки. Увидев это князь, спрашивал Иоанна, какой врач и каким лекарством так хорошо приставил руку к ее составу, и скоро ли он уврачевал и оживил ее, как будто бы она и не была отсечена и мертва? Он же не умолчал о чуде, но велегласно возвестил о нем, говоря: «Господь, мой всемогущий врач, чрез Пречистую Свою Матерь услышав усердную молитву мою, всемогущею силою Своею исцелил cию язву мою и уврачевал руку, которую ты повелел отсечь». Тогда князь воскликнул: «увы мне, я несправедливо осудил и невинно казнил тебя, добрый человек, не рассмотревши ложной клеветы. Итак, умоляю тебя, прости нам, что мы поспешно и неосмотрительно подвергли тебя такому наказанию. Ты же получи от нас прежний твой сан и прежнюю твою почесть и будь первым между советниками нашими, и отселе ничего не будет делаться в нашей области без тебя и без твоего совета. Иоанн же, упавши в ноги князю, умолял его долго, чтобы он отпустил его от себя и не препятствовал ему отправиться туда, куда желает его душа, чтобы последовать за своим Господом вместе с отрекшимися себя и взявшими ярем Господень иноками. Князь же не хотел его отпустить, но настаивал, чтобы он был господином дома его и управителем всей области его. И был между ними продолжительный спор: один другого упрашивал и один другого усиливался одолеть просьбою. Потом едва пересилил Иоанн, хотя и не скоро, однако хорошо упросив князя, – и предоставлена была ему свобода делать то, что ему угодно.

Возвратившись в дом свой, Иоанн тотчас, без замедления роздал нуждающимся все свои имения, которые были бесчисленны, и освободил всех рабов, а сам с Косьмою, который был соучеником его, отправился в Иерусалим и, поклонившись там святым местам пришел в лавру святого Саввы и просил игумена ²³⁵, чтобы он принял его в число тамошних овец, считая себя погибшею и ныне из пустынных гор возвратившеюся к пастырю Христу. Возрадовался о сем начальник оной паствы, и похвалил намерение, и воздал ему похвалу за чистоту жизни и богатство разума. Он хотел вручить новопоступающего одному из великих тамошних старцев, дабы, находясь под руководством такового наставника, безопасно шел путем Божиим, и прежде всего призывает к себе такого монаха, которого считал в обители выше всех добродетелями, и хочет поручить ему Иоанна. Но этот отказывался и говорил, что он неспособен быть руководителем мужа, который приобрел столь великую славу своею знаменитою ученостью. Начальник паствы отпустил его, и потом призвал другого; но и другой отказывается потому же, почему и первый; после них и другие многие стали один за другим отказываться от того, чтобы быть наставниками Иоанна.

После же множества всех их призывается старец, простой нравами, но сильный разумом, и охотно принимает усердного Иоанна и отходит с ним в свою келлию. И прежде всего, он предлагает ему то начало, чтобы никогда ничего не делать по своей воле, но приносить в жертву Богу свои подвиги пламенем непрестанной молитвы, и слезами стараться омывать грехи прежней жизни; ибо только такая чистая и непорочная жертва угодна Христу более всякого другого фимиама. И это первое правило относительно телесных подвигов. Что же касается души, то советовал не воспроизводить в душе никакого образа и не представлять в уме никакого вида мирских предметов; сохранять ум от всякого тщеславия, ни возноситься множеством наук и думать, будто постигнул все, чему учился; «ни желать, – сказал он, – видений и познания никаких неведомых вещей; не доверять своему уму, или надеяться когда, или воображать иметь непогрешительное знание, пока самый ум не отрешится от тела; но считать свои умствования немощными и помышления свои погрешительными; стараться же не рассеивать ума, но с великим усилием сосредоточивать его, чтобы таким образом он просветился божественным светом, душа очистилась, тело стало чище и, наконец, тело с душою присоединилось к уму, дабы тройственная эта вещь, по причине соединения с простейшею Троицею, была проста; и чтобы человек состоял не из тела, не из души, но весь из духа, когда первые два силою воли преобразованы будут в оное третье и главное, то есть ум».

Так, наставлял отец сына, учитель ученика, присовокупил и cиe и сказав: «ни к кому не посылай письма и отнюдь ни с кем не говори что-либо из внешней мудрости. Храни благоразумно молчание; ибо знаешь, что это правило – не наших только философов, но и Пифагор Самосский завещал много лет хранить молчание ученикам своим, посвящаемым в тайны философии. И не думай, чтобы хорошо было и о хорошем говорить несвоевременно. Этому научает тебя Давид, когда говорит: умолчах от благ (Пс.38:3). Послушай же, что отсюда произошло для него: согреяся сердце мое во мне (Пс.38:4), то есть от огня божественной любви, который воспламенялся размышлением пророческого ума». – Это внушал Иоанну старец, и он не писал на воде и не сеял на камнях, но на плодородной земле.

Много времени провел так Иоанн, во всяком роде искуса оказывая наставнику постоянное послушание во всем. Не было у Иоанна никакого противоречия тому, что ему приказываемо было; не было никакого ропота в устах; не было в душе никакого помысла, коим бы осуждал внутренне приказания наставника. Но только это одно он глубоко напечатлел в своей душе, как будто начертанное на внутренних скрижалях, чтобы все, что он делает, что ему приказывают делать, исполнять, по наставлению Павла, без гнева и размышления (1Тим.2:8). Ибо какая польза делающему доброе дело, если в устах его будет роптание? когда исправится или сделается лучшею душа того, кто поступает так? когда она подвигнется к дальнейшему преуспеяню? Посему многие подвизаются, думая, что они трудятся ради добродетели, и напрасно подвизаются, нисколько не подвигаясь вперед.

Потом, старец, желая научить подвижника большим подвигам послушания, чего не выдумывает? собравши много корзин, которые они обыкновенно делали своими руками, предлагает Иоанну такую мысль, сказав ему следующее: «я слышал, сын мой, что в Дамаске корзины можно продать гораздо дороже, нежели во всей Палестине; а у нас, как ты знаешь, большая нужда в необходимом. Посему, взявши их все, иди туда как можно скорее, и не продавай дешевле той цены, какую я назначаю тебе», – назначив цену вдвое более стоимости их. Не сказал ничего против этого и не возразил повелевшему тот, кто послушлив быв даже до смерти. Он берет на плечи бремя и, окрыленный послушанием, отправляется в Дамаск. Тот, кто прежде представителен и знатен, ныне входит в город одетым в рубища, изможденным и нищим. Он обходит торжища, чтобы продать корзины, и поскольку он просил за них большую цену, то возбуждал во всех смех и стал для всех посмешищем и поношением. Наконец, один из бывших у него слуг, когда он был знатен и славен в городе, ставши против него и припоминая черты его лица, узнал этого смиренного и покрытого рубищами мужа, кто он был прежде и чем стал впоследствии и, умилившись сердцем, подходит к нему и, как бы ничего не зная, между тем как все хорошо знал, покупает у него корзины, дав за них требуемую цену. Он же, получив это, опять предпринимает путь к пославшему его и, как некий победитель, доблественно возвращается в свою землю, победивши врага.

Случилось, что один из живущих по соседству с Иоанновым наставником иноков переменил земное пребывание и странствование на небесные обители и отошел ко Господу. У него был один брат по плоти. Этот, пораженный великою скорбью и плачем, никак не мог перенесть смерти брата. Иоанн же много утешал сего брата словами, которыми богат был, и увещевал к терпению. Но он умоляет Иоанна, чтобы сочинил ему какое-либо надгробное песнопение, для облегчения скорби и для ободрения души. Иоанн боялся нарушить заповедь старца и не склонялся на просьбу, но просящий неотступно умолял его. «Для чего, – говорил он, – не сжалишься над скорбной душой и не дашь ей небольшого какого-либо врачевства против скорбей и болезней? Если бы ты был врачем телесным и со мной случилась какая-либо телесная болезнь, удручающая меня, и ты не захотел бы дать мне, жестоко страждущему и приближающемуся к смерти, врачевство по своей силе; то не воздашь ли ответ Богу за пренебрежение меня? И ныне не воздашь ли еще большего ответа за то, что оставляешь без помощи меня, еще больше страждущего? Если же ты боишься заповеди старца, то знай, что об этом деле никто не будет знать и слышать». Иоанн склоняется на эти слова и составляет для него надгробный тропарь, который и доселе поется устами всех, коего начало: вся суетствия человеческая.

Однажды наставник Иоаннов вышел из келлии прогуляться, а Иоанн в келлии напевал означенный составленный тропарь. Когда же старец подошел совне и услышал этот умилительный напев, – с великим гневом говорил Иоанну: «так ли ты предал забвению коренные свои обеты и, вместо того, чтобы плакать и сетовать, сидишь в радости и веселии, распевая песни?» Он же, сказав старцу причину и указавши на скорбь просившего составить, пал на землю лицом и просил прощения. Но старец стоял как некий камень или наковальня, нисколько не снисходя просящему, и таким образом изгоняет его из келлии, чтобы больше не жить с ним. Чудный же сей муж тотчас привел на ум преслушание прародителей, изгнанных ради его из рая. И не зная уже, что сделать, или куда обратиться, рыдал и плакал гораздо более того, который лишился своего брата, и так говорил и вещал к самому себе: «он лишился брата своего, а я погубил душу свою преслушанием». Наконец, он идет к другим старцам, которых он знал более других преуспевшими в добродетели, и просит их ходатайства перед старцем, чтобы умолить и склонить его, не смягчится ли он и не простит ли Иоанну согрешения. Итак, они пошли и умоляли его; но он, как статуя, нисколько не трогался их мольбами и не дозволял ученику возвратиться в келлию.

Тогда один из этих иноков сказал ему на это: ты можешь наложить что-нибудь на согрешившего, а не лишать сожительства с тобою. Упрашиваемый же отвечал: «я налагаю следующую эпитимию, если он желает, чтобы ему прощено было согрешение преслушания его: пусть он обойдет всю околицу лавры и сам лично очистит в иноческих келлиях места для нечистот». Они же, услышав это, весьма пристыжены были ответом и смущены и вышли с печалию, удивляясь непреклонному и суровому нраву старца. Иоанн, встретив их и воздав обычное поклонение, спрашивал о том, что ответил его отец. Они же отвечали, что удивляются жестокости и суровости старца, и стыдились передать ему ответ его. Но он усильно просил их, чтобы они передали ему этот ответ. Наконец, они с прискорбием сказали ему об оном срамном очищении. Он же, когда услышал это, то, вопреки их всякому ожиданию, весьма возрадовался: «весьма легко это будет для меня, – сказал он, – и с великим удовольствием». Итак, он уходит тотчас и, выпросив и получив сосуды и орудия для очистки, приходит к келлии одного из живущих по соседству с его старцем и, вошедши в нее, начинает осквернять те руки, которые прежде натирал ароматами, и исцеленную Христом десницу, – о великое смиpeниe мужа, – марает в нечистоте и кале.

Как только услышал старец о таком усердии Иоанна к послушанию и его искреннем и глубоком и высоком терпении, притекши, заключил его в свои объятия, бросился на шею и обнимал его, целовал руки, целовал глаза, кланялся и целовал плечи. «О, какого, – восклицал он, – подвижника блаженного послушания я родил во Христе!» Иоанн же, еще больше стыдясь при этих словах старца, пал на землю ниц и как бы пред Богом простерся, омочая слезами лицо свое; ибо он не возгордился и не превознесся отеческими словами и не надмевался от обильных похвал старца, но еще более смирялся и дух его еще более сокрушался. Так я знаю, что люди, искусные разумом, смиряются от похвал и сокрушаются от величания, относя все это к Господу. Между тем отец поднимает сына с земли и, взяв за руку, с радостью отходит в свою келлию. Можно было подумать, увидев Иоанна, что ныне снова возвращается в рай сладости тот, кто прежде считал себя, ради преслушания, древним Адамом, а теперь опять, ради крайнего послушания своего, представлял из себя новый образ Христа.

Немного спустя, является во сне Иоаннову старцу всепетая и всенепорочная Владычица миpa и говорит: «зачем ты заградил источник, источающий такую сладкую воду, такую приятную, такую обильную и богатую и медоточивую, – воду, успокоительную для душ, воду, высшую той воды, которая чудесно истекла из камня в пустыню, – воду, которую желал пить Давид, – воду, которую Христос обещал Самарянке? Предоставь выходить источнику и течь! ибо он потечет весьма обильно и обойдет и обтечет всю вселенную и великим наводнением покроет моря ереси и превратит их в чудную сладость. Пусть жаждущие с поспешностью идут к воде, и те, которые не имеют серебра чистой жизни, пусть продадут свои пристрастия и купят у Иоанна всякую светлейшую и совершенную чистоту в догматах и делах. Он возьмет пророческие гусли и Давидову псалтирь и воспоет новые песни Господу Богу; он превзойдет Моисееву песнь своими припевами и ликования Мариами; баснями сочтутся и назовутся ненужные и бесполезные Орфеевы песнопения. Ибо он воспоет духовную и небесную песнь. Он будет подражать Херувимским песням и сделает всех дщерей небесного Иерусалима отроковиц, тимпанницами, которые воспоют песнь Господу Богу, прославляя смерть и воскресение Христа. Он изложит правильно догматы веры и обличит извилистую кривизну всякой ереси. И сердце его отрыгнет благие слова и поведает предивные дела Царевы».

Поутру призывает Иоанна старец, получивший такое откровение, и говорит: «о чадо послушания Христова! отверзи уста свои, чтобы воспринять дух, или лучше – дохни чрез уста свои тем духом, который ты восприял сердцем своим. Ибо уста твои возглаголют премудрость, поскольку ты имеешь в своем сердце поучение многоопытного разума. Отверзи уста свои, но не в притчах, а в истине, и не в гаданиях, а в догматах. Возглаголи в уши Иерусалима, видящего Бога умиротворенной церкви своей, слова не суетные и разливающиеся в воздухе, но те, которые написал Дух Святой на сердце твоем. Ты взошел на синайскую гору видений и божественных откровений; хотя и смирил себя до самой бездны глубокого смирения. Ныне же взойди наконец на гору церковную и проповедай благовест Иерусалиму, с крепости возвыси голос; ибо преславное глаголано было о тебе Богоматерью. Меня же извини и прости за то, что я был для тебя препятствием; ибо я по неведению это сделал».

Итак, Иоанн положил с этого дня начало божественным песням, воспел те медоточивые песнопения, которые и церковь украсили, и устроили место вселения славы Божией, где слышится чистый голос празднующих. Но он написал не только это, но и слова на нарочитые праздники, и составил священную книгу, как бы богоначертанную, так сказать, скрижаль, к немалому утешению всех ученых и неученых, как бы дверь, ведущую к таинствам богословия и других догматов истинной веры и сокращенного познания и изучения того, что подлежит или рассудку, или чувству. Эту книгу я назвал бы небом, которое как бы звездами сияет истинными доказательствами, заимствованными из природы и из писания, и много содействующими знанию. И кто не взирает на cиe небо, не услаждается его красотою и не получает отсюда света, – тот или слеп, или окружен тьмою, и я смело назвал бы несчастным того, кто слепотствует к сему божественному свету. Кроме того, Иоанн написал также пространные книги о достохвальном почитании божественных честных икон. И поскольку сам он отобразил в себе величественную красоту начертанного в нем первоначально божественного образа, то тем возвышеннее и красноречивее написал о почитании икон.

В этих трудах он имеет помощником, по братской любви, того, кого получил от божественного Духа за брата, то есть Косьму оного преизящного, который был соучастником его красноречия, и воспитания, и обучения, и постничества. И он остроумно подражал Иоанну в трудах по составлению духовных песнопетний, и воспевал гуслями и голосом сладкие песни церкви, умерщвлением страстей соделавши свое тело как бы тимпаном Богу и сотворив всего себя как бы десятострунною псалтирию, с большим искусством и благоразумием натянувши пятеричное телесное чувство и столько по числу душевных способностей. Наконец, Косьма рукополагается патриархом Иepycaлимским во епископа Maиумского города, не добровольно и охотно, но быв принужден к тому, хорошо управлял своею паствою, чтобы сделать ее угодною Богу, и уже достигши глубокой старости отошел к отцам своим, или лучше – к Господу.

Между тем тот же предстоятель Иерусалимской Церкви, по внушению свыше, призвал Иоанна и рукоположил его пресвитером, чтобы он прославлял Бога. Он же, возвратившись в уединение в лавру богоносного Саввы, и вошедши, так сказать, в гнездо свое этот высокопарный орел, не принял во внимание сего изречения Соломонова, что пресвитеры сугубой чести да сподобляются, но придавая сему иной смысл и обращая против себя самого, говорил, что пресвитерам нужно иметь вдвое больше смирения, чем прежде, и вдвое больше прежнего предаваться постничеству. Пресвитеры должны предпринимать сугубые подвиги не только против телесных страстей, но и против душевных тайных, особенно те, которые не имеют занятий, хотя бы были и весьма благоразумны, так что внутренний их человек оскверняется, а они не чувствуют этого. Сии страсти суть лесть, зависть, самомнение, скрытая гордость, тщеславие под видом смирения, любопытство к чужим делам, из-за которого причиняется языку великое зло, превозношение души, лукавство нрава, тщеславие под видом телесного смирения, воздержание вместе с сладострастием, следование своей воле, пристрастие к презренному прибытку, изысканное сверх должного одеяние, отсюда раздор с братией и сокровенная приманка гордости.

