Азбука веры Православная библиотека митрополит Арсений (Стадницкий) Дневник: Т. 1. 1880-1901

Пожертвовать

Дневник: Т. 1. 1880–1901

Источник

epub pdf Оригинал: 24Мб

Том 2 * Том 3

Содержание

Предисловие

Краткое жизнеописание митрополита Ташкентского и Туркестанского Арсения (Стадницкого)

Предлагаемый вниманию читателя первый том «Дневника» митрополита Арсения (Стадницкого) выходит в свет в год 70-летия кончины этого выдающегося иерарха Русской Православной Церкви, возглавлявшего последовательно Псковскую, Новгородскую и Ташкентскую епархии.

Жизнь митрополита Арсения прошла во второй половине XIX и в начале XX века. Ко времени Октябрьской революции Владыке исполнилось 55 лет. Он был почитаемым архиепископом, избранным вторым кандидатом на патриарший престола на Поместном Соборе 1917 г. Позади было ректорство в Московской Духовной Академии, председательство в Учебном комитете при Святейшем Синоде, возглавление отдела в предсоборном присутствии, работа в Государственном Совете и многое другое. Он был доктором церковной истории, председательствовал на большей части заседаний Поместного Собора 1917–1918 гг. был избран в члены Священного Синода, возглавляемого святителем Патриархом Тихоном. В течение 36 лет, с 1880 по 1916 гг. митрополит Арсений вел дневник, постоянно записывал свои впечатления, мысли и чувства. Несколько лет назад он был найден среди рукописей, хранящихся в Государственном Архиве Российской Федерации и подготовлен к изданию. Перед нами открывается драгоценная летопись жизни видного архипастыря и многих событий, участником и свидетелем которых довелось ему быть.

Несомненно, издание дневников митрополита Арсения не только обогатит церковно- историческую науку, но позволит многим читателям по-новому увидеть предреволюционные десятилетия и их деятелей.

Посвящается 70-летию со дня кончины, 145-летию со дня рождения Высокопреосвященного митрополита Арсения (Стадницкого) и 90-летия Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.

В интересах самонаблюдения, самопознания, весьма полезно было бы вести дневник, где ты приучался бы анализировать себя, откуда ты мог бы потом видеть постепенное развитие твоих воз зрений, отмечая условия, способствующие или препятствующие твоему развитию...

Авксентий Стадницкий

Предисловие

В основу настоящего издания положен «Дневник» митрополита Арсения (Стадницкого) (далее – Дневник), который хранится в Государственном архиве Российской Федерации в личном фонде митрополита Арсения (Стадницкого)¹. Владыке Арсению суждено было стать свидетелем нарастания разрушительных процессов в русском обществе, проявившихся в церковной сфере в отпадении многих русских людей от веры, в уклонении части духовенства и мирян на путь модернизма, в сфере государственной – в расшатывании устоев монархического строя, в общественной – в искажении многовекового жизненного уклада, в ослаблении действия нравственных начал в русском народе. Центром размышлений митрополита Арсения на страницах Дневника были православная вера как основание жизни России, монархия как опора русской государственности, нравственность как сила народа. При этом сфера интересов владыки Арсения, отражавшаяся в Дневнике, по широте и разнообразию затронутых в нем вопросов, превратила его поистине в энциклопедию русской жизни конца XIX – начала XX века, как государственной, политической, общественной, так и церковной. Автора волновали вопросы как внутренней и внешней политики России, устройства ее государственного строя, так и все аспекты жизни Русской Православной Церкви. В Дневнике нашли отражение:

Внутренние проблемы России

Убийство Государя Императора Александра II народовольцами в 1880 году, создание временных генерал-губернаторств. Волнения в высших учебных заведениях в 1899–1901, 1903–1906 голах. Попытки реформирования системы образования. Развитие революционного движения. События, связанные с Всероссийской октябрьской политической стачкой 1905 года, Манифестом 17 октября 1905 года и разразившейся вслед за ним революцией 1905–1907 годов. Созывы и роспуски I, II Государственных дум, деятельность III и IV Государственной думы. Заседания Государственного совета: характеристики его членов, конфликтные ситуации.

Внешние проблемы России

Русско-японская война 1904–1905 годов с ее кратковременными победами, затяжными отступлениями, трагическими поражениями и позорным Портсмутским мирным договором. Первая мировая война. По данному в Дневнике описанию хода военных действий и по приложенным газетным вырезкам можно составить «малую историю» этой войны.

Церковно-государственные отношения

Взаимоотношения Церкви с Государственным советом, Государственной думой. Вопросы о веротерпимости, о положении Православной Церкви в Польше. Подробности канонизаций преподобного Серафима Саровского, святителей Иосафа Белгородского и Иоанна Тобольского. Проблемы Русской Церкви в ходе Первой мировой войны: организация помощи раненым, семьям убитых и сиротам, эвакуация насельников монастырей, детских приютов и церковных ценностей из епархий, близких к линии фронта, подача некоторыми архиереями прошений в Св. Синод об отправке их на фронт в качестве войсковых священников. Контакты высших иерархов с Государем Императором Николаем II и его окружением. В Дневнике содержатся материалы, связанные с деятельностью Григория Распутина.

Высшее церковное управление

Жизнь Русской Церкви в ожидании Поместного Собора, подготовка к реорганизации церковного управления. Указывая на признаки кризиса синодального строя, преосвященный Арсений писал о необходимости его упразднения, в этой связи он достаточно подробно излагал ход обсуждения в Предсоборном присутствии вопроса о патриаршестве, приводил различные мнения церковных и государственных деятелей о патриаршестве и синодальном управлении, о характере деятельности будущего Собора и его оптимальных сроках.

Духовное образование и церковно-приходские школы

Реформа духовных академий 1884 года и ее последствия. Нестроения в учебных духовных заведениях под влиянием общей революционной ситуации в стране, их закрытие. Деятельность и заседания Учебного комитета и Св. Синода по выработке «Временных правил духовных академий» для открытия духовных академий. Ход заседаний V отдела Предсоборного присутствия по духовно-учебной реформе. Борьба за сохранение церковно-приходских школ в церковном ведомстве при обсуждении проекта Государственной думы о переводе всех церковно-приходских школ под начало Министерства народного просвещения. В Дневнике живо и ярко показана жизнь духовных семинарий и академий, в особенности быт и нравы студентов Московской Духовной академии, взаимоотношения и деятельность ее профессорско-преподавательской корпорации.

Духовное наставничество

Пастырство и наставничество. В юношеские годы будущий архипастырь размышлял в своих записках о таинстве исповеди и значении личности духовника в духовной жизни человека, в дальнейшем можно найти множество примеров духовных наставлений и советов владыки Арсения самым разным людям, обращающимся к нему за поддержкой. По Дневнику можно проследить участие владыки Арсения на протяжении многих лет в становлении своих учеников и постриженников: преосвященных Алексия (Симанского), Евгения (Зернова), Иосифа (Петровых), Бориса (Шипулина), архимандрита Леонида (Сенцова) и др.

Церковное проповедничество

Значение церковной проповеди в деле духовного воспитания народа. Преосвященный Арсений, являясь блестящим проповедником, на страницах Дневника постоянно подчеркивал необходимость частого собеседования пастыря с пасомыми. Приводя темы своих речей (в церкви, на чтениях, на торжественных актах духовных учебных заведений), а также речей самых разных проповедников – архиереев, священников, студентов, он передавал краткое содержание некоторых из них (иногда с указанием ссылок на периодические издания), обращал пристальное внимание на впечатление, которое та или иная речь произвела на слушателей.

Богослужение и церковное пение

Влияние православного богослужения на духовное становление христианина. Недостатки состояния богослужения и церковного пения в России в конце XIX – начале XX века и попытки их устранения, критерии церковности песнопений, исполняемых на богослужении, требования к церковным хорам. Дневник богат описаниями богослужений в монастырях Афона, в Киевской и Московской Духовных академиях, Троице-Сергиевой лавре, Вифанской семинарии, в храмах и монастырях Москвы, Санкт-Петербурга, Псковской и Новгородской епархий. Владыка писал о подъятых им трудах по налаживанию богослужебной жизни в Московской Духовной академии, в Псковской и Новгородской епархиях, передавал впечатления от пения известных в России церковных хоров (Синодального хора, Придворно-Певческой капеллы, хора А.А. Архангельского и др.), приводил их репертуар. Интересно мнение преосвященного Арсения о знаменном распеве, партесном пении и о произведениях «новых» церковных композиторов А.Д. Кастальского, П.Г. Чеснокова и др.

Монашество

Подвижническая жизнь насельников Святой горы Афон, история афонских монастырей и их святынь; трудности взаимоотношений русских и греческих монахов. Проблема «имяславия» на Афоне (владыка Арсений повествовал о попытках ее решения отдельными иерархами Русской Церкви, сокрушался о бессилии Св. Синода в данном вопросе). Состояние монашества и монастырей Псковской и Новгородской епархий и некоторых других, в том числе Троице-Сергиевой лавры, Оптиной пустыни. Ученое монашество и его проблемы; полемика «О монашестве» в церковной периодике.

Это всего лишь краткий перечень основных тем и проблем, которым в Дневнике отведены десятки страниц. Кроме того, владыка Арсений много писал о проблемах Грузинского экзархата, взаимоотношениях с Греческой Церковью, разногласиях с единоверцами, старообрядцами, католиками, англиканами. Владыка затрагивал широкий круг вопросов научной, культурной и общественной жизни – от церковной археологии и церковного искусства до борьбы с пьянством.

На протяжении всего Дневника можно наблюдать яркую картину жизни русских архиереев; их деятельность, взаимоотношения, встречи, беседы, обычно записанные «в лицах», дают возможность как бы присутствовать при непосредственном общении архиереев. Буквально по часам и минутам от раннего утра до поздней ночи расписана череда дней преосвященного Арсения, наполненная поездками по епархии, службами, заседаниями, визитами, обедами и пр.

По материалам Дневника можно существенно дополнить и уточнить те сведения по истории Русской Церкви, которые имеются в воспоминаниях митрополита Евлогия (Георгиевского), митрополита Вениамина (Федченкова), протопресвитера Георгия Шавельского, кн. Н.Д. Жевахова и других авторов.

Среди основных тем, затрагиваемых в Дневнике, две – церковное управление и духовное образование – требуют некоторых предварительных пояснений. Владыка Арсений не понаслышке был знаком с практикой синодального управления. И непосредственное участие в заседаниях Св. Синода, и прекрасное знание всей процедуры проведения синодских решений привели его к твердому убеждению, что синодальное управление, в том виде, как оно существовало в Русской Церкви в начале XX века, несовершенно, и поэтому должно быть кардинальным образом реорганизовано. Это мнение автор Дневника высказывал открыто – и официально, и в неформальных беседах, чем не раз навлекал на себя серьезное недовольство синодального чиновничества. Страницы Дневника повествуют об остром конфликте преосвященного Арсения с обер-прокурором Св. Синода П.П. Извольским по вопросам реформы духовной школы и деятельности Учебного комитета при Св. Синоде, а также о неявной, но многолетней оппозиции обер-прокурору В.К. Саблеру.

Преосвященный Арсений видел неудовлетворительность синодального управления не только в его каноническом несовершенстве. Особо отрицательным было отношение Владыки к политике «личного усмотрения», которую проводили практически все обер-прокуроры. По мнению Владыки, обер-прокурор со своей синодальной канцелярией в лучшем случае должен был быть лишь органом, организационно обеспечивающим работу Св. Синода. В действительности же обер-прокурор стремился самостоятельно принимать все решения, а Св. Синод сделать просто коллективным статистом, которым обер-прокурор имел возможность манипулировать. Владыка Арсений считал неприемлемым сам принцип «всевластия» обер-прокурора. Со страниц Дневника слышится горькое восклицание преосвященного Арсения: «Иной раз так бы хотелось пострадать за самостоятельность Церкви, да и страдать-то не дают, да и не знаешь, как страдать, чтобы не вышло это дон-кихотством...»².

Казалось бы, что по статусу влияние обер-прокурора не могло быть значительным, так как формально он не был членом Св. Синода. Однако на страницах Дневника описан ряд «методов», с помощью которых обер-прокурор мог существенно влиять на решения Св. Синода. Вот несколько примеров такого рода.

1. Вызов членов Св. Синода по своему усмотрению. Состав временно присутствующих членов Св. Синода (их было около половины) обновлялся каждые полгода и не существовало никакого жесткого правила для вызова новых членов. Обер-прокурор сам составлял список нового состава Св. Синода, предварительно обговаривая его с первоприсутствующим митрополитом, и затем утверждал у Государя. Естественно, обер-прокурор подбирал состав Св. Синода так, чтобы сделать Св. Синод управляемым и исключить присутствие в нем неудобных личностей.

2. Организация обер-прокурором «своей» партии архиереев. Этот «метод» дополнял предыдущий и состоял в привлечении на свою сторону членов Св. Синода различными способами. В ноябре 1912 года владыка Арсений так писал о политике В.К. Саблера: «…эта церковная политика его, к сожалению, ужасна для самостоятельности Церкви... Никогда еще, кажется, абсолютизм обер-прокурорской власти и личное усмотрение не имели такой силы, как теперь. Вызывая членов Св. Синода по своему усмотрению, он делает, что ему удобно, при молчаливом согласии „своих“ архиереев, ущедренных наградами и благодарными за вызов в Синод»³.

3. Прерогатива личного доклада Государю. Если митрополиты и архиепископы не более чем один раз в год, а иногда один раз в несколько лет удостаивались аудиенции Николая II (причем пятиминутная беседа, как правило, была по содержанию неопределенной), то обер-прокурор имел возможность встречаться с Государем по мере необходимости и при достаточно длительной аудиенции мог добиваться желательного для себя решения церковных дел. При этом, естественно, все проблемы излагались в интерпретации обер-прокурора.

4. Проведение необходимых решений через постоянных членов Св. Синода. В декабре 1914 года владыка Арсений писал: «Для того, чтобы привлечь на свою сторону при проведении того или иного вопроса, он (обер-прокурор. – Примеч. ред.) обыкновенно пред заседанием «обделывает» поочередно тех или иных членов, особенно митрополитов. Так, сегодня он по очереди „обделывал“, творя „шепты“ и как бы демонстративно, во всяком случае, невежливо к нам – простым смертным, митрополитов Владимира и Флавиана и после заседания, по обыкновению, архиепископа Сергия. Нас, остальных членов, очевидно, ставят ни во что»⁴.

Владыка Арсений отмечал еще целый ряд приемов, с помощью которых обер-прокуроры добивались своего: психологическое давление во время заседания; откладывание неугодных дел «под сукно»; пересмотр уже обсужденных дел; подписывание незаслушанных протоколов и пр. Несомненно, что описанные автором Дневника особенности деятельности обер-прокуроров и синодальных чиновников помогут историкам Церкви гораздо глубже разобраться в непростой жизни Церкви в период, предшествовавший революции.

Как уже отмечалось, другой важной и сложной темой Дневника является духовное образование. 20 апреля 1884 года был Высочайше утвержден новый Устав духовных академий, внесший значительные изменения в академическую жизнь. Если по прежнему Уставу 1869 года академия имела три отделения и студенты каждого отделения изучали в течение трех первых курсов лишь семь общеобязательных предметов и шесть-семь специальных, то по новому Уставу отделения были ликвидированы, и большая часть предметов академического курса стала обязательной для всех студентов. Выбору студентов предоставлялась лишь одна из двух групп, включающая три-четыре предмета. По Устану 1869 года, четвертый курс был специально выделен для особых специально-практических занятий по двум-трем избранным предметам, подготовке к магистерскому экзамену и написанию магистерского сочинения. Устав 1884 года распространял общее академическое обучение и на четвертый курс. Причем, по указу Св. Синода, при введении нового Устава в 1884/85 учебном году студенты должны были досдать экзамены по предметам, входящим в число общеобязательных по новому Уставу и не изученным ими в свое время по старому Уставу. Особенно тяжело пришлось студентам выпускного IV курса: вместо углубленных научных занятий им пришлось прослушать в кратком виде и сдать множество предметов, восполняющих их «отделенское» образование. Многие впали в уныние, разочаровались в учебе, оставили серьезные занятия. Автор Дневника летом 1884 года как раз перешел на IV курс Киевской Духовной академии, и в его дневниковых записях ярко отражены все эти осложнения и вызванные ими переживания. После недолгого ректорства в Новгородской семинарии тогда еще архимандрит Арсений в 1897 году был назначен инспектором, а через год – ректором Московской Духовной академии. Обстановка в академиях в те годы была неспокойной и непростой. Началось «брожение»: участились волнения студентов, вызванные конкретными внутриакадемическими проблемами (недовольство дисциплинарными мерами инспектора, обязательностью посещения богослужений, запрещение организованного студентами концерта), а также попытки заявить свою причастность к политической жизни (воззвания, рассылаемые по духовным школам, агитация, демонстрации солидарности в достижении больших свобод, в привлечении студентов в состав Совета, в управление делами академии). Отец ректор подходил к студентам по-отечески: он возмущался «глупостью неразумных юнцов», строго отчитывал и применял меры прещений, пытаясь вразумить их и переключить внимание на академическую учебу, но в случаях вмешательства полицейской власти старался защитить и сохранить. Автор Дневника видел в этом «брожении» и более глубокие причины: либеральные заигрывания с молодежью и коренные беды духовной школы – весь ее «никуда не годный строй». Так и не преодоленная кастовая замкнутость духовного сословия приводила к удерживанию в духовных школах юношества, не стремящегося к духовной стезе, – отсюда «атеисты в Академии». Духовно-учебные реформы, проводимые для решения назревших проблем духовного образования, готовились без совета с практиками духовно-учебного дела, из-за этого и возникали «мертворожденные» реформы. Такой «мертвой» реформой автор Дневника считал реформу 1884 года. Именно в годы служения в Московской Духовной академии у него созрела идея настоящей духовно-учебной реформы, с всесторонним ее обсуждением, с выслушиванием мнения ректоров и преподавателей духовных школ. Он очень желал обсуждения многих насущных вопросов хотя бы в виде совещания ректоров всех четырех духовных академий.

