Киево-Печерский монастырь в древней России

История Киево-Печерского монастыря представляет одну из замечательных светлых страниц русской церковно-исторической жизни. Память об основателях и подвижниках этого монастыря всегда будет вызывать к себе благоговейное внимание; а заслуги, оказанные Киево-Печерским монастырём русской церкви, навсегда останутся памятными в истории. Киево-Печерский монастырь быль не только представителем монашества в древней России, положившим свой отпечаток на внешний и внутренний быт древнерусских монастырей, но и выразителем нужд древнерусской церкви, в свою очередь оказавшим сильное, благотворное влияние на дела этой церкви; он был, как говорится в древних письменных памятниках, архимандриею всей русской земли.

Фактическая сторона жизни древнего Киево-Печерского монастыря подробно изложена в исторической литературе¹ нас занимает только разъяснение главных вопросов из жизни этого монастыря, именно: какие обстоятельства вызывали в основателях и иноках печорского монастыря любовь к монашеской жизни, каким, характером отличался Киево-Печерской монастырь во внешнем и внутреннем своем устройстве, и какое влияние имел он на дела русской церкви?

Преподобный Антоний печерский, в мире Антипа, родился в городе Любеч (ныне местечко в Черниговской губернии) в первых годах XI века. В рассказе о первых годах жизни пр. Антония читаем следующее замечанье летописца: „вложил Бог ему в сердце желанье странствовать. Он отправился на Свя­тую гору (Афон), видел тамошние монастыри и полюбил ино­чество». Факт, что молодые люди оставляют родительский дом, странствуют по святым местам, идут в чужие земли, факт этот не единичен в древнерусской жизни. Пр. Феодосий печерский тоже оставляет свой дом, свою мать, уходить с иерусалимскими странниками. В XII в. паломничество на Руси до того усилилось, приняло до того неправильные формы, что пастыри русской церкви должны были издать строгие правила с целью ослабления его. Откуда выходила эта любовь русских к путешествиям по монастырям? Она выходила из расшатавшегося строя языче­ской жизни на Руси и неустановившегося еще строя жизни христианской. Новый рода жизни, христианский, не мирил русских христиан с прежним складом жизни языческой; недовольные язычеством, они оставляли свою семью тем более, что сама семья смотрела на них недружелюбно, искали более спокойного места для удовлетворения своему христианскому чувству и находили его в монастырях. Любовь к иночеству на Руси поддержива­лась и тем, что первыми проповедниками христианства у нас были преимущественно иноки, которые и в своих слушателях старались утвердить тоже предпочтение к монашеской жизни. Рас­пространен® в России аскетической проповеди иноков много по­могало и влияние Афона на Россию. Афон в описываемое время был главным центром монашества на востоке и, находясь на рубеже двух миров греческого и славянского, стал главным проводником христианского просвещения в землях славянских; в XI веке на нём было два славянских монастыря, из которых один (Ксилургу) был переполнен русскими людьми. Много святогорских иноков странствовало по землям славянским, между прочим и в России. Под влиянием таких обстоятельств и таких учителей и могла зародиться у преп. Антония мысль искать спасения и для этого идти на Афон, как главный и ближайший центр монашеской жизни, пользовавшийся тогда славою в христианском мире.

Афон прекрасно сознавал свое значение в славянском мире и старался поддерживать его. В рассказе о жизни пр. Антония говорится, что, когда он окреп в иноческих подвигах на Афоне, постригавший его игумен предлагает ему отправиться в России. „Антоний! иди Россию, да будешь там и другим на пользу благословением святой горы “.

Пр. Антоний возвращается на родину, обходить русские монастыри и поселяется около Киева в пещере берестовской, где подвизался Илларион до своего избрания на кафедру митрополита. Можно думать, что и Илларион выкопал пещеру и подвизался в ней тоже под влиянием афонским, потому что подвижничество в пещерах было более распространено на Афоне; потому и пр. Антоний остановил свое внимание на этой пещере. Это происходило не ранее 1051 года.

Поселение пр. Антония в пещере вблизи столицы русской не могло укрыться от общественного внимания. Киевские жители узнают о подвижнике, приходят посмотреть на него сначала из любопытства, потом из удивления к его подвигам, приносят ему пищу, просят у него благословения и дозволения вместе подвизаться в пещере. Первым сподвижником пр. Антония был священник Никон, которому доварено было постригать и других лиц, приходивших к Антонию; вторым пострижеником был пр. Феодосий печерский.

Описание отроческих лет жизни пр. Феодосия наглядно рисует тот путь, каким промысл Божий вёл его к пострижению. Феодосий происходил из христианской семьи, родился в Василеве и в детстве переселился с родителями в Курск. Отец отдал его одному учителю для изученья грамоты; первоначально обучение в древнее время отличалось преимущественно религиозным характером, и Феодосий, под влиянием такого образования, выказал особенную любовь к церковному богослужению. На тринадцатом году своей жизни он лишился отца. Семейная утрата еще более закаливала в нём религиозную настроенность и любовь к уединению тем более, что он теперь подпал под исключительное влияние своей матери-вдовы, женщины характерной, раздражительной, крепко стоявшей за привычки своей семейной жизни и вообще за привычки достаточных людей своего вре­мени. Феодосий стал бегать от раздражительности и строгости матери; нарочно уходил с своими слугами в поле на работу; нелюбовь его к дому дошла до того, что он решился тайно убежать из него. Один раз, увлекшись рассказали о святых ме­стах, он сам захотел странствовать и, упросив странников, проходивших через Курск, взять его с собою, ночью тайно ушёл из родительского дома; но через три дня мать догнала его на дорога, с гневом схватила его за волосы, повалила на землю, топтала ногами, связанного привела домой, снова била его, такт, что он изнемог от побоев; больного привязала и затво­рила в отдельной хоромине, не давала ему пищи два дня и освободив из заключения все-таки на нисколько дней наложила на него ножные железные оковы. Двенадцать лет прожил Феодосий в доме матери и не изменил своего намерения обречь себя на иноческие подвиги; ходил постоянно в церковь; заметив, что много раз литургия не совершалась из-за недостатка просфор, стал печь просфоры, продавал их, а вырученные деньги или раздавал нищим, или отдавал в церковь. Мать его была весьма недовольна такой, в глазах ее унизительной, работой сво­его сыча и ласкали, угрозами и побоями думала отвлечь его от этой работы. После этого Феодосий во второй раз ушёл из дома в соседний город, поселился у одного священника и по-прежнему занимался печением просфор. Мать снова нашла его и привела домой. Тогда на Феодосия обратил внимание начальник города, хотел приласкать его, принял его в число своих отроков, дал ему светлые одежды; но Феодосий, не привыкший к роскоши, лишние одежды раздавал нищим и надел на себя вериги. Мать случайно открыла тайну своего сына; однажды, при перемене им одежды, она увидела следы крови на его сорочке, с гневом сорвала сорочку и с новыми побоями сорвала вериги. После этого события Феодосий не долго оставался в родительском доме. В отсутствие матери, он решился уйти в Киев, где – слышал – были свои монастыри, пристал к обозу с товарами, шёл за ним издали, чтобы не быть замеченными и через три недели дошёл до Киева, обошёл несколько монастырей, где его не при­вяли из-за его худой и бедной одежды и пришёл к пещере антониевой. „Чадо, сказал ему пр. Антоний, – ты видишь пещеру мою: она тесна и трудна для жизни; ты молод еще, не вытер­пишь “. Но Феодосий умолил подвижника и был пострижен.