Эти пороки Иоанн постарался с корнем вырвать из своей души, и приложил труды к трудам, особенно же душевные; и совершенно сосредоточив в себе ум, собравши книги, которые прежде написал, пересматривал их, украшая, усовершая и улучшая, тщательно исправляя выражения; мысль, порядок, построение, и там, где замечалась чрезмерная изящность, как бы доходившая до роскоши, там он возводил ее мудрым умом к важности, дабы его книги не заключали в себе ничего, написанного на показ, ничего легкого. И подлинно, кто вникнет с размышлением в творения сего мужа, тот увидит высоту боговедения и важную красоту речи. Ныне же кто не удивится ревности о благочестии в его беседах и той щедрости, с какою он раздавал всем богатство своей мудрости? Ибо и полученный им талант ума он умножил не вдвое, но в десять раз: боюсь доводить до большего числа, чтобы не показаться переступившим евангельские пределы; ибо не хорошо говорить то, что превышает меру.

Божественная его ревность побудила его и к тому, что, ратуя за божественные уставы, он сначала из Дамаска, потом из Палестины нападал на постыдных гонителей честных икон в самом Константинополе. Посему и питомец сего великого города, соименный первомученику, и как сей за Христа, так и тот за Его икону побиенный камнями и мученической ради кончины взошедший на небо, когда вспоминает о сочинениях Иоанна, написанных им против нечестивых, то ради этого нападения издалека на нечестивых, называет его святым и богоносным мужем. Ибо, хотя он и никогда не был помазан епископским помазанием, – ибо нельзя скрывать истины, – однако должен быть считаем как бы увенчавший свое чело видом мученичества; ибо за чрезвычайную его ревность по благочестию выдумана была против благочестивого мужа клевета, за которую ему отсечена была рука.

Так поживши и так окончивши течение подвига, соблюдши веру и особенно распространив ее сочинениями и изъяснив догматами, так что она и до настоящего времени непоколебима в своих основаниях, ограждена и защищена, он поспешил к возлюбленному своему Христу, и ныне не на иконе его видит и не во внешнем образе покланяется, но взирает на него лицом к лицу, открытым лицом созерцая славу блаженной Троицы. За все это подобало нам сего поборника благочестия, постника, украсителя церкви, вождя истины, сего совершенно единственного в подвигах, упражнениях и учении мужа, учителя неведущих, наставника грубых, украсить, по нашей возможности, наибольшими похвалами, – не для того, чтобы воздать ему столь малую славу, но для того, чтобы и он взаимно помянул нас на небесах, и чтобы мы, живя еще на земле, исполнились небесной его славы, о которой Давид свидетельствует, что она находится внутрь дщере царевы, то есть внутрь царственной души, когда ясно говорит: вся слава дщере царевы внутрь (Пс.44:14).

Прости же мне, треблаженный, и будь мне горячим и постоянным ходатаем пред Богом за то, что я, соименный тебе, получив этот преславный памятник твоих добродетелей, написанный другим человеком сколько возможно безыскуственно, арабским языком и письменами, старался обратить в сию речь на память потомкам, побуждаемый к тому как любовью к тебе, так и явлениями твоими, и особенно, – если можно так сказать, – твоими повелениями; сотвори и меня поклонником Троицы, непричастным веществу, духовным, совершенно свободным от тела, всецело погруженным в богосозерцание, всецело посвященным на всесожжение божественной любви, хотя я ныне еще и живу в сем теле, дабы, отрешившись от него без чувства скорби, я с несомненной надеждой предстоял вместе с тобой Богу, Которому слава, держава, честь, поклонение, велелепие с бессмертным Отцом и всесвятым и благим и животворящим Твоим Духом ныне и всегда и в бесконечные веки, Аминь.

Матвей, один из семидесяти, по вознесениии Господнем причтен был к одиннадцати апостолам. Он проповедовал евангелие в верхней Ефиопии, подвергнут был многим мучениям и предал дух Богу всех. Иаков, брат Божий, епископ Иерусалимский; Клеопа, епископ Иерусалимский; Матфей, восполнивший число двенадцати учеников; Фаддей, принесший послание Авгарю; Анания, крестивший Павла, епископ Дамаска; Стефан первомученик; Филипп, крестивший евнуха (Деян.8:27 и сл.), который первый из язычников уверовал, с дочерьми своими; Прохор, епископ Никомидийский; Никанор, умерший тогда, когда мучен был Стефан (Деян.8:1); Тимон, епископ Боцрский; Пармен, епископ Солунский; Никола, епископ Самарийский; Марко евангелист, епископ Александрийский; Варнава, епископ Медиоланский; Лука евангелист. Сии два евангелиста из числа семидесяти пошли на проповедь. О них сказал Господь: аще не снесте плоти сына человеческого, ни пиете крове Его, живота не имате в себе (Ин.6:53). И тот Петром, а этот Павлом обращены были ко Господу, которым и сподоблены благовествовать, за которого и претерпели мучения: один сожжен был на огне, а другой распят на масличном дереве. Сила, епископ Коринфский; Силуан Солунский; Приск, епископ Кархидонский в Галлах; Епенет, епископ Карфагенский; Андроник, епископ Ианнонский; Амплий, епископ Одиссоса; Урван, епископ Македонии; Стахий, епископ Византии; Варнава, епископ Ираклийский; Фигелл, епископ Ефесский, державшиеся ереси Симона; Ермоген, бывший единомышленником его; Димас, бывший потом идольским жрецом; Апеллий, епископ Смирнский; Аристовул, епископ Британский; Наркисс, епископ Афинский; Иродион, епископ Тарсийский; Агав, он же и пророк (Деян.21:10–11); Руф, епископ Фивский; Асигкрит, епископ Иркании; Флегонт, епископ Далматийский; Патров, епископ Потиольский; Ермий, епископ Филиппопольский; Лин, епископ Римский; Филолог, епископ Синопский; Иродион, пострадавший вместе с Павлом в Риме; Лукий, епископ Лаодикии Сирской; Иасон, епископ Тарсийский; Сосипатр, епископ Иконийский; Тертий, епископ Иконийский; Ераст, епископ Панеадский; Куарт, епископ Беритский, Аполлос, епископ Кесарийский; Сосфен, епископ Колофонский; Епафродит Адрианский; Кесарь, епископ Адрианский; Марко, племянник Варнавы, епископ Аполлониадский; Иуст, епископ Евферопольский; Артема, епископ Листрийский; Клим, епископ Сардийский; Онисифор, епископ Колофонский; Тихик, епископ Халкидонский; Карп, епископ Беррии Фракийской; Евод, епископ Антиохийский; Аристарх, епископ Апамии Сирской; Марк, он же и Иоанн (Деян.12:25), епископ Библопольский; Филимон, епископ Газский; Зина, епископ Диоспольский; Пуд и Трофим, мученные с Павлом в Риме; Тит, епископ Критский; Онисифор, епископ Колофонский; Аполлос, епископ Коринфский; Архипп, епископ Газский. О них некоторые недоумевают и говорят: «от кого крестились апостолы? И если не были крещены, то как могли крестить?» Спрашивают: «от кого они получили священство, поставляя епископов? если не были поставлены, то как они могли поставлять?» И об этом мы нашли в трудолюбивых творениях Святого Софрония, и весьма многое другое, достойное слова и памяти; именно, что Господь и Бог наш Иисус Христос крестил своими руками только святого Петра; Петр же Андрея, Андрей Иакова и Иоанна, Иоанн же и Иаков всех прочих апостолов. Тот же Софроний передает и о том, что Пренепорочную Владычицу нашу Богородицу и Матерь жизни нашей крестил святой Петр со святым евангелистом Иоанном.

Как солнце для тел, так писание необходимо для души. И как между телами бывает большая разница, так и многоразличные твари имеют различные качества. Ибо есть и камень, и железо, и дерево, и человек, и бессловесное, и источник, и гора. Итак много видимых тварей и различных, но, если не светит солнце, то они не различаются, но лежат пред нами, перед глазами нашими, и железо, и медь, и олово, и золото, и серебро: если солнце не озарит их лучами, то не различается внешний вид, хотя мы и смотрим на это, ибо не знаем, на что смотрим ночью, так как недоступно бывает их достоинство для нашего зрения; и потребны день, солнце и свет для того, чтобы мы узнали разницу их природы и то, что такое каждое из них. Точно так и в божественном писании много находится такого, что мы должны знать, и потому нам нужны и тамошние лучи, чтобы мы познали, что такое смерть, жизнь, тело, душа, нетление, бессмертие, воскресение, богатство, нищета, благоденствие, настоящее, будущее? И поскольку таково многообразие писания, то надлежит нам узнать, что мы были, зачем явились в мир и куда отходим, какое нас ожидает воздаяние, что такое человек, что такое бессловесное? ибо не общедоступно разумение сего: о чем я говорил вчера, о том говорю и ныне. И многие из людей не суть люди: таких писание называет волками и хищниками; называет ослами несмысленными; называет псами бесстыдными; называет Иудеев змеями, порождениями ехидны; ибо, перенявши их лукавство, они наследовали и их имена. Посему и писание говорит: человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:13). Ибо, когда он хищничает, то становится волком; когда бесстыдствует, становится псом; когда обнаруживает бессмыслие, становится ослом; когда имеет лесть, делается змеем. Ибо Иоанн так сказал: рождения ехиднова, кто сказа вам бежати от будущаго гнева (Мф.3:7)? и еще другой: пси объюродени, не могуще лаяти; и еще другой – седе в пустыни яко врана опустевши; и еще другой – к они женонеистовни сотворишася, кийждо к жене искренняго своего ржаше (Иер.5:8). И поскольку один добровольно сделался псом, другой волком, иной змеем, иной же ослом, то посему и сказано: человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им. Не говори мне, что такой-то есть человек! ибо не достаточно иметь хороший вид человека, но нужно иметь и плод человека. Ибо и деревья мы различаем таким же образом: есть обыкновенная маслина и есть дикая маслина, сходные по виду, но различные по существу; есть роза и есть шиповник, сходные на вид, но различные по существу; есть плевел и есть пшеница, опять имеющие один вид, но различную природу; есть человек и есть бессловесное, но один из них – человек, а другой дошел до состояния бессловесных. Итак, постараемся, возлюбленные, быть людьми. Ибо писание, восхваляя Иова и представляя его образ, не для того, чтобы смешать свойства добродетели, но чтобы приготовить лекарство добродетели, сказало: и бе человек, т. е. не погубил первообраза, не растлил царственного образа, каким создан был, таким и остался: создан был человеком, и остался человеком, первоначальною оною добротою; поэтому и Адам затемнил образ, не оставшись человеком. Внимательно слушай слово: создан был Адам человеком, но не остался человеком, предавши греху благородство своей природы; создан был Даниил и остался человеком. Откуда это видно? от зверей. И будет, – сказано, – страх и трепет ваш на всех зверях земных. Это был царский закон, но его изменил другой закон; поскольку человек оказал преслушание, то Бог отнял и почесть. Не говорил ли я тебе, чтобы ты не ел от древа, – и ты ел; ты сотворил грех, и отнята у тебя почесть, и вследствие этого стали страшны человеку бессловесные. Но Даниил не таков был, и потому в удостоверение сего он сошел в ров ко львам, и звери не коснулись тела его; ибо эти звери увидели непорочный царственный образ, вид, бывший в раю, когда они боялись человека и трепетали, и сказали: это тот самый, который прежде был человеком, не можем коснуться тела его. Ибо как царский образ, будучи покрыт копотью, остается в неизвестности и в пренебрежении, но если кто очистит его, то он снова обнаруживает свое убранство и вид: так и здесь, затмил этот образ Адам, а Даниил очистил; его увидели оные звери и убоялись. Об этом я говорю и говорить не перестану. Итак, то имя, которое дал Бог, пусть остается неизменным. Для чего же он, будучи Богом, соделался человеком? для того, чтобы мы восприняли прежний образ, или лучше, не тот самый, но гораздо лучший. Ибо что мы потеряли? потеряли рай и обрели небо. Что особенно делает человеком? чтение писания: оно исправляет, оно изменяет, оно очищает согрешение; излишнее отсекает, недостающее восполняет. Итак, внимательно читай писание, и если ты – не человек, то сделаешься человеком, и если ты – волк, то станешь человеком и получишь первоначальное свое благородство. Чтение писания есть многоразличное и спасительное лекарство. И поскольку так велика польза от чтения писания, то посему мы предложим сегодня остатки того, что сказано нами вчера. Вы знаете, что мы предложили многое, но не все разрешили. Ибо земледелец сеет не все семена, сколько их имеет, но столько, сколько может принять нива, дабы множеством посеянного не помешать произрастанию. Так и я не столько приготовляюсь сказать, сколько могу сказать, но сколько может воспринять разумная нива, дабы множеством сказанного не повредить желанию слушателей.

Итак, что же вчера сказано было? Начало послания, а вернее – не начало, но одно только выражение зван (Рим.1:1), и оно нас вринуло в ров, и мы не подверглись потоплению; ибо, хотя несколько и волновало, но зато великое богатство; хотя и одно выражение, но источило бездну разумения. Оно показало нам, что такое – зван, и какое благо получил пришедший ко Христу. Ибо и чудеса не могли его склонить, но он оставался гневным, нечувствительным, гонителем, преследователем. Впоследствии же призвание сделало его из волка овцой и потом пастырем, из хульника апостолом, из гонителя благовестником. Мы сказали вам, возлюбленные, чего ради Христос сошел к рабу, Владыка к слуге, Бог к человеку. Ибо, поскольку он никому другому не повиновался, то сошел Сам, чтобы возвести его, и говорит – Савле, Савле, что мя гониши (Деян.9:4)? подражая Отцу своему, Который говорит: людие мои, что сотворих вам, или чим вас оскорбих, или чим смутих вы? отвещайте ми. Итак он уловил сетью оную дивную великую рыбу, которая обтекла мирское море, так что вместо рыбы стала ловцом; ибо он, будучи уловлен, уловил вселенную, и устрелен не для того, чтобы умереть, но чтобы мертвому ожить; ибо стрелы сильнаго изощрены. О стрела, уязвившая естество! ибо зажила язва и произвела спасительное врачевство, лежал на земле и воздвиг вселенную; он один ослеп, и вселенная прозрела даже до настоящего времени. Савле, Савле, что мя гониши? Что же он? Кто еси Господи? исповедал владычество. Господь же рече: аз есмь Иисус, егоже ты гониши (Деян.9:5). Этим мы окончили речь. Какое же сегодня начнем изъяснять другое начало его посланий? ибо не без намерения и не напрасно Павел заботится о наименовании посланий. Итак, какое другое послание? Павел апостол, ни от человек, ни человеком, но Иисус Христом (Гал.1:1). Итак, почему он в самом начале вызывает на состязание? Говоря так – ни от человек, ни человеком, апостол Павел, по-видимому, вооружается против тех, которые говорили, что он – от человек. Ибо нам нужно обратиться к другой повести, направив речь к начальному пункту; но пусть никто да не ослабевает и не утомляется, и слушатель и бедный да не остается без наставления. Я сокровище раскапываю: мой труд, а ваше богатство. Если вы заботитесь об имении, то тем более должны о разумении; об имуществе всю седмицу, о разумении же, в котором спасение души, по крайней мере два дня. Зачем накопляешь имущество, гнусный род? Если обогащаешься имением, то какая в том польза? если же научишься разумного, то, хотя бы ты и беден был, ты богаче князей и самих царей. Какая же польза от богатства, если богатство не может равняться с разумением? Наша природа разделяется на тело и душу: душа – владычица, а плоть – раба; ты шесть дней отдаешь рабе, и ни одного дня всецело госпоже. Ты трудишься, чтобы пропитать тело; послушай же со вниманием и слова Божия, чтобы напитать душу! там труд, здесь легкость; там утомление, здесь успех; питается тело, питается и душа. Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих (Мф.4:4). Алчет тело, алчет и душа, потому и сказано: не глад хлеба, не жажда воды, но глад еже не слышати словесе Господня. Итак, не принимай на себя добровольно ниспосланного Богом мучения, когда предстоят тебе и голод, и трапеза. Это я говорю об отсутствующих, ибо, если не наполнится Церковь, я не чувствую насыщения. Если и одна останется овца, я скорблю и соболезную, подражая оному пастырю, который оставил 99 овец и пошел за одной заблудившейся, и говорю по воскресеньям поучения: для того и освобождение от телесных трудов, чтобы совершалось упражненье в духовных.