В Московской Духовной академии складывались непростые отношения и внутри профессорско-преподавательской корпорации, определенные сложности возникали в отношениях некоторых профессоров с лаврскими монахами (длительная и горячая дискуссия о монашестве). Ректор старался быть миротворцем в спорах, но иногда он не удерживался на бесстрастной позиции, особенно если от этого страдало дело (например, конфликт с редактором «Богословского вестника» профессором А.А. Спасским).

В 1905 году обстановка в духовных школах стала критической. Забастовки учащихся привели к закрытию низших и средних учебных заведений. К ноябрю ситуация в духовных академиях достигла кризиса, и они были закрыты. Для нормализации ситуации необходимы были особые меры: с одной стороны, нельзя было не учитывать обстановку в стране и настроения студентов, с другой стороны, необходимо было сохранить школы в подчинении духовному начальству, не идти на компромиссы, не подобающие церковным школам. Совещание выборных представителей профессорско-преподавательских корпораций, созванное в ноябре 1905 года в Петербурге обер-прокурором кн. А.Д. Оболенским, должно было выработать такие меры. Но предложения принимали все более «автономический» дух, и к работе совещания были призваны архиереи, сведущие в духовно-учебных проблемах и имеющие личный опыт руководства духовными академиями: архиепископ Сергий (Страгородский), бывший ректор Санкт-Петербургской Духовной академии (1901–1905), и епископ Арсений (Стадницкий). С их помощью были выработаны «умиротворяющие» меры с допустимой степенью свободы (в частности, по настоянию владык сохранили условие обязательности священного сана для ректора академии). На основе этих решений Св. Синодом были утверждены «Временные правила духовных академий», введение которых дало возможность выйти из кризиса и открыть академии, хотя глубинные проблемы решены не были.

В январе 1906 гола преосвященный Арсений был назначен председателем Учебного комитета при Св. Синоде и введен в состав Св. Синода. Обстановка в центральном органе управления духовно-учебной системой России и настрой его членов привели Владыку в удрученное состояние и вызвали его резкие высказывания на заседаниях Учебного комитета, Предсоборного присутствия и Св. Синода, приведенные на страницах Дневника⁵. Дело в том, что в Уставе Учебного комитета, при его учреждении в 1867 голу, был оговорен духовный сан председателя, но не архиерейство, и владыка Арсений стал первым архиереем на посту председателя. Протоиереи, возглавлявшие Комитет до Владыки, не могли присутствовать на заседаниях Св. Синода при рассмотрении духовно-учебных дел. Дела, подготовленные Комитетом и представленные в Св. Синод обер-прокурором, докладывал чиновник синодальной канцелярии, совершенно не причастный Учебному комитету и не знавший хода рассуждений Комитета. На заседаниях Св. Синода зачитывались лишь проекты решений, подготовленные членами Комитета, поэтому идеи и проблемы Комитета часто оставались не понятыми членами Св. Синода. Это не давало возможности Комитету развиваться творчески и даже не позволяло осознать ту долю ответственности, которая была возложена на него при его учреждении, а Св. Синод лишало своевременного понимания истинного положения духовно-учебных вопросов и остроты проблем. Владыка констатировал, что Комитет превратился из творческого руководящего органа в канцелярию. Преосвященному Арсению в определенной степени удалось сконцентрировать на духовно-учебных делах силы Учебного комитета, опыт преподавателей духовных школ, внимание Св. Синода. Показательна работа Предсоборного присутствия, где владыка Арсений был председателем V отдела, занимающегося вопросом реформы духовно-учебных заведений. На заседаниях отдела обсуждались важнейшие проблемы духовной школы, конкретные практические вопросы, наметились возможные пути их разрешения. Владыку чрезвычайно беспокоили призывы к экстремальным решениям, например – настойчивое предложение профессора Киевского университета, протоиерея П.Я. Светлова, уничтожить духовные академии как церковные школы и заменить их богословскими факультетами при университетах.

Принятие конкретных решений не входило в задачи Присутствия. Присутствие должно было подготовить лишь плодотворное обсуждение проблем и их решение на Поместном Соборе. Но владыка Арсений пытался использовать обсуждение необходимости духовно-учебной реформы и ее основных положений для практического проведения хотя бы реформы средней школы. Семинарии изнемогали от тягостного совмещения двух задач – льготного образования детей духовного сословия и подготовки пастырей. Многолетние усилия по размежеванию этих задач не имели полного успеха, и преосвященный Арсений с членами V отдела предпринял еще одну попытку. Некоторый успех эта попытка имела, но Владыку не совсем устраивало решение, принятое общим собранием Присутствия, и отношение к реформе членов Св. Синода. В это время в прессе начали появляться публикации, направленные против деятельности Владыки. Вышел ряд статей с обвинениями в препятствовании реформе, в «церковном сыске», развернутом епископом Арсением в Псковской епархии, в неканоничности одновременного пребывания владыки Арсения на посту председателя Учебного комитета и на епархии. Несмотря на письма профессоров Духовных академий в защиту владыки Арсения, уже в начале 1907 года он был освобожден от должности председателя Учебного комитета и в дальнейшем принимал участие в духовно-учебных делах лишь как епархиальный архиерей.

В силу своего общественного и служебного положения преосвященный Арсений общался со многими известными государственными и церковными деятелями. Впечатления о встречах и беседах с ними занимают в Дневнике значительное место, причем можно проследить, как с течением времени менялся круг общения Владыки. На страницах Дневника, написанных в годы учебы в Киевской Духовной академии, можно найти штрихи к портретам студентов и профессоров, в частности ректора академии преосвященного Сильвестра (Малеванского), профессоров И.И. Малышевского, Ф.А. Терновского и др. В заметках о паломничестве на Святую Гору описаны встречи будущего архипастыря с защитником Православия на Востоке митрополитом Сербским Михаилом, настоятелем Свято-Пантелеимоновского монастыря схи-архимандритом Макарием (Сушкиным), ныне прославленным в лике святых, афонскими подвижниками; здесь же ярко выведен тип русского богомольца купца Т.Н. Малькова, впоследствии принявшего на Афоне схиму. Отражая первые шаги своей монашеской жизни и церковно-административной деятельности, автор с благодарностью писал о добром отношении к нему преосвященного Феогноста (Лебедева), профессора Санкт-Петербургской Духовной академии И.С. Пальмова.

В период ректорства в Московской Духовной академии преосвященному Арсению пришлось тесно общаться с инспектором архимандритом Евдокимом (Мещерским), впоследствии обновленческим «митрополитом», с профессорами академии И.В. Поповым, прославленным в лике новомучеников и исповедников российских, Н.Ф. Каптеревым, В.Н. Мышцыным, М.Д. Муратовым, С.И. Смирновым и др., а также с некоторыми представителями лаврского духовенства: наместником архимандритом Павлом (Глебовым), казначеем архимандритом Никоном (Рождественским), впоследствии архиепископом, и др. Знаменательным событием этого периода стала для владыки Арсения первая встреча с Государем Императором Николаем II и Государыней Александрой Федоровной во время их посещения Троице-Сергиевой лавры и Московской академии. Каждая последующая встреча с ними также нашла в Дневнике подробное отражение. Интересен эпизод, рассказывающий о посещении Лавры и Академии министром внутренних дел В.К. фон-Плеве. В Дневнике почти дословно приведены беседы преосвященного Арсения с Великим князем Сергием Александровичем, дан ряд высоких отзывов о личности и деятельности Великой княгини Елизаветы Федоровны. Ректорство владыки Арсения проходило в бытность митрополитом Московским преосвященного Владимира (Богоявленского), с которым преосвященный Арсений, несмотря на некоторые, иногда довольно серьезные разногласия, имел братское общение вплоть до его мученической кончины в 1918 году. Выезжая время от времени из Академии в Москву, владыка Арсений навещал в Москве ректора семинарии архимандрита, затем епископа Парфения (Левицкого), бывал в семье профессора Московского университета графа Л.А. Кемеровского.

Во время служения на Псковской кафедре, а впоследствии и на Новгородской преосвященный Арсений много общался с представителями местных гражданских и военных властей, учеными, деятелями культуры. В Дневнике описаны поездки Владыки в Псково-Печерский монастырь к своему духовнику наместнику архимандриту Мефодию (Холмскому), Членство в Государственном совете и присутствие на заседаниях Св. Синода дали возможность владыке Арсению участвовать в обсуждении насущных проблем вместе с выдающимися государственными и церковными деятелями. Среди них – П.А. Столыпин, который, по словам Владыки, производил на него «сильное впечатление своею искренностью, силою в словах, неустрашимостью и пламенною любовью к России»⁶, С.Ю. Витте, охарактеризованный в Дневнике как «личность несомненно историческая и пререкаемая, как при жизни, так и по смерти»⁷, обер-прокуроры Св. Синода К.П. Победоносцев, П.П. Извольский, В.К. Саблер, А.А. Ширинский-Шихматов, А.Д. Самарин. Среди выдающихся церковных деятелей, о которых повествует преосвященный Арсений, – архиереи, в годы гонений пострадавшие за Церковь и ныне прославленные в лике новомучеников и исповедников российских: святой Патриарх Тихон, священномученики Серафим (Чичагов), Кирилл (Смирнов), Андроник (Никольский), Гермоген (Долганов), а также подвигом своей жизни снискавшие святость Московский митрополит Макарий (Невский), святой равноапостольный Николай Японский. С достаточной степенью подробности в Дневнике раскрыта деятельность митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского), будущих митрополитов Антония (Храповицкого), Иосифа (Петровых) и патриарха Сергия (Страгородского). Много внимания уделено будущему патриарху Алексию (Симанскому) – постриженнику и ближайшему сподвижнику митрополита Арсения; приведены малоизвестные эпизоды из жизни таких иерархов Русской Церкви, как митрополит Сергий (Ляпидевский), митрополит Флавиан (Городецкий), архиепископ Николай (Зиоров), архиепископ Феофан (Быстров), епископ Варнава (Накропин) и др. Здесь можно найти некоторые сведения об известных представителях духовенства того времени: святом праведном Иоанне Кронштадтском, священномученике протоиерее Иоанне Восторгове, протопресвитере И.Л. Янышеве и др. В Дневнике представлен подробный материал об известных церковных реформаторах и бесчинниках архимандрите Михаиле (Семенове), перешедшем впоследствии в старообрядчество, о «митрополите» Антонине (Грановском), «архиепископе» Иннокентии (Пустынском) – будущих известных деятелях обновленческого движения, с которыми владыке Арсению по роду деятельности пришлось довольно много общаться, о печально известном «архиепископе» Владимире (Путяте), о священнике Георгии Талоне, указом Св. Синода лишенном священнического сана в 1905 году, и иеромонахе Илиодоре (Труфанове), указом Св. Синода лишенном священнического сана в 1912 году.

Прежде чем рассмотреть принципы, которых придерживались издатели Дневника митрополита Арсения, необходимо сказать несколько слов об его археографических особенностях. Дневник состоит из 14 толстых тетрадей, сплошь исписанных мелким, стремительным и малоразборчивым почерком, и охватывает период с июня 1880 года по ноябрь 1916 года. Первая дневниковая запись, датируемая 10 июня 1880 года, не оставляет сомнений в том, что Авксентий Стадницкий начал вести свои записки ранее 30 марта 1880 года». Порядок записей практически ежедневный или, по крайней мере, еженедельный сохраняется, за редкими исключениями, внутри каждой тетради. Отдельные пропуски от нескольких дней до нескольких лет автор чаще всего отражал ретроспективно. Интересно, что частично пронумерованные им тетради охватывают период времени с июня 1885 года по июнь 1913 года (Д. 511–516), причем после пятой тетради (Д. 515) следует девятая (Д. 516), что указывает на отсутствие в фонде трех тетрадей за 1907–1911 годы. Общий объем Дневника – около 5 млн. знаков (2400 печатных страниц).

Хронологические рамки, география и тематика каждого дела (тетради) выглядят следующим образом.

Д. 507: (10 июня 1880г. – 28 августа 1881 г.) – Кишинев, Единцы, Киев. Преподавание в Единецком духовном училище. Поступление в Киевскую Духовную академию.

Д. 508: (20 июня – 10 июля 1883 г.) – паломническая поездка на Святую гору Афон по окончании II курса Киевской Духовной академии во время летних каникул.

Д. 509: (11 июля – 31 июля 1883г.) – паломническая поездка на Святую гору Афон (продолжение).

Д. 510: (15 октября 1884 г. – 8 апреля 1885 г.) – Киев. Обучение на IV курсе Киевской Духовной академии. Проблемы, связанные с введением нового Устава духовных академий в 1884/85 учебном году.

Д. 511: (июнь 1885 г. – 1 января 1902 г.) – Кишинев, Новгород, Сергиев Посад. Преподавание в Кишиневской духовной семинарии. Пострижение в монашество и рукоположение во иеромонаха в Санкт-Петербурге. Первое монашеское послушание – инспекторство в Новгородской духовной семинарии с последующим ректорством и возведением в сан архимандрита. Деятельность в качестве инспектора, затем ректора Московской Духовной академии с возведением в сан епископа Волоколамского, третьего викария Московской епархии. Описание реформационного и агитационного движения в Московской Духовной академии и в других высших учебных заведениях. Путешествие с группой студентов и профессоров МДА на Афон и в Палестину.

Д. 512: (1 января 1902 г. – 2 ноября 1903 г.) – Сергиев Посад, Москва. Ректорство в МДА. Путешествие летом 1902 гола по России – вниз по Волге до Царицына, далее во Владикавказ и по военно-грузинской дороге в Тифлис, затем в Батуми, откуда по Черному морю до Ялты и далее по южному побережью Крымского полуострова до Севастополя, Ревизионные поездки в г. Волоколамск и по викариатству.

Д. 513: (9 ноября 1903 г. – 16 ноября 1905 г.) – Сергиев Посад, Псков. Ректорство в МДА. Служение на Псковской кафедре. События русско-японской войны 1904–1905 годов. Проявления предреволюционной ситуации в России, ход революционного брожения в духовно-учебных заведениях.

Д. 514: (17 октября 1905 г. – 27 сентября 1906 г.) – Псков, Петербург .Служение на Псковской кафедре. События в Пскове и по всей России, связанные с Манифестом 17 октября 1905 года, Всероссийской политической забастовкой, первой русской революцией. Участие в совещании профессоров духовных академий по реформе духовных академий. Деятельность в качестве председателя Учебного комитета при Св. Синоде. Участие и работе Предсоборного присутствия по V отделу – о духовно-учебной реформе. Участие в заседаниях Св. Синода, посвященных проблемам Грузинского экзархата, деятельности Грузинской комиссии и другим вопросам.

Д. 515: (1 октября 1906 г. – 20 июня 1907 г.) – Петербург, Псков. Участие в заседаниях Св. Синода, посвященных нестроениям в Московской Духовной академии, проекту нового положения о старообрядцах и сектантах и другим вопросам. Служение на Псковской кафедре, возведение в сан архиепископа. Участие в заседаниях Государственного совета. Деятельность в Предсоборном присутствии и в Учебном комитете.

Д. 516: (17 октября 1911 г. – 4июня 1913 г.) – Петербург, Москва, Новгород. Участие в заседаниях Государственного совета, посвященных обсуждению законопроектов вероисповедного, о начальном образовании (в частности, о переходе церковно-приходских школ в ведомство Министерства народного просвещения), о всеобщем обучении и др. Служение на Новгородской кафедре в сане архиепископа: строительство и открытие Епархиального дома, ревизионные поездки по епархии. Участие в торжествах, посвященных 300-летию празднования Дома Романовых, прославлению патриарха Гермогена. Описание посещения России патриархом Антиохийским Григорием V. Освещение вопроса об «имяславцах» на Афоне. Председательство на Всероссийском съезде деятелей по борьбе с алкоголизмом.

