Деяния Иуды Фомы

«Деяния Фомы» – памятник раннехристианской литературы, который сохранился на многих языках византийского культурного круга: сирийском¹, греческом², латинском³, армянском⁴, коптском⁵, эфиопском⁶, славянских⁷. Это сочинение входит в перечень апокрифической, или «сокровенной», литературы и относится к одному из её специфических жанров – жанру апостольских деяний, в числе которых можно назвать «Деяния Иоанна», «Деяния Андрея», «Деяния Варфоломея», «Деяния Луки», «Деяния Филиппа» и др. Особое внимание к «Деяниям Фомы» со стороны исследователей в настоящее время вызвано, прежде всего, тем, что по целому ряду признаков они могут полностью или частично быть связанными с текстами, которые рассматриваются большинством учёных как гностические – «Евангелием Фомы», «Книгой Фомы Атлета», составляя с ними, по мнению некоторых, единый литературный корпус⁸. Д. Тернер отмечает, что эти три сочинения имеют в качестве основной общую аскетическую тему, выражают дуалистическую антропологию, и что наиболее знаменательно, делают Иуду Фому двойником Иисуса Христа, и получателем его самых тайных откровений. Анализируя «Книгу Фомы Атлета», и выделяя в ней две разновременно появившихся части (А и В), он полагает, что раздел А данного произведения занимает хронологически срединное положение (200 г. н. э.) между «Евангелием Фомы», которое датируется примерно 150 г. н. э., и «Деяниями Фомы», относимыми им к середине III в. н. э. Таким образом, «Деяния Фомы» являются завершением активно развивающейся на протяжении сотни лет традиции, которую он локализует в Восточной Сирии.

Существенным, однако, кажется вопрос о том, как же определить эту традицию – как иудео-христианскую, как гностическую, или как сложный синтез тех идейных элементов, который характерен для раннего христианства. Полагаем, что на данном этапе исследования группы памятников в целом, и «Деяний Фомы» в частности, данный вопрос трудно разрешим. И основным препятствием для его выяснения является не только отсутствие чётких критериев в определениях «гностический», «не гностический», но и отсутствие надёжной текстологической базы.

Из всех памятников, связанных с именем Фомы, как об этом можно судить исходя из причудливо разветвлённой рукописной традиции, «Деяния» прошли наиболее длительный путь текстовой трансформации и литературного развития, заключительным эпизодом которых стали переводы сочинения на славянские, в том числе и на древнерусский язык. Весьма вероятно, что эволюция этого литературного памятника была связана с еретическими течениями, и его идеологической обработкой в духе ортодоксального христианства.

«Деяния Фомы» дошли до нас на нескольких языках восточно-христианского круга. Но из всего этого языкового многообразия на приоритет, в качестве языка оригинала, претендуют лишь два: греческий, на котором этот памятник и был впервые опубликован и изучен И. Тило, и сирийский, сохранивший наиболее полную его версию. Одной из целей нашей работы будет стремление показать, проанализировав все имеющиеся на сегодняшний день данные письменной традиции памятника на сирийском и греческом языках, что те издания текстов, которыми мы сейчас располагаем, делают невозможным решение вопроса об идейной эволюции сочинения.

И сирийская, и греческая версия «Деяний Фомы», нуждаются в новом критическом издании.

В стороне от основного русла современных исследовательских разысканий, посвящённых «Деяниям Фомы», остаются две большие проблемы, которые, как думается, могут быть решены и на современной текстовой базе.

Во-первых, не рассмотрена в должной степени та культурно-историческая реальность, которая вызвала, с одной стороны, появление памятника, а с другой стороны, хотел того или не хотел сам автор, нашла в нём отражение. Остаётся проблематичным вопрос о месте и времени возникновения сочинения, причинах, которые вызвали его появление, а затем определили вариативность текстов и способствовали возникновению разноязычных переводов. Все имеющиеся работы изучали вопрос о ценности текста как исторического источника, пытались напрямую связать всех его героев и описываемые события с реальной действительностью, которую надо было дорисовывать, пользуясь вспомогательным материалом, реставрировать и домысливать. При этом даже не ставился вопрос о том, какой характер носит повествование, в чём особенности и специфика его формы.

Во-вторых, следует изучить в должной степени своеобразную литературную форму произведения. Высокие литературные достоинства «Деяний», их необычность, отмеченная целым рядом особенностей, которые отсутствуют у других сочинений этого жанра, заставляют предположить, что их создатель не только был хорошо знаком с традициями эллинистической словесности, но подчас и полемизировал с ними, вкладывая в сложившиеся и известные раннее мотивы и образы новое содержание.

Постановка этих основных задач и определила структуру нашей работы. Одна из глав её посвящена изучению письменной традиции сирийской и греческой версий «Деяний Фомы». Другая – проблеме «Деяния Фомы», и культурно-историческая реальность, в которой мы стараемся подвести читателя к рассмотрению особенностей литературной формы произведения. Две главы – «Литературная форма апокрифических „Деяний Фомы“» и «Поэтические фрагменты в составе „Деяний Фомы“», непосредственно касаются вопросов изучения своеобразной формы этого апокрифического текста.

Исследование сопровождается публикацией перевода на русский язык сирийской версии «Деяний Фомы», выполненного по изданию английского учёного В. Райта, и комментарием к переводу, затрагивающим в основном вопросы текстологии. Собранные в нём сведения, как думается, будут полезными при подготовке критических текстов памятника на сирийском и греческом языках.

Научное изучение «Деяний Фомы» началось в первой четверти XIX в., когда И. Тило⁹ впервые издал греческий текст сочинения под названием Περίоδоι τῶν ἀποστóλων. В основу своего издания он положил текст по парижской рукописи (Cod. Par. gr. 881–А) XI в., которая содержала (f. 313v‒326v) рассказ о 2-х первых деяниях ― о путешествии в Андраполис и о постройке дворца для индийского царя Гундофара. В этой же рукописи (f. 327‒330) находился текст мученичества Фомы, однако И. Тило не включил его в своё издание. Другая греческая версия, отличающаяся от текста по рукописи А, была обнаружена им же в парижских рукописях (Cod. Par. gr. 1468–В) XI в. и (Cod. Par. gr. 1454–С) Х в., также включающих в себя только 2 первых рассказа Περίоδоι. Текст, идентичный рукописи А, но более полный и включающий в себя рассказы 3, 5 и 6 «Деяний», И. Тило обнаружил в рукописи XIII в. (Cod. Par. gr. 1176–D), который тоже лёг в основу его издания. Этот учёный указал ещё на несколько греческих рукописей (Cod. Par. gr. 1485, 1510, 1540, 1551, 1554), содержащих текст «Деяний». И. Тило сопроводил издание греческого текста научным комментарием, отличающимся большой глубиной. Он впервые высказал мысль о гностическом характере опубликованных им фрагментов «Деяний Фомы», сделав текстуальные сопоставления с теми высказываниями о философии гностических сект отцов церкви, которые были известны в его время. Причём И. Тило пришёл к мнению, что в «Деяниях» мы имеем дело не с определённым гностическим течением, а со смешением разных влияний.

Работа по изданию греческого текста «Деяний Фомы» была продолжена К. Тишендорфом¹⁰. В целом он основывался на аппарате И. Тило, но привлёк ещё одну рукопись XV в. (Cod. Par. gr. 1556–Е), а также впервые по кодексу А издал мартирий Фомы и два его фрагмента (Cod. bibl. Reg. Monacensis 252 и Cod. Bodl. Clark. 43). Ещё до открытия полного греческого текста «Деяний Фомы» В. Райт напечатал по рукописи Британского музея 936 г. (Cod. Add. 14, 645)¹¹ полный сирийский текст этого сочинения и дал его английский перевод¹². Он высказал предположение, что сирийский текст представляет собой перевод с греческого и очень близок к той его версии, с которой ещё в V в. монах Авдий сделал латинский перевод. Он отметил в качестве общего для сирийской и латинской версий несколько пропусков текста, однако и указал на некоторые отрывки, имеющиеся только в сирийском тексте. В. Райт был склонен считать, что сирийский текст, даже в его настоящем, видимо, сильно переработанном виде очень древен, не старше IV в. В подтверждение этого он привёл целый ряд гапаксов, неизвестных ему и вызывающих затруднения при переводе. Весь сирийский текст «Деяний Фомы» по изданию В. Райта состоял из 8 отдельных рассказов и завершался мартирием. Публикация В. Райта получила внимательные рецензии ведущих сирологов того времени ― Т. Нёльдеке¹³ и А. Гейгера¹⁴. Если отзыв второго содержал лишь поправки текста и трактовку отдельных неправильно переведённых сирийских слов, с привлечением арабских и древнееврейских параллелей, то разбор Т. Нёльдеке, также предложившего новые понимания отдельных слов и выражений текста, содержал целый ряд впервые высказанных мнений о сирийских «Деяниях Фомы». Особое внимание он уделил анализу стихотворных отрывков из «Деяний Фомы», в том числе песне, ставшей известной в литературе под названием «Гимн души». Т. Нёльдеке поддержал мысль о гностическом характере всего сочинения, причём он, так же как затем и Р. Липсиус, полагал, что в нём отразилось не манихейство, «а какие-то более ранние ступени восточного гносиса»¹⁵. Он определил «Гимн души» как подлинно гностическое песнопение в его сирийском оригинале. Т. Нёльдеке разобрал «географические» черты гимна, такие понятия, как Египет, который у гностиков являл собой символическую картину мира, и др. Сирийское происхождение гимна он обосновал его стихотворным размером ― 6-сложником, попытавшись восстановить его разрушенную искажениями и переписками форму. По ряду соображений исторического характера и лингвистическим данным (гапаксам, древним грамматическим формам) Т. Нёльдеке датировал гимн II в. н. э. и в качестве его предполагаемого автора назвал знаменитого эдесского гностика Бар Дайсана.

Существенно продвинулось изучение «Деяний Фомы» благодаря работе Р. Липсиуса, которая вошла как часть в его фундаментальное исследование «Апокрифические апостольские истории и апостольские легенды»¹⁶. Подробно исследовав все известные ему тексты разных апостольских деяний, он пришёл к заключению, что лишь несколько произведений можно отнести к ортодоксальному христианству – это «Учение Аддая», деяния апостолов Симона и Иуды и деяния Матфея (эфиопская версия). Все остальные памятники ― деяния Петра, Павла, Иоанна, Андрея, деяния Матфея, Фомы, Филиппа, Варфоломея, Павла и Феклы, Варнавы, Р. Липсиус считал гностическими по происхождению.

Р. Липсиус впервые вписал «Деяния Фомы» в контекст единой литературы византийского культурного круга, привлёк к анализу не только греческую, сирийскую, латинские версии памятника и его частей, но также упомянул о коптских, эфиопских и славянских его текстах. Он также впервые стал рассматривать «Деяния Фомы» в рамках жанра «апостольских хожений».

Р. Липсиус попытался разобраться в церковно-исторической традиции, сложившейся вокруг имени Иуды Фомы, а для этого привлёк сведения разноязычных источников вплоть до XIII в. (Бар Эбрей). Особое место в его исследовании занимают греческие Περίοδоι Θωμᾶ, относительно которых Р. Липсиус разбирает их рукописную традицию по рукописям, известным в его время, их издания, касается вопроса об их переработках у греческих и латинских авторов.

Р. Липсиус поставил также вопрос о сравнительно-сопоставительном изучении сирийской и греческой версии, правда, только с точки зрения значения сирийского текста для критики греческого. Особое место в его работе занимает также поставленный им вопрос об исторической ценности «Деяний Фомы» и подборе исторических объяснений и параллелей к реалиям и именам их текста. Р. Липсиус высказал мысль о возможном отражении в «Деяниях» каких-то элементов буддизма, традиции индийского и индо-парфянского христианства, мифологии и обрядов Индии. Он дал высокую оценку памятника как источника по истории распространения христианства. Исследуя гностические элементы «Деяний Фомы», Р. Липсиус, так же как и большинство авторов до него, останавливается на анализе поэтических отрывков этого произведения ― «Гимна души» и «Песни Софии» (мудрости). Он разбирает такие, с его точки зрения, гностические понятия, как символ змеи, 4 элемента, докетизм и дуализм «Деяний», гностическую аскезу как специфическое явление, нашедшее яркое отражение и пропагандирующееся в этом памятнике. Немецкий учёный впервые поднимает вопрос о предполагаемом авторе «Деяний Фомы», или во всяком случае, греческих Пερίοδоι Θωμᾶ. Он исходит из указания патриарха Фотия (IX в.), который в своей знаменитой «Библиотеке» приписал авторство «Деяний» некоему Левкию Харину. Имя этого легендарного писателя в различных вариантах фигурирует у многих раннесредневековых авторов, которые обвиняют его в. принадлежности к различным толкам гностизма ― энкратитам, апостоликам, прескиллианам, называя его «учеником дьявола» и поборником всего еретического. Возможно, что отдельные версии греческих Пερίοδоι, носящие наиболее яркие гностические черты, действительно связаны с творчеством этого писателя. Согласно Фотию, перу Левкия Харина принадлежит крупное сочинение Пερίοδоι τῶν ἀποστόλων, включающее в себя деяния Иоанна, Андрея, Фомы, Петра и др.

Исследование Р. Липсиуса, посвящённое всему циклу апостольских хожений, на самом деле выявило какую-то общую тенденцию в некоторых греческих версиях разных «Деяний», может быть, это и есть черты той обработки текстов, которая была предпринята одним автором. Р. Липсиус первым начал работать над исследованием этой проблемы, выяснением времени, исторических условий и идеологических тенденций, данной модификации текста. Большой вклад в изучение греческой версии «Деяний Фомы» внесла работа французского учёного М. Боннэ¹⁷, который предпринял единственное на сегодняшний день критическое издание памятника. Он привлёк к изданию целый ряд ранее не рассматриваемых рукописей, в том числе парижский кодекс XIII в. (Cod. Par. gr. 1551), в котором оказались куски, ранее известные только по сирийской версии, рукопись Cod. Par. gr. 1510, где обнаружился полный греческий текст «Деяний», целый ряд ранее неизвестных отрывков в рукописях Cod, Par. gr. 1485 и 1613, причём листок из рукописи Cod. Par. gr. 1485 восполнил существенную лакуну в тексте по Cod. Par. gr. 1510 и др.

Критическое издание полного текста, подготовленное М. Боннэ, было осуществлено на основе нескольких рукописей, причём порядок расположения отдельных рассказов-деяний диктовался полной сирийской версией по изданию В. Райта. Для 2-х первых деяний М. Бонне контроль греческого текста имел место по 4 рукописям (Cod. Par. gr. 811, 1176, 1510, 1485), для 3‒4 в основу были положены рукописи Cod. Par. gr. 1176, 1510.

Всего к своему изданию М. Боннэ привлёк в той или иной степени 21 греческую рукопись, датированные с IX по XV в., в аппарат включены разночтения по латинским, эфиопской и сирийской версиям В. Райта, последние давались, правда, в латинском переводе. Уже после выхода в свет критического греческого текста «Деяний Фомы» стали публиковаться новые сирийские тексты данного памятника.

П. Беджан в популярной серии «Acta martyrum et sanctorum» напечатал текст по рукописи Берлинской библиотеки (Sachau 222)¹⁸. Свою публикацию он обосновал тем, что она позволяет заполнить некоторые лакуны и исправить отдельные ошибки рукописи Британского музея. Вместе с тем он признал, что последняя даёт более точный и полный текст, чем Берлинский кодекс. Ценность издания П. Беджана уменьшается от того, что он отказался от попытки дать полную картину расхождений текстов по этим двум рукописям, ограничился только приведением вариантов, которые, с его точки зрения, представляют какую-либо ценность.

Большое значение для исследования текстологии сирийской версии «Деяний Фомы» представляет находка двух английских учёных М. Гиббсон и А. Смит-Льюис, которые во время путешествия по Синаю обнаружили сирийский кодекс-палимпсест. Верхний слой его ― Жития святых, а в нижнем слое первые 15 тетрадей занимает древнесирийский перевод евангелий, а остальные 4 тетради дают 10 лл. «Деяний Фомы». Текст, трудно читаемый, попытался выявить английский учёный Ф. Бёркитт¹⁹. Он установил, что письмо фрагментов ― прекрасная эстрангела, и оно не может быть позднее VI в. н.э. или даже середины V в. Текст расположен в 2 колонки. Ф. Бёркитту удалось прочесть лишь 8 листов палимпсеста. В дальнейшем попытку прочесть и восстановить утраченный местами текст сделала также А. Смит-Льюис, которая и опубликовала его полностью, сравнив с изданием В. Райта²⁰. Значение синайских фрагментов исключительно велико, поскольку они дают текст, по крайней мере, на 400 лет старший, чем известные ранее греческие и сирийские. Синайские фрагменты позволили Ф. Бёркитту улучшить многие чтения В. Райта. К сожалению, палимпсест не сохранил тех отрывков сирийского текста, которые вызывают наиболее острый интерес учёных: места, подвергшиеся, по мнению Р. Липсиуса, догматической правке в сирийском тексте В. Райта, а также «Гимн души». Ф. Бёркитт затруднился высказаться определённо, содержался ли текст гимна в синайском кодексе, фрагменты которого до нас дошли. Напечатанный Ф. Бёркиттом и А. Смит-Льюис текст «Деяний Фомы» ещё не включён в орбиту сиро-текстологических исследований, что, однако, настоятельно необходимо сделать.

Большую статью, посвящённую анализу некоторых проблем, связанных с изучением «Деяний Фомы», написал немецкий учёный К. Маккэ²¹. Он сравнил имеющиеся к тому времени три версии памятника: латинскую, греческую и сирийскую, и пришёл к выводу, что греческий текст ― чисто гностический, сирийский ― «православная» его переделка, а латинский ― очищенное сокращение, не представляющее критической ценности. Сопоставив три разноязычные версии, К. Маккэ пришёл к выводу, что греческий текст является оригиналом, поскольку он содержит гностические элементы в чистом виде, а от него происходят сирийская и латинская версии. Но эта гипотеза немецкого учёного с трудом накладывалась на поэтические части «Деяний» ― его гимны. Предположив греческий оригинал, надо было согласиться и с тем, что они первоначально были написаны в прозе и лишь в сирийской версии приобрели поэтическую форму, что мало правдоподобно. К. Маккэ дал перевод и свой анализ нескольких поэтических отрывков из «Деяний», в том числе «Гимна души». Он также поставил вопрос об авторе этого гимна, который, по его мнению, должен был отвечать трём условиям: быть гностиком, сирийцем и известным поэтом. К. Маккэ счёл автором «Гимна души» Бар Дайсана, а сам гимн ― древнейшим памятником сирийской литературы, написанным до 226 г.

Известный немецкий историк раннехристианской литературы А. Гарнак отвёл несколько страниц своей книги «Деяниям Фомы»²². Он критически оценил основное положение работы Р. Липсиуса, обнаружившего в памятнике многочисленные гностические черты. По его мнению, критерии, согласно которым Р. Липсиус узнал гностицизм, неопределённы. Многие элементы, разобранные им, можно отнести к раннему «наивному» христианству. Лишь четыре поэтических отрывка в «Деяниях» следует рассматривать как случайное проявление гностицизма. А. Гарнак повторил также основные положения рецензии Т. Нёльдеке.

Р. Дюваль в «Сирийской литературе»²³ дал краткий обзор известных ему версий и изданий «Деяний Фомы», а также основных проблем, связанных с изучением памятника. Он считал возможным видеть в нём документ, сохранивший гностические черты, которыми была отмечена эдесская церковь в первой половине III в. н. э.

Отдельную книгу и несколько статей посвятил «Деяниям Фомы» филолог-классик страсбургского университета Р. Рейтценштейн. Статьи касаются в основном вопросов, связанных с «Гимном души»²⁴. Книга же предлагает новый, ранее не использованный подход к изучению «Деяний» в целом²⁵.

Первое важное положение, которое вытекает из этой работы Р. Рейтценштейна, состоит в том, что поэтические отрывки памятника находятся в неразрывном единстве с рассказами о чудесах.

Второй вывод его книги гораздо шире, и значение его состоит в том, что он впервые попытался внести ясность в понимание того, что всякий вопрос раннехристианской литературы ведёт к исследованиям о происхождении и развитии эллинистической «малой», т. е. «низовой», литературы.

Первая часть книги Р. Рейтценштейна касается истории повествований о чудесах и чудотворцах в эллинистической литературе ― аретологии. Такие сочинения представлены в древности на греческом языке в большом количестве, и имеют различную форму, менее сложную, когда событие излагается как истинное, и более сложную, когда возникает повествование якобы истинное, приближающееся к роману. Аретология возникла из рассказов о деяниях божеств (ἀρεταί), и на её развитие, по мнению Р. Рейтценштейна, оказала существенное влияние восточная литература, прежде всего египетская, где странствия и деяния божества часто облекались в форму светской новеллы.

Приводя многочисленные сюжетные параллели между «Деяниями апостолов», «Деяниями апостола Петра» и памятником светской эллинистической литературы ― «Жизнью Аполлония Тианского» Филострата, Р. Рейтценштейн сделал вывод о том, что аретология подобных пророков и философов послужила литературным прототипом для христианских деяний апостолов. Однако в каждом конкретном случае необходимо детальное исследование того, что именно заимствовано – внешняя литературная форма или религиозное языческое представление, получившее иную окраску. Следует также иметь в виду, что мы можем обнаружить взаимодействие этих двух факторов, поэтому нужно не только отметить сходство, но и доказать, что эллинистическое представление было широко распространено и стало основанием для появления нового литературного вида. С этих методологических позиций Р. Рейтценштейн проанализировал один гимн из «Деяний», возводя основные мотивы его к египетско-эллинистическим представлениям.

Идеи работ Р. Рейтценштейна относительно «Деяний Фомы» нашли отражение в двух обзорных трудах по христианской литературе, вышедших в первой половине ХХ в. ― книге К. Брокельмана²⁶, и статье В. Бауэра, написавшего о «Деяниях» во 2-м издании труда «Новозаветные апокрифы»²⁷.

Публикация греческого текста «Деяний Фомы», выполненная М. Боннэ, оживила интерес к изучению идейно-философской стороны сочинения. Начало ему было положено ещё И. Тило, который выдвинул гипотезу о смешении в «Деяниях» идей различных гностических систем. Он имел в своём распоряжении несколько отрывков памятника и мысль о его гностическом характере высказал на основе лишь нескольких фрагментов, сопоставив их с теми экспертами гностических авторов, которые были известны в начале XIX в. Работа в этом направлении продолжилась трудами В. Буссета, обратившегося к материалу «Деяний» сперва в связи с исследованием гностицизма в книге «Основные проблемы гносиса»²⁸. Внимание В. Буссета привлёк гимн о жемчужине из «Деяний Фомы», который он интерпретировал как солярный миф в связи с рассмотрением вопроса о гностическом спасителе. Новую точку зрения на «Деяния Фомы» В. Буссет представил в своей статье «Манихейство в „Деяниях Фомы“»²⁹. В статье он разобрал несколько примеров, взятых из молитв и гимнов, которые, по его мнению, свидетельствуют о влиянии манихейства на «Деяния Фомы»: это упоминание о пяти сущностях, окружающих высшее божество, соотносимых В. Буссетом с пятью ипостасями из «Актов Архелая», выражения «мать живущих», «отец высочайшего», «десница света» и другие.

Часть примеров, рассмотренных им, имеют не специфические манихейские черты, но такие, которые являются общими и для манихейства, и для гностических систем. Эти параллели В. Буссет разбирает на основе свидетельств ересиологов ― Иринея, Августина, Туррибия из Асторга, последний из которых относил «Деяния Фомы» к писаниям, используемым манихеями и входившим в их канон.

Вторая часть статьи В. Буссета посвящена рассмотрению свадебного гимна и «Гимна о жемчужине». По его мнению, первый, будучи аллегорией, воспевает παρϑένος τοῦ φωτός ― деву света манихейского пантеона, женихом которой является Иисус, их брак образует пару небесных эонов, представленных в манихейской теологии. Аллегорическое толкование получает и «Гимн о жемчужине», особенно в связи с интерпретацией образа «сверкающего одеяния», которое получает царевич, похитивший жемчужину. Получение одеяния знаменует преображения человека при его переходе в божественное царство. В. Буссет показывает, какую роль играл образ такого небесного одеяния в манихейской эсхатологии. Он также выдвинул гипотезу, согласно которой «Гимн о жемчужине» может быть связан с личностью основателя манихейства ― Мани. В качестве доказательства этого В. Буссет привёл слова текстов из Турфана, где Мани называет себя источником света, сыном царей и изгнанником. Эти слова очень близки к тональности гимна. К тому же географические данные гимна, упоминание Майшана, местности, где Мани родился, и Вавилона, где он начинал свою проповедническую деятельность, также делают вероятным предположение, что сторонники манихейства связывали гимн с жизнеописанием своего учителя.

В третьей части статьи В. Буссет ставит вопрос о том, можно ли рассматривать «Деяния Фомы» как манихейское произведение. По поводу этого возникает много сомнений. С одной стороны, следы манихейского влияния обнаруживаются лишь в некоторых частях памятника, прежде всего в молитвах и гимнах, но и там манихейство представлено не в чистом виде. С другой стороны, многие типично манихейские воззрения в «Деяниях» отсутствуют. Поэтому В. Буссет полагал, что «Деяния», как уже ранее существовавшее сочинение, были позднее обработаны в манихейской среде. Учёный связал такую обработку христианского текста с общим процессом развития манихейской религии, когда она, первоначально обходившаяся вообще без христианства, в дальнейшем пошла с ним на сближение. В. Буссет придерживался также мнения, что «Деяния Фомы» входили в корпус апокрифических апостольских деяний, собирателем и редактором был неоднократно упоминавшийся раннехристианскими писателями Левкий Харин.

Таким образом, В. Буссет считает несомненным, что манихеи с IV в. пользовались сборником апокрифических «Деяний». При этом возникает и вероятность того, что представители этой секты дополнили своими выражениями и идеями произведения, которые, как не вошедшие в христианский канон, оставались бесхозными. В. Буссет предлагал поэтому рассмотреть прочие апостольские деяния, предположительно включённые в корпус, с точки зрения следов манихейского воздействия.

Публикация греческого текста «Деяний Фомы» возродила интерес ещё к одной теме, затронутой уже частично в трудах А. фон Гутшмида и Р. Липсиуса ― теме «Деяния Фомы» как исторический источник. Возможность идентифицировать одного из действующих лиц повествования ― царя Гундофара с именем, фигурировавшим на монетах и в одной надписи, вызвала множество статей, разбиравших отдельные аспекты этой проблемы и высоко оценивающих «Деяния Фомы» как источник по истории распространения христианства в Индии.

Среди работ, связанных с данной темой, можно назвать и две книги Вл. Залески³⁰. Первая работа делится на два раздела: 1) исторические документы и 2) легенда. По замыслу автора первый раздел должен подготовить читателя к восприятию как безусловно достоверного всего, что изложено в легенде, которую Вл. Залески излагает, опираясь на текст «Деяний Фомы» и местные предания, собранные им на западном побережье Индии.

Одним из вопросов, который подробно разбирается в первом разделе, является вопрос о возможности такого путешествия в Индию, какое описано в «Деяниях» в I в. н. э. Вл. Залески считал, что Фома мог посетить, по крайней мере, три римских торговых центра: Андраполис (Курахи), Музирис (Кранганур) и Колумбим (Цейлон). Он полагал, что Фома мог прибыть в Индию морем, тем морским путём, который брал своё начало в Александрии. По дороге он проповедовал христианство в Адене и на Сокотре.

Вл. Залески рассматривает целый ряд литургических текстов помимо «Деяний Фомы», которые с его точки зрения подтверждают то, что апостол проповедовал в Индии и там претерпел мученическую кончину. Это свидетельства римского мартиролога, греческих миней и синаксариев. Несмотря на то что данные местной индийской устной традиции, собранные Вл. Залески, между собой существенно расходятся, он счёл возможным полагать, что Фома сперва христианизировал Синд, затем последовательно Малабарское и Коромандельское побережья Индии.

Отдельный раздел книги посвящен идентификации Каламины, которую латинские тексты ― Бревиарий и Мартиролог, называют местом мученической кончины апостола Фомы.

Помимо патристических свидетельств, указывающих на Фому как апостола, христианизировавшего Индию, Вл. Залески приводит свидетельства средневековых западных хроник, описывающих паломничества в Индию к гробнице Фомы. В приложении к книге Вл. Залески приводит целый ряд легенд, записанных им в различных районах Индии и связанных с именем Фомы.

Основные положения этой работы Вл. Залески повторил в другой своей книге, где тема христианизации Индии разбирается им не только в связи с Фомой, но и другими именами (Пантен, Фрументий), известными по сообщениям древних историков³¹.

Работа английского учёного Д. Фаркухара, отстаивающая историчность «Деяний Фомы», возникла как результат полемики с теми исследователями, которые полагали, что христианизация Индии началась не ранее IV в. н. э.³² Она состоит из двух разделов, первый посвящён обоснованию историчности деятельности апостола Фомы в Северной Индии, второй ― в Южной Индии. Д. Фаркухар сделал много верных наблюдений над текстом «Деяний», которые указывают на условность повествования. Однако, опираясь на сведения греко-римских источников, подтверждающих интенсивность римско-индийских сношений в первые века нашей эры. Он реконструировал путь Фомы, который, по его мнению, имел начало в Александрии. Большие разделы посвящены личности индо-парфянского царя Гундофара и его предполагаемой столице Таксиле. Совершенно необоснованной кажется попытка английского исследователя объяснить зафиксированную в исторических источниках связь апостола Фомы с Эдессой тем, что он во время своей миссии в Индию регулярно отправлял письменные отчёты в Эдессу, сохранявшиеся в местном архиве до тех пор, пока он не был уничтожен наводнением 201 г. н. э.

Малоубедительной кажется предложенная Д. Фаркухаром дата перенесения останков Фомы в Эдессу ― 165 г. и датировка текста «Деяний Фомы» 200 г. н. э. Хотя тот факт, что между двумя этими событиями существовала несомненная связь, можно считать вполне закономерным.

В 1933 г. вышла монография Г. Борнкамма, в которой «Деяния Фомы» рассматривались с позиций связи в них мифа и легенды³³. Он пытался показать, что в этом произведении повествовательные отрывки, с одной стороны, и гимны, проповеди, молитвы ― с другой, тесно между собою связаны и их нужно анализировать в свете одного и того же мифа о Спасителе спасающем.

Г. Борнкамм собрал и сопоставил важнейшие характерные черты мифа об искуплении, разбросанные по тексту «Деяний Фомы» ― сходящий с неба Спаситель снимает с себя небесную одежду и, приняв человеческую внешность, он является силам, которые его не воспринимают, но только слышат его голос, он сражается с ними и побеждает их. Искупитель является путеводителем, врачевателем, жизнедавцем, светочем, питателем верующих, пастырем, родником, прибежищем. Он открывается верующим через небесные мистерии, даёт им познать его, а тем самым познать и самих себя. Он помогает им в беспрепятственном восхождении на небеса. Дополнительное мифическое значение Г. Борнкамм видит в эпизодах, где перечисляются ремесленные особенности Иуды Фомы. Мотив строительства дворца на небесах, когда апостол сооружает нечто невидимое и в то же время тратит передаваемые ему царём деньги, присутствует в виде сказочного и в повести о «Варлааме и Иоасафе», и в сказке о новом платье короля, широко известной в изложении Г.Х. Андерсена. По мнению Г. Борнкамма, на службу гностическому мировоззрению искупления поставлены многочисленные истории о демонах ― история воскрешения прекрасной девушки, которую убил змей (или дракон). Этот и другие рассказы, в которых подробно говорится о господстве представителя царства сатаны, отражают, согласно Г. Борнкамму, мистическую битву между Ормуздом и Ариманом и показывают, благодаря своему литургическому завершению, что они представляют собой легендарные оболочки мистерий.

В основе некоторых рассказов «Деяний Фомы» Г. Борнкамм находит гностический мотив о восхождении на небеса души. Такова легенда об осляте, который предлагает себя в качества ездового животного с тем, чтобы доставить апостола к небесному покою. То, что ослёнок падает мёртвым перед воротами, это мистический пролог, который обычно сопровождает этот популярный мотив въезда на небеса. Само ездовое животное в данной ситуации заменяет собою образ тела. Последнее, хотя и является носителем души, не может быть спасено вместе с нею, поэтому апостол и не воскрешает ослёнка. Здесь Г. Борнкамм видит противоположность христианскому учению о воскрешении плоти. Подобную же роль исполняют и четыре диких осла, которых запрягают в ездовую колесницу для апостола и полководца. И здесь речь идёт о мистическом путешествии на небо. Четвёрка животных, из которых одно выступает впоследствии как изгонитель демона и мистический руководитель, может быть сопоставлена с четырьмя небесными образами. В рассказе о воскрешении женщины, убитой юношей, представлен известный в орфических текстах и мистериях, а также в Апокалипсисе Петра мотив о снисхождении души в ад, с изображением различных мест наказания. Картины кругов ада, по мнению Г. Борнкамма, повторяют пять манихейских элементов преисподнего царства. Данное повествование выдержано в стиле мистерий ― история освобождения женщины, которое выполняется под руководством небесного сопроводителя от снисшествия во ад, переходит в вознесение, подобно тому как это имеет место в египетских, древнегреческих и других мистериях. Мифический фон есть, с его точки зрения, и во сне Кариша, который видит орла, спустившегося с неба и похитившего с обеденного стола куропаток и голубей. Орёл в гностической мифологии выступает заменителем образа спасителя.

Конечная цель искупления ― это освобождение души от пут земных страстей и соединение с небесным искупителем. Это происходит часто в обряде священного брака. Такой священный брак Г. Борнкамм видит в сцене свадьбы царской дочери. Земная свадьба, в которой принимает участие аскетически настроенный апостол, служит для него поводом запеть песнь о небесном браке, которую понимает только еврейка-флейтистка. Она взирает на апостола, и такое взирание на божество является обычным актом при совершении посвящения. Сцена превращается в мистерию священного брака посвящённой с искупителем, который в данном случае представлен его братом-близнецом.

Те же самые идеи прослеживаются в историях об обращении Мигдонии, царицы Тертии, царевича Визана и его жены ― и здесь постоянно противопоставляются земной и небесный брак. В духе гностического мифа об искуплении трактует Г. Борнкамм и «Гимн о жемчужине» из «Деяний Фомы».

Определяя историко-религиозное положение памятника, Г. Борнкамм полагает, что в нём нашла воплощение гностическая система Сирии III в. н. э. Он возводит произведение если не к самому Бар Дайсану, то, во всяком случае, к его школе. При этом радикальный дуализм «Деяний» и строгая тенденция к аскетизму объединяют их с манихейством. Вообще следы манихейской обработки Г. Борнкамм видит в поэтических фрагментах сочинения. «Деяния Фомы» в целом следует рассматривать, по мнению учёного, как связующее звено между гнозисом и манихейством и датировать первой половиной III в.

В работе А. Клейна³⁴ воспроизведён английский перевод «Деяний Фомы» по изданию, выполненному В. Райтом. А. Клейн разбил текст перевода на главы, использовав при этом деление, предложенное М. Боннэ при публикации греческого текста памятника. Во введении к переводу и комментариях к нему голландский исследователь полностью отказался от ставшего уже классическим истолкования «Деяний Фомы» как гностического сочинения, построенного на основе главной темы ― искупления. Он считает, что памятник является продуктом комплексного сирийского христианства начала III в. н. э. А. Клейн вслед за Р. Липсиусом стоит на точке зрения, что греческая версия «Деяний Фомы» находится ближе к первоначальному тексту, чем сирийская версия, явно выправленная во многих местах с ортодоксальных позиций. В комментарии А. Клейна собрано большое количество параллелей к «Деяниям» из сирийских и иноязычных христианских текстов.

Если «Деяниям Фомы» в целом посвящено не так уж много работ (мы можем назвать в хронологической последовательности труды Р. Липсиуса, Г. Борнкамма и А. Клейна), то с одним из отрывков этого произведения ― «Гимном о жемчужине» связана в настоящее время значительная по своему объёму и разнообразию исследовательская литература. Её поток заметно возрос с открытием рукописей Наг Хаммади и оживлением в связи с этим штудий, трактующих гностицизм. Можно без преувеличения сказать, что почти всякая работа, касающаяся гностических сюжетов, считает своим долгом упомянуть это поэтическое сочинение.

Все эти исследования подробно отреферированы в недавно вышедшей книге П. Пуарье³⁵, где историю научного изучения «Гимна» автор делит на три периода: 1871‒1904; 1905‒1933; 1933 ― наши дни. Мы укажем здесь только на работы, в которых издаётся или корректируется текст этого поэтического фрагмента.

После В. Райта переиздание текста гимна было предпринято А. Беваном³⁶, который сопроводил его английским переводом и филологическими заметками и разъяснениями к тексту, указав на важность его критики. По мнению английского учёного, гимн возник и существовал независимо от «Деяний», будучи затем включённым в его текст. А. Беван касается также вопроса о метрике гимна.

Другое издание сирийского текста «Гимна о жемчужине» принадлежит Г. Хоффману³⁷, который даёт также критические заметки к нему и перевод на немецкий язык. К сожалению, немецкий автор не объясняет того принципа, на котором основываются его многочисленные исправления текста. П. Пуарье полагает, что его конъектура вызвана стремлением восстановить оригинальную сирийскую метрику гимна³⁸. Комментарий не носит систематического и последовательного характера.

Переиздание греческой версии «Гимна о жемчужине» вслед за М. Боннэ выполнил А. Гильгенфельд³⁹. Он сопроводил текст аппаратом, в который включил разночтения по сирийской версии и переложению гимна византийским автором Никитой Фессалоникийским. На основе критики текста он пришёл к заключению, что языком оригинала гимна был греческий, а не сирийский. А. Гильгенфельд отрицал все трактовки гимна в духе гностицизма или христианства и связывал его происхождение с парсизмом и деятельностью Ардашира Папакана, пытавшегося запретить все мировоззрения, кроме учения Заратустры.

Издание сирийского текста Г. Хоффманом было повторено в работе И. Галеви⁴⁰, который принял все его поправки. Текст «Гимна» в его публикации сопровождается переводом на французский язык.

Последним по времени и наиболее значительным по собранному материалу является исследование П. Пуарье (см. выше). Его книга состоит из трёх частей.

Первая часть представляет подробно изложенный и прокомментированный обзор всех научных работ, связанных с изучением «Гимна о жемчужине», начиная с издания В. Райта и кончая статьями недавнего времени.

Вторая часть книги состоит из нескольких глав, в которых автор последовательно касается вопросов рукописной традиции, языка сирийской версии «Гимна», формального анализа его содержания, рассмотрения терминов и топонимов, традиции апостольства Фомы, а также касается вопроса о методе переложения «Гимна» византийским писателем Никитой Фессалоникийским.

В третьей части П. Пуарье разбирает вопросы происхождения «Гимна» и его включения в текст «Деяний Фомы», и анализирует различные способы интерпретации сочинения. П. Пуарье даёт новое критическое издание сирийской и греческой версий «Гимна о жемчужине», сопровождает каждый текст французским переводом. Он даёт также критическое издание переложения Никиты Фессалоникийского с переводом на французский. Публикация снабжена конкорданциями ко всем изданным П. Пуарье текстам и комментарием.

Обзор научного изучения «Деяний Фомы» показывает, что этот интереснейший текст нуждается в дальнейшем исследовании как с идейно-конфессиональной, так и с литературно-формальной стороны, причём такое изучение должно опираться прежде всего на историю письменной традиции памятника.

Сирийский текст апокрифических «Деяний Фомы» дошёл до нас в нескольких рукописях. Наиболее полную версию памятника содержит рукопись Британского музея Add. 14, 645⁴¹, датированная 936 г. н. э., где апокриф занимает листы 1v‒49v. Текст по рукописи носит заглавие «prksys dyhwd’ t’wm’» – «Деяния Иуды Фомы», и разделён на части, которые содержат отдельные, сюжетно обособленные рассказы. Каждый из разделов носит особое заглавие:

f. 1b – prksys ḳdmyt’ kd zbnh lḥbn tgr’ dnḥwt ntlmd lhndw – «Деяние 1-е. Как он продал его Хаббану купцу, дабы он отправился и обратил Индию».

f. 4b – prksys dtrtyn kd ‘l t’wm’ šlyḥ’ lhndw wbn’ byrt’ lmlk’ bšmy’ – «Деяние 2-е. Как пришёл Фома апостол в Индию и построил дворец царя на небесах».

f. 7b – twb prksys dtlt dyhwd’ d‘l ḥwy’ ’wkm’ – «Ещё деяние 3-е, о Иуде и о змее чёрном».

Далее в сирийском тексте пространные подзаголовки отсутствуют, даются лишь краткие заголовки:

twb prksys d’rb’ – «Ещё деяние 4-е»;

twb prksys dḥmš – «Ещё деяние 5-е»;

twb prksys dšt – «Ещё деяние 6-е»

twb prksys dšb‘ – «Ещё деяние 7-е»;

twb prksys dtmn’ – «Ещё деяние 8-е».

На лл. 30 и 32 есть надписание к поэтическим фрагментам «Деяний»:

f. 30 – mdrš’ dyhwd’ t’wm’ šlyḥ’ db’tr’ dhndwy’ – «Песнь Иуды Фомы апостола в стране индийцев»,

f. 32 – tšbwḥt’ dt’wm’ šlyḥ’ – «Хвала Фомы апостола».

В конце каждого деяния его завершение фиксируется пометой:

šlmt prksys ḳdmyt’ – «окончилось деяние 1-е»

šlmt prksys dtrtym – «окончилось деяние 2-е»;

šlmt prksys dtlt – «окончилось деяние 3-е»;

šlmt prksys d’rb’ – «окончилось деяние 4-е»;

šlmt prksys dḥmš – «окончилось деяние 5-е»;

šlmt prksys dšt – «окончилось деяние 6-е»;

šlmt prksys dšb’ – «окончилось деяние 7-е».

Таким образом, в данной рукописи весь текст «Деяний Фомы» поделён на восемь повествовательных отрывков. Заканчивается текст на f. 49b припиской: «Окончены деяния Иуды Фомы, апостола Господа нашего Иисуса Христа, который пострадал в стране Индии от руки Маздая царя».

Сборник, в состав которого входят «Деяния Фомы», содержит ещё один апокрифический памятник этого жанра – «Деяния Матфея и Андрея апостолов». Все остальные сочинения, включённые в него, относятся к иному жанру – агиографическому: из 39 текстов – 23 мученичества, причём сочетаются как собственно сирийские: «Мученичество Шарбиля и сестры его Бабай в Эдессе», «Мученичество Хабиба дьякона в Эдессе», «Мученичество Симеона бар Саббайе» и др., так и переведённые с греческого: «Мученичество Софии и трёх её дочерей» и др., остальные – жития и чудеса собственно сирийские и переведённые с греческого. Одно житие, как указано в заглавии, является переводом с арабского. Кроме того, из сохранившегося на f. 1а оглавления явствует, что в сборник входило, или должно было входить, ещё около десятка текстов агиографического характера⁴². Из колофона рукописи становится известно, что она была переписана в Сирийском монастыре Скитской пустыни, когда настоятелем его был Моисей Нисибийский, во времена патриархов Василия Антиохийского и Макария Александрийского. Из другой приписки, которую можно считать скопированной с оригинала, становится ясно, что она принадлежала некоему диакону Хаурану бар Дикару из Тагрита, и что он в числе 13 других преподнёс её в дар монастырю Богородицы в Скитской пустыне.

Таким образом, очевидно, что кодекс Британского музея является копией манускрипта, происходившего из крупного яковитского центра на Тигре – Тагрита. Жители этого города поддерживали тесные связи с монастырём в Египте, и часто делали в него книжные приношения⁴³. Текст «Деяний Фомы» по данной рукописи был издан В. Райтом в сборнике, содержащем сирийские апокрифические деяния апостолов⁴⁴.

П. Беджан издал также сирийский текст «Деяний Фомы» по одной несторианской рукописи⁴⁵. Рукопись близка по своему составу к той, что имеется в Британском музее⁴⁶. В ней, кроме нашего памятника, находятся ещё 39 текстов – апокрифические деяния: «Деяния Матфея и Андрея», «Деяния мар Мари», «Деяния Феклы», а также тексты агиографические – жития и мученичества как оригинальные сирийские, например, о персидских мучениках, так и переводные. Всего в рукописи содержится сорок различных текстов. Согласно приписке, рукопись датирована 1881 г. Она была переписана в селении Алком диаконом Исой сыном Исайи.

Всё сочинение в рукописи озаглавлено: tš‘yt’ dmry t’wm’ šlyḥ’; ḥd mn tr‘sr: dtlmd lhndwy’ wlgzrt’ ’ḥrnyt’ – «История господина Фомы апостола, одного из двенадцати, который обратил индийцев и острова иные».

Так же как и в кодексе Британского музея, текст «Деяний» в Берлинской рукописи разбит на отдельные части, каждая из которых имеет особый подзаголовок:

twb prksys dyhwd’ t’wm’ šlyḥ’. kd zbnh lḥbn tgr’: dnḥwt ntlmd lhndw – «Ещё деяние Иуды Фомы апостола, как он продал его Хаббану купцу, дабы он отправился и обратил Индию»;

prksys dtrtyn ‘l ḥtn’ dtlmd tmn – «Деяние 2-е. О невесте, которая обратилась там»;

prksys ‘l byrt’ dbn’ t’wm’ bšmy’ lgwndpr mlk’ dhndw: wdb‘’ wtwb hymn b’lh’ hw w’ḥwhy – «Деяние о дворце, который построил Фома на небесах Гундофару, царю индийскому, и который он нашёл; и ещё уверовали в Бога он и брат его»;

prksys d‘l ‘lym’ ḥd dḳṭlh ḥwy’ w’ḥyh – «Деяние о юноше некоем, которого убил змей, а он оживил»;

prksys dḥmš ‘l ‘уl’ br ḥmr’: d’tyhbt lh mlt’ bṭybwth dmrn: dnmll ’yk bnynš’ – «Деяние 5-е, об ослёнке, которому была дана речь благодатью Господа нашего, дабы он говорил, как люди»;

― prksys dšt ‘l š’d’ d’pḳ mn ’ntt’ whymnt b’lh’ – «Деяние шестое, о демоне, который был изгнан из женщины, и она уверовала в Бога»;

prksys dšb‘. ‘l ‘lym’ d’tkss mn ’wkrsṭy’ hy dnsb b’ydwhy: wybš trtyhyn: ‘l dḳṭl bhyn. w’ḥlm ’nyn šlyḥ’: w’ḥy l’ntt’ hy ḳtylt’ – «Деяние седьмое. О юноше, который был уличён евхаристией той, что взял в руки свои, и отсохли они обе, ибо убил ими. И исцелил их апостол и оживил женщину ту убитую»;

prksys dtmn’. ‘l ’ntt’ wbrth d’tmḥy mn š’d’: w’sy ’nyn bḥylh dmrn yšw‘ – «Деяние восьмое. О женщине и дочери её, которые были мучимы демонами. И он излечил их силой Господа нашего Иисуса»;

prksys dtš‘. ‘l mgdwny’ ’ntt’ kwrš dhymnt b’lh’ – «Деяние девятое. О Мигдонии, супруге Кариша, которая уверовала в Бога»;

prksys d‘sr. ‘l d’ykn’ ’wd‘ kwrš lmzdy mlk’ ‘l t’wm’ – «Деяние 10-е. О том, как дал знать Кариш Маздаю царю о Фоме»;

prksys dḥd‘sr’. ‘l d’ykn’ ’zlt mgdwny’ lbyt ’syr’ – «Деяние 11-е. О том, как пошла Мигдония к дому заключённых»;

prksys dtrt‘sr’. ‘l yrḳn’ (nrḳy’) dhymnt wḥyt – «Деяние 12-е. О Наркии, которая уверовала и была спасена»;

prksys dtlt‘sr’. ‘l m‘mwdyt’ d’‘md ’nwn – «Деяние 13-е. О крещении, которым он крестил их»;

prksys d’rb‘sr’. d‘l byt ‘syr’ – «Деяние 14-е, которое о доме заключённых»;

prksys dḥmš‘sr’. ‘l ’sywth dmnšr – «Деяние 15-е. Об исцелении Менашар»;

― prksys dštt‘sr’. d’ykn’ npḳ t’wm’ mn ‘lm’ – «Деяние 16-е, о том, как ушёл Фома из мира».

Завершается текст «Деяний Фомы» в Берлинской рукописи концовкой следующего содержания:

«Окончилась история подвигов блаженного мар Фомы, одного из двенадцати, который молитвами своими поддерживает мир весь. И писателю, и переписавшему молитвы его да будут. Аминь».

Сирийский текст «Деяний Фомы» имеется ещё в одной сирийской рукописи из собрания Кембриджской университетской библиотеки. О ней впервые в связи с текстом апокрифа упомянул Ф. Бёркитт⁴⁷, который, познакомившись с ней, счёл её близкой к той, которая хранится в Берлинском собрании и легла в основу издания П. Беджана. Рукопись написана на бумаге, несторианским почерком, содержит 134 л. Из колофона на л. 128 об. ясно, что копия была выполнена в 1883 г. в Тель-Кефе, округе Мосула, в деревне Мар Кириака, около монастыря св. Георгия⁴⁸. Текст в рукописи озаглавлен:

л. 2об. – tš‘yt’ dmr’ t’wm’ šlyḥ’ ḥd mn tr’sr dtlmd lhndwy’ wlgzrt’ ’ḥrnyt’ – «История господина Фомы апостола, одного из двенадцати, который обратил индийцев и острова иные». Весь текст поделён рубриками на отдельные части, заглавия следующие⁴⁹:

л. 4об. – ‘l ḥtn’ dtlmd tmn – «О невесте, которую он обратил там»;

л. 6об. – zmyrth dt’wm’ – «Песнь Фомы»;

л. 15об. – prkss ‘l byrt’ dbn’ t’wm’ bšmy’ lgwndpr mlk’ dhndw wdbn’ wtwb hymn b’lh’ hw w’ḥwhy – «Деяние о дворце, который построил Фома в небесах Гундофару, царю Индии, и который когда построил и ещё он уверовал в Бога, он и брат его»;

л. 26об. – prkss d‘l ‘lym’ ḥd dḳṭlh ḥwy’ w’ḥyh – «Деяние о юноше некотором, которого убил змей, и которого он оживил»;

л. 38 – prkss dḥmš. ‘l ‘yl’ br ḥmr’ d’tyhbt lh mlt’ bṭybwth dmrn dnmll ’yk bnynš’ – «Деяние 5-е, об ослёнке, которому была дана речь благодатью Господа нашего, дабы он говорил, как люди»;

л. 41об. – prkss dšt ‘l š’d’ d’pk mn ’ntt’ whymnt b’lh’ – «Деяние шестое, о демоне, который был изгнан из женщины, и она уверовала в Бога». Этот текст имеет большую лакуну, на месте которой должен был быть текст, соответствующий р. ryg-ryd издания В. Райта.

л. 49 – prkss dšb’ ‘l ‘lym’ d’tkss mn ’wkrsṭy’ hy dnsb b’ydwhy. wybš trtyhyn ‘l dḳṭl bhyn w’ḥlm ’nyn šlyḥ’. w’ḥy lhy ’ntt’ ḳṭylt’ – «Деяние седьмое, о юноше, который был уличён евхаристией, той, что взял в руки свои, и отсохли они обе, ибо убил ими. И исцелил их апостол и оживил ту женщину убитую»;

л. 61 – prkss dtmn’ ‘l ’ntt’ wbrth d’tmhy mn š’d’ w’sy ’nyn bḥylh dmrn yšw‘. – «Деяние восьмое. О женщине и дочери её, которые были мучимы демонами. И он излечил их силой Господа нашего Иисуса»;

л. 74об. – prkss dtš‘ ‘l mgdwny’ ’ntt’ kwrš dhymnt b’lh’ – «Деяние девятое, о Мигдонии, супруге Кариша, которая уверовала в Бога»;

л. 83об. – prkss d‘sr: ‘l d’ykn’ ’wd‘ kwrš lmzdy mlk’ ‘l t’wm’ – «Деяние 10-е. О том, как дал знать Кариш Маздаю царю о Фоме»;

л. 91 – prkss dḥd‘sr’ ‘l d’ykn’ ’zlt mgdwhy’ lbyt ’syr’ – «Деяние 11-е. О том, как пошла Мигдония к дому заключённых»;

л. 98 – prkss dtrt‘sr’ ‘l yrḳn’ dhymnt wḥyt – «Деяние 12-е. О Иаркане, которая уверовала и была спасена»;

л. 105об. – prkss dtlt‘sr’ ‘l m‘mwdyt’ d’‘md ’nwn – «Деяние 13-е. О крещении, которым он крестил их»;

л. 113 – prkss d’rb‘sr’ d’l byt ’syr’. – «Деяние 14-е. О доме заключённых»;

л. 117об. – prkss dḥmš‘sr’. ‘l ’sywth dmnšr. – «Деяние 15-е. Об исцелении Менашар»;

л. 123 – prkss dštt‘sr’. d’ykn’ npḳ t’wm’ mn ‘lm’ – «Деяние 16-е, о том, как ушёл Фома из мира».

Отдельные части сирийского текста «Деяний Фомы» были обнаружены английскими исследовательницами А. Смит-Льюис и М. Данлоп Гиббсон в знаменитом «Синайском сирийском» – рукописи-палимпсесте, найденной на Синае в 1892 г. (Cod. Sin. 30)⁵⁰. Верхний слой этого кодекса содержал так называемую «Книгу женщин» – тексты житий святых⁵¹, а нижний – сирийский текст «отдельных евангелий»⁵², находившийся в первых 14-ти тетрадях фрагмент греческого текста Евангелия от Иоанна⁵³ и отрывки нашего сочинения, «Деяний Фомы», по-сирийски, занимающих 10 двойных листов 15‒17 тетрадей. Текст «Деяний» был прочитан по фотографиям и опубликован Ф. Бёркиттом⁵⁴, им же были высказаны предположения относительно даты палимпсеста. Письмо рукописных фрагментов «Деяний», по его мнению – прекрасное эстрангело, которое не может быть позже начала VI в., и даже на полстолетия ранее⁵⁵. Текст расположен в две колонки на странице, он не содержит ни лигатур, ни заголовков. Вероятно, тетрадь использованного вторично кодекса содержала 4 двойных листа. Ф. Бёркитт прочитал л. 281‒340 «Синайского сирийского», но из них текст «Деяний» содержится на л. 281‒282; 289‒292; 299‒300; 303‒308; 313‒318; 321‒340. Они дают текст «Деяний» не в той последовательности, как он представлен в рукописи Британского Музея 14, 645, изданной В. Райтом.

Так, л. 281‒282 с ответствует отрывку с. 299, 7‒301, 22 издания; л. 289‒290 = с. 317, 4‒319.5; л. 291‒292 = с. 315, 4‒317, 4; л. 299‒300 = с. 301, 22‒303, 12; л. 303‒304 = с. 321‒323; л. 305‒306 = с. 185, 6‒187; л. 307‒308 = с. 305‒307; л. 313‒314 = с. 295, 6‒297,5; л. 315‒316 = с. 198, 20‒202, 16; л. 317‒318 = с. 311,8‒313,5; л. 321‒322 = с. 209‒211, 15; л. 323‒324 = с. 297, 5‒299,6; л. 325‒326 = с. 309, 7‒311, 8; л. 327‒328 = с. 253, 14‒255, 13; л. 329‒330 = с. 319, 5‒321; л. 331‒332 = с. 313, 5‒315,4; л. 333‒334 = с. 237‒239,11; л. 335‒336 = с. 323‒325; л. 337‒338 = с. 303, 12‒305; л. 339‒340 = с. 211, 15‒213.

Если расположить сирийский текст палимпсеста в той последовательности, как он находится в рукописи В. Райта, то он покроет следующие страницы его издания:

1) начало второго деяния, рассказ о строительстве дворца для индийского царя, отрывок из третьего деяния, о змее, который убил юношу;

3) конец четвёртого деяния о говорящем осле и начало пятого, о демоне, который вселился в женщину;

4) отрывок из седьмого деяния о военачальнике царя Маздая;

5) отрывок из восьмого деяния, о Мигдонии и Карише.

Однако Ф. Бёркитту удалось прочесть не все страницы текста, он напечатал лишь отрывки, соответствующие: р. ry’, 15-ryb; rlḥ, 10-rlṭ, 11; šg, 12-šd, 11; šyb, 7-šyd, 5; šyh, 4-šyz, 4; škr, 3-škh изданию В. Райта, но и они представлены с большими лакунами⁵⁶. Впоследствии А. Смит Льюис заново опубликовала текст «Деяний», прочитав ещё несколько отрывков⁵⁷. В её издании он соответствует следующим страницам издания В. Райта: ḳph-kpw; k’ḥ-rb; rṭ-ryb; rlz-rlḥ; rng-rnd; rṣh-šw; šṭ-škd. Таким образом, отдельные части этого сочинения по «Синайскому сирийскому» ещё остаются непрочитанными. А. Смит-Льюис провела колляцию опубликованного ею текста по изданию В. Райта, и теперь можно наглядно судить о характере разночтений между списками VI и Х вв.

В научной литературе сохранились сведения ещё о двух сирийских рукописях, содержащих текст «Деяний Фомы», Мосульской⁵⁸ и из библиотеки сиро-халдейского монастыря Богородицы⁵⁹. Однако первая, согласно сообщению А. Клейна и П. Пуарье⁶⁰, даёт тот же самый текст, что Берлинская и Кембриджская рукописи, все три кодекса были переписаны в округе Мосула. Вторая рукопись, по сообщениям этих же исследователей, в настоящее время утрачена⁶¹.

Анализ сирийской рукописной традиции «Деяний Фомы» позволяет сделать некоторые выводы о бытовании текста этого апокрифа.

Прежде всего рассмотрение текста «Деяний» по Синайскому палимпсесту убеждает в том, что уже в V‒VI вв. имелась таким же образом сюжетно скомпонованная версия «Деяний», как та, которая представлена в рукописи Х в. Британского музея. В Синайском палимпсесте последовательно содержатся отрывки из рассказов о царе Гундофаре и строительстве дворца, о юноше, убитом змеем, об ослёнке, заговорившем по-человечески, об изгнании демона из женщины, о военачальнике Сифуре, и исцелении его супруги и дочери, начало и бо́льшая часть повествования о Мигдонии, супруге Кариша, Тертии, супруге Маздая, и Визане, его сыне, обрывающаяся почти перед самым началом рассказа об успении Иуды Фомы.

Другой вывод, к которому можно прийти в результате изучения рукописной традиции «Деяний», состоит в том, что в архетипе сирийского текста не было разделения на отдельные сюжетно обособленные отрезки. Это ясно видно из текста, сохранившегося на f. 161b Синайского палимпсеста, где содержится переход от рассказа о говорящем ослёнке к рассказу об исцелении женщины⁶². Этот переход не оформлен введением заголовка, как в рукописях Британского музея, Берлинской и Кембриджской, и указанием на то, что предыдущий рассказ завершён, как в рукописи Британского музея. В Синайском палимпсесте начало нового рассказа даже не перенесено на другую строку. Разнобой в формальном делении на сюжетные отрывки, который можно наблюдать по рукописям, а также и то, что заголовки в Британской и Берлинской рукописях варьируются, свидетельствует о неустойчивости и произвольном характере этой традиции. Берлинская и Кембриджская рукописи содержат 16 сюжетно обособленных отрывков, причём каждый начинается пространным заглавием. Важно отметить, что рассказ о кончине апостола выделяется как особый рассказ и имеет заголовок – «Деяние 16-е, о том, как ушёл Фома из мира». В рукописи Британского музея таких отрывков восемь, причём если первые три имеют подробный заголовок, то остальные отмечаются лишь последовательным номером, но после каждого отрывка есть рубрика – «окончено деяние такое-то». В рукописи Британского музея эпизод, повествующий о кончине апостола, не выделен в отдельный рассказ.

Рукописная традиция «Деяний Фомы» позволяет также считать, что всё сочинение определялось греческим по происхождению термином prksys. Такое название фигурирует в Синайском палимпсесте, где, согласно древней рукописной традиции, название сочинения повторялось через определённое число листов (10 или 20) и писалось на верхнем поле листа⁶³. Этим же словом именуются «Деяния Фомы» в Британской рукописи. Даже в Берлинском кодексе, где общий заголовок использует исконно сирийское название tš‘yt’, в рубриках, обозначающих отдельные части повествования, применяется термин prkss.

Особого внимания заслуживает вопрос о двух поэтических отрывках «Деяний Фомы» – «Гимне о жемчужине» и «тешбохте-хвале» в связи с рукописной традицией «Деяний». Рассмотрением его подробно занимался П. Пуарье⁶⁴. «Гимн о жемчужине» содержится в рукописи Британского музея, где занимает л. 30об.‒32. Он появляется после следующего введения: «И в то время как он молился, все те, кто были в темнице, увидели, что он молится, и стали просить его помолиться также и за них. И помолившись и сев, стал Иуда говорить песнь такую...».

Далее в тексте рукописи идёт написанное киноварью заглавие гимна: «Песнь Иуды Фомы апостола в стране индийцев»⁶⁵. После завершения текста гимна следует колофон, также написанный киноварью: «Окончена песнь Иуды Фомы апостола, которую он произнёс в темнице»⁶⁶. Затем, после серии разделительных точек даётся также киноварью заголовок тешбохты – «Ещё Хвала Фомы апостола»⁶⁷. Хвала занимает три листа рукописи и завершается на л. 33об. без какого-либо колофона. В двух других рукописях – Берлинской и Кембриджской, в том месте, где в кодексе Британского музея начинается «Гимн», имеется следующая фраза: «Помолившись и сев, стал Фома говорить Хвалу такую», которая вводит текст тешбохты⁶⁸. В Берлинской и Кембриджской рукописях «Хвала» короче, чем в Британской, содержит три, а не двадцать одну пару «слав», и завершается, так же как и в Британском кодексе – пятью макаризмами. После тешбохты нет никакого колофона, следует продолжение рассказа, совпадающего с тем, что мы имеем в Британской рукописи.

Анализ всех этих данных привёл П. Пуарье к выводу: в кодексе Британского музея существует интерполяция – внесён «Гимн о жемчужине» с заглавием и колофоном. При этом интерполятор сократил заглавие тешбохты, с тем, чтобы согласовать её с тем куском, который он ввёл, дав ей имеющееся теперь в рукописи заглавие. Тот факт, что тешбохта не имеет колофона, показывает, что она была неотъемлемой составной частью с давних времён. Относительно обстоятельств и времени включения в «Деяния» гимна у П. Пуарье нет твёрдых оснований, чтобы сказать что-либо конкретное⁶⁹.

Мы считаем, что дело обстояло несколько иначе. В древней сирийской версии «Деяний» существовал именно «Гимн о жемчужине». О его смысловых и идейных связях с остальным повествованием мы скажем ниже. Здесь хотелось бы отметить прежде всего то, что вступление к гимну в Британской рукописи – «стал Иуда говорить песнь такую», почти слово в слово совпадает со вступлением к «Хвале» в рукописях Британской и Кембриджской, в которых «Гимн о жемчужине» отсутствует: «стал Фома говорить Хвалу такую». Сам Факт такого совпадения может говорить лишь о том, что гимн и тешбохта заменили друг друга. Но то, что во втором случае имя апостола – Фома, а не Иуда, может говорить о более позднем появлении второго заглавия. Ибо, как мы покажем далее, традиция называния апостола Иудой – первична, а Фомой или Иудой Фомой – вторична. Таким образом, гимн был заменён тешбохтой, а не наоборот. О том, что тешбохта представляет собой более новую (не ранее VII в.), по сравнению с гимном, гимнографическую восточно-христианскую традицию, мы скажем ниже. Важно отметить, что тешбохта, известная по «Деяниям Фомы», существует и независимо от этого текста. Она имеется в одной сирийской рукописи XIV в. Кембриджского собрания, которая представляет собой сборник молитв на различные случаи⁷⁰. Тешбохта фигурирует только в сирийской версии, ни в одном греческом тексте «Деяний Фомы» её нет. Подтверждением тому, что «Хвала» была интерполирована в текст «Деяний», и вторична по отношению к основному содержанию, можно считать и то обстоятельство, что в Синайском палимпсесте отсутствует близкий по смыслу и по стилистике к тешбохте отрывок текста со «славами» в эпизоде, повествующем о крещении Сифура и его домочадцев⁷¹. Некоторые из этих «слав» отсутствуют и в Берлинском кодексе⁷². Можно высказать предположение, что «славы» были одновременно внесены по всему тексту памятника. Следовательно, рукопись Британского музея представляет нам тот этап эволюции текста, когда «Хвала» ещё не вытеснила из него «Гимн о жемчужине», а была включена в него в качестве предполагаемой и равновеликой по объёму (оба текста занимают в Британском кодексе примерно одинаковое пространство) замены. В рукописях Берлинской и Кембриджской тешбохта, заменившая гимн, подверглась сокращению, вызванному, по-видимому, прежде всего, литературными вкусами переписчика.

Сравнение текста «Деяний Фомы» по различным рукописям позволяет сделать вывод о том, что в общих чертах перед нами во всех них представлена одна и та же версия сочинения. Количество разночтений между рукописями, однако, довольно значительно. Полностью идентичны между собою лишь тексты рукописей Берлинской и Кембриджской.

Синайский палимпсест по сравнению с Британской рукописью содержит значительно менее пространный текст. Часть отсутствующих в нём отрывков можно отнести за счёт механических пропусков: например, на fol. 158а пропущена целая фраза между два раза поблизости написанными сочетаниями «юноши того»⁷³, на fol. 161а пропущена фраза между два раза близко стоящими сочетаниями 1h и 1h⁷⁴, на fol. 170b пропущен отрывок текста между словами ’w и т. д. Однако есть места, где отсутствие текста, в сравнении с Британским кодексом, вряд ли можно расценивать как пропуск: так, на fol. 158b нет большого куска текста, содержащего благодарную речь оживлённого юноши, вводную и последующую за ней части⁷⁵. Идея речи – один из основных принципов восточно-христианской философии, сформулированный в обобщённом виде Иоанном Дамаскиным, автором VII в., и трактующий соотношение свободы воли отдельного человека в событиях жизни и детерминизм этих событий, который обусловлен догматом о всемогуществе божества. Представляется маловероятным, что данный текст изначально был в «Деяниях». Аналогичным образом обстоит дело с вышеприведённым отрывком со «славами». Его нет в Синайском палимпсесте, и, вероятно, палимпсест в этом ближе стоит к архетипу сочинения, чем Британский кодекс.

Интересное разночтение даёт Синайский палимпсест в отрывке в с термином ’rknṭ’, производным от греческого ἄρχων. На данное место обратил внимание Г. Виденгрен⁷⁶. Текст таков: hn’ dkd ḥzwhy ’rknt’ dḥyl’ wḥylwt’ d‘mh ’štḳw w’trhb wš’lh mnw wm’ ṭbh w’l šrr’ l’ ’ḳymh mṭwl dšrr’ bh l’ ’štkḥ⁷⁷. «Этот (тот), которого когда увидел архонт ужасный, и силы, которые с ним, заключили мир, и он задрожал и спросил Его, кто он, и какая новость его. И в истине не утвердил его, ибо истины в нём не нашлось». В Британском списке на месте сочетания ’rknt’ dḥyl’ стоит b‘ldbb’ dḥl, и смысл меняется: «это (тот), которого враг, когда увидел, испугался»⁷⁸. Таким образом, сцена, отражённая в Синайском палимпсесте, показывает, что Иисусом, когда он проходил небесные сферы, руководил могущественный архонт. Архонт – важный технический термин гностической системы⁷⁹, и его замена словом, более подходящим к христианским воззрениям, вполне понятна. Такая правка, на это не обратил внимания Г. Виденгрен, диктовалась к тому же смысловой близостью данного пассажа со стихом из Евангелия от Ин.8:44: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего, Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины».

