Блаженный Феодорит Кирский

Блаженный Феодорит родился около 393 г. в Антиохии, в христианской семье, на протяжении двенадцати лет остававшейся бездетной; как долгожданного первенца его назвали Феодоритом («богодарованным»). Он получил образование в монастыре св. Евпрепия близ Антиохии, а также, возможно, в других антиохийских школах. Феодора Мопсуестийского он называет своим учителем (письмо 16). Произведения бл. Феодорита показывают, что он хорошо изучил античную философию и литературу, в том числе сочинения неоплатоников, знал несколько языков, помимо своего родного – сирийского. Греческим он владел в совершенстве, так что патриарх Фотий впоследствии хвалил его сочинения за ясность и простоту стиля («Библиотека», № 203). После смерти родителей, в возрасте 23 лет, он удалился в монастырь Апамии, где на протяжении семи лет изучал Священное Писание, творения древних апологетов и экзегетические сочинения отцов. Тогда же он совершил паломническое путешествие в Иерусалим.

В 423 г. Феодорит был избран епископом города Кира, находившегося неподалеку от Антиохии, и рукоположен митрополитом Александром Иерапольским. Своей небольшой епархией он управлял на протяжении 35 лет с мудростью и ревностью, не только заботясь о духовном возрастании паствы и постоянно борясь с иудеями, язычниками и еретиками, которых повсюду было немало, но и благоукрашая город: он соорудил новый водопровод и канал для снабжения города водой, которой прежде недоставало, починил бассейны, построил галереи и мосты. Вероятно, он много ездил по соседним городам и областям, обличая ереси. По его собственному свидетельству, он активно боролся с употреблением в Антиохии «Диатес сарона» – свода четырех Евангелий, составленного еретиком II в. Татианом (этот «Диатессарон» в свое время толковал преп. Ефрем Сирин). Бл. Феодорит собственноручно изъял из употребления 200 копий «Диатессарона», которые ему удалось найти. К 30-м годам V в. он уже приобрел прочную известность и славу за пределами своей епархии.

Когда начался конфликт между Кириллом и Несторием, бл. Феодорит был вовлечен в него и сразу же оказался в лагере противников Кирилла. С Несторием и Иоанном Атиохийским он был в дружеских отношениях. Иоанн Антиохийский поручил ему рассмотреть анафематизмы Кирилла, о которых он отозвался очень резко, увидев в них скрытое аполлинарианство. На Ефесский собор бл. Феодорит прибыл в числе делегации Иоанна Антиохийского и вместе с последним был одним из главных действующих лиц в истории низложения Кирилла собором «восточных». Несторию он сочувствовал не столько за его учение, сколько из-за несправедливого, как он считал, низложения его без суда и следствия Кириллом и Мемноном.

Весьма вероятно, что бл. Феодорит был автором текста «соглашения», подписанного в 433 г. Кириллом и Иоанном Антиохийским. Когда св. Кирилл подписал соглашение, бл. Феодорит воспринял это как победу над Кириллом и как отречение последнего от своего «нечестивого умствования», хотя фактически в тексте содержалось учение, по существу совпадающее с учением Кирилла, только изложенное на привычном для антиохийцев богословском языке. В «соглашении» обеими сторонами было заявлено, что Христос – один Господь и Бог, в Котором несмешанно соединены Божественная и человеческая природы, а Дева Мария – истинная Богородица. Бл. Феодорит, таким образом, полностью отошел от учения Нестория. Однако, когда Кирилл Александрийский в обмен на свою подпись под «соглашением» потребовал от «восточных» осудить Нестория и Иоанн согласился на это, бл. Феодорит отказался последовать его примеру: прежде он клялся Несторию, что предпочтет лучше лишиться обеих рук, чем подписать ему анафему (Письмо 172). Феодорит ограничился лишь тем, что в очень осторожных выражениях осудил те ошибочные взгляды Нестория, которые были противны апостольскому преданию.

После смерти в 444 г. Кирилла Александрийского бл. Феодорит остался единственным крупным богословом на всем Православном Востоке. Он включается в борьбу с константинопольским еретиком архимандритом Евтихием, учившим, что в Иисусе Христе человеческая природа была поглощена Божественной. «Я исповедую, – заявлял Евтихий, – что у Господа нашего было две природы до соединения, а после соединения я исповедую единую природу». Евтихий считал, что, говоря так, он следует св. Кириллу, который учил об «одной природе Бога Слова воплотившегося». Патриарх Константинопольский Флавиан на Поместном Соборе 448 г. осудил учение Евтихия. Бл. Феодорит написал о новой ереси папе Римскому Льву I, который в ответ прислал Константинопольскому Флавиану свой Томос с православным вероопределением, утверждающим в Иисусе Христе две природы после соединения.

Однако Евтихия поддерживал преемник св. Кирилла на Александрийской кафедре Диоскор, а также император Феодосий. Диоскор обвинил бл. Феодорита в том, что он в борьбе против Евтихия нарушил «веру Кирилла» и разделил единого Господа Иисуса Христа на «двух сынов». Феодорит в своем письме Диоскору опроверг эти нападки (Письмо 83), после чего Диоскор пожаловался на него императору. Феодосий специальным декретом запретил Феодориту как возмутителю спокойствия выезд из епархии. По просьбе того же Диоскора император 30 марта 449 г. объявил о созыве Вселенского Собора с целью искоренения «остатков несторианства», причем было сделано распоряжение, чтобы Феодорит на Соборе не присутствовал, а Диоскор занял председательское место. Исход дела, таким образом, был предрешен.

Собор, состоявшийся в августе 449 г., впоследствии получил название «разбойничьего». На нем победила партия Диоскора: Евтихий был признан невиновным и ему возвратили архимандритство; Флавиан Константинопольский, Ювеналий Иерусалимский, Евсевий Дорилейский, Феодорит Кирский и другие противники Евтихия, напротив, были лишены сана. Сочинения Феодорита приказали публично сжигать вместе с антихристианскими произведениями язычников и писаниями Нестория. Император утвердил постановление лжесобора, и все осужденные были отправлены в ссылку. Патриарх Флавиан, Евсевий Дорилейский и бл. Феодорит писали апелляции Римскому папе, прося его «выступить на Востоке» в защиту униженной и поруганной веры отцов, «провозгласить не имеющим значения» решение Диоскора о их низложении и возвратить им сан. Лев I прилагал все усилия, чтобы оказать поддержку своим восточным собратьям: на коленях он умолял императора Запада вмешаться в церковные дела и восстановить справедливость.

Ситуация на Востоке изменилась после смерти Феодосия II. Его преемник Маркиан, благоговейно почитавший память Флавиана Константинопольского, который скончался в ссылке вскоре после «разбойничьего» собора, вступил в сношения с папой на предмет созыва нового Вселенского Собора. Еще прежде Собора изгнанным епископам было разрешено вернуться на свои кафедры, и бл. Феодорит вернулся в Кир. Собор открылся в Халкидоне 8 октября 451 г. Легаты папы сразу же заявили, что Диоскор должен занять место обвиняемого. На заседании 13 октября он был лишен сана, арестован и заключен в тюрьму (церковное прещение в византийскую эпоху нередко сопровождалось гражданскими мерами наказания). Решение Собора, однако, не было поддержано монофизитами: копты, эфиопы, сирийцы, впоследствии армяне оказались единодушными в неприятии Халкидона. Они отошли от православного большинства, порвав литургическое общение с «халкидонитами». Это был первый великий раскол в христианской Церкви, сопоставимый по своим масштабам только с расколом 1054 г. между Востоком и Западом.

Бл. Феодрит не участвовал в первых заседаниях Собора, так как считался низложенным; он, однако, обратился к Собору с апелляцией, прося восстановить его в сане, и смиренно ожидал решения. На восьмом заседании Собор наконец приступил к рассмотрению дела Феодорита Кирского. Хотя последний был низложен Диоскором, теперь находившимся под стражей, за Феодоритом были давние вины, о которых помнили все, в особенности епископы Египта: его сочувствие Несторию и борьба против св. Кирилла. Поэтому появление бл. Феодорита на Соборе было встречено бурно. Из протокола этого исторического заседания, сохранившегося в «Деяниях Халкидонского Собора», видно, с какой ненавистью «египтяне» относились к Феодориту: «Славнейшие сановники и знаменитейший сенат сказали: «Пусть войдет и почтеннейший Феодорит, чтобы участвовать в соборе... » Когда же почтеннейший Феодорит вошел, почтеннейшие епископы египетские, иллирикские и палестинские воскликнули: «Помилуйте, вера погибает; его изгоняют правила; изгоните его вон!» И как скоро почтеннейший епископ Феодорит сел на середине, почтеннейшие епископы восточные... воскликнули: «Достоин, достоин!» Почтеннейшие епископы египетские и бывшие с ними воскликнули: «Не называйте его епископом – он не епископ; вон изгоните богопротивника, вон изгоните иудея!» Славнейшие сановники и знаменитейший сенат сказали: «Эти простонародные восклицания и неприличны епископам, и бесполезны, поэтому не препятствуйте продолжать чтение всех (актов)». Почтеннейшие епископы египетские и бывшие с ними воскликнули: «Изгоните одного, и все будем слушать! Мы из благочестия вопием, ради православной веры говорим это». Славнейшие сановники и сенат, сказали: «Ради Бога, лучше не препятствуйте слушанию»... » (Деяния Вселенских Соборов. Т. 3. С. 64–65). После того как сенаторам едва удалось успокоить разбушевавшихся архиереев, Феодорит попросил позволения изложить свое учение и прочитать исповедание веры. Однако послышался возглас: «Мы не хотим никакого чтения: анафематствуй Нестория». Феодорит отвечал: «Я не стану анафематствовать, прежде чем не докажу, что я православен». Тогда закричали: «Он несторианин! Вон еретика!» Другие кричали: «Скажи ясно: Святая Дева – Богородица; анафема Несторию». Феодорит вынужден был произнести анафему, после чего ему немедленно возвратили епископский сан и он был принят как «православный учитель» (Болотов В. Т. IV. С. 297).

Оправдание Феодорита провели поспешно. «Несчастье заключалось в том, – пишет В. Болотов, – что Феодорит был выслушан в такое время, когда отцы Собора были значительно утомлены и старались решить дело скорее... Вселенский Собор не разъяснил категорично высоковажного для истории Сирии вопроса: что в деятельности антагонистов монофизитства было несомненно правильного, что можно им извинить ввиду обстоятельств времени и что во всяком случае заслуживает осуждения. Тень недоверия не была снята с Феодорита вполне: он желал быть признанным как православный – его приняли так, как можно было принять и еретика. Если бы он заблуждался всецело, если бы вся его жизнь была сплошной ошибкой, то и тогда он мог возвратиться в Церковь таким путем» (Болотов В. Т. IV. С. 297). Впоследствии эта недосказанность относительно бл. Феодорита на Халкидонском Соборе послужила одной из причин необходимости нового рассмотрения его сочинений V Вселенским Собором.

Блаженный Феодорит прожил долгую жизнь. Он умер предположительно в 466 г., окруженный почитанием и любовью паствы своей епархии. Однако споры вокруг его имени не утихали. Монофизиты, не принявшие Халкидон, продолжали обвинять халкидонских отцов за то, что они оправдали одного из главных оппонентов св. Кирилла. Сочинения Феодорита против Кирилла продолжали циркулировать и смущать умы. Император Юстиниан, мечтавший о воссоединении монофизитов с православными, созвал в 553 г. в Константинополе V Вселенский Собор для рассмотрения богословского наследия трех давно умерших иерархов – Феодора Мопсуестийского, Ивы Эдесского и Феодорита Кирского. Феодор Мопсуестийский был предан анафеме. Что касается Ивы и Феодорита, то Собор ограничился осуждением некоторых сочинений этих богословов. Собор постановил отвергнуть «то, что нечестиво писал Феодорит против правой веры, и против двенадцати глав св. Кирилла, и против первого Ефесского Собора и что написано им в защиту Нестория». Таким образом, Собор высказал свое отношение к полемике Феодорита против Кирилла, однако светлая личность самого Феодорита и его догматическое учение не подверглись осуждению, а за свою борьбу против Евтихия и за многие догматические и экзегетические сочинения Феодорит признан выдающимся богословом и «блаженным отцом» наряду с другими отцами Халкидонского Собора и учителями Древней Вселенской Церкви.

Основную часть наследия бл. Феодорита, так же как и Кирилла Александрийского, составляют экзегетические сочинения. Будучи в отличие от последнего строгим антиохийцем и предпочитая буквальные толкования аллегорическим, бл. Феодорит, однако, избегал рационализма и буквализма Феодора Мопсуестийского. Толкования бл. Феодорита на библейские книги отличаются краткостью и ясностью.

Сочинение На трудные места Божественного Писания состоит из двух больших частей: первая включает комментарий к избранным местам Восьмикнижия (пять книг Моисеевых, Иисус Навин, книга Судей, Руфь), вторая – книг Царств и Паралипоменон. Вторая часть написана в вопросо-ответной форме. Сочинение относится к позднему периоду творчества бл. Феодорита (после 453 г. ) и посвящено «самому дорогому из сыновей» – Ипатию, возможно тому хорепископу, с которым бл. Феодорит переписывался (см. письмо 113). В сочинении автор дает сжатое объяснение спорных мест библейских книг.

Толкование ста пятидесяти псалмов написано предположительно, между 441 и 449 гг. В предисловии бл. Феодорит указывает, что ему приходилось читать комментарии на Псалтирь, из которых некоторые были слишком аллегорическими, другие, напротив, объясняли мессианские места Псалтири как указания на события прошлого, что, по мнению Феодорита, больше годится для иудеев, чем для чад истинной веры. Автор, напротив, намеревается изъяснить то, что относится к истории, в историческом аспекте, а то, что является пророчеством о Христе, Церкви, Евангелии и апостолах показать в истинном значении.

Толкование На Песнь Песней посвящено Иоанну Германикийскому и является наиболее ранней из экзегетических работ бл. Феодорита (Письмо 82). Бл. Феодорит вслед за другими древними толкователями доказывает духовный характер книги и опровергает взгляд, согласно которому в «Песни Песней» описана плотская любовь между мужчиной и женщиной (так считал Феодор Мопсуестийский, не соглашавшийся причислить «Песнь Песней» к числу священных книг). Объяснение бл. Феодоритом жениха как Христа, а невесты как Церкви восходит к Оригену.

О своем Толковании на Исаию бл. Феодорит упоминает в Толковании на Иеремию, однако текст его, за исключением некоторых фрагментов, не был известен до 1929 г., когда немецкий ученый А. Меле обратил внимание на упомянутую в 4-м томе «Иерусалимской библиотеки» А. Пападопуло-Керамевса (1899) рукопись этого сочинения, нашел ее и в 1932 г. издал. В предисловии бл. Феодорит указывает, что написал эту книгу незадолго до своего Толкования на Иеремию. Так же как и в других экзегетических работах, бл. Феодорит объясняет буквальный смысл текста, не пренебрегая аллегорическими и типологическими толкованиями отдельных пророческих мест. Он часто ссылается на других экзегетов, мнения которых опровергает, противопоставляя им свои толкования. Он также не упускает случая обличить иудеев за их ошибочное понимание Писания. Взяв за основу текст Семидесяти, бл. Феодорит ссылается на варианты из версий Лукиана, Акилы, Симмаха, Феодотиона, на сирийскую версию и «Гекзаплы» Оригена.

Толкование на Иеремию является последним по времени экзегетическим сочинением Феодорита, посвященным пророческим книгам. Толкование включает, помимо основной книги пророка, книгу Варуха и Плач Иеремии.

Толкование на Иезекииля написано после Толкования на Даниила, о чем упоминает сам бл. Феодорит в предисловии к своему Толкованию 150 Псалмов.

Толкование на видения пророка Даниила является первым комментарием бл. Феодорита на пророческую книгу, написанную сразу после Толкования на Песнь Песней и имеет сильную антииудейскую направленность. Неканонические фрагменты книги Даниила, как то: история Сусанны, повествование о Виле и драконе – в толковании бл. Феодорита отсутствуют.

Толкование на двенадцать малых пророков написано после Толкования на Иезекииля.

Монументальный труд Толкование на четырнадцать посланий святого апостола Павла является единственной сохранившейся экзегетической книгой бл. Феодорита, посвященной Новому Завету. Предположительно она написана после его ветхозаветных работ. В предисловии бл. Феодорит указывает, что последовательность этих посланий в каноне Нового Завета не соответствует хронологическому порядку их написания апостолом Павлом. Изъяснению каждого послания предпослано свое предисловие. По сравнению с классическими толкованиями св. Иоанна Златоуста на Послания апостола Павла изъяснения бл. Феодорита намного короче.

Наиболее важным из апологетических сочинений бл. Феодорита является Врачевание эллинских недугов, написанное в защиту «евангельской истины от греческой философии». Бл. Феодорит продолжил традицию раннехристианских апологетов II-III вв. и составил свою апологию христианства – последнюю значительную работу на эту тему в истории Древней Церкви. Сочинение состоит из 12 Слов, в которых бл. Феодорит сравнивает языческие и христианские ответы на основополагающие философско-религиозные вопросы так, чтобы можно было легко признать преимущество христианского понимания мира и жизни. В предисловии бл. Феодорит сообщает, что в его время оставалось немало людей, приверженных языческой мифологии и религии, которые выступали с обвинениями в адрес христиан. В 1-м Слове автор говорит о вере как источнике религиозного знания. Во 2-м – о происхождении мира и сущности Бога. В 3-м сравнивается христианская ангелология с языческим представлением о богах; в 4-м – христианская и языческая космологии. В 5-м Слове излагается христианская антропология; в 6-м речь идет о Божественном Промысле. 7-е Слово посвящено языческим и иудейским таинствам: излагается учение об истинном поклонении Богу. В 8-м Слове речь идет о христианском почитании мучеников; в 9-м сравнивается христианская нравственность с законами греков, римлян и других народов. В 10-м говорится о языческих оракулах. В 11-м сравниваются языческая и христианская эсхатологии; в 12-м – жизнь апостолов и их последователей с жизнью греческих философов и их учеников. «Врачевание» показывает эрудицию бл. Феодорита в греческой философии: в трактате около 340 цитат из произведений более ста философов, поэтов и историков. Впрочем, большинство этих цитат заимствованы не из первоисточников, а из сочинений Климента Александрийского и Евсевия Кесарийского. Трактат написан не позднее 449 г.

10 Слов О Промысле адресованы образованным антиохийским слушателям. В Словах 1–5 бл. Феодорит приводит космологические доказательства Божественного Промысла, рассматривая устройство видимого мира; в Словах 6–10 он говорит об устройстве человеческого общества и общечеловеческой нравственности, а также о Воплощении Сына Божия как доказательствах существования Промысла.

Трактат О вопрошаниях магов не сохранился, за исключением нескольких цитат из него в других сочинениях бл. Феодорита (Церк. ист. 5, 39; Письма 85 и 113; Толкование на Левит, 1). В нем автор опровергал обвинения персидских магов против христианской религии, осуждал их за поклонение стихиям и за жестокие гонения против христиан при персидских царях Вараме V и Издигерде II.

Трактат Против иудеев также утрачен. Он был составлен предположительно до Ефесского Собора 431 г., и в нем бл. Фесдорит доказывал, «что пророки предсказывали Христа» (Письмо 145).

Сокращенное изложение божественных догматов составляет 5-ю книгу из сочинения бл. Феодорита «Сокращение еретического баснословия» (см. о нем ниже) и является уникальной в истории христианского богословия попыткой систематического изложения христианской догматики; в этом смысле его можно сравнить только с такими сочинениями, как О началах Оригена и Большое огласительное слово св. Григория Нисского.

Написанное по просьбе Иоанна Антиохийского в период между ноябрем 430 и январем 451 г. Опровержение двенадцати анафематизмов Кирилла Александрийского против Нестория сохранилось в изложении Кирилла Александрийского (см. его послание Евоптию). В Опровержении 6л. Феодорит излагал антиохийскую христологию, защищал православие Нестория и обвинял Кирилла в монофизитстве. Сочинение осуждено на V Вселенском Соборе.

Пять слов о Вочеловечении (против Кирилла и Ефесского Собора), также осужденные V Вселенским Собором, были написаны в 431 г. и посвящены той же теме, что и Опровержение. Это сочинение было известно патриарху Фотию («Библиотека», № 46). Фрагменты сохранились в «Катенах на Луку» Никиты Ираклийского.

Сохранились фрагменты из двух сочинений бл. Феодорита: О Святой и Животворящей Троице и О Богословии и вочеловечении Господнем, из которых второе упомянуто им самим (Письмо 113). Утрачены упомянутые им сочинения К арианам и евномианам (см.: Письмо 113), К недугующим ересью Македония и О Святом Духе (см.: Письма 82 и 116), К объятым неистовством Аполлинария (Письма 145, 82), К одержимым гнилым учением Маркиона (Письма 145, 82, 116) и Книга таинственная в 12 томах (Письмо 82). Из трактата В защиту Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуестийского против Кирилла сохранились фрагменты. На это сочинение, написанное после 438 г., указывает сам бл. Феодорит (Письмо 16); на него ссылались также на «разбойничьем соборе» 449 г.

Наиболее значительное христологическое сочинение бл. Феодорита под названием Собиратель («Эранист» – букв, проситель, нищий), составленное около 447 г. и направленное против монофизитов, сохранилось полностью. Название трактата, как пишет бл. Феодорит в предисловии, должно указать на то, что монофизитство есть не более чем собрание древних ересей, начиная с Симона волхва и гностиков и кончая Аполлинарием, Арием и Евномием. Сочинение состоит из четырех книг, из которых первые три написаны в форме диалога между православным и нищим-монофизитом: речь идет о неизменяемости Божественной природы Христа, несмешиваемости Божества и человечества, а также о бесстрастности Божественной природы. 4-я книга представляет собой суммарное изложение этой доктрины в 40 силлогизмах. В трактат включены 238 цитат из 88 святоотеческих текстов – есть все основания предполагать, что это собрание цитат было подготовлено антиохийцами к Ефесскому Собору 431 г. с тем, чтобы там использовать его против Кирилла Александрийского. Трактат бл. Феодорита дошел до нас во второй редакции, появившейся после Халкидонского Собора 451 г., в ней ко 2-му диалогу добавлены 12 цитат из догматического послания папы Льва I.

Небольшой трактат Изложение правой веры сохранился под именем Иустина-мученика, однако в сочинении Севира Антиохийского «Против бесчестного Грамматика» он упоминается как произведение Феодорита. Предположительно он составлен бл. Феодоритом до начала споров между Кириллом и Несторием. В начале трактата автор упоминает о своих «обличениях иудеев и эллинов», что, как предполагает М. Ришар, является ссылкой на сочинения Против иудеев (утраченное) и Врачевание эллинских недугов.

Трактат Ответы православным о некоторых недоумениях сохранился под именем Иустина мученика и может быть приписан бл. Феодориту с теми же основаниями, что и Изложение правой веры. В Катенах на Луку Никиты Ираклийкого Вопрос 58 цитируется как принадлежащий Феодориту; в рукописи X в., опубликованной А. Пападопуло-Керамевсом, весь трактат надписан именем бл. Феодорита (Quasten J. P. 548–549).

Анонимный трактат О том, что один Сын, Господь наш Иисус Христос, может быть с большими основаниями приписан бл. Феодориту; к тому же, вероятно, он сам ссылается на него (Письма 16, 109, 130).

Бл. Феодорит является одним из выдающихся историков Древней Церкви. Написанная им в апамийской ссылке (около 449–450 гг. ) Церковная история, задуманная как продолжение «Истории» Евсевия Кесарийского, обнимает более чем столетний промежуток времени: с 323 по 428 г., т. е. с начала арианских смут до смерти Феодора Мопсуестийского. Бл. Феодорит не упоминает Сократа, Созомена и Руфина, прежде него описавших тот же период церковной истории, однако есть все основания предполагать, что он был знаком с их трудами и потому заостряет внимание не столько на событиях, происходивших вокруг Константинополя, о которых подробно рассказывали они, сколько на том, что одновременно происходило в Сирии и на крайнем Востоке. Пять книг бл. Феодорита имеют ярко выраженную антиеретическую направленность и должны служить доказательством победы Церкви над арианами. В отличие от Сократа и Созомена бл. Феодорит показывает всех еретиков в негативном аспекте, а православных иерархов и правителей восхваляет за их добродетели без упоминания об их ошибках. Вовсе не упоминается имя Нестория, ставшего патриархом Константинополя в 428 г., отсутствует рассказ о нестори нских спорах, в которых сам бл. Феодорит участвовал. В Церковной истории бл. Феодорита сохранены документы, отсутствующие у других авторов, что существенно повышает ценность его труда.