Д. 517: (июнь 1913 г. – 3 июля 1914 г.) – Петербург, Москва, Новгород. Ход обсуждения в Государственном совете законопроекта о борьбе с пьянством и других вопросов. Служение на Новгородской кафедре: ревизия северных уездов Новгородской губернии, текущие поездки по епархии. Решение священноначалием вопроса об «имяславцах».

Д. 518: (20 июля 1914 г. – 28 февраля 1915 г.) – Новгород, Петербург. Начало Первой мировой войны. Хроника военных действий. Участие в заседаниях Государственного совета и Св. Синода. Жизнь Новгородской епархии в условиях военного времени. Деятельность во Всероссийском Александро-Невском братстве трезвости.

Д. 519: (1 марта 1915 г. – 5 ноября 1915 г.) – Петербург, Новгород, Москва. События на фронтах. Участие в заседаниях Св. Синода. Работа по созданию лазаретов и госпиталей, посещение раненых. Переписка с участниками военных действий. Работа в Александро-Невском братстве трезвости.

Д. 520: (6 ноября 1915 г. – 1 ноября 1916 г.) – Петербург, Новгород. Нарастание внутриполитического кризиса. Деятельность на Новгородской кафедре, поездки по епархии. Дело о канонизации святителя Иоанна Тобольского. Участие в заседаниях Государственного совета: обсуждение законопроекта о подоходном налоге и других вопросов. Участие в заседаниях Св. Синода, Ревизионная поездка по поручению Св. Синода в Полоцкую епархию. Описание заседаний Государственной думы.

Во время работы с дневниковыми записями возник непростой вопрос: как относиться к сведениям Дневника, бросающим тень на тех людей, чья святость сегодня засвидетельствована Русской Церковью, чей жизненный подвиг был запечатлен в годы гонений мученичеством и исповедничеством? Изъять ли эти «пререкаемые» страницы или предоставить их на суд читателя? Был выбран второй вариант, с учетом трех факторов. Во-первых, очевидно, что автор Дневника, будучи в большинстве случаев человеком достаточно осведомленным, иногда черпал свои сведения из сомнительных источников, имевших хождение в архиерейской среде. Во-вторых, даже святые люди в отдельные периоды своей жизни могли проявлять те или иные слабости, сомнения, непоследовательность. Негативную оценку, которую преосвященный Арсений давал некоторым поступкам своих собратьев, можно, по всей видимости, объяснить сложной атмосферой и теми непростыми отношениями, которые существовали в среде русских архиереев в начале XX века. Так, в эпоху, предшествовавшую бурным переменам, их отношения омрачались иногда взаимным недоверием, фракционностью, карьерными соображениями и т.п. Русские епископы в «годину лютую» далеко не все оказались достойны своего долга и призвания. Наконец, в-третьих, изъятие тех или иных фрагментов могло бы дать почву для околонаучных спекуляций со стороны явных и скрытых врагов Церкви, желающих использовать различные исторические источники для подлогов, а часто для прямой борьбы с Церковью. Думается, главным критерием справедливости того, что писал автор Дневника о том или ином историческом лице, является дальнейшая судьба этого лица. Владыка Арсений никак не мог предвидеть ни той разительной перемены в статусе Церкви, которая из «господствующей» вдруг перешла в разряд безжалостно «ликвидируемой» безбожной властью, ни того, как в этих экстремальных условиях засияют лики целого сонма архиереев, которые в дореволюционной жизни, казалось, ничем особенным не выделялись.

При подготовке текста Дневника к изданию пришлось решить целый ряд вопросов, связанных с расшифровкой почерка, выбором орфографии и пунктуации, оформлением газетных вырезок и сносок и т.п. Почерк Владыки, при всей аккуратности и даже, можно сказать, каллиграфической стройности, оказался очень трудным для расшифровки. Это связано с огромным количеством сокращений (особенно фамилий), использованием титлов, со специфическим начертанием одних букв и сходством между собой других. Кроме того, стиль, орфография и пунктуация оригинала, с одной стороны, выдержаны согласно правилам XIX века, с другой – имеют авторские особенности. К ним можно отнести: использование устаревших слов и речевых оборотов, славянизмы, слова малороссийского происхождения и даже целые фрагменты, передающие малороссийскую речь. Особенности авторской орфографии связаны с отсутствием единообразия в использовании прописных и строчных букв при написании одних и тех же слов, с использованием римских и арабских цифр, обозначающих, например, номер отдела Предсоборного присутствия, курса духовной академии или университета, класса школы или училища и т.п. Цифровое обозначение числительных автор использовал с приращением (например, 6-ть, 8-е, IV-го), что существенно осложняло чтение. Говоря об особенностях авторской пунктуации, следует отметить частое использование тире, различное оформление прямой речи и диалогов.

При максимально возможной сохранности авторской стилистики публикаторы руководствовались тем, чтобы сделать ее понятной современному читателю. Устаревшие и авторские обороты оставлялись без изменения, но в тех случаях, когда читатель мог принять их за ошибку, в примечаниях делалась сноска: «Так в оригинале», при необходимости давалось пояснение. Были исправлены явные ошибки и удалены анахронизмы (например, тире для обозначения абзаца). Пропущенные слова помещены в квадратные скобки. Все неразборчивые слова оформлены в виде [нрзб.]. Знак <...> обозначает пропуск в тексте, который невозможно восстановить. Вес виды форм авторской датировки дневниковых записей оставлены без изменения, а для удобства чтения и работы с Дневником выделены курсивом с отступом от предыдущей записи. Сохранены все подчеркивания, многоточия, вопросительные и восклицательные знаки, часто используемые автором. Фамилии монашествующих помещены в круглые скобки.

Орфография Дневника, кроме некоторых ее особенностей, связанных с авторским стилем, исправлена на современную, раскрыты все сокращения (без употребления квадратных скобок, которые невероятно усложнили бы чтение Дневника), кроме: Св. Синод, т.е., и т.д., и т.п., г. (господин), г-жа (госпожа), гг. (господа), оо. (отцы), о. – отец (исключая случаи, когда вместо имени используется сан или должность, например: отец архимандрит, отец Ректор и если слово стоит в начале предложения, а также в диалогах). Сохранены устаревшие окончания – -ою, -ею, славянизмы, устаревшие слова (лице, увольниться, заведывающий) и обороты (обер-прокурор с свитою), а также разновариантное написание некоторых слов (например: келия, келья, келлия; Хилендар, Хилендарь и некоторых других). Согласно орфографии XIX века, владыка Арсений писал с прописной буквы многие слова, которые теперь пишутся со строчной, но было замечено, что в употреблении тех и других букв он следовал некоторой закономерности, из которой, правда, нашлось довольное количество исключений. Издатели постарались сохранить эту закономерность, все же несколько сократив употребление прописных букв. С прописной буквы оставлены: а) титулы членов царской фамилии, например: Царь, Император, Государь (кроме случаев, когда имеется в виду не конкретное лицо, а идет общее рассуждение), Его Величество, Ее Императорское Высочество, но в таких словосочетаниях как Великий князь, Верховный главнокомандующий с прописной буквы только первое слово; б) слова, обозначающие лик святых, только в случае употребления в качестве имен собственных, например: День Преподобного празднуется 14 мая; в) слова, обозначающие архиерейский сан (митрополит, архиепископ, епископ), используемые в официальных случаях, например: Последовал Высочайший рескрипт о награждении Митрополита Московского орденом...; слова Владыка, Преосвященный, употребляемые в качестве имени собственного или в сочетании с архиерейским саном в этом же качестве, например: Приехал Владыка-митрополит, а также при обращении и в официальных случаях; обращения типа Ваше Высокопреподобие, Ваше Преосвященство; слово Архиереи, употребляемое в качестве обращения; г) название архиерейской кафедры; д) церковные и в некоторых случаях светские должности, употребляемые в качестве обращения и в официальных случаях, например: Досточтимый отец Ректор!..; е) первое слово в названии важнейших государственных и церковных учреждений, например: Государственный совет или Совет, Московская консистория или Консистория, Предсоборное присутствие, но: Поместный Собор, Всероссийский Собор, Святейший Синод; названия различных синодальных учреждений (например: Хозяйственное управление Св. Синода, Синодальная типография) в случае официального употребления; ж) первое слово в полном названии светских и духовных учебных заведений, причем в названии духовных академий с прописной буквы пишется также и второе слово: Духовная, сокращенный вариант упоминания конкретной духовной академии или семинарии: Нас вырастила родная Академия; Обер-прокурор приезжает инспектировать Семинарию и духовное училище (для светских учебных заведений это правило не действует: Теперь в университете неспокойно); з) первое слово названий различных обществ, миссий, союзов, братств и т.п. (если второе слово названия обозначает национальность или страну, то тоже пишется с прописной буквы), в сокращенном варианте также пишется с прописной, если имеется в виду конкретная организация, например: Русское Палестинское общество или Общество, Союз Русского народа или Союз; и) такие слова, как устав, если речь идет о конкретном уставе конкретного учреждения, и рескрипт, если речь идет о Высочайшем рескрипте, например: Устав Александро-Невского братства трезвости; Победоносцев уволен при Рескрипте; к) первое слово в названиях церковных праздников и постов, например: Неделя всех святых, Великий пост.

Цифровая форма чисел большей частью заменена на словесную форму (прописью), за исключением календарных дат, обозначения юбилеев, при перечислении цифровых данных, номеров воинских подразделений, чисел большого порядка, степеней орденов, номеров учебных классов, для которых использовали арабские цифры; римские же – для обозначения веков, номеров секций и отделов Предсоборного присутствия, номеров курсов учебных заведений.

Наличие множества газетных вырезок, вложенных автором между страницами в тетрадях за 1905–1915 годы, поставило перед издателями проблемы исследовательского характера. Часть газетных вырезок не имела никаких выходных данных. Иногда название статьи и газеты, в которой она была опубликована, было приписано автором Дневника на полях вырезки, но отсутствовали место и год издания, номер издания, страницы. Некоторые газетные публикации не упоминались в тексте Дневника, и тогда для того, чтобы сделать сноску, приходилось искать в тексте описание самого события; если же его не удавалось найти, приходилось относить газетную вырезку к соответствующей ей дате в Дневнике. С другой стороны, в тексте встречались упоминания газетных и журнальных публикаций и писем, которых не было в данной тетради, несмотря на то, что иногда рядом с их упоминанием могло стоять примечание автора Дневника: «Есть у меня» или «Письмо прилагается» и т.п. Издатели Дневника старались найти полные выходные данные всех упоминаемых в Дневнике источников, но, поскольку информация о них зачастую была недостаточной для поиска, это удалось не в полной мере.

Особое внимание пришлось обратить на цитируемые автором фрагменты, так как автор часто не упоминал источник цитаты или не заключал цитату в кавычки. Эти и другие недостатки оригинала связаны с тем, что автор, как он сам неоднократно подчеркивал, писал Дневник «исключительно для себя»⁸, надеясь, что впоследствии ему удастся исправить и дополнить написанное и только после этого представить на суд читателя: «Что касается меня, то я теперь решил, что если Господь продлит мою жизнь, то в семьдесят лет я выйду на покой, а с шестидесяти лет начну ликвидировать свои дела, особенно по упорядочению моих Дневников и записок»⁹. К сожалению, владыке Арсению не удалось осуществить свое намерение.

Первый том включает:

– Предисловие и «Краткое жизнеописание митрополита Ташкентского и Туркестанского Арсения (Стадницкого)»;

– Дневник, разбитый по главам (делам) с рубрикацией по годам. В него вошло пять тетрадей (Д. 507–511), охватывающих период с 10 июня 1880 года по 1 января 1902 года. Название глав – редакторские, подзаголовки – авторские;

– Научно-справочный аппарат, в состав которого вошли: приложение; примечания, разбитые по главам Дневника, с краткими биографическими сведениями о лицах, упоминаемых в Дневнике; краткое описание монастырей, скитов, подворий, келлий и храмов; библиографический список; именной указатель; указатель монастырей и храмов; список библиографических сокращений; список сокращений.

Для удобства работы с текстом Дневника на поля вынесена его архивная нумерация: л. 1, 1 об., 2 и так далее, а в самом тексте для разделения архивных листов использована косая черта (/). В первом томе были использованы два вида сносок.

… ¹⁾, …²⁾, …³⁾ – постраничные сноски текстологического характера (примечания автора, перевод иностранных слов, примечания о несохранившихся листах Дневника и т.п.). В эти примечания входят все пометы автора, касающиеся основного текста и написанные на полях, а иногда поперек листа поверх основного текста. Все примечания автора имеют помету – Примеч. автора. Редакторские примечания даются без оговорок.

...* – сноски фактологического характера, а также краткие биографические сведения о лицах, упоминаемых в Дневнике, даны в примечаниях к главам с указанием номера архивного листа основного текста Дневника и комментируемого текста (например, Л. 5 об. Канон – …). В краткие биографические сведения вошли данные об упоминаемом лице на период первого тома (по декабрь 1901 года) иногда с кратким перечислением наиболее важных последующих мест его служения, в основном это касается лиц, за Христа пострадавших, и профессоров МДА.

Единственная газетная вырезка в Д. 511 (глава V) оформлена в виде сноски с соответствующей нумерацией и редакторской пометой. В последующих томах, при наличии большого количества газетных вырезок, оформление последних будет оговариваться дополнительно.

В приложении даны «Краткие заметки о путешествии в Палестину и на Афон в 1900 году» владыки Арсения¹⁰, содержащие начала путешествия и обрывающиеся на посещении Афона.

«Краткое описание монастырей, скитов, подворий, келлий и храмов» оформлено в виде рубрик по географическому принципу: Афон, Бессарабская губерния, Киев… и т.д., на конец XIX века. В состав этого описания входит обширная статья по истории монашеского Афона, его административной структуре и состоянии на начало XXI века.

В библиографический список вошли библиографические сведения об использованной, цитируемой или рекомендуемой литературе.

Именной указатель составлен с использованием следующих принципов. В указатель не включены упоминания о самом митрополите Арсении (Стадницком), нераскрытые имена (например, В-в); имена святых в названиях праздников церковного календаря, церквей и монастырей, икон, орденов и т.п.; имена из книг Священного Писания, если о них не ведется особое повествование; имена из богослужебных текстов и упоминаемые в названиях различных церковных и светских учреждений, кораблей; имена, входящие в географические названия, в названиях литературных и музыкальных произведений, героев литературных произведений, авторов книг и статей, упоминаемые в библиографических ссылках, участников авторского коллектива издания. Полужирным шрифтом выделены имена лиц, о которых даны краткие биографические справки в примечаниях, и страница, на которой дана эта справка. Курсивом выделены имена лиц, упоминаемые только в научно-справочном аппарате. У лиц монашествующего звания вначале дается монашеское имя, а в скобках фамилия и мирское имя. Одинаковые имена выстроены по сану (в алфавитном порядке). Сан священнослужителей или должность государственных служащих указывается (при наличии данных) сначала на момент последнего упоминания в первом томе (при возможности, с годами служения), а затем – последний по послужному списку (с годом назначения), например: Сергий (Страгородский И.Н,, 1867–1944), иеромонах, инспектор МДА (1893–1894); патриарх Московский и всея Руси (1943). У священнослужителей-обновленцев приводится сан до впадения в раскол и в кавычках указывается сан, присвоенный священнослужителю в обновленчестве.

При составлении кратких биографических сведений о лицах, упоминаемых в Дневнике, использовались следующие издания: Голубцов С., протодиак. Московская Духовная академия в начале XX века. Профессура и сотрудники. М., 1999; Государственные деятели России XIX – начала XX вв.; Биогр. справ, М., 1995; За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917–1956: Биогр. справ. Кн. 1: А-К, М, 1997; Кузьмин Ю.А., Российская Императорская фамилия: 1797–1917: Биобиблиогр. справ. СПб., 2005; Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно): В 6 т. Erlangen, 1979–1989; Именной список ректорам духовных академий и семинарий на... [1880–1916] год. СПб., 1880–1916; Смолич М.К. История Русской Церкви 1700–1917. М., 1997. Ч. 1; Русские писатели-богословы. Библиограф, указатель. Вып. 2. Исследователи и толкователи Священного Писания. М., 1999; Сенько П.Н. Русские церковные деятели-члены Академии Наук: В 3 ч. СПб., 1995; Цыпин В., прот. История Русской Церкви, 1917–1990. М., 1997. (История Русской Церкви; В 9 т.; Т. 9); Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи, главы высших и центральных учреждений 1802–1917: Биобиблиогр. справ. СПб., 2001 и др., а также база данных ПСТГУ: www.pstbi.ru.