Не менее интересна и другая фраза, имеющаяся лишь в Синайском палимпсесте f. 159а: hn’ mṭ’ yn’ dšlyṭn’ wmdbrn’ dnw lmwt’ – «это совратитель, которого властители и вожди привели к гибели». Здесь мы также находим гностический термин, используемый Бар Дайсаном в «Книге законов стран» – šlyṭn’⁸⁰. Есть основания полагать, что сирийское šlyṭn’ передаёт то же значение, которое заключено в греческом ἄρχоντες⁸¹.

Даже эти немногочисленные примеры показывают, какую большую роль может сыграть Синайский палимпсест в восстановлении сирийского текста «Деяний Фомы», приближающегося к оригиналу.

Не менее существенна, как кажется, и роль Берлинского, и связанного с ним Кембриджского кодекса, которые также содержат значительное количество разночтений по сравнению с Британской рукописью.

П. Пуарье высказал предположение, что они переписаны с оригинала, подвергшегося значительному сокращению, которое наиболее систематически и последовательно проведено во второй половине текста, где проповеди, молитвы, доксологии в той или иной степени короче, чем в Британском манускрипте⁸². Действительно, таких мест, где текст в Берлинской рукописи короче, можно привести много – сокращена благодарственная речь воскрешённого юноши⁸³, пропущена речь Иуды Фомы, обращённая к военачальнику⁸⁴, пропущено начало речи апостола к толпе⁸⁵, нет куска в обращении Иуды к демону⁸⁶, отсутствует отрывок в проповеди и славословии Иуды⁸⁷.

Однако не все приведённые примеры можно, видимо, трактовать как результат сокращения. Мы уже упоминали о том, что в Синайском палимпсесте нет в наличии речи воскрешённого юноши о свободе воли. Кажется знаменательным тот факт, что и в Берлинской рукописи эта речь короче по сравнению с тем, что есть в Британском кодексе. Скорее всего, мы имеем здесь дело не с сокращением, а, наоборот, с распространением текста. Подобным же образом можно рассматривать и доксологию в сцене крещения Сифура, об отсутствии которой в Синайском палимпсесте мы уже говорили. Характер этого эпизода в Берлинском кодексе⁸⁸ также заставляет считать, что Британская рукопись даёт здесь более развитый текст.

О том, что Берлинская рукопись даёт нам более древнюю форму текста, не подвергшуюся ортодоксальной христианской обработке, ясно свидетельствуют разночтения в свадебной песне. Вместо фразы «взор её прекрасный и украшенный всяким благим делом»⁸⁹, Берл. р-сь даёт: «взор её прекрасный и украшенный всякими красотами»⁹⁰; к фразе «служители её окружают её» дополнено – «двенадцать», в выражении: «и они будут пребывать в славе, к которой все справедливые собираются» слову «справедливые» соответствует «знатные»; вместо фразы «и возблагодарили Дух, Мудрость его» – в Берл. р-си: «возблагодарили Дух мудрости его». Берлинская рукопись позволяет восстановить некоторые фразы, механически пропущенные в кодексе Британского музея (например, выражение на с. 64), подтвердить некоторые конъектуры, предложенные издателем кодекса В. Райтом (см. комментарии).

Обзор сирийской рукописной традиции убеждает в том, что должен быть поставлен вопрос о подготовке критического текста «Деяний Фомы». За основу в этом издании может быть принята рукопись Британского музея, с тем, однако, что при издании её текста в нём будут выделены интерполированные позднее куски. Такую работу следует вести при полном учёте всех разночтений, даваемых всеми известными на сегодняшний день списками памятника. На подготовительном этапе к данному предприятию хотелось бы заново издать прежде всего текст Синайского палимпсеста, многие листы которого ещё остаются непрочитанными.

Первое издание греческого текста «Деяний Фомы» было осуществлено И. Тило по трём рукописям собрания Парижской национальной библиотеки⁹¹. Первый кодекс – пергаменный сборник текстов неменологического состава Х в., содержит жития и мученичества, в том числе деяния и мартирии апостолов Андрея и Матфея, Филиппа⁹². На л. 313об.‒330 в рукописи имеются рассказы об обращении царской дочери и её жениха, а также о царе Гундофаре. На л. 327‒330 помещается рассказ о кончине Иуды Фомы, который, однако, И. Тило не включил в публикацию. Уже Р. Липсиус отмечал, что текст Gr. 881 содержит очень древнюю редакцию «Деяний», мало затронутую ортодоксальной обработкой⁹³. Вторая рукопись, которую использовал И. Тило – пергаменный сборник XI в., представляющий собой менологий на сентябрь-ноябрь⁹⁴. На л. 91‒95 содержится первый рассказ об обращении царской дочери и часть рассказа о царе Гундофаре. В рукописи нет никаких других отрывков «Деяний», в том числе мартирия Иуды. Р. Липсиус считал текст сочинения по этой рукописи сокращённым и сильно переработанным в ортодоксальном духе⁹⁵. Третья рукопись, пергаменный сборник X‒XI вв., менологий на зимнюю половину года, на л. 99‒107 содержит первый и второй рассказы «Деяний»⁹⁶. Кроме того, И. Тило привлёк к изданию ещё одну рукопись – пергаменный сборник XII в., смешанный менологий метафрастовского типа⁹⁷, который на л. 66‒81об. включает кроме двух первых рассказов рассказы о змее, об ослёнке, о демоне, вселившемся в женщину, и о юноше, убившем девушку. Этими четырьмя последними рассказами И. Тило дополнил текст, издававшийся по рукописи Gr. 881.

Издание К. Тишендорфа⁹⁸ основывается на рукописях, использованных И. Тило, за исключением того, что он напечатал мартирий Иуды Фомы по Gr. 881, а также привлёк для публикации ещё одну парижскую рукопись – бумажный сборник XIV‒XV в. (л. 138‒142, содержащие «Деяния», датируются XV в.)⁹⁹. Однако в данном кодексе представлен «Мартирий Фомы» – позднее сочинение, составленное на основе «Деяний», вторичное по отношению к изучаемому нами тексту.

Кроме того, К. Тишендорфом были обнаружены и частично изданы два фрагмента «Мартирия Иуды Фомы»¹⁰⁰. Один из них из собрания Мюнхенской библиотеки содержит древний текст, согласно мнению Р. Липсиуса¹⁰¹, а второй, из рукописи XI в. Бодлеянской библиотеки¹⁰², текст, переработанный в духе ортодоксального христианства¹⁰³.

Последнее по времени издание «Деяний Фомы», предпринятое М. Бонне, основывается на двадцать одной рукописи¹⁰⁴. Помимо уже известных нам по предыдущим публикациям И. Тило и К. Тишендорфа шести рукописей он привлёк семь кодексов Парижской национальной библиотеки, три из различных монастырей Рима, два – из собрания Эскуриала, два из Ватиканского собрания и один из собрания ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде¹⁰⁵.

Если расклассифицировать все использованные М. Бонне рукописи по степени их полноты, то получится следующая картина.

Самый полный текст «Деяний Фомы» даёт рукопись XI в. Валлицелланской библиотеки в Риме¹⁰⁶. В ней содержатся все деяния, известные нам по сирийской рукописи Британского музея, включая и «Гимн о жемчужине». Нет только тешбохты, но её не содержит ни одна греческая рукопись «Деяний».

Близок к римской рукописи по степени полноты и пергаменный кодекс Парижской национальной библиотеки Х в.¹⁰⁷, неменологический сборник, сходный по типу с Gr. 881. На л. 161‒223 об. он содержит все известные нам рассказы «Деяний», а на л. 224‒230 – мартирий Фомы, в той форме, в какой этот текст обычно завершает сочинение. Третьей по степени полноты можно считать Ватиканскую рукопись ХV в.¹⁰⁸. В ней содержится часть первого рассказа, часть рассказа об ослёнке, рассказы о демоне, о юноше, о военачальнике, о диких ослах, отсутствует рассказ о Мигдонии, вернее, он начинается лишь с рассказа о крещении Визана, завершается рукопись обычной версией мартирия.

К рукописям, содержащим близкую к полноте версию «Деяний Фомы», может быть отнесена парижская пергаменная рукопись XIV в., «смешанный Метафраст», близкая, видимо, к Gr. 1176¹⁰⁹. В ней утрачено 7 лл., которые содержали текст «Деяний», на имеющихся л. 17 об.‒31 об. и 38‒42 об. есть первый и второй рассказы «Деяний», рассказ о демоне, вселившемся в женщину, о военачальнике, о Визане, без эпизода с крещением, завершается повествование обычным мартирием. Далее по степени полноты текста идёт бумажная рукопись XV в. из Парижа¹¹⁰, характеризующаяся как неменологический сборник. Она включает первые два рассказа и часть третьего, часть рассказа о Визане и обычный для сочинения мартирий. В одной из римских рукописей XI в.¹¹¹ содержатся первые три рассказа «Деяний», часть рассказа о Визане и отрывок из обычного мартирия. В рукописи ГПБ XII в.¹¹² есть первый рассказ «Деяний», отрывок из рассказа о Визане, без сцены крещения и обычный для сочинения мартирий. Две рукописи Парижской национальной библиотеки: первая – пергаменный сборник X‒XI в., минея на октябрь¹¹³, и второй – пергаменный кодекс XII в., «смешанный Метафраст»¹¹⁴, располагают текстами первых трёх рассказов «Деяний Фомы». Две Эскуриальские рукописи – XIV в. и XI‒XII вв.¹¹⁵ содержат: первая – два первых и часть третьего рассказов, а вторая – только первый рассказ. Один, первый, рассказ «Деяний» есть в Парижском пергаменном кодексе Х в., менологии на сентябрь-ноябрь¹¹⁶. Конец рассказа о крещении Визана и обычное мученичество есть ещё в одной римской рукописи XII в.¹¹⁷ В парижской пергаменной рукописи XI в., содержащей проповеди Иоанна Златоуста, случайно сохранилось несколько листов из кодекса IX в., на которых имеется фрагмент мартирия Фомы¹¹⁸.

Помимо этих рукописей, привлечённых к изданию, М. Бонне было известно о существовании ещё восемнадцати кодексов различных собраний¹¹⁹, которые он не счёл нужным включать в свой труд. По сообщению П. Пуарье, в агиографической картотеке болландистов в Брюсселе сейчас насчитывается 75 рукописей, имеющих отношение к «Деяниям Фомы»¹²⁰. Однако выходящий на основе этой картотеки справочник по греческой агиографии не даёт такого числа списков¹²¹. Видимо, в это число включены и рукописи мартириев Иуды Фомы, которых можно насчитать до семи разновидностей и которые вторичны по отношению к тексту «Деяний Фомы». Три варианта опубликованы у М. Бонне¹²². Изучение рукописной традиции таких мартириев должно стать темой самостоятельной работы.

К числу наиболее ценных греческих рукописей, содержащих «Деяния Фомы» и не учтённых в издании М. Бонне, может быть отнесена Афинская (Athen. 2504). Она написана на пергамене, датируется XII в., содержит 51 лист¹²³. Рукопись дефектна, ряд листов в ней утрачен. А. Эрхард определил сборник как «дометафрастовский Менологий на сентябрь-октябрь»¹²⁴. Текст «Деяний» занимает лл. 14‒42. Он включает рассказы о крещении царской дочери и строительстве дворца, судя по концовкам, отличающиеся от опубликованных у М. Бонне (рассказы 1 и 2)¹²⁵. Рассказы о драконе и об ослёнке (рассказы 3 и 4), последний также, судя по концовке¹²⁶, отличаются от опубликованного текста. Рассказ о демоне, вселившемся в женщину. Рассказ о юноше, убившем девушку, в рукописи не содержится, после рассказа о демоне следует сразу же рассказ о военачальнике, своей концовкой расходящийся с напечатанным текстом¹²⁷. Рассказ о диких ослах в Афинской рукописи представлен, но, видимо, тоже имеет различия с текстом М. Бонне¹²⁸. Рассказы о Мигдонии и её крещении, и рассказы о супруге и сыне Маздая, в этом кодексе имеют некоторые расхождения с изданным текстом¹²⁹. Мартирий Иуды Фомы, завершающее в рукописи повествование, отличается от всех вариантов, которые даются в издании М. Бонне¹³⁰.

Изданию М. Бонне предшествовала довольно трудная работа по выявлению групп греческих списков, объединённых общностью текста. Он наметил шесть таких групп, из которых наиболее многочисленной была группа, обозначенная буквой Ф. В неё входили 3 парижских списка, известные по изданию И. Тило (Gr. 1468; Gr. 1454; Gr. 1176), римская рукопись (Ang. В 2.2) и ещё два парижских (Gr. 1540; Gr. 1173), парижский (Gr. 1510), валлицелланский (Val. В.35 ) и ватиканский (Vat. gr. 797), два парижских (Gr. 1485; Gr. 1551), ещё один парижский (Gr. 1613) и ватиканский (Vat. gr. 1190). Эта группа, согласно М. Бонне, близка к парижскому списку (Gr. 881), и в отдельных случаях он выделял все эти 14 списков в одну группу – Δ. Обособляются в качестве самостоятельной группы парижская (Gr. 1468), две эскуриальских (Esc. VII 9; VII 6), мюнхенская (Monac. gr. 262) и рукопись ГПБ (№ 94) – Г. На некоторых этапах текст «Деяний Фомы» совпадает в группе списков, обозначенных П. Это два парижских (Gr. 1510 и Gr. 1551), валлицелланский (Val. B. 35) и два ватиканских (Vat. gr. 1190, Vat. gr. 797). Группу под сиглой Σ составляют римская (Ang. В 2.2), парижские (Gr. 764; Gr. 1613) и ГПБ (№ 94). По мнению М. Бонне, целым рядом чтений сближаются списки под буквой Ω – римский (Chis. R VII 51), бодлеянский (Clark. 43), парижский (Gr. 1551), валлицелланский (Val. B 35) и два ватиканских (Vat. gr. 1190, gr. 797).

Столь сложная перекрещивающаяся во всех перечисленных группах система сложилась, видимо, потому, что М. Бонне включил в своё издание много лакунированных списков, а фрагменты дают не всегда чёткую картину как взаимосвязи между списками, так и эволюции текста.

Абсолютно бесспорным можно признать выделение М. Бонне редакции текста «Деяний Фомы», представленной в группе Г. Эту редакцию можно назвать минейной. Начало её текста, рассказ о начале путешествия Фомы, не отличается от других редакций по содержанию, хотя в списках, составляющих группу, можно найти многочисленные различия в словесном выражении. М. Бонне не счёл, однако, нужным представить текст редакции отдельно. Но с начала рассказа о брачном пире и выступлении на нём Иуды тексты настолько расходятся, что М. Бонне был вынужден в дальнейшем печатать текст этой редакции отдельно от основного, давая его внизу страницы. Текст по сравнению с основным – пространным значительно сокращён. Так, в рассказе о брачном пире нет свадебной песни, отсутствует молитва Иуды, которой он благословляет жениха и невесту, благодарственная молитва жениха. В рассказе о строительстве дворца на небесах также нет молитв и проповеди Иуды. Из всех рукописей, содержащих минейную редакцию, лишь одна даёт представление о тексте в целом (список ГПБ). В ней после рассказа о строительстве дворца, следуют часть рассказа о царском сыне Визане и мартирий Иуды Фомы. Эти отрывки представлены также в рукописях группы Σ. Все они также лакунарны. Однако некоторые, например Gr. 764, которая даёт фрагменты кодекса IX в., заставляют считать, что в основу минейной редакции, сильно сокращённой в первой части, была положена полная версия текста, отличающаяся от известных нам по другим рукописям. При новом издании текста «Деяний Фомы» кажется необходимым печатать текст данной редакции отдельно от основного.

Подобная минейная редакция несколько отличается от той, которая известна нам по печатной греческой минее. Здесь под 6 октября¹³¹, днём памяти апостола Фомы, имеется посвящённая ему статья. Она начинается кратким стихотворным введением, далее рассказывается об его апостольской миссии к мидянам и парфянам. Согласно данному минейному повествованию, Фома был заключён в темницу царём Маздаем за то, что обратил в христианство супругу царя Тертию и его сына, а также некоторых придворных. Поскольку вновь обращённые не отреклись от своей веры, царь приказал подвергнуть Фому мукам, а затем убить. Таким образом, печатная минейная версия, в противоположность вышеописанной, начинается с мартирия Фомы. Далее, под заглавием ἐκ τῶν αὐτοῦ περιóδων излагается содержание первых двух рассказов «Деяний» – о царской дочери и её женихе и о постройке дворца. Причём первый рассказ даёт вариант, не зафиксированный в других текстах. Согласно ему, Фома уже после своего отбытия из города Андраполиса вторично появляется перед обращённой парой, укрепляет их в вере, убеждает и крестит самого царя.

Минейные редакции «Деяний Фомы» начали складываться не позднее VII в., так как память апостола отмечена уже в самых древних из дошедших до нас греческих календарях VII‒VIII в.¹³². При различии двух разобранных выше редакций минейного рассказа отчётливо выделяется главная идея, руководившая при их составлении и объединявшая их единой тенденцией. Из полной версии «Деяний Фомы» избирались только те рассказы, где речь шла об обращении царских особ, все остальные тексты не включались, тем самым подчёркивались значительность и успех миссии апостола.

Но и в группе списков, на базе которых М. Бонне подготовил для своей публикации основной текст «Деяний Фомы», есть имеющие между собой существенные отличия, которые, как кажется, позволяют говорить о разных редакциях пространного текста «Деяний Фомы».

Эти различия можно показать на примере двух парижских списков «Деяний Фомы» (Gr. 881 и Gr. 1510). Первый из них, правда, приближается к минейным редакциям, хотя находится в сборнике неменологического состава, и содержит два первых рассказа «Деяний» и мартирий. Однако близкие к нему списки (Gr. 1176; Gr. 1551) представляют и более пространное изложение «Деяний», в том числе и историю о военачальнике. Основная особенность этой группы списков заключается в том, что они носят заглавие περίоδоι – хождения, в отличие от названия πράξεις, засвидетельствованного как в другой группе греческих списков (Gr. 1510), так и во всех сирийских. В связи с таким заглавием «Деяний Фомы» списки, содержащие его, кажется, можно было бы соотнести с тем сочинением, о котором нам известно из труда византийского патриарха Фотия (IX в.) – его «Библиотеки»¹³³. Он упоминает в числе аннотируемых книг и произведение, озаглавленное Περίоδоι τῶν ἀπоστóλων – «Хождения апостолов». В эту книгу входили деяния Петра, Иоанна, Андрея, Фомы и Павла. В качестве автора её Фотий называет некоего Левкия Харина. Фотию не нравится как форма, так и содержание этого произведения, наполненного глупостями и противоречиями. И хотя он не приписывает составление книги какой-либо секте, всё же считает своим долгом отметить, что она изобилует неблагочестием, безбожием и всякими еретическими суждениями. Судя по тому, что имя Левкия Харина, правда, в различных вариантах, встречается у писателей IV в.¹³⁴, его деятельность можно отнести ко времени IV в. или даже более раннему. Может быть, с остатками этой традиции, объединяющей апостольские хождения в одно целое, связано то обстоятельство, что «Деяния Фомы» в некоторых греческих рукописях (в том числе, например, в 881) соседствуют с актами и мартириями Андрея, Филиппа, Матфея. Однако этот вопрос требует особого внимания и тщательного выявления не только всех греческих списков с заглавием Περίоδоι по отношению к деяниям Фомы, но и списков других апостольских деяний, входивших в корпус Левкия Харина.

Списки Gr. 881 и Gr. 1510, хотя и совпадают в начальной части, начинают существенно расходиться в рассказе о строительстве дворца. Особенно многочисленны разночтения в мартирии. Р. Липсиус, сопоставлявший две рукописи, писал по этому поводу, что даже там, где они сходятся по содержанию, они редко совпадают по речевому выражению. Он же заметил, что «если бы сирийский текст являлся оригиналом „Деяний“, то это соотношение обоих греческих было бы легко объяснимо признанием двух совершенно независимых друг от друга переводов»¹³⁵. Подобному объяснению помешало лишь то обстоятельство, что Р. Липсиус считал оригинальным греческий текст «Деяний».

Особый раздел письменной традиции составляет история текста мартирия Иуды Фомы. В сирийской версии и в пространных греческих версиях мученичество органично связано с остальным повествованием, а не выделяется как отдельный рассказ. Но наряду с таким текстом, который имеет несколько редакций¹³⁶, в рукописях представлены и другие виды мартириев. Три из них опубликованы М. Бонне¹³⁷. Все эти тексты явно составлены на основе пространных версий «Деяний» и вторичны по отношению к ним. События и имена действующих лиц перепутаны: так, в тексте, озаглавленном «Мученичество апостола Фомы», женой царя Маздая названа Мигдония, которая, по этой версии, узнав о новом учении, тайно послала за апостолом и приобщилась к новой религии первой. Супруга Харисия, приближенного царя, носит имя Тертиана. Царь, разгневавшись на Фому, приказал заключить его в темницу и расправился с ним. В «Успении Фомы апостола» особенно подробно разрабатывается мотив двойника Фомы – прекрасного юноши, который является Визану, Тертии и Мигдонии, чудесным образом открывает двери тюрьмы и приводит в дом Визана для крещения.

Рукописи, представляющие различные виды мартирия Фомы, весьма многочисленны. Поэтому тексты мартириев тоже кажется целесообразным печатать отдельно.

Таким образом, обзор греческой рукописной традиции «Деяний Фомы» заставляет признать неудовлетворительность имеющихся на сегодняшний день изданий текста. Новому изданию, несомненно, должна предшествовать текстологическая работа по выявлению всех редакций «Деяний», которых, как мы старались показать, явно было несколько. Кажется необходимым издавать текст каждой выявленной редакции отдельно. Только такая публикация даст возможность решить столь сложный вопрос, как гностический или негностический характер «Деяний Фомы», позволит определить хронологию возникновения той или иной редакции сочинения, более точно показать её связь с сирийским текстом.

«Деяния Фомы» дошли до нас на нескольких языках восточно-христианского круга, но из всего этого языкового многообразия на приоритет в качестве языка оригинала претендуют лишь два: греческий, на котором этот памятник и стал впервые известен, и сирийский, сохранивший наиболее полную версию. Вопрос о том, на каком же языке первоначально были написаны «Деяния Иуды Фомы», до сих пор ещё не решён исследователями со всей определённостью. Впервые по этому вопросу высказался В. Райт, публикатор сирийского текста «Деяний»¹³⁸. Он предположил, что имеет дело с сирийской версией греческого текста памятника, близкого к тому, с которого ещё в IV в. монахом Абдой был выполнен латинский перевод. При этом, однако, В. Райт вынужден был констатировать большую древность сирийского текста, даже имея его перед глазами в рукописи IX в. Он обосновал своё мнение наличием большого числа редких слов, многие из которых затруднялся даже перевести.

В пользу греческого оригинала высказывался и Р. Липсиус, сделав исключение лишь для поэтического фрагмента «Деяний» – «Гимна о жемчужине», который, по его мнению, не переведён с греческого, а первоначально написан по-сирийски, и попал в «Деяния» лишь «благодаря счастливому случаю»¹³⁹. Мнение Р. Липсиуса покоилось на сравнительно-текстологическом анализе греческого (по нескольким рукописям) и сирийского (по изданию В. Райта) вариантов, но не в их подробном пословном сравнении. Он лишь отмечал полноту текста, отдавая предпочтение более пространному из них. Уверенность немецкого учёного в греческом происхождении «Деяний» подтверждалась тем, что, как ему казалось, в сирийском тексте отсутствуют, стёрты и заменены ортодоксальными воззрениями многие гностические обряды и особенности, наличие которых подтверждалось греческой версией. Они в основном содержались в гностических молитвах и гимнах, которыми насыщен текст памятника. В сирийском тексте все молитвы такого рода обращены к Христу, устранены также гностические обычаи, например, в сцене крещения. Таким образом, Р. Липсиус полагал, что исконная, первоначальная форма текста греческая, а сирийский представляет собой перевод, сопровождаемый идеологической переделкой.

Точка зрения Р. Липсиуса убедила Т. Нёльдеке, который в рецензии на издание сирийского текста «Деяний»¹⁴⁰ поддержал её, считая сирийский переводом с греческого. Он, так же как и Р. Липсиус, сделал исключение лишь для «Гимна о жемчужине», назвав его «неподдельным гностическим песнопением и именно в сирийском его оригинале»¹⁴¹. Однако впоследствии Т. Нёльдеке в результате параллельного сличения начальной части «Деяний» на греческом и сирийском высказал уверенность в сирийском оригинале памятника, причём распространил свой вывод на весь текст целиком¹⁴². В качестве доказательства Т. Нёльдеке разобрал несколько примеров, в которых, по его мнению, сирийский текст более логичен.

Приведём наиболее показательные. Так, в эпизоде, где купец Хаббан спрашивает Фому, что он, будучи плотником, умеет делать из дерева¹⁴³, греческому τρυτάνας – «весы», соответствует сирийское mss’ – «батоги, палки, которыми погоняют волов». Последнее кажется более приемлемым в контексте, где уже фигурируют «плуг» и «ярмо». Переводчик не понял это редкое в сирийском слово, и спутал его с близким графически ms’t’, mst’ – «весы».

Примерно аналогичный случай мы имеем, когда на месте греческого στεφάνων – «венков», стоит редкое сирийское ksn’ – «сухофрукты, или вид сухого печенья, десерт»¹⁴⁴, последнее более естественно в контексте, описывающем трапезу.

Неправильно понятый смысл сирийского текста Т. Нёльдеке видит в греческом выражении ἔτυχε δὲ ἐκεῖ εἶναι λέоντα, καὶ ἐξελϑῶν ἐϑανάτωσεν αὐτόν – «случилось, что там был лев, и, выйдя, убил его». В сирийском здесь несколько иной смысл: «повстречался там ему лев и убил его»¹⁴⁵. Сирийский глагол ’štwry – «встречаться», использованный в данной фразе, весьма редкое слово, оказавшееся незнакомым, видимо, переводчику, что заставило его изменить фразу. Согласно сирийскому тексту, лев оказался около кравчего не случайно, а был в этом месте, готовясь исполнить свою карающую миссию. Такая ситуация более подходит для рассказа о чуде.

На ошибке, восходящей к сирийскому оригиналу, основано греческое выражение: τὸν ἄνδρα τοῦτоν – «мужа того», в сирийском ‘bd’ hn’ dḥbl’ – «дело это погубления, гибельное дело»¹⁴⁶. В сирийском типе письма эстрангело слова ‘bd’ – «дело» и gbr’ – «муж», весьма сходны графически.

Непонятным в греческой версии «Деяний» является выражение καὶ σηκὸς πλήρης βρώσεως – «и загон, полный пищи», чему в сирийском соответствует вполне ясный текст: «да будет вам корзиной полной»¹⁴⁷, причём образ корзины (сир. sl’) полной пищи, является параллельным образу источника воды. Греч. σηκóς в данном случае Т. Нёльдеке считает трудно объяснимой ошибкой переводчика.

Наиболее убеждённым и последовательным защитником сирийского происхождения «Деяний» выступил английский профессор Ф. Бёркитт, доказавший своё мнение в ряде статей¹⁴⁸. Для Ф. Бёркитта решение вопроса о сирийском оригинале этого произведения было важно не только само по себе, но и для текстологической критики Нового завета, поскольку автор «Деяний» мог пользоваться древне-сирийской версией евангелий, расходящейся с Пешито и Диатессароном¹⁴⁹. Он вполне отчётливо осознавал сложность стоящей перед ним задачи. Дело в том, что как греческий, так и сирийский тексты настолько хорошо отшлифованы в смысле языка и стиля, без какой-либо попытки к буквализму или неловкости изложения, выдающих плохой перевод, что отдать предпочтение какому-нибудь из них, сложно. Греческий и сирийский часто словесно совпадают, но не настолько часто, чтобы можно было обнаружить ошибочно понятые идиомы оригинала.

Ф. Бёркитт отверг в качестве способа определения языка оригинала сравнение библейских цитат, поскольку этот приём, по его мнению, даёт негативный результат. Действительно, в сирийском тексте цитаты согласованы с сирийским библейским текстом, а в греческом они менее точны. Такой факт, с одной стороны, может говорить о том, что при переводе на греческий места, соприкасающиеся с библейским текстом, были затемнены. Но с другой стороны, можно с такой же долей убедительности считать, что если сирийский является переводом, переводчик, под воздействием сирийской Библии, привёл все имеющиеся в греческом намёки на библейский текст в точное соответствие с сирийской её версией.

Тем не менее одну из своих статей, посвящённых доказательству сирийского происхождения «Деяний», Ф. Бёркитт строит как раз на анализе подобной библейской реминисценции¹⁵⁰. В финале заключительной молитвы Иуды Фомы есть фраза, которой в греческом соответствует: µὴ αἴσϑωνταί μου αἱ δυνάμεις καὶ оἱ ἐξоυσιασταὶ, καὶ µηδὲν περὶ ἐµоῦ ἐνϑυµηϑῶσιν – «Да не заметят меня силы, а властители и совсем на меня да не обратят внимания»¹⁵¹. Греческому выражению αἴσϑωνταὶ μου в сирийском соответствует nrgšwn bу, что в таком сочетании имеет смысл «выступить против меня». Именно такое значение глагола rgš зафиксировано в сирийском тексте Пс.2:1‒2: «Зачем волнуются народы, и племена замышляют тщетное. Восстают цари земли и властители, и совещаются вместе против Господа и против Помазанника его». Сирийский отрывок из «Деяний» построен на ключевых словах этого Псалма – rgš и šlyṭn’, поэтому правильным будет перевод: «Да не выступают против меня силы, и властители против меня пусть не замышляют». В греческом тексте утрачено нужное по библейскому контексту значение глагола rgš, поэтому вся фраза приобрела несколько другой смысл и утратила связь с текстом псалма. Этот пример, действительно, может свидетельствовать о сирийском языке оригинального текста.

Тем не менее Ф. Бёркитт, не считая такой пример слишком показательным, в качестве основных критериев для определения языка оригинала выдвигает два: неправильно переведённые идиоматические выражения и ошибки, основанные на палеографической испорченности или неверном прочтении текста. Он предлагает девять довольно убедительных образцов, которые выявлены им с помощью таких критериев¹⁵². Один из ярких примеров такого рода встречается в истории о приручении Фомой стада диких ослов. В сирийском тексте прощального обращения апостола к стаду фигурирует идиома msm bryš’ – «наказание», состоящее из глагола «класть, налагать» и существительного «голова» (букв.: «положенное на голову»). Естественно, что при правильном переводе слово «голова» не должно присутствовать в тексте, но, между тем, оно есть в буквально скалькированном греческом: καὶ ὕστερον τιμωρίαν ἀπоτίσоμεν τῆς ἑαυτῶν κεφαλῆς – «и после наказание мы отложим со своей головы», в сирийском же просто: «наказание мы получим»¹⁵³.

На смешении близких по графике, но разных по значению сирийских слов rš’ – «голова» и ršyn’ – «осуждение», возникла греческая фраза: κατὰ κεφαλῆς δίδωσί σоι τὴν τιμωρίαν – «на главу он даёт тебе наказание», чему в сирийском соответствует ršyn’ mḳbl ’nt – «осуждение получишь ты»¹⁵⁴.

Одно из предложений греческого текста оканчивается непонятным выражением: ὁ ἄνϑρωπоς ὁ καταφρоνούμενоς ἕως ἄρτι – «человек, презренный доселе». В сирийском на этом месте читаем: «стал человеком презренным и униженным»¹⁵⁵. Последнее слово mkyk’ – «униженный, бедный», близко по графике наречию mk’ – «отныне, с этих пор», что и могло стать причиной неудачной греческой фразы.

Наибольшую часть ошибок в греческом тексте, по мнению Ф. Бёркитта, составляют те, которые восходят к палеографической порче в сирийском. Такую порчу текста он видит в греческой фразе: καὶ ἐν ταῖς ἐπιϑυμίας¹⁵⁶ τῶν γυναικῶν αὐτоὺς καταδήσας – «и страстью к женщинам их связал»¹⁵⁷. В сирийском греч. глаголу καταδήσας (сир. ’srt) соответствует ’srḥt – «я развратил». Этот глагол, близкий графически тому, который переведён на греческий, более подходит контексту. Ведь говорящий змей рассказывает о том, как он привёл к падению ангелов (Быт.6:2).

На неверном прочтении сирийского основано и греческое выражение: ἀναπαύων ἐν σώμασιν ἀλλоτρίοις, ὁ σωτὴρ τῶν ἡμετέρων ψυχῶν – «отдыхающий в телах чужих, спаситель наших душ». Этому «тёмному месту» в сирийском соответствует вполне ясное: «податель жизни телам нашим и податель жизни душам нашим»¹⁵⁸. Искажение могло произойти, если правильное сирийское mḥyn’ было прочитано или написано как mnyḥn’, что и вызвало появление греч. ἀναπαύων.

Несколько иного рода ошибка, которая в греческом является результатом как бы двойного перевода. Её можно проиллюстрировать фразой: τὰς χεῖράς μоυ ἐπέϑηκα τῷ ἀρóτρῳ τῷ ζευκτῷ – «руки мои положил на плуг яремный»¹⁵⁹. Это выражение – парафраз евангельского Лк.9:62, где в греческом тексте просто ἐπ’ ἄρоτρоν. В сирийском же тексте Евангелия оно передано сочетанием ‘l ḥrb’ dpdn’, иначе и быть не могло, поскольку сир. ḥrb’ само по себе означает совсем другое орудие – «меч». В сирийском тексте «Деяний» сочетание ḥrb’ dpdn’ вполне правильно, в греческом оно – избыточно. Эта фраза греческой версии «Деяний» кажется буквальным переводом неизбежной сирийской передачи текста Лк.9:62.

Таким образом, работы Т. Нёльдеке и Ф. Бёркитта наметили путь к сопоставительному анализу греческого и сирийского текстов с целью выяснения языка оригинала. Но они сопоставляли не весь текст «Деяний Фомы», а только преимущественно два первых деяния.

Новые доказательства, основанные также на сопоставлении сирийской и греческой версий сочинения, были приведены позднее в работе П. Дево¹⁶⁰. Важно, что рассмотренные им случаи взяты из рассказа о Мигдонии, исследованием которого не занимались вышеназванные учёные. П. Дево подробно проанализировал большой отрывок греческого текста, содержащий речь Мигдонии Каришу:

Ὁ πλοῦτος σου παρελεύσεται, καὶ τὸ κάλλος σου ἀφανισϑήσεται, καὶ οἱ πέπλοι σου, καὶ τὰ πολλὰ ἔργα· μόνος δὲ σὺ μετὰ τῶν πλημμελημάτων σοῦ γυμνός· μὴ ὑπομνήσῃς δὲ ἐπ’ ἐμοὶ τὰς πράξεις· εὔχομαι γὰρ τῷ κυρίῳ ἐπιλαϑέσϑαι σε, ὥστε μηκέτι μνησϑῆναι τῶν προτέρων ἡδονῶν καὶ τῆς συνηϑείας τῆς σωματικῆς, αἵτινες ὡς σκιὰ παρελεύσονται, Ἰησοῦς δὲ μόνος μένει...

«Богатство твоё прейдёт, и красота твоя разрушится, и одежды твои, и многие дела, один же ты с грехами твоими, голый; не напоминай же мне дел, ибо молю Господа, чтобы ты забыл, так чтобы никогда не вспоминать прежних удовольствий и связи телесной, которые, как пустое, прейдут. Иисус же один остаётся...»¹⁶¹

В этом фрагменте есть несколько не совсем корректных выражений, в частности, в первом предложении сочетания: καὶ оἱ πέπλоι σоυ, καὶ τὰ πоλλὰ ἔργα остаются без сказуемого. В параллельном же отрывке сирийского текста здесь: «и одежды твои ветшают, и проходят, и разрушаются»¹⁶². П. Дево предполагает, что греч. ἔργα возникло в результате того, что переводчик вместо причастия от глагола ‘br – «проходить» – ‘bryn, прочёл ‘bd’ – «дела». Это стало возможным потому, что буквы «реш» и «далет» во всех типах сирийского письма сходны по графике и различаются только местом диакритической точки. Глагол ‘br употреблён в «Деяниях» также в речи Мигдонии, близкой по смыслу приведённому отрывку: «покровы, которые ветшают и проходят» – nḥt’ dbyn w‘bryn¹⁶³. Поскольку в сирийском тексте разбираемого отрывка конструкция почти идентична: wnḥtyk blуn w‘bryn, можно понять, что сирийский автор использовал для выражения одних и тех же мыслей устойчивые термины. В греческом эта тенденция нарушена.

Неправильный перевод, основанный на смешении двух сирийских глаголов, сходных графически, П. Дево видит в выражении εὔχоμαι γὰρ τῷ κυρίῳ ἐπιλαϑέσϑαι σε. Он считает, что здесь переводчик спутал глагол ṭ‘’ – «забывать» и ‘ṭ’ – «упразднять, устранять». Последний употреблён в другом месте «Деяний» – «и он упразднит дела ваши прежние»¹⁶⁴.

За греческой фразой ὡς σκιὰ παρελεύσоνται, П. Дево видит сирийское причастие bṭlyn – «прекращающиеся», которое было воспринято как существительное btll’, а глагол παρελεύσоνται был добавлен по контексту для создания оппозиции сочетанию Ἰησоῦς δὲ μóνоς μένει.

В другой греческой фразе: πλοῦτος δέ μоι καὶ τιμὴ σὺ εἶ – «богатство же моё и честь – ты»¹⁶⁵, П. Дево видит искажение, основанное на том, что вместо глагола ’yt – «есть» переводчик прочёл местоимение ’nty – «ты», так как в сирийской версии здесь: «богатство и честь есть у меня»¹⁶⁶.

Не все примеры, приведённые П. Дево, кажутся достаточно убедительными. Он весьма увлечён коррекцией сирийского текста, предполагая в нём большое количество ошибок, допущенных при переписке. Но следует подчеркнуть, что примеры, где какая-либо из двух версий предлагает лучшее чтение, сами по себе ничего не дают. История текста настолько сложна, что верные чтения могли дойти до нас иногда на одном языке, а иногда – на другом. Поэтому дальнейшие изыскания в этой области невозможны без тщательного изучения рукописной традиции как греческой, так и сирийской версий памятника в отдельности. Все имеющиеся тексты не сопоставлены друг с другом, отсутствует аппарат разночтений, они не классифицированы и не определено их значение для истории текста. О том, насколько это важно, свидетельствует, к примеру, ошибка, допущенная В. Райтом, который в комментарии к одному из мест памятника предположил неправильность в сирийском, возникшую в результате неверного, по его мнению, понимания греческого¹⁶⁷. Между тем, другая сирийская рукопись (Кембриджская) даёт совершенно понятный текст, и в кодекс, которым располагал В. Райт, вкралась неточность – было написано ’n’ вместо hn’¹⁶⁸.

Одним из доказательств того, что сирийский язык «Деяний» был оригинальным, могут служить примеры, характеризующие прямую речь. В сирийском языке прямая речь присоединяется к глаголам говорения с помощью частицы d, причём эта частица лишь маркирует в этих случаях начало прямой речи, не неся смысловой нагрузки, и при переводе, естественно, должна опускаться и не передаваться. Но эта же частица d в сложноподчинённых предложениях служит для присоединения подчинённого предложения, выступая в функции союзов «что», «который». Мы можем привести целый ряд примеров, где сирийская частица d, присоединяющая прямую речь, сохранилась при переводе на греческий и передаётся союзом ὅτι. Такое явление не нарушает существенно смысла, союз ὅτι лишь переводит следующую за ним прямую речь в косвенную, что, однако, не требует в греческом перестройки фраз с изменением наклонения. Но это нарушает общий эмоциональный характер рассказа, что особенно ярко видно на примере эпизодов, где Иуда Фома и Гундофар ведут переговоры о строительстве дворца. Сценки написаны очень живо, и такая живость обусловлена наличием прямой речи и диалогов. Перевод прямой речи в косвенную в отдельных греческих фразах нарушает стилистическое единство:

Ἀποστέλλει αὐτῷ ὁ ἀπόστολος λέγων ὅτι Τὸ πραιτώριον ἔκτισται, μόνη δὲ ἡ στέγη περιλείπεται. Ὁ δὲ βασιλεὺς ἀκούσας ἔπεμψεν αὐτῷ πάλιν χρυσίον καὶ ἄσημον, γράψας αὐτῷ ὅτι Τὸ πραιτώριον εἶ¹⁶⁹ γε γέγονεν στεγασϑήτω. –

«Посылает ему апостол, говоря, что: „Дворец построен, лишь кровля осталась“. Царь же, услышав, послал ему ещё золота и серебра, написав ему, что: „Дворец пусть будет покрыт кровлей“»¹⁷⁰.

Стилистическую неловкость греческого текста явственно можно наблюдать, если сравнить две различные его редакции. Вышеприведённый отрывок с ὅτι взят нами из пространной редакции. В краткой, минейной редакции данные фразы выглядят совсем иначе, в них нет никакой синтаксической и смысловой неловкости:

δηλοῖ αὐτῷ ὁ Θωμᾶς. Τὸ μὲν παλάτιον ἔκτισται, ἡ δὲ στέγη περιλείπεται. Τότε ὁ βασιλεὺς ἀπέστειλεν αὐτῷ χρυσίον καὶ ἄσημον πολὺν γράψας αὐτῷ· Τελεσθήτω τὸ παλάτιον. –

«Сообщает ему Фома: дворец построен, кровля осталась. Тогда царь послал ему золота и серебра много, написав ему: Пусть будет дворец завершён»¹⁷¹. Можно отметить, что на неудачные конструкции с ὅτι обращали внимание и переписчики греческой версии «Деяний Фомы». В некоторых списках пространной редакции этот союз опущен – парижском (Gr. 1613) и римском (Angel. B 2 2)¹⁷².

Подобные примеры можно привести и из рассказа о смерти брата царя Гундофара – Гада: Εὐϑέως οὖν εὐηγγελίσαντο τῷ βασιλεῖ αὐτῶν λέγοντες ὅτι Ὁ ἀδελφός σου ἀνέζησεν – «Тотчас же они возвестили царю своему, говоря, что „Брат твой ожил“»¹⁷³. В данном случае и минейная редакция «Деяний» также даёт кальку с сирийского: Οἳ δὲ ἐν σπουδῇ εὐηγγελίσαντο αὐτῷ ὅτι Ὁ Ἀδελφός σου ἀνέζησεν – «Они же с поспешностью возвестили ему, что брат твой ожил»¹⁷⁴. Или: Καὶ ὤμοσεν αὐτῷ ὁ βασιλεὺς ὅτι Ἐν¹⁷⁵ τῶν ὑπαρχόντων μοι εἴ τι ἐὰν αἰτήσῃ δίδωμί σοι – «И поклялся ему царь, что „То из имений моих, что попросишь ты, дам я тебе“»¹⁷⁶. И в этом примере минейная редакция тоже сохраняет конструкцию с ὅτι¹⁷⁷.

Встречается такая передача прямой речи и в истории о Мигдонии: Μεταπεμψάμενός με ὁ βασιλεὺς Μισδαῖος ἔλεγέν μοι ὅτι Οὐδέπω σου περιγέγονεν ὁ μάγος ἐκεῖνος – «Послав за мной, царь Маздай сказал мне, что: „Ещё тебя не обратил маг сей“»¹⁷⁸.

О языке оригинала могут, как это ни покажется странным, свидетельствовать и заимствованные слова, имеющиеся в сирийском тексте. Их более сорока, причём выделяется небольшая группа бытовой лексики, вошедшей в сирийский из латинского: pnṭwn’ – pontones – тяжёлые лодки; ’sṭrṭ’ – strata – мостовая; ḳndyl’ – candela – свеча; ḳrr’ – carrum – повозка; pwsḳyn – piscina – бассейн, цистерна для воды, и довольно большое количество греческих заимствований. Среди них можно отметить слова, связанные с названием предметов культуры и быта: ṣpwnwt’ – συμφωνία – арфа; hdrwl’ – ὕδραυλις – орган; lḳn’ – λεκάνη – чашка, лохань; trḳlyn’ – τρικλίνιον – обеденное ложе; przwm’ – περίζωμα – пояс; ḳyṭwn’ – κοιτών – спальня; npṭr’ – λαμπτήρ (?) – лампа; s’m’ – ἄσημоν – серебро; zwg’ – ζεῦγоς – упряжка; myl’ – μίλιоν – миля; pwrgn’ – πύργоς – башня; а также лексику абстрактную, философско-религиозную: ’pwsy’ – ἀπоυσία – истечение, убыток; prrsy’ – παρρησία – свобода; prḳlyt’ – παράκλητος – утешитель; ’wkrsṭy’ – εὐχαριστία – евхаристия; ṭwps’ – τύπος – изображение; ṭks’ – τάξις – чин, порядок; ’gwn’ – ἀγών – состязание и др.

Все эти слова греческого происхождения встречаются и в других произведениях на сирийском языке как оригинальных, так и переводных. Около двадцати таких слов-грецизмов отмечено в сирийском переводе Евангелий¹⁷⁹. Сочетание в тексте «Деяний Фомы» латинских и греческих заимствований на уровне бытовой лексики может свидетельствовать о том, что памятник был создан тогда, когда все три языка – сирийский, латинский, греческий – находились в тесном контакте друг с другом, что имело место в приморской Сирии и Месопотамии во II‒III вв. н. э.

Определению языка оригинала «Деяний Фомы» могут способствовать и экстралингвистические данные, позволяющие выяснить, какие исторические условия и предпосылки вызвали появление этого памятника. История христианской литературы даёт множество примеров, подтверждающих тот факт, что создание сочинений, относящихся к жанру житий или деяний, как правило, бывает связано с установлением культа святого. В своё время Т. Нёльдеке высказал предположение о том, что возникновение «Деяний Фомы» можно соотнести с событиями 232 г., когда римский император Александр Север преподнёс эдессянам, которые недавно стали подданными империи, отвоёванные им у персов мощи апостола Фомы¹⁸⁰. В настоящее время рядом учёных этот факт рассматривается как легендарный¹⁸¹.

Однако победа императора Александра Севера над Ардаширом – историческое событие, отражённое в источниках (Евтропий. VIII. 23), поэтому заслуживающее доверия. К тому же сам текст «Деяний Фомы» свидетельствует о том, что сочинение писалось после того, как останки апостола были увезены из места их первоначального захоронения.

«Деяния» завершаются рассказом об исцелении одного из сыновей Маздая, одержимого бесом. Царь Маздай, зная о чудотворениях Иуды Фомы, решил воспользоваться для этого его мощами. «И он не нашёл костей его, ибо выкрал их один из братьев и увёз на Запад»¹⁸². Сын Маздая был излечен прахом, взятым с того места, где лежали останки Иуды Фомы, а сам царь Маздай стал после этого христианином.

Бесспорным следует признать то, что почитание апостола Иуды Фомы не связано с ранним периодом эдесского христианства, а является вторичным. Принятие и распространение новой для месопотамского региона религии восходит к иной традиции, которая стоит в связи с культом другого апостола – Аддая и зафиксирована в сирийском памятнике «Учение Аддая»¹⁸³.

«Учение Аддая» дошло до нас в рукописях V‒VI вв., но создание его должно быть отнесено к более раннему времени – рубежу IV‒V вв. н. э. Этот памятник в дошедшей до нас редакции выражал точку зрения ортодоксального христианства, и был направлен против различных еретических течений, постоянно возникавших в Эдессе. «Учение Аддая» состоит из нескольких разнородных частей, но его композиционным ядром, вокруг которого строится повествование, является легенда о царе Авгаре. Согласно данной легенде эдесский царь Авгар Уккама получил исцеление от мучительной болезни благодаря письму, написанному самим Иисусом Христом. Письмо доставил в Эдессу ученик Христа – апостол Аддай, который и совершил обращение Авгара, его домочадцев и придворных, а также всех эдессян в христианство.

Легенда сохранила воспоминание о древних христианских миссионерах в Месопотамии, ибо первоначальная деятельность по распространению христианства в этом регионе была связана с иудео-христианской традицией. Так, апостол Аддай сам говорит о себе, что он родом из Панеады, местности в Палестине, где берёт начало река Иордан¹⁸⁴. Он приходит в Эдессу и поселяется «в доме Товии бар Товии, того самого иудея, который был из Палестины»¹⁸⁵.

Рассказанная Аддаем легенда о цесарице Протонике, и первом обретении креста в Иерусалиме, имеет своим прототипом рассказ об адиабенской царице Елене, которая при императоре Клавдии посетила Иерусалим и обратилась в иудаизм¹⁸⁶.

Первоначальная письменная фиксация легенды об Авгаре была осуществлена в Эдессе на рубеже II‒III вв. О том, что текст её принадлежал к числу документов «архива царей»¹⁸⁷, своеобразного летописного свода, ведшегося при дворе правящей осроэнской династии Авгаров бар Ману, свидетельствует его формуляр – датировочная запись и заключение. Он совпадает с тем формуляром, который известен по рассказу о наводнении в Эдессе, случившемся в 201 г. н. э¹⁸⁸. Письменная фиксация легенды относится ко времени правления Авгара VIII бар Ману Великого, и связана с насаждением в Осроэне христианства, с признанием его единственной и официальной религией этого небольшого государства, расположенного между Римской империей и Парфией. Стремление Авгара VIII привести своих подданных к принятию новой религии было вызвано тем, что он пытался найти в этом опору для борьбы с Римской империей за самостоятельность своего государства. Политика Авгара VIII в религиозном вопросе открыто противоречила и бросала вызов действиям Септимия Севера, который в 202 г. издал закон о запрещении как иудаизма, так и христианства (Eus. VI. 2.2)¹⁸⁹.

Письменная Фиксация легенды об Авгаре не только в доступной форме излагала основы нового религиозного учения, но и устанавливала апостольское происхождение эдесской церкви, основанной апостолом Аддаем, одним из 72-х.

Однако история легенды об Авгаре показывает, что текст её с течением времени видоизменялся.

К числу таких существенных изменений может быть отнесена интерполяция, вводившая в текст имя Иуды Фомы: «После того как Христос вознёсся на небо, послал Иуда Фома к Авгару Аддая апостола, который был одним из семидесяти двух апостолов»¹⁹⁰. Это дополнение позволяло связать христианизацию Эдессы с более авторитетной традицией – деятельностью одного из 12-ти апостолов. Дополнение в тексте легенды было сделано явно после того, как в Эдессе появились в качестве святыни останки Фомы. Оно стремилось узаконить культ обоих апостолов, отдавая должное и тому и другому. С таким, уже интерполированным текстом имел дело Евсевий Кесарийский, который включил легенду об обращении Авгара в свою «Церковную историю», обнаружив её текст в Эдесском архиве¹⁹¹. Причём в изложении греческого историка роль Фомы подчёркнута дважды¹⁹². Поскольку первые книги труда Евсевия, включающие и рассказ об Авгаре, писались до 313 г., сирийский текст с интерполяцией, лёгший в основу его повествования, должен датироваться временем ещё более ранним. Таким образом, именно III в. являлся тем временем, когда в Эдессе столкнулись две апостольские традиции.

Вряд ли это столкновение объясняется случайным стечением обстоятельств. Совершенно очевидно, что оно явилось результатом и продолжением той политики, которую Римская империя проводила в пограничных с Парфией районах, стремясь подчинить их своему влиянию.

Уже в 216 г. при императоре Каракалле Осроэна лишилась независимости и умножила собою число римских провинций. Вероятно, что лишив Осроэну независимости и уничтожив эдесскую правящую династию, римские власти постарались затушевать и установленные ею местные традиции, напоминавшие о былой независимости. Император Александр Север был веротерпим, он не счёл нужным бороться с христианством, пустившим уже глубокие корни в Осроэне. Его нововведение было связано с установлением культа апостола Иуды Фомы. Упрочению культа нового апостола и должно было способствовать составление сочинения, описывающего совершенные им чудеса и его мученическую кончину.

С конца IV в. Эдесса, как один из центров христианства, была знаменита именно тем, что там находились останки апостола Иуды Фомы. Об этом свидетельствует «Паломничество» галльской пилигримки, которая в 384 г. посетила город¹⁹³. Причём паломница допускает в своём описании одно существенное расхождение как с текстом «Учения Аддая», так и с текстом Евсевия Кесарийского, говоря о том, что письмо Иисуса Христа Авгару принёс именно Фома¹⁹⁴. Это даёт подтверждение тому, что культ Аддая в Эдессе постепенно вытеснялся новым культом Иуды Фомы. Галльская паломница побывала в Эдессе в церкви и мартирии Фомы.

Под 394 г. «Эдесская хроника» содержит сообщение о том, что «привезли ларец апостола мар Фомы в его большой храм, в дни епископа мар Кира»¹⁹⁵. О строительстве каких-либо культовых сооружений, связанных с именем Аддая, нам ничего не известно, хотя в «Учении Аддая» и рассказывается о том, что он после своей кончины в Эдессе был погребён в царском мавзолее¹⁹⁶.

О том, к чему привела борьба двух апостольских традиций, свидетельствует текст апотропеической греческой надписи, обнаруженной неподалёку от Эдессы¹⁹⁷. В основу её положен отрывок из легенды об Авгаре. Эдесский апотропеический текст даёт совершенно новое толкование соотношению двух имён апостолов, которым в разное время и разными традициями приписывалась миссия христианизации Осроэны. В нём написано: ἀποστέλλω δὲ σoὶ ἕνα τῶν μαϑητῶν μου ὀνόματι Θαδδαῖον τὸν καὶ Θωμᾶν – «я пошлю тебе одного из учеников моих именем Фаддей (так в греческом тексте Евсевия передаётся имя Аддай – Е.М.), он же и Фома». Эдесская надпись идентифицирует Аддая и Фому, считая, что это одно и то же лицо¹⁹⁸.

Таким образом, видно, что «Деяния Фомы», написанные в связи с появлением в Эдессе останков Фомы и установлением культа, блестяще сыграли свою роль в качестве утвердителя и распространителя новой традиции.

Большинство учёных, приступивших в конце XIX в. к изучению «Деяний Фомы», в той или иной форме поднимали вопрос об исторической ценности памятника, и хотя по-разному отвечали на него, всё же сходились в том, что он содержит реальные факты. В наиболее подробном виде точка зрения об исторической достоверности нашего текста была изложена впервые в исследовании А. фон Гутшмида¹⁹⁹, который подробнейшим образом проанализировал ряд собственных имён, встречающихся в «Деяниях». Он отметил, что царь Гундофар, для которого Фома строит дворец, представляет собой исторически существовавшее лицо. Имя его засвидетельствовано на индо-парфянских монетах²⁰⁰. Ещё одно из имён, также встречающихся на индопарфянских монетах – Ὀάδα А. фон Гутшмид идентифицирует с иранской формой Gvād, которая, по его мнению, в «Деяниях Фомы» превратилось в gd – Гάδ – Гад, так зовётся брат Гундофара. Имена действующих лиц последнего из «Деяний Фомы» А. фон Гутшмид также считает возможным возвести к иранскому. Так, сир. mzdy, греч. Мισδέоς, восходит к форме mazdāo, которая является составной частью такого, например, теофорного имени, как Ahurōmazdāo. Имя, по мнению А. фон Гутшмида, сокращено из Orthomasdēs. Так назывался один из индо-парфянских царей. Оно также фигурирует на монетах²⁰¹. Имя царского сына греч. Ἰоυζάνης – сир. wzn – А. фон Гутшмид возводит к пехлевийскому Wîj’en. Установив, что почти все имена в «Деяниях Фомы» имеют индо-парфянское происхождение, А. фон Гутшмид локализовал появление зафиксированных в них рассказов в Белой Индии и признал их исторически верными. Направление, предложенное А. фон Гутшмидом, стало плодотворно развиваться²⁰². Этому весьма способствовало то, что имя одного из персонажей «Деяний» – царя Гундофара, действительно быстро удалось связать с определённой исторической личностью, а точнее, как мы покажем далее, с исторически засвидетельствованным именем. Почти одновременно со статьёй А. фон Гутшмида появилась книга А. фон Заллета²⁰³, в которой указывалось на существование наряду с парфянским типом монет с греческой легендой, содержащей имя Гундофара, монет индийского типа с такими же легендами на греческом языке и на одном из индийских диалектов кхароштхи. А. фон Заллет обратил также внимание учёных на надпись, составленную также на кхароштхи, обнаруженную в 1857 г. неподалёку от города Таксила, широко известного теперь по археологическим раскопкам эллинистического центра северо-западной Индии. В этой надписи содержится упоминание царя Гундофара. Именно введение в научный оборот данной надписи дало возможность одному из исследователей категорически заявить, что идентификация имени царя из «Деяний Фомы» не вызывает сомнения²⁰⁴.

Таким образом, к началу ХХ в. скопился достаточно разнообразный материал, позволяющий, казалось бы, дать отчётливое представление о том, кто же этот Гундофар, где и когда он правил. Однако дело затруднялось тем, что всё многочисленное нумизматическое собрание с упоминанием Гундофара не датировано, а единственная надпись имеет дату 26 г. царя Гундофара, и 103 г. какой-то эры, без указания на летосчисление. Различные эры, предлагаемые учёными, давали соответственно для надписи и разные даты²⁰⁵.

Гундофара датировали по-разному. Нумизматы, например П. Гарднер²⁰⁶, на основе палеографического анализа начертаний греческих легенд относили их к 8‒50, 80 гг. н. э. Согласно предположению А. фон Гутшмида²⁰⁷, годы правления Гундофара приходились на 7‒29 гг. н. э. А. Христенсен²⁰⁸ отнёс царствование Гундофара к 20 гг. н. э. Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин²⁰⁹ помещают индо-парфянскую династию и её наиболее известного представителя Гундофара в первую половину I в. н. э. без уточнения даты. География находок монет, которые были обнаружены и в окрестностях Кабула, и в Кандагаре, и в других районах Систана, и в Пенджабе, также не даёт возможности установить границы территории, находившейся под властью Гундофара. Совсем в недавнее время итальянский учёный А. Симонетта²¹⁰ предпринял попытку разобраться во всей этой путанице дат и начал составление корпуса индо-парфянских монет, который чрезвычайно необходим археологам и историкам для выявления абсолютной хронологии Афганистана и северо-западной Индии (Пакистана) в период от 100 г. до н. э. до 100 г. н. э. Индо-парфянские монеты изучались им методом сопоставления с собственно парфянскими монетами. А. Симонетта выделил несколько групп монет с именем Гундофара. I группа – золотая драхма царя Гундофара, которая является почти точной репликой драхм и тетрадрахм Фраата III (70‒58/57 гг. до н. э.) и имеет легенду: βασιλεύς βασιλέων μέγας Ὑνδεφέρρες ἐπονυμίαν μένος – «царь царей великий Гундофар, по прозвищу µένоς, т. е. „сильный, неукротимый“». А. Симонетта определяет время царствования этого Гундофара началом ввода в обращение тетрадрахм Фpaaтa III, т. е. не ранее 65 г. до н. э. и заимствованным парфянским титулом «царь царей» около 52‒51 гг. до н. э. Он условно обозначает царя этих монет Гундофар I.

Возможным наследником Гундофара I, по мнению А. Симонетта, мог быть другой Гундофар, который отличается монетной легендой и называется «царь царей великий Гундофар αὐτοκράτωρ» (суверенный, независимый), хотя иконографически, в частности по изображению диадемы, он почти идентичен первому. Он условно обозначен у А. Симонетты Гундофар II Великий, автократор. Этому царю наследовал Абдагас, драхмы которого итальянский учёный датирует 55‒58 гг. н. э.

Для установления годов правления Гундофара II А. Симонетта привлекает уже упоминавшуюся надпись из окрестностей Таксилы и присоединяется к мнению тех исследователей (А. Каннингхем, Д. Флит)²¹¹, которые считают возможным произвести редукцию её даты исходя из так называемой vikrama эры, исторической эры северной Индии, начинающейся в 58 г. до н. э. Таким образом, можно вычислить, что Гундофар II вступил на престол в 19 г. н. э. и ещё в 45 г. н. э. находился у власти.

А. Симонетта выделил и третью группу монет медных драхм более позднего происхождения, выбитых, вероятно, в Кандагаре. Оки имеют пехлевийскую надпись, которую он читает как VNDPHR – Гондоферес. Этого Гундофара он называет Гундофаром III и относит к 90‒120 гг. н. э.

Таким образом, выделив несколько групп монет с именем Гундофар и определив, что они разновременны, А. Симонетта пришёл к выводу, что каким-то из индо-парфянских княжеств правила династия царей, в которой из поколения в поколение передавалось это родовое имя. Выводы А. Симонетта кажутся вполне обоснованными и заставляют считать, что в «Деяниях Фомы» нашёл своё выражение некий обобщённый образ индо-парфянского царя, сложившийся благодаря тому, что исторические деятели с именем Гундофар правили достаточно долго, в течение нескольких столетий, вступали в торговые и политические контакты с ближневосточным регионом, где сложился наш памятник, и память о них прочно закрепилась в сознании потомков.

Определив Гундофара как реально жившее лицо, учёные стали сопоставлять с ним и других героев «Деяний», устанавливая для них близкую к датам жизни Гундофара хронологию. Так, С. Леви предложил новую трактовку имени Маздай, высказав гипотезу, что перед нами не что иное, как искажение имени Vâsudeva. Подобное имя носил куманский царь, «современник Гундофара». Это имя зафиксировано на монетах в двух формах – ВАZОΔНО и ВАZΔНО, индийская его форма, как считал С. Леви, под иранским влиянием могла перейти в Mazdeo аналогично тому, как топоним Mumbâ изменился в Bombay, а Minnagar встречается в форме Binnagar²¹².

Поиски исторической реальности иногда заводили так далеко, что некоторые исследователи, оперируя собственными именами из «Деяний», вставали на заведомо фальсификационный путь. В. Залески, посвятивший две книги изучению «Деяний Фомы»²¹³, в обеих даёт своё собственное изложение «Деяний» по сирийскому и греческому текстам с дополнениями по другим источникам, при этом всем именам, кроме Хаббан-купец и Иуда Фома, он придаёт индийский, в его понимании, вид.

Маздай – искажение имени Mahadevan. Имя распространено среди язычников на Коромандельском побережье. Оно происходит от наименования официального титула, который даётся главе одной из каст.

Визан – Bizayan, этимология – «победитель».

Сифур – искажение имени Sitaraman, не очень часто встречающееся.

Кариш – Krishna – одно из самых распространённых имён у язычников Южной Индии.

Женские персонажи в «Деяниях», согласно В. Залески, не называются своими собственными именами, что противоречило бы индийскому обычаю, а различаются по своим титулам.

Тертия – Tirupatti – супруга священной особы – царя.

Менашар – Manashtri – знатная госпожа.

Мигдония – искажение Magudani – царевна.

Наркия – Nari – девочка, служанка²¹⁴.

Между тем совершенно очевидно, что автор «Деяния» не имел намерения да и возможности дать документально точное описание хожений Иуды Фомы. Перед нами традиция такого исторического повествования, которое сложилось как в античной, так и в ближневосточных литературах, например «Киропедия» Ксенофонта или библейская книга Эсфирь, и которое можно назвать условно-историческим. В тексте книги Эсфирь в качестве даты её составления указано время царствования Ксеркса (485‒465 гг. до н. э.), но она относится к более позднему времени – II в. до н. э. Хотя имена действующих персонажей Axaшвepoшa и Эсфири отождествляются с именами исторических лиц – царя Ксеркса и его жены Аместриды, рассказ основывается на народной, персидской по происхождению традиции о мести царицы и распространённой литературной схеме – истории карьеры, которая хорошо известна по роману об Ахикаре²¹⁵.

Смысловую параллель к «Деяниям Фомы» в этом отношении даёт античный роман «Жизнь Аполлония Тианского». Подробнее о связи данного сочинения с деяниями мы будем говорить далее. Сейчас только отметим, что в своём путешествии на Восток Аполлоний, подобно Иуде Фоме, также встречается с двумя владыками – царём Варданом в Вавилоне и Фраотом в Индии. Вардан близок к исторически существовавшему царю своей принадлежностью к династии Аршакидов, у него есть общее и с Артабаном, который правил раньше, однако он не именуется царём Парфии, а управляет условным восточным царством²¹⁶. Фраота можно сопоставить с одноименными представителями парфянской династии, к которым были хронологически близки и Гундофары. Но образ Фраота ещё более условен и вполне может считаться псевдоисторическим.

«Деяния Фомы» по сравнению с этими сочинениями представляют нам ещё бо́льшую степень развития литературной условности. Достаточно напомнить, что в тексте нет ни одной хронологической вехи – ни года путешествия героя, ни того, сколько дней занимал путь от одного пункта до другого, ни указания на срок пребывания апостола в том или ином месте, ни сопоставления с какими-нибудь синхронными историческими событиями. «Деяния» не дают никаких исторических конкретных сведений о двух царях: Гундофаре и Маздае. Автора не интересует ни их деятельность как выдающихся персонажей, ни время их правления, ни отношения их как между собой, так и с другими соседями. В тексте нет, например, писем, которые обычно и придают рассказу характер достоверности.

При таком положении дел, однако, анализ собственных имён – в «Деяниях Фомы» даёт надёжную информацию по одному вопросу – позволяет установить ту культурно-историческую среду, в которой жил автор сочинения, тот номинативный набор, который он мог почерпнуть из окружающей его действительности.

В «Деяниях Фомы» мы встречаем 4 группы собственных имён, различающихся по их языковой и культурно-этнической принадлежности. К первой группе относятся имена персидского происхождения. Так, имя Гундофар – сир. gndpr сопоставляется с древнеперсидским viⁿdaⁿfarnah²¹⁷. Последнее состоит из причастной формы глагола vaēd – «находить» и имени x^varanah – «слава» и как целое хорошо этимологизируется – «нашедший, или стяжавший себе славу». Имя второго восточного владыки – Маздай – сир. mzdy, также персидское, корень mazdāh означает «память» и имя верховного персидского божества – Mazdah²¹⁸. В последнем качестве оно стало составной частью многих теофорных имён. Имя Маздай засвидетельствовано как в нарративных источниках, так и на монетах²¹⁹. Это был перс, отец Ἀντίβηλоς, или Ἀρτιβóλης, сатрап области Киликия с 362 г. до н. э., а затем и Вавилона. В качестве персидского полководца он принимал участие в знаменитой битве Александра Македонского при Гавгамелах, а впоследствии сдал македонскому царю Вавилон и остался сатрапом города и при завоевателях²²⁰. О Маздае писали Диодор, Плутарх, Арриан. Монеты с его именем, написанным по-арамейски mzdy, датированы 341‒339 и 338‒337 гг. до н. э²²¹.

Имя Маздай зафиксировано и в качестве женского Мαζαία. Его носила дочь боспорского царя Левканора (ок. 170 г. до н. э.), невеста одного зависимого скифского князя²²².

К числу имён иранского происхождения с большой долей вероятия может быть отнесено имя Визан – сир. wyzn. В словаре персидских собственных имён зафиксировано весьма распространённое (перечислены 24 лица, носившие его) имя Wēzan²²³. Ho можно предположить, что Визан – это искажённое написание другого имени – Визак. Такая ошибка палеографически объяснима, если исходить из сирийского письма эстрангело, в котором конечные буквы «нун» и «каф» весьма сходны по начертанию. Имя Визак (Wīzak) зафиксировано и в качестве мужского, и в качестве женского²²⁴.

Имя жены Визана – Менашар, видимо, тоже является персидским. С ним можно сопоставить мужское имя царя Кардуены Манисар Mανίσαρоς, встречающееся у Диона Кассия (Dio 68, 22.1)²²⁵.