В Истории боголюбцев, составленной около 444 г., бл. Феодорит описывает жизнь 28 подвижников и 3 подвижниц, большинство из которых жили в окрестностях Антиохии и были лично знакомы бл. Феодориту. В гл. 1–20 описаны подвижники, отошедшие в вечную жизнь, тогда как в гл. 21–31 бл. Феодорит говорит о тех, которые оставались в живых ко времени написания его книги. В конце книги в качестве эпилога прибавлено Слово о Божественной любви, в котором бл. Феодорит показывает, что только любовь Божия помогла этим подвижникам преодолеть все искушения диавола и мира сего.

Последним из исторических трактатов бл. Феодорита было Собрание еретических басен в пяти книгах, составленное около 453 г. В кн. 1–4 бл. Феодорит описывает все ереси со времен Симона волхва вплоть до своих современников – Нестория и Евтихия. 5-я книга называется Кратким изложением божественных догматов (см. выше). В качестве источников бл. Феодорит упоминает сочинения Иустина Философа, Иринея Лионского , Климента Александрийского, Оригена, Евсевия Кесарийского, Евсевия Эмесского и др. Однако он незнаком с таким важным сочинением по истории ересей, как «Панарион» св. Епифания Кипрского. Среди сочинений бл. Феодорита напечатано Слово против Нестория и Споракия, в котором слово в слово повторяется глава о Нестории из Собрания еретических басен, а также добавлен новый материал. Это Слово, за исключением того, что заимствовано из «Собрания», является неподлинным.

У Захарии ритора (Церк. ист. 7, 6 – 7) сообщается, что Феодорит написал книгу О Халкидонском Соборе, которую впоследствии использовал Македоний Константинопольский в своем сочинении против антиохийских богословов, написанном около 510 г. Эта книга бл. Феодорита до нас не дошла.

Помимо 10 Бесед о Божественном Промысле бл. Феодориту принадлежало много других бесед, от которых остались лишь фрагменты. В «Деяниях IV и V Вселенских Соборов» сохранились обращения 6л. Феодорита к Халкидонскому Собору 451 г. Патриарх Фотий («Библиотека», № 273) упоминает о пяти Похвальных словах св. Иоанну Златоусту, принадлежащих бл. Феодориту, из которых он цитирует фрагменты. Похвальное слово на Рождество Иоанна Крестителя является подложным.

В XIV в. Никифору Каллисту было известно 500 писем бл. Феодорита (Церк. ист. 1, 54), однако до нас дошло 232 письма, из которых 147 напечатаны Минем (PG 83, 1173–1409), 47 найдены в 1885 г. И. Сакеллионом и 36, датируемых временем между 431 и 437 гг., сохранились в Соборных актах. Отдельно от этих собраний существует письмо к Авундию и (в сирийских фрагментах) письмо Иоанну Эгейскому. Письмо 113 (по изданию Миня) адресовано папе Льву I: в нем бл. Феодорит говорит о том, что он очистил от «заразы» Маркиона, Ария и Евномия более тысячи душ. 12 писем отправлены влиятельным лицам в Константинополе – бл. Феодорит просит защитить его от подозрений, будто он разделяет единого Сына Божия на двух сынов (Письма 92–96, 99–101, 103, 104, 106, 109). Остальные письма адресованы Флавиану и Проклу Константинопольским, Феодоту и Домну Антиохийским, Диоскору Александрийскому и другим лицам. Среди писем есть поздравительные: бл. Феородорит имел обыкновение посылать их своим друзьям после того, как праздники, с которыми он поздравляет, давно прошли (Письма 4–6, 25, 26, 38–41, 54–56, 63, 64,74).

Творения, оригинальный текст Migne,PG. – Т. 80–84.

A. Mohle. Theodoret von Kyros, Komnentar zu Jezaia. // Mutteilungen des Septuaginta-Unternehmens der Wissenschaften zu Gottingen. – Bd. V. – Berlin, 1932.

L. Parmentier. Theodoret. Kirchengeschicte. // Die griechischen christlichen Schriftsteller. – T. 19. – Leipzig, 1911. SChr.: Theodoret de Cyr. Commentaire sur Isaie. – T. 276, 295, 315. – Paris, 1980–1984. – Correspondance,lettres I-LII. – T. 40. – Paris, 1982.

– Correspondance, lettres 1–95. – T. 98. – Paris, 1964. Correspondance, Iettres 96–147. – Till. – Paris, 1965. – Correspondance.

– T. 429. – Paris, 1998. – Histoire des moines de Syrie. – T. 234, 257. Paris, 1977 – 1979. – Therapeutique des maladieshelleniques, v. 1 –2. – T. 57. – Paris, 1958.

Творения, русский перевод

Блаженный Феодорит. Толкование на Песнь Песней (на слав. яз. ). – М., 1840. Творения блаженного Феодорита, епископa Киррского. – Ч. 1–7. – М., 1855–1861. Творения блаженного Феодорита, епископа Кирского. Письма (ч. 1 –

2). – Ч. 7–8. – Сергиев Посад, 1907–1908. История боголюбцев, или Повествование о святых подвижниках, блаженного Феодорита. – СПб., 1853.

– То же. – Репринт. – М., 1996. Церковная история Феодорита, епископa Киррского. – СПб., 1852.

Литература

Глубоковский Н. Блаженный Феодорит. – Т. 1–2. – М., 1890.

Глубоковский Н. Историческое положение и значение личности бл. Феодорита, епископa Киррского. // Прибавления к творениям святых отцов. – М., 1891. – Ч. 47. – С. 309–396.

Горский А., протоиерей. Жизнь блаженного Феодорита, епископа Кирского. // Прибавления к творениям святых отцов. – М., 1855. – Ч. 14. – С. 309–396.

Малушкович В. Блаженный Феодорит Кирский как толкователь Ветхого Завета. – Л., 1959.

Artzer J. J. The Imagery in the De providentia and the Graecorum affectionum curatio of Theodoret of Cyr. – The Catholic University of America, 1970.

Ashby G. W. Theodoret of Cyras as Exegete of the Old Testament. – Grahamstown, 1972.

Asmus J. R. Theodorets Therapeutik und ihr Verhaltnis zu Julian. // Byzantinische Zeitschrift. – Leipzig, 1894. – T. 3. – S. 116–145.

Azema Y. Theodoret de Cyr d'apres sa correspondance. – Paris, 1952.

Bardy G. Theodoret. // Dictionnaire de theologie catholique. – Paris, 1946. – T. 15. -P. 229–325.

Canviet P. Histoire d'une entreprise apologetique au Vеsiecle. – Paris, 1957.

Canviet P. Le monachisme syrien selon Theodoret de Cyr. – Paris, 1977.

Croke B. Dating Thedoret's Church History and Commentary on the Psalms. // Byzantion. – Bruxelles, 1984. – T. 54. – P. 59 – 74.

EhrhardA. Die Cyrill von Alexandrien zugeschribene Schriftr Пεpί της του Κυρίου ενανθρωπήσεως, einWerkdes Theodoret von Cyrus. – Tubingen, 1888.

Guldenpenning A. Die Kirchengeschichte des Theodoret von Cyrus. – Halle, 1889.

Gunter K. Theodoret von Cyrus und die Kampfe in der orientalischen Kirche, von Tode Cyrillus bis zur Einberufung des sogenannten Rauberkonzils. – Aschaffenburg, 1913.

Halton Th. P. Studies in the De providentia of Theodoret of Cyrus. – The Catholic University of America, 1963.

Koch G. Strukturen und Geschicte des Heils in der Theologie des Theodoret von Kyros. – Frankfurt im Main, 1974.

Naaman P. Theodoret de Cyr et le monastere de St. Maroun. Les origines des Maronites. – Berouth, 1971.

Parwis P. M. Theodoret's Commentary on the Epistles of St. Paul. – Oxford, 1975.

Richard M. Opera minora II. Turnhout, 1943 –1948.

Rossiter F. Messianic Prophecy according to Theodoret of Cyrus. – Roma, 1950.

Schulze J. Theodoret von Cyrus als Apologet. – Wien, 1904.

Specht P. A. Der exegetische Standpunkt des Theodor von Mopsuestia und Theodoret von Cyrus. – Miinchen, 1871.

Stewardson J. L. Eucharist and Christology in Theodoret of Cyras. // Byzantine Studies. – Irvine (Calif. ), 1983. – V. 10. – P. 1 –18.

Чрезвычайно опечалился я, прочитавши анафематства, которые ты послал к нам с приказанием опровергнуть их письменно и обнажить пред всеми еретический смысл их. Опечалился я оттого, что муж, которому поручено пасти и вверено такое стадо и повелено врачевать немощных овец, не только сам болен, и весьма сильно, но и старается заразить болезнью и овец, и хуже диких зверей терзает своих овец. Эти похищают и терзают овец заблудших и отделенных от стада, а он, находясь в середине его и считаясь пастырем и правителем, вносит скрытое заблуждение в тех, которые повинуются ему. Ибо, когда (кто) открыто сражается, можно и уберечься, а если под видом дружбы приготовляет коварство, то находит неприготовленным того, против кого сражается, и удобно наносит ему вред. Поэтому сражающийся скрытно вреднее, нежели те, которые сражаются открыто. Меня особенно сокрушает то, что под именем и под видом благочестия и состоя в достоинстве пастыря он изрыгает еретические и хульные слова и возобновляет уничтоженное прежде, пустое и вместе нечестивое, учение Аполлинария, а сверх того он не только уважает это (учение), но и дерзает анафематствовать тех, которые не хотят соглашаться с ним, если, впрочем, это действительно его произведения, а не кто-нибудь из врагов истины, поднимая пламень на высоту, сложил от его имени и бросил на середину, подобно яблоку раздора, о котором сложена басня. Итак, он ли это или другой кто, только под его именем сложил их, я, при пособии света Всесвятого Духа рассматривая еретическое злословие по мере данной мне силы, обличил его, сколько можно было, противопоставил евангельское и апостольское учение, показал нелепость его мнения и сделал ясным, сколько оно несогласно с Божественными догматами, сличая главы со словами Божественного Духа и показывая, сколько они чужды и не согласны с Божественными. А против дерзости проклятия скажу только, что Павел, великогласнейший проповедник истины, дерзающий и против ангелов, анафематствовал тех, которые повреждают евангельское и апостольское учение, а не тех, которые пребывают в преданных богословствующими мужами пределах, потому что таковых оградил и благословениями, говоря: Елицы правилом сим жительствуют, мир на них и милость, и на Исраили Божий (Гал. 6, 16). Итак, пусть собирает отец таких слов от апостольского проклятия плоды трудов своих и снопы еретических семян; мы же останемся при учении святых отцов. Присоединил я к своему посланию и сделанные возражения, чтобы ты, прочитав, увидел, сильно ли разрушили мы еретические предложения. На каждое из анафематств, отдельно взятое, я сделал возражение, чтобы для читателей удобнее было разумение и яснее обличение таких мнений.

Я надеялся, что в настоящее время буду часто получать письма твоей святости, ибо, подвергшись очевиднейшей клевете, мы нуждаемся в братском утешении. Ведь возобновляющие теперь ересь Маркиона, Валентина и Манеса и прочих докетов, негодуя на то, что мы явно клеймим ересь их, постарались обмануть царский слух, называя нас еретиками и клевеща, будто мы единого Господа нашего Иисуса Христа, вочеловечившегося Бога Слова, разделяем на двух сынов. Но говорившие это не убедили в том, чего хотели. Посему-то было написано великолепнейшему и славнейшему военачальнику и консулу предписание, не обвиняющее меня ни в одной ереси, но выставляющее разные другие причины, и притом лживые. Говорили они, что я часто собирал соборы в Антиохии и этим огорчал некоторых, а потому мне следует соблюдать спокойствие и устроять (только) порученные Церкви. Когда же предъявлено было мне это предписание, я с радостью принял такой приговор как содействующий приобретению благ. Во-первых, я получил теперь весьма желанное спокойствие; потом, я надеюсь, что будут изглажены многие пятна моих прегрешений по причине затеянной против нас несправедливости со стороны врагов истины. Правитель всяческих уже и в настоящей жизни весьма ясно показал, какую заботливость имеет о несправедливо притесняемых, ибо, когда мы соблюдаем спокойствие, когда нас заключают в пределах родной страны и когда все на Востоке скорбят и тяжко стенают, но по причине напавшего страха вынуждены молчать (ведь случившееся с нами наложило на всех трусливый страх), тогда Сам Господь приник с небес и изобличил тех, которые сплетали на нас клевету, и обнаружил нечестивое мудрование их. Они вооружили против нас и Александрию и через достойных своих прислужников прожужжали всем уши, что вместо одного сына мы проповедуем двух. Я же настолько далек от такого гнусного мудрствования, что когда нахожу, что даже некоторые из святых отцов, сошедшихся в Никее, восставая в своих сочинениях против безумия Ария по причине борьбы с ними (арианами) были принуждены к подобному разделению более необходимого, то я досадую и не допускаю подобного разделения, ибо я знаю, что только необходимость принудила (их) к некоторой неумеренности в таком разделении.

Впрочем, чтобы кто-нибудь не подумал, что, охваченный страхом, я говорю ныне это, пусть желающий познакомится с прежними моими сочинениями – как с теми, которые написаны прежде Ефесского Собоpa, так и с теми, которые написаны после него двенадцать лет тому назад, ибо, по благодати Божией, мы изъяснили всех пророков, и Псалтирь, и Апостол: мы писали некогда и против мыслящих по-ариански, и против болящих македонианством, и против обольщений Аполлинария, и против бешенства Маркиона, – и в каждом из этих сочинений, по благости Божией, сияет церковное учение. Нами написаны еще мистическая книга (μυστική βίβλος) и другая – о Промысле, также книга в ответ на вопросы магов и жизнь святых и сверх этих много других, о которых я не буду упоминать. И те я исчислил не по чувству тщеславия, но вызывая и обвинителей, и желающих судить нас, чтобы они строго исследовали любое из моих сочинений. Они найдут, что, по благости Божией ко мне, мы не мыслим ничего иного, кроме того, что приняли из Священного Писания.

Итак, твоя святость, узнав от нас об этом, пусть поучает незнающих, пусть обуздывает необузданные языки порицателей наших и убеждает обольщенных, чтобы они не думали о нас ничего такого, что слышали от клеветников, но пусть они повинуются слову законодателя: Да не приимеши слуха суетна (Исх. 23, 1) – и ждут исследования дела. Я же молю, чтобы Церкви насладились тишиною и чтобы прекратилась эта продолжительная и тяжкая буря. Если множество прегрешений наших не допускают сего, но мы преданы за это «сеющему» (Лк. 22, 31), то мы просим молить, да сподобимся опасностей за веру, чтобы, – не имея дерзновения (перед Богом) на основании жизни (своей), а лишь хоть за сохранение веры чисто, – мы удостоились милосердия и снисхождения в день явления Господа. Просим и твою святость молиться вместе с нами об этом.

1. Великое утешение подвергающимся клевете доставляет то, о чем повествует Божественное Писание. Когда кто-либо, подпавший ложным обвинениям от необузданного языка, получит острые уколы малодушия, он вспоминает историю о достойном удивления Иосифе и, видя образец целомудрия и учителя всякой добродетели, обвиненного клеветою, будто он подрывал чужое супружество, заключенного в темницу и в оковы и столь долгое время содержавшегося в заключении, смягчает скорбь врачеванием этого повествования. Когда затем он найдет, что кротчайший Давид, будучи преследуем Саулом, как стремившийся к незаконному захвату власти, поймав врага, отпустил его, не взяв в плен, он и отсюда получает целительное средство от малодушия. Когда наконец он увидит, что и Сам Господь Христос, Творец веков, Создатель всяческих, Бог истинный и Сын Бога истинного, именовался беззаконными иудеями обжорой и пьяницей (Мф. 11, 19; Лк. 7, 34), он получает не только утешение, но и величайшую радость, ибо он удостаивается общей участи с Господом.

2. Я вынужден ныне написать это, познакомившись с письмами твоего преподобия к господину моему боголюбезнейшему и святейшему архиепископу Домну. В них, между прочим, содержится и то, что некоторые прибывшие в величайший город, управляемый твоею святостью, обвиняли нас, будто одного Господа нашего Иисуса Христа мы разделяем на двух сынов и будто беседовали об этом в Антиохии в собрании, где находилось много тысяч слушателей. Я оплакивал их, как осмелившихся соткать явную клевету. Я скорбел, – прости мне это, владыко, ибо я вынуждаюсь скорбью говорить так, – что твое совершенство по Боге не сохранило для меня вполне открытым ни одного уха, а поверило тому, что они ложно наговорили на нас. Но таких только человека три, или четыре, или пятнадцать; я же имею много тысяч слушателей, которые могут засвидетельствовать правоту моего ученая. Ибо шесть лет я непрерывно учил при блаженной и священной памяти Феодоте, епископе Антиохийском, который был украшен и славною жизнью, и познанием божественных догматов. Тринадцать лет при священной и блаженной памяти епископе Иоанне, который столько восхищался моими беседами, что простирал обе руки и часто поднимался со своего места, – а что он, с детства воспитанный божественными словами, имел весьма точное разумение божественных догматов, об этом засвидетельствовала и твоя святость в своих письмах. Теперь вот уже седьмой год (правления) боголюбезнейшего архиепископа господина Домна (как я продолжаю заниматься тем же). В течение всего этого времени до сегодняшнего дня никто ни из боголюбезнейших епископов, ни из благоговейнейших клириков никогда не упрекал меня в том, что наговорили на нас. А с каким восхищением слушают наши речи христолюбивые люди (из мирян), – это легко может узнать твое совершенство по Боге как от тех, которые сюда приходят оттуда, так и от тех, которые отсюда приходят туда.

Говорю это не из тщеславия, но принуждаемый защищаться, свидетельствуя не о блеске, а единственно о правоте своих бесед. И великий учитель вселенной, всегда называвший себя последним из святых и первым из грешников, желая заградить уста лживых обвинителей, вынужден был перечислить свои труды и, показывая, что по нужде, а не по доброй воле изложил о своих страданиях, он присовокупил: Бых не смыслен хваляся, но вы мя понудисте (2Кор. 12, 11). О себе же знаю, что я – жалок, и даже весьма жалок по причине многих моих прегрешений, но и за одну лишь веру надеюсь получить некоторое снисхождение в день Божественного пришествия; ибо я желаю и молюсь о том, чтобы мог следовать по стопам святых отцов, и стараюсь сохранить неповрежденным евангельское учение, которое в существенных чертах передали нам собравшиеся в Вифинийской Никее святейшие отцы.

И, как я верую, что один Бог Отец и один Дух Святой, исходящий от Отца, так же верую, что один Господь Иисус Христос, единородный Сын Божий, рожденный от Отца прежде всех веков, сияние славы и образ ипостаси (Евр. 1,3) Отца, воплотившийся и вочеловечившийся ради спасения людей и рожденный по плоти от Марии Девы. Именно так учит и мудрейший Павел, говоря: Их же отцы и от них же Христос по плоти, Сый над всеми Бог благословен во веки, аминь (Рим. 9,5); и еще: О Сыне своем, бывшем от семене Давидова по плоти, нареченнем Сыне Божий в силе по Духу святыни (Рим. 1, 3 – 4). Вот почему мы и называем Святую Деву Богородицею и избегающих этого наименования считаем чуждыми благочестия.

Подобно сему и тех, которые одного Господа нашего Иисуса Христа разделяют на двух лиц, или двух сынов, или двух господов, называем лживыми и исключаем из собрания христолюбцев. Ибо мы слышим, что говорит божественнейший Павел: Един Господь, едина вера, едино крещение (Еф. 4, 5); и еще: Един Господь, Иисус Христос, Им же вся (1Кор. 8, 6); и опять: Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки (Евр. 13, 8); и в другом месте: Сшедый, Той есть и возшедый превыше всех небес (Еф. 4, 10). Да и вообще у него можно видеть тысячи изречений, где проповедуется, что Господь – один. Точно также восклицает и божественный Евангелист: И Слово плоть быстъ, и вселися в ны и видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины (Ин. 1, 14). И соименный этому, т. е. Иоанну Богослову, Иоанн Креститель восклицал, говоря: По мне грядет Муж, Иже предо мною есть, яко первее мене бе (Ин. 1, 30); показав одно лицо, он вместе с тем обозначил и Божеское и человеческое естество: человеческое – словами муж и грядет, а Божеское – словами яко первее мене бе. И при всем том он не знал одного, впереди идущего, и другого, сущего прежде его, но одного и того же признавал предвечным как Бога и человеком после того, как Он родился от Девы.

Так и треблаженный Фома, вложив руку свою в плоть Господа, назвал Его Господом и Богом, сказав: Господь мой и Бог мой (Ин. 20, 28), предузнавая невидимое естество через видимое.

Так и мы признаем различие плоти Его и Божества, но знаем одного Сына, воплотившегося Бога Слова.

Этому мы научены Священным Писанием и изъяснившими его святыми отцами, Александром и Афанасием, громогласными проповедниками истины, которые украшали ваш апостольский престол, и Василием и Григорием и прочими светильниками Вселенной. А что мы пользовались и писаниями Феофила и Кирилла, чтобы заградить уста осмеливающихся говорить противное, об этом свидетельствуют самые сочинения (наши), ибо отрицающих различие плоти и Божества Господа и говорящих, что или Божеское естество превратилось в плоть или плоть изменилась в естество Божества, – таковых мы стараемся лечить врачеваниями тех удивительнейших мужей. Они ясно поучают нас касательно различия естеств, возвещают непреложность Божеского естества и плоть Господа называют божественною как сделавшуюся плотью Бога и Слова, а что это естество изменилось в естество Божества, – это они провозглашают нечестивым.

3. Что и блаженной (и священной) памяти Кирилл часто писал нам – думаю, это вполне известно и твоему совершенству (твоей святости). Так, когда он послал в Антиохию сочинения против Юлиана, а равно и написанное о «козле отпущения» (Лев. 16, 8), он просил блаженного Иоанна, епископа Антиохийского, показать их известным на Востоке учителям, и блаженный Иоанн, согласно этим письмам, прислал означенные книги мне. Прочитав их не без удивления, я писал блаженной памяти Кириллу – и он отвечал мне, свидетельствуя о ревности и расположении ко мне, эти письма и теперь у меня сохраняются.

4. А что мы дважды подписались под определением, составленным при блаженной памяти Иоанна относительно Нестория, об этом свидетельствуют собственноручные подписи; но это же говорят о нас и те, которые клеветою против нас стараются прикрыть собственную болезнь.

5. Итак, пусть твое преподобие отвратится от говорящих ложь, пусть заботится о мире церковном и старающихся растлевать догматы истины пусть врачует целебными лекарствами или пусть изгоняет из стад не принимающих врачевания как неизлечимых, чтобы они не заражали овец, а нас пусть удостоит обычного приветствия. Ибо о том, что мы мыслим так же, как написали, – об этом свидетельствуют наши сочинения на Божественное Писание и против мыслящих согласно с Арием и Евномием.

6. К сему прилагаю в виде заключения краткое положение: если кто не исповедует Святую Деву Богородицею или называет Господа нашего Иисуса Христа простым только человеком или одного Единородного и Перворожденного всей твари разделяет на двух сынов, – да лишен будет таковой надежды на Христа и да рекут вcu людие: буди, буди! (Пс. 105, 48)

7. Когда это уже высказано нами, удостой, владыко, твоих святых молитв и обрадуй нас ответом во свидетельство того, что твоя святость отвращается клеветников. Я и находящиеся со мною приветствуем все твое по благочестию во Христе братство.

1. Если Павел, глашатай истины, труба Святого Духа, обратился к великому Петру, чтобы тот дал разъяснение спорившим в Антиохии касательно жизни по закону Моисееву (см.: Деян. 15), то тем более мы, незначительные и маленькие, прибегаем к вашему апостольскому престолу, чтобы получить от вас врачевание язвам Церквей, ибо вам прилично быть первенствующими во всем, так как ваш престол украшается многими преимуществами. Иные города украшают или величие, или красота, или многочисленность жителей, а некоторые (города), лишенные этих (отличий), делают известными какие-либо духовные дарования; вашему же городу Податель благ дал изобилие благ, так как он величайший и славнейший из всех других, главенствующий во Вселенной и выдающийся по многочисленности жителей, причем он и ныне продолжает проявлять господствующую власть, ибо сообщает свое имя подчиненным. Но в особенности его украшает вера, достоверный свидетель чего божественный апостол, который восклицает, что вера ваша возвещается во всем мире (Рим. 1, 8). Если же город тотчас по принятии семени спасительной проповеди был отягчен такими достойными удивления плодами, то какое слово будет достаточно, чтобы восхвалить процветающее в нем ныне благочестие?! Но он имеет еще и гробницы общих отцов и учителей истины – Петра и Павла, просвещающих души верующих. Треблаженная и божественная двоица их взошла на Востоке и повсюду распространила свои лучи, а на Западе она охотно приняла закат жизни и оттуда освещает ныне вселенную. Они сделали ваш престол славнейшим – и это есть вершина ваших благ. Бог же их и теперь осиял престол их, посадив на нем вашу святость, изливающую лучи православия.