Павел апостол, ни от человек, ни человеком, но Иисус Христом и Богом отцом, воскресившим Его из мертвых (Гал.1:1). Начало исполнено великого гнева и большого неудовольствия. Нисколько для нас не трудно узнать из этих слов и убедиться, почему здесь другое начало. Ибо Христос заклан был, и претерпел смерть, бессмертие нам даровав, и воскрес из гроба, даровал жизнь, и возшел на небеса, и начаток нам показал Отцу и сказал: «отче благий и праведный! Эти люди, одаренные бесчисленными благами, исполнены были всех зол». Итак Он обвиняет естество. Его обвиняли и все пророки: слыши небо, и внуши земле, яко Господь возглагола: Сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене (Ис.1:2). И несть разумеваяй, или взыскаяй Бога: вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единаго (Пс.13:2–3). Другой: клятва, и лжа, и убийство, и татьба, и любодеяние разльяся по земли, и кровь с кровми мешают (Ос.4:2). Иной: Господи, олтари твоя раскопаша, и пророки твоя избиша оружием, и остах аз един, и ищут дыши моея изъяти ю (3Цар.19:14). Другой: оскуде олово, вотще сребробитель, сребро бия, лукавство их истаяше. Бог свыше: оставих дом мой, отринух наследие Мое, дах возлюбленную мою в руки врагов ея. Другой: аще изменит мурин кожу свою, и рысь пестроты своя, и вы можете благотворити, научившеся злу (Иер.13:23). Один обвинял в татьбе, другой в прелюбодеянии, иной в убийстве, иной в нечистоте, иной в неисправимости. Стоял закон, слыша это и не помогая; ибо он указывал предметы, устраняющие мучение диавола, и говорил: «помогаю». Что же он говорил? ибо как дядька, сидя вне арены, он смотрел на борьбу греха с родом человеческим и говорил человеку – не убий, говорил ему – не прелюбы сотвори. Нет, ты войди внутрь, помоги; зачем сидишь вне? – Не могу. – Почему? – Я – закон, а не законодавец; я – буква, а не дух, – не могу дать помощи. Почему? потому что писмя убивает, дух же животворит. – Если ты не можешь, то мы пророки что можем дать? мы не обвиняем, а только поучаем, – что такое грех? и что страшен диавол и свиреп; имея при себе, как некий грозный властелин, вместе палача грех, а смерть следовала за ним, посекая всех, входила и всех одолевала, человек побеждался, усиливался победить и недоумевал, что будет. Закон изнемогал; пророки предлагают только советы; грех силен, диавол страшен, наступающая на нас смерть свирепа. Что же будет? Сошел архангел, сошел ангел, беседовал с ними, беседовал и не имел никакого успеха; закон не имел никакого успеха, море разделилось, но злоба их не уничтожилась; волхвы встрепенулись, но злоба их не разрушилась; стихии изменились, а нечестие их не изменилось; стихии служили им, но они продолжали неистовствовать; войны прекращались, а грех не прекращался; города врагов сами собой падали, а лукавство их не уменьшалось. Что же наконец будет? Нужно творца, нужно Создателя. Испортился сосуд, и никто его не исправляет; нужно наконец мастера. Ты стоишь, побеждаешь, – и что же? удаляется побеждаемый. Ты творишь чудеса, – и что же? не умаляется их злоба. Приди ты сам; ибо нужен мастер, не для того только, чтобы пришел он, но чтобы и сосуд был таким, каким Он сотворил его сначала. И обрати внимание на премудрость мастера, который не только приходит, но и сам восприемлет этот сосуд! Ибо прежде закон говорил – не убий (с вниманием слушай слово, ибо я сообщаю глубокую мысль!). Закон говорил – не убий, и сердце и разум человека утверждают, что закон хорошо говорит. Закон говорил – не прелюбы сотвори; разум слушателя одобрял сказанное, но не делалось так, как сказано: человек одобрял, но не исполнял; разумом одобрял, а грехом делал, противоборствовал: и происходила битва, и сражение, и зрелище. Разум говорил: «хорошо говорит закон». Но человек, смотря на красивую женщину, колебался в борьбе между заповедию, обуздывающею его пожелание, и грехом, распаляющим это пожелание, и поддавался греху, так что нужно наконец самого художника, самого Создателя. Смотри, как Павел изображает сию борьбу: соуслаждаюся закону Божию по внутреннему человеку, то есть по своему помыслу, соуслаждаюся, когда закон говорит – не убий; вижду же ин закон во удех моих противу воюющ закону ума моего. Какой же это? закон пожелания, пленяющ мя законом греховным, сущим во удех моих (Рим.7:22–23). Умоляю, внимай тщательно! Душа говорит – не прелюбы сотвори, пожелание говорит – «прелюбы сотвори»; душа томится, разум не преодолевает, но пожелание одерживает верх, увлекает меня, терзает меня. Окаянен аз человек! Это – слова прельщаемого, прельщаемого и не имеющего помощи. Окаянен аз человек (Рим.7:24). Это он начинает говорить не о себе, но о устроении пришествия Христа, как он спас род человеческий. Душа говорит – не прелюбы сотвори, а пожелание говорит – «прелюбы сотвори»; преодолевает пожелание, побеждена душа, и наконец человек взывает: окаянен аз человек! Он смотрит на небо, смотрит на море, говорит: «помоги, подай руку! закон бессилен, душа немощна, грех преодолевает, я увлекаюсь; велико беззаконие». Окаянен аз человек! Это – слова пленника, слова отводимого, слова немощного, рыдающего, взывающего, плачущего, ищущего помощи. Окаянен аз человек! кто мя избавит? Это есть буква закона; это – душа, насилуемая пожеланием; это – пророки, но они только обвиняют. Пророки обвиняют, закон бессилен, плоть томится, особенно же душа терпит насилие, а плоть становится немощною. Окаянен аз человек! кто мя избавит от тела смерти сея? Благодарю Бога моего Иисус Христос Господем нашим (Рим.7:24–25). Ибо Бог Сына Своего посла в подобии плоти греха, и о гресе осуди грех во плоти, да оправдание закона исполнится в нас, не по плоти ходящих, но по духу (Рим.8:3–4). Род человеческий был пленником: я был отводим, грех входил, плоть насиловалась, душа одолевалась, закон бессилен был; послал Бог Сына своего; он воспринял самый этот сосуд и этим сосудом победил грех. Что говоришь ты, грех? Будешь ли бороться? Если борешься с человеком, то борись и с ним; ибо для того он и пришел не чистым Божеством, чтобы ты не обратился в бегство; но оделся в мою побораемую плоть; если борешься, борись с ним; если воюешь, то воюй с Ним!

Как? и Он – человек? Человек такой же, как и я по естеству. Но нужно оговориться; ибо он чист был от греха: беззакония не сотвори, ниже обрятеся лесть во устех Его (Ис.53:9). Вот плоть, вот жилы, вот кровь, вот кости, вот вид человека: немощное бо закона, в немже немоществоваше плотию, Бог сына своего посла в подобии плоти греха (Рим.8:3). Внимай со тщанием слову, дабы мы могли заградить уста Маркионитам и Манихеям. Ибо как мышь, обгрызая писмена, часто истребляет обличение: так и эти еретики, обгрызая писание, и одно обрезывая, а другое оставляя, думают избежать обличения. Но и то, что оставляют они, обличает их лукавство и безумие. Бог Сына своего посла в подобии, – говорит апостол. «Видите ли, говорят еретики, – сказано, что Он не воспринял плоти! Ибо почему так говорит Павел? он не сказал во плоти, но в подобии плоти». Но зачем ты, еретик, обрезал другое? скажи и последующее! Ибо он не сказал в подобии плоти, и не остановился на этом, но в подобии плоти греха, ибо Христос был такой же, как и я, но вместе с тем и не такой же. И одно он имеет подобно мне, и другое несходно со мною; и то, что Он имеет подобно мне, это было мое подобие. Например, я имею грешную плоть, не равную оной безгрешной, но подобную по естеству; поскольку плоть заразилась грехом, то, дабы ты не помыслил о грехе, а только о плоти, посему и сказал – в подобии плоти греха. Ибо Иоанн не говорит «подобие», но слово плоть бысть (Ин.1:14). И опять тот же апостол: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но себе умалил, зрак раба приим (Флп.2:6–7); не сказал «подобие», но зрак раба. Ибо там, где он говорит об естестве, употребляет то же самое название, а где о грехе и греховной плоти, то говорит подобие, дабы вместе с воспринятием плоти ты не приписал ему и греха. Он пришел и соделался тем же, что и я, кроме греха, и стал человеком и жил на земле.

Поистине, возлюбленные, великой радости и удовольствия исполнено это зрелище, многоразлично украшенное; ибо старцы с удовольствием слушают cиe учение, будучи теснимы и сдавливаемы, равным образом и юноши, как бы исполненные премудрости. Каких похвал заслуживает отрок, который, будучи тесним, не отступает от святой церкви? однако церковь собрала и старцев, и юношей. Пришел художник, и явился сосуд, взял от брения и создал. Диавол сначала не знал, что происходит, когда народ притекал к Иорданским струям, и Иоанн, стоя в реке, совершал оное таинство – Иоанн пустынножитель, Иоанн – плод Троицы, Иоанн – виновник немоты отца, Иоанн, проповедавший Его прежде, чем стал человеком, и соделавшийся апостолом на cиe; ибо вострепетал в утробе прежде, чем разрешил болезнь матери, разрешая голос отца. Итак, поскольку он пришел туда, Иорданская река текла, народ притекал, и там собралось позорище. Пришел к нему Христос, Владыка к рабу, Бог к человеку, высокий к смиренному, пришел с иудеями креститься. Почему? потому что Он все творил для нашего спасения, не нуждается в крещении, но болящему подает средство ко спасению. Ибо как опытный врач часто ест кушанья больных, не потому, что сам нуждается, но для того, чтобы больного склонить к подражанию: так и Он приходит принять крещение. Велика, возлюбленные, теснота для тел, но гораздо большая польза для души; трудно и для вас, трудно и для меня, – мне говорить, а вам слушать; но взаимное спасение и для говорящего, и для слушающих. Если и стеснен, если и душно тебе, не уходи из церкви: помысли, что и мирское достигается с великою скорбию и трудом; ибо ныряющие в воду люди спускаются в глубину, вручая телесную безопасность большой быстрине, чтобы извлечь бисер. Бисер есть приобретение, производящее войны, украшающее шею женскую и вредное для спасения мужчин. Я же даю тебе бисер, не шею украшающий, но просвещающий разум; не низвожу тебя в воды великой быстрины, заключающие холод, но в воды, производящие тишину. Теснят ли тебя и сдавливают? Это – благоденствие церковное, это – блаженство для меня. Ибо радуется и пастырь, стискиваемый овцами; но когда вы перестанете толпиться, с тем, чтобы рассеять церковь, тогда пусть посмотрят на тесноту, пусть войдут и увидят воздымающиеся волны, волны, не угрожающие потоплением, но содействующие духовной купле.

Итак, когда он пришел на реку Иордан, и народ иудейский притекал, и было там общее позорище, и все крестились, – пришел Иисус креститься. Что же Иоанн? Познал раб владыку и взывал: се агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин.1:29). Он вспомнил пророческий глас к иудеям: яко овча на заколение ведеся, и яко агнец пред стригущим его безгласен (Ис.53:7). Он есть тот агнец, о котором древле говорил пророк, которого древле Авраам видел в образе, которого вы постоянно закалаете. Се агнец Божий, вземляй грехи мира, говорил он народу, проповедуя о Нем. Что же говорит Ему Иоанн? Приходит Иисус креститься, и он говорит Ему: аз требую тобою креститися, и ты ли грядеши ко мне (Мф.3:14)? Иоанн не знал того, что совершается. Внимай тщательно слову! Диавол был там. И откуда это известно? Я говорю, что вместе с крещением было и искушение диавола, когда он видел происходившее; ибо, когда он видит что-либо необыкновенное, то тотчас остерегается этот лукавый из-за своей безопасности. Он видел Иоанна, пришедшего из пустыни, человека по естеству, ангела же по жизни, облеченного сею плотию и поправшего естественные нужды, одетого в власяную одежду, лучшую багряницы, и имеющего пояс лучше диадемы, пришедшего из пустыни и ставшего врачом и превзошедшего естественные пределы (ибо в поте, – сказано, – лица твоего снеси хлеб твой; а он разрешил эту клятву), ни волов не впрягавшего, ни плуг не таскавшего, ни семя не сеявшего, которому пищей были пружие и мед дивий, самородная трапеза. Образ исповедания, начертание покаяния, предтеча, глас Владычнего Слова, пренебрег царя и укорял народ: рождения ехиднова, кто сказа вам бежати от будущего гнева (Мф.3:7)? Видел диавол дерзновение его и сказал: «увы мне, какое дерзновение у сего мужа! Я изгнал Адама из рая, – и вот в пустыне цветок! Я вижу человека по естеству и ангела по жизни, обыкновенного, одетого плотию, имеющего власяную одежду, образ исповедания, причину покаяния, пришедшего на реку, новое совершаемое крещение, прекращение иудейского, какое-то начало и почин иной жизни; нет ничего из старого, но он заменил все новым. Что это за человек? это – какой-то страшный лев выскочил, увидавши столько народа неистовствующего, беснующегося, дышащего яростию, воспитанного кровью пророков, жаждущего убийства праведников, перепилившего Исаию, побившего Навуфея камнями, бросившего Иepeмию в ров с тиною. Но этот их презрел, этот пренебрег ими. Откуда у него такая смелость? и как он возвысился до неба? Многим тысячам народа он говорит: порождения ехиднова, и этим оскорбляет их, злословит их прародителей. Море разделилось и не сделало их смиренными, камень распался и не сокрушил их гордости, пророки посланы были и не победили их злобы. Этот же ни чудес не творит, ни моря не разделяет, но только является, как лев к лисицам, и говорит – порождения ехиднова, этим оскорбляет и злословит прародителей: порождения ехиднова. Он не щадит ни юных, ни прародителей, смел, всех порицает, язык свободен, уста касаются неба, душа презирает все житейское. Итак, откуда у него такая смелость? От богатства ли? Но он не имеет ничего, кроме власяной одежды. От пищи ли? Но пища у него – пружие и мед дивий. От множества ли рабов? но он один пришел. От знатности ли города? но такое дерзновение – в пустыне. Откуда же эта высота? ибо я слышал, как он говорил: порождения ехиднова, кто сказа вам бежати от будущего гнева? Видишь ли, он минует настоящее и идет к будущему. Уже ли небо думает отворить? Ибо, так как я изгнал человека из рая, то уже ли он опять приготовляет для него небо? Что такое происходит? мое разрушается и погибает; он оставил обрезание и устанавливает какой-то другой закон; страшен человек, страшен проповедник, страшен благовестник; на всех вопиет, отцов укоряет, имеет ревнивое мудрование – кто сказа вам бежати от будущего гнева? Говорит о том, что имеет быть, ибо открывает будущее; он уже отворил дверь, чтобы возвести людей от земли на небо, но уже не в рай. И что со мной будет? уже нет более закона, нет более обрезания, нет более мучения. И что это такое новое, и что это страшное? Отмена ли, или исправление ветхого, или мне увеличение муки, или эти слова суть возвращение первоначального благородства, или узник мой освобождается, или темница моя становится ненужной, или смерть моя несправедливо устраняется? ибо сотворите, сказал он, – плоды достойны покаяния. Горе мне! он проповедует покаяние для истребления грехов, чтобы разрушить мои здания, которые я построил из золота и серебра: я имею виновных в стольких согрешениях – и он проповедует покаяние. И после стольких согрешений, и после стольких годов, есть ли покаяние?» Да, есть, скверный, покаяние; ибо сотворите, – сказал он, – плоды достойны покаяния и не начинайте глаголати в себе отца имамы Авраама (Мф.3:8–9). Поистине это – слова любомудрца; ибо я хочу показать вам, иудеи, яко может Бог от камения сего воздвигнути чада Аврааму (Мф.3:9). «Горе мне! он проповедует Божию силу, покаянием призывает человеколюбие Божие и убеждает к любомудрию, вспоминает о будущем, побуждает всех к целомудрию; наконец погибли все мои козни». – О мерзкий и злочестивый! что сделаешь, если услышишь от него и другие важнейшие и возвышеннейшие слова? Аз убо, – сказал он, – крещаю вы водою в покаяние; посреде же вас стоит, ему же несмь достоин разрешити ремень сапога Его». И еще другой? И этого не терплю, а он мне проповедует о другом; об этом я недоумеваю и не знаю, что делать, и он возвещает о другом, большем себя, и не просто большем, но и без всякого сравнения большем. Где же этот другой? Он стоит посреде вас, ему же несмь достоин, разрешити ремень сапога Его: той вы крестит Духом Святым и огнем (Мф.3:11). Слушай внимательно, – другая язва диаволу; «ибо, – говорит он, – не только другого проповедует, но и Духа, подающего крещение согрешениям, говорит о Духе, которого я трепещу, о благодати, которой я боюся; ибо, где благодать там и прощение, и невозможно наконец диаволу иметь силу, ибо он отовсюду прогнан. Обвиняет человека закон, обвиняют пророки, обвиняет диавол, – что же благодать? А где благодать, то она – не от дел, поскольку благодать; иначе не была бы благодать. Если же нет оправдания от дел, то более закон не будет иметь обвинения. Обвиняет закон, обвиняют пророки, обвиняет смерть; благодать же всем подает прощение и оставление. Посему Спаситель и говорит: не приидох, да сужду мирови.

Той вы крестит Духом Святым и огнем. Дух назвал огнем, и для чего он назвал его огнем? Для того, чтобы ты познал его силу на основании известных тебе явлений. Я хочу представить тебе превосходящее твой разум и понимание. Ибо как огонь истребляет терние, так и Дух, снисшедши, истребляет согрешения; и как огонь руду превращает в золото, так и Дух Святой, нисходя в крещении и купель водную, прелюбодея делает праведником и разбойника соделывает сыном Божиим. И не спрашивай меня: каким образом? Ибо и я спрошу тебя: как огонь, принимая руду, делает из нее золото? и ты не сумеешь обяснить мне этого. Ты допускаешь это для порабощенного вместе с тобою, и ужели не допустишь этого для человеколюбия Владыки? Огонь и из земли делает золото, и опять заржавевшего истукана пережигает и очищает и делает светлым: так и Дух Святой и оглашенного делает верным и грешника соделывает истинным праведником. Посему Давид говорит: сердце чисто созижди во мне Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс.50:12).