Вторую группу составляют имена семитского, в частности древнееврейского, происхождения. К ним относится имя брата царя Гундофара – Гад, сир. gd²²⁶. Это теофорное имя, восходящее к названию языческого божества Судьбы, которому поклонялись ханаанеяне. Почитание его осуждается в кн. Исайи – «А вас, которые оставили Господа, забыли святую гору Мою, приготовляете трапезу для Гада и растворяете полную чашу для Мени, вас обрекаю я мечу» (Ис.65:11‒12). Гад – божество и сирийского языческого пантеона (аналогичное греческому Tύχη). Мы знаем, что ему поклонялись и в Пальмире, и в Дура-Европосе. Собственное имя Гад, связанное с названием божества, также хорошо известно из Библии. Его носил седьмой сын Иакова, родившийся от служанки Лии – Зелфы (Быт.30:10‒11). У самого Гада уже было семь сыновей, когда весь род Иакова отправился в Египет (Быт.46:16). Гад упоминается в пророчестве Иакова, который обещает ему притеснение и победу над притеснителями (Быт.49:19). Его имя называется также в предсмертном благословении Моисея (Втор.33:20‒21). Название Гад носили также племя, родоначальником которого был этот персонаж, и территория, которую оно заселяло. Историю племени можно проследить по книгам Библии (Чис.26:15‒18 и др.; Нав.13:24‒28; Суд.10‒12; 1Цар.13:7; 1Пар.12:1, 8‒15, 37, 38 и т. д.).

Имя Гад носит ещё один библейский персонаж – пророк и предсказатель, современник Саула и Давида. Он советует Давиду покинуть Моав и отправиться в Иудею, а затем приносит Давиду, который стал царём, возвещение о выборе одного из трёх божественных наказаний (2Цар.24:13‒14) и строительстве жертвенника (2Цар.24:18). Есть сведения об участии Гада в организации богослужебного ритуала в храме (2Пар.29:25) и о том, что он написал историю царствования Давида (1Пар.29:29).

К числу древнееврейских имён может быть отнесено и имя полководца, который обратился к Иуде с просьбой вылечить его жену и дочь – Сифур – ṣypwr²²⁷. Персонаж с таким именем Сепфор – Ṣippôr, что значит «птица», фигурирует в Библии – это отец Валака, моавского царя, который отправляет к пророку Валааму послов с просьбой о помощи в борьбе с врагами (Чис.22:2, 4, 10, 16, 23:18; Нав.24:9; Суд.11:25). Кроме того, в Библии есть ещё однокоренное женское имя Сепфора – Ṣipporā – так звалась жена Моисея (Исх.4:24‒26).

Семитское происхождение имеет и имя купца Хаббана – сир. ḥbn, который купил Иуду в качестве раба для царя Гундофара. Оно, правда, не засвидетельствовано в семитских источниках кроме нашего, и его трудно этимологизировать²²⁸. Но есть один факт, свидетельствующий о том, где автор «Деяний» мог познакомиться с таким именем. В латинском папирусе, датированном 166 г. н. э., содержится купчая, удостоверяющая, что некий Фабуллий Макер – офицер римской императорской армии, служивший на триреме на Тигре, купил за 200 динариев семилетнего раба, который был родом из Заречья и назывался Хаббан или, согласно своему другому имени, Евтихий (puerum natione transfluminianum nomine Abban quem Eutychen sive quo alio nomine vocatur)²²⁹. Ф. Бёркитт, обративший первым внимание на этот папирус, предположил, что имя раба, очевидно, идентично имени купца, который его продал римлянину.

Несколько имён из «Деяний Фомы» имеют греческое происхождение. Таково имя супруги царедворца Кариша – Мигдонии, сир. mgdwny’²³⁰. Мигдонией называли греки одну из областей в восточной Македонии²³¹. После похода Александра на Восток греческие поселенцы основали там много городов, которым были присвоены греческие названия. Сирийский, пограничный с Ираном, город Нисибин получил название Антиохия Мигдонийская. Мигдонией же именовалась долина, в которой он был расположен²³². Такой топоним, видимо, воспринимался местным населением не как чуждый. Ибо народная этимология могла исходить из сирийского слова mgd’ – «фрукт», а название области пониматься как «фруктовая долина»²³³. Так же могло восприниматься и греческое женское имя Мигдония²³⁴. В греческом языке в качестве женского оно не засвидетельствовано, однако известно как мужское – Мигдон, такое имя носил мифический царь Фригии, сражавшийся с амазонками.

Со значительной долей вероятия к числу имён греческого происхождения в «Деяниях Фомы» может быть отнесено и имя супруга Мигдонии Кариша – сир. kryš²³⁵, если считать, что таким образом передано греческое χρῆσις (оракул, вещее слово). Подобное греческое имя некоего мученика засвидетельствовано в сирийском переводе его мартирия в форме kryss. Этот текст содержится в той же рукописи, в которую входит и один из сирийских списков «Деяний Фомы»²³⁶.

Греческим можно считать и имя Наркия – сир. nrḳy’²³⁷, хотя известно лишь мужское имя с таким корнем Νάρκισσоς – Нарцисс. В сирийский язык вошло слово νάρκισσоς – название цветка, его буквенное оформление в сирийском совпадает с составом имени – nrḳws²³⁸.

В тексте «Деяний Фомы» есть одно имя латинского происхождения – Тертия – сир. trty’ (лат. tertia – букв. третья). Для римской культуры включение в имена собственные числительных, а также имена, производные от числительных, вполне обычное явление. Так, известно, например, что полное имя знаменитого поэта Горация было Quintus Horatius Flaccus и Quintus появилось потому, что он был пятым ребёнком в семье.

Сочетание в одном памятнике имён различной языковой принадлежности – иранских, семитских, греческих и латинских, красноречиво свидетельствует о той культурной среде, из которой происходил автор сочинения. Такое соединение культур в первых веках н. э. можно было встретить лишь в месопотамском регионе. Доказательством и яркой иллюстрацией подобной многообразной культурной обстановки стали находки материальных и письменных памятников в Дура-Европосе, укреплённом поселении у переправы через Евфрат²³⁹. Папирусные и пергаменные тексты, найденные на этом археологическом объекте, написаны на греческом, латинском, сирийском, арамейском и среднеперсидском языках²⁴⁰.

Тексты «Деяний Фомы» – сирийские и греческие, дают нам представление о том, как модифицировалось имя основного действующего лица – апостола Иуды Фомы.

В канонической новозаветной литературе действуют два персонажа с именем Иуда.

Первый – Иуда Искариот. Его имя в перечне двенадцати апостолов, согласно синоптической традиции, всегда стоит последним с дополнениями: «который и предал Его» (Мк.3:19; Мф.10:4), или «который потом сделался предателем» (Лк.6:16). Наиболее убедительным на сегодняшний день представляется географический принцип объяснения его прозвища из еврейского сочетания слов ‘yš qrywt – «человек из Керьота», хотя сам Керьот локализуется различно²⁴¹.

Второй Иуда – автор соборного послания, который сам себя называет: «Иуда, раб Иисуса Христа, брат Иакова» (Иуд.1:1). В раннехристианской традиции был лишь один Иаков, на которого ссылались таким образом: «Иаков, брат Господень» (Гал.1:19). Следовательно, Иуда – автор послания идентифицируется с тем Иудой, который причислен к братьям Иисуса в Мф.13:55 и Мк.6:3. Известно, что его внуки были допрошены и отпущены римским императором Домицианом, которому донесли, что они принадлежат к дому Давидову (Eus. Hist. eccl. III. 19, 20).

Иуда Иаковлев фигурирует дважды в перечне двенадцати апостолов (Лк.6:16; Деян.1:13). Однако в текстах евангелий от Матфея и Марка (Мф.10:3; Мк.3:18) на его месте стоит Фаддей или Леввей, прозванный Фаддеем. Существует мнение, что мало оснований идентифицировать Фаддея с Иудой Иаковлевым, и что в этих двух евангелиях замена была сделана ввиду непопулярности имени Иуда после предательства Иуды Искариота²⁴².

Как бы то ни было, важно отметить, что существуют канонические тексты (Лк.6:16 и Деян.1:13), где имя Иуда Иаковлев фигурирует в списке двенадцати апостолов вместе с другим интересующим нас именем – Фома, т. е. это разные лица. В перечне двенадцати, который обычно делится на три группы, содержащие по четыре имени, Фома числится во второй группе (Мф.16:2‒4; Мк.3:16‒19; Лк.6:14‒16; Деян.1:13). Он связан с Матфеем (Мф.1:3) и с Филиппом (Деян.1:13). Имя это – производное от общесемитского глагола t’m – «удваиваться, делиться пополам», известно в семитских языках с древности. К примеру, оно есть в одной Финикийской надписи²⁴³. Фома значит «близнец», именно такое пояснение к этому семитскому имени даётся по-гречески Δίδυμоς в Ев. от Иоанна (Ин.11:16, 20:24, 21:2).

Есть основания полагать, что сочетание двух разных в канонической традиции лиц и имён – Иуда и Фома, следует соотнести с сирийской традицией. В этой связи интересно, что в ранних сирийских версиях евангелий, более древней Сирийской синайской, и позднее переписанной Кьюртоновской – место из Ин.14:22: «Иуда – не Искариот, говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру?» – стоит соответственно Фома и Иуда Фома²⁴⁴. Апостол Ἰούδας Ἰακώβоυ всегда в сирийских текстах передаётся как Иуда сын Иакова, и отличается от Иуды, который Фома. Иуда Фома называется именно так ещё в двух сирийских памятниках – «Учении апостолов»²⁴⁵ и в «Учении Аддая»²⁴⁶. По-гречески в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, дающей перевод ранней редакции «Учения Аддая», он назван два раза Фомой и один раз «Иуда, он же Фома»²⁴⁷.

Ранние сирийские евангелия, а также текст Евсевия Кесарийского даёт, кажется, тот переходный этап, когда имена Иуда и Фома взаимозаменялись, т. е. и то и другое выступали как имена собственные. Сочетание двух имён дают нам также тексты Наг Хаммади – «Евангелие Фомы»²⁴⁸, где автор сочинения назван Дидим Иуда Фома²⁴⁹, и «Книга Фомы Атлета»²⁵⁰, причём в самом тексте памятника он иногда именуется просто Фома.

Исследование рукописной традиции «Деяний Фомы» показывает, что в первоначальном тексте сочинения имя Фома отсутствовало, так в сирийском палимпсесте V в. и в греческих текстах, где он везде называется Иуда. Лишь в сирийской рукописи Х в. проведена последовательная писцовая правка, согласно которой везде к имени Иуда появилось дополнение Фома. Такая редакторская работа была вызвана стремлением усилить, подчеркнуть основную тему памятника – Иуда – двойник Иисуса Христа. Подробнее об этом мы будем говорить далее, однако здесь отметим, что такое превращение второго имени – Фома в прозвище «близнец» стало заключительным этапом оформления темы двойничества в данном произведении апокрифической христианской литературы.

В связи с вопросом об исторической действительности, отражённой в «Деяниях Фомы», и ценности памятника как исторического источника постоянное внимание исследователей вызывала тема путешествия апостола в Индию и пребывание его в этом регионе. Ещё И. Тило, впервые познакомивший научный мир с «Деяниями», должен был признать, что для него маршрут Фомы кажется загадочным – ни из Иерусалима, где начинается действие рассказа в сирийской и греческой версиях, ни из Кесарии Палестинской (так в латинской версии «Деяний») нельзя было попасть морским путём в царство Гундофара²⁵¹.

Тем не менее в дальнейшем возникло целое направление, разрабатывающее историческую достоверность географической информации, содержащейся в сочинении. Первым активным сторонником данного направления явился А. фон Гутшмид. Он считал, что географические пункты, названия которых были взяты им из греческой и латинской версий «Деяний» – города Андраполис, Иерополис, Каламина, гора Газос, могут быть найдены в Индии. Андраполис²⁵² он предлагает понимать как город Андри, так как согласно греческой традиции, индийские цари называли города именами покорённых ими народов. Название города Иерополис А. фон Гутшмид был склонен считать искажением Ариополиса, т. е. Ἀρείων πόλις подобно тому как топоним Aria или Haria у Иеронима переделывается в Нiеriа²⁵³. Название горы Gazus может быть также, согласно немецкому учёному, индийским по происхождению, так как слово gaḍha означает по-индийски крепость. Каламина – это (греч. τὰ Кάλαμα) название деревни на побережье Гедрозии, в которой была корабельная пристань²⁵⁴.

Разбирая исторический характер легенды, А. фон Гутшмид высказал предположение, что мы имеем дело с христианской обработкой какой-то истории обращения буддийского происхождения, местом действия которой была Арахозия²⁵⁵. Об этом, по его мнению, свидетельствует аскетическое мировоззрение, ярко выраженное в «Деяниях», и имеющее своим источником буддизм. Кроме того, он считал буддийскими рассказы о чудотворениях, которые апостол совершил при жизни, в особенности борьбу со злыми демонами, о целительной силе, приписываемой мощам Фомы. Буддийскими он считал также мотив поглощения змея землёй и строительство на этом месте странноприимного дома, мотив льва как орудия наказания, захоронение апостола в царской гробнице. Род смерти апостола – заклание А. фон Гутшмид также считал буддийским, поскольку в Сиаме даже в XIX в. такая казнь рассматривалась как наиболее действенное наказание для политических преступников. Главный аргумент в гипотезе о том, что легенда о Фоме основывается на действительном факте обращения в буддизм в Белой Индии или Арахозии, он выводил из предсказания Будды, что через 500 лет после его смерти (по А. фон Гутшмиду, в 23 г. н. э.) его учение распространится в Северо-Восточной Арахозии.

На незначительную ценность всех этих выкладок А. фон Гутшмида указал уже Р.А. Липсиус, резонно заметивший, что, к примеру, аскетическая тема и чудотворения представлены и в других апокрифических деяниях, которые ни с Индией, ни с буддизмом связи не имеют²⁵⁶.

Активным сторонником исторической ценности «Деяний Фомы» выступил Вл. Залески²⁵⁷. При этом для доказательства истинности традиции, связанной с проповедью Фомы в Индии, он считал необходимым установить, было ли возможно путешествие в Индию в ту эпоху (т. е. в I в. н. э.)²⁵⁸. Показав, что со времён императора Августа торговля между Римской империей и Востоком начала бурно развиваться, и что в ней ведущую роль играли египетские и сирийские купцы, он дал характеристику трём путям, по которым она осуществлялась. Первый – караванный, проходил через Месопотамию, Персию и Афганистан к Пешавару, одному из главных городов Гандхары, охватывал Северо-Западную Индию, доходя до Инда и пересекая эту реку. Два других пути были морскими. Один начинался из Александрии, шёл вдоль Аравийского побережья и достигал Андраполиса (по Вл. Залески – Индрапатнам), вероятно, современного Курахи. Второй брал начало в Бостре, пересекал Персидский залив и также завершался в Андраполисе. Вл. Залески полагал, что Иуда Фома прибыл в Индию первым морским путём, берущим начало в Александрии, иначе, он считал, невозможно объяснить существование на Сокотре большого числа христиан Св. Фомы.

Вл. Залески занимался также, вслед за А. фон Гутшмидом, идентификацией некоторых топонимов, связанных с традицией Фомы. Каламина – Calaminur, упомянутая в латинской версии как место мученичества Фомы, по его мнению, тождественна названию Mailepuram, поскольку и то и другое имеют одинаковую этимологию – «город рыбы»²⁵⁹. Вл. Залески подробно останавливается на разборе трёх традиций индийского происхождения, согласно которым три области Индии – Синд, Малабарское побережье и Майлапур, подверглись христианизации апостолом Фомой. Он попытался, правда, с большим трудом, отождествить разбираемый уже А. фон Гутшмидом топоним Иерополис, отдав предпочтение его латинскому варианту Helioforum. Это, по его мнению, был город Наранкот, современный Хайдарабад, столица Синда. Вл. Залески пытается также доказать древность христианской традиции на Малабарском побережье, правда, оговариваясь, что она не подтверждается так уверенно, как традиция в Синде, ибо первые достаточно достоверные свидетельства о наличии там христианской общины связаны с посещением побережья португальцами в 1498 г²⁶⁰. Непререкаемой по части аутентичности кажется ему христианская традиция коромандельского побережья, которая устанавливается им из факта мученичества апостола Фомы в Майлапуре, хотя первое упоминание этого города в связи с христианством относится к XIV в.²⁶¹.

Вопросам историчности «Деяний» и реконструкции событий, отражённых в них и связанных с христианизацией Индии, были посвящены две статьи Д. Фаркухара²⁶². Он исходил из того, что начиная с VI в. и позднее, на юго-западном побережье Индии засвидетельствована христианская община, параллелью которой на юго-восточном побережье являлась такая же община. Местное христианство основывалось на традиции, согласно которой апостол Фома прибыл на юго-западное побережье Индии с острова Сокотра, и что когда он завершил свою апостольскую миссию в Траванкуре, отправился на юго-восточное побережье, и до того как претерпел мученическую кончину, многих там обратил в христианство. Согласно предположениям Д. Фаркухара, христианская проповедь Иуды Фомы началась в Александрии среди иудеев диаспоры, где он познакомился с Хаббаном, еврейским купцом, который совершал постоянные торговые рейсы в Александрию из Индии и уже был христианином. Д. Фаркухар предлагает следующий путь, по которому осуществлялись рейсы из Средиземноморья в Индию. Из Александрии по Нилу товары довозились до Коптоса, откуда вела караванная дорога через пустыню. Путь по ней до гавани Суэцкого залива занимал 5‒7 дней²⁶³. Затем купцы с товарами грузились на корабли, по Красному морю плыли до Адена, вдоль южного и восточного побережья Аравии достигали Персидского залива, а затем, двигаясь вдоль Белуджистанского берега, прибывали к дельте Инда. Д. Фаркухар предполагал, что путешествие апостола началось в мае 48 или 49 г. н. э., и к середине июля Фома и Хаббан достигли Паттала, города в дельте Инда, поднялись вверх по реке, и караванным путём пришли в Таксилу, город, существовавший ещё до похода Александра Македонского в Индию, а затем подвергшийся эллинизации. Именно в Таксиле, по мнению Д. Фаркухара, произошла встреча Иуды Фомы с царём Гундофаром. Д. Фаркухар высказал также предположение, что свою миссионерскую деятельность в Таксиле Иуда Фома описал по-арамейски в письме, посланном в Эдессу, в которую можно было легко добраться из Таксилы как сухопутным, так и морским путём. Письменные отчёты о своей деятельности он отправлял в Эдессу и впоследствии. Эти письма хранились как реликвии в христианском храме Эдессы и погибли во время известного наводнения 201 г. н. э. Апостол подписывал письма двойным именем – Иуда Фома. Отсюда в сирийской литературе возникла традиция его называния то одним, то другим из этих имён.

Д. Фаркухар попытался реконструировать условия, которые вынудили Иуду Фому покинуть царство Гундофара и отправиться в другое место. Он предположил, что это было вызвано тем, что около 50 г. н. э. народ кушан, перейдя Гиндукуш, захватил кабульскую долину, области вплоть до Инда, Арахозию и Гедрозию, а затем, переправившись через Инд, занял и Пенджаб. Таким образом, Индопарфянские царства прекратили своё существование. Кушанское нашествие явилось, согласно Д. Фаркухару, той причиной, которая заставила Иуду Фому переменить поле своей деятельности и перебраться в Южную Индию. Случайностью объяснял Д. Фаркухар традицию христианизации Фомой острова Сокотра, куда апостол принуждён был отплыть из Патталы на корабле, направлявшемся в Александрию. Пробыв на Сокотре какое-то время, он вернулся на индийское побережье в Музирис. Автор исследования предполагал, что Иуда Фома христианизировал два индийских царства на западном побережье – Кераму и Пандья, а также восточный берег полуострова.

Рассматривая две легендарные традиции о Фоме – представленную в «Деяниях» и устную индийскую, траванкурскую, Д. Фаркухар отмечал, что та и другая в целом имеют дело с одной и той же цепью событий, представленных в двух различных версиях. Он проанализировал список собственных имён в «Деяниях Фомы» и признал, что ни одно из них не является индийским. Это, а также ряд частных расхождений между двумя традициями, заставляет считать «Деяния Фомы» литературной, авторской обработкой устной версии, перенесённой в Эдессу из Индии. Таким образом, Д. Фаркухар полагал, что индийская традиция является первичной, а в «Деяниях Фомы» представлена вторичная её переделка. Отмечая, что «Деяния Фомы» по своим литературным особенностям отличаются от собственно исторических сочинений, Д. Фаркухар считал, что, в общем, это повествование полностью гармонирует с тем, что известно об истории как Северной, так и Южной Индии, о торговле между Средиземноморьем и Индией, индийских гаванях I в. н. э. По его мнению, нет ни одной черты в рассказе, которая была бы подозрительной²⁶⁴.

Все разобранные исследования, отстаивающие историческую ценность «Деяний Фомы», страдают прежде всего тем существенным недостатком, что они исходят не из текста памятника, а из предположений или умозаключений, базирующихся на догадках. Такие домыслы могут зиждиться на большом и интересном материале, как это мы видим, к примеру, в труде Д. Фаркухара, но всё обширное количество фактов, в них собранных, лишь способно доказать возможность контактов средиземноморского мира с Индией в первые века н. э. Если в конце XIX в. подобная возможность и интенсивная степень торгово-экономических и культурных связей двух регионов ещё нуждалась в подтверждении, то сегодня в этом уже нет необходимости. Всевозможный материал, трактующий данные вопросы, может быть значительно расширен и дополнен²⁶⁵, однако он лишь принудительно и косвенно соприкасается с изучаемым текстом, и ни в какой мере не способствует увеличению его значимости как исторического источника.

Вторым недостатком можно считать то, что и Вл. Залески и Д. Фаркухар без достаточных к тому оснований не только привлекают для реконструкций возможной событийной, топографической и хронологической канвы «Деяний» индийскую (прежде всего, траванкурскую) традицию, но и отдают ей предпочтение как первичной.

Между тем, есть основания полагать, что процесс ранней христианизации Индии, вытекающий из их построений, нельзя подтвердить какой-либо достоверной исторической традицией. Сумма свидетельств, устанавливающая, появление христианских общин в Индии не ранее IV в., была впервые собрана и рассмотрена уже Р. Липсиусом²⁶⁶. Впоследствии его точку зрения поддержал Р. Гарбе²⁶⁷. Однако прежде чем перейти к анализу приведённых им аргументов в связи с христианизацией Индии, не лишним будет остановиться на 3-х группах мнений, сохранившихся у христианских авторов-историков, относительно апостольства Фомы и территории, где проходила его миссия.

Первая группа считает Фому апостолом Парфии. Такое мнение восходит к Оригену (III в.), к его «Комментарию на книгу Бытия», и отсюда через Евсевия Кесарийского (Hist. ессl. III, 1) перешло к Сократу (Hist. eccl. I, 19) и Руфину (Hist. eccl. II, 5). У Климента оно предстаёт в несколько расширенном виде: Фома – апостол Парфии, Мидии и Персии (Recogn. IX, 29).

Вторая группа полагает, что Фома евангелизировал Индию. Подобное мнение изложено в «Учении апостолов» Ефремом Сириным, Амвросием, Иеронимом, Григорием Назианзином, Павлом Ноланским, Григорием Великим и многими другими²⁶⁸. Оно имеет в своей основе традицию «Деяний Фомы», и его упрочение может датироваться не ранее середины IV в.

Третья группа соединила два предыдущих мнения и полагает, что Фома вёл свою миссионерскую деятельность сперва в Месопотамии, Персии, Парфии, и затем достиг Индии. Такая точка зрения излагается в «Церковных историях» Дорофеем Бейрутским (VI в.) и Бар Эбреем (XIII в.).

Таким образом, в середине III в. ещё не существовало традиции, связывающей христианство в Индии с именем Фомы. Более того, благодаря тому же Евсевию Кесарийскому распространялось мнение, восходящее, по его словам, к ранне-христианскому философу из Александрии Пантену, который около 185 г. н. э. посетил Индию и нашёл там христиан, обращённых апостолом Варфоломеем.

А. Диль, занимавшийся подробно исследованием этого сообщения Евсевия²⁶⁹, полагает, что Индия, о которой здесь идёт речь, это юго-западное Малабарское побережье Индостана. С этим регионом, как показали многочисленные исследования, Египет действительно поддерживал в первые века н. э. тесные торговые связи. Таким образом, вполне возможно предположить, что занесённое первоначально в Индию христианство было египетского происхождения²⁷⁰. Впоследствии, когда Римская империя утратила контроль над морскими путями, и организация торговли в регионе перешла в руки Сасанидского Ирана, христианские общины Юго-Западной Индии оказались под юрисдикцией персидской церкви. Р. Гарбе вообще полагал, что христианство в Индии появилось в результате того, что там оказались персы-христиане, вынужденные бежать с родины из-за жестоких гонений, которым они были подвергнуты сначала в 327 г., а затем, с ещё большей силой в 344 г²⁷¹. при Шапуре II²⁷². В первой половине V в., когда в результате христологических споров выделилось несторианство, преследуемые сторонники этого еретического движения – сирийцы оказались в Иране. Их влияние было так велико, что персидская церковь стала несторианской по преимуществу²⁷³. Именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что все свидетельства, начиная уверенно с начала VI в., дают представление об индийских христианских общинах как о несторианских. Так, Козьма Индикоплов в «Христианской топографии» рассказывает о христианстве в трёх местах Индии – на Тапробане (Цейлоне), около Мале – «земли перца», т. е. на Малабарском побережье, и в северном пункте этого побережья – в Каллиане²⁷⁴. Все три общины возникли как персидские колонии и обеспечивались духовенством из Ирана. Они ведут своё происхождение от апостола Фомы, показывают его гробницу, где был найден крест с пехлевийской надписью, относящийся ко второй половине VII в.²⁷⁵. Предания этих христиан Фомы в общем сходны. Согласно им, апостол прибыл с острова Сокотра на Малабарский берег, основал семь апостольских общин. Затем отправился дальше в Майлапур (пригород совр. Мадраса) на Коромандельском берегу, здесь обратил в христианство царя Сагана, и наконец на горе у Майлапура, где он имел обыкновение молиться, был пронзён копьём некоего брамина или, по другим версиям, был убит стрелой²⁷⁶. Несколько отличается от такой версии известие епископа христиан Св. Фомы – Гавриила, относящееся к началу XVIII в. Согласно ему, Фома прибыл сначала в Майлапур, а оттуда пошёл на Малабарское побережье, а затем снова вернулся в Майлапур, где и погиб от копья²⁷⁷. Этот же Гавриил сообщает о некоем мар Фоме, ставшем организатором церковной жизни в Индии, поскольку он направил епископа и пресвитеров из Эдессы, а также других христиан из Иерусалима, Багдада и Ниневии на Малабарский берег²⁷⁸. Близкую к этой легенду слышали португальцы, высадившиеся в XV в. в Индии. Согласно ей, мар Фома по поручению епископа Евстафия должен был принять руководство Малабарской церковной организацией, поставить там епископов и пресвитеров, и переселить туда христиан из других стран. Миссия мар Фомы с трудом поддаётся датировке, данные о времени, когда он жил, расходятся не менее чем на четыре столетия (345‒745)²⁷⁹. Уже И. Тило предположил, что так называемая гробница апостола Фомы в Майлапуре скорее относится к этому мар Фоме²⁸⁰. Р Липсиус в своих разысканиях вплотную приблизился к тому, чтобы считать, что традиция «Деяний Фомы» могла наложиться на версию легенды о мар Фоме, организаторе индийской церкви. Последняя находилась в зависимости от персидской, точнее, сиро-персидской организации, и её культовым языком был сирийский. «Деяния Фомы» стали известны в Индии, а первоначальный апостол парфян и персов стал почитаем в Индии²⁸¹. Это тем более вероятно, что в индийской традиции апостол – основатель местного христианства известен исключительно под именем Фома²⁸², нигде нет упоминания об имени Иуда. Как мы уже показали, в сирийской традиции апостол, фигурирующий в «Деяниях», носил первоначально имя Иуда, а Фома было вторично дополненным именем или даже прозвищем. То, что в индийской традиции возобладало имя Фома, могло прежде всего быть вызвано тем, что версия «Деяний» контаминировалась в представлении местного населения с преданиями о церковно-организаторской деятельности мар Фомы. А поскольку последние появились не ранее IV в., то надо признать, что «Деяния Фомы» получили распространение в Индии, когда там уже имели место христианские общины, и этот памятник следует рассматривать как вторичный по отношению к уже существовавшей какое-то время местной традиции.

Мы не знаем, какой была данная локальная традиция, но есть основания предположить, что в ней бытовали предания, связанные с Варфоломеем как апостолом, принёсшим в Индию христианство. Как уже отмечалось выше, мы знаем об этом из сообщения Пантена. Имя Варфоломей семитское, оно состоит из двух слов: слова br – «сын», и собственно имени tlm’. Последнее известно нам по Библии (2Цар.3:3, 13:37; Суд.1:10 и др.). Оно близко по своему как звуковому, так и буквенному (в графике) составу к имени Фома – t’m, в котором, к примеру, во мн. ч., проявляется дифтонгический характер второго звука, нашедший отражение в графике – t’wm’²⁸³. Губно-зубной «ламед» и губной «вав» дифтонга вполне могли в произношении заменить один другой, особенно в произношении несемитского населения. Это обстоятельство также в какой-то степени могло способствовать тому, что традиция появления христианства в Индии, наложившись на более древнюю, соотносившуюся с именем Варфоломея, стала связываться с именем Фомы.

Если вернуться к вопросу о пути в Индию, то следует признать, что его изображение в «Деяниях», как и вообще географическая ситуация в этом памятнике, отличается всё той же литературной условностью, какую мы наблюдали в отношении имён действующих лиц. Автор строит своё повествование таким образом, что почти не называет топонимов, нет описания мест действия – городов и стран, куда совершается путешествие, не названы столицы царств Гундофара и Маздая.

Из «Деяний» можно вывести лишь два заключения, которые уже хорошо известны из анализа других христианских текстов:

1. Миссионерская деятельность проходила по тем путям, которые были приготовлены к её усвоению иудейской колонизацией (Иуда Фома отправляется в путь с купцом-евреем, успеху его первой проповеди способствует флейтистка-еврейка);

2. Апостольская проповедь, как и распространение христианства позднее, осуществлялась в странах, которые в это время находились в экономических отношениях с Римской империей, и велась параллельно торговой деятельности.

В повествовательных частях «Деяний Фомы» встречаются всего несколько топонимов – Индия (вариант: страна индийцев), Иерусалим, Сандарук, которому в греческой версии соответствует Андраполис.

Неопределённость термина Индия как в греко-римской, так и позднее, в византийской литературе II‒V вв., уже не раз отмечалась²⁸⁴. Известно, что этим топонимом обозначались различные регионы красноморского бассейна, начиная с Эфиопии и кончая собственно Индией. Большое количество имён иранского происхождения, в том числе имя Гундофар, которое носили представители индо-парфянской династии, заставляет считать всё же, что автор «Деяний» свои представления об Индии связывал с Северо-Восточной Индией, областями, пограничными с Парфянским государством²⁸⁵. Это же делает вероятным предположения, что автор при всей условности своего описания имел в виду путь в Индию, бравший начало в порту Персидского залива или городах по рекам Тигр и Евфрат, с ним связанных. Из таких городов, особенно известных бурной торговой деятельностью, можно назвать Батнан, соединявший караванной дорогой Антиохию и Эдессу, а затем, благодаря своему положению неподалёку от Евфрата, связанный и с Персидским заливом. Ежегодные сентябрьские торговые ярмарки привлекали в Батнан множество людей и товаров, доставлявшихся сушей и морем «индами», «серами» и иными народами²⁸⁶. Другим таким важным торговым центром была Бостра²⁸⁷.

Реальной историко-географической чертой можно признать фразу из «Деяний»: «И они поплыли, потому что установился ветер, и они плыли вдоль берега медленно». Речь совершенно определённо идёт о муссоне. Закон муссонного ветра был описан в I в. н. э. греческим мореплавателем Гиппалом, уловившим закономерность, согласно которой сильный юго-западный ветер в период с мая по сентябрь существенно ускорял каботажное плавание вдоль берегов Аравийского моря с юго-запада на северо-восток, к Индии²⁸⁸.

Если признать, что плавание, совершаемое в «Деяниях» купцом и Иудой Фомой, началось из гавани Персидского залива, то и первый, и единственный обозначенный в тексте пункт их остановки – Андраполис-Сандарук следует искать на побережье Персидского залива, а не в Индии, близ Бомбея, как полагал А. фон Гутшмид²⁸⁹, и не в номе Андрополит на левом берегу Нила, как думал Д. Фаркухар²⁹⁰. В этой связи можно привести наблюдение Ф. Бёркитта²⁹¹, сопоставившего топоним из «Деяний» Сандарук – сир. sndrwk mḥwz’ с названием sndrwn mḥwz’, встречающимся в сирийском романе о Юлиане Отступнике, действие которого разворачивается в Месопотамии. Наименования различаются лишь одной последней буквой – «нун» вместо «каф», но именно эти буквы в своих особых конечных формах, которые присущи им в типе сирийского письма эстрангело, могли легко путаться из-за их сходства.

Совершенно иная, по сравнению с повествовательной частью «Деяний», топографическая ситуация прослеживается в «Гимне о жемчужине». В нём насчитывается довольно много топонимических названий – mdnḥ’ – восток; myšn – Майшан, bbl – Вавилон, srbwg – Сарбуг, byt ‘ly’ – Бет Элайе, gzk – Газак, hndw – Индия; byt ḳšn – Бет Кашан, prtw – Парфия, wrḳn – Гиркания, mṣryn – Египет. Подробно все они разобраны в книге П. Пуарье, который, проанализировав их употребление в гимне, пришёл к следующим основным выводам²⁹². География «Гимна о жемчужине» не является нереальной или фантастической. Она ориентирована на парфянский мир. Однако реалистический характер географии гимна ни в коей мере не мешает её символической интерпретации. Эта интерпретация строится в основном по оси Восток-Запад, которая определяет структуру гимна. Топонимы служат исходными точками для создания различных, основанных на главной идее, оппозиций: Иран – Египет, горы Востока – моря Запада, свет Леванта – тень Кушака. Такая географическая символика, по мнению П. Пуарье, выходит на первый план при транспозиции сирийской версии гимна в греческие (греческий текст «Деяний», вариант Никиты Фессалоникийского). Здесь топонимы, неизвестные греческому читателю, утрачивают первичное значение, и их символическое понимание в духе противопоставления двух миров выходит на первый план.

Своеобразный характер «Деяний Фомы» выражается в том, что отображение деталей быта является не целью автора, а второстепенным попутным средством, необходимым для того, чтобы внешняя повествовательная оболочка не заключала в себе ничего неправдоподобного, и чтобы читатель не усомнился в излагаемой истории.

Бытовые ситуации «Деяний» привлекали лишь внимание исследователей, стремящихся подтвердить их характер с точки зрения уклада и обычаев Индии. Такую точку зрения впервые высказал С. Леви²⁹³, пытались подтвердить А. Медлкот²⁹⁴ и Вл. Залески²⁹⁵. Так, А. Медлкот в качестве индийских считает: поездку Сифура в коляске, запряжённой мулами, то, что Мигдонию несут в паланкине её слуги, то, что Кариш совершает омовение перед трапезой, предстаёт перед царём в траурной одежде в знак своей печали, то, что все действующие лица простираются на земле пред апостолом. Вл. Залески дополнил эти наблюдения следующими: заключение брака между детьми, как в 1-ом деянии, благословение жениха и невесты выдающимся лицом, строительство дворца с маленькими окнами.

Однако среди всех перечисленных бытовых ситуаций нет ни одной, которая не могла бы быть зафиксирована в обществах и культурах Ближнего Востока, греко-римском мире и ранней Византии. Так, двухколёсный экипаж, запряжённый четвёркой мулов – средство передвижения, известное благодаря археологическим находкам в Южной Месопотамии (Ур, Киш, Телль Аграб) с III тыс. до н. э²⁹⁶. Таким же образом выезжала и византийская аристократия IV‒VII вв.²⁹⁷. То, что знатные люди передвигались в пределах города в паланкине – обычай, распространённый как в Римской империи, так и на Ближнем Востоке. В этой связи можно привести стих из Песни песней: «Носильный одр сделал себе царь Соломон из дерев Ливанских» (3:9), где слово ’pprywn – носильный одр, являющееся hapax legomenon в Библии²⁹⁸, считается заимствованием из иранских языков.

Тому, насколько высоко ценилась в древних и средневековых обществах телесная чистота, можно привести массу примеров. Так, Геродот сообщает (11.27), что египетские жрецы мылись дважды днём и дважды ночью. Известно, какую большую роль играло понятие чистоты в древнееврейской религиозной практике, когда физическая чистота обусловливала готовность человека к общению с Богом. Понятие «чистоты» и «нечистоты» проходит через все книги Ветхого завета, модифицируясь со временем, однако способ очищения как омовение тела и одежды обычен во все времена²⁹⁹. Христианская традиция переносит понятие чистоты в моральный план, этим вызван известный евангельский спор Иисуса Христа об очищении с книжниками и фарисеями (Мф.15:1‒20; Мк.7:1‒23), когда последние упрекали учеников Христа в том, что те едят неумытыми руками.

Известно, какую большую роль в жизни Древнего Рима и Византии играло посещение бань, являвшихся центром отдыха и общественной жизни города³⁰⁰. Именно тем, что его супруга вынуждена отказаться из-за своей болезни от участия в такой жизни, вызвано сетование военачальника Сифура, когда он говорит Иуде Фоме, что с момента болезни его жена и дочь «не могли больше ни выходить на улицу, ни ходить в баню, ни в дом празднества или в дом плача»³⁰¹.

Обычай проскинезы, свойственный древним ближневосточным обществам, был перенесён в позднеримский и ранневизантийский придворный ритуал³⁰². Ранние браки также были нормой как на Ближнем Востоке, так и в ранней Византии: помолвки устраивались с семилетнего возраста, а брачный возраст в Византии для юношей был от 12 до 18 лет, а для девушки от 10 до 15 лет, причём в восточных провинциях империи браки заключались в очень раннем возрасте³⁰³.

Таким образом, ни одна из рассмотренных черт быта в «Деяниях» не может считаться специфически индийской, а присуща культуре многих обществ греко-римского и ближневосточного мира.

В «Деяниях Фомы» есть такие особенности социальной жизни общества, которые не только находят отражение в этом памятнике, но и предстают в нём как результат понятийно-идейной трансформации, литературно обыгрываются. К числу таких принадлежит прежде всего тема рабства. Завязкой повествования является эпизод, рассказывающий о продаже Иисусом Христом Иуды Фомы в качестве своего раба. Сделка совершается по всем правилам: сначала идёт торг, оговаривается просимая сумма, затем пишется купчая. В сирийском тексте «Деяний» термин, обозначающий купчую, šṭr’ стоит во мн. ч., что отражает практику, известную нам по сирийскому контракту о продаже рабыни 243 г. н. э., найденному в Дура-Европос³⁰⁴. В нём сообщается: «И написано о продаже сей документа два: одна копия его, сохранённая как официальный документ, должна быть помещена в архивы Эдессы Антониниановой славной, а другая копия будет для Тиро, покупателя»³⁰⁵. Кроме того, контракт из Дура-Европос состоит из двух разных текстов – верхнего и нижнего, из которых верхний кратко раскрывает содержание подробного нижнего. Подобные двойные контракты хорошо известны как по находкам в Египте³⁰⁶, в Иудейской пустыне Израиля³⁰⁷, так и в самой Дуре³⁰⁸. Египетские документы заставляют полагать, что верхний текст, сокращённая версия, наносился при его регистрации в архиве. Контракт из Дура-Европос представляет собой ступень в эволюции семитской документальной формы, связывающую более ранние её формуляры с тем, что есть в талмудической литературе и средневековом формуляре. Он знакомит с тем, в каком виде бытовали такие купчие в кругу семитского населения, подвергшегося эллинистическому влиянию. Мн. ч., в котором употреблён термин šṭr’ в «Деяниях», показывает, что автору была в какой-то степени знакома практика купли-продажи, однако приведённый затем сам текст документа достаточно условен: «Иисус, сын Иосифа плотника, из селения Вифлеем, которое в Иудее, подтверждаю я, что продал Иуду Фому, раба моего, Хаббану, купцу Гундофара царя»³⁰⁹. Он весьма отличается даже от краткого варианта контракта 243 г., верхнего текста, содержащегося в надписании документа: «Ияра 31, продажа. Маркия Аврелия Мат-Тар’ата, дочь Шамная, продала Тиро, сыну Бар Ба’еша, рабыню-женщину, Мат-Сии, за 700 денариев, 28 лет»³¹⁰. В купчей «Деяний» нет указания ни на возраст раба, что было обязательно, ни на сумму, за которую он был продан. Вся последующая сцена разговора купца Хаббана с Иудой построена на различном понимании слов «господин» и «раб». Купец имеет в виду известное ему социальное значение данных понятий, а Иуда – совершенно новый смысл, внесённый в сочетание «раб Господен» христианской традицией. Таким сочетанием в новозаветных текстах называют себя ученики Христа – апостолы. Почти все апостольские послания начинаются с того, что их автор именует себя рабом Иисуса Христа:

Иак.1:1 – «Иаков, раб Бога и Господа Иисуса Христа, двенадцати коленам, находящимся в рассеянии, – радоваться»;

2Пет.1:1 – «Симон Пётр, раб и Апостол Иисуса Христа»;

Иуд.1:1 – «Иуда, раб Иисуса Христа, брат Иакова»;

Рим.1:1 – «Павел, раб Иисуса Христа, призванный апостолом»;

Флп.1:1 – «Павел и Тимофей, рабы Иисуса Христа».

Возникновение подобного метафорического сочетания в христианских текстах было подготовлено ветхозаветной литературой. Можно привести, к примеру, отрывок из Пс.122: «Вот, как очи рабов обращены на руку господ их, как очи рабы – на руку госпожи её, так очи наши – к Господу, Богу нашему, доколе он помилует нас». В евангельских текстах есть высказывания самого Иисуса Христа, где он говорит, что его ученики связаны с ним, как слуга со своим господином (Мф.10:24; Ин.13:16). Однако же и он указывает на несоответствие такого уподобления в тот момент, когда его ученики освободились, будучи посвящены в высшую форму божественного откровения: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего» (Ин.15:15). Более того, сам Иисус Христос берёт на себя роль слуги по отношению к ученикам (эпизод с омовением ног Ин.13:4‒17), с тем что бы своим примером подвигнуть их на всеобщее служение.

Новозаветная семантика «раб Господен» проявляется вновь в сцене допроса Иуды Фомы царём Маздаем. Их диалог также построен на непонимании и разнице бытового и сакрального смысла словосочетания: «Сказал ему Маздай: Раб ты или свободный?». Сказал ему Иуда: «Раб я, но нет у тебя власти надо мною нисколько». Сказал ему Маздай: «В эту страну как ты убежал и прибыл?». Сказал ему Иуда: «я пришёл сюда, дабы многим дать жизнь словом, и от рук твоих из мира уйду я». Сказал ему Маздай: «Кто господин твой? И как имя его? Из какой ты земли?». Сказал ему Иуда: «Господин мой – господин твой – он и всего мира, и господин неб а и земли». Сказал ему Маздай: «как имя его?». Сказал ему Иуда: «Не можешь ты теперь услышать имя истинное его, в сие время, но имя, что дано ему – Иисус Христос»³¹¹.

Можно остановиться ещё на одной бытовой подробности, которая имеет себе параллель в книгах Библии. Это обращение к супруге «сестра моя». Так неоднократно говорит Кариш, приближённый царя Маздая: «Госпожа моя и сестра моя Мигдония, послушай, какой сон я видел ночью сей»³¹². Таким же образом называет свою супругу Тертию и царь Маздай: «Смотри, сестра моя, как случилось, что человек стал печальным. Ты знаешь, сестра моя Тертия...»³¹³. Параллель такому обращению есть в библейской книге Товита, где Товит говорит так своей жене Анне: «Не печалься, сестра; он придёт здоровым, и глаза твои увидят его» (Тов.5:21). Подобные же обращения к невесте есть в 4 и 5 гл. «Песни песней»:

4:9 – «Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста!»

4:10 – «О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста!»

4:12 – «Запертый сад – сестра моя, невеста...»

5:1 – «Пришёл я в сад мой, сестра моя, невеста».

В такого рода обращениях можно видеть указания на следы эндогамного брака, когда «члены родственной группы женятся и выходят замуж лишь в среде той же группы»³¹⁴. Такие кровнородственные браки с матерью, родными сёстрами и т. д. засвидетельствованы в Иране доисламского периода. Об этом сообщают, в частности, и сирийские источники³¹⁵. Таким образом, эта небольшая особенность нашего текста также служит в какой-то степени указанием на ту среду, в которой вращался автор «Деяний», и обычаи, которые он мог наблюдать.

Из обрядов, которые описаны в «Деяниях Фомы», наиболее полное представление мы можем получить о двух: свадебной языческой церемонии в первом деянии и обряде христианского крещения, к изображению которого автор обращается неоднократно.

Различные детали свадебного праздника, разбросанные в тексте, позволяют думать, что описанный в «Деяниях» обряд не отличается от тех церемоний, которые имели место в ближневосточном регионе.

Важной чертой обряда было то, что происходило публичное уведомление о свадьбе, приглашались родственники и знакомые, причём отказ от приглашения на торжество расценивался как оскорбление. Об этом свидетельствует, например, известная притча из евангельского текста, рассказывающая о царе, который приготовил брачный пир для сына и разослал рабов звать гостей. «Но они, пренебрёгши то, пошли кто на поле своё, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжёг город их». (Мф.22:2‒10). В «Деяниях» же: «Царь повелел глашатаям объяснить, чтобы каждый пришёл на свадьбу: и бедные, и богатые, и рабы, и свободные, пришельцы и горожане (ср. Мф.22:10 – „И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых, и добрых“). И всякий, кто не придёт на свадьбу вызовет порицание царя». И говорит Хаббан купец Иуде: «Давай также и мы пойдём, чтобы не услышать порицания в свой адрес, особенно потому что мы чужестранцы»³¹⁶.

К вечеру дня, назначенного для свадьбы, жених и его друзья отправлялись процессией к дому невесты, где должен был состояться свадебный ужин. Так, в книге Бытия (Быт.29:22), когда «Лаван созвал всех людей того места и сделал пир» по случаю бракосочетания Иакова и Рахили, так же при неудачной свадьбе Самсона и Филистимлянки: «И пришёл отец его к женщине, и сделал там Самсон семидневный пир, как обыкновенно делают женихи» (Суд.14:10). Об этом же обычае свидетельствует и притча о мудрых и неразумных девах, которые заранее не позаботились о светильниках. «Когда же пошли они покупать (масло), пришёл жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились» (Мф.25:1‒13). Процессия к дому невесты сопровождалась пением и музыкой. Так описывается подобная процессия в I книге Маккавейской: «...сыны Иамври торжественно совершают знатный брак и провожают из Надавафа с великою пышностью невесту, дочь одного из знатных вельмож Хананейских... Подняв глаза свои, они увидели: вот восклицания и большое приданое, навстречу вышел жених и друзья его, и братья его с тимпанами и музыкою и со многими оружиями» (1Макк.9:37, 39). В «Деяниях» эта сцена представлена таким образом: «Когда же они, Хаббан и Иуда, сошли на землю, были встречены и направились к городу, они услышали звуки труб и органов и громкое пение. И спросил Иуда, говоря: „Что за веселье в этом городе?“. Говорят ему: „Боги так привели тебя, что ты получишь удовольствие в этом городе, ибо царь имеет единственную дочь, и он выдаёт её замуж, и шум сей веселья – есть не что иное, как свадебное торжество“»³¹⁷. Свадебная трапеза в «Деяниях» имеет место в доме невесты, царской дочери, поскольку всё последующее действие разворачивается в царском дворце. Праздничная трапеза сопровождалась музыкой и пением. В «Деяниях» подробно описывается встреча Иуды на свадебном пиру с еврейкой-флейтисткой, в ответ на обращение которой он исполнил свою свадебную песнь³¹⁸ (см. ниже). О подобном обычае свидетельствует Пс.78:63 – «Юношей его поедал огонь, и девицам его не пели брачных песен» – такова кара израильскому народу, ведшему себя неправедно. О том, что свадебное пиршество сопровождалось винопитием, в «Деяниях» говорит эпизод с кравчим, который ударил Иуду и был за это растерзан львом, когда спустился к источнику набрать воды³¹⁹. О таком же обычае повествует известный евангельский рассказ о браке в Кане Галилейской, когда на свадьбе не хватило вина, и Иисус Христос превратил в вино воду, зачерпнутую в шесть каменных водоносов (Ин.2:1‒10).

В ближневосточной традиции известен и обычай благословения новобрачных родителями и друзьями, когда 1-е выступают с наставлениями и благопожеланиями. Так в книге Бытия благословляют Ревекку: «И благословили Ревекку и сказали ей: сестра наша, да родятся от тебя тысячи тысяч, и да владеет потомство твоё жилищами врагов твоих»; так благословляют Руфь: «И сказал весь народ, который при воротах, и старейшины: мы свидетели; да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию, которые обе устроили дом Израилев; приобретайте богатство в Ефрафе, и да славится имя твоё в Вифлееме; и да будет дом твой, как дом Фареса, которого родила Фамарь Иуде, от того семени, которое даст тебе Господь от этой молодой женщины» (Руфь.4:11‒12); так благословляют Товию и Сарру: «И призвал (отец) Сарру, дочь свою, и взяв руку её, отдал её Товии в жену и сказал: вот, по закону Моисееву, возьми её и веди к отцу твоему. И благословил их» (Тов.7:12). В «Деяниях» царь просит Иуду, узнав о чуде, которое он предрёк, дать благословение его дочери: «Иди со мной и благослови дочь мою, потому что единственная она у меня, и сегодня я выдаю её замуж». И он (Иуда) не пожелал пойти с ним, ибо ещё не объявился ему Господь наш в той стране. Но царь силой потащил его в брачный покой³²⁰.

К числу обычаев, известных по ближневосточным свадебным традициям, относится покров невесты, которую покрывает жених в знак того, что она поступает под его покровительство (ср. Езк.16:8 – «и простёр я воскрылия риз моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою»...). Такой обряд известен у арабских бедуинов, где это совершает один из родичей жениха³²¹. В «Деяниях Фомы» говорится, что когда наутро после свадьбы родители пришли приветствовать молодых, невеста сидела с открытым лицом, что вызвало неудовольствие её отца-царя³²².

Таким образом, можно видеть, что в «Деяниях Фомы» перед нами разворачивается свадебная церемония ближневосточного образца, и это опять-таки даёт представление о той среде, в которой жил автор сочинения.

«Деяния Фомы» написаны прежде всего с целью показать, что апостол выполнял свою миссию обращения в христианство. Почти все истории обращения в этом сочинении завершаются ритуальным действом – актом крещения. Этот обряд в «Деяниях» прежде всего характеризуется миропомазанием³²³, которое осуществляется как через излияние освящённого елея на голову обращённого, так и через помазание всего тела. В деянии о Гундофаре и его брате крещение осуществляется по первому способу³²⁴, в деянии о Мигдонии, о Тертии и Визане – как первым, так и вторым способом³²⁵. Однако во всех этих случаях ритуал миропомазания так или иначе сопровождается каким-то типом водного крещения, которое следует после первого ритуала, и о котором говорится вскользь. Так, в одном месте текста, там, где описывается инициация военачальника Сифура и его семьи, крещение состоит из помазания головы и, видимо, погружения в воду, ибо сказано: «и они принесли чан большой, и он крестил их»³²⁶. Явное предпочтение, которое автор оказывает обряду миропомазания, который, как правило, сопровождается развёрнутыми молитвами над елеем, заставило некоторых исследователей предполагать, что эпизоды с водным крещением являются интерполяцией и внесены в текст при его ортодоксальной правке. Указывалось также, что наличие литургических отрывков, посвящённых таинству миропомазания, показывает на гностическое происхождение текста, ибо у гностиков данный ритуал существовал в качестве отдельного и иногда единственного средства инициации. Аналогичное разделение елейного и водного обряда имело место также в манихействе³²⁷. Ещё более укрепляло подобное мнение то обстоятельство, что в «Деяниях Фомы» обряд крещения соединён всегда со священной трапезой – евхаристией. Эта евхаристия состоит из вкушения хлеба и воды, или воды, разбавленной вином³²⁸, или хлеба и вина³²⁹. Царь Маздай говорит об Иуде Фоме: «...я слышал, что он елеем, и водою, и хлебом, и вином околдовывает»³³⁰. Полагая, что вино в качестве компонента трапезы также является ортодоксальной интерполяцией, и что исконными элементами евхаристии были хлеб и вода, эти же учёные считали, что евхаристия «Деяний» имеет себе аналогию в гностических мистериях³³¹. Сакральный характер ритуала в эпизоде крещения Гундофара и его брата подчёркивается тем, что перед началом миропомазания им слышится божественный голос, а после завершения обряда сам Иисус в образе юноши появляется и шествует перед ними с зажжённым светильником в руке³³².

Однако дальнейшие изыскания выявили необоснованность такого суждения. Порядок инициации, зафиксированный в «Деяниях Фомы» – помазание, крещение и евхаристия, был обнаружен во многих текстах: «Учении апостолов», гомилиях Нарсая, Деяниях Иоанна Зевведея, Житии Раввулы, епископа Эдессы, в гомилии на крещение Константина, в гимнах Ефрема Сирина на крещение, в 12-ой гомилии Афраата³³³. Все эти сочинения датируют III‒V вв. н. э., и их оригинальным языком является сирийский. Такое же описание обряда имеет место ещё в одном памятнике – «Завещании Леви», ветхозаветном апокрифическом тексте на греческом языке, где оно расценивается как позднейшая христианская интерполяция³³⁴.

Таким образом, встал вопрос, является ли порядок христианской инициации, представленный в «Деяниях Фомы», исключительно сирийской местной особенностью, которая искажала общие правила, или он служит образцом древней, исконной традиции, случайно сохранившейся только у сирийцев.

Большинство исследователей полагают, что сирийские тексты, в том числе и «Деяния Фомы», сохранили более древнюю, примитивную традицию обряда крещения³³⁵. Помазание кандидата являлось приготовительной стадией обряда и совершалось с целью изгнания демонов³³⁶. В «Деяниях Фомы» даны два вида докрещального помазания – головы и всего тела. Первый тип является наиболее древним. Это подтверждается не только тем, что литургическое обрамление, сопровождающее его, как, например, в сценах помазания Гундофара и Сифура, менее развито, чем в сцене крещения Мигдонии. Древность доказывается ещё и тем, что такой сирийский обряд докрещального помазания головы сохранился и в ранних армянских документах, отразивших именно старый сирийский обычай³³⁷. Некоторые сирийские тексты, существующие в рукописях, также знают лишь один, первый тип миропомазания – помазание головы³³⁸.

Одним из косвенных свидетельств того, что в «Деяниях Иуды Фомы» нашёл отражение древний обряд крещения, восходящий к традициям первоначального христианства, является факт совершения церемонии в ночное время. Именно ночью при свете многочисленных светильников происходит крещение Гундофара и его брата³³⁹, ночью крестятся Мигдония и её служанка³⁴⁰, царица Тертия, царский сын Визан и его семья³⁴¹. Ритуал грандиозного ночного крещения описан ещё в одном сирийском апокрифическом памятнике – «Деяниях Иоанна Зевведея», когда в театре малоазийского города Эфеса совершают обращение в христианство эпарх и всё подвластное ему население. В этом тексте как будто специально подчёркивается, что обряд крещения начинается в восемь часов вечера и длится всю ночь³⁴².

То, что ранние христиане предпочитали совершать свою инициацию в ночное время, объясняется не только тем, что преследуемые, они стремились сохранить в тайне причастность к новой религии, но и тем, что предание, зафиксированное в «Апостольских постановлениях», называет временем крещения Иисуса Христа десять часов вечера³⁴³.

Вероятность того, что и сам Иисус Христос совершал обряд крещения своих последователей в ночное время, может подтверждаться, как кажется, малопонятным с точки зрения комментаторов новозаветного текста местом из Евангелия от Марка (14:51‒52), где говорится о том, что при ночном аресте Иисуса Христа: «один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним, и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них». Думается, что речь идёт о реальной жизненной ситуации, когда приготовившийся к крещению человек, не успел приобщиться к новой вере из-за ареста своего учителя.

Рассмотрение бытовых эпизодов и обрядов, описываемых в «Деяниях Иуды Фомы», даёт представление о той среде, в которой вращался автор сочинения. Он был, несомненно, привержен ближневосточным, и даже, можно сказать точнее, сирийским традициям.

«Деяния Фомы» – памятник раннехристианской литературы, дошедший до нас на многих языках византийского культурного круга. Сохранившиеся языковые изводы его представлены разными по объёму текстами, из которых наиболее полной является сирийская версия памятника. Поскольку сирийский текст даёт самый полный вариант «Деяний Фомы», и все известные нам изводы с той или иной степенью полноты включают эпизоды, имеющиеся в нём, то при анализе литературной формы произведения мы будем исходить из сирийского текста, полагая, что сделанные при этом наблюдения можно экстраполировать и на иноязычные версии памятника.

«Деяния Фомы» обычно характеризуются по двум основным параметрам. Во-первых, как сочинение апокрифическое, и во-вторых, как произведение, относящееся к специфическому разряду христианской литературы – жанру апостольских деяний, или хожений.

Апокрифическая новозаветная литература трудно поддаётся определению, обычно под ней подразумевают неканонические книги, ставящие своей целью дать внеканоническую информацию о Иисусе Христе и его учениках-апостолах, других персонажах, известных из канонических произведений. Канон же представлял собою перечень книг, которые христианская церковь признавала за боговдохновленное Писание, нормативное в практическом употреблении. Христианская литература первых веков н. э. была обширной и разнообразной. Доказательство тому как отдельные указания в христианских и нехристианских сочинениях авторов II‒IV вв., так и находки текстов, неизвестных ранее или известных только по упоминаниям. Канон христианской литературы складывался на протяжении нескольких веков³⁴⁴. Хотя само понятие канона как собрания книг, считавшегося общепризнанным, возникло лишь в IV в., концепция канона выразилась уже во II в. н. э., когда возникло несколько попыток обозначить круг «священных» сочинений – сперва Маркион, который предложил считать подлинными Евангелие от Луки в своей собственной редакции и 10 посланий Павла³⁴⁵, затем появился список из 23 названий в так называемом фрагменте Муратори³⁴⁶. Окончательное же утверждение перечень известных нам сегодня 27 книг Нового Завета получил лишь в 419 г., но ещё раньше этот набор сочинений фигурирует в пасхальном послании Анастасия 367 г. Всё сказанное относится к греко-язычной христианской литературе. На сирийской же почве канон христианских книг имел свою особую историю, он существенно отличался от греческого на протяжении нескольких веков³⁴⁷.

Понятие «апокрифической» литературы в его нынешнем значении появилось в процессе фиксации канона, и употреблялось по отношению к писаниям, в канон не вошедшим. Само же название происходит от греч. прилагательного ἀπόκρυφоς – «тайный», «скрытый», «сокровенный», которое первоначально применялось по отношению к сочинениям, предназначенным для избранных «совершенных», удостоившихся приобщения к христианскому вероучению. Именно в таком значении это слово употреблено во вступлении к «Евангелию Фомы» и «Книге Фомы Атлета»: «Это тайные слова, которые сказал Иисус живой», «Слова сокровенные, какие сказал Спаситель Иуда Фома», причём колофон «Книги Фомы Атлета» чётко определяет избранническую направленность произведения: «Книга Фомы Атлета, которую он пишет для совершенных»³⁴⁸. При таком понимании апокрифа, как произведения, доступного восприятию особо умудрённых людей, в нём не только не предполагалось наличия чего-либо вредного, а напротив, такой род литературы для избранных должен был пользоваться особым уважением. Лишь с момента установления твёрдого круга канонических текстов, которые официальным христианством рассматривались как истинные и заслуживающие полного доверия, рядом образовалось два типа сочинений: не обладающие авторитетом святости, но не противоречащие канону и допускающиеся к обращению (ὁµoλoγoύµενα) и по-настоящему опасные, фальшивые (νóϑα) и отвергаемые (ἀπóρρητα) тексты³⁴⁹.

Апокрифическая литература обычно классифицируется на основании новозаветных литературных образцов: евангелия, деяния, послания, апокалипсисы. Но это подразделение очень условно и формально, ибо, во-первых, большинство апокрифических произведений весьма сильно отличаются от тех канонических, к которым их обычно присоединяют, а во-вторых, сам тип канонических сочинений не по названиям, которые, как правило, позднее текста, а с точки зрения литературной уникален и трудно сопоставим с предшествующей и последующей письменной традицией. «Деяния» – форма апокрифических сочинений, примыкающая к новозаветным «Деяниям апостолов»³⁵⁰, вероятно, наиболее многочисленна и популярна.

«Деяния апостолов» как раздел Нового Завета по содержанию представляют собой вторую часть истории Христа и христианства, первая часть которой дана в «Евангелии от Луки». Оба эти сочинения атрибутируются данному автору, который, по преданию, был врачом из Антиохии. Они примыкают друг к другу и тематически и композиционно: рассказ о вознесении Иисуса, завершающий Евангелие, повторяется в начале «Деяний». Кроме того, оба памятника объединяет авторское обращение к Феофилу. «Деяния» состоят из двух частей, из который первая связана с именем апостола Петра и рассказывает о распространении христианства в Палестине и Сирии. Вторая часть повествует о трёх путешествиях апостола Павла и его проповеднической деятельности. Повествование в «Деяниях» ведётся от третьего лица, однако кое-где есть отрывки (напр., 15:10‒17; 20:5‒15), где имеется первое лицо. Такие «мы-отрывки» дали основание предположить, что автор пользовался путевыми дневниками своих героев. На «Деяниях» лежит печать античной литературной традиции, которая проявляется не только в стиле и лексике памятника, но и в общей ориентации на греко-римские исторические или псевдо историографические модели³⁵¹.

Обычно считается, что само жанровое название «деяние» – греч. πρᾶξις – «дело», но также «событие, происшествие», восходит к античной письменности, к тому виду античной биографии, которую принято называть гипомнематической. Составители такого вида жизнеописания преследовали цель зафиксировать для потомков события из жизни знаменитого лица, мифического или реально существовавшего³⁵². Но ещё одним источником и для античной биографии и для христианских деяний были храмовые записи, в которых отмечались чудесные исцеления и другие добрые дела, совершаемые жрецами или людьми «богоугодными» по отношению к тем, кто обращался в храм за советом и помощью³⁵³.

Однако и сам термин «деяние», и жанровое понятие в целом имеют параллель не только в античной, но и в древнееврейской литературе, где словом ma‘aśē (семантическое поле близко к греч. πρᾶξις – «дело», но и «событие, происшествие») называлась литературная форма учительной литературы – рассказ о деянии праведника, который заканчивался обычно назидательной сентенцией³⁵⁴. Такое название даётся и рассказам, вошедшим в аггаду, и повествующим о мучениках за веру (один из ранних их образцов есть в Книге Даниила), о чудесных происшествиях с законоучителями и простыми, но набожными обывателями. Причём реальность в таких рассказах часто сочетается с фантазией и вымыслом. Обычные мотивы: вознаграждение пищей, деньгами, чудесными свойствами – невесомостью, способностью к полётам и быстрым переходам³⁵⁵.

Термин πρᾶξις, в качестве жанрового обозначения не был сперва чётко фиксирован. По отношению к каноническим «Деяниям апостолов» он употребляется Климентом (Clem. Paed. II.1 – ἐν ταῖς πράξεσι τῶν ἀπoστóλων γέγραπται) и Оригеном (Orig. Cels. III.46 – ἐν ταῖς πράξεσι τῶν ἀπoστóλων) – авторами первой половины III в. н. э. У более раннего по времени (конец II в. н. э.) Иринея сочинение Луки называется: ἡ τοῦ Λоυκᾶ περὶ τῶν ἀπoστóλων μαρτυρία – «Луки об апостолах свидетельства» (Iren. III. 13.3.), хотя у него же фигурирует сочетание: ἐκ τῶν πράξεων τῶν ἀπoστóλων³⁵⁶. В письменной традиции жанровое обозначение πρᾶξις, чётко определилось, видимо, в связи с созданием пергаменных списков новозаветных сочинений – Синайского, Ватиканского и Александрийского кодексов³⁵⁷, что имело место в середине IV в.

По отношению к апокрифическим апостольским деяниям наименование πράξεις встречается, как кажется, впервые у Евсевия Кесарийского (Hist. Eccl. III.25.4‒6), который называет подложными Деяния Андрея, Фомы и Иоанна. Однако у нас есть свидетельства, что в тот же период, когда использовалось слово πρᾶξις, апокрифические деяния назывались и иначе. У Оригена мы встречаем слово περίоδος (букв. обход) – «хождение», в заглавии «Aἱ περίоδοι Пέτρου»³⁵⁸.

Сирийская традиция сохранила ещё один термин для апостольских деяний – mlpnwt’ – «учение». Обычно его соотносят с другим видом христианских сочинений, связанным, однако, также с деятельностью апостолов. Это – didaskalia, или didache³⁵⁹ – учение апостолов. Мы имеем два таких текста, из которых одно Didache – Учение 12 апостолов датируется концом I в. или второй четвертью II в., которые стали известны прежде всего благодаря своим сирийским версиям³⁶⁰. В данных памятниках устанавливаются правила поведения членов христианской общины, рассматриваются вопросы обрядности и руководства собранием верующих. Собственно рассказ о деятельности апостолов в них почти отсутствует. Название этих сочинений было окказионально применено к сирийскому тексту, который является ярким образцом апокрифической апостольской литературы деяний – «Учению Аддая»³⁶¹, а также к текстe сирийской версии деяний Петра – «Учение Симона Петра»³⁶². Древность этих памятников может свидетельствовать о том, что в сирийской литературе раннего периода существовала иная традиция называния сочинений, связанных с апостолами, которая была вытеснена греч. πρᾶξις только после перенесения в сирийскую среду греческого канона.

Апокрифические деяния представлены множеством сочинений: это деяния Иоанна, Андрея, Павла, Петра, Филиппа, Варфоломея, Матфея, Симона и Иуды, Иакова Зевведея, Иакова Алфея и Иакова, брата Господня, Варнавы, Марка, Луки, Тимофея, Тита. Из них наиболее интересны и важны пять: «Деяния Иоанна», «Деяния Павла», «Деяния Петра», «Деяния Андрея» и «Деяния Фомы».

Все эти сочинения датируются весьма приблизительно – II‒III вв. н. э. Обычно самым ранним по времени (150‒160 г. н. э.) сочинением этого круга считаются «Деяния Иоанна». Они повествуют о чудесах и проповедях Иоанна в Малой Азии, стремясь связать их с последними днями и смертью Иисуса Христа. «Деяния Павла» также, видимо, довольно ранние по происхождению. Их датируют от 160 до 190 г. н. э. «Деяния» включают три раздела: рассказ о Павле и Фекле, знатной иконийской девушке, которая под влиянием проповеди Павла стала христианкой и его спутницей в миссионерских путешествиях, рассказ о сношениях Павла с общиной Коринфа и мученичество Павла³⁶³. «Деяния Петра» написаны позднее, однако тоже в пределах II в. В произведении повествуется о борьбе Петра в Риме с ересью Симона волхва, о заговоре против него язычников, о том, что, узнав о расправе с христианами, он покидает Рим, но затем, раскаявшись, возвращается и претерпевает мученическую смерть. «Деяния Петра» интересны тем, что они имеют, скорее всего, какое-то восточное происхождение³⁶⁴. «Деяния Андрея», по- видимому, наиболее поздние по времени своего происхождения (ок. 260 г. н. э.), рассказывают о проповеди его среди каннибалов, чудесах и завершаются также мученичеством³⁶⁵. На их тесную связь с «Деяниями Иоанна» указывает Евсевий Кесарийский (Hist. Eccl. III.25).

«Деяния Иуды Фомы» стоят в этом ряду апокрифических деяний особняком, выделяясь прежде всего своим большим, по сравнению с другими текстами, объёмом. Во всех известных нам списках сирийской версии памятника он называется греческим термином πρᾶξις, переданным в сирийской транскрипции – prksys. Нужно отметить, что такое название фигурирует уже в самой ранней рукописи – Синайском палимпсесте. Греческая версия «Деяний Фомы» имеет варианты заголовка – в одной группе списков – πράξεις, а в другой – περίоδοι³⁶⁶.