2. Можно привести много разных свидетельств этого, но достаточно и вашей ревности против ненавистных манихеев, – ревности, которую недавно обнаружило ваше преподобие, показав усердие вашего боголюбия к Божественному. Ваш апостольский характер ясно открывает и написанное ныне вами, ибо мы прочли написанное вашим преподобием о вочеловечении Бога и Спасителя нашего и удивились точности написанного, поскольку там показаны оба естества: и вечное Божество Единородного от Бога Отца, и человечество от семени Авраама и Давида, а равно (показано) и то, что воспринятое естество было во всем подобно нам и неодинаково только в том, что оно пребывало чуждым всякого греха, ибо он (грех) рождается не из природы, но от произволения. В этих письмах содержится и то, что Единородный Сын Божий один, что Божество Его бесстрастно, непреложно и неизменно, как и родивший Его Отец и Всесвятый Дух; посему Он воспринял страстное естество, так как Божественное естество не допускало страдания, дабы страданием собственной Ему плоти подать бесстрастие уверовавшим в Него. Это и другое сродное сему содержали эти письма.

3. Мы же, удивляясь твоей духовной мудрости, восхваляем движущую вас благодать Святого Духа и убеждаем, и просим, и молим, и умоляем твою святость помочь обуреваемым церквам Божиим, ибо, ожидая уничтожения волнения от посланных вашего святостью в Ефес, мы подпали еще более тяжкой буре, так как «справедливейший» предстоятель Александрии (Диоскор) не удовольствовался тем беззаконным и несправедливейшим низложением святейшего и боголюбезнейшего епископа Константинопольского господина Флавиана, и ярость его не удовлетворило подобное же низвержение (заклание) других епископов, но и меня, отсутствующего, он подрезал, подобно тростнику, не призвав меня на суд, чтобы судить здесь, и даже не спросив, что я мыслю о вочеловечении Бога и Спасителя нашего. Ведь и человекоубийц, гробокопателей и похищающих чужие ложа (прелюбодеев) судьи осуждают не прежде, как или они сами подтвердят обвинения своими признаниями, или будут ясно изобличены другими, а нас, находившихся оттуда в расстоянии тридцати пяти дневных переходов, «воспитанный на божественных законах» (Диоскор) осудил, как хотел. И он сделал это не ныне только, но еще в прошлом году, когда два мужа из числа зараженных болезнью Аполлинария пришли туда и оклеветали нас; он, взойдя на кафедру в церкви, анафематствовал нас, хотя я писал ему об этом и в письмах раскрывал, что мыслю.

4. Я стенаю о буре Церкви и с радостью принимаю тишину. Ибо я по молитвам вашим двадцать шесть лет управлял врученною мне от Бога всяческих Церковью и ни при блаженнейшем Феодоте, предстоятеле Востока, ни при тех, которые после него занимали Антиохийский престол, не подвергался ни малейшему порицанию, но при содействии Божественной благодати освободил от болезни Маркионитской больше десяти тысячи душ и много других из приверженцев Ария и Евномия привел ко Владыке Христу. Я пастырствовал над восемьюстами церквей, ибо Кир имеет столько приходов, в которых по молитвам вашим не осталось ни одного еретического плевела, но наше стадо освободилось от всякого еретического заблуждения. Всевидящий знает, сколько я получил камней, которыми бросали в меня гнусные еретики, сколько споров имел я во многих городах Востока против язычников, иудеев и против всякого еретического заблуждения. И после стольких-то тяжелых трудов я осужден без судебного разбирательства!

5. Но я ожидаю решения вашего апостольского престола, прошу и умоляю твою святость позволить мне явиться по вызову к правильному и справедливому суду вашему и приказать идти к вам, чтобы я мог показать, что в своем учении следую по стопам апостолов. Ибо у меня есть сочинения, написанные частью двадцать, частью восемнадцать, частью двенадцать лет назад, одни – против ариан и евномиан, другие же – против иудеев и язычников, против персидских магов, еще другие – о всеобщем Провидении и, наконец, о богословии и о Божественном вочеловечении. По Божественной благодати я истолковал и писания апостолов, и предсказания пророков. Из всех этих сочинений легко узнать, соблюдал ли я неуклонно правило веры или нарушил его правоту.

6. Но, прошу вас, не отвергните моего моления и не презрите моей седины, так опозоренной после столь многих трудов. Прежде всего я прошу вас сообщить, должен ли я признавать это несправедливое низложение или нет? Я жду вашего решения. И если постановите, чтобы я оставался при этом осуждении, то я останусь и на будущее время не буду докучать ни одному человеку, но буду ожидать праведного суда Бога и Спасителя нашего. Я – свидетель мне в этом Господь Бог – забочусь не о чести и славе, но только об отвращении соблазна, потому что многие из людей простых, и в особенности обращенные нами из различных ересей, обращая внимание на высоту престола осудивших и не будучи в состоянии усматривать строгую точность догмата, почтут меня еретиком.

7. А что в течение столь долгого епископствования мы не приобрели ни дома, ни поля, ни обола, ни гробницы, но возлюбили добровольную нищету и доставшееся нам от родителей раздали тотчас после их смерти – это знают все живущие на Востоке.

8. Прежде всего умоляю вашу священную и боголюбезную главу подать мне помощь своими молитвами. Это я сообщаю вашему преподобию через благоговейнейших пресвитеров Ипатия и Аврамия, хорепископов, и Алипия экзарха, наших монахов, так как мне не позволяют идти к вам царские грамоты, равно как и другим. Прошу ваше преподобие отечески воззреть на них, милостиво и беспристрастно выслушать их, удостоить вашей заботливости мою оклеветанную и напрасно преследуемую старость, а прежде всего всеми силами заботиться о подвергшейся наговорам вере и сохранить Церквам отеческое наследие неповрежденным, чтобы ваша святость получила за это воздаяния от щедрого Владыки.

1. Те, которые вооружили языки против Бога и Спасителя нашего, не совершают ничего нового и удивительного, ополчившись ложью на преданных служителей Его, ибо слугам необходимо участвовать в поношении Владыки посредством сильных страданий, причиняемых им за Него. Это предвозвестил и Сам Господь, утешая Своих святых учеников. Он сказал так: Аще Мене изгнаша, и вас изженут: аще господина дому веелзевула нарекоша, кольми паче домашним его (Мф. 10, 25; Ин. 15, 20). Потом Он укрепляет их и, показав, что клевету легко перенести, присоединил: Не убойтеся убо их: ничто же бо есть покровено, еже не открыется: и тайно, еже не уведено будет (Мф. 10, 26).

2. Истинность этого Божественного предсказания мы видели часто и в другое время, особенно же теперь. Так, составившие против нас клевету и купившие наше низвержение (заклание) весьма многими деньгами ясно показали, что они заражены безумием Валентина и Вардесана. Изощряя на острие лжи направленные против нас языки, они надеялись этим скрыть свое нечестие. Поскольку мы, увидев, что они возобновляют угасшую уже ересь, постоянно вопияли, выступая против нее и дома, и при народе, то в приветственных домах⁹, то в божественных храмах, и обличали замышлявших против веры, то они стали злословить, будто мы проповедуем двух сынов. Но нужно обличать присутствующих, а не клеветать на отсутствующих – они же сделали противное. Когда царские грамоты удерживали нас в Кире, они принудили «правосуднейших» судей заочно осудить нас и произнесли «справедливейшее» решение против находившегося оттуда в тридцати пяти дневных переходах. Этому никогда не подвергался ни один обвиненный в волхвовании или в ограблении трупов покойников, ни один человекоубийца или злоумышленник против браков (прелюбодей). Но в настоящее время я оставлю этих судей, ибо близок Господь, судящий вселенную по правде и народы по истине Своей (Пс. 95, 13) и требующий отчета не только в словах и делах, но даже и в помышлениях злых.

3. При всем том я считаю справедливым изобличить пущенную против нас клевету. Какое имеют они доказательство того, что мы говорим о двух сынах? Если бы мы молчали, подозрение их имело бы еще место, но так как мы подвизались в состязаниях за апостольские догматы, доставляли учением пищу стадам Господним и, кроме того, написали тридцать пять книг, изъясняющих Божественное Писание и изобличающих ложь ересей, то составленную ими ложь опровергнуть весьма легко. Мы имеем многие тысячи слушателей, которые могут свидетельствовать, что мы передавали истину евангельских догматов. Желающие могут исследовать также и писания наши. Ибо не за двух сынов, но за Единородного Сына Божия мы постоянно сражались и против эллинов, и против иудеев, и против страдающих нечестием Ария и Евномия, и против последователей безумия Аполлинария, и против зараженных гнилью Маркиона, убеждая эллинов, что Он есть Творец всего, совечный Сын всегда сущего Отца; иудеев, что о Нем предвозвещали пророки; наследников Ария и Евномия, что Он единосущен, равночестен и равномощен Отцу; принявших же бешенство Маркиона, что Он не только благ, но и правосуден, Спаситель не чужих, как они баснословят, но Своих творений. Одним словом, сражаясь против каждой ереси, мы увещевали поклоняться одному Сыну. Да и что говорить пространно, когда можно кратко изобличить эту ложь? Ибо приходящих каждый год ко всесвятому крещению мы стараемся научить вере, изложенной святыми и блаженными отцами в Никее, и, наставив их, как нам поведено, крестим во имя Отца и Сына и Святого Духа, произнося отдельно каждое имя¹⁰. Точно так же, совершая в церквах Божественные службы (λειτουργίας¹¹) при начале и при конце дня и самый день разделяя на три части, мы славим Отца и Сына и Святого Духа. Если мы проповедуем двух, как клевещут те, сынов, то кого мы славим и кого оставляем без поклонения? Ведь было бы крайним безумием веровать в двух сынов, а приносить прославление только одному. Но кто, слыша, как восклицает божественный Павел: Един Господь, едина вера, едино крещение (Еф. 4, 5), и в другом месте: Един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. 8, 6), может быть настолько безрассуден, чтобы постановлять что-либо вопреки учению Духа и рассекать одного надвое? Впрочем, я напрасно распространяюсь. Даже и те люди, воспитанные на лжи, не решаются утверждать, чтобы когда-нибудь слышали нас говорящих это, но, поскольку мы признаем два естества Владыки Христа, они говорят, что мы проповедуем двух сынов. Они не хотят обратить внимание на то, что каждый человек имеет бессмертную душу и смертное тело, и, однако же, до сего дня никто не называл Павла двумя Павлами, так как он имеет и душу и тело, или Петра двумя Петрами, или Авраама, или Адама, но каждый признает различие естеств, а двумя Павлами одного не называет. Точно так же и Господа нашего Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, вочеловечившегося Бога Слова, называя и Сыном Божиим, и Сыном человеческим, как научены Божественным Писанием, мы говорим не о двух сынах, но лишь исповедуем особенности Божества и человечества. Естественно, что они, отрицая воспринятое от нас естество, негодуют, слыша эти слова.

4. Далее нам следует показать, откуда они почерпнули такое нечестие? Симон, Менандр, Кердон и Маркион совершенно отрицают вочеловечение, а рождение от Девы называют баснословием. Валентин же, Василид, Вардесан и Армоний и их последователи принимают зачатие от Девы и рождение, но говорят, что Бог Слово ничего не воспринял от Девы, а прошел через нее, как через канал, и, только приняв призрачный вид, явился людям и казался человеком, подобно тому как Он открывался Аврааму и некоторым другим из древних. Арий же и Евномий говорили, что Он воспринял (одно) тело, а уже Божество производило свойственное душе, дабы ему (Божеству) они могли усвоить все уничижительное в словах и делах (Господа Христа). В свою очередь, Аполлинарий утверждал, что вместе с телом Он воспринял и душу, но не разумную, а животную, т. е. так называемую растительную, ибо недостаток ума, говорит он, восполняло Божество. Различие же души и ума он узнал от внешних философов (языческих), но Божественное Писание говорит, что человек состоит из души и тела. Созда бо, говорит оно (Быт. 2, 7), Бог человека персть от земли и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу. И Господь в священных Евангелиях говорил апостолам: Не убойтеся от убивающих тело, души же немогущих убити (Мф. 10, 28).

Вот какое разногласие в догматах еретиков! А эти, стараясь превзойти в нечестии Аполлинария и, конечно, Ария и Евномия, пытались ныне снова возрастить ересь, посеянную некогда Валентином и Вардесаном и потом совершенно искорененную превосходнейшими земледельцами (святыми отцами и учителями, опровергавшими ее). Ибо, подобно тем, они отрицают, что тело Владычное воспринято от нашей природы.

5. Церковь же, следуя по стопам апостолов, усматривает во Владыке Христе и совершенное Божество, и совершенное человечество. Поскольку как тело Он принял не потому, чтобы нуждался в теле, но чтобы через него даровать бессмертие всем другим телам, точно так же Он принял и душу, правящую телом, чтобы через нее всякая душа сделалась причастного неизменяемости, ибо души, хотя и бессмертны, но не неизменяемы, а подвержены многим и частым переменам, услаждаясь то тем, то другим. Поэтому-то мы и грешим, уклоняясь с правого пути и привязываясь к худшему. После же воскресения тела будут наслаждаться бессмертием и нетлением, а души – нестрадательностью и неизменяемостью. Поэтому же, восприняв тело и душу, Единородный Сын Божий сохранил их свободными от всякого порока и принес в жертву за род (человеческий). Поэтому же Он называется архиереем (Евр. 4, 14), – архиереем не как Бог, но как человек. И сам Он принесен в жертву как человек, и принял ее вместе с Отцом и Святым Духом как Бог. Если бы согрешило одно тело Адама, то только оно и нуждалось бы во врачевании, но так как душа согрешила не только вместе с ним, но еще прежде него, ибо наперед рассуждение изображает грех и потом, согласно этому, он совершается через тело, то справедливо было, конечно, исцелить и ее. Впрочем, может быть, излишне доказывать это доводами от разума, когда Божественное Писание ясно проповедует это. Божественный Давид и божественнейший Петр убедительно учат об этом, причем тот наперед предсказывает, а этот изъясняет предсказание. Вот как говорит первый из апостолов: Пророк сый Давид и ведый, яко клятвою клятся ему Бог, от плода чресл его воздвигнуты по плоти Христа, посадити Его на престоле его, предвидев глагола о воскресении Христове, яко не оставися во аде душа Его, ни плоть Его виде истления (Деян. 2, 30–31; ср.: 2Цар. 7, 12; Пс. 131, 11; 15, 10). Этими немногими словами он сразу научил нас многому. Во-первых, что воспринятое естество ведет свой род от чресл Давида, потом что Он (Сын Божий) принял не только тело, но и бессмертную душу, кроме того что Он предал смерти то, что, приняв (от нас), Он опять воскресил, как восхотел. Вот собственное Его изречение: Разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин. 11, 19). Мы знаем также, что Божеское естество бессмертно, ибо страдало страстное, бесстрастное же осталось бесстрастным. Ведь Бог Слово воплотился не для того, чтобы явить бесстрастное естество страстным, но чтобы через страдание доставить страстному естеству бесстрастие. И Сам Господь в священных Евангелиях говорит так: Область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю. Никтоже возмет ю от Мене. Аз полагаю ю о Себе, да паки прииму ю (Ин. 10, 17, 18); а также: Сего ради Отец Мя любит, яко Аз полагаю душу Мою за овцы (Ин. 10, 15, 17); еще: Ныне душа Моя возмутися (Ин. 12, 27); и в другом месте: Прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26, 38). И о теле (Своем) Он говорит: Хлеб, его же Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира (Ин. 6, 51). Преподавая Божественные Таины, преломивши символ (хлеб) и раздав (его), Он присовокупил: Сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов (Мф. 26, 26; Мк. 14, 22; Лк. 22, 19; 1Кор. 11, 24); и еще: Сия Моя есть кровь, яже за многия изливаема во оставление грехов (Мф. 26, 28); и опять: Аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крови Его, живота не имате в себе; и еще: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, имать в себе живот вечный (Ин. 6, 53 – 54). Множество других подобных мест можно найти и в Ветхом и в Новом Заветах, доказывающих восприятие и тела и души, а равно и то, что они (тело и душа Иисуса Христа) ведут род от Авраама и Давида. И Иосиф Аримафейский, пришедши к Пилату, просил тела Иисусова, и четверица священных Евангелий ясно учит нас, как он (Иосиф) взял тело, обвил его плащаницею и предал гробу (Мф. 27, 57; Мк. 15, 43; Лк. 27, 52; Ин. 19, 38).

Я плачу и стенаю, что те доказательства, которые я приводил прежде против принявших скверну Маркиона (а таких больше десяти тысяч я убедил по Божественной благодати и привел ко святому крещению), возникшая ересь заставляет приводить ныне против тех, которые считались единоверными. Разве существовало когда-нибудь и какое-либо сомнение касательно их (доказательств) для питомцев Церкви? Какой из святых отцов не провозглашал того же самого учения?! Им полны сочинения великого Василия и союзников его в борьбе, Григория и Амфилохия, и просиявших на Западе в учении благодати Дамаса, епископа великого Рима, Амвросия Медиоланского и Киприана Карфа генского , который принял даже венец мученичества за эти самые догматы. Знаменитый Афанасий пять раз был изгоняем из своего стада и принуждаем жить в изгнании. И учитель его Александр сражался за эти догматы. Таковы же Евстафий, Мелетий, Флавиан, светильники Востока, Ефрем, лира Святого Духа, ежедневно орошающий струями благодати народ сирийский, Иоанн (Златоуст) и Аттик (Константинопольский), громогласные проповедники истины и старейшие этих Игнатий, Поликарп, Ириней, Иустин и Ипполит, из которых большая часть не только сияет в числе архиереев, но и украшает сонм мучеников. И ныне управляющий великим Римом и с Запада повсюду распространяющий лучи правых догматов, святейший Лев, тот же образец веры изложил нам в своих письмах. Все эти мужи ясно учили, что Единородный Сын Божий и предвечный Бог, неизреченно родившийся от Отца, – один Сын; что после вочеловечения Он называется и Сыном человеческим и человеком не потому, чтобы Он превратился в него (ибо имеет природу неизменяемую), но потому, что воспринял наше естество; что Сам Он бесстрастен и бессмертен как Бог, страстен же и смертен как человек, и что после Воскресения Он и по человечеству принял нестрадательность и бессмертие. Правда, тело осталось телом, но оно есть уже нестрадательное и бессмертное, истинно Божественное и прославленное Божественною славой тело. Наше бо житие, говорит Апостол (Флп. 3, 20–21), на небесех есть, отонюдуже и Спасителя ждем Господа Иисуса Христа: Иже преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его. Он не сказал «славе Его», но телу славы Его. И Сам Господь, сказав апостолам: Суть неции от зде стоящих, иже не вкусят смерти, дондеже видят Сына человеческого грядуща в славе Отца (Мф. 16, 28), потом, по прошествии шести дней, возвел их на гору весьма высокую и преобразился пред ними: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как снег» (Мф. 17, 1–2). Этим Он показал образ второго пришествия, и так как воспринятое естество не неописуемо (это свойство принадлежит исключительно Божеству), то Он испустил сияние Божественной славы и произвел лучи света, превосходящего пределы восприятия глаза. Вместе с этою славой Он вознесся на небо и так именно придет по словам ангелов; вот что сказали они: Сей вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, им же образом видесте Его идуща на небо (Деян. 1, 11). И явившись апостолам по Воскресении своем, Он показал им руки и ноги, а Фоме – ребра и раны от гвоздей и от копья. Ведь ради людей, прямо отрицающих восприятие плоти, а равно и всех других, которые говорят, что по воскресении естество тела превратилось в естество Божества, Он сохранил неповрежденными знаки от гвоздей и от копья. Он оставил на Своем теле знамения страданий, чтобы, когда воздвигнет все прочие тела, свободные от всякого порока, Своими ранами изобличить в заблуждении отрицающих восприятие тела, а чтобы думающих, будто Его тело превратилось в другое естество, научить знаками от гвоздей, Он сохранил их в первоначальной форме. Если же кто-нибудь в пользу того, что тело Его перестало быть телом, думает видеть доказательство в том, что Он вошел к ученикам, когда двери были заперты, тот пусть вспомнит, как Он ходил по морю, имея еще смертное тело, как родился, сохранив знамения девства, и как опять часто избегал рук злоумышленников, будучи окружен ими. Да и что говорить о Владыке, Который был не только человек, но и предвечный Бог, и Которому было легко сделать все, что бы Он ни восхотел?! Пусть они скажут, каким образом Аввакум в мгновение времени был перенесен из Иудеи в Вавилон, проник в закрытый ров, подал пищу Даниилу и опять вышел, не повредив печатей рва (Дан. 14, 33–39)? Но было бы явным безумием расследовать, каким способом Владыка совершал чудеса. Кроме сказанного, нужно иметь в виду еще и то, что после воскресения даже и наши тела будут нетленными и бессмертными и, свободные от земной тяжести, сделаются легкими и небесными. Об этом с полною определенностью наставляет божественный Павел. Сеется,– говорит он (1Кор. 15, 42 – 44),– в тление, востает в нетлении: сеется в немощи, востает в силе: сеется не в честь, востает в славе: сеется тело душевное, востает тело духовное; и в ином месте: Восхищены будем на облацех на воздухе, в сретение Господне (1Фес. 4, 17). Если тела святых делаются легкими, небесными и свободно переходят воздух, то нисколько не удивительно, когда Владычное тело, соединенное с Божеством Единородного, ставшее по Воскресении бессмертным, проникло сквозь затворенные двери. Можно привести многое множество и других подобных же свидетельств апостольских и пророческих, но достаточно и сказанного, чтобы показать смысл нашего учения.

6. Мы веруем в одного Отца, в одного Сына, в одного Духа Святого и исповедуем одно Божество, одно господство, одну сущность, три ипостаси, ибо вочеловечение Единородного не увеличило числа (членов) Троицы и не сделало Троицу четверицею, но и по вочеловечении Троица осталась Троицею. Веруя, что Единородный Сын Божий вочеловечился, мы не отрицаем естества, которое Он принял, но, как я сказал, исповедуем и воспринявшее и воспринятое, ибо соединение не произвело слияния особенностей естеств. Если весь воздух, повсюду проникнутый светом, не перестает быть воздухом, но глазами мы видим свет, осязанием познаем воздух (ибо он является нашим чувствам то холодным, то знойным, то влажным, то сухим), то будет крайним бессмыслием называть слиянием соединение Божества и человечества. Если сорабыни и единовременные (по происхождению) тварные природы, соединенные и как будто смешанные, остаются несмешанными, и по удалении света природа воздуха остается сама по себе, то насколько более справедливо исповедовать, что естество, которое все создало, сочетавшись и соединившись с воспринятым от нас, само осталось целостным, а равно и то, которое восприняло, оно сохранило неповрежденным! Ведь и золото при соприкосновении с огнем принимает цвет и действие огня, природы же своей не теряет, но и золотом остается, и действует подобно огню. Так и тело Владычное есть тело, но оно есть тело бесстрастное, нетленное, бессмертное, Владычное, Божественное и прославленное Божественною славой; оно не отдельно от Божества и не есть тело кого-либо другого, но Самого Единородного Сына Божия; оно не иное лицо являет нам, но Самого Единородного, воспринявшего наше естество.

7. Таково учение, которое мы постоянно проповедуем. А люди, отрицающие бывшее ради нас домостроительство, назвали нас еретиками, поступая подобно распутным женам, ибо и эти, торгующие публично своею красотой, поносят целомудренных женщин площадными ругательствами и наименования собственного распутства прилагают к тем, которые отвращаются от этого распутства. Это же сделала и Египетская (блудница, т. е. Диоскор), ибо, возлюбив рабство постыдного пожелания и предпочитая рабскую лесть целомудренному благоразумию, потом перестав быть обольстительною, но не возмогши выпутаться из сетей сладострастия, она называет похитителем чужого ложа любителя целомудрия. Таковые дадут Богу отчет и в своих замыслах против веры, и в своих кознях против нас. Я же прошу склонившихся на клеветы, чтобы они сохранили для обвиняемого хоть одно ухо, а не предоставляли обоих обвинителям. Таким образом они исполнят тот Божественный закон, который ясно гласит: Да не приемлеши слуха суетна (Исх. 23, 1) и: Судите праведный суд посреде мужа, и посреде ближняго его (Втор. 1, 16). Поэтому-то Божественный закон повелевает не верить клеветам против отсутствующих, но судить обвиняемых только в (их) присутствии.