Чем ближе зловещий 1917 год, тем чаще на страницах Дневника появляются восклицания вроде «Куда мы катимся?!», «Что будет с Россией?!». Владыка Арсений ясно чувствовал, что Россия несется к какому-то грандиозному катаклизму, и нет силы, которая смогла бы это падение остановить. Судя по тому, что Владыка своим Дневником дорожил и даже раздумывал, как примут потомки его «субъективность», можно предположить, что он продолжал свои записи и после 1916 года. Что с ними сталось: пылятся ли они где-нибудь в архиве или уничтожены либо самим Владыкой, либо чекистами, – сказать трудно. Но введение в научный оборот даже той части Дневника, которая имеется в ГА РФ, несомненно, явится знаменательным событием. Историки Церкви знают о существовании этого уникального источника, но до сих пор он изучался эпизодически; каких-либо представительных фрагментов Дневника не публиковалось.

В 1998 г в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте была создана группа по первоначальной подготовке Дневника к изданию под руководством иерея Георгия Ореханова. Думается, издание этого уникального памятника будет интересно не только историкам Русской Церкви, но и широкому кругу читателей, небезразличных к судьбам нашей Церкви и нашего Отечества.

иерей Георгий Ореханов, О.Н. Ефремова, Н.Ю. Сухова, О.И. Хайлова

Издание осуществлено усилиями сотрудников Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета при согласии Государственного архива Российской Федерации и финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

Расшифровку текста, компьютерный набор, сверку с оригиналом осуществили: Т.С. Бежанидзе, О.Н. Ефремова, И.Г. Менькова, Н.В. Сомин, О.И. Хайлова.

Археографическую подготовку текста осуществили О.Н. Ефремова и О.И. Хайлова.

Авторы «Краткого жизнеописания митрополита Ташкентского и Туркестанского Арсения (Стадницкого)» О.Н. Ефремова, О.И. Хайлова.

Примечания и краткие биографические сведения о лицах, упоминаемых в издании, и «Краткое описание монастырей, скитов, подворий, келлий и храмов» подготовили О.Н. Ефремова, Г.М. Кропоткин, Н.В. Сомин, Н.Ю. Сухова, О.И. Хайлова.

Указатели составили О.Н. Ефремова и О.И. Хайлова.

Выражаем признательность всем сотрудникам ПСТГУ и студентам его исторического факультета, оказывавшим помощь на различных этапах подготовки издания. Особо благодарим иерея Андрея Постернака, иерея Александра Мазырина, проф. Б.А. Филиппова, А.Г. Воробьеву, К.А. Вдовиченко, Л.А. Головкову, А.Ю. Грымзу, Н.А. Кривошееву, А.В. Мамонова, Д.А. Менькова, С.Н. Баконину; сотрудников ГА РФ О.В. Маринина, И.Н. Тихонова, Н.И. Абдулаеву, Е.А Чиркову; сотрудника ИРИ РАН, д. и. н. В.Я. Гроссула; ведущего н. с. РГБ И.Ю. Бутину.

Краткое жизнеописание митрополита Ташкентского и Туркестанского Арсения (Стадницкого)

Митрополит Арсений (в миру Авксентий Георгиевич Стадницкий) родился 22 января 1862 года в селе Комарово Хотинского уезда Бессарабской губернии в семье священника Георгия Георгиевича Стадницкого. Утопавшее в зелени садов Комарово располагалось на высоком и местами весьма скалистом берегу величественного Днестра, с островом посредине, и по своему местонахождению считалось одним из красивейших сел Приднестровья. Большая часть подола с множеством сел, простиравшаяся за рекой, была видна как на ладони и, по словам Авксентия, являла картину Божией благодати¹¹. Отец будущего выдающегося иерарха Русской Православной Церкви более полувека вплоть до своей кончины 12 марта 1901 года совершал священническое служение в родном селе в храме Успения Пресвятой Богородицы. Он был назначен настоятелем храма, в 1893 году возведен в сан протоиерея, удостоен орденов св. Анны 2-й степени и св. Владимира 4-й степени. Мать – Мария Авксентьевна, происходила из молдавского священнического даровитого рода Генецких¹². Пять ее братьев закончили Кишиневскую духовную семинарию, трое из которых приняли священнический сан. Один из них, протоиерей Емелиан Авксентьевич, окончивший Киевскую Духовную академию в 1849 году, был настоятелем церкви Михаила архангела в Кишиневе, в 1861–1879 годах преподавал в Кишиневской семинарии греческий язык, который знал в совершенстве. Мария Авксентьевна была наделена глубоким умом и необыкновенной добротой. Скончалась она 27 сентября 1912 года от крупозного воспаления легких, когда ей было уже за восемьдесят лет¹³. Из шестерых детей – трех сыновей и трех дочерей – Авксентий был самым младшим. Его начальное образование проходило в Единецком духовном училище, по окончании которого в 1873 году он поступил в Кишиневскую духовную семинарию. Проучившись в ней четыре года, шестнадцатилетний Авксентий уехал в Одессу, где успешно сдал проверочный экзамен в университет. Но не получив родительского согласия на увольнение из семинарии, Авксентий, как послушный сын, возвратился в Кишинев и продолжил обучение в семинарии, которую в 1880 году закончил с отличием, первым по списку. В своем дневнике он писал: «...я не имел ничего определенного относительно своей дальнейшей судьбы. Между преобладающими мыслями была мысль об академии. Но моя нерешительность, советы родных, не желающих, чтобы я продолжал высшее образование, а желающих видеть меня в рясе, – все это способствовало тому, что я решил не ехать в академию, а остаться на год учителем или надзирателем при ближайшем Единецком училище»¹⁴. 1 сентября 1880 года Авксентий Стадницкий начал свою трудовую деятельность в качестве учителя географии, церковного пения и чистописания в Единецком духовном училище.

В начале 1881 года в печати появились сообщения о возможной отмене циркуляра Министерства народного просвещения от 20 марта 1879 года о запрещении выпускникам средних духовно-учебных заведений поступать в университеты по своим аттестатам. Узнав из газетных сообщений о состоявшемся соглашении между обер-прокурором К.П. Победоносцевым и министром народного просвещения А.А. Сабуровым о допущении семинаристов в университеты на прежних основаниях, Авксентий Георгиевич начал активную подготовку к экзамену на аттестат зрелости, который необходимо было сдать в местной гимназии для поступления в университет. В своем дневнике он писал, что университет, «живущий общественной жизнью» и известный обществу, привлекал его больше, чем академия, «чуждая всяких веяний, живущая монастырской жизнью» и мало кому известная. Он не делал предпочтения университетской науке по сравнению с академической, но в самом академическом строе находил непривлекательную для себя сторону – «отчужденность и косность» академии¹⁵. Однако в связи с совершенным 1 марта 1881 года убийством Императора Александра II решение о допущении семинаристов в университеты было отложено, и Авксентию Георгиевичу пришлось оставить мысль о поступлении в Новороссийский университет в Одессе. Единственную возможность получить высшее образование давало ему поступление в Духовную академию. Первоначально Авксентий Георгиевич хотел поступать в Санкт-Петербургскую Духовную академию, полагая, что в ней, как в столичной академии, будет меньше формализма, но затем его выбор пал на Киевскую духовную академию.

В середине июня 1881 года он приехал в родное Комарово, где до приезда братьев усиленно готовился к поступлению в академию. Отдохнув и набравшись сил, он в конце июля, простившись с родителями, выехал сначала в Кишинев, а оттуда уже в Киев. В Киевской Духовной академии, в которую он вскоре по приезде благополучно поступил, началось его становление как будущего ученого и архипастыря. Увлеченные занятия в церковно-историческом и археологическом академических обществах в дальнейшем помогли ему в выборе церковной истории как основы своей научной деятельности. Пение на клиросе дало возможность более глубоко постигать православное богослужение, любовь к которому он благоговейно пронес через всю свою жизнь. Паломничество, совершенное летними каникулами 1883 и 1884 годов на Святую гору Афон, заставило юношу задуматься о смысле монашеской жизни. Все виденное и слышанное им на Афоне глубоко взволновало душу, вызвало в ней множество вопросов, требующих разрешения (за описание этого путешествия, опубликованное в 1885 году в «Трудах Киевской духовной академии» под названием «Дневник студента-паломника на Афон», А. Стадницкий удостоился студенческой Макарьевской премии).

По окончании Киевской академии в 1885 году, в звании кандидата богословия, Авксентий Стадницкий получил назначение на кафедру греческого языка в родную Кишиневскую семинарию, где также, с сентября 1886 года по октябрь 1892 года, преподавал церковное пение. Кроме того, в семинарии с 1886 года он являлся членом ревизионного комитета, а с 1890 года и членом педагогического правления. 18 сентября 1889 года Авксентий Георгиевич получил чин надворного советника со старшинством, а 7 июня 1891 года был награжден орденом св. Станислава 3-й степени за отлично-усердную службу. В феврале 1892 года он перешел на кафедру догматического богословия. Преподавание догматического богословия и соединенных с ним предметов послужило для молодого преподавателя вторым после путешествия на Афон серьезным шагом к принятию монашества. За безмездное преподавание гражданской истории с октября 1893 года по февраль 1894 года он получил архипастырскую признательность преосвященного Неофита, архиепископа Кишиневского и Хотинского. Особого внимания заслуживает деятельность А.Г. Стадниикого в «Кишиневских епархиальных ведомостях» (как сотрудника с 1885 года, а затем с 12 сентября 1887 года в качестве редактора), благодаря которой значительно повысилось качество издания «Ведомостей» и выросло число их читателей. Помимо трудов по изданию и редактированию «Ведомостей», он являлся на протяжении десяти лет автором большого количества публикуемых материалов: проповедей и речей, статей богословского и церковно-практического содержания, статей по церковному пению, по миссионерству, критико-библиографических заметок, очерков по гражданской и церковной истории Бессарабии и Румынии. Последней теме Авксентий Георгиевич уделял главное место в своих публикациях, желая приумножить в сердцах читателей любовь к родному краю. Для более глубокого знакомства с историей Бессарабии он дважды выезжал за границу – в 1888 голу в Австро-Венгрию и в 1890 году в Румынское королевство. Результатом этих поездок стали сочинения: «Положение православного духовенства в Румынии» (1889), «Румыны, получившие образование в русских духовно-учебных заведениях» (1891) и др. Также Авксентий Георгиевич активно занимался миссионерской работой, участвовал во Всероссийских миссионерских съездах в Москве в 1887 и 1891 годах, а с 1892 года входил в Комитет по наблюдению за деятельностью миссионеров в Кишиневской епархии.

Итогом кишиневского периода его жизни стала магистерская диссертация «Гавриил Банулеско-Бодони, экзарх Молдо-Влахийский (1808–1812 гг.) и митрополит Кишиневский (1813–1821 гг.)» (Кишинев, 1894), защита которой состоялась в Киевской Духовной академии 19 декабря 1894 года. Утверждение Св. Синодом в степени магистра последовало 21 марта 1895 года. К этому времени Авксентий Георгиевич окончательно утвердился в выборе монашеского пути. В конце ноября 1895 года он получил письмо от товарища обер-прокурора Св. Синода В.К. Саблера с предложением принятия монашеского пострига и инспектуры в Новгородской семинарии, на что, помолившись Богу, ответил согласием.

12 декабря 1895 года последовало распоряжение Св. Синода о назначении А.Г. Стадницкого инспектором Новгородской духовной семинарии, и уже через день, 14 декабря, сослуживцы и семинаристы с любовью и сожалением, а некоторые и со слезами провожали своего сотрудника и наставника на новое поприще. Посетив родной дом и получив благословение стариков-родителей на избранный путь дальнейшей жизни, Авксентий Георгиевич выехал в Санкт-Петербург.

30 декабря 1895 года в церкви Двунадесяти Апостолов Санкт-Петербургской Духовной академии он принял постриг с именем Арсений в честь святителя Арсения Тверского, который совершил ректор Академии преосвященный Иоанн (Кратиров), епископ Нарвский. На следующий день в той же церкви состоялось рукоположение во иеродиакона, а 1 января 1896 года в Исаакиевском соборе епископ Иоанн совершил рукоположение во иеромонаха.

10 января 1896 года иеромонах Арсений прибыл на место своего недолгого первого монашеского послушания в Новгород, не предполагая, что через 14 лет вернется в этот древний город уже в сане епископа и более 20 лет будет возглавлять Новгородскую кафедру. Помимо управления семинарией, ректором которой он был назначен 2 октября 1896 года с возведением в сан архимандрита 13 октября, на него было возложено и настоятельство в новгородском монастыре преподобного Антония Римлянина. За короткий срок ему удалось упорядочить жизнь семинарии и сделать многое для процветания монастыря.

10 января 1897 года указом Св. Синода архимандрит Арсений был переведен на должность инспектора Московской Духовной академии со званием исправляющего должность ординарного профессора с чтением лекций по кафедре библейской истории. Вскоре, 3–4 марта 1898 года, последовало назначение его ректором.

Первой заботой нового ректора, принявшего Академию далеко не в лучшем состоянии, стало устроение истового и чинного богослужения силами студентов и преподавателей, а также упорядочение учебной и внеклассной студенческой жизни. Не были оставлены без внимания и материальные нужды студентов и профессоров, с которыми у архимандрита Арсения скоро установилось взаимопонимание, основанное на доверии и уважении, несмотря на его строгость и горячий нрав, а также на бунтарский настрой студенчества, характерный для всей учащейся молодежи России того времени.

16 января 1899 года последовало определение Св. Синода о рукоположении ректора Академии архимандрита Арсения во епископа Волоколамского, третьего викария Московской епархии. 28 февраля 1899 года, в Прощеное воскресенье, в московском кафедральном соборе Христа Спасителя митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский) в сослужении епископов Дмитровского Нестора (Метаниева), Можайского Тихона (Никанорова), Омского и Семипалатинского Григория (Полетаева), Нафанаила (Соборова), управляющего Спасо-Андрониковым монастырем, Антонина (Державина), находящегося на покое бывшего Псковского, хиротонисал архимандрита Арсения во епископа Волоколамского, третьего викария Московской епархии. Эта хиротония, совершенная в Москве, была первой после двадцатилетнего перерыва. К академическим заботам владыки Арсения прибавились епархиальные. Неоднократно, по поручению митрополита Владимира, епископ Арсений выезжал в Волоколамск и осуществлял ревизионные поездки по своему викариатству.

В октябре 1899 года по инициативе преподавателей Академии с целью повышения культурного уровня студентов владыка Арсений дал согласие на открытие философского кружка, на занятиях которого он постоянно присутствовал. В ноябре 1899 года Московским епархиальным училищным советом Кирилло-Мефодиевского братства Владыка был утвержден в звании попечителя церковно-приходской школы, устроенной по его инициативе и открытой при Покровской академической церкви в 1898 году. 6 мая 1900 года епископ Арсений был награжден орденом святого Владимира 3-й степени. В том же году он был избран почетным членом Общества любителей духовного просвещения и действительным членом Императорского Православного Палестинского общества. Тогда же его стараниями открылась при Покровской церковно-приходской школе воскресная школа для взрослых.

Важным событием в жизни Академии стало организованное в 1900 году Владыкой ректором научное паломничество группы профессоров и студентов на Афон и в Палестину, В Константинополе состоялась встреча епископа Арсения с Константинопольским патриархом Константином V, на которой с обеих сторон были высказаны пожелания о более частых встречах русских и греческих иерархов для разрешения недоразумений, возникавших между Русской и Греческой Церквами. Паломники посетили патриарха Никодима (бывшего Иерусалимского, 1883–1890), проживавшего на покое на острове Халки. На Афоне епископ Арсений сослужил при освящении главного собора русского Андреевского скита находящемуся на покое патриарху Иоакиму III (бывшему Константинопольскому, 1878–1884, 1901–1912). Во время дальнейшего путешествия состоялись встречи с Иерусалимским патриархом Дамианом и Александрийским патриархом Фотием. С некоторыми из Восточных патриархов Владыка впоследствии состоял в переписке. Особо активная переписка велась с Трипольским митрополитом, в дальнейшем патриархом Антиохийским Григорием V, который в 1913 году посетил Россию, где неоднократно встречался с владыкой Арсением. Заметки студентов об этом путешествии легли в основу книги «В стране священных воспоминаний» (Сергиев Посад, 1902), большая часть которой была написана самим епископом Арсением и вышла под его редакцией; в качестве иллюстраций послужили фотографии, сделанные им самим.