На «Деяния Фомы» с литературной точки зрения прежде всего обратили внимание филологи-классики. Р. Рейценштейн показал зависимость этого христианского сочинения от образцов «народной» ареталогической литературы на греческом языке³⁶⁷. Он считал, что все рассказы о чудесах в «деяниях» «заимствованных незначительными изменениями, из языческих источников», и что вообще о том или ином разделе «Деяний апостолов» нельзя более судить, не исследуя эллинистический рассказ о чудесах в развитии³⁶⁸.

На греческом языке существовали многочисленные сочинения, рассказывающие о великих мужах-чудотворцах, обладающих волшебной способностью излечивать тело и душу, бродягах-странниках. Р. Рейценштейн отмечает две формы такой литературы: простая, основанная на факте, когда описывается истинное событие, и сложная, когда излагается событие вымышленное, но оно выдаётся за подлинное. Цель последней формы – возбудить у читателя изумление. Само понятие ἀρεταλоγίαι, возникло в эпоху эллинизма, когда появилось много рассказов о чудесах, сотворённых людьми, об их странствиях и приключениях. На развитие таких повествований оказала большое влияние восточная литература, особенно египетская. Таким образом, по мнению Р. Рейценштейна, литературным прототипом для христианских деяний апостолов послужила эллинистическая ареталогия пророков и философов.

В дальнейшем Р. Зедер³⁶⁹ и Р. Гелм³⁷⁰ выдвинули точку зрения о том, что «Деяния Фомы» представляют собою христианскую разновидность литературы восточно-эллинистического романа. Согласно их мнению, в «Деяниях» представлены многие мотивы и элементы, в изобилии используемые в сочинениях этого жанра: путешествие героя в чужеземную чудесную страну, объединение его судьбы с судьбой исторических персонажей, изображение фантастических чудотворений, склонность к включению любовных сцен. В качестве стилистического средства, объединяющего оба вида литературы, исследователи отмечают новеллистическое искусство рассказа³⁷¹. Эти стилистические приёмы, однако, в «Деяниях» приобретают огрублённую, «народную» форму.

Прежде чем судить о правомерности такого сопоставления, кратко охарактеризуем, что̀ имели в виду немецкие исследователи под восточно-эллинистическим романом, т. е. с чем они сравнивали «Деяния». Греческий роман – сложное явление как по своим истокам, так по разнообразию своего проявления. Это произведения повествовательной прозы с немифологическим сюжетом, которые принято классифицировать по нескольким рубрикам: любовный роман (напр., «Повесть о любви Харея и Каллирои» Харитона или «Эфиопика» Гелиодора) и роман любовно-фантастический («Вавилонская повесть» Ямвлиха), сказочный роман («История Аполлония, царя Тирского»), роман на историческую тему («Роман об Александре»), философский роман («Жизнь Аполлония Тианского»)³⁷².

У каждой из этих групп можно выделить особые черты жанрового единства. Так, для любовного романа характерна стереотипная сюжетная канва: двое полюбивших, как правило, красивые и добродетельные юноша и девушка, испытывают разлуку, невероятные приключения и переживания, прежде чем оказываются соединёнными брачным союзом. Обычен счастливый конец – свадьба героев. Распространённые мотивы – плавание на корабле, кораблекрушение, нападение разбойников, продажа кого-либо из героев в рабство, заключение в тюрьму, судебные разбирательства. Герои пассивны, их поведение подчинено Тюхе – богине судьбы. События могут быть приурочены к прошлому, и тогда в романе начинают фигурировать реальные исторические лица. Действие происходит зачастую на Востоке – в Месопотамии, Египте. Эфиопии, но конкретные географические сведения отсутствуют или весьма условны.

Любовно-авантюрный роман помимо всех выше перечисленных данных осложняется ещё мотивами злодейств, отравлений, доносов, убийств, спрятанных сокровищ, вещих снов и предсказаний. Часты мотивы недоразумений и путаницы, мнимой смерти³⁷³.

Сюжетные ходы и мотивы, свойственные выше указанным группам романов, в сказочном романе, образцом которого является, к примеру, «История Аполлония, царя Тирского», обогащены целым рядом черт фольклорного происхождения – лёгкое овладение царством, решение трудной загадки, злонамеренные действия «плохих» персонажей и их наказание³⁷⁴.

В романах на историческую тему, образцом которого служит широко известный «Роман об Александре»³⁷⁵, сюжет складывается на основе описания судьбы подлинного, а не вымышленного персонажа. Но хотя действие и строится на основе исторических событий и с привлечением данных историографической традиции, большое место в нём занимают фантазия и вымысел, создание фиктивных ситуаций на основе придуманных фактов. При этом документальность и подлинность тесно сплетаются со сказочностью и мистикой.

«Роман об Александре», так же как и философский роман, в качестве представителя которого рассматривается «Жизнь Аполлония Тианского»³⁷⁶, заметно отличаются от прочих отсутствием любовной линии. Их основная тема – повествование о жизни и деяниях знаменитой личности. Они близки к ареталогии, и причислить их к разряду романов можно лишь со многими оговорками. Таково общее представление о материале, который сопоставляется с «Деяниями Фомы», и в котором видят истоки литературного характера этого апокрифа.

Однако, на наш взгляд, существуют доводы, которые заставляют считать подобное сопоставление недостаточно правомерным.

Во-первых, до сих пор не решена проблема хронологии античного романа. Не установлены временные пределы, в которых это литературное явление возникло и развивалось. Находки в недавнем прошлом папирусных фрагментов некоторых романов (например, «Романа о Нине») позволили считать, что эти сочинения бытовали уже во II в. до н. э. Исследователи обычно делят античные романы на 2 группы – ранние и поздние. Большинство романов, прежде всего любовных, с которыми сравнивались «Деяния», относятся ко второму разряду и датируются II‒III вв. н. э. Именно к данному периоду относится расцвет и наибольшее распространение жанра. Т. е. их создание близко к тем временным пределам, в которых возникали и распространялись апостольские деяния. Так что наличие и в романах, и в деяниях сходных сюжетных линий и общих мест вряд ли можно объяснить заимствованием.

Во-вторых, до сих пор не решён со всей определённостью вопрос о генезисе античного романа – его идейных и художественных предпосылках. Было высказано множество мнений, однако для нас важно выделить два основных направления: первое, которое полагает, что античный роман появился в результате восточного влияния, и второе, которое ищет корни его в недрах самой античной литературы. «Восточная» теория происхождения романа была предложена уже одним из первых его исследователей П. Гюэ³⁷⁷, который утверждал, что роман возник на Востоке и к грекам пришёл через ионян. Он считал «Милетские рассказы» автора II в. до н. э. Аристида Милетского, известные, правда, только по упоминаниям у более поздних авторов, одним из первых образцов данного жанра. Другой учёный, А. Шассан³⁷⁸, также говоря о восточном влиянии, полагал, что оно прошло сложный путь эволюции на греческой почве, решающее значение при этом он отводил историографии. К. Керени³⁷⁹ отстаивал негреческое происхождение античного романа и выводил его из мифологии – египетской и ассиро-вавилонской, рассматривая само появление жанра как результат наложения мифа на человеческие отношения. М. Браун³⁸⁰ выводил роман из библейских сказаний, которые, будучи обработаны риторами-историками, дали начало новому жанру. К этой точке зрения примыкает работа Р. Меркельбаха³⁸¹, считающего, что роман, имея мифологическое происхождение, представляет собой сценарий греко-восточных мистерий, которые связаны с культами Исиды, Митры и др.

Иной подход к происхождению греческого романа представлен уже в известной книге Э. Роде³⁸². Он выделил три источника, давшие, по его мнению, начало роману – эллинистическая любовная поэзия (напр., Каллимах), утопическая литература путешествий и риторика. Все эти элементы соединялись постепенно, и различные группы романов дают представление о последовательности их включения в процесс формирования жанра. Другой немецкий исследователь, Э. Шварц³⁸³, полагал, что роман вырос из эллинистической историографии и первым в жанровом ряду следует признать исторический роман, от которого произошли и другие его виды. Синтезом местных легенд и преданий и историографической традиции объяснял возникновение античного романа Б. Лаваньини³⁸⁴. А.И. Кирпичников³⁸⁵ считал предшественниками романа драму и новую комедию с её любовной интригой, эллинистическую идиллию, отражавшую быт, и описания путешествий. Б.А. Грифцов³⁸⁶ отводил решающую роль в формировании жанра романа риторике, из которой жанр получил основной конструктивный принцип – контроверсию, но связывал роман также и с драмой. Д. Джангранде³⁸⁷, развив один из тезисов Э. Роде, объяснял происхождение романа также из любовной элегии, но посредником между нею и романом считал риторическую практику прозаических переложений этой поэтической формы.

При всей разноречивости изложенных мнений, следует признать одно общее, что не оспаривает ни одно исследование в области античного романа. Он возник как жанр и начал развиваться в эпоху эллинизма, которая характеризуется, с одной стороны, обилием новых литературных форм, а с другой стороны, взаимопроникновением различных жанров³⁸⁸. Хотя само понятие эллинизм, если исходить из его исконного значения и этимологии греческого глагола, от которого оно образовано, предусматривает распространение эллинской культуры на другие страны и народы, сейчас уже нет, кажется, сомнения в том, что именно в данный исторический период на длительный срок пришли в соприкосновение две культурные традиции – греческая и ближневосточная, и начался бурный процесс их взаимодействия. Именно этот процесс породил широкое движение в области литературной деятельности, которое распространилось как в греческой, так и в ближневосточной словесностях. Возможно, что в будущем сравнительное изучение литератур эллинизма сможет выявить общие закономерности их развития в этот период. Во всяком случае, уже сейчас отчётливо можно соотнести с этой эпохой два обстоятельства: первое – интенсивное развитие и письменное фиксирование низовой, народной литературы, и второе – проникновение в «серьёзные» жанры литературы фольклора³⁸⁹, взаимодействие письменного и устного типа словесного искусства.

Два этих фактора сыграли в дальнейшем решающую роль в формировании христианской литературы, которая явила собой главный результат синтеза античной и ближневосточной литератур, начавшегося в эпоху эллинизма.

Из ближневосточных литератур данного периода нам лучше всего известна на сегодняшний день древнееврейская – палестинская и литература диаспоры. Она создавалась на трёх языках – древнееврейском, арамейском и греческом, и с 200 г. до н. э., как отмечал уже В. Тарн³⁹⁰, переживала период расцвета. В это время активно возникали сочинения как ранее существовавших жанров – исторические повествования, поэтические тексты – псалмы, пророческие книги и послания, так и новые виды литературных форм – апокрифы, тесно примыкавшие тематически к библейским книгам Ветхого завета, дополнявшие и развивавшие их³⁹¹. Для нас важно отметить тот факт, что в древнееврейской литературе рубежа эр появляется такой же интерес к семейно-бытовому повествованию, описанию путешествий и экзотики, какой мы наблюдаем в греческой литературе романа. Более того, сейчас можно констатировать, что некоторые темы и сюжеты обрабатывались параллельно и в греческой, и в древнееврейской литературе. Таково повествование об Александре Македонском. Как установлено А.Л. Хосроевым, неизвестная ранее версия романа об Александре, сохранившаяся по-коптски, восходит к греческому оригиналу, созданному во II в. н. э. иудеем диаспоры³⁹². Как пишет автор исследования, «греческий оригинал памятника (коптская версия Романа об Александре. – Е.М.) был рассмотрен в контексте греко-язычной литературы диаспоры, что позволило постулировать наличие в ней ранее не засвидетельствованного жанра романа»³⁹³.

Семейно-бытовая тема, свойственная античным романам, наиболее ярко представлена в двух ветхозаветных апокрифах «Иосиф и Асенеф» и «Книга Товита». Эти тексты трудно поддаются датировке, в научной литературе сложилась традиция, рассматривающая их как христианские произведения довольно позднего времени³⁹⁴. Однако находки и изучение кумранских текстов позволили пересмотреть подобное мнение. Так, М. Филоненко убедительно доказал, что «Иосиф и Асенеф» – результат деятельности иудейских египетских сектантов-терапевтов, и датировал повесть I в. н. э³⁹⁵. «Книга Товита», еврейские и арамейские фрагменты которой обнаружены в одной из пещер Кумрана, также была создана и переписывалась до 70 г. н. э.³⁹⁶, времени, когда кумранская община прекратила своё существование. Есть все основания полагать, что, хотя это сочинение до сих пор было известно лишь по-гречески, в составе Септуагинты, его оригинал написан по-арамейски³⁹⁷.

История «Иосиф и Асенеф» является прямым продолжением библейского рассказа из книги Бытия (Gen.37:39‒50): об Иосифе Прекрасном, проданном в рабство в Египет и ставшем там благодаря своему уму знатным вельможей³⁹⁸. В ней повествуется о том, как Иосиф, простив египетскому жрецу Потифару и его супруге всё причинённое ему зло, женится на их прекрасной дочери Асенефе.

В «Книге Товита» повествование начинается от лица главного героя – Товита, который был уведён в плен в Ниневию, перенёс милость и опалы ассирийских владык, обеднел и ослеп, но затем по его молитве Бог посылает ему ангела Рафаила, который устраивает брак сына Товита Товии с Саррой, дочерью купца Рагуила, предварительно помогая Товии изгнать из Сарры злого духа – Асмодея, исцеляет старого Товита, возвращает ему богатство. Оканчивается повесть рассказом о том, что Товит умирает в глубокой старости на руках сына.

Мотив путешествий также широко представлен в древнееврейской апокрифической литературе: в книге Еноха, фрагменты которой были найдены в Кумране³⁹⁹, в «Апокрифе на кн. Бытия» (Странствие Авраама)⁴⁰⁰.

При всём отличии стиля, повествовательной манеры и в целом литературной формы, нельзя не констатировать, что и античный роман, и древнееврейские апокрифы разрабатывают общие мотивы – испытание героев, разлука, путешествия, свадьба главных героев, добродетельных и прекрасных, и вообще «счастливый конец». Такая общность, несомненно, была обусловлена теми глубокими историческими переменами в материальной и духовной сфере, которые наметились в человеческой цивилизации в эпоху эллинизма, продолжая интенсивно развиваться и в дальнейшем. «В период кризиса и ломки социальных устоев древности, кризисы многих старых духовных ценностей, социальных, нравственных и религиозных идеалов, в период активного взаимопроникновения восточных и западных культур, в период почти закономерной нестабильности всех социально-значимых ценностей, т. е всего внешнего мира человека, его внимание, все его духовные силы направляются на вдруг открывшийся ему в период поздней античности мир его внутреннего духовного бытия, мир глубинных переживаний, неосмысляемых побуждений, стремлений, духовного томления, ярких озарений, блаженства и беспричинных страданий»⁴⁰¹.

Все перечисленные выше темы соприкасались с жизнью индивидуума, давали возможность отобразить его внутренний мир. В античной и ближневосточной литературах эти темы реализовались по-разному, в зависимости от того арсенала художественных средств и приёмов, которыми они располагали и которые были в них уже обработаны. Взаимовлияние же литератур, которое, несомненно, было, лишь способствовало развитию общих процессов.

Всё сказанное позволяет, как нам думается, отказаться от попыток рассматривать литературный характер «Деяний Фомы», сопоставляя их с жанром античного романа. Это тем более очевидно, если считать, что раннехристианская литература, к которой относятся «Деяния Фомы», возникшая как синтез ближневосточных и эллинистических традиций, всё же в основе своей опирается на традиции палестинской древнееврейской литературы.

«Деяния апостолов» могут быть отнесены ко второй волне раннехристианской литературы, первую её волну составляли тексты, связанные с основателем учения – Иисусом Христом. Это прежде всего различные типы евангелий: евангелия как сборники логий – речений Иисуса, и евангелия как более или менее полный рассказ о его жизни. Древнееврейские корни первого и второго типа евангелий несомненны. К ним относятся притча (māšāl) и mа‘аśē – рассказ о деянии праведника, который часто с притчей скрепляется. «Арамейский повествовательный репертуар, богато представленный в талмуде, позволяет понять евангелия как типичные литературные произведения своего времени»⁴⁰². Правда, некоторые исследователи полагают, что конструирующий принцип второго типа евангелий – целостная биография, был заимствован из античной литературы⁴⁰³. Однако это совершенно неверно. Целостные биографии, описание жизни героя с момента рождения и до его смерти, обычны как для Ветхого завета (например, главы кн. Бытия об Иосифе), так и для ветхозаветных апокрифов (Книга Товита).

Естественно, что вторая волна христианской литературы исходит из первой, опирается на её знание и заложенные в ней традиции. Это ясно видно на «Деяниях Фомы». Главное действующее лицо повествования – апостол Иуда, отправляется на Восток с миссией распространения христианства. При этом автор не только стремится показать, что Иуда ревностный христианин, но и хочет соотнести его с образом Иисуса Христа, а иногда и обозначить в нём самого основателя христианства. Через всё повествование проходит тема Иуда – двойник Иисуса Христа⁴⁰⁴. Основой развития данной темы становится сравнение, аналогия, постоянная на протяжении всего повествования. Эта устойчивая аналогия предполагает знание читателем истории земной жизни Иисуса Христа. Проследим все такие аналогии по нашему тексту.

Иуда Фома уже в первом деянии выдаётся за строителя-плотника, т. е. владеет той же специальностью, что и Иисус Христос, который называется неоднократно сыном Иосифа-плотника (Мф.13:55; Мк.6:3)⁴⁰⁵.

Иуда Фома продан как раб за 20 сребреников, аналогично истории с 30 сребрениками Иуды-предателя⁴⁰⁶. Перед исполнением свадебной песни он надевает на голову венок и берёт в руки трость⁴⁰⁷, карнавализованные атрибуты царской власти. Именно так воины, насмехаясь, нарядили Иисуса перед казнью (Мф. 27:29).

Иуда Фома строит дворец на небесах⁴⁰⁸, как бы исполняя слова из Ин.14:2‒3: «В доме Отца моего обителей много. А если бы не так, я сказал бы вам: я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к себе».

Он исцеляет больных, параличных, лунатиков⁴⁰⁹ (Мф.8:2‒3, 13, 14, 16; Мк.1:29‒31; Лк.4:38; Мф.9:18, 20; Мк.5:25; Мф.9:29‒30, 12:13, 12:22; Лк.11:14; Мф.15:28, 30).

Иуда Фома как и Иисус, изгоняет бесов⁴¹⁰ (Мф.8:16; Мк.1:32; Лк.4:41; Мф.9:32‒34; Лк.11:14; Лк.8:27‒33; Мф.8:28‒32).

Иуда воскрешает мёртвых, юношу и молодую женщину⁴¹¹ (Мф.9:23‒25; Лк.7:12‒15).

После того как Иуда ставит на ноги жену и дочь военачальника, которые казались мёртвыми, он приказывает слугам, чтобы те дали им поесть⁴¹² (Мк.5:41‒43).

Толпы народа, сопровождавшие Иуду, толкались и теснились, как вокруг Иисуса⁴¹³ (Лк.12:1).

Иуда Фома так же как и Иисус (Мф.21:7; Мк.11:7), совершает поездку в город на осляте⁴¹⁴.

Когда Кариш тащит Иуду на суд Маздая, он говорит: «Посмотрю, спасёт ли Иисус его из рук моих»⁴¹⁵ (ср. насмешки книжников и фарисеев, и народа при распятии: Мф.27:42‒43, 49; Мк.15:36).

Когда Маздай начинает допрашивать Иуду, тот в ответ лишь молчит⁴¹⁶, так же как не отвечал Иисус Пилату (Мк.15:4‒5).

Позднее он дважды говорит Маздаю: «У тебя нет власти надо мною, как ты думаешь»⁴¹⁷. Таков же ответ Иисуса Пилату (Ин.19:11).

Иуду Фому бьют⁴¹⁸ (Мф.27:30).

Если в сирийском тексте число воинов, сопровождающих Иуду на казнь, не названо, то в греческом его ведут четыре воина и один офицер⁴¹⁹ (четыре воина делят между собой одежды Иисуса после казни – Ин.19:23).

Тело казнённого Иуды заворачивают в полотно⁴²⁰ (Ин.19:40; Лк.23:53).

Иуду Фому погребают в гробнице царей⁴²¹, подобно тому как Иисуса хоронят в гробнице богатого человека Иосифа Аримафейского (Мф.27:57‒60; Мк.15:42‒46).

Иуда после смерти является несколько раз своим ученикам и последователям⁴²² (Мк.16:9‒14; Мф.28:9, 16‒17; Лк.24:15‒31, 36‒42; Ин.20:14‒16, 19‒29; Ин.21).

Так же как Иисус, Иуда Фома постепенно приобретает множество учеников и последователей как среди мужчин, так и среди женщин, как среди богатых и знатных, так и среди простолюдинов.

«Деяния» воспроизводят также одну характерную особенность евангелий – повторяемость сходных мотивов и ситуаций. Это позволило некоторым исследователям⁴²³ видеть в них комбинацию из отдельных деяний, из которых каждое существовало и развивалось отдельно, а затем они были сведены в общее изложение.

Традиция устного распространения легенд, связанных с именем апостола Фомы, несомненно, существовала. Об этом свидетельствует, к примеру, эфиопская версия деяний⁴²⁴, совершенно отличающаяся от всех известных в других литературах текстов.

Однако объяснять дублетные положения и параллельные фигуры в восьмом деянии, когда перед нами последовательно проходит история трёх супружеских пар, устным бытованием нашего повествования вряд ли можно. Перед нами сознательный литературный приём, имеющий фольклорное происхождение, но использованный автором совершенно преднамеренно. Ведь суть изображённых в каждом из трёх случаев конфликтов заложена уже в вещем сне Кариша, когда спустившийся с неба орёл уносит с пиршественного стола сперва двух куропаток, а затем голубёнка и голубя⁴²⁵.

Постоянная аналогия с евангельскими повествованиями об Иисусе, таким образом, определяет литературный характер «Деяний», связывая их с этими сочинениями раннехристианской словесности.

Это сопоставление усугубляется ещё одним приёмом, применяемым автором «Деяний», когда апостол и его учитель полностью идентифицируются. В тексте много эпизодов, где они подменяют друг друга: таково место в 1-ом деянии, когда жених принимает Иисуса за Иуду и говорит ему: «Господин, первым ты вышел, как ещё здесь ты?». Говорит ему Господь наш: «Я не Иуда, но брат я Иуды»⁴²⁶. Молодая женщина, которую Иуда воскресил на постоялом дворе, бросается к нему в ноги со словами: «Молю я тебя, господин мой, где тот другой, который был с тобою, кто не позволил мне оставаться в месте том, которое я видела, но к тебе направил меня»⁴²⁷. Когда Тертия и Мигдония оказываются в темнице, где заключён апостол, она говорит, думая, что пришла с ним: «Не ты ли открыл нам двери... И когда мы достигли двери (темницы), скрылся ты от нас»⁴²⁸. Весь дальнейший эпизод построен на недоумении женщин, которые не понимают, что их сопровождал Иисус как двойник апостола Иуды. В одном из рассказов апостол Иуда прямо называется близнецом Христа, именно так обращается к нему чудом заговоривший человеческой речью ослёнок⁴²⁹.

Исследование рукописной традиции «Деяний» показывает, что в первоначальном тексте памятника имя Фома, означающее «близнец», отсутствовало. Так в сирийском палимпсесте, в Берлинской рукописи и в греческих текстах. Лишь в сирийской рукописи IX в. проведена последовательная редакторско-писцовая правка, согласно которой везде к имени Иуда было по всему тексту добавлено Фома. Такая редакторская работа стала заключительным штрихом, окончательно закрепившим тему двойничества – учитель и апостол, в этом произведении, тему, тесно привязавшую литературную форму апокрифа к евангельскому повествованию.

Характерной особенностью литературной формы «Деяний», которая также восходит к семитской основе, является смешение повествовательных частей с молитвами, проповедями, гимнами. Такое соединение в единое целое разножанровых компонентов вообще считается особенностью восточных литератур в сравнении с античной, где как правило выдерживается принцип чистоты жанра.

Ярким примером подобного соединения повествования с молитвой является уже упоминавшийся древнееврейский апокриф «Книга Товита». Здесь параллельно представленные молитвенные обращения Товита и Сарры, дочери Рагуила, к Богу не только являются завязкой действия, но и служат композиционным приёмом, позволяющим уже в самом начале соединить главных героев, находящихся друг от друга в достаточном пространственном отдалении (Ниневии и Екбатанах), и не подозревающих о существовании друг друга. Эти две молитвы настолько важны для автора, что он отводит им целую главу (3). Молитвенным обращением сопровождается и кульминация действия, когда Товия, сын Товита, изгоняет демона из Сарры в их брачную ночь. В этой главе (8) также две молитвы: Товии и Рагуила, отца Сарры. Развязка, когда Товия и его отец Товит узнаю́т, что всем благам, которые они получили, споспешествовал ангел, также сопровождается большой благодарственной молитвой Товии (гл. 13). Таким образом, видно, что молитва становится органичной частью апокрифа, и, возникая в особенно важные для развития сюжета моменты, представляет собой своеобразный двигатель действия, и уравновешивает все три части повествования в композиционном отношении.

В христианском художественном творчестве молитва как ритуал общения с богом с самого раннего времени приобрела особую, важную роль, превратившись в идеальный образец и форму искусства. «Молитва становится важным жанром христианского словесного творчества. Она активно влияла на характер всех видов и жанров раннехристианского и средневекового искусства, определяла особое молитвенное настроение всего культового действа. Почти все виды христианского искусства возникли в связи с молитвой и должны были способствовать прямо или косвенно молитвенному общению человека с божественной первопричиной»⁴³⁰. Христианские апологеты определили основные критерии, по которым должна строиться молитва. Так, Тертуллиан (II‒нач. III в. н. э.) в трактате «О молитве» писал, что она должна состоять из трёх элементов – слова, духа и мысли, «из слова, поскольку она произносится; из духа, поскольку она столь действенна; из мысли, поскольку она много производит... она включает не только свойственные молитве почитание Бога или просьбу человека, но почти все речения Господа, напоминание всей науки...» (De orat. 1)⁴³¹.

В этой программе, как кажется, закреплены те функции молитвы, которые уже были разработаны и успешно применялись в древнееврейской литературе – молитва как наивысший пункт развития действия, и молитва как двигатель действия.

Автор «Деяний Фомы», думается, прекрасно осознавал значение молитвы как особо почитаемой для христианства словесной категории, понимая какие новые возможности она даёт для конструирования повествования. Молитва стала для него излюбленным композиционным приёмом. Ни одно из произведений жанра апокрифических деяний не содержит такого количества молитв.

В «Деяниях Фомы» представлены различные виды молитв – это ритуальные молитвы, сопровождающие крещение⁴³², евхаристические⁴³³, молитвы-прошения⁴³⁴ и молитвы благодарения⁴³⁵, предсмертные молитвы⁴³⁶. Они распределены по тексту следующим образом: в каждом из первых пяти деяний их по 2, в шестом и седьмом – по 5, а в восьмом, самом большом по объёму – 18, включая и евангельскую молитву «Отче наш», 2 молитвы содержатся в мартирии Иуды Фомы.

Как и в «Книге Товита», молитвы в «Деяниях» возникают в кульминационные моменты (перед чудотворениями и после них, перед ритуалами миропомазания, крещения, евхаристии) и служат толчком к развитию действия.

Таким образом, перед нами налицо формальная и художественно-стилистическая связь «Деяний Фомы» с первой волной раннехристианской литературы – евангелиями, и как через них, так и помимо них, с памятниками ближневосточной литературы эллинистического периода, в которой были широко представлены мотивы путешествия, исцеления, чудотворений и т. д.⁴³⁷. Кроме того, «Деяния Фомы», как и многие сочинения ближневосточной, в частности древнееврейской литературы, не имеют имени автора.

Черты, сближающие апостольские апокрифические деяния с эллинистическими романами могут быть объяснены тем, что как те, так и другие памятники складывались в атмосфере художественно-стилистического койне, посредником при этом была греко-язычная литература иудейской диаспоры.

Тем не менее «Деяния Фомы» заставляют предполагать, что их создатель был знаком с эллинистическими романами, однако вкладывал в сложившиеся и известные ему мотивы и образы иное, новое содержание.

Так, центральное место в последнем деянии занимает единая сюжетная линия, которая построена как любовно-семейный роман. Основными действующими лицами его являются царедворец Кариш и его супруга Мигдония. Персонажи здесь индивидуализированы, причём, к примеру, Кариш – это не традиционный отрицательный злодей, а человек со сложной гаммой чувств и настроений, которому иногда симпатизирует и сам автор. Интересен и образ Мигдонии. Видимо, это один из первых образов в галерее мудрых жён христианской литературы. Все сцены этого раздела тщательно соединены друг с другом, психологически мотивированы поступки героев. Однако в отличие от эллинистических перед нами не любовный, а скорее антилюбовный роман. Рушится счастливая семейная жизнь главных героев, трагична с точки зрения эстетики эллинистического романа судьба всех героев романа, традиционная финальная свадьба заменена смертью и погребением. Автор «Деяний Фомы» исходил из иного, чем у творцов эллинистических романов, этического учения, которое основывалось на новом христианском понимании любви. На смену духовному философскому эросу античности христианство принесло интимную, глубоко человечную, сострадательную любовь к ближнему, освятив её божественным авторитетом, божественной заповедью и производя её от божественной любви.

Всеобъемлющая, всепрощающая любовь к людям становится главным оружием в руках ранних христиан против всякого зла и насилия. В качестве идеальной основы своего нравственного кодекса принимают они знаменитую евангельскую заповедь: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5:44; Лк.4:27)⁴³⁸.

Автор «Деяний Фомы» проповедует новый тип христианской всеобъемлющей, мировой любви и вместе с тем выступает с резким отрицанием плотской любви и семейной жизни, провозглашая полный аскетизм и безбрачие. Эти идеи неоднократно развивает в своих речах апостол⁴³⁹, ему вторят и другие действующие лица⁴⁴⁰. Аскетизм «Деяний Фомы» имеет себе параллели и в других апостольских деяниях Павла⁴⁴¹, Андрея, Иоанна.

Нужно отметить, что «Деяния Фомы» имеют весьма близкие параллели смыслового характера с произведением, которое обычно также относят к числу эллинистических романов – «Жизнью Аполлония Тианского»⁴⁴². Автором этого сочинения был греческий писатель II‒III вв. н. э. Флавий Филострат, однако известно и теперь, кажется, убедительно доказано, что в основу произведения легли записки некоего ниневийца Дамида, попавшие случайно в руки Юлии Домны, супруги римского императора Септимия Севера⁴⁴³. Юлия Домна, сириянка по происхождению, дочь жреца храма солнца в г. Эмесе, выступала покровительницей искусств, увлекалась философией и астрологией. Она и дала поручение Флавию Филострату обработать записки и составить жизнеописание Аполлония.

Аполлоний – странствующий философ, сторонник пифагорейского учения, возникшего ещё в VII в. до н. э., но вновь возродившегося в I в. н. э., когда он жил. Пифагорейство нового типа было прежде всего религиозно-этическим учением, сформировавшимся под влиянием восточного мистицизма. Аполлоний, однако, стал известен благодаря не столько своей философии, но своему аскетическому образу жизни, своим деяниям и путешествиям, поскольку бо́льшую часть жизни провёл в странствиях. Он обошёл все восточные римские провинции, встречался с вавилонскими магами, был в Северной Индии, где общался с брахманами, затем посетил Малую Азию, Грецию, Рим, некоторое время провёл в Испании, в Египте он беседовал с гимнософистами. Император Домициан подверг его суду и заключил в тюрьму, но философ чудом не был осуждён. Умер он в глубокой старости. Дамид, автор записок, был учеником философа, сопровождал его в странствиях и записывал его изречения, пророчества и беседы⁴⁴⁴. «Жизнь Аполлония» состоит из чередования описаний стран, встреч философа с царями, вельможами, религиозно-философских рассуждений, а также разных чудес, совершенных им: он воскрешает в Риме умершую в час своей свадьбы⁴⁴⁵ девушку, предсказывает чуму в Эфесе, а затем находит виновника эпидемии – демона, который скрывался в облике нищего⁴⁴⁶, он изгоняет из безумного юноши демона, а также эмпуз, выдающих себя за женщин⁴⁴⁷, он чудесно освобождается от оков, исчезает из суда⁴⁴⁸. В заключительной части приводятся легенды о кончине Аполлония, и его посмертном явлении одному из его последователей⁴⁴⁹, которому Аполлоний разъясняет свою теорию о бессмертии души.

«Деяния Фомы» и «Жизнь Аполлония» содержат много параллельных ситуаций, все приведённые выше эпизоды в той или иной форме можно обнаружить в этом апостольском хожении. Объединяет два повествования и постоянная проповедь аскетического образа жизни. Всё это может говорить в пользу того, что автор «Деяний» был знаком с сочинением Филострата. Существует мнение, что Флавий Филострат окончил свой труд уже после смерти Юлии Домны, и дидактика последних глав романа объясняется её направленностью в адрес внучатого племянника Юлии императора Александра Севера⁴⁵⁰. Именно с этим императором традиционно связывают и появление в Эдессе останков апостола Иуды Фомы, отвоёванных в Парфии. Вполне возможно, что составлением сочинения, утверждающего культ апостола, занимались люди, близкие к придворному императорскому окружению. Сам император, по сообщению его биографа, имел в своей молельне изображения Аполлония, Христа, Авраама, Орфея⁴⁵¹.

Есть основания полагать, что сирийцы проявляли интерес к личности Аполлония Тианского и его учению. В одной из сирийских рукописей сохранились отрывочные изречения и притчи на морально-этические темы, автором которых назван Аполлоний Тианский. Исследовавшему этот текст Р. Готхайлу не удалось установить источник этих отрывков, которые тем не менее свидетельствуют о том, что на сирийском языке существовало какое-то сочинение, связанное с именем философа-неопифагорейца⁴⁵². Так что, автор «Деяний Фомы» мог знать о жизни Аполлония не только из сочинения Филострата, но и из какого-то сирийского источника.

Таким образом, литературные достоинства «Деяний Фомы», их своеобразная форма, обладающая целым рядом особенностей, которые отсутствуют у других произведений этого круга, заставляют считать, что их создатель был хорошо знако́м с традициями эллинистической словесности как ближневосточными, лёгшими в основу раннехристианской литературы, так и античными.

Отличительной особенностью композиции «Деяний Фомы» является то, что повествовательные эпизоды в них постоянно перемежаются песнями, проповедями, литургическими молитвами. В наиболее полном виде такое своеобразное построение текста, дающее смешение разножанровых компонентов, представлено в сирийской версии памятника. В греческой рукописной традиции можно проследить сокращение этих частей или полный отказ от включения их в состав сочинения (см. гл. 2).

В I деянии, рассказывающем о прибытии Иуды Фомы в индийский город и принудительном участии его в свадьбе царской дочери, содержится песнь, которую обычно называют «свадебной». Она вполне органично соотносится с предыдущим и последующим повествованием. Во время свадебного пира флейтистка, обходя круг гостей, вероятно, с пением «величальных» песен, остановилась напротив Иуды и запела для него. Но тот даже не взглянул на неё. Видимо, сочтя такое поведение не соответствующим пиршественному этикету, один из кравчих ударил Иуду по щеке. Иуда же, произнеся пророчество о руке, поднявшейся на него, стал исполнять свою песню. Судя по контексту, это была песня – ответ на величание, исполненное флейтисткой. Отмечается, что Иуда Фома исполнял её по-еврейски, на языке, непонятном всем присутствующим на свадебном торжестве, кроме флейтистки-еврейки. Песнь не имеет заглавия ни в сирийской, ни в греческой рукописной традиции, она следует после фразы: «И начал Иуда петь песнь такую»⁴⁵³.

Песнь делится на несколько тематических отрывков: описание красоты невесты, окружения невесты – её свиты, участвующей в свадебной церемонии, картина брачного чертога.

Сирийская и греческая версии свадебной песни имеют ряд расхождений. Начало её по-сирийски содержит обращение – «церковь моя – дочь света», в греческом же – иначе: «невеста – света дочь»⁴⁵⁴. Сирийской фразе: «двенадцать апостолов её Сына и 72 (ученика) гремят в ней» в греческом соответствует: «тридцать два – воспевающих её»⁴⁵⁵. Различаются сирийская и греческая версии в описании рук и пальцев невесты – так, в сирийском: «руки её, обе предписывают нам место жизни»; в греческом: «две её руки обозначают и показывают хор, вечно блаженных воспевающий»⁴⁵⁶. Расходятся сирийский и греческий в описании брачного чертога и окружения невесты. Сир.: «Брачный чертог её светел и аромата сладкого спасения полон. Кадило в центре его приготовлено – любви, и веры, и надежды для всякого». Греч.: «Чертог светел, запах от бальзама и всяких ароматов испускающий, издающий аромат приятный смирны и зелени, распространяющийся среди мирты и многочисленных цветов сладких»⁴⁵⁷. Сир.: «Служительницы её окружают её, все, кого она призвала. Служительницы её святые пред нею славословят. Служат пред нею живые». Греч.: «Окружение её составляют её девы, числом семь, которых она выбрала. Дев же её – семь. Они перед нею шествуют, двенадцать же – число пред нею находящихся и ей предстоящих»⁴⁵⁸. Разночтения в тексте могут быть обнаружены и далее: сир.: «И они будут пребывать в славе, в которой все праведные собираются. И они будут пребывать в удовольствии, в которое некоторые вступают»; греч.: «и пребывать в браке том, в котором знатные (μεγιστᾶνες) собираются, и пребывать в удовольствии, которого вечные (αἰώνιοι) удостаиваются»⁴⁵⁹. Существенно разнятся концовки: сир.: «И прославили Отца, Господа всех и Сына единственного, который от него, и возблагодарили Дух мудрость его»; греч.: «Восславили же и воспели вместе с животворящим духом отца истины и мать мудрости»⁴⁶⁰.

Сравнение приведенных параллелей может убедить в том, что сирийская версия песнопения даёт переработанный в духе ортодоксального христианства текст, переводящий образы чувственные в морально-этические или просто нейтральные и дающий в конце тринитарную формулу⁴⁶¹. Это подтверждается тем, что в сирийском тексте по Берлинской рукописи есть остатки чтений, переданных греческой версией: так, сохранилось число прислужниц – двенадцать, вместо слов «все праведные собираются» читается «все знатные собираются»⁴⁶². Таким образом, греческий текст, несмотря на некоторую по сравнению с сирийским неловкость изложения, тем не менее по содержанию ближе стоит к оригиналу.

Уже первые исследователи гимна (И. Тило, Р. Липсиус) предположили, что перед нами поэтическая аллегория (в духе гностических) о браке Софии (Мудрости) – Ахамот (ḥkmt’) с женихом Христом и о новом вступлении их в высшее царство света. По их мнению, в образе священного брака представлен здесь миф об искуплении Софии, которая после своего падения возвращается в плерому и там соединяется с небесным женихом для вечного пребывания. Такой миф с различными вариациями представлен во многих гностических системах: у валентиниан, офитов, маркионитов⁴⁶³. Близость учений Валентина и офитов к теориям сирийского философа II‒III вв. Бар Дайсана, а также полемичность его по отношению к Маркиону⁴⁶⁴ заставляет рассмотреть предположение названных исследователей о связи свадебной песни с его творчеством⁴⁶⁵. Высказав такую гипотезу, Р. Липсиус, однако, отмечал, что истолкование гимна, исходя из учения сирийского гностика, всё же содержит различные трудности. Рассмотрев аргументы Р. Липсиуса, к образам, связанным с системой Бар Дайсана, наиболее определённо можно отнести «7 служителей» и «12 служительниц» греческого текста, участвующих в свадебном шествии – это 12 зодиакальных духов, которые встречаются в космогонии Бар Дайсана наряду с семью планетными духами. Специфическим для Бар Дайсана понятием считается ’ḅ’ – «отец живой», применявшимся по отношению к предвечному отцу. Его парой была «мать живых», и от них происходил «сын живого», или Христос⁴⁶⁶. Одним из основных образов его учения был также «дух-мудрость» («дух» по-сир. ж. р.), превратившийся в греческом в «мать мудрости».

К сожалению, в нашем распоряжении и до сих пор находится слишком мало источников для реконструкции системы сирийского Философа, это прежде всего полемические сочинения Ефрема Сирина, «Книга законов стран» и «Диалог о судьбе», который был записан учеником Бар Дайсана Филиппом, чтобы дать представление о его мыслях по проблемам человеческой свободы и астрологического детерминизма⁴⁶⁷. Наиболее последовательно всё известное по этим текстам об учении Бар Дайсана изложено на сегодняшний день в статье Г. Дрейверса⁴⁶⁸.

Для нашего гимна, как кажется, имеют значение следующие положения его системы, связанные с этикой: грех первочеловека Адама, неправильно воспользовавшегося своей свободой, связанной с духом, препятствует возвращению души, вложенной в человека Богом, к своему началу. Если же человек хорошо использует свой дух, свою свободу, то он имеет возможность возвратить свою душу в брачный чертог, т. е. к её первоначальной природе⁴⁶⁹. Ефрему Сирину было также известно, что, согласно Бар Дайсану, душа состоит из 7 частей⁴⁷⁰, каждую из которых она приобретает, ниспускаясь через 7 планетных сфер в своё тело. Таким способом созвездия определяют судьбу человека в мире, так как душа после рождения пересекает все планетные сферы, нисходя в тело. Ориентируясь на эти положения, аллегорию свадебного гимна с некоторой долей вероятия, конечно, можно рассматривать как рассказ о триумфальном возвращении души к её началу в брачный чертог. Однако нам кажется, что это будет натяжкой. Из всех образов бардайсановской системы в тексте (в сирийском и греческом) можно насчитать лишь четыре – брачный чертог, числа семь и двенадцать, выражения «отец живой» и «дух мудрости», причём последнее только в том случае, если считать греческий оборот «мать мудрости» его искажением. В тексте отсутствует не только основная терминология философии Бар Дайсана: ’sṭwks’ – элемент; ’yty’ – сущее, сущность (иногда переводят эон), kyn’ – природа, ḥkmt’ – мудрость, šwlṭn’ – власть, воля, mdbbrn’ – вожди, руководители, но нет даже намёка на категории, определяемые этими словами. Нет в тексте указания на числовые характеристики, связанные с идеями Бар Дайсан, – четыре, пять или в некоторых случаях шесть ’yty’, трёхступенчатую картину мира.

Таким образом, остаётся констатировать факт, что свадебную песню вряд ли можно рассматривать как аллегорическое толкование каких-то положений учения великого эдесского гностика.

Объяснению свадебного гимна была посвящена частично и книга Р. Рейценштейна⁴⁷¹, основная цель которой была показать влияние египетских религиозных текстов, особенно магических папирусов, на раннехристианскую литературу. Немецкий учёный увидел в гимне отражение египетского мировоззрения – представления о мистическом браке, когда брачующиеся получают венец бессмертия, при этом жениха славят как отца истины, а невесту – как мать мудрости.

Некоторые исследователи, среди них впервые последовательно это сделал В. Буссет⁴⁷², пытались интерпретировать гимн с позиций манихейства. К числу манихейских дополнений, внесённых в песнопение, В. Буссет относит заключительную доксологию в её греческой версии: ἐδόξασαν δὲ καὶ ὕμνησαν σὺν ζῶντι πνεύματι τὸν πατέρα τῆς ἀληθείας καὶ τὴν μητέρα τῆς σοφίας – «да прославится и воспоётся вместе с живым духом отец истины и мать мудрости»⁴⁷³. Подлинный термин манихейской системы он видел в сочетании τò ζῶν πνεῦμα – «живой дух», симптоматичным считал также и то, что это выражение соотносится в доксологии с образами божественного отца и богини-матери. Однако приведённые В. Буссетом параллели из манихейских текстов⁴⁷⁴ далеки от буквального совпадения с концовкой свадебного гимна, сочетание всех трёх компонентов в них отсутствует. Более убедительным кажется его стремление объяснить выражение ἡ κóρη τοῦ φωτòς ϑυγάτηρ исходя из того, что в манихейском пантеоне большую роль играет «дева света», которая вместе с другим персонажем – «третьим посланником», ведёт процесс великого спасения. В некоторых манихейских текстах «дева света» стоит рядом с Иисусом, богом-отцом и богиней-матерью⁴⁷⁵.

В манихейских литургических текстах часто встречается мотив небесного брачного чертога, наполненного светом, в котором найдут спасение избранные – знатные (rwrbn’ – сир. и µεγιστᾶνες – греч.)⁴⁷⁶. С манихейской религией можно было бы связать и атмосферу благоуханных образов, которые наполняют гимн, особенно в греческой версии. Как известно, манихеи считали, что во фруктах, овощах, цветах и т. д. есть частица божества, материя света, проявляющаяся в цвете и приятном запахе. В. Буссет, при всём стремлении объяснить гимн с позиций манихейства, однако высказал совершенно справедливое, с нашей точки зрения, предположение о том, что мы имеем дело с текстом светского свадебного песнопения. Это особенно подтверждается первой его частью, которую можно понять без аллегорических истолкований как изображение красавицы невесты, убранной к венцу⁴⁷⁷. Перед нами образец ближневосточной лирики, связанной со свадебным обрядом и восходящей к фольклору. Причём для образной системы такого гимна не важно, связан ли он со светской брачной церемонией или с сакральным действом.

Близкую параллель нашему гимну из «Деяний Фомы» даёт библейская «Песнь песней», и не только по своим художественным особенностям, но и по тем направлениям, которые сложились при её понимании и истолковании как в традиционном богословии, так и в научной литературе⁴⁷⁸.

Такое сопоставление кажется тем более правомерным, если вспомнить контекст, в котором возникает свадебный гимн – Иуда Фома произносит его по-еврейски в ответ на обращение флейтистки-еврейки. Уже это заставляет считать, что перед нами гимн, примыкающий к тем образцам древнееврейской лирики, что дошли до нас в составе «Песни песней». По тому, что гимн Иуды Фомы респонсивен, и воспевает красоту невесты, можно предположить, что флейтистка, обращаясь к нему, славила в его лице жениха. Такая скрытая в контексте диалогичность находит себе параллель в «Песни песней», драматический характер которой привлекал внимание многих исследователей. Некоторые даже видели в ней сценарий действа, светского или культового, выделяя двух (иногда трёх) основных действующих лиц, прежде всего, юношу и девушку, партии которых звучат попеременно. Аналогии можно отметить и в образной системе, которая основана и там, и здесь, на зрительных сравнениях с гиперболой. Наиболее показательный пример: «Выя её – ступени, ступени, которые зодчий первый построил», т. е. шея гордой красавицы сравнивается с зиккуратом – строгой и величественной архитектурной формой. В «Песни песней» есть этому близкие соответствия: «шея твоя – как столп Давидов, сооружённый для оружий, тысяча щитов висит на нём – все щиты сильных» (Песн.4:4); «шея твоя – как столп из слоновой кости»; «нос твой – башня Ливанская, обращённая к Дамаску» (Песн.7:5).

Свадебный гимн соотносится также с «Песней песней» благодаря наличию сравнений и образов, построенных на назывании различных благовоний. Это, как уже было отмечено, ярче проявляется в греческой его версии, например: «одежда её подобна свежим цветам, аромат благоухания от них разносится»⁴⁷⁹.

Вероятно, нет необходимости сомневаться в том, что гимн из «Деяний Фомы» прошёл непростой путь развития. Являясь изначально светским фольклорным песнопением, связанным со свадебным обрядом, он, будучи включён в текст апокрифа, приобрёл ряд выражений и образов, которые впоследствии для ортодоксального христианства стали неприемлемыми и подверглись изменениям. Трудно связать их с каким-то определённым философско-религиозным течением – это было то идейно-образное «койне», которое использовалось и гностиками, и иудео-христианами, а впоследствии стало достоянием манихейства и какой-то частью вошло в ортодоксальное христианство. Действительно, различные метафоры, соотносящиеся со свадебным обрядом, широко представлены в канонических новозаветных текстах. Их использование подготовлено ветхозаветной традицией, ср. Ис.62:5; Иер.7:34, 16:9, 25:10, 33:11 и др. В тексте Ис.62:5 содержится метафора, неоднократно повторяемая и в других местах, когда Господь называется женихом, а народ Израиля его невестой (Ис.54:6 и т. д.; Иер.2:2, 3:20; Иез.16:8, 23:4 и др.). Видимо, именно к ней восходят новозаветные аллюзии: Христос – божественный жених невесты церкви как собрания верующих, весьма частые, к примеру, в Посланиях Павла (2Кор.11:2; Еф.5:25‒27, 31). В евангельских текстах помимо этой метафоры (Христос-жених – Мк.2:19‒20; Мф.9:15; Лк.5:34, 35; Ин.3:29) есть и выражения: «чертог брачный», «сыны чертога брачного». Особенно показательно Евангелие от Матфея, которое содержит две развёрнутые притчи, построенные на образах свадебного обряда – притчу о званых и избранных (Мф.22:1‒14) и притчу о мудрых и неразумных девах (Мф.25:1‒13). Важно выделить, как кажется, текст Ин.3:29, где Иоанн Креститель называет себя «другом жениха» – Христа. Именно он непосредственно связывает новозаветную свадебную символику с покаянием и крещением, как необходимым условием спасения. В связи с изучением свадебного гимна из «Деяний» знаменательным можно считать то, что соотношение свадебной символики с крещением, лишь намеченное и скрытое в канонических христианских текстах, получило дальнейшее развитие в рамках сирийской литературы⁴⁸⁰, особенно поэтической. В качестве яркого примера можно привести диалог одной из гомилий Нарсая (V в.)⁴⁸¹, в котором участвуют Иисус и Иоанн Креститель:

«Иисус:

Я явил тебе волю мою, почему же ты споришь?

Приблизься, окрести меня, и не сгоришь ты.

Брачный чертог готов, ты да не отвернёшься от меня,

От свадьбы моей ожидаемой.

Иоанн:

Приготовил я путь, которым я был послан.

Я помолвил жениха, как мне было приказано.

Возвеличится возвышение твоё над мирами.

Ныне, когда ты пришёл, не окрещу я тебя.

Иисус:

Невеста, которую ты помолвил мне, ждёт,

Что я явлюсь, буду крещён и освящу её.

Друг жениха, не отказывайся

от омовения, что приготовлено»⁴⁸².

Свадебной символикой насыщены и гимны сирийских обрядов крещения⁴⁸³.

Если рассматривать свадебный гимн «Деяний» в контексте всего произведения, то можно заметить, что в памятнике также символика свадьбы соотносится с обращением в христианство – с крещением. Наиболее показательны в этом отношении эпизоды из последнего деяния, повествующего о придворном Карише и его супруге Мигдонии. После того как Мигдония получила от Иуды Фомы крещение и возвратилась домой, её супруг Кариш спрашивает её: «Кто дороже тебе, я – тогда (т. е. в день их свадьбы) или Иисус – теперь?». На это следует пространный ответ, риторически построенный на сопоставлении земной свадьбы и свадьбы крещения. В нём фигурируют все слагаемые свадебной церемонии – дружки и подруги, брачный чертог, брачное ложе, жених, свадебный дар⁴⁸⁴. Далее в одной из проповедей Иуды Фомы, произнесённой в темнице, присутствуют реминисценции из уже упомянутых двух притч Евангелия от Матфея⁴⁸⁵.

Таким образом, есть основание полагать, что свадебный гимн, произнесённый непосредственно перед обращением Иудой царской дочери и её жениха, также в традициях раннехристианской, особенно сирийской, литературы символически связан с одной из основных идей христианства – идеей искупления через покаяние и крещение.

Большое внимание исследователей привлекал и продолжает привлекать другой поэтический фрагмент «Деяний Фомы» – называемый «Гимн о жемчужине» или «Гимн души»⁴⁸⁶. Такие названия в рукописях не зафиксированы, а предложены исследователями и отражают их понимание данного сочинения и его интерпретацию. В сирийской рукописи оно называется «Песнь Иуды Фомы, апостола в стране индийцев»⁴⁸⁷, в греческой название вообще отсутствует, гимн начинается после фразы: «Он же /Иуда/, помолившись и сев, начал петь песнь такую»⁴⁸⁸. Гимн необычен по своему содержанию и резко выделяется из всего остального повествования. И естественно, что столь необычная поэма привлекла живейшее внимание исследователей, которые строили многочисленные гипотезы, касающиеся её понимания. Мы остановимся на наиболее распространённых из них, наметив основные линии в истолковании гимна. Всех учёных занимают два главных вопроса – вопрос о происхождении гимна, времени и месте, где он возник, о его авторе и вопрос о феноменологии гимна, т. е. выяснение исторических и идейно-философских установок, определивших его смысл, исходя из которых, у нас возникает возможность понять сущность гимна. Эти два вопроса тесно между собой связаны.

Первой по времени была гипотеза, высказанная Т. Нёльдеке, откликнувшимся развёрнутой рецензией на появление сирийского текста «Деяний»⁴⁸⁹. Она была поддержана К. Маккэ⁴⁹⁰, развита Р. Липсиусом⁴⁹¹, А. Беваном⁴⁹², с некоторыми оговорками Ф. Бёркиттом⁴⁹³, и в одном вопросе, об авторстве стихотворения, М. Фалком⁴⁹⁴.

Т. Нёльдеке считал возможным, что гимн представляет собой неподдельное гностическое сочинение и именно в сирийском его оригинале. Смысл гимна в следующем: мы имеем дело с древней гностической песнью о душе, которая, будучи небесного происхождения, ниспосылается на землю и здесь забывает о своём происхождении и предназначении до тех пор, пока не будет разбужена высшим откровением, не исполнит своего предназначения и не возвратится ввысь, на небо, где вновь облечётся в свои небесные одежды, и вновь обретёт свой идеальный первообраз в соседстве с высшими небесными силами. Параллели такому представлению Т. Нёльдеке видит в значительно более позднем и насыщенном множеством и других элементов гносисе мандеев, обратив внимание на отрывки из двух частей мандейского сочинения Sidra Rabba и на представление о Египте как образе испорченного земного мира. Т. Нёльдеке высказал предположение, что произведение следует отнести к тому литературному направлению, которое определено творчеством знаменитого сирийского гностика II‒III вв. Бар Дайсана и может быть датировано его временем (224‒226 гг. н. э.). Точку зрения Т. Нёльдеке полностью, разделил Р. Липсиус, который достаточно категорично заявил, что «гностические воззрения гимна совпадают полностью с воззрениями Бар Дайсана, также и в тех случаях, где этот последний отличался от представителей вульгарного гносиса».

В дальнейшем мнение Т. Нёльдеке и Р. Липсиуса было поддержано и развито издателем и переводчиком на английский язык текста гимна А. Беваном. Своё мнение последний обосновал широким распространением гностических идей в среде сирийцев, полагая при этом несомненным тот факт, что язык гимна в оригинале был сирийским. При этом он обратил внимание на следующие элементы учения Бар Дайсана, которые нам известны из полемики с ними Ефрема Сирина: то, что Бар Дайсан признавал воскресение тела и рассматривал отделение души от тела как благодать, то, что он признавал существование некоей божественной Матери, которая с Отцом жизни произвела Сына живого, наконец, то, что он признавал существование низших божеств, которые были в извечном подчинении у Божества Высшего. Все три представления А. Беван находит в гимне, и соответственно им толкует все ситуации и положения, имеющиеся в нём. Так, одежды египетские, в которые царевич облачается на чужбине и затем оставляет там, это греховное человеческое тело и т. д. Таким образом, подтвердив гностический характер гимна, в форме того гностицизма, который был распространён у сирийцев, А. Беван приходит к выводу, что поэма если и не является творением самого Бар Дайсана, то, во всяком случае, вышла из его окружения.

Вторая точка зрения, переориентировавшая понимание гимна в сторону Ирана и манихейства, была впервые изложена А. Гильгенфельдом⁴⁹⁵, затем поддержана В. Буссетом⁴⁹⁶, Г. Борнкаммом⁴⁹⁷ и другими, и в своём развитии привела к тому, что в дальнейшем сторонниками «школы истории религии», одним из самых ярких представителей которой был Р. Рейценштейн, местом возникновения гимна стал считаться Иран. Защитниками этой гипотезы были Г. Ионас⁴⁹⁸, Г. Виденгрен.

Р. Рейценштейн рассматривал гимн в рамках так называемых искупительных мистерий, сначала египетских, а затем персидских. Примеры, имеющие параллели с гимном, он, в частности, обнаружил в трёх манихейских текстах и в развёрнутом виде – в одном мандейском тексте, где душа, поднимаясь на небо, несёт с собою запечатанное послание, которое является своеобразным гарантом того, что она вернётся на свою небесную родину. Согласно Р. Рейценштейну, гимн представляет собой религиозный текст магического характера, цель которого доказать истинность рассказа об искуплении и освобождении на примере царевича – спасителя спасающего, миссия которого состояла в том, чтобы освободить жемчужину – символ мировой души. Относительно места возникновения гимна Р. Рейценштейн сперва полагал, что это мог быть эллинистический Египет, но позднее склонился в сторону Ирана⁴⁹⁹. Он считал, что гимн – религиозная поэма, сложившаяся на иранской, доманихейской основе.

Тезисы религиозно-исторической школы, особенно в той форме, как они выражены у Р. Рейценштейна, нашли горячего защитника в лице Г. Виденгрена. Согласно ему, в гимне можно проследить три плана, которые указывают на происхождение не только иранское, но и, более точно, парфянское – это географическая, социологическая, культурная оболочки гимна. Г. Виденгрен исследовал лексику гимна по её сирийской версии и пришёл к выводу, что не только топонимы фиксируют действие в границах Парфянского государства, но и термины, относящиеся к социально-политической категории, отражают строй феодального парфянского общества. Так, он разбирает понятие «небесное письмо», которое соотносит с «книгой героев» и тем самым вписывает в рамки парфянской культуры⁵⁰⁰. Г. Виденгрен считает гимн «документом парфянского гносиса»⁵⁰¹.

Следует отметить, что некоторые исследователи, например В. Буссет, делали попытку связать гимн с самим основателем манихейства – Мани. На это указывает, по его мнению, то, что Мани происходил из высшей парфянской знати, то, что в гимне упомянуты Майшан, где он родился, и Вавилон – место его деятельности и мученической смерти⁵⁰². Г. Борнкамм, один из сторонников манихейского происхождения песни, отвергнув такое предположение, тем не менее считал возможным, что гимн уже после своего возникновения в иранской среде подвергся переработке, в результате которой на героя поэмы были перенесены отдельные черты биографии Мани⁵⁰³.

Третья точка зрения на гимн, коренным образом расходящаяся с двумя изложенными выше, впервые была высказана И. Галеви⁵⁰⁴, поддержана А. Клейном и особенно подробно аргументирована Г. Квиспелом. Согласно этой точке зрения, гимн следует интерпретировать только в контексте христианства. А. Клейн⁵⁰⁵ отказался от ставшего уже классическим истолкования гимна исходя из темы искупления. Центральными образами гимна являются царевич и жемчужина. Клейн обратил внимание на сочетание в гимне «жемчужина одна» – mrgnyt’ ḥd’, и поставил его в связь с точно таким же сочетанием в сирийских версиях евангелий – Пешите и Сирийском синайском (более раннем по времени), которое есть в 45‒46 ст. 13 гл. Евангелия от Матфея: «Ещё подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошёл и продал всё, что имел, и купил её». Таким образом, всю символику гимна А. Клейн раскрывал через эту евангельскую притчу – в гимне царевич-купец, овладевший жемчужиной и тем самым удостоившийся царствия небесного. Более подробно это новое мнение было изложено Г. Квиспелом⁵⁰⁶, согласно которому гимн следует рассматривать в рамках сирийского христианства, лицо которого в ранний период определяли иудео-христианские установки. Для доказательства этого положения Г. Квиспел использовал коптское Евангелие Фомы, некоторые положения теологии Татиана, сирийского писателя II в., и параллели по форме и по содержанию, которые он обнаружил у греческого автора, чьё сиро-месопотамское происхождение единодушно признано – Псевдо-Макария (кон. IV‒нач. V в.). Следует сразу сделать оговорку: согласно Г. Квиспелу «Евангелие Фомы» основано на иудео-христианском источнике, отражающем палестинскую традицию, следы которой сохранились также, например, в Диатессароне Татиана. Этот источник был независим от традиции, которая лежит в основе синоптических евангелий. Между нашим гимном и «Евангелием Фомы» следующая связь: гимн представляет собой версию притчи о жемчужине, происходящую не от канонического текста, а от речения из «Евангелия Фомы» «Иисус сказал: Царствие Отца подобно торговцу, имеющему товары, который нашёл жемчужину. Этот торговец – мудрый: он продал товары (и) купил себе одну жемчужину»⁵⁰⁷. Гимн – это мидраш на эту притчу. Кроме того, в гимне, как и в нескольких речениях «Евангелия Фомы», подчёркивается связь человека со своим преждесущным образом: «Иисус сказал: Образы являются человеку, и свет, который в них, сокрыт. В образе света Отца он (свет) откроется, и его образ скрыт из-за его света»⁵⁰⁸. Это основано на иудейском представлении, согласно которому каждый человек имеет своего ангела, являющегося его двойником. Облачение царевича в сверкающее одеяние означает его соединение с его вечно существующим двойником (иконой). Нечистые египетские одежды, которые царевич оставляет в Египет, есть тело – δερμάτικоς⁵⁰⁹ χιτών и освобождение от тела – это освобождение от мира, о котором говорится в одном из речений «Евангелия Фомы»: «Иисус сказал: Тот, кто познал мир, нашёл тело, но тот, кто нашёл тело, мир недостоин его»⁵¹⁰. Такое учение о человеке, который допущен в рай, когда сверкающее одеяние замещает тело – одеяние плотское, и который в конце концов возвращается в своё первичное положение, отражено в свидетельстве Татиана о сизигии души и духа. Основной смысл гимна – выкуп души духом, возвращение её в первоначальное состояние и окончательное соединение души с духом. Параллели чисто символического плана Г. Квиспел находит гимну в сочинении Пс. Макария: и там и тут, душа, прежде существовавшая в раю, спускается в грешный мир, где она чужда и должна бороться за возвращение на свою небесную родину. Соотносится и образная система: жемчужина, Египет, дух-Матерь, одеяние светлое, небесный образ ἐπоυράνιος εἰκών. Таким образом, связав все три памятника, Г. Квиспел пришёл к выводу, что гимн появился в среде сирийского, скорее всего эдесского, христианства II‒III вв.

Различие всех разобранных гипотез как в их ведущем направлении, так и в вариантах объясняется трудностью интерпретации гимна исходя из какой-то одной позиции. Такая трудность обусловлена тем, что гимн, вне всякого сомнения, родился в среде, где имели место различные влияния, в том числе и противостоящие друг другу. Все изложенные гипотезы, которые уязвимы в частностях, страдают одним общим недостатком. Они рассматривают гимн вне текста всего памятника «Деяний Фомы» как в сирийском, так и в греческом его вариантах. Кажется необходимым поэтому установить, какие идейно-смысловые нити связывают гимн с остальным повествованием.

Действительно, среди проблем, которые ставит «Гимн души» перед исследователями, есть, в частности, и такая: насколько органично связан этот поэтический отрывок с основным повествовательным текстом, не является ли он инородным вкраплением, интерполяцией, чуждой основному тексту и внесённой в него уже после его составления? Мы полагаем, что это не так.

В «Гимне души» есть не совсем понятное сочетание «второй наш» (сир. trynn), которое встречается три раза. В договоре, который заключают родители с царевичем: «и вместе с братом твоим, который второй, владетелем в царстве нашем будешь ты»⁵¹¹; во вступительной части письма, которое родители царевича отправляют ему в Египет: «и от брата твоего, второго нашего, тебе, сын наш, что в Египте, здравствовать»⁵¹²; и в эпизоде, когда царевич заклинает змея: «имя отца моего над ним я упомянул и имя второго нашего, и матери моей, царицы Востока»⁵¹³.

По-гречески «Гимн» сохранился всего в одной рукописи, и в этом тексте два первых сирийских сочетания отсутствуют, а в третьем, хотя и есть греческое слово δεύτερоς, в качестве соответствия сир. tryn’, смысл фразы так искажён, что не поддаётся переводу⁵¹⁴.

Тем не менее для интерпретации сочетания «второй наш», обратимся к античному материалу. Немецкий учёный Х. Фолькман в статье «Второй после царя»⁵¹⁵, собрал большое число примеров на греческом и латинском языках, в которых содержатся выражения, параллельные по смыслу нашему: это греч. сочетания: ὁ δεύτερоς μετὰ βασιλέα, δεύτερоς πατρòς ἡμῶν, μετ’ ἐμὲ δεύτερоς, и латинские: secundus а rege, post regem secundus. Классифицировав свои примеры по географическому принципу, Х. Фолькман пришёл к выводу, что все собранные им контексты связаны с Ираном: ахеменидским, парфянским или сасанидским. Мы можем подтвердить это и анализом текста Септуагинты, греческого перевода Библии. Воспользовавшись конкорданцией в греческой Библии⁵¹⁶, можно установить, что все примеры с δεύτερоς относятся к книгам, имеющим персидский колорит: Книге Ездры, Книге Юдифи, Книге Эсфири⁵¹⁷. Косвенный намёк на двоицу в верховной власти есть также и в Книге Даниила, когда за истолкование начертанных на стене во время пира слов: «по повелению Валтасара облекли Даниила в багряницу и возложили золотую цепь на шею его, и провозгласили его третьим властелином в царстве» (Дан.5:29).

Воспользовавшись материалом Х. Фолькмана, который он дополнил анализом армянских примеров из Моисея Хоренского и Агафангела, Э. Бенвенист пришёл к заключению, что перед нами административный термин, скорее всего относящийся к парфянской эпохе, кальку с которого мы имеем в греческом, латинском и армянском⁵¹⁸.

При комментировании сирийского памятника конца IV‒нач. V в. «Учение Аддая» обратило на себя внимание выражение «второе лицо государства», которое было употреблено в тексте по отношению к Авду бар Авду, придворному царя Авгара Уккамы, и по отношению к Клавдию, который в «Учении Аддая» анахронистически сделан соправителем императора Тиберия⁵¹⁹. Стало очевидным, что перед нами административный термин, в основе которого лежит представление о двоичном образе верховной власти, распространённый не только в Парфии, но и в соседствующей с ней, а в отдельные моменты истории зависимой от неё Осроэне.

В сходном с приведенными выше контекстами появляется в «Гимне души» и загадочное слово pṣgrb’: «и вместе с братом твоим, pṣgrbn, вместе с ним, в царствии нашем будешь». Идентичное в деталях словесное окружение, а также то, что это непонятное слово стоит в той же самой грамматической форме, с притяжат. суф. 1 л. мн. ч. на конце -an (нaш), может свидетельствовать о семантической близости его к сочетанию «второй наш». Слову pṣgrb’ посвящена большая литература, предлагающая ряд различных его толкований. Однако связь данной лексемы с выражением «второй наш» в «Гимне души» и персидское происхождение этого термина, показанное выше, делают наиболее убедительной этимологию, предложенную иранистами В. Хеннингом, И. Гершевичем и Г. Виденгреном⁵²⁰, которые объясняют слово pṣgrb’ исходя из сочетания pas’ + gryw, что буквально значит «после тебя» (ср. греч. «после меня второй»). Таким образом, смысл термина pṣgrb’ – «второй после царя по могуществу власти, которая сосредоточена в его руках». Это понятие отражает двоичность верховной власти, которая имела место в месопотамском регионе и которая, вероятно, так же как в Египте, опиралась на древнее представление о двойнике царя⁵²¹.

Однако помимо этого социально-политического аспекта, базирующегося на реально существовавшем административном институте, тема двойничества в «Гимне души» имеет ещё один – индивидуально-личностный и философский аспект. Выполнив поставленное перед ним его родителями условие, обретя жемчужину, царевич получает в качестве награды сверкающее одеяние и «случилось, что, когда я получил её, показалась мне одежда подобной мне (самому). Всё во всём я увидел, и также я всё в ней получил. Ибо двое нас по различию, и одно мы в одном подобии»⁵²². Смысл этой фразы сводится к тому, что царевич приобрёл себе какое-то подобие, своего двойника, обрёл собственное «я», т. е., видимо, стал полноправным человеком.