Повинуясь вашим благочестивым грамотам, мы прибыли в митрополию Ефесскую и нашли здесь дела церковные крайне запутанными и сделавшимися предметом междоусобной брани, потому что Кирилл Александрийский и Мемнон Ефесский, составив тесный союз между собою, собрали толпу деревенских жителей и не допустили совершить ни праздника св. Пятидесятницы, ни вечерних и утренних богослужений; кроме того, они заперли святые церкви и святые памятники (часовни) мучеников, составили отдельный собор с теми, которые увлечены ими, и совершали бесчисленные противозаконные дела, презирая правила святых отцов и ваши императорские предписания, хотя великолепнейший комит Кандидиан, посланный вашим христолюбивым величеством, письменно и словесно внушал им ожидать отовсюду имеющих прибыть святейших епископов и уже тогда составить общее собрание, согласно грамотам вашего благочестия. Да и сам Кирилл Александрийский за два дня до их собрания извещал меня, епископа Антиохийского, будто бы весь собор ожидает моего прибытия.

Поэтому мы обоих вышеназванных Кирилла и Мемнона низложили и отлучили от всякого церковного служения; прочих же как соучастников этого беззакония отлучили от (церковного) общения до тех пор, пока они не отвергнут и не анафематствуют изданные Кириллом «главы», исполненные злоучения Апполинария, Евномия и Ария, пока, согласно с указом вашего благочестия, не соберутся вместе с нами (на нашем соборе), пока не займутся с нами (здесь) мирным и тщательным исследованием спорных предметов и не подтвердят благочестивого учения (догмата) отцов.

А о моем замедлении да будет известно вашему благочестию, что, судя по дальности сухого пути (ибо путь наш был именно по суше), мы совершили наше путешествие весьма скоро: ведь мы проехали сорок переездов, не позволяя себе никакого отдыха, как ваше христолюбивое императорское величество можете узнать (об этом) от жителей городов, через которые пролегал путь наш. Кроме того, голод, бывший в Антиохии, ежедневные возмущения народа, сильнейшие неблаговременные дожди, которые угрожали городу даже опасностью наводнения, – все это задержало нас на немалое число дней в вышеназванном городе (Антиохии).

Благоговейнейшему, вернейшему и христолюбивому народу святой Константинопольской Церкви Божией собор.

Есть неписаный закон, (повелевающий) пастырям иметь великое попечение об овцах, дабы ни вор не похитил их, ни зверь не пожрал, ни болезнь не погубила. Если и те, которым вверено попечение о бессловесных овцах, прилагают о них такую заботливость, что блаженный Иаков взывает к Лавану: Аз бых жегом зноем во дни и студению в нощи: и отхождаше сон от очию моею, и звероядины не принесох к тебе (Быт. 31, 39–40), то какое должно иметь промышление о словесных овцах Спасителя нашего, которые отмечены Божественными чертами, крестились во Христа, облекшись во Христа (Гал. 3, 27), и знаменовались светом лица Господня (Пс. 4, 7)? Поэтому мы нашли необходимым посланиями предуврачевать души ваши, чтобы вы не пришли в уныние от пустых слухов и не смущались в мыслях ваших.

Ибо, когда мы прибыли в Ефес по воле попечителя всяческих Бога, Который склонил к тому мысль благочестивейших и христолюбивых императоров наших, то нашли город исполненным всякого смятения, весь собор церковный в крайнем замешательстве и Церковь святую подобною морскому волнению. Эту жестокую бурю воздвигли, как вихри, Кирилл, бывший епископ Александрийский, и Мемнон (бывший епископ) Ефесский. Они боялись: египтянин – того, чтобы мы, исследовав «главы» еретического его лжеучения, сходные с нечестием Аполлинария, не осудили его как еретика, а другой (боялся) ходившей по городу молвы о его бездеятельности. И вот они, согласившись между собою, решились на общее тиранство (самоуправство): первый собрал пятьдесят египетских епископов, второй -более тридцати асийских и несколько других, привлекши на свою сторону одних лестью, других страхом; они не захотели дождаться общего собрания отовсюду имевших прибыть святейших епископов, презрели церковные определения и во всем поступали бесчинно и противозаконно; как из Акрополя, побуждали всех к нечестиям, посылали корабельщиков, египетских клириков и асийских поселян, в жилища епископов, чтобы запугать слабейших страшными угрозами, и полагали надписи на этих жилищах, указывая тем, что они должны быть в осаде, – вот как принуждали они принимать участие в своих противозаконных действиях!

Узнав об этом и убедившись опытом в их тираническом бесчинии, мы сочли неприличным оставлять в Божественном и великом священстве впадших в такую глубину зла.

Поэтому мы были вынуждены вышеупомянутых (Кирилла и Мемнона) как вождей зол низложить и лишить епископства, а тех, которые им содействовали, мы обложили узами (церковного) отлучения, не отказав, однако, им в покаянии, но оставив для них открытою дверь человеколюбия. И если они, нимало не медля, согласятся анафематствовать изданные Кириллом «главы», чуждые апостольскому и евангельскому учению, если возвратятся к вере святых отцов, собравшихся в Никее Вифинийской, и по указу благочестивейших и христолюбивых императоров наших вместе с нами без шума и тщательно будут исследовать подлежащие рассмотрению предметы и подтвердят благочестивое учение (догмат), то мы немедленно примем их как наши собственные члены и возвратим им святительские престолы.

Пишу из Ефеса и приветствую твою святость, которую ублажаю за (постигшую) немощь и считаю любезною Богу, потому что она узнала по слуху, а не по опыту, о тех бедствиях, которые произошли здесь, – бедствиях, превышающих всякое разумение и превосходящих историческое повествование, достойных постоянных слез и непрерывного плача. Ибо телу Церкви грозит опасность быть разодранным, скорее же оно получило уже разрез, если тот мудрый Врач не восстановит отделившиеся и загнившие члены и не соединит их.

Опять безумствует Египет против Бога и воюет с Моисеем и Аароном и слугами Его, и весьма большая часть Израиля соглашается с противниками; здравомыслящих же, которые добровольно подъемлют и труды за благочестие, чрезвычайно мало. Поругано достопочтенное благочестие. Те, которые низложены, совершают священнические службы, а те, которые низложили, сидят дома, стеная. Те, которые с низложенными отлучены от (церковного) общения, освободили низложенных от низложения, как они думали.

Над таким собором смеются египтяне и палестинцы, понтийцы и асийцы и с ними Запад. Ибо весьма большая часть вселенной подверглась болезни.

Какие смехотворцы во время нечестия так осмеяли благочестие в комедии?! Какой писатель комедии прочитает когда-либо такую басню?! Какой трагический поэт достойно опишет плач об этом?! Столь великие и такие бедствия обрушились на Церковь Божию, хотя я рассказал самую малую частицу того, что сделано.

Ибо обо всем прочем невозможно говорить без опасности. Поэтому твоя святость пусть молчит и умоляет, чтобы Христос Бог восстал, уничтожил это морское волнение и устроил желанную тишину, дабы, получив этот милостивый дар, мы могли воскликнуть вместе со святым Давидом: По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс. 92, 19).

Мы не оставили ни одного рода человеколюбия, строгости, увещания, воззвания, каким мы не воспользовались бы пред благочестивейшим царем и славною консисторией, свидетельствуя пред всевидящим Богом и Господом нашим Иисусом Христом, имеющим судить вселенную в правде (2Тим. 4, 1; Деян. 17, 31), и пред Святым Духом и избранными ангелами (1Тим. 5, 21) о следующем: да не будет оставлена в небрежении вера, которая растлевается теми, кто дерзнул принять еретические догматы и подписать их, также и то: пусть будет предписано, чтобы изложена была лишь одна вера так, как в Никее, и отвергнута введенная ко вреду и погибели благочестия ересь. Однако даже до настоящего дня ничего мы не могли сделать, ибо слушатели колеблются то туда, то сюда.

Впрочем, и нас ничто не могло убедить к тому, чтобы отстать от своего намерения, но по милости Божией мы не оставили дела. Мы с клятвою убеждали благочестивейшего царя нашего, что нам невозможно примириться с Кириллом и Мемноном, и что мы не можем войти в общение с теми, которые прежде не отвергнут еретических «глав».

Таково наше намерение, но те, которые своих си ищут, а не яже Иисуса Христа (Флп. 2, 21), стараются, чтобы им примириться с нами против нашей воли. А мы не заботимся об этом. Бог знает наше намерение, испытывает нашу добродетель и не подвергает наказанию нас за то, что происходит против нашей воли.

Что касается друга (Нестория), то да будет известно твоей святости, что, если мы когда-нибудь только упомянем о нем пред благочестивейшим ли царем или пред славною консисторией, нас тотчас обличают в отпадении – так сильна вражда против него всех, здесь находящихся! И это крайне прискорбно. Благочестивейший царь преимущественно перед всеми другими возмущается его именем и прямо говорит: «Пусть никто не говорит мне о нем. Ведь однажды он сам дал уже образец». Тем не менее, однако же, до тех пор пока мы здесь будем оставаться, мы не перестанем всеми силами заботиться в его пользу, зная о причиненной ему нечестивыми несправедливости.

Мы стараемся также и о том, чтобы нам освободиться отсюда и освободить ваше благочестие. Ибо здесь нам нельзя ожидать ничего доброго, поскольку сами судьи все надеются на золото и утверждают, что одно естество во Христе – Божеское вместе и человеческое.

Но народ весь по милости Божией хорошо расположен и усердно приходит к нам. Мы начали даже рассуждать с ними и составили весьма великие собрания, и в четвертый раз рассказали им о молениях твоего благочестия о вере. Они слушали с таким удовольствием, что не уходили даже до седьмого часа, а оставались до солнечного зноя. В большом дворце с четырьмя портиками собралось великое множество, и мы проповедовали сверху, с возвышения возле самой кровли.

Но весь клир с «добрыми» монахами показал себя сильно неприязненным к нам, так что бросали друг в друга камнями, когда мы возвращались из Руфиниан после прибытия благочестивейшего императора, и многие бывшие с нами изранены были мирянами и лжемонахами.

Благочестивейший царь узнал, что против нас собиралось множество народа, и, встречаясь с нами наедине, говорил: «Я знаю, что вы делаете нехорошие собрания». На это я ему отвечал: «Так как ты дал смелость говорить, то выслушай милостиво: справедливо ли, что еретикам, лишенным общения, позволено священнодействовать в церквах, а нам, ратующим за веру и потому лишенным другими общения, нельзя даже входить в церковь?» В ответ он спросил: «Что же я должен делать»? Я ответил ему: «То же, что сделал в Ефесе твой комит государственных финансов. Заметив, что некоторые делают собрания, а мы не собираемся, он укротил их, сказав: если не усмиритесь, я не позволю делать собраний ни той, ни другой стороне». И твоему благочестию надлежало бы приказать здешнему епископу, чтобы он не позволял делать собраний ни им, ни нам до тех пор, пока не соберемся все вместе, дабы всем стал известен ваш справедливый приговор. На это он сказал: «Я не могу приказывать епископу», а я ответил: «Следовательно, и нам не можешь приказывать, и мы возьмем церковь и будем собираться, и (тогда) ваше благочестие узнает, что на нашей стороне гораздо больше народа, нежели на их стороне». При этом мы сказали ему, что наши собрания не заключают ни чтения Священного Писания, ни (литургического) приношения, но одни только молитвы за веру и за ваше величество и еще собеседования о вере. Он одобрил и после не запрещал делать это.

Таким образом, увеличивается собрание народа, приходящего к нам и с удовольствием слушающего наши поучения. Почему пусть молится ваше благочестие, чтобы дело наше окончилось так, как угодно Богу. А мы при нерадении властей ежедневно подвергаемся козням монахов и клириков.

Господину моему достопочтеннейшему, и благочестивейшему, и святейшему (любезнейшему и досточтимому, святому) отцу епископу Несторию Феодорит о Господе радоватися.

Что я не увеселяюсь городскою жизнью и не связан ни морскою заботой, ни славой, ни иными престолами, об этом, я думаю, знает твоя святость. Ибо хотя и ничего другого, то уже самого одиночества города, управлять которым мне выпал жребий, достаточно, чтобы научить меня этому любомудрию. А в нем не одиночество только, но весьма много тревожных обстоятельств, которые могут сделать ленивыми даже тех, кто весьма радуются им.

Итак, пусть никто не убедит твою святость в том, что я из желания епископского седалища с закрытыми глазами принял египетские письма как православные (как правые догматы). Ибо, говоря по самой справедливости, я довольно часто их перечитывал, тщательно разбирал и нашел, что они свободны от еретической негодности, и убоялся наложить на них какое-нибудь пятно, ненавидя, конечно, подобно кому-нибудь другому, отца этих писем (Кирилла Александрийского) как виновника возмущений во Вселенной. И я надеюсь не потерпеть никаких наказаний по благодати Его в день суда, потому что праведный Судия испытывает намерение (каждого).

С тем же, что несправедливо и противозаконно совершено было против твоей святости, я не позволю себе согласиться и тогда, если бы кто-нибудь отсек мне обе руки при помощи мне Божественной благодати, поддерживающей немощь души.

Это я письменно сделал известным и тем, которые требовали; отправил также твоей святости ответ на написанное к нам, чтобы ты знал, что никакое время по милости Божией не изменило нас и не научило быть многоногими или превращающимися в разные виды, из которых первые подражают по своему цвету камням, а последние – листьям.

Я и находящиеся со мною весьма много приветствуем в Господе все братство, находящееся с твоим благочестием.

Наконец, хотя и поздно, умер злой человек. Ибо добрые и благодетельные люди переселяются туда прежде времени, а злые живут весьма долговременно.

Я думаю, что промыслительный Раздаятель всех благ раньше време ни избавляет первых от человеческих скорбей и как победителей освобождает от борений и переводит в лучшую жизнь; жизнь эта, бессмертная, без печали и беспокойства, обещана в награду тем, которые борются за добродетель. Любителям же и совершителям зла Он попускает дольше пользоваться настоящею жизнью или для того, чтобы они насытились злобою и после научились добродетели, или для того, чтобы терпели наказание и в этом мире, за свои вредные нравы обуреваясь в течение долгого времени горестными и бедственными волнами настоящей жизни.

А его, несчастного (Кирилла Александрийского), Правитель душ наших не оставил, подобно другим, далее наслаждаться тем, что кажется увеселительным, но, зная злобу этого мужа, ежедневно возраставшую и вредившую телу Церкви, отторг, словно некую язву, и отъял поношение от сынов Израиля (1Пар. 17, 26).

Отшествие его обрадовало оставшихся в живых, но опечалило, может быть, умерших; и можно опасаться, чтобы они, слишком отягченные его сообществом, опять не отослали его к нам или чтобы он не убежал от тех, которые отводят его (в подземный мир), как тиран циника Лукиана.

Итак, надо позаботиться (и твоей святости нужно особенно предпринять эту поспешность) приказать обществу носильщиков умерших положить какой-нибудь величайший и тяжелейший камень на гробницу, чтобы он (Кирилл) опять сюда не пришел и снова не стал доказывать нетвердые мнения.

Пусть он возвещает новые догматы находящимся в аду и пусть там разглагольствует днем и ночью, как хочет. Ибо мы не боимся, чтобы он и их разделил, говоря публично против благочестия и окружая смертью бессмертное естество. Ведь его закидают камнями не только те, которые научены Божественному, но также и Немврод, и Фараон, и Сеннахирим, и всякий подобный им противник Бога.

Но я без причины стал бы говорить много: ибо он, несчастный, молчит поневоле. Изыдет, говорит Писание (Пс. 145, 4), дух его, и возвратится в землю свою: в тот день погибнут вся помышления его. Он же имеет и другое молчание. Ибо обнаженные дела его связывают язык, зажимают рот, обуздывают чувство, заставляют молчать, принуждают клониться к земле.

Поэтому я плачу и рыдаю о несчастном, ибо весть о его смерти доставила мне не чистое удовольствие, а смешанное с печалью. Я радуюсь и услаждаюсь, видя общество церковное освобожденным от такого рода заразы, но печалюсь и рыдаю, помышляя, что он, жалкий, не успокоился от зол, но умер, покушаясь на большие и худшие. Ибо он, как говорят, бредил возмутить и царствующий город, и снова противоборствовать благочестивым догматам и обвинить твою святость, почитающую их. Но Бог видит и не презрел: Он наложил узду на его уста и удила на его губы и возвратил его в землю, из которой он взят (Ис. 37, 29). Да будет же, по молитвам твоей святости, чтобы он снискал милосердие и прощение и чтобы безмерная милость Божия победила его злобу.

Прошу твою святость освободить нас от смущений душевных. Ибо многочисленные и разнообразные слухи несутся со всех сторон и смущают нас, возвещая общие бедствия. Некоторые говорят, что и твое благоговение против воли отправляется в народное собрание. Я доныне презирал как ложное то, что разглашается; а так как увидел, что все говорят одно и то же, то счел необходимым узнать истину от твоей святости для того, чтобы нам или посмеяться над этим как ложным, или по справедливости оплакать как истинное.

которое показывает, что не только прежде и после, но и в то время, когда возвратился из Ефеса в Халкидон и из Халкидона к своей Церкви, он всегда проповедовал кафолическую веру, хотя и не соглашался осудить Нестория, не веря, что действительно его учение то, что сам (Несторий) отрицал, а в Ефесе было извлечено из тетрадей под его именем, поскольку это не было удостоверено ни одним свидетелем (229)

Как много страдают и трудятся матери птиц, как всякий раз они охраняют свои гнезда от расхищения (ибо беспокоятся, сильно щебечут, слабых еще птенцов приучают летать, подобно им, чтобы те могли избегать рук птицеловов), так же много и я страдаю и тружусь, из (ваших) писем слыша ваши вопли и очами ума усматривая вас, как бы пронзительно и со страхом щебечущих. Ведь, прочитав ваши письма, я потратил в слезах почти всю влагу и, (как говорит пророк) исходища водная изведосте очи мои (Пс. 118, 136). Я долго оставался в молчаливом плаче, обдумывая это непредвиденное зло – разделение тела Церкви и сражение, худшее всякой гражданской войны.

Ведь мы не только из одного народа, но и из одного чрева, поскольку мы славимся тем, что имеем одного и того же Отца всяческих – Бога и одну и ту же мать – святейший источник. Мы даже не только одного чрева, но одного ложа, одного стола и одной пищи. Правда, мы многие и различные члены, однако же составляем одно тело по учению апостола, который говорит: Вы есте тело Христово и уди от части (1Кор. 12, 27). Но если ни родство природы, ни общение членов, ни то, что мы пользуемся (одною) таинственною трапезой, ни то, что друг по отношению к другу мы и руки, и ноги, и глаза и поэтому все образуем одно тело (1Кор. 12, 12 сл. ), если всего этого бывает недостаточно для сохранения связи согласия, тогда мы, презрев все законы мира, как бы с остервенением терзаем свои собственные члены и делаемся весьма легкою добычей для врагов и подходящим предметом для поношения и для посмеяния, поскольку вредим себе самим, словно противникам, и, разрывая наш строй, обращаем части его одну против другой.

Над этим смеются даже дети язычников, смеются также и иудеи. Радуются полчища еретиков, торжествуют все противники истины и издеваются над нашими бедствиями, видя нас разделенными, и считают наше сражение собственным миром. Тех же, которые повинны в этом, это не заставляет проснуться и прийти в себя, чтобы с корнем вырвать те плевелы, которые на зло посеяны с презрением к тем спасительным семенам апостольским, которые доставила благодать Всесвятого Духа. Итак, как только прочитал (Ваше) письмо, я, усмотрев это своим умом, сокрушался, плакал и в слезах обдумывал тогда те мысли, которые родила скорбь. Сверх этого еще нечто вошло в мою душу, а именно: не заблуждение только обманщиков, но и оскорбление тех, кого обманывают.

Но когда я вспомнил то состояние Церкви, которое изначала продолжается доныне, и то, как она (Церковь), всегда преследуемая, всегда преуспевала в победе, поскольку сила Господня в немощи совершается (2Кор. 12, 9) и обнаруживается, по слову самого Господа, тогда я снова несколько возродился и сверг с себя излишество печали. Ибо я припомнил учение святых Евангелий, нашел, что Спаситель и Господь наш не обещал святым Своим ученикам в земной жизни ничего приятного или радостного, но законоположил труды и посты и предрек несправедливые обиды, раны и бичи. Се Аз, говорит Он (Мф. 10, 16–18, 22), посылаю вас, яко овцы посреде волков: и пред владыки и пред цари ведени будете: и на сборищах своих биют вас: и будите ненавидимы всеми имене Моего ради. И после этого, уча о междоусобных восстаниях, Он говорит: Предаст же брат брата на смерть, и отец чадо: и востанут чада на родители, и убиют их (ст. 21). Однако же самое последнее изречение из того, что было Им сказано (по этому предмету), заключает и плод: Ибо претерпевшй до конца, той спасен будет (ст. 22).

Итак, мы научаемся из этого не искать в настоящей жизни ничего веселого или вполне радостного, а мужественно стремиться к ожидаемым благам и с твердостью переносить все печальное, что бы ни случи лось, ради истины. Такое постоянство доставит нам будущие блага, ибо блаженный Павел говорит: Яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование: упование же не посрамит (Рим. 5, 3–5). Дерзновенное ныне исповедание есть начало радости: кто переносит это, к тому не может примешаться печаль, и нынешние испытания утвердятся делами. Ожидания плодов облегчают тяжесть труда. Поэтому и двоица святых апостолов, т. е. Петр и Иоанн, когда их даже подвергли бичеванию за совершение чудес, идяху радующеся, яко за имя Христа сподобишася безчестие прияти (Деян. 5, 41). И Павел, поборник благочестия, восклицает: Благоволим в немощех, в досаждениих, в бедах, в изгнаниях, в теснотах, в восстаниях по Христе (2Кор. 12, 10). Изъясняя причину этого, он говорит (2Кор. 12, 10): Егда бо немощствую, тогда силен есмь; он не говорит «терплю немощи, досаждения» и проч., но говорит благоволю, т. е. с радостью принимаю, с готовностью подвергаюсь бичеваниям, радуюсь мучениям, радость примешивается к скорбям (моим).

Это именно внушает чувствам природа, а ее приводит к этому произволение. И он (Апостол Павел) тотчас же возбуждает это, говоря так: «Если нужно хвалиться, я похвалюсь о немощи моей» (2Кор. 12, 5); и в другом месте: Не точию же, но и хвалимся в скорбех (Рим. 5, 3). Он не сказал «переносим», или «претерпеваем», или «терпеливо выносим скорби», но говорит хвалимся в скорбех, среди скорбей показывая произволение и обнаруживая уверенность души относительно надежды на будущее. Так как в начале состязаний (всегда) бывает чрезвычайно много скорбей, то, видя себя окруженным великими бедствиями и молясь об избавлении от трех состязаний (ср.: 2Кор. 12, 8), он (Павел) услышал Судию, Который говорит: Довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. 12, 9). После, подвергнутый бичеваниям, он радовался, мучимый торжествовал, убиваемый веселился как бы в хоре. Когда его поражали язвами, он воспевал гимны, благодарил в узах, делал церкви из темниц, псалмопениями превращал ночи в дни (ср.: Деян. 16, 22 сл. ). Он даже негодовал на тех, о которых слышал, что они плакали по причине предстоявших ему испытаний и говорил: Что плачете и сокрушаете ми сердце? Аз бо не точию связан быти, но и умрети готов есмь за имя Господа нашего Иисуса Христа (Деян. 21, 13).

Это же постоянно делал и весь лик апостолов: то же (делали) и те, которые после них были поборниками истины. Много и ныне таких, которые презирают и выносят (мучения) из-за истинного благочестия, ибо и нас не покинула совсем благодать Того, Кто свыше назирает над всем, но оставил нам Господь семя, чтобы мы не уподобились Содому и Гоморре (Ис. 1,9). По милосердию Спасителя можно еще усматривать золотые ягоды на грезне (Ис. 65, 8), которыми, по уподоблению пророка, называется благоволение Господа; можно видеть и терны, не два или три, но многие тысячи их, твердо укоренившиеся в долине. Также и маслин, не четыре или пять, но весьма много насажденных на вершине возвышенной горы, каковые (маслины) не могут быть исторгнуты беснующимися врагами. Это иносказательно Он (Бог) определил о тех, которых питает благочестие, которые не потеряли Божественного наследия, но сохранили его тщательно и в целости.