Заботами Владыки ректора в 1901 году в Академии были учреждены полные стипендии для учащихся, не находящихся на казенном обеспечении. Авторитет епископа Арсения среди студентов был очень высок. Некоторые из них, избрав по его примеру иноческий путь, приняли от него пострижение в монашество. Владыка всегда внимательно следил за духовным становлением своих постриженников и учеников, не оставляя их своим окормлением и по окончании Московской академии. Среди тех, кто сохранил благодарное почитание и любовь к своему наставнику на долгие годы и впоследствии оставил заметный след в жизни Русской Церкви, – патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский), священномученик митрополит Горьковский Евгений (Зернов), убиенные в годы гонений на Церковь митрополит Иосиф (Петровых), архиепископ Ташкентский Борис (Шипулин), епископ Серпуховской Арсений (Жадановский), скончавшийся в Москве в 1918 году от недоедания настоятель Иерусалимской духовной миссии архимандрит Леонид (Сенцов) и др. Так епископ Арсений (Жадановский) писал в своей автобиографии о Владыке ректоре: «Епископ Арсений отличался сильным характером и умением поддерживать дисциплину. Стоило ему только показаться, как все приходило в трепет. Такая строгость облегчала мое послушание – благочинного храма. В отсутствие ректора волнуешься, чтобы порядок был в храме, с приходом его водворялась тишина и чувствовалось легко и свободно. Владыка выдерживал нас всегда и везде: на приеме стоишь в струнку и порядочно трусишь, зато к окончившим курс он проявлял отеческую заботу и попечение. Последнее испытал и я, явившись к нему после каникул в звании кандидата Академии. Сбросив с себя начальнический тон, „патер“ приветливо принял меня как сына и друга в своем кабинете, куда студентом не смел я „одним глазом заглянуть“. Умел еще преосвященный Арсений воодушевлять к пастырству и истовому совершению богослужения; церковная жизнь при нем процветала. С удовольствием вспоминаю Страстную седмицу, Пасху и особенно праздничные вечерни и собеседования с общенародным пением. Не будь последних, мы не имели бы примера образцового ведения их»¹⁶. Преосвященный часто служил в академической церкви и в храмах Троице-Сергиевой лавры и неустанно поучал народ вплоть до перевода на одну из старейших кафедр – Псковскую, по указу Св. Синода от 5 декабря 1903 года.

30 декабря 1903 года епископ Арсений прибыл в Псков. Вначале Псковская епархия показалась ему «слишком мизерною, серой»¹⁷. Здесь он нашел множество недостатков: по официальной статистике Псковская губерния занимала последнее место по грамотности, не хватало школ, духовенство было малообразованным, приходы остро нуждались в подготовленных псаломщиках и певчих, было распространено пьянство. В первый же год служения в Пскове епископ Арсений открыл шесть начальных школ, кроме имеющихся семи, а в 1905 году по его указанию были открыты еще три школы при состоятельных церквах. В 1905 году завершилось начатое им строительство школы псаломщиков, получившей впоследствии имя «Арсениевской», и состоялся первый набор на двухгодичный курс. Среди епархиальных забот Владыка не забывал о научной деятельности. В 1904 году вышел его двухтомный труд «Исследования и монографии по истории Молдавской Церкви» (СПб., 1904), за который Совет Киевской Духовной академии удостоил его степени доктора церковной истории, а Императорская С.-Петербургская академия наук присудила Уваровскую премию. За этот же труд король Румынии Карл I пожаловал епископу Арсению медаль «Bene Merente» 1-й степени, присуждаемую королевским домом за выдающиеся научные труды.

Мирное течение русской жизни нарушила русско-японская война. Преосвященный Арсений призвал свою паству к сбору пожертвований в помощь армии. Его стараниями при Ильинской общине был устроен лазарет для больных и раненых воинов на средства епархии. Владыка горячо откликался на все поражения и победы русских войск, что находило отражение на страницах его дневника. Кроме того, Владыка пристально следил за возникновением различных революционных течений в Псковской епархии, и на епархиальном собрании еще в начале лета 1905 года он говорил о необходимости осторожного отношения к социальным изменениям. Особенное его беспокойство вызывали волнения учащихся духовных школ по всей России. 1 октября 1905 года он писал: «Все политические митинги в высших учебных заведениях со страшными резолюциями. Учебные заведения постепенно закрываются. Забастовки ширятся. В Москве газеты не выходят. Искра революции обращается в пожар...»¹⁸. В связи с закрытием всех духовных академий в ноябре 1905 года Владыка был вызван Св. Синодом для участия в работе совещания выборных представителей профессорско-преподавательских корпораций академий. Неожиданно для членов Св. Синода он вместе с архиепископом Сергием (Страгородским), бывшим ректором Санкт-Петербургской Духовной академии, во многом поддержал позицию профессоров, выступавших за предоставление больших свобод Советам академий. Эта позиция епископа Арсения и архиепископа Сергия встретила неодобрение Московского митрополита Владимира (Богоявленского), Тем не менее с помощью преосвященных Сергия и Арсения удалось выработать «умиротворяющие» меры, на основании которых Св. Синод утвердил «Временные правила духовных академий». Их введение позволило выйти из кризиса и открыть академии. С 14 января 1906 года епископ Арсений начал исполнять обязанности присутствующего в Св. Синоде, а 16 января 1906 года стал председателем Учебного комитета с «оставлением за ним управления епархией» и членом Особого присутствия по подготовке Всероссийского Поместного Собора. Епископ Арсений был первым председателем Учебного комитета в епископском сане. Это позволило ему самому докладывать духовно-учебные вопросы на заседаниях Св. Синода, а не малокомпетентному синодальному чиновнику, как это было ранее. С 6 марта 1906 года Владыка принимал деятельное участие в Предсоборном присутствии, где был председателем V отдела, посвященного церковно-учебным заведениям. За краткий срок, в течение которого преосвященный Арсений стоял во главе Учебного комитета, он успел немало сделать для подготовки реформирования всей системы духовно-учебных заведений.

В 1905–1907 годах в России произошло реформирование высших органов власти. Наряду с учреждением Государственной думы – нижней палаты Российского парламента, с законосовещательными правами и ограниченными законодательными правами, был преобразован Государственный совет – верхняя палата Российского парламента, высший совещательный орган Российской империи, в состав которого должны были входить поровну члены, назначаемые царем, и члены по выборам. Так, в состав Государственного совета от Русской Православной Церкви предполагалось избрать шестерых представителей: по три от черного и от белого духовенства. 31 января 1907 года от курий монашествующего духовенства в Государственный совет был избран преосвященный Арсений, а 14 февраля того же года он был возведен в сан архиепископа. На заседаниях Государственного совета архиепископ Арсений особенно активно выступал при обсуждении законопроектов, касавшихся вероисповедания, положения религиозных объединений, церковно-приходских школ.

Вступив на широкое поприще всероссийской церковной деятельности, преосвященный Арсений, однако, не пренебрегал повседневными епархиальными заботами. Во время ревизионных поездок по городам и весям Псковской епархии он неутомимо служил, произносил поучения в каждом посещаемом им храме, пел вместе с богомольцами, вменяя священникам в обязанность обучать народ общему пению, посещал духовные учебные заведения. 5 мая 1905 года он писал в своем дневнике о посещении Торопца 28–29 апреля: «Торопец – очень интересный в религиозном отношении город: при тысячах семи православных 22 храма, да еще каких великолепных. А звон! Все тысячепудовые колокола. Не напрасно называют Торопец – уголком Москвы. <...> В два часа была встреча в соборе, где я сказал речь об историческом значении в религиозном отношении города, свидетельством чего служит множество храмов, и сравнил с настоящим вообще упадком веры, почему и призывал пастырей и пасомых подражать вере отцов. Затем до десяти вечера осматривал храмы, которые в общем своим великолепием и стариною произвели на меня отрадное впечатление. Большею частью за близостью храмов я пешком ходил, сопровождаемый массою народа. Впечатление получилось очень внушительное и торжественное. В храмах после обычных встреч поучал и заставлял петь весь народ; в некоторых храмах выходило хорошо; а в одном – Рождество-Богородичном, в котором жена священника – певица и учит прихожан, общее пение было прекрасное, на что мною и обращено внимание, и поставлено в пример; заходил еще к этому батюшке и благодарил его и матушку»¹⁹. Архиепископ Арсений никогда не относился формально к подобным ревизиям, глубоко входил в народные нужды, требовал исправления недостатков. Во время посещения в начале мая 1905 года Великих Лук Владыка, произнося в городском соборе проповедь об истинном значении христианина, «...бичевал горожан за допущение ярмарок по воскресным дням»²⁰. Совершая объезд приходов западного района епархии в июле 1905 года, он каждый раз после беседы в церкви экзаменовал школьников по всем предметам, «…чтобы сам народ был свидетелем грамотности своих детей»²¹.

За семь лет своего самоотверженного служения на Псковской кафедре преосвященный Арсений горячо полюбил старинный Псков с его истовой атмосферой благочестия, проявляющейся особенно в народной любви к церковным праздникам, к крестным ходам. Владыка называл Псков городом не настоящего, а давнего прошлого. Для сохранения культурного и духовного наследия прошлого в 1906 году он открыл в Пскове церковно-археологический музей, при котором в 1909 году был создан специальный орган для охраны древних памятников Пскова – Церковно-археологический комитет. Во всех монастырях и храмах он вменял клирикам в обязанность ведение церковных летописей.

5 ноября 1910 года Св. Синод принял решение о переводе архиепископа Арсения на Новгородскую и Старорусскую кафедру, одну из древнейших и наиболее чтимых.

Священная земля обширной Новгородской и Старорусской епархии с многочисленными монастырями, церквами, часовнями обрела в лице нового архипастыря заботливого хранителя ее святынь и исторических памятников. В 1910 году по его благословению в преддверии XV Всероссийского археологического съезда было произведено обследование памятников церковной и гражданской старины в 11 уездах епархии. Результатом обследования явилась экспозиция старинных церковных предметов, развернувшаяся в архиерейском доме перед началом съезда и послужившая впоследствии открытию Новгородского церковно-археологического музея. На съезде, состоявшемся в июле – августе 1911 года, Владыка выступил с двумя докладами: «О сношениях Новгорода и Пскова с южными славянами» и «О современном состоянии собора Святой Софии в Новгороде». 18 августа 1911 гола он писал будущему священномученику преосвященному Кириллу (Смирнову), епископу Тамбовскому: «Последний реферат произвел нечто вроде скандала, так как был направлен по адресу археологов, которые только губят старину. Доказательством этого и является Софийский собор, который за десять лет после капитальной реставрации в 1900 году претерпел гораздо больше, чем почти за десять веков своего существования»²². Важной заслугой съезда явилась созданная при активном участии архиепископа Арсения программа археологических исследований России, действовавшая на протяжении всего XX века. В 1913 году по инициативе Владыки в Новгороде было открыто Церковно-археологическое общество, объединившее видных церковных деятелей и ученых для выполнения целого ряда важнейших задач, таких как описание церковных ценностей (икон, книг, рукописей, утвари), находившихся в церквах Новгородской епархии, собирание коллекции музея-древлехранилища, наблюдение за состоянием древних архитектурных сооружений в пределах епархии и др. При посещении монастырей и приходских храмов Владыка всегда интересовался ведением церковных летописей, сбором материалов по древней и современной жизни монастыря или прихода и порицал за леность и нерадение в этом деле, таком важном для будущих поколений.

В служении у престола Божия владыка Арсений черпал силы для своей многосторонней деятельности. С чувством скорби он отлучался в Петербург «на суету и томление духа»²³ для участия к заседаниях Государственного совета и выполнения поручений Св. Синода. Однако неизменно каждый год на Первую и Страстную седмицы Великого поста, на Светлую седмицу и на праздничные дни Владыка возвращался в Новгород, чему радовался, подобно «школьнику, отправляющемуся на каникулы»²⁴. Будучи блестящим проповедником, он призывал священников к делу церковной проповеди, проводил лично в новгородской Софии собеседования с народом по воскресным дням после вечернего богослужения, как ранее в псковском Троицком соборе и в Московской Духовной академии. Его проповеди новгородского периода были опубликованы в двухтомнике «На духовной страде» (СПб., 1914). Любимыми темами его проповедей, кроме догматического учения Православной Церкви, были российская государственность, собирание и сохранение исторического наследия. Ревностно занимался архиепископ Арсений восстановлением чинности богослужения как одной из важных мер развития приходской жизни. Вдохновенный совершитель службы Божией, он требовал благоговейного отношения к ней от подчиненного ему духовенства. Особое внимание при этом уделял преосвященный Арсений певческой стороне богослужения. Впервые в Новгороде летом 1911 года им было организовано проведение певческого съезда, на котором Владыка призвал присутствующих потрудиться над исправлением таких недостатков в деле церковного пения, как безграмотность регентов по части устава и древних распевов, увлечение произведениями концертного стиля, неподготовленность псаломщиков и певчих. В задачу съезда входило выбрать из всего имеющегося разнообразия напевов обиходные напевы, обязательные для всех псаломщиков и учащихся в духовно-учебных заведениях и церковных школах, и рекомендовать певчим гармонизации, которые бы сохраняли напев неискаженным. Результаты этой работы были напечатаны в журналах заседаний съезда, а после второго съезда изданы в виде отдельного сборника протоиереем Николаем Стяговым, ключарем Новгородского собора, под редакцией архиепископа Арсения. Этот сборник под названием «Спутник псаломщика» выдержал до 1917 года четыре издания. Осенью того же 1911 года Владыка открыл в отреставрированном им Лихудиевском корпусе псаломщически-законоучительские курсы, главной задачей которых было возрождение строго-церковного пения. В конце года он записал в своем дневнике: «Богослужение, слава Богу, налаживается, Уставность вводится. Соборяне, хотя и ворчат, но привыкают»²⁵. Как о заветной мечте говорил Владыка о своем желании восстановить утраченное значение Софийского собора как центра религиозной жизни Новгорода, и через несколько лет мечта стала действительностью.

В Новгородской епархии, как и ранее в Псковской, большое значение Владыка придавал живому общению с паствой. Для этой цели он, не шаля своих сил и здоровья, часто совершал поездки по епархии, иногда долгие и утомительные, во время которых ему приходилось преодолевать каждый день большие расстояния и проводить все свое время в богослужениях, молитвах, беседах с прихожанами. Но по возвращении домой он неизменно испытывал радость. Вспоминая об одной из таких поездок, он писал: «Некоторые моменты при ревизии были особенно трогательны, например, когда детишки от всего чистого сердца бросают под ноги цветы или при посещениях иных часовен. Едешь, бывало, – дождь льет, холодом обдает; глядишь, – а там, при пути, приветливо блестит огонек: то часовня, в которой зажигаются свечи ввиду приезда архиерея; пред часовнею – столик с хлебом-солью и святою водою; останавливаешься, входишь в часовню, помолишься, благословишь хлеб, отломишь ломтик, – а там смотришь, со всех концов бегут жители, матери с детками. Побеседуешь, благословишь – и дальше. Много еще благочестия в русском народе...»²⁶.

Преосвященный Арсений был первым новгородским архиереем, который занялся в епархии введением общего пения. Совершая летом 1911 года ревизию северных уездов, Владыка усердно насаждал пение всем народом, присутствующим на богослужении в храме. Через три года во время поездки в Тихвинский, Череповецкий, Кирилловский и Белозерский уезды, проделав за 20 дней в общей сложности 2500 верст и посетив 10 монастырей и 15 приходов, он смог насладиться плодами своих трудов. Везде за литургией он слышал общенародное пение, а в соборе г. Белозерска народ пропел всю архиерейскую службу.

Архиепископа Арсения с полным правом можно назвать благоустроителем и благоукрасителем монастырей и храмов Новгородской епархии. Перед революцией 1917 года в епархии насчитывалось 45 монастырей и огромное количество храмов, некоторые из них были построены по благословению преосвященного Арсения и освящены им. Владыка имел обыкновение посещать монастыри и храмы в дни престольных праздников для совершения богослужения. Он всегда обращал пристальное внимание на состояние храмовых зданий и внутреннего убранства церквей и при необходимости привлекал к их осмотру специалистов. Благодаря его стараниям были сохранены фрески работы изографа Дионисия в древнем Ферапонтовом монастыре. В 1916 году владыка Арсений совместно с Церковно-археологическим обществом и Обществом любителей древности воспринял заботу о сохранении древнейших фресок в церкви Спаса на Нередице, в опасной близости к стенам которой предполагалось строительство желез ной дороги Петроград – Орел. Дорога не была построена, но фрески погибли в годы Великой Отечественной войны.