Ю.Я. Перепёлкин на материале Текстов Пирамид определил сущность такого понятия следующим образом: «Двойник мыслился тесно связанным с человеком, но частью его тела он не был и даже представлялся существующим вне его»⁵²³. Как уже отмечалось, подобное представление о двойнике человека существовало и в иудаизме, когда каждый имел сопровождающего его по жизненному пути ангела.

Приведённый отрывок из гимна с трудом поддаётся интерпретации, однако мы можем высказать предположение о том, что перед нами не что иное, как описание обряда инициации, посвящения в человеческий коллектив, членом которого мог стать только тот, кто, выполнив определённые условия и совершив определённый ритуал, обретал своего «двойника», становился членом сообщества людей. Всё сказанное относится и к сакральной инициации, приобщении к религиозному братству. Одним из эпизодов сакральной инициации было облачение в другую одежду. Так, известно, что в раннем христианстве крещаемые облачались в белые одеяния⁵²⁴. Именно это даёт возможность трактовать «Гимн души» в символическом плане, как описание обряда посвящения в веру, будь то гностицизм, иудео-христианство или христианство.

Нам кажется, «Гимн души» входил уже в первоначальный текст «Деяний», и одним из доказательств этого является идейно-композиционное единство памятника – все части повествования объединены единой лейттемой, темой двойничества. Тему двойничества, общую для гимна и для «Деяний» в целом, отмечает и П. Пуарье⁵²⁵.

Этот же исследователь обращает внимание ещё на один мотив, соединяющий гимн с остальным текстом идейной связью – мотив знания или незнания (или забвения) человеком самого себя. Ведь согласно гимну, царский сын, прибыв в Египет, вскоре забывает о своём знатном происхождении, о своей родине и о поручении, которое он должен исполнить. Лишь посланное родителями своеобразное говорящее письмо заставляет его вспомнить всё это, осознать самого себя. В первом рассказе «Деяний» обращённый в новую веру жених царской дочери, славя нового Бога, произносит такие слова: «(Ты) тот, который не удержал милосердия своего от меня, потерявшегося, но показал мне, как найти самого себя, дабы я не отстранился от себя самого»⁵²⁶.

Знание и незнание человеком самого себя – оппозиция, свойственная как позднеантичной философии, так и идейно-религиозным течениям первых веков нашей эры. Наиболее ярко данный мотив, как отмечает и П. Пуарье⁵²⁷, представлен в «Книге Фомы Атлета» (Наг Хаммади, сбор. II, соч. 7), т. е. в одном из сочинений корпуса, объединённого именем Фомы. Иисус, обращаясь к Иуде Фоме, говорит: «Поскольку сказано, что ты – близнец мой и друг мой истинный, испытуй себя и познай, кто ты, и как был или как будешь. Ибо называют тебя братом моим, коему не пристало, чтобы он пребывал себя самого не познавшим. И я знаю, если даже сам ты не знаешь, что уже познал ты, ибо, идя вместе со мной, уже познал ты меня. Уже познал ты, и назовут тебя познавшим себя самого, ибо тот, кто себя не познал, не познал ничего. Но тот, кто познал себя самого, уже получил знание о глубине всего»⁵²⁸.

Близкие, по сути, мысли можно найти в других сочинениях раннехристианского круга. Вообще идеологии раннего христианства присуще подчёркнутое убеждение в том, что оно получило истинное знание. В самых общих чертах такое воззрение сводится к тому, что Иисус – спаситель, поскольку он дал возможность совершенного познания и дар вечной жизни, т. е. познание и жизнь, равно как и познание жизни. В качестве примера приведём лишь отрывок молитвы из «Учения апостолов» (Did. IX.1:10): «Благодарим тебя, отец наш, за жизнь и знание, которому ты приобщил через Иисуса, сына твоего».

Однако П. Пуарье, отметив два мотива, связывающие гимн и «Деяния», считает всё же, что это поэтическое сочинение существовало какое-то время вне «Деяний», и предлагает следующую схему его бытования: фольклорный рассказ о царевиче из восточной страны предшествовал гимну и зародился в ирано-парфянской среде не позднее начала III в. н. э., получив распространение и на сирийском языке. Он был использован манихеями не ранее того, как начал складываться их литературный корпус, т. е. во второй половине III в. К этому же времени можно отнести включение гимна в «Деяния Фомы» – сочинение, которое ученики Мани ставили очень высоко⁵²⁹.

Такая схема, кажется всё же весьма ненадёжной, и прежде всего потому, что проблематичным остаётся вопрос об использовании манихеями апокрифических апостольских деяний. Эти сочинения были им, несомненно, известны, но никогда не смешивались с произведениями собственно манихейской литературы и активно ими не обрабатывалось⁵³⁰.

Есть ещё одно обстоятельство, которое, как думается, может укрепить мысль об исконном присутствии гимна в тексте «Деяний». Оба рассмотренных нами выше поэтических сочинения – свадебный гимн, изначальная принадлежность которого тексту памятника никогда не вызывала сомнения, и «Гимн о жемчужине» объединяют два момента. Во-первых, и тот и другой в основе своей восходят к фольклорным источникам. Если первый, однако, представляет собой экфрасис, бессюжетную описательную песнь, то второй носит наративный характер, близок к сказке. Формальный анализ его сюжетных компонентов подробно разобран в работе П. Пуарье⁵³¹. Повествование об испытаниях царского сына – героя, мотив сна-забвения, узнание о беде, ликвидировании её волшебными средствами (говорящим письмом), борьба с вредителем и победа над ним, возвращение героя (ему указывается путь) и получение обетованной награды – широко известные фольклорные элементы волшебной сказки. Для географического приурочения гимна о жемчужине будет небезынтересно отметить ещё и его общность с эпическим сказанием о Гильгамеше, которая не привлекала внимания исследователей⁵³². И в гимне, и в эпосе есть сходные мотивы – это борьба со сном, который представляет собой разновидность смерти, поиски сокровища (в эпосе растения, возвращающего молодость, в гимне – жемчужины) на дне моря, похищение сокровища (растения – жемчужины) змеем. Широкое распространение эпоса о Гильгамеше по всему ближневосточному миру и его литературно-письменное закрепление в Месопотамии дают, кажется, прямую аналогию региональному приурочению гимна о жемчужине.

Во-вторых, оба произведения – свадебный гимн и гимн о жемчужине роднит сходная поэтическая форма. Из двух наших гимнов, лишь структура гимна о жемчужине подвергалась довольно подробному рассмотрению. Впервые Т. Нёльдеке высказал мысль о том, что мы имеем дело с поэтическим текстом, делящимся на периоды, определяемые числом слогов⁵³³. А. Беван отметил, что фразы гимна группируются в строфы или двустишья, а проведя анализ числа слогов в стихе, он пришёл к тому же выводу, что и Т. Нёльдеке, среднее число слогов в стихе равно 6⁵³⁴. Ф. Бёркитт несколько уточнил этот вывод, считая, что изосиллабизму подчиняется не стих, а дистих, и число слогов в нём равно 12, причём варьируются сочетания 6+6 и 5+7⁵³⁵.

По мнению последнего по времени исследователя гимна – П. Пуарье⁵³⁶, сочинение написано ритмической прозой, составленной из периодов или фраз по 2 стиха. Единство, формирующее периоды, так же как и паузы, их разделяющие, ясно обозначены различными способами: координацией, субординацией, подчёркиванием (эмфазой) элементов периода, использованием параллелизма или паратаксиса. В результате как на уровне смысла, так и на уровне синтаксической организации определяется бинарный ритм. Но если бинарная структура гимна ясна, то в отношении распределения количества слогов между элементами дистиха всё очень неопределённо.

Действительно, по принципу 12-сложника, согласно подсчётам П. Пуарье, организовано лишь 44,7% текста, так что он не может считаться метрической нормой для всего гимна. Гимн, таким образом, по его мнению, построен не на основе чистой метрики, а использует метрическую фразу, основанную на связи или параллелизме стихов, сгруппированных по два. Такая структура гимна отличается как от более сложной системы Ефрема Сирина и его последователей, так и от поэтической формы более раннего по времени Бар Дайсана – все они, как считает П. Пуарье, пользовались устойчивым, постоянным размером. Свадебный гимн также построен на бинарном принципе и частом параллелизме членов. Это явление вообще присуще семитской поэзии и хорошо известно на примерах библейских поэтических текстов. Например: «Правда в главе её расположения, радость в ногах её движется... Руки её обе – место жизни предписывают нам. 10 пальцев её – врата неба открытые». Строгий силлабизм свадебного гимна установить трудно, однако число слогов – 6, 7, как наиболее частое в полустишиях, присуще и ему. Тем не менее, нам кажется, что выводы П. Пуарье нельзя рассматривать как окончательные, ибо дальнейшая работа по корректированию текста может внести существенные изменения в его статистику. О поэтической форме двух гимнов пока ещё мы можем судить довольно приблизительно. Это объясняется тем, что как в первом, так и особенно во втором случае мы располагаем сильно разрушенным оригинальным текстом. Задачей первостепенной важности поэтому является восстановление первоначальных чтений текста, что может быть сделано только в результате тщательного сличения как всех сирийских списков сочинения, так и греческих его вариантов, которые, как это видно на примере свадебного гимна, сохранили зачастую ранние формы текста. Дело усложняется ещё и недостаточной разработанностью всех аспектов проблемы сирийской просодии, и особенно вопроса о системе сирийского стихосложения – силлабической, тонической или, что наиболее вероятно, силлабо-тонической⁵³⁷. С точки зрения возможностей двух последних систем гимны ещё не разбирались. Несколько преждевременным кажется и вывод об отличии поэтической формы гимна от того, что мы имеем в творчестве Бар Дайсана. О поэзии последнего мы знаем очень мало. Пожалуй, единственным теоретическим высказыванием можно считать замечание Ефрема Сирина: «Ибо создал он (Бар Дайсан) гимны (мадрашэ) и соединил в песнопения, сочинил песни и ввёл размеры, мерами и интонациями он разделил голос»⁵³⁸. На основе данного пассажа можно заключить лишь то, что и творения Бар Дайсана, и гимн о жемчужине назывались одинаково – мадрашэ.

Отмеченные нами черты общности свадебного гимна и гимна о жемчужине заставляют считать, что они вошли в текст «Деяний Фомы» одновременно, т. е. присутствовали в изначальной сирийской его редакции. Первый гимн входил в начальную часть памятника, а второй – в его заключительную часть, стилистически уравновешивая всю композицию в целом.

Стилистико-художественное единство двух гимнов особенно ярко обнаруживается при сопоставлении их с самым большим по объёму поэтическим отрывком «Деяний Фомы» «Хвалой (славой)» (сир. tšbḥt’). «Хвала» непосредственно следует за гимном о жемчужине после слов: «Окончен гимн Иуды Фомы, апостола, который он произнёс в темнице», и имеется в трёх сирийских рукописях, отсутствуя во всех греческих. Как уже отмечено выше, тешбохта в двух рукописях – Берлинской и Кембриджской, представлена в сокращённом варианте. Перед нами своеобразная поэтическая форма восточно-христианского литургического творчества, одним из прообразов которой, вероятно, следует считать «Великое славословие», приписываемое обычно Амвросию Медиоланскому, автору IV в. Оно исполняется в службах вседневной утрени, а в дни великого поста на повечерии. По своей структуре оно состоит из набора выражений из библейских песен и псалмов. «Великое славословие» по порядку своего исполнения связано со стихирами на «хвалите», которые идут после псалмов 148: «Хвалите Господа с небес», 149: «Пойте господу песнь новую» и 150: «Хвалите Бога во святыне его», тематически – прославление бога – его можно сопоставить и с библейской песнью трёх отроков (Дан.3:26‒45)⁵³⁹. В качестве другого источника «Хвалы» можно рассматривать славословие, которое поётся после третьей части каждой из кафизм – разделов, на которые делится Псалтирь.

«Хвала» состоит из двух пар, каждая из которых содержит фразу, воспевающую Бога-отца, и фразу, воспевающую Бога-сына. Первая всегда начинается причастием от сирийского глагола: šbḥ‒mšbḥt – «славен», а вторая – синонимичным по значению причастием – mhllt. Далее следует обращение – называние – отца или сына, которое сперва сопровождается одиночным эпитетом, всякий раз новым: «единый», «всевышний», «славный», «благой», «светлый» и т. д., а затем развёрнутым определением, построенным в виде придаточного предложения, иногда довольно пространного. В этих развёрнутых определениях излагаются богословско-философские постулаты об Отце и Сыне – двух ипостасях божественной Троицы. Заключается 21 пара славословий доксологией, соединяющей все три элемента Троицы. Завершается тешбохта пятью макаризмами.

В идейно-содержательном отношении «Хвала» даёт синтез одного из догматов ортодоксального христианского вероучения – догмата Троицы. Это ортодоксальное учение о Троице было установлено каппадокийцами и до них Аполлинарием. Суть его в том, что одна божественная сущность представлена в трёх лицах, однородность которых в их свойствах и деятельности, различие – в признаках их бытия. Из трёх лиц Отец есть причина, а два других лица подчинены этой причине. Такая субординация имелась и сохранялась в учении о Троице на Востоке в отличие от Запада. В «Хвале» из «Деяний Фомы» этот субординационный аспект выражен очень чётко – пара «слав» всякий раз начинается с восхваления Отца.

«Хвалу» трудно датировать, однако её более позднее по времени, по сравнению с остальным текстом памятника, происхождение не вызывает никакого сомнения. «Хвала» принадлежит к тому типу восточно-христианской гимнографии, который знаменует не ранний этап в её развитии. «Последняя развивалась в направлении победы статичных элементов над динамичными, декоративности – над драматизмом, симметрии – над движением через нарастание и кульминацию к развязке и разрешению, абстрактных формулировок богословско-философского или богословско-моралистического смысла – над наглядностью»⁵⁴⁰. В процессе эволюции из гимнографии был вытеснен повествовательно-драматический её вид, «наступило время для медитаций и для нанизывания хвалебных метафор»⁵⁴¹. Именно такое нанизывание славословий, симметрия, декоративность и богословско-философский смысл отличают «Хвалу». Так что её нельзя отнести ко времени ранее чем начало VII в., а датировка IХ в. в сирийской рукописи, в которой она имеется, даёт хронологический рубеж её включения в текст «Деяний Фомы».

Включение «Хвалы» в ткань повествования одной из сирийских рукописей непосредственно после «Гимна о жемчужине», как думается, отражает тот этап редакторской работы, когда второй из текстов – «Хвала» должен был заменить собою первый – «Гимн». И немаловажную роль в стремлении к такому замещению сыграла, видимо, не только непонятность «Гимна о жемчужине», уснащённого большим количеством уже забытых топонимов и терминов, и возможность нежелательного его истолкования, но и его «старомодность», его повествовательно-драматический характер, не соответствующий художественно-стилистическим запросам времени.

Позднее, когда такая поэтическая форма нанизывания славословий перестала быть популярной, стала казаться громоздкой и слишком растянутой, тешбохта была сокращена. В двух сирийских рукописях (Берлинской и Кембриджской) структура «Хвалы», все её составные части сохранились, была отсечена лишь часть славословий – из 21 доксологической пары осталось всего три.

Таким образом, два поэтических фрагмента «Деяний Фомы» – свадебный гимн и «Гимн о жемчужине» – хорошо сочетаются с остальным текстом повествования, составляя с ним единое идейно-стилистическое целое. Вместе с тем текстологическая судьба их показывает, как с течением времени, в результате смены художественных запросов и норм проводилось редактирование сочинения.

Н.В. Пигулевская, приступая к созданию труда, посвящённого исторической роли сирийской культуры в средневековом мире, один из разделов своей книги намеревалась посвятить торговым связям сирийцев с Индией и сирийским корням индийского христианства. Этот раздел книги она не успела написать, но представления о том, что она собиралась в него включить, даёт восьмой параграф тезисов «Вклад сирийцев в мировую культуру»⁵⁴², и подготовительные материалы к работе, хранящиеся ныне в Архиве АН СССР. Н.В. Пигулевская в главе о сирийцах в Индии существенное внимание хотела уделить исследованию традиции о хождении в Индию апостола Фомы, основываясь на тексте «Деяний Иуды Фомы». При этом она, опираясь на мнения своих научных предшественников, расценивала памятник как важный источник по истории распространения сирийцами христианства в Индии.

Мы в своём исследовании стремились прежде всего определить особенности «Деяний Иуды Фомы» как своеобразного произведения словесности, без понимания которых сочинение не может быть использовано в качестве исторического источника.

Сравнение сирийской и греческих версий «Деяний Иуды Фомы» привело к выводу о том, что оригинальным языком этого апокрифического текста был сирийский. Возникновение произведения в сиро-месопотамском регионе подтверждается и анализом той культурно-исторической реальности, в которой оно появилось, и которая в нём нашла отражение. Черты быта и обрядов, ненарочито проявившиеся в «Деяниях», если и делают его источником по истории христианства, то не индийского, а сиро-месопотамского. Это особенно ясно видно, к примеру, при рассмотрении крещального обряда, который в сочинении представлен в своей древней форме, сохранённой сирийцами и переданной ими другим народам восточно-христианской общности.

«Деяния Иуды Фомы» были созданы в первой половине III в. н. э. с определённой целью – обосновать и укрепить в Эдессе культ одного из двенадцати апостолов, учреждённый римским императором Александром Севером в попытке идеологически подчинить небольшое пограничное государство Осроэна. Принудительное утверждение культа, его конкуренция с ранее признанным в Эдессе культом апостола Аддая, одного из 72, и с более древней местной традицией христианства, нашла отражение в литературной форме апокрифических «Деяний», автор которых стремился придать им занимательный и впечатляющий читателя характер.

Литературные особенности памятника нагляднее видны при сопоставлении с другим раннесирийским апокрифическим сочинением – «Учением Аддая», призванным упрочить культ апостола Аддая. Хотя этот памятник, неоднократно подвергавшийся редактированию и окончательно оформившийся в начале V в., и имеет псевдоисторический вид, его отличают целый ряд признаков, по которым можно сказать, что ему стремились придать подобие хорошо документированного свидетельства. Текст «Учения Аддая» уже в первых строках строго датирован, причём датировочный формуляр совпадает с тем, который известен нам по хроникам, составленным на основе записей архива царей осроэнской династии. Отправка посольства Авгара в Элевтерополь к наместнику Сирии, пребывание его там хронологически также определены. Время вторичного визита архивиста Ханнана в Иерусалим тоже обозначено чётко. Знаменателен и сам факт, что одним из главных действующих лиц «Учения» становится этот персонаж. Архивист, доверенное лицо царя Авгара, он не только выполняет ответственную миссию, фиксируя и передавая по адресу слова царя и Иисуса Христа, но в заключительной части повествования выступает в роли свидетеля, подтверждающего записи царского писца Лабубны. В «Учении Аддая» существенное место занимают эпистолярные отрывки, придающие сочинению характер большей достоверности. Помимо письма Авгара к Иисусу Христу, в текст внесены переписка эдесского владетеля с царём персов Нарсаем и императором Тиберием. В «Учении», в отличие от «Деяний Иуды Фомы» и других сочинений жанра апостольских деяний, редки (всего три случая) упоминания чудес – исцелений и воскрешений, которые сильнее всего воздействуют на неверующих прежде людей, отсутствует их подробное описание. Нигде в произведении в качестве апофеоза апостольской деятельности не даётся полное или частичное описание обряда крещения, да и сам глагол «крестить» (сир. ‘md) встречается в «Учении Аддая» всего два раза. Кажется, что автор придавал особую важность описанию лишь начальной стадии таинства крещения – оглашению, наставлению в истинах христианского вероучения, поскольку бо́льшую часть текста занимает проповедь Аддая, и его предсмертное обращение к ученикам. Можно отметить отсутствие в «Учении Аддая» поэтических и литургических отрывков.

Очевидно, что «Деяния Иуды Фомы» противопоставляются «Учению Аддая» не только в идейном, но и в художественном отношении. Особенности «Учения Аддая» выгодно подчёркивают своеобразие литературной формы «Деяний Иуды Фомы» – их условно исторический характер, усложнённость сюжета, большую занимательность, большую степень эмоционального влияния на читателя, во многом обеспеченную включением поэтических отрывков фольклорного происхождения.

Созданные сирийским автором «Деяния Иуды Фомы» несут на себе отпечаток синтетической (древнееврейской, иранской, греческой) культурной традиции, которая начала складываться в эпоху эллинизма и достигла расцвета в литературах христианского мира.

В то время когда были в Иерусалиме апостолы все: Симон Кефа, и Андрей, и Иаков, и Иоанн, и Филипп, и Варфоломей, и Фома, и Матфей-мытарь, и Иаков сын Алфея, и Симон Кананит и Иуда сын Иакова⁵⁴⁸, поделили они страны между собой, дабы каждый из них мог проповедовать в стране, которая выпала ему, и в области, в которую Господь его послал его. И выпала по жребию и по разделу Индия Иуде Фоме апостолу⁵⁴⁹. И он не пожелал идти, сказав: «Не имею я сил для этого, ибо слаб я, и муж я еврейский, как индийцев могу я учить?». И в то время как так рассуждал Иуда, явился ему Господь наш в ночном видении и сказал ему: «Не бойся, Фома, ведь благодать моя, с тобою она». Но он же не был убеждён вполне, говоря: «Куда ты ни захочешь, Господь наш, пошли меня, только в Индию не пойду я».

И когда так рассуждал Иуда, случилось, что один купец-индиец прибыл из страны южной⁵⁵⁰. Имя его было Хаббан, от царя Гундофара⁵⁵¹ он был послан, чтобы привезти ему искусного плотника⁵⁵². Увидел наш его⁵⁵³ Господь идущего по улице и сказал ему: «Ты хочешь купить плотника?». Он сказал ему: «Да». Сказал ему Господь наш: «У меня есть раб-плотник, которого я могу продать тебе». И показал ему издалека Фому и сторговался с ним за 20 сребреников⁵⁵⁴ в качестве платы, и написал купчую⁵⁵⁵ такую: «Иисус, сын Иосифа-плотника из селения Вифлеем, которое в Иудее, подтверждаю я, что продал Иуду Фому, раба моего, Хаббану, купцу Гундофара-царя»⁵⁵⁶.

И когда они заверили купчие, взял Иисус Иуду и пошёл к Хаббану-купцу. И увидел его Хаббан и сказал ему: «Это твой хозяин?». Иуда сказал ему: «Да, он хозяин мой». Сказал ему Хаббан-купец: «Он продал тебя в мою собственность». И Иуда промолчал (в ответ) ему.

Утром поднялся он, сотворил молитву и обратился к Господу своему и сказал ему: «О Господь наш, какова воля твоя, пусть так и будет». И он пошёл к Хаббану-купцу, не взяв ничего с собой, кроме платы за себя⁵⁵⁷, ибо дал её ему Господь наш. И пошёл Иуда и нашёл его, Хаббана-купца, который носил скарб на корабль, и стал он носить вместе с ним. И когда они взошли (на борт) и сели, сказал Хаббан-купец Иуде: «Каково твоё ремесло, которым искусно⁵⁵⁸ ты владеешь?». Сказал ему Иуда: «Плотничество и строительство – занятие плотника». Сказал ему Хаббан-купец: «Что умеешь ты делать из дерева и что из тёсаного камня?»⁵⁵⁹. Иуда сказал ему: «В дереве я обучен делать сохи, и хомуты, и бодила, и вёсла для лодок⁵⁶⁰, и мачты⁵⁶¹ для судов, а в камне надгробия, и монументы, и храмы, и дворцы для царей». Сказал ему Хаббан-купец: «А я как раз такого искусника искал». И они отправились в путь, потому что установился ветер⁵⁶². И они плыли вдоль (берега) медленно, пока не достигли городка Сандарук⁵⁶³.

Когда же они сошли на землю, были встречены и направились к городу, они услышали звуки труб⁵⁶⁴ и органов⁵⁶⁵ и громкое пение. И спросил Иуда, говоря: «Что за веселье в этом городе?». Говорят ему: «Боги так привели тебя, что ты повеселишься в этом городе, ибо царь имеет дочь единственную, и он выдаёт её замуж. И шум этого веселья есть не что иное, как свадебное торжество. Царь повелел глашатаям объявить, чтобы все пришли на свадьбу – и бедные, и богатые, и рабы, и свободные, пришельцы и граждане. И всякий, кто не придёт на свадьбу, вызовет порицание царя».

И говорит Хаббан-купец Иуде: «Давай также и мы пойдём, чтобы плохого не услышать, особенно потому, что чужестранцы мы». И когда они остановились на постоялом дворе и отдохнули немного, и они отправились посидеть за столом. Он же, Иуда, сел в середину, и все они его разглядывали как чужестранца, который пришёл из страны другой. А Хаббан-купец, хозяин его, был посажен в месте ином. И пока они ели и пили, Иуда совсем ничего не попробовал. Сказали ему те, кто находились рядом с ним: «Откуда ты пришёл, что не есть и не пить можешь ты?». Сказал им Иуда: «Так как есть нечто лучшее, чем еда и питье, там, откуда я пришёл. Но поскольку торжество у царя, я вынужден исполнить волю его, и поскольку глашатаи объявили, что тот, кто услышит и не придёт, наказание получит». И когда они поели и попили, елей и сухие фрукты принесли им⁵⁶⁶, и они взяли. Были среди них такие, которые лица свои помазали, другие – бороды свои (или) иные места. Иуда же Бога восславил, средину главы своей перекрестил, и ноздри свои немного увлажнил (елеем), и в уши свои положил, и сотворил знак креста против сердца своего, и венок из мирты на главу свою возложил и тростниковую ветвь в руку свою взял⁵⁶⁷.

Тогда флейтистка, которая была в центре пиршества, стала обходить их всех, и когда она подошла к Иуде, остановилась напротив его и заиграла. Она же, флейтистка, была еврейкой. И пока она стояла долгое время перед ним, Иуда не поднял лица своего, но всё в землю смотрел. И подошёл один из пьющих, поднял руку свою и по щеке ударил его. Иуда же взглянул на него и сказал ему: «Бог мой простит тебе это в мире, который придёт, в этом же мире Он проявит чудеса свои на той руке, которая ударила меня, и я увижу, как потащит её собака». И начал Иуда петь песнь такую:

«Церковь⁵⁶⁸ моя – дочь света, блеск царей присущ ей. Очарование и приятность – взор её прекрасный и украшенный всяким делом благим⁵⁶⁹.

Одежды её – цветам подобны, благоуханен и приятен запах их.

На главе её проживает царь и охраняет тех, кто живёт ниже.

Правда в главе её расположена, радость в ногах её движется⁵⁷⁰.

Уста её открыты и подобают ей, дабы все песни ими произносить.

12 апостолов её Сына и 72 (ученика) гремят в ней⁵⁷¹.

Языку её – уста завеса, чрез которую поднимается и восходит молитва.

Выя её – ступени, ступени⁵⁷², которые зодчий первый построил.

Руки её обе место жизни предписывают нам.

10 пальцев её – врата неба открытые.

Брачный чертог её светел и аромата спасительного полон.

Кадило в центре её приготовлено – любви и веры, и надежды для всяческого услащения.

Внутри распростёрта истина.

Врата её правдой украшены, служители её окружают её, все⁵⁷³ из тех, кого она призвала.

Служительницы её святые пред ней славословят.

Служат пред ней живые и высматривают жениха своего, который придёт, и они в славе его воссияют.

И они будут пребывать в царствии вместе с ним, которое во веки веков не прейдёт⁵⁷⁴.

И они будут пребывать в славе, к которой все справедливые⁵⁷⁵ собираются.

И они будут пребывать в блаженстве, в которое некоторые вступают.

И они облачатся в одежды сверкающие и облекутся славой Господа своего⁵⁷⁶.

И они будут славить Отца живого (за то), что свет славный они получили и просияли сиянием Господа своего, (за то), что они получили благодаря провидению его, которое убыли⁵⁷⁷ испокон века не имеет, и испили от жизни, которая делает алчущими и жаждущими тех, кто пьёт её.

И восславили Отца, Господа всех, и Сына единственного который от него, и возблагодарили Дух, Мудрость его»⁵⁷⁸.

И когда он пропел эту песнь, все, кто был вокруг него, посмотрели на него и увидели, что облик его изменился, выслушав же, они не услышали того, что он произнёс, потому что он сказал по-еврейски, и они не знали (языка). Но флейтистка всё услышала, ибо была еврейкой, и она смотрела на него. И когда она оставила его и для других заиграла, она всё ещё смотрела на него и любовалась (на него) как на человека, сына страны своей. Да и обликом он был прекраснее всех тех, кто был там. И когда флейтистка кончила, она села напротив него, и не сводила глаз своих с него. Он же не поднял глаз своих и не взглянул ни на кого, но всё в землю глядел (дожидаясь) того, чтобы подняться и удалиться из пиршественной залы.

А кравчий тот спустился к источнику набрать воды, и оказался там лев, и убил его и на части растерзал. Тогда⁵⁷⁹ же собаки одну за одной части тела его растащили. А одна чёрная собака руку его правую, ту, которую на Иуду он поднял, приволокла на середину пиршественной залы и бросила её. И когда увидели (её) все, поразились. И когда все стали спрашивать, кто из них пропал, обнаружилось, что это рука того самого кравчего, который ударил Иуду. Тогда флейтистка сломала флейту⁵⁸⁰ свою и к ногам апостола пришла, села и сказала: «Сей человек или Бог, или посланник Бога, ибо я слышала по-еврейски то, что он сказал тому кравчему, и именно то немедленно постигло его. Ибо сказал он ему: „я увижу, что руку, которая поднялась на меня, потащит собака“. И вот вы увидели, как потащила её собака». И одни из них поверили флейтистке, а другие не поверили (ей).

Царь же, когда молву об этом услышал, пришёл и сказал ему, Иуде: «Иди со мной и благослови дочь мою, потому что одна она у меня, и сегодня я выдаю её замуж». И он не пожелал пойти с ним, ибо ещё не объявился ему Господь наш в той стране. Но царь силой потащил его в брачный покой.

И он стал молиться и говорить так: «Господь наш, друг рабов своих, хранитель и водитель тех, кто верит в него, прибежище и отдохновение скорбящих, надежда бедных, избавитель слабых, исцелитель душ недужных, податель жизни мирам и спаситель тварей. Ты тот, кто знает всё, что уготовано нам, и через нас совершаешь Ты это. Ты тот, кто открывает тайны скрытые, обнаруживает слова сокровенные. Ты тот, кто сажает древо доброе и чрез руки Твои все дела совершаются. Ты тот, кто сокрыт во всех делах Твоих и проявишься Ты в деяниях их. Иисус, Сын совершенный, милосердия совершенного. Ты стал Христом и облёкся человеком первый. Ты тот, которому принадлежит власть, и мудрость, и знание, и воля, и отдохновение Отца его, того, который покрылся славой и проявился в деятельности Твоей созидательной. И одно – Вы с двумя именами. И Ты явился слабым, и те, кто видели тебя, сочли, что Ты – человек, который нуждается в помощи. И Ты явил славу божественности Твоей в страдании Твоём с человечностью нашей, когда Ты лишил дьявола мощи его и воззвал гласом Твоим к мёртвым, и они ожили. И тем, кто жив и надеется на Тебя, и Ты обещал прибыль во царствии твоём. Ты тот, кто был послан и направлен от высот небесных, ибо Ты тот, кто может творить волю живую и совершенную пославшего Тебя. Славен Ты, Господь мой, могуществом Твоим, и промысел Твой возрождающий – он во всех тварях Твоих, и в делах всех их, которым Ты положил начало Божественностью Твоей. И никто другой не может ни свести на нет волю величия Твоего⁵⁸¹, ни восстать против природы Твоей, которую имеешь Ты. И Ты спустился в Шеол и достиг крайнего конца его, и открыл врата его, и выпустил пленников его, и указал им путь к высоте в сущность того, что есть божественность Твоя. О Господь, прошу я Тебя за молодых людей этих. Всё, что знаешь Ты, что будет поддержкой им, сделай для них». И он возложил руку свою на них и сказал им: «Господь наш будет с вами». И он оставил их и вышел. И царь брачных служек попросил, чтобы они вышли из брачного покоя. И когда люди все вышли и дверь брачного покоя закрылась, жених поднял завесу брачную, которая для покрова была принесена для него. И он увидел Господа нашего в облике Иуды, который стоял и говорил с женихом. И сказал ему жених: «Господин, первым ты вышел, как здесь ты ещё?». Говорит ему Господь наш: «Я не Иуда, но Брат я Иуды». И сел Господь наш на ложе и пригласил молодых людей сесть на сидения, и начал говорить им:

«Помните, дети мои, о чём брат мой говорил с вами, и знайте, кому он вверил вас, и знайте, что как только отдалитесь вы от связи сей скверной, станете вы храмами чистыми и отдалитесь вы от страданий скрытых и явных и от заботы усиленной⁵⁸² о детях, конец которых печаль горькая. И если будут у вас дети⁵⁸³, из-за них вы превратитесь в притеснителей, и грабителей, и угнетателей сирот, и обидчиков вдов, будете наказаны вы сильно ущербом их. Ибо множество детей – причина болей многих: или царь нападает на них и демон захватывает их, или паралич нападает на них. А если они будут здравы, осквернятся они или прелюбодеянием, или воровством, или блудодеянием, или алчностью, или тщеславием. И этими сквернами мучимы будете вы. Но если будете убеждены мною и сохраните сами себя непорочными для Бога, будете вы детьми живыми, такими, к которым ни один из пороков и язв не приблизится. И будете вы беззаботны, и беспечальны, и безгорестны. И будете вы надеяться на то, чтоб узреть торжество истины. И будете ею прославлены и причислены к входящим в брачный чертог».

Они же, молодые, были убеждены Господом нашим и вверили ему себя. И были сохранены от похоти, и на местах своих провели ночь. И Господь наш вышел от них и сказал им: «Да будет с вами благодать Господа вашего». Утром же, когда рассвело, рано, первым царь наполнил поднос и внёс для жениха и невесты. И он нашёл их сидящими друг против друга, и открыто было лицо невесты, и она сидела, и также жених радостен был весьма. И сказала мать невесте: «Почему ты сидишь так и не стыдишься, но как будто давно и много дней ты с ним?». И также отец её сказал: «Что так велика любовь твоя к мужу твоему, что ты даже совсем не покрыта?». И ответила невеста и сказала ей: «Истинно, мать моя, в любви я великой (пребываю) и Господа моего молю я, чтобы он продлил эту любовь, которую я испытала в эту ночь, и осенил покровом неиспорченности, который явился мне в эту ночь. И не покрыта я, ибо покров разврата от меня убран. И не стыжусь я, потому что постыдное от меня отодвинулось далеко, и не раскаиваюсь я, потому что раскаяние, которое возвращает к жизни, длится во мне. И то, что весела я и радостна я, так это от того, что днём радости этой скоротечной я не взволнована им, потому что я презрела дело это разврата, и узы свадебного торжества этого минуют (меня), ибо на торжество истины я приглашена. И что я не имела связи с мужем, конец которой раскаяние горькое, ибо мужу истинному я обетована». И также многое подобное этому она сказала. Тогда также жених ответил и сказал: «Молюсь я Тебе, Бог новый, который благодаря страннику пришёл сюда, славлю я Тебя, Бог, о котором благодаря мужу еврейскому провозвещено. Тот, который отстранил меня от разврата и посеял во мне жизнь, тот, который избавил меня от недуга, пребывавшего во мне всегда. Тот, который явился нам сам, и я понял в чём я нахожусь. Тот, который спас меня от падения и к высшему повёл меня. Тот, кто от этих преходящих вещей избавил меня, и к тем, что непреходящи, приобщил меня. Тот, который снизошёл до ничтожества моего, чтобы до величия вознести. Тот, который не удержал милосердия своего от меня, потерявшегося, но как найти самого себя показал мне, дабы я не отстранился от себя самого. Тот, который, когда я не знал Его, Он нашёл меня. Тот, который, когда я не осознавал Его, снизошёл до меня. Тот, которого ныне я осознаю, и не могу я сказать, что не знаю я. Тот, который, если что-то говорю я с дерзостью о Нём, не исчезнет, ибо любовь Его – то, что вдохновляет меня»⁵⁸⁴.

И когда это от жениха и невесты царь услышал, одежды свои разодрал и приближенным своим сказал: «Обойдите город весь и всю округу, свяжите и приведите мне человека того, колдуна, которого я руками моими ввёл в дом мой и дочь мою несчастную попросил его благословить. Тому человеку, который найдёт его и приведёт его ко мне, всё, что он попросит, я дам ему». И пошли и кружили в поисках его. И не нашли его, потому что он отбыл. И они пришли в гостиницу, где он останавливался, и нашли ту флейтистку, сидящую и плачущую, ибо он не взял её с собою. И когда они поведали ей, что случилось, она обрадовалась и сказала: «Я нашла себе отдохновение здесь». И она поднялась и пошла к тем молодым, и вместе с ними жила долгое время. И они обратили также царя, и также множество братии собрали, пока стала известна молва об апостоле в индийском городе⁵⁸⁵. И они пришли к нему и соединились с ним.

Кончилось деяние 1-е.

И когда пришёл Иуда к Индийскому городу с Хаббаном-купцом, пошёл Хаббан поприветствовать Гундофара, царя Индии, и он дал знать ему о ремесленнике, которого он привёл для него. И очень обрадовался царь, и приказал, чтобы привели к нему Иуду. И сказал ему царь: «Какое ремесло знаешь ты исполнять?». Сказал ему Иуда: «Плотник я, раб плотника и строитель». Он говорит ему: «Что ты умеешь делать?». Сказал ему Иуда: «В дереве я умею делать хомуты и сохи, и бодила, и вёсла для лодок и паромов, и мачты для кораблей, а в тёсаном камне – надгробия и памятники, и дворцы для царей». И говорит царь Иуде: «А я искал (как раз) такого ремесленника». И говорит ему царь: «Построишь ты мне дворец?». Сказал ему Иуда: «Построю я его и закончу его, ибо я строить и плотничать пришёл».

И он взял его и вывел за ворота города, и говорил с ним об исполнении своего дворца и основаниях⁵⁸⁶ его, как они будут положены. И когда он достиг места, где пожелал царь построить для себя дворец, он сказал Иуде: «Здесь хочу я построить для себя дворец». Сказал ему Иуда: «Действительно, это место пригодно для него». Было же оно таково: это был луг, и многие воды подступили к нему⁵⁸⁷. Сказал ему царь: «Начинай строить здесь». Сказал ему Иуда: «Теперь не могу я строить в это время». Сказал ему царь: «А в какое время сможешь ты строить?». Сказал Иуда: «Начну я в (месяце) тишри⁵⁸⁸, и кончу я в (месяце) нисане»⁵⁸⁹. Сказал ему царь: «Все здания летом строятся, а ты, зимой строишь ты?» Сказал ему Иуда: «Только так можно, чтобы дворец был построен». Сказал ему царь: «Ну, хорошо, очерти мне его, чтобы я мог увидеть его, потому что через долгое время приду я сюда». И пришёл Иуда, и взял трость⁵⁹⁰, и начал мерить, и он поместил двери у восточной стороны света, и окна к западу, к ветру, и пекарню к югу, и источники воды для обслуживания (дома) к северу. И сказал ему царь: «Истинно ремесленник ты прекрасный, и царю достоин ты служить». И он оставил много серебра ему и удалился от него.

И серебро, и золото посылал ему время от времени. Иуда же ходил вокруг по сёлам и городам, бедным подавал, скорбящим давал отраду и говорил: «То, что царёво, царю должно быть дано, и отдохновение многим будет».

После длительного времени царь к Иуде отправил послов и послал (сказать) ему так: «Пошли мне (сказать), что ты сделал и что мне послать тебе?». И послал ему Иуда (слово): «Дворец построен, но крыша ему необходима». Тогда царь отправил Иуде серебро и золото и послал ему (слово): «Покрой дворец крышей». И Иуда же Господа нашего восславил и сказал: «Знаю я о тебе, Господь мой, умер ты для того, чтобы жить мне и дал мне жизнь, и выкупил меня, чтобы я стал спасителем многих». И он не прекращал учить и помогать тем, кто скорбел, говоря: «Господь ваш даст вам отдохновение, тот, кто один славен, ибо Он кормилец сирот и защитник вдов, и обо всех, кто скорбит, он заботится».

Когда же пришёл царь к городу, он спросил одного из друзей своих о дворце, который построил ему Иуда; но они говорят ему: «Дворец не построен, он ничего ещё не сделал, но он ходил по городам и деревням, подавал бедным и поучал их о Боге новом, а также болезни исцелял, демонов изгонял и многое совершал. И мы думаем, что чародей он; но сострадание его, исцеление его, которые были безвозмездными, и аскетизм его, и благочестие его, заставляют нас думать о нём, что он – маг или посланец того Бога нового; ибо он постится много и молится много, и ест хлеб и соль⁵⁹¹, и пьёт воду, и носит одно одеяние, и не берёт ничего для себя у людей, и всё, что имеет, он другим отдаёт».

И когда это услышал царь, он лицо своё ладонями закрыл и головой своей затряс⁵⁹².

И он послал (и) позвал Иуду и того купца, который привёл его, и сказал ему: «Построил ли ты мне дворец?». Сказал ему Иуда: «Я построил тебе дворец». Сказал ему царь: «Когда же мы пойдём посмотреть на него?». Сказал ему Иуда: «Ты не сможешь увидеть его сейчас, но когда ты уйдёшь из мира этого». Тогда царь стал зол очень в гневе своём и приказал, чтобы связав Фому того, и того купца, который привёл его, отвели в тюрьму, до тех пор пока они допросят его о деле его, кому он отдал, и тогда уничтожат его. Но Иуда пошёл радуясь и сказал купцу: «Не бойся, но верой веруй только, и от этого мира освободишься ты, и от мира, который придёт, жизнь вечную получишь ты».

Царь же размышлял, какой смертью он убьёт Иуду и купца, и он принял решение, что огнём сожжёт его, содрав с него кожу, вместе с купцом, товарищем его. И в ту самую ночь брат царя, имя которого было Гад, из-за печали и из-за обмана, который был совершён по отношению к царю, заболел⁵⁹³. И он послал (и) позвал царя и сказал: «Брат мой, дом мой и детей моих препоручаю я тебе, ибо из-за обмана, который был совершён по отношению к тебе, удручён и умираю я. Если не накажешь ты этого колдуна, не успокоишь ты меня в Шеоле»⁵⁹⁴. Сказал ему царь: «Всю ночь я размышлял, как я умерщвлю его, и я решил, что на огне сожгу его, ободрав его». Тогда брат его, царя, сказал ему: «И если не будет ничего ещё, что было бы хуже, чем это, сделай ему, а над домом моим и детьми моими я назначаю тебя». И когда это сказал, душа его оставила его. И царь горевал о брате своём, потому что он любил его очень, и он пожелал в великолепной гробнице похоронить его. Душа же Гада, брата царя, когда она оставила его, взяли её ангелы и на небеса вознесли, и каждое место последовательно они показывали ему (и спрашивали), в котором из них хочется ему быть. Тогда, когда они достигли дворца, который построил Иуда для царя, увидел его брат его, и сказал им, ангелам: «Прошу я вас, господа мои, позволить мне жить в одной из маленьких комнат этого дворца». Говорят ему те ангелы: «Не можешь ты жить в этом дворце». Он сказал им: «Отчего?» Они говорят ему: «Сей дворец тот, что построил некий христианин для брата твоего». Тогда он сказал им: «Прошу я вас, господа мои, разрешите мне идти к брату моему и купить у него дворец этот; брат мой не знает о нём и продаст его мне».

Тогда ангелы душу его, Гада, отпустили. И когда они одели его, душа его вошла в него, и он сказал тем, кто стоял перед ним: «Позовите ко мне брата моего, дабы я мог изложить ему просьбу одну». Тогда они послали (сказать) царю: «Брат твой ожил». И царь быстро встал с места своего, и со множеством народа к дому брата своего пришёл. И когда он подошёл к постели его, он поразился и не мог говорить с ним. Сказал ему брат его: «Знаю я, брат мой, что, если бы кто-то попросил у тебя половину царства твоего, ты отдал бы за меня. Теперь же прошу я тебя, чтобы ты продал мне то, что ты заработал». Сказал ему царь: «Скажи мне, что продать тебе?». Он сказал ему: «Поклянись мне». И он поклялся ему, что всё, что он попросит из того, что есть у него, дать ему. Он сказал ему: «Продай мне дворец тот, который у тебя есть на небесах». Сказал ему царь: «У меня дворец на небесах? Кто дал мне?». Сказал ему брат его: «Тот, кто построил для тебя, тот христианин». Сказал ему царь: «То не могу я продать тебе, но молю я и прошу у Бога, чтобы войти в него и получить его и чтобы стать достойным пребывания среди обитателей его. А ты, если ты истинно хочешь купить себе дворец, этот архитектор построит тебе лучше, чем мой». И он послал вывести Иуду и того купца, который был заключён в темницу вместе с ним, и сказал ему: «Прошу я тебя как человек, который просит у служителя Бога, чтобы ты помолился за меня и попросил мне у Бога, которого ты почитаешь, чтобы Он простил мне то, что я сделал тебе, и чтобы Он удостоил меня войти в тот дворец, который ты построил для меня, и чтобы я стал почитателем Бога этого, которого проповедуешь ты». Также брат его пришёл и пал к ногам апостола и сказал ему: «Прошу я тебя – молю также я Бога твоего, чтобы я удостоился быть его почитателем и также получил я то, что через ангелов Он показал мне». Сказал Иуда: «Молю я Тебя, Господь наш, Иисус Христос, Ты, который один Бог истины, и нет другого, и Ты знаешь то, чего человек не знает. Ты, который милости для человечества совершил, и они отвергли Тебя, но Ты не отринул их. Прими царя и брата его, и соедини их в овчарне Твоей, и помажь их, и очисти их от проказы их, и сохрани их от волков, и паси их на лугах Твоих, и напои их из источника Твоего, который никогда не мутнеет и из неиссякающего потока, ибо они просят Тебя, и умоляют, и хотят стать почитателями Твоими, и быть преследуемыми врагами Твоими, и быть ненавидимыми ради Тебя. Позволь им поэтому довериться Тебе, утвердиться тайнами Твоими славными и получить дары даров Твоих».

И они воспели гимны святые, и последовали за апостолом, и не отделялись от него. И каждый, кто нуждался, был принят и успокоился. И они просили его, чтобы они могли получить символ (крещения), говоря ему, так как обратились души наши к Богу, чтобы принять символ: «Слышали ибо мы, Бог тот, которого ты проповедуешь, по знаку узнает он всех овец своих». Сказал им Иуда: «Также я рад, и прошу я вас участвовать в евхаристии и в благословении Христа того, которого проповедую я». И приказал царь, чтобы была закрыта ванная комната в течение 7 дней, и чтобы никто не мылся в ней. И когда прошли 7 дней, в день 8-ой вошли они трое в ванную комнату ночью⁵⁹⁵, чтобы окрестил их Иуда. И светильников множество было засвечено в ванной комнате. И когда они входили в ванную комнату, вошёл прежде всех них Иуда. И явился им Господь наш, и сказал им: «Мир с вами, братья мои». И они голос услышали только, но облик они не узрели, каков он был, ибо тогда они не были крещены. И поднялся и стал Иуда у края водоёма, и возлил елей на головы их и сказал: «Приди, имя святое Христа; приди, сила благодати, которая с высоты; придите, милости совершенные; приди, дар возвышенный, приди, соучастник благословения, приди, открыватель тайн сокрытых; приди, матерь 7-ми домов, чей приют был в доме 8-ом; приди, посланец согласия, и соединись с умами этих юных; приди, Дух Святой, и очисти печали их и сердца их». И он крестил их во имя Отца и Сына, и Духа Святого. И когда они поднялись из воды⁵⁹⁶, явился им юноша, и он держал свечу, которая светила, и стал бледным свет тех светильников в свете её. И когда они вышли вперёд, Он стал невидимым ими; и сказал апостол: «Мы не можем даже вынести света Твоего, потому что слишком силён он для зрения нашего». И когда рассвело и наступило утро, он разломил евхаристию и приобщил (соединил) их в алтаре Христа, и они были веселы и радостны.

И когда многие присоединились и пришли к убежищу Христа, и Иуда не удержался от проповеди и (от того, чтобы) сказать им: «Мужчины, женщины и дети, юноши и девушки, избегайте блудодеяния и любостяжания и поклонения демонам; в этих ибо трёх началах бывает всякое злодейство. Блудодеяние ибо ослепляет умы и затемняет глаза души; оно смущает поступь тела, и изменяет свойство (сложение) его, и делает его больным. Любостяжание же приводит душу в движение внутри тела, когда кто-то берёт то, что не принадлежит ему; она боится, что когда он вернёт вещь хозяевам её, она будет испытывать стыд. Служение же чреву в заботе и печали заставляет жить душу, которая боится того, что приведёт к нужде, и всего, что далеко от неё, достигнет. И тогда, когда вы освободитесь от этих (вещей), вы будете беззаботны и беспечальны, и останется с вами это (изречение): „Не заботьтесь о завтрашнем (дне), потому что тот завтра (день) о себе будет заботиться“⁵⁹⁷. И помните другое (изречение), которое написано для вас: „Взгляните на воронов и обозрите птиц небесных: они не сеют, ни жнут; и Бог питает их“⁵⁹⁸. Как же теперь и о вас не позаботиться ему, жаждущих? Но чайте пришествия Иисуса и уповайте на него, веруйте во имя его, потому что Он – судья мёртвых и живых и Он вознаградит каждого по делам его в пришествие другое своё. Не будет ибо никого, кто бы сказал, что они не знали⁵⁹⁹. Глашатаи его в 4-х частях света провозглашают: „Покайтесь и уверуйте в проповедь новую, и получите ярмо сладостное и бремя светлое, живите и не умрёте. Приобретите (это) и не погибнете. Выйдите из тьмы и получите вы свет. Придите к Благому, и получите для самих себя благо, и установите символ креста в душах своих“». И когда сказал это апостол, сказали ему некоторые из них: «Время расплачиваться должнику». Он сказал им: «Кредитор каждый раз больше просит, но давайте дадим ему больше, чем надлежит». И он благословил хлеб и оливки и дал им. И он сам ел, потому что воскресение наступило. И когда спал апостол ночью, пришёл Господь наш и встал над ним, и сказал ему: «Фома, поднимись, отправляйся с первым лучом утром после службы и иди дорогой восточной около 2 миль, и Я явлю в тебе славу мою, так как из-за того, ради чего выйдешь ты, многие придут к убежищу моему и будут жить, а власть и природа врага разрушатся». И когда он поднялся от сна своего, он сказал братьям, которые были перед ним: «Дети мои, Господь наш то, что Он желает, совершит сегодня, но давайте молиться и просить Его, чтобы не было нам никакой помехи, но так, как во все разы, когда Он хотел показать в нас славу свою, так и теперь пусть свершится воля Его». И когда он сказал так, он положил руку свою на них, и разломил евхаристию, и дал всем им, и сказал им: «Пусть будет вам эта евхаристия для сострадания и милостей, а не для суда и наказания». И они сказали: «Аминь».

Закончилось второе деяние.

И вышел апостол, чтобы идти туда, куда сказал ему Господь наш. И когда он прошёл (расстояние) в 2 мили, он свернул с дороги немного, и увидел труп какого-то прекрасного юноши, и сказал: «Не для этого ли испытания Ты привёл меня сюда, Господь наш? Да будет, как хочешь Ты». И он начал молиться и сказал: «Господь наш, Господь мёртвых и живых – живых, которые стоят, и мёртвых, которые лежат, о Господь, Господин душ, которые в теле пребывают, и Отец всех душ, которые из тела вышли, приди, Господь, в это мгновение, ради праха, который создали руки святые Твои, и увидь с небес, что взываю я к Тебе, и яви славу Твою на этом (человеке), который брошен здесь». И он сказал ещё: «Этот мертвец оказался здесь не без наущения дьявола, врага, который делает такие (вещи), но дьявол (который делает такое) не отваживается (совершать) через того, кто чужд ему, но через того, кто подвержен воле его».

И когда он сказал это, змей чёрный из расщелины какой-то вышел, и головой своей задвигал, и хвостом своим забил по земле. И голос возвысив, он сказал апостолу: «Расскажу я тебе, почему я убил сего юношу. Женщина некая прекрасная была в деревне той, которая напротив тебя, и когда она шла мимо меня, я увидел её и полюбил её, и я пошёл за ней, и увидел сего юношу, целующего её, и он также спал с ней и (вещи) другие делал с ней, которые непристойны, я же готов (сказать), но тебе не осмеливаюсь я рассказать их, потому что знаю я, что близнец Христа истребит природу нашу⁶⁰¹. И для того чтобы не смутить её, я не убил его в то время, но я сторожил его, и вечером, когда он шёл мимо меня, я бросился на него и убил его, и особенно потому что он осмелился это делать в воскресенье». Сказал ему Иуда: «Какого ты рода (букв. семени)». Сказал ему тот змей: «Ползающий я, сын ползающего, сын гада, сын я того, кому власть над тварями была дана и он докучал им. Сын того я, кто сотворил себя подобным Богу для тех, которые повинуются, чтобы исполнять волю его. Сын я того, кто над всем, что сотворено под небесами, правит, сын я того, кто вне океана находится и уста его закрыты, сын рода того я, кто разговаривал с Евой и через неё сделал его, Адама, преступившим приказание Бога. Я тот, кто побудил Каина брата своего убить. И из-за меня, поскольку для этого я был сотворён, осквернилась земля, и тернии выросли на ней. Я (2 раза) тот, кто осмелился и праведных низверг с высоты их, и похотью женщин развратил их и сынов, больших телом, породил, и я совершал в них волю мою. Я (2 раза) тот, кто сердце фараона ожесточил, дабы Израиль убить и в рабстве тяжком держать (их). Я тот, кто народ в пустыни повёл блуждать, когда я покорил (их) так, что они сделали для самих себя тельца. Я тот, кто восставил Каиафу и Ирода злословием на суд праведный. Я тот, кто сделал, чтобы Иуда взял подкуп, когда он сделался моим, чтобы Христа смерти предать. Я тот, кому власть дана мира этого, и Сын Марии был схвачен мной силой и уведён мною. Я родич того, что пришёл с востока, чтобы власть была дана ему».

И когда это сказал змей тот, поскольку Иуда попросил Господа нашего, чтобы была дана ему речь, и чтобы он смирил природу свою, чтобы заговорить, и когда он окончил, толпа та услышала всё это, и благоговение с верой водворилось во всех, кто был там, когда они увидели и услышали чудеса эти. И они закричали в один голос: «Один есть Бог человека этого, который рассказал нам о Боге своём и словом своим приказал этому животному ужасному, и он раскрыл природу свою». И они стали просить его так же, как он приказал ему словом подобно человеку говорить, чтобы так же словом он бы убил его. Тогда Иуда сделал знак им рукой своей, и возвысил голос свой, и сказал: «Дерзок ты, распространена природа твоя, и убийца ты. И самонадеянность твоя зашла так далеко, что ты рассказал о том, что было сделано тобой с теми, кто послушался, и ты не побоялся, что конец твой придёт. Но тебе говорю я во имя Господа нашего, Иисуса, который до конца сражался с природой твоей, изменив человечество своё, чтобы ты высосал тот яд, который ты вверг в юношу этого, ибо Господь мой послал меня, чтобы тебя я убил, а его поднял к жизни перед толпой этой, дабы они уверовали в Него, что Он есть Бог истинный и нет иных». И сказал ему змей тот: «Ещё не пришло истребление наше, как ты сказал. Почему заставляешь ты меня изъять то, что я вложил в этого юношу? Ведь даже отец мой не должен был высасывать и изымать то, что он вверг в создание своё, это было бы пагубой его». Сказал ему апостол: «Покажи тогда и природу отца твоего». И пошёл тот змей, и приложил уста свои к ране его, того юноши, и высосал яд из него, мало-помалу большая часть яда была вытянута. Цвет же того юноши⁶⁰², который как пурпур выглядел, стал белым. И змей тот увеличился (распух), и, когда он вытянул весь яд из того юноши, тот вскочил, и встал, и бросился к ногам апостола, и упал, поклонился ему. Тогда же змей тот лопнул, по слову Иуды. И на том месте, на которое попал яд того змея, яма большая образовалась. И приказал им Иуда, царю и брату его, чтобы они запомнили то пространство, и заложили фундамент, и сделали на нём построение дома для принятия странников. Он же, юноша, восславил Бога, благодаря которому он вернулся к жизни с помощью Иуды апостола. И он освободился от всех дел своих прежних, и попросил у апостола, чтобы он посодействовал ему в молитве к Господу нашему, исправившись сам, и сказал: «Тебе слава, Бог милосердный, и великий, и славный, создатель и основатель всех тварей. И Ты положил предел и меру всем тварям Твоим, которых Ты сотворил, и положил им изменения, благотворные для природы их. Ты тот, кто создал человека, как захотела божественная воля Твоя, деланием рук своих, чтобы он управлялся свыше, и сотворил для него тварь другую, чтобы он состязался с ней в свободе, которую Ты дал ему. Но человек ошибся по природе своей, и он стал подвластным сотоварищу своему, был ему он врагом, нерадетельным по отношению к свободной воле своей. И обрадовался враг, что он нашёл подход к сотоварищу своему, и он решил, что он будет хозяином над всеми рабами; и Ты, милосердный, милостями своими многими распростёр над нами доброту Твою и послал человеческому роду нашему слово Твоё, упорядочил все твари через сына Твоего славного. И Он свободной волей своей, которую Ты дал ему – добавилась ему доброта Твоя, пришёл и нашёл нас в тех делах, которые делало человечество наше с первого дня. И не перечислил нам грехи наши, но оживил нас добротой Твоей, и показал мне слабость мою, и посеял во мне небесную любовь Твою; и открыл уста мои, которые были закрыты, и я сказал о поработителе моём, и об изобильной благодати Твоей, которая не держала гнев на меня, вот потому я говорю о ней, из-за любви Его великой говорю я»⁶⁰³. И Иуда протянул к нему руку свою, и поднял его, и обнял его, и сказал ему: «Благодать Господа нашего да будет с тобою и со всеми, кто уверовал в Него». И сказал тот юноша: «Слава тебе Бог, который не пожалел милостей своих для меня, которые были сделаны, но показал, как самого себя найти и относительно тебя дал знать мне⁶⁰⁴, что апостол Его ты». И сказал тебе: «Многое нужно мне показать руками твоими, и деяния многочисленные есть у тебя, чтобы совершить Мною, такие, за которые ты получишь награду, и многих ты сделаешь живыми, и они, сыны, будут в выси, в сиянии у Бога. Ты, таким образом, оживишь этого юношу, которого прельстил враг его, ибо во все времена зришь ты его, Господа твоего». Да, господин мой, апостол Его, Бога, прекрасно ты сделал, что пришёл сюда и обратил к Нему многих, также Он не отвратится от тебя. Я же буду без заботы и без печали, ибо благодать Его – на мне, рукой твоей изольётся дар Его на слабость мою. И я освободился от забот злых и дел разврата и избавился от того, кто прельщал меня и побуждал меня делать то, в чём ты нашёл меня. И понял того, кто приказал мне противостоять им. И я уничтожил того, который в темноте, сын рода его заставлял меня спотыкаться деяниями своими (поступками). И я нашёл тот свет, господина дня, который не видел меня, но я увидел Его. И я уничтожил того, кто омрачал и затемнял всех, кто прилепляется к нему и повинуется ему, так что не видят они того, что делают, и стыдятся дел своих и сами удерживаются от них. И приходит к концу деяние его. Я же нашёл того, чьё деяние это, в котором тот, кто совершает волю его, не раскается. Я освободился то того, кто поддерживает обман, и идёт впереди кого завеса (пелена), и приходит после кого стыд, кто дерзает в бесстыдстве. Я же нашёл того, кто сделал явными злые (дела), Господина мира и Утвердителя истины, убирающего врага от тех, кто покается перед ним, и исцеляющего страдания их, и уничтожающего смутника их. Но прошу я у тебя, апостол Бога, посей во мне слово твоё жизни, чтобы вновь я услышал совершенно голос Его, того, кто передал меня к тебе и сказал тебе: «Этот из тех, кто живым руками твоими станет и отныне с тобой да будет».

Сказал ему Иуда: «Если ты (хочешь) освободиться от того, чему ты научился, как ты сказал: от того, творящего злые (дела), и послушаешь того, которого в пылкости любви твоей ты теперь ищешь, ты увидишь Его, и будешь ты с Ним всегда, и успокоишься ты с Ним в благости Его, и будешь ты с Ним в радости Его. Но если отвратишься от Него, и придёшь к тем деяниям твоим прежним, и оскорбишь Его, которого из-за красоты Его и облика Его светлого ныне страстно желаешь ты и ревностно стремишься к Нему, не только жизни той, которую ты видел, будешь лишён ты, но также и то, в чём стоишь ты, потеряешь ты».

И пришёл Иуда к городу, и взял руку того юноши, и сказал ему: «Сын мой, то, что ты видел, немногое из множества того, что принадлежит Богу нашему; так как Он не послал нам известий о том, что мы видели, но большее обещал нам, ибо так же долго, как мы, существует в мире, ты не в состоянии говорить о том, что всем верующим в Бога уготовано получить. Ибо, если мы говорим, что Он дал нам свет, о том, что мы увидели, о том говорим мы, и если мы говорим, что Он дал нам богатство, о том, что есть в мире, говорим мы, и если мы говорим об одеяниях, то о том, во что знатные одеты, говорим мы; если мы говорим об особой пище, то о том, против чего мы предостерегали, мы говорим, и если мы говорим о временном отдохновении, то наказание наложено на него. Но мы говорим о Боге и Господе нашем Иисусе, и об ангелах, и о стражах, и о святых, и о мире новом, и о пище нетленной древа жизни, что не приедается, и о потоке (воды) жизни; и что ни глаз не видел, ни ухо не слышало, ни в сердце человека не поднялось, что Бог приготовил издревле для тех, кто любит Его⁶⁰⁵. Именно об этом мы говорим, и именно это мы проповедуем. Уверуй в Него поэтому, сын мой, чтобы жить, и надейся на Него, чтобы не умереть; ибо подкупа не взял Он, который ты предлагал Ему, и жертвами⁶⁰⁶ не удовольствовался Он, которые ты пожертвовал Ему. Взгляни на Него, и Он не отвернётся от тебя, и обратись к Нему, и Он не оставит тебя, ибо красота Его побудит тебя любить Его, и Он не оставит тебя, чтобы ты отвратился от Него».

И когда сказал всё это Иуда юноше тому, большая толпа присоединилась к ним. И поднял глаза свои апостол, и увидел людей, которые восходили один за другим, чтобы увидеть его, и к местам возвышенным поднялись, чтобы увидеть его. И сказал им апостол: «Мужи те, которые пришли к дому встречи Его, Христа, люди те, которые, надеясь, в Иисуса уверовали, возьмите себе пример из этого, того, что, если бы вы не поднялись сами, вы не увидели бы меня, который мал. Меня, который подобен вам, не в состоянии увидеть вы. Его, который в высоте и находится в глубине, как случится, что сможете вы увидеть Его, до тех пор, пока вы не подниметесь над прежними делами своими, и над поступками бесполезными, и над удовольствиями преходящими, что не остаются, и тленным богатством, что остаётся здесь, и над добром и имениями, что в земле гибнут, и над одеждами, что ветшают, и над красотой, что старится и становится постыдной, и над телом, в которое это всё заключено и (которое) становится прахом, и это всё им поддерживается? Но уверуйте и уповайте на Господа нашего Иисуса Христа, которого мы проповедуем, с Ним да будет надежда ваша и с Ним да живите всегда, и да будет вам охраной на земле грешной, и да будет вам пристанью в море бурном, и да будет вам источником воды живой в стране жаждущей, и да будет вам корзиной полной в стране голодной, и да будет отдохновением для душ ваших и исцелением, и подателем жизни для тел ваших».

Тогда толпа воскликнула: «Апостол Бога живого, и охранитель тропы жизни, и открыватель тайн истины, много (вещей) сделано нами, которые чужды Богу славному, которого проповедуешь ты, да и до сих пор мы не дерзаем сказать, что мы – Его, ибо дела наши чужды Ему и ненавидимы Им. Но если Он сжалится над нами, и избавит нас от поступков наших, и от зол, которые в заблуждении совершены нами, и не предъявит счёт нам, не напомнит нам грехи прошлые, мы станем Ему рабами и исполним волю Его». Сказал им Иуда: «Он не будет указывать вам грехи ваши, которые в заблуждении вы совершили, но Он простит вам неправедности ваши, те прошлые, которые в неведении вы сотворили».

Закончилось деяние 3-е.

И когда апостол стоял на месте, там на дороге, и с толпой их говорил о царствии Божием, и об обращении их, и раскаянии пред Господом нашим⁶⁰⁸, и когда апостол стоял на дороге и с толпой их говорил, ослёнок один пришёл и стал перед ним. И сказал Иуда: «Это не без указания Божия ослёнок этот пришёл сюда. Но тебе говорю я: ослёнок, будет дано тебе милостью Господа нашего говорить перед этой толпой, которая стоит здесь; говори, что хочешь ты, чтобы они уверовали в Бога истинного, которого мы проповедуем».

И ослёнок тот, открылся рот его, и он заговорил подобие человек властью Господа нашего, и сказал ему: «Близнец Христа⁶⁰⁹, и апостол Высочайшего, и сын Слова Сокрытого – подателя жизни, и открыватель тайн сокровенных Сына Божия; сын свободных, который стал рабом, дабы покорностью своей многим свободу принести; сын рода великого, который стал бесплодным, тот, кто силой Господа твоего сокрушит врага многих, тот, кто станет причиной жизни для Страны Индийцев; ты, кто пришёл без воли их к людям, которые блуждали без Бога, и вот с помощью тебя, и слов твоих божественных они обратились к жизни; поднимайся, и садись на меня, и оставайся, пока ты не въедешь в город».

И возвысил Иуда голос свой, и сказал: «О Иисус, сын совершенного милосердия. О спокойный и молчаливый, кто животных, которые лишены речи (заставляет) говорить. О сокровенный, кто в делах твоих проявляется, кормилец наш и охранитель наш; податель жизни телам нашим и податель жизни душам нашим, сладкая весна, которая не вянет, чистый источник, который не волнуется. Ты, кто помощь рабам Твоим в споре; и сокрушаешь врага перед ними; Ты, кто встаёшь в спорах за нас; и делаешь нас победителями в них всех; атлет наш, который не может быть сражён, и святой полководец наш, который не может быть побеждён; Ты, кто даёшь радость Твою собственную, что не проходит, и оставаясь в которой не бывает больше скорби; Ты, добрый пастырь, который отдаёт душу свою за стадо своё⁶¹⁰, кто одолевает волка и освобождает овец своих; мы славим Тебя и мы превозносим через Тебя Отца высокого Твоего, который невидим, и Духа Святого, который хранит тварей всех».