В 1054 г. великий князь Изяслав, по вступлении своем на престол киевский, приходил в пещеру Антония за благословением. Это посещение Изяслава еще более возвысило славу печорских подвижников в глазах народа и привлекло к ним новых учеников. Уважение к монашеству, оказанное великим князем, прежде всего отразилось на приближённых князя и из свиты изяславовой приходят к Антонию новые ученики. У первого боярина изяславова, знаменитого полководца Яна Вышатича был сын, который стал часто ходить к пр. Антонио слушать его уроки, увлекся ими, и в один день подъезжает к пещере на богатом коне, в богатой одежде, окруженный слугами, и просит о пострижении; пр. Антоний хотел рассеять увлечение молодого боярина, указывал ему на трудности иноческих подвигов и, когда он оставался непреклонным в своих просьбах, велел постричь его с именем Варлаама. Одновременно с Варлаамом приходит в пещеру любимец Изяслава, казначей великокняжеский, и был пострижен с именем Ефрема. Незадолго до пострижения этих вельмож приходит в пещеру другой подвижник, давно порвавший связи с миром, Моисей Угрин, тоже вышедший из княжеской дружины, брат Ефрема. Он служил при ростовском князе Борис, был свидетелем мученической смерти его на реке Альте, один из всей его свиты спасся бегством, в 1018 г. при нападении Болеслава на Киев был взят в плен и отведён в Польшу; здесь выкуплен одной полькой, которая, увлекшись красотою Моисея, хотела стать к нему в тайные отношения, в какие хотела стать жена Пентефрия к Иосифу. За отказ Моисея удовлетворять страсти польки и за тайное пострижение от одного странствовавшего инока святогорского, она велела оскопить Моисея, каждый день давать ему по 100 ударов палками и, пользуясь милостию Болеслава, наговорила ему на всех черноризцев, странствовавших в польском крае. Болеслав изгнал из Польши всех монахов. Моисей, истощенный побоями и болезнью евнушества, с трудом добрался до Киева и нашёл для себя покой в пещерах. Так собралось у пр. Антония до 15 пострижеников.

Жизнь их в пещерах отличалась строгим отшельничеством. Каждый инок выкапывал в горе пещеру, устраивал себе в ней келью, предавался в ней подвигам благочестия, жил отдельно от других иноков и мало имел общения с внешним миром. Кельи в пещерах располагались по обеим сторонам выкопанных в горе темных коридоров, названных в патерике улицами пещерными; в каждую келью вела дверь из коридора, которую некоторые затворники наглухо заваливали землею и камнем; пещерные кельи большею частью были узкие и тесные: в верху их делалось небольшое окошко в коридор для приема пищи и для притока свежего воздуха². В пещерах устроена была небольшая церковь и трапеза. Подвиги уединения были трудны, можно сказать-изумительны; не всякий подвижник способен был выносить их; не окрепшие в подвигах испытывали различные искушения в форме страхований от бесов и видений. Вот несколько образцов подвижничества в антониевых пещерах, которые покажут яснее, как жили и, что испытывали затворники.

Пришёл к пр. Антонию богатый торопецкий кузнец, роздал нищим все свое имущество и постригся с именем Исаакия. Он надел на себя власяницу, сверх ее сырой козлиной кожи, которая потом присохла к его телу, затворился в узкой пещере в 4 локтя и стал молиться Богу. Пищей его была одна просфора и то через день; ее подавал пр. Антоний в малое окошко, через которое едва проходила рука. Семь лет провёл Исаакий в таких подвигах, не выходя на свет, не ложась на бок, – он мог спать только сидя. Однажды вечером, когда свеча была погашена, Исаакию представился сильный свет в его пещере, явились к нему два светлых юноши и сказали: „Исаакий! мы ангелы; а вот идёт к тебе Христос, поклонись ему “; Исаакий поклонился; тогда бесы воскликнули: „ты теперь наш “, подхватили его, начали им играть, послышалась музыка, пляска. После такого видения Исаакий впал в расслабление. Утром по обычаю пр. Антоний подошёл к окну и просил благословения; ответа не было; Антоний, думая, что Исаакий скончался, призвал Феодосия, вместе раскопали вход в пещеру и вынесли Исаакия на воздух; тогда только заметив в нём признаки жизни, положили на постель и с трудом привели в чувство. Два года Исаакий оставался в расслаблении, не мог ни встать, ни сесть, все лежал на боку и после с трудом научился ходить.

Другие примеры подвижничества описаны в посланиях Симона епископа владимирского к иноку Поликарпу и Поликарпа к архимандриту Акиндину, и хотя относятся ко временам после кончины пр. Антония и Феодосия печерских, но также рельефно рисуют характер затворничества в пещерах. Афанасий затворник 12 лет прожил в пещере, заложив дверь в свою келью, и никогда ни с кем не говорил, не видел солнца, ел только хлеб, пил воду и то через день; и молился. Жизнь в затворе Иоанна многострадального еще разительнее и с большею теплотой чувства описана Поликарпом. „Послушай, – говорил Иоанн одному брату, находившемуся в унынии от борьбы с страстными смыслами, – я расскажу тебе, что со мною было. От самой юности много я страдал, мучимый похотью плоти, и не знаю, чего я не делал для своего спасения. Два и три дня я пребывал без пищи, часто по целой неделе ничего не ел, томил себя жаждою, носил тяжёлые вериги. В таком страдании я провёл три года и все не находил покоя. Я пошел в пещеру, где лежит отец наш Антоний, пробыл тут день, а ночь, молясь пред его гробом, и услышал голос: тебе надо затвориться здесь. С того времени я поселился в этой скорбной и тесной пещере. Вот уже тридцатый год я живу здесь и только не много лет назад нашёл успокоение. Жестока была моя жизнь. Не зная, что делать, не могши терпеть борьбы с плотскою страстью, задумал я жить нагой и надел на себя (еще более) тяжёлые вериги, которые с тех пор остаются на моем теле, и доныне истончевают меня стужа и железа. Наконец прибег к тому, в чем и нашёл пользу. Вырыл яму глубиною до плеч и, когда пришли дни святого поста, я вошёл в нее и своими руками засыпал себя землей, так что только руки и голова остались свободными. Так, подавляемый землей, я провёл весь пост, не имея возможности двинуть ни одним членом тела. Но и тут не вдруг прекратилось вожделение плотское. Ноги мои, засыпанные землей, были как в огне, так что корчились жилы, трещали кости, жар обнимал желудок и все члены мои. И тут еще враг спасения навёл на меня страх, желая выгнать меня из пещеры. Я увидел страшного змея, который хотел пожрать меня, дыша пламенем и осыпая искрами; много дней продолжалось это действие лукавого. В самую ночь светлого воскресения этот змей так напал на меня, что вся моя голова, казалось, была в его пасти. Я молился и услышал голос, успокоивший меня: „молись о себе погребенному здесь, он может помочь тебе в этой борьбе; он выше Иосифа “. Я не знал имени умершего; после узнал, что то был Моисей Угрин “. Мощи пр. Иоанна и доныне остаются в пещере Антония в таком виде: глава и крестообразно сложенные руки на виду, остальная часть тела в земле³.

Сам пр. Феодосий совершал подобные же подвиги в пещере переносил подобные же искушения. «Ночью иногда он выходил на воздух, отдавал свое тело на съедение комарам, кровь текла по телу, а он прял волну и пил псалмы Давида. „Вот что со мною было, рассказывал он братии: стоял я в келье на молитве и пел обычные псалмы. Вдруг предо мною стал некто черный, так что я не мог поклониться. Долго он стоял передо мною; я хотел его ударить, но он сделался невидим. Тогда такой страх напал на меня, что я хотел бежать от того места, если бы Господь не подкрепил меня “.

Спокойствие отшельников печерских нарушалось страхованиями не от одних бесов и плотских мечтаний. Против иноков печерских восстал и тот мир, от которого они думали укрыться. Сначала иноки вызывали в обществе удивленное и благоговейное внимание к себе; но когда общество вошло в ближайшие отношения к монастырю и увидело, что постриженники Антония, поселясь в пещерах, порывали связи с миром, связи семейные, общественные, служебные, выработанные веками, тогда мир и восстал против иноков печорских и против иноческой жизни. Через 4 года после пострижения Феодосия узнает его мать, что он ушёл в Киев и живёт в пещерах; она идёт к пр. Антонию, требует выдачи сына; пр. Феодосий долго не выходил к матери и только по совету Антония вышел повидаться с нею и уговорил ее постричься. Труднее было ладить с знатными боярами, дружинниками Изяслава. Когда сын Яна Вышатича постригся в пещерах, отец решился силою вывести его из монастыря; для этого приехал к пещере с своими слугами, отыскал Валаама, насильно стащил с него монашескую одежду и привёз в свой дом. Но напрасны были все меры Яна удержать у себя сына. По привозе его домой, Ян посадил его с собою за стол, но Валаам ничего не ел, и сидел, наклонив голову; отец приказал приставникам стеречь его, чтобы он не ушёл, а невестке приласкать своего мужа, но Варлаам сел в угол и ничего не отвечал на женины ласки; он просидел на одном месте, не вставая с него, три дня ничего не ел и не давал надеть на себя боярской одежды, оставаясь в одной свитке. Тогда Ян, видя непреклонность своего сына, и опасаясь, чтобы он не умер с голода, неохотно, но должен был отпустить его в свою пещеру. Неудовольствие на иноков печерских высказал и сам великий князь Изяслав. Когда в след за Варлаалом постригся в пещерах любимец княжеский Ефрем, Изяслав призвал постригавшего их Никона и с гневом говорил ему: „Ты ли постриг боярина без повеления моего? поди, убеди его возвратиться домой, иначе я пошлю в заточение тебя и всех живущих с тобою, а пещеру велю раскопать “. – „Что хочешь, то делай, а я не могу отнимать воинов у царя небесного “ – ответил Никон.

Угроза изяславова очень обеспокоила отшельников печерских. Пр. Антоний решился оставить Киев и искать другого места для своих подвигов; братия также хотела идти за ним. Тогда, Изяслав высказал другой взгляд па иночество: хотя иноки по-видимому порывают всякие связи с миром и обществом, но они нужны обществу; жена Изяслава, урожденная в Польше, рассказала ему, что когда Болеслав поднял гонение на иноков, гнев Божий постиг за то польскую страну. Изяслав тогда просил Никона убедить Антония остаться в пещерах, и пр. Антония только после трехдневных поисков вернули в Киев.

Нарушение спокойствия отшельников печерских и угроза Изяслава имели сильное влияние на последующую судьбу печерской братии. Некоторые иноки стали уходить из пещер и искать другого места для своих подвигов. Сам пр. Антоний собрал оставшуюся братии и сказал ей: „вот Бог собрал вас, братае, и над вами почивает благословение св. горы, данное мне постригшим меня игуменом, а от меня перешедшее на вас. Живите теперь сами, а я хочу идти в другую гору жить уединенно, как привык издавна “. Поставив вместо себя игуменом Варлаама, Антоний в 100 саженях выкопал себе новую пещеру и в ней поселился, Феодосий был поставлен во священника, так как священноинок Никон ушёл из Киева и основал свой монастырь в Тмуторакани. С этих пор жизнь в киевских пещерах переменилась не в смысле ослабления нравственных подвигов иноческих, но в характере своего устройства. В печорском монастыре вводится и общежитие.

Было несколько причин, вызывавших устройство общежития в печерском монастыре. Первою причиною к тому служили трудности уединенной жизни в пещерах. Уединенная жизнь в пещерах как ни высока в деле личного нравственного усовершенствования, но имела и свои неудобства. Не всякий инок способен предаваться ей и с твердостью отражать все находившие искушения; не всякий имел на столько крепкие физические силы, чтобы долго переносить и отсутствие свежего воздуха, и отсутствие света, и некоторую сырость, и холод в пещерах. Указанные трудности затворнической жизни в пещерах побуждали пр. Антония отсоветовать многим искавшим пострижения жить в пещерах, и только испытанные в подвигах иноки допускались к этой жизни. С другой стороны, когда в пещерах поселялось нисколько иноков, когда число братии умножалось, им по необходимости приходилось сближаться, завязывать отношения друг к другу, помогать, советовать друг другу, приходилось устанавливать порядок и правила для взаимных отношений; тогда уже жизнь их теряла отшельнический характер и принимала характер общежития. Не забудем и того, что печерский монастырь устраивался вблизи Киева, на краю города многолюдного, столицы русской; иноку невозможно было прожить здесь уединенно и не быть замеченным; уединение пр. Антония было нарушено сряду же за поселением его в пещере, нарушено и его пострижениками и обществом; общество протестовало против Антония за то, что он и его ученики уединялись от общества, порывали в нём связи семейные и служебные. Известен факт, как отозвался слуга великокняжеский, провожавший Феодосия в монастырь, о жизни печорских иноков; он высказал взгляд значительной части русского общества на жизнь монашескую, как жизнь праздную, бесполезную для общества; по этому взгляду требовалось, чтобы иноки не отказывались приносить и услуги обществу; а в таком случай они не могли уже жить уединенно.

Первым деятелем по устройству общежития в печорском монастыре был игумен Варлаам, вышедший из боярского дома и княжеской дружины, следовательно, такой человек, которому затворническая жизнь в пещерах менее всего могла быть по душе. Когда пр. Антоний перешел в соседнюю пещеру, Варлаам с братиею просит у него благословенья прежде всего построить открытую церковь над пещерами; Антоний благословляет, церковь была устроена, но вскоре оказалась тесною для умножавшейся день от дня братии. Варлаам снова обращается к Антонию с просьбой: „Отче, братии умножилось, и мы хотели бы поставить над пещерами монастырь “; пр. Антоний соглашается и на это. Но устройство монастыря на горе, на земле не бывшей собственностью печерских иноков, зависело уже от разрешения князя. И вот шлется новое посольство к в. к. Изяславу с просьбой – не даст ли, он монастырю ту гору, которая над пещерами? Князь рад был этой просьбе; ему было приятно, что иноки печерские признают его власть над собою, становятся ему обязанными, что при случае он может рассчитывать на их содействие. Гора отдана во владение печерскому монастырю; братия строит большую церковь, ставит кельи и огораживает монастырь тыном. Впрочем, Варлаам не долго был устроителем печерской обители; он был отозван Изяславом для управления построенного князем Димитриевского монастыря. Полное и окончательное устройство печерскому монастырю дал уже пр. Феодосий; поставленный в игумены по удалению Варлаама, он дал братии общежительный устав и строго следил за выполнением этого устава; потому и назван по всей справедливости „ начальником общего монашеского житья в России “.

На востоке в христианском мире пользовался тогда особым уважением общежительный устав Феодора Студита. Этот-то устав и был принят пр. Феодосием в основу организуемой им жизни киевопечерской братии. К сожалению, мы не можем подробно изложить правила этого устава, как они введены были в монастыре печерском; списков студийского устава, доставленных пр. Феодосием, не сохранилось; сам Феодосий не оставил подробных письменных правил. Мы можем говорить о судьбе студийского устава в монастыре печерском только по кратким отзывам об этом нашего летописца, по сохранившимся поучениям пр. Феодосия к братии и по сличению данных, сохранившихся в древних жизнеописаниях иноков печерских, с правилами монастыря студитова.

При приеме иноков в монастырь пр. Феодосий держался следующих правил. Он принимал в монастырь всех, искавших пострижения, не смотря на их звание и состояние, потому что по опыту своей жизни знал о затруднениях, какие встречали люди бедные в разных монастырях киевских. Поступивших в монастырь пр. Феодосий оставлял некоторое время на испытании, способны ли они будут переносить трудности монашеской жизни; сначала дозволял им ходить в своей мирской одежде, потом благословлял их надеть одежду монашескую, затем после более или менее продолжительного искуса постригал их, облекал в мантию, и наконец – только испытанных в подвигах удостаивал схимы. Принятый в монастырь поручался опытному старцу, который должен был руководить его в нравственной жизни; а для испытания и упражнения нравственных и физических сил принятого в монастырь ему назначалось какое либо послушание. Одни из послушников работали в огороде, копали гряды, садили овощи и плодовые деревья; другие трудились в хлебне и трапезе; третьи исполняли послушание при воротах монастырских и в церкви; от этих занятий не освобождались постриженики из боярского и княжеского рода. Каждый, поступавший в монастырь, давал три главных обета – нестяжательности, целомудрия и послушания, и пр. Феодосий строго следил за выполнением этих обетов. Инок не должен был иметь никакой собственности; если он имел ее до поступления в монастырь, то должен был или раздать ее бедным или отдать монастырю; он не должен брать даров от богомольцев; все, что он приобретет собственным трудом и рукоделием, шло в монастырскую казну на общую пользу братии; в кельях он не должен держать ничего своего – ни из пищи, ни из одежды; найденное здесь против устава бросалось в огонь или в воду.

Порядок дневной жизни инока так определён был Феодосием. В глубокую полночь приходил к пр. Феодосию будильник и просил у него благословения созывать братию к утрене. По первому удару в било брат должна была вставать на молитву, по второму – спешить в церковь. Войдя в церковь, инок должен положить три земных поклона перед образом, стать на свое место и стоять, не опираясь на стену или на столп церковный; при встрече иноки должны были поклониться друг другу до земли; при пении псалмов – не перегонять друг друга, но слушать доместика (начальника в пении) и его указании. В конце шестопсалмия инок заведовавший поварнею получал благословение от игумена, совершал пред алтарём три земных поклона, зажигал свечу от алтаря, кланялся братии и с очередными иноками уходил на свою работу; зажжённою от образа свечою он разводил огонь в поварне и приготовлял установленную пищу, иначе пища, приготовленная без благословения игумена, также выбрасывалась в огонь или воду. Самая работа в пекарне сопровождалась молитвами; одни из иноков месили тесто, другие пели псалмы Давида; последние, как исполнявшие более легкий труд, по окончании работы опять шли в церковь к концу службы, а первые шли в кельи на отдых. В конце кафизм раздавался новый удар в било, которым будили к церковной молитве иноков, исправлявших более тяжёлые монастырские работы. Отстояв утреню одни из иноков шли на свои работы, а другие или отправлялись в трапезную, где занимались чтением и изучением душеполезных книг, или шли в кельи, где предавались богомыслию и молитвам. После литургии предлагалась общая трапеза для братии, приготовленная по благословению игумена, за которой происходило и чтение писания; трапеза была одинакова для всех; исключение делалось только для больных и престарелых иноков, которым дозволялось вкушать пищу и в кельях, и в улучшенном виде. Братский стол не отличался обилием и изысканностью яств; за первое время игуменства пр. Феодосия он походил более на пищу затворников Печерских: пищей им служил ржаной хлеб, питием была вода, в субботу и в неделю вкушали сочива, но много раз и в те дни, когда не находили сочива, варили одно зелье и ели. Правда бывали случаи, когда киевские бояре, уважая Феодосия делали в монастыре столы для братии, присылали возами и хлеб, и сыр, рыбу, пшено и мёд; но чаще случалось, что иноки вовсе не знали, чем кормиться; у них не доставало ни хлеба, ни денег для покупки пищи, не доставало даже вина и масла для церковной службы. Только под конец жизни пр. Феодосия, с устройством хозяйства монастырского мог образоваться порядок и в монастырской пище, который после поддерживался преемниками Феодосия. После обеда полуденное время назначалось для отдохновения братии ради ночных молитв и утреннего пения; для этого запирались монастырские ворота, и никто не впускался в монастырь до самой вечерни. Посторонним лицам позволялось входить в монастырь только после доклада вратаря игумену; гости принимались не в кельях, но в трапезной и притом в присутствии старца. После вечерни инокам не дозволялось ходить друг к другу, но каждый в своей кельи должен был заниматься рукодельем и предаваться богомыслию.

Монастырём управлял игумен в лице пр. Феодосия. Он следил за поведением иноков, обходил их кельи и ночью. Если замечал, что иноки не в указанное время собирались в чьей-либо келье и веди беседы между собою, тогда тихо ударял рукою в дверь, давая тем знать о нарушении устава, и на утро призывал к себе виновных для замечаний и наставлений. Наставления его всегда были кротки, внушительны, выходили от сердца; пр. Феодосий сам болел душою, когда замечал проступки в иноке. Неопытных или ослабевших в подвигах благочестия иноков он руководил своими советами, а еще более примером собственной жизни; утешал, ободрял их; в крайних случаях налагал на них епитимьи, и только тогда, когда замечал в иноке недовольство или вообще монашескою жизнью, или только порядками печорского монастыря, удалял его из своего монастыря; но при этом не подвергал его осуждению и проклятию, как это бывало после в других монастырях русских; пр. Феодосий только скорбел об удалении инока и молился о возвращении его. Игуменство пр. Феодосия не ограничивалось только административными распоряжениями его по устройству монастыря и частными наставлениями его тому или другому иноку; оно высказалось и в целом ряде его поучений всей братии. Поучения эти для нас интересны в том отношении, что они ясно рисуют некоторые стороны нравственной жизни печорских иноков и тот высокий идеал иночества, достижение которого пр. Феодосий ставил задачею своей киевопечерской братии⁴.

Так как большая часть поучений пр. Феодосия направлена против уклонения некоторых иноков от точного выполнения монастырского устава, то естественно она рисует отрицательные стороны в нравственной жизни печерских иноков и отличается «обличительным характером. Пр. Феодосий вооружается против нарушения иноками устава общежития. Иноки иногда скрывали имущество в своих кельях и преподобный учил их: «неприлично нам, братие, инокам, отрекшимся всего мирского, вновь собирать имение в своей келье. Как мы можем приносить чистую молитву Богу, держа сокровище в своей келье!.. Будем довольны установленною одеждою, и пищей, предлагаемою на трапезе от келаря, а в келье не станем держать ничего такого “. Напоминание печерским инокам о неотлагательности было уместно и по смерти пр. Феодосия. Поликарп, инок печерский, описывая старинную жизнь киевопечерской братии, указывал на инока Феодора, который, раздав все имение нищим, вступил в монастырь и много лет пробыл в строгом воздержании; но после в нём родилась скорбь о розданном имении; он был близок к отчаянию из за того, что под старость лет – ему думалось – трудно будет довольствоваться монастырскою пищей; случайно он нашёл сокровище – кем-то скрытое в пещере золото и дорогие сосуды, – решился даже выйти из монастыря, купить село и жить в миру; но братия уговорила и успокоила его. О другом иноке Арефе рассказывает Симон в послании к Поликарпу: этот инок имел много богатства в келье; никогда не помогал нищим и так был скуп, что и себя морил голодом; в одну ночь воры украли все его деньги; в отчаянии Арефа хотел лишить себя жизни; старцы его утешали, но он отвечал им жестокими словами; от скорби сделался болен и был уже при конце жизни, но и тут не унимался от ропота и хулы, пока Бог не вразумил его. Приставленные к управлению монастырским имуществом удерживали иногда из общего в свою пользу, и пр. Феодосий, вручая однажды ключи новому келарю, дал ему приличное наставление: „брат, если сердце твое уклонится к тому, чтобы похищать что-либо монастырское или приобретать и собирать более себе, чем монастырю, будет тебе этот кяюч в опаление души твоей здесь и в будущем веке. Геенна примет тебя и суд Анании и Сапфиры постигнет тебя; они, утаив часть из цены за село свое, умерли внезапною смертью; а ты будешь достоин тягчайшей муки, похищая чужое, или раздавая своим без чину “.

Вместе с тем пр. Феодосий в своих поучениях к инокам обличал их за нарушение обета послушания и холодность к церковной службе. „Как мне не говорить вам и не обличать каждого из вас порознь? Созвала вас благодать Божия в сию обитель в единодушие, в единоумие и в едино волю. А мы хотим иметь многие воли. Когда время службы позовёт нас в церковь, диавол омрачает сердца наши леностью, и мы не идём не только в церковь, но и за трапезу. О повечерне нечего и говорить: сколько раз я возглашал о том, и нет ни одного, кто бы покушался... Если бы возможно было, я говорил бы каждый день, чтобы ни один из вас не пропускал молитвенного времени... Сколько лет прошло, и я не вижу ни одного, кто бы пришёл ко мне и спросил: «как мне спастись». „Нам надлежит иметь покорность и терпение, – и того не имеем. Читаем житья святых и затыкаем свои уши, чтобы не слышать о мужестве их “. Такими яркими красками пр. Феодосий описывал нравственные недуги своей братии. Не можем не привести другого описания тех же недугов печерских иноков, живших уже по смерти Феодосия; описание это сохранилось в летописном рассказе Нестора о старце Матфее прозорливом и отличается замечательною образностью и любовью к поучительной простоте этого старца. „Однажды, пишет Нестор, старец Матфей, стоя на своём месте в церкви, поднял глаза и посмотрел на братию, певшую по сторонам, и увидел: бес в образе ляха держит в приполе цвети, называемые лепками, обходит братию и вынимая цветы бросает на них. И если к кому из братии пристанет цветок, тот, расслабев умом, постоит немного и нашедши какую-либо причину уйдёт из церкви в келью, заснет и уже не возвращается до конца службы; а к кому не пристанет, тот стоит крепко в пении до конца заутрени. У этого старца был обычай по окончании утрени последнему выходить из церкви, когда перед зарей все расходились по кельям. Однажды, выйдя из церкви, сел он отдохнуть под билом: келья-то его была далеко; и видит старец, как будто толпа идёт от ворот, один сидит на свинье, другие идут вокруг него.

„Куда идете? “спросил старец; – „за Михалем Толбсковичем “сказал сидевший на свинье бес. Придя в свою келью, старец понял, что это значило, сказал келейнику: „поди спроси: в келье ли Михаль? “и получил ответ: „он давеча, после заутрени, перескочил за ограду. “В другой раз, в игуменство Никона, этот старец Матфей, стоя на заутрени, захотел видеть игумена, поднял глаза и увидел, что на игуменском месте стоит осел. И уразумел старец, что не встал игумен“.

Указанные примеры уклонения иноков печерских от монастырского устава не должны приводить нас к мысли, будто бы иночество печерское при жизни пр. Феодосия и после теряло свой чистый характер и полно было одних недостатков. Если указанные недостатки очень бросаются в глаза, то потому, что их резко очертил пр. Феодосий, как строгий подвижник, ратовавший против слабости некоторых из своей многочисленной братии; к тому же поступление в монастырь и имело целью исправление нравственных недугов инока, следовательно, не могло обходиться без уяснения слабых сторон его деятельности. Напротив, добрая слава киевопечерского монастыря достигла при жизни пр. Феодосия высокой степени; при нём были такие великие подвижники, которые своею жизнью прославили и себя и монастырь. Только подвиги их носили другой характер, и вообще жизнь иноческая при Феодосии получила другой оттенок.

Общежитие, устроенное в киевопечерском монастыре, не походило на анахоретство, строгое затворничество в пещерах. Теперь иноки живут вместе, имеют постоянные сношения друг с другом, испытывают общие нужды, и общежитие заставляет их заботиться не об одних своих личных интересах, но и об интересах всей братии. Пр. Феодосий настойчиво требует от иноков взаимной братской любви и помощи друг другу, общего служения на пользу монастырскую; он сам трудился за всех и, чтобы вразумить ленивого инока, сам в глазах его выполнял его работу. Проникнутые духом братской любви, говорит летописец, иноки, собранные Феодосием, как светила сияли на русской земле. „Меньшие покорялись старшим; старшие имели любовь к младшим, научали и утешали их, как детей возлюбленных. И такая была любовь между ними, что, если брат впадал в какой-либо грех, другие утешали его и положенную на него епитимью разделяли между собою трое или четверо. Если какой-нибудь брат уходил из монастыря, вся братия сильно печалилась о нём; посылали за ушедшим и, призвавши его в монастырь, шли к игумену, кланялись, просили за него и принимали в монастырь с великою радостью “. Конечно, были уклонения и от этой братской любви; в патерике приводятся рассказы о том, как иноки, на прямой обязанности которых лежали услуги больной и престарелой братии, не точно исполняли свои обязанности. Таков, например, рассказ о Пимене многострадальном: много лет он пробыл в тяжкой болезни, так что и прислуживавшие ему гнушались им и часто оставляли без ухода, без питья и пищи; рядом с ним положен был в монастырской больнице другой больной инок, чтобы легче было ходить вместе за обоими, но и их часто оставляли без присмотра. Другой рассказ об иноке Афанасии: после долгой болезни он скончался; два брата обмыли тело его, одели, как нужно, но не озаботились его погребением; приходили другие иноки, но посмотрев на него, также ушли; мертвец весь день оставался непогребённым; он был очень беден, и от того никто не хотел позаботиться о нём. Подобное поведение некоторых иноков как видно сильно возмущало остальную братию, от того оно и занесено было в рассказы патерика киевопечерского с целью выработки других, более правильных образцов иночества. И эти светлые образцы действительно вырабатывались среди той же обстановки киевопечерского монастыря. Наряду с приведенными рассказами патерик передает нам сведения, например, о Марке гробокопателя, жизнь которого может служить светлым типом общежития в монастыре печерском; старец этот добровольно посвятил себя уходу за умершими иноками, много лет днём и ночью копал в пещерах могилы, на своих плечах выносил из могил наверх землю, своими руками хоронил умерших, не брал за это никакой платы, и достиг такого дара, что слова его слушались мертвые.

Выше мы видели, как поселение киевопечерских затворников на краю стольного города русского не могло остаться не замеченным со стороны киевского общества и вызывало иноков на сношения с этим обществом; русское общество успело уже высказать взгляд на иноческую жизнь, по которому от иноков требовалась деятельность и на пользу общественную. С устройством общежития в монастыре киевопечерском открылись новые обстоятельства, которые вызывали иноков на служение обществу. С одной стороны, самый выход большей части иноков из пещерного затвора и уединения и переселение их на верх горы делали их сношения с внешним миром и обществом более частыми и даже постоянными. С другой стороны, с устройством общежитие монастырь киевопечерский становится в постоянные обязательные отношения к обществу; он получает от русских вельмож, от удельных и великих князей различные пожертвования и провиз1ей, и деньгами, угодьями, землями и селами. Преподобный Феодосий печерский прекрасно сознавал, что эти богатая пожертвования не составляют еще существенной необходимости для иноческой жизни, что иноки должны содержать себя сами своими трудами, что если монастырь получает пожертвования, то он должен чем либо отплатить за то игру и не должен пользоваться даром этими пожертвованиями; словом, преп. Феодосий сознавал, что монастырь его должен нести какие либо общественные труды, и такое свое сознание он рельефно описал в одном из своих поучении к братии. „Прилично было бы нам, братья, от трудов своих кормить убогих и странников, а не оставаться в праздности... Вы слышали слова Павла: якоже нигде туне хлеба ядох, но нощь делах, а в дне проповедах, и руцы мои послужиша мне и иным. А мы ничего такого не совершили. И если бы не постигла нас благодать Божия и не кормила нас чрез благолюбивых людей, что сделали бы мы, смотря на свои труды? Скажем ли, что за наше пение, за наш пост и бдение все то приносят нам? А мы ни за кого из приносящих не помолимся! ... Не прилично нам, возлюбленные, удерживать только для себя посылаемое нам от Бога чрез боголюбивых людей на пользу душевную и телесную; мы должны подавать и другим требующим; сказано, лучше даяти, неже взимати “.

Руководимый таким благочестивым сознанием, пр. Феодосий открывает общественное служение киевопечерского монастыря прежде всего делами благотворительности. Хлеб, остававшийся от братского стола, велено было раздавать нищим и бедным, во множестве стекавшимся к воротам монастырским. Для приюта этих нечастных, равно и для призрения больных, увечных и престарелых нищих близ монастыря устроена была обширная гостиница и больница; на содержание этих благотворительных заведетний назначалась десятая часть всех монастырских доходов. В голодные годы монастырь бесплатно снабжал бедное население хлебом и солью; помощь свою он оказывал и бедным приходским церквами, раздавая им вино на службу; кроме того, каждую субботу отправлялся из монастыря воз хлеба заключённым в темницах. Между самими иноками киевопечерскими вырабатываются такие знаменитые личности, которые глубоко проникаются уроками пр. Феодосия о благотворении и всю жизнь свою посвящают или безмездному служению больным, как например поступил Агапит, безмездный врач, или помощи голодающему окрестному населению, как поступил пр. Прохор лебедник, умевший приготовлять вкусные хлебы из лебеды, а соль добывать из пепла, собранного в братских кельях.

Не в одних делах благотворения заключалось общественное служение и значение монастыря киевопечерского. Он имел великое просветительное влияние на общество; он был главным средоточием и рассадником христианского просвещения для древнерусского общества. Древняя Россия не отличалась вообще обилием в средствах христианского книжного образования; высшая церковная иерархия на Руси, состоявшая почти исключительно из чужеземцев греков, не заботилась об открытии школ в своих епархиях; школы открывались только на княжеские средства, держались не долгое время и мало имели общеобразовательного значения. Недостаток в этом образовании восполнялся монастырями древней России; монастыри располагали многими благоприятными к тому условиями. Монастыри более были обеспечены в средствах к существованию; иноки более отклонены от суеты и треволнений житейских, больше имели досуга для умственных и книжных занятий; между ними и больше всего могло быть лиц, интересовавшихся разъяснением умственных и нравственно-религиозных вопросов. Еще в уставе Студитовым, принятом в киевопечерском монастырь, иноку предписывалось, вместо частого хождения по братским кельям для пустых бесед, сидеть лучше в своей келье и заниматься чтением книг: «лучше беседовать с книгами; чтение божественных книг соблюдет инока от многих соблазнов». Игумен должен озаботиться, чтобы каждый монах знал наизусть псалтырь; желающее знать, чему учить церковь, после утрени должны собираться в трапезницу и там учиться. Вот эти правила равносильны тому, чтобы инока был грамотным и любил читать книги. Вот отчего редкий из иноков в древней Руси не знал грамоты. Инок занимается не одним богомыслием, он читает книги, он свою мысль сверяет с образцами мыслей отеческих; он грамотен и свою мысль может изложить на бумаге в назидание себе или сообщить своему брату для назидания общего.

В следствие указанных обстоятельств в киевопечерском монастыре еще при жизни пр. Феодосия составился свой кружок лиц, дороживших книжным образованием. В этот кружок входили кроме пр. Феодосия священник Никон, Илларион, Нестор, после князь-инок Никола Святоша, Поликарп, Симон, Никита и другие; они собирали книги, читали их, переписывали, составляли свои библиотеки. „Много раз случалось, пишет Нестор, что, когда великий Никон сидел и делал (переплетал) книги, блаженный (Феодосий) сидел вблизи и прял нитки, нужные для сего дела... Инок Илларион был весьма искусен писать книги; всякий день и ночь он писал их в келье блаженного отца нашего Феодосия, а сей тихо читал псалтирь, а руками прял волну, или делал что-либо другое “. О Дамиан пресвитер рассказывает тот же Нестор: „Каждую ночь видели его не спящим и с прилежанием читающим книги “. В печерском патерике говорится о Никите затворнике, бывшем в последствии епископом новгородским, что диавол смутил его заниматься только одними книгами, так что никто не мог состязаться с ним из книг ветхого завета: он его весь знал наизусть. Другой инок печерский Григорий только и имел у себя в кельи одни книги, и воры, хотевшие обокрасть его, не нашли у него ничего кроме книг. Зная любовь пр. Феодосия к книгам, бояре иногда дарили ему книги; постригся в печерском монастыре князь Никола Святоша и внёс в монастырскую библиотеку все свое большое собрание книг.

Книжная деятельность, собрание, переписка и чтение книг в киевопечерском монастыре происходили прежде всего в видах личного нравственного развития иноков. Пр. Нестор так описал пользу от чтения книг для инока: „велика бывает польза от ученья, потому что книгами мы учимся покаянию; книги учат мудрости и воздержанию; это реки, напаяющие вселенную; это источники мудрости; в книгах неисчетная глубина; ими мы утешаемся в печали; он узда воздержанно; если прилежно поищешь в книгах мудрости, то найдешь великую пользу для души своей “. Не смотря на исключительную цель, с которой иноки вообще предавались книжным занятиям, киевопечерскй монастырь, благодаря развито у себя книжной деятельности, стал первою и главною школою, образовавшею многих известных духовных писателей и учителей древнерусской церкви. Пр. Феодосий печерский стоит во главе этих духовных писателей, вышедших из киевопечерской школы; он не только читает книги, но пользуясь ими составляет свои поучения к братии, которые пишет и произносит в церкви. За ним по порядку времени следует пр. Нестор, знаменитый летописец русский, который читая греческие хронографы сам берется продолжать сказания их для русских, и пользуясь бывшими в монастыре записями и устными рассказами печерских старцев, помнивших давние события земли русской, сам записывает сказания о том, откуда пошла земля русская, как стал Киев, как просветилась Русь христианской верой, описывает, какие обстоятельства и вопросы занимали современное общество, а по смерти пр. Феодосия пишет особое сказание о жизни и подвигах своего учителя. Черноризец · Иаков пишет сказание о мученической кончине св. Бориса и Глеба. Григорий инок печерский составляет каноны для пения и чтения в церкви. Из той же киевопечерской школы вышли и другие знаменитые писатели- проповедники русской церкви, Кирилл Туровский, получивший от современников имя русского златоуста, и Серапион епископ владимирский. В этой же школе воспитывались и те два писателя, Симон епископ владимирский и Поликарп инок, сочинения которых дали нам богатый материал для описания истории монастыря киевопечерскго. К сожалению не все письменные произведения иноков печерских сохранились до нашего времени⁵; но богатое содержание сохранившихся от них письменных трудов, важность затрагиваемых ими вопросов, близость их к современной им церковнобщественной жизни, теплота их изложения, наконец и численное преобладание духовных писателей, вышедших из киевопечерской школы, – все это высоко ставить киевопечерский монастырь в деле духовного просвещения и развитая духовной письменности древней России.

Правда, книжное образование и литературная деятельность, так широко развитые в киевопечерском монастыре, ограничивались прежде всего стенами монастырскими и направлялись главным. образом к устройству и улучшению жизни монастырской. Но весьма рано они проникают и в русское общество и распространяют здесь свое просветительное влияние. Еще пр. Нестор считал нужным заметить о пр. Феодосии печерском, что он „заботился не только о черноризцах, но и о мирских душах как бы спаслись они; особенно же заботился о детях (духовных), утешал и наставлял приходящих к нему, иногда же и в дома их приходил и благословение им подавал “. В этом замечании Нестора указаны главные пути, которыми просветительное влияние киевопечерскго монастыря проникало в древнерусское общество.

Питая благоговейное уважение к высоким иноческим подвигам в монастыре киевопечерском, многие из мирян приходили сюда поучиться у иноков, послушать их наставления; многие из простого народа и вельмож киевских избирали своими духовниками иноков печерских и добровольно отдавались их нравственному руководству. Пр. Феодосий и его киевопечерские старцы глубоко сознавали значение нравственно-религиозных запросов, обращённых к ним со стороны древнерусского общества, и спешили ответить на эти запросы. Они учили своих духовных чад и все древнерусское общество не только примером собственной жизни, но и своими беседами, учили на исповеди, в церковной проповеди, в своих посланиях. От пр. Феодосия сохранились для нас два поучения к народу, которые он произнёс в церкви. В одном поучении „о казнях Божиих “пр. Феодосий пользуется указателем на современные общественные бедствия-нападения инородцев, засухи, голод, моровые поветрия, как средством к исправлению нравственных недугов, особенно распространённых в современном ему обществе; указанные бедствия он считает наказанием Божиим за грехи русских людей и затем уже обличает в частности их пороки. Прежде всего он говорить против двоеверия русских, наружного выполнения ими правил христианской веры и соблюдения многих языческих суеверий и порядков жизни, вооружается против верований во встречи с лысым конём, свиньёй, лицами духовными, против веры в чох, против волхований, гаданий, скоморошества, ростовщичества, пьянства и сильного развития чувственных удовольствий. Второе поучение посвящено раскрытию вреда пьянства и обличению особых обрядов во время пиров и застольных попоек. Проповеди пр. Феодосия распространялись на Руси во множестве списков и производили сильное влияние на слушателей. По замечанию современников киевопечерские иноки сияли более мирской власти, и не только вельможи, сами князья склоняли пред ними свою главу, воздавая им достойную честь и выслушивая их наставления. Киевские князья часто посещали пр. Феодосия в его монастыре и приглашали его в свои дома для религиозных бесед. Из посещения Феодосием домов княжеских замечателен случай, когда преподобный вошёл к князю Святославу и, застав· у него большое веселье, заметил: „будет ли так на том свете?“ – из уважения к Феодосию, князь тотчас же прекратил веселье и не дозволял его более в присутствии преподобного. Князья часто переписывались с Феодосием по делам и вопросам религиозным. Из этой переписки сохранилось два послания пр. Феодосия к великому князю Изяславу; одно „о посте в среду и пяток “, другое „о варяжской (латинской) вере “. В первом он отвечает князю на занимавшие тогда общественное внимание споры о посте в среду и пяток; правила об этом посте в то время не были еще определены на востоке, и выполните поста в эти дни много зависело от местных обычаев; Феодосий Печерский в разъяснении правил о посте стоял на народной почве и был снисходителен к молодому, только что просвещенному христианством русскому обществу; он доказывала уместность поста в среду и пяток, как во дни, посвящённые воспоминаниям предания на страдания и смерть Иисуса Христа; но стоял и за ослабление поста в среду и пяток, когда на эти дни падали праздники господние, богородичные и 12 апостолов; он полагал различие между постом мирянина и постом инока, и делал послабление в пользу первого, а само воздержание от мяса в эти дни во время праздников не считал безусловно обязательным, но предоставлял усмотрению духовного отца. Особенно интересно послание о вере варяжской; в нём пр. Феодосий раскрывает учение как об отличии латинства от православия, так и вообще об отношениях православных кг иноверцам. Прежде всего он вооружается против индифферентизма в делах религиозных: „кто хвалит чужую веру, тот хулит свою и есть двоеверец; если кто скажет тебе: ту и другую веру Бог дал, ответь такому: разве Бог двоеверен? един есть бог, едина вера, едино крещение “. Далее Феодосий запрещает князю вступать в брачные связи с латинянами, весьма частые вью древней России и начинавшие оказывать свое влияние на изменение народных обычаев русских, даже на церковные дела русские; он запрещает даже есть с латинянами из одних сосудов, а если придется дать им пищу в своих сосудах, то советует последние вымыть и освятить молитвою; не смотря на такую суровость в обращении с иноверцами в конце послания он заповедует князю жить со всеми ими в мире и помогать им в нуждах. В своих личных беседах см князьями и в недошедшем до нас послании к Святославу пр. Феодосий особенно вооружался против междоусобных войн княжеских за уделы, этого главного бича древнерусской народной и общественной жизни. К светлым сторонам духовно-нравственного влияния киевопечерского монастыря на общество должно присоединить еще новую черту: в то время, когда иночество в древней России заняло высокое положение и привлекло к себе общественное внимание, из киевопечерского монастыря раздался голоса, стремившийся ослабить в обществе некоторое увлечете иноческою жизнью и разорять излишнее пристрастие к печерскому монастырю, выразившееся в форме некоторых своеобразных мнений. Так, тогда высказывались мысли, что только иночество есть лучший идеал христианской жизни, единственно возможный для достижения спасения, что всякий христианин должен постричься хотя бы пред смертью, чтобы в ангельском образе предстать на страшный суд Божий; многие желали быть погребенными в киевопечерском монастыре в той уверенности, что всякий погребенный в ограде его будет помилован, хотя бы и проводил грешную жизнь. Воспитанный в подобных мыслях князь Ростислав (в 1168 г.) хотел постричься в монастыре киевопечерском перед своею смертью; но тогдашний игумен Поликарп старался всеми мерами отклонить князя от его намерения и говорил ему о важности его общественного служения и о возможности спасения в миру при правильном устройстве семейной жизни по началам христианским.

Мы далеко еще не исчерпали всех заслуг киевопечерского монастыря перед древнерусским обществом. Киевопечерские иноки не только спешили с ответами на нравственно-религиозные запросы, обращённые к ним со стороны общества, но и сами шли в общество с целью обращения весьма еще многочисленной его части к христианству; для этого они оставляли свой монастырь и выходили на открытую миссионерскую проповедь к русским язычникам и инородцам. Пр. Феодосий, при всех заботах об устройстве своего монастыря и наставлении своих духовных чад, находил еще время ходить в город в жидовскую улицу и учить христианской вере живших там евреев. Другие иноки ходили с проповедью к язычникам далеко от Киева; киевопечерский патерик передаёт нам отрывочные сведения о пр. Кукше, как известном тогда миссионере: „ всем известно, как он вятичей крестил, многие мучения перенёс от неверных и на конец убит был с учеником своим“. В XII в. киевские иноки с своею проповедью достигали уже крайних северных пределов России; пр. Герасим, вышедший из киевской глушевской обители, тридцать лет проповедовал населению, жившему в пределах вологодских еще до основания города Вологды. Своею миссионерскою деятельностью иноки принесли громадную пользу древнерусской церкви; проповедническое, слово инока-миссионера, проникнутое силою убеждения, сопровождаемое чистотою жизни проповедника и готовностью ею умереть за свое дело, было несравненно сильнее проповеди официальных миссионеров, посылавшихся со времён великого князя Владимира по различным областям и городам русским; иночеству древнерусская церковь обязана тем, что христианство весьма крепко утвердилось в русской стране и быстро распространилось по окраинам русским и у русских инородцев.

Успешному влиянию киевопечерского монастыря на древнерусское общество помогало и положение этого монастыря около стольного города русского. Находясь вблизи Киева, средоточия светского и церковного правительства в России, и пользуясь уважением со стороны общества и вниманием в глазах великокняжеской власти, киевопечерский монастырь вскоре сделался архимандриею всей русской земли и стал оказывать влияние на управление церковными делами в России; из него стали брать лиц на различные административные должности в русской церкви. Из него, как из образцового по устройству монастыря, стали брать иноков для устройства других монастырей русских; из него, как главного средоточия старцев, умудрённых опытом нравственно-подвижнической жизни и проникнутых истинным духом христианского просвещения, стали брать лиц и на открывавшиеся епископские кафедры в России; Симон в послании к Поликарпу свидетельствует, что до него можно насчитать около 50 епископов, избранных из иноков киевопечерских. Избрание и поставление их на высшие церковные должности имело важное значение в делах русской церкви; с одной стороны, оно ослабляло влияние греческой власти в управлении русскими церковными делами, которая, как чужеземная власть, не могла вполне понимать и близко принимать к сердцу нужды новопросвящённого христианством русского общества; с другой стороны оно содействовало оживлению и быстрому распространен™ между русскими того просветительного и плодотворного духа, которым проникнута была вообще деятельность киевопечерского монастыря. И мы действительно видим, что как только киевопечерский монастырь был вполне устроен перед концом жизни пр. Феодосия и выступил на открытое служение русской церкви, дела этой церкви пошли живее и успешнее.

Пр. Феодосий печерский скончался 3 мая 1074 года; за год перед тем скончался и пр. Антоний печерский. В 1240 г. монголы напали на Киев и разорили киевопечерский монастырь; после этого центр политической и церковной деятельности перенесён был на северо-восток России; киевопечерский монастырь долго оставался в развалинах; но память об его основателях и подвижниках навсегда сохранена была православным русским народом. Со времени введения церковной унии в юго-западной Руси киевопечерский монастырь опять оживает к открытой общественной деятельности на защиту православия от насилия латино-польского ига; в XVII веке в нём устроена была киевомогилянская коллегия, из которой свет духовного просвещения разлился и на Русь московскую и вновь оказал свое влияние на дела всей русской церкви. Но подробное раскрытие судьбы киевопечерского монастыря за это время уже не входит в задачу настоящей статьи.