Позна Господь сущия Своя (2Тим. 2, 19) и помогает (им) Вседержитель. Он поощряет и восклицает: Не оставлю тебе, ниже презрю тя (Нав. 1, 5), и еще глаголющу ти, реку, се приидох (Ис. 58, 9). Се Аз с вами во вся дни до скончания века (Мф. 28, 20). И: Дерзайте: Аз победил мир (Ин. 16, 33). И: Довлеет вам благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. 12, 9). Так как по причине этого получавшие в сражении отовсюду многие тысячи стрел не убегали и не падали, но твердо стояли и имели непоколебимую силу, то это самое еще более говорит о вышесказанной силе Его царства, ибо они нападали на нас со стрелами, с каменьями и с кольями, но не могут прогнать наших солдат. Итак, слышащим это слово не следует колебаться при постигающих неприятностях, но нужно твердо стоять, сохранять отеческое наследие недоступным для воров и ожидать верховного мановения. Ибо грядый приидет и не укоснит (Евр. 10, 37) и увенчает своих борцов. Мы верим также, что и твое разделенное стадо Он в скором времени соединит и будет пасти нас вместе. Хотя Он и попускает ему быть так, как в начале, когда Он не был с нами (ср.: Ис. 63, 19), но Он обратит тех, которые согрешили, поддержит изнемогающих и сохранит здоровых во всем.

Дерзайте же и вы, которые составляете особенное питание истинного благочестия. Совершайте ваше спасение, взывая взаимно к мужеству духа, приводя на память Божественные законы и умоляя Господа, чтобы Он рассеял это мрачное и густое облако, показал всем свет истины и научил всех, что бесстрастно и неизменяемо естество Троицы, по учению святых отцов, собиравшихся в Никее, «ибо говорящих, что было некогда (время), когда Его (Сына) не было, и что Он не существовал прежде рождения, или что Он создан из небытия или из какой-нибудь другой сущности, утверждающих, что Сын Божий преложим или изменяем, – этих анафематствует святая кафолическая Церковь». Итак, те, которые усваивают страдания Божественному естеству, они считают его преложимым и изменяемым; поскольку изменяется и прелагается то, что имеет себя так и иначе. А те, которые считают его преложимым и изменяемым, находятся под анафемою святых отцов. Ибо если то, что по природе бесстрастно, претерпело преложение и изменение (а что превращается и изменяется, то уже не непреложно и не неизменно), то в таком случае как Господь через пророка (Мал. 3, 6) восклицает: Аз есмь, Аз есмь, и не изменюся? Итак, если и Бог называет Себя неизменяемым, и святые отцы, повинуясь этому гласу, анафематствуют тех, которые дерзают провозглашать Его преложимым и изменяемым, то кто настолько будет нерадеть о своем спасении, чтобы вопреки Богу избирать противное и явно сопротивляться тем, которые в точности научены Божественному?

Поэтому следует веровать в Отца и Сына и Святого Духа: в Отца, Который не от кого-либо другого происходит и ни от кого не получает начало бытия; в Сына, совечно рожденного от Отца, однако же не тождественного Тому, Кто Его родил. И пусть это мнение никому не кажется лишенным всяких доказательств. Ибо как Сын рожден от Отца, так Слово есть совечное сияние славы Отца (Евр. 1, 3). Поскольку Сын – от Отца, то Слово – в Отце, сияние – с Отцом, (Сын) – истинно сидящий вместе с Отцом. То же мы веруем и о Духе Святом, Который, по учению Господа, исходит от Отца (Ин. 15, 26). То же передает и апостол, уча: Мы же не духа мира сего прияхом, но Духа иже от Бога (1Кор. 2, 12). Итак, мы веруем, что в Отце, Сыне и Святом Духе – одно Божество, одно господство, одно царство и власть, а равно (веруем), что и (один) совет нужно признавать в трех Лицах или существах. А (указывать в Троице) меньшее и большее мы предоставляем тем, которые языком дерзают как бы обнять то, что бесконечно. Мы же воздаем Троице единое поклонение, ибо поучаемся чтить Сына так же, как мы чтим и Отца. Мы научены, что и Дух Святой во всем соучаствует с Отцом и Сыном. Таково до настоящего времени было у нас богословие о Божественном естестве. Доселе я так и говорил речи, полагая, что учу, а не спорю, и что мы предлагаем учение братьям, а не врагам.

О домостроительстве же следует мыслить, что единородный Сын Божий, Бог Слово, Который прежде веков ради нашего спасения воплотился, вочеловечился, обитал в нас и стал плотью (Ин. 1, 14) не по превращению Божества, а по восприятию человечества. Ибо, будучи образом Бога, Он принял образ раба (Флп. 2, 6). Через человеческое естество Он на земле был видим и жил с людьми (Вар. 3, 38). По этой же причине Он называл храмом воспринятое естество (Ин. 2, 19), показывая отличие Того, Кто принял, от того, что воспринято. То есть Бог, а это – храм, но то и другое (вместе) – один Христос, один Господь, один Сын Единородный и тот же первородный. Этому научил нас и блаженный Павел: Един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. 8, 6). И в Послании к Евреям: Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки (Евр. 13, 8). И в другом месте: един Господь, едина вера, едино крещение (Еф. 4, 5). И собиравшиеся в Никее отцы говорят: «И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия». Последуя им, и мы исповедуем единого Христа и Господа Сыном Божиим, но в Нем одном признаем два естества. Одного и того же мы знаем новым и вечным: новым от Авраама – по человечеству, а вечным – по Божеству; страстным – по тому, что видимо, бесстрастным – по видимому естеству; от Бога, потому что Он – Бог, от Авраама, потому что Он и человек. Исповедуя так Сына, мы признаем то, что свойственно каждому естеству.

Это мы сжато написали вам о догматах благочестия, но мы послали вам также и то, что было написано нами к святейшим монахам, которые усердно занимаются божественными догматами и имеют ясное познание соборов. Сверх этого я отправил вашему любезному и боголюбивому собранию и то, что было говорено нами боголюбезнейшим епископам, которые желали знать, что за причина волнений. Ибо они просили нас представить ее (причину) ясно и очевидно. Если найду досуг, я препровожу вам и то, что некогда написано мною о Святой Троице и о Божественном домостроительстве, не для того, чтобы насытить вас божественным, но чтобы удовлетворить вашему желанию и сделать его более горячим. Бог же силен исполнить вас через Духа всякой премудрости и восполнить то, чего недостает в толкованиях учителей, так, чтобы Сам Он сказал о вас: «Овцы Мои глас Мой слышат, и знаю их» (Ин. 3, 14), а вы ответили бы Ему: Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит (Пс. 22, 1).

Мед и без сравнения с чем-либо другим всякому человеку кажется сладким, а по сличении с какою-либо горечью оказывается более сладким. Все признают вожделенным здравие, но еще вожделеннее оно после болезни. И тишина приятнее после бури. Так и об истине здраво мыслящие люди знают, что она – достойное приобретения стяжание; однако же более светозарною и божественною делает ее сравнимая с нею ложь. Поэтому, так как показали мы гнусность лжи, раскрыли еретические басни и явны стали их злочестие, мерзость и невероятность, сравнив теперь с ними евангельское учение, покажем разницу между светом и тьмою, между полным здравием и самою тяжкой болезнью. Но невозможно найти подобия, приличного настоящему сравнению, потому что и тьма, хотя не имеет света, однако же удовлетворяет необходимой потребности людей, и ночь утрудившимся в продолжение дня доставляет упокоение. Да и болезнь для многих была полезною, потому что, во время оной познав Спасителя и Создателя, у Него стали просить избавления от страданий и, получив просимое, позаботились о добродетели. Следствием же оных негодных басен и несказанных хулений для верящих им бывает всевозможный вред. Поэтому невозможно найти подобия, соответственного разности этих противоположных догматов, – лучше же сказать, можно найти одно только самое очевидное. Ибо, каково расстояние между Богом и диаволом, такова же разность между учением Божиим и диавольским. И это яснее покажет сличаемая с оными баснями красота Божиих слов, издающая лучи мысленного света. Но прежде всего прочего надлежит сказать, чему научены мы о началах всяческих.

И Ветхозаветное и Новозаветное Писания учат, что начало всего едино, Бог всяческих и Отец Господа нашего Иисуса Христа, нерожденный, негибнущий, вечный, бесконечный, неописуемый, беспредельный, несложный, бесплотный, невидимый, простой, благой, правдивый, мысленный свет, сила, никакою мерою не познаваемая, измеряемая же единым божественным изволением, потому что все то может, что изволяет. И этому ясно научил нас пророк, ибо говорит: Вся елика восхоте Господь, сотвори (Пс. 113, 11).

Учитель же сказанного выше о единстве Божием – Божественное Писание. Ибо слышим – в начале законоположения говорит Бог: Аз есмь Господь Бог твой, изведый тя из земли Египетским. Да не будут тебе бози инии разве Мене (Исх. 20, 2, 3); и еще: Слыши Израилю: Господь Бог твой, Господь един есть (Втор. 6, 4). Согласно с этим учит Бог и устами пророка Исаии, ибо говорит: Аз Бог первый, и Аз по сих, кроме Мене несть Бога (Ис. 44, 6); прежде Мене не бысть ин бог, и по Мне не будет, и несть разве Мене (Ис.43:10, 11), и еще: Аз Бог, и несть еще (Ис.45, 6), и: Аз есмь Бог, и несть инаго разве Мене: праведен спаситель, несть кроме Мене (Ис.45:21). А этим ясно обличает бредни Валентина, Марка, Василида и Маркиона. Ибо говорит, что ни прежде Него, ни после Него нет иного Бога, но Он есть и первый и последний. Согласно же с этим божественное учение Священного Евангелия. Спаситель и Господь наш, исполняя за нас всякую правду (ибо Сам изрек Иоанну: Остави ныне: тако бо подобает исполнити всяку правду (Мф. 3, 15)), как человек, и потребность молитвы принял и просил Отца научить ей апостолов, в виде же молитвы изложил ученикам учение богословия. Ибо говорит: Се есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога (Ин. 17, 3), и еще: Исповедаютися Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем (Лк. 10, 21). И божественный апостол так говорит: Царю же веков, нетленному, невидимому, единому Богу, честь и слава во веки веков, аминь (1Тим. 1, 17); и еще: Един Бог, и един ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус (1Тим.2, 5); и также: Един Бог Отец, из Него же вся (1Кор. 8, 6). Но можно найти весьма много и других мест, доказывающих согласие Ветхого и Нового Заветов и проповедующих единого Бога.

Притом и Ветхого и Нового Заветов Писание учит, что Бог невидим. Ибо в Ветхом Завете говорит Бог Моисею: Никто же узрит лице Мое, и жив будет (Исх. 33, 20); и в Священном Евангелии сказал Господь: Не яко Отца видел есть кто: токмо Сый от Бога, Сей виде Отца (Ин. 6, 46). Это взывает и богомудрый евангелист: Бога никто же виде нигде же (Ин.1, 18); показывает же, и откуда узнал это: Единородный Сын, Сый в лоне Отчи, Той исповеда. Да и апостол взывает: Нетленному, невидимому, единому, премудрому Богу слава и честь во веки веков, аминь; и еще: Его же никто же виде есть от человек, ниже видemu может (1Тим. 6, 16).

И бесконечность, и неописуемость Божию узнали также и из Ветхого и из Нового Заветов. И в Ветхом Завете говорит Бог: Еда небо и землю не Аз наполняю? глаголет Господь (Иер. 23, 24), и еще: Небо престол Мой, земля же подножие ног Моих: кий дом созиждете Ми? глаголет Господь, и кое место покоища Моего? (Ис. 66, 1) Да и божественнейший Давид взывает: Яко в руце Его вся концы земли (Пс. 34, 4); и, как рукою назвал действенность Божией силы, так показал, что Сам Бог ничем не описуем, но все зависит от Его Промысла. А в другом песнопении Давид говорит Богу: Камо пойду от Духа Твоего? и от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на Небо, Ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси: аще возму криле мои рано, и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя, и удержит мя десница Твоя (Пс. 138, 7–10). Это же показывает неописуемость и сущности, и силы Божией. И пророк Исаия взывает: Содержай круг земли и живущия на ней аки пруги (Ис. 40, 22). И еще, обличая бессилие идолов, пророк предложил нам следующее учение о Боге всяческих. Кто, говорит он, измери горстию своею воду, и небо пядию, и всю землю горстию? кто постави горы в мериле, и холмы в весе? кто уразуме ум Господень, и кто советник Ему бысть, иже настави Его? или кто показа Ему суд? или путь разумения кто показа Ему? (Ис. 40, 14) Потом, сколько возможно для человеческого ума и для перстного языка, представляет бесконечность могущества, ибо говорит: Аще еси язы́цы, аки капля от кади, и яко претяжение веса вменишася, и яко плюновение вменятся: кому уподобите Господа, и коему подобию уподобите Его? (Ис.40, 18) Если же небо, земля и воды заключают в себе всякое тварное естество и мерою всему этому мера руки Божией, то предприемлющие измерять Бога устами своими пусть сообразят в уме бесконечность этого Естества, разумея под рукою не часть тела, но самодеятельность, все устрояющую и всем управляющую. Итак, этому о Боге всяческих учит Писание Ветхозаветное. А иной отыщет и другие подобные приведе ным места, открывающие нам неописуемость и сущности, и премудрости, и силы Божией. В Священном же Евангелии подобному представлению о Боге научил Господь самарянку. Поскольку предполагала она, что Божество описуемо местом, и потому сказала: Отцы наши в горе сей поклонишася: и вы глаголете, яко во Иерусалимех кланяти ся подобает (Ин. 4, 20), то Господь преподал ей противоположные этому учения и научил неописуемости естества Божия. Ибо сказал ей: Аминь глаголю тебе, жено, яко грядет час, и ныне есть, егда ни в горе сей, ни во Иерусалимех поклонитеся Отцу (Ин.4,21). А таким образом научив, что богослужение не ограничивается какими-либо местами, присовокупил: Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4,24). Так показал вместе и бесплотность и беспредельность естества Божия.

А что Бог всяческих и вечен, этому учит блаженный Давид, то говоря: От века и до века Ты еси (Пс. 89, 3), то взывая: Услышит Бог, и смирит я Сый прежде век (Пс. 54, 20). Научает же и пророк Исаия, взывая: Бог вечный, Бог устроивый концы земли, не взалчет, ниже утрудится, ниже есть изобретение премудрости Его (Ис. 40, 28). А божественный апостол исповедует Его и Творцом веков (Евр. 1, 2). И Господь говорит, что не только само естество Божие существует прежде твари, но и царство святым уготовано до сложения мира (Мф. 25, 34).

Этому о Начале всяческих научились мы и из Ветхозаветного и Новозаветного Писаний. Не признаем ни сочетаний, смешений и исчезновений эонов мужского и женского пола, как баснословят Валентин и Василид, ни различных и сопротивных начал, как учат Кердон, Маркион и Манес, но знаем единое Начало, одно и то же и благое и праведное, как докажем впоследствии.

Научились же мы веровать как в единого Бога, так и в единого Сына, прежде веков рожденного. Не утверждаем, что, как баснословит Валентин, иной есть Единородный, иной – Слово, иной – Христос и еще иной – Иисус. Также Господа нашего Иисуса Христа не именуем тварью, как богохульствуют Арий и Евномий, потому что Божественное Писание называет Его единородным; если же Он сотворен, то не единороден, но и тварь и все части твари – собратия Ему. Если Он единороден, то не имеет ничего общего с существами тварными.

А что Сын единороден, научил этому Сам Единородный, сказав: Тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3, 16); и через несколько слов: Веруяй в Онь, несть осужден: а не веруяй, уже осужден есть, яко не верова во имя единороднаго Сына Божия (Ин.3,18). Евангелист же сказал так: И Слово плоть бысть, и вселися в ны, и видехом славу Его, яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины (Ин. 1, 14), потому что естество плоти не умалило достоинства Божества, но и плотью обложенное Слово явило в Себе Отчее благородство. И еще говорит евангелист: Единородный Сын, Сый в лоне Отчи, Той исповеда (Ин. 1,18).

А Креститель взывает: Веруяй в Сына, имать живот вечный: а иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин. 3, 36). И все апостолы именуют Его подлинным и истинным Сыном Божиим. Сам Отец, двоекратно прогремев с неба, показал подлинность рождения, ибо изрек: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволил (Мф. 3:17, 17:5). И что говорю о Крестителе, о Евангелисте, о прочих апостолах и о Боге всяческих? Даже отец лжи – диавол не осмелился именовать Его иначе, но до вступления в борение сказал: Аще Сын еси Божий (Мф.4, 6); побежденный же, узнав, Кто Он, не сомневаясь взывает: Что нам и Тебе, Сыне Божий! Пришел еси прежде времени мучити нас (Мф.8, 29); и в Филиппах нарек Его Вышним и Богом, ибо сказал: Сии человецы раби Бога Вышняго суть, иже возвещают вам путь спасения (Деян. 16, 17); рабами же назвал апостолов Христовых, узнав это от них самих, ибо слышал, что так говорит и пишет божественный Павел. Ибо говорит он: Павел раб Иисус Христов, зван Апостол (Рим. 1, 1); Павел и Тимофей раби Иисус Христовы (Флп. 1,1). Если же сам учитель лжи, уступая молниеносному свету истины, именует Его и Сыном, и Вышним, и Сыном Божиим, то осмеливающиеся называть Сына тварью усиливаются опровергнуть само наименование Отца.

А что и божественные мужи именуют Сына Вышним, об этом можно слышать у Захарии, который говорит сыну своему: И ты отроча, пророк Вышняго наречешися: предъидеши бо пред лицем Господним, уготоваши пути Его (Лк. 1, 76). Великий же Иоанн предшествовал не Богу и Отцу, но единородному Сыну – и в этом свидетель сам Иоанн, ибо, спрошенный, Христос ли Он, сказал: Несмь аз Христос, но послан есмь пред Ним (Ин. 3, 28). И богомудрый Давид говорит Сыну: Да познают, яко имя Тебе Господь. Ты един Вышний по всей земли (Пс. 82, 9). Ибо если Сын есть Господь, а по слову божественного апостола, един Господь Иисус Христос, Имже вся (1Кор. 8, 9), и един Господь, едина вера (Еф. 4, 5), то Сын, как скоро Он – Господь, есть также и Вышний.

Но об этом много было сказано нами вопреки Арию и Евномию, когда к ним обращалась речь наша. Поэтому перейдем к настоящему учению и покажем, что един и тот же, как научены мы, есть и Господь и Единородный, и Бог Слово, и Спаситель, и Иисус.

Изводим же на среду Петра, который первый подтвердил эти наименования, потому что первый из апостолов, вопрошенный Спасителем: Вы же кого Мя глаголете быти? (Мф. 16, 15), отвечал: Ты еси Христос, Сын Бога живаго (Мф.16,16). А божественный евангелист Иоанн одного и того же называет и предвечным Словом, и единородным Сыном, и Зиждителем всех, и Христом Иисусом. Ибо говорит: В начале бе Слово (Ин. 1, 1), а этим выражается вечность, потому что сущее в начале, очевидно, было всегда. И не сказал «в начале пришло в бытие», или «в начале сотворено», но в начале бе. Научает же, что именно бе, ибо присовокупил: И Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Потом возвращается к сказанному впереди и говорит: Сей бе искони к Богу (2). И как общностью имени показал единосущие, так словами «Бог к Богу» дал видеть разность лиц. Этого Бога к Богу евангелист неоднократно назвал и единородным Сыном, и Иисусом Христом. Да и премудрый Павел говорит так: Егда прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего, раждаемого от жены, бываема под законом: да подзаконныя искупит, да всыновление восприимем (Гал. 4, 4–5); и еще: Егда благоволи Бог, избравши мя от чрева матере моея, и призвавый благодатию Своею, явити Сына Своего во мне (Гал.1, 15, 16). Можно же найти и тысячи подобных изречений, в которых апостолы одного и того же именуют и Христом, и вечным Сыном, и совечным Отцу. Научая этому, тот же самый учитель Павел показывает, что Сын Божий есть первый Творец веков, ибо говорит: В последок дний сих глагола нам в Сыне, Его же положи наследника всем, Имже и веки сотвори (Евр. 1, 2).

Поэтому же не хотящие божественное представлять себе боголепно думают, что Сущему от Бога невозможно быть совечным Богу; потому что, держась неразумного мнения, будто бы естество божественное подлежит закону естества человеческого, предположили, что Отец старше Сына, то божественный апостол посредством некоего подобия ясно показывает, что единородный Сын и от Бога, и совечен с Богом, потому что нарек Его сиянием славы (3), а сияние имеет бытие от огня и сопребывает с огнем. Вместе с огнем происходит сияние, и вместе с солнцем – луч, ибо как скоро солнце, так скоро и лучи, но причина лучей – солнце, и причина сияния – огонь, потому что не солнце от лучей, но лучи рождаются от солнца и сияние бывает от огня. Так единородный Сын, хотя рождается от Отца, но соприсущ Родившему, как слово уму, как сияние огню, как луч солнцу. Но слово, сияние, луч не самостоятельны сами в себе, имеют же самостоятельность в том, от чего произошли. А Бог Слово, сияние славы, есть не какая-либо несамостоятельная сила Отца, но живая, сама по себе самостоятельная ипостась, потому что именуется не просто Словом, но Богом Словом и есть не только сияние славы, по и образ ипостаси. Поскольку Божественного невозможно было в ясности изобразить одним подобием, то узнаем это в некоторой мере из многих подобий. И апостол, сказав; Сияние славы, научает совечности, а сказав: Образ ипостаси, как показывает точное сходство, так научает и разности ипостасей, наименовав же Словом, изображает бесстрастность рождения. Чтобы нам, слыша о Сыне, не впасть в человеческие догадки и не подумать, что Зиждитель всяческих рожден подобно нам, евангелист нарек Его Словом, научая этим, что это рождение свободно от всякой страсти, потому что наш ум, рождая слово, не имеет нужды в общении с женою, не терпит какого-либо сечения или течения, но, будучи совершенным, производит совершенное слово. Поэтому научаемся через это и бесстрастию рождения, и вечности Единородного.

А что Сын равномощен Родившему и во всем Ему подобен и равен – это нетрудно узнать из учения Самого Господа. Ибо говорит: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (Ин. 5, 17); и: Яко же Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет живит (Ин.5, 21); и: Вся, елика иматъ Отец, Моя суть (Ин.15, 16); и: Аз во Отце, и Отец во Мне (Ин.14, 10); и: Видевый Мене, виде Отца (9). Этими изречениями Господь ясно показал неразличаемое подобие, потому что Филиппу, просившему показать Отца, указал на Себя, научая тем, что Сам Он есть живой образ Родившего, ясно показывающий в Себе черты Родившего. Поэтому сказал Филиппу: Толико время с вами есмь, и не познал еси Мене Филиппе? (9) То есть, взирая на Меня, желаешь еще видеть Отца. Значит, не познал ты Меня. А если бы познал Меня, то не пожелал бы видеть Отца, потому что во Мне созерцается Отец. Поэтому-то присовокупил: Видевый Мене, виде Отца.

Видением же назвал здесь созерцание веры. Толико время с вами есмь, говорит Господь, и не познал еси Мене, Филиппе. Не сказал: «Не видел», но говорит: Не познал. Ибо Филипп видел видимое, но не созерцал невидимого Божества, почему и обвинен как не познавший в точности Сына и поэтому возжелавший видеть Отца.

Но если будем против всякой ереси приводить доказательства, то наполним обличением не десять и не двадцать только книг. Против этих ересей прежде уже написали мы двенадцать слов, а сверх этого теперь показали цель и нравственного, и прочего богословия и учения.

Поэтому узнали мы, что Дух Святой от Бога и Отца имеет бытие, но в образе происхождения не подобен ни твари, потому что всесвятой Дух не создан, ни единородному Сыну, потому что никто из богоносных происхождение Божия Духа не нарек рождением. Священные слова научают нас, что Дух Святой – от Бога и Божественен. Это говорит о Нем Владыка Христос: Уне есть вам да Аз иду. Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам (Ин. 16, 7); и еще: Егда же приидет Утешитель, Дух истины, Иже от Отца исходит (Ин.15, 26), наставит вы на всяку истину (Ин.16, 13). Сказав: от Отца исходит, показал, что Отец – источник Духа; не говорит же: «изыдет», но: исходит, показывая тождество естества, нераздельность и безразличие сущности и единение Ипостасей. Ибо исходящее неотлучно от того, от кого исходит.

Божественный же апостол сказал о Духе следующее: Дух вся испытует, и глубины Божия (1Кор. 2, 10). И, чтобы испытание не счел кто следствием познания, присовокупил: Никто же весть от человек, яже в человеце, точию дух человека живущий в нем: такожде и Божия никто же весть, точию Дух Божий (1Кор. 2, 11). Так засвидетельствовав о ведении Духа, показывает, откуда имеет Он бытие. Ибо сказал: Мы не духа мира прияхом, но Духа иже от Бога (1Кор. 2, 12). Этим не перестает сопоставлять Его с Отцом и Сыном, никогда же не сопоставлял с тварью, ибо не признавал Его частью твари, не именует и первою тварью, как богохульствовали Арий, Евномий и Македоний. Напротив того, указуя дары божественной благодати, апостол сказал так: Разделения служений суть, а тойжде Господь: и разделения действ суть, а тойжде есть Бог, действуя вся во всех (1Кор. 12, 5–6). Потом, показав, что дарования раздаются туне, присовокупил: Вся же сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо якоже хощет (11), т. е. Всесвятый Дух не рабское совершает служение, но имеет владычественное достоинство, не прислуживает, но содействует и действует владычественно.

Так и в конце второго Послания к Коринфянам апостол слагает такое благословение: Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами, аминь (2Кор. 13, 13). И в первом послании поставил Духа на первом, а здесь на последнем месте, научая этим, что порядок имен не делает различия в достоинствах. И в настоящем месте Сына предпоставил Отцу, не извращая тем порядка, какой постановил Господь, но показывая равночестность Троицы.

И на апостолов снисшел Дух боголепно. Ибо сперва поколебал дом, давая разуметь Божие присутствие, потому что о Боге всяческих говорит пророк: Призираяй на землю, и творяй ю трястися (Пс. 103, 32). А потом в виде огненных языков воссел на апостолах, как некогда древле, по словам Моисея, явился Бог в купине. И как горящая купина не истреблялась, так и языки апостолов не испытывали на себе пожигающей силы. И божественнейший Петр, узнав это не словом, но делом, при изобличении воровства Анании, назвал Духа Богом. Ибо сказав: Почто сатана обольстил сердце твое, солгати всесвятому Духу? (Деян. 5, 4) – присовокупил: Не человеком бо солгал еси, но Богу (5).

Согласно же с этим сказано о Духе и богомудрым Павлом, потому что уверовавших, в которых вселилась благодать Духа, нарек храмами Божиими. Не весте ли, говорит он, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? (1Кор. 3, 16) И еще: Или не весте, яко телеса ваша храм живущаго в вас Святаго Духа суть, Его же имате от Бога? (1Кор.6, 19) А это прямо показывает, что Всесвятой Дух – Божия естества. Ибо, если уверовавшие называются Божиим храмом, потому что приняли благодать Духа, то Дух Святой – от Бога, потому что те, в ком вселилась благодать, наименованы храмом Божиим.

Но яснее достоинство Духа показывает нам Господь. Ибо, научая таинству крещения, так изрек ученикам: Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28, 19). А если бы Сын или Всесвятой Дух имели тварное естество, то не сопричислялись бы Они к сотворившему Богу, потому что слова Божий обвиняют послуживших твари паче Творца. Для того и Единородный вочеловечился, чтобы избавить людей от этой прелести и научить различию между Богом и тварью. Уничтожив же поклонение твари, не повелел бы Он снова поклоняться естеству тварному. Ибо всего неуместнее отвлечь людей от богов несуществующих и снова приводить их к служению тварям. Поэтому явно, что и Сын, и Всесвятой Дух имеют не тварное естество. Поэтому-то и научаемся веровать в Отца и Сына и Святого Духа. Поскольку первого человека сотворил не один Отец, но и Сын и Святой Дух, ибо сказал: Сотворим человека по образу нашему и по подобию (Быт. 1, 26), то и при воздаянии, при совершении нового творения справедливо с Отцом иметь участие и Сыну и Всесвятому Духу, и призывание Троицы обновляет каждого из крещаемых.

Но о Святом Духе против еретиков, лишенных благодати Духа, написал я три слова и считаю излишним распространяться здесь, потому что остающиеся еще главы требуют, чтобы на них обращено было слово. Поэтому и перейду к ним, предпоставив истолкование Божественных имен. Поскольку люди несмысленные, не зная значения еврейских имен, думали, что Адонаи, Элои, Саваоф суть разные боги, то, думаю, кстати будет показать незнающим, что значит каждое из этих имен на нашем языке. Итак, имя Элоф толкуется Бог, а Элои – Бог мой. И имя Иль, произносимое без дыхания, значит также Бог, а с придыханием – Бог крепкий. И Адонаи значит Господь, а Господь Саваоф толкуется Господь сил или Господь воинств, потому что у эллинов ряды воинов называются силою. А Шаддаи значит достаточный и могущественный, и Аио – сущий. Имя это у евреев было непроизносимо, самаряне же выговаривают его Иахве, не зная силы этого речения. Не уразумев этих наименований, маломысленные приняли их за названия разных богов. Мы же перейдем к остальной части сочинения.

Прежде всего надлежит доказать, что есть Создатель твари, не образовавшийся, как баснословил Валентин, по Ахамофовой страсти и по изникновении тридцати пяти эонов родившийся вследствие взаимного общения и страсти, а также и не какие-либо ангелы, по учению Василида, Керинфа и других, состоящие, как говорят они, под начальством Иадаваофа, создали тварь. Не говорим и с мерзким Маркионом, будто бы, кроме благого Творца, есть некий иной.

Напротив того, и сами научены, и других учим, что все создал Бог всяческих с Единородным Словом и Всесвятым Духом, потому что Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их (Пс 32, 6). Ив другом месте, упомянув о видимой и невидимой твари и повелев песнословить Творца, Давид присовокупил: Яко Той рече, и быша: Той повеле, и создашася (9); и еще: Простирали небо яко кожу. Покрывали водами превыспренняя Своя (Пс. 103, 2–3); и через несколько слов: Основали землю на тверди ея (5); и еще: Сотворшему небеса разумом, утвердившему землю на водах (Пс. 135, 5–6). И прежде Давида великий Моисей еще удостоверительнее научает нас, что сей Бог сотворил небо и землю со всеми стихиями, что Он создал естество света и украсил небо светилами, а землю лесами, лугами и жатвами. Он же произвел и роды животных, и птицам местом жительства определил воздух, плавающим отделил влажную сущность, а скотам и зверям – сушу, и что после всего создал и естество человеческое. Согласно же с этим учат нас и все пророки. Исаия взывает: Сотворивши небо, и водрузивши е, утверждей землю, и яже на ней, и даяй дыхание людям, и дух ходящим на ней (Ис. 42, 5); и еще: Поставивый небо яко камару, и простер е, яко скинию (Ис.40, 22). И Сам Бог говорит устами его: Распрострох небо един (Ис.44, 24). А блаженный Иеремия сказал так: Сей Бог показавый землю (Иc. 45, 18), наполни ю скотом двуножным, и четвероножным. Посылаяй свет, и идет, призва его, и послуша Его с трепетом (Вар. 3, 33–34).

Но нет мне нужды в пророческих изречениях, потому что прежде закона и пророков обучила этому людей сама природа. И тот древний Мельхиседек так сказал, благословляя Авраама: Благословен Авраам Богом вышним, Иже созда небо и землю (Быт. 14, 19). И сам патриарх то же изрек содомлянам: Воздвигну руку мою к Богу вышнему, Иже сотвори небо и землю (22). И еще Авраам, посылая служителя для сговора невесты, сказал ему: Положи руку твою под стегно мое. И заклену тя Господем Богом небесе и Богом земли (24, 23). И мужественный Иов, еще до законоположения отличившийся добродетелью, признавал Создателем истинного Бога. Ибо говорит: Прострый един небо, и ходяй по морю, яко по земли (Иов 9, 8). Да и Сам Подвигоположник победоносного сего подвижника научает многому о твари.

Но чтобы не приемлющим Ветхозаветного Писания не подать случая прекословить сказанному, перейдем к Писанию Новозаветному и покажем, что оно говорит согласно с Ветхозаветным. Таким образом, окажется, что те и другие токи имеют один источник. Поэтому выслушаем, как богомудрый Иоанн повествует, что все приведено в бытие Словом. Ибо Иоанн говорит: Без Него ничто же быстъ, еже быстъ (Ин. 1, 3). Выслушаем и божественного Павла, который взывает: Яко Тем создана быша всяческая, видимая и невидимая (Кол. 1, 16); и еще: Им же и веки сотвори Отец (Евр. 1, 2). И, говоря народу в Ареопаге, сказал он так: Бог сотворивый мир и вся, яже в нем, Сей небесе и земли Господь Сый, не в рукотворенных храмех живет, ни от рук человеческих угождения приемлет, требуя что, Сам дая всем живот и дыхание и вся: сотворил же есть от единым крове весь язык человечь, жити по всему лицу земли (Деян. 17, 24–26). И в Листрах намеревавшимся принести жертву Павел сказал следующее: И мы подобострастны есмы вам человецы, благовествующе вам от сих суетных обращатися к Богу живу, Иже сотвори небо и землю и море и вся яже в них (Деян.14, 15). И в последующих за этим словах заключается та же мысль.

Но излишнее дело – распространяться об этом и из Божественного Писания приводить многие свидетельства, потому что и у эллинов особенно отличившиеся любомудрием утверждали, что Бог есть Создатель. И Сократ, сын Софронискин, и Платон, сын Аристонов, и их преемники, и весьма многие другие держались этого мнения, утверждали же, что Бог средства к созиданию заимствовал в готовом уже веществе материи. Поэтому и в этом отношении покажем превосходство церковных догматов.

Итак, эллинские философы, как сказал я, утверждают, что все создано из готового вещества. Но, называя его совечным Богу, виновником его именуют Бога; не провозглашают же вещества злым, по злочестивому учению Маркиона и Манеса, потому что почитают весьма великою хулою утверждать, будто бы творец зла есть Бог. И эти философы заслуживают, может быть, некоторого извинения, как не слышавшие пророческих глаголов, не имевшие руководителями божественных апостолов, ведение же сущего предоставившие одному рассудку.

Но какое наказание, достойное своего нечестия, понесут еретики, которые имели в руках Божественное Евангелие и бежали от света его, возлюбили же тьму, подобно нетопырям? Им, заградившим слух свой и не хотевшим выслушать словес Божия Духа, должно было по крайней мере поддерживать мнение тех философов и хотя допускать вещество, однако же не называть его злым.

Но и мнение философов служит признаком немощи человеческого рассудка. Поскольку у людей всякое искусство имеет нужду в готовом веществе: и гончарному нужна глина, строительному нужны камни и кирпичи, плотничному и корабельному – деревья, ткацкому – шерсть, кожевенному – кожи, живописному и лепному – краски; одним словом сказать, всякое искусство требует пригодных ему веществ, – то малосмысленные сии предположили, что и Бог не может созидать без вещества, и не поняли, какова разница между человеком и Богом и что невозможно образу иметь все, что имеет первообраз, и что человек как образ созидает из существующего, а Бог из существующего и несуществующего. И этому ясно научило нас Божественное Писание. Ибо апостол говорит: Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, во еже от неявляемых видимым быти (Евр. 11, 3); и еще: Нарицающий не сущая яко сущая (Рим. 4, 17).

Описавший же миротворение ясно показал, что Создатель сотворил из не сущего и что из сущего, именно же учит он, что небо, землю и прочие стихии сотворил Бог из не сущего. Ибо говорит: В начале сотвори Бог небо и землю (Быт. 1, 1). А также и свет создал из ничего. Сказано: Рече Бог: да будет свет, и быстъ свет (3). А твердь произвел из приведенного уже в бытие. Ибо рече Бог: да будет твердь посреде воды: и да будет разлучающи посреде воды и воды (6). И семенам и растениям повелел произрасти из земли, рече: да прорастит земля бы лие травное, сеющее семя по роду и по подобию, и древо плодовитое творящее плод, ему же семя его в нем по роду и по подобию на земли (11). Так произвел и роды бессловесных животных, и именно из вод – животных, летающих по воздуху и живущих в водах и так называемых водоземных; рече: да изведут воды гады душ живущих, и птицы летающия по тверди небесней (20); а из земли произвел четвероногих и пресмыкающихся, ибо сказано: Да изведет земля душу живу, четвероногая, гады и скоты (24). Человека же сотворил из сущего и из не сущего, потому что тело образовал, персть взем от земли (2, 7), душу же создал из не сущего. Ибо душа не подобосущна сотворившему ее Богу, как учит злочестивый Маркион, но сотворена из ничего.

Бог без всякого затруднения созидает что Ему угодно; и силы Творца не надлежит измерять тем, что приведено уже в бытие; для Него нетрудно произвести и во много крат больше этого. И это дал разуметь богомудрый Давид, ибо говорит: Вся елика восхоте Господь, сотвори (Пс. 113, 11); не сказал, что был в силах, но: Елика восхоте, потому что сила Его равномерна изволению, поэтому и созидает не только из сущего, но и из не сущего. Поэтому-то учение о веществе изгнано из догматов Истины. И осуждающие тварь, предпринимающие клевету на все стройное создание и поэтому вводящие учение о веществе пусть слышат слова Божии взывающие: Виде Бог вся, елика совори: и се добра зело (Быт. 1, 32). Ибо ничто из получившего бытие от Бога по естеству не зло. Но учение об этом раскроем впоследствии, а между тем скажем кратко о баснословном учении об зонах.

Валентин, Секундин, Марк и их преемники утверждают, что многие зоны старше Создателя, не из божественных слов узнав это, но сложив эти басни. Но не разумели эти малосмысленные, что эон не есть какая-либо самостоятельная сущность, означает же некое притяжение времени, то бесконечного, когда говорится о Боге, то соразмерного твари, иногда же и жизни человеческой. О них говорит божественный Давид: Век наш в просвещение лица Твоего (Пс. 89, 8). О твари же сказует Господь: Се Аз с вами есмь до скончания века (Мф. 28, 20). И о Боге всяческих говорит опять блаженный Давид: от века и до века Ты еси (Пс. 89, 2), т. е. не имеешь ни начала ни конца. И поскольку эон (век) означает некое протяжение, то, чтобы не подумал кто по неразумию, будто бы прежде эонов не было Бога всяческих, тот же пророк в другом псалме сказал: Услышит Бог, и смирит я Сый прежде век (Пс. 54, 20).

Поэтому Бог всяческих, Создатель всего не после тридцати эонов произошел от страсти Ахамофовой, вслед за осмерицею, десятерицею, дванадесятерицею, Ахамофою, пределом, Сыном и Духом. Напротив того, Он прежде всех эонов, не этих мерзких баснословно производимых от взаимного совокупления, но означающих всякое, какое бы то ни было, протяжение.

Поэтому-то блаженный Павел Отца и Сына нарек Творцом веков, ибо говорит: Глагола нам в Сыне, Его же положи наследника всем, Имже и веки сотвори (Евр. 1, 2). Словом же сотвори апостол означает не сущность эонов, но то, что никто не старше Бога всяческих. И в другом месте говорит он: Царю веков, нетленному, невидимому, единому Богу, честь и слава во веки веков, аминь (1Тим. 1, 17) – и этим не внушает той мысли, что есть какие-то самостоятельные зоны, но провозглашает вечное Божие Царство. И тот же еще апостол говорит: Премудрость же глаголем в совершенных: премудрость же не века сего, ни князей века сего престающих: но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век (1Кор. 2, 6–7). Если же таинство домостроительства, по Божию определению, раньше веков, то крайнее нечестие говорить о Боге всяческих, что Он позднее веков. И пророк Исаия взывает: Бог вечный, устроивый концы земли (Ис. 40, 28), и еще: От века не слышахом, ниже очи наша видеша Бога, разве Тебе (Ис.64, 4). Поэтому прежде эонов Бог, Создатель всяческих.

Ангелов же не боготворим, подобно эллинским стихотворцам и философам, естества бесплотного не делим на женский и мужской пол, осуждаем непотребные смешения невидимых сил, не признаем их, как баснословят еретики, творцами твари, не утверждаем, что совечны они с Богом всяческих.

Людям нужен женский пол для размножения рода. Ибо, предвидя это, Бог всяческих так устроил человеческое естество, почему и произнес это благословение роду, сказав: Раститеся и множитеся, и наполняйте землю, и господствуйте ею (Быт. 1, 28). Поскольку смерть расхищает род человеческий и, подобно какому-то жнецу, пожинает не только старых, но и юных, то естество наше по необходимости возымело нужду в делателях и сеятелях, которые на место пожатых производили бы другие колосья и своим деланием не уступали победы рукам жнущего. Для естества же бессмертного излишне разделение полов, потому что, как не умаляющиеся в числе, не имеют нужды в размножении и, как не облеченные телом, – в совокуплении. И учителем этому – Божественное Писание. Ибо не двух только ангелов, как двух человеков, создал Бог вначале, но произвел многие десятки тысяч, сколько Ему было угодно, потому что не подлежащее тлению естество не требует размножения. Люди же, имея смертное тело и подлежа смерти, необходимо имеют нужду в женском поле.

И ни один сластолюбец да не возводит обвинения на ангелов, по невежеству в предлоге к хуле взяв повествуемое премудрейшим Моисеем: Видевше сынове Божии дщери человечи, яко добры суть, пояша из них себе жены (Быт. 8, 2). Ибо крайнее неразумие – непотребство людей приписывать ангелам. Два рода людей было тогда: род Каинов и род Сифов, и род Каинов был проклятый, а род Сифов имел попечение о благочестии, потому что Енос, сын Сифов, упова призывати имя Господа Бога (Быт. 4, 26). С этого времени происходившие от него, именуясь сынами Божиими, стали избегать смешения с родом Каиновым. По прошествии же многих лет потомки благочестивых, увидев привлекательных дочерей этого рода, препобеждены были красотою, нарушили отеческие законы и стали вступать с ними в супружество. Потом смешение это ввело порочную жизнь. Поэтому, слыша, что в Божественном Писании говорится: Вхождаху сынове Божии к дщерям человеческим (Быт. 6, 4), не будем обвинять бесплотных ангелов, потому что на беззаконие отваживались люди, именовавшиеся сынами Божиими. А что это действительно так, свидетель в том Сам Бог всяческих, изрекший так: Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть (3). И историограф говорит также: И виде Господь землю, и бе растленна, яко растли всяка плоть путь свой на земли (12). И Ною изрек Бог всяческих: Се Аз погублю всяку плоть (Быт.13, 17) – и, повелев построить ковчег, присовокупил: Яко тя обретох праведна в роде сем (Быт. 7, 1). Если бы согрешили ангелы, то законоположник правды не наказал бы за это людей, и притом не десять, двадцать, сто человек, но несчетные их тысячи.

Поэтому ангельское естество не имеет нужды в женском поле ни для размножения, ни для смешения. Божественное Писание учит, что ангелов – многие десятки тысяч. Сказано: Тысяща тысящ служаху Ему, и тьмы тем предстояху Ему (Дан. 7, 10). Служение же ангельское есть песнопение. Ибо о Серафимах блаженный Исаия говорит, что взываху и глаголаху: свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля и славы Его (Ис. 6, 4); о Херувимах же сказал божественный Иезекииль, что слышал глаголющих: благословенна слава Господня от места ея (Иез. 3, 12). Но не только песнословят ангелы, а и служат божественным домостроительствам. И этому научил нас премудрейший Павел: Не еси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение? (Евр. 1, 14) Да и Сам Господь изрек в Священном Евангелии: Блюдите, да не презрите единого от малых сих, наименьших из верующих в Меня: аминь глаголю вам: ангели их ежедневно видят лице Отца Моего Небеснаго (Мф. 18, 10). А богомудрый пророк Даниил, лучше же сказать, не он, но беседующий с ним ангел, некоторых из них называет князьями народов. Ибо говорит: Князь персский стояше противу мне (Дан. 10, 13); упоминает же о князе эллинском и присовокупляет, что ему, ходатайствующему пред Богом об освобождении иудеев, не помог никто другой, кроме Михаила, князя их. И великий Моисей в песни своей сказал: Егда разделяше Вышний языки, яко разсея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих (Втор. 32, 8). А из того, что сказано Даниилом и что изречено Господом, должно заключить, что некоторые из ангелов покровительствуют народам, а некоторым вверено попечение о каждом человеке порознь, чтобы не вредили и не делали им зла губительные демоны.

Веруем же, что ангелы сотворены Богом всяческих, ибо этому научены мы. Песнопевец Давид, призывая ангелов и небесные силы, песнословя Бога всяческих, присовокупил: Той рече, и быша: Той повеле, и создашася (Пс. 148, 5); и еще: Творяй ангелы Своя духи, и слуги Своя пламень огненный (Пс. 103, 4). А три отрока, в печи благословляя Бога, к общению в песнопении призывали всю тварь, и прежде всего ангелов. Песнь отроков начинается так: Благословите вся дела Господня Господа, пойте и превозносите Его во веки (Дан. 3, 57). Потом непосредственно за этим присоединяют отроки: Благословите ангели Господни Господа (58), научая этим, что и ангелы составляют часть дел Божиих. Божественный апостол яснее преподал нам это, ибо, упомянув о Господе нашем Иисусе Христе, присовокупил: Яко Тем создана быша всяческая, яже на небеси, и яже на земли, видимая и невидимая, и, оставив видимое как известное, перечисляет чины невидимые, аще престолы, аще господствия, аще начала, аще власти: всяческая Тем и о Нем создашася (Кол. 1, 16).

Так научены мы мудрствовать и об ангелах.

Камень, называемый магнитом, имеет такое свойство, что, оставляя в покое всякое другое вещество, привлекает к себе одно железо. Нечто подобное можно сказать и о слове Божием, ибо хотя весьма многие и даже почти все смертные слышат его, но прилепляются к нему одни последователи веры. По этой-то причине и апостол Павел говорит, что слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть (1Кор. 1, 18). Но камень тот собственною силою своей природы привлекает к себе железо, а благодать божественного слова не сама собою одних привлекает, а других отталкивает от себя (ибо она для всех отверзает свои источники); но собственное произволение в человеке жаждущих привлекает, а не имеющих к тому расположения отвлекает от него. Врач же душ не делает насилия воли тех, кто не хочет получить исцеления, ибо Он, сотворив разумную природу самовластною и самодейственною , хотя посредством увещаний и законов отвращает ее от худого и зовет к лучшему, однако же не принуждает ее идти к совершенству против ее воли, дабы не преступить пределов природы. Поэтому Он и через пророков взывает: Аще хощете, и послушаете Мене, благая земли снесте (Ис. 1, 19), и опять: Приидите, чада, послушайте Мене, страху Господню научу вас (Пс. 33, 12). Кто есть человек, хотяй живот, любяй дни видети благи? (Пс. 33,13) Потом, отвращая от худого, показывает, что должно делать: Удержи язык твой от зла, и устне твои, еже не глаголати льсти. Уклонися от зла и сотвори благо: взыщи мира и пожени и (Пс. 33,14–15). Затем обещает и награды повинующимся Его велениям: Очи Господни на праведныя и уши Его в молитву их (Пс. 33,16). Но, так как учащиеся не свободны бывают от страха, Он непослушных устрашает угрозами: Лице же Господне на творящая злая, еже потребити от земли память их (Пс. 33,17). Но Тот же самый, Кто глаголал через пророков, и в Божественных Евангелиях, уже явившись во плоти, говорит: Аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет (Ин. 7, 37); и еще: Приидите ко Мне еси труждающиися и обременении, и Аз упокою вы (Мф. 11, 28). Также и в других местах Евангелия, равно как и в Деяниях апостольских, можно найти весьма много такого, что доказывает свободное произволение человеческой природы.

Но мы приступим к исследованию того, как учит о природе человека Священное Писание, и как учат те, которые красотою речи и изяществом слов и имен прикрыли ложь своих рассуждений. Что об этом рассказывают поэты, мы опустим в настоящем случае, потому что они говорят, что люди не только родились из земли, но и вышли из змеиных зубов, а сравним только с учением истины то, что повествуют об этом философы и историки. Прежде же всего надо сказать о том, какой между ними происходил спор и разногласие о начале человеческого рода. Ибо одни говорили, что природа людей вечна и земля всегда была наполнена человеческим родом, другие – что люди родились сперва в Аттике, иные – в Аркадии, другие – в Египте. Подобным образом и некоторые из городов тщеславились этим. Но при сем одни называли человека блаженным, другие, – напротив, бедным и несчастным. Гомер называл его слабым и достойным сожаления, а Солон, который дал афинянам законы, по свидетельству Геродота, так сказал царю Крезу: «О Крез! Весь человек есть бедствие». Пифагор же вводит некое бесчисленное множество бестелесных душ и говорит, что они, после того как впали в некоторый грех и наказание, повержены в тела. Поэтому и Платон в Кратиле тело назвал гробницею, так как бы душа была погребена в нем. Подобное тому и Филолай Пифагореец выразил в следующих словах: «Древние богословы и прорицатели свидетельствуют, что в наказание за некоторые преступления душа соединена с телом и заключена в нем, как в гробе». Но Платон, забыв о том, что сказал сам же, в третьей книге Республики утверждает совсем тому противное. «Надо заботиться о теле, – говорит он, – ради души и тесной между ними связи, ибо жить мы можем посредством тела, и даже жить правильно, ежели хотим выразить истину ясными словами. Но ежели душа живет посредством тела, и живет правильно, то, значит, она не существовала когда-либо прежде тела, а если она существовала прежде тела, то, значит, и жила, так как природа ее бессмертна и разумна. Если же она некогда существовала, но без тела жила неправильно, а, перейдя в тело и его сама наилучшим образом устроив, с того времени начала вести правильную жизнь, то, значит, что она посредством тела получила некоторые блага, которых до того времени не имела. Можно ли теперь говорить, что она заключена в теле, как в гробнице?» Из этого ясно видно, что философы те не только один другому, но и каждый самому себе противоречили в одном и том же предмете. Но, чтобы видеть еще больше их разногласие, мы покажем, какие мысли о душе имели знаменитейшие философы и как желание суетной славы вводило их во взаимные свары. Что при помощи Божией я намерен сказать об этом – то извлеку я из сочинения Плутарха, Порфирия и Аэтия.

Итак, Фалес душу назвал недвижимою природою; Алкман говорил, что она движется сама собою; Пифагор утверждал, что она есть число, движущее само себя; с этим мнением согласен и Ксенократ. Платон говорил, что она есть разумная субстанция, имеющая причину движения в самой себе. Стагиритянин утверждал, что она есть первоначальная энтелехия естественного и органического тела, которое способно получать жизнь, под энтелехиею же понимал действие. Клеарх говорил, что она есть гармония четырех стихий. Анаксимен, Анаксимандр, Анаксагор и Архелай природу души называли воздухообразною. Стоики говорили, что она, хотя и духовна, но имеет на себе много теплоты. Парменид, Гиппас и Гераклит называли ее огненною, а Гераклид – светообразною; Эпикур, сын Неокла, – смешением неких четырех качеств, т. е. огненного, воздушного и духовного и сверх того некоего четвертого, которое не имеет имени; Эмпедокл – смешением эфирной и воздушной субстанции, а Критий говорил, что она состоит из крови и жидкости. В такие и подобные тому противоречия впадали и другие философы. Так же точно и о разделении души происходил между ними великий спор. Ибо Пифагор, Платон и Демокрит разделяют ее на две части, из которых одна разумная, а другая неразумная. И опять эту последнюю рассекают на две части, из которых в одной помещают гнев, в другой – вожделение. Но Ксенократ, хотя считается третьим от Платона (ибо он был ученик Спевзиппа, сына Платоновой сестры), разделил душу по способностям чувствующей и разумной, а Никомахов сын приписал ей пять способностей, именно: желать, питать, чувствовать, переходить и мыслить. Но стоики не удовольствовались этим числом и говорили, что душа состоит из восьми частей, т. е. из чувств зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания, затем следует способность издавать звуки, потом производительная и, наконец, начальственная, под управлением которой действуют все прочие. Но преемники Пифагора, утверждая, что тело состоит из пяти стихий (ибо к четырем они присоединили еще эфир), такое же число способностей приписали и душе, называя их умом, благоразумием, знанием, мнением и чувством.

Но какое между ними разногласие в рассуждении места обиталища начальственной силы – души, это легко видеть можно. Гиппократ, например, Демокрит и Платон полагали ее в мозгу. Ерасистрат врач находил ее возле мозговой перепонки, Герофил – в желудочке мозга, Парменид и Эпикур – во всей груди человека. Эмпедокл, Аристотель и все стоики сердце назначали ей в жилище одни – самую полость сердца, а другие – кровь; иные искали ее в наружных покровах сердца, а другие – в грудобрюшной преграде. Пифагор, Анаксагор, Диоген, Платон, Эмпедокл и Ксенократ называли душу истинною, но Демокрит, Эпикур и Аристотель смело говорили, что души, разрешившись от тела, возвращаются в душу вселенной, как однородные и единосущные с нею. Кроме того, Пифагор и Платон разумную часть души называли нетленною, неразумную – тленною. Платон и растения называл животными, которые имеют только третью способность души, а именно пожелательную. Но Аристотель не согласился назвать растения животными и одно только то, что имеет душу чувствующую, удостаивал имени животного, а в растениях допускал только питательную и производительную душу. Зенон, начальник стоической секты, так учил о душе: мужское семя, влажное и одухотворенное, есть зародыш души, потому что оно есть нечто такое, что из всех частей души родителей бывает собрано воедино, и по этой причине он называл душу тленною. Но противное тому представляли себе Пифагор и Платон, ибо ум они признавали частицею Божества. С ними согласен и Никомахов сын, хотя душу он и называл тленною. Из последователей Платона и Пифагора одни ум называли самовластным господином, который управляет его страстями как хочет, а другие говорили, что он есть раб необходимости и рока, управляется нитями Парк и от состояния неба и стечения звезд зависят все его положения и действия. Но Платон в этом отношении представил учение о душе, совсем тому противное. Ибо он называл душу свободною и госпожой возмущающих ее страстей, которая по своему произволу влечется туда или сюда и от воли которой зависит побеждать или быть побежденною. Это он ясно показывает в Законах. «Побеждать самого себя, – говорит он, – есть первая и наилучшая из всех побед, а быть побежденным самим себою есть дело весьма постыдное». И спустя немного: «Но мы знаем, что находящиеся в нас страсти, словно прирожденные нам нервы и нити, влекут нас и взаимно отвлекают, как противоположные одна другим, к противоположным действиям. Там, где положен предел между добродетелью и пороком, – там, говорят, должно быть и начало этих влечений – разум. Кто ему следует и никогда от него не отступает, тот всегда имеет возможность отклонить каждую из этих страстей. Такое управление предоставлено разуму» – Этими словами Платон ясно показывает, что мы, люди, не от природы злы и не по необходимости или насильно влечемся ко греху; равным образом не нити Парк управляют нами, и не по стечению звезд мы располагаемся к такому или другому роду действий, но в душе нашей происходит борьба с самой собою, и она имеет возможность победить себя, если захочет склониться на сторону добродетели. Любовь влечет ее на свою сторону, а гнев – на свою, но повиноваться тому или не повиноваться – это зависит от произвола разума. Ибо разум, подобно вознице, поставлен для того, чтобы управлять и вести других, а не для того, чтобы им управляли и его самого вели. Таким образом, свободное произволение души производит то, что она склоняется или на ту или на другую сторону, так что постоянное упражнение в том или другом наконец превращается в ничем не преодолимый навык.

В такие споры и разногласия относительно души и всего состава человеческого входили между собою историки, философы и поэты, когда они утверждали то одно, то другое учение, иные выдавали мнения противные тем и другим. Ибо не из любви к истине, но из желания пустой славы они сделались изобретателями новых догматов. Отчего и произошло то, что они впали во многие заблуждения, особенно когда преемники стали извращать мнения своих предшественников. Ибо Анаксимандр по смерти Фалеса тотчас стал проповедовать учение, ему противное; то же сделал и Анаксимен по смерти Анаксимандра, а затем Анаксагор. Но Аристотель еще при жизни Платона явно противоречил ему и вел войну против Академии, не оказав при этом уважения ни к учению, которое слушал он с такою жаждою, ни к славе знаменитейшего мужа, и, не убоясь силы Платонова красноречия, показал себя дерзким его противником, а сам между тем принял потом не лучшие Платоновых, но худшие догматы. Ибо, когда тот называл душу бессмертною, он называл ее смертною, когда тот учил, что Бог объемлет Промыслом Своим все вещи, он говорил, что на землю Промысл Божий не простирается. Только до луны, говорил он, простирается Божие правление, а все прочее подчинено случаю. Но, как ложь противна не только истине, но и самой себе, так и истина всегда согласна сама с собою и одна только ложь ей противна. Посему совершенно одинаково о природе человека учили людей и законодатель Моисей, и пророк Давид, и доблестный Иов, и Исаия, и Иеремия, и целый сонм пророков, равно как Матфей, Иоанн, Лука и Марк, Петр и Павел и целый лик апостолов. Ибо ни один из них не утверждал, что те или другие жители земли родились сами собою, и не называл души человеческой один смертною, а другой бессмертною, но все единодушно говорили, что из земли, воды, и прочих стихий образовано человеческое тело, а душа не готовая опущена в тело, но уже по образовании тела сотворена для него. И сотвори Бог человека, говорит Моисей, перст взем от земли и вдуну в лице его дыхание жизни, и быстъ человек в душу живу (Быт. 2,7). При этом надо заметить, что дыхание то не есть некое излияние воздуха, которое исходит из уст (ибо Бог бестелесен, прост и несложен), но сама природа души, которая есть Дух, одаренный разумом. Так говорит об этом Моисей в истории творения мира. Нечто подобное сообщает он и в законах, ибо, упоминая о непраздной жене, которая от удара разрешится от бремени (Исх. 21, 22), он говорит, что младенец прежде образуется в утробе матери, а потом получает душу (Исх. 21, 23), но не так, чтобы душа извне привносилась в тело, и не так, чтобы рождалась из семени, но по тому, какой закон Бог от начала вложил в человеческую природу, получает бытие. То же самое исповедует и доблестный Иов пред своим Творцом. Помяни, яко брение мя создал еси, в землю же паки возвращавши мя. Или не якоже млеко измелзил мя еси, усырил же мя еси равно сыру? Кожею же и плотию мя облекл еси, костьми же и жилами сшил мя еси. Живот же и милость положил еси у мене: посещение же Твое сохрани мой дух? (Иов 10, 9–12) Этими словами Иов указал и на брачное совокупление как средство к произведению детей и вместе на то, как малое то семя в утробе материнской принимает бесчисленные виды; потом, говорит он, творится душа и соединяется с телом, и, когда младенец выйдет на свет, божественное попечение охраняет и управляет ею. Так же и богоглаголивый Давид взывает: Руце Твои сотвористе мя и создаст мя: вразуми мя, и научуся заповедем Твоим (Пс. 118, 73). Согласно с этим и все пророки учат о человеческой природе. Но, дабы кто не подумал, что иным образом произошли греки, иным – римляне, иным – египтяне, и что персы, массагеты, скифы и сарматы получили совсем другую природу, бытописатель говорит, что, когда Творец образовал из земли одного человека и из ребра его создал ему жену, Он посредством брачного их союза наполнил людьми всю вселенную, и происшедшие от них дети и внуки, в свою очередь, служили к размножению человеческого рода. Ибо для Бога ничего не значит повелеть и всю землю и море наполнить живущими. Но, дабы кто не подумал, что есть различные породы людей, Он от одного того союза повелел произойти бесчисленным племенам. По этой-то причине Он и жену не из чего-либо другого создал, но, взяв вещество от того же мужа, образовал ее – и это для того, дабы она, возмечтав, что имеет другую природу, не возгордилась над мужем. Почему Он одни и те же законы предписывает и мужьям и женам? Потому что между ними различие только в сложении тела, а не в душе. Ибо и жена так же одарена разумом, как и муж, и способна понимать и действовать; равным образом знает так же, чего должно убегать и чему следовать; нередко даже еще лучше мужа видит, что полезнее, и бывает ему хорошею советницей. Поэтому не только мужья, но и жены должны ходить в храмы Божий, и закон, дозволяя мужьям участвовать в Божественных Тайнах, не воспрещает этого и женам, но велит равно и их наставлять в вере и духовных предметах, как и мужей. Так же точно и награды за добродетель предложены как тем, так и другим, потому что и подвиги добродетелей у них общие.

Равным образом и различие языков не опровергает единства человеческой природы. Ибо как греки, так и варвары равно способны делать и добрые дела и худые, что подтверждают и сами греки. Ибо сами они удивляются Анахарсису, который был скиф, а не афинянин, не коринфянин, не тигеатянин, не спартанец; и брахманов превозносят, которые были родом индийцы, а не дорийцы, не эолейцы, не ионийцы. Хвалят сверх того египтян за их мудрость, потому что греки научились от них многим наукам. Гиппомолгов, народ фракийский, Гомер назвал правдивейшими, а Кира, царя персидского, который по отцу был перс, а по матери – мидянин, Ксенофон, сын Грилла, превозносил за его благоразумие, воздержание, правду и мужество. Таким образом, сами греки сознаются, что и варвары имеют некоторое попечение о добродетели и различие языков не препятствует им иметь такое приобретение. Да и самые проповедники истины – пророки и апостолы, хотя и неискусные в эллинском красноречии, но, как обладавшие истинною мудростью, всем – и греческим и варварским народам – принесли божественное учение и всю землю и моря наполнили писаниями о добродетели и благочестии, так что ныне все смертные, оставив бредни философов, от рыбарей и мытарей поучаются истине и уважают писания скинотворца, а имен италийской, ионийской и элеатской сект даже и не знают, потому что память о них истребило время, тогда как имена пророков, которые более чем за тысячу с половиной лет жили прежде этих философов, носят на устах своих. Равным образом и бывших прежде них отцов, как то: Авраама и его детей, и еще древнейших, чем они, – Авеля, Еноха и Ноя и других, им подобных, достославная жизнь сделала повсюду известными. А имена семи тех греческих мудрецов, которые жили после пророков и между людьми греческого происхождения, едва ныне известны. Но что я говорю о тех, которые живут ныне, когда и между древними о них было большое сомнение? Ибо некоторые к ним причисляют Периандра Коринфского, другие – Епименида Критского, иные – Акусилая Аргивского, некоторые – Анахарсиса Скифского, другие – Ферекида Сирского, а Платон – Мисона Хинского. Так, даже и древние не совсем их знали, но Матфея, Варфоломея и Иакова, также Моисея, Давида и Исаию и других апостолов и пророков знают так, как имена детей своих. А бессовестные – те и самые наименования этих святых мужей осмеивают как варварские! Но мы оплакиваем их безумие. Видя, что люди с варварским наречием превзошли эллинов в красноречии и обнажили пред всеми нелепость их прикрашенных басней, что соллецизмы рыбарей опровергли совсем их аттические силлогизмы, они, однако же, не краснеют от этого и не скрываются в ущелья, но бесстыдно стоят за ложь свою, хотя их так мало, что почти наперечет знаешь их, и не то, чтобы это были люди, напитанные греческим красноречием, но, напротив, это такие, которые с каждым словом впадают в варваризм (ошибка против языка), а между тем воображают о себе, что они чрезвычайно ученые и красноречивые люди, когда вставляют в речь свою: Клянусь богами, клянусь солнцем и т. п. Если ж я неправду говорю, то скажите, почтенные мужи, кого Ксенофон Колофонский оставил последователем своей секты, кого Парменид Елеатский, кого Протагор и Мелисс, кого Пифагор или Анаксагор, кого Спевзипп или Ксенократ, кого Анаксимандр или Анаксимен, кого Аркесилай или Филолай? Кто ныне начальствует над стоическою сектою? Кто защищает учение стагиритянина? Где ныне управляют государствами по законам Платона и следуют предписанному им образу республиканского правления? Вы не можете выставить нам ни одного защитника этих догматов и постановлений. А мы ясно покажем вам силу апостольского и пророческого учения. Вся подсоленечная наполнена этим учением, и еврейские писания переведены на язык не только греческий, но и на римский, египетский персидский, индийский, армянский, скифский, сарматский – кратко сказать, на все языки, на которых говорят ныне народы. И мудрейший Платон, который очень много говорил о бессмертии души, даже слушателя своего Аристотеля не убедил разделять с ним это мнение, а наши рыбари, мытари и скинотворцы не только греков, но и римлян и египтян и вообще все народы убедили, что душа человеческая бессмертна, почтена разумом и способна управлять страстями, что она по своей неосмотрительности, а не по принуждению преступает божественные законы и потом снова обращается к лучшему, отстает от прежнего заблуждения. Вместе с этим и то сказать надобно, что наши догматы содержат не только учителя Церкви, но и сапожники, кузнецы, шерстопряды и другие ремесленники и даже женщины, не только знающие грамоту, но и питающиеся трудами рук своих, и самые рабыни. И не только горожане, но и земледельцы имеют сведение об этих предметах, и можно найти много огородников, пастухов и садовников, которые не хуже других рассуждают о Божественной Троице и творении всех вещей и, может быть, гораздо лучше знают человеческую природу, чем Платон и Аристотель. Заботясь о добродетели и уклонясь от порока, страшась угрожающих наказаний и наступления праведного Суда Божия, любомудрствуя о бессмертной и вечной жизни, они все старание свое употребляют для приобретения Царствия Божия. И этому научились они не от кого другого, но от тех, кого вы называете варварами, не обратив внимания на слова Анахарсиса, который сказал: «Мне все греки кажутся скифами». Это совершенно согласно со словами нашего скинотворца: Аще убо не увем силы гласа, буду глаголющему иноязычник, и глаголющий мне иноязычник (1Кор. 14, 11). И действительно, каким образом у греков жители Иллирика, Пеоны, Атинтаны и другие считаются варварами, таким же образом и тем, которые не понимают греческого языка, языки аттический, дорический, эолический и ионический, кажутся варварскими. Но каждый язык имеет одинаковый смысл, ибо все люди имеют одну природу. Итак, почтенные мужи, сравните с бреднями философов простое учение рыбарей и познайте различие между ними: перебирая тысячи ваших книг, посмотрите, как они слабы, ибо в настоящее время еще не нашлось ни одного, кто решился бы последовать басням поэтов и мнениям философов. Сознавая это, подивитесь затем краткости и силе Божественного Писания и научитесь истине содержащихся в них догматов о божественном устроении человеческого тела, о бессмертии души, в которой разумная часть управляет страстями, делая их полезными и необходимыми для человеческой природы. Поучаясь этому и подобному тому из Божественного Писания, и мы воскликнем с пророком: Удивися разум твой от Мене, утвердися, не возмогу к нему! (Пс. 138, 6) И действительно, какой язык может в достаточной мере выразить как гармоничное устройство нашего тела, так и премудрость, усматриваемую нами в душе?! Много, правда, об этом предмете оставили нам в писаниях своих и Гиппократ, и Гален, также Платон и Ксенофон, и Аристотель, и Феофраст, и другие многие, но еще более, чем сказали, опустили они, потому что ум человеческий не может постигнуть дел премудрости Божией. Почему и пророк, восхвалив Бога за то, что для него постижимо, когда не мог постигнуть всего, в нас усматриваемого, явно признал себя побежденным и такое свое сознание счел достаточным для достойной и праведной хвалы Божией.

Каковы подвижники добродетели, сколько заслужили венцов и как они блистательны, это ясно видно из написанных нами о них повествований¹². Ибо если в этих повествованиях и не все исчислены подвиги их, то и немногого достаточно, чтобы показать отличительную черту целой их жизни, потому что и оселок, не тратя всего подносимого к нему золота, но несколько будучи потерт об него, показывает его добротность или малодобротность. А так же и стрелка по немногим пущенным им стрелам с точностью узнает иной, хорошо ли будет он попадать в цель или станет стрелять мимо по неопытности в искусстве. Также можно распознавать (не буду говорить о каждом порознь) и других искусников: скороходов, представителей трагедий, кормчих, кораблестроителей, врачей, земледельцев и вообще всякого другого, каким кто занимается искусством. Достаточно малого испытания, чтобы показать знающих искусство и обличить невежество носящих на себе только имя знающего. Поэтому, как сказал я, если описано и немногое из того, в чем преуспел каждый, и этого достаточно к изучению всего образа жизни.

В настоящем же слове надлежит нам исследовать, рассмотреть и в точности узнать, по каким побуждениям подвижники предпочитали этот образ жизни и какими водясь помыслами достигали самого верха любомудрия. Что, не на телесную надеясь крепость, возлюбили то, что выше естества человеческого, превзошли положенные ему законы, преодолели преграды, поставляемые подвижникам благочестия, учитель в этом – ясный опыт, потому что никто из не приобретших этого любомудрия никогда не показывал их терпения.

Если и пастухи мокнут под дождем, то не всегда. Живут они в пещерах, но входят и в дома и ноги прикрывают обувью, другие части тела одевают теплыми одеждами, раза два, три, а иногда и четыре в день вкушают пищу. Мясо же и вино лучше всякого очага согревают тело; такая пища, когда будет переварена, как бы процеженная сквозь узкое горло сосуда, вошедши в печень и претворившись там в кровь, кровеносною трубчатою жилою поступает в сердце; оттуда же, нагревшись, как бы водопроводами некими, рассеянными кровеносными жилами проходит во все части тела; и куда ни достигает, не только орошает, но и разгорячает, подобно огню, и лучше пышных одежд согревает тело. Ибо не рубаха, не нижняя и верхняя одежда, как предполагают иные, сообщают телу теплоту, иначе одежды эти согревали бы и дерево, и камень, когда на них наложены; но никто никогда не видел, чтобы дерево или камень согрелись под одеждами. Поэтому телу не они сообщают теплоту – напротив того, они сохраняют теплоту тела и, как ограждают от приражения холодного воздуха, так, принимая в себя исходящие из тела испарения, сами нагреваются ими и, нагретые, покрывают собою тело. Свидетель этому опыт; нередко, ложась на холодное ложе, прикосновением тела делаем теплою постель, которая незадолго была холодна. Поэтому пища больше всякой одежды согревает тело и вкушающие ее в сытость имеют достаточную защиту от приражений стужи, потому что вооружают ею тело и приводят его в состояние выносить холодное время года.

Но те, которые не каждый день принимают пищу и питие, а когда вкушают, не ждут насыщения, но обуздывают сильный позыв на пищу, да и едят не то, что может согревать тело, а или питаются злаками, подобно бессловесным, или употребляют одни моченые овощи, могут ли в такой пище почерпнуть для себя какую-либо теплоту? Прибудет ли от этого сколько-нибудь капель или какая-нибудь капля крови?

Поэтому состояние других нимало не походит на состояние подвижников. И одежда у тех и других не одна и та же, потому что у подвижников одежда самая грубая и всего менее способная согревать. И питание не одинаковое, но прямо противоположное. Пастухам и другим, занимающимся чем-либо подобным, всякое время есть время принятия пищи, потому что определяется оно пожеланием, и, если рано утром нападет голод, немедленно принимаются за пищу и едят что случится, ибо у них нет устава, это есть, а этого никак не есть, напротив того, чего ни пожелают, все вкушают небоязненно. А здесь все определено: и дни, и времена, и род, и мера пищи, а насыщения пищею не положено.

Поэтому никто из недовольных своею участью да не покушается, выставляя нам на вид земледельцев, пастухов и гребцов, умалять подвиги величайших этих подвижников. Ибо земледец, утрудившись днем, покоится ночью дома, и жена оказывает ему всякие услуги. И пастух точно так же пользуется всем тем, о чем сказали мы прежде. И служащий на корабле подвергает тело солнечным лучам, но облегчение телу находит в водах, купается, сколько хочет, и прохладою вод пользуется как целебным врачевством от зноя лучей. А подвижники ни от кого не пользуются никакою услугой, потому что живут не с женами, которые придумывают всяческое утешение мужьям; и, когда приражается к ним знойный луч солнца, не ищут освежения в воде; и в зимнее время не обороняют себя пищею от стужи; и ночного отдыха не обращают как бы в некое врачевство от дневных трудов. У них ночные подвиги и тяжелее, и многочисленнее дневных, потому что вступают в борьбу со сном и не уступают ему над собою сладкой победы, но одолевают приятное его преобладание и совершают всенощное песнопение Владыке. Поэтому никто из не научившихся любомудрию подвижников не показывал их терпения.

А если никакой другой человек не в состоянии выдержать такие труды, то явно, что любовь к Богу делает подвижников способными простираться далее пределов естества, и, распаляемые огнем свыше, с любовью переносят они приражение стужи и небесною же росою умеряют зной солнечных лучей. Любовь питает, напоевает, одевает, окрыляет их, она научает их летать, делает способными воспарять выше неба, и, насколько вместимо для них, открывает им Возлюбленного, представлением сего созерцания распаляет желание, возбуждает приверженность и возжигает сильнейший пламень. Как увлекаемые плотскою любовью в зрении любимого находят пищу своей приверженности и тем усиливают эту страсть, так уязвляемые божественною любовью, представляя эту божественную и чистую Красоту, стрелы любви делают более острыми и, чем более вожделевают насладиться, тем более далеки бывают от насыщения. За плотским удовольствием следует пресыщение, а любовь божественная не допускает законов насыщения.

Таков был великий законоположник Моисей; он неоднократно, сколько доступно это человеку, сподобившись божественного созерцания, неоднократно насладившись блаженным гласом, сорок дней непрерывно пребыв внутри мрачного облака и приняв Божие законоположение, не только не ощутил сытости, но приобрел еще более сильное и теплое вожделение. Как бы в усыпление некое впал от упоения этою любовью, и, приведенный в крайнее самозабвение этой приверженностью, не знал он собственного своего естества, вожделевал же видеть, что и непозволительно видеть, как бы не представляя в уме Божия владычества и помышляя о единой любви, изрек он Богу всяческих: Се Ты мне глаголеши: благодать имаши у Мене, и вем Тя паче всех. Аще убо обретох благодать пред Тобою, яви ми Тебе Самаго, да разумно вижду Тя (Исх. 33, 12–13). В такое упоение приведен он был божественною любовью, и упоение это не угасило жажды, но сделало ее еще более сильною; прибавление пития послужило к возбуждению большего вожделения, с наслаждением увеличилось пожелание. Как огонь, чем больше дают ему горючего вещества, тем большую оказывает действенность, потому что с этим прибавлением вещества увеличивается, а не ослабевает, так и любовь к Богу распаляется созерцанием божественного и получает от того более сильную и горячую действенность. И, чем более занимается кто божественным, тем более разжигает в себе пламень любви.

И этому научает нас не только великий Моисей, но и та святая невеста, о которой богомудрый Павел говорит: Обручих вас единому мужу деву чисту представити Христови (2Кор. 11, 2). Ибо она в Песни Песней взывает Жениху: Яви ми зрак Твой, и услышан сотвори ми глас Твой: яко глас Твой сладок, и образ Твой красен (Песн. 2, 14). Исполнившись любви по слуху о Женихе, не довольствуется этим слухом, но желает слышать самый голос Его. И, окрылившись рассказами о красоте Его, вожделевает самого лицезрения, выражая приверженность произнесенными похвалами, и говорит: Яви ми зрак Твой, и услышан сотвори ми глас Твой: яко глас Твой сладок, и образ Твой красен.

Сию-то возлюбив красоту, посредник и невестоводитель Невесты сей – богомудрый Павел изрек это исполненное любви слово: Кто ны разлучит от любве Христовы? Скорбь ли, или теснота, или глад, или гонение, или нагота, или беда, или меч? Яко же есть писано: яко Тебе ради умерщвляемы есмы весь день: вменихомся яко же овцы заколения (Рим. 8, 35–36). Потом показывает и причину терпения, ибо говорит: Во всех сих препобеждаем за возлюбившаго ны Бога (37). Принимая во внимание, кто мы и каких насладились благ, рассудив, что не мы первые возлюбили, но сами возлюблены и потом уже воздали любовью, и возлюблены, когда ненавидели, врази бывше примирихомся (Рим. 5, 10), и не сами умолили сподобить нас этого примирения, но дан нам ходатаем Единородный, и мы, оскорбившие, утешены оскорбленным; а сверх этого, представив в уме животворящий крест Распятого за нас, спасительные страдания, прекращение мучительства смерти, дарованную нам надежду воскресения – все это и подобное ему приемля во внимание, побеждаем встречающиеся нам скорби и, памятование благодеяний противополагая временному злостраданию тела, с любовью переносим приражение горестного, потому что, сравнивая печали житейские с любовью ко Владыке, находим их крайне легкими. Если соберем вместе все мнимые приятности и удовольствия, то противопоставляемая им божественная любовь показывает, что они несостоятельнее тени и кратковременнее весенних цветов.

Это апостол ясно выражает, как и в приведенных уже словах, так и в том, что говорит далее. Известихся бо, говорит он, яко ни смерть, ни живот, ни ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8, 38–39). Поскольку выше, представив только одно печальное, сравнивал скорбь, тесноту, гонение, глад, наготу, беду, меч, т. е. насильственную смерть, то здесь справедливо к скорбному прилагает и радостное, к смерти – жизнь, к чувственному – мысленное, к видимому – невидимые силы, к настоящему и преходящему – будущее и постоянно пребывающее, сверх же того – глубину геенны и высоту царствия; но сравнив это и найдя, что все: и печальное и радостное – уступает любви и что утрата любви нестерпимее мучения в геенне, и, показав, что, если бы только это было возможно, то при любви божественной и угрожающее мучение предпочел бы он обетованному Небесному Царству без любви, апостол в упоении любовью доискивается и несуществующего и усиливается даже это сравнивать с любовью к Богу, ибо говорит: Ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем, т. е., не только всему в совокупности, видимому и невидимому предпочитаю любовь к Спасителю и Искупителю, но, если бы открылась и другая какая тварь, высшая и лучшая этой, и та не убедит меня изменить любви. Но если кто предложит мне и радостное, только без любви, не приму. А если кто за любовь причинит мне и скорби, они будут для меня вожделенны и крайне любезны. И ради любви для меня голод приятнее всякого наслаждения, гонение сладостнее мира, нагота привлекательнее багряницы и златотканых одежд, беда усладительнее всякой безопасности, насильственная смерть предпочтительнее всякой жизни, потому что сама причина страданий делается для меня отрадою, так как невзгоды эти принимаю за Возлюбившего и вместе Возлюбленного.

Не ведавшаго бо греха по нас грех сотвори, да мы будем правда Божия о Нем (2Кор. 5, 21); богат Сый, нас ради обнища, да мы нищетою Его обогатимся (2Кор. 8–9), и: Искупил ны есть от клятвы законныя, быв по нас клятва (Гал. 3, 13), и: Смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2, 8), и: Еще грешником сущим нам Христос за ны умре (Рим. 5, 8). Это и подобное этому представляя в уме, не принял бы я и Небесного Царства без любви за это, не стал бы избегать наказания в геенне, если бы возможно было, имея эту любовь, терпеть мучение. Этому же ясно учит апостол и в другом месте: Ибо любы Божия обдержит нас суждших сие: яко Един за всех умре, да живущии не к тому себе живут, но Умершему за них и Воскресшему (2Кор. 5, 14–15). Поэтому не себе живущии, но Умершему за них и Воскресшему, для Него готовы охотно все делать и терпеть.

И, сравнивая с любовью страдания по природе великие и тяжкие, апостол называет их малыми и переносимыми. Ибо говорит: Еже бо ныне легкое печали нашея по преумножению в преспеяние тяготу вечныя славы соделывает нам (2Кор. 4, 17). Потом учит, как должно производить сравнение: Не смотряющим нам видимых, но невидимых: видимая бо временна, невидимая же вечна (18), т. е. сравнивать надлежит с настоящим будущее, с временным вечное, с печалью славу, потому что печаль мгновенна, а слава вечна, а поэтому первая легка и удобопереносима, а вторая многоценна и полна. И конечно, апостол слово это по преумножению относит здесь к тому и к другому: и к легкости печали, и к тяготе славы; т. е. одно до преизбытка мало, легко и кратковременно, а также и другое в преизбытке славно, многоценно, полно и вечно. И в другом месте, подобно этому, взывает он: Благоволю в немощех, в досаждениях, в бедах; во изгнаниях, в нестроениях по Христе: егда бо немощствую, тогда силен есмь (2Кор. 12, 10).

Этой любовью уязвившись, и великий Петр, даже предуведомленный о будущем отречении, не решился скрыться, но за лучшее признал отречься последовав, нежели исповедать бежав. А что последование было порождением любви, а не отважности, свидетельствует об этом само дело, потому что и по отречении не решился оставить Учителя, но хотя плакася горько, как показывает история (Мф. 26, 75), и сетовал о своем поражении, однако же не предался бегству, удерживаемый узами любви, и, услышав благовестие о воскресении, первый вошел во гроб. И еще, занимаясь ловлею рыб в Галилее, а потом узнав, что стоящий на берегу и беседующий с ними есть Сам Господь, не захотел употребить в дело корабль, медленно рассекающий поверхность моря, но желал бы, окрылившись, как можно скорее по воздуху достигнуть берега. Поскольку же по природе лишен был крыл, то вместо воздуха употребляет воду и вместо крыл – руки и вплавь достигает к Возлюбленному, а в награду за поспешность принимает предпочтение перед другими. Ибо, когда Господь повелел сесть и разделил найденные снеди, с ним немедленно начал беседу, и, по-видимому, спрашивая и изведывая, сколько любит он, в действительности же другим открывая любовь великого Петра, сказал: Симон Петр, любиши ли Мя паче сих? (Ин. 21, 15) И Петр Его Самого призвал во свидетели любви, ибо сказал: Господи, Ты веси, яко люблю Тя: отверзты для Тебя человеческие души, ясно знаешь движения ума, ничто человеческое не утаено от Тебя; все знаешь, и последнее и древнее. Владыка присовокупил к этому: Паси овцы Моя (16), т. е. хотя ни в чем не имею нужды, однако же высочайшим почитаю благодеянием заботливость о Моих овцах и попечение о них принимаю за попечение обо Мне Самом. Поэтому надлежит тебе о подобных тебе рабах иметь такое промышление, каким пользуешься сам, питать их, как самого питаю, пасти их, как самого пасу, и, какою благодарностью обязан ты Мне, воздавать ее через них. О том же и в другой еще раз вопрошал Владыка, и в другой еще раз ответствовал великий Петр, и в другой раз принял рукоположение от Пастыря¹³. Когда же и в третий раз предложен был вопрос, не с такою уже смелостью и небоязненностью ответствует блаженный Петр, но исполняется страха, смятению дает место в душе своей, колеблется произнести решительный ответ и боится, опасаясь, не предвидит ли Владыка второго отречения и не насмехается ли над выражениями любви его. Ибо ум его возвращается к прежнему, приводит ему на память, как и прежде уже неоднократно утверждал, что даже до смерти не оставит учителя, однако же услышал: Прежде даже алектпор не возгласит, трикраты отвержешися Мене (Мф. 26, 34) – и находит, что не его обещание исполнилось, но Владычнее подтвердилось предречение. Воспоминание об этом привело Петра в страх и не дозволяло ему смело произнести приличный ответ. Острые и язвящие его ощущал он жала и уступает в ведении Владыке, не возражает, как прежде, не утверждает: Аще ми есть и умрети с Тобою, не отвергуся Тебе (Мф. 26, 35), но говорит, что Сам Владыка свидетель любви его, и исповедует, что точное знание этого принадлежит Ему одному, Творцу всяческих. Ибо сказал он: Господи, Ты вся веси, Тебе известно, Ты веси, яко люблю Тя (Ин. 21, 17). Что люблю Тебя, и знаешь, и свидетельствуешь об этом, но пребуду ли в любви, еще яснее знаешь Сам Ты, а я ничего не скажу о будущем, не буду спорить о том, чего не знаю; научен же опытом не противоречить Владыке. Ты источник истины, Ты бездна ведения: обучен я пребывать в положенных Тобою пределах. Но Владыка, увидев боязнь его и в точности зная любовь, предречением о кончине уничтожает страх, дает свидетельство о любви, подтверждает исповедание Петра и к струпу отречения прилагает врачевство исповедания. Поэтому-то, думаю, и требовал Господь троекратного исповедания, чтобы равночисленные струпам приложить врачевства и бывшим при этом ученикам вполне открыть пламень любви. Потому предречение о кончине и Петра ободрило, и других научило, что его отречение было по Божию смотрению, а не по Петровой мысли. И это Сам Спаситель и Господь наш дал понять, сказав Петру: Симоне, Симоне, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя: и ты некогда обращся утверди братию твою (Лк. 22, 31–32), т. е., как Я не отверг тебя поколебавшегося, так и ты будь опорою обуреваемым братиям твоим, оказывай им вспоможение, каким пользуешься сам, и не отгоняй от себя поползающихся, но восставляй подвергающихся опасности. Для этого и тебе попускаю преткнуться и не дозволяю пасть, в тебе уготовляя поддержку колеблющимся. Так великий сей столп подкрепил потрясенную вселенную и не допустил до окончательного падения, но восставил, сделал неколеблемою и, приняв повеление пасти овец Божиих, когда подвергался за это поруганиям, терпел, когда били его, веселился и, исходя с сотрудником своим из лукавого синедриона, радовался, яко за имя Владыки сподобился безчестие прияти (Деян. 5, 41), и, ввергаемый в темницу, восхищался и веселился. И когда осужден был Нероном за Распятого принять смерть на кресте, упрашивал исполнителя казни пригвоздить его к древу, но не как Владыку, убоявшись, вероятно, чтобы одинаковость страдания не привела неразумных к равному чествованию, поэтому умолял пригвоздить его руками вниз и ногами вверх, ибо научился избирать для себя последнее место не в чести только, но и в бесчестии. Но если бы возможно было десять и пятьдесят раз претерпеть эту смерть, то принял бы со всяким удовольствием, распаляемый божественною любовью. Сие же взывает и божественный Павел, то сказуя: По вся дни умираю: тако ми ваша похвала, юже имам о Христе Иисусе (1Кор. 15, 31), то говоря: Христовы сраспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 19–20).

Поэтому принявший божественную любовь пренебрегает всем в совокупности земным, попирает все плотские удовольствия, презирает богатство, и славу, и честь от людей, думает, что и багряница ничем не отличается от паутины, драгоценные камни уподобляет рассыпанным на берегу кремням, телесное здравие не почитает блаженнейшим состоянием, бедность не именует несчастием, благополучие не измеряет богатством и роскошью; но справедливо думает, что все это подобно всегда речным струям, которые протекают мимо насажденных на берегax дерев и ни при одном из них не останавливаются. Ибо бедность и богатство, здоровье и болезнь, честь и бесчестие, и все иное, чем сопровождается естество человеческое, как усматриваем, подобно речным струям, не всегда пребывают у одних и тех же, но меняют обладателей и непрестанно переходят от одних к другим. Многие после обилия впадают в крайнюю бедность, а многие из нищих входят в число богатых. Да и болезнь и здоровье ходят, так сказать, по всяким телам, томятся ли они голодом или роскошествуют. Добродетель же и любомудрие – единственное постоянное благо. Любомудрия не одолевает и рука грабителя, и язык клеветника, и туча вражеских стрел и копий. Не бывает оно добычею горячки, игрушкою волн и не терпит урона от кораблекрушения. Время не умаляет, но увеличивает его силу. А пища для него – любовь к Богу. Ибо невозможно преуспевать в любомудрии, не сделавшись пламенным любителем Бога – лучше же сказать, это-то самое и называется любомудрием, потому что Бог есть Премудрость и премудростью именуется. О Боге всяческих говорит блаженный Павел: Нетленному, невидимому, единому премудрому Богу (1Тим. 1, 17) – и о Единородном говорит: Христос Божия сила и Божия премудрость (1Кор. 1, 24), и еще: Дадеся нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (30). Поэтому в действительности любомудрый справедливо может быть назван и боголюбивым. А боголюбивый пренебрегает всем иным и, взирая только на Возлюбленного, угождение Ему предпочитает всему в совокупности: то одно говорит, и делает, и помышляет, что угодно и благоприятно Возлюбленному; отвращается же от всего того, что запрещает Он.

Не позаботившись об этой любви и сделавшись непризнательным к Благодетелю, в воздаяние за неблагодарность Адам пожал терния, труды и беды. Сохранив твердою любовь эту к Подателю благ, пренебрегши услаждением чрева и всему предпочтя угождение Богу, Авель украсился неувядаемыми венцами и, пребывая незабвенным в памяти целого рода, пожинает себе хвалу. Стяжав истинную и искреннюю любовь, Енох прекрасно посеял и еще лучше пожал, в награду за благоугождение Богу принял преложение, бессмертную доныне жизнь и в продолжение всего настоящего века славную и бессмертную память. Кто в состоянии сказать что-либо о боголюбии Ноя? Его не совратило растление беззаконных, но, когда все уклонились и избрали путь противный, он один шел путем прямым, всему в совокупности предпочтя Творца, за что один с детьми улучил спасение, оставлен быть семенем естества, сохранен быть искрою рода. Так великий архиерей Мелхиседек, возгнушавшись малосмысленностью тех, которые предпочли чествование идолов, священство свое посвятил Творцу всяческих, за что и принял эту великую награду: сделался прообразом и тенью Того, Кто по самой истине без отца, без матери, без причта рода, ни начала днем, ни животу конца имеет (Евр. 7, 3).

Но слово наше, простираясь вперед, приходит к тому, кто наименован другом Божиим, в точности сохранил и преподал законы дружбы. Ибо кто из обучившихся хотя бы немного божественному, не знает, как великий патриарх Авраам послушен был Божию призванию, как оставил отеческий дом, отечеству предпочел чуждую страну, когда возлюбил Призвавшего и заблагорассудил все иное поставить ниже Его дружбы?! Нередко впадая во многие затруднения, не оставлял он Возлюбленного как не приведшего еще в исполнение обетовании. Но и томимый жаждою, когда воспрещали ему пить воду из кладезей, им самим ископанных, не вознегодовал на Призвавшего и не мстил обидевшим. Терпел напасть и от голода и не угасил в себе факел любви. Отнимали у него и супругу, которая сияла красотою, украшалась целомудрием и во всем делала для него жизнь приятною; но вместе с женою не отнимали у него любви к Богу. Помогал ли ему Бог, упражнял ли его в долготерпении и попускал ему принимать на себя приражения неправды – всегда пребывал одинаково любящим. Стал он старцем и не сделался отцом, но не изменил своего благорасположения к Тому, Кто обещал его сделать и не сделал еще отцом. Когда же, в позднее уже время, обетование исполнилось, неплодие Сарры побеждено, превзойдены пределы старости и сделался он отцом Исаака, и тогда недолгое время насладился он этой радостью: едва сын стал отроком, слышит повеление принести его в жертву Давшему, возвратить дар Подателю, быть жрецом обетованного плода и принести в жертву Исаака – великий источник народов, обагрить руки кровью единородного сына. Однако же, хотя все это и еще гораздо большее заключалось в жертве, патриарх не воспротивился, не указывал на права природы, не представлял данных ему обетовании, не упоминал о том, кто попечется о нем в старости, кто предаст его погребению, но, отринув всякий человеческий помысел, любви противопоставив любовь, закону противоположив закон, закону природы – закон Божий, спешил совершить жертвоприношение, не колеблясь нанести удар, если бы только Великодаровитый, приняв усердие, не воспрепятствовал тотчас убиению. Но не знаю, достаточно ли какое слово к изображению этой любви?! Ибо не пощадивший и единородного сына, когда повелевал это Возлюбленный, чего не пожертвовал бы для Него?

Такую же любовь к Владыке приобрели и сам великий Исаак, и сын его, патриарх Иаков. Боголюбие того и другого восхваляют Божественные Писания; и Сам Бог всяческих нисколько не отделяет ветвей от корня, но именует Себя Богом Авраамовым, Исааковым и Иаковлевым. Их же благочестивый плод и Иосиф, старец между юными, но юноша между старцами. Боголюбия его и зависть не истребила, и рабство не угасило, и лесть госпожи не украла, угроза и страх не ослабили, клевета, темница, продолжительность времени не побороли, власть, могущество, роскошь, богатство не исторгли из сердца; но одинаково и взирал он на Возлюбленного, и исполнял Его законы. Эту любовь приобретя, Моисей, пренебрегши пребыванием в царских чертогах , паче изволи страдати с людьми Божиими, нежели имети временную греха сладость (Евр. 11, 25).

И должно ли продолжать и через меру распространять слово, Божественною любовью водясь и украшаясь, все собратство пророков преуспело в совершении добродетели и оставило по себе присно памятную славу. Да и лик апостолов, и сонмы мучеников, приняв в себя этот огонь, презрели все видимое и всем приятностям жизни предпочли бесчисленные роды смертей. Возлюбив божественную красоту, помыслив о Божией любви к нам, представив в уме тысячи благодеяний, вменили они в стыд себе не вожделеть этой неизреченной красоты и сделаться неблагодарными к Благодетелю. Поэтому-то завет свой с Ним сохранили до смерти.

Эту красоту возлюбив, и новые подвижники добродетели, жизнь которых описали мы вкратце, вступили на великие эти подвиги, препобеждающие человеческое естество. И этому ясно научали их Божественные Писания. Ибо воспевают они с великим Давидом: Господи Боже мой, возвеличился еси зело: во исповедание и в велелепоту облекся еси, одеяйся светом яко ризою, простираяй небо яко кожу (Пс. 103, 1–2) – и все прочее, что открывает нам Божию премудрость и силу. И еще: Господь воцарися, в лепоту облечеся: облечеся Господь в силу и препоясася: ибо исправи вселенную, яже не подвижится (Пс. 92, 1). И здесь провозвещаются также премудрость, красота и сила. А в другом месте говорит Давид: Красен добротою паче сынов человеческих (Пс. 44, 3). Здесь восхвалил он человеческую красоту Бога Слова, но воспевает и премудрость, ибо говорит: Излияся благодать во устнах Твоих; показывает и силу: Препояши меч Твой по бедре Твоей сильне: красотою Твоею и добротою Твоею: и наляцы,и успевай, и царствуй истины ради и кротости и правды (Пс.44:4,5), ибо в этом Его красота, и богатство и сила. И Исаия взывает: Кто Сей пришедый от Едома, червлены ризы Его от Восора? Сей красен во утвари Его, зело с крепостию (Ис. 63, 1). Ибо божественной красоты не сокрыла и человеческая одежда, но и ею облеченный издает блистания красоты, чтобы взирающих побудить и привлечь к любви. Это говорит и святая невеста, беседуя с ним в Песни Песней: Миро излиянно имя Твое. Сего ради отроковицы возлюбиша Тя: привлекоша Тя: в след Тебе в воню мира Твоего потекли (Песн. 1, 2–3). Ибо юные души, причащаясь Твоего благоухания, поспешают, вожделевая постигнуть Тебя, и этим благоуханием, как некою цепью привязываемые, не соглашаются расторгать эти узы. Они сладостны и добровольно возложены ими на себя. Согласны с этим и слова божественного Павла: Христово благоухание есмы в спасаемых и погибающих: овем убо воня смертная в смерть: овем же воня животная в живот (2Кор. 2, 15–16). Поэтому научаемые о Христе Божественным Писанием, что Он прекрасен, что у Него несказанное богатство, что Он, источник премудрости, может все что Ему угодно, водится безмерным человеколюбием, источает реки кротости, желает всем людям благодетельствовать только, научаемые и богоносными мужами, что благодеяний Его – тысячи видов и превышают они ум, и эти подвижники уязвились услаждающими стрелами любви и, будучи членами Невесты, с нею взывают: Уязвлены любовию и мы (Песн. 5, 8). Ибо великий Иоанн взывает: Се Агнец Божий вземляй грехи мира (Ин. 1, 29). Да и пророк Исаия предвозвещал будущее как уже совершившееся, говоря: Той язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем. Язвою Его мы исцелехом (Ис. 53, 5), и что еще сказано пророком о спасительных страданиях. Проповедует и Павел, взывая: Иже убо и Своего Сына не пощаде, но за нас всех предал есть Его: како убо не и с Ним вся нам дарствует? (Рим. 8, 32) И еще: По Христе посолствуем, яко Богу молящу нами: молим по Христе, примиритеся с Богом. Неведевшаго бо греха по нас грех сотвори, да мы будем правда Божия о Нем (2Кор. 5, 20 – 21). Это и подобное этому находя у сделавшихся служителями Божия Слова, отовсюду принимают они в себя уязвления божественной любви и, всем пренебрегая, представляют в уме Возлюбленного и прежде ожидаемого нетления соделывают тело свое духовным.

И мы восприимем эту любовь и, привлекаемые красотою Жениха, вожделевая обетованных благ, подвигнутые множеством благодяний, и убоявшись подпасть ответственности за неблагодарность, сделаемся любителями и хранителями Его законов. Ибо таков закон дружбы – одно и то же любить, одно и то же ненавидеть. Поэтому и Аврааму сказал Бог: Благословлю благословящия тя, и кленущия тя проклену (Быт. 12, 3), и Давид говорит Богу: Мне же зело честны быша друзи Твои Боже (Пс. 138, 17), и еще: Не ненавидящия ли Тя Господи возненавидех? И о вразех Твоих истаях? совершенною ненавистию возненавидех я: во врази быша ми (Пс.138:21–22); и в другом месте: Законопреступныя возненавидех, закон же твой возлюбих (Пс. 118, 3); и еще в ином месте: Коль возлюбих закон Твой Господи, весь день поучение мое есть (97). Поэтому явственный признак любви к Богу – соблюдение божественных Его законов: Кто любит Меня, тот заповеди Мои сохранит, сказал Владыка Христос (Ин. 14, 23). С Ним слава, честь и поклонение Отцу и со Всесвятым и Животворящим Духом ныне и всегда и во веки веков! Аминь.