И когда сказал апостол это, толпы их всех, которые собрались там, смотрели, чтобы увидеть, какой ответ даст ослёнку он. И после того как долгое время стоял апостол и удивлялся, и на небо посмотрел, сказал ослёнку он: «Кто ты? И в чём миссия твоя, что устами твоими чудеса произносятся и великие (слова) те, которые многих замечательнее?». И сказал ему ослёнок тот: «Я из того племени, которое служило Валааму⁶¹¹ пророку, и Господь твой, Бог, на родственнике моем ездил; и я послан к тебе дать тебе отдохновение, и дабы эта вера их утвердилась⁶¹², и чтобы добавилась мне доля другая, которую сегодня я получил, чтобы служить тебе, и которая, когда я послужу тебе, будет взята у меня». Сказал ему Фома: «Истинен Бог, который дал тебе ныне этот дар, что также в будущем исполнится как для тебя, так и для потомства твоего; что касается меня, для этого таинства я слишком мал и слаб». И он не захотел ехать на нём. И ослёнок же просил и уверял его, что он будет благословлен поездкой его. И он поднялся и оседлал его. И шли люди впереди апостола и за ним. И бежали посмотреть, что случилось с ним, и как он разрешил ослёнку это. И когда он достиг ворот города, он слез с него и сказал ему: «Иди, будь храним, как ты был». И в миг сей ослёнок упал и сдох. И все, кто были там, жалели о нём и сказали апостолу: «Оживи его». И сказал апостол им: «Потому не могу я оживить этого ослёнка, что не я дал жизнь ему, но тот, кто дал ему речь, был в состоянии сделать его бессмертным⁶¹³; но то, что я проехал на нём, это благодеяние для него»⁶¹⁴. И приказал апостол тем, кто были с ним, выкопать могилу и похоронить тело его; и они сделали, как он приказал им.

Закончилось деяние 4-е.

И вошёл в город апостол, сопровождаемый толпами, и он задумал идти в дом семьи юноши, которому он дал жизнь, ибо настойчиво тот просил его.

И некая прекрасная женщина возопила голосом громким и сказала ему: «Апостол Бога нового, который пришёл в Индию; служитель Бога святого, которого ты провозгласил и подателем жизни душам тех, которые к нему идут, и исцелителем тел тех, которые дьяволом мучимы; ты, кто стал причиной жизни всего народа Индии; дозволь, чтобы они привели меня пред тобой; дабы я рассказала тебе, что случилось со мной, так как возможно, что от тебя надежда будет мне, и те, которые стоят, сильно будут верить в Бога, того, которого ты проповедовал, и говорю я тебе, что я тяжко терзаема дьяволом на протяжении 5 лет. Так как я пребывала в спокойствии, и мир окружал меня со всех сторон, я ничего не касалась, ибо даже забот я не знала. И случилось в один из дней, когда я выходила из ванной, повстречался мне человек некий, видом своим казавшийся взволнованным, и звук голоса его был очень слаб. И он сказал мне: «Я и ты в единой любви будем, и ты будешь в связи со мной, связью мужчины и женщины». И я сказала ему: «Я не уступила себя суженому моему, ибо я не переношу мужчин, и тебе, который желает иметь любовную связь со мной, как самое себя отдам я тебе?».

И девушке, которая была со мной, я сказала: «Посмотри на бесстыдство этого молодого человека, который так развязно⁶¹⁶ (своевольно) говорит со мной». И та сказала мне: «Я старика видела, который разговаривал с тобой». И когда я пришла домой и поужинала, сердце моё стало бояться его, ибо в двух обличьях явился он мне, и я заснула, думая о нём. И ночью он пришёл и вступил со мной в связь нечистую, и также днём я видела его и убежала от него, но ночью он пришёл в обличье грозном и мучил меня. И вот доныне, как ты видишь меня, вот в течение пяти лет он не оставляет меня. Но поскольку я знаю и верю я, что и демоны, и духи, и дьяволы подчиняются тебе – и устрашаются молитвой твоей, прошу тебя, господин мой, чтобы ты помолился за меня, и попросил Бога, и отвёл от меня скорбь эту, и дабы в тот момент, когда он утвердит меня, я стала бы свободной, и соединилась с моей природой прежней, и получила дар, что даётся кающемуся».

Тогда апостол, когда он увидел наущение дьявольское, возвысил голос свой и сказал: «О злой злодей, которого нельзя укротить!⁶¹⁷ О враг, которого нельзя умиротворить! О завистник, для которого невозможен покой! О негодяй ненавистный, который состязается с прекрасными, дабы подчинить их себе! О ты, у которого имеются личины многие, ненавистные, злодейские⁶¹⁸, и когда хочет, является, цвет же твой чёрный никогда не изменяется, ибо природа твоя такова! О коварный и разрушитель дел добрых!⁶¹⁹ О древо горькое, плоды которого ему подобны! О лживый погубитель, который состязается с теми, кто не твой! О обманщик, который заботится о самом себе, утверждается в бесстыдстве, и осмеливается осаждать тех, кто лучше его самого! О злодейство, что ползает подобно змее и выползает, и вползает, и стремится (напасть) на добродетель! Но доколе я буду говорить это? Не заставляй меня ждать, но яви себя быстро, ты, враг рабов Христа, дабы явились толпы тех, которых к Богу истины мы призываем».

И когда сказал это апостол, пришёл враг тот и встал пред ним, но никто не увидел его, но лишь апостол и женщина та, и голосом громким воскликнул, так что все те, кто были там, услышали его: «Что нам и тебе, апостолу высочайшего⁶²⁰. Что нам и тебе, рабу Иисуса Христа, что нам и тебе, участнику тайн святых Бога? Зачем хочешь ты погубить нас, когда время наше ещё не пришло? Зачем стремишься (ищешь) ты отнять власть, которая дана нам, когда доныне была у нас на неё надежда? Что нам и тебе, который пришёл изгнать нас? Ты над теми, кто слушается тебя, властелин, а мы над теми, кто принадлежит нам, властны. Почему ты хочешь действовать на нас силой прежде времени нашего, когда ты другим приказываешь силы к человеку не применять? Почему ты заришься на то, что не твоё? Или своим собственным не доволен ты? Почему уподобляешься ты Господу твоему Богу, который скрыл величие своё и явился во плоти, и мы думали, глядя на него, что смертен он, но он вернулся и применил к нам силу? Ибо ведь от него родился ты. Ибо мы думали, глядя на него, что мы подвели под власть нашу его, вернулся он и вверг нас в бездну, ибо мы не распознали его, ведь он обманул нас своим видом смиренным, и нуждой своей, и бедностью своей, и мы думали, видя его, что один из детей человеческих он, и мы не знали, что он был подателем жизни всему человечеству. Но он дал нам власть, чтобы не ослаблять нашу власть над нами самими, до тех пор, пока время наше не утратится, и мы овладеем самими собой сами. Но ты вот хочешь получить больше, чем он дал тебе, и нас оскорбляет». И когда демон тот сказал это, возопил он снова и сказал: «Успокою я тебя, о жена моя прекрасная, которую я долго искал и с которой остался. Я успокою тебя, сестра моя и возлюбленная моя, с которой я думаю остаться. Что мне делать, не знаю я, нет никого, кого бы я позвал на помощь, дабы он помог мне. Я знаю, что сделаю. Я пойду себе в страну иную, где речи его, человека этого, я не буду слышать; что же до тебя, возлюбленная моя, то я найду замену». И он возвысил голос свой и сказал: «Остановись, чтобы не довериться тому, чьё убежище ты нашла у того, кто сильнее меня. Я иду странствовать и искать себе какую-либо подобную тебе; и если я не найду себе, я вновь вернусь к тебе; ибо знаю я, что ныне из-за того, что близ тебя тот человек, ты найдёшь у него убежище. А тогда я удалюсь отсюда, ты же останешься, но когда ночь придёт, и его ты забудешь, и наступит мой черед получить тебя, ибо теперь имени того, кого он провозглашает, я боюсь».

И когда это сказал демон тот, в тот же миг его искали и не нашли, лишь дым и огонь стали видны вместо него; и все, кто там стояли, удивились.

И когда апостол увидел (это), он сказал им: «Ничем не чужд мне змей сей отвратительный, но природой, которая в нём рассеялась, ибо огонь истребляет его, и дым поднимается от него». И апостол начал говорить: «Иисус, тайна⁶²¹ сокрытая открылась мне, Ты тот, кто открыл мне тайны Твои, мне более, чем всем товарищам моим, и Ты сказал мне слова те, которыми вот воспламенён я, но выговорить их⁶²² не могу я; Иисус, человек рождённый, убитым умерший; Иисус, Бог, Сын Божий, податель жизни и воскреситель мёртвых; Иисус, бедный, ловящий рыбу для еды и для пропитания; Иисус, удовольствовавший многие сотни⁶²³ малым хлебом; Иисус, отдыхавший от усталости путешествия подобно человеку и шедший по волнам моря подобно Богу; Иисус, глас возвысивший, что исходит от совершенного милосердия, Спаситель всех, Освободитель и Наставник мира, Победитель смертей⁶²⁴; Иисус, десница Отца, который поверг злого дьявола до предела нижнего и собрал одержимых им в одно, благословенное место встречи; Иисус, царь над всеми и всего покровитель; Иисус, Ты, который в Отце и Отец в Тебе⁶²⁵, и едины вы во власти, и в воле, и в славе, и в сущности. И ради спасения нашего⁶²⁶ Ты назвался именами, и стал сыном, и воплотился; Иисус, который был назареем и всем уделил доброту свою как Бог; Сын Бога Высочайшего, который был человеком презренным и униженным; Иисус, который не отвергает нас ни в чём, что бы мы ни попросили у него, кто был причиной жизни всего человечества; Иисус, который противостоял соблазнителю нашему, Ты, который избавился от обмана человечности Твоей, я прошу у Тебя ради тех, которые стоят здесь и верят в Тебя, и нуждаются в помощи Твоей, и чают дара Твоего, и ищут прибежища у величия твоего, и открывают уши свои, дабы слышать слова Твои, которые сказаны нам. Да приидет благодать Твоя, и вера Твоя пребудет на них⁶²⁷, и обновит их от дел их прежних, да смогут они совлечь своего человека ветхого с делами его и облечься в человека нового⁶²⁸, который провозвещён им (букв.: руками моими) мной».

И он простёр длань свою над ними, и благословил их, и сказал им: «Да будет над вами благодать Его, Господа нашего, во веки веков. Аминь». И женщина просила его и сказала ему: «Апостол Высочайшего, дай мне знак Господа моего, чтобы не вернулся ко мне тот враг». И он пошёл к реке одной, которая была поблизости там, и крестил её во имя Отца, и Сына, и Духа Святого, и также многие крестились вместе с ней. И приказал апостол диакону совершить евхаристию, и он принёс скамью туда, и натянул на неё полотно, и он принёс и поместил на неё хлеб благословения. И пришёл апостол, и встал около неё, и сказал: «Иисус, который удостоил нас приблизить тело Твоё святое и причаститься животворящей крови Твоей, и поскольку мы уповаем на Тебя, мы отважны, и приближены, и приобщены имени святому Твоему, что было провозвещено пророками как воля божественная Твоя, и Тебя проповедуют апостолы Твои по всему миру, в согласии с благодатью Твоею, и Ты проявился в милосердии Твоём и справедливости Твоей; мы просим Тебя⁶²⁹, чтобы Ты пришёл и причастился с нами для помощи, и для жизни, и для обращения рабов Твоих к Тебе, дабы они смогли подойти под ярмо Твоё приятное и под власть Твою победоносную, дабы было им для здоровья душ их и для жизни тел их в мире Твоём живом». И он начал говорить: «Приди, дар Всевышнего, приди милосердие совершенное, приди Дух Святой, приди открыватель тайн, избранный в пророках; приди, провозвещённый апостолами своими, соратниками борца нашего победоносного, приди, сокровище, символ Его величия, приди, возлюбленный милосердия Его, Высочайшего, приди, молчаливый, открыватель тайн Его, Всевышнего, приди изрекающий таинства и предъявитель деяний Его, Бога нашего; приди, податель жизни с тайной её; и явитель в деяниях её; приди, податель радости и отдохновения всем, кто присоединился к Тебе; приди, власть Его, Отца, и мудрость Его, Сына, которые едины во всём; приди и соединись с нами в этой евхаристии, которую мы совершаем, и в этой службе, которую мы служим, и в этой памяти, которую мы совершаем». И он сотворил крестное знамение над хлебом, и начал раздавать его⁶³⁰. И он дал прежде (всех) той женщине и сказал ей: «Пусть будет у тебя для замещения прегрешений и грехов и для воскресения присносущного». И после неё он дал тем людям, которые крестились вместе с ней. Затем⁶³¹ он дал⁶³² каждому⁶³³, и сказал им: «Пусть будет вам евхаристия эта для жизни и отдохновения, а не для суда и мщения», и они⁶³⁴ сказали: «Аминь».

Кончилось деяние 5-е.

И был там юноша некий, который совершил дело такое, которое было весьма злодейским. И он пришёл, и взял евхаристию, и отошёл, дабы положить её в рот свой, но обе руки его отсохли и не достигли рта его. И когда увидели его те, кто были с ним, они пришли и дали знать апостолу, что случилось с ним. И призвал его апостол, и сказал ему: «Скажи мне, сын мой, и не стыдись меня. Что ты сделал (такого), что вышло наружу теперь? Ибо се, дар Господа нашего, уличил тебя, это (дар), который многих тех, кто в любви обратился к Нему, и в истине, и в вере, исцелил их, но что касается тебя, то (руки) твои отсохли. Это случилось с тобой не напрасно». И когда увидел юноша, что он уличён евхаристией Господа нашего, он пришёл, и пал в ноги Апостолу, и просил его, и ходатайствовал пред ним, говоря ему: «Дело злое совершил я⁶³⁶. Женщину одну я любил, которая жила на постоялом дворе за городом, и она любила меня, и я услышал от тебя правду, которую ты говорил, и веру Бога, которого ты проповедовал, и узнал воистину, что ты апостол Бога, а также получил я знак (крещения) с теми, кто получил его. И ты сказал, что тому, кто предаётся связи нечистой, особенно такой, как прелюбодеяние, невозможно ему жить пред Богом этим, которого проповедуешь ты. И поскольку я любил её, я просил её и убеждал её жить со мной жизнью чистой, и святой, и воздержанной, и целомудренной, и скромной, такой, какой учишь ты, но она не захотела⁶³⁷; и когда я увидел, что не убедил её⁶³⁸, я перестал с ней спать и убил её, потому что я не мог вынести того, что она с другими мужчинами вступала в связь».

И когда это услышал апостол, он сказал: «О развратная любовь, что не имеет стыда, как ты заставила этого (человека) такое сделать! О товарищ разврата, как (человек) не смог этот устоять перед тобой! О связь необузданная, как она отвращает умы людей от святости Христа! О дело обольщения, как оно в себе самом высоко поднимается». И приказал апостол, чтобы принесли ему воды в чашке для умывания; и они принесли ему воды, чтобы он совершил над ней молитву. И он восславил, благословил (её) и сказал: «Вода, что дана нам водой живой, свет, что от славного Самосущного послан нам, Милость, что от милости послана нам⁶³⁹, да придёт сила Твоя победоносная, и исцеление Твоё, и милосердие Твоё спустятся и снизойдут на воды эти, над которыми имя Твоё, Иисус, податель жизни наш, я восклицал». И он сказал: «Дар Духа Святого да свершится в вас». И он сказал тому юноше: «Иди, омой руки твои в водах этих», И он подошёл и омыл руки свои, и они стали такими, какими были до того, как они отсохли. И сказал ему апостол: «Веришь ли ты теперь в Господа нашего, что всё для Него возможно сделать?». И сказал ему тот юноша: «Я не сомневаюсь в вере, ведь из-за этого, из-за того, что я уверовал в Бога, я совершил этот поступок, ведь я думал, что я прекрасно сделал, ведь я просил её, как я рассказал тебе, а она не соизволила послушаться меня, сохранить себя в чистоте и целомудрии; потому-то я сделал ей так».

Сказал ему Иуда: «Давай пойдём к постоялому двору, где ты сделал это дело». И он пошёл пред апостолом, и толпа большая пошла за ним. И когда они прибыли на постоялый двор⁶⁴⁰, они вошли вовнутрь и нашли её, ту женщину, как мёртвую. И когда увидел её апостол, он горевал о ней, потому что она была голой; и он сказал, чтобы они взяли её и вынесли на середину⁶⁴¹ постоялого двора. И когда они принесли её и положили на ложе, положил руку свою на неё Иуда Фома и начал говорить: «Иисус, податель жизни нам, который от века не пренебрегает нами всякий раз, когда мы взываем к Тебе. Иисус, который приходит к нам всякий раз, когда мы ищем Тебя; Ты, который к тем склоняешь ухо своё, которые нашли Тебя, и Ты подаёшь нам, Иисус, который не только позволяет нам спрашивать, но также, как молиться, учит нас; Ты, который теми глазами телесными не видим нами, и теми глазами ума нашего неотделим от нас; Ты, который скрыт от нас обликом Твоим и являешься нам в милости Твоей, и в свершении дел Твоих, и деяниях твоих великих; Ты, которого знаем так, как мы можем, согласно мере нашей, тот, кто сказал: „Попросите, и будет дано вам, ищите и найдёте, стучитесь и будет открыто вам“⁶⁴²; мы просим поэтому у Тебя, Господь наш, страшась преступлений наших и грехов наших, дабы Ты простёр над нами милость милосердием Твоим. Ни золота, ни серебра, ни богатства, ни имений, ни добра, ни одежд, ничего из земных вещей, что в мире этом (во времени этом) и приходит из него и возвращается в него, не ищем мы, но мы просим Тебя и молим кротость (благостыню) Твою, чтобы Ты воскресил именем Твоим святым эту (женщину), которая лежит перед Тобой, к славе Твоей великой, к вере Божественности Твоей и к утверждению⁶⁴³ веры Твоей (в) тех, кто стоит около». И он сказал тому юноше: «Обрати сознание твоё к Господу нашему». И он осенил его крестом и сказал ему: «Иди, возьми её за руку её⁶⁴⁴ и скажи ей: „я рукой своей железом убил тебя, но Иисус милостью своей, верой моей воскресил тебя“». Подошёл и тот юноша, и встал около неё, и сказал: «Я уверовал в Тебя поистине, Господь мой, Иисус Христос, дар Отца своего, что в Тебе всякая помощь, и в Тебе всякое провидение, и в Тебе жизни обращённых, кто в истине обращается⁶⁴⁵, к Тебе всеми сердцами своими. О, Господь мой, молю я у милосердия Твоего, приди на помощь ко мне и обращению моему и жизнь дай ей (женщине) руками моими, ибо я решился сделать это». И он посмотрел на Иуду Фому и сказал ему: «Помолись за меня, апостол Бога, дабы пришёл Господь мой на помощь ко мне, ибо взываю я к Нему». И он распростёр длань свою над ней и сказал: «Приди, Господь мой, Иисус Христос, и дай этой (женщине) жизнь, а мне залог веры Твоей».

И когда он взял, коснулся рукой её, она поднялась и встала, и стала глядеть на толпу ту большую, которая стояла около. И она увидела апостола Господа нашего, который стоял напротив неё, и она побежала, и к ногам его упала, и ухватилась за край его одежды, и сказала ему: «Молю я тебя, господин мой, где тот другой, который был с тобой, кто не позволил мне оставаться в месте том, которое я видела, но к тебе направил меня и сказал тебе: „Возьми эту (женщину) себе, дабы она преисполнилась в любви своей верой⁶⁴⁶, и тогда на место моё будет собрана“».

Сказал ей Иуда: «Расскажи мне, куда ты пришла и что ты видела?». Она сказала ему: «Ты, что со мной был и которому он отдал меня (вверил), что спрашиваешь, чтобы послушать меня?». И она стала рассказывать ему, что с ней сделалось: «Повёл меня мужчина некий, отвратительный обликом своим, и чёрным было тело его, и одежда его была скверной, и отвёл меня на место некое, полное ям, и зловоние из середины его распространялось. И он показал мне каждую из ям; и я увидела яму первую, и как бы огнём была воспламенена в середине, и языки пламени в её середине кружились, и он сказал мне: «Эту муку предназначены проходить души тех, кто преступил закон, когда изменили единению супружества, предначертанному Богом, и другие (души) обязаны пройти через муку эту, что не сохранили девства своего и отдали самих себя делу срама, и они пройдут это страдание, потому что они преступили закон Бога и отдались духам злым. И будут для поругания и осмеяния, и воздаяние будет им, и они будут ввергнуты в муку другую, которая хуже, чем эта, и будут мужчины там. И вновь он показал мне яму другую, и я посмотрела в неё и увидела вещи страшные, которые будут обязаны пройти те, что совершили злодеяния; и я увидела там наказания многочисленные, которые приготовлены для мужчин и женщин и юношей и девушек, тех мужчин, которые оставили жён своих и с жёнами друзей своих вступили в связь, и женщин, которые вступили в связь помимо своих собственных мужей; и юношей, которые не хранили законов своих, но с блудницами непотребно предавались (разврату) в похоти своей; и для которых было недостаточно преступить закон среди блудниц, но они состояли в связи с девушками и непотребно развращались в грехе; и девушки, которые не сохранили образа девства своего, но в своей непотребной похоти принесли стыд родителям своим; такие пройдут это мучение, и будет воздано каждому согласно делам его». И он взял меня и показал мне чёрную пещеру, и запах дурной исходил из неё. И он сказал мне: «взгляни и увидишь, это тюрьма для душ тех, о которых я говорил тебе, там, что, когда окончится наказание каждого из них, наступит вместо него другое; и для иных (на этом) завершится, а иные мукам другим подвергнутся». Стражи пыток этих говорят человеку, который вёл меня: «дай нам эту (женщину), дабы мы могли запереть её в месте её, пока⁶⁴⁷ она на пойдёт на пытку свою». Сказал им тот человек, который вёл меня: «не дам я её вам, ибо боюсь я того, который препоручил её мне, и мне не приказано оставлять её здесь; но с собой возьму я её до тех пор, пока получу я относительно неё приказ». И он взял меня и вывел меня к месту⁶⁴⁸, в котором были люди; и взял меня тот, кто подобен тебе, и вручил меня тебе, и сказал тебе: « Храни эту (женщину), ибо она одна из тех овец, что заблудились». И ты взял меня от него, и вот пред тобою стою я, и молю я тебя, чтобы уверовала также и я благодаря тебе, и смогла обрести милость благодаря молитве твоей, чтобы не идти также и мне на те⁶⁴⁹ мучения, которые я видела».

Сказал им Иуда Фома: «Слышали вы, дети мои, что сказала эта женщина; и существуют не только эти мучения, но также и другие, которые этих много хуже. Также и вы поэтому, обратитесь вы к этой истине, которую проповедую я, и оградите вы себя от дел ваших злых, и от действий ваших, от которых вам нет пользы, и от помыслов ваших без знания, и тем мукам вашим конец. Но вы поэтому уверуйте в Иисуса Христа, и он перечеркнёт дела ваши прежние, и очистит вас от грехов ваших, которые, если не раскаетесь вы в них перед Богом, они будут сопровождать вас, и с вами идти, и пред вами находиться. Совлеките поэтому каждый из вас человека своего ветхого, и облекитесь в человека нового⁶⁵⁰, (оставьте) пути ветхие и дела ваши плотские, дабы те, кто крал, не крадут более, но трудятся и работают⁶⁵¹, живут; и (пусть) те также из вас, кто прелюбодействовали, не прелюбодействуют и остаются сами в кротости, чтобы они могли не идти на муку вечную. Прелюбодеяние, ведь ненавистно оно пред Богом сильнее, чем все дела злые. Пусть удалятся от вас и ложь, и притеснение, и пьянство, и злословие, и разрушения злого на человека не поднимайте, это всё ибо Богу сему, которого я проповедую, ненавистно и нечисто для Него; но идите вы во всём смирении⁶⁵², и воздержании, и святости, и с надеждой на Бога, и вы станете ему детьми дома⁶⁵³, и получите вы от Него дары, которые некоторым⁶⁵⁴ даются».

И те толпы уверовали, и вверили себя Богу Живому и Иисусу Христу, и наслаждались делами благословенными Высочайшего⁶⁵⁵ и служением ему святым; и вложил каждый из них серебра много для помощи вдовам, которые собрались к апостолу в различных городах, и всем посылал⁶⁵⁶ через служек своих, что было необходимо им для пропитания и одевания. И он никогда не отказывался от того, чтобы проповедовать и говорить им, и показывать им, что был Иисус Христос – тот, о котором говорили Писания, и показали прообразы Его, и тайны Его, и образы Его Закон и Пророки, данные⁶⁵⁷ по завету народу (Израиля), чтобы они оставили страха Его ради почитание идолов и огонь языческий⁶⁵⁸, чтобы благодаря Ему снизошла на них благодать Божия, и да успокоятся в царствии Его⁶⁵⁹ и все те, кто держится приказов Его и будут почитаемы в славе; и Он пришёл, и был распят, и воскрес на 3 день. И он рассказал им и истолковал от (книги) Моисея до конца пророков, ибо все они о Нём проповедовали, и пришёл Он и исполнилось (всё) в действительности. И разнёсся слух о нём среди людей в городах и деревнях⁶⁶⁰; и каждого кто был болен, или одержим духом, или лунатик, или паралитик⁶⁶¹ – были среди них, которых на ложах несли и располагали их у дороги, когда они узнавали, что он пришёл; и он всех их силой Иисуса, Господа своего, исцелял. И исцелялись больные, которые были больны болезнями жестокими и в муках страшных (пребывали), и паралитики вставали как выздоровевшие, и прославляли все они единогласно (Бога) и говорили: «Тебе слава, Иисус Христос, который дал нам исцеление через раба твоего и апостола Твоего Иуду. Ибо, когда мы здоровы и зрячи⁶⁶², мы молим Тебя, чтобы стали и мы тоже людьми стада Твоего, и числились в числе овец Твоих. Прими нас, Господь наш, и не засчитывай нам грехи наши прежние, которые в неведении мы совершили».

Тогда, когда увидел их Иуда Фома, он возвысил голос свой и сказал: «Тебе слава Живой, кто из Живого; Тебе слава, Податель, сотворивший жизни многие; Тебе слава, помощник и подмога тем, кто к убежищу Твоему приходят; Тебе слава, бодрствующий от века и побудитель людей, живущий и давший жизнь; Ты, который Бог. Сын Божий, Спаситель, и Помощник, и Убежище, и Отдохновение для всех тех, кто трудились в служении Твоём; Податель отдохновения тем, кто ради имени Его перенесли тягость дня всего и (все) посвятили Ему⁶⁶³. Мы славим Тебя, ибо Ты одариваешь нас, и ибо Ты помогаешь ничтожеству нашему, и ибо Ты поддерживаешь бедность нашу, исполни для нас благодать Твою и милосердие Твоё до конца и дай нам свободу, что в Тебе. Смотри, Господь мой, Тебя, только Тебя любим мы, и смотри, Господь мой, мы покинули дома наши и дома близких наших и ради Тебя стали странниками без принуждения. Смотри, Господь мой, мы оставили имения наши ради Тебя, чтобы у Тебя приобрести имение жизни, которое не может быть отнято. Смотри, Господь наш, мы покинули всех наших близких ради Тебя, дабы в родстве Твоём соединиться. Смотри, Господь наш, мы покинули отцов наших, и матерей наших, и питомцев наших, дабы Отца Твоего Возвышенного увидать и вкусить пищи его Божественной. Смотри, Господь наш, мы оставили жён наших плотских и плоды земные, дабы соединиться в единстве Твоём истинном и получить плодов небесных, которые никто не отберёт у нас, но которые с нами будут и с ними мы будем».

Кончилось деяние 6-е⁶⁶⁴.

Когда Иуда по всей Индии проповедовал, военачальник царя некий⁶⁶⁶ пришёл к нему и сказал ему: «Прошу я тебя, раб Божий, и также видишь ты, что я сам пришёл к тебе как к апостолу Его, Бога, ибо ты послан для исцеления людей, которые нуждаются в помощи, которая даётся руками твоими им. И я слышал о тебе, что платы ни у кого не принимаешь ты, но для бедных сохраняешь ты, но если бы плату взял ты, то большое (количество) серебра было бы послано тебе, и я сюда не мог прийти, потому что царь без меня ничего не делает; ибо у меня (всего) много: и богат я, и величайший (человек) во всей Индии, и никому не сделал я дурного, но это случилось мне в противовес (моим заслугам). Жена у меня есть, и дочь была у меня от неё, и очень люблю я её так, как и природа учит, и женщины другой не знаю я. Но случился праздник в городе нашем, и мои большие друзья были устроителями угощения, и они пришли и спросили меня, и пригласили на праздник её и дочь её. И поскольку мне друзьями они были, я не мог сделать исключения, но я послал её против воли, и также слуг моих многих послал с ней, и сделал большой выход для неё и дочери её. И когда настало время возвращения, фонари и светильники я послал за ней, и я на дороге также стоял и смотрел, когда она придёт, чтобы увидеть её и её дочь принять вместе с ней. И когда я стоял там, я услышал звуки плача, и звуки рыдания. „Увы ей, увы ей“ из всех уст до ушей моих дошли. Тогда рабы мои разодрали одежды свои, пришли ко мне и дали знать мне, что случилось, и сказали мне: „Мы увидали человека некоего (одного), мальчика другого с ним, похожего на него. И возложил человек руку свою на жену твою, а мальчик – на дочь твою, и они скорчились от омерзения к ним, и мы мечами разрубили их, но мечи наши на землю упали, и в этот миг упали женщины те и зубами своими заскрежетали и головами своими о землю забили, и мы пришли сообщить тебе о том, что случилось“. И когда это от слуг моих я услышал, я разодрал одежды свои, стал бить лицо своё руками и по улице подобно сумасшедшему побежал. И я пришёл и нашёл их лежащих на улице; и я взял и отнёс их в дом мой, и после длительного времени они пришли в себя, и я поднял и посадил их, и стал я спрашивать жену мою: „что случилось с тобой?“. И она говорит мне: „Не знаешь ты, что сделал со мной, ведь я просила тебя на праздник на ходить, потому что плохо себя чувствовала я. И когда шла я по дороге и достигла потока, откуда текла вода, я увидела человека чёрного некоего, стоящего напротив меня и кивающего мне головой, и другого, мальчика, похожего на него, стоящего около него; и я сказала дочери своей: „Взгляни на людей тех, как (они) страшны“. И дочь моя сказала мне: „Я мальчика вижу, чьи зубы подобны молоку и губы его как уголь“. И мы оставили их около потока и ушли. И когда же наступил вечер, мы покинули дом празднества, и вместе с отроками пошли, и достигли потока того водного, увидела их первой дочь моя и бросилась ко мне спрятаться; и вслед за нею также я увидела их, идущих по направлению к нам; и убежали от них отроки, которые шли со мной, и они ударили меня и дочь мою и повергли нас“. И когда она рассказывала мне, они напали на них, и снова повергли их, и с того часа они не могли больше ни выходить на улицу, ни ходить в баню, ни в дом празднества или в дом плача, но они лежали ночью и днём, мать вместе с дочерью своей, и я запер их в комнате в темноте из-за насмешек, что делались мне из-за них, ибо, когда они (демоны) нападали на них, они повергали их и распростирали их там, где они застигали их. Прошу я поэтому тебя и умоляю я тебя, помоги мне и сжалься надо мной, ведь в течение 3 лет застолья не было в доме моём, и жена моя и дочь не сидели за ним, особенно же ради дочери моей бедной, которая ничего хорошего не видела».

И когда это услышал апостол от военачальника, он весьма посочувствовал ему и сказал ему: «Если уверуешь ты в Господа моего Иисуса Христа, что Он излечит их, увидишь ты исцеление их». И сказал ему военачальник, услышав это, ибо он вообразил, что он и есть Иисус: «Верю я, что ты можешь исцелить их». И сказал ему апостол: «Я не Иисус, но раб Его и апостол Его. Вверь же Ему себя, и Он исцелит их и окажет помощь им». И сказал ему военачальник: «Покажи мне, как мне попросить Его и уверовать в Него». И сказал ему апостол: «Так, как можешь ты, обрати сознание твоё ввысь, ибо Он не видим ныне этими очами телесными, но верой познаётся в деяниях своих и в исцелениях своих прославляется». И возвысил голос свой военачальник, и сказал: «Верую я в Тебя, Иисус Христос – Бог, что Ты тот живой, сын живого, и стал человеком, и явился как исцелитель, и податель жизни, и спаситель для всех тех, кто поистине раскаивается пред Тобою. Да, Господь мой, прошу я у Тебя и ходатайствую я перед Тобой, помоги вере моей малой и страху моему, ибо в Тебе ищу убежища».

И приказал апостол Ксантиппу, диакону своему, собрать всех братьев, которые были там. И когда он собрал всех их, пришёл апостол и встал среди них, и сказал им: «Сыны мои и братья мои, и сёстры мои, которые в Господе нашем Иисусе, пребывайте в вере этой и уповайте на Него, Господа нашего Иисуса Христа, того, которого проповедую вам; с Ним да будет надежда ваша, и Он охранит вас, и не отпадайте от Него, ибо Он не покинет вас. И если будет с вами так, что вы уснёте сном этим, тот, кто не спит (сном) человека. Он не уснёт, но будет бодрствовать Он и охранять вас. И если вы плывёте на корабле, в море, когда ни один человек из вас товарищу своему помочь не может, Он пойдёт по волнам моря и поддержит корабль ваш. Ибо я теперь ухожу от вас и я не знаю, если я увижу вас в плоти, не будете ли вы подобны сыновьям Израиля, которые, когда покинул их Моисей, пастырь их, на время соблазнились. Но Ксантиппа диакону оставляю я вам вместо себя, и он тоже, подобно мне, будет проповедовать Иисуса Христа. Ибо я тоже человек, как всякий из вас, и нет богатства у меня, которое у некоторых имеется и в конце концов губит того, кто владеет им, ибо никакой пользы они не находят в нём, поскольку он оставляет в земле то, что было у него, и любовь, и грехи, которыми он обладает, с ним они. Ибо каждый из тех, кто милосерден, тот и богат. Никакой красы той, что у людей, нет у меня, той, на которую все полагаются, они приходят к позору быстро. Разрушается даже красота, которая была у него, красота его ничем не полезна ему, но те, кто любили его за его красоту, они особенно отворачиваются от него; ибо все (вещи), что существует на земле, любимо нами в своё время и ненавидимо нами в своё время⁶⁶⁷. Но уповайте на Иисуса Христа, сына Бога, и пусть он укрепляет нас и смотрит за нами, как рабами Бога, понеже мы также, если мы не несём бремя, как подобает этому имени, получим наказание, и оно для суда и мести будет нам».

И он молился с ними долгой молитвой, и вверил их Господу нашему, и сказал: «Господь всех миров, которые Его ждут, и Бог всех душ, которые на Него⁶⁶⁸ надеются, (Ты), кто освобождает от ошибок человечество своё и освобождает от разврата, и от разбоя тех, кто слушается Тебя, и приходит в место убежища Твоего; Ты будь со паствой Ксантиппы, и помазай овец его елеем Твоим жизни, и очисти её от коросты её, и сохрани её от волков и расхитителей, дабы они не выхватили их из рук Его». И он возложил руку свою на них и сказал им: «Да будет с вами мир Иисуса и придёт также на нас».

И вышел апостол, чтобы отправиться в путь; и все же они плачем сопровождали его и заклинали Его, Господа его, помянуть их в молитве своей и не забывать их. И когда поднялся апостол, он сел в повозку того военачальника⁶⁶⁹, а все братья остались (не сели). Пришёл военачальник и сказал вознице тому: «Я, молюсь я, что удостоился сидеть у ног Сына Бога, Иисуса Христа⁶⁷⁰, и быть ему возницей по дороге этой, которую многие знают, дабы Он был мне проводником на дороге, по которой только некоторые пойдут».

И когда он прошёл около мили, упросил Иуда Фома военачальника того и заставил его сесть рядом с собой, и он управлял возницей, сидя на месте своём. И когда они двигались по дороге, Иуда с военачальником разговаривали, животные же устали везти их так далеко, и встали, и не захотели двигаться. И военачальник огорчился весьма, что делать и не знал, и он решил сбегать и привести других животных оттуда, где сможет их достать, или лошадей, ибо времени оставалось мало у него. И когда увидел это апостол, он сказал ему: «Не бойся и не волнуйся, но только очень веруй во Христа, о котором я рассказал тебе, и чудеса великие ты увидишь». Военачальник сказал ему: «Верую я в Него и в то, что Он может руками своими сделать для того, кто просит Его»⁶⁷¹. Увидел же Иуда стадо диких ослов, пасущихся на некотором расстоянии от дороги, и он сказал тому военачальнику: «Если веруешь ты в Иисуса, пойди к стаду (ослов) и скажи им: „Говорит Иуда, апостол Иисуса Христа, Сына Бога: „Пусть придут четверо из вас, поскольку я прошу““». И пошёл военачальник, сильно испугавшись, ибо их было много; и когда тот двинулся, они пошли к нему. И когда они приблизились к нему, он сказал им: «Иуда Фома, апостол Иисуса Христа, говорит: „Пусть придут ко мне четверо из вас, потому что я прошу“». И когда они услышали слово это, все ослы очень быстро подошли к нему, и когда они подошли к нему, они поклонились ему по внушению Господа нашего. И возвысил голос свой Иуда Фома, апостол Господа нашего, и сказал⁶⁷²: «Славен ты, Бог истины и Господь всех тварей, ибо Ты повелеваешь волей Твоей, и совершаешь⁶⁷³ все дела Твои, и строишь (созидаешь) все твари Твои, и отдаёшь их чину природы их, и внушаешь им всем трепет к Тебе, чтобы они подчинялись приказу Твоему⁶⁷⁴. И воля Твоя протаптывает дорогу тайного Твоего к яви, дабы стало известно каждой душе, что Ты делаешь, и изрекается устами пророков всех, во всех видениях, звуках и голосах. Но не убедился Израиль из-за злой наклонности их. И Ты, ибо Господь Ты всего, заботишься о тварях, так что распростираешь на нас милосердие Твоё через того, который пришёл волей Твоей и облёкся плотью твари Твоей, тот, которого Ты восхотел и сотворил согласно мудрости Твоей славной. Он, которого Ты в таинстве Твоём утвердил и в явности Твоей установил, дал ему имя Сына⁶⁷⁵. Тот, который воля Твоя, сила мысли Твоей, который есть в именах⁶⁷⁶ различных; Отец, и Сын, и Дух, ради наставления тварей Твоих, для роста природ всех. И вы едины в славе, и в силе, и в воле; и вы раздельны⁶⁷⁷ без разделения и едины, когда разделены⁶⁷⁸, и всё в Тебе установлено и Тебе подвластно, ибо всё Твоё – Он. И я на Тебя уповаю я, Господь мой, и приказам Твоим подчинил это животное⁶⁷⁹ бессловесное, дабы Ты о нас и о них позаботился, ибо это нужно⁶⁸⁰, и прославится имя Твоё нами и животными (живностью) бессловесными». И когда он изрёк это, сказал диким ослам тем: «Мир с вами, ибо вы подчинились слову, господствующему над всем. Пусть подойдут четверо из вас и запрягутся вместо этих скотин, которые остановились себе и не могут идти». И один за другим ослы столпились вокруг (дожидаясь), который из них будет запряжён. И были некоторые из них сильнее, чем товарищи их, и их запрягли, и остальные пошли впереди апостола и за ним. И когда немного они прошли, сказал им: «Вам говорю я, вы обитатели пустыни, оставайтесь и идите на пастбище ваше, ибо если позову я, вы все придёте. Теперь же идите себе к месту, где вы были». И дикие ослы двинулись кротко, покуда они не скрылись из виду (его). И сели апостол, и военачальник, и возница, и дикие ослы двигались спокойно и кротко, и мало-помалу, дабы не трясло апостола Бога⁶⁸¹. И когда они достигли ворот города, они узнали (дом), и подошли, и стали перед воротами⁶⁸² двора того военачальника.

Тогда военачальник тот удивился этому и сказал: «Не могу я говорить и рассказать, что случилось, да и удивится любой, когда это расскажу». И пришёл весь город, когда они увидели диких ослов, запряжённых в ярмо, и также⁶⁸³ потому что они услышали молву, что апостол пришёл сюда. Сказал апостол военачальнику тому: «Где дом твой? И куда проводишь ты нас?». Сказал ему военачальник: «Ведь ты знаешь, что перед дверью раба твоего стоишь ты, и эти (животные), которые по приказу твоему пришли с тобой, лучше меня знают». И когда сказал так военачальник, он спрыгнул вниз с коляски⁶⁸⁴.

И стал апостол говорить: «Иисус, знание о котором не существует в стране этой, Иисус, чужда молва о котором в городе, Иисус, странник среди людей этих, Иисус, который прежде послал апостола своего в каждую страну и в каждый город, и им прославлен, и им сделался известным всем, кто в нём нуждается, Иисус, который облёкся в плоть и стал человеком, и явился всем нам, дабы мы не обделились любовью Его, Господь наш, который отдал самого себя за нас, и выкупил кровью своей, и овладел им, имуществом, которое с почестью было куплено. Ибо разве мы имеем то, что мы могли дать Ему вместо души Его? Ибо Он отдал себя за нас. Не будет ничего, что у каждого (из нас) есть. И также Он не спрашивает у нас ничего, кроме того, что мы спрашивали у Него и жили»⁶⁸⁵.

И когда он сказал эти (слова), многие пришли из разных мест посмотреть (на) апостола Бога нового, который пришёл сюда. И сказал Иуда: «Почему мы стоим здесь и праздны? Иисус, какова воля Твоя? Время назначь и дело пусть будет»⁶⁸⁶. Та же женщина и дочь её, они были поражены демонами, и не знали слу́ги дома военачальника, как восстановить их, ибо они не дозволяли им ничего есть, держали их лежащими в постели и не узнающими никого до того дня, когда апостол пришёл туда.

И сказал апостол одному из тех диких ослов, который был запряжён по правую руку: «Иди во двор, и когда станешь там, позови их, тех демонов, и скажи им: «Говорит Иуда, апостол, ученик Иисуса Христа, выходите отсюда, ибо ради вас я был послан и против потомства вашего, дабы отвести вас на место ваше, прежде чем придёт время конца и к яме своей пойдёте вы»⁶⁸⁷. И отправился тот осёл, и толпа людей с ним, и сказал: «Вам говорю я, враги человечества; вам говорю я, кто закрыл глаза свои от света, чтобы не видеть, ибо не может природа дьявола существовать вместе с добром, вам я говорю я, потомство Геенны и Авадона (разрушения), дети того, кто никогда не был принуждён сохранять спокойствие до сего дня, того, кто плодит слуг дьявольских, которые природу его наследуют, вам говорю я, дерзкие, которые должны погибнуть от рук своих собственных. И что мне сказать о конце вашем⁶⁸⁸, не знаю я, и ничего поведать не в состоянии я; ибо столь многочисленны они (дела ваши) для выслушивания и безграничны, ибо какими бы ни были тела ваши, малы они для воздаяния вашего. Ибо тебе говорю я, демон, и сыну твоему, который тебя сопровождает, ибо ныне против вас я послан сюда. Почему продолжаю я говорить о природе вашей. Ибо вы знаете, вы лучше, чем я, и дерзки вы. Но ныне сказал Иуда Фома, апостол Иисуса Христа, того, кто сюда милосердием и благодатью был послан⁶⁸⁹: «Выйдите к толпе этой, которая вот стоит здесь, и расскажите мне, какого вы рода».

И в этот миг вышли женщина та и дочь её, подобны мертвецам, и открылись (сняли покрывала), и застыдились. И когда увидел их апостол, он огорчился за них и сказал: «Никакой жалости не должно быть проявлено к вам, ибо не знаете жалости вы. Но во имя Иисуса Христа отделитесь вы от них и станьте по сторонам их». И когда произнёс апостол слово это, упали те женщины и умерли, так как не было дыхания в них и звука они не издавали. И тот демон возопил голосом громким и сказал: «Опять ты пришёл себе порицатель её, природы нашей! Опять ты пришёл себе сюда, разрушитель породы нашей, ты пришёл опять, уничтожитель, очиститель следов наших, и как вижу я, не желаешь ты дозволить нам оставаться на земле; но не можешь ты сейчас это сделать нам». И понял Иуда, что он тот самый демон, которого он изгнал из той женщины. И он (демон) сказал ему: «Прошу я тебя, тогда дай мне удалиться, куда хочешь, я отправлюсь жить; и я получу от тебя приказ твой, и не бойся его, того, кто властвует (повелевает) мной, ибо как ты пришёл озаботиться⁶⁹⁰, так я пришёл попортить; и как ты, если не исполнишь волю Его, кто послал тебя, порицание получишь, так и я, если не исполню я волю его, того, кто послал меня, прежде времени к природе нашей приду; и, так же как Господь твой поможет тебе в том, что делаешь ты, так же и мне, поддержит меня отец мой в том, что делаю я; и также как Он приготовит тебе сосуды те, которые пригодны для него, чтобы жить в них, так же Он заставит меня остерегаться⁶⁹¹ сосудов тех, которые повинуются Ему, дабы свершилась через них воля Его; и так, как тебя Он питает и о тебе заботится, и о тех, кто повинуется тебе, так же и меня питает и наказывает и тех, в которых обитаю я; и так же, как Он тебе даёт награду за работу твою, дабы обещать жизнь вечную, так же и мне даёт вознаграждение делам моим – разрушение вечное; и так же, как ты утешаешься молитвой твоей, и делами твоими добрыми, и евхаристией, и словами хвалитными, и псалмами, и гимнами его, так же и я, утешаюсь я смертоубийством и прелюбодеянием, жертвоприношениями и возлияниями вина на алтари; и так, как ты обращаешь людей к жизни вечной, также я, обращаю я людей к себе, к погибели вечной и мучению вечному, и ты получаешь вознаграждение своё, а я – моё». И когда это сказал демон тот, сказал апостол: «Тебе и сыну твоему сказал Иисус через меня, что вы вновь в обитель людей не войдёте, но пойдёте и будете жить вне обиталища всех людей». И сказали ему те демоны: «Се (вот) мы уйдём так, как ты приказал нам, но что сделаешь ты тем, кто от тебя скрыт и сосудам их, которым они радуются больше, чем тебе, они же те, которым многие поклоняются и исполняют волю их, служа им, возливая им вино и жертвуя им жертвы?»⁶⁹². Сказал апостол: «Также они окончательно погибнут с почитателями своими». И исчезли те демоны, и нельзя было их найти, те же женщины лежали там как мёртвые, бессловесно, и также дикие ослы те стояли один подле другого⁶⁹³ и не отходили друг от друга, но один, тот, которому дана была речь властью Господа нашего, стоял напротив них, товарищей своих.

И когда все люди молчали и смотрели на него, чтобы увидеть, что апостол будет делать, один тот дикий осёл посмотрел на них всех и сказал Иуде: «Почему стоишь ты и бездеятелен, апостол Всевышнего? Ведь вот Утешитель стоит около тебя и смотрит, дабы ты попросил у него и Он дал тебе. Отчего медлишь ты, ученик хороший? Ведь вот господин твой хочет великие (деяния) руками твоими явить. Отчего стоишь ты, проповедник сокровенного? Ведь вот Господь твой хочет сокровенное своё руками твоими показать тем, которые слышали, что равен (ты) Ему. Отчего спокоен ты, сотворитель великих (дел) во имя Господа своего? Ведь вот Господь твой стоит около и вдохновляет тебя. Не бойся, так как Он не пренебрежёт тобой, и не оставит Божество его человечность твою, притесняя её. Начни взывать к Нему, и Он ответит тебе, так как Он (делает) по обыкновению всегда. Почему охватило тебя удивление о деяниях Его многоразличных? Ведь так малы (были) те, что Он явил руками твоими, и тот, кто захочет дать перечень множества даров Его, не сможет запомнить их. Почему удивляешься ты исцелениям тем телесным параличных тех, и то исцеление не парализованного, которое действиями его (совершенно), помнишь ты. Почему рассуждаешь ты о жизни тех временных и о жизни вечной каждый день рассуждаешь ты⁶⁹⁴. Вам же говорю я, толпам тех, кто стоит около и ждёт, чтобы увидеть воскресение тех, кто лежит здесь. Они верят⁶⁹⁵ в учителя правды, и верят в открывателя истин, верят в открывателя тайн, верят в законодателя жизни, верят в апостола истинного Сына, Иисуса Христа, который был рождён, дабы рождённые рождением Его жили, и был воспитан, дабы совершенное воспитание им было явлено, и пошёл в дом писцов, дабы ими мудрость полная была узнана. Он обучил учителя своего, потому что Он был учителем истины, и хозяином той мудрости; Он пришёл в храм и принёс жертву, дабы они могли видеть, что все жертвы освящены Им. Это апостол Того; это апостол истины; это исполнитель воли Того, Кто послал его. Но будет время, когда придут апостолы лживые и пророки лживые, те, конец которых был подобен делам их; те, кто будут говорить вам „остерегайтесь грехов“, тогда как они (сами) всё время греха исполнены; те, кто надевает одежду овец, когда внутри (они) волки хищные⁶⁹⁶; те, кто одну жену берёт законно, но словами своими и делами своими многих женщин развращает; те, кто детей не рождает, детей же будет развращать многих и жён вторых берёт; те, кто сокрушается спокойствием других и несчастием их успокаивается, для которых недостаточно того, чем они владеют, но которые мечтают, чтобы все вещи им служили, и прославляются они, и мнят себя учениками Христа; те, в устах чьих одно, а в сердце их другое, те, кто учит вас избегать ненавистных (дел), но сами ни одного хорошего дела не сделали, те, ненавистно пред которыми любодейство, и воровство, и притеснение, и жадность, но которыми тайно всё это делается, а учат (они), что человек не должен (этого) делать»⁶⁹⁷.

И когда он сказал это, дикие ослы все смотрели на него. И когда он умолк, Иуда сказал: «Что должен я думать о рабе Твоём, Иисус? И как я должен назвать Тебя, не знаю я. О благородный, и молчаливый, и спокойный, и говорящий! Провидец сердца и искатель ума! Слава тебе, прекрасный, слава Тебе, Слово живое, слава Тебе, тайный, что имеет много обличий, слава милосердию Твоему, которое изливается на нас. Слава милости Твоей, которая на нас. Слава величию Твоему, которое для нас стало малым. Слава возвышению Твоему, которое для нас умерилось. Слава силе Твоей, которая для нас стала слабой. Слава божественности Твоей, которая для нас облеклась в человечность. Слава человечности Твоей, которая для нас обновилась и, дабы дать нам жизнь, для нас умерла. Слава воскресению Твоему из дома мёртвых, дабы воскресение и воскрешение было нам. Слава вознесению Твоему на небеса, которым путь Ты указал нам в высоту. И Ты обещал и утверждал нам, что одесную и ошуюю воссядем и вместе с Тобой будем судить⁶⁹⁸. Ты – слово небесное, Ты – тот свет открытый понимания, и учение пути истины, гонитель темноты, и разрушитель заблуждения»⁶⁹⁹.

И когда это сказал апостол, он подошёл и встал возле женщин тех, которые лежали, и сказал: «Господь мой и Бог мой, Иисус Христос, не сомневаюсь я в Тебе, но взываю я к Тебе, ибо всякий раз помогаешь Ты нам и поддерживаешь Ты нас, и вдохновляешь Ты нас. Даёшь свободу речи и радости рабу своему и апостолу своему, дай женщинам этим излечиться и подняться. Дабы они были такими, как до того, как их поразили демоны». И когда он сказал это, те женщины повернулись⁷⁰⁰ и сели, исцелённые. И приказал Иуда военачальнику тому, чтобы взяли слуги его их, повели их, и дали им поесть, ибо они не ели много дней. И когда они взяли и увели их внутрь (дома), он сказал диким ослам тем: «Следуйте за мной». И они пошли за ним до тех пор, пока он вывел их за ворота. И когда они вышли вон, он сказал им: «Идите с миром на пастбище ваше». И те дикие ослы кротко двинулись, и апостол стоял и смотрел на них, дабы кто-нибудь случайно не пристрелил их до тех пор, пока они не скрылись из вида и стали невидимы ему⁷⁰¹.

Окончилось деяние 7-е⁷⁰².

Иуда вернулся, от тех к дому того военачальника пришёл, и толпа большая с ним. И случилось, что женщина некая⁷⁰⁴, из приближённых царя, чьё имя было Мигдония, пришла посмотреть на личность новую Бога нового, о котором проповедовалось, и на апостола нового, который прибыл в страну их. И в паланкине она сидела, и слуги её несли её. И поскольку давка большая была, они не смогли поднести её близко к нему. И она послала к супругу своему, и он прислал ей стражу свою, и они пошли впереди неё и оттесняли народ. И увидел их апостол и сказал им: «Почему отталкиваете вы тех, кто идёт услышать слово? И почему заботит вас, что они идут (подходят), или вы сами хотите подойти (поближе) ко мне, будучи очень далеко?». Сказал ибо Господь наш тем многим толпам, что приходили к нему: «Уши есть у вас, и не слышите вы, глаза есть у вас, и не видите вы»⁷⁰⁵, и «Придите ко мне труждающиеся и обременённые, и я успокою вас»⁷⁰⁶. И он посмотрел на тех людей и сказал: «Ныне благо, им данное, на вас падает отчасти, которые несут, ибо тот, кого несёте вы, ноша тяжёлая и приказание её правит вами. Вы, хотя Бог людьми сотворил вас, люди, подобные животным, несущим, как вы, ношу тяжёлую, и думают в мыслях своих те, кого несёте вы, что вы не люди, подобные им, и не знают, что все люди перед Богом равны, рабы они или свободные они. И справедлив тот суд Бога, на который придут все души на земле, и никто не избежит его – ни рабы, ни свободные, ни богатые, ни бедные. Те, кто имел, пользы им никакой, а те, кто нуждался, освободит их бедность их от этого суда. Ибо нельзя приказать нам сделать то, что мы не в состоянии сделать, ни тяжёлую ношу поднять, ни построить здание, которое плотники строят себе мудро⁷⁰⁷, ни (стать) искусными в обтёсывании камней, что камнетёсы знают как ремесло своё; но вот, что мы можем делать⁷⁰⁸, удерживаться⁷⁰⁹ от прелюбодеяния, начала всех зол, и от убийства, по причине которого проклятие на Каина снизошло, и от татьбы, которая Иуду Искариота к повешению привела, и от обжорства, которое Исава от первородства отторгло⁷¹⁰, и от алчности, в которой когда кто-либо пребывает, то не понимает, что он делает; и от славы тщетной, и от разрушительного поношения, и от дел дьявольских, и от деяний позорных, и от связи ненавистной⁷¹¹ и связи нечистой, в которых осуждение вечное, и это⁷¹² то, что захватывает, поднимая силой, и мечет их сверху на большую глубину, и отдаёт их в руку его (дьявола), так что они не могут распознать, что они делают, и становятся дела их скрытыми от них. Но послушайте вы меня⁷¹³, и соединитесь со святостью, той, что избрана перед Богом более, чем всё доброе, и с воздержанием тем, из-за которого нам связь с Богом проявляется и жизнь вечная даётся. И соединитесь со смертью естественной, а также с бедностью, ибо это перевешивает каждую добродетель, и утяжеляет, и завоёвывает их, и приносит корону, и с кротостью, и щедростью к бедным, и поддержанием нужд убогих, но особенно со святостью надлежит вам соединиться, ибо она избрана Богом и это то, что даёт нам войти в жизнь вечную, ибо она вершина всех добродетелей и ею творятся все дела прекрасные, ибо тот, кто не освящён, ничего прекрасного не может сделать, ибо все добродетели ― после этой святости. Ибо от Бога явилась святость и зло разрушает. Святость приятна Богу, так как она от него исходит. Святость – атлет, который непобедим. Святость ― истина, что не отклоняется⁷¹⁴. Святость – башня⁷¹⁵, что не падает. Святость Богу приравнена, дабы быть⁷¹⁶ ему другом⁷¹⁷. Святость – пригожество, когда у многих она находится⁷¹⁸. Святость разрушает разврат. Святость ― посланец спокойствия, который приносит весть мира. Воздержанность же почитается Им, кто приобретает её – свободен от каждодневных забот⁷¹⁹. Воздержанность ни о чём не заботится, но как она приятна этим Господу своему. Воздержанность на надежде держится, ожидая освобождения, воздержанность всегда в спокойствии сидит, ибо она ничего ненавистного не делает. Воздержанность жизни отдохновения ищет⁷²⁰, и является радостью для всех, кто владеет⁷²¹ ей, и всех, кто приближается к ней, возвышает. Смирение же поработило смерть и отдало под власть её. Смирение вражду победило. Смирение – приятное ярмо и не тяготит тех, кто носит его. Смирение ничего не страшится, чтобы не прельщало к бесстыдству. Смирение ― спокойствие, и мир, и радость, и отдохновение. Приобретите святость, возьмите вы воздержанность, ибо этими тремя главными добродетелями отличается Христос этот, которого проповедую я. Ибо святость храм Бога, и каждый, кто хранит её, храм Его хранит, и живёт в нём Христос. И воздержанность ― отдохновение Бога, ибо Господь наш постился 40 дней и 40 ночей и не вкушал ничего, и Христос живёт в том, кто хранит её. И смирение ― сила могущественная, сказал ибо Господь наш Симону апостолу: „Поверни меч свой (в ножны свои); если захочу я попросить силу у Отца моего, Он даёт мне больше 12 легионов ангелов“»⁷²².

И когда сказал это Иуда, вся толпа слушала и толкала друг друга. И супруга Кариша, приближённого Маздая-царя, выпрыгнула (и вышла) из паланкина, и на землю упала у ног апостола, и просила его, и говорила ему⁷²³: «Молю я тебя, ученика Бога нового, который пришёл в место пустынное из обители людей⁷²⁴ ― в пустыне ибо мы живём, потому мы живём подобно животным, которые речью не владеют, и ныне мы руками твоими успокоены ― так как ты обратился также и ко мне и молился за меня, чтобы я также получила милость Бога этого, которого ты проповедуешь, и чтобы я стала ему домочадцем⁷²⁵, и чтобы могла соединиться также я с тобой в молитве, и в надежде, и в вере, и приняла также я символ, и чтобы также я стала храмом святым и он (жил) во мне». Сказал апостол: «Молю я и прошу я вас, братья мои в Господе нашем и сестры мои во Христе, чтобы во всех вас поселилось слово Христа и пребывало в вас, потому что властвуете над вашими собственными душами вы». И он начал говорить той женщине⁷²⁶: «Мигдония, поднимись (себе) с земли, и приди к правильной мысли, и не заботься ни об украшениях твоих, которые преходящи, ни о красоте тела твоего, которое тленно ни о платье твоём, ни об имени и власти этой в мире⁷²⁷, что преходяще, и не нисходи до связи этой скверной, и отделись от этой стойкой связи. Ибо украшения тленны, красота старится и гибнет и одежды ветшают, власть проходит с наказанием в соответствии с тем, как вёл себя каждый человек в ней, и супружество проходит с презрением многим. Иисус только остаётся, и те, кто надеются на Него, в Нём находят убежище и вручают Ему себя».

И когда он произнёс это, он сказал той женщине: «Иди с миром, и пусть Господь наш сделает тебя достойной тайн своих божественных». Она сказала ему: «Боюсь я уйти, ведь ты покинешь меня и уйдёшь в другое место». Апостол сказал ей: «Не оставит тебя Иисус милосердия своего ради». И она коленопреклонилась пред ним, ибо думала она, что он ― Иисус, и пошла домой, возрадовавшись.

А Кариш, приближённый Маздая-царя, умылся и отправился ужинать, и он спросил о супруге своей, где она, почему она не вышла встречать его из покоя своего. И служанки её сказали ему: «Она не отвечает». И он вошёл в покой и увидел её лежащей на постели с закрытым лицом. И он поцеловал её и сказал ей: «Почему сегодня ты печальна и горестна?». Она сказала ему: «Я очень устала». Он сказал ей: «Почему ты не ведёшь себя как свободная, не сидишь в доме твоём, а ходишь слушать праздные разговоры и дела чародейские? Но вставай и пойдём ужинать со мной, ибо не могу я ужинать без тебя». Сказала ему Мигдония: «Сегодня освободи меня от ужина с тобой и спанья с тобой, ибо очень потрясена я». И когда услышал⁷²⁸ от неё Кариш, что так сказала ему Мигдония, он не пожелал уйти спать или ужинать, но приказал слугам своим принести ему, чтобы он мог ужинать в её присутствии. И когда они принесли ужин и поставили перед ним, он позвал её ужинать, но она не захотела, и поскольку она не захотела ужинать, он поужинал один. И сказал ей Кариш: «Ради тебя я отпросился у господина моего Маздая-царя от ужина, а ты не захотела ужинать со мной». Сказала ему Мигдония: «Потому что я не склонна».

И он встал, дабы отправиться в постель и спать по обычаю своему, и она сказала ему: «Разве я не сказала тебе, что отпрашиваюсь я сегодня спать одна?» И когда он услышал речь эту, он ушёл и спал на другой постели. И когда он пробудился от сна своего, он сказал ей: « Госпожа моя и сестра моя Мигдония, послушай, какой сон я видел ночью этой. Я видел себя склонённым перед господином моим Маздаем-царём, и располагался перед нами стол⁷²⁹. И я увидел орла, спустившегося с небес, и унёсшего у меня и у Маздая-царя пару куропаток, и он отнёс их в гнездо своё, и положил их там⁷³⁰, и вернулся снова, и парил над нами. И приказал царь Маздай, чтобы принесли ему лук. И вернулся снова орёл тот, и унёс опять у нас голубёнка и голубя. И послал стрелу в него Маздай-царь, и она прошла сквозь него с одной стороны до другой, и не повредила ему, и он к гнезду своему взлетел⁷³¹. И я встал очень взволнованный, огорчённый из-за куропаток, которых я попробовал и которых снова он не дал положить в рот мой, и вот вкус их во рту моём»⁷³². Сказала ему Мигдония: «Сон твой хорош, ты ведь каждый день ешь куропаток, а тот же орёл, вероятно, никогда не пробовал куропатку доныне». И когда наступило утро, Кариш, приближённый Маздая-царя, поднялся рано, но натянул башмак свой левый на правую ногу и сказал Мигдонии: «Что это значит? Вот сон и дело!». Сказала ему Мигдония: «Это также не предвещает несчастья, но добро, от случаев всяких несчастливых бывает хорошее». И он омыл руки свои⁷³³ и отправился приветствовать Маздая-царя. Мигдония же, супруга Кариша⁷³⁴, поднялась также рано и пошла приветствовать Иуду апостола. И она нашла его сидящим и беседующим с военачальником и толпой большой. И он сказал им: «Дети мои, женщина та, которая вчера приняла Господа нашего в сердце своё и душу свою, чья супруга она?»⁷³⁵. Сказал ему военачальник: «Она супруга Кариша, приближённого Маздая-царя, и супруг её ― суровый хозяин, и всё, что он приказывает, царь (делает), он угождает ему, и он не позволит ей остаться, как она надеялась, ибо⁷³⁶ он рассказывает много прекрасных историй о ней царю, и сказал, что нет равной ей, и она также очень любит его, и то, о чём ты говоришь им, далеко от них»⁷³⁷. Сказал Иуда: «Если Господь наш действительно воссиял⁷³⁸ в душе её и она получила семена, которые посеяны в ней, и она не будет более отвечать за жизнь эту, ни бояться смерти, также и тот Кариш не сможет ничего более сделать ей, и он не заставит её страдать, ибо Он, которого она получила в душу свою, сильнее, чем он, если она навсегда с любовью совершенной приняла Его».

И когда это услышала Мигдония, она сказала Иуде⁷³⁹: «истинно, господин мой, через молитву твою семя живое Слова я получила; и плоды от семени этого доставлю я Господу моему Иисусу». Сказал Иуда: «Славят Тебя эти души наши ― Твои они, Господь наш⁷⁴⁰. Славит Тебя, Господь мой, этот дух наш ― Твоё истинное владение. Славят Тебя тела наши, которые Ты сделал достойными прибежища Духа Твоего, который всегда славен»⁷⁴¹. И сказал апостол всем, кто были там: «Благословенны святые, чьи души никогда не будут порицать их, что они приобрели их, и не будут сомневаться относительно самих себя. Благословен дух святых, который принял венец и вышел из состязания, к которому предназначен был ими. Благословенны тела святых, которые станут подобны храмам чистым, в которых Христос будет проживать. Благословенны вы, святые, ибо с вас будет дозволено спросить и взять. Благословенны вы, святые, ибо судьями вы назовётесь. Благословенны вы, святые, ибо вы жалованы властью отпускать грехи. Благословенны вы, святые, ибо то, что вверено вам, не разрушили вы, но радуясь, подняли это с собой ввысь. Благословенны вы, кроткие, ибо полагает вас Бог наследовать царство. Благословенны вы, кроткие, вы, те, кто победит дьявола. Благословенны вы, кроткие, ибо вы дети света. Благословенны вы, кроткие, ибо вы узрите лик Господа вашего. Благословенны вы, бедные, ибо вы удовольствуетесь и насладитесь теми духовными вещами, которые не проходят и не разрушаются и вкушающие которые не голодают. Благословенны вы, бедные, ибо вы от греха отдалены».

И когда сказал это апостол и вся толпа выслушала его, Мигдония же, супруга Кариша, любимца Маздая-царя, сильно укрепилась в святости, и воздержанности, и кротости всяческой. И когда весь день они утешались молитвами и величанием Господа⁷⁴², Кариш же⁷⁴³, любимец Маздая-царя, пришёл обедать и не нашёл супругу свою дома, и он стал спрашивать домочадцев своих о ней: «Куда ушла госпожа ваша?» И один из них сказал ему: «К тому человеку, страннику, она ушла, и она там». И когда он услышал это от домочадца своего, он рассердился на остальных домочадцев, что они не дали знать ему о том, что случилось⁷⁴⁴. И он⁷⁴⁵ пошёл умыться, и поднялся до света, и сел, ожидая прихода Мигдонии. И когда наступил вечер, она пришла, и он встретил её, и спросил её: «Где ты была до сих пор?» И она сказала ему: «В дом врача я ходила». Он сказал: «Тот странник, заклинатель ― врач?» Она сказала ему: «да, врач он, и он отличается от всех врачей, ибо все врачи лечат тела, которые разрушаются, этот же врач тела и души лечит, которые никогда больше не будут повреждены»⁷⁴⁶.

И когда это услышал Кариш, приближённый Маздая-царя, он рассердился мысленно и на неё, на Мигдонию, и на того странника, но ничего не сказал ей, ибо он боялся её, потому что она была выше его по богатству и также по разуму своему, и он пошёл в трапезную, и сел ужинать, а она пошла опять в свою комнату. И он приказал слугам позвать её выйти ужинать с ним, но она не захотела. И когда он услышал, что она не желает выходить, он вошёл к ней и сказал ей: «Почему ты не хочешь выйти ужинать со мной? И, вероятно, также, по обыкновению твоему, спать со мной ты не захочешь? Этого очень боюсь я, особенно потому, что слышал я, что тот колдун и обольститель из тех, кто заботится о том, что муж не бывает с супругой своей, что природой предопределено и богам также приятно, он отбирает это (у нас)»⁷⁴⁷. И когда это говорил ей Кариш, Мигдония молчала, и он ещё сказал ей: «Сестра моя, и госпожа моя, и любимая моя, и супруга моя, Мигдония, да не введут тебя в заблуждение ни слова пустые и глупые, ни дела колдовские, которые как я слышал, он совершает во имя бога своего; ибо со дня, когда мир существует, никогда не слыхано, чтобы человек воскрешал мёртвого, но этот человек, как слышал я, провозглашает, что мёртвых воскресит. А что касается того, что он не ест и не пьёт, то не полагай, что праведности ради он не ест и не пьёт, но потому, что он не имеет ничего. Что же будет есть тот, кто даже хлеба на день не имеет? И то, что он носит одну одежду, то это потому, что у него нет другой, и то, что не берёт плату ни у кого, то это потому, что он знает, что в действительности не может вылечить никого»⁷⁴⁸.

И когда это Кариш говорил Мигдонии, как камень она молчала, и молилась, и просила, чтобы настало утро и рассвет пришёл, и она смогла увидеть апостола Бога. И он оставил её и пошёл ужинать в печали. И когда он подумал, что нет, он будет спать с ней по обычаю своему, а она, в тот момент, когда он вышел от неё, упала на колени, и молилась, и говорила⁷⁴⁹: «Господь мой, и Бог мой, и податель жизни мой, Христос, Ты дай мне силы преодолеть притязания Кариша, Ты дай мне сохранить святость ту, от которой Ты радуешься, и я жизнь вечную обрету в ней». И когда она помолилась, она покрыла лицо и легла⁷⁵⁰, а тот Кариш, как только он поужинал, вошёл, и около неё встал, и снял одежду свою. Она заметила его и сказала ему: «Нет тебе места около меня, ибо лучше, чем ты, Господь мой Иисус, с которым я соединена, и около меня всегда он». И Кариш засмеялся и сказал ей: «Ты юродствуешь лучше, чем тот колдун, и хорошо смеёшься над тем, кто говорит: „Вы, не будет вам жизни пред Богом до тех пор, пока не станете святыми“».