Глубоко чтивший новгородских святых, преосвященный Арсений обустраивал в их память скиты, возрождал созданные ими пустыни. Так, в 1911 голу он положил начало возрождения Антониевой Черноезерной пустыни (закрытой в 1764 году) в Череповецком уезде, призванной осуществлять православную миссию среди старообрядцев Спасова согласия, имевших многочисленные скиты в этом крае. Тогда же им была устроена для отдохновения от трудов дача в сельце Никитинском, впоследствии переименованная в Никитинский скит после возведения храма во имя святителя Новгородского Никиты, освященного в 1915 году. Архиепископ Арсений восстановил почитание преподобного Евфросина Синозерского, торжества памяти которого проходили 25–29 июня 1912 года. В последний день празднества в конце литургии, совершаемой ввиду огромного скопления народа не в храме, а прямо под открытым небом, в поле, где в качестве алтаря была устроена палатка, началась сильнейшая гроза. Часть богомольцев бросилась бежать, но была остановлена грозным повелением Владыки, который довел службу до конца, совершив также молебен и крестный ход при сверкающих молниях и страшных раскатах грома. К концу крестного хода гроза прекратилась. Из участников торжества никто не пострадал, хотя в окрестных селениях были смертные случаи и пожары²⁷.

Одной из важнейших задач своей архипастырской деятельности преосвященный Арсений считал дело просвещения народа и укрепления его нравственности. Почетный член всех четырех российских духовных академий, он неустанно заботился о духовных учебных заведениях новгородской Епархии – Духовной семинарии и женском епархиальном училище, а также о повышении уровня преподавания в церковноприходских школах и Закона Божия в народных школах. Нередко навещал учебные заведения в дни сдачи экзаменов и сам выступал в роли экзаменатора. Много сил Владыка отдал на сооружение Новгородского епархиального дома, названного по благословению Св. Синода «Арсениевским». Торжественное освящение Епархиального дома, ставшего впоследствии центром православного религиозно-нравственного просвещения для всех классов общества, было совершено 2 декабря 1912 года митрополитом Санкт-Петербургским Владимиром (Богоявленским) в присутствии обер-прокурора Св. Синода В.К. Саблера и других гостей. В нем разместились консистория, училищный и миссионерский советы, библиотека, епархиальный церковно-исторический музей, иконно-книжная лавка епархиального братства св. Софии, редакция «Новгородских епархиальных ведомостей». За сооружение Епархиального дома и архипастырские труды Государь Николай II наградил преосвященного Арсения бриллиантовым крестом на клобук.

Большое значение придавал Владыка попечению о народной трезвости. Он призывал духовенство личным примером вести народ к трезвой жизни. Достаточно сказать, что на всех епархиальных торжествах спиртные напитки отсутствовали. Архиепископ Арсений учредил в апреле 1914 года Новгородское епархиальное братство трезвости, а в ноябре того же года был избран председателем Всероссийскою Александро-Невского братства трезвости в Санкт-Петербурге.

Во время Первой мировой войны преосвященный Арсений, как истинный патриот, глубоко скорбя о судьбе Отечества, всемерно старался облегчить положение русских воинов на фронте и в тылу и поддержать свою паству в состоянии духовной бодрости. 22 июля 1914 года он совершил молебен о скорейшем даровании победы на площади Новгородского Кремля и сказал архипастырское слово. В первые дни войны он напутствовал отправляющиеся на фронт гарнизоны. 28 сентября в Софийском соборе Владыка совершил молебен Спасителю о даровании победы русскому оружию в присутствии учащихся, а также начальников, преподавателей и воспитателей всех средних учебных заведений Новгорода. «Сотни молодых голосов раздавались под сводами вековой Св. Софии в молитве к Господу Воинств о даровании победы»²⁸. В речи, обращенной к подрастающему поколению, архиепископ Арсений говорил: «Как счастливо молодое поколение, которое растет и воспитывается под впечатлениями настоящей народной, священной, праведной войны! Подлинно Русь Святая собралась в крестовый, священный поход. В знаменательных событиях времени молодое поколение должно почерпать любовь к своей воистину великой Родине»²⁹. Вскоре были открыты два лазарета в Новгороде и один в Юрьевом монастыре, к концу войны в Новгороде действовало 15 лазаретов, в которых размещалось до 1300 раненых. Владыка учредил Епархиальный комитет для сбора пожертвований на обеспечение семейств запасных и раненых и комитет по оказанию помощи беженцам, которых в Новгороде было до 400 человек: эвакуированные лазареты и детские приюты из Пскова и женский монастырь, основанный сестрами Мансуровыми, с 80 детьми-сиротами из Рижской епархии. В 1915 году, по инициативе владыки Арсения, в Савво-Вишерском монастыре, расположенном близ Новгорода, разместилось 200 эвакуированных насельниц из женских обителей Риги и Митавы. В Епархиальном доме открылись мастерские по шитью белья для отправки на фронт. Великой княгине Елене Петровне Владыка передал собранные пожертвования от Новгородского епархиального комитета для ее соотечественников сербов, пострадавших от войны. Владыка неустанно посещал лазареты не только в Новгороде и по всей епархии, но и в Петрограде и других городах, где ему приходилось бывать по роду службы. В течение всей войны он получал письма с фронта от новгородцев. Строки из письма, полученного Владыкой в конце октября 1914 года от генерала Александра Александровича Душкевича, командира 1-го армейского корпуса, свидетельствуют о крепких духовных узах новгородского архипастыря со своими пасомыми: «Давно уже собирался написать Вам, но хотел сообщить что-нибудь хорошее, но все не удавалось. Били немцев понемногу, то мы их, то они нас, так с переменным счастьем, но недавно вздули их по-новгородски. Много уложили на месте, человек 200 с офицерами взяли в плен и 12 пушек, и 4 пулемета. Это уже успех! <...> Бог даст, вернусь, расскажу…»³⁰. В ответном письме преосвященный Арсений писал: «Душа наша с вами. Стараемся облегчить положение наших дорогих защитников не словами только, но и делом. У нас, например, устроены разного рода мастерские, в которых изготовляется белье и теплые вещи. У меня, в моем доме, многолюдная мастерская, где работают разные дамы всякого возраста и состояния. И с какою любовию они это делают! Выработанные изделия мы посылаем... в „нашу“ дивизию. У нас много лазаретов, и в моем доме. С какою любовью новгородцы, да конечно и вся Россия, относятся к больным и раненным, какою ласкою окружают их! Княжны Голицыны… и другие аристократки подвизаются в деле милосердия в качестве сестер. <…> Когда же Вы возвратитесь к нам? Неужели еще мало вздули немцев?.. Да хранит Вас Господь предстательством новгородских святых и моими недостойными молитвами»³¹. 6 мая 1915 года за архипастырские труды архиепископ Арсений был награжден орденом св. Александра Невского.

В результате февральской революции 1917 года у власти оказалось Временное правительство, на словах обещавшее независимость Церкви и отделение ее от государства, а на деле стремившееся реформировать ее в духе либеральных идей, не считаясь при этом с церковными канонами и православными традициями. Назначенный Временным правительством новый обер-прокурор В.Н. Львов предложил новому правительству «освободить от присутствия» зимний состав Св. Синода и вызвать на летнюю сессию новый состав, по своему усмотрению. 15 апреля 1917 года обер-прокурор огласил указ Временного правительства о прекращении зимней сессии Св. Синода, увольнении его членов (в том числе архиепископа Арсения) и о созыве на летнюю сессию новых членов.

26 апреля 1917 года состоялось первое заседание Св. Синода нового состава, несмотря на специальный акт, направленный Временному правительству от «отставленных» членов, о неканоничности избрания нового состава Синода. На этом заседании было объявлено о начале подготовки к Поместному Собору, а также постановлено, что все правящие архиереи Русской Православной Церкви должны быть утверждены на своих кафедрах или переизбраны на созванных в кратчайший срок епархиальных съездах духовенства и мирян. 24 мая 1917 гола в монастыре Антония Римлянина открылся Новгородский епархиальный съезд, на котором 31 мая большинством голосов на Новгородскую кафедру был избран архиепископ Арсений.

В июне 1917 года в Петрограде начались заседания Предсоборного совета, членом которого был и преосвященный Арсений. На заседаниях рассматривались наиболее важные вопросы церковной реформы, вырабатывались проекты их решения для последующего обсуждения на Поместном Соборе.

15 (28) августа 1917 года торжественной литургией в Успенском соборе Московского Кремля открылся Поместный Собор Православной Российской Церкви, для участия в котором съехалось около 600 человек (277 от духовенства и 299 – от мирян). Председателем Собора избрали митрополита Московского и Коломенского Тихона (Беллавина), а товарищем председателя – архиепископа Арсения, который также возглавил отдел по правовому положению Церкви в государстве и издательский отдел. 25 октября 1917 года члены Собора узнали о низложении Временного правительства и о захвате власти в стране большевиками. Заседания были прерваны, а 28 октября на Соборе приняли решение о немедленном избрании патриарха. Тайным голосованием были определены кандидаты на патриарший престол: архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Беллавин). Владыка Арсений ужаснулся возможности стать патриархом и молил Бога, чтобы «чаша сия миновала» его. 5 ноября в храме Христа Спасителя состоялись выборы патриарха из трех кандидатов по жребию – им стал Московский митрополит Тихон (Беллавин). 21 ноября была совершена интронизация святейшего Патриарха Тихона, а 28 ноября архиепископ Арсений был возведен в сан митрополита. С этого времени он председательствовал на большинстве соборных заседаний. 7 декабря 1917 года митрополит Арсений был избран членом Священного Синода.

На первой сессии Собора были решены все вопросы, связанные с реорганизацией высшего церковного управления: восстановление патриаршества, избрание патриарха, определение его прав и обязанностей, учреждение соборных органов для совместного с патриархом управления церковными делами. Согласно принятому решению постоянными органами высшего церковного управления в период между Поместными Соборами становились Священный Синод и Высший Церковный Совет. Кроме этого на первой сессии было принято определение «О правовом положении Православной Российской Церкви»³², в котором Собор представил свое видение взаимоотношений Церкви и государства.

По окончании первой сессии Владыка выехал в Новгород, где 11 декабря его встречали сотни горожан. К этому времени в Новгородской губернии политическая ситуация в корне изменилась. Устанавливалась советская власть. Войска, перешедшие на сторону большевиков, осалили Антониев монастырь, где укрывались остатки батальона, выступившего в защиту Учредительного собрания. Проходили обыски и аресты активных сторонников Временного правительства. 7 января 1918 года многие горожане вышли на площадь к зданию Дворянского собрания, в котором размешался исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов, чтобы выразить протест происходящему. Когда люди появились на площади, по ним был открыт огонь из пулеметов. Только благодаря переговорам митрополита Арсения и епископа Тихвинского Алексия (Симанского), викария Новгородской епархии, с председателем исполкома Совета удалось остановить кровопролитие.

15 января 1918 года Владыка выехал в Москву на вторую сессию Поместного Собора, где руководил работой пленарных заседаний. В повестку сессии входили вопросы епархиального управления, приходской жизни, устройства единоверческих приходов, но главной темой обсуждения стал декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятый Совнаркомом. 25 января (7 февраля) 1918 года Священный Собор Православной Российской Церкви принял постановление по поводу декрета об отделении Церкви от государства, в котором говорилось, что данный декрет «представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против него гонения. <...> …И в попытках провести его в жизнь... навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви»³³. 28 февраля 1918 года на заседании Собора, посвященном памяти митрополита Владимира (Богоявленского), убиенного в Клеве, митрополит Арсений призывал, чтобы эта жертва никого не устрашала, а напротив, ободряла верующих идти до конца путем служения Богу даже до смерти. 6 марта преосвященного Арсения избрали в Высший Церковный Совет от Священного Синода. С этого времени, как один из ближайших помощников патриарха Тихона, он должен был почти постоянно находиться в Москве. В дальнейшем Собор, под председательством митрополита Арсения, принял целый ряд важных документов, среди которых определения: «О православном приходе (Приходской Устав)», «О мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь», «О мероприятиях к прекращению нестроений в церковной жизни»³⁴.

По окончании второй сессии Собора, в одну из кратковременных поездок в свою епархию в конце июня 1918 года, Владыка провел епархиальное собрание, состоявшееся в Десятинном монастыре, на котором рассказал о деятельности Собора, о восстановлении патриаршества и декрете Совнаркома об отделении Церкви от государства. К этому времени решением Новгородского губисполкома в ведение отдела народного образования были переданы Епархиальный дом, здания семинарии и духовного училища. В Епархиальном доме открылся Дом искусств, в семинарии и духовном училище поселились красноармейцы. Церковно-ликвидационный отдел наложил арест на всю переписку и канцелярию митрополита Арсения.

Открытие и работа третьей сессии Собора пришлись на самый тяжелый и кровавый период гражданской войны. По всей России усиливалось давление советской власти на Церковь. На Соборе раздавались шумные протесты против всех решении правительства, касавшихся Православной Церкви. Некоторые участники Собора призывали ввести интердикт: закрыть все церкви, повсеместно прекратить совершение религиозных обрядов и треб; с другой стороны, говорилось о том, что политизация Церкви неизбежно запишет ее в разряд антиправительственных организаций и приведет к столкновению с властью.

20 сентября 1918 года Поместный Собор завершил свою работу. На последнем его заседании была дана высокая оценка деятельности митрополита Арсения. Генерал от инфантерии Леонид Константинович Артамонов так охарактеризовал работу владыки Арсения: «Труд Высокопреосвященного Арсения всем известен. <...> Участвуя во всех заседаниях Собора, в 140 [заседаниях] Высокопреосвященный Арсений фактически председательствовал и руководил занятиями. Он же участвовал в заседаниях Соборного Совета, а их было 125, причем более чем в 20 таких заседаниях он фактически председательствовал. Он же участвовал и в Епископских совещаниях и, как член по избранию Собора, в заседаниях Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Если к этому прибавить, что Высокопреосвященный Арсений принимал участие, и очень оживленное, в работах отделов, что, кроме того, на нем лежит обширная разносторонняя и ответственная работа по управлению многотрудной и огромной Новгородской епархией, то ясно, что работа эта превышает силы и понятие мирянина, и мы понимаем ту некоторого рода нервность, которую Высокопреосвященный Арсений иногда проявлял при наших невоздержанных прениях и суждениях, и не только не питаем к нему за это никакого неприязненного чувства, но, наоборот, без проявления этой нервности мы не поняли бы того чудовищного труда и умственного напряжения, которые он нес, руководя прениями. Необычно то терпение, с которым он выслушивал речи ораторов, стоящих на противоположных точках зрения, речи часто несдержанные, иногда переходившие в личные счеты, объединяя к концу заседания высказанные мнения и приводя всех к братскому, дружескому единению. Это разумное и вдумчивое отношение ко всем вопросам, обсуждавшимся на Соборе, показывает какой внутренний труд, какую сложную и напряженную работу ума и воли нес Высокопреосвященный Арсений»³⁵. О своем участии в Соборе владыка Арсений сказал: «Я счастлив, что на меня выпал великий исторический долг, и благодарю Господа, что Он дал мне силы и возможность не пропустить ни одного заседания Собора»³⁶.

Участники разъезжались по домам, многие бежали на юг, примкнув к белому движению. Митрополит Арсений остался в Москве. В конце сентября его назначили председателем Школьно-просветительского отдела, образованного при Высшем Церковном Совете, а в марте следующего года председателем комиссии для обсуждения вопросов о задачах, цели и типе современных пастырей. Кроме того, Святейший патриарх Тихон поручил ему дело оживления церковного учительства в храмах восьмого благочиния Москвы. Временное управление Новгородской епархией митрополит Арсений возложил на епископа Тихвинского Алексия (Синайского), который осуществлял руководство епархией в 1917 году, между архиереями велась активная переписка.

1918 год для Новгорода был отмечен массовыми арестами, расстрелами духовенства, разорением храмов и монастырей с последующим преобразованием их в военные коммуны. Так, 15 сентября без суда и следствия был расстрелян епископ Кирилловский, викарий Новгородской епархии Варсонофий (Лебедев), которого владыка Арсений знал с 1896 года по миссионерской работе в Новгородской епархии и которого 8 января 1917 года рукоположил во епископа. Вместе с епископом Варсонофием мученическую смерть приняла игумения Ферапонтова Белозерского монастыря Серафима (Сулимова) и еще четверо православных мирян.

По постановлению Наркомата юстиции от 14 февраля 1919 года, по всей России развернулась кампания по вскрытию мощей. В этой связи всем правящим архиереям было разослано конфиденциальное письмо Святейшего патриарха Тихона, от 17 февраля, об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей, в котором предлагалось «по обстоятельствам времени... с архипастырской заботливостью и рассуждением устранить всякие поводы к соблазну в отношении святых мощей во всех тех случаях, когда и где это признано будет Вами необходимым и возможным, с донесением о последующих Ваших распоряжениях Священному Синоду»³⁷. Епископ Алексий (Синайский), по поручению митрополита Арсения, провел ряд мероприятий во исполнение данного письма. Вместе со священнослужителями он освидетельствовал святые мощи в Софийском соборе Новгорода и монастырях Сковородском и Антониевом, из рак святых угодников были удалены предметы, которые могли стать для новых властей поводом для глумления: вата, лишние пелены и т.п. 3 апреля 1919 года, согласно постановлению Новгородского губисполкома, общественная комиссия произвела в Софийском соборе вскрытие мощей, которые затем были выставлены для всеобщего обозрения во Входо-Иерусалимской церкви Новгородского кремля. Епископ Алексий обратился к властям с просьбой вернуть мощи в храм, но это было сделано лишь несколько месяцев спустя. Кампания по «вскрытию святых мощей» не принесла ожидаемых властями результатов – верующие продолжали поклоняться своим святым, хотя были и отпадения.

