Вертоград многоцветный. Том 1

«Аарон» «Детем благословение»

In connection with the present critical edition of Simeon Polockij's Vertograd mnogocvеtnyj I owe a debt of gratitude to the following persons and institutions: to the State Historical Museum in Moscow and the Library of the Academy of Sciences of the USSR in Leningrad for providing me in 1966 with microfilms of the three manuscripts of the Vertograd, to Professor Hans Rothe for his unstinting support of this project, demonstrated principally by agreeing to publish the edition in the series of which he is the general editor; to the British Academy for funding a visit to the USSR in spring 1991 during which collaboration with Soviet colleagues was negotiated; to Academician Dmitrij LichaCev for his willingness to endorse the project, and to Professor Lidija Sazonova for agreeing to contribute her years of experience of Polockij to the project and become co-editor of the critical edition; to the School of Modem Languages at the University of St Andrews for providing the Macintosh computer on which the text has been produced; to the Committee on Research in Arts and Divinity at the University of St Andrews for funding research trips and small purchases in connection with the project; to the University Library at the University of Aberdeen for granting me an extended loan of their copy of Matthias Faber, Concionum opus tripartitum, without which the Commentary to the Vertograd would have been impoverished; to the Bodleian Library at Oxford University for providing me with microfilms of their copies of Hortulus Reginae sive Sermones Meffreth and Jacobus Marchantius, Hortus pastorum, which were also crucial to the Commentary; and to Alison Aiton of the Department of Russian at St Andrews University for her constant help in solving the many wordprocessing problems that have arisen.

Anthony Hippisley

Переход от средневековой культуры к культуре Нового времени вопреки распространенному мнению – процесс длительный и сложный, вовсе не сосредоточившийся на одних катаклизмах Петровского времени. Велик соблазн отнести этот переход к нескольким годам конца XVII века и начала ХѴПІ. На самом деле многосторонний процесс изменений начался в Смутное время и продолжался весь XVIII век, то есть охватил не менее, чем два века.

Он начался сверху, ибо верхи общества имели наиболее подвижный образ жизни.

События, связанные с польской интервенцией, народными движениями, затем присоединение Левобережной Украины, войны на юге и на западе передвигали из страны в страну духовенство и военные слои. В самой Москве обосновалось Немецкая слобода; иностранцев в Москве оказалось больше, чем в последующие века. Естественно, что уже в XVII веке появились общие с Украиной и Белоруссией культурные проблемы и культурные движения. Одним из таких движений явилось барокко – в зодчестве, в изобразительном и прикладном искусствах, а также в литературе: в поэзии и на театре.

Барокко не было просто «модой» – оно было необходимостью. Барокко – это новый культурный язык, зная который можно было общаться с Европой. Новые символы, эмблемы, понятия, темы, новая мифологическая система образов – все это двинулось на Русь, не сметая старую систему, которая оставалась, но замкнулась главным образом в пределах церкви и в значительной мере была той же, что и на Западе, но дополняя ее преимущественно тем, что принадлежало на Западе к светской цивилизации. Оно было органически связано с бытом, с внешней стороной светской культуры общества.

Искусство барокко было «ученым» искусством. Роль учебников, справочников, словарей, энциклопедий для освоения нового общеевропейского культурного языка стала играть поэзия барокко.

Естественно, что все новое подавалось в привлекательном виде, декларировалось как вечное благополучие. Новый культурный язык явился в форме виршей, объявленных новым Раем – «Вертоградом». У врат этого «рая» стоял его привратник – белорус по происхождению, украинец по образованию и москвич по месту своей деятельности – Симеон Полоцкий. Он явился истолкователем всего многообразия мира, представленного в ограде этого Рая отдельными фрагментами.

Конечно, Симеон Полоцкий не одним своим «Вертоградом» истолковывал мир и сообщал о нем сведения. Ему принадлежали и другие стихотворные книги. Он же действовал как учитель царских детей при дворе царя Алексея Михайловича, чей младший сын Петр стал отцом сокрушительных реформ России – Петром Великим.

Весь мир подлежал перетолкованию на западный манер, и тут нужен был не только учитель, но и воспитатель, который бы не только научил языку, но и внушил бы новые понятия о хорошем и плохом, принятом и непринятом, переодел бы мир в новые одежды понятий и образов.

Реформы зародились сначала в самих представлениях людей. Лед двинулся, и в конце концов на Русь пришла не только западная духовная культура, но и внешняя западная цивилизация, отчасти сниженная в своей глубине.

Московский «Вертоград» Симеона Полоцкого обернулся в Петербурге Петровским ассамблейным Летним садом.

Полное и научное издание «Вертограда многоцветного» никогда ранее не предпринималось. Лучшие знатоки творчества Симеона Полоцкого – Антони Хипписли (университет Сент-Эндрю, Шотландия) и Лидия И. Сазонова (Институт мировой литературы Российской Академии наук, Москва) предприняли изучение истории текста этого произведения, состоящего из множества отдельных стихотворений, подчиненных единой задаче и единому (не изменявшемуся) авторскому плану. Их издание «Вертограда» по праву может считаться образцовым, а если принять во внимание и трудности научного издания текстов, и их подготовки к печати, то и научным подвигом.

Остальное будет объяснено ниже во вступительной статье и комментариях А. Хипписли и Л. И. Сазоновой, которых мы можем уверенно поблагодарить за весомый вклад в изучение русской средневековой литературы.

Академик Д. С. Лихачев

Творчество Симеона Полоцкого, крупнейшего русского поэта XVII в., сформировавшегося в атмосфере культурного пограничья, на рубежах православия и католицизма, синтезирует литературные традиции Запада и Востока Европы и вводит русскую литературу в русло общеевропейского художественного процесса эпохи барокко.

Белорус по рождению Самуил Гаврилович Петровский-Ситняно´вич (Полоцк, 1629 – Москва. 25.ѴІІІ.1680) получил образование в высших учебных заведениях Речи Посполитой: в «восточнославянских Афинах» – православной Киево-Могилянской коллегии и, по некоторым предположениям, в Виленской иезуитской академии. По окончании курса наук принял в 1656 г. в Полоцком Богоявленском монастыре монашество с именем Симеона, к которому добавилось впоследствии в Москве, где и развернулась его м ногогранная творческая деятельность, определительное прозвище «Полоцкий» – по месту рождения. В научной литературе встречаются разночтения, касающиеся как отчества писателя (Емельянович или Гаврилович). так и его фамилии (Петровский/Пиотровский – Ситнианович/Ситнянович). По-видимому, «двойным» отчеством и двойной фамилией Симеон обязан отцу, которого звали Гавриил Ситнянович, и отчиму – Емельяну Петровскому¹.

Провинциальная жизнь Симеона – молодого учителя («дидаскала») «братской» школы при Полоцком Богоявленском монастыре, заполнявшего свой неторопливый досуг сочинением виршей для мелкой разноплеменной шляхты на польском, латинском, белорусском языках, вдруг кардинально переменилась после встречи в 1656 г. с русским царем Алексеем Михайловичем. Вместе со своими учениками («отроками») Симеон приветствовал стихотворными «метрами» царя, прибывшего в Витебск, затем в Полоцк в связи с началом русско-шведской войны. Царю-западнику, полюбившему новые, модные виды искусства, стихи поэта, его ровесника, пришлись по вкусу. В 1660 г. Симеон с «отроками» впервые побывали в русской столице и выступили перед Алексеем Михайловичем с чтением декламаций в Кремле. После возвращения Полоцка Польше Симеон, скомпрометировавший себя пророссийскими симпатиями, вынужден был эмигрировать в Россию, и в 1664 г. он навсегда перебрался в Москву, где получил покровительство самого царя, и поставил отныне свое перо на службу царского двора и русской культуры. Впоследствии он вспоминал, обращаясь к царю Федору Алексеевичу: «Оставих аз Отчество, сродных удалихся, / Вашей царской милости волею вручихся»².

Благодаря незаурядному таланту, прекрасной для восточных славян образованности и огромному трудолюбию Симеон Полоцкий стал первым московским просветителем европейского типа. Он принес в русскую культуру многие небывалые в ней ранее явления и по сути, и по форме, и по масштабу. Идеологические и художественные новации, введенные им. а также другими выходцами из бывших окраин Речи Посполитой – представителям и украинской и белорусской интеллигенции, устремившимися в середине века в свою новую столицу, можно определить как вторжение в национально замкнутую жизнь русского общества европейской постренессансной культуры.

Симеон привез с собой плоды европейской учености – прекрасное знание языков латинского, польского, белорусского, украинского, а также схоластических наук (грамматика, риторика, диалектика, гомилетика и др.), которые в целом были связаны с миросозерцанием и культурой барокко в его православном украинско-белорусском варианте. Обладая многосторонними знаниями и интересами, он являл собою тип универсального просветителя, всеобъемлющего деятеля – поэт и драматург, богослов и проповедник, переводчик и лексикограф, редактор и издатель, педагог и автор учебных книг, создатель первого проекта высшей школы. Симеон принимал участие в делах государственной важности, в частности, в работе церковного собора 1666–1667 г., осудившего как расколоучителей, так и патриарха Никона; на основе материалов и постановлений собора составил книгу «Жезл правления» (М., 1667). Он занимался воспитанием и образованием царских детей – будущего царя Федора и будущей царевны-правительницы Софьи, привил им вкус к стихотворству. Когда же предстояло выбрать наставника для юного царевича Петра Алексеевича, будущего Петра Великого, то Симеону было поручено проэкзаменовать на эту роль дьяка Никиту Зотова. Он возглавил созданную при Приказе Тайных дел первую в России школу нового типа, где обучал государственых чиновников – будущих дипломатов латинскому языку, необходимому для общения с Европой. Им разработан проект организации в Москве высшей школы («академии») по типу польских и западноевропейских университетов, положенный его учеником и другом, поэтом Сильвестром Медведевым в основу «Привилея» Славяно-греко-латинской академии (1682–1685). В обход патриарха, под началом которого находилась государственная типография – Печатный двор. Симеон завел в Кремле, или как тогда говорили «в Верху», собственную типографию, свободную от церковной цензуры, где издавал свои сочинения и других авторов, привлекая к оформлению книг придворного художника Симона Ушакова и гравера Афанасия Трухменского. Здесь была напечатана, в частности. «Псалтирь рифмотворная» – первое в России стихотворное переложение одной из библейских книг, выполненное Симеоном Полоцким по примеру польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского. «Вратами учености» назвал Ломоносов эту книгу, заложившую основы его гуманитарной образованности и сообщившую ему первые представления о поэтическом искусстве.

При дворе царя Алексея Михайловича Симеон Полоцкий получил признание как мудрейший «философ», «вития» и «пиит». Фигура в контексте русской культурной жизни необычная и примечательная, он привлекал к себе внимание европейских интеллектуалов. Дворянин из Курляндии Яков Рейтенфельс в своей книге о «Московии», предназначенной для тосканского герцога Козьмы, поведал среди впечатлений и о своем знакомстве с Симеоном Полоцким, отметив те черты его духовного облика, которые он, как европеец, не мог не оценить в жителе русской столицы: «(...) монах Базилианского ордена, по имени Симеон, в высшей степени преисполнен латинской учености»³. Это первое в зарубежной литературе упоминание русского поэта было опубликовано вначале на латинском языке в Италии (Падуя. 1680). а затем на немецком – в Германии (Нюрнберг. 1687). Как поэта, богослова и издателя упоминает Симеона оксфордский профессор-лингвист, голландец по происхождению Г.-В.Лудольф в предисловии к своему труду – первой в Западной Европе ’’Русской грамматике’’ (1696): «Не так давно некий монах Симеон Полоцкий перевел славянскими стихами Псалмы Давида и издал их, как и многие другие еще богословские книги, именно Духовный обед, Духовный вечер, Многоцветный вертоград⁴.

Симеон Полоцкий оставил огромное литературное наследие, значительная часть которого представлена в авторских рукописях и писцовых списках. В сущности за 16 лет его труда русская литература обогатилась новыми видами творчества (силлабическая поэзия и драматургия), идеями, жанрами, средствами художественной изобразительности. В русской поэзии XVII в. он занял положение бесспорного лидера и мэтра и стал основателем поэтической школы. Симеон принес в Россию воспринятую им из европейской эстетики барочную концепцию поэтического творчества, согласно которой поэт есть «переводчик слов и помыслов Бога»⁵. В студенческих записях Симеона присутствует следующее определение поэзии: «...nostra poetica nil aliud est nisi poema aut eloquium Dei ipsius est» («...наше поэтическое искусство есть ничто иное, как поэзия, или красноречие самого Бога»)⁶ – положение, прямо соотносящееся с тем. что писали европейские теоретики XVII в. Писательство осознается как высший вид духовной деятельности, «как личный нравственный подвиг»⁷. С этим связана беспримерная плодовитость Симеона, его ревностное, подвижническое служение словесной культуре. Жизненное кредо Симеона – «Да не празден жизни моея иждиву время прилагая» (предисловие к «Вертограду многоцветному»). Его ученик, друг и помощник в литературных делах Сильвестр Медведев, живший в соседней с ним келье, свидетельствует: «На всякий же день име залог писати в полдесть (в четверку – Л.С.) по полутетрати, а писание его бе зело мелко и уписисто»⁸ (что равно восьми страницам обычного формата).

Свои творческие усилия и каждодневную литературную работу Симеон направил на строительство русской стихотворной культуры, ибо, сетует он. обращаясь к царю Федору Алексеевичу: «Мало словенских стих доселе бяше, / поне да явит тыя время ваше»⁹. Поэт доказывает пользу «краесогласия»: « (...) ибо услаждает рифм слух и сердце чести понуждает»¹⁰. «Пиитическое рифмотворение», привлекательное «равномерием слогов», – достойный способ приобщить к чтению. Эстетическое подчинено этическому. В поэзии ценятся и другие достоинства, благодаря которым содержание стихов удерживается сознанием читателя: «И яко в немнозе пространстве многшая заключающеся удобнее памятию содержатися могут. И на память изученная внегда провещаются, временно благосладящая суть слухи и сердца слышащих». Того ради, заключает Симеон, «да рифмотворное писание распространяется в нашем славенстем книжном языце» (предисловие к «Вертограду многоцветному»).

Силлабическое стихотворство получило статус регулярной книжной поэзии и вошло в быт царского двора и столицы как явление новой, европейской культуры. Впервые в русской культуре возникла ситуация поэт и царь, поэт и власть, воспроизводившаяся с присущим ей драматизмом впоследствии неоднократно. Уже на судьбах первых придворных поэтов можно видеть, что близость ко двору и к царю или давала свободу, хотя и она имела известные пределы, или вела на плаху. Жизнь Симеона – иллюстрация первой возможности, а судьба его ученика – Сильвестра Медведева – второй. Благодаря покровительству царей – сначала Алексея Михайловича, а затем Федора Алексеевича Симеону удалось сделать для русской культуры необычайно много. Это же покровительство спасало его от гнева высших иерархов церкви, ревниво относившихся к стремительному возвышению явившегося из безвестности «иеромонаха», который занял не по чину высокое положение при дворе, нарушив сложившиеся традиции. Свести счеты с ним было трудно, хотя такие попытки предпринимались: при загадочных обстоятельствах был убит в монастыре его родной брат – иеромонах Исакия¹¹. Сполна же церковные власти попытались отомстить Симеону уже после его смерти. Патриарх Иоаким запретил под страхом наказания читать его сочинения: «(...) запрещаем всем православным сыновом (...) никако же дерзати народно и в церквех прочитати, под церковною казнию, священным – под извержением священства, людином же – под отлучением»¹².

Новый тип культурного деятеля, который являл собою Симеон, остро воспринимался представителями традиционного культурного сознания как чужеродный и отождествлялся с неправославием. Яростный протест церковных властей вызывало «новое мышление» заезжего иностранца, о чем можно судить по характеристике, данной Симеону после его смерти патриархом Иоакимом: «(...) по пленении Полскаго государства пришел из Полотска града в царствующий град Москву некто иеромонах у езуитов учивыйся по латине именем Симеон, прозванием Полотский, сказа себе восточнаго благочестия последователя быти (...). Он же, Симеон, аще бяше человек учен и добронравен, обаче предувещан от иезуитов, папежников сущих, и прелщен бысть от них. к тому и книги их латинския чтяше, греческих же книг чтению не бяше искусен, того ради мудрствоваше латинская нововы мышления права быти. У изуитов бо кому учившуся, наипаче токмо латински, без греческаго, не можно быти православному веема восточныя церкве искреннему сыну»¹³.

Впервые в русской культуре имел место арест рукописей по идеологическим причинам. Хранившиеся у Сильвестра Медведева рукописи Симеона были изъяты и скрыты от посторонних глаз в патриаршей ризнице в сундуке, содержимое которого открылось миру спустя почти два столетия после смерти автора. Тем самым его сочинения, остававшиеся в рукописях, из литературного обращения фактически были исключены. И получилось так, что Пушкину имя крупнейшего русского поэта XVII в. было известно только по поздней легенде всего лишь как автора стихотворного астрологического предсказания о рождении и великой будущности царя Петра I¹⁴.

Литературное наследие Симеона Полоцкого введено в научный оборот далеко не полностью. Не были ранее опубликованы целиком грандиозные рукописные книги поэта «Рифмологион» и «Вертоград многоцветный», насчитывающие не одну тысячу стихов. Они производят, по словам И.П.Еремина, «впечатление своеобразного музея, на витринах которого расставлены в определенном порядке («художественне и по благочинию») самые разнообразные вещи, часто редкие и очень древние (...) именно тут выставлено для обозрения все основное, что успел Симеон, библиофил и начетчик, любитель разных «раритетов» и «курьезов» собрать в течение своей жизни у себя в памяти»¹⁵.

И все же Симеон Полоцкий отчетливо осознавал основные, ведущие линии своего поэтического творчества и пошел не по пути их объединения, что привело бы к жанровой форме флорилегия («цветника»), а. напротив, развел эти тенденции и воплотил их в отдельных книгах: в «Рифмологионе» объединены стихотворные жанры придворноцеремониальной поэзии. «Вертоград» же, охватывающий сферу просветительско-нравоучительной проблематики и моральной философии, предстает как христианско-дидактическая система.

Сложна, интересна и не вполне обычна история создания «Вертограда многоцветного», в результате чего в русской литературе появился новый жанр стихотворной книги. «Вертоград» известен в трех рукописях, позволяющих проследить движение текста от его первоначального варианта в авторской рукописи через промежуточный писцовый список к окончательной редакции, представленной в великолепно оформленной парадной рукописи, хранящейся в БАН, шифр: Петровское собр. А 54 (прежний: 31.7.3). По этой рукописи, обозначенной здесь как список С, текст «Вертограда» публикуется в настоящем издании. Первые впечатления о парадном экземпляре передал поэт, филолог, реформатор русского стиха XVIII века В.К.Тредиаковский, выразивший восхищенное удивление большим объемом произведения и красотой каллиграфического письма: «Вертоград многоцветный (...) превеликая рукописная книга, хранящаяся в императорской Академической библиотеке (...) Сия книга писана толь чистым и преизрядным письмом, что уже ныне таких рук у наших писцов не видно.»¹⁶.

Список С был изготовлен на основе беловой писцовой рукописи, хранящейся в ГИМ, Син. 288 и обозначенной в настоящем издании как список В. В поле зрения ученых эта рукопись попала только в середине XIX в¹⁷. После речи патриарха Иоакима, в которой под страхом наказания запрещалось читать сочинения Симеона, список С вместе с другими рукописями писателя был помещен в патриаршую ризницу¹⁸ и таким образом оказался практически изъят из обращения.

Характерной особенностью текста ’’Вертограда» в писцовых рукописях В и С является то. что в них приведен в исполнение авторский замысел, в соответствии с которым стихи расположены в алфавитном порядке их названий.

Имеется также авторская рукопись «Вертограда», сохранившая произведение в его первоначальном виде; она находится, как и список В, в ГИМ, Син. 659¹⁹ и обозначена в настоящем издании как рукопись А. О ее существовании известно уже от архимандрита Саввы, с легкой руки которого автограф традиционно характеризуется как черновик: «Список черновой, автограф; в нем стихотворения еще не приведены в алфавитный порядок»²⁰. А.И.Белецкий в самой ранней своей статье о Симеоне Полоцком высказывал намерение сопоставить тексты «Вертограда» по трем известным рукописям: «Изучение этих списков. – писал он. – показало мне. что различие между ними заключается преимущественно в порядке расположения стихотворений и в общем составе сборников; что касается текста отдельных стихотворений, то варианты не настолько значительны, чтобы было необходимо приводить их в данной статье. Разночтения ограничиваются отдельными словами, порядком слов, различна и орфография. Вопросу о текстах «Вертограда» посвящена мною другая работа, приготовляемая мною к печати»²¹. Впоследствии вышли еще три статьи А.И.Белецкого о творчестве Симеона Полоцкого, но среди них не оказалось работы на задуманную тему. В «Автобиографии» (1945) он писал, что готовил труд о Симеоне-стихотворце, но черновые наброски вместе с собранными материалами пропали во время войны²². А.И.Белецкий характеризует автограф одной фразой: «(...) автограф Симеона Полоцкого (б. Синод. Библ.. № 659. 547 лл.), где стихотворения еще не расположены в азбучном порядке»²³. И.П.Еремин также только констатирует: «Первый список – черновой автограф Симеона Полоцкого; здесь стихотворения еще не расположены в алфавитном порядке заглавий»²⁴.

Обращаясь к авторской рукописи, ученые фиксировали свое внимание на ее внешнем отличии в организации текста от списков В и С. Автограф остался недооценен наукой в силу традиционно сложившегося взгляда на него всего лишь как на «черновик», не представляющий особого научного интереса при наличии окончательной редакции произведения. Опыт изучения творческой истории произведения убеждает в том. что авторская рукопись заслуживает того, чтобы специально подчеркнуть ее значимость для установления генезиса текста, истоков и источников, концептуального содержания и формы поэтического свода «Вертограда»²⁵. Существующее в науке представление о произведении оформилось на основании писцовых рукописей В и С. Списком В пользовались авторы первых исследований о Симеоне²⁶. Публикации же избранных стихотворений из «Вертограда» осуществлялись – за немногими исключениями – по списку С²⁷, о котором утвердилось мнение как о наиболее авторитетном, поскольку в содержащемся здесь тексте выразилась последняя авторская воля.

В стихотворной книге царит поразительное жанровое и тематическое многообразие, что давало исследователям основание видеть в ней флорилегий – «пеструю смесь бесчисленного множества самых разнообразных стихотворений», которой «Симеон придал и вполне соответствующее широковещательное заглавие»²⁸. Привычными стали такие определения произведения, как «поэтическая кунсткамера»²⁹, «стихотворная энциклопедия»³⁰, «смешанный феномен»³¹. Они отражают лишь одну из действительно мощных, насквозь пронизывающих «Вертоград» тенденций – стремление к разнообразию. Поэт сам указал в предисловии, что объединил в своем стихотворном саду многоцветие тем и жанровых форм: «(...)» ин род суть подобия, ин род образы, ин присловия, ин толкования, ин епитафия, ин образов подписания, ин повести, ин летописная, ин молитвы, ин увещания, ин обличения». Тенденция к разнообразию проявляет себя в апелляции к читателям разного возраста и разного социального положения: «благородному» и «богатому». «худородному» и «нищему», «клеветнику» и «гневливцу», «ленивцу» и «глупцу», «невежде» и « скверословцу» , « блуднику» и «пьянице».

Охватываемый автором круг источников также отличается широтой и пестротой. На страницах «Вертограда» беспрепятственно объединяются свидетельства писателей языческой античности и авторитетов христианской литературы – византиийско-греческой и западноевропейской латинской. Здесь присутствуют ссылки на Гомера, Аристотеля, Вергилия, Плиния Старшего, Иосифа Флавия, Плутарха, Солина, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, Августина Блаженного. Иеронима Ансельмского, Оригена, Амвросия Медиоланского, Цезаря Барония, Вицента из Бовэ, Якова Ворагинского, Юлия Цезаря Скалигера, Кедрена, Науклера, Фабера и др. Демонстрируемая Симеоном ученость заметно превосходит круг чтения древнерусского книжника. Многочисленными и пестрыми ссылками поэт обязан скорее всего разнообразным «компендиумам», «суммам», литературным сборникам, таким, как «Великое зерцало». « Римские деяния», «Апофегмата», запаноевропейским проповедникам-полигисторам.

Мысль Симеона не стоит на месте, она захватывает все новые и новые темы, обрабатывает их, снабжает соответствующими морализирующими выводами. И тем не менее «Вертоград многоцветный» не является простым собранием стихов поэта, сборником типа «цветника» или «silva rerum».

При внешней разнородности произведение обладает внутренней целеустремленностью, обусловленной цельностью авторского замысла, единством нравственно-философской концепции. Перед нами не сборник в привычном понимании. Разнообразные по жанрам, темам и источникам стихи сведены в единство высшего порядка. Поэта-проповедника волновала мысль о нравственном несовершенстве человека. В своем богословском труде «Венец веры» (1670) Симеон с сожалением заметил: «(...)» мнози именем токмо суть христиане, житием паки хуждшии язычников»³². В понимании Симеона-проповедника долг поэта – возвысить человека, приблизить его к постижению духовных и моральных истин. Поэт – это великий моралист. Просвещая и воспитывая людей, он «апостольствует».

Книга «Вертоград» писалась, как сказано в предисловии к ней, «во ползу душевную всех благочестно жити тщащихся, непрелестну имея надежду, яко всяк, хотяи душевнаго услаждения и ея здравия желаяи известнаго доволны себе обрящет зде цветы во ползу». Поэт открывает свой сад перед грешными душами, чтобы те просветились и очистились, освободились от пороков, стали добродетельными и наслаждались знанием, которое дает духовный вертоград. В книге преподносится универсальная мораль: религиозно-философская, общественносоциальная, бытовая, практическая. Заметно стремление автора исчислить полностью перечень тех духовных благ, которые обещает читателю знакомство с произведением. У Симеона как преставителя поэтики барокко очень отчетливо разработан принцип антитезы, который он упорно и настоятельно подчеркивает синтаксическим параллелизмом: юный обретет силы для укрощения ярости и похоти, старый – наставление к духовному подвигу, «благородный и богатый» найдут «врачевства недугом своим: гордости – смирение, сребролюбию – благорасточение, скупости – подаяние, велехвалству – смиренномудрие. Обрящет худородный и нищий своим недугом целебная: роптанию – терпение, татбе – трудолюбие, зависти – тленных презрение. Обрящет неправду творящий (...) правды творение, гневливец – кротость и прощение удобное, ленивец – бодрость, глупец – мудрость, невежда – разум, усумлящийся в вере – утвержение, отчаянник – надежду, ненавистник – любовь, продерзивый – страх, сквернословец – языка обуздание, блудник – чистоту и плоти умерщвление, пьяница – воздержание».

Для Симеона, его «сад», таким образом, не просто собрание разных тем и форм, но «сад» «мысленный», духовный, приносящий плоды мудрости и знания. Совокупность стихотворений в «Вертограде», каждое из которых обладает не только собственным, внутренним значением, но и тем общим смыслом, благодаря которому стихи сливаются в единство высшего порядка, предстает как целостный текст. Из разнородных, разножанровых стихотворений составлено в характерной для искусства барокко манере панорамное повествование, включающее в себя модель мира, состоящую из бытия разной степени совершенства. Наряду с Троицей здесь присутствуют люди в многообразии их деятельности и социальных характеристик: императоры, короли, епископы, судьи, купцы и ростовщики, отцы и дети, грешники и праведники. В произведении объединились разные исторические эпохи, народы, культуры. События, идущие от античности и раннего христианства до современных автору, происходят на широкой сцене – от Лонгобардии и Наварры до родного ему города Полоцка. Древность включается на равных правах с современностью. Противоположение мифологического (библейского) и исторического времени отсутствует. История воспринимается как набор фактов и имен. «Вертоград» вбирает все аспекты бытия человека, все его связи с миром, который представляется построенным по вертикали: небо – земля.

В идейной основе «Вертограда» – поэтическая концепция стройного миропорядка. Она охватывает весь космос – мир невидимый (небеснобожественный) и мир видимый (земной). Люди находятся у основания иерархической пирамиды, на вершине которой, устремленной ввысь. – вездесущий и вселюбящий Бог. Точка авторского зрения постоянно меняется: она то взлетает вверх, то опускается вниз; то Бог обращает свои взоры на человека, то человек взывает к нему. Но поскольку христианская доктрина основные требования предъявляет к человеку, то именно человек и его бытие – физическое и духовное – оказываются в центре внимания Симеона. Поэт проповедует на основе христианской этики, популяризирует христианскую мораль, нормы отношений к Богу и обществу. Земная иерархия является продолжением небесной. Власти светской принадлежит роль, подчиненная церковной. Человек и человечество – «овчее стадо», пасомое Христом. Обозначив место каждого на иерархической лестнице. Симеон подробно осветил, что принадлежит церковной власти, что – власти государства. Проповедническая поэзия «Вертограда» охватывает всю совокупность людских отношений и проблем – философско-религиозных, нравственно этических, государственно-идеологических. Над размышлениями поэта о богатстве и счастье, достоинстве и чести доминирует главный вопрос – о смысле и ценности человеческой жизни.

Сугубая структурность мировосприятия Симеона, обусловленная его пристальным вниманием к проблематике Бог-мир-человек, связывает стихи в цельный художественный контекст. Все. что в прошлом и настоящем приобщено к сфере сакрального, все. что может излучать свет духовной и нравственной истины, вовлекается в «Вертоград», раздвигая его пространство до космических размеров. Местом действия становится вселенная, прошлое и настоящее предстает как временное единство.

В универсальной системе поэтического свода основное место занимает изложение нравственной антропологии. Тема человека – это тема безграничного совершенствования. В книге ощутимо высокое учительство. Монологический, проповедующий голос возвещает, разъясняет, убеждает. С нравственно-назидательной установкой «Вертограда» связано обращение поэта к жанрам философской дидактики. В произведении щедро рассыпаны моральные сентенции, исторические аналогии, примеры, увещевания, притчи. Все поступки и события в жизни человека и в истории человечества рассматриваются в категориях нравоучительной философии. Описание деяний, дурных или хороших, давних или только что случившихся, превращается в раскрытие смысла жизни. Поведение людей прямо соотносится с перспективой либо абсолютного спасения, либо абсолютной гибели. Различие между прошлым и настоящим снято, и благодаря этому все приосходившее и происходящее получает функцию аллегории. Персонажи, принадлежащие к определенным историческим эпохам, культурам, странам, фигурируют как знаки нравственных понятий. Король Наварры Карл Злой интересует поэта как типаж блудника, рассказ о нем призван удостоверить мысль о пагубности страстей («Блудник»). Во многих стихах книги момент моральной философии выступает на передний план. В таком контексте функцию поучения обретают даже такие, казалось бы, свободные от прямого назидания жанры, как эпитафии, подписи к иконам, циклы эпиграмм «Царие, или кесари Рима ветхаго». «Царие Рима новаго». В универсальной системе определено место для многочисленных явлений живой и неживой природы. Онагр и крокодил, лев и слон, голубь и ворон, ехидна и скорпион, орел и сокол, пчела и муха, козел и овцы, волк и заяц, змий и жаба, сапфир и адамант, железо и магнит и др. – все они бытуют здесь метафорически, как образы, направленные к постижению внутренней сущности человеческих поступков и взаимоотношений.

Создавая в стихах своего рода кодекс нравственных предписаний, автор не только рисует желанный идеал, но и отклонения от него, поскольку этот идеал никогда не находит абсолютного воплощения в жизни: совершаются преступления против Бога – люди богохульствуют («Мария Дева»), формально исполняются обряды («Отче наш»), нарушаются государственные законы («Начальник»), творится неправосудие («Суд»). Симеон не щадит не царей, ни пастырей церкви. Многие из тех. кому надлежало являть образцы поведения, оказались развратниками, чревоугодниками, гордецами, стяжателями. Обнажаются пороки сильных мира сего: гордость, спесь («Торжество»), развращенность («Блудник»), своеволие, насилие («Казнь»), склонность внимать льстецам («Нищета царей»). Многое Симеону не нравилось и в практике церкви: нередко священники – невежи, не знают даже Писания («Иерейство»). Грозные филиппики он обрушивает на монахов, грешащих блудом («Блуд», ИУкрашение») и чревоугодием («Инок-мясоедец»). В стихотворении «Правды безместие» поэт резко критикует тех, кто не любит правды и гонит ее из мира: среди них «господа великие», которые ввергли правду в темницу; дворяне, купцы, ополчившиеся на правду с «ложью»; судьи, взятками заградившие ей путь; «духовные», молчанием покрывающие «злобы» вместо того, чтобы «остро обличати». Показываютсся пороки, мешающие благочестивому образу жизни: зависть, скупость, ложь, лень, сквернословие, пьянство и другие пагубные страсти. Поэт постоянно оперирует эмоциональными и моральными категориями: гнев, страх, гордость, клевета, неблагодарность, тщеславие, жестокость, ярость.

Жесткая критика, направленная на обычаи и нравы людей, сопровождается мажорным возвеличиванием истины. Семи смертным грехам (гордость, зависть, скупость, блуд, объядение, гнев, уныние) противопоставлены семь добродетелей – воздержание, любовь, правда, надежда, разум, крепость, вера. Настойчиво функционируют призывы к умеренности, благочестию, терпению, смирению. Они предполагают поиски высшего жизненного идеала – «духовного веселия». В качестве важнейшей жизненной ценности поэт провозглашает труд и знание. Рассуждая о средствах, способных врачевать души и нравы. Симеон прославляет философию за способность просветлять и возвышать ум и душу. Знаменательно, что философии посвящены последние предсмертные стихи Симеона – своеобразное духовное завещание поэта. Высшее назначение человека – в том, чтобы воспитывать и совершенствовать свою душу.

Позиция Симеона как воспитателя общества, ставящего себе цель поучения и просвещения как основную, повлияла на поэтику «Вертограда». Стихи сближает с проповедью ситуация ораторского обращения. Поэт вступает в прямой контакт с читателем, об этом свидетельствуют постоянно вклинивающиеся в текст риторические фигуры апострофа (обращения). Формы второго лица, выявляющие в тексте говорящего и слушающего, воссоздают коммуникативную ситуацию. Прямая авторская речь появляется, как правило, в концовках, в которых содержится оценочный комментарий или обобщение повествования. Обращения к читателю имеют часто императивную форму: «Отложите дела тмы, во свете ходите»; «Оле злобы пиянства! Того вси гонзайте, / правды слово любите, не месть содевайте»³³.

Мир в сознании писателя барокко предстает как единая «великая цепь бытия», в котором все связано отношениями взаимоотражения. В поэзии «Вертограда», выявляющей в себе принцип вертикального мировосприятия, все земные явления проступают как сущности духовные. Каждая вещь значит и обозначает, указывает на Создателя. За каждым описанным случаем, всеми предметами внешнего мира поэт пытается угадать их внутренний идейно-значительный смысл. Приобретает значение все, что приобщено к подлинной сущности, к Абсолюту. Энциклопедическая «пестрота» соотнесена с целым, с духовным единством книги. Разнообразие обладает умопостигательной сущностью, подводящей к осознанию того, что в недрах реального мира кроется истина идеального устремления.

Отсюда два плана в композиции многих стихов «Вертограда»: первый – сюжетно-повествовательный, где мысли придан пластически выразительный облик, второй – морализирующий. Частное происшествие и общий вывод, конкретный факт и «всеобщая правда» соединяются в двучленной конструкции дидактических стихотворений при помощи выражений «подобие», «точне», «тако же». Наррация выполняет служебную функцию, предоставляя материал для обоснования и обобщения морали, в которой и заключен основной смысл стихотворения.

Отсюда же и напряженный метафоризм, соединяющий все в грандиозно-космическом мире «Вертограда» символическими связями и значениями. Как художественный принцип конструирования внутреннего мира произведения, приводящий во взаимосвязь все его явления, выступает барочное остроумие (acumen)³⁴, широко оперирующее фигурами мысли, аллегорико-символическими построениями, жанрами параболы, консептизированной притчи, сближением несоизмеримых и далеко отстоящих друг от друга вещей и понятий. «Игра ума» пораждает причудливую символическую образность – консептизм. Автор, не зная препятствия, легко соединяет то. что кажется несоединимым, например яд в слюне хамелеона и молитву, иерея с желудком и зеркалом. В неожиданную гармонию сводятся «падший зверь» и смирившийся грешник, скрипящее колесо и «ропотный» человек; женщина – моль, рождающаяся в ризах; семь грехов – семь худых коров; язык – необузданный конь, волны шумящего моря, лютый зверь, злой огонь, меч. стрела, неизлечимая рана; похоть – пес; ехидна – зависть и т.п. Эта консептическая аллегоричность выглядела бы загадочной, если бы поэт не давал логической интерпретации образов и сюжетов, обретающих подчас эмблематическую знаковость: крокодил символизирует лицемерную печаль, павлин – смирение, крот – людей, ослепленных страстью к обогащению, трудолюбивая пчелка являет поучительный пример людям, а пчелиный рой – образец общественного устройства и т.д.

Свойственный поэтике барокко культ символической метафоры проявился в «Вертограде» в цепочках метафорических переосмыслений. Книга есть «мир сей», «закон Моисея», «Христос», «Дева Мария», «совесть», «божественные тайны» («Книга»); этими емкими метафорами заменено описание мирового целого. Дух Святой – «светлое солнце», «райский источник», освежающий «аер», «сердце», «учитель», «зодчий», «путеводитель» и «кормщик» («Дух Святой»). Все в «Вертограде» так или иначе связано, соотносимо, параллельно, выводимо одно из другого. Стихи построены как сложная сеть уподоблений. Путем сопоставления, замещения, отож дествления, метафорического преображения «многоцветие» явлений приводится в универсальную связь. «Вертоград» – это многообразие в единстве, это мир, рассмотренный по частям. Здесь действует характерная для искусства барокко тенденция к разъятию мирового целого и одновременно его всеобъемлющего обзора.

Истоки универсального подхода к вещам – в глубинах творческого мышления барокко: «Наиболее характерной чертой литературы и идеологии барокко является универсализм», « стремление ко всеобъемлющим картинам, к изображению мира во всей его полноте»³⁵. Руководимые идеалом всеохватывающего единства писатели барокко создают сложные циклы стихов и прозы, огромные сборники эпиграмм. Тенденция к универсализму сближает «Вертоград» Симеона с собраниями стихов немецких поэтов Ангела Силезского и Фридриха фон Логау, словака Йована Байзы, стихотворными книгами «садами» поляков Веспасиана Коховского и Вацлава Потоцкого. Во всех них поставлен «вопрос о мире в целом», усилия авторов направлены на то. чтобы «охватить бесконечное разнообразие мира или определенной проблематики (например, вопросов морали)»³⁶. Вместе с тем «универсализм всеобъемлющий» сочетается в поэзии барокко с «детальной разработкой частностей и мелочей»³⁷, его обратной стороной является риторический рационализм – стремление к рассечению всеобъемлющей картины. В эпиграмматических сборниках действует мощная каталогизирующая тенденция: все назвать, ничего не забыть, исчислить все свойства предмета, все частные случаи, стихи превращаются подчас в длинные «цепочки перечней», «пестрые каталоги».