Посреде же вас стоит, ему же несмь достоин разрешити ремень сапога его: той вы крестит Духом Святым и огнем. Во дни оны, в какие? в те самые дни, приходит Иисус креститься от Иоанна, и говорит Ему Иоанн: аз требую Тобою креститися, и ты ли грядеши ко мне (Мф.3:14)? Благонравный раб, зная человеколюбие Владыки, говорит: что это за новое и удивительное дело? аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мне? Опять Христос говорит ему: остави ныне; ты не видишь того, что я вижу; или ты не знаешь, кто стоит здесь? враг диавол; молчи, молчи, чтобы он не догадался; ибо я пришел победить его. Посему я и не пришел неприкровенным божеством, посему я и обложился вашею плотию, дабы он не убежал, увидев Меня неприкровенным. Я раскинул невод, не отгоняй улова; я растянул сети, не распугивай добычи. Немощное бо закона, в немже немоществоваше плотию, Бог Сына своего посла в подобии плоти греха (Рим.8:3). Ибо для сего я родился от жены и обложился плотию. Ты видишь Меня, как человека, и говоришь: аз требую тобою креститися. Я приемлю твое благонравие, но теперь не время раскрывать неизреченной тайны. По следам за нами идет борьба; остави ныне! будет время, когда ты будешь проповедовать обо Мне, а ныне исполни смотрение. Ибо, если и ты отойдешь, будучи усекнут, то кровь твоя испустит глас. Остави ныне, и Я пошлю соименного тебе, который скажет: искони бе слово (Ин.1:1); но теперь – не время этим словам, теперь нужно смирение, нужно опущение завесы, дабы мы могли уловить лов, погубить, истребить. Остави ныне, тако бо подобает нам исполнити всяку правду. Тогда оставляет Его благонравный раб и повинуется, оказывая послушание обоим. Вот, о чем ты думаешь, того не исследуй, нет! почему? Пусть слышат еретики благовестника, который не исследовал причины; если и тебе доведется это, то не исследуй. Так и Аврааму сказано: «заколи сына своего»! Тяжки слова, но благонравный раб исполняет их. Так и сей говорит: «не буду крестить!» Но Иисус говорит ему: остави ныне, тако бо подобает нам исполнити всяку правду: тогда остави Его (Мф.3:15). И вот Отец испустил с небеси глас: сей есть Сын Мой возлюбленный, о немже благоволих (Мф.3:17). Человек и Бог разделяют между собою проповедь; почему? потому что раб проповедует на земле, а Владыка свыше. Бог и Человек проповедуют; ибо, так как он был видимый Бог и человек, то оба и делят между собою проповедь, и каждый избирает свое, отец – божество, а человек – человечество. Человек говорит – се агнец Божий, что относилось к плоти; Бог же говорит – сей есть Сын Мой возлюбленный, о немже благоволих, что относилось к божеству. Сей есть; кто же это сей? Ибо выражение неопределенно. Тщательно внимай слову! Река текла, зрелище готово, Иоанн стоял на струях, Иисус сходил в воду. О святые руки, какой вы сподобились коснуться главы! Мне думается, что самые ангелы с вниманием смотрели на это зрелище, чтобы видеть, как Он крещается от раба, видеть это новое и преславное видение. И стоял Иоанн и блаженную руку возложил на святую главу. О блаженные руки! таинственное учение! О струя, исполнившая таковой долг! Владыка от раба крещается и сходит в воды. Потом глас с небеси глаголет: Сей есть Сын Мой возлюбленный. Кто это сей? Не знаем, о ком Ты глаголешь; по-видимому, об Иоанне. Внимай, умоляю! ибо, по человеческому порядку, крещающий больше крещаемого. Крестил Иоанн, а крестился Христос, и пришел глас, глаголющий: сей есть Сын Мой возлюбленный. Но не подумайте иудеи, что это сказано об Иоанне крестителе; пусть они убедятся, что об Иисусе крещаемом, так как Дух Святой в виде голубя привлек этот глас на главу Христову. Слушай, еретик, возвышенные слова! Не сказано – се Сын Мой сотворен бысть, но есть: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих, Того послушайте. Ибо что Он говорит? Аз и отец едино есма (Ин.10:30), – и видевый Мене виде Отца; того послушайте.

Тогда Иисус возведен бысть духом в пустыню искуситися от диавола (Мф.4:1). Убедись, что тут был диавол, и смотри, что делает Христос. Он выступает наконец на борьбу, чтобы ты уразумел сии слова апостола: немощное бо закона, в немже немоществоваше плотию, Бог Сына своего посла в подобии плоти греха, и о гресе осуди грех во плоти (Рим.8:3). Итак, здесь новая борьба. После крещения, он возведен бысть духом искуситися от диавола. Был в пустыне Христос, был и диавол, недоумевая, кто он. Внимай тщательно слову! «Итак, кто же это? по наружности я вижу человека: ноздри, глаза, лицо, ноги, руки, поступь. Но другое меня смущает, то, что пришедший из пустыни говорит: Несмь достоин, да разрешу ремень сапога Его; и еще – аз требую тобою креститися; и не только это, но и назвал его агнцем – се агнец Божий, вземляй грехи мира. Как возможно человеку взять грех? Итак, не Бог ли он? но каким образом он обложен плотию? Или он – человек? но каким образом пришел с неба глас, глаголющий: сей есть Сын мой возлюбленный, о нем же благоволих?» Так говорил диавол, приходил в смущение и говорил: «что мне делать? Сражаться ли с ним? но боюся, не Бог ли он, и победит меня. Или не сражаться? но он есть человек, превосходящий человеческое естество. Разрушилась наконец моя власть, уничтожена наконец злоба, грех разрушился наконец и истреблен, и все мое рассыпалось. Кто он, человек ли, или Бог? Глас провозвещает его Богом, вид же его обнаруживает человека: я нахожусь в большом недоумении и смущении». Итак, что творит Христос? поскольку и плотское естество не привлекало его на брань, и этот лукавый зверь еще откладывал, – то он постился десять дней и потом взалкал и не ел, двадцать дней – и не ел, тридцать – и не ел, сорок – и не ел. Слушай со вниманием, прошу! «Постился ли Он сорок дней? Да, постился сорок дней. Свойственно ли это человеку? Да, это свойственно человеку, особенно же святому. Ибо и Моисей не ел сорок дней, и Илия не ел сорок дней; но меня не устрашает его пост, а устрашает меня глас, свыше пришедший. Страшит меня сошествие Духа, страшит меня глас Иоаннов, – это меня устрашает, так как пост его не устрашает меня; ибо и Илия был человек и постился сорок дней, и Моисей был человек и также постился сорок дней. Впрочем, подожду и посмотрю, не превысит ли сорока дней в посте, и если превысит, то Он – не человек». Посему и Христос поступил таким образом, чтобы диавол не устрашился и не убежал, и не превзошел меру человеческую, но, постившись сорок дней, напоследок взалкал. Выражение последи не напрасно поставлено, но для того, чтобы ты убедился, что он и после сорока дней не взалкал бы, при поддержании плоти божеством; но что Он взалкал, тогда когда вызвал диавола на борьбу, подав ему, вместо руки и вместо плеч, алчбу; ибо Я теперь не хочу показать тебе проявления божества. И постився, – сказано, – Иисус дний четыредесять и нощий четыредесять, последи взалка. И тотчас приступил к нему диавол. Видишь ли, как он схватился за алкание, как он держится алкания, как плеч? И приступль к Нему искуситель, рече: аще Сын еси Божий; ибо его смущало сказанное: что он – человек, это он видел, ибо об этом свидетельствовал внешний вид; но он хотел узнать, не скрывается ли внутри Бог. Приступль, не говорит Ему – «аще Сын еси человечь», ибо об этом свидетельствовал внешний вид, – но – аще Сын eси Божий. Ибо я об этом желаю узнать, об этом исследую, это меня приводит в смятение свыше, это внизу меня смущает: аще Сын еси Божий, рцы, да камение cиe хлебы будут. О еретик, послушай по крайней мере диавола! ибо еретики, когда молятся, то говорят: «помолися отцу своему!» Диавол же не сказал – «помолися», но – аще Сын eси Божий, рцы. Ибо естественно Сыну повелевать. Аще Сын eси Божий, повели, рцы; ты – создатель естества, Ты имеешь власть. Аще Сын ecи Божий, то все Ты можешь, и ничто Тебе не препятствует, и если сотворил из небытия, то тем более можешь изменить существующее: аще Сын ecи Божий, рцы, да камение сие хлебы будут; если алчешь, то готова трапеза. Поскольку диавол стремился проникнуть в божество, то Христос обращает его к человечеству, говоря: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих. Диавол пришел узнать, Бог ли Он, Сей же хочет его убедить, что Он – человек: не о хлебе, – сказал Он, – едином жив будет человек. Аще Сын ecи Божий, рцы, да камение cиe хлебы будут. Я не говорю тебе, диавол, теперь; но когда впоследcтвии исполню Мое смотрение, когда ты распнешь Меня долу в смерти, тогда я покажу тебе божество. Ибо не хочу Я теперь, но на кресте, в оном солнце, во аде внизу, когда Я тебя разрушу, когда твои сонмища рассею. Ныне же я уловить тебя хочу, скрываю имя божества человеческим словом, именно, что не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих. Почему же диавол сказал Ему это? потому, что он не находит ничего другого скверного. Женою он изгнал Адама; и тут жены ищет, но не обретает: нет, – сказал он, – древнего моего оружия. Я изгнал его не женою только, но и пищею: жены здесь не нахожу, чтобы прельстить его; не нахожу и дерева, чтобы сказать ему: съешь! Есть камни, и говорит Ему: преврати их в хлебы! Итак, поскольку пищею изгнал Адама, то и здесь хочет пищею, и услышал, что не о хлебе едином жив будет человек. Не возмогши изгнать пищею, он приступает далее со сребролюбием, говоря: сия вся тебе дам, аще пад поклонишимися. Но Христос сказал: писано есть: Господу Богу твоему поклонишися, и тому единому послужиши, – и опять говорит с ним как человек. Потом после сего, постави его на криле церковнем и глагола Ему: верзися низу. Но Христос к нему: не искусиши Господа Бога твоего, – и опять беседует как человек, и таким образом отступил от Него диавол. И се ангели приступиша, и служаху Ему. Боровшись, победил и одолел, и отступил диавол и постоянно следил за знамениями и чудесами. Потом он вошел в душу Иуды, чтобы предать Христа, – и когда сей взошел на крест, то возмечтал диавол одолеть Владыку, говоря: «это – человек; я распял, связал, пригвоздил и сделал против Него лукавый умысел» – Какой же это, диавол? – «Я устраиваю, чтобы с ним распяты были разбойники, чтобы не подумал кто, что осужден праведник, но чтобы он погиб, как один из разбойников». Ты придал к Нему и разбойников, и таким образом распинались трое; но вверху на кресте происходило судилище, и один обвинял, а другой отвечал. Диавол дал разбойника, и этот оказался благовестником; дал обвинителя, и он оказался защитником; дал крест, и он оказался судилищем. И говорит один другому; ни ли ты боишися Бога, разбойник, яко в том же осужден еси (Лк.23:40)? Ты оставил свои страдания, забыл ты раны от гвоздей, и устрояешь судилище, и содействуешь обвинению и издеваешься над обетованным: ни ли ты боишися Бога? Посмотри на любомудрие разбойника! поскольку Христос осужден был людьми, а земное судилище весьма часто бывает несправедливо, так, что многие осуждаются людьми нечестивыми, – то он и говорит: осудили Его люди (посему Христос и освобождает его от земли и возводит на небо); не говори мне об этом судилище, помысли об оном страшном судилище, помысли о нелицеприятном суде! ни ли ты боишися Бога? Мы заслуженно получаем по нашим делам. Глаголи ты беззакония своя первее, да оправдишися. Взошел разбойник на крест и становится священником, не овец закалая в жертву, но принося покаяние, лучшее иудейской жертвы. Итак, мы заслуженно принимаем за свои дела, а сей не сотворил никакого зла, праведен, неповинен, чист. И говорит Ему разбойник: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си (Лк.23:42). О любомудрие разбойника! он не имущества просит, ни освобождения от мучения, ни избавления от казни, не говорит Ему: «сведи меня со креста!» «Для меня это – ничто; я свыше окрылен; я получил другие глаза; вся земля для меня ничего не значит; я пренебрегаю смертью, ибо предстоит податель бессмертия. Итак я Его желаю, и отшествия вместе с Ним: помяни мя! Ничего у меня нет общего с настоящей жизнью; я стремлюсь к оной бесконечной; ибо все настоящее я считаю паутиной, и все это призрак, негодные листья: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си. О любомудрие разбойника! Он видит крест и – проповедует царство. Христос воздвиг мертвых, a иудеи распяли; разбойник же, увидев распятого, поклонился Ему. Итак, им и чудеса не принесли пользы, а этому не повредил и соблазн, но он становится выше всех и говорит: помяни мя, Господи! Что же Христос? Аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи (Лк.23:43). Зачем не торопишься и медлишь? Чем скорее просьба, тем скорее и подаяние у могущаго вся творити по преизбычествию, ихже просим, или разумеем. Тогда диавол, увидев это, говорит: «увы! я придал двух разбойников и одного потерял». И услышал он имя страшное, так как там был диавол, который изгнал из рая. Не говорит Христос разбойнику – «днесь со Мною будеши на небеси», но – днесь со Мною будеши в раи, чтобы услышал этот мерзкий, что Я тебя ввожу туда, откуда он изгнал первого человека. Я изгнал Адама из рая за один грех, а тебя, обремененного бесчисленными грехами, ввожу внутрь, дабы ты узнал, какую великую силу имеет исповедание. Я не потребую от тебя ни оправдания, ни исправления; ибо это есть чудо. Равным образом не сказал: «отдай твое имение»! Ты уверовал, и приими благодать. Велико это дарование, и оно сделалось великим по быстроте: днесь со Мною будеши в раи. О, какого спутника принял Христос! Когда Он вступал в мир, Его сретили волхвы; когда же отходил от миpa, – разбойник. Вот Он отходит, и с корнем истребляет верхушки злобы. Пусть никто из грешников не отчаивается в своем спасении: днесь со Мною будеши в раи. Я не поручаю тебя рабам, и не отдаю тебя серафимам, ни препоручаю тебя херувимам. Когда были печальные обстоятельства, то блюли херувимы; когда же настали благие, – Я беру тебя: днесь со Мною будеши в раи.

Скажи, еретик! сказал ли Он Отцу: «прошу Тебя, позволь мне возвести разбойника?» нужна ли была молитва? Нет! Почему? Потому что велика была вера разбойника, и он не сказал Ему – «помолися», но – помяни мя. Ты показал великую веру, и получишь великую благодать: аминь глаголю тебе: днесь со Мною будеши в раи. Власть господствия отверзает древнее отечество. Его стрегут херувимы, но Я восседаю превыше херувимов. Закон возбраняет, но Я есмь законодатель и господин, изменяю предметы, изменяю сущность. Не Я ли пришел и нашел естество оскудевшим, слепого, не имеющего очей, и не Я ли дал то, чего не доставало? Не Я ли пришел и нашел расслабленное естество и дал ему силу? Не Я ли пришел и нашел Лазаря четверодневным мертвецом? Не Я ли извел его из гроба? Я есмь владыка, господин, Создатель: аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи». Слышав это, диавол сокрушался. «Горе мне! я дал двух разбойников, и одного потерял; но рай отверзся. Более пяти тысяч лет он был затворен, и разбойник его отверз? Не Моисей даже, и не пророк даже, но разбойник! Кто же после этого будет отчаиваться в своем спасении? Бесчисленное множество преград он преодолел: внизу разбойник и вверху разбойник; внизу похитил имения и вверху – царство». – После этого отступился мерзкий, будучи побежден и посрамлен. «Это – не человек, это – Бог, – сказал он. Я побежден, погиб в борьбе с Ним, искушая Его, Я войду в иудеев и научу их сказать: аще Сын еси Божий». И опять искушает, и опять обводит. Ибо как там – аще Сын ecи Божий, рцы, да камение cиe хлебы будут, так и здесь – аще Сын ecи Божий, сниди со креста (Мф.27:40). Не говорит он – «помолися Отцу», но – ты господин, имеешь власть, сниди со креста. Но Он не сходит, диавол, чтобы тебя свести во ад. Разбойник не сходит, и сойдет ли Христос? Сниди со креста! почему говоришь это? потому что многа телеса усопших святых восташа (Мф.27:52), когда Он был на кресте. И когда диавол увидел, что смерть ослабевает, ключи и затворы разрушаются, врата отверзаются, смерть распинаемого уничтожает общую смерть, а сила его распространяется и лесть совершенно упраздняется, то погибал. И в недоумении он говорил: увы мне! одного палача я имел смерть, – и вот многа телеса усопших святых восташа! Сей распинается, и смерть разрушается; сей умерщвляется, и она ослабевает, я сам на себя поднял меч, и вот это разрушение испытала смерть». Диавол говорит – сниди со креста; но говорит это не Христа щадя, а завидуя спасению вселенной. «Не сойду, диавол, но обличу тебя». Когда он был на кресте, многа телеса усопших святых восташа. Сниди со креста! – «Нет! на кресте убедись, что Я – Бог, на кресте познай мою силу. Не уверили тебя море укрощаемое, четверодневный мертвец воздвигаемый, расслабленный укрепляемый, слепец прозревающий, хлебы даруемые, согрешения прощаемые, дети в пустыне поющие, что Я – Бог, – и еще ли не веруешь? Спроси скрывающееся солнце, и ночь, являющуюся днем; спроси пророка Захарию, предвозвещающего cие: и будет в день он и не день и не нощь (Зах.14:7). Почему? Тогда, когда Христос распялся, тогда не будет ни день, ни нощь. Почему ни нощь? потому что был шестой час. Почему ни день? Потому что тьма была. Не могу придумать названия для времени, не знаю, как назвать: назову ли ночью, но был шестой час; назову ли днем, но тьма окружала. Пророк не нашел названия для времени, а еретики исследуют рождение Божие. Я есмь Бог: спроси у скрывающегося солнца, спроси распадающиеся камни, спроси раздирающуюся завесу, спроси удавляющегося предателя Моего, спроси судию, говорящего – неповинен есмь от крови праведного сего, жену Пилатову, пославшую сказать – ничто же тебе и праведнику тому (Мф.27:19). Диавол слышал голос, одолел его голос, всюду проповедуется сила. Аще Сын ecи Божий, сниди со креста! Но Я тогда сойду, когда тебя сведу во ад. Итак, сошел Спас туда и производит смятение. Сошел Он во ад, приняла Его смерть, ворочала тело туда и сюда, как бы съесть его, – и не могла. Смерть была в большом недоумении, говоря: что это такое здесь? зачем мне принесли это тело? погребите его в землю, я не могу его предать тлению: оно мертво, но я и с мертвым не совладаю, оно живо. И не знаю, что сказать? я вонзаю зубы свои в тело и испытываю оскомину. Что это? Не знаю; поистине, я нахожу в нем корень бессмертия. Уже ли я его не съем? но я не могу его разжевать, и стоит моя пища, раздирая мои внутренности; если же не верите мне, то вот я изблевала и прежнюю свою пищу». Какая же была пища смерти? тела святых: многа бо, – сказано, – телеса усопших святых восташа и явишася мнозем. «Я не могу разжевать, но изблевала и то, что прежде сего съела; не могу удержать своею силою, ибо разрушаюся здесь. Прежде сего я видела тьму, а ныне свет: ибо прежде сего это место не освещалось, а ныне я вижу свет и солнце правды, затворы разрушенными, медные врата сокрушенными. Он не отворяет ворот, но сокрушает их, так что я не могу и затворить их; моя темница будет не нужна, и я потеряю свое сокровище». – За все cиe возблагодарим Владыку всех Христа, благоизволившего так устроить cиe. С Ним Отцу слава вместе со Святым Духом, ныне и всегда, и в бесконечные веки. Аминь.

Поскольку в книге сей, называемой Лествица, многократно слышим, что Иоанн восхваляется и ублажается, как просиявший в добродетелях; то мы предуведомляем, что не один только был Иоанн, называемый Лествичник, но многие.

Первый Иоанн – великий, бывший игуменом в монастыре, где было братии числом 230. Под его ведением была и особая обитель, называемая Темница, где он затворял кающихся.

Другой Иоанн великий Савваитский, который говорил умершему Акакию: «брат Акакий, умер ли ты?» А этот, и в гробе оказывая светлое послушание, отвечал: «как можно умереть, отче, делателю послушания?» Но от иного лица поведал о сем чуде Иоанну Лествичнику оный Иоанн Савваитский, а не от себя. Посему Иоанн Лествичник пишет в сей книге: «мне кажется, что сам великий Иоанн говорил мертвецу, а не другой; ибо много мне говорила его блаженная душа, как бы сообщая о другом, между тем это был он сам». Посему он рассказал Иоанну Лествичнику и о других событиях, бывших с ним в то время, когда он был послушником в одном общежительном монастыре в Понте, но как бы о другом лице. Поэтому он сам наименовал себя Антиохом, тогда как это был сам Иоанн Савваитский. К сему Иоанну Савваитскому, когда он был в лавре св. Саввы, пришли три юных инока, желая быть его учениками. Упокоив их после трудов путешествия, на третий день он хотел отпустить их, сказав: «братие, я блудник по естеству и не могу никого из вас принять». Но они этим не соблазнились; потому что знали высокую жизнь старца.

Третий – Иоанн Лествичник. Сей, будучи 15-ти лет внешнего возраста, отрекся миpa и всего мирского, теплою любовию и ревностным послушанием и верою служил старцу девятнадцать лет. По истечении девятнадцати лет, предпослав к Богу своего учителя старца, сам исходит на поприще безмолвия, как бы сильные оружия имея с собою для борьбы со врагом, молитвы великого, то есть учителя своего. Он доблественно подвизался и пострадал в постничестве и весьма просиял в молчании и деятельных добродетелях, как сказал о нем немногое из многого Раифский Даниил.

Четвертый – Иоанн, который был игуменом в Раифе. Сей Иоанн Раифский знаком был Иоанну Лествичнику. И этот зная его, как мужа, совершенно искусного в священном писании, и имеющего дар Святого Духа, и своими подвигами и страданиями стяжавшего добродетели и украшенного, при помощи Божией, всякими добрыми делами, письменно просил его написать ему что-либо полезное об отречении от миpa и иноческих подвигах. Он же, смиряяся, пишет к нему так: «Иоанн Иоанну желает радоваться. Получил я поистине достойное чистого и бесстрастного жития твоего и чистого твоего сердца к нам нищим и убогим повеление. Следовало бы тебе искать сего у мужей, хорошо познавших это; ибо мы находимся еще в разряде учащихся. Но поскольку вы истинные богоносцы, определяете и говорите, что послушание есть жизнь; то мы не будем ослушаться». И таким образом он начннает писать сию лествицу добродетелей, когда еще находился в безмолвии, на месте, называемом Фола. И как сей Иоанн Лествичник был знаком с Иоанном великим, который имел монастырь с 230 братиями и Темницу под своею властию, так знаком был и с Иоанном Савваитским, имел дружбу с ним, беседовал и подвизался с ним. Все, что он видел и слышал и узнал от них и от братии, которые просияли в послушании, в посте, в молчании, воздержании, плаче, незлобии и простоте, равно как и что видел и слышал в Темнице скорби и воздыхания кающихся, или в другом месте слышал от кого или видел, – все это вносит в эту книгу. В весьма многом он и сам является творцом и автором и учителем о Господе; но, сокрушая рог кичливости, передает как бы виденное и слышанное от других, и таким образом составляет сию Лествицу и вручает ее Иоанну, Раифскому игумену. Впоследствии же Иоанн Лествичник возведен был на игуменство святой горы Синайской и, как другой Моисей, принес своим чадам новому Израилю от Бога данные скрижали, изображенные ступени добродетелей, которые они не сокрушили, но и особенно соблюли и до ныне ими спасаются.

Лествицею же называется от постепенного восхождения от меньших добродетелей на высшую ступень, по мере усовершенствования, на которую и нам Господь да даст вступить и по-немногу дойти до какой-либо ступени и, взошедши, при помощи Божией, не упасть, молитвами всех о Господе святых, носящих имя Иоанна. Аминь.

Cиe вписал я, как слышал от старцев святых иноков, дабы тот, кто не знает, наконец мог узнать и утешиться, читая среди этой книги.

Иоанна Лествичника постриг авва Мартирий, как говорят некоторые. Когда же он был 20 лет, то привел его к Иоанну Савваитскому. Старец же умыл ноги ученику и облобызал ему руку. Когда же ученик его Стефан соблазнился о сем деле, то старец сказал ему: «я принял игумена Синайского и умыл ноги игумену». По прошествии 40 лет, он был сделан игуменом Синайским, по пророчеству старца.

Всходите по ступеням добродетелей! Как восходя по лестнице, прошедши первую ступень, спеши к верхним; ибо сию доблественную лествицу Иисус проходил ногами. Иаков предвозвестил образ ее, как возводящей к вышнему наследию. Если же опять по-немногу будешь нерадеть о верхних ступенях, то чем более будешь сходить вниз, тем более падение твое будет достойно плача и рыдания. Восходите, восходите по ступеням с усердием сердечным, братия, слушая Того, кто сказал: Приидите, и взыдем на гору Господню, и в дом Бога нашего (Ис.2:3), совершающаго нозе наши яко елени и на высоких поставляющаго (Пс.17:34).

Некоторые, нерадиво живущие в миpe, говорили мне: «как мы, живя с женами, заботясь о мирских нуждах, можем подражать монашескому житию?» Я отвечал им: «все доброе, что только можете делать, делайте: никого не укоряйте, никому не лгите, не украдите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части и сохраняйте верность женам вашим. Если так будете поступать, то недалеко будете от царствия небесного».

Пришедши в некоторое общежитие, я видел страшное судилище доброго судии и пастыря. Ибо, когда я там был, случилось, что один разбойник хотел вступить в иноческую жизнь, которому превосходный оный пастырь и врач повелел семь дней оставаться в совершенном покое и только рассматривать устроение обители. По прошествии же седьмого дня, пастырь призывает его и спрашивает наедине: желает ли он остаться с ними жить? И когда увидел, что он со всею искренностью согласился на это, опять спрашивает его: что он сделал худого, живя в мире? Итак, когда он увидел, что он словом усердно все исповедал, то опять, испытывая его, сказал ему: «хочу, чтобы ты объявил это перед всем братством». Он же, истинно возненавидевши грех свой и презревши весь стыд, без колебания обещался, говоря: «если хочешь, то сделаю это даже посреди Александрии». Тогда пастырь собирает в церковь всех овец, числом 230, и во время божественной литургии, – ибо день был воскресный, – по прочтении евангелия, повелевает ввести сего, уже непорочного осужденника, влекомого некоторыми из братий и слегка ударяемого, со связанными назад руками, одетого в волосяное вретище и имеющего на голове пепел, так что от одного этого зрелища все ужаснулись и воскликнули с плачем; ибо никто не знал, что все это значит. Потом, когда он был близ святых дверей, священный оный и человеколюбивый судия воззвал к нему громким голосом: «остановись! ибо ты недостоин войти сюда». Пораженный исшедшим к нему из алтаря голосом пастыря, – ибо, как он после с клятвою уверял нас, ему казалось, что он слышит гром, а не голос человеческий, – он пал на землю, трепеща и весь поражен быв страхом, повергшись на землю и омочив помост слезами. Тогда сей чудный врач, который всеми мерами устраивал его спасение и всем подавал образ спасения и действительного смирения, повелел ему сказать пред всеми подробно все содеянное им. Он же с трепетом исповедал по порядку все грехи, поражающие всякий слух, не только плотcкиe грехи, по естеству и против естества сделанные с людьми и животными, но и отравления и убийства, и другие злодеяния, которые неудобно ни слышать, ни предавать писанию. И тотчас после сей исповеди пастырь повелел его постричь и причислить к братии.

Удивляясь премудрости сего преподобного, я спросил его наедине, для чего он употребил столь странный образ покаяния? Сей же истинный врач отвечал: по двум причинам: во-первых для того, чтобы исповедавшегося настоящим посрамлением избавить от будущего, что и случилось; ибо он, брате Иоанне, не прежде поднялся, как получив прощение всех грехов. И не сомневайся в этом; ибо один из присутствовавших братий уверял меня, говоря, что он видел некоторого страшного мужа, державшего исписанную xapтию и трость, и когда, – передавал он, – лежащий произносил какой-либо грех, то он тростью затирал его. Да и справедливо; ибо сказано: рех, исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил ecи нечестие сердца моего (Пс.31:5). Во-вторых, поскольку имею и таких, кои не объявляют согрешений на исповеди; то я хотел этим побудить их к исповеданию, без которого никто не получит прощения.

За несколько лет пред сим удалился от света в сказанное общежитие муж некий, по имени Исидор, бывший одним из князей города Александрии, которого и я застал еще там. Приняв его, всепреподобный пастырь Иоанн заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд, и преодолевает премудрый бесовское коварство человеческим умыслом, и говорит Исидору: «если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то я хочу, чтобы ты прежде всего обучался послушанию». Тот отвечал: «предаю себя тебе, священнейший, на повиновение, как железо кузнецу». Тогда великий, обрадованный сим подобием, немедленно дает железному Исидору обучительный подвиг и говорит: «хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всем входящим и выходящим кланялся до земли, говоря: «помолись обо мне, отче, – я одержим злым духом». Исидор же так послушался, как ангел Господа. Итак, когда он провел там семь лет и пришел в глубочайшее cмирение и умиление; тогда приснопоминаемый отец пожелал, после семилетнего законного искуса и после неизреченного терпения сего мужа, причислить его, как достойного, к братии и удостоить рукоположения. Но он много умолял пастыря, и чрез других, и чрез меня немощного, оставить его там и тем же образом оканчивать подвиг, неясно намекая сими словами на то, что уже приближается его кончина и Божие призвание, что и сбылось. Ибо, когда учитель оставил его в том же состоянии, он, по прошествии десяти дней, отошел ко Господу со славою, приобретенною бесславием. В седьмой же день по ycпении своем он взял и привратника обители; ибо ему говорил блаженный, что «если я получу дерзновение ко Господу, то ты вскоре и там неразлучен со мною будешь», что и сбылось в достоверное доказательство непостыдного его послушания и богоподражательного смирения.

Спросил я великого сего Исидора, когда он еще был в живых: какое, во время пребывания его у ворот, ум его имел делание? И достопамятный сей, желая моей пользы, не скрыл от меня этого. «В начале, – говорил он, – я помышлял, что продал сам себя в рабство за грехи мои, и потому со всякою горестию и принуждением и скорбию клал поклоны. По прошествии же года я уже беспечально усердствовал сердцем, ожидая от Бога награды за терпение. По миновании еще одного года, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцов, и собеседования с ними, и причащения божествениых Таин, и зрения на чье-либо лицо, и собеседования, и поникши очами долу, а мысленно еще ниже, уже искренно просил входящих и выходящих помолиться обо мне».

Когда мы однажды сидели за трапезою, великий наставник Иоанн, приклонив к моему уху святые свои уста, сказал: «хочешь ли, покажу тебе в глубочайших сединах божественное мудрование?» И когда я попросил об этом, призывает праведник от второй трапезы некоего, по имени Лаврентия, около 40 лет живущего в монастыре и бывшего вторым пресвитером в алтаре. Подошедши, он сделал коленоприклонение игумену, получил от него благословение. Но когда встал, то игумен ничего ему не сказал, а оставил его стоять пред трапезою не евши; обед же только начинался, и старец стоял около часу или двух, так что мне стало уже стыдно посмотреть на лицо сего делателя; ибо весь он был сед, вступив уже в восьмидесятый год жизни. Пробыв без ответа до конца обеда, когда мы встали, он посылается от преподобного к вышепомянутому великому Исидору сказать ему начало тридцать девятаго псалма.

Не утерпел я, как весьма любопытный, чтобы не испытать сего старца. И когда я спросил его, о чем он помышлял, стоя пред трапезою, он сказал: «представляя себе пастыря во образе Христа, я никогда не помышлял, что от него получаю повеления, но от Бога; посему и стоял я, отче Иоанне, не как перед трапезою человеческою, но как перед жертвенником Божиим, молился Богу; по вере и любви моей к пастырю, я не имел против него никакого лукавого помышления; ибо сказано: любовь не помышляет зла (1Кор.13:5). Впрочем, и то знаю, отче, что если кто предал себя простоте и добровольному незлобию, в том лукавый уже не находит себе места ни на мгновение».

Послушаем еще и подивимся премудрости Божией, обретенной в глиняных сосудах. Пришедши туда, я удивлялся вере и терпению некоторых новоначальных и неутомимой твердости, с какою они переносили от настоятеля выговоры и укоризны, а иногда и гонения не только от настоятеля, но и от других меньших. Для душевного назидания, я спросил одного из братий, 15 лет жившего в монастыре, по имени Аввакира, которого я видел обижаемым больше всех: я видел, что иногда служители прогоняли его и от трапезы; ибо он от рождения был весьма мал и невоздержен на язык. Я сказал ему: «я вижу, брат Аввакир, что тебя жестоко каждый день прогоняют от трапезы, и что ты часто ложишься спать без ужина». А он отвечал: «поверь, отче мой, что отцы мои искушают меня, будет ли из меня монах, а не искренно делают это; и я, зная уже намерение великого и их, без скорби все терплю. И вот уже 15 лет имею эту мысль, как и сами они, при поступлении моем, говорили, что до 30 лет, искушают отрицающихся от миpa. И справедливо, отче Иоанне; ибо золото, не быв в огне, не получает совершенной чистоты».

Сей доблественный Аввакир, пробыв в монастыре по моем отшествии два года, отошел ко Господу, сказав отцам пред своею кончиною следующее: «благодарю Господа и вас за то, что, быв искушаем вами для моего спасения, я 17-ть лет был свободен от искушений бесовских». Правосудный пастырь повелел положить его, как достойного исповедника, со святыми, почивающими в том месте.

Обижу я всех ревнителей добра, если погребу во гробе молчания исправление и подвиг Македония, первого из тамошних диаконов. Сей прилежно работавший Господу муж, однажды, когда приближался праздник святого Богоявления, просит у великого пастыря позволения, за два дня, сходить в город Алексаидрию по некоторой своей надобности, обещаясь скоро возвратиться из города, по случаю наступающего праздника и приготовлений к оному. Но ненавистник добра диавол устроил архидиакону препятствие и сделал так, что он не поспел на святой праздник в обитель, по приказанию, которое он получил от настоятеля. Когда он пришел через день после праздника, пастырь отлучает его от службы и приказывает ему занимать последнее место между новоначальными. Но добрый служитель терпения, великодушный архидиакон так беспечально принял cиe определение отца своего, как будто не он, а другой кто подвергся запрещению. Когда же он 40 дней провел в сем состоянии, премудрый пастырь опять возвел его на степень диаконства. Но, по истечении одного дня, архидиакон умоляет его обратить его в прежнее состояние запрещения и бесчестия, говоря, что он сделал в городе непростительный грех. Преподобный уразумел, что он говорит неправду и просит этого по смирению, но уступил доброму желанию подвижника. И удивительно было видеть почтенного сединами старца, благоговейно пребывающего в чине новоначальных и всех просящего усердно молиться о нем, поскольку, – говорил он, – я впал в блуд преслушания. Mне же смиренно поведал сей Македоний, почему он добровольно прибегнул к пребыванию в таком уничижении. «Никогда, – сказал он, – я не видал в себе такого облегчения от всякой брани и сладости божественного света, как теперь». Ангелам свойственно не падать, и даже невозможно, как говорят некоторые; людям же свойственно падать и опять восставать, сколько бы раз ни случилось это; бесам же только свойственно то, чтобы, однажды павши, никогда опять не восставать. Тот, которому вверено было строение оной обители, поведал мне следующее. «Когда я был молод, – сказал он, – и пас скот, случилось мне пасть тяжким душевным падением. А так как я привык никогда не таить змея в гнезде сердечном; то и сего змея, схватив за хвост, показал врачу, – хвостом же я называю конец дела, – он же с веселым лицом, ударив меня легонько по щеке, сказал мне: «иди, чадо, продолжай свою службу, как и прежде, отнюдь ничего не бойся». Приняв cиe с горячею верою, я получил, по прошествии немногих дней, извещение о моем исцелении, и потом, радуяся и вместе трепеща, шел путем моим».

Господь, не хотя лишить меня молитвы одного преподобного отца в той же обители, за неделю до моего удаления из того святого места взял его к ceбе. Это был чудный муж, по имени Мина, второй правитель после настоятеля, 59 лет пробывший в общежитии и прошедший все послушания. В третий день, когда мы совершали обычное молитвословие об упокоении сего преподобного, внезапно наполнилось благоуханием все то место, где лежало честное его тело. Тогда великий отец повелел нам открыть раку, в которую положен был преподобный Мина. И когда это сделано было, то все мы увидели, что из честных стоп его, как два источника, истекает благовонное миpo. Тогда учитель сказал ко всем: «видите ли, вот болезни и труды ног его принесли Богу миро. И справедливо». И о многих других исправлениях сего преподобного Мины рассказывали нам отцы того места, и между прочим о следующем. Однажды настоятель захотел искусить богодарованное его терпение, и когда он пришел к игумену и, положив вечерний поклон перед игуменом, по обыкновению просил дать предание; то игумен оставил его лежать таким образом на земле даже до времени правила, и тогда уже, благословив и укорив, как человека нетерпеливого и любящего выказываться, восставил его. Ибо знал преподобный, что он терпит мужественно, и потому сделал это для назидания всем. Ученик того же преподобного Мины, утверждая истину сего происшествия, сказывал: «я прилежно допытывался у него, не напал ли на него сон, когда он был оставлен игуменом в таком положении? Преподобный отец открыл мне, что, лежа на земле, он прочитал наизусть всю псалтирь.

Был один старец весьма нерадивой жизни и дерзского нрава – говорю cиe не в осуждение ему, но дабы сказать правду. Не знаю каким образом он приобрел себе ученика юношу, именем Акакия, простого нравом, но мудрого смыслом, который столько терпел от этого старца, что для многих это казалось невероятным. Ибо старец мучил его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями. Терпение же ученика было безответное. Видя, что он, как купленный раб, ежедневно крайне страдает, я при встрече говаривал ему: «что, брат Акакий, каково сегодня?» И, как пред Богом говорю, – он показывал иногда синяки под глазом, иногда избитую голову. Зная же, что он есть подвижиик, я говорил ему «хорошо, хорошо, терпи, и получишь пользу». Прожив у оного немилостивого старца девять лет, он отошел ко Господу. Когда он погребен был в гробнице отцов, через пять дней наставник Акакиев пошел к одному живущему там великому старцу и сказал ему: «отче, брат Акакий умер». Услышав это, старец сказал ему: «поверь мне, старче, я не верю, что он умер». А тот сказал: «поди и посмотри». И вставши, старец вскоре пришел вместе с наставником блаженного труженика к его гробу и воззвал к нему, как к живому, и сказал: «брат Акакий, умер ли ты?» Благоразумный же послушник и по смерти оказал послушание и сказал: «как можно, отче, умереть делателю послушания?» Тогда старец, бывший прежде ему наставником, пораженный страхом, пал со слезами на землю и, испросив у игумена лавры келлию близ гроба Акакиева, провел там остаток жизни уже добродетельно, говоря всегда отцам: «я совершил убийство». Мне же кажется, отче Иоанне, что великий старец, говоривший с умершим, был сам Иоанн Савваитский. И другое он рассказывал мне как бы о другом подвижнике, между тем как это был он сам, как я после мог достоверно убедиться.

В той же, – говорил он, – обители в Азии был один ученик у некоего весьма кроткого, тихого и безмолвного монаха. И видя, что старец как бы почитает и покоит его, он благорассудил, что такое обхождение для многих бывает опасно, и просит старца отпустить его. Ибо старец имел при себе другого ученика, и удаление его не было бы ему тягостно. Таким образом он отходит и, при помощи письма от своего настоятеля, помещается в одном из общежитий в Понте. И в первую ночь по вступлении в общежитие он видит во сне, что некоторые люди истязают его за долг, и будто, по окончании сего страшного истязания, он остался должен сто литр золота. Проснувшись, он вникнул в сновидение и сказал сам cебе: «смиренный Антиох! – ибо такое было имя ему, – поистине еще много остается на тебе долгу. И когда я прожил, – говорил он, – в общежитии три года в безусловном послушании, будучи всеми уничижаем и оскорбляем, как странный, – ибо там не было другого странного монаха; то опять увидел во сне, будто какой-то человек дал мне свидетельство в уплате десяти литр моего долга. И я сказал себе: еще десять только? когда же я все выплачу? Тогда я говорил себе: бедный Антиох! тебе нужно больше труда и бесчестия. Итак, с того времени начал я казаться юродивым, но нисколько не оставляя служения. Посему, видя меня в таком положении и в прежнем усердии, немилостивые тамошние отцы возлагали на меня все тяжкие дела в обители. Прожив 13 лет в таком подвиге, я снова увидел во сне являвшихся мне прежде мужей, будто они пришли и дали мне рукописание о совершенном освобождении меня от долга. Итак, когда в обители меня оскорбляли чем-либо, я вспоминал свой долг и терпел мужественно». Об этом рассказывал мне, отче Иоанне, премудрый Иоанн как о другом человеке, для того и Антиохом себя назвал, а на самом деле он сам был тот подвижник, терпением мужественно разодравши рукописание своих грехов. Но послушаем, какой дар рассуждения преподобный сей приобрел крайним своим послушанием.

Во время его пребывания в обители святого Саввы, пришли к нему три юных инока, желая быть его учениками, коих приняв с радостью, он угостил их и старался упокоить после трудов путешествия. Но чрез три дня старец сказал им: «братие, я блудник по естеству и не могу никого из вас принять к себе». Но они не соблазнились этим, потому что знали высокую жизнь старца. И когда уже, всячески умоляя его, не могли убедить, тогда поверглись к ногам его и просили, чтобы он по крайней мере дал им наставление, как и где им проходить монашескую жизнь. Старец согласился и видя, что они с верою, смирением и послушанием внимают, сказал одному из них: Господь хочет, чадо, чтобы ты пребывал в безмолвном месте в повиновении у духовного отца. Второму сказал: иди, продай волю твою и предай ее Богу, и возьми крест свой и терпи в общежитии с братиями, и несомненно будешь иметь сокровище на небесах. Также и третьему сказал: непрестанно помни изречение, глаголющее: претерпевый до конца спасется (Мф.24:13); иди и, если возможно, постарайся, чтобы в роде человеческом не осталось никого строже и суровее твоего наставника о Господе, и, укрепившись терпением, ежедневно пей от него поругание и уничижение, как мед и молоко». Брат же сказал великому Иоанну: «отче, а если он пребывает в нерадении, то что мне делать?» Старец же отвечал: «если бы ты даже увидел, что он блуд творит, не оставляй его, но говори сам себе: «друже, дерзай, на что ты пришел!» Тогда увидишь, что возношение пропадет в тебе и похоть плотская в тебе увянет».

Все, желающие стяжать страх Божий, будем подвизаться всею силою, чтобы в сем училище добродетели вместо добродетели не приобрести лукавства и злобы, лютости и коварства, пронырливости и гнева. Ибо это случается, и неудивительно. Пока человек остается простолюдином, работником на корабле, или земледельцем, против него не столь сильно вооружаются и враги царя. Когда же видят, что он взял печать царскую и щит, меч, лук, копье и оделся в воинскую одежду, тогда и они скрежещут на него зубами и всячески покушаются убить его. Поэтому не будем спать. Видел я, что незлобивые и прекрасные отроки пришли в училище для научения премудрости, для образования и получения пользы; но, по причине сообщества и связи с другими, они ничему там не выучились, кроме лютости и злобы. Имеющий ум да разумеет.

Некто же из приснопамятных оных, имея великую ко мне любовь по Богу и дерзновение, сказал мне однажды с искренним расположением: «если ты, мудрый, в чувстве души имеешь силу того, который сказал: вся могу о укрепляющем мя Христе (Флп.4:13); если Дух Святой росою чистоты нашел на тебя, как на Деву; если сила Вышнего, терпения осенила тебя: то препояшь, как храбрый муж, чресла свои лентием послушания и, восстав с вечери твоего безмолвия, умывай ноги братий в сокрушенном духе, вернее же – повергни себя под ноги братства мыслями самоуничижения; в дверях сердца твоего поставь привратников жестоких и бодрых, сдерживая неудержимый ум в преходящем теле, имей умное безмолвие в движущихся и колеблющихся удах, что всего достославнее; будь неустрашим душою среди мятежа, сдерживай язык, неистово стремящийся на прекословия и семьдесят крат седмерицею в день борися с сим мучителем. На душевном кресте утверди ум, как наковальню, чтобы он, будучи поражаем частыми ударами молотов поругания, укорения, осмеяния и обид, пребывал нисколько не раслабляем и несокрушаем, но весь гладок и недвижим. Совлекись воли, как срамной одежды, и без нее вступи на состязание, что редко и легко обретается. Облекись в веру, как в броню, не будучи сокрушаем и прободаем неверием к подвигоположнику. Укрощай уздою целомудрия бесстыдно стремящееся осязание. Размышлением о смерти удерживай глаза твои, которые ежечасно хотят любопытно смотреть на телесную красоту и великолепие. Пытливость ума обуздывай попечением о самом себе; не позволяй ему осуждать брата в нерадении и нелестно изъявляй всякую любовь и милосердие к ближнему. О сем уразумеют вси, любезнейший отче, яко Христовы ученицы есмы, аще в общежитии любовь имамы между собою (Ин.13:35). Гряди, гряди – говорил еще добрый друг, и поселися с нами и пей на всякий час поругание, как воду живую. Давид, испытавши все прекрасное и все сладостное под небом, после всего, как бы еще в недоумении, сказал: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс.132:1). Если же мы еще не сподобились сего блага, то есть такого терпения и послушания, то хорошо для нас по крайней мере, познавши немощь свою, пребывая в уединении и далече отстоя от подвижнического поприща, ублажать подвизающихся и молиться, чтобы Бог даровал им терпение.

Адельфий, епископ Арабисский, имел сестру, которая была игуменьею женского монастыря. Однажды епископ приходит в монастырь для свидания с сестрою своею. И когда он входил во врата монастырские, увидел одну из монахинь, одержимую нечистым духом, и валяющуюся по земле и испускающую пену. Епископ, призвав сестру свою, говорит ей: хорошо ли это, что сестру сию мучит нечистый дух и так безобразит ее? Или ты не знаешь, что должна отдать ответ за всех сестер своих, как игуменья? Она отвечала: что ж я могу сделать против демона? Епископ же сказал ей: что ж ты делаешь столько лет в монастыре, приняв на себя ангельский образ? Ибо монашеское дело – бороться с демонами, – и если здесь их не одолеют и не прогонят, то и в будущий век жестоко будут мучимы. И сказав cиe, епископ сотворил молитву и, изгнав беса, избавил монахиню.

При Маврикие царе, был во Фракийской стране один разбойник, весьма свирепый и жестокий, так что многие не могли поймать его. Услышавши об этом благочестивый царь, послал к нему крест свой, говоря: «не бойся!» Разбойник, устыдившись царского слова, пришел и припал к ногам царя, принося раскаяние. Через несколько же дней он заболел и лежал в гостинице и, заснувши, видел страшный суд. Потом же проснувшись в следующую ночь и видя себя в тяжкой болезни и близким к концу, обратился с молитвою к Богу, плакал и говорил: «Владыка Человеколюбивый Царь! Как Ты раньше меня спас разбойника, так и на мне покажи милость Твою, прими мой плач на этом смертном одре. И как ты принял и других, пришедших в единонадесятый час, не сделавших ничего достойного: так прими и мои горькие слезы и очисти меня и крести меня ими. И не требуй от меня ничего больше сего; ибо я не имею на то времени, когда уже пришли заимодавцы. Не требуй и не спрашивай; ибо не найдешь во мне никакого добра, так как уже предварили меня беззакония мои; и я уже дожил до вечера, ибо бесчисленны мои грехи. Но как принял ты плач апостола Петра: так прими и этот малый мой плач и омой рукописание моих грехов и губою милосердия твоего сотри мои прегрешения!» И таким образом исповедуясь в течении многих часов и своим платком утирая свои слезы, он предал дух, как передавали бывшие близ него. Старейший же врач этого дома, в то самое время, когда умер разбойник, видел во сне, будто множество каких-то ефиопов пришли к постели разбойника, со множеством хартий, на которых написано было множество грехов разбойника. А потом два некоторые прекрасные евнуха принесли весы; и когда ефиопы стали класть все рукописания разбойника, то перетянула одна сторона, а другая поднялась вверх. Светлые ангелы говорили: «уже ли мы не имеем здесь ничего?» Другой сказал ему: «что мы можем иметь? не более десяти дней прошло после того, как он оставил разбой свой». И когда они беседовали об зтом, то сказали: «поищем какого-либо добра!» И один из них нашел платочек, в котором были его слезы. И сказал другому: «действительно, этот платочек – от его слез; положим его на другую сторону и с ним – человеколюбие Божие, и посмотрим, что будет». И как только они положили его на другую сторону, и он тотчас перетянул и рассеял рукописание, бывшее на другой стороне. И они единогласно воскликнули, говоря: «воистину победило человеколюбие Божие!» И взявши душу разбойника, повели ее с собою. Ефиопы же заплакали и убежали со срамом. – Видев это, врач, проснувшись, поспешил в комнату и, пришедши к одру разбойника, нашел тело его еще теплым, а душу его отошедшею к Богу, платок же его, наполненный слезами, лежащим на его глазах. И выслушав бывших вблизи его, говорил царю: «Прославим Бога и Господа! Мы слышали о разбойнике, спасшемся исповеданием при небесном царе, и видели разбойника, спасшегося в твое державное царствование».

Слыша об этом, будем верить, что это есть истина. Однако хорошо приготовлять себя и предварять страшный час смерти. Сколько, – скажи мне, – бывает внезапно умирающих, которые не могут даже говорить или плакать и оставить завещание? Кто же может поручиться, что он в состоянии будет принести в это время слезы Богу, как помянутый разбойник? Посему не будем лениться, не будет ждать смерти, чтобы исповедаться Богу, но предварим лицо Его исповеданием. Это я написал не для того, чтобы расположить ваши сердца к лености, но чтобы возбудить их; не для того, чтобы опечалить вас, но чтобы соделать бодрыми, дабы мы, хорошо подвизавшись в постнической жизни и получивши венцы во отпущение грехов, сподобились царствия небесного благодатью и человколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава со Отцом и с пресвятым, благим, пречистым Духом ныне и всегда и в бесконечные веки.

Кто из числа благоразумных рабов Христовых и радуется чести Владыки, тот пусть послушает нынешнего евангелия, – и нынешнее евангелие, возлюбленные, читаемое с ясным пониманием, показывает о нашем Владыке, – что Ему уготовали сестры Лазаревы, когда одна из них Maрия, глубоко почитая Его, умыла ноги Его миром драгоценным, и каким ответом Он заграждает уста Иуде, порицавшему сию жену за боголюбивое дело; какой Он удостоен был торжественной встречи, когда народ приносил Ему в дар ветви финиковые и громким голосом восклицал осанна: как и Христос, исполняя предреченное о Нем и Сам таинственно предзнаменуя нечто, то есть покорение неразумных язычников, всед на осля, приходит таким образом в Иерусалим. И не только это, возлюбленные, показывает нам нынешнее евангелие, но между прочим оно показывает и совет, который совещали на Лазаря старейшины священников. Совещаша же, – сказано, – apxиeрее, да и Лазаря убиют (Ин.12:10).

Но пора уже послушать и самих слов евангелия, чтобы с точностью уразуметь все выражения. Поскольку Иудеи имели обычай, прежде чем праздновать пасху в двадцатый день месяца, начинать ее и соблюдать с 14-го числа, а в 19-й день того же месяца употребляли нечто более обыкновенной пищи, тогда как доселе неважное было празднество (Исх.12:18): то посему и Господь, следуя этим обычаям празднования, так как ни в чем не хотел нарушить закона, вечерял сам со своими друзьями, предваряя две пасхи. Ибо прежде шести дний пасхи прииде Иисус в Вифанию. Какой пасхи? Очевидно, законной; ибо не была еще преподана истинная пасха, которою был сам Христос, за нас приносимый в жертву. Пасха бо наша, – сказано, – за ны заклан бысть Христос (1Кор.5:7). И откуда Он пришел? Из пустыни. Воскресив из мертвых Лазаря, – так как Его искали побить камнями, – Он удалился в пустыню, не желая их погибели. Потом евангелист, показывая нам, что Вифания была отечеством Лазаря, прибавил: идеже бе Лазарь умерый (Ин.12:1). Затем он, как бы мимоходом, упоминает о чуде с Лазарем: его же, сказал он, – воскреси от мертвых (Ин.12:1). Вообще он повествует, как бы с оттенком пренебрежения: сотвориша же Ему вечерю ту (Ин.12:2). Очевидно, это относится к Лазарю, так как они принимали Его не только как учителя благочестия, и не как друзья Его, Им любимые, но и потому, что Он воскресил из мертвых Лазаря. И Марфа, – сказано, – служаше (Ин.12:2). Эта сестра Лазарева всегда является более усердною к делу служения. Лазарь же, – сказано, – един бе от возлежащих с Ним (Ин.12:2). Евангелист как бы удивляется и, показав, что Лазарь не тотчас по воскресении своем предается снова земле и гробу, но остается в живых и ест и пьет, прибавил это и сказал: Лазарь же, – говорит он, – прежде смердевший четверодневный, и он тогда возлежал на вечери с Иисусом. Мария же, – сказано, – тоже сестра Лазарева, приемши литру мира нарда пистика многоценна, помаза нозе Иисусове (Ин.12:3). Когда он говорит о мере миpa, то показывает нам количество мира; а когда говорит нарда пистика (верного), то показывает драгоценность этого мира. Ибо пистика, – сказал он, – то есть неподдельного и чистого от всего. Я скажу, что мера и достоинство мира, по намерению жены, указывают на цену Спасителя. Ибо не просто на деле она хотела оказать почесть Христу, но старалась указать на Его высшее призвание; но недоразумевая, как бы ей по достоинству оказать честь, оставив многое, приняла и угостила Его тем, что имела. Ибо, взявши меру мира, сколько достаточно было помазать ноги Его, и миpa некоего удивительного и приятно пахнущего, – ибо нарда, – сказано, – пистика многоценна, – помазала ноги Иисусовы, веруя, что она благословится и от одного прикосновения. Великое же оказание почести, особенно же выражение любви ко Христу и в том, что она не сочла это миро достойным более благородных частей Его тела, но села с ним только при ногах Его. Ибо у ног Его валялась, желала облобызать Его стопы, но боялась, благоговела и трепетала. А это она делала для того, чтобы возблагодарить Его за труд, который Он предпринял для них, и возлить миро на Его ноги. Потом сказано: отре власы своими нозе Его (Ин.12:3), то есть потерла, погладила своими волосами, чтобы, как она думала, иметь Его в своей голове и тогда, когда Он уйдет: так она вся преисполнена была любви ко Христу! – Храмина же исполнися от вони масти благовонныя (Ин.12:3). Так, – сказано, – миро было многоценно, такое испускало благоухание, что запахом его наполнился весь дом.

Но жена так, а Иуда как? Глагола же, – сказано, – един от ученик Его, Иуда Симонов Искариотский (Ин.12:4). И что он говорит, об этом услышим в конце слова, а теперь благовременно обратить внимание на то, как ничто не приносит пользы, если быть даже учеником Христовым, когда приходит леность. Ибо говорящий то был один из учеников Христовых. Он не только осуждает достохвальный и боголюбезный поступок жены, но и намеревается самого Учителя предать беззаконникам. Первую черту, отделяющую его от других учеников, евангелист указал ту, что он назывался Иуда Симонов, – ибо, хотя был и другой Иуда по имени, но не назывался Симоновым, – и что он родом был Искариот, назван по отечеству, и присовокупил Иже хотяше Его предати (Ин.12:4). Видишь ли, какое для тебя зло составляет леность? Но посмотрим, что он говорит? Хотя он ничего здравого не говорит, но от растленного своего разума, однако послушаем, не для того только, чтобы упрекнуть ученика, но чтобы мы и сами не говорили подобного по таким же побуждениям. Чесо ради, – сказал он, – миро cиe не продано бысть на трех стех пенязь и дано нищим (Ин.12:5)? О несвоевременное запрещение! о христоненавистное желание! Подобало нам удивиться вере, подобало нам преумножить честь Учителя; а он непристойно осуждает ее, и измеряет миpo, и предлагает нищих. Зачем, – сказал он, – напрасно пролито столько миpa? Зачем оно не продано было покупщикам за дорогую цену? Зачем из этой цены не подано было нищим? А это он говорит не о нищих делая попечение, но обнаруживая пристрастие к стяжанию своего имения, как и сам евангелист показывает, говоря: сие же рече, не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (Ин.12:6). Предлогом же к своему лихоимству он делает нищих; ибо не потому он это говорил, что заботился о нищих, но потому, что, имея ковчежец и влагаемое нося, надбирал оттуда. Под ковчежцем же разумей некоторый влагалищный сосуд, в который влагают то, что дает кто-либо. Что же Иисус? Он не обличает его, желая посрамить его долготерпением и призвать со многим смирением, но указывает на усердие жены и вместе с тем намекает и на его образ; ибо евангелист присовокупил: рече же Иисус: не дейте ея, да в день погребения Моего соблюдет е (Ин.12:7). Итак здесь Он не только отвечает за жену, но и напоминает Иуде о замышляемом им предании и о том, что Он идет туда на страдание. Для чего ты так ослабляешь веру жены? Не беспокой ее! Ибо, когда Я восхощу умереть, то вы не можете сего сделать, потому что не будете иметь времени: пусть это делает она невозбранно. – Потом, дабы он не думал, что он предпочитает Ему нищих, Спаситель привел и некоторую причину своего ответа и сказал: Нищия бо всегда имати с собою, Мене же не всегда имате (Ин.12:8). То, что Он говорит, означает следующее: когда Я – в мире, то не подобает Меня оставлять и заботиться о подаянии; но когда Я взят буду от вас, тогда все остающееся свободно отдавайте нищим.

Разуме же народ мног от иудей, яко ту есть: и приидоша не Иисуса ради токмо, но да и Лазаря видят, егоже воскреси от мертвых (Ин.12:9). Пожелали видеть Лазаря, надеясь услышать от него что-либо новое и недоведомое и это привлекало многих к Иисусу. Посему и это произошло по смотрению, чтобы таким образом многих привлечь к себе. Но злоба никогда не знает покою. Совещаша же apxиepeе, да и Лазаря убиют: яко мнози его ради идяху от иудей и вероваху во Иисуca (Ин.12:10–11). О убийственное и неблаговидное их намерение! Видя, – сказано, – старейшины священников, что из желания видеть Лазаря многие приходили к Иисусу, и не остановились на этом, но приходили к Нему верою, совещались и Лазаря убить вместе с Иисусом. Однако смотри, как Иисус, яко Бог, направляет это намерение, не только убийц удерживает от их стремлений, но и заставляет народ приносить Ему похвалы, как Богу. Во утрий же день, – очевидно по угашении ярости удалением, которое между тем дало бы им время и возможность совещаться о чем-либо достойном, – народ мног пришедый в праздник, слышавше, яко Иисус грядет во Иepycaлим, прияша ваия от финик и изыдоша в сретение Ему (Ин.12:12–13). О, как опрометчивы намерения старейшин священнических! Ибо они старались восстановить против него и народ, а этот последний не думает делать никакого зла Иисусу, но при входе Его приносит в дар финики и восхваляет грядущего царя Израилева. Ибо многие, – сказано, – из пришедших на праздник в Иерусалим, слышав, что идет Иисус, взяли финиковые ветви и ими встретили Его, почитая Его, как победителя смерти. Ибо существует обычай воздавать победителям почести. Христос же победил смерть, воскресив из мертвых Лазаря. Потом сказано: зваху глаголюще: осанна, благословен грядый во имя Господне царь Израилев (Ин.12:13). Что значит осанна? Спаси, или, как думают некоторые, хвала и слава, а то и другое проповедует Его Богом. Ибо сила спасать, как и хвала, должны быть приписываемы одному только Бежию естеству. То, что они говорили, означает следующее: спаси, как Бог; или, как другие говорят, – ты один хвален Бог, один прославлен, так как Ты победил смерть. Потом они присовокупили: благословен грядый во имя Господне (Ин.12:13), разумея первое Его пришествие, или проповедуя второе. Он предостоин всякой хвалы, – сказано, – ныне как Господь, грядущий разрушить державу смерти, и опять имеющий прийти со славою судить все человеческое естество, царь Израилев, не чувственного только, но и разумного Израиля, который ясно видит Бога. Обрет же, – сказано, – Иисус осля, вседе на не (Ин.12:14), представляя нам пример и притчу, что везде нужно предпочитать худое и смиренное, и вместе предзнаменуя призвание Им язычников. Ибо осел по закону есть что-то нечистое. Таковы и люди из язычников. Но Господь, воссевши на него, не только возводит в вышний Иepyсалим, но и исполняет пророчество. Ибо присовокуплено: якоже есть писано: не бойся дщи Сионя: се царь твой грядет, сидя на жребяти осли (Ин.12:14–15). Не бойся, – сказано, – Сион, но дерзай! Этот царь не таков, каковы были древние, неправедные, лихоимцы, но кроток и смирен. Ибо Он грядет не в сопровождении воевод, но по заповеди восседая на жребяти, как сказано, – осли, поскольку таковы люди из язычников, по нечестию необученные, устремляющиеся без порядка и не наставленные примерами. Ибо совершаемое ныне Христом проречение имело исполниться в последствии. Сих же, – сказано, – пророчески изреченных Заxapиею, не разумеша ученицы Его прежде (Ин.12:16), что это к Христу относится, и что Он называется царем Сиона, и что Он представлен со славою входящим в Иерусалим. Ибо, по смотрению, разум их как бы скрылся от них, чтобы они более здесь соблазнялись о Нем, видя Его страдание и сопровождавшие оное бесчисленные обстоятельства. Но егда, – сказано, – прославися Иисус, тогда помянуша, яко cия быша о Нем писана, и сия сотвориша Ему (Ин.12:16). Тогда, – сказано, – по смотрению, они не разумели, когда Он приготовлялся к распятию. Когда же Он прославился воскресением и явился как Бог истинный: тогда, поскольку воспоминал им Дух Святой, они уразумели, что это писано было о Нем, и что поэтому они сотворили Ему сие, чтобы ничто из древле предвозвещенного о Нем не осталось без исполнения. – Потом евангелист открывает нам и причину, по которой многочисленный народ поспешил сретить Иисуса; ибо он присовокупил: свидетельствоваше убо народ, иже бе прежде с Ним, егда Лазаря … воскреси от мертвых (Ин.12:17). Такое, – говорит он, – стечение народа произвел народ, бывший с Иисусом, когда Он Лазаря воскресил от гроба и из мертвых. По истине он свидетельствовал, и во всяком случае привлекал Иисус. Посему и сказано: сего ради и срете Его народ, то слышаша Его сие сотвориша знамение (Ин.12:18); то есть, причиной стечения народа был слух о том, что Иисус воскресил Лазаря из мертвых. Ибо очевидно, что воскресить четверодневного из гроба свойственно Единому всеми владеющему и все могущему. Но ты посмотри, какое у народа благоразумие? Ибо он, – сказано, – видев Лазаря, воскресшего из мертвых, не скрыл чуда, но все представил, свидетельствуя и проповедуя истину. И опять, слышав от очевидца, он не остался дома по лености, но тотчас поспешил к Иисусу, чтобы и Лазаря видеть, и объять самого Иисуса и чистосердечно восхвалить и почтить Его, как общего благодетеля.

Итак, будем и мы, возлюбленные, подражать им, не будем скрывать чудес Божиих, но возвестим о них всем: не с гневом поведаем о них, сами не преобидим, но дерзнем на путь, не пощадим труда, лишь бы только принесть дары Благодетелю всех, и выйдем на сретение Ему, приступая безобидно. Этим мы принесем дары Христу, этим мы сотворим Ему предстилания, смотря не на землю вниз, но взирая вверх на небо, туда направляя весь наш разум. Наше бо, – сказано, – житие на небесех есть (Флп.3:20). И еще: горняя мудрствуйте (Кол.3:2). Кто это нам повелевает? Павел, великий проповедник истины, в конце пришедший глас. Ему покоримся и мы, и не будем мудрствовать ничего земного, но будем все на небеси. Итак, находясь на земле телом, а стремясь вверх и направляя туда душу, как финиковые ветви, войдем в славу сотворившего нас Бога. Ибо Ему честь и поклонение ныне и всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Таковых особенно обличает божественный Златоуст, говоря: не судите, сказал Господь, – да не судими будете (Мф.7:1). А это многие из неблагоразумных и негодных мирян привыкли делать по невниманию. Ибо, если они увидят, что инок имеет лишнюю одежду, то тот час указывают ему на владычний закон относительно того, чтобы не иметь двух риз (Мф.10:10), сами каждый день без числа восхищая и лихоимствуя.

И если увидят, что подвижник принимает скудную пищу, то являются еще горшими клеветниками, сами каждый день предаваясь объядению и пьянству; и не разумеют окаянные, что с этими согрешениями они собирают себе отсюда больший огонь на окаянные свои головы и лишат себя всякого оправдания и прощения.

Закон же Христа и учение Его апостолов даны не монахам только, но и мирянам. Ибо, когда Павел говорит: бдяще во всяком терпении и молитве, и плоти угодия не творите в похотех (Рим.13:14); то очевидно, что не к монахам только, соблюдающим писания и проводящим безмолвную и пустынную жизнь, но ко всем, живущим по городам и селам с женами и детьми. Ибо разве должен мирянин иметь что-нибудь больше, чем инок, кроме одного только сожительства с женою? Ибо в этом только он имеет извинение; в остальном же – нисколько, но все наравне с иноком предписано ему делать, – и во всяком случае для него небезопасно преступление всех заповедей.

Каин, прежде чем убил брата, знал, что братоубийство есть зло. А что он знал, что это – зло, послушай, что он говорит: пойдем на поле (Быт.4:8). Для чего, – говорит, – оторвавши брата от отеческого недра, влечешь его в поле? для чего ведешь в пустое место? для чего делаешь беззащитным? для чего удаляешь от отеческого взора? для чего скрываешь дерзкое предприятие, если не боишься греxa? Для чего, и по совершении убийства, когда спрашивают тебя, негодуешь и лжешь? Ибо, когда Бог спросил: где есть Авель брат твой? ты сказал: еда страж брату моему есмь аз (Быт.4:9)? Отсюда видно, что (Каин) совершил убийство с ясным сознанием, что оно есть зло. Таким образом, как этот, еще до опыта, знал, что убийство – зло, а еще яснее узнал после, когда подвергся наказанию и услышал – стеня и трясыйся будеши на земли (Быт.4:12): так и отец его (Адам). Все мы знаем зло и до совершения его, но яснее узнаем по совершении, а еще яснее, когда терпим наказание. Так и Каин знал и прежде, что братоубийство – зло, но после яснее узнал из наказания ²⁴⁴.

Каин убил брата своего Авеля из зависти, так что убийство было следствием зависти; и убил его, взяв его с собою в поле. И что же говорит ему всеведущий Бог? Где есть Авель брат твой? Тот, кто знает все, спрашивает, не по неведению, но чтобы привлечь убийцу к покаянию, сказав: где Авель брат твой? А он отвечал: не вем: еда страж брату моему есмь аз? Пусть так, ты не страж; для чего же убил? Но ты признаешься в том, (что не был стражем брату)? Ты должен бы и беречь его. Что же сказал Бог к нему? Глас крове брата твоего вопиет ко мне от земли. Тотчас обличил его и наложил на него наказание, не столько за убийство, сколько за бесстыдство; потому что Бог ненавидит не столько согрешающего, сколько бесстыдного. Посему и Каин, раскаявшись впоследствии, не был Им принят. Ибо что говорит (Каин)? Вящшая вина моя, еже оставитися ми; как бы так сказал: тяжко я согрешил и не достоин более жить. Что же сказал ему Бог? Стеня и трясыйся будеши на земли (Быт.4:12), таким образом определил ему страшное и тяжкое наказание. Не лишаю, – говорит, – тебя жизни, дабы истина не была предана забвению, но делаю из тебя закон, который бы могли все читать, чтобы твое бедствие сделалось учителем любомудрия ²⁴⁵. И Каин ходил всюду, как живой закон, как столп движущийся, безмолвный, и однако ж издававший голос звучнее всякой трубы. Никто не делай, – говорил он – того же, что я сделал. Он подвергся наказанию за бесстыдство; осужден за грех, потому что не сам исповедал его, но был обличен в нем. А если бы он исповедал свой грех, то загладил бы его. И знай опять: Каин одним словом загладил бы грех ²⁴⁶.

Ибо всякая война жестока, а особенно междоусобная, когда брат восстает на брата, и ненавидит один другого, и еще более раздражает его, а не смягчает его молчанием. Убил некогда Каин брата своего Авеля и пролил кровь брата. Но духовное убийство преступнее этого убийства: чем более родство, тем тяжелее убийство. Ибо он умертвил тело брата, а ты остришь железо на душу брата. Заколол Каин Авеля, но не погасил любви убийством, а еще более возбудил ее; не уменьшил чести закланием, но увеличил ее еще более. Ибо он и по смерти соболезнует: так велика его любовь пред Богом! Когда он был жив, то был рабом твоим, но ты не захотел этого, потому он умер, и сделался для тебя грозным господином. Итак, помышляя об этом, возлюбленные, отбежим далеко от зависти диавольской, погасим злобу и будем оказывать друг другу любовь, чтобы иметь от нее добрый плод и в настоящем веке и в будущей жизни, благодатию и человколюбием единородного Сына Твоего, с Которым Благословен Ты со пресвятым и благим и животворящим Твоим Духом, ныне и всегда и в бесконечные веки. Аминь.

Послушаем с особенным вниманием о воздержании и жизни Иезонии и братьев его. Они были внуки Ионадава, сына Рихава праведного. Их, происходящих от него, Иepемия искушает, как бы от имени Божия повелевая им пить вино. Они сказали, в ответ: не пием вина, яко Ионадав сын Рихавль отец наш заповеда нам, глаголя: не пейте вина вы и сынове ваши до века: и храмин да не соградите, и семене не сейте, и виноград да не будет вам: но в кущах да живете вся дни живота вашего, да поживете дни многи на земли, на ней же обитаете вы. И послушахом словесе Ионадава отца нашего, чтобы соблюсти все это. Посему Бог сказал: Понеже послушаша сынове Ионадава сына Рихавля заповеди отца своего, творити, елика заповеда им отец их…: не оскудеет муж от сынов Ионадавлих, сына Рихавля, стояй пред лицем Моим вся дни земли (Иер.35).

Еже аще сеет человек, тожде и пожнет: яко сеяй в плоть свою от плоти пожнет истление: а сеяй в дух от духа пожнет живот вечный (Гал.6:7–8). Сеющии слезами радостию пожнут (Пс.125:5). Внимайте, братия моя, вспомните написанное: изыде сеяй сеяти семене своего (Лк.8:5). Кто вышел сеять? Добрый домохозяин Господь наш Иисус Христос. Что Он сеял? слово евангельское, святые свои заповеди. Где же Он сеял, в какой земле? В сердцах человеческих, во всех концах миpa. Но не все слушают евангельского его гласа, и не все так поступают по нему, чтобы семя Господне, упав на добрую землю, принесло плод, но льстиво принимают слово в лядине и тернии и, пребывая в заботах о богатстве и в житейских похотях, подавляют семя Господне и не приносят плода. Вы же, возлюбленные, расположите свое сердце к принятию евангелия, и пусть не подавляет вашего ума чрезмерное попечение о житейском. Будем заботиться только о необходимом, а не о пище.

Итак, богач этот облекался в багряницу и порфиру, веселяся на вся дни светло (Лк.16:19), и восхваляли его сыны века сего, а не ангелы Божии. Лазарь же в струпьях лежал в воротах богача; и желаше насытитися от крупиц, падающих от трапезы богатаго: но и пси приходяще облизаху гной его (Лк.16:21). Лазарь не желал вкусных яств от трапезы богача, но желал только крупиц, которые подбирали псы. И сколько богач был восхваляем и величаем сынами века сего, столько же нищий был уничижаем ими и презираем; но зато ангелы удивлялись его терпению. Итак, когда приблизилась кончина обоим, нищий отнесен был ангелами на лоно Авраамово, а богач ввергнут был в мучение. Смотри, какую пользу принесло богачу богатство, которое он имел, и веселие, которым он веселился на вся дни светло в нынешнем веке?

Мы же, возлюбленная братия, проснувшись, как бы от сна, от усыпляющего пьянства нынешних зол, откажемся наконец от всякой суеты, богатства и приобретения и мирской нечистоты. Ибо нисколько не принесет нам пользы горделивое богатство, и громадность имения не поможет имеющим его: ни множество предстоящих слуг, красиво одетых и блестящих по виду, ни многочисленность войска, ни власть начальническая, ни похвала человеческая, постепенно обольщающая, ни телесное здоровье, ни изысканное ложе, ни красота лица, ни хитросплетенные языком речи. Ибо все минует, все исчезнет, все истребит моль и покроет земля, – и дела и похоти плотские, и чрез меру суетное наслаждение, и сладкие страсти, и плотский блуд с похотями. И душа, приучившаяся к пьянству, этим наслаждением приобретает себе непрестанное мучение в геенне, где нет освобождения и послабления от лютых мук, нет сожаления и утешения. И это покажет всем оный богач, пировавший в багрянице и шелковых одеждах и ввергнутый в бездну, который, находясь в житии сем временном постоянно на пирах, насладился тленного жития, отдавая предпочтение плоти, и нисколько не позаботился о своей душе. Он постоянно облачался в порфиру и багряницу; расстилались роскошные и драгоценные ковры; и он постоянно имел житейские удовольствия, пылал похотями и беспрестанно угождал плоти. Очарованный ими, он, как раб, всегда терпеливо переносил и исполнял все с усердием, как бездонное море. Даже крупиц от своей трапезы он не дал убогому, покрытому струпьями и брошенному на грязном месте, в воротах богача; он лежал на пищу собакам и мухам. Посему, находясь в аду в мучении и горя в пламени огня, богач изнемогал и взывал, говоря: отче Аврааме, помилуй мя и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой, жестоко распаленный. Рече же Авраам: чадо, помяни, яко восприял ecи благая твоя в животе твоем. Ты работал плоти, и здесь отдохни от этой работы твоей. Ты не оставил себе елея на земле, но даже и семена все скрыл в утробе своей, свое чрево сделал выше души своей. Посему ты собрал тленную жатву и дела плоти твоей сделал честнее души своей. Ты не был милостив, и не показывай же себя милосердым; ты был человеконенавистник, и нечеловечески мучишься. Не думай здесь найти для своего утешения что-либо из того, чего ты не послал наперед себя чрез руки убогих. Лазарь же, в скорби и в струпах телесных не искавший кратковременного, ныне утешается и вечно насыщается благами, радуяся и веселяся со всеми святыми. Внимайте, братия, как пища сделалась для оного богача ходатаем бедствия. Ибо сколько он, неистовствуя, усугубил похоти, с увеличением блудного огня: столько там его душа сугубо плакала в бесконечном и вечном мучении, и, рыдая в неутешной печали, взывала: справедливо я страдаю по своим делам; я роскошествовала в кратком времени, и всегда горю в неугасимом огне, в зубовном скрежете.

И посмотри, что случилось. Оба отошли туда, и богач, и бедный. Лазаря приняли ангелы, после псов – ангелы, после ворот богача лоно Авраамово, после голода нескончаемое изобилие, после скорби отрада невозмутимая. А того богача после богатства постигла бедность, после роскошного стола наказание и мучение, после покоя невыносимые болезни. И богач, горя в огне, видит Лазаря на лоне Авраамовом, благополучным, наслаждающимся, и говорит Аврааму: отче Аврааме! посли Лазаря, да концем перста своего устудит язык мой, яко стражду во пламени. Авраам же сказал: чадо! восприял ecи благая твоя и Лазарь злая своя: и ныне сей утешается, ты же страждеши. И над всеми сими между нами и вами пропасть утвердися, яко да хотящии прейти отсюду к вам не возмогут, ни иже оттуду к нам преходят (Лк.16:24–27). Внимайте, потому что слово об этом полезно; оно устрашает, но и очищает; огорчает, но и исправляет. Богач, будучи в муках, взглянул вверх и увидел Лазаря. Чудное дело! В твоих воротах был он каждый день; по три раза входил и выходил ты и не видел его; а здесь, находясь в пламени, видишь издали? Когда ты жил в богатстве, когда в твоей воле было видеть; ты не хотел увидеть его: отчего же теперь ты так зорок? Не в воротах ли твоих он был? как же ты не видал его, когда он был вблизи, а теперь издали видишь, несмотря на такую пропасть? И сказал ему: отче Аврааме! Что называешь отцом того, кому не подражал в человеколюбии? Этот называет отцом, а тот сыном: имена родственные, но помощи никакой.

Для чего эта великая для нас тайна от Бога и эта жестокая смерть? Она есть единственный для всех путь смерти, не имеющий pacпутия, от которого мы не можем уклониться ни направо, ни налево; общая горькая чаша смерти, от которой нельзя отказаться, и Божий суд, постигающий всех. Ибо она есть меч Божий нелицеприятный. Ибо смерть ни царя не страшится, ни старца не милует, ни от витязя не уклоняется, ни изящества не щадит, ни красоты не жалеет, ни слезами не трогается, ни юности не бережет, ни о младенце не сокрушается, но всех одинаково постигает смерть. Мы идем по одному пути, от которого нельзя откупиться богатством. Сегодня я жив, а завтра как будто и не было меня; сегодня в дружеском почете, а завтра в бесславном гробе; сегодня мы намазываемся благовониями, а завтра смердим; сегодня роскошествуем, а завтра с плачем провожают нас ко гробу.

Итак, все суета в человеческой жизни: как цвет засохнет и как обманчивый сон пройдет. Какая слава остается на земле неизменною? в одно мгновение смерть отнимает все это. Увы, – сказано, – какую скорбь испытывает душа, разлучаясь с телом? И к ангелу Божию она обращает руки и молится, чтобы освободил ее от мрачного супостата, и к подругам с мольбою простирает руки: уже уразумела свою кончину. И не подаст там помощи ни отец сыну, ни мать дочери, ни брат брату. И ко всем любезно и ласково взирает, зная уже, что ему предстоит превратиться в землю. Ибо дым есть человеческая сия жизнь, какой-то пар, и пепел, и прах. На короткое время является человек и вскоре погибает. Где ныне минующая слава? где золото и серебро, которое не может помочь нам? где оружие и кони в убранстве? Поистине, нет в сей жизни ничего красивого и хорошего; ибо в день смерти все пренебрегается, презирается, все тленно, все исчезает; ибо нельзя отдать этого за душу свою. Итак, когда душа разлучается с телом, – то это – ужасная тайна и страшная для всех видящих. Итак, душа идет с плачем, а тело покрывается и предается земле. Умерший лежит в гробе мертвый и почерневший, сгнивши разваливается, пахнет и вообще смердит. Итак, убедимся, бpaтия, что нет нам никакой пользы от доброты тела и красоты лица; ибо все это изменяется и делается гнусным. Слава всего земного скоро проходит, и надежда как дым исчезает; и красота лица погибнет, и померкнут глаза, и слух оглохнет, уста затворятся, руки и ноги увянут, – и мы предаемся гробу. Поистине все – суета! – Итак, видя это, братие, будем терпеть с благодарением, так как все бывает от Бога. Смерть бо мужу праведному покой (Иов.3:23). Не будем считать погибшими тех, которые отходят к Богу. Праведный Бог, увидев, что они творят правду, в правде и успокаивает их. Будем же считать погибающими тех, которые не просветились святым крещением, и тех, которые, в самообольщении неправедно творя беззаконие, собрав себе грехи, погибли еще бывши на земли.

Помянем Иону, который был в морской глубине, во чреве китовом, три дня и три ночи, преобразуя спасительное воскресение, как сказал Господь в евангелии книжникам и фарисеям, когда они говорили Ему: учителю, хощем от Тебе знамение видети. Он же отвещав рече им: род лукав и прелюбодей знамения ищет, и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка. Якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи: тако будет и Сын человеческий в сердцы земли три дни и три нощи. Мужие Ниневитстии востанут на суд с родом сим и осудят его, яко покаяшася проповедию Иониною: и се боле Ионы зде (Мф.12:38–42). А что повелено Аврааму идти три дня до горы, на которой он имел принести жертву, и это прообразовало тридневное воскресение Господне. Итак, после распятия Господня, апостолы издалека смотрели по направлению к гробу, где лежало тело Иисусово, но твердо ожидали воскресения, а в третий день нашли, что Христос воскрес. Как Авраам шел три дня до горы, видел ее и шел: так и ученики Господни, подходя ко гробу, ожидали воскресения. А что сказал пророк Исаия – вземлется от земли живот Его (Ис.53:8); то это предзнаменовало то, что не без тела Господь воскрес, и что Он с телом восшел ко Отцу Своему, где был и прежде. А что Иаков сказал Иуде, что от колена Иудина произошел Христос, то есть леторасль, то это собственно он предрек о Богородице, а выражением уснул еcи яко лев предрек о распятии на кресте и о том, что тело Его лежало во гробе. Он сказал: яко скимен; кто возбудит Его (Быт.49:9)? ибо великий патриарх Иаков знал, что Господь наш Иисус Христос воскреснет из гроба, и потому не умолчал о сем, но предрек, сказавши: яко скимен, – кто возбудит Его? И Он пострадал распятие, тридневно почивал во гробе, а потом и воскрес. Итак, поскольку знал патриарх Иаков, что все это Он совершит добровольно, то потому и сказал: яко скимен, – кто возбудит Его? Итак, скимном он назвал Сына Божия, проповедал Его. А сказавши – кто возбудит Его? он здесь проповедал и все добровольные деяния Его, а не так, как говорят еретики apиaнe и псы лютеране. Так же говорит и Валаам, сын Веоров, когда его призвал царь Валак, сын Сепфоров, чтобы проклясть Израиля, говоря: и возвысится паче Гога царство, и возрастет царство его. Бог изведе его из Египта, якоже слава единорога ему: пояст языки враг своих, и толщи их измождит, и стрелами своими устрелит врага. Возлег почи яко лев, и яко скимен: кто возбудит его? благословящии тя благословении и проклинающии тя прокляти (Числ.24:7–9). Слышал ли ты это слово, – ты, исполненный неверия жидовин, – как оный Валаам предрек о единородном Сыне Божием, назвав его единорогом? Ибо это страшно и весьма удивительно, ибо Он рожден, а не сотворен, и не имеет ни начала, ни конца. И обладает, – говорит (Валаам), языки многими, и возвысится, – сказано, – паче Гога царство Его. Посмотри и убедись, что Он есть Господь и Спаситель, исповедуемый нами, и царству Его нет конца. Возлег бо, – сказано, – почи яко лев, и яко скимен; кто возбудит Его? Убедись же, что и все Его деяния добровольны. Ибо все Он пострадал добровольно, и из гроба восстал Своею силою, – и, как сказано, – благословящии Его благословени, и проклинающии Его проклянутся. Итак, поэтому не обольщайтесь вы, окаянные Иудеи!

День дни отрыгает глагол, и нощь нощи возвещает разум. Не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их (Пс.18:3).

Об этом говорит евангелист Лука. В шестой месяц после того, как Елисавета зачала во чреве Предтечу, святая и пречистая Дева Maрия, приняв благовещение от архангела Гавриила, пришла к родственнице своей Елисавете и приветствовала ее. И тогда тотчас ожил и вострепетал младенец в утробе ее. Елисавета же Духом Святым начала пророчествовать, Давидски говоря: Откуду мне cиe, да приидет Мати Господа моего ко мне? Се бо… взыграся младенец радощами во чреве моем (Лк.1:43–44). Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася. Истина от земли возсия, и правда с небесе приниче (Пс.84:11–12). Истина был Предтеча, поскольку он был проповедником истины и еще находясь в утробе матери познал своего Владыку. Ибо он – от земли воссиял, будучи посеян отцом Зaxapией, а рожден матерью Елисаветой. Правда же – Христос Бог. Он родился от Пречистой Девы по благовещению, безначальный от безначального Отца, Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного; Он рожден только по плоти, а не сотворен, присносущен Отцу и Святому Духу прежде всех веков.

Некоторые же жиды говорят, будто бы Господь к своей премудрости сказал: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:26). Ясно уже, они обличают сами себя и неверие свое, так как и Соломон сказал: премудрость созда себе дом (Притч.9:1). Под премудростию он разумеет Сына Божия, а под храмом святым – пречистую и непорочную и бесскверную Деву Богородицу Mapию. Итак, если бы Сын Божий не был Премудростию Божиею, то он не воспринял бы плоти. Итак, не подобает отделять божество от человечества и человчество от божества. Если же жиды и еретики отделяют, то для них скоро последует конец их погибели. Мы же как веруем, так и проповедуем. Итак, поскольку Пречистая Дева не познала похоти, но сообщила Ему телесный состав: то Он зачался от матернего и Владычнего естества; будучи истинным Богом, Он оделся плотию и стал истинным человеком. Итак, поскольку в Нем и человеческая немощь, и величие Божества: то Он словом совершал, что Ему свойственно, а телом исполнял то, что свойственно телу; словом творил чудеса, телом же принимал укоризну от иудеев. Для того Бог и соделался человеком. Ибо как Слово не лишилось чести равенства со Отцом: так и тело не удалилось от естества нашего рода. Ибо един Он есть истинный Сын Божий и истинный Сын Девы; принял плоть от Девы, нося божественную силу внутри. Итак, очевидно поэтому, что Он есть Бог, так как в начале бе слово (Ин.1:1). Ибо не ведали ангелы о Владычном милосердии, которое Он хотел сотворить, принять плоть и родиться от Девы. Когда же Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, родился от Пречистой Владычицы нашей Богородицы и приснодевы Maрии – ибо Он изволил родиться от колена Авраамова, от дочери Иоакима и Анны, из колена Иудина, – то посему во время плотского рождества Владыки Христа удивлялись ангелы, радостно восклицая один к другому: «О милосердие! Как Он родился без отца плотно, будучи прежде вечен без матери со Отцом присносущим? и безначально будучи рожден от Отца совершенным Богом, неоскудно же нося в Себе свойства отеческого естества, Он опять от Девы является совершенным человеком, по милосердию, восприняв всецело человеческое существо»? К Деве же опять тогда сказали ангелы: «Как мы ублажим Тебя, Богородице, или как достойно возвеличим Тебя, что ты, будучи Девой, родила, как матерь, и по рождении не растлила девства и не осквернила чистоты, но пребываешь Девою, всепетая? Кто возможет, – сказали они, – изглаголать чудеса сего таинства? Но воздадим хвалу Обновляющему Адама». Итак, удивляясь в великой радости, воссылая хвалы, они говорили: Слава в вышних к Богу, и на земли мир,во человецех благоволение (Лк.2:14).

Итак, от племени Авраамова произошла пречистая Дева, дочь Иоакимова, в которую вселилось Слово Божие, и Слово плоть бысть (Ин.1:14). Она есть леторасль от колена Иудина (Быт.49:9), дочь Иоакима и Анны, святая, чистая, прекрасная, нескверная и непорочная. Когда еще не появлялось у ней свойственное женщинам, она, зачавши от Святого Духа, родила Создателя тварей, и потом после рождения пребыла Девою. Хотя Господь наш Иисус Христос изволил родиться от колена Авраамова, от дочери Иоакимовой, но не Авраамом благословятся все колена земные, а Богом, сотворившим небо и землю. Ибо то не вера, если кто веровал в Авраама, но и самому Аврааму нужно было благословиться именем Иисусовым, так как от одного колена Иудина произошла пречистая Дева, от которой родился Господь. Им и благословились народы и крестились во имя Его. Итак, Господь наш Иисус Христос воплотился от Святого Духа и вошел в утробу Девы Mapии, чтобы спасти прельщенный род человеческий. И Слово плоть бысть, и вселися в ны (Ин.1:14). Разумей же об этом плоде так, что леторасль эта родила истинного Бога и истинного человека; ибо Он, имея два естества, Божество одел человечеством. Ибо поэтому для многих непонятен был путь Его, когда Иисус Христос Бог наш произошел из племени Иакова, родился от пречистой Девы в Вифлееме Иудейском, во дни Ирода Царя. Ибо Он, – сказано, – хочет совокупить горняя с дольными (Еф.2:17).