Первый арест митрополита Арсения произошел в Москве весной 1919 года, но через неделю без предъявления обвинения его освободили. В ноябре того же года он снова был арестован, а 5 января 1920 года выслан из Москвы в Новгород, где уже 20 января подвергся новому аресту без предъявления обвинения и заключен в тюрьму. Вместе с ним арестовали епископа Алексия (Симанского). Епархиальный совет организовал несколько многолюдных собраний, ходатайствовавших об их освобождении, 27 января преосвященного Арсения освободили, однако церковно-ликвидационный подотдел Новгородского губисполкома взял его деятельность под контроль, ограничив передвижение по епархии. Вынужденные уступать многочисленным просьбам верующего народа, власти периодически выдавали митрополиту Арсению удостоверения на посещение городов и сел епархии. В июне было конфисковано имущество Епархиального совета, помещение опечатано, а в сентябре Совет был упразднен. 1 ноября 1920 года владыка Арсений был привлечен в качестве свидетеля к судебному процессу по делу епископа Алексия (Симанского) и других священнослужителей, которые обвинялись в тайном освидетельствовании мощей. Епископа Алексия приговорили к пяти годам заключения, а остальные обвиняемые получили от двух до трех лет заключения. Однако, согласно постановлению ВЦИК от 6 ноября 1920 года, обвиняемых амнистировали.

11 февраля 1921 года в помещении бывшего Арсениевского дома начался новый судебный процесс по обвинению митрополита Арсения, епископа Алексия, протоиереев Яцковского, Вихрова, Соколова, мирян Финикова и Скородумова в «противодействии мероприятиям Советской власти, во внесении сим дезорганизации в гражданскую жизнь Новгородской губернии, в нарушении Декрета об отделении церкви от государства»³⁸. Митрополит Арсений обвинялся в том, что он, несмотря на вступление в силу данного декрета, «утверждал журналы епархиального совета… рассылал указания касательно бракоразводного процесса, судопроизводства церковников»³⁹. Против митрополита прозвучало обвинение в том, что изданные им указы о трудовых общинах способствовали сохранению собственности монахов, а поручение строительно-хозяйственных дел благочинным указывало на тот факт, что в епархии велось храмостроительство. Его также обвиняли в том, что он не запретил принимать сборы и пожертвования на упраздненные учреждения епархии, в том числе на братство Святой Софии. Преосвященный Арсений не признал себя виновным. 19 февраля 1921 года все подсудимые были осуждены трибуналом, но с учетом амнистии ВЦИК от 6 ноября 1920 года наказание было заменено условным. Митрополиту Арсению наряду с условным осуждением на пять лет предписывалась также ссылка в Архангельск. Владыка Арсений подал в Наркомат юстиции кассационную жалобу, в которой писал о невозможности двух наказаний за одно деяние. Хлопоты по делу владыки Арсения взял на себя епископ Алексий, к тому времени переведенный викарием в Петроградскую епархию. 15 июня 1921 года Кассационный трибунал ВЦИК, рассмотрев решение Новгородского ревтрибунала, отменил ссылку, оставив в силе наказание лишением свободы на пять лет условно.

Несмотря на окончание гражданской войны в конце 1920 года, положение в стране оставалось очень трудным и неспокойным. К последствиям разрухи в 1921 году добавились крестьянские восстания на Дону, Кубани, в Воронежской, Тамбовской губерниях, в Среднем Поволжье и Западной Сибири, вызванные бесконечными конфискациями продовольствия и продразверсткой, мятеж матросов и красноармейцев Кронштадта, высылка интеллигенции, процессы над меньшевиками и эсерами, а затем и духовенством и, наконец, страшный голод в Поволжье. Летом 1921 года Святейший патриарх Тихон обратился с воззванием к народам мира и ко всем православным людям о помощи голодающим в России. Одновременно Патриарх в письме от 22 августа 1921 года предложил властям широкую про грамму помощи голодающим, в том числе создание специального Церковного комитета в составе священнослужителей и мирян. Однако, хотя такой Комитет и был создан, руководство страны в этом не было заинтересовано. Сначала оно строго регламентировало благотворительную деятельность Церкви, а затем и вовсе закрыло Церковный комитет помощи голодающим, сосредоточив собранные ценности в своих руках. Митрополит Арсений предпринял меры по организации епархиального комитета помощи голодающим и составил обращение к верующим, которое, однако, власти не разрешили опубликовать. Это не остановило Владыку, и где бы ему ни приходилось служить во время поездок по епархии, он везде призывал верующих к милосердию, к оказанию помощи страждущим от голода. Он благословил начать специальный церковный сбор в пользу детей Поволжья, осуществлять помощь детям, вывезенным из Поволжья в Новгородскую губернию.

В 1922 году, под прикрытием демагогических заявлений об использовании церковных ценностей на помощь голодающим, большевистское руководство страны начало подготовку кампании по изъятию церковных ценностей, надеясь таким образом решить сразу несколько задач: устранить Церковь из общественной жизни, дискредитировать и уничтожить духовенство, пополнить партийную кассу средствами для укрепления пролетарского государства и развертывания мировой революции. 6 февраля 1922 года Святейший патриарх Тихон обратился с воззванием об усилении помощи голодающим⁴⁰, одобренным ЦК Помгола, в котором предлагалось сохранить за Церковью лишь средства, необходимые для отправления богослужения, а все остальное отдать государству. Однако принятый 16 февраля и опубликованный 23 февраля 1922 года декрет ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих»⁴¹ положил начало широкомасштабной акции ограбления православных храмов и монастырей России. В декрете шла речь о сдаче государству всех драгоценных предметов, включая предназначенные для богослужения, запрещалась замена драгоценных предметов, имеющих богослужебное употребление, равноценным количеством золота и серебра. В письме к председателю ВЦИК М.И. Калинину от 25 февраля Патриарх призвал власти отказаться от столь неожиданного решения, чреватого непредсказуемыми последствиями⁴². Руководство страны проигнорировало это обращение Патриарха, и тогда 28 февраля он обратился к народу с посланием «О помощи голодающим и изъятии церковных ценностей», в котором осудил предписанное февральским декретом изъятие, назвав его «актом святотатства»⁴³. Вспышки народного сопротивления кампании по изъятию церковных ценностей отмечались почти по всей России. Повсеместно одним из основных требований верующих была замена священных предметов хлебом, мясом и другим продовольствием, а также просьба выкупать церковное имущество или обменивать на соответствующее количество золота, денег и т.д. Однако все эти просьбы не были удовлетворены властями. Волнения, забастовки рабочих и крестьян особо острую форму приняли во Владимирской, Калужской, Орловской, Смоленской, Тамбовской губерниях.

В Новгородской епархии в марте 1922 года прошли приходские собрания, на которых нередко принимались решения не отдавать церковные ценности. В середине марта 1922 года верующие города Старая Русса оказали сопротивление властям, приведшее к человеческим жертвам. В результате расследования было арестовано 22 человека. Губернские власти предложили митрополиту Арсению обратиться к верующим с воззванием о помощи голодающим. Его послание к новгородской пастве от 21 марта с призывом о помощи во имя Христа было опубликовано в новгородской губернской газете «Звезда» (№ 65). В послании говорилось о том, что Святейший патриарх благословил приносить в жертву голодающим и драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного употребления. В конце марта владыка Арсений передал в губернский комитет помощи голодающим личные золотые вещи – награды за архипастырские труды: крест с бриллиантами, наперсный крест, панагию и пр.

В апреле началось повторное изъятие церковных ценностей из монастырей и храмов Новгородской епархии. В предостережение возможного сопротивления верующих изъятию церковных ценностей митрополит Арсений 22 апреля обратился с новым воззванием к пастве: «...Я уже неоднократно и устно – с церковной кафедры, и письменно, через воззвания, обращался к милосердию верующих о помощи голодающим. Благодарение Богу, голос мой был услышан, и новгородская Церковь явила себя щедрою благотворительностью. Но ужасающие размеры голода, вплоть до людоедства, вынудили правительство прибегнуть к крайней мере изъятия драгоценностей из храмов. Приведение в исполнение такой меры вызвало в иных местах противодействие со стороны верующих, имевшее следствием насилие и даже пролитие крови. Не сомневаюсь, что в основе таких действий лежала любовь их к храмам Божиим... <…> Скоро предстоит и у нас изъятие ценностей из храмов. <…> Об одном молю вас, дорогие мои чада моей паствы, отнеситесь по-христиански, с покорностью воле Божией, если придется расстаться с любимым нами благолепием наших храмов во имя той вопиющей нужды, в которой находятся наши братья. <...> Прошу вас не допускать при этом никакого насилия в той или иной форме; ни в храме, ни около него, так как это оскорбит храм, как дом мира и любви Христовой, и порочит церковных людей, от которых, по апостолу, «должны быть удалены всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою» (Еф. 4:31). Помните, что всякое действие, совершаемое со враждою, с раздражением, вызывает и против себя раздражение. А где обе стороны раздражены, там трудно ожидать от них взаимной уступчивости и умеренности в требованиях. Не давайте никакого повода к тому, чтобы пролилась чья-либо и капля человеческой крови около храма, где приносится бескровная жертва. Прошу также и о том, чтобы это изъятие церковных ценностей не явилось поводом для каких-либо политических выступлений, так как Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ее…»⁴⁴. 25 апреля в ходе переговоров митрополита Арсения с губернской комиссией по изъятию церковных ценностей был утвержден порядок проведения изъятия ценностей по приходам епархии. В губернскую комиссию были включены представители от новгородского духовенства; верующие (клирики и миряне) были допущены к учету и упаковке ценностей, к участию в делегациях, сопровождавших ценности в центр; верующим было разрешено производить замену изымаемых золотых и серебряных предметов на другие аналогичные. С конца апреля изъятие ценностей в губернии пошло полным ходом. Несмотря на предостережения митрополита Арсения, в ходе общей кампании по изъятию церковных ценностей в некоторых местах Новгородской губернии не обошлось без столкновений между отрядами милиции и верующими. Было возбуждено 14 следственных дел о противлении изъятию, по которым привлекалось к ответственности более 150 человек. 11–13 мая в Старой Руссе состоялась выездная сессия губернского ревтрибунала по поводу мартовских беспорядков в ходе изъятии церковных ценностей. Подсудимым священникам приписывалась организация широкого заговора с целью свержения советской власти. На суде звучали обвинения в адрес вызванного на процесс в качестве свидетеля митрополита Арсения в скрытом подстрекательстве к беспорядкам, выразившемся в том, что с его стороны не было дано разъяснений верующим, какие предметы подлежат сдаче. Преосвященный Арсений объяснил, что он не поддерживал каких-либо действий по сопротивлению властям, напротив, в своих воззваниях к пастве призывал избегать какого-либо насилия со стороны верующих. Трое подсудимых были приговорены к расстрелу (впоследствии двое из них – священники В. Пылаев и В. Орлов – были помилованы), остальные получили различные сроки заключения. Трибунал вынес и особое постановление о необходимости привлечения к уголовной ответственности патриарха Тихона (чье послание послужило, по мнению трибуна, основанием для противодействия декрету), митрополита Арсения и викария Новгородской епархии епископа Старорусского Димитрия (Сперовского). Материалы Новгородского ревтрибунала были переданы в Верховный трибунал при ВЦИК для предварительного следствия, который в конце мая вынес решение признать митрополита Арсения виновным в событиях, происшедших в Старой Руссе, и привлечь его к судебной ответственности по делу патриарха Тихона.

2 июля 1922 года Владыка по вызову ГПУ выехал в Москву, а 4 июля канцелярию Новгородского митрополита захватило новосозданное Новгородское обновленческое епархиальное управление. 5 июля состоялось собрание части городского духовенства в количестве 45 человек, рассмотревшее следующие вопросы: организация группы «Живая Церковь», избрание Высшего церковного управления в епархии, поддержка всероссийского обновленческого движения. Во главе новгородских обновленцев стал протоиерей А.В. Лебедев, «рукоположенный» во «епископа». Обновленцы «постановили» уволить митрополита Арсения от управления епархией с назначением ему местожительства в Иверском монастыре. «Увольнение» подтвердил и «Всероссийский съезд» живоцерковников в начале августа 1922 года.

Во время следствия по делу патриарха Тихона митрополит Арсений почти полгода прожил в Москве на квартире одного из знакомых. 17 февраля 1923 года заместитель начальника VI отделения секретного отдела ГПУ В.И. Ребров составил заключение по делу патриарха Тихона (Беллавина), архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменова), П.В. Гурьева и митрополита Арсения (Стадницкого). Дело для дальнейшего производства было передано в Верховный Суд РСФСР. Через два дня, 20 февраля, особоуполномоченный ГПУ Я.С. Агранов вызвал преосвященного Арсения на первый допрос. Затем последовали допросы 24 и 26 февраля. Следователя интересовало, как Владыка получил воззвание Патриарха и каково его отношение к данному воззванию, считает ли он изъятие церковных ценностей святотатством и как проходило изъятие церковных ценностей в Новгородской епархии и особенно в Старой Руссе. На допросе 24 февраля митрополит показал следующее: «После получения мною послания патриарха Тихона, направленного против декрета об изъятии церковных ценностей и эксцессов, имевших место при изъятии церковных ценностей в Старой Руссе, я составил с ведома местной советской власти (председателя губпомгола Новгородской губернии Терешкова) послание по епархии, которое было опубликовано в новгородской газете «Звезда»... В этом послании я призывал всех к добровольным пожертвованиям ценностей в пользу голодающих и оговорил только, что, согласно посланию патриарха Тихона, изъятие из храмов богослужебных предметов является святотатством… <…> Через месяц после этого... по ознакомлении с церковными канонами, на которые ссылался Патриарх, я увидел, что ссылка на них Патриарха была неправильна и что изъятие священных сосудов на дело милосердия вовсе не является святотатством. Тогда я понял свою ошибку и определенно сознал свою вину… В середине апреля м[еся]ца 1922 г. я издал другое послание... Я признаю, что мое вышеупомянутое послание от 21-го марта 1922 г., составленное на основании послания Патриарха, было направлено против декрета центральной советской власти об изъятии всех без исключения церковных ценностей на дело помощи голодающим»⁴⁵.

В этих показаниях митрополита Арсения, как и в упомянутом им втором, апрельском, послании, проявилось стремление части православных иерархов достичь компромисса с большевиками и избежать гонений за счет отказа от строгого исполнения канонов и решений Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов. Конечно, каноны не запрещают жертвовать и освященные церковные сосуды, когда это необходимо для спасения жизни людей, но в 1922 году церковное имущество забирали безбожники для своих политических целей, а слова о помощи голодающим говорились только для того, чтобы смягчить негодование народа и натравить легковерных граждан на священников, осуждающих эту кампанию. И теперь именно такая картина подтверждается всеми открытыми документами большевистской партии тех лет. Выражение «святотатство», которое Святейший патриарх Тихон употребил в своем послании, нельзя считать неправильным с канонической точки зрения. Сомнение можно было бы высказать относительно политической целесообразности употребления этого слова. Показания митрополита Арсения, безусловно, помогли следователям, ведущим дело Святейшего патриарха Тихона.

На допросе 26 февраля следователь интересовался деятельностью Священного Синода 1918–1919 годов, в состав которого входил митрополит Арсений, особенно принятием решений о применении набатного звона в защиту церкви, о крестных ходах и о проведении негласного освидетельствования мощей⁴⁶. На последующем допросе, 9 марта, все внимание следователя сосредоточилось исключительно на связях Собора с белым движением, его интересовали заседания Соборного Совета по обсуждению «воззвания патриарха Тихона к генералу Корнилову о водворении порядка в России»⁴⁷.