Неослабевающая энергия перечисления, непосредственно зависящая от риторики, чувствуется и в детальных классификациях в «Вертограде». Поэт стремится изобразить, упомянуть, перебрать все разновидности грехов, добродетелей, наказаний. Он каталогизирует человеческие занятия, страсти, жизненные ситуации, духовные ценности, способы достижения нравственного совершенствования, проявления внешней благодати и т.д. Счету подвергаются соблазны мира («Врази три». «Вервь демонская»), христианские праздники («Радость о кающихся») и даже «разум» – тот « четверогубый сенс» (смысл), которое согласно риторической традиции имеет слово: «письменный», «аллегорический», «нравом учащий», «анагогичсекий» («Писание»). О классифицирующей сущности стихов можно догадаться по названиям типа: «Смерть трегуба». «Таин седмь». «Пути два» и т.д. Тенденция исчерпывающе интерпретировать тему, сюжет, образ, отвечающая задачам дидактического внушения, выразилась в рубрицированной композиции стихов, когда описываемое явление расслаивается на последовательность составляющих его элементов, которые перечисляются по пунктам «первое». « второе», «третье» и т.д. Иногда классификация и дифференциация не знают предела, и поэт признается в бессилии продолжать риторическое препарирование: «Оле благодатей, оле щедрот Бога, / паче песка морска там нам суть премнога!» («Благодарение Божие»).

Подход с позиций риторического рационализма и риторического универсализма предопределяет то. что каждая тема становилась почти неисчерпаемой. Поэт вынужден вновь и вновь возвращаться к. казалось бы, уже сказанному. Одна и та же тема бесконечно варьировалась, представала в разнообразных словесных формулировках. Мозаичным методом Симеон Полоцкий создал картину мира, охватывающую вопросы мироздания, вероучения, догматики, морали. Все это направлено к тому, чтобы научить человека «заповеди тощно соблюдати» (« Апостоли», «Апостоли и пророци») и «стяжать страну невечерня света». «Вертоград многоцветный» – это крупная форма христианско-дидактической поэзии.

Концепция вырастает по мере чтения произведения подряд, в его полном объеме. Становится очевидно, что «есть целое, причем целое, раскрывающееся в огромный мир по содержанию и открытое по форме, и вот с этим целым (...) сопрягается в первую очередь каждое стихотворение»³⁸. Но в окончательной редакции текста принадлежность стихов к целому не столь очевидна, она скрыта за внешней формой: стихи, расположенные в алфавите их названий, производят впечатление поэтической россыпи, и всякое отдельное стихотворение «переводится в совсем иной план, ставится на почву иных основополагающих аксиом»³⁹.

Прихотливая организация книги затрудняет восприятие ее как целостности. И. П. Еремин писал: «Этот беспримерный – в русской поэзии – стихотворный музей Симеона Полоцкого так велик и экспонаты его так моногообразны, что нельзя не пожалеть об отсутствии путеводителя по нему, каталога»⁴⁰. Теперь можно с уверенностью утверждать, что такой «путеводитель» есть, и автор его – сам Симеон. Для реконструкции поэтической логики и внутреннего духовного единства «Вертограда» первостепенное значение имеет остававшийся совершенно неизученным первоначальный вариант произведения, сохранившийся в авторской рукописи.

Благодаря тому, что данная рукопись «Вертограда» является первым авторским опытом, открывается редкая возможность проникнуть в творческую «лабораторию» поэта XVII в. – случай почти исключительный, с которым может быть сопоставлено только изучение знаменитого «Жития» Аввакума по двум автографам-вариантам. В рукописи А перед нами впервые раскрывается последовательность работы над произведением: проясняется, что к писанию «Вертограда» поэт приступил как к созданию новой книги, которую с самого начала воспринимал как целое, расширяя впоследствии основной корпус старыми, ранее написанными стихами. Здесь же Симеон решается на кардинальное изменение первого типа текста и реорганизацию его в соответствии с новым принципом, которая и осуществилась по воле автора в писцовых списках.

Последовательно изучая текст автографа, мы как бы вметс с автором проделываем тот путь, который привел его к формированию этого беспрецедентного в русской литературе жанра-феномена, какой являет «Вертоград» в своем окончательном виде. Кроме того, автограф содержит обширную правку, обильные вставки на полях, и поэтому исследование его позволяет во всем объеме представить работу Симеона над текстами стихов: и авторедактирование, и сотрудничество поэта с его учеником и душеприказчиком, поэтом Сильвестром Медведевым.

Самое важное состоит в том, что в автографе более явственно проступает суть поэтической логики и системы произведения. «Вертоград» по автографу не тождествен «Вертограду» окончательного вида. Изучение авторской рукописи позволяет понять художественный мир книги как внутреннее духовное единство. Здесь открывается особая многомерность поэзии «Вертограда» благодаря тому, что гораздо более очевидна соотнесенность каждого отдельного стихотворения с целым, а часто и между собой. В автографе стихи читаются иначе, чем в алфавитной композиции окончательного текста, где на первый план выдвигается самостоятельность, суверенность, а вместе с тем и самоценность каждого отдельного воспринимаемого стихотворения. Из авторской рукописи отчетливо видно, что Симеон писал не сборник стихов, а единую книгу. Читая здесь стихи по порядку, мы убеждаемся в существовании созданного поэтом, а затем им же перестроенного на новых основаниях большого художественного контекста. Именно автограф открыл перспективы для установления генезиса текста и более полного выявления использованных поэтом источников (см. исследование и комментарий А.Хипписли в настоящем издании). Изучение художественного контекста автографа приобретает поэтому решающее значение как для реконструкции концептуального содержания произведения, так и для понимания творчества Симеона и его мировоззрения вообще.

Когда Симеон приступал к работе над «Вертоградом», он не собирался располагать стихи в последовательности алфавита, начав хотя бы со стихотворения «Адам». Он не писал азбуковника, «толкового словаря», «энциклопедического справочника» и не сочинял стихов на буквы алфавита подобно тому, как это сделал (в весьма скромных масштабах) Карион Истомин в своих «Букварях» (1692, 1694). Но позже, в процессе работы Симеон поместил несколько стихов в алфавитном порядке. В автографе можно точно определить границу, когда он решил перевести стихи на алфавит.

В начале же Симеон опирался не на формальную, а на смысловую структуру. Понимая свою деятельность как повседневную работу просветителя в широком смысле, он и к писанию «Вертограда» в целом относился как к жизненно важному делу. Поэтому в самое начало книги поэт поместил программное стихотворение «Вера и дела», в котором объявил свое кредо:

Мертва есть вера без дел и дела без веры,

мертвым же страны живых заключенны двери.

Живот веры – делеса Богу угодная,

душа делес есть вера в Бога праведная (4)⁴¹

Далее поэт перешел к созданию картины мира, всего сущего в нем, разумеется, в христианском смысле. Поэтому главными в картине являются темы и предметы духовные и соотносимые с ними моральноэтические категории. Этот творческий принцип способствовал образованию мировоззренческого единства «Вертограда», служил выражению определенной идейно-художественной концепции и позволял автору в известной мере преодолеть жанровую и тематическую разнородность поэтического свода. На первый план при такой структуре «Вертограда» выдвигается цельность авторского замысла, а не самоценность отдельных стихов. Об этом замысле, как теперь становится ясно, поведал сам поэт в предисловии к «Псалтири рифмотворной», творческая история которой тесно переплетается с работой над «Вертоградом». Симеон назвал там произведения, которые он написал к 1678 г., «жительствуя» в Москве («Венец веры», две книги проповедей «Обед душевный» и «Вечеря душевная», «четвертое – Верт многоцветный»), и подчеркнул, что их появление проникнуто общностью замысла. Смысл сочинений состоит «(...) во взыскании божественных писаний глубочайшаго разума и в них умных сокровищ, тайно положенных. – не еже теми мысленными богатствы единому ми красоватися и богатети, но да и церкви православно-кафоличестей изнесу от них полезная»⁴².

В автографе можно обнаружить крупные идейно-тематические и структурные единства, в пределах каждого из которых взаимодействуют несколько стихотворений – от двух-трех до десятка и более. Они образуют стихотворное повествование, в котором объединяются разнородные и разножанровые тексты. Такие идейно-тематические единства никак специально не обозначены в автографе и выделяются на основе внутренних ассоциативно-контекстуальных представлений. Наблюдаемые в авторской рукописи контекстуальные связи являются по преимуществу, как установил А.Хипписли, воспроизведением соответствующих контекстов из трудов западноевропейских авторов и прежде всего иезуитского проповедника XVII в. Матфея Фабера⁴³. Внутреннее течение между стихами иногда настолько сильное, что можно указать строку в предыдущем стихотворении, которая послужила поводом, стимулом для последующего. К примеру, в стихотворении «Корень грехов» проповедь добродетельного образа жизни заканчивается дидактическим призывом: «Да корени злыя сечем, аки секирми» (74 об.). Следующее за ним стихотворение так и называется «Секира». Одна тема плавно переходит, как бы переливается в другую. Стихи переступают свои границы, образуя общий поэтический поток. Временами внутреннее течение ослабляется, связи между стихотворениями становятся зыбкими, относительными, не поддаются точной констатации, что естественно, так как «Вертоград» – произведение объемное, создававшееся постепенно, не на одном поэтическом порыве.

Разрывы в смысловых цепочках могли быть результатом воздействий на поэта самого разного порядка. Эстетически не безразличны для «Вертограда» могли оказаться темы и произведения, над которыми Симеон работал параллельно с его написанием: это и «Псалтирь рифмотворная», и «Рифмологион», и сборник его полемических, направленных против протестантов бесед и переводов (1677–1679)⁴⁴. От них также могли исходить импульсы, воздействовавшие на происхождение стихотворного материала и на его соотнесенность.

Последовательность изложения концепции автора явственно обнаруживается в стихах начального цикла, которые читаются подряд как связный текст, почти как строфы одной поэмы. Они представляют собой, как установил А.Хипписли, парафраз проповедей Фабера, посвященных празднику Сошествия Святого Духа. В стихах повторяется традиционный сюжет. Бог, проявляя к людям любовь, посылает к ним своего единородного Сына («Бог возлюби мир». 4). который должен, воплотившись в Божественное Слово, совершить дело спасения. В огне божественной любви приходит на землю Спаситель, чтобы испалить в сердцах земные мысли и обратить помыслы к горнему миру («Огнь», 4 об.). Божественная любовь вызывает в людях ответное чувство, которое они проявляют, даже подвергаясь преследованиям («Гонение», 4 об.). Дух Святой нисходит на апостолов в «языцех огненных», знаменуя тем самым, что их миссия – очистить мир «от греховнаго мрака» и согреть его («Язици огненнии», 4 об.). Апостолы и святые, на которых снизошел Святой Дух, должны горячо проповедовать вероучение, ибо им дан «язык огненный», «чтоб огнем любве слышащых палити»: «(...)» Инако тщетно глагол учитель вещает, / Аще пламене любве в сердцах не вжигает» (4 об.).

Последовательное развертывание цикла продолжается в стихах о Святом Духе, который явился в образе голубя, когда «во водах Иисус крестися» («Дух Святый», 5), и о семи его дарах, принесенных людям, чтобы отвлечь их от «злого» и направить на добрые дела («Духа Святаго дари», 5 об.). Как в догмате о Троице нераздельны Бог-Отец, Христос и Дух Святой, так и в поэтическом мышлении Симеона они существуют слитно: развивается тема Христа («Иисус Христос», 6), его искупительной жертвы («Любовь», 6 об.), закона, данного людям («Закон». 6 об.), воплощения Слова Божия, в результате которого «скотонравие», бытовавшее до того среди людей, исчезло – «нрав зверский в человеческ паки преложися» («Скотонравие», 7 об.), и т.п.

Изложение основных догматических положений в этих стихах ведется далеко не прямолинейно, как и в источнике поэта – у Фабера. Стихотворную катехизацию Симеон сопровождает проповедью, которую сочетает с реминисценциями из истории утверждения христианства: в стихотворении «Гонение» (4 об.) упоминается о преследованиях приверженцев новой веры, что только усилило у них «огнь любве» к Богу. Афоризмы о мудрости «земной и небесной» вторгаются в связи с апостольской темой и рассуждениями о семи дарах Святого Духа, в числе которых – мудрость, разум, совет, знание («Мудр кто», «Конца зрети», «Мудрость», « Веждество», «Мудрость и веждество», «Беседа», 5–6). Риторическое, ассоциативно-поэтическое мышление Симеона выводит его за пределы христианско-догматической материи, заставляя обратить внимание и на другие явления жизни. Так, говоря о любви в многочисленных ее «разновидностях», он признает, кроме любви божественной, «любовь граждан ко Отечеству» («Любовь». 6 об.), любовь и преданность «раба» своему господину («Раб верный», 7). Симеон вспоминает и библейского царя Давида, явившего пример «царской любви» к людям, заступившись за них перед Богом («Любовь». 7 о6.–8). Круг стихотворных медитаций замыкается: Бог одаряет мир любовью, и сам взыскует взаимности. Поэтому дальнейшие рассуждения Симеона приобретают отчетливо выраженное дидактическое направление.

В воспитании христианских чувств известная роль отводится церкви и ее служителям: «Тело мысленное», «Бог везде», «Церковь», «Благодать чрез тайны» (8–9). Возникает тема поведения христианина: «Благодарствие», « Милость Божия», « Пастырь», « Риза духовная», «Священство» (11–11 об.. 12 об., 13 об.). Система моральных ценностей «Вертограда» предписывает каждому изучать, исполнять «закон», соблюдать обряды, питать чувства почтительности, благодарности, любви, послушания и служения Всевышнему. Симеон критикует паству за внешнее соблюдение культовых предписаний и отсутствие внутренних убеждений, используя стихотворную форму, бывшую в употреблении у поэтов эпохи барокко и примененную, в частности, примерно тогда же чехом Вацлавом Коцманеком, – парафраз молитвы «Отче наш». Последовательные фрагменты ее текста Симеон сопровождает осудительно-наставительным комментарием; слова молитвы подчеркнуты в автографе чернилами (12). в списках В и С выделены киноварью.

На соблюдение всех христианских правил Симеон наставляет в первую очередь клир («Священство», 13 об.), предостерегая его от развращенности нравов, которая грозит миру гибелью от «проказы грехов». Упоминание о грехах заставляет поэта углубиться в эту тему в стихотворении «Вервь демонская» (14). На несоблюдающих заповеди демон набрасывает трехпетельную «вервь»: первая уготована жаждущим богатства, вторая – для тех, кто не справился с похотью, третья – для гордых. Рекомендуются средства: чтобы истребить в себе «похоть очес», надо раздать богатство на милостыни, похоть плоти – сокрушить постом, гордость – изжить молитвой. К этому стихотворению стягиваются другие. В стихотворении «Чадом богатств не отдаяти» (14–15 об.), конкретизирующем авторскую мысль, как следует раздавать богатство, рассказывается ов отце, который неправильно поступил, отдав дочерям свое состояние. Вывод этой стихотворной новеллы: жадность – причина зла в мире. Обсуждение разных аспектов темы о богатстве и благе продолжается в стихах «Славы моея никому не дам», «Лакомство» (15 об.–16). Второй грех, названный в «Верви демонской», осуждается в стихотворении «Блудник» (16–16 об.): король Наварры Карл Злой, руководимый позывами похоти, утратил природное тепло; для спасения своего господина слуга запеленал его в сукно, смоченное водкой, и зашил; под рукой не оказалось ножа, чтобы обрезать нить, и раб поднес к ней горящую свечу; этот жест оказался роковым, и король «згоре огнем, яко похотми горяше». Подобные анекдоты и историйки новеллистического типа выполняли ту же роль, что и «приклады» в проповедях. Они были призваны удостоверить назидание (в данном случае – авторскую мысль о пагубности страстей) и придать ему занимательность. В «Верви демонской» Симеон указал, что путь к нравственному совершенствованию лежит через покорение гордости. К добродетели человека продвигают «бичи скорби» и молитвы («Скорбь». «Отче наш», 16 об.–17). На этом цикл стихов, тяготеющих к «Верви демонской», завершается, и Симеон возвращается к прежним рассуждениям о церкви и важности молитвенного настроения.

После стихов, посвященных небесной иерархии, Симеон последовательно помещает следующий цикл стихов о земной иерархии, то есть о происхождении светской власти, о царях, правителях, «начальниках». Развитие темы начинается со стихотворения «Триумф, или Торжество победное» (18 об.–19 об.), в котором описаны церемониальные въезды победителей в Рим. В концовке его заключена мораль: в сражениях побеждает тот. кто умно правит. Далее возникает популярное в литературе XVII в. сопоставление Рима языческого и Рима христианского. Средневековая история, как и во всей западноевропейской традиции, предстает в виде прямого продолжения римской. В стихотворении «Веры собллюдения средство» (20–20 об.), которое следует за «Тримуфом», Симеон выстраивает метафорический ряд: вождь – Христос – вера. При исходе израильтян из Египта им «во вожда места» служил огненный столп, волхвам в поисках вождя-Христа светила звезда, для христианина светильником является вера. Ее проповедник – иерей, поэтому далее разбираются необходимые качества священнослужителя («Иерейство», 20 об.–21 об.). Светская тема возобновляется, когда рассуждения Симеона получают новый поворот в связи с трактовкой политических и социальных вопросов, она предстает как развитие христианских взглядов автора на мироустройство. В пределах данного идейно-тематического единства намечается как бы градация смыслов: от правителей церковных к правителям светским. Обсуждение проблем гражданской власти начинается в стихотворении «Гражданство» (22). где трактуется о благе государства, искусстве общественного управления. Далее описывается, какими качествами должен обладать начальник, какие отношения должны соединять его с подданными («Начальник». «Непокорство», «Суд»; 22 об.–26) и какие требования к себе он должен предъявлять сам («Правитель», 26–26 об.). Качества подданных разбираются в стихотворении «Овцы» (27–27 об.). Даются разные советы относительно жизни в обществе. Рекомендуется избегать «ласкателей», которые подобны хамелеону, и любить своих обличителей, как некогда делал царь Давид по отношению к Нафану («Ласкатель», «Обличение»; 28). Не нужно внимать лести и иметь «лжедрузей» («Ублажение», «Друг»; 28). Настоящие друзья – те, кто делит с нами трапезу и осуждает злонравие («Друг трапезы», «Друг»; 28–28 об.) и т.д.

В художественной системе автографа решающая роль в образовании идейно-тематических единств принадлежит риторическому принципу разработки тем. Каждое понятие, тема, идея, составляющие предмет описания, соотносится с другими понятиями, темами и идеями на основе так называемых «общих риторических мест», зафиксированных в кодифицированной риторике: «род и вид», «целое и части», «причина», «признаки», «подобия», «противные и несходные вещи» и др. риторически организованный текст представляет собой своего рода «морфологию идей» (выражение В.В.Виноградова). Мысль автора, направляемая по заданным логическим путям, захватывала все новые и новые темы и устанавливала между ними определенные соотношения. На основе риторического принципа в «Вертограде» происходят переходы от стиха к стиху и осуществляются разные типы связей. «Поэтика сцеплений» держится на присоединении стихов, посвященных общей теме, на стремлении автора возможно полнее провести ее через риторическую парадигму и найти разные смысловые грани и способы варьирования текста.

Большой цикл стихов о непорочном зачатии Девы Марии включает в себя комплекс представлений, связанных с темой девства: «Господь с тобою», «Мария безгрешна», «Затвор», «Жен близость», «Плод безмужний», «Зачатие Христово». « Мария Дева», «Иисус», « Образ» (256–260). Стихотворная интерпретация догматического положения соединяется с проповедью чистоты девства и монашеского идеала – «с полом противным не жити» («Жен близость»), с мыслью о благотворном воздействии на грешников изображений Богородицы («Образ»). Проповедь пользы молчания включает в себя совет сдерживаться в словах, ибо вылетевшие слова нельзя вернуть назад: особенно пагубно сквернословие, так как рождает «скверные делеса»; царям же вред приносят льстивые слова («Молчание». «Языка укрощение». «Слово». «Сквернословие», «Нищета царей»; 36 об.–37 об.). В рамках другого идейно-смыслового единства тема эта получает раскрытие – от исходного момента о пагубных свойствах слова человеческого до противопоставления благотворной силы слова Божьего («Роптание», «Обличение», «Клевета». « Зависть». « Слово Божие» – несколько стихотворений подряд, «Язык», «Слова не слушающий», «Апостоли»; 205 об.–211).

Развитие одной и той же темы, мысли приводит к тому, что основой для группировки стихов в идейные единства становится также принцип нанизывания однородных, близких или взаимоопределяющих понятий. За стихотворением «Хула» следует «Мысль злая» (125 об.–126). К стиху «Грешныя Бог оставляет» присоединяется «Непокорныя Бог оставляет» (119 об.–120). Для такого рода риторических сцеплений характерно пребывание в контексте слов одного семантического поля, что прослеживается уже по заглавиям стихотворений: «Смирение». «Терпение» (272 об.); или: «Сребролюбие», «Злато и сребро», «Богатии», «Скупость», «Злато» (90 об.–94); или: «Пианство», «Вино», «Пити нудящым ответ», «Пища и питие», «Пирове смертный» (95–96).

Симеону как проповеднику и морализатору свойственно, развивая тему, трактовать ее на положительных примерах, достойных внимания и подражания, и отрицательных, которые должны быть осуждены и изжиты. Упоминаие о грехе почти автоматически вызывает рассуждение о добродетели, точно так, как рекомендовалось в риториках. По тем же риторическим законам построены и те западноевропейские источники, в частности, проповеди Фабера, которые, как показал А.Хипписли, Симеон активно использовал при работе над «Вертоградом». Поэт рассказывает в стихах о соблюдении заповедей и отходе от них, о последствиях искренней веры и проявлении неверия, которое влечет за собой или наказание, или раскаяние. Поэтому для поэтики «Вертограда» чрезвычайно характерен антитетический динамизм, свойственный поэтике барокко. В интенсивные смысловые взаимодействия вступают между собой идеи добра и зла, любви и ненависти («Любы», «Ненависть»; 389). Если говорится о друге, то непременно рядом – о враге («Друг», «Враг»; 43 об.). «Плоть покоряти» определяет появление стихотворения «Душу питати» (200). К незнанию дается антитеза о знании («Незнание», «Знание»; 46). Праздности противопоставляется труд («Праздность», ’’Труд и молитва»; 54), огню похоти – огнь Божественной любви («Огнь похоти», «Огнь любве»; 195), сладострасти греховной – сладость небесная («Грех», «Сладость небесная»; 344 об.–345), пьянству – трезвость («Пианство», «Трезвение»; 350) и т.п. Прием контраста применяется в цикле, стихи которого связаны мыслью о благотворной силе благодарности: «Благодарствие», «Волхв», «Неблагодарствие», «Язык», «Имск», «Честь родителем и учителем», «Лев благодарный», «Спаси. Бог», «Неудобная и неподобная» (31–34). Антитетизм в развитии данной темы сохраняется и в дальнейшем в автографе: «Благодарствие», «Неблагодарствие» (437–437 об.).

В другом цикле сцепление стихов зиждется на антитезе мир – брань. Вначале она присутствует внутри стихотворения «Мир»: «Блаженство бо велие совершен имети / мир отвсюду и браней никоих терпети» (365). Затем, выходя за пределы этого стихотворения, антитеза охватывает соседние – «Мир», «Брань» (365 об.). При переходе же далее к стихотворению «Брань души с плотию» (365 об.) обнаруживается еще один тип контекстуальных связей – на основе метафоры. Если в двух предшествующих стихотворениях под общим заглавием «Брань» слово это употреблено в его прямом значении – битва, война, то здесь «брань» функционирует уже как метафорический образ постоянного противоборства духа и плоти. Таким образом, для поэтики сцеплений стихов в автографе характерно также метафорическое преображение контекста.

Из потребности к универсальному охвату действительности вырастала циклизация стихов. К обширным перечням грехов и правил благочестиядобавлялись стихи с новыми примерами и рассуждениями. Поэт неустанно возвращается к мотивам суеты сует, переменчивости счастья. Темы многократно обыгрываются с помощью разнообразных приемов варьирования текста. О тенденции к вариативности свидетельствуют длинные цепочки стихотворений (иногда более 15-ти) с сопутствующими пометами: «На тужде», «О том же», «Тож» и даже просто «T». Стремление поэзии к пределу вариативности поддерживалось барочной эстетикой, одним из принципов которой был идеал словесного изобилия.

Поскольку в автографе стихи соотносятся не только с целым, но и связаны между собой, смысл и художественная функция каждого отдельного стихотворения окончательно проясняется в целостном восприятии тематической группы стихотворений. В этих единствах соседние стихотворения воздействуют друг на друга, на каждое из них ложится отсвет, явственный отпечаток других. В научной литературе о творчестве Симеона стихотворения «Вертограда» (например, «Царство», «Купецтво», «Достоинство» и др.) принято рассматривать имманентно. Такой подход оправдан алфавитной композицией списков В и С, но при этом утрачивается тот семантический ореол, которым окружены стихи в автографе. Так. в главной идее стихотворения «Царство» (363–363 об.) о «суетности земного величия и славы» видели поучительный пример, который Симеон приготовил для своих «царственных учеников и учениц, их родителей и близких людей»⁴⁵. Стихотворение запечталело типично барочную рефлексию, связанную с переживанием бренности жизни. История великих царств и их правителей предстает как убедительный довод призрачности бытия – «sic transit gloria mundi». Изучение стихотворения в контексте автографа проясняет, что мысль о неустойчивости земных царств интересовала поэта для более широких построений. Непосредственным стимулом к размышлениям о гибели великих империй мира послужило предшествующее «Царству» стихотворение «Добро» с христианской символикой: «небесное добро» – это Троица, «жизнь, свет, блаженство», сладость, вечность, мудрость, красота и «присная радость» (363). Поэт выстраивает антитезу: «царство мирское» – «царство небесное». Если первое преходяще, то второе постоянно, неизменно, «не пленимо», его ценности не поддаются тлению и правит миром «Вечный Царь». Антитеза обращена к читателю моралистической стороной. Ее назначение – отвратить от «тленных благ» и привлечь на путь соблюдения заповедей. Стихи «Добро» и «Царство» соединяет и стилистическая близость строк, в которых говорится о «небесном царстве». Та же система христианской поэтической символики заключена и в стихотворениях, которые следуют за «Царством», что подтверждает и усиливает смысл антитезы («Живот», «Царство небесное»; 363 0б.–364 об.).

Из всех стихотворений «Вертограда» больше других внимание исследователей привлекало «Купецтво», которое характеризуется обычно как образец сатиры в творчестве Симеона. И.П.Еремин писал, например, что это стихотворение «замечательно своим не лишенным колоритности сатирическим очерком старинных русских торговых обычаев с обстоятельным перечислением всех тех мошеннических способов, к которым прибегают купцы, когда хотят обмануть покупателя»⁴⁶. Этот конкретный смысл, извлекаемый ис стиха, оказывается в автографе только частью смыслового единства, созданного взаимосвязью стихотворений на тему богатства и его развращающего влияния на людей. Объединяющим стихи началом является осуждение богатства и пороков, с ним связанных: обмана, скупости, алчности, жадности, стяжательства, ростовщичества («лихоимства»). Если в «Купецтве» жажда наживы толкает купцов на хитрости и обман (329 об.), то в следующем за ним стихотворении «Лихва» показаны последствия алчности (329 об.–330 об.). Поэт апеллирует к образам алчного стяжания и в стихотворении «Златом напоенный» (329). Со стихотворением «Риза» в цикл входит мысль, что в обществе, к сожалению, богатство и «красная риза» ценятся дороже ума; философ, будучи в «худых ризах», не был допущен на царский двор (329). Богатству и порокам, им вызываемым. Симеон противопоставил положительный идеал, воплощением которого является мудрость, добродетели, чистота («Философия», «Чистота»; 328–329). Симеон не раз обращается к этой неисчерпаемой для морализации теме и всегда трактует ее с тех же позиций.

Таким образом, изучение каждого стихотворения в автографе как части контекстуального единства позволяет заметить переход от частного, конкретного, собственного смысла стиха к его более общему символическому значеию.

Стремление поэта соотнести основы христианства с представлениями о жизни привело его к созданию открытой художественной системы, какой является «Вертоград многоцветный». Каждую тему, казалось бы, уже изложенную, Симеон расширял, вновь и вновь добавляя стихи с примерами и рассуждениями. При свойственном ему изобретательном подходе каждая тема становилась почти неисчерпаемой. Она приобретала у Симеона – эрудита и начетчика – ореол семантических значений и ассоциаций, а понятия, которыми он оперировал, обладали взаимопроникающими смыслами. Любовь трактуется то как чувство, сопряженное с отношением Бога к человеку («Любы Божая к нам», 9 об.; «Огнь любве», 195), то как форма взаимоотношений правителя с подданными («Любовь». 7 об.–8). Она характеризуется и как «огнь похоти» («Огнь похоти», 195), и предстает как основа нравственного возрождения («Любы». 29 об.). Рассуждения о любви влекут за собой тему об исполнении закона («Закон», 6 об.), мысль о врачующей силе которого приводит к высказыванию о добродетелях («Добродетели», 8 об.). Источником последних является благодать («Благодать добродетелей виновна», 120), которая помимо моралистического плана трактуется также в догматическом и соотносится с «тайнами» («Благодать чрез тайны», 9). Эсхатологическая тема Страшного Суда в одном случае получает свое истолкование в контексте стихов о Христе («Суда поминание», «Суд», «Страх на Суде», «Судиа жестокий»; 214 об.–215 об.), в другом она вызвана рассуждениями о смерти («Знамения прежде Суда», «Огнь пред Судом»; 394–394 об.).

Мышление Симеона вращалось в замкнутом кругу понятий и тем, и. когда один виток рассуждений завершался, начинался другой. Так несомненный аналог стихам в первой части автографа можно наблюдать, начиная с листа 172, когда повторилась не только тематика, но и схема. Стихотворение «Вера» (172), как и в начале книги, повлекло за собой мысль о Божественной любви – «Благотворение Божие» (172–172 об.), затем «Архиереи» (173) и только потом – стихи о царях и об их отношении к подданным: «Разнствие», «Любы к подданным», «Любы к воем», «Любовь к воем», «Любы к людем», «Началник» (173 об.–174 об.). Предметом поэтического осмысления снова становятся вопросы философскодогматического порядка. Таковы крупные циклы стихов о Христе (212– 215), о Деве Марии (256 об.–260).

Обращают на себя внимание большие смысловые комплексы, образованные многозначностью вечных тем. Например, цикл о смерти составляют следующие один за другим стихи «Смерть», «Жизни время», «Час смерти», «Грех смертный», «Смерть», «Смерти время», «Конец живыи», «Земля есмы», «Земля будем», «Смерти память», «Смерти забвение», «Имение», «Человек» (391 об.–393 об.). Подряд несколько стихов Симеон пишет о старости: «Старость честная», «Старость», «Старым увещание», «Седина», «Старым увещание» (266–267). Результатом неоднократного воспроизведения схемы теософской концепции Симеона, повторения тем. мотивов, образов является образование как бы нескольких «слоев» текста из набора одних и тех же компонентов.

Многообразные внутренние связи, которые устанавливаются между стихотворениями «Вертограда», вряд ли могут быть прослежены и исчерпаны до конца. Однако приведенных примеров циклизации стихов⁴⁷ уже достаточно, чтобы понять принципиальную важность контекстуальных связей в автографе «Вертограда», изучение которых подводит к раскрытию внутреннего смысла и целевого назначения произведения, позволяет обнаружить иерархическую зависимость тем и идей, их соотношение в поэтическом мышлении Симеона. «Вертоград» нельзя понять вне автографа, вне его идейно-тематических циклов, сливающихся в конечном счете в единый контекст Бог – мир – человек. Первоначальный вариант произведения предстает в виде более целостной книги, чем «Вертоград» писцовых списков. Алфавитная композиция и формализованная структура окончательной редакции приводят к дорблению образов и смыслов, когда преимущественное внимание начинает вызывать к себе всякая экзотика, а поэтический свод приобретает вид своеобразного каталога-перечня достопримечательных вещей.

Работа с автографом позволила твердо установить, как формировалась окончательная редакция «Вертограда». Принятое поэтом решение о придании книге композиционной завершенности и стройности позволяло использовать для расширения произведения любое количество стихов, и поэтому он вставил в авторскую рукопись хранившиеся у него отдельные листочки разного формата со стихотворениями (277 – в восьмую долю листа, подклеен снизу полоской бумаги, 278 – в двойку, внизу по линии сгиба надорван, 487 – в четверку, вклеен) и даже целую тетрадку в восьмушку (248–255 об.), что сразу обращает на себя внимание несовпадением формата с рукописью автографа (в четверку). Эта тетрадь разбила смысловое единство цикла, посвященного теме «закона», оказавшись в окружении стихов «Закон благодати» (247 об.) и «Закон» (256). На определенном этапе создания книги, когда основной корпус стихов достиг внушительных размеров, поэт решил найти в нем место и для ранее написанных стихотворений⁴⁸. В авторской рукописи присутствуют «Стихи краесогласнии», произнесенные «отроками» училища Богоявленского монастыря (где в свое время преподавал Симеон) 1-го апреля 1659 г. на церемонии встречи иконы Богородицы, возвращенной из Москвы в Полоцк (449–451 об.); «Молитва плачевная» (1663), сложенная по случаю захвата поляками Полоцка и перенесения той же иконы вновь в Москву (414 об.–415)⁴⁹; «эпиптафионы» Георгию Пласковицкому (424)⁵⁰ и лицам, с которыми Симеона связывали дружеские отношения. – Епифанию Славинецкому, Павлу, митрополиту Сарскому и Подонскому (1675; 280– 280 об.); цикл иконологических эпиграмм («подписания») «Вивлиа» с указанием автора на год написания – «1676» (281–302). Наращивая материал поэтического свода. Симеон включил в него отдельные стихотворения, к примеру. «Око», «Язык», «День и нощь»⁵¹, а также циклы стихов о правителях древности «Царие, или кесари Рима ветхаго» (431–434 об.) и «Царие Рима новаго» (435–443 об.).

Книга все более превращалась в поэтическую антологию. Объем, которое принимало произведение, при отсутствии композиционной строгости, грозил скрыть богатство его содержания. Как просветитиель Симеон видел в книге большие возможности воздействия на людей, поэтому особенно важной становилась задача выявить все определения и смыслы, которыми он наделил свои стихи при неоднократном повторении тем. В этих целях поэт задумал придать своему поэтическому труду новый вид и вручить читателю «ключ» к своему духовному «саду». Стоявшему перед ним проблему он решил в эстетике «внешнего» порядка.

К стихам автографа был составлен «Реестр» – указатель стихотворений. Отметим, что алфавитным «индексом» снабдил также книгу стихов «Саrtlic zа čas кгаtini» («Садик, чтоб минутку скоротать», 1670) хорватский поэт Франьо Крсто Франкопан. Но в отличие от последнего Симеон в своем стремлении привести материал книги в систему довел дело до логического конца, когда, составив «Реестр», решил расположить в соответствии с ним стихи в алфавитном порядке названий. Указатель задал таким образом структуру для распределения стихов по алфавитному принципу, и в окончательной редакции произошло превращение «Реестра» в «Оглавление», а самому произведению придан вид «симфонии разума».

Составление «Реестра» потребовало необходимой подготовительной работы: во-первых, постраничной нумерации рукописи, и. во-вторых, упорядочения названий стихов. Авторская рукопись, имевшая первоначально счет по тетрадям⁵², была заново пронумерована постранично: в верхних углах листов Сильвестром Медведевым сделаны разметки буквенной цифирью вплоть до указателя (969 страниц). Указатель же постраничной пагинации не имеет, в соответствии с позднее сделанной полистной нумерацией он занимает лл. 488–499 об. После ’’Реестра» до последнего листа рукописи (547) опять следуют стихи.

В автографе заглавия написаны в строке или на боковых полях. Названия для поэта очевидные и касающиеся главным образом основополагающих понятий (Бог, добродетель, благодать, молитва и др.) или подсказанные текстом, послужившим Симеону источником, писались в строке непосредственно в процессе создания стихов. То же относится и к ранее написанным произведениям, вносившимся в автограф. Заглавия же на полях появлялись, возможно, уже после того, как текст стихотворения записан в рукописи. Более позднее их происхождение особенно очевидно в тех случаях, когда стихи подвергались большой авторской правке. Изза обширных вставок, которые вносил Симеон, названия вписывались вертикально (46), либо по слогам в оставшееся свободное место (см.: 331 об.. 378 об., 483 об.), иногда на уровне последней строки предыдущего стихотворения («Адам», 43), либо по черте, отделяющей стихи друг от друга (43). Не исключено, что часть заглавий на боковых полях рукописи появилась именно во время работы над «Реестром». Полностью на строчное написание заглавий Симеон перешел в трех последних тетрадях автографа, где стихи следуют в порядке алфавита названий, поскольку они предназначались для включения в произведение на этапе, когда была уже начата его перестройка.

В процессе работы над указателем поэт редактировал названия, добиваясь их краткости. Некоторые из строчных заглавий имели развернутый вид и занимали три строчки, например: «Началник к подначалным, какови дол ж ни быти и взаим» после редактуры осталось: «Началник» (22 об.). Было: «Началнык, должныя добродетели»; стало: «Началник» (25); «Правитель, кождо самаго себе да правит» – «Правитель» (26). При унификации название получало иногда противоположный смысл. Было: «Друг лживии»; стало: «Друг» (28). Пометы на боковых полях автографа «На тужде», «О том же», «Тож» и даже просто «Т» обозначают, что стихи, к которым они относятся, имеют те же самые заглавия, что и предшествующие им. В «Реестре» рядом с названием указаны страницы, на которых находятся одноименные стихи, и если на одной странице их помещено несколько, то обозначается также их количество, к примеру: «Пианство» – 151 (2), 184 (3), 185 (3), 186, 283, 284, 393, 663, 664, 700 (в «Реестре» цифирь буквенная). В работе над составлением указателя стихотворений Симеону помогал Сильвестр Медведев, сохранились листы, где его рукой написаны названия стихов, сопровождаемые отсылками к страницам автографа⁵³.

Указателем учтен не весь текст автографа, а только до цикла «Царие Рима новаго» включительно (435–443 об.). Следующие за ним стихотворения «Фарисеи», «Правда началная», «Освящение» (444–445 об.) зафиксированы уже в «Оглавлении» писцового списка В. причем первые два стихотворения помещены здесь вне основного алфавитного корпуса в разделе дополнений (597, 599), и только третье, начинающееся буквой омега, встало на свое место, поскольку в рукописи имелось свободное пространство. Следовательно, между циклом «Царие Рима новаго» и следующими далее в авторской рукописи стихами пролегает граница, обозначающая момент начала работы Симеона над «Реестром». Тут же в автографе обнаруживается еще одно тому подтверждение. На лл. 446–446 об. (с. 885, 886) появляются стихи, начинающиеся буквой аз, в которых выдержан даже внутренний алфавит: «Аарон», «Авель», «Авесалом», «Агнец», «Аггел», «Адам», «Александр». Это первый случай, когда Симеон написал специально на букву азбуки. В «Реестре» уже имелись стихи под такими же названиями, но рядом с ними не проставлены страницы, на которых находятся перечисленные стихотворения (с. 885 и 886). Минуя указатель, они сразу попали в список В на соответствующие места (исключение составляет лишь короткое стихотворение «Агнец», пропущенное в основном алфавите списка В и внесенное в дополнения – л. 567). Очевидно, что названные стихи появились в авторской рукописи уже после того, как «Реестр» был составлен, и началась работа над писцовым списком В. Эти стихи были использованы Симеоном как пример в разъяснениях, которые давались переписчикам относительно правил перенесения стихов из автографа в писцовую рукопись.

О том. что «Реестр» не фиксирует всех стихов автографа, Симеон предупредил, написав на верхнем поле первого листа указателя: «Теп Registr nie pehiy, bo wiele dopisano po nim» (л. 488). И тем не менее кирилловская азбука представлена здесь почти полностью – 32 буквы и один диграф от: а, б, в, г, д, е, ж, з, s, и, і, к, л, м, н. о. п. р, с, т, оу, ф, х, от, ц, ч, щ, ю, ω, ю, я, ψ, θ. Под каждой из этих букв помещены перечни названий стихов. В алфавитной схеме отсустствуют лишь ш, ƺ, е, ѵ. Юсом большим и юсом малым Симеон не пользовался. Нет, естественно, стихов и на те буквы алфавита, с которых слова не начинались: ъ, ы, ь. Первоначальная алфавитная схема будет присутствовать без каких-либо изменений и дополнений и в окончательной редакции «Вертограда». Лишь в списках В и С орфография архаизирована: стихи на букву я переведены на написание через юс малый (Ѧ). Следовательно, в истории создания произведения не возникало таких ситуаций, когда бы поэту пришлось дописывать новые стихи на недостающие буквы алфавита, как это принято было считать по традиции⁵⁴. После того, как алфавит станет композиционной основой книги, поэт, продолжая дополнять ее. применит метод писания стихов в алфавитной последовательности их заглавий. Именно так расположены в трех последних тетрадях авторской рукописи 29 стихотворений, но они повторяют уже имевшуюся алфавитную схему, причем не в полном ее виде, охватывая стихи от буквы аз до ферта (524–547).

Не оправдывается и существовавшее ранее мнение о том, что писание стихов на буквы алфавита было основным методом работы Симеона при создании «Вертограда». Такое мнение укрепляли алфавитная композиция списков В и С. а также высказывание самого Симеона в предисловии к ’’Псалтири рифмотворной»: «(...) написах (...) Верт многоцветный, сей убо рифмически, по чину алфавита славенскаго диалекта. И внегда ми достигнути писмене ψ, впаде во ум псалмы покаянныя преложити стихотворне»⁵⁵. Фраза эта давала повод исследователям реконструировать метод работы Симеона следующим образом. И.Татарский, например, писал, что «составляя Вертоград многоцветный по чину алфавита славенскаго диалекта, он (Симеон – Л.С.) подошел последовательно к букве ψ и написал несколько мелких стихотворений под названием Псалом. При этом ему пришло на ум переложить стихотворным размером покаянные псалмы’’⁵⁶. В результате изучения творческой истории «Вертограда» и первоначального варианта в авторской рукописи приведенное высказывание Симеона приобретает совершенно иной смысл. Фраза «И внегда ми достигнути писмене ψ ...» отражает определенный этап в работе над «Вертоградом», а именно: замысел «Псалтири рифмотворной» относится к моменту, когда в систематизации стихов при помощи указателя Симеон достиг буквы ψ. При этом он не писал «мелких стихотворений под названием Псалом» (как это представляется И.Татарскому), а просто внес в указатель стихи «Псалмопение» и «Псалом» (370–370 об.) с обозначением их страниц (с. 740, 741). Ψ – предпоследняя буква в алфавитной схеме Симеона и, таким образом, из высказывания поэта в предисловии к «Псалтири» следует также, что ко времени начала работы над ней (4 февраля 1678) авторская работа над «Вертоградом» на данном этапе в целом была завершена: написан большой корпус стихотворений, дополненный классифицирующим аппаратом. Поэтому Симеон так легко перешел к новой теме – стихотворному переложению псалмов, поручив писцам переписать стихи «Вертограда» «по чину алфавита славенскаго диалекта» в соответствии с «Реестром».

Перед тем. как отдать свою рукопись переписчикам, автор, редактируя текст, оставил для них на полях письменные распоряжения. Рядом с выведенным им вязью заглавием «Прилог к преподобной матери Евфросинии» стоит помета «Пиши и сие» (415). Перед началом цикла «Царие, или кесари Рима ветхаго» на верхнем поле читаем «Спросити» (431) – наказ писцам обратиться за разъяснениями к автору, когда дело дойдет до переписки, чтобы соответствующим образом распределить текст, включающий в себя кроме стихотворений исторические справки о времени правления римских императоров. «Обрати (здесь: переверни страницу, – Л.С.) и пиши» (423) – замечание, которое должно было направить внимание писцов на то. что стихи в жанре «подписания», начатые на данной странице, переходят на следующую. Одно из стихотворений («На Рождество Христово») Симеон решил перенести в «Рифмологион», о чем на правом поле есть помета: «Сия особно в приветства отнести» (148).

Поэт доверил переписчикам трудное и очень ответственное дело – создание по существу оригинала нового варианта «Вертограда», а не копии автографа. Руководствуясь «Реестром», писцы собирали из разных мест авторской рукописи одноименные стихи и располагали их под общим названием, отделяя одно от другого киноварной буквенной цифирью. Под каждым названием выстраивались цепочки из нескольких, совершенно самостоятельных стихотворений, которые располагались в порядке той последовательности, в какой находились в авторской рукописи. В ’’Реестре» под буквенной цифирью, обвозначающей страницы, на которых помещено то или иное стихотворение в автографа, видны киноварные точки. Они ставились писцами, видимо, для памяти по мере перенесения стихов в список В. Рядом же со стихотворениями, которые указателем не учтены, на полях автографа имеется маргинальная помета: буква «п» – знак того, что данное стихотворение также переписано писцами. После того, как стихи вносились в список В, на полях «Реестра» появлялось указание на соответствующие страницы рукописи В. о чем Симеон также оставил помету на нижнем поле первого листа указателя: «Число, еже на брезех (на полях – Л.С.), знаменует листы в книзе чистой» (488). Изготовление списка В происходило под его наблюдением. Просматривая рукопись. Симеон вносил правку в текст стихов (135, 155 об.. 585 об.), дополнял «Оглавление», следил за составом книги (618 об.).

В отличие от автографа в списке В имеется титульный лист (1), на котором Сильвестр Медведев написал полное название произведения. Указанная здесь дата – август 1678 – относится, по-видимому, к моменту, когда писцы выполнили поручение Симеона, переписав стихи из автографа, учтенные «Реестром». История создания «Вертограда» показывает, однако, что окончательно точка в работе над произведением еще не была поставлена. Последние три коротких стихотворения под общим заглавием «Философиа», пополнившие «Вертоград многоцветный», написаны автором за полтора дня до своей кончины, о чем сохранилось драгоценное свидетельство Сильвестра Медведева, помещенное в автографа вслед за текстом стихов: «Сии последний верши пречестный господин отец Симеон писал за пол два дни до своея смерти из утра» (547).

Для стихотворной книги, которая обрела в списке В новую форму. Симеон написал предисловие «К благочестивому читателю» (2–4 об.), содержащее рассуждение об алфавитной композиции. Черновик этого текста присоединен к рукописи автографа (1–3 нн. об.). Предисловие в списке В не только переписано Сильвестром Медведевым, но и подписано им от лица Симеон Полоцкого. Вопреки утвердившемуся мнению⁵⁷ не сам поэт, а Сильвестр Медведев подписал предисловие и в парадном списке С.

Вслед за предисловием в списке В помещено «Оглавление вещей, в книзе сей содержимых. Первое число знаменует лист, второе – статей число тоя вещи» (7–15 об.), т.е., как и в «Реестре» автографа, в «Оглавлеии» рядом с названием стихотворения указываются соответствующая страница и количество одноименных стихов, для чего отведены две колонки справа от заглавий. Вставки в «Оглавлении», сделанные с применением корректорских знаков, подтверждают, что пока писцы трудились над изготовлением списка В. Симеон после написания «Псалтири рифмотворной» вернулся к работе над «Вертоградом», продолжая дополнять его стихами. Так, если в «Реестре» автографа значатся 1035 названий, то в «Оглавлении» писцовой рукописи В их уже 1152, причем здесь зафиксированы не все стихи, находящиеся в рукописи. Специально для того, чтобы сохранялась возможность включить новое стихотворение или случайно пропущенное при переписке, в рукописи В оставлены между стихами свободные места или даже чистые листы.

В основном алфавитном корпусе этого списка (18–557) расположены стихи, зафиксированные «Реестром» автографа. Кроме того, внутри того же блока были также распределены, но явно позднее, стихотворения из трех последних тетрадей автографа (524–546 об.), не учтенные «Реестром» и не отмеченные в «Оглавлении» списка В. Часть из них заняла соответстующее место в общем алфавите, если для этого имелось свободное пространство; другие же были написаны на отдельных листах, вклеенных в рукопись, что нарушило постраничную нумерацию; перебои в пагинации устранялись введением дополнительных обозначений типа: с. 262 а (л. 158), с. 263 в (л. 159) и т.д.

Кроме стихотвотрного блока с полной алфавитной схемой, в списке В есть также три группы стихотворений с неполным алфавитом – это стихи, внесенные в «Вертоград» после составления «Реестра». Имея дело с отдельными, еще не сброшюрованными тетрадями, переписчики систематизировали в первом из дополнительных алфавитов (594–615) стихи из тетрадей, прилегающих в автографе к «Реестру», но им не зафиксированные (470–486 об.). Во втором неполном алфавите (620–644 об.) размещены стихотворения из второй и третьей тетрадей автографа, находящихся после «Реестра» (508–523 об.). И, наконец, третий дополнительный алфавит (651–658 об.) образован стихами из тетради, следующей непосредственно за «Реестром» (500–507 об.).

В последней части списка В стихотворения находятся вне алфавитной последовательности (559 об.–593 об., 615–619 об.). Часть из них соответствует автографу (446 об.–465 об.), другие введены, минуя последний. Отчетливо проявилась наметившаяся ранее тенденция к включению в «Вертоград» произведений, написанных ранее. Среди них в списке В – цикл надписей «Трон истинный» и двустишные подписания к иконам с изображениями патронов царской семьи (563 об.–564), созданные еже до начала работы над «Вертоградом» (между 1669–1671). «Стиси на некия образы», «Подписания икон италианских» и некоторые другие переписаны, по-видимому, из тетради-автографа Симеона, которая, как свидетельствует Сильвестр Медведев, «обретена после собрания книги»⁵⁸.

Для того, чтобы привести многоступенчатую алфавитную структуру и россыпь стихов в единую систему, в списке В делались пометы «Зри на листе (...)», отсылающие к одноименным стихам, добавленным позднее. Если писец ошибался и дважды вносил в текст одно и то же стихотворение, появлялась помета «Писан выше, на листе (...)».

Только список С довел формальный принцип до абсолюта, сведя практически все стихи в единый алфавит, за исключением отдельно вынесенных циклов «Вивлиа», «Подписания», а также четырех стихотворений «Глас Божий», «Молния», «Подражание Христа», «Страх Божий», которые были пропущены писцами, они помещены в конце рукописи с пометой «Лишенная в книзе» (588).

Сильвестр Медведев, помогая Симеону Полоцкому, осуществлял общую редакторскую работу на всех этапах создания произведения. Он же наблюдал за упорядочением стихов в последовательности алфавита их названий. Им внесены добавления в «Реестр» автографа и в «Оглавления» списков В и С, в ряде случаев маргинальные пометы с указанием источников. С.Медведев правил стихи своего учителя. По нашим наблюдениям, в авторской рукописи им отредактировано более ста стихотворений. Редакторская правка учитывала языковой, стилистический, смысловой и формально-стиховой аспекты. Половину ее составляет усовершенствование стихотворной формы. Симеон, работая ежедневно очень много и быстро, в ряде случаев допускал отклонения от изосиллабизма. Сильвестр же стремился малейшее его отступление от слоговой протяженности стиха восстановить, стараясь вместе с тем максимально сохранить авторский текст. Достичь цели наиболее экономными средствами позволяло риторическое учение о «поэтических вольностях», которое представляет собой систему версификационных вариантов, основанных на «грамматических видах» изменений слова. С.Медведев использовал так называемые «окказиональные», формальнограмматические, грамматические и фонематические варианты. С его правкой стихи вошли в окончательную редакцию⁵⁹.

Работа над списком С была завершена уже после смерти Симеона Полоцкого, т.к. в алфавитной системе нашли свое место предсмертные стихи поэта «Философиа», которые попали сюда прямо из авторской рукописи, минуя промежуточный список В. В списке С нет ни подписиавтографа. ни правки Симеона, зато в конце рукописи помещен посвященный ему «Епитафион», написанный С.Медведевым по заказу царя Федора Алексеевича, также ученика Симеона (619), и текст надгробной плиты («Надписание на камени», 621 об.).

В списке С «Вертоград многоцветный» предстает уже как готовая книга. Предназначенная для поднесения высокому адресату – царю Федору Алексеевичу она имеет вид роскошного кодекса и оформлена в стиле, столь характерном для рукописей, изготовлявшихся для обихода царского двора в Посольском приказе и Оружейной палате. Темнозеленый кожаный переплет с золотым тиснением, золотой обрез, титульный лист с живописным изображением фантастического сада, заставки в красках и с обилием золота, киноварь в заглавиях стихов и другие внетекстовые элементы, обозначающие соподчинение разделов внутри книги, – все это богатство и разнообразие приемов и элементов книжного убранства придают стихотворному саду парадное великолепие. После смерти царя Федора Алексеевича этот экземпляр «в зеленом паргамине» доставили в хоромы царевны-правительницы Софьи (30 ноября 1682)⁶⁰. Затем рукопись по указанию царя Петра Алексеевича была перевезена из Кремлевской царской библиотеки в Петербург и оказалась в числе книг, составивших основу рукописного собрания Библиотеки имп. Академии наук.

Распределив стихи по буквам алфавита, Симеон придал своему произведению вид азбуковника, словаря-справочника. Стихи, бытовавшие ранее в идейно-значительном контексте, предстают в окончательной редакции «Вертограда» как поэтическая россыпь. Стихотворение «Вера и дела», которым открывается текст в авторской рукописи, имевшее программное значение как выражение кредо поэта, становится просто одним из стихотворений на букву В. Осмысление мирового устройства в порядке значимости явлений мира утрачивает свои зримые очертания. Стихотворение из начального цикла «Язици огненнии», одно из первых по написанию, перемещается в самый конец на Я (Ѧ). Изъятые из контекста притчи, истории, сценки, эпизоды расположились формально по алфавиту вне связи со своим идейным ядром. Так, например, в автографе есть идейно-тематический цикл, состоящий из стихотворений «Кресты три», «Аман», «Десница и шуйца» (485 об.–486). Первое трактует символику трех крестов: на одном распят Христос, на других – два разбойника, благородный и «ума лишенный». Стихотворение «Аман» развивает историческую аналогию к теме распятия Христа: как некогда сорвался замысел Амана погубить Мардохея (вместо него Аман «умертвися» сам), так же и виновникам смерти Христа не удалось истребить его «живот и память», напротив, через распятие Христос прославился, а «враг победися». Мораль – неправым уготовано возмездие – переходит в следующее стихотворение «Десница и шуйца». Как и в стихотворении «Кресты три», речь идет здесь о разбойниках, висевших на крестах справа и слева от Христа. Распятый одесную вещал слова, угодные Христу, и за то получил от него прощение; тот же, который находился на кресте слева, творил в жизни «шуия» и был осужден на вечную гибель. Три стихотворения – три сценки, объединенные общей символикой креста и моралью, распались в окончательном варианте текста. Первое теперь поставлено на букву К, второе стало стихом «на персону» и попало в букву А, третье помещено на букву Д.

Смысловые цепочки, возникавшие на основе риторического принципа развертывания темы и ассоциативно-контекстуальных связей, предопределенных в значительной мере использованными Симеоном источниками, рассыпались, подрывая пробивающееся временами повествовательное начало, объединяющее стихи в идейно-тематические единства, нарушая преемственность тем, образов, мотивов. И все же даже в перестроенной книге сохраняется сопряженность между самыми отдаленными стихами благодаря тому, что каждое стихотворение обладает не только своим собственным, отдельным значением, в каждом есть однако и общее. Все в поэтическом своде «Вертограда» соотносится с целым, основанным на вертикальном мировосприятии. И как целое «Вертоград» несравненно больше, чем простая совокупность стихотворений. Целое «Вертограда» вбирает в себя всеохватывающую связанность всего бытия, воспроизводит все пронизывающее собой единство мира, хотя единство это и выступает в новом варианте произведения менее явно.

Перестроив текст автографа по формальной логике «Реестра», Симеон создал другое произведение с принципиально иной организацией и иной поэтикой. Картина мира, созданная мозаичным методом, членилась на отдельные красочные детали. Получилось тоже умно и занимательно. Но внутренние ассоциативно-контекстуальные связи, которые были смысловой доминантой в автографе, определяя динамизм взаимодействия стихов и развития авторской концепции, утратились в результате подчинения текста исключительно формальному принципу, при котором возобладала самозначимость отдельного стихотворения и статичность. Зато при помощи алфавитной модели произведению была придана внешняя стройность и законченность, с одной стороны, а с другой, сохранялась возможность бесконечного наращивания материала, обогащения содержания, включения все новых и новых элементов в картину мира, созданную автором. По мере появления новых стихов они вводились в произведение, не нарушая его композиционной цельности.

Природному естеству, при котором всякие «былия» и травы «смешенно» рождаются и оттого бывают трудно обретаемы. Симеон противопоставил «хитрость художника» и, подобно «искусному цветовертнику», устроил «Вертоград» в границах порядка как сад регулярный: «(...) во моем сем верте многоцветном художественне и по благочинию вся устроишася, ибо по алфавитному славенскаго диалекта сочинению». По признанию автора, такое построение осуществлено «удобнейшаго ради обретения» интересующих читателя тем и призвано служить читательской пользе, помогая ориентироваться в «верте многоцветном».

Алфавитная модель превращает книгу в обнаженную, легко просматриваемую конструкцию, которая делает обозримым все богатство, всю многомерность созданного. Как следует из объяснений Симеона, буквы азбуки – это «споды» (грядки). Их 33. и на них произрастает столько родов растений, сколько разделов внутреннего алфавита, столько видов цветов, сколько названий; буквицы, разделяющие стихи в пределах одной стихотворной группы, обозначают число стихотворений, относящихся к одному названию или принадлежащих к разным жанрам. Положив алфавит в основу композиции, автор получил способ укрепить внутреннюю организацию произведения. Избранная форма была призвана, таким образом, удовлетворять идейным и эстетическим задачам труда, а также творческим принципам работы поэта, стремившегося к систематизации разраставшегося поэтического наследия.

Переводя стихи на алфавит. Симеон действовал в русле сложившейся литературной традиции. Как наиболее простая, цельная и емкая форма алфавитная модель свободно прилагалась к разным жанрам – к молитве, церковным песнопениям, стихам на случай, но преимущественно сферой ее примемения была учительная литература⁶¹. Для примера можно указать на «Алфавитарь» Григория Назианзина (IV в.), «Алфавит о дурных священниках» и «Алфавит о хороших священниках» (IX в.). «Алфавит морали» Симеона Метафраста (X в.), «Алфавит о тщетности жизни» (XIV в.) и др. Для удобства пользования в алфавитном порядке располагались материалы в трудах западноевропейских проповедников (например, у Бонавентуры), в сборниках легенд, изречений, примеров, во множестве бытовавших в Европе, начиная со средневековья, и носящих названия «Flores» («Цветы»), «Speculum» («Зерцало»); в них материал, как правило, также организован по алфавитному принципу. Принцип этот использовали писатели, занятые поисками формально унифицирующих приемов. Я. А. Коменский составлял к своим дневникам и выпискам «дигесты» и «пандекты» – алфавитные указатели для скорейшего отыскания записанного. Как формообразующее начало азбука выступает в произведениях украинских авторов: в «Алфавите еретиков» Иоанникия Галятовского (1681), в книге Иоанна Максимовича «Алфавит собранный, рифмами сложенный» (1705), в сборнике пословиц Климентия Зиновиева (1700–1709). В порядке латинского алфавита следуют главы сочинения Лазаря Барановича «W wieniec Воżеу Маtkі ss. оусόw кwіаtkі» («Венец Божьей Матери». 1680).

Уже издревле алфавиту придавался некоторый мистический смысл, в философском плане он понимался как модель мира, как универсум. Эпохам средневековья, Возрождения и барокко известно преклонение перед алфавитом как перед тем, из чего слагается тело божественной истины. В Книге Откровения Бог, или скорее Христос говорит Иоанну: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец» (1:8). Символическое значение букв альфа и омега, появившихся в раннехристианксих базиликах на перекладине креста-распятия, в течение долгих веков оставалось абсолютно прозрачным. У Симеона Полоцкого читаем: «В начале Слово бе у Бога-Отца, / иже не имать начала и конца. / Алфа Омега сам ся нарицает, / ибо вся начат и вся он кончает»⁶². Та же символика в другом месте отнесена к Христу: «Алфа ми есть Иисус. Христос ми есть Омега»⁶³ Представление об Альфе и Омеге как традиционном символе Христа присутствует также у современников Симеона – у Николая Спафария, Лазаря Барановича, Кариона Истомина. С алфавитом, как символом всеобъемлющего целого, связано весьма характерное для средневековья и ренессансного мировосприятия уподобление мира книге, унаследованное и литературой барокко⁶⁴. Мир есть книга – распространенный топос, где превалировала идея каталогизации – основа парадигматического строения барочного текста. Известное стихотворение Симеона Полоцкого из «Вертограда» так и называется «Мир есть книга»; философский диалог Г.С.Сковороды – «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь мира». Поэтому можно думать, что значение алфавитной композиции «Вертограда» не ограничивалось только практическими задачами. Энциклопедическиалфавитный тип построения книги, безусловно, был рассчитан на определенный мыслительный и художественный эффект. «Вертоград» насквозь символичен. Символична и приданная ему алфавитной композицией форма, находившаяся в полной гармонии с энциклопедической всеохватностью содержания и богатством смысла созданного. «Вертоград», как христианско-дидактическая система, укоренен в представлении о Христе как начале и конце всего сущего. Самим способом расположения стихов читателю внушалась мысль, что произведение в целом есть образ мира, понимаемого как христианский универсум. Как модель мира алфавит соответствует основополагающей тенденции книги – универсализму, обозначение буквами стихотворных разделов – принципу риторического рационализма. Поэту удалось найти форму абсолютного идеала, обладавшую содержательной значимостью: внешнее выражает идею внутреннего всеохватывающего единства «Вертограда» и его жанрово-тематического «многоцветия».

Стихотворная книга «Вертоград многоцветный», созданная с типично барочным размахом и самая монументальная в истории русской поэзии вообще, по форме и масштабности единственная в своем роде, не имеет аналогов в национальном опыте литературы и как бы «выламывается» из ее традиции. Автор, сославшись в предисловии на свое знакомство с иностранными книгами-"садами», пишет, что он, «сподобивыйся странных идиомат пребогатоцветныя вертограды видети», решил пересадить их «корни» и «семена» на русскую почву – «в домашний ми язык славенский». Симеон Полоцкий перенес в Россию традицию, в которых был воспитан и сформировался как писатель и на их основе создал новое в русской литературе жанровое образование. Поэтому для отыскания возможных прототипов «Вертограда», его источников и углубленного постижения жанровой природы необходимо изучить произведение в европейском контексте.

Избрав для своей книги идейно-значимое название-символ, автор указал на ее соотнесенность с определенным типом литературы, трактующей проблемы этики, морали, знания. Вынесенный в заглавие мотив сада принадлежит топике культуры. Он так же универсален, как свет и тьма. Бог – создатель света сам есть свет, он же мудрый садовник. Из райского сада Эдема ведет начало история человечества. Сад изначально мифологичен, поскольку включен в мифопоэтическую картину мира, космологический смысл которого раскрывается в таких понятиях, как Вселенная, первозданная гармония божественного и человеческого миров. Как образ мифологический сад оказывается символом со многими равноправными, отражающимися друг в друге, легко сцепляющимися между собой значениями, в каждом из которых преломляется то, что приобщено к всеобщей, универсальной истине.

Восходящая к Библии и Гомеру символика сада превратилась в поэтический топос, выражающий несколько основных значений. В литературе и искусстве средневековья и барокко символ сада имел идеологическую значимость и эстетическую ценность. За ним стояли центральные идеи христианской культуры, универсальные и трансцендентные понятия. В среневековье на основе метафорических толкований Песни Песней, Книги пророка Исайи, евангельской притчи о «делателях винограда» сложился топос hortus conclusus – «сад заключенный». Он понимался как средоточие духовных и моральных ценностей христианства. Метафорическими синонинами «едем мысленный», «рай духовный», «вертоград небесный» стали обозначать церковь. Алан Лилльский в словаре библейских понятий («Словоразличия», XII в.) отметил несколько значений образа: сад – Церковь, Писание, Святой Дух, вода, все, что дает жизнь⁶⁵. Приближаясь в значении к раю, сад выступал как locus amoenus⁶⁶. Восприятие сада как рая нашло яркое выражение в немецкой поэзии ІХ–ХІІ вв.⁶⁷. В позднее среневековье сад стал традиционным символом для прославления Богородицы⁶⁸. Уподобление ее девственного чрева «замкнутому саду» восходит к Песни Песней (4:12). Для христианских писателей сад был также местом пасхальной мистерии⁶⁹. Очень значительным оказалось еще одно направление, по которому шло использование образа сада: он стал символом добродетелей, мудрости, высокой духовности, нравственного совершенства и души праведника. Такие значения представлены в 15-й гомилии Григория Нисского⁷⁰. Бурное цветение садово-флористической символики в литературе и живописи барокко объясняется тем, что насыщенный богатой ассоциативностью, раскрывающийся в многообразии значений космологический мотив сада отвечал основополагающей тенденции этого искусства смотреть на мир через символическую метафору и аллегорию. Многозначную семантику образа сада суммирует труд Филиппо Пичинелли, где систематизирована эмблематическая символика барокко. Здесь учтены новые, накопленные культурной традицией значения: сад – благодать, чистота Марии, душа, слезы. Сад связан с темой божественного заступничества и страстей. Он – символ красоты и разнообразия. Показательно, что на первом месте в ряду значений в эпоху барокко находится сад, как символ добродетели: «Hortus est symbolum virtutis»⁷¹.

В регионе римско-католического культурного влияния садовофлористическая символика нашла более широкое применение, чем в византийско-славянском мире, где она была лишь прямым отголоском библейской образности. В русской литературе ХІ–ХѴІ вв. символические уподобления, опирающиеся на образ сада, были сравнительно редки, однотипны и ограничены главным образом панегирическими функциями⁷². Символика сада прививается в творчестве восточнославянских писателей XVII в. вместе с литературным стилем барокко. Для Симеона Полоцкого и украинских проповедников характерен обостренный интерес к евангельской притче о «делателях винограда», которой они придали ярко выраженный дидактический смысл. Парафразы ее включены в сборники проповедей «Меч духовный» Лазаря Барановича, «Обед душевный» Симеона Полоцкого, «Венец Христов» Антония Радивиловского. В соответствии с традицией аллегорического экзегезиса притча толкуется в нескольких аспектах: «письменном» (буквальном), «духовном» (иносказательном) и «нравоучительном». Главное внимание уделено в проповедях «моральному сенсу» притчи. Согласно ему «виноград» – кождоединаго от нас душа есть»⁷³; ограда – «уставы», которые «в добродетельном делании подобает не приступать»⁷⁴. Жизненное призвание человека в том. чтобы возделывать сад души: «осажать виноград свой – душу, мовлю. розными добродетелями украшать»⁷⁵. Проповедническую целеустремленность приобрел у восточнославянских писателей XVII в. и топос hortus conclusus, как символ Богородицы. Показательно заглавие книги проповедей Антония Радивиловского «Огородок Марии Богородицы», в которой обсуждаются нравственно-философские и морально-учительные вопросы.

Богатый материал для реконструкции внутреннего значения символа «мысленного сада» содержит творчество Симеона Полоцкого. Сад для него – этически замкнутое пространство. Вне сада человек лишен благодатной почвы для совершенствования: живущий в миру, как дерево, растущее «при пути», терзаемое от «мимоходящих», ему трудно сохранить праведность поведения. В ухоженном, возделанном саду деревья – праведники, цветы – добродетели. Ограда, защищающая сад, – заповеди, предохраняющие от грехов. В саду – добро, вне его – зло и пороки. Представление о замкнутости пространства сада передали и художники. Оформляя титульные листы «Вертограда многоцветного» и «Огородка Марии», они изобразили ограду и на калитке – маленький замок. У Симеона Полоцкого, как и у других восточнославяских и европейских авторов, образ сада охватывает основные духовные и нравственные ценности. Значения символического мотива устанавливаются в конкретных связях контекста. Переходя из произведения в произведение, он образует семантические сцепления: сад – церковь, Богородица, сад – душа человека, святость и праведность поведения, сад – страдание и милодердие, сад – плоды благочестия, добродетели, мудрости и знания, сад – человеческая жизнь, человечество, весь мир. Изобильные тропы, опирающиеся на образ сада, – ряд прозрачных символов, отражающихся друг в друге и стягивающихся в конечном счете к единому смысловому центру.

Символический мотив соответствовал природе искусства барокко, как способа постижения мира в его единстве и разнообразии. Он удовлетворял также стремлению этого искусства, как стиля и формы к принципиальной многозначности и пафосу изобилия. Раскрывающий свое содержание в цепи иносказательных переосмыслений мотив этот открывал перед писателем возможность строить литературный сад как реализацию одного из значений топоса, чаще – как воплощение комплекса, целого семантического поля пересекающихся, накладывающихся, сцепляющихся друг с другом значений.

Не случайно Симеон решил вынести ключевой образ в заглавие поэтической книги. Свой «Вертоград» он ставит как символ в духовную связь с идеалами христианской церкви, которую называет «едемом мысленным», «раем», «небесным вертоградом», а свою миссию проповедника и поэта соотносит с апостольской: «Потщахся убо дому Божию, святей церкви восточней, яко едему мысленному, раю духовному, вертограду небесному присовокупити сей мой верт многоцветный во славу всяческих Содетеля и во ползу душевную всех благочестно жити тщащихся (...)». В Европе традиция литературных садов прослеживается, начиная от средневековья до конца риторической эпохи. Название «Hortus» («Hortulus»), «Viridarium» (лат.), «Giardino» (итал.), «Vrt» («Vrtal», «Vrtic»), «Сапііс» (южнослав.), «Оgród», «Wirydarz» (польск.) имели произведения разных жанров: книги стихов, сборники проповедей и литургических текстов, курсы риторик и поэтик. Аксиологическая топика не только указывала на идейно-эстетическую ценность произведения, но и обладала также композиционно-содержательной, организующей значимостью. В понятие сада входит прежде всего принадлежность его к сфере культуры. Сад противостоит природе как «праформе и хаосу», с ним соединяется представление об идеальном пейзаже. Сад – культурно освоенная и упорядоченная среда. Литературное произведение, называемое «садом», стремилось уподобиться своему реальному прототипу по форме, что достигалось определенными правилами композиции. В искусстве барокко для этого имелись дополнительные стимулы. Жанровые системы эпох исторически обусловлены. В период зрелого барокко наблюдается ситуация, несколько отличная от средневековья. Жанровые формы разбухают, назревают, готовятся к перестройке. Возникают суперформы: художественные произведения стремятся стать энциклопедическими сводами исторического и морально-поэтического знания. Пафосу изобилия, иррациональному началу, тенденции к накоплению на одном полюсе соответствует на другом рационалистическая попытка систематизации, классификации, унификации необычайно разросшегося знания. Книга-сад, предрасполагая к определенной пространственной организации материала, готова была предстать как нечто строгое в своей композиции, упорядоченное при помощи тематической или иной классификации, формальных приемов и придания разнородному материалу внешнего единообразия. Нередко литературный вертоград напоминает своей планомерностью сад регулярный, подчиненный геометрическому плану и расчету.

Если жанр понимать как соединение топики, предустановленной темы со своим кругом ценнотсей и определенным типом композиции, то в европейских литературах можно выделить жанровую разновидность книг – «садов добродетелей», имеющих ярко выраженную дидактическую установку и посвященных пропаганде моральных истин. В ХIII–ХV вв., в связи с интенсивным развитием в западной философии теории человеческой души, заметно усиливается интерес к такого рода литературным садам. Появляется множество моралистических сборников «Садов» в итальянской литературе⁷⁶. Переводчик книги Якопо да Беневенто «Vігіdагіum соnsalationis» («Сад утешения», XIV в.) с латинского языка на итальянский объяснял в предисловии: «Книга эта названа Садом утешения подобно тому, как мы тешимся, входя в сад, и находя там много фруктов и цветов, тешится благосклонный читатель, взяв в руки эту книгу, где собрано много прекрасных речений, назначение которых – услаждать и тешить душу благочестивого читателя. Эта прекрасная книга (...) посвящена описанию пороков и добродетелей»⁷⁷. Образ райского сада введен в книгу Альберта Великого (ум. 1280) «Рагаdisus апішае» («Рай души», Кельн, 1498). Воспитанию души посвящен «Ногtulus гоsarum» («Садик роз», Базель, 1499) Фомы Кемпийского, в кратких трактатов которого приводятся «Славные дела и благочестивые мысли». Назначение книги саксонского проповедника Иоганна Меффрета «Hortulus Reginae» («Садик Царицы». 1443–1447) состояло в том. чтобы снабдить проповедников материалом для религиозно-нравственного поучения. Спустя два столетия книга проповедей Меффрета была переведена в России по заказу царя Алексея Михайловича киевскими книжниками, она послужила в качестве образца для украинского проповедника – Антония Радивиловского при составлении им «Огородка Марии». По-видимому, на соотнесенность с европейской традицией учительных «вертоградов» указывает и автор, называя свой «огородок» «нововыставленным», «новонасажденным».

Французский профессор богословия Якоб Марханти (Жак Маршан) уподобил сборник своих трактатов-поучений «Ногtus раstorum» («Сад пастырей», 1632) раю наслаждения, ибо в нем собраны «благоуханные цветы и плоды высокой нравственности». Обширный и разнообразный материал распределен по темам: семи смертным грехам противопоставлены моральные достоинства. Практический катехизис изложен в форме вопросов и ответов. Или, по определению самого автора, «пестротканое многоцветие» организовано в «цветники-клумбы»: «(...) floribus polymitus in lectionum areolas partitus». Второе издание «Сада пастырей» (1632) имелось в библиотеке Симеона Полоцкого, который явно им пользовался, о чем свидетельствуют его пометы и записи на страницах книги, прямые ссылки на нее в рукописях поэта⁷⁸, а также показательная перекличка определения «многоцветный» в заглавии его «Вертограда» с «пестротканым многоцветием» у Марханти.

В Европе XVI в. чрезвычайно плодотворной оказалась линия литературных садов, опирающихся на символический мотив в его наиболее продуктивном в эту эпоху значении: сад как символ добродетели и души. К проблемам моральной философии обращены, как видно уже из заглавий. «Сад моральной философии, изложенный посредством басен о неразумных животных, снабженный искуснейшими изображениями, гравированными на меди» (Кельн, 1594)⁷⁹, «Сад христианских добродетелей, составленный из пресвятого Писания и сентенций святых отцов» Яна Бузеуса (Майнц. 1610)⁸⁰. «Садик философский для пестования души молодых людей, которых надо воспитать при помощи правил мудрости и наставлений» (Париж, 1633)⁸¹. Часто в заглавие введено и указание на композиционную упорядоченность: «Садик небеснаго наслаждения из разнообразных цветов, извлеченных из сочинений святых отцов и духовнаго Писания, и с чрезвычайной заботливостью приведенный в порядок» кардинала Бона Джованни (1609– 1674)⁸², «Цветущий сад Марии, раздленный на две книги и четыре части» Бальди Маттиа (Венеция, 1678)⁸³, «Цветущий сад разных любопытных вещей, разбитый на два трактата» (Болонья. 1667)⁸⁴.

Символ сада присутствует часто в заглавиях поэтических книг эпохи барокко, составленных по типу антологии, т.е. объединяющих стихи разных жанров, подчиненных общему мировоззренческому подходу, который задается риторическим видением мира. Таков, например, «Gartlic za Cas kratiti» («Садик, чтоб минутку скоротать». 1670) хорватского поэта Франьо Крсто Франкопана. Лирика анакреонтическая и религиозная, философско-медитативная и автобиографическая, стихи о Боге и душе, Купидоне и Аполлоне, о прелести природы и красоте женщины, разные жанры курьезной поэзии – все это «разнообразные цветы», заполняющие «Садик» Франкопана и систематизированные при помощи «индекса». Книги-"сады'складывались также из стихов, связанных тематической близостью: «Hortulus animae ріае» («Садик души благочестивой», Дрезден. 1676) – сборник неолатинской медитативной поэзии. Герхард Терстеген, поэт немецкого барокко объединил мотивом сада свои духовные песни и маленькие стихотворения в книгу «Geistliches Blümengärtlein inniger Seelen» («Духовный сад-цветник нежной души», 1729).

Произведения с символикой сада в заглавии распространились в Польше в XVI в., «но расцвет их приходится на позднее барокко»⁸⁵. Все польские поэтические сады за исключением сборника «Wirydarz poetycki» («Сад поэтический», 1675) Якуба Трембецкого являются книгами стихов одного автора. В антологиях Станислава Гроховского «Wirydarz, abo Kwiatki rymόw duchownych» («Сад, или Цветочки рифм духовных», 1607) и Веспазиана Коховского «Ogrόd panieński» («Сад Марии», 1681) получает актуализацию топос «сада замкнутого». Эти сады доступны только для душ праведных и благочестивых. Книга светских эпиграмм Вацлава Потоцкого «Ogrόd fraszek» («Сад фрашек», 1672–1695) – это мир в целости многожанрового и многотематического воплощения. По словам автора, он соединил здесь все, что было, а «если и не было, то быть могло (...) в век жизни людской». У Потоцкого явно ощутимо полемика с традицией литературных садов, в которых разнородный материал систематизирован при помощи некоторых приемов. Противопоставляя Сад фрашек раю и сближая его с лесом («Do łasa, czytelniku, idziesz, nie do raju»), автор не стремится придать антологии ни внутреннюю, ни внешнюю упорядоченность. В единство высшего порядка стихи сведены общей ценностью – «пользой духовной»: в них преподносится «этика для добродетели, мораль для нравов, сакральное для науки»⁸⁶ . «Сад поэтический» Трембецкого – собрание стихов разных авторов. Тем не менее составитель первой антологии польской поэзии обосновывает в предисловии идею ее художественной целостности. Она вытекает из характеристики разных жанров, которую он совмещает в стихотворном предисловии с иерархией ценности садовых растений. Все цветы (даже «brak podlejszy») имеют «скрытую силу и великую пользу», то же касается и разных жанров, представленных в стихотворном саду. Рассуждая о пользе произведения для читателей, Трембецкий на первом месте называет содержащиеся в нем «образцы прекрасных нравов» и «множество примеров для добродетели»⁸⁷. «Сад поэтический» еще сохраняет связь с учительным смыслом символики сада.

Эпоха барокко была периодом интенсивного взаимопроникновения культур и стилей. Именно в это время, благодаря оживленным межнациональным контактам и литературному посредничеству, у восточных славян появляются переводные и оригинальные «вертограды», причем преимущественное развитие получила жанровая разновидность проповеднических, учительных «садов». Таковы «Огородок Марии Богородицы» (1676) Антония Радивиловского, «Вертоград» (1680–1681) Тимофея Каменевича-Рвовского, «Сад, или Вертоград духовный, украшенный многоразличными нравоучения цветами» (1685) Гавриила Домецкого, «Виноград, домовитом благим насажденный» (1697) Самуила Мокреевича, «Виноград» (1698) Стефана Яворского. Восточнославянские «вертограды» в отличие от безымянных «цветников» – произведения авторские. Разнородный материал преображен в них творческой энергией автора, которая организует, связывает разнородность в единый контекст художественного целого. Различные по составу, форме, объему произведения эти имеют общую – дидактическую – установку, связанную с содержанием символики сада в тех ее реализациях, которые она имеет в учительной литературе, где сад соотносится с понятием добродетели. Символика сада имела заранее известную семантику. «Сад души», «вертоград духовный», «огородок», «виноград» – узнаваемые формулы поэтики. Интересно, что «Вертоград многоцветный» Симеона в одном из документов периода его создания именуется «Вертоградом душевным»⁸⁸. Вынесенный в заглавие названных произведений символический образ, отсылая к определенной культурной традиции, создавал определенную установку, управлявшую восприятием читателя, который приступал к чтению «вертоградов» с ясным представлением, что он будет иметь дело с замкнутой целостностью, в которой разнородность подчинена определенным правилам. По-видимому, можно говорить об оформившемся на некоторое время жанре.

«Вертоград многоцветный» синтезирует риторические (проповеднические) и поэтические (стихотворные) методы литературных «садов». На это указал сам автор в предисловии. Рассуждая о духовной пользе книги, состоящей в «душеврачевании» «греховных недугов», о том, что прилежно читающим она принесет «в здравии утверждение». Симеон отмечает однако, что цветы его сада «не ветийскаго художества ухищрением (...) насадишася, но пиитическаго рифмотворения равномерием слогов». Поэт сам возводит свое произведение к традиции проповеди, но впервые в России соединяет «проповедь» со стихами. Привлекательность стихотворного жанра объясняется тем. что стихи, обладая приятнейшею «сладостию», влекут «ко читанию частейшему. И яко в немнозе пространстве многшая заключающеся, удобнее памятию содержатися могут». Риторические (проповеднические) традиции, обусловившие коренные явления поэтики «Вертограда многоцветного» – разнообразие, универсализм, учительный пафос, сближают произведение с западноевропейскими проповедническими «садами», такими, как «Ногtulus Regiпае» («Садик Царицы») И.Меффрета и «Ноrtus pastorum» («Сад пастырей») Я.Марханти, сводами теологической и моральной доктрины, как у Фабера. Стихотворная же форма и жанровый состав позволяют соотносить произведение Симеона с поэтическими книгами-"садами».

Барочную традицию завершает «Сад божественных песен» (после 1785) Г.С. Сковороды – авторский лирический цикл. Вместе с концом риторической эпохи жанр исчерпал себя. Но сад как эстетизированный, выношенный европейским культурным сознанием книжный символ вошел в русскую литературу Нового времени. Особая эпоха в жизни топоса – конец ХІХ–начало XX в., когда вырабатывается язык новой поэтической условности. Тогда неожиданно напомнила о себе давняя традиция литературных «садов». Серебряный век дал на этой ветви новые цветы – «Зеленый вертоград» К.Бальмонта. Через всю книгу, включающую более 200 стихотворений, объединенных общностью библейско-мифологической тематики, проходит мотив сада. При этом сохраняется его связь с символическими значениями, указывающими на нравственно-этические категории и касающимися экзистенциальных вопросов – бытия человека и его основных ценностных представлений. Для Бальмонта, как и для писателей восточнославянского барокко, «вертоград» символизирует нравственные законы. При всем многообразии поэтических вариаций образный архетип сад – душа, рай, Богородица, небесный вертоград явственно проступает в поэзии С.М.Соловьева, И.Северянина, Вяч. Иванова, Н.Гумилева, Ю.Балтрушайтиса, С.Есенина, Н.Клюева⁸⁹.

Л. И. Сазонова

БАН – Библиотека Академии наук СССР (с 1992 г. – Российской Академии наук), Санкт-Петербург

ГБЛ – Государственная библиотека СССР им. В.И.Ленина (с 1992 г. – Российская государственная библиотека), Москва

ГИМ – Государственный исторический музей, Москва

ГПБ – Государственная Публичная библиотека им. М.Е.Салтыкова-Щедрина (с 1992 г. – Российская национальная библиотека), Санкт-Петербург

ЛОИИ – Ленинградское отделение Института истории АН СССР (с 1992 г. – С.-Петербургское отделение Института истории), СанктПетербург

Син.– Синодальное собрание

ТОДРЛ – Труды Отдела древнерусской литературы

ЦГАДА – Центральный государственный архив древних актов, Москва

The poems of Vertograd mnogocvětnyj display such an astonishing variety of subject matter that the question has inevitably arisen from time to time, where did Simeon Polockij get his ideas from? As early as the beginning of this century I.M. Tarabrin suggested that Simeon had for some of his poems drawn upon the Speculum historiale of Vincent of Beauvais and the Concionum opus tripartitum of the Jesuit writer Matthias Faber⁹⁰. In 1912 P.P. Filippovič added to the list of Simeon's sources the Magnum speculum exemplorum⁹¹, and numerous further suggestions were made in two important articles by A.I. Beleckij, «Stichotvorenija Simeona Polockogo na temy iz vseobščej istorii» (1914) and «Povestvovatel'nyj élément v Vertograde Simeona Polockogo» (1933)⁹². Although students of Simeon have continued to try to identify sources underlying the poems of the Vertograd⁹³ only a tiny selection of poems from the total number have been more or less convincingly traced back to their source. No attempt has ever been made to calculate to what extent Simeon drew upon other material, nor to indicate whether he had a methodology or system of borrowing.

It can now be seen that the main stumbling-block in the way of productive research into the possible sources of the Vertograd poems has been the fact that the alphabetised copies⁹⁴ have been used as the starting-point for such investigations. The autograph manuscript⁹⁵, despite its initial appearence of a random collection of materials, in fact reveals the order in which Simeon composed his poems, and this alone makes it the only possible manuscript with which to work if any system of borrowing is to be uncovered. The first scholar to notice an ideological shape in the composition of the autograph manuscript was Lidija Sazonova, who pointed out in 1982 that «Simeon realises his religious, philosophical and ethical ideas in large-scale ideological, thematic and structural units within the manuscript, each of which contains a number of interconnected poems.⁹⁶» From this point of view manuscript A makes sense in a way that B and C cannot do, despite their attractively systematic appearance. A series of poems on the subject of religious faith is to be found in the opening pages of A, but because the poems bear titles beginning with different letters of the alphabet the group is broken up in the fair copies. Conversely, although there is a cycle of poems entitled «Faith» in the fair copies, it contains only some of the original series about faith at the beginning of the autograph (A), and instead includes poems taken from a number of other places in the autograph.

While the investigation of sources underlying the poems of the Vertograd could at best be a random search so long as the alphabetical copies remained the object of study, a careful analysis of the autograph manuscript not only reveals a pattern of thematic units, but also points to their sources. The work upon which Simeon drew most extensively was the Concionum opus tripartitum of Matthias Faber of which he possessed a copy of the Coloniae, 1646 edition. This book, according to Beleckij, was subsequently acquired by the library of Char’kov Seminary⁹⁷. It is a collection of sermons divided into three parts, Hyemalis, Aestivalis and Festivalis, of which Simeon drew heavily upon the second and third when composing the first half of the Vertograd manuscript. His method of borrowing varied. Sometimes he would summarise the contents of an entire sermon in a fairly lengthy poem. The 52-line poem «Aggelov ne iskupi Gospod», čelověki ze iskupi, čego radi» is an exposition of the whole of the first sermon for the 16th Sunday after Pentecost, which is entitled «Cur homines, non Angeli post lapsum reparati». Such long poems often have marginal numbers corresponding to the numbered sections of the Faber sermon. At other times Simeon concentrated on only one small item in a sermon and created a poem from it. Immediately following «Aggelov ne iskupi...» in A is a poem entitled «Bog, jako choščet, tvorit», in which Simeon compares God's sovereign right to do as He wishes to that of Pharaoh, who, having cast two of his servants into prison together with Joseph, spared one and hanged the other. This poem derives from section 6 of the same Faber sermon and forms part of the discussion about why God redeems men but not angels. Simeon often lifted a section of a Faber sermon out of its context, creating a poem that cannot be traced back to its source unless one sees it in the manuscript A, where it will be surrounded by many other poems going back to the same source. The poem «Diogen» was taken from the introductory paragraph, called the Thema, of Faber's eighth sermon for the 15th Sunday after Pentecost. The title of this sermon is «De sepultura Christianorum, eiusque causis», which helps to explain why it should open with an anecdote related by Cicero in which Diogenes is asked by his friends why he does not wish to be buried. The near-proof that Simeon took his material from Faber rather than Cicero rests on the fact that forty of the preceding forty-three poems in A also derive from Faber's sermons for this same Sunday⁹⁸.

The poems in A occupy fols. 4–547, and the section that derives from Faber is from fol. 4 to the first poem on fol. 315. Not all the poems in this section are taken from Faber. Of the total of 1 909 poems in the section, it can be demonstrated that 1 213 go back to Faber, leaving 696 poems that do not. Of those 696 poems, however, 261 come under the heading «Vivlia» and represent captions to biblical pictures, twenty are captions to icons, and ten are epitaphs. If these 291 poems are discounted because of their special genre, the number of poems not taken from Faber is 405. This means that in the first three hundred or so leaves of A the proportion of Faber to non-Faber poems is 75%:25% Although the remaining 25% of poems have not as yet been traced back to any particular source, it seems likely that they too will eventually prove to be less original than they appear.

As to the rest of the autograph manuscript (A) of the Vertograd, it has been possible to identify three groups of poems that derive from the Hortulus Regime sive Sermones Meffreth, of which Simeon almost certainly possessed a copy⁹⁹. The first is on fols. 317–348^v, where 117 out of 132 poems derive from Meffreth; the other two are on fols. 382–388^v and fols. 397–404^v, where Meffreth accounts for 33 poems out of 34, and 37 out of 39 respectively. Like Faber, this book is a collection of Jesuit sermons set out according to the Sundays and festivals of the Church year.

Another important source, especially for the narrative moralising poems in the Vertograd , is the Magnum speculum exemplorum, first published anonymously in 1482 and later edited by the Belgian Jesuit Jan Major. It seems virtually certain that Simeon possessed at least one copy of this work, but the only copy preserved in the Sinodal'naja tipografija library today is one that his disciple Sil'vestr Medvedev acquired after Simeon's death. It is therefore not possible to say with certainty which edition he owned. The exempla tended to be repeated from one edition to the next, but with ever more additions. For poems deriving from the Magnum speculum exemplorum the Commentary refers the reader to the Duaci, 1603 and Coloniae Agrippinae, 1653 editions. There was also a Polish translation by Symon Wysocki published in Cracow in 1612, 1621 and 1633 entitled Wielkie zwierciadło przykładów, and Simeon may well have owned a copy. It is occasionally possible to assign the language of Simeon to a Latin rather than a Polish original¹⁰⁰, but usually the question remains an open one. Not all the narrative poems in the Vertograd which derive from the Magnum speculum exemplorum do so directly. For example, the poem «Běganie iz cerkve» may be traced back to the second exemplum under the heading «Ecclesia» in the 1653 edition, but when one looks at the place that the poem occupies in A one can demonstrate that Simeon's immediate source was Meffreth's third sermon for the 5th Sunday after Pentecost. Meffreth is also the immediate source for the poems «Desjatina» and «Demon ispovSdi pakost"», though the anecdotes go back to «Decimae» No. 2 and «Contritio» No. 10 respectively in the Magnum speculum exemplorum.

We regard the task of investigating the background to the poems of the Vertograd as far from complete. However, it is now clear that the question is no longer whether Simeon relied on specific sources, but rather which sources. There are 2 763 poems in the autograph manuscript A, or 2 496 if one regards the cycle entitled «Vivlia» as one poem¹⁰¹. Of this total, well over half have now been traced back to their source in either Faber, Meffreth, the Magnum speculum exemplorum, or the Hortus pastorum of Jacobus Marchantius, another Jesuit priest. The Commentary at the end of each volume of the present edition identifies those sources about which there can be no reasonable doubt, and an Appendix at the end of the third volume will list those sources that have come to light in the course of preparing the text for publication. Thus, the Commentary does not so much provide comment as factual information about the origins of particular poems. This information is so important for an understanding of both Simeon's worldview and his creative process that it has been felt necessary to quote extensively from his sources, especially as these works are not to be found in most university libraries. Although it might also have been desirable to provide translations of the numerous Latin passages quoted in the Commentary, considerations of space have rendered this impracticable. Simeon Polockij was deeply immersed in Latin culture, and a good working knowledge of Latin is a great asset to the student of this remarkable Russian poet. Indeed, the paucity of present-day scholars who bridge the gap between classical and Slavonic studies is one reason why research into Simeon Polockij has not been as exhaustive as it might have been. It is hoped that the present critical edition of the Vertograd will advance that research into a new and productive phase.

Anthony Hippisley

The present critical edition of Simeon Polockij's Vertograd mnogocvеtnyj is based on a textological study of the following three manuscripts which contain the text: 1. An autograph, undated (Gosudarstvennyj Istoričeskij muzej [Moscow], Sinodal'noe sobranie, No. 659), designated A in the present edition; 2. A scribal copy dated August 1678 (GIM, Sin. 288), designated B; 3. A scribal copy dated August 1678 (Biblioteka Rossijskoj Akademii nauk [St Petersburg], No. РІА 54, formerly Biblioteka Akademii nauk SSSR [Leningrad], No. 31.7.3), designated C. The editors decided to adopt C as the base copy because, although it is not in the author's hand, it represents the final recasting of the text. It was Simeon's own wish that the work be fundamentally re-designed so that the poems would appear under an alphabetised series of titles, and it may reliably be assumed that C displays the form in which he hoped his work would appear in print.

What is presented here is a critical edition of the literary rather than linguistic or historical kind¹⁰²; consequently the editors have in general followed the guidelines laid down in 1955 by the Sector for Old Russian Literature of the Institute of Russian Literature of the Academy of Sciences of the USSR for their projected series of scholarly monographs and editions of works of Old Russian literature¹⁰³. In

accordance with these guidelines, the orthography of C has been altered by replacing

obsolete letters by their equivalents in the modem Russian alphabet, as follows:

i /ï ) и

oy )y

ω ) o

ѩ/ѧ ) я

ѵ ) и

ѕ ) з

ѯ ) кс

ѱ ) пс

ѳ )ф

In words of Greek origin the diphthongs aѵ and eѵ have been rendered as ав and ев (Август, Еваггелие, Евва). The words Паѳмос and ѳрон have been rendered as Патмос and трон in accordance with modem spelling conventions. The letter е (jatˊ) has been retained because it conveys a sound of diphthongal origin midway between i and e; in literary Russian jat» denoted the sound e , in Ukainian it denoted i. In the poetry of Simeon Polockij the letter е occurs in rhymes paired sometimes with e, as in the rhymes море : горе, прийде : виде, рече : человече, and somteimes with и, as in the rhymes толице : человеце and превелика: человека. The short vowel й is reproduced as it occurs in C. This letter is written as и in the autograph, though a syllable count shows that the author regarded it as short. The line Авеля праведнаго достойно хвалити ( Авель 3’, 1:1) appears to have 14 syllables as it stands in A, but В and C record the spelling достойно, which yields the correct 13-syllable line. Since this discrepancy in orthography is a regular one it is not recorded as a variant in the footnotes.

The letter ъ (jer) is omitted when it occurs at the end of a word. Titlos are expanded according to spelling found elsewhere in C. Superscript letters are brought down into the line. In cases where a final soft consonant is superscript, the letter ъ (jer») has been supplied. In accordance with the principles of modem word-division prefixes have been printed as part of the following word, whether or not they are written separately in one or all of the manuscripts. Thus, съ сечено ) съсечено, въ скоре ) въскоре, въ ниде ) въниде. Where the particles же and ли are written in C as part of the preceding word, they are printed separately in the present edition. As a consequence of this separation the letter ь has been supplied for words ending in a soft consonant on the basis of examples to hand elsewhere in the manuscript where the same words are written separately, e.g. колже ) коль же, сутже ) суть же. удобже ) удобь же, вонже ) во нь же, нанже ) на нь же, занже ) за нь же, плотже ) плоть же, естже ) есть же, естли ) есть ли. Where in С the particle ся is prepositive to the verb and has been agglutinated to the preceding word, it has been printed separately, e.g. похотся раждает ) похоть ся раждает. In the combinations донели/донеле же, донде же. зане же. иде же, поне же, ни же, та же the element же has been regarded by the editors as a particle and printed separately, although it is possible that in 17th-century texts it was already considered a component part of the word. The conjunction воеже is printed as one word. Relative pronouns with the particle же are normally written as one word in the three manuscripts. The present edition retains this convention for the four short pronouns иже, еже, яже. and юже; longer pronouns are separated into two words, e.g. его же. Variants between the three manuscripts as to whether the particles же, ли and ся are written as part of the preceding word or separately are not footnoted.

Superscript signs and accents are not reproduced, with the following exceptions: the pronoun й is distinguished from the conjunction и by an acute accent in the printed edition, as it is in the manuscripts; the superscript jer (paerok) has been printed as an italicised jer after prefixes that are followed by a stem beginning with a vowel, e.g. об’яти ) объяти, от'ити ) отъити, от’яша ) отъяша, из’ити ) изъити, из’яти ) изъяти, из’явил ) изъявил, необ’емлем ) необъемлем. Literal numbers are rendered by Arabic numerals.

The manuscripts are not consistent in the use of capitals, nor is it always clear whether a letter is capitalised, and so with regard to nomina sacra the editors have with some modifications opted for the conventions obtaining in Russia before 1917. Capitals are used for the three persons of the Trinity and for the Mother of God, as well as for all names, attributes and hypostases of God, personal pronouns referring to God, and the adjectives Святый and Божественный, as well as their variants with the prefix Пре-, when they refer to any of the persons of the Trinity. Other capitalised nomina sacra include the Church as an institution, the Sacraments, and the Holy Scriptures.

Punctuation follows that of the copies В and C, which are broadly similar (A is very lightly punctuated), but does not reproduce it at all points. The principle which the editors have followed is to use marks of punctuation in order to clarify meaning, but not to impose it. This has sometimes required minimal punctuation, especially where there are two varying but equally valid readings. Direct speech is introduced with a capital letter, but is not enclosed within quotation marks.

The text of C is reproduced even when it contains a manifest error by the copyist, e.g. line 5 of the poem Голубь евхаристический’: И ныне в неких местех той остаем (for остает). When this occurs the correct form is seen in the variant reading in A and/or B. The following variants between the texts of C and the other two manuscripts are indicated in footnotes: lexical, grammatical and orthographic variants, corrections to the text (deletions, additions, omissions, insertions, and transpositions), marginalia, and editorial corrections by Sil'vestr Medvedev carried out at any stage in the creation of the work. All variants between C (the final text) and the autograph manuscript A are recorded except the list of contents ("Оглавление», see below). As regards the intermediate copy B, orthographic variants are treated by the editors according to the general rule that where C differs either from A or from both A and B, the variant is recoreded in a footnote, but that where C differs from В but not from A or, in other words, where В gives a variant spelling that is subsequently restored in C, this is not footnoted. Thus, orthographic variants in В that differ from both A and C, where A and C are identical, are omitted. In this connection variants in В that fall into the following categories are not footnoted: variants between the etymological spelling of the letter е and its actual pronunciation, e.g. В всеконечно, чреслех, телец, прилежанием, А , С всеконечно, чреслех. телец, прилежанием; variants between traditional and non-traditional spellings of words with prefixes ending in c and з, e.g. В воставитель, бесмертен, бесценную, съшел, восъприяти, возъможем, изъбежа, изъшедшу, изърек, А, С возставитель. безсмертен, безценную, сшел, восприяти, возможем, избежа, изшедшу, изрек; variants in the suffixes -н- and –нн-, e.g. В вреждены, окаяный, А. С врежденны, окаянный; variants in the spelling of vowels after hush-sibilants, e.g. В ближайший, грешащых, плачют, молча, А, С ближайший, грешащих, плачут, молчя; the presence or absence of ъ and ь before suffixes and endings, e.g. В соборъныя, песньми. А, С соборныя, песнми; variants between the Russian and Church Slavonic spelling of case endings, e.g. В оного, А, С онаго; variants in the spelling of personal names, e.g. В Захариа, Моисей, Аминодав, А, С Захария. Моисий, Аминадав; spelling errors that occur only in B, e.g. писпены (for писмены), Христо (for Христос), жизи (for жизни), злезну (for слезну), едиродна (for единородна); and the occurrence in В of superscript literal numbers to indicate the transposition of words. A particular problem in recording variants concerns the fact that 17th-century cursive writing does not usually distinguish between final jer and jer» (ъ and ь). It is not clear, for example, whether A has Иудифь or Иудифъ, вещь or вещъ, имуть or имутъ. For this reason the editors decided to record the form that occurs in C without attempting to indicate variants in A and B, even though this has meant forfeiting some valuable information about the hardness or softness of consonants.

In general, vermilion (kinovarˊ) is used in copies В and C for poem titles and the initial letters of poems, but the practice is far from consistent. In C vermilion might be used for the whole title of a poem (e.g., Аминадав ), or for the initial letter of the title only (e.g., Авраам ), or for all of the title except the inital letter (e.g., Веление противное ). It was decided, therefore, not to burden the printed edition with continuous and precise information about the incidence of what is clearly a graphic rather than literary or linguistic phenomenon. Folio numbers in C appear on the recto of each folio in the copyist's hand, beginning on the first page of poetry. Another set of folio numbers, beginning on the title-page, has been entered on the recto of each folio in a later (19th-century?) hand. In the printed edition the correct folio number, both recto and verso, is given in square brackets in the left-hand margin, followed by the copyist's number not enclosed in brackets. Line numbers, which do not appear in the manuscripts, have been added in the right-hand margin for any poem that exceeds five lines. Where there is more than one poem under the same title this edition follows the pattern laid down in C, which is to give the title for the first poem and numbers for the succeeding ones. In A the poems are not usually grouped under one title but scattered throughout the manuscript, and therefore carry titles rather than numbers. It was not felt necessary to indicate this discrepancy except where an actual change of title has occurred.

The list of contents ( Оглавление’) is printed as it occurs in C, but because, through the process of accretion and rearrangement, it differs so widely from the corresponding sections in A and В it was decided not to indicate variants.

The order in which information is presented in the footnotes is as follows: 1. the place in C to which attention is being drawn; 2. the manuscript where the variant occurs; 3. the nature of the variant, or other information. Unless otherwise indicated, the footnote refers to the single word which immediately precedes the reference number, and that word is not repeated in the footnote. If the footnote refers to the two words immediately preceding the reference number, both words are quoted in the footnote. If the footnote refers to a passage of more than two words the reference number is placed immediately after the last word, and the first and last words of the passage are quoted in the footnote separated by three dots. In the latter case line numbers are given where there might be a doubt as to the length of the passage. Editorial information in the footnotes is set in italics. The following abbreviations have been adopted: ins. = inserted ; del. = deleted ; оm. = omitted ; add. = added; corr. = corrected; illeg. = illegible; marg. = fore-edge margin; gut. marg. = gutter margin; p . = page ; fol. = folio ; l. = line; syll. = syllable.

The first volume of the printed edition contains all the material in the base copy C from the title-page to the end of the section of poems under the letter D (fol. 146^v). It is anticipated that vol. 2 will contain the poems from the beginning of the letter E (fol. 147) to ʻПочитание 2‘ (fol. 388^v), and that vol. 3 will contain the poems from ’Прав никто же’ (fol. 388^v) to the end of the MS (fol 617^v). A number of items occur in one or both of A and В but not in C. These will appear in a Supplement at the end of vol. 3.

Anthony Hippisley

Lydia Sazonova

Твари¹¹⁰, светом разума¹¹¹ во плоти от Бога украшенной, обычай есть¹¹², еже аще кому прилучится во вертоградех¹¹³ богатых быти, и различных цветов сладким благовонием и сердцевеселящим доброличием и краснолепым цветением¹¹⁴ увеселитися, и о ползе их здравию телесному много и скоро успешной извещенну¹¹⁵ быти, то абие всеусердное тщание полагати¹¹⁶, да от тех же обилия нечто себе получит, и в домашних своих оградех¹¹⁷ или насеет¹¹⁸ семена, или насадит¹¹⁹ корение¹²⁰ во общую ползу и веселие всем домашним и не успевшым отстоящих посещати вертов цветоносных¹²¹. Благопохвалный же¹²² той обычай непщуется¹²³ всеми, и воистинну есть таков, ибо егда друг от друга, их же в домех наших лишаемся вещей, угождение, или даяния средством¹²⁴, или продаяния образом¹²⁵, приемлем, союз друголюбия и склевретства¹²⁶ состяжем, его же и само по¹²⁷ нам требует естество, поне же человек несть зверь дивый, но содружный, отнюду же градове и села вину¹²⁸ насаждения¹²⁹ прияша, да во содружестве жительствующе¹³⁰ взаим помощ нам деем, и купно Создавшего¹³¹ ны о всяческих Его благотворениих славословим. И Сам всяческих естеств Вина¹³² и Господь яве истяжущ быти показуется, зане же не единому человеку, не единому селу, граду или царству вся нуждная отдал есть, но различным странам различныя земли¹³³, плоды, роды их, виды и силы, художества же¹³⁴, обилия, богатства¹³⁵, искуства¹³⁶ благоволил дарствовати, да вси всех требующе¹³⁷, нуждею ко знаемости и дружеству убеждаеми, любовь взаим творимую стяжем. Аще же¹³⁸ в чювственных мирскому сожитию полезных сидев обычай, не токмо ІІ[2^v] гаждения не причастен, но¹³⁹ ублажения достоин, колми паче во духовных вещех стяжемый, ими же не что ино первонам ерствуется, точию слава, честь, хвала, благодарствие, величание Создателя всяческих¹⁴⁰, второ же усмотряется¹⁴¹ всех душевная верных полза и спасение, есть веема блажителен и подражателен? Тем же аз, многогрешный раб Божий, Его божественною благодатию сподобивыйся странных идиомат пребогатоцветныя вертограды видети, посетити и тех пресладостными и душеполезными цветы услаждения душеживителнаго вкусити, тщание положих многое и труд немалый¹⁴², да и в домашний ми язык славенский, яко во оплот или ограждение Церкве Российский¹⁴³, оттуду пресаждение кореней¹⁴⁴ и пренесение семен богодухновенноцветородных содею, не скудость убо исполняя, но богатому богатство прилагая, зане же¹⁴⁵ имущему дается. Потщахся убо дому Божию, святей Церкви восточней, яко Едему мысленному, раю духовному, вертограду небесному присовокупити сей мой верт многоцветый¹⁴⁶, во славу всяческих Содетеля и во ползу душевную всех благочестно жити тщящихся¹⁴⁷, непрелестну имея надежду, яко всяк хотяй душевнаго услаждения и ея здравия желаяй известнаго, доволны¹⁴⁸ себе обрящет зде цветы во ползу. Иже убо удобнейшаго ради обретения, не яко трава на поли не хитростию художника искуснаго, но естеством изводимая, смешенно раждается и не скоро ищущым обретаема бывает, насадишася, но яко же есть обычай цветовертником искусным всяческих¹⁴⁹ цветов и зелий, роды же и виды благочинно по сподом и лехам сеяти и садити, тако и во моем сем верте многоцветном художественне и по благочинию вся устроишася, ибо по алфавитному¹⁵⁰ славенскаго диалекта сочинению. Елико убо обрящеши, благочестивый читателю, ІІ[3] писмен зде начинателных именованием вещей обретаемых, толико непщуй спод или лех быти верта сего. А елико вещей изменных, толико родов на них сеянных или сажденных¹⁵¹ да разумевши. Еще, колико вещей от части изменяемых узриши, толико видов цветовных да имевши. Напоследок, елико статий числы надзнаменанных усмотриши единыя вещы, толико числ единовидных цвет да числиши. Или различие родов цветов сих духовных сице да сочтеши: ин род суть подобия, ин род – образы, ин – присловия, ин – толкования, ин – епитафия, ин – образов¹⁵² подписания, ин – повести, ин – летописная, ин – молитвы, ин – увещания, ин – обличения¹⁵³, и тако о прочих да умствуеши. Вся же сия имуть силу здравых душ веселиемь¹⁵⁴ исполнения¹⁵⁵, в здравии утвержение¹⁵⁶ и от недугов предсоблюдения, к тому и украшения Богу любезнаго и человеком, болезнующих же греховными недуги¹⁵⁷ душеврачевания, прилежно чтущым я и во уме си, яко во¹⁵⁸ изъящнейшей¹⁵⁹ силе душевней, часто¹⁶⁰ разсуждающым и во сокровище памяти, яко в хранилище душы, во соблюдение дающым. Обрящет зде юный укротителная стремлений страстей си¹⁶¹ и угасителная пламеней ярости и похоти, отьемлющая непщевание о многолетствии, показующая прелести сего мира и от Бога удаляющая¹⁶². Обрящет старый утвержающая немощь его ко подвигом духовным и наставляющая ко памяти краткости века и поминанию близ сущыя смерти и прочих последних. Обрящет зде благородный и¹⁶³ богатый врачевства недугом своим, гордости – смирение, сребролюбию – благорасточение, скупости – подаяние, велехвалству¹⁶⁴ – смиренномудрие. Обрящет худородный и¹⁶⁵ нищий своим недугом целебная, роптанию – терпение, татбе – трудолюбие, зависти – тленных презрение. Обрящет неправду творящий¹⁶⁶ врачебное¹⁶⁷ недугу си былие, ІІ[3^Ѵ] правды творение, гневливец¹⁶⁸ – кротость и прощение удобное, ленивец – бодрость, глупец – мудрость, невежда – разум, усумлящийся в вере – утвержение, отчаянник – надежду, ненавистник – любовь, продерзивый – страх, сквернословец – языка обуздание¹⁶⁹, блудник – чистоту и плоти умерщвление, пияница – воздержание и всякими инеми недуги одержимии обрящут по своей нужде полезная былия и цветы. Иже убо не ветийскаго художества ухищрением мною насадишася, но пиитическаго рифмотворения равномерием слогов по различным устроишася родом, того ради да присвойственною себе сладостию сердцам читателей приятнейший¹⁷⁰ суще, аки нуждею влекут я ко читанию частейшему. И яко в немнозе пространстве многшая¹⁷¹ заключающеся, удобнее памятию содержатися могут, и на память изученная внегда провещаются временно, благосладящая суть слухи и сердца слышащых¹⁷². К тым и того ради, да¹⁷³ рифмотворное писание распространяется в нашем славенстем книжном языце, еже во инех волею¹⁷⁴ честь имать и ублажение и творцев си достойнаго не лишает от Бога и от человек возмездия и славы, ея же аз ми¹⁷⁵ не требуя в мире сем, яко оставлей й со всеми его красными суетами и суетными красоты, не ищу оныя от человек¹⁷⁶ написаниемь книги сея¹⁷⁷, но глаголю со царствующым пророком: Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу. Тебе, Господи, слава, яко дал еси, и еже хотети, и еже мощи, и еже начати, и еже трудитися, се же здраво и благополучно, и еже совершити добровременно по желанию сердца моего. Тебе слава о всех и зде и в небеси и ныне и во вся будущыя веки. Мне же грешному даждь славу, от Тебе Самаго сущую, наипаче¹⁷⁸ в жизни будущей пред Твоими небесными гражданы, ея же не пренебрезати¹⁷⁹, но искати всеми силами нашими¹⁸⁰ повелеваемся Тобою, елма¹⁸¹ пренебрегателие¹⁸² ІІ[4] тоя, искателие же славы человеческия¹⁸³, сице от Тебе¹⁸⁴ суть обличаеми: Како¹⁸⁵ вы можете веровати, славы друг от друга приемлюще и славы, яже от единаго Бога, не ищете? Возмездие же временное¹⁸⁶ потолику ми желателно, поскольку нуждно к доволному препитанию мене грешнаго и труды всегда¹⁸⁷ полагающих в моих потребах. Но то по превелицей¹⁸⁸ милости и премногим щедротам святопочившаго о Господе Бозе святыя и блаженныя памяти благочестивейшаго, тишайшаго и самодержавнейшаго Великаго Государя Царя и Великаго Князя Алексиа¹⁸⁹ Михаиловича всеа¹⁹⁰ Великия и Малыя и Белыя России¹⁹¹ Самодержца¹⁹², не скудное, но доволное по моему чину и званию чрез лет тринадесят имея, прерадостно во царствующем и богоспасаемом граде Москве прежих, присно ко Господу Богу теплыя моя молитвы о нем Великом Государе возсылая и труды трудом, ово по повелению началствующих, ово по моему свойственному благохотению, да не празден жизни моея вотще иждиву время¹⁹³, прилагая. По блаженном же его Царскаго величества во вечная отшествии присно во¹⁹⁴ моих иноческих молбах молю и до последняго моего издыхания имам неименно¹⁹⁵ Господа Бога молити, о еже проститися всякому его согрешению и вселитися души его¹⁹⁶ в селения приснаго велелия¹⁹⁷ и жизни безконечныя со духи небесными и душами всех праведных, от век благоугодивших Господеви. Его же благочестиваго и приснопамятнаго Самодержца¹⁹⁸

выну во памяти отшествие от мира содержи и в благодарном¹⁹⁹ сердци²⁰⁰, аки на твердом адаманте, премногая его царская ко мне благотворения написанная читая²⁰¹, не возмогл бым никогда же веселию места во сердце моем дати, аще не бы ми²⁰² печалнаго ума лучесы милости и щедрот своих возбуждал ко веселию от его же царских чресл равне добротворный нам свет возсиявший и солнце, и на его же царстем престоле Богом посажденнный сын его, а наш ІІ[4Ѵ] Великий Государь, благочестивейший, тишайший, самодержавнейший Великий Государь Царь и Великий Князь²⁰³ Феодор Алексиевичь всеа²⁰⁴ Великия и Малыя и Белыя России²⁰⁵ Самодержец. Его бо царскимь благоутробнымь милосердиемь и множеством²⁰⁶ щедрот и отцеподражателною царскою призрен²⁰⁷ есмь милостию и в равном бывшему храним доволстве, ни в чесом скудости стражду и въпред упование в Господе Бозе имам, яко благая о мне грешном на его царстем сердци²⁰⁸ положит. Он же Богом венчанный²⁰⁹ Монарха не отвратит пресветлаго лица своего от худости моея, но по врожденной милости своей благоволит веселыма на мя призирати зеницама и нуждных жителству моему от обилия Богом себе даннаго подаяние доволное творити. И се ми есть возмездие превеликое, нудящее мя ко благодарствию непрестанному и к молбам²¹⁰ повседневным, от скипетродержца²¹¹ благочестивейшаго²¹². От вас же, благочестивых читателей, богатое ми будет за труды воздаяние, егда, ползу от цвет верта сего приемше, речете о мне ко Господу молитву, о еже оставитися грехом моим. Аще живу ми сущу, аще по преставлении моем, то ми едино от вашея любве желателно. Вем бо²¹³, яко внушает Господь молитвы верных раб Своих и по²¹⁴ прошению их милость проявляет. И мне убо за ваши²¹⁵ святыя молитвы простит долги моя и сотворит возмездие вечное во царствии Си небесном, его же аз единаго рачитель²¹⁶ есмь и искатель, а вашему благочестию всяческих благ душевных и телесных, вечных и временных присно истинный желатель.

Благочестию твоему

временных и вечных благ истинный желатель,

Симеон Полоцкий, иеромонах недостойный²¹⁷

Аарон во пустыни телца сотворил есть,

смерти бояся плоти, тяжко согрешил есть.

Уне бяше умрети телом, не душею,

но смерть страшна комуждо косою своею.

2

Аарон златым телцем древле поползеся,

Петр же во благодати Христа отречеся.

Началницы падоша, да грех поминают

и грешащих не люте судом исправляют.

3

Аарон телца злата сотворил есть.

Богу всещедру люте согрешил есть.

Людей бояся, забы жива Бога,

тем подобаше казнь оному многа.

Уне же бяше оному страдати

вся муки и смерть, неже соблазн дати.

Обаче Моисий его не убил есть,

архиерейство, сущее в нем, чтил есть,

И яко воли к телцу не слагаше,

точию за страх то зло содеяше.

4

Аарон егда телца злата сотворил есть,

Моисий онаго сожег, во прах²¹⁸ претворил

есть, И изсыпа во воду, яже изтекаше²¹⁹

из Хоривы пречюдно²²⁰. Ту егда пияше

Поклонивыйся телцу, зело надымася,

потому от Моисия винен быти знася. Аарон

аще пил есть, не бяше надменный²²¹,

яко сердцем ко телцу не бе приклоненный²²².

Яко не охотою того сотворил есть.

Бог убиенну ему быти не судил есть.

Авва языком сирским знаменает,

что нам славенски отец изъявляет.

Двакраты паки отче положися,

очество²²³ двое Божие явися:

Общее, еже есть чрез творение

благих же и злых в мир изведение,

И особное, им же присвояет,

яже праведны люди созерцает.

Авель Богу любезен, а Каин й губит;

боголюбезных²²⁴ людей мир тако не любит.

2

Авель девственник и жрец, и мученик бяше

первый, Христа Господа прооброзоваше²²⁵.

3

Авеля праведнаго достойно хвалити,

яко лучшими дары хотел²²⁶ Бога чтити,

И егда тыя ему во честь приношаше,

священник Бога жива преугодный бяше.

К тому чистоту девства до смерти хранил есть

и страдалческий венец в небе получил есть,

Ибо от завидяща брата си убися,

у Отца же небесна жизни сподобися

Вечныя за временну, днесь в ней пребывает,

подражателей своих к себе отжидает²²⁷.

4

Авеля праведнаго брат Каин убил есть,

перваго мученика того сотворил есть.

Мученик бысть он, яко невинне²²⁸ страдаше,

за жертву благу брат на нь ненависть прияше

И уби й каменем. Тогда смерть познася

Адамом, яже за грех оному сказася.

Тогда земля кровию перво обагрися,

аще чистою, скверна, не красна явися;

Злоба ю Каинова паче осквернила,

нежели Авелева кровь красну явила²²⁹.

Авесолом о власех главы согрешаше,

их ради гордостию исполнь в сердце²³⁰ бяше.

Но теми и казнь прият, ибо повесися

ими на дубе, и ту стрелы умертвися.

Се отнюду же грех есть, ту смерть ся раждает;

грех вина смерти, а смерть казнь грехов²³¹ бывает.

2

Авесолом власы си прекрасны имяше,

премного²³² злата за ня²³³ на всяк год²³⁴ взимаше.

Но теми же на дубе власы уцепися,

красота в сило смертно ему обратися.

Тако и нам красота, и яже суть люба

мирская, множицею бывают пагуба.

3

Авесолом Давидов сын прекрасен бяше,

на всей плоти порока ни мала имяше.

Власы же главы его тако лепи бяху,

даже я девы златом многим куповаху

Всяк возревый на него абие любил есть,

дивною красотою Бог его почтил есть.

Но в том красном телеси душа скверна²³⁵ бяше,

ибо закон Господень зело преступаше.

Отца гнал есть и ложе его осквернил есть,

перворожденна брата Аммона убил есть.

Авимелех началство зело возлюбил есть,

седмьдесят²³⁷ брат на едном²³⁸ камени побил есть.

Авраам друг Господень²³⁹ именован бяше,

вины²⁴⁰ сего многия разум мудрых²⁴¹ даше.

Перва²⁴² есть²⁴³, яко Бога он зело любил есть

и в заповедех Его прилежно ходил есть.

Вторая²⁴⁴ – яко лиши²⁴⁵ отчинную страну,

послушав Бога и вшед²⁴⁶ в землю Ханааню.

Иде же, яко странник, живот провождаше,

но гражданин небесный душею си бяше.

Третия²⁴⁷ – яко в деле трудном муж явися

крепкий, елма о жертве сына искусися.

Четверта²⁴⁸ – яко Богу уподоблен бяше,

егда сына во жерту²⁴⁹ своего даяше.

Бог Сына Си во жертву в плоти не щадил есть,

и Авраам²⁵⁰ сына си жрети готов был есть.

Пятая²⁵¹ – яко Аврам благ всем и щедр бяше

богоподобне, за то Господь й любяше.

Шестая²⁵² – яко ум свой в небеси держал есть²⁵³,

в нем душею, на земли телом пребывал есть²⁵⁴.

Не толико с гражданы наземными был есть,

елико со аггелы небесными жил есть.

Седмая²⁵⁵ – яко славу Господню множаше,

едина Бога знати люди поучаше.

Осмая²⁵⁶ – яко в делех всех меру хранил есть,

праведно, постоянно дни своя вся жил есть.

За сия вины друг он Богу живу был есть,

воли Его пресвятей²⁵⁷ сице угодил есть.

Ему же и вы друзи возможете быти,

аще, яко Авраам, потщитеся жити.

Достойно же и право его подражати,

дерзающим²⁵⁸ Отца И себе нарицати.

Правый сын отческия²⁵⁹ нравы сохраняет,

теми в себе умерша отца изъявляет.

Да убо Авраамля мы чада явимся,

добронравие его стяжати потщимся²⁶⁰,

И будем Богу друзи, и в небо вселимся,

со отцем Авраамом светом насладимся²⁶¹.

Агарь Аврааму сына Исмайла

скоро и удобно, но злаго родила²⁶².

Сарра же не скоро, но чадо святое

Исаака роди, чадо преблагое.

Тако мы пред Богом во злых агарствуем,

в благих паки делех обычно сарствуем.

Агарь, егда от Сарры госпожи бежаше,

во безводной²⁶³ пустыни ели жива бяше.

Ей же ангел Господень велел ся вратити

и пред госпожею си в смирении быти.

Душа наша Агаре подобна бывает,

егда воли Божия работы бегает.

Заблуждает в пустыню грехов, мерзких Богу,

без воды благодати страждет беду многу,

Даже ко смерти лютей. Что убо творити?

Лучше есть воли Бога себе покорити

И Ему по вся лета верно работати.

Он бо²⁶⁴ весть пищу, ризы и жизнь подаяти.

Зле свободен, кто рабства Божия бегает,

всячески того демон грехми в плен хищает.

Блага Его работа, ибо той царствует,

иже Господу Богу всеверно рабствует.

Ангел хранитель нам ся приставляет,

егда ся кождо во Христа крещает.

Или с начала бытия дается,

да тем от всех зол чрез весь век стрежется²⁶⁵.

2

Ангел пастырем Христа рожденна вещаше,

род жидовск явлением своим научаше.

Яко рождейся отрок Царь есть в светлом небе.

аще в худе пещере избра место Себе,

И яко падение хощет исправити,

праздная человеки места населити.

Но и тайно видится собою учити,

яко ангелоточным подобает быти.

Желающим²⁶⁶ с онеми в небе вчинения²⁶⁷

и пресветлаго лица Господня зрения.

Тыя же безгрешием подражати требе,

яко ничто же скверно может быти в небе.

Еще и любовию к Богу, к человеком,

та бо приятна Тому, Иже Царь есть веком.

Наконец, в хвалении безпрестанном Бога

сия творяй²⁶⁸ достоин небесна чертога.

3

Валаам Израиля²⁶⁹ иде проклинати,

ангел же скота его острым мечем вспяти.

И нас ангел, грядущих на грех, воспящает,

егда грехом противны помыслы вливает.

4

Умове небесный, присущий Богу,

Царю си угождают чрез службу премногу.

Служба же их есть выну Онаго хвалити,

и еже завещает, не косно творити.

Тем²⁷⁰ же я Исаиа виде предстоящы

Богу, трисвятую песнь на всяк час гласящы²⁷¹.

Паки, их служение мир в мире хранити,

царства блюсти и от нас демоны гонити.

На добрая делеса люди наставляти,

от лукавых же тощно дел ны отвращати.

Еще их служителство ходатайми быти

о человецех к Богу, тепле И молити.

Се²⁷² виде Захария ангела, моляща

Бога о Исраили, милости просяща.

Наконец, их есть дело от враг ны хранити,

демона, мира, плоти, силы их кротити.

Они бо непрестанно на ны наступают,

различны наветы новы устрояют.

Но велением Бога, ангелы святыми

от тех на всяко время бываем храними.

Еще²⁷³ ина благая безчисменно²⁷⁴ многа

средствием ангел святых имамы от Бога.

Яже токмо в Священном Писании знаю

помяненна²⁷⁵, отчасти се зде предлагаю.

Ангел²⁷⁶ Агарь, утекшу, утеши советом,

от зачатаго²⁷⁷ сына изчадий обетом.

Ангели²⁷⁸ из Содомы Лота изведоша

со женою и дщерми, от огня спасоша.

Ангел²⁷⁹ паки²⁸⁰ изгнанну Агарь²⁸¹ утешаше,

егда та сына, мруща от жажды, плакаше,

И показа²⁸² ей воду сына напоити

и самей пити²⁸³, да бы обема ожити²⁸⁴.

Ангели²⁸⁵ Авраама трие посетиша,

обет о Исааце ему сотвориша²⁸⁶.

Ангел²⁸⁷ нож Аврааму веле удержати,

хотевшу Исаака во жертву заклати.

Ангели²⁸⁸ Иакова в странствии стрегоша,

яже виде он, яко с небесе²⁸⁹ снидоша.

Ангели²⁹⁰ паки ему в стретение быта,

не боятися брата тако утвердиша.

Ангел²⁹¹ еще с ним брася, жилу усушил есть,

имя на Исраиля ему пременил есть.

Ангел²⁹² и во купине горящей явися

Моисию, иже посем в Египт устройся.

Ангел²⁹³ в столпе огненне и в облаце бяше,

из Египта во Сион жиды провождаше.

Ангелским²⁹⁴ служением жидом закон данный,

иже нарицахуся род богоизбранный²⁹⁵.

Ангел²⁹⁶ путь Валааму клятвенный препял есть

и несмысленну скоту провещати дал есть.

Ангел²⁹⁷ сыну Наввину, яко вождь, явися,

им же на Иерихон град он укрепися.

Ангел²⁹⁸ к покаянию люди устроил есть,

егда мир их с поганы яве обличил есть.

Ангел²⁹⁹ и Гедеону Господень явися,

тем он на Мадиамли люди утвердися.

Ангел³⁰⁰ о рождении Сампсони сказал есть,

иже зело велику силу восприял есть.

Ангел³⁰¹ же во пустыни Илию питаше

и путь к горе Хориве оному сказаше.

Ангел³⁰² паки Илию к царю утвердил есть,

и еже глаголати име, научил есть.

Ангели³⁰³ Елисея пророка храняху,

повнегда супостата яти й искаху³⁰⁴.

Ангел³⁰⁵ сто осмьдесят³⁰⁶ пять тысящ поразил есть

вой Асирских³⁰⁷, верны³⁰⁸ люди свободил есть³⁰⁹.

Ангел³¹⁰ Товии юну³¹¹ спутник добрый бяше

и премногу благодать ему содеяше:

От рыбы сохранил есть, жену ему стяжа

и, демона от Сарры прогнав, в дебре связа,

И како отца слепа име исцелити,

изволил есть Товию тому научити.

Ангел³¹² честну Иудиф во пути храняше,

егда Олофернову главу отсекаше.

Ангел³¹³ Божий отроки три³¹⁴ соблюде в пещи,

егда Навходоносор³¹⁵ вовергл я сожещи.

Ангел³¹⁶ ко Даниилу, во рве заключенну,

Аввакума и пищу принесл устроенну.

Ангел³¹⁷ о Иоанне рождшему сказаше,

яко от неплодныя прияти имяше.

Ангел³¹⁸ воплощение сказа Бога Слова

Марии, да то будет прияти готова.

Ангелский³¹⁹ лик пастырем с пением явися,

егда Божие Слово плотию родися.

Ангел³²⁰ Иосифови веле путь прияти

с Иисусом во Египет, Ирода гонзати.

И паки из Египта в отчество настави

в сонном убо зрении, но бе, яко яви³²¹.

Ангели³²² по победе Христу слузи бяху³²³,

егда искусителя побежденна зряху³²⁴.

Ангел³²⁵ на всяко лето во купель схож дате

и в ней здравия ради воду возмущаше.

Ангел³²⁶ во вертограде Христа укрепляше,

егда близкия смерти страхом держим бяше.

Ангел мироносицам камень отвалил есть,

о востании Христа оным возвестил³²⁷ есть.

И паки им двоица ангелов явися,

слово воскресения паки утвердися.

Ангели³²⁸ учеником, на горе стоящым,

явишася, в след Христа вознесшася зрящым.

Ангел³²⁹ два апостола из уз свобод ил есть

и жизнь благовестити в церкви увестил есть.

Ангел³³⁰ и паки Петра свобод и святаго,

воверженна в темницу от Ирода злаго.

Ангел³³¹ Филиппа на путь из града настави,

иде же каженнику Христа он прослави.

Ангел³³² и Корнилию повеле призвати

Петра, да бы от него свет веры прияти

Ангели³³³ на Суд Страшный имут вострубити

и уды плоти от стран различных носити³³⁴.

Ангели³³⁵ злых отлучат от полка блаженных,

ошуию поставят спиру³³⁶ осужденных.

Ангели в живот вечный имут провождати

добрыя с веселием вечно царствовати.

О, колико от ангел добра³³⁷ нам ся деет,

язык изглаголати мой недоумеет!

Отчасти зде явленно, а всех неудобно

знати благ³³⁸ ими сущих паче неподобно.

Аще бо бдим, аще спим, они соблюдают,

аще ямы ли пием, они сохраняют,

И внегда нам грешити, душ наших жалеют,

обаче оставити никако умеют.

А внегда покаемся, то и в самом небе

новую неку радость приобщают себе.

Блюдут ны в дни и в нощи, ни имут престати,

даже благоволит Бог смерть на ны послати.

Но и в то время они нас не отступают,

всеми силами на путь благий наставляют.

Возбуждают, да сердца наша сокрушаем

о гресех и милости от Господа чаем.

И аще послушаем здрава их совета,

увещают ны ждати благаго ответа.

Потом со радостию к Богу провождают,

о блаженстве нам вечном приветство вещают.

О вседобрии дуси, слузи жива Бога,

колико к нам доброта от вас есть премнога!

Что за сие имамы вам мы воздавати³³⁹?

Кия венцы похвалы должни соплетати?

Ум наш оскудевает, вы нас научите.

его же лишихомся, то вы исполните.

Мы³⁴⁰ с всего усердия честь вам сотворяем,

добродетели ваша выну прословляем³⁴¹.

Благодарныя гласы любезно возносим,

охранение в конец всесмиренно просим.

5

Дева³⁴² Мария в плоти не плотски живяше,

но ангелски, тем ангел к оней послан бяше

Благовестити, яко совета велика

ангел, к ней имать снити, сый небес Владыка,

Благоволя от нея плоть Себе прияти

и с человечим родом в мире пребывати.

Да возведет ны в лики ангел божественных,

в служение и в хвалу Ему устроенных.

Всяк же хотяй с ангелы на небеси быти

да потщится небесно и ангелски жити,

Не плотски, плоть бо и кровь душы не спасает,

паче страстми своими во ад низвлекает.

6

Аггел, иже днесь демон, коль благолеп бяше,

едва разумение то объемлет наше.

Бе печать³⁴³ подобия истиннаго Бога,

исполнен мудростию, красота бе многа.

Во сладостех бе райских и в камени драги

облечен бе, донеле пребываше благий.

Что же то камение умне знаменает?

Правоверная глава сице да смышляет.

Во-первых³⁴⁴, яко дух он чистый зело бяше,

примешения плоти нимало имяше.

Паки³⁴⁵, яко безсмертен от Бога созданны,

умом и мудростию улепотсвованны³⁴⁶.

Еще³⁴⁷, яко свобод бе, что хоте, творити,

ко злу уклонитися или благ пребыти.

К³⁴⁸ тому веждество много ему даровася

всякия твари, яже от Бога создася.

Восприят³⁴⁹ же и крепость паче³⁵⁰ всея твари

и³⁵¹ свят бе, яко име благодати дары.

Емпирейскаго³⁵² неба житель сотворися,

еже³⁵³ видети Бога в себе устроися.

И могл бы ту благодать во мале стяжати,

аще бы восхотел был благо постояти.

Но неблагодарный дух, зря красоту сию,

воздвиже ко гордости непокорну выю.

Помысли в сердце своем равен Богу быти,

не под Его началом на небеси жити.

За то враг окаянный с высоты вержеся,

яко молние, скоро в тму вечну падеся.

Ни даде места ему Судия³⁵⁴ всеправый,

да бы обратитися возмогл враг лукавый,

Яко от совершенны злобы согрешил есть,

а не от немощи³⁵⁵ си, ибо³⁵⁶ силен был есть.

Сия зря, человече, тщися разсудити,

како и тебе Господь изволил почтити:

Уподоблением Си, ума красотою

и во всяческих делех твоих свободою.

Помысли, колик промысл о тебе Он деет:

живит, хранит, питает, яко мати, греет.

Разсуди, колико благ тебе даровал есть

в мире, и само небо тебе сготовал есть.

Ты же благодарствие кое приносиши,

тако ли, яко лепо, Оному служите³⁵⁷?

Оле неблагодарства многа и велика

ко Святому от грешна Богу человека!

Бога и благодати Его забываем,

от Творца си ко твари сердца обращаем

И противная воли божественней деем,

не в благих деяниих, но во злобах спеем.

Аггел злый единощи токмо согрешил есть

гордостию³⁵⁸ самою³⁵⁹ и ту помыслил есть.

Мы же многими роды грехов согрешаем,

мыслию я³⁶⁰ и словом, и делом свершаем,

Тоже не еднократно, но на всяко время,

даже главы преходит греховное бремя.

Над всеми сими, яко суще искуплени

кровию Христовою, ада свобождени.

Цену ту безценную зде³⁶¹ пренебрегает³⁶²,

егда волею ада³⁶³ себе подчиняем.

Та кровь божественная вся ны очищает,

а злоба наша душы грехми оскверняет.

Что убо мы³⁶⁴ имамы, грешнии, творити?

Потщимся сердца наша довле сокрушити.

Праведнаго Судии право да боимся,

долготерпению же Его удивимся.

А тому дивящеся, молим со слезами,

да изволит явити милость Си над нами.

Явит же всеконечно, аще умилимся;

обратится к нам. аще к Нему обратимся.

Ибо Он готов паче милость нам явити,

нежели нам удобно о ней помыслити.

Яко то Его свойство милость проявляти

и обратившыяся от грехов спасати.

За что буди честь, слава во вся веки Ему,

яко Избавителю и Богу нашему.

7

Егда путник во дом свой возвращен бывает,

множество другое искрних онаго сретает

И со великою в дом радостию вводит,

во нь же со веселием путствовавый входит.

Тако, елма святии странство окончают

мира и во отчество небес ся вращают.

Из него же в Адаме еще изыдоша³⁶⁵,

елма преступлением его вси падоша.

Тогда друзи вернии ангели сретают

и с веселием в небо душы³⁶⁶ провождают.

Яко древле Лазаря в недра проводиша

Аврамля³⁶⁷, егда в небо двери нам не быша.

Ныне же того дверем отключенным сущым,

много паче честь деют в небеса грядущым.

8

Аще вол или осел во кладязь впадает,

немедленно господин того извлекает.

Тако и Бог содея человечу роду,

извлече й из ада в горнюю породу.

Не остави онаго тамо погибати,

чтый, благодарен буди тоя благодати.

Разсуждай, колику нам милость проявил есть,

аггелом толикия падшым не дарил есть.

Паде человек во грех, и ангел падеся;

пренебрежеся ангел, человек спасеся.

О судеб божественных! Лучший оставися

в погибели, а хуждший тоя избавися.

Кая же сего вина, потщимся взискати,

елико нам изволит ума Господь дати.

У Григориа³⁶⁸ сию перву обретаю,

егда нравныя книги еговы читаю.

Аггели вси падшии³⁶⁹ волею падоша,

егда противу стати сатане могоша.

Род же человеческий паде во Адаме,

не всеродным³⁷⁰, но его грехом стахом в яме.

Аще не бы он согрешил³⁷¹, вси быхом спасени,

в благодати Божией были бы ствержени.

Паки, яко ангели не суть искушени

от вышшаго естества, но чрез ся прелщени;

Человека же много вящший искусил есть,

безплотный бо плотнаго³⁷² кознми си прелстил есть.

К тому, яко дух силен, в нас же³⁷³ повредися

разум и воля, тем же Господь умилися.

Еще, яко ангели вящшая прияша

дарования Богом, неже худость наша,

Вящшее убо онех бяше падение,

последователно, есть вящше отмщение.

К тому, яко от ангел премнози осташа,

иже в Божией воли неподвижно сташа;

Род же весь человеческ купно осудися,

того ради над онем Господь умилися.

Наконец, яко весь мир человека ради

бысть, тем Бог человеку во казни отради.

Но что сия глаголю? Волно Богу бяше

естество истребити до кончины наше.

Кто бы Ему реши могл: Векую то твориши,

всех убо паче сию вину да судиши?

Милосердие Его едино содея,

яко сподобил ны есть милости Своея.

Истинно же то творит, яко осудися

на вечну казнь, иже горд пред Онем³⁷⁴ явися.

Ты убо, человече, тщися разеуждати,

божественныя яже к тебе благодати.

Хвали на всяко время Господа твоего

и чай восприяти мзду в небеси от Него,

Иде же Он рабом Си венцы хощет дати

и еже безконечно в славе царствовати.

9

Священоначалия³⁷⁵ тричисленна в небе,

девять же чинов сочти во ангелех тебе,

Их же служения суть различна у Бога,

никим же извещенна³⁷⁶, лица их коль многа.

Ангели в чине первом снизу положении,

по них же архангели³⁷⁷ Богом устроении.

Выше онех суть силы. По тех ся считают,

яже именем властей³⁷⁸ книги нарицают.

Начала, господствия над теми числятся;

престоли, херувимы³⁷⁹ выше тех славятся.

Последний серафимом чин в небе есть данный³⁸⁰,

сей же ближайший Богу, миру есть сказанный.

Вси же сии нам грешным спастися желают,

внегда кается грешник, радостни бывают.

Ангелы нам святыя должно почитати.

Да веете того вину, изволте внушати.

В первых, яко раби суть истиннаго Бога

и честнии граждане небесна чертога.

Паки, яко они нам любовь си являют

и молитву ко Богу о нас проливают.

Еще, яко хранят ны и творят нам благо

чрез век жизни нашея по воли Вышняго.

К тому, яко по смерти тщатся ны хранити

на мытарствах воздушных и в небо вводити.

Напоследок, в небеси имут с нами жити,

вечнии нам клеврети во блаженстве быти.

Убо с любовию я вси да почитаем,

празденство их в радости зде да совершаем.

Они в празденство наше будут ликовати,

егда нам в небе быти Бог изволит дати.

Агнец³⁸¹ Божий Иисус с теми пребывает

душами, яже овцы будущия знает.

Со смрадными козлищи не обыче быти,

не имать их во стадо небесно впустити.

Иже в животе во ад мыслию низходит,

тому страх Божий в сердце абие ся родит.

Иже его по смерти во ад не пущает.

Всяк убо во ад умом днесь да низхождает.

Во Иерусалиме мыслном Адам бяше,

егда³⁸² во благодати Божией живяше³⁸³.

Сшел же во Иерихон, егда согрешил есть,

и все племя си в себе в той путь обратил есть.

В нем убо вси впадохом в руки разбойников,

добра ненавидящих богопротивников³⁸⁴.

Иже убо душевных риз ны обнажиша

и красоты честныя³⁸⁵ вконец разхитиша.

Ризы веры, одежду³⁸⁶ надежды³⁸⁷ отьяша,

любве хитон³⁸⁸, чистоты пояс³⁸⁹ отвязаша.

Хламиду³⁹⁰ безсмертия, милоть терпения

взяша и вся иная душекрашения.

Запястия дел благих, златы усерязи

послушания сняша, и быхом все нази.

Оле злых грабителей! но и приложиша,

смертоносныя язвы душам наложиша.

Велия зело рана: правды незнание

и Богом творимых³⁹¹ нам благ забывание.

Люта язва: несклонность к благих творению,

склонность же скоростию³⁹² злых к совершению.

Оле язв смертоносных!³⁹³ душы посекоша³⁹⁴,

но и плоти удесем³⁹⁵ раны нанесоша.

Гордости язву смертну в главе сотвориша,

зависти во очесех рану положиша.

Безстудие на челе, в устех злая слова,

ушеса словес вредных слушати готова.

Сердце есть яростию люте уязвленно,

чрево несытства вредом излиха разтленно.

Бубрези похотию велми повреждении,

персти³⁹⁶ суть граблением чуждых развращении³⁹⁷.

В руках вред биения много разширися,

в ногах, яко во гнезде, леность водворися³⁹⁸.

И тако от стоп ножных до верха самаго

не имехом³⁹⁹ без язвы⁴⁰⁰ уда⁴⁰¹ единаго.

Ели убо живии на пути сем тлехом,

помощи⁴⁰² ни от кого⁴⁰³ во мире имехом.

Мимо иде священник, и леввит не сташе,

первый и вторый⁴⁰⁴ закон не пособствоваше⁴⁰⁵,

Донде же Самарянин милосердый⁴⁰⁶ сниде,

еже есть страж, сей Христос, к язвленным прииде

И сотвори нам милость, язвы обвязал есть⁴⁰⁷,

вино же со елеем на ня возлиял есть⁴⁰⁸.

Милость с наказанием взя на Своя рама,

елма взя грехи наша и принес до храма

Гостинницы церковны, повеле целити,

гостинником духовным обещав платити⁴⁰⁹.

Иже убо целят ны, егда поучают

и Таин божественных врачбы прилагают.

Благодарствие убо приносим Христови,

врачбы же приимати да будим готови,

Воеже бы удоб нам уздравленным быти,

к небесному Сиону возврат сотворити.

2

Адам первый нам тщету многу сотворил есть,

ибо блаженства райска нас грехом лишил есть.

Но Вторый ту изволил много возмездити,

лучшее от блаженства онаго дарити⁴¹⁰.

Адам бяше мудр паче царя Соломона.

мы будем мудри, яко слузи горня трона.

Адам паче Сампсона телом силен бяше,

силнее огня и лвов будет тело наше.

Адам можаше смерти никогда познати,

нам будет невозможно оней подлегати.

Адаму покой велий бяше дарованный⁴¹¹,

наш во веки не будет покой растерзанный⁴¹².

Адамля плоть духови всепокорна бяше.

амо же восхощет дух, пойдет тело наше.

Адам друг бе Богови, мы и паче будем,

ибо в дружестве Его во веки пребудем.

Адаму мощно бяше никогда грешити,

нам же немощно будет греха сотворити⁴¹³.

Адаму падения леть бяше не знати.

нам невозможно имать быти упадати.

Адам во рай красном кратко житель бяше⁴¹⁴,

в небе светлом во веки место будет наше⁴¹⁵.

3

Иеремия пророк прилежно смотряше.

како хитрец скуделы из глины делаше.

И се во руках сосуд первый⁴¹⁶ сокрушися,

хитрец же из тоя же⁴¹⁷ глины устремися⁴¹⁸

Вторый изряднший сосуд чинно устроити,

еже бы на лучшую службу тому быти.

Во духовном разуме Адам сосуд бяше.

его же Бог из глины чермныя создаше.

Иже лестию врага люте сокрушися.

но ис⁴¹⁹ тояжде глины Господь приложися

Другий сосуд изряднший от того создати

и честь превеликую оному воздати.

Сей есть Христос Спаситель, от Девы рожденный.

Бог сый существом, во плоть нашу облеченный;

Сосуд всех благодатей, Богом препочтенный,

в небеси⁴²⁰ одесную⁴²¹ Отца посажденный.

4

Адам вся чада своя погубил есть.

Христос же Господь вся ны исправил есть.

Адам на весь род⁴²² грех един наведе,

Христос из грехов многих нас⁴²³ изведе.

Адам гнев Божий на весь мир нанесе.

Христос благодать⁴²⁴ Господню принесе.

Адамом смерти есмы припряжени,

Христом в жизнь вечну будем возбуждени.

Адамом есмы скотом подоблени⁴²⁵,

5

Во Адаме семенно вси людие бяху,

едина мужа чресла весь мир содержаху.

Егда убо падеся Адам, вси падохом

прежде, неже рождении⁴²⁶, с Адамом умрохом

За вкушение плода возбраненна древа,

иже подаде ему первомати Евва.

6

Адам праотец егда изгнан бяше

из рая в сие место странства наше.

Во прямо рая⁴²⁷ бяше водворенны,

да плачет, смотря на рай погубленный⁴²⁸.

7

Полезно⁴²⁹ человеку часто разсуждати,

како первозданнаго Бог хоте создати,

О⁴³⁰ нечестныя убо вещы честно дело:

из земля сотворил есть Адамово тело.

Но како украси и⁴³¹. мощно ся дивити

и щедроты Божия на всяк час хвалити.

Вдохнул бо духа жизни и плоть оживил есть,

человека из плоти и души⁴³² сложил есть.

Благоволи⁴³³ же его сице украсити,

образ и подобие Си в нем положити.

И⁴³⁴ дарова благодать, юже елма взяше,

абие в сына Богу присвоенны бяше.

Началную⁴³⁵ истинну благоволил дата,

тою⁴³⁶ страсть⁴³⁷ всяка⁴³⁸ ума⁴³⁹ должна бе слушати⁴⁴⁰.

Даде⁴⁴¹ и, еже мощи без смерти пребыти,

аще токмо хотел бы послушливо жити.

И⁴⁴² мощно бе печалей⁴⁴³ и скорбей не знати,

яже нам ныне нужда во мире страдати.

К⁴⁴⁴ тому, видимых тварей господь сотворися,

знанием естества их Богом умудрися,

Ибо скотом и зверем имена даяше

по свойству естества их, в нем же кое знаше.

На⁴⁴⁵ месте же веселом жити устроенны,

яко царь мира, в рай честно⁴⁴⁶ посажденны,

Отнюду⁴⁴⁷ же на небо был бы преселенны

во прославленной плоти, и вены почтенны,

Не вкусив смерти плотски, аще не сгрешил бы

и⁴⁴⁸ во послушании Господни пребыл бы.

Но увы, не блаженства, окаянства многа!

неблагодарный Адам преслушал есть Бога.

Прелщенною от змия Еввою сведеся,

в грех непослушания, увы нам, падеся.

Возбраненный плод прият и яде от него,

забыв повеления Господа⁴⁴⁹ своего.

Да Еввы не оскорбит, Бога⁴⁵⁰ не слушает,

тем праведный гнев на ся Его подвизает.

И бысть с Еввою купно лишен благодати,

стяжа долг неизбежный, еже умирати,

И инех⁴⁵¹ скорбей всяких, в ня же⁴⁵² мы впадохом⁴⁵³,

иже от чресл Адама и Еввы снидохом.

Началныя же правды тщету восприяша,

тогда похоти на ум непокорно сташа.

И бысть род человеческ вечны должен казни,

Бога и аггел Его люты неприязнни⁴⁵⁴.

Тем же из рая светла изгнанника быста,

хлеб от поту лица си имеюще жиста.

Но и земля проклята ею ради бяше,

в плодов место терние и волчец⁴⁵⁵ даяше.

То видя, Адам слезы многи проливаше,

молитвами Господа умилостивляше.

Девятьсот лет во мире, каяся, прежил есть,

тем послежде Бог ему милость Си явил есть,

Егда посла Сына Си врага победити,

прародителя с чады с ада исхитити.

Сия аз разсуждая, на мя⁴⁵⁶ возглядаю,

не ли прародителя в гресех подражаю.

Но увы мне, грешному! плоть мене прелщает,

паче Еввы духа ми к греху прилагает⁴⁵⁷.

Вижду гордость во сердце, ибо присвояю

мне та, яже Божия⁴⁵⁸ быти добре знаю,

И за един Адамов аз грех преступаю

толико часто, даже и числа не знаю.

Увы мне, прегрешному! что имам творити?

Како⁴⁵⁹ казни вечныя леть будет избыти?

По вся дни хощу к Тебе, Боже мой, рыдати⁴⁶⁰,

стенание⁴⁶¹ и слезы⁴⁶² к небу испущати⁴⁶³,

Да мя ныне всем казнем изволиши дата,

бита, сещи и жещи, зде хощу страдати.

Точию от вечныя свободи мя муки,

не даждь немилостивым томителем в руки.

8

Адам⁴⁶⁴ с Еввою прежде, неже согрешиста,

нага, кроме одежды всяческия, быста;

Обаче никоего срама взаим знаста,

яко страстми своими⁴⁶⁵ силно обладаста.

Егда же плод древесе⁴⁶⁶ возбраненна взяста,

срам о наготе своей абие прияста.

Крыстася⁴⁶⁷ друг от друга, тогда Господь има

дал есть кожу в одежду рукама Своима.

Одежда убо грех наш выну обличает

паче, неже красоту плоти содевает.

Тем несть лепо ризами почести искати,

паче на ня возревшым должно есть рыдати⁴⁶⁸

О тщете невинности, юже погубихом,

елма еще семенно во Адаме жихом.

9

В⁴⁶⁹ преступлении много⁴⁷⁰ Адам согрешил есть,

многия во едином гресе сотворил есть,

Ибо гордость от него тогда в деле бяше,

егда, яко Бог быти⁴⁷¹, сердцем си желаше.

Святотатсва⁴⁷² грех паки тогда исполнил есть,

елма Господу себе умом исхитил есть.

Убийство скаредное онем совершися⁴⁷³,

егда с племенем смерти должен сотворися.

И блуд духовный бысть им в той час сотворенны,

елма в целости ума змием бысть растленны.

Татбы преступление злое содеяся,

егда плод запрещенный в снедь от него взяся.

Лакомства же пороком тогда осквернися,

елма паче доволства имети стремися.

О греха злоплоднаго! един умножися,

им же весь сонм нашего рода умертвися.

10

Адамово⁴⁷⁴ блаженство превелико бяше,

сам един во всем мире область⁴⁷⁵ содержаше.

Но недолгое время онем веселися,

ибо во малех часех блаженства лишися.

Преслушания ради⁴⁷⁶ изгнася из рая,

стан невинности погубль, впаде во лютая,

Во труды и⁴⁷⁷ болезни, смертен сотворися,

преестественных даров обнажен явися.

Из Сиона в Ерихон путь беден лежаше,

ибо⁴⁷⁸ разбой кровь многу на нем приливаше⁴⁷⁹.

Тем некое в нем место Адомим прозвася

еврейски, нам же крове место столковася.

Из Сиона духовна аще кто бегает

в Ерихон, той в Адомим убиен бывает,

Или поне посечен, яко же случися,

ему же⁴⁸⁰ Самарянин милосерд явися.

Платон философии⁴⁸¹ иде же учаше⁴⁸²,

Академия то ся место нарицаше.

Трус земли тамо часто обыче бывати,

учившымся⁴⁸³ мудрости страх мног содевати.

Им же они к мудрости себе устрояху,

яко же учителем заповедь прияху.

Александр Макидонский елма услышаше,

многи миры вне⁴⁸⁴ сего быти⁴⁸⁵, воздыхаше:

Горе ми есть, глаголя⁴⁸⁶, яко ни едина

доселе сотворих мя⁴⁸⁷ мира господина.

Земный о земных⁴⁸⁸ плака. Нам же подобает,

да о небесном мире сердце⁴⁸⁹ воздыхает,

Яко в нем обители душам⁴⁹⁰ не стяжахом,

яже многи в небеси от Христа познахом.

Небесный Он Человек, тем же нам о небе

возвестил⁴⁹¹ есть⁴⁹², амо же⁴⁹³ достизати требе.

2

Александр⁴⁹⁴ Леонида в нравех подражаше,

его же учителя в детстве си имяше,

И хождение его того подобися

ступанию: никогда того отлучися.

Нрави же злии бяху. Отсюду да знаем,

како чада пестуны злыми развращаем.

Алкион птица мала⁴⁹⁵ яйца полагает

при брезе моря и ту птенцы выседает.

В то время воды морски⁴⁹⁶ безбурны бывают,

малы птицы потребе тако угождают.

2

Алкион птенец малый в зиме ся раждает,

на брезе моря гнездо свое полагает.

Дивный промысл Господень! како не топится

воды свирепа⁴⁹⁷ моря, елма то бурится?

Не топится, зане же⁴⁹⁸ егда он гнездится

и изьяичествив птицы⁴⁹⁹, возпитати тщится,

Дни четыринадесять⁵⁰⁰ тишина бывает,

море не волнуется⁵⁰¹. Бог то устрояет

Премалых ради птенцев⁵⁰², да не погибают;

ты дни корабелницы⁵⁰³ искуснии знают

И тогда плавание безбедное деют,

амо намерение имут, тамо спеют.

Артаксерксов раб Аман Иудеом бяше

враг лютый, Мардохея сгубити хотяше.

Повеле высокое древо водрузити,

на нем же Мардохея хоте повесити.

Но строением Бога впреки обратися,

за Мардохея Аман на нем умертвися.

Точне виновник смерти диавол творяше,

праведну Христу на смерть древо⁵⁰⁴ сготоваше

Служением злых жидов, хотя истребити

живот и память его, еже бы не быти.

Но Христос тем прославлен, а враг победися,

силы своея лишен, вечно посрамися.

Елма име Исраиль море преходити,

между стены водныя всяк бояся ити.

Моисий вниде с Ароном, людие стояху,

друг на друга, да идет, трепетно смотряху.

Князь колена Иуды великосерд бяше,

Аминадав во первых в путь морский идяше

С полком своим, имея надежду во Бозе,

яко проведет здравы море Чермно⁵⁰⁵ сквозе.

За то ему⁵⁰⁶ честь многа⁵⁰⁷ дадеся и слава,

а колену в наследство скипетр и держава.

Анафема колику беду содевает,

добре ю разсуждаяй известити знает.

Отлучает от Бога, а сатане в руки

предает, да во плоти содевает муки.

Тако в начале Церкве обычно бываше,

демон тело проклятых жестоко мучаше.

2

Муж некто благородный ни во что вменяше

анафему пастырску, токмо ся смеяше.

То видя авва некий, хотя научити,

яко проклятство много есть сил но вредити,

Нача пред ним хлеб белый клятвою вязати

и абие той черн бысть, даже едва знати

Оного бе возможно, и плеснь исполнила

хлеб здравый, во согнилость вмале⁵⁰⁸ изменила.

Образ тем показася, что душе бывает,

егда кого правилно пастырь проклинает.

3

В некоем граде церковь состроена бяше,

Викентия святаго имя содержаше.

В ней врабиев множество велие плодися,

их же калом и престол часто осквернися.

Епископ с досадою ту пакость терпяше,

на стужащыя птенцы анафему дате.

Оле силна действия! вси не постояху,

и вновь приносимии скоро исчезаху

Во показ человеком, да известно знают,

яко словеса клятвы действенна бывают.

4

Велможная госпожа сад некий стяжаше,

иже на земли блазей и добр древы бяше,

Но плодов желаемых не могл есть родити.

Она, не знающи, что с тем садом творити.

Древних обитателей вины вопросила:

Кая бы того вина неплодствия была?

Они реша, что древле сад иерейск бяше,

иже и анафеме в ревности отдаше,

Яко юнии службу святу оставляху,

а плоды в дни святыя тайно в нем хищаху.

Госпожа благословну вину разсудила,

абие иерея в сад той пригласила.

Разрешения клятвы у него прошаше,

он же не отрек⁵⁰⁹ того, немедленно даше.

От того сад времене преплоден явися,

о нем же госпожа та велми веселися.

Оттуду подобие мощно собирати,

яко и человецы⁵¹⁰ тожь имут страдати

От анафемы правды⁵¹¹, безплодни бывают,

ибо ничто достойно жизни содевают,

Разве аще от клятвы будут разрешени

и благословением Богу примирени.

Егда приидет⁵¹² конец вселенныя веков

и восхощет Суд быти дел всех человеков.

Разрешится диавол, от Христа⁵¹³ связанный,

силою⁵¹⁴ воли⁵¹⁵ Его в аде удержанный,

И будет живущия⁵¹⁶ во мире прелщати,

от веры и дел благих к злобам обращати.

Обрящет же по своей воли человека,

противника Христова, реченна от века.

Антихриста онаго тии именуют,

иже о пришествии его нам сказуют.

Сей кто и каков будет, кратко предлагаю,

не от мене, но яко в книгах обретаю.

Антихрист по естеству человек родится,

а не демон притворне мирови явится.

Ни же воплощен будет соединением

ипостасным с душею, с плоти смешением⁵¹⁷,

Но⁵¹⁸ токмо демон в него имат ся вселити,

яко орудия си в зло употребити.

Родит же ся из жены излиха⁵¹⁹ блудныя,

на всяку нечистоту всегда готовыя.

Непщуют же неции, яко враг смесится

прежде женски со⁵²⁰ мужем, та же пременится

В мужа, и к той блуднице имать прилетети,

и совокупление скверное имети.

Ту зачнется антихрист из семене того,

еже демон воспримет от мужа онаго,

С ним же прежде смесится во образе жены,

и тако отец будет муж он предреченны⁵²¹.

А яко то демоном семя пренесется,

от Августина демон родитель зовется.

От⁵²² Иудей изьидет, из Данова рода,

а град Вавилон будет оному порода.

Коразин, Вифсаида имут⁵²³ воспитати,

или во тайне месте будет возрастати.

Во чреве же⁵²⁴ материи дух зол во нь вселится,

тем смешение его ко злу устроится.

Всяко без вреда воли, тем же человеки

вся злобою превзидет, иже во вся веки

В мире бяху, имать бо превсеблудно жити,

волхв и чародей быти и Бога хулити.

На вся злобы демоны наставляем будет⁵²⁵,

их же службою коварств ему преизбудет.

Враг в нем, яко в жилищи, имать обитати,

яко орудием си, вся злобы деяти.

Обаче аггел благий будет й хранити,

донели же враг Божий в мире имать жити.

Но в жестосердом вразе успеет ничто же⁵²⁶,

о колика Ти благость, всещедрый наш⁵²⁷ Боже!

И толикому врагу хощеши терпети,

колми помилуеши паче Своя дети!

В⁵²⁸ начале враг явится велми благочестив,

но егда воцарится, будет всезлочестив.

Не⁵²⁹ имать Богу живу чести воздаяти,

но ни же идол яве будет почитати.

Сам⁵³⁰ себе честь Божию велит приносити

и будет мечтанием чюдеса творити.

Обаче⁵³¹ в тайне⁵³² имать чтити Маозея

демона, аки Бога крепости своея.

Образ ему сотворит⁵³³ и всем велит чтити,

злато, сребро в красоту его приносити.

Се же, яко той демон будет пособитель

ему в делех лукавых, мира же прелститель.

Веру в начале Ветха⁵³⁴ Закона появит,

обрежется, законы Божия прославит.

Храм во⁵³⁵ Сионе жидом потщится наздати,

да бы им за Мессию онаго прияти.

Егда же прият будет, закон их оставит⁵³⁶,

свой же всезлосвободный⁵³⁷ в то место уставит.

Имат же всякий недуг скоро исцеляти,

демоны изгонити, мертвых воскрешати.

Но вся сия содеет мерзским⁵³⁸ чародейством,

по видению токмо, а не правым действом.

То бо злохудожество всех паче познает,

вся возможет мечтати, их же возжелает.

Царства Римска власть себе имать восхищати

и Христа себе быти имать глаголати.

Сим именем род жидовск, иже Христа чает,

прелстит богопротивник; ах, кто й познает?

Языки же волшебством возможет⁵³⁹ сводити,

едва кто сетей его улучит⁵⁴⁰ изьити.

Тако возвеличився, имать посылати

демоны⁵⁴¹ во вселенну, еже мир прелщати,

Да вси идут онаго яко царя чтити

и велелепной⁵⁴² славе его ся дивити.

Прелстится Гог и Магог, будет помогати

антихристу, а верных мечем воевати.

Сам⁵⁴³ враг в храме Сионстем⁵⁴⁴ престол си поставит

и сед на нем, за бога себе людем явит.

Повелит себе жертвы, яко богу, жрети,

оле, како леть будет верным мерзость зрети?

Римско на десять царей царство разделится,

их же седмеро⁵⁴⁵ под власть⁵⁴⁶ его⁵⁴⁷ подчинится.

Три же падут от меча, иже в Афркии⁵⁴⁸

и в Египте царь будет, и в Ефиопии.

Во всей злобник вселенней⁵⁴⁹ силно воцарится,

Аравиа точию цела сохранится,

Яко в пустыни ея имут убегати

святии и в ней чрез зло время пребывати.

Первее⁵⁵⁰ в Вавилоне царством утвердится,

та же в Иерусалим с престолом вселится,

И будет треобразно верныя сводити,

страхом, даровании и чюдесы лстити.

Не сам токмо, и раби таяжде возмогут

лукавая деяти и ему помогут

Толико силно, даже будут ся дивити

правый⁵⁵¹, како леть есть злым дивна творити?

Имать враг на десницах, на челех печати

некия уверившым в него полагати.

Да им свободно будет продати, купити,

верныя же всех свобод имать злый лишити.

Десницы⁵⁵² делес десных значат лишение,

чела веры Христовы суть отречение.

Но и чювственна печать веема хощет быти,

юже прилучимися негде изследити⁵⁵³.

Образ⁵⁵⁴ ея сицев есть: ⁵⁵⁵ ☧ хри нам изъявляет,

яко враг Христа себе нарещи дерзает.

Откровением себе явленно вещает⁵⁵⁶,

иже сию будущу печать⁵⁵⁷ утвержает⁵⁵⁸.

Тогда жертва безкровна во мире не будет,

яве мни. а во тайне⁵⁵⁹ конечно⁵⁶⁰ пребудет⁵⁶¹,

Ибо обеща Христос выну с нами быти,

до конца века⁵⁶² слово будет ся истити.

Чрез полчетверта лета гонение будет,

а Господь рабов Своих верных не забудет.

Пошлет⁵⁶³ двоицу пророк во утвержение

верных⁵⁶⁴, а антихристу во обличение.

Илиа со Енохом прийдут и проявят

прелесть антихристову, Христа же прославят.

За то от противника будут убиени

и чрез три дни на стогнах града повержени.

По триех днех⁵⁶⁵ имать я Господь воскресити,

рек: Возидите⁵⁶⁶ семо, в небо преселити.

По смерти святых в месяц будет отмщение,

злый противник погибнет чрез убиение.

Егда из Елеонски горы вознесется

демоном горе, словом свыше убиется.

Христос⁵⁶⁷ речет: Изчезни⁵⁶⁸, тогда возмолнится

из облак, и противник смертно поразится.

Или⁵⁶⁹ непщуют, яко мечем Михаила

убиется, и тако счезнет его сила.

Ини глаголют, яко будет поглощенный⁵⁷⁰

землею, яко Корей, Суд то божественный.

Како-либо точию изчезнет конечно

и во геенне огнем будет мучен вечно.

Четыридесять⁵⁷¹ пять дни мирови останет,

да кождо, покаявся, ко Христу пристанет.

День⁵⁷² же⁵⁷³ всяк или себе⁵⁷⁴, или год являет,

то премудрость Божия⁵⁷⁵ совершенно знает,

Много бо в Писании день есть⁵⁷⁶ вместо лета.

По сем числе известно будет⁵⁷⁷ конец света.

Но в дни тыя останок Иудей спасется,

чрез пророки вестися ко Христу начнется.

Потом страшный день Суда имать наступите,

во нь же изволи, Боже, мук ны свободити.

Челюсть⁵⁷⁸ осла мертваго Сампсон похитил есть,

Филистынов тысящу тою поразил есть.

Христос мертвыя⁵⁷⁹ миру трудники прияше⁵⁸⁰

и теми лесть идолску⁵⁸¹ во мире попраше.

2

Агнцы⁵⁸² смиреннии волки поразиша,

егда апостоли гордыя смириша.

3

Царие⁵⁸³ мира сего слуги собирают⁵⁸⁴

честны, мудры и силны, им же вся вручают.

Царь же небесный⁵⁸⁵ Христос противно содела –

худы, буи, немощны взят на Своя дела,

Благородных худыми хотя обратити,

буими же мудрыя мира посрамити.

Чрез немощныя паки силныя попрати;

векую же то сотвори, полезно есть знати.

Не едниу аз вину того обретаю

и во ползу христиан оны полагаю.

Перва⁵⁸⁶ есть – да явится не от людей быти

послание, еже мир к Богу обратити.

Иже мудрых⁵⁸⁷, пречестных, силных посылают.

егда послование⁵⁸⁸ камо совершают.

Но да явственно будет быти то⁵⁸⁹ от Бога

чрез творимая ими дивная премнога.

Вторая⁵⁹⁰ вина – да бы гордость укорити

мирскую чрез смиренных и рог злых⁵⁹¹ сломити.

Третяя⁵⁹² – да бы делом слово показати,

что хотеша мирови благовествовати,

Сиречь, простои сердцы простоту да хвалят,

смиреннии смиренность праведно да славят.

Четвертая⁵⁹³ – да знаем, яко всяка чина

приемлются на службу от Божия Сына.

Пятая⁵⁹⁴ – воеже бы пресмиренным быти

апостолом и по них имевшым учити.

Шестая⁵⁹⁵ – епископству еже бы не быти

по благородству крови, ни же восходити

По заступе⁵⁹⁶, богатству, но иже⁵⁹⁷ явится

достоин добротами, той да посвятится.

Последняя⁵⁹⁸ вина есть – да бы всем то знати,

что епископом в трудех должно пребывати.

Яко же художници⁵⁹⁹ присно ся труждают,

днем и нощию в деле своем пребывают.

4

В⁶⁰⁰ избрании апостол мудрость показал есть

Христос, яко нищыя⁶⁰¹ люди⁶⁰² в мир послал есть,

Ведя бо, яко, аще⁶⁰³ избрал бы велики,

славныя и мудрыя на то человеки,

Всяко бы гордостию были напыщени

и от начинания добраго сведени.

Аще бы советника⁶⁰⁴ изволил избрати,

рекл бы он: Чести моей должно то бе дати.

Богатый паки рекл бы: За богатство мое

избран на достоинство есмь апостолское.

Аще бы царь был избран, могл бы глаголати:

Крепость мою изволил Христос Бог избрати.

Философ могл бы рещи: Аз за мудрость мою

украшен почестию есмь апостолскою.

Ритор рекл бы: За красно аз глаголание

имам во апостолску службу избрание.

Нищым, буим и худым сице глаголати

не леть есть⁶⁰⁵, тем же Бог я изволи послати.

Рыбарие, идите, мрежы⁶⁰⁶ запущайте

в море мира, словесы⁶⁰⁷ рыбы уловляйте.

5

Соль⁶⁰⁸ мира апостолы Христос нарицаше,

яко их⁶⁰⁹ слово душы от тли снабдеваше.

6

Апостоли⁶¹⁰ святии раби Христа бяху,

проповедь словес Его миру возвещаху.

Из невеждь богословцы⁶¹¹ дивне сотворени,

от Духа Свята вены сими украшени.

Во-первых⁶¹², послании⁶¹³ службу восприяша,

словом Христовым люди в мире просвещаша.

Паки Духом Всесвятым исполнени быша,

Им же действенно слово миру обносиша.

Еще прияша силу чюдес творения

ради, яко печатми, слов утвержения.

Наконец, Духа Свята присущие взяху,

Им же во всех делесех си правими бяху.

7

Апостоли⁶¹⁴ святии зело честни бяху,

яко Царю небесе и земля служаху,

Творяще волю Его, мир же оставиша,

души⁶¹⁵ своя за Христа Бога положиша.

Его же по Божеству суща невидима,

видеша воплощенна своима очима.

Неприкосновенному зело близци бяху,

с живым Словом Божиим устно глаголаху,

Иже везде есть, выну⁶¹⁶ в след Того ходиша,

со питающим всю тварь ядоша и пиша.

Неопределенному сожители бяху,

словом вся сотворшаго глаголы внушаху.

Вселенную языки Христу уловиша,

яко мрежами, везде⁶¹⁷ со словом ходиша.

Прелести, яко куколь, прилежно терзаху,

яко терние неко, требы упражняху.

Капища со идолы в мире истребиша,

демоны, яко волки хищны⁶¹⁸, поразиша⁶¹⁹.

Церковь, яко же стадо некое, собраху,

правоверныя, яко птеницу⁶²⁰, избраху.

Ереси, яко плевы⁶²¹, умно изтребиша,

жидовство, яко сено сухо, сотвориша.

Еллинская суетства, яко же некое

стеблие, вовергоша⁶²² в родство огненное.

Человеческое же естество тяжаша

крестом, слово же, яко семя, насеяша.

Наконец, делеса их. яко звезды, бяху,

в подражание миру изрядно сияху.

Тем вы есте свет миру, Господь глаголаше,

егда апостолы Си добротам учаше⁶²³.

8

Апостоли⁶²⁴ мир к Богу чрез любовь клониша,

ибо не нужду ему, но совет твориша,

Еже верити в Христа, Бога в Троице знати

и Его заповеди тощно соблюдати.

Пророци паки страхом ко Богу нудиша,

ибо многими язвы от Бога претиша.

Чрез сия убо Господь жезлом наставляше,

чрез овы – бичем⁶²⁵ токмо, ибо увещаше.

Тем Новый Завет⁶²⁶ любве закон наречеся,

Ветхий же закон страха вправду прозовеся.

9

Егда Божия Мати живот си кончаше,

велие Богом чюдо содеянно⁶²⁷ бяше.

Апостоли святии, иже провещаху

слово Божие в мире и далече бяху.

Облаки в град Сионский принесени быша,

погребение телу⁶²⁸ честно сотвориша

Во Гепсиманстей веси, аггелский слышаху

глас, иже на воздусе пресладко пояху.

Потом во своя места паки отнесении⁶²⁹

облаки, отнюду же быша пренесенни⁶³⁰.

Феодорику кралю Африки⁶³² раб бяше,

его же он советов усердно слушаше.

Бе же той правоверный⁶³³ родом христианин,

краль паки ересию бяше арианин.

Прелстився, раб той хоте кралю⁶³⁴ угодити,

потщася в арианску ересь приступити.

Краль, то уведев, суди⁶³⁵ онаго казнити,

яко дерзнул есть Богу веру измените.

Рек: Аще бо им⁶³⁶ Богу вера измененна,

мне, человеку, како будет сохраненна?

Не бояйся муж Бога краля не боится,

тем же преострым⁶³⁷ скоро мечем да казнится.

И тако окаяный⁶³⁸ Бога удалися

и кралевы⁶³⁹ милости⁶⁴⁰ с животом лишися.

Первым⁶⁴¹ жрецем Египта сей обычай бяше,

яко кийждо на персех висящь имеяше

Сапфир камень, на нем же образ извааху

и ему имя Правда⁶⁴² в напись полагаху,

Тем являюще, яко жрецу подобает,

да правда в сердце его выну пребывает.

Архиереи паки, иже в Ветсе быша

Законе, на персех си во храме носиша

Судное слово, еже писано⁶⁴³ держаше⁶⁴⁴:

ПРОПОВЕДАНИЕ И ИСТИННА⁶⁴⁵. Являше

Сих словес ношение⁶⁴⁶, яко учение

жрецем подобает, и правды хранение.

Архиереем к тому, сущим⁶⁴⁷ в благодати,

желал бым речение ОБРАЗ⁶⁴⁸ приписати,

Еже бы не точию истинне⁶⁴⁹ учите,

но и житием святым образы всем быте.

Октавиан Август⁶⁵¹ в Риме кесарь бяше,

шед ко Аполлону⁶⁵² лжебогу⁶⁵³, прошаше:

Кто по нем на престол имать наступити

и скиптра держатель хощет в Риме быти?

Лжебог же словесе не даде едина,

а кесарь молит⁶⁵⁴: Есть кая того вина?

Он же даде ответ: Не могу вещати,

противу малому⁶⁵⁵ Отроку стояти.

Отрок мя еврейский – Бог – Сам пребогатый

Правитель отселе велит уступати

И во ад плачевный нудит отходити,

и ты молчя тщися отселе отьити.

Он убо возвращся, жертвенник создал есть

Первородну Богу, напись тому дал есть.

Бысть же сие, егда Христос Бог родися,

от Бога истинна лжебог обличися.

2

Августа кесаря людие любяху,

в число написати богов й хотяху.

Но явися ему, близ солнца стоящи

в крузе злате, Дева, Младенца держащи.

И та есть жертвенник во⁶⁵⁶ пресветлом⁶⁵⁷ небе,

нача помышляти оттоле сам в себе,

Яко болей его той Младенец бяше,

Его же та Дева на руках держаше.

Абие возбрани себе⁶⁵⁸ нарицати

Господа, донде же в мире обитати.

Бысть и сие, елма⁶⁵⁹ Христос Бог родися,

се поганым приход Его возвестися.

3

Август преславный тогда царствоваше,

егда Христос Бог, спасение наше,

Изволил телом в мире Ся родити,

еже бы люди Своя искупити.

Сей божественных дел рачитель бяше,

с прилежанием тех испытоваше.

Слыша⁶⁶⁰ же, яко книги в мире бяху,

яже сивиллы⁶⁶¹2 мудрыя писаху,

Тех по всем странам⁶⁶² велел есть искати,

велику цену злата за ня дата.

Сивиллы паки девы чисты бяху,

дар пророчества от Бога прияху.

Многия тайны веры написаша,

яко един есть Бог в мире, сказаша,

И яко хоте Бог человек быти,

от Девы⁶⁶³ чисты телом Ся родити.

О волной страсти Его прописаху

и смерть лютую писмены предаху.

И яко хощет вселенней судити,

то даде им Бог мирови вестити.

И многи ины составы писаху

нашея веры, яже Богом знаху.

Сицевы книги Август си стяжал есть,

с прилежанием оны прочитал есть,

Из них же изчерп, яко хощет быти

Царь новый в мире с Девы Ся родити.

Образ⁶⁶⁴ Оному изрядный создаше,

сый в нечести⁶⁶⁵ Христа почиташе,

Надписав сице: Первородна Бога

жертвенник сей⁶⁶⁶ есть. Честь се Христу многа

От царя, веры правыя не знавша,

но в службе идол скверных⁶⁶⁷ пребывавша.

Возбудися же той образ ставити

знаменем⁶⁶⁸, еже сподобися зрети.

Возвед он очи на небесну страну,

зрит на воздусе Деву преизбранну⁶⁶⁹,

Лучесы солнца предивне светящу,

во объятии Младенца держащу.

Ту сразумел⁶⁷⁰ есть того Царя быти,

иже от Девы име ся родити⁶⁷¹.

Сице движеся образ соружити,

от Бога данну Царю честь⁶⁷² творити.

Сей же царь Август Аполлона⁶⁷³ чтяше,

идола скверна, и за бога знаше.

Отцем й своим выну нарицал⁶⁷⁴ есть,

храм ему в своей полате создал есть.

В некое время тому поклонися,

да будущая скажет, помолися.

А⁶⁷⁵ демон, иже в идоле живяше,

силою Бога нудим, ответ даше:

Детищь еврейский – Бог, богов Правитель

манием Своим бысть ми Повелитель,

Из места сего днесь ми уступити

и во ад мрачный возврат сотворити.

Ты же отселе молча да идеши⁶⁷⁶,

ответов моих не к тому возмеши.

То царь услышав⁶⁷⁷, силе удивися

Детища, Иже от Еврей родися.

Обаче веры правы не прияше,

в идолстей службе жизни конец взяше.

Пятьдесят⁶⁷⁸ шесть лет царство содержаше⁶⁷⁹,

паче всех царей римских⁶⁸⁰ блажен бяше.

Восток и запад, паче вся вселенна

его началству бяше покоренна.

Мир во дни его толик даровася,

колик от всех век едва в мире знася.

Се же бысть, яко Царь мира хотяше

в царствие его спасение наше

Строити в мире, Христос, наш Спаситель,

рода нашего падша Возставитель.

Мир бысть, да слово Его разширится,

и сила⁶⁸¹ чюдес везде прославится,

Да тако роди вси к Богу влекутся,

во Нь веровавше, душевно спасутся.

Ибо в дни мира удобно ходити

и слово благо мирови вестити.

И людем спона к слову не бывает,

егда мир сладкий в мире пребывает.

Полезно выну бдети, не много же спати,

ибо силен сон делом злым пищы⁶⁸² даяти.

Несть нужда тому стражи утвержати,

кто весть, як отец, чадом царствовати.

Во бездне грехов скверных не люби лежати⁶⁸³,

но тщися в бездну щедров⁶⁸⁴ Божиих бежати.

В овей лежя⁶⁸⁵, погибель души содееши,

в сию бегая, ону конечно спасеши.

Бездна бо греховная во ад погружает,

бездна щедрот Божиих в небо возвышает⁶⁸⁶.

2

Бездна аз ничесого, невеждества, злобы,

окаянства, достойный адския утробы.

Бог же⁶⁸⁷ бездна бытия, блажества⁶⁸⁸, мудрости

и неизреченныя глаголы благости.

Бездна убо скудости, Боже мой, моея

бездну днесь призывает полности Твоея:

Исполни бездну мою, яко же есть требе,

яко даянием несть лишение в Тебе.

Яко солнце лучеса выну изсыпает,

а ни на мало время в них оскудевает,

И яко свеща свещи⁶⁸⁹ многи возжигает,

обаче в полности си⁶⁹⁰ огнем пребывает,

Тако дарове Твои весь мир исполняют,

а в Тебе в полности си всегда пребывают.

Выну от сокровища даеши Твоего,

а еще полно, аки не нача Ты его.

И⁶⁹¹ аще восхощеши⁶⁹² во веки даяти.

в неоскудной полности имать пребывати.

Оттого бездну мою изволи полнити,

да вечно возмогу Ти раб и певец быти.

Иже злобы злобником без казни прощает.

сам есть тать ли разбойник, яко попущает,

И зело люте Богом сужден имать быти,

яко мог, не хотяше злобы истребити.

Отрок некто Александр Ликургу мудрому

избил бе жезлом око, за что он самому

Предан бысть, да казнит й, яко же сам знаше,

но он нимало тому злаго содеяше,

Паче же учением в дому си наставил,

безместия благ образ по себе оставил.

2

Давид елма от сына из града бежаше,

Семей хулы на него и песок меташе.

Царь кроткий претерпе то и потом не мстися,

егда на престол во град паки возвратися.

3

Кикерон⁶⁹³ Иулия кесаря блажаше,

яко паче всяческих обид забываше.

На нь же некто книжицу хулну написал есть,

он, не мстив, на вечерю к себе й призвал есть.

4

Августа некто главы кесаря искаше,

еже убити его извета желаше⁶⁹⁴.

Кинна бе имя врагу. Кесарь не отмстил есть,

но между советники честными вместил⁶⁹⁵ есть.

5

В граде некоем жена честная живяше,

яже единородна сына си имяше,

Ему же прилучися в торжище изьити

и⁶⁹⁶ случаем⁶⁹⁷ некоим убиену⁶⁹⁸ быти.

Убийца же, гонзая, в дом ея притече

и: Христа ради молю, сохрани мя, рече.

Она показа место, в нем же сохранися,

но абие о смерти сына увестися,

Яко единородна ея той убил есть,

иже именем Христа ону умолил есть,

Да бы утаила й. Тогда возридаше,

многи слезы о смерти сына проливаше,

А за любовь Христову того не явила

убителя, его же в доме⁶⁹⁹ сохранила.

Но, давши на путь, пусти из града бежати.

О, дивная в Христови⁷⁰⁰ любви сия мати!

Потом, елма во клети⁷⁰¹ о сыне молися,

светозрачен⁷⁰² пред лицем ея сын явися,

Глаголя: Благодарю тебе, моя мати,

яко ты изволила убийцу прощати,

Ибо, егда ты его свободна пустила.

во жизнь мене вечную тогда ты родила.

Лучшая ты мне ныне мати сотворися,

неже егда плоть моя тобою родися.

Егда ты Христа ради дала прощение

убийце⁷⁰³, мне Христос Бог дал оставление

Грехов моих и казни, и се иду к Нему

во страну небесную ко Творцу⁷⁰⁴ своему.

Сия изрек, весело⁷⁰⁵ в небо восхождаше⁷⁰⁶,

что очима своима мати его зряше.

О. блаженная, тако⁷⁰⁷ сотворшая мати!⁷⁰⁸

Достоит ея дело многим подражати.

Сердце безумнаго – сосуд сокрушенный,

во нь же дар мудрости не будет вложенный.

Юже кто пищу во стомах въпущает⁷⁰⁹,

тоя он воню усты отригает.

Тако что в сердце свое кто влагает,

о том словеса⁷¹⁰ часто составляет.

2

Беседуя со други, да ся не хвалиши,

но о немощех твоих⁷¹¹ умно да тужиши.

3

Со аггелом лукавым Евва глаголаше

и злым его советом зде⁷¹² прелщенна бяше.

За слово его взя плод, Богом возбраненный,

прелсти мужа, и бысть их весь плод умерщвленный.

Со аггелом же благим бе⁷¹³ глагол⁷¹⁴ Марии⁷¹⁵,

и бяху глаголи их миру спасеннии.

Со аггелским бо словом плод свят восприяла,

во чреве своем Слово Божие зачала

Плотию, им же плодом весь плод оживися,

иже древле в Адаме плодом умертвися.

4

Хотяй с Богом беседу присную держати

да молится и книги да тщится читати.

Ибо елма молимся, глагол наш есть к Богу,

егда чтем, Господь творит к нам беседу многу.

Блага убо премена сих делес бывает,

егда кто и молится, и книги читает.

5

Во отцех древних прозорлив муж⁷¹⁶ бяше,

иже тайная иным сам видяше.

Тому некогда прилучися быти,

иде же нрав бе братии ходити

И со собою беседы имети.

яко же кому и о чем хотети.

В едино убо время мнози бяху,

седше, беседы взаим си творяху.

Егда же нечто от книг глаголаху,

тогда аггели при онех стояху,

Веселящеся, ибо им есть тое

любезно, егда глаголют святое.

А егда они ж мирско что вмесиша,

аггели тогда от них отходиша,

Посупным лицем на оныя зряху,

за глагол тщетный гневни ся являху.

Въместо⁷¹⁷ же аггел вепри приходиша

сквернии зело, между неми быша.

Се же демони тамо⁷¹⁸ ся явиша,

иже беседы скверныя любиша.

То видев старец, умилно плакате⁷¹⁹,

в келии об нощь о том разсуждаше:

Коль тщету многу зла беседа деет,

коль же во ползу та⁷²⁰ благая спеет.

Потом братию старец увещаше

к добрым беседам, елико можаше,

Сказуя, еже Бог ему открыл⁷²¹ есть,

си видение повнегда явил есть.

Егда Иоанн святый из Патма вратися

и во граде Ефесстем⁷²³ с верными вселися,

Грядушу⁷²⁴ ему путем видети случися,

яко Кратон философ пред людми славися

О презрении мира, ибо собрал бяше

позорище велие и ту извождаше

Два юна человека, аже два иместа

бисеря, яже за вся отчества⁷²⁵ куписта.

Зело красна и драга. Та им наученна,

да содеют бисеря яве сокрушенна.

Она же по словеси его сокрушиста

пред множеством⁷²⁶ народа, что драго куписта.

То зря. Богослов святый Кратона призваше,

хуля славолюбие, сице глаголаше:

Безумное есть сие мира презрение,

еже от человеков имать хваление,

А божественным судом праведно хулится.

яко без ползы бисер драгии ничтожится.

Мой Учитель, Христос Бог, юношу видяше⁷²⁷,

хотяща жизни вечны⁷²⁸ сице й⁷²⁹ учаше:

Хощеши ли совершен во благости быти,

продаждь имение ти, тщися расточити

Нищим⁷³⁰ людем на нужды. Сие⁷³¹ учение

в совершенство приводит и во спасение.

Философ⁷³² рече: Честный мужу, присмотрися⁷³³,

се плод лакомства сердец людских сокрушися.

Но аще твой учитель Бог есть и желает,

да ся на нищи⁷³⁴ люди богатство раздает.

Моли его, да хощет, иже сокрушении

бисери паки будут онем исцеленни.

Да мы, чюдо видяще⁷³⁵, к нему обратимся,

бисерей цену нищим раздати потщимся.

Еже нам в славу мирску леть бе сокрушити,

то ты во славу Христа тщися исцелити.

Тогда апостол, собрав частицы⁷³⁶ дробныя

и на едине месте совокупив тыя,

Возвед очи к небеси, Господа моляше,

в умилении сердца сице глаголаше:

Господи Иисусе Христе, Боже правый,

вся из ничесого же сущая создавый,

Тебе вся суть возможна, изволь сотворити,

да бисери возмогут сии цели быти,

Да, иже славы ради мира сокрушении,

славы ради твоея будут исцеленни,

Да не без ползы цена онех погубится,

но на потребу нищих людей⁷³⁷ обратится.

Вели аггелом твоим целы содеяти,

да бы то людем зрящым тя Бога познати.

Ту бывший верный⁷³⁸ Аминь возопиша,

и се цели бисери пред всем миром быша,

Даже ни знамению скрушения быти,

сице изволи Господь силу Си явити.

Тогда Кратон с юношми до стоп поклонися

Иоанну святому, верен сотворися,

И ученицы⁷³⁹ его ко Христу присташа,

истинна Бога быти Его возвещаша.

Юноши⁷⁴⁰ же, бисери продавше оныя,

с радостию раздаша на люди нищыя.

И тако вместо⁷⁴¹ тщеты полза сотворися,

имя Христа Господа во граде вславися.

Безгласну рыбу пища услаждает,

юже на уде она похищает.

Не знающи, что внутрь тоя таится,

бедная лстится.

Ибо абие рыбарь ю терзает

удою тую⁷⁴², к себе привлекает;

тако в болезни бывает ловленна.

таже снеденна.

Подобный случай есть в мире живущих,

благая его в блаженство имущих,

ибо. егда та тщиво собирают,

уду глощают.

Егда же о них сердцем веселятся,

в житейстем море с удою носятся,

ею же потом бывают влачими,

врагу ловими.

В то убо время светло познавают,

како благая мира я прелщают.

Но уже несть леть тогда пособити,

в снедь аду быти.

Блага вещь, аще вся цела бывает.

Худа же, аще и мал вред являет.

Ничто ино есть сребро и драгое злато,

точию есть белое и желтое блато.

На земли⁷⁴³ цену имут у чад сего века

погрешением ума⁷⁴⁴ бренна человека.

Бренный брение⁷⁴⁵ любит и ценит е драго,

а не во сребре с златом праведное благо.

То бо добродетели, любезныя Богу,

яже⁷⁴⁶ цену имеют и в небеси многу.

Небеснии мужие⁷⁴⁷ сими богатеют,

известни суще, яко ты самы не тлеют

И со стяжателем си имут отходити,

пред Страшным Судиею того защитити.

Паче же и в небеси имут увенчати,

устроят со Господем вечно царствовати.

Бренная же богатства не многих спасают,

а безчисленным людем в погибель бывают.

Добродетели убо тщитеся стяжати,

иже хощете с Богом вечно царствовати.

Мощно тыя и нищым имети безценно,

токмо требе есть жити в мире божественно.

Удобно и богатым тыяжде стяжати.

за тленное богатство нетленное взяти.

Оба убо тщитеся, нищий со богатым,

с добродетелми в небо к ликом аггел святым,

Да вечная богатства⁷⁴⁸ можете прияти,

безъконечно⁷⁴⁹ будете блаженни и святи.

Елма во храме Божием стоиши,

очеса смири, усты да молчиши.

Собери ум твой, возведи ко Богу,

взиди от земля к небесну чертогу.

Стой благочинно, блюдися дремати,

разуму службы прилежи⁷⁵⁰ внимати.

Не дерзай прежде в дом твой исходити,

тщися во службе до конца пребыти.

Тако полезно в церкви постоиши,

яже ти в ползу, свыше получиши.

Благодарствие правое бывает,

аще кто благотворение знает.

И, помня оно, тщится прославляти,

и егда может⁷⁵¹, по силе воздати.

2

Благодарствия степень трегуб обретают

мудрии, иже тому вся ны научают.

Первый того есть степень благотворение

выну знати, не дати его в забвение.

Вторый – благодарити⁷⁵² и милость хвалити,

третий – воздаяние по силе творити.

Неблагодарник убо, иже не воздает;

вящший, благодетеля кто не ублажает;

Величайший, не знаяй данны благодати,

не хотяй во памяти ея содержати.

Проклятый же есть злобник, иже за благая

тщится благодетелем воздаяти злая.

Мало менший есть того, благодать гаждаяй;

третие имать место, в злобу ю вменяяй.

Чтый, неблагодарствия всячески блюдися,

злободеянию же ни перстом коснися,

Но благодарен буди, тако бо та многа

милость от человеков будет и от Бога.

3

Реки тайно из моря в страны исплывают,

но, яве разширшеся, в оно ся вращают.

Учат⁷⁵³ благотворящым⁷⁵⁴ милость воздаяти

благодарствием явным, и то разширяти⁷⁵⁵.

4

Благодарствие дары людем умножает,

неблагодарствие же и малых лишает.

5

Благородных чада рождшым честь творяют,

утро я и вечер любезно лобзают,

Возблагодаряще⁷⁵⁶ за вся благодати,

яже изволиша оным содевати.

Мы, православнии, есмы благородии

благодатию бо (аще не природни)⁷⁵⁷.

Сынове Божии есмы сотворени

и благ неизчестных⁷⁵⁸ Богом сподоблени⁷⁵⁹.

Должни есмы убо честь Ему творити,

утро и во вечер поклон⁷⁶⁰ приносити

Со благодарствием. Он же нам дарует

наследие вечно, в нем же Сам царствует.

Благодарствие бо и у Бога может,

во отчество небес кумуждо⁷⁶¹ поможет.

6

Нива благодарствие учит ны творити,

едно зерно обыкше⁷⁶² в сто усугубити⁷⁶³

7

Всяк, благая приемый, одолжен бывает,

да благодарство Творцу благих содевает.

Благодарствие паки сия⁷⁶⁴ составляют

четыри вещи и то добре совершают.

В первых, благодетелство явленное знати

ценно класти, а своя нужды⁷⁶⁵ разсуждати.

Второе – забвению того не даяти,

но любезно в памяти выну содержати.

Третье – воздаяти⁷⁶⁶ некосно⁷⁶⁷ хотети

сердцем, словом и делом, за долг то⁷⁶⁸ имети.

Наконец – благотворца своего любити

и благотворения в людех не таити.

Сице сущь благодарен достоин бывает,

да ся и впредь оному добро содевает.

В Завете Ветсе огнь присно горяше

в храме Господнем и не угасаше.

Иереи бо вещы⁷⁶⁹ подлагаху,

да не угаснет, прилежно стрежаху.

Кийждо человек долженствует быти

храм Богу живу и в себе храните

Огнь благодати Его божественный⁷⁷⁰,

да никогда же будет угашенный⁷⁷¹.

Аще же когда грехами сгасится,

вещию паки слез да возгнетится,

Яко елей бо, стихийна⁷⁷² питати

весть, точне⁷⁷³ слезы огня благодати.

К тому делеса благая есть требе

деяти жити хотящему в небе.

Тех бо держится⁷⁷⁴ той огнь божественный,

при них никогда⁷⁷⁵ бывает гашенный⁷⁷⁶.

2

Да черплет воду кладязь ископавый;

благо да деет благодать стяжавый.

Тлится бо вода, нечерплема сущи;

гибнет благодать, благих не деющи.

3

Без света лучь солнечных в мире тма бывает,

душа без благодати в тме грех изчезает⁷⁷⁷.

4

Его же ум правая мудрость украшает,

в скверный сосуд пития чиста не вливает.

А самая⁷⁷⁸ мудрость – Бог – дара благодати

не обыче во душу нечисту вливати.

5

Благодать душы свет есть, иже просвещает,

да человек скудости своя познавает,

И наставляет⁷⁷⁹ паче всех Бога⁷⁸⁰ любити

и Ему единому сердце прилепити.

Егда убо человек грехи своя знает

и паче всех Господа Бога возлюбляет,

Прилепляяся сердцем, знамя благодати,

яко Господь изволи внутрь его витати.

Тогда убо должно есть сокровище тое

блюсти непогубимо, яко же святое.

Блюдет же. кто благая тщится совершати,

а от всякия злобы сердце отвращати.

6

Терпение благодать тако соблюдает,

яко же сокровище ковчег сохраняет.

Аще убо стяжа ту, вся тщися терпети,

неоскудну благодать будеши имети.

Яко тело без душы труп смрадный бывает,

тако без благодати душа истлевает.

2

Егда от тела душа удалится,

абие тело в землю относится.

От душы паки егда отступает

благодать⁷⁸², душа в ад ся низревает.

Бездушна тела ближнии гонзают,

душу безбожну аггели метают.

3⁷⁸³

При киоте Господнем Дагон не стояше,

не терпя силы его, на землю падаше.

Тако иде же сердце полно благодати,

исчезают вси греси, не могут стояти.

Егда Адам и Евва в рай согрешиста,

вся чада си на уме и воли язвиста.

Во уме всех⁷⁸⁴ слепота ко благим бывает,

воля же разслабленна, к тем же не востает.

Тем же Бог даде закон, иже сказоваше

путь, им же шествовати к Нему подобаше.

А зане же той силы не даде хождати,

нужда бяше Божия свыше благодати,

Без нея же несть мощно закона хранити

и противу Господу смертно не грешити.

Тем даде Бог благодать Свою божественну,

да бы мирови быти чрез ону спасенну.

Юже да мы возможем удобно прияти,

чрез видима знамена благоволил дати

Тайны божественныя, в Церкви сокровище,

да та общее верным будет прибежище,

Да в ней чрез тайны воду⁷⁸⁵ Бога благодати,

яко чрез водотечи, можем притягати,

Да тою, яко здравым врачеством⁷⁸⁶, целимся

и в немощех душевных известно твердимся.

Наконец, грехи нашя да потопим въскоре,

яко Фараон с вой погибл в Чермном море.

Рыба воды вне скоро умирает;

вне благодати душа исчезает⁷⁸⁸.

Прилежим убо в благодати быти,

душами жити.

Солнце светлое егда отступает

от нас далече⁷⁸⁹, мал день содевает,

Нощь же велику и мразы наводит,

земля померзнет и ничто же плодит.

Подобне, егда Господь удалится

от душы грешны, тма в ней сотворится

И, оледевшы, неплодна бывает,

деяний благих никако раждает,

Яже требуют солнца благодати

теплоты лучес, да бы ся раждати.

На трости руце свои утвержает,

кто в человецех силных⁷⁹¹ уповает.

Трость сокрушится, падет утверженный,

умрет велможа, он будет прелщенный.

Тем же псаломник светло увещает,

да никто в князех мира уповает.

Егда бо душа из князя изъидет⁷⁹²,

на помощь к тому никогда приидет,

И сам в персть земну будет обращенный⁷⁹³,

из нея же бе Богом сотворенный⁷⁹⁴.

Иеремия⁷⁹⁵ того проклинает,

кто в человеце тленнем уповает,

Оставив Бога. Се бо грех великий

пред лицем святым всех сущих Владыки.

Обаче мнози во них⁷⁹⁶ уповают,

вся в них надежды своя полагают.

В то время мнятся блажени⁷⁹⁷ и святи,

егда общницы⁷⁹⁸ суть их благодати.

Заповедь Бога жива презерают,

да их лукавей воли угождают.

За слово онех готови умрети,

а за Божие нимало терпети.

Не тщатся Богу тако угодити,

яко велможным послугу явити.

И аще у них милость обретают,

то гордостию⁷⁹⁹ сердца⁸⁰⁰ исполняют.

Суть⁸⁰¹ яко говор на воде надменный,

и ходят⁸⁰², яко павлин⁸⁰³ напыщенный.

Вящшую⁸⁰⁴ себе милость обещают,

но окоянне⁸⁰⁵ тако ся прелщают,

Ибо внезапно вящший гнев бывает,

нежели милость, юже отвращает

Гневный велможа и не хощет знати

того, его же име в благодати.

Вящшая повем⁸⁰⁶: во врага вменяет

и, аще мощен, абие отмщает.Приял⁸⁰⁷ искуство Аман горделивый

истинны сея, царю си служивый,

Иже всех паче бе превознесенный⁸⁰⁸

в чести, в богатствах, тем же и надменный,

От всех поклоны и дары имаше,

первый по царе во царствии бяше.

И Есфир ему почесть сотворила,

на пир бо⁸⁰⁹ к себе с царем пригласила.

На нь же прииде в чести и во славе,

не усмотряя бедства своей главе.

Мало утехи тамо восприял есть,

но суд велия казни услышал есть.

Древняя милость на гнев преложися,

Аман на древо царем осудися.

И тако над вся в чести возвышенный⁸¹⁰,

выше всех злодей бяше повешенный.

Зри кождо, како благодать прелщает,

никто надежды в ней да полагает.

Благо на⁸¹¹ Бога выну уповати,

он косен к казни, скор же миловати.

Благоденствие грешных безблаженно зело,

яко разрешает⁸¹² я согрешати смело.

2

В благоденствии не превозносися,

в злоключении терпелив явися.

Зле благородия⁸¹³ си муж употребляет,

иже, менших обидя, тем ся защищает.

Велику⁸¹⁴ Бог нам благость изволил явити,

восхотев во образ⁸¹⁵ Свой род наш сотворити.

Вящшую благоволил тогда показати,

егда благодать Свою изволил нам дати.

Величайшую паки тогда изъявил есть,

естество Свое с нашим елма съединил есть.

Последния точию требе ожидати,

да даст нам лице Свое светло созерцати.

Во стране света вечна даст же то известно,

аще во блазей⁸¹⁶ вере поживем нелестно.

Еже благо, то себе прочым⁸¹⁷ вообщает;

Бога вся суть причастна, благ бо пребывает.

Человек и аггели выше естественных

общество восприяша даров божественных.

Прочая тварь чрез дары своего естества

причастие восприят благаго божества.

Особным же образом людем вообщися,

егда ипостасию⁸¹⁸ вочеловечися.

Над сию благость кая может вящша быти?

Ты, читателю, изволь мене научити.

Речеши: Яко на страсть дав за ны Си тело

и. смерть восприем, вящше сотворил есть дело.

Велие воистинну, но сего основа

вочеловечение лица Бога Слова.

Даждь⁸¹⁹ ми ино общество Бога с человеки,

вящшее сего. Ей. ей. не даси во веки.

Благо творя недругу, в друга преложиши,

из жестокаго Савла Павла сотвориши.

2

Ничто во человецех есть божественнее,

яко же бедным людем благотворение.

3

Тит кесарь римский благотворив бяше,

никто от него без блага хождаше.

В един же вечер дела разсуждая,

себе внимая,

Помяну, яко в день той не содея

никому благо. Абие жалея,

рече: О, друзи, благо не створил есмь,

день погубил есмь.

О, добродетель право христианска

от человека изьиде поганска!

Нам бы то сице достойно⁸²⁰ творити,

вся дни судити.

Еда что в кий день благо сотворихом,

алчнаго, нища еда⁸²¹ насытихом⁸²²,

или что ино, яко подобает⁸²³,

кто закон знает.

Аще же узрим, яко работахом

чреву⁸²⁴, а ничто благо содеяхом,

рцем⁸²⁵: Оле, ничто добро сотворихом,

день погубихом!

Но негли вся дни тако изживаем,

ничто же благо ближним⁸²⁶ содеваем,

наши⁸²⁷ ковчеги наполняти⁸²⁸ тщимся,

на то трудимся,

Забывше, яко, что⁸²⁹ кто засевает,

во время жатвы ту вещь пожинает,

и⁸³⁰ мало⁸³¹ сеяй⁸³² малы⁸³³ рукояти

имать прияти⁸³⁴.

Кто же обилно семена метает,

обилны плоды в гумне сопрятает

в препитание и себе⁸³⁵ самому,

и всему дому.

Подобне, аще кто творит премногим

благо ближним си, найпаче убогим,

воздаяния приимет⁸³⁶ от Бога

в небеси⁸³⁷ многа⁸³⁸.

Творяй⁸³⁹ же мало и мзды не толики,

яко же щедрый⁸⁴⁰, примет от Владыки,

а ничто сотворшь, ничто же на небе

спрятнул есть себе.

Не имать почто той ити до неба,

не вкусить вечно животворна хлеба,

с несотворшими милости часть тому

в огненном дому.

С козлы, не с овцы оному стояти,

егда по делом имать воздаяти

Судия⁸⁴¹ правый и осудит его,

врага Своего.

Идете⁸⁴², речет, во огнь проклятии,

милости ближним си не сотворшии,

с демоны купно в огнь⁸⁴³ вечный идите,

муки терпите.

Сие ведуще, вы благо творите,

не чреву тучну, но ближним живите.

Вся Бог всещедрый вам за человеки

воздаст во-веки.

4⁸⁴⁴

Бисер под ноги вепром посыпает,

неблагодарным кто благо творяет.

Великая благодать великаго Бога

великая нам творит, а та зело многа.

Многогрешным нам велит отцем Себе звати

и благоволил ны есть во сыны прияти.

Попечение о нас отческое деет,

к болшым нуждам скорее с помощию спеет.

Множицею же нужды наша⁸⁴⁵ предваряет

благодатми Своими, в путь благ устрояет.

Частократ же обыче множае даяти,

нежели мы дерзаем от Него желати.

Дает же благим и злым, да не одолеет

Его благости наша злоба. Бог то деет.

Его же благость и нам должно подражати,

неодоленным злобы⁸⁴⁶ дружными бывати⁸⁴⁷.

2

Благотворения зело суть премнога,

яже вси⁸⁴⁸ приемлют людие от Бога.

Он из ничесого плоть нашу создал есть

и дух оживляющь во ону влиял есть,

Его же образом Своим украсил есть

и вся животная ему покорил есть.

Мир и вся, яже в нем, кому подчиняет?

Человеком, яже держит, соблюдает,

О всех промысл деет, живит и питает

и венец в⁸⁴⁹ небеси славы соплетает.

Сия суть общая от⁸⁵⁰ трилична Бога,

суть же и чрез Христа иная⁸⁵¹ премнога.

Первое⁸⁵² чрез него добротворение

преестественное⁸⁵³ есть воплощение.

Яко благоволил плоть нашу прияти.

по человеческу нас деля страдати.

Второе⁸⁵⁴ есть, яко Сам люди учаше,

на путь спасения в правде наставляше.

Не яко языки светом естественным,

или чрез твари Си⁸⁵⁵ законом присенным,

Ни яко Исраилск древле род учаше⁸⁵⁶,

аггелы, пророки егда посылаше.

Не в сенех, в образах⁸⁵⁷ нам⁸⁵⁸ тайны явил⁸⁵⁹ есть⁸⁶⁰,

но Сам Христос Господь правде научил есть.

Да знаем Господа в Троицы единаго.

Отца купно с Сыном и Духа Святаго.

Третее⁸⁶¹ суть⁸⁶² образы, яже подаяше,

вся добродетели егда проявляше:

Смирение, кротость, милость⁸⁶³, любление,

пост, молитву, труды верным в спасение.

Четвертое⁸⁶⁴ есть⁸⁶⁵ нам добротворение,

от греха и смерти нас изволение⁸⁶⁶,

Еже страстию Си изволи свершити

и смертию плоти, да бы⁸⁶⁷ вечно жити.

Пятое⁸⁶⁸ есть, яко не токмо остави

грех и казнь, но к тому сыны нас постави

Отцу небесному, еже наследите

царствие небесно и в нем вечно жити.

Шестое⁸⁶⁹ добро есть грехов прощение

Его заслуг ради, за⁸⁷⁰ сокрушение,

Ибо, елижды кто во грехи впадает⁸⁷¹,

токмо бы жаль имел, Бог тыя прощает.

Седмое⁸⁷² есть благотворение Его,

яко сотвори ны общники Своего

Тела пречистаго и крове святыя,

кающихся⁸⁷³ душам живот дающия.

Оле благодатей, оле щедрот Бога!

Паче песка⁸⁷⁴ морска та нам суть премнога.

Что имамы Тебе, Боже наш, воздати?

Должни имя Твое выну прославляти.

Судии Страшнаго да ся не страшиши,

уклонися от зла, благо да твориши.

Еже древо благия может плоды дати,

безумен, кто в здание тщится посекати.

Точне⁸⁷⁵, кто благоумна чада обращает

в нечестна художества, безумен бывает.

Не кто в злато богат есть, истинно блаженный,

но верою с благими делы исполненный.

2

Во день блаженства мнози друзи бяху

мне, а минувшу тому, мя не знаху.

Не завиди грешнику, во блаженстве сущу,

здраво, богато, славно живот свой ведущу.

Паче плачися о нем, ибо есть забвенный

от Бога и на вечну казнь Им⁸⁷⁶ сохраненный.

Яко же птица скоро прелетает,

тако блаженство мирское гонзает.

По птице следа нимало явится,

и по блаженстве память истребится.

В того дни убо будущая зрите,

со всеми людми добротно живите,

Да ся измене вашей не ругают,

но паче руку помощи⁸⁷⁷ подают.

Близ царя еси? Честь ти сотворися,

но тощно вины всякия блюдися.

Ибо тяжко есть оттуду падати

и неудобно есть паки востати.

Аще блуда гонзнути желателно тебе,

времене же и места гонзати есть требе,

Ибо время и место и святых прелстиша,

светилники чистоты, увы, угасиша.

2

Очеса человечя⁸⁷⁸ отраду си знают,

егда часто три вещы⁸⁷⁹ любезно смотряют:

Источник, зеленую траву и зерзало⁸⁸⁰,

тым бо силу неправы естество подало.

Точне умнии очи⁸⁸¹ ползуются зело.

на мысленный Источник смотряще весело:

На Иисуса сладка, Иже и травою

нарицатися может за чисту плоть Свою,

И зерцало за живот Свой пребожественный,

во образ и исправу миру положенный.

На Нь убо кто обыкнет умом си смотряти,

несть леть болезни умных очес тому знати.

3

Детищь, видя яблоко на древе красное,

многим трудом приложит⁸⁸² стяжати оное.

Егда же, стяжав, узрит внутрь червие быти,

суетны труды своя обыче хулити.

Тако иже похотми искушен бывает,

утехи ради плотски⁸⁸³ много ся труждает.

По ней же червь в совести лютый проявится,

тогда грешник зле прелщен быти осудится.

Но содеянны⁸⁸⁴ злобы⁸⁸⁵ не мощно вратити,

слезами того червя нужда есть морити.

Слезами подобает скверну очищати,

да бы первую душы красоту стяжати.

Муж некто благочестный в Риме ветсем бяше,

иже прекрасну жену и благу имяше.

Славно же и богато и законно жиста,

токмо о лишении чад зело тужиста.

Твориста же убогим⁸⁸⁶ милостыню⁸⁸⁷ многу,

да, еже дата чада⁸⁸⁸, помолятся⁸⁸⁹ Богу.

И, услышав Бог молбы, сына дароваше,

его же та двоица⁸⁹⁰ радостно прияше

Со благодарением. И всяк веселися,

кто токмо дому тому знаем сотворися.

Посем муж он умысли Богу работати.

Его ради в странствии⁸⁹¹ живот свой кончати.

Яви умысл супрузе и ят ю просити,

да бы изволила й свободна пустити.

Она, услышавши⁸⁹² то, излиха рыдаше⁸⁹³,

никако любезнаго мужа отпущаше.

Иже по вся дни паче моля настоял есть,

все богатство свое ей с сыном отдаял есть.

Она к богатством сердца си не прилагаше,

с ним, не с богатством жити усердно хотяше.

Наконец ю⁸⁹⁴ именем Божиим просил есть,

им же любовь честныя жены победил есть,

Ибо та рече ему: Несть леть не творити

кто мя о что именем тем хощет просити,

Яко и Он молитву нашу восприял есть,

не имевшыма сына милостивно дал есть.

Буди убо, яко же ты умыслил еси,

да правит пути твоя Живый на небеси.

Аз въместо тебе имам на сына смотрети,

о нем радость присную за тебе имети.

Сию прием свободу, муж он божественный,

оставив вся. отшел есть во путь умышленный.

Она же младенца си любезно питаше,

сама сосцама⁸⁹⁵ того своима дояше.

Излишеством же любве побеждена бяше,

ни на степень от себе сына отпущаше.

Иже, пространно питан, даже возраст взял есть,

а выну с материю в ложе⁸⁹⁶ купно спал есть.

Неопасная мати выну й лобзала,

отроку паче, неже Богу, угождала.

То видя, враг лукавый плоть ея палил есть,

да бы⁸⁹⁷ похотети ей⁸⁹⁸, к тому приводил есть.

Она же, не терпевши телесныя страсти,

всячески возбуждаше сына к скверней сласти,

Иже со материю дерзнул есть блудити

и, яко муж с женою, с нею ся смесити.

А негли не един крат то с нею творяше,

даже от сына мати сына внутрь прияше.

Что⁸⁹⁹ сама сразумевши, яла есть тужити,

не знающи, что имать во беде творити.

Грех зело лютый виде, срама ся бояше

и казни достойныя. Тем же ся таяше

Пред человеки, а внутрь к Богу воздыхала,

молитвы дея многи, и велми рыдала⁹⁰⁰.

Покаяся всем сердцем, ни же утешися,

и в печали сущей сын зачатый родися.

Его же, яко узре, не могла терпети,

еже⁹⁰¹ пред очима си грех выну имети.

Вящшую злобу к меншей, увы, приложила,

прелщением⁹⁰² вражиим чадо удавила

И в отходе скаредном, оле дела злаго!

младенца погрузила, блудно рожденнаго,

Еже, аще не явно человеком бяше,

но всезрящее око Божие видяше.

Долготерпелив⁹⁰³ же⁹⁰⁴ сый, зла дела не мстил есть,

да покается о сих, время попустил есть.

Враг же, в покаяние не хотя пустити,

умысли ея злобу мирови явити

И претворся в клирика, властем показася,

искусен Писания муж быти сказася.

Даже удобно ми есть⁹⁰⁵, рече, и гадати,

что в тайне⁹⁰⁶ обыкоша людие деяти.

Рцыте⁹⁰⁷ ми, рече, кому что есть покрадено⁹⁰⁸,

абие лице татя будет вам явленно,

И вещи краденныя камо сохраненны,

моим вам художеством будут изъявленны.

Слышав то, царь с боляры веле искусити,

о содеянных татбах его вопросити.

Мнози убо о многих тщетах вопрошаху,

а вси праведный ответ от него прияху,

И лица татей своих удобно познаша

и вещы, где⁹⁰⁹ он рекл есть, спрятанны⁹¹⁰ сыскаша.

Радость всем бысть велия о муже толице,

о мудром сравнения кроме человеце.

Он же долгое время тако прорицаше,

злодеющия⁹¹¹ люди граду извещаше.

Даже из града татем нужда бе⁹¹² гонзати

или творения злых делес си престати.

И тако вещанием лукавец вславися,

даже всяк глагол его верен сотворися.

К тому же, привед люди, да веруют ему,

приступи о той жене к промыслу своему.

Представ царю с боляры, нача глаголати:

Имам вам тайну неку страшную сказати.

Весте глаголы моя достоверны быти,

ибо многия тайны умех вам явити.

Ныне кая⁹¹³ во граде злоба сотворенна,

неслышанная от век, а есть утаенна,

За ню же Бог не может вам⁹¹⁴ терпелив быти,

имать люте град Римский воскоре казнити.

Ту аз вам, вас жалея, верно⁹¹⁵ изъявляю⁹¹⁶,

токмо веру имите, о то вас желаю,

Ибо неподобное дело помыслите,

о нем же лици⁹¹⁷ оно от нас услышите.

Царь же с боляры рече: Тщися глаголати,

а мы⁹¹⁸ словесем твоим хощем веру яти.

Тогда нача всезлобник слово си ширити,

еже во тайне бяше дело износити,

Глаголя: Есть жена зде, яже мнима честна,

а она зело зла есть и велми прелестна, Лицемерием славу сотворила себе,

яко мнети ону всем уже жити в небе,

А она есть блудница, и страшная зело,

ибо сыну си на блуд даде свое тело,

От него же заченши сына, есть убила

и во отходе тело его утопила.

Та же есть жена она, сказа имя ея,

бохма недостойнная⁹¹⁹ суща жизни сея.

Аще же аз клеветник на ону явлюся,

народно без милости огнем да сожгуся.

Аще же⁹²⁰ она будет яве обличенна,

такожде среде града да будет сожженна⁹²¹.

Царь с боляры, егда сей глагол услышаху,

во недоумении превелице бяху.

От единыя страны, яко глаголаше

сия, иже истинну⁹²² во всем⁹²³ сказоваше,

И толицей сам казни себе подсудил есть,

чесого с неправдою никако творил⁹²⁴ есть⁹²⁵.

От другия же страны трудно бе верити,

да бы толика жена могла то творити.

Рекоша убо к нему: Что есть сие дело,

яко о жене честной зло⁹²⁶ рекл еси смело?

Она во граде Римстем свята быти мнится,

добротами паче всех жен римских светится.

От юности никто же запрашил ей ока,

всячески она честна, живет без порока.

Блюдися, о клириче⁹²⁷, да неси прелщенный⁹²⁸

лстивых людей повестми, негли ты сведенный⁹²⁹.

Клирик же мнимый рече: Предвидех аз тое,

яко усумнитеся вы на слово мое.

Но истинный мой глагол хощу доказати,

точию повелите злу жену призвати.

Царь с боляры по ону абие послаша,

но честно приити ей рабом приказаша.

Прииде убо жена, честно устроенна,

не знающи, по что бысть пред суд приглашенна.

Царь, видя усрамленну, веле сотворити

честь оней и на месте честном посадити.

Та же в кротости глагол оней предложиша,

что клирик на ню рече, явно известиша.

И повелеша жене на то отвещати,

да, аще не есть винна, тщится очищати.

Она же⁹³⁰, множеством слез сущи исполненна,

яко тайна мирови бяше проявленна.

Воздохнувши от сердца, нача глаголати:

Пресветлый царю, несть леть днесь ми отвещати,

Ибо. срамом и страхом сущи исполненна.

мнюся вам предстояти разума лишенна.

Молю, изволте время на ответ ми дати,

аз пособием Бога хощу отвещати.

И право прошение вси быти судиша,

на дни неколикия ответ отложиша.

Она, полна горести, в дом свой возвратися,

яко согрешение ея проявися.

В мнозе же тузе сущи, нача промышляти,

откуду бы пособство себе восприяти.

Не уповаше в людех⁹³¹, обратися к Богу,

к Нему сотвори молбу и слезну, и многу;

И тече к Лукияну⁹³², епископу града,

молящи, да им⁹³³ дастся совет и отрада,

Есть ли покаяние тако согрешившей,

во блуд со сыном впадшей и чадо убившей?

Вопрошаше умилно. Грех свой обличаше,

а от слез многих едва слово глаголаше.

Папа, сокрушение сердца созерзая⁹³⁴,

прощения достойну быти разсуждая,

Утеши ю глаголы, яко же можаше

блудницу плакавшую, в образ ей даяше

И Петра слезившаго, яко согрешил есть,

а оба Христос Господь от грехов простил есть.

Тем и ей прощение свыше обещал есть.

о помощ⁹³⁵ же к Марии Деве совещал есть

Вдаятися всем сердцем, яко помогает⁹³⁶

она скоро, кто-либо слезен притекает⁹³⁷.

Жена, в печали совет здравый получивши

и поклон всесмиренный отцу сотворивши,

С надеждею милости в дом свой возвратися,

в посте Богородице прилежно молися,

Даже уреченному времени приити,

в не же⁹³⁸ подобаше ей ответ сотворити.

Призвана убо сущи, ко царю идяше,

а Господь сердце ея тогда укрепляше,

Яко не устрашенней оному предстати,

аки невинну себе и лицем являти.

Царь с боляры пришедшей почесть сотвориша,

на месте ю достойне паки посадиша

И реша ко клирику: Слыши, человече,

се⁹³⁹ обличению ти днесь время притече,

Се на обаждения престрашнаго слова

жена обажденная с ответом готова.

Изъявляй вину ея, тщися доводити,

да мы, правду обретше, возможем судити.

Клирик ов, на ню возрев, устрашен явися,

не знаяй лица ея Богом сотворися

И нача к предъседящим⁹⁴⁰ слово глаголати:

Не могу аз на сию жену клеветати.

Не есть она⁹⁴¹ блудница, ни убийца⁹⁴² чада,

сия слава и венец есть Римскаго града.

Сию мати Божия в защите имеет;

враг, кто на ню клеветно слово рещи смеет.

Аз на честность ея уст ми⁹⁴³ не отверзаю,

се бо при⁹⁴⁴ ней Божию Матерь усмотряю.

Сия вси собраннии егда услышаху,

крестным ся знамением тогда знаменаху,

Дивящеся измене того человека,

ему же равен не бе во граде от века.

Клирик же мнимый креста силы не терпяше,

пред знаменавшимися изчез⁹⁴⁵, незрим бяше.

Ту вси уразумеша, что демон явися

лукавый, во клирика⁹⁴⁶ лице претворися.

Тогда ко обажденней жене глаголаша:

Ты, о честная жено⁹⁴⁷, слава еси наша,

Иди со миром в дом твой⁹⁴⁸ и за ны молися.

И тако свобожденна от бед сотворися

Богом и Матернею⁹⁴⁹; сия бо моляше

Бога о жене, а Он милость показаше.

Честнии же людие в дом ю отведоша,

вси преподобночестну, святу нарекоша

И паче прежних времен ону почитаху,

яко Богорождею⁹⁵⁰ храниму слышаху.

Она же, в дом пришедши, велми умилися,

милосердию Бога всещедра дивися,

Яко толику милость изволил явити,

от срамоты и смерти люты свободити.

Тем до кончины жизни во посте живяше,

благодарствие Богу выну возсылаше

И пречистую⁹⁵¹ Деву, Матерь Христа Бога,

за благодеяния от нея премнога,

Во беде явленная, присно величаше,

скорую помощницу всем исповедаше.

Прочее же живота тако тщася жити,

во еже бы в пороце оттоле не быти.

Сие чтуще, матери, опасны бывайте,

любви, яже к сыновом, брозды возлатайте.

Не полагайте в ложах с собою их спати,

найпаче, елма начнут возраст приимати,

Да не демон искусит плоти люблением,

та же душы убиет скверным смешением.

Не ими тебе веры, яко еси мати;

похоть разум и память силна есть отьяти.

Не веруй и сынови, плоть бо в нем играет⁹⁵²,

яже, воспалившися, на все зло дерзает.

Не единой то матери и сыну случися;

чуждым всякая грехом от того блюдися⁹⁵³.

В обители единей⁹⁵⁴ многи сестры бяху,

яже игумению жестоку имяху,

Ибо свободно жити им не попущаше,

безчинно живущыя в наказе держаше.

За что сестры оныя велми не любиша,

о правлении твердом излиха уныша.

Та вражиим искусом сама согрешила,

со сродником, в службе си бывшым, соблудила.

Даже в ложеснах своих младенца зачаше;

времени же растущу, чрево ей растяше.

Еже наблюдше, сестры грех бывший⁹⁵⁵ познаху⁹⁵⁶

и зело оней беды за той грех желаху.

Писаша к епископу, да тщится судити,

из обители соблазнь ту искоренити.

Епископ отписа им, яко сам прибудет

и тогда суд содеет, аще правда будет.

Игумения о том егда услышаше,

а уже рождения час ся приближаше,

Вшедши во камару си, сердце обратила

ко Матери милости, слезно ю просила,

Да и греха, и срама изволит изъята,

в толицей нужде руку помощы подати.

Чрез многи же дни тако молитвы творяше,

во Христе и в Матери Его уповаше.

Ни прелстися в надежде, ибо ей явися

Божия Мати, егда она утрудися

Постом и молитвами, а по труде спаше;

се бо с двома аггелъма⁹⁵⁷ Дева ей предсташе

И нача сладким гласом к бедней глаголати:

Веждь, яко скора аз есмь слезных миловати.

Умолила есмь Сына и Бога моего,

да не помянет греха ко казни твоего

И от срамоты люты да тебе избавит,

винну сущу, яко же невинну поставит

То рекши⁹⁵⁸, аггелома повеле изьяти

из утробы младенца и на руки⁹⁵⁹ взяти.

То има сотворшема⁹⁶⁰ нести приказаше

к пустыннику, иже⁹⁶¹ близ во лесе живяше.

Аггели убо слово делом сотвориша,

младенца пустыннику⁹⁶² питати вручиша.

Божия паки Мати невидима бяше,

игумения от сна ужасно восташе

И абие познася испраздненна быти.

Христа и Матерь Его яла есть хвалити

За свобождение то от греха и срама

и не престаше пети хвалы их устнама.

Сему бывшу, епископ прииде в обитель

паче яко судитель, неже посетитель,

И во время подобно веле сестрам стати,

и началницу на суд пред себе призвати.

Собранным же всем бывшым⁹⁶³, слово сотворил есть.

вину пришествия си в обитель явил есть,

И повелел есть сестрам на ню доводити,

и знамения блуда ея проявити.

Сестры ужасошася, яко не видяху

знамений, яже прежде у оныя бяху.

Обаче обвиняху. Епископ вещаше:

аще извещение неложно есть ваше,

Да идут два клирици тощно, да смотряют,

аще следы некия⁹⁶⁴ бремене познают.

Изшедше убо, яко лепо⁹⁶⁵ есть, смотреша,

но ни мала знамене бремене узреша;

Сказаша епископу невинну ю быти.

Он, мня, яко дерзнула клирики умздити.

Сам изшед, знамения на оней смотряше,

но ни же малейшее обретенно бяше.

Тем же сам прощения от нея просил есть,

а обадившыя ю изгнати судил есть.

То слышавши, винная избра не таити

вины своея, да бы сестры извинити,

Сама посрамитися о гресе хотяше,

того ради истинну пред всими сказаше

И о младенце оном, в пустыню несенном,

мужу в препитание святому врученном.

Епископ рабы своя абие послал есть,

Писанием святаго мужа испытал есть:

Аще ему когда, ким младенец вручися?

И все истинно быти ему известися

От пустынножителя, ибо той сказаше,

како от дву муж юных младенца прияше.

Епископ, извещен быв, винну наказаше,

к тому опасно жити сестры увещаше,

Да, юже Бог чюдесно простил, почитают,

на милость к ней Божию, не на грех взирают.

Пустыннику же веле младенца питати

до седми лет, по них же изволи й взяти.

Своим иждивением в учение вдал есть;

отрок же в младых летех мудрость пристяжал есть

И⁹⁶⁶ яко честный живот свято провождаше,

по смерти епископа он епископ бяше.

О, милости Божия! Како возвыжшает

и коль велики грехи некосно прощает!

О, премилосердая Христа Бога Мати!

Кто не дивится, како веси помогати?

К тебе убо во скорбех наших прибегаем,

благоутробие ти выну прославляем,

Умилно моляще тя, да и нам явиши

милость, егда во скорбех нас быти узриши,

Да тобою ся хвалим и тя величаем,

донеле же во мире тленном обитаем.

Муж⁹⁶⁸, богатством обилный и рода дворянска,

забыв себе закона⁹⁶⁹ быти христианска,

Прочтите, что содея и како казнися,

мне страшно есть писати; ты, чтый, ужаснися.

Обычай древле бяше во Церкви крестити

во Велику Субботу хотевшыя жити⁹⁷⁰

Во вере христианстей. Потому случися,

яко сей окаянный в той день сотворися

Восприемник девице благолепой зело,

прият ю от купели святыя весело.

Взем⁹⁷¹ же в дом свой на обед, безумно упися;

паче рождшаго отца, милостив явися,

Но во сердце лукавом злое промышляше⁹⁷²,

на чистоту девицы враг ся устрояше

И во нощи пришедшей бедную растлил есть,

отчества духовнаго за похоть забыл есть.

Мало же отрезвився, ят печален быти

и умысли во бани плоть свою обыти⁹⁷³,

Аки бы порок греха воде очищати,

но не то требе бяше⁹⁷⁴ за грех содеяти.

Иде убо, омыся, но совесть снедаше,

во церковь на молитву внити трепеташе.

В толикий день не ити в церковь срамно бяше,

ити же, суда свыше зело ся бояше.

Одолен убо срамом, во храм запустися

и тамо молящымся Богу приложися.

Стояше убо бедник, но в страсе велице,

чая казни от Бога по злобе толице,

Непщуя, яко демон имать похитите

и всенародно его за то зло томите.

Но Бог, не хотяй грешных⁹⁷⁵ погибели вдати,

покаяния его изволил есть ждати.

До седмаго дне⁹⁷⁶ казнь Си щедрый удержаше,

а окаянный грешник того не познаше.

Видя, яко в день первый Бог й не казнил есть,

с дерзновением в церковь чрез дни шесть ходил есть,

Глаголя в себе: Негли Бог греха не зряше,

или яко милосерд прощение даше.

Злобник покаяния не тщася творити,

живе, аки бы ему кроме греха быти.

Господь убо в день седмый местник сотворися⁹⁷⁷:

внезапною той злобник смертию убися.

Его же тело егда гробу вдано бяше,

оле страшное чюдо Господь показаше!

Огнь чрез долгое время во гробе горел есть,

еже всяк бывый тамо с многим страхом зрел есть.

И дотоле горяше, даже й⁹⁷⁸ спалити,

кости и гроб⁹⁷⁹ грешника в пепел обратити.

И сама земля, яже надсыпана бяше,

от пламене горяща дивне исчезаше.

О, казни престрашныя! Бог то показал есть,

что⁹⁸⁰ душею сей грешник за грех свой приял есть.

Демосфин ветий на блуд глашен бяше;

первее о мзде дела вопрошаше.

Егда же реша ему мзду велику,

рече: Не хощу на цену толику

Покаяния себе куповати;

изволнее ми чисто пребывати.

Се еллин злата дати не хотяше,

а мзды чистоты в небе не чаяше⁹⁸¹.

Ты, христианин, душу отдаеши

сатане за блуд, егда на нь течеши.

Оле срамоты! А⁹⁸² то вестно тебе,

яко мзда честна за чистоту в небе.

Не купуй убо⁹⁸³ блуда тако драго,

мзды⁹⁸⁴ чай от Бога жития чистаго.

Краль Наварры Каруль всеблудно живяше,

тем тепла природна скоро лишен бяше.

Еже врачи ему хотяще целити,

судиша⁹⁸⁵ Карула в сукно впеленити⁹⁸⁶.

Во водце горящей⁹⁸⁷ добре моченное,

по хитрости врачев на то строенное.

Един убо от раб сукном обвиваше

и, яко велеша, на нем обшиваше.

Приключися нужда отрезанной быти,

ею же обвива⁹⁸⁸ сукно, овей нити.

Не случися же нож. свещу раб хитил есть

и нить помяненну огнем запалил есть.

От нити же сукно, в водце моченное,

яко же молние, бысть запаленное.

Вопль велий врачеве и вси сотвориша,

но горящу кралю ничто пособиша.

Згоре⁹⁸⁹ огнем, яко похотми горяше

чрез всю юность свою, а не угошаше⁹⁹⁰.

2

Телец на жертву идет упитенный;

грядый ко блудней – лицем уловленный.

3

Агнъцев заклатель⁹⁹¹ егда нож готует,

скачет въслед агнец, смерти не чювствует.

Тако блудодей скачет и играет,

грядый к блуднице смерти забывает.

Авесолом прекрасный власы си любяше,

но теми завис в дубе, люту смерть прияше.

Тако мнози блудницы любят и питают,

и от тех едва не вси люте погибают.

2⁹⁹²

^Сот медвен из дву вещию строится:

с воска и с меда, сей в оном хранится.

И жена блудна двема⁹⁹³ устрояет

лице си вещма, да люди прелщает:

Украшает е⁹⁹⁴, слово сладко строит,

сице юношы⁹⁹⁵ безумныя ловит.

Воск огню подпал, мед сладость раждает⁹⁹⁶,

красота похоть в юных возпаляет⁹⁹⁷,

А слово мягко сладит⁹⁹⁸, изумляет,

яко мед квасный, егда упояет⁹⁹⁹.

Бежи от меда сего, человече,

тецы¹⁰⁰⁰ от воска пагубна далече,

Да не прилип ей пияны будеши,

яко безумен в гресе пребудеши¹⁰⁰¹

3¹⁰⁰²

Корабль на мори, ветрами гонимый,

от рыбы малы бывает держимый,

Юже удержку мощно нарицати,

яко есть силна корабль удержати.

И в мира мори суть рыбы такия,

от течения блага держащыя¹⁰⁰³.

Блудницы¹⁰⁰⁴ юных¹⁰⁰⁵ удержки бывают,

егда путь благий тещи препинают.

Кому¹⁰⁰⁶ кто сердце свое¹⁰⁰⁷ и ум прилагает,

раболепен творится и всю честь воздает.

Той оному бог мнится, а праваго знати

не хощет, да бы Ему честь должную дати.

Тем сребролюбцу сребро въместо Бога честно,

чревонесытну мужу бог есть чрево бесно.

Гордому человеку честь воместо¹⁰⁰⁸ Бога,

славолюбивым¹⁰⁰⁹ людем бог есть слава многа.

А иже блудным женам сердце прилепиша,

оны себе богини, увы, сотвориша.

И прочий прочыя творят боги себе,

вся же сия истребит Бог, живый на небе.

Тем же, возлюбленнии. Бога права знайте,

Ему Самому славу должну воздавайте.

Твари творцевы чести никако творите¹⁰¹⁰,

Ему же раби есте, мзды от Того ждите¹⁰¹¹.

2

Бог есть все¹⁰¹², мы же всячески ничто же.

Он всеблаг, аз зол, помилуй мя. Боже.

Ты добра бездна, аз же бездна злобы,

ищу милости Твоея утробы.

Без нея¹⁰¹³ несть леть мне спасенну быти,

благоутробне изволь мя щадити.

Како Господь Бог везде пребывает

и вся собою самем исполняет?

Везде естеством, всем¹⁰¹⁴ бо присущьствует¹⁰¹⁵;

везде силою, всем бо господствует;

Везде зрением, ибо¹⁰¹⁶ созерцает

вся, его ока ничто же гонзает.

2

Естеством, присущием, силою со всею

везде¹⁰¹⁷, выну есть Господь тварию Своею.

Но не всегда¹⁰¹⁸ есть везде даром благодати,

ту бо благим точию обыкл есть давати¹⁰¹⁹

Дивная любы Богом¹⁰²¹ к людем проявленна,

посла Сына Своего¹⁰²² единорожденна.

Еже воплотитися, страдати, умрети,

да бы токмо мир Себе примирен имети.

Егда же Сын соверши, еже подобаше,

посадив Его в десных. Духа низпослаше

Прочая устроити. Оле благодати!

Кроме заслуг предварших дар изволил дати.

Дар неисповедимый по Своей благости,

токмо любовь являя ко нашей худости.

Иже убо чрез страсти Христовы рождении,

яко¹⁰²³ же ¹⁰²⁴питателем, Духом воспитенни.

Христос, яко учитель, на путь мир наставил.

Дух Святый, яко пестун, в шествии управил.

Христос душы верных Си¹⁰²⁵ в храм сооружил есть.

Дух Святый благодати дары освятил есть.

Христос душы¹⁰²⁶ человек, яко деки готует,

Дух Святый живошарне образ написует.

Христос в корабль воведе. Дух же силно веет,

да корабль к небесному пристанищу спеет,

К нему же дожени ны. Душе Божественный,

в шуме ветра бурнаго верным низпущенный.

Пчелам, жала имущым, несть свойство язвити,

но нужда дражнением; свойство же медити.

Тако Богу казнити есть по нужде дело,

свойство же миловати, милостив бо зело.

Мы некогда¹⁰²⁷ Онаго к казни понуждаем,

егда много противу Ему согрешаем,

А Он выну готов есть милость проявляти,

токмо хощет, да тщимся мы тоя искати.

Иже оплазиво киот созерцаху

во Завете Ветсе, казними бываху

Внезапно¹⁰²⁸ от Бога. Тако днесь казнится

душевно, кто Бога обьяти стремится

Необьемлемаго¹⁰²⁹ умом си созданным,

во благопотребство от Господа данным.

2

Зряй прямо во солнце очи повреждает;

изследуяй Бога ум свой изтребляет.

Аще Бог с нами, никто одолеет; что врабий с орлом,

то враг в нас успеет.

Фараону в Египте раби согрешиша,

иже ему по вся дни во дворе служиша.

Един бе. чашу с вином ему подаваяй,

другий, хлебы во пищу бяше предлагаяй.

Оба в мрачну темницу вовержени бяху,

оба суда царскаго на ся ожидаху.

Прииде час. се чашник чести привратися,

а старейшина житарск на смерть осудися.

Ов чашу царю с вином паки подаяше,

сей повешен на древе, кончину прияше.

И никто ему того дерзнул обхудити,

все леть царю в державе, что хощет, творити.

Подобне Господь деет, егда ны спасает,

падшыя во Адаме, а не погубляет;

Аггелы же падшыя адови остави,

милости им Своея никако изъяви.

Яко же изволися, тако сотворил есть.

истинны и на един влас не отступил есть.

Свободен есть скуделник сосуд устроити.

яко хощет и како волит обратити.

Много паче свободен Господь есть над нами,

по естеству сущими Онаго рабами.

Благодарим убо И, яко сотворил есть

милость¹⁰³⁰ с нами и огня вечна избавил есть.

И да тщимся заповедь Его соблюдати,

воеже бы жизнь вечну в небеси прияти.

Что¹⁰³² Бог? Не может человек сказати,

да бы естество Его описати.

Неизреченный Он Ся нарицает,

яко всякое слово превыжшает.

Августин рече: Уне есть явити,

что Бог несть, неже что есть, известити.

Мыслим¹⁰³³ ли¹⁰³⁴ небо, землю, воздух, море

и вся. сущая низу же и горе,

Яже зеница может созерцати,

всех тех не леть есть Богом нарицати.

Огнь, звезды, луна и солнце самое

несть Бог, аще есть и велми светлое.

Дуси горнии, воинства премнога –

не Бог, но раби истиннаго Бога.

Что убо есть Бог? паки вопросиши.

Не вем сказати. вотще мя трудиши.

Око не виде и ухо не слыша

и в сердце, что Бог, помысли¹⁰³⁵ не быша.

Аще же сердце не може¹⁰³⁶ пояти,

язык никогда возможет сказати.

Муж страннолюбец в сию злобу въпаде¹⁰³⁷:

близка соседа свинию украде.

Посем Христос Бог оному явися,

в нища, власата, странна претворися¹⁰³⁸,

Желая его умиленным гласом,

еже стриженным быти себе¹⁰³⁹ власом.

Страннолюбец же в любви й приял есть,

власы острищи¹⁰⁴⁰ сам ножицы взял есть.

Начен же стрищи, к заду главы прийде¹⁰⁴¹

и ту две оце светле зело виде.

Страхом одержим¹⁰⁴², к странну глаголаше:

Каково чюдо сие? вопрошаше.

Странный мужь к¹⁰⁴³ нему милостивно рече:

Знай Мя ты быти Христа, человече,

Иже отвсюду тайны созерцаю,

зрением Моим бездны проницаю.

Тема очима Аз видех с небеси,

егда свинию ты чюжду¹⁰⁴⁴ крал еси

И где заключи в яме устроенней¹⁰⁴⁵,

вся Ми суть вестна во всей стране земней.

Сия известив, не увидим бяше;

странноприимец о гресе ридаше¹⁰⁴⁶.

Виждь, читателю, яко бденно око

Божие видит и что есть глубоко,

Тем же и в тайне зла да не твориши,

завет Господень выну да храниши.

Дивен Бог во святых Си, пророк возвещает,

в них же, яко во храме Своем, пребывает.

Аще в нас Господь живет, по чесому знати?

Лва¹⁰⁴⁷ святаго и мудра изволте слушати.

Той глаголет: Аще кто познати желает,

еда во душе его Господь обитает.

Праведно стязание сердца да содеет,

по тому познание прияти успеет.

Аще бо смирением противен гордости

и благоволением въпреки есть зависти:

Аще язык ласкающ сердца¹⁰⁴⁸ не прелщает

и о чуждем блаженстве радость в себе знает,

И аще зла не хощет за зло воздаяти,

паче же благостынми¹⁰⁴⁹ злобы побеждати;

Аще хощет обиды многия забыти,

подобие Божие в себе сохранити,

Иже на праведники дождь Свой изливает¹⁰⁵⁰

и неправедных дара того не лишает,

И елма на благия солнце Си сияет,

в то же время и злыя люди озаряет;

Аще наконец любовь совершенну в себе,

во-первых, к царствующу Господу на небе

Обрящет, потом к ближним, во мире живущим¹⁰⁵¹,

паче же и ко врагом, злохотником¹⁰⁵² сущим¹⁰⁵³ ,

Им же, яко самому себе, благ желает

и молитву ко Богу о них возсылает,

Подобяся Христови, о вразех молившу

Отца и прощения грехов им просившу;

Сия аще кто в сердце своем обретает,

известно, яко в нем Бог живет, то да знает.

Ибо сия доброты не могут пребыти,

амо же не изволит Бог всещедрый жити.

Господь Бог неизменен выну пребывает,

ибо по естеству Си смерти не познает.

Ни иначествуется, выну единаков,

каков бяше прежде век, присно будет таков.

Ни же местом¹⁰⁵⁵ пременен, ибо недвижимый,

вся места исполняет, не местно держимый.

И воля постоянна¹⁰⁵⁶ есть во веки Его,

никогда хотения менит Он Своего.

И действа образ той же выну соблюдает;

словом. Бог непреложен всяко пребывает.

Иже Бога не хощет в животе си знати,

того в год смерти Господь не имать познати.

Демосфин, вопрошенный: Что уподобляет

Богови человека? сице отвещает:

Подобит Богу, еже всем благотворити

и, лжю ненавидяще¹⁰⁵⁷, истинну любити.

Вся мы во славу Бога должнствуем творити,

донде же нам дарует Он под небом жити.

От Него день начата¹⁰⁵⁹, с Ним же и вершити¹⁰⁶⁰,

во славу Его ясти¹⁰⁶¹ и жажду толити.

Егда хлеб в устне наше хощем приимати,

давшу й¹⁰⁶² в крепость сердца должни хвалу дати,

Ему же вся животна хвалу содевают,

яко Им питаема по вся дни бывают¹⁰⁶³.

Егда сладкаго вина чашу исполняем,

давшу е¹⁰⁶⁴ веселие честь да возсылаем.

И егда удовлени будем совершенно,

воспоем¹⁰⁶⁵ Господеви¹⁰⁶⁶ песнь благодарственно.

Блюдися паки¹⁰⁶⁷ зело¹⁰⁶⁸, егда сыть¹⁰⁶⁹ будеши,

давшаго ти доволство да не забудеши.

Егда ризу на плеща хощеши прияти,

помни покрывша¹⁰⁷⁰ нагость нашу ублажати

И, милость¹⁰⁷¹ вземля, тщися Господа хвалити,

одеждею брачною тя хотяща чтити.

Исходя из дому ти¹⁰⁷², помолися Ему,

да тя здрава возвратит жилищу твоему.

Возвращался от дел, благодари Бога,

яко тя сохранил есть от бедства премнога.

Пришедшу же на запад солнцу, нам сиявшу,

дажд поклон во светило то миру¹⁰⁷³ подавшу.

Свещу в нощь возжигая, тщися прославляти.

Иже в прогнание тмы огнь изволил¹⁰⁷⁴ дати.

Отходя на постелю¹⁰⁷⁵, тепле умилися,

покайся о гресех ти, давыдски слезися.

Моли, да ложе не гроб и сон не смерть будет,

сице тебе творяща Господь не забудет.

Неудобь богатии во царствие входят,

зане же им богатства препятия родят.

Неудобь богатии ко Божию слову,

еже послушати, мысль имеют готову.

Яко бо клас в тернии удавлен бывает,

тако слово в печалех богатств исчезает.

К тому, чуждая оным нрав есть удержати

или от родителей в наследстве прияти.

Чуждая же держащим¹⁰⁷⁶ несть мощно спастися;

яко от праха, от тех требе оттрястися¹⁰⁷⁷

Спасения хотящим¹⁰⁷⁸, яко увещает

Христос, да прах от ног си кождо отрясает.

Еще, яко неверно тии устрояют

богатства, яже Богом врученная знают.

Не на нищих потребы, ни во славу Бога

истрошают имений сокровища многа,

Но на суеты мира, паче же на злая,

на пиянства¹⁰⁷⁹ и¹⁰⁸⁰ на блуд обращают тая.

Неции жены своя тако устрояют,

даже конца множеству¹⁰⁸¹ риз не обретают.

Точне на дщери¹⁰⁸² юны толик наклад деют,

даже, одолжившеся, в град ити не смеют.

О, аще бы то нищым было расточено,

доволны бы я в домы во век устроено.

Но не о том их мысли, выну промышляют,

како дом к дому, село к селу прилагают¹⁰⁸³.

Тем же и на молитве хладно пребывают,

не с Богом их беседа, но сердцем бегают

По селам и по торзех, да бы что стяжати,

или обыкоша то с златом заключати

Во¹⁰⁸⁴ железных ковчезех, ибо злато камо

бывает положенно, и сердце есть тамо.

Аще же и зовет Бог во покаяние,

не попущает к тому злата собрание,

Яко юношу того, иже глаголаше

с Христом о совершенстве, сребро удержаше

От шествия в след Христа, бе бо богат зело,

не пустися с нищими к совершенству смело.

Напоследок, богатство и тем препинает,

яко премногих грехов виновно бывает.

Богатии гордятся, нищих презирают,

лихвами томят¹⁰⁸⁵ бедных, биют, досаждают.

Уповающе в злато, дерзают на многа,

яже мерзка¹⁰⁸⁶ пред лицем суть живаго Бога.

Сих вин ради есть трудно богатым на небе

наследие вечное заслужите себе.

Обаче не речеся невозможно быта,

силен Господь¹⁰⁸⁷ богатых в небо водворите,

Дает Он доволную благодать богатым

во спасение, яко и всем людем святым.

Токмо суть должни нужду себе сотворити,

от злата ко Господу сердца обратити,

Возлюбити сотворша, паче Его твари

и благоустрояти врученныя дары.

Тако и действенную благодать получат,

ея же пособием силным в небо влучат.

О даждь, Боже, богатым пребогатым быти –

добродетелми златом Тебе¹⁰⁸⁸ угодити.

Еллином богатств бог бе, нареченный Плутон;

аз его именую: воистинну плут он.

Плутает бо излиха и зело вплетает

в сети диаволския, яже уловляет.

Хрома же писааху, егда в дом вхождаше,

а крилата¹⁰⁹⁰, оттуду елма исхождаше,

Знаменати хотяще косно стяжание

богатств быти, скоро же тех изчезание¹⁰⁹¹,

Яко зело медленно стяжанна¹⁰⁹² бывают,

а многажды в един час въконец исчезают.

Аще же и послужат до кончины кому,

но по смерти нужда есть лишити иному.

2

Богатства¹⁰⁹³ три некия имут¹⁰⁹⁴ вещи в себе,

яже не попущают вселитися в небе.

Перва – яко богатый тщится то множити

несытно, а без греха то не может быти,

Ибо Господь убогим повеле даяти,

а хотяй богат быти хощет везде взяти.

Второе – Господь сердец всех Себе желает:

Сыне, отдажд ми сердце твое, совещает.

Богатии же сердца злату прилагают,

а не Богу святому во жилище дают.

Наконец, велит Господь не велми пещися,

ни же упованием¹⁰⁹⁵ в злате погрестися¹⁰⁹⁶.

А златолюбцы лише потребы пекутся.

да к ним прибытки многи отвсюду несутся,

И в собрании мнозе много уповают,

паче Творца своего ту тварь почитают.

3

Блажен во мире той ся нарицает,

кто златом, сребром, людми обладает.

Той славен, честен и мудр быти мнится,

иже честными каменми красится.

Вси почитают злат перстень имуща,

востают скоро, егда зрят грядуща.

Аще бы той же багатства¹⁰⁹⁷ лишился,

толики чести не бы свободился¹⁰⁹⁸.

Яве есть убо богатству честь быти,

не человеку, могшу то¹⁰⁹⁹ прижити.

Но прелесть си есть зело превелика,

богатство чтити, а не человека.

Честь есть достойна всечестно живущым,

а не богатства велика имущым.

Добродетелей Бог в людех смотряет,

а не богатства, еже исчезает

Зело воскоре. Помните Навана,

велика мужа людми глаголанна.

Иже¹¹⁰⁰, зане же нещедр проявися

Давыда¹¹⁰¹ нужде, от Бога убися.

Вся же богатства ему исчезоша,

ина владыку себе обретоша.

Богат бе и ов, иже разоряше

житницы ветхи, новы назидаше,

Да плоды нив си возможет вместите.

но яко благо не хоте творити

Нужды имевшым, на смерть осудися,

богатство иным людем оставися.

Во правду мощно то уподобити

Ионы тыкве, а не лучшо быти.

Ибо, яко та мал час утешаше

Иону, егда его засеняше,

Тако богатство кратко утешает,

потом воскоре из рук утекает.

Тыкву червь малый обнощь низвалил есть,

пророку печаль и скорбь сотворил есть.

Богатство паки скоро огнь снедает

и¹¹⁰² вода топит, и тать украдает¹¹⁰³,

И само время может оно тлити,

где-либо тщится кто е сохраните.

К тому багатство¹¹⁰⁴ несытство раждает,

глад выну сердцу скупых наношает.

Яко же, аще кто слатину пита

будет, не может жажды утолите,

Но паче ону в гортани раждает,

тако, кто сердце злату прилагает,

Никогда может быта насыщенны¹¹⁰⁵,

аще ковчеги имать исполненны¹¹⁰⁶

Вся сия мало, ничто же довлеет,

рещи: Полно есть, скупец не умеет.

Везде он сети своя запущает,

да в дом богатства¹¹⁰⁷ многша привлекает.

Мало яст, пиет, а не может спати,

нужда от¹¹⁰⁸ должник¹¹⁰⁹ слово приимати.

Оле, колики труды полагает,

егда ту беду к себе привлекает!

Но, истяжав¹¹¹⁰ ю, покой имать, мниши?

Выну печаль, скорбь у него узриши,

Никому верит, когождо боится,

кождо наветник ему быта мнится.

Жене не явит, и сын не познает,

когда он злато в землю закопает.

Потом вънезапу случится болети

и нечаянно ко гробу приспети.

Без вести злато в земли погибает,

а жену с чады нищы оставляет,

И сам небогат отходит предстати,

еже за талант слово Богу дати.

Тамо познает, яко зол раб бяше,

зле талант в земли Господень копаше,

И мзду приимет, юже заслужил есть,

обрящет постель, юже положил есть.

Аще же сия¹¹¹¹ злато содевает,

никто несытно на не¹¹¹² да зияет.

Течет ли оно, в сердце не кладите,

но в руце нищых¹¹¹³ прещедро дадите.

Они на небе злато полагают,

иде же несть тля, ни тати копают.

Аще ли кому то не подается,

яко свободен¹¹¹⁴ сый, да возсмеется.

В¹¹¹⁵ добродетели он¹¹¹⁶ да богатеет,

лучше всех богатств тыя да имеет.

Теми¹¹¹⁷ бо полну царствие небесно

во наследие от Бога известно.

А богачь злобный, не веете¹¹¹⁸ ли камо,

где еваггелский, кийждо пойдет тамо?

Есть ли кто купно богат и благ нравы,

приимет венец от Господа славы.

В пособство ему есть сребро и злато,

яко щедр¹¹¹⁹ бяше, приимет мзду за то.

4

Въскую горе богатым? правда глаголаше,

яко скорби их оком своим созерзаше¹¹²⁰,

Яко¹¹²¹ кроме вечных мук¹¹²² (в ня же вси въпадают,

иже неправедная богатства держают)¹¹²³,

И зде многия муки обыкли страдати,

их же нищетствующий мужь не может знати.

Богатии во мыслех покоя не знают,

ядят со боязнию, с страхом почивают.

Аще суть и на пирех, не знают радости,

но воздыхают, ни же¹¹²⁴ во¹¹²⁵ меде сладости

Чювствуют, ни пищею добре утывают,

но от печалей¹¹²⁶, аки гладни, изсыхают.

На постелях мягчайших бдят, не могут спати,

мысль о богатствах мира не может им дати.

Сладше на земли тверде нищий почивает,

вкуснее¹¹²⁷ хлеб с водою во сытость снедает.

И свободней есть нищий, ничим обвязася,

яко оков богатства несть восприял на ся.

Богатый же муж, златом в уме окованный¹¹²⁸,

честными веригами по сердцу связанный¹¹²⁹,

Ни знает того бедный, яко есть плененный¹¹³⁰

злату, а не господин, тому сотворенный¹¹³¹,

Яко¹¹³² не держит злата, но златом держится,

обаче, аки свободь, о злате хвалится.

А лучша есть свобода, кроме злата драга,

мысль свободная к Богу в ней есть и преблага.

5

Яко же скоро вода уплывает,

тако богатство вмале исчезает.

Но вода может жажду утолити,

богатству¹¹³³ несть леть хоти наполнити.

Паче, елико оно умножится,

толь желание его разширится.

Несть убо нужда онаго желати,

да бы несытства выну не страдати.

Бога искати паче подобает,

он желание въконец угашает.

Он есть источник, Его тщяйся пити,

имать во веки, жажды кроме, жити.

Им всяка скверна душевна чистится,

и огнь геенский от Него гасится.

Он вода жива выну пребывает,

душы пиющих оживотворяет.

Убо от Него вси¹¹³⁴ потщимся пити,

да бы нам о Нем вечно в небе жити¹¹³⁵.

6

На вредная богатство свое истрошаяй¹¹³⁶,

есть истукан Ваалу златый устрояяй.

Благий Бог и богатый в Своей благодати

благоволит и благим богатство даяти,

Да не вся, непщуем, злы богатыя быти

истяжатели¹¹³⁷ златом во ад¹¹³⁸ низходити¹¹³⁹.

Не злато богатыя люди погубляет,

но употребление, еже зло бывает.

Мнози же богатии златом ся спасоша,

иглино ухо¹¹⁴⁰ с горбом¹¹⁴¹ велбудим пройдоша.

Тем Бог и днесь богатство добрым людем дает,

да тем небо от онех¹¹⁴² стяжано¹¹⁴³ бывает.

Тщащеся бо нищыя люди утешати

милостинею, ведят сии рай стяжати.

Не отчайтеся убо, сущии богати,

возможно вам общество небесе прияти.

Токмо употребляйте, яко подобает,

вместо коней богатство в небо да бывает.

Весть убо оно во ад скоро злых возити,

но добрыя весть в небо люди возносити,

Чрез употребление по воли держащих

сия кони на гору или въниз правящих.

Отец чадолюбивый, егда усмотряет,

яко сын к жене блудне в дому прилипает.

Тщится увещанием тоя отлучити

и казнию смиряет, да бы не грешити.

Аще же непослушлив сын тому явится,

в заточение жену блудну слати тщится.

Богатство жене блудне есть зело прилично¹¹⁴⁵,

нас, чада Бога жива, прелщает удобно.

К нему же егда сердца наша прилагаем.

блудодейство мыслное с онем содеваем.

То зря, Отец небесный разно увещает

скорбми, печалми, раны иногда нам дает.

Аще же непослушны тым ны обретает,

имения случайми от нас удаляет.

Да, тому не присушу, сердцы отлепимся,

к¹¹⁴⁶ праву Жениху душ наших обратимся.

Возможно есть богатства без греха стяжати;

аще хощете знати, аз имам сказати.

Без греха¹¹⁴⁷ стяжание, аще то взищеши

нелакомо и кроме зависти будеши,

И аще впред¹¹⁴⁸ царствия взыщеши¹¹⁴⁹ небесна,

потом мирских и яже блага суть телесна,

И аще без обиды инех¹¹⁵⁰ та¹¹⁵¹ держиши,

ни¹¹⁵² упования¹¹⁵³ ти в онех положиши;

К тому, аще ти радость малая бывает,

яко к твоему брегу злато приплывает;

Аще сердца ти к нему не прилагаеши,

ни любиши, но паче то презираеши,

А внегда ся приключит того отщетити,

аще веси во печаль нимало входити,

Но со Иовом святым сице глаголати:

Бог даде, слава Ему, что изволи¹¹⁵⁴ взяти.

Наконец, аще мерно то употребиши,

нищыя¹¹⁵⁵ по силе твоей ущедриши.

Не сотворит богатство сице споны¹¹⁵⁶ тебе,

ко наследию¹¹⁵⁷ жизни вечныя на небе.

Яко же молния скоро угасает,

подобне богатство чуждо изчезает¹¹⁵⁸.

2

Яже ся хищением животна питают,

паче инех¹¹⁵⁹ во гладе часто пребывают;

Тако чуждым богатством хотя¹¹⁶⁰ богат быти,

никогда скудости си может исполнити.

Паче же своя губит, чужда бо снедает

вещь, и юже праведну в доме¹¹⁶¹ обретает.

Богатый златом нимало вредится,

аще то добре им употребится.

Нищаго скудость ничто ублажает,

аще во блате грехов ся валяет.

Раздранна риза, хождение низко

не творит мужа Богу быти близко.

Глас отонченный, лице помраченно,

власы сплетенны несть дело спасенно.

Весь тленных укор не в ползу бывает,

аще под сими злоба обитает¹¹⁶².

Паче вся во грех за притвор бывают,

лицемерие та ся называют.

А горе, Христос лицемером рече;

блюдися сея злобы, человече.

Мощно и нищу мужу, и богату

праведну быти пред Богом и святу.

Иосиф чистый и егда нищ¹¹⁶³ бяше,

и во богатстве доброты являше.

Даниил пророк с отроки святыми

между народы живе поганскими.

Сердцем угоден Богу небесному

и делы службы цареви земному.

Мардохей, Есфир пребогата быста¹¹⁶⁴,

а смирением гордость¹¹⁶⁵ победиста¹¹⁶⁶.

И мнози ини Богу угождают,

аще богатствы много обладают.

Тако чрез ухо иглы велбуд ходит,

тесную скважню горбатый проходит.

Богатства убо да винит никто же,

многим бо оно к небеси поможе.

Равне в нищете да не уповает

убогий, ибо не она спасает.

Но во обою доброта хвалится;

кто стяжет ону, на небо вселится.

Река текущи, вещи уношает,

яже при брезе своем обретает.

Аще¹¹⁶⁷ богатство течет человеку,

да непщует то быти себе реку,

Хотящу сердце его похитити

и в мори¹¹⁶⁸ адстем¹¹⁶⁹ вечно затопити.

Ни да приложит сердца си оному,

повинуяся пророку святому,

Рекшу: Богатство аще притекает,

сердца никто же си да прилагает.

Земля, злата и сребра жилы держящая¹¹⁷¹,

не обыче та¹¹⁷² быти плодоносящая.

Точне, иже богати сокровищем многим,

неплодии суть Богови и людем убогим.

Богатым¹¹⁷³ есть обычай щедро раздаяти

сребро тым, иже ведят кощунства деяти,

И на суеты мира; а где подобает

в ползу нуждную дати, богачь скуп бывает.

Иулий кесарь с полки ратных в пути бяше

и в некоей хизине нощь спати хотяше,

Но услыша воина, излиха боляща

и без крова с иными на земли лежаща¹¹⁷⁴.

Изьиде из хизины, болну место дате,

сам без крова на поли с вой нощеваше.

О, царския¹¹⁷⁵ милости! Кто не почюдится¹¹⁷⁶,

како воин кесарем любится и чтится!

2

Инок благоговейный многажды боляше

и то в посещение Божие вменяше.

Единою чрез лето ему прилучися

не болети, тем зело он опечалися

И глаголаше к Богу¹¹⁷⁷: Боже, сый в небеси,

векую мя посетити ныне забыл еси?

Непобедима Твоя есть милость святая,

не престани болезнми мене посещая¹¹⁷⁸.

Готов аз еемь на раны за вся моя злобы,

точию исхити мя адовы утробы.

О, дивнаго инока, терпелива зело,

на болезни издавша тленное си тело,

Да душею здрав будет! Того подражати

всем верным подобает, любезно страдати

Вся болезни, паче же Господа просити,

да зде грехи изволит в милости казнити,

Яко же преблаженный Августин творяше,

иже ко щедру Богу сице вопияше:

Зде мя сецы¹¹⁷⁹ и пали, а даждь вечно жити,

зде казни, а в будущь век изволи щадити.

3

Юноша некто¹¹⁸⁰ плотию боляше,

здравия себе безмерно желаше.

Благоговейный мужь, то созерцая,

глагола ему сице, увещая:

Вещи¹¹⁸¹ полезны избыти хощеши,

егда здравия сице желаеши.

Аще бо еси злато, болезнь тебе

огнь к чищению¹¹⁸² угодный¹¹⁸³ потребе.

Аще железо, сей огнь тя чищает,

ржы¹¹⁸⁴ греховныя¹¹⁸⁵ тебе свобождает.

Врачевство есть болезни и печаль толится,

егда кто сболезнуяй кому проявится.

Паче, аще есть кому болезнь си сказати,

и ту есть нека сила ону утоляти.

Светилник, возжъженый¹¹⁸⁶, тму нощы просвещает;

в день, яко менший, солнцу¹¹⁸⁷ действа¹¹⁸⁸ уступает.

Тако менший во тайне может глаголаши¹¹⁸⁹,

в явлении же болшу должен уступати¹¹⁹⁰.

Бойся геены¹¹⁹¹, та ся не кончает;

тартара бойся, сей не угасает.

Убойся и тмы, та не просветится;

тмы¹¹⁹² червей бойся, яко не мертвится.

Брани в мире откуду начало имеют?

Яко чюждая люди своити умеют.

Два местоимения¹¹⁹³: мое се, не твое,

кроволитие деют во мире многое.

Аще бы речения та в людех не быша,

не бы взаим мечами кровей си пролита.

2

Желание богатства¹¹⁹⁴ брани возбуждает,

увы, главами многих то ся набывает.

Тварь¹¹⁹⁵, словесную сущу, меним зле за злато,

ничто бо оно, токмо есть желтое блато.

3

Хотяй во благостынях¹¹⁹⁶ живот провождати¹¹⁹⁷

не может от противных брани не страдати.

Егда бо токмо в уме своем предлагает

благо жити, абие враг брань начинает.

Возбуждает ненависть в своих угодницех,

возгнетит¹¹⁹⁸ пламень гнева во злых человецех.

Наченша правду в суде прилежно хранити

правды не хранящий тщатся изгоните.

Воздержание вземшу¹¹⁹⁹ опилци стужают;

кротка мужа гордии люте обхуждают.

Правы глаголы мужу тщащуся вещати

лживии человеци¹²⁰⁰ тщатся спону дати.

Чисто слово из устен аще кто пущает,

зла сквернословцев спира тому ся ругает.

Имать кто щедру руку милостыню дати,

скупец лицемерием начнет клеветати.

Тако добродетели от злобы иныя

выну страждут наветы и досады злыя.

И во правду речеся, что хотящым жити

благочестно о Христе, нужда лежит быти

Терпящым гонение. Подобне и сие:

Житие человека есть искушение,

Или паче брань, ибо враг выну ратует,

токмо Господь¹²⁰¹ на него¹²⁰² нам да пособствует.

Меч потребен на брани, но паче молитва,

тою бо преблаженно съвершается¹²⁰³ битва.

Иисус Наввин бися, Моисий же молися,

Амалик молитвою, не мечем, побися.

Егда бо Моисий руце к Богу воздезаше,

тогда Иисус враги крепко побеждаше;

Егда¹²⁰⁴ же¹²⁰⁵ Моисий руце име низпущенны,

тогда Амаликов полк бываше крепленны.

Мечь убо во¹²⁰⁶ руках всем¹²⁰⁷ годствует держати,

а молитву от сердца к Богу возсылати.

Плоть и дух в человеце всяком пребывают,

выну же друг на друга бранно наступают.

Имут своя воинства¹²⁰⁸ в пособие¹²⁰⁹ рати,

взаим тщатся победу над собою¹²¹⁰ взяти¹²¹¹.

Плоти похоть, чювствия, страсти помагают¹²¹²,

уди вси, мечтания и¹²¹³ мысль работают.

Дух веру и надежду, и любовь имеет,

и вся добродетели, ими же брань¹²¹⁴ деет

На похоти плотския и на оны воя,

а различна изводства видим того боя.

Но частее победа плоти ся случает,

а¹²¹⁵ она пленники си¹²¹⁶ во ад посылает

Князю тмы века сего в жестокия руки¹²¹⁷,

не в работу краткую, но на¹²¹⁸ вечны¹²¹⁹ муки.

И сама плоть такожде¹²²⁰ огнь имать страдати,

егда ю со душею имать Бог в ад дати¹²²¹.

Духови паки едва когда то случится,

яко плоть от воинства его победится;

Но святая победа онаго бывает,

ибо душе победный венец возлагает

И Царю небесному к горнему Сиону

во чести превелицей¹²²² посылает ону,

Не в горце пленении и работе быти,

но во сладце пении и свободе жити,

Иде же в конце веков и плоть возвращенна

душе будет, во радость вечну водворенна¹²²³.

Помози убо, Христе, духу на той брани

пособием Ти силным, преко¹²²⁴ плоти стани,

Да духа победою душами спасемся,

во царствие небесно в чести воведемся.

А плоти не попусти¹²²⁵ победы стяжати,

да никогда торжества сподобится знати.

Да раболепна будет си победителю,

яви нам милость сию, Христе Спасителю.

Мы благодарственная хощем нести Тебе,

и на земли живуще, даждь и в светлом небе.

Есть братство крове и братство Христово,

лучше же сие есть, нежели ово.

В братстве бо крове зла вражда бывает,

един другаго часто убивает,

Яко же Каин Авеля¹²²⁶ убил есть,

а Иакова Исав брать¹²²⁷ гонил есть;

И еже обще прилунится быти,

без при и гнева не могут делити.

Христово паки братство мирно зело,

своя общает друг¹²²⁸ другу¹²²⁹ весело.

Не кровь бо тленна сие сочетает,

но любовь вечна крепко содружает.

Хотяй на гору взыти¹²³⁰ бремя низлагает

в юдоли, да без него удобь поступает.

Нам, правоверующым, комуждо есть требе

на вечну ити гору, яже есть на небе.

Имамы же велико¹²³¹ греховное бремя,

еже днесь низложити угодное время,

Потом же не леть будет. Убо низложити

тщимся покаянием, да бы¹²³² легко ити.

Низложим еще бремя и богатств, нам данных,

да внидем во град нищих, к Лазарю собранных.

2

Еже Бог бремя нести возлагает,

человек того да не отрицает,

имать бо быти в ползу обращенно,

что возложенно.

Божия¹²³³ воли благо есть слушати

и, что Он велит, прилежно делати,

а выше силы не будет то дело,

глаголю смело.

Не весть бо Господь бремене даяти,

его же не леть есть кому двизати,

а трудящимся помощь посылает¹²³⁴

и мзду воздает¹²³⁵.

Враг человека в рай лукаво прелщаше:

Будете, яко бози, Евве глаголаше.

Ругася он в то время, но сам есть прелщенный¹²³⁶,

ибо человек потом Бог есть сотворенный¹²³⁷,

Не по существу убо, но по благодати,

и возможе демона ногами попрати.

И тако, в нем же хоте род наш посрамити,

тем же¹²³⁸ делом заслужи сам посмеян быти.

Буй муж каплю щастия паче избирает,

нежели ума делву, ничто же бо знает.

Велие буйство грешных человеков,

яко¹²³⁹ всех Творца отпадают веков

И вдают себе в демонския сети,

иже в огнь влечет во веки горети.

О, буйства люта, яко себе сами

смертными грехов язвляют стрелами!

Всех же благ душы бедныя лишают,

егда от добра вечно¹²⁴⁰ отпадают.

О, безумия! Суще омовени

кровию Христа, предраго куплени,

Скверными грехи сами ся каляют

и за сласть мерзку душы си продают.

О, премудрости Христе небесная,

даруй нам знати делеса десная,

Шуих гонзати и всякаго буйства,

Тебе поддати, Боже¹²⁴¹, наша чювства.

Изми ны сетей¹²⁴² и огня вечнаго,

сподоби жизни рая небеснаго.

Различно человеци во мир изведени,

мнози бо суть нашего¹²⁴³ бытия степени.

Первый бе во Адаме, ни отец, ни мати

роди его, но сам Бог изволи создати.

Вторый степень¹²⁴⁴ – во Евве, та из мужа бяше

Богом, яко из отца, матере не знаше.

Третий – общий всем людем изводити дети,

всякому чаду отца и матерь имети.

Четвертый в Христе Бозе степень проявися,

точию из матере, без отца родися.

Разве сих¹²⁴⁵ возможно ли¹²⁴⁶ человеком быти?

Аз о силе Божией несмь силен судити.

Брат некий на молитве уныло стояше

и во время пения из церкве бегаше,

За что от началника много наказася,

но нимало исправлен быти¹²⁴⁷ показася.

Авва рече братии молитву творити,

еже бы уныние брату отложите.

По дву днию молитвы во церкви стояху

и мала ефиопа пришедша видяху,

Иже за воскрилие риз брата влечаше

из храма, а он по нем неспорно идяше.

Изъшедшу¹²⁴⁸ же из храма вси ся удивиша

и паки о брате¹²⁴⁹ си Господа молиша.

Егда же вси¹²⁵⁰ из храма купно изьидоша,

брата празно¹²⁵¹ ходяща того обретоша.

Тогда началник брата жезлом си побил есть.

а зане же смирися. Бог й ущедрил есть.

Даде ему охотность во церкви стояти,

не к¹²⁵² тому соборныя милитвы¹²⁵³ лишати.

Бегаем¹²⁵⁴ проказою мужа поврежденна,

паче бегати нужда злонравием¹²⁵⁵ тленна¹²⁵⁶.

Проказа бо токмо плоть обыче вредити,

а злонравие душу весть въконец губити.

Слон козла смрада ради прескоро гонзает,

муж благий злонравнаго тако да бегает.

Бедство: конем бегати, чрез море плавати,

под мучителем лютым живот провождати.

Исраиль ветхий, егда исхождаше

с Египта в Сион, препинаем бяше

множеством градов, твердо¹²⁵⁸ остененных,

вооруженных¹²⁵⁹.

К¹²⁶⁰ тому и земля народ поглощаше,

иже в тех странах в то время живяше;

исполинове зело страшны¹²⁶¹ бяху,

гибель прещаху.

Что бедным людем видеся¹²⁶² творити?

Точию слезы горкия¹²⁶³ точити,

найпаче бывшым без утвержения

их спасения.

Точне новому слезы подобают,

яко отвсюду врази окружают:

демон, мир и плоть велиции зело

настоят смело.

А мы помощи недостойни свыше,

яко гневаем Господа излише,

но милость Его грешныя милует,

помощь готует.

Егда Авесолом отца прогневаше,

ко умолению средствия искаше.

Посла к Иоаву, вожду полков царских

и многих общнику тайн государских.

Моля, да приидет к нему и поможет

здравым си советом, поскольку может.

Он же небрег молбы, ити¹²⁶⁴ не хотяше

и тем царска сына зело огорчаше.

Что¹²⁶⁵ же Авесолом? Рабы посылает

и севбы на нивах его сожигает.

Тако понужден быв. ко¹²⁶⁶ Авесолому

Иоав прииде из своего дому.

Совет сотворил есть, како благодати

от отца воможно¹²⁶⁷ сыну восприяти.

Нечто подобное и Дух Святый деет,

егда милостию ничто в нас успеет.

Обыче бо казни тяжки насылати,

да тыя возмогут к нему убеждати.

Елма убо кому беды досаждают

по согрешении, к Богу понуждают.

Да бы обратился; убо¹²⁶⁸ требъ знати,

яко во печалях к Богу притекати

Зело есть полезно, не унылу¹²⁶⁹ быти,

но покаяние по гресех творити.

Векую обыче Господь добрым попущати

людем беды лютыя во мире страдати?

Да подобии образу будут¹²⁷⁰ Сына Его.

беды страдавша во¹²⁷¹ дни странствия¹²⁷² Своего.

2

Беды¹²⁷³ и скорби¹²⁷⁴ благим благо деют,

аще точию терпети умеют.

Не того ради скорбь я угнетает¹²⁷⁵,

да озлобленны оны содевает,

Но да благость их будет проявленна.

яже внутрь сердец бяше утаенна.

Грозды точило елма согнетает¹²⁷⁶,

сладкое вино из них изтекает.

Точне маслины, егда ся стаскают.

сладостный елей из себе пущают.

Класы пшеницы обычно¹²⁷⁷ есть бити

или топтати, да бы отлучити

Зерно от плевел, иначе во класе

согнити имать в неколиком часе.

Огнь палящь злато и сребро чищает,

прание платно бело содевает.

Подобне беды, благим напущенны,

благости онех творят проявленны,

И еже худо внутрь их обретают,

то от благости добре отлучают.

3

Добро¹²⁷⁸ есть добрым беды своя знати,

да бы безбедно в небо шествовати.

Тех же числом осмь мудрии считают,

яже подробну сице полагают.

Беда первая – вина первородна,

съпадшая¹²⁷⁹ на ны от отца всеродна,

В нем же, согрешшем, и мы согрешихом;

не ядше плода в рай, винны¹²⁸⁰ быхом.

Яко с Адамля семене¹²⁸¹ исходим,

праотча греха общницы ся родим.

Вторая беда греха делом суща,

душу в погибе¹²⁸² вечную ведуща.

Его же никто может избежати,

кроме Божия живущ благодати.

Третия беда – немощь превелика,

обдержащая¹²⁸³ всяка человека.

Ею же к злобе приклонни бываем,

неудобно же ко благости встаем.

Четвертая есть беда превелики

нищеты мира, яже человеки

Благия часто люте озлобляет,

егда и нуждных житию лишает.

Пятая беда – от злых гонения,

лишающаго нас утешения.

Еже той может удобно страдати,

кому изволит Господь помощь дати.

Шестая беда есть искушение

врага проклята на злотворение.

Ему же может той противен быти,

кто тщится с Богом лета своя жити.

Седмая беда есть грядуща века

вечна погибель грешна человека.

Ея же муж добр удобь избегает,

яко, ту помня, злобы отбегает.

Осмая беда скорбна, но спасенна –

епитимия, за грех возложенна,

Юже кто чистым сердцем совершает,

беду на радость вечну изменяет.

4

Иаков¹²⁸⁴ святый велит нам страдати

беды всякия¹²⁸⁵, слезити, рыдати¹²⁸⁶.

Рыдати, беды вся познавающе,

им¹²⁸⁷ же подлежим, грешни люди суще.

Грех бо виновен от начала века

бед всех, на грешна сущих человека.

Второе – беду вины обрыдати¹²⁸⁸

нам подобает и казнь налагати,

Да не изволит Бог за ню казнити,

но кающымъся милость си явити.

Третие – в слезах должно пребывати,

во терпении вся скорби страдати,

Яже в жизни сей нам ся приключают,

судбами Бога посланы бывают.

Четвертое – нам хранити есть требе

вечныя муки, разсуждати в себе,

Покаянием тыя искупати

зде, да бы тамо онех не страдати.

Пятое – беды вражих искушений

терпети нужда и лютых гонений,

За ня же в небе мзда вечна готова

от Христа Бога, Бога Отца Слова.

Шестое – требе чужды беды¹²⁸⁹ знати,

яко судом си соболезновати¹²⁹⁰.

Се бо небесну Отцу зело годе,

таковы селит во вечной породе.

Седмое – труды жизни сея требе

непрестанными стати в светлом небе,

Трудящым бо¹²⁹¹ ся покой тамо будет

и радость, яже во веки пребудет.

Наконец, нужда от бед воздыхати

странствия сего к небесной полате,

В жилище вечно, в очество¹²⁹² святое:

О, даждь нам, Христе, получити тое.

Не¹²⁹³ всегда Господь от бед избавляет.

егда праведник молбы возсылает.

Хощете вину тайны сея знати.

подобие се¹²⁹⁴ изволте читати.

Яко нудужный¹²⁹⁵, егда воспалится

внутрь себе огнем и просити тщится.

Да бы хладныя дано воды пити,

еже бы огнь той в себе утолити,

Аще зря врача, тощно возглашает:

Зри, яко огнь мя всего сожигает¹²⁹⁶;

Виждь, зело стражду, ни могу терпети,

прииде время от жажды умрети.

Се дух исходит, уже умираю;

даждь воды мало, слезно умоляю.

Доколе¹²⁹⁷ имам толь люте страдати?

Ты не хощеши мя помиловати.

Услыши, молю. И подобне многа

вещает, воды¹²⁹⁸ прося ради Бога.

Тогда врачь мудрый ему отвещает:

Вем, прелюбезне, когда подобает

Воды ти дати. Еще да терпеши¹²⁹⁹;

милосердия еще не узриши,

Ибо та милость лютость есть велика,

в гроб реющая болна человека.

И твоя воля¹³⁰⁰ противна есть тебе:

вреднаго хощет, претерпети требе.

Тако Господь Бог. вся съвершенно¹³⁰¹ знаяй,

меру милости Своей полагаяй,

Иногда гласа не хощет внушити.

аще и тощно нудимся просити.

Весть, что полезно и что ны вреждает;

ово дарует, сие отрицает.

Иногда¹³⁰² паки, да бы искусити,

или в теплшыя¹³⁰³ молбы возбудити.

Да. яко в огни, мужа изваренна

в чистоте, в правде явит совершенна.

Апостол, егда оному стужаше

пакостник плоти. Господа прошаше

Трикраты тощно, да изволит дата,

еже¹³⁰⁴ не к тому пакости страдати,