И когда он сказал так, он отважился лечь возле неё, но она не стерпела, но закричала на него сурово и сказала: «Помоги, о милосердный, Ты, Бог новый, который благодаря страннику пришёл в Индию. Помоги, о милосердный, Господь Иисус, не оставь меня, ибо я ищу убежища у Тебя, так как слышала я, что Ты тот, кто спасает тех, кто не знает Тебя, и вот ныне, так как молю я Тебя, которая молву о Тебе услышала и в Тебя уверовала⁷⁵¹, приди на помощь ко мне и избавь меня от назойливости Кариша, и не осилит меня нечистота его, и не будет ему места около меня». И она поднялась, и связала руки его, и убежала от него, и сняла занавес, который висел над дверью спальни, и закуталась, и, выйдя, пошла к няньке своей, и около неё спала в ночь эту⁷⁵².

Кариш же всю ночь эту в печали пребывал, и бил рука об руку, и хотел ночью⁷⁵³ идти и дать знать Маздаю-царю о той наглости, которая была сделана ему⁷⁵⁴. И он размышлял, говоря: «Если пойду я в отчаянии великом, которое у меня⁷⁵⁵, кто допустит меня к Маздаю-царю? Ибо знаю я, если время не уничтожило меня, ни гордыни моей, ни почести моей, ни величия в умаление и унижение не сбросило, и Мигдонию, мою любимую, от меня отделило, даже Маздаю-царю, если бы он стоял в этот час у двери моей, я не вышел бы и не дал ему ответа. Но я подожду до рассвета, и знаю я, что всё, что скажу я Маздаю-царю, исполнится по воле моей. И я расскажу ему о колдовстве того странника, какою он воспользовался наглостью и сбросил возвышенное в бездну, ибо я стенаю не о разрыве союза с Мигдонией, но о ней самой сожалею я, что величие её умалено, и унижена свобода её, и дух её высокий низложен, и что женщина, которую никогда никто из её собственных слуг в образе (виде) дурном не видел, нагая⁷⁵⁶ вон из спальни своей выбежала, и, может быть, она бежала на улицу под влиянием колдовства того странника, но не знаю я, куда она ушла, так как её нигде не видно». И когда он сказал это, он начал плакать и говорить: «Увы мне, о ты, супруга моя верная, от которой я теперь отделился. Увы мне, о ты, любимая моя и любезная моя, которая для меня была больше, чем весь род мой. И нет ни сына, ни дочери у меня от тебя, которыми утешился я. И года полного ты не провела со мной, и унёс тебя у меня (злой) глаз⁷⁵⁷. Если бы сила смерти взяла тебя от меня, и я причислил себя к царям, и главам, и вельможам, а не этот странник, который, вероятно, раб и беглец от владельцев своих, и пришёл сюда на судьбу мою злую, не будет мне покоя и препятствия (остановки), пока я не уничтожу его, не накажу его, не отомщу ему⁷⁵⁸. Ночью этой не появлюсь пред Маздаем-царём, но если он не покарает того странника, я расскажу ему о Сифуре-военачальнике, также, что он стал причиной гибели этой (женщины), ибо вот он сидит в доме его, и многие входят и выходят от него, и он учит их учению новому святости, и учит и говорит, что человек не сможет жить, пока он не отделит себя от всего, что принадлежит ему, и станет аскетом и нищим, подобным ему, и вот пожелает сделаться единомышленником его».

И пока так размышлял Кариш, наступило утро. И он поднялся рано, оделся и обулся, но он одежду траурную надел, и вид его был мрачен, и был он печален весьма. И он вошёл, приветствуя Маздая-царя. И когда увидел его Маздай-царь, он сказал ему: «Что случилось, что ты пришёл ко мне в таком несчастном виде? И почему печален вид твой и изменилось лицо твоё?» Сказал ему Кариш: «Маздай-царь, у меня есть новость, чтобы рассказать тебе, и бедствие новое, которое Сифур принёс в Индию. Некий еврей, колдун, сидит в доме его и никогда не выходит от него, и многие приходят к нему, и он учит их⁷⁵⁹, Богу новому и даёт законы новые, о которых от века не слыхивали мы, и он говорит: «Не сможете вы стать детьми вечной жизни этой, которую я проповедую, до тех пор пока вы не отделитесь, муж от жены своей, и жена от (мужа) господина своего». Случилось же, что моя бедная и несчастная жена пошла посмотреть на него, и услышала слова его, и поверила им, и она поднялась ночью и убежала от меня, она, которая не могла вынести без меня и часа и не могла существовать без меня. Но пошли привести Сифура и этого колдуна, который опутал его, и покарай их, а если нет, весь народ страны нашей будет уничтожен словами его».

И когда Маздай услышал это от Кариша, приближённого своего, он сказал ему: «Не горюй и не огорчайся. Пошлю я, и приведу я его, и покараю я его, а ты супругу свою вернёшь. Ибо если за других, которые не могут отомстить за себя, мщу я, то за тебя уж в особенности»⁷⁶⁰.

И он приказал, чтобы Сифура-военачальника призвали к нему. И они пошли в дом его и нашли его сидящим по правую руку от Иуды, апостола Бога⁷⁶¹, и Мигдония сидела у ног его с толпой многочисленной, и они слушали его. Спросили те, кто пришли за Сифуром-военачальником, и сказали ему: «Сидишь ты и слушаешь ты слова пустые, в то время как Маздай-царь в гневе своём хочет уничтожить тебя из-за колдуна этого и обольстителя, которого ты привёл в дом свой». И когда это услышал Сифур-военачальник, он огорчился не потому, что царь угрожал ему, но потому, что царь услышал о нём и узнал об Иуде апостоле⁷⁶². И сказал Сифур Иуде: «Я огорчился из-за тебя, ведь я сказал тебе день тому назад, что та женщина-супруга того Кариша, приближённого Маздая-царя, и что он не разрешит ей делать то, в чём она дала обет, и чтобы он ни сказал царю, делается по его воле». Иуда сказал Сифуру: «Не бойся, но верь в Иисуса, того, который защитит и меня, и тебя, и всех тех, кто ищет убежища у него и приходит к дому собрания его». И когда Сифур-военачальник услышал это, он надел одежды свои и пошёл к Маздаю-царю. Иуда же спросил Мигдонию, в чём причина, что на неё разгневался супруг её и что он замыслил против них⁷⁶³. Она сказал ему: «Потому что я не далась на разврат с ним, ибо вечером он захотел лечь со мной, но Он, которому я вверила себя, спас меня из рук его, и я убежала нагая от него, и спала с нянькой моей, и я не знаю, что нашло на него, что он затеял это против тебя». Сказал ей апостол: «Это нам, дочь моя, не повредит, но верь в Иисуса, и Он оградит тебя от похоти Кариша, и Он спасёт тебя от разврата и распутства, и Он будет тебе проводником на тропе опасности⁷⁶⁴ и водителем к царству Его и Отца Его, и Он перенесёт тебя в жизнь вечную, и Он даст тебе царство, что не проходит и не изменяется». Сифур же, когда предстал перед Маздаем-царём, спросил его Маздай и сказал ему: «О ком молва и откуда он, и чему он учит, колдун тот, который замыслил против тебя?»⁷⁶⁵. Сказал ему Сифур: «Может быть, не знаешь ты, господин мой, что в большой печали⁷⁶⁶ были я и мои друзья о супруге моей, которую, как ты знаешь, многие чтут, и о дочери моей, в сравнении с которой я считаю ничтожеством всё, чем я владею? И что за бедствия, и что за испытание нашло на них?⁷⁶⁷ И как они превратились в посмешище и проклятие всей страны? Я же услышал молву об этом человеке, и пошёл к нему, и просил его, и уговорил его, и мы пришли сюда, и я увидел чудеса дивные, когда пошёл я с ним по дороге, и также здесь многие сидели и слышали об осле диком том, что заговорил, и о демоне том, что объявился (показался) благодаря ему⁷⁶⁸. И он исцелил их, супругу мою и дочь мою, и вот они здоровы, и никакого вознаграждения не просил он, кроме веры и также святости, чтобы они стали ему соучастниками в том, что он делал, и он сказал: „Чтите одного Бога, Господа всего, и Иисуса Христа, Сына его, и вы будете жить во веки веков“. И он не ел ничего, но только хлеб и соль от вечера к вечеру, и пил воду, и он молился много, и что он попросит у Бога, он даёт ему, и он повелевал и (нами) также, (говоря), что это Бог его ― свят, и благостен, и кроток, и смиренен, и податель жизни, и поэтому через это к чистоте, и святости, и любви приблизятся к нему те, кто уверовали в него».

И когда услышал Маздай-царь это от Сифура, он послал множество стражников из тех, что (стояли) перед ним, в дом Сифура, военачальника, взять Иуду Фому и тех, кого они найдут около него. И когда они вошли, они нашли его сидящим и проповедующим народу многочисленному, и Мигдония также сидела у ног его. И они испугались, когда увидели множество народа, окружавшего его. И они пошли сказать Маздаю-царю: «Мы не отважились сказать ему ничего, ибо народ многочисленный был с ним и также Мигдония у ног его сидела и слушала слова его».

И когда услышали это Маздай и Кариш, поднялся Кариш перед Маздаем царём, и взял с собой множество стражников, и сказал: «Пойду я, и приведу я его, а также Мигдонию, чей разум он унёс». И он пошёл к дому Сифура-военачальника поспешно, и пришёл, и нашёл Иуду сидящим и проповедующим. И когда он вошёл, он увидел Иуду, но не нашёл Мигдонии там, ибо она ушла к дому своему, потому что узнала она, что они рассказали ему, супругу её, о ней, что там она. И сказал Кариш Иуде: «Вставай, злодей⁷⁶⁹, и развратитель, и враг. И что можешь ты своим чародейством сделать мне, ибо заставлю я чары твои обратиться на собственную твою голову». И когда он сказал ему так, взглянул на него Иуда и сказал ему: «Старания твои обратятся на тебя, ибо мне ничем ты не сможешь повредить, ибо более, чем ты и царь твой, и все силы твои, Господь мой Иисус Христос⁷⁷⁰, у которого нашёл я убежище».

И взял Кариш у одного из слуг своих плащ, и обвязал вокруг шеи Иуды⁷⁷¹, и сказал: «Тащите его, посмотрю я, как освободит его Иисус из рук моих». И они потащили его и привели к Маздаю-царю. И когда предстал Иуда пред Маздаем-царём, он сказал ему⁷⁷²: «Расскажи мне, какова история твоя, силой какой совершаешь ты дела такие?» И Иуда не дал ему ответа. И приказал Маздай стражникам, чтобы они дали ему 120 ударов бичом⁷⁷³.

И он приказал им, чтобы, связав, они сопровождали его в дом заключения. И они связали его и утащили его. И когда он пошёл и вошёл в дом заключения, стали думать Маздай и Кариш, как они убьют его, ибо народ весь как Богу поклонялся ему, и они беспокоились, говоря: «Царя оскорбил, и колдун он»⁷⁷⁴. Иуда же, когда он пришёл в темницу, был рад и весел, говоря: «Благодарю я тебя, Господь мой Иисус Христос, что Ты дал мне возможность не только верить в Тебя, но также и вынести ради Тебя многое». И он сказал: «Благодарю я Тебя, Господь мой, что Ты дал мне возможность этого⁷⁷⁵. Я благодарю Тебя, Господь мой, что провидение Твоё надо мною⁷⁷⁶, и что Ты дал мне возможность вынести Тебя ради зло многое. Благодарю я Тебя, Господь мой, что Тебя ради я стал заключённым, и нуждающимся, и бедняком, и нищим. Дай мне также получить благословение бедности, и отдохновение изнурения, и благословение тех, кого люди ненавидят, и преследуют, и оскорбляют, и говорят им слова ненавистные. Вот Тебя ради ненавидим я и отвергнут я многими ибо Тебя ради они говорят обо мне и не знаю я что».

И в то время как он молился, все те, кто были в темнице, увидели, что он молится, и стали просить его помолиться также и за них. И помолившись и сев, начал Иуда говорить песнь эту⁷⁷⁷.

Когда я был ребёнком и проживал⁷⁷⁸ в царстве моём⁷⁷⁹ в доме отца моего,

И богатством⁷⁸⁰ и роскошью кормильцев моих удовольствовался от востока⁷⁸¹ родины нашей снарядили (меня) родители мои и послали меня (прочь со двора).

И от богатства (дома) сокровищ наших прибавив, завязали мне поклажу большую, но лёгкую, которую я только мог унести ―

золото Бет Элайе⁷⁸² и серебро Газака⁷⁸³ великого,

халцедоны Индии⁷⁸⁴ и жемчуг из Бет Кашана⁷⁸⁵.

И они снабдили меня⁷⁸⁶ алмазом, который железо режет⁷⁸⁷.

И они сняли с меня одеяние сверкающее⁷⁸⁸, которое с любовью своей они сделали для меня,

и тогу пурпурную, которая скроена и выткана по росту моему.

И заключили они договор со мной, и записали в сердце моем то, что не должно быть забыто,

«Если⁷⁸⁹ спустишься ты в Египет и принесёшь её⁷⁹⁰, жемчужину одну, ту, которая в глубине моря охраняется змеем вздыхающим,

ты оденешь одеяние сверкающее твоё и тогу твою, которая по тебе и с братом твоим, который второй наш (по власти)⁷⁹¹ владетелем⁷⁹² в царстве будешь ты».

Я покинул⁷⁹³ Восток (и) спустился с двумя проводниками⁷⁹⁴, ибо путь был опасен и труден, а я был юн, чтобы идти им.

Я миновал пределы Майшана⁷⁹⁵, место встречи купцов⁷⁹⁶ Востока,

и достиг земли вавилонской⁷⁹⁷, и вошёл в стены Сарбуга⁷⁹⁸.

Спустился в глубь Египта, и спутники мои от меня отделились.

Я отправился прямо к змею, около обиталища его я поселился,

до тех пор пока он задремлет и уснёт, и у него жемчужину мою⁷⁹⁹ я возьму.

И когда я стал одиноким и покинутым, и для товарищей моих чужим стал,

и для⁸⁰⁰ рода моего, свободных из восточных⁸⁰¹, там я увидел

юношу прекрасного и милосердного, помазанника⁸⁰².

И ко мне он пришёл и приблизился⁸⁰³,

и я сделал его другом своим⁸⁰⁴, товарищем, который в торговле моей

стал компаньоном⁸⁰⁵

Я охранял его⁸⁰⁶ от египтян⁸⁰⁷ и от общения с нечистыми.

И в одежды их оделся я, чтобы они не гнушались мной⁸⁰⁸ как пришельцем,

чтобы взять жемчужину и поднять⁸⁰⁹ зме́я против меня.

Но каким-то образом они узнали, что я не их соотечественник,

они поступили со мной лживо и дали мне отведать кушанья своего.

Забыл⁸¹⁰, что сын царей я, и (я) служил царю их,

И я забыл её⁸¹¹, жемчужину, из-за которой родители мои послали меня,

и под бременем⁸¹² притеснений их⁸¹³ уснул сном глубоким.

Но всё это⁸¹⁴, что случилось со мной, родители мои почувствовали,

и стали горевать обо мне,

и объявили во всём царстве нашем, чтобы всякий (человек) к вратам нашим приходил⁸¹⁵,

цари, и главы Парфии; и все вельможи Востока⁸¹⁶.

И они составили⁸¹⁷ совет для пользы моей, чтобы я в Египте⁸¹⁸ не был покинут.

И они написали мне послание, и каждый вельможа имя своё в нём поставил:

«От отца твоего, царя царей⁸¹⁹, и матери твоей, владетельницы Востока⁸²⁰,

и от брата твоего, второго нашего, тебе, сын наш,

что в Египте, здравствовать!

Встань и поднимись⁸²¹ от сна твоего и слова послания нашего выслушай.

Вспомни, что сын царей ты, взгляни на рабство, которому ты служишь.

Вспомни о жемчужине, ради которой ты пришёл в Египет.

Подумай об одеянии сверкающем твоём и тогу твою великолепную вспомни,

которую ты оденешь и которой ты будешь украшен⁸²²,

когда в книге доблестных имя твоё будет читаться⁸²³,

и вместе с братом твоим, цесарем⁸²⁴ нашим, вместе с ним⁸²⁵ в царстве нашем будешь».

И послание моё⁸²⁶ ― послание то, которое царь десницей своей запечатал⁸²⁷

от злых сынов Вавилона и от демонов лютых⁸²⁸ Сарбуга.

И оно полетело, подобно орлу, царю всех птиц, прилетело, и опустилось около меня, и стало всё говорить.

И голосом его, и шелестом⁸²⁹ его я был разбужен и восстал от сна моего.

Я взял его, и поцеловал его, и начал я содержание⁸³⁰ его читать,

и в согласии с тем⁸³¹, что в сердце моем запечатлелось,

были слова послания, мне написанного. Вспомнил, что сын царский я и знатность моя природой утверждена.

Вспомнил жемчужину, за которой в Египет я был послан⁸³².

И начал прельщать я его, змея страшного, вздыхающего.

Усыпил я его и убаюкал его, ибо имя отца моего над ним упомянул⁸³³,

и имя второго нашего, и матери моей, царицы Востока.

И захватил её⁸³⁴, жемчужину, и повернулся, чтобы вернуться в дом отца моего.

И одежду их⁸³⁵, скверную и нечистую, я снял и оставил её⁸³⁶, в стране их.

И я пошёл прямым путём, чтобы прийти к свету родины нашей, Востока.

И послание моё, побудитель мой, предо мною на дороге я нашёл.

И так же как⁸³⁷ голосом своим оно пробудило меня⁸³⁸ так же светом своим оно меня вело.

Оно, которое шёлком⁸³⁹ царским предо мною обликом своим воссияло.

И голосом своим, и руководством своим⁸⁴⁰ оно также вдохновляло меня поспешить⁸⁴¹

и любовью своей оно вело меня.

Я вышел из пределов Сарбуга, я оставил Вавилон по левую руку,

и я достиг Майшана великого, гавани купеческой,

что на берегу⁸⁴² моря лежит.

И одеяние моё сверкающее⁸⁴³, которое я снял, и тогу, в которую⁸⁴⁴ был облачён,

с высот Гиркании⁸⁴⁵ туда родители мои послали

через казначеев⁸⁴⁶ своих, на верность которых полагались.

И поскольку я не запомнил вида её ― ибо в детстве моём⁸⁴⁷ я оставил её в доме отца моего,

случилось, что когда я получил её, показалась мне одежда⁸⁴⁸ подобной⁸⁴⁹ мне (самому).

Всё во всём⁸⁵⁰ я увидел, и также я всё в нём получил, ибо двое нас, по различию, и одно мы в одном подобии.

И сокровища также, которые принесли мне, я увидел, что двойственные они, одному подобны они, ибо один символ царя был написан на них,

руками его⁸⁵¹, того, кто вернул мне⁸⁵² залог мой⁸⁵³ и богатство моё через них⁸⁵⁴,

одеяние сверкающее⁸⁵⁵, украшенное моё, которое самоцветами⁸⁵⁶ убрано⁸⁵⁷

золотом, и бериллами, и рубинами, и агатами,

и сардониксами⁸⁵⁸ разноцветными. И оно было сделано по размеру своему,

и камнями алмазными все его застёжки были скреплены.

И образ царя царей весь⁸⁵⁹ целиком на нём был выгравирован и изображён.

И как⁸⁶⁰ камень сапфировый, оно отливало⁸⁶¹ разными цветами.

Увидел я, что в нём во всём движении мысли⁸⁶² трепетали и что как бы заговорить видом своим оно готовилось.

И звук голосов его услышал я, который по мере опускания его⁸⁶³ шелестел:

«Это для него, храбрейшего из рабов, что возвеличил меня пред отцом моим».

И также я, понял⁸⁶⁴ я, что стойкость моя трудами его увеличивалась.

И движениями своими царственными всё оно ко мне излилось,

и в руку подателей его оно поспешило, дабы я принял его.

И также меня любовь моя пробудила, дабы я бросился навстречу ему и принял его.

И я распростёр (объятия) и принял его⁸⁶⁵. Красотою цветов его я украсился,

и в тогу мою, украшенную камнями, во всю целиком⁸⁶⁶ я облачился.

Я оделся в неё⁸⁶⁷, и поднялся к вратам приветствия и поклонения.

Склонил я главу свою и поклонился я ему, сиянию отца моего, который мне⁸⁶⁸ послал его, ибо я исполнил приказания его. И также он ― то, что обещал, исполнил.

И во вратах его знати⁸⁶⁹ с вельможами⁸⁷⁰ его я соединился.

И он возрадовался мне и принял меня, и с ним в царстве его я пребывал.

И гласом трубным⁸⁷¹ все слуги его славили его.

И он обещал, что также к вратам царя царей с ним я отправлюсь,

и с приношением моим, и с жемчужиной моей⁸⁷² с ним к царю нашему явлюсь.

Окончена песнь Иуды Фомы апостола, которую он произнёс в темнице.

Славься⁸⁷³, Отец, Господь всего, самосущий, невыразимый, который сокрыт в сиянии славы твоей от всего мира.

Хвала Тебе, Сын первородный жизни, который от Отца всевышнего и слова жизни⁸⁷⁴.

Славься Ты, Отец единый, запечатлевающий⁸⁷⁵, себя мудростью во всех тварях и во всех мирах.

Хвала Тебе, Сын Света, Мудрость, и Власть, и Знание, во всех мирах есть Ты.

Славься Ты, Отец Всевышний, который поднялся из тайны своей к яви благодаря всем пророкам Твоим.

Хвала Тебе, Сын милосердий, которым наполнены все в мудрости и молчании⁸⁷⁶.

Славься Ты, Отец славный, породивший первородного своего в молчании и спокойствии созерцания.

Хвала Тебе, Сын поклоняемый, который поднялся от Отца, в образе его, в спокойствии и в славе.

Славься Ты, Отец благой, который явил тайну твоего единородного пророкам своим через дух святости.

Хвала Тебе, Сын испытанный, который явил славу Отца апостолам своим во всех народах.

Славься Ты, Отец светлый, который освятил величие твоё навсегда в единородном своём, податель жизни твари своей.

Хвала Тебе, Сын пригожий, который поднялся из великолепия Отца и освободил души наши кровью своей невинной.

Славься Ты, Отец всесильный, который живёт в свете твоём славном, и окутан славой твоей, и превозносим всем в милости твоей.

Хвала Тебе, Сын совершенный, который посеян в землю живую, и прежде миров есть Ты в Отце Твоём святом.

Славься Ты, Отец-кормилец всех, который во всех мирах есть, в высоте и в глубине, и нет места, которое пусто от Тебя.

Хвала Тебе, Сын, плод поклоняемый, который поднялся над всеми в милосердии, и облёкся человечностью нашей, и убил противника нашего.

Славься Ты, Отец бесконечный, который сотворил ангелов Твоих, изливающих Дух Твой, и управителей Твоих, возжигающих огонь⁸⁷⁷.

Хвала Тебе, Сын света, который поднялся к Духу и окутался светом Отца на облаках святых.

Славься Ты, Отец, дающий жизнь всему, который собирает миры для славы Твоей рукою возлюбленного своего, дабы они вознесли Ему хвалу.

Хвала Тебе, Сын жизни, через которого Отец даёт святым от дара Своего, и через это они утверждаются у Него и идут по дороге мира.

Славься Ты, Отец, дающий жизнь всем, который открыл тайны Его, Сына своего, через Дух для святых его, в покое и отдохновении.

Хвала Тебе, Сын, плод Отца, который прячет избранных своих под крылья свои, и исполняет волю Отца своего, и освободил возлюбленных Твоих.

Славься Ты, Отец благой, дающий жизнь всем тварям рукой возлюбленного Твоего, в милосердии и благости, через смерть распятия Его.

Хвала Тебе, Сын первородный, питающий миры (живущих) телом Своим, стирающий грехи наши знаком ран Своих и окропляющий кровью Своей нас.

Славься Ты, Отец благой, обитающий в сердце чистом, в сознании почитателей Твоих, и сокрытый от всех видом Твоим, и явившийся нам через помазанника Твоего.

Хвала Тебе, Сын, Слово, провозглашающее пришествие Его в смирении, и Он облёкся в человечность нашу и избавил нас кровью Своей живой и невинной.

Славься Ты, Отец живой, который дал жизнь бессмертию нашему, ибо мы бы сбились с пути Твоего, и умерли бы, и погибли бы, но было на нас милосердие Твоё.

Хвала Тебе, Сын возлюбленный, который дал жизнь бессмертию нашему, и поворотил заблуждение наше, и стал нашим лекарством жизни телом Твоим жизнедающим и орошением крови Твоей живой.

Славься Ты, Отец, превозносимый всеми устами и всеми языками, который примирился с нами через Христа Твоего, и которого мы отведали чрез плод Твой и стали детьми мира Твоего.

Хвала Тебе, Сын, миротворец, который исцелил раны наши и заговорил тяжесть, и собрал заблуждение наше и направил нас истиной Твоей, и мы узнали через Тебя Отца Твоего.

Славься Ты, Отец всемогущий, который послал нам плод Твой живой и жизнедающий, и Он примирил кровью распятия Своего милосердие Твоё с тварями Твоими.

Хвала Тебе, Сын, Слово⁸⁷⁸ света, который спустился с высоты и удовлетворил нас узнанием Тебя, и очистил нечистоту нашу, и дал жизнь бессмертию нашему знаком Твоим, крестом света.

Славься Ты, Отец, всехвалимый, и пусть превозносимо будет имя Твоё великое во всех мирах, ибо Ты не счёл за нами грехи наши, но дал нам жизнь чрез помазанника Своего, который жизнь воли Твоей.

Хвала Тебе, Сын, голос, принёсший разум, иерей наш святой, который очистил нас жертвой Твоей чистой и святой, и пролил кровь Твою живую ради грехов.

Славься Ты, Отец вышний, который скрыт от миров всех, является по воле Твоей всем тем, кто Тебе поклоняется.

Хвала Тебе, Сын жизни, исполняющий волю Отца, который примирил тварей Твоих, так что они поклоняются в Тебе посланнику Твоему и становятся сынами тайн Твоих.

Славься Ты, Отец всевышний, всяким коленом Твоим, которое пред Тобою будет преклонено как на небе, так и на земле чрез возлюбленного Твоего.

Хвала Тебе, Сын поклоняемый милосердия совершенного, чрез которого пришёл мир и надежда для тварей, что они смогут познать Творца.

Славься Ты, Отец, дающий жизнь всем, чьи богатства милосердия никогда не истощатся изобилием даров Твоих, всегда Ты имеешь нужду подавать нам.

Хвала Тебе, Сын, плод, ибо Ты ― врата света и путь истины, и Ты сделал нас идущими по стопам Твоим , дабы мы смогли достичь дома Отца Твоего Всевышнего.

Славься Ты, Отец сладостный, который дал нам мир рукою подателя жизни нашего и явил нам таинства славные и святые через слушание учения Твоего.

Хвала Тебе, единственный Сын Отца, чьё милосердие было на нас, и Ты ознаменовал нас крестом Твоим живым и животворящим.

Славят Отца, и поклоняются Сыну, и восхваляют Дух твой Святой все уста и все языки, миры и твари, сокрытые и явные. Славят Тебя в высоте ангелы твои чрез помазанника Твоего, который мир и надежду принёс в Шеол мёртвым, дабы ожили и восстали.

Мы молим Тебя, Господь наш и податель жизни наш, ибо всем, что Ты сказал и обещал⁸⁷⁹, пусть наполнит нас благодать Твоя⁸⁸⁰, поднимет нас к месту мира Твоего, ибо Ты ― податель жизни наш, Ты ― утешитель наш⁸⁸¹, Ты ― исцелитель жизни нашей, Ты ― символ наш победоносный. Благословенны мы, Господь мой, которые узнали Тебя.

Благословенны мы, которые в Тебя уверовали. Благословенны мы ранами Твоими и кровью Твоею нас ради. Благословенны мы, ибо Ты ― надежда наша великая. Благословенны мы, ибо Ты ― Бог наш, и во веки веков. Аминь⁸⁸².

Кариш⁸⁸³ же, хозяин Мигдонии, пришёл в дом свой радостный весьма, ибо думал он в уме своём, что теперь будет супруга его с ним как прежде⁸⁸⁴, перед тем как она услышала слово Иуды и уверовала в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога. И когда пришёл Кариш, он нашёл, что супруга его сидит, и потуплен⁸⁸⁵ взор её, и разодраны одежды её, и была она похожа на сумасшедшую из-за Иуды. Он сказал ей: «Госпожа моя и сестра моя Мигдония, отчего этот злодейский безумец возымел такую власть над тобою? И отчего такое ты делаешь? Я, я ― Кариш, супруг юности твоей, и я тот, кто от богов⁸⁸⁶, и по закону властвует над тобою. Почему ты сейчас подобна сумасшедшей? Почему ты стала посмешищем для всей страны этой? Но отныне изгони из сознания твоего мысль об этом колдуне, ибо я позаботился убрать с глаз твоих, дабы ты не могла увидеть его больше»⁸⁸⁷.

И когда это она услышала от Кариша, супруга своего, она ещё сильнее загрустила и опечалилась⁸⁸⁸. А он сказал ей ещё: «Что за проступок совершила ты против богов, что они к этому несчастью великому привели⁸⁸⁹ тебя? И чем ты согрешила пред ними, что к такому упадку и посмешищу они привели тебя? Молю я тебя, Мигдония, не мучай души моей⁸⁹⁰ видом своим и не рань сердца моего⁸⁹¹ заботой своей. Я, я ― Кариш, супруг юности твоей, и я, я ― супруг твой воистину, тот, которого вся страна почитает и которого боятся. Что буду делать теперь, не знаю я, как я буду вести себя⁸⁹², и что ещё предприму? Буду ли я красоту твою всю помнить в сердце моем и молчать? Или о поступках прекрасных твоих буду я думать и не скажу ничего? Кто же, от кого уносят сокровище доброе и прекрасное, выпустит его из рук? Как могу я вынести (утрату) красот⁸⁹³ твоих прекрасных, которые были со мной всегда? Аромат твой сладкий, о, он в ноздрях моих; мука твоя, о, пред глазами моими, душа моя, которую уводят от меня, око моё видящее, которым я видел и которое скрывают и отбирают у меня, и тело моё прекрасное, которым я гордился и которое отделяют и отнимают у меня⁸⁹⁴, рука моя правая, которую отрубают у меня⁸⁹⁵, красота моя, которая разрушена, отрада моя, которой мучают меня, радость моя, которая обернулась горем, отдохновение моё, которое стало для меня скорбью, жизнь моя, которая в смерть превратилась, свет мой, который во тьму погрузился⁸⁹⁶. Не увидит меня род мой многочисленный⁸⁹⁷, ибо в этой скорби ― никакой помощи не найду я⁸⁹⁸.

Не увидят меня друзья мои вельможные, ибо от этой скорби нет спасения мне⁸⁹⁹. Я не буду более поклоняться богам Востока, которые такие несчастья принесли мне, не буду я ни молиться пред ними, ни жертвовать им больше, ни приносить им жертвы, ибо супруги моей верной я лишился⁹⁰⁰. Ибо о чём ещё я буду молить их? Или что попрошу я у них дать мне⁹⁰¹, который лишился того, что было дороже мне всего того, чем на свете я владел, и в чём отпаду имел я?⁹⁰² Ибо у меня больше богатства, чем я могу использовать, и имений, числа коих не могу я исчислить. Главой также я сделался и вторым после царя, и многие боятся меня, и многие под рукой моей. Пусть же отнимут у меня почести мои и богатство моё огромное⁹⁰³, и дадут мне час один лет твоих прошлых⁹⁰⁴, Мигдония! Пусть один из глаз моих ослепнет, а глаза же твои собственные пусть глядят на меня как прежде! Пусть отсекут руку мою правую, а рукою же моей левой я обнимал тебя».

В то время как Kaриш это проговорил и проплакал, Мигдония бессловесно⁹⁰⁵ сидела, и не на него смотрела, а в землю и молчала. И вновь он приблизился к ней и сказал ей: «Дочь моя⁹⁰⁶ и возлюбленная моя, Мигдония. Помни, что всех женщин Индии ты любезнее мне, и что тебя я избрал, когда многих выше рангом, чем ты мог выбрать, чтобы взять (в жены). Но воистину не лгу я, Мигдония, но Богом (клянусь)⁹⁰⁷, нет для меня другой во всей Индии подобной тебе⁹⁰⁸. Какую красоту и какое украшение, и какое изящество, и какие качества прекрасные утратил я. Увы мне и миру, ибо речь твою более никогда я не услышу. Хотя оскорбили меня⁹⁰⁹, молю я тебя ― подними глаза твои и взгляни на меня, ведь много лучше я, чем тот колдун, и прекраснее я, чем он, и богатство и честь у меня, и всякий знает, что ни у кого нет такой родословной, как у меня. И чем род мой и всё, что есть у меня⁹¹⁰, ты, ты дороже мне, и увы ― отнимают тебя у меня».

И когда это произнёс Кариш, сказала ему Мигдония: «Кариш, тот, которого люблю я более, чем все владения, и всё, что есть у тебя, ибо всё, что ты имеешь ― земное оно и в земле останется. Но Он, которого я люблю ― в небе. Он и на небе, Он возьмёт меня к себе. Ибо богатство твоё преходяще, и красота твоя тленна, и одежды твои обветшают и уйдут, и разрушатся⁹¹¹, и ты, один ты с преступлениями твоими и грехами твоими. Если не освободишься ты от них, то прилипнут к тебе. Не напоминай мне о делах твоих прежних со мною, от которых молю я и прошу я Господа моего очистить меня. Не напоминай мне об удовольствиях твоих скверных и нечистых, делах твоих плотских⁹¹², от которых любовью Господа моего молю я⁹¹³ быть избавленной. Я позабыла их, все привычки твои и вольности (дела) твои, и поступкам твоим пришёл конец, но Господь мой и спаситель мой Иисус остаётся только в мире, и души тех, которые нашли у него убежище⁹¹⁴. Он тот, у которого я нашла убежище, и в которого я уверовала. Он спасёт меня и освободит меня от всех деяний твоих постыдных, тех, которые с тобою я совершала, когда ещё не уверовала».

И когда услышал Кариш это, он пошёл спать огорчённый. И он сказал ей: «Поразмысли и подумай умом твоим сегодня ночь всю. Если ты захочешь быть со мною, как была до того, как ты увидела этого колдуна⁹¹⁵, всё, что захочешь сделаю я по твоему желанию. И если ты хочешь из любви, которая была у тебя к нему⁹¹⁶, сам выведу я⁹¹⁷ его и вывезу я его, и он уйдёт в страну другую, а тебе не причиню никакой неприятности, ибо знаю я, что сильно привязалась ты к нему. И не только с тобой случилось это, но и у многих женщин случалось подобное этому происшествие, но в конце концов они опомнились, и поняли, что случилось с ними, и пришли в себя⁹¹⁸, и от позора и насмешки спаслись. Пусть не выглядит у тебя всё, что я сказал тебе, как ничто, и не минуют пути эти тебя, и не делай меня⁹¹⁹ позором, посмешищем и притчей в Индии».

И когда это он сказал ей, он отправился спать. Мигдония же взяла 20 зузе и пошла, без всякого сопровождения, к дому заключённых, чтобы дать их стражникам заключённых, дабы они позволили ей войти к Иуде⁹²⁰. И когда она пришла, встретил её Иуда, подойдя к ней, и она увидела его и испугалась, ибо подумала, что это был один из вельмож, потому что сияние большое исходило от него, и она сказала: «Увы тебе, душа слабая, погибла я⁹²¹, никогда больше Иуду, апостола Иисуса, Бога живого⁹²², не увижу я, ибо до сих пор символ крещения я не приняла от него».

И она ушла, пошла какой-то улицей и сказала: «Лучше для меня, чтобы другие, бедные, захватили меня, ибо я смогу убедить их, и что этот человек большой не захватил меня, который взятки не возьмёт у меня».

И когда Мигдония размышляла так, подошёл Иуда и встал пред нею. И она испугалась, и от страха упала, и он встал над нею и сказал ей: «Не бойся, Мигдония, не оставит тебя Иисус Христос и не оставит тебя Господь твой, тот, которому доверилась ты сама, не оставит тебя милосердный милостями своими, не оставит тебя сладчайший благодаря сладости своей, не оставит тебя благой благодаря благости своей⁹²³, не оставит тебя великий благодаря величию своему. Восстань ты от земли той, выше которой однажды была ты⁹²⁴, взгляни на свет Господа твоего, который не позволит любящим его блуждать во тьме. Узри друга рабов его⁹²⁵, для которых он ― свет во тьме, узри помощника рабов его, для которых он ― руководитель в трудностях».

И встала Мигдония, и взглянула на него, и сказала ему: «Как вышел ты, господин мой, и кто вывел тебя из заключения наружу, чтобы увидеть солнце?» Сказал ей Иуда: «Господь наш, Иисус Христос, сильнее, чем все властители, и цари, и правители. Он открыл двери и усыпил стражу». Сказала ему Мигдония: «Дай мне символ Иисуса Христа и позволь мне получить дар его из рук твоих, прежде чем ты уйдёшь из мира».

И она взяла его, и пошла во двор свой, и разбудила кормилицу свою, и сказала ей: «Матушка моя и кормилица Наркия⁹²⁶, все дела твои для меня, и заботы твои с детства моего доныне ты делала мне напрасно, и благом моим быстротечным отблагодарю я тебя за них, но сделай мне благое (дело) это напоследок, и ты будешь вознаграждена Им, который даёт всё, что и время не отнимет». Сказала ей⁹²⁷ Наркия: «Чего хочешь ты, дочь моя Мигдония? И какая забота у тебя? Ибо все почести⁹²⁸ прежние, которые ты обещала сделать мне, ведь не позволит тебе странник, и ты сделала меня позором в стране этой. Ныне, молю тебя, что же хочешь ты ещё сделать мне?»

Она сказала ей: «Будь мне другом в жизни вечной, и позволь мне получить от тебя воспитание совершенное. Вынеси тайно мне хлеба, и вынеси мне чашу (смешанного) вина, и сжалься над целомудрием моим (воздержанностью), надо мной, свободнорождённой (женщиной)».

Сказала ей Наркия: «Да, я принесу хлеба много и много вина, и желание твоё исполню я».

Сказала ей Мигдония, Наркии, кормилице своей: «Много не нужно мне, но⁹²⁹ смешанного вина в чаше и один целый хлебец, и елея немного, хотя бы из лампы принеси мне».

И когда Наркия принесла, обнажила главу свою Мигдония и перед апостолом святым встала. И он⁹³⁰ взял елей и помазал главу её, и сказал: «Елей святой, который⁹³¹ для помазания дан нам, и сокрытая тайна креста, которая через Тебя явлена, Ты, выпрямитель членов искривлённых, Ты, Господь наш Иисус, жизнь, и здравие, и искупление грехов ― пусть власть Твоя придёт и пребывает на елее этом, и святость Твоя пусть поселится в нём». И он излил его на главу Мигдонии и сказал⁹³²: «Исцели её от ран старых, и смой с неё язвы её, и сделай сильной слабость её».

И когда он излил елей на главу её, он приказал няне её намазать её и положить одежду её вокруг чресл её, и был (там)⁹³³ бассейн от водовода их. И взойдя, встал над ним Иуда⁹³⁴, и окрестил Мигдонию во имя Отца и Сына и Духа Святого. И когда она вышла и надела одежду свою, он принёс и разломил евхаристию, и чашу⁹³⁵ и причастил Мигдонию от престола Христа и от чаши сына Бога. И он сказал ей: «Теперь, когда ты получила символ (крещения)⁹³⁶, ты приобрела для себя самой жизнь⁹³⁷ вечную». И глас послышался с небес, который сказал: «Да, аминь и аминь»⁹³⁸.

И когда услышала Наркия глас этот, она удивилась и тоже попросила апостола, что также и она хочет принять символ (крещения), и он дал ей и сказал: «Да будет с тобою благодать Иисуса, как⁹³⁹ с остальными единомышленниками твоими».

И он отправился, дабы затвориться (в доме заключённых), и нашёл двери открытыми и стражу спящей. И сказал Иуда: «Кто равен Тебе, Бог, который любовь свою и милости свои у человека не отнимет? Кто подобен Тебе в милосердии и милости или Отцу Твоему, который освободил миры свои от страдания и от заблуждения? Любовь, которая победила вожделение, правда, которая разрушила ложь, прекрасный, в котором гнусность не видна, смиренный, который в высоту вознёсся, жизнь, которая смерть разрушила⁹⁴⁰, и отдохновение, которое труд пресекло, слава Единственному, который от Отца. Слава милосердиям, которые от милосердных посланы. Слава милосердиям Твоим, которые на нас».

И когда это он сказал, проснулась стража и нашла двери все открытыми, а заключённых спящими, и они сказали: «Мы забыли о дверях этих и не закрыли их, из-за дьявола⁹⁴¹ случилось это, человек не пребывал здесь».

И Кариш пришёл рано утром к Мигдонии и кормилице её, и нашёл её и кормилицу её⁹⁴² молящимися и говорящими: «Бог новый, который благодаря страннику пришёл сюда, Бог святой, который от всего народа индийского сокрыт. Бог, который явил нам славу Твою через апостола своего Фому; Бог, о котором в молве мы услышали и уверовали в Него; Бог, о котором мы узнали, что Он ― живой, к которому прибегаем мы, дабы утешиться. Бог, который из-за милосердий своих и милости своей достиг (снизошёл) до малости нашей. Бог, которому молились мы, не зная Его, Бог, который сидит в выси и не скрыто от Него ничто, что в глубине той. Ты, Господь мой, удержи от нас гнев жаркий Кариши. Ты, Господь мой, останови его уста лживые, Ты брось его под ноги верующих Твоих».

И когда это услышал Кариш, он сказал ей, Мигдонии: «Прекрасно, ты назвала меня плохим, и горячим, и ненавистным⁹⁴³, и жестоким, но если бы волю твою не исполнил, это несчастие и жестокость обошли бы меня, и не быть колдовству того, которого ты призывала на меня. Но что в ум взяла (задумала) ты тогда, Мигдония? И что ты хочешь чтобы я сделал тебе? Поверь мне, Мигдония, нет хорошего в колдуне этом и он не может сделать ничего из обещанного человеку. Я же пред очами твоими покажу тебе всё, что говорю я тебе, если ты убедишься мною и послушаешь слова мои, и станешь со мною, как была ты со⁹⁴⁴ мною (прежде)».

И он придвинулся опять к ней и умолял её, говоря ей: «Я не буду чувствовать горя, если ты убедишься мною. Вспомни, сестра моя, свадебный день твой, и день первый, в который ты приняла меня, и скажи мне теперь по правде, кто дороже тебе, я ― тогда, или Иисус ― теперь?»

Сказала ему Мигдония: «Кариш, то время должно было быть и прошло, а это время будет. То время ― начала, а это время ― конца. То время⁹⁴⁵ жизни временной и преходящей, а это время жизни вечной. То время радости преходящей, а это время радости вечной, непреходящей, которая не проходит. То время дня и ночи, а это время дня без ночи⁹⁴⁶. Та свадьба, как ты видел, миновала и прошла⁹⁴⁷, эта свадьба же никогда не пройдёт. То свадьба разрушения, эта свадьба ― жизни вечной⁹⁴⁸. Те были дружки и подруги⁹⁴⁹, которые прошли, эти дружки и подруги ― верные, которые останутся навсегда. То (сочетание) стояло на земле, где беспрестанная теснота, это стоит на огненном мосту, который окроплён благодатью. То был брачный чертог, который разрушен, а это брачный чертог, который останется навсегда. То было ложе, покрытое покровами хорошими, которые сшили; это ложе, покрытое любовью и верой истинной. Ты жених, который ушёл и сменился, а Иисус жених истинный, который будет всегда, и никогда не умрёт и не разрушится. Тот свадебный дар ― серебро и покровы, которые сгнили и ушли, этот свадебный дар ― Слово живое, которое никогда не пройдёт»⁹⁵⁰.

И когда услышал это Кариш, он пошёл к Маздаю-царю, чтобы рассказать. И сказал Маздай-царь: «Давай схватим и убьём его». И сказал ему Кариш, любимец его⁹⁵¹: «Имей с ним терпения немного, выпусти его и поговори с ним, и устраши его, может быть, он пойдёт⁹⁵² и убедит Мигдонию, чтобы стала ко мне, как была»⁹⁵³.

И послал Маздай-царь, и привели Иуду Фому, апостола высочайшего⁹⁵⁴. И опечалились все те заключённые⁹⁵⁵, ибо⁹⁵⁶ увели Иуду апостола от них. И умоляли его, говоря: «Радость, которая была у нас, забрана у нас».

Маздай же царь сказал⁹⁵⁷ Иуде: «Почему учишь ты учению, которого боги и люди гнушаются, в котором ничего прекрасного?» Сказал ему Иуда: «Разве то, чему учу я, плохо?» Сказал ему Маздай: «Говоришь ты, что не смогут жить люди⁹⁵⁸ при Боге, если не сохранят души свои чистыми пред Богом, которого проповедуешь⁹⁵⁹ ты?» Сказал ему Иуда: «Истинно так говорю я. И не отрицаю я того, что говорю я. Почему не могут слуги твои стоять пред тобою в низкой одежде⁹⁶⁰, или запятнанной, или гнусной? Ты ведь царь земной, и в земле истлеешь ты, хорошее и чистое требуешь от слуг своих, Почему же о царе моём говоришь ты⁹⁶¹, что плохо говорю я, что должны служить ему слуги его со святостью и чистотой, и воздержанностью, и должны быть⁹⁶² без заботы и беспокойства, и должны быть свободны от беремени тяжкого сынов и дочерей, и от заботы тяжкой о богатстве, и от волнения и от суеты⁹⁶³ богатых? Ибо ты хочешь, чтобы те, кто тебе служит и тебе повинуются⁹⁶⁴, вели себя так, как ты хочешь, и если кто-либо из них нарушит одно из приказаний твоих⁹⁶⁵, наказание от тебя он получит. Много больше этого Бог мой, до́лжно нам, которые уверовали в имя Его, служить Ему в чистоте и в святости⁹⁶⁶, и в воздержанности, и в целомудрии, и в спокойствии, и так, чтобы было чуждо нам всё плотское: прелюбодеяние и татьба, и пьянство, и мотовство, и чревоугодие, и деяния постыдные, и действия гнусные?»

И когда услышал Маздай-царь, он сказал Иуде: «Давай, отпущу я тебя, иди⁹⁶⁷ и убеди Мигдонию, супругу Кариша, не отделяться от Него».

Сказал ему Иуда: «Если ты желаешь сделать что-либо мне, не медли, ибо если она действительно получила то, что она услышала, то ни железо, ни огонь, ни что-либо ещё хуже, чем это, не сделают ей ничего и не отделят от Него, того, кто овладел душою её».

Сказал Маздай-царь Иуде: «Слышал я, что чары колдуны разрушают, и что рана ехидны может быть излечена противоядием, которое от змеи другой, худшей, чем ехидна. Теперь, поэтому, если⁹⁶⁸ захочешь ты, сможешь ты разрушить чары твои те прежние и сделать мир и согласие⁹⁶⁹ между супругом и супругой её⁹⁷⁰, и сжалься ты над самим собою, ибо ты не насытился жизнью своей до сих пор. Знай же, что, если ты не убедишь её, жизни, которая дорога́⁹⁷¹ всякому, лишу я тебя».

Сказал ему Иуда: «Эта жизнь ― нереальна она, и это время проходит и меняется, а жизнь та, которой учу я, никогда не проходит и не меняется. Красоты этой и молодости, которая теперь видна, скоро не будет у меня».

Сказал ему Маздай-царь: «Я посоветовал тебе, дабы помочь тебе, но⁹⁷² ты лучше, чем я, знаешь».

И когда вышел Иуда Фома от Маздая-царя, подошёл к нему Кариш и сказал ему: «Спрашиваю я тебя⁹⁷³ ― я никогда не сделал ничего плохого ни тебе, ни другим, ни богам от века, почему ты это зло принёс мне?⁹⁷⁴ И почему это опустошение в дом мой ввёл? И какую выгоду принесёт тебе это? Прикажи мне, и я доставлю её тебе без труда. И почему⁹⁷⁵ меня ненавидишь ты, хотя ты из рук моих не убежишь? Так знай, если ты не убедишь её, тебя убью я, и её также убью⁹⁷⁶, и наконец⁹⁷⁷, себя самого убью я⁹⁷⁸. И если, как говоришь ты, есть жизнь и смерть, и есть вина и оправдание, и суд и воздаяние, там с тобою на суде предстану я, и если тот Бог твой, которого проповедуешь ты, справедлив и справедливо⁹⁷⁹ требует, то буду вознаграждён я⁹⁸⁰, ибо не причинил зла тебе, а ты причинил боль мне, и не согрешил я против тебя, но ты согрешил против меня. Но даже здесь могу я отомстить тебе и сделать тебе всё, что ты сделал мне. Послушай меня поэтому, и пойдём со мною в дом мой, и поговори с Мигдонией, и убеди её быть со мною, так же как она была до того, как увидела лицо твоё».

И Иуда, засмеявшись, пошёл с ним и сказал ему⁹⁸¹: «Если бы любили люди Бога так, как они любят любезных своих, то всё, что у Него они просят, Он дал бы им⁹⁸², и не было бы ничего, что бы не подчинялось им»⁹⁸³.

И когда он сказал это, вошёл Иуда в дом Кариша и нашёл Мигдонию сидящей, и Наркию стоящей перед ней, и лежали ладони её на щёках её, и она говорила кормилице своей: «О если бы дни прошли быстро надо мною, мать моя⁹⁸⁴, и стали бы все часы одним, дабы уйти мне из мира этого⁹⁸⁵ и пойти увидеть Прекраснейшего, о котором в молве я слышала, что Он живой и податель жизни тем, кто верует в Него, (туда, где) нет⁹⁸⁶ ни дня, ни ночи, и нет темноты, но есть свет⁹⁸⁷, и нет хорошего и плохого, и нет богатства, и бедности, ни мужского, ни женского⁹⁸⁸, ни рабов, ни свободных⁹⁸⁹, ни кого-либо, кто гордится и возносится над слабыми»⁹⁹⁰.

И в то время когда она говорила это, вошёл Иуда, и она бросилась (к нему), и она тотчас встала, поклонилась ему. Сказал ему Кариш: «Смотри, она почитает и любит тебя, и во всём, что ты говоришь ей, она исполнит волю твою».

Говорит ей Иуда: «Дочь моя, Мигдония, согласись с тем, что говорит тебе Кариш, брат твой».

Говорит ему Мигдония: «Ты не в состоянии назвать дело, и как же сделать его ты убедишь меня? Ибо я слышала, что ты говорил: „Эта жизнь временная“⁹⁹¹ ― нереальна и остановка эта временная, и эти имения не существуют». И ещё ты говорил: «Что тот, кто ненавидит жизнь эту, пойдёт и получит жизнь вечную, и тот, кто ненавидит этот свет дня и ночи, пойдёт и получит свет , в котором нет ночи». И ещё ты говорил: «Что всякий, кто⁹⁹² оставляет эти имения земные⁹⁹³, пойдёт искать имения, что всегда существуют, и другое (подобное этому). Кто же, сделав вещь и прославившись ей, поворачивается и отрекается от неё? Кто же, построив город, поворачивается и от основания искореняет его? И кто же, выкопав источник в месте пустынном, забросает камнями и засыплет его? И кто же, найдя сокровище хорошее⁹⁹⁴, не будет пользоваться им?»

И когда услышал это Кариш, приближённый Маздая-царя, он сказал: «Я не уподоблюсь тебе и не буду в ненависти я уничтожать вас, тебе же, скажу я тебе, ибо властен я над тобою, и не позволю я тебе ходить к нему разговаривать с ним, с колдуном этим. И если ты убедишься (хорошо), а если нет, я, знаю я, что сделаю я».

И вышел Иуда из дома Кариша, и пошел к дому Сифура-военачальника, и там поселился. И сказал Сифур Иуде: «Приготовь для себя зал и проповедуй⁹⁹⁵ в нём». И он сделал, как он сказал ему. И сказал ему⁹⁹⁶ Сифур-военачальник: «Я, и дочь моя, и супруга моя свято будем жить мы отныне, в одном сознании и в одной любви, и мы просим, чтобы мы могли получить символ (крещения) из рук твоих и стать Ему, Господу нашему⁹⁹⁷, слугами истинными и быть причисленными к числу овец Его и агнцев Его»⁹⁹⁸.

Иуда сказал: «Размышляю я, что сказать, и боюсь я, и знаю я, что⁹⁹⁹ знаю я, но не могу я выговорить это». И он стал говорить о крещении и сказал: «Это¹⁰⁰⁰ крещение ― отпущение нам грехов, оно порождает людей новых; оно укрепляет умы, и смешивает душу и тело, и основывает человека нового в Троице. И он становится соучастником отпущения грехов¹⁰⁰¹. Тебе слава, сила скрытая крещения!¹⁰⁰² Тебе слава, сила скрытая крещения, с нами соединившаяся! Тебе слава, сила, в крещении явившаяся! Тебе слава, новое, что в крещении обновилось, то, что в любви приблизилось к Нему!»¹⁰⁰³

И когда он сказал это¹⁰⁰⁴, он помазал елеем головы их и сказал: «Тебе слава, плод возлюбленный, тебе слава, имя Христа! Тебе слава, сила скрытая, что в Христе¹⁰⁰⁵ живёт».

И он сказал¹⁰⁰⁶, и они принесли чан большой, и он крестил их во имя Отца, и Сына, и Духа Святого. И когда они крестились и оделись, он принёс хлеба и вина¹⁰⁰⁷, положил их на столе и начал благословлять¹⁰⁰⁸ их, и сказал: «Хлеб живой¹⁰⁰⁹, вкушающий который не умрут! Хлеб, который глад душ утоляет благом своим! Ты ― то, что необходимо, дабы получить дар и отпущение грехов, дабы вкушающие тебя не умерли. Имя Отца мы произносим над тобою, имя Сына мы произносим над тобою, имя Духа мы произносим над тобою, имя возвышенное, что сокрыто ото всех!»¹⁰¹⁰.

И он сказал: «Во имя Твоё, Иисус, да приидет сила благословения и благодарения и да пребудет на этом хлебе, дабы все души, причастившиеся его, обновились и были отпущены им грехи их». И он преломил и дал Сифуру, и супруге его, и дочери его. Маздай же царь, когда отпустил Иуду Фому, пошёл к дому своему трапезовать. И он рассказал супруге своей, что случилось с Каришем, приближённым его, и сказал ей: «Смотри, сестра моя¹⁰¹¹, как случилось, что человек стал печальным. Ты знаешь, сестра моя Тертия, что ни у кого не было супруги, подобной ей, на которую он полагался. Случилось же, что Мигдония пошла¹⁰¹² посмотреть того колдуна, о котором она слышала в молве, что он делает, и он заколдовал её и отделил её¹⁰¹³ от супруга её, и не знаю я, и он не знает¹⁰¹⁴, что делать. Я решил уничтожить его, но он не позволил мне. Но пойди ты¹⁰¹⁵, и посоветуй ей послушаться господина её, и не слушай ты слов пустых того (человека)».

Утром же встала Тертия и пошла к дому Кариша, приближённого господина своего¹⁰¹⁶, и нашла Мигдонию сидящей на земле во власянице, и посыпающей себя пеплом, и просящей Господа своего, чтобы Он отпустил ей грехи её прежние и чтобы она освободилась от мира скоро. И когда вошла к ней Тертия, она сказала Мигдонии: «Сестра моя, и возлюбленная моя, и близкий друг мой, что за безумие это¹⁰¹⁷, которое овладело тобою? И почему как сумасшедшая сделалась ты? Одумайся ради себя самой, одумайся ради семьи твоей, подумай о родичах твоих многочисленных и сжалься над супругом твоим, верным Каришем, и не делай ничего, что благородству, поведению свободнорождённой тебе не подобает».

Говорит Мигдония ей, Тертии: «Молвы о жизни новой не слышала ты, и голоса слов проповедника жизни не вкусила¹⁰¹⁸, и от волнений разрушительных не освободилась, не видела ты жизни вечной¹⁰¹⁹, и вот в жизни временной ты пребываешь. Ты не почувствовала супружества истинного, и супружеством развращённым ты оскорблена. В одежды, что истлевают, ты одета, и одежд вечности ты не желаешь. Красотой этой твоей, которая развратна, ты гордишься, и о мерзости души твоей ты не заботишься. Вот множеством¹⁰²⁰ рабов ты гордишься, и душу твою собственную от рабства ты не отделила. Почётом большим ты гордишься, а от суда смерти ты не освободилась».

И когда это услышала Тертия от Мигдонии, она пошла быстро¹⁰²¹ к дому Сифура-полководца, чтобы увидеть апостола нового, который пришёл туда¹⁰²².

И когда она вошла к нему, он стал говорить ей: «Что пришла ты увидеть? Человека¹⁰²³ всей страны и презираемого и несчастного из людей всех, имения и богатства нет у него? Но у него есть имение, которое цари и вельможи отнять у него не могут и которое неразрушимо и не может быть ограблено ― Иисус Христос, податель жизни всему человечеству, Сын Бога живого, Он, который даёт жизнь всем тем, кто уверует, и придёт к убежищу Его, и станет в числе овец Его».

И когда услышала это от него Тертия, она сказала ему: «Также и я участником и слугою стану в жизни той, которой учишь ты, и стану также я¹⁰²⁴ дочерью дома Бога этого, которого проповедуешь ты, и я получу от Него жизнь эту, которую обещаешь ты, которую Он даёт тем, кто приходит к дому собрания¹⁰²⁵ Его».

Сказал ей Иуда: «Сокровищница царя небесного открыта, и каждый, кто приобщится, может брать и обрести приют, воцарится. Но сразу не может приблизиться к Нему человек, когда он нечист и когда злы поступки его; ибо Он знает, что̀ в сердцах и в мыслях, и никто не обманет Его. Тебя также поэтому, если истинно ты веруешь в Него, Он приблизит тебя к тайнам своим святым, и Он возвысит тебя и обогатит тебя, и обновит сознание твоё, и сделает тебя наследницей во царствии своём».

И когда это услышала Тертия, она пошла к дому своему обрадованная и нашла Маздая, господина своего, ожидающего её, и он не обедал. И он сказал ей: «Отчего сегодня более чем в какой-либо другой день, приятен мне приход твой с улицы? И почему пешком ты пришла ― это не подобает женщине такой, как ты, делать?»

Сказала Тертия ему, Маздаю: «Тебя поблагодарить должна я за то, что к Мигдонии ты послал меня. Я пошла, и услышала о жизни новой, и увидела апостола Бога нового, и я поверила, что он ― апостол Бога¹⁰²⁶, который даёт жизнь каждому, кто уверует в Него и исполняет волю Его. И не мне вознаградить тебя также за доброту твою ко мне; и я дам тебе совет хороший, если ты хочешь стать царём и вельможей и на небесах, то ты послушаешься меня и сделаешь то, что скажу я тебе¹⁰²⁷. Умоляю я тебя, побойся Бога, который благодаря страннику этому пришёл сюда, и сохрани себя в чистоте пред Богом, ибо царство твоё это погибнет, и отдохновение твоё это сменится страданием. Но давай, пойди к человеку этому и поверь в него, и ты будешь жить вечно».

И когда он услышал это от Тертии, супруги своей, он ладонями лицо своё закрыл, и одежды свои разодрал, и сказал: «Да не будет покоя душе Кариша, который скоро душе моей принёс¹⁰²⁸. Да не будет ему надежды, который надежду мою отрезал».

И он вышел потрясённый, и нашёл на улице Кариша, приближенного своего, и сказал ему: «Зачем ты взял меня себе как товарища в Шеол? Почему ты обманул меня и сам никакой прибыли не получил? Почему ты навредил мне и сам себе ничего хорошего не сделал?¹⁰²⁹ Почему ты убил меня и сам не жив? Почему ты причинил мне злодейство и ты сам не в справедливости?¹⁰³⁰ Почему ты не позволил мне уничтожить того колдуна, прежде чем он совратил супругу мою¹⁰³¹ колдовством своим?» И он упрекал Кариша¹⁰³².

Сказал Кариш Маздаю: «Что же это случилось?»

Сказал Маздай Каришу: «И Тертию также он околдовал»¹⁰³³.

И они пошли вдвоём к дому Сифура-полководца, и нашли Иуду, сидящего и проповедующего. И поднялись все люди, и встали, но Иуда¹⁰³⁴ не встал перед ними¹⁰³⁵. И узнал Маздай-царь, что он тот, кто сидит. Он схватил сиденье и перевернул его, взял его двумя руками, по голове бил его и ранил его. И он схватил его и передал его слугам своим, и сказал им: «Вытащите его, чтобы я сел, и весь народ слышал его».

И они схватили Иуду и повели¹⁰³⁶ к месту, где творил суд¹⁰³⁷ Маздай. И когда он пришёл к тому месту¹⁰³⁸, он встал, и держали его слуги Маздая.

И пришёл Визан, сын Маздая-царя¹⁰³⁹, и сказал слугам: «Дайте его мне, дабы я поговорил с ним, до того как придёт царь», и они дали его ему. И он взял Иуду и пошёл с ним туда, где сидел царь и творил суд.

Сказал ему Визан: «Знаешь ты, что сын я Маздая-царя и что волен я говорить царю всё, что хочу я, и сказать царю¹⁰⁴⁰, чтобы он даровал тебе жизнь, и сказать ему, чтобы он убил тебя. Теперь скажи мне, кто Бог твой? И силой кого держишься ты и прославился ты? И если это ремесло колдунов, научи ему меня, и я поговорю с царём, и он отпустит тебя»¹⁰⁴¹.

Сказал Иуда Визану: «Ты ― сын ты Маздая-царя¹⁰⁴², того, кто преходящ, а я, раб я Иисуса, царя, который существует всегда. Ты, волен ты говорить отцу твоему и сохранять живыми тех, кого хочешь ты, в жизни этой краткой, в которой не существуют¹⁰⁴³ люди, даже если ты даёшь им её (жизнь), и ты и отец твой, смертны вы¹⁰⁴⁴. А я, прошу я Господа моего и молю Его о человечестве, и Он даст им жизнь новую, вечную, а ты, прославился ты людьми, и рабами, и богатыми, и бедными¹⁰⁴⁵, и слугами¹⁰⁴⁶, и наложницами, и яствами, которые преходящи, и ложем нечистоты, а я, прославился я бедностью, и аскетизмом, и презрением, и постом, и молитвой, благодарением великим и сообществом¹⁰⁴⁷ братьев, которые достойны пред Богом жить жизнью вечной. Ты даёшь ты прибежище человеку, который, подобно тебе, себя самого не может освободить от суда и смерти. А я даю я прибежище в Нём, который Обвинитель, и Справедливость, и Величие, кто ― судья всех людей. Ты, и тот, кому даёшь ты убежище, сегодня и завтра существуют они, а после времени не существуют они, а я даю я убежище в том, кто всегда существует и кто знает все времена и сезоны. Также ты поэтому, сын мой, если ты хочешь стать Ему слугой, этому Богу, которому служу¹⁰⁴⁸ я, сможешь ты стать им быстро. И окажешься слугой Его ты через то, о чём говорил я тебе ― чистоту, главу всех качеств добрых, и начало великое, и благо наилучшее, и связь с Богом этим, которого проповедую я, и чистотой, и воздержанием, и любовью, и верой, и надеждой в Него, и простотой жития чистого».

И он, Визан юный, был убеждён в Господе нашем и стал искать способ, которым он спасёт Иуду. И когда он думал, царь пришёл. И пришли слуги, и взяли Иуду, вывели его наружу, и Визан также вместе с ним вышел и позади него встал. И сел царь, и послал ввести Иуду¹⁰⁴⁹ со связанными назад руками. И когда он встал перед ним сказал ему царь: «Скажи мне, кто ты и силою какою такое совершаешь ты?» Иуда сказал ему: «Человек я, как ты, и силой Иисуса Христа, Сына Бога, совершаю я такое». Сказал ему Маздай: «Говори истину или уничтожу я тебя». Сказал ему Иуда: «Нет у тебя власти надо мною, как полагаешь ты, и не сможешь ты причинить боль мне». И когда такое сказал Иуда, разгневался Маздай-царь¹⁰⁵⁰, и приказал раскалить листы железа и поставить его¹⁰⁵¹ на них босиком¹⁰⁵². И когда они заставили его сесть, сняли и унесли¹⁰⁵³ сандалии его, он засмеялся и сказал: «Насколько мудрость твоя, Иисус, лучше всей мудрости всех людей. Ты́ вразуми их, и пусть выступит Твоя́ доброта против ненависти их»¹⁰⁵⁴.

И они принесли листы, подобные огню (раскалённые), и заставили Иуду ступить на них, и вдруг во́ды многие поднялись из земли, и листы погрузились (в неё), и люди бросили его и разбежались. Царь же, когда увидел во́ды многие, сказал Иуде: «Попроси у Бога твоего, чтобы он избавил нас от смерти этой в наводнении¹⁰⁵⁵, чтобы мы не умерли так».

И стал молиться Иуда, и сказал: «Господь наш, Иисус, прошу я Тебя, свяжи природу эту и собери в одно место¹⁰⁵⁶. Ты тот, кто распределил её по местам многим¹⁰⁵⁷, и дал чудеса многие через раба твоего и апостола твоего Иуду. Страстное желание души моей¹⁰⁵⁸, дабы и я также получил великолепие Твоё; Податель награды работникам Твоим всем, Ты, кто привёл душу мою наконец в соответствие с природой её собственной, без какой-либо связи вредной¹⁰⁵⁹, Ты ― причина жизни моей всегда, Ты прекрати¹⁰⁶⁰ наводнение это, дабы оно не могло подняться и принести разрушение, ибо те, кто стоят (около), уверуют в Тебя и будут жить».

И когда помолился Иуда, стало спокойно, и мало-помалу поглотились¹⁰⁶¹ воды те и скрылись, и стало то место тихим, как если бы оно высохло. И когда увидел это царь Маздай, он сказал: «Тащите его в темницу, до тех пор, пока мы не решим¹⁰⁶², что делать с ним»¹⁰⁶³.

И отправился Иуда в заключение, и народ весь шёл за ним, и Визан, сын Маздая-царя¹⁰⁶⁴, по правую руку шёл, а Сифур-полководец ― по левую. И когда вошёл Иуда в темницу, он позволил Сифуру, и Визану, и супруге Сифура, и дочери его сесть, ибо они также вошли вместе с ним, чтобы можно им было услышать слово жизни, ибо знали они, что уничтожит его Маздай-царь из-за ненависти своей великой.

И начал Фома говорить: «Освободитель души моей от рабства многих, ибо я отдал самого себя на продажу Единому¹⁰⁶⁵, и теперь вот рад я и счастлив я, ибо знаю я, что конечны эпохи, и времена года, и годы, и месяцы, и дни ― и я приду и получу Тебя, Податель отдохновения мой. Вот освобожусь я от сегодняшнего, и от завтрашнего, и (от) того, о чём ныне забочусь я. Вот подам я надежду, и истину получу я. Вот избегну я печали¹⁰⁶⁶, и радости каждодневной, и радостью единственной облекусь я. Вот буду я без заботы, и без печали, и без огорчения, и в отдохновении¹⁰⁶⁷ всегда буду жить я. Вот освобожусь я от рабства, и к свободе, которую я называл, пойду я¹⁰⁶⁸. Вот я ожидал эпохами и сезонами, а теперь над временами и сезонами поднялся я. Вот получу я себе награду мою¹⁰⁶⁹ от господина награды, который не будет считать, но даст (свободно), ибо достаточно (хватит) богатства Его для всех даров¹⁰⁷⁰ Его. Вот сниму я, и облекусь, и больше не сниму я (никогда). Вот усну я, и восстану я, и больше не усну я (никогда)¹⁰⁷¹. Вот умру я, и оживу я, и больше не умру никогда. Вот они будут радоваться и смотреть на меня, ибо я приду и соединюсь с их радостью, и они вплетут цветы в венки свои. Вот воцарюсь я во царствии Твоём¹⁰⁷², Иисус, ибо отсюда на это я надеялся. Будут пристыжены злые, которые мечтали покорить меня властителями своими. Вот уничтожены восставшие раньше меня, ибо я поднялся от них. Вот будет у Него мир, в котором к Нему великие соберутся»¹⁰⁷³.

И в то время, как говорил Иуда, все те, кто были там, слушали и думали, что уход его из мира свершится ныне. И сказал Иуда ещё: «Верьте в Исцелителя всех болей, святых и явных, и Подателя жизни душам тем, которые просят помощи у Него. Это свободнорождённый и сын царский, который стал рабом и униженным¹⁰⁷⁴; это Исцелитель твари своей и болящий за рабов своих; это Очиститель тех, кто верует в Него, и презирающий и поругающий тех, кто не слушается Его¹⁰⁷⁵; это ― (Тот, кто) предоставил свободу от рабства, и от разврата, и от подданства, и от погибели владениям своим и сделался порабощённым и поруганным от рабов своих¹⁰⁷⁶; это ― Отец вышний, и Господь тварей¹⁰⁷⁷, и Судья мира¹⁰⁷⁸; это (Тот), кто пришёл¹⁰⁷⁹ от высоты¹⁰⁸⁰ и стал видимым благодаря Марии Деве, и назвался сыном Иосифа плотника; это Тот, умаление плоти которого глазами своими видели мы, и величие чьё благодаря вере получили¹⁰⁸¹; это Тот, чьё тело святое¹⁰⁸² мы ощущали руками нашими, и чей образ печальный видели мы глазами нашими, и чьё явление божественное на горе только не могли мы увидеть, это (Тот), которого называли лжеучителем¹⁰⁸³, и который Истина, что не обманывает, и Он дал налог и подушное за нас и за себя¹⁰⁸⁴; это Тот¹⁰⁸⁵, которого враг, когда увидел, испугался, и задрожал, и спросил Его, кто Он, и что Он скажет ему, и какая новость Его, и в истине не утвердил его, ибо истины в нём нет¹⁰⁸⁶, это Тот, кто, хотя Он есть Господин мира и радостей своих, и имений своих, и всяких удовольствий своих, Он от себя отринул их¹⁰⁸⁷ и тех, кто слушает Его и верует в Него¹⁰⁸⁸, предостерегал их ими не пользоваться»¹⁰⁸⁹.

И когда кончил он это говорить, встал, чтобы помолиться, и сказал так: «Отче наш, который на небе, да святится имя Твоё, да приидет царствие Твоё и да будет воля Твоя на земле как (и) на небе; и дай нам хлеб истинный¹⁰⁹⁰ каждодневно, и отпусти нам долги наши и грехи наши¹⁰⁹¹, как и мы отпускаем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от злого. Господь мой, и Бог мой, и Надежда моя, и Доверие моё, и Учитель мой, и Утешитель мой, Ты тот, кто научил нас молиться так. Вот молитвой Твоей молюсь я, и волю Твою исполняю я, Ты, будь со мною до конца, Ты, кто от юности моей посеял во мне жизнь и от порчи сохранил меня. Ты, кто к бедности мира привёл меня и к богатству Твоему истинному приготовил меня. Ты, кто дал знать мне, что Твой я, и к женщине не приблизился я ибо то, что Тебе необходимо, в скверне не может быть¹⁰⁹². Не удовлетворятся уста мои восхвалением Тебя и разум мой славить благодать Твою, которая на мне. Ты тот, кто когда я пожелал заиметь и обогатиться видением Твоим¹⁰⁹³, показал мне, что вред бывает у многих от богатства и от имений, и я уверовал в видение Твоё, и в бедности вечной пребываю, до тех пор пока Ты богатство истинное¹⁰⁹⁴ явишь мне и тех, кто достоин Тебя, от богатства Твоего истинного наполнишь, и от нужды, и от заботы, и от скупости освободишь их Ты¹⁰⁹⁵. Вот тогда, я исполню волю Твою и завершу дело Твоё. Стану бедным, и нищим¹⁰⁹⁶, и странником, и рабом, и презираемым, и заключённым, и алчущим, и жаждущим, и нагим, и босым, и трудящимся¹⁰⁹⁷ Тебя ради. Не оставь доверие моё и надежду мою, которая в Тебе, не смути. Да не будут работы мои напрасными, и труды мои бесплодными не окажутся. Пусть не погибнут посты мои и моления мои настойчивые, и дела мои, которые в Тебе, пусть не изменятся. Да не выхватит семя Твоё пшеничное враг из земли Твоей, и плевелы его в ней не окажутся. Ибо не может принять земля Твоя плевелы его и они не могут упасть в житницы сеятеля Твоего»¹⁰⁹⁸.

И ещё он сказал: «Виноград Твой насадил на земле я, пусть опустятся корни его, пусть взовьются лозы его к небу, пусть явятся плоды его на земле и пусть услаждаются ими те, кто Тебя достоин и кого Ты приобрёл¹⁰⁹⁹. Серебро Твоё, которое Ты дал мне, я бросил на престол Твой¹¹⁰⁰, испытай его и дай мне его с процентами его, как Ты обещал. За мину Твою я приобрёл¹¹⁰¹, добавь их к тем, что есть у меня, как Ты обещал. Должникам моим я простил мину, да не попросит рука моя то, что я простил ему¹¹⁰². К трапезе я был приглашён и пришёл быстро. И от поля¹¹⁰³, и от орала, и жены¹¹⁰⁴ освободился¹¹⁰⁵; не дай мне быть отторгнутым от этого, и с заклятиями пусть не вкушу его.

К брачному пиру я был приглашён и в одежды белые облачился¹¹⁰⁶. Достоин ли я его, и не связаны ли руки и ноги мои, и в темноту внешнюю не заставят ли выйти меня?¹¹⁰⁷ Светильник мой светом его ярок. Да хранит его Господь, пока он покинет пиршественную залу, и я получу его, ибо когда он мерцает из-за елея своего, не смогу я увидеть его¹¹⁰⁸. Глазам моим Тебя дай получить, и возрадуется сердце моё, что я исполнил волю Твою и выполнил приказания Твои. Уподобь меня рабу мудрому и боязливому, который с усердием истинным не верит. На страже ночь всю я нахожусь, дабы сохранить дом мой от грабителей, чтобы не подкопались¹¹⁰⁹. Чресла мои правдой опоясаны, и сандалии мои на ноги мои обуты; ремни их ослабленными¹¹¹⁰ да не увижу я, руку мою положил я на сошник мой, и назад не оглянусь я, дабы бразды мои не искривились¹¹¹¹. Нивы мои белы и пригодны для серпа, чтобы жать; награду мою да получу я¹¹¹². Одежду, что изношена, выбросил, и работу, которая к отдохновению приводит, я исполнил. Сторожил я стражу мою первую¹¹¹³, и вторую, и третью¹¹¹⁴. Да обрету я лик Твой и поклонюсь пред сиянием святым Твоим. Искоренил я житницы мои и разрушил их на земле. Да возьму из сокровища Твоего, которое не иссякает. Источник бегущий¹¹¹⁵ я иссушил, да достигну источника Твоего живого, что во мне, и отдохну около него¹¹¹⁶. Предел, который Ты определил мне, убил я; освобождение (конец), которое во мне, Ты освободил, да не отложится¹¹¹⁷ душа моя от доверия её. Внутреннее я сделал внешним и внешнее внутренним. Да наполнятся волею Твоею все члены мои. Назад я не повернул и вперёд всё двигался, чудом и знамением да не буду. Смертный не жил я, и живой я не умру¹¹¹⁸, и нуждающийся, я наполнюсь. Да получит венец победы Правитель обоих миров¹¹¹⁹. Презрение приобрёл я на земле, вознаграждение сделай мне на небе. Да не приметят меня сильные, правители против меня не умыслят, мытари да не найдут меня, и сборщики налога меня не притеснят, не осмеют меня худородные и злые храброго и смиренного, и раб, и подлый, и великий, который возвысится, не отважатся встать предо мною, ибо сила Твоя победоносная¹¹²⁰, о Иисус, окружает меня; ибо они уходят и прячутся от неё; так как они видеть её не могут, ибо обманом и в молчании¹¹²¹ они не надеются на тех , кто слушается их¹¹²². Часть чад моих вот восклицает и сияет, и никто не скроется¹¹²³ от них, из-за благоухания природы их отделяются злые люди (от них); и древо плодов их ― горько оно. Я заставлю его пройти к месту их в молчании, и я приду к Тебе¹¹²⁴. Радость и мир да поддержат меня¹¹²⁵, и я предстану пред¹¹²⁶ славой Твоей; и дьявол на меня не взглянет, но пусть ослепнут глаза его от света Твоего, в котором я пребываю¹¹²⁷, и пусть закроются уста его лживые, дабы он не осквернял меня». И стал ещё говорить он тем, кто были с ним в заключении: «Верьте, чада мои, в этого Бога, которого провозглашаю я. Верьте в Иисуса Христа, которого проповедую я¹¹²⁸. Верьте в подателя жизни и помощника рабам Его¹¹²⁹. Верьте в подателя жизни тем, кто трудится над делом Его.

К Нему, в ком вот возрадуется душа моя, время идти, дабы приобрести Его. Верьте в этого¹¹³⁰ прекрасного, чья красота побуждает меня говорить Ему, что Он есть, хотя не в состоянии я сказать это. Ибо Ты, Господь мой ― хранитель¹¹³¹ (опора) бедности моей, исполнитель желания моего, разрушитель нужды моей¹¹³². Ты будь со мною до конца¹¹³³, дабы пришёл я и приобрёл я Тебя».

Тот же юноша Визан, сын Маздая-царя¹¹³⁴, попросил его и сказал ему: «Прошу я тебя, человек святой¹¹³⁵, апостол Бога, позволь мне идти, и я уговорю стражников заключённых, и получу разрешение, чтобы ты пошёл со мною в дом мой, и чтобы ты дал мне знамение жизни¹¹³⁶, и также я стал слугою этого Бога нового¹¹³⁷, которого проповедуешь ты, ибо во всём том, что ты говоришь¹¹³⁸, пребывал я в юности моей¹¹³⁹, до тех пор пока принудил меня Маздай, отец мой, и дал мне Менашар в супруги. Мне 21 год теперь, и вот уже 7 лет я состою в супружестве с женщиной, но до того как я взял супругу, женщины другой не знал я, и отцом (же) моим пустым считался (я у него). Ни сына, ни дочери от женщины, которую он дал мне, нет у меня до сих пор, а также эта супруга моя в целомудрии жила со мною годы эти. И ныне, если бы она выздоровела и тебя увидела или услышала слово твоё, я был бы в покое и она бы жила и жизнь вечную получила, ибо в скорби великой она, увы, всё время длительное ― болезни. Попрошу я поэтому стражников заключённых, если то обещаешь ты мне, что пойдёшь со мною к дому моему¹¹⁴⁰, ибо в доме один живу я, и исцелишь Ты её, больную болезнью той»¹¹⁴¹.

И когда услышал это Иуда, апостол Высочайшего, сказал апостол Визану: «Сын мой, если веруешь ты, ты увидишь чудеса Бога нашего, как Он даёт жизнь и сострадает рабам своим».

И пока они разговаривали, Тертия, и Мигдония, и Наркия, няня её¹¹⁴², в дверях темницы стояли. И они дали стражникам заключённых 360¹¹⁴³ зузе серебряных, и они пропустили их к Иуде. И они вошли и увидели Иуду, и Сифура, и Визана, и супругу, и дочь Сифура¹¹⁴⁴, и заключённых всех, сидящими и слушающими Иуду. И встали они трое пред ним, и он сказал им: «Кто позволил вам войти к нам? И кто открыл вам двери, которые были закрыты пред лицами вашими?»

Сказала ему Тертия: «Не ты ли открыл нам двери и сказал нам: „Идите к темнице, чтобы мы пошли и вывели братьев наших, которые там, и тогда явит Господь наш славу свою с нами?“ И когда мы достигли двери (темницы), скрылся ты от нас, и мы услышали звук двери, которая закрылась пред лицами нашими. Мы же дали (деньги) стражникам их, и они позволили нам войти, и вот мы стоим и просим тебя, чтобы ты исполнил нашу волю, чтобы убежал ты, до тех пор, пока остынет к тебе гнев Маздая-царя».

Сказал ей Иуда, Тертии: «Расскажи нам сперва¹¹⁴⁵, как вы были заключены». Сказала ему Тертия: «Ты же сам никогда не покидал нас ни на минуту, и не знаешь ты, как мы были заключены? Но если услышать хочешь, слушай: Маздай-царь послал привести меня, то есть саму меня¹¹⁴⁶, Тертию, и сказал мне: „Ещё не получил власть над тобою тот колдун, ибо я слышал, что он елеем, и водою, и хлебом, и вином околдовывает, и тебя он ещё не околдовал. Но послушай меня теперь, что скажу я тебе, что¹¹⁴⁷ буду мучить я тебя до тех пор, пока не уничтожу я тебя. Ибо знаю я, что, до тех пор пока хлеба и вина, воды и елея не дал он тебе, до тех пор ещё полностью не получил власть над тобою“. И я сказала ему: „Что хочешь ты, делай мне. Над телом моим имеешь власть делать всё, что ты хочешь¹¹⁴⁸, но душа моя не уничтожится тобою“.

И когда это он услышал от меня, он запер меня под тем триклинием своим, в комнате одной¹¹⁴⁹ тёмной. И привёл также Кариш, приближённый его, Мигдонию и Наркию, и запер их вместе со мною. И свет не доходил до нас¹¹⁵⁰, и ты тот, кто вывел нас, и вот стоим мы пред тобою. Но дай нам освещение, пусть отсечётся надежда Маздая от меня, который такое замышляет против меня»¹¹⁵¹.

И когда услышал это Иуда, апостол Господа нашего, то, что рассказала она, он сказал¹¹⁵²: «Тебе слава, многообразный Иисус. Тебе слава, который явился в человечности нашей бедной¹¹⁵³. Тебе слава, Подкрепитель наш, и Ободритель наш, и Попрекатель наш, и Радетель наш, который стоит подле нас во всех скорбях наших, и укрепляет слабость нашу, и ободряет робость нашу». И когда это сказал он, ободрились заключённые, и сказали стражники: «Задуем светильники, дабы они не опорочили нас перед Маздаем-царём». И они задули светильники все и пошли спать. Иуда же сказал Господу нашему: «Теперь поспеши Ты, Иисус, Светитель наш, ибо вот чада темноты в темноте своей заставили нас сидеть, но Ты, Господь наш, светом природы Твоей¹¹⁵⁴ освети нас». И тотчас темница вся озарилась как днём, и те, кто были заключены там, спали, и только те, кто уверовали в Господа нашего, пробудились¹¹⁵⁵.

И сказал Иуда Визану: «Иди перед нами и приготовь нам, что необходимо для службы нашей». Сказал ему Визан: «Кто откроет нам двери темницы? Ибо ведь все закрыты они, и спят стражники». Сказал ему¹¹⁵⁶ Иуда: «Верь в Иисуса и не сомневайся, и пойдёшь ты, и найдёшь ты двери открытыми и стоящими на петлях их».

И выйдя¹¹⁵⁷, пошёл он перед ними, а все они за Иудой¹¹⁵⁸ пошли. И когда они прошли половину пути, встретилась им Менашар, супруга Визана¹¹⁵⁹, идущая в темницу. И она узнала его и сказала ему¹¹⁶⁰: «Брат мой, Визан». И он сказал ей: «Да, и ты сестра моя, Менашар». Она сказала ему: «Да».

Он сказал ей: «Почему идёшь ты¹¹⁶¹ в это время одна? И как смогла ты подняться¹¹⁶² с постели?»¹¹⁶³ Сказала она ему: «Этот юноша возложил на меня руку свою, и я исцелилась. И увидела я в видении своём, что я должна идти к тому страннику, туда, где он заключён, дабы полностью исцелиться».

Сказал ей Визан: «Где юноша, который с тобою?» И она сказала ему: «Разве ты не видишь его? Ведь вот он правую руку держит мою и поддерживает меня».

И в то время как они беседовали, пришёл¹¹⁶⁴ Иуда с Сифуром и супругой его, и дочерью, и с Мигдонией, и Тертией и Наркией¹¹⁶⁵, и они пришли, и вошли¹¹⁶⁶ в дом Визана. И когда увидела его Менашар, супруга Визана, она упала и поклонилась ему, и сказала ему: «Ты пришёл, исцелитель мой от болезни вредной. Ты тот, кого я видела в видении¹¹⁶⁷ моём, который дал мне юношу этого, дабы он привёл меня к тебе в темницу, и не дозволила доброта твоя тебе, чтобы я пришла, изнурённая, но ты (сам) пришёл ко мне».

И когда сказала она это, она повернулась (и посмотрела) назад, и нет того юноши. И сказала она Иуде: «Не могу я одна идти, а юноши того, которого ты дал мне, нет». Сказал ей Иуда: «Тогда Иисус будет тебе поддержкой».

И она побежала и достигла их. И когда они вошли в дом Вязана, сына Маздая-царя, время ночное было, и в изобилии дал свет им Господь наш¹¹⁶⁸.

И стал Иуда молиться и говорить так¹¹⁶⁹: «Друг и Помощник слабых, Надежда и Доверие бедных, Убежище и Отдохновение изнурённых; Глас, что пришёл с высоты, поддерживающий сердца верующих в Него¹¹⁷⁰; Убежище и Гавань тех, кто входит в область тьмы¹¹⁷¹; Врачеватель¹¹⁷² без награды, который был среди людей распят за многих; и за которого никто не был распят¹¹⁷³. Ты тот, кто спустился в Шеол с силой мощной, и увидели Тебя умершие, и воскресли¹¹⁷⁴; и не смог властитель смерти вынести этого¹¹⁷⁵, и поднялся Ты со славою великою¹¹⁷⁶, и взял с Тобою всех, кто искал убежище у Тебя¹¹⁷⁷, и протоптал для них дорогу ввысь, и, следуя по стопам Твоим¹¹⁷⁸, все они вернулись, и Ты привлёк их в стадо Твоё и смешал их с овцами Твоими. Сын милосердия совершенного, который властью Отца¹¹⁷⁹ был послан нам, который рабов его награждает; Сын, который был послан Отцовством высшим и совершенным был. Господь имений, которые не могут быть осквернены, Богатый, который наполнил тварь свою от сокровищницы богатства своего, Бедный, который нуждался и постился 40 дней¹¹⁸⁰. Удовлетворитель душ печальных наших благом своим, Ты, Господь мой, будь с Визаном, и с Тертией, и с Менашар, и собери их в стадо Твоё, и смешай их с числом Твоим¹¹⁸¹, и будь им Проводником на дороге¹¹⁸² ошибочной. Будь им Исцелителем в месте болезни; будь им Укрепителем в месте слабом; очисти их в месте нечистом¹¹⁸³, и сделай их чистыми от развращения в месте дьявола. Будь Врачевателем тел их, и дай жизнь душам их; и сделай их наосами и храмами святыми, дабы Дух Святой поселился в них».

И когда помолился он так, он сказал Мигдонии: «Дочь моя, раздень их, сестёр твоих». И она раздела их, и опоясала их, и подвела их близко к нему. И Визан же первым приблизился. И взял Иуда елей¹¹⁸⁴, и восславил (Бога) над ним, и сказал: «Плод прекрасный, что достоин пылать словом святости, дабы облачились Тобою люди и одолели Тобою врагов своих, когда очистятся они от дел своих прежних¹¹⁸⁵, да, Господь мой, приди пребывать на елее этом, как Ты пребывал на древе, и слова Твоего не вынесли распинатели Твои. Да приидет дар Твой, который Ты дохнул на них, на врагов Твоих¹¹⁸⁶, и они повернули вспять и упали на лица свои, и пусть он пребывает на этом елее, над которым имя Твоё произносим (над ним)». И он возлил на голову (его) Визана и затем на головы (тех) других¹¹⁸⁷ и сказал: «Во имя, Тебя, Иисус Христос, да будет им, этим душам, для отпущения проступков и грехов, и для разрушения его врага, и для исцеления душ¹¹⁸⁸ их и тел их».

И он приказал Мигдонии помазать их и сам помазал Визана. И после того как он помазал их¹¹⁸⁹, он ввёл их в воду во имя Отца, и Сына, и Духа Святого. И когда они крестились и поднялись, он принёс хлеб и чашу смешанного вина¹¹⁹⁰, и благословил их, и сказал: «Тело святое Твоё, которое было распято нас ради, вкушаем мы, и кровь Твою животворящую, которая пролилась нас ради, пьём мы. Да будет при нас тело Твоё для жизни и кровь Твоя для очищения грехов. За желчь, которую Ты испил за нас, пусть будет взята от нас горечь врага нашего. И за то, что Ты испил уксуса ради нас пусть станет сильной слабость наша. И (за) копие, которое Ты получил за нас, дай нам получить жизнь Твою совершенную. И поскольку Ты получил венец терновый за нас, дай нам получить от Тебя¹¹⁹¹ венец, который не увядает. И поскольку Ты завернулся в полотно за нас, дай нам опоясаться силой Твоей великой¹¹⁹², которая непобедима. И поскольку Ты был погребён в гробнице новой ради смерти нашей¹¹⁹³, дай нам получить¹¹⁹⁴ общество Твоё на небесах. И как Ты воскрес, воскреси нас и поставь пред Тобою на суде правды»¹¹⁹⁵.

И он разломил евхаристию и дал¹¹⁹⁶ Визану, и Тертии, и Менашар, и Сифуру, и Мигдонии, и супруге его, и дочери его, Сифура, и сказал: «Да будет с вами евхаристия эта для жизни, и отдохновения¹¹⁹⁷, и радости, и здоровья, и для исцеления душ ваших и тел ваших»¹¹⁹⁸.

И они сказали: «Аминь»; и послышался глас, который сказал им: «Да и Аминь». И когда услышали они этот глас, они упали на лица свои. И вновь глас послышался, говорящий: «Не бойтесь, но только верой веруйте».

И пошёл Иуда, чтобы стать заключённым, и также Тертия, и Мигдония, и Наркия пошли также они, чтобы стать заключёнными. И сказал им Иуда: «Дочери мои и сестры мои в Господе нашем, и соратники мои¹¹⁹⁹, и слуги Иисуса Христа, слушайте меня в этот день последний, ибо слово моё передам вам и вновь не буду говорить я с вами в этом мире. Ибо вознесусь¹²⁰⁰ я к Господу моему Иисусу Христу, к Тому, который выкупил (искупил) меня; к Тому, который унизил душу свою возвышенную до малости моей и поднял меня до величия своего, которое непреходящее¹²⁰¹, и оказал мне честь быть Ему слугою в правде и в истине. И вот, радуюсь я, что настало время и приходит день, когда я пойду и получу награду мою от Господа моего. Ибо справедлив Господь награды моей, и Он знает, как я должен быть вознаграждён. Так как он не злодей, не завистник, но изобильны дары Его, и Он не считает и даёт, ибо Он уверен, что богатство Его не иссякнет¹²⁰². Слушайте, дочери мои. Я не Иисус, но раб я Иисусов, не Христос. Но слуга я пред ним. Я ― не сын Бога, молю я и прошу я¹²⁰³, чтобы стать достойным Бога. Пребывайте же, дочери мои, в вере его, Иисуса Христа, и взирайте с надеждой на Сына Бога¹²⁰⁴. И не ослабляйтесь, дочери мои, в нечестии и не сомневайтесь, так как вы видите преследуемого меня позорно и также заключённого меня, и умирающего меня, ибо волю исполняю я Господа моего. Ибо, если я буду молиться, чтобы мне не умереть, знаете вы, что могу я (это), но то, что вы видите, не смерть, но освобождение от мира. Ибо этому радуюсь я, принимаю я это, ибо освобождаюсь я, дабы найти и получить Его, который прекрасен, Его, которого люблю я, Его, который возлюбленный. Много ведь я потрудился на службе Его, и я исполнил (дело моё), поэтому милость его, поддержала меня и не оставила меня¹²⁰⁵. Не давайте поэтому входить в вас тому врагу, и не давайте ему возбуждать умы ваши сомнением. Да не будет места тому хитрому и вероломному, ибо сила наша от Него, которого вы приобрели и в которого вы уверовали, сильнее, чем того. Ждите пришествия Его, ибо Он придёт и получит вас, чтобы пришли вы и узрели Его»¹²⁰⁶.

И когда кончил говорить им Иуда, они вошли в дом тёмный. И сказал Иуда: «Податель жизни нам¹²⁰⁷, и пострадавший много ради нас, пусть будут двери эти (такими), как они были, и пусть станут запечатанными печатями их».

И оставил он их и пошёл сам также, чтобы стать заключённым¹²⁰⁸, и они печалились и стенали, ибо знали они, что убьёт его Маздай-царь. И когда он пришёл, чтобы стать узником, он нашёл стражников спорящих и говорящих: «Что плохого сделали мы этому колдуну, что он открыл двери посредством чар своих, и захотел дать возможность бежать всем (этим) заключённым? Но¹²⁰⁹ давайте пойдём, и дадим знать Маздаю-царю, и расскажем ему также о супруге его и о сыне его, которые приходили к нему».

И в то время как говорил это начальник стражи¹²¹⁰, Иуда молчал и слушал¹²¹¹.

И поднялись они рано утром, и отправились к Маздаю царю, и сказали ему: «Господин наш царь¹²¹², или выведи этого колдуна, или заключи его в месте ином, так как мы не в состоянии охранять его, ибо дважды счастливый случай сохранил заключённых, а то все бы они убежали, ибо мы закрыли двери и нашли их открытыми. И также супруга твоя и сын твой с остальным народом не отделились от него».

И когда услышал это Маздай-царь, он пошёл взглянуть на печати, которые он поместил на двери, и он нашёл печати¹²¹³ такими же, как они были. И сказал он стражникам: «Почему лжёте вы, ведь вот печати домов¹²¹⁴, такие, как они запечатаны? И как говорите вы, что Тертия и Мигдония приходят к нему в темницу?»

Сказали стражники: «Мы истину рассказали тебе».

Пошёл сесть в суде¹²¹⁵ Маздай-царь (и), и послал привести Иуду, и обнажил его, оставив лишь на чреслах его пояс, и поставили они его пред Маздаем¹²¹⁶. Сказал ему Маздай: «Раб ты или свободный?»

Сказал ему Иуда: «Раб я, но нет у тебя власти надо мною нисколько».

Сказал ему Маздай: «В эту страну как ты убежал и прибыл?»

Сказал ему Иуда: «Я пришёл сюда, дабы многим дать жизнь словом, и я от рук твоих из мира уйду я»¹²¹⁷.

Сказал ему Маздай: «Кто господин твой? И как имя его? Из какой земли ты?»

Сказал ему Иуда: «Господин мой ― господин твой он и всего мира, и господин неба и земли».

Сказал ему Маздай: «Как имя его?»

Сказал ему Иуда: «Не можешь¹²¹⁸ ты теперь услышать имя истинное его в это время, но имя, что дано Ему ― Иисус Христос».

Сказал ему Маздай: «У меня не было ненависти, чтобы уничтожить тебя, но я был терпелив с тобою, а ты к делам твоим добавлял, и о колдунах твоих по всей стране прослышали¹²¹⁹. Но сделаю я так, что они будут сопровождать тебя и с тобою пойдут, страна же наша от них очистится».

Сказал ему Иуда: «Эти колдуны, о которых говоришь ты¹²²⁰, что со мною пойдут, отсюда не исчезнут». И когда он сказал это, стал размышлять Маздай¹²²¹, как приказать, чтоб его умертвили, ибо он боялся толпы большой, которая была там; потому что многие уверовали в Господа нашего, даже из вельмож царя. И стал Маздай, и взял Иуду, и вышел из города¹²²², и пошли с ним несколько солдат с оружием, и люди понадеялись, что чему-нибудь хочет поучиться у него¹²²³ Маздай, и они стояли и смотрели на него. И когда прошли они около половины мили одной, он призвал одного из солдат тех, которые были с ним¹²²⁴, и одного из вельмож и сказал им: «Поднимитесь на гору эту и заколите его». И он повернулся, чтобы пойти к городу¹²²⁵.

И люди за Иудой бежали, чтобы освободить его, но шли солдаты справа и слева от него и держали копья, один из вельмож рукой своей держал его и поддерживал его. И сказал Иуда: «О тайны скрытые, которые даже при кончине меня наполняют. И богатство благодати Его, того, кто не даёт нам чувствовать страданий тела. Как они окружили меня оружием и до смерти борются со мною. Но одному вверюсь я, ибо вот, один главный ведёт меня и держит меня рукою своей, дабы передать меня одному, которого ожидаю я, чтобы получить Его; и Господь мой, ибо от одного он, от руки одного пострадавший»¹²²⁶.

И когда поднялся¹²²⁷ он на гору¹²²⁸, место где они должны были заколоть его, Иуду, сказал он тем, кто держали его: «Послушайте меня вы теперь, когда при уходе из мира стою я, и пусть не будут слепы глаза сердец ваших, и глухи уши ваши, дабы и услышали также вы. Уверуйте в этого Бога, которого проповедую я, и не следуйте жестокости сердец ваших, но следуйте во всех своих поступках, как подобает свободе, и славе людей, и жизни, которая при Боге».

Сказал Иуда Визану¹²²⁹: «Сын Маздая, царя земного, и слуга Иисуса Христа, дай слугам волю Маздая, царя их, исполнить, пойду я молиться». И сказал им Визан, тем слугам (солдатам), и они позволили Иуде идти. И пошёл Иуда, и молился, и сказал так: «Господь мой и Бог мой, и Надежда моя, и Спаситель мой, и Проводник мой, и Путеводитель во всех землях, которые прошёл я с именем Твоим, Ты будь со всеми слугами Твоими, и Ты сделайся проводником также и моим, дабы к Тебе пришёл я, Тебе ибо вручаю я душу мою, и никто из рук Твоих не возьмёт её. Не дай помешать мне грехам моим. Вот, Господь мой, я исполнил волю Твою и стал рабом ради этой свободы, которую ныне получаю. Ты, Господь Иисус, дай (её) мне и исполни её во мне, ибо я не сомневаюсь нисколько в истине Твоей и любви Твоей, но ради тех, которые стоят, чтобы слышать, говорю я пред Тобою»¹²³⁰.

И когда так помолился Иуда, он сказал тем солдатам: «Придите вы, исполните волю того, кто послал вас»¹²³¹. И пришли солдаты¹²³², и ударили его все разом, и он упал и умер. А братья все разом зарыдали. И они принесли одеяние хорошее, и полотна¹²³³ много, и похоронили Иуду в гробнице¹²³⁴, в которой цари древние были похоронены. И Сифур и Визан не захотели спуститься в город, но там сидели день весь, и ночь они провели также там.

И явился им Иуда, и сказал им: «Я не здесь. Почему сидите вы и сторожите меня? Я вознёсся к Господу моему и приобрёл то, что искал и на что надеялся. Но поднимитесь и идите отсюда, ибо через малое время¹²³⁵ также соберётесь вы ко мне». Маздай же и Кариш, приближённый его, привели их, Мигдонию и Тертию, и мучили их много, но они не исполнили волю их. И явился им Иуда, и сказал им: «Не забудьте, дочери мои, Иисус ― свет наш, тот, святой и живой, и Он скоро приготовит¹²³⁶ для вас отдохновение ваше и поддержку вашу»¹²³⁷. И когда увидели Маздай-царь и Кариш, приближённый его, что они не могут убедить их, они оставили их согласно их собственной воле вести себя. И собрались все братья, которые были там, вместе, и молились, и служили евхаристию, и совершали преломление хлеба, ибо сделал¹²³⁸ Иуда Сифура священником и Визана диаконом на горе, когда он шёл умирать. И Господь наш помогал им любовью своей и укреплял верой своей руки их. И случилось через времени много, что стал одержим демоном один из сыновей Маздая-царя, и никто не мог связать его, ибо был он свиреп очень. И подумал Маздай-царь в уме¹²³⁹ своём, и сказал: «Я пойду и открою гробницу Иуды и возьму одну кость из костей его, апостола Бога¹²⁴⁰, и повешу её на сына моего, и он исцелится». И явился ему Иуда в видении и сказал ему: «В живого ты не уверовал, и вот в мёртвого ты хочешь уверовать? Но не бойся, будет милосерден к тебе Господь мой Христос¹²⁴¹ по милости Его». И он не нашёл костей его, ибо выкрал их один из братьев и увёз на Запад.

Взял же Маздай-царь от того праха¹²⁴², того места, где лежали кости апостола, и повесил на сына своего, и сказал: «Верую я в Тебя, Господь мой Иисус¹²⁴³, теперь, дабы покинул меня тот, кто всегда беспокоит людей, дабы не видели они свет»¹²⁴⁴. И когда он насыпал на сына своего и уверовал¹²⁴⁵, он исцелился, и он соединился с братьями.

И склонил главу свою Маздай-царь под рукою Сифура-священника, и умолял, и просил всех братьев, чтобы они помолились за него, дабы он нашёл милосердие¹²⁴⁶ с ними пред Господом нашим Иисусом Христом во царствии его, которое во веки веков. Аминь.

Окончены деяния Иуды Фомы, апостола Господа нашего Иисуса Христа, который пострадал в земле индийской от руки Маздая-царя. Слава Отцу, и Сыну, и Духу святому, ныне и присно и во веки веков. Аминь¹²⁴⁷.

ВВ ― Византийский временник. СПб, М.-Л., М.

ГПБ ― Государственная публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград)

ИОРЯС ― Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. СПб, Л.

КСИВ ― Краткие сообщения Института востоковедения. М.

ЛО ИВ АН СССР ― Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР

ППС ― Православный Палестинский сборник. СПб.

ПС ― Палестинский сборник. М.-Л., Л.

АВ ― Analecta Bollandiana. Bruxelles

BJRL ― Bulletin of the John Rylands Library. Manchester

CSChO ― Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium. Р., Louvain

FRLANT ― Forschungen zur Religion und Literatur des alten und neuen Textaments, Göttingen

HE ― Historia ecclesiastica

IEJ ― Israel Exploration Journal. Jerusalem

JA ― Journal Asiatique. Р.

JAC ― Jahrbuch für Antike und Christentum. Münster

JNES ― Journal of Near Eastern Studies. Chicago

JPTh ― Jahrbücher für protestantische Theologie, Braunschweig

JRAS ― Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. L.

JRS ― The Journal of Roman Studies. L.

JTS ― Journal of Theological Studies. L., Oxf.

NHS ― Nag Hammadi Studies. Leiden

NT ― Novum Testamentum. Leiden

Or Chr. A ― Orientalia Christiana Analecta. Rome

PL ― Migne J. Patrologiae cursus completus. Series latina. Р.

PS ― Patrologia syriaca. Р.

RSEHA ― Revue sémitique d’épigraphie et d’histoire ancienne. Р.

SBL ―Society of Biblical Literature

SP ― Studia Patristica. Р.

Th Q ― Theologische Quartalschrift. Tübingen

TS ― Text and Studies

TU ― Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur. В.

Vig. Chr. ― Vigiliae Christianae. Amsterdam

ZDMG ― Zeitschrift der deutschen morgenländischen Gesellschaft. Lpz., Wiesbaden

Zf. K ― Zeitschrift für Kirchengeschichte. Stuttgart

ZNW ― Zeitschrift für die neutestamentliche Wissenschaft und die Kunde der älteren Kirche. B., Giessen

ZRGG ― Zeitschrift für Religions ― und Geistesgeschichte. Cologne

ZWT ― Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie. Jena.

Аверинцев С.С. Истоки и развитие раннехристианской литературы. История всемирной литературы. Т. 1. М., 1983, с. 501‒515. / Античный роман. М. 1969.

Болдырев А.В. Художественная повествовательная проза I‒III вв. н. э. / История греческой литературы. Т. III. М. 1960, с. 242‒289.

Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. Т. I‒IV. СПб, 1907, 1910, 1913, 1918.

Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Древняя Индия. М., 1969.

Бычков В.В. Эстетика поздней античности. II‒III века. М., 1981.

Гафуров Б.Г., Цибукидис Д.И. Александр Македонский и Восток. М., 1980.

Грифцов Б.А. Теория романа. М. 1927.

Дьяконов И.М. Песнь песней. Поэзия и проза Древнего Востока. М. 1973, с. 625‒638, 720‒724.

Елизарова М.М. Ветхозаветная апокрифическая литература и кумранские находки. ПС. Вып. 28 (91). Л. 1986, с. 62‒68.

Иванов Вяч.Вс. До ― во время ― после. ― Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилcoн Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. М. 1984, с. 3‒21

Иностранцев К.А. Сасанидские эпизоды, СПб. 1909.

Ирмшер И. Византия и Индия. ВВ. Т. 45, М. 1984, с. 66‒71. / История Африки. Хрестоматия. М,, 1979.

Кирпичников А. Греческий роман в новой литературе. Харьков, 1876.

Левин И. Арамейский повествовательный репертуар периода поздней древности, (Aггaдa). Древний Восток. Вып. 4. Ер., 1983, с. 254‒282. / Культура Византии IV‒первой половины VII в. М. 1984.

Мещерская Е.Н. Легенда об Авгаре ― раннесирийский литературный памятник (исторические корни в эволюции апокрифической легенды). М. 1984.

Мещерская Е.Н. Сирийское стихосложение (вопросы изучения). ПС. Вып. 28 (91). Л. 1986, с. 171‒177.

Мещерская Е.Н. Сирийская рукописная книга (машинопись).

Мещерский Н.А. Апокрифы в древней славяно-русской письменности (ветхозаветные апокрифы). Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога русских рукописей, хранящихся в СССР. Вып. 2. Ч. I. М. 1976, с. 181‒210.

Мамина М.А. Песнопения древних славяно-русских рукописей. Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога русских рукописей, хранящихся в СССР. Вып. 2. Ч. II. М. 1976, с. 448‒482.

Пайкова А.В. Отражение некоторых правовых норм в сирийской художественной литературе. ПС. Вып. 25 (88). Л. 1974, с. 129‒135.

Перепёлкин Ю.Я. Частная собственность в представлении египтян Старого Царства. ПС. Вып. 16 (79). М.-Л. 1966.

Пигулевская Н.В. Из истории экономических отношений Ирана в IVVI вв. КСИВ, 1955, XIV, с. 46‒57.

Пигулевская Н. Византия на путях в Индию. Из истории торговли Византии с Востоком в IV–VI вв. М.-Л., 1951.

Пигулевская Н. Города Ирана в раннем средневековье. М.-Л., 1956.

Пигулевская Н.В. Эдесская хроника. ПС. Вып. 4 (67). М.-Л., 1959, с. 79‒96.

Пигулевская Н.В. Культура сирийцев в средние века. М. 1979.

Помяловский И.В. Паломничество по святым местам конца IV в. Изд. пер. и коммент. ППС. Т. 7. Вып. 2. СПб. 1889, с. 1‒172.

Рабинович Е.Г. К вопросу о возникновении биографической традиции. Philologia classica. II; Л., 1982, с. 152‒166.

Рабинович Е.Г. «Жизнь Аполлония Тианскоrо» Флавия Филострата. Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. М. 1985, с. 217‒276.

Сергеенко М.Е. Жизнь Древнего Рима. М.-Л. 1962.

Сергий, архиеп. Полный месяцеслов Востока. Изд. 2-е. Владимир, 1901.

Сперанский. Октябрьская минея-четья до-макарьевского состава. ИОРЯС, Т. 6. Кн. 1, 1901, с. 57‒87.

Старкова К.Б. Литературные памятники кумранской общины. ПС. Вып. 24 (87). Л. 1973.

Старкова К.Б. «Странствие Авраама» (1Q Gen. Ap. XXI, 8, 20). ПС. Вып. 28 (91). Л. 1986, с. 69‒73.

Тарн В. Эллинистическая цивилизация. М. 1949.

Трофимова М.К. Историко-философские вопросы гностицизма. М., 1979.

Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианскоrо. Изд. Е.Г. Рабинович. М. 1985.

Фрелих И. Исторические элементы в позднеканонической и апокрифической литературе эпохи эллинизма (II в. до н. э.‒I в. н. э.). Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. ист. н. Л., 1984.

Хосроев А.Л. Роман об Александре на Ближнем Востоке (Коптская версия). Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. фил. н. Л. 1983.

Хосроев А.Л. Из истории коптского Романа об Александре. ПС. Вып. 28 (91). Л. 1986, с. 153‒157.

Шлюмберже. Эллинизированный Восток. М., 1985. / Эпос о Гильгамеше. Пер. исслед. и коммент. И.М. Дьяконова. М.-Л., 1961.

Andrés de G. Catálogo de los Códices Griegos de la Real Biblioteca de El Escorial. Madrid, 1965‒67.

Assemanus J.S. Bibliotheca Orientalis Clementino-Vaticana. Т. 2. Romae, 1721.

Avigad N., Yadin Y. А Genesis Apocryphon. А Scroll from the Wilderness of Judae. Jerusalem, 1956.

Ваrdesаnеs. Liber legum regionum cuius textum syriacum vocalium signes instruxit, latine vertit F. Nau, PS. Т. 2. Р., 1907.

Ваrnеs T.D. Constantine and the christian of Persia. JRS, vol. LXXY¹²⁴⁸, L., 1985, с. 126‒136.

Bartolmae. Ch. Altiranisches Wörterbuch. 2 Aufl. В. 1961.

Batiffol Р. Le livre de la Priere d’Aseneth. SP, 1‒11. Р. 1889‒1890.

Bauer W. Thomasakten. Einleitung. E. Hennecke. Neutestamentliche Apocryphon. 2 Aufl., Tübingen, 1924, с. 251‒262.

Bedjan Р. Breviarium Chaldaicum. Lpz., 1886‒1887.

Bedjan Р. Acta Martyrum et Sanctorum. Т. 3. Р., 1892.

Benselers griechisch-deutsches Wörterbuch. Bearb. A. Kaegi. Lpz., 1962.

Benslу R.L., Burkitt F.C., Harris J.B. The four Gospels in Syriac transcribed from the Sinaitic palimpsest. Cambridge, 1894.

Benveniste Е. Titres et noms propres en iranien ancien. Travaux de L’Institut d’études iraniennes de l ‘Université de Paris. Р. 1966.

Bevan А.А. The Hymn of the Soul Contained in the Syriac Acts of Thomas. Re-edited vith an English Translation (TS. V, 3). Cambridge, 1897.

Bilabel F. Zur Doppelausfertigung ägyptischer Urkunder. Aegyptus. V, 1924, с. 168‒172; VI, 1925, с. 100‒104.

Blakman Е.С. Мarcion and his influence. L., 1948.

Bonus А. Collatio codicis Levisiani rescripti Evangeliorum sacrorum Syriacorum cum codice Curetoniano. Oxonii, 1896.

Bornkamm G. Mythos und Legende in den apokryphen Thomasakten. Beiträge zur Geschichte der Gnosis und zur Vorgeschichte des Manichäismus. FRLANТ, 49, N.F. 31, 1933.

Bornkamm G. Thomasakten. Е.Нenneсke, W. Schenecmelcher. Neutestamentliche Apokryphen. 3 Aufl. Bd.2, Tubingen, 1964, с. 297‒308.

Bousset W. Hauptprobleme der Gnosis. FRLANТ, 1907.

Bousset W. Manichaisches in den Thomasakten. ZNW, 18, 1917‒1918, с. 1‒39.

Воусе М. А Reader in Мanichean Middle Persian and Parthian. Texts vith Notes (Acta Iranica. 9). Teheran-Tiege, 1975.

Brandt W. Das Schiksal der Seele nach dem Tode nach mandäischen und parsischen Vorstellungen. JPTh, 18, 1891.

Braun М. Griechischer Roman und hellenistische Geschichtsschreibung. Frankfurt am Main, 1934.

Frock S.P. Greek words in the syriac Gospels. Le Muséon, LXXX, fasc.3‒4; Louvain, 1967, с. 389‒462.

Brockelmann С. Die syrische und christlich-arabische Literature. Literaturen des Orients. 2 Aufl. Lpz., 1909.

Bruce F.F. The Acts of the Apostles. L., 1951.

Burckhardt J.L. Notes on the Bedouin. L., 1830.

Burkitt F. The Hymn of Bardaisan Rendered into English. L. 1899.

Burkitt F. The original Language of the Acts of Judas Thomas. JTS, vol. 1, 1900, с. 280‒290.

Burkitt F. The Name Habban in the Acts of Thomas. JTS, vol, 2, 1901, с. 429.

Burkitt F. Another Indication of the Syriac origin of the Acts of Thomas. JTS, vol. 3, 1902, с. 94‒95.

Burkitt F. Sarbog, Shuruppak. JTS, vol. 4, 1902‒3, с. 125‒127.

Cavalieri de Р. Franchi. Catalogus codicum hagiographicorum bibliothecae Vaticanae. Bruxelles, 1899.

Cavalieri de Р. Franchi, Muccio G. Index codicum graecorum Bibliothecae Angelicae. Studi Italiani di Filologia Classica. 4. 1896.

Chassang А. Histoire du roman et de ses rapports avec l’histoire. Р. 1862.

Childe V.G. (ed.) А History of Technology. L. 1954.

Christensen А. L’Iran sous les Sassanides. 2-ème éd. Copenhague,1944.

Chronicon Edessenum. Ed. I. Guidi. Chronica minora. Pt 1, с. I‒II, 1–13 (CSCH О, Scriptores Syri. Ser. 3, t. 4). Р., 1903.

Claudii Ptolemaei Geographia. Т. 1, Р., 1901.

Conybeare F.C., Hariss J.R., Smith Lеwis А. The Story of Ahikar from the Aramaic, Syriac, Arabic etc. 2 ed., Cambridge, 1913.

Corpus inscriptionum semiticarum. Р. I. Т. I. Р., 1881.

Crindle Мс J.W. Ancient India as described in classical Literature. Westminster, 1901.

Cunningham А. Coins of Indian Buddhist satraps with Greek Insciptions. Journal of the Asiatic society of Bengal. Vol. XXIII, L., 1854.

Cureton W. Spicilegium Syriacum. L., 1855.

Cureton W. Ancient Syriac Documents relative to the earliest establishment of Christianity in Edessa. London-Edinburgh, 1864.

Dahlmann J. Die Thomas-Legende und die ältesten historischen Beziehungen des Christentums zum fernen Osten im Lichte der indischen Altertumskunde. Stimmen aus Maria-Loach, katholische Blätter. Ergänzungsheft № 107. Freiburg im Breisgau, 1912.

Davids A.J.M. Zur Kosmologie Bardaisans. Textkritische Bemerkungen. ZDMG, Bd. 120, 1970, с. 32‒42.

Delaunay J.A. Rite et symbolique en Acta Thomae. Mémorial Jean de Menasce. Louvain, 1974, с. 11‒34.

Devos Р. Actes de Thomas et Actes de Paul. АВ, t. LXIX, 1951, с. 119‒130.

Devos Р. La date de voyage d’Egérie. Egerie а Edesse. АВ, t. 85, fasc. 3‒4, с. 381‒400.

Dihle А. Studien zur griechischen Biographie. Göttingen, 1956.

Dihle А. Neues zur Thomas-Tradition. JAC, 6, 1963, с. 54‒70.

Dix G. The Seal in the Second Century. Theology. 51, 1948, с. 7‒12.

Dobschütz Е. von. Decretum Gelasianum de libris recipiendis et non recipiendis. В., 1912.

Douglas J.D. (ed.) The New Bible dictionary. Michigan, 1962.

Drijvers H.J.W. Bardaiṣan of Edessa. Assen, 1966.

Drijvers H.J.W. Mani und Bardaiṣan. Ein Beitrag zur Vorgeschich te des Manichäismus. Mélanges d’histoire des religions offerts а̀ H.-C.Puech. Р., 1974, с. 459‒469.

Drover E.S. Canonical Prayerbook. Leiden, 1959.

Drover E.S. Macuch R. А Mandaic Dictionary. Oxf., 1963.

Dvornik F. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the legend of the Apostle Andrew. L., 1958.

Duval R. La litterature syriaque (Anciennes littératures chrétiennes. II), 3-ème ed. Р., 1907.

Ehlers В. Bardesanes von Edessa ― ein syrischer Gnostiker. ZfK, 1970, с. 334‒351.

Ehrhard А. Überlieferung und Bestand der hagiographischen und Homiletischen Literatur der griechischen Kirche von den Anfängen bis zum Ende des XYI Jahrhunderts. Bd. I, Lpz., 1937 (TU, 50, 1).

S. Ephraemi Syri opera omnia. Т. II, Romae, 1740.

S. Ephraim’s Prose Refutations of Mani, Marcion and Bardaisan. Ed. bу С. W. Mitchell. Vol. I, L., 1912; vol. II, 1921.

Erbt W. Die Hebräer. Lpz., 1906.

Falk М. L’Histoire du Mythe de la Perle. Actes du ХХ-е Congrès International des Orientalistes. Р., 1949, с. 371‒373.

Farquhar J.N. The Apostle Thomas in North India. BJRL, vol. 10, № 1, 1926, с. 80‒111.

Farquhar J.N. The Apostle Thomas in South India. BJRL, vol. 11, № 1, 1927, с. 20‒50.

Feldmann Fr. Syrische Wechsellieder von Narsai. Lpz., 1896.

Fleet J.F. St. Thomas and Gondophernes. IRAS, 1905, с. 223‒236.

Fox М.V. The Song of Songs and the Ancient Egyptian Love Songs. Wisconsin, 1985.

Funk F.X. Didaskalia et Constitutiones Apostolorum. Vol. 1‒2, Paderbornae, 1906.

Garbe. R. Indien und das Christentum. Tübingen, 1914.

Gardner Р. The Coins of the Greek and Scythic Kings of Bactria and India in the British Museum. L., 1886.

Garitte G. La Passion Arménienne de S. Thomas I’Apôtre et son modèle grec.89. Le Muséon, 1971, fasc. 1, с. 151‒195.

Geiger А. Sprachliche Bemerkungen zu Wright’s Apocryphal Acts. ZDМG. 26, 1872, с. 798‒804.

Gershevitch I. А Parthian Title in the Hymn of the Soul. IRAS, 1954, с. 124‒126.

Gesenius W. Hebräisches und chaldäisches Handvörterbuch über das Alte Testament. 8 Aufl. Lpz., 1878.

Giandgrande G. On the origins of the greek Romance: the birth of а literary form. Eranos, 60, 1962, с. 132‒159.

Gibson M.D. The Didaskalia Apostolorum in Syriac. Horae Semiticae. № 1, 2. L., 1 903.

Goldstein J.A. The Syriac Bill of Sale from Dura-Europos. JNES, Nol. 25, № 1, с. 1‒16.

Gottheil R. Apollonius of Tyana. ZDМG, 46, 1892, с. 466‒470; 780.

Gutschmid А. von. Die Königsnamen in den apokryphen Apostelgeschichte. Ein Beitrag zur Kenntniss des geschichtlichen Romans. Rheinisches Museum für Philologie. N. F., Jhrg. 19, Frankfurt am Main, 1864, с. 161‒183; 380‒401.

Halévy J. Cantique syriaque sur Saint Thomas. RSEНA, 1908, с. 85‒94; 168‒175.

Halkin F. Bibliotheca Hagiographica Graeca. 3-ème ed. Bruxelles, 1957.

Halkin F. Manuscrits grecs de Paris. Inventaire hagiographique, Bruxelles, 1968.

Halkin F. Auctarium Bibliothecae Hagiographicae Graecae, Bruxelles, 1969.

Halkin F. Catalogue des manuscrits Hagiographiques de la Bibliothèque nationale d’Athènes. Bruxelles, 1983.

Halkin F. Novum Auctarium Bibliothecae Hagiographicae Graecae, Bruxelles, 1984.

Harnack А. Geschichte der altchristlichen Literatur bis Eusebius. Bd. I. Т. 2. Lpz., 1897.

Hatch Е., Redpath Н.А. А concordance to the Septuaginte. Т. 1. Oxf., 1897.

Helm R. Der antike Roman. В., 1948.

Henning W.B. Ein manichäisches Bet und Beichbuch. Selected Papers (Acta Iranica, 14). Т. I, Teheran-Liege, 1977, с. 512‒543.

Henry R. Photius, Bibliothèque. Cod. 114. Р., 1960.

Hilgenfeld А. von. Der Königssohn und die Perle: ein morgenländischen Gedicht. ZWТ, 47, 1904, с. 229‒241.

Hjelt А. Syrus Sinaiticus, Helsingfors, 1930.

Hoffman G. Zwei Hymnen der Thomasacten. ZNW, 4, 1903, с. 273‒309.

Huеt P.D. Traité de origine des romans. Р., 1670.

James M.R. Apocrypha anecdota II (TS, vol. V, No 1). Cambridge, 1897.

Jewish Encyclopaedia. Vol. IV. L., 1902.

Jоnаs Н. The Gnostic Religion. The Message of the Alien God and the beginnings of Christianity. 2-ed, Boston, 1963.

Kaestli J.D. L’utilisation des Actes apocryphes des apôtres dans le manichéisme. Gnosis and Gnosticism (NНS, 8), Leiden, 1977, с. 107‒116.

Kerényi К. Die Griechisch-Orientalische Romanliteratur in religionsgeschichtlicher Beleuchtung. Tübingen, 1927.

Klijn A.F.J. The So-called Hymn of the Pearl (Acts of Thomas ch. 108‒113). Vig Chr, 14, 1960, с. 154‒164.

Klijn A.F.J. The Acts of Thomas. Introduction ― Text-Commentary. (Suppl. to NТ, Y) Leiden, 1962.

Kramer S.N. The Sacred Marriage Rite. Bloomington, 1969.

Lake K. Texts from Mount Athos, Studia bibliса et ecclesiastica. Vol. 2. Oxf. 1902.

Lampe G.W.H. А Patristic Greek Lexicon, Oxf., 1961.

Land J.Р. Anecdota syriaca. Т. I, Lugduni Batavorum, 1862.

Lavagnini В. Le origini del romanzo greco. Pisa, 1921.

Leloir L. Rapports entre les versions arménienne et syriaque des actes apocryphes des apôtres (III Actes de Thomas). Symposium Syriacum 1976. Roma, 1978 (OrChrA 205), с. 137‒148.

Lévi S. Notes sur les indo-scythes Saint Thomas, Gondopharès et Mazdeo. JA, sér, 9, t. 9, 1897, с. 27‒42.

Lietzmann Н. Das Muratorische Fragment. Kleine Texte. Bd. I, Bonn, 1921.

Link J. Die Geschichter der Schausspieler nach einem Syrischen Manuscript der Königlichen Bibliothek in Berlin. В. 1904.

Lipsius R.-A. Die apokryphen apostelgeschichten und Apostellegenden, Bd. 1, Braunschweig, 1883; Bd. 2 (1) 1887; Bd. 2(2) 1884.

Lipsius R.-A., Bonnet М. Acta apostolorum apocrypha. Pt 2. Vol. 2, Lipsiae, 1903.

Macler F. Histoire de saint Azazail. Bibliothèque de l’Ecole des Hautes Etudes. Scien., hist. et Philol. fasc. 141, Р., 1902.

Масke К. Syrische Lieder gnostischen Ursprungs. ThQ, 57, 1874, с. 70.

Malаn S.C. Conflicts of the Holy Apostles. Nutt, 1871.

Маnson T.W. Miscellanea Apocalyptica, Test. XII. Patrum, Levi VIII. JTS, 48, 1947, с. 50‒61.

Маnson T.W. Entry into membership of the early Church. JTS, 48; 1947.

Marquart J. Untersuchungen zur Geschichte von Eran. 2 Heft, Göttingen-Leipzig, 1905.

Martini Е. Catalogo di manoscritti greci esistenti nelle bibiotheche italiane. Т. II. Catalogus codicum graecorum qui in bibliotheca Vallicellana Romae adservantur. Milan, 1902.

Mathеw G. Byzantin Aesthetics. L., 1963.

Mechitaristi Apocrypha Novi Testamenti. Т. II. Venetiis, 1898.

Medlycott А.Е. India and the Apostle Thomas: An inquiry. L., 1905.

Menard J.E. L’Evangile selon Thomas (NНS 5). Leiden, 1975.

Merkelbach R. Roman und Mysterium in der Antike. Eine Untersuchung zur antiker Religion. München, 1962.

Merkelbach R. Тhiel Н. van. Griechisches Leseheft zur Einführung in Paläographie und Textkritik. Göttingen, 1965.

Milik J. Dix ans de decouvertes dans le désert de Juda, Р. 1957.

Milik J. Vаux R. de. Discoveries in the Judean Desert II: Les grottes de Murabât. Oxf. 1961.

Milne H.I.V. Skeat I.C.L. British Museum. The Codex Sinaiticus and the Codex Alexandrinus. L., 1955.

Mitchel L.L. Baptismal Anointing. Alcuin Club Collections. № 48, L., 1966, с. 30‒36.

Mullen Мс R. Paganism in the Roman Empire. New Haven-London, 1981.

Muralt E. de. Catalogue des manuscrits grecs de la Bibliothèque Imp. Publique. St. Р., 1864.

Narain А.K. The Indo-Greeks. Oxf., 1957.

Nöldeke Th. Bibliographische Anzeigen: Apocryphal Acts of the Apostles. Ed. from Syriac manuscripts in the British Museum and other libraries bу W. Wright. Vol. I‒II. L., 1871. ZDМG, 25, 1871, с. 670‒679.

Nöldeke Th. Aus der arabischen Chronik des Tabari. Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden. Leiden, 1879.

Novum Testamentum graece. Ed. E. Nestle, K. Aland, L., 1973.

Ortiz de Urbina I. Patrologia Syriaca. Romae, 1958.

Рауnе Smith R. Thesaurus Syriacus. Т. I‒II, Oxonii, 1879, 1901.

Реeters Р. La date du martyre de St. Siméon archevêque de Séleucie-Ctésiphon. АВ, 56, fasc. 1‒2, 1938, с. 118‒143.

Peppermüller R. Griechische Papyrusfragmente der Doctrina Addai. Vig Chr., 25, 1971, с. 289‒301.

Peterson Е. Einige Bemerkungen zum Hamburger Papyrus-Fragment der Acta Paule. – Vig Chr, 3, 1949, с. 142‒162.

Philonenko М. Joseph et Aseneth. Leiden, 1968.

Pigulewskaja N.V. Byzanz auf den Wegen nach Indien. Aus der Geschichte des byzantinischen Handels mit dem Orient vom 4 bis 6 Jahrhundert. Berlin-Amsterdam, 1969.

Poirier Р.-Н. L’Hymne de la Perle des Actes de Thomas. Introduction-texte-traduction-commentaire. Louvain-le-Neuve, 1981.

Poirier Р.-Н. La Version copte de la Prédication et du martyre de Thomas. Avec une Contribution codicologique au Corpus copte des «Acta Apostolorum apocrypha» par E. Lucchesi. Bruxelles, 1984.

Preuschen Е. Zwei gnostische Hymnen. Giessen, 1904.

Quispel G. Das Lied von der Perle. Er Jb, 34, 1966, с. 9‒32.

Quispel G. Makarius, das Thomasevangelium und das Lied von der Perle. (Suppl. to NТ, 15). Leiden, 1967.

Ratcliff Е.С. The Old Syrian Baptismal Tradition and its resettlement under the influence of Jerusalem in the Fourth Century. Studies in Church History II. L. 1965, с. 19‒37.

Reitzenstein R. Zwei hellenistische Hymnen. ARW, 8, 1904‒5, с.167‒190.

Reitzenstein R. Hellenistische Wundererzählungen. Lpz., 1906.

Reitzenstein R. Das iranische Erlösungsmysterium. Religionsgeschichtliche Untersuchungen. Bonn, 1921.

Rohdе Е. Der griechische Roman und seine Vorläufer. Lpz., 1876.

Sachau Е. Verzeichnis der syrischen Handschriften. (Die Handschrift ― tenverzeichnisse der Königlichen Bibliothek zu Berlin, Bd. 23) Abt. 1. В., 1899.

Sallet А. vоn. Die Nachfolger Alexanders des Grossen in Baktrien und Indien. B., 1879.

Santos Otero А. de. Die handschriftliche Überlieferung der altslavischen Apokryphen. Bd. I, B.-N.Y., 1978.

Schaeder Н.Н. Bardesanes von Edessa in der Überlieferung der griechischen und der syrischen Kirche. ZfК, 51, 1932, с. 21‒74.

Schäfer G. «König der Könige» ― «Lied der Lieder». Studien zum paronomastischen Intensitätsgenitiv. Abhandlungen der Heidelberger Akademie der Wissenschaften phil. hist. Klasse. 1973, 2. Heidelberg, 1974, с. 145‒149.

Scher А. Notice sur les manuscrits syriaques conservés dans la bibliothèque du patriarchat chaldéen de Mossoul. Р. 1907.

Schürеr Е. Geschichte des Jüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi. Bd. 3, Repr. Hildesheim-New-York, 1970.

Schwartz Е. Fünf Vortrage über griechischen Roman. В., 1896.

Segal J.B. Edessa «the Blessed City». Oxf., 1970.

Simonetta А.М. The Chronology of the Gondopharean Dynasty. East and West. NS, vol. 28, № 1‒4, 1978, с. 155‒187.

Smith W. Dictionary of Greek and Roman Geography. Т. 2, L., 1868.

Smith Lewis А. А Catalogue of the syriac manuscripts in the convent of S. Catherine on Mount Sinai. Studia Sinaitica. № 1, L., 1894.

Smith Lewis А. Select Narratives of Holy Women from the Syro-antiochene or Sinai palimpsest. Studia Sinaitica. № IX, L., 1900.

Smith Lewis А. Acta mythologica Apostolorum. Horae Semiticae. № 3, 4, 1904.

Smith Lewis А. The old Syriac Gospels or Evangelion da mepharreshe being the text of the Sinai or Syro-antiochene palimpsest. L., 1910.

Söder R. Die apokryphen Apostelgeschichten und die romanhafte Literatur der Antike. Würzburger Studien zur Altertumswissenschaft. 3. Stuttgart, 1932.

Sophocles Е.А. Greek Lexicon of the Roman and Byzantine periods. N.Y.-Lpz., 1893.

Talbot Rice Т. Everyday Life in Byzantium. L., 1967.

Tam W. The Greeks in Bactria and India. Cambridge, 1938.

Thilo J.C. Acta S. Thomae apostoli. Lipsiae, 1823.

Tischendorf С. Acta Apostolorum Apocrypha. Lipsiae, 1851.

Tischendorf С. Apocalypses apocryphae, Lipsiae, 1866.

Тиrner J.D. А new link in the Syrian Judas Thomas tradition. Essays on the Nag Hammadi Texts in Honour of Alexander Bohlig (NНs, 3). Leiden, 1972, с. 109‒119.

Turner J.D. The Book of Thomas the Contender from Codex II of Cairo Gnostis Library from Nag Hammadi (SBL Dissertations Series. 23). Missoula, 1975.

Vielhauer Ph. Geschichte der urchristlichen Literatur, Einleitung in das Neue Testament, die Apokryphen und die Apostolischen Väter. B.-N.Y., 1975.

Volkmann Н. Der Zweite nach dem König. Philologus. 92, 1937, с. 285‒316.

Vööbus А. History of Asceticism in the Syrian Orient, Louvain, 1958.

Vorst Van de С., Delehaye Н. Catalogus codicum hagiographicorum graecorum Germaniae, Belgii, Angliae. Bruxelles, 1913.

Vosté J. Catalogue de la bibliothèque syro-chaldéenne du couvent de Notre-Dame des Semences, Rome-Paris, 1929.

Vouaux L. Les Actes de Paul. Р. 1913.

Vouaux L. Les Actes de Pierre. Р. 1922.

Welles С., Fink R., Gilliam J. The Excavation at Dura-Europos. Final Report V. Pt. I. The Parchment and Papyri. New Haven, 1959.

Wetzstein I.G. Die syrische Dreschtafel. Zeitschrift für Ethnologie. Bd. 5. Lpz., 1873, с. 270‒302.

Widengren G. Mesopotamian elements in Manichaeism (King and Saviour II). Studies in Manichaean, Mandaean and Syrian-Gnostic Religion. Uppsala universitets ärsskrift. Uppsala-Leipzig, 1946:3, с. 1–199.

Widengren G. Der iranische Hintergrund der Gnosis. ZRGG, 4, 1952, с. 97‒114.

Widengren G. iranisch-semitische Kulturbegegnung in parthischer Zeit. (Arbeitsgemeinschaft für Forschung des Landes Nordrhein-Westfalen Geisteswiss Reihe, 70). Cologne-Opladen, 1960.

Widengren G. Les origines du gnosticisme et l’histoire des religions. Le Origini dello Gnosticismo (Studies in the History of Religions. Suppl. to Numen, 12). Leiden, 1967, с. 28‒60.

Willis G.G. What was the Earliest Syrian Baptismal Tradition? Studia Evangelica. Vol. VI, В., 1973, с. 651‒654.

Winkler G. The syriac prebaptismal anoiting in the Light of the earliest armenian sources. Symposium Syriacum 1976. Roma. 1978, с. 317‒324.

Winstedt Е.О. The Christian Topography of Cosmas Indicopleustes. Cambridge, 1909.

Wolska. W. La Topographie chrétienne de Cosmas Indicopleustes. Р., 1962.

Wright W. Catalogue of the syriac manuscripts in the British Museum acquired since the year 1838. Pt. I‒III. L., 1870.

Wright W. Apocryphal Acts of the Apostles. Vol. I‒II. L., 1871.

Wright W. А Catalogue of the Syriac manuscripts preserved in the library of the University of Cambridge. Vol. II. Cambridge, 1901.

Yadin J. Expedition D. The Cave of the Letters. IEJ, XII, 1962, с. 236‒238.

Yusti F. Iranisches Namenbuch. Marburg, 1895.

Zahn Т. Geschichte des neutestamentlichen Kanons. Т. 1‒2. Erlangen, 1888‒1892.

Zalesski L.M. The Apostle St. Thomas in India. History, Tradition and Legend. Мangalore, 1912.

Zalesski L.M. Les origines du Christianisme aux India. Mangalore, 1915.

Zelzer K. Die alten lateinischen Thomasakten (TU 122). В., 1977.

Ye. N. Meshcherskaya. The Acts of Judas Thomas (Cultural and Historical Background of the Early Syrian Legend). This book deals with the apocryphal monument of the early Christian literature the plot of which is known in many languages used by Bysantine authors. Interest in this work has recently intensified because it has been attributed by a number of features to a series of writings signed by the name of Thomas and has been related to gnostic texts. The book gives a review of the manuscript tradition and raises a question of a reliable textological basis and preparation of critical editions of The Acts of Judas Thomas (Syrian and Greek), which are essential for establishing whether this work is of gnostic character or not.

The study of the Syrian and the Greek texts of this monument reveals its historical evolution connected with changes in ideology and literary tastes. The book raises two major problems. The first concerns the relationship- between The Acts Judas of Thomas and cultural and historical conditions which had brought this writing into being and are reflected in it. The study establishes that this writing appeared in the Mesopotamian region and bears the imprint of synthetic cultural and multilingual tradition, which started to evolve in the Hellenistic epoch and reached its peak during Christianity. The second problem concerns the interpretation of The Acts Judas of Thomas as a literary work.

The study focuses on an analysis of the original literary form of The Acts and its poetic fragments. This makes it possible to establish the specific features of the work without which it cannot be used as an historical source, and also to put it into the context of the literary movement of the early Christian period.

For the first time this book presents the Russian translation of the most complete and unique by its origin Syrian version of The Acts of Judas Thomas.