22 марта 1923 года был подписан ордер на арест митрополита Арсения. После тщательного обыска, при котором были изъяты письма, документы и деньги, его препроводили в Бутырскую тюрьму. На допросе 24 марта Владыке было предъявлено постановление следователя по важнейшим делам Верховного Суда РСФСР Я.С. Агранова о привлечении его к Верховному Суду в качестве обвиняемого⁴⁸ в том, что он направлял деятельность Поместного Собора на «…восстановление в России господства капиталистов и помещиков», на осуждение политики советской власти и, в частности, ее мероприятий по отделению Церкви от государства; участвовал в октябре 1918 года в создании «...клеветнического обращения в Совет народных комиссаров, одобренного Синодом и Высшим Церковным Советом и использованного генералом Деникиным и рядом белогвардейских организаций в их вооруженной борьбе с советской властью»; в феврале 1919 года участвовал в заседании Синода при обсуждении послания Патриарха епархиальным епископам, «…призвавшего верующих, в связи с открытием мощей Сергия Радонежского, к оказанию сопротивления местным органам власти»; в марте 1922 года выпустил воззвание, возбуждавшее верующих «к сопротивлению изъятию советской властью… церковных ценностей». По всем этим пунктам митрополит Арсений виновным себя не признал, указывая на то, что на Поместном Соборе он «...особенно восставал против обсуждения вопросов политического характера»⁴⁹. По поводу обращения в Совет народных комиссаров в годовщину Октябрьской революции на следствии он заявил, что «...я, да и некоторые члены Синода, высказались против посылки такого письма ввиду резкости некоторых выражений...»⁵⁰. Относительно освидетельствования мощей святых угодников представителями духовенства Новгородской епархии митрополит заметил, что такое освидетельствование является правом церковной власти. На обвинение в издании обращений к пастве против изъятия церковных ценностей он ответил: «Представители Губчека и Исполкома лично засвидетельствовали мне, что 75% ценностей обязано моему воззванию»⁵¹. 10 апреля 1923 года митрополиту Арсению был представлен текст обвинения в преступлении, предусмотренном 62 статьей Уголовного Кодекса. Владыка виновным себя не признал, а 17 апреля судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда утвердила обвинительное заключение. С этого момента митрополит Арсений был переведен во внутреннюю тюрьму ГПУ.

Начало судебного слушания было назначено на 24 апреля, однако ни в этот, ни в другие назначаемые властью сроки суд над Патриархом и другими обвиняемыми так и не состоялся. В результате «покаянного» заявления Святейшего патриарха Тихона в Верховный Суд РСФСР от 16 июня 1923 года он был освобожден из-под стражи 27 июня 1923 года. Митрополита Арсения и проходивших по тому же делу архиепископа Никандра (Феноменова) и П.В. Гурьева освободили лишь 10 января 1924 года, а уже 15 января вновь арестовали и поместили в Бутырскую тюрьму за «антисоветскую деятельность», выражавшуюся в распространении провокационных слухов о гонении Церкви и религии советской властью. Каждому из них грозило заключение сроком до трех лет. 21 марта 1924 года дело патриарха Тихона, митрополита Арсения, архиепископа Никандра и П.В. Гурьева решением ВЦИК было прекращено. Подсудимых признали «...социально не опасными для советской власти»⁵², но это не означало их освобождения. Уже 28 марта Комиссия НКВД СССР по административным высылкам приняла решение о высылке их на три года в Бухару. Узнав об этом, Святейший патриарх Тихон ходатайствовал перед председателем Совнаркома А.И. Рыковым во время их встречи в мае 1924 года об освобождении осужденных, но ответа не последовало.

Митрополит Арсений в Бухару не попал, а первоначально проживал в Красноводске Туркменской области, а затем в Полторацке (Ашхабаде), ставшем вскоре столицей вновь образованной Туркменской Советской республики. В одном из сохранившихся писем из ссылки, от 22 марта 1925 года, Владыка так описывал жизнь в Красноводске: «Наш город – малый, тысяч шесть населения, разноплеменного, разноверного; расположен на южном берегу Каспия... в городе нет почти никакой растительности вследствие отсутствия пресной воды, которая привозится за полтораста верст... <…> Зимы почти нет; снег выпадает на день-два... Зато лето знойное и жара доходит до пятидесяти. Часто ветры дуют и наносят много песку. Здесь нас было вначале семь человек: четыре архиерея и три протоиерея. Теперь один протоиерей освобожден, и нас шестеро. Живем в двух маленьких комнатах настоящей коммуной, вместе молимся, вместе трапезуем от щедрот благодеющих нам, сами по очереди стряпаем. Такое купное житие имеет и свои хорошие стороны, но много и плохих, принимая во внимание наш почтенный возраст, установившиеся привычки, различие характеров и темпераментов. Хуже всего – вынужденное безделье, так как работы никакой не дают. Конечно, это не жизнь, а прозябание; не жизнь, а – житие. За что? Затрудняюсь ответить. Во всяком случае, не за мои личные грехи, а за – исторические. Утешаю себя только упованием, что такие испытания будут иметь спасительное значение для тебя и для других»⁵³.

5 декабря 1925 года, в соответствии с завещанием патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) на случай своей кончины, митрополит Арсений был назначен третьим кандидатом на должность Патриаршего Местоблюстителя. Проживая в Полторацке в конце 1925 – начале 1926 годов, владыка Арсений испытывал большую материальную нужду. 22 декабря 1925 гола он получил от Екатерины Пешковой через посредство Политического Красного Креста (организации по оказанию помощи политзаключенным) помощь в размере 10 рублей, о чем с благодарностью извещал ее письмом от 7 января 1926 года»⁵⁴. В том же 1926 году Владыка был переведен в Ташкент.

В марте 1927 года заканчивался срок его ссылки. В письме своему давнему знакомому известному юристу А.Ф. Кони от 1 января 1927 года он писал: «…Что дальше будет, – не ведаю. Думаю, что не возвратят к прежнему месту моего служения, а продлят еще срок моего лечения, с пребыванием здесь ли, или в другом месте. Во всем полагаюсь на волю Божию, всегда благую и спасительную»⁵⁵. 28 марта 1927 года особое совещание при Коллегии ОГПУ СССР разрешило митрополиту Арсению свободное проживание в пределах Средней Азии.

В мае 1927 года освобожденный из-под ареста заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) образовал Временный Патриарший Синод, в состав которого был включен и митрополит Арсений, узнавший об этом далеко не сразу. Так, на предварительном совещании членов предполагаемого Синода митрополит Сергий сообщил, что «...сверх присутствующих здесь, мною приглашен также преосвященный митрополит Арсений. К сожалению, вследствие перемены его места жительства, письмо, посланное по старому адресу, очевидно, задержалось в дороге, и ответа от митрополита Арсения не получено…»⁵⁶. Позднее его имя упоминалось и в известной Декларации митрополита Сергия от 29 июля 1927 года в качестве отсутствующего «...Новгородский митрополит Арсений, еще не прибывший…»⁵⁷, но подписи его под Декларацией не было, вопреки утверждению некоторых публикаций⁵⁸. Практически Владыка не имел возможности присутствовать на заседаниях Синода, тем не менее он участвовал через переписку в обсуждении вопросов церковного управления. По поводу Декларации у него были критические замечания, но он не ставил под вопрос заместительские права митрополита Сергия. Этот период жизни митрополита Арсения является наименее изученным и требует дополнительных изысканий.

До 1933 года владыка Арсений формально оставался правящим архиереем Новгородской епархии, осуществляя свои функции через своего викария, тогда уже архиепископа Хутынского Алексия (Симанского). В эти годы в Ташкенте единственным местом для православных богослужений оставалась маленькая кладбищенская часовня «Всех скорбящих Радосте», у которой прямо под открытым небом из-за огромного стечения народа в любую погоду митрополиты Никандр (Феноменов) и Арсений совершали богослужения, бывали случаи соборного служения пяти архиереев. После кончины Ташкентского митрополита Никандра на освободившуюся кафедру 11 августа 1933 года был назначен преосвященный Арсений с титулом митрополита Ташкентского и Туркестанского (Среднеазиатского). Новгородскую кафедру занял архиепископ Алексий (Симанский).

Указом Временного Патриаршего Священного Синода от 9 мая 1934 года митрополит Арсений был награжден правом ношения двух панагий. 30 сентября 1935 года был награжден правом предношения креста за богослужением. Во время богослужения митрополит любил сам управлять хором и петь на клиросе, как простой певчий. Несмотря на, казалось бы, совершенную безнадежность развивать церковную науку, митрополит Арсений поощрял церковно-исторические исследования. По его отзыву на работу «Святые Вологодского края» (первая часть которой была опубликована в 1895 году в Москве, а вторая представлена в рукописи) ее автор протоиерей Н. Коноплев в 1935 году был удостоен степени магистра богословия.

Предчувствуя свою кончину, преосвященный Арсений завещал близкому ему священнику Александру Щербе похоронить его в простом гробу, а на могилу положить живые цветы. Скончался владыка Арсений 10 февраля 1936 года от кровоизлияния в мозг в ташкентской больнице. Епископ Лука (Войно-Ясенецкий), живший в это время на покое в Ташкенте и заведовавший гнойно-хирургическим отделением ташкентской больницы, так отозвался о его кончине: «Вы лучше меня знаете, как безмерна эта утрата для Церкви Русской, и довольно мне сообщить только событие, низко опустить голову и снова лить слезы»⁵⁹. Митрополит Арсений был погребен на ташкентском Александро-Невском кладбище рядом с могилой митрополита Никандра у часовни «Всех скорбящих Радосте». Многие годы могилы иерархов были в забвении. В 1947 голу в Ташкенте во время проведения совещания настоятелей приходов Среднеазиатской епархии 18 июня епископом Ташкентским и Среднеазиатским Гурием (Егоровым) была совершена панихида у могил митрополитов Арсения и Никандра, много потрудившихся для охранения чистоты Православия, при участии хора отцов настоятелей. К этому дню могилы почивших иерархов были приведены в надлежащий порядок с установкой над ними новых могильных плит с соответствующими надписями на мраморе⁶⁰. В 1971 году в связи со столетием епархии могилы украсили надгробиями.

В своей автобиографии, продиктованной секретарю Е.П. Лейкфельд в 1958 голу, полностью ослепший архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) с большой добротой вспоминал митрополита Арсения, с которым был знаком с 1923 года (по тюремной больнице Бутырской тюрьмы): «С преосвященным Арсением у меня были самые близкие и дружеские отношения. Он любил моих детей и Софию Сергеевну и часто бывал у них. Он подарил мне две свои фотокарточки, на одной из которых написал: Жертве за жертву (Флп 2:17), а на другой: тобою, брат, успокоены сердца святых (Флм. 1:7). Снимался и вместе со мной. Он очень внимательно слушал мои проповеди и высоко ценил их. О себе он говорил, что исполнил все, предназначенное ему Богом, и потому ждал смерти»⁶¹.

В 1992 году митрополит Арсений (Стадницкий) был реабилитирован на основании ст. 3 и 5 закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». 11 ноября 1996 года, во время посещения Ташкента, Святейший Патриарх Алексий II побывал на Александро-Невском кладбище и совершил заупокойную литию о всех трудившихся и почивших на узбекской земле пастырях Русской Православной Церкви.

Труды Владыки, принесшие ему еще при жизни репутацию выдающегося духовного писателя и ученого, не потеряли своей актуальности и в настоящее время и, думается, будут по достоинству оценены археологами, историками, богословами и теми, кто интересуется историей и практикой церковного пения.

Использованные источники и литература:

ГА РФ. Ф. 550 (Арсений, митрополит Новгородский и Старорусский). Оп. 1. Д. 153, 211, 326, 495, 507–520; Ф. 1235 (ВЦИК), Оп. 97. Д. 54а; Ф. 3431 (Поместный Собор Православной Русской Церкви). Oп. 1. Д. 173; ЦА ФСБ. Д. Н-1780 (Следственное дело патриарха Тихона); ЦИАМ, Ф. 229 (Московская Духовная академия), Оп. 4. Д. 5014.

Ахты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 гг. Сб. в 2-х ч. / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994; Арсений (Жадановский), en. Воспоминания, М., 1995; Голубцов С.А., протодиак. Московская Духовная академия в начале XX века: Профессура и сотрудники. М., 1999; За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917–1956: Биогр. справ. Кн. 1. А–К. М., 1997; Из Среднеазиатской епархии /А. Микулин, прот.

* * *

ГА РФ, Ф. 550. Оп. 1, Д. 507– 520.

Там же. Д. 520. Л. 13 об.

Там же. Д. 516. Л. 79.

⁴

Там же. Д. 518. Л.28 об.–29.

⁵

См.: Там же. Д. 514. Л. 37, 40 об., 83 об., 86–87.

⁶

Там же. Д. 515. Л, 128.

⁷

Там же. Д, 518. Л 49 об.

⁸

Там же. Д. 511. Л. 1.

⁹

Там же. Д. 514. Л. 74 об.

¹⁰

Там же. Д. 211. Л. 6–26.

¹¹

См.: ГА РФ. Ф. 550. Оп. 1. Д. 507. Л. 61 об.

¹²

См.: Там же. Д. 516. Л. 71.

¹³

Там же.

¹⁴

Там же. Д 507, Л. 37.

¹⁵

См.: Там же. Л. 41 об.

¹⁶

Арсений (Жадановский), еп. Воспоминания. М., 1995. С. 263.

¹⁷

ГА РФ. Ф. 550. Оп. 1. Д. 513. Л. 2 об.

¹⁸

Там же. Д. 513. Л. 109.

¹⁹

Там же. Л. 513. Л. 51–51 об.

²⁰

Там же. Л. 52.

²¹

Там же. Л. 57 об.

²²

Там же. Д. 326. Л. 11–11 об.

²³

Там же. Д. 518. Л. 20.

²⁴

"Там же. Д. 520. Л. 2 об.

²⁵

Там же. Д. 516. Л. 19 об.

²⁶

Там же. Д. 520. Л. 36.

²⁷

Описание торжеств см.: Там же. Д. 516. Л. 59–60 об.

²⁸

Там же. Д. 518. Л. 13 об.

²⁹

Там же.

³⁰

Там же. Д. 518. Л. 17 об.

³¹

Там же. Л. 17об.–18.

³²

Собрание Определений и Постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 1–4. Репр. воспр. изд. 1918 г. (Москва). – М., 1994. Вып. 2. С. 6–8.

³³

Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. В 6 т. Репр. воспр. изд. 1918 г. (Москва). – М,, 1996, Т. 6. С. 72.

³⁴

Собрание Определений и Постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 1–4. Репр. воспр. изд. 1918 г. (Москва), – М., 1994, Вып. 3. С. 13–41, 55–57, 58–60.

³⁵

ГА РФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 173. Л. 177–178.

³⁶

Там же. Л. 178.

³⁷

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943 гг./ Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 158.

³⁸

Цит. по: Одинцов М.И. Высокопреосвященнейший Арсений (Стадницкий). митрополит Ташкентский и Туркестанский (1862–1936 гг.) / Церковно-исторический вестник. 2002. № 9. С. 133.

³⁹

Там же.

⁴⁰

См.: ГА РФ. Ф. 550. Oп. 1. Д. 153. Л. 3; Следственное дело Патриарха Тихона. С. 849–850.

⁴¹

См.: Декрет «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих» / Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства за 1922 г. М., 1950. С. 381–382; Следственное дело патриарха Тихона. С. 850–851.

⁴²

См.: ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 97. Д. 54а. Л. 38–39.

⁴³

Акты… С. 190.

⁴⁴

Следственное дело патриарха Тихона. С. 125–127.

⁴⁵

Там же. С. 209–210.

⁴⁶

См.: Там же. С. 212–213.

⁴⁷

Там же. С. 232.

⁴⁸

См.: Там же. С. 245–246.

⁴⁹

Там же. С. 242.

⁵⁰

Там же. С. 243.

⁵¹

Там же. С. 244.

⁵²

Там же. С. 365.

⁵³

Цит. по: Одинцов M.И. Указ. соч. С. 142.

⁵⁴

См.: Фотий (Нечепоренко), иеромонах. Митрополит Арсений (Стадницкий), его жизнь и деятельность: Диссертация. Сергиев Посад», 2000. Л. 363–364.

⁵⁵

Цит. по: Одинцов М.И. Указ. соч. С. 142.

⁵⁶

Акты… С. 499.

⁵⁷

Там же. С. 510.

⁵⁸

Например, см.: Одинцов М. И. Указ. соч. С. 143.

⁵⁹

Медникова Т. Тебя, Святитель, помнить будем / Псковская губерния. 2001. № 8 (28). 22–28 февраля.

⁶⁰

См.: Из Среанеазиатской епархии / А. Микулин, прот. / ЖМП. 1947. № 8. С. 43.

⁶¹

Лука (Войно-Ясенецкий),архиеп. Я полюбил страдание… Автобиография, М., 1996. С. 79.

Источник: Дневник : в 3-х том. / митрополит Арсений (Стадницкий). - Москва : Изд-во ПСТГУ, 2006-2015. / Т. 1. : 1880-1901. По материалам ГА РФ. - 2006. - 740 с. (Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви).

Telegram-каналы

Комментарии для сайта Cackle

Дневник: Т. 1. 1880–1901

Содержание

Предисловие

Краткое жизнеописание митрополита Ташкентского и Туркестанского Арсения (Стадницкого)

Вам может быть интересно: